ГБОУ СПО МО «Сергиево – Посадское медицинское училище (техникум)»

ГБОУ СПО МО «Сергиево – Посадское медицинское училище
(техникум)»
Историко-литературное исследование по теме:
«Врач и гражданин»
(по материалам публицистического творчества А. П. Чехова).
Выполнили студенты группы 41-11 СД:
Синакаева Э.
Степанов Д.
Чепурнова Л.
Научные руководители:
Муравьёва М. Ю.
Шунин В. Н.
Сергиев Посад
2015 год
Содержание
Введение………………………………………………………………………………………………………….…….3
Глава 1. Из истории Сахалинской каторги…...…………………………………………… 4
Глава 2. А. П.Чехов на Сахалине……………………………………..…………………………………….. 6
Глава 3. «Место невыносимых страданий»……………………………………………………………….. 9
Глава 4. Книга «Остров Сахалин» и российское общество...…………………..…………..…..13
Заключение…………………………………………………………………………………………………………...15
Список литературы……………………………………………………………………………………….………..16
2
Введение
Антон Павлович Чехов в русской литературе занимает особое место.
Он не только великий русский писатель. Он, безусловно, великий российский
гражданин, человек, ставивший на первое место в своей жизни социальную миссию,
миссию служения людям.
Чехов прошел огромный путь от юного журналиста до признанного мастера слова.
Однако всю свою жизнь Чехов оставался верным идеалам своей первой профессии –
медицины. Всю жизнь он продолжал считать себя земским врачом, обязанным оказывать
помощь людям.
Будучи врачом по профессии, он многие годы вёл бесплатный приём больных,
считая это своей пожизненной обязанностью, даже став профессиональным писателем.
Однажды Чехов сказал: «Человек всю жизнь должен выдавливать из себя раба».
Социальная несправедливость, произвол властей, подавление личности – это те враги, с
которыми он боролся всю жизнь.
Осенью 1889 года А.П.Чехов решает совершить поездку в Сибирь и на Сахалин
для изучения жизни каторжных и ссыльных
Далеко не все отнеслись с пониманием к предстоящей поездке. Многие считали
ее «ненужным делом» и «дикой фантазией». Сам А.П.Чехов отдавал отчет в трудности
предстоящего путешествия.
По словам Михаила, младшего брата писателя, Антон Павлович «готовился
к поездке осень, зиму и часть весны». Он прочел массу книг о Сахалине, составил
обширную библиографию
Замысел поездки на Сахалин не поддается точной датировке и однозначному
объяснению. Однажды, возражая Суворину («Вы пишете, что Сахалин никому не нужен и
не интересен»), Чехов выдвинул едва ли не самый главный мотив своей поездки: «Сахалин
может быть ненужным и неинтересным только для того общества, которое не ссылает на
него тысячи людей и не тратит на него миллионов».
На Сахалине Чехов хотел собственными «глазами увидеть, что происходит дальше
с человеком, которого засудили «как собаку» и выбросили за борт человеческого
общежития».
Итогом поездки Чехова стала книга «Остров Сахалин (Из путевых записок)».
Прочитав её, мы можем смело сказать, что Антон Павлович Чехов видел свой гражданский
и писательский долг в том, чтобы привлечь общественное внимание к Сахалину, «месту
невыносимых страданий».
Работая над исследованием, мы ставили перед собой следующие цели:





Познакомиться с книгами А.П.Чехова «Из Сибири», «Остров Сахалин (Из путевых
записок)».
Изучить историю Сахалинской каторги.
Изучить маршрут А.П.Чехова по острову Сахалин.
Познакомиться с его деятельностью на острове.
Выявить тот общественный резонанс, который вызвала поездка и опубликованная после
неё книга.
3
Глава 1. Из истории Сахалинской каторги
Остров Сахалин стал полностью принадлежать Российской империи в 1875 году,
согласно Петербургскому договору 1875 года. В том же году, согласно закону от 23 мая
1875, на Сахалине была основана каторга и ссылка. Это положило начало постепенной
колонизации острова.
25 апреля (7 мая) 1875 г. в Петербурге Александром Михайловичем Горчаковым со
стороны России и Эномото Такэаки со стороны Японии был подписан договор об обмене
территориями
(Санкт-Петербургский
договор).
Этот
договор
изменил
положения Симодского трактата 1855 г., согласно которому Сахалин находился в
совместном владении двух стран.
Согласно этому договору, в собственность Российской империи в обмен на
18 Курильских островов (Шумшу, Алаид, Парамушир, Маканруши, Онекотан, Харимкотан,
Экарма, Шиашкотан, Муссир, Райкоке, Матуа, Растуа, островки Среднева и Ушисир,
Кетой, Симусир, Бротон, островки Черпой и Брат Черпоев, Уруп) был полностью передан
остров Сахалин.
Жители обмениваемых территорий могли вернуться в своё отечество или остаться
на месте. Им гарантировалась свобода вероисповедания, собственность и право занятия
промыслами при условии принятия подданства и подчинения законам страны, к которой
отходили данные владения. 10 (22) августа 1875 г. в Токио была принята дополнительная
статья к договору, регулирующая права жителей, остающихся на уступленных
территориях.
Русско-японский договор 1875 г. вызвал в обеих странах неоднозначные отклики.
Многие в Японии осуждали его, считая, что японское правительство обменяло имеющий
важное политическое и экономическое значение Сахалин на «маленькую гряду камешков»,
какой им представлялись Курилы. Другие просто заявляли, что Япония обменяла «одну
часть своей территории на другую». Подобные оценки раздавались и с русской стороны:
многие полагали, что обе территории принадлежали России по праву первооткрывателя.
Договор 1875 г. не стал окончательным актом территориального размежевания между
Россией и Японией и не смог предотвратить дальнейшие конфликты между двумя
странами.
Санкт-Петербургский договор сохранял силу вплоть до 1905 г., когда по итогам
русско-японской войны был подписан Портсмутский мирный договор, по которому Россия
уступала победившей Японии все Куpилы и южный Сахалин.
Сахалин, как место каторги, был выбран не случайно. Сбежать оттуда было
невозможно, кругом море. Предполагалось, что после окончания срока каторги колонисты
останутся на острове и станут поднимать сельское хозяйство. Нечто подобное сделали
англичане на австралийском континенте. Первых этапированных ссыльных Сахалин
принял в 1858 году. Всего 16 человек.
В 1879-м остров официально объявили местом ссылки и каторги. До 1905 года здесь
находилось около 37 тысяч каторжников. Поначалу ссыльные добирались до Сахалина
пешком через Сибирь — более двух лет. С 1879 года их стали перевозить по морю из
одесского порта.
Весь путь, занимающий 3-4 месяца, осужденные проводили в кандалах в душных
трюмах. Десятая часть каторжников умирала, не доплыв до Сахалина. Содержание на
острове было невероятно суровым. Спали каторжники в бараках с земляным полом, по 3050 человек. Днем во время работы руки и ноги заключённых заковывали в кандалы, а
иногда их приковывали к тачке. Большинство осужденных работали на угольных шахтах,
остальные занимались лесозаготовками и строительством.
Надежды царских чиновников на исправление преступников трудом не
оправдались. Тяжелые условия еще больше озлобляли людей. 20% отбывших срок
совершали новые преступления и приговаривались к смертной казни. Такие приговоры
4
приводили в исполнение кто-нибудь из осужденных. Например, серийный убийца Комлев,
получивший 55 лет каторги, казнил 13 человек.
Не помогла также и строгая изоляция островитян. Только за первые три года с
Сахалина сбежало более тысячи человек, третья их часть очутились в Японии. Японский
МИД даже послал официальную депешу российским властям с требованием усилить
охрану каторжников.
С 1884 года женщин тоже начали ссылать на Сахалин. Содержание для них было
чуть более облегченное, чем для мужчин. В 90% случаев эти женщины были убийцами
собственных мужей.
По одной из версий, знаменитая аферистка Сонька «Золотая ручка» провела на
Сахалине остаток своих дней. Администрация лагеря зарабатывала на этой
экзальтированной особе хорошие деньги. Вот что писал о ней тогдашний журналист
Панкратьев: «Сонька была главной достопримечательностью каторги. Ее содержали в
одиночной камере в кандалах, но периодически выводили на тюремный двор, чтобы
сфотографировать. Фотографии делали постановочные. Строили декорацию наковальни,
выбирали крепких мужиков — кузнецов и снимали сцену заковывания Золотой Ручки в
кандалы. Эти фотокарточки пользовались большой популярностью на всех пароходах,
которые приплывали на Сахалин. Они продавались сотнями. В 1894 году г. Сонька, отбыв
срок, вышла на поселение. Ее отдали в сожительство к Степану Богданову, серийному
убийце. Его все боялись, но Сонька смогла с ним договориться».
Тюремные власти пристраивали женщин к мужчинам-каторжанам, в соотношении 8-10:1.
Таким образом награждались особо образцовые арестанты, которым необходимо было
адаптироваться к обычной жизни и приступить к сельскохозяйственным работам. При этом
у женщин не было права выбора.
Когда срок каторги заканчивался, арестант получал статус поселенца. За счет казны
ему выделяли лопату, топор, мотыгу, и провизии на месяц — рыбу, солонину и сухари.
Поселенец должен был отправиться в тайгу, за несколько километров, там построить дом и
разработать участок под посадки.
Если поселенец не ленился, то администрация каторги ссужала ему домашнюю
скотину, инвентарь и семена. Казенное пищевое довольствие он получал в течение двух
лет. За год один поселенец получал 25 кг муки, 50 кг мяса, 3 кг крупы. Также выдавались
сапоги и сукно. Если мужчина и женщина вступали в брак, то им выплачивалась премия в
размере 30 рублей.
Сахалинский статистик Карпов привел такие цифры: в 1895 году всего поселенцев
насчитывалось 2473, 222 из них женщины. Только у третьей части «было образцовое
хозяйство». По словам Карпова, прилежанием отличались старообрядцы, поляки и
штундисты.
10% поселенцев сбивались в шайки и разбойничали.. Остальные, стремясь
вернуться на материк, выполняли какую-нибудь несложную работу за еду и деньги на
проезд.
После русско-японской войны японцы вывезли с южной части острова почти всех
русских. Оставили только 220 человек - поляков, старообрядцев и немцев-штундистов. А
400 беглых каторжников, живших грабежами и убийствами, которых царская власть искала
годами, японцы в короткий срок отловили и расстреляли.
В период с 1908 по 1917 год царское правительство России приняло решение
заселить северную половину Сахалина обычными гражданами. Людям предлагались
огромные по тем временам льготы: 400 рублей на семью, освобождение от налогов на 5 лет,
мужчинам 3-х годовая отсрочка от армии. Но это не привлекло переселенцев. Сахалин
оставался в памяти людей местом гиблым, прокаженным.За 9 лет туда переселились всего
600 человек.
5
Глава 2. А. П.Чехов на Сахалине.
21 апреля 1890 года А.П.Чехов с удостоверением корреспондента газеты «Новое время»
выехал из Москвы на Сахалин.
Поездка через всю Россию заняла почти три месяца и оказалась невероятно трудной для
уже больного в то время туберкулезом писателя. Все «конно-лошадиное странствие», как
называл его писатель, составило четыре с половиной тысячи верст.
В пост Александровский на Сахалине А.П.Чехов прибыл 11 июля 1890 года. «Гавани здесь
нет и берега опасны, о чем внушительно свидетельствует шведский пароход «Атлас»,
потерпевший крушение незадолго до моего приезда и лежащий теперь на берегу».
Именно с этих строк начинается повествование Антона Чехова о его пребывании на
Сахалине, именно вид этого разбитого парохода был его первым впечатлением об острове.
Далее писатель посетил Александровскую ссыльнокаторжную тюрьму. Перед ним не надо
было открывать двери. Они и так оказались настежь. В камерах, более похожих на сарай,
только нары и полки: «Спят на жестком или подстилают под себя старые драные мешки,
свою одежду и всякое гнилье <…> под нарами сундучки, грязные мешки, узлы,
инструменты и разная ветошь». Всюду, во всех камерах, «ужасная нищета», «та же сарайная
жизнь, в полном смысле нигилистическая, отрицающая собственность, одиночество,
удобства, покойный сон» - писал Чехов, находясь в состоянии крайнего потрясения после
знакомства с жизнь арестантов. Кроме Александровской Чехов был в Дуэйской,
Воеводской и Рыковской тюрьмах, тщательно описывая быт каторжных и состояние самих
мест заключения.
С 11 июля по 10 сентября А.П.Чехов оставался на северном Сахалине, посещая селения
Александровского и Тымовского округов. Он смог побывать и в селениях, расположенных
в долине реки Дуйка: Корсаковка (сейчас в черте города), Ново-Михайловка (Михайловка),
Красный Яр (упразднено в 1978 году).
«Покончив с долиной Дуйки», Антон Павлович провел перепись населения в трех
небольших селениях, расположенных в долине реки Арково. В устье реки Аркай (Арково)
Чехов побывал на Арковском кордоне (Арково-Берег), в селениях Первое Арково
(Чеховское), Второе Арково, Арковский Станок и Третье Арково (ныне все эти селения
объединены в одно село).
«Из Александровска в Арковскую долину ведут две дороги: одна — горная, по которой при
мне не было проезда, и другая — по берегу моря; по этой последней езда возможна только
во время отлива. Пасмурное небо, море, на котором не видно ни одного паруса, и крутой
глинистый берег были суровы; глухо и печально шумели волны. С высокого берега
смотрели вниз чахлые, больные деревья.»
Чуть южнее Александровского поста располагался только один населенный пункт — «Дуэ,
страшное, безобразное и во всех отношениях дрянное место». На пути туда Антон Павлович
неоднократно проходил через тоннель, построенный каторжанами в 1880–1883 годах.
В 20-х числах августа 1890 года А.П.Чехов приступил к обследованию селений Тымовского
округа. Первыми на его пути были селения Верхний Армудан, Нижний Армудан и
Дербинское.
10 сентября 1890 года А.П.Чехов покинул северный Сахалин.
«Я стоял один на корме и прощался с этим мрачным мирком, оберегаемым с моря Тремя
Братьями, которые теперь едва обозначались в воздухе и были похожи впотьмах на трех
черных монахов.»
11 сентября на пароходе «Байкал» А.П.Чехов прибыл в пост Корсаковский в заливе Анива.
До 13 октября, своего отъезда с острова Сахалин, Антон Павлович работал в селениях
Корсаковского округа, расположенных вдоль тракта, протянувшегося от залива Анива к
берегу Охотского моря.
Больше всего времени он провел в посту Корсаковском, общаясь с местными чиновниками,
работниками японского консульства и производя перепись ссыльнокаторжного населения.
6
Корсаковский пост, который, по словам Чехова, «имеет с моря приличным вид городка, не
сибирского, а какого-то особенного типа», произвел на него благоприятное впечатление.
Его описанию он посвятил немало места на страницах своем книги.
На южном Сахалине Чехов посетил селения Первая, Вторая и Третья Падь, Соловьевка,
Голый Мыс (Дачное), Мицулька (Мицулевка), Лиственничное, Хомутовка (Хомутово),
Большая Елань, Владимировка (Южно-Сахалинск), Луговое, Поповские Юрты (НовоАлександровск), Березники (Березняки), Кресты (Старорусское), Большое Такоэ (Сокол),
Малое Такоэ, Галкино Враское (город Долинск), Дубки (Стародубское), Найбучи (УстьДолинка). В поездках его сопровождал смотритель селений Корсаковского округа
Н.Н.Ярцев, иногда, начальник округа И.И.Белый.
Южные селения показались Чехову иными, чем на севере. Нищета не бросалась в глаза.
Люди выглядели менее истощенными и подавленными. В описаниях этих мест гораздо
больше бытовых историй, фамилий, коротких зарисовок, похожих на сжатые сюжеты,
мгновенных портретов, ситуаций, деталей. Например, о «сахалинской Гретхен», дочери
поселенца Тане: «Она белокура, тонка, и черты у нее тонкие, мягкие, нежные. Ее уже
просватали за надзирателя. Бывало, едешь через Мицульку, а она всё сидит у окна и думает.
А о чем может думать молодая, красивая девушка, попавшая на Сахалин, и о чем она
мечтает, – известно, должно быть, одному только Богу».
С островом Сахалин писатель простился 13 октября, ступив на палубу парохода
Добровольного флота «Петербург», следовавшего в Одессу через Сингапур и Цейлон. И
только 9 декабря А.П.Чехов прибыл в Москву.
11 июля Чехов прибыл на Сахалин и прожил на нем больше трех месяцев, пройдя весь
остров с севера на юг. Сахалинское начальство оказалось достаточно либеральным для
того, чтобы позволить ему видеть на Сахалине все и, действительно, он видел все, кроме
смертной казни.
Он сам говорил, что сделано им на Сахалине было немало — хватило бы на три
диссертации. Вставал каждый день в пять часов утра, поздно ложился. Сделал перепись
всего населения, объездил все поселения, заходил во все избы и записал на карточках около
10 тысяч каторжных и поселенцев.
Чехов отмечал, что ему особенно удалась перепись детей, на нее он возлагал большие
надежды. В работе он пользовался опросными листами, куда заносились данные: место
жительства, звание, фамилия, имя, отчество, возраст, вероисповедание, место рождения,
срок пребывания на Сахалине, занятие и ремесло, владение грамотой, образование,
семейное состояние и т. д.
Об этом подвиге Антона Павловича писатель Михаил Шолохов сказал: «Чехов, даже
будучи тяжело больным, нашел в себе силы и, движимый огромной любовью к людям и
профессиональной писательской настоящей любознательностью, все же съездил на
Сахалин».
Население острова состояло из каторжных, поселенцев, крестьян из ссыльных, людей
свободного состояния. Каторжные делились на разряды: исправляющиеся, испытуемые,
долгосрочные, бессрочные. На 1 января 1890 года на Сахалине числилось 5905 каторжных.
Срок – от 12 лет (краткосрочные) до бессрочных. Они жили, кто в тюрьме, кто в избах, вне
тюрьмы.
На Сахалине Чехова интересовало буквально все: климат, гигиенические условия тюрем,
пища и одежда арестантов, жилища ссыльных, состояние сельского хозяйства и промыслов,
система наказаний, которым подвергались ссыльные, положение женщин, жизнь детей
и школы, медицинская статистика и больницы, метеорологические станции, жизнь
коренного населения и сахалинские древности, работа японского консульства
в Корсаковском посту и многое другое.
Чехов придавал особенное значение тем страницам своей книги, в которых он
останавливался на вопросе о положении детей и подростков на Сахалине. В большом
письме к А. Ф. Кони Чехов несколькими штрихами набрасывает страшную картину:
7
«Я видел голодных детей, — пишет он, — видел тринадцатилетних содержанок,
пятнадцатилетних беременных. Проституцией начинают заниматься девочки с двенадцати
лет. Школа существует только на бумаге — воспитывают же детей только среда и
каторжная обстановка. Между прочим, у меня записан разговор с одним десятилетним
мальчиком.
Я делал перепись селений в Верхнем Армудане, поселенцы все поголовно нищие и слывут
за отчаянных игроков в штосс. Вхожу в одну избу: хозяев нет дома; на скамье сидит
мальчик беловолосый, сутулый, босиком; о чем-то призадумался. Начинаю разговор:
Я. — Как по отчеству величают твоего отца?
Он. — Не знаю.
Я. — Как же так? Живешь с отцом и не знаешь, как его зовут. Стыдно!
Он. — Он у меня не настоящий отец.
Я. — Как так не настоящий?
Он. — Он у мамки сожитель.
Я. — Твоя мать замужняя или вдова?
Он. — Вдова. Она за мужа пришла.
Я. — Что значит за мужа?
Он. — Убила.
Я. — Ты своего отца помнишь?
Он. — Не помню. Я незаконный. Меня мамка на Каре родила».
Возможно, в повествовании о Сахалине Чехов впервые обнаружил отчетливо свой
этический идеал и довел до совершенства присущий только ему художественный метод.
Особенная сахалинская природа будила в нем самом и местных необъяснимое чувство
понимания своего настоящего «я», своей глубинной сути.
В таком чувстве Чехов признался сам, когда описал сахалинский маяк на мысе Жонкиер.
Днем, снизу, он казался скромным белым домиком. Ночью, когда на нем горел фонарь –
«красным глазом» каторги.
Наверху же, «на горе, в виду моря и красивых оврагов», где свободнее дышалось, «приходят
мало-помалу мысли, ничего общего не имеющие ни с тюрьмой, ни с каторгой, ни с
ссыльною колонией, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу.
Широкое, сверкающее от солнца море глухо шумит внизу, далекий берег соблазнительно
манит к себе, и становится грустно и тоскливо, как будто никогда уже не выберешься из
этого Сахалина.
Глядишь на тот берег, и кажется, что будь я каторжным, то бежал бы отсюда непременно,
несмотря ни на что».
8
Глава 3. «Место невыносимых страданий»
«Жалею, что я не сентиментален, а то бы я сказал,
что в места, подобные Сахалину, мы должны
ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку».
А. П. Чехов
«Сахалин - это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен
человек, вольный или подневольный», - писал Чехов Суворину в письме от 9 марта
1890 г.
Находясь на Сахалине, Чехов проделал огромную работу: сделал перепись всего
сахалинского населения, обследовал все тюрьмы, кроме политических, заходил во все
избы, говорил с каждым поселенцем и каторжным.
Итогом исследований Чехова стал полный и нелицеприятный анализ условий
жизни заключённых на Сахалинской каторге.
Прежде всего Чехов обращает внимание на условия содержания заключенных:
«Вдоль всей камеры по середине ее тянется одна сплошная нара, со скатом на обе
стороны, так что каторжные спят в два ряда, причем головы одного ряда обращены к
головам другого.
Места для каторжных не нумерованы, ничем не отделены одно от другого, и потому
на нарах можно поместить 70 человек и 170
Казарма № 9. Помещается каторжных 65. Это в летнее время, когда ночует в тюрьме
только половина всех каторжных…
«Вследствие большой влажности сахалинского воздуха и изобилия дождей, а также
испарений, идущих изнутри, в порах дерева скопляется вода, которая зимою замерзает.
Тюрьма вентилируется слабо, а между тем на каждого ее обитателя приходится не много
воздуха.
«По данным медицинского отчета за 1889 г., на каждого арестанта приходится здесь
воздуха 1,12 куб. саж.».
В таких условиях люди вынуждены проводить годы своего заключения:
«Спят на жестком или подстилают под себя всякое гнилье, чрезвычайно
непривлекательное на вид.
В углу стоит «парашка»; каждый может совершать свои естественные надобности
не иначе, как в присутствии 20 свидетелей.
При одной из казарм совсем не было отхожего места, и преступники выводились для
естественной надобности на площадь, и это делалось не по желанию каждого из них, а в то
время, когда собиралось несколько человек.
Отхожие места всюду в тюрьмах служили источником заразы.
Когда я спросил, откуда берут воду для питья, мне указали на канаву.
Чехов описывает существование человека в этих условиях:
«Тулуп его издает запах овчины, обувь пахнет кожей и дегтем. Его белье,
пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое,
перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым
запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак,
постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит
тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он
давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим,
промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во
время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме
становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в
воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу
воротит».
9
С работ, производимых чаще в ненастную погоду, каторжный возвращается в
тюрьму на ночлег в промокшем платье и в грязной обуви; просушиться ему негде; часть
одежды развешивает он около нар, другую, не дав ей просохнуть, подстилает под себя
вместо постели».
Особое место в своей книге Антон Павлович отводит питанию каторжных:
«Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал на солнце
мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой массы,
которую неприятно было держать в руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь
хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным
припеком…
В Тымовском округе муку мешали с просеянной глиной…
Тюремный суп, или похлебка «представляет полужидкую кашицу от разварившейся
крупы и картофеля, в которой плавают красные кусочки мяса или рыбы и которую хвалят
некоторые чиновники, но сами не решаются есть.
Суп, даже тот, который варят для больных, имеет очень соленый вкус.
Запах часто бывает противен, и даже перец и лавровый лист не помогают. Особенно
дурною славой в этом отношении пользуется суп из соленой рыбы — и понятно почему:
во-первых, этот продукт легко портится, и потому обыкновенно спешат пускать в дело ту
рыбу, которая уже начала портиться; во-вторых, в котел поступает и та больная рыба,
которую в верховьях ловят каторжные поселенцы.
В Корсаковской тюрьме одно время кормили арестантов супом из соленой селедки;
по словам заведующего медицинскою частью, суп этот отличался безвкусием, селедка
очень скоро разваривалась на мелкие кусочки, присутствие мелких костей затрудняло
проглатывание и производило катары желудочно-кишечного канала.
Как часто арестанты выплескивают из мисок суп за невозможностью есть его,
неизвестно, но это бывает».
«Как едят арестанты? Столовых нет. В полдень к бараку или пристройке, в которой
помещается кухня, тянутся арестанты гусем, как к железнодорожной кассе. У каждого в
руках какая-нибудь посуда. К этому времени суп обыкновенно бывает уже готов и,
разваренный, «преет» в закрытых котлах. У кашевара к длинной палке приделан «бочок»,
которым он черпает из котла и каждому подходящему наливает порцию, причем он может
зачерпнуть бочком сразу две порции мяса или ни одного кусочка, смотря по желанию.
Когда наконец подходят самые задние, то суп уже не суп, а густая тепловатая масса на дне
котла, которую приходится разбавлять водой. Получив свои порции, арестанты идут прочь;
одни едят на ходу, другие сидя на земле, третьи у себя на нарах.
Если он уснул во время обеда или испортилась у него провизия, размок на дожде
хлеб, то всё это не касается надзора».
Живущие в этих ужасных условиях арестанты трудятся на тяжелейших
каторжных работах:
«Каждое бревно, идущее в дело, каторжный должен притащить из леса, а рубка в
настоящее время производится за 8 верст от поста. Летом люди, запряженные в бревно в
пол-аршина и толще, а в длину в несколько сажен, производят тяжелое впечатление.
Зимою же, говорят, они отмораживают себе руки и ноги и часто даже замерзают, не
дотащив бревна до поста».
В Воеводской тюрьме содержатся прикованные к тачкам. Всех их здесь восемь
человек.
Каждый из них закован в ручные и ножные кандалы; от середины ручных кандалов
идет длинная цепь аршина в 3–4, которая прикрепляется ко дну небольшой тачки. Цепи и
тачка стесняют арестанта, он старается делать возможно меньше движений».
Администрация каторги видит в заключённых не просто людей, отбывающих
наказание. Хозяева каторги воспринимают их как некое имущество, отданное им в
распоряжение:
10
«Он всегда ходил в тюрьму с палкой, которую брал с собой для того только, чтобы
бить людей.
Пользовались каторжными для своего домашнего обихода в самых широких
размерах, причем жалованья этой прислуге они не платили.
На бесплатном труде арестантов чиновники каторги и члены их семей просто
паразитировали. Чехов описывает быт одного из них:
«Жена его сидит около дома... и наблюдает за порядком. Ей видно, как перед самым
домом из открытого парника глядят уже созревшие арбузы и около них почтительно, с
выражением рабского усердия, ходит каторжный садовник Каратаев;
ей видно, как с реки, где арестанты ловят рыбу, несут здоровую, отборную кету, так
называемую «серебрянку», которая идет не в тюрьму, а на балычки для начальства.
Около палисадника прогуливаются барышни, одетые, как ангельчики; на них шьет
каторжная модистка, присланная за поджог».
Особенно тяжелым Чехов видит положение женщины:
«Женщины раздавались в услуги лицам управления, не исключая и холостых
надзирателей.
Подневольное состояние женщины, ее бедность и унижение служат развитию
проституции. Когда я спросил в Александровске, есть ли здесь проститутки, то мне
ответили: «Сколько угодно!». Ввиду громадного спроса, занятию проституцией не
препятствуют ни старость, ни безобразие, ни даже сифилис в третичной форме.
Не препятствует и ранняя молодость. Мне приходилось встречать на улице в
Александровске девушку 16-ти лет, которая, по рассказам, стала заниматься проституцией
с 9 лет…»
На каторге фактически отсутствует медицинская помощь заключённым:
«У бродяги сквозная огнестрельная рана… Рана перевязана грязной тряпкой.
Врач, который сопровождал меня, когда я заметил ему, что не мешало бы дать
старику хоть валериановых капель, сказал, что у фельдшера в Воеводской тюрьме нет
никаких лекарств.
В толпе человек двадцать каторжных, которые просятся в больницу. Они оборваны,
вымокли на дожде, забрызганы грязью, дрожат; они хотят выразить мимикой, что им в
самом деле больно, но на озябших, застывших лицах выходит что-то кривое, лживое, хотя,
быть может, они вовсе не лгут».
Каторжная
жизнь, по
мнению
Чехова, особенно
усугубляется
отсутствием жизненных перспектив, полным подавлением личности:
«На Сахалине 5 школ, не считая Дербинской, в которой, за неимением учителя,
занятий не было. Я был на острове в каникулярное время, при мне занятий не было. Общий
голос таков, что сахалинские школы бедны, обставлены нищенски, существование их
случайно, необязательно и положение крайне неопределенно.
Общая камера не дает преступнику одиночества, необходимого ему хотя бы для
молитвы, для размышлений и того углубления в самого себя, которое считают для него
обязательным все сторонники исправительных целей.
Свирепая картежная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех,
болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков, продолжающиеся всю ночь, мешают
утомленному рабочему спать, раздражают его, что, конечно, не остается без дурного
влияния на его питание и психику».
В этих условиях формируется особая каторжная мораль:
«Стадная сарайная жизнь с ее грубыми развлечениями, с неизбежным воздействием
дурных на хороших, как это давно уже признано, действует на нравственность преступника
самым растлевающим образом.
Она отучает его мало-помалу от домовитости, то есть того самого качества, которое
нужно беречь в каторжном больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится
11
самостоятельным членом колонии, где с первого же дня требуют от него, на основании
закона и под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином и добрым семьянином».
Чехов делает вывод, что исправление, которое является целью наказания, в условиях
Сахалинской каторги – невозможно:
«Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски;
мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом,
развращали, размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых
смотрителей. Теперь вся образованная Европа знает, что виноваты не смотрители, а все
мы».
12
Глава 4. Книга «Остров Сахалин» и российское общество
К моменту своего путешествия на Сахалин, А.П.Чехов был весьма крупной
фигурой российской литературной и общественной жизни конца 19 столетия. Очевидно,
что его крайне необычная для окружающих поездка на «каторгу», «на край географии»,
вызвала бурные и весьма противоречивые отклики современников.
Литературные друзья Чехова приветствовали задуманное и осуществлённое
путешествие, считая его переломным этапом в творческой жизни писателя:
«Вы приготовили себе отличную почву для нового периода Вашей деятельности», пишет В. И. Немирович – Данченко Чехову 15 июня 1890г.
«То, что Вы едете на Сахалин, очень хорошо и дельно придумано, и я желаю Вам от
всего сердца здоровья, удачи и самых счастливых встреч и впечатлений, - откликается И.
Щеглов 20 марта 1890 г. – Раз вы опишите Ваше путешествие, не мудрствуя лукаво, с
присущей Вам наблюдательностью и остротой, то будет уже громадная заслуга перед
обществом, и книга должна получиться захватывающего интереса и поучительности.
Помимо того, узнав чуть не ¾ России, Вы в ваших творческих работах будете иметь уже ту
живую, руководящую нить, без которой все мы выглядим по справедливости какими – то
недоверившимися и немогузнайками» (Архив Чехова).
Настроенные враждебно по отношению к Чехову реакционные журналисты
стремились принизить этот весьма значительный поступок писателя в глазах российского
культурного общества. Так, например, «нововременцы» Н.М.Ежов и Буренин объясняют
поездку Чехова на Сахалин его творческой опустошенностью и тем, что писатель,
«произведший себя в гении, искал гениальные сюжеты».
В этой среде Чехов так же, как Короленко и Гл. Успенский, был назван
несамостоятельным, «средним талантом» («Книжки «Недели», 1891, № 1; «Новое время»,
1891, № 5341, 11 января).
В современной Чехову критической литературе о творчестве писателя имеются лишь
глухие упоминания о книге «Остров Сахалин».
Однако, несмотря на попытки замолчать книгу и замолчать нелицеприятную
картину сахалинской действительности, книга вызвала значительный общественный
резонанс.
Одни видели в ней «научное, серьезное и обстоятельное исследование» («Русская
мысль», 1898, № 9 – 10; «Книжки «Недели», 1893, декабрь; Русские ведомости» 1894, №81;
«Русское слово», 1904, №183).
Признавая научную ценность «Острова Сахалина», географический отдел общества
любителей естествознания (Москва) избрал А.П. Чехова своим членом, о общество
изучение Амурского края (Владивосток) выразило писателю благодарность (письмо А. п,
Чехову от 23 февраля 1901 г., Архив Чехова).
Другие склонны были считать «Сахалин» «бесспорно классическим
произведением», имеющим огромное литературное и общественное значение («Мир
божий», 1902, № 9; «Колосья», 1893, ноябрь; «Живописное обозрение», 1902 №88 ;
«Неделя» 1895, № 38, 17 сентября; «Санкт – Петербургские ведомости», 1893, № 138, 26
ноября; 1894, №96, 19 августа; №115, 1 октября) ; в «Русской мысли» «Остров Сахалин» во
многих номерах открывал беллетристический отдел журнала (1893, кн. 10; 1894, кн. 3, 5, 6,
7).
Книга Чехова выполнила ту задачу, которую ставил перед собой автор, - она
«возбудила интерес в обществе» к Сахалину. Результатом этого явилось создание на
острове библиотек, школ, приютов на средства, собранные на материке при активном
участии Чехова.
Об огромном воздействии свидетельствуют не только журнальные и газетные
заметки, но и непосредственные отклики читателей. С. А. Толстая записывает в своем
дневнике: «Вечером читали вслух «Сахалин» Чехова, ужасные подробности телесного
13
наказания. Маша расплакалась, у меня все сердце надорвалось» (15 апреля 1898 г.). С
вниманием и сочувствием встретили книгу читатели – сибиряки («Енисейский листок»,
«Приамурские ведомости», «Сибирский вестник).
Вслед за Чеховым путешествие на остров совершил ряд журналистов. Все
писавшие о Сахалине после Чехова единодушно отмечали, что писатель был «виновником
интереса», возбужденного в обществе «островом изгнания» (Д – р Лобас «Каторга и
поселения на острове Сахалине» 1903; Панов «Сахалин как колония» М. 1905; В.
Дорошевич «Как я попал на Сахалин» М. 1903, и др.)
Авторы ссылались на книгу Чехова в подтверждение своих выводов, использовали
его библиографию, наблюдения над жизнью каторжных. Так осуществилась мечта А.
Чехова, что его «Сахалин» будет жить и после него как «литературный источник». (Письмо
Суворину от 30 августа 1891 г.).
Царское правительство вынуждено было обратить внимание на положение на
Сахалине и послать туда своих представителей: начальника Главного тюремного
управления Галкина – Враского (в 1894г.), криминалиста А.Ф. Дриля (в 1896 г.) и
тюрьмоведа А.П. Саломона (в 1897г.).
Они, убедившись в справедливости сведений, сообщенных Чеховым,
характеризовали положение дел на Сахалине, как «во всех отношениях
неудовлетворительное».
Некоторые реформы в положении каторжных и ссыльных, проведенные
правительством в начале 90-х годов в России, современники Чехова склонны были
расценивать как уступку общественному мнению, вызванную книгой.
В середине 90-х годов, также не без воздействия книги Чехова, пробудился
интерес к Сахалину и за границей. На V международном тюремном конгрессе (1895)
русским представителям неоднократно задавали вопросы о постановки дела на Сахалине.
В итоге на французском языке вышла книга о Сахалине, повторявшая в основном уже
рассказанное Чеховым.
Книга Чехова вызвала отклики и со стороны некоторых сахалинских
«деятелей», разоблачённых писателем: смотрителя Рыковской тюрьмы – Ливина,
изображенного в 10 главе, и членов акционерного общества «Сахалин», ведущих по словам
Чехова, на острове разработку копей «недобросовестно, на кулаческих началах»,
«хищнически» пользующихся бесплатно трудом каторжных.
«Опровержения» Ливина и «Правления высочайше утвержденного общества» были
напечатаны в журналах «Тюремный вестник», 1901, №9 – 10 и «Русская мысль», 1894, №4.
Очерки Чехова «Из Сибири и книга «Остров Сахалин» явились далеко не
единственным творческим итогом сахалинского путешествия писателя. В рассказах
«Гусев», «Бабы», «В ссылке», «Убийство» написанных вскоре после возвращения с
Сахалина и во время работы над книгой, отчетливо выступают сахалинские впечатления.
Здесь и общий фон, и эпизоды, и пейзажные зарисовки, и персонажи, и авторские
размышления несомненно навеяны путешествием по Сибири и Сахалину.
Сам писатель придавал этому путешествию огромное значение, считал его
переломным моментом в своей творческой жизни, говорил, что оно пробудило в нем
«чертову пропасть планов», содействовало «возмужалости». «.. После сахалинских
трудов… моя московская жизнь кажется мне теперь до такой степени мещанскою и
скучною, что я готов кусаться…». «…если я литератор, то мне нужно жить среди народа…
Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а это
жизнь в четырех стенах без природы, без людей, без отечества… - это не жизнь».
14
Заключение
Подводя итоги нашей работы, мы можем сделать следующие выводы:

Антон Павлович Чехов совершил гражданский подвиг. Его поездка на Сахалин, его
труды по переписи населения и, самое главное, его книга впервые в русской истории
привлекла внимание общества к проблемам пенитенциарной системы.

Им была развеяна «романтическая дымка» над уголовным миром, бытовавшая в то
время и в русском обществе, и в русской литературе. Вместо неё Чехов явил русскому
обществу уродливое и страшное лицо сахалинской каторги, о существовании которого
большая часть общества просто не знала, а меньшая – стыдливо скрывала своё знание.

Каторга, созданная на Сахалине в конце 19 века, явила из себя образец
административной нераспорядительности русского правительства. Стратегически
важный и богатый полезными ресурсами остров был превращен в каторгу, в «место
невыносимых страданий».

Условие содержания заключенных, их быт были чрезвычайно тяжелы и бесчеловечны.

Сахалинская каторга – пример жесточайшего подавления личности, которая не только
страдала во время отбытия наказания, но и была обречена на полную последующую
деградацию.

Царское правительство вынуждено было обратить внимание на положение на Сахалине
и послать туда своих представителей, которые, убедившись в справедливости сведений,
сообщенных Чеховым, характеризовали положение дел на Сахалине, как «во всех
отношениях неудовлетворительное».

Некоторые
реформы
в
положении
каторжных
и
ссыльных,
проведенные
правительством в начале 90-х годов в России, современники Чехова склонны были
расценивать как уступку общественному мнению, вызванную книгой.
15
Список литературы
1. Кузичева А. Чехов. Жизнь «отдельного человека» / Алевтина Кузичева. — М.:
Молодая гвардия, 2010. — 847[1] с: (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.;
вып.1223)
2.
Соболев Ю. – Чехов./Юрий Соболев - жизнь замечательных людей.- М.:Молодая
гвардии,1934. – 675[1]с: (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып., 212)
3. Чехов А.П. Полное собрание сочинений в тридцати томах .Том 14-15. Из Сибири. Остров
Сахалин./ М.: Государственное издательство художественной литературы,1956. – 596 с.
16