Dra. Dina V. Picotti

“VIDA BUENA” EN LAS
TRADICIONES LATINOAMERICANAS
«Хорошая жизнь» в латиноамериканских
традициях.
Abstract
El tema de La vida buena como vida humanizante.
Concepciones de la vida
buena en las
culturas y sus consecuencias para la política y la
sociedad , que se viene planteando en diversos
foros frente al sistema globalizado que impera nos
conduce a reflexionar acerca de una cuestión
preocupante para nuestros tiempos, como es la de
tener que recordar y recuperar la calidad y
apetencia de ‘buena’ de una vida humana que, en
el ámbito ‘civilizatorio’ del orden vigente se ha
jugado más bien en el dominio, a menudo
manipulador, de los seres, más que en la buena
relación del hombre consigo mismo, con sus
congéneres y con las cosas, que consideramos
determina el sentido mismo de la vida humana y
por lo tanto de su eticidad básica. Tratándose del
hombre, que no es creador, se le impone, sin duda
alguna, una relación de reconocimiento del ser y
sentido de todo lo que de alguna manera es, y
dadas sus facultades de inteligencia y libertad,
también la posibilidad de despliegue de
potencialidades
sobre
la
base
de
tal
reconocimiento. Se trata, entonces, de habitar y no
dominar un mundo. De ello nos hablan antiguas
tradiciones de la humanidad. Entre ellas las de
nuestras culturas en América Latina. Su
testimonio se hace particularmente valioso cuando
resiste a la destrucción, deculturación y
marginación de los procesos de conquista,
colonización y neocolonizaciones, que se
prolongan en gran medida en los gobiernos
republicanos de nuestros países y en el actual
sistema globalizado, porque pone al descubierto
los dominios e intereses de todo tipo que
contradicen lo que podríamos llamar ‘bueno’ en la
vida humana. Lo ejemplificaremos a través de tres
tipos de casos escogidos entre culturas de los
pueblos originarios, comunidades afroamericanas
y culturas
Тема
Хорошей
жизни
как
жизни
гуманистической.
Концепция хорошей жизни в культурах и её
последствия
для
политики
и
общества,
продолжают оставаться на повестке дня различных
форумов, заставляя размышлять над волнующими
актуальными
вопросами.
Необходимость
вспомнить и восстановить качество и стремление к
«высокому уровню» человеческой жизни в
«цивилизационной»
сфере
существующего
порядка, являлась скорее манипулятором над
человеком, более чем в хороших отношениях
человека с самим собой, с себе подобными, со
своими делами, которые, как мы считаем,
определяют смысл человеческой жизни и,
следовательно, его этическую основу. Касаясь
человека, который не является творцом, ему
предписывается, без всякого сомнения, связь
осознания бытия и чувства всего того, что, какимто образом, дарует умственную способность и
свободу, а также способность демонстрировать
способности на основе такого осознания. Тогда
речь идет о проживании и не управлении миром.
Об этом нам говорят старые традиции
человечества. Среди них наши культуры в
Латинской Америке. Их существование становится
особенно
ценным,
когда
противостоит
разрушению, декультуризации, маргинализации
процессов
завоевания,
колонизации
и
неоколонизации, которые осуществляются, в
большей
степени,
республиканскими
правительствами наших стран, современной
глобализационной системой, которые раскрывают
господство и интересы всего, противоречащему
тому, что мы бы могли назвать хорошим в
человеческой жизни. Мы покажем это на примере
трех отобранных типов культур: культуры
первобытных
народов,
афроамериканских
сообществ и народных культур.
ulares.
Dina V. Picotti C.
UNGS
Дина.В. Пикотти
“VIDA
BUENA”
EN
LAS
«TRADICIONES LATINOAMERICANAS
«ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ» В
ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИХ ТРАДИЦИЯХ
El tema : La vida buena como vida
humanizante. Concepciones
de la vida
buena en las culturas y sus consecuencias para la
política y la sociedad ,que se viene planteando en
diversos foros, nos conduce a reflexionar acerca
de una cuestión preocupante para nuestros
tiempos, como es la de tener que recordar y
recuperar la calidad y apetencia de ‘buena’ de una
vida humana que, en el ámbito ‘civilizatorio’ del
orden vigente se ha jugado más bien en el
dominio, a menudo manipulador, de los seres, más
que en la buena relación del hombre consigo
mismo, con sus congéneres y con las cosas, que
consideramos determina lo ético. Es así como en
una época en que disponemos de las mayores
posibilidades tecnocientíficas de conocimiento y
manejo de las cosas y los hombres, convivimos
también, en un mundo de sistematización
instrumental total, con la mayor pérdida de ser y
sentido y con la exclusión de poblaciones enteras
de las condiciones básicas de vida.
Cabe entonces volver a preguntarse, a
inicios del s. XXI, por lo que define a una ‘vida
buena’ y por las condiciones fundamentales de su
realización para todos los hombres y demás seres.
Se impone, en primer lugar, una reubicación del
ser humano. La técnica moderna se caracteriza,
como explicitaba Heidegger1, en que ya no es la
naturaleza la que concede sus dones, sino el
proceder técnico la provoca para obtener todo lo
que quiere, sea directamente o por transformación
o conmutación; la naturaleza ya no es fuente de la
que dependa el nacimiento, el surgir y desaparecer
de las cosas, sino se transforma en reserva
incondicionada; a su vez la técnica ya no reposa
en la mera habilidad como la antigua, ni cuenta
con los seres como objetos según la versión
metafísica moderna, sino que los entiende en tanto
materiales o existencias de reserva y uso, y al
mismo hombre ya no como sujeto sino algo
disponible más, quedando superada hasta la figura
moderna de la relación sujeto-objeto, para la que
ya el sujeto era tal en la medida en que podía
asegurar objetos, gracias a las matemáticas, que
establecían una medida y un criterio para todo,
incluido para la percepción de lo real,
Тема
Хорошей
жизни
как
жизни
гуманистической.
Концепция хорошей жизни в культурах и её
последствия для политики и общества, которая
продолжает оставаться на повестке дня различных
форумов, которая заставляет размышлять над
волнующими
актуальными
вопросами.
Необходимость
вспомнить
и
восстановить
качество и стремление к «высокому уровню»
человеческой жизни, в «цивилизационной» сфере
существующего
порядка,
являлась
скорее
манипулятором над человеком, более чем в
хороших отношениях человека с самим собой, с
себе подобными, со своими делами, которые, как
мы считаем, определяют смысл человеческой
жизни и, следовательно, его этическую основу. Это
происходит в эпоху, в которой мы располагаем
множеством
возможностей
благодаря
технологическим знаниям, можем управлять
процессами и людьми, мы сосуществуем в мире
полной
мировой
инструментальной
систематизации с большой утратой бытия и
смысла и исключения целых народов от базовых
условий жизни.
Следовательно, необходимо спросить себя в
начале 21 века, как охарактеризовать «хорошую
жизнь» и определить базовые условия её
реализации для всех людей и остальных существ. В
первую
очередь
вводится
переустановка
человеческого
существования.
Современная
техника характеризуется, как объяснил Хайдегер1,
тем, что это уже не природа, которая даёт дары, а
техника, позволяющая достичь всего того, чего
можно пожелать «сразу или после» трансформации
и преобразования. От природы уже не зависит
рождение, возникновение или исчезновение вещей,
она превращается в безграничный источник, а
техника, в свою очередь, уже не почивает на
лаврах простоты своего мастерства, как в давние
времена, не считается с существами как с
объектами, согласно современной метафизической
версии, а воспринимает их как материалы или
резерв и к пользе, аналогично, как и к человеку;
техника относится к нему не как к субъекту, а как к
чему-то более доступному, оставаясь над
современной
формой
отношения
«объектсубъект», для которой уже субъект был таким в
1
M. Heidegger, “Die Frage nach der Technik” (1953), en Vorträge und Aufsätze, I, Neske, Pfullingen, 1967
той мере, в которой мог обеспечить объекты,
благодаря математике, которая устанавливала меру
и критерии для всего, включая критерии для
понимания реальности, превращая, например,
природу, выходящую на свет из сокрытой сферы,
чтобы превратиться в объект, которому всегда
необходимо показываться и представляться
полностью. Сущность современной техники значит
Machenschaft, производство того, что существа
лишь впоследствии смогут производить. Речь идёт
о завершении метафизики. Обобщая сказанное,
перед нуждой, которая ведёт к утрате бытия и
смысла, Хайдегером вводится поворот к другому
истоку мысли в первоначальную область бытия как
случая, который требует глубокого преобразования
критериев и позиций2: сущему быть как случаю,
рациональному животному al Dasein, правде как
прямоте, точности и соответствию a1lh’qeia, мысли
как отношению «субъекта-объекта» к ответу и
размышлению, управления к проживанию в мире
и.т.д. Предыдущие голоса философской традиции
говорили в 19-20 веках о «закате Запада», о стране
заката, которому уготовано новое рождение.
Но для старых традиционных культур,
согласно всем свидетельствам, быть человеком это не быть создателем, а находиться среди
существ, которые уже существуют и, относительно
которых есть понимание бытия и смысла,
выражающихся
в
имени,
благодаря
его
умственным способностям и свободе, а также у
которых есть возможность проявлять способности
на основании такого понимания. Тогда речь идет о
проживании и не управлении миром. Об этом нам
говорят старые традиции человечества. Среди них
наши культуры в Латинской Америке. Их
свидетельство становится особенно ценным, когда
противостоит
разрушению,
декультуризации,
маргинализации
процессов
завоевания,
колонизации
и
неоколонизации,
которые
осуществляются,
в
большей
степени,
республиканскими правительствами наших стран,
современной глобализационной системой, которые
раскрывают господство и интересы всего,
противоречащему тому, что мы бы могли назвать
хорошим в человеческой жизни. Мы покажем это
на примере трех отобранных типов культур:
культуры коренных народов, афроамериканских
сообществ и народных культур.
Con respecto a los pueblos originarios, si
В отношении коренных народов хотелось бы
bien se trata de culturas plurales y diferentes, sin отметить, что, хотя говорится о множественных и
transformando por ej. la naturaleza, que deja de
ser fu’siz, salir a luz desde el ocultamiento, para
convertirse en objeto, que siempre tiene que
mostrarse y presentarse enteramente. La esencia
de la técnica moderna es entonces Machenschaft,
haceduría, producción, para la que los seres más
que algo que está delante son lo que se puede
generar. Se trata de la consumación de la
metafísica. Ante la indigencia que genera la
pérdida de ser y sentido, para Heidegger se
impone, al asumirlo, virar hacia otro comienzo del
pensar, al ámbito originario del ser como acaecer,
lo que exige una transformación profunda de
criterios y actitudes2: del ente al ser como acaecer,
del animal rationale al Dasein, de la verdad como
rectitudo, certeza y correspondencia a la
a1lh’qeia, del pensar como relación sujeto-objeto
a respuesta y meditación, del dominio a la
habitación de un mundo, etc. Ya voces anteriores
de la tradición filosófica habían hablado en el s.
XIX y XX del ‘ocaso de Occidente’, el país de la
tarde, al cual le estaba reservado un nuevo
nacimiento.
Pero para las antiguas tradiciones
culturales, según toda clase de testimonios, el ser
humano no es creador, se encuentra entre seres
que ya están, con respecto a los cuales le cabe el
reconocimiento de su ser y sentido, que se expresa
en el nombre, y dadas sus facultades de
inteligencia y libertad, también la posibilidad de
despliegue de potencialidades sobre la base de tal
reconocimiento. Se trata, entonces, de habitar y no
dominar un mundo. De ello nos hablan también
las tradiciones culturales de América Latina. Su
testimonio se hace particularmente valioso cuando
resiste a la destrucción, deculturación y
marginación de los procesos de conquista,
colonización y neocolonizaciones, que se
prolongan en gran medida en los gobiernos
republicanos de nuestros países y en el actual
sistema globalizado, porque pone al descubierto
los dominios e intereses de todo tipo que
contradicen lo que podríamos llamar ‘bueno’ en la
vida humana. Lo ejemplificaremos a través de tres
tipos de casos, escogidos entre los pueblos
originarios, las comunidades afroamericanas y las
culturas populares.
2
M.Heidegger, Beiträge zur Philosophie – Vom Ereignis, GA t. 65, V. Klostermann, Frankfurt a.M., 1989.
embargo comparten también rasgos comunes en
sus imaginarios y en su proceder concreto para lo
que es el objeto de nuestra consideración, la vida
buena. Sea entre las grandes culturas toltecasaztecas y mayenses del área mesoamericana, como
las de las Antillas, el Istmo y las Andes
septentrionales, las de la región andina incásica de
Ecuador a Chile y el norte de Argentina, como las
de la Cuenca amazónica y el extremo sur del
Continente, se trata siempre de la concepción de
un ser humano religado a todo lo que es, cuya
actitud religiosa en este sentido impregna su
entender y sentir y cada uno de sus actos, en tanto
todo posee una dimensión sagrada, vive en
relación vincular con la naturaleza, a la que habita
pero no domina, y en relación comunitaria con sus
congéneres. Rasgos que mantienen a pesar de la
destrucción y deculturación sufridas a través de
los procesos de conquista, colonización y
neocolonizaciones, que en buena parte continúan
en nuestros países. De allí los movimientos y
rebeliones con que siempre han reaccionado en
reclamo de sus derechos. Pero sobre todo desde
fines de los años 60, se genera un nuevo despertar,
en medio de la convergencia de factores internos y
externos. Se producen movimientos con demandas
propias: por una parte la de ser iguales a los demás
ciudadanos, en reacción a su secular marginación
y discriminación, por otra la de ser reconocidos en
su especificidad de pueblos originarios. Los
movimientos surgidos en el siglo XX le han
conferido un significado distinto a las palabras
indio e indígena; en el contexto de estos
movimientos, particularmente después de la
Declaración de Barbados I: Por la liberación del
indígena de 1971 y de la Declaración de
Barbados II de 1977, estas formas de
autodenominación comenzaron a expresar una
actitud política, que les confiere identidad más allá
de sus respectivas ciudadanías étnicas -"como
indios nos conquistaron, como indios nos
liberaremos". Incluso grupos no americanos,
como el caso de los grupos lapones del norte de
Europa,
se consideran también ‘indígenas’,
incluídos en la idea de ‘naciones sin territorio, que
campea en la noción ‘indígena’. El identificarse
con un nombre antes considerado discriminatorio
es una actitud política, ante el poder que le da
unidad a un movimiento conformado por una gran
diversidad de grupos étnicos, que han
reinvindicado desde el respeto a sus derechos
culturales hasta la autonomía. En diversas partes
различных культурах, однако, они
разделяют
общие черты в их представлении и конкретном
поведении с целью достижения «хорошей жизни».
Упоминая великие культуры тольтеко-ацтеков и
майя
межамериканского
ареала,
Антилов,
перешейка, северных Анд, инкского региона Анд
от Эквадора до Чили и севера Аргентины,
амазонской Куэнки и крайнего юга континента,
всегда речь заходит о концепции человеческого
бытия, связанной со всем тем, чья религиозная
позиция в этом смысле наполнена пониманием и
чувством каждого его действия, в то время как все
обладает священным измерением, живёт в связи с
природой, в которой живут, но не доминируют и
связаны в с себе подобными. Черты, которые они
сохраняют, несмотря на разрушение и пережитую
декультуризацию через процессы завоевания,
колонизации и неоколонизации, по большей части,
продолжаются в наших странах. В связи с этим
всегда возникали протестные движения с
требованиями соблюдения их прав. Но, в
особенности, с конца 60-х годов появляются
новые, в связи с совпадением внешних и
внутренних факторов. Появляются движения с
собственными требованиями: с одной стороны
равенства с другими гражданами, в ответ на
вековое притеснение и дискриминацию, с другой
стороны признания особенностей коренных
народов. Движения, возникшие в ХХ веке,
различали понятия «индейский» и «аборигенный»;
в контексте этих движений, в особенности после
принятия первой Барбадосской декларации 19713
года «Об освобождении индейцев» и второй
Барбадосской декларации 19774 года, эти формы
самоопределения
начали
выражаться
в
политической деятельности с присвоением себе
большей идентичности, чем они соответствовали
этническим гражданствам - «нас завоевали как
индейцев, как индейцы мы освободимся». Даже не
американские
группы,
такие
как
североевропейские саами, также считаются
аборигенами, которые вовлечены в идею «нации
без территории, которые выделены в понятие
«аборигенные»». Политическая позиция перед
властью – идентифицироваться с именем
дискриминированных и объединиться в движение,
состоящее из различных этнических групп, чьи
претензии простираются от требования уважения
их культурных прав до автономии. В различных
частях мира и, в особенности в Латинской
Америке, созданы организации, осуществляющие
защиту и обеспечение прав их народов, обычно
del mundo y muy especialmente en América
Latina han creado organizaciones y llevado
adelante acciones con el fin de defender y
promover los derechos de sus pueblos,
habitualmente marginados y afectados por la
discriminación en las sociedades modernas.
Suelen movilizarse a partir de sus etnias
originarias y las estructuras comunitarias en las
que se encuentran articulados, pero habitualmente
establecen organizaciones y redes de acción interétnicas de alcance local, nacional, subregional,
continental e incluso global. Entre los ámbitos
más importantes del movimiento indígena, puede
mencionarse el Foro Permanente sobre Cuestiones
Indígenas de las Naciones Unidas, las sucesivas
Cumbres de Pueblos Indígenas de América, los
congresos indígenas, etc.
Muchos países contienen en sus
constituciones el reconocimiento de los derechos
específicos de los indígenas, usualmente
relacionados con el derecho a la autonomía, la
propiedad de la tierra y la reforma agraria, la
discriminación y la protección de sus culturas y
lenguas. También resulta habitual encontrar leyes
especiales para garantizar sus derechos. En
algunos países como Argentina, Bolivia, Canadá,
Chile, Dinamarca, Estados Unidos, Guatemala,
México, Nicaragua, Nueva Zelanda, Panamá,
Perú, Venezuela, etc. existen instituciones
políticas destinadas a garantizar grados de
autonomía para sus pueblos. Muchos de sus
derechos derivan de la condición de ser culturas
previas a la constitución de los estados en los que
viven, cuestión de la ‘preexistencia’, que ha dado
lugar a debates de índole constitucional y política
difíciles. Demandan, como por ej. el movimiento
de Chiapas, un margen suficiente de autonomía
para poder vivir, expresarse y desarrollarse según
su propio modo de ser. En algunos países, en los
que los indígenas tienen una mayor fuerza
demográfica y política, estos movimientos no se
restringen a una mejor relación de estos pueblos
con el Estado, sino llevan a un replanteo de la
sociedad y estado en su conjunto, tales las
propuestas indígenas para todo el Ecuador, Bolivia
e incluso los proyectos de cambio para todo
México generados desde el movimiento zapatista.
No es casual que en tantas partes las propuestas de
Asamblea Constituyente hayan sido lideradas por
los pueblos indígenas, tan marginados en las
primeras constituciones de los Estados
Latinoamericanos, que en buena parte los siguen
притесняемых и пострадавших от дискриминации
в
современных
обществах.
Обычно
они
мобилизуются, начиная с их коренных этносов и
общественных
структур,
в
которых
они
объединяются,
но
обычно
учреждаются
межэтнические организации и сети местного,
национального,
субрегионального
и
континентального, а также глобального уровней.
Среди наиболее важных сфер движения коренных
народов может быть упомянут Постоянный Форум
по вопросам коренных народов ООН, Саммиты
коренных народов Америки, конгрессы коренных
народов и т.д.
Многие
страны
признают
в
своих
конституциях специфические права коренных
народов, обычно относящихся к правам
автономий, собственности на землю и аграрной
реформе, дискриминации и защите их культур и
языков. Также обычным является принятие
законов для гарантирования их прав. В
некоторых странах, таких как Аргентина,
Боливия, Канада, Чили, Дания, США, Гватемала,
Мексика, Никарагуа, Новая Зеландия, Панама,
Перу, Венесуэла и др. существуют политические
институты, цель деятельности которых –
обеспечение автономии для своих народов.
Многие из их прав вытекают из условия быть
культурами, предшествующими конституции
государств, в которых они живут. Вопрос
«предсуществования»
вызвал
споры
конституционного характера и политические
сложности. Например, движение Чиапас требует
предоставления достаточного уровня автономии
для возможности жить, самовыражаться и
развиваться
в
соответствии
со
своими
представлениями об образе жизни. В странах, в
которых коренные народы имеют большой
демографический и политический вес, эти
движения не ограничиваются улучшением
отношений этих народов с государством; они
пытаются
перепланировать
общество
и
государство в соответствии со своими взглядами.
Такие проекты коренных народов наблюдаются в
таких странах как Эквадор, Боливия, включая
проекты изменений для всей Мексики,
выдвигаемые
движением
сапатистов.
Не
случайно, что в стольких частях предложения
Национальной
Ассамблеи
выдвигались
estructurando. Ello es producto de un doble flujo,
desde arriba, en tanto con o sin presión o alianza
del movimiento indígena, el Estado muestra cierta
apertura, y desde las bases indígenas como
catalizadoras del cambio nacional.
El primer movimiento contemporáneo que ha
tenido esa pretensión de incidir en la estructura
misma del Estado ha sido el movimiento zapatista
de Chiapas, México, iniciado en 1994 pero
preparado varios años antes, logrando una notable
simbiosis entre grupos urbanos de la clásica
izquierda urbana, liderados por el llamado
‘subcomandante Marcos’ y grupos locales de clara
extracción indígena, con una mutua conversión en
ambas direcciones; aunque hubo inicialmente
acciones militares, lo más notable de este
movimiento es más bien su incidencia motivadora
en la opinión pública local, nacional e
internacional a través de eventos de alto poder
simbólico como marchas concientizadoras por
todo el país de jóvenes con pasamontañas –el
rostro de los sin rostro- y el uso sistemático de
internet para captar una eficiente solidaridad
internacional. Es la primera revolución que no
pretende tomar el poder sino incidir en la política
nacional e internacional hacia la necesidad de
crear instituciones más democráticas
y
participativas. Los otros principales intentos han
sido los del movimiento y partido Pachacuti, rama
política de la CONAIE en Ecuador y la
emergencia indígena y llegada al poder en Bolivia;
en ambos casos, después de una primera fase de
reivindicaciones
propias,
plantean
transformaciones más a fondo de estructuras
nacionales. En Ecuador hubo una fuerte
emergencia indígena a partir de lo que en 1990 se
llamó ‘el sismo étnico’, un primer bloqueo
nacional, que a su vez catalizó el descontento de
otros muchos grupos sociales y urbanos;
posteriormente tuvieron un rol fundamental en la
Asamblea constituyente de 1998, con propuestas
muy específicas y consensuadas entre ellos, que
fueron tenidas muy en cuenta, de modo que esa
Constitución fue por ese entonces la más avanzada
del continente en cuanto a la inclusión de los
pueblos indígenas en las estructuras del país; en la
convulsión de los años siguientes las
organizaciones indígenas siguieron participando
представителями
коренных
народов,
притеснённых
в
первых
конституциях
латиноамериканских государств, и эта тенденция
продолжается. Это продукт двух направлений,
сверху, как с так и без давления или альянса с
движением коренных народов, когда государство
показывает свою открытость, а с низу коренные
народы являются катализаторами изменений в
государстве.
Первое современное движение, которое
решило оказывать влияние на структуру самого
государства
- мексиканское сапатистское
движение Чиапас, учрежденное в 1944 году, но
созданное несколькими годами ранее, стало
заметным симбиозом между городскими левыми
движениями, возглавляемыми так называемым
«субкоманданте Маркос», и местными группами
индейцев, взаимно переходя из направления в
направление; хотя поначалу осуществлялись
вооруженные акции, главным результатом их
деятельности
являлось,
скорее
всего,
стимулирующее
влияние
на
местное
общественной
мнение,
национальное
и
международное через
события большого
символического
значения,
такие
как
призывающие
молодёжные марши по всей
стране – «лицо без лица» - и систематическое
использование
интернета
для
активного
привлечения международной поддержки. Первая
революция, которая не претендует на захват
власти, но стремится влиять на национальную и
международную политику с целью создания
более
демократичных
институтов,
подразумевающих активное участие граждан.
Другие главными попытками можно считать:
движение и партию Чапакути, политическую
ветвь КОНАИЕ в Эквадоре и индейское
движение, пришедшее к власти в Боливии. Во
всех случаях, после первой фазы реализации
собственных притязаний, они планируют более
глубокую и структурную трансформацию
государств. Начиная с 1990 гг., в Эквадоре
действовало сильное индейское движение,
названное
«самоэтническое»,
первый
национальный блок, который в свою очередь,
вызвал недовольство многих других социальных
и городских групп; в последующем они играли
главенствующую роль в конституционной
Ассамблее 1998 года, выдвигая специфические и
согласованные между собой предложения,
которые учитывались таким образом, что эта
конституция стала самой
успешной на
muy
activamente
mediante
demandas,
negociaciones y bloqueos, jugando un papel
protagónico en la caída de Mahuad en 2000 y
poco después llegando a formar gobierno con
Lucio Gutiérrez.
Cuestiones recurrentes dentro del movimiento
indígena continental son las de la etnicidad como
construcción social y estrategia, un imaginario
basado no sólo en temas movilizantes como la
pobreza y la exclusión, sino en el tema aglutinador
de las propias raíces. El colonialismo, la
discriminación, el racismo, la explotación y la
desigualdad no están erradicados en el continente.
Nuevas formas de genocidio siguen avanzando,
reflejadas principalmente por las políticas de
Estados capitalistas y unicentristas y la de un feroz
modelo económico que está actualmente en crisis
y descontrolado. Mega Proyectos de Inversión de
grandes compañías, principalmente extractivas,
siguen amenazando, destruyendo y saqueando,
bajo la promoción de políticas de Estados
represivas e invasivas que atentan contra los
derechos colectivos de los Pueblos Indígenas y su
propia existencia. Sin embargo, desde lo que fue
la Tercera Cumbre del Abya Yala realizada en
Guatemala en 2007, se definió un camino a seguir:
¡de la resistencia al poder! Con ese propósito, una
vez más, los Pueblos Indígenas del Continente, se
han autoconvocado con el claro objetivo de ir
definiendo los caminos de las victorias y de las
grandes transformaciones que comenzarán a poner
fin a siglos de genocidios, colonialismos y
saqueos desde el así llamado ‘descubrimiento de
América’ del 12 de octubre de 1492. La libre
determinación; la integridad cultural; los
territorios, tierras, bienes naturales; las
autonomías, soberanías, la participación política,
los autogobiernos; la no discriminación y las
reparaciones históricas que deben asumir los
Estados, son Derechos a los cuales han señalado
categóricamente que no van a renunciar, por el
contrario, son activamente exigidos e incluso
ejercidos en diversos lugares, tal como lo
especifica la mencionada Tercera Cumbre
Continental reunida del 23 al 30 de marzo de
континенте
относительно
вовлеченности
индейских народов в структуры страны.
В
потрясениях последующих лет индейские
организации продолжали активно участвовать,
выдвигая требования, проводя переговоры и
организуя блокады, играя главную роль в
свержении Мауада в 2000 году и, немного
позднее, к формированию правительства Луисио
Гутьерреса.
Вопросы,
возникающие
внутри
континентального индейского движения это
«этничность» как социальная и стратегическая
структура, представление основанное не только
на мобилизирующих темах, таких как бедность и
отстранённость, но и темах, скрепляющих
собственные
корни.
Колониализм,
дискриминация,
расизм,
эксплуатация
и
неравенство не искоренено на континенте.
Появляются новые формы геноцида, отражённые,
главным
образом,
политиками
капиталистических
и
уницентристских
государств и жестокой моделью экономики,
которая, в настоящее время, бесконтрольная и
кризисная. Мега-проекты инвестиций крупных
компаний, главным образом добывающих,
продолжают угрожать, уничтожать и обирать,
продвигая репрессивную и захватническую
политику государств, совершающих покушение
на коллективные права коренных народов и на
своё собственное существование. Однако, после
третьего Саммита Абиа Яала, проведённого в
2007 году в Гватемале, была выработана
следующая дорожная карта: сопротивление
власти! С этой целью, однажды, коренные
народы континента ясно определились с целью идти определенной дорогой побед и великих
преобразований, которые положат конец векам
геноцида, колониализма и грабежа, начиная с так
называемого «открытия Америки» 12 октября
1492 года. Свобода самоопределения, культурное
объединение, территории, земли, природные
блага,
автономии,
верховные
власти,
политическое
участие,
самоуправление,
недискриминация и исправление исторических
ошибок должны взять на себя государства, в
правах которых они категорически указали, что
им не будет отказано, а наоборот, активно
истребованы и реализованы в различных местах,
как это определяет упомянутый третий
2007, en Iximulew, Guatemala y la Declaración de
Chimoré3 . El Parlamento Indígena de América ha
hablado de una América intercultural, justa y
solidaria4 y convoca a una IV Cumbre del 27 al 31
de mayo del presente año 2009 en Puno, Perú. En
el actual contexto latinoamericano y de crisis
mundial, se trata precisamente de advertir la
importancia de esta propuesta, de reconocer el
valor de estos protagonistas tan poco conocidos y
apreciados como indispensables para todos, en una
época que requiere acudir a sus mejores y más
sabias fuentes.
континентальный Саммит, проведённый с 23 по
30 марта 2007 года в Иксимулев, Гватемала, а
также Декларация Чиморе5. Парламент коренных
народов Америки, обсудил6 межкультурную,
справедливую и солидарную Америку и созвал
IV Саммит с 27 по 31 мая этого 2009 года в Пуно,
Перу. В настоящее время обстановка в
Латинской Америке и мировой кризис особым
образом заставляют обратить внимание на
важность этого предложения, переоценить
важность этих участников так мало известных и
оценённых как необходимых для всех в нашу
эпоху, требующую прибегать к её лучшим и
наиболее мудрым источникам.
Por su parte, las culturas afroamericanas
comparten muchos de estas expresiones desde su
singularidad. Las culturas negro-africanas son
deudoras de una larga y rica historia; plurales y
diversas, aunque con rasgos comunes que les
imprimen un sello propio, y recreadas en la
diáspora, que se produce sobre todo a partir del
proceso de esclavitud en América y otros
continentes, y se continúa a través de migraciones
posteriores. A pesar de su situación desfavorable
en las relaciones de poder, hasta el punto de haber
sido los negros rebajados al último grado de la
escala social y no ser considerados más que
mercancía de trabajo, fueron penetrando con sus
rasgos identitarios todos los aspectos de la vida de
las
sociedades
receptoras.
Se trata de registrar no sólo su presencia en el
mundo actual sino el valor de la misma para una
vida buena. Para ello es preciso ante todo un
enfoque adecuado, en tanto hasta hace poco el
Africa negra, sus modelos culturales y hasta el
potencial de sus pueblos fueron objeto de una
larga historia de distorsión, y si bien hoy cuentan
con la situación más favorable de las ciencias
sociales tras el debate epistemológico y
metodológico del último siglo en búsqueda de
modelos más adecuados a sus objetos específicos,
requieren aún ajustes en diversos aspectos, que
hacen a la captación de su singularidad.
Со своей стороны, афроамериканские
культуры разделяют многие из этих мыслей.
Негро-африканские
культуры
являются
«должниками» длительной и богатой истории;
множественной и разнообразной, хотя, общими
чертами, которыми они отмечены и воссозданы в
диаспоре, появились, начиная с процесса
вовлечения в рабство в Америке и на других
континентах
и,
продолжающиеся
через
последующие миграционные процессы. Несмотря
на свою неблагоприятную ситуацию в отношениях
с властью до момента, когда чернокожие не были
опущены на нижний социальный уровень,
проникли со своими чертами во все аспекты жизни
обществ.
3
4
Речь идет о том, чтобы отметить не только
своё присутствие в настоящем мире, но и его
важность для хорошей жизни. Для этого, прежде
всего,
необходимо
точное
всестороннее
рассмотрение. До недавнего времени казалось, что
Чёрная
Африка,
её
культурные
модели
подвергались
изменениям
на
протяжении
длительного срока, хотя сегодня ситуация более
благоприятная для социальных наук после
эпистемологических и методологических споров,
направленных в последнее время на поиск
наиболее адекватных моделей специфических
целей, которые требуют ещё настройки в
Mandato de los Pueblos y Naciones Indígenas Originarios a los Estados del Mundo
CONVOCATORIA.
Puno, Perú, 27 al 31 de mayo del 2009
Grandes zonas de América Latina, como Brasil
y el Caribe, son en buena parte de herencia negra,
y otras detentan determinados sectores y una
innegable proporción en una población
evidentemente mestiza, por lo que se habla a su
respecto de la tercera raíz. También están
presentes en los países europeos de manera
visible, sea a lo largo de la historia a través del
proceso de esclavitud o acompañando al mundo
árabe como en España, como a través de
migraciones más o menos recientes. La presencia
negra es asimismo importante en países asiáticos
en calidad de componente histórico de la
población, fácil de advertir en India, Oceanía y el
Medio Oriente.
различных аспектах, создающих их уникальность.
Огромные территории Латинской Америки, такие
как Бразилия, Карибы - это территории большого
наследия темнокожего населения, где другие
удерживают определённые сектора и бесспорные
пропорции в метисском населении. Поэтому
следует говорится и об отношении к третьим
корням. Они также очевидно представлены в
европейских странах, проходя на протяжении
истории через процессы рабства или сопровождая
арабский мир, как это было в Испании и как это
было в относительно недавних миграционных
процессах. Присутствие чернокожего населения
также значительно в азиатских странах в качестве
исторического компонента населения; их легко
заметить в Индии, Океании и на Ближнем Востоке.
Su presencia es inocultable, tanto física como
cultural, y ésta última no sólo en el arte, donde
parece resaltar más, sino en todos los aspectos de
la vida. Si bien los pueblos del Africa negra,
fueron desestructurados y quebrados en su propio
despliegue por los procesos de colonización,
divididos y enfrentados entre sí, aún después de
los movimientos de liberación e independencia, al
punto de que no han podido lograr hasta hoy una
organización socio-política-económica favorable
para sus respectivas países, es posible,
considerándolos en su continuum histórico (1),
registrar y valorar los rasgos típicos de sus
culturas y su gran capacidad de participación
activa en el actual proceso de mundialización, no
como mera supervivencia de rasgos culturales sino
como factor intrínseco en la construcción de las
sociedades.
El africano, desde la máxima negación a la que
fue sometido a través de la colonización y la
esclavitud, supo sin embargo devolver mediante
todas los modos de trabajo, siempre oneroso, a
través de sus ritmos, danza, canto, poesía y demás
formas de pensar y lenguaje la mejor superación
de los límites y abyecciones de una lógica
instrumental y ser señor en espíritu. Porque la
fuerza y forma de aquéllos, como prolongación e
inserción en el mismo ritmo vital de la naturaleza,
responde con una concepción habitacional, no
dominadora del ser humano, a la unilateralidad de
aquella razón unidimensional; porque la
articulación danzante, que acompaña a todos sus
actos, vuelve a conferir un sentido religador, que
la ‘civilización’ ha perdido, así como sus cantos y
su poesía ofrecen un arma más poderosa que todas
Своё очевидное присутствие, как физическое,
так и культурное, заключающееся не только в
искусстве, очевидно и в других аспектах жизни.
Хотя
народы
«чёрной»
Африки
были
деструктурированы
в
процессе
своего
распространения из-за процессов колонизации,
разделены и противопоставлены друг другу, после
появления
движения
освобождения
и
независимости, не смогли до настоящего момента
достичь приемлемой социально-политической и
экономической организации для своих стран.
Возможно, обсуждая их в историческом
континууме, мы сможем зарегистрировать и
оценить черты их культур, их способность к
активному участию в современных процессах
глобализации, не как простое сохранение
культурных черт, а как внутренне присутствующий
фактор строительства общества.
Африканец, от максимального отрицания,
которому он
был подчинён после процессов
колонизации и работорговли, знал, что вернуться к
прежнему состоянию посредством всех видов
работ всегда тягостно, через их ритмы, танец,
песню, поэзию и другие формы мысли и языка. В
этом случае, легче всего преодолеть замкнутость и
униженность и овладеть собственным духом. Их
сила и форма, как продолжение и включение в тот
же жизненный ритм природы, соотносится с
концепцией обитания «не властелина над
человеческим
бытием».
Танцевальная
артикуляция, сопровождающая все их действия,
придает
чувство
связанности,
которую
цивилизация потеряла. Их песни и поэзия
являются оружием более мощным, чем все
претензии, выдвигаемые на различном уровне.
las reivindicaciones al establecerse en un nivel
diferente (2). Desde todas estas características ha
sabido, además, dialogar con todas las otras
creaciones artísticas que halló, incorporándolas y
africanizándolas, según lo demuestran fenómenos
tales como el jazz, los spirituals, los ritmos
caribeños, el tango argentino, o simplemente
buena parte de la rítmica contemporánea,
imprimiendo un sello inconfundible. Toda obra
reviste en el sentir africano caracteres propios,
diferentes, que es preciso tener en cuenta para no
malentenderlo, como ha ocurrido en éste y otros
aspectos de su cultura; la obra es tal, como lo ha
mostrado detenidamente J.Jahn (3), cuando es
palabra creadora, eficaz, funcional; de allí que
tenga prioridad el proceso creativo de la forma,
'kuntu', la armonía de significado y ritmo, sentido
y forma, sobre la obra acabada. Sin embargo, otro
modo certero para percibir su grado de presencia y
fuerza es la observación de su efecto histórico.
Como ya lo han expresado críticos e historiadores
del arte, la influencia del Africa subsahariana
sobre el arte moderno occidental ha sido decisiva.
Para figuras como Derain, Braque, Vlaminck,
Matisse, Picasso el encuentro con la estatuaria
negro-africana, esos enigmáticos seres humanos
desproporcionados,
de
rostros
sobredimensionados y caracteres fuertes, operaron
como una verdadera catarsis, una liberación del
imaginario (4) en sus búsquedas de renovación de
la forma. Continúa hoy inspirando a los pintores y
escultores del mundo, como a la mayor parte de
los demás ámbitos de la creación artística,
comenzando por la música contemporánea.
Una contribución esencial es sin duda la
económica. Otros aportes al modus vivendi
pudieron ser ignorados, discutidos, disminuidos,
pero el económico estuvo identificado con la
misma existencia del negro como para no ser
reconocido, hasta el punto de que marginado de
otros ámbitos no lo pudo ser de éste, sino antes
bien fue su tributario más oneroso hasta nuestros
días. Y si algo distinguió su esclavitud con
respecto a otros modos y épocas de la misma, es el
haber recibido una marca económica fundamental,
al ser inserto como negro-mercancía en el sistema
capitalista europeo y contribuir a su expansión.
Pero si nadie pone en duda el aporte económico
de su trabajo, aparece más bien una valoración
negativa cuando se trata de calibrar el papel
desempeñado en la formación sociocultural de los
países del Nuevo Mundo en los que fueron
Исходя из этих характеристик, совершенно
понятно, что
все это
африканизируется,
согласно следующим феноменам, таким как джаз,
спиритуализм, карибские ритмы, аргентинское
танго. Следует отметить, что лучшая часть
современных ритмов всегда накладывает печать
своеобразия. Каждой работе присущи собственно
африканские черты, которые необходимо иметь в
виду, чтобы не было недопонимания, как
случилось в этом и других аспектах культуры;
работа такова, как её подробно описал J.Jahn,
когда это слово созидательно, эффективно и
функционально; оттуда он имеет приоритет
творческого процесса формы, «кунту», гармонию
значения и ритма. Однако, другой верный способ
для восприятия его уровня присутствия и силы это наблюдение за его историческим результатом.
Как уже отметили критики и историки в области
искусства, влияние Африки, находящейся к югу от
Сахары, на современное западное искусство стало
значительным. Для таких фигур как Дерен, Брак,
Вламинк, Матисс Пикассо встреча со негроафриканской
статуей,
этими
загадочными
непропорциональными существами, с крупными
чертами лиц и сильными характерами, была
использована как истинное очищение, мнимое
освобождение в своих поисках обновления формы.
Это продолжается и сегодня, вдохновляя
живописцев, музыкантов и скульпторов во всем
мире. Существенным вкладом в это является, без
сомнения, экономика. Другие вклады в образ
жизни могли быть проигнорированы, обсуждены,
уменьшены, но экономика была идентифицирована
с тем же существованием чернокожего (самым
неудобным налогоплательщиком до наших дней).
И если что-то выделяло его рабство по отношению
к другим способам и к самой эпохе – так это
получение
фундаментальной
экономической
оценки («негритянской торговли»), чтобы быть
вовлечённым в европейскую капиталистическую
систему и внести, тем самым, вклад в её
расширение.
Никто не сомневается в экономическом вкладе
работы, когда речь заходит об изучении роли в
социокультурном образовании стран Нового Мира,
в которые они были вовлечены в большом
insertos en gran cantidad, y en las sociedades en
general. Sin embargo los africanos llevaron
consigo una fuerte tradición comunitaria; para
sobrevivir a la esclavitud y a las formas de
exclusión hasta nuestros días, debieron recrearse,
por lo que es importante considerar los modos
propios de resistencia y organización que pudieron
darse teniendo en cuenta el rol básico que cumple
en
ello
el
pasado
africano.
La africanidad, en fin, significa la presencia en
el mundo de un determinado ethos, una forma de
vida, un modo de ser, que a pesar de la diversidad
interna de las mismas culturas africanas en su
lugar de origen y de su recreación en la diáspora,
según los contextos en que se insertaron, detenta
rasgos básicos comunes, como se ha ido
mencionando, principios, reglas tácitas que
subyacen en todas sus manifestaciones y explican
su unidad en la diversidad de sus avatares,
readaptaciones
y
cambios.
количестве, и в общество в целом. Африканским
своеобразием считается следующее:
чтобы
пережить рабство и существующую до наших дней
отстранённость, они должны были развлекаться, а,
следовательно, важно было учитывать личные
способы сопротивления и организации, которые
смогли бы учесть основную роль, которую
исполняет в этом африканское прошлое.
Африканизация, в конце концов, значит
присутствие в мире определенной преобладающей
черты, формы жизни, характера, который,
несмотря на внутреннее разнообразие тех же
африканских культур в его иточнике и его
воссоздании в диаспоре (согласно контекстам),
задерживает основные общие черты. Это правила,
которые лежат в основе всех его проявлений и
объясняют его единство в разнообразии его
превратностей, реадаптаций и изменений.
Las culturas populares, en tanto mestizas,
están muy impregnadas por las anteriores. Como
éstas,han resistido a los avatares de la historia
socio-política-económica de nuestros países y del
mundo, a pesar del deterioro sufrido. Las
transformaciones sociales, políticas, económicas y
culturales vividas en los últimos años y profundas
crisis atravesaron el conjunto de las sociedades
latinoamericanas, pero repercutieron sobre todo en
los sectores populares; transformaciones que han
abierto modos de pensar, actuar y sentir, nuevas
relaciones con los bienes y sus usos en un
mercado que acentúa brechas y genera diversidad
de estilos de vida. Por una parte se registran
implicancias del proceso de globalización y las
variadas articulaciones entre lo global y lo local,
tanto en los cambios socioeconómicos como en las
transformaciones generadas en la trama
sociocultural: políticas neoliberales generadoras
de pobreza y exclusión que han incrementado
enormemente la desigualdad con profundas
consecuencias en la urdimbre cultural de la
sociedad; quiebres generados en el tejido social,
desguarnecimientos de las familias ante un Estado
cada vez más ausente, inexistencia de recursos
para enfrentar la agudización de la crisis pasando
por la desocupación, la ruptura de identidades
laborales y la desestructuración de marcos
colectivos, hasta la fractura de certezas que
constituyen el marco referencial de la convivencia,
Народные культуры, равно как и метисские
пропитаны
историей.
Они
сопротивлялись
социально-экономическо-политическим
перерождениям истории наших стран и мира,
несмотря
на
перенесенные
изменения.
Общественные, политические, экономические и
культурные
трансформации, пережитые за
последние годы, а также глубокий кризис
повлияли на единство латиноамериканского
общества, и, прежде всего, отразились на народных
секторах. Преобразования, которые открыли
способы думать, действовать и чувствовать, новые
отношения с правами и их использованием на
рынке, отмечают бреши и приводят к
разнообразию стилей жизни. С одной стороны,
необходимо отметить, что вовлеченность процесса
глобализации и разнообразных соединений между
глобальным и местным, как в социальноэкономических
изменениях,
так
и
в
преобразованиях,
произведенных
в
социокультурном
замысле
(неолиберальная
политика, порождающая бедность и отстранение)
непомерно увеличили неравенство с глубокими
последствиями для культурной основы общества.
Разрывы, произведенные в общественной материи,
распад семей перед все более самоустраняющимся
государством, отсутствие средств - средства,
противопоставляемые
обострению
кризиса,
приводящего, в свою очередь, к безработице. От
разрушения трудовой идентичности до потери
fuertes descentramientos de los sistemas de
significación y de los procesos de construcción de
identidades. Por otra parte un proceso de
secularización y la emergencia de un marcado
pluralismo religioso; secularización no en el
sentido moderno de desaparición o decadencia de
lo religioso, o de una creciente desacralización del
mundo, porque dicho desencantamiento del
mundo coexiste con nuevos reencantamientos,
resecularizaciones en las que la religión se
muestra revitalizada y con nuevas peculiaridades,
reinterpretaciones en las que se sigue recurriendo
a la legitimación de símbolos sagrados, que dan
sentido a la vida. Es así como en medio de un gran
deterioro también se observan reacciones, en el
sentido de recurrir a las reservas humanas de
amistad, pertenencia comunitaria y cultural, para
enfrentar ‘desde abajo’ necesidades básicas y
reclamar al Estado la respuesta adecuada, a través
de movimientos y acciones que exceden el manejo
clientelar y exigen el replanteo institucional,
antigua tarea política para nuestros países.
уверенности,
которая
составляет
основу
совместного проживания, сильные отклонения от
системы обозначения и системы построения
тождеств.
С
другой
стороны,
процесс
секуляризации обозначил процесс религиозного
плюрализма; секуляризация не в современном
смысле исчезновения и религиозного упадка или
роста десакрализации мира, а освобождение от
сосуществующего
колдовства
мира.
Ресекуляризация, в которой религия воскрешена, с
новым своеобразием, реинтерпретациями, в
которых она продолжает прибегать к легитимации
священных символов, придающих смысл жизни.
Обращение к человеческим резервам дружбы, ее
общественной и культурной принадлежности, противостояние
«снизу» и
требование
у
государства подходящего ответа (через движения и
действия).
Все
это
выходит
за
рамки
покровительственного положения, и требует
институциональную перестройку, что, в свою
очередь является давней политической задачей
для наших стран.