Istoriograficheskij_mif_

Алексеев В.В., МГУ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ МИФ: ПОНЯТИЕ,
СУЩНОСТЬ, ЗАКОНОМЕРНОСТИ БЫТОВАНИЯ
Как правило, корпус исторических источников, оказывающихся в
распоряжении историка, имеет существенные лакуны. Поэтому нехватку
достоверных
фактов
приходится
нередко
восполнять
посредством
умозрительных реконструкций. Не следует забывать также, что в гуманитарных
науках, как бы объективно не пытались рассматривать изучаемое событие или
явление, неизбежно присутствует субъективный, т.е. оценочный взгляд
создателя того или иного исторического сочинения. Данное обстоятельство
открывает потенциальную возможность для рождения историографических
мифов по причине того, что метод «мысленного проникновения» чреват
опасностью использования сведений, изложенных в источниках в искажённом
виде, разного рода неподтверждённых легенд для драматизации описания
событий подлинной истории. Особенно это характерно для случаев, когда для
того чтобы придать мыслительному конструкту образа исторической реальности
ещё большую убедительность, историки порой облекают его в яркую
описательную форму, не жалеют выразительных средств для описания
предполагаемых мотиваций поступков исторических персонажей.
Показательна в этом отношении деятельность историка-дилетанта XVIII
столетия П.Н. Крёкшина, который преклонялся перед личностью Петра
Великого и написал ряд трудов, посвящённых его царствованию. При этом он
без зазрения совести вставлял в свои повествования придуманные им же самим
красивые «факты» и «подробности», вводил вымышленных лиц, указывал для
вящей
правдивости
«точные»
цифры
и
даты,
делал
ссылки
на
не
существовавшие документальные материалы. Особенно отличался он тем, что
сочинил многочисленные напыщенно-благородные, театрально-возвышенные
«речи», диалоги, «крылатые выражения», якобы произнесённые описываемыми
героями. Хотя опусы Крёкшина есть не что иное, как художественнолитературные произведения, тем не менее, благодаря красочности изображённых
им картин, многие эпизоды (например, о действиях Петра I в решающей фазе
Полтавской битвы) вошли впоследствии в учебники и научную литературу, став
1
тем самым частью историографии1. Нельзя не согласиться с А. Сорокиным в
том,
что:
«Иногда
мысль,
высказанная
кем-либо
из
авторитетных
исследователей, подхватывается и тиражируется другими авторами без её
критического осмысления. В результате из “теоремы”, то есть положения,
требующего доказательства, она становится “аксиомой”, принимаемой на веру, и
превращается в догму»2.
Иногда в информационное поле исторической науки внедряются намеренно
продуманные фальсификации, имеющие отношение к ушедшим в небытие
событиям. Показательна в этом отношении судьба «творений» А.И. Сулакадзева,
особенно сфабрикованной им рукописи «О воздушном летании в России с 906
лета по Р.Х.». Сулакадзев довольно своеобразным способом стремился
увеличить количество источников по российской истории, изготавливая их
собственноручно. Тем самым он пытался вмешаться в споры по поводу
существования тех или иных исторических источников поставить завершающую
точку. Ему удавалось довольно искусно подделывать внешние особенности и
палеографические признаки якобы когда-то существовавших памятников, что
подкупающе действовало на доверчивых любителей старины. В свою очередь
они стремились обнародовать «вновь обретённые» сведения по родной истории,
ввести их в научный оборот. Изготовленная Сулакадзевым поддельная тетрадь
«О воздушном летании в России» стала использоваться как вполне авторитетный
первоисточник по истории отечественного воздухоплавания. Измышленный им
полёт некоего подьячего Крякутного удостоился даже упоминания в одном из
изданий Большой Советской Энциклопедии; в честь 225-летнего данного
легендарного события выпустили специальную почтовую марку, а самому
подьячему в г. Нерехте установили памятник3. Несмотря на то, что советским
специалистам-источниковедам удалось разоблачить подделку, тем не менее, имя
Крякутного продолжает время от времени всплывать на страницах периодики и
популярных изданий, особенно когда речь идёт об отстаивании приоритета
доморощенных достижений в освоении воздушного океана.
Известный специалист по вопросам исторических подделок В.П. Козлов
указывает, что иногда не сам фальсифицированный источник а лишь легенда о
нём порождает историографический миф. В своё время французский философ и
литератор Вольтер по заказу русского правительства написал книгу о Петре I. В
2
ней имеется описание момента кончины императора: «Но того же числа в исходе
второго часа полудни государь почувствовав приближающуюся кончину
потребовал бумаги и взяв перо стал быстро писать но рука его начертала
только неявственных строк в конце могли разобрать одни только сии слова:
“Отдайте всё…” И когда перо выпало из рук его то повелел призвать к себе
старшую дщерь цесаревну Анну Петровну и хотел сказать ей что писать но как
сия к нему подошла он не мог уж ничего говорить»4. Это свидетельство
Вольтера о несостоявшемся распоряжении насчёт престолонаследия, не
сомневаясь в его достоверности повторил в своих многотомных «Деяниях Петра
Великого» И.И. Голиков, а вслед за ним также С.М. Соловьёв В.И. Буганов и
многие другие историки. Однако, сопоставив реальные факты, Н.И. Павленко
пришёл к выводу о придуманности такой драматической ситуации 5. Тем не
менее фраза - «Отдайте всё» - продолжает кочевать по страницам массовой
популярной литературы и кинодокументалистики.
Другой иллюстрацией того как литературный текст превращается в
устойчивую историографическую легенду может служить случай, о котором
поведал непосредственный участник Отечественной войны 1812 г. А.Я. Булгаков.
В своих мемуарах он признался, что им от скуки и ради развлечения был
вымышлен разговор французского маршала И. Мюрата с русским генералом М.А.
Милорадовичем при их встрече подле Тарутинского лагеря. С лёгкой руки
московского генерал-губернатора Ф.В. Ростопчина данный диалог вскоре был
напечатан в журнале «Сын отечества». После этого мнимый разговор даже попал
в дипломатическую переписку и труды иностранных историков в качестве
подлинно состоявшегося6.
Таким образом, историографический миф – это вымышленный или
превратно
истолкованный
ради
неких
сознательно намеченных
целей
исторический факт, который в силу повторяемости закрепился в научной
литературе и общественном сознании. Историографические мифы являются
неотъемлемой компонентой исторической памяти. Они отвечают потребностям
(политическим, культурным, эмоциональным, психологическим) конкретного
периода в жизни того или иного социума. В них запечатлевается поиск идеалов,
находят выражение наиболее важные духовные ценности и национальные
стереотипы массового сознания, которые выдвигаются в качестве главных для
3
общества на определённом временном отрезке.
Механизм возникновения историографического мифа во многом схож с
процессом зарождения и трансляции слухов. И в том, и в другом случае некоему
подлинному или воображаемому факту придаётся определённая эмоциональная
окраска, убираются не соответствующие замыслу творца мифа истинные
характеристики,
придуманные
взамен
заново
них
добавляются
детализирующие
подретушированные,
подробности.
В
а
результате
то
и
этого
появляется качественно новое оценочное утверждение об историческом явлении с
положительной или отрицательной модальностью. Оно постепенно переходит от
одного автора к другому, кочует из одного исторического сочинения в
следующее.
Таким
образом
складывается
целая
цепь
умозаключений,
базирующихся, по сути дела, в исходном пункте на ошибке. В конечном итоге
домысел, повторённый несколько раз, обретает иллюзию достоверности и
объявляется непреложным фактом. Одним из условий, способствующих
мифологизации прошлого, является наличие временной дистанции по отношению
к конкретному историческому событию. Журналист С. Новопрудский верно
подметил, что то или иное событие из актуальной человеческой истории, когда
оно реально волнует всех или почти всех, сначала переходит в область актуальной
идеологической истории, когда оно волнует власть, а уж затем может стать
мифологической историей7.
Историографическое
мифотворчество
руководствуется
различными
мотивами. Иногда мифологизация истории осуществляется из благородных
побуждений, для того чтобы вдохновлять на борьбу с врагом, прославлять
подвиги предков, служить воодушевляющим примером для ныне живущих
поколений. Характерным примером служит миф о подвиге Ивана Сусанина,
который якобы ценой своей гибели спас только что избранного на русский трон
юного Михаила Романова от идущих его убивать поляков. И если скрупулёзный
анализ летописных и иных источников позволил установить, что в реальности всё
проходило несколько по-другому, чем повествует ставший уже каноническим
рассказ8, тем не менее, до сих пор героическая смерть Сусанина остаётся
аксиомой для многих людей.
При
других
обстоятельствах
историографический
миф
искажает
действительность с целью представить в выгодном свете деятельность власть
4
предержащих во временной ретроспективе. Стереотипом стало утверждение, что
одной
из
главных
причин
голода
в
блокадном
Ленинграде
явился
катастрофический пожар на Бадаевских складах. Он возник в результате
бомбёжки гитлеровской авиацией 8 сентября 1941 г. Пламя уничтожило три
тысячи тонн муки и около двух с половиной тысяч тонн сахара. Но согласно
современным подсчётам сгоревший на складах сахар составлял всего лишь
трёхсуточную норму продовольствия для Ленинграда, а сгоревшая мука – и того
меньше. Зато версия о пожаре оказалась удобной для прикрытия преступной
бесхозяйственности местного хозяйственного и партийного руководства как во
время подготовки к войне, так и в первые недели после её начала9.
Чаще всего историографические мифы в подавляющей массе тесно
сопряжены
с
обслуживанием
социальных
потребностей,
актуальных
что
политических
обеспечивает
их
интересов
устойчивое
или
бытование.
Обуславливается это тем, что историческое прошлое играет важную роль в
общественном сознании, поскольку оно является одним из важнейших элементов,
укрепляющих, (либо, наоборот, разобщающих) социально-психологическое
единство нации. Вот почему политизированный исторический миф создаётся для
подкрепления продуманных целей и планов, с тем, чтобы воздействовать на
людей в нужном направлении, регулировать и контролировать их действия 10. Как
правило историографические мифы используются в качестве информационного
обеспечения текущей внешне- и внутриполитической конъюнктуры. Делается это
для того, дабы во имя политической целесообразности подретушировать
неприглядные эпизоды собственной истории, потрафить национальным чувствам,
оправдать державные амбиции и претензии к соседям. Наиболее показательна в
этом плане историографическая ситуация сложившаяся в новообразованных
государствах на постсоветском пространстве11.
Впрочем,
историографические
казусы
далеко
не
всегда
являются
результатом сознательных искажений и подтасовок. Иногда мы имеем дело с
незлонамеренными заблуждениями и ошибками, приводящими к превратному
толкованию исторической действительности, её одностороннему освещению.
Связано это со спецификой человеческого сознания, в том числе научного,
которому
имманентно
присуще
неосознанное
тяготение
к
некоторой
мифологизации действительности. При этом мифологический образ предстаёт
5
как сложный биосоциокультурный феномен, в котором образуется сплав истиной
лжи и правдоподобной лживой истины, иррационального бессознательного с
элементами многоуровневого, рационального, научного знания12. Не обеспечивая
приращения настоящего научного знания, тем не менее, миф специфическим
способом замещает пробелы в познании действительности. Особенно это
характерно для массового сознания. Сложное по хронологии и по богатству
событий историческое явление оно максимально упрощает, приспосабливает к
своему уровню знаний, пониманию предмета. В результате возникает
собирательный образ, который фиксирует наиболее запомнившийся и наиболее
характерный факт13.
В трансляции и поддержании устойчивого бытования историографических
мифов в современном мире колоссальную роль выполняют СМИ и поток
дилетантской псевдоисторической литературы. В погоне за сенсациями они
опираются, как правило, не на научную, а на популярную и публицистическую
литературу, «которая зачастую и сама представляет собой такой же миф, только
немного подзабытый, да и эта литература используется выборочно, только в
случае совпадения или близости взглядов мифотворца и автора цитируемого
сочинения. Так из одного мифа вырастает другой, подчас ещё более нелепый»14.
Примером тому служат «местные предания» о якобы о затонувшем в озере
Байкал эшелоне с золотом Колчака, потерпевшем крушение на КругоБайкальской железной дороге. Ложность и нелепость таких утверждений
убедительно разоблачил краевед С. Волков15. Но беда в том, что вымышленные
псевдоисторические факты обычно концептуально необычайно привлекательны
художественно выразительны а потому легко внедряются в историческое
сознание.
Опасность, которую таят в себе историографические мифы, заключается в
том, что они способствуют формированию ложных информационных структур,
где главным становится опора не на осознанное, критическое восприятие
явлений, а слепая вера во внушаемый конструкт представлений о прошлом. С.
Эрлих прав, что в этом случае: «Инженеров исторической памяти, в отличие от
учёных-историков, не волнует не только “как оно в сущности было”, но даже
было ли оно в сущности»16.
Вот
почему
выявление
и
устранение
историографических
мифов
6
необходимо для подлинно научного познания истории. Вместе с тем научная
критика подобных мифов далеко не всегда является простой задачей. Связано это
с тем, что подчас трудно установить, когда историографический миф рождается
из искреннего заблуждения исследователей, а когда возникает в результате
продуманной подтасовки фактов. Порой довольно непросто установить что
первично, а что вторично – легенда, в которую готовы поверить, или реальный
прототип для неё; на каком этапе происходит качественный скачок и комплекс
измышленных мифологем становится не подвергаемым сомнению набором
убеждений в истинности представлений о прошлом. Значительно увеличившийся
за последние десятилетия и продолжающий многократно нарастать объём
информации усложняет поиск отправной точки в рождении историографического
мифа. Доказать его достоверность или вымышленность крайне сложно. Для этого
необходим широкий кругозор набор самых разноплановых внеисточниковых
знаний. Кроме того приходится констатировать, что у нынешнего поколения
молодых историков налицо некоторое падение уровня источниковедческой
подготовки по причине сокращения данной компоненты в учебных планах вузов.
Также сказывается малая доступность для обычной публики актуальных
достижений исторических исследований из-за малотиражности публикаций о
них.
Но
одновременно
историографии
необходимо
направления,
отметить
нацеленного
наличие
на
в
критику
современной
стереотипных
исторических мифологем17.
Подводя итоги вышесказанному, следует подчеркнуть, что чаще всего в
основе историографического мифа лежит подлинный исторический факт. Но он
подвергается
переосмыслению
и
интерпретируется
соответствии
целями,
гипертрофируется.
«Со временем “отрываясь” от породивших его реальных
обстоятельств
такой
“факт”
существенные
с
определёнными
исторических
претерпевает
в
становится
искажения,
едва
ли
не
хрестоматийным»18. Новоявленный историографический миф начинает жить
собственной жизнью. Дополнительную силу ему придаёт то, что он обладает
поэтической и эмоциональной притягательностью, особенно когда есть налёт
загадочности и даже некоторого мистицизма. Вот почему миф оказывается
самодостаточным и малочувствительным к рациональным аргументам критики.
7
Кротов П. «Прекрасных вымыслов плетя искусно нить…» // Родина.
2009. № 2. С. 53.
2
Сорокин А. «А вы плотници суще…» // Родина. 2012. № 2. С. 55.
3
Алексеев Д.А., Новокшонов П.А. По следам «таинственных
путешествий». - М., 1988; Козлов В.П. Тайны фальсификации. Анализ подделок
исторических источников XVIII-XIX веков. Изд. 2-е. - М., 1996.
4
Цит. по: Козлов В.П. Тайны фальсификации. С. 46.
5
Павленко Н.И. Пётр Великий. - М., 1990. С. 557-560.
6
Булгаков А.Я. Из записок // России двинулись сыны: Записки об
Отечественной войне 1812 года её участников и очевидцев. - М., 1988. С. 433435.
7
Новопрудский С. Гитлера убил Колобок // Известия. 2003. 22 января.
8
Балабуха А.Д. Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было.
- М., 2006. С. 331-358.
9
Синдаловский Н.А. Санкт-Петербург: История в преданиях и легендах. СПб., 2002. С. 408-409.
1
0
Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Война после войны. Информационная
оккупация продолжается. - М., 2005. С. 46.
1
1
Исторические исследования в России. Тенденции последних лет / Под
ред. Г.А. Бордюгова. - М., 1996; Историки читают учебники истории.
Традиционные и новые концепции учебной литературы. - М., 2002; Россия и
страны Балтии, Центральной и Восточной Европы, Южного Кавказа,
Центральной Азии: Старые и новые образы в современных учебниках истории /
Под ред. Ф. Бомсфорда, Г. Бордюгова. - М., 2003.
1
2
Уткин А.И. Глобальная мифологизация истории ХХ века // Общество,
государство, политика. 2009. № 4. С. 68.
1
3
Петров А.М. Великий шелковый путь. - М. 1995. С. 44-46.
1
4
Национальная политика России: история и современность. - М., 1997. С.
530.
1
5
Волков С. Легенды и предания острова Ольхон. Иркутск, 2010. С. 131132.
1
6
Эрлих С. На какую площадь выходили декабристы? // Россия XXI. 2011.
№ 2. С. 85.
1
7
Балабуха А.Д. Указ. соч.; Лапенков В. История нетрадиционной
ориентации. Легенды и мифы всемирной истории. – М., 2006; Дикий А.
Пропавшая грамота. Неизвращённая история Украины-Руси. – М., 2007;
Мединский В.Р. О русском пьянстве, лени и жестокости. - М., 2008; Он же. О
русской демократии, грязи и «тюрьме народов». - М., 2010; Он же. О России «Тюрьме народов». - М., 2011 и др.
1
8
Козлов В.П. Тайны фальсификации. С. 50.
1
8