Уборка 1943 года
advertisement
Уборка 1943 года. Немецко-фашистские оккупанты хозяйничали на Ставропольской земле немногим более пяти месяцев. В августе 1942г. почти вся территория края была оккупирована, а 29 января 1943г. немецко-фашистские войска были полностью изгнаны с территории Ставрополья. Но и за это короткое время краю был нанесен огромный ущерб. Краевая комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников подвела неутешительные итоги. В ее докладной записке, направленной в адрес Чрезвычайной государственной комиссии, в частности, сообщалось: «В 1377 колхозе и 56 совхозах края немцы сожгли и разрушили 6291 жилой дом, в том числе 3575 полностью, 9071 животноводческую постройку, 2711 зернохранилищ и овощехранилищ. Всего в колхозах и совхозах разрушено и повреждено построек и сооружении на сумму 344 499 097 рублей по восстановительной стоимости. В результате хозяйничанья немцев сильно подорвана техническая база сельского хозяйства. В 130 МТС, МТМ, совхозах и колхозах края разграблено и уничтожено: 4508 тракторов, 1561 комбайн8139 плугов, 3617 лощильщиков и культиваторов, 16 552 бороны, 2464 сенокосилки, 4037 жаток, 714 молотилок, 2028 зерноочистительных машин,3075 сеялок, 1147 тягачей и автомашин,42 870 крестьянских повозок и саней, 266 комплектов конской сбруи (только в колхозах)» (1). Оставшиеся тракторы, комбайны и другие сельхозмашины требовали восстановительного и капитального ремонта. В совхозах и МТС полностью уничтожены «164 ремонтных мастерских и частично повреждено 209 мастерских. Вывезено в Германию из хозяйств края или уничтожено 1885 металлорежущих станков, 532 электромотора и нефтедвигателя» (2). Немецкие грабители вывезли из колхозов и совхозов края «509 592 тонны зерна и 100 114 тонн овощей и картофеля» (3) В результате немецкой оккупации сильно подорвало животноводство края. Гитлеровцами разграблено и уничтожено следующие количество рабочего и продуктивного скота: «лошадей – 150 129 голов, КРС – 321 037 голов, овец и коз – 2 533 763 головы, свиней – 222 593 головы, почти полностью уничтожено общественное птицеводство»(4). В результате немецкой оккупации от сокращения и прекращения деятельности колхозы края недополучили доходов на сумму «1 770 094 774 рублей» (5). В справке Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко–фашистских захватчиков об итогах работы Ставропольской краевой комиссии по учету ущерба уточнялось, что «немецкофашистские захватчики уничтожили и разрушили в колхозах 19 526 строений, в том числе 20 электростанций, 710 клубов и красных уголков, 451 детское учреждение и 4 910 жилых домов с общим объемом 1 571 121 м3 , 1 741 промышленно – производственные здания, 6 411 животноводческих построек, 1 982 сарая и навеса, 2 337 зернохранилищ, 260 гаражей, 240 овощехранилищ, 242 кузницы, 222 мастерские по ремонту сельскохозяйственных машин; уничтожили и разграбили 281 002 головы КРС, 139 071 лошадь, 184 218 свиней, 1 961 874 овей и коз, 1 465 верблюдов, 100 мулов и ослов, 2 121 399 разной птицы, 63 135 пчелосемей, 304 071 т . муки, 36 375 т. картофеля, 44 873 т. овощей, 20919 т. подсолнуха, 1 387 т. других сельскохозяйственных продуктов и 522 824 т. сена; уничтожили 1 173 575 га посевов зерновых культур, 34 397га посевов картофеля, 106 857 га посевов кормовых и 28 264 га огородно–бахчевых культур, 90 415 га посевов подсолнуха, 66 481 га посевов прочих сельскохозяйственных культур, 7 386 га многолетних насаждений» (6). Немецко-фашистские захватчики отобрали у граждан «10 466 голов КРС, 148 лошадей, 8 169 свиней, 120920 овец и коз, 286 723 головы домашней птицы, 2 113 пчелосемей, 15 785т зерна и муки, 14 611т картофеля и овощей, 211 сельскохозяйственных машин и орудий; уничтожили 798 058м3 жилых зданий и надворных построек, 22 148 деревьев многолетних насаждений» (7). Ущерб, причиненный гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям составил 10 421 003 тыс. руб. По данным актов, размер ущерба, причиненный колхозам составил 8 657 036 662 руб., совхозам – 1 398 281 321 руб., МТС – 250 298 017 руб.»(8) Освобождение Ставрополья от фашистских захватчиков сразу же поставило перед трудящимися края главнейшую задачу: в кратчайшие сроки восстановить разрушенное хозяйство и создать необходимые условия по обеспечению фронта всем необходимым. Следует подчеркнуть, что крайком ВКП(б) и крайисполком еще до освобождения территории края провели большую работу по подбору кадров из числа эвакуированных активистов, партийных, советских работников, партизан. Это способствовало тому, что советская власть восстановилась сразу же с освобождением районов и городов и безотлагательно начинались восстановительные работы. Так, в Советском районе, освобожденном 7 января, «в течение 2 суток во всех селах была восстановлена советская власть» (8). В советы были посланы люди из партизанских отрядов, вступивших в район вместе с частями Красной Армии. Руководство Благодарненского района прибыло в район 16 января 1943 года и сразу же приступило к восстановлению советской власти. На следующий день было проведено совместное заседание бюро райисполкома партии и райисполкома, на котором были рассмотрены вопросы: о восстановлении советской власти в районе, о сборе всего государственного, колхозного имущества, а также имущества кооперативов, общественных и других организаций. В течение нескольких дней колхозы были укомплектованы руководителями, наложен учет сохранившегося после разграбления оккупантам имущества. Уже в феврале были восстановлены 21 колхоз и 2 совхоза, работали все лечебные учреждения, школы» (9) В районе был налажен сбор техники, скота, овец, зерна, проведен обмолот хлеба, находившегося в скирдах. Результатом бойкота тружениками района «нового порядка» явилось то, что в районе «в период оккупации было засеяно всего 9331 га.»(10) Поэтому резко возросла нагрузка на весеннем севе, где предстояло посеять в полтора раза больше, чем весной 1942 года. С учетом уменьшившегося в районе количества тракторов, рабочего скота нагрузка на механическую силу в сравнении с 1942 г. возрастала в три раза.(11) В первые недели месяца после освобождения в крае налаживание работы сельхозартелей началось со сбора колхозного имущества, розданного для сохранения сельским труженикам. В колхозе им. Чапаева Суворовского района для сбора зерна и сельхозинвентаря на общем собрании колхозников 14 февраля 1943 г. было принято решение создать специальную комиссию «для организации этой непростой работы, т.к. имущество раздавалось в спешке без специального учета», (12) предписывалось сдать в трехдневный срок «инвентарь детской площадки и детских яслей» (13) в кладовую совхоза. Многодетной семье Аверкиных по решению комиссии была оставлена колхозная корова, взятая на сохранение, без которой дети были бы обречены на голодное существование. Комиссия рассматривала случаи, когда некоторые семьи взамен колхозного скота возвращали собственный «худшего состояния» (14) В колхозе «Красная звезда» Благодарненского района комиссия из 9 человек в феврале 1943 г. отчитывалась о проделанной работе и констатировала неутешительные факты: «никто не сдает хлеб, взятый на элеваторе, и в колхозном амбаре, ни другое имущество, граждане оправдываются тем, что зерно выменяли на вещи.» (15) Это явление было достаточно распространенным в крае, так как крестьянские семьи, ограбленные фашистами влачили жалкое существование. И все же к 1 марта 1943 г. усилиями селян было собрано и направлено на животноводческие фермы «146 тыс. голов крупного рогатого скота, 982 тыс. овец и коз, 36 тыс. свиней» (16), многие из которых были сохранены колхозниками во время оккупации. Приближались весенне-полевые работы. Их проведение было сопряжено с большими трудностями. Многие машинотракторные мастерские были разрушены, новейшее станочное оборудование вывезено, значительная часть остального испорчена, тракторы разукомплектованы. Почва под весенний сев не была вспахана, т.к. труженики села, саботируя мероприятиям оккупантам, сорвали осенне-полевые работы. «Осенью 1942 г. было посеяно всего 462 тыс. гектаров, большей частью не по пахоте».(17) В МТС не хватало механизаторов, многие трактористы ушли в действующую армию, поэтому были организованны при МТС краткосрочные курсы трактористов, в первую очередь из женщин. Значительные силы на селе были направлены на восстановление ремонтной базы, сбор и реставрацию запасных частей, В чем большую помощь оказывали колхозы. Так, благодаря этому в Петровской МТС за 13 дней были сооружены монтажный, слесарный, кузнечный и силовой цехи. Комсомольцы Курского района организовали молодежные звенья по сбору запчастей и сельскохозяйственного инвентаря, в колхозах, совхозах и МТС края в 1943 году создано 1500 бригад по сбору и реставрации запасных частей для тракторов, комбайнов и автомашин. По далеко не полным данным, различных деталей и инструментов было собрано на сумму боле миллиона рублей. В Черкессии такие бригады собрали «1200 вил, 700 тыс. серпов, отремонтировали 39 жаток, 21 лобогрейку, 18 сноповязок, 109 сортировок, 929 крестьянских ходов, 391 косилку, 68 триеров, 53 комбайна, 84 весов» (18). По решению крайисполкома для оказания помощи МТС в ремонте техники заводы Георгиевский арматурный, Черкесский «молот», Ставропольский «красный металлист», ремесленное училище города Ставрополя направили специальные ремонтные бригады. Весной 1943 года разграбленные колхозы столкнулись с проблемой отсутствия достаточного количества семенного зерна. Так председатель колхоза им. Чапаева Суворовского района Холопченко К.Е. предложил «продать четыре колхозных доли по цене 1000, 1500, 2000, 3500 руб для покупки семян»(19). Не хватало семенного материала практически во всех освобожденных хозяйствах. В колхозе «Красная звезда» с. Благодарного в марте 1942 года на общем собрании колхозников решили семена изыскивать в самой сельхозартели, для этого постановили «взять взаймы у колхозников и поменять на другие культуры каждой семье от 50 до 100 кг зерна» (20). В сельскохозяйственной артели «Воля» Арзгирского района было собрано «180 центнеров яровой пшеницы и 360 центнеров ячменя» (21). В каждом колхозе и совхозе трудящиеся с полным пониманием дела оказывали помощь в возрождении общественного хозяйства. В итоге по краю собрано свыше «50 тысяч тонн семенного материала»(22) В тяжелых условиях приходилось поднимать из разрухи ставропольское село. Поэтому каждый день и после оккупации был для крестьян наполнен трудовой доблестью и терпением.В колхозе «Красная звезда» села Благодарного на общем собрании прямо говорилось «о плохой подготовке к севу, некачественной сбруе и инвентаря» (23), заключалось, что «на таких лошадях работать вообще нельзя» (24).В колхозе «Червоноармеец» Суворовского района бригадир был обеспокоен тем «что тягла не достает, скот истощенный, к работе не пригодный» (25). Но несмотря на то, что материальная база колхозов была серьезно подорвана, необходимо было закладывать основы будущего урожая в условиях «когда катастрофически не хватало горюче-смазочных материалов для техники, а живое тягло отсутствовало» (26). В постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О государственном плане развития сельского хозяйства на 1943 год «для колхозов и совхозов Ставропольского края устанавливалась выработка на весенне–полевых работах на рабочую лошадь или пару волов 10 гектаров в переводе на мягкую пахоту» (27). В связи с нехваткой тракторов, живого тягла предусматривалось «привлечение на работы малопродуктивных коров» (28). И это в тот период было оправдано, так как «без максимального использования живого тягла невозможно было провести весеннее – полевые работы» (29). Дело это было непростое, требовало специальной подготовки животных. Так в апреле 1943 г. на общем собрании колхоза им. Чапаева Суворовского района было решено «свести коров в полевую бригаду для обучения, обязать всех хозяев обязательно участвовать как при обучении так и при работе, изготовить специальный упряжь для животных» (30). Всех коров решили мобилизовать для весеннего сева и в колхозе им. Васенко Дмитриевского района, колхозников, не дающих запрягать коров, пригрозили «исключить из колхоза» (31). На завершении весеннего сева мобилизованы были колхозники вместе с животными в с. Алексеевка Благодарненского района. Освобождались от работы лишь племенные и стельные коровы. После сева животные продолжили работу на полях, они направились «для взмета зяби и боронование озимых хлебов» (32). Из-за плохого фуража коровы были истощены, несмотря на хороший уход, поэтому запрягать приходилось в технику вместо 3 пар – 4 пары коров. Естественно не все крестьяне давали коров для использования их на работе вместо волов и лошадей. Но по закону военного времени разговор с ними был коротким – составлялся акт, который рассматривался в суде. Работающая корова давала не более «4 л молока в сутки» (33), это при том, что для многих семей Ставрополья молочные продукты были основными в рационе питания, из-за элементарного отсутствия других. На период сева создавались молодежные звенья, борющиеся за право носить звание фронтовых, которых в крае было более 2500. Также в крае развернулось широкое социалистическое соревнование молодых плугарей, в котором участвовало «10 тыс. человек» (34). 14 – 16 летние подростки, стремясь не отстать от взрослых, работали от зари до зари. Изнемогая от усталости, они самоотверженно трудились на колхозных и совхозных полях не только выполняли, но и значительно перевыполняли в полтора, два, три и более раз нормы, установленные для взрослых. Уже к середине мая «Мария Удовиченко из колхоза имени Тельмана Петровского района на волах вспахала 49 гектаров, Георгий Баев из колхоза имени Микояна Новоселецкого района на лошадях – 50 гектаров»(35). Девушки – трактористки Нагутской МТС, трудившиеся на землях колхоза «Оборона страны», выступили в 1943 году с инициативой продолжить начатое их подругами год назад социалистическое соревнование сельскохозяйственной техники. Другое начинание положили Изобильненские комсомольцы. По их призыву весной 1943 года на колхозные и совхозные поля края вышло «свыше 10 тысяч юных пахарей, сеяльщиков, бороновальщиков» (36). Мальчишки и девчонки, которые едва исполнилось тринадцать – пятнадцать лет, включились в борьбу за хлеб, за оказание помощи фронту. «Двенадцать пахарей молодежной бригады колхоза «Ленинский путь» Красногвардейского района вспахали более тысячи гектаров. Звено, которым руководил пятнадцатилетний комсомолец А. Мехедов из колхоза «Парижская Коммуна» Буденовского района, добилось самой высокой выработки – вспахало на волах 250 гектаров; звеньевой ежедневно выполнял по две нормы» (37). Тринадцатилетний пахарь Миша Марков из колхоза имени Чапаева Благодарненского района на краевом слете молодых передовиков сельского хозяйства говорил: «Батька на войне немца лупит, а я колхозное поле обрабатываю и маме по хозяйству помогаю… В прошлом году заработал 255 трудодней, а в этом году цифру удвою. За хорошую работу меня наградили значком «Отличник социалистического хозяйства» (48). Таких примеров самоотверженной работы подростков было в те годы немало в каждом районе. Особой заботой было возрождение машинно–тракторных станций – технической базы колхозов. В числе первых в крае восстановили Бекешевскую, Суворовскую, Горячеводскую, Георгиевскую, Ставропольскую, Петровскую МТС, а также станции Новоалександровского и Арзгирского районов. Помогали в этом сельским механизаторам коллективы промышленных предприятий городов – в первый год после освобождения края только молодежные бригады изготовили для села «14 тысяч различных запчастей и инструментов» (39). Большое упорство в труде по возрождению своего хозяйства проявили колхозники «Пролетарской воли» Горячеводского района и «Коммаяка» Аполлонского района. Они вовремя закончили сев, в срок и качественно провели прополку, а во время уборки урожая, несмотря на увеличения площади посевов, отказались от приглашения горожан. «Наши мужья, братья и сыновья наступают на фронте. «Мы не боимся трудностей, сами управимся со всеми работниками», - заявили колхозники» (40). В МТС Апанасенковского района уже в конце января, то есть десять дней спустя после освобождения, собрали и отремонтировали «82 трактора, 208 тракторных плугов и много другой техники»(41). Энергично велось восстановление сельского хозяйства в Новоалександровском районе. За короткое время здесь восстановили 38 колхозов, 4 зерносовхоза и 4 МТС. По– хозяйски собирали в колхозы имущество, скот, инвентарь, зерно и запасные части колхозники и рабочие МТС в Нагутском районе. Из всех МТС Благодарненского района выделялась Сотниковская, которая «к 20 февраля отремонтировала 32 трактора, 25 находились в процессе сборки, заканчивался ремонт прицепного инвентаря»(42). Тем не менее, техники не хватало. В большинстве хозяйств колхозники (женщины, дети и инвалиды войны) вспахивали землю, тянув за собой плуги. Все это повлияло на будущий урожай. Во многих хозяйствах района летом урожай с полей был собран в среднем по одному центнеру с гектара. В возрождении жизни в крае ставропольцы опирались на всестороннюю помощь государства и братских народов. Уже в январе 1943 года ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР приняли постановление «О мероприятиях по восстановлению МТС и колхозов в районах, освобожденных от немецко–фашистских захватчиков», по которому освобожденным районам, в том числе и Ставрополью, оказывались большая помощь техникой, кадрами. К весеннему севу 1943 года Ставропольскому краю постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 23 января 1943 года «выделялось 5800 тракторов, около 4400 человек сельскохозяйственных кадров, 2 млн. пудов семян, ассигновалось на восстановление хозяйства и оказание единовременной помощи населению более 120 млн. руб.»(43). 7 мая 1943 года было принято специальное постановление Советского правительства «О первоочередных мероприятиях по восстановлению хозяйства Ставропольского края, разрушенного немецкими оккупантами». В нем предусматривалось, в частности, выделить краю оборудование, стройматериалы, технику, кредиты населению для восстановления личного хозяйства, покупку скота «на 102 млн. руб, из них на восстановительные работы выделялось 77 млн. рублей и кредитов 25 млн. рублей»(44). Особое значение имело принятое в августе 1943 года постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецко–фашистской оккупации», которое явилось комплексной программой восстановительных работ в стране. Помощь Ставрополью оказывали Казахстан, Узбекистан, Азербайджан, Грузия, из которых к весенне-полевым работам поступило «более 1700 тракторов, 1220 тракторных плугов, прибыло более тысячи специалистов» (45). Над Ставропольским краем шефствовали Азербайджанская ССР и Чкаловская (Оренбургская) область. Для организации шефской помощи здесь были созданы шефские комитеты. На промышленных предприятиях в нерабочее время изготовлялись запчасти, инструменты, высвобождалось оборудование, колхозы и совхозы выделяли для посевов зерно, трудящиеся собирали продовольствие, одежду, предметы домашнего обихода, деньги. Уже в начале октября 1943 года в Ставрополь из Баку прибыл «первый эшелон из 17 вагонов, с помощью шефов: строительные материалы, спальные принадлежности, наглядные пособия» (46). От трудящихся Чкаловской области поступило в октябре 1943 года «50 вагонов со станочным оборудованием, материалами и инструментами крайне необходимыми для восстановления МТС. Как отмечалось на пленуме крайкома партии, «благодаря помощи чкаловцев станочное оборудование МТС увеличилось на 20%» (47). Но в условиях тяжелого военного времени намеченные правительством страны мероприятия по оказанию помощи Ставрополью выполнялись на деле с внесением серьезных корректив. В докладной записке уполномоченного КПК при ЦК ВКПб по Ставропольскому краю Гурова И.С. секретарю крайисполкома партии Суслову М.А. указывалось о невыполнении январского постановления советского правительства республиками страны. На Ставрополье поступило лишь «66% обещанных тракторов, и 23% комбайнов, 55,3% тракторных плугов, 41,3 % автомашин» (48), кроме того многие плуги и сеялки поступили в край «в разобранном и некомплектном состоянии и были переданы крайсельхознадзору как запасные части» (49). Прибывшие тракторы и сельхозмашины оказались непригодными к работе, например, «из 921 трактора, поступившего из Узбекистана, 370 оказались некомплектными» (50), значит техника отправлялась с мест технически неисправной, а плохая охрана в пути привели к хищению остродефицитных деталей. В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКПб должно было прибыть в край «3059 человек работников сельского хозяйства, фактически прибыло 1565, или 51%»(51). Но и они в конце 1943 года под видом поездки за семьями вернулись обратно в свои республики, т.к. в колхозах края «не было создано для них необходимых культурно-бытовых условий» (52). И все же, при всех существующих сложностях, крестьяне Ставрополья чувствовали поддержку республик страны, это вселяло в них уверенность в быстрейшем возрождении края. Опытный тракторист Р. Азимов приехал в числе лучших механизаторов из Узбекистана помогать ставропольцам восстанавливать хозяйство, разрушенное врагом. С самого начала работы в тракторной бригаде Макарова из Янкульской МТС он включился в соревнования за достижение наивысших показателей. Работая на пахоте, он оказывал большую помощь, передавая свой богатый опыт соревнующейся с ним молодой трактористке М. Гнедой. На тракторе СТЗ Р. Азимов «ежедневно вспахивал не мене 5 гектаров, при норме 3,4 га, а М. Гнедая – 4,5 га» (53). Наивысшую выработку в Султановской МТС Курсавского района давала на тракторе СТЗ Раиса Боборыкина, прибывшая в край из Чкаловской области. За смену изо дня в день она пахала по 5 с лишним гектаров. Многие прибывшие в край работали творчески, с инициативой, изыскивая дополнительные резервы по обеспечению бесперебойной работы тракторов. Так, работавший в Якульской МТС «бригадир Касимов применил замену подливки подшипников баббитом толстой бычьей кожей. Этот опыт был применен в других бригадах» (54). Многие трактористы и трактористки края работали с максимальной отдачей. «Татьяна Серенко и Мария Ольховская из Ново–Григорьевской МТС давали ежедневно по полторы – две нормы. Их примеру следовали и другие механизаторы, которых было более 100. Братья Николай и Егор Зубенко из Петровской МТС, сменяя друг друга на дизельном тракторе, только за первую декаду работы вспахали 470 гектаров» (55). Ряд МТС добились хороших результатов в проведении весеннее – полевых работ. В их числе была Петровская МТС, которая к середине мая 1943 года выполнила план сева колосовых на «126%» (56). И все–таки в целом по краю тракторный парк весной 1943 года работал плохо. Свидетельством тому было то, что к 1 мая тракторами вспахано лишь 250 тыс. гектаров условной пахоты, вместо расчетных 600 тыс. гектаров. Значительная часть земли поставила. В Александровской МТС на 15 – сильный трактор приходилось лишь 2,7 га при норме 8,3 га в сутки. Такое же положение сложилось и в Саблинской, Преградненской, Донской и других МТС. Нередко в поле можно было видеть такую картину: стоит в поле трактор, опаханный со всех сторон, а рядом плачущие от бессилия и беспомощности трактористки не могут запустить в работу сломанную машину. Во многих МТС выработка на 15 –сильный трактор была даже ниже, чем у хорошего работающих пахарей. В передовом Петровском районе к середине мая на 15 – сильный трактор было выработано «в среднем 70 гектаров» (57). В то же время передовики – стахановцы, работая на живом тягле и ежедневно выполняя на пахоте две, и даже три нормы, к этому времени вспахали по 60 – 70 гектаров на упряжку. «В колхозе имени Сараева она составила в среднем 63 гектара на упряжку» (58). С наименьшим напряжением, чем весенний сев, проходила в крае уборка урожая. В июле 1943 г. Совнарком СССР ЦК ВКП(б) приняли постановление «Об уборке урожая и заготовках с/х продуктов в 1943 г.», в котором потребовали от местных органов всех колхозов «провести уборку в сжатые сроки и без потери»(59), дал указания о тщательной подготовке комбайнов и простых уборочных машин. Но на Ставрополье большая часть комбайнов по существу не могла выполнять свою работу, с большими сложностями восстанавливались в колхозах простейшие уборочные машины, которых также не хватало. Изыскивались любые возможности, чтобы как-то подготовить технику к уборке. Всем было ясно, что основная тяжесть уборки ляжет на живое тягло, т.к. трех с половиной тысяч комбайнов «удалось восстановить только 1408»(60). Но и живой рабочей силы было недостаточно, так в колхозе «Путь к коммунизму» Арзгирского района все работы ложились на плечи «10 пар волов и 2 лошадей, 2 комбайнов МТС на 1350 га пашни»(61). Уборку в колхозе решили провести не в «10 дней, как в мирное время, а в 20, согласно постановлению X пленума партии, рабочий день удлинили до 20 часов, мобилизовали коров, женщин обязали выйти на работу с личными серпами, вилами и граблями для ручной уборки»(62). На время жаркой поры уборки обезлюдили села Арзгирского района, т.к. практически все жители жили в полях. Для присмотра за оставленным имуществом выделяли в колхозах специальных обходчиков дворов для их охраны. Картина хода уборки 1943 года по архивным материалам – это широкий спектр сложностей, стоящих перед хозяйствами края. Катастрофически не хватало рабочих рук «на полях работают одни подростки на истощенных лошадях и быках»(63), указывается в докладе бригадира колхоза им. Ленина Благодарненского района в июле 1943 г. Из-за отсутствия техники, возросла роль ручного труда. В колхозе «Кзыл-Эскер» Туркменского района в период уборки лобогрейками было «скошено 318 га, а комбайнами – 192 га или 37% общей площади»(64), в колхозе им. Васенко Дмитриевского района «из 40 га озимой пшеницы 20 га скосили вручную»(65). В 1943 году убирали скудный урожай до последнего зернышка. Так в Туркменском районе в колхозе «Кзыл-Эскер» сбор колосьев начался уже 29 июля, ежедневно в нем «участвовало 82 человека, которые вместе собирали 589 кг в день. За период уборки было собрано 6476 кг, норма сбора для работающего – 8 кг в день»(66). Нельзя забывать, что в послеоккупационный период основной рабочей силой в сельском хозяйстве края и страны стояли женщины и подростки. На Северном Кавказе в 1943-44 гг. «один трудоспособный мужчина приходился на 5 дворов»(67). Единственной группой колхозного населения, которая не уменьшилась, а даже несколько возросла, были подростки от 12 до 16 лет мужчины и женщины старше 60 и 55 лет, инвалиды и больные. В 1940 г. в колхозном производстве «работало 50% подростков в 1942г. – 95%»(68), более полное использование трудовых ресурсов составляло специфическую особенность военного времен. В 1943 г. директорам совхозов было дано право «привлекать в с/х работам в обязательном порядке подростков с 14 лет»(69). По состоянию на 1 января 1943 г. общая масса трудовых ресурсов колхозов тыловых областей «составляла лишь 80,5% от начала 1941 г.»(70), наряду с этим они значительно ухудшились и качественно, если перед войной трудоспособные мужчины составляли «35,5% общей массы трудовых ресурсов, то на 1 января 1943 г. их доля упала до 18,4%, т.е. уменьшилась вдвое. Одновременно удельный вес женщин возрос с 39,1% до 48,9%, подростков – с 15,7% до 20,6% и трудоспособных – с 9,7% до 12,1%»(71). Не менее сложное положение создалось с трудовыми ресурсами в совхозах. К 1943 г. среднегодовая численность постоянных рабочих Наркомата совхозов СССР «сократилась до 369,4 тыс. человек против 419,3 тыс. в 1941 г., или на 11,9%. Если доля мужчин среди них за то же время упала с 66,3% до 24,7%, то численность женщин возросла с 33,7% до 75,3%, тогда как доля женщин среди трудоспособных колхозников поднялась с 47,6% до 72,7%. Примерно такое же соотношение мужского и женского труда сложилось среди сезонных и временных рабочих совхозов. К лету 1943 г. доля женщин среди них повысилась до 72,9%»(72). Продолжавшееся сокращение рабочей силы создавало предельное напряжение с трудовыми ресурсами. В 1943 г. среди трактористов МТС «женщины составляли 81%, комбайнеров – 62%. Число женщин трактористов в МТС увеличилось по равнению с довоенным в 2,6 раза а комбайнеров – более чем в 3,2 раза»(73). Женщины проявляли в труде упорство, стойкость, настоящее мужество в преодолении немыслимых трудностей военного времени. Многие женщины в Шпаковском районе скашивали на лобогрейках-косилках до пяти гектаров зерновых за смену при норме четыре гектара. А ведь не секрет, что работа на косилках очень тяжела не только для женщин но и для мужчин. В период обмолота хлебов нужно было сдавать хлеб государству, а транспорта в колхозах не хватало. И тут на помощь пришли энтузиасты-колхозники. «Сергей Петрович Булгаков из с. Михайловского на своих двух коровах отвез на железнодорожную станцию Палагиада 50 центнеров зерна, в качестве тары приспособил на телеге деревянные кадушки и старый сундук»(74). Поистине трудовой подвиг совершили колхозники «Красного пахаря» Шпаковского района на уборке ячменя. Посеяли его 70 гектаров, а выдался он низкорослым, но с крупным колосом, косилкой не взять, решили собирать урожай вручную. В поле вышли все колхозники: и стар, и мал. Урожай собрали до единого колоска. Получили по тем временам хороший урожай – «по 15 центнеров с каждого гектара, 6000 пудов зерна сдал колхоз государству»(75). Выполняя работы на пашне и севе, колхозники Благодарненского района в очередной раз показали трудовой героизм. С большим производственным подъемом трудились в сельхозартели «Борьба за урожай» (с. Елизаветинское). 14-летний Федя Крутько, работая на волах «ежедневно вспахивал по 1,7 гектара, вместо нормы 1,2 гектара. Колхозник Иван Сурин выполнял задание на 150-180 процентов, обрабатывая 2 гектара в день»(76). Колхозники сельхозартели «Красный май» Благодарненского сельсовета Ф.И. Пономарев, И.В. Хлебов и многие другие ежедневно выполняли нормы на пахоте на 140-160 процентов. Трактористы И. Гончаров (колхоз «Ударник полей»), В. Кулешов и А. Демин (колхоз «2-я пятилетка») на вспашке выполняли норму до 120-130%, причем показатели производительности труда росли. Например, последний из вышеназванных, работая в октябре месяце на тракторе СТЗ, «вспахал 350 гектаров при плане в 192 и взял обязательство довести общий объем работы до 400 гектаров»(77). Самоотверженно трудились на уборке колхозники преклонных лет. 75-летний Максименко А.И. из сельхозартели им. Андреева А.А. Нагутского района говорил на митинге: «У меня 4 сына в Красной Армии, и я хочу помочь им своей честной работой в колхозе»(78). Однако во время уборки урожая тяжело сказывался недостаток тракторов, с/х машин рабочей силы. Из-за недостатка горючего и запасных запчастей простаивало до половины тракторного парка. «Объем работы МТС в тыловых районах в 1943 г. сократили по сравнению с 1940 г. почти в 2,2 раза. Напряженная работа колхозников не могла возместить своим трудом нехватку тракторов, это приводило к затягиванию уборки, большим потерям»(79). Серьезный вклад в восстановление разрушенного хозяйства Ставрополья внесла комсомольская молодежь края. Как и в 1941-1942 гг., она стала инициатором многих трудовых починов и начинаний. Одним из них стало движение за более рациональное использование сельскохозяйственной техники. Учитывая тот факт, что значительная часть парка тракторов, комбайнов и других машин и механизмов была уничтожена или вывезена немецкими оккупантами и край испытывал острую нехватку техники, такая инициатива была своевременной и важной. В 1943 г. в колхозах, совхозах и МТС работали 1500 молодежных звеньев и бригад, которые собирали и ремонтировали сельскохозяйственную технику и инвентарь. На весеннем севе в этот трудный год работало «350 комсомольско-молодежных мужских, 128 женских тракторных»(80) бригад и несколько сотен молодежных полеводческих звеньев. Всего же весной 1943 г. на полях и фермах Ставропольского края трудилось «62 тысячи молодых людей, в том числе почти 13 тысяч комсомольцев»(81). Немало трудовых инициатив и починов было выдвинуто комсомольцами и молодежью и на Ставрополье. Так, весной 1943 г. трактористки колхоза «Оборона страны» Нагутской МТС Нагутского района обратились с письмом ко всем девушкам-механизаторам края с пизывом. Они писали: «…Мы должны сделать все, чтобы обеспечить Красную Армию всем необходимым для дальнейшего успешного вступления на Запад. Каждый наш трактор должен работать за двоих, троих»(82). Молодые трактористки О. Крохмаль, Н. Закирко, М. Ткачева, Е. Волосаева взяли обязательство выработать на каждый трактор не менее «1000 га пашни и сэкономить при этом не менее 10% горючего и смазочных материалов, 15% запасных частей»(83). Выполнить такие обязательства при нехватке горючего, запчастей, большой изношенности тракторов и сельхозтехники было нелегко даже для мужчин; к чести инициаторов соревнования девушки-трактористки сдержали слово – годовая выработка на трактор в их бригаде достигла 1020 га. Ставропольский крайком ВЛКСМ рассмотрел эту трудовую инициативу, поддержал ее и признал необходимым распространить на все сельские районы края. У нагутских девушек появились тысячи исследователей. «Опыта у нас, конечно, не хватало, - вспоминает В.А. Будянская. – Но зато все мы горели желанием сделать как можно больше, чтобы нашим братьям и отцам было легче бить ненавистного враа. Тракторы, прибывшие из эвакуации, находились в очень плохом состоянии. Запасных частей недоставало. И, как шутили руководители, работали стальные кони только на нашем энтузиазме… Но я никогда не слышала от них ни одной жалобы на трудности, плохое питание. Работали без выходных, потому что знали: каждый наш стахановский трудовой день на пашне – это удар по врагу на фронте. Мы не унывали, ведь всем девчатам было по 17-18 лет. Тракторы постоянно ломались, но мы и на таких работали в две смены. Освещения не было, и девчата наливали в банки отработанное масло, вставляли в них самодельные фитили, - получался своеобразный фонарь, закрепляли его впереди трактора, и при таком освещении трудились по ночам, утром мы не узнавали друг друга: лица были закопченными, блестели только глаза и зубы!...»(83). Несмотря на страшные перегрузки молодость брала свое – в минуты отдыха перебрасывались девушки сочиненными частушками: Провожала мила друга На войну с фашистами. А сама пойду за плугом Стану трактористкою – начинала одна. Ей отвечала другая: За рулем сижу на тракторе, А милый на войне. Я боялася не справлюсь, А справилась вполне. Женская тракторная бригада № 3 Нагутской МТС заняла первое место во время проведения весеннего сева, выполнив за несколько месяцев годовой план тракторных работ на 71,5%. Девушек- механизаторов поддержали мужские тракторные бригады, состоявшие из комсомольцев. В их соревновании первой оказалась тракторная бригада № 3 Ново-Серебряковский МТС Кизлярского района. За период весеннего сева 1943 г. «она добилась еще больших результатов, выполнив годовой план на 222,6%»(84). За самоотверженную работу на весеннем севе и высокие производственные показатели Почетной грамотой крайкома ВЛКСМ было «награждено 442 лучших комсомольца»(85). В колхозе имени Ворошилова Курского района молодежное звено собрало по 29 центнеров кукурузы с гектара. Для сравнения укажем, что средняя урожайность по колхозу составила всего 14 центнеров с гектара, т.е. более чем в два раза меньше, чем у комсомольского звена. Успех молодежи стал результатом грамотно проведенного комплекса агротехнических мероприятий и трудового энтузиазма комсомольцев. Еще больших успехов в выращивании кукурузы добилась молодежь звена Чуриловой из колхоза «Имени 1-го мая» Невинномысского района – «33 центнера с каждого гектара при плане 11 ц/га»(86). В честь 25-й годовщины образования Ставропольской краевой организации ВЛКСМ во всех сельских районах края был проведен комсомольско-молодежный месячник по завершению уборки урожая, обмолоту хлебов и сдаче зерна государству. В этом месячнике «приняли участие более 70 тысяч комсомольцев Ставрополья. За несколько недель они убрали урожай зерновых культур на площади 325 тысяч гектаров и осуществили обмолот хлеба на 27 тысячах гектаров»(87). Однако трудовой героизм молодежи не мог в полной мере компенсировать острую нехватку сельскохозяйственной техники, поэтому проводили полевые работы, особенно в тяжелом 1943 г. приходилось в значительной степени и на живом тягле: на лошадях, на быках и даже коровах. В том числе на коровах, переданных на период сельскохозяйственных работ в колхозы из личных подсобных хозяйств колхозников, на них работали в основном подростки 12-15 лет. По инициативе молодежи Изобильненского района в крае весной 1943 г. началось создание специальных звеньев для работы на живом тягле. Уже через несколько недель на полях трудилось 372 молодежных звена, в которых состояло свыше 10 тысяч пахарей, они добивались высоких результатов, перевыполняя, как правило, производственные задания. Так, «13-летний Миша Макаров из колхоза имени Чапаева Благодарненского района на двух лошадях вспахивал ежедневно 1,7 гектара при норме 1,3 гектара. На своей корове Люба Скиднева из колхоза имени Тучина Бурлацкого района вспахала 10,5 гектаров, значительно превысив плановое задание»(87). Столь же высокие производственные результаты показывали молодые колхозники в ходе уборки урожая 1943 г. Так, в уборке зерновых культур принимали участие «82 тысячи юношей и девушек. При этом 212 комбайнов были полностью укомплектованы комсомольско-молодежными экипажами. Более 10 тысяч молодых механизаторов работали на лобогрейках, а 382 звена молодых косарей вручную скашивали созревший урожай пшеницы. Комбайнер комсомолец М. Усов из Каменнобродской МТС Егорлыкского района на сцепе двух комбайнов «Сталинец» за лето 1943 г. убрал свыше 1000 гектаров колосовых культур»(88). Комсомолец В. Мандрыка из колхоза «Труд» Дмитриевского района «скосил на волах пшеницу с 210 га, а комсомолка 125 га. По итогам жатвы 20 лучших молодых комбайнеров и косарей получили от крайкома Комсомола денежные премии на общую сумму в 10тысяч рублей»(89). Несмотря на то, что в сельском хозяйстве края рабочих рук не хватало, колхозы помогали восстанавливать промышленность страны, отправляя в командировки молодежь, не обремененную семьей. Рассмотрим это явление на примере одной из сельхозартелей края. В 1943 г. выполняя программу Райсовета из колхоза им. Чапаева Суворовского района мобилизовали 15 девушек на работу в Мало-Карачаевский район сроком на 1 месяц. Отказаться от командировки было нельзя, т.к. в этом случае «немедленно составлялся акт, и далее следовало привлечение к уголовной ответственности»(90). Кроме того мобилизовали колхозников для работы по восстановлению столицы в количестве «4 девушек, а в Донбасс отправили 5 молодых пареньков»(91). Таким образом молодежь края в годы войны без скидки на возраст трудилась наравне со взрослыми, успешно справляясь с задачами, поставленными перед колхозами, проявляя примеры трудового героизма. Есть смысл рассмотреть систему оплаты труда колхозников в военный период. В годы войны применялись материальные и моральные стимулы повышения производительности труда, при производстве сверхплановой продукции начислялась дополнительная оплата труда. 9 мая 1942 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О дополнительной оплате труда трактористов МТС и колхозников, работающих на прицепных тракторных сельскохозяйственных машинах, за повышение урожайности сельскохозяйственных культур». 20 июня 1942г. было принято постановление о дополнительной оплате труда комбайнеров. СНК СССР и ЦК ВКП(б) рекомендовали колхозам за перевыполнение планов урожайности ввести дополнительную оплату труда работникам тракторных бригад, выдавая им натурой «13% зерна, собранного сверх установленного плана урожайности 15% семян подсолнечника, 11% картофеля и 20% деньгами от средней стоимости сахарной свеклы, полученной сверх плана. Предусматривалась дополнительная оплата труда комбайнеров: при уборке урожая 15футовым комбайном, намолотившим в день от 30 до 80 ц на комбайн, выдавать им по 300 г зерна за каждый центнер, намолоченный сверх 30 ц, и по 400 г за каждый центнер зерна, намолоченный сверх 80 ц»(92). Еще 31 декабря 1940 г. СНК СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление о дополнительной оплате труда колхозников за повышение урожайности сельскохозяйственных культур и продуктивности животноводства. Этим постановлением руководствовались колхозы и в годы войны, устанавливая дополнительную оплату труда передовикам колхозного производства, добившимся высоких показателей урожайности и продуктивности животноводства. Одновременно с материальными стимулами широко применялись и моральные. Большим импульсом к повышению трудовой активности советских людей, в том числе колхозников, работников МТС и совхозы, было социалистическое соревнование, проводившееся в годы Великой Отечественной войны на всех уровнях. Организация социалистического соревнования и подведение итогов всегда являлись неотъемлемой, составной частью общественной жизни коллектива колхозников, работников МТС и совхозов. ЦК ВКП(б) и правительство придавали большое значение социалистическому соревнованию, применяя материальные и моральные стимулы для его широкого развития. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 12 января 1942 г. предусматривались «премии за перевыполнение планов сельскохозяйственных работ»(93). 8 июня 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял постановление об организации Всесоюзного социалистического соревнования колхозов, машинно-тракторных станций, районов, областей, краев и республик. На Ставрополье подвести итоги этого соревнования помешала оккупация, но весной, уже в марте 1943 г. бюро крайкома ВКП(б) постановило развернуть социалистическое соревнование на весенне полевых работах, т.к. успешное проведение сельхозработ требовало самоотверженного труда всех работников сельского хозяйства края. Для этого учредили переходящее Красное знамя крайкома ВЛКСМ для лучшей женской тракторной бригады. Знамя решили вручать «1 раз в месяц с выдачей денежной премии в сумме 3000 рублей»(94), поручили партгруппе исполкома крайсовета и крайзо «создать фонд в сумме 90000 рублей для выдачи денежных премий передовым районам»(95). В период восстановления сельского хозяйства практика материального стимулирования труда получила широкое распространение в колхозах и совхозах края, она помогала заинтересовать крестьян в конечном результате тяжелейшего низкооплачиваемого сельхозтруда. Каждая сельхозартель края выделяла на проведение весенних и уборочных работ специальный премиальный фонд. Так, в 1943 г. в колхозе «Червоноармеец» Суворовского района на проведение весеннего сева выделили «премфонд в размере 1000 рублей за 1 место, 200 рублей за второе»(96). Когда в колхозе им. Ленина Благодарненского района стало ясно, что подъем зяби сорван, председатель колхоза пошел по пути использования материальных стимулов к труду, он предложил выдавать плугатарям, перевыполняющим норму платить «по 15 рублей в день и выдавать 1л молока на плуг, а за выполнение нормы в течение 5 дней – премировать победителя валухом»(97). По решению крайкома партии в колхозе для быстрейшей уборки кукурузы и подсолнечника за каждый собранный центнер выдавали «по 2 кг сверх трудодней»(98). В с. Алексеевском Благодарненского района на 5 октября 1943 г. озимой пшеницы было засеяно лишь 45%, на правлении колхоза решили провести фронтовой стахановский декадник, победители которого получат премию в виде 1 поросенка и 400 рублей. Однако дополнительную оплату труда могли применять преимущественно в экономически крепких колхозах, где добивались получения высоких урожаев и высокой продуктивности животноводства. Причина того, что применение дополнительной оплаты труда в годы войны не получило повсеместного распространения, объясняется отнюдь не игнорированием этой системы оплаты труда, а трудностью изыскания ресурсов для ее осуществления. Было бы ошибочно думать, что в остальных колхозах, где не применялась дополнительная оплата, вообще отсутствовали стимулы труда. В годы войны, когда трудно было с продуктами, натуральная оплата труда в колхозах стимулировала стремление колхозников выработать побольше трудодней, добиваться более высокой урожайности и продуктивности животноводства. В годы войны не имея достаточных денежных средств для премирования, руководство сельхозартелей края поощряло передовиков-колхозников сельхозпродукцией, животными из колхозного стада, промышленными дефицитными товарами. Осенью 1943 г. в колхозе им. Ленина Суворовского района передовая звеньевая Голубева И. была премирована «яркой и чувяками, а сеяльщик Бондарев В. – брюками»(99). В с. Алексеевском Благодарненского района к ноябрьским праздникам для поощрения выделили «4 полушубка, 2 шапки, 5 поросят и 4000 рублей. Как лучшего работника 13-летнего Дворядника премировали валенками, шубейкой и 200 руб.»(100). Денежные премии в колхозе «Червоноармеец» Суворовского района после подведения итогов соцсоревнования получили в размере 500 рублей пять передовиков, а остальные 17 поощрялись «картофелем, кукурузой, в тракторную бригаду-победительницу выделили 3 улика с пчелами, в полеводческую – 2 улика и 1 ярку»(101). Такая практика поощрения передовиков наблюдается по архивным материалам на всей территории края. В 1943 г. в Дмитриевском районе в колхозе им. Васенко на 45 работающих победителей соревнования выделили «425 руб. денег, 7 поросят, 8 пар чулок, 22 платка, 8 кг шерсти»(102). Наиболее дальновидные руководители находили средства для устройства общего застолья после окончания работы в сложных метеоусловиях, как это случилось после спасения урожая кукурузы в декабре 1943 г. в колхозе им. Чапаева Суворовского района. Для этой цели «выделялся баран из колхозного стада»(103). И это был не единичный случай. В связи с окончанием всех полевых работ в клубе устроили вечер молодежи, для общего стола «выписали 1 валаха, 1 пуд муки, 12л вина»(104). Такого рода мероприятия шли на пользу в деле объединения коллектива тружеников, в голодное для края время, позволяли почувствовать заботу руководства, создавали благоприятный психологический климат в коллективах сельхозартелей. И все же, при изучении работы сельхозартелей в военное время архивные материалы позволяют утверждать, что в военное время, по сравнению с 1940 г., численность колхозников, вырабатывавших менее установленного обязательного минимума трудодней, существенно увеличилось. На Юге России масштабы уклонения трудоспособных колхозников, - мужчин и женщин, - от работ в сельхозартелях были наиболее значительны в 1943 г. Причина в том, что в 1943 г. выдачи продуктов на трудодни были самыми низкими за все годы войны. В относительно благополучных 1944 г. и 1945 г. трудовая активность таких «недобросовестных» крестьян возросла, но все же была ниже, чем в 1940 г. Органы власти боролись с уклонением колхозников от производства. Как уже отмечалось выше, в апреле 1942 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) было принято постановление о повышении для колхозников обязательного минимума трудодней. Если раньше такой минимум составлял «для членов сельхозартелей Дона, Кубани и Ставрополья 80 (в отдельных районах – 100) трудодней, то теперь они должны были выработать в год не менее 120 (в отдельных районах – 150) трудодней»(105). Лица, не выработавшие указанный минимум приговаривались судом «к принудительным работам в колхозе сроком до 6 месяцев с удержанием 25% зарплаты. Кроме того они могли быть исключены из сельхозартели и лишиться прав колхозника, в частности, права пользования приусадебным участком»(106). В мае 1943 г. в колхозе «Вперед» Арзгирского района председатель констатировал на заседании правления колхоза «Если не выходят на работу вести разчленительную работу, если это не помогает лишить приусадебного участка»(107). Следователь разбирал случаи невыхода на работу, причинами были следующие: «нечем кормить корову, ходим на ток за соломой, болезнь руки. Все они были названы «срывщиками» работы»(108) и получили соответствующее наказание. В июле 1944 г., на заседании правления колхоза им. Шпака Ворошиловского района было решено передать в суд список из 30 фамилий крестьян, не выработавших минимума трудодней. В августе того же года в Арзгирском районе Ставрополья за ту же провинность «7 колхозников были осуждены на разные сроки принудработ, - от 3 до 6 месяцев»(109). Однако в период Великой Отечественной войны наиболее болезненные меры взыскания, - исключение провинившихся крестьян из колхоза, что грозило им потерей прав на владение приусадебным участком, не были широко распространены. Одна из причин этого коренится в том, что в условиях оскудения людских ресурсов многие председатели сельхозартелей не желали терять работников, даже нерадивых, и не доводили дело до крайностей. Поэтому в тяжелейшее военное время «меры принуждения к труду, при всей их жестокости, были все же не столь действенны, как в мирное время»(110). Проблема трудовой дисциплины в колхозах оставалась острой на протяжении всего военного периода – руководство старалось обеспечить стопроцентный выход на работу всех жителей села, не делая скидок ни на какие обстоятельства. Но назвать вещи своими именами решались не все, такие случаи были единичными. К примеру, на заседании правления колхоза с. Алексеевка Благодарненского района рассматривались случаи, когда не желающие работать в колхозе крестьяне в сердцах высказывались: «на трудодни ничего не дают, и не дадут, чего туда ходить»(111). Такие настроения расценивались как «преступные, подлежащие всякого рода порицанию»(112). Состояние трудовой дисциплины в сельхозартелях во многом зависело и от личных качеств руководителя его умению организовать так работу, чтобы можно было потребовать ее выполнение в срок. Не последнюю роль играло умение создать условия для соблюдения основ социальной справедливости. К примеру, решительные меры к нарушителям трудовой дисциплины применялись в колхозе им. Васенко Дмитриевского района. «За отказ от работы ночью прицепщиком, плохое качество труда – колхозник лишался 5 трудодней, за самовольный уход с работы без разрешения бригадира – штраф составлял 3 трудодня»(113). В июле 1943 г. на заседании правления колхоза заслушали 11 докладных на нарушителей, за задержку уборки урожая бригадира Фомину И. обещали привлечь к государственной ответственности. Результатом репрессивных мер явилось выполнение весенних работ в срок при хорошей дисциплине. Строго следили за сохранением общественной собственности в годы войны, всякие попытки покушения на нее пресекались на корню. Государственная собственность была неприкосновенной, колхозник не имел право использовать ее в своих интересах, независимо от того каковы были его жизненные условия. В 1943 г. в с. Александрия Благодарненского района ревизионная комиссия составила акт, который был направлен в суд за то, что «самовольно колхозник Гладких З.П. оборвал 38 деревьев в колхозном саду, тем самым нанес убыток колхозу на сумму 24 тыс. руб.»(114). Суд потребовал возмещение убытка сельхозартели. Судебные органы рассматривали дела «о самовольном присвоении второго укоса сена с колхозных полей, рубку тернов в колхозном саду женщинами, о гибели больной лошади, вследствие нерадивого отношения к животным и т.д.»(115). Все посягательства на собственность государства наказывались в зависимости от размера принесенного ущерба. Главной ценностью колхоза являлся выращенный урожай, который непросто было уберечь в голодные годы, «за расхищение социалистического зерна в сельхозартели отвечал бригадир»(116). Для этого он наделялся большими полномочиями, имел право «привлечь к уголовной ответственности колхозников, самостоятельно ходящих в степь»(117). По воспоминаниям очевидцев строго наказывали даже за унесенные с поля 200 г зерна. Женщинам приходилось прибегать к разного рода ухищрениям, чтобы накормить голодных детей – прятать зерно в укромных местах, идти домой обходными путями, чтобы не встретить бригадира. К примеру, несколько кисточек винограда скрывала Каменцева Е.И. в глубине мешка с травой для коровы в Буденовском районе для двух голодных детей. Турчинова Е.В., работница совхоза им. К.Маркса Минераловодского района в 1943 г. за хищение кукурузы в ночное время была привлечена к уголовной ответственности. Тот факт, что в одной камере КПЗ Пятигорской тюрьмы находилось таких же как она 75 человек, которые по очереди отдыхали лежа на полу, говорит о серьезных масштабах кампании за сохранение социалистической собственности в восстановительный период сельского хозяйства края. Молодая женщина получила по приговору суда, который состоялся как показательный, 2 года условно, смягчающим обстоятельством был тот факт, что ее муж воевал на фронте, а она одна растила маленького сына. Весной 1943 года в селах Ставрополья сложилось тяжелейшее положение с продовольствием. Как известно, в годы войны все рабочие и служащие страны находились на государственном обеспечении и получали продовольствие по карточкам по твердым госценам, но в их число колхозники не входили, они, при необходимости, обращались за продовольственной помощью в правление колхоза с соответствующим заявлением. Архивные документы упрямо свидетельствуют о том, что голод начался в северных районах края уже весной 1943 года. Проследим, как развивались события в колхозе «Первой конной Армии» Благодарненского района в течение нескольких весенних месяцев. 14 апреля с просьбой о выдаче хлеба обратились 3 колхозника, но получили «отказ, по причине его отсутствия на складе»(118). Проблема обеспечения продовольствием семей требовала своего решения. Народ, понимая, что рассчитывать придется только на собственные силы, обращается с просьбой в правление колхоза выделить огороды для выращивания овощей. За апрель и май 1943 года для рассмотрения председателю колхоза поступило «81 заявление, 15 из которых не были удовлетворены»(119). В число последних пошли единоличники и колхозники не отработавшие положенного минимума трудодней. В августе месяце из 55 желающих обзавестись участком земли - 4 человека не добились своего. Для того, чтобы выжить, часть колхозников ходатайствует о выдаче в личное хозяйство колхозных коров, в апреле 1943 г. «из 29 поступивших заявлений»(120) 45% получили животных, т.е. 16 человек получили отказ. Уже 7 июля 1943 года бригадиры села составляли списки остронуждающихся в хлебе, предписывалось «немедленно сдать их в правление колхоза»(121). В первых числах июля в крае задул астраханец-суховей, оказавшийся губительным, за несколько дней он иссушил почву и зерновые культуры. Так, что «убирать было нечего: средняя урожайность зерновых составила 3,5 ц с 1 га. В Левокумском районе собрали по 90 кг, в Благодарненском – 110 кг, Туркменском, Бурлацком – 1,5 ц, Арзгирском, Буденовском, Новоалександровском – 1,8 ц с 1 га. В этих районах не собрали семян даже для посева. В районе КМВ урожайность составила 9-11 ц с 1 га. В 1943 г. вместо запланированных 23,4 млн. пудов хлеба было отправлено государству 7100 тыс. пудов»(122), многие хозяйства районов вывезли практически все зерно, не оставив себе ни грамма, чтобы расплатиться с колхозниками. В колхозе им. Ворошилова Молотовского района на заседании правления колхоза констатировали неутешительные факты: «весь урожай сдали государству, семенного фонда нет»(123). На получение продовольственной помощи на тот момент поступило «55 заявлений, удовлетворены были лишь 18 колхозников, получивших от 8-20 кг ячменя в счет трудодней»(124), которого естественно хватило на недолгий срок. Некоторые хозяйства самостоятельно искали выход из сложившейся ситуации. В сельхозартели им. Ленина Благодарненского района председатель колхоза Руденко констатирует тот факт, что колхозное производство находится под угрозой срыва, предлагает продать «2 телка, быка, 2 жеребчика и 20 баранов и на вырученные средства приобрести хлеб в более урожайных районах края. Не смотря на очевидную продовольственную проблему, председатели колхозов рассматривают «систематический невыход на работу, объявленный отсутствием хлеба как саботаж в проведении осеннего сева»(125), оказавшийся на грани срыва. Виновниками сложившейся ситуации называются бригадиры, которые не применяли мер к саботажникам, тем самым «разлагают дисциплину в бригадах»(126). Здесь наглядно прослеживается проверенный еще в тридцатые годы метод правления, в котором утвердилась тенденция усматривания причины любых невзгод и трудностей в тайных происках врагов и личной измене работников. Создалась парадоксальная ситуация, когда зерно озимой пшеницы везли на элеваторы для выполнения плана хлебосдачи и через месяц его везли в обратном направлении для озимого сева, но уже как ссуду, что значительно усложнило и без того тревожную обстановку в хозяйствах. Дело в том, что «на вывозе урожая участвовало более двух тысяч военных автомашин, а когда пришлось развозить семена с элеваторов, то этого транспорта не было, и надо было рассчитывать только на собственные силы и это в условиях нехватки транспорта и рабочих рук, надвигающегося голода»(127). Записка с просьбой о снижении сдачи хлеба в фонд Красной Армии на 9 млн. пудов руководство края отправило Сталину в октябре 1943 г. с опозданием на 2 месяца. Не изменяя сложившейся за годы Советской власти практике, когда во всех просчетах и сложностях жизни видели результаты подрывной деятельности вредителей, Суслов докладывает, что в крае были приняты решительные меры для пресечения фактов саботажа сдачи хлеба государству, расхищение хлеба в колхозах. В ноябре 1943 г. «бюро крайкома ВКП(б) за срыв плана хлебозаготовок сняло с работы, исключило из партии и отдало под суд первого секретаря Аполлонского райкома ВКП(б) и председателя райисполкома, строжайше предупреждены о всей ответственности перед партией и Родиной секретари Советского Невинномысского, Гофицкого, Старолезимского, Изобильненского, Спицевского, Ворошиловского районов»(128). Значительно усилено за это время внимание органов суда, прокуратуры и НКВД к борьбе с расхитителями хлеба и саботажниками хлебосдачи. За период с 15 ноября по 25 декабря 1943 г. за «саботаж хлебосдачи, расхищение и разбазаривание хлеба возбуждено, расследовано и передано в суд 575 дел»(129). И все же общий план хлебозаготовок колхозами и совхозами края был выполнен лишь на 55,4%. Несмотря на убедительные факты, записки Суслова остались без ответа, план изменен не был. Животноводческая отрасль сельхозпроизводства края, сильно пострадавшая в годы оккупации в 1943 году, переживала тяжелейший кризис: в силу отсутствия достаточного количества кормов, что было следствием засухи, начался массовый падеж скота: в начале года в колхозе «Большевик» Молотовского района «числилось 47 лошадей, к концу осталось 4, из 19 волов – 5, из 67 телят – 25»(130), в колхозе «Правда» МалоДжалгинского района «из 12 лошадей, осталось 6»(131), в колхозе «Путь к коммунизму» Арзгирского района из «922 голов КРС на конец года числилось всего 44 головы»(132). В целях сохранения овцепоголовья «около 200 тыс. голов овец перегнали из северных районов на зимнюю передержку в колхозы южных районов края, более благополучные по обеспечению кормами»(133). Из колхоза им. Ленина Благодарненского района «100 голов КРС отогнали зимовать на Черные земли с 4 табунщиками, снабдив их хлебом и всем необходимым для поездки»(134), туда же было отправлено «70% конепоголовья колхоза «Красный партизан»(135). Зимой 1943 г. картина безысходного положения с продовольствием оставалась неизменной. В начале декабря 1943 года с. Шангрык Арзгирского района за продовольственной помощью обратились «46 человек, из них 17 колхозников получили от 5-8 кг муки или 5 кг пшеницы в счет трудодней, остальные 29 человек получили отказ»(136). К концу декабря в селе уже работала комиссия из 4 человек для проверки семей, нуждающихся в хлебе. По итогам ее работы «7 человек получили по 8 кг кукурузы и 3 кг макухи»(137). В это трагичное для крестьян время власть не ослабила контроля за хищением даже отходов урожая. В колхозе им. Ленина Благодарненского района колхозники получали от правления колхоза предупреждение о запрете сбора колосков на полях после уборки. Две женщины лишились «и собранных колосьев, их дело передали для рассмотрения участковым милиционерам»(138). 6 января 1944 г. руководство края направляет новую записку правительству страны, в которой сообщается, что на 30 декабря 1943 г. план хлебопоставок выполнен лишь на 55,4%, в т.ч. в фонд Красной Армии – на 47%, а в целом краю уже нечего сдавать. На осенний сев было израсходовано «5,4 млн. пудов зерна, засыпано под яровой сев 1,9 млн. пудов или третья часть потребности, на внутренехозяйственные нужды выделили 1,8 млн. пудов, вместо полагающихся 4,5 млн.»(139). В записке отмечалось что трудности с продовольствием вызваны тяжелыми последствиями оккупации, в результате чего ослаблено и личное подсобное хозяйство селян, а в ходе засухи у них погибли посевы овощей и картофеля. Значительная часть колхозников нуждается в немедленной продовольственной помощи, в ряде районов «имеются случаи опухания от истощения»(140). Особо тяжелое положение с продовольствием сложилось в Кизлярском округе, Арзгирском, Туркменском, Петровском, Благодарненском, Ипатовском, Апанасенковском, Бурлацком, Шпаковском, Левокумском, Архангельском, Новоселецком районах. К январю 1944 г. большая часть районов, исчерпав ресурсы прекратила хлебосдачу. Отсутствие ресурсов подтверждено неоднократными проверками уполномоченных края и районов. Во многих колхозах колхозники получили на трудодень от «30 до 200 г зерна, а в большинстве колхозов колхозникам зерно и вовсе не выдавалось. У многих колхозов отсутствуют продовольственные фонды для организации общественного питания»(141). На почве отсутствия хлеба учащаются случаи кражи и забоя скота, имеет место массовый самовольный выезд колхозников за пределы края. Из Благодарненского района выехало 2357 семей. Руководство края подталкивали к новому обращению в правительство страны первые лица голодающих районов края. Так, секретарь Петровского райкома ВКП(б) Глушко А.Д. 1 марта 1944 г. вторично обращается к Суслову М.А. об оказании продовольственной помощи. В ней указывается, что тяжелое положение с продовольствием изо дня в день усугубляется, в районе «до 2 тысяч остронуждающихся семей, среди них около ста опухших от недоедания, в большинстве своем это семьи фронтовиков, многодетные, в личном хозяйстве ничего не имеющие»(142), район возможности для оказания помощи не имеет, поэтому просит выделить продовольственную ссуду в количестве «1 тыс. ц»(143). Суслов М.А. решил эту проблему путем перераспределения продовольствия внутри края, - Либихтовский район поставил петровчанам необходимое зерно. 1 марта 1944 г. крайком партии в третий раз обращается к правительству с запиской, в ней подчеркивалось: «Не имея совершенно никаких подовольственных ресурсов и исчерпав даже суррогаты, которыми колхозники кое-как перебивались, в настоящее время северные и восточные районы края буквально голодают. Имеется много фактов опухания людей от истощения и случаи смертности колхозников»(144). В Справке Ставропольского крайкома ВКП(б) к докладной записке в ЦК ВКП(б) о положении с продовольствием в колхозах Ставропольского края указывалось, что в целом по краю остро нуждаются в продовольственной помощи примерно 370 тыс. колхозников, или 44,5% к количеству колхозного населения и 32% к количеству сельского населения. Трактористов, бригадиров, их помощников и прицепщиков, которые будут принимать участие в полевых работах в колхозах, насчитывается 36 тыс. человек, из них нуждаются в помощи до 25 тыс. человек, или 70%. Из проживающих в крае детей колхозников в возрасте до 13 лет 350217 человек, нуждаются в продовольственной помощи примерно 185 тыс., или 52%»(145). Реальность была такова: «в Каясулинском, Караногайском районах в каждом ауле имелось по 10-15 опухших семей. В угрожающем положении находились семьи колхозников Арзгирского, Благодарно–Буряцкого, Новоселецкого районов. Для исправления положения с хлебом необходимо было 31,5 тыс. тонн зерна»(146). Подтверждением сложившейся ситуации в крае служит докладная записка заместителя заведующего отделом здравоохранения Ставропольского крайисполкома Ю.Г. Ивайкова заместителю председателя крайисполкома Л.Я. Борохову от 15 марта 1944 года. В ней указываются случаи безбелковых отеков (голодных) в шести районах края, в т.ч. «в Старомарвенском – 37 чел., в Молотовском – 17 чел., в Арзгирском – 90 чел., в Курском – 201 чел., в Петровском – 87 чел., в Воронцово-Александровском – 24 чел.»(147). Уточняется, что не все случаи безбелковых отеков госпитализируются, но и при попадании в больницу жители не могут быть выведены из состояния голодания, т.к. лечебное учреждение не располагает полноценным питанием. Лечащие врачи вынуждены становиться наблюдателями дальнейшего голодания больных. В силу создавшегося катастрофического положения медики «настаивали на полноценном снабжении такими продуктами как: мясо, сахар, молоко, районные больницы и создании столовых общественного питания»(148). Правительство страны выделило 7,7 тыс. т зерна, краю оно лишь немного помогло поправить катастрофическое положение с продовольствием в крае. 29 марта из средств полученной прподовольственной ссуды райком партии Молотовского района из своего фонда премировал «тракториста Ефремова И.Н. 15 кг муки за перевыполнение нормы в полтора раза, а правление колхоза им. Ворошилова, где он трудился выделило дополнительно 5 кг пшена, 2 кг мяса, 1 л масла»(149). Продовольственная помощь позволила в период весеннего сева улучшить общественное питание колхозников, правда в ничтожном объеме «вместо 150 г выделили 300 г хлеба на человека, вместо 5 г растительного масла – 8 г»(150). Жители края с величайшим трудом дотягивали до нового 1944 г. урожая. Выручала растительная пища. Для еды шло все, что было мало-мальски съедобно. Весной 1944 г. голод, несмотря на запрет, гнал людей в поле за незрелыми колосьями зерновых культур. По воспоминаниям Савченко Е.Д., жительницы с. Вознесенского Апанасенковского района, их семья тяжело отравилась от ячменных лепешек, приготовленных из свежего недозрелого зерна. Оладьи из толченого курая с травой ласковицей, черные как кизяк, вызывали тошноту, но были единственной пищей их большой семьи, где 4 детей опухли от голода. Многие семьи, выезжая в другие области Северного Кавказа (6834 семьи), где получили помощь от государства. Последствия от неурожая 1943 г. были тяжелые: «превышение смертности над рождаемостью на 18%. Небывалая смертность среди новорожденных 112 чел. на 1000 за 1 год. В 1944 г. в связи с получением неплохого урожая смертность падает до 66 чел. на тысячу родившихся»(151). Таким образом, за время оккупации ставропольской земли немецко-фашистскими захватчиками сельскому хозяйству края был нанесен ущерб в более чем десять миллионов рублей, поэтому руководству различных уровней приходилось в первые недели после освобождения предпринимать решительные организационные меры в целях своевременной подготовки всего перечня весенних полевых работ. В январе 1943 г. начался сбор колхозного имущества, переданный на хранение селянам, для этого создавались специальные комиссии, которые применяли принудительные меры к тем, кто присваивал себе часть общественной собственности. Сельское хозяйство испытывало неимоверные трудности с рабочей силой и материальным обеспечением. Ввиду низкой квалификации механизаторов и крайне ограниченной ремонтной базы самым уязвимым местом МТС стал не столько недостаток тракторов и комбайнов, сколько их неисправное техническое состояние, что приводило к частым поломкам. Молодежь края организовала звенья по сбору запчастей и сельхозинвентаря – различных деталей и инструментов было собрано на сумму более миллиона рублей. Для проведения весеннего сева крестьяне края оказывали помощь сельхозартелям семенным материалом из личных фондов, это составило свыше 50 тыс. т зерна. Из-за резкого сокращения, а во многих случаях и полного отсутствия тракторного парка, уменьшения поголовья лошадей на полевых работах в крае колхозники вынуждены были широко использовать коров как из колхозного стада, так и из личного подсобного хозяйства, в случае если крестьянин уклонялся от этой повинности, он нес уголовную ответственность по законам военного времени. Большой вклад в проведение весенних работ на полях края в 1943 г. внесла молодежь, ставшая основной опорой сельского хозяйства. Сев прошел с большим напряжением и потребовал героических усилий сельских тружеников. Выполняя постановление советского правительства, помощь Ставрополью в восстановлении хозяйства оказали братские народы Казахстана, Узбекистана, Азербайджана, Грузии и Чкаловской области. Край получил немногим чуть больше половины обещанной техники в некомплектном состоянии, но сам факт поддержки братскими народами в трудное время помогал пережить военные трудности. С неменьшим напряжением, чем весенний сев проходила на Ставрополье уборка урожая. Колхозы еще более увеличивали долю конно-ручных работ. Но и здесь возросли трудности из-за недостатка простейших машин, механизмов, рабочего скота. Женщины, основная рабочая сила сельского хозяйства, проявляли настоящее мужество в преодолении трудностей военного времени, они составили 72,3% трудовых ресурсов края. Но напряженная работа колхозников не компенсировала недостаток техники, что приводило к увеличению сроков для проведения уборки. Инициативная молодежь края Нагутского района стала инициатором соревнования среди девушек-механизаторов, их поддержали мужские тракторные бригады. Ставропольцы-колхозники оказывали помощь в восстановлении предприятий Сталинграда, Донбасса, Украины, Белоруссии, Карачаево-Черкессии. В период восстановления сельского хозяйства края в крепких колхозах применялось материальное стимулирование труда, остальным хозяйствам было сложно найти ресурсы для ее осуществления. Низкий уровень материального обеспечения крестьян приводил к тому, что их часть принимала пассивное участие в колхозном производстве, предпочитая работать в своих личных хозяйствах. Снижение трудовой активности жителей села происходило вследствие общего ухудшения их физического состояния в результате постоянного недоедания. Частичное неучастие крестьян в общественном производстве представляло собой более-менее сознательную реакцию протеста на их тяжелое положение. Осенью 1943 года,, несмотря на то, что государство выделило краю 2 млн. пудов семян для сева озимых, было посеяно лишь 536 тысяч гектаров, менее половины довоенного уровня, удалось вспахать лишь 215 тыс. га зяби или менее 30% необходимого, а это означало, что основную часть работ предстояло провести весной. И все же, к концу 1943 года были восстановлены 1383 колхоза и все 138 МТС, правда, не были восстановлены довоенные посевные площади, тракторный парк обеспечивал менее 60 процентов пахоты, комбайнами убиралось только 39 процентов зерновых, но хозяйства постепенно набирали силу. В целом 1943 год сложился для Ставрополья очень тяжело. К тому колоссальному ущербу, который был нанесен сельскому хозяйству в период оккупации, добавилась засуха. Во многих районах не получили даже того количества зерна с гектара, которое необходимо для того, чтобы этот гектар засеять. Средняя урожайность колосовых составила 3,5 ц с гектара, в результате край оказался в тяжелейшем положении. Колхозники не входили в число граждан, находящихся на государственном обеспечении продовольствием, помощь при необходимости им оказывала сельхозартель. Весной 1943 года колхозы северных районов края выделять продовольствия не могли по причине его отсутствия. Жители стали обращаться с просьбой о выделении огородов для посадки овощей и картофеля, а также коров из колхозного стада с тем, чтобы пережить голодное время. Рассматривая заявления такого рода руководители учитывали трудовую активность крестьян и наличие животных в общественном стаде. Руководство края в лице Суслова М. обращалось трижды в правительство страны с просьбой о выделении продовольственной помощи голодающим ставропольцам. Она поступила весной 1944 года и составляла ? часть необходимого.