На современном этапе развития науки особую

Е.В. Иванова
Эколингвистика и роль метафоры при описании
экологических проблем
Вестник Челябинского университета. Серия Филология.
Искусствоведение. – 2007. - № 13(91). – С. 32-37.
В
статье
рассматриваются
основные
положения
эколингвистики, роль метафоры как структурирующего элемента
коммуникации в СМИ и средства выражения позиции человека по
отношению к окружающему его миру
На современном этапе развития науки особую актуальность
приобретают междисциплинарные исследования. Сегодня они едва ли
не единственная возможность создавать научную информацию,
обладающую интегрирующими свойствами и способную оказывать
измеримое воздействие на социосистемы. Наиболее перспективными
представляются
исследования,
объединяющие
дисциплины,
максимально разнородные по предмету и методологии, по
доминирующим механизмам познания. Прежде всего речь идёт о
синтезе естественнонаучного и гуманитарного подходов.
Современная экология представляет собой цикл знаний,
включающий в себя разделы как естественнонаучных и технических
дисциплин (биологии, географии, химии, физики, экономики), так и
общественных наук (социологии, психологии, культурологии,
педагогики и др.). В связи с этим появляются новые объекты и средства
экологических исследований, многие из которых заимствуются из
смежных областей знания.
Одно из современных научных направлений, которое
сформировалось на стыке социального, психологического и
философского подходов в языкознании и объединяет лингвистику с
антропологией, социологией и экологией, - это эколингвистика, наука о
способах взаимодействия между языками, человеком как языковой
личностью и окружающей средой.
Эколингвистика – попытка объединения методов познания
экологических процессов и современных подходов к исследованиям в
области лингвистики. Она призывает людей к разумному поведению в
общественной и природной сферах, вносит вклад в разработку
принципов взаимоотношений человека с живой и неживой природой.
Традиционно считается, что начало эколингвистики положил
доклад Айнара Хаугена «Экология языка» (1970 г.), в котором
американский лингвист впервые применил понятие экологии к языку и
ввёл аспект взаимодействия в социолингвистику и психолингвистику.
Хауген стремится представить новую модель исследования и
размышляет о перспективах изучения языка. Область лингвистики,
которая должна заниматься экологией языка, то есть изучать
взаимодействие между конкретным языком и его окружением, была
названа «языковой экологией» (Sprachцkologie).
Главная идея Хаугена заключается в том, что языки, подобно
различным видам животных и растений, находятся в состоянии
равновесия, конкурируют друг с другом, и само их существование
зависит друг от друга как внутри государства и других социальных
групп, так и в сознании человека, владеющего несколькими языками.
Хауген определил и предмет эколингвистики – язык и экология, то есть
«изучение взаимодействия между определённым языком и его
окружением», а также «взаимосвязи между языками в уме человека и в
многоязыковом обществе»1. Таким образом, основным предметом
трудов и теорий Хаугена является лингвистика, а экология служит
базисом для её дальнейшего изучения.
Хауген
разграничивает
психолингвистическую
и
социолингвистическую
экологию
языка.
Предметом
психолингвистической экологии является взаимодействие языков в
сознании
человека,
владеющего
несколькими
языками.
Социолингвистическая экология изучает взаимодействие языка и
общества, в котором язык существует как средство коммуникации.
Вслед за Хаугеном понятие эколингвистики разрабатывалось и
уточнялось рядом других лингвистов. В 1980 г. Харальд Хаарманн
выпускает второй том своих трудов с подзаголовком «Элементы
языковой экологии», где он выделяет 7 «экологических переменных»,
или факторов, которые определяют языковое поведение как языковых
групп, так и отдельных личностей: демографические, социальные,
политические,
культурные,
психические,
интеракционные
и
2
лингвистические .
Понятие «экологии языка» (Цkologie der Sprache) появляется в
1980 г. в работе Двайта Болингера «Language, the Loaded Weapon».
Болингер стремится показать, что язык определяет наше мышление и
деятельность и может использоваться как средство манипуляции – в
рекламе, политике и сообщениях в прессе3.
Вильгельм
Трампе
впервые
предпринимает
попытку
конкретизировать понятие «экологии языка» и подчёркивает прямую
связь экологии языка с биологической экологией. Экология языка – это
наука о процессах взаимодействия в экосистемах, опирающихся на
языковые формы коммуникации4. Если под экосистемой в экологии
понимается любое сообщество живых существ вместе со средой их
обитания, то в эколингвистике экосистема – это система коммуникаций,
а языковые процессы – составляющие информационных, энергетических
и материальных процессов. В. Трампе полагает, что экологическая
лингвистика должна и может внести свой вклад в преодоление
экологического кризиса, так как «экологический кризис – это кризис
взаимоотношений между человеком и природой, кризис взаимосвязи
науки и окружающего мира и языка/коммуникации и окружающего
мира»5.
Одним из важнейших критериев экологичности языковых единиц
является их соотнесённость с антропоцентризмом. Эколингвистический
подход предлагает свою трактовку антропоцентризма, которая
отличается критическим отношением к антропоцентрическому фактору,
так как он порождает следующие эколингвистические проблемы:
андроцентризм, идеологию неисчерпаемости природных ресурсов,
категоризацию мира с точки зрения человека и др.6.
На сегодняшний день в эколингвистике, согласно А. Филлу7,
последовательно выделяются три поднаправления:
1)
экология языков, где экология и экологические идеи
экстраполируются на язык и языки, изучается связь и воздействие
языков друг на друга;
2)
экологическая лингвистика, которая использует
термины и принципы экологии для изучения языка;
3)
языковая экология, в основе которой лежат языковые
данные, способствующие раскрытию «экологических» проблем в
самом широком понимании данного определения.
На наш взгляд, было бы достаточно выделить в эколингвистике
два направления:
- экологию языка (по А. Хаугену), которая «отталкивается» от
экологии и метафорически переносит на язык
и языкознание
экологические понятия (само понятие экологии, окружения,
экосистемы), принципы и методы (см. работы В. Трампе, А. Филла, И.
Шторк, П. Финке);
- языковую экологию (по М. Халлидею), которая рассматривает
экологические проблемы, опираясь на языкознание и его методы. Языки
и тексты анализируются с точки зрения их «экологичности»,
исследуется роль языка в описании проблем окружающего мира –
подчёркивание и усиление их или помощь в решении. К этому
направлению относится исследование связи между языком и
«экологическими» вопросами, отражение
в
языке
проблем
взаимодействия человека с природой, окружающим его миром
(например, освещение в языке проблем окружающей среды, изучение
взаимосвязи между лингвистическим и биологическим многообразием;
см. труды М. Дёринга, П. Мюльхойслера).
Эколингвистическая теория метафоры, излагаемая в данной
работе, занимается в рамках эколингвистики анализом связи
метафорического языка и экологических вопросов. Речь идёт об
изучении функций концептуальной метафоры при описании актуальных
экологических проблем.
Метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и
проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии.
Понятийная система,
управляющая повседневной деятельностью
человека и упорядочивающая воспринимаемую реальность и способы
поведения в мире, носит преимущественно метафорический характер, и
наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной
степени обусловливаются метафорами. Метафоры – это образные
схемы, по которым человек думает и действует.
Однако понятийная система отнюдь не всегда осознается нами.
Язык выступает как важный источник данных о том, что эта система
понятий собой представляет.
Концептуальные метафоры, наряду с паремиями, афоризмами
являются носителями культурологической концептуальной информации
и рассматриваются нами как основное средство концептуальной
системы, с помощью которого мы понимаем и воспринимаем один тип
объектов в терминах объектов другого типа, как средство осмысления
некоторой более абстрактной сферы в терминах более известной,
обычно конкретной сферы.
При анализе метафорических моделей принимаются во внимание и
сравнения, перифразы, метонимия, фразеологизмы, так как понятийное
сближение – более важный фактор, чем уровневые или структурные
различия (таким образом анализируются слова разных частей речи,
лексико-семантических разрядов, семантических объединений)8.
Концептуальная
метафора
–
это
языковая
структура,
представляющая опыт народа в метафорических образных моделях: эти
модельные представления возникают в результате взаимодействия
человека с его культурным окружающим миром. Язык как элемент
окружающего мира показывает отношение к нему человека.
Использование соответствующих языковых средств характеризует
позицию человека по отношению к природе: «Отношение человека к
природе и его положение в ней отражаются в словах, которые мы
используем»9; «Особенно отчётливо это отношение выражают
природные метафоры. Можно даже сказать, что история отношения
человека к природе и его положения в природе и является «настоящей»
историей языка»10.
Когда мы говорим об окружающем мире, о природе или читаем в
прессе о проблемах окружающей среды, то и здесь мы встречаем
метафору. Метафоричность - один из важнейших признаков
современной публицистики. Исследуя употребление метафоры в языке
средств массовой информации, мы попытаемся выделить образные
модели, наиболее ярко отражающие наши представления о природе.
Чтобы показать отношение человека к окружающему миру и его
восприятие одного из самых опасных природных явлений – природных
катастроф, мы рассмотрим метафорическую модель «Природная
катастрофа – война/борьба» и составляющие её фреймы и слоты.
Чем детальнее структурирована понятийная сфера-источник, чем
больше номинативные возможности понятийной сферы-донора, тем
больше потенциал метафорической модели11, поэтому для описания
метафорической модели мы охарактеризуем следующие её признаки:
1) исходную понятийную область (сферу-источник, сферу-донор,
источник метафорической экспансии);
2) новую понятийную область (ментальную сферу-мишень,
денотативную зону, направление метафорической экспансии);
3) типовые сценарии, которые отражают наиболее характерные для
исходной понятийной сферы ситуации: сценарий «войны» предполагает
наличие противников, подготовку войны, ведение боевых действий с
использованием разнообразного оружия, победу или поражение,
завершение военных действий, определённые последствия и т. п.;
4) относящиеся к данной модели фреймы, которые структурируют
соответствующую понятийную область; такими фреймами, в частности,
являются названные выше составляющие сценария «войны»;
5) типовые слоты, то есть элементы фрейма. Например, фрейм
«военные действия и вооружение» включает такие слоты, как «военные
действия»,
«военная
тактика»,
«наступление/отступление»,
«расположение войск», «виды вооружения» и т. п.;
6) компонент, который связывает первичные и вторичные
значения.
Стихийные бедствия, различные природные катаклизмы
происходили, происходят и, к сожалению, будут происходить
независимо от уровня развития человеческой цивилизации, достижений
науки и техники. Одной из главных субсфер, служащих источником
метафорической экспансии при описании природных катастроф,
является социальная субсфера, в рамках которой выделяется метафора
войны и борьбы и основная метафорическая модель «Природная
катастрофа – война/борьба».
Основные номинативные единицы, используемые в рамках этой
метафорической модели, – это война, борьба, нападение, линия защиты,
отступление, разрушать, убивать, вооружаться, снаряжаться,
защищать и др.
В большинстве случаев работы по локализации или
предотвращению катастрофы представляются метафорически как борьба
или даже война с природой. Человек борется с наводнением, с водой, с
огнём.
Исследования военной метафорики в прессе (Lakoff 1992, Baldauf
1997, Harré 1999, ×óäèíîâ 2001) ïîêàçûâàþò, ÷òî ìåòàôîðы войны и борьбы
ÿâëÿåòñÿ íåîòúåìëåìîé ÷àñòüþ åæåäíåâíûõ ñîîáùåíèé â ïðåññå è ÷òî îíè
âñòðå÷àþòñÿ практически âî âñåõ ðóáðèêàõ газет и журналов.
Война – столкновение вооруженных группировок (армий),
стремящихся навязать свою волю друг другу. Война обычно
заканчивается миром, который определяется как отсутствие войны или
состояние снятых противоречий.
Борьба - усилие одолеть противника, состязание двух сил. Схема
борьбы выглядит следующим образом: два действующих лица
двигаются друг на друга и сталкиваются друг с другом; в зависимости от
применяемой силы один или другой вынужден сойти со своего пути.
При детальном рассмотрении этой метафорической модели
выделяются следующие фреймы:
Фрейм: противники
Когда мы говорим о наводнении, то либо человек борется с водой:
«Der Wasserstand der Elbe bei Lauenburg in Schleswig-Holstein hat den
hцchsten Pegelstand der Jahrhundertflut vom August 2002 ьbertroffen ... “Es
gibt noch keine Opfer, aber kann man vermuten, dass wir unsere Krдfte mit
der Flut messen werden, sagte der Sprecher» [Allgemeine Deutsche Zeitung
23.5.2003: 5]. (… Спикер также сообщил, что жертв пока нет, но
можно предположить, что мы ещё померимся с наводнением
силами),
либо дамба противостоит давлению воды:
«Seit mehr als zwei Wochen steht die brandenburgische Oderregion
nun unter dem Druck des Hochwassers. Für viele Bewohner ist die seelische
Last kaum noch auszuhalten. Notfallseelsorger versuchen ihnen beizustehen»
[Süddeutsche Zeitung 4.8.1997: 9]. (Более двух недель бранденбургский
район Одера находится под давлением наводнения …).
Фрейм: подготовка к войне
В предверии катастрофы метафорически описывается подготовка
городов к обороне и предстоящему столкновению:
«Frankfurt wappnet sich. Höhepunkt der Oder-Flutwelle am
Samstagabend erwartet» [Süddeutsche Zeitung 16.7.1997: 2]. (Франкфурт
вооружается…).
«Nun rьstete sich die Stadt Wьrzburg fьr die am Sonntagabend
erwartete Mainwelle» [www.stern.de 5.6.2004]. (Город Вюрцбург
снаряжается против ожидаемой в субботу вечером волны Майна).
Фрейм: военные действия и вооружение
Слот: военные действия
«Gibt es diese Differenz von der “Flut” und von dem “Krieg”? Die Flut
folgte selbst keiner Logik von Macht, Herrschaft oder Ausbeutung, aber die
Naturattacken wurden immer hдufer…» [Süddeutsche Zeitung 3.04.2004: 7]
(Существует ли разница между наводнением и войной? Наводнение не
следовало логике власти, господства или угнетения, но тем не менее
природные атаки участились…).
«An Elbe oder Mulde kдmpfen Zehntausende gegen die
Wassermassen» [www.stern.de 11.8.2003]. (На Эльбе и Мульде десятки
тысяч борются c водными массами).
Слот: военная тактика
Поскольку природная катастрофа ассоциируется с нападением
противника, этот «противник», используя определённую тактику,
нападает неожиданно, порой застигает людей врасплох прямо во сне:
«Die Einwohner wurden von der Katastrophe im Schlaf ьberrascht –
nur so lдsst sich die unfassbare Zahl der Opfer erklдren. Bis gestern Abend
waren es schдtzungsweise 40.000 Tote ebenso viele Verletzte» [Bild
24.02.2004]. (Жители были застигнуты врасплох землетрясением во
сне - этим и объясняется немыслимое число жертв. До вчерашнего
вечера эта цифра равнялась 40.000 погибшим, и столько же
насчитывается раненых).
В дальнейшем схема борьбы/войны может расширяться и
усложняться:
«Schließlich wurde der Kampf aufgegeben. Der Sprecher des Potsdamer
Innenministeriums, Manfred Fuger, sagte, alle Kräfte wurden nun auf die
Verteidigung der noch intakten Deiche in den anderen Hochwassergebieten
gerichtet» [Süddeutsche Zeitung 24.7.1997: 1]. (В конще концов от борьбы
отказались. Представитель Постдамского Министерства внутренних
дел Манфред Фугер сообщил, что все силы направлены на защиту ещё
не повреждённых дамб в других областях наводнения).
На этом примере прослеживается определённая тактика, когда
слабые позиции сдаются, чтобы укрепить более перспективные. К
военной тактике также относится тот момент, что при потере позиции
линия обороны изменяется или выстраивается заново:
«Im Norden des Oderbruchs entsteht eine zweite Verteidigungslinie
entlang der Alten Oder» [Deutsch 1.04.2002: 9]. (На севере Одербруха
выстраивается вторая линия защиты вдоль Старого Одера).
Слот: наступление/отступление
«In die sьdlichen Stadtteile [von Breslau], fast nur Neubaugebiete,
brachen Sonntag die Wassermassen ein. Binnen Minuten standen Keller und
Garagen der Wohnblocks und Einfamilienhäuser unter Wasser» [Süddeutsche
Zeitung 14.7.1997: 8]. (В южные части города … вторглись водные
массы …).
Борьба человека с силами природы не приводит его к победе, скорее
наоборот, он терпит одно поражение за другим:
«Bundeswehr rьckte aus Hitzacker ab. Die Flut nцtigte die Hilfskrдfte
zurьckzugehen» [Frankfurter Allgemeine Zeitung 15.06.2003: 5]. (Бундесвер
покинул Хитзакер. Наводнение заставило войска отступить).
«Die Oder reiвt eine dritte Bresche in den Deich bei Aurith, der
aufgegeben wird» [Deutsch 1.4.2002: 9]. (Одер пробивает третью брешь
в плотине у Ауритца, которую приходится оставить).
Как завершение битвы/борьбы можно рассматривать отступление
врага на свою территорию: река снова течёт по своему руслу, которое
метафорически обозначается в этом примере как angestammte Bahnen исконный, родовой путь, колея:
«Wenn sich die Oder in ihre angestammten Bahnen zurückgezogen
hat, die ьberschwemmten Dörfer wieder begehbar sind und sich die Helfer an
den Deichen ausruhen können, geht für Joachim Plate die Arbeit erst richtig
los» [Süddeutsche Zeitung 7.8.1997: 36]. (Если Одер вернулся на свою
исконную колею …).
Слот: передвижение войск
Продвижение наводнения или воды может описываться также с
помощью военных метафор:
«Die Flutwelle der Elbe verlagert sich von Sachsen und
Sьdbrandenburg nach Sachsen-Anhalt» [www.stern.de 31.7.2003]. (Волна
наводнения перебазируется с Саксонии и Южного Бранденбурга в
Саксонию-Ангальт).
«... in einige Stadtteile drangen die Fluten bereits vor» [www.stern.de
5.6.2004]. (… в некоторые части города потопы уже пробрались).
Слот: расположение войск
Пограничная область между соперниками обычно обозначается в
военных столкновениях как фронтовая линия. В зависимости от точки
зрения её можно называть линией защиты или линией нападения. В
следующем примере чётко распределены роли между нападающей
водой и человеком, защищающим землю за дамбой:
«Schon von der Stadtbrücke sieht das Ganze übler aus als unten am
Holzmarkt [in Frankfurt/Oder], an der eigentlichen „Verteidigungslinie“,
wo das langsame, aber berechenbar stetige Ansteigen des Wassers von
allgemeinem, fröhlichem Pegeltrinken in ufernahen Gaststätten begleitet
wird» [Süddeutsche Zeitung 21.7.1997: 3]. (Уже с городского моста всё
выглядит хуже, чем внизу у Хольцмаркта, на собственно «линии
защиты», где …).
Слот: виды вооружения
Ввиду угрозы прорыва плотины предпринимаются самые различные
меры и используется всевозможное вооружение, которое также
укладываются в сложную военно-метафорическую схему. Нередко
единственным действенным оружием в борьбе с водой оказываются
мешки с песком:
«Die Bundeswehr wendete mit 700 Mann und 200 Helfern sowie mit
einer Sandsack-Luftbrücke einen Bruch erneut ab. Es ist jedoch weiter
stündlich damit zu rechnen, daß das Wasser die Deiche durchbreche»
[Süddeutsche Zeitung 30.7.1997: 10]. (Бундесвер в количестве 700 человек,
с двумястами помощниками и воздушным мостом из мешков с песком
снова предотвратили прорыв дамбы …).
Фрейм: последствия войны
Последствия наводнения в военно-метафорическом плане
достаточно иллюстративно описываются с помощью определения
verheerend – разрушительный, опустошительный
в следующих
примерах:
«Hingegen wurden in Schlesien, wo die Fluten in den vergangenen
Tagen verheerende Verwьstungen angerichtet hatten, immer mehr Orte
wieder an das Strom- und Telephonnetz angeschlossen» [Süddeutsche
Zeitung 17.7.1997: 12]. (В Силезии, где наводнение в прошедшие дни
произвело огромные опустошения, всё больше населённых пунктов
снова подключают к электро- и телесети).
В этом примере чётко прослеживается связь с военной ситуацией,
так как определение verheerend происходит от средневерхненемецкого
verhern и древневерхненемецкого farheriōn и обозначает mit einer
Heeresmacht überziehen12.
Итак, сообщения в прессе о природных катастрофах пронизаны
метафорами войны и борьбы, которые во многих случаях не могут быть
однозначно отнесены к тому или иному метафорическому концепту,
чаще они колеблются или лавируют между отдельными
метафорическими концептами и с лишь помощью контекста
приписываются той или иной категории. Приведённые примеры
помогают проиллюстрировать тесную связь обеих понятийных сфер.
С точки зрения теории концептуальной метафоры засилье военной
метафоры свидетельствует о милитаризации общественного сознания.
Милитаризация мышления определяет мировоззрение людей и их
поведение. Встав на точку зрения военной метафоры, мы начинаем
искать те пути разрешения конфликта, которые подсказываются
реальными военными действиями.
Военная метафора не оставляет нам никакого выбора: оппонент –
враг, и нам следует его уничтожить. Постепенно мы можем проследить,
как метафорика борьбы с природой превращается в войну против
природы.
Примечания:
1. Haugen E. The Ecology of language. Essays by Einar Haugen.
Standford: Standford University Press, 1972. P. 325.
2. Haarmann H. Multilingualismus 2. Elemente einer Sprachökologie.
Tübingen: Narr, 1980. P. 82.
3. Bolinger Dw. Language, the Loaded Weapon. London: Longman,
1980.
4. Trampe W. Sprache und цkologische Krise. Aus dem Wцrterbuch
der industriellen Landwirtschaft // Feldbusch E., Pogarell R., Wei C. Neue
Fragen der Linguistik. – Akten des 25. ling. Kolloquiums. Tьbingen: Narr,
1991. P. 128.
5. Trampe W. Цkologische Linguistik. Grundlagen einer цkologischen
Wissenschafts- und Sprachtheorie. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1990. P. 9.
6. Fill A. Ecolinguistics – State of the Art 1988 // Arbeiten aus Anglistik
und Amerikanistik. – Band 23. – Heft 1. Tьbingen: Narr, 1998. P. 9-10.
7. Fill. A. Sprachökologie und Ökolinguistik. Referate des Symposiums
'Sprachökologie und Ökolinguistik' an der Universität Klagenfurt, 27.-28.
Oktober 1995. Tübingen: Narr, 1996. P. 18.
8. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное
исселедование политической метафоры. Екатеринбург, 2001. С. 41.
9. Trampe W. Die Sprachцkologie Wittgensteins // Zeitschrift fьr
Kommunikationsцkologie, Nr. 4/2002, P. 6-13.
10. Trampe W. Цkosysteme und Sprache-Welt-Systeme // Fill A.
Sprachökologie und Ökolinguistik. Tübingen: Stauffenburg, 1996. P. 70.
11. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное
исселедование политической метафоры. Екатеринбург, 2001. С. 44.
12. Duden. Herkunftswцrterbuch. Mannheim: Dudenverlag, 2001. P.
891.