На правах рукописи ТОЛСТАЯ Ольга Алексеевна ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
advertisement
На правах рукописи ТОЛСТАЯ Ольга Алексеевна ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ СИТУАТИВНОЙ МОДАЛЬНОСТИ В РОМАНЕ Л.Н. ТОЛСТОГО “ВОСКРЕСЕНИЕ” И ЕГО ПОЛЬСКОМ ПЕРЕВОДЕ 10.02.01 – русский язык 10.02.19 – теория языка Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Калининград 2013 Работа выполнена в Федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта» Научный руководитель: кандидат филологических наук, профессор Алимпиева Роза Васильевна Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Новоженова Зоя Леонидовна (Гданьский университет) кандидат филологических наук, доцент Островерхая Ирина Владимировна (ФГАОУ ВПО «Балтийский федеральный университет им. И. Канта») Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный педагогический университет» Защита состоится 26 октября 2013 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.084.06 при Балтийском федеральном университете им. И. Канта по адресу: 236022, г. Калининград, ул.Чернышевского, д. 56а, ауд. 28. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта. Автореферат разослан 24 сентября 2013 г. Ученый секретарь диссертационного совета С.В. Таран 2 Реферируемая диссертационная работа посвящена анализу одного из компонентов функционально-семантической категории модальности – ситуативной модальности в романе Л. Н. Толстого «Воскресение» и его переводе на польский язык. Наш выбор темы исследования определяется рядом обстоятельств. Во-первых, языковая модальность как широкая и многоаспектная семантическая категория, обеспечивающая контакт высказывания с внеязыковой действительностью, вот уже более полувека «устойчиво сохраняется как признанный предмет дискуссий» [ТФГ 1990: 59]. Во-вторых, отчетливо выраженная коммуникативная направленность современных лингвистических исследований обусловила «выход исследователей на анализ модальности на материале крупных текстовых структур при учете связанности явления модальности с трансляцией и синтезированием смысла как процессов, лежащих в основе человеческой коммуникации» [Пучкова 2009: 79]. При этом наибольший интерес для исследователей представляет художественный текст, характеризующийся «абсолютной антропоцентричностью» [Бабенко, Васильев, Казарин 2000: 59], что подтверждается многочисленными исследованиями в этой области [см., например: Тураева 1989, 1994; Jędrzejko 1988, 2000; Сергунина 1990; Мухтаруллина 1997; Федоровская 1997; Базалина 2001; Мещеряков 2001; Łapa 2003; Tutak 2003; Островерхая 2004; Трофимова 2004; Tofilski 2006; Алимпиева 2008; Бабенко 2009; Лопатюк 2009; Девина 2012]. В-третьих, поскольку модальность относится к числу универсальных понятийных категорий, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» [Виноградов 1950: 43], представляется перспективным исследование модальности художественного текста в сопоставлении с его переводами на иностранный язык. Особенно важен подобный анализ на материале близкородственных языков, какими являются языки славянской группы, поскольку «сопоставительный анализ реализации категории модальности в близкородственных языках является необходимым условием для установления межъязыковых параллелей и определения степени эквивалентности переводческих соответствий» [Гребнева 2004: 6]. При этом следует отметить, что исследований, посвященных сопоставительному анализу модальности на материале русского и польского языков, сравнительно немного [см.: Аскоченская 1971, 1998; Rakoczy 1978; Koseska-Toszewa 1981; Рыболовлев 1989; Besters-Dilger 1997; Hansen 2001; Будняк 2004; Ваулина 2004б, 2007; Puk 2005; Петрова 3 2007; Алимпиева, Бабулевич 2011а] и в большинстве их рассматриваются лишь отдельные фрагменты данной категории. Вышесказанное определяет актуальность настоящей диссертационной работы, объектом исследования в которой является функциональносемантическая категория модальности, а предметом анализа – специфика функционирования одной из основных структурно-содержательных составляющих данной категории – ситуативной модальности – в романе Л. Н. Толстого «Воскресение» и его переводе на польский язык. Цель данной диссертационной работы – установление функциональносемантической специфики реализации значений ситуативной модальности (возможности, необходимости, желательности) в романе Л. Н. Толстого «Воскресение» и его польском переводе. Достижение цели диссертации осуществляется посредством решения ряда задач, в числе которых: – описание структурно-содержательного объема микрополей ситуативной модальности в оригинальном и переводном тексте романа «Воскресение»; – установление типологических признаков средств выражения рассматриваемых модальных значений в оригинальном и переводном текстах романа «Воскресение» и выявление их внутриязыковой специфики; - рассмотрение текстовой функции экспликаторов значений ситуативной модальности. Достижению вышеуказанной цели и решению поставленных в работе задач подчинен выбор используемых в ней методов исследования, включающих контекстуальный, функционально-семантический, сопоставительный, статистический анализ, а также прием трансформации. Кроме того, к анализу привлекались толковые и двуязычные словари русского и польского языков. Научно-методологической основой исследования являются положения, разработанные в области понятийных категорий [Мещанинов 1945; Потебня 1958; Есперсен 1968; Бондарко 1974]; функциональной и коммуникативной грамматики [Бондарко 1983, 1984, 2008; Золотова, Онипенко, Сидорова 1982; Гак 1985б; ТФГ 1990; Шелякин 2001]; модальности [Виноградов 1950; Балли 1955; Золотова 1973; Ваулина 1988, Зеленщиков 1997а], сопоставительной лингвистики [Гак 1979, 1989; Ярцева 1981, 1986; Гладров 1994, 2000]. 4 Материалом для анализа послужили 5200 предложений-высказываний со средствами выражения ситуативной модальности (значениями возможности, желательности и необходимости) из оригинального текста романа Л. Н. Толстого «Воскресение» и из его польского перевода. Выбор данного произведения в качестве материала анализа обусловлен рядом причин. Прежде всего, этот роман выдающегося русского национального писателя Л. Н. Толстого, являющийся последним в его творчестве, написанный «кровью сердца», представляет собой «художественное завещание» писателя [Роллан 1954: 320] и был воспринят «тысячами и тысячами людей» как «страстный призыв писателя к своим братьям – людям России и всего мира – к нравственному совершенствованию, доброте, человечности, самоотверженному служению народу» [Горная 1991: 101]. В Польше роман «Воскресение» был встречен, по словам современников, с исключительным интересом. Так, Б. Прус, один из крупнейших польских писателей того времени, писал в своем в дневнике, что «Воскресение» – книга, исключительно близкая польскому читателю [см. Semczuk 1954]. Из существующих польских переводов данного произведения для анализа нами взят перевод В. Роговича, поскольку он выполнен по полному тексту романа, неоднократно переиздавался и переиздается по сей день. Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые представлена функционально-семантическая характеристика ситуативной модальности в русском и польском языках на материале романа Л. Н. Толстого «Воскресение» и установлена ее функциональная значимость в тексте романа. Теоретическая значимость диссертационной работы определяется тем, что результаты проведенного в ней анализа расширяют научные представления о модальности как функционально-семантической и коммуникативной категории, внося тем самым определенный вклад в дальнейшую разработку функциональной и коммуникативной грамматики, а сопоставительный аспект исследования дополняет научные сведения о модальности как универсальной семантической категории. Практическая значимость исследования заключается в возможности применения его основных положений и выводов в лекционных курсах функциональной и коммуникативной грамматики, спецкурсов и семинаров по языковой и текстовой модальности, лингвостилистическому анализу 5 художественного текста, теории художественного перевода, при обучении русскому и польскому языкам как иностранным. В качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость исследования, на защиту выносятся следующие: 1. Ситуативная модальность как структурно-содержательный фрагмент функционально-семантической категории модальности, выполняющий важную функцию сообщения о характере отношений между субъектом действия и действием с точки зрения возможности, необходимости или желательности его осуществления, имеет полевую структуру и выступает в виде микрополей возможности, необходимости, желательности. 2. План содержания микрополей ситуативной модальности, представленный частными значениями возможности, необходимости, желательности, реализуется в тексте романа Л. Н. Толстого «Воскресение» и тексте его перевода на польский язык с помощью широкого набора разноуровневых средств, наиболее частотными среди которых являются семантически близкие лексические модификаторы (модальные глаголы и предикативы), что связано с универсальным характером функциональносемантической категории модальности, а также с исторической общностью близкородственных русского и польского языков. 3. Внутриязыковые различия в функционировании модальных экспликаторов значений ситуативной модальности, обусловленные спецификой исторического развития семантической системы и грамматического строя рассматриваемых языков, незначительны и касаются, как правило, отдельных лексических модальных экспликаторов (например, особенностей функционирования русского глагола иметь и польского глагола mieć) или отдельных грамматических конструкций (например, специфики внутриязыкового употребления инфинитивных предложений), а также в ряде случаев выражаются в количественном различии употребления экспликаторов некоторых модальных значений в русском и польском языках. 4. При функционировании в художественном тексте ситуативная модальность становится важным компонентом текстопорождения и текстовосприятия. Ее значения – значения возможности, необходимости, желательности, – раскрывая в условиях целостного текста свой субъективно-оценочный потенциал, способствуют выражению авторского идейного замысла и авторских интенций, что весьма отчетливо 6 прослеживается при анализе духовной эволюции главных героев романа Л.Н. Толстого «Воскресение». Апробация работы. Материалы диссертационного исследования обсуждались на кафедре истории русского языка и сравнительноисторического языкознания БФУ им. И. Канта, были представлены в докладах на ежегодных научных семинарах аспирантов БФУ им. И. Канта (2008 – 2012 гг.), на международной научной конференции «Achievement of High School – 2011» (София, 17 – 25 ноября 2011 г.), на межвузовской научно-практической конференции «Язык – образование – культура – общество: от идеи к реализации» (Москва, 15 – 16 апреля 2010 г.), а также отражены в семи публикациях автора. Цель и задачи исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей список использованной научной литературы, указатель источников и используемых в работе сокращений, а также десяти приложений, иллюстрирующих результаты исследования. Содержание работы Во введении обосновываются актуальность диссертации, обозначаются объект, предмет, цель и задачи исследования, характеризуется фактический материал, приводятся методы и приемы его анализа, формулируется научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, перечисляются основные положения, выносимые на защиту. В первой главе «Теоретические основы исследования», состоящей из трех параграфов, содержится анализ дискуссионных теоретических вопросов, имеющих непосредственное отношение к теме данного диссертационного сочинения, формулируются основные научные положения, принимаемые автором диссертации в качестве рабочих. В первом параграфе представлен краткий обзор существующих в современном языкознании концепций языковой модальности, все многообразие которых базируется на двух подходах к ее квалификации – узком и широком. Сторонники узкого подхода (Г. В. Колшанский, С. И. Небыкова, В. Н. Бондаренко, М. К. Сабанеева, Т. И. Дешериева, И. И. Гребенкина, А. В. Трошина и др.) фактически отождествляют языковую модальность с модальностью суждения и, соответственно, ограничивают ее содержательный объем значениями действительности, возможности и 7 необходимости. Данный подход не получил широкой поддержки у лингвистов, так как языковая модальность имеет более сложную структуру, характеризующуюся наличием разнообразных семантических, стилистических и экспрессивных оттенков модальных значений, которые невозможно вместить в модальность, рассматриваемую в формальной логике. Значительно более популярным в современной научной литературе, особенно в отечественной, является широкий подход к пониманию модальности, согласно которому в содержательный объем модальности, помимо значений действительности, возможности и необходимости, включаются такие значения, как реальность / ирреальность, достоверность, вероятность, желательность, утверждение / отрицание, а также эмоциональность, оценка, волеизъявление, вопрос / ответ и др. Однако столь широкая трактовка языковой модальности вполне закономерно побуждает ученых искать способы дифференциации ее составных значений и установления их структурно-функциональной иерархии, и одним из наиболее эффективных направлений таких поисков представляется рассмотрение модальности с позиций функциональносемантического подхода, позволяющего «отразить всю сложность плана содержания и разноуровневость плана выражения данной категории» [Устинов 2009: 15]. В рамках данного подхода ученые (А. В. Бондарко, Г. А. Золотова, Е. И. Беляева, С. С. Ваулина, Н. П. Макарова, П. А. Эслон, В. В. Дружинина, К. Келлер, М. В. Зайнуллин, С. Я. Гехтляр, М. А. Баютина, Н. Ю. Люби, М. В. Ляпон, А. В. Зеленщиков, Н. Ю. Павловская, Р. Т. Гильфанов, Т. В. Шмелева, З. Л. Новоженова, И. Ю. Кукса и мн. др.) квалифицируют модальность как функционально-семантическую категорию, характеризующуюся многослойным содержательным объемом и разноуровневым составом средств его выражения, организованных по принципу поля. Принимая данный подход за основу в своей работе, мы, вслед за С. С. Ваулиной, выделяем в общей структуре рассматриваемой категории пропозициональную модальность, включающую значения объективной и ситуативной модальности, и прагматическую модальность, основными компонентами которой являются субъективная модальность, вопрос и волеизъявление [см. подробнее: Ваулина 1993: 13 – 17]. 8 Интересующая нас ситуативная модальность, составляющая периферийный компонент функционально-семантической категории модальности, выполняет функцию мотиватора номинируемого в высказывании события, конкретизируя значения объективной модальности с точки зрения возможности, необходимости или желательности осуществления действия. Во втором параграфе рассматриваются вопросы, связанные с квалификацией модальности как текстовой и текстообразующей категории. В современной лингвистике все большее число исследователей обращается к анализу модальности на текстовом уровне, поскольку именно таким образом можно эффективно анализировать модальность с учетом ее функционирования в речи [см., например: Гальперин 1981; Солганик 1984; Ляпон 1986; Барлас 1987; Сергунина 1990а; Немец 1991; Валгина 2004; Boniecka 1999; Jędrzejko 2000; Мещеряков 2001; Wilkoń 2002; Kiklewicz 2008]. Модальность, «скрепляющая все единицы текста в единое смысловое и структурное целое», является важнейшим элементом «текстообразования и текстовосприятия» [Валгина 2004: 96] и признается большинством ученых текстообразующей категорией [Бондарко 2001; Карасик 1992; Романова 2003; Стратийчук 2006; Степаненко 2009; Ткаченко 2011, Девина 2012 и др.]. Термин «авторская модальность», появившийся в научно-понятийном аппарате в конце 80-х годов ХХ века и связанный с именами таких ученых, как Л. Г. Барлаc, В. А. Кухаренко, М. И. Откупщикова, ориентирует на выявление ценностных представлений автора произведения. Авторская модальность «отражает и реализует в произведении проекцию картины мира личности автора, воплощенной в индивидуальной языковой системе писателя, конкретной реализацией которой является язык отдельного произведения» [Якимец, 1999: 13]. В настоящей работе мы солидаризируемся с С. С. Ваулиной и О. В. Девиной, разграничивающими понятия «субъективная модальность» и «авторская модальность» и соотносящими их по принципу рода и вида [см., Ваулина, Девина 2010; Девина 2012]. Несмотря на принятое большинством лингвистов разделение модальности на объективную и субъективную, определенные разногласия среди ученых вызывает вопрос о соотношении объективного и субъективного в тексте, поскольку «на уровне текста модальность можно 9 рассматривать как категорию, в которой объективное и субъективное принципиально неразделимы» [Цыренова 2011: 97]. Как подчеркивает Л. Г. Бабенко, в тексте «именно субъектно-оценочная модальность является основой концептуального пространства текста, ибо она представляет собой мнение автора о мире, в основе которого всегда лежит познавательная оценка» [Бабенко 2009: 134 – 135]. Следовательно, и значения объективной модальности, в том числе ее периферийного фрагмента – ситуативной модальности со значениями возможности, желательности и необходимости, – при функционировании в художественном тексте приобретают субъективно-оценочную окрашенность, способствующую выражению авторского идейного замысла [см., например: Островерхая 2004; Трофимова 2004; Ваулина 2006; Алимпиева 2008, 2009; Лопатюк 2009; Алимпиева, Бабулевич 2011б; Девина 2012]. В третьем параграфе анализируется проблематика современных сопоставительных исследований, их теоретическая и практическая значимость, обосновывается использование сопоставительного анализа как эффективного метода исследования категории модальности. Сопоставительное изучение языков находится в числе приоритетных направлений современного языкознания, поскольку «позволяет выявить не только чисто структурные различия, касающиеся плана выражения, но также и различия в интерпретации передаваемой информации, в характере объективации мыслительного содержания» [Васильева 2001: 22]. По мнению исследователей, модальные значения и средства их выражения являются перспективным материалом для проведения сопоставительных исследований (см., например, работы Л. С. Ермолаевой, Е. И. Беляевой, И. П. Москалевой, Ю. П. Нечая, В. П. Поповой; Е. Н. Базалиной, О. В. Гребневой, А. В. Чибук, И. А. Демидовой, Е. В. Шлык, М. В. Лопатюка и др.), так как именно модальность, реализующая целый «комплекс сложных смысловых отношений высказывания с внеязыковой действительностью» [Ваулина 2007: 539], обладает общим для сопоставляемых языков понятийным содержанием, обусловленным «общими закономерностями отражения объективной действительности в сознании человека» [Гладров 1994: 9]. В связи с антропоцентрической направленностью современных научных исследований в фокусе сопоставительных исследований все чаще оказываются текстовые структуры. Большой интерес в этом плане представляют сопоставительные исследования, посвященные отбору 10 языковых средств, используемых для выражения сходного текстового содержания. К таким «содержательным параметрам текста, достойным стать предметом сопоставительного анализа», относится и «формирование модальной, эмоциональной и дискурсивной рамки высказывания» [Гак 1989: 15]. Таким образом, перевод, привлекаемый в качестве одного из инструментов исследования, позволяет производить многоаспектный анализ средств выражения модальных значений возможности, желательности и необходимости как в тексте оригинала, так и в тексте перевода. Во второй главе «Микрополя ситуативной модальности в романе «Воскресение» и его польском переводе», состоящей из трех параграфов, содержится функционально-семантический анализ средств выражения модальных значений возможности, необходимости и желательности в тексте романа Л.Н. Толстого «Воскресение» и в его польском переводе. В главе устанавливается структурно-содержательный объем микрополей ситуативной модальности в исследуемом тексте, анализируются состав и особенности функционирования экспликаторов рассматриваемых модальных значений. Выделяемые нами микрополя ситуативной модальности имеют трехчленную структуру – центр, ближняя и дальняя периферия, при этом элементы центра поля отличает максимальная функциональная нагрузка, отражающаяся в большей регулярности и частотности употребления. Первый параграф посвящен рассмотрению микрополя возможности. Центр данного микрополя в тексте оригинала составляют собственно модальные модификаторы: глагол мочь, предикативы можно, нельзя, в тексте перевода им соответствуют глагол móc и предикатив (nie) można, при этом глаголы мочь и móc являются доминантой соответствующего микрополя и зафиксированы нами как экспликаторы всех частных значений модальности возможности: ‘(не) иметь возможность выполнить действие’: «Было еще не поздно, и он (Нехлюдов. – О. Т.) мог поспеть к обеду» (94). – «Było niezbyt późno, mógł jeszcze zdążyć» (111); – ‘(не) иметь право выполнить действие’: «”Господа присяжные заседатели могут осмотреть вещественные доказательства”, – сказал председательствующий» (76) – «”Panowie przysięgli mogą obejrzeć dowody rzeczowe” – rzekł przewodniczący» (88); –‘(не) быть в состоянии выполнить действие’: «Крестьяне смотрели на барина и ждали, что он им скажет, а он так смутился, что ничего не мог сказать» (212) – «Chłopi patrzyli na pana i czekali, co im powie, a on był tak zmieszany, że nie mógł nic 11 powiedzieć» (254); – ‘(не) иметь способность выполнить действие’: «Дело было настолько привычное для председателя, что для убыстрения хода дел он мог делать два дела разом» (36) – «Rozprawa sądowa była dla niego czymś tak codziennym, że dla nadania jej szybszego biegu mógł się zajmować dwiema sprawami naraz» (40). Предикативы можно / нельзя и их польский эквивалент (nie) można, функционирующие в безличных предложениях, реализуют преимущественно частные значения объективной возможности ‘(не) иметь возможность выполнить действие’ и ‘(не) иметь право выполнить действие’: «”Нет, я постараюсь видеться с вами еще, где бы можно переговорить, и тогда скажу очень важное, что нужно сказать вам”, – сказал Нехлюдов» (157) – «”Nie, postaram się widzieć z panią jeszcze, w takich warunkach, żeby można było swobodnie pomówić, i wówczas powiem pani coś bardzo ważnego, co powinienem powiedzieć” – rzekł Niechludow» (187); «Швейцар и лакей объявили строго Нехлюдову, что видеть барона нельзя помимо приемных дней, что он нынче у государя императора, а завтра опять доклад» (265) – «Szwajcar i lokaj z wielką powagą oświadczyli Niechludowowi, że widzieć się z baronem nie można, mimo że jest to dzień przyjęć, ponieważ baron jest dzisiaj u Najjaśniejszego Pana, a jutro znowu składa raport» (319). При этом в ряде случаев в качестве эквивалентов можно / нельзя в тексте перевода выступают личные формы глагола móc, что вносит в перевод дополнительные оттенки смысла. Так, если дезагентивная конструкция исходных предложений способна передавать «ощущение того, что человеку неподвластна его собственная жизнь, что его способность контролировать жизненные позиции ограничена» [Вежбицкая 1996: 36], то в переводе этот оттенок утрачивается: «“Прощайте, Дмитрий Иванович”, – сказала она своим приятным, ласкающим голосом и, удерживая слезы, наполнившие ее глаза, убежала в сени, где ей можно было свободно плакать» (52) – «”Żegnam pana, Dymitrze Iwanowiczu” – powiedziała swym miłym, łagodnym głosem i powstrzymując łzy, które napełniły jej oczy, uciekła do sieni, gdzie mogła się wypłakać do woli» (58); «Отговорки арестанта, что ему нельзя в наручнях нести ребенка, раздражали бывшего не в духе офицера, и он избил не покорившегося сразу арестанта» (376) – «Aresztant wymawiał się, że w ręcznych kajdankach nie może nieść dziecka, co rozdrażniło oficera, który był tego dnia nie w humorze; pobił więc aresztanta za to, że śmiał nie podporządkować się natychmiast jego rozkazom» (454). 12 Зона ближней периферии модального микрополя возможности в тексте оригинала и в тексте перевода романа отличается бóльшим разнообразием конституентов и включает как лексические, так и грамматические экспликаторы. Примечательно, что в зоне ближней периферии микрополя возможности и в оригинальном, и в переводном тексте высокой продуктивностью отмечены грамматические экспликаторы семантики возможности: сложноподчиненные предложения с придаточными цели и условия, риторический вопрос, глаголы изъявительного наклонения, конструкции с отрицательными местоимениями и местоименными наречиями. При этом грамматические средства выражения модальности возможности в русском тексте отличаются большей продуктивностью, свидетельством чему является тот факт, что применительно ко всем данным языковым средствам в тексте перевода зафиксированы примеры их эксплицитной (лексической) модификаторной формализации. Ср.: «Да как же себе верить? – сказал Нехлюдов, вступая в разговор. – Можно ошибиться» (431) – «Ale jakże można wierzyć sobie? – spytał Niechludow wtrącając się do rozmowy. – Można się pomylić» (523); «А между тем ясно совершенно, что дети и старые люди мрут оттого, что у них нет молока, а нет молока потому, что нет земли, чтобы пасти скотину и собирать хлеб и сено» (226) – «Tymczasem jest całkiem jasne, że dzieci i starcy mrą z braku mleka, a mleka nie ma dlatego, że nie ma ziemi, na której można by paść bydło i zbierać zboże i siano» (271); «Ищите царства божия и правды его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его» (458) – «Szukajcie naprzód królestwa bożego i sprawiedliwości jego, a wszystko inne będzie wam przydane. A my szukamy wszystkiego innego i, oczywiście, nie możemy znaleźć» (555). Из лексических модификаторов к зоне ближней периферии в оригинальном тексте романа «Воскресение» относятся глаголы уметь / суметь, успевать / успеть, удаваться / удаться, глагольно-именное сочетание позволять / позволить себе, глагольно-именные сочетания с лексемами возможность, сила, право и их производными, предикативы невозможно, трудно / легко, готов. Аналогичная зона в тексте перевода представлена глаголами umieć, potrafić, chcieć, zdążyć, mieć, udać się, dać się, глагольно-именным сочетанием с лексемой prawo, сочетанием pozwalać / pozwolić sobie, предикативами wolno, trudno / łatwo, прилагательными możliwy и gotów. 13 Зона дальней периферии в русском тексте романа отличается разнообразием состава конституентов, включающих собственно модальные модификаторы (глаголы сметь, решаться / решиться, возбраняться, предикативы разрешено / запрещено) и несобственно модальные модификаторы (глаголы рисковать / рискнуть, знать, бояться, полагаться, привыкнуть, случиться, иметь; предикативы стыдно, совестно; глагольно-именные сочетания с лексемами власть, грех, дух, надежда, основание, привычка, способность и ее производными; существительное порядок в функции предикатива), а также грамматические экспликаторы (отрицательные модально-бытийные предложения, побудительные конструкции). Таким же разнообразием конституентного состава характеризуется рассматриваемая зона в тексте польского перевода, включающая как лексические модификаторы (собственно-модальные глаголы śmieć, umożliwiać / uniemożliwiać, zdołać, pozwolić, zabraniać / zabronić, предикативы niepodobna, nie sposób, глагольно-именные сочетания с лексемами możliwość, możność, stan, siła и несобственно модальные – глаголы bać się, decydować się, udać się, lękać się, narażać się, ryzykować, starać się, zdarzyć się, ważyć się, глагольно-именные сочетания с лексемами grzech, moc, nadzieja, odwaga, podstawa, zwyczaj, zdolność, фразеологизм nie da rady), так и грамматические (инфинитивные и побудительные конструкции) экспликаторы модального значения возможности. При этом особенностью модификаторов рассматриваемой зоны является их специализация на выражении отдельных частных значений возможности, зачастую осложненных дополнительными смысловыми и экспрессивными оттенками. Во втором параграфе анализируется микрополе необходимости в оригинальном и переводном тексте романа «Воскресение». Центр микрополя необходимости в оригинальном тексте романа «Воскресение» и в тексте перевода представлен группой лексических модификаторов, среди которых сложно выделить доминанту. Центральную зону микрополя необходимости в оригинальном тексте романа занимают краткое прилагательное должен, предикативы надо и нужно. В тексте перевода центр рассматриваемого микрополя также представлен тремя лексическими экспликаторами – предикативом trzeba, собственно модальным глаголом musieć и кратким предикативным прилагательным (po)winien, при этом польские ядерные модификаторы отличаются 14 большей специализированностью в выражении частных модальных значений необходимости. Так, предикативное прилагательное (po)winien, выявляющее семантику «долженствования, основанного на внутреннем сознании или понимании необходимости» [Кротовская и др. 2005: 478], актуализирует значение частного долженствования, детерминируемое понятием морального долга субъекта, а глагол musieć выражает «объективную необходимость, независимую от данного человека, которой он не в состоянии противостоять» [Василевская, Кароляк 1997: 272]. Ср.: «Я чувствую, что я перед богом должен сделать это» (172) = частное долженствование – «Czuję, że wobec Boga powinienem to uczynić» (205); «”Вот не думала, не гадала, – тихо сказала Маслова. – Другие что делают – и ничего, а я ни за что страдать должна”» (121) = вынуждена – «”Nie myślałam, nie przypuszczałam – cicho rzekła Masłowa. – Co inni wyprawiają – i nic, a ja muszę cierpieć bez winy”» (144). Предикативы надо и нужно наиболее продуктивны в качестве экспликаторов частного значения субъективно-объективной необходимости ‘иметь потребность в выполнении действия. В тексте перевода их наиболее регулярными эквивалентами являются польский предикатив trzeba и безличная глагольная форма należy, относящаяся к зоне ближней периферии. Ср.: «И удивительное дело, что нужно для себя, он никак не мог решить, а что нужно делать для других, он знал несомненно» (234) – «I dziwna rzecz, w żaden sposób nie mógł rozstrzygnąć, co trzeba zrobić dla siebie, natomiast wiedział z całą pewnością, co trzeba zrobić dla innych» (280);«Марья Ивановна говорила, что из девочки надо сделать работницу, хорошую горничную, и потому была требовательна, наказывала и даже бивала девочку, когда бывала не в духе» (11) – «Maria Iwanowna mówiła, że z dziewczynki należy zrobić służącą, dobrą pokojówkę, i dlatego była wymagająca, karała, a nawet czasem, gdy była nie w humorze, biła dziewczynkę» (10). Характерной особенностью модификаторов trzeba и należy является то, что в конструкциях с их использованием субъект не обозначается [см.: Рыболовлев 1989: 155, 166; Аскоченская 1998б: 98], в то время как при использовании модификаторов надо и нужно субъект может быть обозначен именем или местоимением в дательном падеже. Вследствие этого в примерах с данными русскими модификаторами в тексте перевода их эквивалентами выступают иные языковые средства, например, модификаторы musieć и powinien, а также ядерный конституент микрополя 15 желательности – глагол chcieć. Это обеспечивает сохранение субъекта высказывания в переводе, но в то же время вносит дополнительные модальные оттенки внешней необходимости, частного долженствования или желательности. Ср.: ««Масленникова Нехлюдову нужно было просить о двух вещах: о переводе Масловой в больницу и о ста тридцати бесписьменных, безвинно содержимых в остроге» (195) – «Niechludow musiał prosić Maslennikowa o dwie rzeczy: o przeniesienie Masłowej do szpitala i o zajęcie się sprawą stu trzydziestu niewinnie trzymanych w więzieniu ludzi, którzy mieli nieprzedłużone paszporty» (233); «Но Нехлюдов, поглощенный своими мыслями, не обратил внимания на это и продолжал идти туда, куда шло больше посетителей, то есть в мужское отделение, а не в женское, куда ему нужно было» (148) – «Ale Niechludow, pogrążony w myślach, nie zwrócił na to uwagi i szedł tam, dokąd szło więcej odwiedzających, tj. na oddział męski, a nie na kobiecy, dokąd powinien był iść» (177); «Старшой был менее строг, чем часовой, но зато особенно любопытен. Он непременно хотел знать, зачем Нехлюдову нужно видеть офицера и кто он, очевидно чуя добычу и не желая упустить ее» (391) – «Sierżant był mniej surowy niż wartownik, ale za to bardzo ciekawy. Dopytywał się natarczywie, po co Niechludow chce widzieć oficera i kim jest, widocznie czuł zdobycz i nie chciał jej wypuścić z rąk» (473). К зоне ближней периферии в тексте романа «Воскресение» относятся предикативное наречие дóлжно, прилагательные необходимый, обязанный и их производные, глагол приходиться / прийтись, отрицательное местоимение не к чему и местоименные наречия незачем, нечего. В тексте перевода в качестве их эквивалентов выступают собственно модальный глагол chcieć, безличная форма глагола należeć – należy, несобственно модальный глагол mieć, глагольно-именные сочетания с лексемой obowiązek, прилагательное potrzebny в составе именной части сказуемого. Ближнепериферийные грамматические экспликаторы (конструкции с двойным отрицанием, инфинитивные предложения и побудительные конструкции) совпадают в оригинальном и переводном текстах романа. Зона дальней периферии как в русском, так и в польском тексте романа представлена в основном лексическими модификаторами. В русском тексте это собственно модальные безличные глаголы надлежит, подобает, следует, стоит, предстоит; краткое прилагательное нужен; страдательное причастие вынужден; предикативные существительные время и пора; глагольно-именные сочетания с лексемами дело, долг, резон; 16 в тексте перевода – собственно модальный глагол móc, эксплицирующий совмещенное межполевое значение ‘возможность + необходимость’; предикативы można, wolno и warto; несобственно модальные глаголы zobowiązywać się; безличные формы глаголов wystarczyć (wystarczyło) и wypadać / wypaść (wypada / wypadło); страдательные причастия wskazany и zmuszony; предикативное существительное czas; глагольно-именные сочетания с лексемами interes, powód, bezcelowy, rzecz, potrzeba, konieczność. Конституенты дальнепериферийной зоны специализируются главным образом на репрезентации какого-либо одного частного значения необходимости. Анализ показал, что наиболее продуктивным значением конституентов данной зоны микрополя необходимости в тексте романа «Воскресение» и его польском переводе является долженствование. В третьем параграфе рассматривается структурно-содержательный объем микрополя желательности. В оригинальном тексте романа «Воскресение» центральную зону данного микрополя занимают модальные глаголы хотеть, желать, а также безличная форма глагола хотеть – хочется (хотелось). В тексте перевода центральная зона данного микрополя представлена модальным глаголом chcieć и его безличной формой chciało się: «”Я жить хочу, хочу семью, детей, хочу человеческой жизни”, – мелькнуло у него в голове, в то время как она быстрыми шагами, не поднимая глаз, входила в комнату» (444) – «”Chcę żyć, chcę założyć rodzinę, mieć dzieci, chcę żyć po ludzku” przemknęło mu przez myśl w chwili, gdy szybkim krokiem, nie podnosząc oczu, wchodziła do pokoju» (538); «Нехлюдов бегал быстро, и ему хотелось не поддаться художнику, и он пустился изо всех сил» (49) – «Niechludow biegał szybko; nie chciał dać się złapać malarzowi, więc puścił się co sił» (56); «Она (Маслова. – О. Т.) вдруг, входя в коридор, почувствовала усталость, и ей захотелось спать» (8). – «Wchоdząc na korytarz poczuła nagle znużenie i zachciało jej się spać» (7); «Англичанин кончил свои записи и желал осмотреть камеры. Нехлюдов, усталый и безучастный, пошел за ним (447) – «Anglik skończył tymczasem swoje notatki i chciał obejrzeć cele. Niechludow, znużony i obojętny, poszedł za nim» (541). План выражения зоны ближней периферии в оригинальном тексте романа «Воскресение» представлен преимущественно лексическими модификаторами, включающими собственно модальные глаголы стараться и пытаться, несобственно модальные глаголы собираться / собраться, решить, думать, а также глагольно-именные сочетания с 17 лексемами желание и намерение и их производными. К грамматическим модификаторам относятся отдельные глаголы в форме изъявительного наклонения. План выражения ближней периферии в тексте перевода включает только лексические экспликаторы модального значения желательности: глаголы pragnąć, starać się, myśleć, zamierzać, postanowić, próbować, краткое прилагательное gotów и глагольно-именные сочетания с лексемами zamiar и ochotа. Почти все лексические модификаторы зоны ближней периферии микрополя желательности как в оригинальном тексте, так и в тексте перевода отличаются специализацией в выражении ими частных значений желательности. Например, модификаторы думать, решить, собираться, глагольно-именные сочетания с лексемой намерение и соответствующие им глаголы myśleć, postanowić, zamierzać; глагольно-именные сочетания с лексемой zamiar наиболее продуктивны как экспликаторы частного значения ‘иметь намерение выполнить действие’. Грамматические ближнепериферийные модификаторы, представленные в оригинальном тексте романа глаголами в форме изъявительного наклонения, в семантической структуре которых выявляется сема ‘желание’, в тексте перевода, как правило, передаются посредством лексического модального модификатора – глагола chcieć. Ср.: «Несмотря на неожиданность и важность разговора нынче вечером с Симонсоном и Катюшей, он (Нехлюдов. – О. Т.) не останавливался на этом событии: отношение его к этому было слишком сложно и вместе с тем неопределенно, и поэтому он отгонял от себя мысль об этом» (422) – «Chociaż wieczorna rozmowa z Simonsonem i Katiuszą była nieoczekiwana i ważna, nie zastanawiał się głębiej nad tym wydarzeniem: uczucia, które budziła w nim ta sprawa, były zbyt zawiłe, a zarazem nieokreślone, i dlatego nie chciał teraz o niej myśleć» (511). Зона дальней периферии микрополя желательности в оригинальном и переводном текстах романа «Воскресение» представлена исключительно лексическими экспликаторами. В русском тексте это собственно модальные глаголы намереваться, вызваться, замыслить, мочь; несобственно модальные глаголы готовиться / приготовиться, надеяться, пробовать, спешить, полагать, предполагать, предпочитать, жалеть, любить, согласиться; глагольно-именные сочетания с лексемами готовность, правило, мысль, надежда; сочетание иметь в виду, 18 предикативы желательно, угодно, рад, жалко, тяжело, приятно / неприятно; краткое прилагательное готов; предикативные существительные охота, лень. В польском тексте им соответствуют собственно модальные глаголы móc и usiłować; несобственно модальные глаголы mieć, woleć, spieszyć (się), podjąć się, przygotowywać się, lubić, żałować, spodziewać się; безличная форма należy, глагольно-именные сочетания с лексемами pragnienie, chęć, gotowość, myśl, nadzieja; предикативы żal, ciężko, przyjemnie / nieprzyjemnie; краткое прилагательное gotów. Все дальнепериферийные лексические экспликаторы характеризуются узкой модальной специализацией и выражают лишь какое-либо одно частное значение желательности. При этом наиболее продуктивным значением, эксплицируемым конституентами рассматриваемой микрополевой зоны, является частное значение ‘иметь намерение выполнить действие’, которое в тексте романа выражают собственно модальные глаголы намереваться, замыслить, вызваться и несобственно модальные глаголы готовиться, полагать, предполагать, жалеть, согласиться, краткое прилагательное готов, глагольно-именные сочетания с лексемами готовность, правило, мысль, иметь в виду. В третьей главе «Русские экспликаторы ситуативной модальности и их польские эквиваленты как средство изображения духовной эволюции главных героев романа “Воскресение”», состоящей из двух параграфов, рассматривается текстовая функция экспликаторов значений ситуативной модальности (возможности, желательности, необходимости), выявляется их роль в изображении духовного пробуждения личности. В первом параграфе анализируется текстовая функция рассматриваемых экспликаторов в раскрытии нравственного пробуждения Дмитрия Нехлюдова, прослеживается изменение общей динамики модального рисунка с “не хотел” и “хотел, но не смог” на “не могу, но должен”, что находит выражение в противопоставлении экспликаторов отрицательной возможности экспликаторам необходимости: «За месяц тому назад Нехлюдов сказал бы себе, что изменить существующий порядок он не в силах <…> Теперь же он решил, что, хотя ему предстоит поездка в Сибирь и сложное и трудное отношение с миром острогов, для которого необходимы деньги, он все-таки не может оставить дело в прежнем положении, а должен, в ущерб себе, изменить его»(207) – «Miesiąc temu powiedziałby sobie; że nie może zmienić istniejącego stanu 19 rzeczy <...> Teraz zaś postanowił, że chociaż czeka go wyjazd na Syberię i trudne, powikłane stosunki ze światem więzień, do czego niezbędne są pieniądze, nie może pozostawić tej sprawy w dotychczasowym stanie, ale musi ów stan zmienić ze stratą dla siebie» (247). Напряженную умственную работу, которой сопровождается духовное пробуждение Нехлюдова, передают глагол решить, глагольно-именные сочетания с лексемой решение, а также модификаторы намерение и намерен, эксплицирующие частное модальное значение желательности ‘(не) иметь намерение выполнить действие’. В тексте перевода им соответствуют глаголы postanowić, zamierzać и глагольно-именные сочетания с лексемами decyzja и zamiar, также реализующие семантику намерения. Ср.: «Я решил жениться на вас» (172) – «Postanowiłem się z panią ożenić» (205); «Он не переставая упрекал себя за то, что в то первое свидание не сказал ей главного – того, что он намерен жениться на ней, и теперь твердо решился сказать ей это» (171) – «Nieustannie wyrzucał sobie, że za pierwszym widzeniem nie powiedział jej o najważniejszym – o tym, że zamierza się z nią ożenić, i był zdecydowany teraz jej to powiedzieć» (204). Во втором параграфе рассматривается роль экспликаторов значений ситуативной модальности в изображении духовного воскресения Катюши Масловой. Психологическое развитие образа главной героини романа «Воскресение» слагается из двух противопоставленных друг другу процессов – ее нравственного падения и последующего духовного очищения, возрождения к новой жизни. Показательным представляется тот факт, что применительно к Катюше автором практически не используются экспликаторы долженствования, основанного на осознании необходимости выполнения морального долга. Важно отметить, что преимущественное использование экспликаторов значений желательности и возможности, а не долженствования помогает читателю почувствовать естественность процесса пробуждения героини к новой жизни. Ср.: «Она хорошенько не знала, какие свойства он (Симонсон. – О. Т.) приписывает ей, но на всякий случай, чтобы не обмануть его, старалась всеми силами вызвать в себе самые лучшие свойства, какие только она могла себе представить. И это заставляло ее стараться быть такой хорошей, какой она только могла быть» (382) – «Nie wiedziała dokładnie, jakie jej przypisuje zalety, ale na wszelki wypadek, żeby nie zawieść jego zaufania, starała się ze wszystkich sił wyzwolić w sobie najlepsze cechy, jakie mogła sobie wyobrazić. Starała się być 20 tak dobra, jak tylko umiała» (461). В отличие от Нехлюдова Катюша не рефлексирует и «ее прозрение оказывается более цельным и устойчивым» [Л. Н. Толстой. Энциклопедия 2009: 45]. Значительную роль в раскрытии способности Катюши к духовному воскресению играет собственно модальный глагол мочь (móc в тексте перевода); эксплицируя в данном случае частное значение субъективной возможности ‘иметь способность выполнить действие’, он подчеркивает готовность героини к возвращению к жизни, обретению веры в себя и в перемены к лучшему. Ср.: «Маслова женским чутьем очень скоро догадалась об этом, и сознание того, что она могла возбудить любовь в таком необыкновенном человеке, подняло ее в своем собственном мнении» (381) – «Masłowa kobiecym instynktem bardzo prędko to wyczuła i świadomość, że mogła wzbudzić miłość w tak niezwykłym człowieku, podniosła ją we własnych oczach» (461). В заключении излагаются основные результаты проведенного исследования. Ситуативная модальность как структурно-содержательный компонент функционально-семантической категории модальности выполняет важную функцию, раскрывая характер отношений между субъектом действия и действием с точки зрения возможности, необходимости или желательности его осуществления. Входя в состав функционально-семантического макрополя пропозициональной модальности, она также имеет полевую структуру, организованную по принципу центр – периферия, и выступает в виде соответствующих микрополей. План содержания функционально-семантического поля ситуативной модальности в оригинальном тексте романа «Воскресение» представлен набором частных значений, релевантных для составляющих его микрополей применительно к русскому языку в целом, и адекватно передан в тексте перевода. Центр микрополей возможности, необходимости и желательности как в оригинальном, так и в переводном тексте романа составляют модальные лексические модификаторы (глаголы и предикативы), отличающиеся модальной емкостью и стилистической нейтральностью. При этом большинство конституентов микрополей ситуативной модальности в тексте оригинала и в тексте перевода характеризуется общностью семантики, обусловленной генетическим родством русского и польского языков. 21 Внутриязыковые различия в функционировании модальных экспликаторов значений возможности, необходимости и желательности, выявленные в процессе анализа фактического материала, незначительны и обусловлены главным образом спецификой исторического развития лексико-семантической системы и грамматического строя русского и польского языков. Расположение в зоне ближней периферии таких грамматических средств выражения модальных значений, как придаточные предложения цели, предложения с независимым инфинитивом и безмодификаторный риторический вопрос, традиционно находящихся на окраиннопериферийных позициях функционально-семантического поля ситуативной модальности в русском языке, свидетельствует о подвижности конституентов его микрополей. Подобную высокую продуктивность грамматических экспликаторов значений ситуативной модальности, и прежде всего модального значения возможности, можно считать особенностью идиостиля Л. Н. Толстого, и ранее отмечавшейся исследователями. Функционируя в рамках художественного текста, ситуативная модальность становится важным компонентом модальности как текстообразующей категории. Ее значения – значения возможности, необходимости, желательности, раскрывая в условиях целостного текста свой модально-оценочный потенциал, способствуют выражению авторского идейного замысла, авторских интенций, что весьма отчетливо выявляется при анализе духовной эволюции главных героев романа «Воскресение» – Дмитрия Нехлюдова и Катюши Масловой. Основные положения диссертации отражены в семи публикациях автора общим объемом 3,1 п.л.: 1. Толстая О.А. Доминантные средства выражения модального значения возможности в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и его польском переводе // Семантические процессы в языке и речи: Сб. науч. тр. аспирантов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. С. 124 – 130 (0,45 п.л.). 2. Толстая О.А. План выражения модального значения желательности в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и его польских переводах // Язык – образование – культура – общество: от идеи к реализации: Материалы III межвуз. научно-практич. конф. М.: Пограничная Академия ФСБ России, 2010. С. 341 – 347 (0,45 п.л.). 22 3. Толстая О.А. Имплицитные способы выражения модального значения возможности в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и их эквиваленты в польском переводе // Семантические процессы в языке и речи: Сб. науч. тр. аспирантов. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2011. С. 137 – 144 (0,5 п.л.). 4. Алимпиева Р.В., Толстая О.А. Предикативное прилагательное должен как доминанта микрополя необходимости в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и его эквиваленты в польском переводе // Achievement of High School – 2011: Материали за VII Международна научна практична конференция. Т. 22. Филологични науки. Музика и живот. София: Бял Град-БГ, 2011. С. 18 – 24 (0,5 п.л.). 5. Толстая О.А. Текстовая функция экспликаторов ситуативной модальности в романе Л. Н. Толстого «Воскресение» и его польском переводе // Philologia nova: лингвистика и литературоведение: Сб. статей молодых исследователей. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2013. С. 99 – 104 (0,35 п.л.) Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, включенных в перечень ВАК 6. Алимпиева Р.В., Толстая О.А. Функционирование ядерных экспликаторов модального значения необходимости в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и его польском переводе // Вестник Российского государственного университета им. И. Канта. 2010. Вып. 8: Филологические науки. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта. С. 28 – 34 (0,45 п.л.); 7. Толстая О.А. Роль экспликаторов ситуативной модальности в изображении духовного пробуждения личности в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» // Вестник Балтийского федерального университета, 2012. Вып. 8: Филологические науки. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта. С. 7 – 12 (0,4 п.л.). 23 Толстая Ольга Алексеевна Функционально-семантические особенности ситуативной модальности в романе Л.Н. Толстого «Воскресение» и его польском переводе Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Подписано в печать 03.09.2013 г. Бумага для множительных аппаратов. Формат 6090 1/16. Ризограф. Гарнитура «Таймс». Усл. печ. л. 1,5 Уч.-изд. л. 1,2. Тираж 90 экз. Заказ. Отпечатано полиграфическим отделом Издательства Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта 236041, г. Калининград, ул. А. Невского, 14. 24
