- Nimratraining

МУЖСКАЯ ИНИЦИАЦИЯ
Инициация (лат. «initiatio», «начало», «введение», «вступление», «посвящение») — обряд
включения человека в новый тип духовной общности с соответствующими доктринами,
ритуалами, символическими системами, предписаниями, запретами и т.д.
Ритуалы инициации известны с древнейших времен. Они готовили человека к серьезным
изменениям в его жизни, в частности сопровождали достижение им половой зрелости.
Сложность обрядовых церемоний предполагает переключение психической энергии от
рутинных занятий на новое и необычное дело. Внутренние изменения, происходящие с
инициируемым, становятся причиной серьезных позитивных изменений в его социальной
жизни. Важно отметить, что в процессе инициации субъект приобщается не к знанию, а к
тайне.
В нашей культуре мальчики растут под гнетом образа Мужчины — человека, который
должен исполнять различные социальные роли, отвечать определенным ожиданиям,
участвовать в конкурентной борьбе и враждовать со своими соперниками. Никто не учит
их заниматься внутренним поиском и прислушиваться к зову собственной души. С этим
сложно не согласиться. Наверняка, каждый из читающих навскидку найдет не меньше
трех-пяти продолжений фразы «мужчина должен…». А если несколько минут
поразмышляет, то без особого труда отыщет еще с десяток. Подобных мужских
социальных долженствований, действительно, много, под их гнетом растет каждый
ребенок мужского полу что называется «с младых ногтей». И одновременно – под
практически постоянным страхом какому-то из этих «должен» не просоответствовать. И
столкнуться с уничижительным «ты не мужчина». В итоге получается, что мужская
идентичность, как будто старательно взращиваемая с детства, на поверку оказывается
очень хрупкой, лишенной внутренней опоры, прочного личностного основания,
держащейся на преимущественно на страхе и стыде несоответствия. Нынешний женский
плач на тему «нет настоящих мужчин» во многом оправдан. Потому что в современной
культуре отсутствует такая важная вещь как инициация – ритуал перехода из одного
состояния в другое, посвящение Мальчика в Мужчины.
Давайте сначала несколько слов о собственно ритуалах.
Ритуал — это движение в глубину. Ритуалы не изобретают — их открывают, находят,
совершают; они рождаются при достижении архетипической глубины. Цель
символического действа, которое воспроизводится в ритуале, заключается в том, чтобы
вовлечь человека в глубинное переживание. Бессмысленное повторение переходных
ритуалов может привести к утрате их способности выводить человека за рамки
совершающегося действия, в архетипическую глубину. И тогда ритуал становится пустым
и бессодержательным.
Настоящий ритуал – это действие, смысл которого заключается в том, чтобы направить
человека в глубинное переживание, в результате которого произойдет внутренняя
трансформация. Большой парадокс жизни заключается в том, что осознание и изменение
обычно приходит через страдание, через столкновение с болью. Когда человек живет в
тепле и комфорте, ему, в общем, нет необходимости что-то осознавать и куда-то меняться.
То, что осталось в памяти современного человечества от этих ритуалов, сейчас можно
найти разве что в мифах, да порой кое-что схожее проскальзывает некоторых
произведениях жанра фэнтези. К примеру, миф о поисках Парсифалем Святого Грааля –
типичный мужской инициатический миф. Многие ли из нас его знают сегодня? Кто
1
способен его «расшифровать» эту сказку восьмивековой давности и «прочесть» те
«предписания к посвящению», которые скрыты в истории о юном рыцаре?
Современное общество – это общество, разрушившее прежние ритуалы, и не создавшее
ничего взамен. В лучшем случае в процессе нашей жизни мы имеем дело с какими-то
поверхностными вещами – «ты идешь в школу, ты должен вести себя как большой», «тебе
уже 14-16-18, ты должен думать о будущем», «тебе уже 25-30-40, тебе пора иметь
квартиру, карьеру, семью, детей»… Как правило, все идет «мимо кассы», потому что не
подкрепляется никакими внутренними переживаниями и личностными изменениями.
Сейчас практически не осталось никаких социальных институтов, способных вовлечь
человека в глубинные переживания, вызывающие трансформацию. Армия – это, пожалуй,
единственный институт, который еще поддерживает эту тему, но как-то очень уж кривокосо. Да и среди молодых людей и их родителей считается хорошим тоном «откосить» да
«отмазать», потому как в армии дедовщина и вообще «ужас-ужас-ужас».
В результате имеем самовоспроизводящуюся систему «вечных мальчиков». Потому что –
и это, пожалуй, самый большой мужской секрет – «ужас-ужас-ужас» необходимо пройти
для того, чтобы превратиться из Мальчика в Мужчину.
Если говорить о ритуалах инициации, то любой из них включает две основные части:
умирание чего-то старого и рождение чего-то нового (это относится не только к мужским,
но и к женским инициациям).
Стоит отметить, что в различных культурах архетипические стадии таких переходных
ритуалов были примерно одинаковы. Их длительность, интенсивность и определенность
довольно отчетливо показывают, сложность процесса расставания с детством и
взросления людьми понималась издавна.
Практически во всех описаниях переходной инициации из Мальчика в Мужчину
выделяется
Первая стадия – физическое отделение от родителей, как правило сопровождавшееся
внезапностью и насилием
Родительская семья, домашний очаг – это то, что является символом уюта, комфорта и
безопасности. Аналог материнского лона. И добровольно покидать место, где «и так
неплохо кормят»… в общем, дураков нет. Тепло и защита имеют большую
притягательную силу, но остаться у домашнего очага означало отказаться от возможности
стать взрослым.
Вторая стадия – символическая смерть и похороны
Прохождение через некий эпизод, дающий переживание того, что он больше не сможет
вернуться домой, его уход является окончательным и бесповоротным. Это была потеря
прежнего состояния и самоощущения, расставание с миром детства.
Это могло быть и прохождение через темный туннель и пребывание в одиночку в какомнибудь другом месте, наводящем ужас.
2
Третья стадия – возрождение
Знак того, что, несмотря на потерю детского рая, жизнь продолжается. Часто на этой
стадии происходило изменение имени или его обретение. Это символизировало появление
на свет нового человека.
Четвертая стадия – обучение
На этом этапе происходило приобретение знаний, которые необходимы юноше, чтобы он
мог вести себя как взрослый мужчина. Ему сообщали о тех правах и обязанностях,
которые он получает в этом новом качестве – взрослого мужчины и члена сообщества.
Также на этой стадии происходило посвящение в таинства, при котором у юноши должно
было появиться ощущение твердости духа и сопричастности трансцендентному миру.
Таким обучением занимались специальные наставники, которые являлись проводниками,
помогающими перейти из одного состояния в другое.
А теперь смотрим на современную культуру и, что называется, «чувствуем разницу». В
нашей культуре обучение различным умениям с навыками проходит с детства, но оно не
подкрепляется реальной трансформацией и потому имеет очень шаткую основу. В
результате ощущение мужественности оказывается весьма уязвимым.
Пятая стадия – стадия сурового испытания
Мальчик подвергался мучительным – на современный взгляд даже неоправданно
жестоким – страданиям. Испытание в обязательном порядке включало в себя изоляцию,
пребывание отдельно от остального сообщества, знаменуя невозможность вернуться под
защиту взрослых. Это одиночное выживание, в котором приходилось полагаться только
на свою сообразительность, свое мужество и свое оружие могло продолжаться несколько
месяцев. Смысл этих испытания состоял не только и не столько в том, что «хороший
выживет, плохого не жалко». А в необходимости мобилизовывать собственные ресурсы,
вырабатывать способность опираться на себя, когда рядом больше никого нет.
К тому же страдания позволяют порвать со старыми привычками и зависимостями.
И финальная, шестая, стадия – возвращение в новом качестве
Совершив свое странствие, умерев и воскреснув, обретя новое понимание себя и своего
места в жизни. Парсифаль обретает Священную Чашу, русский народный Иван – престол
и царевну, Бродяжник становится Королем Арагорном, Питер Пэвэнси – правителем
Питером Великолепным…
В чем смысл такого переходного ритуала? В том, что для того, чтобы мальчик стал
мужчиной, он должен пережить травму, это необходимый этап мужского становления.
Цель этой травмы состоит в сепарации мальчика от матери. Нужно пожертвовать
материнской безопасностью и зависимостью для того, чтобы стать мужчиной. Момент
попадания в суровые условия, где нужно бороться за выживание, при этом необходим.
«Живя в обществе, в котором не осталось ритуалов, придающих жизни смысл, мы встаем
перед жестокой реальностью — жизнью на поверхности. Сама идея перехода содержит в
себе глубинный смысл, ибо любой переход подразумевает некое завершение, конец чегото и вместе с тем некое начало, рождение нового. Статична только смерть; основной закон
3
жизни — изменение, и нам предстоит пройти через множество смертей и возрождений,
если мы хотим прожить жизнь, наполненную смыслом…
В нашей культуре лишь очень немногим людям удается осуществить психологическое
отделение от родительской семьи и стать взрослыми.. все, что нам не дала наша культура,
приходится восполнять самостоятельно. Мы не можем уйти от решения данной проблемы,
ссылаясь на свое невежество, ибо в таком случае процесс превращения мальчика в
мужчину останется незавершенным». В настоящее время родители зачастую прилагают
массу усилий для того, чтобы обеспечить детям очень хорошую и безопасную жизнь. И
редко отдают себе отчет в том, что это приводит к обратному результату. При этом
большую роль играет способность родителей справляться с собственной тревогой,
возникающей при взрослении и отделении сына.
Стоит сказать еще об одной важной вещи. А именно – о том, чем «хороший» переход
отличается от «плохого», инициация – от разного рода посттравматики.
Несмотря на то, что внешние результаты, как будто, совсем разные, в первом варианте это
классический «маменькин сынок», безвольный и слабохарактерный, во втором –
«сильный мужчина», тащащий на себе вагон и маленькую тележку всего, что «должен» до
тех пор, пока его под сиреной не увозит белая машина с красным крестом. На самом деле
это две стороны одной и той же хрупкой мужской идентичности, основанной не на
осознавании себя и своего места в жизни, а на страхе и стыде. В обоих случаях мы
встречаемся с последствиями пагубного влияния матери на формирование личности сына,
превращающее формирование в деформирование.
Почему на первом месте в данном случае стоит именно мать? потому что человеческая
жизнь происходит именно из матери. Она является центром рождения, она подтверждает
или отрицает право ребенка на жизнь. Первую информацию о себе и о том, что такое
жизнь, ребенок получает от матери. Это справедливо и для мальчиков и для девочек, при
этом существует разная направленность и разные оттенки.
В каждом мужчине живет аффективно заряженная идея матери, которая проявляется как
потребность в привязанности в ласке, тепле, заботе. И эта феминная часть мужской
психики обладает очень большой силой. Если при первом соприкосновении с жизнью эти
потребности удовлетворяются, ребенок точно знает, что в мире есть место, где о нем
заботятся. Фрейд утверждал, что «ребенок, о котором заботилась мать, будет чувствовать
себя непобедимым».
С другой стороны, для того, чтобы стать мужчиной, с матерью нужно порвать. В
результате возникает конфликт между потребностями в заботе, тепле, привязанностями и
ролевыми ожиданиями, согласно которым это все – не про мужчину. И этот конфликт
приходится как-то решать.
Чаще всего он решается при помощи подавления мужчиной своей феминной части и
соответствующих потребностей. Это продиктовано страхом «не быть мужчиной»,
проявлять какие-то черты, свойственные женщинам. А поскольку подавленное всегда
проецируется вовне, то из этого возникает поведение в стиле «настоящий мужчина – это
тот, кто построил женщину». Это тема власти и контроля в межполовых отношениях.
Мужчина, боясь собственной феминности, начинает бороться с реальными женщинами.
4
Конечно, не последнюю роль в том, каким образом разрешен внутренний конфликт
взрослеющего мужчины, играют те формы, в которых проявляется материнская любовь.
В отношениях мужчины с матерью существуют две крайности:
1.Недостаточно хорошая мать, которая плохо заботилась, уделяла мало внимания. В
результате вырастают мужчины с повышенной потребностью в материнской заботе. Свою
женщину они всячески пытаются превратить в мать, и при этом постоянно оказываются
не удовлетворены ею. Неудовлетворенность эта вполне объяснима, ведь ни одна из этих
женщин не сможет дать ему материнской любви. Одновременно таких мужчин очень
пугает мысль о разрыве отношений с женщиной, очень похожая на ужас ребенка,
покидающего дом, чтобы сделать шаг в неизвестное. Вариантом попытки справиться с
этим собственным страхом может быть выход в стиле «чего боимся, то и подавляем»,
стремление установить контроль над женщиной. Традиционная патриархальная культура
во многом основана именно на мужском страхе перед женственностью.
2.Вторая крайность представляет собой избыточность отношений, когда матери слишком
много, она ломает хрупкие границы ребенка, он оказывается в слиянии с нею и не
способен из этого слияния вырваться, оказывается ею поглощен и не способен к
отделению и – соответственно – взрослению. Сюда же обычно очень хорошо ложится
проблема ухода мужчины от матери к другой женщине – жене. Когда, с одной стороны,
уйти хочется, с другой – очень страшно: «а вдруг ты тоже – мама»?
Здесь стоит вспомнить хорошо известную тема про нарциссическое расширение – когда
родитель через ребенка пытается прожить свою непрожитую жизнь. В части отношений
матерей с мальчиками обычно выглядит так – мать, не проживая аспекты, связанные с
собственной успешностью, самореализацией, начинает вести к социальному успеху сына.
Ее любовь и покровительство могут завести его на такую высоту, на которую он сам бы
мог никогда не подняться. Это очень опасная штука. Потому что мужчина при этом,
несмотря на все социальные достижения, ощущает пустоту внутри – ведь это не то, чего
он добился сам, это то, что он сделал для мамы или вместо мамы. Непрожитая жизнь
родителей всегда является тяжким бременем для их детей.
Получается, что мужчины, с одной стороны, испытывают потребность в материнской
заботе и внимании, с другой зачастую сильно этого боятся. Потому что слишком сильная
материнская любовь – это приговор навеки остаться ребенком. Поэтому динамика
отношений мужчины и женщины чаще всего состоит в притяжении и отталкивании.
Мужчина сперва стремится к женщине, потом начинает бояться ее и дистанцироваться. В
этом состоит еще одна мужская трагедия – страх перед феминной частью приводит к
тому, что ему сложно становится установить близкие отношения.
Роль отца при взрослении мальчика состоит в том, чтобы уравновешивать материнскую
энергию. Для того чтобы отделиться от матери, нужна дополнительная опора, которой
является отец. Если отец отсутствует – его нет в семье чисто физически или он
эмоционально дистанцирован от ребенка – то отношения с матерью оказываются
довлеющими и всепоглощающими.
Отцовская роль в этих отношениях также может быть двоякой. С одной стороны, отец –
это то, что поддерживает и дает энергию – образ Солнца в мифологии является именно
отцовским образом; с другой – он же может проклинать, лишать силы, подавлять.
5
Если тема матери связана со смертью и возрождением, то тема отца – с поиском,
странствием от темноты к свету, от дома к горизонту. Странствия в данном случае
означают выход из безопасной зоны и освоение нового. Каждый мужчина в процессе
взросления испытывает тоску по отцу или «старейшине», который возьмет на себя роль
наставника, покажет, как пережить травму, поможет остаться эмоционально честным,
объяснить, что испытывать страх совершенно естественно для любого человека и, ощущая
этот страх, возможно продолжать жить своей жизнью и совершать странствия. Сыну
нужно, чтобы отец показал ему, что необходимо знать для того, чтобы жить во внешнем
мире и оставаться самим собой.
Если отца нет, мужчина остается в цепких лапах материнского комплекса. И либо
попадает в зависимость от женщин, становясь «подкаблучником», либо развивает
гиперкомпенсацию, становится таким «крутым мачо», самоидентификация которого
также является очень хрупкой, потому что основные силы направляются на то, чтобы
подавить свою уязвимость.
Впрочем, само по себе физического наличие отца в семье тоже не является гарантией
благополучного развития. Учитывая, что отцы зачастую сами находятся в сложной
ситуации уязвимости своей мужской позиции и в ловушке ролевых ожиданий, то в
отношениях отца и сына зачастую бывает больше конкуренции и соперничества, чем
поддержки. Эти отношения могут быть либо жесткими, подавляюще-кастрирующими,
либо опять же принимать форму гиперзаботы, когда отец всячески обустраивает жизнь
сына, лишая его стимула совершать собственные странствия.
По большому счету, вопрос о том, насколько устойчивы в обществе мужчины – это
вопрос жизнеспособности данного общества.
Обряды инициации
В большинстве примитивных культур существуют странные на взгляд европейца
церемонии, вводящие подростков во взрослую жизнь. Подобные обряды инициации,
распространенные по всему миру, были предметом многих наблюдений — сначала
миссионеров и путешественников, затем этнологов. Этот систематизированный материал
представляет собой богатое, но в силу большой вариативности обрядов очень сложное
исследование. Такие обряды могут быть кратковременны или же длиться годами, они
могут протекать как простые церемонии или сложные представления, требующие
специальных сооружений и длительной подготовки, они могут быть радостным
праздником или впечатляющими церемониями с преодолением опасностей, физическими
лишениями и ритуальной хирургией — полированием зубов, надрезами на коже,
обрезанием
и
т.д.
Психологи пытаются расшифровать обильную символику инициации, стараясь
обнаружить за символами тот личностный смысл, который имеет для индивида
достижение взрослого статуса. Как правило, психологические интерпретации инициации
сводятся к обсуждению конфликтов, связанных с материнским комплексом, к
утверждению половой идентичности и стабилизации половых ролей. Не пренебрегая
данными аспектами, антропологи стремятся описать возможные обрядовые
разновидности достижения взрослости и выделить социальное значение приобщения к
взрослому статусу. Однако и те и другие исследователи признают, что данный ритуал
всегда предназначен для подготовки ребенка к своему будущему статусу и для
приобщения к этому статусу подростка. Переход к новой жизни в конце инициации часто
сопровождается присвоением нового имени, отличного от детского.
6
Обряды инициации мальчиков
Обряды инициации мальчиков часто протекают публично: будущие участники
собираются, разбившись по возрастам, на площади селения или в специально отведенном
месте. Эти своеобразные церемонии издавна наблюдались во всех уголках мира. Они
стали предметом разнообразных психологических интерпретаций, группирующихся
вокруг трех основных тем: овладение эмоциями, связанными с материнским комплексом;
присвоение половой идентичности и контроль над бисексуальными влечениями
подростка. Ван Геннеп выделил три последовательных этапа, которые во всех обрядах
инициации включает этот переход: ритуал отлучения от прежнего статуса,
обусловливающий разграничение ролей и разрыв с прежней группой, переходный период,
или период досуга, который готовит участников к новому статусу, и ритуал приема нового
члена в общество взрослых, роль которого состоит в публичном признании участника
инициации
отныне
полноценным
взрослым.
Социальное значение обрядов инициации превосходит их индивидуальные функции, так
как цель состоит не в праздновании физиологической зрелости и тем самым в
поддержании природного начала в человеке, а во включении подростков в общество
взрослых и тем самым в приобщении их к социальным и политическим нормам,
регулирующим жизнь племени. Одновременно обряды инициации выполняют многие
важные в индивидуальной жизни функции, состоящие в переходе к определенному
сексуальному статусу, мужской идентификации или разрешении половых конфликтов.
Обряды инициации и значение обрядов в нашей культуре
Ритуалы инициации часто являются наиболее разработанными среди всех других
церемоний, отличающих разные жизненные этапы: рождение, отрочество, обручение,
свадьбу, смерть. Они имеют важнейшее социальное значение, публично объявляя о
переходе подростка во взрослое состояние и о рождении нового члена общества, точно
определяя
его
сексуальный
статус.
По Харту (Hart, 1975), инициация представляет собой исключительно важный «институт
воспитания» у примитивных народов, которые затрачивают много времени и сил, чтобы
превратить подростка в социализированного в данной культуре взрослого. Правила
проведения обряда очень строго определены, одинаковы для всех и должны
неукоснительно соблюдаться. Обряд инициации отрывает подростка от семьи, на
попечении которой он до сих пор находился и которая была ответственна за обучение
способам охоты, рыбной ловли и т.д. С наступлением пубертата о «школе инициации»,
как называет это Харт, начинают заботиться посторонние люди, умножая запреты и табу,
регулирующие усвоенные в семье формы поведения. «Программа обучения» в школе
инициации состоит исключительно из тех знаний, которые определяют культуру
племени, — мифов, верований, социальных ценностей в целях превращения подростка в
«гражданина», социализированное существо, каковым он ранее не был. Примитивные
народы изобрели превосходный аппарат «гражданского воспитания» подростков в рамках
своей культуры, по сути забросив обучение навыкам, направленным на обеспечение
выживания, — таким, как производство пищи, овладение сельскохозяйственной техникой,
навыки охоты и рыбной ловли. В отличие от западного общества, примитивные народы,
пишет Харт, несмотря на тяжелые условия существования и частую угрозу вымирания,
гораздо больше заботятся о воспитании «граждан», которые смогут «вписаться» в
культуру, чем о «работниках», которые могли бы изучить и преумножить способы
добывания
пищи.
Обряды инициации приобщают человека к обычаям социальной и культурной жизни,
знакомя с определенными задачами, отмечающими переход от отрочества к взрослой
жизни. Не пытаясь решить неразрешимую дилемму о том, что первично — социальное
7
или индивидуальное, обряды инициации посредством символических празднеств
осуществляют примирение психологических и социальных структур личности.
Чтение этнографического материала по обрядам инициации вызывает у западного
читателя два рода чувств. Описание некоторых исключительно суровых обрядов, во время
которых подростки подвергаются лишениям, опасным испытаниям, калечатся сексуально,
питаются тошнотворной пищей и т.д., вызывает у западного читателя отвращение к этим
варварским обычаям и укрепляет в нем чувство превосходства цивилизованного человека.
По другим свидетельствам, все это вызывает у него ностальгию по утерянному раю:
представитель примитивной культуры неразрывно связан с природой, от которой
цивилизация оторвала человека Запада; он умеет внимательно слушать ритмы природы и
космоса. Следует, однако, удержаться от впадания в обе эти крайности — осуждения
варварства или зависти к «доброму дикарю». Всякое сравнение этих двух миров тщетно,
ибо между западной цивилизацией и первобытной культурой существует много
контрастов и непримиримых противоречий. Однако всеобщность подростковых обрядов у
первобытных народов и их исчезновение в нашем обществе вновь ставят исключительно
важный
вопрос
связи
поколений
в
нашей
культуре.
Обряды инициации обеспечивают одновременно переход поколения подростков в
поколение взрослых и объединение поколений, и все это в рамках единого общества с
устоявшимися нормами, четко и публично заданными социальными ролями и статусами.
Инициация помогает подростку овладеть культурными и социальными правилами и
гарантирует ему признание со стороны окружающих. Это несет значительное
психологическое преимущество, и повсюду подростки страстно стремятся подвергнуться
испытаниям инициации, даже если ее обряд опасен и болезнен, так как подросток
примитивного племени не имеет никакого другого пути к взрослому статусу, кроме
инициации.
В нашем обществе переход к взрослости диктуется правилами профессионального
образования и специализации. Вместо волнующего обычая, изобретенного первобытным
обществом в целях обеспечения единства поколений, индустриальное общество создало
систему, в которой поколения разобщены и разделены в своей активной жизни,
социальной деятельности и досуге. Это общество, превозносящее, в отличие от
примитивных культур, производственные достижения, породило такой способ разделения
труда, который определяет маргинальный статус подростков и стариков — тех, кто еще не
может продуктивно работать, и тех, кто уже не способен к этому.
«Живя в обществе, в котором не осталось ритуалов, придающих жизни смысл, мы встаем
перед жестокой реальностью — жизнью на поверхности. Сама идея перехода содержит в
себе глубинный смысл, ибо любой переход подразумевает некое завершение, конец чегото и вместе с тем некое начало, рождение нового. Статична только смерть; основной закон
жизни — изменение, и нам предстоит пройти через множество смертей и возрождений,
если мы хотим прожить жизнь, наполненную смыслом. Инициация подразумевает
вступление человека в новый и таинственный мир.
В связи с тем, что переходные ритуалы практически исчезли из нашей культуры,
современному мужчине приходится самостоятельно доходить до понимания важности
такого рода событий. Ибо то, чего теперь нам не дает наша культура, мы вынуждены
искать для себя сами.
Несмотря на множество культур с присущими им особенностями, архетипические стадии
таких переходных ритуалов в них были поразительно схожими. Кажется, что наши предки
интуитивно улавливали важность такого обособления и развития личности и чувствовали
необходимость таких процессов. Длительность, интенсивность и определенность этих
ритуалов напрямую зависели от трудности расставания с детством и взросления. В нашей
8
культуре лишь очень немногим людям удается осуществить психологическое отделение
от родительской семьи и стать взрослыми, поэтому имеет смысл раскрыть и осмыслить
переживания человека на всех стадиях процесса инициации. Повторяю: все, что нам не
дала наша культура, приходится восполнять самостоятельно. Мы не можем уйти от
решения данной проблемы, ссылаясь на свое невежество, ибо в таком случае процесс
превращения мальчика в мужчину останется незавершенным.
Традиционные переходные ритуалы необходимы и для того, чтобы перекинуть мост из
детского состояния во взрослое, от зависимой, «инстинктивной» жизни мальчика к
независимой самодостаточности взрослого мужчины. Когда ритуалы выполняют свое
назначение, мальчик ощущает экзистенциальные перемены; в нем умирает одна сущность
и рождается другая. Но, как известно, таких ритуалов сегодня нет. Если спросить
современного мужчину, ощущает ли он себя мужчиной, этот вопрос, скорее всего,
покажется ему либо глупым, либо подозрительным. Он знает свои социальные роли, но
при этом не может определить, что же значит быть мужчиной, и, вероятно, не может
ощутить, что сам воспринимается окружающими в соответствии со своим неполным и
неточным самоопределением. Мудрые старейшины ушли в мир иной или в депрессию,
стали алкоголиками, сидят на заседаниях президиумов крупных корпораций или
благополучно спустились на золотых парашютах. Мост, переброшенный от детства к
мужской взрослости, смыло волной.
А поскольку у современных мужчин нет доступных для них традиционных переходных
ритуалов и нет мудрых старейшин, чтобы помочь переправиться «на другой берег», им
приходится искать ключевые ответы на свои вопросы в ролевых ожиданиях и в пустых по
своей сути ролевых моделях. В это время смятение и боль вытесняются в глубину души,
или отыгрываются с применением насилия, или вообще не достигают сознания. И тогда
брешь между мудростью и опытом заполняется внешними образами, которые (что
справедливо и для мужчин, и для женщин) редко подпитывают душу.
Первая великая тайна, которую следует признать открыто, звучит так: жизнь мужчины,
как и жизнь женщины, определяется ролевыми ожиданиями. А в результате оказывается,
что эти роли не созвучны тому, что нужно душе, не поддерживают ее и не придают ей
силы.
Вполне естественно и понятно, что слишком социализированные или «домашние»
мужчины или женщины ощущают тоску и потребность в чем-то диком и глубинном».
Психотерапевтический процесс и процесс ритуальной инициации или посвящения имеют
много общего. Эта связь имеет глубокие исторические корни — здесь можно вспомнить
шаманские практики или мистерии посвящения древности, процедуры рукоположения в
сан в христианской церкви. Несмотря на различные формы инициатического действа, его
цель всегда одна — душевная трансформация посвящаемого, перевод его сознательного
функционирования на качественно иной уровень.
9