Правовое регулирование общественных отношений перед
advertisement
Правовое регулирование общественных отношений перед вызовами глобализма В.В. Сорокин, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Алтайского государственного университета Ключевые слова: наднациональное регулирование, правовое регулирование, виртуализация права, имитационное правовое поведение, юридические коллизии В статье объясняются причины торжества формальной юриспруденции в условиях игнорирования духа права. The article considers the notion of “conscience” in the mechanism of legal regulation. Если в условиях глобализации мира в экономической сфере происходит дерегулирование общественных отношений, то роль правового регулирования значительно возрастает. Во-первых, закон остается важнейшим инструментом, с помощью которого упорядочиваются общественные отношения. Во-вторых, юриспруденция остается основным, а кое-где, пожалуй, единственным защитником прав и свобод личности. И критерием эффективности юриспруденции остается уровень реальной реализованности прав и свобод личности. В-третьих, юриспруденция в сфере эпохальных инноваций, подвергаясь определенным качественным новеллам, сохраняет свои инструментальные возможности и способности устранения нежелательных интересов различных социальных групп и отдельных личностей. «Единое правовое пространство» признается важным условием поддержания контроля в различных элементах глобализма, разрешения противоречий в процессе глобализации. Фундаментальным следствием глобализации явилось возникновение и обострение противоречия между нарастающей важностью упорядочивания общественных отношений и ограниченностью возможностей этого упорядочивания. Наблюдаются признаки кризиса управления международного процессами, неопределенность ролевых, нормативных и функциональных установок субъектов международных отношений. Обострение кризисных ситуаций по мере развития глобализации мира выдвигает на первый план проблему регулирования стихийных процессов в целях адаптации человечества к новым условиям существования. Решающее значение здесь приобретают силы, способные контролировать стихийные процессы и вносить в них элементы упорядоченности и целенаправленности. «Сегодня мир, почти лишенный путевой нити, пытается наощупь найти новый баланс между государством, рынком и гражданским обществом», - отметил М.Хансен. Сложность проблемы в том, что ее решение требует не просто распределения власти между указанными институтами, но – в связи с изменением общественных ценностей и приоритетов – трансформация самих этих институтов. Как заметил Э.А. Ароянц, «возрастание интеграции или уровня организации, фиксируемое в соответствии с определенными параметрами исследуемого процесса, обязательно сопровождаются возрастанием дезинтеграции и хаоса в соответствии с другими его параметрами; причем это происходит таким образом, что, условно говоря, соотношения порядка и хаоса по сумме всех параметров 50:50». Неустойчивость общественных связей определяется существованием разнонаправленных движущихся сил, действующих в планетарном масштабе. Тогда траектория развития такой системы ил, как считают И.Пригожий и И.Стенгерс, - «это траектория, по которой эволюционирует система при изменении управляющего параметра, которая характеризуется чередованием устойчивых обязанностей, где доминируют детерменистические законы, и неустойчивых областей вблизи точек бифуркации, где перед системой открывается возможность выбора однозначного или нескольких вариантов будущего». По мнению большинства исследователей глобализации мира, динамика мировой системы характеризуется нарушением равновесия. А в таких условиях эффективность правового регулирования резко снижается. Снижение качества управления – как государственного и общественного, так и коммерческого – к настоящему времени стало общепризнанным фактом. Кризис правового регулирования в известной степени вызван разрушением национальной государственности в полном соответствии с глобалистским проектом. Наибольшее внимание правоведов привлекает в настоящее время вопрос о том, какие изменения происходят в функциях государства и какова его судьба в условиях глобализации. Здесь можно выделить два аспекта: роль института государства в мировом сообществе и внутри отдельной страны. В отношении первого преобладает мнение, будто интеграционные процессы в экономике и глобализация финансового рынка ведут к «стиранию» государственных границ, к ослаблению государственного суверенитета в финансовой сфере. По оценкам специалистов, менее 30% рынка ценных бумаг семерки наиболее развитых стран контролируются государством или подчинены государственным интересам. Мировой финансовый рынок перемещает свыше 3 трлн.долл. в месяц из страны в страну. Из них 2 трлн.долл. – деньги, не контролируемые государством или другими государственными институтами. Честный капитал имеет больше ресурсов, чем центральные банки даже таких стран, как США. Некоторые исследователи делают далеко идущие выводы о неминуемом отмирании национальных государств. Р.О.Брайен в книге «глобальная финансовая интеграция. Конец географии» пишет: «Нация делается неуместной, хотя она еще и существует. Чем ближе мы подходим к глобальному интегральному целому, тем ближе мы к концу географии»(т.е. государственнонационального деления мира). Это утверждение представляется весьма сомнительным. Стихийные процессы глобализации не превращают мировую экономику в интегральное целое, а, наоборот, усиливают ее диспропорцию. Увеличивается контраст между высокоразвитым центром, в котором проживает 1/6 населения, и периферией, сосредотачивающей основную массу жителей нашей планеты. Складывающаяся архитектоника мировой власти крайне не стабильна и чревата большими потрясениями не только для стран периферии, но и для центра, т.к. мировая валютно-финансовая сфера превратилась в единую систему и обвал одного из ее звеньев тяжело отражается на остальных. Несмотря на возросшее могущество и относительную независимость государства крупнейших субъектов рынка – олигопольных структур, последние не в состоянии регулировать стихийные процессы мирового рынка, приобретающие все более непредсказуемый характер, и вынуждены опираться на институт государства. Роль этого института в выработке и проведении мирового рынка на международном уровне не объективно должен усиливаться, а его искусственно почти повсеместно разрушают. С расширением глобализации мира получила широкое распространение установка: ты можешь думать и желать, что тебе угодно, но обязан поступать так-то. Эта установка уничтожает человека как нравственную личность. Исполнение закона при этом делается чисто формальным, а не нравственным деянием. Поэтому правовое регулирование в современном обществе носит законнический, фарисеский характер. Прямое поведение членов современного общества является имитационным. Существуют референтные группы(бизнесмены, авторитеты организационной преступности, депутаты парламентов и т.д.), в глазах остальных воплощающие настоящую современность, и перед лицом этих групп остальные испытывают комплекс неполноценности. Обыватели лезут из кожи вон, чтобы походить на престижные группы, заимствуют их вкусы и оценки, третируют свою собственную судьбу. В условиях глобализации мира актуализуются поиски соответствующего предмета для правового регулирования. Идеологи глобализма предлагают воспользоваться виртуальным предметом – вместо реально существующих и возможных-необходимых общественных отношений в предмет правового регулирования закладываются псевдоценности, мифы, идеологемы и т.п. Именно социальным заказом глобализаторов обусловлено, что российское государство брало на себя невыполнимые обязательства и вынуждено было ежегодно приостанавливать действие ряда социальных норм Федеральных законов «О ветеранах», «О социальной защите граждан, подвергшихся радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», «Об образовании» и др. Еще Г.Кельзен обосновал вывод о том, что суверенное государство может действовать в рамаках национального правового порядка, выше которого в пределах границ той или иной страны не может быть никакого другого порядка. Размывая государственный суверенитет, глобалисты наносят сокрушительный удар по национальному правовому порядку и делают беззащитными от иностранного воздействия нации и народы, проживающие на территории данной страны. Национальные структуры управления требуют своего юридического оформления и обеспечения. Глобально управление призвано отменить суверенитет национального государства – этот фундаментальный принцип международного правопорядка со времен Вестфальского договора 1648 года. В самом общем виде глобализм как идеология ориентирован на то, чтобы заменить классический для международного права принцип невмешательства во внутренние дела государства на противоположный ему принцип вмешательства. Под видом борьбы с терроризмом и экстремизмом уничтожаются неугодные Западу страны и народы и формируется наднациональный и безгосударсвтенный нормопорядок. Имеется ввиду некая единая структура управления миром как целостностью, которая включает в себя соответствующие подструктуры, действующие на национальном, региональном и глобальном уровнях. Ей соответствует формирующийся глобальный(имперский) порядок. Ядром «имперского права», в частности, называют правовую систему США, которое «трансформировалось под влиянием идеологии неолиберализма и распространилось на огромную периферию, оставшуюся открытой после «холодной войны». Оптимистично выглядит высказывание И.И.Лукашука: «Новый порядок призван воплотить идею единства человечества и опираться на высокоразвитую систему сотрудничества всех государств на базе единых принципов и целей при уважении многообразия участников. Этот порядок будет справедливым и демократическим, обеспечит высокий уровень управления и законности. Новый порядок создает условия для решения коренных проблем, поставленных историческим развитием человечества. Включая обеспечение мира и безопасности, устойчивое развитие всех стран, мировой экономики, науки и культуры». Кроме наднациональной части можно констатировать наличие в рамках глобального права развивающегося транснационального права, основными субъектами которого являются ТНК. Общий смысл концепции транснационального права состоит в том, что участники международных отношений сами вырабатывают нормы поведения, которые находятся за рамками и внутреннего, и международного права. В своей деятельности ТНК заключают договоры с государствами инвестирования, а также между собой, создавая тем самым «промежуточный», «автономный» нормопорядок. Государства фактически делегируют функции правотворчеств многочисленным корпорациям, главным образом – финансовым. Известно до сих пор модели правового регулирования подгоняются под единые стандарты унификации образа жизни людей и свободного оборота ресурсов. Трансграничная юридическая система поглощает и демонтирует национальные правовые режимы. Пока ученым-юристам навязываются бесплодные дискуссии о соотношении публичного и частного права, о суверенитете личности и о деидеологизации государства, национальные правопорядки подвергаются нападкам и разложению. Коллизионное право конструируется таким образом, чтобы обеспечить приоритет международных норм за счет подавления внутригосударственных норм права. Формирование нового мирового порядка не корреспондируется созданием правового механизма социального контроля и наднациональными структурами. Используя новейшие геоэкономические технологии, глобальные корпорации способны буквально опустошить любую национальную экономику практически безнаказанно, обрекая на глубокую деформацию всю ее инфраструктуру, вызывая социальную напряженность, дисгармонию, внося острые кризисные явления в воспроизводственные процессы. Мировые финансовые кризисы наглядно подтверждают эту возможность. Однако организаторы подобных операций уходят от юридической ответственности. Сейчас возможно без применения оружия отобрать практически весь национальный доход и поставить на колени любой народ, не опасаясь ответственности за это, хотя мировое сообщество установило наказания за преступления против человечности. Вот о чем пора задуматься правоведам всех стран. Механизм правовой защиты от транснациональных преступлений геоэкономического, геосоциального, геокультурного и геополитического характера отсутствует. Правоведение не взяло в поле зрения эту проблему. Страныжертвы геноцида, расизма и не добросовестной конкуренции должны иметь возможность возмещения прямого ущерба и убытков за разная финансово-экономической инфраструктуры, диверсии информационной войны, вмешательство во внутренние дела. Пока же правовое регулирование не предполагает защиту слабой стороны. Юридические нормы превращаются в мощное наступательное оружие олигархичес к и х корпораций против большинства членов общества. Правовое регулирование утверждается как совокупность «пакетов» (packages), в которых содержатся модели поведения и сознания. Содержимое этих «пакетов* может быть вынуто по частям и собрано в другой комбинации без замедления процесса глобализации, как например, содержимое «пакета», состоящего из естественного права на жизнь и института эвтаназии. Трагичность положения права в глобальном мире i том, что оно вырождается, исчезает вообще, вытесняется другим способом воздействия, на духовную и социальную жизнь. Несмотря на споры по поводу определений, право немыслимо без табу, норм и регламентации общего представления о долге, чести и совести, без опоры на моральные, религиозные и эстетические ценности. Это ценностно-рациональное отношение к миру Оно ограничивает свободу индивида, его личные интересы, требуя служения чему-то высшему, Богу и человеческому сообществу, что несовместимо с идеалом открытого гражданского общества. Правовое государство тоже стремятся преодолеть остатки ценностного подхода к социальным проблемам вплоть до провозглашения приоритета прав над благом" Открытость общества предполагает, что люди в нем действуют, руководствуясь принципом полезности и личной выгоды, опираясь на расчет. Все его члены — разумные эгоисты, механизм их взаимосвязи — эквивалентный обмен услугами. Важно подчеркнуть, что классическое европейское право обязано своим происхождением западной цивилизации, которая фактически изначально формировалась как цивилизация «юридизованная», с характерной юридизацией межличностных отношений. Глобалистская юриспруденция влечет опережающее развитие институционального аспекта юридической системы общества по сравнению (и в ущерб) функциональному. Ставка делается на скорейшее внедрение политических и юридических институтов, отвечающих целям глобализма. При этом о функциональной адаптированное заимствуемых институтов всерьез не беспокоятся. Замена хотя и стандартных, одномерных, но правовых отношений между людьми на технологические можно считать рубежом превращения глобализации в глобализм. Этот «изм» — выражение перехода к жизни без оценки поступков с точки зрения греха и воздаяния, добра и зла, прекрасного и безобразного. Главное, не нарушать правила игры, требующие из всего извлекать пользу вписываться в потребности дальнейшего роста производства и совершенствования техники. В традиционных обществах спорили о высоких целях глобальном мире — о высоких технологиях " Свобода и прогресс превратились в элементы коллективного бессознательного, в интеллектуальные привычки и поведенческие автоматизмы. И в этом случае речь идет о свободе выбирать посреди унифицированного многообразия. «Экономическое отчуждение приводит к доминированию свободы над другими человеческими ценностями, — пишет С. Амин. — Несомненно, речь идет о привилегии индивидуальной свободы, в частности, свободы капиталистического предпринимательства, высвобождающей его потенциал и усиливающей его экономическую власть»6. То, что называется демографическим кризисом, есть не что иное, как дьявольская уловка законодательно обосновать право на детоубийство (аборт). В некоторых странах делающие аборты убеждают себя, что этим актом умерщвления собственных детей оказывают неоценимую услугу всему человечеству. Детей умерщвляют на алтаре «гуманизма» во имя человекобожия. Глобализаторы мира уже определили необходимое им количество рабов (около 1 млрд.), остальные люди должны погибнуть в развязанных ими войнах или от болезней и голода, которыми они также будут управлять. Поэтому глобализаторам так важно регулировать рождаемость и, благодаря им появилась такая организация, как Международная Ассоциация Планирования Семьи. С точки зрения триумфального продвижения глобализма, трудно переоценить роль принципа приоритетности международного права над национальным законодательством, который провозглашена в Конституции Российской Федерации 1993г. Реальность же заключается в том, что теперь, если российские законы вступают в противоречие с международными, предпочтение отдается последним. Но всегда ли международные законы стоят на страже национальных интересов того или иного государства? Скажем, Америка до сих пор не подписала Международную конвенцию о правах ребенка, ибо тогда пришлось бы отменить смертную казнь для несовершеннолетних преступников, записанную в законодательстве некоторых штатов. Или, к примеру, в Парламентской ассамблее Совета Европы в июне в 2000 г. прозвучал доклад "Положение лесбиянок и геев в государствах — членах Совета Европы". И в Государственную Думу Федерального Собрания РФ поступили рекомендации узаконить "партнерские связи" гомосексуалистов и выпустить из тюрьмы лиц, осужденных за совращение детей в возрасте от 14 лет и старше. Дума послушно снизила порог ответственности за растление малолетних — теперь растлителя привлекают к суду, только если его жертве 14 лет еще не исполнилось. Была в числе рекомендаций Совета Европы и такая: "Принять позитивные меры для борьбы с проявлениями гомофобии (отрицательное отношение к гомосексуалистам. — Прим. авт.), особенно в школах, медицине, в Вооруженных Силах и в полиции". Набор "позитивных мер" очевиден: тут и соответствующее "сексуальное просвещение", и исключение гомосексуализма из разряда сексопатологии, и уголовная ответственность для тех, кто смеет порицать гомосексуализм. И если глобалистская установка на приоритет международного права сохранится, "позитивные меры" дойдут до организации в школах клубов поддержки гомосексуальных меньшинств. Как в Америке, где членство в таких школьных организациях называется общественной Работой и дает большие преимущества при поступлении в самые престижные университеты. В XIX в. к нормотворчеству в сфере международного права так называемых «цивилизованных народов» стала активно подключаться Россия, которая в то время стала одним из главных участников европейской и международной политики. После Второй мировой войны, когда в целях обеспечения международной безопасности державыпобедительницы инициировали создание ООН, международное право стало эволюционировать в систему с четко выраженным набором принципов (они нашли свое отражение в Уставе ООН) и довольно большим количеством универсальных норм. Иначе и быть не могло, поскольку принципы действительно были общепринятыми, а международные конвенции имели множество государств-участников, заинтересованных в урегулировании отношений в определенных сфеpax. Кроме того, увеличивалось число заключаемых государствами международных договоров, все большее количество международных норм стало включаться во внутригосударственное право. Эта тенденция к универсализации и взаимопроникновению была была использована структурами global governance для навязывания международных стандартов(а на деле западных ценностей или других, выгодных этим структурам норм). Таким образом, современное международное право в последнее десятилетие из традиционного средства мирного разрешения конфликтов между государствами все более превращается в средство оправдания использования силы репрессивным аппаратом системы глобального управления и таким образом играет роль идеологического института, обосновывающего легитимность применения насилия в международных отношениях. В особенности это касается так называемых международных стандартов в области прав человека, которые начинают выполнять функцию ограничения государственного суверенитета, превращаясь в право не столько международное, межгосударственное, сколько надгосударственное, которое несет в себе зачатки формирующегося глобального права. Между тем идеологема «прав человека», без сомнения, являются западными ценностями и связаны с доктринами, правовой и политической культурой Западной цивилизации. Тем не менее в международных документах они представлены в качестве ценностей универсальных, общечеловеческих. Следует отметить, что в правах человека действительно имеется некий элемент всеобщности: близкие, сходные идеи можно отыскать в духовном, философском наследии иных цивилизаций. Принципиально некогерентна сама западная ориентация на права, в основе которой лежит индивидуалистическое стремление отстаивать интересы в рамках права как основной нормативной системы. В других цивилизациях превалирует этическая ориентация на обязанностях и их выполнении. Как верно отметил Р. Фольк, «права человека понимаются исключительно как гражданские и политические, а не экономические, социальные, культурные». Это также подтверждает западные истоки прав человека. Поскольку так называемое «второе поколение прав» имеет незападное происхождение, заметно, что именно в них в большей степени выражена нравственная составляющая, т близкая всем цивилизациям. Всемирная декларация прав человека была во многом инспирирована гуманными побуждениями не допустить в будущем повторения тех преступлений, которые были совершены во время Второй мировой войны. Тем не менее права человека, несмотря на многие позитивные моменты, присущие либертарной доктрине, в последнее десятилетие были серьезно дискредитированы из-за агрессивного навязывания их со стороны Запада тем цивилизациям, которые не хотят принимать их в каких-либо отдельных аспектах, а также агрессивного манипулирования ими в практике так называемых «гуманитарных интервенций», когда в действиях цивилизации-лидера (прежде всего США) очевидно присутствует геополитическая мотивация с целью усилить свою доминирующую позицию в мире. Права человека, демократия защищаются при этом избирательно в зонах особых стратегических интересов этой связи уместно процитировать выдающегося философа Ю. Хабермаса, утверждавшего, что «политика прав человека ведет к войне, которые, будучи, завуалированными, преподносимыми как полицейские акции, приобретают моральное качество; и что это морализирование превращает противника во врага, и такая криминализация отворяет двери бесчеловечности…» При переходе к глобализму в национальных государствах распространяется миф о том, что национальная правовая система не в состоянии более обеспечивать правопорядок ни по составу юридических требований, ни по материальным средствам. Для адаптации к новым, прогрессивным идеалам обосновывается необходимость в принципиально новых юридических правилах, в новых механизмах обеспечения законодательства. Для этого национальные правительства должны пойти на обширное заимствование западных юридических ценностей и нормативов. Построить единое всемирное государство невозможно, пока у страны пусть даже с ослабленным суверенитетом есть собственная территория. Отнять территорию можно разными способами. Например, так, как это делают сейчас в России, где в приняли сначала 17 главу Гражданского кодекса "О праве собственности на землю", а затем и Земельный кодекс, в соответствии с которыми могут быть проданы кому угодно огромные территории — размеры покупаемой земли законодательно не ограничены. При этом права собственников практически безграничны: "Собственник земельного участка вправе использовать по своему усмотрению все, что находится над и под поверхностью этого участка" (п. 3 ст. 261 ГК РФ). Есть и такая норма: "прокладка эксплуатационных линий, линий электропередач и связи, трубопроводов, обеспечение водоснабжения и мелиорация без согласия хозяина земли запрещена" (ст. 274 ГК РФ). В результате иностранцы (напрямую либо через подставных лиц) вправе владеть, пользоваться и распоряжаться территорией России. Само понятие суверенного государства при массовом переходе собственности на землю к иностранцам потеряет свой смысл. Какая может быть суверенность, если полновластные хозяева земель будут обитать в Нью-Йорке, Брюсселе или Берлине и оттуда диктовать свою волю собственника? На начальном этапе глобализации мира правовое регулирование имеет следующие характерные черты: 1. изменение сферы правового регулирования происходит в сторону избыточности и проникновения в быт, семейные отношения и частную жизнь человека. Если на первом этапе глобализации саморегуляция поведения безмерно поощряется для втягивания человечества в хаос, то на последнем этапе правовое саморегулирование не допускается. И формально децентрализованное правовое регулирование переходит к сверхцентрализованному. Глобализованный мир будет управляться путем юридического упорядочения всего и вся. По этой причине в начале процесса глобализации юриспруденция переживает свой пик, в особенности нормативное творчество, юридическая техника и юридическая казуистика. По воплощении глобалистского проекта юриспруденция, а тем более право, не будут нужны — их заменит электронный, психотропный и полицейский тотальный контроль. Если поначалу глобалисты настаивают на регуляции исключительно внешнего поведения субъектов, лмшая оснований религиозно-нравственное воздействие, то впоследствии в предмет юридического регулирования глобализаторы включат все поступки мысли и даже чувства, что при электронных средствах контроля за человеком станет вполне достижимо. Сплошная юридизация общественной жизни всегда требовалась тоталитарным режимам, стремящимся контролировать ресурсы, капиталы, а главное — человека, абсолютно. Расширение правового регулирования в эпоху глобализации мира происходит не за счет отношений, в которых удовлетворяются насущные социальные потребности людей и повышается качество их жизни. Эта тенденция характеризуется появлением новых отраслей и институтов о правах и свободах человека, многочисленных статусах и процедурах, технике и технологиях, об информации и информатизации; 2. демократизация методов правового регулирования на первом этапе глобализации способствует концентрации власти в руках мировой олигархии и широкому использованию в правовой сфере манипулятивных практик; 3. гибридизацию правового регулирования в условиях глобализации мира можно объяснить стремлением быстрого составления юридических феноменов из прежде несовместимых составных частей, особенно в сферах правосознания, форм права и средств правового регулирования; 4. декларативность правового регулирования призвана скрыть истинные намерения и двойные стандарты глобализаторов мира. Если бы их чудовищные планы перепрограммирования человеческой природы оказались прозрачными, народы менее активно бы участвовали в процессе самоуничтожения. Когда обманутое человечество однажды обнаружит, что право и духовно-нравственной ценности превращено в воплощение зла и неправды, будет уже поздно; 5. казуистичиость правового регулирования в эпоху глобализации усиливается не для подлинного упорядочения жизни, а для ее дезорганизации. Законодательство становится все более детализированным, отчего общее количество нормативно-правовых актов и юридических документов в целом только увеличивается. Запрограммированная казуистичность вызывает дополнительные споры, конфликты и осложнения обще- ственных отношений. Юридическая казуистика, переживающая свой ренессанс, призвана маскировать истинные правовые смыслы и идеалы в противоречивом клубке плюралистичных мнений и откровенных спекуляций; 6. коллизионность правового регулирования неимоверно возрастает на первом этапе глобализации из-за искусственно разжигаемых общественных противоречий и практически преодолевается на последнем этапе ввиду вытеснения конкурирующих интересов. Юридические коллизии просто необходимы адептам глобализма для погружения общества в хаос с последующим самопровозглашением в качестве спасителей человечества; 7. во всех странах мира, принимающих активное участие в процессах глобализации происходит ресоциализация права, при которой нормы социального законодательства (о социальном обеспечении нуждающихся категорий населения, здравоохранении, образовании) сводятся к минимуму и находятся на периферии правового регулирования; 8. правовое регулирование глобализма можно признать манипулятивным, поскольку оно предполагает ставку на потребительское поведение и удовлетворение гедонистических удовольствий. Такое зомбирование людей на греховность и дальнейшее отпадение от Бога носит губительное, катастрофическое для человечества значение. Законодательство первого этапа глобализации приводит к обнищанию и дезориентации больших масс народа, на последующих этапах массы людей уничтожаются в целях контроля народонаселения и истребления оппозиции; 9. увеличение сфер регулирования общественных отношений нормами международного права объясняется экспансией глобализма на суверенные территории национальных государств. На втором этапе глобализации мира (этапе регулируемого хаоса) широкое распространение получают институт самозащиты прав и свобод индивидов при общей дерегуляции общественной отношений в условиях м непрерывных войн и стихийных бедствий. Основным видом юридической деятельности станет казуистика. Юридические средства будут целенаправленно использоваться не для упорядочения, а для дезорганизации общественной жизни, что ускорит приход мирового диктатора. На заключительном этапе глобализации (после установления мировой диктатуры) предмет юридического регулирования будет безмерно расширен путем включения в него не только всевозможных внешних актов поведения людей, но даже чувств и мыслей (которые можно будет контролировать при помощи электронных средств). Сплошная юридизация общественной жизни будет распространена и на бытовые, семейные, интимные и т.п. отношения людей. Юридическая саморегуляция будет исключена как таковая. Коллизионность юридического регулирования будет преодолена и изжита в связи с отсутствием конкурирующих социальных интересов. Глобальная юриспруденция сольется с религиозным регулятором, за которым скрывается экуменическая псевдорелигия с поклонением антихристу. Юриспруденция одержавшего победу глобализма явится в качестве возведенного в закон порока. Декреты и законы последних времен будут воплощением неправды и зла. Такая юриспруденция получит откровенно репрессивную направленность для выявлен и я и физического уничтожения всякого нелояльного лица.
