Самобытные осетинские обычаи и обряды до настоящего

ОБРЯДОВЫЙ ТЕКСТ КАК ОСОБАЯ ОБЛАСТЬ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
М.В.Дарчиева
Учреждение Российской академии наук Северо-Осетинский институт гуманитарных и
социальных исследований им. В.И.Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО–А
г. Владикавказ
Самобытные осетинские обычаи и обряды до настоящего времени не получили
достаточного осмысления. Вербальное выражение обряда, словесный, текстуальный
материал следует рассматривать наравне с ритуальной и магической функциями
обряда. Он признается учеными более поздним, чем действие определенного
ритуального значения. «Обряд содержит как кинетический, так и словесный тексты.
Эти две стороны одного обряда дополняют друг друга и с разных сторон раскрывают
суть и смысловое понимание, значение его. Как видим, сопровождающий обряд
словесный текст имеет немаловажное значение в деле изучения объекта культа и на это
необходимо обратить соответствующее внимание» [Кантария 1989: 168].
Объектом нашего исследования являются тексты осетинских поминальных
обрядов, в частности, текст ритуала посвящения – хæлар кæнын. При этом особенно
важными для нас являются следующие проблемы: обрядовый текст как особая область
научного знания, как лингвистическая проблема, его лексическая подсистема,
структура и терминология.
По замечанию Н.И.Толстого, «сама структура текста в некоторых разделах
(«жанрах») народной духовной культуры, скажем, в таком существенном разделе, как
обряды, – сложнее языкового текста, так как представляет собой единство вербального
(словесного), реального (предметного) и акционального (действенного) планов. Это
единство укрепляется обычно синонимичностью знаков, представленных в ритуале в
разной форме – в виде ритуального слова, ритуальной пищи или ритуального акта... Во всех
этих случаях, особенно когда дело касается проблем семантики, проблем значения
обрядовых единиц (знаков), в е р б а л ь н а я
(языковая) сторона занимает
доминирующее положение. Изучение этой стороны вопроса является одной из важных
задач этнолингвистики» [Толстой 1983: 189, Цит.по: Бесолова 2008: 23-24].
Ю.С. Неклюдов при рассмотрении текста предлагает обратить внимание на два
важных обстоятельства: «Во-первых, текст может быть рассмотрен и как самостоятельное
целое (имеется в виду вся передаваемая им информация, все его "содержание"), и как
многосоставная композиция, каждая часть которой обладает своей семантикой. Вовторых, при подобном анализе должны различаться, с одной стороны, реальные текстовые
фрагменты, а с другой, стоящие за ними структурные конфигурации» [Неклюдов 2005:
http://www.ruthenia.ru/folklore/neckludov21.htm].
В осетинских поминальных обрядах для нас существенно то, что действо
сопровождается словом, благодаря чему возникает функционально единая магическая
структура, в которой магия атрибутов, действа, жеста венчается магией слова. «При
этом слово не только несет эстетическую нагрузку, но и наиболее сильно выражает
доминантную функцию всей структуры» [Померанцева 1982: 35].
В обрядовом тексте нет никакой надобности загромождать текст ненужными
подробностями, уже имеющимися в памяти адресата. Для актуализации их достаточно
намека.
Вещь (и персонаж хæларгæнæг) в ритуале функционирует и как некая реальность
(предмет, человек), и как означающее (соотносясь с некоторыми уровнями значения ритуала), и
как означаемое (поскольку может быть названа, описана в словесном тексте). Таким образом,
создается специфическая для обряда многослойность обозначений.
В осетинских поминальных обрядах распределен список ролей и их отношения заданы,
они совпадают для всех вариантов (т.е. для разных исполнителей одного ритуала), отличаясь
лишь незначительными вариациями, которые в свою очередь можно представить как
разновидности обряда. Внутриобрядовые отношения во многом, разумеется, определяются
отношениями внеобрядовыми (ср. такие признаки персонажей, как родство, старшинство,
место жительства – соседи, односельчане). «Эти признаки характеризуют участников
поминального обряда в первую очередь в их внеобрядовой жизни и из нее перенесены в
обряд, но в обряде эти отношения получают иное осмысление, они могут рассматриваться
как модель соответствующих внеобрядовых отношения, а не как те же отношения,
перенесенные в обряд» [Левинтон 1974: 166]. Это связано с некоторыми существенными
чертами текста как такового, ассимилирующего внетекстовые явления.
По мнению Г.А. Левинтона, «тексты, которые традиционно считаются ритуалами,
имеют существенное отличие от других. Если в качестве рабочего определения выделить
группу обрядовых текстов, осознаваемых носителем как ритуал, противопоставив им
тексты, осознаваемые как игра, работа и т.п., то очевидно различие в словесных текстах,
сопровождающих действия первого и второго типа, именно в связи с их отношением к
контексту, с их значением» [Левинтон 1974: 169]. Для группы обрядовых текстов в качестве
поля значений словесных компонентов текста, контекста выступает сам ритуал.
Очевидно, что основным понятием, которое необходимо использовать для анализа
значений словесных компонентов обряда, является понятие контекста, и своеобразие
контекста вербальной составляющей обряда по сравнению с остальными видами
высказываний определяет и специфику их значения (как функции соотнесения с
контекстом).
Следовательно, тот факт, что поминальные обряды выступают по отношению к
ритуалу посвящения хæлар в качестве контекста и в широком и в узком смысле этого
термина, находит глубокие аналогии на других уровнях, т.е. связан с самими принципами
построения фольклорного текста и корпуса текстов.
Главная особенность вербальных компонентов ритуала посвящения хæлар – то, что
полем значений текста оказывается сам ритуал. Текст посвящения хæлар реализуется во
всех поминальных обрядах осетин. В данном случае, речь идет не о миграции текста в
жанровой системе фольклора (как, например, это происходит с песней, переходящей из
разряда обрядовых в разряд трудовых или лирических), а о реализации вариантов текста в
рамках одного фольклорного жанра; рассматриваемый нами обрядовый текст не может
быть приурочен к другим ритуалам, он обретает свой смысл только в контексте ритуала. И
здесь мы определяем ритуал как некий комплекс действий, сопровождаемых вербальным
текстом.
Так как речь идет о явной и неразрывной связи с ритуалом, мы можем выделить
естественные условия, определяющие исполнение текста: ритуал посвящения хæлар
проводится в строго определенное время (приуроченность вполне определенная –
определены поминальные дни, а также время суток).
Сложно признать естественным бытованием текста ритуала посвящения хæлар его
исполнение «для себя», в изоляции, ведь всякий вариант рассматриваемого текста имеет
свои условия исполнения, т.е. реально можно говорить лишь о появлении текста хæлар
только в одном несловесном окружении. В осетинском обрядовом фольклоре нет текстов,
омонимичных данному, и существующих в других несловесных окружениях.
Произнесение текста посвящения хæлар – это не воспроизведение традиционного
готового текста, а создание его на основе отработанного и богатейшего запаса «общих
мест» (своеобразных стереотипных поэтических формул), традиционных способов и
«правил» создания текста.