Document 847641

1
«Забрали в армию» – нехорошо звучит. Мне не нравится. Меня не забирали
потому что. Сам пошёл.
Почему придурок?
Нет. Деревенский просто.
А тут согласитесь, хоть небольшая, но разница есть. У нас на посёлке тех,
кого армия миновала – дефективными считали, последняя блядь с такими
не ложилась…
Короче, образовался у меня к концу самому первого курса друг не друг,
приятель не приятель, хер поймёшь, короче – Валя, Валентин…
Его первый штурм альма матеру нашего впустую прошёл и, будучи сейчас
на год с небольшим меня старше, Валя вовсю уже состоял в односторонней
переписке с военным комиссаром московского района. По два раза в год
умирал на медкомиссиях, глотал всякую дрянь и всячески игнорировал
истошные вопли родины-матери о назревшей уплате по счетам сыновьего
своего долгу.
Но беда не ходит одна…
Примерно в тоже самое время Валентину всё отчётливее стало казаться,
что он всё-таки больше девушка, чем юноша. А такое явление тогда остро
немодным было. Даже телевизионные деятели искусств вынуждены были
маникюр себе только в летних лагерях творческой интеллигенции
позволять.
Через это дело Вале нашему вдвойне уже расхотелось стойко сносить «все
тяготы и лишения». А в арсенале неизрасходованных средств закоса
оставались пожалуй лишь сифилис и сильная кровопотеря при неудачном
аборте.
И вот она – осень, и закружились полетели новые повестки.
«Очень тебя прошу, давай сегодня две последние пары загнём? Сходи со
мной в военкомат, а? Пожалуйста!» - тени от его ресниц-опахал,
подрагивая касаются пухлых губ, - «мне просто поддержка твоя нужна
очень…Прошу тебя…»
Вот же ж, думаю, педрило ты новоявленное, это ж скольких безвинных
девок ты своей перманентной переквалификацией, простой радости
лишаешь, а?
«Ладно, говорю, член с тобой, сходим.»
Всю дорогу он мне ноет про то, как совершенно невыносимо ему
представить себя с грязными мужиками в одной казарме и всё такое…
Приезжаем. Валя, как человек бывалый, всё уже «чо к чему тут» знает, и
куда идти, и кого спрашивать…
Скрылся он за дверью дерматиновой меня в коридоре с багажом своим
нехитрым оставив. Огляделся я . «Подвига отцов будем достойны!» и
прочий незатейливый пафос с крашенных зелёной масляной краской стен,
суетливые прапорщики, и задумчивые «лица призывного возраста». Не
душевно…
«…а я те говорю, пиздец это! Афган бля, однозначно! На хуй ты права-то
эти в школе вообще получал?» - это рядом со мной двое шёпотом.
И вдруг…
2
И вдруг словно пробивает меня, словно на время какое-то сознания
лишаюсь. До этого только раз такое и было, когда Люда конторская мне
перед самым выпускным «в меня, в меня!!!» горячо в ухо прошептала…
Как накрыло меня и Голос. Настойчивый и жёсткий. И одно слово всего –
«Сейчас». Встаю как зомби какой, постепенно сознание соскребая, плетусь
в конец коридора к прапору дежурному. Тот за полированный стойкой в
«Крокодил» уткнулся.
«Тащ прапорщик!» - говорю – «листика бумажки не найдётся у Вас?»
«Чо, обосрался уже?» - не отрываясь от чтива, приветствует меня прапор.
«Да нет», - говорю, - «не совсем…» И, чтоб окончательно его в таком мнении
разуверить ещё и ручку шариковую прошу.
«На кой тебе?», - лениво любопытствует дежурный, кладя передо мной
двойной, из середины, тетрадный в клеточку лист и авторучку.
«Да щас я…» - бормочу и торопливо начинаю, отступив сверху: «Прошу
призвать меня на действительную воинскую службу с осенним призывом
198…»
«Вот, - протягиваю прапору спонтанное своё заявление.
«Чо это?»
«Заявление…»
«Какое?»
«В армию.»
«На кого?»
«Что – на кого?»
«На кого заявление-то в армии?»
«А-а, так это…на себя, в армию хочу.»
Прапор какое-то время смотрит на меня как смотрят вахтёры женского
общежития после 22-х, кидает: «Стой тут!» и стремительно снимается с
места.
Успеваю прочитать крокодильский фельетон о прогульщиках едва ли до
середины –«Пошли со мной!».
В кабинете у майора неожиданно приятный запах, много горшков с
цветами и чистый линолеум.
«Под статьёй ходишь?» - поздоровался со мною майор.
«Не понял…»
«Или от алиментов решил спрятаться?»
«Дык я ж…это…»
«Садись».
В башке опять помутнение. А вдруг Афган? А мама? Она ж не переживёт!
Блять, чо я делаю-то???
«Ну давай, доброволец!» - хлопает меня майор по плечу, прощаясь, - «так-то
годик-то ещё был бы у тебя. Но хозяин-барин. Нам такие нужны.
Заполнишь там всё по форме и жди повестки. Удачи!»
В коридоре огромные заплаканные глаза: «ВСЁ…» Валя с повесткой на
руках.
«Не бзди ты,» - пытаюсь я басить, приходя в себя, - «вместе пойдём!»
«Как вместе? Ты ж… Как???»
«Жопой об косяк!»
3
НАЧАЛО
Заспанный, грязненький поезд "Рига-Лиепая" остановился, вместе с моей
прежней жизнью, часу в пятом утра. Выгрузились быстро. Построились.
Лысые, с котомками.Поезд тронулся. Я оглянулся.
Маленький лабус, разбуженный нашей спешной высадкой, показал мне
фак в грязное окно вагона. С торца крошечного станционного домика под
красной черепицей, в унисон нашему общему настрою, бухала на холодном
ноябрьском ветру табличка с названием городка.
VAINODE.
Подъехала 66-я с тентом. Короткая команда. Прыгаем в кузов. Сбиваемся в
кучу. Кто на корточках, кто на своём узелке. Всё это, практически, в
полной тишине.
И тут, посреди всей этой грустной возни, один, весьма себе недрогнувший
голос: "
Ну вот на хуя я с вами поехал?! А?!!"
ВСЕ ВыМыТы
Я всегда немножко вздрагиваю, втягиваю голову в плечи и чуть сутулиться
начинаю, когда совершенно незнакомые мне люди, значительно моложе
меня в основном, мне Ты говорят.
Это с армии у меня ещё видимо...
Высадили нас из кунга вонючего под холодным ночным курляндским
небом во дворе бани полковой, построили как смогли и мыться погнали...
Форма новая, обещанная, дивно села мешком картофельным. Шапка на
каждом гнездом молдавского аиста красуется. Глаз не оторвать, короче советская военная угроза, ни дать, ни взять...
Вышел я в предбанник просторный. Новеньким, «муха не еблась»,
ремушком щёлкнув, смотрю сержант-красавЕц в дверь приоткрытую
покуривает. Я к нему. Встал рядом. Руки в карманах, ещё неосвоенных и
так к нему говорить начинаю: "Как тут, мол, вообще служится-то? Сам-то,
мол, откуда буш? И нет ли у тебя, брат, сигаретки какой залежалой по
такому вот случаю моего к вам прибытия?"
4
Плюнул военный окурком в темноту латвийскую, повернулся ко мне,
крыцнув набойками по полу бетонному. Взял меня за бляху рукою своею
правою и по стене прям приподнял как буратину какую, чтоб меня
разглядеть-то получше: "Вы форму новую получили, товарищ солдат?"
"Получил", - закряхтел я, прочно на банной стене сержантом закреплённый.
"У нас, товарищ солдат, обращение со старшими по званию строго на Вы.
Это во-первых. Во-вторых, Вы, товарищ солдат, до присяги своей даже не
дух ещё. Вы вообще никто. И в-третьих, умчался нах отсюда строиться!"
И тут же, ослабив моё к стене крепление, зычно на весь предбанник: "А ну,
алёши, блять шелестим коленками на проходе! Бегом нах, строиться нах!"
Утешало одно.
Служить, в принципе, ерунда оставалась.
734 дня.
всего...
ОДНАЖДЫ В ПРИБАЛТИКЕ
Старый, но крепкий хутор клеверным лугом упирается в колючую
проволоку. Хозяин - седой высокий "лабус" подолгу смотрит как носимся
мы под вой мерзкой сирены в резиновых балахонах. По выходным из
Лиепаи приезжает его сын, а в понедельник наряд на КП стирает с ворот
свастику.
Хутор, хозяин и сын - часть нашей, временной тут жизни.
Сосуществуем.
Со своего холма Хозяину не видно, но он точно знает, что там за ельником,
под огромными стальными плитами. Он любит пятницы. Пятница - "день
сурка". После обеда смена заступает на БД. Флаг, оркестр, гимн...С той
части плаца, на которой замирает наш дивизион, видно как далеко на
холме Хозяин шутливо отдаёт честь поднимающемуся полотнищу. За моей
спиной "дедушка" Поликарпов тихонько целится пальцем в лоб Хозяина.
"Пух!"
5
После развода старшина дивизиона старший сержант Покрышкин накачанный тракторист откуда-то с Урала, неизменно заходит в
"ленинскую комнату". На стене большая политическая карта мира. Там, где
Америка, три маленьких красных флажочка. В каком-то священном
трепете Покрышкин поправляет их "смотрите у меня, суки!" и удаляется,
размеренно цокая победитовыми набойками...
ВНУКИ
С дедовством решили бороться жёстко и решительно. Батя так и сказал
"калёным железом выжгу всю эту дрянь" и добавил "на хуй!"
В политотделе придумали странный, на первый, неопытный взгляд, ход. А
именно - формировать наряды внутренней службы из бойцов всех
призывов. Причём, с перевесом не в пользу старослужащих. Дескать, их
будет больше - работать всё одно придётся.
Я к тому времени оттрубил по-честному свои первые полгода и уже
начинал аккуратно "черпаковать".
И вот приходит молодое, послекарантинное пополнение. Питер, Новгород и
пара дружелюбных горных республик.
Заступаем в наряд по дивизиону.
Из черпаков - один Иванов. Два деда. И один - "муха не еблась", совсем
новый.
Дело к отбою, надо бы взлётку пидарасить. А некому... Деды, понятное
дело, плечами пожали и в каптёрке заныкались. Мне, при наличии
молодого, оно вроде тоже как-то не с руки - "машкой" баловаться. А
"наличия"-то и нет. То есть есть как раз наличие полного отсутствия
молодого бойца. И никто не видел...
Что ты будешь… Я туда-сюда...
Захожу, наконец в ленинскую комнату и....просто окончательно
разочаровываюсь в человечестве. Сидит, йобанаврот! Газеты читает!!!
"Военный, - спрашиваю, - "по какому поводу охуеваем щас?"
"Не буду я пол мыть, - отвечает этот, почти уже ведь покойник, совсем не
дрогнувшим голосом.
6
"Это,блять, с какого такого перепугу? - перестаю я окончательно верить в
происходящее вот здесь и сейчас на моих глазах.
"Я, - говорит, не отрывая спокойного взгляда от июньского решения
пленума, - "между прочим, внук академика А…."
.........................
В себя прийти я не успеваю. Дверь распахивается и на пороге возникает
сержант Гаджиев - "Вы чо тут бля?!? А?!?"
Вот, - говорю, - "тащ сержант, веду среди рядового Н разъяснительную
работу по поводу его решительного нежелания оказывать посильную
помощь братьям своим по грозному оружию."
"Какую нахуй работу?! Ты сам-то,бля, не рано задембелевал,сука?! Ну-ка,
пиздюки, схватили "машку" и оба на взлётку. Через десять минут прихожу
и удивляюсь! Время пошло нах!"
И уже хотел было уйти. И уж почти ушёл. И я даже успел стремительно
выставить внутренний свой таймер на обозначенное Гаджиевым время,
но...
Но, молодой решил пойти до конца.
"Я пол мыть не буду, - ударило заслуженного горца в спину австрийским
байонетом.
"Не по-о-о-нял, нах?" - плавно развернулся Гаджиев на победитовых
набойках. Я закрыл глаза.
"Я - внук академика А…" - прозвучало контрольным в горячую горскую
голову.
........................................
Гаджиев был знаменит тем, что всего за год из "гуляй-поля", каким до его
прибытия был Второй ракетно-ядерный, в сжатые сроки сумел сделать
полноценный эскадрон летучих обезьян супер-быстрого реагирования. Он
не обращал внимания на сроки службы, смертным боем пиздил своих
одногодков и, понятное дело, не обделял вниманием молодых. Даже
прапора трепетали перед ним.
.......................................
И вот КАК -, скажите, он должен был сейчас поступить ?
7
За свои полтора с лишним года он слышал всякое. Но такого...
И вдруг Гаджиев вспомнил, что у него тоже есть дедушка. Что от него
пахнет кочмой и овечьим сыром. Что ногти его такие же жёлтые и
щербатые как бильярдные шары в офицерском клубе в Приекуле. Гаджиев
вспомнил, что уже давно не писал ему и не получал от него ничего. А ведь
он всегда любил своего деда. Но ему и в голову бы никогда не пришло
сказать, что я, мол, не буду делать того, что мне по жизни положено, только
потому, что мой дедушка Ильхам - почётный чабан Дагестана...
Поэтому Гаджиев ничего не сказал. И молча вышел.
Я открыл глаза. Заслуженный внук, отложив газету, смотрел на меня
победителем.
Я выглянул в коридор. Задумчивый горец дошёл до своей тумбочки,
распахнул её, извлёк бритвенный станок, раскрутил его, и я всё понял...
8
В ленинскую комнату Гаджиев вернулся таким же задумчивым, но с
лезвием "Спутник" в левой руке. Правой он молча "помог встать" дерзкому
внуку и потащил его уборную. Распахнув крайнюю левую, у окна, кабинку,
в которой обычно после отбоя покуривали "старики" он втолкнул в неё
академического духа, сломал лезвие на две части и вручил их ему.
"Левая - для левого края, правая - для правого. Не перепутай!"
"Правого края чего? - уже безо всякой решительности переспросил Н.
"Очка! Через полчаса тут всё блестит, прихожу и удивляюсь!" - Гаджиев
захлопнул дверцу в кабинку.
........................
С тех пор кабинка эта у окна так и называлась - "Академическая".
А через две недели приехала мама Н.
От замполита два дня вкусно пахло, потом его с неделю не было. А потом Н
куда-то перевели. И никто по нему не загрустил. Потому - до хуя "очков" в
ракетных войсках, а "академические внуки" пока ещё в диковинку...
ПЫЛЕСОС
Где-то к третьему месяцу моей стремительной гвардейской карьеры в
штабе дивизиона сообразили, что из меня, без пяти минут
фаридсейфульмулюкова, можно извлечь гораздо больше пользы, определив,
например, придурком к замполиту.
Боевые
листки,
"Комсомольский
прожектор"
и
прочая
хуета
непотребная,после удаления на скамейку запасных рядового Верховцева,
находились в полной жопе. И с этим надо было срочно что-нибудь делать...
Майор Дражко, наш замполит, мужчина был серьёзный. С оперативным
пониманием текущего момента и недетским чувством юмора.
Мы друг-другу как-то сразу понравились.
"...и, главное, сынок, чтоб в кабинете моём порядочек всегда был. Прихожу
и удивляюсь! Уловил мыслю мою?" - закончил Дражко свой первый ко мне
инструктаж и, позванивая содержимым толстого коричневого портфеля,
отправился в санчасть - пить водку с капитаном Пивоваровым.
9
Я огляделся.
Кабинет замполита - вытянутый, полутёмный пенал, являл собой яркий
образчик штабного ампира. Длинный, обитый коричневым дерматином, с
облупившейся местами полированной окантовкой, стол для совещаний
упирался в рабочий стол Дражко, всё пространство которого миролюбиво
делили жуткого цвета настольная лампа с треснувшим абажуром,
увесистый дырокол и календарь-перевёртыш системы "кручу-верчу,
запутать хочу". В углу, слева от окна, угрюмо торчал чудовищных размеров
трофейный сейф. Судя по тому, что портфель замполита зазвенел уже
после его закрытия, Военной Тайны в сейфе не было...
Беглый подсчёт стульев, выстроенных вдоль стратегического стола, таких
же обшарпанных и обитых тем же коричневым дерматином, вряд ли смог
бы оставить без улыбки всякого, мало-мальски знакомого с антологией
советского юмора. Их было 12...Слева от двери - шкаф со стеклянными, занавешенными изнутри яркожёлтой материей, дверцами. Ключик в замке служил ручкой, замком свёрнутый вшестеро обрывок окружной газеты "На страже Родины". На
шкафу тревожный чемоданчик Дражко.
За шкафом стальная, неприподъёмная, рогатая вешалка с полевой
фуражкой моего нового хозяина и его же плащ-палаткой. Всё.
Жили мы дружно. Через пару недель я уже научился подделывать подпись
замполита на коротких, но ёмких посланиях к старшине дивизиона с
просьбой дать мне "поспать до завтрака в связи с затянувшимися ночными
работами".
Деды переносили это с трудом. Но самую жгучую их зависть вызывало,
конечно же, другое. Два, так незаслуженно рано, доставшиеся мне
атрибута армейской дольче виты. Ключ от кабинета на, почти
полутораметровом кожаном шнурке, и маленькая латунная печатка с
номером нашей части, для уставного закрытия кабинета, на длинной
унитазной цепочке...
Короче, жизнь как-то стала налаживаться. По шахте я не скучал, совесть
меня не тревожила. После ужина уходил в штаб, закрывал дверь на ключ.
Разворачивал плащ-палатку замполита на столе и часов до двух ночи топил
массу. Потом с поддельной запиской возвращался в казарму и топил до
завтрака уже там. Короче, охуевал явно не по сроку...
10
И вот, как-то ближе к весне, подустав от затянувшейся борьбы с
курляндской глиной, носимой в замполитовский кабинет многочисленными
подчинёнными, я решил оптимизировать процесс оговорённой выше
уборки.
Дождавшись Дражко после утреннего развода и, убедившись в его
нехуёвом расположении духа, обращаюсь по всей форме и заканчиваю
свою мысль следующим рационализаторским предложением:
"Неплохо бы нам, тащ майор, пылесосом обзавестись."
Замполит, глянув на меня с нескрываемым интересом, отреагировал почти
мгновенно: " Так, а у нас есть пылесос."
"Это где же?" - переспрашиваю, с трудом пряча захлестнувшую меня
радость такого оперативного понимания.
"Ты, ёптв!"
До Приказа мне оставалось 580 дней...
СОЛДАТСКИЕ ПИСЬМА
Гвардии рядовой Миша Поздеев служил при дворе.
Скотном
Ну, чего вы на меня уставились..?
Полковом скотном дворе. Да.
Страна советов, даже в последние свои годы, воинов своих предпочитала
кормить. Каждый день
Три раза в день.
По расписанию.
В службе такой, надо сказать, было немало положительных плюсов. Но
были и отрицательные минусы. Но о них позже.
К несомненным же положительным плюсам относилась полная
двухгодичная автономия армейского там жития. Скотный двор находился
в трёх километрах от основного расположения, и в двух от стартовой
11
позиции. Бойцов, которые туда попадали, больше никто никогда не видел.
Даже в бане по субботам они мылись совершенно отдельно. Потому пахло
от них, даже по армейским стандартам, вполне отвратительно. Зато
"мочить дембель" эта каста неприкасаемых начинала уже чуть ли не в
первые месяцы своей вонючей карьеры. И по домам разъезжались они
тоже не спецрейсами, а штучно, с аксельбантами, подбитыми погонами, в
ушитых(ни дыхнуть ни пёрнуть) штанишках, грудь в орденах - все значки
на специально вырезанных латунных подкладках в виде стартующей кудатонахуйвидимовамерику через всё плечо, с длинным блестящим шлейфом
ракеты.Они не знали ни тревог, ни нарядов и, понятное дело, ни хуя по
этому поводу не грустили. И я вот никогда бы в своей жизни не узнал, что
живёт на нашей огромной планете такой персонаж как гвардии рядовой
Миша Поздеев, если б последнему, за три месяца до дембеля, не пришла бы
в рыжую лихую голову дерзкая мысль написать маме То Самое письмо.
Я уже рассказывал как-то, что письма наши, и те, которые отсюда, и те,
которые сюда, особый отдел читал со всей своей особой тщательностью. В
результате
такого
периодического
ознакомления
с
фронтовой
беллетристикой, время от времени происходили разной степени тяжести
коллизии.
И вот очередь дошла до Миши…
Комполка, он же - Батя очень любил по всякому поводу и без устраивать
«общий сбор» - НАХУЙБЛЯТЬЯНЕЗНАЮКУДАБЕЖАТЬИЧТОХВАТАТЬ!
Короче, через три минуты после первой сиренной октавы весь полк должен
был стоять в полной своей выкладке на плацу подивизионно и быть
готовым к нападению или отражению - это уже зависело от батиного
расположения.
В этот раз угадать настроение гвардии полковника Судакова было трудно.
Мы тщетно вглядывались в батино лицо, скрытое от нас почти наполовину
тенью серьёзного козырька, стараясь понять, что с нами произойдёт на
этот раз…
Гроза как, минимум трёх, североамериканских штатов неторопливо
прохаживался вдоль охуевшего строя, аккуратно втирая наборными
каблуками своих лаковых сапог неуставные жёлуди в щербатую бетонку
многострадального плаца. В полнейшей тишине вдруг сделались вполне
различимыми сигналы точного времени из хозяйской "спидоллы" с
соседнего хутора. И Батя начал…
12
Тихим и очень спокойным голосом…Хуевый знак - мигом пронеслось в
тысяче бритых черепов - значит щас разойдётся пиздец!
"Сегодня у нас с вами, бойцы, "Полевая почта юности", - начал полковник,
- рядовой Поздеев, выйти из строя!"
Тишина.
"Рядовой Поздеев, выйти из строя!"
Тишина.
"Чей это, блядь, боец?!? Командир дивизиона боевого обеспечения, ко мне!"
Ну-у…, дальше в программе - танец командира ДБО со сбивчивыми
объяснениями про то, что воин Поздеев - воин придворный.
Посылают за ним.
Батя продолжает давить жёлуди.
Мы (команды вольно не было нах!) продолжаем прислушиваться к
хуторской "спидолле".Спустя четверть часа гвардии рядовой Поздеев
задыхается в непривычно для себя застёгнутой гимнастёрке перед
замершим строем.
Батя извлекает из внутреннего кармана своей пэшухи вчетверо сложенную
бумаженцию и начинает читать. С выражением. Но не с начала.
(Заботливый особист успел подчеркнуть нужные места).
13
"..но ты не волнуйся за меня. Этот старт у меня - не первый. Главное ракета ушла успешно! А то, что руку задело - так это, как говорится до
свадьбы, заживёт. Командир сказал, что меня может быть даже к награде
представят. Правительственной. Впереди ещё несколько пусков. В
госпитале валяться не буду. Не справятся они тут без меня…"
По строю прокатился еле слышный смешок…
"Сынок, - скомкал письмо полковник, - а что с рукой-то?"
"Вывихнул, - тихо молвил Миша, пытаясь сквозь слёзы стыда досчитать
уцелевшие на плацу жёлуди.
"Громче! - рявкнул Батя.
"Вывихнул, товарищ гвардии полковник!" -дал петуха Поздеев.
"Где и как вывихнул, сынок?! Громче, блядь!!!" - Судаков был близок к
кондиции.
"Там я..это…как иво..ну в общем…ведро с комбикормом полное было…а
скользко в свинарнике…я в общем как иво …ну это…" - уже не скрывал
слёз незадачливый дембель.
"Но ракета ушла успешно??? Да???" - не унимался Батя, - "ты её, йоптвою
тупую блять рыжую башку, хоть раз видел??!!!???? Ракету-то??? А?!? А,
блядь?!???
Свинопас ёбаный, герой, блядь, Андерсена!!!!!"
"Не-е-е-т…" - почти уже выл Миша, напрочь забыв о своём высоком
дембельском статусе.
"Когда увольняешься, говнюк?!?" - чуть понизил голос Судаков.
"Весной должен…" - хлюпнул Поздеев.
"Летом у меня уйдешь!!! Последним! Встать в строй, гвардии рядовой Пи-ии-здеев!!!
А вы, мандалаи, какого хуя лыбитесь?!??!!!"
ЗАНАВЕС
14
"ПЯТНАДЦАТИЛЕТНИЙ КАПИТАН"
Вовка Алфёров, виноват, гвардии капитан Алфёров в дивизионе значился
заместителем командира. По какому вопросу - вопросом было для многих.
Впрочем, вопроса этого ни ему, ни командиру никто никогда не задавал.
Зам по вооружению - вот, зам по связи - тут, зам по тылу - присутствует,
ну а Вовка был таким двенадцатым с половиной апостолом. Был себе и
был,
одним
словом.
Тогда, в самой середине "тополиных"-восьмидесятых офицеры наши росли
быстро. Вон, лейтёхи молодые с нами вроде пришли, нам через два года на
дембель, а трое из них уже по досрочной четвёртой дырочке в погонах
ковыряют. А Вовка не рос. Маялся Вовка. Там, за "сеткой-сто", в
гражданской жизни он себя не видел, а с академией не складывалось.
Однокашники его давно уже майорами да подполами по канскамкапъярам да барнаулам разлетелись, Вовкины же покатые плечи попрежнему уныло мерцали во Вселенной восемью маленькими звёздочками.
Прозвище «пятнадцатилетний капитан» Вовке присвоил нач.штаба
Стольник – человек с испепеляющим чувством юмора. «Я, Вова, сколько
себя
тут
помню,
ты
всё
капитан».
Дежурным по полку гвардии капитана Алфёрова никогда не ставилиАмерику хоть и не любили, но уважали, дежурным по дивизиону крайне
редко. Этих ночей бойцы ждали с нетерпением. Капитан закрывался в
ленинской комнате, какое-то время, с минутными интервалами, стучал на
пишущей машинке, потом негромко пел и затихал. И уже через час после
отбоя второй ракетно-ядерный муленружил во весь рост. С тех.зоны
прикатывали брошенный немцами в здешних курляндских лесах огромный
трёхколёсный велосипед. «Деды» в фашистских касках по очереди гоняли
на нём по центральному проходу. Молодые в противогазах на двух
турниках и под ними представляли различную фауну. «Духи» ползком, попластунски, тянули за собой на скрученных простынях пудовые гири,
изображая минёров, с красными пластмассовыми мыльницами на ушах
пищали друг на друга из разных углов казармы, передавая срочные
донесения, - куда ж на ученьях без хорошей связи… Часам к двум ночи всё
заканчивалось традиционным «телевизором». Боец с табуреткой на голове,
сидя за тумбочкой, от имени министра обороны страны громко зачитывал
именные дембельские приказы. Потом выносили тело. Вовку, не раздевая,
прямо в портупее и с повязкой, укладывали на первую от дневального
кровать, в руки, аккуратно перекрещенные на груди, вставляли мазовский
ручной тормоз. А, спустя пять часов, вслед за утренним криком с тумбочки
вот это вот Вовкино «…во вверенном мне подразделении никаких
происшествий не…» дарило всем нам первую за день улыбку…
15
СТОЛЬНИК
У нас, у ракетчиков, всё чуть - чуть не так, как у людей.
У людей, у них ведь как? Полк, рота, взвод.
А у нас?
Полк, дивизион, группа.
ГПП. Группа подготовки пуска.
Я в шестой был. В "Наумовской". Пятая у нас была - "группа потных",
четвёртая - вообще "тормоза", что про них говорить.
В группе два отделения. Залетает одно - ебут всю группу.
Вот мы сейчас с вами как раз при этом присутствуем.
Точнее это вы присутствуете, а нас "ебут".
Разрешите представить ебущего. Гвардии капитан Стольник, начальник
штаба дивизиона. Кличка "папа".
Невысокого росту, с лёгкой залысиной. Любитель ходить в полевой ПэШа.
- Я вас, пидарасы, спрашиваю - кого из вас видели на хуторе??!! А ну-ка
позакрывали ебальники! Смирррнааа! Командиры отделений докладывают!
Я не слышу, блять!! Чо ты там блеешь блять?! Ты сержант или хуйло
какое?!!!
Почему у тебя отделение не в полном составе?! Кого у тебя не хватает?
А не хватает ефрейтора Гизатулина. Хитрый татарин блять. Устроился
медбратом в госпиталёк наш полковой к капитану Пивоварову и за целый
год до дембеля забил плотный хуй на службу. Сумку с красным крестом на
плечо и съебал. Чего? Куда? Какие такие у него дела, никто не знает. Но у
нас ведь тут в армии как? Найти себе где-нибудь нычку и покемарить с
часик - святое дело. Только есть одно, но очень мощное НО. Необходимо
прежде одним искусством овладеть. Тебя нет, но ты, как бы, всё время
есть. Тока про тебя вспомнили, ещё искать не начали, а ты уже: "гвардии
рядовой Иванов по Вашему приказанию..." А вот если искать уже начали, а
тебя всё ещё нет, каждая минута поиска это
16
год твоей жизни. Мозга не останется никакого. Вон, гвардии рядовой
Винняр, хохлёнок ушлый, в совершенстве эту науку отымел. Дрыхнет у
меня в каптёрке за старыми стендами. А в кармане гимнастёрки какая-то
старая накладная. Тук-тук в дверь - молодой боец из расположения:" Виня,
тебя начпрод ищет!" Хуяк, Винняр уже летит, еблет на ходу растирая. (
Спать , кстати, всегда клювом кверху надо было, чтобы харю не помять.
Ебланы те, кто мордой в шапку спали - аннулировали алиби на корню)
"Где был?! - орёт нач.прод на гвардии рядового Винняра.
- Я , товарищ старший прапорщик, накладную забирал!
- Какую блять накладную? Тебя сучонка час ищут!!
- Я на КП бегал, там сразу с машины накладную и забрал. Товарищ
старший прапорщик, мне тут посылка пришла...
И всё. Порядок в ракетных войсках.
А тут у нас сейчас непорядок. Вообще непорядок.
- Сержант Третьяков,десять минут! Найти ахуевшего ефрейтора!Время
пошло! - Стольник снимает фуражку, - первое отделение, упор лёжа!
Второе отделение - "гусиный шаг". Периметр ваш!
Йобаный "гусиный шаг" - ног уже нет, йобаный "папа", в рот тебе
нехорошо, йобаный Гизатулин...
-Товарищ гвардии капитан, ефрейтора Гизатулина в расположении и на
территории нет, - голос сержанта Третьякова дрожжит.
- Вижу, что нет. Присоединяйся, мудак! Первое отделение - "гусиный шаг"!
Второе отделение, упор лёжа.
Йобаный упор лёжа - рук уже нет, йобаный "папа", йобаный Гизатулин...
"Папа" курит на краю плаца. Одна "советская военная угроза" косолапит
гусиным шагом вокруг другой, отжимающейся "советской военной угрозы".
17
- Отставить, воины! Построились, нах! - давит окурок каблуком Стольник, Повторяю вопрос...
И вдруг...
Вот стоял бы сейчас на плацу наш полковой оркестр, его надо было бы
срочно попросить сыграть вот этот вот кусочек из 5-й Бетховенской
симфонии " та-та-та-тааааа"!
На дорожке, ведущей от клуба к плацу появляется гвардии ефрейтор
Гизатулин. Сумка с красным крестом через плечо, заутюженная пилоточка
на затылке, пуговка верхняя растёгнута, "петух" на хэбэшке забит. В
смуглом , скуластам лице приятная мечтательность, походка гражданская.
Боеготовность нулевая.
"Папа", слегка поперхнувшись, тихо кашлянул. Группа перестала дышать.
Невидимый дирижёр невидимого оркестра взмахнул невидимой
палочкой...
Слегка прищурившись, Стольник неотрывно следит за каждым шагом
утратившего реальность татарского Эскулапа. И вдруг, неожиданно,
спокойным, приветливым голосом:
"Уважаемый Доктор, - слегка закашлялся, - уважаемый доктор, можно Вас
на секундочку? Вы не могли бы сейчас подойти к нам? Будьте любезны.
Гизатулин чуть меняется в лице, но не в походке, направляется к нам.
Блять. Когда на стрельбище первым стреляешь из автомата Калашникова,
а это блятьпиздетс очень громко, надо открыть рот, при пуске ракеты
тоже. Сейчас тоже. Лучше уже открыть.
- Доктор, как Ваши дела? Что нового в практике? - Стольник протягивает
руку ефрейтору.
Окончательно попрощавшийся с Разумом Гизатулин протягивает руку в
ответ...
Невидимый оркестр в экстазе.
- Ты йобаное хуйло, упал где-то головой блять??!!!
Лабусы на соседнем хуторе выключили "спидолу".
18
- Ну-ка сука умчался назад и подошёл по Уставу.
Группу трясёт от невидимого хохота.
- Ты где был, хуйло?!!! Встать в строй! Стоять! Сюда иди! Ефрейтор
Гизатулин, вот бойцы! Твои боевые друзья. Все они ранены. Многие
смертельно. Задача - переноска раненных. Отсюда и до расположения.
Задача ясна?!
Гизатулин с тоской смотрит на гвардии рядового Леонова - два метра,
полтора центнера...
СУСЛИКИ
Осенью 87-го недели на три забыли наш дивизион в холодной и
безрадостной иркутской степи. То есть по всем бумагам штабным мы были
и дежурство несли как положено, но вот самая главная продовольственная бумага видимо куда-то пропала. В тубзик с ней писарь
штабной сходил, или же за сейф завалилась она, когда еблан этот на столе
массу давил, не знаю, но пайки нам не было. Зато был у нас в дивизионе
рядовой Аюпов. И он, конкретно, по этому вот поводу ни разу грустить не
стал. Он, наоборот, даже бодренько так взял два котелка, посмотрел в
степь этаким чингизханом и исчез. И никто ничего не понял. А через пару
часов в нашей палатке запахло Едой. Так запахло, что те, которые куда-то
шли, просто на землю садиться начали и забыли наизусть куда шли. А те,
которые никуда не шли, сознание терять стали.
Из всех прежних запасов у нас оставалось немало лаврового листа и соли.
Аюпыч всё это в дело пустил и шаманом завис над большим котлом, а в
палатке было уже не протолкнуться.
19
Пожрали. Все помаленьку. Мяса каждому немного досталось, но вот
бульончик, зато, горячий и нажористый нежной ящерицей вползал в
обескураженные от голода организмы и моментально млявил их молодых
хозяев. Ложки облизали, интересоваться начали, что, мол, за бацилла
грамотная и откуда. До этого, что характерно, всем всё монопенисуально
было. Аюпыч щурится хитро левым глазом, с правым у него проблемы
были, прикуривает от головёшки и говорит: " Завтра опять пожрём, тока
мне помощник нужен, я - говорит, - сусликов этих сраных один не наловлю
на всех." Человек пять, один за одним нас быстро покинули. И слышно
было как в тишине степного вечера суслики вернулись в природу в чуть,
правда, изменённом состоянии.
Народ в палатке тревожным сделался. Кто-то хохотал и орал, что "я блядь,
на гражданке расскажу -не поверят!" А кто-то, наоборот, категорически
верить отказывался, что вот только что степными этими жителями закусил.
Этим последним Аюпыч невозмутимо шкурки в доказательство представил
и ещё пару запчастей продемонстрировал.
Ночь была холодной, но сытой и многим, как утром выяснилось, даже
снова снилась Пизда, а не котлеты из офицерской столовой. Потом,
практически в полном составе, двинули на охоту. Аюпыч предварительно
провёл инструктаж и, поэтому, у каждого был свой номер и каждый чётко
знал, что нужно было делать.
Всё было быстро, просто и... омерзительно. Находили нору, выливали туда
пару котелков воды и ждали какое-то время. Через это какое-то время из
норы охуевшим столбиком вставал наш маленький беззащитный обед. Не
успевал он опомниться, как (тут я, блядь, пожалуй, опущу подробности).
Однако, вот ведь какая странная штука - жрать хотелось как из ружья и
даж азарт какой-то появлялся, но и Радость вдруг охватывала внезапно,
когда из очередной норки никто не высовывался.
20
СПЯТ УСТАЛЫЕ ИГРУШКИ
По обе стороны центрального прохода - по пятьдесят двухярусных
кроватей. Сам проход упирается в аккуратно застеленную, с охуеннонабитыми кантиками, Кровать Героя. Перед ней столбики с верёвочками и
табличка с описанием боевого пути Гордости нашего полка. Если верить
всему написанному - горя в немецкие семьи принёс он в своё время
немало.
В половине четвертого возвращается с блядок полковой киномеханник
Миша Коршунов. В офицерской фуражке и в офицерской же плащ-палатке
в столь ранний час он вызывает стремительный приступ диареи у
дремлющего на тумбочке чайника. Короткий вопрос-"сколько осталось",
чёткий и внятный ответ с обозначением количества дней. Ошибка. Чайник
заступал в наряд вчера и очень неосторожно увеличил сейчас Мишин срок
на ЦЕЛЫЕ СУТКИ (!). Быстрая перезагрузка в солнечное сплетение. Оп.
Правильный ответ.
Скидывая на ходу неуставной маскарад и черкая заглаженными до глянца
сапогами по только что отпидарашенному линолеуму, Миша добирается
наконец до геройской постели, перешагивает через пафосное ограждение и
начинает "готовиться ко сну". Вот с этого момента всем, кто прослужил
меньше года, спать не рекомендовано. Это, блядь, очень неполезно для
здоровья. В полной тишине слышно, как Миша с треском отрывает
подворотничок - " Блинов!".
"Я!"- несётся из другого конца расположения.
"Хуй на! Сюда иди! Бегом нах!"
Голые пятки громко шлёпают со второго яруса.
"Отставить, бля! Медленно. Ещё раз!"
Тот же звук и топот по центральному проходу.
"Как дела, боец?" - Миша сегодня добр. Хуторские бляди были сговорчивы.
Швыряет Блинову хэбэшку - "Знаешь сам. И не вырони там ничего!" Снова
топот и тишина. Но ненадолго.
"Я буду долго гна-а-а-ть велосипе-е-е-д!" - , Миша явно в приподнятом
настроении.
21
"Мишаня, заканчивай нах! Дай покемарить-то!" - старшине дивизиона
можно так говорить. Положено. Он с Мишей одного призыва.
-В глухих луга-а-а-х его остановлю-ю-ю-ю-ю! Э, уроды, а "дембельский
поезд" кто будет гражданину Коршунову делать? А?"
Пол-дивизиона, затаив дыхание, жадно ловят каждый звук с геройской
постели.
"Нах пошли. Отбой,блядь!" - устал Миша.
Честь и хвала латвийским девушкам! Низкий им поклон от второго
ракетно-ядерного! Всё, можно забыться. Через два часа подъём...
ШАПКА-НЕВИДИМКА
Вот за что я Мишу Коршунова, нашего полкового киномеханника, всеми
своими, тогда ещё нерастянутыми, фибрами любил, так это за его
замечательное чувство юмора.
-Кустанайские есть? - вышел он к нам, послекарантинным, в сапогах и
майке из "ленинской комнаты".
Тишина.
-Правильно, хуле. Кто из приличных людей сюда поедет, блять...
Но сейчас другое я вспомнил:
Ловит Миша "духа" какого и задачу ему ставит:-Военный, сгоняй в "чапок"
за сигаретками быстро-быстро!
Молодой боец, меняясь в лице, теряет сознание:
- Миш, а патруль??? Если загребут, мне ж тогда...
22
Миша, угрюмо дыша, долго задумчиво смотрит в круглое лысое лицо
советской военной угрозы, потом разрешает проблему:
-На тебе вот! - снимает свою шапку и нахлобучивает её на бритый череп "Шапку-невидимку! Смотри не потеряй только! Давай всё! Ускакал отсюда
нахъ!"
ГВАРДИИ РЯДОВОЙ СЫРБУ ОТКРЫВАЕТ И ТУТ ЖЕ ЗАКРЫВАЕТ
АМЕРИКУ
Гвардии рядовой Сырбу пристально вглядывается в политическую карту
мира. Легко им говорить «Покажи Америку!». Им, этим парням,
приехавшим из больших и шумных городов сюда в Латвию защищать наш
общий Советский Союз от общего же врага. Со стены, напротив, на
рядового Сырбу смотрит Ленин. Такой же как на клубе в его далёком селе.
Он в большой чёрной фуражке и делает рукой вот так, мол, «не ссы, Гриша,
сейчас разберёмся!» Это его, Ленина комната в казарме нашего второго
ракетно-ядерного дивизиона. Политзанятия. Проверяют подкованность
молодого пополнения. Подкованы не все. «Старики» на задних столах
забыли про положенный сон.
- Боец! – лопается терпение у комсомольского прапорщика Кривоносова, флажки на карте видишь?!
«Безнадёжные карие вишни», не мигая, отправляют спасительный импульс
в неокрепший бессарабский мозг:
- Вижу.
- Сколько их, боец?!
- Три!
- Три! Боец-молодец! А сколько шахт у нас на стартовой позиции? –
Кривоносов решил идти до конца.
- Т…три..? –
молдаванин.
неуверенно,
то
ли
спрашивает,
то
ли
констатирует
- Значит это что, воин?! Читай! Не тут! Выше вон, где крупно написано,
читай!
23
- Ам…- хватается было за внезапно обретённые буквы гвардеец, и тут же
радостно выпаливает- Америки!!
- Соединённые Штаты Америки, - терпеливо итожит Открытие прапорщик
Кривоносов.
По рядам в комнате на общем выдохе катится протяжный «пиздеееец».
Молодой гвардеец стоит у карты гордым марсовым матросом с «СантаМарии». Со стены, напротив, смотрит удовлетворённый Ленин –«ну, что я
тебе говорил?!»
Вот она – Америка! Вот флажки. Это наши цели.
- Теперь покажи нам Южную Америку.
А вот это, товарищ гвардии прапорщик, уже перебор. Зрачки под
красивыми густыми ресницами рядового Сырбу на секунду заполняют всё
глазное пространство, и тут же с неслышным «пиииууу» гаснут.
Спустя полчаса строимся «на пайку».
- Сырбу, ты до армии что делал? - устанавливает молодого бойца строго
перед собой гвардии рядовой Виняр.
- На ГСМ работал.
- Бензин ослиной мочой разводил?! – беззлобно, но громко смеётся Виняр.
- Почему ослиной? – хмурит брови молодой.
Вечером, после программы «Время», с хэбэшкой в одной руке и свежей
подшивой в другой, Сырбу садится рядом:
- А как это вот тогда получается, что на второй, ну, на южной этой
Америке, нету наших флажков??
- А тут просто всё как раз, - стараюсь не смотреть на пытливого
Первооткрывателя, - вторую Америку эмбутский полк пасёт. Соседи наши.
Это их цели. Нам бы с одной справится. Ну, сейчас вас вон прислали,
полегче будет…
24
Но восклицательный знак в деле рядового Сырбу ставит Миша Коршунов
без пяти минут «гражданин», но всё ещё наш полковой киномеханик.
На перекуре во время регламентных работ он садится на корточки в наш
общий круг:
- Гриша, тебя как по отчеству?
Группа замирает.
- Михайлович, - скуластое лицо Сырбу трогает детская совсем улыбка, не к
каждому тут по отчеству-то.
- Григорий Михайлович, значит, - закуривает Миша, - как Котовский
почти, - земляк твой. Только тот Иванычем был.
Сырбу, продолжая улыбаться, неуверенно кивает.
- Тут вот какое дело, Григорий Михайлович, - выпускает аккуратное
мохнатое колечко Коршунов, - я из штаба полка только что. Из Москвы
звонили. Сегодня вечером ударим! За ребят за наших в Афгане, за
Никарагуа, за Вьетнам, за всех посчитаемся! А то заебали уже эти рэмбы в
натуре!
Вся группа, плотно сжав зубы, не мигая смотрит в мазутную землю. На
лице молодого бойца торжественная растерянность.
- Утром должны были вмазать, - спокойно продолжает Миша, - но накладка
у нас тут вышла. В двух ракетах не хватает радиации. Старший
прапорщик Мищенко вон лазил, замерял – не хватает, сука. И, главно ж, по
чуть-чуть совсем.
Двое из наших встают и стремительно бегут за ангар, не в силах
сдерживать приступы хохота.
- А так-то хули им лететь?! - грустно кивает киномеханик на чёрные купола
шахт, - ну, повалят по небоскрёбу там и всё. А надо ж, блять, чтоб въебало,
так въебало, согласен?!
Забывший о тлеющей сигарете, Сырбу покорно кивает, но уже без улыбки.
- Я по дороге сюда КаДэ нашего встретил, - чинарит сигарету Миша, - он
мне прямо так и сказал, - найди, говорит, гвардии рядового Сырбу, он,
мол, хоть и из молодых, но парень надёжный. Пусть мол берёт ведро и
пулей летит на тех.зону, там найдёт гвардии капитана Плешакова и
25
попросит у него радиации для второго дивизиона. До ужина должны
успеть…
Молодой встает с окаменевшим лицом неизвестного солдата:
- А где ведро-то брать?
- Да погоди ты с ведром-то. Сейчас принесут. Аюпыч, сгоняй в ББО! Только
с крышкой, а то выдохнется всё по дороге! – Миша встаёт, расправляет
хэбэшку, - Ты, Григорий Михайлович, перед армией поебаться-то хоть
успел?
Группу трясёт на корточках.
- Д…да, - совсем неуверенно давит из себя Сырбу.
- Ну, и хорошо, Григорий Михайлович, - по-отцовски улыбается Коршунов,
- ты сейчас давай вот что. Надевай ОЗК, противогаз, ну и…вперёд, а то
как бы они первыми по нам не въебали!
Чёрные шпиньки на зелёной резине спецзащиты не слушаются побелевших
пальцев:
- Ребята, - почему-то шепчет молодой, - а они же это…потом в ответ по
нам!
- Не успеют, Григорий Михайлович! – заботливо натягивает капюшон на
противогаз Миша, - ты давай только быстрее! Как можешь быстрее!
Трепещи Америка! Вешайся северо-атлантический альянс! Гвардии
рядовой Сырбу с пустым ведром это очень плохая примета. Увидите, перебегайте на другую сторону своей пятой авеню! Зелёным неуклюжим
медведем с ведром в чёрной резиновой лапе он уже бежит по неровным
бетонным плитам позиции навстречу вашему Пиздецу.
26
Замполиты-политруки
Самыми счастливыми и самыми несчастными людьми в советской армии
были, конечно же, замполиты.
Непьющих среди этих атавизмов "несокрушимой и легендарной" я за два
года своей гвардейской карьеры видел ровно одного. Ну, в семье, как
говорится, не без непьющего.
А непьющий замполит, чтоб вы понимали, это что-то вроде немого попа
или безногой балерины, а может и вообще их сын от первого совместного
брака.
Нельзя было замполиту не пить. Очень быстро можно было сойти с ума. От
ненужности и никчемности.
Боевые офицеры смотрят на тебя как на внезапные месячные у
любовницы, солдаты - просто как на грибок - "ну есть и есть, чо теперь". К
полковым гешефтам по пайке-гсм и прочему тебя не подпускают - "в пизду
с этим мутным связываться". Одна радость у тебя, точнее, две. Твой
личный Храм - "ленинская комната" и политзанятия в ней.
Самым удачливым и, в последствии, как следствие, канонизированным,
замполитом был Брежнев эЛ И.
"Дневников я на войне не вёл..." - такими словами начинает он свой Новый
замполитский Завет "Малую землю". Правильно, хуле, до дневников там
было! Потом уже, когда нимб более менее оформился, собрал двеннадцать
апездолов, отвёз их икарусом в Переделкино и написал "свои дневники".
Теперь внимательнее! Тебе около тридцати. Ты крепок телом,
неотвратителен лицом, форма сидит как влитая и знаешь, кто такой Жорж
Марше. В подразделении все заняты делом, до тебя дела никому нет.
Можно конечно взять пару бойцов, усадить их в "ленкомнате" и мощно
выпустить "Комсомольский прожектор" или пару "Молний" на худой конец,
а можно просто уехать вот прямо сейчас в офицерский городок и с
удовольствием выебать жену нач.прода, например. И даже если тебя прямо
с неё снимут, вряд ли лицо портить станут. Был бы просто офицер, а тут
ещё линия эта партийная...
27
ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ
В первый месяц после карантина нелегко нам пришлось. Летали как
сраные веники.
«Шуршать».
Замечательное слово. Целая философия. «Духи должны шуршать!»
И мы шуршали. Еле доживали до отбоя.
Облегчение пришло с уходом дембелей. Хватает как-то после развода
сержант Кирьянов друганка моего Мишку за хлястик и так к нему
обращается: «Ты, душара, я слышал, рисуешь нехуйово?!»
Не стал Мишаня такого своего таланта отрицать и немедленно кокардой
новенькой закивал.
«Ну, и заебись! Я там со старшиной договорился, освободил он тебя.
«Дембель» мне мочить будешь! Альбом, чтоб как магазинный был, усёк?!» строго так поставил задачу Кирьянов.
Миша, чтоб ему всю жизнь скидки везде были, мгновенно учуяв
надвигающуюся дольче-виту, поступил благородно очень. Про меня
вспомнил: «Мне говорит, товарищ сержант, для такого дела помощник
очень нужен. Ну там…забрызгивать, золотинки разглаживать и вообще…»
«А чо ты ещё делать умеешь?» - начал тяжело смотреть в моё измождённое
лицо Кирьянов – « на гражданке чем занимался?»
«Немецкий язык изучал» - сознался я.
«Ну и нахуя мне это?» - расстроился Кирьянов.
«Я писать умею. Ну, стихи там. Рассказ может даже какой могу» - начал
спасать ситуацию я.
«Стихи?!...Ну чо…нормально. Ладно, давай, ускакал к Поликарпову, скажи
ему, что я мол просил, и давайте, нахъ, приступайте! В клубе, в каптёрке
всё есть. Время пошло!»
И время пошло.
Замечательное время.
28
Строились мы теперь только на пайку. Втихаря кемарили. Миша за
клубными старыми щитами, я на полковом рояле. Друг мой забрызгивал
самодельным пульверизатором альбомные страницы. Мастерил чеканки из
«помариновых» тюбиков. Я бездействовал. Ждал вдохновения.
Не приходило…
«Колян,…тебе конечно виднее» - сказал в один день Миша, вымачивая в
спитом чае листы ватмана, чтоб «под пергамент», - «но, Кирьян убьёт же
тебя нахуй, если поймёт, что наебал ты его…»
Я и сам знал, что времени почти не осталось, что не сегодня-завтра уже
надо что-то показывать. И грустил от этого неимоверно на благородном
инструменте.
И вот Пегас, по дороге к более достойным людям, завернул таки в нашу
курляндскую глухомань. Попастись на мою радость.
«Мишаня!!! Есть! Слушай!
«В далёкой Прибалтике, в шахтах ракеты
стоят на посту боевом,
Евгений Кирьянов шлёт маме приветы,
в Ижевске Кирьянова дом»
29
Ну??? Как тебе?!»
«Мне, Колян, если честно, уже всё равно. Сдавать альбом пора, понимаешь?
Что делать –то теперь?» - пробурчал Миша, чеканя четыре заветные буквы
РВСН.
«Как что?!!! Рисовать! Рисуй Ижевск давай, а снизу вот это напишем. Вот
тебе и первая страница. Щас пойдёт, Миш!!! Щас всё будет» - не понял я
Мишиного пессимизма.
«Какой Ижевск? Как его рисовать? Коля, КАК РИСОВАТЬ ИЖЕВСК, если я
там никогда не был???» - разделяя слова, воспротивился Мишаня моей
внезапной радости.
«Да я тоже не был. Ну и что? Нарисуй вокзал. Типовой. Они вроде все
зелёные. Сверху напиши – ИЖЕВСК. Людей там, автобусов пару, дерево в
углу. Вот тебе и Ижевск. А снизу стихи мои. И готово!» - не сдавался я.
Мишаня нарисовал.
Хороший получился Ижевск. Настоящий. А со стихами – вообще как в
книжке какой.
«Ну?» - хмуро посмотрел на меня друг, когда страница была готова.
«Щас! Щас, Миша! Я щас! Щас всё будет!» - снова полез я на рояль.
За окном шёл густой снег. Фонарь на столбе раскачивало из стороны в
сторону.
Я подумал, что вот пройдёт например десять лет и в каком-нибудь
далёком-далёком 96-м году постаревший Евгений Кирьянов будет
показывать этот альбом своим подросшим сыновьям. Это накладывало
определённую ответственность. Я накинул шинель, нашарил в кармане
«примку» и вышел на улицу.
30
ПЛЕЙЕР
Весна пришла не вдруг и не сразу. Сначала почернели стволы у сосен.
Потом, вечерами, стало очень, очень тоскливо. Наконец, прошлогодняя
трава в редких проталинах напомнила, что и в этих краях бывает не только
зима.
Весны этой ждали. К ней готовились. На разводах и на "пайках" шептались
с серьёзными лицами. По полигону бродили неуверенные слухи о том, кому
доверят первый пуск...
"Выебу всех до единого, если это будем не мы" - в этих спокойных
отцовских словах начштаба было столько решимости и боли, что никто и не
дерзнул бы усомниться во всей неизбежной серьзности таких его
намерений.
И вот тут, посреди всех этих приятных волнений, приходит мне телеграмма
из политотдела. "Гвардии сержанту Иванову вернуться к месту постоянной
дислокации части, с целью дальнейшей отправки на целину по
комсомольской путёвке."
Вот, за-е-бись, думаю, осталось-то пол-года, планы уже вполне оформились
- заебенить "Таню" вокруг шарика, в себя прийти, "дембель" спокойно
замастырить и всё-такое, и на тебе...Ну сели мы с Воликом в курилке,
помолчали. Я на него, признаться, с завистью уже поглядываю. Он,бля,
увидит, а я нет...
После обеда иду к КД. Так, мол, и так, товарищ майор, на целину
отправляют...
"Они там совсем уже охуели?!" - Батя бумажку даже читать не стал, - "а
комсомолом этим ёбанным кто тут заниматься будет? Подумал уже?"
А, говорю, может, ну его на хуй, тащ майор, может я тут перекантуюсь?
" Мне с этими политруками проблем не надо. Поедешь! И Жагина с тобой
отправлю, он меня тут тоже заебал уже. Собирайся! И... пуговку застегни,
сынок..."
Пошёл я Жагина-замполита нашего искать, а у жопы реально "пять да
шесть". С одной стороны - не хуёво, конечно, проваляться последние полгода в стогу с замужними крестьянками, с другой...
31
Капитана Жагина новость такая, безусловно, сильно обрадовала и даж
перевозбудила, - ему-то домой, к семье. Короче, прям тем же вечером и
выехали. Ночь с откинувшимися зэками в общем вагоне и, утром вышли на
станции городка Александров для "осуществления дальнейшей пересадки
на трассибирский экспресс". Жагин, наивный, за покупками отправился, а
я съел в вокзальном буфете всю сметану и, приспособив вещмешок, лёг, а
точнее сел спать.
Паровоз пришёл вечером, часу в девятом. Хотя, нет, сначала пришёл
довольный собою Жагин с трёхколёсным велосипедом за плечом и целой
поленницей каких-то резиновых крокодилов. Стали грузиться. Поезд номер
один. И вагон тож - номер один. И купе,бля,двухместное - номер один.
Проводник на такой наш десант с надувными крокодилами с большим
удивлением воззрился, особенно на меня. "Парадок" у нас с собою на
полигоне не было, и красовался я поэтому в самой что ни на есть
настоящей стиранной-перестиранной боевой своей "хэбэшке", сапогах и
пилоточке, заглаженной до такой степени, что ей бы бриться в самый раз...
Уже в вагоне выяснилось, что удивление проводниковое не только и
столько нашим видом вызвано было, а скорее нашим там вообще
появлением.
"Странно, как вам сюда билет-то продали. Вагон - интуристовский, у меня
тут сплошные иностранцы...странно..."
Жагин всё это мимо ушей пропустил, снял портупею, "пестик" под подушку
сунул и спать завалился, утомлённый многочасовым шоппингом. И я тож,
понятное дело...И проспал я, не помню сколько, сладко и глубоко с
многочисленными цветными и, не очень, снами. Разбудила сметана. Не
справился скукоженный мой животик с таким внезапным подарком.
Возвращаюсь враскачку по полутёмному коридору. Вагон спит. Ночь за
окнами черненная. А в купе, рядом с нашим, дверь нараспашку и народ
фестивалит. Я, вперёд когда немножко торопился, не заметил.
Курят - дым коромыслом, музон, все дела...
И соображаю я, что отдавив как следует харю на александровском вокзале,
забыл я сигареток-то в дорожку прикупить. И от этого курить захотелось
пиздец как! И, прям, сейчас!
Стою мордой в чёрное стекло, жопой к своей двери, прикидываю как быть.
А тем временем, оба моих, неравнозначных по скорости, дефиле в
соседнем купе не остались незамеченными. Музыку приглушили. Девушка
в майке "перестройка" выглядывает и улыбается, а за ней вышибала, метра
32
в два ростом, выходит и тож супротив чёрного окна становится. Вижу - все
предпосылки для моментального контакту созданы. Но вот беда, говорят-то
они по-английски. А у меня с собой только немецкий, и то в объёме
восьмилетней школы леспромхозовской. Мысль о том, что сигарета - она и
на суахили сигаретой остаётся, накрывает со всей беспощадностью. А хули,
думаю, - ночь, никого, а военную тайну свою я им один хуй не выдам.
Сорри, говорю, сигарета! - и пальцами по губам. Они этого ждали!
Под обе камуфляжные рученьки - в купе. "Солджер!", "перестройка!",
"Вэлкам!" Маленький стол ёжиком. И "бацилу" такую, которую они там
употребляли, я раньше только в кино видел, и то только если кино это
рижской киностудии было. Закурил я "кэмэлу" нефильтрованного, стал в
себя приходить. А Вышибала полный, под края, стакан "столичной"
насыпал и ко мне. "Рашен солджер!" В глазах радость неподдельная и
надежда на скорый спектакль с моим, в главной роли, участием.
"Не, - говорю, - нельзя мне. Сэнкью, мол, конечно, но, бля, никак нельзя".
Две девушки значки мои разглядывают. "Гвардия", вижу, - производит
неизгладимое впечатление. Орден,бля, ни дать - ни взять!
Познакомились как могли, я пивко из баночки (!!!) потягиваю,
коммуницировать пытаюсь. Они, оказывается, -квартет какой-то из
Англии, не очень такой известный. Совершают сейчас, в самом начале
перестройки, долгожданный вояж через весь USSR. " Ну а ты, мол, как?
Как перестройка? Это Афганистан?"-на "Гвардию" тычут. Я второй
баночкой щёлкнул, барьеры языковые, один за одним, всё быстрее
преодолеваю...Красотища! Вдруг Вышибала - Том встаёт и начинает с
полки верхней чемодан стаскивать. Роется в нём какое-то время и, коротко
со своими спутниками что-то разрешив, вручает мне новенький
соньковский плейер. С наушниками, батарейками и кучей кассет. " Не
понял?" - говорю, и, в самом деле, не въехав в такой поворот. "Э гифт! Фор
Ю!"
Ни хуя ж себе, думаю, подфартило, а сам: "Да, не, спасибо, да я не знаю."
Том на отказ такой мигом прореагировал. Штанину левую закатывает,
шрам мне предъявляет. "Фолклэндс! Ю но? Ай воз э солджер ту! Э гифт!
Фор Ю!" И снова мне плейер в руки.
Ну,.. благодарю за такое дело, закуриваю в волнении, представляя себя с
наушниками на бритом черепе...
И тут появляется
разбуженный.
ОН.
Проводник,
бля,
шумом
братания
нашего
33
"Вы чо тут?" - ко мне. И тут следует моя бездарная фраза, укорять себя за
которую я не перестаю, вот уже скоро, двадцать лет. " Вот, - говорю, плейер подарили". И улыбаться мечтательно продолжаю. Проводника как
хуем сдуло. Минут через пять краем газа вижу как он мне жесты
призывные из коридора подаёт. Встаю. Иду.
"Слышь? А они шмотки продадут какие? А ты с ними на каком? А водки
им не надо?"
"Да, - говорю, - до хуя у них водки. А шмотками не интересовался, не
знаю". И возвращаться в дружественное мне купе собираюсь.
"Слышь, - вслед мне, покажь плейер-то!"
И я - валенок показываю. Он, маленький, матовый и
тяжёленький, дрожжит на проводниковской ладони. "Продай!"
приятно-
"Да ты охуел, - говорю, - это ж подарок!"
"Я тебе червонец даю, прям щас! Продай!" - глаза вагонмайстера заблестели
совсем недобро.
"Ты ёбнулся чтоль? Червонец! Ты, бля, знаешь сколько он стоит-то!"
" Я-то знаю! Продай! Не быкуй, это, нах, мой вагон, понял?!?"
" Понял, - говорю, - вот и езди в нём!" - возвращаюсь к англичанам.
"Ладно, блядь", - слышу за спиной, но не придаю этому вообще никакого
значения.
Пиво, перестройка, горбачёв-тэтчер, сигареты, жвачка. Очень хорошо
сидим. Но дверь, на всякий случай, прикрыли...
Стук. Том открывает. На пороге уже не один, а целых два проводника.
Причём, мой старый знакомый, на контрасте со спутником своим-амбалом,
выглядит уже полупроводником. "Сорри!" - ко всем. "Этот?" - к товарищу
своему и "Сюда иди!" - уже ко мне. Ну, думаю, неудобняк перед
барышнями бздеть, - выхожу. Эти двое ловко трнспортируют меня в
рабочий тамбур. Маленький закрывает дверь на ключ, а амбал, нехорошо
пыхтит мне в лицо: «Ты чо охуеваешь тут, военный? Тебе чо, бля, сказали?
Тебе денег давали? Давали. Так вот, орёл,бля, ща пиздуешь к этим, берёшь
плейер, приносишь сюда и спать на хуй! Всосал, сука?!"
"Погоди, - говорю, - не бодрись так. Давай, - говорю, - разберёмся..."
34
"Ты понял меня хуёво?" - удара в живот снизу я не ожидал, признаться и,
понимать поэтому продолжил уже сидя жопой на чистенько-выметенном
полу. Встаю, весь расстроенный, скребу спиной по холодной двери,
готовлюсь к битве за плейер, внезапно на меня свалившийся.
"Толик, а может выкинем его нахуй? Я, бля, ща дверь открою и пиздец
тебе, военный! И хуй кто тебя найдёт! И ты..." Амбал не успел закончить
рассказ о страшном моём ближайшем будущем. Дверь в тамбур буквально
затряслась от мощнейших ударов. Мелкий, охуев от неожиданности,
повернул ключ и Том - мой спаситель, ввалился в тамбур, в долю секунды,
оценив ситуацию, усадил амбала прямым в челюсть на уже освоенное
мною место. Крики, вой, я сбивчиво объясняю, что произошло. Том тащит
меня за руку в купе. Снова срывает чемодан с полки и начинает метать по
вагонному проходу какие-то майки-футболки, джинсы. "Фор Ю!!!" и
захлопывает дверь. Наливает мне снова стакан водки. Я пью машинально,
давлюсь, кашляю, Том хлопает меня по спине. Смеёмся. Руки мои трясутся,
в животе очень нехорошо, я смеюсь сквозь слёзы. Мне больно и обидно,
мне...Снова стук в дверь. Улыбка падает с лица Тома, как падает лёгкий
шёлк с морды бронзового льва в мастерской художника.
В дверях полупроводник Толик. Манит меня пальцем. Том ему объясняет,
что выйду я только в его - Тома присутствии. Толик соглашается. Выходим.
Деланно-равнодушным голосом Толик сообщает мне, что через сорок минут
мы в ске. Будем стоять пятнадцать минут. И,что он - Толик пойдёт к
коменданту вокзала и сдаст меня ему со всеми потрохами, потому что я
такой вот пидор-непорядочный. И уходит.
Том старательно складывает ему увесистый "фак" в спину и приглашает
меня продолжить праздник. Объяснить ему, что здесь только что
произошло я не в силах. Извиняюсь и иду к ебе в купе. Жагин спит сном
здорового ребёнка. Я прижимаю башку к верхней полке и начинаю
судорожно соображать - Толик сделает то, что пообещал наверняка. И тогда
ВСЁ. Я,бля, трижды засекреченный с иностранцами ночью в купе! Прощай
дембель! Прощай партбилет! Всё прощай, в общем. Понимаю, что выход тут
только один. Трясу Жагина за рукав. Капитан вскакивает как
подорванный. Сбивчиво докладываю обстановку. Жагин коротко, посуворовски, не целясь, попадает мне в солнечное сплетение, срывает с
крючка портупею, вставляет "пестик" в кобуру и зло бросив: «Тут сиди",
скрывается за дверью. Любопытство берёт верх над острой болью, и я
крадусь за ним в коридор. Сначала приглушённый разговор. Потом
отчётливое, с ударением на каждом правильном слоге: «Я - капитан
ракетных войск Жагин отстрелю тебе твою тупую,блядь, башку!" И снова приглушённый разговор. Слышу - возвращается. Шмыгаю на верхнюю
35
полку и начинаю спать изо всех сил. Внизу Жагин, снимая портупею: «До
Иркутска - жрать и срать только со мной! Отбой, мудак!"
ск. Встали. Холодный пот. Минуты как столетия. Тронулись. Никого.
Пронесло. Засыпаю. А дальше...?
А дальше жрать и срать только с капитаном Жагиным. Идём по коридору.
Том приветливо машет мне рукой и протягивает плейер. Кошу глазами на
капитана - показываю ни-ни, мол. Подъезжаем к Иркутску. Остаётся
минут тридцать. "Тащ капитан,- говорю, - давайте я свой мешок в коридор
выставлю, чтоб вам тут в натуре не мешать?" И уже волоку его, а Том в
коридоре и по глазам и жестам моим всё понимает - куда и что положить
незаметно надо. "Стоять,блядь!" - Жагина не проведёшь.
Выходим. Квартет мой из окна машет, "но пасаран" показывает, а я...а мне
и попрощаться-то по-людски нельзя.
Идём к автобусной остановке. Рядом, в толпе, два майоракраснопогонника пристраиваются. Один из них хлопает меня по плечу:
«Здоров, Иванов!" Яица буквально со звоном рушатся в сапоги. Кто? Что?
1-й отдел? Почему здесь? Майоры уходят, а до меня, наоборот, доходит - на
вещмешке бирка деревянная с фамилией моей пришита... Прикололись
они. Так просто...
36
ДЕМБЕЛЬСКИЙ ПОЕЗД
"Дембельский поезд" делается так:
Проход между двумя двухярусными кроватями занавешиватся одеялом с
одной стороны. Прикроватная тумбочка остаётся на своём-штатном месте.
За тумбочкой на полу располагаются два "чайника" с ветками (березовымиеловыми, это по сезону).
Ещё по паре "чайников" начинают мерно раскачивать обе кровати. Очень
важен такт. Ещё один (ну вот, блядь, куда без них) палочками для набивки
кантиков отбивает по табурету правильную дробь, типа,мол, колёса стучат.
Те двое за тумбочкой, едва стук колёс заслыша, начинают веточками в
проходе помахивать, типа, блядь, леса проносятся за стеклом дембельского
паровоза.
Герои торжества, дембеля, возлежат на нижних, естественно, полках в
самых благостных позах. Входит (постучавшись!!!) "проводник". Им может
быть и "черпак". Это не впадлу. Гражданам пассажирам предлагается чай
и печенье, а также сообщаются названия всех станций, на которых этих
уебаны планируют выходить. С фуражки "проводника" оторваны нахуй все
кокарды, чтоб "похоже было".
Ещё один "чайник" (обычно откуда-нибудь очень издалека, сложив руки
лодочкой, сообщает о прибытии поезда на ту или иную станцию. Качание
прекращается, стук замирает. Боевые друзья начинают прощаться.
Поезд идёт дальше. И так пару раз в неделю.
37
КАК ВСЁ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ УСТРОЕНО БЫЛО
Я сначала не вам всё это хотел рассказывать. А берёг как военную тайну на
продажу. Но не расчитал со сроками хранения. Теперь можно и вам.
Советская армия она самая Не и самая Ле. В смысле несокрушимая и
легендарная. Второе полюбому вернее. Потому что, а как же иначе. Вот
смотрите. 23 февраля 1918 года бригада Дыбенко едет на стрелку с
немцами. В итоге через день её обнаруживают за Волгой. Смотрим на
карту, прикидываем возможности тогдашнего траспорта, ахуеваем. Но,
неебёт - Празднек.
Разумеется в Советской Армии, как и в любой другой, есть свои плюсы и
минусы. Но другие. В Советсткой Армии плюсы положительные, а минусы
строго отрицательные. Главный принцип - полное единобразие. И порядок.
Не набил кантик на одеялке - хуй ты, боец, прокатишься на гордой броне
по Майамщине. Шеврон от погона на сантиметр дальше - залупу тебе, а не
трофеи из музея мадам Тюссо! Занимайся нах и тренируйся, воин!
Больше всех не повезло морякам. Но это флот, а не армия вообще. Форма
красивая, но меняется строго на три года молодой жизни. Моряков было
много. Больше, чем кораблей для них. Поэтому едешь например по
псковскому тракту, а тебе навстречу "моряк вразвалочку", а потом ещё
один, и ещё пятьдесят. Задумаешься, закручинишься, да и свернёшь в
Пушгоры стихи писать. Жалко их вообщем. Не о чем говорить.
В самой же Армии лётчики на самом последнем месте. Не повезло. Вопервых - погоны голубые, а во вторых какие ж они нахуй летчики, если их
туда призывали самолёты друг от друга охранять, чтоб "не лазали там блять
у меня!!!" Летать же только офицеры могли. И то не все. Посади вон меня в
самолёт какой и скажи, "А ну-ка , Коляныч, а сбацай-ка нам петлю
мёртвую!" Что я на это найду ответить? "Ладно, - скажу, - давайте
верёвку."
Танкисты. Тоже не фонтан. Хуле, не верите если, переверните вон
телефонную будку и залезьте туда впятером. Э, нееет, блять, дверку
закройте! Закрыли? Удобно? И глухими все приходят. Его спрашиваешь "Как дела? " - он плачет.
Погранцы. Ну вот, в принципе прикольно. Живут заставами, бегают с
собаками туда-сюда, то же детство так-то.
38
Связь. Кто хуярит в дождь и грязь - наша доблестная связь. Войска эти одна из причин, по которой наша армия всегда чуть дольше и чуть хуйовей
других воюет. Зато это прикольно орать на весь лес "звезда, звезда, звезда"
Пизда бля.
ВДВ. Ничо про них писать не стану. Я их боюсь.
Морпехи. Самая красивая форма. Тоже боюсь. Вообще очень.
Теперь самые основные. Мои. Ракетчики.
РВСН. вот вы думаете расшифровывается как Ракета Вроде Стояла
Недавно. Не. Ракетные войска стратегического назначения. Войска это мы.
У нас ракеты. А назначение у нас и у ракет стратегическое. Ну ракете-то
допустим похуй. Кнопку нажали, и если её не в пятницу с конвеера
спускали, она возможно даже и улетит И может быть даже туда, куда все,
кто её запускал, и хотели. А нам-то чо потом делать? "Митина любовь"
блять. Бунин сплошной. Вроде как первый раз поебался и расстроился, а чо
ж дальше-то. А всё, боец. Нету у тебя больше ракеты. Она вон над Канадой
уже. Через пару минут на месте будет. А у тебя , воин, пятнадцать минут,
чтоб с товарищами своими попрощаться, лечь гордо , руки крестом
сложить, потом вскочить блять, вспомнив, что письмо девушке своей в
Усть-Сальеринск не написал, забегать, заметаться, за...
Стройбат.
в Советском Союзе было, как известно, 15 республик. И не всего, а целых!
А секса в Советском Союзе наооборот не было. Поэтому все тупо ебались. И
не только в рамках отдельных республик, но и всесоюзно. А гандонов тоже
не было. Поэтому в Советском Союзе было много детей. А чтобы ебатца
было не так утомительно, люди предварительно напивались. Поэтому было
много некачественных детей, у которых обе ноги были левые, или наоборот
две правые руки, а в голове только зубы и сопли. До 18-ти лет на них не
обращали внимания. А потом девушки шли собирать хлопок или бить
нерпу, а для юношей придумали стройбат.
Форму для бойцов стройбата предварительно, в течение трёх лет,
вымачивали в огуречном рассоле и выжигали под солнцем. Готовили
молодых воинов стройбата в специальных, закрытых школах, где с них по
окончании брали пожизненную подписку о неразглашении. Дипломы
съедались вместе с корками. За время обучения необходимо было
тщательно забыть русково языка и научиться ходить стоя. После чего
стройбатовцев с парашютами щедро разбрасывали по нечётным ночам над
всем Советским Союзом. По Уставу стройбата каждому бойцу полагался
39
боевой гусь ( до 35 сантиметров в холке и весом до 7 с половиной
килограмм) и хворостина ( 74 с половиной сантиметров в длину и 3,5 в
диаметре основания ).
Рацион и место постоянной дислокации стройбатовца - военаятайна.
ХАМЕЛЕОН
Я вот Геру за что люблю?
Да ни за что.
Так просто.
За то, может, как он про кубинскую свою службу рассказывает. Слушайте:
Живности у нас там много всякой неуставной по територрии части бродило
частенько. А мы чо, не джеральды дарелы што ль?! У каждого практически
свой какой-нибудь живот имелся. У кого попугай, у кого паук в банке, ну и
так далее.
А тут перед пароходом, ну перед дембелем то есть перед самым, дарят мне
салабоны хамелеона в натуре. На хуя - спрашиваю. Так, говорят, от души.
Ну ладно. Прикольно ж. Со школы ж все помнят в натуре, что живот этот
цвета менять горазд охуенно.
Ну и понеслась. Его на асфальт – тык! - серый весь. Его на знамя части красный как положено. Его на доску на шахматную - не, не, Колян, не
напрягайся! Ну вооооот....
А облажался живот этот знаешь на чём? Да хер ты угадаешь! Не, ну в
натуре! На о б ы ч н о м солдатском одеялке. Помнишь какого они цвета
были? О, бля, то-то! Стиранные, сцуко, перестиранные, линялые по сто раз.
Ну вот, садят живота этого сообразительного на одеяло на это. А он - хуяк
(тут Гера живо делает две огромные фиги, приставляет их к глазам и
начинает выразительно шевелить высунувшимися наружу большими
пальцами) шарами своими в разные стороны - вжик, вжик. Чувствуем напрягся пиздец. Идёт значит подбор цвета. Хуяк - замолк. Шары закрыл.
Сбой в цветопробе. Потом опять и резко так - оп, оп! И снова затих. А сам
такой уже - хуй знает, какого цвета, но, блять, не попадёт никак...