Название: Автор: Бета: Гамма:

Название: Сами-Знаете-Кто
Автор: drama-llama
Бета: troyachka
Гамма: troyachka
Категория: джен
Размер: макси
Жанр: AU
Пейринг: Гарри Поттер, Ремус Люпин
Рейтинг: R
Предупреждение: упоминание попытки сексуального насилия, смерть персонажа,
массовое убийство
Дисклеймер: Права на персонажей принадлежат Роулинг
Саммари: Первая встреча Гарри с Сириусом Блэком окончилась по-другому. Ремус,
забывший выпить зелье, превратился в оборотня и укусил Гарри, прежде чем Сириус смог
его отогнать. Так что Гарри не смог вернуться назад во времени и спасти крестного от
дементоров. А Ремуса отправили в Азкабан, и ему тоже угрожает Поцелуй. Дамблдора
уволили. Гарри же исключили из школы и запретили возвращаться к Дурслям. Ко всему
прочему, кошмары про Волдеморта только усилились.
Примечание: Фик написан на HP Big Bang на АБ
Иллюстрация: рисунок
Автор: yanus-sin
Техника: карандаш, Photoshop
http://i062.radikal.ru/1403/a6/6dca0338f9c3t.jpg
http://s006.radikal.ru/i213/1403/bc/51db74ac9bbc.jpg
Глава 1. Пробуждение
Гарри бывал в больничном крыле не чаще и не реже любого другого студента Хогвартса.
Это же школа магии, несчастные случаи… случались. Но обычно другие школьники, приняв
Перечное зелье или избавившись от лишних конечностей, случайно наколдованных
неправильно произнесенным заклинанием, отправлялись по своим делам. Визиты же Гарри
обычно затягивались. Большую их часть он проводил без сознания, не ведая, что творилось
вокруг. Но на этот раз у него сохранились смутные вспышки воспоминаний. Раскаленный
металл, залитый под кожу, уверенные движения рук, обтиравших его тело губкой. Прохлада
приносила мимолетное облегчение и тут же сменялась раздражением, которое могло создать
только неприятное покалывание высыхающей на коже воды. Чьи-то голоса, взволнованные и
разозленные, отчаянные и бесконечно громкие. Гарри кричал, пытаясь заставить их
замолчать. Иногда он звал Сириуса — где он? Гарри не знал, не мог вспомнить, но
чувствовал, что произошло что-то плохое.
Темнота, заволокшая его сознание, постепенно спадала. Гарри пришел себя в серой,
тесной комнате. Постепенно глаза привыкли к темноте. Никогда раньше он здесь не был.
Кроме кровати, на которой он лежал, в комнате практически не было мебели — только
картина на стене. На ней был изображен человек, сидящий за массивным столом. Он держал
в руке перо, словно готовясь что-то писать. Человек дремал, и когда, расслабившись,
склонился над столом, кончик пера пощекотал ему нос. Волшебник моментально очнулся и,
по-совиному хлопая глазами, огляделся. Взгляд его упал на Гарри, и он, вскрикнув и
театрально прижав руку с пером к груди (клякса сорвалась и упала ему на мантию), вскочил
из-за стола и убежал с картины.
Гарри зажмурился. Он многое в его жизни принимал как данность, без удивления и
особых раздумий. Жить в каморке под лестницей потому, что его тетя и дядя так сказали?
Ладно. Змеи разговаривают? Удивительно, но, очевидно, бывает. Ты волшебник, Гарри?
Круто! Просыпаешься в отдельной палате больничного крыла, не понимая, где же хоть ктонибудь и что произошло? Здесь нужно было подвести черту.
Почему он вообще решил, что находится в больничном крыле? Гарри не видел Помфри, в
комнате не было даже тумбочки, куда можно было бы поставить склянку с зельем, а
обстановка больше напоминала одиночную камеру. Может, Министерство узнало о Сириусе?
Но его же должны были оправдать. Нет, это точно было больничное крыло — Гарри помнил
этот запах. Постельное белье, прокипяченное и накрахмаленное, зелья — травы,
внутренности животных и прочая гадость. А самое главное — это запах крови: застарелый,
почти неслышный, но пропитавший пол за многие столетия настолько, что никакая магия на
свете и вся коллекция чистящих средств тети Петунии не смогли бы от него избавиться.
Гарри отстраненно удивился, как же он не замечал его раньше и почему так легко опознал
сейчас.
Долго ему гадать не пришлось. Деревянная дверь, очень массивная с виду, распахнулась с
неожиданной легкостью. Свет, льющийся из проема, резанул по глазам и отдался в виски
тупой болью. Но Гарри, закрывший лицо ладонью, вздохнул с облегчением. Дамблдор.
— Прошу прощения, — сказал директор и протянул ему очки.
Гарри надел их и осторожно открыл глаза. Это были не его очки — форма, вес, все то же
самое, но он никогда не надевал очки с затемненными стеклами. Но теперь он мог видеть
Дамблдора просто замечательно. Тревога вернулась с утроенной силой. Никогда раньше
Гарри не видел Дамблдора таким серьезным, таким… старым. Какое-то мгновение Дамблдор
изучал его в ответ; Гарри не имел ни малейшего понятия, что директор прочел на его лице, но
тот отвел глаза первым. Приглашающе махнув рукой в сторону выхода, Дамблдор сказал:
— Пойдем, Гарри. Нам надо торопиться.
Он не стал ждать, пока тот выполнит его команду. Гарри поспешил за ним и только на
выходе из больничного крыла осознал, что идет босиком. Возвращаться он не стал: далеко не
факт, что в той комнате были тапочки, а еще больше всего на свете Гарри боялся оторвать
взгляд от чересчур прямой спины Дамблдора.
Коридоры и лестницы, потайные ходы, чтобы срезать дорогу. Гарри подташнивало.
Почему-то сегодня весь замок казался другим. Им не встретилось ни одной живой души —
да и мертвой, если на то пошло. Или, в случае Пивза… Кем считать полтергейста? Гарри
отметил в уме при случае спросить профессора Люпина.
Когда они вошли в кабинет директора, первое, что он заметил — исчез насест Фоукса.
Неужели с птицей что-то случилось? Сердце заныло, и, честно, Гарри уже достало это
ощущение. Если Дамблдор не произнесет хоть слово в ближайшие пятнадцать секунд…
— Мне жаль, Гарри, — сказал директор.
Гарри удивленно моргнул. О чем это он? Директор стоял вполоборота к нему, глядя в
окно.
— Прежде всего, прежде чем я перейду к делу, прежде чем ты начнешь задавать вопросы,
прежде чем нас прервут, я хочу, чтобы ты это знал. Я принимаю на себя всю ответственность
за события, произошедшие три дня назад.
Три дня? Столько он, оказывается, пробыл в той комнатке? Почему? Что… с остальными?
Словно обнаружив то, что высматривал, Дамблдор обернулся к нему.
— У нас есть пятнадцать минут, не больше. Я не знаю, что именно ты помнишь о той
ночи, когда Сириус Блэк затащил мистера Уизли в Визжащую хижину. Ты помнишь, что
произошло? Ты помнишь, как вы оттуда вышли?
Гарри слабо кивнул. Если честно, то все в памяти расплывалось, словно в тумане. Но он
четко помнил спящую Иву, своих друзей, живых и почти невредимых, прохладный ночной
воздух, луну, ярко освещавшую очертания замка невдалеке. Сердце Гарри забилось быстрее.
Он и не подозревал, что человеческое сердце может биться так часто и все еще оставаться в
груди.
Дамблдор тоже кивнул, словно в ответ своим мыслям.
— Профессор Люпин, разволновавшись за вас и поспешив на выручку, пропустил дозу
Аконитового зелья. Когда он начал превращаться, Питер Петтигрю попытался
воспользоваться суматохой, чтобы сбежать. Сириус Блэк попытался его схватить, но именно
в этот момент Люпин атаковал тебя. Блэк спас тебя от самого худшего. И он отогнал
профессора Люпина в лес. Но ущерб уже был нанесен. Даже на самой ранней стадии
заражения ликантропия неизлечима.
— А Рон, Гермиона? — спросил Гарри. — Они не пострадали?
Дамблдор покачал головой.
— Нет. Мистер Уизли только сломал ногу, но мадам Помфри это быстро поправила.
— А что профессор Люпин и Сириус?
Дамблдор помедлил перед ответом.
— Министерству стало известно об инциденте. Прибыл министр Фадж, и он захватил с
собой отряд авроров. Их целью был не только Сириус Блэк, но и профессор Люпин. Его
нашли под утро, без сознания. Он был арестован за нападение на ученика. Его ждет
длительное заключение в Азкабане.
— Но он же не виноват! — воскликнул Гарри. — Он просто забыл выпить зелье. И со
мной ведь все в порядке, я жив. Сириус спас меня. Кстати, а что с Сириусом? Он смог
сбежать?
— В данном случае то, что ты жив и не держишь на него зла, боюсь, не имеет никакого
значения, Гарри. Видишь ли, по закону Люпин не имел права работать в школе, и он
умышленно скрыл сведения о своем состоянии. А насчет Сириуса… Если его не настигли
дементоры, то, скорее всего, он попал в ту часть леса, где у него мало шансов выжить. Как
тебе известно, Гарри, у нас там имеется колония акромантулов; не самый дружелюбный
народ.
Серебристая вертящаяся штуковина, одна из занимательных игрушек, которыми был
полон кабинет директора, просвистела в воздухе и врезалась в стену недалеко от его головы.
Гарри кидал еще и еще, хватая все, что попадалось под руку, не целясь, вообще не глядя, не
думая, не говоря ничего. Когда больше не осталось вещей — разве что стулья, но это были
тяжелые стулья, в какой-то момент Гарри опрокинул один из них, — он опустился на пол и
вцепился в волосы. Как этот человек, пару минут назад признавший свою вину, мог так
бесстрастно описывать события? Жизнь Гарри была разрушена, Люпин арестован, Сириус,
возможно, уже мертв, а он посмел лицемерно сокрушаться ему в лицо, когда он не сделал
ничего — ничего! — чтобы помочь ему. Сириусу. Ремусу. Хоть кому-нибудь!
Он был, черт возьми, прав. Он во всем виноват!
— Я вас ненавижу, — выдавил Гарри.
Дамблдор еще посмел кивнуть, словно это нормально, ничего не значит, скоро пройдет.
— Я вас ненавижу! — заорал Гарри, пытаясь заставить его понять. Это не шутки,
Волдеморт не способен на всю ту страсть, с которой Гарри желал увидеть Дамблдора
мертвым. Нет, не мертвым — опустевшей оболочкой вместо тела, без души, без сознания, без
единой мысли, без единого лживого сочувствия! — Вы самый великий волшебник на свете,
так спасите же профессора Люпина!
— Времени осталось совсем мало, Гарри, — сказал Дамблдор, словно не слыша его. — Я
обязан сообщить тебе еще кое-что и, боюсь, встретиться еще раз у нас нескоро получится.
Поэтому ты должен внимательно выслушать то, что я тебе скажу. Причина, по которой
Волдеморт пытался тебя убить, когда ты был ребенком…
— Нет, — сказал Гарри. — Знаете что? Я спрашивал однажды, и вы не ответили. Знаете
что? Теперь мне неинтересно.
Он направился к двери и чуть не получил по лбу, когда та распахнулась.
— Они здесь, директор! — сказала Макгонагалл, входя в кабинет. Потом она заметила
Гарри. — Мистер Поттер! Что вы здесь делаете? И почему вы босиком? Я должна была
забрать вас из Больничного Крыла.
Она обвела взглядом кабинет.
— О Мерлин, Альбус, что тут произошло?
— Не волнуйся, Минерва, это поправимо,— ответил Дамблдор, взмахивая волшебной
палочкой. В мгновение ока упавшие предметы вернулись на места, а разбитые — снова стали
целыми. — Ты говоришь, Министр со своими спутниками уже здесь?
Макгонагалл кивнула.
— Снейп встретил их у ворот школы, сейчас они поднимаются сюда.
— Постарайся, чтобы вас с Гарри не заметили, когда вы будете уходить.
Макгонагалл снова кивнула, и тогда Дамблдор еще раз обратился к Гарри.
— Я понимаю твои чувства, Гарри. Но поверь: если бы в моих силах было совершить
хоть что-то, что могло бы вернуть тебе крестного, или защитить профессора Люпина, или
избавить тебя от недуга, я бы сделал это. Мне очень жаль, что мы с тобой так и не
поговорили о самом главном. Когда сможешь, найди меня, и мы продолжим этот разговор.
— Нет, — сказал Гарри. — Хватит, наговорились.
— Мистер Поттер! — возмущенно воскликнула Макгонагалл.
Дамблдор грустно сказал:
— Все в порядке, Минерва. Я не виню мальчика. Ступайте.
Макгонагалл взяла Гарри за руку и повела его вниз по лестнице.
— Куда мы идем, профессор? — спросил он, пытаясь не отставать. Ступни его словно
оледенели. Каждый шаг причинял боль.
— В Гриффиндорскую башню, мистер Поттер. Вы должны привести себя в порядок,
прежде чем предстанете перед комиссией.
— Какой комиссией? — спросил Гарри недоуменно.
— Профессор Дамблдор не успел рассказать? Что ж, если бы вы дали ему возможность
вместо того, чтобы срывать на нем злость за то, что нельзя изменить… Эта комиссия, мистер
Поттер, решит вашу дальнейшую судьбу. На ней будут присутствовать как представители
Министерства магии, так и школы.
— А вы? — спросил он. — Вы будете там присутствовать?
— Школу представляют профессор Снейп и мистер Малфой, глава Попечительского
совета.
— Почему Снейп?
— Профессор Снейп, мистер Поттер. И потому, что сейчас эти люди идут в кабинет
директора Дамблдора, чтобы освободить его от должности. Профессор Снейп будет назначен
исполняющим обязанности, пока Министерство не назначит другого.
Гарри остановился.
— Дамблдора увольняют? — спросил он осевшим голосом.
— А вы этому не рады? — обернулась Макгонагалл. — Мне показалось, что после
случившегося вы не питаете к директору Дамблдору добрых чувств.
Гарри пожал плечами и опустил взгляд.
— Возможно, это правильное решение, — сказал он. — Возможно, профессор Дамблдор
просто не справляется со своими обязанностями. На моей памяти уже столько всего
случилось в этой школе, Дамблдор не очень-то потрудился, чтобы предотвратить все это.
Макгонагалл медленно вдохнула и выдохнула.
— Я искренне надеюсь, что в вас сейчас говорит обида, мистер Поттер. Обида на горькие
обстоятельства, и переносить эти чувства на директора Дамблдора по меньшей мере
нечестно.
Гарри помотал головой и зашагал дальше. До Гриффиндорской башни они дошли в
полнейшем молчании.
— Бегите наверх, — сказала Макгонагалл. — Примите душ, оденьтесь поприличней,
сделайте что-нибудь с волосами, не забудьте обувь. В ваших интересах выглядеть
презентабельно. И постарайтесь ни с кем не разговаривать.
Макгонагалл могла и не волноваться. Как только Гарри перешагнул через порог, все
голоса стихли. Своих друзей он не видел, а все остальные отворачивались от него, пытались
отодвинуться подальше, будто он заразный.
Нет, он теперь, конечно, заразный, но только в определенные дни. А вот укусить кого-то
хотелось прямо сейчас.
На лестнице его встретил Рон.
— Гарри! — завопил он и крепко обнял его.
Возглас словно разрушил заклятье безмолвия, которое упало на гриффиндорцев. Все
заговорили, зашептались.
— Рон, — пробормотал Гарри. Он еле мог вдохнуть, но нос его сразу почуял аромат
яичницы с жареными сосисками, которыми Рон, наверное, завтракал. Внезапно Гарри в
полной мере ощутил, что не ел три дня, и ему стало нехорошо. Он отстранил Рона. — Мне
надо в душ.
— Да, да, конечно, — ответил Рон и пошел за ним. — Как ты себя чувствуешь? Тебе уже
кто-нибудь рассказал, что произошло? Гермиона в библиотеке, пытается найти хоть чтонибудь, что поможет тебе остаться в школе.
— Рон, — сказал Гарри, остановившись у двери душевой. — Я сейчас хочу просто
принять душ, ладно?
Он уже знал, что Гермиона ничего не найдет.
Глава 2. Заседание
Заседание проводилось в одной из классных комнат. Внутри все переоборудовали так, что
у дальней стены располагался длинный стол, за которыми сидели члены комиссии, а
напротив, на некотором отдалении, стоял табурет. Для Гарри.
Снейп, который стоял у окна, даже не обернулся, когда вошел Гарри. Как ни странно,
Люциус Малфой вольготно раскинулся на стуле с краю. Видимо, это был момент его
триумфа. Рядом с ним сидел Макнейр. Он смотрел на Гарри без особого интереса — словно
рассматривал какое-то особое скучное растение на уроке гербологии. Центр занимала
женщина в кричаще-розовой мантии, и она широко улыбалась Гарри, но улыбка ее была еще
менее приятной, чем у Малфоя. Сбоку от нее сидела женщина в полосатом костюме, с
высоким узлом на макушке, и пожилой мужчина, на мантии которого были вышиты
скрещенные волшебная палочка и кость. Перед этими тремя на столе лежала кипа бумаг.
Гарри опустился на табурет. Женщина в розовом некоторое время на него выжидающе
смотрела, не моргая, но затем откашлялась и заговорила.
— Здравствуйте, мистер Поттер.
Наверное, стоило с ними поздороваться.
— Меня зовут Долорес Амбридж, вы можете обращаться ко мне «мадам Амбридж» или
«госпожа председатель», — она улыбнулась еще шире. — Как вы, наверное, догадались, я
председатель комиссии, которая занимается вашим делом. В этом деле мне помогают
целитель Сметвик, наш эксперт по колдомедицине, мадам Хопкирк, которая занимается
урегулированием случаев неправомерного использования волшебства несовершеннолетними,
мистер Макнейр, также сотрудник Министерства магии. С мистером Малфоем, мне сказали,
вы уже знакомы. Ну и, конечно же, профессор Снейп, который отныне исполняет
обязанности директора Хогвартса, а также невольный участник тех воистину трагических
событий, которые послужили причиной нашего собрания здесь. Для начала, я думаю, стоит
прояснить ваш статус как студента Хогвартса. Мистер Малфой, профессор Снейп, не желаете
высказаться?
Снейп наконец-то повернулся к Гарри и смерил его таким ледяным взглядом, что ему,
вроде бы привыкшему, стало не по себе. Но Снейп ничего не сказал. Вместо этого Люциус
Малфой подался вперед, упираясь локтями в стол и сцепив пальцы в замок.
— Думаю, мистер Поттер, — сказал он, — для вас не станет сюрпризом тот факт, что
Попечительский совет не находит возможным для вас продолжать обучение в стенах этой
славной школы. Разумеется, вы привыкли, что правила для вас более гибкие, чем для прочих
студентов, но разве не это в конце концов и стало причиной трагедии? И это, и преступная
халатность администрации школы. Не беспокойтесь, мистер Поттер, с этим мы уже
разобрались. Ваши друзья, которые продолжат обучение, будут в полной безопасности под
чутким руководством профессора Снейпа. Надеюсь, хоть это вас немного утешит.
Гарри сжал кулаки. Единственное, что его сейчас хоть немного утешило бы, это
возможность схватить Малфоя за волосы, намотать их на кулак, да поелозить его башкой по
столу.
— У вас есть вопросы по этому пункту, мистер Поттер? — спросила Амбридж.
— Нет, — процедил он.
— Отлично. Далее, следующее на повестке дня — это вопрос как раз в компетенции
мадам Хопкирк.
— Так как вы, мистер Поттер, больше не учитесь в Хогвартсе и не достигли
совершеннолетия, вам запрещается пользоваться волшебной палочкой в течении двух лет и
одного месяца, пока вам не исполнится семнадцать. Основанием для этого является Закон о
неправомерном использовании волшебства несовершеннолетними. Это решение может быть
обжаловано в Отделе борьбы с неправомерным использованием магии, в случае, если будут
предоставлены доказательства о зачислении в иную магическую школу Великобритании или
любой другой страны мира, — Муфалда Хопкирк отчеканила это на одном дыхании. — В
этом случае на вас будут налагаться стандартные ограничения для несовершеннолетних
волшебников.
— У вас есть вопросы по этому пункту, мистер Поттер? — повторилась Амбридж.
— Да, — сказал Гарри. — Как я могу связаться с этими школами?
— К сожалению, — ответила Амбридж. — Этот вопрос находится вне моей компетенции.
Целитель Сметвик, вы следующий.
Сметвик оторвал взгляд от бумаг, которые он читал.
— Не думаю, что я здесь особо нужен. Я изучил отчет, который составила
колдомедсестра Помфри. Мистеру Поттеру была оказана квалифицированная помощь, раны
заживают нормально. Амбулаторное лечение ему не требуется. — Затем он обратился к
Гарри. — Я дам вам рецепт на Аконитовое зелье, напишу, когда и как принимать.
— У вас есть вопросы по этому пункту, мистер Поттер? Нет? Отлично, остался последний
вопрос и мы можем заканчивать. Мистер Поттер, каковы нынешние условия вашего
проживания?
— Я живу у тети,— сказал Гарри. Он живо представил, что скажут Дурсли, когда он
вернется на Тисовую алею. Исключен из школы, да еще и оборотень. Если тетя Петуния не
подсыплет ему в чай крысиную отраву, он будет очень удивлен.
— Она волшебница, полукровка?
— Нет. Она маггл. И ее муж, и мой кузен. Но я не могу вернуться к ним!
Амбридж зацокала языком.
— Вы правы, мистер Поттер, — сказала она. — Не можете. В конце концов, у бедных
магглов может просто не найтись способов удержать вас во время полнолуния. Министерство
магии в моем лице просто не может обречь на подобную опасность трех магглов, в том числе
и одного несовершеннолетнего. В конце концов, это же грозит нарушением Статута
секретности — такие случаи непросто замять. С нашей стороны это было бы недопустимой
халатностью. В качестве временной меры вы будете помещены в дом добровольца, который в
состоянии обеспечить безопасность на время превращения. Разумеется, до тех пор, пока не
будет разработано более подходящее решение. Не волнуйтесь, мистер Поттер, Министерство
об этом позаботится.
— Я не волнуюсь, — ответил он. — Это вообще-то хорошая идея. Мистер и миссис
Уизли, родители моего друга. Я провел у них прошлое лето. Я спрошу у них, но, думаю, они
будут не против. Мы отлично ладим, и я могу помогать по дому, и… И у меня же будет
Аконитовое зелье, так что…
Амбридж деланно нахмурилась.
— Боюсь, Аконитовое зелье — не очень надежный способ. В конце концов, вы можете
просто-напросто забыть принять его. Ведь такое уже случалось. Вы же не готовы
подвергнуть семью своих друзей риску? Тем более, сколько детей у мистера и миссис Уизли?
— Семеро, — сказал Гарри. — Но Билл и Чарли живут за границей, и Перси, наверное,
тоже съедет.
Амбридж покачала головой.
— Нет, мистер Поттер, этот вариант неприемлем. Хм, что нам нужно, так это взрослый, у
которого нет детей, и есть большой опыт в обращении с темными существами.
Макнейр медленно поднял руку. Амбридж изобразила удивление — довольно плохо, по
мнению Гарри. Теперь хотя бы стало ясно, зачем он здесь.
— Ах, Уолден! Ведь точно, вы сотрудник Отдела по надзору за магическими существами,
и у вас нет семьи. Да, кстати, у вас просторный дом, отлично защищенный, расположенный
отдаленно от других. Уолден, я приятно поражена вашей отзывчивостью.
— Но он же!.. — начал Гарри и осекся. Пожиратель Смерти, да. Малфой и Снейп тоже.
Гарри бы не удивился, если бы оказалось, что у Сметвика, Хопкирк, да и у самой Амбридж в
первую очередь тоже есть мерзкая татуировка на руке. — Очень занятой человек, я уверен.
Да и мы абсолютно незнакомы, мне не хотелось бы стеснять…
— Чепуха! — воскликнула Амбридж. — Это идеальный вариант! Конечно же, придется
разработать какие-то правила совместного проживания, но я оставлю это на откуп мистеру
Макнейру. Все, решено. Итак, последний пункт на повестке дня рассмотрен. Мистер Поттер,
есть у вас еще какие-нибудь вопросы?
Гарри сглотнул. Сейчас или никогда.
— Я бы хотел увидеть Ремуса Люпина. Это можно устроить?
Глаза Амбридж округлились, но потом она прищурилась.
— Понимаю, мистер Поттер.
Это уж вряд ли.
— Вы хотите взглянуть в лицо чудовищу, который сделал с вами непоправимое.
Превратил вас в монстра. Практически лишил возможности получить образование,
нормально общаться с людьми. Сделал вас изгоем. Не волнуйтесь, мистер Поттер, он свое
получит.
Гарри вдохнул и выдохнул, стараясь оставаться спокойным.
— И все же. Я хотел бы с ним поговорить. К кому можно обратиться по этому поводу?
— Единственная для вас возможность его увидеть, мистер Поттер, это в судебном зале
Визенгамота.
— Когда это будет? — спросил он.
— Завтра у вас будет шанс стать свидетелем того, как творится правосудие, —
торжественно произнесла Амбридж.
Гарри сомневался, что они одинаково понимают это слово.
Глава 3. Разговор с друзьями
На выходе из классной комнаты, где проходило заседание, Гарри остановил Снейп. По
обыкновению, он уставился буравящим взглядом, словно хотел, чтобы отражение Гарри
навсегда отпечаталось у него на радужке. Зачем ему это, Гарри не мог понять, и логики в
этом было никакой: ведь Снейп откровенно ненавидел все, что с ним было связано. Гарри и
не старался понять. Сейчас он только пытался сдержаться, не дать выход такой же
откровенной ярости, что и в кабинете Дамблдора. В голове крутилась одна только мысль, и
ей были подчинены все его силы.
— Поттер, — проговорил Снейп угрожающе. Он это умел: произнести одно только твое
имя так, что потом за ужином будешь долго принюхиваться к еде. Вдруг отравлено?
Может, это у него методы преподавания были такими. Рассматриваешь мясной пирог и
пытаешься вспомнить все известные тебе яды и как их можно распознать. Впрочем, Гарри
теперь было все равно — ужинать ему придется в другом месте. С другой стороны, учитывая
его новую компанию, может, и наоборот.
Нет, решил Гарри, есть он у Макнейра не будет.
— Приятно видеть, — сказал Снейп, — что ничего в вас не переменилось после этой
трагедии. Помимо очевидного. Все тот же Поттер, которого волнует только однаединственная персона — он сам. Защищать Люпина вы могли только на словах, пока он не
показал свое истинное лицо, а теперь… Вы действительно так сильно мечтаете появиться в
суде, загнать последний гвоздь в крышку гроба его психического состояния? Это
своеобразная месть?
Гарри сцепил зубы и ничего не ответил. Снейп покачал головой.
— Я бы сказал, что разочарован, но от вас, Поттер, я особо ничего не ждал. Идите,
собирайте вещи. Через полтора часа Макнейр будет около ворот школы. Ждать вас никто не
станет, не успеете к этому времени — вас транспортируют, а вещи останутся. Возможно,
школа отдаст их Уизли, в качестве благотворительности.
Гарри не выдержал:
— Знаете, чему я по-настоящему рад? Что никогда больше не увижу ваше мерзкое лицо.
Снейп скривился:
— Рад бы разделить ваши надежды, Поттер, но магический мир слишком тесен. На
вашем месте я бы поостерегся бросаться громкими словами. У вас больше нет
могущественных покровителей. Вы разрушаете все, чего касаетесь, это ваша единственная
сверхспособность.
— Не было бы так противно, — начал Гарри, трясясь от злости. Он обошел Снейпа и
договорил, уже шагая по коридору, не оборачиваясь, — обнял бы вас на прощание. Вдруг вы
правы.
Как только Гарри повернул за угол, то сорвался на бег. У него оставалось полтора часа.
Десять минут он потратил на то, чтобы добраться до башни. Повторное его появление
вызвало такую же реакцию, только один из старшекурсников спросил громко:
— Почему он все еще здесь?
— А помните, как на первом курсе за нарушение правил его не выгнали, а взяли в
команду по квиддичу? И даже метлу купили! — ответили ему.
Гриффиндор, дамы и господа, его родной факультет. Гарри было даже страшно
представить, что творилось бы в других. Слизеринцы, наверное, если увидели бы в коридоре
да без эскорта, сами за пределы школы и вывели бы. Просто схватили бы его за руки и…
И кто-то врезался Гарри в спину.
— Гарри! — воскликнула Гермиона, обнимая его крепко-крепко. — Что тебе сказали?
Куда ты теперь? Возвращаешься к Дурслям?
— Тш-ш-ш, Гермиона, — зашипел Рон. — Думаешь, Гарри хочется обсуждать это все на
виду у всех?
Гарри кивнул головой в сторону их спальни.
— Там Симус, Дин и Невилл, — сказал Рон, отворачиваясь. — Спорят. Симус хотел
сбросить твои вещи в сундук и выставить из спальни, а Невилл не дает. Я Симусу сразу
сказал, что если он это сделает, то так прокляну, что мало не покажется, и ушел. Слушать его
сил нет. Вот, смотри, даже книгу в библиотеке сходил взял. Но Невилл остался, рассказывать
что-то ему пытается.
— Вообще-то, — сказал Гарри, поднимаясь по лестнице и подавая друзьям знак идти за
ним, — Симус здорово бы мне помог с вещами, время сэкономить. Через час с небольшим я
должен быть уже у ворот школы.
— Тебя возвращают к родственникам? — спросила Гермиона.
Гарри покачал головой и толкнул дверь комнаты. Симус и Невилл стояли друг напротив
друга, в центре. Симус красный, как гриффиндорский флаг, Невилл, наоборот, бледнее
привидения. Зато спина у него была прямая как стержень. Дин сидел на своей кровати, глядя
на обоих исподлобья. Так же он посмотрел и на Гарри, когда он вошел в комнату.
— Привет, парни, — сказал Гарри, стараясь говорить непринужденно. — И пока,
наверное. Я сегодня уезжаю, не волнуйтесь.
— Отлично, — сказал Симус.
У Невилла задрожала губа.
— А теперь вы не могли бы меня оставить? Ну, чтобы я мог собраться спокойно, быстрее
будет.
— С чего это ты тут распоряжаешься, — начал Симус, но Дин встал, дернул его за рукав
мантии и кивнул на дверь.
Симус нехотя поплелся за ним.
— Все равно находиться с ним в одной комнате неохота, — пробормотал он не пойми
кому.
Гарри присвистнул.
— Я подозревал, что никто не захочет находиться с оборотнем, ну, еще учитывая, как
именно я заразился, на одной территории. Но у меня такое чувство, что почти весь
Гриффиндор словно слизеринцами подменили.
Невилл нерешительно сказал:
— Ты просто не знаешь, что у нас сейчас говорят. И что помогал Сириусу Блэку, и что
Люпина подставил, а сам в процессе пострадал от собственной глупости. В общем, те, кто в
прошлом году называл тебя Наследником Слизерина, они опять подняли голову. Строят
теории всякие-разные, но соглашаются в одном, мол, они-то всегда знали, что с тобой что-то
не так.
— Но я надеюсь, хоть ты понимаешь, что это такая же чушь, как и в прошлом году?
Невилл нахмурился.
— Я понимаю, Гарри. Поэтому я и пытался поговорить с Симусом.
Гарри махнул рукой.
— Мог и не стараться особо. Тогда помогло то, что я убил василиска. А теперь даже
убивать некого.
Рон кашлянул.
— А, точно. Невилл, а ты можешь тоже выйти? Я просто хотел бы толком попрощаться с
Роном и Гермионой, не при всех.
Невилл медленно кивнул и вышел, снова ссутулившись.
— Не стоило так с ним, — сказала Гермиона.
Гарри удивленно на нее посмотрел.
— Он один из немногих, кто тебя поддерживает. Он, еще Джинни и твоя квиддичная
команда. Нельзя было так просто высылать его из комнаты. Он может обидеться. Тебе нельзя
терять союзников.
— Что мне нужно, — сказал Гарри, роясь в сундуке, — так это собрать чертовы вещи. И
поговорить с вами без лишних ушей.
— О чем таком нельзя было поговорить при Невилле? — спросила Гермиона. — Он не
стал бы сплетни разносить. Наоборот, мог бы помочь. Купил у меня значок.
— Значок? — Гарри отвлекся от вещей, посмотрел на Гермиону.
Она протянула ему один. На ярко-красном фоне было четыре черных буквы: О-П-П-О.
— Общество поддержки пострадавших оборотней, — пояснила Гермиона. — Ведь к
каждому обращенному относятся, как к чумному, а ведь это те же люди, что и вчера, они
просто больны. Они не виноваты, не выбирали этого сами, не могут ничего изменить. Они
тоже жертвы. Я хочу разрушить стигму, которая лежит на оборотнях, заручившись
общественной поддержкой.
Гарри вздохнул и снова принялся за вещи, сортируя и складывая их кучками. Гермиона
хотела помочь, это-то он видел ясно. Гарри только не знал, чем ему могут помочь эти значки,
которые никто не станет носить. Может, Невилл и близнецы, и Джинни с ребятами из
команды по квиддичу. Несколько повернутых на социальной справедливости хаффлпаффцев.
— Это еще не все! — воскликнула Гермиона, заметив, видно, его выражение лица. — Я
написала родителям, описала ситуацию. Мы попробуем отсудить у Министерства опеку над
тобой. Несмотря на то, что мои родители магглы, они ведь достаточно проинформированы, и
у нас есть деньги. Мы можем переоборудовать мою старую комнату так, чтобы тебе было
безопасно проводить там полнолуния. И все это временно, пока мы не заставим
Министерство отменить это жуткое правило, запрещающее тебе учиться в Хогвартсе!
Рон все это время молчал, не двигался, не смотрел ни на кого из них. Но тут он положил
руку на запястье Гермионы и легонько сжал. Она не заметила, набрала в грудь еще воздуха, и
Гарри поспешил сказать, что хотел и собирался — наверное, вышло немного грубо.
— А кто сказал, что я хочу продолжать учиться здесь?
Словно весь воздух вышел из Гермионы заодно с огнем борьбы. Она снова стала
растрепанной, растерянной девочкой-подростком — которой, в общем-то, и была. Но
буквально на секунду. Потом она опомнилась и начала снова:
— Мы понимаем, что ты злишься на всех сейчас, и что будущее кажется тебе
беспросветным, но…
— Я не злюсь на всех, — опять перебил Гарри. — Я не злюсь на вас. Мне просто не
повезло, и на моем месте с легкостью могла быть ты или Рон. А ты все равно стараешься мне
помочь. Но дело даже не в этом. Плевать на всех остальных — что они думают об оборотнях,
мне все равно, пусть хоть плюют мне вслед, это будет не ново. Пусть они примут меня
обратно — мне тоже все равно. Я бы никогда не стал бы отсиживаться здесь, если Люпин
будет в Азкабане.
— Но, Гарри, — осторожно начала Гермиона. Рон по-прежнему молчал, но по его
потемневшему лицу было видно, что он начал догадываться, к чему все идет. — То, что
произошло с профессором, очень прискорбно, но это не твоя вина, и ты не можешь прожить
всю жизнь, отказывая себе в чем-то, чтобы как-то компенсировать это чувство.
Гарри широко и невесело улыбнулся.
— Именно поэтому я собираюсь его спасти.
— Мы можем поработать над этим, — сказала Гермиона, тщательно, но тщетно пытаясь
скрыть сомнение в голосе.
Гарри покачал головой. Не было никаких мы, уже не могло быть — Гарри больше никогда
не станет подставлять своих друзей, — как не было и времени, чтобы сделать это все путем
Гермионы. Путем книжек, законов и слов. Гарри будет проклят — ну, больше, чем он уже
есть, — если допустит, чтобы с Люпином произошло то же, что и с Сириусом. Или даже
хуже. Дементоры круглые сутки и чувство вины — только нет возможности даже на пару
часов в день стать собакой. Гарри предпочел бы лишний раз встретиться с Волдемортом.
— Мы можем как-нибудь помочь? — с нажимом спросил Рон. Слова давались ему елееле, словно он знал, как бессмысленно спрашивать, да и говорить что-либо вообще. Гарри не
хотел слов, и единственное, что хоть немного могло бы заставить его почувствовать себя
лучше… Гарри посмотрел на его руку. Длинные, тонкие пальцы, кожа настолько светлая, что
светится в полумраке — откуда у Рона такие руки, принадлежавшие словно и не ему, в самом
деле. Будто не настоящие.
Но Рон положил руку ему на плечо и сжал. Нет, достаточно настоящие. И Гарри
действительно стало немного легче.
— Вы, — сказал Гарри, — нет. Но вот твои братья, Рон…
Глава 4. Протянутые руки
Когда отмеренные ему полтора часа истекли, Гарри стоял у ворот. Макнейр
действительно не стал его ждать — он опаздывал. Ему, надо думать, было можно. Гарри
злился. Знай, что у него есть еще в запасе время, он мог бы успеть что-то еще.
Гарри не стал забирать все вещи. С собой у него был один только рюкзак, который
раньше принадлежал Невиллу. В нем было множество отделений, где тот хранил садовые
инструменты, гербологические образцы, защитные перчатки и прочее. К счастью, Невилл
согласился поменять рюкзак на сундук Гарри. Был даже почти рад чем-то помочь и не хотел
брать ничего взамен, но Гарри настоял.
— На память или что-то вроде, — смущенно сказал Гарри.
Он и остальным тоже оставил после себя кое-что. Джинни получила все его учебники за
третий курс. Рон — метлу. Гермиона — сову. Кроме Рона, никто от прощальных подарков не
был в особом восторге. Особенно близнецы. Они чуть ли не обиделись на Гарри.
Им он дал ключ от ячейки в Гринготсе.
— Да послушайте. Давайте тогда считать, что все эти вещи, — Гарри потряс рюкзаком, —
я у вас купил. Это же весь ваш запас и ваши экспериментальные образцы. Вам же нужно
будет закупать по новой все ингредиенты, работу заново делать. Да я все равно не смогу нос
показать в Косом переулке, если все получится. А если не получится, тем более.
— Что-то подсказывает мне, Фред, — сказал Джордж. — Что не ценит Гарри души нашей
высокие порывы.
— Мы ведь полностью и совершенно бескорыстно поддерживаем его авантюру, — сказал
Фред. — Хотя мы-то поддержим практически любую авантюру.
Гарри закатил глаза.
— Давайте тогда считать, что я поддерживаю ваше решение поддерживать чужие
авантюры. И когда в следующий раз кому-то понадобится, не знаю, взорвать Министерство,
вы поможете.
— Только если это не все Министерство, — сказал Фред.
— Там все-таки и папа наш работает, — добавил Джордж. — Кстати.
Джордж оглянулся по сторонам, но они были совершенно одни в этом тайном схроне
близнецов Уизли. Как бы можно было здесь хранить свою заначку, если бы тут был
проходной двор?
— Папа написал Перси. Мы письмо прочли, но Рону не стали ничего говорить пока.
— Потому что либо ничего страшного, либо приедем домой, сам увидит.
— Малфой заходил к папе на работу в отдел. Вел себя как всегда, как наглый индюк.
— Не индюк, павлин-альбинос. Как наглый, спесивый павлин-альбинос.
— Поиздевался над папой, прошелся по нашим финансам, намекнул, что ему сейчас
стоит Фаджу только слово сказать, отдел этот закроют или расформируют.
— Он, конечно, совсем не так выразился.
— Мы, в общем, не знаем, как он выразился. Папа его в письме не цитировал.
— Но интересно другое. Потом Малфой ему кое-что предложил.
— Папа хотел сразу отказаться, это же Малфой! Брать деньги у Малфоя — это как
заложить душу Волдеморту.
— Только он не деньги предлагал. Снейп ведь теперь директор Хогвартса, а они с
Малфоем старые товарищи, это все знают. Малфой-младший не устает напоминать.
— И вот, Снейп будет увольнять некоторых преподавателей и заменять их специалистами.
— Хагриду уже не преподавать, это точно. А жаль. На его уроки мы ходили с превеликим
удовольствием. Парень просто сумасшедший!
— И Трелони он уволит, а Прорицание вообще перестанут преподавать. Зато
маггловедение введут как обязательный предмет.
— И вот вести его предлагают папе.
— С одной стороны, предлагает Малфой, а с другой…
— И маггловедение — обязательным предметом.
— В общем, не знаем, во что Малфой играет. Может, пока ты будешь у Макнейра,
попробуешь что-то разузнать?
Гарри кивнул.
— Только как я вам сообщу? Я оставил Хедвиг под опекой Гермионы. Вряд ли Макнейр
будет так любезен, что разрешит воспользоваться своим почтовым… я не знаю, соколом.
Близнецы переглянулись.
— Надо разработать новый канал связи.
— Что-то небольшое, мобильное, не привлекающее внимание.
— И чтобы у Министерства не было и шанса как-то контролировать. То есть никакого
Летучего каминного пороха.
Глаза у них загорелись, и на Гарри они уже не смотрели.
— Подключите Гермиону, — посоветовал тот, уходя.
Джордж рассеяно кивнул, Фред помахал рукой вслед.
Выйдя из стен школы, Гарри остановился, вдохнул поглубже и зашагал по дороге. Не
оглядываясь. Он чувствовал на себе чей-то взгляд со стороны Леса. Гарри замер. Хагрид?
Гарри так и не зашел к нему попрощаться. Но время, отпущенное ему, было на исходе.
Привлекать к себе внимание сейчас было нельзя. Макнейру стоит только заглянуть в рюкзак
или просто конфисковать его — весь план насмарку. «Хагрид поймет», — сказал себе Гарри и
зашагал дальше.
А в итоге оказалось, что можно было не торопиться. Еще где-то четверть часа прошла, и
только потом Гарри увидел, как от школы к воротам идут двое. Снейп и Макнейр. Когда они
подошли ближе, Гарри отвернулся. Когда Макнейр распахнул перед ним ворота и махнул
рукой, мол, вперед, Гарри молча пошел. Замок на воротах лязгнул, закрываясь; Гарри
смотрел прямо перед собой.
— Аппарировал когда-нибудь? — спросил Макнейр, протягивая руку.
Зря ли Гарри подыграл Министерству? Ведь не может быть такого, что его просто так
поместили в дом Пожирателя Смерти. Но какой у него был выход? Разве сбежать еще раньше
и тогда больше никогда не увидеть Ремуса. Выхода не было. Гарри набрал в грудь воздуха и
осторожно, медленно коснулся пальцами протянутой ладони.
Его шрам на лбу словно обожгло. Макнейр поморщился и схватился за предплечье. Он
исподлобья посмотрел на Гарри — ну что за привычка вечно во всем обвинять его?
— Я ничего не делал, — сказал тот, потирая лоб.
По выражению лица было видно: Макнейр не поверил. У него явно поуменьшилось
желание касаться Гарри.
— Что за заминка? — крикнул с другой стороны ворот Снейп.
Оказывается, он так и не ушел. Как трогательно.
Макнейр посмотрел на Снейпа, но ничего не сказал. К удивлению Гарри, Снейп добавил:
— Ясно. Я распоряжусь насчет кареты.
— Не надо, — сказал Макнейр. — Потерплю.
Он схватил Гарри за плечи, держась за ткань мантии. Через секунду — и Гарри даже не
понял, что произошло — они уже были совсем в другом месте, и его стошнило в траву. Гарри
обрадовался, что его выгнали из Хогвартса до того, как пришлось изучать аппарацию. Жутко
полезно? Может быть. Просто жутко? Вот это правильней.
— Первая аппарация, да? — раздался чей-то голос за спиной.
Ему помогли подняться. Раздалась вспышка и характерный щелчок затвора фотоаппарата.
Гарри зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, увидел перед собой женщину в яркозеленой зауженной мантии, с ослепительно красной помадой на губах. За ухом у женщины
торчало перо. Позади нее стоял парень с фотокамерой в маггловской одежде, но камера была
что ни на есть волшебная. Хотя, быть может, очень-очень ретро.
— Рита Скитер, «Ежедневный пророк», — широко улыбаясь, сказала женщина. — И
Берти, мой фотограф на сегодня. Отличный кадр получился, да, Берти?
— Да, мэм, — кивнул он, улыбаясь так же широко и так же фальшиво. — Так и вижу
заголовок: «Герою нужна помощь».
Рита Скитер закатила глаза.
— Оставь лучше придумывание заголовков мне.
Макнейр взирал на них с обычным своим бесстрастием. Ждал, значит. Или его в этой
жизни уже ничего не удивляло. Может, это главный критерий отбора на должность
министерского палача — полное безразличие ко всему живому. Может, это было и критерием
отбора в ряды последователей Волдеморта.
— Пройдемте в дом, — сказал он. Радушный хозяин.
Дом был небольшим, двухэтажным, со светлым фасадом, широким крыльцом и цветущим
(в июне) яблоневым садом. Ветра не было, а от цветков исходил удушливый сладкий аромат.
Что-то еще не нравилось Гарри в этом пейзаже, но мысли у него путались, и голова попрежнему болела, так что понять, что именно, он не сумел.
Макнейр усадил их в гостиной. Вот гостиная ему больше подходила: темные стены,
тяжелые шторы на окнах, на стене висели чучела. Гарри присмотрелся — на столике у
противоположной от окна стены стоял резервуар с водой, и в нем плавала голова гриндилоу.
— Ах, — сказала Рита, присаживаясь на диван и доставая перо из-за уха. Впрочем,
держать его в руках она не стала: перо зависло над пергаментом и застрочило само по себе.
Написанное отражалось в зеркале за ее спиной, и если всмотреться, можно было даже
разобрать кое-что. Перо описывало дом как «уютный, светлый, но в то же время
наполненный настоящим аристократическим шармом». Это про голову гриндилоу, наверное.
— Как приятно, что именно мне поручили получить эксклюзивное интервью у мистера
Поттера после произошедшей с ним трагедии.
— Я не хочу давать интервью, — сказал Гарри.
Перо записало: «… был мрачен и нелюдим, и я не виню его, ведь столько взрослых, кому
он доверял, и кто был ответственен за его здоровье и благополучие, просто…».
— У меня голова болит, — сказал Гарри и обратился к Макнейру. — Можете показать, где
моя комната?
— Как грубо с твоей стороны, Гарри, — округлила глаза Рита. — Ведь читатели нашей
газеты искренне волнуются за твое состояние и хотят узнать информацию, так сказать, из
первых рук. Не беспокойся, это много времени не займет. Я думаю, мистер Макнейр может
помочь тебе ответить на некоторые вопросы, тем более, что есть несколько и для него. В
каких условиях Гарри Поттер будет жить у вас?
— У него есть отдельная комната, он может пользоваться кухней и уборной, — сказал
Макнейр. — Он свободен в своих действиях в любое время, кроме полнолуния. В эти дни
ему запрещается покидать дом, а ночи он должен проводить в комнате-изоляторе. Я занятой
человек, так что ему придется самому готовить для себя и убирать за собой, но никаких
дополнительных обязанностей по дому на него не возлагается. Он может брать любую еду из
кладовой, расходы на продукты компенсируются Министерством.
«Новая политика Министерства направлена исключительно на помощь детям, попавшим
в подобную ситуацию, сочетая ее с заботой о безопасности остальных граждан», — написало
Перо.
Все интервью прошло в том же духе. Гарри отвечал односложно, и ему все труднее было
сосредоточиться.
— Нужен еще один кадр, — сказал фотограф, когда Рита закончила допрос. — Мистер
Макнейр, встаньте у окна. Мистер Поттер?
Фотограф подал ему руку, помогая встать с кресла, и Гарри, наверное, сжал ее в ответ,
сильно, потому что Берти поморщился. Гарри хотел извиниться, но не стал. Это интервью —
не его затея, и он сам давно бы уже забаррикадировался в отведенной ему комнате и лег
спать. Мигрень убивала.
Гарри встал возле Макнейра. Тот, слегка колеблясь, положил ему на плечо свою руку.
Опять вспышка.
— Отлично! — хлопнула в ладоши Рита. — Так и вижу первую полосу завтра, «Помощь
герою!».
Берти покачал головой.
— Нам пора, — сказал он ей. — Надо успеть подготовить материал и сдать его в печать.
Макнейр проводил их до двери. Гарри остался ждать в гостиной, подняв рюкзак с пола.
Когда Макнейр вернулся, он протянул руку и сказал:
— Сдай свою палочку.
— Зачем? — напрягся Гарри.
— Тебе запрещено колдовать.
— Временно, — сказал Гарри. — Не зачем забирать у меня палочку.
— Тебя же предупредили, что ее сломают, если ты нарушишь запрет? Нет, кажется, это
должно было стать сюрпризом.
Наверняка же блефует.
— Отлично, — сказал Гарри. — Пусть. Я ничего нарушать не собираюсь, но и палочку не
отдам, ясно?
— Еще тебя забыли предупредить, что с меня требуют еженедельные рапорты о твоем
поведении. Особое внимание в них нужно уделять твоей кооперации или, наоборот, степени
агрессии.
Гарри похолодел. Нехорошее предчувствие у него появилось.
— Что хотите, то и пишите, — сказал он. — Я ведь тоже написать могу. В «Ежедневный
пророк», например.
— У владельца «Пророка» внук в следующем году поступает на первый курс в Хогвартс,
ему невыгодно ссориться с нами. — сказал Макнейр. — И потом, Поттер. У тебя же нет
совы. Как ты собрался письмо отправлять? Позаимствовать моего почтового… сокола?
Гарри прошибло потом. Он невольно сделал шаг назад, оглянулся. Бежать было некуда.
Шрам опять запульсировал. Гарри машинально потер его, облегчения это не принесло.
Макнейр остался стоять на месте. Нахмурился, сцепил зубы, достал палочку. Рука у него
дрожала. Он загнал Гарри в угол, практически угрожал ему, но совсем не выглядел
торжествующим.
— Вы можете попробовать отнять палочку, — сказал Гарри. — Только знайте, что ни
один волшебник, который решился применить против меня силу, не дожил до сегодняшнего
дня.
— Сила и не понадобится, — сказал Макнейр. — Акцио палочка Поттера!
И палочка вылетела у Гарри из кармана, он не успел ее словить.
— Можешь идти, Поттер, твоя спальня на втором этаже, с белой дверью. — сказал
Макнейр, отступая к окну. — Завтра в восемь я отправляюсь в Министерство. Будить тебя не
собираюсь, не будешь к этому времени внизу — ухожу без тебя.
Гарри помчался наверх. Закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной, сполз на пол.
Никогда в жизни он не чувствовал такого бессилия. Он был абсолютно беззащитен, а самое
главное, план по спасению Люпина был под угрозой. Требовалось срочно что-нибудь
придумать… сейчас, только на секунду бы закрыть глаза. Чертова головная боль. И почему
вокруг стало так темно?
Гарри и не заметил, как потерял сознание.
Глава 5. Невидимость
Петтигрю стоял перед ним на коленях, дрожащий, испуганный, жалкий, и обычно этот
вид вселял в него чувство не триумфа, но глубокого удовлетворения — а сейчас не было в
мире человека, которого он бы ненавидел больше.
Почему, вот вопрос? Хвост не единственный, кто предпочел трусливо затаиться, когда он
исчез, и этого хотя бы можно было ожидать.
В любом случае, он мог бы сказать лишь слово — и его верный слуга стер бы Хвоста из
жизни.
— Круцио, — сказал он. Не заклинание — команда.
Стоявший до этого в тени человек вышел на свет и направил палочку на Петтигрю.
Четверть минуты спустя Гарри взмахнул рукой. Вой прекратился, его верный слуга снова
слился с тенью. Отлично, а то снова начинала болеть голова. Гарри даже и не знал, что у него
все еще может болеть голова.
Почему он его так ненавидел? Раньше он никогда не опускался до того, чтобы ненавидеть
тех, кто стоит ниже его. Презирал, да. Но ненавидел он, пожалуй, только трех человек в своей
жизни. Одного из них он убил своей собственной рукой. Еще двое, к сожалению, пока были
живы. Альбус Дамблдор и Люциус Малфой.
— Избавься от него как можно скорее, — сказал Гарри. — У тебя сегодня еще много дел.
И проснулся.
Он все еще сидел на полу у двери спальни. Его рюкзак лежал рядом на полу, но палочка
— нет. Из незашторенного окна лился яркий утренний свет. Чувствовал себя Гарри — не
считая спины, шеи, затекших ног — отлично. Дурацкий, кошмарный сон оказался лишь
именно этим, сном. Ему хотелось убить Питера, он злился на Дамблдора и опасался Малфоя,
но не покидал дома Макнейра. И у него действительно было много дел сегодня; если верить
часам, стоявшим в комнате, была половина восьмого.
Гарри спустился вниз. Из кухни раздавались звуки: шорох газеты, бряцание чашки о
блюдце. Пахло свежими булочками, а Гарри очень, очень хотел есть.
Макнейр сидел за столом, развернув газету. Гарри было очень интересно, что Рита Скитер
написала обо всей этой ситуации, но его ум, признаться, больше занимала другая дилемма:
можно ли есть в этом доме?
— Кружки в буфете, — сказал Макнейр, переворачивая страницу. — Масло в масленке,
кофе в кофейнике, булочки в корзинке. Не стой столбом, если не успеешь поесть и
грохнешься в голодный обморок на людях, неправильно поймут.
Кажется, травить его сегодня не собирались, решил Гарри и сел за стол.
До того, как они вышли из дома, никто из них так и не проронил больше ни слова. Они
снова аппарировали, и на этот раз Гарри смог удержаться на ногах и сдержать тошноту, но
приятного было все еще мало.
Ровно в четверть девятого они вошли в судебный зал. Это был огромный амфитеатр, где
внизу стояли трибуны с судьями в красных мантиях, столик судебного секретаря и кресло с
цепями. Черт! Гарри не подумал о цепях.
— Садись здесь, — указал Макнейр на один из задних рядов.
Они пустовали. Люди, в основном, занимали нижние места, поближе к трибунам и
креслу: чтобы было лучше слышно и видно, наверное. Гарри происходящее совершенно не
интересовало. Он был здесь с другой целью, и сидеть одному, без внимательных взглядов
соседей, поближе к выходу, было даже удобно.
Макнейр оставил его там и пошел вниз. Он присоединился к Малфою и сидящему рядом
с ним Снейпу. На другой скамье, выше уровнем, Гарри заметил несколько школьных
преподавателей, но Макгонагалл среди них не было. Может, Макгонагалл будет давать
свидетельские показания? Странно, что этого не станет делать Снейп, и что не попросили
Гарри или кого-то из его друзей.
Дамблдора тоже не было видно, но этому Гарри не удивился. Всего лишь решается судьба
одного человека, что ему тут делать?
Зато внизу, в самом первом ряду, он заметил Берти. Он был с фотокамерой, но без Риты
Скитер. Кажется, он вообще был один. На него никто не смотрел, с ним никто не
разговаривал. Кажется, Берти был этому только рад.
В зал вошли Фадж и Амбридж. Люди почему-то вскочили на ноги и захлопали, пока те
шли к своему месту на судейской трибуне. Фадж сел сразу, Амбридж осталась стоять. Она
подняла руку, и зал стих. Толпа опустилась на сиденья.
— Не надо аплодисментов, дамы и господа! — сказала она. — Я знаю, что вы благодарны
тем активным действиям, которые предпринимаются мной и моей командой, чтобы
обезопасить нас и наших детей. Нам нужны меры. Меры жесткие и решительные. Я надеюсь,
что вся магическая Британия их поддержит. Только от всеобщей кооперации зависит будущее
нашей страны. Мы обезопасим всеобщее будущее. И начнем мы сегодня, назначив наказание
тому… нет, он уже не человек. Он напал, едва не убив, на своего ученика. Ребенка, которому
и так довелось много пережить. Ребенка, которому в свое время была благодарна вся страна.
И сегодня мы должны подарить этому мальчику справедливость. А завтра — сделать так,
чтобы больше ни одного ребенка не постигла его участь.
Фадж что-то сказал ей тихо, Амбридж наклонила голову, кивнула и села.
— Судебное заседание объявляется открытым! — сказал Фадж. — Введите подсудимого.
И в зал вошел Люпин в сопровождении двух волшебников. Изможденный, будто
надломленный изнутри, он еле переставлял ноги, и сопровождающим приходилось
практически тащить его. Лица его Гарри не видел — Люпин низко опустил голову. Зато на
нем не было ни цепей, ни наручников. Возможно, его не считали за угрозу: ведь до
полнолуния далеко, волшебную палочку отобрали, да и, наверное, не осталось у него
никакого желания бороться. В любом случае, это был самый подходящий момент. Гарри
аккуратно поставил рюкзак на скамью, раскрыв горлышко пошире, затем встал и зашагал
вниз.
Люди, которые, не стесняясь, сыпали проклятия вслед Люпину, удивленно замолкали,
видя, как Гарри проходит мимо них. Сопровождавшие не оборачивались и поэтому не
заметили его до того момента, как Гарри набрал скорость и, врезавшись в Люпина, сбил его с
ног.
— Монстр! — крикнул Гарри. — Предатель! Ненавижу!
Потом он незаметно сунул в руки Люпину маленький — уменьшенный — сверток и
шепнул скороговоркой:
— Надень и беги к выходу, встретимся у каминов!
Сначала Люпин замер, затем еле заметно кивнул. Сверток исчез в его кармане.
Сопровождающие оттащили Гарри и поставили на ноги.
— Мистер Поттер! — возмущенно крикнул Фадж. — Что вы себе позволяете в зале суда?
— Это ведь я пострадал от его клыков! — крикнул Гарри в ответ. — Только я имею
право!..
Фадж перебил, махнув рукой:
— Уведите его отсюда, немедленно!
Один из сопровождающих поднял Люпина, другой повел Гарри к выходу. Гарри смотрел в
лица людей, мимо которых он проходил. Кто-то смотрел на него с неодобрением, кто-то
вполголоса сетовал, что «мальчишке не дали получить свое». Похоже, никто не заметил того,
что произошло на самом деле.
Но когда Гарри обернулся и посмотрел на тройку Пожирателей — Макнейра, Малфоя,
Снейпа, — и увидел, как пристально они смотрят ему вслед, то засомневался.
Гарри не прошел и середины пути, как в зале грянул взрыв. Огромный золотой дракон,
рыча, пронесся над головами людей, к судейской трибуне. Люди закричали. Фадж, взвизгнув,
полез под стол.
— Авроры! — истошно закричала Амбридж.
Волшебники, сопровождающие Гарри и Люпина, отпустили их, чтобы достать
волшебную палочку и выстрелить в дракона. Не долетев до трибуны, дракон рассыпался
снопом искр, каждая из которых превратилась в маленькую летающую ящерицу.
Раздались взрывы, еще и еще. Все новые фейерверки начали летать по залу. Где-то
начался пожар. Люди вскочили на ноги и бросились к выходу.
— Нет! — крикнула Амбридж. — Нет! Блокируйте двери, не дайте злоумышленникам
уйти! Потушите огонь, кто-нибудь, вы же волшебники! Агуаменти!
Но поднялся такой переполох, что ее никто не слушал. Толпа в панике неслась к выходу, и
страх заглушал любые призывы к спокойствию и порядку. Гарри осмотрелся вокруг. Люпина
не было видно.
Гарри зашагал к выходу. До Атриума он добрался без проблем, если не считать диких
криков толпы, неработающего лифта и того, что его чуть не затоптали. Там он подошел к
ближайшему камину, возле которого не было людей (большинство предпочитали
аппарировать, как только добирались до Атриума), и принялся ждать.
Долго стоять не пришлось. Когда он почувствовал, как невидимая рука сжимает его
локоть, он набрал Летучего пороха и кинул его в камин.
— Дырявый котел! — сказал он громко и четко, но сам в камин не вступил.
Пламя вспыхнуло и закрутилось. Когда оно успокоилось, Гарри кинул еще пороха и
назвал тот же адрес. На этот раз он шагнул вперед. Как только его выкинуло в «Дырявом
котле», он, не обращая внимания на взгляды посетителей и бармена Тома, который его
окликнул, вышел на улицу.
Там Гарри снял мантию, оставшись в футболке и джинсах.
— Ты лучше мантию не снимай, — сказал он себе под нос. — Твоя новая форма немного
не по маггловской моде.
Люпин, стоявший в мантии-невидимке рядом с ним, только вздохнул.
— Фейерверки, Гарри? — спросил он.
— Вообще-то идея близнецов, — проворчал Гарри. — Но подействовало же. Сам бы я до
такого не додумался. А вот напасть на тебя, чтобы незаметно передать мантию — это уже я.
— В следующий раз, — сказал Люпин, — доверь составление планов Гермионе.
Гарри фыркнул.
— Надеюсь, следующего раза не будет.
— Это у тебя-то?
— Грубо, профессор, очень грубо.
Они шагали по улице, и прохожим, наверное, казалось, что Гарри — псих, раз говорит с
воздухом. Но в первый раз в жизни ему было все равно.
Глава 6. Скитания
Они сидели в поезде. Спасибо родителям Гермионы, они подкинули немного маггловских
денег (хватило на билет и ланч в кафе на вокзале) и одежду для Ремуса. Рубашка на нем
ужасно висела, как на вешалке, но все лучше, чем полосатая роба.
Гарри не знал, что делать дальше.
— Итак, — сказал он негромко, стараясь не привлекать внимание других пассажиров. —
Есть ведь и другие оборотни в Британии, да?
— Разумеется, — кивнул Люпин, стараясь не встречаться с Гарри взглядом. — Никто не
знает точного количества — сам понимаешь, это не то, о чем ты будешь упоминать при
встрече. Кому-то удается сохранить секрет на протяжении всей жизни.
Он умолк и больше не произнес ничего, пока Гарри заговорил снова.
— Вы знаете еще кого-нибудь?..
— Кое-кого. Один из них, например, Фенрир Грейбек, водил дружбу с Пожирателями
Смерти. Я встретился с ним однажды — понимаешь, я ведь много слышал о нем. Как он
специально устраивает засады около домов тех, кто разозлил его или Волдеморта, накануне
полнолуния. Мне было тогда восемнадцать, только что закончил Хогвартс, хотел улучшить
этот мир. Миру было бы лучше без ему подобных. Из-за таких оборотней, как Грейбек,
таких, как я, считают монстрами. Так что я нашел его — остальные Мародеры помогли мне в
этом, но на встречу отправился я один. Джеймс считал, что это глупо, что… Но я настоял, я
был уверен, что справлюсь. В конце концов, у меня была волшебная палочка, а его зубы
обычной ночью не представляли опасности. В ту ночь я понял три вещи: никогда не начинай
дело, если не уверен, что доведешь его до конца; никогда не недооценивай противника; и
Фенрир Грейбек был тем самым оборотнем, кто укусил меня.
Люпин замолчал, но на этот раз ненадолго. Он уставился в пространство невидящими
глазами.
— Я лежал на полу, не мог пошевелиться. Он держал меня за горло, и все, что я мог
рассмотреть тогда, это его зубы. Когда Фенрир понял, кого схватил, он засмеялся. У него
отвратительный смех: будто в любой момент может оборваться, и тогда эти кривые желтые
клыки вонзятся тебе в глотку. Иногда мне этого даже хотелось, потом, когда я вспоминал
нашу встречу. Хотелось, чтобы он закончил начатое. Но Фенрир поступил иначе.
Голос Люпина был ровным, словно он рассказывал на уроке ЗОТИ об очередном
чудовище. Гарри хотелось встряхнуть его, хлопнуть по щеке, заорать, но слова не шли на ум,
руки потеряли силу, а сам он был словно привязан к месту, не в силах оторвать взгляд от
поникших плеч Ремуса. И заодно боясь сделать только хуже.
— Он сказал мне: «Сынок, я знал твоего папашу. Любил поговаривать, мол, таких, как
мы, надо усыплять». А потом сказал, что однажды он отправился к моему отцу домой, забрал
у него самое дорогое и отдал через две недели. Сразу после полнолуния. Фенрир сказал, он
не удивлен, что у моего отца кишка тонка была, чтобы поступить так, как велит сердце.
Сказал, что я весь в отца. Как я его тогда ненавидел. Пока я дожидался суда, я часто
вспоминал Фенрира. И тебя, Гарри.
Хлопнула дверь тамбура, и Гарри словно очнулся.
— Ты никогда не сделал бы этого со мной специально, — сказал Гарри горячо. — У тебя
с ним ничего общего!
Ремус скривил губы в усмешке.
— Разве? А результат один.
— Не смей, — сказал Гарри, — обвинять себя или что ты там еще придумал.
Его голос дрожал, и Гарри ненавидел себя за это, совсем чуть-чуть.
— Министерство посадило невинного человека в тюрьму. Он провел там тринадцать лет,
медленно теряя человеческий облик, сходя с ума. Потом, когда у него появился шанс
оправдать себя, они заполонили Шотландию дементорами. В итоге жизнь невинного
человека загублена. И кого они выставили виноватым?
Гарри — глупо, наверное, но в последнее время такое с ним случалось все чаще и чаще —
не заметил, как вскочил на ноги. На них начали оглядываться. Проводник недобро покосился
в их сторону и сразу же ушел.
— И не только о тебе даже речь, — сказал он, садясь на место и пытаясь успокоиться. —
Признали ли они ошибку с Сириусом? Рассказали правду о Петтигрю? Нет, газета писала,
что школьный учитель помогал признанному преступнику, пытающемуся пробраться в
школу и навредить ее обитателям. Или я. Выгнали из школы, выгнали из дома, отобрали
палочку. Если ты думаешь — если хоть на секунду позволишь себе подумать, что я виню
тебя… Они сломали ему жизнь. Они сломали тебе жизнь. Они сломали жизнь мне. Поверь,
ты совсем не тот человек, которого я ненавижу.
— Не стоит вот так ненавидеть всех. Это очень мощное чувство, не спорю. Но оно
разрушит тебя изнутри. Уже разрушает.
— Я не ненавижу всех, — ответил Гарри. — Только Министерство. И газеты. И общество
в целом.
Ремус, впервые за вечер, встретился с ним взглядом. Гарри не знал, что тот увидел, но
Ремус отвел глаза и сказал:
— Я думаю, нам нужно встретиться с Дамблдором.
— Я думаю, что ненавижу Дамблдора чуть ли не больше всех.
Ремус вздохнул, как-то утрированно. Гарри отчего-то улыбнулся, хотя улыбаться было не
от чего.
Дверь тамбура снова хлопнула, но никто из них не обратил внимания, пока к ним не
подошел молодой полисмен, старше Перси и Оливера Вуда, может, на пару лет.
— Могу я попросить предъявить ваши документы?
Гарри и Ремус переглянулись.
— Разумеется, — сказал Люпин и захлопал себя по карманам, вставая с места. — А в чем,
собственно, дело, офицер?
— Я объясню, когда увижу ваши документы, сэр, — сказал полисмен.
Гарри и Ремус переглянулись.
— Эй, пап, — сказал Гарри. — Посмотри в барсетке.
— В барсетке? — вскинул брови Люпин и сразу же заозирался. — Точно. Но где же я ее
положил…
— Ну, — сказал Гарри, лихорадочно соображая. — Может, ты забыл ее в вагонересторане? Или в уборной? Давай я сбегаю посмотрю?
Взгляд полисмена становился все более и более недоверчивым, но тот не успел и рта
раскрыть, как Гарри протиснулся мимо него и побежал к тамбуру.
— Эй! — окликнул его полисмен.
Гарри остановился и медленно развернулся.
— Вагон-ресторан в другой стороне.
— Точно! — хлопнул себя по лбу Гарри и зашагал в обратном направлении.
На всякий случай он прошел еще через вагон, а затем дернул за стоп-кран. Поезд
неохотно остановился. Гарри надел мантию-невидимку и побежал обратно. Разминуться с
толпой людей, вставших со своих мест, чтобы разобраться, что происходит, было нелегко. Но
в каком-то смысле толпа помогла. Гарри мог толкнуть кого-то, а подумали бы, что это
недотепа-сосед размахивает конечностями.
Полисмен отошел на пару шагов от того места, где они сидели, и о чем-то негромко
переговаривался по рации. Гарри схватил Ремуса за руку и потащил к выходу.
— Эй! — донеслось им вслед. — Оставайтесь на месте, сэр, мне все еще требуется
проверить ваши документы!
— Не останавливайся, — шепнул Гарри и ускорил ход.
Полисмен рванулся за ними. Они выскочили в тамбур. Гарри схватился за дверную ручку,
пытаясь задержать полисмена, а Люпин подергал дверь вагона — заперто. Полисмен дернул
за ручку с такой силой, что Гарри едва не потерял равновесие, а мантия соскользнула с плеча.
Полисмен уставился на висящую в воздухе руку и от неожиданности даже попятился назад.
— Быстрее, Гарри, в переход между вагонами! — крикнул Люпин. — Тут можно
спрыгнуть!
Гарри понесся за ним, на ходу стаскивая с себя мантию — что тут уже терять?
Приземление было не из мягких. Но Гарри ничего не сломал, уже маленький повод для
радости.
— Бежим к лесу! — крикнул Люпин.
Они пустились со всех ног, но их, кажется, никто особо не преследовал. Кажется, Гарри
морально травмировал полисмена.
Конечно, сказал себе Гарри, с ним будет все хорошо. Команда стирателей памяти из
Министерства придет и… сделает с ним то же самое, практически, что в прошлом году
Локхарт хотел сделать с ним и Роном. Подумаешь.
Все это внезапно уже не казалось ему пустяком.
Но, само собой, для беспокойства были причины и посерьезнее.
— Быстро они в розыск у магглов нас подали, — сказал Гарри, когда они перешли на шаг.
— Я думал, у нас больше времени. Как ты думаешь, дементоры будут?
Люпин пожал плечами.
— Может. Вообще-то не самая распространенная практика, и не слишком эффективная к
тому же, если вспомнить Сириуса.
Вспомнили Сириуса. Помолчали.
— Нам нужно пройти до вечера как можно больше, — сказал Люпин. — А потом найти
место, где переночевать.
— Но куда мы пойдем? — сказал Гарри.
— Как можно дальше от этого места, это все, что я знаю. О нас сообщат, нас будут искать.
Завтра, когда станет светло, нам нужно будет выйти к какому-нибудь населенному пункту.
Один из нас под мантией-невидимкой туда отправится, узнает, где именно мы находимся.
Если получится, стащит денег или еды. Будет совсем здорово, если удастся позвонить.
— Кому? — удивился Гарри.
Люпин замялся.
— Помнишь, ты спрашивал, знаю ли я других оборотней? Есть одна община, где люди,
такие как мы, живут вместе. Они почти не пользуются магией, так что у них много
маггловских вещей, в том числе и телефон. Я не знаю, согласятся ли они помочь, захотят ли
подставить себя под удар. Смогут ли помочь вообще.
— А если нет?
— Посмотрим, — сказал Люпин.
А что им еще оставалось делать.
Они шли, пока не стемнело так, что уже невозможно стало различить, куда ставить ногу.
Завтра у Гарри должно было появиться много синяков.
— Спать на земле опасно, — сказал Люпин. — Нужно залезть на дерево.
Так они и сделали. Ночь прошла спокойно.
А утро началось с совы.
Глава 7. Допрос
Гарри проснулся от уханья над ухом. Бурая сердитая сова сидела на ветке выше и
протягивала ему конверт. Совсем обычный, с обратным адресом, запечатанный воском — вот
только с каких пор Аврорат принялся рассылать письма подозреваемым и беглецам?
— Не трогай его, — крикнул Ремус. — Прыгай на землю!
Сам он уже спустился, Гарри даже не заметил, как.
Зачем прыгать, спросить Гарри не успел. Сова уронила конверт ему в руки и отлетела.
Конверт взорвался. Внутри оказался вопиллер, и весь окружающий лес огласил вой сирены.
Гарри спрыгнул с ветки на землю, даже не спрыгнул — упал. Посадку назвать мягкой
было сложно. Люпин поднял его на ноги.
— Бежать можешь?
Гарри кивнул. Нога болела со страшной силой, но какой у него оставался выход?
— Это был не последний, — полуутвердительно сказал Гарри. — Стоит только нам
отбежать подальше, еще одна сова нас найдет и скинет вопилер. Так они смогут отследить
нас.
— Никогда не слышал, чтобы они это делали, — крикнул Люпин на бегу. — Никогда не
слышал, чтобы так вообще кто–то делал, даже Волдеморт!
— Здорово! — крикнул Гарри. — Мы с тобой двигатели прогресса.
Он заметно отставал от Ремуса. Тот даже остановился, поджидая его.
— Нужна помощь? — спросил он.
— Нет, — ответил Гарри, ковыляя изо всех сил.
Погони еще не было видно или слышно, но лично ему было ясно, что далеко они не
убегут, с его–то темпами.
Вдали послышалось уханье совы.
— У меня есть кое-что, — сказал Гарри.
Раньше он не упоминал об этом, потому что не думал, что удастся этим воспользоваться.
Точнее, надеялся, что ему не придется этим пользоваться. Ее дал ему Джордж, и Гарри
поначалу не хотел брать. Это казалось ему почти кощунственным, и все золото, которые было
у него в Гринготсе, не могло компенсировать такую потерю. Но Джордж отшутился, что
Фред, если что, поделится. Тем более, скоро каникулы.
Гарри достал волшебную палочку Джорджа.
— И ты молчал? — закричал Люпин.
— А толку от нее было? — сказал Гарри. — Стоит только мне или даже тебе в моем
присутствии ею воспользоваться, наше местоположение станет известно с точностью до
полудюйма! Я несовершеннолетний, я все еще под Надзором. В общем, Ремус, извини.
— За что?
— Спастись удастся только одному из нас, — сказал Гарри, направляя на него палочку.
Как в замедленной съемке, Гарри наблюдал, как непонимающее выражение лица Люпина
сменяется шоком, а потом обреченностью. Люпин не сделал ни шагу в сторону, когда Гарри
выкрикнул:
— Ступефай!
Люпин упал на землю. Гарри достал мантию-невидимку.
Сова, ухая, приземлилась на ветку рядом с ним. Времени не оставалось. Гарри вложил в
руки Люпина палочку и накрыл его мантией. Он выхватил конверт из рук совы и побежал.
Конверт взорвался у него в руках, но Гарри надеялся, что был уже достаточно далеко от
места, где спрятал Люпина.
Когда его, наконец, окружили, это было его единственной мыслью.
***
В комнате для допросов был ужасно удобный стол. Честно: как только Гарри уткнулся
лицом в эту холодную, твердую поверхность, его будто по голове ударили. Раз, и в отключке.
Он, конечно, слышал голоса: Амбридж, кажется, требовала допустить ее к допросу, ей
обещали копии протоколов. И докладную, если она не прекратит вмешиваться в
следственный процесс. И…
— Милорд, — сказал Крауч, — Гарри Поттера поймали.
Гарри вздрогнул и проснулся. Шея болела. Он потянулся было, чтобы размять ее, но
оковы, натянувшись, негромко звякнули и стянули запястье еще туже. В комнату тут же
заглянули: молодой, едва ли на пару лет старше, чем близнецы Уизли, паренек, с палочкой в
руках. Гарри улыбнулся. Паренек, сощурившись, смерил сначала Гарри, а за ним всю комнату
подозрительным взглядом и пробурчал себе под нос заклинание, то ли «верифио ордо», то ли
«берибио бордо». Ничего не произошло. Паренек, очевидно, как и Гарри, ожидал как
минимум взрыв фейерверков и выглядел так же разочарованно, когда ничего не произошло.
Наблюдая за пареньком, Гарри и не заметил, что спор в коридоре утих. В комнату вошли
двое: крайне раздосадованный Бруствер и крайне довольная Амбридж.
— Как же приятно снова видеть ваше лицо, мистер Поттер, — сказала та, усаживаясь на
единственный, не считая того, который занимал Гарри, стул в комнате. — Мы все так
боялись, что больше вас не увидим… в конце концов, бегство от закона — дело опасное.
Гарри и не сомневался, что, будь ее воля, он никогда бы живым и невредимым порог
Министерства не переступил.
— Можете идти, Праудфут, — сухо сказал Бруствер.
В руках он держал небольшой саквояж, и, как только дверь за пареньком закрылась, не
торопясь открыл его. Достал перо и положил перед собой, достал чернильницу и положил
перед собой, достал пергамент, положил перед собой… Амбридж неделикатно закашляла.
Гарри повел шеей (что-то хрустнуло, и Амбридж вздрогнула, но это не помогло).
Наконец, Бруствер вытащил маленький запечатанный фиал и пипетку, поставил их на
стол, наколдовал себе стул, присел, развернул пергамент, обмакнул перо в чернильницу.
Гарри начал подозревать, что он издевается.
— Двадцать седьмое июня 1994 года, Министерство магии, допрос по делу Ремуса Дж.
Люпина. Ведущий допроса старший аврор Бруствер, присутствует глава комитета по делам
темных существ Долорес Джейн Амбридж. Допрашиваемый Гарри Джеймс Поттер,
несовершеннолетний, в присутствии родителей, опекунов или представителей отказано
указом Министра…
Кажется, Гарри опять начал засыпать.
— Вы даете согласие? — спросил Бруствер.
Гарри встрепенулся. Амбридж опять неделикатно покашляла и дотронулась до руки
Бруствера. Теперь уже встрепенулся он.
— Я думаю, аврор Бруствер, в связи с новым постановлением, касающимся полномочий
Комитета по делам темных существ, эту часть можно опустить.
— Это постановление входит в действие только с завтрашнего дня, — ответил Бруствер,
не сводя взгляда с Гарри. — Мистер Поттер, повторяю вопрос, вы даете свое
информированное согласие на использование Сыворотки правды? Находясь под действием
данного в зелья, дозировка — одна капля, действие в течение часа, вы не сможете говорить
неправду и не сможете не отвечать на вопросы.
— Обещаете не задавать слишком личные вопросы? — спросил Гарри.
Амбридж возмущенно закашлялась. Бруствер кивнул.
— Разумеется, — сказал он. — Все вопросы будут касаться исключительно расследования
в отношении мистера Люпина и вашего участия в его побеге.
— Я могу вам и без Сыворотки рассказать, — пожал плечами Гарри. — Ремус не виноват,
я его освободил, мы сбежали вместе, потом разделились и меня схватили. Где он сейчас, я не
имею ни малейшего понятия.
— Мистер Поттер… — угрожающе начала Амбридж, но Бруствер ее прервал.
— Позвольте напомнить, госпожа председатель, что в данной комнате вы всего лишь
наблюдатель. Обращаться к допрашиваемому имею право только я.
— В таком случае, — прошипела Амбридж, — позвольте вам напомнить, уважаемый
аврор Бруствер, что каждый вечер я делаю отчет перед Министром магии, и ваш отказ
сотрудничать несомненно будет мною отмечен и доведен до сведения.
Бруствера это особо не возмутило.
— Можете подготовить список вопросов и передать его мне, — сказал он ей и повернулся
к Гарри. — Итак, мистер Поттер, если вы согласитесь на использование Сыворотки правды,
вы значительно облегчите и себе, и нам существование. Тем более, если, как вы утверждаете,
не имеете понятия, где сейчас находится Ремус Люпин, вы ничем не рискуете.
Кроме, разве что, выдать людей, которые Гарри помогали. Близнецов и Гермиону.
— А если я откажусь? — сказал он.
— Нам придется взяться за ваших друзей. Тогда у них точно будут неприятности.
Гарри закрыл лицо руками.
— Ладно, давайте, — вздохнул он.
Даже у воды обычно есть вкус, а у этого зелья не было. Перемены особой Гарри в себе не
почувствовал. Может, не сработало?
— Мистер Поттер, — сказал Бруствер. — Где находится сейчас Ремус Люпин?
— Не знаю, — с легкостью ответил Гарри. — Надеюсь, в безопасности.
— Как именно вы расстались? Где вы видели его в последний раз?
Гарри не хотел отвечать, на случай, если Люпин до сих пор не очнулся после
оглушающего.
— Я оставил его в лесу, — сказал он, внутренне холодея. — Место точно не назову, это
же лес, я в нем не ориентируюсь.
— Почему отряд авроров, отправленных на ваши поиски, не смог найти его, но нашел
вас?
— Я накрыл его мантией-невидимкой.
Бруствер постучал пальцами по столу.
— Я не знаю, в курсе ли вы, мистер Поттер, но у авроров есть способы обнаружить
человека, даже если он скрывается под мантией-невидимкой.
Это не был вопрос, и Гарри, слава богу, мог не отвечать.
— Вы можете предположить, куда он мог отправиться дальше? С кем он хотел связаться,
кто мог бы ему помочь? Он называл какие-то имена?
— Да, — сказал Гарри. — Он называл несколько имен. Альбус Дамблдор и Фенрир
Грейбек.
Гарри не мог молчать, оставалось только радоваться, что тех людей, которых он назвал,
подставить под удар было не так уж жалко.
— Дамблдор связан с Грейбеком? — спросила Амбридж, потянувшись вперед.
Бруствер возмущенно выкрикнул :
— Мадам Амбридж, это последнее предупреждение, или я прикажу вас вывести отсюда!
Но Гарри не мог не ответить:
— Нет. Не знаю. Не думаю.
— Люпин связан с Грейбеком? — продолжила Амбридж.
Бруствер вскочил со своего места, выглянул в коридор.
— Праудфут, сопроводите мадам Амбридж наверх, будьте добры.
— Да, — сказал Гарри. — Грейбек обратил Люпина.
— Вот видите! — завопила Амбридж, когда Праудфут деликатно взял ее за локоть. — Они
там все повязаны! Делайте свою работу, Бруствер, или мы найдем другого человека, чтобы ее
делать.
— Это еще не доказывает, — сказал Бруствер в ответ, — что Люпин — член
террористической группировки Грейбека. Еще тринадцать лет назад они сражались друг
против друга.
— Наверняка это был только фарс, как Сириус Блэк, оказавшийся Пожирателем Смерти!
— Это установит следствие, — устало сказал Бруствер. — Праудфут, я понимаю, это
первый ваш день на работе, но что вы стоите столбом?
Праудфут выволок сопротивляющуюся Амбридж из комнаты. Бруствер сел на свое место
и какое-то время собирался с мыслями.
— Мистер Поттер, известно ли вам о массовых беспорядках, которые происходили на
матче квиддичного чемпионата вчера?
— Нет, — сказал Гарри.
Что было вчера? Кажется, Англия играла с Болгарией. Четвертьфинал. Когда-то, в
предыдущей жизни, он бы слушал комментарии к матчу по радио, в гостиной Гриффиндора,
вместе с Роном и доброй половиной факультета.
— Вы ничего не знаете о демонстрации, которая произошла в лагере болельщиков?
Демонстрации в защиту прав оборотней? Или о людях в костюмах Пожирателей Смерти,
которые ее разогнали? О Темной метке, которая появилась после этого?
Нет, нет и нет. Гарри не знал. У Гарри вчера даже шрам почти не болел. Значит ли это, что
Волдеморт вернулся? Что именно он стоит за всем этим, за Малфоем, Макнейром и
Снейпом?
Гарри бы не удивился.
Бруствер вздохнул.
— Если честно, я вам не завидую, мистер Поттер. После вашего побега с мистером
Люпином Министерство приняло решение создать лагерь для оборотней. Официально для
того, чтобы дать оборотням место, где они могли бы в безопасности для окружающих
проводить полнолуния. Неофициально — потому что вы, мистер Поттер, на своем примере
показали, что оборотни опасны. И даже если они пока не сделали ничего, то обязательно
сделают в будущем. Таково, по крайней мере, общественное мнение.
Брутсвер помолчал.
— Не знаю, грозит ли вам Азкабан или депортация в лагерь. Не знаю, где бы вам было
лучше, если честно. Ладно, я спросил у вас все, что хотел спросить. Теперь с вами хочет
поговорить другой человек.
— Какой? — спросил Гарри.
Кажется, действие Сыворотки начало заканчиваться, раз уж у него получилось задать
вопрос.
— Вы его прекрасно знаете, мистер Поттер. И, кажется, даже ненавидите.
Малфой? Макнейр? Снейп?
Дверь в комнату открылась, и вошел Дамблдор.
Глава 8. Меньшее зло
Дамблдор говорил долго. На этот раз Гарри дал ему эту возможность, да и ненависть к
нему поутихла. Перегорела, что ли.
По словам Дамблдора, получалось, что Гарри на самом деле умер, когда Волдеморт
пустил в него Аваду Кедавру. Сам Волдеморт при этом развоплотился, потому что мама
пожертвовала жизнью ради Гарри. Самому Гарри это не помогло, а ходит он, дышит и
разговаривает потому, что Волдеморт хотел сделать крестраж, и у него это получилось —
только вместо какой-то реликвии отколовшиеся кусочки его души переместились в Гарри,
тело которого еще даже не успело остыть.
У Гарри все это в голове путалось, но что он понял точно — несоблюдение техники
безопасности при проведении темных ритуалов до добра не доводит. А еще — нельзя
убивать людей направо и налево. Плохо для кармы.
— Так, значит, — сказал Гарри, потирая шрам. — На самом деле я — это он, даже не весь
он, а какой-то его осколок.
— Душа не разделяется на части, как кусок хлеба, — поправил Дамблдор. — Том Риддл
не лишился большей части своей души, разделяя ее столько раз. Он просто перестал ей
пользоваться. Что касается тебя… — и здесь он сделал паузу, где обычно назвал бы его по
имени. Хорошо, что не стал. — Душа, в некотором роде, живой материал. Она не растет в том
смысле, как это происходит с растениями или животными, но терпит изменения под
воздействием окружающей среды. Ты — это то, что выросло бы из него, расти он в тех же
условиях. В конце концов, даже с учетом собранных мною воспоминаний, мы немногое
знаем о событиях, которые превратили его в того пугающего ребенка, которого я встретил в
августе 1935-го.
Отлично, подумал Гарри. Значит, Волдеморт — это то, кем бы стал он, случись ему расти
в приюте, не зная ничего о своих родителях. Кто бы мог подумать, что Дурсли, пусть
упоминавшие Поттеров очень редко, и твердившие, что Джеймс был алкоголиком, а Лили —
ничтожеством, сделали миру такую большую услугу. Может, родись Волдеморт в
полноценной и любящей семье, он бы стал миссионером.
В этом просто не было смысла. Их происхождение на самом деле не так уж сильно
отличалось. Не могло быть в приюте настолько хуже, чем у Дурслей. Но, может, Дурсли
сработали с Гарри в качестве отрицательного примера? Он же никогда не верил им насчет
родителей — он знал, что Дурсли лжецы, они лгали про него достаточное количество раз.
Может, чувство противоречия спасло его. Волдеморту некому было противостоять — он был
окружен десятком детей в таком же точно положении. Опять же, Дурсли знали о магии — и
пытались ее выбить из него. Почти получилось, судя по тому, что Риддл, которому никто не
мешал, которого подозревали, но не обвиняли, сказал себе, я могу сделать все, что захочу. А
может, его там били. Или что-то еще хуже.
— Тебе уже жаль его? — спросил Дамблдор.
На самом деле, это было все равно что спросить — тебе уже жаль себя? Но он покачал
головой.
— Я просто пытаюсь понять, в чем наша разница. Во мне не осталось ничего от
настоящего Гарри Поттера?
— Надо сказать, — задумчиво протянул Дамблдор, — тот факт, что вам достались разные
тела — разный мозг, практически, причем твой содержал все-таки воспоминания о Поттерах,
мог обеспечить довольно значительные изменения. Но, в сущности, нет.
— Имею ли я даже право по-прежнему называться этим именем?
— О, Гарри, — засмеялся Дамблдор. — Что есть имя, как не сочетание звуков, которые
несут в себе ассоциацию с определенной личностью, предметом, понятием? Кстати, забавно,
что ты спросил, но согласно некоторым отраслям магии, имя может являться источником
информации, носителем энергий или даже управлять судьбой. Кто знает, может, в этом
действительно что-то есть. Признаться, до сего момента я считал подобные теории
шарлатанством.
— А как же быть с моими родителями? — тупо спросил Гарри.
Мог ли он вообще называть их по-прежнему своими родителями?
Хотя, признаться, он и так это делал редко. Даже в собственных мыслях они чаще были
Джеймс и Лили. Что они бы сказали? А Сириус — он точно его возненавидел бы. Все его
возненавидят — ну, еще больше — когда узнают. Будто он их обманул. Не было никогда
волшебного ребенка-героя, победившего монстра. Был монстр, который убил ребенка и его
родителей, и случайно скопировал часть себя. Это оказалось слишком даже для такого
человека, и он фактически распылился. И тот ребенок — на самом деле всего лишь его копия.
Так что в некотором роде Гарри действительно убил монстра. В том же смысле, как можно
сказать, что ребенок убил свою мать, если та не выдержала родов. Конечно, так сказать
нельзя — но ха! У них с Волдемортом действительно много общего.
В комнату зашел Праудфут.
— Аврор Бруствер просил вас поторопиться, мистер Дамблдор. Мистер Малфой изъявил
желание также побеседовать с задержанным, у него есть письменное разрешение от
министра Фаджа. Аврор Бруствер сейчас пытается его задержать, но надо торопиться.
Давайте я выведу вас, чтобы вы не столкнулись.
— Не надо, — мягко поведя рукой, сказал Дамблдор и поднялся из-за стола. — У меня
есть свои способы скрыть присутствие. Дайте нам еще буквально минуту.
Когда Праудфут, недовольный, кивнул и вышел, Дамблдор заговорил снова.
— Я хотел рассказать тебе обо всем этом, потому что боялся, что потом такой
возможности не представится. Я отправляюсь в свой последний и, наверное, самый опасный
и самый важный квест. Я найду все крестражи, которыми может воспользоваться Волдеморт,
и попытаюсь их уничтожить.
— А как же я? — спросил Гарри.
Дамблдор улыбнулся.
— Не думаю, что у него выйдет воспользоваться тобой. Ты уже не раз доказывал, что
можешь ему противостоять. Я тебе верю.
Не прощаясь, Дамблдор ушел.
Вошел Малфой, бесконечно собой довольный. Как они только разминулись?
— Пришли позлорадствовать? — вырвалось у Гарри.
Малфой театрально развел руками.
— Видеть вас в моей безграничной власти, мистер Поттер, не скрою, безусловно приятно.
— Насчет безграничной власти вы малость загнули, по-моему, — сказал Гарри. — Если
прикажите мне прыгать, я не спрошу, как высоко, я вам в лицо плюну.
— Если мне понадобится, чтобы вы прыгали, мистер Поттер, — сказал Малфой, — я
подожгу землю, на которой вы стоите. Выражаясь менее образно, я могу все. Одно слово
Снейпу — и ваши друзья исключены из Хогвартса, мистер Уизли уволен. Придумать повод
не так уж сложно, учитывая, что касательно некоторых ваших друзей придумывать даже не
придется. Близнецы Уизли, особенно этот, Джордж, загадочным образом потерявший
палочку. Как сложно будет доказать, что это именно они помогли вам спланировать и
организовать побег опасного преступника? И не из какого-то блгородства или чувства
благодарности, а в обмен на деньги! У вашего разговора были свидетели, мистер Поттер.
Гарри подозревал это еще после Макнейра, но почему-то надеялся, что все обойдется.
— Если вы только попробуете… — в бессильной злости начал он.
Опять заболела голова. И, полностью осознавая происходящее, Гарри теперь наблюдал,
как Малфой, шипя, схватился за руку.
Малфой, не отрываясь, смотрел, как Гарри потирает шрам.
— Страшно? — спросил Гарри, желая расхохотаться. — Макнейр не предупредил вас?
Волдеморт не доволен тобой, Люциус. Ты отказался от него, Темному Лорду такое сложно
простить. Нет, у тебя был бы шанс, Люциус-с, если бы ты не зарвался. А ты зарвалс-ся,
Люциус-с-с. Надел маску Пожирателя Смерти, чтобы решить свои личные проблемы? Но
верный слуга, единственный верный слуга, он и выпустил Темную метку, и ты испугался. Исспугалс-ся, Люциус-с?
Гарри не знал, откуда взялась у него эта уверенность, с которой он говорил. Но слова его
действовали, он это видел. А может, акцент. Можно шипение считать акцентом?
Малфой достал палочку.
Гарри широко улыбнулся.
Вошел Бруствер.
— Мистер Малфой, — сказал он хмуро. — Ваш визит необходимо закончить. Мадам
Амбридж настаивает на немедленном переводе задержанного.
Как и все сегодня, Малфой ушел не прощаясь.
— Куда меня? — спросил Гарри.
— В лагерь, — ответил Бруствер.
Впервые на его лице появилось что-то, похожее на жалость.
— Я знал Люпина, — сказал он.
Гарри промолчал. Ремус же не умер еще, ну, в самом деле!
Перевод не занял дольше пары мгновений — в этом плане порт-ключи были очень
удобными. В плане ощущений организма после подобного путешествия — не очень.
Конечно, всем было плевать на то, что чувствовал Гарри. Его повели в общий душ, затем
постригли (обкорнали под корень; Гарри давал своим волосам фору примерно до следующего
утра, чтобы отрасти), затем переодели в форменную робу, затем — отправили трудиться на
благо Родины.
Что значило, очевидно, помогать другим заключенным (переселенным, как их тут
официально называли) возводить бараки для таких же бедолаг, как они. В каком-то смысле
Гарри был рад работе. Помогало не думать.
Думать очень не хотелось. Думать — значило или волноваться о Люпине, или
размышлять о себе слишком много и слишком сильно. Кто я? Зачем я, а не Темный я Лорд, на
самом деле?
А ведь было бы здорово. Гарри сомневался, что Волдеморта когда-либо заботили такие
вопросы.
Так проходили дни, недели. Первое полнолуние Гарри пришло и ушло, он особо ничего
не помнил, только чувствовал себя так, будто его разжевали и выплюнули обратно. Но он, по
крайней мере, сам никого не съел. Не то чтобы это была заслуга Министерства —
Аконитового зелья никому не выдавали. Обещали, правда, что вот если они будут примерно
себя вести…
Никто не верил.
Зато ходили слухи, что Министерство просто хочет от них избавиться. Однажды сюда
прибудет дюжина-другая дементоров, чтобы подвергнуть их всех Поцелую. Этому верили
все. Гарри, в глубине души, тоже. Хотя вслух людей успокаивал.
Так прошло больше месяца с тех пор, как Гарри превратился в оборотня. За это время
Гарри узнал много нового. Даже то, что он уже знал, стало восприниматься по-новому. Ведь
Дамблдор сообщил ему, что в нем находится кусок души Волдеморта. Гарри тогда удивился
— и что он, по мнению Дамблдора, должен был сделать с этой информацией? Тем более, что
тот сам вызывался разыскать все остальные части и уничтожить их.
В эти дни журналисты все чаще сравнивали теперешние события с террором Волдеморта.
Вспоминали, что Грейбек, которого называли лидером оборотней, с ним плотно сотрудничал.
— А это разве не так? — спрашивал Гарри у своих собеседников.
С каждым днем их — собеседников — становилось все больше. Кого-то сдали
обеспокоенные родственники. Кого-то поймали авроры. Несколько человек сдались сами, как
того и требовало Министерство.
— Да так, конечно, — отвечали ему.
— И вас это не беспокоит?
— А тебя? Вот в Министерстве сейчас сидят те, против кого боролся Сам-Знаешь-Кто. И
что, как тебе живется?
Гарри лично такую позицию не понимал (давайте будем честными, это же Волдеморт), но
и возразить было особо нечего. Тем более, в Министерстве, кроме людей, боровшихся с
Волдемортом, находились бывшие его союзники, и чем дальше, тем больше власти у них
было. Лагерь, например, был идейным детищем Амбридж и Малфоя. Содержался он на
бюджетные деньги. Гарри подозревал, что и половина выделенных средств сюда не доходила.
Больше всего лагерь, в котором находился он и десятки других людей, ни в чем не
повинных (кроме того, что имели наглость выжить после встречи с оборотнем), напоминал
концлагеря, о которых Гарри немного слышал на уроках в маггловской школе. Забор,
окруженный колючей проволокой, по периметру вооруженная охрана. Никакого контакта с
внешней средой. Жесткая дисциплина. Если кто-то отказывался выполнять команды охраны,
в лучшем случае его ожидал Ступефай. В худшем — все зависело от силы воображения
охранника. Однажды Гарри был свидетелем ужасной сцены: один из охранников, когда
думал, что больше их никто не видит, прижал в углу девушку-оборотня. Гарри накинулся на
него с кулаками.
В итоге Гарри оказался в лазарете, а потом в карцере. И, честно сказать, карцер был
предпочтительнее. Собой он представлял яму в земле на два метра вглубь, которая
накрывалась решетчатой крышкой. Там даже в жаркий полдень было прохладно. Хотя, если
дождь, конечно, неприятно. Зато тихо. Карцер оставался единственным местом в лагере, в
котором можно было побыть одному.
Лазарет же был тоскливым местом. Серые стены, вечно грязный пол. Скудный запас
лекарств. Колдофельдшер Пай, хоть и был доброжелателен и приветлив, в отличии от
надзирателей, и мизинца мадам Помфри не стоил в профессиональном смысле. Гарри не
покидало ощущение, что и во всех остальных смыслах тоже.
Новости в лагерь оборотней попадали с опозданием, но о людях, которые пропадали по
всей Британии, было известно даже им. Говорили, их похищал Грейбек. Перечисляли имена.
Гарри всегда с напряжением вслушивался, но никого из друзей не называли. Правда, пропала
однокурсница Гарри из Хаффлпаффа. Хоть он и плохо знал ее, но искренне желал, чтобы с
ней все было в порядке. Чтобы со всеми все было в порядке.
— Они вернутся, — сказал один из сдавшихся, Шон. — Не все, конечно. Кто переживет
полнолуние, и те, кто захотят вернуться. Все равно их в итоге запихнут сюда. Я лично бы не
захотел.
— А почему ты сюда захотел? — спросил Гарри.
Шон улыбнулся.
— Захотел — неподходящее слово. Надо было.
Почему надо было, он не объяснял. Вообще и Шон, и другие сдавшиеся были какими-то
странными. Они не держались вместе, нет, наоборот, старались завести как можно больше
знакомых. Но Гарри иногда замечал, как они переглядываются. Еще они все, как один, были
молодыми, не старше тридцати, но и не младше восемнадцати. Девушки и парни, сильные и
мускулистые, как один. Они даже ходили как-то иначе. Гарри бы их боялся, если бы хоть на
секунду мог представить, что они захотят причинить вред кому-то из своих. Наоборот,
старались помочь, если кто-то не справлялся с рабочей нагрузкой, а таких среди стариков
было много.
Старики, наверное, громко сказано, им было ну не больше шестидесяти самому
старшему. Вот только оборотни стареют раньше, чем волшебники или даже магглы.
Организм истощается.
Шон, в итоге, оказался прав. После полнолуния (те ночи Гарри помнил плохо) так и
случилось: в лагерь попали новенькие.
Одна из них разыскала Гарри.
— Я видела профессора Люпина, — сказала Сьюзен Боунс.
— Он с Грейбеком? — Гарри не поверил.
Но Сьюзен кивнула.
— Если тебе будет от этого лучше, он не особо рад. Но община оборотней — это
единственное место, где он сейчас может быть в безопасности. Он пытался протестовать
против того, что сделали с нами, но не смог ничего изменить. Знаешь, я в каком-то смысле
даже понимаю, почему Грейбек это делает: то, что происходит с оборотнями, то, как к ним
относились все это время — это неправильно. И Люпин, наверное, тоже понимает, но он
предпочел приковать себя цепями, чем участвовать в инициации. Еще он сильно переживал
за тебя. Ты правда пожертвовал собой, чтобы спасти его?
Гарри пожал плечами.
Он лично не понимал Грейбека. Что, если всю Британию или достаточное ее количество
превратить в оборотней, к ним начнут по-другому относиться? Это ведь только укрепит
уверенность людей в том, что они все кровожадные монстры.
От всех этих размышлений у него опять разболелась голова. Он извинился перед Сьюзен
и отправился в свой барак. Заснул он практически сразу же, и снилось ему (не в первый раз
уже за последнее время), что он — змея. Правда, теперь он хотя бы знал, почему.
От этого сон менее ужасным не становился.
Он лежал в засаде, свернувшись кольцами. Каждая мышца в теле была напряжена. Время
от времени его язык высовывался изо рта, пробовал воздух. Совсем скоро, он чувствовал это,
придет гость.
Дверь пыльной, темной лачуги приотворилось. С великой осторожностью внутрь вошел
человек, которого он ждал. Гарри хотел броситься на него прямо сейчас, впиться в его
ненавистное дряхлое тело, но сперва он должен был кое-что сделать.
Старик долго стоял, застыв, словно боясь потревожить кого-то. Или стараясь услышать
что-то. Медленно он двинулся вперед, совершая пассы волшебной палочкой и бормоча
заклинания. Боялся. Проверял.
И правильно. Только все равно не поможет.
Старик замер над местом, где лежало кольцо. Протянул руку, потом сразу отдернул. Зажег
свет на кончике палочки, едва видный, лишь бы осветить то, что он ищет. И когда заметил
кольцо, то шумно втянул в легкие воздух.
— Вот ты где, — пробормотал старик.
Его протянутая рука зависла в воздухе. Он покачал головой, погасил свет, опустил руку.
«Давай, — мысленно шептал Гарри, не в силах сдержаться, — бери его, не бойся. Мы оба
этого хотим».
Дамблдор надел кольцо.
Гарри захлебнулся чувством триумфа. Старик истошно закричал и упал на землю.
Проклятие Гарри подействовало.
В тот же миг в лачугу вошел самый верный его слуга. Старик, скорчившийся от боли на
полу, прохрипел:
— Барти?
Слуга засмеялся.
— Так меня давно уже никто не называл. В последнее время я чаще Берти, ну или аврор
Праудфут. Честно говоря, я думал, что притворяться аврором будет сложнее.
— Как ты сбежал из Азкабана?
— Какая вам уже разница, Дамблдор? Знание это вам уже не поможет.
— Ты собираешься меня убить сейчас?
— Сейчас? Нет. Вы еще успеете послужить моему хозяину.
Он обездвижил старика и поднял его в воздух заклинанием.
— Вам сегодня оказана великая честь, Дамблдор. Вы поможете моему Лорду
восстановить былое могущество. И больше никто его не остановит.
После этих слов Гарри ничего не помнил. Вязкое, горячечное забытье поглотило его
целиком.
Гарри проснулся от резкого толчка.
— Вставай, — кричала Сьюзен. — Лагерь горит!
Из барака его вывела Сьюзен — сам Гарри не мог устоять на ногах, все перед глазами
плыло. Дамблдор был обречен, Волдеморт был жив, а снаружи творилось что-то
невообразимое. Всюду сверкали вспышки заклинаний, горело одно из административных
зданий и еще одна из вышек надзирателей. На земле, заметил Гарри, валялся труп одного из
охранников. Гарри кинулся к нему, подбирая волшебную палочку.
— Что происходит? — крикнул Гарри.
— Министерство решило прислать дементоров, — сказала Сьюзен, близкая к истерике. —
Моя тетя приезжала, хотела забрать меня, но я отказалась. Я рассказала обо всем остальным.
В принципе, дальше она могла и не объяснять.
Оборотни, кто с оторванной металлической трубой, кто с заостренной вилкой, кто просто
с булыжником, окружали охрану. Оборотней было больше, но у охраны были волшебные
палочки.
— Экспеллиармус! — крикнул Гарри.
Палочка ближайшего надзирателя выскочила у него из рук и упала под ноги оборотня,
схватившего его за горло. Гарри узнал оборотня. Шон, один из тех, что сдались сами, кому
«было надо».
Раздался жуткий хрустящий звук. Голова надзирателя повисла на шее, как на веревочке.
Шон бросил его на землю. А потом упал сам, затрясся в конвульсиях из-за попавшего в спину
проклятия.
На глазах у Сьюзен и Гарри один из охранников заорал во все горло:
— Авада Кедавра!
Девушка-оборотень, которую Гарри пытался спасти от приставаний, упала на землю
замертво.
После этого ход битвы изменился. Оборотни дрогнули и откатились назад. Охранников
было слишком много.
— Экспеллиармус! — кричал Гарри, отступая. — Экспеллиармус, Экспеллиармус!
Он обезоружил еще двоих, но третий смог отбить заклинание. Потом бросил в него
Аваду. Сьюзен еле успела оттолкнуть Гарри в сторону, уводя с траектории проклятия. А
после потащила его за собой, больно дергая за руку.
Оборотней загнали в один из бараков.
Гарри и Сьюзен оказались внутри, вместе со всеми. Сьюзен, как и многие, неожиданно
заплакала навзрыд. Не переставая плакать, она отпустила Гарри и бросилась помогать
женщине, которая руками зажимала рану на животе. Порвала свою робу, прижала ткань к
ране, заозиралась вокруг, как будто где-то здесь можно было найти бадьян, если только
присмотреться.
Впрочем, бадьян бы уже не помог. Это понимал Гарри, это понимала и сама женщина.
Она схватила Сьюзен за руку, сжала изо всех сил, привлекая внимание. Когда Сьюзен
повернулась к ней, женщина не сказала ничего. Просто смотрела в ее глаза, пока ее взгляд не
остановился.
Снаружи донеслось:
— Давайте просто их подожжем!
— Да ты с ума сошел? Хочешь под трибунал?
— Они же первые напали! Скажем, что они и барак сами подожгли.
— Эй, старший аврор Долиш! Срочное сообщение из Министерства!
— Они, наконец, присылают нам подкрепление?
— Нет, они приказывают купировать бунт любыми средствами и отправить как можно
больше людей на подмогу в Министерстве. Оно атаковано.
— Грейбек?
— Не только, сэр. Темный Лорд.
«Странно-то как, — подумал Гарри. — А шрам и не болит».
— Да Моргана вас побери… Так, вы пятеро — поджигайте. Адское пламя умеете? Если
кто выскочит, разрешаю применять любое заклинание. Потом разберемся. Свидетелей не
оставлять. Остальные — в Министерство.
Все, кто находился недалеко от двери, это услышали. Полыхнуло жаром.
— Всем отойти к другой стене! — выкрикнул кто-то.
Но огонь шел со всех сторон. Выхода не было.
Глава 9. Газеты
От редактора газеты «Ежедневный Пророк»
Если история нас и учит чему-то, то только тому, что история нас ничему не учит.
Возможно, это прямое последствие заговора, направленного на разрушение системы
образования магической Британии. И что мы получили в итоге? Полное и окончательное
отупение нашей молодежи (подробнее об этом см. в прошлом выпуске). Не зря директор
Дамблдор на протяжении многих десятилетий держал на месте преподавателя Истории магии
призрака (подробнее о подрывной деятельности Дамблдора и его связи с европейским
диктатором Гриндевальдом см. на стр. 5).
Итак, история повторяется. Когда каких-то четыре десятка лет назад общество впервые
услышало о появлении Темного Лорда, оно ничего не сделало. В результате сотни людей
погибли, и можно было бы этого избежать, не останься общество равнодушным тогда, в
самом начале. Но большинство нас, волшебников, думало: ведь мы не магглы, нас это не
касается. Так и теперь, только «магглы» сменились на «оборотней».
Только знаете, в чем наибольшая трагедия? Те, кто развернули геноцид против социально
незащищенных членов нашего общества, были вовсе не ужасными темными магами,
погубившими свою душу в обмен на небывалое могущество и знания. Это было наше с вами
правительство, с нашего молчаливого разрешения и, горько сказать, даже одобрения. Мы
поддались государственной пропаганде и собственным страхам и предубеждениям.
Ремус Люпин был оборотнем с детства. Только для того, чтобы учиться в школе, ему уже
приходилось скрывать свою болезнь. Несмотря на все трудности, он стал старостой своего
курса, учился на «Превосходно». Когда он окончил школу, то был вынужден сменить более
двух десятков видов деятельности и профессий. Как только работодатель понимал, что в
определенные дни месяца ему требуется отгул, Люпину сразу же указывали на дверь. Но при
этом он не озлобился на весь мир. Он принимал активное участие в подпольной борьбе
против Темного Лорда, несмотря на то, что другие оборотни к тому примкнули. Сложно
сказать, надеялись ли они на лучшую жизнь, на восстановление справедливости или просто
пытались выжить и как-то выместить ту безысходность, в которое их загоняло общество
своим отношением. Видит Мерлин, я им не судья. Особенно не после того, как мой внук сам
стал оборотнем.
Возвращаясь к Ремусу Люпину, следует отметить, что он защищал то самое общество,
которое ничего, кроме ненависти и страха, к нему не испытывало. Он был виноват лишь в
одном: от него никак не зависело то, что может постичь каждого. Но мы стараемся о таких
вещах не вспоминать, верно? Пока нас не заставят думать о них. В июне этого года Фенрир
Грейбек и его сторонники произвели серию похищений. Захватывали детей, взрослых и
стариков. Брали магглорожденных и чистокровных, брали бедняков и сотрудников
Министерства. Ни один класс, ни одна социальная прослойка не остались обиженными.
Часть этих людей вернулась обратно, уже обращенными. Тогда-то мы и поняли, что это
может произойти с каждым, но, судя по дальнейшим событиям, не сделали никаких выводов.
Часть этих людей предпочла остаться со своими похитителями, но и это не навело нас на
мысль. Наши братья и сестры, мужья и жены, родители и дети побоялись вернуться к
семьям. Вам не кажется, что если и есть монстры в этой истории, то это мы с вами?
Ходят слухи, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся.
Люди говорят, что он и направлял Грейбека. И в это куда легче поверить, чем в то, что это
мы сами делаем из людей — врагов.
В то, что мы — Те-Кого-Нельзя-Называть.