Аттестационная работа
advertisement
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова Курсы повышения квалификации учителей-филологов «Художественная роль легенды о Лорелее в повести Тургенева "Ася": к проблеме социально-конкретного и общечеловеческого в произведениях писателя» Аттестационная работа Выполнила Высочанская Э.Б. Москва 2010 Введение: Повесть «Ася» в критике "Ася" была написана в 1857 году, то есть почти полтора столетия назад, ее появление знаменовало собой выход Тургенева из глубокого душевного кризиса. Опубликованная впервые в 1858 году в журнале "Современник", она вызвала многочисленные отклики. К этому произведению может быть применена характеристика Тургенева как художника, данная Добролюбовым: "Тургенев… рассказывает о своих героях, как о людях близких ему, выхватывает из груди их горячее чувство и с нежным участием, с болезненным трепетом следит за ними, сам страдает и радуется вместе с лицами, им созданными, сам увлекается той поэтической обстановкой, которой любит всегда окружать их… И это увлечение заразительно: оно неотразимо овладевает симпатией читателя, с первой страницы приковывает к рассказу мысль его и чувство, заставляет и его переживать, перечувствовать те моменты, в которых являются перед ним тургеневские лица". С этими словами критика любопытно сопоставить признание самого Тургенева о его работе над "Асей": "…Я писал ее очень горячо, чуть не слезами…" Писатель действительно внес в повесть много своего, личного, им самим пережитого и перечувствованного. Замечательно в этом смысле одно место в конце четвертой главы, когда герой повести по пути домой внезапно останавливается, пораженный редким в Германии запахом конопли. "Ее степной запах мгновенно напомнил мне родину и возбудил в душе страстную тоску по ней. Мне захотелось дышать русским воздухом, ходить по русской земле". "Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я в чужой стране, между чужими?" - спрашивает он себя, и читатель ясно различает в этих словах выражение чувств самого писателя, с его страстной, душевной любовью к родине, которой он посвятил всю свою жизнь. Наибольшую известность приобрела статья Н. Г. Чернышевского "Русский человек на rendez-vous". В школьной программе по литературе советского периода была зафиксирована именно точка зрения Чернышевского, который в полемике с либерализмом, актуальной для того времени, подчеркнул в тургеневском герое типические черты дворянского либерала: дряблость натуры, неспособность к решительной борьбе. Статья проникнута мрачноватым пафосом разночинного интеллигента, отравленного глубокой неприязнью к "бездельникам" дворянам. Чернышевский видит в слабохарактерности тургеневского Н.Н. знамение времени, черту целого ряда литературных героев (Рудина, Бельтова из романа Герцена "Кто виноват?", отчасти героя поэмы Некрасова "Саша"), а вслед за ними и всей либеральной дворянской интеллигенции. Критик указывает на ее несостоятельность в той самой области, которую она издавна считала "своей" - в сфере любви, рыцарских отношений к даме. Чернышевский убежден, что рыцарство давно сменилось подлостью, трусостью, малодушием. Отчасти так оно и было. Но Чернышевский намеренно сгущает краски, его оценка повести Тургенева – не только отклик на литературный текст, но и аргумент в идеологической борьбе времени. Обратившись спустя почти полтора века к работе знаменитого критика, мы ясно видим, во-первых, тенденциозность (пристрастность, необъективность) произведенного Чернышевским разбора повести, во-вторых, эмоционально-оценочный характер эпитетов, направленных в адрес главных героев (господин Н.Н. – "дряннее отъявленного негодяя", Ася – "существо зависимое, существо оскорбляемое"). Но несмотря на свою отчетливую тенденциозность, статья содержит интересные и вполне справедливые наблюдения. Отзывы других литераторов того времени тоже основаны на эмоциях. В. П. Боткин писал, что "Ася" далеко не всем нравится. По его мнению, лицо Аси не удалось. П. В. Анненков и Салтыков-Щедрин восторгались повестью, Некрасов тоже восхищался, но сцену свидания хотел изменить, "смягчить и поубавить" упреки Н.Н. в адрес Аси. Приведенные сведения помогают нам понять, как воспринималась повесть современниками. Автобиографическая основа повести Ю.М Лотман в комментариях к повести писал: «Л. Н. Толстой решительно осудил повесть Тургенева при ее появлении: «„Ася“ Тургенева, по моему мнению, самая слабая вещь из всего, что он написал», — утверждал он в письме к Некрасову от 21 января (2 февраля) 1858 г. Однако в отношении Толстого к «Асе» нашли выражение принципиальные расхождения его с Тургеневым, которые впоследствии, в 1861 году, привели писателей к ссоре и к разрыву отношений на семнадцать лет. В отличие от Боткина и Фета, Толстой прекрасно чувствовал, что история, рассказанная в повести, интимно близка автору, но это-то, вероятно, и отталкивало его от произведения. Толстой, встречавшийся с Тургеневым за границей, в Париже и Дижоне, в 1857 году, несомненно, знал о том, как Тургенев «решил» для себя и своей внебрачной дочери Полины неразрешимый вопрос, наложивший отпечаток на характер и судьбу Аси. Тургенев переселил Полину во Францию, дал ей воспитание французской барышни и, примирившись с тем, что она никогда не вернется в Россию, сделал невозможной ее встречу с матерью — простой женщиной. Ожесточенность ссоры 1861 года, непосредственным поводом которой явился спор о воспитании Полины, заставляет предполагать, что раздражение у Толстого назревало исподволь и давно (см.: Фет, с. 370 — 371). Некоторые современники утверждали, что Толстой бросил Тургеневу обвинение в том, что, будь Полина его «законной» дочерью, воспитание ее носило бы другой, более разумный и свободный от лицемерия характер (см.: Гаршин Е. Воспоминания об И. С. Тургеневе. — ИВ, 1883, т. XIV, с. 389 — 390). Выразив свое отрицательное отношение к «Асе» сразу после ее появления, Толстой, однако, неоднократно возвращался к этому произведению, перечитывал его и ценил некоторые его художественные достоинства. С. Л. Толстой вспоминает: «Помню <...> он <Л. Н. Толстой> хвалил „Затишье“, начало „Аси“, „Вешние воды“» (Толстой С. Л. Очерки былого. Изд. 4-е, дополненное. Тула, 1975, с. 295). Образы и ситуации повести «Ася» складывались под впечатлением многих лиц, на основе ряда живых наблюдений писателя. Действительно, одним из прототипов Аси была внебрачная дочь H. H. Тургенева — Анна. В письме к П. Виардо от 31 августа (12 сентября) 1850 г. Тургенев рассказывает подробно об оригинальном характере этой девочки. Многие ее черты: пылкость, правдивость, чуткость — напоминают Асю, героиню будущей его повести. В 1850 г. этой девочке, которую в семье звали Асей, было пять лет, а в пору, когда Тургенев работал над повестью «Ася», — 12 лет. Писатель не мог предвидеть, что через несколько лет, в 1859 году, она по-своему решит вопрос о своем двусмысленном общественном положении, выйдя замуж за недавнего крепостного Степана — замечательного мастера поварского искусства. Степан отличался независимостью нрава, был готов мстить своим бывшим господам за несправедливость и на всю жизнь привязался к И. С. Тургеневу, который купил, а затем отпустил его на волю. Однако, несмотря на ряд черт, дающих основание считать дочь H. H. Тургенева прототипом ее «тезки» в повести, нельзя согласиться с Гутьяром, который на этом основании «отводит» Полину как возможный прототип. А. И. Белецкий, поддерживая мысль о том, что характер незаконной дочери дяди подсказал писателю некоторые черты героини, справедливо пишет о прототипах как о «слагаемых», «сумма» которых дает очерк художественного образа, возникающего в произведениях Тургенева (см.: Белецкий А. Тургенев и русские писательницы 30 — 60-х гг. — Творч путь Т, с. 136 и 147). Если бы история героини повести Тургенева ассоциировалась в его сознании только с положением Анны, возможно, он не писал бы это произведение, как сказано в его письме от 27 марта (8 апреля) к Л. Н. Толстому, «чуть не со слезами». Судьба собственной дочери волновала писателя, заставляла его каждый раз с глубокой болью задумываться над вопросом о положении «незаконных» детей. Тексты повести (окончательный, а отчасти и черновой) содержат немало подробностей, восходящих к истории Полины. Так, резкий перелом от положения «холопки» к положению барышни был именно в жизни Полины. Тургенев рассказывал о жизни своей дочери в доме В. П. Тургеневой: «...вернувшись в Спасское, я узнал следующее: у прачки была девочка, которую вся дворня злорадно называла барышней, и кучера преднамеренно заставляли ее таскать непосильные ей ведра с водою. По приказанию моей матери, девочку одевали на минуту в чистое платье и приводили в гостиную, а покойная мать моя спрашивала: „Скажите, на кого эта девочка похожа?“» (Фет, с. 158). Вписав в текст черновой рукописи слова: «Она до сих пор не может забыть ту минуту, когда ей в первый раз надели шелковое платье и поцеловали у ней ручку» (см. с. 170, строки 18 — 20), Тургенев подверг нескольким переделкам фразу о том, «что должно было произойти в Асе, когда она вдруг сделалась барышня». По одному из вариантов «она захохотала, потом заплакала». Писатель живо интересовался переживаниями своей дочери в момент ее водворения в дом Виардо. 1 (13) декабря 1850 г. он писал П. Виардо: «...ни на одну минуту не переставал думать о вас <...> и о маленькой Полине». 8 (20) декабря спрашивал: «Напишите мне, какого цвета ее самое красивое платье <...> Я всё возвращаюсь к этому ребенку...». Подобно Асе, Полина оказалась перед тем фактом, что «в России никакое образование не в силах вывести девушек из фальшивого положения» (см.: Фет, с. 158 — 159). Во фразе повести: «...Гагин в течение разговора намекнул мне на какие-то затруднения, препятствующие его возвращению в Россию» (см. с. 162, строки 7 — 9) — слова «на какие-то затруднения» варьировались «на невозможность». Именно о невозможности возвращения Полины в Россию неоднократно говорил и писал Тургенев. Первоначальный вариант эпизода воспитания Аси, рисующий «приютившую» Асю великосветскую семью и ссоры ее с кузинами, потому, видимо, и был отброшен Тургеневым, что мог быть воспринят как намек на положение Полины. После 1857 года Тургенев был вынужден взять Полину из семьи Виардо, так как она не могла ужиться со старшей дочерью хозяйки дома (см.: Гутьяр Н. М. Указ. соч., с. 124 — 125). Уколы самолюбия, которые испытала Ася в пансионе, в окружении барышень «из хороших фамилий», очевидно, тоже воспроизводят переживания Полины. Уже в 1850-м году Тургенев был вынужден «придумывать» ей фамилию на случай поступления в пансион (см. письмо к П. Виардо от 4 (16) декабря 1850 г.) и лишь через семь лет, 26 декабря 1857 г. (7 января 1858 г.) с торжеством сообщил: «Мое дорогое дитя, прошу тебя впредь подписываться П. Тургенева и передать г-же Аран (директрисе пансиона, в котором училась Полина), чтобы это имя писалось всюду, где речь идет о тебе». Было в жизни Полины в это время и любовное увлечение, окончившееся разочарованием. О. Аргамакова передает рассказ Тургенева: «Дочь моя одно время стала скучать, хиреть и, видимо, страдала <...> Наконец, она сама призналась, что влюблена в одного из учителей того пансиона, в котором воспитывалась. Я обратился к молодому человеку, но он отвечал: „Mademoiselle est charmante, mais!.., но я не расстанусь с своей свободой“» (ИВ, 1884, т. XV, с. 334). В изображении взаимоотношений Гагина и Аси, возможно, отразились воспоминания Тургенева о его юношеской привязанности к побочной дочери В. П. Тургеневой В. Н. Богданович, которая в качестве воспитанницы росла в доме его матери (см.: Шитова, с. 27 — 30). К числу лиц, так или иначе оказавших влияние на творческий замысел писателя, невольно подсказавших ему отдельные ситуации повести, возможно, относятся Фет и его сестра Надежда Шеншина, которые путешествовали по Германии, Франции и Италии и осенью 1856 года (до конца января 1857 г.) встречались с Тургеневым в Париже. Фет нежно любил свою сестру и чрезвычайно заботился о ней. Будучи кирасирским офицером, он посещал Надежду в пансионе в Петербурге и вел переговоры с ее начальницей — директрисой (ср. с. 172, строки 15 — 17). В пору своего пребывания в Париже страстная и болезненно экстравагантная сестра Фета тяжело переживала свой неудачный роман с неким Эрбелем. Болезнь, слезы, истерики, которыми сопровождались эти переживания, заставили Фета задуматься над тем, чтобы выйти в отставку и поселиться вместе с сестрой (см.: Фет, с. 179). Помимо этих обстоятельств беседы с Фетом, в течение всей жизни страдавшим от ложного своего положения в семье, от «неправильности» своего происхождения, возможно,еще раз ставили перед Тургеневым и без того мучивший его вопрос. Следы общения с Фетом и отзвуки его поэзии ощутимы в «Асе». В двух особенно ценившихся Тургеневым стихотворениях Фета можно отметить лирический сюжет, близкий к сюжету «Аси»: «Какое счастие: и ночь и мы одни» и «Что за ночь! Прозрачный воздух скован» (см.: Лотман Ю. М. Тургенев и Фет. — В кн.: Тургенев и его современники. Л., 1977, с. 36 — 42). В числе прототипов героев «Аси» обычно называют и москвичей брата и сестру Сабуровых, с которыми писатель познакомился в Зинциге и встречался в течение нескольких дней, а 26 июня (8 июля) 1857 г. совершил прогулку в долину реки Ары. Тургенев писал 5 (17) июля 1857 г. Герцену: «...они оба — и брат и сестра — принадлежат к числу самых милых русских, с какими мне только удавалось встречаться» (ср. наст. том, с. 153, строки 8 — 15, где г-н H. H. сравнивает Гагиных с другими русскими туристами, с которыми ему приходилось встречаться за границей). Обращает на себя внимание и тот факт, что Гагины в повести, покинув З., отправляются через Кёльн в Лондон, как и Сабуровы. 8 (20) июля 1857 г. Герцен сообщал Тургеневу: «Сабуровых видел» (Герцен, т. XXVI, с. 106). Знакомство, которое Тургенев свел в Зинциге с художником А. П. Никитиным, оставившим военную службу ради занятий живописью, тоже не прошло бесследно для автора «Аси». Оно, вероятно, натолкнуло писателя на мысль сделать Гагина художником, пишущим этюды в окрестностях Зинцига, и приурочить беседы героев ко времени работы Гагина над этюдами. Возможно, что от Никитина Тургенев слышал вложенные им в уста Гагина сетования на то, что он упустил много времени, поздно стал учиться живописи». Социально-конкретное в «Асе». Автобиографическая основа обусловливает социальную проблематику повести. Н.Н. молодой богатый дворянин, живущий «без оглядки» на житейские нужды, трудности других людей, нравственные обязательства, путешествует по Германии. Характер Н.Н. противоречив. С одной стороны он ищет свободу, а с другой – испытывает влечение к людям: «Меня забавляло наблюдать людей… да я даже не наблюдал их, я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством». Однако устремленность героя навстречу людям отчасти мнимая, ведь роль стороннего наблюдателя подразумевает некую приподнятость над окружающими людьми, оторванность от общества. Но в то же время, наряду со стремлением занять позицию ведущего, он не испытывает ни малейшего дискомфорта и от положения ведомого: "В толпе мне было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти, куда шли другие, кричать, когда другие кричали, и в то же время я любил смотреть, как эти другие кричат". Заметим, что в итоге именно ведомость, которой на поверку обернулась свобода волеизъявления героя, именно зависимость от мнения "толпы", от расхожих социально классовых предрассудков помешала герою обрести счастье: полюбив, он так и не отважился связать свою судьбу с девушкой более низкого происхождения, незаконнорожденной дочерью помещика. Тургенев мастерски показывает зарождение и эволюцию любовного чувства в герое. При первом свидании девушка, которую увидел господин Н., показалась ему очень миловидной. Далее – беседа в домике Гагиных, несколько странное поведение Аси, лунная ночь, лодка, Ася на берегу, бросающая неожиданную фразу: "Вы в луны столб въехали, вы его разбили…", звуки ланнеровского вальса – этого достаточно для того, чтобы герой почувствовал себя беспричинно счастливым. Где-то в глубине души у него рождается мысль о любви, но он не дает ей ходу. Вскоре с удовольствием, даже со скрытым самодовольствием герой начинает догадываться, что Ася его любит. Он утопает в этом блаженном сладостном чувстве, не желая заглядывать в самого себя и ускорять события. Не такова Ася. Полюбив, она готова на самые крайние решения. И этих решений требует от героя. Но когда Гагин заводит разговор о женитьбе, Н.Н. снова уходит от ответа, как когда-то уходил от него в разговоре с Асей о крыльях. Успокоив Гагина, он начинает толковать "хладнокровно по мере возможности" о том, что следует предпринять в связи с запиской Аси. А затем, оставшись один, раздумывая о происшедшем, замечает: "Любовь ее меня и радовала и смущала… Неизбежность скорого, почти мгновенного решения терзала меня…". И приходит к выводу: "Женитьба на семнадцатилетней девочке, с ее нравом, как это можно!". Сама повесть называется "Ася", по имени главной героини, так как она оказалась не только лучшей по сравнению с Н.Н., но и потому, что осталась на всю жизнь неповторимой в памяти рассказчика. С первых же минут появления ее на страницах рассказа читатель начинает чувствовать, что героиню окутывает какая-то тайна. Гагин представляет ее как свою сестру. Но она нисколько не походила на своего брата. Тайна Аси раскроется через некоторое время из уст самого Гагина. Отец его, Николай Гагин, "человек весьма добрый, умный, образованный", женился рано, по любви. Жена его умерла, когда сыну едва исполнилось шесть месяцев. Спустя несколько лет после смерти жены Николай Гагин сошелся с горничной своей жены, Татьяной. Когда младший Гагин поступил в юнкерскую школу, Асе, незаконнорожденной дочери помещика, было уже два года. Татьяна не согласилась стать женой барина и жила с дочерью у своей сестры, скотницы. У Татьяны, видимо, присутствовало интуитивное понимание того, что она не может соответствовать социальной роли барыни, что отношение крестьян к ней и к ее дочери всегда будет двусмысленным с негативным оттенком. Желая избежать злоречия, она воспитывала дочь в строгости, стремилась к тому, чтобы Ася усвоила роль крестьянки. Еще через семь лет Ася осталась сиротой и очутилась в господском доме. Ее отец, не смея признать ее открыто как свою дочь, говорил, что взял ее "на прокормление". Гагин, рассказывая Н.Н. историю Аси, произносит такую фразу: "Представьте же себе, что должно было произойти в Асе, когда ее взяли к барину. Она до сих пор не может забыть ту минуту, когда ей в первый раз надели шелковое платье и поцеловали у ней ручку". Так что же должно было произойти в душе Аси? Глубокое потрясение должна была испытать детская душа, для которой весь мир перевернулся с ног на голову. Нарушился незыблемый, казалось бы, порядок, установленный для нее матерью, порядок, которому подчинялось все вокруг. Ася, получившая атрибут дворянки (шелковое платье, проживание в господском доме, внешнее почтение со стороны слуг), не получила тем не менее дворянского статуса. Она не была законной дочерью и чувствовала себя "на прокормлении". Ее судьба полностью зависела от настроения отца: "… бывало, я по одному папашиному кашлю из другой комнаты узнавала, доволен ли он мной или нет". Одну социальную роль у нее отняли, а другую не присвоили. На формировании характера Аси сказалась и искусственная изоляция от мира: "… кроме отца она никого не видала". Это привело к отсутствию опыта общения именно в том возрасте, когда развиваются основные навыки социальной ориентации. Гагин рассказывает: "Ася скоро поняла, что она главное лицо в доме, она знала, что барин ее отец; но она также скоро поняла свое ложное положение; самолюбие развилось в ней сильно, недоверчивость тоже; дурные привычки укоренились, простота исчезла. Она хотела (она сама мне раз призналась в этом) заставит целый мир забыть ее происхождение; она и стыдилась своей матери, и стыдилась своего стыда, и гордилась ею". Гордилась потому, что мать была прекрасной, простой, строгой и умной женщиной; стыдилась, потому что, рожденная матерью-крестьянкой, не могла чувствовать себя естественно в дворянской среде; стыдилась стыда, так как по достоинству оценивала лучшие качества своей матери. Все существо девочки протестовало против искусственной и надуманной ситуации, в эпицентре которой она оказалась. Позже, оставшись сиротой, Ася привязалась к брату, затем "выжила" в Петербургском пансионе четыре года. "Ася была чрезвычайно понятлива, училась прекрасно, лучше всех; но никак не хотела подойти под общий уровень, упрямилась, глядела букой…" После семнадцати лет, когда оставаться долее в пансионе стало невозможным для Аси, Гагин выходит в отставку, забирает сестру и едет с нею за границу. Путешествуя с братом по Германии, Ася отчаянно ищет себя, пытается понять сущность своей личности, интуитивно чувствуя, что социальная роль еще не составляет человеческой индивидуальности. Но мир вокруг нее таков, что все проявления души строго регламентированы социумом. Романтическая недоговоренность образа Аси, печать таинственности, лежащей на ее характере и поведении, придают ей притягательность, очарование, а всей повести – неизъяснимый поэтический колорит. Автор раскрывает особенности характера героини через описание внешности, поступков. О лице Аси рассказчик говорит: "… самое изменчивое лицо, какое я только видел". А затем пишет: "Ее большие глаза глядели прямо, светло, смело, но иногда веки ее слегка щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок и нежен…". Лицо и вся внешность Аси, видимо, под стать характеру хозяйки, имеет предрасположенность быстрому и внезапному изменению. Тургенев почти не называет чувств, которые владеют героиней в тот или иной промежуток времени, он в изменениях, в движении рисует ее портрет – и читатель понимает, что совершается в ее душе. Писатель тщательно следит не только за содержанием речей, которыми обмениваются герои, но и за тоном, которым произносятся речи, и за "поединком" взоров, выражений лиц, за бессловным общением собеседников. Основное представление о героине складывается из ее поступков и поведения в разных ситуациях. Поведение Аси можно в полной мере назвать экстравагантным. Она со стаканом в руке карабкается по развалинам, то сидит над пропастью, то хохочет и шалит, положив сломанную ветку себе на плечо и повязав голову шарфом; то надевает в тот же день лучшее свое платье и является к обеду тщательно причесанная, перетянутая и в перчатках; то в стареньком платьице тихо сидит за пяльцами – совсем как простая русская девушка; то нарушая всякие правила приличия, готовая на все, назначает свидание молодому человеку наедине; наконец, решительно порывает с ним и окончательно уезжает из города, чтобы потерять своего любимого навсегда. В чем причина такой экстравагантности героини? Как тонкий психолог, Тургенев часто заставляет самого читателя делать выводы, сопоставляя факты. Еще один прием использует автор, чтобы дать более полное представление о героине – отзывы о ней других лиц. Прежде всего, это ее брат. Рассказывая о детских годах Аси, он обращает внимание на ненормальные условия воспитания, что не могло не сказаться на повышенной ранимости, на самолюбии. Да и сама героиня постоянно размышляет о себе, раскрывая свою душу в как будто случайно брошенных словах. И тогда мы узнаем, что она мечтает "пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг… А то дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?". Далеко не заурядная девушка, она мечтает, как говорит Гагин, о герое, необыкновенном человеке, или живописном пастухе в горном ущелье. Асю манят романтические дали, она жаждет деятельности и уверена, что "прожить недаром, след за собой оставить", а также совершить "трудный подвиг" по силам любому человеку. Н.Н. давно разуверился в подобных вещах. И конечно, крылья, о которых упоминает тургеневский герой, это крылья любви, в первую очередь. Глубинный смысл высказывания рассказчика о крыльях, которые могут вырасти у человека, выходит за рамки любовной тематики. Когда говорят об окрыленности, то имеют в виду способность человека воспарить над обыденностью. Метафора эта настолько близка и понятна Асе, что она тут же "примеривает" ее к себе ("Так пойдемте, пойдемте… Я попрошу брата сыграть нам вальс… Мы вообразим, что мы летаем, что у нас выросли крылья"), высвечивает доминанту характера героини: тревожную порывистость души в ее устремленности к возвышенно идеальному. Таким образом, характер Аси противоречив, ее поступки часто непредсказуемы, как сама жизнь. Н. Н. боится Асиной "странности", боится неожиданностей и беспокойств, которое ему сулит женитьба на ней. Рассказывая историю пробуждения в душе этой девушки сильного и глубокого чувства любви, Тургенев с большим мастерством художника-психолога раскрывает самобытную натуру Аси. "Асе нужен герой, необыкновенный человек", - говорит о ней Гагин. Она наивно признается, что "хотела бы быть Татьяной", образ которой привлекает ее своей нравственной силой и цельностью; она не хочет, чтобы ее жизнь протекала скучно и бесцветно: ее манит мысль о смелом и вольном полете в неизведанную высь. "Если бы мы с вами были птицы, - как бы мы взвились, как бы полетели"… - говорит Ася человеку, которого она полюбила. Но ей пришлось горько разочароваться: господин Н.Н. не принадлежит к числу героев, способных на смелый подвиг, на сильное, самозабвенное чувство. Он по-своему искренне увлечен Асей, но это не настоящая любовь, свободная от сомнений и колебаний. Когда Гагин прямо ставит перед ним вопрос: "Ведь вы не женитесь на ней?" - он трусливо избегает ясного ответа, потому что неизбежность скорого, почти мгновенного решения терзала его. Даже наедине с самим собой он не хочет признаться, что его пугает не только дикий нрав семнадцатилетней девочки, но и "сомнительное" ее происхождение, потому что в его натуру слишком глубоко въелись барские предрассудки. В сцене последней встречи с Асей Тургенев развенчивает своего героя, рисуя его человеком нерешительным, безвольным и трусливым. Концепция любви И.С. Тургенева Во многих произведениях И.С. Тургенева любовь является проверкой «качества» человеческой натуры, убеждений героев, твердости их характеров. При этом мужским персонажам, активным деятелям, воплощающим собой новые исторические типы, противопоставляются женские образы. Мужское и женское начала, по Тургеневу, занимают в бытии противоположные позиции: мужчина представляет дух, это творящее начало, деятель, рискующий создавать и вносить в мир новое, а женщина – это инертное, не меняющееся и вечное начало. Она одновременно мягка и тверда, принимает новое и хранит энергию любви и жизни. Чаще всего роковые женщины в произведениях Тургенева инфернальны, являются игрушкой высших сил, но при этом пленяют, подчиняют своей воле блестящих мужчин, заставляя их следовать своим капризам и причудам. Сильный мужчина оказывается под воздействием чар, он гибнет, теряет свою «самость», потому что женщина символизирует и воплощает в себе сразу два природных начала: красоту и любовь, и - в конечном счете – саму природу, поскольку олицетворяет ее основные атрибуты. ”). Образ Аси бесконечно расширяется, потому что в ней являет себя стихийное, природное начало. Женщины, по философским взглядам Тургенева, ближе природе, потому что их натура имеет эмоциональную (душевную) доминанту, в то время как мужская – интеллектуальную (духовную). Если мужчину природная стихия любви захватывает извне (то есть он противостоит ей), то через женщину она непосредственно выражает себя. «Неведомые силы», присущие всякой женщине, в некоторых находят свое полнейшее выражение. Поразительная многоликость и живость Аси, неотразимая прелесть, свежесть и страстность проистекают именно отсюда. Ее пугливая «дикость» тоже характеризует ее как «естественного человека», далекого от общества. Когда Ася грустит, по ее лицу «пробегают тени», как облака по небу, а ее любовь сравнивается с грозой («Уверяю вас, мы с вами, благоразумные люди, и представить себе не можем, как она глубоко чувствует и с какой невероятной силой высказываются в ней эти чувства; это находит на нее так же неожиданно и так же неотразимо, как гроза»). Легенда о Лорелее. Общечеловеческое и символическое в повести Реалистический метод (детально точное изображение действительности, психологическая выверенность характеров и ситуаций) органично сочетается в повести с проблематикой романтизма. За историей одной любви прочитывается масштабное философское обобщение, поэтому и многие детали (реалистические сами по себе) начинают отсвечивать символическим смыслом. Так скала Лорелеи, о которой говорит Ася, отсылает читателя к легенде о дочери рыбака, влюбившейся в рыцаря, оставленной им по настоянию его матери, старой графини, и ставшей ведьмой. Дух Рейна, речной повелитель, дает обманутой Лоре чудесную силу обольщения, с помощью которой она губит мужчин. Но эта сила оказывается бесполезной, когда в водоворот попадает рыцарь, возлюбленный Лорелеи. Она бросается в омут вслед за любимым. «Величественный» и «царственный» Рейн уподобляется реке жизни и становится символом природы в целом (вода – одна из первичных ее стихий). Вместе с тем он овеян множеством преданий и глубоко интегрирован в немецкую культуру: у каменной скамьи на берегу, откуда Н.Н. часам любовался «величавой рекой», из ветвей огромного ясеня выглядывает «маленькая статуя мадонны»; недалеко от дома Гагиных возвышается скала Лорелеи; Наконец, у самой реки «над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест со старинной надписью». Эти образы развивают темы любви и смерти, и одновременно соотносятся с образом Аси: именно со скамьи у изваяния мадонны герой захочет отправиться в город Л., где повстречает Асю, а позднее на том же месте он узнàет от Гагина тайну рождения Аси, после чего станет возможным их сближение; Ася первая упоминает об утесе Лорелеи. Затем, когда брат и Н.Н. ищут Асю в развалинах рыцарского замка, они находят ее сидящей «на уступе стены, прямо над пропастью» – в рыцарские времена так сидела на вершине скалы над гибельным водоворотом Лорелея, очаровывая и губя плывущих по реке, отсюда и невольное «неприязненное чувство» Н.Н. при виде ее. Символически важно, что Рейн разделяет героя и героиню: отправляясь к Асе, герой всякий раз должен соприкоснуться со стихией. Рейн оказывается и соединительным звеном между героями, и одновременно преградой. Наконец, именно по Рейну Ася уплывает от него навсегда, и когда герой другим рейсом парохода спешит вслед за ней, то на одном берегу Рейна он видит молодую пару (служанка Ганхен уже изменяет ушедшему в солдаты жениху; кстати, Ганхен - уменьшительное от Анны, как и Ася), «а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня». С мотивом стихии и любви неразрывно связан и мотив смерти. Ася признается, что именно фрау Луизе рассказала ей легенду о Лорелее, и добавляет как бы невзначай: «Мне нравится эта сказка. Фрау Луизе мне всякие сказки сказывает. У фрау Луизе есть черный кот с желтыми глазами». Получается, немецкая колдунья фрау Луизе рассказывает Асе о прекрасной колдунье Лорелее. Это бросает на Асю и ее любовь зловещий и магический отблеск. Примечательно, что Ася искренне привязана к старой немке, а та в свою очередь очень симпатизирует г-ну Н.Н. Получается, что любовь и смерть неразделимы и действуют «сообща». На свидание с Асей герой идет не в каменную часовню, как это планировалось вначале, а в дом к фрау Луизе, похожий на «огромную, сгорбленную птицу». Перемена места свидания – зловещий знак, – ибо каменная часовня может символизировать долговечность и освященность отношений, в то время как дому фрау Луизы присущ чуть ли не демонический колорит. Я слабо стукнул в дверь; она тотчас отворилась. Я переступил порог и очутился в совершенной темноте. - Сюда! - послышался я старушечий голос. - Вас ждут. Я шагнул раза два ощупью, чья-то костлявая рука взяла мою руку. - Вы это, фрау Луизе- - спросил я. - Я, - отвечал мне тот же голос, - я, мой прекрасный молодой человек. <...> При слабом свете, падавшем из крошечного окошка, я увидал морщинистое лицо вдовы бургомистра. Приторно-лукавая улыбка растягивала ее ввалившиеся губы, ежила тусклые глазки. Более ясные аллюзии на мистическое значение образа едва ли возможны в рамках реализма. Наконец вдова бургомистра, «улыбаясь своей противной улыбкой» зовет героя, чтобы передать ему последнюю записку Аси со словами «прощайте навсегда!» Мотив смерти касается в эпилоге и Аси: …Я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна. Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле... И я сам - что сталось со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений? Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека - переживает самого человека. Упоминание о «быть может, истлевшей» руке Аси вызывает в памяти «костлявую руку» фрау Луизе. Так любовь, смерть (и природа, обозначенная веткой герани) окончательно сплетаются общим мотивом и «подают друг другу руки»… А завершающие повесть слова о испарении ничтожной травки, переживающем человека (знак вечности природы), прямо перекликаются с финалом «Отцов и детей» с их философской картиной цветов на могиле Базарова. Легенда о Лорелее рисует любовь как захватывающую человека и затем губящую его, что и соответствует концепции Тургенева. Наконец, белое платье Аси мелькнет в темноте у каменного креста на берегу, когда герой напрасно ищет ее после неловкого свидания, и это акцентирование мотива смерти подчеркнет трагическое завершение любовной истории – и земного пути Н.Н. Заключение Таким образом, в повести Тургенева «Ася» социально-конкретное содержание углубляется за счет древней немецкой легенды о Лорелее. История любви господина Н. и Аси во многом перекликается с преданием о рыцаре и Лоре: то же социальное неравенство, та же сила чувств героини, то же позднее прозрение героя. Да и расставание навек Аси и Н.Н. во многом похоже на гибель героев легенды. Мотив любви и смерти является одним из ключевых в повести. При этом взаимоотношения героев целиком вписываются в концепцию любви Тургенева, женское инфернальное, непредсказуемое начало в Асе, способное захватить «в плен» и разбить сердце Н.Н, уступает место мягкости, покорности, самоотверженности в тот момент, когда девушка впервые влюбляется сама. Для обоих героев повести любовь явилась Испытанием, которое они поразному преодолели. Для господина Н.Н. – это крах, т.к. вспомнить ему спустя 25 лет, кроме истории с Асей, нечего. С Асей же тоже произошло нечто невообразимое: полюбив, она изменилась. Таким образом, эта история вписывается в вечность. Список литературы: 1. Лотман Ю.М. «Ася» Комментарии – в кн. Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3 т., М. 1987, т. 2, с. 134 2. Лотман Ю. М. Тургенев и Фет. — В кн.: Тургенев и его современники. Л., 1977, с. 36 — 42 3. Н. Г. Чернышевский "Русский человек на rendez-vous" – в кн. Русская литературная критика, Киргизстан, 1984, с 76 4. История русской литературы XIX века, - МГУ, М., 2006, с.376-381 5. http://az.lib.ru/t/turgenew_i_s/text_0110.shtml
