Синий асфальт

СИНИЙ АСФАЛЬТ
ОРИГИНАЛЬНЫЙ СЦЕНАРИЙ ПЬЕСЫ
АВТОР: ОЛЬГА АН-ГУЙ.
АДРЕС:ОАН-ГУЙ@MAIL.RU
Пьеса состоит из 4-х действий. Все события происходят в маленьком городке в течение
трех лет.
Мэр города расторгает договор с неугодным ему директором школы. Объясняя
горожанам свое решение, мэр публично обвиняет директора в хищении, и Следственный
комитет города ведет свое расследование. Директор отчаянно сопротивляется. В конфликт
втягиваются и жена, и родственники директора. Отстаивая свои взгляды, герои спорят о свободе
и страхе, о принципах «молчать» и «говорить», о диктате и демократии. Особенно в тяжелом
положении оказывается дочь директора – Катя, которой нужно сделать выбор между отцом и
своим женихом Артемом - следователем Следственного комитета. Но, оставив дом, Катя
разочаровывается в своем избраннике. Не меньше переживает и Артем, который, уйдя со
службы, не может найти себе достойного применения. Герои расстаются. Но в финале пьесы
звучит надежда на близкое счастье, условием которого для одних является свобода, для других –
просто любовь.
Действующие лица.
КОСТЯ (Константин Петрович Ковальчук) – мужчина пятидесяти трех лет, бывший директор
школы.
НИНА (Нина Николаевна) – жена Кости, домохозяйка, женщина пятидесяти лет.
НАДЯ – сестра Кости, пенсионерка, женщина пятидесяти восьми лет.
КИРИЛЛ – брат Нины, бывший учитель, мужчина сорока девяти лет.
ЛИДА – жена Кирилла, работница привокзального буфета, женщина сорока пяти лет.
КАТЯ – дочь Кости и Нины, студентка, девушка двадцати лет.
АРТЕМ – муж Кати, лейтенант юстиции, следователь, мужчина двадцати семи лет.
ЮЛЯ — сокурсница Артема, помощник прокурора, женщина двадцати семи лет.
АНДРЕЙ — адвокат, мужчина двадцати восьми лет.
ВЕРА – уборщица кафе.
МЭР - Павлов Василий Валерьевич, мужчины сорока лет.
Учителя, посетители кафе – мужчины и женщины разных лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Август. Вечер. Двор. Край старого двухэтажного дома с балконами. Горят несколько окон. Под деревом
на скамейке сидят КАТЯ и АРТЕМ. Во входе во двор горит фонарь.
АРТЕМ (обнимая Катю). Надо же…Никогда не думал, что командировка в Сочи может
стать наказанием!
КАТЯ. И почему так долго? Три месяца... Это же больше, чем мы встречаемся.
АРТЕМ. Я не знаю. Не знаю и не понимаю. Зачем? Зачем, извини, повторяюсь, зачем
понадобился следователь из Тьму-таракани в Сочи? Еще бы в Москву отправили! Чёрт! Катюш,
ты веришь мне?
КАТЯ. Верю. А ты о чем?
АРТЕМ. Ну, я вообще… что я не хочу ехать в Сочи…
КАТЯ. Да, ну, Артем, это твоя работа. Просто…как-то так… раз – и командировка. Хотя… я
все равно уезжаю.
АРТЕМ. Через неделю. И тут каждый день… Катя, ты должна перевестись на заочное.
КАТЯ. Артем, опять?.. Давай отложим этот разговор.
АРТЕМ. Катюша, милая, куда еще откладывать? У меня в семь утра - поезд! Я с ума сойду.
Давай так: едешь, оформляешь бумаги – и назад. Ну, малыш, мы же все решили. Я – муж, ты –
жена, ну, Катя…
КАТЯ. …Артем…
АРТЕМ. Ага. Я не представляю, как я сказать родителям: институт, замуж…
КАТЯ. Это, правда, непросто.
АРТЕМ. К черту! Вернусь - заберу тебя. От института, от родителей. Заберу и введу
«домострой».
КАТЯ. Ого! (Смеясь, напевает.) Старый муж, грозный муж, режь меня…
АРТЕМ. Да! Старый и грозный! Резать я тебя, конечно, не буду, профессия не позволяет, а
вот домашний арест обеспечу.
КАТЯ. Возьмешь под стражу!
АРТЕМ. Возьму…(Целует Катю.) Катенька, маленькая моя, давай, ты сегодня у меня
останешься. Мы же прощаемся…
КАТЯ. Артем, прости, я и так дома почти не живу. А сегодня - у папы День рождения. Я же
говорила. Вон, смотри, уже все в сборе, а меня нет.
КАТЯ показывает на освещенное окно. Видно, что в комнате за столом сидят люди. Мужчина (КИРИЛЛ),
стоя, поднимает бокал, стучит по нему вилкой, что-то говорит, выпивает, все хлопают.
АРТЕМ. Тогда пойдем вместе. Нам всем пора познакомиться.
КАТЯ. Нет, Артем, хороший мой, не сейчас. У папы такие дни… Ты же знаешь. И мама
сильно переживает. А тут мы: хи-хи, ха-ха, мы пожениться хотим.
АРТЕМ. Хорошо. Пусть потом. Только, Катя…возможно, я что-то не понимаю. Но что за
трагедия? Ну, расторгли договор, уволили... Сейчас отдохнет, а потом устроится на новую
работу. И все.
КАТЯ. Нет, Артем. Не все. Эта школа для папы вся его жизнь. И ни в какой другой
работать он не сможет.
АРТЕМ. Ну, хорошо. Есть и другие места…
КАТЯ. Какие? Артем, не надо, а. Пусть пройдет суд, папа восстановится. В общем, когда
ты приедешь, уже все будет хорошо.
АРТЕМ. Вряд ли, его восстановят. Мэр – работодатель. Он имеет право прекратить договор
с любым директором без объяснения причин. Это я тебе, как юрист, говорю.
КАТЯ. Да? А если школа лучшая в городе? Что за глупость, увольнять директора лучшей
школы! Должна же быть какая-то целесообразность? Папа не на даче у мэра дорожки подметал.
Зачем его увольнять?
АРТЕМ. Катя, наш мэр - не последний дурак. Уволил, значит за что-то.
КАТЯ. Да, всем известно за что! За отказ выполнять дурацкие приказы.
АРТЕМ. Ну…пусть будет так.
Слышно, как за освещенным окном поют: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…»
О, вот уже и поют. Им и без тебя хорошо.
КАТЯ. Мамина любимая песня. Я маленькая еще была, проснулась как-то, слышу, мама поет.
Заглядываю в зал: мама сидит, на столе бутылка вина, отца нет. Так жалко ее было.
АРТЕМ. Родители часто ссорились?
КАТЯ. Да, так...
АРТЕМ. А мои всегда хорошо жили.
Плохо стало, когда отец погиб. Мама, сестра… в
общем, я был рад, когда меня в армию забрали.
КАТЯ. Бедный. А, ты в армии решил стать следователем? Как Шерлок Холмс!
АРТЕМ (смеется). Там, там. Я тебе рассказывал про старшину Петренко…
КАТЯ. Да, смешной. Это он заставлял тебя читать, готовиться.
АРТЕМ. Да…. Но в армии я не только в институт подготовился… я всю свою жизнь
продумал: и что буду делать, и какая будет у меня жена... Все пока получается.
КАТЯ. И я та самая, о которой ты мечтал?
АРТЕМ. Ты лучше (целует Катю).
КАТЯ. А у меня тоже была мечта. Еще в детстве. Я часто одна дома оставалась. Сижу,
мечтаю о сестренке . О том, что, когда вырасту, у меня будет большой дом, трое детей и
бабушки, дедушки... И все мы будем жить в городе – сейчас будешь смеяться, в общем, в нем
дороги покрыты, синим асфальтом.
АРТЕМ. Синим асфальтом?
КАТЯ. Да. И, знаешь.… Ой, смотри, что это?
У фонаря появляется группа мужчин и женщин: двое мужчин с гитарами и пять женщин, две из
которых - в цыганских юбках.
АРТЕМ. Это люди. Что ты испугалась?
КАТЯ. Я их знаю. Это учителя.
Катя быстро встает, тянет за собой Артема. Оба прячутся за кустами.
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Ну, вот этот двор, и этот дом.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. А подъезд, какой?
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Второй, кажется. Да, точно, второй подъезд, второй этаж.
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Да, вот же. Видите окно? Люди сидят.
ТРЕТЬЯ ЖЕНЩИНА. Ой, в центре, кажется, Константин Петрович!
ЧЕТВЕРТАЯ ЖЕНЩИНА. Зачем мы пришли? Люди сидят своим кругом, празднуют.
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. А мы за стол и не собираемся. Поздравим и все.
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА. Ну, что встали? Саша, Миша, гитары готовы?
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Всегда готовы.
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА. Выстраиваемся у балкона - и по моей команде.
Группа мужчин и женщин идут к балкону, строятся, толкая друг друга. Звучат переборы гитары.
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА. И раз!
ВСЕ. (Поют.) Закат зарей покрылся,
И дом уснул совсем.
Не спится лишь учителям
Из школы номер семь! Эх!
Женщины в цыганских юбках танцуют.
Нани, нани, нанина…
На балконе появляются КОСТЯ (Константин Петрович Ковальчук), НИНА (Нина Николаевна –
жена Кости), КИРИЛЛ (брат Нины) ЛИДА (жена Кирилла), НАДЯ (сестра Кости). Все хлопают в
такт танца.
Ах, Константин Петрович!
Директор славный наш!
Тебя пришли поздравить
Мы в этот поздний час. Эх!
Нани, нани, нанина…
На других балконах так же появляются люди.
Живи, люби за годом год,
С высокой головой,
Наплюй на мстительных господ,
Ведь, правда за тобой! Эх!
Нани, нани, нанина…
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА. Константин Петрович! Мы
ВСЕ. Вас любим!
Эх, нани, нани, нанина…
Танцуя, группа женщин и мужчин возвращаются назад к скамейке.
КИРИЛЛ. Куда же вы? А к нашему шалашу?
КОСТЯ. Спасибо!
Остановившись, группа разворачиваются лицом к балкону.
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА. Мы
ВСЕ. Вас любим! (Кланяются и уходят.)
Закат зарей покрылся,
И дом уснул совсем.
Не спится лишь учителям
Из школы номер семь!
Эх, нани, нани, нанина…
Люди на балконах, свистят, хлопают в ладоши
МУЖЧИНА С БАЛКОНА. Поздравляем, Константин Петрович!
ЖЕНЩИНА С ДРУГОГО БАЛКОНА. Всех благ Вам, здоровья. Спасибо за детей наших!
КОСТЯ. Спасибо, спасибо!
Люди уходят с балконов, когда смолкает песня.
КИРИЛЛ. Да… (Косте) Я ничего не пропустил? Там не было эдакой…
КОСТЯ. Дурак.
КИРИЛЛ. Любят, любят Костю учителя!
НИНА. И днем приходили, подарили картину. С обратной стороны - сорок подписей.
ЛИДА. А чё, все правильно. И это…просто, концерт! Я чуть с балкона не выпрыгнула. Эх!
(подергивает плечами, как в цыганском танце).
ЛИДА и КИРИЛЛ. Нани, нани, нанина, Эх , нани…
НАДЯ. Да, тише, вы, люди сейчас милицию позовут.
КИРИЛЛ. Нет, Надя, не позовут. День рождения – величайший день для каждого человека на
Земле. Подумать только! Из миллионов сотен комбинаций Случай выбрал только одного: тебя,
меня, Костю. Представь, нас же вообще могло не быть никогда. Никогда!
Нет. День рождения –
это праздник удачи. Ты удачлив уже только потому, что ты родился! Да… Так что, Наденька,
День рождения – самый великий день! Люди это понимают.
НАДЯ. Ладно, философствуйте здесь, а я пойду.
Надя уходит.
НИНА. А если наоборот? Человек не хочет родиться, а его взяли и вытащили на этот свет?
КИРИЛЛ. Если бы это было так, то люди армиями бы сами себя убивали. Но все наоборот:
люди хот жить! Плясать, вот как они. Стихи сочинять. Помнишь, сеструха, какие стихи тебе
Костя писал?
НИНА. Помню…Лебединая река утопила звезды…
КИРИЛЛ (перебивает). Если б ты была моя, я бы кушал гвозди!
НИНА (смеется). Дурачок, только и можешь…, поэт.
ЛИДА. А вот для меня никто никогда, ни разу (с укором смотрит на Кирилла) ни одной
самой задрипанной строчки не сочинил!
Лида уходит.
КИРИЛЛ (вслед Лиде). Лидунчик! Так исправим! Я помню чудное мгновенье! (Косте)
Респект, Костя. Сейчас серьезно. Уважение людей – вещь знаковая. За это стоит выпить. Идем?
КОСТЯ. Иди, я чуть постою.
КИРИЛ (хлопает Костю по плечу). Понял. Тебя сейчас раздувает. Ладно, ты раздувайся, а
мы для тебя пока красную дорожку расстелем. Эх, нани, нани, нанина… Лидочка, Лидусик!
Кирилл уходит.
НИНА. Я с тобой, можно?
КОСТЯ (обнимает Нину за плечи). Ах, Нина, вечер-то какой!
НИНА. Последние дни лета.
КОСТЯ. Так щедро август звёзды расточал... (целует Нину в висок).
НИНА. А, Катерины нашей опять нет.
КОСТЯ. Ну, нет и нет..
НИНА. Но могла бы в такой день...
КОСТЯ. А, какой, Нина? Катя - взрослая девушка.
НИНА. Ох, уж и взрослая. 20 лет!
КОСТЯ. Да, увы, уже 20. А я не обижаюсь. Совсем. Смотри, какой она мне галстук
подарила! Я же в нем (поправляет галстук) - Ален Делон! Или кто у нас теперь самый красивый
мужчина?
НИНА (смеется). Ладно. Прощаю. Галстук победил.
КОСТЯ.
Эх, девчонки мои, девчонки!
Выбегает Лида.
ЛИДА. Костя, там про твою школу говорят!
КОСТЯ. Да? Сделай телевизор погромче.
Лида уходит. Слышен звук телевизора.
ГОЛОС ВЕДУЩЕЙ. Вместе с тем в новый учебный год школа номер семь вступает с
новым директором. И как сказал мэр города, Василий Павлов…
Звук телевизора сменяется громким шумом, затем помехи исчезают. Нина и Костя разворачиваются в
сторону открытых дверей балкона, слушают.
ГОЛОС МЭРА. Значит так, повторяю, в июле я принял волевое решение сменить директора
школы номер семь, поясняю: хуже не будет. Я уверен, что школа номер семь как была форпостом
в учебе, так ей и будет. Я слышу разные разговоры. Для всех поясняю. В ближайшее время я
озвучу заработную плату прежнего руководителя школы.
Из-за кустов выходит Катя. За ней – Артем.
И вот когда вы услышите цифры, вы просто упадете. На сегодня все документы мы
передали в Следственный комитет. И пусть Следственный комитет со всем этим разберется!
Нина и Костя переглядываются, быстро уходят с балкона.
И тогда вы поймете, на что вас толкали, когда заставляли подписывать разные письма и
жалобы.
Обнаглели уже!
Пять миллионов нецелевого перерасхода! И куда? На
заработную плату! И не надо финансовые вопросы переводить в политические. Причем тут
политика? Элементарные хозяйственные вопросы.
И прекратите, прекратите ваши разговоры
вокруг школы! Я сказал: хватит! Повторяю, теперь будет полнейший порядок.
закрыта.
Телевизор замолкает.
ГОЛОС НИНЫ. Костя!
ГОЛОС ЛИДЫ. Господи, что же теперь будет?
ГОЛОС КИРИЛЛА. Костя! Не бери в голову!
ГОЛОС НИНЫ. Костя! Что?! Костенька!
ГОЛОС НАДИ. Скорую вызывайте, скорую!
Все, тема
Кирилл закрывает балкон.
КАТЯ. Ты слышал? Слышал? Ты знал, да? Знал?
АРТЕМ. Нет! Ничего я не знал! Катя!
Катя бежит к подъезду дома, скрывается за дверью. Артем обессилено садится на скамейку, охватывает голову
руками. Слышна сирена скорой помощи. Артем встает и быстро уходит.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Прошло три месяца. Зима. Привокзальное кафе. Вечер. За стойкой Лида разливает пиво. На одной
из стен кафе – панель телевизора. За высокими столиками без стульев пьют пиво и кофе
ПОСЕТИТЕЛИ и ПОСЕТИТЕЛЬНИЦЫ, одетые в куртки и шубы. Под столиками на полу стоят
сумки. За одним из столиков стоит Юля, пьет кофе.
ГОЛОС РЕПРОДУКТОРА. Уважаемые пассажиры, на первый путь прибывает скорый поезд
Москва – Челябинск. Стоянка поезда пять минут.
Посетители двух столиков, стоящих рядом со столиком Юли, торопливо допивают пиво, хватают сумки,
выходят из кафе.
ЛИДА. Вера! Верк!
ВЕРА. Да иду, иду. Чё кричать?
Выходит ВЕРА с подносом в руках, неторопливо идет к опустевшим столикам, ставит на один из них поднос,
собирает посуду.
ЮЛЯ (Вере). Принесите, пожалуйста, еще одну чашку кофе.
ВЕРА. Ли-ид, кофе на четвертый столик!
ЛИДА. Черный или капучино?
ВЕРА (Юле). Черный или капучино?
ЮЛЯ. Черный.
ВЕРА. Одно черное!
ЛИДА. Сорок пять рублей!
Юля, усмехнувшись, достает из сумочки деньги, кладет на край стола. В зал кафе входит Артем с сумкой через
плечо, подходит к столику Юли.
ЮЛЯ. Привет!
Артем снимает сумку, ставит на пол.
АРТЕМ. Привет.
ЮЛЯ. Ах,ах,ах! Какой у нас загар! Ну-ка (снимает с Артема шапку, рассматривает его).
Лида ставит на столик кофе, берет деньги, с интересом заглядывается на Артема.
ЮЛЯ (игриво). Может, поцелуемся?
Лида не спеша отходит от столика.
АРТЕМ (недовольно). Юля…Ну…Поглядишь на тебя…Ты же в прокуратуре работаешь.
ЮЛЯ. А я не на работе (двигает чашку). Твой кофе.
АРТЕМ. Спасибо. Ну, объясняй, почему мы здесь?
ЮЛЯ. Тебя встречаю.
АРТЕМ. Юля, я устал. Давай без этих…
ЮЛЯ. А я , Артемчик, как раз без этих. Разговор есть.
АРТЕМ. Мы с тобой говорили три дня подряд, забыла?
ЮЛЯ. А с тех пор многое изменилось.
АРТЕМ. Что, например? Ты опять выходишь замуж? Ах, нет, ты в очередной раз ждешь от
меня ребенка.
ЮЛЯ. Поедем ко мне и поговорим, а?
АРТЕМ. Юль, я согласился встретиться с тобой здесь. Говори быстрей – и по домам.
ЮЛЯ. Хорошо. Как скажешь. Твой Следственный отдел передал в прокуратуру дело. Дело
директора седьмой школы, который обвиняется в хищении пяти миллионов рублей. Фамилия
директора - Ковальчук. У него еще дочка-студентка…
АРТЕМ (перебивает). Замолчи!..
ЮЛЯ. Ишь, как! А может, мне встретиться с ней, да рассказать, как я к тебе прилетала, про
Сочи - счастливые ночи?
АРТЕМ. Что тебе до нее? Она еще ребенок.
ЮЛЯ. Да ну? А к мужику в постель, не ребенок!
АРТЕМ. Чего ты хочешь? Мы же обо всем договорились.
ЮЛЯ. Тогда. А сейчас, повторяю, изменились обстоятельства.
АРТЕМ. Ладно. Говори.
ЮЛЯ. Дело у меня в производстве.
АРТЕМ. То есть?
ЮЛЯ. Что, то есть? Следствие по Ковальчуку закончилось. Передали в прокуратуру. Два дня
назад. Оно теперь у меня, готовлю к суду.
АРТЕМ. И что? виноват?
ЮЛЯ. Мутно там все. Через карточку директора за два года прошло пять миллионов.
АРТЕМ. Знаю. Объяснения есть?
ЮЛЯ.
Есть. Только у Ковальчука – одни, у следствия - другие.
ПЕРВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Эй, буфет! Телевизор включи!
ЛИДА.
Начинается…
Лида включает телевизор. Звучат позывные. Голос диктора: «Сегодня мэр города Павлов Василий Валерьевич
провел очередную планерку».
ЮЛЯ. Ковальчук утверждает, что дал разрешение перечислять зарплату работников,
которые не имели зарплатных карт, на свою карту. Представь себе, в этом городишке еще есть
люди, не имеющие зарплатных карт. Потом он снимал эти деньги и раздавал. Ну, не сам, а
бухгалтерия.
АРТЕМ. Подожди-подожди. То есть, он получал на свою карту чужие деньги, потом снимал
их и отдавал тем, кому нужно. .. Другими словами, он просто предоставлял свой счет другим
лицам, а деньги не присваивал?
ЮЛЯ. Ну, вроде того. Но документов никаких нет.
АРТЕМ. Нет или их не стало?
ЮЛЯ. Скорее всего, что не стало.
Все свидетели говорят, что в каких-то ведомостях они
расписывались. Но этих ведомостей нет. А бухгалтера все отрицают. Говорят, все работники на
свои карты зарплату получали.
МЭР (по телевизору) … А они цены на такси поднимают, мои совещания игнорируют.
Где мое согласование? Спрашиваю: какой фирме я разрешал повышать цены? Здесь что,
другая власть что ли? Думаете, что хвосты прижать некому?
ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Давай, Васька, давай! Дави этих шакалов!
АРТЕМ. А банк запросить? Не пробовали?
ЮЛЯ. Зачем? Документов все равно нет.
И потом, тут не только зарплаты. Ковальчук еще
якобы деньги школе в долг давал. Каждый месяц. Потом возвращал.
АРТЕМ. Как это?
ЮЛЯ. Тут, действительно, это плановое финансирование… Во-первых, задержки, вовторых, так как сказать естественная нехватка.
АРТЕМ. Естественная?
ЮЛЯ. Ну… когда дети учатся 9 месяцев, а дотации распределяют на 12. Например, питание.
Надо в месяц 200 тыс., а дают 160. То есть, в течение учебного года денег на питание не
хватает, а летом наоборот: эти деньги лишние. Вот когда их не хватало, Ковальчук давал свои,
потом возвращал. То же по другим статьям расхода. Но никаких документов займа нет.
АРТЕМ. Тоже убрали?
ЮЛЯ. Нет, действительно, нет. Деньги выдавались так, под честное слово. Теперь видишь,
что у следствия есть пусть один, но неоспоримый факт: карточка самого Ковальчука. Пять
миллионов, помимо его собственной зарплаты.
АРТЕМ. Но о самом хищении, как я понимаю, никто не заявил?
ЮЛЯ. Не заявил. Но есть определение: нанесен ущерб региональному бюджету.
АРТЕМ. Хищения нет, но ущерб есть. Так?
ЮЛЯ. Так. Только ты не смейся. Все более, чем серьезно. Сам Савельев, старый волк, а
раз в неделю перед мэром отчитывался. Уже и обыск у Ковальчука провели, и подписку о
невыезде взяли… А он, кстати, ничего не понимает. Жалобу на следователя написал, подал иск
на мэра в защиту чести и достоинства. Достоинство! Ему 10 лет грозит…
АРТЕМ. Хорошо. Зачем мэру это надо?
ЮЛЯ. Не знаю. Спроси сам. Ты же у нас с ним за ручку здороваешься. В хоккей играешь.
АРТЕМ. Играю и только.
ЮЛЯ. Да мне-то что? Я только рада.
АРТЕМ. Но у вас же по этому делу что-то все равно говорят.
ЮЛЯ. Говорят: ищи Зина деньги. Школа в год имела свои внебюджетные до восьми
миллионов. А в общий котел директор их сбрасывать не хотел. В других школах, если и были
свои бухгалтерии, все позакрывали. То есть все уже были финансово централизованы, кроме
седьмой школы.
ГОЛОС МЭРА. Я этот ЖЭК вообще закрою. Что это там за фифа такая? Царица полей!
График у нее свой! Я против шерстки быстро поглажу. У меня есть вертикаль власти, значит
выполняй!
ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Как противно смотреть на этот цирк…. Куда мир катится, мамочка
моя…
ЮЛЯ. Вот, теперь он хочет все ЖЭКи в одно хозяйство объединить. Сделать один
внебюджетный фонд, банк, ну что-то в этом роде.
АРТЕМ. Ну, может это неплохо?
ЮЛЯ. Я тоже так думаю. Идут ремонты... Народ поддерживает.
ГОЛОС МЭРА. И хрен знает что получается! Деньги уводят, а работают здесь. Так вот, я
вас предупреждаю. Во-первых, возвращайте компании в город, во-вторых, вы должны
компенсировать городу те налоги, которые вы заплатили где-то там. Я пока рекомендую
задуматься этим руководителям. Потом с вами доктор в пагонах разговаривать будет. Гайки так
закрутим – забудете, как звали!
ПЕРВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Ай, Васек, ай, молодца! Дави олигархов!
ТРЕТИЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Точно пора из города удочки сматывать…
АРТЕМ. Ну, дела…
ЮЛЯ. А мне, знаешь, все равно. Я в этом городишке только из-за тебя, забыл?
АРТЕМ. Хм... Во-первых, так ты решила сама, во-вторых, твоя карьера только выиграет. Никто
тыкать не будет, что дочь генерала пристроилась под боком у папочки. А так - ты начинала, как
все, в глубинке.
ЮЛЯ. Артем, я ведь многое могу, ты знаешь.
Артем уходит к буфетной стойке, берет кружку пива. Юля смотрит телевизор.
ГОЛОС МЭРА. И вот показывают нам Сирию.
Вот просто уроды, эти освободители.
Напившись крови в Ливии, они ринулись в Сирию. В случае если эти мрази победят и там, то не
факт, что они не полезут к нам.
Но если глава Сирии все-таки проиграет, то мы выделим ему
муниципальную квартиру в нашем городе…
Третий посетитель поперхнулся и громко закашлялся.
ЧЕТВЕРТЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Теперь Асед спокоен, жалко – Каддафи…
АРТЕМ (ставит кружку на стол). Юль, чего ты добиваешься? Даже если ты, прекратишь
это дело, я не вернусь.
ЮЛЯ. Послушай, Артем. Ты не сможешь с ней жить. Не сможешь, если ее отец сядет. Она
не простит.
АРТЕМ. А ты сможешь? Зная, что купила меня?
ЮЛЯ. Перестань, прошу тебя, ты же не такой.
АРТЕМ. Не такой?..
ЮЛЯ. Ну, что тебе эта девчонка! Погулял, с кем не бывает? А мы с тобой с первого курса,
Артем! И для нее сейчас главное, чтобы с отца обвинения сняли. Он же сердечник.
АРТЕМ. А так, просто, ради правды…По закону. Ты, значит, не хочешь?
ЮЛЯ. Я? Воевать в этом городе?
АРТЕМ. А если соглашусь?
ЮЛЯ. Скажу отцу, что она нас шантажирует.
АРТЕМ. Катя?! Как?
ЮЛЯ. Как, как. Ну, например, что она беременна, и согласна освободиться от ребенка,
если…
АРТЕМ. Ду-ура!
ЮЛЯ. Пусть! Но он поможет! Отец за меня – все что хочешь! Ты же знаешь! Как он тогда
драку твою закрыл…
АРТЕМ. Сколько еще попрекать этим будешь?
ЮЛЯ. Сколько нужно! Тебя спасли!
ПОСЕТИТЕЛИ оглядываются на столик Артема и Юли. Лида с полотенцем в руке идет к их столику.
АРТЕМ. Не кричи! Люди кругом.
ЮЛЯ (почти шепотом).Ну, и черт с ними! Он поможет! Хочешь, я другое придумаю. Но
иначе никак!
Лида усиленно протирает столик Артема и Юли. Артем, не решившись возражать Юле при посторонних,
хватает сумку и быстро уходит.
ЛИДА (к Юле). Это ты, девушка, про какого Ковальчука говорила?
ЮЛЯ. Вам-то что?
ЛИДА. А мне ничто! Мне очень даже что! Говори, ну!
ЮЛЯ. А…
не пошли бы вы…
Юля уходит.
ЛИДА (вслед Юле). Я тебе пойду, я тебе ещё туда пойду, коза рыжая!
ГОЛОС МЭРА. …И всем ясно, что это политика у Америки такая. Недоумки! Они думают
нас запугать.
ПЕРВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. А мы бомбу на них!
ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Танками раздавим!
Лида, собрав чашки, со стола идет к буфетной стойке.
ЛИДА. (ВТОРОМУ ПОСЕТИТЕЛЮ) Да, заткнись ты, пьянь бездомная, чего разоралсято?
ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Так, я же, Лидок, чувства … выражаю, я же патриот…
ЛИДА.
Дурак ты, а не патриот. Горлопан.
Посетители скандируют: «Вася! Вася!»
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Следующий день. Комната в квартире Ковальчуков. В центре нее стоит стол, на нем - открытый
ноутбук, чашка с чаем. Справа у боковой стены –перегородка, за ней – кухня: стол, шкаф с посудой,
холодильник. В комнате слева, в боковой стене - дверь, рядом вешалка для одежды. На ней висит
пальто. В глубине сцены – одно-два окна, диван, полка с книгами. Катя, закутавшись в плед, стоит у
окна. Звенит дверной звонок. Катя вздрагивает, бежит к двери, открывает ее, заходит Артем.
КАТЯ. Ты?!
АРТЕМ. Я. Пустишь?
КАТЯ. Проходи…
Катя идет к столу, закрывает ноутбук, явно волнуясь, не знает, куда его убрать. Наконец, садится на стул,
ноутбук кладет на колени. Артем снимает куртку, проходит, останавливается у стола, перед Катей.
КАТЯ. Почему ты так смотришь?
Артем подходит к Кате, забирает у нее ноутбук, кладет его на стол, поднимает Катю со стула и обнимает ее.
АРТЕМ. Как три года… (целует Катю).
КАТЯ. Почему ты не позвонил?
Я бы тебя встретила.
АРТЕМ. Зачем? На улице холодно. И приехал я ночью.
КАТЯ. А как ты ехал?
АРТЕМ. Сначала самолетом, потом поездом…
КАТЯ. Хочешь, чаю горячего налью.
АРТЕМ. Чаю? Нет, подожди.
Артем садится на стул, сажает Катю на колени, обнимает.
КАТЯ. Как ты осмелился только? Никогда не приходил к нам домой – и вот сразу.
АРТЕМ. А я не сразу. Я часа три стоял, ждал, а как увидел, что все ушли, кроме тебя, так и
пошел.
КАТЯ (смеется). Следил, как мальчишка!
АРТЕМ. Ну, да. Я боялся, что ты ко мне не придешь сегодня. Вот и ждал.
КАТЯ. А где?
АРТЕМ. В доме напротив. В подъезде.
КАТЯ. Не могу поверить, что ты приехал… Каждый час ждала, а сейчас не верю.
АРТЕМ. А ты изменилась, чуть поправилась.
Катя осторожно освобождается от объятий Артема, встает.
КАТЯ. Так хуже, да?
АРТЕМ. Нет, что ты? Ты всегда красавица (берет руку Кати, целует). Что-то не так?
КАТЯ. У папы суд сегодня. По защите чести. Я вот жду...
АРТЕМ. Да, конечно (встает). Ладно. Наливай чаю.
Катя идет за перегородку, наливает чай.
КАТЯ.
Я не могла тебе всего по телефону сказать. Мама говорит, что все телефоны на
прослушке. А тут у нас все сразу. И следствие закончилось, и суд вот. О чести и достоинстве.
Катя ставит на стол чашку с чаем и корзинку с печеньем.
АРТЕМ. …Как Константин Петрович?
КАТЯ (садится за стол). Надеется.
Артем встает, подходит к Кате, обнимает ее со спины.
АРТЕМ. Так странно видеть тебя такой.
КАТЯ. Какой?
АРТЕМ. Пока не могу понять… Все будет хорошо, милая, все будет хорошо.
Артем садится.
КАТЯ. Ты думаешь, он выиграет суд?
АРТЕМ. Нет. Не сейчас. Этот суд – гражданский. Его должны отложить до завершения суда
по уголовному делу.
КАТЯ. Уголовному…Страшно-то как! Папа и уголовное дело. Нас всех вызывали на допрос.
И меня, и маму, и тетю Надю. Спрашивали, куда папа деньги дел. А когда был обыск, у папы
опять приступ был.
АРТЕМ. Суд разберется.
КАТЯ. Как суд может разобраться, если никто ничего не расследует ?
Как они там, эти
пять миллионов, появились и почему появились?.. Следователю странно, что учитель,
директор вкладывает свои личные деньги в школу. А для нашей школы это естественно.
Понимаешь? Учителя несут в школу картины, книги, игрушки …. За свои деньги покупают в
Москве учебники на целые классы! А деньги им уже потом, потом отдает школа. Папа и учителя
брали ссуду, чтобы сделать в школе ремонт…
АРТЕМ. Да. Я слышал об этом.
КАТЯ. И что? Не веришь, что это бескорыстно?
АРТЕМ. Почему не верю? Верю.
КАТЯ. Когда я в институте рассказываю про свою школу, про учителей – мне никто не
верит. Говорят, таких школ не бывает.
АРТЕМ. КАТЯ, все, что происходит с твоим отцом – это просто ошибка. Ошибки были и
будут. Но пока есть факт: пять миллионов рублей прошло через его зарплатную карточку. Это
незаконно. Уголовное дело не возбуждают просто так. Как иначе должен был поступить мэр,
узнав об этом? Его заявление, наверняка, тщательно проверялось …
КАТЯ (перебивает). Артем! Мэр, прокурор, полиция – все связаны, перевязаны. Это же
ясно! Как ты не видишь этого? Следователь говорит: похитили у бюджета. Что такое бюджет?
Карман. Ну, скажи мне, вот (показывает карман платья) здесь - кошелек. Если у тебя из
кармана вытащили кошелек – ты не заметишь? Пусть не сразу, но заметишь. А здесь – два года!
Два года никто не замечал никакой пропажи! И сейчас не говорят. Как? Как это? Нет никакой
пропажи! Как это понять, объясни! В итоге возбудили уголовное дело по тому, чего не было! Как
же работает твой Следственный комитет?
АРТЕМ. Если один следователь оказался…тупым, это не значит… Катя, мой отец был
майором милиции. Я рассказывал тебе, как он погиб…
КАТЯ. Да. Твой отец – герой. А мой - преступник! Так?
АРТЕМ. Как это у тебя... Право — лево. Белый — черный. Почему сразу – преступник?
КАТЯ. А как же? Допросы, обыски, сплетни… Объявили вором на весь город! Обещают 10
лет тюрьмы… Артем, а если его, правда, на 10 лет посадят? Он же умрет! А мама? Господи!
Ну, почему, почему так случилось? (Плачет.)
АРТЕМ (обнимает Катю). Не плачь. Я придумаю что-нибудь.
КАТЯ. Что ты придумаешь? Что вообще здесь можно придумать?
АРТЕМ. Я постараюсь. Я сделаю все, чтобы твоего отца не осудили.
КАТЯ. Правда?!
АРТЕМ. Правда.
КАТЯ. А как ты это сделаешь?
АРТЕМ (отворачивается). Проведу расследование, потом, если меня здесь не будут
слушать, документы направлю в областной комитет . А там уже точно разберутся.
КАТЯ. Вот! Вот это то, что надо! Знаешь, следователь говорит, что нет каких-то документов.
Но люди-то есть! Надо всех-всех опросить… Снова. Подробно. Понимаешь?
АРТЕМ. Да, конечно…Ты только успокойся. Скажи мне лучше, ты надолго приехала? Когда
в институт ? Катя, что с тобой? Ты что белая стала?
Подхватывает Катю на руки, укладывает на диван, достает телефон.
КАТЯ. Не надо скорую.
АРТЕМ. Как не надо? Ты чуть в обморок не свалилась.
КАТЯ. Не надо, пожалуйста. Чуть голова закружилась и все. Дай воды, чай, я все объясню…
Артем подает Кате кружку с чаем, пристально смотрит на Катю.
Да, Артем. У нас будет ребенок (пьет). Ты не рад?
Артем забирает кружку и , став на колени, кладет голову на живот Кате, замирает так на некоторое время. Катя
гладит рукой голову Артема.
АРТЕМ (целует Катю, встает). Я сделаю тебе еще чай.
Катя садится.
КАТЯ. Не надо. Вот видишь – и всё (смеется), а ты скорую.
АРТЕМ. Родители знают?
КАТЯ. Нет, я тебя ждала.
Артем обнимает Катю. Звенит дверной звонок.
КАТЯ. Это папа вернулся! Господи!
АРТЕМ. Мне уйти?
КАТЯ. Куда? Иди пока на кухню. И молчи. Прошу тебя, только молчи.
Артем уходит за перегородку. Катя открывает дверь. Входят Нина, Надя, Костя. Они снимают пальто,
Катя им помогает.
КАТЯ. Вы так быстро.
НИНА. А что там.. Да –нет.
КАТЯ. И что?
НИНА. Ох, согрей чаю.
КАТЯ. Папа, что суд?
КОСТЯ. Ничего. Я оказался неправ.
НАДЯ. Иди-иди, разогревай чай.
Все проходят к столу. Катя убирает со стола ноутбук, расставляет чашки, разливает чай. Выходит
Артем.
НИНА. О, у нас гости?
АРТЕМ. Здравствуйте.
НИНА. Катерина, кто этот молодой человек?
КАТЯ. Это мой друг, мама. Артем.
АРТЕМ. Рад познакомиться.
НИНА. Очень интересно.
Костя подходит к Артему, жмет руку.
КОСТЯ. Константин Петрович, отец Кати. Жена моя – Нина Николаевна. Милости просим.
НАДЯ. А я тетка. Тетя Надя. Так и называй.
АРТЕМ. Да, конечно. Очень приятно.
Артем останавливается у окна. Неловкая пауза.
КАТЯ. Тетя Надь, тебе варенье принести?
НАДЯ. Неси.
Катя уходит на кухню.
КОСТЯ. Да, вы присаживайтесь, Артем.
АРТЕМ. Нет, спасибо. КАТЯ меня уже угощала.
НИНА.А нам Катя о вас ничего не рассказывала.
КАТЯ. Артем, вчера вернулся из командировки. Из Сочи. Расскажите про суд.
Катя ставит на стол вазочку с вареньем, отходит к Артему. Звенит дверной звонок.
Я открою.
Катя открывает дверь. Входят Лида и Кирилл.
КИРИЛЛ. А вот и мы!
Кирилл проходит, не раздеваясь, ставит бутылку водки на стол.
ЛИДА (снимает шубу). А мы решили не звонить, и после работы - сразу к вам.
НИНА. Катя, поставь рюмки. Знакомьтесь. Друг Кати, Артем.
КИРИЛЛ. А…Рад, очень рад. (Жмет руку Артема.) Кирилл. Можно без отчества. Катюшка
– племянница моя. А это Лида, жена.
ЛИДА. Здрассьте.
КОСТЯ. Катя, нам бы закусить что-нибудь.
Кирилл и Лида садятся за стол. Катя уводит Артема на кухню. Вместе они достают из шкафа с посудой
стопки, тарелки, достают из холодильника закуску, накрывают стол, затем садятся на диван. Лида с подозрением
посматривает на Артема.
КИРИЛЛ. Ну, рассказывайте.
НАДЯ. В общем, дорогие родственнички, такие у нас суды. Вот уж, действительно, где суд
– там и неправда.
КИРИЛЛ. Проиграл, значит.
КОСТЯ. Проиграл.
КИРИЛЛ. Ну, мы ведь все знали, что так и будет...
ЛИДА.
Ладно, рассказывайте.
НИНА.
Что рассказывать…
НАДЯ.
Что рассказывать? Не было ничего! Ничего плохого наш уважаемый мэр про
Константина Петровича не говорил.
КИРИЛЛ. Да? Мы же все слышали.
ЛИДА.
КАТЯ.
Все слышали, весь город слышал, как Васька на Костю орал.
А диск с записью этого выступления не смотрели?
НАДЯ.
Смотрели. Только там, на планерке, мэр сказал, про директора седьмой школы.
ЛИДА.
Не поняла. А Костя, что, не был директором?
НАДЯ.
Адвокаты мэра говорят так: было сказано
Константин Петрович Ковальчук.
«директор», но он же не сказал
ЛИДА.
Но мы-то все поняли, что Ковальчук! Ковальчук 20 лет директором в седьмой
школе…
НАДЯ.
Имя и фамилия не названы, значит, и никакого распространения порочащих
сведений не было. Никто никого не оболгал, не опозорил, не оклеветал.
КИРИЛЛ. Вот это пируэтик!
НАДЯ.
И при этом суд говорит, что возбуждено уголовное дело, поэтому, может, это все
и не клевета и мэр, может, и прав.
КИРИЛЛ. Ага. Мэр прав, а если не прав, то ничего не было.
ЛИДА. Ничего не понимаю.
КАТЯ. Но как может быть мэр прав, если вина не установлена! У нас есть презумпция
невиновности!
НАДЯ.
Вот уж чего-чего, а презумпции невиновности у нас никогда не было. Как это
там…икра была, космос был, водка, балет, а презумпции этой - никогда не было.
АРТЕМ. Теперь надо быстро апелляционную жалобу подать.
КОСТЯ. Может и надо… Артем, мне кажется, что я вас где-то видел…
ЛИДА. И мне тоже, ой как, кажется!
КАТЯ (торопливо). У нас в городе каждый каждого когда-нибудь, где-нибудь обязательно
видел.
НИНА. Вот и беда, что город маленький. Не спрячешься, не убежишь. Все тебя знают, а
каждому правду свою не расскажешь.
НАДЯ. На это он и бил, когда кричал по телевизору: знал, что все всё поймут, и всякий
Костю узнает.
КОСТЯ. Давайте уже выпьем. Чему быть, как говориться, того не миновать. Ваше здоровье!
Все в ходе всего действия выпивают, закусывают.
КИРИЛЛ. Да…Вот такая селедка под шубой.
ЛИДА. Ну, Васька, ну, сволочь! Да, еще по выборам было ясно, что он и закон, и совесть, и
бабку , и дедку…
КИРИЛЛ. Лидусь, ну, не матерись.
НИНА. А что? Так и есть. Пришел незаконно и делает все что хочет.
ЛИДА. Подлец, всех купил!
АРТЕМ. Ну, почему сразу купил?
ЛИДА. Да, конечно! Победил наш претендент на все сто один процент!
КИРИЛЛ. Ну, Лидусь, ну, неприлично.
ЛИДА. Это я для отдельных, рыженьких поясняю.
АРТЕМ (Лиде). На выборах не было никаких правонарушений.
КАТЯ. Артем, ты просто не знаешь.
АРТЕМ. Знаю. Вброса бюллетеней не было, и протоколы не переписывались.
НАДЯ. А и не надо было! Из всех претендентов в кандидаты зарегистрировали только тех,
кого было нужно. Новые технологии!
КИРИЛЛ. Да, одним махом убрали всех неугодных. И как! Красиво!
ЛИДА. А дружок твой, Катя, кто по профессии?
КИРИЛЛ. Лида, ну…
КАТЯ. Он юрист, тетя Лида.
КИРИЛЛ. О! Так эти выборы – настоящая юридическая казуистика! Это один из тысячи
честных способов отъёма голосов избирателей. Умные, Артем, люди работают в нашем
избиркоме. Вот представь, приходит к ним претендент, ну, например, неугодный им дядя Федя.
Они целенаправленно отправляет его в единственную городскую типографию покупать
подписные листы. А типография, как и любой производитель, на своем продукте должна
оставлять свои реквизиты. Закон! Дядя Федя покупает эти фирменные листы нашей
типографии и с энтузиазмом скачет с ними по квартирам, собирает подписи. Наконец, мокрый
от пота, сдает листы в избирком. А ему говорят: «Ваши подписи недействительны». Он: «Как
так? В чем дело?» А избирком: «Не согласны? Пожалуйте в суд». Дядя Федя бежит в суд. А там
его уже и судья, и прокурор ждут-дожидаются. Прокурор и говорит: «Уважаемый претендент в
кандидаты, на подписном листе не должно быть никаких лишних помет». «Каких помет?» «А
таких: не должно быть на листах следующей надписи: типография такого-то города, год
такой-то, тираж столько-то сотен листов». «Но ведь меня сам избирком
в типографию
отправил!». «Ничего не знаю,- говорит прокурор,- только не положено». И суд принимает
решение: «Подписи избирателей на подписных листах у дяди Феди недействительны». От-так!
КАТЯ. Это ж подлость какая!
КИРИЛЛ. Ну, подлость-неподлость, а все по закону. Политика! То-онкая, я бы сказал.
НАДЯ. Да, уж, политика. Теперь у нас и вот такой мэр, и вот такие депутаты.
ЛИДА. Слуги народные!
АРТЕМ. Зато Совет работать стал. Видимо, по-другому было нельзя.
КИРИЛЛ. Во-от. Правильно, Артем. И я так же говорю. Есть такое явление как
производственная необходимость. Все мы хорошо помним, какой у нас был Совет до мэра
Павлова. Полный раздрай. Ни одного документа во время принять не могли. Просто лебедь, рак
и щука. А сейчас, смотри, все дружно голосуют.
НАДЯ. Да уж, такого голосования мы со времен СССР не видели. Только если ты хотел
честно работать, зачем тебе бесчестные выборы?
КИРИЛЛ. Для порядка. Городу нужен порядок. Вот и Артем так же скажет.
ЛИДА.
В концлагерях тоже, говорят, порядок был.
КИРИЛЛ. Лидусик, ну, что сразу про концлагеря... Я же говорю вообще о порядке, о
порядке против хаоса. Порядок, который дает стабильность: все вовремя оплачивается, снег
убирается, мусор вывозится …
ЛИДА.
…почта разносится, свет горит!
КИРИЛЛ. И собаки не гадят на газонах.
ЛИДА. Полный ажур!
КИРИЛЛ. И что, скажешь, нет? И этот порядок обеспечивает наша городская власть. Что
отрицать-то? И я больше скажу. Костя... Ты не виноват. Конечно, ты не виноват, и всё не по
закону. Но есть производственная необходимость, и есть, понимаешь, целесообразность
подчинения старшему по званию. Ну, весь мировой порядок такой.
КОСТЯ. Та-ак. А я значит вне порядка?
КИРИЛЛ. Не ты! Не сам ты, понимаешь. Каким-то образом твоя школа стала предметом
чьих-то интересов. Не перебивай! Дай мне сказать. Это на первый взгляд смешно. Но в деревне,
где три дома, и сарай – строение. Понимаешь? Может, кресло твое директорское кому-то
понадобилось, может, на базе школы твой что-то сделать хотят, но знают, что ты не дашь; а
может в самом деле, деньги школьные кому-то душу греют - не знаю. Вижу только одно. Хотели
забрать и забрали. Но крови никто не хотел! И чем больше ты сопротивляешься, тем больше
тебя…нагибают.
НИНА. И что же делать, Кир?
КИРИЛЛ. Много времени упущено. Дело скоро в суд передадут. И никакая апелляция не
поможет. Сходи, Костя, к мэру. Объяснись. Мэр наш, парень…резкий, даже гад в своем роде, но
за ним сила. Народ его поддерживает. А твои ученики все равно тебя забудут. Мы с тобой один
раз живем. Стоит ли рисковать своей свободой? Павлов сможет понять тебя. Только ему,
понимаешь… ну, скажем прошение о помиловании надо. Нет, я не в прямом смысле… Он хоть и
мстительный, но умеет прощать.
КОСТЯ (встает). Прощать? Меня прощать?
НИНА. Костя! Только не волнуйся!
Костя в волнении ходит по комнате.
КОСТЯ. Хорошо-хорошо. Что я должен написать в прошении? Мне просто интересно. Ну,
скажи, я напишу! Как я свою зарплату в школу отдавал, а у тебя столовался? Как мы с тобой до
ночи свет делали, парты ремонтировали, доски таскали? Как на себе компьютеры из Москвы
тащил? Как у каждого магазинщика, как у жены своей на школу просил – в этом покаяться? Ну,
говори, что?
НИНА. Костя!
КОСТЯ. Кирилл! Ты мой старый, добрый друг. Умный, мудрый! Но ты боишься. Когда ты
жил в этом доме, в двух комнатушках впятером, когда ты был физруком и потом, когда ты делал
свою лодочную станцию, ты ничего не боялся. Ты был свободен! Ты делал так, как хотел, как
мечтал… Да, ты был не богат…Тебе бы время – и была бы у тебя целая спортивная база. Но ты
сдал свою станцию! Сдал! Что, Кирюха, опять колени дрожат и ладони потеют? Боишься, что
Павлов и с тебя пиджак снимет?
Костя останавливается, садиться , тяжело дышит.
НИНА. КАТЯ! Таблетку! Костя, не говори больше. Дайте воды!
Нина бежит к Косте, обнимает его.
КОСТЯ. Нет. Нина, милая, не надо. Я… просто чуть задохнулся. Прошу тебя…Сядь.
Пожалуйста!
Катя приносит стакан воды. Отдает Кириллу. Нина садится на свой стул.
КОСТЯ. Действительно, самое трудное - убить в себе раба…
КИРИЛЛ (подает Косте стакан). Выпей воды, Костя. Выпей, выпей и успокойся. Я,
конечно, понимаю твою обиду, но ты не раб, и я тоже не раб…ты уж, извини. Умение жить – это
дар божий, а не рабство. Ударили по одной щеке, можешь другую не подставлять. Но сплюнь, и
иди дальше! Живи здесь и сейчас, а не в том…эдаком царствии справедливости. Все мы равны
только перед смертью. Всегда были верх и низ, голова и ноги, шляпа и ботинки. Ну, если ты
ботинок, кто ж в этом виноват?
НАДЯ. Да, что ты дразнишь его, что ли?
КАТЯ. Правда, дядя Кир, хватит спорить!
ЛИДА. А его ж на работе никто не слушает, дайте хоть здесь повыступать. Вон сколько нас!
КОСТЯ. Ладно, Кир, оставим это. Ты всегда был умнее меня. Жил и живешь и легче, и
богаче.
КИРИЛЛ. О, позавидовал. Да, Костик. Истина, конечно, освещает, но греют только деньги.
Это не я, так еще древние евреи говорили. Да и почему, собственно, я должен оправдываться?
(Встает, выходит из-за стола.) Я не раб, а порядочный семьянин! Да, я сдал свою станцию.
Плохо? Не знаю. Да, я с начальником-дураком не спорю и не доказываю, он сказал – я сделал.
Тоже плохо?
А я, что, для себя стараюсь? Сын из армии придет, ему учиться надо. Дочка
замуж вышла, родит. А я что им скажу? У меня, сынки, денег нет? У меня принципы?
ЛИДА. Кир! Кирюша, не кипятись. Все тебя и так поняли.
КИРИЛЛ. Свобода! Свобода и демократия – в Древней Греции. Иди туда и выступай. Нет,
сначала семью обеспечь, детей подними, а потом – иди! Борись за свободу, за демократию, за
черта лысого…
КОСТЯ. Ладно-ладно, Кирилл. Будет.
НИНА (опрокидывает рюмку на стол). Я тоже живу сейчас! Это одна моя жизнь! И я не
хочу знать, есть
свобода или нет! Хоть где. Костя, зачем тебе свобода и демократия?.. (плачет)
Лида и Катя вытирают стол.
КАТЯ. Мамочка, не пей больше.
НАДЯ (Нине). Успокойся. Ну, все-все… Не было у нас никогда демократии. Нам это не
грозит. Да, и внуки наши ее не увидят. Наша демократия, что елка в лесу. Удобряй, не удобряй,
она будет расти так, как она будет расти.
(С иронией.) Да и Бог с ней, с демократией: лишь бы
не было войны.
ЛИДА. Да. Как подумаешь, что в других странах творится…В Сирии, например. А у нас! И
в вокзале окна заменили, и буфет покрасили и телевизор повесили. Теперь даже рыженькие
кофе по ночам пить ходят. Красота! Вот он скажет.
КИРИЛЛ (игриво). А что за рыженькие, Лидусь?
АРТЕМ (глядя на Лиду). Да, действительно, город преображается. Восстановили
спорткомплекс, школы ремонтируют. Во дворах - детские площадки...
НАДЯ. Да. Только почему-то народ валом из города валит. Почему-то у нас и не выучиться,
и не вылечиться. Дорог нет, вода грязная. А из молодежи – только те, кто еще в школу ходит. Ты
посмотри, у Катьки нашей нет здесь ни одной подруги, ни одного одноклассника. Все уехали.
АРТЕМ. Просто пока не хватает рабочих мест. Не все сразу. Вот появится здесь
промышленность…
КИРИЛЛ. А здесь ты, паря, перегнул. За три года наш мэр ни на шаг не сдвинулся. Какая к
черту промышленность? Три цеха химзавода? А было одиннадцать! Швейная фабрика
сгорела. Птицефабрика банкротится. Хлебозавод и куча бюджетных контор - вот и вся
промышленность.
АРТЕМ. Но в районе есть марганец, соль. Найдутся инвесторы…
НАДЯ. Бегут твои инвесторы. Мэр прижал так, что лишь бы ноги унести. Аренда
непомерная. Поборы на благоустройство, праздники, конкурсы. Даже с учителей собрали
деньги на тетрадки для первоклассников. И от кого? Тетрадки от мэра! Областные
соревнования в нищем районном городе устроил! Зачем? Зачем нам эти праздники, если хлеб
дорожает?
Улицы можно вычистить, дома перекрасить. Только в школах холодно, а в домах
трубы, крыши – все гнилое. Один фасад!
АРТЕМ. Вы так говорите, как будто жалеете, что город меняется к лучшему! Мэра
можно критиковать, но факт – город другой!
И свободы у нас вполне достаточно:
городское радио, телевидение, две газеты. Я часто вижу, как оппозиция на площади с
плакатами стоит. Никто их не разгоняет.
ЛИДА. Да, что ж там разгонять, сердешный? Их же выходит один-два. А по телевизору
нам один и тот же сериал показывают, как Васька–мэр гонит народ к своему счастью.
КИРИЛЛ. Лида, ну…не красиво…
ЛИДА (Кириллу). Да, что?
КОСТЯ. А вы, Артем, видимо, ничего из местного не слушаете и не читаете. О нашей
газете «Заря» мэр прямо высказался: «Кто платит музыку, тот девушку и танцует». Да-да!
Именно так. По телевизору. То есть, критиковать городские власти в газете этой просто
нельзя.
НАДЯ. Как будто он эту газету не из людских налогов, а из собственного кармана
оплачивает.
АРТЕМ. Ну, подождите! А как ему без газеты? Как ему рассказывать людям о том, что он
делает? Да, каждая школа имеет свою стенгазету! И в этой стенгазете, между прочем,
никогда не критикуются ни учителя, ни директор.
КОСТЯ. (смеется) А что? Факт!
АРТЕМ. Да, поймите вы, я не за мэра Павлова, но есть очевидные положительные факты,
которые нельзя не признавать! Он разогнал всю продажную прошлую администрацию, он
первый мэр в нашем городе, который объявил войну коррупции!
КАТЯ. Артем! Помолчи, пожалуйста!
АРТЕМ. Но почему? К нему можно относиться как угодно…
КАТЯ (перебивает). Артем!! Замолчи!
Все молчат.
НАДЯ. А вы знаете, что за три года правления мэра Павлова в городе возбуждено только одно
коррупционное дело? И знаете, чье?
Артем молчит.
КИРИЛЛ. Кать, ты что? Не рассказала ему про своего отца-коррупционера?
НИНА. Кирилл, заткнись! Даже шутить так, никогда не смей! Да, и уймитесь вы все,
наконец. Хватит уже этой вашей правды. Хватит. Бороться, доказывать... только хуже. Кирилл
прав. Жизни-то у нас сколько
осталось?
КОСТЯ. Бедная-бедная ты моя. Сколько ты натерпелась.
ЛИДА. А я еще одно дело знаю. Нин, я только скажу и все. Помните, еще летом по
телевизору показывали, как няньки и повара садика во втором районе попросили у мэра
зарплату повысить. Так вот. В месяц! всех разогнали! Сказали, что воруют. Коррупционное
дело! Спасибо, что не посадили.
АРТЕМ. Но, они действительно, воровали. У одной поварихи в ее личной сумке нашли
бутылку растительного масла. У других тоже...
ЛИДА. Эх, и наворовали! Теперь икру с маслом едят и висками запивают!
КИРИЛЛ. Если бы, Артем, твоей зарплаты на неделю хватало, ты бы не воровал?
АРТЕМ. Я другую работу бы нашел.
НИНА. А сейчас вы где работаете?
НАДЯ. Мама, ну, зачем тебе это? Он мой друг, он …очень дорогой для меня человек. Этого
недостаточно?
КИРИЛЛ. Так что же твой друг, безработный что ли? Вроде не похоже…
НИНА.
Это секрет?
ЛИДА. А может, стыдно признаться?
АРТЕМ. Мне не стыдно. Совсем не стыдно. Я лейтенант юстиции. Следователь отдела
Следственного комитета в нашем городе.
Все замолкают.
КИРИЛЛ. О, па-па!.. Вот вам и ревизор. А мы тут и про мэра, и про демократию…
КОСТЯ. Вот, оказывается, где я вас видел.
АРТЕМ. Да, я заходил к Савельеву, когда он вас допрашивал.
НИНА. Сюрприз…вот так сюрприз… И вы ведь все знаете, да? … и про Костю, и про пять
миллионов?
АРТЕМ. Да, я в курсе.
КАТЯ. Мама, Артем не вел и не ведет дело папы! Он не виноват!
НИНА. И что? Как вы считаете, ваш коллега Савельев правильно все сделал?
АРТЕМ. Он делал все, что мог. Я уверен.
КАТЯ. Артем!
НИНА.
Значит, Савельев сделал все, что мог. А знаете, что это именно он вынес
постановление о возбуждении уголовного дела против Константина Петровича, отца Катерины?
Или скажете, что его начальство заставило? А как же независимость следователей? А если
независим, почему нечестен? А если зависим, то тогда, каким борцом против коррупции может
быть ваш Следственный комитет?!
КОСТЯ. Нина!
КАТЯ. Мама, успокойся! Артем – солдат. Только солдат! Исполнитель!
НИНА. (встает) Солдат? Исполнитель?
КОСТЯ. Нина, сядь, пожалуйста!
НИНА. В Лениногорске тоже были только солдаты.
КИРИЛЛ. Да, при чем тут это?
КОСТЯ. Лида, подай воды!
КИРИЛЛ. Еще отца вспомни…
НАДЯ. Нина, ну, посмотри, он же не полковник какой, он же мальчишка совсем!
Лида подает Нине стакан воды. Нина отбрасывает стакан. Стакан разбивается. Лида бросается подбирать осколки.
КОСТЯ. Нина!
КАТЯ. Мама!
ЛИДА. Ох, ты Господи!
КИРИЛЛ. Нина! Ты же умная, образованная женщина!
НИНА. (смотрит на Артема) Я не умная и не образованная.
КИРИЛЛ. Но ты хотя бы культурная, что ты кричишь на весь дом? Посуду бьешь? (Артему)
Вы уж там, у себя не рассказывайте…(Нине) Стыдно перед людьми!
НИНА. Перед какими людьми?! Перед этой сволочью?!
КАТЯ. Мама! Замолчи! Ты не имеешь права так говорить!
НИНА. Имею! Мой муж ни в чем не виноват! Он двадцать лет убил на эту
школу…Смотрите, смотрите, какие мы богатые! Миллионы! Мой муж украл миллионы!
Опустошил казну! Обворовал
детей! (Срывает скатерть со стола, посуда падает,
разбивается.)
КОСТЯ. Нина, родная…
НАДЯ.
Очнись, дура старая!
КАТЯ. Мама!!
НИНА. А она его в дом привела. На посмешище нас выставила. Над отцом надругалась.
Зачем ты его привела? Кто он тебе?
КАТЯ. Он…Он мой муж! Я люблю его!
КИРИЛЛ. О, е-мое.
ЛИДА.
Катя, замолчи! Нина, не слушай ее, она же чокнутая…
НИНА.
Муж? Муж?! Что это? И давно? И это, когда отец…Господи! Родила, кого родила!
КОСТЯ.
Нина!
НИНА. Дочь ради похоти своей отца на любовника променяла! И… и… что? заморышей
нам от него нарожаешь?
НАДЯ.
КАТЯ.
Она с ума сошла…Ой, Нинка!
И ты – мама моя? Ма… ма? (Плачет.)
ЛИДА. Катя! Она не в себе, ты же видишь…
НИНА. Потаскуха! Предатель!
КАТЯ. Да! Да, мамочка! И детей от него нарожаю! Много, не так как ты одну меня еле
вытерпела. А как же? Мамочка страдает, пьет горькую - где ей до ребенка! А сколько ты
абортов сделала? А?!
НАДЯ. Катерина! Что ты матери говоришь?!
НИНА.
Вон! Уходи! Нет у меня дочери! Вон из дома! Вон!
Катя в слезах бросается к двери, Артем хватает куртку, пальто Кати и бежит за ней.
ЛИДА. Катя! Подожди! Катя!
Лида бежит следом за Катей и Артемом. Нина роняет голову на стол, рыдает. Никто ее не успокаивает.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Прошло 9 месяцев. Лето, август. Кухня в квартире Артема и Кати.
Катя мешает кашу в кастрюле, звенит дверной звонок. Катя убегает и возвращается с Надей, с сумкою в руках.
КАТЯ. Ох, и сумочка у тебя, тетя Надя. С ума сошла, такая тяжесть!
НАДЯ (садится). О, Господи, наконец-то. Налей мне воды. Жара несусветная! (Выпивает
стакан воды.) Ох, и вода… Тебе с Ильюхой в деревню надо. Там сейчас - рай. Речка рядом.
Двор в тени. А в городе просто ад. Пока искала ваш дом, думала, помру.
КАТЯ. Да, какая деревня, Ильюхе три месяца.
НАДЯ. Ничего, сорок километров пути любой ребенок выдержит.
КАТЯ (вынимает пакеты их сумки). Ну, вот зачем? И картошка у нас есть, и морковка, и
лук…
НАДЯ. Ничего у вас нет. Это же все натуральное, с грядки. Сколько смогла, столько и
привезла. Следующий раз не знаю, когда приеду. Поэтому сами-то поменьше ешьте. Это все
Ильюхе. Наваришь ему пюре, он будет рад.
КАТЯ. Ой, а это что? Пинетки! Хорошенькие какие! А здесь что? Шарфик шелковый… Это
мне?
НАДЯ. Тебе. Сегодня и твой день. Ты дала жизнь. Я тебя поздравляю. Иди поцелую. (Целует
Катю.)
Катя накидывает шарф на плечи.
КАТЯ. Спасибо... Слова-то какие. Я дала жизнь.
НАДЯ. Что есть, то и говорю. Ильюха спит, что ли?
КАТЯ. Нет, проснулся. Покушал, мы гулять собирались.
НАДЯ. Значит, надо гулять. Дай руки помою, пойду, посмотрю (моет и вытирает руки). Что
синяки под глазами? Ночь не спала или еще что?
КАТЯ. Да, животик у нас болит.
НАДЯ. А... Ты тоже своим такие концерты устраивала. Нинка через ночь спала. В какую дверь
идти?
КАТЯ. Сюда.
Звонит мобильный телефон. Катя берет трубку, Надя скрывается за дверью.
Да, тетя Лида. Да. Приехала. Она к Ильюхе пошла. Я передам. Да. Когда? Хорошохорошо, приезжайте. Поняла, ничего не готовить. Ждем.
НАДЯ (возвращается). Хорош. Вырос-то как. Тьфу, чтоб не сглазить. Кто? Лида звонила?
КАТЯ. Да, сказала, что приедет. С поздравлениями.
НАДЯ. Ну, ладно, пока она там приедет, мы с Ильюхой погуляем. Собирай его.
КАТЯ. Да подожди ты, тетя Надя, я два месяца тебя не видела. Ильюшка поиграет, а мы чаю с
тобой попьем. (Разливает чай.) А утром папа звонил. Тоже с Днем рождения поздравил. Он
каждый месяц поздравляет меня и Ильюху. Говорит, что первый год День рождения надо
справлять каждый месяц. Прелесть, правда?
НАДЯ. Первые годы ребенка – самая радость. А про себя что-нибудь говорил?
КАТЯ. Кто? Папа? Нет, он очень быстро поздравил и все. Спешил на работу.
НАДЯ. О, им на работу опаздывать нельзя. Малейшее нарушение – мигом на зону переведут.
Он тут в последнем письме написал, что за месяц трех-четырех человек отправляют.
КАТЯ. Ну, какой папа нарушитель? Не хулиган же…
НАДЯ. Да, я не за это переживаю. Взбрыкнется где-нибудь. Слово какое-нибудь ему не
понравится, нагрубит начальству.
КАТЯ. Тетя Надя, а тебе никогда странным не казалось, что за хищение пяти миллионов дали
шесть лет поселения?
НАДЯ. Что, мало?
КАТЯ. Нет. Я о том, что отправили не на зону, а на поселение. Вот и мама там с ним живет, и
отпуск ему положен. Все, что требуется – это ходить на работу без опозданий.
НАДЯ.
Думаешь это легкое наказание?
КАТЯ. Ну, да. Мягкое.
НАДЯ. Не знаю… Работа у них там, знаешь, какая? Недаром их «химиками» называют. Э, да и
любая несвобода – тяжелое наказание. А странного ничего нет. Крови никто не хотел. Просто
надо было наказать.
КАТЯ. Вот что я сыну расскажу о деде? Дедушка твой не виноват, но отсидел шесть лет. Так?
НАДЯ. Ничего и не надо рассказывать. Вырастит - поймет. И вообще, что ты себе
придумываешь? Мало других переживаний?
КАТЯ. Каких? Ты про что?
НАДЯ. Про все. Три месяца ребенку, а молока уже нет. Молоко у матери просто так не
пропадает. На смеси эти перешла. А он кроха еще. Все будущие болезни сейчас схватить может.
КАТЯ. Да не из-за переживаний это.
НАДЯ. А от чего?
КАТЯ. Ну, устроена я так. Нет у меня молока.
НАДЯ.
В нашей родне все до полутора лет кормили. Вот почему вы до сих пор в ЗАГС не
сходили?
КАТЯ. Ну, что ты, тетя Надя. Я ж, когда поняла, что беременна, Артем в командировке был. А
потом суд, какой ЗАГС?
НАДЯ. И ребенок что, ничейный теперь, без отца?
КАТЯ. Да, оформим мы все. Некогда сейчас.
НАДЯ. А сюда, зачем переехали? Мало того что район захолустный, так и квартира гнилая.
КАТЯ. Почему гнилая? Сухая квартира. Старая, да, ремонт нужен. Но не сейчас же.
НАДЯ. А почему переехали-то? Там у вас и балкон был, и чистенько, и светло.
КАТЯ. А, ты еще не знаешь… ушел Артем со службы. А квартира служебная была. Пришлось
переехать.
НАДЯ. О, вон как. Ушел, значит. (Пауза.) А почему? Из-за Кости, что ли?
КАТЯ. Да, нет. Из-за всего помаленьку: из-за меня, из-за себя, из-за папы, из-за начальника. Изза всего. Сейчас на автозаправке работает. Денег хватает. Живем.
НАДЯ. А в родительскую, что не переехали? Она же пустая стоит.
КАТЯ. Ну, знаешь. Не могу я туда вернуться. И Артем тоже…
НАДЯ. О-о, гордыня взъелась. Нельзя на мать обижаться, грех это.
КАТЯ. Да? Она ведь даже не позвонила ни разу. Внук родился, а ей все равно. Вот такая
бабушка у нас.
НАДЯ. Дура ты, не все ей равно. Она больше тебя переживает.
КАТЯ. Откуда ты знаешь?
НАДЯ. А ты не знаешь? Сколько раз вы с ней разругивались?
КАТЯ. Много. Но вот так – никогда.
НАДЯ. Это потому что плохо ей совсем было… Я Нинку сорок лет знаю. Они с Кириллом в
другой деревне жили, а в школу к нам ходили. Их еще «немчуками» дразнили.
КАТЯ. Да, знаю. А еще «бюргерами» и «фрицами».
НАДЯ. А ты не смейся. Им на самом деле не смешно было.
КАТЯ. Да, я не смеюсь. Папа, просто, всегда смешно так рассказывал.
НАДЯ. Папа…Нинка за папой еще в школе бегала. А когда он из армии пришел - обрюхатил ее.
А сам через месяц уехал. В педагогический институт поступил!
КАТЯ. Да ты что?! Я не знала…
НАДЯ. Во-от. А Нинке – 17 лет! Ее мать-покойница кричать на всю улицу не стала. Ко мне, в
город приехала. Я уже технологом тогда работала. Давай, мол, помогай, ищи врача. Нашла.
Аборт сделали… А Нинка ни матери, никому! плохого слова про Костю говорить не разрешала.
Себя во всем винила. И так потом всю жизнь. Скандал какой – она всю вину на себя брала. Хотя,
конечно, скандалы, чаще всего, сама и заводила.
КАТЯ. А как же они встретились, если папа ее бросил?
НАДЯ. Так она же в институт поступила. Туда же, где Костя учился.
КАТЯ. Да, что же я…Только он на историческом, а мама – на физмате.
НАДЯ. А потом и Кирилл туда же поступил, на физкультурный факультет. Вот все и
собрались.
КАТЯ. Да... Только мама потом институт бросила, потому что папа уже отучился.
НАДЯ. Потому и бросила, что испугалась Костеньку своего одного оставить. Не доучилась.
Ты вот тоже академический взяла.
КАТЯ. Так куда же я с ребенком?
НАДЯ. Да, никуда. Это я так. Лишь бы совсем не бросила, как мать твоя. Хотя, в свое время
это было хорошо.
КАТЯ. Почему?
НАДЯ. А она на бухгалтера здесь уже, в городе, выучилась. В 90-х столько разных контор
пооткрывалось. Всем бухгалтера нужны были. Если бы ни Нинкина зарплата, и еще там какие-то
спонсоры, не был бы Костя ни учителем, ни директором. На учительские деньги было просто не
выжить. Тогда и Кирилл из школы ушел. Знакомые у нас были, сейчас уехали. Муж и жена, оба
учителя. Несколько лет по вечерам бутылки собирали. На эти копейки и жили. Двое детей. Вот
время было! Тогда Россия совсем рожать перестала.
КАТЯ. Это ты к тому, что я тогда…маме сказала…
НАДЯ. Что она рожать не хотела? Да, права ты была… Не хотела Нина больше детей.
Период такой был у них, понимаешь. Я помню, как ты все сестренку просила. У Лиды с
Кириллом тогда уже Сашка был, и они Маринку родили.
Ты на нее, как на живую куклу
смотрела. Завидно тебе было. Неужели обида эта до сих пор осталась?
КАТЯ. Да, нет. Просто мне всегда так одиноко было. Папа занят или его нет, мама тоже. Даже
собаки не было. Нельзя детей по одному рожать.
НАДЯ. Нельзя... (задумывается).
КАТЯ. А что за период у них был? Ты сейчас сказала.
НАДЯ. А… Стал Костя директором. Красавец. В женском коллективе. Погуливать начал. А
Нинка помогала…деньгами …школе … А иногда пригласит учителей в гости - на День
рожденья там, День учителя - и вот выпендриваться. Пусть не самая красивая, но уверенная и
нарядная. Это она так Косте доказывала, что она лучше всех. Потом скандал устроит, потом
покается… А Костя и, правда, подумывал, с одной ... сойтись. Какой тут ребенок? Тут война. На
смерть. Не помню, в каком классе ты была, Нина в больнице месяца два лежала.
КАТЯ. В седьмом.
НАДЯ. Отравила она себя.
КАТЯ. Господи!
НАДЯ. От этого и инвалидность получила.
КАТЯ. А мне говорили, что она простудилась. Я так боялась, что мама умрет.
НАДЯ. И Костя испугался, или понял что-то, только никуда он не ушел. Хотя…
КАТЯ. Бедная мама!..
НАДЯ. Любит она тебя, Катя.
Катя встает, ходит по кухне, останавливается у окна.
КАТЯ. Да, я все понимаю. Но все равно не могу, стоит что-то. Так обидно... И мне, кажется,
что не хочет она со мной говорить.
НАДЯ. Боишься ты ее. А зря. Ну, да, ладно. Пусть пока так. Главное, сердцем ведь мать
понимаешь, а характер… сердце растопит.
КАТЯ (обнимает Надю). Спасибо тебе.
НАДЯ. За что же?
КАТЯ. За меня, за папу, за маму … Знаешь, а я всегда думала, что мама счастливая.
НАДЯ. А, она и была счастливая. Вся жизнь с любимым…Ты вот только мне не нравишься.
Говори, что на душе?
КАТЯ. Да, нормально у нас все.
НАДЯ. Ну, как хочешь. Только кажется мне: кипишь ты... А мать Артема часто приезжает?
КАТЯ. Нет. У нее ноги больные.
НАДЯ. Не сложилось у вас с ней? Ну, это не беда. Это редко кому удается сына поделить с
невесткой.
КАТЯ. Наверное. Когда Тамара Ивановна звонит, Артем в другую комнату уходит. Никогда меня
не позовет. Как будто стыдится чего-то.
И сестра Артема... не приезжает...
НАДЯ. А она кто у него?
КАТЯ. У нее два магазина, бизнес-леди.
НАДЯ. Ну, вот ей и некогда.
Плач ребенка
КАТЯ. Ой, Ильюха плачет. Где бутылочка?
НАДЯ. О-ёй-ёй! Про ребенка-то и забыли. Давай-ка я с ним погуляю. А ты Лиду встречай.
КАТЯ. Хорошо, сейчас соберу его.
Катя берет бутылочку с соской, убегает в спальню.
НАДЯ (кричит вслед). Я пока коляску спущу вниз, а ты выноси ребенка.
ГОЛОС КАТИ. Ладно. Я быстро.
Надя уходит, Катя появляется с ребенком на руках и тоже уходит. На столе звонит мобильный телефон, умолкает,
затем снова звонит. Заходит Катя, бежит к телефону, но он умолкает. Она смотрит на телефонный номер, медленно
садится на стул, замирает, затем встает, включает телевизор. На экране - веселые музыканты. Катя выключает
телевизор, собирает со стола посуду. Звенит дверной звонок.
КАТЯ. О, Господи, забыли что-то… Тетя Надя, иду!
Катя бежит открывать дверь, появляется вместе с Юлей.
ЮЛЯ. Ну, здравствуй. (Оглядывается.) Где можно сесть?
КАТЯ. Вот...
Юля протирает ладонью сиденье стула и, взглянув на ладонь, садится.
ЮЛЯ. Я звонила, но ты... мы ведь на "ты"? Прошлый раз мы не договорили... и ты все
неправильно поняла. Артему скандал устроила.
КАТЯ. Это он вам рассказал?
ЮЛЯ. Я не намного старше тебя, не надо выкать. И не надо, чтобы нас опять застал Артем.
Давай поговорим просто и спокойно. Мы не девки какие-нибудь, не бабы на базаре. И не о себе
я пришла говорить. Да, ты бы села уже.
Катя садится напротив.
Тебе что, плохо? Выпей воды.
КАТЯ. Что вам надо?
ЮЛЯ (усмехается). О, только вот без истерик. Ты вообще спокойно умеешь разговаривать? Я
же сказала: нам надо поговорить.
КАТЯ. Именно сегодня?
ЮЛЯ. Сегодня, завтра. Не важно. Чем раньше, тем быстрее мы спасем Артема.
КАТЯ. Спасем?
ЮЛЯ. Да, да! Услышь ты это, наконец. Артема надо спасать. Посмотри, каким он стал. Стыдно
за него. А ведь он был лучшим на курсе, и на службе его очень ценили... А теперь он здесь. И
руки пропахли бензином... Он же очень честолюбив. Он же потомственный следователь! Пойми,
ему надо возвращаться. В крайнем случае, он может пойти к нам, в прокуратуру...
КАТЯ. Руки?..
ЮЛЯ. Что? Да причем тут руки? Послушай, не требуй от него жертвы. Это же тебе самой
потом аукнется. У каждого есть свое место, своя мечта, своя дорога. А ты лишаешь его всего…
Какая-то автозаправка, и вот этот ... шалаш для влюбленных. Но еще не поздно. Пойми, все
можно исправить.
КАТЯ. Что исправить? Мы живем... У нас сын.
ЮЛЯ. Ты слышишь? Или опять с тобой... Я не о сыне твоем. Я об Артеме. Он прекрасный
следователь, настоящий мужик. Такие люди мир переворачивают! Его беда, что он добрый и
честный больше, чем нужно. Да ты посмотри на его глаза. Вспомни, какие они были. Черный
огонь! А теперь?
КАТЯ. Он не любит вас...
ЮЛЯ (помолчав). А ты думаешь, Артем с тобой счастлив?.. Вот с такой?.. Что ты можешь ему
дать? Что? Стираную рубашку и стихи на обед? Ха-ха, как там у тебя …синие дороги…
КАТЯ. Нет! Неправда! Не смейте так со мной разговаривать! Не смейте! Я его жена!
ЮЛЯ. Жена! Сними очки! Ему же плохо с тобой. Кто тебя сюда звал? Зачем ты приехала?
Зачем? Училась бы дальше. А он…он талантлив, понимаешь ты это? Ты просто губишь его! Кто
ты? Глупая девчонка! Ну, увлекся, потом пожалел.
КАТЯ. Неправда! Мы любим друг друга...
ЮЛЯ. Что ты знаешь! Он запутался. Повелся на тебя, теперь мечется.
Отпусти его. Всем
станет легче.
КАТЯ. Уходи…
ЮЛЯ. Оставь Артема. Он человек чести. Сам не может тебя бросить. Мы жили с ним. Знаешь,
как у нас все было хорошо! …А ты ловко с ребеночком все рассчитала. Никто и опомниться не
успел, а вот нате вам! Наследника заказывали?
КАТЯ. Что? Я? Я ничего не рассчитывала! (Плачет.)
ЮЛЯ. Ну, вот... опять обидели маленькую....
КАТЯ. Если Артем все решил, пусть уходит! Я не задержу.
Звонок в дверь. Катя быстро уходит.
ГОЛОС НАДИ. Вот, нагулялись, иди, укладывай, мамка, нас спать. Да, осторожней ты, чуть не
уронила…Вот так.
На кухню заходит Надя.
ЮЛЯ. Здравствуйте.
НАДЯ. Здравствуйте, здравствуйте. Вы к Кате пришли? Вот хорошо. Не забывайте ее. Как вас
зовут?
ЮЛЯ. Юля (встает).
НАДЯ. Да вы сидите, сидите. Я сейчас к Ильюхе пойду, а вы поболтайте.
ЮЛЯ. Да, нет, мы уже наговорились. И мне уже пора. Извините. Всего доброго.
Юля уходит. Надя смотрит ей вслед, затем убирает со стола, моет чашки. Звонок в дверь. Надя идет открывать
дверь, возвращается на кухню вместе с Лидой.
НАДЯ. Тише, ты. Что трезвонишь, как оркестр.
ЛИДА. Ага, оркестр, значит, трезвонит.
НАДЯ. Не знаю, что он делает, только Катька Ильюху укладывает. Всю ночь ребенок не спал,
животом маялся.
ЛИДА. Я сама тишина.
НАДЯ. Что у тебя там?
Лида выкладывает из пакета продукты.
ЛИДА. Салатики, пирожное…помялось, копченая колбаска, отварная картошка ...разогреем
сейчас... курица, сыр, конфеты и шампанское! А вот это, смотри (достает веревку с
погремушками). Вот так над кроваткой прицепим – и Ильюха в них барабанить будет.
НАДЯ. Да, тише, ты.
ЛИДА. Да-да. А вот Катюхе, смотри (достает трусики). Я думаю, как раз будет.
НАДЯ. Нашла что подарить.
ЛИДА. А что, по-моему, самое то.
НАДЯ. А зачем шампанское принесла? Кате нельзя.
ЛИДА. А мы с тобой? Да, Артем. И потом Катя уже не кормит.
НАДЯ. О-хо-хо... Ты знаешь, что Артем ушел из следователей?
ЛИДА. Знаю. Ну, и что. В нашей родне, вообще, не было ни следователей, ни участковых, и
никто от этого не помер, слава Богу.
НАДЯ. Тут к ней какая-то подруга заходила.
ЛИДА. Да? Не ходит к ней никто. Может, я чего не знаю? А какая она?
НАДЯ. Да такая…рыжая.
ЛИДА. Рыжая?
НАДЯ. Да, хухолистая такая, как индюк в огороде Я пока с Ильхой гуляла, она в гости
приходила. Я пришла, смотрю - а Катька белая, руки дрожат.
ЛИДА. Рыжая, значит, хухолистая…
НАДЯ. Да что ты заладила? Если что знаешь, говори. Как они живут с Артемом?
ЛИДА. Да, не знаю я. Артем... Угрюмый он какой-то стал. Понятно, ушел с любимой работы.
Видела, что Катюха беспокойная. Ну, а что ей сказать? Только – терпи и все. Сколько раз
Кирилл у меня работу менял – не счесть. Вот опять, уже в администрации работать не хочет.
Пень старый. Но квартиру новую получили. Ремонт до сих пор делаем. Собачимся каждый день.
Ну, и ладно. А Катя молодая, переживет, привыкнет.
НАДЯ. Не знаю. Переживет, привыкнет... На тебя она не больно-то похожа.
ЛИДА. Скажи еще, что она вся в тебя пошла.
НАДЯ. Слава Богу, что не пошла. А для счастья никакой характер не подходит.
ЛИДА. Это точно.
НАДЯ. Ох, как Катьку жалко. Ведь одна совсем. У других бабушки, дедушки…А она…в
захолустье этом. Ни подруг, ни друзей. Осталась здесь из-за этого Артема, теперь мыкается. И
чем помочь ей, не знаю. Сама – и больна, и стара. А она вот ночи не спит (плачет). Глаза
впали, бледная… Ох, как душа болит.
ЛИДА. Надь, ты чё, а? Не она одна так живет. Конечно, при живых родителях – сирота, но…
Надь, ну, не реви. (Всхлипывает.) Я сейчас тоже разревусь, а я накрашенная. Думаешь, мне ее не
жалко? Я у нее чаще бываю, чем у дочери. А у нас ремонт, между прочим… Начерта она сдалась
нам эта квартира! Все к одному. Кирилл тоже вконец замотался, похудел.
НАДЯ. Да что ты. Не виню я никого. Знаю, что ты, как белка в колесе…потому и всю жизнь,
вон, как селедка...
ЛИДА. Что значит, селедка? В самом соку! (Поправляет грудь).
НАДЯ (смеется). Да, ну, тебя. Я ведь про другое…
ЛИДА. Да, я не жалуюсь, Надь.
НАДЯ. Но когда ты родила, у тебя все-таки была свекровь. Все помощь.
ЛИДА. Свекровь? Царство ей, конечно, небесное. Только помолчала бы. Не вспоминала бы
покойницу. Всуе. Это еще мой золотой характер. А так бы… Так бы ни Маринки не было, и
Санек бы без отца рос. Как иногда вспомню… Я ли это была? Худющая, 18 лет, ни отца, ни
матери…Как она только меня не называла. Да при людях, а потом при детях. (Всхлипывает.)
НАДЯ. Ладно-ладно. Прости, знаю я все.
ЛИДА. А Кирилл хоть бы вот раз, хоть бы вот когда-нибудь заступился. Всего-то и делал, что
меня успокаивал. А матери слова поперек не сказал. Да, что там… Пусть у Кати свекровь носа
сюда не кажет. Пусть. Это все лучше, чем у меня. Мы вместе с ней все перетерпим. Надо
переждать. Сама всегда так говорила.
НАДЯ. Говорила. Только никогда не знала, когда это «переждать» кончится.
ЛИДА. А когда помрем, тогда и кончится.
Входит Катя.
КАТЯ. О, тетя Лида приехала! А вы что?.. Плачете?
ЛИДА. Ой, Катюш! Это мы так… А я спешу, вот пирожное принесла, салатики, шампусик…
А как не всплакнуть, внуку три месяца исполнилось.
КАТЯ (обнимает их со спины за плечи). Ах, милые вы мои! Нет у меня братьев, нет сестер,
мама, папа далеко…но зато какие у меня тетушки! Спасибо вам (шмыгает носом). Не бросили…
ЛИДА (всхлипывая). Ой, ты, Господи! Катюха, девочка ты наша, любимая. Как же броситьто? Что ты? За что благодаришь?
Звонок телефона. Катя берет трубку. Вытирает нос.
КАТЯ. Вот, опять папа звонит. Але… Мама?! Господи! Мама! Мамочка! Это так…мы …тетя
Надя здесь, тетя Лида. Нет, нет, что ты никто не умер, нет… Я тоже очень тебя люблю (плачет)
… Большой уже, шесть килограммов… улыбается, да. Не плачь. Мама…Ты не плачь, и я не
буду... Когда? Скоро? Приезжай … побыстрей приезжай, мамочка… Да, хорошо. А ты папу
береги… да, да. Пока…
Катя, садится на стул, кладет голову на стол и, обхватив ее руками, плачет. Надя гладит ее по голове.
ЛИДА. Ну, слава Богу! Вот и помирились. А то столько времени, как чужие…
НАДЯ (вытирая слезы). Поплачь, поплачь. Это хорошо. Пусть обида выльется. Душа от
злобы освободится. Все пройдет. Все помирятся. Лида, дай воды.
Лида встает, наливает стакан воды. Входит Артем.
АРТЕМ. Здра-авствуйте. Что-то случилось?
ЛИДА. О, Господи! (Залпом выпивает воду.) Напугал. Ты как здесь?
АРТЕМ. Через дверь.
КАТЯ. Артем! (Бросается к Артему.) Мама звонила! Представляешь? Она скоро приедет.
Мама…
АРТЕМ (обнимает Катю). А что ты тогда плачешь, дурочка? Я понимаю: радоваться надо.
КАТЯ. А ты рад?
АРТЕМ. Рад. У нас по этому поводу торжество?
КАТЯ. Нет… Ты опять выпил?
АРТЕМ. Да, так, слегка. Так, по какому поводу?
КАТЯ. Сегодня же 17-е.
АРТЕМ. А, да... Конечно. Прости-прости. День рожденье каждый месяц. Как Илья,
успокоился?
КАТЯ. Да, спит.
ЛИДА (вытирая слезы, размазывает косметику). Катя, давай накрывай на стол, я пойду
хоть поцелую именинника.
АРТЕМ. Смотри, тетя Лида, не напугай его.
ЛИДА. Это почему? Что я, Баба-Яга, какая? Он, может, меня-то лучше, чем тебя знает
(Смотрит в зеркало, видит размазанную косметику на лице.) У! Ведь, просила же, не реви!
Все смеются, Лида уходит.
НАДЯ. Ладно, поплакали и будет. Давай, Катерина, разогревай, что есть, корми мужа.
АРТЕМ (Наде). Давно приехали?
НАДЯ. Вчера. Собрала первый урожай – и к вам. А пенсию получу, назад поеду.
АРТЕМ. В деревне сейчас, наверное, хорошо.
НАДЯ. Да, я Кате уже рассказывала. Может, уговоришь ее, пусть со мной поедет. Вдвоем мы
Ильюху без труда увезем. Там и воздух, и вода колодезная: чистая, вкусная. И овощи свои без
химии разной, и ягоды…
АРТЕМ. Хорошо-хорошо. Я не против. Пусть Катя едет.
Входит Лида.
ЛИДА. Куда это Катя едет?
НАДЯ. Со мной, в деревню.
ЛИДА. А что? Давайте и я с вами. Отгулов у меня куча. Недельку с Ильюшкой побуду.
НАДЯ. А ремонт?
ЛИДА. Да, черт бы с ним. Пропади он пропадом. Пусть Кирилл с зятем вдвоем поработают.
Может, оценят, каково им без меня. Что, Катюша, едем?
КАТЯ. Нет, я не поеду.
ЛИДА. Почему?
КАТЯ. Вдруг мама приедет…
ЛИДА. Во- первых, когда она приедет - неизвестно. А во-вторых, она может сразу в деревню
приехать.
КАТЯ. Нет, Артем работает. Ему и постирать, и приготовить надо…нет, мы не поедем.
АРТЕМ. Да, я это время могу и у мамы пожить.
Катя с обидой смотрит на Артема, Лида перехватывает взгляд.
ЛИДА. Ладно. Поговорим позже. А пока давай, открывай, Артем, шампанское. Праздник
все-таки. Катя, где бокалы?
Артем открывает шампанское. Катя ставит на стол три бокала.
КАТЯ. Вот.
ЛИДА. А что ты три бокала ставишь? Ты же не кормишь уже.
НАДЯ.
Выпей, немного, страшного ничего не будет.
КАТЯ. Да, не хочу я.
ЛИДА. Кать, ты что? Прошлый раз мы без тебя пили, а сейчас …День рождения же.
АРТЕМ. А у нас просто четвертого бокала нет.
ЛИДА. Как нет? Я же месяц назад целый набор привезла…
АРТЕМ. А у нас кто-то любит бить посуду. Говорят, к счастью.
КАТЯ.
Артем...
ЛИДА. Ой, ну, подумаешь, бокалы побились. Сколько их еще битых будет! А я вам новые
куплю.
АРТЕМ. Только, пожалуйста, из небьющегося стекла.
КАТЯ. Артем… Вот, я из кружки выпью. Налей мне.
Артем разливает шампанское.
ЛИДА. Ну, вот и славно. За здоровье нашего Ильюшки!
Пьют шампанское.
До конца, до конца. Этот бокал до конца.
НАДЯ. Уж не помню, когда шампанское пила. Вкусно.
ЛИДА. Закусывайте. Все свежее. Спецзаказ. Девчонки наши постарались.
КАТЯ. Спасибо, тетя Лида.
ЛИДА. Да не за что. Кушайте на здоровье. Артем, разливай еще.
АРТЕМ. Всегда, пожалуйста. (Разливает.)
КАТЯ. А мне, почему не налил?
АРТЕМ. Ну, у тебя ребенок…
КАТЯ. А у тебя?
АРТЕМ. Хм... Началось… Вот, тетя Надя, рассуди, что я такого сделал? Сын скоро
проснется, а мать пьяная. Я не прав?
НАДЯ. Ты как пришел - не прав. Ради такого дня цветок какой-нибудь бы принес.
АРТЕМ. А, ну, да. У неё, значит, праздник, а я вроде бы, как и не причем.
ЛИДА. Артемушка, что ты, ты при чём , при чём. Мы и тебя поздравляем. Вот сейчас
выпьем за тебя. Налей немного Кате, пусть она за тебя выпьет.
Артем наливает.
КАТЯ. За тебя.
НАДЯ. Будь здоров.
ЛИДА. Сил, тебе, терпения и денег побольше.
АРТЕМ. Спасибо.
Все чокаются и пьют.
Денег и терпения, как раз и не хватает. Но силы есть! Прорвемся.
НАДЯ. Ох, Артем, все так начинали. Я когда замуж выходила, у нас лишней вилки для гостя
не было. Веришь, нет, не за столом будет сказано, на помойках посуду подбирала. А что? все
моется. Жили: барак на четыре семьи, одна большая кухня, туалет на улице. Мыться – в баню
ездили. И жили. И весело жили! Гнали вскладчину самогон на кухне, все праздники вместе
справляли, за детьми друг у дружки присматривали. Это уже поколение Лиды, да и твоих
родителей - в отдельных квартирах, с удобствами. А сорок лет назад почти весь город – одни
бараки. Но и одна молодежь…Химический завод тогда запускали.
ЛИДА. Ну, мы тоже, знаешь… впятером в двухкомнатной хрущовке. Двое детей, свекровь.
Поначалу каждую копейку считали. (Артему) Да и твои, наверное, так же.
АРТЕМ. И мои так же. Поэтому я в 20 лет и не женился. Окончил институт, поработал,
машину в кредит взял, служебную квартиру получил. Через три года получил бы капитана. А
после второго ребенка заменил бы свою однокомнатную квартиру на трехкомнатную.
НАДЯ. Он как! Выходит, ты заранее все распланировал. Все продумал.
АРТЕМ. Да, только судьба по-другому развернула. Ну, да ладно. Что теперь. Давайте еще
выпьем. (Разливает по бокалам шампанское.)
КАТЯ. А что судьба по-другому развернула?
АРТЕМ. Тетя Надя, тетя Лида – за вас! Хорошие вы тетки, я в хорошем смысле этого слова.
Настоящая родня, команда! (Выпивает.)
КАТЯ. Так, что развернула?
АРТЕМ (усмехается). Во всем дойти до сути… А развернула так, что я теперь своим
бывшим сослуживцам машины мою, а у начальника, который вместо «чемодан» говорит
«чумадан», на побегушках бегаю.
НАДЯ.
Так, не бегай. У тебя, говорят, сестра – бизнес-леди.
АРТЕМ. Ну, уж нет, я во фрунт перед сестрой стоять не буду.
ЛИДА.
А что так?
АРТЕМ. Да, так. Я всю жизнь горбатился. В школе, в армии, на службе. А она, троешница,
курсы какие-то закончила, дело открыла. Теперь на лексусе раскатывает …
КАТЯ. Зачем же ты со службы ушел? Возвращайся назад.
АРТЕМ. Здрасьте. Не ты ли настаивала на том, чтобы я ушел?
КАТЯ. Я-то думала, что ты все понял.
АРТЕМ. А я и понял. Зато теперь вот с тещей помирюсь.
НАДЯ.
Никак равновесия не получается. Только с одного края выровнялось, другой -
накренился.
АРТЕМ. Ага, и я как раз на том краю. На краю, который накренился... Слово какое,
интересное. Только я за равновесие, тетя Надя, за мир и дружбу. За счастье на всей Земле! Любой
ценой! Пусть все коту под хвост, неважно. Что мечты, труды? Главное - равновесие. Компромисс!
Только почему-то всегда где-то что-то накреняется. Вот здесь компромисс, а там - накренилось.
Там компромисс - здесь накренилось... Как понять, какое равновесие важнее? Здесь или там? А?
КАТЯ.
Маме позвони...
ЛИДА (Кате). Тишь-тишь-тишь. Артемка, дружок, все в жизни наладится. Все, о чем
мечтал, сбудется. Пойдем, я тебя до дивана провожу.
АРТЕМ. Зачем? Я трезв, и я хочу знать, что она имеет против моей мамы.
ЛИДА. Да, что ты, Артем. Тамару Ивановну мы все ценим и уважаем. Считай, одна двоих
вырастила, на ноги поставила.
АРТЕМ. Да, вырастила и поставила. Только я – оп, и свалился. Стоял, стоял – и пррр - в
прислугах. Можно сказать, за идею...
КАТЯ. Идею?
АРТЕМ. Да! За идею и высшую справедливость! И все пошло с точностью наоборот. Нет, вы не
думайте, что я о чем-то жалею. Нет, я Катю люблю. Сын у меня. Ильюха! Только почему все както не так? Где не сложилось?
КАТЯ. В голове у тебя не сложилось.
АРТЕМ. Вот так у нас и есть. Жена - опора, мужья поддержка. Да… Да, я неудачник. Но не
по своей вине. Не по своей!
КАТЯ. Да? Может быть, это я тебе жизнь испортила, да?
АРТЕМ. Я этого не сказал. Только вот мы здесь. В этих хоромах. Кладем синий асфальт!
ЛИДА. Какой асфальт?
АРТЕМ. Синий. Вон, она знает.
КАТЯ. Ну, все передернул!
ЛИДА. Катя, салфетку, подай, пожалуйста, спасибо. Артем. Ну, что уж ты мрачно так. Ты
же можешь в любой фирме юристом работать, адвокатом.
АРТЕМ. Адвокатом. Отец мой преступников сажал, а я буду их защищать. Прекрасно.
Через пять-десять лет мои воры и убийцы вернуться, опять по-быстрому кого-нибудь убьют, но я
уже не ловить их буду, а защищать. Прекрасно.
КАТЯ. Тогда иди в прокуратуру. Тебя же туда зовут?
АРТЕМ. Да? Боюсь, тебе бокалов не хватит.
КАТЯ. Ах, ты гад! Значит, правда! Правда! Господи! Да, иди хоть сейчас! Она заждалась
уже.
АРТЕМ. Ну, если ты настаиваешь…
КАТЯ. Ну, вот как… как можно с ним разговаривать?
АРТЕМ. Вам, сударыня, что подать, тарелочку или бокал?
КАТЯ. Заткнись!!
Бросает кружку на пол.
АРТЕМ. Ха-ха. Браво!
НАДЯ. Господи! Святая Богородица! Замолчите! Оба! Как у вас еще ребенок-то жив? Лида, у
меня сил нет.
Катя, ну, разве так можно? А?
Катя быстро уходит. Лида собирает осколки.
А ты, ты, человек с высшим образованием. Что ты ерничаешь? Что ты дразнишь ее, а? И ведь с
каким наслаждением! Мстишь ей, да? За мечты разбитые, за жизнь свою поломанную? Так она,
жизнь эта, у тебя еще и не начиналась. Все впереди. Разнылся. Работу он потерял. Уезжай из
города, если тебе стыдно по улицам ходить. Или здесь свою правоту доказывай.
Катя возвращается, складывает в пакет детские бутылочки.
Не верю я, что тебя из-за Кости уволили. Дело ты не вел. И Катя тебе официально не жена.
Вспоминай сам, что ты натворил?
КАТЯ. А, что натворил? Лешку, друга его, и Виталика, тоже его сокурсника, повысили в
звании – срок пришел. Они стали старшими, а он остался лейтенантом. Неважно почему. Да
только через полгода, ну, через год дали бы старлея все равно. Это же закон! А он отличник!
Везде и всегда был первым. И тут мы обиделись.
АРТЕМ. Замолчи, а?
КАТЯ. Так обиделись, что рапорт об увольнении написали.
НАДЯ. Сам?
КАТЯ. Сам, сам!
ЛИДА. Катя, не надо дальше. А? Мало ли кто куда пишет...
КАТЯ. Он думал, что они напугаются, уговаривать будут. Майора сразу дадут! Как же, сын
героя, лучший среди молодых! А никто не испугался, и никто не уговаривал. А как назад-то?
Смеяться будут. Поэтому руки… бензином пропахли, поэтому сидим здесь и врем! Врем и
страдаем! Наслаждаемся! Вот и вся идея!
АРТЕМ. Заткнись, ты!... Что ты, вообще, можешь понимать?! Идиотка! Ты еще ничего не
теряла! Ничего! И с горы не падала. Что ты можешь понимать? Что? Ты ничего не сделала,
Артем обхватывает голову руками. Катя, собрав детскую посуду, быстро уходит.
НАДЯ. Перестань, что кричать? Она, конечно, дура. А ты? Э-эх... Не теряла, не падала...
Видишь, как больно. Ты сколько? Три, четыре отслужил? А требуешь уважения, признания,
справедливости. А если бы ты отслужил 20 лет? Если бы ты так работал, что ни один преступник
в городе не ушел бы от ответа, если бы тебя не начальство, а простые люди уважали и ценили...
А потом бы тебя оболгали и прогнали... за честность твою, за труд, а? Как бы ты тогда?
АРТЕМ. Не надо мне намекать! Хватит! Ничего я не мог сделать! И я не хочу оправдываться.
Я просто случайно оказался рядом. Случайно! Ведь если бы не было этого дела, все бы у меня
получилось! И Катя... Да, я, тогда психанул, я первым должен был получить старшего, но… это
так, это же, ну, капля, последняя капля. На работе — Ковальчук однозначно вор, и эти
перегляды, подколы... Сколько тесть мне миллионов отвалил. А дома — Катя. И все наоборот. И
я, как кишка в проруби... Нет равновесия. (Стучит кулаком по столу.) Ненавижу!
ЛИДА. Ой! Господи! Кого ты ненавидишь?
АРТЕМ. Себя ненавижу, всех ненавижу!
Выходит Катя. У нее на руках ребенок и пакет.
КАТЯ. Тетя Надя. Возьми там, на кровати сумку и пойдем.
ЛИДА. Куда?!
КАТЯ. К тете Наде.
НАДЯ. Катерина! Уймись! Так семью не выстроишь.
АРТЕМ. Иди, иди. Честная и правильная! Принципиальная! В горле у меня сидит твоя
принципиальность. Беги! Крыса...
КАТЯ. Тетя Надя (голос дрожит), идемте, пожалуйста, или я сама....
НАДЯ. Ой, девка. Идем, коль решилась.
Надя встает, идет в спальню. Катя уходит.
ЛИДА. Вот и справили День рождения.
Надя выходит с сумкой.
НАДЯ. Лида, ты что, остаешься?
ЛИДА. Я догоню, иди.
Надя уходит.
АРТЕМ. Скатертью дорога! Светлый путь!
Лида встает, дает Артему пощечину и уходит.
Ну, я ж говорю - команда!
Артем выливает в бокал остатки шампанского.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Прошло два года. Деревенский двор. Начало июня. Дом с крыльцом. Забор с калиткой. Вдоль забора
растут кустарники. Под раскидистым кленом стоит стол, вокруг него - деревянные табуретки. На
столе стоит чайник и посуда, накрытая полотенцем. Надя, Нина и Лида пересаживают клубни
георгинов. На земле стоят несколько горшков с растениями, лейка, лежат несколько кольев. Длинная
клумба обрамлена бордюром из кирпичей.
ЛИДА (с клубнями в руках). Нина, здесь или еще дальше?
НИНА. Ну, смотри, не меньше, чем полметра друг от друга. Да, я же расставила горшки.
Напротив и сажай. Здесь всего пять кустов и поместится.
ЛИДА. Никогда не думала, что буду сажать георгины.
НИНА. Я тоже. Но в поселке меня многому научили. Хотя и то, что мы с Костей в деревне
выросли, очень помогло. Вспомнили, как печку топить, как снег зимой чистить. Я вязать начала.
ЛИДА. А Костя чем занимается, ну, это… после работы?
НИНА. Изучает историю поселения. Оно, оказывается, еще при царе было. А в самом
поселке остались люди, которые еще при Хрущеве сидели. Представляешь? Некоторым
возвращаться было некуда, так и живут там. Костя с ними работает, записывает их
воспоминания. Ему разрешили архивы изучать, выписывать книги из областной библиотеки.
Сидим вечерами, он читает, пишет, я вяжу. Печка трещит.
ЛИДА. Прям, Мастер и Маргарита…
НИНА (смеется). Да, он меня иногда Маргаритой называет.
ЛИДА. Нин, ты так рассказываешь… Вы что, счастливы там что ли?
НИНА. Не знаю. Хорошо нам просто. Иногда грешным делом думаю: вот если бы Косте
условное дали, ходили бы по городу, глаза прятали. Если бы на зону отправили, Костя бы своей
историей заниматься не смог. А так… и отпуск тоже.
Только вот Катюша наша…
НАДЯ. А хозяйство у вас есть?
НИНА. Хозяйство? Есть. Куры и коза. Если вдруг потом в деревню переберемся,
обязательно купим козу.
НАДЯ. А что, возвращайтесь. Дом большой, еще дед строил. Если бы вы переехали, я бы и
на зиму здесь оставалась. Зимой в деревне тоже хорошо.
НИНА. Не знаю, я, Надя, пока ничего. Нам еще три с лишним года срок отбывать. Ладно.
Все, девчонки. Идите чай разливайте, я дальше сама.
Надя и Лида моют руки под умывальником, прикрепленном на заборе, затем садятся за стол. Нина поливает
клумбу.
НАДЯ. Что-то Катюхи с Ильюхой давно нет.
Надя разливает чай
ЛИДА. Да, на речке они. Там песочек, Ильюшке - забава. Там и другие детки с мамочками.
Детский сад просто.
НАДЯ. Когда свою Дашеньку привезешь?
ЛИДА. Привезешь, как бы ни так. Сватья вцепилась, не отходит. Вот смотри: моя дочь
родила - а Дашку она себе присвоила. Ну, ничего, вернусь, график установлю. А то
собственники! В конец девчонку испортят.
НАДЯ (смеется). А родителям какой день оставишь?
ЛИДА. Ой, родители…Сопли ребенку вытереть не могут. Да, сами дети - по двадцать лет. Им
бы еще по дискотекам скакать. Говорю зятю: выруби ты свой граммофон, ребенок спит. А он
мне: у ребенка надо воспитывать музыкальный слух. Лишать прав таких родителей надо!
НАДЯ. Ой, Лидка, смотри, сама в свою свекруху превращаешься.
ЛИДА. Ну, я не свекровь, я теща. А теща по определению с зятем жить не может. В общем,
одна надежда на сына. Ему четыре месяца осталось. Мальчишку ждем, внучка! Хотят Сережкой
назвать.
Подходит Нина, садится.
Нин, а когда цветы-то появятся?
НИНА. В начале июля. И до октября. Будете смотреть на георгины и нас с Костиком
вспоминать.
Приходит Катя.
КАТЯ. Ого, я смотрю, вы уже все посадили. Красота!
НАДЯ. А ты где Илью оставила?
КАТЯ. У быбы Ани. Она его рисовой кашей накормила, он чуть не уснул.
НАДЯ. Ой, бедный. Уморили мальчишку.
КАТЯ. Ничего не уморили. Там сейчас Танюшка с ним играет. А я пришла вас предупредить.
Мы хотим с бабой Аней на ферму пойти. Будем Ильюхе телят показывать. Так что не ищите
нас.
НИНА. Вечереет уже, Катя.
КАТЯ. Ничего, мам, мы еще засветло вернемся. Пирожки еще остались? (Поднимает
салфетку на столе, берет пирожок, ест.)
НАДЯ. Смотри, там, не напугайте ребенка.
КАТЯ. Ага, напугаешь его. И потом, два года: самая активная фаза познания мира.
ЛИДА. Вот, у Кати все по-научному, не то, что Маринка моя. Разиня.
КАТЯ. Да, ладно, тетя Лида. Вы мне вот что скажите. Когда папа вернется? Отпуск - семь
дней. А Ильюха деда толком и не видел. Что папа в городе делает? Что у него там за дела?
НИНА. Не хотела заранее говорить… Костя хочет, что бы дело его пересмотрели. Новые
доказательства нашлись.
КАТЯ. Да ты что? Правда?
НИНА. Правда. А я боюсь. Как отправят нас еще дальше.
НАДЯ. Не понимаешь ты. Это же дело чести. Не каждый способен с таким позором жить.
НИНА. Честь, позор… Раньше стыдно было быть английским шпионом, теперь – вором.
Какая разница?
ЛИДА. Разница - неразница, а надо бы в церковь сходить...
НИНА. Ходила. (Кате.) К вечеру должен вернуться.
КАТЯ. Ладно, тогда до вечера (целует Нину).
Катя уходит.
НАДЯ. Девчонка совсем… Мужа бы ей. Но, боюсь, она Артема еще забыть не может.
ЛИДА. Да, ну, почти два года уже, как ушла. Просто парней хороших рядом нет. Уехать бы
ей в большой город.
НИНА. Куда… Ни родственников, ни квартиры. Вот родителей ей Бог послал. Ничем помочь
не можем.
НАДЯ. Не кори себя. Не вы сами себя посадили. А Катя... Катька не пропадет.
Восстановилась, учится, молодец, девка…
ЛИДА. Вот если бы Артем к своей прокурорше не ушел, может, и наладилось бы у них.
НАДЯ. Не знаю... (Лиде.) Ты говорила он на службу вернулся.
ЛИДА. Вернулся. А теперь уехал. Получил новое назначение и уехал. Бросил свою
прокуроршу. Но мне звонит, подарки для Ильи передает. Беспокоится.
НИНА. Тоже вот, в такую передрягу попал…
ЛИДА. Ага, тебе уже его и жалко… Надь, а помнишь, когда они ругались, Артем про
синий асфальт сказал?
НАДЯ. Да. Помню. И ты узнала, что это?
ЛИДА. Мне так интересно стало. Думаю, что за тайна такая? Пристала я к Катюхе,
спрашиваю. А она говорит, что это просто голубые дороги в красивом городе. И никакой тайны
нет. Чё к чему?
НИНА. Она, когда в садик ходила, часто рисовала город. А в городе дороги голубые, синие...
Я сначала думала, что она Венецию рисует. У нас была такая большая, толстая энциклопедия:
100 городов мира. Катюшка любила там картинки рассматривать. Спросила ее как-то: это что,
Венеция? Синие улицы – это каналы? А она: нет, синие улицы – это синий асфальт, синие дороги.
А в городе, где кладут синий асфальт, живут только добрые люди. И что… когда она вырастет,
мы все будем жить в этом городе.
Все молчат.
ЛИДА. А георгины, каким цветом цветут?
НИНА. Эти будут пунцовые, царственные. Легенда говорит, что георгины выросли на
месте последнего костра перед мировым оледенением. Так они предупредили людей, что холод
не вечен, и жизнь вернется.
ЛИДА. Ты поэтому их выбрала?
НИНА (смеется). Нет. Потому что цветут долго и ухода не требуют.
ЛИДА. Ага. Два в одном. И красиво, и легко.
НАДЯ. Теперь соседки мои будут на экскурсию ходить.
ЛИДА. А ты деньги бери. Четыре рубля - вход. Потом козу купишь.
НАДЯ (смеется). Что так дешево-то?
ЛИДА. Так это за вход, а сфотографировать - бери рублей двадцать. Детям - скидка.
НАДЯ. А ветеранам…
Входит Кирилл с большой сумкой.
ЛИДА. Ой, посмотрите, кто к нам приехал! Да с сумкой!
КИРИЛЛ. Девочки! Я соскучился. Нинуха моя! Сестренка! Иди, поцелую (обнимает Нину и
целует). Теперь Надя.
НАДЯ. Иди, баламут.
КИРИЛЛ. Теперь жена! Лидунчик, как я соскучился.
ЛИДА. Ой, я, прям, поверила. Чё в сумке-то? Показывай.
КИРИЛЛ. Все как ты велела: стиральный порошок, зубная паста, шампунь, туалетная
бумага... Как без нее? Сыр, колбаса... Но, главное... (достает бутылку). Фирменная наливка.
Специально крюк сделал, заехал к Баранихе. Пальчики оближете. Лидунчик, стопки.
Лида выставляет стопки из-под полотенца, Кирилл разливает.
Пейте медленно, смакуйте. Ловите минуты наслаждения. Ну, за всех любимых. Будем.
Все пьют.
Ах, зараза! Хороша! Я вот, что, Лидунь, придумал. Открою-ка я по рецепту Баранихи
наливочный цех. Ведь с руками оторвут.
ЛИДА. О, опять. Ушел из администрации, пошел машины продавать. И продавал бы уже.
Сколько можно работу менять?
КИРИЛЛ. Главное, Лидонька, я не меняю жен. А менять все равно что-то надо.
НАДЯ. Пора на стол накрывать. Скоро и Костя будет.
КИРИЛЛ. Да. Есть хочется. Что у нас? Форель? Фазан по-царски?
НАДЯ. Будет тебе по-царски. Нина, пойдем из печки картошку вынимать. Лида, ножи здесь,
тарелки тоже. Накрывайте.
Лида и Кирилл достают продукты, режут, раскладывают на тарелки.
КИРИЛЛ. Хороша деревня! Хотела бы здесь жить?
ЛИДА. Здесь хорошо, но я не деревенская.
КИРИЛЛ. А, вся в меня пошла. Я хоть и родился в деревне, но город есть город. Я вообще
не понимаю, как тут Надя полгода живет. Одна. И не скучно ей?
ЛИДА. Нет, не скучно. И не одна она.
КИРИЛЛ. Это ты про кого?
ЛИДА. Ни про кого. Всё у тебя со смешочками. Могилы у нее здесь. Михаил, муж ее. Сын.
Феденька. Господи! Царство им небесное! Потом родители. Она вот и сегодня с утра к ним
ходила.
КИРИЛЛ. Да, это ж сколько лет, как Михаил умер?
ЛИДА. Да двадцать почти, а Феденька – намного раньше.
КИРИЛЛ. Что же она только одного родила? Уж всяко бы они с Михаилом и двоих, и троих
вытянули.
ЛИДА. Ты что? Не знаешь? Авария ж была. Она, еще молодая, как раз дежурила на этом
драном химзаводе. А Феденька ей ужин принес... Он много лет потом болел. А она
выкарабкалась. Только рожать уже не могла. Да и не одна она.
КИРИЛЛ. Ну, Федю я помню. А вот то, что Надя из-за аварии…
ЛИДА. Молчи только. Никогда этих разговоров при Наде не начинай. Не любит она этого.
КИРИЛЛ. Да, я и не собирался.
ЛИДА. Кир, а ты, правда, скучаешь, когда меня нет?
КИРИЛЛ. Лидунчик, без тебя мне еще хуже, чем с тобой.
ЛИДА. Щас, как дам колбасой по башке…
Кирилл обнимает Лиду. Загорается уличный свет. Приходят Надя и Нина. Надя ставит чугун с картошкой на
стол. Нина ставит банку с огурцами.
НАДЯ. Не подрались еще? Ну, и славно. Ах, картошка хороша. Почти день прела,
просметанилась. Ладно, хватит миловаться, давайте накрывать. Нина, расставляй тарелки.
НИНА. Сколько нас?
Входят Костя и АНДРЕЙ.
А вот и Костя…
КИРИЛЛ. И не один.
КОСТЯ. Добрый вечер! Заждались? Знакомьтесь. Это Андрей, мой адвокат.
ЛИДА. Здрасьте, Лида.
АНДРЕЙ. А по отчеству?
НИНА. Андреевна.
АНДРЕЙ. Очень приятно, Лидия Андревна.
НИНА. Здравствуйте, Андрюша. Не узнала вас сразу. А это Кирилл, мой брат.
ЛИДА. Мой муж.
КИРИЛЛ. Кирилл, можно без отчества. Я не люблю.
НИНА. А это Надя, Надежда Петровна, сестра Константина Петровича.
НАДЯ. Тетя Надя я. Присаживайтесь. Места всем хватит.
Входит Катя. В коляске сидя спит Илья.
НИНА. А вот и дочка наша. (Андрею). Катерина.
Нина идет навстречу Кате.
Спит?
КАТЯ. Да, устал.
НАДЯ. Вот, бедолага. Пристали к нему со своими коровами.
АНДРЕЙ. Давайте, я помогу.
КАТЯ. Нет-нет, я сама...
Андрей поднимает коляску.
А вы кто?
НИНА. Спасибо, Андрей. (Кате.) Это адвокат папин.
АНДРЕЙ. Ого! Вот так малыш! Сюда?
НИНА. Да. На крыльцо.
Нина, Катя и Андрей с Ильей заходят в дом.
КИРИЛЛ. Да... Зачем тебе адвокат? И где ты его нашел?
КОСТЯ (садится). Это ученик мой, Андрей. Помнишь клуб у нас в школе был «Следопыт»
. Ты же сам с нами на раскопки ходил.
КИРИЛЛ. Подожди, это не Андрюха…, капитан... Давыдов?
КОСТЯ. Он, он. Адвокатская контора у него сейчас. Он сам меня нашел.
КИРИЛЛ. Надо же…
КОСТЯ. В колонию приезжал. Говорит, дело интересное. Думал, потешится парень, да
забудет. Но нет.
Он и экспертизу организовал, и уже результаты готовы. Есть, есть
доказательства! Но давайте ужинать. Запах картошки за версту слышно.
КИРИЛЛ. Ну, по такому случаю – наливочка, фирменная. За... за свободу!
Выпивают.
Вот времена!.. За свободу пьем.
Приходит Нина.
НИНА. Надя, у тебя раскладушка в кладовой мешками да коробами заставлена. Я Андрея
попросила: пусть достанет.
НАДЯ. Пусть. Там же и матрац. Поторопила бы их, картошка стынет.
Нина садится за стол.
НИНА. Сейчас придут.
ЛИДА. А мы тут, пьем за свободу.
НИНА. А, давайте за счастье. И в несвободе люди бывают счастливыми.
КИРИЛЛ. Ага, в психушке, вообще, все счастливы.
ЛИДА. Ох, и дурак, а...
КОСТЯ. Нет, мои дорогие, не может счастье быть без свободы.
НИНА. Но можно же быть свободным и несчастливым.
КОСТЯ. Можно. Но свобода - это необходимое условие любого маломальского
благополучия общества и просто личного счастья.
НАДЯ. У каждого есть столько свободы, сколько он хочет, сколько он сам выбирает. У
воров и убийц ее больше всего. У матери - мало, у жены хорошей…
КИРИЛЛ. Ну, знаешь, ты про какую-то другую свободу говоришь… А мы поднимаем этот
бокал за свободу нашего Костика, за свободу гражданина! Вот!
НИНА. Сплюнь…
ЛИДА. Да, ну в чем дело? И за свободу, и за счастье…и за город, где лежит синий асфальт.
Все выпивают.
КИРИЛЛ. Это как? (Закусывает.) Что? Уже синий асфальт изобрели?
НАДЯ.
Изобрели. Город вот только никак не достроят.
КИРИЛЛ. Ага, значит, я опять что-то пропустил. А как же этот асфальт класть будут? Сверху
на черный?
КОСТЯ
(улыбается). Нет, черный будет видно.
КИРИЛЛ. Понял. (Встает, стучит по рюмке вилкой.) Значит так, внимание. Как класть
синий асфальт. Сначала сдираем это в дырах и вмятинах черно-серое полотно до основания!
Выкидываем его к чертовой матери! И… и только потом кладем синий асфальт. Правда,
Лидусик? (Целует Лиду в макушку.)
ЛИДА. Не Лидусик, а Лидия Андревна! (Поет.) Миленький ты мой…
НИНА (подпевает). Возьми меня с собой.
ВСЕ. Там, в краю далеком, буду тебе женой…
В загоревшемся окне дома видны силуэты Кати и Андрея. Они сидят за столом друг против друга, о чемто говорят.
КОНЕЦ
2013 год.