хрестоматия - Владивостокский государственный университет
advertisement
ОГЛАВЛЕНИЕ Введение ………………………………………………………………………... Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Книга 1. Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между различными классами народа ……………………………………… Глава 1. О разделении труда …………………………………………………. Глава 2. О причине, вызывающей разделение труда …………………........ Глава 3. Разделение труда ограничивается размерами рынка …………… Глава 4. О происхождении и употреблении денег ………………………... Глава 5. О действительной и номинальной цене товаров, или о цене их в труде и цене их в деньгах ……………………………………………………... Глава 6. О составных частях цены товаров ……………………………….. Глава 7. О естественной и рыночной цене товаров ………………..…….. Глава 8. О заработной плате ……………………………………………… Глава 9. О прибыли на капитал …………………………………………….. Глава 10. О заработной плате и прибыли при различных применениях труда и капитала Глава 11. Земельная рента Книга 2. О природе капитала, его накоплении и применении …………….. Глава 1. О подразделении накопленных запасов ………………………… Глава 2. О деньгах как особой части общих запасов общества или об издержках для поддержания национального капитала ………………………... Глава 3. О накоплении капитала, или о труде производительном и непроизводительном ……………………………………………………………... Глава 4. О капитале, ссужаемом под процент …………………………….. Глава 5. О различных помещениях капиталов …………………………….. Книга 4. О системах политической экономии ……………………………… Глава 2. Об ограничении ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут быть производимы внутри страны …………………………………….. Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения Глава 1. О стоимости ……………………………………………………......... Глава 2. О ренте ……………………………………………………………… Глава 4. О естественной и рыночной цене ………………………………... Глава 5. О заработной плате ………………………………………………… Глава 6. О прибыли …………………………………………………………. Глава 7. О внешней торговле ……………………………………………… 3 7 8 8 8 9 10 11 12 13 15 16 17 18 20 23 24 27 29 31 32 34 34 36 36 41 43 44 46 48 Маркс К. Капитал. Критика политической экономии ……………..... Книга 1. Процесс производства капитала …………………………………... Отдел 1. Товар и деньги …………………………………………………….... Глава 1. Товар ………………………………………………………………… Глава. 2. Процесс обмена …………………………………………………….. Глава. 3. Деньги, или обращение товаров ………………………………....... Глава 4. Превращение денег в капитал ……………………………………... Отдел 3. Производство абсолютной прибавочной стоимости …………….. Глава. 5. Процесс труда и процесс увеличения стоимости ……………….. Глава. 6. Постоянный капитал и переменный капитал …………………….. Глава. 7. Норма прибавочной стоимости …………………………………… Отдел 14. Производство относительной прибавочной стоимости ………….. Глава 10. Понятие относительной прибавочной стоимости ………………. Глава 11. Кооперация ………………………………………………………… Глава 12. Разделение труда и мануфактура ………………………………… Глава 13. Машины и крупная промышленность …………………………… Отдел 6. Заработная плата……………………………………………………. Глава 17. превращение стоимости, соответственно цены, рабочей силы в заработную плату………………………………………………………………. Глава 18. Повременная заработная плата …………………………………... Глава 19. Поштучная заработная плата …………………………………….. Отдел 7. Процесс накопления капитала ……………………………………... Глава 21. Простое воспроизводство ………………………………………… Глава 22. Превращение прибавочной стоимости в капитал ……………….. Менгер К. Основания политической экономии ……………………...... Глава 1. Общее учение о благе ………………………………………………. Глава 2. Хозяйство и хозяйственные блага …………………………………. Глава 3. Учение о ценности ………………………………………………….. Маршалл А. Принципы экономической науки ………………………… Книга 1. ……………………………………………………………………….. Глава 1. Введение …………………………………………………………….. Глава 2. Предмет экономической науки ……………………………………. Глава 4. Порядок и цели экономических исследований …………………… Книга 2. Некоторые основные понятия……………………………………… Глава 2. Богатство……………………………………………………………. Глава 3. Производство, потребление, труд. Насущные жизненные средства . Глава 4. Доход. Капитал ……………………………………………………... Книга 3. О потребностях и их удовлетворении 4 51 51 51 51 59 60 66 71 71 71 76 78 78 79 79 80 82 82 83 84 85 85 87 91 91 96 101 114 114 114 115 117 121 121 123 125 128 Глава 1. Вводная …………………………………………………………….... Глава 2. Связь между потребностями и деятельностью …………………… Глава 3. Градации потребительского спроса ……………………………….. Глава 4. Эластичность потребностей ……………………………………….. Глава 6. Стоимость и полезность ……………………………………………. Книга 4. Факторы производства земля, труд, организация ………………... Глава 1. Вводная ……………………………………………………………… Глава 2. Плодородие почвы ………………………………………………….. Глава 3. Плодородие земли (продолжение). Тенденция убывающей отдачи Глава 4. Рост населения ……………………………………………………… Глава 5. Здоровье и сила населения ………………………………………… Глава 6. Производственное обучение ……………………………………….. Глава 7. Рост богатства ………………………………………………………. Глава 8. Организация производства ………………………………………… Глава 9. Организация производства (продолжение). Разделение труда. Роль машин …………………………………………………………………….. Глава 11. Организация производства (продолжение). Крупномасштабное производство……………………………………………………………………. Веблен Т. Теория праздного класса ……………………………………… Глава 1. Вводная ……………………………………………………………… Глава 2. Денежное соперничество …………………………………………... Глава 3. Демонстративная праздность ……………………………………… Глава 4. Демонстративное потребление ……………………………………. Глава 5. Денежный уровень жизни ………………………………………….. Глава 6. Денежные каноны вкуса …………………………………………… Глава 7. Одежда как выражение денежной культуры ……………………... Глава 8. Освобождение от производства и консерватизм …………………. Глава 9 . Сохранение архаических черт …………………………………….. Кейнс Д. Общая теория занятости и денег …………………………… ..Глава 1. Общая теория ……………………………………………………….. Глава 2. Постулаты классической экономической теории ………………… Глава 3. Принцип эффективного спроса ……………………………………. Книга 2. Определения и понятия ……………………………………............. Глава 4. Выбор единиц измерения …………………………………………... Глава 5. Предположения как фактор, определяющий размеры производства и занятость ………………………………………………………………... Глава 6. Определение дохода, сбережений и инвестиций ………………… 5 128 129 131 134 139 141 141 144 145 147 148 150 152 155 156 160 162 163 163 165 166 168 169 171 172 177 178 178 179 187 193 193 195 197 Глава 7. Содержание категорий сбережения и инвестирования: дальнейший анализ ……………………………………………………………………... Книга 3. Склонность к потреблению ………………………………………... Глава 8. Склонность к потреблению: 1 – объективные факторы …………. Глава 9. Склонность к потреблению: 2 – субъективные факторы ………... Глава 10. Предельная склонность к потреблению и мультипликатор ……. Книга 4. Побуждение к инвестированию …………………………………… Глава 2. Предельная эффективность капитала ……………………………... Глава 12. Состояние долгосрочных предположений ………………………. Глава 13. Общая теория нормы процента …………………………………... Глава 16. Некоторые замечания о природе капитала ………………………. Глава 17. Основные свойства процента и денег ……………………………. Хайек Ф. Дорога к рабству …………………………………………….. Введение ………………………………………………………………………. Глава 1. Заброшенный путь …………………………………………………... Глава 2. Великая утопия ………………………………………………………. Глава 3. Индивидуализм и коллективизм …………………………………. Глава 4. Является ли планирование неизбежным? ……….................... Глава 5. Планирование, и демократия ……………………………………….. Глава 6. План и закон ………………………………………………………… Глава 7. Экономический контроль и тоталитаризм………………………… Глава 8. Кто кого?.............................................................................................. Глава 9. Свобода и защищенность …………………………………………... Глава 10. Почему к власти приходят худшие ……………………………… Глава 11. Конец правды ……………………………………………………… Мизес Л. Человеческая деятельность ………………………………....... Часть 1. Человеческая деятельность ………………………………………… Глава 1. Действующий человек ……………………………………………… Глава 4. Первичный анализ категории деятельности ……………………… Часть 2. Деятельность в обществе …………………………………………... Глава 7. Деятельность в мире ………………………………………………... Глава 10. Обмен в обществе …………………………………………………. Часть 3. Экономический расчет ……………………………………………... Глава 11. Определение ценности без вычисления …………………………. Глава 12. Сфера экономического расчета …………………………………... Часть 5. Общественное сотрудничество без рынка ………………………... Глава 26. Невозможность экономического расчета при социализме ……... Шумпетер Й. Теория экономического развития………………….. 6 201 203 203 208 210 213 213 214 217 221 224 229 229 230 233 235 236 241 244 247 250 254 256 258 259 259 259 262 264 264 268 270 270 277 282 282 285 Глава 2. Основной феномен экономического развития……………………. Коуз Р. Фирма, рынок и право…………………………………………….. Глава 1. Фирма, рынок и право……………………………………………… Глава 2.Природа фирмы…………………………………………………… Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики…………………………………………………………… Глава 1. Введение в проблему институтов и институциональных изменений Глава 3. Поведенческие постулаты в институциональной теории……… Глава 4. Теория трансакционных издержек обмена………………… 7 285 295 295 297 303 303 307 308 ВВЕДЕНИЕ Данная хрестоматия включает в себя извлечения из работ великих экономистов, которые изучаются в вузе в соответствии и государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования по специальности «Мировая экономика», «Финансы и кредит», «Менеджмент организации», а также при изучении экономики на инженерных и других специальностях. В хрестоматии представлены важнейшие разделы различных работ ученых, позволяющие студентам познакомиться с основными концепциями, идеями их учений. Это даст возможность студентам более глубоко проникнуться знаниями о принципах и законах действия свободной рыночной экономики, а также логикой и методами исследования выдающихся экономистов в различные периоды времени. В хрестоматию включены важнейшие разделы произведений основателей современной экономики таких, как А. Смит, Д. Рикардо, К. Маркс, К. Менгер, А. Маршалл, Т. Веблен, Дж. Кейнс, Й. Шумпетер, Ф. Хайек, Л. Мизес, Коуз Р., Норт Д. Каждый из представленных трудов этих ученых знаменует крупный вклад в развитие экономической науки, формирование новых систем знания, новых школ и направлений экономической мысли. Полагаем, что непосредственное знакомство студентов с трудами выдающихся ученых резко повысит их понимание сложных механизмов функционирования современной экономики, сформирует у них фундаментальные знания принципов развития экономики. 8 Адам Смит ИССЛЕДОВАНИЕ О ПРИРОДЕ И ПРИЧИНАХ БОГАТСТВА НАРОДОВ КНИГА 1 Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между различными классами народа Глава 1. О разделении труда Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, с какими он направляется и прилагается, явились, по-видимому, следствием разделения труда. Такое значительное увеличение количества работы, которое может выполнить в результате разделения труда одно и то же число рабочих, зависит от трех различных условий: во-первых, от увеличения ловкости каждого отдельного рабочего; во-вторых, от сбережения времени, которое обыкновенно теряется на переход от одного вида труда к другому; и, наконец, от изобретения большого количества машин, облегчающих и сокращающих труд и позволяющих одному человеку выполнять работу нескольких. I. Развитие ловкости рабочего обязательно увеличивает количество работы, которое он в состоянии выполнить, а разделение труда, сводя работу каждого рабочего к какой-нибудь простой операции и делая эту операцию единственным занятием всей его жизни, необходимо в значительной мере увеличивает ловкость рабочего. II. Выгода, получаемая от сбережения времени, обыкновенно затрачиваемого на переход от одного вида работы к другому, значительно больше, чем мы в состоянии с первого взгляда представить себе. Невозможно очень быстро переходить от одного вида работы к другому, поскольку она выполняется в другом месте и с совершенно иными инструментами. III. Наконец, всем должно быть понятно, как облегчается и сокращается труд благодаря применению надлежащих машин. Нет необходимости приводить примеры. Должен только заметить поэтому, что изобретение всех машин, 9 облегчающих и сокращающих труд, следует, по-видимому, приписывать разделению труда. Люди скорее открывают более легкие и быстрые способы для достижения какого-нибудь результата, когда все внимание их умственных способностей направлено к одной лишь определенной цели, чем когда оно рассеивается на большое количество разных предметов. Но вследствие разделения труда все внимание каждого работника естественно направляется на какойнибудь один очень простой предмет. Естественно поэтому ожидать, что ктолибо из тех, кто занят в каждой специальной операции, скорее откроет более легкий и быстрый способ выполнения своей специальной работы, поскольку ее характер допускает это. Однако далеко не все усовершенствования машин явились изобретением тех, кому приходилось работать при машинах. Многие усовершенствования были произведены благодаря изобретательности машиностроителей, когда производство машин сделалось особой отраслью промышленности, а некоторые – теми, кого называют учеными или теоретиками, профессия которых состоит не в изготовлении каких-либо предметов, а в наблюдении окружающего и которые в силу этого в состоянии комбинировать силы наиболее отдаленных друг от друга и несходных предметов. С прогрессом общества наука, или умозрение, становится, как и всякое другое занятие, главной или единственной профессией и занятием особого класса граждан. Подобно всякому иному занятию, она тоже распадается на большое число различных специальностей, из которых каждая доставляет занятие особому разряду или классу ученых; и такое разделение занятий в науке, как и во всяком другом деле, увеличивает умение и сберегает время. Каждый отдельный работник становится более опытным и/сведущим в своей особой специальности; в целом производится больше работы, и значительно возрастают достижения науки. Получающееся в результате разделения труда значительное увеличение производства всякого рода предметов приводит в обществе, надлежащим образом управляемом, к тому всеобщему благосостоянию, которое распространяется и на самые низшие слои народа. Глава 2. О причине, вызывающей разделение труда Разделение труда, приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосо10 стояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие – хотя очень медленно и постепенно развивающееся – определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к мене, торговле, к обмену одного предмета на другой. Человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, и тщетно будет он ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий, предлагающий другому сделку какого-либо рода, предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что тебе нужно, – таков смысл всякого подобного предложения. Именно таким путем мы получаем друг от друга значительно большую часть услуг, в которых мы нуждаемся. Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах. Точно так же, как посредством договора, мены и покупки мы приобретаем друг от друга большую часть необходимых нам взаимных услуг, так и эта самая склонность к обмену породила первоначально и разделение труда. Но не будь склонности к торгу и обмену, каждому человеку приходилось бы самому добывать для себя все необходимое ему для жизни. Всем приходилось бы выполнять одни и те же обязанности и производить одну и ту же работу, и не существовало бы тогда такого разнообразия занятий, которое только и могло породить значительное различие в способностях. Эта склонность к обмену не только создает различие способностей, столь заметное у людей различных профессий, она также делает это различие полезным. Глава 3. Разделение труда ограничивается размерами рынка Так как возможность обмена ведет к разделению труда, то степень последнего всегда должна ограничиваться пределами этой возможности обмена, или, другими словами, размерами рынка. Когда рынок незначителен, ни у кого не может быть побуждения посвятить себя целиком какому-либо одному занятию ввиду невозможности обменять весь излишек продукта своего труда, превышающий собственное потребление, на нужные ему продукты труда других людей. 11 Глава 4. О происхождении и употреблении денег Как только повсеместно устанавливается разделение труда, лишь весьма малая доля потребностей каждого человека может быть удовлетворена продуктом его собственного труда. Значительно большую часть их он удовлетворяет обменом того излишка продуктов своего труда, который остается после удовлетворения его потребностей, на излишки продукта труда других людей, в которых он нуждается. Таким образом, каждый человек живет обменом или становится в известной мере торговцем, а само общество превращается, так сказать, в торговый союз. Каждый разумный человек на любой ступени развития общества после появления разделения труда, естественно, должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно наряду с особыми продуктами своего собственного промысла иметь некоторое количество такого товара, который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла. Надо думать, что самые различные товары выбирались и употреблялись последовательно для этой цели. В варварском состоянии общества таким общим орудием обмена, как говорят, был скот. Однако во всех странах люди, по-видимому в силу бесспорных доводов, сочли в конце концов необходимым дать предпочтение для этой цели металлам по сравнению со всеми другими предметами. Первоначально, по-видимому, металлы употреблялись для этой цели в слитках, а не в монете. Пользование такими слитками металла сопровождалось двумя очень значительными неудобствами: во-первых, трудностью взвешивать металл и, во-вторых, трудностью определения его пробы. До введения чеканной монеты люди всегда должны были подвергаться самым грубым обманам и надувательствам. Так возникли чеканная монета и те государственные учреждения, которые получили название монетных дворов. Названия этих монет первоначально, по-видимому, выражали вес или количество металла, содержащегося в них. Таким образом, у всех цивилизованных народов деньги стали всеобщим орудием торговли, при посредстве которого продаются и покупаются всякого рода товары или же обмениваются один на другой. Надо заметить, что слово стоимость имеет два различных значения": иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стои12 мостью. Предметы, обладающие весьма большой потребительной стоимостью, часто имеют совсем небольшую меновую стоимость или даже совсем ее не имеют; напротив, предметы, имеющие очень большую меновую стоимость, часто имеют совсем небольшую потребительную стоимость или совсем ее не имеют. Нет ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ничего нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет никакой потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить очень большое количество других товаров. Для выяснения основных правил, определяющих меновую стоимость товаров, я попытаюсь показать: во-первых, каково действительное мерило этой меновой стоимости, или в чем состоит действительная цена всех товаров; во-вторых, из каких частей состоит эта действительная цена; и, наконец, какие причины повышают иногда некоторые или все части этой цены над ее естественным или обычным уровнем, а иногда понижают ее ниже этого уровня; или какие причины иногда препятствуют точному совпадению рыночной цены, т.е. фактической цены товаров, с их естественной ценой. Эти три вопроса я попытаюсь выяснить со всей возможной полнотой и ясностью в трех последующих главах. Глава 5. О действительной и номинальной цене товаров, или о цене их в труде и цене их в деньгах Действительная цена всякого предмета, т.е. то, что каждый предмет действительно стоит тому, кто хочет приобрести его, есть труд и усилия, нужные для приобретения этого предмета. То, что покупается на деньги или приобретается в обмен на другие предметы, приобретается трудом в такой же мере, как и предметы, приобретаемые нашим собственным трудом. В самом деле, эти деньги или эти товары сберегают нам этот труд. Они содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда. Труд был первоначальной ценой, первоначальной покупной суммой, которая была уплачена за все предметы. Не на золото или серебро, а только на труд первоначально были приобретены все богатства мира; и стоимость их для тех, кто владеет ими и кто хочет обменять их на какие-либо новые продукты, в точности равна количеству труда, которое 13 он может купить на них или получить в свое распоряжение. Таким образом, очевидно, что труд является единственным всеобщим, равно как и единственным точным, мерилом стоимости, или единственной мерой, посредством которой мы можем сравнивать между собою стоимости различных товаров во все времена и во всех местах. Однако, хотя труд является действительным мерилом меновой стоимости всех товаров, стоимость их обычно расценивается не в труде. Часто бывает трудно установить отношение между двумя различными количествами труда. Однако при этом не имеется никакого точного мерила, и дело решает рыночная конкуренция в соответствии с той грубой справедливостью, которая, не будучи вполне точной, достаточна все же для обычных житейских дел. Помимо того, товары гораздо чаще обмениваются, а потому и сравниваются с другими товарами, а не с трудом. Поэтому более естественным является оценивать их меновую стоимость количеством какого-нибудь другого товара, а не количеством труда, которое можно на них купить. С тех пор как прекратилась меновая торговля и деньги сделались общепринятым средством торговли, каждый отдельный товар гораздо чаще обменивается на деньги, чем на какой бы то ни было другой товар. В результате этого меновая стоимость каждого товара чаще расценивается по количеству денег, чем по количеству труда или какого-нибудь другого товара, которое можно получить в обмен на него. В обычном смысле можно говорить, что труд, подобно товарам, обладает действительной и номинальной ценой. Можно сказать, что его действительная цена состоит в количестве предметов необходимости и удобства, которые даются за него, а номинальная цена состоит в количестве денег. Рабочий бывает богат или беден, он хорошо или плохо вознаграждается в зависимости от действительной, а не номинальной цены его труда. Глава 6. О составных частях цены товаров В обществе первобытном и малоразвитом, предшествовавшем накоплению капиталов и обращению земли в частную собственность, соотношение между количествами труда, необходимыми для приобретения разных предметов, было, по-видимому, единственным основанием, которое могло служить руководством для обмена их друг на друга. 14 Вполне естественно, что продукт, изготовляемый обычно в течение двух дней или двух часов труда, будет иметь вдвое большую стоимость, чем продукт, изготовляемый обычно в течение одного дня или одного часа труда. Если один вид труда тяжелее какого-либо другого вида, то, естественно, делается надбавка соответственно этой большей тяжести и благодаря этому продукт одного часа первого вида труда может часто обмениваться на продукт двух часов более легкого труда. Точно так же, если какой-либо вид труда требует особенного искусства и ловкости, то уважение, с которым люди относятся к таким способностям, придает их продукту большую стоимость, чем это соответствовало бы времени, затраченному на него. В развитом обществе в заработную плату рабочего обыкновенно включается надбавка этого рода за добавочную тяжесть и большее искусство работника; вероятно, нечто в этом роде имело место и в более ранних периодах развития общества. При таком положении вещей весь продукт труда принадлежит работнику, и количество труда, обыкновенно затрачиваемого на приобретение или производство какого-нибудь товара, представляет собою единственное условие, определяющее количество труда, которое может быть куплено, приобретено в распоряжение или обменено на него. Лишь только в руках частных лиц начинают накопляться капиталы, некоторые из них естественно стремятся использовать эти капиталы для того, чтобы занять работой трудолюбивых людей, которых они снабжают материалами и средствами существования в расчете получить выгоду на продаже продуктов их труда или на том, что эти работники прибавили к стоимости обрабатываемых материалов. При обмене готового товара на деньги, на труд или на другие продукты, помимо оплаты цены материалов и заработной платы работников, должна быть еще дана некоторая сумма для прибыли предпринимателя, рискующего своим капиталом в этом деле. Поэтому стоимость, которую рабочие прибавляют к стоимости материалов; распадается сама в этом случае на две части, из которых одна идет на оплату их заработной платы, а другая – на оплату прибыли их предпринимателя на весь капитал, который он авансировал в виде материалов и заработной платы. Следует иметь в виду, что действительная стоимость всех различных составных частей цены определяется количеством труда, которое может купить или получить в свое распоряжение каждая из них. Труд определяет стоимость не только той части цены, которая приходится на заработную плату, но и тех частей, которые приходятся на ренту и прибыль. Во всяком обществе цена каж15 дого товара в конечном счете сводится к одной из этих основных частей или ко всем им, а в каждом развитом обществе все эти три составные части в большей или меньшей мере входят в цену громадного большинства товаров. Чем больше какой-либо товар нуждается в обработке, тем большей становится та часть цены, которая приходится на заработную плату и прибыль, сравнительно с той частью, которая приходится на ренту. С развитием обрабатывающей промышленности не только увеличивается последовательный ряд прибылей, но и каждая последующая прибыль становится больше прибыли, полученной на предыдущей стадии; это обусловливается тем, что капитал, с которого она получается, становится все больше. Так как цена, или меновая стоимость, любого товара, взятого в отдельности, сводится к той или другой или ко всем трем указанным составным частям, то к таким же трем составным частям должна сводиться цена, или меновая стоимость, всех товаров, составляющих общий годичный продукт труда каждой страны, взятых в общей сложности. Заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости. Всякий иной доход в конечном счете получается из одного или другого из этих источников. Глава 7. О естественной и рыночной цене товаров В каждом обществе или каждой местности существует обычная или средняя норма как заработной платы, так и прибыли для каждого из различных приложений труда и капитала. В каждом обществе или каждой местности равным образом существует обычная или средняя норма ренты. Эти обычные или средние нормы могут быть названы естественными нормами заработной платы, прибыли и ренты для того времени и той местности, когда и где они обычно преобладают. Если цена какого-либо товара не выше и не ниже того, что необходимо для оплаты в соответствии с их естественными нормами земельной ренты, заработной платы и прибыли на капитал, затраченный при добыче, обработке и доставке его на рынок, то товар этот продается, можно сказать, по его естественной цене. Фактическая цена, за которую обычно продается товар, называется его рыночной ценой. Она может или превышать его естественную цену, или быть ниже ее, или же в точности совпадать с нею. Рыночная цена каждого отдельного товара определяется от16 ношением между количеством его, фактически доставленным на рынок, и спросом на него со стороны тех, кто готов уплатить его естественную цену или полную стоимость ренты, заработной платы и прибыли, которые надлежит оплатить для того, чтобы товар доставлялся на рынок. Но хотя рыночная цена всякого отдельного товара, таким образом, постоянно тяготеет, если можно так выразиться, к естественной цене, однако иногда случайные обстоятельства, иногда естественные причины и иногда особые распоряжения правительства могут продолжительное время держать рыночную цену многих товаров намного выше их естественной цены. Глава 8. О заработной плате Продукт труда составляет естественное вознаграждение за труд, или его заработную плату. В том первобытном состоянии общества, которое предшествует присвоению земли в частную собственность и накоплению капитала, весь продукт труда принадлежит работнику. Ему не приходится делиться ни с землевладельцем, ни с хозяином. Как только земля становится частной собственностью, землевладелец требует долю почти со всякого продукта, который работник может взрастить на этой земле или собрать с нее. Его рента составляет первый вычет из продукта труда, затраченного на обработку земли. Далее, только в редких случаях лицо, обрабатывающее землю, имеет средства для содержания себя до сбора жатвы. Эти средства существования обычно авансируются ему из капитала его хозяина, фермера, который нанимает его и который не имел бы никакого интереса нанимать его, если бы он не получал долю с продукта его труда или если бы его капитал не возмещался ему с некоторой прибылью. Эта прибыль составляет второй вычет из продукта труда, затрачиваемого на обработку земли. Такой же вычет для оплаты прибыли делается из продукта почти всякого другого труда. Во всех ремеслах и производствах большинство работников нуждаются в хозяине, который авансировал бы им материалы для их работы, а также заработную плату и средства существования до времени ее окончания. Этот хозяин получает долю продукта их труда, или долю стоимости, которую труд прибавляет к обрабатываемому им материалу; эта доля и составляет прибыль хозяина. Размер обычной заработной платы зависит повсюду от договора между этими обеими сторонами, интересы которых отнюдь не тождественны. Рабочие 17 хотят получать возможно больше, а хозяева хотят давать возможно меньше. Первые стараются сговориться для того, чтобы поднять заработную плату, последние же – чтобы ее понизить. Человек всегда должен иметь возможность существовать своим трудом, и его заработная плата должна по меньшей мере быть достаточной для его существования. Она даже в большинстве случаев должна несколько превышать этот уровень; в противном случае ему было бы невозможно содержать семью, и раса этих рабочих вымерла бы после первого поколения. Таким образом, спрос на лиц, живущих заработной платой, необходимо увеличивается по мере возрастания дохода и капитала данной страны и никоим образом не может увеличиваться при отсутствии такого возрастания. Возрастание же дохода и капитала означает возрастание национального богатства. Следовательно, спрос на лиц, живущих заработной платой естественно возрастает по мере возрастания национального богатства и не может возрастать при отсутствии последнего. Не размеры национального богатства, а его постоянное возрастание вызывает увеличение заработной платы за труд. В соответствии с этим заработная плата выше всего не в наиболее богатых странах, а в странах, больше всего накопляющих или быстрее богатеющих. Итак, высокая оплата труда, будучи последствием возрастания богатства, вместе с тем является причиной возрастания населения. Щедрая оплата труда является поэтому как неизбежным следствием, так и естественным симптомом роста национального богатства. Скудное существование трудящихся бедняков, с другой стороны, служит естественным симптомом того, что страна переживает застой, а их голодание – что она быстро идет к упадку. Глава 9. О прибыли на капитал Повышение или уменьшение прибыли на капитал зависит от тех же причин, которые вызывают повышение и уменьшение заработной платы за труд, – от возрастания или уменьшения богатства общества; но эти причины весьма различно отражаются на заработной плате и прибыли. Возрастание капитала, увеличивающее заработную плату, ведет к понижению прибыли. Когда капиталы многих богатых купцов вкладываются в одну и ту же отрасль торговли, их взаимная конкуренция естественно ведет к понижению их прибылей; а когда во всех отраслях торговли 18 данного общества происходит такое же увеличение капитала, та же конкуренция должна произвести подобное действие во всех отраслях. Прибыль так сильно колеблется, что человек, ведущий какое-нибудь торговое дело, не всегда может сам сказать вам, какова в среднем его годовая прибыль. На нее оказывают влияние не только каждое колебание цены товаров, которыми он торгует, но и удачи и неудачи его конкурентов и потребителей, а также тысячи других случайностей, которым подвержены его товары при перевозке морем или сушей или даже на складе. Прибыль поэтому колеблется не только из года в год, но и изо дня в день и почти с часу на час. В странах, быстро богатеющих, высокая заработная плата может быть уравновешена в цене многих товаров низкою нормою прибыли; и это дает возможность этим странам продавать свои товары столь же дешево, как и их менее преуспевающие соседи, у которых заработная плата ниже. Высокая прибыль в действительности больше влияет на повышение цены продукта, чем высокая заработная плата. Заработная плата не понижается вместе с понижением прибыли на капитал. Спрос на труд возрастает вместе с возрастанием капитала независимо от того, какова приносимая им прибыль; и после того как прибыль начинает уменьшаться, капитал может не только продолжать возрастать, но даже возрастать гораздо быстрее, чем раньше. С трудолюбивыми нациями, которые прогрессируют в деле накопления богатств, повторяется то же, что и с отдельными трудолюбивыми лицами. Большой капитал, хотя и приносящий небольшую прибыль, обыкновенно возрастает быстрее, чем незначительный капитал, приносящий большую прибыль. Деньги, говорит пословица, создают новые деньги. Глава 10. О заработной плате и прибыли при различных применениях труда и капитала Совокупность выгод и невыгод различных применений труда и капитала в одной и той же местности должна быть совершенно одинаковой или постоянно иметь тенденцию к равенству. Однако в действительности денежная заработная плата и прибыль повсюду в Европе чрезвычайно различны для различных видов применения труда и капитала. 19 Отдел 1. Неравенства, обусловливаемые самим характером занятий Пять следующих главных условий, насколько я мог наблюдать, компенсируют малый денежный заработок в одних занятиях и уравновешивают больший заработок в других. Во-первых, заработная плата изменяется в зависимости от легкости или трудности, чистоты или неопрятности, почетности самого занятия или унизительности его. Во-вторых, заработная плата изменяется в зависимости от легкости и дешевизны или трудности и дороговизны изучения данной профессии. Человек, изучивший с затратой большого труда и продолжительного времени какуюлибо из тех профессий, которые требуют чрезвычайной ловкости и искусства, может быть сравнен с такою же дорогою машиною. Следует ожидать, что труд, которому он обучается, возместит ему, сверх обычной заработной платы за простой труд, все расходы, затраченные на, обучение, с обычной по меньшей мере прибылью на капитал, равный этой сумме расходов. В-третьих, заработная плата изменяется в различных занятиях в зависимости от постоянства или перерывов в работе. В некоторых отраслях промышленности работа отличается гораздо большим постоянством, чем в других. Когда непостоянство работы соединяется с особой трудностью, неприятностью и нечистоплотностью ее, это иногда повышает заработную плату за самый грубый труд сравнительно с платой за труд самых искусных ремесленников. В-четвертых, заработная плата изменяется в зависимости от большего или меньшего доверия, которым должен пользоваться рабочий. Мы вверяем наше здоровье врачу, наше состояние, а иногда нашу жизнь и репутацию – поверенному и адвокату. Такое доверие нельзя безопасно оказывать людям, не занимающим солидного общественного положения. Поэтому их вознаграждение должно достигать таких размеров, чтобы обеспечивать им общественное положение, требуемое столь серьезным доверием. В-пятых, заработная плата в различных отраслях изменяется в зависимости от вероятности или невероятности успеха в них. Вероятность, что данное лицо окажется подходящим для занятия, которому оно обучается, весьма неодинакова для различных профессий. В большей части механических занятий успех в этом отношении почти обеспечен, но он весьма ненадежен в либеральных профессиях. 20 Таким образом, из пяти условий, влияющих на размеры заработной платы, только два условия отражаются на прибыли с капитала: привлекательность или непривлекательность данного занятия и больший или меньший риск, связанный с ним. Что касается привлекательности или непривлекательности, то и в этом отношении значительное большинство помещений капитала почти ничем или совершенно ничем не отличается друг от друга: совсем иначе обстоит дело с различными приложениями труда. Что же касается риска, то обычная прибыль на капитал повышается вместе с ним, но, как кажется, не всегда пропорционально ему. Из всего этого следует, что в данном обществе или данной местности средняя или обычная норма прибыли в различных сферах приложения капитала должна быть более близка к одному общему уровню, чем денежная заработная плата за различные виды труда. Так и бывает в действительности. Прибыль на капитал колеблется вместе с колебаниями цены товаров, на изготовление которых он употребляется. При возрастании цены какого-либо товара выше ее обычной или средней нормы прибыль, по крайней мере на некоторую часть капитала, затраченного на доставление его на рынок, повышается сравнительно с ее обычным уровнем, а при понижении этой цены – падает ниже его. Цены всех товаров более или менее подвержены колебаниям, но эти колебания более значительны для одних товаров, чем для других. Отдел 2. Неравенства, вызываемые вмешательством государства Политика вмешательства действует следующими тремя способами: вопервых, ограничивая конкуренцию в некоторых промыслах меньшим числом людей, чем сколько обратилось бы к ним без такого вмешательства; во-вторых, усиливая конкуренцию в других промыслах сравнительно с тем, что было бы при естественных условиях; в-третьих, стесняя свободный переход труда и капитала от одного промысла к другому. Глава 11. Земельная рента Рента, рассматриваемая как плата за пользование землей, естественно представляет собою наивысшую сумму, какую в состоянии уплачивать арендатор при данном качестве земли. Устанавливая условия договора, землевладелец 21 стремится оставить арендатору лишь такую долю продукта, которая достаточна для возмещения капитала, затрачиваемого им на семена, на оплату труда и покупку и содержание скота, а также остального сельскохозяйственного инвентаря, и для получения обычной в данной местности прибыли на вложенный в сельское хозяйство капитал. Это, очевидно, наименьшая доля, какою может удовлетвориться арендатор, не оставаясь в убытке, а землевладелец редко имеет в виду оставить ему больше. Всю ту часть продукта, или, что то же самое, всю ту часть его цены, которая остается сверх этой доли, землевладелец, естественно, стремится удержать для себя в качестве земельной ренты, которая, очевидно, будет представлять собою наивысшую сумму, какую только арендатор может платить при данном качестве земли. Таким образом, земельная рента, рассматриваемая как плата за пользование землей, естественно представляет собою монопольную цену. Она не стоит ни в каком решительно соответствии с тем, что землевладелец затратил на улучшение земли или чем он мог бы довольствоваться; она определяется тем, что фермер в состоянии платить за землю. Сельскохозяйственные продукты могут, в виде правила, поступать на рынок только в таком количестве, чтобы обычная цена их была достаточна для возмещения капитала, необходимого для доставления их туда, и для оплаты обычной прибыли. Если обычная цена превышает эту норму, излишек ее, естественно, приходится на долю земельной ренты; если она не превышает эту норму, то, хотя товар и может доставляться на рынок, он не приносит никакой ренты землевладельцу. От спроса зависит, превышает ли цена этот уровень или нет. Отдел 1. О сельскохозяйственном продукте, который всегда доставляет ренту Земля почти при всех условиях производит большее количество пищи, чем это необходимо для содержания всего того количества труда, которое затрачивается на доставление этой пищи на рынок, хотя бы этот труд содержался самым щедрым образом. При этом получающийся излишек всегда более чем достаточен для возмещения капитала, затрачиваемого на применение этого труда и для получения прибыли на него. Поэтому всегда некоторый излишек остается на долю ренты землевладельца. 22 Земельная рента изменяется не только в зависимости от плодородия земли, каков бы ни был продукт, получаемый с нее, но и в зависимости от расположения ее, каково бы ни было ее плодородие. Пригодная земля дает большую ренту, чем столь же плодородная земля в отдаленной части страны. Хотя обработка той и другой может требовать одинакового количества труда, доставка на рынок продукта с отдаленного участка земли всегда должна обходиться дороже, а следовательно, за счет этого продукта должно получать содержание большее количество труда; благодаря этому должен сокращаться тот излишек, из которого получаются как прибыль фермера, так и рента землевладельца. Но в отдаленных частях страны норма прибыли, как уже выяснено, обыкновенно бывает выше, чем в окрестностях больших городов. Поэтому землевладельцу приходится получать меньшую долю из этого уменьшенного излишка. Хорошие дороги, каналы и судоходные реки, сокращая расходы на перевозку, ставят отдаленные части страны в положение, приблизительно одинаковое с участками, расположенными поблизости к большим городам. С этой точки зрения они представляют собою величайшее из всех улучшений. Отдел 2. О сельскохозяйственном продукте, который иногда дает ренту, а иногда не дает ее Пищевые продукты, по-видимому, представляют собою единственный сельскохозяйственный продукт, который всегда и необходимо дает некоторую ренту землевладельцу. Другие виды продуктов, смотря по обстоятельствам, иногда могут давать и иногда могут не давать ренты. После пищи одежда и жилище являются двумя главными потребностями человечества. В своем первобытном состоянии земля может доставлять материалы для одежды и жилища гораздо большему числу людей, чем сколько она может прокормить. В своем культурном состоянии она иногда может прокормить большее число людей, чем она может снабдить указанными материалами, по крайней мере в таком виде, в каком они желают получить их и согласны платить за них. Таким образом, не только пища является первоначальным источником ренты, но и все другие продукты земли, которые в позднейшие периоды начали давать ренту, получают эту часть своей стоимости от увеличения 23 производительности труда при добывании пищи, обусловленного улучшенными методами обработки земли. Однако эти другие виды продуктов земли, которые позже начинают давать ренту, дают ее не всегда. Даже в цивилизованных и культурных странах спрос на эти продукты не всегда настолько велик, чтобы цена их превышала ту цену, которая достаточна для оплаты труда и возмещения – месте с обычной прибылью – капитала, затрачиваемого для доставки их на рынок. Будет ли этот спрос достаточно велик или нет, зависит от различных обстоятельств. Так, например, получение ренты с каменноугольной копи зависит отчасти от обилия в ней угля, отчасти от ее местоположения. Иначе обстоит дело с земельными владениями на поверхности земли. Стоимость их продукта и ренты пропорциональна их абсолютному, а не относительному плодородию. Земля, производящая определенное количество пищи, одежды и жилищ, всегда может прокормить, одеть и снабдить жилищем определенное количество людей; и какова бы ни была доля землевладельца, она всегда дает ему соответственную возможность распоряжения трудом этих людей или товарами, какими этот труд может снабдить его. Стоимость самой бесплодной земли не уменьшается благодаря соседству самой плодородной. Напротив, она обыкновенно возрастает от этого. Многочисленность населения, живущего на плодородных землях, создает рынок для значительной части продуктов бесплодной земли, которого они никогда не могли бы найти среди населения, могущего прожить на продукт этой земли. КНИГА 2 О ПРИРОДЕ КАПИТАЛА, ЕГО НАКОПЛЕНИИ И ПРИМЕНЕНИИ В том грубом состоянии общества, когда не существует разделения труда, когда редко происходит обмен и каждый сам производит для себя все предметы, нет необходимости, чтобы предварительно был собран или накоплен запас для того, чтобы поддерживалась хозяйственная жизнь общества. Каждый человек старается удовлетворять своей собственной деятельностью все свои потребности по мере их возникновения. Но как только повсеместно установилось разделение труда, продукт собственного труда человека может уже удовлетворять только очень небольшую часть его потребностей. Гораздо большая их 24 часть удовлетворяется уже продуктом труда других людей, который он покупает на свой собственный продукт или, что то же самое, за цену своего собственного продукта. Но покупка эта может быть совершена лишь после того, как этот продукт его труда будет не только произведен, но и продан. Поэтому должен быть образован запас продуктов различного рода, достаточный для содержания его и снабжения его необходимыми для его работы материалами и орудиями, по крайней мере до того момента, пока не будут осуществлены обе эти операции. Это накопление запасов, понятно, должно предшествовать возможности для него применять свой труд в течение столь значительного времени в этом специальном промысле. Так как накопление запаса в силу естественного хода вещей должно предшествовать разделению труда, то возрастающее разделение труда возможно только по мере возрастающего предварительного накопления запаса. Поэтому с ростом разделения труда, для того чтобы дать постоянное занятие тому же самому числу рабочих, должен быть предварительно накоплен тот же запас продовольствия и больший запас материалов и орудий, чем это было бы необходимо при менее развитых условиях Глава 1. О подразделении накопленных запасов Когда запасы, которыми владеет человек, не превышают количества, достаточного только для содержания его в течение нескольких дней или недель, он редко помышляет об извлечении из них какого-либо дохода. Поэтому его запасы подразделяются на две части. Та часть, от которой он ожидает получить доход, называется его капиталом. Другая часть, это та, которая идет на непосредственное его потребление. Капитал может быть употребляем двумя различными способами, чтобы доставлять доход или прибыль своему обладателю. Во-первых, он может быть употреблен на производство, переработку или покупку товаров с целью перепродажи их с прибылью. Капитал, употребляемый таким образом, не приносит дохода или прибыли своему владельцу, пока он остается в его обладании или сохраняет свою прежнюю форму. Его капитал постоянно уходит от него в одной форме и возвращается к нему в другой, и только путем такого обращения или последовательных обменов он может при25 носить ему какую бы то ни было прибыль. Такого рода капиталы можно поэтому вполне правильно назвать оборотными капиталами. Во-вторых, капитал может быть употреблен на улучшение земли, на покупку полезных машин и инструментов или других подобных предметов, которые приносят доход или прибыль без перехода от одного владельца к другому или без дальнейшего обращения. Такие капиталы можно поэтому с полным правом назвать основными капиталами, В различных промыслах необходимо весьма различное соотношение между употребляемыми в них капиталами основными и оборотными. Капитал купца, например, целиком представляет собой капитал оборотный. Ему не нужны никакие машины или орудия, если не считать таковыми его лавки или склады. Некоторая часть капитала каждого ремесленника или мануфактуриста должна быть вложена в инструменты его промысла. Эта часть, впрочем, в одних промыслах совсем незначительна, в других же очень велика. На железоделательном заводе, например, печь для плавки руды, горн, мельница для измельчания руды представляют собой орудия производства, устройство которых требует весьма значительных расходов. Та часть капитала фермера, которая затрачивается на земледельческие орудия, представляет собой основной капитал, а та, которая употребляется на заработную плату и содержание его рабочих, будет капиталом оборотным. Он извлекает прибыль из первого, удерживая его в своем обладании, а из второго, расставаясь с ним. Цена или стоимость его рабочего скота представляет собою основной капитал точно так же, как и цена орудий его хозяина; корм, затрачиваемый на содержание скота, составляет оборотный капитал, как и средства на содержание рабочих. Общие запасы любой страны или общества совпадают с суммой запасов всех ее жителей или членов, и потому естественно подразделяются на те же самые три части, из которых каждая выполняет свою особую функцию или назначение. Первая часть, это та, которая предназначается для непосредственного потребления и которая отличается тем, что она не приносит дохода или прибыли. Она состоит из запасов пищи, одежды, предметов домашнего обихода и т. п., которые были приобретены их непосредственными потребителями, но еще полностью не потреблены. Весь запас жилых домов, существующих в каждый данный момент в стране, тоже входит в эту первую часть запасов общества. 26 Вторую из трех частей, на которые распадаются общие запасы общества, составляет основной капитал, который характеризуется тем, что он приносит доход или прибыль, не поступая в обращение или не меняя владельца. Он состоит главным образом из четырех следующих статей. Во-первых, из всякого рода полезных машин и орудий труда, облегчающих и сокращающих труд. Во-вторых, из всех тех доходных построек, которые служат средством получения дохода не только для их владельца, отдающего их в аренду, но и для лиц, занимающих их и уплачивающих за них арендную плату; таковы помещения под лавки, склады, мастерские, здания на ферме со всеми необходимыми постройками: конюшнями, амбарами и т. п. Эти постройки сильно отличаются от жилых домов. Они представляют собой своего рода орудия производства и могут быть рассматриваемы в качестве таковых. В-третьих, из улучшений земли, – сего того, что с выгодой затрачено на расчистку, осушение, огораживание, удобрение и приведение ее в состояние, наиболее пригодное для обработки и культуры. В-четвертых, из приобретенных и полезных способностей всех жителей или членов общества. Приобретение таких способностей, считая также содержание их обладателя в течение его воспитания, обучения или ученичества, всегда требует действительных издержек, которые представляют собой основной капитал, который как бы реализуется в его личности. Третью и последнюю из трех частей, на которые естественно подразделяется весь накопленный запас общества, составляет оборотный капитал, который характеризуется тем, что он приносит доход только в процессе обращения или меняя хозяев. Он составляется, таким образом, из четырех частей: 1) из денег, при посредстве которых обращаются и распределяются среди потребителей остальные три части оборотного капитала; 2) из запасов продовольствия, которыми обладают мясник, скотопромышленник, фермер, хлеботорговец, пивовар и др. и от продажи которых они рассчитывают получить прибыль; 3) из материалов, вполне сырых или более или менее обработанных, предназначенных на изготовление одежды, предметов обстановки, зданий, но которые еще окончательно не употреблены в дело и остаются в руках сельских хозяев, фабрикантов, портных, суконщиков, лесоторговцев, столяров и плотников, кирпичников и т. п.; и, наконец, 27 4) из изделий, уже изготовленных и законченных, но находящихся еще в руках торговца или фабриканта и еще не проданных или не распределенных среди соответствующих потребителей. Из этих четырех частей три части, а именно продовольственные запасы, материалы и готовые изделия, регулярно извлекаются – ли ежегодно, или в более или менее продолжительные промежутки времени – з оборотного капитала и вкладываются или в основной капитал, или в запасы, предназначаемые для непосредственного потребления. Всякий основной капитал первоначально возникает из капитала оборотного и требует постоянного пополнения из этого же источника. Все полезные машины и орудия производства первоначально возникают из оборотного капитала, который доставляет материалы, из которых они изготовляются, и средства существования для рабочих, изготовляющих их. Точно так же того же вида капитал необходим для их постоянного ремонта. Никакой основной капитал не может приносить какой-либо доход иначе, как только при помощи оборотного капитала. Поскольку очень большая часть оборотного капитала постоянно извлекается из него для помещения в два других вида общего запаса общества, он в свою очередь должен постоянно пополняться, без чего скоро совсем прекратил бы свое существование. Эти пополнения получаются, главным образом, из трех источников – т продукта земли, рудников и рыболовства. Они постоянно доставляют новые количества предметов продовольствия и материалов, часть которых потом перерабатывается в готовые изделия и которые восполняют продовольствие, материалы и готовые изделия, непрерывно извлекаемые из оборотного капитала. Глава 2. О деньгах как особой части общих запасов общества или об издержках для поддержания национального капитала Валовой доход всех жителей обширной страны состоит из всего годового продукта их земли и труда; их чистый доход составляет то, что остается в их распоряжении, за вычетом издержек по восстановлению, во-первых, их основного, а во-вторых, их оборотного капитала, или, другими словами, все то, что они могут, не уменьшая своего капитала, включить в запас, предназначенный для непосредственного потребления, или затратить на свое питание, удобства и 28 удовольствия. Их действительное богатство тоже пропорционально не их валовому, а чистому доходу. Все издержки по поддержанию основного капитала необходимо, очевидно, исключить из чистого дохода общества. Ни при каких условиях не могут входить в него ни материалы, необходимые для ремонта его полезных машин и орудий труда, его доходных зданий и т.п., ни продукт труда, необходимого для приведения этих материалов в надлежащий вид. Цена же этого труда может составлять часть чистого дохода, ибо рабочие, занятые им, могут всю стоимость своей заработной платы обращать в свой запас, предназначенный для непосредственного потребления. Но что касается других видов труда, то тут и его цена, и продукт обращаются в этот запас; цена – запас рабочих, продукт – запас других лиц, средства существования которых, удобства и удовольствия увеличиваются благодаря труду этих рабочих. Основной капитал и та часть оборотного капитала, которая состоит в деньгах, весьма сходны друг с другом, поскольку влияют на доход общества. 1) Подобно тому как машины и прочие орудия производства требуют известных издержек сперва на изготовление их, а затем на их поддержание, причем эти издержки, хотя они и составляют часть валового дохода общества, представляют собою вычеты из его чистого дохода, точно так же и запас денег, обращающихся в стране, требует известных издержек для собирания их, а затем и для сохранения, причем эти издержки, хотя и составляют часть валового дохода общества, равным образом представляют собою вычеты из его чистого дохода. 2) Подобно тому как машины и прочие орудия производства, составляющие основной капитал отдельного лица или общества, не образуют никакой части их валового или чистого дохода, так и деньги, посредством которых регулярно распределяется весь доход общества между всеми различными его членами, не составляют части этого дохода. Великое колесо обращения вообще отлично от товаров, обращающихся посредством его. Денежная сумма, уплачиваемая за год отдельному лицу, часто точно соответствует его доходу и ввиду этого представляет собою простейшее и лучшее выражение его стоимости. Но сумма металлических денег, обращающихся в обществе, никоим образом не может равняться доходу всех его членов. Этот доход поэтому не может состоять в этих монетах, количество которых значительно меньше его стоимости, но он состоит в покупательной силе, в тех пред29 метах, которые могут быть последовательно куплены на эти деньги, по мере того как они переходят из рук в руки. Таким образом, деньги – то великое колесо обращения, это великое орудие обмена и торговли, хотя и составляют, наравне с другими орудиями производства, часть, и притом весьма ценную часть, капитала, не входят какою бы то ни было частью в доход общества, которому они принадлежат. И хотя монеты, из которых они состоят, в течение своего годового обращения доставляют каждому человеку следуемый ему доход, сами они в этот доход не входят. 3) Наконец, машины, орудия производства и пр., составляющие основной капитал, еще и в том отношении сходны с той частью оборотного капитала, которая состоит из денег, что всякое сбережение в расходах по собиранию и поддержанию этой части оборотного капитала, состоящей из денег, представляет собою точно такое же увеличение чистого дохода общества, как и всякое сбережение в расходах по сооружению и поддержанию этих машин, когда оно не уменьшает производительной силы труда. При определении количества производительного труда, которое может занимать оборотный капитал общества, мы всегда должны принимать во внимание только те его части, которые состоят из предметов продовольствия, материалов и готовых изделий, остальную часть, состоящую из денег и служащую только для обращения первых трех частей, всегда следует вычитать из него. Для того чтобы привести в движение промышленную деятельность, необходимы три вещи: материалы для переработки, инструменты и орудия производства, при помощи которых работают, и заработная плата или вознаграждение, ради которой выполняется работа. Деньги не представляют собою ни материала для работы, ни орудий, при помощи которых работают; и хотя заработная плата рабочего выплачивается ему обычно деньгами, его реальный доход, как и доход остальных людей, состоит не в деньгах, а в стоимости этих денег, не в металлических монетах, а в том, что можно получить за них. Глава 3. О накоплении капитала, или о труде производительном и непроизводительном Один вид труда увеличивает стоимость предмета, к которому он прилагается, другой вид труда не производит такого действия. Первый, поскольку он производит некоторую стоимость, может быть назван производительным тру30 дом, второй – непроизводительным. Так, труд рабочего мануфактуры обычно увеличивает стоимость материалов, которые он перерабатывает, а именно увеличивает ее на стоимость своего содержания и прибыли его хозяина. Труд домашнего слуги, напротив, ничего не добавляет к стоимости. Хотя хозяин авансирует мануфактурному рабочему его заработную плату, последний в действительности не стоит ему никаких издержек, так как стоимость этой заработной платы обычно возвращается ему вместе с прибылью в увеличенной стоимости того предмета, к которому был приложен труд рабочего. Напротив, расход на содержание домашнего слуги никогда не возмещается. Некоторое количество труда как будто откладывается про запас и накопляется, чтобы быть затраченным, если понадобится, при каком-либо другом случае. Хотя весь годовой продукт земли и труда каждой страны в конечном счете предназначается, без сомнения, для удовлетворения потребления ее жителей и для доставления им дохода, однако после того как он вначале получен от земли или от труда производительных работников, он, естественно, разделяется на две части. Одна из этих частей – часто наибольшая – предназначается прежде всего на возмещение капитала или на восстановление предметов продовольствия, материалов и готовых продуктов, которые были взяты из капитала; другая идет на образование дохода собственника капитала как прибыль с его капитала, или какого-либо другого лица, как рента с его земли. Та часть годового продукта земли и труда какой-либо страны, которая возмещает капитал, всегда непосредственно употребляется на содержание только производительных рабочих сил. Она оплачивает только заработную плату производительного труда. Та же часть, которая непосредственно предназначается на образование дохода, в виде ли прибыли или ренты, может идти на содержание безразлично как производительных, так и непроизводительных работников. Непроизводительные работники и те, кто совсем не работает, содержатся все на доход. Однако ни малейшая часть годового продукта, предназначаемая первоначально на возмещение капитала, никогда не обращается на содержание непроизводительных работников раньше, чем она приведет в движение свою полную норму производительного труда или все то количество, которое она может привести в движение тем путем, каким она затрачивается. Таким образом, соотношение между капиталом и доходом регулирует, по-видимому, повсюду соотношение между трудолюбием и праздностью. Там, где преобладает капитал, господствует трудолюбие, где преобладает доход, там 31 господствует праздность. Поэтому всякое увеличение или уменьшение капитала естественно ведет к увеличению или уменьшению промышленной деятельности, количества производительных рабочих, а следовательно, и меновой стоимости годового продукта земли и труда страны, реального богатства и дохода всех ее жителей. Капиталы возрастают в результате бережливости. Все, что какое-либо лицо сберегает из своего дохода, оно добавляет к своему капиталу. Бережливость, а не трудолюбие, является непосредственной причиной возрастания капитала. Правда, трудолюбие создает то, что накопляет сбережение. Но капитал никогда не мог бы возрастать, если бы бережливость не сберегала и не накопляла. Бережливость, увеличивая фонд, предназначенный на содержание производительных работников, ведет к увеличению числа тех рабочих, труд которых увеличивает стоимость предметов, к которым он прилагается. Что касается расточительности, то к расходам толкает стремление к наслаждению. Великие нации никогда не беднеют из-за расточительности и неблагоразумия частных лиц, но они нередко беднеют в результате расточительности и неблагоразумия государственной власти. Весь или почти весь государственный доход в большинстве стран расходуется на содержание непроизводительных элементов. К последним следует отнести всех тех, кто составляет многочисленный и блестящий двор, обширную церковную организацию, большие флоты и армии, в мирное время ничего не производящие, а во время войны не приобретающие ничего, что могло бы покрыть расходы на их содержание хотя бы во время военных действий. Глава 4. О капитале, ссужаемом под процент На свои запасы, ссужаемые под проценты, заимодавец всегда смотрит как на капитал. Он ожидает, что в установленный срок они будут возвращены ему и что заемщик в течение всего этого времени будет уплачивать ему за это некоторую ежегодную ренту. Заемщик может использовать полученные средства как капитал или как запасы, обращаемые на непосредственное потребление. Если он использует их как капитал, он употребляет их на содержание производительных рабочих, которые воспроизводят их стоимость с некоторой прибылью. 32 Почти все займы под проценты получаются в деньгах, бумажных или же золотых и серебряных. Но в чем в действительности нуждается заемщик и чем снабжает его лицо, дающее взаймы, это – не деньги, а стоимость денег или товары, которые можно купить на них. Если они ему нужны в качестве фонда для непосредственного потребления, он может этот фонд составить лишь из этих товаров. Если они ему нужны в качестве капитала для производительного употребления, он только за счет этих товаров может снабдить рабочих орудиями труда, материалами и средствами существования, необходимыми для выполнения работы. Посредством займа заимодавец как бы предоставляет должнику свое право на известную часть годового продукта земли и труда страны, какою он может распоряжаться по своему усмотрению. Таким образом, на капитал, который ссужен под проценты, можно смотреть как на ассигновку со стороны заимодавца заемщику на некоторую значительную часть годового продукта при том условии, что заемщик в свою очередь будет в течение всего времени пользования займом предоставлять заимодавцу ежегодно небольшую часть, называемую процентом, а к концу договоренного срока займа возвратит ему часть, равняющуюся по величине той ассигновке, которую первоначально получил, что называется уплатой долга. По мере увеличения отдаваемых взаймы капиталов неизбежно уменьшается процент, или цена, какую приходится платить за пользование этими капиталами. По мере увеличения в стране капиталов неизбежно уменьшается прибыль, которую можно получить от употребления их в дело. Но если прибыль, которая может быть получена от приложения капитала, уменьшается таким образом, так сказать, с обоих концов, то и цена, какую возможно платить за пользование им, т.е. норма процента, должна тоже неизбежно уменьшаться. Глава 5. О различных помещениях капиталов Хотя все капиталы предназначаются лишь на содержание производительного труда, однако количество труда, которое равные по размерам капиталы могут привести в движение, чрезвычайно колеблется в зависимости от способа их употребления, равно как изменяется и стоимость, какую их применение добавляет к годовому продукту земли и труда страны. Капитал может затрачиваться четырьмя различными способами: он может, во-первых, употребляться на добывание сырого продукта, требующегося 33 ежегодно обществу для его потребления и нужд; он может, во-вторых, употребляться на выделку и переработку этого сырого продукта для непосредственного использования и потребления; в-третьих, он может употребляться на перевозку сырых или готовых продуктов из тех мест, где они имеются в избытке, в места, где их недостает; наконец, в-четвертых, он может употребляться на разделение тех и других продуктов на такие малые партии, какие соответствуют нуждам их потребителей. Капиталы, вкладываемые в земледелие и в розничную торговлю данного общества, всегда должны оставаться внутри этого последнего. Их приложение связано почти всегда с определенным местом – фермой или лавкой розничного торговца. По общему правилу, хотя из этого и бывают некоторые исключения, они принадлежат постоянным жителям данной страны. Капитал оптового торговца, напротив, по-видимому, не имеет какоголибо вполне определенного или обязательного для него пребывания, а может перемещаться с места на место в зависимости от того, где он может дешево покупать или дорого продавать. Капитал мануфактуриста должен, без сомнения, находиться там, где ведется само производство, но не всегда обязательно предопределено, где именно оно должно вестись. Таким образом, один и тот же капитал в какой-нибудь стране приводит в движение большее или меньшее количество производительного труда и увеличивает на большую или меньшую стоимость годовой продукт ее земли и труда в зависимости от того, в каких различных пропорциях он вкладывается в земледелие, мануфактуры и оптовую торговлю. Кроме того, получается различный результат в зависимости от характера оптовой торговли, в которую вкладывается та или иная часть его. Внешняя торговля предметами потребления занимается покупкой иностранных товаров для внутреннего потребления. Транзитная торговля занимается ведением торговых сношений чужих стран, т.е. доставкой избыточного продукта одной страны в другую. Таким образом, капитал, вкладываемый во внутреннюю торговлю страны, обычно поощряет и содержит большое количество производительного труда в этой стране и увеличивает стоимость ее годового продукта в большей мере, чем таких же размеров капитал, занимающийся внешней торговлей предметами потребления, а капитал, занятый в этой последней, имеет в обоих этих отношени34 ях еще большее преимущество над одинаковой величины капиталом, вложенным в транзитную торговлю. КНИГА 4 О СИСТЕМАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ Глава 2. Об ограничении ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут быть производимы внутри страны Очевидно, что каждый человек, сообразуясь с местными условиями, может гораздо лучше, чем это сделал бы вместо него любой государственный деятель или законодатель, судить о том, к какому именно роду отечественной промышленности приложить свой капитал и продукт какой промышленности может обладать наибольшей стоимостью. Государственный деятель, который попытался бы давать частным лицам указания, как они должны употреблять свои капиталы, обременил бы себя совершенно излишней заботой, а также присвоил бы себе власть, которую нельзя без ущерба доверить не только какому-либо лицу, но и какому бы то ни было совету или учреждению и которая ни в чьих руках не оказалась бы столь опасной, как в руках человека, настолько безумного и самонадеянного, чтобы вообразить себя способным использовать эту власть. Установление монополии внутреннего рынка для продукта отечественной промышленности в той или иной отрасли ремесел или мануфактур в известной мере равносильно указанию частным лицам, каким образом они должны употреблять свои капиталы, и должно почти во всех случаях являться или бесполезным, или вредным мероприятием. Это регулирование, очевидно, бесполезно, если продукт отечественной промышленности может быть доставлен на внутренний рынок по такой же цене, как и продукт иностранной промышленности. Если это невозможно, регулирование, по общему правилу, должно оказаться вредным. Основное правило каждого благоразумного главы семьи состоит в том, чтобы не пытаться изготовлять дома такие предметы, изготовление которых обойдется дороже, чем при покупке их на стороне. То, что представляется разумным в образе действий любой частной семьи, вряд ли может оказаться неразумным для всего королевства. Если какаялибо чужая страна может снабжать нас каким-нибудь товаром по более дешевой цене, чем мы сами в состоянии изготовлять его, гораздо лучше покупать 35 его у нее на некоторую часть продукта нашего собственного промышленного труда, прилагаемого в той области, в которой мы обладаем некоторым преимуществом. Общая сумма промышленного труда страны, будучи всегда пропорциональна капиталу, который пользуется им, от этого не уменьшится, как не уменьшится и труд вышеупомянутых ремесленников; ему придется лишь искать область, в которой он может быть употреблен с наибольшей выгодой. Вне всякого сомнения, он прилагается не с наибольшей выгодой, когда направлен на изготовление предмета, который может быть куплен дешевле, чем произведен им самим. Стоимость его годового продукта, несомненно, более или менее понизится, когда он таким образом отвлекается от производства товаров, обладающих большей стоимостью по сравнению с товаром, на изготовление которого он направляется. Согласно нашему предположению товар этот может быть куплен за границей по более дешевой цене, чем при изготовлении внутри страны. Следовательно, он может быть куплен на часть товаров, или, что то же самое, на часть цены товаров, которые произвел бы внутри страны промышленный труд, употребляемый равным капиталом, если бы ему было предоставлено следовать своим естественным путем. Промышленный труд страны, таким образом, отвлекается от более выгодного к менее выгодному занятию, и меновая стоимость его годового продукта, вместо того чтобы увеличиться, как хотел законодатель, должна неизбежно уменьшаться в результате каждого подобного ограничения. Естественные преимущества, какими обладает одна страна перед другой при производстве определенных продуктов, иногда так велики, что всеми признается безнадежной всякая борьба с ними. Но если очевидной нелепостью было бы обращать к какому-либо занятию в тридцать раз большее количество капитала и промышленного труда страны, чем требуется для того, чтобы купить за границей такое же количество нужных товаров, то также является нелепостью – хотя и не столь вопиющей, но совершенно такого же рода – обращать к подобному занятию хотя бы на одну тридцатую или на одну трехсотую долю больше капитала или промышленного труда. В данном случае не имеет никакого значения, являются ли те преимущества, какими обладает одна страна сравнительно с другой, естественными или приобретенными. Поскольку одна страна обладает такими преимуществами, а другая лишена их, для последней всегда будет выгоднее покупать у первой, а не производить самой. 36 Давид Рикардо. НАЧАЛА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ И НАЛОГОВОГО ОБЛОЖЕНИЯ Предисловие Рикардо к первому изданию Продукт земли, – всё, что получается с её поверхности путём соединённого приложения труда, машин и капитала, – делится между тремя классами общества, а именно: владельцами земли, собственниками денег или капитала, необходимого для её обработки, и рабочими, трудом которых она обрабатывается. Но доли всего продукта земли, достающиеся каждому из этих классов под именем "ренты", "прибыли" и "заработной платы", весьма различны на разных стадиях общественного развития, в зависимости главным образом от уровня плодородия почвы, накопления капитала и роста населения, от квалификации и изобретательности работников и от орудий, применяемых в земледелии. Определить законы, которые управляют этим распределением, – главная задача политической экономии. Как ни обогатили эту науку исследования Тюрго, Стюарта, Сэя, Сисмонди и других, всё-таки объяснения, которые они дают относительно естественного движения ренты, прибыли и заработной платы, весьма мало удовлетворительны. Глава 1. О стоимости Отдел 1. Стоимость товара, или количество какого-либо другого товара, на которое он обменивается, зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его производства, а не от большего или меньшего вознаграждения, которое уплачивается за этот труд «Слово «стоимость», – замечает Адам Смит, – имеет два разных значения: иногда оно означает полезность какого-нибудь отдельного предмета, а иногда покупательную силу по отношению к другим благам, которую дает обладание им. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую – меновой. Вещи, имеющие величайшую потребительную стоимость, – продолжает он, – часто обладают малой или не обладают вовсе меновой стоимостью, и, наоборот, вещи, обладающие величайшей меновой стоимостью, имеют малую потребительную стоимость или вовсе лишены ее» Вода и воздух чрезвычайно 37 полезны, они прямо необходимы для существования, однако при обычных условиях за них нельзя ничего получить в обмен. Напротив, золото, хотя полезность его в сравнении с воздухом или водой очень мала, обменивается на большое количество других благ, Таким образом, полезность не является мерой меновой стоимости, хотя она абсолютно существенна для этой последней. Если предмет ни на что не годен, другими словами, если он ничем не служит нашим нуждам, он будет лишен меновой стоимости, как бы редок он ни был и каково бы ни было количество труда, необходимое для его получения. Товары, обладающие полезностью, черпают свою меновую стоимость из двух источников: своей редкости и количества труда, требующегося для их производства. Но в массе товаров, ежедневно обменивающихся на рынке, такие товары составляют очень незначительную долю. Подавляющее большинство всех благ, являющихся предметом желаний, доставляется трудом. Количество их может быть увеличено не только в одной стране, но и во многих в почти неограниченной степени, если только мы расположены затратить необходимый для этого труд. Вот почему, говоря о товарах, их меновой стоимости и законах, регулирующих их относительные цены, мы всегда имеем в виду только такие товары, количество которых может быть увеличено человеческим трудом и в производстве которых действие конкуренции не подвергается никаким ограничениям. ОТДЕЛ 2 Труд различного качества вознаграждается различно. Это обстоятельство не служит причиной изменения относительной стоимости товаров Но если я говорю, что труд является основой всякой стоимости и что относительное количество его определяет почти исключительно относительную стоимость товаров, то из этого еще не следует, что я упускаю из виду различия в качестве труда и трудность сравнения между часом или днем труда в одной отрасли промышленности с трудом той же продолжительности в другой. Оценка труда различных качеств скоро устанавливается на рынке с достаточной для всех практических целей точностью и в значительной мере зависит от сравнительного искусства рабочего и напряженности выполняемого им труда. Раз сложившаяся шкала подвергается незначительным изменениям. Если 38 день труда рабочего-ювелира стоит больше, чем день труда простого рабочего, то это отношение уже давно установлено и заняло свое надлежащее место в шкале стоимости. Таким образом, при сравнении стоимости одного и того же товара в различные эпохи едва ли надо принимать в расчет сравнительное искусство и напряженность труда, требующиеся при производстве именно этого товара, ибо эти последние одинаково действительны и в ту и в другую эпоху. Определенный вид труда в данную эпоху сравнивается с тем же видом труда в другую; если прибавилась или убавилась одна десятая, одна пятая или одна четверть труда, то это окажет соответствующее действие на относительную стоимость товара. ОТДЕЛ 3 На стоимость товаров влияет не только труд, применяемый непосредственно к ним, но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду Если мы представим себе состояние общества, в котором достигнуты большие успехи, в котором промышленность и торговля процветают, то мы попрежнему найдем, что стоимость товаров изменяется согласно тому же принципу: определяя, например, меновую стоимость чулок, мы найдем, что их стоимость сравнительно с другими вещами зависит от всего количества труда, которое необходимо для изготовления их и доставки на рынок. Сюда войдет, во-первых, труд обработки земли, на которой разводят хлопок; во-вторых, труд доставки хлопка в страну, где будут изготовлены из него чулки, сюда же включается также часть труда, затраченного на постройку судна, на котором он перевозится и который оплачивается в фрахте товаров; втретьих, труд прядильщика и ткача; в-четвертых, часть труда машиностроителя, кузнеца и плотника, которые строили здания и машины, с помощью которых изготовляются чулки; в-пятых, труд розничного торговца и многих других лиц, которых мы не будем перечислять. Общая сумма этих различных видов труда определяет, на какое количество других предметов будут обменены чулки, а чтобы определить, какое количество каждого из этих предметов будет дано в обмен на чулки, надо опять-таки сосчитать общую сумму различных видов труда, затраченного на них. 39 ОТДЕЛ 4 Принцип, согласно которому количество труда, затраченного на производство товаров, регулирует их относительную стоимость в значительной степени вследствие применения машин и другого основного и долговечного капитала В предыдущем отделе мы предполагали, что оборудование и оружие, необходимые для охоты и ловли лососей, одинаково долговечны и являются результатом одинакового количества труда. Мы видели, что изменения в относительной стоимости оленя и лосося зависели исключительно от изменений в количествах труда, необходимого для их добывания, но в каждом состоянии общества инструменты, орудия, здания и машины, употребляющиеся в различных промыслах, могут иметь различную долговечность и требовать различных количеств труда для своего производства. Кроме того, отношение между капиталом, предназначенным для содержания труда, и капиталом, вложенным в инструменты, машины и здания, может быть различным. Различие в степени долговечности основного капитала и в отношениях между двумя формами капитала обусловливает другую причину изменений в относительной стоимости товаров помимо большего или меньшего количества труда, необходимого для их производства. Этой новой причиной служит повышение или падение стоимости труда. В зависимости от того, быстро ли изнашивается капитал и часто ли требует воспроизведения или же потребляется медленно, он причисляется или к оборотному или к основному капиталу. Следует также отметить, что оборотный капитал может оборачиваться или возвращаться к своему хозяину в весьма неодинаковые промежутки времени. Так, в двух отраслях промышленности могут употребляться капиталы одинаковой величины, но эти капиталы различным образом подразделяются на основную и оборотную доли. В одной отрасли очень мало капитала употребляется в качестве оборотного, т.е. на содержание труда: он вложен главным образом в машины, орудия, здания и пр., т. е. в капитал скорее основного и долговечного характера. В другой отрасли промышленности употребляется то же количество капитала, но главным образом на содержание труда, и очень мало его вложено в орудия, машины, здания: По- 40 вышение заработной платы рабочих не преминет отразиться неодинаковым образом на товарах, произведенных при столь различных условиях. ОТДЕЛ 5 Принцип, в силу которого стоимость не изменяется вследствие повышения или падения заработной платы, видоизменяется также вследствие неодинаковой долговечности капитала и неодинаковой скорости, с которой он возвращается к предпринимателю В последнем отделе мы предполагали, что в двух равных капиталах двух разных отраслей промышленности доля основного и доля оборотного капитала не равны, теперь предположим, что они одинаковы, но срок службы их неодинаков. Чем менее долговечен основной капитал, тем более он приближается по своему характеру к оборотному капиталу. Он будет потребляться и его стоимость воспроизводиться в более короткий срок, для того чтобы капитал фабриканта сохранился. Мы только что видели, что при повышении заработной платы стоимость товаров, произведенных на фабрике, где преобладает основной капитал, будет относительно ниже, чем стоимость товаров, произведенных на фабриках, где преобладает оборотный капитал. Те же причины вызовут те же следствия по мере уменьшения срока службы основного капитала и приближения его к типу оборотного. Если основной капитал изнашивается быстро, то ежегодно требуется большее количество труда, чтобы сохранить первоначальный уровень его полезного действия, но затраченный таким образом труд может считаться в действительности затраченным на изготовленный товар, на который должна поэтому переходить пропорциональная ему стоимость. Но повышение заработной платы рабочих неодинаково отразится на товарах, производимых с помощью быстроизнашивающихся машин, и на товарах, производимых с помощью медленно изнашивающихся машин. В производстве первых на производимый товар постоянно переносится значительное количество труда, в производстве других — очень малое количество. Поэтому всякое повышение заработной платы, или, что одно и то же, всякое падение прибыли, понизит относительную стоимость товаров, которые производятся с помощью более долговечного капитала, и соответствующим образом повысит стоимость тех, которые производятся с помощью капитала, более быстро изнашивающегося. Падение заработ41 ной платы будет иметь в этих двух случаях диаметрально противоположное действие. Глава 2. О ренте Остается, однако, рассмотреть, не вызывает ли обращение земли в собственность и следующее за этим создание ренты какого-либо изменения в относительной стоимости товаров независимо от количества труда, необходимого для их производства. Чтобы выяснить эту сторону вопроса, мы должны исследовать природу ренты и законы, регулирующие ее повышение или падение. Рента – это та доля продукта земли, которая уплачивается землевладельцу за пользование первоначальными и неразрушимыми силами почвы. Ее, однако, часто смешивают с процентом и прибылью на капитал, и в обыденной речи этот термин прилагается "ко всем ежегодным платежам фермера землевладельцу. Положим, что из двух смежных ферм одинаковой величины и одинакового естественного плодородия одна располагает всеми полезными хозяйственными строениями и; кроме того, хорошо осушена и удобрена и как следует разделена на участки плетнями, изгородями и стенами, тогда как другая не имеет ни одного из этих преимуществ. Естественно, что за пользование первою будет платиться большее вознаграждение, чем за пользование второю, а между тем в обоих случаях это вознаграждение называется рентой. Очевидно, однако, что только часть денег, ежегодно уплачиваемых за улучшенную ферму, дается за первоначальные и неразрушимые силы почвы, другая же часть платится за пользование капиталом, который был употреблен на улучшение качества почвы и на сооружение зданий, необходимых для хранения продукта и предохранения его от порчи. Если бы вся земля имела одинаковые свойства, если бы она имелась в неограниченном количестве и была однородна по качеству, то за пользование ею нельзя было бы брать плату за исключением тех случаев, когда она отличается особенно выгодным положением. Следовательно, рента всегда платится за пользование землей только потому, что количество земли не беспредельно, а качество ее неодинаково, с ростом же населения обращается под обработку земля низшего качества или расположенная менее удобно. Когда с развитием общества поступает в обработку земля второго разряда по плодородию, на земле первого разряда тотчас возникает рента, и величина этой ренты будет зависеть от различия в качестве этих двух участков. 42 Когда поступает в обработку земля третьего разряда по качеству, тотчас начинает давать ренту земля второго разряда. Как и раньше, рента регулируется различием в их производительной силе. В то же время поднимается рента с земли первого разряда, потому что она всегда должна быть выше ренты с земли второго разряда на величину разницы в продукте, который они дают при данном количестве капитала и труда. С каждым приростом населения, который заставляет страну прибегать к земле худшего качества, чтобы иметь возможность увеличить свой запас пищи, будет подниматься рента со всех более плодородных земель. Если бы, следовательно, хорошей земли было гораздо больше, чем сколько ее нужно для снабжения пищей растущего населения, или если бы капитал можно было беспредельно прилагать к старой земле без уменьшения выручки, то рента не могла бы повышаться, потому что рента неизменно происходит оттого, что приложение добавочного количества труда дает пропорционально меньший доход. Наиболее плодородная и наиболее удобно расположенная земля поступит в обработку раньше других, и меновая стоимость ее продукта будет определяться точно так же, как и меновая стоимость всех других товаров, т.е. всем количеством труда, необходимого – в различных его формах от начала до конца процесса производства – для изготовления и доставки продукта на рынок. Когда поступит в обработку земля низшего качества, меновая стоимость сырых произведений повысится, потому что на производство их потребуется больше труда. Меновая стоимость всех товаров – будут ли то промышленные изделия, или продукты рудников, или земледельческие произведения – никогда не регулируется наименьшим количеством труда, достаточным для их производства при особо благоприятных условиях, составляющих исключительный удел тех, кто пользуется особенными возможностями. Напротив, она регулируется наибольшим количеством труда, по необходимости затрачиваемым на их производство теми, кто не пользуется такими условиями и продолжает производить при самых неблагоприятных условиях, понимая под последними самые неблагоприятные из тех, при каких необходимо вести производство, чтобы было произведено требуемое количество продукта. Стоимость хлеба регулируется количеством труда, затраченного на производство его на земле того качества или с той долей капитала, при которых не платят ренты. Не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог. Справедливо поэтому было замечено, что цена хлеба нисколько не понизи43 лась бы, если бы даже землевладельцы отказались от всей своей ренты. Такая мера только позволила бы некоторым фермерам жить по-барски, но не уменьшила бы количества труда, необходимого для получения сырых произведений с наименее производительной земли, находящейся под обработкой. Глава 4. О естественной и рыночной цене Но если мы принимаем труд за основу стоимости товаров, а сравнительное количество труда, необходимого для их производства, за регулятор, определяющий соответственные количества товаров, которые должны обмениваться друг на друга, то из этого еще не следует, что мы отрицаем случайные и временные отклонения действительной или рыночной цены товаров от этой их первичной и естественной цены. При обычных условиях нет ни одного товара, который в течение скольконибудь долгого времени всегда поставлялся бы как раз в том количестве, какого требуют нужды и желания людей. Нет поэтому ни одного товара, цена которого не подвергалась бы случайным и временным изменениям. Только вследствие таких изменений на производство различных товаров, на которые существует спрос, и уделяется ровно столько капитала, сколько требуется, а не больше. С повышением или падением цен прибыль поднимается выше или опускается ниже общего уровня, и прилив и отлив капитала к известной отрасли промышленности, в которой произошло такое изменение, то поощряется, то задерживается. Если каждый волен употреблять свой капитал как ему угодно, то он, конечно, будет искать для него наиболее выгодного помещения; он, естественно, будет не удовлетворен прибылью в 10 %, если, вложив свой капитал и другое дело, он может получить прибыль в 15 %. Это неугомонное стремление всех капиталистов оставлять менее прибыльное дело для более прибыльного создает сильную тенденцию приводить прибыль всех к одной норме или устанавливать между ними такую пропорцию, какая по расчету заинтересованных сторон уравновешивает действительные или кажущиеся преимущества одних перед другими. Капиталист, ищущий прибыльного применения для своих средств, естественно, будет принимать в соображение все преимущества одного занятия перед другим. Поэтому он может поступиться частью своей денежной прибыли ради верности помещения, опрятности, легкости или какой-либо другой действительной или воображаемой выгоды, которыми одно занятие отличается от другого. 44 Таким образом, стремление каждого капиталиста извлекать свои фонды из менее прибыльного и помещать в более прибыльное дело не позволяет рыночной цене товаров надолго оставаться или много выше или много ниже их естественной цены. Именно конкуренция устанавливает меновую стоимость товаров на таком уровне, при котором после выдачи заработной платы за труд, необходимый для их производства, и покрытия всех прочих расходов, требующихся для того, чтобы применяемый капитал сохранял состояние своей первоначальной пригодности, остаток стоимости или избыток ее будет в каждой отрасли пропорционален стоимости затраченного капитала. Глава 5. О заработной плате Как и все другие предметы, которые покупаются и продаются и количество которых может увеличиваться или уменьшаться, труд имеет свою естественную и свою рыночную цену. Естественной ценой труда является та, которая необходима, чтобы рабочие имели возможность существовать и продолжать свой род без увеличения или уменьшения их числа. Способность рабочего содержать себя и семью так, чтобы число рабочих не уменьшалось, зависит не от количества денег, которое он получает в виде заработной платы, а от количества пищи, предметов жизненной необходимости и комфорта, ставшего для него насущным в силу привычки, которые можно купить за эти деньги. Поэтому естественная цена труда зависит от цены пищи, предметов насущной необходимости и удобств, требующихся для содержания рабочего и его семьи. С повышением цены пищи и предметов жизненной необходимости естественная цена труда поднимется, с падением их цены – упадет. С прогрессом общества естественная цена труда всегда имеет тенденцию повышаться, потому что один из главных товаров, которым регулируется его естественная цена, имеет тенденцию становиться дороже, в зависимости от возрастающей трудности его производства. Однако, поскольку усовершенствования в земледелии и открытие новых рынков, откуда можно получать жизненные припасы, могут временно ослаблять тенденцию к повышению цены предметов насущной необходимости и даже вызвать падение их естественной цены, эти же самые причины будут оказывать соответствующее действие и на естественную цену труда. 45 Естественная цена всех товаров, кроме сырья и труда, имеет тенденцию падать с прогрессом богатства и населения. Ибо, хотя, с одной стороны, их действительная стоимость повышается вследствие повышения естественной цены сырого материала, из которого они сделаны, с другой, это повышение более чем уравновешивается усовершенствованиями в машинах, лучшим разделением и распределением труда и мастерством производителей, растущим вместе с прогрессом науки и техники. Рыночная цена труда есть та цена, которая действительно платится за него в силу естественного действия отношения между предложением и спросом: труд дорог, когда он редок, и дешев, когда имеется в изобилии. Но как бы рыночная цена труда ни отклонялась от естественной цены его, она, подобно цене товаров, имеет тенденцию сообразоваться с нею. Когда рыночная цена труда превышает его естественную цену, рабочий достигает цветущего и счастливого положения, он располагает большим количеством предметов необходимости и житейского удобства и может поэтому вскормить здоровое и многочисленное потомство. Но когда вследствие поощрения к размножению, которое дает высокая заработная плата, число рабочих возрастает, заработная плата опять падает до своей естественной цены. Она может иногда, в силу реакции, упасть ниже последней. Когда рыночная цена труда ниже его естественной цены, положение рабочих в высшей степени печально: бедность лишает их тогда тех предметов комфорта, которые привычка делает абсолютно необходимыми. Лишь после того как лишения сократят их число или спрос на труд увеличится, рыночная цена труда поднимается до его естественной цены, и рабочий будет пользоваться умеренным комфортом, который доставляет ему естественная норма заработной платы. Несмотря на тенденцию заработной платы сообразоваться с ее естественной нормой, рыночная норма заработной платы может быть в прогрессирующем обществе выше естественной в течение неопределенного периода: едва только скажется действие импульса, который увеличение капитала дает новому спросу на труд, дальнейшее увеличение капитала может произвести такое же действие. Таким образом, если капитал будет постепенно и постоянно расти, то спрос на труд может давать непрерывный стимул к росту населения. 46 Капитал есть та часть богатства страны, которая употребляется в производстве и состоит из пищи, одежды, инструментов, сырых материалов, машин и пр., необходимых, чтобы привести в движение труд. Количество капитала может возрастать одновременно с повышением его стоимости. Может увеличиться количество пищи и одежды в стране, в то самое время как для производства добавочного количества их требуется больше труда, чем прежде; в таком случае увеличится не только количество капитала, но и его стоимость. Глава 6. О прибыли Мы уже показали, что прибыли на капиталы, помещенные в разных отраслях, находятся в определенном отношении друг к другу и имеют тенденцию изменяться в одинаковой степени и в одинаковом направлении. Теперь мы должны рассмотреть, какова причина постоянных изменений в норме прибыли и связанных с ними постоянных перемен в норме процента. Мы видели, что цена хлеба регулируется количеством труда, необходимого для его производства, с помощью той части капитала, которая не платит никакой ренты. Вся стоимость их товаров делится только на две части: одна составляет прибыль на капитал, другая – заработную плату. Если предположить, что хлеб и промышленные изделия всегда продаются по одной и той же цене, то прибыль будет высока или низка в соответствии с тем, низка или высока заработная плата. Если фабрикант всегда продает свои товары за одни и те же деньги, например за 1 тыс. ф. ст., то его прибыль зависит от цены труда, необходимого для изготовления этих товаров. Она будет меньше, когда заработная плата составляет 800 ф. ст., чем когда она составляет только 600. Следовательно, прибыль будет падать соразмерно повышению заработной платы. Но нельзя допустить, чтобы денежная цена заработной платы упала или оставалась неподвижной при постепенном возрастании цен предметов насущной необходимости. И потому можно считать доказанным, что при обычных обстоятельствах не может иметь места никакое длительное повышение цен предметов насущной необходимости, которое не вызвало бы или которому не предшествовало бы повышение заработной платы. Следует помнить, что я говорю о прибыли вообще. Я уже заметил, что рыночная цена товара может превышать его естественную или необходимую 47 цену, потому что он может быть произведет не в таких обильных размерах, каких требует новый спрос на него. Это, однако, лишь временное явление. Высокая прибыль на капитал, вложенный в производство такого товара, будет, естественно, привлекать капиталы в данную отрасль промышленности, а как только будут доставлены необходимые фонды и количество товара увеличится в надлежащей степени, цена его упадет, и прибыль в данной отрасли придет в соответствие с общим уровнем. Падение общей нормы прибыли вовсе не несовместимо с частичным повышением прибыли в отдельных отраслях. Именно благодаря неравенству прибыли капитал и перемещается из одного занятия в другое. Таким образом, в то время как общая прибыль падает и для нее постепенно устанавливается более низкий уровень вследствие повышения заработной платы и увеличивающейся трудности снабжения возрастающего населения предметами насущной необходимости, прибыль фермера может в течение короткого промежутка времени быть выше прежнего уровня. Точно так же какая-либо отрасль внешней и колониальной торговли может получить на некоторое время необычайный толчок для развития; но допущение этого факта ничуть не обесценивает теорию, в силу которой прибыль зависит от высокой или низкой заработной платы, а заработная плата – от цены предметов жизненной необходимости, цена же последних – главным образом от цен на пищу, потому что количество всех других потребных предметов может быть увеличено почти беспредельно. Следует также помнить, что цены на рынке постоянно изменяются и прежде всего в связи со сравнительным состоянием спроса и предложения. Точно таким же образом с каждым возрастанием спроса на хлеб цена его может подняться так высоко, что будет давать фермеру прибыль выше средней. Если плодородная земля имеется в изобилии, то цена хлеба опять упадет до прежнего уровня после того, как на производство его будет затрачено требуемое количество капитала, и прибыль опять вернется к своей прежней норме; но если плодородная земля не имеется в изобилии, если для производства добавочного количества требуется больше капитала и труда, чем прежде, то цена поднимется, и фермер, вместо того, чтобы постоянно получать большую прибыль, окажется вынужденным довольствоваться меньшей нормой ее как неизбежным последствием повышения заработной платы, вызванного повышением цен на предметы насущной необходимости. 48 Итак, прибыль имеет естественную тенденцию падать, Потому что с прогрессом общества и богатства требующееся добавочное количество пищи получается при затрате все большего и большего труда. К счастью, эта тенденция, это, так сказать, тяготение прибыли, приостанавливается через повторные промежутки времени благодаря усовершенствованиям в машинах, применяемых в производстве предметов жизненной необходимости, а также открытиям в агрономической науке, которые позволяют нам сберечь часть труда, требовавшегося раньше, и таким образом понизить цену предметов первой необходимости рабочего. Таким образом, мы снова приходим к тому же заключению, какое пытались установить раньше, а именно, что во всех странах и во все времена прибыль зависит от количества труда, требующегося для снабжения рабочих предметами насущной необходимости, на той земле или с тем капиталом, которые не дают никакой ренты. Значит, результаты накопления будут различны в разных странах в зависимости главным образом от плодородия земли. Итак, я старался показать, во-первых, что повышение заработной платы не повышает цены товаров, но неизменно понижает прибыль и, во-вторых, что если бы цены всех товаров и повысились, то действие такого повышения на прибыль оставило бы ее размеры прежними, и фактически понизилась бы только стоимость меры, в которой исчисляются цены и прибыль. Глава 7. О внешней торговле Никакое расширение внешней торговли не может увеличить непосредственно сумму стоимостей в стране, хотя оно и будет очень сильно способствовать увеличению массы товаров и, следовательно, количества жизненных удобств. Так как стоимость всех иностранных товаров измеряется количеством продуктов нашей земли и труда, которое отдаётся в обмен на них, то мы не будем иметь больше стоимостей, если вследствие открытия новых рынков будем получать вдвое большее количество иностранных товаров в обмен на данное количество наших. Таким образом, внешняя торговля весьма полезна для страны тем, что увеличивает массу и разнообразие предметов, на которые может расходоваться доход, и создаёт благодаря обилию и дешевизне товаров побуждение к сбережению и к накоплению капитала; однако она не имеет тенденции повышать 49 прибыль с капитала, если только ввозимые товары не принадлежат к разряду тех, на которые расходуется заработная плата труда. Если бы Португалия не находилась в торговых сношениях с другими странами, она была бы вынуждена извлечь значительную часть своего капитала и труда из производства вин, за которые она покупает необходимые для неё металлические изделия и сукна из других стран; она должна была бы затратить эту часть на изготовление данных товаров, причём получала бы их, вероятно, меньше, и они были бы ниже по качеству. Количество вина, которое она отдаёт в обмен на английское сукно, не определяется соответственными количествами труда, затрачиваемого на производство того или другого, как это имело бы место, если бы оба товара изготовлялись или в Англии, или в Португалии. В Англии условия могут быть таковы, что производство сукна требует труда 100 рабочих в течение года, а на производство вина, если бы она вздумала выделывать его, потребовался бы труд 120 человек в течение того же времени. Поэтому Англия найдёт более выгодным ввозить вино и поэтому Англия найдёт более выгодным ввозить вино и покупать его посредством вывоза сукна. Производство вина в Португалии может требовать труда только 80 человек в течение года, а производство сукна потребовало бы труда 90 человек в течение того же времени. Поэтому для неё будет выгодно вывозить вино в обмен на сукно. Этот обмен может иметь место даже в том случае, если ввозимый Португалией товар мог быть произведён там с меньшим количеством труда, чем в Англии. Хотя бы она могла изготовить сукно трудом 90 человек, она будет ввозить его из страны, где на производство его требуется труд 100 человек. Для неё будет выгоднее употреблять свой капитал предпочтительно на производство вина, за которое она получит больше сукна из Англии, чем она произвела бы сама, если бы она переместила часть своего капитала из виноделия в производство сукон. Таким образом, Англия отдавала бы продукт труда 100 человек за продукт труда 80. Такой обмен не мог бы иметь места между индивидами одной и той же страны. Труд 100 англичан не может быть отдан за труд 80 англичан, но продукт труда 100 англичан может быть отдан за продукт труда 80 португальцев, 60 русских или 120 индусов. Разница в этом отношении между одной страной и многими легко объясняется, если мы примем во внимание трудность перемещения капитала из одной страны в другую в поисках более прибыльного 50 занятия и подвижность, с какою он неизменно перемещается из одной области в другую в пределах одной и тон же страны. Так как золото и серебро были выбраны всеобщим средством обращения, то торговая конкуренция распределяет их между различными странами мира в пропорциях, соответствующих естественному обмену, который имел бы место, если бы не существовало таких металлов и международная торговля была чисто меновой торговлей. Предположим теперь, что Англия открыла такой способ выделки вина, при котором ей выгоднее самой производить его, чем ввозить; естественно, часть своего капитала она перенесёт из внешней торговли во внутреннюю: она перестанет изготовлять сукно для вывоза и станет возделывать для себя виноград. В соответствии с этим будет регулироваться и денежная цена этих товаров: в Англии цена вина упадёт, а цена сукна останется без изменения, в Португалии же не произойдёт никакого изменения в цене ни того, ни другого товара. Сукно будет в течение некоторого времени по-прежнему вывозиться от нас, потому что цена его в Португалии будет по-прежнему выше, чем здесь; но вместо вина за него будут расплачиваться деньгами, до тех пор пока накопление денег здесь и уменьшение их количества за границей не повлияют на относительную стоимость сукна в обеих странах так, что вывоз его перестанет быть прибыльным. Если усовершенствование в выделке вин будет весьма значительно, то для обеих стран может оказаться выгодным поменяться занятиями так, чтобы Англия производила всё вино, а Португалия всё сукно, потребляемые ими; но это может произойти только при посредстве нового распределения драгоценных металлов, которое подняло бы цену сукна в Англии и понизило её в Португалии. Относительная цена вина упала бы в Англии вследствие действительной выгоды, полученной благодаря усовершенствованию его выделки, иначе говоря, оттого, что его естественная цена упала бы; относительная же цена сукна поднялась бы тут вследствие накопления денег. Так, предположим, что до введения улучшений в выделке вина в Англии цена его равнялась здесь 50 ф. ст. бочка, а цена известного количества сукна 45 ф. ст., тогда как в Португалии цена того же количества вина была 45 ф. ст., а того же количества сукна - 50 ф. ст.; вино вывозилось бы из Португалии с прибылью в 5 ф. ст., а сукно из Англии – с прибылью того же размера. Предположим, что после введения усовершенствований цена вина упадёт в Англии до 45 ф. ст., а цена сукна останется без изменения. Всякая сделка в торговле есть самостоятельная сделка. Пока купец может покупать сукно в Англии по 45 ф. ст. 51 и продавать его с обычной прибылью в Португалии, он будет продолжать вывозить его из Англии. Его дело заключается просто в покупке английского сукна с уплатой за него векселем, который он покупает на португальские деньги. Для него совершенно безразлично, что станется с этими деньгами: он расплатится со своим долгом, переведя вексель. Таким образом, оказывается, что улучшение в том или другом производстве в какой-либо стране имеет тенденцию изменять распределение драгоценных металлов между нациями мира: оно создаёт тенденцию к умножению количества товаров и в то же время к повышению средних цен в той стране, где имеет место это улучшение. Таким именно образом деньги распределяются между отдельными странами только в таких количествах, какие необходимы для регулирования прибыльной меновой торговли. Англия вывозила сукно в обмен на вино, потому что при таком образе действий её труд становится для неё более производительным; она имела больше сукна и вина, чем если бы выделывала то и другое для себя самой, а Португалия ввозила сукно и вывозила вино, потому что труд Португалии мог с большей выгодой для обеих стран быть употреблён на выделку вина. Если в Англии станет труднее производить сукно или в Португалии вино или же в Англии станет легче производить вино, а в Португалии сукно, то торговля должна будет немедленно прекратиться. Для упрощения вопроса я предполагал, что торговля между двумя странами ограничивается двумя товарами – вином и сукном, но хорошо известно, что в списках вывоза и ввоза значится много разных товаров. Карл Маркс КАПИТАЛ. КРИТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ Книга 1. ПРОЦЕСС ПРОИЗВОДСТВА КАПИТАЛА Отдел 1. Товар и деньги Глава 1. Товар 1. Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость (субстанция стоимости, величина стоимости) 52 Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров», а отдельный товар – как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому анализом товара. Товар есть прежде всего внешний предмет, вещь, которая, благодаря ее свойствам, удовлетворяет какие-либо человеческие потребности. Природа этих потребностей, – порождаются ли они, например, желудком или фантазией, – ничего не изменяет в деле. Дело также не в том, как именно удовлетворяет данная вещь человеческую потребность: непосредственно ли, как жизненное средство, т. е. как предмет потребления, или окольным путем, как средство производства. Каждую полезную вещь, как, например, железо, бумагу и т. д., можно рассматривать с двух точек зрения: со стороны качества и со стороны количества. Каждая такая вещь есть совокупность многих свойств и поэтому может быть полезна различными своими сторонами. Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы употребления вещей, есть дело исторического развития. Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами товарного тела, она не существует вне этого последнего. При рассмотрении потребительных стоимостей всегда предполагается их количественная определенность, например дюжина часов, аршин холста, тонна железа и т. п. Меновая стоимость, прежде всего, представляется в виде количественного соотношения, в виде пропорции, в которой потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода, – соотношения, постоянно изменяющегося в зависимости от времени и места. Меновая стоимость кажется поэтому чем-то случайным и чисто относительным. Как потребительные стоимости товары различаются, прежде всего, качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости. В самом меновом отношении товаров их меновая стоимость явилась нам как нечто совершенно не зависимое от их потребительных стоимостей. Таким образом, то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость. Итак, потребительная стоимость, или благо, имеет стоимость лишь потому, что в ней овеществлен, или материализован, абстрактно человеческий труд. Как же измерять величину ее стоимости? Очевидно, количе53 ством содержащегося в ней труда, этой «созидающей стоимость субстанции». Количество самого труда измеряется его продолжительностью, рабочим временем, а рабочее время находит, в свою очередь, свой масштаб в определенных долях времени, каковы час, день и т. д. Если стоимость товара определяется количеством труда, затраченного в продолжение его производства, то могло бы показаться, что стоимость товара тем больше, чем ленивее или неискуснее производящий его человек, так как тем больше времени требуется ему для изготовления товара. Но тот труд, который образует субстанцию стоимостей, есть одинаковый человеческий труд, затрата одной и той же человеческой рабочей силы. Вся рабочая сила общества, выражающаяся в стоимостях товарного мира, выступает здесь как одна и та же человеческая рабочая сила, хотя она и состоит из бесчисленных индивидуальных рабочих сил. Каждая из этих индивидуальных рабочих сил, как и всякая другая, есть одна и та же человеческая рабочая сила, раз она обладает характером общественной средней рабочей силы и функционирует как такая общественная средняя рабочая сила, следовательно употребляет на производство данного товара лишь необходимое в среднем или общественно необходимое рабочее время. Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда. Вещь может быть потребительной стоимостью и не быть стоимостью. Так бывает, когда ее полезность для человека не опосредствована трудом. Таковы: воздух, девственные земли, естественные луга, дикорастущий лес и т. д. Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создает потребительную стоимость, но не товар. Чтобы произвести товар, он должен произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость. Для того чтобы стать товаром, продукт должен быть передан в руки того, кому он служит в качестве потребительной стоимости, посредством обмена. 2. Двойственный характер заключающегося в товарах труда 54 Первоначально товар предстал перед нами как нечто двойственное: как потребительная стоимость и меновая стоимость. Впоследствии обнаружилось, что и труд, поскольку он выражен в стоимости, уже не имеет тех признаков, которые принадлежат ему как созидателю потребительных стоимостей. Эта двойственная природа содержащегося в товаре труда впервые критически доказана мною. Итак, в потребительной стоимости каждого товара содержится определенная целесообразная производительная деятельность, или полезный труд. Потребительные стоимости не могут противостоять друг другу как товары, если в них не содержатся качественно различные виды полезного труда. В обществе, продукты которого, как общее правило, принимают форму товаров, т. е. в обществе товаропроизводителей, это качественное различие видов полезного труда, которые здесь выполняются независимо друг от друга, как частное дело самостоятельных производителей, развивается в многочленную систему, в общественное разделение труда. Следовательно, труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь. Если отвлечься от определенного характера производительной деятельности и, следовательно, от полезного характера труда, то в нем остается лишь одно, – что он есть расходование человеческой рабочей силы. Всякий труд есть, с одной стороны, расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле, – и в этом своем качестве одинакового, или абстрактно человеческого, труд образует стоимость товаров. Всякий труд есть, с другой стороны, расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме, и в этом своем качестве конкретного полезного труда он создает потребительные стоимости. 3. Форма стоимости, или меновая стоимость Каждый знает – если он даже ничего более не знает, – что товары обладают общей им всем формой стоимости, резко контрастирующей с пестрыми натуральными формами их потребительных стоимостей, а именно: обладают денежной формой стоимости. 55 Простейшее стоимостное отношение есть, очевидно, стоимостное отношение товара к какому-нибудь одному товару другого рода – все равно какого именно. Стоимостное отношение двух товаров дает, таким образом, наиболее простое выражение стоимости данного товара. А. Простая, единичная, или случайная, форма стоимости х товара А = у товара В, или: х товара А стоит у товара В. (20 аршин холста = 1 сюртуку, или: 20 аршин холста стоят одного сюртука.) 1) Два полюса выражения стоимости: относительная форма стоимости и эквивалентная форма Тайна всякой формы стоимости заключена в этой простой форме стоимости. Ее анализ и представляет поэтому главную трудность. Два разнородных товара А и В, в нашем примере холст и сюртук, играют здесь, очевидно, две различные роли. Холст выражает свою стоимость в сюртуке, сюртук служит материалом для этого выражения стоимости. Первый товар играет активную, второй пассивную роль. Стоимость первого товара представлена как относительная стоимость, или он находится в относительной форме стоимости. Второй товар функционирует как эквивалент, или находится в эквивалентной форме. Относительная форма стоимости и эквивалентная форма – это соотносительные, взаимно друг друга обусловливающие, нераздельные моменты, но в то же время друг друга исключающие или противоположные крайности, т. е. полюсы одного и того же выражения стоимости; они всегда распределяются между различными товарами, которые выражением стоимости ставятся в отношение друг к другу. 2) Относительная форма стоимости а) Содержание относительной формы стоимости Чтобы выяснить, каким образом простое выражение стоимости одного товара содержится в стоимостном отношении двух товаров, необходимо прежде всего рассмотреть это последнее независимо от его количественной стороны. Следовательно, в том стоимостном отношении, в котором сюртук образует эквивалент холста, форма сюртука играет роль формы стоимости. Стоимость товара холст выражается поэтому в теле товара сюртук, стоимость одного товара – в потребительной стоимости другого. Как потребительская стоимость, 56 холст есть вещь, чувственно отличная от сюртука; как стоимость, он "сюртукоподобен", выглядит совершенно так же, как сюртук. Таким образом, холст получает форму стоимости, отличную от его натуральной формы. Его стоимостное бытие проявляется в его подобии сюртуку, как овечья натура христианина – в уподоблении себя агнцу божию. б) Количественная определенность относительной формы стоимости Каждый товар, стоимость которого должна быть выражена, представляет собой известное количество данного предмета потребления, например 15 шеффелей пшеницы, 100 фунтов кофе и т. д. Это данное количество товара содержит в себе определенное количество человеческого труда. Следовательно, форма стоимости должна выражать собой не только стоимость вообще, но количественно определенную стоимость, или величину стоимости. Уравнение "20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин холста стоят 1 сюртука" предполагает, что в одном сюртуке содержится ровно столько же субстанции стоимости, как и в 20 аршинах холста, что оба эти количества товаров стоят равного труда, или равновеликого рабочего времени. 3) Эквивалентная форма Мы видели, что когда какой-либо товар А (холст) выражает свою стоимость в потребительной стоимости отличного от него товара B (сюртуке), он в то же время придает этому последнему своеобразную форму стоимости, форму эквивалента. Товар холст обнаруживает свое собственное стоимостное бытие в том, что сюртук, не принимая никакой формы стоимости, отличной от его телесной формы, приравнивается к холсту. Таким образом, холст фактически выражает свое стоимостное бытие тем, что сюртук может непосредственно обмениваться на него. Эквивалентная форма какого-либо товара есть поэтому форма его непосредственной обмениваемости на другой товар. Тело товара, служащего эквивалентом, всегда выступает как воплощение абстрактно человеческого труда и всегда в то же время есть продукт определенного полезного, конкретного труда. Таким образом, этот конкретный труд становится выражением абстрактно человеческого труда. 4) Простая форма стоимости в целом Простая форма стоимости товара заключается в его стоимостном отношении к неоднородному с ним товару, или в его меновом отношении к этому последнему. Скрытая в товаре внутренняя противоположность потребительной стоимости и стоимости выражается, таким образом, через внешнюю противо57 положность, т. е. через отношение двух товаров, в котором один товар – тот, стоимость которого выражается, – непосредственно играет роль лишь потребительной стоимости, а другой товар - тот, в котором стоимость выражается, непосредственно играет роль лишь меновой стоимости. Следовательно, простая форма стоимости товара есть простая форма проявления заключающейся в нем противоположности потребительной стоимости и стоимости. В. Полная, или развернутая, форма стоимости z товара А = и товара В, или = v товара С, или = w товара D, или = х товара Е, или = и т. д. (20 аршин холста = 1 сюртуку, или = 10 ф. чаю, или = 40 ф. кофе, или = 1 квартеру пшеницы, или = 2 унциям золота, или = 1/2 тонны железа, или = и т. д.) 1) Развернутая относительная форма стоимости Стоимость данного товара, например, холста, выражается теперь в бесчисленных других элементах товарного мира. Каждое другое товарное тело становится зеркалом стоимости холста. Таким образом, только теперь сама эта стоимость действительно выступает как сгусток лишенного различий человеческого труда. 2) Особенная эквивалентная форма Каждый товар: сюртук, чай, пшеница, железо и т. д., в выражении стоимости холста выступает в качестве эквивалента и потому в качестве стоимостного тела. 3) Недостатки полной, или развернутой, формы стоимости Во-первых, относительное выражение стоимости товара является здесь незавершенным, так как ряд выражений его стоимости никогда не заканчивается. Во-вторых, такая цепь образует пеструю мозаику разрозненных и разнородных выражений стоимости. С. Всеобщая форма стоимости 1 сюртук = 10 ф. чаю = 40 ф. кофе = 1 квартер пшеницы = 20 аршинам холста = 2 унции золота = 1/2 тонны железа = х товара А = и т. д. 1) Измененный характер формы стоимости 58 Теперь товары выражают свои стоимости: 1) просто, так как они выражают их в одном-единственном товаре, и 2) единообразно, так как они выражают их в одном и том же товаре. Форма их стоимости проста и обща им всем, следовательно всеобща. 2) Отношение между развитием относительной формы стоимости и эквивалентной формы Степени развития относительной формы стоимости соответствует степень развития эквивалентной формы. Однако - и это важно отметить - развитие эквивалентной формы есть лишь выражение и результат развития относительной, формы стоимости. В той самой степени, в какой развивается форма стоимости вообще, развивается и противоположность между двумя ее полюсами относительной формой стоимости и эквивалентной формой. 3) Переход от всеобщей формы стоимости к денежной форме Всеобщая эквивалентная форма есть форма стоимости вообще. Следовательно, она может принадлежать любому товару. Специфический товарный вид, с натуральной формой которого общественно срастается эквивалентная форма, становится денежным товаром, или функционирует в качестве денег. D. Денежная форма 20 аршин холста = 1 сюртук = 10 ф. чаю = 40 ф. кофе = 2 унциям золота Золото лишь потому противостоит другим товарам как деньги, что оно раньше уже противостояло им как товар. Подобно всем другим товарам, оно функционировало и как эквивалент – как единичный эквивалент в единичных актах обмена и как особенный эквивалент наряду с другими товарами-эквивалентами. Мало-помалу оно стало функционировать, в более или менее широких кругах, как всеобщий эквивалент. Простое относительное выражение стоимости товара, например холста, в товаре, уже функционирующем как денежный товар, например в золоте, есть форма цены. Следовательно, “форма цены” холста такова: 20 аршин холста = 2 унциям золота, или, если 2 ф. ст. составляют монетное название двух унций золота, 20 аршин холста = 2 фунтам стерлингов. 4. Товарный фетишизм и его тайна 59 На первый взгляд товар кажется очень простой и тривиальной вещью. Его анализ показывает, что это – вещь, полная причуд, метафизических тонкостей и теологических ухищрений. Как потребительская стоимость, он не заключает в себе ничего загадочного, будем ли мы его рассматривать с той точки зрения, что он своими свойствами удовлетворяет человеческие потребности, или с той точки зрения, что он приобретает эти свойства как продукт человеческого труда. Мистический характер товара порождается, таким образом, не потребительской его стоимостью. Столь же мало порождается он содержанием определённой стоимости. Итак, откуда же возникает загадочный характер продукта труда, как только этот последний принимает форму товара? Очевидно, из этой самой формы. Равенство различных видов человеческого труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда; измерение затрат человеческой рабочей силы их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда; наконец, те отношения между производителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда. Следовательно, таинственность товарной формы состоит просто в том, что она является зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы; поэтому и общественное отношение производителен к совокупному труду представляется им находящимся вне их общественным отношением вещей. Благодаря этому quid pro quo [появлению одного вместо другого] продукты труда становятся товарами, вещами чувственно-сверхчувственными, или общественными. Глава. 2. Процесс обмена Товары не могут сами отправляться на рынок и обмениваться. Следовательно, мы должны обратиться к их хранителям, к товаровладельцам. Товары суть вещи и потому беззащитны перед лицом человека. Если они не идут по своей охоте, он может употребить силу, т. е. взять их. Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относиться друг к другу как лица, воля которых распоряжается этими вещами: таким образом, один товаровладелец лишь по воле другого, следовательно, каждый из них лишь при посредстве одного общего им обоим волевого акта, может присвоить 60 себе чужой товар, отчуждая свой собственный. Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников. Это юридическое отношение, формой которого является договор, – все равно закреплен ли он законом или нет, – есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, отношения дано самим экономическим отношением. Для владельца вся непосредственная потребительная стоимость товара заключается лишь в том, что он есть носитель меновой стоимости и, следовательно, средство обмена. Поэтому владелец стремится сбыть свой товар в обмен на другие, в потребительной стоимости которых он нуждается. Все товары суть неупотребительные стоимости для своих владельцев и потребительные стоимости для своих невладельцев. Следовательно, они должны постоянно перемещаться из рук в руки. Но этот переход из рук в руки составляет их обмен, а в обмене они относятся друг к другу как стоимости и реализуются как стоимости. Значит, товары должны реализоваться как стоимости, прежде чем они получат возможность реализоваться как потребительные стоимости. С другой стороны, прежде чем товары смогут реализоваться как стоимости, они должны доказать наличие своей потребительной стоимости, потому что затраченный на них труд идет в счет лишь постольку, поскольку он затрачен в форме, полезной для других. Но является ли труд действительно полезным для других, удовлетворяет ли его продукт какой-либо чужой потребности, – это может доказать лишь обмен. Без всякого содействия со своей стороны товары находят готовый образ своей стоимости в виде существующего вне их и наряду с ними товарного тела. Эти вещи – золото и серебро – в том самом виде, как они выходят из недр земных, вместе с тем оказываются непосредственным воплощением всякого человеческого труда. Отсюда магический характер денег. В том строе общества, который мы сейчас изучаем, отношения людей в общественном процессе производства чисто атомистические. Вследствие этого их производственные отношения принимают вещный характер, не зависимый от их контроля – и сознательной индивидуальной деятельности. Это проявляется, прежде всего, в том, что продукты их труда принимают вообще форму товаров. Таким образом, загадка денежного фетиша есть лишь ставшая видимой, слепящая взор загадка товарного фетиша. Глава. 3. Деньги, или обращение товаров 61 1. Мера стоимостей В этой работе я везде предполагаю, ради упрощения, что денежным товаром является золото. Первая функция золота состоит в том, чтобы доставить товарному миру материал для выражения стоимости, т. е. для того чтобы выразить стоимости товаров как одноименные величины, качественно одинаковые и количественно сравнимые. Оно функционирует, таким образом, как всеобщая мера стоимостей, и прежде всего в силу этой функции золото – этот специфический эквивалентный товар – становится деньгами. Не деньги делают товары соизмеримыми. Наоборот. Именно потому, что все товары как стоимости представляют собой овеществленный человеческий труд и, следовательно, сами по себе соизмеримы, – именно поэтому все они и могут измерять свои стоимости одним и тем же специфическим товаром, превращая, таким образом, этот последний в общую для них меру стоимостей, т. е. в деньги. Деньги как мера стоимости есть необходимая форма проявления имманентной товарам меры стоимости, – рабочего времени Цена, или денежная форма товаров, как и вообще их стоимостная форма, есть нечто, отличное от их чувственно воспринимаемой реальной телесной формы, следовательно, – форма лишь идеальная, существующая лишь в представлении. Следовательно, свою функцию меры стоимостей деньги выполняют лишь как мысленно представляемые, или идеальные, деньги. Как мера стоимостей и как масштаб цен деньги выполняют две совершенно различные функции. Мерой стоимостей они являются как общественное воплощение человеческого труда, масштабом цен – как фиксированный вес металла. Как мера стоимости они служат для того, чтобы превращать стоимости бесконечно разнообразных товаров в цены, в мысленно представляемые количества золота; как масштаб цен они измеряют эти количества золота. Мерой стоимостей измеряются товары как стоимости; напротив, масштаб цен измеряет различные количества золота данным его количеством, а не стоимость данного количества золота весом других его количеств. Для масштаба цен определенный вес золота должен быть фиксирован как единица измерения. Здесь, как и при всяком другом определении одноименных величин, решающее значение имеет устойчивость соотношения мер. Следова62 тельно, масштаб цен выполняет свою функцию тем лучше, чем неизменнее одно и то же количество золота служит единицей измерения. 2. Средство обращения а) Метаморфоз товаров Мы видели, что процесс обмена товаров заключает в себе противоречащие и исключающие друг друга отношения. Развитие товара не снимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тот метод, при помощи которого разрешаются действительные противоречия. Поскольку процесс обмена перемещает товары из рук, где они являются непотребительными стоимостями, в руки, где они являются потребительными стоимостями, постольку этот процесс есть общественный обмен веществ. Итак, процесс обмена товара совершается в виде следующей смены форм: Товар — Деньги — Товар Т Д Т Со стороны своего вещественного содержания это движение представляет собой Т – Т, обмен товара на товар, обмен веществ общественного труда, обмен веществ, в конечном результате которого угасает и самый процесс. Т – Д. Первый метаморфоз товара, или продажа. Переселение товарной стоимости из плоти товара в плоть денег есть, как я это назвал в другом месте, salto mortale товара. Разделение труда превращает продукт труда в товар и делает поэтому необходимым его превращение в деньги. Первоначальная товарная форма сбрасывается путем отчуждения товара, следовательно – в тот момент, когда потребительная стоимость товара действительно притягивает к себе золото, лишь мысленно представленное в цене товара. Поэтому реализация цены, или только идеальной формы стоимости товара, есть, с другой стороны, реализация только идеальной потребительной стоимости денег, – превращение товара в деньги есть в то же время превращение денег в товар. Этот единый процесс является, таким образом, двусторонним: один его полюс – со стороны товаровладельца – продажа, противоположный полюс – со стороны владельца денег – купля. Продажа есть купля, Т – Д есть в то же время Д – Т. 63 б) Обращение денег Смена форм, в которой совершается вещественный обмен продуктами труда, Т – Д – Т, обусловливает, что одна и та же стоимость, образуя в качестве товара исходный пункт процесса, снова возвращается к этому же пункту в виде товара. Таким образом, это движение товаров представляет собой кругооборот. Обращение денег есть постоянное монотонное повторение одного и того же процесса. Товар всегда находится на стороне продавца, деньги – всегда на стороне покупателя как покупательное средство. Они функционируют как покупательное средство, реализуя цену товара. Но, реализуя ее, деньги переносят товар из рук продавца в руки покупателя и в то же время удаляются сами из рук покупателя в руки продавца с тем, чтобы повторить тот же самый процесс с каким-либо другим товаром. Противоположные и дополняющие одна другую фазы этого процесса не могут совершаться рядом в пространстве, но должны следовать друг за другом во времени. Таким образом, для процесса обращения за данный промежуток времени: сумма цен товаров ---------------------------------------------------------------- = массе денег, число оборотов одноименных денежных единиц, функционирующих в качестве средств обращения. Этот закон имеет всеобщее значение. с) Монета. Знак стоимости Из функции денег как средства обращения возникает их монетная форма. Весовая часть золота, мысленно представленная в цене, или денежном названии товаров, должна противостать последним в процессе обращения как одноименный кусок золота, или монета. Как и установление масштаба цен, чеканка монет попадает в руки государства. В тех различных национальных мундирах, которые носят па себе золото и серебро в качестве монет и которые они снова снимают, появляясь на мировом рынке, обнаруживается разделение между внутренней, или национальной, сферой товарного обращения и всеобщей сферой мирового рынка. Те особые сферы, в которых обращаются различные сорта монет, конечно, переплетаются между собой. Разменная монета появляется наряду с золо64 том для выплаты дробных частей самой мелкой из золотых монет; золото постоянно вступает в розничное обращение и столь же постоянно выбрасывается оттуда путем размена на мелкую монету. Металлическое содержание серебряных и медных знаков произвольно определяется законом. В обращении они снашиваются еще быстрее, чем золотая монета. Их монетная функция становится поэтому фактически совершенно не зависимой от их веса, т. е. от всякой стоимости. Монетное бытие золота окончательно отделяется от его стоимостной субстанции. Благодаря этому вещи, относительно не имеющие никакой стоимости, – бумажки, получают возможность функционировать вместо золота в качестве монеты. Мы имеем здесь в виду лишь государственные бумажные деньги с принудительным курсом. Они вырастают непосредственно из металлического обращения. Бумажные деньги лишь постольку знаки стоимости, поскольку они являются представителями известных количеств золота, а количество золота, как и всякие другие количества товаров, есть в то же время количество стоимости. 3. Деньги Товар, который функционирует в качестве меры стоимости, а поэтому также, непосредственно или через своих заместителей, и в качестве средства обращения, есть деньги. Поэтому золото (или серебро) – деньги. а) Образование сокровищ Товар как потребительная стоимость удовлетворяет какую-нибудь особенную потребность и образует особенный элемент вещественного богатства. Но стоимость товара измеряет степень его притягательной силы по отношению ко всем элементам вещественного богатства, следовательно, измеряет общественное богатство своего владельца. Стремление к накоплению сокровищ по природе своей безмерно. Качественно или по своей форме деньги не имеют границ, т. е. являются всеобщим представителем вещественного богатства, потому что они непосредственно могут быть превращены во всякий товар. Чтобы удержать у себя золото как деньги, т. е. как элемент созидания сокровищ, надо воспрепятствовать его обращению, его растворению как покупательного средства в средствах потребления. Следовательно, созидатель сокровищ приносит потребности своей плоти в жертву золотому фетишу. 65 б) Средство платежа В рассмотренной нами непосредственной форме товарного обращения одна и та же величина стоимости всегда имелась вдвойне: в виде товара на одном полюсе, в виде денег на противоположном полюсе. Товаровладельцы вступали поэтому в соприкосновение между собой лишь как представители имеющихся в наличности взаимных эквивалентов. Однако с развитием товарного обращения развиваются отношения, благодаря которым отчуждение товаров отделяется во времени от реализации их цены. Здесь достаточно будет отметить лишь наиболее элементарные из этих отношений. Один вид товаров требует более длинного, другой – более короткого времени для своего производства. Поэтому один товаровладелец может выступить в качестве продавца раньше, чем другой выступит в качестве покупателя. При частом повторении одних и тех же сделок между одними и теми же лицами условия продажи товаров регулируются условиями их производства. Продавец становится кредитором, покупатель – должником. Так как здесь изменился метаморфоз товара, или развитие его стоимостной формы, то и деньги приобретают другую функцию. Они становятся средством платежа. Функция денег как средства платежа заключает в себе непосредственное противоречие. Поскольку платежи взаимно погашаются, деньги функционируют лишь идеально как счетные деньги, или мера стоимости. Поскольку же приходится производить действительные платежи, деньги выступают не как средство обращения, не как лишь преходящая и посредствующая форма обмена веществ, а как индивидуальное воплощение общественного труда, как самостоятельное наличное бытие меновой стоимости, или абсолютный товар. с) Мировые деньги Выходя за пределы внутренней сферы обращения, деньги сбрасывают с себя приобретенные ими в этой сфере локальные формы – масштаба цен, монеты, разменной монеты, знаков стоимости – и опять выступают в своей первоначальной форме слитков благородных металлов. В мировой торговле товары развертывают свою стоимость универсально. Поэтому и самостоятельный образ их стоимости противостоит им здесь в качестве мировых денег. Только на мировом рынке деньги в полной мере функционируют как товар, натуральная форма которого есть вместе с тем непосредственно об66 щественная форма осуществления человеческого труда in abstracto. Способ их существования становится адекватным их понятию. Отдел 2. Превращение денег в капитал Глава. 4. Превращение денег в капитал 1. Всеобщая формула капитала Товарное обращение есть исходный пункт капитала. Историческими предпосылками возникновения капитала являются товарное производство и развитое товарное обращение, торговля. Мировая торговля и мировой рынок открывают в XVI столетии новую историю капитала. Деньги как деньги и деньги как капитал сначала отличаются друг от друга лишь неодинаковой формой обращения. Непосредственная форма товарного обращения есть Т – Д – Т, превращение товара в деньги и обратное превращение денег в товар, продажа ради купли. Но наряду с этой формой мы находим другую, специфически отличную от нее, форму Д – Т – Д” превращение денег в товар и обратное превращение товара в деньги, куплю ради продажи. Деньги, описывающие в своем движении этот последний цикл, превращаются в капитал, становятся капиталом и уже по своему назначению представляют собой капитал. В обращении Т – Д – Т деньги, в конце концов, превращаются в товар, который служит потребительной стоимостью. Следовательно, тут деньги затрачиваются окончательно. Напротив, в противоположной форме Д – Т – Д покупатель затрачивает деньги лишь для того, чтобы получить деньги в качестве продавца. Покупая товар, он бросает деньги в обращение с тем, чтобы вновь извлечь их оттуда путем продажи того же самого товара. Он выпускает из рук деньги лишь с затаенным намерением снова овладеть имя. Таким образом, деньги здесь лишь авансируются. В простом товарном обращении оба крайние пункта имеют одну и ту же экономическую форму. Оба они – товары. И притом товары равной стоимости. Но зато они качественно различные потребительные стоимости, например хлеб и платье. Обмен продуктов, обмен различных веществ, в которых выражается общественный труд, составляет здесь содержание движения. Иначе обстоит дело в обращении Д – Т – Д. На первый взгляд оно представляется, вследствие 67 своей тавтологичности, бессодержательным. Оба крайние пункта имеют одну и ту же экономическую форму. Оба они – деньги, следовательно, не являются качественно различными потребительными стоимостями, ибо деньги представляют собой как раз такой превращенный образ товаров, в котором погашены все особенные потребительные стоимости последних. Одна денежная сумма может вообще отличаться от другой денежной суммы только по величине. Процесс Д – Т – Д обязан поэтому своим содержанием не качественному различию между своими крайними пунктами, – так как оба они деньги, – а лишь их количественной разнице. В результате этого процесса из обращения извлекается больше денег, чем первоначально было брошено в него. Хлопок, купленный, например, за 100 ф. ст., снова продается за 100 + 10 ф. ст., или 110 фунтов стерлингов. Поэтому полная форма рассматриваемого процесса выражается так: Д – Т – Д', где Д' = Д + ΔД, т. е. равно первоначально авансированной сумме плюс некоторое приращение. Это приращение, или избыток над первоначальной стоимостью, я называю прибавочной стоимостью (surplus value). Таким образом, первоначально авансированная стоимость не только сохраняется в обращении, но и изменяет свою величину, присоединяет к себе прибавочную стоимость, или возрастает. И как раз это движение превращает ее в капитал. Заканчивая движение, деньги образуют его новое начало. Следовательно, конец каждого отдельного кругооборота, в котором купля совершается ради продажи, уже сам по себе образует начало нового кругооборота. Простое товарное обращение – продажа ради купли – служит средством для достижения конечной цели, лежащей вне обращения, – для присвоения потребительных стоимостей, для удовлетворения потребностей. Напротив, обращение денег в качестве капитала есть самоцель, так как возрастание стоимости осуществляется лишь в пределах этого постоянно возобновляющегося движения. Поэтому движение капитала не знает границ. Купить, чтобы продать, или, точнее, купить, чтобы продать дороже, Д – Т – Д', представляет на первый взгляд форму, свойственную лишь одному виду капитала – купеческому капиталу. Но и промышленный капитал есть деньги, которые превращаются в товар и потом путем продажи товара обратно превращаются в большее количество денег. Акты, которые совершаются вне сферы обращения в промежутке между куплей и продажей, нисколько не изменяют этой формы движения. Наконец, в капитале, принося68 щем проценты, обращение Д – Т – Д' представлено в сокращенном виде, в своем результате без посредствующего звена, в своем, так сказать, лапидарном стиле, как Д – Д', как деньги, которые равны большему количеству денег, как стоимость, которая больше самой себя. Таким образом, Д – Т – Д' есть действительно всеобщая формула капитала, как он непосредственно проявляется в сфере обращения. 2. Противоречия всеобщей формулы Та форма обращения, в которой денежная куколка превращается в капитал, противоречит всем развитым раньше законам относительно природы товара, стоимости, денег и самого обращения. От простого товарного обращения ее отличает обратная последовательность тех же самых двух противоположных процессов, продажи и купли. Но каким чудом такое чисто формальное различие может преобразовать самое природу данного процесса? Если обмениваются товары или товары и деньги равной меновой стоимости, т. е. эквиваленты, то, очевидно, никто не извлекает из обращения большей стоимости, чем пускает в него. В таком случае не происходит образования прибавочной стоимости. В своей чистой форме процесс обращения товаров обусловливает собой обмен эквивалентов. Допустим, наоборот, что покупатель обладает привилегией приобретать товары ниже их стоимости. Тут нет надобности даже напоминать, что покупатель, в свою очередь, станет продавцом. Он уже был продавцом, прежде чем стал покупателем. Он уже потерял в качестве продавца 10 %, прежде чем выиграл 10 % в качестве покупателя. Все остается по-старому. Итак, образование прибавочной стоимости, а потому и превращение денег в капитал не может быть объяснено ни тем, что продавцы продают свои товары выше их стоимости, ни том, что покупатели покупают их ниже их стоимости. Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обмениваются неэквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости. Обращение, или товарообмен, не создает никакой стоимости. Наш владелец денег, который представляет собой пока еще только личинку капиталиста, должен купить товары по их стоимости, продать их по их стоимости и все-таки извлечь в конце этого процесса больше стоимости, чем он вложил в него. 69 Его превращение в бабочку, в настоящего капиталиста, должно совершиться в сфере обращения и в то же время не в сфере обращения. Таковы условия проблемы. 3. Купля и продажа рабочей силы Изменение стоимости денег, которым предстоит превратиться в капитал, не может совершиться в самих деньгах, ибо как покупательное средство и средство платежа они лишь реализуют цену товаров, покупаемых на них или оплачиваемых ими, между тем как застывая в своей собственной форме, они превращаются в окаменелости неизменных величин стоимости. Столь же мало может возникнуть это изменение из второго акта обращения, из перепродажи товара, так как этот акт лишь превращает товар из его натуральной формы опять в денежную. Следовательно, изменение должно произойти с товаром, покупаемым в первом акте Д – Т, а не с его стоимостью, так как обмениваются эквиваленты, причем товары оплачиваются по их стоимости. Таким образом, это изменение может возникнуть только из потребительной стоимости товара как таковой, т. е. только из его потребления. Но извлечь стоимость из потребления товара нашему владельцу денег удастся лишь в том случае, если ему посчастливится открыть в пределах сферы обращения, т. е. на рынке, такой товар, сама потребительная стоимость которого обладала бы оригинальным свойством быть источником стоимости, – такой товар, действительное потребление которого было бы овеществлением труда, а следовательно, созиданием стоимости. И владелец денег находит на рынке такой специфический товар; это – способность к труду, или рабочая сила. Под рабочей силой, или способностью к труду, мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости. Рабочая сила может появиться на рынке в качестве товара лишь тогда и лишь постольку, когда и поскольку она выносится на рынок или продается ее собственным владельцем, т. е. тем самым лицом, рабочей силой которого она является. Чтобы ее владелец мог продавать ее как товар, он должен иметь возможность распоряжаться ею, следовательно, должен быть свободным собственником своей способности к труду, своей личности. Он и владелец денег встречаются на рынке и вступают между собой в отношения как равноправные 70 товаровладельцы, различающиеся лишь тем, что один – покупатель, а другой – продавец, следовательно, оба – юридически равные лица. Для сохранения этого отношения требуется, чтобы собственник рабочей силы продавал ее постоянно лишь на определенное время, потому что, если бы он продал ее целиком раз и навсегда, то он продал бы вместе с тем самого себя, превратился бы из свободного человека в раба, из товаровладельца в товар. Таким образом, владелец денег лишь в том случае может превратить свои деньги в капитал, если найдет на товарном рынке свободного рабочего, свободного в двояком смысле: в том смысле, что рабочий – свободная личность и располагает своей рабочей силой как товаром и что, с другой стороны, он не имеет для продажи никакого другого товара, гол, как сокол, свободен от всех предметов, необходимых для осуществления своей рабочей силы. Этот своеобразный товар, рабочая сила, подлежит теперь нашему ближайшему рассмотрению. Подобно всем другим товарам он обладает стоимостью. Чем определяется последняя? Стоимость рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для производства, а следовательно, и воспроизводства этого специфического предмета торговли. Поскольку рабочая сила – стоимость, в ней самой представлено лишь определенное количество овеществленного общественного среднего труда. Рабочая сила существует только как способность живого индивидуума. Производство рабочей силы предполагает, следовательно, существование последнего. Раз существование индивидуума дано, производство рабочей силы состоит в воспроизводстве самого индивидуума, в поддержании его жизни. Для поддержания своей жизни живой индивидуум нуждается в известной сумме жизненных средств. Таким образом, рабочее время, необходимое для производства рабочей силы, сводится к рабочему времени, необходимому для производства этих жизненных средств, или стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца. Следовательно, сумма жизненных средств должна быть достаточна для того, чтобы поддержать трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности. Сами естественные потребности, как-то: пища, одежда, топливо, жилище и т. д., различны в зависимости от климатических и других природных особенностей той или другой страны. С другой стороны, размер так называемых необходимых потребностей, равно как и “якобы их удо71 влетворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим в значительной степени и от того, при каких условиях, а следовательно, с какими привычками и жизненными притязаниями сформировался класс свободных рабочих 44). Итак, в противоположность другим товарам определение стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент. Рабочие силы, исчезающие с рынка вследствие изнашивания и смерти, должны постоянно замещаться по меньшей мере таким же количеством новых рабочих сил. Сумма жизненных средств, необходимых для производства рабочей силы, включат в себя поэтому жизненные средства таких заместителей, т. е. детей рабочих, и таким путем увековечивается на товарном рынке раса этих своеобразных товаровладельцев. Для того чтобы преобразовать общечеловеческую природу так, чтобы она получила подготовку и навыки в определенной отрасли труда, стала развитой и специфической рабочей силой, требуется определенное образование или воспитание, которое, в свою очередь, стоит большей или меньшей суммы товарных эквивалентов. Эти издержки на образование различны в зависимости от квалификации рабочей силы. Следовательно, эти издержки обучения – совершенно ничтожные для обычной рабочей силы – входят в круг стоимостей, затрачиваемых на ее производство. Отдел 3. Производство абсолютной прибавочной стоимости Глава. 5. Процесс труда и процесс увеличения стоимости 1. Процесс труда Потребление рабочей силы – это сам труд. Покупатель рабочей силы потребляет ее, заставляя работать ее продавца. Последний вследствие этого становится actu [на деле] осуществляющей себя рабочей силой, рабочим, между тем как раньше он был таковым лишь potentia [потенциально]. Для того чтобы выразить свой труд в товарах, он должен, прежде всего, выразить его в потребительных стоимостях, в вещах, которые служат для удовлетворения тех или иных потребностей. Следовательно, капиталист заставляет рабочего изготовлять какуюлибо особую потребительную стоимость, какую-либо определенную вещь. То обстоятельство, что производство потребительных стоимостей, или благ, совершается для капиталиста и под его контролем, нисколько не изменяет общей приро72 ды этого производства. Поэтому процесс труда необходимо рассмотреть сначала независимо от какой бы то ни было определенной общественной формы. Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти. Итак, в процессе труда деятельность человека при помощи средства труда вызывает заранее намеченное изменение предмета труда. Процесс угасает в продукте. Продукт процесса труда есть потребительная стоимость, вещество природы, приспособленное к человеческим потребностям посредством изменения формы. Процесс труда, как мы изобразили его в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам. Процесс труда, как процесс потребления рабочей силы капиталистом, обнаруживает две своеобразных особенности. Рабочий работает под контролем капиталиста, которому принадлежит его труд. Капиталист наблюдает за тем, чтобы работа совершалась в надлежащем порядке и чтобы средства производства потреблялись целесообразно, следовательно, чтобы сырой материал не растрачивался понапрасну и чтобы с орудиями труда обходились бережно, т. е. чтобы они разрушались лишь настолько, насколько этого требует их употребление в работе. А во-вторых: продукт есть собственность капиталиста, а не непосредственного производителя, не рабочего. Капиталист оплачивает, например, дневную стоимость рабочей силы. Куплей рабочей силы капиталист присоединил самый труд как живой фермент к мертвым, принадлежащим ему же элементам образования продукта. С его точки зрения процесс труда есть лишь потребление купленного им товара, рабочей силы, но он может потреблять ее лишь при том условии, если присо73 единит к ней средства производства. Процесс труда есть процесс между вещами, которые купил капиталист, между принадлежащими ему вещами. Поэтому продукт этого процесса принадлежит ему в той же мере, как продукт процесса брожения в его винном погребе. 2. Процесс увеличения стоимости Продукт – собственность капиталиста – есть известная потребительная стоимость: пряжа, сапоги и т. д. Потребительная стоимость при товарном производстве вообще не представляет собой вещи, “qu'on aime pour lui-même” [“которую любят ради нее самой”]. Потребительные стоимости вообще производятся здесь лишь потому и постольку, поскольку они являются материальным субстратом, носителями меновой стоимости. И наш капиталист заботится о двоякого рода вещах. Во-первых, он хочет произвести потребительную стоимость, обладающую меновой стоимостью, предмет, предназначенный для продажи, т. е. товар. И, вовторых, он хочет произвести товар, стоимость которого больше суммы стоимости товаров, необходимых для его производства, больше суммы стоимости средств производства и рабочей силы, на которые он авансировал на товарном рынке свои наличные деньги. Он хочет произвести не только потребительную стоимость, но и товар, не только потребительную стоимость, но и стоимость, и не только стоимость, но и прибавочную стоимость. Присмотримся к делу поближе. Дневная стоимость рабочей силы составляла 3 шилл., потому что в ней самой овеществлена половина рабочего дня, т. е. потому что жизненные средства, ежедневно необходимые для производства рабочей силы, стоят половину рабочего дня. Но прошлый труд, который заключается в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить, ежедневные издержки по ее сохранению, и ее ежедневная затрата – это две совершенно различные величины. Первая определяет ее меновую стоимость, вторая составляет ее потребительную стоимость. То обстоятельство, что для поддержания жизни рабочего в течение 24 час. достаточно половины рабочего дня, нисколько не препятствует тому, чтобы рабочий работал целый день. Следовательно, стоимость рабочей силы и стоимость, создаваемая в процессе ее потребления, суть две различные величины. Капиталист, покупая рабочую силу, имел в виду это различие стоимости. Ее полезное свойство, ее способность производить пряжу или сапоги, было только conditio sine qua nоn [необходимым 74 условием], потому что для создания стоимости необходимо затратить труд в полезной форме. Но решающее значение имела специфическая потребительная стоимость этого товара, его свойство быть источником стоимости, притом большей стоимости, чем имеет он сам. Это – та специфическая услуга, которой ожидает от него капиталист. И он действует при этом соответственно вечным законам товарного обмена. В самом деле, продавец рабочей силы, подобно продавцу всякого другого товара, реализует ее меновую стоимость и отчуждает ее потребительную стоимость. Он не может получить первой, не отдавая второй. Потребительная стоимость рабочей силы, самый труд, так же не принадлежит ее продавцу, как потребительная стоимость проданного масла – торговцу маслом. Владелец денег оплатил дневную стоимость рабочей силы, поэтому ему принадлежит потребление ее в течение дня, дневной труд. То обстоятельство, что дневное содержание рабочей силы стоит только половину рабочего дня, между тем как рабочая сила может действовать, работать целый день, что поэтому стоимость, создаваемая потреблением рабочей силы в течение одного дня, вдвое больше, чем ее собственная дневная стоимость, есть лишь особое счастье для покупателя, но не составляет никакой несправедливости по отношению к продавцу. Если мы сравним теперь процесс образования стоимости и процесс увеличения стоимости, то окажется, что процесс увеличения стоимости есть не что иное, как процесс образования стоимости, продолженный далее известного пункта. Если процесс образования стоимости продолжается лишь до того пункта, когда уплаченная капиталом стоимость рабочей силы будет возмещена новым эквивалентом, то это будет простой процесс образования стоимости. Если же процесс образования стоимости продолжается далее этого пункта, то он становится процессом увеличения стоимости. Глава. 6. Постоянный капитал и переменный капитал Различные факторы процесса труда принимают различное участие в образовании стоимости продукта. Рабочий присоединяет к предмету труда новую стоимость, присоединяя к нему определенное количество труда, каковы бы ли были конкретное содержание, цель и технический характер этого труда. С другой стороны, стоимости потребленных средств производства мы вновь находим в виде составных частей стоимости продукта, например стоимость хлопка и веретен – в стоимости 75 пряжи. Следовательно, стоимость средств производства сохраняется, переносясь на продукт. Это перенесение совершается во время превращения средств производства в продукт, в процессе труда. Оно совершается посредством труда. Простым количественным присоединением труда присоединяется новая стоимость, вследствие же особого качества присоединяемого труда старые стоимости средств производства сохраняются в продукте. Это двустороннее действие одного и того же труда, как следствие двойственного характера последнего, наглядно обнаруживается в различных явлениях. Лишь постольку, поскольку средства производства во время процесса труда утрачивают стоимость, существовавшую в форме старых потребительных стоимостей этих средств производства, они переносят стоимость на новую форму продукта. Поэтому средства производства никогда не могут присоединить к продукту стоимость большую, чем та, которой они обладают независимо от обслуживаемого ими процесса труда. Иначе обстоит дело с субъективным фактором процесса труда, с проявляющейся в действии рабочей силой. В то время как труд благодаря его целесообразной форме переносит стоимость средств производства на продукты и тем самым сохраняет ее, каждый момент его движения создает добавочную стоимость, новую стоимость. Итак, та часть капитала, которая превращается в средства производства, т. е. в сырой материал, вспомогательные материалы и средства труда, в процессе производства не изменяет величины своей стоимости. Поэтому я называю ее постоянной частью капитала, или, короче, постоянным капиталом. Напротив, та часть капитала, которая превращена в рабочую силу, в процессе производства изменяет свою стоимость. Она воспроизводит свой собственный эквивалент и сверх того избыток, прибавочную стоимость, которая, в свою очередь, может изменяться, быть больше или меньше. Из постоянной величины эта часть капитала непрерывно превращается в переменную. Поэтому я называю ее переменной частью капитала, или, короче, переменным капиталом. 76 Глава. 7. Норма прибавочной стоимости 1. Степень эксплуатации рабочей силы Порожденная авансированным капиталом К в процессе производства прибавочная стоимость, или прирост авансированной капитальной стоимости, выступает прежде всего как избыток стоимости продукта над суммой стоимости элементов его производства. Капитал К распадается на две части: денежную сумму с, израсходованную на средства производства, и другую денежную сумму v, израсходованную на рабочую силу; с представляет часть стоимости, превращенную в постоянный капитал, v – часть стоимости, превращенную в переменный капитал. Следовательно, первоначально К = с + v, например, авансированный капитал в с v. 500 ф. ст. = 410 ф. ст. + 90 ф. ст. В конце процесса производства получается товар, стоимость которого = c + v + m, где m есть прибавочная стоимость, например: _с_ _v m . 410 ф. ст. + 90 ф. ст. + 90 ф. ст. Первоначальный капитал К превратился в К', из 500 ф. ст. – в 590 фунтов стерлингов. Разность между обоими = т, прибавочной стоимости в 90. Так как стоимость элементов производства равна стоимости авансированного капитала, то в действительности простой тавтологией является утверждение, что избыток стоимости продукта над стоимостью элементов его производства равен приросту стоимости авансированного капитала, или равен произведенной прибавочной стоимости. Мы уже видели, что рабочий в продолжение одной части процесса труда производит только стоимость своей рабочей силы, т. е. стоимость необходимых ему жизненных средств. Но так как в ту часть рабочего дня, в продолжение которой он производит дневную стоимость рабочей силы, скажем 3 шилл., он производит только эквивалент той стоимости, которая уже уплачена ему капиталистом, т. е. просто возмещает вновь созданной стоимостью авансированную переменную капитальную стоимость, 77 то это производство стоимости является просто воспроизводством. Итак, ту часть рабочего дня, в продолжение которой совершается это воспроизводство, я называю необходимым рабочим временем, а труд, затрачиваемый в течение этого времени, – необходимым трудом. Необходимым для рабочих потому, что он независим от общественной формы их труда. Необходимым для капитала и капиталистического мира потому, что постоянное существование рабочего является их базисом. Второй период процесса труда, – тот, в течение которого рабочий работает уже за пределами необходимого труда, – хотя и стоит ему труда, затраты рабочей силы, однако не образует никакой стоимости для рабочего. Он образует прибавочную стоимость, которая прельщает капиталиста всей прелестью созидания из ничего. Эту часть рабочего дня я называю прибавочным рабочим временем, а затраченный в течение ее труд – прибавочным трудом (surplus labour). Так как стоимость переменного капитала равна стоимости купленной им рабочей силы, так как стоимость этой рабочей силы определяет необходимую часть рабочего дня, а прибавочная стоимость, в свою очередь, определяется избыточной частью рабочего дня, то из этого следует: прибавочная стоимость относится к переменному капиталу, как прибавочный труд относится к необходимому труду, или норма прибавочной стоимости = прибавочный труд необходимый труд Обе части пропорции выражают одно и то же отношение в различной форме: в одном случае в форме овеществленного труда, в другом случае в форме текучего труда. Поэтому норма прибавочной стоимости есть точное выражение степени эксплуатации рабочей силы капиталом, или рабочего капиталистом. Согласно нашему предположению, стоимость продукта была = с v m 410 + 90 + 90 ф. ст. ф. ст. ф. ст. 78 авансированный капитал был = 500 фунтов стерлингов. Так как прибавочная стоимость = 90, авансированный же капитал = 500, то по обычному способу вычисления получилось бы, что норма прибавочной стоимости (которую смешивают с нормой прибыли) = 18 %. В действительности же норма прибавочной стоимости равна не m/K, или m/c+v а m/v , следовательно, не 90/500, а 90/ 90 = 100%, т. е. более чем в пять раз превышает кажущуюся степень эксплуатации. Ту часть продукта, в которой выражается прибавочная стоимость, мы называем прибавочным продуктом (surplus produce, produit net). Как норма прибавочной стоимости определяется отношением последней не ко всей сумме капитала, а только к его переменной составной части, так и уровень прибавочного продукта определяется отношением последнего не ко всему остальному продукту, а только к той части продукта, в которой выражается необходимый труд. Как производство прибавочной стоимости есть определяющая цель капиталистического производства, так и степень богатства измеряется не абсолютной величиной продукта, а относительной величиной прибавочного продукта. Сумма необходимого труда и прибавочного труда, отрезков времени, в которые рабочий производит стоимость, возмещающую его рабочую силу, и прибавочную стоимость, образует абсолютную величину его рабочего времени – рабочий день (working day). Отдел I4. Производство относительной прибавочной стоимости Глава 10. Понятие относительной прибавочной стоимости Прибавочную стоимость, производимую путем удлинения рабочего дня, я называю абсолютной прибавочной стоимостью. Напротив, ту прибавочную стоимость, которая возникает вследствие сокращения необходимого рабочего времени и соответствующего изменения соотношения величин обеих составных частей рабочего дня, я называю относительной прибавочной стоимостью. Чтобы понизилась стоимость рабочей силы, повышение производительности труда должно захватить те отрасли промышленности, продукты которых определяют стоимость рабочей силы, т. е. или уже принадлежат к числу обычных жизненных средств, или могут заменить последние. 79 Стоимость товаров обратно пропорциональна производительной силе труда. Это относится и к стоимости рабочей силы, так как она определяется товарными стоимостями. Напротив, относительная прибавочная стоимость прямо пропорциональна производительной силе труда. Она повышается с повышением и падает с понижением производительной силы труда. Глава 11. Кооперация Как мы видели, капиталистическое производство начинается на деле с того момента, когда один и тот же индивидуальный капитал занимает одновременно многих рабочих, следовательно, процесс труда расширяет свои размеры и доставляет продукт в большом количестве. Действие многих рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда) для производства одного и того же вида товаров, под командой одного и того же капиталиста составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства. Та форма труда, при которой много лиц планомерно работает рядом и во взаимодействии друг с другом в одном и том же процессе производства или в разных, но связанных между собой процессах производства, называется кооперацией. По сравнению с равновеликой суммой отдельных индивидуальных рабочих дней комбинированный рабочий день производит большие массы потребительных стоимостей и уменьшает поэтому рабочее время, необходимое для достижения определенного полезного эффекта. Кооперация остается основной формой капиталистического способа производства, хотя в своем простом виде она сама представляет собой лишь особую форму наряду с другими, более развитыми ее формами. Глава 12. Разделение труда и мануфактура Кооперация, основанная на разделении труда, создает свою классическую форму в мануфактуре. Как характерная форма капиталистического производства, она господствует в течение мануфактурного периода в собственном смысле слова, т. е. приблизительно с половины XVI столетия до последней трети XVIII. 80 Для правильного понимания разделения труда внутри мануфактуры существенно обратить внимание на следующие пункты. Прежде всего расчленение процесса производства на его особые фазы совершенно совпадает в данном случае с разложением ремесленной деятельности на ее различные частичные операции. Является ли такая операция сложной или простой, она во всяком случае сохраняет свой ремесленный характер и, следовательно, зависит от силы, ловкости, быстроты и уверенности каждого отдельного рабочего, от его умения обращаться со своим инструментом. Базисом остается ремесло. Так как товарное производство и товарное обращение являются общей предпосылкой капиталистического способа производства, то мануфактурное разделение труда требует уже достигшего известной степени зрелости разделения труда внутри общества. Наоборот, мануфактурное разделение труда, в свою очередь, оказывает влияние на общественное разделение труда, развивая и расчленяя его дальше. По мере дифференцирования инструментов труда все более и более дифференцируются и те отрасли производства, в которых эти инструменты изготовляются. Сосредоточение значительного числа рабочих под командой одного и того же капиталиста образует естественный исходный пункт как кооперации вообще, так и мануфактуры. В свою очередь мануфактурное разделение труда делает численный рост употребляемых в дело рабочих технической необходимостью. В мануфактуре, как и в простой кооперации, функционирующее рабочее тело есть форма существования капитала. Общественный производственный механизм, составленный из многих индивидуальных частичных рабочих, принадлежит капиталисту. Вследствие этого производительная сила, возникающая из комбинации различных видов труда, представляется производительной силой капитала. Кооперация, покоящаяся на разделении труда, Лии мануфактура, вначале представляет собой стихийное, естественно выросшее образование. Но как только она приобретает известную устойчивость и достаточную широту распространения, она становится сознательной, планомерной и систематической формой капиталистического производства. Глава 13. Машины и крупная промышленность 81 В мануфактуре исходной точкой переворота в способе производства служит рабочая сила, в крупной промышленности – средство труда. Всякая развитая совокупность машин состоит из трех существенно различных частей: машины-двигателя, передаточного механизма, наконец, машины-орудия, или рабочей машины. Итак, рабочая машина – это такой механизм, который, получив соответственное движение, совершает своими орудиями те самые операции, которые раньше рабочий совершал подобными же орудиями. Машина, от которой происходит промышленная революция, заменяет рабочего, действующего одновременно только одним орудием, таким механизмом, который разом оперирует массой одинаковых или однородных орудий и приводится в действие одной двигательной силой, какова бы ни была форма последней. Но система машин в собственном смысле этого слова заступает место отдельной самостоятельной машины только в том случае, когда предмет труда проходит последовательный ряд взаимно связанных частичных процессов, которые выполняются цепью разнородных, но взаимно дополняющих друг друга рабочих машин. Здесь вновь выступает характерная для мануфактуры кооперация, основанная на разделении труда, но теперь она представляет собою уже комбинацию частичных рабочих машин. С увеличением числа изобретений и возрастанием спроса на вновь изобретенные машины все более развивалось, с одной стороны, распадение фабрикации машин на многочисленные самостоятельные отрасли, а с другой стороны – разделение труда внутри машиностроительных мануфактур. Таким образом, мы открываем здесь в мануфактуре непосредственную техническую основу крупной промышленности. Переворот в способе производства, совершаемый в одной сфере промышленности, обусловливает такой же переворот в других сферах. В мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит машине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен следовать за его движением. В мануфактуре рабочие образуют члены одного живого механизма. На фабрике мертвый механизм существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые придатки. 82 Отдел 6. Заработная плата Глава 17. Превращение стоимости, соответственно цены, рабочей силы в заработную плату На поверхности буржуазного общества заработная плата рабочего представляется в виде цены труда, в виде определенного количества денег, уплачиваемых за определенное количество труда. При этом говорят о стоимости труда, и ее денежное выражение называют необходимой или естественной ценой труда. С другой стороны, говорят о рыночных ценах труда, т. е. о ценах, колеблющихся выше или ниже его необходимой цены. Для того чтобы быть проданным на рынке в качестве товара, труд во всяком случае должен существовать до этой продажи. Но если бы рабочий имел возможность дать своему труду самостоятельное существование, он продавал бы созданный трудом товар, а не труд. Фактически на товарном рынке владельцу денег противостоит непосредственно не труд, а рабочий. То, что продает последний, есть его рабочая сила. Когда его труд действительно начинается, он перестает принадлежать ему и, следовательно, не может быть им продан. Труд есть субстанция и имманентная мера стоимостей, но сам он не имеет стоимости. Посмотрим прежде всего, каким образом стоимость и цена рабочей силы в своей превращенной форме выражаются в виде заработной платы. Как мы знаем, дневная стоимость рабочей силы рассчитывается сообразно определенной продолжительности жизни рабочего, которой соответствует определенная длина рабочего дня. Допустим, что обычный рабочий день продолжается 12 часов и что дневная стоимость рабочей силы равна 3 шилл., представляющим денежное выражение стоимости, которая воплощает в себе 6 рабочих часов. Если рабочий получает 3 шилл., он получает стоимость своей рабочей силы, функционирующей в течение 12 часов. Выразив теперь эту дневную стоимость рабочей силы в виде стоимости дневного труда, мы получим формулу: двенадцатичасовой труд имеет стоимость в 3 шиллинга. Стоимость рабочей силы определяет, таким образом, стоимость труда, или – в денежном 83 выражении – его необходимую цену. Если же цена рабочей силы отклоняется от ее стоимости, то и цена труда отклоняется от его так называемой стоимости. Так как стоимость труда есть лишь иррациональное выражение для стоимости рабочей силы, то само собой понятно, что стоимость труда всегда должна быть меньше, чем вновь созданная трудом стоимость, потому что капиталист всегда заставляет рабочую силу функционировать дольше, чем это необходимо для воспроизводства ее собственной стоимости. В приведенном выше примере стоимость рабочей силы, функционирующей в течение 12 часов, равна 3 шилл., – стоимости, для воспроизводства которой рабочая сила должна функционировать 6 часов. Между тем вновь созданная стоимость равна 6 шилл., так как фактически рабочая сила функционировала 12 часов, а вновь созданная ею стоимость зависит не от ее собственной стоимости, а от продолжительности ее функционирования. Мы получаем, таким образом, тот на первый взгляд нелепый результат, что труд, создающий стоимость в 6 шилл., сам обладает стоимостью в 3 шиллинга. Мы видим далее, что стоимость в 3 шилл., в которой выражается оплаченная часть рабочего дня, т. е. шестичасовой труд, выступает как стоимость, или цена, всего двенадцатичасового рабочего дня, включающего в себя шесть неоплаченных часов труда. Итак, форма заработной платы стирает всякие следы разделения рабочего дня на необходимый и прибавочный, на оплаченный и неоплаченный труд. Весь труд выступает как оплаченный труд. Глава 18. Повременная заработная плата Как мы помним, рабочая сила продается всегда на определенный период времени. Поэтому той превращенной формой, в которой непосредственно выражается дневная стоимость рабочей силы, недельная ее стоимость и т. д., является форма «повременной заработной платы», т. е. поденная и т. д. заработная плата. Заметим, прежде всего, что изложенные в пятнадцатой главе законы изменения цены рабочей силы и прибавочной стоимости превращаются в законы заработной платы путем простой перемены формы. Равным образом различие между меновой стоимостью рабочей силы и массой жизненных средств, в которые она превращается, представляется теперь в виде различия между номинальной и реальной заработной платой. Было бы излишне повторять в отношении 84 формы проявления все то, что было изложено относительно существенной формы. Мы ограничимся поэтому немногими характеризующими повременную заработную плату пунктами. Та сумма денег, которую рабочий получает за свой дневной, недельный и т. д. труд, образует сумму его номинальной заработной платы, т. е. заработной платы в ее стоимостном выражении. Очевидно, однако, что в зависимости от продолжительности рабочего дня, т. е. в зависимости от количества труда, ежедневно доставляемого рабочим, одна и та же поденная, понедельная и т. д. заработная плата может представлять очень различную цену труда, т. е. очень различные денежные суммы за одно и то же количество труда. Таким образом, при повременной плате необходимо, далее, различать общую сумму заработной платы – поденной, понедельной и т. д., и цену труда. Но как найти эту цену, или денежную стоимость данного количества труда? Мы получим среднюю цену труда, если разделим среднюю дневную стоимость рабочей силы на число часов среднего рабочего дня. Найденная таким образом цена рабочего часа служит единицей измерения цены труда. При растущей поденной или понедельной плате цена труда может номинально остаться неизменной и тем не менее упасть ниже своего нормального уровня. Это случается каждый раз, когда при постоянной цене труда, т. е. рабочего часа, рабочий день увеличивается за пределы своей обычной продолжительности. Глава 19. Поштучная заработная плата Поштучная заработная плата есть не что иное, как превращенная форма повременной заработной платы, точно так же как повременная заработная плата есть превращенная форма стоимости или цены рабочей силы. Все же само собой очевидно, что различие в форме выплаты заработной платы ничуть не меняет ее сущности, хотя одна из этих форм может быть более благоприятной для развития капиталистического производства, чем другая. Пусть обычный рабочий день состоит из 12 часов, из которых 6 оплачено и 6 не оплачено. Созданная в течение этого дня стоимость пусть будет равна 6 шилл., следовательно, созданная в один рабочий час стоимость – 6 пенсов. Пусть, далее, опыт показал, что рабочий, работающий со средней степенью интенсивности и искусности, следовательно, употребляющий на производство 85 продукта только общественно необходимое рабочее время, доставляет в течение 12 часов 24 штуки продукта, причем в данном случае безразлично, представляют ли эти последние отдельные экземпляры или измеримые части нераздельного продукта. При этих условиях стоимость этих 24 штук – за вычетом содержащейся в них постоянной части капитала – будет 6 шилл., стоимость каждой отдельной штуки – 3 пенса. Рабочий получает 1V2 пенса за штуку и, следовательно, зарабатывает 3 шилл. за 12 часов. Подобно тому как при повременной плате безразлично, допускаем ли мы, что рабочий работает 6 часов на себя и 6 на капиталиста, или же, что он половину каждого часа работает на себя, а другую половину на капиталиста, – точно так же и здесь безразлично, говорим ли мы, что каждая отдельная штука наполовину оплачена, а наполовину не оплачена, или что цена 12 штук лишь возмещает стоимость рабочей силы, тогда как в других 12 штуках воплощается прибавочная стоимость. Качество труда контролируется здесь самим его продуктом, так как поштучная плата выдается полностью лишь в том случае, если продукт обладает средней доброкачественностью. Вследствие этого поштучная плата является обильнейшим источником вычетов из заработной платы и капиталистического мошенничества. Она дает капиталисту совершенно определенную меру интенсивности труда. Так как качество и интенсивность труда контролируются здесь самой формой заработной платы, то надзор за трудом становится в значительной мере излишним. Раз существует поштучная заработная плата, то естественно, что личный интерес рабочего заставляет его как можно Интенсивнее напрягать свою рабочую силу, что, в свою очередь, облегчает для капиталиста повышение нормального уровня интенсивности. Точно так же личный интерес рабочего побуждает его удлинять свой рабочий день, так как тем самым повышается его дневная или недельная заработная плата. Из всего вышесказанного вытекает, что поштучная плата есть форма заработной платы, наиболее соответствующая капиталистическому способу производства. Отдел 7. Процесс накопления капитала Глава 21. Простое воспроизводство Какова бы ни была общественная форма процесса производства, он во всяком случае должен быть непрерывным, т. е. должен периодически все снова 86 и снова проходить одни и те же стадии. Так же, как общество не может перестать потреблять, так не может оно и перестать производить. Поэтому всякий общественный процесс производства, рассматриваемый в постоянной связи и в непрерывном потоке своего возобновления, является в то же время процессом воспроизводства. Условия производства суть в то же время условия воспроизводства. Ни одно общество не может непрерывно производить, т. е. воспроизводить, не превращая непрерывно известной части своего продукта снова в средства производства, или элементы нового производства. При прочих равных условиях оно может воспроизводить свое богатство или поддерживать его на неизменном уровне лишь в том случае, если средства производства, т. е. средства труда, сырые и вспомогательные материалы в натуральном выражении, потребленные в течение, например, года, замещаются равным количеством новых экземпляров того же рода; это последнее отделяется от годовой массы продуктов и снова входит в процесс производства. |Итак, определенное количество годового продукта принадлежит производству. Предназначенная с самого начала для производственного потребления, эта часть существует в своем большинстве в таких натуральных формах, которые уже сами по себе исключают индивидуальное потребление. Если производство имеет капиталистическую форму, то и воспроизводство имеет такую же форму. Подобно тому как процесс труда при капиталистическом способе производства выступает только как средство для процесса возрастания стоимости, точно так же воспроизводство выступает только как средство воспроизвести авансированную стоимость в качестве капитала, т. е. в качестве самовозрастающей стоимости. Характерная экономическая роль капиталиста присуща данному лицу лишь потому, что деньги его непрерывно функционируют как капитал. Если, например, авансированная денежная сумма в 100 ф. ст. превратилась в этом году в капитал и произвела прибавочную стоимость в 20 ф. ст., то она должна повторить ту же самую операцию в следующем году и т. д. Как периодическое приращение капитальной стоимости, или периодический плод функционирующего капитала, прибавочная стоимость приобретает форму дохода, возникающего из капитала. Итак, совершенно независимо от всякого накопления, уже простое повторение производственного процесса, или простое воспроизводство, неизбежно превращает по истечении более или менее продолжительного перио87 да всякий капитал в накопленный капитал, или капитализированную прибавочную стоимость. Если даже капитал при своем вступлении в процесс производства был лично заработанной собственностью лица, которое его применяет, все же рано или поздно он становится стоимостью, присвоенной без всякого эквивалента, материализацией – денежной или иной форме – чужого неоплаченного труда. Итак, капиталистический процесс производства самим своим ходом воспроизводит отделение рабочей силы от условий труда. Тем самым он воспроизводит и увековечивает условия эксплуатации рабочего. Он постоянно принуждает рабочего продавать свою рабочую силу, чтобы жить, и постоянно дает капиталисту возможность покупать ее, чтобы обогащаться. Теперь уже не простой случай противопоставляет на товарном рынке капиталиста и рабочего как покупателя и продавца. Механизм самого процесса постоянно отбрасывает последнего как продавца своей рабочей силы обратно на товарный рынок и постоянно превращает его собственный продукт в средство купли в руках первого. В действительности рабочий принадлежит капиталу еще раньше, чем он продал себя капиталисту. Его экономическая несвобода одновременно и обусловливается и маскируется периодическим возобновлением его самопродажи, переменой его индивидуальных хозяев-нанимателей и колебаниями рыночных цен его труда. Следовательно, капиталистический процесс производства, рассматриваемый в общей связи, или как процесс воспроизводства, производит не только товары, не только прибавочную стоимость, он производит и воспроизводит само капиталистическое отношение, – капиталиста на одной стороне, наемного рабочего – на другой. Глава 22. Превращение прибавочной стоимости в капитал 1. КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ПРОИЗВОДСТВА В РАСШИРЕННОМ МАСШТАБЕ. ПРЕВРАЩЕНИЕ ЗАКОНОВ СОБСТВЕННОСТИ ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В ЗАКОНЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ПРИСВОЕНИЯ Для того чтобы накоплять, необходимо часть прибавочного продукта превращать в капитал. Но, не совершая чуда, можно превращать в капитал лишь такие предметы, которые могут быть применены в процессе труда, т. е. средства производства, и, далее, такие предметы, которые способны поддержи88 вать жизнь рабочего, т. е. жизненные средства. Следовательно, часть годового прибавочного труда должна быть употреблена на изготовление добавочных средств производства и жизненных средств сверх того их количества, которое необходимо для возмещения авансированного капитала. Одним словом, прибавочная стоимость лишь потому может быть превращена в капитал, что прибавочный продукт, стоимостью которого она является, уже заключает в себе вещественные составные части нового капитала. Но чтобы заставить эти элементы фактически функционировать в качестве капитала, класс капиталистов нуждается в добавочном количестве труда. Если эксплуатация уже запятых рабочих не может быть увеличена экстенсивно или интенсивно, то должны быть применены добавочные рабочие силы. И об этом также позаботился самый механизм капиталистического производства: он воспроизводит рабочий класс как класс, зависящий от заработной платы, обычный уровень которой достаточен не только для его самосохранения, но и для его размножения. Эти добавочные рабочие силы различных возрастов ежегодно доставляются капиталу самим рабочим классом, так что остается только соединить их с добавочными средствами производства, уже заключающимися в продукте годового производства, и превращение прибавочной стоимости в капитал готово. Итак, накопление капитала, рассматриваемое конкретно, сводится к воспроизводству его в расширяющемся масштабе. Кругооборот простого воспроизводства изменяется и превращается, по выражению Сисмонди, в спираль. Постоянная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержание же заключается в том, что капиталист часть уже овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемого им без эквивалента, снова и снова обменивает на большее количество живого чужого труда. Первоначально право собственности выступало перед нами как право, основанное на собственном труде. По крайней мере, мы должны были принять это допущение, так как друг другу противостоят лишь равноправные товаровладельцы, причем средством для присвоения чужого товара является исключительно отчуждение своего собственного товара, а этот последний может быть создан лишь трудом. Теперь же оказывается, что собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего – невозможность присвоить себе свой собственный продукт. Отделение собственности от труда становится 89 необходимым следствием закона, исходным пунктом которого было, повидимому, их тождество. Таким образом, как бы ни казалось, что капиталистический способ присвоения противоречит первоначальным законам товарного производства, тем не менее этот способ присвоения возникает не из нарушения этих законов, а, напротив, из их применения. Сперва мы видели, что первоначальное превращение суммы стоимости в капитал совершалось в полном согласии с законами обмена. Один контрагент продает свою рабочую силу, другой покупает ее. Первый получает стоимость своего товара и тем самым отчуждает его потребительную стоимость, т. е. труд, в руки другого. Затем второй превращает средства производства, уже принадлежащие ему, при помощи этого также принадлежащего ему труда, в новый продукт, который точно так же принадлежит ему по праву. Общий закон товарного производства ничуть не затрагивается тем обстоятельством, что этот особенный товар – рабочая сила – имеет своеобразную потребительную стоимость, которая состоит в его способности доставлять труд и, следовательно, создавать стоимость. Итак, если сумма стоимости, авансированная в заработной плате, не только просто вновь оказывается в продукте, но оказывается в нем увеличенной на сумму прибавочной стоимости, то это проистекает отнюдь не из того, что продавца надувают, – он ведь получил стоимость товара, – а лишь из потребления этого товара покупателем. Закон обмена обусловливает равенство лишь для меновых стоимостей обменивающихся друг на друга товаров. Он даже с самого начала предполагает различие их потребительных стоимостей и не имеет ничего общего с их потреблением, которое начинается лишь тогда, когда акт торговли вполне закончен и завершен. Следовательно, первоначальное превращение денег в капитал совершается в самом точном согласии с экономическими законами товарного производства и вытекающим из них правом собственности. Несмотря на это, в результате его оказывается: 1) что продукт принадлежит капиталисту, а не рабочему; 2) что стоимость этого продукта, кроме стоимости авансированного капитала, заключает в себе еще прибавочную стоимость, рабочему стоила труда, а капиталисту ничего не стоила и, тем не менее, составляет правомерную собственность последнего; 90 3) что рабочий сохранил свою рабочую силу и может снова продать ее, если найдет покупателя. Простое воспроизводство есть лишь периодическое повторение этой первой операции; при этом каждый раз деньги снова превращаются в капитал. Таким образом, здесь закон отнюдь не нарушается, – напротив, он получает лишь возможность постоянного осуществления. Правда, дело выглядит совершенно иначе, когда мы рассматриваем капиталистическое производство в непрерывном потоке его возобновления и вместо отдельного капиталиста и отдельного рабочего берем их совокупность, класс капиталистов и класс рабочих. Но тем самым мы применили бы критерий, совершенно чуждый товарному производству. В товарном производстве противостоят лишь друг от друга не зависимые продавец и покупатель. Взаимные отношения между ними обрываются, когда истекает срок заключенного ими договора. Если сделка возобновляется, то уже на основе нового договора, который не имеет ничего общего с предыдущим и лишь случайно может опять свести того же самого покупателя с тем же самым продавцом. Мы видели, что даже при простом воспроизводстве весь авансированный капитал, каково бы ни было его первоначальное происхождение, превращается в накопленный капитал, или капитализированную прибавочную стоимость. Но в общем потоке производства весь первоначально авансированный капитал становится вообще бесконечно малой величиной (magnitudo evanescens в математическом смысле) по сравнению с непосредственно накопленным капиталом, т. е. с прибавочной стоимостью, или прибавочным продуктом, вновь превращенными в капитал, причем безразлично, функционирует ли он в руках того, кто его накопил, или в чужих руках. Поэтому политическая экономия изображает капитал вообще как «накопленное богатство» (превращенную прибавочную стоимость, или доход), «которое снова применяется для производства прибавочной стоимости», а капиталиста – как «владельца прибавочного продукта». Этот же взгляд, но лишь в иной форме, выражают, когда говорят, что весь наличный капитал есть накопленный или капитализированный процент, потому что процент есть просто часть прибавочной стоимости. 91 Карл Менгер ОСНОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ Глава 1. Общее учение о благе ПРЕДИСЛОВИЕ В последующем изложении мы старались свести сложные явления человеческого хозяйства к их простейшим элементам, еще доступным точному наблюдению, приложить к последним соответствующую их природе меру и с установлением ее снова показать, как сложные хозяйственные явления закономерно развиваются из своих элементов. Это тот метод исследования, который, будучи применен в естественных науках, привел к столь значительному результату, что по недоразумению стал называться естественно-научным, тогда как он является общим для всех наук, основанных на опыте, и правильнее должен быть назван эмпирическим. Становится ли и при каких условиях вещь для меня полезной, становится ли и при каких условиях она благом, становится ли и при каких условиях благом хозяйственным, имеет ли и при каких условиях она для меня ценность и как велика мера этой ценности, когда и при каких условиях произойдет экономический обмен благ между двумя хозяйствующими субъектами и каковы границы, в пределах которых при этом последует образование цен, и т. д. – все это так же не зависит от моей воли, как закон химии от воли химика-практика. Приведенный выше взгляд покоится, следовательно, на легко обнаруживаемой ошибке касательно истинной сферы нашей науки. Теоретическая наука о народном хозяйстве занимается не преподаванием практических советов для хозяйственного поведения, а установлением условий, при которых люди проявляют предусмотрительную деятельность, направленную на удовлетворение своих потребностей. § 1. О сущности благ 92 Все явления подчинены закону причины и следствия. Этот великий принцип не имеет исключения, и было бы напрасно искать в пределах, доступных нашему опыту, чего-либо ему противоречащего. Точно так же наша собственная личность и всякое ее состояние являются членами этой великой мировой связи, и переход нашей личности из одного состояния в другое, от него отличное, немыслим иначе, как только под действием закона причинности. Поэтому когда человек переходит из состояния ощущения потребности в состояние удовлетворения ее, должны быть налицо достаточные для того причины, т. е. или действующие в нашем организме силы должны устранить наше неприятное состояние, или же на нас должны подействовать внешние предметы, способные по своей природе вызвать состояние, называемое нами удовлетворением наших потребностей. Те предметы, которые обладают способностью быть поставленными в причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей, мы называем полезностями; поскольку же мы познаем эту причинную связь и в то же время обладаем властью действительно применить данные предметы к удовлетворению наших потребностей, мы называем их благами людей благами. Для того чтобы предмет стал благом, или, другими словами, для того чтобы он приобрел характер блага (Guterqualitat), необходимо совпадение следующих четырех условий: 1) человеческой потребности; 2) свойств предмета, делающих его годным быть поставленным в причинную связь с удовлетворением этой потребности; 3) познания человеком этой причинной связи; 4) возможности распоряжаться предметом таким образом, чтобы действительно употреблять его для удовлетворения этой потребности. Предмет только тогда становится благом, когда совпадают эти четыре условия, но если отсутствует хотя бы одно из них, то предмет никогда не может стать благом. Если бы даже предмет уже обладал характером блага, то как только отпало хотя бы одно из этих четырех условий, он утратил бы характер блага Следовательно, предмет теряет характер блага, во-первых, когда изменение в сфере потребностей человека имеет следствием то, что нет потребности, к удовлетворению которой предмет был бы пригоден. 93 Во-вторых, такое же следствие наступит во всех тех случаях, где благодаря переменам в свойствах предмета теряется годность последнего быть поставленным в причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей. В-третьих, предмет теряет характер блага в силу того, что исчезает познание причинной связи между ним и удовлетворением человеческих потребностей. Наконец, в-четвертых, благо теряет свой характер как таковое, когда исчезает возможность распоряжаться им, а именно когда люди не только не могут непосредственно употреблять предмет для удовлетворения своих потребностей, но и не имеют в своем обладании средств для того, чтобы опять подчинить его своей власти. § 2. О причинном соотношении благ Наше благосостояние, поскольку оно зависит от удовлетворения наших потребностей, обеспечено, если мы всякий раз имеем в нашем распоряжении блага, необходимые для непосредственного удовлетворения их. Если мы располагаем, например, необходимым количеством хлеба, то в нашей непосредственной власти удовлетворить потребность в пище; поэтому причинная связь между хлебом и удовлетворением одной из наших потребностей непосредственна, и никаких затруднений не представляет выяснение того, благо ли хлеб. Подобное же суждение мы можем составить себе и обо всех прочих благах, которые мы в состоянии употребить непосредственно для удовлетворения наших потребностей, каковы, например, напитки, одежда, украшения и т. п. Но этим еще не ограничивается круг предметов, которые мы признаем благами. Наряду с перечисленными благами, которые мы для краткости будем называть в дальнейшем изложении благами первого порядка, мы встретим в человеческом хозяйстве большое количество других предметов, которые не могут быть поставлены ни в какую непосредственную связь с удовлетворением наших потребностей, но характер которых как благ столь же несомненен, как и благ первого порядка. Так, мы видим на наших рынках наряду с хлебом в числе других благ, годных для непосредственного удовлетворения человеческих потребностей, также количества муки, топлива, соли; мы находим также приспособления и орудия для изготовления хлеба, а также необходимый для этого квалифицированный труд. Все эти предметы или преобладающее большинство их непри94 годны для непосредственного удовлетворения наших потребностей. Если же тем не менее с этими предметами обращаются в человеческом обиходе как с благами, точно так же, как с предметами, составляющими блага первого порядка, то лишь на том основании, что они служат для производства хлеба и других благ первого порядка и, таким образом, хотя вообще и не могут служить непосредственному удовлетворению человеческих потребностей, опосредованно служат этой цели. Подобным же образом обстоит дело с тысячей других предметов. Было бы легко, однако, показать, что и этими благами не ограничивается круг предметов, обладающих характером благ, и что, оставаясь в пределах избранных нами примеров, мельница, пшеница, рожь, труд, нужный для производства муки, и т. д. представляют собой блага третьего порядка; поля под хлебами, необходимые для обработки орудия и приспособления, специальный труд землевладельцев – блага четвертого порядка. § 3. Законы, которым подчиняются блага, в отношении характера их как таковых а. Блага высшего порядка в своем характере благ обусловлены наличием в нашем распоряжении соответственных комплементарных благ. Если мы имеем в нашем распоряжении блага первого порядка, то нам предоставлена возможность употребить их непосредственно на удовлетворение наших потребностей. Если мы имеем в нашем распоряжении соответственные блага второго порядка, то в нашей власти преобразовать их в блага первого порядка и таким непосредственным образом применить их к удовлетворению наших потребностей. Если же в нашем распоряжении находятся только блага третьего порядка, то мы имеем возможность обратить их в соответственные блага второго порядка, последние же в свою очередь в соответственные блага первого порядка и таким, повторно опосредованным, образом блага третьего порядка применить к удовлетворению наших потребностей. Равным образом обстоит дело и со всеми благами высшего порядка, и мы постольку не сомневаемся в характере благ, поскольку в нашей власти имеется возможность действительного применения их к удовлетворению наших потребностей. В последнем обстоятельстве заключается, однако, довольно важное ограничение относительно благ высшего порядка, а именно: мы ни в коем случае не в состоянии употребить единичное благо высшего порядка на удовлетворение 95 наших потребностей, если в то же время не располагаем остальными (комплементарными) благами высшего порядка. Предположим для примера, что хозяйствующий индивид, хотя и не имеет в своем распоряжении непосредственно хлеба, но обладает всеми необходимыми для производства последнего благами второго порядка; в таком случае нет сомнения в том, что он имеет возможность удовлетворить свою потребность в хлебе. Теперь предположим, что тот же субъект имеет в своем распоряжении муку, соль, дрожжи, необходимый для производства хлеба труд и даже все требуемые для этого приспособления и орудия, но не располагает ни топливом, ни водой; ясно, что он уже не будет в состоянии применить вышеуказанные блага второго порядка к удовлетворению своей потребности в хлебе, так как без топлива и воды хлеб не может быть изготовлен даже при наличии в его распоряжении всех остальных необходимых для этого благ. Если совокупность благ, необходимых для приспособления блага высшего порядка к производству блага первого порядка, мы назовем комплементарными благами в широком смысле слова, то отсюда следует общее положение: блага высшего порядка обусловлены в своем характере благ возможностью иметь в нашем распоряжении комплементарные блага в только что указанном смысле слова. Ничто не может более живо представить нам столь важное причинное соотношение благ, чем этот закон взаимной их обусловленности. И обратно, блага нередко перестают быть таковыми вследствие того, что в распоряжении людей нет необходимого труда, который является их комплементарным благом. b. Блага высшего порядка обусловлены в своем характере благ таковым же характером соответственных благ низшего порядка. Изложенное в первых двух отделах наблюдение над сущностью и соотношением благ приводит нас к познанию дальнейшего закона, которому подчинены блага как таковые, т. е. без отношения к их экономическому характеру. Мы показали, что наличие человеческих потребностей представляет собой одно из существенных условий благ и что, если после полного отпадения человеческих потребностей, с удовлетворением которых благо может находиться в причинном соотношении, не возникают новые потребности в нем же, оно тотчас перестает быть благом. 96 Следовательно, после сказанного о сущности благ вполне очевидно, что блага первого порядка тотчас перестают быть благами, как только исчезают все потребности, удовлетворению которых они служили, а новые потребности в них же не возникли. Этот вопрос становится более сложным, если мы обратим наше внимание на совокупность благ, находящихся в причинном соотношении с удовлетворением какой-либо человеческой потребности, а затем посмотрим, какое действие окажет исчезновение этой потребности на характер благ высшего порядка, стоящих в причинном соотношении с удовлетворением этой потребности. Если установлено, что наличие человеческих потребностей, подлежащих удовлетворению, является всякий раз условием блага как такового, то в то же время ясно и то положение, что блага тотчас перестают быть благами, как только исчезают все потребности, удовлетворению которых они до сих пор служили, независимо от того, могут ли они быть поставлены в непосредственное или же более и менее опосредованное причинное соотношение с удовлетворением этих потребностей. Ясно именно то, что с исчезновением соответственных потребностей исчезает вся основа того отношения, которое, как мы видели, является источником сущности благ. Закон, по которому блага высшего порядка обусловлены в своем характере благ таковым же характером благ низшего порядка, производству которых они служат, должен быть рассмотрен не как модификация, нарушающая сущность вышеупомянутого основного положения, но просто как конкретная форма его. Глава 2. Хозяйство и хозяйственные блага § 1. Надобность (BEDARF) в благах а. Надобность в благах первого порядка (в предметах потребления) Люди ощущают прежде всего и непосредственно потребность в благах первого порядка, т. е. в таких благах, которые могут быть непосредственно применены к удовлетворению человеческих потребностей. Если нет надобности в благах этого рода, не может возникнуть и надобность в благах высшего порядка. Надобность в благах высшего порядка обусловлена, таким образом, надобностью в благах первого порядка, и исследование, касающееся этой последней, составляет основу исследований о надобности в благах вообще. Поэтому мы займемся сначала вопросом о надобности в предметах первого поряд97 ка, а затем изложим те положения, которыми определяется надобность в предметах высшего порядка. Количество блага первого порядка, необходимое для удовлетворения какой-либо конкретной потребности, а вместе с тем и количество, необходимое для удовлетворения всей потребности в этом благе, проявляющейся в течение определенного промежутка времени, определяются непосредственно самой потребностью или потребностями и находят в них свою меру. Поэтому если бы люди всегда были вполне и точно осведомлены о том, какие конкретные потребности они будут иметь и с какой интенсивностью последние проявятся в течение времени, на которое распространяется их предусмотрительность, они, руководствуясь предыдущим опытом, никогда не имели бы сомнений относительно необходимых для удовлетворения их потребностей количеств благ, т. е. относительно размера своей надобности в благах первого порядка. Опыт учит нас, однако, что нередко по отношению к будущему времени более или менее недостоверно, проявятся ли вообще известные потребности в пределах этого времени. Нам заранее известно, что в пределах определенного будущего промежутка времени мы будем нуждаться в пище, напитках, одежде, жилище и т. п.; однако дело обстоит иначе по отношению ко многим другим благам, как, например, услугам врача, лекарствам и т. п., так как проявление наших потребностей в этих благах нередко находится в зависимости от таких влияний на нашу личность, которые мы не можем предвидеть с определенностью. b. Надобность в благах высшего порядка (в средствах для производства) Выше мы более подробно показали, что люди не могут применить какоелибо благо высшего порядка к производству соответственных благ низшего порядка, если они не могут иметь в то же время в своем распоряжении комплементарные блага. То, что было сказано выше о благах вообще, получает более точное выражение теперь, когда мы рассматриваем блага с точки зрения количества их, доступных нашему распоряжению. Как мы прежде видели, блага высшего порядка только тогда могут быть преобразованы в блага низшего порядка и таким образом применены к удовлетворению наших потребностей, когда доступны нашему распоряжению вместе с тем и комплементарные блага; это положение с вышеуказанной точки зрения представляется в таком виде: мы можем применить количества благ высшего порядка к производству определенных количеств благ низшего порядка и вместе с тем к покрытию надобности 98 не иначе, как располагая в то же время комплементарными количествами прочих благ высшего порядка. Мы, например, не можем даже самое большое количество участков земли применить к производству хотя бы самого незначительного количества хлеба, не имея в своем распоряжении количеств хлебных семян, рабочих рук и т. п., необходимых (комплементарных) для производства незначительного количества благ. Из вышесказанного вытекает закон, по которому действительная надобность в отдельных благах высшего порядка по отношению к определенным промежуткам времени обусловлена наличием в нашем распоряжении комплементарных количеств соответственных благ высшего порядка. § 3. О происхождении человеческого хозяйства и о хозяйственных (экономических) благах а. Хозяйственные блага Результат исследования надобностей и количеств благ, доступных распоряжению, может быть трояким: a) надобность превышает доступное распоряжению количество благ; b) надобность меньше количества благ, доступного распоряжению; c) надобность и доступное распоряжению количество благ покрывают друг друга. Мы можем постоянно наблюдать для значительного большинства благ первое отношение, при котором часть потребностей в соответственных благах необходимым образом должна оставаться неудовлетворенной. Я не стану для этого указывать на предметы роскоши, так как при этом данное отношение само собой ясно. Но даже самая грубая одежда, самые обыкновенные жилища и обстановка, самая простая пища и т. д. суть блага этого рода. Даже земля, камни и самые неприглядные отбросы по общему правилу не предоставлены в наше распоряжение в столь большом размере, чтобы мы не в состоянии были использовать еще дальнейшие количества их. Ближайшим следствием этого познания для деятельности людей, обращенной на возможно полное удовлетворение потребностей, является стремление их: 1. Удержать в своем распоряжении каждую долю благ, находящихся в вышеуказанном количественном отношении. 99 2. Сохранить эту долю в ее полезных свойствах. Дальнейшим следствием познания вышеуказанного отношения между надобностью и доступным распоряжению количеством является сознание людьми того, что, с одной стороны, при всяких обстоятельствах часть их потребностей в благах, о которых идет речь, остается неудовлетворенной и что, с другой стороны, каждое нецелесообразное употребление части количества этих благ будет иметь необходимым последствием то, что даже часть потребностей, могущих быть удовлетворенными при целесообразном употреблении всего доступного распоряжению количества благ, должна остаться неудовлетворенной. Поэтому в предусмотрительной деятельности, направленной на удовлетворение потребностей, люди стремятся относительно благ, стоящих в вышеуказанном нами количественном отношении. 1. Сделать выбор между наиболее важными потребностями, подлежащими удовлетворению доступными их распоряжению количествами названных благ, и теми потребностями, которые они решили оставить неудовлетворенными. 2. Достичь путем целесообразного употребления каждой частью количества благ, находящегося в вышеуказанном количественном отношении, возможно большего результата и определенного результата возможно меньшим количеством благ, или, иными словами, применить наиболее целесообразным образом к удовлетворению своих потребностей как количества предметов потребления, так и количества средств для производства, доступные их распоряжению. Всю совокупность деятельности людей, направленной на только что указанную цель, мы называем их хозяйством, а блага, стоящие в вышеуказанном количественном отношении, – исключительными объектами хозяйства, или хозяйственными благами, в отличие от тех, по отношению к которым люди не видят практической необходимости в хозяйственной деятельности по причинам, которые, как мы увидим ниже, могут быть сведены к количественному отношению, доступному самому точному определению так же, как это только что показано было по отношению к хозяйственным благам. Совместное проживание людей, преследующих свои индивидуальные и в качестве членов общества интересы вызывает по отношению ко всем благам, находящимся в неоднократно указывавшемся количественном отношении, особое явление, изложением которого мы здесь и займемся. Если названное количественное отношение выступает в обществе, т. е. если большей надобности общества соответствует меньшее доступное распоряжению количество благ, то 100 невозможно, чтобы соответственные потребности индивидов, составляющих общество, были вполне удовлетворены; наоборот, нет сомнения в том, что потребности части членов этого общества совсем не будут удовлетворены или же будут удовлетворены лишь неполно. В этом обстоятельстве кроется побуждение к проявлению человеческого эгоизма, и каждый индивид там, где доступного распоряжению количества благ хватает не для всех, стремится покрыть собственную надобность возможно полнее путем устранения других. В этом стремлении отдельные индивиды достигают весьма различных результатов. Однако как бы ни происходило распределение благ, находящихся в названном количественном отношении, всегда надобность части членов общества или совсем не будет удовлетворена, или будет удовлетворена лишь неполно, и потому каждая часть доступных распоряжению благ будет для них иметь интерес, противоположный интересу тех, которые в данное время являются владельцами этих благ. Вместе с тем понятна необходимость защиты обществом отдельных индивидов в их владении благами, находящимися в указанном количественном отношении, от возможных насильственных действий со стороны других индивидов; таким образом, мы приходим к экономическому источнику происхождения нашего современного правопорядка, и прежде всего к так называемой защите владения – основе собственности. Таким образом, и человеческое хозяйство, и собственность имеют общее хозяйственное происхождение, так как и то, и другое своим конечным основанием имеет существование благ, доступное распоряжению количество которых меньше, нежели надобность людей; вместе с тем собственность, как и хозяйство людей, является не произвольным изобретением, а, наоборот, единственным практически возможным разрешением проблемы, навязываемой нам природой вещей, т. е. указанной несоразмерностью между надобностью и доступным распоряжению количеством благ, как это имеет место по отношению ко всем хозяйственным благам. b. Неэкономические блага В предыдущем отделе были рассмотрены явления, в основании которых лежит то, что надобность в некоторых благах превышает доступное распоряжению количество их. Теперь мы переходим к рассмотрению явлений, которые представляются следствием противоположного отношения, а именно того, при котором надобность людей в каком-либо благе меньше, нежели доступное их распоряжению количество последнего. 101 Ближайшим следствием этого отношения является сознание людьми, что не только вполне обеспечено удовлетворение всех их потребностей в соответственных благах, но и что они не в состоянии использовать для удовлетворения своих потребностей все находящееся в их распоряжении количество благ, стоящих в указанном отношении. Какой смысл имело бы при наличии этого отношения стремление людей сделать выбор между потребностями, подлежащими удовлетворению, и теми, которые они решают оставить без удовлетворения, если они даже при полном удовлетворении своих потребностей не будут в состоянии использовать все находящееся в их распоряжении количество? При этом ясно, что все формы, в которых проявляется хозяйственная деятельность людей, так же естественно устраняются по отношению к благам, доступное распоряжению количество которых превышает надобность в них, как естественно поступают по отношению к благам, находящимся в противоположном количественном отношении; вследствие этого они не являются объектами человеческого хозяйства, и мы называем их неэкономическими благами. Глава 3. Учение о ценности § 1. О сущности и источнике происхождения ценности благ Если надобность в благе превышает доступное распоряжению количество последнего, то ввиду того, что часть соответственных потребностей и без того должна оставаться неудовлетворенной, количество данного блага, доступное распоряжению, не может быть уменьшено ни на какую долю, имеющую хотя какоелибо практическое значение; в противном случае останется неудовлетворенной вовсе или лишь частью какая-нибудь потребность, до этого времени удовлетворявшаяся. Поэтому при всех благах, находящихся в таком количественном отношении, от каждой конкретной части их, доступной распоряжению и имеющей еще практическое значение, зависит удовлетворение какой-либо человеческой потребности. Когда хозяйствующие лица приходят к сознанию этого обстоятельства, т. е. когда они познают, что от каждой доступной их распоряжению доли количества данных благ, иными словами, от каждого конкретного блага, находящегося в таком количественном отношении, зависит удовлетворение одной из их потребностей или по крайней мере большая или меньшая полнота удовлетворения, то эти блага для них получают значение, называемое нами ценностью. Следовательно, ценность есть значение, которое для нас имеют конкретные 102 блага или количества благ вследствие того, что в удовлетворении своих потребностей мы сознаем зависимость от наличия их в нашем распоряжении. Итак, ясно, почему лишь экономические блага имеют для нас ценность, тогда как блага, находящиеся в количественном отношении, создающем неэкономический характер благ, не получают для нас никакой ценности. Итак, неэкономические блага не только не имеют меновой ценности, как думали до сих пор, но не имеют и ценности вообще, а вместе с тем и ценности потребительной. После того как мы установим еще некоторые научные положения, мы ниже остановимся более подробно на отношении между потребительной и меновой ценностью. Здесь заметим лишь предварительно, что и меновая ценность, и потребительная составляют два понятия, подчиненные общему понятию ценности, следовательно, между собой они соподчиненные, и потому все, что мы выше говорили о ценности вообще, так же относится к потребительной ценности, как и к меновой. Полезность – это годность предмета служить удовлетворению человеческих потребностей и потому (именно как познанная полезность) является общим условием характера благ. И неэкономические блага полезны в той же мере, как и экономические, вследствие своей годности удовлетворять человеческие потребности, и эта их годность также должна быть познана людьми, так как иначе они не могли бы вообще стать благами. Ценность благ основана на отношении благ к нашим потребностям, а не на их сущности. С изменением этого отношения должна также возникнуть или исчезнуть ценность. Для жителей оазиса, имеющих в своем распоряжении источник, вполне покрывающий круг их потребностей в воде, определенное количество воды не имеет ценности на месте нахождения источника. Если же источник вследствие землетрясения внезапно стал бы давать настолько меньше воды, что удовлетворение потребностей жителей этого оазиса уже не было бы вполне обеспечено, так что удовлетворение каждой конкретной потребности должно было бы зависеть от наличия в распоряжении определенного количества воды, то последнее тотчас приобрело бы для жителей оазиса ценность. Однако эта ценность исчезла бы тотчас по восстановлении прежнего отношения, т. е. после того, как источник снова стал бы давать воду в прежнем изобилии. Итак, ценность не есть нечто присущее благам, не свойство их, но также и не самостоятельная, не сама по себе существующая вещь. Ценность – это суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их 103 распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и потому вне их сознания она не существует. Поэтому также безусловно ошибочно называть благо, имеющее ценность для хозяйствующих субъектов, ценностью или же говорить о ценностях как о самостоятельных реальных предметах, как это делают экономисты, благодаря чему ценность объективируется. Объективно существуют только вещи, точнее говоря, количества их, а ценность их есть нечто, существенно от них отличное, а именно суждение, которое хозяйствующие индивиды себе составляют о значении, какое имеет наличие в их распоряжении количества благ для поддержания их жизни и благосостояния. Объективация ценности благ, по своему существу вполне субъективной, также много содействовала смешению основных понятий нашей науки. § 2. О первоначальной мере ценности благ Блага, подлежащие нашему распоряжению, имеют для нас ценность не ради их самих. Мы видели, что прежде всего имеет для нас значение лишь удовлетворение наших потребностей, так как им обусловлены наша жизнь и наше благосостояние. Если этим объяснением мы исчерпали всю сущность ценности благ и установили, что в конечном результате для нас имеет значение лишь удовлетворение наших потребностей и что всякая ценность есть только перенесение этого значения на хозяйственные блага, то различие величины ценности отдельных благ, наблюдаемое нами в жизни, также основано только на различии величины значения, какое представляет для нас удовлетворение потребностей, обусловленное наличием в нашем распоряжении данных благ. Для того чтобы свести к конечным причинам различие в ценности отдельных благ, как мы наблюдаем его в жизни, нам необходимо разрешить двоякого рода задачу. Во-первых, насколько удовлетворение различных конкретных потребностей имеет для людей различное значение (субъективный момент)? Во-вторых, какие конкретные удовлетворения потребностей находятся в каждом отдельном случае в зависимости от наличия в нашем распоряжении определенного блага (объективный момент)? а. Различие в величине значения отдельных удовлетворений потребностей (субъективный момент) Прежде всего, что касается различия в значении для нас отдельных удовлетворении потребностей, то обыденный опыт показывает, что для людей вообще 104 наибольшее значение имеют те удовлетворения потребностей, от которых зависит сохранение их жизни, и что мера значения остальных удовлетворении потребностей сообразуется для них со степенью (продолжительностью и интенсивностью) благополучия, находящегося в зависимости от этих удовлетворений. Если, таким образом, мы видели, что значение, какое представляют различные удовлетворения потребностей, весьма не одинаково, а именно: одни из них имеют для людей значение сохранения жизни, другие обусловливают их благополучие в большей степени, третьи – в меньшей и т. д., кончая такими, от которых зависит лишь какое-либо незначительное, мимолетное удовольствие, то внимательное наблюдение жизненных явлений показывает нам, что это различие в значении отдельных удовлетворении потребностей можно заметить не только при удовлетворении различных потребностей вообще, но и при более или менее полном удовлетворении одной и той же потребности. Люди потребляют пищу прежде всего для сохранения своей жизни, затем – дальнейшие количества для поддержания своего здоровья, так как слишком скудное питание, лишь сохраняющее жизнь, сопровождается, как показывает опыт, расстройством нашего организма; наконец, после того как предыдущие количества уже обеспечили им сохранение жизни и поддержание здоровья, люди еще потребляют количества пищи просто ради удовольствия, связанного с едой. Подобные же наблюдения мы можем сделать и по отношению к более или менее полному удовлетворению всякой другой человеческой потребности. При наших климатических условиях жилище, представляющее собой пристанище для ночлега и защиту от непогоды, необходимо для сохранения жизни, просторная квартира – для поддержания здоровья. Сверх этого люди, если у них есть только средства для этого, обыкновенно обзаводятся помещениями исключительно в целях удовольствия (приемные и игорные комнаты, залы для балов, павильоны, охотничьи замки и т. п.). Поэтому нетрудно убедиться, что и при удовлетворении потребности в жилище отдельные, конкретные акты этого удовлетворения имеют для людей весьма различное значение. Поэтому и по отношению к большей или меньшей полноте удовлетворения одной и той же потребности мы можем сделать наблюдение, подобное сделанному выше по отношению к различным потребностям людей. Если выше мы видели, что удовлетворение различных потребностей имеет для людей весьма различное значение, представляющее собой шкалу, начинающуюся значением, которое имеет для нас наша жизнь, и постепенно понижающуюся до значения, 105 которое мы придаем скоропреходящему, незначительному удовольствию, то теперь мы видим, что удовлетворение до известной степени полноты какойлибо определенной потребности имеет для нас относительно наибольшее значение, дальнейшее удовлетворение – все меньшее, пока не наступит такое состояние, когда более полное удовлетворение соответственной потребности уже безразлично, а, наконец, и такое, когда всякий акт, имеющий внешнюю форму удовлетворения соответственной потребности, не только более не представляет значения, но и, наоборот, становится бременем, страданием. Для того чтобы в целях облегчения понимания дальнейших трудных исследований получить выражение различных величин, о которых мы только что говорили, в цифрах, обозначим цифрой 10 значение удовлетворении потребности, от которых зависит наша жизнь, а последовательно понижающееся значение остальных удовлетворении – цифрами 9, 8, 7, 6 и т. д. Таким образом, мы будем иметь шкалу значения различных удовлетворении потребностей, начинающуюся 10 и кончающуюся 1. Если мы теперь таким же образом выразим в цифрах понижающееся значение последовательных актов удовлетворения каждой потребности в отдельности из числа всех вышеуказанных, то для той потребности, от удовлетворения которой до известного момента зависит наша жизнь, а далее – постепенно понижающееся благосостояние, мы получим шкалу, начинающуюся 10 и кончающуюся 0, для тех же удовлетворении потребности, наибольшее значение которых равно 9, – шкалу, начинающуюся этой цифрой и кончающуюся также 0 и т. д. Образующиеся десять шкал (I – X) можно наглядно изобразить следующим образом: I 10 9 8 7 6 5 4 3 2 1 II 9 8 7 6 5 4 3 2 1 0 III 8 7 6 5 4 3 2 1 0 IV 7 6 5 4 3 2 1 0 V 6 5 4 3 2 1 0 VI 5 4 3 2 1 0 106 VII 4 3 2 1 0 VIII 3 2 1 0 IX X 2 1 1 0 0 0 Предположим, что шкала I выражает понижающееся по мере последовавшего уже удовлетворения значение удовлетворения потребности какоголибо индивида в пище, шкала V – его потребности в табаке; ясно, что удовлетворение потребности в пище до известного предела полноты имеет гораздо большее значение для этого индивида, нежели удовлетворение потребности в табаке. Однако если потребность в пище уже удовлетворена до известного предела полноты, так, что, например, дальнейшее ее удовлетворение имеет для индивида лишь значение, обозначаемое нами цифрой 6, то потребление табака начинает представлять для этого индивида уже такое же значение, как и дальнейшее удовлетворение в пище, и с данного момента он будет стараться привести в равновесие удовлетворение своей потребности в табаке с таковым же в пище. Хотя вообще удовлетворение потребности в пище имеет для данного индивида несравненно большее значение, нежели удовлетворение потребности в табаке, однако, как это наглядно изображено на таблице, наступает такой момент, когда дальнейшие акты удовлетворения потребности в пище будут представлять для индивида уже меньшее значение, нежели первые акты удовлетворения вообще менее важной, но еще совершенно неудовлетворенной потребности в табаке. b. Зависимость отдельных актов удовлетворения потребности от конкретных благ (объективный момент) Если бы каждой отдельной конкретной человеческой потребности соответствовало лишь одно подлежащее распоряжению благо, годное исключительно для удовлетворения данной потребности, т. е. таким образом, что, с одной стороны, при невозможности удержать это благо в своем распоряжении удовлетворение этой потребности не последовало бы, а с другой – данное благо было бы годно лишь для удовлетворения этой потребности и никакой другой, то определить ценность этого блага было бы весьма легко. Ценность его равнялась бы тому значению, которое для нас имело бы удовлетворение данной потребности. Однако в обыденной жизни отношения между доступными распоряжению благами и нашими потребностями обыкновенно гораздо более сложные. Здесь в большинстве случае не одно благо, а известное количество их соответствует не одной потребности, но комплексу потребностей, и, таким образом, от обладания известным количеством благ зависит то меньшее, то большее количество удовлетворении потребностей, весьма различных в своем значении, и, с 107 другой стороны, каждое отдельное благо обладает годностью удовлетворять каждую из этих различных по своему значению потребностей. Изолированно хозяйствующий земледелец после жатвы располагает 200 мер зерна. Одна часть этого количества обеспечивает ему сохранение его жизни и жизни его семьи до следующей жатвы, другая – сохранение здоровья, третья служит материалом для посева на следующий год, четвертая может быть употреблена на производство пива, спирта и других предметов роскоши, пятая – на вскармливание скота; оставшиеся же меры, которые он уже более не в состоянии употребить ни на какие важные удовлетворения потребностей, предназначаются им на вскармливание животных, составляющих предмет роскоши, чтобы все же как-нибудь извлечь и из этого зерна пользу. Таким образом, удовлетворения потребностей, в отношении которых земледелец зависит от находящегося в его руках зерна, весьма различны. Прежде всего он обеспечивает свою жизнь и жизнь своей семьи, затем обеспечивает дальнейший ход своего хозяйства, что составляет важную основу его постоянного благополучия, наконец, часть зерна он затрачивает на цели удовольствия, опять-таки имеющие для него весьма различное значение. В этом случае и во всяком другом, где от доступных нашему распоряжению определенных количеств благ зависит удовлетворение потребностей с различным значением, мы прежде всего встречаемся с трудным вопросом: какое конкретное удовлетворение потребности зависит от определенного количества данных благ? Разрешение этого важнейшего вопроса теории ценности вытекает из рассмотрения человеческого хозяйства и сущности ценности благ. Мы видели, что люди стремятся к полному, а где это немыслимо, – по крайней мере к возможно полному удовлетворению своих потребностей. Если некоторое количество благ соответствует потребностям, удовлетворение которых имеет для людей различное значение, то последние прежде всего удовлетворят или предусмотрят те потребности, удовлетворение которых имеет для них наибольшее значение. Если у них останется еще некоторое количество, то они употребят его на удовлетворение тех потребностей, которые ближе всего стоят к предыдущим в порядке последовательного значения, и т. д.; остающееся количество они будут каждый раз употреблять на удовлетворение ближайших по степени важности потребностей. Если мы спросим, какую ценность для хозяйствующего лица, обладающего некоторым количеством благ, имеет какая-либо часть этого количества, то во108 прос этот по отношению к сущности ценности точно формулируется таким образом: какое удовлетворение потребности не последовало бы, если бы хозяйствующий субъект не располагал данной частью количества благ, т. е. если бы он имел в своей власти все доступное его распоряжению количество, кроме этой части? Ответ на этот вопрос следует из предыдущего рассмотрения сущности человеческого хозяйства и гласит, что каждое хозяйствующее лицо в данном случае удовлетворило бы остающимся у него количеством благ свои наиболее важные потребности, отказавшись от удовлетворения наименее важных, и поэтому из до сих пор удовлетворявшихся потребностей лишь те не были бы удовлетворены, значение которых для хозяйствующего лица наименьшее. Таким образом, в каждом конкретном случае от наличия в распоряжении хозяйствующего лица определенной части всего доступного распоряжению количества блага зависят лишь те удовлетворения потребностей, которые между удовлетворениями, обеспеченными всем количеством блага, имеют наименьшее значение для данного лица, и поэтому ценность такой части доступного распоряжению количества равна для этого лица значению, которое имеют для него наименее важные из всех удовлетворений потребностей, обеспеченных всем количеством, и зависящие от этой части. Для того чтобы начать с простейшего случая, представим себе изолированно хозяйствующего субъекта, обитающего на скалистом морском острове, на котором находится единственный источник, служащий ему для удовлетворения его потребности в пресной воде. Допустим далее, что этот изолированный человек для сохранения своей жизни нуждается ежедневно в одной мере воды для себя и в девятнадцати мерах для тех животных, молока и мяса которых едва достаточно для его пропитания. Предположим теперь, что сверх этого он нуждается еще в сорока мерах воды – частью для личного употребления с целью не только сохранения жизни, но и поддержания здоровья, частью для содержания в чистоте своего тела, своего платья и орудий, частью для сохранения некоторых животных, молоко и мясо которых ему необходимы, т. е. всего того, что ему нужно для сохранения здоровья и вообще продолжительного благополучия; наконец, он имеет потребность еще в сорока мерах воды в день - частью для своего цветника, частью для некоторых животных, нужных ему не для сохранения жизни и здоровья, а просто для удовольствия, вызываемого более обильной пищей или просто сообществом этих животных. Однако дальнейшему количеству воды, превышающему сто мер, он не нашел бы уже применения. 109 До тех пор, пока источник богат водой настолько, что субъект имеет возможность, удовлетворяя все свои потребности, спокойно смотреть на то, как ежедневно несколько тысяч ведер воды уносятся в море, короче, пока от определенного количества не зависит удовлетворение ни одной потребности (например, от того, располагает ли он ведром больше или меньше), такое количество, как мы видели, не будет иметь для него ни экономического характера, ни ценности и, следовательно, не может быть и речи о мере последней. Если же вследствие какого-либо явления природы в источнике внезапно произойдет убыль воды, так что наш островитянин будет в состоянии располагать ежедневно лишь 90 мерами воды, тогда как ему, как мы видели, для полного удовлетворения своих потребностей необходимы 100 мер, то ясно, что от наличия в его распоряжении каждой части всего количества воды уже будет зависеть удовлетворение потребности и вместе с тем каждое конкретное количество получит для него значение, называемое ценностью. Вопрос о том, какое изо всех удовлетворений потребностей зависит в данном случае от определенной части доступных распоряжению 90 мер воды, например от 10 мер, сведется к вопросу о том, какое из удовлетворений потребностей этого изолированного субъекта не последовало бы, если бы он не располагал этой частью количества, т. е. если бы вместо 90 он обладал лишь 80 мерами. Не может быть сомнения в том, что хозяйствующий субъект, хотя бы он располагал в день лишь 80 мерами воды, будет в состоянии, как и прежде, потреблять ежедневно количество воды, необходимое для сохранения его жизни, а также содержать столько животных, сколько ему необходимо для той же цели. Так как на это требуется лишь 20 мер воды в день, то остающиеся 60 мер он мог бы употребить прежде всего на удовлетворение тех потребностей, от которых зависит его здоровье и вообще продолжительное благополучие. Для этой цели ему необходимы лишь 40 мер воды, и следовательно, у него ежедневно оставалось бы еще количество воды в 20 мер, которое он мог бы употребить на цели удовольствия. Он мог бы содержать ими свой сад или тех животных, которых он держит только ради своего удовольствия; выбор же между этими двумя удовлетворениями потребностей пал бы на то из них, которое ему представляется более важным. Поэтому вопрос о том, будет ли наш Робинзон располагать 10 мерами больше или меньше при доступном его распоряжению ежедневно количестве 110 воды в 90 мер, имеет для него то же значение, что и вопрос о том, будет ли он иметь возможность и впредь удовлетворять свои наименее важные потребности, удовлетворяющиеся до сих пор ежедневно 10 мерами воды, или нет, и пока он ежедневно располагает всем количеством в 90 мер воды, десять мер будут представлять лишь то значение, которое имеют для него эти удовлетворения потребностей, следовательно, значение относительно незначительных удовольствий. Теперь предположим, что источник, снабжающий данного изолированно хозяйствующего субъекта водой, высох бы еще более, так что субъект мог бы ежедневно располагать лишь 40 мерами воды. В этом случае, как и в предыдущем, наличие в его распоряжении всего этого количества воды обусловливали бы его жизнь и благополучие; между тем положение вещей существенно изменилось. Если прежде от каждой части количества, имеющей какое-либо практическое значение, например от одной меры воды, зависело удовольствие, т. е. какое-либо удобство хозяйствующего лица, то теперь вопрос о том, располагает ли наш Робинзон мерой воды больше или меньше, является для него уже вопросом более или менее полного сохранения здоровья или вообще благополучия, так что исчезновение такого количества лишило бы его впредь возможности удовлетворять свои потребности, от которых зависит сохранение его жизни и постоянного благополучия. Пока наш Робинзон располагал многими сотнями ведер воды, одно ведро ее не могло иметь для него никакой ценности; пока он располагал еще 9 – 10 ведрами в день, каждое ведро имело для него лишь значение, зависевшее от последнего удовольствия; теперь же каждая часть доступного его распоряжению количества в 40 мер имеет для него значение гораздо более важных удовлетворений потребностей, так как теперь от каждой части этого количества в 40 мер зависит уже удовлетворение потребностей, неудовлетворение которых могло бы нанести вред его здоровью и продолжительному благополучию. Ценность каждого количества благ равна значению удовлетворений потребностей, от него зависящих. Если вначале ценность меры воды для нашего Робинзона равнялась нулю, а во втором случае примерно единице, то теперь она выражается примерно числом 6. Если же при дальнейшей засухе источник еще более высохнет и будет, наконец, ежедневно давать лишь столько воды, сколько необходимо для продления жизни этого изолированного человека (следовательно, в данном случае около 20 мер, так как столько воды ему нужно для себя и своих животных, без молока и мяса которых он не может обойтись), то ясно, что в этом случае вся111 кое подлежащее его распоряжению количество воды, еще имеющее практическую важность, будет иметь для него полное значение сохранения жизни и, следовательно, еще более высокую ценность, выражающуюся числом 10. Итак, мы видели, что в первом случае, когда распоряжению данного субъекта были доступны ежедневно многие тысячи ведер воды, часть этого количества, например одно ведро, не имела для него никакой ценности, так как от нее не зависело ни одно удовлетворение потребности; мы видели, что во втором случае одна конкретная часть доступного его распоряжению количества в 90 мер уже имела для него значение удовольствий, так как наименее важные удовлетворения потребностей, зависевшие в этом случае от количества в 90 мер, были удовольствиями; мы видели, что в третьем случае, когда в распоряжении данного субъекта ежедневно находилось лишь 40 ведер воды, уже более важные удовлетворения потребностей стали зависеть от наличия в распоряжении каждой конкретной части количества; в связи с этим мы видели, как ценность частей поднималась; в четвертом же случае, когда от каждой конкретной части количества стали зависеть еще более важные удовлетворения потребностей, она поднялась еще более. Если мы объединим все сказанное, то в результате наших предыдущих рассуждений получатся следующие положения: 1. Значение, которое для нас имеют блага и которое мы называем ценностью, является перенесенным (ubertragen). Первоначально лишь удовлетворения потребностей имеют для нас значение, так как от них зависит сохранение нашей жизни и нашего благополучия; в логической последовательности мы переносим это значение на те блага, от наличия которых в нашем распоряжении мы сознаем свою зависимость при удовлетворении потребностей. 2. Величина значения, которое имеют для нас различные конкретные удовлетворения потребностей (отдельные акты их, вызываемые конкретными благами), различна, и мера этого значения заключается в степени важности этих удовлетворении для сохранения нашей жизни и нашего благополучия. 3. Поэтому величина перенесенного на блага значения удовлетворений наших потребностей, т. е. величина ценности, также различна, и мера ее заключается в степени значения, которое имеют для нас удовлетворения потребностей, зависящие от соответственных благ. 4. В каждом конкретном случае лишь те из обеспеченных всем количеством блага удовлетворений потребностей зависят от наличия в распоряжении 112 определенной части всего этого количества, подлежащего распоряжению хозяйствующего субъекта, которые для него имеют наименьшее по сравнению с другими значение. 5. Поэтому ценность конкретного блага или определенной части всего количества блага, подлежащего распоряжению хозяйствующего субъекта, равна для него значению, которое имеют удовлетворения потребностей, наименее важные по сравнению с другими, еще обеспеченными всем доступным распоряжению количеством, и находящиеся в зависимости от этого блага. Это именно те удовлетворения потребностей, в отношении которых данный субъект зависит от наличия в его распоряжении соответственного блага или соответствующего количества блага Поэтому в своих предыдущих исследованиях мы, с одной стороны, свели различие в ценности благ к его конечным причинам, а с другой стороны, нашли конечную и первоначальную меру, которой люди измеряют всякую ценность благ. При правильном понимании сказанного уже нетрудно привести к разрешению всякую проблему, относящуюся к объяснению причины различия в ценности двух или многих конкретных благ или количествах благ. Ответ на вопрос, почему, например, фунт воды для питья не имеет для нас никакой ценности при обыкновенных условиях, тогда как весьма малая частица фунта золота или бриллиантов имеет всегда весьма высокую ценность, вытекает из следующего рассуждения. Бриллианты и золото столь редки, что все доступные распоряжению людей количества первых могли бы поместиться в ящике, а все доступное распоряжению людей количество второго – в одной большой комнате, в чем можно убедиться путем простого вычисления. Наоборот, вода для питья имеется на земле в столь большом количестве, что едва ли можно себе представить резервуар, который вместил бы всю ее. Поэтому люди имеют возможность удовлетворять лишь важнейшие потребности из тех, удовлетворению которых служат золото и бриллианты, а свою потребность в воде для питья они не только могут вполне удовлетворить, но еще спокойно глядеть, как большие количества этого блага остаются без употребления, так как нет возможности использовать все доступное их распоряжению количество. Поэтому конкретные количества воды для питья не имеют обыкновенно никакой ценности для хозяйствующих людей, конкретные же количества золота или бриллиантов имеют весьма высокую ценность. 113 Все это относится к обыкновенным условиям жизни, когда вода доступна распоряжению в изобилии, а бриллианты и золото – весьма ограниченном количестве. В пустыне же, где от одного глотка воды нередко зависит жизнь путешественника, можно представить себе обратный случай, когда от фунта воды зависят более важные удовлетворения потребностей, нежели даже от фунта золота. Вследствие этого в данном случае ценность фунта воды должна была бы быть для такого индивида большей, чем ценность фунта золота. Опыт нам показывает, что там, где экономическое положение вещей таково, как мы только что изобразили, в самом деле наступает обыкновенно такое или же сходное явление. d. Субъективный характер меры ценности. Труд и ценность. Заблуждение Когда выше шла речь о сущности ценности, мы уже указали на то, что последняя не есть нечто присущее благам, не свойство их, что она еще менее представляет собой самостоятельную вещь и что нет препятствий к тому, чтобы благо имело ценность для одного хозяйствующего субъекта, а для другого, при иных условиях, не имело ее. Но и мера ценности также, безусловно, субъективной природы, и поэтому благо может сообразно различию в круге потребностей и доступном распоряжению количестве иметь для одного хозяйствующего субъекта большую ценность, для другого – малую, для третьего – совсем никакой. Чем один пренебрегает или на что он обращает мало внимания, того другой добивается, от чего один отказывается, то другой подбирает, и в то время как один хозяйствующий субъект ценит определенное количество одного блага наравне с большим количеством другого, у иного мы нередко наблюдаем обратную оценку. Поэтому ценность субъективна не только по своему существу, но и по своей мере. Блага имеют ценность всегда для определенных хозяйствующих субъектов и в то же время имеют для них определенную ценность. Ценность, которую благо имеет для хозяйствующего индивида, равна значению того удовлетворения потребности, в отношении которого данный индивид находится в зависимости от наличия в его распоряжении соответственного блага. То обстоятельство, затрачен ли и в каком количестве труд или другие блага на производство того блага, о ценности которого идет речь, не находится в необходимой и непосредственной связи с величиной ценности Таким образом, количество труда или других средств для производства, затраченное на производство блага, не может быть моментом, определяющим 114 меру его ценности. Правда, сравнение ценности продукта с ценностью затраченных на его производство производственных средств показывает нам, было ли и в какой мере целесообразным и экономическим производство его, следовательно, уже прошедший акт человеческого хозяйства; на ценность же самого продукта затраченные на его производство количества благ не имеют ни необходимого, ни непосредственно определяющего влияния. Так же несостоятельно и то мнение, что количество труда или прочих предметов производства, необходимое для воспроизводства благ, является моментом, определяющим меру ценности благ. Опыт также показывает, что ценность производственных средств, необходимых для воспроизводства многих благ (например, платьев, вышедших из моды, устаревших машин и т. д.), в некоторых случаях бывает выше, нежели ценность самого продукта. Ни затраченное на производство блага, ни необходимое для его воспроизводства количество труда или других благ не является моментом, определяющим меру ценности благ; таковым является величина значения тех удовлетворений потребностей, по отношению к которым мы сознаем свою зависимость от наличия в нашем распоряжении блага, так как этот принцип определения ценности применим ко всем случаям явлений ценности и нет из него исключения в пределах человеческого хозяйства. Альфред Маршалл ПРИНЦИПЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ КНИГА 1 Глава 1. Введение § 1. Политическая экономия, или экономическая наука (Economics), занимается исследованием нормальной жизнедеятельности человеческого общества; она изучает ту сферу индивидуальных и общественных действий, которая теснейшим образом связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния. Следовательно, она, с одной стороны, представляет собой исследование богатства, а с другой – образует часть исследования человека. Человеческий характер формировался в процессе его повседневного труда и под воздействием 115 создаваемых им в этом процессе материальных ресурсов, причем в гораздо большей степени, чем под влиянием любых других факторов, исключая религиозные идеалы; двумя великими силами, формировавшими мировую историю, были религия и экономика. Иногда на время возобладал пылкий дух военных или людей искусства, но нигде влияние религиозного и экономического факторов не оттеснялось на второй план даже на короткий срок, и почти всегда эти две силы имели большее значение, чем все другие, вместе взятые. Глава 2. Предмет экономической науки § 1. Экономическая наука занимается изучением того, как люди существуют, развиваются и о чем они думают в своей повседневной жизни. Но предметом ее исследований являются главным образом те побудительные мотивы, которые наиболее сильно и наиболее устойчиво воздействуют на поведение человека в хозяйственной сфере его жизни. Каждый сколько-нибудь достойный человек отдает хозяйственной деятельности лучшие свои качества, и здесь, как и в других областях, он подвержен влиянию личных привязанностей, представлений о долге и преданности высоким идеалам. Правда, самые способные изобретатели и организаторы усовершенствованных методов производства и машин посвящают этому делу все свои силы, движимые скорее благородным духом соревнования, нежели жаждой богатства как такового. Но при всем этом самым устойчивым стимулом к ведению хозяйственной деятельности служит желание получить за нее плату, которая представляет собой материальное вознаграждение за работу. Она затем может быть израсходована на эгоистичные или альтруистические, благородные или низменные цели, и здесь находит свое проявление многосторонность человеческой натуры. Однако побудительным мотивом выступает определенное количество денег. Именно это определенное и точное денежное измерение самых устойчивых стимулов в хозяйственной жизни позволило экономической науке далеко опередить все другие науки, исследующие человека. Так же как точные весы химика сделали химию более точной, чем большинство других естественных наук, так и эти весы экономиста, сколь бы грубы и несовершенны они ни были, сделали экономическую науку более точной, чем любая другая из общественных наук. Но экономическую науку, разумеется, нельзя приравнять к точным естественным наукам, ибо она имеет дело с постоянно меняющимися, очень тонкими свойствами человеческой натуры. 116 Источник преимуществ экономической науки перед другими отраслями общественных наук, следовательно, кроется, по-видимому, в том факте, что ее специфическая область предоставляет гораздо большие возможности для применения точных методов исследования, чем любая другая общественная наука. Она занимается главным образом теми желаниями, устремлениями и иными склонностями человеческой натуры, внешние проявления которых принимают форму стимулов к действию, причем сила или количественные параметры этих стимулов могут быть оценены и измерены с известным приближением к точности, а поэтому в некоторой степени поддаются исследованию с помощью научного аппарата. Применение научных методов и анализа в экономической науке возникает лишь тогда, когда силу побудительных мотивов человека – а не самих мотивов – становится возможным приблизительно измерить той суммой денег, которую он готов отдать, чтобы получить взамен желаемое удовлетворение, или, наоборот, той суммой, которая необходима, чтобы побудить его затратить определенное количество утомительного труда. Между тем экономист изучает душевные порывы не сами по себе, а через их проявления, и если он обнаруживает, что эти мотивы порождают равные стимулы к действию, то он принимает их prima facie за равные для целей своего исследования. На деле экономист, разумеется, прослеживает более терпеливо и вдумчиво, с большими предосторожностями все поступки людей в их обычной повседневной жизни. Он отнюдь не пытается сопоставлять реальную ценность благородных и низменных склонностей нашей натуры, он не соизмеряет страсть к добродетели и вожделение к вкусной пище. Он оценивает побудительные мотивы поступков точно так же, как это делают все люди в своей обычной жизни. Он придерживается общепринятого хода рассуждений, отступая от него лишь затем, чтобы соблюдать больше осторожности с целью четко установить границы своих познаний. Он формулирует свои заключения на основе наблюдений за людьми вообще при определенных условиях, не пытаясь измерять умственные и духовные качества отдельных лиц. Однако он отнюдь не игнорирует умственные и духовные аспекты жизни. Напротив, даже для самых узких задач экономических исследований важно знать, содействуют ли преобладающие в обществе желания созданию сильной и справедливой личности. Но и для более общих целей своих исследований, когда они находят практическое приложение, экономист, как и все прочие, должен интересоваться конечными целями человека и принимать в расчет разницу реальной ценности 117 различных вознаграждений, порождающих одинаковой силы стимулы к действию и составляющих, следовательно, одинаковые экономические величины. Исследование указанных величин образует лишь отправной пункт экономической науки, но именно с этого она и начинается. Глава 4. Порядок и цели экономических исследований §1. Мы уже видели, что экономист должен жадно собирать факты, но сами по себе факты ничему не учат. История повествует нам о чередовании и совпадении обстоятельств, но лишь человеческий разум может истолковать их и извлечь из них уроки. Предстоящая нам работа столь многообразна, что значительную ее часть следует предоставить вышколенному здравому смыслу, который выступает последним арбитром при решении любой практической проблемы. Экономическая наука воплощает в себе лишь работу здравого смысла, дополненную приемами организованного анализа и общих умозаключений, которые облегчают задачу сбора, систематизации конкретных фактов и формулирования на их основе выводов. Несмотря на то что сфера ее занятий всегда ограниченна, что ее исследования без помощи здравого смысла бесплодны, она тем не менее позволяет здравому смыслу разрешать трудные проблемы, которые он без нее не смог бы решить. Экономические законы – это обобщения тенденций, характеризующие действия человека при определенных условиях. Гипотетическими они являются лишь в том же значении, что и законы естественных наук, ибо и эти законы содержат или подразумевают наличие определенных условий. Но в экономической науке гораздо труднее, чем в естественной, ясно сформулировать эти. условия и гораздо больше опасности не справиться с этой трудностью. Законы человеческих действий отнюдь не столь просты, точны или четко выявляются, как закон тяготения, но многие из них сравнимы с законами тех естественных наук, предмет исследования которых очень сложен. Смысл существования политической экономии в качестве самостоятельной науки заключается в том, что она исследует главным образом ту сферу действий человека, побудительные мотивы которой поддаются измерению и которая поэтому больше, чем другие, подходит в качестве объекта систематических умозаключений и анализа. Разумеется, мы не в состоянии измерять любые побудительные мотивы как таковые, будь то высокие или низкие, мы можем из118 мерять лишь их движущую силу. Деньги отнюдь не служат идеальным средством измерения этой силы, они не являются даже сколько-нибудь удовлетворительным средством измерения, если не учитывать строжайшим образом общие условия, в которых они функционируют, особенно богатство и нищету тех, чьи действия исследуются. Но при тщательном соблюдении всех предосторожностей деньги служат вполне сносным мерилом движущей силы большой части побудительных мотивов, формирующих образ жизни людей. Разработка теории должна идти рука об руку с изучением фактов, а для рассмотрения большинства современных проблем величайшее значение имеют новейшие факты. Экономические летописи далекого прошлого в некоторых отношениях скудны и недостоверны, причем экономические условия старых времен коренным образом отличаются от условий современной эпохи свободного предпринимательства с ее всеобщим образованием, подлинной демократией, паровыми двигателями, дешевой прессой и телеграфом. § 2. Следовательно, экономическая наука ставит своей целью, во-первых, приобретать знания для самой себя и, во-вторых, проливать свет на практические вопросы. Но хотя мы должны, прежде чем приступить к любому исследованию, тщательно взвесить, какое практическое применение смогут получить его результаты, нам все же не следует планировать нашу работу, непосредственно ориентируясь на такое ее практическое применение. Если бы последнее было нашей целью, постоянно возникала бы опасность приостановить всякое развитие мысли, как только оно теряет непосредственную связь с конкретной целью, которую мы первоначально имели в виду. Стремление достигнуть конкретных целей заставляет нас сводить воедино разнородные кусочки знания, которые связаны друг с другом лишь требованиями данного момента и мало что объясняют друг о друге. В результате наша умственная энергия расходуется то на одно, то на другое, никакой вопрос не подвергается тщательному осмыслению и никакого продвижения вперед не происходит. Поэтому наилучшей является такая группировка материала, в которой собраны сходные по своей природе факты и суждения, в результате чего исследование одного может пролить свет на другой. Проводя, таким образом, в течение долгого времени исследование одной группы обстоятельств, мы постепенно приближаемся к тем фундаментальным обобщениям, которые называют законами природы. Мы прослеживаем их действие сначала по отдельности, а затем в сочетании друг с другом и таким путем медленно, но верно продвигаемся 119 вперед. Политэконом никогда не должен упускать из виду возможность практического применения результатов экономических исследований, но его особая задача заключается в том, чтобы изучать и истолковывать факты, устанавливать следствия, к которым приводят различные причины, действующие по отдельности и в различном сочетании друг с другом. § 3. Это можно проиллюстрировать, перечислив ряд главных проблем, к которым обращается экономист. Он ставит перед собой следующие вопросы: Каковы причины, которые, особенно в современном мире, воздействуют на потребление и производство, распределение богатств и обмен ими; на организацию промышленности и торговли; на денежный рынок; на оптовую и розничную торговлю; на внешнюю торговлю; на отношения между работодателями и работниками? Как все эти факторы действуют и реагируют друг на друга? Чем отличаются их конечные проявления от непосредственных? Какие пределы устанавливает цена какой-либо вещи на степень желательности этой вещи? Какое увеличение благосостояния может рrima facie (на первый взгляд) последовать в результате определенного возрастания богатства какого-либо класса общества? В какой мере уменьшает производственную отдачу какого-либо класса недостаточность его дохода? В какой мере способно увеличение дохода какого-либо класса, будучи однажды достигнутым, сохраняться на этом уровне в результате вызываемого таким увеличением дохода повышением производственной отдачи и способности получать дальнейший доход? Сколь далеко фактически простирается влияние экономической свободы (или сколь далеко оно простиралось в тот или иной конкретный период) в каком-либо географическом районе, слое общества или отрасли производства? Какие другие факторы там сильнее всего действуют и как сочетается действие всех этих факторов? В частности, насколько само по себе действие Экономической свободы способствует возникновению объединений и монополий и каковы последствия их образования? Как может сказаться влияние экономической свободы на положении различных классов в длительной перспективе и какими могут быть ее ближайшие плоды, пока конечные ее результаты еще находятся в процессе формирования? А учитывая период, который указанный процесс может занять, каково сравнительное значение этих двух видов последствий — конечных и промежуточных? Какую часть населения охватывает та или иная система налогообложения? Какое бремя возлагает она на население и какой доход она может принести государству? 120 § 4. Выше перечислены главные вопросы, которыми непосредственно занимается экономическая наука и для изучения которых должна быть организована ее главная работа по сбору, анализу и осмыслению фактов. Практические проблемы, хотя в большинстве случаев и остающиеся за пределами экономической науки, тем не менее служат главным мотивом, лежащим в основе деятельности экономиста, причем они меняются в различные периоды и в различных районах даже еще больше, чем экономические факты и условия, образующие материал его исследований. Экономическую науку, таким образом, надлежит охарактеризовать как науку, исследующую экономические аспекты и условия политической, общественной и личной жизни человека, но особенно его общественной жизни. В задачи экономической науки входит получение знания для самой себя и выработка руководства к поведению в практической жизни, прежде всего в общественной. Нужда в таком руководстве никогда не была столь настоятельной, как теперь; у последующего поколения может оказаться больше, чем у нас, свободного времени для исследований, проливающих свет на еще неведомое в абстрактном мышлении или в истории прошлого, но непосредственно не способствующих разрешению сов ременных трудностей. Однако, хотя экономическая наука, таким образом, в значительной мере руководствуется практическими целями, она, насколько возможно, избегает рассмотрения острых проблем партийной борьбы и сложностей внутренней и внешней политики, которые государственному деятелю приходится принимать в расчет, когда он решает, какие из имеющихся в его распоряжении мер могут ближе всего привести его к цели, которую он стремится достичь для своей страны. Экономическая наука фактически ставит своей задачей помочь ему не только определить, в чем должна состоять эта цель, но и рекомендовать ему наилучшие методы осуществления последовательной политики, направленной на достижение указанной цели. Вместе с тем она остерегается касаться многих политических вопросов, которые практик не может игнорировать; поэтому она является наукой - чистой и прикладной, а не одно временно и наукой, и искусством. Вот почему ее лучше обозначать широким термином "экономическая наука" (Economics), чем более узким термином "политическая экономия" (Political Economy). § 5. Экономист должен обладать тремя великими интеллектуальными качествами – восприятием, воображением, здравомыслием, но больше всего ему 121 необходимо воображение, чтобы он оказался в состоянии обнаружить те причины видимых явлений, которые отдалены или сокрыты от глаз, и представить себе те последствия видимых причин, которые отдалены или не лежат на поверхности. КНИГА 2 НЕКОТОРЫЕ ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ Глава 2. Богатство § 1. Всякое богатство состоит из вещей, которые мы желаем иметь, т.е. из вещей, которые прямо или косвенно удовлетворяют потребности человека; но не все такие вещи считаются богатством. Привязанности друзей, например, составляют важный элемент благополучия, однако их не рассматривают в качестве богатства, разве только в виде поэтического образа. Начнем, следовательно, с классификации вещей, которые мы желаем иметь, а затем выясним, какие из них надлежит считать элементами богатства. За отсутствием какого-либо краткого общеупотребительного термина, охватывающего все желаемые нами вещи или вещи, удовлетворяющие человеческие потребности, мы можем использовать для этой цели термин "блага". Желаемые нами вещи, или блага, подразделяются на материальные, или личные, и нематериальные. Материальные блага состоят из полезных материальных вещей и из всех прав на владение, использование материальных вещей, или на извлечение из них выгоды, или на получение от них выгоды в будущем. Так, они включают естественные дары природы, землю и воду, воздух и климат; продукты сельского хозяйства, добывающей промышленности, рыболовства и обрабатывающей промышленности; здания, машины и инструменты; закладные и другие долговые обязательства; паи в государственных и частных компаниях, все виды монополий, патентные права, авторские права; права прохода и проезда и другие права пользования. Наконец, возможность путешествовать, доступ к красивым местам, в музеи и т.п. представляют собою воплощение материальных удобств, внешних для человека, хотя способность оценить их является его внутренним и личным качеством. 122 Нематериальные блага человека распадаются на две группы. К одной относятся его собственные качества и способности к действию и наслаждениям; таковы, например, деловые способности, профессиональное мастерство или способность получать удовольствие от чтения и музыки. Все эти блага заключаются в нем самом и называются внутренними. Во вторую группу входят блага, называемые внешними, так как они охватывают отношения, благотворные одновременно и для него, и для других людей. Таковыми, например, были трудовые повинности и всякого рода домашние услуги, которых господствовавшие классы обычно требовали от своих крепостных и других подвластных людей. Но эти повинности отошли в прошлое, а главные примеры подобных отношений, выгодных для обладателей таких благ, следует в наше время искать в репутации и деловых связях торговцев и лиц свободных профессий. Когда пишут просто о богатстве человека, не внося в текст какое-либо разъяснительное положение, богатство следует рассматривать как наличие у него двух видов благ. К первому виду относятся те материальные блага, которыми он владеет (в силу закона или обычая) на правах частной собственности и которые поэтому могут быть передаваемы и обмениваемы. Напомним, что они включают не только такие владения, как земля, дома, мебель, машины и другие материальные предметы, которые могут составлять его личную частную собственность, но также и акции государственных компаний, закладные и другие обязательства, по которым он может потребовать от других погашения их деньгами или товарами. С другой стороны, его долги другим можно рассматривать как отрицательное богатство, и их нужно исключить из валовой суммы его владении, чтобы получить чистую сумму его подлинного богатства. Услуги и иные блага, которые прекращают свое существование в самый момент своего возникновения, разумеется, не являются частью накопленного богатства. Ко второму виду относятся те нематериальные блага, которые принадлежат человеку, являются для него внешними и прямо служат в качестве средств, позволяющих ему приобретать материальные блага. Но в этот вид благ включаются его деловые и профессиональные связи, организация его предприятия и - там, где подобное существует, – его собственность на рабов, выполнение для него трудовой повинности и т.п. § 3. Для некоторых целей можно, разумеется, принять и более широкое толкование понятия богатство" но в этом случае следует во избежание путаницы прибегнуть к помощи специального разъяснительного положения. Так, 123 например, мастерство плотника столь же прямо служит средством, позволяющим ему удовлетворять материальные потребности других людей, а поэтому косвенно и своих собственных, как и используемые им инструменты; вероятно, было бы целесообразно иметь более широкое понятие богатства, которое охватывало бы и это мастерство. Многое из перечисленного представляет собой коллективные блага, т.е. блага, которые не находятся в частной собственности. А это приводит нас к необходимости взглянуть на богатство с точки зрения общественной в отличие от индивидуальной. § 5. Рассмотрим теперь элементы богатства страны, которые обычно игнорируют, когда оценивают составляющие ее богатства отдельных лиц. Самыми очевидны ми формами такого богатства являются все виды государственной материальной собственности, такие, как дороги и каналы, здания и парки, предприятия газоснабжения и водопроводные сооружения, хотя, к сожалению, многие из них были созданы не на основе государственных сбережений, а с помощью государственных займов, и здесь перед нами громадное "отрицательное" богатство, заключенное в большой задолженности таких предприятий. Индивидуальные и национальные права на богатство основываются на гражданском и международном праве или по крайней мере на обычае, принявшем силу закона. Глава 3. Производство, потребление, труд. Насущные жизненные средства § 1. Человек не в состоянии создавать материальные предметы как таковые. В умственной и нравственной сфере он действительно способен порождать новые идеи, но, когда утверждают, будто он производит материальные вещи, он фактически производит лишь полезности; иными словами, прилагаемые им усилия и приносимые им жертвы имеют своим следствием изменение формы или структуры материи с целью лучшего приспособления ее для удовлетворения потребностей. Все, что человек может сделать с физической природой,—это либо перестроить материальные предметы таким образом, чтобы сделать их более полезными, как, например, когда он превращает кусок дерева в стол, либо расположить их таким образом, чтобы сама природа сделала их более полезными, как, например, когда он помещает семена туда, где силы природы заставляют их дать новую жизнь растению. 124 Потребление можно рассматривать как отрицательное производство. Поскольку человек способен производить лишь полезности, постольку и потреблять он может только их. Он в состоянии производить услуги и другие нематериальные плоды своего труда, и он может их потреблять. Но поскольку осуществляемое им производство материальных продуктов в действительности представляет собой не что иное, как переделку материи, придающую ей новые полезности, постольку и потребление их человеком – это не что иное, как перестройка материи, уменьшающая или разрушающая ее полезности. Другое различие, которому придавали известное значение, но которое весьма неопределенно и едва ли может быть использовано в практических целях, – это различие между, во-первых, товарами для потребителей (называемыми также потребительскими товарами, или, еще иначе, предметами первой необходимости), такими, как продовольствие, одежда и т. п., удовлетворяющими потребности непосредственно, и, во-вторых, товарами для производителей (называемыми также производственными товарами, или, иначе, инструментальными, или, еще иначе, промежуточными товарами), такими, как плуги, ткацкие станки, хлопок-сырец, удовлетворяющими потребности косвенно, способствуя производству товаров первой группы. § 2. Всякий труд имеет своей целью произвести какой-либо результат. Хотя некоторые усилия человек предпринимает ради них самих, как, например, в играх для собственного удовольствия, они не рассматриваются как труд. Можно определить труд как всякое умственное или физическое усилие, предпринимаемое частично или целиком с целью достичь какого-либо результата, не считая удовлетворения, получаемого непосредственно от самой проделанной работы. Когда мы по отношению к труду употребляем само по себе слово производительный, его следует понимать как означающее производящий средства производства и долговечные источники удовольствия. Но это весьма туманный термин, и, когда требуется точность, им не следует пользоваться. Когда же нам нужно употребить его в ином смысле, мы должны так и сказать. Можно, например, говорить о труде, производящем насущные жизненные средства, и т. п. Производительное потребление, когда этот термин применяется как технический, обычно определяют как использование богатства для производства нового богатства; соответственно сюда следует включать не все потребление производительных работников, а лишь то, которое необходимо для обеспе125 чения эффективности их труда. Указанный термин может, вероятно, пригодиться при исследовании накопления материального богатства. § 3. Это приводит нас к рассмотрению термина "насущные жизненные средства". Обычно различают насущные жизненные средства, удобства и предметы роскоши; первые охватывают все, что требуется для удовлетворения потребностей, которые должно удовлетворять, тогда как остальные состоят из вещей, удовлетворяющих потребности менее обязательного свойства. Однако здесь снова возникает назойливая двусмысленность. Когда мы говорим, что потребность должно удовлетворить, то каковы подразумеваемые нами при этом последствия в том случае, если она не будет удовлетворена? Включают ли они смерть? Или они простираются лишь до состояния, когда человек теряет физические силы и энергию? Иными словами, представляют ли собой насущные жизненные средства то, что требуется для поддержания жизни, или то, что требуется для обеспечения производительности? Прежнее употребление термина "насущные жизненные средства" ограничивалось теми вещами, которые были достаточны, чтобы позволить индивидуальным работникам содержать себя и свои семьи. Уже Адам Смит и наиболее вдумчивые из его последователей, по существу, отмечали разницу в уровнях комфорта и "достойной жизни"; они признавали, что разные климатические условия и различия в привычках делают вещи в одних случаях необходимыми, а в других – излишними. Возможно, что заработная плата любого слоя трудящихся была бы достаточна для обеспечения более высокой производительности их труда, если бы они расходовали ее вполне благоразумно. Но всякая оценка объема насущных жизненных средств должна соотноситься с данным местом и временем. Руководствуясь этой посылкой, можно сказать, что доход любого слоя работников ниже его необходимого уровня тогда, когда какое-либо увеличение их дохода со временем вызывает непропорционально более высокий рост производительности их труда. Потребление можно сократить путем изменения привычек, но всякое урезывание объема насущных жизненных средств ведет к снижению производительности. Глава 4. Доход. Капитал § 1. В первобытном обществе каждая семья ведет свое хозяйство на основе почти полной самообеспеченности, сама производит для себя пищу, одежду 126 и даже предметы домашней обстановки. Лишь очень небольшая часть дохода семьи, или ее поступлений извне, принимает форму денег. Однако с ростом денежной экономики получила развитие сильная тенденция сводить понятие дохода к тем поступлениям извне, которые оказываются в форме денег. В соответствии с таким значением, вкладываемым в понятие "доход", капитал человека определяется обычно на принятом в рыночном обиходе языке как та часть его богатства, которую он выделяет на получение дохода в форме денег, или, еще более широко, на приобретательство (Erwerbung) посредством торгово-промышленной деятельности. Поэтому иногда может быть целесообразно называть его торгово-промышленным капиталом; такой капитал можно определить как состоящий из тех внешних благ, которые человек использует в своем предприятии, либо храня их с целью продать за деньги, либо применяя их для производства вещей, которые предстоит продать за деньги. К наиболее важным элементам этого капитала относятся, например, принадлежащие промышленнику фабрика и другие хозяйственные объекты – машины, сырье, а также продовольствие, одежда, жилые помещения, которыми он может располагать для предоставления в пользование своим работникам и для престижа своего предприятия. К вещам, находящимся в его владении, необходимо прибавить и те, на которые распространяется его право и из которых он извлекает доход, включая сюда ссуды, предоставленные им под закладные или в иной форме, и всякий контроль над капиталом, который он может приобрести, пользуясь сложными механизмами современного "денежного рынка". С другой стороны, его собственные долги следует вычесть из его капитала. § 2. Когда человек занимается предпринимательской деятельностью, он неизбежно должен понести определенные издержки на приобретение сырья, наем рабочей силы и т. д. А в таком случае его подлинный, или чистый, доход образуется путем вычета из его валового дохода затрат, связанных с осуществляемым им производством" Подлинное вознаграждение, которое обеспечивает работнику его занятие, следует исчислять путем вычета денежной стоимости всех связанных с ним невыгод из всей совокупности приносимых им выгод в денежном выражении. Можно обозначить такое подлинное вознаграждение как чистые выгоды от соответствующего занятия. Плата, которую вносит заемщик за пользование ссудой, скажем, в течение года, выражается в отношении размера этой платы к размеру ссуды и называет127 ся процентной ставкой. И этот термин применяется в более широком смысле как представляющий денежный эквивалент всего дохода, извлекаемого из капитала. Обычно его выражают в виде определенной процентной доли суммы капитала, предоставленной в заем. При этом никогда не следует рассматривать капитал как какой-то фонд вещей вообще. Его следует рассматривать как фонд только одной вещи, а именно денег, которые должны представлять все другие вещи. Так, 100 ф.ст. можно ссудить из расчета 4%, т.е. по годовой процент ной ставке 4 ф.ст. Если человек использует в своем предприятии капитал в виде набора всякого рода товаров, общая стоимость которых оценивается в 10 тыс.ф.ст., то при условии неизменной совокупной стоимости капитала, образуемой всеми этими вещами, можно сказать, что 400 ф.ст. составляют процентную ставку в размере 4% на капитал. Однако этот же человек не захочет продолжать вести свое предприятие, если он не будет рассчитывать на то, что чистый доход от него превысит процент на капитал по текущему курсу. Такой доход называется прибылью. Когда человек ведет предприятие, его годовую прибыль образует превышение доходов от предприятия над его издержками в течение года. Разница между стоимостью его основных производственных фондов, сырья и т. п. в начале и конце года рассматривается как часть его выручки или как часть его расходов в зависимости от того, произошло ли увеличение или уменьшение этой стоимости. Остаток от прибыли после вычитания из нее процента на его капитал по текущему курсу (а также расходов по страхованию) обычно называют предпринимательским, или управленческим, доходом. Отношение его годовой прибыли к его капиталу обозначается как норма прибыли. Но это выражение, как и соответствующее ему выражение, касающееся процентной ставки, предполагает, что денежная стоимость вещей, образующих его капитал, уже подсчитана, тогда как такая оценка часто оказывается связанной с большими трудностями. Если какое-либо имущество, например дом, фортепьяно или швейную машину, на время одалживают, плату за его использование часто называют рентой. Экономисты могут без ущерба для себя применять этот термин в тех случаях, когда рассматривается доход с позиции индивидуального предпринимателя. Однако, как следует из дальнейшего, как только рассмотрение хозяйственной деятельности переносится с позиции индивидуума на общество в целом, преимущество оказывается на стороне применения термина "рента" по от128 ношению к доходу, извлекаемому из даров природы. Вот почему термин квазирента будет в настоящем труде употребляться по отношению к доходу, извлекаемому из созданных человеком машин и других орудий производства. § 3. Далее следует уделить внимание некоторым подробностям, касающимся капитала. Он был подразделен на потребительский капитал и вспомогательный, или опосредствующий (instrumental), капитал; и хотя нельзя провести четкое различие между этими двумя видами капитала, иногда уместно применять названные термины с той оговоркой, что они не отличаются точностью. Общее представление о различии, для выявления которого предложены эти термины, можно получить из следующих весьма приблизительных определений. Потребительский капитал состоит из товаров такой формы, которая способна удовлетворять потребности непосредственно, т. е. из товаров, непосредственно обеспечивающих существование рабочих, таких, как пища, одежда, жилье и т. д. Вспомогательный, или опосредствующий, капитал назван так потому, что он содействует приложению труда в производстве. Сюда входят инструменты, машины, фабрики, железные дороги, верфи, суда и т. д., а также всякого рода сырье. Мы можем последовать за Миллем в установлении различия между оборотным капиталом, "который целиком исчерпывает свою функцию в производстве, в процессе его одноразового применения", и основным капиталом, "который существует в долговечной форме и доход от которого поступает на протяжении соответственно продолжительного периода". КНИГА 3 О ПОТРЕБНОСТЯХ И ИХ УДОВЛЕТВОРЕНИИ Глава 1. Вводная § 1. Старые дефиниции экономической науки определяли ее как науку, исследующую производство, распределение, обмен и потребление богатства. Последующий опыт показал такую тесную взаимосвязь проблемы распределения и обмена, что сомнительно, принесет ли какую-либо пользу попытка рассматривать их раздельно. Существует, однако, весьма обширная область общих 129 доказательств, касающихся отношений спроса и предложения, которая призвана служить базой для рассмотрения практических проблем стоимости и которая выступает в качестве стержня экономических исследований, придавая им единство и последовательность. Сама ее широта и всеобщность отделяет ее от более конкретных проблем распределения и обмена, изучению которых она способствует. § 2. До недавних пор проблемой спроса или потребления несколько пренебрегали. Ибо сколь бы важно ни было исследование того, как лучше всего использовать имеющиеся ресурсы, оно отнюдь не отвечает методам экономической науки, когда дело касается расходов частных лиц. Здравый смысл человека, обладающего большим жизненным опытом, окажет ему большую помощь при решении такого вопроса, чем самый хитроумный экономический анализ; до последнего времени экономисты мало высказывались на этот счет, так как, по существу, им нечего было сказать сверх того, что уже было известно всем здравомыслящим людям. Однако недавно по ряду взаимосвязанных причин эта проблема привлекла к себе большее внимание в экономических дискуссиях. Первая причина заключается в крепнущем убеждении в том, что склонность Рикардо придавать чрезмерное значение роли издержек производства при анализе оснований, обусловливающих меновую стоимость, причинила собой вред делу. Второй причиной является то, что возросшая точность аргументации в экономической науке заставляет людей яснее формулировать посылки, на которых они строят свои доказательства. Эта возросшая строгость частично обусловлена тем, что некоторые авторы стали пользоваться математическим языком и математической логикой. Это в свою очередь вынудило произвести более тщательный анализ всех основных концепций экономической науки, особенно представлений о спросе, поскольку уже сама попытка определить, как следует измерять спрос на вещь, открывает новые аспекты главных проблем экономической науки. Глава 2. Связь между потребностями и деятельностью § 1. Потребностям и желаниям человека несть числа, виды их очень разнообразны, но возможности их удовлетворения обычно ограниченны. У первобытного человека фактически было не намного больше потребностей, чем у животного, но каждая последующая ступень в его развитии расширяла круг его потребностей и одновременно увеличивала разнообразие способов их удовле130 творения. Он желает получить не только большее количество вещей, которые он привык потреблять, но и те же вещи лучшего качества; он хочет иметь больший выбор вещей, вещей, которые станут удовлетворять возникающие у него новые потребности. С увеличением богатства человека его пища и питье становятся все более разнообразными и дорогостоящими, но аппетит его ограничен природой, вот почему, когда он пускается в чрезмерные расходы на пищу, это чаще всего объясняется стремлением продемонстрировать гостеприимство и потешить свое тщеславие, нежели желанием ублажить собственную утробу. § 2. Та потребность в одежде, которая порождается естественными причинами, различается в разных климатических условиях, в разные времена года, а в небольшой мере и у людей разных профессий; Но в одежде обусловленные обычаем потребности затмевают собой потребности естественного происхождения. Так, на многих ранних стадиях цивилизации специальный законоположения и сложившиеся обычаи строго предписывали членам каждой касты или профессиональной группы особый покрой одежды и размер расходов на нее, который нельзя было превышать; сама суть такого рода предписаний сохраняется до сих пор, хотя она претерпевает быстрые изменения. § 3. Жилище удовлетворяет насущную потребность в укрытии от непогоды, но эта потребность играет совсем незначительную роль в эффективном спросе на жилье. Хотя небольшая, но хорошо построенная хижина обеспечивает великолепное укрытие, ее духота, неизбежная грязь, отсутствие в ней элементарных условий для соблюдения приличий и спокойной жизни представляют собой великое зло. И дело не столько в том, что она создает физические неудобства, сколько в том, что она препятствует развитию способностей человека, ограничивает высшие формы деятельности людей. По мере расширения такого рода деятельности потребность в большей жилой площади становится все более настоятельной. Поэтому относительно большое и хорошо оборудованное жилище представляет собой даже для низших социальных слоев то, что сразу же "требуется для обеспечения производительности", а также то, что составляет самый удобный и наглядный способ выдвижения материальной претензии на престижное место на социальной лестнице. Даже в тех слоях общества, где каждый располагает жилищем, вполне достаточным для осуществления высших форм деятельности, его хотят еще больше увеличить, почти до неограни131 ченных размеров, в качестве условия для осуществления многих высших форм общественной деятельности. Поэтому, вообще говоря, хотя на ранних стадиях развития человека его деятельность диктовалась его потребностями, в дальнейшем каждый новый шаг вперед следует считать результатом того, что развитие новых видов деятельности порождает новые потребности, а не того, что новые потребности вызывают к жизни новые виды деятельности. Неверно поэтому, что "теория потребления составляет научную основу экономической науки". В действительности многое наиболее интересное в науке о потребностях позаимствовано из науки об усилиях и о деятельности. Обе науки дополняют друг друга, одна без другой неполноценна. Но если уж одна из них вправе в большей мере, чем другая, претендовать на объяснение истории человека, будь то ее экономический аспект или какой-либо иной, то это наука о деятельности, а не наука о потребностях. Глава 3. Градации потребительского спроса § 1. Когда торговец или промышленник покупает что-либо для использования в производстве или для перепродажи, его спрос основывается на ожидании прибылей, которые он отсюда может извлечь. Эти прибыли всегда зависят от спекулятивного риска и других причин, которые нам предстоит рассмотреть позже. Однако в конечном счете цена, которую торговец или промышленник может позволить себе уплатить за вещь, зависит от цен, которые потребители заплатят за эту вещь или произведенные посредством нее другие вещи. Конечным регулятором всего спроса является поэтому потребительский спрос. Мы принимаем, что полезность соотносительна "желанию" или "потребности". Выше уже отмечалось, что желания можно измерять не непосредственно, а лишь косвенно, через посредство внешних проявлений, которые они порождают, и что в тех случаях, коими главным образом и занимается экономическая наука, меру составляет цена, которую человек готов уплатить за исполнение или удовлетворение своего желания. Существует бесконечное множество потребностей, но каждая в отдельности потребность имеет свой предел. Это привычное, коренное свойство человеческой натуры можно сформулировать в виде закона насыщаемых потребностей, или закона убывающей полезности, следующим образом: общая полез132 ность вещи для человека (т.е. совокупность приносимого удовольствия или иной выгоды) возрастает вместе с каждым приращением у него запаса этой вещи, но не с той скоростью, с какой увеличивается этот запас. Если запас увеличивается равномерно, то извлекаемая из него выгода возрастает убывающим темпом. Иными словами, дополнительная польза, которую человек извлекает из данного прироста своего запаса какой-либо вещи, уменьшается с каждым новым приростом уже имеющегося запаса. Ту часть количества вещи, которую его просто убедили купить, можно назвать его предельной покупкой, поскольку он уже был на грани сомнения, стоит ли производить расход, требующийся для ее приобретения. А полезность его предельной покупки можно назвать предельной полезностью этой вещи для него. Если же человек, вместо того чтобы купить вещь, изготовляет ее сам, предельную полезность составляет полезность того ее количества, которое он сочтет целесообразным изготовить. Таким образом, приведенный здесь закон может быть выражен в следующих словах: предельная полезность какой-либо вещи для всякого человека убывает с каждым приростом того ее количества, которым он уже располагает. § 2. Теперь переведем этот закон убывающей полезности на язык цен. Наш закон, следовательно, можно изложить следующим образом: чем большим количеством какой-либо вещи человек обладает, тем меньше, при прочих равных условиях (т.е. при равенстве покупательной силы денег и при равном количестве денег в его распоряжении), будет цена, которую он готов уплатить за небольшое дополнительное ее количество, или, другими словами, его предельная цена спроса на нее снижается. Его спрос становится эффективным лишь тогда, когда цена, которую он согласен заплатить, достигает уровня, при котором продавцы согласны продавать. §3. Чтобы побудить его купить вещь, она должна обладать большей полезностью в том случае, если он не богат, а беден. Мы уже видели, что клерк с жалованьем в 100 ф.ст. в год будет ходить на службу пешком при более сильном дожде, чем клерк с жалованьем в 300 ф.ст. в год. Иными словами, чем богаче становится человек, тем меньше для него предельная полезность денег; каждый прирост его средств повышает цену, которую он готов уплатить за какое-нибудь определенное благо. Равным образом и каждое сокращение его ресурсов увеличивает предельную полезность денег для него и снижает цену, которую он согласен заплатить за какое-либо благо. 133 § 4. Чтобы получить полное представление о спросе на какой-либо товар, необходимо установить, какое количество этого товара человек готов купить по каждой из цен, по которым этот товар предлагается; параметры его спроса, скажем на чай, можно лучше всего выразить в виде перечня цен, которые он согласен платить, т. е. в виде ряда его цен спроса на различные количества чая (этот перечень можно назвать его шкалой спроса). Невозможно выразить спрос человека в виде "количества, которое он готов купить", или в виде "интенсивности его стремления купить определенное количество", не ссылаясь при этом на цены, по которым он купит это количество или другие количества. Мы можем выразить спрос точно лишь посредством перечней цен, по которым человек готов купить различные количества. Когда мы говорим, что спрос человека на какой-либо товар увеличивается, мы подразумеваем, что он купит большее его количество, чем за ту же цену он купил бы его прежде, и что он купит такое же его количество по более высокой цене. Общее возрастание его спроса представляет собою увеличение цен – по всей их амплитуде, – которые он готов платить за различные количества товара, а не тот лишь факт, что он согласен купить большее количество товара по существующим ценам. 5. До сих пор мы рассматривали спрос отдельного индивидуума. Но экономиста мало занимают частные случаи в жизни индивидуумов. Он исследует прежде всего "образ действий, которому при определенных условиях могут следовать члены той или иной производственной группы населения", причем постольку, поскольку мотивы указанных действий поддаются измерению денежной ценой; в таких широких обобщениях многообразие и изменчивость индивидуальных действий сливаются в совокупность сравнительно одинаковых действий многих. Следовательно, на крупных рынках – где сталкиваются богатые и бедные, старые и молодые, мужчины и женщины, люди всех вкусов, характеров и профессий – специфические особенности потребностей отдельных лиц уравновешивают друг друга в сравнительно закономерной динамике общего спроса. Всякое, даже самое незначительное, снижение цены на товар широкого потребления приводит, при прочих равных условиях, к увеличению общего объема его продажи, точно так же, как гнилая осень увеличивает смертность в большом городе, хотя многим людям она и не причиняет вреда. Вот почему, когда мы располагаем необходимыми данными, мы в состоянии определить перечень 134 цен, по которым любое количество этого товара может найти своего покупателя в данном месте в течение, скажем, года. Общий спрос в этом месте, например на чай, представляет собой сумму спросов всех тамошних отдельных лиц. Отсюда, таким образом, следует один общий закон спроса: чем больше количество товара, которое имеется в виду продать, тем ниже должна быть назначаемая на него цена, чтобы он мог найти себе покупателей, или, другими словами, количество товара, на которое предъявляется спрос, возрастает при снижении цены и сокращается при повышении цены. При этом нет строго одинакового соотношения между снижением цены и повышением спроса. Сокращение цены на 1/10 может увеличить продажу на 1/20, или на 1/4, или даже вдвое. Цена будет измерять предельную полезность товара для каждого покупателя индивидуально; нельзя утверждать, что цена измеряет предельную полезность вообще, так как потребности и материальное положение различных людей различны. § 6. Ценами спроса в нашем перечне являются те, по которым можно продавать различные количества товара на рынке в течение данного периода и при данных условиях. Если каким-то образом изменяются условия, вероятно, требуется также изменить и цены, а это приходится делать постоянно, когда желание приобрести какой-либо товар существенно меняется в силу смены привычек, в результате удешевления на рынке конкурирующего товара или вследствие изобретения нового. Например, перечень цен спроса на чай составлен исходя из допущения, что цена на кофе известна; однако неурожай кофе повысит цены на чай. Глава 4. Эластичность потребностей § 1. Мы видели, что единственный всеобщий закон, определяющий желание индивидуумом какого-либо товара, заключается в том, что его желание, при прочих равных условиях, сокращается с каждым увеличением предложения такого товара. Но указанное сокращение может быть медленным или быстрым. Если оно происходит медленно, то цена, которую покупатель дает за товар, резко не снизится в результате значительного увеличения его предложения, а небольшое снижение цены повлечет за собой сравнительно большой рост его покупок. Однако при быстром уменьшении желания небольшое снижение цены вызовет лишь очень малое увеличение покупок. В первом случае готовность 135 покупателя приобрести вещь существенно усиливается под воздействием маленького стимула: можно сказать, что при этом эластичность его потребностей велика. Во втором случае дополнительный стимул, порожденный снижением цены, почти не повлечет за собой усиления его желания покупать: эластичность его спроса при этом мала. Если сокращение цены на чай, скажем, с 16 до 15 пенсов намного увеличит его покупки, тогда повышение цены с 15 до 16 пенсов намного сократит их. Иначе говоря, когда спрос эластичен при снижении цены, он эластичен также и при ее повышении. То, что происходит со спросом отдельного человека, происходит также и со спросом всего рынка. Можно вывести следующее обобщение: степень эластичности (или быстрота реакции) спроса на рынке зависит от того, в какой мере его объем возрастает при данном снижении цены или сокращается при данном повышении цены. [Можно сказать, что эластичность спроса равна единице, когда небольшое снижение цены повлечет за собой пропорционально равное увеличение спроса, или, проще говоря, когда сокращение цены на 1 % увеличивает продажи на 1%; она равна 2,5 единицы, когда снижение цены на 1 % вызывает увеличение продаж на 2,5 % и т. д. ] § 2. Цену, которая для бедного человека относительно столь высока, что почти недоступна, богатый сочтет вовсе ничтожной; например, бедный никогда даже не отведает вина, тогда как очень богатый может его пить сколько ему хочется, вовсе не задумываясь о его цене. Поэтому мы получим наиболее четкое представление о законе эластичности спроса, рассматривая каждый класс общества отдельно. Разумеется, среди богатых существует много степеней богатства, так же как и степеней бедности среди бедных; но пока что можно игнорировать эти менее значительные подразделения. Когда цена на какую-либо вещь относительно очень высока для любого класса, ее будут покупать лишь в небольшом количестве, а в некоторых случаях обычай и привычка могут воспрепятствовать ее широкому использованию даже при существенном сокращении цены на нее. Ее применение может быть сведено лишь к ограниченному числу экстренных случаев, при острых заболеваниях и т.д. Но такие случаи, хотя и не редки, не образуют общее правило; так или иначе, как только эта вещь становится предметом широкого потребления, всякое значительное снижение ее цены влечет за собой большое увеличение спроса на нее. Эластичность спроса велика при высоких ценах и велика или по крайней мере значительна при средних ценах, но по мере снижения цен сокра136 щается и эластичность спроса, причем она постепенно вовсе исчезает, если падение цен столь сильно, что достигается уровень насыщенности спроса. Это правило, очевидно, относится почти ко всем товарам и к спросу всех классов, за исключением тех случаев, когда уровень, на котором кончаются высокие цены и с которого начинаются низкие цены, а также когда уровень, на котором кончаются низкие цены и с которого начинаются очень низкие цены, различны для разных классов. По конкретным товарам существует, однако, много различий, вытекающих главным образом из того факта, что спрос людей на некоторые товары быстро насыщается, а на другие – преимущественно предметы, употребляемые напоказ, - их желание почти безгранично. Для последней группы эластичность спроса остается значительной, как бы низко ни падала цена, тогда как для первой спрос теряет свою эластичность почти полностью, как только достигнута низкая цена. 3. Существуют такие товары, текущие цены на которые в Англии относительно очень низки даже для беднейших классов; таковы, например, соль, многие виды приправ и специй, а также дешевые медикаменты. Сомнительно, чтобы какое-либо снижение цен вызвало значительное увеличение потребления этих товаров. Между тем текущие цены на мясо, молоко и масло, шерсть, табак, импортируемые фрукты и на обычные медицинские услуги таковы, что любое их изменение влечет за собой большие сдвиги в потреблении этих товаров и услуг трудящимися классами и низшими слоями среднего класса, но личное потребление богатых не намного возрастает, как бы дешево эти товары ни обходились. Иными словами, прямой спрос на указанные товары очень эластичен со стороны рабочих и низшей части среднего класса, но не со стороны богатых слоев. Однако рабочий класс столь многочислен, что потребление им вполне доступных ему вещей намного больше, чем потребление таких вещей богатыми, а поэтому совокупный спрос на все подобные вещи очень эластичен. Текущие цены на абрикосы и подобные им фрукты, на лучшие виды рыб и другие умеренно дорогие деликатесы таковы, что всякое их снижение резко увеличивает потребление этих продуктов средним классом; другими словами, спрос на них со стороны среднего класса очень эластичен, тогда как со стороны богатых и со стороны рабочих он намного менее эластичен – у первых потому, что спрос уже почти насыщен, а у вторых потому, что цены все еще слишком высоки. 137 Текущие цены на такие товары, как редкие вина, фрукты в несезонное время, стоимость высококвалифицированной медицинской помощи и юридических услуг столь высоки, что спрос на эти товары и услуги практически предъявляется только богатыми, но тот спрос, какой существует, часто отличается значительной эластичностью. Часть спроса на наиболее дорогие продовольственные товары – это фактически спрос на средства достижения общественного престижа, и он почти не поддается насыщению. § 4. Исключение составляют предметы первой необходимости. Когда цена на пшеницу очень высока и когда она очень низка, спрос на нее весьма мало эластичен, во всяком случае, если учесть то обстоятельство, что пшеница, даже когда ее мало, является самой дешевой пищей для человека и что, даже когда она имеется в изобилии, ее не потребляют иначе как в виде пищи. Известно, что снижение цены буханки хлеба с 6 пенсов до 4 пенсов едва ли вызывает увеличение потребления хлеба. Возможны даже еще более резкие колебания цен в тех случаях, когда товар не является первой необходимостью, когда он скоропортящийся и спрос на него неэластичен; например, в какой-то день рыба может стоить очень дорого, а два или три дня спустя ее станут продавать уже на удобрение. Вода является одной из немногих вещей, потребление которых происходит при любых ценах – от самой высокой до нулевой. При умеренных ценах спрос на воду очень эластичен. Но возможности ее употребления могут быть исчерпаны целиком, а когда ее цена падает до нуля, спрос на нее теряет свою эластичность. Почти то же относится к соли. Ее цена в Англии столь низка, что спрос на нее как на пищевой продукт очень неэластичен; однако в Индии цена на соль сравнительно высока и спрос сравнительно эластичен. Между тем цены на жилые помещения всегда держались на довольно высоком уровне, за исключением тех случаев, когда население покидало какуюлибо местность. Там, где условия жизни общества здоровые и нет препятствий на пути общего процветания, всегда, очевидно, существует эластичный спрос на жилые помещения с учетом обеспечиваемых ими как реальных удобств, так и общественного престижа. Спрос на те виды одежды, которые предназначаются не для щегольства, удовлетворяется, причем при низких на них ценах такой спрос едва ли обладает какой-либо эластичностью. Вообще говоря, наиболее эластичен спрос на те вещи, которые могут иметь различное применение. Вода, например, необходима прежде всего в ка138 честве питья, затем для приготовления пищи, далее для мытья и стирки и т. д. С другой стороны, спрос, вообще говоря, очень неэластичен, во-первых, для предметов абсолютной жизненной необходимости (в отличие от традиционных предметов потребления и предметов потребления, обеспечивающих производительность труда) и, во-вторых для тех видов предметов роскоши богатых, которые не поглощают большой части дохода последних. § 5. До сих пор мы не принимали во внимание трудности, связанные с составлением точных шкал цен спроса и с правильным их пониманием. Первая трудность, которую нам надлежит разрешить, порождается фактором времени, источником многих величайших трудностей в экономической науке. Шкала цен спроса отражает изменение цены, по которой товар может быть продан в зависимости – при прочих равных условиях – от изменения его количества, предлагаемого на продажу. Однако в действительности эти прочие условия редко бывают равными на протяжении периодов времени, достаточно продолжительных, чтобы позволить собрать полные и надежные статистические данные. Всегда возникают нарушающие нормальное представление причины, последствия которых переплетаются с последствиями той конкретной причины, какую мы хотим установить, причем отделить указанные две группы последствий друг от друга нелегко. Эта трудность усугубляется тем обстоятельством, что в экономической науке все последствия какой-либо причины редко выявляются одновременно, они часто обнаруживаются и после того, как сама причина уже перестала существовать. Начать с того, что покупательная сила денег постоянно изменяется, а это порождает необходимость внесения поправок в оценки, получаемые на основе принятого нами допущения, что деньги сохраняют одинаковую стоимость. Эту трудность можно, однако, довольно легко преодолеть, поскольку мы в состоянии с достаточной точностью выявить наиболее резкие изменения покупательной силы денег. Далее следуют изменения в общем уровне процветания и покупательной способности, которой обладает население в целом. Влияние этих изменений существенно, но, быть может, не столь значительно, как принято считать. Дело в том, что, когда волна процветания спадает, цены снижаются, а это увеличивает состояние лиц с твердыми доходами за счет лиц, чьи доходы зависят от прибылей предприятий. Сдвиг уровня процветания вниз измеряется – в соответствии с широко распространенными представления139 ми – почти исключительно очевидными убытками класса предпринимателей. Затем идут изменения, вызываемые постепенным ростом населения и богатства. Когда фактические данные известны, количественные поправки, обусловленные указанными изменениями, легко сделать. § 6. Далее, нужно принять в расчет изменения, вносимые модой, вкусами и обычаями, а также обусловливающие открытие новых областей использования товара, изобретение, усовершенствование и удешевление других вещей, которые могут получить такое же применение, как и данный товар. Во всех этих случаях большую трудность составляет учет фактора времени, которое проходит между возникновением экономической причины и ее следствием. Дело в том, что требуется некоторое время, чтобы повышение цены товара оказало полное влияние на потребление. Время требуется и для того, чтобы потребители привыкли к заменителям, могущим быть использованными вместо данного товара, а быть может, и для того, чтобы производители привыкли производить такие заменители в достаточном количестве. Может также потребоваться время для выработки привычки к новым товарам и к открытию способов их экономного использования. Например, когда дрова и древесный уголь стали стоить в Англии дорого, привычка к использованию в качестве топлива каменного угля прививалась медленно, медленно также приспосабливались печи для его применения. Глава 6. Стоимость и полезность § 1. Теперь можно обратиться к исследованию вопроса о том, в какой мере цена, фактически уплачиваемая за вещь, отражает выгоду, проистекающую из обладания ею. Это обширная тема, по которой экономической науке мало что есть сказать, но и эта малость имеет некоторое значение. Мы уже видели, что цена, уплачиваемая человеком за какую-либо вещь, никогда не может превышать и редко достигает тот уровень, при котором он готов лучше ее уплатить, чем обойтись без нее; в результате удовлетворение, получаемое им от приобретения этой вещи, обычно превышает то, от которого он отказывается, уплатив ее цену; следовательно, он получает от покупки избыток удовлетворения. Разница между ценой, которую покупатель готов был бы уплатить, лишь бы не обойтись без данной вещи, и той ценой, которую он фак140 тически за нее платит, представляет собою экономическое мерило его добавочного удовлетворения. Можно назвать это потребительским избытком. Очевидно, что потребительские избытки, получаемые от одних товаров, намного больше, чем избытки, получаемые от других. Существует много видов удобств и предметов роскоши, цены на которые значительно ниже тех, какие многие люди были бы готовы платить, только бы вовсе не обходиться без них, и которые поэтому приносят очень большой потребительский избыток. Ярким примером тому служат спички, соль, газета стоимостью в 1 пенс или почтовая марка. Эту выгоду, которую человек получает от приобретения по низкой цене вещей, за которые он заплатил бы дороже, лишь бы не обходиться без них, можно назвать выгодой, извлекаемой им из предоставляющихся ему возможностей, или из складывающейся обстановки, или, если обратиться к слову, которое широко употреблялось несколько поколений тому назад, из конъюнктуры. В данной главе мы ставим своей целью использовать понятие о потребительском избытке в качестве вспомогательного средства для примерной оценки выгод, которые человек получает от складывающейся для него обстановки, или от конъюнктуры. § 3. Если бы мы на момент пренебрегли тем обстоятельством, что одна и та же сумма денег представляет для разных людей разные количества удовольствия, мы могли бы тем же способом измерить добавочное удовлетворение, которое приносит продажа чая, скажем на лондонском рынке, совокупностью сумм, на которые цены, приведенные в полном перечне цен спроса на чай, превышают его продажную цену. Прописная истина повседневной жизни гласит, что подлинная ценность вещей для человека не измеряется той ценой, которую он за них платит, что, хотя он, например, тратит гораздо больше на чай, чем на соль, последняя представляет для него намного большую реальную ценность и что это четко обнаружилось бы, если бы его лишили соли. Этот ход рассуждений принимает лишь более точное научное выражение, когда мы говорим, что нельзя признать предельную полезность товара показателем его общей полезности. Если бы потерпевшие крушение, рассчитывающие, что им придется ждать своего спасения целый год, располагали для дележа между собой несколькими фунтами чая и равным количеством соли, они сочли бы соль более ценным продуктом, поскольку предельная полезность унции соли, когда человек надеется получить лишь несколько унций на год, больше, чем предельная полезность чая при тех 141 же обстоятельствах. Но в обычных условиях, при низкой цене на соль, каждый покупает ее так много, что еще один фунт едва ли принесет ему добавочное удовлетворение: общая полезность соли для него действительно очень велика, а предельная ее полезность тем не менее низка. Реальную ценность вещи можно также рассматривать не только с точки зрения отдельного лица, но с точки зрения населения вообще; в этом случае естественно было бы допустить – "поначалу" и "пока не будет доказано противоположное", – что удовлетворение стоимостью в 1 шилл. для одного англичанина эквивалентно стоимости в 1 шилл. для другого. В целом, однако, оказывается, что гораздо большая часть проблем, которыми занимается экономическая наука, примерно в равной степени влияет на все различные классы общества; следовательно, если денежные оценки счастья, вызванного двумя фактами, равны, то, как правило, нет сколько-нибудь большого расхождения между количеством счастья в обоих случаях. Именно в силу этого обстоятельства точное измерение потребительского избытка на рынке уже представляет значительный теоретический интерес и может также приобрести существенное практическое значение. Следует все же заметить, что цены спроса на каждый товар, лежащие в основе наших оценок его общей полезности и его потребительского избытка, предполагают сохранение прочих равных условий, тогда как его Цена повышается в меру его недостаточности на рынке; когда на этой основе исчисляются общие полезности двух товаров, служащих одной и той же цели, то мы не можем утверждать, что общая полезность двух данных товаров вместе равна сумме общих полезностей каждого из них в отдельности. КНИГА 4 ФАКТОРЫ ПРОИЗВОДСТВА ЗЕМЛЯ, ТРУД, ОРГАНИЗАЦИЯ Глава 1. Вводная § 1. Факторы производства обычно подразделяются на "землю", "труд" и "капитал". Под "землей" подразумеваются вещества и силы, которые природа бесплатно предоставляет в помощь человеку – в виде земли и воды, воздуха, света и тепла. Под "трудом" понимается экономическая работа человека, будь то 142 руками или головой" К "капиталу" относят весь накопленный запас средств для производства материальных благ и для достижения тех выгод, которые обычно считаются частью дохода. Это основное ядро богатства, рассматриваемое как фактор производства, а не как непосредственный источник удовлетворения. Значительную часть капитала составляют знания и организация, причем из них одна часть находится в частной собственности, а другая – нет. Знание это наш самый мощный двигатель производства. Оно позволяет нам подчинять себе природу и заставлять ее силы удовлетворять наши потребности. Организация содействует знанию; она имеет много форм, т. е. форму отдельного предприятия, различных предприятий одной и той же отрасли, отличных друг от друга отраслей, и, наконец, форму "государства", обеспечивающего безопасность для всех и помощь многим. Различие между государственной и частной собственностью в сфере знания и организации имеет большое и всевозрастающее значение; в некоторых отношениях оно даже более важно, чем различие между государственной и частной собственностью на материальные объекты, и в какой-то мере на этом основании иногда представляется самым целесообразным выделить "организацию" в особый фактор производства. Полностью ее можно исследовать лишь на более поздней стадии нашего труда, однако коечто следует сказать о ней уже в настоящей книге. В известном смысле существуют только два фактора производства – природа и человек. Капитал и организация являются результатом работы человека, осуществляемой с помощью природы и управляемой его способностью предвидеть будущее и его готовностью позаботиться о будущем. При данных свойствах и силах природы и человека рост богатства, знаний и организации проистекает из них как следствие из причины. Но с другой стороны, человек сам в значительной степени создается окружающей его средой, в которой большую роль играет природа; следовательно, с любой точки зрения человек является центром проблемы производства, как и проблемы потребления, а также вытекающей отсюда проблемы отношений между первыми двумя, имеющей двойное обозначение – "распределение" и "обмен". Развитие рода человеческого – увеличение его численности, укрепление его здоровья и силы, умножение его знаний и способностей, обогащение свойств его характера – и составляет цель всех наших исследований, но это такая цель, в достижение которой экономическая наука может внести лишь некоторые важные элементы. В своих более широких аспектах поэтому изучение 143 развития человечества составляет конечную цель того или иного политэкономического труда в целом, а не отдельных его частей, хотя фактически указанная цель не стоит даже и перед всей экономической наукой. Глава 2. Плодородие почвы § 1. Факторами производства обычно называют землю, труд и капитал: те материальные предметы, полезность которых создана человеческим трудом, относятся к капиталу, а те, которые не являются результатом труда, относят к земле. Различие здесь явно нечеткое: кирпичи представляют собой лишь слегка обработанные комья земли, а, с другой стороны, большая часть почв давно заселенных стран множество раз подвергалась обработке человеком и своим нынешним состоянием обязана труду человека. § 2. Для землевладельца земельная площадь служит средством обеспечения в определенном объеме расти тельной жизни, а в конечном счете, вероятно, и живот ной. Для достижения этой цели почва должна обладать некоторыми механическими и химическими свойствами. По своему химическому составу почва должна содержать неорганические элементы, которые требуются растению в усвояемой им форме. Иногда человек в состоянии, приложив лишь немного труда, существенно изменить состав почвы. Он способен превратить пустошь в очень плодородную землю, внося в почву небольшое количество как раз тех элементов, которых ей не хватает; в большинстве случаев он использует для этого либо те или иные из многих разновидностей извести, либо искусственные удобрения, большое разнообразие которых обеспечила современная химическая наука; теперь же человек призывает себе на помощь в этой работе и бактерии. § 3. Все эти средства позволяют человеку управлять плодородием почвы. Приложив достаточный труд, он в состоянии заставить почти любую землю приносить крупные урожаи. Путем механической и химической обработки он может подготовить почву для выращивания на ней следующей культуры по своему выбору. Он может приспосабливать культуры к составу почвы или друг к другу, применяя севооборот, при котором каждая культура оставляет после себя почву в таком состоянии и в такое время года, что она поддается легкой и быстрой подготовке для посева следующей культуры. 144 Глава 3. Плодородие земли (продолжение). Тенденция убывающей отдачи § 1. Закон или формулу тенденции убывающей отдачи можно предварительно изложить следующим образом: Каждое приращение капитала и труда, вкладываемых в обработку земли, порождает в общем пропорционально меньшее увеличение количества получаемого продукта, если только указанное приращение не совпало по времени с усовершенствованием агротехники. Земледелец не ставит своей целью получать много бушелей зерна с каждого акра, ибо в этом случае он стал бы обрабатывать лишь несколько акров. Он стремится собрать возможно больший общий урожай при данных затратах семян и труда; поэтому он засевает только такую площадь, какую он в состоянии примитивно обработать. Разумеется, он может слишком размахнуться и подвергнуть обработке такую большую площадь, что концентрация капитала и труда на меньшей оказалась бы более выгодной; в этом случае, если бы он мог получить в свое распоряжение больше капитала и труда и вложить большие их количества в каждый акр, земля стала бы давать возрастающую отдачу, т. е. добавочную отдачу по сравнению с той, какую она дает при нынешних издержках. Однако когда земледелец придерживается правильных расчетов, он использует ровно такую площадь земли, какая обеспечит ему наивысшую отдачу; сосредоточив свой капитал и труд на меньшей площади, он понес бы потери. Если в его распоряжении окажется больше капитала и труда и он станет вкладывать их в большем количестве на имеющейся площади, он получит меньшую выгоду, чем если бы он получил, увеличив площадь обрабатываемой земли; земля стала бы приносить ему убывающую отдачу, т.е. пропорционально меньшую отдачу, чем он получает от теперешнего последнего вклада капитала и труда, при условии, конечно, что одновременно не происходит существенное повышение профессионального мастерства земледельца. § 2. Используя предложенный Джеймсом Миллем термин, мы можем рассматривать прилагаемые к земле капитал и труд как составляющие равные последовательные дозы. Как мы уже видели, отдача от первых нескольких доз может, вероятно, оказаться небольшой, а большее количество доз может дать пропорционально большую отдачу; отдача последующих доз 145 может даже в исключительных случаях попеременно то повышаться, то снижаться. Но наш закон гласит, что рано или поздно (при этом всегда принимается, что тем временем уровень агротехники остается неизменным) наступает момент, после которого все последующие дозы станут давать пропорционально меньшую отдачу, чем предшествующие им. Доза здесь всегда представляет собой соединение доз капитала и труда, прилагаются ли они к земле крестьянином-землевладельцем, самим работающим на собственной земле, или крестьянином, работающим под надзором фермеракапиталиста, который сам не занимается физическим трудом. Замечания по поводу убывающей отдачи § 8. Когда предприниматель расходует неоправданно большое количество своих средств либо на машины, вследствие чего значительная часть этих машин обычно бездействует, либо на здания, значительная часть площади которых поэтому оказывается недостаточно заполненной, либо на свой конторский персонал, часть состава которого ему в результате приходится занимать работой, не стоящей затрат на нее, тогда его чрезмерные издержки в данной конкретной области не приносят ему такого же вознаграждения, как предыдущие издержки, т. е. можно сказать, что они дают этому предпринимателю "убывающую отдачу". Но это словоупотребление, хотя и совершенно точное, может ввести в заблуждение, если не пользоваться им с необходимой предосторожностью. Дело в том, что, когда тенденция убывающей отдачи от возрастающего приложения капитала и труда к земле рассматривается как особый случай общей тенденции убывающей отдачи от любого фактора производства, приводимого в действие в пропорционально большем количестве, чем другие факторы, возникает соблазн принять за само собой разумеющееся, что предложение других факторов может быть увеличено. Если предприятие человека расширяется, он станет увеличивать применение каждого фактора производства в должной пропорции, а не пропорционально, как иногда утверждают; например, соотношение ручного труда и механизированного, уместное на маленькой мебельной фабрике, окажется нерациональным на большой. Когда предприниматель распределяет свои ресурсы наилучшим образом, он получает наибольшую (предельную) отдачу от каждого инструмента производства, на какую только способно его предприятие. Если 146 же какой-либо из них используется чрезмерно, он получает от него убывающую отдачу, так как другие инструменты не в состоянии как следует поспевать за ним. И эта убывающая отдача аналогична убывающей отдаче, получаемой фермером, обрабатывающим землю столь интенсивно, что она дает уже убывающую отдачу. Если фермер может получить дополнительную землю за ту же ренту, какую он платил за старый участок, он такую землю возьмет, а в противном случае прослывет плохим хозяином; и это иллюстрирует тот факт, что с точки зрения индивидуального земледельца земля представляет собой просто одну из форм капитала. Глава 4. Рост населения § 1. Производство богатства – это лишь средство для поддержания жизни человека, для удовлетворения его потребностей и развития его сил – физических, умственных и нравственных. Но сам человек – главное средство производства этого богатства, и он же служит конечной целью богатства; и настоящая и две следующие главы посвящаются исследованию предложения труда, т. е. росту населения – его численности, силы, знаний и характера. В животном и растительном мире рост численности управляется, с одной стороны, стремлением особей к продолжению своего рода, а с другой – борьбой за жизнь, в ходе которой на пути к достижению зрелости часть молодых особей выбывает. И только у человеческого рода конфликт между этими противоположными силами осложняется под воздействием других факторов. С одной стороны, забота о будущем побуждает многих индивидуумов сдерживать свои естественные порывы, иногда с целью достойно выполнять свой родительский долг, а иногда, как, например, в Риме времен империи, с низменными целями. А с другой стороны, общество оказывает на индивидуума давление религиозными, нравственными и правовыми предписаниями, иногда с целью ускорения, а иногда и с целью замедления роста населения. § 2. Однако в течение всего этого времени среди тех, кто наиболее серьезно размышлял о социальных проблемах, крепло убеждение в том, что чрезмерное увеличение численности населения, усиливает ли оно государство или нет, должно неизбежно причинить громадные бедствия и что правители государства не вправе подчинять индивидуальное благополучие делу возвеличения государства. 147 § 4. Увеличение численности населения зависит, во-первых, от его естественного прироста, т. е. от превышения рождаемости над смертностью, и, вовторых, от его миграции. Уровень рождаемости обусловлен главным образом обычаями, относящимися к браку, уходящая в древность история которого весьма поучительна, но здесь мы вынуждены ограничиться рассмотрением условий брака в современных цивилизованных странах. Глава 5. Здоровье и сила населения § 1. Далее нам следует рассмотреть условия, от которых зависят здоровье и сила населения – физическая, умственная, нравственная. Они служат основой производительности, от которой зависит создание материального богатства; в свою очередь главное значение материального богатства, если оно разумно используется, заключается в том, что оно увеличивает здоровье и силу рода человеческого – физическую, умственную, нравственную. Во многих профессиях производительность требует приложения почти только одной физической энергии, т. е. мускульной силы, хорошего телосложения и трудолюбия. При оценке мускульной или фактически всякого другого вида силы, используемой в производственной деятельности, следует принимать в расчет количество часов в день, количество дней в году и количество лет на протяжении жизни, в течение которых ее можно применять. Хотя способность поддерживать большое напряжение мускулов, очевидно, основывается на силе организма и других физических условиях, она тем не менее зависит также от силы воли и твердости характера. Такого рода энергия, которую, быть может, следует считать силой человека в отличие от силы его тела, является нравственной энергией, а не физической; но все же и она зависит от физических условий проявления нервного напряжения. Эта сила самого человека, эта его решительность, энергия и самообладание или, одним словом, эта "энергичность" служит источником всякого прогресса, она проявляет себя в великих деяниях, в великих мыслях и в способности к подлинно религиозному чувству. § 2. В ходе рассмотрения проблемы роста численности населения лишь очень мало затрагивался вопрос о причинах, обусловливающих продолжительность жизни, но причины эти в основном те же, какие определяют силу организма и его энергичность, и в данной главе мы снова обратимся к ним. 148 Первой из этих причин является климат. В теплых странах мы наблюдаем ранние браки и высокую рождаемость, а в качестве следствия – недостаточно бережное отношение к человеческой жизни; это, очевидно, послужило причиной особенно высокой смертности, которую обычно объясняют вредным климатом. § 3. Климат играет также большую роль в определении состава насущных жизненных средств, среди которых первое место занимает пища. Многое зависит от надлежащего приготовления пищи; искусная домашняя хозяйка, располагающая 10 ф.ст. в неделю на продовольствие, зачастую гораздо больше способствует здоровью и энергии своей семьи, чем неумелая, имеющая на эти цели 20 ф.ст. Во все эпохи человеческой истории, за исключением нынешней, нехватка пищи приводила к массовой гибели людей. После пищи в составе жизненных средств, обеспечивающих существование и труд человека, следуют одежда, жилье и отопление. Когда их не хватает, ум становится вялым, а в конечном счете подрывается и физическое состояние организма. Если одежда очень легкая, ее обычно не снимают и ночью, а кожа человека покрывается коркой грязи. Нехватка жилья или топлива заставляет людей жить в спертой атмосфере, вредящей здоровью и ослабляющей энергию; не последнее место среди выгод, которые англичане извлекают из дешевизны угля, занимает специфическая для них привычка хорошо проветривать жилые помещения даже в холодную погоду. Плохо построенные дома с несовершенной канализацией вызывают болезни, которые и в легкой форме резко ослабляют жизненные силы человека; а жилищная теснота порождает нравственное уродство, которое сокращает численность населения и портит характер человека. Отдых столь же важен для развития энергичного населения, как и более материальные жизненные средства – пища, одежда и т. п. Чрезмерный труд в любой форме снижает жизненную энергию, а тревоги, заботы и чрезмерное умственное напряжение фатально ведут к подрыву телесных сил, сокращению плодовитости и ослаблению жизненной энергии нации. § 4. Далее следуют три тесно связанных между собой фактора энергичности, а именно оптимизм, свобода и смена занятий и впечатлений. Вся история полна свидетельств неэффективности, порожденной той или иной степенью рабства, крепостничества и других форм гражданского и политического угнетения и подавления. § 8. Следовательно, прогресс знаний, особенно медицинской науки, всевозрастающая активность и мудрость правительства во всех областях, относя149 щихся к здравоохранению, и рост материального богатства – все это, вместе взятое, ведет к сокращению смертности, укреплению здоровья и силы и к продлению продолжительности жизни населения. С другой стороны, быстрый рост городского населения и тенденция высших слоев вступать в брак позднее и иметь меньше детей, чем низшие слои, снижает жизнеспособность и увеличивает коэффициент смертности. Если бы действовала только первая группа причин, причем их действие регулировалось бы таким образом, чтобы избежать опасности перенаселения, то вполне возможно, что человек очень быстро достиг бы такого высокого физического и умственного совершенства, какого свет еще не знал; если же беспрепятственно действовала бы вторая группа причин, человек очень скоро выродился бы. Глава 6. Производственное обучение § 2. Люди, принадлежащие к очень отсталым народам, не способны в течение длительного времени выполнять одну и ту же работу; для них даже простейший с нашей точки зрения вид неквалифицированного труда является относительно квалифицированным, так как они не обладают необходимым прилежанием и могут приобрести его лишь в длительном процессе тренировок. Но там, где существует всеобщее образование, любую работу, которая требует лишь умения читать и писать, вполне можно считать неквалифицированной. К тому же в районах, где промышленность уже давно укоренилась, чувство ответственности и привычка к тщательности и быстроте в обращении с дорогостоящими машинами и материалами становятся присущими всем, а в результате большая часть работы по обслуживанию машин считается совершенно механической и неквалифицированной, не требующей приложения способностей человека, сколько-нибудь заслуживающих признания. Квалифицированный ручной труд, который столь узко специализирован, что его совершенно невозможно перенести с одной профессии на другую, неуклонно становится все менее существенным фактором в производстве. Оставляя пока что в стороне способности художественного восприятия и творчества, мы можем утверждать, что причины, обусловливающие превосходство одной профессии над другой, более высокую производительность рабочих одного города или страны по сравнению с производительностью рабочих другой местности, кроются главным образом в превосходстве общей смышлености и 150 энергии, которые не ограничиваются лишь какой-либо одной узкой профессией. Вопрос об общем образовании не нуждается в пространном разборе, хотя его влияние на производительность труда сильнее, чем это представляется на первый взгляд. Верно, конечно, что дети трудящихся очень часто вынуждены покидать школу, успев обучиться лишь азам чтения, писания, арифметики и черчения; поэтому часто утверждают, что часть того небольшого времени, которое тратится на эти предметы, лучше было бы посвятить практическому труду. Однако знания, полученные в школе, важны не сами по себе, а как трамплин, который школьное образование создает для дальнейшего продвижения вперед. Подлинно широкое общее образование приучает ум к применению его лучших качеств в деловой жизни и использованию самого бизнеса в качестве средства повышения культуры, хотя общее образование и не занимается деталями конкретных производств, а оставляет это на долю технического образования. § 4. Техническое образование также расширило в последние годы свои рамки. Оно стало означать нечто большее, чем обучение той физической ловкости и тому элементарному знанию машин и рабочих процессов, которые смышленый парень быстро усвоил бы сам уже в начале работы, хотя если бы он научился этому заблаговременно, то, быть может, мог бы сразу же зарабатывать на несколько шиллингов больше, чем будучи совершенно несведущим. § 6. Образование в сфере искусств занимает несколько иное положение, нежели воспитание научного мышления, ибо последнее почти всегда укрепляет характер человека, тогда как первое нередко с этим не справляется. Тем не менее развитие художественных способностей людей само по себе является задачей первостепенного значения и становится одним из главных факторов повышения производительности труда. Таким образом, техническое образование, хотя оно и не в состоянии непосредственно намного усиливать таланты в искусстве, равно как и в науке или бизнесе, все же способно не допустить пустой растраты многих природных художественных талантов; оно тем более призвано выполнять эту задачу, что ту систему обучения, которую обеспечивали старые формы кустарного производства, уже никогда нельзя будет возродить в скольконибудь крупных масштабах. § 7. Можно, таким образом, сделать вывод, что целесообразность затраты государственных и частных средств на образование не следует изме151 рять лишь его непосредственными практическими результатами. Такое помещение средств приносит свои плоды уже тем, что открывает перед массами людей гораздо большие возможности, нежели они сами обычно могут себе обеспечить. Образование позволяет многим, кто мог бы умереть в безвестности, получить возможность для раскрытия своих потенциальных способностей. А экономическая выгода от использования одного крупного промышленного открытия вполне достаточна для покрытия издержек на образование для целого города, ибо одна такая новая идея, как, например, главное изобретение Бессемера, обеспечивает такой же прирост производственной мощности, как и труд 100 тыс. человек. Глава 7. Рост богатства Самыми первыми формами богатства служили, вероятно, орудия охоты и рыболовства, личные украшения, а в холодных странах - одежда и хижины. На этой стадии началось одомашнивание животных; однако на первых порах за ними стали ухаживать ради них самих, ради их красоты и ради удовольствия обладать ими; как и украшения, их хотели иметь в качестве источника, доставляющего радость немедленно, а не в качестве запаса для удовлетворения будущих потребностей. По мере того как население увеличивалось и люди переходили к оседлому образу жизни и земледелию, обработанная земля стала занимать первое место в перечне богатств, а та часть стоимости земли, которая обязана своим возникновением производимыми на ней улучшениями (среди них видное место занимали колодцы), превратилась в главный элемент капитала в самом узком смысле этого термина. Следующие места по своему значению заняли дома, одомашненные животные, а в некоторых местах лодки и корабли; но орудия производства, используемые для сельского хозяйства или домашнего ремесла, на протяжении долгого времени составляли лишь незначительную ценность. В некоторых районах, однако, драгоценные камни и благородные металлы в той или иной форме уже очень давно стали важнейшим предметом желаний и признанным средством накопления богатства; в то же время существенную часть общественного богатства во многих сравнительно примитивных цивилизациях, не говоря уж о дворцах монархов, стали принимать форму сооружений общественного предназначения, главным образом религиозных сооружений, а также 152 дорог и мостов, каналов и ирригационных систем. В течение тысяч лет они оставались главными формами накопленного богатства. Стоимость орудий английского фермера постепенно возрастала уже в течение долгого времени, однако в XVIII в. этот процесс стал совершаться быстрее. Вскоре Применение энергии воды, а затем и энергии пара вызвало стремительную замену дешевых ручных инструментов дорогими машинами в одной отрасли производства за другой. Если в прежние времена самыми дорогими сооружениями были корабли, а в некоторых местах каналы для судоходства и ирригации, теперь наиболее дорогими стали средства передвижения вообще: железные дороги и трамваи, каналы, пристани и суда, телеграфные и телефонные сети, системы водоснабжения; даже газовые предприятия можно сюда отнести на том основании, что большая часть их сооружений предназначалась для доставки газа к месту его потребления. Затем идут шахты и рудники, металлургические и химические заводы, судостроительные верфи, типографии и другие крупные предприятия, заполненные дорогими машинами. § 2. По мере прогресса цивилизации у человека появлялись все новые потребности и он создавал новые и более дорогие способы их удовлетворения. Темп этого роста иногда оказывался медленным, временами даже происходило значительное движение вспять, но в настоящее время указанный процесс совершается очень быстро и с каждым годом все быстрее, и нельзя предвидеть, когда он приостановится. Повсюду открываются все новые и новые возможности, которые в совокупности способны изменить сам характер нашей общественной и хозяйственной жизни и позволить нам использовать огромные массы капитала для создания новых видов удовольствий и новых методов экономии труда путем затрат его на цели, связанные с ожиданием отдаленных потребностей. Вся история человека свидетельствует, что по мере увеличения его богатства и знаний расширяются и его потребности. По мере расширения возможностей для инвестирования капитала происходит постоянное увеличение того избытка производства над необходимыми жизненными средствами, который порождает способность к сбережению. Когда техника производства была примитивной оставался очень малый избыток повсюду, за исключением тех мест, где могущественная господствующая нация вынуждала подневольные массы тяжко трудиться за скудные средства существования и где климат отличался такой мягкостью, что этих жизненных средств требовалось мало и их легко было добывать. Но по мере совершенство153 вания техники производства и возрастания накопленного капитала, направляемого на оснащение труда и содержание рабочей силы, увеличивался и избыток продукции, за счет которого можно было накапливать все больше богатства. § 7. Теперь об источниках накопления. Способность к сбережению зависит от превышения дохода над необходимыми издержками, а такая способность больше всего у богатых. В Англии большинство крупных доходов и лишь незначительная доля малых доходов извлекается преимущественно из капитала. В начале нынешнего столетия торгово-промышленные классы Англии имели гораздо большее обыкновение делать сбережения, чем помещики или трудящиеся. Все это побудило английских экономистов прошлого поколения считать, что накопления производятся почти исключительно из прибыли на капитал. Но даже и в современной Англии рента и заработки лиц свободных профессий и наемных рабочих служат важным источником накопления, а на всех ранних стадиях цивилизации они были главным его источником. Более того, средние классы и лица свободных профессий всегда во многом себе отказывали, чтобы вкладывать капитал в образование своих детей, тогда как рабочие расходуют значительную часть заработной платы на укрепление здоровья и физической силы своих детей. Старые экономисты очень мало считались с тем фактом, что способности человека так же важны в качестве средства производства, как и любой другой вид капитала; в отличие от них мы приходим к заключению, что всякое изменение в распределении богатства, которое выделяет большую долю на заработную плату рабочим и меньшую капиталистам, должно при прочих равных условиях ускорить рост материального производства, причем оно не затормозит сколько-нибудь ощутимо накопление материального богатства. § 8. Рассмотрев развитие методов сбережения и накопления богатства, мы можем теперь вернуться к анализу соотношений между настоящими и отложенными видами удовлетворения, который мы начали с других позиций при исследовании спроса. Принесение в жертву удовольствия в настоящем во имя получения его в будущем экономисты назвали воздержанием. Однако этот термин был неправильно истолкован, так как самые большие накопления богатства производили очень богатые люди, часть которых живет в роскоши и отнюдь не соблюдает воздержание в том смысле, в каком это понятие тождественно бережливости. Под указанным термином экономисты подразумевали следующее: когда человек воздерживается от потребления чего-нибудь, что он вправе потребить, ради увеличения своих ресурсов в будущем, его воздержа154 ние от данного конкретного акта потребления увеличивает накопление богатства. Поскольку, однако, этот термин может быть неправильно истолкован, мы вправе с пользой для дела отказаться от его применения и утверждать, что накопление богатства обычно является результатом отсрочки удовольствия или результатом его oжuдaнuя. Иными словами, накопление богатства зависит от дальновидности (prospectiveness) человека, т. е. от его способности представить себе будущее. Глава 8. Организация производства § 1. Авторы работ в области общественных наук со времен Платона и до наших дней с большим интересом исследовали рост производительности труда, проистекающий из организации производства. Но в данном вопросе, как и в ряде других, Адам Смит придал старой доктрине новое и более широкое значение с той философской основательностью, с которой он ее охарактеризовал, и тем глубоким знанием практики, с помощью которого он ее проиллюстрировал. Подчеркнув преимущества разделения труда и показав, каким образом они открывают возможность для возрастающего населения жить с удобствами на ограниченной территории, он далее выдвинул тезис о том, что давление численности населения на объем средств существования ведет к упадку тех наций, которые из-за отсутствия способности к организации или по иным причинам не в состоянии наиболее целесообразно использовать преимущества своего местожительства. Еще до того, как труд Адама Смита привлек к себе внимание многих читателей, биологи уже стали делать большие успехи в познании подлинного значения различий в способности к организации, которые отделяют высшие виды животных от низших; не успели смениться еще два поколения, как исторический труд Мальтуса о борьбе человека за существование подвигнул Дарвина на исследование влияния борьбы за существование в животном и растительном мире, которое привело к открытию естественного отбора как постоянного следствия борьбы за существование. С тех пор биология с лихвой перекрыла свое отставание, а экономисты в свою очередь оказались в большом долгу перед авторами, открывшими многие черты глубокого сходства между организацией человеческого общества и особенно производства, с одной стороны, и естественной организацией высших животных – с другой. Правда, в ряде случаев 155 внешнее сходство при ближайшем рассмотрении исчезало, однако многие аналогии, на первый взгляд казавшиеся наиболее фантастическими, постепенно дополнялись другими и в конце концов утверждались в своем праве служить свидетельством глубокого единства, связывающего действие законов природы и в материальном и в духовном мире. Это единство в главном находит воплощение в имеющем очень немного исключений правиле, согласно которому развитие организма – будь то социального или естественного – обусловлено углубляющимся разделением функций между его различными частями, с одной стороны, и все более тесной связью между ними – с другой. Каждая часть становится все менее и менее самообеспечивающейся, ее благосостояние становится все более и более зависимым от других частей, вследствие чего всякое нарушение в одной части высокоразвитого организма скажется также и на других его частях. Это возрастающее разделение функций, или, как его называют, "дифференциация", проявляет себя в промышленности в таких формах, как разделение труда, развитие специализированных квалификаций, знаний и машин, тогда как "интеграция", т.е. усиливающаяся глубина и прочность связей между различными частями производственного организма, проявляется в таких формах, как возрастание надежности коммерческого кредита, средств и навыков общения при помощи морского и шоссейного транспорта, железных дорог и телеграфа, почты и печатного станка. Глава 9. Организация производства (продолжение). Разделение труда. Роль машин § 1. Первое условие эффективной организации производства заключается в том, чтобы обеспечить каждому занятие такой работой, которую его способности и выучка позволяют ему хорошо выполнять, и снабдить его наилучшими машинами и другими рабочими приспособлениями. Каждому известен тот факт, что "практика создает совершенство", что она позволяет операцию, вначале казавшуюся трудной, спустя некоторое время выполнять с приложением сравнительно небольших усилий, причем гораздо лучше; в какой-то мере этот факт объясняет физиология. Она дает основания полагать, что такое изменение порождается постепенной выработкой новых навыков выполнения более или менее "рефлекторных" или автоматических действий. 156 § 2. Вопрос о том, как глубоко можно осуществить специализацию высших форм труда, весьма сложен и далеко не решен. В науке представляется твердо установленным, что область исследования должна быть широкой в молодые годы и постепенно сужаться с возрастом ученого. Врач, всегда посвящавший все свое внимание исключительно одной группе болезней, может, вероятно, дать менее мудрый совет даже в этой специальной области, чем другой врач, который, привыкнув на основе более широкой практики рассматривать эти болезни в их связи с общим состоянием здоровья, затем постепенно все более и более концентрирует свое внимание на изучении указанных болезней, накапливает громадный специальный опыт и тонкое чутье при их лечении. Однако не вызывает сомнений, что очень значительное повышение производительности можно достигнуть путем разделения труда в тех профессиях, где существует большая потребность в одной лишь физической ловкости. Но когда операция, таким образом, превращается в рутинную, она почти достигает стадии, на которой ее выполнение может взять на себя машина. Главная трудность, какую здесь надлежит преодолеть, заключается в том, чтобы придать машине способность без потери большого времени захватывать материал и прочно удерживать его точно в том положении, в каком станок мог бы двигаться по нему в нужном направлении. Но такая машина обычно может быть сконструирована лишь в том случае, если соответствующая затрата труда и средств себя окупает; а затем уже всей операцией может управлять рабочий, который, сидя у машины, берет левой рукой кусок дерева или металла из груды заготовок и помещает его в паз, затем правой нажимает на рычаг или иным способом пускает в ход станок и наконец левой рукой отбрасывает в другую груду деталь, которая была вырезана, или отштампована, или просверлена, или выстругана точно по определенному образцу. Отчеты новейших профсоюзов именно этих отраслей полны жалоб на то, что неквалифицированным рабочим и даже их женам и детям поручается работа, которая прежде требовала мастерства и сообразительности опытного механика, а теперь сведена к рутинным операциям в результате усовершенствования машин и всевозрастающей детализации разделения труда. §3. Перед нами, таким образом, общее правило, действие которого наиболее заметно в некоторых отраслях обрабатывающей промышленности, но которое применимо ко всем. Оно заключается в том, что всякая производственная операция, которую можно превратить в однообразную, с тем чтобы точно оди157 наковый предмет многократно изготовлять одним и тем же способом, рано или поздно непременно будет производиться машиной. Могут быть оттяжки и трудности, но если работа, которую предстоит выполнять машине, принимает достаточно большие количественные масштабы, деньги и изобретательская мысль будут выделяться на решение этой задачи без ограничений до тех пор, пока она не будет претворена в жизнь. Таким образом, две тенденции – совершенствование машин и все более глубокое разделение труда – шли параллельно и в известной мере взаимосвязано. Однако эта взаимосвязь не так тесна, как обычно полагают. К разделению труда ведут крупные масштабы рынков, возрастающий спрос на большое количество одинаковых предметов, а в ряде случаев и на предметы, изготовленные с большой точностью; главное же следствие совершенствования машин заключается в удешевлении и большей точности изготовления предметов, в производстве которых в любом случае развивалось бы разделение труда. § 4. Способность машин выполнять работу такой точности, с какой ручной труд справиться не может, лучше всего прослеживается в некоторых отраслях металлообрабатывающей промышленности, где получает быстрое развитие система взаимозаменяемости деталей и узлов. Лишь после длительной тренировки, проявления большого усердия и приложения больших усилий рука человека может научиться превращать кусок металла в копию другого куска или подгонять их друг к другу, и в конечном счете совершенная точность не достигается. Но это именно та работа, которую хорошо сконструированная машина способна выполнять наиболее легко и совершенно. § 6. Теперь перейдем к рассмотрению последствий применения машин, выражающихся в ослаблении чрезмерного напряжения мышц человека, которое еще несколько поколений назад являлось общим уделом более половины работающих даже в такой стране, как Англия. Самые поразительные примеры могущества машин наблюдаются на крупных металлургических заводах, особенно производящих броневые плиты, где усилия, которые следует прилагать, столь велики, что мускулы человека там не имеют никакого значения, и где каждое передвижение, будь то горизонтальное или вертикальное, приходится осуществлять при помощи гидравлической или паровой энергии, а роль человека сводится к управлению машиной, удалению золы или выполнению другой такой же второстепенной работы. 158 Подобного рода машины увеличили нашу власть над природой, но характер труда человека они непосредственно изменили не слишком сильно, поскольку ту работу, которую он здесь выполняет, он не мог бы выполнить без этих машин. Однако в других отраслях машины облегчают труд человека. Плотники, например, изготовляют такого же рода изделия, какими пользовались еще наши предки, но при этом затрачивают гораздо меньше тяжелого труда. Они теперь занимаются выполнением преимущественно самых приятных и самых интересных частей работы; в каждом городишке и почти в каждой деревне имеются паровые установки для распилки, строгания и вытачивания, освобождающие работников от тяжкого труда, который еще не очень давно обычно доводил их до преждевременного старения. Между тем отрасли, где работа наиболее узко специализирована, – это как раз те, в которых основное напряжение физического труда скорее всего могут принять на себя машины. Таким образом, главное зло – монотонность труда – намного уменьшается. §7. Нам надлежит теперь продолжить выяснение условий, обеспечивающих наибольшую экономию в производстве, которая возникает в результате разделения труда. Очевидно, что производительность специализированной машины или специализированного мастерства рабочего образует лишь одно условие их экономичного применения; другое условие состоит в том, чтобы обеспечить достаточно работы для их полной загрузки. Экономия производства требует не только того, чтобы каждый работник был постоянно занят на узком участке работы, но также и того, чтобы при возникновении для него необходимости выполнять различные операции каждая из этих операций могла мобилизовать возможно больше его умения и способностей. Равным образом и экономия применения машин требует, чтобы мощный токарный станок, специально приспособленный для одного вида работы, возможно дольше использовался бы именно на этой операции, а если его приходится использовать на другой операции, она должна быть такой, чтобы стоило выполнять ее на токарном станке, а не такой, какую так же хорошо можно выполнять и на гораздо меньшей машине. Следовательно, когда речь идет об экономии производства, люди и машины находятся почти в одинаковом положении, но тогда как машина служит лишь орудием производства, конечной целью производства является благосостояние человека. 159 Многие из видов экономии от применения специализированных квалификаций и машин, которые обычно считаются доступными очень крупным предприятиям, вовсе не зависят от размера отдельных фабрик. Некоторые из них зависят от совокупного объема производства соответствующей продукции в данной округе, тогда как другие, особенно связанные с ростом знаний и развитием техники, зависят главным образом от совокупного объема производства во всем цивилизованном мире. И здесь мы бы сочли возможным ввести два специальных термина. Можно подразделить экономию, проистекающую из масштабов производства любого рода товаров, на две категории: во-первых, на экономию, зависящую от общего развития производства; во-вторых, на экономию, зависящую от ресурсов отдельных занятых в нем предприятий, от их организации и от эффективности управления ими. Первую мы бы назвали внешней экономией, а вторую – внутренней экономией. Глава 11. Организация производства (продолжение). Крупномасштабное производство § 1. Преимущества производства в крупном масштабе лучше всего видны в обрабатывающей промышленности, куда мы можем отнести все предприятия, занятые переработкой сырья в такие формы, в которых оно пригодно для продажи на отдаленных рынках. Характерной чертой обрабатывающих отраслей, обычно служащей лучшей иллюстрацией преимуществ крупномасштабного производства, является их способность свободно выбирать местность, где они развертывают свою работу. Они, таким образом, отличаются, с одной стороны, от сельского хозяйства и других добывающих отраслей (горнорудной, каменоломен, рыбных промыслов и т.д.), географическое размещение которых обусловлено природой, а с другой - от производств, изготовляющих или ремонтирующих предметы, пригодные для удовлетворения специфических потребностей индивидуальных потребителей, от которых эти производства не могут размещаться на большом расстоянии, во всяком случае без больших потерь Главные преимущества крупномасштабного производства заключаются в экономии квалифицированного труда, экономии машин и экономии сырья, однако последняя быстро теряет свое значение по сравнению с первыми двумя. § 2. Несмотря на помощь, которую могут получать мелкие предприниматели от вспомогательных производств в округе, где сосредоточено много пред160 приятий одной и той же отрасли, они оказываются в большом затруднении изза возрастающего многообразия и дороговизны машин. На крупном предприятии часто применяется много дорогостоящих машин, специально изготовленных для выполнения одной узкой операции. Каждая такая машина требует довольно значительной площади и хорошего освещения и, таким образом, существенно увеличивает рентные платежи и общие расходы фабрики; к тому же, помимо процента и затрат на ремонтные работы, требуются большие амортизационные отчисления в расчете на вероятность усовершенствования такой машины в скором времени. Существует очень много аналогичных перечисленным выше других преимуществ, которые крупная фабрика, а по существу, практически всякое другое крупное предприятие почти всегда имеет перед мелким. Крупное предприятие закупает все ему необходимое в больших количествах и, следовательно, дешевле; оно платит низкие фрахты и многими другими способами экономит на транспортных издержках, особенно если оно располагает железнодорожной веткой. Часто оно и свою продукцию продает большими партиями и таким образом избавляет себя от излишних хлопот, связанных с ее сбытом; тем не менее оно получает за нее хорошую цену, поскольку предоставляет клиенту удобную возможность для широкого выбора ассортимента и удовлетворения разнообразного спроса; сама репутация крупного предприятия внушает к нему доверие. Оно в состоянии расходовать большие суммы на рекламу через коммивояжеров и иными способами; его агенты доставляют ему из отдаленных мест достоверную информацию по производственно-техническим, коммерческим и кадровым вопросам, а его собственные товары рекламируют друг друга. § 3. Перейдем теперь к вопросу об экономии квалифицированного труда. Крупный промышленник располагает намного боль шей возможностью, чем мелкий, привлекать людей с исключительными природными данными для выполнения самой трудной работы, т.е. той работы, от которой главным образом и зависит репутация предприятия. Иногда это имеет важное значение только для ручного труда в отраслях, где требуется большой вкус и оригинальность, как, например, труд архитектора-декоратора, или в отраслях, требующих исключительно тонкого мастерства исполнения, как, например, в производстве сложных приборов. § 4. Глава крупного предприятия может сосредоточить все свои силы на решении самых общих и самых коренных проблем своего производства; он, ко161 нечно, должен быть уверен в том, что его управляющие, конторские служащие и мастера вполне подходят для своих должностей и хорошо справляются со своей работой, но сверх этого ему нет нужды беспокоиться о мелочах. Он может сохранять свой ум свежим и ясным для обдумывания самых сложных и жизненно важных проблем своего предприятия, для изучения наиболее общих тенденций на рынках и еще недостаточно четко выраженных явлений внутри страны и за границей и для выработки способов усовершенствования организации внутренних и внешних связей своего предприятия. Для значительной части такой работы мелкий предприниматель, даже если он на нее способен, не располагает временем; он не в состоянии обозреть общее положение в своей отрасли или заглядывать далеко вперед, он зачастую вынужден довольствоваться следованием примеру других. С другой стороны, мелкий предприниматель имеет и свои преимущества. Хозяйский глаз видит все, здесь нет места уклонению мастеров и рабочих от исполнения своих обязанностей, разделению ответственности, обмену между цехами невразумительными сведениями и требованиями Торстейн Веблен ТЕОРИЯ ПРАЗДНОГО КЛАССА Предисловие Цель данного исследования – выяснить место и значение праздного класса как экономического фактора в жизни современного общества. Однако практически оказалось невозможным сузить рассмотрение этого вопроса, строго придерживаясь таким образом намеченных границ: какое-то внимание но необходимости уделяется происхождению и истории развития института праздного класса, а также тем характерным чертам общественной жизни, которые обычно не причисляются к чертам экономическим. Некоторые моменты изложения развиваются на основе тех данных экономической теории или обобщенных фактов этнологии, которые могут оказаться в какой-то степени незнакомыми читателю. Вводная глава в общих чертах раскрывает природу этих теоретических предпосылок – достаточно, как мы надеемся, для того, чтобы избежать неясности изложения. Отчасти из соображении удобства, отчасти в силу того, что не столь велика возможность неправильного понимания тех явлении, которые знакомы всем лю162 дям, для иллюстрации или для подкрепления теоретических выводов взяты непосредственно наблюдаемые или общеизвестные факты преимущественно из повседневной жизни, а не из малоизвестных и более далеких источников. Глава 1. Вводная Институт праздного класса получает свое наивысшее развитие на более поздней стадии существования варварской культуры, например, в феодальной Европе или феодальной Японии. В таких обществах различия между классами соблюдаются очень строго и характерной чертой классовых особенностей, имеющей поразительное экономическое значение, является различие между видами деятельности, подобающими отдельным классам. Верхние слои общества, по обычаю, освобождаются от занятий в производстве или остаются от них в стороне, за ними закрепляются известные занятия, которые считаются "почетными". Главным среди почетных занятий является военное дело, а второе место после пего обычно занимает священно служение. С незначительными исключениями соблюдается правило: верхние слои общества, будь то воины пли священнослужители, не заняты производственной деятельностью, и эта незанятость есть экономическое выражение их высокого положения. Праздный класс в целом включает в себя представителей знати и священнослужителей вместе с многочисленным их окружением. Соответственно разнообразны и занятия среди этого класса, но они имеют общую экономическую черту – непроизводительный характер деятельности. Эти непроизводительные виды деятельности высшего класса можно грубо разделить на следующие сферы: управление, военное дело, религия, спорт и развлечения. Глава 2. Денежное соперничество В процессе эволюции культуры возникновение праздного класса совпадает с зарождением собственности. Это непременно так, ибо эти два института являются результатом действия одних и тех же экономических сил. На этапе зарождения это всего лишь разные аспекты одних и тех же общих фактов о строении общества. В свете стоящих перед нами целей собственность и праздность представляют интерес именно как элементы социальной структуры, как традиционное явление. Привычное пренебрежение работой 163 не достаточно для выделения праздного класса; одно только механистическое рассмотрение факта наличия в обществе пользования и потребления также не позволяет выделить институт собственности. В настоящем исследовании, таким образом, не рассматривается зарождение праздности, а также начало присвоения полезных предметов в целях индивидуального потребления. Интересующими нас моментами являются происхождение и природа традиционного праздного класса, с одной стороны, и истоки индивидуальной собственности как освященного традицией права или справедливого притязания – с другой. Ранней дифференциацией, из которой возникло расслоение общества на праздный и работающий классы, является поддерживающееся на низших ступенях варварства различие между мужской и женской работой. Таким же образом самой ранней формой собственности является собственность на женщин со стороны здоровых мужчин общины. Этот факт можно выразить в более общих словах и ближе к пониманию жизни самими варварами, сказав, что это – собственность на женщину со стороны мужчины. До того как возник обычай присвоения женщин, несомненно, имело место присвоение каких-то полезных предметов. Продуктом соперничества в условиях хищничества таким образом явились, с одной стороны, возникновение формы брака, опирающегося на принуждение, и, с другой – обычай владения собственностью. Эти два института неразличимы в начальной стадии своего развития, они оба возникают из стремления преуспевающих мужчин представить в доказательство проявленной доблести что-то надежное. Они оба также находятся в подчинении у той склонности к мастерству, которая пронизывает все хищнические общества. Понятие собственности распространяется от женщин как объектов собственности на продукты их труда; таким образом, возникает собственность как на людей, так и на вещи. Таким путем устанавливается стройная имущественная система. И хотя на поздних ступенях развития общества полезность предметов в потреблении стала наименее явным параметром их ценности, богатство все же ни в коей мере не утратило своего сугубо практического значения как престижное свидетельство силы владельца. Где бы ни обнаруживался институт частной собственности, пусть даже в слаборазвитой форме, там процесс экономического развития носил характер борьбы за обладание имуществом. 164 Глава 3. Демонстративная праздность Непосредственный результат такой борьбы, как та, которая только что была описана в общих чертах, если бы в ее процесс не вмешивались другие экономические силы или другие особенности соперничества, заключался бы в том, чтобы делать людей трудолюбивыми и бережливыми. И такой результат наблюдается в той мере и постольку, поскольку он касается низших слоев, для которых производительный труд является обычным средством к приобретению материальных ценностей. Это справедливо главным образом в отношении трудящихся слоев оседлой общности людей, находящейся на аграрной ступени общественного производства, в которой существует значительное дробление собственности и где законами и обычаями этим слоям обеспечивается более или менее определенная доля продукта общественного производства. Этим низшим слоям в любом случае не избежать труда, и трудовая повинность поэтому не является для них особо унизительной, по крайней мере в пределах своего слоя. Они, поскольку труд является тем образом жизни, который ими осознан и с которым они примирились, скорее, испытывают некоторую соревновательную гордость оттого, что их работа носит производительный характер. Совсем иначе, однако, обстоит дело с занимающим высшее положение денежным классом, который представляет для нас здесь непосредственный интерес. Этот класс также не лишен стимула к усердию и экономии, однако вторичные факторы денежного соперничества столь сильно определяют его действие, что практически подавляется всякая тенденция в этих направлениях и стимул к усердию не получает практически никакого выражения. Самым сильным из вторичных факторов соперничества, как и самым широким по масштабам воздействия, является требование воздержания от производственной деятельности. Это особенно справедливо в отношении варварской стадии развития культуры. В привычном мышлении людей в условиях хищнической культуры труд начинает ассоциироваться со слабостью и подчинением хозяину. Труд, следовательно, является показателем более низкого положения и становится недостойным высокого звания человека. Благодаря этой традиции труд воспринимается как унижающий достоинство, и традиция эта отнюдь не умерла. Наоборот, с развитием социальной дифференциации она приобретает силу аксиомы благодаря старинному, неписаному и не вызывающему сомнения закону. Для того чтобы заслужить и сохранить уважение людей, недостаточно лишь 165 обладать богатством и властью. Богатство пли власть нужно сделать очевидными, ибо уважение оказывается только по представлении доказательств. И свидетельство богатства не только служит тому, чтобы внушать другим представление о своей важности и поддерживать вживе и в бдении ощущение своей значимости в других людях, – оно едва ли не так же полезно в создании и оберегании своего самодовольства. На всех ступенях развития культуры, кроме низших, человек обычного склада ума находит утешение в чувстве уважения к самому себе и поддерживает его "приличным окружением" и устранением от "низких обязанностей". Демонстративное воздержание от труда становится, таким образом, традиционным признаком превосходства в денежных успехах и общепризнанным показателем степени заслуженного почета. И наоборот, так как прилежание в производительном труде есть признак бедности и подчинения, оно становится несовместимым с престижным положением в обществе. Таким образом, привычки прилежания и бережливости не получают постоянной поддержки со стороны денежного соперничества, широко распространенного в обществе. Наоборот, этот вид соперничества вовсе не содействует участию в производительном труде. Труд неизбежно стал бы позорным, будучи свидетельством бедности, если бы даже он не стал считаться неблагопристойным занятием уже при той древней традиции, что была унаследована от более ранней культурной стадии. Нужно заметить, что, хотя праздный класс существовал в принципе со времен зарождения хищнической культуры, с переходом от хищнической к следующей за ней денежной стадии культуры институт праздного класса наполняется новым смыслом. Именно с этого времени и впредь он и является "праздным классом" как на деле, так и в теории. К этому моменту институт праздного класса восходит в своем закопченном виде. Глава 4. Демонстративное потребление Там, где уже говорилось о развитии подставного праздного класса и его отделении от общей массы трудящихся слоев, было упомянуто о дальнейшем разделении труда – разделении между разными категориями слуг. Часть слуг, главным образом те лица, чьим занятием является подставная праздность, теперь берут на себя ряд новых побочных обязанностей – возникает демонстративное потребление. Это потребление можно наблюдать в его наиболее явном 166 виде в ношении ливрейных нарядов или и создании просторных помещений для прислуги. Другой формой подставного потребления, едва ли менее бросающейся в глаза или дающей меньший эффект, но гораздо шире распространенной, является потребление пищи, одежды, жилья и обстановки госпожой и остальными членами семьи. Более или менее стройная система специализации потребления, свидетельствующего о наличии денежной силы, начала вырабатываться в какой-то момент экономического развития, намного предшествовавший периоду выдвижения госпожи. Зарождение дифференцированного потребления вообще датируется более ранним временем, чем появление чеголибо, что можно было бы безусловно назвать денежной силой. Такое потребление восходит к начальной фазе хищнической культуры и даже существует предположение, что зарождение дифференциации в этом отношении лежит за истоками хищничества. На ранних стадиях экономического развития потребление товаров, особенно высокосортных (идеально - все потребление сверх прожиточного минимума), принадлежит обыкновенно праздному классу. Это ограничение, вероятно, исчезает, по крайней мере формально, после того, как общество достигает в своем развитии более поздней, миролюбивой стадии с частной собственностью на материальные ценности и системой производства, основанной на наемном труде либо на мелком домашнем промысле. Однако на ранней квазимиролюбивой стадии, когда формировалось и обретало постоянство так много традиций, посредством которых институт праздного класса оказывал действие на дальнейшее развитие экономической жизни общества, это правило имело силу общественного закона. Оно служило в качестве нормы, с которой стремилось сообразовываться потребление, и всякий заметный отход от нее следует рассматривать как отклонение, которое, конечно же, будет исключено в ходе дальнейшего развития. Квазимиролюбивый праздный господин, далее, не только вкушает хлеб насущный сверх необходимого минимума для поддержания жизни и здоровья – его потребление приобретает особую специфику в отношении качества потребляемых товаров. Он вволю потребляет самое лучшее из еды, напитков, наркотиков, жилья, услуг, украшений, платья, оружия и личного снаряжения, увеселений, амулетов, а также божеств и идолов. В имеющем место процессе постоянного улучшения предметов его потребления мотивирующим принципом и близлежащей целью всякого нововведения, несомненно, является 167 повышение личного удобства и благополучия благодаря улучшению и совершенствованию производимых продуктов. Однако это не остается единственной целью потребления, Каноны почтенности спешат воспользоваться такими нововведениями, которые, согласно критериям, достойны сохранения. Так как потребление товаров более высокого качества есть свидетельство богатства, оно становится почетным, и наоборот, несостоятельность в потреблении товаров должного качества и в необходимом количестве является признаком низкого положения. Глава 5. Денежный уровень жизни Для большей части людей в современном обществе непосредственным мотивом денежных расходов сверх тех, что необходимы для физического благополучия, является не столько сознательное стремление превзойти других в размере явного потребления, сколько желание держаться на уровне общепринятых требований благопристойности в качестве и количестве потребляемых товаров. Это желание вызывается не какими-то жесткими неизменными рамками, которых нужно придерживаться и выходить за которые ничто не побуждает. Уровень требований подвижен. В частности, он может бесконечно повышаться, как только проходит достаточно времени для привыкания, вслед за всяким повышением платежеспособности, к новым, большим масштабам расходования. Гораздо труднее отказаться от усвоенного размера расходов, чем увеличить их привычные размеры в ответ на увеличение состояния. Многие статьи вошедших в обычай расходов оказываются при анализе едва ли не чистым расточительством, следовательно, расходование по этим статьям происходит только из желания обрести почет, а после того, как эти расходы вливаются в рамки соответствующего нормам приличия потребления, тем самым становясь составной частью образа жизни, отказаться от них точно так же трудно, как и от многих вещей, непосредственно несущих к материальному благополучию или даже необходимых для жизни и здоровья. Таким образом, демонстративно расточительные расходы престижа ради, приносящие духовное благополучие, могут стать более необходимыми, нежели многие из тех расходов, которые покрывают "низшие" потребности, потребности в материальном достатке или только в средствах к поддержанию жизни. Отказаться от "высокого" уровня жизни или понизить любой уже сравнительно низкий жизненный уровень заведомо одинаково трудно; правда, в 168 первом случае мы имеем дело с трудностью морального порядка, тогда как во втором, возможно, будет затронуто материальное благополучие. В то время как переход от больших расходов к меньшим затруднителен, новое увеличение расходов происходит сравнительно легко и как почти само собой разумеющееся. Те редкие случаи, когда средства для увеличения демонстративных расходов имеются, а увеличения не происходит, обычно вызывают у людей недоумение и объясняются ими таким презренным мотивом, как скупость. С другой стороны, быстрая реакция на соответствующий стимул воспринимается как обычное следствие. Это говорит о том, что средний, обычный размер расходов, который уже достигнут, никогда не является тем уровнем, на достижение которого мы обыкновенно направляем наши усилия. Идеал потребления лежит как раз за пределами досягаемости, либо от нас требуется определенное напряжение для его достижения. Причиной является соперничество, стимул к которому создается завистническим сравнением, побуждая нас превосходить тех, с кем мы привыкли считать себя людьми одного ранга. По сути, то же суждение выражено в банальном замечании о том, что каждый класс испытывает зависть и тянется к классу, стоящему на социальной лестнице ступенью выше, при этом редко сравнивая себя с теми, кто находится ниже пли значительно опережает его. Другими словами, норма приличествующих расходов, как и остальные нормы благопристойности, вызывающие соперничество, практически устанавливаются теми, кто занимает следующую ступень почтенности. Таким образом, особенно в обществе, где классовые различия несколько размыты, все каноны почтенности и благопристойности и все установки на определенные уровни потребления восходят постепенным образом к обычаям и привычному мышлению самого высокого в социальном и денежном отношении класса – праздного класса богатых. В общих чертах именно этот класс определяет, какой образ жизни будет приниматься обществом как благопристойный или престижный, заслуживающий уважения. Функция именно этого класса – разъяснять наставлением и личным примером, каков образ высшей, идеальной формы общественного благоденствия. Глава 6. Денежные каноны вкуса Уже не раз повторялось предостережение о том, что, хотя регулирующей нормой потребления является в значительной мере требование демонстративно169 го расточительства, этот принцип в его неприкрытой, простой форме не следует понимать как мотив, на котором потребитель строит свои действия в каждом конкретном случае. Обыкновенно его мотив – это желание действовать сообразно с установившейся практикой, стремление избежать неблагосклонного внимания и толков и жить на уровне общепринятых канонов благопристойности как по виду, количеству и сорту потребляемых товаров, так и по пристойному употреблению своего времени и сил. В обычных случаях в мотивах потребителя присутствует это ощущение предписывающего обычая и оказывает прямое принудительное давление, особенно в отношении потребления, осуществляемого на глазах у наблюдателей. Однако в потреблении, которое ни в какой сколько-нибудь ощутимой степени не становится известным посторонним, тоже можно наблюдать значительный элемент предписываемой дорогостоимости – это, например, предметы нижнего белья, некоторые из продуктов питания, кухонные принадлежности и прочие предметы домашнего обихода, скорее предназначаемые для работы, а не для демонстрации. Во всех таких полезных предметах при близком рассмотрении будут обнаруживаться определенные свойства, повышающие цену и увеличивающие продажную стоимость рассматриваемых товаров, но не увеличивающие пропорционально этому пригодность этих предметов для служения одним только материальным целям, которому они явно предназначены. При отборе, происходящем под надзором закона демонстративного расточения, вырастает кодекс общепризнанных канонов потребления, действием которого является удержание потребителя на уровне нормы расточительности в потреблении дорогих товаров и в употреблении большего количества времени и сил. Это развитие предписывающего обычая оказывает немедленное действие па экономическую жизнь, однако непрямое, более косвенное действие оно оказывает на поведение людей также и в других аспектах. Принцип демонстративного расточения направляет формирование образа мысли в отношении того, что нравственно и почетно в жизни и в предметах потребления. При этом данный принцип пересекается с другими нормами поведения, первоначально не имеющими отношения к кодексу денежного почета, но представляющими, непосредственно или в каждом конкретном случае, известное экономическое значение. Так, канон почетного расточительства может оказывать непосредственное или косвенное влияние на чувство долга, чувство прекрасного, на представление о полезности, о благочестивой или ритуальной уместности, а также на представление о научной истине. 170 В современных обществах, где институт частной собственности выступает характерной особенностью общественной жизни, господствующей в экономике и в праве, одной из самых ярких черт морального кодекса является неприкосновенность собственности. Нет надобности отстаивать или пояснять на примерах справедливость утверждения, что обычай сохранения частной собственности в неприкосновенности пересекается с другим обычаем – добиваться богатства ради доброго имени, обретаемого через его демонстративное потребление. Большинство преступлении против собственности, особенно в ощутимом масштабе попадают под эту рубрику. Притчей во языцах, фактом всеобщей известности является то, что в тех преступлениях, в результате которых к преступнику переходит крупная собственность, он обычно не подвергается высшей мере наказания или тому величайшему позору, который бы пал на него на основании одного только наивного морального кодекса. Вор или жулик, получивший путем правонарушения большое богатство, имеет больше возможности избежать сурового наказания со стороны закона, чем мелкий воришка; а от его возросшего состояния и того, что он тратит нечестно приобретенную собственность благопристойным образом, на его долю выпадает немалая добрая репутация. Благовоспитанное расходование награбленного настолько сильно впечатляет лиц с развитым чувством внешних приличий, что смягчает ощущение моральной низости, возникающее у них при виде правонарушения. В таком случае обычай одобрения привычного уровня демонстративного расточительства идет вразрез с обычаем порицания преступлений против собственности до такой степени, что иногда даже оценка остается неопределенной: порицание это или похвала. Это справедливо особенно там, где правонарушение несет в себе ощутимый элемент хищничества или разбоя. Глава 7. Одежда как выражение денежной культуры Уместно будет несколько более подробно показать на примерах применение уже изложенных экономических принципов к повседневным явлениям в какой-то одной области общественной жизни. Для этой цели ни в какой сфере потребления не открывается более удачной возможности для иллюстрации, чем в расходах на одежду. Особое выражение в моделях одежды находит правило материального расточения, хотя в одних и тех же моделях представлены и примеры других, родственных принципов денежной репутации. Действенно служат 171 своему назначению другие способы доказательства денежного положения, и они в моде всегда и во всем, однако у расходов на одежду есть то преимущество над большинством других способов, что наше одеяние всегда служит свидетельством нашего денежного положения, указывая на него при первом же взгляде всякого постороннего наблюдателя. Также верно, что в одежде более явно присутствует и, может быть, практикуется всеми в большей мере, чем в любой другой сфере потребления, общепризнанное желание расходовать напоказ. Все без труда согласятся с той банальностью, что люди всех классов, подвергая себя расходам на одежду, большей частью делают это не для того, чтобы защитить свою персону от холода, а ради респектабельного внешнего вида. И вероятно, ни в каком другом вопросе не возникает такого острого чувства убогости, которое ощущается, если мы не дотягиваем до уровня, установленного общественным обычаем в одежде. В отношении одежды в большей степени, чем в отношении многих других статей потребления, справедливо то, что люди будут выносить весьма существенные лишения в жизненных благах, чтобы только позволить себе то, что считается приличным размером расточительного потребления, так что отнюдь не необычным явлением оказываются живущие в суровом климате люди, которые носят легкую одежду, только чтобы казаться хорошо одетыми. А рыночная стоимость товаров, используемых для одежды, в гораздо большей степени складывается из модности, репутации товаров, чем из той физической функции, которую они выполняют, облекая персону владельца. Потребность в одежде является явно "высшей", или духовной, потребностью. Ни всецело, ни даже главным образом эта духовная потребность в одежде не выражает наивную склонность к демонстрации расходов. Закон демонстративного расточительства в одежде, как и в других вещах, преимущественно косвенным образом является направляющим принципом потребления, формируя каноны вкуса и благопристойности. Глава 8. Освобождение от производства и консерватизм Жизнь человека в обществе точно так же, как жизнь других видов, – это борьба за существование, а следовательно, это процесс отбора и приспособления. Эволюция общественного устройства явилась процессом естественного отбора социальных институтов. Продолжающееся развитие институтов человеческого общества и природы человека, как и достигнутый в этом плане про172 гресс, можно в общих чертах свести к естественному отбору наиболее приспособленного образа мысли и процессу вынужденного приспособления индивидов к окружению, постепенно изменяющемуся с развитием общества и социальных институтов, в условиях которых протекает человеческая жизнь. Социальные институты не только сами есть результат процесса отбора и приспособления, формирующего преобладающие или господствующие типы отношений и духовную позицию; они в то же время являются особыми способами существования общества, которые образуют особую систему общественных отношений и, следовательно, в свою очередь выступают действенным фактором отбора. Так что изменение институтов ведет в свою очередь к дальнейшему отбору индивидов с наиболее приспособленным складом характера и к приспособлению привычек и темперамента отдельных людей к изменяющемуся вследствие образования новых институтов окружению. Силы, под действием которых происходит формирование социального устройства, и развитие человеческого общества в конечном счете, безусловно, сводятся к взаимодействию живого организма с окружающей средой, но непосредственно для данного рассмотрения эти силы наилучшим образом могут быть объяснены условиями окружающей среды, частично общественной, частично природной, и самим человеком с его более или менее определенным физическим и духовным складом. Как правило, в совокупности своих черт такой человек не остается постоянным, в основном, конечно, под действием принципа сохранения при отборе отдельных благоприятных изменений. Отбором благоприятных изменений является, быть может, в значительной мере сохранение отдельных этнических типов. В истории развития любого общества, где население представляет собой смесь разных этнических элементов, в любой данный момент времени тот или иной из нескольких распространенных и относительно стабильных типов конституции и темперамента становится господствующим. Такая ситуация, включающая в себя действующие в данное время социальные институты, будет благоприятствовать выживанию и господству того, а не иного типа характера; и тип человека, прошедшего такой отбор, для того чтобы далее развивать и продолжать унаследованные от прошлого институты, будет в какой-то существенной мере формировать эти институты по своему собственному образу и подобию. Однако, кроме такого отбора, который имеет место среди достаточно устойчивых черт характера и образа мысли, одновременно с ним, конечно, продолжается процесс отбора и приспособления образа мысли в 173 пределах общей сферы склонности, характерных для господствующего этнического типа или типов. Отбор среди относительно устойчивых типов может вносить изменения в основные свойства характера любого населения, но существует также изменчивость из-за приспособления внутри этнического типа и благодаря отбору, происходящему среди конкретных, привычных взглядов относительно любого социального отношения или группы отношений. Для нас, однако, вопрос о природе адаптивного процесса – является ли он прежде всего отбором среди устойчивых типов характера и темперамента или главным образом приспособлением образа мышления людей к изменяющимся обстоятельствам – оказывается менее важным, нежели тот факт, что так или иначе происходит изменение и развитие институтов. Институты должны меняться при изменении обстоятельств, так как по своей природе они представляют собой привычные способы реагирования на стимулы, которые создаются этими изменяющимися обстоятельствами. Развитие институтов есть развитие общества. Институты – это, по сути дела, распространенный образ мысли в том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций; и система жизни общества, которая слагается из совокупности действующих в определенное время или в любой момент развития какого угодно общества, может с психологической стороны быть охарактеризована в общих чертах как превалирующая духовная позиция или распространенное представление об образе жизни в обществе. Что касается ее общего для людей свойства, эта духовная позиция, или теория образа жизни, сводится в конечном счете к широко распространенному типу характера. Сегодняшняя обстановка формирует институты завтрашнего дня вследствие процесса принудительного отбора, действуя на привычные взгляды людей на вещи и таким образом изменяя или укрепляя точку зрения или духовную позицию, унаследованную от прошлого. Институты – другими словами, привычный образ мысли, руководствуясь которым живут люди, – наследуются, таким образом, от прежнего времени, времени более или менее далекого, по как бы то ни было они выработались в прошлом и унаследованы от него. Институты – это результат процессов происходивших в прошлом, они приспособлены к обстоятельствам прошлого и, следовательно, не находятся в полном согласии с требованиями настоящего времени. Такой процесс отбора и приспособления в силу его природы никогда не настигнет поступательно меняющуюся обстановку, в которой в какое-либо данное время находится общество, ибо окружение, обстановка, по174 требности общественной жизни, под действием которых происходит приспособление и проводится отбор, изменяются изо дня в день, и каждое последующее состояние общества, едва успев установиться, уже обнаруживает тенденцию к устареванию. Когда общество делает шаг вперед в своем развитии сам этот шаг представляет собой изменение ситуации, требующее нового приспособления, он становится отправным моментом для нового шага в приспособлении, и так далее до бесконечности. Следует отметить также, хотя, возможно, это будет скучной банальностью, что существующие в наши дни институты – принятая в настоящее время система общественной жизни – не совсем подходят к сегодняшней ситуации. В то же время привычный образ мышления людей имеет тенденцию продлевать свое существование неопределенно долго, кроме тех случаев, когда к его перемене принуждают обстоятельства. Эти таким образом унаследованные институты, этот образ мысли, точки зрения, настрой и способности ума, да и многое другое являются, следовательно, сами консервативным фактором. Это фактор социальной инерции, психологической инерции, консервативности. Структура общества изменяется, развивается, приспосабливается к изменяющейся обстановке лишь вследствие перемены в образе мысли некоторых социальных групп, или в конечном счете по причине изменения, происходящего в привычном образе мысли составляющих общность личностей. Эволюция общества является по существу процессом адаптации, происходящим под давлением обстоятельств в умах отдельных людей, уже больше не терпящих привычного образа мысли, сложившегося в прошлом при другом стечении обстоятельств и с ними сообразующегося. В данный момент нам не нужно придавать большого значения вопросу о том, является ли этот адаптивный процесс процессом отбора и выживания стабильных этнических типов или же процессом приспособления индивидов и передачей приобретенных черт по наследству. Движение общества вперед состоит, главным образом с точки зрения экономической теории, в продолжающемся поступательном приближении к почти что точному "установлению внутренних отношений в соответствии с отношениями внешними"; однако такое соответствие никогда точно не устанавливается, так как "внешние отношения" подвержены постоянному изменению вследствие все продолжающихся изменений во "внутренних отношениях".. Тем не менее степень приближения может быть большей или меньшей в зависимости от того, насколько гибко меняются "внутренние отношения". Перестройка образа мысли, 175 подчиняясь острой необходимости, диктуемой измененной ситуацией, всякий раз производится людьми с опозданием и неохотно и лишь тогда, когда к тому принуждает ситуация, сделавшая принятые взгляды: непригодными. Реорганизация институтов и привычных взглядов согласно изменившемуся окружению производится в ответ на давление извне, она по своему характеру является реакцией па побуждение к переменам. Гибкая и свободная реорганизация, т. е. способность социальной структуры развиваться, зависит, следовательно, в значительной мере от степени свободы, которую дает отдельному члену общества обстановка в какой-либо данный момент времени, – от степени подверженности отдельных членов общества действию принудительных сил со стороны окружения. Если какая-то часть общества или какая-нибудь социальная группа в каком-либо существенном отношении не подвержена действию окружения, то взгляды и образ жизни этой части общества или этой социальной группы будут с большим опозданием приспосабливаться к изменению общей ситуации; до какого-то времени эта часть общества будет задерживать процесс его преобразования. В таком привилегированном положении в отношении экономических сил, направленных на изменение и реорганизацию, находится богатый праздный класс. И можно сказать, что силы, воздействующие на реорганизацию социальных институтов, особенно в современном промышленном обществе, являются в конечном счете почти всецело экономическими по своей природе. Всякую социальную общность можно рассматривать как производственный или экономический механизм, структура которого складывается из того, что называется социально-экономическими институтами. Такими институтами являются привычные способы осуществления процесса общественной жизни в ее связи с материальным окружением, в котором живет общество. Когда в данной окружающей среде разработаны определенные способы развития человеческой деятельности, жизнь общества будет довольно легко находить свое выражение в этих привычных направлениях. Общество извлечет выгоду и использует в своих интересах силы окружающей среды согласно способам, которым оно научилось в прошлом и которые воплощены в его институтах. Однако, когда увеличивается численность населения и расширяются познания людей и их умение управлять силами природы, привычные средства установления отношений между членами социальной группы, а также привычный способ осуществления жизнедеятельности группы людей как целого не дают больше того же результата, что и прежде; а в результате различия в общественном положении членов общества изменяют176 ся или градация по общественному положению уже не имеет того значения, которое она имела раньше. Если система развития общественной жизни людей в прежних условиях давала – при определенных обстоятельствах – почти наивысший доступный результат в смысле эффективности и легкости осуществления жизнедеятельности группы, то при изменившихся условиях тот же не претерпевший изменений образ жизни не будет давать самого высокого результата, который может быть достигнут в этом отношении. При изменении численности населения, уровня навыков и знаний общественная жизнь, осуществляясь согласно традиционной схеме, может развиваться с не меньшей легкостью, чем при прежних состояниях общества, однако всегда существует вероятность, что она будет встречать больше препятствий, чем могла бы, если бы в эту схему были внесены изменения в соответствии с изменившимися условиями. Глава 9. Сохранение архаических черт Институт праздного класса оказывает свое действие не только на строение общества, но также на характер отдельного его члена. Как только проявление какой-то конкретной склонности или выражение определенной точки зрения получает признание, становясь официальной нормой или образцом в общественной жизни, эта точка зрения начинает влиять на характер членов общества, принявшего ее в качестве нормы. Она будет до некоторой степени формировать их образ мысли, подчиняя себе развитие человеческих способностей и наклонностей и выступая фактором отбора. Частично такое влияние происходит из-за вынужденной адаптации при воспитании и обучении, частично – путем устранения в процессе отбора неприспособленных индивидов и генеалогических линий. Тот человеческий материал, который не годится для существования по тем способам, которые навязываются общепринятой системой жизни, подвергается как подавлению, так и до некоторой степени элиминации. Принципы денежного соперничества и освобождения от производства, таким образом, возводятся в каноны жизни общества и становятся достаточно важными факторами принуждения в той ситуации, к которой людям приходится приспосабливаться. Два общих принципа, принцип демонстративного расточения и принцип освобождения от производства, воздействуют на развитие общества и тем, что направляют образ мысли, определяя таким образом развитие институтов, и тем, что сохраняют при отборе отдельные свойства человеческой натуры, способ177 ствующие ведению жизни по замыслу праздного класса, определяя таким путем реальный характер общества. Непосредственная тенденция воздействия института праздного класса на формирование человеческого характера направлена на сохранение пережитков и обращение вспять духовного развития. Это воздействие на характер общества является по своей природе закрепощением духовного развития. В современной культуре особенно институт праздного класса обладает, в общем и целом, тенденцией к консервативности. Социальная эволюция – это процесс отбора и приспособления темперамента и образа мышления, происходящий под нажимом обстоятельств, складывающихся при жизни в сообществе. Приспособление образа мышления людей – это развитие социальных институтов. Но наряду с развитием институтов происходила более существенная по своему характеру перемена. При изменившихся потребностях, диктуемых складывавшейся ситуацией, изменялись не только сами привычки людей – эти изменившиеся обстоятельства вызывали соответствующую перемену в человеческой природе. При изменении условий жизни изменяется человеческий материал, из которого состоит общество. Такое изменение человеческой природы считается современными этнологами процессом отбора среди нескольких относительно стабильных и распространенных этнических типов или этнических элементов. Люди имеют тенденцию более или менее точно воссоздавать или воспроизводить в потомстве тот или иной из постоянных типов человеческой природы, закрепленных в чертах их характера; такое воспроизведение происходит в близком соответствии с ситуацией в прошлом, которая отличается от сегодняшней. Д. М. Кейнс ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЗАНЯТОСТИ И ДЕНЕГ КНИГА 1 Введение Глава 1. Общая теория Я назвал эту книгу "Общая теория занятости, процента и денег", акцентируя внимание на определении "общая". Книга озаглавлена так для того, чтобы мои аргументы и выводы противопоставить аргументам и выводам классической теории, на которой я воспитывался и которая – как и 100 178 лет назад – господствует над практической и теоретической экономической мыслью правящих и академических кругов нашего поколения. Я приведу доказательства того, что постулаты классической теории применимы не к общему, а только к особому случаю, так как экономическая ситуация, которую она рассматривает, является лишь предельным случаем возможных состояний равновесия. Более того, характерные черты этого особого случая не совпадают с чертами экономического общества, в котором мы живем, и поэтому их проповедование сбивает с пути и ведет к роковым последствиям при попытке применить теорию в практической жизни. Глава 2. Постулаты классической экономической теории I Классическая теория занятости, считавшаяся столь простой и ясной, базировалась, по-моему, на двух основных постулатах, практически принимавшихся без обсуждения, а именно: 1) Заработная плата равна, предельному продукту труда. Это означает, что заработная плата занятого лица равна стоимости, которая была бы потеряна, если бы занятость снизилась на одну единицу (за вычетом других издержек, которые отпали бы ввиду этого сокращения производства), с оговоркой, однако, что равенство это может быть нарушено (в соответствии с особыми принципами), если конкуренция и рынки являются несовершенными. 2) Полезность заработной платы при данном количестве занятых работников равна предельной тягости труда при той же величине занятости. Другими словами, реальная заработная плата как раз достаточна (по оценке самих занятых) для того, чтобы вызвать предложение действительно занятого количества рабочей силы, с той оговоркой, что равенство применительно к каждому отдельному работнику может быть нарушено согласованными действиями членов совокупной рабочей силы, что аналогично несовершенной конкуренции, которая ограничивает значение первого постулата. Тягость здесь следует понимать в том смысле, что она включает любую причину, которая может побудить отдельного человека или группу людей скорее вовсе не работать, чем согласиться на заработную плату, полезность которой для них ниже известного минимума. Этот постулат совместим с тем, что можно назвать 179 "фрикционной" безработицей. Реалистическое объяснение такой безработицы правильно учитывает несовершенство процесса приспособления, препятствующее достижению непрерывной полной занятости. Речь идет, например, о безработице, порождаемой временным нарушением равновесия в относительных объемах специализированных ресурсов из-за просчетов или непредвиденных изменений в уровне спроса или тем фактом, что переход от одного вида деятельности к другому не может быть осуществлен без некоторого перерыва, так что в нестатическом обществе всегда будет существовать известная величина трудовых ресурсов, не используемых "между двумя работами". Этот постулат допускает, помимо "фрикционной" безработицы, существование также и "добровольной" безработицы, вызванной отказом отдельного работника согласиться на вознаграждение, соответствующее стоимости производимого им продукта с предельной производительностью,- отказом, который может быть связан с особенностями трудового законодательства, с социальными причинами, условиями коллективных договоров, замедленной реакцией на Происходящие изменения или же с проявлением простого человеческого упрямства. Но эти две категории – "фрикционная" безработица и "добровольная" безработица – рассматриваются как исчерпывающие. Классические постулаты не допускают возможности существования третьей категории, которую я ниже определяю как "вынужденную" безработицу. С отмеченными оговорками названные два постулата определяют, согласно классической теории, объем используемых ресурсов. Первый дает нам график кривых спроса на труд, а второй – график кривых предложения. Величина занятости определяется, следовательно, точкой, где полезность предельного продукта уравновешивает тягость труда при предельной занятости. Отсюда, по всей видимости, следует, что существуют только четыре возможных способа увеличить занятость: а) улучшить организацию хозяйственной деятельности или повысить надежность предвидения будущего, которое уменьшает "фрикционную" безработицу; б) понизить предельную тягость труда, выраженную той реальной заработной платой, за которую можно располагать добавочным трудом, что сократит "добровольную" безработицу; в) увеличить предельную физическую производительность труда в отраслях промышленности, выпускающих товары, приобретаемые на заработную 180 плату (если воспользоваться удачным термином проф. Пигу для товаров, от цены которых зависит полезность денежной заработной платы), или г) повысить цены товаров, приобретаемых не на заработную плату, по сравнению с ценой товаров, приобретаемых на заработную плату, в связи со сдвигами в расходах лиц, не относящихся к числу наемных работников, от товаров, приобретаемых на заработную плату, к прочим товарам. II Можно ли считать вышеуказанные категории исчерпывающими имея в виду тот факт, что население редко работает столько, сколько оно хотело бы на основе существующей заработной платы? Ведь, по общему признанию, при существующей денежной заработной плате можно было бы, как правило, иметь больше работников, если бы только спрос на труд был выше. Классическая школа увязывает это обстоятельство со своим вторым постулатом, утверждая, что, хотя при существующей денежной заработной плате спрос на труд, может быть, и исчерпывается еще до того, как каждый желающий работать за эту плату будет занят, в действительности такая ситуация есть следствие открытого или молчаливого соглашения работников между собой не работать за более низкую плату и что, если бы они согласились на сокращение денежной заработной платы, занятость возросла бы. Если дело обстоит подобным образом, то такая безработица, хотя она внешне и выглядит вынужденной, не является, строго говоря, таковой, и ее следует отнести к упомянутой выше категории "добровольной" безработицы, порожденной условиями коллективных договоров и т. п. Здесь напрашиваются два замечания. Первое касается действительного отношения рабочих к реальной заработной плате, с одной стороны, и к денежной заработной плате – с другой; теоретически оно не так важно. Но второе имеет принципиальное значение. Предположим, что работники не согласны заключать контракт о найме при более низкой денежной заработной плате и что понижение существующего уровня денежной заработной платы привело бы – в форме стачек или каким-либо другим образом – к уходу с рынка труда ныне занятых работников. Следует ли отсюда, что сложившийся уровень реальной заработной платы точно измеряет предельную тягость труда? Не обязательно. Хотя сокращение существующей денежной заработной платы привело бы к уходу работников, это еще не означает, что падение ценности существующей денежной заработной платы, 181 выраженной в товарах, приобретаемых 'на заработную плату, оказала бы такое же действие, как если бы оно явилось результатом роста цен на эти товары. Другими словами, при определенных условиях возможно, что работники в своих требованиях исходят из минимума денежной, а не реальной заработной платы. Классическая школа молчаливо допускала, что подобная "перестановка" не вносит существенных изменений в ее теорию. Но это не так. Если предложение труда не является функцией только реальной заработной платы, вся аргументация целиком рушится и вопрос о том, каков будет действительный уровень занятости, остается без ответа. Классическая школа, по-видимому, недоучитывает того, что если предложение труда не является функцией одной лишь реальной заработной платы, то кривая предложения труда должна изменяться с каждым изменением цен. Отсюда следует, что методы классической школы тесно связан с ее весьма специальными допущениями и неприменим к объяснению более общего случая. Короче говоря, традиционная теория утверждает, что соглашение между предпринимателями и работниками определяет реальную заработную плату; и если при этом предположить свободную конкуренцию между предпринимателями и отсутствие ограничительных соглашений между работниками, то последние могут при желании привести свою реальную заработную плату в соответствие с предельной тягостью труда при данном уровне занятости, который зависит от спроса на рабочую силу, предъявляемого предпринимателями при данной заработной плате. Если же описанная ситуация нереалистична, то нет оснований предполагать существование тенденции к равенству между реальной заработной платой и предельной тягостью труда. Подведем итоги. Имеются два возражения против второго постулата классической теории. Первое возражение относится к действительному поведению рабочих. Падение реальной заработной платы, вызванное ростом цен при неизменной денежной заработной плате, не ведет, как правило, сокращению размеров предложения труда по сравнению с той численностью фактически занятых работников, которая существовала до повышения цен. В противном случае оказывалось бы, что все безработные, готовые в настоящий момент работать за предлагаемую им заработную плату, откажутся от дальнейших попыток трудоустроиться из-за небольшого роста стоимости жизни. Это весьма странное представление, тем не менее оно лежит в основе 182 "Теории безработицы" проф. Пигу и молчаливо принимается сторонниками ортодоксальной школы. Другое, более принципиальное возражение, которое в развернутом виде изложено далее, вытекает из того, что мы оспариваем положение, будто общий уровень реальной заработной платы непосредственно определяется характером соглашений о заработной плате. Утверждая, что такие соглашения определяют реальную заработную плату, классическая школа фактически ввела в свою систему аргументации весьма сомнительную предпосылку. Ведь в действительности для совокупной рабочей силы не может существовать никакого способа привести товарный эквивалент денежной заработной платы в соответствие с предельной тягостью при существующем объеме занятости. Вполне реальна ситуация, когда у работников в целом не будeт никaкoго средства, пoльзуяcь которым они могли бы сократить свою реальную заработную плату до известной величины путем пересмотра совместно с предпринимателями ставок денежной заработной платы. В этом суть нашего возражения. Мы пытаемся показать, что общий уровень реальной заработной платы определяется в первую очередь силами совсем другого рода. Выяснение этой проблемы – одна из наших главных задач. Именно здесь мы сталкиваемся с глубоким недоразумением в понимании того, как же в действительности функционирует экономическая система, в которой мы живем. III Хотя, как часто полагают, борьба за денежную заработную плату между отдельными лицами и группами определяет собой общий уровень реальной заработной платы, в действительности эта борьба имеет иную цель. Поскольку мобильность труда несовершенна и заработная плата может соответствовать особенностям различных видов работ, всякое лицо или группа лиц, которые соглашаются на сокращение денежной заработной платы в сравнении с заработной платой других лиц или групп, пострадает от относительного сокращения реальной заработной платы, что является достаточным оправданием для сопротивления такому сокращению. С другой стороны, практически невозможно сопротивляться каждому сокращению реальной заработной платы, вызываемому изменением покупательной силы денег, которое затрагивает одинаковым образом всех работников. Действительно, подобное сокращение реальной заработной платы, как правило, не встречает сопротивления (естественно, если оно не слишком велико). Кроме того, борьба 183 против уменьшения денежной заработной платы в отдельных отраслях промышленности не воздвигает столь же непреодолимого препятствия к увеличению совокупной занятости, как это произошло бы в случае сопротивления любому сокращению реальной заработной платы. Другими словами, борьба за денежную заработную плату прежде всего влияет на распределение cовокупной реальной заработной платы между различными группами работников; величина же средней, т. е. получаемой одним работником, реальной заработной платы, как мы увидим, зависит от других причин. Смысл соглашений между определенными группами работников состоит в защите их относительной реальной заработной платы, в то время как ее общий уровень зависит от воздействия других сил экономической системы. IV Мы должны теперь определить третью категорию безработицы, а именно "вынужденную" безработицу в узком смысле слова, возможности которой классическая теория вообще не допускает. Под "вынужденной" безработицей мы, конечно, не подразумеваем простого наличия неисчерпанной способности работать. Восьмичасовой рабочий день может представлять собой безработицу лишь потому, что работа в течение десяти часов отнюдь не лежит за пределами человеческих возможностей. Не следует рассматривать как "вынужденную" безработицу также и уход из сферы труда известного числа работников по той причине, что они не согласны работать за заработную плату ниже определенного реального вознаграждения. Далее, из нашего определения "вынужденной" безработицы целесообразно исключить "фрикционную" безработицу. Поэтому мое определение таково: люди становятся вынужденно безработными, если при небольшом росте цен товаров, приобретаемых на заработную плату, по отношению к денежной заработной плате совокупное предложение труда работников, готовых работать за существующую денежную заработную плату, так же как и совокупный спрос на труд при этой заработной плате, превышают существующий объем занятости. Из этого следует, что равенство между реальной заработной платой и предельной тягостью труда при данном объеме занятости, которое предполагается вторым постулатом классической школы, соответствует при его реалистическом толковании отсутствию "вынужденной" безработицы. Такое состояние мы будем называть "полной" занятостью. "Фрикционная" и 184 "добровольная" безработица совместимы с "полной" занятостью, определяемой подобным образом. Все это хорошо увязывается, как мы увидим, и с другими характерными чертами классической теории, которую в лучшем случае можно рассматривать как теорию распределения в условиях полной занятости. Пока действуют классические постулаты, "вынужденная", в указанном выше смысле, безработица не может существовать. Фактическая безработица является поэтому следствием либо временной потери работы при переходе от одного занятия к другому, либо непостоянства спроса на узкоспециализированную рабочую силу, либо это результат влияния профсоюзных "закрытых цехов" на занятость не вовлеченных в профсоюз работников. Упуская из виду специфичность предпосылки, лежащей в основе классической теории, ее сторонники неизбежно приходили к заключению, что фактическая безработица (оставляя в стороне допускаемые исключения) должна в основном порождаться нежеланием безработных принять вознаграждение, соответствующее их предельной производительности. V Подчеркивая наши расхождения с классической системой, мы не должны упускать из виду важный пункт, в котором мы с нею сходимся. Мы принимаем сформулированный выше первый постулат, ограничиваясь теми же самыми оговорками, которые делает и классическая школа. Здесь мы должны остановиться и проанализировать, к чему это ведет. Принятие первого постулата означает, что при данной организации, оборудовании и уровне техники реальная заработная плата и объем производства (а отсюда и занятость) связаны между собой так, что, как правило, увеличение занятости может произойти лишь одновременно с уменьшением ставок реальной заработной платы. Таким образом, я не оспариваю этого важного факта, который экономисты-классики совершенно правильно считали непреложным. При данном состоянии организации, оборудования и техники реальная заработная плата за единицу труда находится в совершенно определенной (обратной) зависимости от объема занятости. Следовательно, если занятость возрастает, то применительно к коротким периодам вознаграждение за единицу труда, выраженное в товарах, приобретаемых на заработную плату, должно, вообще говоря, снизиться, а прибыль увеличиться 185 VI Со времен Сэя и Рикардо экономисты-классики учили: предложение само порождает спрос; при этом они подразумевали весьма важное, хотя и не слишком четко определенное положение, что вся стоимость продукции должна быть израсходована прямо или косвенно на покупку продуктов. Прежде всего следует отметить, что положения классической теории могли быть применены к тому типу экономики, в котором мы действительно живем, лишь благодаря ложной аналогии с некоторого рода безобменной экономимой Робинзона Крузо, где доход, потребляемый или сберегаемый индивидуумами, представляет собой исключительно продукцию in specie этой деятельности. Кроме того, вывод, что издержки производства всегда покрываются выручкой от продажи, выглядит весьма правдоподобно; его трудно отличить от действительно правильного положения, согласно которому доход, получаемый в целом всеми участниками общественной производительной деятельности, всегда имеет величину, как раз равную ценности продукции. По аналогии предполагается, что действия индивидуума, посредством которых он обогащает себя, не беря как будто бы ничего у кого-либо другого, должны обогатить также и общество в целом; получается поэтому (как в только что приведенной цитате из Маршалла), что акт индивидуального сбережения неизбежно ведет к параллельному акту инвестирования. Ведь, действительно, не подлежит никакому сомнению, что сумма чистых приращений богатства индивидуумов должна быть в точности равной общему чистому приращению богатства общества. И все-таки те, кто так думает, ошибаются; они пошли на поводу у иллюзии, заставляющей принимать за одно и то же два существенно различных вида деятельности. Суть ошибки – в предположении, будто есть необходимая связь между решением воздержаться от текущего потребления и решением позаботиться о будущем потреблении. В действительности же мотивы, которые определяют последнее, не связаны непосредственно с мотивами, определяющими первое. Постулат о равенстве цены спроса и цены предложения* всей произведенной продукции следует рассматривать как "аксиому параллельных линий" классической теории. Из нее следуют и все остальные положения – социальные преимущества частной и национальной бережливости, традиционное 186 отношение к норме процента, теории безработицы, количественная теория денег, безоговорочные преимущества laissez-faire** в области внешней торговли и многое другое, что нам придется поставить под вопрос. VII В этой главе мы показали зависимость классической теории от следующих взаимосвязанных положений: 1) реальная заработная плата равна предельной тягости труда при существующей занятости; 2) не существует такого явления, как вынужденная безработица; 3) предложение само порождает спрос в том смысле, что совокупная цена спроса равна совокупной цене предложения для всех уровней производства и занятости. Эти три положения неразрывны, так как они лишь вместе верны или неверны и каждое из них логически включает два других. Глава 3. Принцип эффективного спроса I Для начала нам необходимо ввести несколько понятий точный смысл которых будет раскрыт позднее. Предположим, что рассматриваемый промежуток времени, состояние техники, занятость наличных трудовых ресурсов и уровень издержек производства неизменны. В этих условиях предприниматель, нанимающий определенное число работников, осуществляет расходы двоякого рода. Прежде всего это средства, которые он выплачивает факторам производства (исключая других предпринимателей) за их текущие услуги,- то, что мы будем называть факториальными издержками при данном уровне занятости. Во-вторых, это средства которые он выплачивает другим предпринимателям за покупаемые у них товары, а также усилия, которые он прилагает, загружая оборудование, а не оставляя его в бездействии, – то, что мы будем называть издержками использования при данном уровне занятости. Превышение стоимости произведенной продукции над факториальными издержками и издержками использования составляет прибыль, или, как мы будем называть ее, доход предпринимателя. То, что для предпринимателя является факториальными издержками, с точки зрения факторов производства есть, конечно, их собственный доход. Таким образом, факториальные издержки и предпринимательская прибыль образуют вместе то, что мы определим как 187 совокупный доход, получаемый при данном уровне занятости. Предпринимательская прибыль является, естественно, величиной, которую предприниматель стремится максимизировать, когда принимает решение о найме работников. В тех случаях, когда анализ экономической конъюнктуры мы проводим с позиций предпринимателя, совокупный доход (т. е. факториальные издержки плюс прибыль), получаемый при данном объеме занятости, целесообразно называть выручкой от этой занятости. С другой стороны, совокупная цена предложения продукции при данном объеме занятости есть ожидаемая выручка, которая как раз и побуждает предпринимателя предъявить спрос на труд, равный именно этому уровню занятости. Следовательно, если предположить, что состояние техники, объем применяемых ресурсов и удельные (на одного работника) факториальные издержки неизменны, то уровень занятости как на отдельном предприятии или в одной отрасли, так и в целом по хозяйству зависит от суммы выручки, которую предприниматели рассчитывают получить за соответствующую продукцию. Предприниматели будут стараться довести объем занятости до уровня, при котором они надеются иметь наибольшее превышение выручки над факториальными издержками. Обозначим совокупную цену предложения продукции при занятости N человек через Z; взаимосвязь между Z и N, которую можно записать в форме Z=φ(N), назовем функцией совокупного предложения. Выручку, ожидаемую предпринимателями при занятости N человек, обозначим через D; взаимосвязь между D и N, которую можно записать в форме D = φ(N) , назовем функцией совокупного спроса. Если для данной величины N ожидаемая выручка больше, чем совокупная цена предложения, т. е. если D больше, чем Z, то предприниматели будут стремиться увеличить занятость сверх N (если даже конкуренция их друг с другом из-за привлечения факторов производства приведет к повышению издержек) до такой величины N, при которой Z стало бы равным D. Таким образом, уровень занятости определяется точкой пересечения функций совокупного спроса и совокупного предложения. Именно в этой точке ожидаемая предпринимателями прибыль будет наибольшей. Величину D в той точке кривой функции совокупного спроса, где она пересекается с функцией совокупного предложения, назовем эффективным спросом. 188 II Общие черты нашей теории могут быть сформулированы следующим образом. Когда занятость возрастает, увеличивается совокупный. реальный доход. Психология общества такова, что с ростом совокупного реального дохода увеличивается и совокупное потребление, однако не в такой же мере, в какой растет доход. Поэтому предприниматели потерпели бы убытки, если бы вся возросшая занятость была направлена на удовлетворение возросшего спроса на предметы текущего потребления. Для поддержания любого данного уровня занятости необходимы текущие инвестиции, поглощающие превышение совокупной продукции над тем, что общество желает потреблять при данном уровне занятости. Если такие инвестиции не осуществляются, выручка предпринимателей будет ниже той, которая необходима, чтобы вызвать у них стремление к достижению этого уровня занятости; Отсюда следует, что при данной величине показателя, который мы будем называть склонностью общества к потреблению, равновесный уровень занятости, т. е. тот уровень, при котором у предпринимателей в целом нет стремления ни расширять, ни сокращать занятость, будет зависеть от величины текущих инвестиций. В свою очередь величина текущих инвестиций зависит от того, что мы будем называть побуждением инвестировать, а побуждение инвестировать (мы покажем это) в свою очередь зависит от отношения между графиком предельной эффективности капитала и комплексом норм процента по займам с разными сроками погашения и разной степенью риска. Следовательно, при данной склонности к потреблению и данных размерах новых инвестиций будет существовать только один уровень занятости, совместимый с равновесием, поскольку всякий другой уровень приведет к несовпадению совокупной цены предложения и совокупной цены спроса. Этот уровень не может быть большим, чем полная занятость, т. е. реальная заработная плата не может быть меньше, чем предельная тягость труда. Но, вообще говоря, нет основания ожидать, что он будет равен полной занятости. Эффективный спрос, сочетающийся с полной занятостью,– это специальный случай, реализующийся только при условии, если склонность к потреблению и стремление инвестировать находятся в определенном соотношении. То частное соотношение, которое отвечает предпосылкам классической школы, является в известном смысле оптимальным. Но оно может существовать лишь тогда, когда текущие инвестиции (случайно или 189 преднамеренно) обусловливают спрос, как раз равный излишку совокупной цены предложения продукции по сравнению с затратами общества на потребление в условиях полной занятости. Итак, суть разработанной нами теории сводится к следующему. 1. При данном состоянии техники, объеме применяемых ресурсов и уровне издержек производства доход (как денежный, так и реальный ) зависит от объема занятости N. 2. Соотношение между совокупным доходом и величиной ожидаемых расходов на потребление, обозначаемой D1, будет зависеть от психологической характеристики общества, которую мы будем называть его склонностью к потреблению. Это значит, что потребление будет зависеть от уровня совокупного дохода и, следовательно, от уровня занятости, если только не произойдет изменений в склонности к потреблению. 3. Объем затрат труда N, на который предприниматели предъявляют спрос, зависит от ожидаемых расходов общества на истребление (D 1) и от ожидаемых расходов общества на новые инвестиции (D2) D = D1 + D2 и есть то, что мы ранее определили как эффективный спрос. 4. Поскольку D1 + D2 = D = φ(N), где φ – функция совокупного предложения, а D1 – как было показано выше, в п. 2, функция от N (обозначим. ее через χ(N) , зависящая от склонности к потреблению, то φ(N) – χ(N) = D2. 5. Следовательно, равновесный уровень занятости зависит: а) от функции совокупного предложения Ф, б) от склонности к потреблению χ и в) от объема инвестиций D2. Это и есть суть "общей теории занятости". 6. Каждой величине N соответствует определенная предельная производительность труда в отраслях промышленности, производящих товары, приобретенные на заработную плату. Это соотношение и определяет величину реальной заработной платы. Пункт 5 поэтому требует оговорки, что N не может превысить уровень, при котором реальная заработная плата снижается до равенства с предельной тягостью труда. Другими словами, не все изменения совместимы с нашей временной предпосылкой о постоянстве денежной заработной платы. Поэтому для полной формулировки нашей теории впоследствии необходимо отказаться от этой предпосылки. 7. Согласно классической доктрине, в соответствии с которой D = ((N) для всех значений N, уровень занятости является нейтрально равновесным для всех значений N, не достигающих максимума. Тем самым фактически вводится 190 предположение, что силы конкуренции между предпринимателями доведут объем занятости до максимальной величины. Только в этой точке, по классической теории, может существовать устойчивое равновесие. 8. Когда растет занятость, D 1 будет увеличиваться, но не в той же мере, что и D так как с ростом дохода уровень потребления хотя и повышается, но не в той же степени. Именно в этом психологическом законе следует искать ключ для решения наших практических проблем. Ведь из него следует, что чем выше уровень занятости, тем значительнее будет разрыв между совокупной ценой предложения (Z) соответствующей продукции и суммой (D 1), которую предприниматели могут рассчитывать получить обратно в результате расходов потребителей. Поэтому при неизменной склонности к потреблению занятость, не может расти, если одновременно D2 не растет и не заполняет увеличивающийся разрыв между Z и D1. Следовательно – если только не принять специальных предпосылок классической теории о существовании сил, которые каждый раз, как повышается занятость, приводят к увеличению D 2, причем в размерах, достаточных для заполнения увеличивающегося разрыва между Z и D, – экономическая система может пребывать в устойчивом равновесии с N, меньшим, чем полная занятость; это равновесие соответствует точке пересечения функций совокупного спроса и совокупного предложения. Итак, размер занятости не определяется предельной тягостью труда, измеряемой величиной реальной заработной платы, с той, однако, оговоркой, что объем предложения труда при данной реальной заработной плате соответствует верхней границе потенциально возможного уровня занятости. Склонность к потреблению и объем новых инвестиций совместно определяют объем занятости, который в свою очередь совершенно определенным образом связан с величиной реальной заработной платы. Если склонность к потреблению и объем новых инвестиций приводят к недостаточности эффективного спроса, тогда действительный уровень занятости будет меньше, чем потенциальное предложение труда при существующей реальной заработной плате, а реальная заработная плата, соответствующая состоянию равновесия, будет больше, чем предельная тягость труда при этом же состоянии равновесия. Проведенный анализ дает нам ключ к объяснению парадокса бедности среди изобилия. Одна лишь недостаточность эффективного спроса может привести и часто приводит к прекращению роста занятости еще до того, как 191 будет достигнут уровень полной занятости. Недостаточность эффективного спроса будет мешать росту производства, несмотря на то, что предельный продукт труда все еще превышает величину предельной тягости труда при данном уровне занятости. Более того, чем богаче общество, тем сильнее тенденция к увеличению разрыва между фактическим и потенциальным объемом производимой продукции, следовательно, тем более очевидны и возмутительны недостатки экономической системы. Дело в том, что бедное общество предпочитает потреблять значительно большую часть своей продукции, так что даже весьма скромный уровень инвестиций будет достаточным для обеспечения полной занятости, в то время как богатое общество должно отыскать значительно более широкие возможности для инвестирования с тем, чтобы склонность к сбережениям его более богатых представителей была совместима с занятостью его более бедных членов. Если в потенциально богатом обществе побуждение инвестировать слабо, тогда, несмотря на его потенциальное богатство, действие принципа эффективного спроса заставит это общество сокращать объем производимой продукции, пока оно, несмотря на свое потенциальное богатство, не устанет настолько бедным, что значительно сократившийся излишек дохода над потреблением придет в соответствие с его слабым побуждением к инвестированию. Более того, в богатом обществе слабее не только предельная склонность к потреблению. Ввиду большей величины ранее накопленного капитала перспективы дальнейших инвестиций здесь менее благоприятны (за исключением случаев, когда норма процента не снижается достаточно быстро). Мы подходим, следовательно, к теории процента и к выяснению причин, почему его норма не падает автоматически до нужного уровня. Таким образом, анализ склонности к потреблению, определение предельной эффективности капитала и теория процента – вот три главных пробела в нашем теперешнем знании, которые необходимо заполнить. Когда это будет сделано, мы увидим, что теория цен займет подчиненное место в нашей общей теории. Кроме того, мы убедимся, что деньги играют существенную роль в теории процента, и попытаемся раскрыть особые свойства денег, отличающие их от прочих товаров. 192 КНИГА 2 ОПРЕДЕЛЕНИЯ И ПОНЯТИЯ Глава 4. Выбор единиц измерения I Три трудности больше всего мешали мне при написании этой книги, и я не мог четко сформулировать свои мысли, пока не нашел известного разрешения этих проблем; речь идет о следующих вопросах: во-первых, выбор единиц измерения, пригодных для исследования экономической системы в целом; во-вторых, роль, которую в экономическом анализе играют предположения, и, в-третьих, определение дохода. II Тот факт, что единицы измерения, которыми обычно пользуются экономисты, неудовлетворительны, можно проиллюстрировать на примерах концепции национального дохода, запаса реального капитала и общего уровня цен. 1. Национальный доход в соответствии с определением Маршалла и проф. Пигу измеряет объем текущего производства, или реальный доход, а не ценность продукции, или денежный доход. Далее, в известном смысле он зависит от размеров чистой продукции, так сказать, от чистой прибавки к ресурсам общества, которыми оно располагает для потребления или для сохранения в качестве накапливаемого запаса капитала, – прибавки, созданной текущей хозяйственной деятельностью и воздержанием на протяжении текущей периода за вычетом потребления реального капитала, существовавшего в начале периода. 2. Трудности еще более возрастают, когда при исчислении чистой продукции мы пытаемся измерить чистое прибавление к капитальному оборудованию. Для этого мы должны найти основу для количественного соизмерения новых элементов оборудования, произведенных в течение данного периода, со старыми, вышедшими из строя вследствие износа. Для того чтобы исчислить чистый национальный доход, проф. Пигу вычитает такое потребление капитального оборудования, "которое с достаточным основанием можно считать "нормальным", а практический критерий нормальности – это износ настолько регулярный, чтобы его можно было предвидеть если не в деталях, то по крайней мере в целом" 193 3. Хорошо известный, но неизбежный элемент нечеткости, заведомо содержащийся в понятии общего уровня цен, делает самый этот термин совершенно неудовлетворительным с точки зрения анализа причинноследственных связей – анализа, который должен быть точным. И все же если речь идет о таких понятиях, как физический объем чистой продукции и общий уровень цен, то надлежащее место для их использования – это сфера исторического и статистического описания. III Рассматривая теорию занятости, я буду пользоваться только двумя важнейшими измерениями совокупных объемов: выраженной в деньгах суммой ценностей и объемом занятости. В первом случае единицы измерения оказываются строго однородными, а во втором – они могут быть приведены к однородным. Поскольку соотношения в оплате рабочих и служащих неодинаковых специальностей и различной квалификации сохраняют более или менее стабильный характер, мы можем прибегнуть к такому способу измерения объема занятости: в качестве единицы измерения будем использовать один час неквалифицированного труда, а час квалифицированного труда пересчитаем в соответствии с соотношением между оплатой квалифицированного и неквалифицированного труда. Иначе говоря, если за час квалифицированного труда платят вдвое больше, чем за час неквалифицированного труда, то первый из них будет содержать две единицы. Точность измерения занятости при таком определении достаточна для наших целей. Единицу измерения объема занятости мы будем называть единицей труда, а денежную заработную плату за единицу труда – единицей заработной платы. Итак, если символ Е обозначает совокупную заработную плату (включая жалованье, выплачиваемое служащим), W – единицу заработной платы, a N – объем занятости, то Е = N W. IV Легко показать, что условия предложения, которые обычно характеризуют с помощью кривой предложения, а также эластичность предложения, выражающая отношение объема продукции к ценам, могут быть измерены посредством двух избранных нами единиц. Будем использовать для этого функцию совокупного предложения, не прибегая к понятию количества продукции (независимо от того, имеем ли мы дело с отдельной фирмой, 194 отраслью промышленности или с хозяйственной деятельностью в целом). Функцию совокупного предложения для данной фирмы можно представить следующим образом: Zr= φr (Nr) где Zr есть доход, ожидание которого будет стимулировать достижение уровня занятости Nr. Глава 5. Предположения как фактор, определяющий размеры производства и занятость I Всякое производство имеет своей конечной целью удовлетворение потребителей. Однако от затрат производителя (имеющего в виду определенного потребителя) до покупок его продукции конечным потребителем обычно проходит какое-то время – иногда достаточно большой промежуток времени. Между тем предприниматель (понимая под этим как того, кто непосредственно занимается производством, так и инвестора) должен стараться составить как можно более точные предположения о будущем, которые позволили бы ему судить о том, сколько потребители согласятся заплатить, когда удастся, наконец, предложить (прямо или через посредников) по истечении известного, может быть и долгого, периода времени готовый товар. У предпринимателя нет другого выбора, кроме как руководствоваться такими предположениями, если он вообще хочет заниматься производством, требующим времени. Подобные предположения, на основе которых принимаются деловые решения, распадаются на две группы, причем одни индивидуальные предприниматели или фирмы специализируются на первом типе расчетов, а другие – на втором. В одном случае предприниматель, начиная производство определенной продукции, намечает цену, которую он рассчитывает получить за эту продукцию после того, как она будет "готова". "Готовой" (с точки зрения предпринимателя) продукция является тогда, когда она пригодна к потреблению или может быть продана на сторону. В другом случае предприниматель рассматривает следующий вопрос: какова может быть ожидаемая структура его будущих доходов, если для того, чтобы приобрести 195 (или, возможно, произвести самому) "готовую" продукцию, он прибегнет к увеличению своего капитального имущества. Первый тип таких расчетов на будущее мы можем назвать краткосрочными предположениями, а второй тип – долгосрочными предположениями. Действия каждой отдельной фирмы, решающей вопрос об объеме дневного производства, будут определяться краткосрочными предположениями, т. е. расчетами относительно издержек при различных возможных масштабах производства и ожидаемой выручки от продажи соответствующего количества продукции; впрочем, в случаях, когда речь идет об увеличении капитального оборудования и даже о продаже торговцам, такие краткосрочные предположения в большой мере зависят от долгосрочных (или среднесрочных предположений других участников хозяйственного процесса. Именно от этих различных расчетов на будущее и зависит объем занятости, которую предоставляют фирмы. Фактически достигнутые результаты производства и продажи продукции влияют на занятость лишь в той мере, в какой они вызывают изменение соответствующих предположений. II В ходе анализа почти всегда требуется учитывать в явном виде нынешние долгосрочные предположения. Однако часто можно без ущерба для дела опускать ссылки на те или иные краткосрочные предположения, поскольку на практике процесс пересмотра расчетов на близкое будущее происходит постепенно и носит непрерывный характер; изменения краткосрочных предположений чаще всего зависят от фактически достигнутых результатов, так что влияния ожидаемых и фактически достигнутых результатов перекрещиваются, "перекрывают" друг друга. Ведь, хотя продукция и занятость определяются расчетами производителя на близкое будущее, а не итогами прошлой деятельности, результаты самого последнего периода обычно играют преобладающую роль в определении расчетов на будущее. Было бы слишком сложно заново пересматривать все расчеты каждый раз, когда начинается очередной производственный процесс. 196 Глава 6. Определение дохода, сбережений и инвестиций 1. Доход В течение определенного периода времени производитель продает готовую продукцию потребителям или другим предпринимателям на сумму, которую мы обозначим через А. Он затрачивает также известную сумму, обозначаемую через А1, на покупку готовой продукции у других предпринимателей. К концу периода он располагает капитальным оборудованием на сумму G, причем в состав этой величины мы включаем также и остаток незавершенного производства, или оборотный капитал, и запасы готовой продукции. Некоторую часть суммы А+G–А1 следует, однако, отнести не за счет деятельности данного периода; она характеризует накопление капитального оборудования к началу периода. Поэтому для того, чтобы определить доход текущего периода, надо вычесть из А+G–А1 известную сумму, которая так или иначе представляет стоимость части капитального оборудования, как бы "унаследованной" от предшествующего периода. Проблема определения дохода будет решена, как только мы найдем удовлетворительный способ рассчитать сумму, подлежащую вычету. Рассчитать вычитаемую величину можно двумя способами, причем каждый из этих способов имеет самостоятельное значение: один из них связан с производством, а другой – с потреблением. Рассмотрим последовательно эти способы. 1. Текущая ценность G капитального оборудования к концу периода представляет собой чистый результат деятельности предпринимателя, который содержал и улучшал это оборудование на протяжении рассматриваемого периода путем закупок у других предпринимателей или осуществления соответствующих работ на своих собственных предприятиях; с другой стороны, указанное имущество подвергалось износу и обесценению при использовании его для производства продукции. Мы можем теперь определить доход предпринимателя как превышение ценности готовой продукции, проданной в течение известного периода, над первичными издержками производства. Иначе говоря, величина дохода предпринимателя предполагается соответствующей масштабу производства, которое он стремится максимизировать, т. е. его валовой прибыли в обычном 197 понимании этого термина, вполне отвечающем здравому смыслу. Поскольку доход остальной части общества равен факториальным издержкам предпринимателей, совокупный доход равен А – U. При таком определении дохода он представляет собой совершенно конкретную величину. Более того, поскольку предприниматель стремится максимизировать предполагаемое превышение именно этого дохода над выплатами владельцам прочих фактов производства, когда он принимает решение относительно масштабов использования указанных факторов производства,– как раз такой доход фигурирует в причинно-следственной зависимости, определяющей размеры занятости. Целесообразно здесь же упомянуть, предвосхищая последнюю часть этой главы, что для общества в целом совокупное потребление (С) на протяжении того или иного периода равно Σ(A – A1), а (совокупные инвестиции (Т) равны Σ(A1-U). Далее, эффективный спрос представляет собой просто совокупный доход (или выручку), который предприниматели рассчитывают получить (включая суммы, которые они выплатят владельцам других факторов производства в качестве доходов) в соответствии с тем уровнем текущей занятости, который они решают предоставить. Функция совокупного спроса выражает отношение между различными гипотетическими уровнями занятости и выручкой, которую предполагается получить от продажи соответствующих количеств продукции, а эффективный спрос представляет собой такое значение функции совокупного спроса, которое оказывается фактически реализуемым. Будучи непосредственно связанным с условиями предложения, это значение соответствует уровню занятости, при котором предприниматель может максимизировать размер ожидаемой прибыли. 2. Обратимся теперь ко второму из упомянутых способов определения дохода. До сих пор мы имели дело с той частью изменения в ценности капитального имущества к концу периода (по сравнению с его началом), которая возникала в результате добровольных решений предпринимателя, стремившегося довести до максимума свою прибыль. Но могут быть в дополнение к этому и вынужденные потери (или, наоборот, приращения) ценности капитального оборудования вследствие действия тех факторов, которые неподконтрольны предпринимателю и не связаны с его текущими решениями, например, из-за изменения рыночных цен, физического или 198 морального износа оборудования или разрушений в результате таких катастроф, как войны или землетрясения. Отвлечемся временно от того факта, что сумма ожидаемых потерь зависит от выбора момента, когда производятся расчеты на будущее; обесценение оборудования, оказывающееся неизбежным, хотя и не неожиданным, иначе говоря, превышение издержек использования предполагаемым обесценением, будем называть добавочными издержками и обозначать их символом V. В связи с этим при исчислении чистого дохода и чистой прибыли предпринимателя принято вычитать оцениваемую величину добавочных издержек из его валового дохода и валовой прибыли, как они были определены выше. Ведь в тот момент, когда предприниматель решает, сколько ему можно истратить и сберечь, психологическое влияние добавочных издержек на него оказывается фактически таким же, как если бы эта сумма просто вычиталась из его валовой прибыли. Когда предприниматель выступает в качестве производителя, решающего, использовать или нет свое оборудование, он исходит прежде всего из величины первичных издержек производства и валовой прибыли, как они были определены выше. Но когда речь идет о нем как о потребителе, добавочные издержки воздействуют на его поведение совершенно таким же образом, как если бы они были частью первичных издержек производства. Поэтому мы не только максимально приблизимся к обычному словоупотреблению, но сможем также перейти к понятиям, имеющим непосредственное отношение к величине потребления, если, определяя совокупный чистый доход, будем вычитать из суммы выручки не только издержки использования, но и добавочные издержки, так что совокупный чистый доход окажется равным А – U – V. II. Сбережение и инвестирование Сталкиваясь с терминологическим столпотворением, приятно найти хотя бы одну твердую точку опоры. Нисколько я могу судить, все согласятся с тем, что сбережение представляет собой превышение дохода над потребительскими расходами. Таким образом, всякие сомнения по поводу содержания, вкладываемого в понятие термина сбережение, должны относиться либо к определению дохода, либо к определению потребления. 199 Доход мы определили выше. Расход на потребление в течение известного периода должен означать ценность товаров, проданных потребителям в течение этого периода. Поскольку мы определили теперь и доход, и потребление, отсюда, естественно, следует и определение сбережения как превышения дохода над потреблением. Если принять во внимание, что доход равен А – U, а потребление составляет А – А1, нетрудно видеть, что сбережение равно А1 – U Подобно этому можно определить чистое сбережение как превышение чистого дохода над потреблением; оно равно А1 – U – V. Из нашего определения дохода сразу же следует и определение текущих инвестиций. Мы должны подразумевать под ними текущий прирост ценности капитального имущества в результате производственной деятельности данного периода. Ясно, что текущие инвестиции равны тому, что мы выше определили как сбережение. Ведь это и есть та часть дохода за данный период, которая не была использована для потребления. Аналогичным образом определяются чистые инвестиции за данный период. Для этого из величины А1 – U – V, представляющей собой чистый прирост капитального имущества, вычитается сумма того нормального уменьшения ценности капитала, которое имеет место помимо списаний вследствие его использования и помимо непредвиденных изменений в ценности оборудования, проводимых по счету капитала. Хотя общая сумма сбережений представляет собой совокупный результат действия множества отдельных потребителей, а величина инвестиций – совокупный результат действия индивидуальных предпринимателей, эти две величины должны быть равны между собой, поскольку каждая из них равна превышению дохода над потреблением. Больше того, приведенное заключение никоим образом не зависит от каких-либо тонкостей или деталей данного выше определения дохода. Коль скоро мы договорились о том, что доход равен ценности текущей продукции, которая не используется для потребления, а сбережения равны превышению дохода над потреблением – причем все эти термины употребляются в том значении, которое соответствует здравому смыслу, а также традиционному употреблению их значительным большинством экономистов, – равенство сбережений и инвестиций вытекает отсюда само собой. Короче говоря: 200 Доход = ценность продукции = потребление + инвестиции, Сбережения = доход – потребление, отсюда сбережения = инвестициям. Равенство между величиной сбережений и размерами инвестиций вытекает из двустороннего характера сделок между производителем, с одной стороны, и потребителем или покупателем капитального имущества – с другой. Доход представляет собой превышение выручки, которую предприниматель получает за продаваемую им продукцию, над издержками использования; но ведь вся эта продукция, очевидно, должна быть продана либо потребителям, либо другим производителям, а текущие инвестиции каждого предпринимателя равны разности между ценностью оборудования, которое он купил у других предпринимателей, и его собственными издержками использования. Отсюда следует, что совокупное превышение дохода над потреблением, которое мы называем сбережениями, не может отличаться от увеличения ценности капитального имущества, которое мы называем инвестициями. Подобным образом обстоит дело и с соотношением между чистыми сбережениями и чистыми инвестициями. Ведь сбережения – это, по существу, просто остаток дохода после того, как осуществлены расходы на потребление. Решение потреблять и решение инвестировать совместно определяют величину дохода. Глава 7. Содержание категорий сбережения и инвестирования: дальнейший анализ I Насколько я знаю, никто не спорит против понимания сбережения как превышения дохода над тем, что затрачено на потребление. Понимать под этим термином что-нибудь другое, конечно, не имело бы смысла: это просто вело бы к путанице. Нет также большого расхождения во взглядах насчет того, что понимать под расходом на потребление. Таким образом, различия возникают либо в определении инвестиций, либо в определении дохода. II Начнем с инвестиций. При обычном словоупотреблении под этим понимают покупку одним лицом или корпорацией какого-либо имущества, старого или нового. Иногда этот термин ограничивают покупкой ценных бумаг на фондовой бирже. Но можно также говорить об инвестициях при покупке, 201 например, дома или машины, а также при накоплении запасов готовой продукции или незавершенного производства. Вообще говоря, новые инвестиции в отличие от реинвестиций означают покупку капитального имущества всякого рода за счет дохода. Таким образом, если предположить, что доход в обычном смысле слова соответствует тому, что в этой книге названо чистым доходом, то совокупные инвестиции в общеупотребительном смысле слова совпадают с моим определением чистых инвестиций, т. е. увеличения чистой ценности всех видов капитального имущества – увеличения, исключающего те изменения в ценности старого капитального имущества, которые уже были приняты во внимание при исчислении чистого дохода. Поэтому инвестиции, определенные таким образом, включают всякий прирост ценности капитального имущества независимо от того, состоит ли последнее из основного, оборотного или ликвидного капитала. III Мы подходим теперь к вопросу о расхождениях между сбережением и инвестированием, которые вытекают из специфических определений дохода и, следовательно, превышения дохода над потреблением. Смысл как моих прежних, так и теперешних рассуждений заключается в следующем: я пытался доказать, что объем занятости определяется оценками эффективного спроса со стороны предпринимателей, а предполагаемое увеличение инвестиций по отношению к сбережениям, как оно было определено в "Трактате о деньгах", служит критерием увеличения эффективного спроса. Д. Х. Робертсон определяет сегодняшний доход как сумму вчерашнего потребления и инвестиций, так что сегодняшние сбережения в соответствии с этими определениями равны вчерашним инвестициям плюс превышение вчерашнего потребления над сегодняшним. При таком подходе выясняется, что сбережения могут превысить инвестиции, причем размеры превышения сбережений над инвестициями будут равны разности между вчерашним доходом (в моем понимании) и сегодняшним доходом. Следовательно, когда Робертсон пишет о существовании превышения сбережений над инвестициями, он имеет в виду буквально то же самое, что и я, когда говорю, что доход падает; превышение сбережений в его системе определений совершенно тождественно Уменьшению дохода в моем понимании. Если текущие предположения действительно всегда определяются достигнутыми в прошлом результатами 202 хозяйственной деятельности, то складывающийся на сегодняшний день эффективный спpoc был бы равен вчерашнему доходу. КНИГА 3 СКЛОННОСТЬ К ПОТРЕБЛЕНИЮ Глава 8. Склонность к потреблению: 1 – объективные факторы I Теперь мы можем вернуться к нашей основной теме, от которой мы отклонились в конце первой книги, для того чтобы рассмотреть некоторые общие методологические проблемы и определения. Конечная цель нашего анализа состоит в том, чтобы выяснить, чем определяется объем занятости. Мы уже предварительно установили, что объем занятости соответствует точке пересечения функции совокупного предложения с функцией совокупного спроса. Функция совокупного предложения в основном зависит от технических условий предложения, и нам потребуются лишь немногие дополнительные пояснения к тому, что об этой функции уже известно. Мы можем не знать точную форму кривой совокупного предложения, однако общие факторы, которые определяют ее поведение, не представляют ничего нового. Функция совокупного спроса связывает данный уровень занятости с "выручкой", на получение которой при этом уровне занятости можно рассчитывать. При этом "выручка" состоит из двух компонент - из суммы, которая при данном уровне занятости расходуется на потребление, и того, что идет на инвестирование. Факторы, управляющие обеими этими величинами, в основном различны. Поскольку мы здесь занимаемся определением суммы, которая затрачивается на потребление при данном уровне занятости, строго говоря, мы должны были бы рассмотреть функцию, связывающую величину расходов на потребление (С) с численностью занятых рабочих и служащих (N). Более удобно, однако, исследовать несколько иную функцию, а именно функцию, которая связывает потребление, выраженное в единицах заработной платы Cw , с доходом Yw также выраженным в единицах заработной платы и соответствующим уровню занятости N. 203 Поэтому введем понятие склонности к потреблению и определим его как функциональную зависимость χ между Yw, т. е. уровнем дохода, выраженного в единицах заработной платы, и – той частью указанного дохода, которая затрачивается на потребление, так что Cw = χ(Yw) или C = W. χ(Yw). Сумма, которую общество затрачивает на потребление, очевидно, зависит: 1) частично от величины дохода, 2) частично от других сопутствующих объективных обстоятельств и 3) частично от субъективных потребностей и психологических склонностей и привычек отдельных членов общества, а также от принципов, на основании которых совокупный доход распределяется между участниками хозяйственного процесса (причем распределение это тоже может подвергнуться модификации в случае расширения производства). Мотивы к расходованию сплетаются между собой, и при попытке классифицировать их легко допустить ошибку. Тем не менее для того, чтобы сделать наш анализ более четким, целесообразно расчленить эти мотивы на две большие группы: в первую из них мы будем включать субъективные, а во вторую – объективные факторы. Субъективные факторы, которые мы подробнее рассмотрим в следующей главе, описывают те психологические особенности человеческого характера, а также те общественные привычки и институты, которые, хотя и не являются неизменными, все же едва ли подвержены существенным переменам в течение коротких промежутков времени (за исключением каких-либо выходящих из ряда вон обстоятельств или революционных потрясений). II К числу основных объективных факторов, оказывающих влияние на склонность к потреблению, по-видимому, нужно отнести следующие. 1. Изменение единицы заработной платы. Потребление С, конечно, в большей мере является (в определенном смысле) функцией реального дохода, чем функцией денежного дохода. 2. Изменение в разнице между доходом и чистым доходом. Выше мы показали, что размеры потребления больше зависят от чистого дохода, чем от дохода; ведь и само определение чистого дохода строится таким образом, чтобы выделить часть доходов, которую человек имеет в виду, принимая решение о расходовании той или иной суммы на потребление. 3. Непредвиденные изменения в ценности капитала, не принятые в расчет при исчислении чистого дохода. Эти изменения оказывают гораздо 204 более важное воздействие на склонность к потреблению, так как они не обнаруживают постоянного, или устойчивого, отношения к величине дохода. Потребление имущих групп может чрезвычайно сильно реагировать на непредвиденные изменения в денежной ценности их богатства. Непредвиденные изменения в ценности капитала следует отнести к числу важнейших факторов, способных вызывать изменения в склонности к потреблению в рамках коротких периодов. 4. Изменения в норме дисконта, или в пропорции обмена настоящих благ на будущее. Действие этого фактора несколько отличается от влияния, оказываемого нормой процента, так как в первом случае учитываются и будущие изменения покупательной силы денег (в той мере, в какой их удается предвидеть). Может быть, наиболее существенное влияние, оказываемое изменениями нормы процента на готовность расходовать при данной величине дохода, зависит от влияния этих изменений на повышение или снижение курса ценных бумаг и ценности других видов имущества. 5. Изменения в налоговой политике. Поскольку на стимулы участников экономического процесса к сбережению влияет предполагаемый доход, указанные стимулы зависят не только от нормы процента, но и от налоговой политики правительства. 6. Изменения предполагаемого отношения между текущим и будущим уровнями дохода. Ради полноты следует отметить также и этот фактор. Но хотя его действие может существенно затронуть склонность к потреблению отдельных участников экономического процесса, для общества в целом такие изменения, по-видимому, взаимно уравновешиваются. Кроме того, этот фактор, как правило, сопряжен со слишком сильной неопределенностью перспектив и поэтому не может оказать большое влияние. III Если допустить, что склонность к потреблению представляет собой довольно устойчивую функцию, так что объем совокупного потребления в основном зависит от величины совокупного дохода (при измерении обеих величин в единицах заработной платы), и если изменения в самой склонности к потреблению предположительно играют второстепенную роль, то какова же в таком случае нормальная форма функции, связывающей две указанные переменные величины? 205 Основное психологический закон, в существовании которого мы можем быть вполне уверены не только из априорных соображений, исходя из нашего знания человеческой природы, но и на основании детального изучения прошлого опыта, состоит в том, что люди склонны, как правило, увеличивать свое потребление с ростом дохода, но не в той же мере, в какой растет доход. Это означает, что если, допустим, Cw характеризует размеры потребления, а Yw – доход (причем и то и другое измерено в единицах заработной платы), то ΔCw имеет тот же знак, что и ΔYw , но величина ΔCw меньше, чем ΔYw, иначе говоря, значение ΔCw/ΔYw положительно и меньше единицы. Все сказанное в большей степени относится к случаям, когда рассматриваются короткие промежутки времени. Поэтому рост дохода на первых порах часто сопровождается увеличением сбережений в больших масштабах, а падение дохода – сокращением сбережений в больших масштабах, чем это имеет место на протяжении длительного периода. Но независимо от изменений в уровне дохода, происходящих в течение коротких промежутков времени, очевидно также, что более высокий абсолютный уровень дохода, как правило, будет вести к увеличению разрыва между доходом и потреблением. Ведь побуждение к удовлетворению неотложных первостепенных нужд человека и его семьи обычно представляет собой более сильный мотив, чем побуждение к накоплению, и последнее только тогда начинает проявляться в полную силу, когда достигнут известный уровень благосостояния. Это ведет к тому, что с ростом реального дохода, как правило, более высоким оказывается удельный вес той части дохода, которая направляется в сбережения. IV Мы не должны недооценивать важности следующего обстоятельства: в то время как занятость представляет собой функцию от предполагаемых потребления и инвестиций, само потребление при прочих равных условиях является функцией от чистого дохода и тем самым от чистых инвестиций (поскольку чистый доход равен потреблению плюс чистые инвестиции). Чем крупнее финансовые отчисления, которые считают необходимым произвести для того, чтобы затем вывести чистый доход, тем менее благоприятным с точки зрения увеличения потребления, а потому и занятости окажется воздействие данного уровня инвестиций. 206 Давно известно, что потребление представляет собой единственную цель всякой экономической деятельности. Возможности увеличения числа занятых рабочих и служащих неизбежно ограничены масштабами совокупного спроса. Совокупный спрос может быть порожден лишь текущим потреблением (либо же нынешними приготовлениями, обеспечивающими будущее потребление). Предстоящее потребление, которое мы можем заранее обеспечить на выгодных для себя условиях, нельзя бесконечно отодвигать в будущее. Общество в целом не может создать условия для будущего потребления с помощью одних лишь финансовых операций, оно может сделать это только путем расширения физического объема текущего производства. Можно подойти к этому вопросу и следующим образом. Потребление удовлетворяется частью предметами, произведенными в настоящее время, и частью предметами, которые были произведены раньше (иначе говоря, потребление частично удовлетворяется посредством дезинвестиций). В той мере, в какое потребление удовлетворяется последним способом, размеры текущего спроса сокращаются, поскольку соответствующая часть текущих расходов не возвращается в кругооборот и не предстает в форме компонента чистого дохода. Напротив, всякий раз, когда предмет производится в течение данного периода с целью удовлетворения будущего потребления, имеет место расширение текущего спроса. Всякие инвестиции предназначены для того, чтобы раньше или позже иметь своим результатом дезинвестиции соответствующих запасов. Таким образом, размеры новых инвестиций всегда должны быть настолько больше, чем дезинвестиции, чтобы заполнялся разрыв между чистым доходом и потреблением, причем эта проблема становится все более острой по мере увеличения капитала. Новые инвестиции могут производиться в размерах, превосходящих текущие дезинвестиции, лишь в тех случаях, когда можно рассчитывать, что расходы на потребление в будущем возрастут. Всякий раз, как только мы обеспечиваем сегодняшнее равновесие путем увеличения инвестиций, мы усугубляем трудности, связанные с обеспечением завтрашнего равновесия. Уменьшение склонности к потреблению в настоящем может только тогда быть приспособлено к общественной выгоде, если в будущем ожидается увеличение склонности к потреблению. 207 Глава 9. Склонность к потреблению: 2 – субъективные факторы I Нам остается рассмотреть другую группу факторов, влияющих на величину потребления при данном уровне дохода; мы имеем в виду те субъективные и социальные мотивы, которые определяют размеры расходов при данном совокупном доходе (выраженном в единицах заработной платы) и при данных воздействующих на склонность к потреблению объективных факторах. 1. Образовать резерв на случай непредвиденных обстоятельств. 2. Обеспечить сбережения, в качестве примера можно сослаться на накопление сбережений в связи с необходимостью позаботиться о старости, предоставить членам семьи возможность получить образование или содержать иждивенцев. 3. Обеспечить себе доход в форме процента, а также воспользоваться увеличением ценности имущества, поскольку большему реальному потреблению в будущем отдают предпочтение по сравнению с меньшим немедленным потреблением. 4. Иметь возможность постепенно увеличивать свои будущие расходы. 5. Наслаждаться чувством независимости и возможностью самостоятельных решений. 6. Обеспечить себе masse de manoeuvre, позволяющий осуществлять спекулятивные или коммерческие операции. 7. Оставить наследникам состояние. 8. Просто удовлетворить чувство скупости. Эти восемь стимулов могут быть названы Осторожностью, Предусмотрительностью, Расчетливостью, Стремлением к лучшему, Независимостью, Предприимчивостью, Гордостью и Скупостью. Можно составить аналогичный список соответствующих стимулов к потреблению, а именно: Желание пользоваться жизнью, Недальновидность, Щедрость, Нерасчетливость, Тщеславие, Мотовство. Помимо сбережений, накапливаемых отдельными лицами, значительная часть доходов, составляющая, вероятно, от 1/3 до 2/3 всего накопления в современных промышленно развитых странах. Здесь действуют четыре главных мотива: 208 1. Предприимчивость, иначе говоря, желание обеспечить ресурсы для осуществления дальнейших капиталовложений, не прибегая при этом к долгам или к помощи рынка капиталов. 2. Стремление к лучшему – желание обеспечить себя ликвидными ресурсами на случай непредвиденных обстоятельств, трудностей и депрессий. 3. Стремление к ликвидности – желание обеспечить постепенное возрастание доходов. 4. "Финансовое благоразумие" и стремление к "респектабельности" фирмы. Эти мотивы приводят к накоплению резерва финансовых отчислений в размерах, превышающих издержки использования и добавочные издержки. Сила всех этих мотивов будет резко меняться в зависимости от характера существующих инструментов и экономической структуры рассматриваемого нами общества, в зависимости от привычек, создаваемых расовыми особенностями, уровнем образования условностями, религией, существующими представлениями о морали, в зависимости от преобладающих в настоящее время надежд и прошлого опыта, от масштабов наличных производственных мощностей и их технического уровня, от господствующих форм распределения богатства и установившегося уровня жизни. II Рост нормы процента мог бы побудить нас сберегать больше, если бы наши доходы оставались неизменными. Но раз более высокая норма процента оказывает неблагоприятное воздействие на инвестиции, то наши доходы не останутся и не могут остаться неизменными. Они неизбежно будут падать до тех пор, пока сокращающиеся возможности сбережения не уравновесят в достаточной степени стимулы к сбережению, создаваемые более высокой нормой процента. Чем больше мы добродетельны, чем больше намеренно руководствуемся чувством бережливости, чем упрямее придерживаемся ортодоксальных правил в сфере национальных финансов, а также в наших личных финансовых операциях, тем больше должны падать наши доходы, когда рост процента увеличивает разрыв между нормой процента и предельной эффективностью капитала. Упрямство может повести только к наказанию, а не к вознаграждению. Таков неизбежный результат. Таким образом, в конечном счете фактические размеры совокупных сбережений и потребительских расходов не зависят от Осторожности, Предусмотрительности, Расчетливости, Стремления к лучшему, 209 Независимости, Предприимчивости, Гордости или Скупости. Ни добродетель, ни порок не играют здесь никакой роли. Все зависит от того, насколько благоприятна для инвестиций норма процента (сравниваемая с предельной эффективностью капитала). Глава 10. Предельная склонность к потреблению и мультипликатор I Рассматриваемые в этой книге колебания размеров реального дохода представляют собой результат приложения различного объема занятости (т. е. различного количества единиц труда) к данному капиталистическому имуществу, так что реальный доход увеличивается и уменьшается вместе с числом используемых единиц труда. Если, как мы вообще полагаем, с ростом числа единиц труда, затрачиваемых при неизменных размерах капитального оборудования, имеет место убывание доходности, то доход (измеряемый в единицах заработной платы) будет увеличиваться быстрей, чем объем занятости, а последний в свою очередь будет возрастать более чем пропорционально величине реального дохода (измеряемого, если это возможно, в натуральном выражении). Реальный доход (измеряемый в натуральном выражении) и доход (измеряемый в единицах заработной платы) будут, однако, увеличиваться и уменьшаться параллельно; это относится к коротким промежуткам времени, в течение которых размеры капитального имущества остаются практически неизменными. Поскольку же реальный доход (в натуральном выражении) может не поддаваться точному измерению, во многих случаях удобней рассматривать доход, выраженный в единицах заработной платы (Y w), как показатель, достаточно точно улавливающий изменения в реальном доходе. В некоторых случаях нам нельзя упускать из виду тот факт, что Yw, как правило, возрастает и убывает в большей пропорции, чем реальный доход; но в других случаях то обстоятельство, что они всегда испытывают изменения в одном и том же направлении, позволяет нам беспрепятственно переходить от одной величины к другой. Поэтому и обычный психологический закон, согласно которому при увеличении или уменьшении реального дохода общества размеры совокупного потребления будут меняться в том же направлении, но не с такой быстротой, можно сформулировать, правда не с абсолютной точностью, но с такими 210 оговорками, которые являются очевидными и легко могут быть представлены с достаточной полнотой в формальном виде, прибегнув к следующим положениям: величины ΔCw и имеют одинаковый знак, но ΔYw > ΔCw , где Cw представляет собой потребление, выраженное в единицах заработной платы. Это лишь повторение положения, уже установленного выше. Поэтому мы можем определить и предельную склонность к потреблению как ΔCw /ΔYw Эта величина играет весьма существенную роль; она показывает, как очередное увеличение продукции будет разделено между потреблением и инвестициями. Ведь ΔYw = ΔCw + ΔIw, где ΔCw и ΔIw представляют собой соответственно приращения потребления и инвестиций. Таким образом, мы можем записать следующее соотношение: ΔYw = kΔIw , где величина 1 – (1/k) равна предельной склонности к потреблению. Назовем k мультипликатором инвестиций. Из сказанного выше следует характеристика мультипликатора инвестиций: когда происходит прирост общей суммы инвестиций, то доход увеличивается на сумму, которая в k раз превосходит прирост инвестиций. II Все сказанное лишь как бы подытоживает и придает более точное количественное выражение тому, что теперь должно быть понятно читателю из общих соображений. Приращение инвестиций (выраженное в единицах заработной платы) не может иметь места, если участники экономического процесса не готовы увеличить свои сбережения (также выраженные в единицах заработной платы). Исходя из повседневного опыта, можно предположить, что участники экономического процесса не сделают этого, если их совокупный доход (выраженный в единицах заработной платы) не возрастает. Стремление населения потребить часть своих возросших доходов будет стимулировать расширение производства до тех пор, пока новый уровень (и новое распределение) доходов не обеспечат возможностей для накопления из текущих доходов сбережений, величина которых соответствует увеличившимся размерам инвестиций. Величина мультипликатора показывает, насколько должна возрасти занятость для того, чтобы вызвать такое увеличение реального дохода, которое может побудить участников хозяйственного процесса отложить необходимую сумму добавочных сбережений; значения мультипликатора представляют собой функцию от психологических склонностей населения. Если сравнить сбережения с пилюлей, а потребление - с джемом, которым ее заедают, то добавка варенья 211 должна находиться в определенной пропорции к размерам дополнительной пилюли. Если только психологические склонности участников экономического процесса действительно оказываются примерно такими, какими мы их здесь предполагали, то можно считать, что существует закон, согласно которому расширение занятости, непосредственно связанное с инвестициями, неизбежно должно оказать стимулирующее влияние и на те отрасли, которые про изводят потребительские блага, и, таким образом, повести к увеличению совокупной занятости, причем такое увеличение превосходит прирост первичной занятости, непосредственно связанной с дополнительными инвестициями. Из сказанного следует, что если предельная склонность к потреблению приближается к единице, то небольшие колебания в размерах инвестиций повлекут за собой интенсивные колебания занятости; в то же самое время сравнительно небольшой прирост инвестиций поведет к достижению полной занятости. Если, с другой стороны, предельная склонность к потреблению немногим отличается от нуля, то небольшие колебания в размерах инвестиций будут вызывать малые изменения в размерах занятости, и тогда для того, чтобы достигнуть полной занятости, может потребоваться большой прирост инвестиций. В первом случае вынужденная безработица оказалась бы легко излечиваемой болезнью (хотя такая болезнь, конечно, могла бы осложниться, если дать ей развиться). Во втором случае занятость была бы не столь изменчивой, но она проявляла бы склонность стабилизироваться на низком уровне и упорно не поддавалась бы лечению; в такой ситуации могли бы помочь только самые сильнодействующие средства. В действительной жизни предельная склонность к потреблению, по-видимому, расположена где-то в промежутке между этими двумя описанными крайними ситуациями, хотя и много ближе к единице, чем к нулю. Как только полная занятость достигнута, всякая попытка еще больше увеличить инвестиции независимо от величины предельной склонности к потреблению повлечет за собой тенденции к безграничному росту цен, иначе говоря, в такой ситуации мы достигли бы состояния подлинной инфляции. Но вплоть до этого момента рост цен будет сочетаться с увеличением совокупного реального дохода. 212 КНИГА 4 ПОБУЖДЕНИЕ К ИНВЕСТИРОВАНИЮ Глава 2. Предельная эффективность капитала Когда человек инвестирует деньги или покупает капитальное имущество, он приобретает право на ряд будущих доходов от продажи соответствующей продукции за вычетом текущих расходов, связанных с ее выпуском,– доходов, которые он ожидает получить в течение срока службы имущества. Этот ряд годовых доходов Q1, Q2 , ... , Qn удобно назвать ожидаемым доходом от инвестиции. Ожидаемому доходу от инвестиции противостоит цена предложения капитального имущества, понимаемая при этом не как та рыночная цена, по которой имущество данного вида может быть в настоящий момент куплено на рынке, а как цена, как раз достаточная для того, чтобы побудить производителя к выпуску новой добавочной единицы этого имущества, т. е. то, что обычно называется его восстановительной стоимостью. Отношение, которое связывает ожидаемый доход от капитального имущества с его ценой предложения, или восстановительной стоимостью, т. е. отношение между ожидаемым доходом, приносимым дополнительной единицей данного вида капитального имущества, и ценой производства этой единицы, дает нам предельную эффективность капитала этого вида. Читатель должен заметить, что предельная эффективность капитала определяется здесь с точки зрения ожидаемого дохода и текущей цены предложения капитального имущества. Она зависит от нормы дохода, которую рассчитывают получить, вкладывая деньги во вновь произведенное имущество, а не от ретроспективной оценки того, что принесло инвестирование в отношении к его первоначальной стоимости по данным на конец срока службы имущества. Если в течение некоторого периода времени происходит увеличение инвестиций в какой-либо данный вид капитала, его предельная эффективность уменьшается по мере того, как растут инвестиции, – отчасти потому, что ожидаемый доход будет падать с ростом предложения данного вида капитала, отчасти же потому, что, как правило, усиление нагрузки на мощности по производству соответствующих капитальных благ вызовет возрастание их цены предложения. Второй из этих 213 факторов обычно более важен при установлении равновесия для коротких промежутков времени, но с рассмотрением более продолжительных периодов возрастает значение первого фактора. Таким образом, для каждого вида капитала мы можем построить график, показывающий, насколько в течение данного периода должны возрасти инвестиции в этот вид имущества, чтобы его предельная эффективность упала до любой заданной величины. Мы можем затем объединить эти графики для всех различных видов капитала, получив таким образом график, связывающий величину совокупных инвестиций с соответствующей предельной эффективностью капитала в целом. Назовем его графиком инвестиционного спроса, или, иначе, графиком предельной эффективности капитала. Понятно, что действительная величина текущих инвестиций будет стремиться расти до тех пор, пока не останется больше никаких видов капитального имущества, предельная эффективность которых превышала бы текущую норму процента. Другими словами, величина инвестиций стремится к той точке на графике инвестиционного спроса, где предельная эффективность совокупного капитала равна рыночной норме процента. То же самое может быть выражено следующим образом. Если Qr есть ожидаемый доход от имущества в момент времени r и dr представляет нынешнюю ценность одного фунта стерлингов, предстоящего к получению через r лет при текущей норме процента, то ΣQrdr есть цена спроса на инвестиции. Их величина достигнет такого уровня, при котором ΣQrdr сравняется с ценой предложения инвестиций, как она была определена выше. Если же, с другой стороны, ΣQrdr не достигает цены предложения, тогда текущие инвестиции в имущество, о котором идет речь, не будут осуществлены. Отсюда следует, что побуждение к инвестированию зависит отчасти от графика инвестиционного спроса и отчасти от нормы процента. Глава 12. Состояние долгосрочных предположений I Соображения, на которых основываются расчеты ожидаемого дохода,это отчасти действительные факты, которые мы можем знать более или менее определенно, и отчасти будущие события, которые можно лишь предсказывать с большей или меньшей уверенностью. Среди первых можно упомянуть наличные запасы капитального имущества различных типов и в целом, а также вели214 чину существующего потребительского спроса на товары, для эффективного производства которых требуется применение капитала в относительно большем масштабе. Ко второй категории относятся изменения в типах и объемах запасов капитального имущества и во вкусах потребителей, размеры эффективного спроса в последовательные моменты времени, относящиеся к периоду эксплуатации соответствующих инвестиций, а также изменения заработной платы в денежном выражении, которые могут произойти в течение этого времени. Субъективную оценку факторов, относящихся к этой второй группе, мы можем обобщенно определить как состояние долгосрочного предположения в отличие от краткосрочного предположения, на основе которого производитель оценивает, что он получит за готовый продукт, если начнет его производство сегодня на имеющемся оборудовании. II Оценивая виды на будущее, было бы безрассудно придавать большой вес вещам, весьма неопределенным. Разумнее руководствоваться в значительной степени теми фактами, которым мы доверяем, даже если от них и не столь многое зависит по сравнению с другими фактами, о которых, однако, мы имеем лишь смутное и слабое представление. Состояние долгосрочного предположения, на котором основываются наши решения, зависит поэтому не только от того, что мы можем прогнозировать как наиболее вероятное. Оно зависит также от уверенности, с которой мы делаем этот прогноз, от того, в какой мере мы считаемся вероятностью, что наш лучший прогноз окажется совершенно ложным. Если мы ожидаем больших перемен, но весьма нечетко представляем себе, какую именно форму примут эти перемены, то наша уверенность будет слабой. Люди практические всегда уделяют самое пристальное и заботливое внимание тому, что они называют состоянием уверенности. Однако экономисты не проанализировали как следует этот феномен, отделываясь, как правило, общими словами. В частности, остался как-то в тени тот факт, что состояние уверенности имеет отношение к экономической проблематике именно потому, что оно оказывает значительное влияние на график предельной эффективности капитала. Не существует двух отдельных факторов, воздействующих на размер инвестиций, а именно: графика предельной эффективности капитала и состояния уверенности. Последнее имеет значение в силу того, что оно является одним из 215 главных факторов, определяющих график предельной эффективности капитала, или, что то же самое, график инвестиционного спроса. VIII Существуют некоторые важные факторы, несколько смягчающие на практике последствия нашего неправильного представления о будущем. Применение операции сложных процентов, а также вероятность устаревания инвестиций с течением времени объясняют, почему для большого числа отдельных инвестиций ожидаемый доход совершенно правомерно определяется доходами сравнительно близкого будущего. В наиболее важной группе инвестиций, рассчитанных на весьма продолжительный срок, а именно в строительстве домов, риск часто может быть переложен с инвестора на съемщика или по крайней мере поделен между ними посредством долгосрочных контрактов, причем, с точки зрения съемщика риск перекрывается выгодами непрерывности и прочности аренды. Для другой важной группы долгосрочных инвестиций, а именно вложений в предприятия общественного пользования, существенная доля ожидаемого дохода практически гарантирована монопольными привилегиями вкупе с правом устанавливать такие тарифы, которые обеспечили бы заранее оговоренную прибыль. Наконец, все более увеличивается группа инвестиций, осуществляемых непосредственно правительственными и муниципальными органами (или тех инвестиций, по которым они принимают на себя риск). Эти органы, осуществляя инвестиции, прямо исходят в качестве общей предпосылки из приносимых ими перспективных социально полезных результатов, как бы сильно ни различались эти инвестиции по их коммерческой выгодности. Оценив, таким образом, в полной мере важность тех последствий, которые связаны с текущими изменениями в состоянии долгосрочных предположений в отличие от изменений нормы процента, мы все-таки вправе признать за последней, по крайней мере при нормальных обстоятельствах, очень серьезное, хотя и не решающее, влияние на размеры инвестиций. Только опыт, однако, может показать, в какой мере регулирование нормы процента способно систематически стимулировать надлежащий объем инвестиций. Со своей стороны я теперь отношусь несколько скептически к возможности успеха чисто денежной политики, направленной на регулирование нормы процента. Я рассчитываю на то, что государство, 216 которое в состоянии взвесить предельную эффективность капитальных благ с точки зрения длительных перспектив и на основе общих социальных выгод, будет брать на себя все большую ответственность за прямую организацию инвестиций. Впрочем, представляется весьма вероятным, что колебания рыночной оценки предельной эффективности различных типов капитальных активов, рассчитываемой по принципам, которые я привел выше, будут слишком велики, чтобы их можно было ослабить любыми практически возможными изменениями нормы процента. Глава 13. Общая теория нормы процента I В общих чертах мы обнаружим, что норма процента объяснялась обычно взаимодействием между графиком предельной эффективности капитала и психологической склонностью к сбережению. Но существует взгляд, согласно которому норма процента выступает как фактор, обеспечивающий равновесие спроса на сбережения, предъявляемого теми, кто решился на новые инвестиции при данной норме процента, с предложением сбережений, складывающимся при этой же норме процента в результате психологической склонности общества к сбережению. Этот взгляд изменится, как только мы поймем, что невозможно вывести норму процента исходя лишь из указанных двух факторов. Каков же тогда наш собственный ответ на этот вопрос? II Индивидуальные психологические предпочтения во времени реализуются как единство двух самостоятельных видов решений. Первый из них связан с тем аспектом предпочтения во времени, который я назвал склонностью к потреблению. Находясь под влиянием различных побуждений и стимулов, склонность к потреблению определяет для каждого индивидуума, сколько он потребит из своего дохода и сколько он зарезервирует из него в какой-либо форме, обеспечивающей ему распоряжение будущим потреблением. Но после того, как это решение принято, ему предстоит дальше решить, в какой именно форме он будет держать в своих руках распоряжение будущим потреблением, которое он зарезервировал, – из текущего ли дохода, или из прошлых сбережений. Хочет ли он сделать это в форме, позволяющей осуществить непосредственное, немедленное распоряжение (т. е. в деньгах или в чем-то их заменяющем)? Или он готов отказаться на какой-то особый или же 217 неопределенный срок от этого непосредственного распоряжения, предоставив будущей рыночной конъюнктуре определять, на каких условиях он сможет, если это будет необходимо, обратить неликвидную форму распоряжения каким-либо специфическим товаром в ликвидную форму распоряжения товарами вообще? Другими словами, какова степень его предпочтения ликвидности? Имеется в виду, что предпочтение ликвидности индивидуума задается графиком, который характеризует, какие количества своих ресурсов (оцененных в деньгах или единицах заработной платы) данный индивидуум желает удерживать в форме денег в различных ситуациях. Мы увидим, что ошибка общепринятых теорий процента заключается в попытках связать норму процента только с первым из отмеченных двух составных элементов психологического предпочтения во времени, пренебрегая вторым. Именно это упущение мы и должны постараться восполнить. Должно быть совершенно ясным, что норма процента не может быть вознаграждением за сбережение или выжидание как таковое. Ведь если человек хранит свои сбережения в форме наличности, он не получает никакого процента, хотя эти сбережения ничуть не хуже, чем другие! В противоположность такому взгляду простое определение нормы процента заключается, в двух словах, в том, что норма процента есть вознаграждение за лишение денег и ликвидности на определенный период. Ведь норма процента как таковая есть не что иное, как величина, обратная отношению суммы денег к тому, что можно получить, расставаясь с возможностью распоряжаться этими деньгами на обусловленный период времени в обмен на долговое обязательство. Таким образом, норма процента в любое время, будучи вознаграждением за расставание с ликвидностью, есть мера нежелания со стороны тех, кто владеет деньгами, расставаться с непосредственным контролем над ними. Норма процента – это не "цена", уравновешивающая спрос на ресурсы для инвестиции и готовность воздержаться от текущего потребления. Это "цена", которая уравновешивает настойчивое желание удерживать богатство в форме наличных денег с находящимся в обращении количеством денег. Последнее означает, что, если бы норма процента была ниже, т. е. вознаграждение за расставание с наличностью понизилось, совокупное количество наличных денег, которое публика хотела бы иметь на руках, превысило бы имеющееся 218 предложение, а если бы норма процента повысилась, образовался бы излишек наличных денег, которые никто не хочет держать. Придерживаясь такого толкования, мы придем к выводу, что количество денег – это еще один фактор, который в соединении с предпочтением ликвидности определяет действительную норму процента в данных обстоятельствах. Предпочтение ликвидности выступает как тенденция, характеризующая функцию, или взаимосвязь потенциальных значений двух величин. Эта тенденция определяет количество денег, которое люди желают иметь на руках при данной норме процента, так что если r есть норма процента, М – количество денег и L – функция предпочтения ликвидности, то мы имеем М = L(r). Именно здесь и именно таким образом количество денег вступает в теоретическую схему экономического процесса. Однако здесь следует вернуться несколько назад и выяснить, почему же существует такая вещь, как предпочтение ликвидности. В этой связи мы можем с пользой для дела применить древнее разграничение денег как средства обращения и как "хранилища" богатства. Если смотреть на деньги с первой точки зрения, то совершенно ясно, что до известного предела имеет смысл пожертвовать определенной суммой процентов ради сохранения ликвидности. Но если учитывать, что норма процента никогда не бывает отрицательной, то спрашивается, почему находятся люди, предпочитающие владеть своим богатством в форме, которая приносит малые проценты (или вовсе не приносит их), вместо того, чтобы владеть им в форме, которая приносит заметные проценты, предполагая, разумеется, на данной стадии рассмотрения, что риск убытка одинаков как в отношении текущего счета в банке, так и в отношении облигаций. Имеется, однако, необходимое условие, без которого предпочтение ликвидности в отношении денег как средства хранения богатства не могло бы иметь места. Таким необходимым условием является неуверенность относительно будущей нормы процента, т. е. относительно совокупности процентных ставок по займам различных сроков, которые будут превалировать в будущем. Если бы можно было с уверенностью предвидеть, как сложатся в любой будущий момент времени нормы процента, то все они могли бы быть выведены из текущих норм процента по займам различных сроков, которые в свою очередь остановились бы на уровне, отражающем знание будущих норм. 219 Имеется и еще одно основание для предпочтения ликвидности, которое вызвано неуверенностью относительно будущей нормы процента в сочетании с условиями организованного рынка долговых обязательств. Три аспекта предпочтения ликвидности, которые мы охарактеризовали выше, можно связать с тремя видами мотивов. Во-первых, трансакционный мотив, или мотив обращения, – потребность в наличных деньгах для текущих сделок потребительского или производственного характера. Во-вторых, это мотив предосторожности, т. е. желание обеспечить в будущем возможность распоряжаться определенной частью ресурсов в форме денежной наличности. В-третьих, это спекулятивный мотив, т. е. намерение приберечь некоторый резерв, чтобы с выгодой воспользоваться лучшим по сравнению с рынком знанием того, что принесет будущее. Так же как и при обсуждении предельной эффективности капитала, вопрос о том, насколько благотворным является влияние высокоорганизованного рынка долговых обязательств, преподносит нам очередную дилемму. Так, при отсутствии такого рынка предпочтение ликвидности, связанное с мотивом предосторожности, должно было бы сильно возрасти, но, с другой стороны, существование организованного рынка создает почву для широких колебаний спроса на наличные деньги, связанного со спекулятивным мотивом. Как правило, мы без ошибки можем предположить, что график предпочтения ликвидности, связывающий количество денег с нормой процента, представлен плавной кривой, которая показывает падение нормы процента при возрастании количества денег, имеется несколько разных причин, каждая из которых ведет к такому результату. Во-первых, когда норма процента падает, то весьма вероятно, что при прочих равных условиях больше денег будет поглощено в результате предпочтения ликвидности в связи с усилением трансакционного мотива. Ведь если понижение нормы процента увеличивает национальный доход, то количество денег, которое обеспечивает текущие операции, увеличится более или менее пропорционально доходу. В то же время цена, которую платят за удобство держать наготове достаточную наличность в виде потери определенной суммы процентов, понижается. При измерении предпочтения ликвидности в денежных единицах, а не в единицах заработной платы (что удобно в некоторых случаях) такие же результаты должны последовать, если возрастание занятости, вызванное понижением нормы процента, ведет к увеличению заработной платы, т. е. к возрастанию денежной стоимости единицы 220 заработной платы. Во-вторых, каждое уменьшение нормы процента может, как мы только что видели, привести к увеличению количества наличных денег, которые определенные лица захотят удерживать, поскольку их точка зрения на будущие значения нормы процента отличается от преобладающей на рынке. Тем не менее могут сложиться обстоятельства, при которых даже значительное увеличение количества денег окажет относительно скромное влияние на норму процента. Большое увеличение количества денег в состоянии внести столь большую неопределенность в перспективы, что усилится предпочтение ликвидности, связанное с мотивом предосторожности. Причем мнение относительно будущей нормы процента может быть настолько единодушным, что и малое изменение текущих ставок вызовет массовую погоню за наличностью. Интересно, что устойчивость системы и ее чувствительность к изменениям в количестве денег так зависят от различия в мнениях о том, что не может быть определено. Лучше всего было бы знать будущее. Но поскольку оно неизвестно, то, если мы намерены контролировать функционирование экономической системы, изменяя количество денег, важно, чтобы мнения о будущем расходились. Поэтому такой метод контроля менее надежен в Соединенных Штатах, где все склонны придерживаться одновременно одного и того же мнения, чем в Англии, где различия во взглядах – более обычное явление. Глава 16. Некоторые замечания о природе капитала II О капитале гораздо лучше говорить, что он приносит на протяжении своей жизни доход своей первоначальной ценности, чем называть его производительным. Единственная причина, почему тот или иной вид капитала дает возможность получать в течение срока его службы доход, превышающий по своей общей величине его первоначальную цену предложения, заключается в том, что он является редкостью. Редким же он остается вследствие конкуренции со стороны процента на деньги. Если капитал становится менее редким, указанная выгода уменьшится, хотя капитал и не станет менее производительным, по крайней мере в техническом смысле. Поэтому мне близка доклассическая доктрина, согласно которой все производится трудом при помощи того, что было принято называть мастерством, а теперь именуют технологией, и природных ресурсов, свободных от ренты или облагаемых ею в соответствии с их редкостью или изобилием. Предпочтительнее рассматривать труд, включая, конечно, личные услуги предпринимателя и 221 его помощников, как единственный фактор производства, действующий при наличии технологии, природных ресурсов, производственного оборудования и эффективного спроса. Этим отчасти объясняется, почему мы смогли принять единицу труда в качестве единственной физической единицы, необходимой в нашей системе, наряду с единицами денег и времени. Верно, что некоторые продолжительные и окольные процессы технически эффективны. Но так же обстоит дело и с некоторыми непродолжительными процессами. Продолжительные процессы технически эффективны не потому, что они длятся долго. Некоторые продолжительные процессы – вероятно, даже большинство – должны быть технически весьма неэффективными, если учесть порчу и износ с течением времени. При данных ресурсах рабочей силы существует определенная количественная граница, в которой труд, материализованный в "окольных" процессах, может быть с выгодой использован. Независимо от прочих соображений должна существовать надлежащая пропорция между количеством труда, занятого в производстве машин, и количеством труда, занятого в их эксплуатации. Применяемые процессы могут становиться все более и более "окольными", но получаемая в конечном счете ценность не будет от этого бесконечно расти по отношению к затрачиваемому труду, даже если техническая эффективность этих процессов продолжает увеличиваться. Лишь в том случае, если желание отсрочить потребление достаточно сильно, чтобы вызвать ситуацию, при которой объем инвестиций, необходимый для обеспечения полной занятости, окажется настолько большим, что предельная эффективность капитала будет отрицательной величиной, – тогда действительно процесс был бы более выгодным просто в силу своей продолжительности. В этом случае мы использовали бы и технически неэффективные процессы, лишь бы только они были достаточно продолжительными, чтобы выгода от отсрочки выпуска продукции превышала эту эффективность. Мы столкнулись бы тогда с ситуацией, при которой непродолжительные процессы следовало бы сохранять достаточно редкими, чтобы их техническая эффективность превышала невыгоды скоротечности производственного цикла. Правильная теория должна быть поэтому обратимой, чтобы сохранить свои выводы и тогда, когда предельная эффективность соответствует положительной норме процента, и тогда, когда она соответствует отрицательной норме процента. По моему мнению, только теория редкости, как она очерчена выше, пригодна для этого. 222 При данной оптимальной величине "окольности" мы, конечно, выберем наиболее эффективные процессы из тех, которые могут уложиться в рамки этой общей величины. Но она сама в свою очередь должна быть такой, чтобы обеспечить как раз к нужному времени удовлетворение той части потребительского спроса, которую желательно отсрочить. Иными словами, в оптимальных условиях производство должно быть так организовано, чтобы оно было наиболее эффективно и притом обеспечивало бы нужный выпуск именно к тем моментам времени, когда, как ожидается, потребительский спрос вступит в силу. При норме процента, равной нулю, для каждого определенного предмета существовал бы оптимальный промежуток времени между средней датой запуска в производство и датой потребления – такой промежуток, при котором издержки на труд были бы для него минимальными. Менее продолжительный производственный процесс оказался бы технически менее эффективным, но и более продолжительный процесс был бы также менее эффективен из-за складских расходов и порчи продукции. Но если норма процента выше нуля, вводится еще один элемент издержек, возрастающий вместе с продолжительностью процесса, так что оптимальный промежуток времени сократится. Текущий объем запускаемой в производство продукции, предназначенной для последующих поставок, должен будет при этом уменьшиться до такого уровня, при котором возросшая в результате этого цена окажется достаточной, чтобы покрыть повышенные издержки – повышенные как вследствие начисления процентов, так и вследствие пониженной эффективности менее продолжительного метода производства. Если же норма процента падает ниже нуля (предполагая, что это осуществимо), имеет место противоположная ситуация. При определенном потребительском спросе, который ожидается в будущем, текущий запуск в производство сегодня должен был бы, так сказать, конкурировать с альтернативным запуском в более поздний момент. Вследствие этого текущий запуск в производство был бы оправдан лишь в том случае, если бы для более позднего запуска понижение выручки из-за отрицательной нормы процента не перекрывалось бы доходом ввиду большей дешевизны производства в результате относительно более высокой технологической эффективности или возможного изменения цен. Для подавляющего большинства предметов запуск в производство сколь-нибудь задолго до их предполагаемого потребления был бы технически весьма неэффективен. Таким образом, даже если норма процента равна нулю, доля 223 ожидаемого в будущем потребительского спроса, которую выгодно начать обеспечивать заранее, строго ограничена. Если же норма процента растет, эта доля будущего потребительского спроса, для покрытия которой выгодно производить уже сегодня, сокращается при прочих равных условиях. Глава 17. Основные свойства процента и денег I Получается, таким образом, что норма процента на деньги играет особую роль в установлении границы уровня занятости, поскольку она устанавливает стандартную величину, которой должна достигать предельная эффективность капитальных активов, если такие активы будут производиться заново. То, что это должно быть так, является на первый взгляд самым поразительным. Естественно задать вопрос, в чем же заключается специфичность денег, отличающая их от других активов; только ли деньги обладают нормой процента и что происходило бы в экономике, где нет денег? До тех пор пока у нас не будет ответа на эти вопросы, полное значение нашей теории останется невыясненным. Норма процента на деньги – как мы можем напомнить читателю – это не что иное, как процентное превышение суммы денег, законтрактованной с отсрочкой поставки, например, на год, над тем, что мы можем назвать "немедленной", или кассовой, ценой этой суммы, законтрактованной для поставки на будущую дату. Поэтому, казалось бы, для каждого вида капитальных товаров должна быть норма, аналогичная норме процента на деньги. Пусть имеется определенное количество, например, пшеницы, предназначенной для поставки через год, которое имеет на сегодня такую же меновую ценность, как и 100 квартеров пшеницы с "немедленной" поставкой. Если первое количество равно 105 квартерам, мы можем сказать, что норма процента на пшеницу составляет 5 % годовых, а если оно равно 95 квартерам, такая норма процента составляет минус 5% в год. Таким образом, для каждого товара Длительного пользования мы имеем норму процента в единицах этого товара – норму процента на пшеницу, норму процента на медь, норму процента на дома, даже норму процента на металлургический завод. Разница между котирующимися на рынке контрактами на "будущие" и "немедленные" поставки товара, такого, как пшеница, находится в определенной связи с нормой процента на пшеницу. Но поскольку контракт на будущую 224 поставку выражается в деньгах с передачей в будущем, а не в пшенице с немедленной поставкой, то это вводит также норму процента на деньги. II Рассмотрим, какими окажутся, по всей вероятности, нормы процента на разные товары за период, например, в один год по различным видам активов. Поскольку мы берем в качестве стандарта каждый товар по очереди, то эффект от каждого товара должен рассчитываться в этой ситуации как измеряемый в самом этом товаре. Имеются три свойства, которыми в различной степени обладают разные виды активов, а именно: 1. Некоторые активы приносят доход или продукт q, измеряемые в них самих, содействуя какому-нибудь процессу производства или оказывая услуги потребителю. 2. Большинство активов, кроме денег, подвержены некоторому обесценению или вызывают какие-то издержки просто по истечении времени (не говоря уже о любых изменениях их относительной ценности) независимо от их использования для производства дохода. Иными словами, они влекут за собой издержки содержания с, измеряемые в самих активах. Для нашего изложения в данном пункте не имеет значения, где точно мы проводим границу между издержками, которые мы вычитаем при вычислении q, и теми издержками, которые включены в с, поскольку в последующих местах нас будет интересовать исключительно q – с 3. Наконец, право распоряжаться активом в течение некоторого периода может давать потенциальное удобство или гарантию, которые не равны для активов разных типов, хотя сами активы имеют равную первоначальную ценность. Это, так сказать, никак не выражается в конце периода в форме продукта. И все же это нечто такое, за что люди готовы что-то платить. Величину (измеряемую в активе), которую они желают уплатить за потенциальное удобство, или гарантию, даваемую этим правом распоряжения (без учета доходов или издержек содержания, присущих этому активу), мы будем называть премией за ликвидность l. Отсюда следует, что общие поступления, ожидаемые от собственности на актив, в течение некоторого периода равны доходу от него минус издержки его содержания плюс премия за ликвидность. Иными словами, q-с + l являются 225 собственной нормой процента для любого товара, где q, с и l измеряются в данном товаре как в стандарте. III Приписывая особую значимость норме процента на деньги, мы, следовательно, молчаливо предполагали, что тот вид денег, к которому мы привыкли, обладает некоторыми специфическими свойствами, которые ведут к тому, что их собственная норма процента, выраженная в них самих как в стандарте, больше противится снижению при возрастании выпуска, чем собственные нормы процента любых других активов, выраженные в них самих. Оправдано ли такое предположение? Поразмыслив, мы придем к выводу, что приводимые ниже особенности, которые обыкновенно характеризуют деньги, как мы их знаем, достаточны для его обоснования. В той мере, в какой общепризнанный стандарт ценности обладает этими отличительными свойствами, вывод о том, что именно норма процента на деньги является наиболее важной нормой процента, будет верным. 1. Первым характерным свойством денег, которое способствует вышеупомянутому выводу, является тот факт, что деньги как в долгосрочном, так и в краткосрочном аспекте имеют нулевую или, во всяком случае, крайне незначительную эластичность производства, поскольку речь идет о возможностях частного предприятия, а не органов, регулирующих денежное обращение, или монетарных органов. Таким образом, та особенность денег, что они не могут быть легко произведены с помощью труда, сразу же придает основание prima facie тому взгляду, что собственной норме процента на деньги будет свойственна относительно высокая сопротивляемость падению. 2. Очевидно, что приведенному выше условию удовлетворяют не только деньги, но и все чисто "рентные" факторы, производство которых совершенно неэластично. Поэтому требуется второе условие, чтобы отличать деньги от других рентных элементов. Второе отличительное свойство денег состоит в том, что они имеют эластичность замены, равную или почти равную нулю. Это означает, что когда меновая ценность денег возрастает, то не возникает никакой тенденции к замене их каким-нибудь другим фактором, кроме, возможно, тех маловажных случаев, когда денежный материал используется также в промышленности и ремеслах. 226 Из особенности денег следует, что их полезность целиком вытекает из их меновой ценности, так что и та, и другая возрастают и падают при прочих равных условиях так, что когда меновая ценность денег возрастает, то нет никакого мотива или тенденции, как, например; в случае рентных факторов, заменять их другим фактором. 3. В-третьих, мы должны разобраться, не подрывает ли эти выводы тот факт, что хотя количество денег не может быть увеличено путем переключения труда на их производство, тем не менее было бы неверно предполагать, что эффективное предложение денег строго постоянно. В частности, понижение единицы заработной платы высвободит наличные деньги из других областей применения для удовлетворения потребности в ликвидности. Кроме этого, при падении ценностей товаров в деньгах повысится отношение общего количества денег к совокупному богатству общества. В чисто теоретическом плане невозможно отрицать, что эта реакция может приводить к нужному снижению нормы процента на деньги. Имеется, однако, целый ряд причин, в совокупности непреодолимых, почему в экономике привычного для нас типа очень высока вероятность того, что норма процента на деньги будет во многих случаях сопротивляться снижению в нужных размерах. а) Прежде всего мы должны учитывать воздействия, которые оказывает падение единицы заработной платы на предельные эффективности других активов в денежном выражении, так как нас интересует как раз разница между предельными эффективностями и нормой процента на деньги. Если вслед за падением единицы заработной платы возникает предположение, что она в дальнейшем снова возрастет, то результат будет вполне благоприятный. Если же, напротив, следствием будет ожидание дальнейшего падения, то указанное воздействие на предельную эффективность капитала может остановить падение нормы процента (105) . б) Тот факт, что заработная плата в денежной форме имеет тенденцию быть малоподвижной, причем номинальная заработная плата более устойчива, чем реальная заработная плата, ограничивает способность единицы заработной платы (в переводе на деньги) к понижению. Более того, если бы это было не так, то положение оказалось бы не лучше, а еще хуже. в) В-третьих, мы подходим к самому важному соображению в данном рассуждении, а именно к тем свойствам денег, которые удовлетворяют 227 предпочтение ликвидности. В определенных, часто возникающих обстоятельствах именно эти свойства делают норму процента, особенно если она ниже определенного уровня, нечувствительной даже к значительному увеличению количества денег по отношению к другим формам богатства. Практическая ценность их предложения заслуживает рассмотрения. Значение нормы процента на деньги вытекает, следовательно, из сочетания ряда свойств. Под влиянием стремления к ликвидности эта норма процента может оказаться до некоторой степени нечувствительной к изменениям соотношений между количеством денег и другими формами богатства, измеряемыми в деньгах. Далее, деньги имеют (или могут иметь) нулевые (или ничтожные) эластичности как производства, так и замены. Первое условие означает, что спрос может быть направлен преимущественно на деньги; второе – что, когда это происходит, то нельзя использовать труд для увеличения производства денег, и третье – что ни в какой момент нельзя облегчить положение, воспользовавшись какимнибудь другим фактором, способным, если он достаточно дешев, выполнять функции денег столь же хорошо. Единственный выход – кроме изменений в предельной эффективности капитала – может заключаться (пока склонность к ликвидности остается постоянной) в увеличении количества денег или – что формально одно и то же – в повышении ценности денег, что позволит данному количеству денег обслуживать больший объем денежных операций. Таким образом, повышение нормы процента на деньги затрудняет выпуск всех предметов, производство которых эластично, будучи при этом не в состоянии стимулировать выпуск денег (производство которых, по нашей гипотезе, совершенно неэластично). Норма процента на деньги, задавая тон среди норм процента на все другие товары, задерживает инвестиции в производство этих товаров, не будучи способна стимулировать инвестиции в производство денег, которые, согласно гипотезе, не могут быть произведены. 228 Ф. А. ХАЙЕК ДОРОГА К РАБСТВУ ВВЕДЕНИЕ больше всего раздражают те исследования, которые вскрывают родословную идей. Лорд Эктон События современности тем отличаются от событий исторических, что мы не зноем, к чему они ведут. Оглядываясь назад, мы можем понять события прошлого, прослеживая и оценивая их последствия. Но текущая история для нас – не история. Она устремлена в неизвестность, и мы почти никогда не можем сказать, что нас ждет впереди. Все было бы иначе, будь у нас возможность проживать во второй раз одни и те же события, зная заранее, каков будет их результат. Мы бы смотрели тогда на вещи совсем другими глазами, и в том, что ныне едва замечаем, усматривали бы предвестие будущих перемен. Быть может, это и к лучшему, что такой опыт для человека закрыт, что он не ведает законов, которым подчиняется история. И все же, хотя история и не повторяется буквально и, с другой стороны, никакое развитие событий не является неизбежным, мы можем извлекать уроки из прошлого, чтобы предотвращать повторение каких-то процессов. Не обязательно быть пророком, чтобы сознавать надвигающуюся опасность. Иногда сочетание опыта и заинтересованности вдруг позволяет одному человеку увидеть вещи под таким углом, под которым другие этого еще не видят. Пожалуй, настало время сказать истину, какой бы она ни показалась горькой; страна, судьбу которой мы рискуем повторить, это Германия. Правда, опасность еще не стоит у порога и ситуация в Англии и США еще достаточно далека от того, что мы наблюдали в последние годы в Германии. Но, хотя нам предстоит еще долгий путь, надо отдавать себе отчет, что с каждым шагом будет все труднее возвращаться назад. И если по большому счету мы являемся хозяевами своей судьбы, то в конкретной ситуации выступаем как заложники идей, нами самими созданных. Только вовремя распознав опасность, мы можем надеяться справиться с ней. 229 Едва ли кто-нибудь сомневается в том, что мы должны двигаться к социализму, и все споры касаются лишь деталей такого движения, необходимости учитывать интересы тех или иных групп. Мы движемся в этом направлении, потому что такова воля большинства, таковы преобладающие настроения. Но объективных факторов, делающих движение к социализму неизбежным, не было и нет. (Мы еще коснемся ниже мифа о «неизбежности» планирования.) Главный вопрос – куда приведет нас это движение. И если люди, чья убежденность является опорой этого движения, начнут разделять сомнения, которые сегодня высказывает меньшинство, разве не отшатнутся они в ужасе от мечты, волновавшей умы в течение полувека, не откажутся от нее? Куда заведут нас мечты всего нашего поколения – вот вопрос, который должна решать не одна какая бы то ни было партия, а каждый из нас. Можно ли представить себе большую трагедию, если мы, пытаясь сознательно решить вопрос о будущем и ориентируясь на высокие идеалы, невольно создадим в реальности полную противоположность того, к чему стремимся? Глава 1. Заброшенный путь Главный тезис данной программы вовсе не в том, что система свободного предпринимательства, ставящего целью получение прибыли, потерпела фиаско в этом поколении, но в том, что ее осуществление еще не началось. Ф. Д. Р у з в е л ь т Когда цивилизация делает в своем развитии неожиданный поворот, когда вместо ожидаемого прогресса мы вдруг обнаруживаем, что нам со всех сторон грозят опасности, как будто возвращающие пас к эпохе варварства, мы готовы винить в этом кого угодно, кроме самих себя. Разве мы не трудились в поте лица, руководствуясь самыми светлыми идеалами? Разве не бились самые блестящие умы над тем, как сделать этот мир лучше? Разве не с ростом свободы, справедливости и благополучия были связаны все наши надежды и упования? И если результат настолько расходится с целями, если вместо свободы и процветания на нас надвинулись рабство и нищета, разве не является это свидетельством того, что в дело вмешались темные силы, исказившие паши намерения, что мы стали жертвами какой-то злой воли, которую, прежде чем мы выйдем вновь на дорогу к счастливой жизни, нам предстоит победить? И как бы поразному ни звучали наши ответы па вопрос «кто виноват?»,– будь то злонаме230 ренный капиталист, порочная природа какой-то нации, глупость старшего поколения или социальная система, с которой мы тщетно боремся вот уже в течение полувека,– все мы абсолютно уверены (по крайней мере были до недавнего времени уверены) в одном: основные идеи, которые были общепризнанными в предыдущем поколении и которыми до сих пор руководствовались люди доброй воли, осуществляя преобразования в нашей общественной жизни, не могут оказаться ложными. Мы готовы принять любое объяснение кризиса, переживаемого нашей цивилизацией, но не можем допустить мысли, что этот кризис является следствием принципиальной ошибки, допущенной нами самими, что стремление к некоторым дорогим для нас идеалам приводит совсем не к тем результатам, на которые мы рассчитывали. Однако главное – и в этом мало кто отдает себе сегодня отчет – это не масштабы перемен, происшедших на памяти предыдущего поколения, но тот факт, что эти перемены знаменуют кардинальную смену направления эволюции наших идей и нашего общественного устройства. На протяжении двадцати пяти лет, пока призрак тоталитаризма не превратился в реальную угрозу, мы неуклонно удалялись от фундаментальных идей, на которых было построено здание европейской цивилизации. Путь развития, на который мы ступили с самыми радужными надеждами, привел нас прямо к ужасам тоталитаризма. И это было жестоким ударом для целого поколения, представители которого до сих пор отказываются усматривать связь между двумя этими фактами. Но такой результат только подтверждает правоту основоположников философии либерализма, последователями которых мы все еще склонны себя считать. Мы последовательно отказались от экономической свободы, без которой свобода личная и политическая в прошлом никогда не существовали. И хотя величайшие политические мыслители XIX в. – де Токвиль и лорд Эктон – совершенно недвусмысленно утверждали, что социализм означает рабство, мы медленно, но верно продвигались в направлении к социализму. Современные социалистические тенденции означают решительный разрыв не только с идеями, родившимися в недавнем прошлом, но и со всем процессом развития западной цивилизации. Это становится совершенно ясно, если рассматривать нынешнюю ситуацию в более масштабной исторической перспективе. Мы демонстрируем удивительную готовность расстаться не только со взглядами Кобдена и Брайта, Адама Смита и Юма или даже Локка и Мильтона, но и с фундаментальными ценностями нашей цивилизации, восходящими к ан231 тичности и христианству. Вместе с либерализмом XVIII – XIX вв. мы отметаем принципы индивидуализма, унаследованные от Эразма и Монтеня, Цицерона и Тацита, Перикла и Фукидида. Сама природа принципов либерализма не позволяет превратить его в догматическую систему. Здесь нет однозначных, раз и навсегда установленных норм и правил. Основополагающий принцип заключается в том, что, организуя ту или иную область жизнедеятельности, мы должны максимально опираться на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению. Принцип этот применим в бессчетном множестве ситуаций. Одно дело, например, целенаправленно создавать системы, предусматривающие механизм конкуренции, и совсем другое – принимать социальные институты такими, какие они есть. Наверное, ничто так не навредило либерализму, как настойчивость некоторых его приверженцев, твердолобо защищавших какие-нибудь эмпирические правила, прежде всего «laissez-faire». Впрочем, это было в определенном смысле неизбежно. В условиях, когда при столкновении множества заинтересованных, конкурирующих сторон каждый предприниматель готов был продемонстрировать эффективность тех или иных мер, в то время как негативные стороны этих мер были не всегда очевидны и зачастую проявлялись лишь косвенно, в таких условиях требовались именно четкие правила. А поскольку принцип свободы предпринимательства в то время уже не подвергался сомнению, искушение представить его в виде такого железного правила, не знающего исключений, было просто непреодолимым. В такой манере излагали либеральную доктрину большинство ее популяризаторов. Уязвимость этого подхода очевидна: стоит опровергнуть какойнибудь частный тезис, и все здание тотчас обрушится. В то же время позиции либерализма оказались ослаблены из-за того, что процесс совершенствования институциональной структуры свободного общества шел очень медленно. Процесс этот непосредственно зависит от того, насколько хорошо мы понимаем природу и соотношение различных социальных сил и представляем себе условия, необходимые для наиболее полной реализации потенциала каждой из них. Этим силам нужно было содействие, где-то поддержка, но прежде всего надо было понять, каковы они. Либерал относится к обществу, как садовник, которому надо знать как можно больше о жизни растения, за которым он ухаживает. Любой здравомыслящий человек должен согласиться, что строгие формулы, которые использовались в XIX в. для изложения принципов экономиче232 ской политики, были только первой попыткой, поиском жанра, что нам предстояло еще многое узнать и многому научиться и что путь, на который мы ступили, таил множество неизведанных возможностей. Но дальнейшее продвижение зависело от того, насколько хорошо мы будем представлять себе природу сил, с которыми мы имеем дело. Некоторые задачи были предельно ясны, например, регулирование денежной системы или контроль монополий. Другие, может быть, менее очевидны, но не менее важны. Часть из них относилась к областям, где правительство имело огромное влияние, которое могло быть использовано во благо или во зло. И у нас были все основания ожидать, что, научившись разбираться в этих проблемах, мы сможем когда-нибудь использовать это влияние во благо. Но поскольку движение к тому, что принято называть «позитивными» мерами, было по необходимости медленным, а при осуществлении таких мер либералы могли рассчитывать только на постепенное увеличение благосостояния, которое обеспечивает свобода, им приходилось все время бороться с проектами, угрожавшими самому этому движению. Мало-помалу либерализм приобрел славу «негативного» учения, ибо все, что он мог предложить конкретным людям,– это доля в общем прогрессе. При этом сам прогресс воспринимался уже не как результат политики свободы, а как нечто само собою разумеющееся. Можно сказать поэтому, что именно успех либерализма стал причиной его заката. Человек, живущий в атмосфере прогресса и достижений, уже не мог мириться с несовершенством, которое стало казаться невыносимым. Глава 2. Великая утопия Что всегда превращало государство в ад на земле, так это попытки человека сделать его земным раем. Ф. Г е л ь д е р л и н Итак, социализм вытеснил либерализм и стал доктриной, которой придерживаются сегодня большинство прогрессивных деятелей. Но это произошло не потому, что были забыты предостережения великих либеральных мыслителей о последствиях коллективизма, а потому, что людей удалось убедить, что последствия будут прямо противоположными. Парадокс заключается в том, что тот самый социализм, который всегда воспринимался как угроза свободе и открыто проявил себя в качестве реакционной силы, направленной против либе233 рализма Французской революции, завоевал всеобщее признание как раз под флагом свободы. Теперь редко вспоминают, что вначале социализм был откровенно авторитарным. Французские мыслители, заложившие основы современного социализма, ни минуты не сомневались, что их идеи можно воплотить только с помощью диктатуры. Социализм был для них попыткой «довести революцию до конца» путем сознательной реорганизации общества на иерархической основе и насильственного установления «духовной власти». Что же касается свободы, то основатели социализма высказывались о ней совершенно недвусмысленно. Корнем всех зол общества XIX столетия они считали свободу мысли. А предтеча нынешних адептов планирования Сен-Симон предсказывал, что с теми, кто не будет повиноваться указаниям предусмотренных его теорией плановых советов, станут обходиться «как со скотом». Следует обратить особое внимание на едва заметный сдвиг в значении слова «свобода», который понадобился, чтобы рассуждения звучали убедительно. Для великих апостолов политической свободы слово это означало свободу человека от насилия и произвола других людей, избавление от пут, не оставляющих индивиду никакого выбора, принуждающих его повиноваться власть имущим. Новая же обещанная свобода – это свобода от необходимости, избавление от пут обстоятельств, которые, безусловно, ограничивают возможность выбора для каждого из пас, хотя для одних – в большей степени, для других – в меньшей. Чтобы человек стал по-настоящему свободным, надо победить «деспотизм физической необходимости», ослабить «оковы экономической системы». Свобода в этом смысле – это, конечно, просто другое название для власти или богатства. Но хотя обещание этой новой свободы часто сопровождалось безответственным обещанием неслыханного роста в социалистическом обществе материального благосостояния, источник экономической свободы усматривался все же не в этой победе над природной скудостью нашего бытия. На самом деле обещание заключалось в том, что исчезнут резкие различия в возможностях выбора, существующие ныне между людьми. Требование новой свободы сводилось, таким образом, к старому требованию равного распределения богатства. Обещание свободы стало, несомненно, одним из сильнейших орудий социалистической пропаганды, посеявшей в людях уверенность, что социализм принесет освобождение. Тем более жестокой будет трагедия, если окажется, 234 что обещанный нам Путь к Свободе есть в действительности Столбовая Дорога к Рабству. Именно обещание свободы не дает увидеть непримиримого противоречия между фундаментальными принципами социализма и либерализма. Именно оно заставляет все большее число либералов переходить на стезю социализма и нередко позволяет социалистам присваивать себе само название старой партии свободы. В результате большая часть интеллигенции приняла социализм, так как увидела в нем продолжение либеральной традиции. Глава 3. Индивидуализм и коллективизм Социалисты верят в две вещи, совершенно различные и наверное даже несовместимые, – в свободу и в организацию. Эли Xалеви Прежде чем мы сможем двигаться дальше, надлежит прояснить одно недоразумение, которое в значительной степени повинно в том, что в нашем обществе происходят вещи, ни для кого не желательные. Недоразумение это касается самого понятия «социализм». Это слово нередко используют для обозначения идеалов социальной справедливости, большего равенства, социальной защищенности, то есть конечных целей социализма. Но социализм – это ведь еще и особые методы, с помощью которых большинство сторонников этой доктрины надеются этих целей достичь, причем, как считают многие компетентные люди, методы эффективные и незаменимые. Социализм в этом смысле означает упразднение частного предпринимательства, отмену частной собственности на средства производства и создание системы «плановой экономики», где вместо предпринимателя, работающего для достижения прибыли, будут созданы централизованные планирующие органы. Быть может, ошибка заключается в том, чтобы использовать термин «социализм» для описания конкретных методов, в то время как для многих людей он обозначает прежде всего цель, идеал. Наверное, лучше обозначить методы, которые можно использовать для достижения различных целей, термином «коллективизм», и рассматривать социализм как одну из его многочисленных разновидностей. И хотя для большинства социалистов только один тип коллективизма является подлинным социализмом, мы будем помнить, что социализм – это частный случай коллективизма и поэтому все, что верно для коллекти235 визма, будет также применимо к социализму. Практически все пункты, по которым расходятся социалисты и либералы, касаются коллективизма вообще, а не конкретных целей, во имя которых социалисты предполагают этот коллективизм использовать. Однако, даже если мы согласимся использовать для обозначения всей совокупности типов «плановой экономики», независимо от их целей, термин «коллективизм», мы еще не преодолеем всех затруднений, связанных с употреблением расхожих, но не очень внятных политических понятий. Можно внести уточнение, сказав, что речь идет о планировании, необходимом для осуществления того или иного (в принципе любого) идеала распределения. Но поскольку идея централизованного экономического планирования привлекательна в основном благодаря своей расплывчатости, то, чтобы двигаться дальше, надо вполне прояснить ее смысл. Экономист, который по долгу своей профессии призван изучать человеческую деятельность, неразрывно связанную с планированием, не может иметь ничего против этого понятия. Но дело заключается в том, что наши энтузиасты планового общества используют этот термин совсем в другом смысле. Они не ограничиваются утверждением, что, если мы хотим распределять доходы или блага в соответствии с определенными стандартами, мы должны прибегать к планированию. Как следует из современных теорий планирования, недостаточно однажды создать рациональную систему, в рамках которой будут протекать различные процессы деятельности, направляемые индивидуальными планами ее участников. Такое либеральное планирование авторы подобных теорий вовсе не считают планированием, и действительно здесь нет никакого плана, который бы в точности предусматривал, кто и что получит. Но наши адепты планирования требуют централизованного управления всей экономической деятельностью, осуществляемой по такому единому плану, где однозначно расписано, как будут «сознательно» использоваться общественные ресурсы, чтобы определенные цели достигались определенным образом. Несогласие с таким пониманием планирования не следует путать с догматической приверженностью принципу «laissez-faire». Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать вещи на самотек. Их доводы основаны на убеждении, что конкуренция, если ее удается создать,– лучший способ управления деятельностью индивидов. И они вовсе не отрицают, а 236 наоборот, всячески подчеркивают, что для создания эффективной конкуренции нужна хорошо продуманная система законов, но как нынешнее законодательство, так и законодательство прошлого в этом отношении далеки от совершенства. Не отрицают они и 'того, что там, где не удается создать условий для эффективной конкуренции, надо использовать другие методы управления экономической деятельностью. Но либералы решительно возражают против замены конкуренции координацией сверху. Они предпочитают конкуренцию не только потому, что она обычно оказывается более эффективной, но прежде всего по той причине, что она позволяет координировать деятельность внутренним образом, избегая насильственного вмешательства. В самом деле, разве не является сильнейшим аргументом в пользу конкуренции то, что она позволяет обойтись без «сознательного общественного контроля» и дает индивиду шанс самому принимать решения, взвешивая успех и неудачу того или иного предприятия? Эффективное применение конкуренции исключает одни виды принудительного вмешательства в экономическую жизнь, но допускает другие, способствующие развитию конкуренции и требующие иногда определенных действий со стороны правительства. Но надо обратить особое внимание, что существуют ситуации, полностью исключающие возможность насильственного вмешательства. Прежде всего необходимо, чтобы все присутствующие на рынке стороны имели полную свободу покупать и продавать товар по любой цене, на которую найдутся желающие, и чтобы каждый был волен производить, продавать и покупать все, что в принципе может быть произведено и продано. Существенно также, чтобы доступ к любым отраслям был открыт всем на равных основаниях и чтобы закон пресекал всякие попытки индивидов или групп ограничить этот доступ открыто или тайно. Кроме того, всякие попытки контролировать цены или количество товаров отнимают у конкуренции способность координировать усилия индивидов, поскольку колебания цеп в этих случаях перестают отражать изменения конъюнктуры и не могут служить надежным ориентиром для индивидуальной деятельности. Законодательство должно быть специально сконструировано для охраны и развития конкуренции. Мало, чтобы закон просто признавал частную собственность и свободу контрактов. Важно еще, чтобы права собственности получили дифференцированное определение по отношению к различным ее видам. Мы до сих пор очень мало знаем о влиянии на эффективность конкуренции разных форм правовых институтов. Вопрос этот требует пристального изу237 чения, ибо серьезные недостатки в этой области (в особенности в законодательстве о корпорациях и о патентах) не только снижают эффективность конкуренции, но ведут к ее полному угасанию во многих сферах. Таким образом, перед государством открывается довольно широкое поле деятельности. Это и создание условий для развития конкуренции, и замена ее другими методами регуляции, где это необходимо, и развитие услуг, которые, по словам Адама Смита, «хотя и могут быть в высшей степени полезными для общества в целом, но по природе своей таковы, что прибыль от них не сможет окупить затрат отдельного лица или небольшой группы предпринимателей». Никакая рациональная система организации не обрекает государство на бездействие. И система, основанная на конкуренции, нуждается в разумно сконструированном и непрерывно совершенствуемом правовом механизме. А он еще очень далек от совершенства – даже в такой важной для функционирования конкурентной системы области, как предотвращение обмана и мошенничества, и в частности злоупотребления неосведомленностью. Глава 4. Является ли планирование неизбежным? Мы были первыми, кто сказал, что чем более сложные формы принимает цивилизация, тем более ограниченной становится свобода личности. Бенито М у с с о л и н и Редко услышишь сегодня, что планирование является желательным. В большинстве случаев нам говорят, что у нас просто нет выбора, что обстоятельства, над которыми мы не властны, заставляют заменять конкуренцию планированием. Сторонники централизованного планирования старательно культивируют миф об угасании конкуренции в результате развития новых технологий, добавляя при этом, что мы не можем и не должны пытаться поворачивать вспять этот естественный процесс. Это утверждение обычно никак не обосновывают. Оно кочует из книги в книгу, от автора к автору и благодаря многократному повторению считается уже как бы установленным фактом. А между тем оно не имеет под собою никаких оснований. Тенденция к монополии и планированию является вовсе не результатом каких бы то ни было «объективных обстоятельств», а продуктом пропаганды определенного мнения, продолжавшейся в течение полувека и сделавшей это мнение доминантой нашей политики. 238 Из всех аргументов, призванных обосновать неизбежность планирования, самым распространенным является следующий: поскольку технологические изменения делают конкуренцию невозможной все в новых и новых областях, нам остается только выбирать, контролировать ли деятельность частных монополий или управлять производством на уровне правительства. Это представление восходит к марксистской концепции «концентрации производства», хотя, как и многие другие марксистские идеи, употребляется в результате многократного заимствования, без указания на источник. Происходившее в течение последних пятидесяти лет усиление монополий и одновременное ограничение сферы действия свободной конкуренции является несомненным историческим фактом, против которого никто не станет возражать, хотя масштабы этого процесса иногда сильно преувеличивают*. Но важно понять, следствие ли это развития технологий или результат политики, проводимой в большинстве стран. Как мы попытаемся показать, факты свидетельствуют в пользу второго предположения. Но прежде попробуем ответить на вопрос, действительно ли современный технический прогресс делает рост монополий неизбежным. Главной причиной роста монополий считается техническое превосходство крупных предприятий, где современное массовое производство оказывается более эффективным. Нас уверяют, что благодаря современным методам в большинстве отраслей возникли условия, в которых крупные предприятия могут наращивать объем производства, снижая при этом себестоимость единицы продукции. В результате крупные фирмы повсюду вытесняют мелкие, предлагая товары по более низким цепам, и по мере развития этого процесса в каждой отрасли скоро останется одна или несколько фирм-гигантов. В этом рассуждении принимается во внимание только одна тенденция, сопутствующая техническому прогрессу, и игнорируются другие, противоположно направленные. Неудивительно поэтому, что при серьезном изучении фактов оно не находит подтверждения. В США глубокий анализ всей совокупности фактов, имеющих отношение к этой проблеме, был осуществлен Временным национальным комитетом по вопросам экономики. «Более высокая эффективность крупных предприятий не подтверждается фактами; соответствующие преимущества, якобы уничтожающие конкуренцию, во многих областях, как выяснилось, отсутствуют. Там же, где существуют крупные экономические структуры, они не обязательно ведут к монополии. Оптимальные показатели эффективности могут быть достигнуты задолго до того, как основная часть 239 выпускаемой продукции будет находиться под контролем монополии. Нельзя согласиться с тем, что преимущества крупномасштабного производства обусловливают исчезновение конкуренции. Более того, монополии чаще всего возникают под действием совершенно иных факторов, чем низкие цены и крупные размеры производства. Они образуются в результате тайных соглашений и поощряются политикой государства. Объявив такие соглашения вне закона и кардинально пересмотрев государственную политику, можно восстановить условия, необходимые для развития конкуренции» Утверждение, что современный технический прогресс делает неизбежным планирование, можно истолковать и по-другому. Оно может означать, что наша сложная индустриальная цивилизация порождает новые проблемы, которые без централизованного планирования неразрешимы. В каком-то смысле это так, но не в таком широком, какой сегодня обычно имеют в виду. Например, всем хорошо известно, что многие проблемы больших городов, как и другие проблемы, обусловленные неравномерностью расселения людей в пространстве, невозможно решать с помощью конкуренции. Но те, кто говорит сегодня о сложности современной цивилизации, пытаясь обосновать необходимость планирования, имеют в виду вовсе не коммунальные услуги и т. п. Они ведут речь о том, что становится все труднее наблюдать общую картину функционирования экономики и, если мы не введем центральный координирующий орган, общественная жизнь превратится в хаос. Это свидетельствует о полном непонимании действия принципа конкуренции. Принцип этот применим не только и не столько к простым ситуациям, но прежде всего как раз к ситуациям сложным, порождаемым современным разделением труда, когда только с помощью конкуренции n можно достигать подлинной координации. Легко контролировать или планировать несложную ситуацию, когда один человек или небольшой орган в состоянии учесть все существенные факторы. Но если таких факторов становится настолько много, что их невозможно ни учесть, ни интегрировать в единой картине, тогда единственным выходом является децентрализация. А децентрализация сразу же влечет за собой проблему координации, причем такой, которая оставляет за автономными предприятиями право строить свою деятельность в соответствии с только им известными обстоятельствами и одновременно согласовывать свои планы с планами других. И так как децентрализация была продиктована невозможностью учитывать многочисленные факторы, зависящие от решений, принимаемых большим числом различных индивидов, то координация по необходимости должна быть не «сознательным контролем», а систе240 мой мер, обеспечивающих индивида информацией, которая нужна для согласования его действий с действиями других. А поскольку никакой мыслимый центр не в состоянии всегда быть в курсе всех обстоятельств постоянно меняющихся спроса и предложения на различные товары и оперативно доводить эту информацию до сведения заинтересованных сторон, нужен какой-то механизм, автоматически регистрирующий все существенные последствия индивидуальных действий и выражающий их в универсальной форме, которая одновременно была бы и результатом прошлых, и ориентиром для будущих индивидуальных решений. Именно таким механизмом является в условиях конкуренции система цен, и никакой другой механизм не может его заменить. Можно сказать без преувеличения, что, если бы в ходе развития нашей промышленности мы полагались на сознательное централизованное планирование, она бы никогда не стала столь дифференцированной, сложной и гибкой, какой мы видим ее сейчас. В сравнении с методом решения экономических проблем путем децентрализации и автоматической координации метод централизованного руководства, лежащий на поверхности, является топорным, примитивным и весьма ограниченным по своим результатам. И если разделение общественного труда достигло уровня, делающего возможным существование современной цивилизации, этим мы обязаны только тому, что оно было не сознательно спланировано, а создано методом, такое планирование исключающим. Поэтому и всякое дальнейшее усложнение этой системы вовсе не повышает акций централизованного руководства, а, наоборот, заставляет нас больше чем когда бы то ни было полагаться на развитие, не зависящее от сознательного контроля. Глава 5. Планирование, и демократия Государственный деятель, пытающийся указывать частным лицам, как им распорядиться своими капиталами, не только привлек бы к себе совершенно ненужное внимание; он присвоил бы полномочия, которые небезопасны в руках любого совета и сената, но всего опасней в руках человека настолько безрассудного и самонадеянного, чтобы считать себя пригодным для осуществления этих полномочий. Адам С м и т Общая черта коллективистских систем может быть описана, выражаясь языком, принятым у социалистов всех школ, как сознательная организация производительных сил общества для выполнения определенной общественной задачи. Одной из основных претензий социалистических критиков нашей об241 щественной системы было и остается то, что общественное производство не направляется «сознательно» избранной единой целью, а ставится в зависимость от капризов и настроений безответственных индивидов. Сказав так, мы ясно и недвусмысленно определяем основную проблему. Одновременно мы выявляем ту точку, в которой возникает конфликтная ситуация между индивидуальной свободой и коллективизмом. Различные виды коллективизма, коммунизма, фашизма и пр. расходятся в определении природы той единой цели, которой должны направляться все усилия общества. Но все они расходятся с либерализмом и индивидуализмом в том, что стремятся организовать общество в целом и все его ресурсы в подчинении одной конечной цели и отказываются признавать какие бы то ни было сферы автономии, в которых индивид и его воля являются конечной ценностью. Короче говоря, они тоталитарны в самом подлинном смысле этого нового слова, которое мы приняли для обозначения неожиданных, но тем не менее неизбежных проявлений того, что в теории называется коллективизмом. «Социальные цели», «общественные задачи», определяющие направление общественного строительства, принято расплывчато именовать «общественным благом», «всеобщим благосостоянием», «общим интересом». Легко видеть, что все эти понятия не содержат ни необходимого, ни достаточного обозначения конкретного образа действий. Благосостояние и счастье миллионов не могут определяться по единой шкале «больше-меньше». Благоденствие народа, так же как и счастье одного человека, зависит от множества причин, которые слагаются в бесчисленное множество комбинаций. Его нельзя адекватно представить как единую цель: разве что как иерархию целей, всеобъемлющую шкалу ценностей, в которой всякий человек сможет найти место каждой своей потребности. Выстраивая всю нашу деятельность по единому плану, мы приходим к необходимости ранжировать все наши потребности и свести в систему ценностей настолько полную, чтобы она одна давала основание для единственного выбора. То есть это предполагало бы существование полного этического кодекса, в котором были бы представлены и должным образом упорядочены все человеческие ценности. Итак, всеобъемлющей шкалой ценностей мы не располагаем; более того, ни один ум не был бы в состоянии охватить все бесчисленное разнообразие человеческих нужд, соревнующихся из-за источников удовлетворения потребности, определить вес каждой из них на общей шкале. Для нас несущественно, стремится человек к достижению цели для удовлетворения личной потребно242 сти, бьется за благо ближнего или воюет за счастье многих, – т. е, нам не интересно, альтруист он или эгоист. Но вот неспособность человека охватить больше, чем доступное ему поле деятельности, неспособность одновременно принимать во внимание неограниченное количество необходимостей – вот что важно, вот что существенно для нашего дальнейшего рассуждения. Это фундамент, и на нем строится вся философия индивидуализма. Мы не исходим из того, что человек по природе эгоистичен и себялюбив или должен стать таковым, что нам часто приписывают. Наше рассуждение отталкивается от того, что способности человеческого воображения бесспорно ограничены, что поэтому любая частная шкала ценностей является малой частицей во множестве всех потребностей общества и что, поскольку, грубо говоря, сама по себе шкала ценностей может существовать только в индивидуальном сознании, постольку она является ограниченной и неполной. В силу этого индивидуальные ценностные шкалы различны и находятся в противоречии друг к другу. Отсюда индивидуалист делает вывод, что индивидам следует позволить, в определенных пределах, следовать скорее своим собственным склонностям и предпочтениям, нежели чьим-то еще; и что в этих пределах склонности индивида должны иметь определяющий вес и не подлежать чьему-либо суду. Именно это признание индивида верховным судьей его собственных намерений и убеждений, признание, что постольку, поскольку это возможно, деятельность индивида должна определяться его склонностями, и составляет существо индивидуалистической позиции. Такая позиция не исключает, конечно, признания существования общественных целей, или скорее наличия таких совпадений в нуждах индивидов, которые заставляют их объединять усилия для достижения одной цели. Но она сводит подобную коллективную деятельность к тем случаям, когда склонности индивидов совпадают; то, что мы называем «общественной целью», есть просто общая цель многих индивидов,– или, иначе, такая цель, для достижения которой работают многие и достижение которой удовлетворяет их частные потребности. Коллективная деятельность ограничивается, таким образом, сферой действия общей цели. Часто случается, что общая цель не является собственно целью деятельности индивида, а представляет собой средство, которое разными индивидами используется для достижения разных целей. Когда индивиды начинают трудиться сообща для достижения объединившей их цели, то институты и организации, которые создаются ими по ходу дела, например, государство, получают свою собственную систему целей и средств. 243 Некоторые функции государства встречают неизменно единодушную поддержку граждан; относительно других достигается согласие подавляющего большинства; и так далее, вплоть до таких сфер, где каждый человек, хотя и станет ожидать услуг от государства, будет иметь строго индивидуальное мнение относительно их характера и содержания. Мы можем доверять тому, что государство в своей деятельности направляется исключительно общественным согласием, только постольку, поскольку это согласие существует. Когда государство начинает осуществлять прямой контроль в той области, в которой не было достигнуто общественного соглашения, это приводит к подавлению индивидуальных свобод. Демократическое устройство требует, чтобы сознательный контроль осуществлялся только там, где достигнуто подлинное согласие, в остальном мы вынуждены полагаться на волю случая – такова плата за демократию. Но в обществе, построенном на центральном планировании, такой контроль нельзя поставить в зависимость от того, найдется ли большинство, готовое за него проголосовать. В таком обществе меньшинство будет навязывать народу свою волю, потому что меньшинство окажется самой многочисленной группой в обществе, способной достичь единодушия по каждому вопросу. Демократические правительства успешно функционировали там, где их деятельность ограничивалась, в соответствии с господствующими убеждениями, теми областями общественной жизни, в которых мнение большинства проявлялось в процессе свободной дискуссии. Если «капитализм» значит существование системы свободной конкуренции, основанной на свободном владении частной собственностью, то следует хорошо уяснить, что именно и только внутри подобной системы и возможна демократия. Как только в обществе возобладают коллективистские настроения, демократии с неизбежностью придет конец. Глава 6. План и закон Как подтвердили еще раз новейшие исследования по социологии права, принцип формального права, согласно которому решение по каждому делу должно приниматься в соответствии с общими рациональными предписаниями, предусматривающими минимальное количество исключений ц позволяющими логически доказать, что данный случай подпадает под данное правило ,– этот принцип применим только на либеральной конкурентной стадии капитализма. Карл Мангейм 244 Пожалуй, ничто не свидетельствует так ярко об особенностях жизни в свободных странах, отличающих их от стран с авторитарным режимом, как соблюдение великих принципов правозаконности. Если отбросить детали, это означает, что правительство ограничено в своих действиях заранее установленными гласными правилами, дающими возможность предвидеть с большой точностью, какие меры принуждения будут применять представители власти в той или иной ситуации. Исходя из этого индивид может уверенно планировать свои действия. Можно, таким образом, утверждать, что, противопоставляя систему постоянно действующих правил, в рамках которых индивиды принимают самостоятельные экономические решения, системе централизованного руководства экономикой сверху, мы обсуждали до сих пор частный случай, подпадающий под фундаментальное разграничение правозаконности и деспотического правления. Либо правительство ограничивается установлением правил использования имеющихся ресурсов, предоставляя индивидам право решать вопрос о целях, либо оно руководит всеми экономическими процессами и берет на себя решение вопросов и о средствах производства, и о его конечных целях. В первом случае правила могут быть установлены заранее в виде формальных предписаний, никак не соотнесенных с интересами и целями конкретных людей. Их назначение – быть инструментом достижения индивидуальных целей. И они являются (по крайней мере должны быть) долговременными, чтобы существовала уверенность, что одни люди не смогут использовать их с большей выгодой для себя, чем другие. Лучше всего определить их как особые орудия производства, позволяющие прогнозировать поведение тех. с кем приходится взаимодействовать предпринимателю, но ни в коем случае не как инструменты для достижения конкретных целей или удовлетворения частных потребностей. Экономическое планирование коллективистского типа с необходимостью рождает нечто прямо противоположное. Планирующие органы не могут ограничиться созданием возможностей, которыми будут пользоваться по своему усмотрению какие-то неизвестные люди. Они не могут действовать в стабильной системе координат, задаваемой общими долговременными формальными правилами, не допускающими произвола. Ведь они должны заботиться об актуальных, постоянно меняющихся нуждах реальных людей, выбирать из них самые насущные, т. е. постоянно решать вопросы, на которые не могут ответить формальные принципы. Когда правительство должно определить, сколько вы245 ращивать свиней или сколько автобусов должно ездить по дорогам страны, какие угольные шахты целесообразно оставить действующими или почем продавать в магазинах ботинки, – все такие решения нельзя вывести из формальных правил или принять раз навсегда или на длительный период. Они неизбежно зависят от обстоятельств, меняющихся очень быстро. И, принимая такого рода решения, приходится все время иметь в виду сложный баланс интересов различных индивидов и групп. В конце концов кто-то находит основания, чтобы предпочесть одни интересы другим. Эти основания становятся частью законодательства. Так рождаются привилегии, возникает неравенство, навязанное правительственным аппаратом. Нет никаких сомнений, что планирование неизбежно влечет сознательную дискриминацию, ибо, с одной стороны, оно поддерживает чьи-то устремления, а чьи-то подавляет, и с другой,– позволяет кому-то делать то, что запрещено другим. Оно определяет законодательство, что могут иметь n делать те или иные индивиды и каким должно быть благосостояние конкретных людей. Практически это означает возврат к системе, где главную роль в жизни общества играет социальный статус, т. е. происходит поворот истории вспять, ибо, как гласит знаменитое изречение Генри Мей-па, «развитие передовых обществ до сих пор всегда шло по пути от господства статуса к господству договора». Правозаконность, в еще большей степени, чем договор, может считаться противоположностью статусной системы. Потому что государство, в котором высшим авторитетом является формальное право и отсутствуют закрепленные законом привилегии для отдельных лиц, назначенных властями, гарантирует всеобщее равенство перед законом, являющее собой полную противоположность деспотическому правлению. Из всего сказанного вытекает неизбежный, хотя на первый взгляд и парадоксальный вывод: формальное равенство перед законом несовместимо с любыми действиями правительства, нацеленными на обеспечение материального равенства различных людей, и всякий политический курс, основанный на идее справедливого распределения, однозначно ведет к разрушению правозаконности. Ведь чтобы политика давала одинаковые результаты применительно к разным людям, с ними надо обходиться по-разному. Итак, принципы правозаконности накладывают определенные требования на характер самих законов. Они допускают общие правила, известные как формальное право, и исключают законы, прямо нацеленные на конкретные группы 246 людей или позволяющие кому-то использовать для такой дискриминации государственный аппарат. Таким образом, закон регулирует вовсе не все, наоборот, он ограничивает область действия властей, однозначно описывая ситуации, в которых они могут и должны вмешиваться в деятельность индивидов. Поэтому возможны законодательные акты, нарушающие принципы правозаконности. Глава 7. Экономический контроль и тоталитаризм Контроль над производством материальных благ это контроль над самой человеческой жизнью. Хилэрп Бэллок Большинство сторонников планирования, серьезно изучивших практические аспекты своей задачи, не сомневаются, что управление экономической жизнью осуществимо только па пути более или менее жесткой диктатуры. Чтобы руководить сложной системой взаимосвязанных действий многих людей, нужна, с одной стороны, постоянная группа экспертов, а с другой – некий главнокомандующий, не связанный никакими демократическими процедурами и наделенный всей полнотой ответственности и властью принимать решения. Это очевидные следствия идеи централизованного планирования, и ее сторонники вполне отдают себе в этом отчет, утешая нас тем, что речь идет «только» об экономике. Власти, управляющие экономической деятельностью, будут контролировать отнюдь не только материальные стороны жизни. В их ведении окажется распределение лимитированных средств, необходимых для достижения любых наших целей. И кем бы ни был этот верховный контролер, распоряжаясь средствами, он должен будет решать, какие цели достойны осуществления, а какие нет. В этом и состоит суть проблемы. Экономический контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей, ибо, контролируя средства, нельзя не контролировать и цели. Монопольное распределение средств заставит планирующие инстанции решать и вопрос о ценностях, устанавливать, какие из них являются более высокими, а какие – более низкими, а в конечном счете – определять, какие убеждения люди должны исповедовать и к чему они должны стремиться. Идея централизованного планирования заключается в том, что не человек, но общество решает экономические проблемы, и, следовательно, общество (точнее, его представители) судит об относительной ценности тех или иных целей. 247 Так называемая экономическая свобода, которую обещают нам сторонники планирования, как раз и означает, что мы будем избавлены от тяжкой обязанности решать паши собственные экономические проблемы, а заодно и от связанной с ними проблемы выбора. Выбор будут делать за нас другие. И поскольку в современных условиях мы буквально во всем зависим от средств, производимых другими людьми, экономическое планирование будет охватывать практически все сферы нашей жизни. Вряд ли найдется что-нибудь, начиная от наших элементарных нужд и кончая нашими семейными и дружескими отношениями, от того, чем мы занимаемся на работе, до того, чем занимаемся в свободное время, – что не окажется так или иначе под недремлющим оком «сознательного контроля». Власть планирующих органов над нашей частной жизнью не будет ослаблена, если они откажутся от прямого контроля за нашим потреблением. Возможно, в планируемом обществе и будут разработаны какие-то нормы потребления продуктов питания и промышленных товаров, но в принципе контроль над ситуацией определяется не этими мерами, и можно будет предоставить гражданам формальное право тратить свои доходы по своему усмотрению. Реальным источником власти государства над потребителем является его контроль над производственной сферой. Свобода выбора в конкурентном обществе основана на том, что, если ктото отказывается удовлетворить наши запросы, мы можем обратиться к другому. Но сталкиваясь с монополией, мы оказываемся в ее полной власти. А орган, управляющий всей экономикой, будет самым крупным монополистом, которого только можно себе представить. И хотя мы, вероятно, не должны бояться, что этот орган будет использовать свою власть так же, как и монополистчастник, т. е. задача получения максимальной финансовой прибыли не будет для него основной, все же он будет наделен абсолютным правом решать, что мы сможем получать и на каких условиях. Он будет не только решать, какие товары и услуги станут доступными для нас и в каком количестве, но будет также осуществлять распределение материальных благ между регионами и социальными группами, имея полную власть для проведения любой дискриминационной политики. И если вспомнить, почему большинство людей поддерживают планирование, то станет ясно, что эта власть будет использована для достижения определенных целей, одобряемых руководством, и пресечения всех иных устремлений, им не одобряемых. 248 Контроль над производством и цепами дает поистине безграничную власть. В конкурентном обществе цена, которую мы платим за вещь, зависит от сложного баланса, учитывающего множество других вещей и потребностей. Эта цена никем сознательно не устанавливается. И если какой-то путь удовлетворения наших потребностей оказывается нам не по карману, мы вправе испробовать другие пути. Препятствия, которые нам приходится при этом преодолевать, возникают не потому, что кто-то не одобряет наших намерений, а потому только, что вещь, необходимая нам в данный момент, нужна где-то кому-то еще. В обществе с управляемой экономикой, где власти осуществляют надзор за целями граждан, они, очевидно, будут поддерживать одни намерения и препятствовать осуществлению других. И то, что мы сможем получить, зависит не от наших желаний, а от чьих-то представлений о том, какими они должны быть. И поскольку власти смогут пресекать любые попытки уклониться от директивного курса в производственной сфере, они смогут контролировать и наше потребление так, будто мы тратим паши доходы не свободно, а по разнарядке. Но власти будут руководить нами не только и не столько как потребителями. В еще большей степени это будет касаться нас как производителей. Два этих аспекта нашей жизни нераздельны. И поскольку большинство людей проводит значительную часть времени на работе, а место работы и профессия нередко определяют, где мы живем и с кем общаемся, то свобода в выборе работы часто оказывается более существенной для нашего ощущения благополучия, чем даже свобода тратить наши доходы в часы досуга. Конечно, даже в лучшем из миров эта свобода будет существенно ограничена. Лишь очень немногие могут считать себя действительно свободными в выборе занятий. Важно, однако, чтобы у нас был хоть какой-то выбор, чтобы мы не были привязаны к конкретному месту работы, которого мы не выбирали или выбрали в прошлом, но теперь хотим от него отказаться; а если нас влечет другая работа, у нас должна быть возможность, пусть ценой какой-то жертвы, попробовать приложить свои силы в другом месте. Ничто так не делает условия невыносимыми, как уверенность, что мы не можем их изменить. Планирование не может не ставить под контроль приток рабочей силы в те или иные отрасли либо условия оплаты труда, либо и то и другое. Во всех известных случаях планирования эти ограничительные меры были в числе первоочередных. И если единый планирующий орган будет действовать таким образом по отношению к различным отраслям, легко представить, что останется от обещанной 249 «свобода выбора занятий». Свобода эта станет чистой фикцией, декларативным обещанием не проводить дискриминационной политики там, где она предполагается по существу дела и где можно только надеяться, что отбор будет производиться на основе критериев, которые власти сочтут объективными. В эпоху либерализма разделение труда достигло таких масштабов, что практически всякая наша индивидуальная деятельность является теперь частью общественной. Мы не можем обратить это развитие вспять, потому что именно оно создает гарантии обеспеченности растущего населения Земли по крайней мере на уровне современных стандартов. Но если мы теперь заменим конкуренцию централизованным планированием, оно будет вынуждено контролировать гораздо большую часть жизни каждого, чем это было когда-либо. Оно не сможет ограничиться тем, что мы называем нашей экономической деятельностью, поскольку в любой сфере нашей жизни мы теперь крайне зависимы от экономической деятельности других. Поэтому призывы к «коллективному удовлетворению потребностей», которыми наши социалисты устилают дорогу к тоталитаризму, – это средство политического воспитания, имеющего целью подготовить нас к практике удовлетворения наших потребностей и желаний в установленное время и в установленной форме. И это прямой результат методологии планирования, которая лишает нас выбора, давая взамен то, что требует план, причем только в запланированный момент. Часто говорят, что политическая свобода невозможна без свободы экономической. Это правда, но не в том смысле, который вкладывают в эту фразу сторонники планирования. Экономическая свобода, являющаяся необходимой предпосылкой любой другой свободы, в то же время не может быть свободой от любых экономических забот. А именно это обещают нам социалисты, часто забывая добавить, что они заодно освободят пас от свободы выбора вообще. Экономическая свобода – это свобода любой деятельности, включающая право выбора и сопряженные с этим риск и ответственность. Глава 8. Кто кого? Лучшая из возможностей, когда-либо дарованных миру, была потеряна, потому что стремление к равенству погубило надежду па свободу. Лорд Эктон Выбор, перед которым мы сегодня стоим, – это не выбор между системой, где все получат заслуженную долю общественных благ в соответствии с 250 неким универсальным стандартом, и системой, где доля благ, получаемых индивидом, зависит в какой-то мере от случая. Реальная альтернатива – это распределение благ, подчиненное воле небольшой группы людей, и распределение, зависящее частично от способностей и предприимчивости конкретного человека, а частично от непредвиденных обстоятельств. И хотя в условиях конкуренции шансы в действительности не равны, поскольку такая система неизбежно построена па частной собственности и ее наследовании (впрочем, последнее, может быть, не так уж неизбежно), создающих естественные различия «стартовых» возможностей, но это дела не меняет. Неравенство шансов удается в какой-то мере нивелировать, сохраняя и имущественные различия, и безличный характер самой конкуренции, позволяющей каждому испытать судьбу без оглядки на чьи-либо мнения. Конечно, в конкурентном обществе перед богатыми открыты более широкие возможности, чем перед бедными. Тем не менее бедный человек является здесь гораздо более свободным, чем тот, кто живет даже в более комфортных условиях в государстве с планируемой экономикой. II хотя в условиях конкуренции вероятность для бедняка неожиданно разбогатеть меньше, чем для человека, который унаследовал какую-то собственность, все же это возможно, причем конкурентное общество является единственным, где это зависит только от пего, и никакие власти не могут помешать ему испытать счастье. Только окончательно позабыв, что означает несвобода, можно не замечать очевидного факта, что неквалифицированный и низкооплачиваемый рабочий в нашей стране обладает неизмеримо большими возможностями изменить свою судьбу, чем многие мелкие предприниматели в Германии или высокооплачиваемые инженеры в России. Идет ли речь о смене работы или места жительства, об убеждениях или проведении досуга, – пусть во всех этих случаях для реализации своих намерений приходится платить высокую цену (слишком высокую, скажут некоторые), зато перед человеком в конкурентном обществе нет непреодолимых препятствий, и желание внести в свою жизнь не санкционированные властями изменения не грозит ему лишением свободы или физической расправой. Иногда на это возражают, что нет причин, заставляющих в ходе планирования определять доходы индивидов. Как мы уже видели, тесная взаимозависимость всех экономических явлений не дает ограничить планирование заранее очерченной областью. Когда ограничение свободы рыночных отношений дохо251 дит до определенной критической точки, мы вынуждены распространять контроль все дальше и дальше, пока он не станет поистине всеобъемлющим. Действие этих чисто экономических причин, не дающих ограничить сферу планирования, подкрепляется определенными социальными пли политическими тенденциями, которые по мере роста контроля становятся все более ощутимыми. Когда становится очевидно, что позиция индивида в обществе определяется не действием безличных сил, не балансом конкурентных отношений, но сознательными решениями властей, отношение людей к своему положению неизбежно меняется. Б жизни всегда найдется неравенство, несправедливое, по мнению тех, кто от пего страдает, так же как и разочарование, которое кажется незаслуженным. Но когда такие вещи происходят в обществе, живущем по принципу сознательного руководства, реакция людей на них будет совершенно особой. Несомненно, легче сносить неравенство, если оно является результатом действия безличных сил. И оно сильнее ранит достоинство человека, когда является частью какого-то замысла. Если в конкурентном обществе фирма сообщает человеку, что она не нуждается более в его услугах, в этом нет в принципе ничего оскорбительного. Правда, продолжительная массовая безработица может вызывать и иные психологические эффекты, по введение централизованного планирования не лучший способ бороться с ними. Безработица пли сокращение доходов, неизбежные в любом обществе, менее унизительны, когда они выступают как результат стихийных процессов, а не сознательных действии властей. Каким бы горьким ни был такой опыт в условиях конкуренции, в планируемом обществе он будет безусловно горше, ибо там индивиды будут судить других индивидах, являются ли они полезными, причем не для конкретной работы, а вообще. Позиция человека в обществе будет навязана ему кем-то другим. Люди готовы покорно сносить страдания, которые могут выпасть на долю каждого. По невзгоды, вызванные постановлениями властей, принимать гораздо труднее. Плохо быть винтиком в безличной машине, но неизмеримо хуже быть навсегда привязанным к своему месту и к начальству, которого ты не выбирал. Недовольство человека своей долей возрастает многократно от сознания, что его судьба зависит от действий других. Ступив во имя справедливости па путь планирования, правительство не сможет отказаться нести ответственность за судьбу и положение каждого гражданина. В планируемом обществе мы все будем твердо знать, что наше сравнительное благосостояние зависит не от случайных причин, но от решения вла252 стей. И все наши условия, направленные на улучшение нашего положения, будут продиктованы не стремлением предвидеть неконтролируемые обстоятельства и подготовиться к ним, а желанием завоевать благосклонность начальства. Кошмар, предсказанный английскими политическими мыслителями XIX в., – государство, в котором «путь к преуспеянию и почету пролегает только через коридоры власти» (Дизраэли), – будет воплощен тогда с такой полнотой, какая им и не спилась. Впрочем, все это более чем знакомо жителям стран, проделавших с тех пор эволюцию к тоталитаризму. Как только государство берет на себя задачу планирования всей экономической жизни, главным политическим вопросом становится вопрос о надлежащем положении различных индивидов и общественных групп. И поскольку вопрос, кому что причитается, решается государственным аппаратом монопольно, то государственная власть, власть чиновников, становится единственной формой власти, к которой может стремиться в таком обществе человек. Не будет ни одного экономического или социального вопроса, который не приобретет здесь политической окраски в том смысле, что его решение будет зависеть исключительно от того, в чьих руках находится аппарат принуждения и чьи взгляды будут всегда одерживать верх. Кажется, сам Ленин ввел в России в употребление известную фразу «Кто кого?», которая в первые годы советской власти выражала главную проблему социалистического общества. Действительно, кто планирует и кто выполняет план? Кто руководит и кто подчиняется? Кто устанавливает нормы жизни для других и кто живет так, как ему велено жить? Все это может решать только верховная власть. Очевидно, что правительство, взявшееся руководить экономикой, будет использовать свою власть для осуществления какого-то идеала справедливого распределения. Но как оно будет это делать? Какими будет руководствоваться принципами? Сможет ли найти сознательные ответы на бесчисленные вопросы, которые будут при этом возникать? И существует ли шкала ценностей, приемлемая для разумных людей, которая оправдает новую иерархическую структуру общества и удовлетворит стремление к справедливости? Есть только один общий принцип, одно простое правило, которое позволит дать действительно определенный ответ на все эти вопросы: равенство, полное и безоговорочное равенство всех индивидов во всем, что поддается человеческому контролю. Но дело в том, что люди вовсе не стремятся к такого 253 рода механическому равенству. Никакое социалистическое движение, на знамени которого был начертан лозунг полного и всеобщего равенства, никогда не получало серьезной поддержки в массах. Социализм обещал не равное, а лишь более равное, более справедливое распределение. Не равенство в абсолютном смысле, но «большее равенство» – вот цель, па которую в действительности направляют свои усилия социалисты. И хотя эти идеи звучат похоже, но с точки зрения рассматриваемой нами проблемы они предельно различны. Если принцип абсолютного равенства делает задачу планирования определенной, то «большее равенство» – это чисто негативная формулировка, выражающая не более чем недовольство существующим положением вещей. Но поскольку мы не готовы принять полное равенство как цель, то у нас не может быть и готовых ответов на вопросы, которые встанут в ходе планирования. Пока социализм оставался мечтой ограниченной и сравнительно однородной группы людей, все эти противоречия не приводили к открытым конфликтам. И только когда политика социалистов получила поддержку множества различных групп, составляющих большинство населения, противоречия эти начали всплывать на поверхность. И все они скоро сфокусируются в единственном вопросе: какой именно из множества идеалов должен подчинить себе все остальные, чтобы мобилизовать все ресурсы и все население страны? Ведь для успешного планирования нужна единая, общая для всех система ценностей – именно поэтому ограничения в материальной сфере так непосредственно связаны с потерей духовной свободы. Глава 9. Свобода и защищенность Все общество превратится в единое учреждение, единую фабрику с равным трудом и равной оплатой. В. И. Л е н и н 1917 г. В стране, где единственным работодателем является государство, оппозиция означает медленную голодную смерть. Старый принцип - кто не работает, тот не ест – заменяется новым: кто не повинуется, тот не ест. Л. Д. Т р о ц к и й 1937г. В числе необходимых условий подлинной свободы, помимо пресловутой «экономической свободы», часто, и с большим основанием, называют также экономическую защищенность. Подходя к этой проблеме, надо с самого начала 254 различать два рода защищенности: ограниченную, которая достижима для всех и потому является не привилегией, а законным требованием каждого члена общества, и абсолютную защищенность, которая в свободном обществе не может быть предоставлена всем и не должна выступать в качестве привилегии, – за исключением некоторых специальных случаев, таких, например, как необходимые гарантии независимости судей, имеющие в их деятельности первостепенное значение. Таким образом, речь идет, во-первых, о защищенности от тяжелых физических лишений, о гарантированном минимуме для всех и, во-вторых, о защищенности, определяемой неким стандартом, уровнем жизни, о гарантированном относительном благополучии какого-то лица или категории лиц. Иными словами, есть всеобщий минимальный уровень дохода и есть уровень дохода, который считается «заслуженным» или «положенным» для определенного человека или группы. Мы увидим в дальнейшем, что защищенность первого рода может быть обеспечена всем, будучи естественным дополнением рыночной системы, в то время как защищенность второго рода, дающая гарантии лишь некоторым, может существовать только в условиях контроля над рынком или его полной ликвидации. В обществе, которое достигло такого уровня благополучия, как наше, ничто не мешает гарантировать всем защищенность первого рода, не ставя под угрозу свободу. Планирование, опасное для свободы, – это планирование во имя защищенности второго рода. Его цель – застраховать отдельных индивидов или группы от того, что является нормой и случается сплошь и рядом в обществе, основанном на принципе конкуренции, – от уменьшения уровня их доходов. Такое уменьшение ничем морально не оправдано, чревато лишениями, но оно является неотъемлемой частью конкуренции. Требование защищенности такого рода – это, по сути дела, требование справедливого вознаграждения, т. е. вознаграждения, соотнесенного с субъективными достоинствами человека, а не с объективными результатами его труда. Но такое понятие о справедливости несовместимо с принципом свободы выбора человеком своего жизненного поприща. В обществе, где распределение труда основано на свободном выборе людьми своих занятий, вознаграждение должно всегда соответствовать пользе, приносимой тем или иным тружеником в сравнении с другими, даже если при этом не учитываются его субъективные достоинства. Часто результаты работы соразмерны затраченным усилиям – но отнюдь не всегда. Бывает, что какоенибудь занятие оказывается вдруг бесполезным,– это может случиться в обще255 стве любого типа. Однако, если мы хотим сохранить свободу выбора занятий, мы не можем гарантировать стабильность доходов для всех. А если такие гарантии даются лишь части граждан, они оказываются в привилегированном положении, причем за счет остальных, чья относительная защищенность очевидно снижается. Нетрудно показать, что создание для всех людей гарантий стабильности их доходов возможно лишь при уничтожении свободы выбора жизненного поприща. И хотя такие всеобщие гарантии часто рассматривают как цель, к которой все мы должны стремиться, в действительности все происходит совсем не так. На деле эти гарантии даются по частям то одной группе людей, то другой, а в результате в тех группах, которые остались в стороне, постоянно растет не4уверенность в завтрашнем дне. Итак, чем больше мы стремимся обеспечить всеобщую экономическую защищенность, воздействуя на механизмы рынка, тем меньше оказывается реальная защищенность людей. И, что гораздо хуже, это приводит к усилению контраста между положением привилегированной части общества и положением тех, кто лишен привилегий. А кроме того, превращение защищенности в привилегию делает ее все более и более желанной. Рост тела привилегированных людей и углубление разрыва между ними и остальным обществом рождает совершенно новые социальные установки и ценности. Поэтому уже не независимость и свобода, но экономическая защищенность определяет социальный статус человека. Глава 10. Почему к власти приходят худшие Всякая власть развращает, но абсолютная власть развращает абсолютно. Лорд Эктон Если для великих философов индивидуализма XIX столетия, – начиная от лорда Эктона и Якоба Буркхардта и кончая современными социалистами, которые, как Бертран Рассел, работают в русле либеральной традиции,– власть всегда выступала как абсолютное зло, то для последовательных коллективистов она является самоцелью. И дело не только в том, что, как отмечает Рассел, само стремление организовать жизнь общества по единому плану продиктовано во многом жаждой власти. Более существенно, что для достижения своих целей коллективистам нужна власть – власть одних людей над другими, причем в не256 виданных доселе масштабах, и от того, сумеют ли они ее достичь, зависит успех всех их начинаний. Сосредоточив в руках группы руководящих работников власть, которая прежде была рассредоточена среди многих, мы создаем не только беспрецедентную концентрацию власти, но и власть совершенно нового типа. Итак, всякая коллективистская система нуждается в определении целей, которые являются общими для всех, и в абсолютной власти, необходимой для осуществления этих целей. В такой системе рождаются и особые моральные нормы, которые в чем-то совпадают с привычной для нас моралью, а в чемто с ней резко расходятся. Но в одном пункте различие это настолько разительно, что можно усомниться, имеем ли мы вообще здесь дело с моралью. Оказывается, что индивидуальное сознание не может полагать здесь собственных правил, а с другой стороны, ему не даны никакие общие правила, действующие без исключения во всех обстоятельствах. Чрезвычайно трудно поэтому сформулировать принципы коллективистской морали. Но все-таки эти принципы существуют. Утверждение «цель оправдывает средства» рассматривается в индивидуалистской этике как отрицание всякой морали вообще. В тике коллективистской оно с необходимостью становится главным моральным принципом. Нет буквально ничего, что не был бы готов совершить коллективист ради «общего блага», поскольку для него это – единственный критерий моральности действий. Коллективистская этика выразила себя наиболее явно в формуле raison d'Etat (государственная необходимость – франц.), оправдывающей любые действия их целесообразностью. И значение этой формулы для межгосударственных отношений – совершенно такое же, как и для отношений между индивидами. Граждане тоталитарного государства совершают аморальные действия из преданности идеалу. И хотя идеал этот представляется нам отвратительным, тем не менее их действия являются вполне бескорыстными. Этого, однако, нельзя сказать о руководителях такого государства. Чтобы участвовать в управлении тоталитарной системой, недостаточно просто принимать на веру благовидные объяснения неблаговидных действий. Надо самому быть готовым преступать любые нравственные законы, если этого требуют высшие цели. И поскольку цели устанавливает лишь верховный вождь, то всякий функционер, будучи инструментом в его руках, не может иметь 257 нравственных убеждений. Главное, что от него требуется, – это безоговорочная личная преданность вождю, а вслед за этим – полная беспринципность и готовность буквально на все. Функционер не должен иметь собственных сокровенных идеалов или представлений о добре и зле, которые могли бы исказить намерения вождя. Но из этого следует, что высокие должности вряд ли привлекут людей, имеющих моральные убеждения, направлявшие в прошлом поступки европейцев. Ибо что будет наградой за все безнравственные действия, которые придется совершать, за неизбежный риск, за отказ от личной независимости и от многих радостей частной жизни, сопряженные с руководящим постом? Единственная жажда, которую можно таким образом утолить, – это жажда власти как таковой. Можно упиваться тем, что тебе повезло и что ты – часть огромной и мощной машины, перед которой ничто не устоит. И если людей, по нашим меркам достойных, не привлекут высокие посты в аппарате тоталитарной власти, это откроет широкие возможности перед людьми жестокими и неразборчивыми в средствах. Будет много работы, про которую станет известно, что она «грязная», но что она необходима для достижения высших целей и ее надо выполнять четко и профессионально – как любую другую. И поскольку такой работы будет много, а люди, еще имеющие какие-то моральные убеждения, откажутся ее выполнять, готовность взяться за такую работу станет пропуском к карьере и власти. Глава 11. Конец правды Характерно, что обобществление мысли повсюду шло рука об руку с обобществлением промышленности. Э. Карp Чтобы все служили единой системе целей, предусмотренных социальным планом, лучше всего заставить каждого уверовать в эти цели. Для успешной работы тоталитарной машины одного принуждения недостаточно. Важно еще, чтобы люди приняли общие цели как свои собственные. И хотя соответствующие убеждения навязывают им извне, они должны стать внутренними убеждениями, общей верой, благодаря которой каждый индивид сам действует в «запланированном» направлении. И если субъективное ощущение гнета не является в тоталитарных странах та-ким острым, как воображают многие люди, жи258 вущие в условиях либерализма, то только потому, что здесь удается заставить граждан думать в значительной степени так, как это нужно властям. Это, конечно, достигается различными видами пропаганды, приемы которой сегодня настолько хорошо всем известны, что вряд ли стоит много об этом говорить. Людвиг фон Мизес ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Часть 1. Человеческая деятельность Глава 1. Действующий человек 1. Целенаправленное действие и животная реакция. Человеческая деятельность суть целеустремленное поведение. Можно сказать и иначе: деятельность суть воля, приведенная в движение и трансформированная в силу; стремление к цели; осмысленная реакция субъекта на раздражение и условия среды; сознательное приспособление человека к состоянию Вселенной, которая определяет его жизнь. Это положение должно прояснить данное определение и предотвратить возможность неверных интерпретаций. Но само определение является точным и не нуждается в дополнениях и комментариях. Сознательное, или целеустремленное, поведение резко контрастирует с бессознательным поведением, т. е. рефлексами и непроизвольными реакциями на раздражение клеток тела и нервов. Люди иногда готовы полагать, что границы между сознательным поведением и непроизвольными реакциями человеческого тела являются более или менее неопределенными. Это верно лишь постольку, поскольку иногда не так просто установить, является конкретное поведение умышленным или непроизвольным. Тем не менее различие между сознательным или бессознательным достаточно резкое и может быть явно определено. 2. Предпосылки человеческого действия. Мы называем удовлетворенностью или удовлетворением такое состояние человеческого существа, которое не ведет и не может привести ни к какому действию. Действующий человек стремится исправить неудовлетворительное состояние дел и достичь более удовлетворительного. Он представляет себе условия, которые лучше подходят ему, а его деятельность направлена на то, 259 чтобы осуществить желаемое состояние. Мотивом, побуждающим человека действовать, всегда является некоторое беспокойство. У человека, полностью удовлетворенного состоянием своих дел, не будет стимулов к переменам. У него не будет ни желаний, ни вожделений; он будет абсолютно счастлив. Он не будет действовать, а просто станет беззаботно жить. Но чтобы заставить человека действовать, простого беспокойства и представления о более удовлетворительном состоянии недостаточно. Необходимо третье условие: ожидание, что целенаправленное поведение способно устранить или по крайней мере смягчить чувство беспокойства. Если это условие не выполняется, то никакое действие невозможно. Человек не является существом, которое не способно не поддаться импульсу, наиболее настойчиво требующему удовлетворения. Человек это существо, способное контролировать свои инстинкты, эмоции и побуждения; он способен дать рациональное объяснение своему поведению. Человек отказывается от удовлетворения сжигающих его импульсов в пользу удовлетворения других желаний. Он не является игрушкой своих инстинктивных потребностей. В отличие от животных человек обдуманно регулирует свое поведение. Человек – существо, имеющее запреты, способное обуздывать свои побуждения и желания, подавлять инстинктивные желания и побуждения. 3. Человеческое действие как конечная данность. Человеческая деятельность одно из средств осуществления перемен. Она элемент космической активности и становления. Поэтому она является законным объектом научного исследования. Так как ее невозможно (по крайней мере в современных условиях) свести к своим причинам, она должна рассматриваться как конечная данность и изучаться как таковая. Конечно, изменения, вызываемые человеческой деятельностью, незначительны в сравнении с действием великих космических сил. С точки зрения вечности и бесконечной Вселенной человек бесконечно малая песчинка. Но для самого человека деятельность вполне реальна. Деятельность суть его природы и существования, средство сохранения жизни и возвышения над уровнем развития животных и растений. Несмотря на бренность и мимолетность жизни, человеческие усилия имеют первостепенное значение для человека и его науки. 4. Рациональность и иррациональность, субъективизм и объективность праксиологических исследований. 260 Человеческая деятельность всегда необходимо рациональна. Понятие рациональная деятельность избыточно и в качестве такового должно быть отброшено. В приложении к конечным целям деятельности понятия рациональный и иррациональный неуместны и бессмысленны. Конечная цель деятельности всегда состоит в удовлетворении определенных желаний действующего человека. Поскольку никто не в состоянии заменить свои собственные субъективные оценки субъективными оценками действующего субъекта, бессмысленно распространять свои суждения на цели и желания других людей. Никто не имеет права объявлять, что сделает другого человека счастливее или менее неудовлетворенным. Критик или говорит нам, что, по его мнению, он бы имел в виду, если бы был на месте другого, или с диктаторской самонадеянностью беспечно распоряжается желаниями и устремлениями ближнего своего, заявляя, какие условия этого другого человека больше подходят ему, критику. Иррациональной обычно называют деятельность, если она направлена на достижение идеального или высшего удовлетворения в ущерб материальным и осязаемым выгодам. В этом случае говорят, например (иногда одобрительно, иногда с осуждением), что человек, жертвующий жизнью, здоровьем, богатством во имя высших благ преданности религиозным, философским и политическим убеждениям или свободе и процветанию своего народа, движим иррациональными соображениями. Однако стремление к подобным высшим целям не более и не менее рационально или иррационально, чем стремление к другим человеческим целям. Ошибочно полагать, что удовлетворение первичных жизненных потребностей более рационально, естественно или оправданно, чем стремление к другим вещам и удовольствиям. 5. Причинность как условие деятельности Человек имеет возможность действовать, потому что обладает способностью открывать причинные связи, определяющие процессы изменений и становления во Вселенной. Действие требует и предполагает категорию причинности. Действовать способен только человек, видящий мир сквозь призму причинности. В этом смысле мы можем сказать, что причинность является категорией деятельности. Категория средства и цели заключает в себе категорию причина и результат. В мире, где отсутствуют причинность и упорядоченность явлений, нет места для человеческих рассуждений и человеческой деятельности. Сложно даже вообразить себе условия существования такого хаотичного универсума. 261 Если человек не находит никакой причинной связи, он не может действовать. Но обратное неверно. Даже если человеку известна какая-либо причинная связь, он не может действовать, если не имеет возможности повлиять на причину. Модель причинного исследования выглядела следующим образом: где и как я должен вмешаться для того, чтобы отклонить течение событий от пути, по которому оно бы продолжалось без моего вмешательства, в сторону, более соответствующую моим желаниям? Именно в этом смысле человек ставит вопрос: кто или что лежит в основе вещей? Он ищет регулярность и закон потому, что хочет вмешаться. И только много позже эти поиски были широко истолкованы метафизиками как поиски конечной причины бытия и существования. Потребовались века, чтобы от этих преувеличенных и крайних идей вернуться к более скромному вопросу: где нужно вмешаться или где можно вмешаться, чтобы достичь той или иной цели? Человеческая деятельность, неразрывно связанная с человеческим мышлением, обусловлена логической необходимостью. Человеческий разум будет не в состоянии постигнуть логические отношения, не соответствующие логической структуре нашего мышления. Человеческий разум будет не в состоянии постигнуть способ деятельности, категории которого будут отличаться от категорий, определяющих наши собственные действия. Глава 4. Первичный анализ категории деятельности 1. Средства и цели. 2. Результат, к которому стремится деятельность, называется ее целью, намерением, замыслом. В обыденной речи человек использует эти слова также для того, чтобы обозначить промежуточные цели, намерения или замыслы; это состояния, которые человек хочет достичь только потому, что считает: пройдя через них, он достигнет своей конечной цели, намерения или замысла. Строго говоря, целью, намерением или замыслом любой деятельности всегда является освобождение от ощущаемого беспокойства. Средством является все, что служит достижению цели, намерению или замыслу. В данном нам мире средств нет; в этом мире существуют только предметы. Предмет становится средством, когда человеческий разум планирует употребить его для достижения некоторой цели, а человеческая деятельность реально применяет его по этому назначению. Мыслящий человек видит при262 годность предметов, т.е. их способность оказать помощь в достижении его целей, а действующий человек делает из них средства. С самого начала важно понять, что части внешнего мира становятся средствами только в результате работы человеческого разума и его следствия человеческой деятельности. Средства всегда необходимо ограничены, т. е. недостаточны относительно тех услуг, для которых человек хочет их использовать. Если бы это было не так, то на них не было бы направлено никаких действий. Если человек не стеснен недостаточным количеством вещей, то отсутствует необходимость в какойлибо деятельности. Традиционно цели называются конечными благами и промежуточными благами. Экономические блага, предназначение которых заключается в удовлетворении человеческих желаний и пригодность которых не зависит от взаимодействия с другими экономическими благами, называются потребительскими благами или благами первого порядка. Средства, которые могут удовлетворить желания только косвенно, когда дополняются взаимодействием с другими благами, называются благами производственного назначения, факторами производства, благами дальнего, или высшего, порядка. Услуги, оказываемые благами производственного назначения во взаимодействии с дополняющими их другими благами производственного назначения, заключаются в появлении продукта. 2. Шкала ценности. Действующий человек выбирает между различными возможностями, предлагающимися на выбор. Он предпочитает один альтернативный вариант другому. Обычно говорят, что действующий человек, выстраивая свои действия, держит в уме шкалу потребностей или ценности. Основываясь на этой шкале, он удовлетворяет то, что имеет большую ценность, т.е. более настоятельные потребности, и оставляет неудовлетворенным то, что имеет более низкую ценность, т.е. менее насущную нужду. Против такого представления положения дел не возникает возражений. Однако не следует забывать, что шкала ценности и потребностей проявляет себя только в реальности деятельности. Эти шкалы не обладают независимым существованием в отрыве от действительного поведения индивидов. Единственным источником, из которого мы черпаем наше знание, касающееся этих шкал, является наблюдение за поведением человека. Любое действие всегда в точности соответствует этим шкалам ценности или потребностей, поскольку эти шкалы не что иное, как инструмент объяснения действий человека. 263 3. Шкала потребностей. Несмотря на все заявления об обратном, подавляющее большинство людей прежде всего желает улучшения материального благополучия. Они хотят больше хорошей еды, лучшие дома и одежду и тысячи других удовольствий. Они стремятся к изобилию и здоровью. Принимая эти цели как данность, прикладная психология пытается определить, какие средства больше всего подходят для обеспечения как можно более высокой степени удовлетворения. В сфере экономической науки нет места для шкалы потребностей, отличной от шкалы, отражающейся в реальном поведении человека. Экономическая наука изучает реального человека как он есть, слабого и подверженного ошибкам, а не идеальные существа, всеведущие и совершенные, какими могут быть только боги. 4. Деятельность и обмен. Деятельность является попыткой привести менее удовлетворительное состояние дел к более удовлетворительному. Мы называем такое намеренно вызванное изменение обменом. Менее желательное состояние обменивается на более желательное. От того, что удовлетворяет меньше, отказываются для того, чтобы достичь чего-нибудь, что нравится больше. То, от чего отказываются, называется ценой, уплачиваемой за достижение преследуемой цели. Ценность уплаченной цены называется издержками. Издержки равны ценности, приписанной удовлетворению, от которого нужно отказаться, чтобы достигнуть преследуемую цель. Часть 2. Деятельность в обществе Глава 7. Деятельность в мире 1. Закон предельной полезности. Сегодня понятие класс потребностей абсолютно излишне. Оно не имеет никакого значения для деятельности, а следовательно, и для теории ценности; более того, оно способно приводить к ошибкам и вносить путаницу. Создание концепций и классификаций суть инструменты мысли; они приобретают значение и смысл только в контексте использующих их теорий[В мире нет классов. Классификацией явлений занимается наш разум с целью организовать наше знание. Вопрос о том, соответствует ли этой цели определенный метод классификации явлений или нет, отличается от вопроса о том, возможно ли это логи264 чески или нет.]. Бессмысленно группировать различные потребности в классы потребностей для того, чтобы установить, что такая классификация бесполезна для теории ценности. Закон предельной полезности относится не к объективной, а к субъективной потребительной ценности. Она имеет дело не с физической или химической способностью вещей вызывать определенные последствия вообще, а с их отношением к благополучию человека, как он сам видит его на основе сложившегося моментального состояния своих дел. Она имеет дело не с ценностью предметов, а с ценностью услуг, которые человек ожидает от них получить. Если бы мы считали, что предельная полезность относится к вещам и их объективной потребительной ценности, нам пришлось бы предположить, что предельная полезность может как увеличиваться, так и уменьшаться с увеличением количества имеющихся единиц. 2. Закон отдачи. Закон отдачи утверждает, что существует оптимум для комбинации экономических благ высшего порядка (факторов производства). При отклонении от данного оптимума путем увеличения затрат только одного из факторов физический выпуск или не увеличится вообще, или возрастет по крайней мере не в том отношении, в каком увеличились затраты. Этот закон, как было показано выше, подразумевается тем, что количественная определенность результата, вызванного экономическим благом, является необходимым условием его существования как экономического блага. Все, чему учит закон отдачи, называемый законом убывающей отдачи, состоит в том, что существует такая оптимальная комбинация. Есть много проблем, на которые он не дает никакого ответа и которые могут быть решены только апостериори опытным путем. Закон отдачи не дает ответа на следующие вопросы: 1. Является ли оптимальная порция единственной, способной дать искомый результат? 2. Существует ли строгий предел, сверх которого любое увеличение количества переменного фактора бесполезно? 3. Пропорционально ли удельному выпуску на единицу переменного фактора уменьшение выпуска, вызванное постепенным отклонением от оптимума, и увеличение выпуска, вызванное постепенным приближением к оптимуму? Все это можно узнать только из опыта. Но сам закон отдачи, т.е. то, что должна существовать такая оптимальная комбинация, действителен априори. 265 3. Человеческий труд как средство. Трудом называется применение в качестве средства физиологических функций и проявлений человеческой жизни. Проявление потенциальных возможностей человеческой энергии и жизненных процессов, которые человек не использует для достижения внешних целей, отличных от простого течения этих процессов и от той физиологической роли, которую они играют в биологическом поддержании его жизненной структуры, не является трудом; это просто жизнь. Человек работает, если использует свои силы и способности как средство для устранения беспокойства и заменяет процесс спонтанной и беззаботной разрядки нервного напряжения и способностей целенаправленным использованием своей жизненной энергии. Труд сам по себе есть средство, а не цель. Человек может потратить только ограниченное количество энергии, а каждая единица труда может дать лишь ограниченный эффект. В противном случае человеческий труд имелся бы в изобилии; он не был бы редок и не считался бы средством для устранения беспокойства и в качестве такового не расходовался бы неэкономно. Но, разумеется, недопустимо рассматривать человеческий труд вообще как таковой. Игнорирование разницы между людьми и их способностью к труду является серьезной ошибкой. Работа, которую способен выполнять определенный индивид, может соответствовать одним целям больше, другим меньше или вообще не соответствовать никаким иным целям. Одним из недостатков экономической теории классической школы как раз и являлось то, что они не уделяли этому достаточно внимания и не принимали в расчет при построении теорий ценности, цен и заработной платы. Люди экономят не труд вообще, а конкретный вид данного труда. Заработная плата выплачивается не за затраты труда, а за достигнутые трудом результаты, которые сильно различаются по качеству и количеству. Труд является самым редким из всех первичных средств производства, потому что он в этом ограниченном смысле является неспецифическим и потому что любой вид производства требует затрат труда. Таким образом, редкость остальных первичных средств производства, т.е. данных природой нечеловеческих средств производства, предстает перед действующим человеком в виде редкости тех материальных средств производства, использование которых требует хотя бы малейших затрат труда. Именно наличный запас труда определяет, в какой мере силы природы во всем своем многообразии будут использова266 ны для удовлетворения нужд. Любой продукт результат применения и труда, и материальных факторов. Человек экономит и труд, и материальные факторы. 4. Производство. Успешно осуществленная деятельность достигает искомого результата. Она производит продукт. Производство не акт творения; оно не дает ничего, что бы не существовало ранее. Оно представляет собой трансформацию данных элементов путем упорядочивания и сочетания. Производитель не творец. Человек творит только в мыслях и в мире воображения. В мире внешних явлений он лишь преобразователь. Он может комбинировать имеющиеся средства таким образом, чтобы в соответствии с законами природы непременно получился искомый результат. Производство есть изменение данного в соответствии c замыслами разума. Эти замыслы рецепты, формулы, идеологии первичны; они преобразуют исходные факторы и человеческие, и нечеловеческие в средства. Человек производит посредством своего разума; он выбирает цели и применяет средства для их достижения. Популярная поговорка, согласно которой экономическая наука занимается материальными условиями жизни человека, полностью ошибочна. Человеческая деятельность суть проявление разума. В этом смысле праксиология может быть названа моральной наукой 5. Последствия разделения труда. Разделение труда является результатом сознательной реакции человека на множественность природных условий. С другой стороны, оно само является фактором, вызывающим дифференциацию. Разделение труда наделяет различные географические области специфическими функциями в системе производственных процессов. Оно делает одни области городскими, другие сельскими; размещает различные отрасли производства, добычи полезных ископаемых и сельского хозяйства в различных местах. Однако еще более важным является то, что разделение труда усугубляет врожденное неравенство людей. Постоянное выполнение специфических задач еще сильнее адаптирует людей к требованиям производимой работы; у них развиваются одни врожденные способности и тормозится развитие других. Возникают профессиональные типы, люди становятся специалистами. Разделение труда разбивает процессы производства на отдельные задачи, многие из которых могут быть выполнены машинами. Именно это делает возможным использование механизмов и приводит к поразительному усовершен267 ствованию технических методов производства. Механизация является результатом разделения труда, его наиболее полезным достижением, а не его движущей силой и источником. Механическое оборудование может применяться только в условиях социальной среды, где существует разделение труда. Каждый шаг вперед по пути использования более специализированных, более совершенных и более производительных машин требует дальнейшей специализации задач. 6. Индивид в обществе. Человек появляется на сцене земных событий как общественное существо. Изолированный асоциальный человек является вымышленной конструкцией. С точки зрения индивида, общество представляется великолепным средством достижения любых его целей. Сохранение общества является обязательным условием любых планов, которые индивид может захотеть реализовать посредством любого вида деятельности. Одной из привилегий, предоставляемых обществом индивиду, является привилегия выживания, невзирая на болезненность и физические недостатки. Глава 10. Обмен в обществе 1. Аутистический обмен и межличностный обмен. Действие это всегда по существу обмен одного состояния дел на другое. Если действие выполнено индивидом без всякой ссылки на сотрудничество с другими индивидами, мы можем назвать его аутистическим обменом. Пример: изолированный охотник убивает животное для собственного потребления. Он обменивает досуг и патрон на пищу. В обществе аутистический обмен заменяется межличностным, или социальным, обменом. Человек дает другим людям, для того чтобы получить от них. Возникает взаимность. Человек оказывает услуги, для того чтобы получить услуги. Отношение обмена является фундаментальным общественным отношением. Межличностный обмен товарами и услугами сплетает связи, которые объединяют людей в общество. Формула общества выглядит так: do ut des. Там, где нет преднамеренной взаимности, где деятельность выполняется без всякого намерения принести пользу сопутствующей деятельности других людей, существует не межличностный, а аутистический обмен. Неважно, на пользу или во вред аутистический обмен другим людям или вообще их не касается. 268 Враждебная агрессивность была распространенной практикой предков человека. Сознательное и целеустремленное сотрудничество является продуктом длительного эволюционного процесса. 2. Договорные связи и гегемонические связи. Существует два вида общественного сотрудничества: сотрудничество посредством договоров и координации и сотрудничество посредством команд и подчинения, или гегемонии. Там, где сотрудничество основано на договоре, отношения между сотрудничающими индивидами являются симметричными. Джон имеет такое же отношение к Тому, что и Том к Джону. Там, где сотрудничество основано на командах и подчинении, существует человек, который командует, и те, кто повинуется его приказам. Логическое отношение между этими двумя классами людей асимметрично. Есть начальник и люди на его попечении. Начальник один делает выбор и управляет, остальные подопечные просто пешки в его игре. В договорном обществе его отдельные члены обмениваются определенными количествами товаров и услуг определенного качества. Выбирая подчинение в гегемоническом образовании, человек не отдает и не получает ничего определенного. Он интегрируется в систему, в которой вынужден оказывать неопределенные услуги и получать то, что руководитель пожелает ему выделить. Он находится во власти руководителя. Выбирать свободен лишь руководитель. Для структуры системы в целом неважно, является ли руководитель отдельным индивидом или группой индивидов, правлением, эгоистичным маниакальным тираном или великодушным, отечески настроенным деспотом. Западная цивилизация, как и цивилизация наиболее передовых народов Востока, является достижением людей, сотрудничество между которыми было построено на договорной основе. Конечно, эти цивилизации в некоторых отношениях восприняли и связи системы руководства. Государство как аппарат сдерживания и принуждения необходимо является гегемонической организацией, так же как и семья с ее домашним хозяйством. Однако отличительной чертой этих цивилизаций является договорная природа взаимодействия между отдельными семьями. Когда-то преобладала почти полная автаркия и экономическая изоляция отдельных домашних хозяйств. Когда вместо экономической самодостаточности каждой семьи утвердился обмен товарами и услугами между семьями, во всех странах, считающихся цивилизованными, взаимодействие стало основываться именно на договоре. Человеческая цивилизация, насколько 269 это известно из исторического опыта, является преимущественно продуктом договорных отношений. Договорный порядок общества это порядок права и закона. Это правовое государство в отличие от государства благосостояния или патерналистского государства. Право или закон это комплекс правил, определяющих границы, в рамках которых индивиды свободны в своих действиях. В условиях гегемонии у подопечных всякая свобода отсутствует. Здесь нет ни права, ни закона; есть только указания и инструкции, в которые руководитель может вносить изменения хоть каждый день и применять любые ограничения в правах, которые ему нравятся и которым его подопечные должны повиноваться. У подопечных есть только одна свобода: повиноваться, не задавая вопросов. Часть 3. Экономический расчет Глава 11. Определение ценности без вычисления 1. Градация средств. Действующий человек переносит оценку ценности преследуемых целей на средства. При прочих равных условиях он приписывает всей совокупности различных средств такую же ценность, какую он приписывает достигаемой с их помощью цели. Сейчас мы можем пренебречь временем, необходимым для достижения цели, и влиянием, которое оно оказывает на соотношение ценности цели и средств. Градация средств это то же самое, что и градация целей, процесс предпочтения а по сравнению с b. Это предпочтение и отклонение. Это проявление суждения, что желание а более интенсивно, чем желание b. Она допускает применение порядковых числительных, но не допускает использования количественных числительных и основанных на них действий арифметики. 2. Абстракция бартера в элементарной теории ценности и цены. Разработка экономической теории в такой степени эвристически зависит от логических процессов вычисления, что экономисты не всегда осознают фундаментальные проблемы, лежащие в основе методов экономического расчета. Экономисты склонны воспринимать экономический расчет как само собой разумеющийся. Они не понимают, что он является не конечной данностью, а производным, требующим сведения к более элементарным явлениям. Они непра270 вильно истолковывают экономический расчет, принимая его за категорию любой человеческой деятельности, не замечая, что он является категорией, присущей деятельности только при определенных условиях. Они полностью отдавали себе отчет в том, что межличностный обмен и, следовательно, рыночный обмен осуществляются с помощью общепризнанного средства обмена денег, и поэтому цены являются отличительной чертой определенного способа экономической организации общества, которого не существовало в первобытной цивилизации и который, возможно, исчезнет в ходе будущих исторических изменений. Но они не понимали, что денежные цены являются единственным средством экономического расчета. В связи с этим от их исследований по большей части мало пользы. Даже работы самых выдающихся экономистов в известной степени испорчены ошибками, которые содержатся в их представлениях, касающихся экономического расчета. Современная теория ценности и цены показывает как выбор индивидов, предпочтение ими одних предметов и отклонение других приводят в сфере межличностного обмена к возникновению рыночных цен. Для того чтобы найти причину рыночных явлений в универсальной категории предпочтения а по сравнению с b, элементарная теория ценности и цен вынуждена использовать некоторые идеальные конструкции. Элементарная теория ценности и цены применяет, помимо других идеальных конструкций, о которых речь впереди, понятие рынка, где все сделки выполняются в результате прямого обмена. Денег не существует; товары и услуги обмениваются непосредственно на другие товары и услуги. Эта идеальная конструкция необходима. Можно пренебречь промежуточной ролью денег, для того чтобы понять: в конечном счете всегда происходит обмен экономическими благами первого порядка. Но при этом всегда следует остерегаться иллюзии, которую легко может породить понятие рынка с прямым обменом. Ошибочное предположение, что средство обмена является всего лишь нейтральным фактором, как раз обязано своим происхождением и устойчивостью неправильной интерпретации данной идеальной конструкции. Считалось, что это не внесет существенных изменений в структуру экономических учений. Основной задачей экономической науки считалось изучение прямого обмена. Все, что следовало сделать помимо этого, в лучшем случае исследовать проблему плохих денег. 271 Соглашаясь с этим взглядом, экономисты не заботились об уделении достаточного внимания проблемам косвенного обмена. Их трактовка денежных проблем была поверхностной; она была очень слабо связана с основным направлением исследований рыночного процесса. Только позднее экономисты осознали, что наиболее важные и наиболее запутанные проблемы каталлактики (рыночных явлений) следует искать в области косвенного обмена и что экономическая теория, не уделяющая им должного внимания, ужасно несовершенна. Вошедшие в моду исследования, касающиеся соотношения естественной ставки процента и денежной ставки процента, доминирующее влияние денежной теории циклов производства и полное упразднение доктрины одновременности и равномерности изменений покупательной способности денег стали вехами нового направления экономической мысли. Конечно, эти новые идеи были по существу продолжением работы, великолепно начатой Дэвидом Юмом, английской денежной школой, Джоном Стюартом Миллем и Кернсом. Еще больший вред нанесла вторая ошибка, которая возникла вследствие небрежного применения идеальной конструкции рынка с прямым обменом. Глубоко укоренившееся заблуждение утверждало, что обмениваемые вещи и услуги имеют одинаковую ценность. Ценность считалась объективной, внутренним качеством, присущим вещам, а не просто выражением степени интенсивности стремления разных людей приобрести их. Предполагалось, что люди сначала устанавливают величину ценности товаров и услуг путем акта измерения, а затем приступают к их обмену на товары и услуги той же ценности. Эта ошибка свела на нет подход Аристотеля к экономическим проблемам и аргументацию всех тех, кто на протяжении двух тысяч лет считал его мнение заслуживающим доверия. Это серьезно подорвало удивительные достижения экономистов классической школы и сделало работы их эпигонов, особенно Маркса и марксистской школы, абсолютно бесполезными. Основой современной экономической теории является идея о том, что именно различие ценности, присваиваемой обмениваемым объектам, приводит к тому, что обмен производится. Люди покупают и продают только потому, что они оценивают получаемые вещи выше, чем те, от которых отказываются. Таким образом, концепция измерения ценности бесполезна. Никакой процесс, который можно было бы назвать измерением ценности, ни предшествует, ни сопровождает акт обмена. Индивид может присваивать одинаковую ценность двум вещам, но тогда это не приведет к обмену. Однако если в оценке ценности существуют различия, то 272 все, что можно утверждать, это то, что одна единица а ценится выше, чем одна единица b. Ценность и оценка ценности являются интенсивными, а не экстенсивными величинами. Они не поддаются мысленному пониманию путем применения количественных числительных. Ложное представление о том, что ценности измеримы и реально измеряются в ходе экономических сделок, укоренилось настолько глубоко, что даже выдающиеся экономисты стали его жертвами. Мы должны ясно отдавать себе отчет, что оценивание означает предпочтение а по сравнению с b. Логически, эпистемологически, психологически и праксиологически существует только одна форма предпочтения. Не имеет значения, предпочитает ли влюбленный одну девушку другим, человек одного друга другим людям, любитель живописи одну картину другим картинам или потребитель кусок хлеба пирожному. Отдавать предпочтение это всегда значит любить или желать a сильнее, чем b. Точно так же как не существует стандарта и мерила сексуальной любви, дружбы и симпатии, эстетического наслаждения, не существует и мерила ценности товаров. Если человек обменивает два фунта масла на рубашку, то мы можем утверждать в отношении этой сделки, что он в момент сделки и в тех обстоятельствах, в которых находился в этот момент, предпочитает одну рубашку двум фунтам масла. Существуют различные степени интенсивности желания добиться определенной цели, эта интенсивность и определяет психическую пользу, которую успешное действие приносит действующему индивиду. Но психические величины можно только почувствовать. Они являются глубоко личными, и не существует семантических средств, чтобы выразить их интенсивность и сообщить информацию о них другим людям. Способа создания единицы ценности не существует. Давайте вспомним, что две единицы однородного запаса неизбежно оцениваются по-разному. Ценность, приписываемая n-й единице, меньше, чем приписываемая (n 1-й) единице. В рыночной экономике существуют денежные цены. Экономический расчет это расчет в терминах денежных цен. Различные количества товаров и услуг участвуют в этом расчете вместе с суммами денег, за которые они покупаются и продаются на рынке или предположительно могут быть куплены или проданы. Предположение, что изолированный экономически самодостаточный индивид или управляющий в социалистической системе, т. е. в системе, где нет рынка средств производства, может делать вычисления, является ложным. Не 273 существует способа, который мог бы привести от денежных расчетов рыночной экономики к какому-либо типу расчетов в нерыночной системе. Теория ценности и социализм. Социалисты, институционалисты и историческая школа порицали экономистов за применение идеальной конструкции размышлений и деятельности изолированного индивида. Они утверждали, что случай Робинзона Крузо бесполезен для изучения условий рыночной экономики. Этот упрек в некотором смысле оправдан. Идеальные конструкции изолированного индивида и плановой экономики без рыночного обмена могут быть использованы только путем добавления фиктивного предположения, логически противоречащего самому себе и противоположного реальной действительности, что экономический расчет возможен и в системе без рынка средств производства. То, что экономисты не осознали разницу между условиями рыночной экономики и нерыночной экономики, безусловно, было серьезной ошибкой. Хотя социалистам грех критиковать эту ошибку. Именно она содержится в принимаемом экономистами по умолчанию предположении, что в социалистическом обществе также можно использовать экономический расчет и, таким образом, утверждается возможность реализации социалистических планов. Иллюзия, что в обществе, основанном на общественной собственности на средства производства, возможен рациональный порядок экономического управления, обязана своим происхождением теории ценности классической школы и неспособности многих современных экономистов последовательно продумать до конечных выводов фундаментальные теоремы субъективистской теории. Таким образом, социалистические утопии были порождены и сохранились благодаря недостаткам тех направлений мысли, которые марксисты отвергают как идеологическую маскировку эгоистических классовых интересов эксплуататорской буржуазии. Воистину именно ошибки этих школ позволили расцвести социалистическим идеям. Этот факт ясно демонстрирует бессодержательность марксистского учения об идеологии и его современного ответвления социологии знания. 3. Проблема экономического расчета Действующий человек использует знания, полученные естественными науками, для разработки технологии, прикладной науки о действиях, возможных в мире внешних событий. Технология показывает, чего можно достичь, если некто желает этого достичь, и как это может быть достигнуто в том случае, 274 если люди готовы применить указанные средства. Современная технология по существу является прикладной наукой о количественном предсказании результата возможного действия. Результат планируемых действий вычисляется с разумной степенью точности, а вычисления производятся с целью организовать деятельность таким образом, чтобы возник определенный результат. Однако чистая информация, сообщаемая технологией, будет достаточна для выполнения расчета только в том случае, если все средства производства и материальные, и человеческие могут свободно замещать друг друга в соответствии с определенными коэффициентами или если они абсолютно специфичны. Ни одно из этих условий не соблюдается в мире, в котором действует человек. Средства могут замещать друг друга только в очень узких пределах; они представляют собой более или менее специфические средства для достижения разных целей. То, что существуют различные классы средств, что большая их часть лучше подходит для одних целей, меньше подходит для достижения других целей и абсолютно бесполезна для осуществления третьей группы намерений и что поэтому различные средства предусматривают различное применение, ставит перед человеком задачу распределения их по направлениям использования, так чтобы они сослужили наилучшую службу. Здесь расчеты, применяемые в технологии, бесполезны. Технология оперирует исчисляемыми и измеряемыми величинами внешних вещей и действий; она знает причинные отношения между ними, но она чужда их важности для человеческих желаний. Ее сфера только объективная потребительная ценность. Она игнорирует экономическую проблему: использовать имеющиеся средства таким образом, чтобы более сильные желания не остались неудовлетворенными из-за того, что средства, подходящие для их удовлетворения, были потрачены впустую для удовлетворения менее сильных желаний. Для решения подобных проблем технология и ее методы счета и измерения не годятся. Технология говорит, как данная цель может быть достигнута путем применения различных средств, используемых вместе в различных комбинациях, или как различные доступные средства могут быть использованы для определенных целей. Но она не может подсказать человеку процедуру выбора из бесконечного разнообразия воображаемых и возможных способов производства. Действующий человек хочет знать, как он должен применить имеющиеся средства для максимально возможного самого экономичного устранения ощущаемого бес275 покойства. Но технология не обеспечивает его ничем, кроме утверждений о причинных отношениях между внешними вещами. Технология и соображения, вытекающие из нее, имели бы мало пользы, если в ее схемы нельзя было бы ввести денежные цены товаров и услуг. Проекты и замыслы инженеров носили бы чисто академический характер, если бы для их сравнения не существовало общего основания. Таким образом, деньги становятся средством экономического расчета. Это не особая функция денег. Деньги являются повсеместно используемым средством обмена и больше ничем. И лишь поскольку деньги представляют собой общепризнанное средство обмена, постольку подавляющую часть товаров и услуг можно купить и продать на рынке за деньги, и только в том случае, если это так, люди могут использовать деньги в расчетах. Коэффициенты обмена между деньгами и разнообразными товарами и услугами, которые установились на рынке в прошлом и, как ожидается, установятся на рынке в будущем, являются мысленными инструментами экономического планирования. Там, где нет денежных цен, нет и таких вещей, как экономические величины. Есть только количественные соотношения причин и следствий внешнего мира. И человек не имеет способа выяснить, какого рода деятельность лучше всего будет соответствовать его усилиям по устранению беспокойства, насколько это возможно. 4. Экономический расчет и рынок. Недопустимо смешивать количественную трактовку экономических проблем с количественными методами, применяемыми при обсуждении проблем внешнего мира физических и химических событий. Отличительная черта экономического расчета заключается в том, что он не связан с чем-либо, что можно охарактеризовать как измерение. С одной стороны, существуют денежные единицы, с другой стороны, существуют измеряемые физические единицы разнообразных покупаемых и продаваемых экономических товаров и многих (но не всех) услуг. Но меновые отношения, с которыми мы должны иметь дело, непрерывно колеблются. В них нет ничего постоянного и неизменного. Они не поддаются попыткам измерить их. Они не являются фактами в том смысле, в котором физики называют фактом установленный вес определенного количества меди. Они являются историческими событиями, выражающими то, что случилось однажды в определенный момент при определенных обстоятельствах. Такое же численное меновое отношение может возникнуть снова, но нет никакой уверенности в том, что это на са276 мом деле случится, и, если случится, вопрос остается открытым, стал ли идентичный результат плодом сохранения тех же обстоятельств или взаимодействия комплекса совершенно иных факторов, определяющих цены. Числа, используемые действующим человеком в экономическом расчете, относятся не к измеренным количествам, а к меновым отношениям, которые, как ожидается, на основе понимания сложатся на рынке в будущем, на которое только и направлена вся деятельность и которое одно имеет значение для действующего человека. В этом месте нашего исследования мы обсуждаем не проблему количественной экономической науки, а анализируем мысленные операции, производимые действующим человеком, применяющим количественные различия при планировании поведения. Деятельность всегда направлена на оказание воздействия на будущее состояние дел, экономический расчет всегда имеет дело с будущим. Он учитывает прошлые события и меновые отношения только ради организации будущей деятельности. Задача, которую стремится решить действующий человек с помощью экономического расчета, заключается в установлении последствий деятельности путем сопоставления затрат и результатов. Экономический расчет является либо оценкой ожидаемого исхода будущего действия, либо установлением последствий прошлого действия. Но последнее не служит просто преследованию исторических или дидактических целей. Его практическое значение состоит в том, чтобы показать, какую часть можно использовать на потребление, чтобы не повредить будущей способности производить. Именно для решения этой проблемы были выработаны фундаментальные понятия экономического расчета капитал и доход, прибыль и убытки, расходы и сбережения, издержки и доходы. Практическое применение этих понятий, а также всех понятий, выведенных из них, неразрывно связано с работой рынка, на котором товары и услуги всех порядков обмениваются на универсальное средство обмена, а именно деньги. В мире с другой структурой деятельности они будут носить чисто академический характер и не будут иметь никакого отношения к деятельности. Глава 12. Сфера экономического расчета 1. Характер денежного учета. Экономический расчет может охватить все, что обменивается на деньги. Цены на товары и услуги представляют собой исторические данные, описыва277 ющие либо прошлые события, либо возможные будущие события. Благодаря информации о прошлых ценах возможно установить, что в соответствии с этим соотношением был осуществлен один или несколько актов межличностного обмена. С ее помощью нельзя определить будущие цены. Часто мы можем предположить, что рыночные условия, определявшие формирование цен в недавнем прошлом, в ближайшем будущем не претерпят изменений вообще или изменятся незначительно, так что цены также останутся неизменными или изменятся незначительно. Такие ожидания обоснованны, если цены сформировались в результате взаимодействия многих людей, готовых покупать и продавать при условии, что меновые отношения кажутся им благоприятными, а рыночная ситуация не подвержена влиянию случайных и чрезвычайных обстоятельств и, судя по всему, не подвергнется. Но основная задача экономического расчета заключается не в том, чтобы исследовать проблемы неизменных или слегка меняющихся состояний рынка и цен, а в том, чтобы изучать изменения. Действующий индивид либо предвосхищает перемены, случающиеся без его участия, и стремится приспособить свои действия к прогнозируемому состоянию дел, либо стремится затеять проект, который изменит обстоятельства, даже если ни один другой фактор не привнесет перемен. Прошлые цены используются им просто в качестве отправной точки для предвосхищения будущих цен. 2. Границы экономического расчета. Экономический расчет не может охватывать вещей, которые не продаются и не покупаются за деньги. Существуют вещи, не предназначенные для продажи, и для их приобретения необходимо пожертвовать не деньгами, а тем, что не имеет денежного выражения. Тот, кто готовит себя к великим свершениям, должен задействовать много средств, которые иногда требуют денежных затрат. Но самое важное, на что должны быть направлены эти усилия, купить нельзя. Честь, доблесть, слава, так же как и сила, здоровье и сама жизнь, участвуют в деятельности и как средства, и как цели, но они не учитываются в экономическом расчете. Одни вещи вообще нельзя оценить в деньгах, у других в деньгах можно выразить только часть приписываемой им ценности. При определении стоимости старого здания необходимо пренебречь его художественным и историческим значением, поскольку эти качества не являются источником дохода в деньгах или товарах, предназначенных для продажи. Все, что волнует душу 278 только одного человека и не побуждает других людей чем-либо пожертвовать ради его приобретения, остается за пределами экономического расчета. Но все это ни в коей мере не умаляет полезности экономического расчета. То, что не включено в состав статей бухгалтерского учета, является либо целями, либо благами первого порядка. Для того чтобы полностью их признать и принять во внимание, не требуется никаких вычислений. Прежде чем сделать выбор, действующий человек должен сопоставить их с общим уровнем издержек, которые требуются для их приобретения и удержания. Деньги, денежные цены, рыночные сделки и опирающийся на них экономический расчет являются основными мишенями для критики. Деньги не виноваты в том, что существуют бандиты, воры, убийцы, проститутки, коррумпированные чиновники и судьи. Неправда, что честность не окупается. Она вознаграждает тех, кто предпочитает верность тому, что он считает правильным, преимуществами, которые можно было бы извлечь, придерживаясь иной позиции. Другие критики экономического расчета не в состоянии понять, что он представляет собой метод, доступный только людям, действующим в экономической системе разделения труда при общественном порядке, основанном на частной собственности на средства производства. Он может быть использован только индивидами или группами индивидов, действующими в институциональном окружении такого общественного порядка. Следовательно, он представляет собой исчисление частной прибыли, а не общественного богатства. Это означает, что для экономического расчета рыночные цены являются конечным фактом. Он не может быть применен там, где критерием служит не спрос потребителей, предъявляемый на рынке, а гипотетические оценки властных органов, управляющих всеми государственными и земными делами. Для того, кто стремится оценивать действия с точки зрения так называемой общественной ценности, т.е. всего общества, и критиковать их, сравнивая с событиями в воображаемой социалистической системе, где будет господствовать его собственная воля, экономический расчет бесполезен. Экономический расчет в терминах денежных цен это расчет предпринимателей, производящих для потребителей рыночного общества. Для любых других задач он непригоден. 3. Изменчивость цен. Меновые отношения подвержены беспрестанным изменениям, так как беспрестанно меняются определяющие их условия. Ценность, которую индивид присваивает как деньгам, так и товарам и услугам, является результатом выбо279 ра данного момента. В каждое следующее мгновение может появиться чтонибудь новое, что приведет к другим соображениям и оценкам. Проблемой, требующей объяснения, должно быть не то, что цены колеблются, а то, что они не меняются еще быстрее. Ежедневный опыт учит людей, что меновые отношения на рынке переменчивы. Можно предположить, что в их представлениях о ценах это будет полностью учтено. Тем не менее все популярные концепции производства и потребления, торговли и цен в большей или меньшей степени заражены идеей жесткости цен. Обыватель склонен считать сохранение вчерашней структуры цен нормальным и справедливым и порицает изменения в меновых отношениях как нарушение законов природы и справедливости. Было бы ошибкой объяснять эти популярные убеждения наследием устаревших взглядов, относившихся к более стабильным условиям производства и торговли. Неизвестно, характеризовались ли цены в прошлом меньшей изменчивостью. Наоборот, скорее можно утверждать, что слияние местных рынков в крупные национальные рынки, появление в итоге охватывающего весь мир мирового рынка и эволюция торговли, стремящейся к непрерывному снабжению потребителей, сделали изменения цен менее частыми и резкими. В докапиталистические времена большая стабильность наблюдалась в технологических методах производства, но в снабжении местных рынков и приспособлении предложения к изменяющемуся спросу наблюдалась гораздо большая степень нерегулярности. Ни атавистические реминисценции, ни эгоистические групповые интересы не могут объяснить популярности идеи ценовой стабильности. Ее корни следует искать в том, что представления об общественных отношениях строятся по образу и подобию естественных наук. Экономисты и социологи, ставящие своей целью перестроить общественные науки по примеру физики или психологии, лишь следуют образу мысли, который задолго до этого был принят на вооружение популярными заблуждениями. Даже экономисты классической школы очень медленно избавлялись от этой ошибки. Для них ценность была чем-то объективным, т. е. явлением внешнего мира, неотъемлемым качеством вещей, а потому измеряемой. Они не сумели понять чисто человеческий и произвольный характер ценностных суждений. 4. Стабилизация. Продуктом всех этих ошибок является идея стабилизации. Изъяны правительственного денежного регулирования и катастрофические последствия по280 литики, направленной на понижение ставки процента и стимулирование деловой активности путем кредитной экспансии, вызвали к жизни идеи, которые в конце концов породили лозунг стабилизации. Можно объяснить его возникновение и его привлекательность, можно понять его как плод последних 150 лет денежного обращения и банковского дела, можно, так сказать, в качестве оправдания упомянуть смягчающие обстоятельства допущенных ошибок. Но подобные сочувственные объяснения не делают эти заблуждения более разумными. Стабильность, на установление которой направлены программы стабилизации, бессодержательное и противоречивое понятие. У человека склонность к деятельности, т.е. улучшению условий жизни, является врожденной. С каждым мгновением человек изменяется и вместе с ним изменяются его оценки, желания и действия. В царстве деятельности нет ничего более постоянного, чем изменения. Помимо вечных априорных категорий деятельности в этом безостановочно колеблющемся мире не существует других стационарных ориентиров. Бесполезно отделять процесс определения ценности и деятельность от непостоянства человека и переменчивости его поведения и рассуждать, как если бы во Вселенной существовали вечные ценности, независимые от субъективных оценок людей и способные стать мерилом оценки реальной деятельности. Все предлагаемые методы оценки изменений на основе покупательной способности денежной единицы более или менее непреднамеренно основаны на призрачном образе вечного и не подверженного изменениям существа, которое с помощью неизменного эталона определяет количество удовлетворения, которое доставляет ему денежная единица. Это является жалким оправданием плохо продуманной идеи, заключающейся в том, что нужно лишь измерить изменения покупательной способности денег. Основная проблема понятия стабильности заключается именно в концепции покупательной способности. Неспециалист, руководствуясь физическими представлениями, как-то задумался о деньгах как о мериле цен. Он посчитал, что колебания меновых отношений касаются только товаров и услуг, но не отношения между деньгами и всей совокупностью товаров и услуг. Позднее люди поменяли местами члены этого утверждения. И постоянство ценности стало приписываться не деньгам, а совокупности покупаемых и продаваемых вещей. Люди стали изобретать методы сопоставления совокупностей единиц товаров и денежной единицы. Страстное желание отыскать показатели для измерения покупательной способности подавило все сомнения. 281 При этом не обращалось никакого внимания ни на сомнительность и несравнимость данных о ценах, ни на произвольный характер применяемых для расчета средних величин методик. Мы жили бы в мире стабильности, если все обстоятельства жизни людей оставались бы неизменными, если все люди постоянно повторяли бы одни и те же действия, поскольку постоянными оставались бы ощущаемые ими беспокойства и представления об их устранении, или если мы имели бы основание предполагать, что изменения факторов, касающихся некоторых индивидов и групп людей, всегда уравновешиваются противоположными изменениями у других индивидов или групп людей и поэтому не оказывают влияния на совокупный спрос и совокупное предложение. Однако мысль, что в подобном мире покупательная способность денег может меняться, противоречива. Как будет показано ниже, изменения в покупательной способности денег в разное время и в разной степени неизбежно оказывают влияние на цены различных товаров и услуг. Соответственно они должны вызывать изменения в спросе и предложении, в производстве и потреблении. Идея, заложенная в неуместном термине уровень цен, что будто бы при прочих равных условиях все цены могут подниматься или падать одновременно, несостоятельна. Прочие условия не могут оставаться равными, если покупательная способность денег меняется. Человеческая деятельность порождает перемены. Поскольку существует человеческая деятельность, постольку стабильность отсутствует, а есть безостановочные изменения. Исторические процессы суть последовательность изменений. Человек не властен остановить их и стать причиной стабильности, в которой вся история застывает на паузе. В природе человека заложено бороться за улучшение, порождать новые идеи, перестраивать условия жизни в соответствии с этими идеями. Часть 5. Общественное сотрудничество без рынка Глава 26. Невозможность экономического расчета при социализме Метод проб и ошибок. Если называть предпринимательскую деятельность применением метода проб и ошибок, то не следует забывать, что правильное решение легко опозна282 ется как таковое. Оно заключается в появлении избытка доходов над расходами. Прибыль говорит предпринимателю о том, что потребители одобряют его инициативу; убыток свидетельствует об обратном. Проблема социалистического экономического расчета именно в этом: при отсутствии рыночных цен на факторы производства расчет прибыли и убытков невозможен. Мы можем предположить, что в социалистическом сообществе существует рынок потребительских товаров и что на этом рынке определяются денежные цены потребительских товаров. Мы можем предположить, что руководитель периодически выделяет каждому определенную сумму денег и продает потребительские товары тем, кто предлагает самые высокие цены. Либо мы также можем предположить, что каждый член общества наделяется различными потребительскими товарами в натуре и что существует возможность обменять эти товары на другие на рынке, где сделки опосредуются общим средством обмена, разновидностью денег. Но отличительной характеристикой социалистической системы является то, что товары производственного назначения контролируются одним органом, от имени которого действует руководитель, что они не покупаются и не продаются и что на них нет никаких цен. Таким образом, не может идти речи о том, чтобы сравнивать затраты и результаты с помощью действий арифметики. Мы не утверждаем, что капиталистический метод экономического расчета гарантирует абсолютно лучшее решение о распределении факторов производства. Для смертного человека подобное абсолютно совершенное решение любой проблемы недостижимо. Рынок, не подорванный вмешательством сдерживания и принуждения, может привести лишь к наилучшему решению, доступному человеческому разуму при данном состоянии технологического знания и умственных способностей самых проницательных людей своего времени. Как только какой-либо человек обнаруживает расхождение между реальным состоянием производства и более приемлемым[Более приемлемый означает, разумеется, более удовлетворительный с точки зрения потребителей, делающих покупки на рынке.] осуществимым состоянием, мотив извлечения прибыли заставляет его делать все, что в его силах, чтобы реализовать свои планы. Продажа его продукции покажет, прав или не прав он оказался в своих прогнозах. Рынок ежедневно испытывает предпринимателей и устраняет тех, кто не способен выдержать это испытание. Он имеет свойство поручать руководство производством тем людям, которые добились успеха в удовлетворении самых 283 насущных нужд потребителей. Именно в этом важном отношении можно назвать рыночную экономику системой проб и ошибок. Квазирынок. Отличительными чертами социализма являются единство и неделимость воли, руководящей всей производственной деятельностью в общественной системе в целом. Когда социалисты заявляют, что порядок и организация придут на смену анархии производства, сознательная деятельность на смену якобы бесплановости капитализма, подлинное сотрудничество на смену конкуренции, производство ради потребления на смену производства ради прибыли, они всегда имеют в виду замену бесконечного множества планов отдельных потребителей и тех, кто обслуживает желания потребителей, предпринимателей и капиталистов, на исключительную и монопольную власть одного органа. Суть социализма в полном исключении рынка и каталлактической конкуренции. Социалистическая система это система без рынка и рыночных цен на факторы производства и без конкуренции. Она означает неограниченную централизацию и сосредоточение руководства всеми делами в руках одного органа. В составлении единого плана, направляющего всю экономическую деятельность, граждане сотрудничают (если вообще сотрудничают) только в момент избрания руководителя или совета руководителей. В остальном они являются лишь подчиненными, обязанными беспрекословно повиноваться приказам, издаваемым руководителем, и подданными, о благополучии которых заботится руководитель. Все преимущества, приписываемые социалистами социализму, и все блага, ожидаемые от его осуществления, изображаются как неизбежный результат этого абсолютного объединения и централизации. Социалистическая система с рынком и рыночными ценами внутренне противоречива как понятие треугольного квадрата. Производство направляется либо преследующими прибыль бизнесменами, либо решениями руководителя, наделенного верховной и исключительной властью. Производятся либо вещи, от продажи которых предприниматели ожидают максимальной прибыли, либо вещи, которые желает произвести руководитель. Вопрос стоит так: кто должен быть хозяином потребитель или руководитель? Кому должно принадлежать право окончательного решения о том, должен ли конкретный запас факторов производства использоваться для производства потребительского товара а или потребительского товара b? Этот вопрос не допускает уклончивого ответа. Ответ должен быть прямым и недвусмысленным. 284 Считать, что состояние равновесия можно вычислить посредством математических действий на основе знания условий неравновесного состояния, было бы серьезной ошибкой. Не менее ошибочно было бы считать, что такое знание условий гипотетического состояния равновесия может принести какуюлибо пользу человеку в его поиске наилучшего из возможных решений проблем, с которыми он сталкивается в своем каждодневном выборе и деятельности. Поэтому нет необходимости специально подчеркивать, что вымышленные цифры уравнений, которые каждый должен решать каждый день заново, чтобы на практике использовать этот метод, лишают смысла всю эту затею, даже если она и была разумной заменой экономическому расчету рынка. Поэтому создание электронных вычислительных машин не оказывает никакого влияния на нашу проблему. Йозеф Шумпетер ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ Глава 2. Основной феномен экономического развития Под «развитием» следует понимать лишь такие изменения хозяйственного кругооборота, которые экономика сама порождает, т. е. только случайные изменения «предоставленного самому себе», а не приводимого в движение импульсами извне народного хозяйства. Если бы вдруг выяснилось, что подобных самовозникающих в экономической сфере причин для изменений не существует и что феномен, который мы все in praxi (на деле) называем хозяйственным развитием, основывается только на изменениях показателей и на все большей адаптации экономики к ним, мы имели бы полное право говорить о полном отсутствии экономического развития. Тем самым мы имели бы в виду, что развитие народного хозяйства не есть явление, которое по своей внутренней сути может быть объяснено экономически, и что автоматически не развивающееся хозяйство как бы оказывается вовлеченным в поток изменений окружающего его мира, в силу чего причины, а потому и объяснение развития следовало бы искать вне той группы факторов, которая описывается принципе экономической теорией. Обычный рост экономики, выражающийся в увеличении населения и богатства, также не рассматривается здесь как процесс развития, поскольку он не 285 порождает новые в качественном отношении явления, а всего-навсего дает толчок процессам их приспособления, подобно тому как это происходит при изменении природных показателей. Поскольку мы намереваемся обратить свое внимание на иные процессы, постольку мы относим такой рост просто к изменению показателей. Любой конкретный процесс развития покоится в конечном счете на предшествующем развитии. Любой процесс развития создает предпосылки для последующего развития, в силу чего их формы меняются и вещи происходят иначе, нежели происходили бы, если бы каждая конкретная фаза развития вначале сама себе подготавливала необходимые условия. Развитие в нашем понимании – и то, что в обычном понимании слова является в нем, с одной стороны, «чисто экономическим», а с другой – принципиально важным с точки зрения экономической теории, – есть особое, различимое на практике и в сознании явление, которое не встречается среди явлений, присущих кругообороту или тенденции к равновесию, а действует на них лишь как внешняя сила. Оно представляет собой изменение траектории, по которой осуществляется кругооборот, в отличие от самого кругооборота, представляет собой смещение состояния равновесия в отличие от процесса движения в направлении состояния равновесия, однако не любое такое изменение или смещение, а только, во-первых, стихийно возникающее в экономике и, во-вторых, дискретное, поскольку все прочие изменения и так понятны и не создают никаких проблем. А наша теория развития есть – что еще не заключено в признании факта существования особого явления – специфический, ориентированный на данное и вытекающие из него явления и связанные с ними проблемы метод исследования, есть теория разграниченных таким образом изменений траектории свершения кругооборота, теория перехода народного хозяйства от заданного на каждый данный момент времени центра тяготения к другому («динамика») в отличие от теории самого кругооборота, от теории постоянной адаптации экономики к меняющимся центрам равновесия и tpso facto также влияний этих изменений («статика»). Эти стихийные и дискретные изменения траектории свершения кругооборота и смещения центра равновесия имеют место в сфере промышленности и торговли, но не в сфере удовлетворения потребностей потребителей конечных продуктов. Там, где наступают стихийные и дискретные – «резкие» – изменения вкусов этих последних, налицо внезапное изменение показателей, которыми вынуждены руководствоваться деловые люди, иными словами, воз286 можный повод и удобный случай для иного, нежели постепенное, приспособления их поведения, а не какие-то иные явления. Производить – значит комбинировать имеющиеся в нашей сфере вещи и силы. Производить нечто иное или иначе – значит создавать другие комбинации из этих вещей и сил. В той мере, в какой новая комбинация может быть получена с течением времени из старой в результате постоянного приспособления, осуществляемого посредством небольших шагов, имеет место изменение, а возможно, рост, а отнюдь не новое явление, ускользнувшее из поля зрения при рассмотрении равновесия, а не развитие в нашем понимании. Поскольку же этого не происходит и новая комбинация может возникнуть (или возникает) только дискретным путем, то возникают одновременно и характерные для нее явления. Форма и содержание развития в нашем понимании в таком случае задаются понятием «осуществление новых комбинаций». Это понятие охватывает следующие пять случаев: 1. Изготовление нового, т. е. еще неизвестного потребителям, блага или создание нового качества того или иного блага. 2. Внедрение нового, т. е. данной отрасли промышленности еще практически неизвестного, метода (способа) производства, в основе которого не обязательно лежит новое научное открытие и который может заключаться также в новом способе коммерческого использования соответствующего товара. 3. Освоение нового рынка сбыта, т. е. такого рынка, на котором до сих пор данная отрасль промышленности этой страны еще не была представлена, независимо от того, существовал этот рынок прежде или нет. 4. Получение нового источника сырья или полуфабрикатов, равным образом независимо от того, существовал этот источник прежде, или просто не принимался во внимание, или считался недоступным, или его еще только предстояло создать. 5. Проведение соответствующей реорганизации, например обеспечение монопольного положения (посредством создания треста) или подрыв монопольного положения другого предприятия. Для той ситуации, в которой осуществляются такого рода новые комбинации, и для понимания возникающих при этом проблем важны две вещи. Вопервых, может случиться – впрочем, это не вытекает из существа дела, – что новые комбинации осуществляют те же самые люди, в руках которых находится процесс производства или пути реализации товаров в рамках старых комби287 наций, вытесняемых новыми в связи с их устареванием. По идее, да и на самом деле, как правило, новые комбинации или воплощающие их фирмы, промышленные предприятия и т. д. вначале не просто вытесняют, а сосуществуют наряду со старыми, которые были бы просто не в состоянии сделать значительный шаг вперед. Прежде всего, в экономической системе, основанной на конкуренции, где новые комбинации прокладывают себе путь, побеждая в конкуренции со старыми, этим объясняется присущий. ей и практически оставляемый без внимания процесс социального подъема, с одной стороны, и социального деклассирования – с другой, а также целый ряд единичных явлений, и в особенности очень многое в цикле конъюнктуры и механизме образования его фаз. И если возникновение крупных концернов, таких, например, какие существуют сегодня в тяжелой промышленности всех стран, ломает экономическую систему, основанную на конкуренции, то сказанное должно иметь еще большую силу, а осуществление новых комбинаций должно все более и более становиться внутренним делом одного и того же хозяйственного организма. Различие, которое здесь возникает, достаточно велико, чтобы служить водоразделом между двумя эпохами социальной истории капитализма. Как правило, новая комбинация должна забрать необходимые ей средства производства из той или иной старой комбинации, а в силу упоминавшихся выше причин мы можем сказать, что так в принципе всегда и происходит. Как мы увидим, это порождает последствия, важные прежде всего с точки зрения развития конъюнктуры, и представляет собой вторую форму конкурентного вытеснения старых предприятий. Осуществление новых комбинаций означает, следовательно,–это могло бы стать вторым определением формы и содержания развития в нашем понимании – иное применение имеющихся в народном хозяйстве запасов средств производства. Если тот рудимент чисто экономической теории развития, который все еще сохраняется в общепринятом учении о формировании капитала, сводится к постоянным разговорам о накоплениях и труде, и в этой связи всегда лишь о финансировании незначительного прироста производства, обусловленного действием указанных выше факторов, то тем самым не сказано еще ничего неправильного, но зато существенно затруднено понимание существа дела. Свершающееся медленными темпами постепенное увеличение национальных запасов средств производства и расширение потребления хотя и 288 имеет существенное значение для объяснения хода экономической истории от столетия к столетию, для механизма развития имеет все же второстепенное значение по сравнению с другими возможностями использования имеющихся в данный момент времени средств. При рассмотрении менее длительных отрезков, вообще говоря, это также верно и с точки зрения самого исторического процесса: иное применение, а не накопления и увеличение имеющихся масс труда как таковое изменило картину мирового хозяйства, например за последние 50 лет. В первую очередь рост населения, а также расширение источников доходов, за счет которых могут осуществляться накопления, стали вообще возможны лишь благодаря другому применению имевшихся средств. Мы подходим к третьему моменту нашего анализа, в котором также выделим два аспекта: объект и средство. Первый – это осуществление новых комбинаций, второй, в зависимости от общественного строя, – это командная власть или кредит. И хотя все три момента представляют собой единство, но все же именно третий можно назвать собственно феноменом экономического развития, именно он лежит в основе предпринимательской функции и поведения хозяйственных субъектов, являющихся их носителями. Под предприятием мы понимаем осуществление новых комбинаций, а также то, в чем эти комбинации воплощаются: заводы и т. п. Предпринимателями же мы называем хозяйственных субъектов, функцией которых является как раз осуществление новых комбинаций и которые выступают как его активный элемент. И наконец, предпринимателями мы считаем тех, кто не имеет длительных связей с индивидуальным предприятием и использует таковые только для проведения новых комбинаций, подобно тому как это делают некоторые «финансисты», «дельцы», юрисконсульты по финансовым проблемам или технические специалисты, причем предоставляемые ими услуги по чисто правовым, финансовым или техническим вопросам в принципе несущественны и, как мы увидим впоследствии, не составляют существа проблемы. Во-вторых, мы говорим о предпринимателях не только по отношению к тем историческим эпохам, в которые они существуют как специфическое социальное явление. Мы связываем это понятие с функцией и со всеми теми индивидами, которые действительно осуществляют ее при любой общественной формации. Сказанное относится и к руководящему органу социалистического общества, и к помещику, и к вождю первобытного племени. 289 Уже потому, что под наше определение подпадают не все самостоятельные хозяйственные субъекты, действующие на свой страх и риск. Право собственности на промышленное предприятие или вообще на любое «имущество» не является для нас существенным признаком предпринимателя. Но независимо от этого самостоятельность в данном Смысле слова еще не означает выполнения предпринимательской функции. Не только крестьяне, ремесленники, представители свободных профессий, порой причисляемые к «предпринимателям», но и «фабриканты», «промышленники» и «коммерсанты», всегда попадающие в эту группу, с нашей точки зрения, вовсе не обязательно являются «предпринимателями». Отметим прежде всего, что между нашей концепцией и общепринятой точкой зрения существует полное согласие в фундаментальном моменте различения понятий «предприниматель» и «капиталист» независимо от того, кого видят в нем; владельца денег, денежных требований или каких-либо материальных благ. За редким исключением, это различие уже довольно давно является общим достоянием экономистов-теоретиков. Данное обстоятельство уже дает ответ на вопрос, является ли рядовой акционер как таковой предпринимателем, а также отвергает представление о предпринимателе как носителе рисков. Принята также характеризовать фигуру предпринимателя при помощи таких понятий, как инициатива, авторитет, дар предвидения и т. п. Здесь также видится совпадение с нашими взглядами, поскольку этим качествам практически нет применения в рамках автоматизма, свойственного сбалансированному кругообороту. И напротив, без этих качеств нельзя обойтись, когда ход процесса резко меняется. Так не лучше ли связать предпринимательскую функцию исключительно с этим последним процессом, освободив ее от второстепенных атрибутов, присущих руководителям производства только в ходе кругооборота? Наконец, существует ряд дефиниций, с которыми мы вполне можем согласиться. Назовем в первую очередь известное определение, восходящее к Ж.Б. Сэю: функция предпринимателя состоит в том, чтобы соединять, комбинировать, факторы производства. Хотя эту функцию приходится «в установленном порядке» ежегодно осуществлять и в рамках кругооборота, но чем-то особым, отличным от обычной административной деятельности ее выполнение бывает лишь в первый раз – при внедрении новшества, при ведении дела в нашем понимании. Тогда это определение совпадает с нашим. 290 Матайя определял предпринимателя как лицо, которому достается предпринимательская прибыль. Нам следует здесь вспомнить вывод главы первой, согласно которому в процессе кругооборота предпринимательской прибыли не существует, чтобы свести и данную формулировку к нашему определению. Если предприниматель в рамках кругооборота не получает прибыли и не терпит убытка, то это означает, что он не выполняет никакой особой функции и не существует как таковой. Поэтому мы с полным правом не применяем к нему это понятие. Предприниматель прежних времен, как правило, сам был не только капиталистом, но также и – с этим очень часто приходится встречаться и сегодня – инженером своего собственного предприятия или его техническим руководителем, если только это не одно и то же или если только в особых случаях не привлекаются соответствующие специалисты. Предприниматель был и в большинстве случаев остается также своим собственным главным агентом по закупкам и продажам, начальником канцелярии и заведующим отделом кадров. Хотя он постоянно пользуется услугами профессионального юриста, и здесь, в текущих делах, ему приходится обходиться своими силами. И только осуществляя все эти функции или некоторые из них, он тем самым выполняет и чисто предпринимательскую функцию. Это объясняется тем, что: само по себе осуществление новых комбинаций так же не может быть профессией, соответствующим образом характеризующей ее носителя, как, например, принятие и проведение в жизнь стратегических решений, хотя именно осуществление этой последней функции, а отнюдь не соответствие квалификационному справочнику позволяет назвать данное лицо «полководцем». Поэтому выполнение основной функции предпринимателя всегда должно сочетаться с осуществлением других видов деятельности, причем ни одна из них – что подтверждает нашу точку зрения – не носит всеобщего и обязательного характера. В силу этих соображений определение Маршалла и его школы, отождествляющее предпринимательскую функцию с «менеджментом» в самом широком смысле слова, можно считать вполне заслуживающим внимания. Мы не принимаем его лишь потому, что для нас главное – подчеркнуть тот важный момент, который отличает чисто предпринимательскую деятельность от любой иной и который теряется в данном определении. Настало время ответить на решающий вопрос: почему же осуществление новых комбинаций – это специфический процесс и к тому же объект «функ291 ции» особого рода? Ведь каждый хозяйственный субъект ведет свое хозяйство так, как в состоянии это делать. Конечно, он никогда не может идеально осуществить все свои намерения, но, используя свой положительный и отрицательный опыт, он приспосабливает свое поведение к обстоятельствам, которые, как правило, не изменяются неожиданно и сразу. Пусть ни одно хозяйство не может быть в каком-либо смысле абсолютно совершенным, но применительно к среде, социальным отношениям, достигнутому уровню знаний, а также кругозору каждого индивида и каждой ведущей хозяйство группы оно в. состоянии приблизиться к доступному для себя уровню совершенства. Среда постоянно предоставляет им новые возможности, но в первую очередь новые открытия и изобретения пополняют постоянно существующий запас знаний. Дело в том, что в привычных условиях кругооборота каждый хозяйственный субъект чувствует твердую почву под ногами и может вести себя так же, как и все прочие, которые в свою очередь ожидают от него именно такого поведения. Тогда он действует быстро и рационально. Но совсем по-иному обстоит дело, когда перед ним стоит необычная задача. Если в привычных условиях нормальный хозяйственный субъект вполне обходится своим умом и опытом, то при столкновении с новым он нуждается в руководстве. В рамках привычного кругооборота он плывет по течению; если же он захочет что-то изменить, то ему придется плыть против течения. Что было прежде опорой, теперь становится препятствием, прежде хорошо известная величина – неизвестной. Там, где кончается однажды заведенный порядок, многие останавливаются, остальные же действуют совершенно по-разному. Тем не менее существуют типы индивидов – ход вещей способствовал их эволюции, – которые осуществляют предпринимательскую функцию во все более чистом виде. Так или иначе, мы твердо придерживаемся того мнения, что то или иное лицо в принципе является предпринимателем, только если оно «осуществляет новую комбинацию» – оно перестает быть таковым, когда учрежденное им «дело» начнет дальше функционировать в рамках кругооборота, – и что поэтому предприниматель, остающийся таковым на протяжении десятилетий, встречается так же редко, как и коммерсант, который никогда в жизни не бывал хоть немного предпринимателем. Поскольку предпринимательство не является профессией и в подобном состоянии нельзя находиться длительное время, то предприниматели образуют особый класс только в том смысле, что исследователь может при классифика292 ции выделить их в отдельную группу – разумеется, предприниматели являются хозяйственными субъектами особого и не всегда присущего одним и тем же индивидам вида, – но отнюдь не в смысле того социального явления, которое имеют в виду, когда говорят о «формировании классов», «классовой борьбе» и т. д. Настало время ответить на решающий вопрос: почему же осуществление новых комбинаций – это специфический процесс и к тому же объект «функции» особого рода? Ведь каждый хозяйственный субъект ведет свое хозяйство так, как в состоянии это делать. Дело в том, что в привычных условиях кругооборота каждый хозяйственный субъект чувствует твердую почву под ногами и может вести себя так же, как и все прочие, которые в свою очередь ожидают от него именно такого поведения. Тогда он действует быстро и рационально. Но совсем по-иному обстоит дело, когда перед ним стоит необычная задача. Там, где кончается однажды заведенный порядок, многие останавливаются, остальные же действуют совершенно по-разному. Поэтому осуществление новых комбинаций представляет собой особую функцию и привилегию людей, которых гораздо меньше, чем тех, что в принципе имели бы такую возможность, а часто тех людей, которые на первый взгляд начисто лишены такой возможности. Именно поэтому предприниматели являют собой особый тип, поэтому их деятельность является специфической проблемой, с которой связан целый ряд важных явлений. Теперь уточним, в чем состоит своеобразие выделенного нами типа людей и их поведения. В экономической жизни любой отход от рутины связан с немалыми трудностями, порождает новый момент, и этот последний заключается – и составляет его суть – в явлении хозяйственного руководства. Природу упомянутых трудностей можно охарактеризовать следующими тремя моментами. Во-первых, вне привычных рамок у хозяйственных субъектов отсутствуют необходимые для принятия решений и определения правил поведения показатели, которые ему в обычных условиях, как правило, очень хорошо известны. Если первый момент заключается в характере выполняемой задачи, то второй относится к поведению самого хозяйственного субъекта. Сделать что-то иное, новое не только объективно труднее, чем привычное и испытанное. Третий момент – это то противодействие, которое оказывает социальная среда попыткам каждого, кто намеревается внести новое вообще или новое в 293 экономике в частности. Это сопротивление может проявляться прежде всего в форме существования различных препятствий правового или политического порядка. Но и помимо этого, общество осуждает любое отклонение в поведении одного из своих членов, правда, в различной степени – в зависимости от того, насколько данное общество привычно к подобным отклонениям. Преодоление этого сопротивления всегда является задачей особого рода, не встречающейся в обыденной жизни, задачей, требующей поведения особого рода. В экономических вещах противодействие оказывают в первую очередь те группы, интересам которых такое нововведение угрожает. По этим причинам возникает необходимость в руководстве, в руководстве как функции особого рода в противоположность иерархической структуре органов, которая всегда будет присуща любому крупному или небольшому социальному организму и которая, как правило, существует наряду с первым. Только перед лицом новых и только новых возможностей возникает необходимость в специфической функции руководства, новый тип индивида – «руководитель». Если предпринимательская функция органически переплелась с другими элементами общей функции руководства, как это имеет место, например, у вождя первобытного племени или у центрального органа коммунистического общества – пусть даже некоторые члены этого органа специализируются по экономическим вопросам, – и ее исполнение основано на силе командной власти в широком смысле слова, то нам остается добавить к сказанному выше только два замечания. Во-первых, отныне нам должно быть ясно, почему основное внимание мы с самого начала уделяли осуществлению новых комбинаций, а не их «отысканию» или «изобретению». Функция изобретателя и вообще технического специалиста не совпадает с функцией предпринимателя. Предприниматель может быть одновременно изобретателем, и наоборот, но в принципе это всегонавсего случайность. Предприниматель как таковой не является духовным творцом новых комбинаций, изобретатель как таковой не является ни предпринимателем, ни каким-либо другим руководителем. И «поведение», и «тип» предпринимателя и изобретателя различны: как неодинаково то, что они делают, так неодинаковы их способности делать это. Во-вторых, все должны теперь понять, почему мы не называем предпринимательскую деятельность «трудом». Конечно, мы могли бы это сделать, но тогда это был бы труд, как по своей природе, так и по выполняемой функций 294 качественно отличающийся от любого другого, в том числе и труда по управлению, а тем более от «умственного» труда и от всего того, что делает предприниматель, помимо осуществления своей предпринимательской деятельности. Но поскольку предпринимательская функция является делом частного делового лица, она тождественна не всякому руководству, объектом которого может быть экономическая сфера. Рональд Коуз ФИРМА, РЫНОК И ПРАВО Глава 1. Фирма, рынок и право Фирма. В современной экономической теории фирма есть та организация, которая преобразует исходные ресурсы в конечный продукт. Почему существуют фирмы, что определяет число фирм и их специализцию (приобретаемые ими ресурсы и выпускаемые продукты) – эти вопросы не интересуют большинство экономистов. Для экономической теории фирма, как сказал недавно Хан, – это «призрачная фигура». Чтобы объяснить, почему фирмы существуют и что именно они делают, я счел необходимым ввести понятие, которое я в этой статье обозначил как «издержки использования механизма цен», «издержки осуществления трансакций обмена на открытом рынке» или просто «рыночные издержки». Чтобы выразить туже идею в статье «Проблема социальных издержек», я использовал выражение «издержки рыночных трансакций». В экономической литературе закрепилось выражение «трансакционные издержки». Я описал то, что имел в виду, в следующих словах: «Чтобы осуществить рыночную трансакцию, необходимо определить, с кем желательно заключить сделку, оповестить тех, с кем желают заключить сделку, о ее условиях, провести предварительные переговоры, подготовить контракт, собрать сведения, чтобы убедиться в том, что условия контракта выполняются, и так далее». Далман следующим образом отчеканил понятие трансакционных издержек: это «издержки на сбор и обработку информации, на проведение переговоров и принятие решений, на осуществление контроля и принуждение к выполнению условий контракта». Я убежден, что без понятия трансакционных издержек, которое, в общем-то, не привилось в современной экономической теории, невозможно понять работу экономической системы, провести анализ мно295 гих проблем и получить основания для политических рекомендаций. Существование трансакционных издержек будет подталкивать желающих торговать к введению различных форм деловой практики, обеспечивающих сокращение трансакционных издержек в том случае, когда затраты по выработке таких форм оказываются меньше, чем экономия на трансакционных издержках. Выбор партнеров, тип контракта, выбор предлагаемых продуктов и услуг – все может при этом меняться. Но, может быть, наиболее важной формой приспособления к проблеме существования трансакционных издержек является возникновение фирмы. Рынок. Хотя экономисты заявляют, что они исследуют работу рынка, в современной экономической теории роль рынка еще менее ясна, чем роль фирмы. В современных учебниках анализируется процесс установления рыночных цен, но рассмотрение самого рынка совершенно исчезло. И это не так странно, как кажется. Рынки представляют собой институты, существующие для облегчения обмена, т.е. они существуют для сокращения издержек по операциям обмена. В экономической теории, предполагающей, что трансакционные издержки не существуют, рынкам нечего делать, а потому ничто не мешает развивать ее на примере обмена орехов на яблоки между индивидами, расположившимися на опушке леса, либо на основе другого нереального примера. Такой подход, разумеется, объясняет, почему торговля выгодна, но он не затрагивает факторы, определяющие размах торговли и тип благ, которыми торгуют. А когда экономисты все-таки говорят о структуре рынка, это не имеет ничего общего с рынком как институтом, но относится лишь к таким предметам, как число фирм, дифференциация продуктов и т.п., при том что влияние социальных институтов, облегчающих обмен, полностью игнорируется. Создание рынков есть дело предпринимателей, и оно имеет долгую историю. Роль традиционных рынков уменьшилась, возникли новые рынки, занявшие в современной экономике не менее важное место. Я имею в виду фондовые и товарные биржи. Обычно их организуют группы торговцев (членов биржи), которые предоставляют собственные (или арендованные) помещения для осуществления торговых операций. Очевидно, что рынки, как они сегодня существуют, для своей деятельности требуют большего, чем помещение, в котором может происходить купля-продажа. Они требуют также утверждения правовых норм, которые бы определяли права и обязанности тех, кто осуществляет тран296 сакции в этих помещениях. Такие правовые нормы могут быть созданы теми, кто организует рынки, как, собственно, и происходит на большинстве бирж. Когда помещений и их владельцев множество и интересы каждого различны, как это имеет место в розничной и оптовой торговле, установление и поддержание частной системы правовых норм оказывается очень трудным делом. Поэтому деятельность на этих рынках с необходимостью зависит от правовой системы государства. Глава 2. Природа фирмы Подыскивая определение понятию «фирма», удобно начать с рассмотрения того, как понимают «экономику» экономисты. Вот, например, как определяет экономическую систему сэр Артур Салтер: нормальная экономическая система работает сама по себе. Ее текущие операции проходят вне централизованного контроля, она не нуждается в центральном органе. По многим видам человеческой деятельности и человеческих потребностей предложение приспосабливается к спросу, а производство – к потреблению благодаря автоматическому, гибкому и реагирующему на изменения процессу. Экономист полагает, что экономическую систему координирует механизм цен, общество при этом мыслится не как организация, а как организм. Экономика работает «сама по себе». Это не означает, что отдельные люди не составляют планы. Они осуществляют предвидение и выбор из альтернативных возможностей. Так должно быть, чтобы система была упорядоченной. Но эта теория предполагает, что направление ресурсов зависит непосредственно от механизма цен. Против экономического планирования нередко возражают на том основании, что оно пытается делать то, что уже сделано механизмом цен8. Описание, предложенное сэром Артуром Салтером, однако, предлагает очень неполную картину нашей экономики. Для внутрифирменной ситуации это описание просто не годится. Например, экономическая теория утверждает, что распределение факторов производства между различными направлениями использования определяется механизмом цен. Но в реальном мире мы обнаруживаем, что во многих областях все это неприложимо. Когда работник переходит из отдела Y в отдел X, он делает это не из-за изменения относительных цен, а потому, что ему так приказали. 297 Тем, кто возражает против экономического планирования исходя из того, что проблема уже решена движением цен, можно отцветить, что в нашей экономике существует планирование, которое отличается от вышеупомянутого индивидуального планирования и сродни тому, что обычно называют экономическим планированием. Вышеприведенный пример типичен для большого сектора нашей современной экономической системы. За пределами фирмы производство подчинено движению цен, а координация оказывается результатом последовательных операций обмена на рынке. Внутри фирмы эти рыночные сделки устранены, а роль сложной рыночной структуры со всеми операциями обмена выполняет предпринимателькоординатор, который и направляет производство. Очевидно, что это альтернативные методы координации производства. Когда производство направляется движением цен, оно может осуществляться вообще вне каких-либо организаций. В таком случае позволительно спросить: почему же все-таки существуют организации? Я полагаю, что вытеснение ценового механизма можно считать отличительной чертой фирмы. При этом, как указывает Роббинсон, сохраняется «связь с внешней сетью относительных цен и издержек», но важно вскрыть точную природу этой связи. В свете того факта, что экономисты, полагая механизм цен инструментом координации, признают также координирующую функцию «предпринимателя», очень важно выяснить, почему же в одном случае координация предоставляется механизму цен, а в другом – предпринимателю. Наша задача – открыть причину появления фирм в экономике, строящейся на специализации и обмене. Механизм цен (взятый только как способ распределения ресурсов) может быть вытеснен, только если замещающие его отношения предоставляют какие-то собственные выгоды. Основной причиной того, что создавать фирмы прибыльно, должно бы быть то, что механизм цен не работает без издержек. Очевиднейшая из издержек «организации» производства с помощью ценового механизма состоит в выяснении того, каковы же соответствующие цены. Издержки на это могут быть сокращены благодаря появлению специалистов, которые станут продавать эту информацию, но их нельзя устранить вовсе. Следует принять во внимание также издержки на проведение переговоров и заключение контракта на каждую трансакцию обмена, что неизбежно на рынке. Хотя на некоторых рынках, например, на товарных биржах, разработана техника сведения до минимума этих издержек на контракты, но до 298 конца они не устранены. Правда, от контрактов не удается избавиться и при наличии фирмы, но здесь их намного меньше: фактор производства (или его собственник) не должен заключать серию контрактов с факторами, с которыми он кооперируется внутри фирмы, что было бы необходимо, разумеется, если бы эта кооперация была прямым результатом работы ценового механизма. Этот ряд контрактов замещается одним-единственным. Здесь важно отметить характер контракта с фактором производства, используемым внутри фирмы. Контракт и есть то, почему фактор за некоторое вознаграждение (которое может быть фиксированным или колеблющимся) соглашается в известных пределах выполнять распоряжения предпринимателя. Существо контракта в том, что им устанавливаются только пределы власти предпринимателя. В этих границах, следовательно, он может управлять остальными факторами производства. Мы можем подытожить эти аргументы следующим образом: деятельность рынка предполагает некоторые издержки, которые можно сократить, создавая организации и предоставляя некоему авторитету («предпринимателю») право направлять ресурсы. Предприниматель, поскольку он может получать факторы производства по меньшей цене, чем предоставил бы вытесненный им рынок, должен выполнять свои функции с меньшими издержками. А если он этого не сумеет, то всегда есть возможность вернуться к услугам открытого рынка. Другой фактор, заслуживающий быть отмеченным, – это различное отношение правительств или других регулирующих органов к операциям обмена, совершаемым на рынке, и к таким же операциям, организуемым внутри фирмы. Если рассмотреть действие налога на продажи, мы увидим, что этот налог падает на рыночные операции, но не относится к таким же операциям внутри фирмы. Поскольку перед нами альтернативные методы «организации» — через ценовой механизм или через предпринимателя, такое регулирование дает жизнь фирмам, которые иначе не имели бы raison d'кtre. Оно служит причиной возникновения фирм в специализированной меновой экономике. Таковы причины существования фирм в специализированной меновой экономике, относительно которой предполагается, что распределение ресурсов «организуется» механизмом цен. Фирма, таким образом, есть си- 299 стема отношений, возникающих, когда направление ресурсов начинает зависеть от предпринимателя. Намеченный выше подход дает, как нам представляется, известные преимущества, поскольку оказывается возможным дать научное толкование высказываниям о том, что фирма становится больше или меньше. Фирма становится больше, когда дополнительные трансакции (для координации которых можно было бы использовать механизм цен) организуются предпринимателем, и она делается меньше, когда он отказывается от организации таких трансакций. Возникает вопрос: возможно ли изучение сил, которые определяют размер фирмы? Почему предприниматель не берется организовать на одну трансакцию больше или меньше? Найт полагает, что отношение между эффективностью и размером есть одна из самых серьезных проблем теории, поскольку, в отличие от такой же проблемы для завода, зависит большей частью от личности и исторических случайностей, а не от ясно различимых общих принципов. Но этот вопрос жизненно важен, потому что перспектива монопольных доходов создает могущественные стимулы для непрерывной и неограниченной экспансии фирм, и их следует уравновесить другими, равномогущественными, которые бы способствовали сокращению эффективности (в производстве денежного дохода) с ростом размеров, чтобы сохранились хотя бы остатки конкуренции. Если с возникновением фирмы отпадают определенные издержки и фактически сокращаются издержки производства, почему вообще сохраняются рыночные трансакции? Почему все производство не осуществляется одной большой фирмой? Есть несколько возможных объяснений. Во-первых, с увеличением размеров фирмы может начаться сокращение дохода от предпринимательской функции, иными словами – издержки на организацию дополнительных трансакций внутри фирмы могут возрастать. Естественно, должна достигаться точка, в которой издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы равны издержкам осуществления трансакций на открытом рынке или издержкам организации другим предпринимателем. Во-вторых, может оказаться, что по мере увеличения количества осуществляемых трансакций предприниматель оказывается неспособен использовать факторы производства с наивысшей выгодой, т.е. раз300 местить их в таких точках производства, где они обладают наивысшей ценностью. Опять-таки, должна достигаться точка, в которой издержки от непроизводительного расходования ресурсов будут равны рыночным издержкам на трансакции обмена на открытом рынке или потерям при организации этой трансакции другим предпринимателем. Наконец, цена предложения одного или нескольких факторов производства может возрасти из-за того, что «прочие преимущества» у малой фирмы больше, чем у большой. Выше было сказано, что фирма будет расширяться до тех пор, пока издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы не сравняются с издержками на осуществление той же трансакции через обмен на открытом рынке или с издержками на организацию ее через другую фирму. Но если фирма прекращает экспансию при значении издержек меньшем, чем на открытом рынке, и равном издержкам на организацию через другую фирму, в большинстве случаев (за исключением случая «комбинации») это будет означать, что между двумя этими производителями осуществляется рыночная сделка, хотя каждый из них был бы способен организовать ее с издержками меньшими, чем сейчас. Как можно разрешить этот парадокс? Это делается ясным с помощью следующего примера. Предположим, что А покупает нечто у В и при этом А и В могли бы организовать эту рыночную трансакцию с издержками меньшими, чем текущие. Предположим, что В организует не один процесс или стадию производства, но несколько. Если А захочет избежать рыночной трансакции, ему придется взять на себя все контролируемые В процессы производства. До тех пор, пока А не возьмет на себя все процессы производства, рыночные трансакции будут сохраняться, хотя и на другие продукты, чем прежде. Но ранее мы предположили, что каждый производитель по мере расширения дела сокращает свою эффективность; дополнительные издержки на организацию добавочных трансакций растут. Вполне возможно, что издержки А на организацию трансакций, которые прежде организовывал В, окажутся большими, чем у В. В силу этого А возьмет на себя всю организацию В только в том случае, если его издержки на организацию операций В будут превышать издержки В на величину, равную издержкам на осуществление трансакции обмена на открытом рынке. Но как только рыночная трансакция делается экономичной, становится выгодным разделить производство так, чтобы издержки на организацию дополнительной трансакции в каждой из фирм уравнялись. 301 До сих пор предполагалось, что трансакции обмена, осуществляемые через посредство ценового механизма, однородны. На деле нет большего разнообразия, чем в современном мире реальных трансакций. Отсюда можно бы сделать вывод, что издержки на осуществление трансакций обмена через ценовой механизм будут очень различными, так же как издержки на организацию этих трансакций внутри фирмы. В силу этого кажется вероятным, что и без учета проблемы убывающей доходности издержки на организацию некоторых трансакций внутри фирмы могут оказаться выше, чем издержки на проведение трансакций обмена на открытом рынке. Из этого неизбежен вывод о неизбежности сохранения трансакций обмена на открытом рынке через ценовой механизм; но означает ли это, что фирм должно быть больше чем одна? Конечно же, нет, поскольку все те области хозяйства, где направление ресурсов не зависло непосредственно от ценового механизма, могли бы быть организованы в одну фирму. Все рассмотренные выше факторы представляются важными, хотя и трудно сказать, какой из них действенней: «убывающая доходность управления» (diminishing returns to management) или рост цены предложения факторов производства. При прочих равных условиях фирма будет тем больше, чем: а) меньше издержки организации и чем медленнее растут эти издержки с умножением организуемых трансакций; б) меньше ошибок делает предприниматель и чем медленнее растет число ошибок с умножением организуемых трансакций; в) больше понижается (или меньше растет) цена предположения факторов производства с ростом размера фирмы. Следует отметить, что данное выше определение фирмы может быть использовано, чтобы точнее определить значение терминов «комбинация» и «интеграция». Комбинация имеет место, когда трансакции, прежде организуемые двумя или более предпринимателями, становятся делом только одного. Она представляет собой интеграцию, если включает организацию трансакций, которые прежде распределялись среди предпринимателей через механизм рынка. Фирма может осуществлять экспансию на каждом из этих направлений или сразу на обоих. Вся «структура конкурентного хозяйства» становится доступной для истолкования с помощью обычной техники экономического анализа. 302 Дуглас Норт ИНСТИТУТЫ, ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЭКОНОМИКИ Глава 1. Введение в проблему институтов и институциональных изменений I Институты – это "правила игры" в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия – будь то в политике, социальной сфере или экономике. Институциональные изменения определяют то, как общества развиваются во времени, и таким образом являются ключом к пониманию исторических перемен. Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать, что институты влияют на функционирование экономических систем. Также не вызывает споров утверждение о том, что длительные различия в функционировании экономических систем формируются под очень глубоким влиянием развития институтов. Но ни современная экономическая теория, ни описательная историческая наука не проявляют видимого интереса к роли институтов в функционировании экономики и экономическом поведении, потому что до сих пор не разработаны аналитические принципы, которые позволили бы включить институциональный анализ в теорию экономики и экономическую историю. Задача этой книги состоит в том, чтобы выработать такие основополагающие принципы. Институты уменьшают неопределенность, структурируя повседневную жизнь. Они организуют взаимоотношения между людьми, так что когда мы хотим поздороваться с друзьями на улице, поехать на автомобиле, купить апельсины, занять деньги, организовать свой бизнес, похоронить близких и совершить любые другие действия, с которыми сталкиваемся в обычной жизни, мы знаем (или можем легко научиться), как это сделать. Нетрудно заметить различия в институтах, если бы мы попытались совершить подобные же действия с участием других людей в другой стране – например, в Бангладеш. Говоря профессиональным языком экономистов, институты определяют и ограничивают набор альтернатив, которые имеются у каждого человека. 303 Институты включают в себя все формы ограничений, созданных людьми для того, чтобы придать определенную структуру человеческим взаимоотношениям. Являются ли институты формальными или неформальными? Они бывают и формальными, и неформальными. Институциональные ограничения включают как запреты индивидам совершать определенные действия, так и, иногда, указания, при каких условиях отдельным индивидам разрешены некоторые действия. Поэтому, как уже было сказано, институты представляют собой рамки, в пределах которых люди взаимодействуют друг с другом. Они абсолютно аналогичны правилам игры в командных спортивных играх. Иными словами, они состоят из формальных писанных правил и обычно неписаных кодексов поведения, которые лежат глубже формальных правил и дополняют их – например, запрещают сознательное нанесение травмы ведущему игроку противника. И как следует из этой аналогии, правила и неформальные кодексы иногда нарушаются, и тогда нарушитель подвергается наказанию. Поэтому важный элемент механизма функционирования институтов состоит в том, что установление факта нарушения не требует специальных усилий и что нарушитель подвергается суровому наказанию. С теоретической точки зрения важно четко отделить правила от игроков. Правила призваны определять то, как ведется игра. Но цель команды, которая действует по этим правилам – выиграть игру, сочетая умение, стратегию и взаимодействие игроков, пользуясь честными приемами, а иногда – и нечестными. Моделирование стратегий и навыков, складывающихся по мере развития команды –это совсем другой процесс, нежели моделирование создания и развития правил и последствий их применения. В понятие "организация" входят политические органы и учреждения (политические партии, Сенат, городской совет, контрольное ведомство), экономические структуры (фирмы, профсоюзы, семейные фермы, кооперативы), общественные учреждения (церкви, клубы, спортивные ассоциации) и образовательные учреждения (школы, университеты, центры профессионального обучения). Организация – это группа людей, объединенных стремлением сообща достичь какой-либо цели. Чтобы смоделировать организацию, необходимо проанализировать ее руководящие органы, умения и навыки членов, а также влияние обучения в процессе деятельности на достижение организацией успеха к определенному времени. Институциональные рамки оказывают решающее влияние и на то, какие именно организации возникают, и на то, как они развиваются. Но в 304 свою очередь и организации оказывают влияние на процесс изменения институциональных рамок. Однако, как отмечалось выше, в настоящем исследовании акцент делается на институтах, которые служат основой правил игры, а организации (и их руководители) изучаются главным образом с точки зрения их роли в качестве агентов институциональных изменений; поэтому упор сделан на анализе взаимодействия институтов и организаций. Организации создаются для достижения определенных целей благодаря тому, что существующий набор ограничений (как институциональных, так и тех, которые традиционно рассматриваются экономической теорией) создает возможности для соответствующей деятельности; поэтому в процессе движения к цели организации выступают главными агентами институциональных изменений. Необходимой предпосылкой для разработки теории институтов является отделение анализа правил игры от стратегии игроков. Определение институтов как ограничений, накладываемых на себя людьми, комплементарно по отношению к идеям неоклассической теории выбора. Опираясь на идеи индивидуального выбора, теория институтов делает шаг в сторону соединения и примирения экономики и других общественных наук. П Главная роль, которую институты играют в обществе, заключается в уменьшении неопределенности путем установления устойчивой (хотя не обязательно эффективной) структуры взаимодействия между людьми. Но устойчивость институтов ни в коей мере не противоречит тому факту, что они претерпевают изменения. Развиваются все институты – начиная от традиционных условностей, кодексов и норм поведения до писанного права, обычного права и контрактов между индивидами. Таким образом, имеющийся в нашем распоряжении набор выборов непрерывно меняется. Изменения на периферии институциональной системы могут быть такими медленными и плавными, что их способны увидеть только историки, хотя в современном мире быстрота институциональных изменений очевидна Институциональные изменения – это сложный процесс, потому что предельные изменения могут быть следствием изменений в правилах, неформальных ограничениях, в способах и эффективности принуждения к исполнению правил и ограничений. Более того, процесс институциональных изменений обычно носит инкрементный, а не дискретный характер. Объяснение того, как 305 и почему происходят инкрементные изменения и почему даже дискретные изменения (такие, как революции и завоевания) никогда не являются абсолютно дискретными, состоит в укорененности неформальных ограничений в обществе. Хотя формальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических или юридических решений, неформальные ограничения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным человеческим усилиям. Эти культурные ограничения не только связывают прошлое с настоящим и будущим, но и дают нам ключ к пониманию пути исторического развития. Главная загадка человеческой истории – как объяснить широкую дивергенцию (расхождение) траекторий исторических изменений. Как случилось, что общества стали развиваться по расходящимся историческим траекториям? Почему общества так отличаются друг от друга? Расхождение исторических траекторий тем более ставит нас в тупик, когда мы пытаемся рассматривать мировой исторический процесс со стандартных позиций неоклассической доктрины и теории международной торговли, из которых можно заключить, что по мере развития торговли товарами, услугами и производственными факторами экономические системы должны постепенно сближаться друг с другом. Как объяснить такое углубление различий между обществами? И что, пожалуй, не менее важно – какие причины ведут к дальнейшему углублению или, напротив, стиранию различий? Ответ надо искать в различии между институтами и организациями и в их взаимодействии, которое определяет направление институциональных изменений. Институты, наряду со стандартными ограничениями, описываемыми экономической теорией, формируют возможности, которыми располагают члены общества. Организации создаются для того, чтобы использовать эти возможности, и по мере своего развития организации изменяют институты. Результирующее направление институциональных изменений формируется, во-первых, "эффектом блокировки", возникающим вследствие симбиоза (сращивания) институтов и организаций на основе структуры побудительных мотивов, создаваемой этими институтами, и, во-вторых, обратным влиянием изменений в наборе возможностей на восприятие и реакцию со стороны индивидов. Способность институциональной матрицы к самоподдерживанию, создающая "эффект блокировки", порождается зависимостью организаций от институциональных рамок, в которых они возникли, и последующим возникновени306 ем структур, сопутствующих данным организациям. И формальные, и неформальные институциональные ограничения ведут к образованию вполне определенных организаций, структурирующих взаимодействие в обществе. Эти организации возникают на основе стимулов, заложенных в институциональной системе, а потому результативность их деятельности зависит от этой системы. Глава 3. Поведенческие постулаты в институциональной теории В явном или скрытом виде все теоретические исследования в области социальных наук опираются на некоторые концепции человеческого поведения. Некоторые подходы берут начало в экономической гипотезе ожидаемой полезности или в положениях этой гипотезы, распространяемой на другие социальные науки, что получило несколько расплывчатое название теории рационального выбора. В других подходах поднимаются некоторые весьма фундаментальные вопросы, ставящие под сомнение традиционные экономические представления. Индивиды делают выбор на основе субъективно выработанных моделей, которые отличаются от моделей других индивидов, и информация, получаемая "актерами", характеризуется такой неполнотой, что в большинстве случаев не проявляется никакой тенденции к сближению этих расходящихся моделей. Только признав эти модификации в принципах поведения актеров, можно понять смысл существования и структуру институтов и объяснить направление институциональных изменений. Институты существуют для уменьшения неопределенностей, сопровождающих взаимодействие между людьми. Эти неопределенности возникают вследствие сложности как самих проблем, требующих решения, так и "программ" решения (если воспользоваться компьютерной терминологией), которыми располагает индивид. Данное утверждение не следует понимать в том смысле, что институты всегда являются эффективными. Сложность окружающего мира – предмет рассмотрения следующей главы. Здесь достаточно отметить, что неопределенности возникают из неполноты информации о поведении других индивидов в процессе человеческого взаимодействия. Ограниченные возможности человека к расчету определяются способностью сознания перерабатывать, организовывать и использовать информацию. Эта ограниченная способность в сочетании с неопределенностями при 307 расшифровке поступающий извне информации порождают правила и процедуры, призванные упростить данный процесс. Возникающая вследствие этого совокупность институтов структурирует человеческое взаимодействие и тем самым ограничивает набор выборов, с которым сталкиваются индивиды. Несомненно, что способности сознания перерабатывать информацию ограничены. Но каким образом в процесс принятия решений вступает мотивация индивида? В строгой социобиологической модели мотивацией индивида служит максимизация его способности к выживанию. Иногда – но не всегда – такая мотивация совпадает со стремлением к максимизации личной выгоды. Сложность окружающего мира, с учетом ограниченных способностей к переработке информации, может объяснить субъективные восприятия реальности, формирующие понимание внешнего мира, и даже возникающие у индивида ощущения справедливости или несправедливости институциональной среды. Глава 4. Теория трансакционных издержек обмена Моя теория институтов возникла из теории человеческого поведения, соединенной с теорией издержек трансакций. Объединение обеих теорий дает нам возможность понять, почему существуют институты и какую роль они играют в жизни общества. Если к этому добавить еще теорию производства, то тогда мы сможем проанализировать роль институтов в функционировании экономических систем. Затратность информации является ключом к пониманию издержек трансакций, которые (издержки) состоят из издержек оценки полезных свойств объекта обмена и издержек обеспечения прав и принуждения к их соблюдению. Эти издержки оценки и принуждения служат источником социальных, политических и экономических институтов. Далее в этой главе мы сосредоточимся на экономическом обмене; в главе 6 мною будет предложена модель политического взаимодействия, построенная из тех же элементов. Признание затратности экономического обмена отличает трансакционный подход от традиционной теории, которую экономисты получили из рук Адама Смита. В течение 200 лет выгоды от торговли, возникающие благодаря углублению специализации и разделения труда, составляли краеугольный камень экономической теории. Развитие специализации достигается расширением рынка, и по мере роста мировой экономики и все более глубокого разделения 308 труда число обменных операций, связанных с экономическим процессом, расширялось. Но длинная череда экономистов, которые, опираясь на этот подход, построили элегантную теорию, не принимали в расчет издержки процесса обмена. Между тем включение издержек в процесс обмена влечет за собой очень значительные изменения в экономической теории и имеет весьма разнообразные последствия для экономического поведения. Измеряя трансакционные издержки, возникающие при продвижении товара на рынке США (такие, как затраты на банковские, финансовые услуги, страхование, оптовую и розничную торговлю или, с точки зрения профессий работников, на оплату юристов, бухгалтеров и т.д.), Уоллис и Норт (в работе 1986 года) установили, что свыше 45% национального дохода приходится на трансакции, более того, что эта доля за последнее столетие выросла примерно с 25%. Это значит, что трансакции потребляют очень большую и все возрастающую долю ресурсов национальной экономики. Поскольку трансакционные издержки являются частью издержек производства, нелишне напомнить, как они соотносятся друг с другом. Общие издержки производства состоят из ресурсных вложений земли, труда и капитала, причем капитал используется как для трансформации, изменения физических свойств продукции (размер, вес, цвет, местоположение, химический состав и т.д.), так и для осуществления трансакций – определения, защиты и обеспечения прав собственности на продукцию (право использования, право получения дохода от использования, право исключения использования другими лицами и право производить обмен). Раз мы признаем, что издержки производства представляют собой сумму трансформационных и трансакционных издержек, то нам требуются новые аналитические основы микроэкономической теории.. Переход объекта обмена от одной стороны к другой влечет издержки, вызываемые тем, что обе стороны пытаются установить в объекте обмена свойства, представляющие для них ценность и не имеющие четкого описания из-за запретительно высоких издержек проведения однозначной оценки. Так, в качестве покупателя апельсинов я стараюсь приобрести некоторое количество сока, витамина С, апельсинового вкуса и аромата, хотя моя покупка – это только обмен четырнадцати апельсинов на два доллара. Аналогичным образом, когда я смотрю на автомобиль в качестве потенциального покупателя, то пытаюсь установить, имеет ли он те свойства, которые для меня важны в автомобиле. То же самое касается покупки услуг 309 врача – я стараюсь получить информацию о его квалификации, манере обращения с пациентом и времени ожидания в приемной. Обобщая эти примеры, мы можем сделать следующее заключение: товары, услуги и деятельность агентов имеют множество свойств, а степень, в которой представлено каждое из этих свойств, меняется от одного экземпляра товара (от одной конкретной услуги или деятельности агента) к другому. Оценка степени проявления нужных свойств требует слишком больших затрат, чтобы быть полной и достаточно точной. Информационные издержки определения степени проявления индивидуальных свойств у каждой единицы объекта обмена порождают затратность данного вида трансакции. Даже если бы все индивиды, участвующие в обмене, имели одинаковую функцию цели (например, совместной максимизации богатства фирмы, которая их нанимает), то все равно возникли бы трансакционные издержки, связанные с получением необходимой информации о степени проявления полезных свойств каждой единицы обмена, нахождения покупателей (продавцов) и т.д. Но на деле имеет место асимметрия информации, которой располагают игроки. В сочетании с поведенческой функцией игроков, определяющей их участие в обмене, это имеет радикальное значение для экономической теории и изучения институтов. Институты структурируют экономический обмен в огромном разнообразии форм, которые, однако, имеют несколько общих типов в рамках модели обмена с транзакционными издержками. На протяжении большей части экономической истории господствовал тип обмена, характеризуемый персонифицированными отношениями сторон в процессе мелкого производства и местной торговли. Обычно такой обмен отличался повторяемостью, культурной гомогенностью (т.е. наличием общего набора ценностей) и отсутствием контроля и принуждения со стороны третьих лиц (в чем и не было особой необходимости). В этих условиях трансакционные издержки невысоки, но зато трансформационные издержки были велики ввиду того, что специализация и разделение труда находились в зачаточном состоянии. Для такого типа обмена характерны небольшие экономические или торговые общности. По мере роста объема и масштабов обмена стороны пытались установить более устойчивые связи с клиентами или персонифицировать обмен. Но чем разнообразнее становился обмен, чем больше происходило актов обмена, тем более сложные соглашения требовались между сторонами и тем труднее было заключать такие соглашения. Поэтому стал развиваться второй тип обмена – 310 неперсонифицированный. Ограничения, которые испытывали участники такого обмена, возникали из наличия кровных связей, залогов, обмена заложниками или торговых кодексов поведения. Такой обмен часто происходил в рамках сложных ритуалов и религиозных предписаний, призванных служить ограничениями для партнеров. На таких институциональных конструкциях происходило раннее развитие обмена между партнерами, разделенными большим расстоянием и культурными различиями, а также на ярмарках средневековой Европы. Эти конструкции позволили расширить рынок и реализовать выгоды более сложного производства и обмена, выходящего за пределы небольших географических единиц. На начальном этапе развития современной Европы эти институты привели к росту роли государства в защите купцов и к принятию торговых кодексов по мере расширения возможностей для получения дохода от таких операций. Однако в этих условиях роль государства была, по крайней мере, двойственной: источником опасности и высоких транзакционных издержек оно бывало столь же часто, как и источником зашиты и обеспечения прав собственности. Третья форма обмена – это неперсонифицированный обмен с контролем, осуществляемым третьей стороной. Эта форма обмена имела очень важное значение для успеха современных экономических систем, отличающихся сложными контрактными отношениями, которые необходимы для экономического роста в современную эпоху. Обеспечение третьей стороной условий соглашения никогда не бывает идеальным и совершенным; поэтому участникам обмена все равно приходится тратить огромные ресурсы, чтобы установить надежные партнерские отношения. Но ни самостоятельное обеспечение соглашения сторонами, ни установление доверия между ними не могут быть полностью успешными. Дело не в том, что идеология или нормы якобы ничего не значат, напротив, они имеют огромное значение, и поэтому очень большие ресурсы расходуются на распространение кодексов поведения в обществе. Однако в сложных обществах становятся все более выгодными такие формы поведения, как оппортунизм, обман и мошенничество. Поэтому так важна третья сила, выполняющая функции принуждения. Высокая производительность современного богатого общества несовместима с политической анархией. Эффективное обеспечение соглашений силами третьей стороны лучше всего достигается путем создания набора правил, которые затем делают эффективными и неформальные ограничения. Тем не менее, проблемы обеспечения соглашений силами третьей 311 стороны через действенную юридическую систему, применяющую (возможно, не лучшим образом) определенные правила, понимаются специалистами недостаточно и являются самой важной дилеммой в исследованиях институциональной эволюции. Таким образом, становится очевидно, что для разработки институциональной модели нам необходимо изучить структурные характеристики неформальных ограничений, формальных правил и обеспечения их соблюдения, а также форм их эволюции. После этого, соединив результаты этих исследований, мы сможем представить общую институциональную картину политических/экономических систем. 312