Тема: Традиционное воспитание у сибирских народов. Выполнила

Министерство общего и профессионального образования РФ
Управление образования администрации Ленинского района
Средняя общеобразовательная школа №44.
Секция: Историческое краеведение
Тема: Традиционное воспитание у сибирских
народов.
Выполнила: Федонина Екатерина уч. 9 кл. шк. № 44
Руководитель: Федотов Александр Владимирович
учитель истории шк.№44
Научный руководитель: Леонтьев Виктор Павлович
к.и.н., и. с. Института археологии и этнографии
СО РАН, доцент кафедры отечественной истории
КГПУ.
Красноярск2007 год
Изучение вопросов традиционного воспитания у кетов, ненцев, нганасан, манси, якутов и
хакасов и др. является актуальным на современном этапе общественного развития в связи
с уничтожением культуры малых народов Сибири.
Влияние на этот процесс оказывают следующие факторы:
•
Малая плотность населения
•
Взаимное проникновение других культур
•
Использование достижений научно-технического прогресса
•
Ослабление влияния традиционных форм религии
•
Наличие альтернативы традиционным формам хозяйствования
В условиях современного развития общества остро стоит проблема развития
гражданского самосознания личности. Создание концепции современного воспитания молодого
поколения - хранителя национальных традиций невозможно без использования народной
педагогики прошлого, национальных традиций народов России.
Уход от традиционной системы воспитания приводит к отдалению человека от
природы, приводит к хищническому отношению к ее ресурсам.
Цель работы:
Выделить причины устойчивости локальных культур и роль в этом процессе
-
традиционной педагогики
Определить формы преемственности между различными формами воспитания
-
Показать положительную роль традиционных форм воспитания на осознание
-
важности сохранения окружающей среды
Задачи:
-
Изучение таких вопросов, как представления о детях и детстве, способы ухода
за младенцами, трудовое и нравственное воспитание, детские игрушки и игры,
различия в социальном статусе и стиле воспитания мальчиков и девочек и т. д.
Эти сведения имеют существенное значение для поиска методов современного
воспитания
изучение и сохранение культурных традиций народов Сибири.
показать
необходимость
формирования
у
молодого
окружающей нас природе и гражданского самосознания.
поколения
любви
к
Содержание:
Введение
стр.3
Глава 1: История изучения жизни коренных народов Сибири.
стр.3
Глава 2: Особенности воспитания народов Сибири.
стр.4
• Некоторые специфические особенности существования сибирских народов.
• Периоды жизни
стр.7
•
Роды.
стр.8
•
Питание.
стр.9
•
Первые шаги.
стр.10
•
Мальчики и девочки.
стр.11
•
•
Заключение
Список используемой литературы.
стр22
стр.23
Введение
Совершенствование воспитания подрастающего поколения является сейчас одной из
наиболее серьезных и первоочередных проблем Российского общества. Традиционная система
воспитания многих, в том числе и сибирских народов формировалась изолированно, под
влиянием местных факторов и поэтому обладала устойчивостью, стабильностью выполняла
задачи сохранения местной, национальной культуры.
Традиционная Российская система воспитания в определенной степени повторяет
особенности сибирской, но на новом качественном витке, обладая меньшим иммунитетом к
внешнему влиянию. В этой связи эволюция культуры идет более быстрыми темпами.
В период существования Советского государства имелась своя, специфическая форма
воспитания, основанная не только на влиянии семьи на личность подростка, но и на
существовании мощного государственного идеологического сектора, выполняющего
аналогичные функции. Причем внешнее, альтернативное влияние исключалось.
Проблемы современной системы воспитания зачастую возникают в связи с
изменившимися ценностными ориентирами и средой обитания ребенка, благодаря обилию
внешних факторов воздействия, в связи с отсутствием каких либо барьеров и современными
коммуникативными возможностями. Результатом этого часто является размывание лучших
традиций гражданского воспитания.
Разрушение неповторимых культурных традиций коренных народов Сибири
происходит по причине влияния из вне.
Создание концепции современного воспитания молодого поколения - хранителя
национальных традиций невозможно без использования народной педагогики прошлого,
национальных традиций народов России.
Моя работа — является попыткой исследования традиционных форм воспитания у
народов Сибири. В трудах многих этнографов содержатся ценные сведения о различных
обрядах, включая детство, о детских игрушках и играх, способах подготовки и
включения детей в трудовую деятельность взрослых и др.
Необходимо обобщить факты об особенностях традиционного воспитания
детей у кетов, ненцев, нганасан, манси, якутов и хакасов. Важно исследовать такие
вопросы, как представления о детях и детстве, способы ухода за младенцами, трудовое и
нравственное воспитание, детские игрушки и игры, различия в социальном статусе
и стиле воспитания мальчиков и девочек и т. д. Эти сведения имеют существенное
значение для понимания традиционной, исторической. иногда уже забытой
культуры народов Сибири, Возможно так же решение современных педагогических
задач на основе изученного материала.
В прошлом сибирских народов одним из основных факторов существования
является мудрость народной педагогики, которая с детства учила людей беречь
природу, не убивать без нужды животных и т. д. Такие особенности характерны не
только для народов Сибири, но и для любой народной педагогики.
Позже люди забудут эти правила, будут считать себя полными хозяевами природы и
часто станут обращаться с нею хищнически. Сегодня, когда ясно, что природные ресурсы не
бесконечны, наше отношение к ней снова изменилось, стало ближе к традиционному. Но
близость не означает равенства.
Традиционное воспитание было хорошо приспособлено к вполне определенным
хозяйственно-экономическим условиям и должно было изменяться вместе с ними. Но многие
элементы традиционного воспитания сохраняются и сегодня. Что мы должны поддерживать и
развивать, а от чего отказаться — важнейшая задача современности.
Глава 1: История изучения жизни коренных народов Сибири.
Изучение культуры местных народов начинается сразу после начала освоения Сибири
русскими землепроходцами. Исследования эти первоначально носят скорее не научный, а
хозяйственный характер.
Первые научные описания народов Сибири встречаются в трудах русских ученых XVIII
в. Г.Ф.Миллера и П.А.Словцова. Оба осуществили путешествие по сибирским просторам с
дальнейшим подробным ее описанием.
Из ученых - сибириеведов XIX в. наиболее выдающуюся роль в вопросах
взаимодействия русских первопроходцев и коренного населения сыграли ученые:
Г.Н.Потанин и Н.М.Ядринцев.
Немалая роль в исследовании жизни местного населения осуществили ссыльные
Декабристы. Н.А.Бесстужев долгое время изучал жизнь и быт бурят. Известен своими
работами об особенностях развития Сибири декабрист Г.С.Батеньков.
Исследования начала XX отмечены, благодаря вниманию советских историков в связи
с политикой правительства, направленной на сохранение культурного наследия народов
Сибири. Наибольших успехов в 20е годы в изучении этого вопросов достиг С.В.Вахрушин.
Скурпулезная обработка ясачных книг позволила получить очень ценные, ранее
неиспользуемые материалы.
Из ученых 50х гг. можно выделить деятельность Б.О.Долгих , выпустившего в свет
немало трудов о народах Сибири. Наиболее полно эта тема отражена в работе «Родовой и
племенной состав народов Сибири в XVII в».
Работы А.П.Окладникова, Ф.А.Кудрявцева послужили логичным продолжением
исследования жизни коренного населения.
Введению в научный оборот новых материалов и обобщению научных данных по
истории Сибири способствуют многочисленные исследования ученых последних лет,
представленные в различных тематических сборниках СО РАН РФ.
Эти исследования не только осуществляют большой вклад в науку, но и
способствуют популяризации вопросов развития народов Сибири в целом.
Глава 2: Особенности воспитания народов Сибири.
Некоторые специфические особенности существования сибирских народов.
Спецификой традиционных общественных отношений у Сибирских народов была
особая роль кровнородственных связей. Определяющая роль родственных связей не
исключала исторически сложившихся соседских отношений, поддерживающихся
спецификой производства; однако роль родственной принадлежности была чрезвычайно
устойчивой и находит свое проявление в наши дни.
Этим объясняется и особая роль семьи, кровных родственников в процессе
социализации детей и подростков. Семья с ее устойчивыми принципами
взаимоотношений между старшими и младшими, женской и мужской половиной.
кровными родственниками и свойственниками была той основной средой, в которой осуществлялось приобщение ребенка к основам производственной и общественной жизни, к
выработанным предшествующими поколениями ценностным ориентациям, к осознанию своего
места и роли в коллективе.
Стойбище у кетов составляли семьи, находившиеся в кровном родстве по
отцовской линии или родстве по браку. Фольклорные данные позволяют представить состав
типичного стойбища кетов, т. е. ту среду, в которой появлялся на свет и рос ребенок. Как
правило, его образует семья героя (его жена, дети, старики-родители), а также семьи
братьев отца или старших братьев героя. Близкие отношения поддерживались и с
родственниками по материнской линии, причем особое место здесь занимал брат матери.
Кетская система родства сохранила признаки существования некогда предпочтительного
брака племянника с дочерью дяди матери. Его семья могла входить в то же стойбище или
жила в достаточно близком соседстве. Регулярные связи поддерживались и в условиях
отдаленного расселения. Дядя по матери имел непосредственное отношение к
материальному обеспечению и воспитанию племянников. Обычным было длительное, от
нескольких
месяцев
до
6—8
лет,
пребывание племянников в семье дяди,
периодическое одаривание их камусом дикого оленя и лося, шкурками белок, покупными
товарами и др. Оставшегося сиротой ребенка воспитывал дядя по материнской линии; в его
же семью отдавали детей, если у них умирал отец, а мать вторично выходила замуж. В
обоих случаях это могли быть и малолетние дети.
Традиции близких связей племянников с семьей дяди по материнской линии
сохраняются и в наши дни.
Для ненцев в XIX—начале XX в. были характерны малые семьи, состоявшие из
супругов с малолетними детьми или холостыми еще сыновьями и незамужними
дочерьми. Женатый сын, как правило выделялся в отдельный чум, обособлял свое стадо
оленей, хотя сохранял традиционные пути кочевий. Вышедшие замуж дочери уходили в
семью мужа. Положение бездетной женщины в семье было тягостно. Жены, у которых
рождались только дочери, тоже были не в почете.
Иногда с женатым сыном жил кто-то из престарелых родителей. Рождение детей,
особенно первых, воспринималось обычно с радостью. Радовались и сыну — будущему
помощнику и наследнику отца, и дочери, которая до замужества помогала матери по
хозяйству, а затем приносила определенный материальный доход в семью в виде выкупа со
стороны жениха.
В среде зажиточных оленеводов практиковалось многоженство. Иногда
оленевод имел для каждой жены отдельный чум, но бывало, что две жены жили в одном чуме,
занимая каждая свою половину. Вторая и третья жены брались ввиду бесплодия или
болезни первой, а также в связи с наличием большого хозяйства. Необходимость уплаты
выкупа за невесту ограничивала распространенность многоженства: большинство ненецких
семей было моногамно. Чум, где росли ненецкие дети, представлял собой небольшую, ничем
не перегороженную площадку, где все происходило на виду. Лишь ночью использовались
ситцевые пологи, которыми закрывались отдельные участки постелей, главным образом для
защиты от комаров. Лежа под шкурами на постелях или сидя возле костра, горящего в центре
чума, дети видели, как мать или старшая сестра чинит прохудившуюся одежду или сушит и
разминает очередные промокшие во время дежурства в стаде отцовские пимы (обувь из
оленьего меха), как мать готовит еду, слышали разговоры родителей о каких-то событиях
дня, связанных с оленеводством или промыслами, с нуждами семьи. Если приезжал какойнибудь гость, то дети были свидетелями обычаев гостеприимства, а разговоры становились
интереснее — шел обмен информацией в масштабах соседних чумов. Конечно, дети не всегда
прислушивались к разговорам взрослых и наблюдали за их работой, но значительно чаще,
чем дети, имевшие, скажем, отдельное помещение или какие-то свои, более
разнообразные занятия. Особенно тесно жили семьи в осенне-зимний сезон, когда морозы и
вьюги удерживали детей в чумах. С малолетства дети приучались уважать старших, не
вмешиваться в их разговоры, не шуметь, не кричать.
Число детей ненцев было обычно невелико. Это было связано с большой
детской смертностью, особенно новорожденных, вызывавшейся кочевым образом жизни в
суровых условиях Севера, плохими гигиеническими условиями при полном отсутствии
медицинской помощи и рядом других причин. Жизнь ненецкой семьи находилась в тесной
связи с основным занятием ненцев — оленеводством, которое требовало сезонных
перекочевок, что в свою очередь обусловливало наличие переносного жилища, определенных
транспортных средств и т. д. В прошлом оленеводы кочевали вместе с семьями — женами,
детьми, престарелыми членами семьи.
У ненцев издавна существовало разделение труда между мужчиной и
женщиной: деятельность мужчины была связана с оленеводством и промыслами,
женщины — с домашним хозяйством, воспитанием детей. Дети до 5—7 лет находились под
присмотром матери. Они рано привыкали к самостоятельности.
Для традиционной мансийской семьи не была характерна многодетность.
Небольшое количество детей в семье было связано с высокой детской смертностью, что
объясняется полным отсутствием квалифицированной медицинской помощи, суровыми
природными условиями.
Дети принимали участие и в культовых мероприятиях общества. Перед
жертвоприношением дети по поручению шамана оповещали всех его участников. Дети
присутствовали при некоторых жертвоприношениях, наблюдая со стороны и получая свою
долю при поедании мяса жертвенного животного. Во время представлений на медвежьем
празднике мальчики в масках исполняли роли различных животных: лошадей, коров,
собак, зайцев.
Во время похорон детям запрещалось подходить к покойнику, так как только что
умерший человек считался очень опасным. Им запрещалось пользоваться узлами,
предназначенными для завязывания одежды покойника. Считалось, что ребенок будет падать
и разбивать нос, если в него вселится душа умершего, у которого забыли снять перед
закрытием гроба шнурок, связывающий носки, ног.
Нужно сказать, что за годы Советской власти произошло очень много
изменений в жизни мансийских детей. Существующее повсеместно медицинское
обслуживание резко снизило детскую смертность. Если раньше дети не обучались
грамоте, то теперь все они посещают школы, живут в интернатах, где находятся на
полном государственном обеспечении, имеют возможность получить среднее
специальное и высшее образование, выбирать профессию по душе. В школах работает
много кружков, в том числе и тех, которые связаны с традиционными занятиями манси
(например, кружки юных охотников, традиционного искусства и т. п.). В свободное от
учебы время дети помогают родителям по дому. Нужно отметить, что мальчики старшего
возраста с удовольствием занимаются охотой, традиционные приемы обучения которой
сохраняются и до сих пор. До настоящего времени бытуют берестяные колыбели, детская
одежда национального покроя, которая используется чаще всего в качестве праздничной. Что
касается обрядов, связанных с ребенком, то сейчас частично сохраняется еще обряд передачи
имени новорожденному и погребальный обряд, что объясняется большей устойчивостью
традиций в области духовной культуры.
Нганасаны — одна из малочисленных народностей Крайнего Севера нашей страны.
Их язык относится к самодийской группе, как и многие элементы хозяйства и культуры. В
XIX—XX вв. нганасаны являлись традиционными оленеводами, выпасавшими стада в
наиболее северных пределах Таймыра летом, а осенью они откочевывали к границе леса.
Еще и в начале XX в. они сохраняли в быту, хозяйстве и мировоззрении чрезвычайно
архаичные черты, характеризующие их в прошлом как пеших охотников на дикого оленя.
Эти черты, иногда восходящие к весьма древним историческим эпохам, всегда были
предметом пристального внимания этнографов.
Нганасаны — самая северная народность Евразийского континента. I гостоянное
существование за пределами Полярного круга, в условиях обширных тундровых
пространств с крайне редким населением, не могло не наложить отпечатка на всю их жизнь.
Производственные коллективы не были постоянными. Их численность соответствовала
хозяйственному сезону и обилию основного объекта промысла на осваиваемой территории:
дикого оленя, птицы, рыбы. В зимние периоды эта численность была более высокой, так как
вместе было легче прокормиться и обогреться. Она также была относительно высока в
периоды массовых загонных охот на дикого оленя или загонных охот на линных гусей. В
другое время, когда территория не позволяла прокормиться относительно большому
коллективу, объединения распадались и расходились на большее пространство в целях
охоты на одиночных оленей, небольшие стаи полярной куропатки, рыболовства. Вместе с
тем нганасанские семьи по договору, в определенное время объединялись для проведения
совместных ритуальных праздников,
которые в исторически обозримое время были связаны не только с определенными
действиями, соответствующими представлениям о мире и космосе, но и с общением и
знакомством молодежи с целью заключения брачных связей.
Прежде всего необходимо отметить, что в каждом нганасанском коллективе
акцентировалось деление на две относительно противостоящие друг другу части по полу —
мужчины и женщины. Каждой из этих сторон были присущи определенные хозяйственные
функции, в большинстве своем не пересекавшиеся. Мужскими занятиями считались охота,
особенно на дикого оленя, изготовление всех деревянных предметов домашнего и
охотничьего хозяйства, работа по металлу (ковка наконечников копий, ножей, ножен,
крюка для подвески котла в чуме, изготовление скребков для выделки шкур, некоторой
кухонной утвари). Мужчина обязан был уметь сам изготовить шесты для чума, нарту, лодку,
сплести аркан для ловли оленей, рыболовные сети, вырезать из дерева или кости специальные
пуговицы для упряжи, ложки, сделать лучковое сверло, рубанок, смастерить люльку для
ребенка, изготовить лук и стрелы, щиток для скрадывания оленей, различного рода силки
и ловушки для охоты на птицу, зайца, песца и т. п. Он же обязан был выпасать домашних
оленей и следить за состоянием стада, научить оленя ходить в упряжке и т. п. Все же
наиболее почетной для мужчины являлась охота на дикого оленя. В мужчине-охотнике
ценились смелость, меткость, выносливость, упорство и настойчивость, умение в течение
длительного времени преследовать добычу, быстро и неслышно ходить. Всегда вызывали
восторг быстрота и решительность действий. Нганасанские мужчины до сих пор
отличаются быстротой своей пешей ходьбы. Пешая охота на одиночных или небольшие
группы оленей требовала пренебрежения к холоду и голоду. Эти качества были
необходимы и во время межплеменных войн при защите от врагов.
Женскими работами считались все те, которые были связаны с домашним
хозяйством и обслуживанием всей семьи. Женщина обязана была выделывать шкуры, шить
одежду для всех членов семьи, покрышки для чумов, постели и пологи, следить за их
состоянием, связывать циновки под постели, запасать топливо для очага чума, что в высоких
широтах проживания нганасан представляет немалые трудности, так как основным
топливом является тальник, в редких случаях кусты ольшаника, растущие по берегам рек и
озер. В лесной зоне она же заготавливала дрова. В ее обязанности входила забота о
маленьких детях, ежедневное приготовление пищи, разделка добычи, заготовка пищевых
продуктов впрок, разборка и установка чума. Замужняя женщина была хозяином своего
огня — очага чума. Она же при перекочевках собирала свой хозяйственный санный
поезд, складывала и увязывала поклажу на нартах, устанавливала, снимала и увязывала
чум и т. д.
Мужчина в этих заботах традиционно не принимал участия. Вместе с тем
женщины иногда участвовали в загонных охотах на оленей.
Предметы мужского промысла, одежда и специальные охотничьи идолы
хранились в мужских нартах за пределами чума или иного жилища. Предметы женской
принадлежности — в женских нартах или же прямо в жилище возле спального места
женщины, как и ее семейные идолы.
В XIX—начале XX в. некоторые зажиточные нганасаны могли иметь по две, три и
больше жен. В этом случае старшая жена всегда имела больше прав в организации
домашнего хозяйства и распределении добычи. Часто такая семья проживала в одном чуме,
но известны случаи, когда каждая жена имела свой чум, а муж жил поочередно в каждом из
них, располагавшихся на одном стойбище.
Для нганасанских семей было характерно стремление к многодетности.
Многодетные родители пользовались особым уважением. Бездетность ставила человека в
некотором отношении в зависимое от остальных семей положение.
Многодетная семья почиталась у хакасов. Пословицы гласят: «У вырастившего скот
сыт желудок, у вырастившего детей сыта душа»; «Малочисленный скот теряется,
малодетная семья — не дружная» и т. д. Женщине, которая родила и воспитала 9
сыновей, даже разрешали ездить верхом на освящаемой лошади.
Периоды жизни.
Кеты выделяют три этапа развития ребенка на пути обретения им состояния
взрослого человека, каждому из которых соответствовал определенный символический образ
ребенка: 1) внутриутробное состояние—новорожденный в первые дни жизни (до отпадения
пуповины) — отсутствие собственной жизненной субстанции; 2) ребенок до появления зубов,
3) ребенок после появления зубов. Каждый из названных этапов отличали и особенности
обращения с ребенком (два вида колыбелей и различные предписания в отношении них;
защита окружающих от ребенка и защита ребенка окружающими; различия в лечении и т. д.).
Уже в родильной обрядности мы встречаемся с выражением идеи различия социальных
статусов и трудовых ролей мужчины и женщины.
Кетское половозрастное деление выглядит в виде следующих ступеней: 1) ребенок
(независимо от пола); 2) парень (мужчина-ребенок) девушка (женщина-ребенок); 3) мужчина
— (женщина); 4) старик —- (старуха). Можно говорить о высоком социальном ранге,
отводимом культурой кетов мужскому началу, мужчине. Женщина достигает высокого статуса
став бабушкой-прародительницей. По мужской линии ей соответствует группа дедушки,
прадедушки.
Возрастная терминология нганасан четко фиксирует пять возрастных градаций.
Первая из них — ребенок, независимо от его половой принадлежности. Определенный
предельный возраст такого малыша, когда его начинают называть другим возрастным
термином, трудно установить — это зависит от его роста и проявления им
самостоятельности, но приблизительно можно говорить о 6—8 годах.
В следующих возрастных терминах, приблизительно соответствующих русскому
«отроки», «подростки», уже различается пол, что говорит об их относительной
обособленности и разделении их функций не только в хозяйственной сфере, но и в сфере их
дальнейшей подготовки к воспроизводству жизни: мальчик-подросток, девочка-подросток.
За это время мальчик проходит интенсивный период обучения охоте и управления оленями,
окарауливания стад и т. д., а девочка — умению хозяйствовать внутри чума и выполнять все
обычные женские обязанности.
Третья градация возраста: парень; девушка. Эти названия употребляются обычно
после того, как мальчик добудет своего первого дикого оленя самостоятельно, а девочка
достигнет периода половой зрелости. С этого времени молодые люди готовы вступать в
браки и составлять самостоятельную семейную ячейку. Такое состояние может
продолжаться относительно долго — до 20—25 лет и в то же время может быть быстро
прекращено ранними браками, которые раньше, судя по литературным данным, особенно в
отношении девушек, иногда практиковались.
После брака их возрастные имена меняются на обычные: мужчина, женщина. Для
пожилых людей возрастными названиями являются старик, старуха. Таковы же и обычные
обращения к ним со стороны незнакомых и знакомых людей. Эти обращения носят
уважительный оттенок. По обычным установлениям, старик и старуха весьма почитаемы в
традиционном обществе нганасан, поэтому принятый в нашем: обществе комплимент «Вы
помолодели» или «Вы выглядите молодо», пожилыми нганасанами прежде воспринимался
как оскорбление. Назвать относительно молодого человека (или женщину) стариком или
старухой означало доставить им большое удовольствие, признав их мудрость, опытность,
главенство в хозяйстве и семье.
На основании сведений ряда авторов, связанных с наречением имени и
представлениями о душе и смерти человека, можно предположить, что дети у манси делились
на несколько категорий: до наречения имени, от наречения имени до появления зубов, затем
до 3—4 лет, от 3—4 лет до перехода в категорию взрослых. Об этом делении, как.
представляется, свидетельствуют особое отношение к детям до появления у них зубов,
сведения о том, что по-настоящему душа вселяется в ребенка, когда он
достигает возраста 3—4 лет, а также то, что до 14—15-летнего возраста ребенок
обучается занятиям взрослых и служит им лишь помощником.
Роды
Жизнь ребенка в семьях сибирских народов всегда сопровождалось большой
опасностью для здоровья. Низкий уровень медицины и суровые условия существования
подвергали жизнь детей постоянному риску. Именно поэтому рождению ребенка, особенно
мальчика, всегда придавали особое значение.
Рождение ребенка у якутов всегда встречалось с большой радостью. В честь этого
события обычно устраивали угощение для родственников и знакомых — забивали скотину и
варили мясо. Прежде всего готовили вареное мясо и масло для духов, забивая для этого
скотину. Рождение ребенка в семье свидетельствовало о том, что Земля-мать и высшие
существа вселенной благоволят к этой семье. Несмотря на то, что в литературе встречаются
противоречивые суждения о большей желательности рождения мальчика или девочки, на
деле каждый ребенок был желанным в семье. В мальчике видели будущего промысловика,
оленевода и защитника, в девочке — помощницу матери в ее хозяйстве и продолжательницу
жизни, женщину, за которую впоследствии можно было получить от жениха хороший выкуп.
После родов повитуха в очередной раз осуществляла очищение жилища,
имущества, матери и младенца. Этим как бы прерывалось непосредственное единство
новорожденного с матерью, ребенок обретал самостоятельный и безопасный для
окружающих статус. В новом своем статусе ребенок получал право на одежду.
У ненцев по случаю благополучных родов отец убивал оленя и угощал всех
оказавшихся поблизости. Оленя выбирали соответственно полу новорожденного.
Новорожденному родители дарили оленя-самку и вырезали на ее ушах новую метку.
Впоследствии все потомство этой важенки считалось принадлежащим данному
ребенку.
На третий день после рождения хакасы проводили празднование
отпавшей пуповины. Собирались соседи, пожилые люди. Забивался баран и
делалась сметанная каша. До этого дня ничего не выносили из юрты (даже мусор),
ничего не давали посторонним. Отпавшую пуповину торжественно заворачивали и клали в
шкатулку, где хранился ножик, которым ее обрезали. Роженица благословляла место, на
котором родился ребенок. На этом участке стелили белую ткань, и родственники клали
туда деньги. В юрте воскуривали богородскую траву, и молодая мать поклонялась огню. Она
становилась перед очагом с почетной стороны юрты, в руках держала ребенка и, три раза
поклонившись, бросала в огонь три кусочка сала. Ребенку в это время намазывали рот,
щеки и темя маслом или сметаной.
На третий день у нганасан происходят обряды очищения; младенца обтирали
снегом, или повитуха обмывала его, поливая водой изо рта. Затем малыша заворачивали в
приготовленную мягкую оленью шкурку, роженица, ребенок и повитуха окуриваются дымом
собачьей шерсти и жира дикого оленя. После этого ребенок помещается в люльку и постоянно
находится возле матери. Проходить между матерью и люлькой с ребенком запрещено.
Обычно считается, что все стойбище может откочевать с места родов только после отпадения
у младенца пуповины, но нам известны примеры, когда традиционные нганасанские семьи
при перекочевках останавливались лишь на время самих родов и через три дня, независимо
от здоровья матери и младенца, кочевка продолжалась. Весь аргиш, начиная свой новый путь,
переезжал через убитых собаку и оленя, положенных поперек дороги.
Интересно было отношение к близнецам, как полагали якуты, они обладают лечебной
силой. Их приглашали лечить больных людей, страдающих припадками. Во время припадка
или обморочного состояния близнец должен был пнуть больного ногой и перешагнуть
через него. По поверьям, близнец мог излечить от туберкулеза и опухоли при золотухе,
прикоснувшись и погладив больное место. Последы двойни закапывали в разных местах.
Считалось, что если их захоронить вместе, то в будущем оба умрут одновременно и их
нужно будет погребать в одной могиле. Детей, родившихся с ярко выраженными физическими
недостатками, якуты боялись и считали, что в этом виновно вмешательство злого духа. В
старину таких детей убивали шаманы.
Хакасы при рождении близнецов разделяли целую березовую веточку пополам, на
одной ее части резали пуповину первому младенцу, а на другой — второму. Их послед
разрезали по шву пополам и хоронили в двух разных местах вместе с частями указанной
веточки. Если обрезать пуповину на одной березовой палочке или не разделить послед
пополам, то в случае смерти одного из близнецов умерший якобы мог забрать душу
другого. Вероятно, их души считались единым целым. Если один из близнецов умирал, то
по их росту отрезали березовый брусок и раскалывали его пополам. Одну его часть вместе с
пуповиной и «рубашкой» умершего хоронили с ним, а другую часть клали в колыбель
оставшегося в живых. Близнецов обычно не разлучали. Но если все же одного из них
отдавали родственникам на воспитание, то также раскалывали пополам отмеренный по
росту близнецов березовый брусок и одну его часть отдавали вместе с ребенком через
решетку юрты или окно дома воспитателям, а другую оставляли в колыбели вместе с
оставшимся ребенком. На этот березовый брусок надевали такую же одежду, в какой
находился ребенок. В крайнем случае подвязывали такого же цвета тряпку. Если три раза
подряд женщина рожала двойняшек, то, согласно обычаю, муж на время убегал из дома.
Питание
Вопрос питания новорожденных заслуживает отдельного рассмотрения.
Новорожденному давали грудь при каждом проявлении им беспокойства, и в
дальнейшем кормление грудью оставалось нерегулярным. Уже в возрасте одного месяца у
кетов ребенка начинали прикармливать вареной рыбой, растертой в воде. Рыбная пища и в
дальнейшем станет основой питания. Младенцу в возрасте 3—4 месяцев давали сосать
хлеб. С появлением зубов у ребенка его один-два раза в день кормили рыбой и оленьим
мясом в сыром виде, годовалым-полуторагодовалым младенцам уже давали практически все,
что ели взрослые. Народная гигиена сводилась к перемене стружки в колыбели,
смазыванию жиром опрелостей, вычесыванию волос. Младенца, родившегося зимой,
следовало сразу вынести из жилища и погрузить в снег. Таким образом его как бы
посвящали «всем суровостям сердитого севера» и закаляли на борьбу с ним. После этого
ребенка вносили в чум и обмывали теплой водой, а затем уже завертывали «в теплые
оленьи кожи» и клали в колыбель.
У манси пищей ребенка до 2—3 лет, а иногда и дольше, было материнское
молоко. В дальнейшем дети ели то же, что и взрослые. В прошлом мансийские дети с 7— 8
лет употребляли табак, причем у них были собственные табакерки.
Этнографы отмечали, что строгого распорядка кормления младенцев у якутов не
существовало: старались накормить сразу, как только ребенок начинал плакать. Грудью
детей кормили обычно до 1.5—2 лет, а некоторые матери — до 2—3 лет и более, особенно в
тех семьях, где ребенок был единственным. Если младенец вскармливался на коровьем
молоке, то молоко обычно брали у старой коровы и обязательно кипятили. В конце первой
недели жизни ребенка уже начинали кормить сливками. В первое время сливок давали очень
немного, постепенно увеличивая порции. На втором-третьем месяце их давали уже два-три раза
в день. Молоко кипятили в специальном глиняном горшочке, добавляя сливочное масло. Когда
ребенку исполнялось два месяца, его начинали кормить кипяченым молоком, взбитым с
кислыми сливками. Иногда сюда добавляли мелкие озерные водоросли. Такое молоко
нельзя было греть на огне: оно могло скиснуть. Поэтому кормящая женщина сначала
согревала его во рту, а затем переливала в рожок. Делали его из рога молодой коровы,
просверливая в нем отверстие, и вываривали в горячей воде. Соски для рожка делали
чаще из кожи(более прочные) или из коровьего вымени, для чего в сосце выбирали
внутренний рыхлый слой, оставляя только наружную плотную кожицу.
У ненцев кормление ребенка грудью происходило нерегулярно ввиду кочевого
образа жизни и длилось часто до 3—4-летнего возраста, иногда даже после того, как мать
начинала кормить другого новорожденного, и это считалось весьма полезным. Грудное
молоко было основным питанием детей до полутора-двух лет. В то же время грудному
ребенку уже давали сосать кровь из кусков сырого мяса или рыбье и понемногу есть
мозг с кровью из костей оленя. Следует отметить, что заболевание цингой среди ненцев
было очень редким явлением. После двух лет дети обычно питались вместе с взрослыми,
причем в рационе преобладала мясная пища. Летом в больших количествах, собирали ягоды
(морошку, голубику, бруснику).
Хакасы детей кормили грудью долго, часто до следующих родов. Если у
женщины не хватало молока, то малыша прикармливали из соски. Ее делали из соска
коровьего вымени, насаженного на рожок, или из высушенной, и прокопченной кишки
лошади. С 6 месяцев ребенка начинали приучать к мясу. Из отваренного курдюка
отрезали кусок сала величиной с палец. Поперек его в нижней части вдевали палочку и
получалась своеобразная соска-пустышка. В некоторых случаях ее предлагали сразу после
рождения. Когда ребенку исполнялся год, то ему давали жевать мясо и хлеб. С двух лет его
уже сажали за стол.
Первые шаги
Полуторагодовалых-двухлетних детей кетов, взяв из колыбели, привязывали в чуме или
снаружи около порога (в теплое время года) при помощи ремешка с петлей, которую
надевали через плечо или поперек груди, чтобы не ушел далеко, не обжегся и т. д.
У манси днем большую часть времени, если позволяла погода, дети находились на
улице. Ночью маленькие дети помещались на нарах рядом с матерью, для более взрослых
отделялась часть нар. Иногда в летнее время спальные места для таких детей устраивались в
сенях юрты.
Мансийские дети с самого рождения привыкали к суровому климату Севера. По
наблюдениям некоторых путешественников, матери обмывали своих детей в холодную
погоду прямо на улице,
У якутов, когда ребенок начинал держать голову, в дневное время его часто
сажали в большую берестяную посуду для молока, обернув вокруг него шкуры или
тряпки, чтобы он не падал в сторону. К концу первого года ребенок уже мог выпасть оттуда,
поэтому его помещали в огороженное с четырех сторон место. Туда же складывали
игрушки, а если было холодно — подушку, шкуру теленка. Такой «манеж» не только
освобождал взрослых от постоянного ухода за ребенком, но и защищал его от холодного
земляного пола, грязи и пыли.
По мере роста ребенка расширялась его сфера общения. Все большую роль
здесь начинал играть отец, отцы у кетов очень привязаны к своим детям и занимаются ими
не меньше, чем матери.
У манси при рождении сына мужчина делал из дерева изображение лука и
приносил его на святилище покровителя селения; при рождении дочери женщины
изготовляли из разноцветного сукна в технике аппликации коврики (к некоторым из них
прикреплялся наперсток, в них втыкались иголки), которые отцы также относили на
святилища и оставляли в культовом амбарчике. Иногда в амбарчике оставляли и
миниатюрные изображения предметов утвари.
Нганасаны очень любят маленьких детей, как своих, так и чужих. Мать, отец, бабушка,
дедушка постоянно оказывают им знаки внимания. Вынимают из люльки, держат на руках,
передают из рук в руки. Старшие дети, если они имеются, все время разговаривают с
младенцем, трогают его, пытаются перекладывать с место на место, когда он не спит.
Старшие девочки наравне с матерью ухаживают за ним. Вместе с тем малыш часто бывает
предоставлен сам себе, наблюдая за жизнью в чуме. Летом, в теплые солнечные дни.
когда старшие работают возле чума, обычное его пребывание — за пределами чума в той
же люльке, которая ставится на нарты или прямо на землю. Стараются, чтобы возможности
его обзора были как можно шире. Маленький люлечный ребенок весьма редко остается один
в жилище. Обычно около него всегда кто-то есть.
Иметь много детей было желанной мечтой каждой якутской семьи, поскольку они
были и продолжателями рода, и кормильцами на старости лет. Напротив, отсутствие детей
было большим несчастьем для супругов. В экономическом отношении положение бездетных
супругов считалось очень незавидным: в семьях скотоводов всегда ощущалась нехватка
рабочих рук. Если рождался мальчик, он должен был в будущем продолжить дело отца,
обзавестись своим хозяйством, поставить новую юрту. При рождении девочки, считалось,
что она нянька для остальных маленьких детей.
Обязанности по воспитанию детей, их кормлению, если в семье не было
стариков, обычно ложились на плечи старших детей, особенно девочек. Они должны были
постоянно следить за маленькими, кормить их, успокаивать. Для самих опекающих девочек это
было началом их собственной подготовки к будущей роли матери. Если в семье не было
старших детей и ребенка не с кем было оставить, а мать была занята работой вне дома, его
привязывали в юрте к столбу, чтобы он мог двигаться и играть, не подвергаясь опасности. Для
этой цели к детской одежде специально пришивали медные кольца. Привязанные таким
образом дети часами ползали но земляному полу.
В нганасанской мифологии существует представление о существе, которое крадет
ум у взрослых людей и особенно любит воровать ум и жизни маленьких детей. Его
опасаются, и детей берегут. В прежнее время нганасаны вообще никогда не стригли волос, тем
более у младенцев. Сейчас вошла в быт традиция подрезать детям волосы не раньше, чем
через год после рождения. Ногти мать прежде обкусывала. И выпавшие волосы, и ногти
тщательно собирали в мешочек и хранили подвешенными к люльке, т. е. ребенок уже
обзаводился кое-каким «имуществом», принадлежащим лично ему.
Мальчики и девочки.
У кетов после колыбели ребенку полагалось уже место в жилище среди
остальных членов семьи — сначала с родителями, а затем свое собственное и это уже само
по себе было средством приобщения его к традиционной системе представлений.
Характерны в этом плане и наблюдавшиеся различия в обращении с мальчиком и
девочкой в семье, разные требования в отношении них. Например, за мальчиком более
внимательно следили, чтобы в рот ему не попала грязь, более активно, чем девочку,
старались успокоить, если он начинал плакать, и т. д. Нормативы такого рода
прослеживаются и в отношении подростков, юношей и девушек.
Высокий социальный ранг, отводившийся мальчику — будущему охотнику,
кормильцу семьи, находит свое проявление и в разных других сторонах бытовой
культуры кетов, например в особенностях распределения мест и имущества в жилище и др.
Наличие соответствующих обрядов и поведенческих нормативов обусловлено
разделением трудовых функций мужчины и женщины, главенством мужчины в
охотничьем промысле. Наблюдения позволяют предположить, что разделение интересов
мальчиков и девочек в играх происходило в возрасте 5—6 лет. О самом этом процессе
свидетельствовало уже появление у девочек кукол, выражавших их специфические,
будущие женские интересы. Игрушками мальчиков этого возраста были деревянные
брусочки, изображавшие оленей и других зверей, лук со стрелами. Их игры включали такие
сюжеты, как добыча рыбы и дичи, поимка оленей арканом, шаманство и т. д.
Нормативы распределения мест в жилище уже сами по себе были средством
познания ребенком структуры окружавшего его коллектива родственников и своего
собственного места в нем.
Спокойное поведение детей, особенно маленьких, было обычным явлением. Полугодовалый
ребенок мог часами молча лежать в колыбели; ему регулярно меняли намокшую стружку,
а при первых признаках беспокойства кормили грудью. Взрослые и старшие дети при
каждой возможности останавливались возле ребенка, называли по имени, разговаривали с
ним. Если капризничал маленький {до 6 лет) ребенок, родители старались успокоить, отвлечь,
рассмешить его. Ребенок смеялся и забывал причину огорчения. Если подобные меры
оказывались недейственными и ребенок продолжал неоправданно много плакать, старались
найти и устранить причину его беспокойства (в том числе и символическими средствами,
гаданием, кормлением семейных охранителей, обращением к шаману.
По отношению к детям подросткового возраста практиковались осуждающие
выговоры. Средством воздействия были, видимо, и фольклорные сюжеты, заключавшие
идею наказания за такие проступки, как непослушание старшим, обман, нарушение
запретов (например, шалить, громко кричать и смеяться по вечерам в темное зимнее время;
портить деревья; лениться и т. д.). Известны индивидуальные песни-обращения к детям
(например, песня престарелой больной матери к дочери с просьбой заменить ее в хозяйстве,
остаться с нею и т. д.).
Трудовое воспитание детей и подростков у кетов осуществлялась двумя путями:
через непосредственное участие детей в повседневной жизни семьи и путем ориентации их
взрослыми на различные виды трудовой деятельности. Последнее относилось к главным,
занятиям мужчин и женщин в кетском обществе. Промысловый таежный быт семьи требовал
усилий всего коллектива, в том числе и посильной помощи подростков и детей.
Быт оленной семьи на зимнем промысле исключал многочасовые переходы на
лыжах всей семьи, но все остальные обязанности распределялись так же, а мальчикиподростки, кроме того, помогали мужчинам собирать оленей перед перекочевкой и
запрягать их. Такую работу выполняли мальчики 8—9 лет.
Период массового лова рыбы также требовал коллективного труда и дети,
подростки принимали в нем непосредственное участие. И мальчики, и девочки помогали
взрослым высматривать ловушку, гребли (семи-восьмилетние дети у кетов имеют уже
большую практику в управлении лодкой, гребле). Они следили за огнем, разводившимся под
навесом, на котором сушилась мелкая рыба, а затем толкли ее веслом, превращая в порсу. В
этот горячий период массовой заготовки рыбных продуктов впрок (он, кстати, совпадал и с
добычей линяющей птицы) на плечи детей и подростков снова ложилась большая часть
домашних дел. Дети принимали участие также в заготовках ягод, орехов, съедобных
растений.
Кроме общих навыков, обусловленных промысловым образом жизни и
естественно воспринимавшихся подрастающим поколением в процессе каждодневной
бытовой практики, существовало и раздельное трудовое воспитание мальчиков и
девочек, ориентация их на различные трудовые роли. Уже в родильных обрядах
присутствуют символы различных трудовых ролей мальчика и девочки в будущем.
Мальчиков с двенадцати лет приучают стрелять, ходить за оленем, делать
ловушки, нарты, чумы и прочее. В подростковом и юношеском возрасте ребенок
постигал азы деревообработки, причем первыми его поделками были простые предметы
домашней утвари (ложки, чашки, блюда); наблюдал за изготовлением опытными
мастерами нарт, лодок, лыж и пробовал в этом свои силы. Мастерство в этих занятиях,
особенно в изготовлении лыж. приходило уже в зрелом возрасте. В юношеском возрасте
приобретались и первые кузнечные навыки.
Процесс трудовой социализации юноши должен был закончиться к 18—20 годам
— обычному брачному возрасту мужчин. К этому времени от него требовалось многое:
способность обеспечить семью рыбой и мясом, шкурами, хозяйственными постройками и
средствами передвижения, домашней утварью и орудиями труда.
Главным в трудовой социализации девочек и девушек признавалось умение выделывать
шкуры и обрабатывать бересту (изготовлять берестяные тиски). Обоим занятиям
отводилось высокое место в системе народных ценностей, и они служили своего рода
показателем готовности к самостоятельной жизни. Только овладевшая ими девушка
считалась совершеннолетней и могла быть просватана. Это понятно, так как именно
данными
видами
трудовой
деятельности
обусловливалось
материальное
жизнеобеспечение семьи: одежда и обувь, жилище и утварь.
Оба вида женской ручной работы были очень трудоемкими, требовали большого
объема специальных знаний и навыков. Их девушки получали от старших женщин в своей
семье, а потом в семье мужа. Как и в некоторых видах мужских работ, например в
изготовлении лыж, мастерство здесь приходило в зрелом возрасте, с практикой.
Пробы с иголкой девочки начинали в возрасте б-—7 лет. Тогда же старшие
женщины показывали, как разминать шкурки мелких животных, выкраивать и подбирать по
цвету кусочки меха, ткани. Первыми изделиями девочек 9—10 лет были складные матерчатые
игольники, комбинированные мешочки, одежда для кукол.
Приготовлением пищи, однообразной по ассортименту, у кетов обычно
занимались старшие женщины; девочки-подростки, девушки подключались для разделки рыбы,
дичи, но более всего их помощь использовалась при заготовке продуктов впрок. К числу
женских работ относилась трудоемкая, требующая больших физических усилий разделка туш
копытных, которую женщины у кетов выполняют мастерски, используя один нож.
Престижность мальчика-первенца не исключала родительской радости при появлении
девочки. Предписания в отношении различных трудовых ролей мужчин и женщин не были
жесткими; женщины принимали участие в охотничьем промысле и даже обучали ему своих
сыновей-подростков.
Постоянно взаимодействующий детский коллектив стойбища составляли
преимущественно родные братья и сестры, а также братья и сестры по боковым линиям. В
традиционной системе родства кетов они составляли общий класс сверстников.
Тесные родственные узы связывали молодежь всю жизнь, особенно близкими они
оказывались у мужской части. Вырастая, мальчики составляли основное
производственное ядро традиционного кетского стойбища, сменяя в этой роли своих отцов.
Начало этим связям давал детский коллектив сверстников.
У манси с ранних лет начиналось трудовое воспитание детей, которое осуществлялось преимущественно посредством наблюдения над действиями взрослых,
объяснений, которые они давали детям, а также при помощи игр и игрушек. Мальчики, играя в
охотничьи игры (в «медведя», «лося», «зайца» и др.). воспринимали навыки основного
вида занятий манси — охоты. Место для игры выбирается покрытое кустарником,
усложняющим погоню. „Зверь" бывает „зайцем", „лосем", „медведем", „лисицей". В
зависимости от наименования зверя складываются и условия игры. Так, „заяц" бежит
кругами и, сделав определенное число кругов, считается „убежавшим", если „охотник" его
не поймал. „Лисице" разрешается прятаться, путать след, пока она не доберется до заранее
условленной „норы", где считается в безопасности, а охотник, не поймавший ее, плохим.
„Лось" бежит по прямой линии, лишь изредка ломая ее, стараясь достичь определенного
места раньше, чем его настиг „охотник". „Медведь", наоборот, далеко не бежит, а прячется
в кустах, и если видит, что „охотник" его заметил, то сворачивает прямо на него с
громким ревом. Между „медведем" и „охотником" завязывается борьба, и выигравшим
считается тот, кто победит. Игры эти проводятся и летом, когда можно прятаться в зарослях
кустарника или молодого березняка». Девочки, видимо, считались относящимися к
категории взрослых с наступлением половой зрелости. Они начинали соблюдать запрет
перешагивать через некоторые предметы, а также носить специальный пояс.
Для мальчиков изготовлялись специальные простые луки со стрелами с деревянными
наконечниками, которыми пользовались не только во время игры, но и при обучении стрельбе
по цели. Стреляли под наблюдением взрослых. В дальнейшем лук и стрелы изготовляли уже
сами дети, причем конструкция лука постепенно усложнялась. Мальчики в 10—12 лет уже
могли самостоятельно охотиться на мелких пушных зверей и птиц. Для игры мальчики
использовали также маленькие ловушки, сделанные ими самими, их родителями или
старшими братьями и по конструкции соответствующие настоящим ловушкам, которые
ставили взрослые во время охоты. При охотничьих играх дети использовали шкурки и
лапки настоящих животных. Для приобретения навыков рыболовства дети играли
своего рода моделями орудий этого промысла, кусочками сетей.
Одним из любимых развлечений детей была езда на собаках, запрягая которых они
учились обращаться с транспортными животными.
Любимой игрой девочек была игра в куклы. Куклы по одежде и размерам
делились на детей, женщин и мужчин. Куклы, изображающие детей, как правило,
помещались в маленькую берестяную колыбель. Голова и туловище куклы делались из туго
свернутых нескольких кусочков ткани, одежда — из сукна или меха. Покрой ее напоминал
покрой мансийской одежды. Обычно одежда кукол манси шилась без рукавов. На голову
куклы-женщины плотно повязывался платок из хлопчатобумажной ткани, пришивались низки
бисера и жгуты из ткани, обозначающие украшения и ложные косы. На шее куклы также
имелись украшения из бисера или бус. На кукле-мужчине была соответственно мужская
одежда.
В куклы играли девочки в возрасте от 7 до 13 лет. Первые куклы изготовляли для
них матери, под их же наблюдением девочки учились сами делать эти игрушки, в
дальнейшем помогали своим младшим сестрам. К игре в куклы относился и комплекс других
предметов: маленькие сумочки и мешочки для хранения кукольного имущества, подушки и
одеяльца, берестяная и деревянная утварь, кукольные платки. В быту взрослых все эти
предметы делали женщины, которые с раннего детства прививали своим дочерям
навыки изготовления одежды и утвари. При игре в куклы воспроизводились различные
сцены из жизни манси.
Дети играли не только специально изготовленными игрушками, но и
случайными предметами: разноцветными камешками, кусочками жестяных банок,
лоскутками меха и ткани. Нужно отметить, что манси при шитье одежды несколько
лоскутков ткани бросали в огонь для того, чтобы «дети» его могли играть ими так же, как и
дети людей.
Дети, насколько могли, оказывали помощь, взрослым. Как уже было сказано,
мальчики охотились на пушных зверей и птиц. Иногда, если в семье не было взрослых
мужчин, они в меру своих сил заменяли их в этом виде промысла. И мальчики, и девочки
помогали своим родителям ловить рыбу. Дети принимали участие в сборе ягод,
съедобных растений, кедровых орехов. Девочки помогали матерям вести домашнее
хозяйство, шить одежду и обувь. Дети выполняли и более мелкие поручения взрослых:
подметали пол, носили дрова и воду. Старшие дети принимали участие в воспитании
младших, следили за тем, чтобы с ними не случилось какого-нибудь несчастья, играли с ними.
Нужно отметить, что дети в мансийской семье очень привязаны друг к другу.
У якутов к наказанию детей прибегали редко. Часто наказания носили условный
характер. Многие верхоянские якуты имели обычай стегать непослушных детей
ременными завязками шапки. «К этому некоторые отцы так привыкли, что при малейшей
надобности наказать детей отец непременно бросается искать шапку, и если после
тщетных поисков ее не найдет, то оставляет и саму мысль о наказании. «Пробью же твою
макушку» — грозила непослушному ребенку мать и при этом слегка приударяла его
кулаком, из которого выступал средний сустав третьего пальца. «Слово матери легкое», —
говорили якуты, подразумевая, что мать хотя и могла побранить ребенка, но не так резко,
как это мог сделать отец. Вообще родители придерживались мнения, что «благословение
бывает с жиром (т. е. с благополучием), а проклятье — с кровью» (т. е. последствием
проклятья могло стать несчастье), поэтому они были осторожны в выражениях, опасаясь
навлечь на своих детей несчастье.
Пожелания чуткого отношения к будущему ребенку проявлялись уже в словах, которые
произносил шаман от имени богини-покровительницы детей при «внедрении» души ребенка в
тело будущей матери: «Вот этого моего ребенка ты не вздумай ударять травинкой, не
вздумай задевать талинкой, не вздумай говорить ему грубого слова, не вздумай
показывать дурному глазу, не вздумай заставлять пролетать над ним черного ворона. Если,
оберегая, как свой зрачок, хорошо воспитаешь, ребенок твой умножит и продолжит улус!».
Формирование подрастающего поколения всегда было тесно связано с его трудовой
деятельностью. Воспитание у детей любви к труду являлось одним из условий
продолжения производственных традиций любого народа. С различными видами
хозяйственной деятельности, организацией трудового процесса, техникой и способами
изготовления промысловых орудий — со всеми этими компонентами, определяющими
характер труда, дети якутов соприкасались с раннего возраста.
Условия экономической жизни якутов, основу которой издавна составляло
животноводство (разведение крупного рогатого скота и лошадей) в сочетании с охотой и
рыболовством (а с приходом в край русских — и с земледелием), определяли содержание
трудового воспитания детей.
Детей в якутских семьях начинали привлекать к труду с раннего возраста.
Общераспространенной работой как девочек, так и мальчиков были присмотр за
младшими в семье и заготовка дров. Все дети старше 5—6 лет, а порой и младше (в
семьях, где не было бабушек и где мать была занята работой вне жилища) уже помогали
матери, нянчить младших братьев и сестер. Если в семье были и мальчики, и девочки, то уход
за малолетними являлся обязанностью преимущественно девочек. Они укладывали их спать,
одевали, кормили, выводили гулять, играли, мастерили игрушки, рассказывали сказки и т. д.
Часто малыши собирали ветки валежника в лесу или носили дрова в юрту. Постепенно, с
взрослением, при распределении трудовых поручений родители начинали учитывать пол детей.
Основным видом обучения процессам трудовой деятельности было индивидуальное, когда
отец обучал преимущественно сыновей, а мать — дочерей.
Отцы обучали мальчиков промыслам и различным видам сельскохозяйственных
работ. Приучение их к мужской работе чаще всего происходило вне дома, поскольку
большую часть времени отцы проводили на рыбалке, охоте и в поле.
Обучение мальчиков охотничьему промыслу начиналось со знакомства детей с
повадками зверей и птиц, выбором лучших мест для охоты, подготовкой различных
промысловых орудий: петель, черканов и др. С 4—5 лет мальчики уже вставали на лыжи,
учились попадать в цель из детского лука, пользоваться ножом. В 8—10 лет их брали на
охоту, где учили разводить костер, выслеживать зверя, ставить ловушки. В 12—16 лет
молодые охотники уже ставили петли на зайца, учились стрелять из лука или ружья в белок,
лисиц, дикого оленя, а позднее начинали промышлять медведя.
С животноводством у якутов были связаны все основные виды
сельскохозяйственных работ: сенокошение, выпас домашних животных, заготовка
молочных продуктов и т. д. В этой главной отрасли хозяйства якуты стремились
передать детям свой богатый трудовой опыт. Их учили выпасать коров, отгонять
лошадей на пастбище, ухаживать за телятами и жеребятами, кормить скот. В 7—8 лет дети
гоняли телят на водопой, раскладывали дымокуры для защиты животных от комаров и
оводов, приносили сено, собирали колосья хлеба, т. е. выполняли многие работы, помогая
старшим. Сына 8—10 лет отец уже сажал сзади себя на лошадь и обучал его ездить верхом. С
ранних лет детей учили собирать съедобные травы, корни и ягоды. С 8—9 лет мальчики
помогали жать в поле.
Девочек постепенно приучали к тем работам, которые выполняла по хозяйству мать.
Убрать со стола посуду, подмести в юрте пол, принести лед, положить в самовар угольков,
накормить ребенка — вот круг постоянных обязанностей девочек. Матери учили дочерей
доить коров и кобылиц, заготавливать мясные и молочные продукты. Обязательным
условием воспитания девочек было обучение их рукоделию. Девочки, даже еще не
умеющие вдеть нитку в иголку, часами сидели рядом с матерью, подрубали или шили по ее
указанию. С 12—-13 лет они уже жали в поле вместе с матерью, а дома помогали ей доить
коров, сбивать масло, выкидывать навоз из хлева и т. д. Если мальчики с десятилетнего
возраста уже сидели на лошади, то девочки с этого возраста обучались езде на быках. Лет с
15 они помогали косить сено. Таким образом, шестнадцатилетние подростки участвовали
почти во всех работах наравне со всеми.
Дети были не только помощниками в работе, но и постоянными свидетелями всех
семейных событий. Долгими вечерами они вместе со взрослыми с затаенным дыханием
слушали сказочника, с большим вниманием и страхом наблюдали камлание шамана,
участвовали в семейных торжествах.
Большое значение в формировании и развитии у детей интереса к труду имели
игрушки. В процессе игры дети накапливали необходимые знания об объекте, который был
выражен в самой игрушке: будь то орудие труда, промысловый зверь или домашнее
животное. Среди игрушек у детей младшего возраста преобладали изображения
домашних животных.
В некоторых центральных районах Якутии распространенной детской игрушкой был
шаман — конусообразный волчок, который вращали веревочкой. Волчок долго вращался и
издавал протяжный звук. Если сверху в его отверстие бросали несколько маленьких
угольков, то в сумерках создавалось впечатление вращающегося во время камлания шамана.
Если у детей младшего возраста в числе игрушек преобладали изображения
домашних животных, то, став постарше, они чаще играли с игрушечными орудиями труда.
Среди них обычно встречались маленькие луки и стрелы, петли и др. Постепенно с помощью
взрослых дети переходили к изготовлению настоящих промысловых орудий и под их
воздействием приучались к охотничьему делу, становились охотниками-промысловиками.
Важное значение в воспитании детей имели игры, в процессе которых они часто
повторяли трудовые операции взрослых, в частности своих родителей. В ходе игр дети
усваивали представления о хозяйственной стороне жизни взрослых. Выполняя в игре
обязанности пастуха или коневода, они вместе с тем «изготовляли» продукты
животноводства; «добыв» лесного зверя, учились разделывать его на мясо и шкуру и т. д.
Игры детей не только расширяли представление об окружающем их мире, но и
оказывали значительное влияние на их физическое и нравственное воспитание.
Большинство детских игр (особенно игры мальчиков) носило характер
состязаний. К их числу относились борьба, бег, прыжки, перетягивание палки и др. В беге,
борьбе и прыжках дети подражали взрослым. В беге, например, они так же, как и взрослые, в
начале бежали вместе, взявшись за руки, чтобы никто из состязающихся не оказался впереди.
Затем по команде они отпускали руки, и каждый стремился прибежать к цели первым. Когда
на улице устраивали прыжки, на земле заранее расставляли метки.
Очень популярным было у мальчиков состязание по перетягиванию палки. По
правилам игры, двое соревнующихся садились на землю, упираясь в ноги противника, а
руками крепко обхватывали палку, которую старались перетянуть в свою сторону. С
победителем выходил померяться силой другой участник состязания. Существовали и другие
подобные игры.
Другая игра заключалась в следующем. Дети усаживались на землю и крепко
обхватывали друг друга. Первый, обычно самый рослый и сильный мальчик, держался за
какой-нибудь неподвижный предмет, например за дерево. Один из водящих по очереди
оттаскивал детей от общей шеренги, доставляя их в установленное место. В этой игре
испытывали силу и выносливость играющих детей, главным образом водящего. Такой же
силовой была игра по переносу тяжести на плечах, в которой на плечи к самому
сильному мальчику забиралось несколько детей с целью испытать его силу.
Специально для девочек предназначалась игра, в которой четыре девочки
держали за углы большой развернутый платок и по очереди приседали то на правую, то на
левую ногу, в такт приседаниям напевая одну фразу. Игры и состязания у якутов издавна
являются неотъемлемой чертой всех народных гуляний. Они всегда носят массовый
характер, а традиции их проведения в настоящее время не только не утрачиваются, но и
обогащаются новым содержанием.
Ненецкие формы воспитания детей и передачи им необходимых навыков были различны:
наблюдение детей за повседневной жизнью семьи, за работой взрослых, их поведением в
разных ситуациях; игры, отражающие производственную деятельность взрослых;
использование фольклора как формы трансмиссии традиционных знаний; обучение и
наставления со стороны старших при выполнении различных видов работ и знакомстве с
окружающей природой; использование детей и подростков в качестве помощников,
проверка на практике полученных ими знаний. В прошлом воспитание дети и подростки
получали только в семье. Исключение составляли дети бедняков, которых родители
вынуждены были отдавать работниками к богатым оленеводам (в основном это были
мальчики), или сироты, попадавшие в чужие семьи. В этих случаях трудовые навыки
приобретались более быстрыми темпами и в более жестких условиях. В миссионерских
школах обучались и совсем единицы, к тому же учеников этих школ потом использовали
как толмачей, отдавали на дальнейшую выучку к торговцами т. д.
В основной же массе дети жили в семьях, кочевали вместе с родителями, были
свидетелями всех сторон повседневной жизни семьи. С наступлением весны, когда
кончалась полярная ночь, дети больше времени проводили на улице. Но и взрослые
переносили свои занятия за пределы чума; здесь мужчины изготовляли нарты, чинили и х ,
п л ел и арк ан ы, с моли ли лодк и , ч и н и ли се т и и т . д., а ж ен щи н ы
вы д е л ы в али шк ур ы , ши ли од е жд у, и з гот о вл яли б ер е ст я н ые п ок ры шк и для
чума, разделывали рыбу и т. д. Все это видели дети, часто помогая отцу в каких-то несложных
видах работ, или сидели тут же, выстругивая палочки для игрушечных нарт или других
поделок. А девочки подбирали кусочки меха для мозаичных узоров, шили маленькие сумочки
для себя и своих кукол. Событием были сборы к перекочевке, когда мальчики помогали
старшим отлавливать упряжных оленей, запрягать их, а девочки — разбирать чум, выносить и
укладывать на нарты в определенном порядке домашние вещи — постели, утварь, посуду,
доски, служащие в чуме полом, и т. п. Проехав положенное расстояние, взрослые распрягали
оленей, ставили чум, разводили костер, готовили еду, а дети оказывали и тут посильную
помощь: приносили воду, а зимой — снег для чая и супа, собирали топливо для костра.
Прыжки через детские нарточки, запряжка в них собак, езда на них также издавна
входили в круг игр мальчиков на свежем воздухе. Такие общераспространенные игры, как
«пятнашки», прятки и т. п., также способствовали физической закалке детей.
Из детских игрушек упомянем упряжки оленей из щепочек, а из игр — бабки,
шашки. Большое распространение имели головоломки, представляющие собой
геометрические фигуры из дерева, которые надо определенным образом соединить между
собой.
Круг игр девочек был несколько иным, хотя эпизодически они принимали
участие в играх мальчиков. Любимым занятием девочек была игра в куклы.
Традиционные ненецкие куклы состояли из головы — клюва птицы и туловища,
представлявшего собой продолговатый кусок сукна с нашитыми на него в вертикальном
направлении разноцветными полосками сукна. Кукол одевали в одежду из меха или сукна
соответственно «полу». Каждая девочка имела сумочку из оленьего меха, украшенную
орнаментом из меха разных оттенков и полосок сукна. В этих сумочках хранились лоскутки
сукна и меха, бисер, бусинки, птичьи клювы, сухожильные нитки, копытца новорожденных
телят и т. п. Как и взрослые женщины, девочки не расставались со своими сумочками во время
переездов. Помимо кукол и сумочек, девочки изготовляли игрушечные колыбели из тряпочек
и косточек птиц.
Навыки в изготовлении одежды для кукол, сумочек были хорошей школой для
вступления во взрослую жизнь с ее обязанностями, в частности в области шитья одежды,
знания качества оленьего меха в разные сезоны, а также мехов пушных зверей, умения их
обработать, кроить и т. п.
Помимо игр и наблюдения за работой и поведением взрослых, большое значение в
приобретении знаний окружающей природы, флоры, фауны, различных традиций имел
фольклор. Наиболее доступным для детей и наиболее распространенным жанром были
загадки. В долгие осенние и зимние вечера загадывали друг другу загадки и взрослые, и
дети. Большинство ненецких загадок связано с оленеводческо- промысловым
бытом, природой и животным миром тундры. Например: «Летом меховые, зимой
берестяные» (рога оленя); «У старика нос плоский, у старухи нос острый» (мужские и
женские пимы, различающиеся по покрою); «Летом серая, зимой белая» (куропатка) и т.
д.
Сказки и эпические песни также несли в себе многочисленные сведения о
традиционных формах поведения при различных обстоятельствах, содержали данные по
терминологии, связанной с оленеводством, орудиями охоты, одеждой и т. п. В них
воспевались красота и быстрота бега оленей, удаль героев-оленеводов, давались
характерные черты быта. Все это способствовало воспитанию любви к занятию
оленеводством, расширяло кругозор, прививало определенные знания.
Лет с восьми детей эпизодически привлекали к занятиям взрослых. Так,
например, восьмилетняя девочка могла уже вести караваи из нескольких грузовых нарт и
управлять оленями, если в семье не хватало более взрослых членов. Но систематическое
вовлечение в повседневные хозяйственные занятия происходило обычно с 10— 12-летнего
возраста. Отец брал с собой мальчиков в стадо, приучал пасти оленей (рассказывал о
повадках оленей, показывал, вокруг каких оленей держатся целые группы, указывал на
наилучшие виды кормов и т. д.). Во время перекочевок мальчиков учили управлять оленями,
запрягать и распрягать их, ориентироваться на местности по ее рельефу, по расположению
звезд, по окраске неба и т. д. Девочки помогали матери упаковывать домашний скарб,
составлять караваны из грузовых нарт, управлять оленями своей нарты. Практически девочка
должна была уметь выполнять все женские работы к 13—14 годам, так как в эти годы в
прошлом она считалась невестой и в доме мужа должна была уметь делать все, что
полагается взрослой женщине..
Представление о том, что удача или неудача в промысле или оленеводстве
зависит во многом от расположения или нерасположения родовых или семейных духовпокровителей, входило в сознание ненцев с детского возраста и мешало подчас
выявлению истинных причин тех трудностей, с которыми им приходилось сталкиваться в
повседневной жизни.
С верованиями ненцев, как представляется, были связаны переходы из одной
половозрастной группы в другую. С наступлением половой зрелости мальчиков
начинали приобщать к отправлению родовых культовых обрядов, от участия в которых
женщины были отстранены. Помимо находящихся в тундре доступных практически каждому
ненцу священных мест, имелись и известные только данному роду или группе родственных
родов священные места, где производились своеобразные моления и жертвоприношения
духам-покровителям данных родов. Они бывали стационарными, постоянно расположенными
в каких-то укромных уголках тундры, или передвижными (на священных санях
устанавливался культовый предмет или предметы, сани вместе с ними время от времени
меняли свое местоположение, перевозились кем-то из почитателей). Вот к этим-то
родовым культовым местам получали доступ мальчики, достигшие половой зрелости или
приближающиеся к этому периоду. Дети шаманов, которых отцы предполагали сделать
наследниками своей шаманской деятельности, начинали приобщаться, как правило, к
культам в более раннем возрасте.
Что касается девочек, то период наступления половой зрелости означал для них переход в
категорию той части лиц женского пола, с которой была связана целая система запретов и
куда не входили маленькие девочки и старые женщины. Запреты, которым подвергались
девушки и женщины, имеющие менструации, охватывали самые разнообразные области
жизни семьи. В первую очередь эти запреты касались оленеводства и охотничьего
снаряжения мужчины: женщина не могла перешагивать через упряжь, хорей (шест для
управления оленями), аркан, брать ружье (исключение составляли женщины-охотники),
скрадную доску и т. п. Женщина не принимала участия в культовых отправлениях, связанных
с оленеводческим циклом или охотой. Если жертвоприношения или другие действия
совершались в период перекочевки, женщины с детьми разбивали чумы на определенном
расстоянии, готовили еду в ожидании мужчин. В чуме девочка-подросток, как и женщина, не
могла обходить костёр с противоположной от входа стороны, так как там располагался
священный шест и другие культовые предметы; более того, она не могла обходить чум
снаружи со стороны священного места.
Считалась «нечистой» женская обувь, она хранилась в особом мешке и
перевозилась во время перекочевок на особой «поганой» нарте. Особенно нечистой
считались девушки и женщины в период месячных очищений. Были семьи, где они в этот
период не принимали участия в приготовлении пищи. После месячных они подвергались
очищению дымом, в котором тлела бобровая струя или ветка можжевельника.
Нганасанские семьи обычно большие, рождение ребенка всегда было радостью, и
матери обычно были многодетными. Бездетную жену нганасанин мог вернуть ее родителям.
Средняя семья всегда имела 4—5 детей. А если иметь в виду, что на традиционном
стойбище обычно располагалось по соседству 3—4 чума, то компания сверстников почти
всегда была для ребенка обеспечена. Очень любят дети возиться с собаками, докучая им
своими приставаниями и играми.
Внутри семьи любая инициатива и любое поведение ребенка считалось таким, как
если бы он был взрослым. Как только пальцы малыша начинают действовать достаточно
самостоятельно, мальчики пытаются ножом строгать деревянные палочки, выделывать какиенибудь нехитрые приспособления для игры, игрушки. Девочки, постоянно держащиеся возле
матери и женщин, стараются выкраивать ножом небольшие шкурки, орудовать иглой. При
этом родители предупреждают их об опасности, но никаких действий, чтобы ее
предотвратить, не делают. Самостоятельность в действиях воспитывается с самых малых
лет. Важен пример старших членов семьи и большое желание им подражать.
Детей никогда не били и предоставляли им почти полную свободу действий. Детей
не дергают, требуя от них постоянно каких-то действий, угодных родителям. Я не знаю
случая, чтобы их вообще как-то наказывали. Иногда детские проделки были связаны
даже с некоторым ущербом для хозяйства, но и это не влекло за собой наказания.
При таком подходе к воспитанию между членами семьи никогда не возникает
разногласий по поводу оценки поступков детей.
Мальчики в 6—7 лет и раньше уже начинают учиться плести силки для ловли
куропаток, а в 10—12 лет самостоятельно их расставляют, добывая существенную часть
пропитания для всей семьи. Ставят силки и на зайцев, сами изготовляют и ставят
переметы на налима, разъезжая по реке в легкой лодке. Уже с самого младшего возраста,
играя на улице, они учатся владеть арканом для ловли оленей, набрасывая его на
поставленные палочки, кочки, на настоящие рога, валяющиеся возле жилья, на
небольших оленей. Ножи и некоторые игрушки им дарят родители, и они считаются личной
собственностью ребенка, которой он может распоряжаться по своему усмотрению:
может, например, обменять одну игрушку на другую и т. д. Детям даются в удел престарелые
олени для маленьких вояжей около чума, когда с наступлением весны день делается
длинный и солнце приветливо пригревает после суровой и продолжительной зимы».
При обычае оберегать детей от опасности только словом дети, конечно, часто ушибаются,
часты порезы ножом и т. п. Таким образом, с младенчества они приучаются терпеть боль,
неудобства, переносить стойко ушибы, холод и т. п.
В фольклоре часто именно мальчики 7—8 лет выступают как герои
произведений. Иногда сюжет построен таким образом, что маленький мальчик 3— 4 лет
выступает сильным шаманом, побеждающим шаманов округи, спасающим людей от
болезней. А при этом на нем еще надета парка «с зашитыми рукавами, т. е. он еще не
достиг того возраста, когда над местом зашитого снизу рукава появляется разрез, чтобы
рука могла быть вынута из него для каких-то действий на морозе.
Девочки, играя на улице, строят из палок и старых шкур чумики и тащат туда из основного
жилища все, что разрешает мать, чтобы создать подобие хозяйства семьи. Чумик
устраивается так же, как настоящий большой чум. В нем бывает и крюк для подвески
котла, который вырезает кто-нибудь из взрослых, но огонь в таком чуме никогда нельзя
разжигать. Родители в эти игры не вмешиваются. Девочки же включают в игру в детском
чуме и маленьких мальчиков, которые еще только начинают ходить. С А—5 лет мальчик
уже будет принимать участие в играх возле чума только как охотник, добытчик оленей,
рыбы, птицы, и девочки отводят ему подобающее место. Однако он гораздо охотнее будет
участвовать в запрягании оленей, бросать аркан, орудовать ножом, пытаться строить нарты
и т. п., стараясь быть все время возле отца или старших братьев, мужчин. В повседневной
жизни имена практически не употребляются, в постоянном ходу лишь родственные и
возрастные названия. Произнесение младшими имен старших запретно. Известны случаи,
когда дети, подростки, а зачастую парни и девушки вообще не знают имен своих дедушек
и бабушек. Гораздо шире известны прозвища пожилых людей, которыми дети пользуются
в разговорах между собой, не обращаясь, естественно, так к носителю прозвища.
В кругу своих сверстников и родственников дети хорошо усваивают
родственную терминологию, с которой они постоянно обращаются к окружающим, и,
таким образом, уже к 10—-12 годам осваиваются с социальной организацией и
существующими брачными нормами. Благодаря запретам на брачное партнерство вплоть
до троюродных кузенов по линии отцами матери, возможностей для брака оказывается
не так уж много. Весьма разработанная родственная терминология, с которой постоянно
имеют дело дети, помогает им хорошо ориентироваться в своих общественных связях,
соблюдая принципы экзогамии.
В летнее время, когда стада откочевывали далеко на север, часто старики вместе с
детьми и подростками оставались южнее на пути кочевья возле реки, занимаясь рыбной
ловлей, охотой на линных гусей и т. п. В таких ситуациях дети в компании своих
сверстников, захватив иногда и малышей, уже способных сравнительно хорошо ходить,
отправлялись довольно далеко в тундру, осваивая ее приблизительно в радиусе 4—5 км в
зависимости от возраста. Они узнавали едва ли не каждое гнездо куропаток, гусей, уток,
трясогузок и других птиц, находившихся в округе. Гусиные яйца собирали (они шли в
пищу), оставив в гнезде одно или два и стараясь при этом не пугать гусыню. Позже,
возвращаясь на эти места, постоянно следили за тем, как вылупляются птенцы, как их
кормит мать, как они подрастают и становятся самостоятельными. Оберегали гнезда от
собак и хищных птиц.
Подростки более старшего возраста, 13—14 лет, уходили с оленеводами, уже
имея свою собственную нарту и своих оленей. Они могли, в соответствии со своими
способностями, быть участниками и охоты на диких оленей.
Люди, выросшие в нганасанских семьях с традиционным направлением,
вспоминая свой подростковый возраст, упоминают почти постоянное чувство голода.
Утром, когда семья завтракала перед уходом взрослых на охоту или рыбную ловлю,
подростки получали по маленькому кусочку еды с чаем. До возвращения старших еду
получали лишь самые маленькие дети. Относительно обильная трапеза была лишь после
возвращения старших мужчин. Но и тогда подростков ограничивали в еде. Впрочем, и
уходящие на охоту или рыбную ловлю почти никогда не брали с собой еды.
В долгие зимние периоды, когда промысел весьма ограничен и старшие
оказываются относительно свободными, в жилище часто звучат фольклорные
произведения. В чумы известных сказителей собирается все население стойбища.
Особенно поощряется слушание детьми мифов и длинных эпических произведений,
исполнение которых продолжается с перерывами несколько дней. При этом присутствуют не только подростки, парни и девушки, но и самые маленькие, которые еще не
умеют говорить. Действия героев вызывают общее одобрение или удивление. Все оценки
высказываются громко, открыто; они однозначны для всех присутствующих. Ребенок
естественно осваивается с ними и получает представление об устройстве окружающего
мира.
Весьма существенной вехой для подростка была самостоятельная добыча им дикого
оленя. С этого времени он считался равноправным членом производственного коллектива,
к нему с большим основанием мог быть применен термин «парень». Менялись и
орнаменты на его одежде, соответствующие его брачному праву. Для девушки также
ее существенной жизненной вехой был период наступления половой зрелости. И на ее одежде
соответственно менялись орнаменты. Однако такое состояние еще не означало возможности
вступать в интимные отношения. Воспитание в духе строжайшего соблюдения экзогамных
норм было весьма суровым. Если становилось известно, что молодые люди нарушили эти
нормы, их покидали в тундре без транспорта, жилища и огня, обрекая на верную гибель.
Молодежь знала о таких случаях. Считалось, что если влечение трудно преодолеть, нужно на
ночь кому-нибудь из двух молодых людей положить между собой нож — тогда ничего не
случится.
Экстремальные условия жизни в Заполярье, довольно частые в далеком
прошлом эпидемии оспы, голодовки, бесконечные племенные войны уносили много жизней.
Сироты были нередки в обществе нганасан. Фольклор часто рисует стойбище, состоящее из
одного чума, в котором живут старая бабушка и ее внук-сирота. Обычай предписывал
обращаться с сиротами хорошо. В последние годы многое изменилось в социальном строе,
культуре и быте нганасан. Постепенно общинные традиции отошли на задний план. Однако и
сейчас они выступают как показатель внутреннего этнического и культурного единства
нганасан. Если в начале XX в. в большинстве семьи были большими, патриархальными, с
сильными общинными традициями и с высоким положением женщины в них, то сейчас они
быстро сменяются малыми семьями, так как резкое изменение всего уклада жизни нередко
препятствует проживанию стариков вместе со своими взрослыми внуками. Весьма
сократилась область передачи культуры через фольклор, собственный пример,
формирование навыков, наиболее необходимых для традиционной охотничьей и
оленеводческой культуры.
При воспитании детей у хакасов существовало множество различных
запретов. Ребенка никогда не ставили на порог, иначе останется малорослым. Нельзя было
сидеть, опираясь двумя руками о землю, — будет печальным. По этой же причине запрещали
закладывать руки за спину. Нельзя сидеть, обхватив ноги руками, — останется
малорослым. При игре нельзя вместо шапки надевать посуду, иначе ребенок не вырастет. Если
на голову наденет две шапки — будет два раза женат. Ребенка нельзя ставить на стол —
вырастет болезненным и капризным. Малыша не кормили из ложки, которой мешали кашу,
иначе будет злоязыким. Ребенку нельзя играть с огнем, с солнечным зайчиком, с тенью и
под кроватью, иначе будет мочиться в постель. Следили за тем, чтобы он долго не плакал, а
то долго не проживет. Нельзя целовать подошвы младенца, иначе мальчик вырастет слабым,
а девочка легкомысленной. Не целовали в лоб — будет жадным. Не давали играть
гребенкой — заболеет молочницей. Вечером нельзя жевать серу — останется сиротой.
Нельзя усыплять ребенка с грязным лицом, иначе душа, выходящая ночью на прогулку,
может испугаться и не зайти обратно. Девочке не разрешалось играть на музыкальных
инструментах — свекровь будет сварливая. Нельзя проливать молоко на землю — у
младенца заболят глаза. Запрещалось находиться в одном помещении двум женщинам с
новорожденными детьми одного пола. Они вступали в противоборство, и у побежденной
ребенок заболевал.
Ночью не называли детей по имени, иначе сглазишь. Малыша нельзя перешагивать —
не вырастет и т. д. Если ребенок хлопал в ладоши, то его руки разводили в стороны,
плевали три раза на ладони и сажей чертили крестики (по хакасскому обычаю, в ладоши
хлопают при плохих вестях — если кто-нибудь умер). Когда замечали, что ребенок во сне
скрипел зубами, то ему на шею вешали шнурок, сплетенный из собачьей шерсти, с
надетым клыком марала. Клыку марала приписывалось магическое свойство избавлять
человека от подобного недуга. Для этого малышу давали его кусать зубами. Если ребенок
чихал утром, то говорили: «Обходи хорошего человека спереди, а плохого сзади!»
(считалось, что утром душа возвращается обратно к человеку). Если маленький ребенок
заходил к кому-нибудь в дом, то ему обязательно что-нибудь дарили. Нельзя было обижать ни
старого, ни малого. Хакасская мудрость гласит: «Глаза маленького ребенка могут наслать
проклятие, возраст престарелого человека может наслать проклятие». У детей вырабатывали
уважение к взрослым, почитание природы, небесных светил. Мальчикам даже запрещали
мочиться в сторону солнца. Детям нельзя было называть взрослых по имени, а
только как родителей такого-то ребенка. Запрещалось ходить перед сидящими людьми,
громко смеяться в их присутствии и т. д. Пить вино молодым людям разрешалось с 25—30
лет, а женщинам — после второго или третьего ребенка.
Если умирали родители, то оставшихся сирот пропускали под гробом и через
решетку юрты или окно дома отдавали на воспитание родственникам, обычно дяде по матери.
К десятилетнему возрасту дети уже были приучены к труду. Мальчиков в 5—б лет
тренировали садиться на лошадь, а в 7—8 лет они начинали пасти скот. В 13 лет приучали
косить сено, а в 15 уже брали с собой на охоту. Девочки в 6—8 лет уже мыли посуду, сами
заплетали косички, учились вышивать, выделывать шкуры. В 10 лет они уже доили коров. В
13 лет девушки учились делать сыры, печь хлеб, а в 16—-17 лет уже сами шили шубы,
платья, обувь. Воспитание детей в основном лежало на женщине, поэтому хакасская
пословица гласит: «Силу женщины забирают дети, силу мужчины забирает тайга».
Рождение и воспитание хакасского ребенка проходило в прошлом в
соответствии с выработанными веками национальными устоями и традициями. Наряду с
рациональными приемами и методами народной медицины и этнопедагогики
существовали суеверные запреты, магические заклинания, шаманизм. Некоторые обряды и
обычаи, связанные с рождением и воспитанием детей, имеют аналогии в других тюркомонгольских этносах, что говорит о древних историко-культурных связях хакасов с
народами Сибири и Центральной Азии.
Заключение
Изучение вопросов этнопедагогики у народов Сибири позволяет выделить
основные элементы этого процесса:
Включение в процесс воспитания элементов хозяйственной деятельности
позволяет сохранять специфику производства и подготовить квалифицированные кадры для
дальнейшего развития. Кроме того узконаправленная специализация удерживает молодое
поколение от привычных видов деятельности, сохраняя при этом консервативный уклад
жизни.
Огромный отпечаток на развитие ребенка оказывают местные национальные
религиозные культы, присутствующие во всех видах деятельности.
Духовное наследство в виде легенд, приданий, сказок присутствует не только как
развлекательный элемент, но и как эстафетная палочка передается из поколение в
поколение.
Игровые элементы в воспитательном процессе представляют собой не
бессмысленное времяпрепровождение, а подготовку ребенка к дальнейшей
самостоятельной жизни посредством включения в игру привычных хозяйственных видов
деятельности.
Суровые климатические условия вносят свои коррективы в воспитательный
процесс.
Ведущая роль мужчины в жестких условиях выживания ярко выражена в
отношениях к детям.
Огромная роль в процессе воспитания отводится, окружающим подростков
предметам национальной материальной культуры, которую они осваивают,
воспроизводят и передают из поколения в поколение.
Раннее, по сравнению с другими народами самообеспечение и вступление в
самостоятельную жизнь.
Многодетность, как специфическая черта, объясняется отсутствием элементарной
медициной и высокой детской смертностью. В связи с низким уровнем развития
производства большое количество рабочих рук так же объяснимо.
Пристальное внимание к изучению вопросов культурной эволюции народов
Сибири и как одного из наиболее важных , вопроса передачи культурных традиций,
вызвано прежде всего проблемой сохранения этой самобытной и яркой культуры элемента мировой культуры в целом.
Слабая плотность заселения региона, связанная с суровыми условиями
существования не позволила широко распространить и приумножить местные традиции. Это
обстоятельство позволяет считать их еще более ценными и неповторимыми.
Широкое проникновение достижений человечества оказывает разрушительное
воздействие на национальные традиции. Как совместить улучшение условий
существования малых народов Сибири и при этом сохранить неповторимость этого края?
Данная проблема на сегодняшний день решена далеко не полностью.
Забота о будущем поколении и его воспитании является главным долгом
человеческого общества. В течение веков этнопедагогика каждого народа вырабатывала
определенные методы воспитания в традиционной национальной культуре. Изучение данной
темы позволит решить не только проблемы сохранения культуры народов Сибири, но и
проблемы воспитания в современной России.
Используемая литература:
1. Алексеенко Е.А. «Одежда народов Сибири».Л. 1970. с. 122-136
2. Алексеенко Е.А.Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и
Севера( вторая половинаХ1Х- начала XX в.). Л. 1976 С 97-105
3. Богораз В.Г. Игры малых народностей Севера // Сб. музея антропологии и этнографии
АН СССР. М., 1949, т.11. - 43 С.
4. Василевич Г.М. «Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков».// Сб. МАЭ
1957 с 151-163
5. Гемуев И. Н., Сагалаев А. М. Религия народа манси: Культовые места. XIX—начало
XX г. Новосибирск 1986. С. 12, 22—28, 41.
6. Долгих Б.О. «Родовой и племенной состав народов Сибири».М.196О с.597-710
7. С и м ч е н к о Ю. Б. Социальная организация и культура народов Севера. М., 1974. С
282.
8. Слепцов
П. А.
Семья и семейная обрядность у якутов (XIX—начало XX в.) .
Автореф. дис. канд. ист. наук. Л., 1984. С. 14