ван гог

Анализ лирического стихотворения: сборник статей /
под ред. Г.Г. Глинина, В.А. Емельянова. –
Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет»,
2005. – 104 с.
АВТОР И ЕГО ГЕРОЙ
В СТИХОТВОРЕНИИ Л. ГУБАНОВА «ВАН ГОГ»
А.А. Журбин
Стихотворение «Ван Гог», написанное в 1964 г., по-видимому,
предназначалось для сборника «Профили на серебре». Книга задумывалась
автором как сборник стихотворений о великих людях: поэтах, писателях,
художниках, исторических деятелях. Общим, объединяющим началом
должен был выступать срок жизни, трагически-знаменитые 37 лет. Однако
в ходе работы над книгой в нее попали и «герои-долгожители» (Иоанн
Грозный, Петр I, Марина Цветаева, Борис Пастернак…).
К сожалению, полностью цикл не вошел ни в «Ангела в снегу», ни в
«Я сослан к Музе на галеры...»1. Причины этого кроются, возможно, в его
большом объеме (более 130 машинописных листов, по свидетельству
Юрия Крохина). Вероятно также, что не все стихотворения, входящие в
«Профили на серебре», написаны на одном (высоком, губановском)
уровне...
Как явление «галереи» поэтических портретов уже существовали в
русской литературе. В связи с этим достаточно вспомнить «Думы»
Кондратия Рылеева и «Медальоны» Игоря Северянина. Однако
губановские стихотворения по-своему уникальны. Вышеупомянутые
предшественники стремились к созданию «штучных» текстов с
узнаваемыми историческими персонажами. Губанов же, предваряя
самиздатовские «Профили на серебре», писал: «Автор стремился достичь
эффекта не очень большой, но сложной и многокрасочной симфонии,
которая была бы выслушана целиком как единое произведение с вводом в
нее инструментом памяти, психологии своего собственного отношения к
миру и его последствий в метафизическом значении слова…»2
Присутствие Рылеева в тексте ограничивалось обычно оценкой героев
с точки зрения патриотизма. Северянин создавал сонет-зарисовку с
субъективной оценкой творчества героя.
Иначе дело обстоит с Губановым. Как правило, его исторические
персонажи имеют много общего с автором. Проявляется это прежде всего
в выборе героев. В большинстве случаев это люди искусства (в отличие от
рылеевского подхода), близкие поэту по духу (в отличие от
северянинского подхода). Очень тонко подметил Владислав Кулаков: «…и
Пугачев, и Грозный, и Пушкин в стихах Губанова – прежде всего сам
Губанов. Он примеряет их маски, их легенды, может, даже, чуть
1
соперничает с ними…»3 Можно сказать, что на этом уровне происходит
своеобразное сращение автора с лирическим героем.
Не случайно Губанов обращается и к образу Ван Гога. К 1960-м гг.
Ван Гог был уже широко известен в СССР. Еще в 1931 г. были изданы
знаменитые письма художника. В 1961 г. вышел русский перевод
биографической повести Ирвинга Стоуна «Жажда жизни». Об интересе
Губанова к Ван Гогу и о планах введения его в «Профили на серебре»
свидетельствует письмо поэта Марии Марковне Шур:
«Сейчас меня занимает одно. А именно: это старые мысли и планы по
поводу 37. Хочу сделать поэму о 37, перед которой померкла бы
чахоточная Полина и румяные Палачи4. Помогите мне с материалом. Мне
нужно много свежих фактов и анекдотов из жизни этих людей.
Для вашей памяти:
Пушкин
Вересаев «Спутники Пушкина»
Хлебников
«Доски судьбы»
Маяковский
Рембо
все, что сумеете достать
Лорка
Рафаэль
Моцарт
есть, но мало
5
Ван Гог…»
Примечательно, что в судьбах Ван Гога и Губанова наблюдаются
совпадения :
– смерть в 37 лет;
– глубокая религиозность;
– лечение в психиатрических клиниках;
– стремление к созданию творческих союзов (вангоговские мечты о
коммуне художников и губановский СМОГ);
– непризнанность при жизни. Ван Гог продал единственную картину,
Губанов опубликовал на родине один текст (отрывок из поэмы), не считая
школьных публикаций в «Пионерской правде» и в сборнике
стихотворений студийцев Дома пионеров.
Сходны и характеристики их творчества, данные критикой.
«Академическая критика объявила Ван Гога, Сезанна, Гогена и ТулузЛотрека «разрушителями» и «варварами»… – читаем в «Жизни Ван Гога»
Анри Перрюшо6. «Его …воспринимали… как варвара русской поэзии…
вольность его обращения и со словом, и с ритмом, и с образами, такова,
что весь предыдущий поэтический опыт как бы улетучивался, и он вновь
оставался один на один с миром первичностей… слова, первичности
человека…» – пишет о Губанове в книге «Имперские поэты» Владимир
Бондаренко7. Таково внешнее сходство двух классиков. Теперь обратимся
непосредственно к тексту.
2
Л. Губанов
ВАН ГОГ
Опять ему дожди выслушивать
И ждать Иисуса на коленях.
А вы его так верно сушите,
Как бред, как жар и как холера.
Его, как пса чужого, били вы,
Не зная, что ему позволено –
Замазать Мир белилом Библии
И сотворить его по-своему.
Он утопал, из дома выселясь,
Мысль нагорчили, ополчили.
Судьба в подтяжках, словно виселица,
Чтобы штаны не соскочили.
Ах, ей ни капельки не стыдно –
Ведь в ночь, когда убийство холила,
Морщинистое сердце стыло –
И мямлило в крови – ох, холодно!
Эх, осень-сенюшка-осенюшка,
В какое горюшко осели мы?
Где нам любить?
Где нам висеть?
Винсент?
Когда зарю накрыла изморозь,
Когда на юг уплыли лебеди,
Надежда приходила издали
С веселыми словами лекаря.
Казалось – что и боль подсована
И поднимается, как в градуснике,
А сердце – как большой подсолнух,
Где выскребли все семя радости.
Он был холодный и голодный.
Но в белом Лувре, в черной зале,
Он на вопрос: «Как вы свободны?»
– «На вечность целую я занят», –
Ответил, чтоб не промахнуться,
С такой улыбкой на лице,
…Как после выстрела, в конце.
Великие не продаются!8
1964
Стихотворение состоит из двух частей, по 20 и 16 стихов, разделенных
пробельной строкой, что в общей сложности составляет 37. Части внутри
не разбиваются на строфы, хотя четкая рифмовка предполагает
четверостишный строй.
Помимо пробельного разделения, присутствует еще и синтаксическое.
Так, в целом повествовательные части заканчиваются восклицательными
3
и вопросительными конструкциями. В предпоследнем четверостишии
текста автор также вводит прямую речь.
Стык частей обозначен еще и параллельными конструкциями,
отражающими пространственно-временные отношения: «где… – где…» /
«когда… – когда…». Помимо этого, последнее четверостишие первой
части содержит лесенку и резкое усечение строки. Количество слогов,
колеблющееся в строках стихотворения от 8 до 11, неожиданно падает до
2. За счет этого возникает пауза.
Рифмовка в тексте перекрестная, за исключением финальных
четверостиший частей (в них смежная и кольцевая рифмовки
соответственно). Рифмы преобладают дактилические и женские, хотя
встречаются и гипердактилические. В заключительных четверостишиях
частей стоит по паре мужских рифм. Таким образом, возникает еще и
интонационное разделение текста.
Губановские рифмы в основном неточные, много корневых, несколько
составных. Почти все они свежи, оригинальны, даже уникальны,
например, висеть – Винсент, подсована – подсолнух. При этом
оказывается, что, яркие в стихотворении, будучи вырванными из него,
рифмы тускнеют. Поэт мастерски вкрапляет несколько банальных точных
рифм: ополчили – соскочили, на лице – в конце, что неожиданно оживляет
произведение в целом.
Вместе с этим новационность и упрощение губановской рифмовки
заставляют вспомнить технику Ван Гога. Длинные безударные окончания
строк спасают текст от ювелирной искусственности. В свое время, уходя
от академической фотографичности, Ван Гог создавал индивидуальный
стиль, углубляя духовное наполнение изображения.
В стихотворении наблюдается обилие глаголов и глагольных форм.
Это обусловливает динамику текста, задает движение. Полны скрытого
движения и картины Ван Гога, даже статичные на первый взгляд пейзажи.
Движение рождает скорость, и наоборот. «Восемьдесят стихов за три
недели…» – вспоминает слова Губанова о его «болдинской осени» Ольга
Седакова9. Ван Гог в конце жизни писал по картине в день. Речь идет уже
не о сравнении двух мастеров. Здесь намечается специфика нового
искусства и родственность его различных воплощений. Иными словами,
техника и темпы работы поэта Губанова «заочно» создают
дополнительный ассоциативный уровень в стихотворении о художнике
Ван Гоге.
Показательна строка «Замазать Мир белилом Библии» (перекличка со
знаменитым стихом из поэмы «Полина»: «Да, мазать мир, да, кровью
вен…»). Создается аллитерационно-ассонансный образ самоотверженного
служения искусству (здесь же намек на проповеднический период жизни
живописца и его технику накладывания густых мазков выдавливанием
краски из тюбика сразу на холст).
4
В выборе существительных раскрываются черты уже сложившейся
индивидуальной поэтики восемнадцатилетнего автора. Детский,
трогательный оборот – отсубстантивное «ни капельки.» А потом ласковые
«горюшко» и «осень-сенюшка-осенюшка» (близкое к детскому
словотворчеству). Последнее выступает и как другая специфическая черта
поэтики Губанова – тяготение к изменению фольклорного образа.
Фольклорны и распространенные у Губанова междометия («ах», «ох»,
«эх»). В стихотворении о Ван Гоге, много писавшем крестьян и ткачей,
употребление этих выражений как бы русифицирует портрет голландского
художника.
Обращает на себя внимание ономастика в стихотворении: Ван Гог,
Иисус, Библия, Винсент, Лувр и во всеохватывающем значении – Мир.
Вера, Искусство и Жизнь (во вселенском масштабе) являются основными
ценностями для автора и названного в тексте героя.
Присутствуют в произведении о художнике и цвета:
белый – белила, изморозь, лебеди, белый Лувр;
желтый – (кстати, введенный Ван Гогом в европейскую палитру) –
осень, подсолнух;
черный – «ночь», «черная зала»;
красный (жертвенный): – кровь, заря.
Распределение цвета в стихотворении неотделимо от смыслового
построения текста. Первая часть нагнетает атмосферу тревоги,
переживания, срыва. С первого четверостишия закладывается
противостояние с последующим набором образов и эмоциональноокрашенных слов.
Вы (все, толпа, судьба…) –
сушите, бред, жар, холера,
били, нагорчили, ополчили,
виселица, выскребли.
Винсент (он, один…) –
выслушивать, ждать,
позволено, сотворить,
любить,висеть, белила,
великий.
Уже в первой строке возникает сквозной для губановской лирики
образ «трагического мастера», противопоставленного судьбе и обывателю.
«Как пес чужой…холодный и голодный…на коленях…». Подчеркнуто
груб, антипоэтичен образ судьбы: «Судьба в подтяжках, словно виселица, /
Чтобы штаны не соскочили». Однозначна перекличка с образом из
стихотворения «Рембо» этого же года: «Судьба немыта и пошла, / Среди
эпох больных и юрких, / Ей надо что-нибудь пожрать / И подержать на
мутной юбке». Таким образом, возникает очередная параллель между Ван
Гогом (художником) и Губановым («московским Рембо»)10.
Сквозным также является образ сердца. В стихотворении он
фигурирует в обеих частях. Случайно ли? «Морщинистое сердце…
5
в крови» (провидец Губанов умрет от разрыва сердца). Во второй части
текста настроение меняется. Образ сердца трансформируется в «сердце –
как большой подсолнух, / Где выскребли все семя радости». Это прием
Северянина, обыгрывавшего в «Медальонах» названия книг (в данном
случае, конечно, аллюзия на знаменитую серию картин художника). Образ
опустошенного, но все же «солнечного» сердца явно светлее предыдущего.
Во второй части стихотворения достигается эффект спокойствия,
уверенности. В предпоследнем четверостишии воссоздается случай из
жизни живописца, как раз такой, о котором спрашивал поэт в
цитированном выше письме свою наставницу. Гордый ответ и улыбка в
финале окончательно «высветляют» текст. Две части губановского
стихотворения образно соответствуют двум периодам творчества Ван
Гога, выделяемым критиками: «темному» и «высветленному». К слову,
впоследствии этим же принципом будут руководствоваться организаторы
советской вангоговской выставки в 1971 г.
И завершает все стихотворение афоризм «Великие не продаются!»
Это довольно часто встречающийся у поэта прием (сравним с
заключительным «А у меня, как у России, – / ВСЕ ВПЕРЕДИ, ВСЕ
ВПЕРЕДИ!» из поэмы «Петр Первый»). Вынесенный в конец текста
афоризм становится девизом, кредо и для лирического героя, и для автора,
подписывающегося под ним.
Примечания
«Ангел в снегу» и «Я сослан к Музе на галеры…» – единственные два сборника
Леонида Губанова, вышедшие уже после смерти поэта.
2.
Цит. по: Крохин Ю. Профили на серебре: Повесть о Леониде Губанове. М., 1992.
С. 72.
3.
Кулаков В. СМОГ: взгляд из 1996 года // Новое литературное обозрение. 1996.
№ 20. С. 283.
4.
Речь идет о ранних поэмах Л. Губанова «Полина» и «Палачам».
5.
Выдержка из письма цит. по изд.: Крохин Ю. Профили на серебре... с. 71–72.
6.
Перрюшо А. Жизнь Ван Гога: Пер. с фр. М., 1987. С. 360.
7.
Цит. по: Бондаренко В. В рубищах великих слов // Независимая газета. 2004. 18
марта.
8.
Здесь и далее стихотворение Л. Губанова цитируется по изданию: Малая
антология СМОГа // Новое литературное обозрение. 1996. № 20. С. 298–299.
9.
Седакова О. О погибшем поколении – памяти Лени Губанова // Волга. 1990. № 6.
С. 135.
10.
В начале 1960-х гг. юного Губанова называли «московским Рембо».
1.
6