Удивительное рядом

Максим Черныш
Пьеса в двух актах
Удивительное рядом, но оно запрещено
Действующие лица
Илья Ильич Арсентьев – 50-60 лет, председатель правления крупного банка.
Валентина – 55 лет, его жена.
Яша – 15 лет, их сын.
Семен Брюзгалтер – 55 лет, давний приятель Арсентьева.
Ирина Юрьевна - 40 лет, секретарь Арсентьева.
Валера Таламеев – 35 лет, водитель и охранник семьи Арсентьевых.
Чухрова Антонина Егоровна – 70 лет, пенсионерка
Макарский Антон – 45 лет, зампред того же банка.
Стерлядкин Виктор Исаевич – 55 лет, человек из службы безопасности.
Сам – главный акционер банка.
Хоросилов, экстрасенс.
Федор Никанорович.
Действие первое
Огромный кабинет руководителя.
Ирина Юрьевна (в трубку телефона). Вы за всю свою жизнь не расплатитесь! Даже если
продадите почки всех ваших родственников! Вы понимаете, что произошло?!
Медленно входит Илья Ильич Арсентьев.
Ирина Юрьевна. Илья Ильич, у нас пропал миллиард!
Арсентьев (спокойно раздевается, снимает плащ). Главное, Ирина Юрьевна, чтоб
тестостерон и совесть не пропали.
Ирина Юрьевна. Илья Ильич, я с утра… я… как это, я обомлела. Я подняла охрану, уже
едет следователь, проверяют камеры, собаки звонили тоже едут.
Арсентьев (доставая из портфеля бумаги) Кошкам звонили?
Ирина Юрьевна садится и переходит на рев.
Ирина Юрьевна, вы где работаете?
Ирина Юрьевна. В банке! У меня за десять лет ни скрепки не пропало! А тут миллиард!
Арсентьев. Подарил я его. Комарову.
Ирина Юрьевна встает и смотрит на него.
1
Ну нужно было быстро что-то подарить и я… Ну никогда мне не нравилась эта скульптура ...
одно только название, миллиард! Похабщина постмодерная!
Ирина Юрьевна. Как ты мог?! Это же скульптура … подарок самого!
Арсентьев (оглядываясь). Тише, тише! Ирина Юрьевна, забыли! Рабочий день уже как три
минуты.
Ирина Юрьевна (жестко). Вот газеты, корреспонденция, туфли почищены, лимонный чай
свежий. В десять ноль-ноль совещание, после два интервью, встреча с отделом депозитов,
потом обед. Я свободна?
Арсентьев. Да и попросите, там ждет Макарский.
Ирина Юрьевна. Я с двадцать третьего в отпуск!
Арсентьев. Хорошо.
Она не уходит, смотрит на него.
Я услышал, Ирина Юрьевна, с двадцать третьего.
Ирина Юрьевна продолжает строго смотреть.
(Оглядываясь). Ира, не надо на меня давить или Вы думаете, что председатель правления
тупик?…
Ирина Юрьевна демонстративно уходит, хлопая дверью.
2
Заходит Макарский, у него пластырь на подбородке. Арсентьев читает и не смотрит на
него.
Макарский. Добрый день Илья Ильич. Вот котировочки! Я тут побаловался аналитикой с
ребятками, смотрите, какие интересные цифирки танцуют.
Арсентьев (глядя на пластырь). Что?! Любовница родинку откусила?
Макарский (смеясь). Неудачно побрился. Испугался звонка и – чик!
Арсентьев. Хорошо, что артерию не зацепил. Ну, давай глянем.
Макарский. Это спецура, а это «Блумберг», почти одно и тоже. Тут подписать, еще это, это
выпуск, а тут займы, ратификация, проблемные активы.
Арсентьев. Что еще? (Пауза.) Ну выкладывай, мямля, ждешь, как турок бакшиш.
Макарский. Илья Ильич! Это конечно не мое дело, но этот Сухович позволяет в своем
блоге… Я не хотел это показывать. Это не мое, и я вообще! Вы знаете, Интернет это такая
помойка. Вы меня знаете, я никогда не наушничаю, но это за гранью! Это плевок! Вам нужно
позвонить Самому и... Это конечно не мои вопросы, но это унизительно. Я всю ночь не спал,
у меня такая ярость…
Арсентьев (просматривая и подписывая бумаги). Ну читай, читай…
2
Макарский. Ну, я просто, просто одну цитатку. Вот. «Я думаю, пора руководителю такого
банка переквалифицироваться в директора кукольного театра». Это он о вас! И тут еще, ну
такое дальше, уши вянут. Вот сами, я не могу такое читать, у меня прям…
Арсентьев (подписывая бумаги). Какие предложения? Может, отрубим ему голову?
Макарский. Забрать кредиты. Малодушничать нельзя. Нужно жестко мочить их.
Арсентьев. А если это правда? (Пауза.) Может я уже и вправду никакой.
Макарский. Вы что? Тут все рухнет без вас, больше профессионала, чем вы, нет! Да мы без
вас тут все…
Арсентьев. Ну ты сядешь на мое место. Потянешь же, а?
Макарский. Не-е-ет, нет, вы что?! Я вечный зам, у меня сердце не выдержит.
Арсентьев. А так ты хочешь, чтоб у меня инфаркт грякнул да!?
Макарский. Нет, ну что вы, вы не так меня поняли!
Арсентьев. С утра уже голова раскалывается. Ладно, спасибо за сигнал, буду думать.
Макарский. Вот вся информация по этому банку, я так сказать, на опережение.
Арсентьев. Скажи, чтоб Ирина что-то от головы принесла. Давай, метнись кабанчиком.
Макарский. Я прошу, позвоните и пожестче, чтоб знали: мы - это не хухры-мухры! (Идет к
выходу.)
Арсентьев (ждет, пока он закроет дверь, и набирает телефонный номер).
Привет! Арсентьев. Как, Сам на месте? В добром?.. Я на минутку. (После паузы.)
Приветствую августейшего, рука которого бойца колоть устала. (Смеется.) Я на минуту, не
отвлеку? Тут комсомольцы хотят «ТБН-траст» прикрыть. Капают, капают мне со всех
сторон, на вас некоторые ссылаются. У вас какое мнение? (Слушает.) Мое мнение? Фирма
хорошая, крепкая корова, но, понятно, наглая из-за экспатовского капитала. (Слушает.) Язык
подрезать можем, но вони будет много, в соучредителях Макфойтон, а он главный спонсор
сейчас республиканцев. (Пауза.) Хорошо, я вас услышал. Сделаем ответочку.
Ирина Юрьевна входит с подносом, ставит его на стол, поднимает юбку, поправляет
чулки.
В целом? Ситуация пока под контролем. Вопросы? Вопросы есть! Между нами. Без
протокола? Вот без обиняков, хотел спросить тебя: Гальпеллер, как думаешь, себя хорошо
чувствует? (Слушает.) Да потому, что он с этими ребятами, мягко говоря … Ну слушай, это
же не на мышах экспериментировать? На карте градообразующее предприятие региона! Я
думаю? Я думаю, что у них там вообще киселем мозги пошли. (Слушает.) Хорошо.
Подумай! Спасибо, давай.
Ирина Юрьевна, виляя бедрами, показывает ему свои стройные ноги.
(Кладя трубку.) Ира, ты вообще!? Я между прочим с Самим разговариваю, а ты?
Ирина Юрьевна. Простите Илья Ильич, ваша таблетка для или от головы. Я пошла?
3
Арсентьев. Куда пошла?
Ирина Юрьевна. Там этот, Стерлядкин.
Арсентьев. Интересно! Ну давай зови.
Ирина Юрьевна. Скажи ему, что кроме одеколона «Русский лес», есть еще и другие.
Входит бодрый Стерлядкин.
Арсентьев. Здравствуйте! Это арест?
Стерлядкин. Это паломничество, Илья Ильич! Доброго здравия!
Арсентьев. А я думаю, откуда это запах ладана. Что мы натворили?
Стерлядкин. Ну что вы можете натворить, кроме как чудеса. Мы все при вас и с вашего
денежного позволения.
Арсентьев. Ну всё… можешь вербовать.
Смеются.
Стерлядкин. Нет-нет, визит почти частный. Это вам. (Приоткрывает шикарную коробку.)
Арсентьев. Я мзду не беру, Виктор Исаевич, мне за державу…
Стерлядкин. Это дары волхвов, так сказать...
Смеются.
Арсентьев. Ладно, кажи прямо, что надо?
Пауза.
Стерлядкин. Неловко Илья Ильич, от этих слов суровых.
Арсентьев. Вам, и неловко? Что ж такое? Дзержинский замироточил?
Стерлядкин. Положение, Илья Ильич, сами знаете нынче. Шлюзы закрываются, вода
утекает, а нам всем жить надо.
Арсентьев. Хорошее тургеневское начало, Виктор Исаевич, ну-ну, продолжайте.
Стерлядкин. Так вот… (Пауза.) Может, выпьем? (Пауза.) Да, полдесятого, понимаю. В
общем, мой младшой… естественно, все согласовано… прикупает ГОКик.
Арсентьев. Слышал, слышал я об успехах этого мальчика. Таким сыном гордиться нужно,
Виктор Исаевич. Ну, а я тут?.. Все же решено. Вроде как.
Стерлядкин. Да, двадцать пятого обмываем все узким кругом, вы почетный гость.
Арсентьев. А, так это приглашение? Я думал, вы денег пришли просить …
Стерлядкин. Илья Ильич, мы чисто случайно, накануне сидели и думали, как нам концы с
концами свести и возникло конструктивное предложение. Двадцать пятого нужно курс
вражеской валюты качнуть, а потом, как ни в чем не бывало, обратно. Тик-так, так сказать,
сделать. Нам это доброе дело в день покупки сэкономит чистыми тридцать пять миллионов.
Уверяю вас, все средства будут потрачены на социальные нужды города, сами знаете,
бедность в том регионе дикая, площадки построим детишкам. Ну кто, как не мы! Все же на
нас. (Показывает бумагу.) Вот тут циферка.
4
Арсентьев (смотрит). Нехилая циферка.
Стерлядкин. Да… ну это ж один раз скакнет, и все. Так сказать, дружеское исключение. Вы
нам, мы вам. Знаете первое правило гигиены?
Арсентьев. Нет, я экономист, Виктор Исаевич.
Стерлядкин. А первое правило гигиены гласит: рука руку моет.
Смеются.
Арсентьев. Виктор Исаевич, скачки - это на ипподроме! (Пауза.) Я не директор цирка… но я
директор банка. (Улыбается.)
Стерлядкин. Понимаю, понимаю. Так что мальчику передать?
Арсентьев. Пусть будет здоров и набирается сил!
Стерлядкин. Спасибо! Спасибо, за славянское понимание!
Стерлядкин уходит. Арсентьев долго сидит, смотрит перед собой и вдруг издает долгий
звук: «ууууу» - что есть сил, пока хватит дыхания. Входит Ирина Юрьевна.
Ирина Юрьевна. Домой не пора?
Арсентьев. Голова сейчас лопнет, ничего не помогает! Есть кто-то, что-то еще?
Ирина Юрьевна. Еще? Едь домой, лечись! Ты Ильюш похож на выжатую пчелку.
Арсентьев (по телефону). Андрей! Машину, через пятнадцать минут к подъезду. Домой.
Свет гаснет. Лицо Арсентьева обдают вспышки, слышны переговоры по рации.
- Тринадцатый готовность, пост номер три, пять минут. Полное сопровождение.
- Вас понял. «Берег»! По маршруту двадцать один доложите обстановку.
- Все на месте, готовы перекрывать по команде.
Слышны захлопнувшиеся двери машины.
- Четвертый, перекрывай один-два. Начинаем разгон.
- Вас понял, делаем.
- Набираемся шестьдесят, по маршруту двадцать один.
- Первый, второй, доложите ситуацию?
- Все в порядке, до «троечки» перекрыто, нормально.
- Съезды?
- Закрыли.
- Набираемся сто.
- «Троечка», ситуацию.
- С моста плотный поток, готовы перекрывать, но будут сигналить.
- Вытаскивай из машины первых, и мордой об асфальт, остальные заткнутся.
- Понял, сделаем.
- Обеспечение разгон, набираемся до ста тридцати. Ведущий, вперед! Прикрытию увеличить
дистанцию.
5
3
Арсентьев плюхается на диван.
Валентина. Привет, ну что там?
Арсентьев. Дурдом. Голова раскалывается. Валюш, дай таблетку!
Валентина. Александр Сергеевич обо всем в курсе, будет! Я посмотрела все анализы. У тебя
спазмированы сосуды обратного оттока.
Арсентьев чихает.
Ну все, простыл, да? Выскакивал без шапки, небось? Я сколько говорила, это не шутки.
(Зовет.) Лиля, афлубин, быстренько!
Голос горничной Лили. Его еще найти нужно …
Валентина. Так ищи! (к мужу) Давай я помогу, вот тапки и давай срочно в ванную.
Арсентьев. Что у тебя?
Валентина. Целый день искала петельки для шкафа. Ну все такое безобразное, зло берет, в
такой стране, а петелек нормальных нет. Потом Миша, садовник, сказал, что в «Ашане»
есть, купили, поставили, и не хуже швейцарских. Красивее и дешевле в десять раз!
Арсентьев. Ясно. Как пупс?
Валентина. Сидит, зубрит. Намылился к Шевцовым, у них день рождения этого… Я сказала,
что еще не знаю, пустим или нет. Вдруг они там выпивать будут, они еще те родители, могут
и налить им. Пусть лучше дома сидит. Мы с Лилей сделали шанежки, очень вкусные.
Лиля! Ну, где тебя черт носит?
Голос горничной Лили: Нету афлубина, тут только Нош-па, Сорбекс, Пурген и … Виагра!
Нести?
Валентина. Ты где ищешь? (тихо) От идиотка, прости Господи. (кричит) Я сейчас сама!
Арсентьев. Какая виагра?
Валентина. С нового года которая ... Еще это … Заезжала Зина, хлопотала про своего
оболтуса, там не клеятся отношение с начальником. Просила, чтоб ты посодействовал. Ну
потом я расскажу все. Еще Вере нужно денежек. Я взяла из кубышки. И скоро у Валеевых
юбилей. Я тоже возьму немного, ты не против?
Арсентьев. Мг.
Валентина. Ты помнишь приедет Хоросилов?
Арсентьев. Ой, Валя, я уже не во что не верю, эти головные боли, это старость!
Валентина. Я точно тебе говорю, что это все на нервной почве. Он очень хороший
психотерапевт, в Америке очень котируется. Они там это все поняли давно, все пользуются.
Посмотри на них: все радостные, улыбаются, живчики! А наши, как будто им всем на голову
нагадили, прости господи. Одни везде рожи злые, разорвать всех готовы. Делось куда-то
6
наше русское радушие. С этим бизнесом все с ума посходили. Вот было же раньше…
Госплан например и никаких бед!
Голос ( по рации). «К вам Хоросилов, пропускать?»
Арсентьев. Да проведи его в гостиную, я выйду через пять минут.
Все уходят, усталый Илья Ильич сидит и смотрит в потолок. Начинает издавать долгий
звук «Уууууу», что есть сил, пока есть дыхание. Входит сын Яша.
Яша. Пап ты чего?
Арсентьев. Голова болит, Яша, и жизнь проходит, вот так вот: «уууууууууууууууууууу».
Яша. Давай я маму позову.
Арсентьев. Не надо.
Яша. А что?
Арсентьев (резко вставая). Мы пой-ма-ли у-пы-ря, хря буду, буду хря.
Яша. Почти Есенин! (Уходит.)
Хоросилов ходит и рассматривает комнату.
Арсентьев (входя). Добрый день Викентий Владимирович. Ну что ж, я в ваших руках.
Хоросилов. Добрый. Меня очень упросили, вообще-то я не практикую на дому. Я потом
расскажу почему, но я поступился принципам. Ладно, не будем терять время. Все будет
просто: вы лежите и мы беседуем. Я задаю вопросы, а вы, не напрягаясь, отвечаете мне.
Арсентьев. Хорошо! (Ложится.)
Хоросилов. Больше всего вас беспокоят внезапные головные боли?
Арсентьев. Адские, головные боли! Адские! По всем анализам ничего, но жизни уже нет. Я
уже все перепробовал, перелечился, где только мог. Ну, не в ЦКБ конечно.
Хоросилов. Хорошо. (Растирает свои руки.) Закройте глаза! Представьте лиловый шар... и
скажите, с каким животным эта боль у вас ассоциируется?
Арсентьев. Ну… боровом, таким жирным и наглым, который грызет.
Хоросилов. Что он грызет? (Записывает.)
Арсентьев. Мой мозг!
Хоросилов. Странно. Как же этот боров попал к вам в мозг?
Арсентьев. Вы издеваетесь?
Хоросилов. Это провокация! Чтоб снять барьеры и растопить лед недоверия. Я специально
дестабилизирую ситуацию, чтобы вы привыкли ко мне. Опишите свой день. На что вы
раздражаетесь.
Арсентьев. На дураков! Лентяев, льстецов, ну и идиотов хватает. Все всё переспрашивают,
перестраховываются, интриги, козни, от всего этого на работу остается времени пшик и это
раздражает и злит. Везде просьбы, просьбы, а работать некогда! Еще бабы, бабы - зло!
Хоросилов. Как бы вы видели свой идеальный день? Опишите его.
7
Арсентьев. Идеальный? (Пауза.) Сесть бы на высоком берегу Днепра. Летом! Налить
парного молока, взять свежую булку и так нагло ее глубоко в мед. Достать, покрутить и
съесть, и запить это все молоком, ммм… с таким удовольствием. Потом лечь на траву и
смотреть в небо, синее-пресинее, и падать туда, падать, падать…
Хоросилов ждет слов, но слышит храп. Смотрит на Арсентьева, достает свой телефон и
снимает его спящим, потом хлопает в ладоши. Арсентьев вскакивает.
Хоросилов. У вас инертный лимбизм!
Арсентьев. Простите меня. Я отключился…
Хоросилов. Это от переработок! Ваш организмус требует замедлиться… и на уровне
психофизики человек… в общем, симпатическая система тормозит вегетативную.
Арсентьев. А откуда ж такие боли?
Хоросилов. Я ж говорю: боли - это анасинхрозные спазмы сосудов от дисбаланса
симпатической системы. Это мы сейчас пройдем. Представьте свою боль в виде удава.
Арсентьев. Так она же вроде боров?
Хоросилов. Хорошо пусть будет боров, не суть важно. Ключевая фраза вашего подсознания
бабы – зло! Берите удава за горло, душите и монотонно повторяйте: «Бабы - зло, ба-бы - зло,
ба-бы - зло!» Давайте вместе.
Арсеньев повторяет за ним.
Ба-бы - зло, ба-бы - зло, ба-бы - зло! Душите борова, душите. Бабы зло, ба бы зло, ба бы зло.
Ба-а-а-бы - зло!
За приоткрытой дверью все это слушает Валентина. К ней подходит Яша.
Яша. Что это?
Валентина. Хух! Напугал ты меня. Папа лечится! Ты куда?
Яша. Я на хор. В храм, на службу.
Из комнаты слышно повторяющееся заклинание: «Бабы - зло». Становится слышно пение
церковного хора.
4
Арсентьев выходит из ванной, вытирается полотенцем.
Арсентьев. В поле трактор дыр-дыр-дыр, мы за мыр, мы за мыр. Валя! Я готов, давай заводи
трактор!
Выходит Валентина и начинает делать массаж.
Валентина. Тыщу долларов за раз! Так этот Хоросилов тут пропишется… и лицо у него
такое пропитое.
Арсентьев. Тебе осталось еще шамана привести.
Валентина. Не хотела тебе рассказывать, но сейчас уже смешно. Это такой кошмар был!
Покупала я сама мясо на Матвеевском. Выхожу, звоню Андрею, чтоб подъехал, жду, вдруг
8
слышу: «Валюха!» Я аж вся подпрыгнула. Опять: «Валюха!» Идет на меня бомж с пивом и
орет на всю Ивановскую: «Валюха!» Мать моя женщина! Смотрю, а это Брюзгалтер!
Представляешь! Спившийся, но еще симпатичный, но помятый такой, в сандалиях, ногти
нестриженые, щетина все седая.
Арсентьев. Ну! Ты с ним взасос сразу?
Валентина. Дурак! Я от него, он за мной: «Валька, что ж ты убегаешь?»
Ну, я остановилась, меня всю трясет, люди-то смотрят, срамота, прости господи.
Выглядываю Андрея, а он, значит, смотрит так в глаза и говорит: «А у Ильюши-то со
здоровьем трындец. Мать, шо ж ты за ним не смотришь, у него удар скоро будет!» Я тут
чуть не села. У меня дар речи пропал. Я смотрю на него, а он рассматривает меня вот так, как
чумной. «Валюша. запиши телефон, - говорит, - мы ж родные люди, пусть придет ко мне,
иначе его залечат, а то я скоро улетаю в Ниццу». Тут мне смешно стало. Он меня за руку: «Я
за тобой соскучился», и так, главное нагло, как девку берет. Я вырываюсь, он смеется, ну
пьяный в дупель.
Арсентьев. Ну и что, он тебя прям на рынке обесчестил?
Валентина. Дурак ты! Тут Андрей подъехал, выскочил к нему и по морде хотел дать. Тут
сразу два амбала выпрыгивают, и на Андрея. Я их вообще не заметила. Андрей увернулся, и
за пистолет, это все за секунду, я опешила. Андрей с пистолетом, а эти на него пистолеты.
Арсентьев. Во! Это уже кино!
Валентина. Не то слово, Сёмка ржет: «Валька, из-за тебя сейчас снова дуэль будет». Весь
рынок смотрит. Я сгораю от стыда и как заору: «Стоп, а ну разошлись все, быстро я
сказала!» Андрея в машину, и деру. (Продолжает делать массаж, сильно похлопывая по
спине.)
Арсентьев. Что, и никого не пристрелили?
Валентина. Тебе все хиханьки. Андрей начал сразу звонить куда-то, я сказала, чтоб никому
ничего.
Арсентьев. Надо позвонить Сёме и узнать, как на самом деле было. Ты телефон записала?
Валентина. Какой телефон! От Сёмы остались только глаза голубые.
Арсентьев. Полные любви?
Валентина. Ой, я тебя прошу, когда это было.
Арсентьев. Сема всегда жил ярко.
Валентина интенсивно трет ему спину.
Слушай, а я честно, Семена очень увидеть хочу! Все-таки, такая у нас любовь на троих была.
Валентина. Да спился он весь… Но откуда у него охрана? Охрана профессиональная!
Арсентьев. С петельками в ушах?
Валентина. Издевайся, издевайся.
9
Арсентьев. Ох, мать, как расскажешь: алкаш с охраной. Телефон надо было записать.
Валентина. Ну это страшный сон, надо ж такое. Прости господи, вечно я попадаю.
Арсентьев. Валя! В глупые ситуации попадают только умные люди! (Пауза.) Вот Сёма
пьет, а я нет, и чем дальше живу, тем больше таблеток.
Валентина. Хорошо, что заставлен! Другие умирают, а ты умничка, наш добытчик. Ух!
5
На экране стреляющий «Калашников» в замедленной съемке. Крупно: вылетают гильзы.
Кадры повторятся снова и снова. Яша сидит, наблюдая за ними. Входит Арсентьев.
Арсентьев (смотрит). Что за дрянь?
Яша. Это самый крутой видеоарт.
Арсентьев. И в чем тут, как у вас говорят, фишка?
Яша. Смотреть и думать.
Арсентьев. И что ты думаешь?
Яша. Мощная метафора: мы все отработанные жизни, смерть. Смотри сам и думай.
Арсентьев. Как ты поживаешь вообще?
Яша. Что тебе надо?
Арсентьев. Ну, ты сын мой, интересуюсь. Как ты, чем ты живешь?
Яша. Решил приколоться? Скучно?
Арсентьев. Я серьезно. Яша, нам пора перейти на более доверительные отношения, ты уже
большой. Мне в пятнадцать лет очень хотелось женщину, а ты как-то холоден, подружек нет
у тебя, ну и тяги к этому делу.
Яша. Что ты вообще обо мне знаешь? Я что, должен при всех …
Валера (входит). Прошу прощения, мы готовы, машина у входа.
Арсентьев. Ладно обсудим. Тебе денег хватает? Скажи мне, если что, я подкину.
Яша уходит. Себе подкинь …
Арсентьев. Валера, просьба: сделай справку по этому человеку: где он, как он? (Дает
бумажку с записью.) Это мой бывший сокурсник, потерялся.
Валера. Через пару часиков сделаем.
Арсентьев. Давай через час уже поедем к нему. Он в Москве, и недавно Андрей, водитель
Вали столкнулся с ним. Я на тебя рассчитываю, давай! Я на интервью и после к нему.
Валера. Хорошо сделаем.
Арсентьев. И еще скажи, вот тут ты мне сводку дал по Яше. Куда он ходит все время? С
шестнадцати до двадцати одного написано «хор». Какой хор?
Валера. Ну-у, обычный хор. В церкви.
Арсентьев. Что они там делают?
Валера. Поют.
10
Арсентьев. Что, пять часов поют?
Валера. Да.
Арсентьев. Странно. Я тоже люблю попеть, но не пять же часов каждый день. Может, там
какие-то сектанты?
Валера. Нет, все слушали, все время поют.
Арсентьев. И что поют?
Валера. Чего-то соловей там фигурирует, помню.
Арсентьев. Знаешь, хор в пятнадцать лет, это настораживает. Надо ему как-то бабу
подсунуть.
Валера. Можем сделать. Возможности имеются. Я в его годы мечтал так.
Арсентьев. Только культурно как-то нужно это все. Без пошлости.
6
Большое помещение, заваленное всяким хламом. Висит гамак.
Арсентьев (входя). Семе-е-ен? Ты тут? Ау-у-у, ты чего телефон выключил? Еле нашел тебя.
Узнал?
Семен. Твою плешивую рожу, я узнаю даже после пожара в морге!
Арсентьев. Идиотище ты мое, ну как живешь?
Семен. Я не живу, Ильюша! Я безумствую! (Пауза.) Я придумал новый вид спорта!
Занимаюсь профессионально дринк-дайвингом. (Наполняет стаканы.) Каждый день
тренировки, погружения, исследования. Я Жак-Ив Кусто в алкогольных океанах. Ну как,
нырнешь со мной? Кресло тебе? Да я ща достану. (Лезет в кучу хлама, вываливает всякую
дребедень, в том числе кресло.) Лицо у тебя стало, Ильюша, ассиметричным, сдвинутый
левый глаз, признак постоянных сильных болей.
Арсентьев. Да ты физиономический хиромант. Чего ты Вальку так напугал?
Семен. Беспокоят, Илюша, бесссы… покоят! Садись, додик ты спондилезный. Ща я
попробую в тебя заглянуть, если выйдет! (Начинает растирать руки и вращать ими.) У
меня с бодуна такое в башке! Каналов по пьяни наоткрываю, там такое лезет, трилобиты
всякие, лярвы, суккубы, инкубы. Ты хоть знаешь разницу между суккубом и инкубом?
Арсентьев. Спросил прапорщик, выпивая на спор стакан молока?
Семен (крутит руками вокруг его головы). Мусора-то у вас сколько в голове, Илья Ильич!
Ой, ой, кошмар, сколько бреда! Надумаете целые горы, пока доберешься через этот гной.
Триздец наступит четыре раза, а за мной еще шаманы шмаляют. Боли то у тебя сильнейшие!
Ой-ой-ой!
Арсентьев. Да Сема, боли такие, что…
Семен. Давай так: потри руки и приложи одну сверху головы, другую на подбородок. Давай
не меньжуйся, пока я не отрубился.
11
Арсентьев с улыбкой подчиняется
(Начинает работать руками: крутит голову Арсентьева, срывает сверху что-то
невидимое, отбрасывает это в сторону). Е-ей ты, ой, е-ей ты… ну, ну… да, ой-ё-ёй…
дерьмища-то, дерьмища, еще баба какая-то у тебя, висит на тебе… а тут! Ой ее! Полилось,
полилось, етить, чего тут только нету. Барда-ак! Ну и бардак! (Ловит невидимых мух.)
Арсентьев скептически озирается.
Ильюша, ты же светлый человек. Как ты с таким живешь? Вокруг тебя одни марамойки, не
люди, не аура, а помойка. В твоем окружении ни одного комильфо с кармой, все вишняки
черные. Сын ничего твой, держится бедняга. Так-так, ну и тянут тебя, как ты не лопнул еще.
(Садится и наливает себе.) Да, Ильюша, еще полгода при таком раскладе, и инсульт-привет!
(Выпивает.) Я не практикую чистки уже лет десять. Но я тебя подлечу, будешь, как
новенький. Выпьем!
Арсентьев. Ты белочник, Сёма. Жалко тебя, такая голова была!
Семен. Зародыш ты духовный, а я старец! Тебе надо откровение, чтоб ты поверил, да? Баба
твоя на работе циститом мается, живешь с ней долго! Все время думаешь о ее последнем
ребенке: от тебя или нет. Она молчит и доит тебя. Еще фуфлом всяким деревенским тебя
привораживает, это тоже дает на голову твою бобо.
Арсентьев. И что мне теперь?
Семен. Боли дикие твои! Ты же ради них пришел? Я их тоже чувствую, потому, что мы по
крови с тобой братья! Помнишь, на втором курсе, на мосту порезались и стали кровными?
Не помнишь! А это не просто так! Я призвал тебя и ты пришел!
Арсентьев. И что ты хочешь взамен лечения твоего?
Семен. Ильюша! Иди-ка ты в жопу… взамен! Идет?
Арсентьев. Сейчас, Сема, никто ничего просто так не делает. Зачем тебе это?
Семен (выпивает еще, растирает руки). Интересы есть у всех, это ты правильно! Когда ктото говорит, что бескорыстно, там есть такая корысть, что берегись. Особенно наша русская
бессы-корыстность. Я это все для своей кармы делаю.
Арсентьев. Семен, меня смотрели все, от и…
Семен. И ты рад результату? Рад?! А я тот, кто сто процентов поможет. Глотать, колоть,
страдать не нужно. Для меня это как два пальца об урину.
Арсентьев. Давай, черт ты пьяный, согласен! Ты с бубном голый скакать не будешь?
Семен. Слушай меня как первую учительницу и верь. Вот просто верь, без своих тупых
вопросов. Отключи мозги и верь, просто верь.
Арсентьев. Ты делай, делай, а я поверю!
Семен. Главное, твое это все, это оттого, что с тобой никто не спорит! Тебя не ругают! На
тебя никто не давит. Ты большой человек, с тобой все соглашаются! Тебе нужен кто-то, кто
12
будет тебя попускать. Тебе нужен противовес, чтоб тебя кто-то ругал, посылал, и все будет в
порядке. Еще Семеныч заметил: Удивительное рядом, но оно запрещено!
Арсентьев. Да на меня так давят, что… и ругают за глаза, поверь!
Семен. Не-е-ет! С тобой открыто никто не конфликтует! Вообще от этого происходят
страшные вещи: от поноса до культа личности.
Арсентьев. Ну-ну… давай еще побредь!
Семен. Ты, Илья, грязный вонючий клоп. Ты кусок дерьма. О! Смотри, первая твоя улыбка.
Легче, легче стало! Признайся себе! Я тебя попускаю, давлю на тебя. Это как третий закон
Ньютона: действие должно быть равно противодействию. Если нет противодействия,
материал ломается. Так и психика! Законы вселенной универсальные, Ильюша. Твоя система
сигнализирует тебе: аларм, аларм. Додик ты спондилезный! Тьфу на тебя, козел ты
чухонский! Чувствуешь? Легче!
Арсентьев. Что-то есть!
Семен. Есть, есть! И это, Ильюша, только микросеанс! Тебе нужно найти сварливую бабу,
только без коитуса! Такую хабалку, чтоб она тебя чихвостила, на чем свет стоит. Ты ее в
ответ крепким, а она на тебя таким трехэтажным, чтоб шахтеры крестились. Понял? Чё
зыришь, приблуда идиотская? О, видишь, улыбочка пошла, пошла. Это первые капли твоего
выздоровления!
Арсентьев. Ну и кого посоветуешь? Сколько сеанс?
Семен. Это нужно от души, с женской энергией! Даже не знаю, как тебе помочь. Ну черкни,
куда тебе маякнуть. Буду смотреть, как подвернется кто, сразу скину адресок.
Арсентьев. Мне кажется, что все это …
Семен. Рот закрой, козел недобитый, по харе лопатой хочешь? Я те ща врублю по таблу,
пекинесы завидовать будут.
Арсентьев. Сёма, а мне действительно лучше! Соскучился я по таким глупостям. Со
студенческих лет не куролесил! Ну, что наливай, забулдыга?!
6
Арсентьев входит в своей дом. Ночь. Появляется Яша.
Арсентьев. О! Яшун, здорово!
Яша. Ты чего весь в побелке?
Арсентьев. Папка выпил, побуянил немного. Яшка, давай бороться! Ну иди, иди сюда.
Сейчас я тебе покажу коронный мастерский прием.
Яша. Дело мастера – напиться?
Арсентьев (после паузы). Яша, давай начистоту! Вот что ты за мужик?!
Яша. Я не мужик, а парень.
Арсентьев. Парень? Скажи, как в пятнадцать лет можно ходить на хор?!
13
Яша. Вы меня сами отдали в семь лет. Заставляли! Не помнишь?
Арсентьев. Да, но это было в семь лет! Мальчики там, зайчики...
Яша. Теперь мне нравится!
Арсентьев. Ты одеваешься как баба, челка эта… У нас в роду все русские мужики, косая
сажень в плечах, по матери вообще богатыри. Посмотри на себя: высокий, а ходишь
горбатый, скукоженный. Эти кеды, штаны подстреленные. Что это за…
Яша. Я одеваюсь как мне удобно и я никому не мешаю.
Арсентьев. Давай начистоту! Ты уже взрослый, и вот, что я тебе, сына, скажу! Будь
мужиком! Мать не слушай, она баба и ничего мужского тебе не посоветует, а я скажу. Жизнь
одна и жить ее нужно самому и как хочешь! Плюй на все советы! Вот делай, что хочешь,
иначе моргнешь, а тебе уже почти шестьдесят. (Плюхается в кресло.)
Яша. Ну не девяносто же!
Арсентьев. Да хоть и сто. Вот денег, Илья, у нас сам знаешь до… (показывает), а потратить
неудобно. Следят, закажут скандал. Живем мы все богато, но по-тихому, а другие плевать
хотели. Кутят как хотят, и это правильно!
Яша. А ты вдруг напился, прозрел и сам захотел?
Арсентьев. Завтра я тебе этого не скажу. Сейчас же, как выпивший отец, я тебе должен
сказать: Яшечка, живи и делай, что хочешь! Дерись, гуляй, это и есть жизнь. Но все с умом,
понимаешь? С умом! Если бы мне это в детстве сказали, я бы от родителей больше ничего не
требовал! Я тебя всегда поддержу! Слышь! Я очень хороший отец, я все для тебя! Ты просто
еще не знаешь, какой я! Мы вообще Яша, друг о друге, ничего не знаем.
Яша. Алкоголь всегда так будит совесть?
Арсентьев. Я откладывал твое воспитание, думал: ну еще маленький, маленький, а сейчас
вижу – бац! - и ты уже большой. Яша, ты мне самый родной человек! Просто я черств по
долгу службы, я как сухарь, а на самом деле я человек очень тонкий, я ранимый.
Яша. Мне ни капли тебя не жалко. Отец!
Арсентьев. Даже, если я завтра умру! Яша, у тебя останется самое главное – деньги!
Яша. Теперь мне искренне тебя жаль.
Арсентьев. Ты еще маленький! В субботу поедем на рыбалку с ночевкой, я тебе все
расскажу! Все обо всем! Ты про жизнь такое узнаешь! Кто твой отец и как все вообще в этом
мире!
Яша. Я ничего из твоего знать не хочу!
Арсентьев. Яша! Мы живем с тобой как квартиранты, а ты же мой сын! Моя кровинушка!
Яша. Слушай, иди спать!
14
Арсентьев. На рыбалку! Поедем! Яша, жить нужно ярко, и плюй ты на всех и на меня тоже,
это я тебе говорю, родитель! (Пытается встать, цепляется за вешалку, она падает на него,
Яша помогает ему выбраться.)
Арсентьев начинает петь.
Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает!
7
Арсентьев в рабочем кабинете, пьет чай и читает. Ирина Юрьевна тщательно
протирает стол.
Ирина Юрьевна (после большой паузы). Что с тобой происходит?
Арсентьев. Что?
Ирина Юрьевна. Какой-то ты больно веселый стал, у тебя кто-то появился?
Арсентьев. Да.
Ирина Юрьевна. Кто?
Арсентьев. Я!
Звонок телефона.
(Берет трубку.) У аппарата. О! А я собирался тебе уже звонить. А кто она, что она?
(Записывает.) На тебя ссылаться? (Пауза.) Ну, мне нужно еще духом собраться… а она
знает? Как мне, просто прийти? Я же первый раз.
Ирина Юрьевна (вырывает бумажку с адресом). Ты специально при мне, вот так прямо!?
(Читает.) Проспект Семенова, тридцать семь, квартира пятнадцать. Тебе не стыдно!
Уважение элементарное!..
Арсентьев. Ты с ума сошла! Это специалист по лимбическим связям!
Ирина Юрьевна. Связям! А я куда, на свалку? Я тебя вообще больше не волную?
Арсентьев. Ира, что тебе надо?
Ирина Юрьевна. Мне? (Пауза.) Я, например, шубу хочу!
Арсентьев. Так бы и сказала, а то это все зачем? Молчание, потом ревности эти!
8
Арсентьев стоит возле двери, рядом Валера.
Валера. Простите, Илья Ильич, но объект не согласован. Так нельзя.
Арсентьев. Валера, еще раз: это моя дальняя родственница. Сейчас ей очень трудно, если
что, я дам знать. Мы же свои люди. Не переживай, иди в машину.
Валера уходит. Арсентьев звонит в дверь, открывает старуха.
Чухрова. Чё ты трезвонишь как недорезанный?! Тебе чё, опять по хлебальнику настучать?
Арсентьев. Здравствуйте!
15
Чухрова. Пошел ты в пень, здравствуйте! Читать не умеешь гнида? Это пятнадцатая!
Сколько те, придурок, повторять можно: шалава твоя в семнадцатой! Залился с утра уже,
небось, дебила кусок!?
Арсентьев (испуганно). Я, э…
Чухрова. «Я, э, э-э»! Тебя чё, блохи покусали? Приблуда, еще интеллигентом прикинулся,
ишь, пиджак где-то приличный скомуниздил!
Арсентьев. Позвольте, я…
Чухрова. Чего? Чё те позволить, долбень? В семнадцатую тебе, дебилушка, в семнадцатую!
Алкашня ты!
Арсентьев. Да, как ты разговариваешь с барином, чушка?
Чухрова. Что-о-о? Иди протрезвей, лярва ты тривандовая. Ты не туда приблудился,
придурок! Ау-у-у. Это пятнадцатая, глаза протри! Дебил ты проспиртованый!
Арсентьев. А ну-ка, честь мне отдала! Быстро, я сказал!
Чухрова. Ага! Растворитель свой закусывать надо! Иль, ты чё, тузик-контузик, что ль?
Арсентьев. Семенова, тридцать семь, квартира пятнадцать?
Чухрова. Ну.
Арсентьев. Палку гну, в сторону!
Чухрова. Не-е-е! Ну, или я с трамвопункта, или ты наколотый! Слышь, те чё надо,
придурок? Я ща ментов вызову, тебя почки жрать заставят.
Арсентьев. Я векселя по револьвентной гарантии пришел требовать.
Чухрова. Куда? Чё ты несешь, дря-ядь вальтовая, ты по-русски говорить умеешь? Хрен
выплюнь изо рта!
Арсентьев. Так, Антонина, мы сейчас составим с вами обоюдное коммюнике!
Чухрова. Чего-о-о? Приперся тут, малдонишь какую-то хрень, чё ни попадя.
Арсентьев. Где салют в мою честь? Почему меня не встречают камер-пажи?!
Чухрова. Сходи к психиатору, там тя встретят и камерой и с пажамой!
Арсентьев (входя в квартиру). Почему не убрано к моему приходу?
Чухрова. Ну ты вконец охренел, куда ты прешь? Я ща! (Берет скалку.)
Арсентьев. Ишь, мохом поросла тут и на весь мир плесень навести хочешь? Не позволю!
Меня с оркестром встречать надо и в парадной форме! Не хватало мне тут лептоспироз
подхватить!
Чухрова (быстро). Ты откуда сбежал, дебилушка?!
Арсентьев. Слушай мою команду! База торпедных катеров за мной! Сопротивляться
бесполезно. Няш-мяш, Крым наш!
Чухрова. А-а-а! Ты с физтеха. За приборами чокнулся на старости лет, идиота кусок!?
Арсентьев. Накорми меня лучше, баб Яга, и баньку мне. На дровишках хвойных!
16
Чухрова. Так, а ну пошел отсюда, «баб Яга»? Хвой ты триплешивый!
Арсентьев. Я никуда не уйду! Это Родина моя, понятно?
Чухрова. Да что ж те надо от меня, больнусик?
Арсентьев. Хух. А теперь серьезно Антонина Егоровна! Вот тридцать тысяч. Они ваши. Я
буду частенько к вам заходить, и мы с вами будем ругаться минут двацать-тридцать. Сеанс.
Вы меня чихвостите, и так, пожестче, ну а я буду вас. Вот еще сверху пять, чтоб вы молчали.
Это будет наша с вами странная тайна. Бредовый сон. Я понимаю, у вас шок, но переждите,
обдумайте все, я вам позвоню. До встречи! Мне очень хорошо стало, после общения с вам!
Вы большая умница. Ух!
Чухрова. Тады-ы-ы это… еще пять тыщ! За удовольствие!
Арсентьев. Хорошо, но вы, бабуля, не наглейте. До встречи!
Чухрова. Слышь, больнусик, а у тебя друзей еще таких, тово, нету? Может, водочки?
Арсентьев. Прости, мать. Давай в другой раз. (Уходит.)
Чухрова. Вот и по нашей улице прошел инкассатор! Спасибо тебе, Господи, что послал
богатого больного на всю мою седую голову. Чудо-то какое!
9
Брюзгалтер и Арсентьев лежат в гамаках, курят кальян. Играет восточная музыка.
Арсентьев (медленно). Мы - это одна сто мил-лион-ная часть Земли, а Земля - одна
стомиллиардная часть Галактики, а наша Галактика - лишь маленькая песчинка во
Вселенной. Мы, люди, мы абсолютный ноль! А конкретный человек - вообще!
Семен. А с другой стороны, Ильюша, мы - это набор молекул, связанных кристаллической
решеткой. Сейчас мы с тобой вот в кожно-мясном виде, а потом кружка пепла, набор пыли
из таблицы Менделеева.
Арсентьев. Где же душа, Сёма? Ну где душа, она же есть?!
Семен. Подлечил я тебя на свою голову ...
Арсентьев. Да-а-а, терапия дает свое! Где ты ее откопал? Я вначале впал в такой ступор.
Семен. На парковке. Случайно услышал, как она общается с дворником. Сразу вспомнил про
тебя!
Арсентьев. Что это за хрень? Или мне кажется? (Показывая на висящий предмет.)
Семен. Да это берцовая кость, настоящая. Состав костной структуры такой же, как у нас.
Это был когда-то человек.
Арсентьев. Какая берцовая кость? Если у него такая берцовая кость, то ростом он должен
быть в два этажа.
Семен. Это нашли под Тындой, когда БАМ строили, рыли и раскопали. Череп как телевизор
«Рубин-двести шесть».
Арсентьев. И сразу тебе позвонили?
17
Семен. Это подарок губернатора. Я ему услугу делал, выпили, и он мне рассказал. Его люди
строили, они разрыли, позвонили. Он приехал, говорит: «Стою, смотрю - лежит Кинг-Конг,
калачиком свернулся». В Тынде!
Арсентьев. Я об этом ничего не слышал!
Семен. Поработали органы, забрали все. Эти спрашивают: «Что делать?» Они: «Стройте
дальше и забудьте». Потом еще находили, они пару костей и череп заныкали, но череп он
мне не отдал! Он реально как стиральная машина, в нем спать можно. Я знакомому французу
археологу рассказал. Он спокойно ответил: «Да, такое часто бывает. Знаю».
Арсентьев. Ты вообще понимаешь, что это сенсация! Какого черта ты молчишь! Я сейчас же
позвоню в академию наук, нельзя же так.
Семен. Ильюш! Тебя пошлют, это мировой вопрос, учебники переписывать, история.
Арсентьев стоит с огромной берцовой костью и смотрит на Семена. Музыка
продолжается.
10
Чухрова. Чё? Опять приперся? Гнида ты помойная! Довольный он как слон! При параде,
деньги, небось, ляжку жгут. Ишь какой!
Арсентьев. Цыц, старуха Шапокляк!
Чухрова. Старуха? Так ищи шалаву себе помоложе, это не я к тебе приперлась!
Арсентьев. Ух, и прорва ты бесовская!
Чухрова. Ругаешься ты, Ильюша, конечно, как пионерка последняя. Тебе чего, слова
филологи-матершинники пишут? Иди вон поработай грузчиком. Языку народному
научишься. Ты ж даже ругаться, как мужик, не умеешь. Сил в тебе, как у воробья колено!
Тужишься, тык-пык. Нет в тебе мужицкого уже ничего! А бабы с тобой только ради денег! Я
б на такого гвидона и в пустыне б не посмотрела. Чё зыришь, приблуда! Правда-матка глаза
реже? Отъел себе дирижабль, плешь отрастил, портфельчиком прикрылся и важный такой.
Типа деловой мужчина, важниссимо импотенто. «Уважайте меня! Я же на заграничном
драндулете, денег выше крыши, имел я вас всех, сирых. Куда хочу, припрусь, чё захочу, то
сделаю». Деловой, да?
Арсентьев. Так, распоясалась ты, как вижу!
Чухрова. Театр себе решил устроить! Не будет такого, пока паркет мне не поменяешь. Я
себе цену знаю, не на помойке себя нашла! Я работала завскладом! Или паркет, или вон
отсюдова! Пусть с тобой твои мерседесы матюкаются. Вон, я сказала, приблуда
петракийская! Я женщина! Я настоящая женщина! (Плача.) Я столько горя вытерпела за
свою жизнь, но я имею гордость и не позволю, чтоб об меня ноги вытирали, даже за
трильоны долларов.
Арсентьев. Прости мать. (Пауза.) Скотина я последняя, что так поступаю.
18
Чухрова. Ты чего, чего, Ильюш? Я, наверное, переиграла? Прости, это от коньяка наверное,
я чего-то Доронину с таксистом вспомнила. Так меня переполнило всю! Хлынуло,
понимаешь?!
Арсентьев. Я просто что-то такое сейчас почувствовал, такое щемящее. Вот тут.
Чухрова. Давай так: если я сильно тебя чихвостить буду, ты два раза ногой топни, и я все
пойму, хорошо?
Арсентьев. Хорошо, хорошо. Я налью себе?
Чухрова. Давай и выпей, и закуси. Вот тут у меня.
Арсентьев выпивает, закусывает, сидит, думает.
Ну как ты? Продолжим?
Арсентьев. Давай, поехали на полную!
Чухрова. Ну тогда налей даме, придурок, манерам тебя, что ль, на помойке учили?
Арсентьев. Закрой свой самовар, с дороги я, устал.
Чухрова. Да пошел ты лесом, хрен моржовый, устал он! Сидеть устал или языком болтать?!
Ильюш, а что у тебя за работа, я же совсем не знаю. Может, ты хирург?
Арсентьев. Червь я кабинетный, мать. Большой, но винтик.
Чухрова. Тем более, буду я снимать ноги болтам всяким безрезьбовым!
Арсентьев. Налей мне еще, княгиня тырдырсадская.
Чухрова. На колени перед дамой.
Арсентьев. Боюсь я подхватить клеща чесоточного коленями своими бесценными.
Чухрова. Да в таком гнилье, как ты, и вши подохнут.
Арсентьев. Да ты сама карга, баба Яга, когда мылась?
Чухрова. Нам, ведьмам, не положено. Мы мазями мажемся, как Маргарита. Ты Булгакова
читал? Больнусик!
Арсентьев (зевает). Устал я, бабуля Ягуля, столько идиотов вокруг. Можно, я просто
полежу. (Ложится, засыпает.)
Чухрова. Ложись, конечно касатик. (Заботливо укрывает его, снимает туфли). Русская
баб-Яга, она зачем? Она накорми, напои и спать уложи. Умаялся ты совсем.
Арсентьев. Я чуть это… (Храпит.)
Чухрова (плачет). Не дал мне Бог сыночка такого хорошего, одну погань вырастила.
Действие второе
11
У Семена.
Семен. Двадцать первого июня, без пятнадцати девять, я слез со своей второй жены Алки,
женщины приятно пахнущей и с идеальной кожей. Она быстро уехала на выставку какого-то
урода, он там помидорами картины рисовал.
19
Арсентьев. Ты еще прогноз погоды расскажи в тот день.
Семен. Ты, Ильюша, равнодушен к деталям, тебе Шекспира надо: пришел, выпил, убил,
занавес, а настоящий русский, он достоевщину любит. Ему важны все мелочи, даже
структура волокон на трусиках любимой женщины.
Арсентьев. Сёма, начало было про задачи!
Семен. Задачи! Лежу я, Ильюша, и понимаю, что если не придумаю хоть какой-то смысл
жизни себе, повешусь. И тут приходит мне в голову парадоксально-идиотский вопрос.
Интересно, сколько в моем доме кирпичей? Да, да натурально, вот как можно узнать,
сколько в моей сталинке кирпичей? Только точно! Не плюс-минус. С точностью до одного.
Вот сколько?
Арсентьев. Зачем?
Семен. Для того, чтобы знать! Из скольких кирпичей состоит мой дом, с точностью до
одного. А «зачем», это вопрос глупый, как и тот, зачем мы вообще все живем? Зачем?
Арсентьев. Белочник ты Сема, полный.
Семен. Вечер. За окном лето, Нескучный сад. Вот сижу я. Я, который решает проблемы, от
«как соблазнить королеву», до продажи двигателей РД-130 с составом меланжа, самовывоз
из Пирятина.
Арсентьев. И?
Семен. И не понимаю я! Как это точно можно сделать. Чтоб точно сказать, сколько
кирпичей в доме по Фрунзенской набережной, тридцать два, с точностью до одного! Мозг
начинает думать, решать задачу, но его опыт использует только эмпирический подход на
тривиальной базе. Уже утро двадцать второго! Светает. Я сижу и понимаю. Всё, приехал, я
не сойду с места, пока не узнаю, сколько точно кирпичей в этом доме. Мне плевать на деньги
и время, мне нужно знать. Это настоящая задача. Задача всей моей жизни. Точка!
Арсентьев. А количество атомов водорода в сортирной воде не заинтересовало?
Семен. Только не надо вот этого сарказма, ты слушай, слушай! Я пять месяцев работал над
этой проблемой, меня послали все. В итоге моя Аллочка с ее папашей сдали меня в
Стражеско. Я сбежал, меня словили и закрыли уже в Кащенко. Там я познакомился с
мужичком, который строил метро, и он рассказал, что есть лазерный анализатор, который
просвечивает породу, и еще есть рентген.
Арсентьев. Это надо Жванецкому на диктофон записать.
Семен. В общем, стало понятно, что есть два способа точно все посчитать: рентген или
лазер. Я типа подлечился, вышел, прикупил оборудования и начал. Два раза меня брало КГБ.
В этом доме, оказалось, пять генералов живут, и они сразу вызвали ГБ: какой-то мудень с
какими-то приборами, вдруг взорвать хочет. После, я думал даже такой вариант,
эвакуировать всех, взорвать дом, оцепить, кирпичи объявить вещдоком и пересчитать все до
20
единого, потом построить дом заново. Но у нас так посчитать нельзя, что-то да стырят,
улетит. Не точно будет, а мне точность нужна понимаешь. Точность, до одного!
Арсентьев. Сёма, короче!
Семен. Короче, допрашивают меня полгода, потом пакуют снова в больничку на
принудиловку. Тут девяносто третий, бардак, я дал на лапу и опять сбежал. Жена ушла, дети
бросили. Трындец полный и что, дядя? Задача важнее средств. Эти кирпичи взяли меня на
принцип, это стало сутью моей жизни. Все меня считали идиотом, а я все время, двадцать
четыре часа работал над этим. У меня были все документы на строительство. Все, что можно
было достать из архивов СМУ. Я знал всех, от прорабов, кто строил дом, до директора ОКСа
района. Я продал дачу, нанял фирму, через чумовые откаты по реставрации, отдал кучу
бабла. В НИИ плазмы мне сделали специальный лазерный рентген. Я полетел в
Силиконовую Долину и мне сделали программу, она работает с лазер-рентгеном, который
анализирует состав цемента, бетона и жженой глины. По проекту я взял чертежи и
отсканировал этот весь дом. Составил план анализа. Пошла работа, я светил дом, кладку,
спайки и точно по каждому квадратному метру делал просчет, сколько кирпичей. Кроме
того, все это делали три бригады, они перепроверяли друг друга, был тройной контроль!
Точность, до одного!
Арсентьев. С таким энтузиазмом тебе нужно было на комсомольскую стройку!
Семен. Я просто русский человек! Хоть и Брюзгалтер. Через три месяца был виден конец.
Но тут засада!
Арсентьев. Ну ты хоть до вечера закончишь?
Семен. Слушай! В этом доме, оказалось бомбоубежище, его не было на чертежах! Там
соединение полотна железобетона марки «пять-м» с кирпичом и со стальными каркасами, а
это фиг просканируешь. Пришлось украсть экспериментальную рентгеновскую установку
для таможни и все заново. Я продал вообще все, что было у меня, и выкупил это
бомбоубежище. Жил там и работал, и знаешь, стало проще. Там проверки и еще кучу всего,
но через два года, одиннадцатого октября тысяча девятьсот девяносто пятого года в двадцать
один тридцать пять мне стало ясно на сто процентов, что дом по Фрунзенской набережной,
тридцать два, состоит из двухсот пятидесяти тысяч восьмисот пятидесяти семи кирпичей, это
целых, и шестидесяти семи тысяч четырехсот пятидесяти семи половинок. Вот так!
Арсентьев. Аминь!
Семен. Я стоял и знал, сколько кирпичей в этом чертовом доме. Я потратил пять лет, и это
все, что у меня было. Я осмеян, брошен всеми и полностью беден. Все смеялись, а я им
отвечал: «Зато я знаю, сколько точно кирпичей в этом доме».
Арсентьев. У меня нет слов, Сёма. Это клиника!
21
Семен. Это только пол-истории, пьем дальше! Потом я ничего особо не помню, пил
страшно. Первая вспышка сознания такая. Стоит моя бывшая Аллочка рядом с каким-то
жлобом, и он тычет мне в башку ствол, чтоб я это бомбоубежище на нее переписал, что я ей
там должен, передолжен. Она ушла, а кент этот, со своими братками пресовать меня начал.
Арсентьев. Это кино интересней.
Семен. Я понимаю, что мне кранты. Подпишу, и меня закатают в этом подвале. Думаю, а
сам так в туалет хочу. Говорю: «Мужики, дайте отлить, туалет в тупике бомбоубежища, ну
куда я, бетон вокруг». Проверили, разрешили. И вот выпускаю я из себя урину, смотрю, как
жизнь моя струится в унитаз. Тут мне и пришло решение! Я выхожу к ним, иду, они сидят
все такие крутые, здоровые лоси, все на вялике, лоха прижали, праздник. Я резко закрываюсь
в рентгеновской кабинке со свинцовыми дверями. Включаю на максимальную мощность
свою лазер-рентгеновскую установку, верчу ее на них. Она за двадцать секунд делает их
неграми, через тридцать они валяются все потные и блюют. Я на диком максимуме жарю их,
после выхожу. Открываю им двери, они кое-как выползают на верх, все загорелые такие, в
волдырях, очумелые.
Арсентьев. Сема, финал!
Семен. После всего кипеша, приехала дзержинская контора, посмотрели на меня,
поговорили и предложили работу. После я на этой теме заработал по всему миру почти
пятьдесят миллионов. Конечно, прибор я постоянно усовершенствовал и доработал и даже
дал название "Дыр Дыр Дыр". Чистил людской мир от всякого дерьма, которое кому-то
мешало. Теперь всю оставшуюся жизнь сам чищусь. После, как Ясира убрали, ушел на
пенсию. "Дыр Дыр Дыр" передал преемникам.
Арсентьев. И что про это не знают там?
Семен. Знают, только теперь у всех есть анти-дыр-дыр и сканеры. Спецура иногда бизнаков
валит так, но осторожно. Слышал? Раз - и инфаркт. Сейчас уже новое поколение, суть та же,
но принцип уже волновой, он с сердцем и мозгами работает. Дыр-дыр-дыр, и инфаркт, дырдыр, и рак, дыр, и суицид. Меню у "Дыр Дыр Дыр" большое, и светит он с трехсот метров.
Не увидишь!
Арсентьев. А этот… лысый в Лондоне?
Семен. Этот тоже! Хороший человек был, давай помянем. Ху! (Выпивает.) Вот так,
Ильюша, подсчитывая кирпичи и решая какую-то для всех тупейшую задачу, я нечаянно
очень сильно изменил этот мир! (Запевает «Я люблю тебя, жизнь».)
12
В дом Арсентьевых входит Яша, весь мокрый.
Валентина. Та-а-ак приехал, не запылился! Ты во сколько должен был быть, где телефон?
Был ребенок как ребенок и…
22
Арсентьев. Яков, твое поведение безответственное, позвонить можно было?
Валентина. Ты что, пьяный!? Где ты шлялся, чего ты мокрый весь?
Яша садится к столу и начинает быстро есть, не глядя на родителей.
Арсентьев. Яков, к тебе мать обращается! Что за вид?
Яша. Я сегодня попробовал героин.
Валентина. Что?
Яша. Героин, наркотик такой. Колешь в вену и кайфуешь! Верх наслаждения!
Валентина. Яша. Зачем ты так шутишь?
Яша. Вот! (Показывая руку.) Хочу жить ярко! Сейчас поем и поеду снова на блатхату. Жить
же нужно ярко, да, папа? Бабла не подкинешь?
Арсентьев. А ну иди сюда!
Яша. Руки убрал!
Арсентьев. Ты жизнь свою, ты хотя бы мать, подонок! Я эту дрянь выбью из тебя.
Яша. Ты сам дрянь! Ты старый вонючий гиббон! Зачем ты ко мне шлюху подослал?!
Арсентьев. Ты как с отцом своим разговариваешь! (Бросается на него.)
Начинается драка, оба валятся на пол. Илья кряхтит, пытается одолеть сына, тот
вырывается.
Валентина (кричит). Валера, Валера, вяжите его, вяжите. Это срыв, это нервный срыв.
Валера (вбегая). Отойдите я сам. (Быстро заламывает Яше руки.)
Валентина (бьет его). Ах ты, тварь, мы для тебя жизни свои угробили, ах ты, скотина!
Яша. Да кому они нужны, ваши жизни паучьи!
Арсентьев. Паскуда ты неблагодарная! Пил, ел с золота!
Яша. Я хочу жить ярко и полно, как ты советовал, папа. Папа, ты же обещал быть на моей
стороне. Ты мне шлюху подсунул, я же сам не могу, я же гомик, да?
Арсентьев. Валя, он под кайфом. Набирай Троекурова. Валера, машину, и в клинику быстро.
Валентина. Что ты ему подсунул?
Арсентьев. Единственный сын! Это твое воспитание бабье! Хоры твои! Я говорил, нужно
отдать его в кадетский корпус. Это твое бабское воспитание!
Яша неистово кричит, пытаясь вырваться.
13
Арсентьев с Ириной в кабинете. Она делает ему массаж.
Арсентьев. Анализы показали, что ничего нет, это он так пошутил, сучонок. Валя настояла,
его прокололи успокоительными, он замкнулся. Сейчас в Швейцарии, реабилитация,
говорят, возраст такой, пройдет.
Ирина Юрьевна. Не переживай, с мальчиками все проще.
Арсентьев. То ли дело твои девочки. Анечка вообще так на меня похожа.
23
Ирина Юрьевна. Я тебя прошу, не начинай, опять эта песня. Я замужем, и это наши дети. Я
тебя к себе подпустила, потому, что ты бы без меня вообще помер.
Арсентьев. Помер мать, помер.
Ирина Юрьевна. Я понимаю, какая на тебе нагрузка, я с тобой всегда очень нежна и
ласкова, но когда ты лезешь, куда тебя …
Арсентьев. Ира покричи на меня.
Ирина Юрьевна. Нет, Ильюшечка. С тобой ласково нужно. (Запускает руку ему в волосы,
резко дергает.)
Арсентьев. Да-а-а, ты коварная.
Ирина Юрьевна (целует). Да-а-а, я коварная, я сосу из тебя деньги, но ты сам говорил, что я
стою триллионы.
Арсентьев. Я не отказываюсь.
Ирина Юрьевна. Мне иногда противно, когда я искренне, а ты думаешь, что я с тобой из-за
денег.
Арсентьев. Я так не думаю.
Ирина Юрьевна. Думаешь! Но я, Ильюша… ты бы знал, скольким я помогаю, это считай,
ты помогаешь, я посредник. Я раздаю твои деньги нуждающимся.
Арсентьев (поворачиваясь к ней). Ирина Юрьевна, вы страшная женщина… а я так люблю
опасности.
Ирина Юрьевна. Мне приятно, когда ты изучаешь меня, как ты подолгу рассматриваешь
мою грудь, мне интересно, о чем ты думаешь. Сколько бы я отдала, чтоб залезть в твою
голову.
Арсентьев. Еще…
Ирина Юрьевна. Ты всегда хочешь сказать, но не говоришь никогда и полпроцента, того
что думаешь, а обо мне вообще! Я, между прочим, реализованная женщина!
Арсентьев. Зачем ты это мне говоришь?
Ирина Юрьевна. Чтоб ты знал.
Арсентьев. Реализованные не говорят об этом.
Ирина Юрьевна. Значит, я дура набитая?
Арсентьев. Я на провокационные вопросы не отвечаю.
Ирина Юрьевна. Вот так, ты никогда ничего, а я тебе давно открылась, ты знаешь все мои
тайны, а сам … (Пауза.) Расскажи мне про Семенова, он что, и вправду устраивает оргии на
даче? Ну интересно, говорят, что он живет сразу с тремя и еще японка у него.
Арсентьев. Я сплетни не распространяю.
Ирина Юрьевна. Ты скучниссимо! Расскажи тогда, что будет с рублем? Слухи ходят, что
нефть кончится, что американцы уже придумали двигатель, который на воде ездит, и
24
машины у них все на электричестве скоро будут. Ильюш, не спи. Я еще хотела попросить,
только не злись. Нужно будет помочь Эдику, на него там наехали по тендеру.
Арсентьев. Ира, может, твой муж как то сам что-то сделает в жизни?
Ирина Юрьевна. Ну, кто-то может сделать, а кто-то нет. Ты же знаешь, он может запить, а
это на детях отразится, зачем? Тебе трудно позвонить? Тебе же две минуты, пару слов, а
десяткам людей гора с плеч и нервы. О чем ты думаешь? Аллё!
Арсентьев. О том, что мы с тобой болтаем, а что-то уходит важное в это время, и если
сейчас собраться, побежать, может быть, мы еще успеем на этот последний поезд.
Ирина Юрьевна. Куда успеем?
Арсентьев. Если бы я знал, Ириша, если б я знал…
Ирина Юрьевна. Что ты делаешь?
Арсентьев. Хочу посмотреть на твою грудь!
Ирина Юрьевна. Только посмотреть?
Арсентьев. Только посмотреть.
Ирина Юрьевна. Смотри… и что ты видишь?
Арсентьев. Самое прекрасное и совершенное творение природы, простое, гениальное и по
форме и по содержанию. (Целует.)
Ирина Юрьевна. Арсентьев, это невозможно, ты исчадие ада, ты уходишь, а я потом от
твоих слов неделями заведенная хожу. Какая же ты сволочь, тебе нравится вот так вот
довести меня добела, чтоб я вся кипела, и свалить.
Арсентьев (укладывая бумаги в портфель). Да Ириша, увы, пора … а у тебя есть муж.
Ирина Юрьевна. Ты жестокая тварь, чтоб я больше тебя не видела! (Пауза.) Мы с тобой и
муж, это… как вата и дрель! Это было последний раз, слышишь?! Это было последний раз!
Арсентьев спокойно подходит к Ирине, она сопротивляется, но он овладевает ей.
14
Кабинет. Вечер. Арсентьев и Макарский.
Арсентьев. Мы всегда, Антоша, думаем о себе лучше, чем мы есть на самом деле. Для нас
важно то, что мы хотим, а не то, что правильно.
Макарский. Ну нет у них дохода, тупо дохода нет!
Арсентьев. Хорошо, давай посмотрим контролинг. Кто там у нас поймался?
Макарский. «Совкомпорт». Но его трогать нельзя.
Арсентьев. Почему?
Макарский. Это брат мудрозвона.
Арсентьев. Ну брат… а его с каких не трогать?
Макарский. Сейчас он нужен … он там очень хорошо мудрозвонит. Сольют, возьмем.
Арсентьев. Обворовывают Русь, а за тухес и поймать некого. Ладно, будем ждать.
25
Макарский. Личная просьба. Увольте вы эту Ирину! Она на вас стучит! Внаглую смеется
над вами. У меня есть записи, вот. Есть очень исполнительные кандидатуры на ее место.
Арсентьев. Ирка стучит? (Пауза.) Ну пусть стучит, а работу она выполняет хорошо.
Антоша, если она тебе не нравится, будь мужиком, зажми ее в углу и покажи ей карася!
(Смеется.)
Макарский. Вы же знаете, я удачно женат и у меня стопроцентная верность!
Арсентьев. Верность Антоша в нашем возрасте, это трусость и лень.
15
Спортзал. Валера помогает Арсентьеву качать пресс.
Арсентьев. Вам, дуболомам, только людей мучить! А этот ваш крысобой, с рожей садиста,
Валера, как у вас таких находят?
Валера (смеется). Кастинг.
Арсентьев. У него точно лицо садиста. При малейшей заварушке такие, как он, своих же
убивать будут без зазрения совести. Такие делают революции Швондеров, ждут своего часа,
злость копят, потом как на Украине, собираются все вместе и начинается мясорубка.
Валера. Он выполняет приказы.
Арсентьев. Я слышал, как он разговаривает с людьми. Пугает так человека, что у того
инфаркт, а сам на этом молодеет, чистый садист.
Валера. Хуже Илья Ильич. Он на скорости сто восемьдесят в дерево по пьяной, пять трупов,
машина вся всмятку. А он с кресла, как на катапульте через лобовое в кусты, и ни одной
царапины. Встал, выгнал охрану во второй машине, сел за руль и дальше поехал. Ему звонят,
а он всех посылает. Никто таких не остановит, никогда. Они нам нужны для страха, на этом
система держится.
Арсентьев. Да, Валера, жить сейчас жутковато!
Валера. У меня есть к вам одна просьба. Я с братом комплекс в Ярославле строю. Нужен
ваш умелый звоночек, чтоб одних людей там переубедить.
Арсентьев. Нет, ты сначала все расскажешь, и я решу звонить или нет. Все, жди в машине.
(Поднимается, уходит.) Я в душ.
Валера. Нет унизительнее работы для русского мужика, чем быть телохранителем или
персональным водителем другого мужика. Да, с одной стороны, ты приближенный, хорошая
зарплата, просьбы. С другой стороны, тебе всегда дают понять, где твое собачье место.
Тошно осознавать, что ты здоровый, не дурак, но ты никто по сравнению с ним. Ты
привозишь к нему в дом стол, люстру, которые стоят, как твоя квартира. Эти приказы:
«Поезжай быстрее, привези, принеси, сделай» и никогда «спасибо, Валера». Откуда взялась у
нас эта барская каста? Все же были равны. У меня уже пропала иллюзия, что меня заметят,
предложат какой-то бизнес, дадут какую-то тему. Я за этим в охрану шел. Десять лет, я как
26
пес, хожу при хозяине и ему наплевать, что у меня на душе, как у меня дела. Зарплату платят
и будь здоров! Ну, дали квартиру. А у меня выросли дети, которые не видели отца. Раз в
неделю, по два-три часа я их вижу. А жена? Если б не боялась, ушла бы давно. Это жизнь
мужика? Это жизнь раба, в постоянных ожиданиях. Я все время жду: в приемных, офисах,
машинах, ресторанах, гостиницах. Почему не я хозяин жизни? Почему они, ну кто они
такие? Одна половина России охраняет другую половину, от кого? От своих! Мы боимся
друг друга! Даже в самом захудалом подвальном офисишке, сидит охранничек, со своим
кроссвордиком и засаленный чайком, жмет кнопочку. Молодые парни, миллионы мужиков
сидят охранными наседками и чахнут, вместо того, чтобы делать, строить, создавать свою
страну, но нет, не дают нам: сидите, ждите и охраняйте. Это сидение и ожидание убивает
русского мужика! Нужно что-то делать, нам нужно всем что-то делать, а что, что я могу
делать, сделать? Мне надоело холопом быть!
16
Арсентьев и Чухрова.
Арсентьев. Да продолбись ты триедреным пролежнем, ацкая ты скроепонзия!
Чухрова. Вот, вот, это уже что-то, Ильюша, уже не стыдно будет командовать бригадой
салехардских грузчиков.
Арсентьев. Ху-у-у, мать, ну мы и дали. Я просто молодею! Столько энергии, жить хочется!
Чухрова. А я сдохну скоро как собака, где-то упаду, и никто меня …
Арсентьев. Да ладно тебе, молодая ты еще.
Чухрова. Старость, Ильюша, она как ночь, наступает незаметно, вроде, как сумерки, поди,
еще и видно хорошо. Ты еще пытаешься поглядеть, стараешься, напрягаешься, но с каждой
секундой все темнее и темнее. Правильно вон в Греции, всех старых сбрасывали со скал.
Мудрые люди были. Ненавижу я старых, я на парковке, знаешь чего работаю? Чтоб старье
это не видеть.
Арсентьев. А что сын, молодой же он вроде.
Чухрова. Молодой, приходит, обносит меня как липку для куриц своих помойных. Брюхатит
их пачками.
Арсентьев. Слушай, давай я ему денег дам, чтоб он не трогал тебя, я с ним поговорю.
Чухрова. Ты его не обижай, слышь! У него детство трудное было, без отца он рос, и я
целыми днями на заводе пропадала. Его в компанию втянули, потом он все на себя взял. Он
очень добрый у меня, когда не пьет.
Арсентьев. Когда он у тебя будет?
Чухрова. Уже едет, сегодня же пенсия.
Арсентьев. Ну так сегодня и решим. Обожду. Мать, будешь жить нормально! Как звать его?
Чухрова. Павел. Паша. Пашуточка.
27
17
Стерлядкин слушает запись Чухровой и Арсентьева, слышны их голоса
Чухрова. Ну, на кобыле перегну!
Арсентьев. Да продолбись ты триедреным пролежнем, ацкая ты скроепонзия!
Стерлядкин озадаченно снимает наушники.
Стерлядкин. Это прям … кошмар
Валера. Мое дело доложить.
Стерлядкин. Правильно, правильно. Как это происходит на самом деле?
Валера. Мы с окна все пишем лучом, в комнате идет вибрация звука о стекло. Японская
техника. Завтра и в коридоре поставим жучки, чтобы все было.
Стерлядкин. Он что, поехал? Такое они городят местами. Сам слушал?
Валера. Мне все равно, я исполняю свой долг.
Стерлядкин. Чем он обидел тебя, что ты его так сдал?
Валера. Я выполняю свою работу, у меня нет личных отношений.
Стерлядкин. Молодец! Далеко пойдешь! Хвалю!
Валера. Хочу сказать, что я не заметил никаких отклонений на работе.
Стерлядкин. Ладно, это мы проверим. Хотя черт знает что. Докладывать, не докладывать?
Сам из Лондона прилетает, послушает и офигеет. Разозлится еще, он его очень ценит!
Валера. Мне продолжать записи?
Стерлядкин. Продолжай, но с докладом подождем, посмотрим, что это все значит.
Валера. У меня есть к вам одна просьба. Я с братом комплекс в Ярославле строю. Очень
нужна помощь, звоночек.
Стерлядкин. Сделаем, какие вопросы, для тебя сделаем.
18
Арсентьев в кабинете работает и напевает себе под нос. Звонит мобильный.
Голос (по телефону.) - Але Илья Ильич? Послушайте это!
Чухрова. Ишь расфуфырился дуплом своим тупорылым.
Арсентьев. Я тебя, идрит ангидрит, раздолблю ща прям на пюпитре!
Чухрова. Да долбилкой твоей, только кариес кошачий выковыривать.
Арсентьев. Я пуп земли русской! И долбилка моя богатырская не один десяток мандрогорин
ухайдокала!
(слушает запись с перебранкой у Чухровой)
(Телефон) - Послушали?
Арсентьев. Ну и что дальше молодой человек? (Нажимает на кнопку под столом.)
Вбегает Валера. Арсентьев показывает на мобильный. Валера выбегает.
(Телефон) - Это Паха, мы базарили с тобой по ходу у мамки недавно, ну ты понял!
28
Арсентьев. Здравствуй Паша, как мама?
(Телефон) - Короче дядя, я все из нее вытряс, я поставил камеру. Столько твоих спектаклей
записано, что охренеешь смотреть. Понял?
Арсентьев. Продолжайте дальше вашу мысль Павел.
(Телефон) - Ты что думал, за эти копейки твой изврат будем выносить? Короче, даешь пять
лимонов евро и мы молчим!
Арсентьев. Послушайте Павел, это я решаю, кому и сколько давать евро, а вас скоро найдут,
и ты, сучонок, будешь очень жалеть о своем проступке.
(Телефон) - Теперь ты послушай козел. Я уже в Австрии и клал я на твои угрозы! Я выложу
видео. Все в мире узнают, какой ты извращенец. Слушай меня!
Арсентьев. Нет, это ты послушай меня, можешь выкладывать их прямо сейчас и сразу
заказывать себе похороны. Где бы ты ни был, сучонок, тебя достанут и поломают.
Арсентьев бросает трубку. Заходит Валера.
Валера. Телефон австрийский, уже ребята работают. Что это за чепушило? Расскажите все,
решим быстрее. Мне прослушку только через полчаса скинут.
Арсентьев. Я сейчас спущусь в машину. Не здесь, нам поговорить надо.
Валера выходит, заходит Ирина Юрьевна!
Арсентьев. Ира, не сейчас!
Ирина Юрьевна. Короче, давай ты на карточке сделаешь мне безлимит. Я устала.
Арсентьев. Не сейчас, я занят. (собирается)
Ирина Юрьевна. Я тебе чеки буду приносить, если хочешь. Что ты так смотришь?
Арсентьев. Я прошу тебя, не трогай меня сейчас. Понимаешь?
Ирина Юрьевна. Теперь я все понимаю. Ты попользовался мной, в самый мой ликвидный
возраст, а на карточку денег шиш теперь, если вдруг с тобой что-то станет. Что тогда?
Арсентьев. Что тогда?
Ирина Юрьевна. Ты святошу не строй! За все нужно платить, дорогой! За все!
Арсентьев. Я понимаю, Ира, я заплачу. Завтра!
Ирина Юрьевна. Ты думаешь, что я шлюха такая циничная? Да, я такая! Потому, что у
меня двое детей, муж, и всех кормить нужно. Ты ж мне просто так денег давать не будешь. И
не смотри на меня так, думаешь слинять? Я с тебя не слезу, ты меня не знаешь! Я тебе такое
устрою!
Арсентьев. Ира! Я одним звонком могу тебя уничтожить и мужа, и всех родственников
твоих из Рязани, Казани и прочей Тмутаракани. Но я не сделаю этого никогда! Ты просто
несчастная как большинство красивых женщин. Ира, я подарил тебе прекрасные мгновения
жизни, как и ты мне. Что же ты говоришь такое?! (Бросает на пол портфель.)
29
Ирина Юрьевна. Прости, прости меня! Ну хочешь, я повешусь! Мне плохо, а я не такая! Ты
обо мне не так думаешь, а я вынуждена, я одна! Я всю жизнь одна! Я с пятнадцати лет… Я
из такого дерьма вылезла, я такое прошла, что ты обо мне ничего не знаешь…
Арсентьев обнимает ее, она рыдает на его плече.
Ирина Юрьевна. Ильюш, давай будем жить вместе. Почему я несчастная, ведь у меня все
есть! Все!
Арсентьев. У тебя же семья на первом месте … и это правильно.
Отстраняется и уходит, закрывается дверь. Ирина остается и смотрит ему в след.
Ирина Юрьевна. Козел.
19
Семен на костылях, шаркает по своей комнате.
Семен. Ну и что? Ты ж не насилуешь козу прилюдно, хотя приятного, конечно, мало.
Молодец, что пришел!
Арсентьев. Сёма я тебе благодарен! Я очень счастлив. Я самый свободный в мире. Вот ты
видишь абсолютно счастливого человека. Сил море!
Семен. Жалко, я отстаю. Меня сегодня только привезли, была белка двухдневная, а я еще
залился. В общем, нехорошо эксперимент закончился. Меня тут малость парализовало после
инсульта. Рука, сука, как культяпка. Хотя в Германии вытягивали. Меня сразу бортом туда.
Арсентьев. Да ладно, инсульт не приговор, давай махнем в Израиль. Там можно сразу
лечиться и выпивать. Я те слово даю, у нас министра здоровья там на ноги поставили.
Семен. Мне тут такой коленкор задал сосед по палате. Писатель какой-то модный. Спорили
с ним, очень парадоксальный дед. Бразильянец, такое несет, поток сознания плотный,
искрометный, одни метафоры. Приятно, когда ты на одной волне и такое понимание! Но он
меня выбил одним попсовым вопросом. Семен, скажи: как бы ты порекомендовал понять
Россию? Я сразу начал советовать, что почитать, чего то блеял, блеял, и так стыдно
становилось от своей немощи в этом вопросе. Мы сами себя не понимаем. Что такое Россия.
Как понять?
Арсентьев. Сема, чтоб понять, нужно думать, а чтоб думать, нужно время, а времени нет!
Ни у кого! (Пауза.) Если действительно хочет, пусть купит плацкартный билет на поезд
Москва-Владивосток. Он будет ехать, выходить, общаться, смотреть, говорить и постигать,
постигать. За эту неделю о России все можно понять! И не просто понять, а почувствовать!
Семен. Ну, а?..
Арсентьев. Все, Сёма, абсолютно все!
20
Темно. Большая тень от человека, которого почти не видно, слышен его голос.
Арсентьев. Привет, звал?
30
САМ. Звал Илья, звал… записи я не включаю… это все видели. Илья, скажи, что это такое?
Арсентьев. Ругаюсь с одной бабкой, а что такого? Имею право.
САМ. Зачем?
Арсентьев. Хорошо мне после этого, и она не против. Терапия такая.
САМ. Ты что, на жену свою поорать не можешь?
Арсентьев. Нет, это не то.
САМ. Нанял бы девочек. Тебе поставили б, кого хочешь, и делай что хочешь, есть же много
актрис всяких. Я тебя не понимаю, Илья. Почему ты с нами не согласовал? Или ты что-то не
договариваешь!
Арсентьев. Послушай, это моя личная жизнь, на работе это не отразится.
САМ. Это попало в Интернет. Это авторитет нашей корпорации! Это человек, который
отвечает за миллиарды денег и тысячи жизней, в том числе. Нас шантажируют на бирже. Ты
понимаешь, что это спецоперация не против тебя, а против всех нас! Сейчас сам знаешь,
какое время!
Арсентьев. Дай команду, что это подделка, был у нас корпоратив там, конкурс. Я сделаю
подтверждение. По ТВ это все высмеют, они это умеют.
САМ. Илья, ты понимаешь, что это не просто так. Над этим работали наши конкуренты, их
спецы! Они несколько лет искали тонкое место, и нашли его через тебя!
Арсентьев. Уверяю тебя, это просто так! Я знаю, что к чему! Кто-то медведей стреляет, кто
баб тягает, кто в баню, а я ругаюсь, и имею на это право.
САМ. Нет, Илья, это какое-то серьезное отклонение. Пойми, тебя заказали! Мы тебе добра
желаем. Расскажи все, давай тебя понаблюдают, узнают.
Арсентьев. Да, что они понаблюдают? Уже, наверное, заключений понаписали, что я съехал
с катушек. А мне просто хорошо, я чувствую себя замечательно на все сто.
САМ. Ты же понимаешь, что это ненормально!
Арсентьев. Когда хорошо и никому от этого не плохо, это нормально!
САМ. Прости, но я тебя отстраню на время, напиши «по собственному» через пару дней.
Арсентьев. Легко!
САМ. И ты вот так легко думаешь попрощаться?
Арсентьев. Легко! Позвони, когда буду нужен.
Зтм.
21
Кабинет Арсентьева.
Макарский. Здравствуйте Илья Ильич! Я глубоко осуждаю это все! (Подает бумаги.) Это
на подпись!
Арсентьев. Что «всё»?
31
Макарский. Эту травлю, я понимаю как вам плохо. Я глубоко за вас переживаю!
Арсентьев. Антоша, ты совершаешь противоправные половые действия?
Макарский. В смысле?
Арсентьев. В смысле… (Шепчет на ухо.)
Макарский. Вы что? Я же говорил, я женат!
Арсентьев. И что, ни разу?
Макарский. Нет, это мерзость и извращение!
Арсентьев. А психологи говорят, что это нормально для каждого мужчины.
Макарский. Это западные извращенные психологи-либерасты. Гейропа!
Арсентьев. Нет, Макарский, это ты врешь! Это делают все, и я в том, числе!
Макарский. Вы?
Арсентьев. Да, тебе трудно представить, как под шестьдесят лет председатель правления,
доктор экономических наук, лауреат Государственной премии мастурбирует?
Макарский. Зачем?
Арсентьев. Зачем ты все время врешь? Человек, Макарский, проверяется в мелочах. Если ты
мне врешь в мелочах, как можно с тобой в разведку! Если бы ты сказал: «Да, бывает, что за
вопросы», просто «не скажу, не ваше дело», ну или еще что-то… Я бы сейчас не глядя
подписал представление о назначении тебя председателем правления банка. Я завтра ухожу,
а ты бы был наверху! Потому, что ты мужик и у тебя есть стержень, но ты все время врешь,
даже по мелочам, и председателем наверняка будет Валамеев.
Макарский. Потому, что он признался, что онанирует? (Пауза.) Илья Ильич, честно вам
признаюсь: я тоже это делаю, и очень часто!
Арсентьев. Все, Антоша, поздно, иди и… твоя судьба свершилась!
22
Арсентьев дома. Ходит насвистывая. Он набирает номер, потом следующий.
Арсентьев (в трубку). Аллё. Ириш, привет, что делаешь вечером?
Ирина Юрьевна (голос). Не звони мне, больше никогда! Не звони, забудь этот номер!
Понял?
Арсентьев. Я тебе карточку сделал, золотую «Визу».
Ирина Юрьевна. Я от тебя такого не ожидала. Как ты мог?!
Арсентьев. Карточку вышлю «Ди-эйч-элом» прямо к тебе домой.
Ирина Юрьевна. Я тебя знать не хочу!
Арсентьев. Дорогая, я все понял! Обнимаю!
Арсентьев садится на диван, смотрит в потолок и делает звук: «уууууу»
Яша (входит). Идешь на посадку?
Арсентьев. Типун тебе на язык! Я на взлет! Ууууууууу.
32
Яша. Молодец, хорошо удар держишь! Я на хор!
Арсентьев. Может вместе споем! Яш, слышь, а где это можно посмотреть это?
Яша. Да набери «Ютьюб» и нашу фамилию.
Арсентьев. Сколько мы набрали просмотров?
Яша. До фига! Несколько миллионов точно!
Арсентьев. Можно, кстати, с рекламы на них заработать или подать в суд на авторские
права! Идея!
Яша. Ты крутой! Горжусь! (Уходит.)
Арсентьев включает компьютер, находит и смотрит свои ролики. Входит Валентина.
Валентина. Выключи этот позор! Илья, ты не хочешь объяснить все? Что это значит?
Арсентьев. Это значит, мать, что я абсолютно свободен. Мы можем хоть сейчас махнуть на
Сицилию, Майорку!
Валентина. Какая Сицилия! Ты мне изменял со старой бабкой! Мне людям в глаза стыдно
смотреть.
Арсентьев. Валя, какая измена, очнись, посмотри все ролики! Я просто ругаюсь со старой
бабкой ради смеха, и она не против!
Валентина (плача). Ильюшенька, если это правда, то это не по-христиански! Ты болен,
давай поедем в Швейцарию, полечимся.
Арсентьев. Валя я не болею, мне охренительно, мне охрененно!
Валентина. Ты возбужден! Это хорошо не кончится, это мерзость, мракобесие, как ты не
видишь. Это проклятие твое! Ты потерял все: работу, друзей, авторитет.
Арсентьев. Валя, ну тебя-то я не потерял? Ты-то меня любишь?
Валентина. Я люблю тебя, но места себе не нахожу от позора, а ты рад как безумец беде
этой.
Арсентьев. Валя, пойми, мне хочется по стенам лазить и орать от счастья!
Валентина. Ты эгоист, ты о детях подумал, обо мне, о родственниках. Постыдись людей,
Ильюша! Покайся, сходи на причастие, исповедайся. Ты безумец, ты сошел с ума. Я только
сейчас вижу глаза твои безумные. Давай позвоним отцу Варфоломею!
Арсентьев. Мать, мне не стыдно. Я хочу жить полной жизнью, делать что хочу, жрать что
хочу, пить что хочу и спать с кем хочу. Жизнь коротка! Считай, что я сошел с ума и мне
хорошо. Боже! Как же мне хорошо. Спасибо тебе!
Валентина. Так поступают только животные!
Арсентьев. Да, я животное, я Кинг-Конг. У-у у! А-а-а-а! Я помолодел на пятьдесят лет. Вот
так! Без всякой наркоты, таблеток и вокруг всем завидно!
Валентина. Мне стыдно даже доктора вызвать, ты же уважаемый человек. Это позор!
33
Арсентьев. Позор жить амебой, а жить надо вот так… (Включает музыку, исполняет дикий
танец.) Давай, мать, попробуй, тебе понравится! Стряхни свою старину бабскую!
Валентина. Я танцую только вальс!
Арсентьев. Смотри, как я зажигаю!
Валентина. Господи, помоги нам, царица небесная!
Голос (по рации). Простите, тут репортеры.
Арсентьев. Зови! Я дам охренительное интервью, могу прямо в бассейне для рейтинга.
23
Темное помещение.
Сам (голос). Это интервью ни в какую голову не укладывается. Это просто запредельно. То,
что было еще пару лет фантастикой, сейчас уже работает против нас. Это реальная угроза
нашей безопасности, и церемониться тут нельзя.
Стерлядкин. Против нас целенаправленно работают не только наши конкуренты, но и,
думаю, западные спецслужбы. Это все время они усыпляли бдительность и теперь, как
видите, убирают самых важных столпов нашей компании. К сожалению, это чудило, которое
выложило все в Интернет, уже под колпаком австрийской спецуры. Увы, но его уже не
достанем и не узнаем всей цепочки. Самый важный элемент это Семен Брюзгалтер, вроде
был человек из органов, но его убрали тоже тихо: сердечная недостаточность. Крепко
работают и тонко, как будто все случайно. Жена Арсентьева рассказала, что этот Семен, он
якобы случайно нарисовался, случайно они встретились и пошло-поехало. Как обрабатывали
его, это пока для нас секрет, но контора работает и результаты будут.
САМ. Что думаете, Федор Никанорович?
Федор Никанорович. Налицо диверсия, мы еще точно не знаем вида и тяжести
психотронного оружия и как оно, через кого делается, но вы сами видите, из наших бизнесрядов убирают самых умных, самых талантливых. Но нас не сломить. Нужно ограничивать
выездной контроль сотрудников и вводить корпоративные разрешения для поездок за
границу.
Стерлядкин. Уже вчера! Нами создана в отделе безопасности спецкомиссия по
исследованию всех тлетворных влияний на сотрудников корпорации. Мы пытаемся понять,
как это все происходит, нужно найти взаимосвязи. Мы наняли тренеров, психологов.
Сегодня подключены новейшие методики, идет набор дополнительных сотрудников в отдел
безопасности. Мы не спим!
Сам. А что говорят экстрасенсы?
ФН. Налицо прогрессирующая жизненная атака и суггестивные технологии. Нужны
финансовые вливания и ваша поддержка. Мы хотим создать в компании отдел по… по
названию сейчас еще консультируемся, но время не терпит. Уже сегодня были
34
промониторены первые позывы у пяти весомых человек, близких к нам. Западная
психотронка в виде самопознания, самосовершенствования работает будь здоров!
Сам. Нужна тотальная бдительность. Это, возможно, распространится?
Стерлядкин. Особо острые пики наблюдаются после корпоративов и поездок туда. Люди
оттуда приезжают демотивированными, часто агрессивно настроены и... это обработка!
Потеря корпоративной лояльности, упаднические настроения, местами даже паника.
ФН. Это наверняка какие-то квази-излучения. Понимаете, человек расслабляется, и ему в
этот момент можно втемяшить, что угодно. Что он создан для радости, что жизнь прекрасна,
что он чуть ли не Бог. Даже, что он утюг тефлоновый, все могут втемяшить! Шизофрения!
Стерлядкин. Так действуют цыгане, с Арсентьевым так поступил друг его Брюзгалтер.
Конкуренты нашли проблему и начали работать: давно не виделись, товарищ, которому он
доверял, он и вводил ему этот зомбокод радости.
Сам. Мы своих не бросаем! Сотрудников нельзя бросать на произвол. Я прошу, чтоб лучшие
специалисты! Не нужно жалеть денег, пусть о семье и о нем будет полная забота. Человек
болен, ему нужна помощь и запомните: своих бросать нельзя!
24
Илью выкатывают на коляске, он смотрит на небо.
Валентина (заботливо укрывает его). Ильюша, дыши! Какой чудный воздух! Яша,
посмотри, какая красота! Швейцария, горы, озера.
Яша. Это не наша красота!
Валентина. Сколько людей умирают в нищете, грязи, без лекарств, одинокие, покинутые. А
нам очень, очень повезло с папиной корпорацией!
Яша в наушниках, листает IPad. Большая пауза.
Арсентьев (негромко, с трудом). Дыр-дыр-дыр.
Занавес
35