Наталье Васильевне, Маме моей, посвещается

Наталье Васильевне, Маме моей, посвещается
Ничто не возникает из небытия, не разрешается в небытие. Невозможно
себе представить, что никогда привычной нам Вселенной не существовало.
Не было ничего: ни света, ни тьмы, не было ни времени, ни пространства, не
было ни смерти, ни бессмертия. Великая Матерь, погружённая в Саму Себя,
ещё раз дремала, сокрытая Тайной.
Как Непостижимое Божество дышало, и дышало ли? То нам неведомо. Но
верно чуем: Божество это никогда не рождалось и не умирало. Оно извечно,
и в чудодейственном лоне Великой Матери всегда пульсирует
бессознательная жизнь – зародыш всех преобразований в будущем,
нераскрывшийся Космический Цветок. Свершается Величайшее Таинство
самозарождения и эволюции через свою собственную мощь! Вневременная и
несотворённая Сила женской материнской сущности извлекает всё сущее из
собственной субстанции, вызывает к бытию материальную Вселенную из её
исходного идеального представления.
Проявленный Мир во всех архаичных мифопоэтических теокосмогониях
был Женским Энергетическим Началом – Матерью Всех Сил. «Все высшие
боги древности являются «Сынами Матери», прежде чем они становятся
«Сынами Отца», - указывает Е.П. Блаватская.
У многих народов Земли – у китайцев, индусов, греков, германцев, угрофиннов, славян и других – Праматерь Мира была наивысшим Божеством,
воистину бого-Родицей, бого-Матерью, т.е. Матерью богов, ибо все они
вышли из Её Космического Чрева.
Согласно религиозным представлениям народа загадочной Трипольской
культуры (Поднепровье, конец VI – начало III тыс. до н.э.), частично
восстановленным по высокохудожественной пластике и керамической
живописи, главенствует во Вселенной ещё не мужское, а женское
матриархальное Божество: ПРЕДВЕЧНАЯ МАТЕРЬ–РОЖАНИЦА, ЧЬЁ
НАЧАЛО В НЕЙ САМОЙ, И ЧЬЕЙ ЭМАНАЦИЕЙ ЯВЛЯЕТСЯ
ВСЕЛЕННАЯ.
Малоазийскую богиню Кибелу также называли Великой Матерью Богов и
всего живущего. В аккадийско-вавилонском эпосе Тиамат (переводится как
Мать – всех вещей) изначально тоже почиталась не только олицетворением
первобытной животворящей водной стихии, но и Прародительницей всех
богов, в частности, свирепого и кровожадного Мардука, который
впоследствии злодейски умерщвляет свою Мать и становится главойпатриархом халдейского пантеона и, по сути, первоистоком библейского
монотеизма и прочей семитской каббалистики (его имя сохранилось в
еврейском имени Мордух, Мордухай).
В свещенных орфических гимнах Рея (иногда отождествляемая с Геей)
тоже называется Первородицей, Праматерью Единой смертных людей и
богов.
Хотя Веды, в основном, являются памятником патриархального общества,
всё же в наиболее архаичных пластах там сохранилась очень древняя
прослойка, уходящая корнями в эпоху матриархата и культа женских
Божеств. По мнению исследователей, Атхарва-Веда (Веда заклинаний)
отражает ещё более первобытный уровень религиозного сознания, чем РигВеда, и в Атхарва-Веде преобладают имена женских Божеств. В наиболее
архаичных мифах Риг-Веды, сложившихся ещё задолго до прихода ариев в
Индию, таким женским Божеством выступает Адити-Бесконечная, Матерь
Мира, всех богов и всего, живущего на Земле: наивысшее воплощение идеи
Материнского Женского Начала, разлитого во Вселенной. Лишь в
послеведическом индуистском пантеоне древняя Адити (на санскрите первая, первичная, беспредельная, беспричинная) не нашла себе достойного
места и была замещена Брахманом – слабо персонифицированном
внеприродным богом-творцом мужского рода.
В традиционных культурах народов Центральной Азии (Тибет, Монголия,
Бурятия, Хакасия, Горный Алтай и т.д.) на первом почётном месте также
стоят женские Божества, например, тибетская Мо-лха (дословно «МатьБожество»). Н.Л. Жуковская в исследовании «Влияние монголо-бурятского
шаманства и дошаманистских верований на ламаизм» (М.; Наука, 1968)
подчёркивает сложность образа богини Лхамо – одного их важнейших
персонажей ламаистского пантеона. Этот образ – результат слияния воедино
ряда напластований и черт разных религиозных систем. «Тут и демонические
божества, хранители тайн жизни и смерти, - пишет Жуковская, - тут и
древнейший культ матери-прародительницы, а также женщин-целительниц,
спасающих от болезни и смерти… Она несёт на себе черты хозяйки горы –
религиозный образ эпохи матриархата, сменившийся впоследствии
представлением о хозяине горы». Образ Хозяйки Медной горы в уральских
сказках тоже родом из матриархата.
Традиционные религиозные представления многих больших и малых
народов возникли на основе архаичной Идеи о Материнском Начале в
созидании (культ Матери-Земли), определившем единство и родство людей,
животных и растений.
О какой Великой загадочной Матери говорит Лао-цзы в своей «Книге о
Дао»? Несомненно, что в воззрениях основателя даосизма на основу Мира,
которую он назвал «Великой Матерью», явственно сказывается влияние духа
матриархальной культуры. Превращая весь Мир в одно целое, безликое и
бесформенное, Дао при этом порождает текучие формы существ, явлений,
предметов. Значит, Оно – «Мать Поднебесной». Но Мать необычайная,
обладающая изначально необходимыми свойствами отца, а потому
совершенная в своей самодостаточности и не нуждающаяся в
оплодотворении (1. Примечания см. в конце). По сути это – сама МатьПрирода. «Дао самовоспроизводяще, - говорит Лао-цзы, - даёт жизнь всем
существам без участия внешней силы». Ибо в Дао слиты воедино, а вернее,
ещё не отделены друг от друга мужское и женское начало – Ян и Инь.
Иными словами, сам по себе Космический Принцип Жизни не имеет пола.
Он Божествен, Непостижим и Непознаваем. Но, стремясь проявиться, Он
становится Матерью Вселенной и таким образом создаёт мироздание.
Недаром наш язык, со свойственной ему вещей проницательностью, не
допускает мужского рода для слова БОЖЕСТВО.
Функциональные различия между двумя вселенскими началами –
«мужским» и «женским» - «Ян» и «Инь», «Шива» и «Шакти» (2), конечно
же, существуют. Но эти различия отнюдь не носят характер непримиримой
вражды и противостояния: напротив, их отношения основаны на
плодотворном взаимодействии, гармонии и сотрудничестве. И не случайно
они часто предстают в мифах и сказаниях в качестве двух одноимённых
персонажей: Див – Дива, Фавн – Фауна, Либер – Либера, Помон – Помона,
Род – Рожаницы (3) и т.д. А вместе они определяются одним извечным
словом ЛЮБОВЬ.
Великому Женскому Космическому Принципу, и Земле, как его частному,
микрокосмическому проявлению, поклонялись под различными, нередко у
родственных народов схожими именами: таковы индийская Праматри,
древнеиталийская Матер Матута, греческая Де-Метра, славянская МатьСыра-Земля и т.д.
Первый лепет дитяти звучит МА. Буква М напоминает положение ног
женщины при родах, впрочем, как и при зачатии. Да и само слово МАТЬ в
нашем языке начинается с этой буквы. Неужто простое совпадение?
Происхождение человеческой речи остаётся загадкой так же, как и
происхождение самого человека (не как биологического вида, а как
высокоразумного существа с удивительной психикой). Однако все
разнообразные теории происхождения языка согласны в том, что он хранит в
себе самые архаичные пласты палеолита, когда складывались представления
об особой сакральной значимости Женского Начала. К матрилинейной
культуре этимологически восходят многие вошедшие в обиход слова:
«метрдотель» (буквально «хозяин, распорядитель в доме-гостинице»),
«метранпаж» (старший наборщик в типографии), «метрополия» (от греч.
meter – мать), «метрика» (от лат. «матрикула» - список), «метрополитен»
(подземка), где поневоле просматривается связь с Матерью-Землёй,
«матрица» и т.д.
Свещенное слово МА (МАТЬ) уходит корнями в доисторическую
древность. В крито-микенской культуре во главе пантеона – великая МА;
иногда она именуется Ма-Дивия, т.е. Верховная Богиня – Матерь всех богов.
Славяне-язычники почитали Макошь – Прародительницу Мира и
одновременно олицетворение Матери-Земли и Её живородящей мощи.
Макушка и верхушка в нашей речи – понятия тождественные (4).
Мифы и сказания многих т.н. «отсталых» (т.е. не погнавшихся за нашей
маразматической природопожирающей цивилизацией) народов повествуют о
«начале времён», когда у истоков Жизни стоит образ Праматери. У
североамериканских индейцев – это «Бабушка дней».
Лопари (саамы) называют своих Рожаниц, от которых пошла вся земная
жизнь, Матерями-Красавицами, и почтительно величают их «акка», т.е.
Бабушки. Среди них наибольшее значение придаётся Мадер-акка, или
Старшей Матери и её дочерям.
Известный русский путешественник и этнограф В.К. Арсеньев пишет, что
ороги превыше всего почитают Омоко-Мамача, что означает «Прабабушка
Омоко».
У алтайцев известен культ эмэгендэров – бабушек, олицетворяющих
Женщин-Прародительниц. У финских народов Биармии было божество
Золотая Баба с младенцем на руках.
Из всех индоевропейских языков только в русском совпадают значения
слов: Баба (бабушка) и матёрая, дородная женщина (5). Это совпадение –
наследство первобытной эпохи материнско-родового строя, когда Баба была
родоначальницей и стержнем рода, жрицей Свещенного Огня и Хозяйкой
Очага, хранительницей культурного наследия и ведовских знаний. Она была
ВЕДЬМА, то есть ВЕДАЮЩАЯ МАТЬ.
В женщине-матери жила родовая душа, и вокруг неё вращалась вся жизнь
рода-племени. Неудивительно, что она пользовалась глубочайшим
уважением и была окружена ореолом религиозного почитания, за которым
крылось почитание Матери-Земли и Её дивного дара – плодородномагической силы. Ведь только женщине дано Чудо родить человека, что
сопоставимо лишь со свещеннодейством самой Земли – Праматери всего
живущего.
В южнославянских языках Женщина сохранила своё исконное, гордое
название – МАТКА. В русском языке маткой, матицей называется мощная
основная балка, поперечный брус, поддерживающий всю потолочную
настилку в избе.
Вспоминаются детские игры в футбол с сельскими ребятишками, когда
мы выбирали двоих самых больших мальчиков и называли их МАТКАМИ.
Все же остальные мальчики «сговариваются», т.е. разделяются попарно;
каждая пара отходит в сторонку и там даёт себе разные названия предметов.
Потом подходит к старшим мальчикам и спрашивает у них: «Матки, матки,
чьи отгадки: яблоко или грушу?» («нитку или иголку?», «камешка или
корешка?» и т.п.). А матки по очереди отвечают, чего им надобно, и таким
образом выбирают игроков в свои команды. Несомненно, что это явный
пережиток материнско-родового строя.
Пчёлы древними народами почитались существами, близкими к
божествам именно потому, что ими правит МАТКА. Если у пчёл нет матки,
то погибает вся многотысячная пчелиная семья. Муравейник возникает
вокруг норки, вырытой в земле одной маткой – продолжательницей рода.
Обращаясь к другим биологическим видам, мы наблюдаем первенство самокводительниц у многих животных. Стадо северных оленей ведёт старая
важенка. Во главе стада слонов шествует пожилая, умудрённая опытом
слониха. Самки возглавляют стада серн, бизонов, зубров, муфлонов,
жирафов, лосей, диких ослов, диких лошадей (вожак у лошадей – старая
кобыла, жеребец же лишь охраняет свой табун) и других травоядных, а также
и стаи хищников, например, гиен.
Современные учёные вожаками называют животных, от которых зависит
поведение других членов группы. Но как в стае животных происходит
выдвижение лидера? В чём секрет верховодства одного зверя над всеми
остальными? Эта интереснейшая проблема зоосоциологии давно уже волнует
этологов. Ведь избирают вожака не «тайным или открытым голосованием», а
просто каким-то интуитивным чутьём признают его авторитет и слушаются.
В вожаке ценится не столько сила, отвага и сообразительность, сколько
какое-то качество, о котором людям трудно судить, но которое сразу
понимают животные, прекрасно сознающие роль вожака в успешном
выживании группы. Вожаки действуют безошибочно, словно вдохновляемые
какой-то нутряной силой, какой-то психической энергией. Вряд ли это можно
назвать ничего не объясняющим словом «инстинкт».
* * *
Латинское слово «материя» (природная действительность, природная
плоть) восходит к однокоренному общеиндоевропейскому МАТРОНА –
МАТЕРЬ. Например, в англ. Языке «matter» - материя, изначальное
материнское вещество.
Богиня Матерь (т.е. Матерь богов) есть, по сути, проявленная
Божественная Материя, космопланетарная Жизненная Сила, имманентная
Природе. И Она для нас так же свещенна и дорога, как и наша Родная Мать,
Сама по Себе, а не как вторичное опосредствованное творение какой-то
сверхъестественной небесной первопричины, трансцендентного «чистого
духа», надприродного «бога-отца» и т.п.
Древние очень живо ощущали, что женская материнская стихия есть
стихия Космическая, основа бытия. Вечная Женственность – это Вечная
Жизнь. Ведь если всё на Земле, постоянно возрождаясь в новом обличье,
продолжает свое существование благодаря женскому началу, то не случайно
животворящие Божества выступают в образе женщин и зовутся свещенным
именем Матерей. Эту чрезвычайно архаичную Идею о МатеряхПрародительницах всего сущего затронул Гёте в «Фаусте», заимствовав, по
собственному признанию, наименование «Матери» у посвещённого в
мистерии Плутарха.
Культ Великой Природы – Матери Мира у разных народов сопровождался
выделением той или иной Её ипостаси с одной стороны, с другой –
различениями Её земной проекции. Отсюда – множественность женских
образов в пантеонах различных народов мира; здесь Изида и Артемида,
Анахита и Красопани, Астарта и Зелёная Тара, Майя и Афродита, Лада и
Дурга, Жива и Фрейя, Юнона и Персефона. Все они олицетворяли
могущественнейшее Вечно-Женственное присутствие в Мире, являющееся,
по сути, Тканью Бытия и Животворной Силой, которая в гимне Лукреция к
Венере «одна правит природой вещей».
Явные следы и отголоски матриархата, культ Богини-Матери сильно
сближает загадочные мегалитические культуры Европы, Северной Африки,
Кавказа и Южной Индии. Влияние матриархата можно и сегодня заметить в
поверьях, сказаниях и обычаях самых разных народов.
У басков – это «Чёрныя бого-Родица» (Прародительница богов), которую
католики пытались, но не смогли подменить своей Мадонной, однако
вытеснили её в горы и там она выступает уже как «Богиня гор». В эпосе
абхазов и адыгов – это мать легендарных героев-нартов. Древнегрузинская
богиня Дали – лесная владычица, покровительница зверей, растительности,
материнства и вообще всякого плодородия: она – хозяйка погоды и Мать
всех божеств (охотники-промысловики и сегодня молятся ей тайно). У
индийского племени тодда – это Текерэши, главная богиня их пантеона,
покровительница этой загадочной народности.
В религиозных представлениях тех «неразвитых» сибирских народностей,
которые сохранили особенно много архаичных традиций, например, у
тавгийцев-нганасан и энцев, природные Божества олицетворяются в образе
Хозяек-Матерей: Мать земли, Мать леса, Мать воды и т.д. Поразительное
преобладание женских божеств, культ которых возник ещё в эпоху
материнского рода, наблюдается в традиционном пантеоне мордвы, где они
именуются Матушками: Ведь-ава (Матушка воды), Вирь-ава (Матушка леса),
Варма-ава (Матушка ветра), Норов-ава (Матушка плодородия) и т.д.
Один из крупнейших этнографов, Л.Я. Штернберг в работе «Религия
гиляков» (1904) подчёркивает, что древнейшие Божества у них – женские и
пользуются особенным почитанием.
Юкагиры – один из самых древних, загадочных и некогда
многочисленных народов Средней Азии, не выдержавший нашествия
православных конкистадоров (сейчас осталось всего несколько сотен
человек). В юкагирском фольклоре всегда сначала упоминается мать, а потом
отец. В образе Матери (Эмэй) древние юкагиры олицетворяли Солнце, Воду,
Землю, Лес и Очаг.
В краеведческом музее г.Себеж Псковской области хранится каменное
изваяние, которое историки и археологи считают образом МатериПрародительницы, подательницы и покровительницы чадородия и вообще
плодородия; местные племена поклонялись этому культовому изваянию ещё
две тысячи лет назад. И оно пользуется несомненным почитанием до сего
дня. «К нему не зарастёт народная тропа», ибо, как утверждают, оно
помогает женщинам при бесплодии и женских болезнях. И приезжают к нему
в музей за помощью женщины не только со всей страны, но и из-за рубежа, а
молодожёны приезжают просить здоровых деток. Живёт Язычество,
несмотря на тысячелетнее гонение светских и церковных властей! Ведь если
в течение многих веков люди обращаются к каменной бабе и получают
помощь и облегчение, значит есть тут нечто такое, чего самовнушением не
объяснить и на счастливых совпадениях далеко не уедешь: бессмысленные,
бесполезные обряды долго не живут.
К академической науке это, конечно, не имеет отношения, но, как говорят
старые бабушки, имеет отношение к Жизни. Сакральное значение изваяний,
стоящих на Местах Силы и служащих проводниками благодати, не понято
учёными мужами, но интуитивно осознаётся коренными местными
жителями: здесь – «касание мирам иным», своего рода «входы» в невидимую
обитель Чуров и Берегинь, опекающих своих потомков. По словам
старожилов, «эти Бабы всё в себе хранят».
Явные следы былого поклонения и паломничества к каменным бабам
сохранились поныне и в хакасско-минусинских степях, где эти культовые
камни ещё не так давно стояли у древних могил, на сопках и курганах в
таком изобилии, что этот край можно было назвать музеем под открытым
небом или заповедником древнего мира. Эльга Вадецкая в монографии
«Древние идолы Енисея» (Л-д, Наука, 1967) пишет, что встречаются камни с
реалистическим женским лицом, но часто под лицом выпуклостями
обозначены груди и живот.
Стоит с улыбкою недвижной
Забытая неведомым отцом,
И на груди её булыжной
Блестит роса серебряным сосцом…
(Велимир Хлебников)
В народе никто ничего толком не знает о каменных бабах. Но они
окружены поклонением и почитанием, отчасти смешанным со страхом.
Коренные жители ни в коем случае не соглашаются двигать изваяния, дабы
не навлечь на себя их негодование. В общем, смотрят на них так же, как
северокавказские народы на мегалитические «дома карликов» - дольмены.
Наибольшим почитанием у хакасов пользовалась очень архаичная статуя,
так называемая Аскизская бабушка, стоявшая на одном из древних курганов
близ села Аскиз. Местные жители называли её Улук-Куртуяк-таш, что
означает «Большая старуха-камень» (А.В. Тиваненко «Древние святилища
Восточной Сибири в эпоху камня и бронзы». Новосибирск, Наука, 1989). В
1722 г. Д.Г. Мессершмидт, посланный Петром I для изучения Сибири,
наблюдал обряд поклонения этому изваянию и «кормления» его жертвенной
пищей. Примечательно, что, даже когда «Аскизскую Бабушку» в 60-х гг. XIX
в. вывезли из степи и поставили во дворе Абаканского краеведческого музея,
её продолжали посещать и приносить свои нехитрые дары местные жители,
особенно бездетные жители-хакасски, молившие о детях. И так вплоть до
нашего времени.
Именно благодаря нескрываемому почитанию местного населения
большинство каменных баб Сибири, Забайкалья и особенно Монголии
сохранилось до сих пор и стоит на тех же самых местах, где они были
установлены первоначально. Благоговейная забота о сбережении родоплеменных светилищ и глубочайшее убеждение в обратном благотворном
влиянии Мест Силы явились основой жизнестойкости традиционных
обрядов, связанных с этими Культовыми изваяниями. Люди оберегаю их, а
они – своих верных приверженцев.
Этого никак не скажешь об изваяниях северного причерноморья: много
каменных баб уже погибло: их разбили, зарыли, утопили, изуродовали попы
и монахи (6). Гибнут они и сегодня. Энтузиасты спасают их как живых
существ, доставляют в музеи. Но вырванное со своего Места Силы изваяние
теряет прямую непосредственную связь с Матерью-Землёй и, следовательно,
теряет часть своей могучей природной силищи и целебных свойств.
«Едва ли в области русской археологии существует какой-либо вопрос
более запутанный и тёмный, чем вопрос о «каменных бабах», - писал в 1915
г. археолог Н.Н. Веселовский. С тех пор вопрос этот так и не прояснился.
Единого, непротиворечивого мнения среди специалистов о назначении и
происхождении этих статуй, представляющих, в основном, женщин, нет и
сейчас. Являются ли они намогильными сооружениями или идолами? Кого
они изображают? Какую Идею воплощают? Пытались разрешить эту загадку
и Потанин, и Пржевальский, и Рерих, и многие, многие другие; но каменные
уста будто хранят обет молчания…
Из европейцев о каменных бабах впервые упоминает Гильом Рубрук (XIII
в.) в своём «Путешествии в восточные страны» (СПб, 1911). Они во
множестве встречались на Украине и в Поволжье, на Алтае и в Монголии,
Туве и Туркестане, в киргизских и казахских степях. А на западе они
водились в Закарпатье (австрийская Галиция), Восточной и Западной
Пруссии, Франции.
Какой народ оставил в наследство потомкам столь большое количество
схожих памятников, этих Языческих Мадонн? Племена неолита, энеолита и
бронзового века, сарматы, скифы, гунны, готы, кельты, монголы, финны,
тюрки, уйгуры, калмыки, печенеги, половцы, славяне – это ещё не полный
перечень народов, которым приписывали обычай устанавливать каменные
статуи. Несомненно одно: возникновение подобных культовых скульптур
уходит в глубь каменного века (7). По всей видимости, женские изваяния
олицетворяли собой одновременно родоначальницу и покровительницу рода,
Праматерь-Рожаницу и Божество, способствующее благополучным родам.
У кельтов и германцев Матери-Матроны (Matres, Matronae) также
почитались Божественными Существами, Богинями-Рожаницами. Об этом
говорится в античных источниках (Тацит и др.); более подробно на эту тему
писал известный германский учёный XIX в. Отто Шрадер в своём труде
«Индоевропейцы» (СПб, 1913).
Выдающийся современный исследователь этнических балтийских религий
Ионас Тринкунас в работе «Ромува – традиция балтов» пишет: «Ещё с
древних времён была почитаема Дейве Мотина (Богиня Мать) – мать жизни и
природы. Любовь, почтение, подчинение и вера Дейве, её детям и живой
природе – это всё свойственно литовцам во все исторические времена.
Богиня древней веры – Лайма (богиня счастья и судьбы), Габия (богиня
огня), Медейне (богиня лесов и лесных зверей) и другие являются её
дочерьми. Её детьми являются все живые существа, также и люди. Самой
ранней была балтийская Деву Мотина, которую упомянул в I в. римский
историк Тацит. Позже, при смене соотношений ценностей, верх взяли
мужские боги с их воинственностью».
Известный историк и фольклорист Н.И. Костомаров (1817 – 1885) в своём
труде «Славянская мифология» (М,, 1995, с. 17) так пишет о Материнском
Природном Начале: «Это женское символическое существо находится во
всех почти мифологиях, и под разными наименованиями в каждой: - Лада
была то же, что у индийцев Бгавани, первоначально воспринимающая
зародыш творения женственная сила… У египтян она была Изида; - у
фригийцев, а после у римлян матерь Цибела…, у ассириян она была
Милитта, возбуждающая и плодотворящая матерь; у греков её можно видеть
и в Гере, матери богов, и в Афродите, любовной силе…, и в Минерве,
родительнице солнца, и особенно в матери света – Аполлона, Латоне…, в
изображении матери вселенной, первой родительницы…»
По-видимому, не случайно Костомаров первое место отвёл Изиде, Матери Мира, Хозяйке Вселенной, олицетворению ВСЕМОГУЩЕЙ
ПРИРОДЫ. Народы, не имевшие ничего общего между собою, ни общих
Предков, ни общей Родины, ни общего Пантеона, никогда не знавшие друг
друга, уже издревле прославляли одну и ту же Богиню под тысячью разных
имён.
Согласно древним эзотерическим учениям, Она символизировала
Великую Мудрость и Волшебную Мощь Природы. Она же была
впоследствии Софией – «Мудростью» гностиков, посвещавших Ей
возвышенные философско-религиозные трактаты. Таково, например, учение
софицианцев о женском начале Божества, о Вселенской Мудрости,
постигаемой через Любовь. Языческое понятие ГНОЗИС, т.е. ЗНАНИЕ
следует понимать шире, чем толковал его христианизированный гностицизм.
Изида изображалась часто закутанной одеяниями зелёного и чёрного
цвета: зелёный говорил о растительности, покрывавшей Землю, и,
следовательно, означал одеяние Природы. Чёрный же цвет означал смерть,
которую каждое земное создание должно принять, дабы обрести потом
новую жизнь, в очередной раз возродиться: ведь именно через смерть и
распад, через постоянное изменение даётся жизнь различным созданиям.
То, что Изида – это Вечная Природа, лучше всего видно из тех слов, что
влагает в уста Изиды Апулей, посвещённый в Мистерии (Метаморфозы, или
Золотой осёл, XI, 5): «Я – Великая Прародительница, Мать Природы,
владычица всех стихий, предвечное довременное порождение, Верховное из
Божеств, царица и путеводительница усопших душ. Единая Всемогущая
Сущность Моя под многообразными видами, различными обрядами,
многоречивыми именами чтится всем миром. Так, во Фригии меня называют
Кибелой, в Афинах – Минервой, на Кипре – Венерой, на Крите – Дианой, в
Сицилии – Прозерпиной, в Элевзине – древней Цецерой, иногда также
Юноной, Беллоной, Гекатой и Немезидой; но те, которые озаряются первыми
лучами восходящего Солнца, - эфиопы, арии и египтяне, просветлённые
древним учением, воздают мне почести под моим истинным именем Богини
Изиды».
В диалоге Платона «Тимэй» говорится, что жители древнего египетского
города Саис в дельте Нила имеют свою Богиню-Покровительницу, которая
по-египетски называется Нэйт, а по-эллински – Афина. Именно у саисских
жрецов, согласно Платону, набирался мудрости Солон (Саис в то время был
столицей Египта).
Нэйт принадлежит к наиболее архаичной группе египетских Божеств;
истоки её культа относятся ещё к додинастической эпохе, к периоду
матриархата. Уже в текстах пирамид и надписях древнего царства Нэйт
встречается неоднократно и постоянно выступает в качестве Матери
Божеств, особенно солнечных. В Саисе Нэйт пользовалась необычайным
почитанием и постепенно возвысилась до степени главнейшего египетского
Божества, отождествляемого с Изидой. А древние греки отождествляли
Нэйт-Изиду со своей Афиной, также имеющей черты матриархальной
богини; на сходство Афины с Изидой-Нэйт указывал ещё Эсхил.
Плутарх, который переводит имя Изида как «Великая Мудрость», так
передаёт знаменитую иероглифическую надпись на саисском храме: «Я есть
всё прошедшее, настоящее и грядущее; никто из смертных не приподнял
покрова моей Тайны» (8).
Это свидетельство подтверждается египетскими текстами более поздних
времён; например, такой мольбой: «О Великая Мать, чьё рождение
непостижимо! О Богиня юная, могущественная, чьё покрывало не
открывается! О, открой Твою завесу, сокровенная, ибо не дано мне пути,
чтобы войти к Тебе. Явись, прими мою душу и защити её!»
С распространением культа Изиды за пределы Египта её постепенно
уподобляют самым разнообразным древним божествам, и наконец среди
своих многочисленных почитателей она становится Верховной Владычицей
всего сущего, видимого и невидимого.
Культ Изиды быстро привился в Элладе, где в честь её не только
устраивались публичные празднества, но и свершались Мистерии. О тайном
смысле своего посвещения в эти Мистерии сообщает Апулей лишь то, что
можно было сказать, не нарушая обета. В эпоху поздней античности Изида
отождествляется также с Луной.
Калигула построил храм Изиды на Марсовом поле в Риме. Культ Изиды
поощряли и другие римские императоры, например, Домициан. Этот культ
проник даже в Германию, о чём свидетельствует Тацит. Культ этот намного
пережил все другие древнеегипетские культы и был истреблён императором
Юстинианом в VI в. н.э. (несчастной эры), да и то только по видимости.
«Девственная Матерь Мира» - гласят надписи на изображениях Великой
Богини, ибо Изида, породившая из себя всё живущее во главе с Солнцем,
осталась, согласно герметическим преданиям, девственной. То же самое
выражение иудохристиане приложили впоследствии к своей «деве Марии».
Е.П. Блаватская пишет: «Чёрные Девы», пользующиеся таким почитанием в
некоторых французских соборах, оказались, когда их, наконец, критически
обследовали, базальтовыми статуями Изиды». Известно также, что собор
Парижской богоматери построен на месте бывшего храма Изиды».
Богиня, будучи олицетворением Природы и Великой Матерью Жизни, для
символизации природного плодородия часто изображалась беременной или
вместе со своим чудесным образом зачатым сыном Гором на руках, иногда
кормящая его грудью. Эти изображения послужили прообразом
канонических иконографических изображений евангельской «девы Марии» с
младенцем Иисусом на руках, что неопровержимо доказано историками,
религиоведами и искусствоведами.
Почитание иудохристианами своей «божьей матери» списано с культа
Изиды. Были заимствованы формы, титулы, символы, ритуалы и церемонии.
Дело в том, что культ Изиды был очень опасным соперником
иудохристианства не только в Римской империи, но и по всему
Средиземноморью, и имел сильную вероятность успешно распространиться
и утвердиться в качестве мировой религии. Чтобы бороться с такой религией,
церковники должны были в IV в. взять на вооружение свой культ женского
божества, без которого они не могли противостоять культу Изиды. И они
приспособили к древнейшим традициям новую идеологическую концепцию:
чисто языческое, пантеистическое понятие бого-Родицы, бого-Матери (т.е.
Матери Богов) было ловко заменено еврейской Марией – матерью одного
бога – Иисуса. Новая религия – это уже не естественное, жизнерадостное,
свободное мирочувствование, а бессердечный, безжалостный Молох,
порабощающий и Природу, и человека.
* * *
Социальное равенство полов было, пожалуй, ключевой особенностью
обществ охотников и собирателей, как первобытных, так и доживших до
нашего времени (бушмены, кунг, мбути и др.). Но в то же время статус
женщины в таких обществах был гораздо выше, чем в каких-либо других,
последующих типах обществ. Говоря о высоконравственном отношении к
женщине в первобытном обществе, современный исследователь вопроса
Джон Зерзан в работе «Первобытный человек будущего» пишет о
«реакционной сказке Фрейда о могущественном отце – властителе
первобытного племени, где ему принадлежали все женщины. Даже во время
появления этой теории её антропологический аспект казался чрезвычайно
нелепым. Эта же сказка со всей ясностью указала на одну из главных ошибок
Фрейда – стремление уравнять общество и цивилизацию. Сегодня
существуют убедительные доказательства того, что доцивилизационная
жизнь была временем отсутствия доминирования: люди были
равноправными, и уж конечно, тогда не было того эксцентричного
патриархата…» (9).
«Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим
поражением женского пола», - писал Энгельс в работе «Происхождение
семьи, частной собственности и государства», опираясь на исследование
крупнейшего амер. этнографа Л.Г. Моргана «Древнее общество» (есть
русский перевод Л., 1935).
Архаичный матриархальный культ женского Божества Природы и
Матери-Земли сменяется, в конечном счёте, патриархальным культом
небесного бога-отца. Сакральные функции в общинной и семейной
обрядности переходят к мужчинам. Патриархат – это своеобразный мужской
«расизм», т.е. верховенство силы «избранного» пола, ревниво оберегающего
свои исключительные права и привилегии, всемерно стремящегося
утверждать свою власть.
Эпоха Добра, Любви, Справедливости, Чистосердечия и Самоотдачи
уступает место жёсткому, даже жестокому, насилующему деспотизму
рабовладельческих государственных религий. Начинается обожествление
властителя, царя, монарха, базилевса, достигающего своего подлинного
апогея в классовом обществе; в древних деспотиях Ближнего Востока царь –
это сверхъестественная фигура божественного происхождения. А в античных
«демократических» полисах, чтобы хоть как-то оправдать приниженное
положение женщин, сочиняются разные сообщения о древних государствах,
где, якобы, господствовали женщины, а мужчины, находящиеся у них в
полном подчинении, проводили дни в хозяйственных работах, выполняя
распоряжения своих жён-амазонок, но не участвуя в военных походах или
управлении как свободные граждане (10).
Эпоха раннего материнского рода таит много загадок (см. Косвен М.О.
«Матриархат. История проблемы», М.; Л., 1948). Однако, археологи и
этнографы давно уже доказали, что никакого «матриархата» в буквальном
смысле слова как «владычество матерей» никогда не существовало. Это
просто злонамеренный вымысел тех, кто пытался задним числом оправдать
плачевное положение женщин и наличие социальных язв, органически
присущих патриархату без кавычек (и его чудовищным порождениям –
рабовладению, государственности и монотеизму), заместившему собой
первобытную социальную гармонию Золотого (т.е. каменного) века.
Никакого государства и всевластия женщин над мужчинами никогда не
было и не могло быть. Женщины никогда не владычествовали над
мужчинами, не продавали их в рабство, не насиловали, не обменивали мужей
на домашнюю скотину, не проигрывали в азартные игры, не запирали в
гаремах и не сжигали на кострах.
Можно говорить лишь об известном преобладании женщин в
общественной и религиозной жизни ранней родовой общины, когда женщина
разрешала споры мужчин, но никаких особых органов власти и принуждения
внутри материнско-родовой общины не существовало. Незыблемым и
непререкаемым порядком поведения людей была воля общинно-моральных
заповедей, выражавшаяся в традициях и обычаях. То был подлинный анархокоммунизм и действительное равноправие полов. Единственно, где значение
женщины было, безусловно, выше, нежели мужчины, - это продолжение
рода, воспитание потомства и неоспоримое превосходство в ведовстве,
знахарстве-целительстве и предрасположенность к сверхчувственным
интуитивным предвидениям. Но это вполне естественно, ведь женщине
присуще врождённое чувство обострённого восприятия того, что можно
назвать «ночной», или оккультной стороной Природы: не той одомашненной
Природой, которую человек впоследствии поработил и стал использовать в
своём повседневном обиходе, а Природы дикой, вольной, где властвуют
неведомые Силы, с которыми надобно уметь войти в общение.
О высоком, почётном положении женщины, свойственному т.н.
матриархальному общественному устройству, можно судить по обычаям
уцелевших остатков тех малых народов, у которых сохранились отчётливые
традиции материнского рода, как, например, у верхнеколымских юкагиров.
Этнограф В.И. Йохельсон отмечал, что в круг обязанностей мужчины входит,
в основном, добывание пищи, но отнюдь не её распределение: этим
заведовали женщины. На долю охотника доставались, прежде всего, слава, и
то лишь в той мере, в какой её определяли женщины: они приносили
охотнику голову добытого им лося или оленя, да ставили его чум «впереди
других». Согласно другому исследователю (этническому юкагиру) Н.И.
Спиридонову, семейно-родовой быт юкагиров сосредоточен вокруг одной
женщины – матери: «Мать – это всё. Она – центр и фундамент семьи, и племя
происходит только от неё».
Говоря о позднейших временах, нельзя не отметить, что свободное и
почётное положение женщины, во многом свойственное первобытному
жизнеустройству, было присуще древним германцам, балтам, славянам (11).
Греки же не смогли унаследовать его в достаточной мере от живших ранее
пелазгов, чья культура, вид религиозности миролюбивой, отличалась от
последующей, как «патриархальные олимпийские боги эллинов от
матриархальных божеств доэллинского населения Греции» («Избр. работы
по расологии Ганса Ф.К. Гюнтера», М., 2005, с.238).
«У эллинов женщины не участвуют в пиршествах мужчин» (Геродот, V,
18). Античные греки считали женщину, даже свободную и свою жену не
равной себе, а всего лишь «старшей служанкой», главной
домоправительницей и надсмотрщицей за рабынями: нравы типично
«домостроевские» (12).
Что же касается римлян, то Энгельс пишет: «Ещё один пережиток только
что отмершего материнского права можно видеть в том уважении германцев
к женскому полу, которое для римлян было почти недостижимым».
На древнеримских саркофагах мужчин встречается перечисление их
наложниц; для женщин же положение внебрачной сожительницы считалось
позорным и преступным прелюбодеянием и сурово каралось. Ханжеская
сексуальная этика объясняется тем, что именно мужчины составляли законы
и занимались их истолкованием. Латинское хомо (человек) означает
мужчину. Кстати, в англ. Языке мужчина – человек – мэн; то же самое во фр.
и нем. языках.
«Законы Ману» - патриархальный памятник законодательства и религии
брахманской Индии – подробно толкующий о браке и положении женщины,
проникнут враждой и презрением к женскому полу: «Природа женщин в
этом мире вредоносна для мужчин» («Законы Ману», М., 1992, с.213). По
понятиям брахманов, женщина не только ниже мужчины, но вообще не
может считаться правоспособной и стоит наравне с шудрами (рабамислугами). До замужества женщина находится в безусловной власти отца, в
браке она в полном распоряжении мужа. Что касается печальной участи
вдовы, то по словам Э.Б. Тайлора («Первобытная культура», М., 1989, с.233):
«В Индии вдова индуса браминской или кшатрийской касты сжигалась на
погребальном костре своего супруга как «сати», т.е. «добрая жена». Часто
умерший муж брал с собой много жён».
В религиозном вероучении Заратуштры (по-греч. – Зораастра), в
культовой книге зороастрийцев Авесте (в её разделе Ардвисур-Яшта,
стих.92) содержатся неоднократные наставления, касающиеся запретов,
налагаемых на участие в свещеннодействах физически, психически и
умственно неполноценных соплеменников, прокажённых, а также женщин
(!), что прямо свидетельствует о неравноправном положении женщин в
обществе зороастрийцев. Здесь усматривается слабая сторона этой религии и,
по-видимому, её историческая обречённость.
Любвеобильное, жизнеутверждающее материнское чувство не знает
границ, как не знает их сама всеобщая Праматерь-Природа. Именно в т.н.
матриархате берёт свои истоки чувство доброжелательства, товарищества и
братства, сознание и признание которого исчезает с образованием
патриархата, с победой железа над камнем, с возникновением
военизированных рабовладельческих государств. Миролюбивое Женское
Божество утрачивает прежнюю значимость и почитание, а на первое место
выходят воинственные мужские боги. Жреческие культы патриархальных
племенных богов-господ – это, прежде всего, военные культы, это религии
народов-меченосцев, стоящих на пороге классового общества. И начинаются
беспрерывные межплеменные грабительско-завоевательные войны настаёт
беспросветная тёмная ночь, которую Риана Эйслер в своей книге «Кубок и
Клинок» (Сан-Франциско, 1987) назвала «триумфом Клинка».
Прямодушие, честность, дух товарищества и взаимопомощи, ясное
чувство справедливости, присущие охотникам и собирателям времён
материнско-родового жизнеустройства, сменяются отношениями господ и
холопов, и, в конечном итоге, монотеистическими библейскими
«ценностями», т.е. ценностями современной, патологической, сугубо
патриархальной цивилизации, подавляющей всё и вся.
Жрецы, цари, империи, неравенство полов, социальная иерархия, роскошь
и нищета, торговля и обман, строительство городов-крепостей,
истребительные войны и кровавые жертвоприношения – всё это прямые
последствия перехода к патриархату, совпавшему по времени с укрощением
растений и животных, переходом от охоты и собирательства даров Природы
к земледелию и скотоводству, который Г. Чайлд назвал «неолитической
революцией».
Подавление женщин в жизни общества исторически связано с
подавлением дикой вольной Природы, со стремлением к её
«одомашниванию» и максимальной эксплуатации как бесправной рабыни.
Закабаление Природы и закабаление женщин шли рука об руку и достигли
своего отвратительного завершения в авраамическом монотеизме, который
Природу и Мать-Землю вообще считает неодушевлённой бесчувственной
тварью, а женщину лишает души полностью или частично (православная
церковь признаёт существование души у женщины всего 4 последних
столетия – после Соборного Уложения 1626 г.).
Наши и зарубежные представители современного экоанархизма,
экосоциализма, экофеминизма подчёркивают прямую зависимость между
угнетением женщин, средневековой «охотой на ведьм» и экологической
катастрофой, которую правильнее надо бы назвать МАТЕРЕУБИЙСТВОМ.
И то, и другое, и третье – не что иное, как выражение мужского насилия и
презрения к Природе и женщине.
* * *
Именно в мировоззрении первобытных охотников и собирателей
заложены основы того, что ныне называется экологическим сознанием,
экологической этикой. Связь тех народов с Природой обеспечивалась
культовыми, психологическими и хозяйственными свещеннодействами. Они
выглядели по-разному, но в целом отражали ощущение физической и
нравственной зависимости человека от Природы: от далёких Солнца и Луны,
от находящихся рядом реки или моря, леса или луга, горы или долины.
Внешне всё это проявлялось в бережном, заботливом отношении к земле и
воде, растительному и животному миру. Разве такой многотысячелетний
опыт не ценен для наших современников – очевидцев и участников
экологической, биологической и нравственной катастрофы на Земле?
Идеал Женщины в древнейших природосообразных обществах – Мать.
Само слово «Женщина» там мысленно соединялось, связывалось, прежде
всего, с материнством, и не случайно Божество было названо Матерью.
Поклонение,
оказываемое
БОЖЕСТВЕННОЙ
СУЩНОСТИ
МАТЕРИНСТВА, имело здесь своё основание. Самому совершенному
жизнеустройству соответствовала и самая совершенная религия.
Женщина-Мать – творец всего прекрасного на Земле, ибо она – творец
Жизни. Только став Матерью, женщина достигает полного совершенства как
женщина. Жизнь женщины имеет непреходящий смысл только тогда, когда
она оправдана рождением ребёнка. Только в материнстве расцветает самая
возвышенная, самая безыскусная в мире красота – женственность. Взгляните
на прославленную картину Рафаэля «Сикстинская мадонна»: это – образ
прекрасной величественной Женщины-Матери, в нём проглядываются черты
Языческой Богини, и нет в нём ничего от худосочной иконописной «девы
Марии».
Никогда не было и не будет для женщины призвания более высокого,
значимого и благородного, нежели исполнение своей естественной миссии
Материнства. Быть Матерью – это величайший дар Природы, самый
почётный долг и исключительное преимущество женщины. Психолог и
социолог Эрих Фромм в одной из своих работ приводит цитату из
исследования известного швейцарского историка XIX в. Иоганна Бахофена
«Материнское право»: «Чудо материнства – это такое состояние, когда
точкой отсчёта становится развитие всех добродетелей и формирование
благородной стороны бытия, когда посреди мира насилия и бед начинает
действовать божественный принцип любви, мира и единения. В заботе о
своём еще не родившемся ребёнке женщина (раньше, чем мужчина)
научается направлять свою любовь и заботу на другое существо (за
пределами собственного Я), а все свои способности и разум обращает на
сохранение и украшение чужого бытия. Отсюда берут своё начало все
радости, все блага жизни, вся преданность и теплота и всякое попечение и
жалость… Но материнская любовь не ограничивается своим внутренним
объектом, она становится всеобщей и охватывает всё более широкий круг…»
Хорошо сказано. Действительно, женщине-матери доступны чувства,
которые не может переживать даже самый любящий, самый преданный
своим детям отец. Она по-своему глубоко осознаёт своё достоинство, посвоему мудро переживает свою ответственность не только за судьбы своих
детей, но и за весь род человеческий. Бессмертная и всемогущая материнская
любовь не знает преград, беззаветная самоотверженность Матери наполняет
её жизнь высшим смыслом и содержанием, и поистине сердце Матери –
неисчерпаемый источник чудес.
Именно женщины, проникнувшиеся пантеистическим мирочувствованием
суфиев, вместо ужаса перед грозным карающим богом монотеистов внесли в
суфизм важнейшую сущность мистицизма – ЛЮБОВЬ.
Любовь сакральна сама по себе, и потому половая любовь у древних была
возведена в сан религии, отражавшей представления о союзе Женщины и
Мужчины как о некоем не просто физическом совокуплении, но о глубоком
слиянии двух начал. Половая близость – это, по сути, магический творческий
ритуал, когда соитие двух стихий, соединяющихся в Любви, даёт начало
новому творению, новой жизни, и этим уподобляется Великой Плодородной
Силе Природы. Мужчина и Женщина как бы проигрывают на человеческом
уровне Величайшее Таинство рождения новой Вселенной, подражают
высшему сочетанию Животворящих Космических Сил.
Слабый изнемогает и гибнет, растворяя в себе стихии сладострастия,
сильный же почерпает там вдохновение и знание истоков Жизни – воду
живую, ибо в любовном плотском экстазе отражается экстаз Любви
Космической и обретается чувство бессмертия. Любовное общение
приближает Мужчину и Женщину к Тайне зачатия новой жизни. Оба супруга
посвещают свою половую силу воплощению этой Тайны и ощущают
половую близость как возможность наделения Души, возвращающейся на
Землю, физическим телом.
Верно писал Эрнст Краули в книге «Мистическая Роза», высвечивая
сакральную сторону брачно-половых отношений в древнем обществе: «Даже
обыкновенное общение мужчины и женщины для первобытного человека
исполнено религиозного значения».
Несомненно единство истока, соединяющего проявления любовной
страсти (страсти, а не похоти), с оккультными явлениями и движениями
духовной жизни. Натурфилософы учили о Мире, как становящейся
бесконечности, одушевлённой органической целостностью. Источник этой
органической связи и родства всего сущего есть Жизнь, Сила, Эрос (13),
Любовь. Здесь же источник эротико-магической силы, таинственной,
неодолимой силы половой любви с её загадками, безднами и «безумствами».
Бесплодная женщина на Руси звалась пустоцветом. В Язычестве были
неразделимы понятия этики и эстетики, добра и красоты. По древнерусским
представлениям красота женщины состояла в её зрелости, дородности
(«кровь с молоком» во славу рода), что прекрасно отобразил Б.М. Кустодиев
в картинах «Красавица», «Купальщица» и других. Церковники, ханжески
призывавшие к «духовности» за счёт подавления всего природного,
здорового, чувственного, жизнерадостного как «греховного», «порочного»,
проповедовали, по сути, самое противоестественное и безумное.
Язычники не считали человеческую плоть чем-то порочным; иначе
порочной оказалась бы сама Мать-Земля. Язычники считали добродетельным
всё то, что протекало согласно Природе, а порочным всё то, извращало Её.
Во всех «нецивилизованных» обществах иметь многочисленное
потомство считалось величайшей честью и благословением Свыше. Во
многих архаичных культурах рождение возможно большего количества
детей почиталось даже религиозной заслугой. Чем больше детей, тем более
спокойны, удовлетворены ушедшие на тот свет Предки-Родители, ибо они
получают обильную «пищу» от своих потомков в виде благочестивых
поминальных обрядов-славлений. И они имеют возможность вновь вернуться
в круг своих сородичей для очередной земной жизни в качестве их детей,
новорождённых.
Согласно дохристианским представлениям славян, восходящим к эпохе
материнского рода, Берегиня не только ведёт человека по жизни, - она
сопутствует ему после смерти. Души верных попадают в ведение Рожаниц.
Рожаницы вселяют эти души-искры в лоно женщин, зачинающих новую
жизнь; в детей, готовящихся воплотиться, родиться снова на Земле. Ребёнок
– это предок мужского или женского пола: поэтому деторождение
почиталось СВЕЩЕННОЙ ОБЯЗАННОСТЬЮ.
Долг Родителям мог быть уплачен только рождением детей, и отсутствие
продолжателей рода в традиционном быту рассматривалось не только как
социальная аномалия, считалось не только безнравственным, нечестивым, но
даже преступным. «Из трёх тысяч грехов… наибольший – не иметь
потомства», - гласит древнекитайское изречение.
Понятно, что при столь благоговейном отношении к продолжению рода
ни о каких противозачаточных средствах, ни о каких искусственных
выкидышах и речи не могло быть; аборт, т.е. убийство зародыша,
равносильно убийству родившегося: ведь отсчёт земной жизни человека
начинается с момента зачатия. Ведьмы, знавшие об особом влиянии Луны на
женский организм, считали нечестивцами и колдунами тех, кто предавался
брачным совокуплениям во время некоторых лунных фаз, делавших эти
совокупления бесплодными. Только Тайна зачатия новой жизни может
уподобить любовное сожительство свещеннодейству; только рождение
ребёнка превращает брак в семью. У многих древних народов женщины,
умершие при родах, почитались наравне с воинами, погибшими в сражениях.
Известно о наготе спартанских юношей и девушек, состязавшихся в беге и
купавшихся вместе в реках, причём оба пола сохраняли полное целомудрие
до вступления в брак. Спартанская доблесть, прямодушие и лаконичность
(Лакония – другое название Спарты) вошли в поговорки. Как воспитывались
эти качества?
В семилетнем возрасте мальчика забирали у матери, и до 13 лет он
проходил суровую, жёсткую военную подготовку к школе. С 13 до 30 лет он
находился на военной службе. Женившись, он мог лишь изредка посещать
супругу, оставаясь с нею на полчаса, не более; достаточно, чтобы заполучить
потомство, а проводить с женщиной больше времени – занятие
изнеживающее, недостойное воина и заслуживающее только презрения. Что
касается женщин, то они имели в Спарте гораздо больше прав, чем в
хвалёном «классическом» периоде Афин времён Перикла и знаменитых
гетер. О том, что от женщин в целом зависит духовное и физическое
здоровье нации, знал уже Ликург (IX в. до н.э.), сказавший: «В женщине
таятся силы народа».
Современные исследования в области молекулярной биологии
подтвердили, что именно женщины хранят «золотой фонд» генов своего
народа. Именно по женской линии передаются в основном наиболее
существенные родоплеменные, расовые признаки (в том числе и умственные
способности). Именно женщины хранят ЧИСТОТУ ПОРОДЫ; мужчина, как
биологическое существо, гораздо более подвержен всяческим изменениям.
Изыскания в области эволюционной теории пола показывают, что базовой
матрицей человеческого тела и мозга является эмбрион, по структуре
женский. Как заметили исследователи вопроса Аллан и Барбара Пиз, - «все
мы начинаем свою жизнь девочками». Вот почему у мужчин имеются
недоразвитые признаки принадлежности к женской особи, такие, как соски и
молочные железы.
Джеймс Фрейзер в «Золотой ветви» описывает форму наследования
власти у древних народов, когда «существовал обычай, по которому царское
происхождение и царская кровь передавались не через мужчин, а через
женщин, по которому также трон из поколения в поколение переходил к
мужчине чужого рода, который, женившись на одной из царевен, становился
царём народа своей жены». Этнографы отмечают, что обычай этот в той или
иной видимости был свойствен всем народам и восходил к смене
материнско-родового строя ранними формами патриархата.
Шахматы – очень древняя игра: сильнейшая фигура там – королева.
* * *
Когда женщина изменяет своему призванию, тогда конец народу. Наше
будущее во многом зависит от женщин. Без преувеличения можно сказать,
что Женщина – хранительница будущего. Каждый рождённый ею ребёнок –
это самое ценное, что она может подарить своему народу. Народ исчезнет,
если пропадёт стремление женщин иметь детей: нам нужны Женщины,
осознающие, что будущее Русского Народа Заключено в них. Нам нужно
больше русоволосых и голубоглазых ребятишек.
Все здоровые женщины должны иметь детей. Те, кто без всякой
уважительной причины отказываются от продолжения рода, совершают
преступление против собственного народа. Ложно понимаемые эмансипация
и феминизм (14) не только приводят фактически к деформации положения
женщины в семье и вне её, но и угрожают самой физической и нравственной
сущности Нации.
Современная женщина не только утратила своё предназначение – быть
скрепляющим началом в семье и обществе, но стала эксплуатируемым
существом всего общества. Это уже переросло в мировую проблему и в
планетарном плане знаменует собой крах всей нынешней плутократической,
так называемой западной, цивилизации.
Проблема женского равноправия, в том числе, в сфере труда, не может
решаться без учёта улучшения социального положения женщин, а значит, и
осмысления преданного забвению опыта древних народов, а также тех
исчезающих народностей, которых шибко грамотные учёные называют
«отсталыми», и которые сохранили черты материнского родоустройства. Об
отношение к женщине в таких обществах можно судить по фразе, которую
произносил когда-то отец, давая своему сыну наказ перед женитьбой: «Пусть
она страдает только тогда, когда приносит тебе детей» (Франсис Мазьер
«Загадочный остров пасхи», М., 1970, с. 69).
Характер отношения первобытных народов к женщине должен быть
осмыслен заново, и оценки его освобождены от многовековых исторических
искажений и церковной предвзятости.
Всемерное умаление роли женщины, её оскорбление и закрепощение в
иудохристианстве вершилось посредством определения женской сущности
как изначально нечистой, греховной от рождения. Считалось, что женщина –
носительница подсознательного Зла, вдохновительница всяческих
преступлений, мужегубительница и даже дочь и возлюбленная «князя тьмы».
Чем дальше от женщины, тем ближе к «богу», - поучали «святые отцы».
Ненавидевшие Природу ненавидели и женщину. Поощрялось
женоненавистничество, которое господствующей церковью хотя официально
не признавалось, но тем не менее всегда считалось делом душеспасительным,
богоугодным. Безбрачие прославлялось как верный путь в райские кущи.
Махровое женоненавистничество процветало в монастырях – рассадниках
мужеложства, где «спасающаяся братия» воспринимала женщину со
смешанным чувством страха перед ней, как «пособницей Сатаны» и ревности
к ней, как к сопернице.
Враждебное, отчуждающее отношение церкви к женщине достигло своего
апогея в изуверском уничтожении почти девяти миллионов (!) ведьм,
большинство из которых было сельскими жительницами, тесно связанными с
Природой и хранившими Языческие знахарские знания. Католики,
протестанты и православные одинаково свирепствовали, мучая и умерщвляя
несчастных только за то, что они, якобы, виновны в колдовстве.
Когда в средневековой Европе и в нашей стране развернулась грандиозная
истребительная облава на ведьм, то её кровавыми жертвами в первую
очередь становились наиболее красивые, обаятельные и привлекательные
женщины: именно на них чаще всего писали доносы, обвиняя в зловредной
ворожбе и чёрной половой магии. В итоге инквизиторы массово жгли на
кострах и топили «дьявольских прелестниц», нанося невосполнимый урон
здоровому женскому генофонду.
Благодаря присущей женщине особой чуткости к тонким влияниям
(загадочному «шестому чувству») древним народам свойственно было
восприятие женщины как носительницы некоей Природной Тайны. Хорошо
известно, что, например, древние германцы усматривали в женщине
присутствие чего-то свещенного и потому относились к ней с величайшим
благоговением,
доходившим
порой
до
обожествления
вещих
прорицательниц. Об этом сообщает Цезарь в «Записках о Галльской войне»,
Тацит, Дион Кассий и другие источники. Говорят они и о том, что похвала
матерей и жён признавалась воинами дороже любой другой.
Сравнительное религиоведение могло бы пролить свет на древнерусское
почитание женщин, но учёные ограничивались лишь общими
предположениями: «Кажется, и у славян было верование в большую
божественность невесты и вообще девицы, чем мужчины» (А.А. Потебня).
Хотя славяне и не сохранили пережитки материнско-родового строя в той
мере как германцы, им тоже были присущи представления о магической,
симпатической связи женщины с Природой. Женская сущность в архаичных
пластах сознания ассоциировалась, прежде всего, с самородной
животворящей мощью Матери-Земли.
Считалось, что женщине, в силу своего сакрального материнского
предназначения, доступно такое проникновенное восприятие Природы,
какого, в общем-то, лишены мужчины. Женщина воспринимает мир чем-то
большим, нежели простой рассудок или привычные органы чувств; можно
сказать, что она воспринимает мир сердцем, задействуя какие-то иные, более
древние, глубинные, иррациональные виды познания и мышления,
отсутствующие или атрофировавшиеся у большинства мужчин. Вероятно,
эти виды мышления коренятся в «другом мозге», в экстрасенсорном центре
симпатического нервного сплетения. Не случайно древние называли это
солнечное сплетение (плексус солярис) Духовным Мозгом, органом
интуитивного познания (15).
Особыми психическими способностями к такому вещему познанию,
обусловленному
предрасположенностью
к
экстатически-трансовым,
медиумически-сомнамбулическим состояниям сознания, были одарены те
женщины, которые назывались Ведьмами. Первоначальное значение этого
общеславянского слова – ЗНАЮЩАЯ, ВЕДАЮЩАЯ МАТЬ (от древнейших
общеиндоевропейских слов ВЕДА – «знание» и МА – «мать»), или просто
умудрённая женщина. Под мудростью и знанием подразумевались, однако,
не житейская мудрость и не обычное знание-умение, а нечто, явно
необычайное, из ряда вон выходящее, обретаемое не при посредстве разума,
а путём мистического откровения – сочувственного познания Природы как
бы «изнутри».
Ведуньи каменного века знали тайны менгиров, дольменов, кромлохов,
лабиринтов. Тогда (как, впрочем, и сейчас) жизнь человека окружало
множество знамений, знаков, намёков, предостережений Неведомых Сил, и
их надо было угадывать, и в каждом распознать сокровенное значение.
То, что «волхвованием на Руси занимались, преимущественно, женщины»,
признаёт церковный писатель Н.М. Гальковский в своём капитальном
двухтомном исследовании «Борьба христианства с остатками язычества в
Древней Руси» (М., 2000, с. 239).
Ведьма «слышит» на расстоянии, узнаёт мысли людей; говорит человеку,
прибывшему к ней за помощью, о чём он думал, собираясь ехать к ней;
заранее знает, кто болен, и какая беда у человека. В древних исландских
сагах она, обнимая мужа, уходящего на битву, уже руками чувствует те
места, где будут его раны. Она знает, какова целебная сила того или иного
дерева, травы, воды, камня. Не чета рем Ведьмам всякие нынешние ванги, не
чета.
Силой своего симпатического сопереживания Ведьма может
воздействовать даже на стихии. Вода сама по себе чистая, очищающая
стихия, а если ещё светлая, ясная, чистая аура Ведьмы проецируется на воду,
то такая вода, намагниченная благими помыслами, исцеляет. Что-то древнее,
дремучее, сказочное чудится в этом, но так бывало. Не случайно слова
«знахарка» и «бабка», «бабушка» - синонимы.
Ведьму по праву можно назвать Бабушкой, как домового называют
Дедушкой. Русский этнограф XIX в. Д.О. Шеппинг в своём исследовании
«Русская народность в её поверьях, обрядах и сказках» считает, что народные
языческие представления прямо указывают на Ведьму как на Домовую
Бабушку.
Но Ведьме присущи черты не только Домовой Бабушки. «В средние века
ведьма ещё была hagazussa, существом, сидящим на hag – изгороди позади
садов, отделявшей село от девственной дикой Природы. Она была
существом, живущим в обоих мирах», - пишет в книге «Пища Богов» (М.,
1985, с. 284) современный мыслитель, исследователь шаманизма и энтузиаст
трансперсональной психологии Теренс Маккена.
Какое-то истолкование даже самого «простого» ведовского действа
оказывается труднейшей задачей, особенно когда речь идёт о переводе на
язык рационального мышления. Древние прекрасно это понимали, и
использовали символический поэтический язык, язык Космической Поэзии,
воспринимающийся микрокосмической сущностью человека.
Наверное, в предыдущем своём земном воплощении я был некоей
таёжной ведьмой, Женщиной-Шаманом, иначе как объяснить, почему мне, не
практикующему оккультизм, так легко писать о нём, словно я просто
вспоминаю свои прежние знания и умения? А может быть, ещё раньше я
был, вернее – была, одной из тех, кого Парацельс вслед за народной молвой
называл «добрыми женщинами», и меня, обвинив в сношениях с дьяволом,
после ужаснейших пыток сожгли на костре? Иначе как объяснить мою
неутолимую органическую ненависть к сладкоголосым проповедникам
«любви и милосердия»?
Христоносцы пытались всячески опорочить Ведьму, представив её как
отвратительную старую каргу, зловещее исчадие ада. Неоспоримо, однако,
древнейшее благое значение Ведьмы.
Проф. С.И. Смирнов в статье «Бабы богомерзкие» (Сборник статей, посв.
Ключевскому, М., 1909, с. 239) указывает на причину, в силу которых
русская женщина в течение многих веков была носительницей и
хранительницей свещенных Языческих преданий, обрядов и обычаев
Древней Руси. Выразительница народного религиозного мировоззрения,
русская женщина оставалась верной традиционному Язычеству, которое
считало её равноправной в религиозно-нравственном отношении. По
православно-византийским же понятиям женщина являлась источником
греха, существом неполноценным и нечистым. Во всех трёх авраамических
религиях «священство», «духовенство» - исключительная привилегия
мужчин.
В Языческом сознании ведовство и красота были неразрывно связаны. В
русских волшебных сказках доставшаяся герою жена несказанной красоты
оказывается ещё и вещей женой-чародейкой (иногда – оборотнем), всё
умеющей делать и знающей ответы на все вопросы. Герой получает мудрость
в образе вещей жены и всё остальное в придачу. Именно так определил
русский народ свои ценностные предпочтения: сначала ценности духовнонравственные, а потом и остальные.
Схожие мотивы наблюдаются и в древнегерманском эпосе, где Сигурд
(Зигфрид) пробуждает усыплённую Одином валькирию Сигрдриву и,
обручившись с нею, получает от неё мудрые (вещие) советы.
Следует, однако, отметить, что Языческая традиция Руси неоднородна и
впитала в себя по меньшей мере два культурных начала: патриархальное и
матриархальное (условно говоря). Первое представлено в русском героикобогатырском эпосе (былинные образы старших, дохристианских богатырей),
а второе подвержено влиянию угро-финской мифологии с её поклонением
женским стихийным Божествам. Если же копнуть ещё глубже, то становится
ясно, что образ вещей жены в русских волшебных сказках уходит своими
истоками в доисторическую древность.
Сказки эти, будучи древнейшим видом фольклора, живут в народе с
далёких, ещё догосударственных, доклассовых времён, и в них нередко
встречаются явные и неявные отголоски древних отношений эпохи
материнско-родовой общины. Поэтому важное место в них занимают
близкие к главному действующему лицу женские образы, такие как Василиса
Премудрая, Елена Прекрасная, Царь-Девица, Лебедь-Дева, Царевна-Лягушка,
Царевна-Змея и т.д.
Героини волшебных сказок выступают в роли не только «красавиц
писаных», но и бесстрашных воительниц (девиц-воинов), мудрых дев,
разгадывающих труднейшие загадки, умеющих справляться даже с
неисполнимыми, казалось бы, заданиями и выходить победительницами из
любых, даже заведомо проигрышных, положений. Каждой из них, наряду со
свойственными слабому полу женственностью и обаянием, присуща
неиссякаемая жизнеутверждающая энергия, недюжинный ум, незаурядная
смекалка и невиданная сила. А также величественная простота, ничем не
умаляемое достоинство, милосердие и трогательная самоотверженная
готовность жертвовать собою ради торжества Доброго Дела.
Блестящий эрудит, энциклопедический знаток древнерусской культуры
Владимир Пропп (обрусевший немец) в своём фундаментальном труде
«Исторические корни волшебной сказки» (Л., 1948) указывает, что
волшебная сказка запечатлела остатки некоторых древнейших представлений
и что «именно русская сказка сохранила наиболее полную и, вместе с тем, и
наиболее архаичную форму сюжета». В этой и во многих других работах
Проппом проведено систематическое исследование волшебной сказки со
стороны её генетической связи с первобытными обрядами, представлениями
и воззрениями. В итоговой работе «Русская сказка» (М., 2005, с. 226) Пропп
пишет: «Образ Елены Премудрой – один из прекраснейших и
величественных образов русской сказки. Этот образ, несомненно, очень
древний. Он отражает весьма архаические представления о могуществе
женщины». Далее Пропп говорит, что образ этот восходит к т.н.
матриархату, «когда женщина считалась боле могущественным и мудрым
существом, чем мужчина. Архаичность этого образа подтверждается тем, что
колесница её запряжена змеями». Змей (Пифон) во всех наидревнейших
мифопоэтических сказаниях – существо хтоническое, благостное, хранитель
мудрости, вещих знаний. Елена также – не просто мудрая женщина; она
обладает ведовскими знаниями и чарами.
Мирга Элиаде в своей основополагающей работе «Шаманизм» (С. 86-88),
исследуя образ супруги-ведьмы, пишет: «Значительное количество мифов и
легенд фиксирует принципиальную роль ведьмы, нимфы или
полубожественной женщины в приключениях героя: она обучает его,
помогает в испытаниях (часто это инициативные испытания), а также
открывает ему способ получения символа бессмертия или долголетия
(чудесное зелье, волшебные яблоки, источник вечной молодости и т.п.).
Существенная часть «мифологии Женщины» имеет целью показать, что
именно женское существо помогает герою». Так, кстати, и изначальный
образ нашей Бабы-Яги, хотя Элиаде и не упоминает о ней.
Далее Элиаде говорит о сибирском шаманизме и об айями – женщинедухе, которая вступает в мистический брак со смертным человеком и
наделяет своего «супруга» шаманскими способностями: «Покровительство,
которое оказывает сибирскому шаману его айями, напоминает роль,
выпадающую волшебницам и полубогиням в обучении и освящении героев.
Это покровительство, вне всяких сомнений, отражает «матриархальные»
концепции. «Великая Мать Зверей» - с которой сибирский или арктический
шаман поддерживает как можно более тесные связи – является ещё более
выразительным представлением архаического матриархата».
В староанглийских народных балладах Томаса Рифмача уводит в своё
царство прекрасная королева эльфов.
Северная былина о Садко (точнее – та часть её, где герой попадает в некий
иной, нечеловеческий мир) – не только докиевская, но и доновгородская,
имеющая баснословную давность. Она – единственная во всём
древнерусском эпосе, где явственно прослеживается архаичный мотив брака
героя с существом из иного, потустороннего мира, или «тридесятого
царства». В данном случае суженая Садко – это дочь Хозяина водной стихии,
водяная дева – Русалка. Именно благодаря её помощи и покровительству
гусляр получает удачу, преодолевает все препятствия и одерживает победу.
Примечательно, что в некоторых вариантах былины фигурирует некая
бабушка, что «сидела у царя (водяного) за зыбой», т.е. за молькой: она-то и
подсказывает Садко просить у морского владыки девицу себе в жёны.
От первой звезды до последней звезды
В тумане чернеют лесные пруды.
Своей темнотой ослепляет в ночи
Смолистая бездна, где тоже лучи.
«Ты где пропадала?» - «Купалась в пруду».
«А завтра придёшь?» - «Приплыву, не приду».
(Владимир Микушевич)
С утверждением иудохристианства вещие жёны-кудесницы были
ошельмованы и дьяволизированы; они превратились в вампирических
суккубов – злобных сладострастных демонов женского пола, вступающих по
ночам в плотские связи с мужчинами, причём поповщина всячески раздувала
эти суеверные россказни, стращая ими свою обывательскую паству.
Церковь, ведя террористическую политику истребления «еретиков» - а
под видом их всех поклоняющихся Природе и вообще всех
свободомыслящих, - разработала даже целую богословскую «теорию» о
половых сношениях женщин с дьяволом и о сексуальных кознях лярв.
Имеется в виду печально известный «Молот Ведьм», вся патологическая
ненависть и «презрение» к женщине составителей которого являлись только
бессильной злобой против неё.
Сей опус разъяснял, что демоны могли менять своё обличье и сначала, в
образе женщины, вступали в связь с мужчиной, чтобы добыть сперму, а
затем преображались в мужчину и оплодотворяли женщину добытым ранее
семенем, в результате чего на свет появлялось дьявольское отродье (нечто
вроде инфернального «дитя Роз Мари»).
Тысячи женщин, не выдержав чудовищных пыток, «признавались» в
интимной близости с «врагом рода человеческого», а судьи-инквизиторы с
большим интересом пытались рассмотреть, куда же эти проклятые чертовки
прячут свой мохнатый хвостик?
Такое же мракобесие царило и на «святой Руси», где без счёта жгли
«лихих баб» да «жонок вещих». В.Н. Татищев в «Истории Российской» (т. I)
свидетельствует: «В 1714 г. заехал я в Лубны к фельдмаршалу графу
Шереметьеву и слышал, что одна баба за чародейство осуждена на смерть,
которая о себе сказывала, что в сороку и дым превращалась, и оная с пытки в
том винилася. Я хотя много представлял, что то неправда и баба на себя
лжёт, но фельдмаршал нимало мне не внимал». После долгих вразумлений
женщина призналась, что наговорила на себя, не стерпев мучительной пытки,
и что, кроме целебных трав, она ничего не ведает; казнь отменили и
несчастную знахарку заточили в монастырь.
Что касается эпоса, то под влиянием «русского» православия
(византийской ветви иудохристианства) сказания о вещей жене – чародейкеоборотне давно уже превратились в свою прямую противоположность – в
обличительные, хулительные сюжеты о «поганой» злой колдуньебезбожнице, «девке неверной да не крещёной», принадлежащей к
враждебному миру. Такова Маринка в былинах «Добрыня и Маринка» и
«Иван Годинович», такова Марья-Лебедь Белая в былине «Михайло Потык».
* * *
Период распада первобытнообщинного строя и смены его патриархатом
характеризуется появлением частной собственности и социального
расслоения, что послужило причиной утверждения власти и права сильного,
низложения материального и духовного равенства. Процесс распада рода
подчас изображается в сказках в виде вражды мачехи к падчерице, причём
падчерице помогают духи материнского рода.
В сказке о Василисе Прекрасной умирающая мать, прощаясь с малой
дочкой, вручает ей куклу и говорит: «Береги её, Василисушка, всегда при
себе, и когда приключится тебе какое горе, поведай ей беду свою, и поможет
она тебе…»
Тряпичная кукла – любимая игрушка девочек – пришла к нам из глубины
тысячелетий (16). Но тогда она была вовсе не игрушкой, а выступала
Оберегом, так же как Оберегами, а не украшениями были женские бусы,
ожерелья и серьги. Наши далёкие прапрабабушки вкладывали в такие куклы
несомненно сакральный смысл. Куклы были Домашними БожествамиБерегинями, чародейными целительными изображениями – защитницами
дома, семьи, брачных отношений и детей, волшебными помощницами и
предохранительницами от сглаза, порчи, от врагов видимых и невидимых.
Кукла изображала не человека, а сказочную Богиню-Берегиню, несущую в
человеческую жизнь благословение Прародительниц материнского рода,
залог семейного счастья и благополучия. Но главное – кукла почиталась
ЖИВЫМ ОДУШЕВЛЁННЫМ СУЩЕСТВОМ.
Куклу изготовляли только посвещённые женщины, сопровождая это
особыми магическими песнопениями-заговорами. Правильно сделанная
кукла связует человека с миром Духов, и задача кукольницы – «зарядить» её,
напитать своей Доброй Волей, «оживить».
Такие
куклы
участвовали
в
многочисленных
обрядовых
свещеннодействах и почитались не менее, если только не более всех других
принадлежностей культа. Обережные куклы хранились традиционно в
красном углу; там, где позднее ставились иконы. В Древней Руси их ещё
называли Леля, Ляля, что, собственно, означает «куколка», «маленькая
девочка». В конечном счёте, уровень культуры определялся отношением к
предкам, причём вовсе не обязательно мужского рода. Но постепенно люди
забывали истинное предназначение кукол, и к концу XIX в. они измельчали
до детской забавы – игры в «дочки-матери». Да ещё осталась церковная
брань: «чёртова кукла».
Брачные отношения у первобытных народов были не только
удовлетворением естественной страсти ради неё самой, но понимались как
служение роду-племени, а таинство зарождения новой жизни толковалось
как свещеннодейство. Особые обряды подготовки к зачатию связывались с
воплощением Предков. Празднества – самые радостные и торжественные
события в жизни племени. И, как отмечали этнографы, не случайно праздник
воплощения Духов у многих «полудиких» народов был приурочен к женским
инициациям. Так, англ. Исследовательница Б. Линкольн описала подобный
«Праздник Юных Дев» южноамериканских индейцев племени тукуна как
классический пример обряда посвещения девушек. В Южной Америке
известны несколько народов, где главными общинными праздниками
являются не мужские, а женские инициации. Женщины, вступая в зрелый
детородный возраст, получают исходящую от Духов благодатную силу,
способствующую процветанию рода, причём индейцы считают, что она
распространяется не только на посвещаемых, но и на будущих супругов.
Вообще, все магические культовые церемонии женских посветительных
обрядов являются не только более древними, но и гораздо более потаёнными,
нежели мужские. Они и известны гораздо менее хотя бы потому, что почти
все исследователи-этнографы были мужчины, а мужчины на женские обряды
не допускались.
Говоря о юношеских посветительных обрядах, В.Я. Пропп – крупнейший
культуролог и фольклорист XX века – в работе «Эдип в свете фольклора»
пишет: «Инициация имеет какое-то отношение к существу женщины как
таковому. Правда, в период посвящения на некоторое время всякое общение
с женщинами запрещается под страхом смерти. Тем не менее обряд
посвящения стоит под знаком женского начала. Часто посвящаемые имеют
какую-то таинственную общую мать, которую никто не видит, но о которой
говорят. Маска, совершающая обряд, одетая в звериный образ, может
мыслиться самкой. Сам юноша иногда превращается в женщину. Отсюда –
женские атрибуты шамана, божества-гермафродиты и т.д.»
Общинные празднества в честь женских посвещений наблюдались и у
наших предков. Одна из работ Д.К. Зеленина называется «Обрядовое
празднество совершеннолетия девицы у русских». Но Зеленин не
доискивался глубинных корней этого празднества, уходящих в Языческую
древность. Долго бытовали обычаи устраивать красочные общинные
празднества по случаю вступления девушек в брачный возраст, когда «новая
дева» становилась полноправной женщиной. По-видимому, обряд кумления
генетически восходит к обряду посвещения девственницы после первых
месячных.
Несомненна связь подобных обрядов с общим НРАВСТВЕННЫМ
воспитанием подрастающего поколения. У всех народов были в прошлом
обряды, нацеленные на такое воспитание; была некая древняя народная
педагогика и у славян. Не было нужды в школьном «половом просвещении»:
подростки, живя в окружении диких и домашних животных, не были столь
наивны, чтобы полагать, будто детей аисты приносят. Рассказать же девицам
о ТАИНСТВЕ ПОЛА, предуготовить их к переходу в новое интимное
качество – превращению во взрослую женщину – этим занимались Ведьмы,
призванные обеспечить появление на свет здорового поколения сородичей.
В Языческие времени на Руси огромное значение придавалось выбору
спутника для брачной жизни. Существовало множество игр между
девушками и юношами, позволяющими вернее определить, кто кому
подходит (обручение суженых).
Зачатие и рождение чистокровного, полноценного потомства являлось
сложной и благородной НАУКОЙ. И Ведьма была наставницей в этом
почётном деле; ведь именно в нём её высокое природное назначение.
* * *
Традиционные религиозные представления первобытных народов
говорили о том, что человек, умирая, не уходит навсегда, а только удаляется
на некоторое время в Страну Предков.
Новорождённый – это вновь родившийся Предок. Но кто именно? Как
распознать, душа которого из них вернулась на Землю в обличье
новорождённого дитяти?
В древности у многих народов это находилось в ведении Ведьм. И
отголоски подобного ведовства дожили до нашего времени в обычаях малых
народов Северной Европы, Сибири и Дальнего Востока, сохранивших в той
или иной мере весьма архаичный уклад общественной жизни с чертами
традиционных религиозных воззрений эпохи материнского рода, когда
ведовство ассоциировалось преимущественно с женским началом и
шаманили обычно женщины.
У этих народностей существуют особые церемонии, помогающие
разгадать, кто из умерших сородичей возвратился в круг живых, вселился,
воплотился в появившегося на свет младенца. Ведь имяречение – это очень
важный и очень непростой вопрос, и доверить решение его можно только
самым древним, почтенным, многоопытным старухам. После долгих поисков
совет таких старух даёт ответ. Так обстоит дело, например, у чукчей. И если
старухи ошиблись в выборе и присвоили ребёнку неправильное
национальное имя (такое случается), то он начинает беспричинно болеть и
может даже умереть (такое тоже случалось), если совет не соберётся снова и
не исправит свою ошибку, т.е. найдёт на этот раз настоящее имя. Если это
удавалось, ребёнок быстро выздоравливал.
Коряки тоже дают национальное имя новорождённому не произвольно, а
соответственно очень архаичному шаманскому ритуалу. Этнограф Ю. Салин,
наблюдавший этот ритуал в конце XX в., говорит, что когда рождается
ребёнок, самые древние старухи стойбища собираются на совет. Они сначала
устраивают треногу из длинных прутьев, к котором на длинном ремешке
подвешивается амулет – камешек, обшитый мягкой замшей. Затем старухи
садятся вокруг треноги и начинают вопрошать, кто вернулся на Землю; они
перечисляют целый ряд имён. Камешек висит неподвижно, но как только
буде произнесено правильное имя, он в знак подтверждения заметно
качнётся. Явление это не раз наблюдали комсомольские активисты,
боровшиеся с «религиозным дурманом». Салин приводит типичную реакцию
одного из них: «Но он же действительно качнулся, я сам это видел своими
глазами». Кстати, о подобных приёмах угадывания сообщает Тайлор в
«Первобытной культуре» (М., 1989, с. 72, 100, 336, 338).
Известно, что сила воображения и ожидания того, что должно
последовать, может влиять и влияет на бессознательную нервно-мускульную
деятельность, особенно у субъектов, предрасположенных к трансовоэкстатическим
состояниям.
Загадочным
путём
осуществляется
психофизическая проекция субъективных подсознательных импульсов на
объективный мир. Телекинез, или дистанционное воздействие волевой мысли
на предметы без участия каких-либо видимых материальных посредников, в
современной литературе характеризуется как явление паранормальное, т.е.
обозначающее, что данный феномен (так же, как огнехождение и
целительство филиппинских хилеров) невозможно определить или
истолковать на основе принятых в науке теорий.
Всякая «наукизация» мистики, попытки «объяснить» пси-явления
посредством рационалистической «поп-научной» терминологии, вроде
идиомоторной (неосознаваемой) нервно-мышечной деятельности, чем
обычно занимаются академические корифеи-всезнайки, лишний раз
заставляет вспомнить строки из «Гамлета»: «Есть многое на свете, друг
Горацио, что и не снилось нашим умникам!»
Не будем сейчас рассуждать о том, воздействуют ли старухи на амулет
своей совокупной психической энергией или же здесь проявляют себя какието ИНЫЕ СИЛЫ. Нам важно другое. Юлий Цезарь в «Записках о Галльской
войне» сообщает о глубоко архаичном обычае германцев, согласно которому
гадание и узнавание воли Божеств, даже по вопросам войны, находилось в
руках пожилых женщин – МАТРОН (matries familiae) (17). Хотя культ
Предков у славян исторически вырос на основе патриархального родового
строя, но видны и явные, порой и сильные, пережитки материнского рода.
Однако, насколько известно, вопрос об истинной роли славянских пифий –
Ведьм в жизни рода-племени не получил достаточного непредвзятого
освещения.
Заканчивая этот очерк, приходится с сожалением признать: пока что
немногие, наиболее глубокомысленные отечественные и зарубежные работы,
касающиеся толкования древнего Знания в свете природоведения,
выполнены одиночками-энтузиастами, которые, вполне понятно, не могли
достаточно полно и объективно охватить всю огромную, сложную и во
многом загадочную совокупность вопросов. Ещё Козьма Прутков говорил,
что нельзя объять необъятное. Поэтому, вольно или невольно, все такие
труды носят печать дилетантства (в банальном смысле этого слова), чем,
естественно, страдает и настоящая работа. В Германии подобными
разработками занимался целый институт.
Остаётся надеяться, что в дальнейшем исследования будут выполняться с
участием коллектива независимых, непредубеждённых учёных-специалистов
разных научных дисциплин: историков, археологов, этнографов,
религиоведов, лингвистов, психологов, психиатров, нейрофизиологов,
биологов, космологов и других. И тогда возможно если не разрешение
загадки, то, во всяком случае, ощутимое приближение к нему. Ведь Природа
едина, верна себе и подобна в своих бесчисленных многоликих проявлениях.
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Девственное зачатие, или партеногенез, наблюдается в мире насекомых;
это такой вид полового размножения, когда женская половая клетка (яйцо)
развивается без участия самца.
У Гесиода Гея – Всеобщая Несотворённая Матерь (женское хтоническое
первоначало) без мужа рождает моря, леса и горы, а потом и собственного
супруга. Культ «девы Марии» - язычески-теллурического происхождения.
Девственной евангельской «богоматери» в кельтской мифологии
соответствует рождение волшебника Мерлина от Девы. На Руси почитали
именно бого-РОДИЦУ, именно бого-МАТЕРЬ, т.е. подчёркивалось
материнское, родящее качество Божества. В эпосе североамериканских
индейцев (обработанном Лонгфелло в поэме «Гайавата») девушка Венона
зачала Гайавату от звападного ветра. По корейскому преданию дочь реки ХО
забеременела от солнечного луча. Монгольское «Сокровенное сказание»
повествует, что Бодончар – предок Чингисхана был зачат от сияния,
проникавшего в чрево его матери через дымник юрты. Согласно Плутарху,
первые римские цари (Сервий Туллий) рождались от огненного божества,
попавшего в деву-весталку в виде искры. Подобных примеров можно
привести ещё немало.
2. Шактизм (от санскритского шакти – сила) – направление в индуизме и
буддизме, сердцевиной которого является почитание Богини-Матери,
Всесильного Женского Начала, персонифицированного в образе супруги
Шивы, известной также под именами Дэви, Кали, Парвати, Дурга и другими.
Культ Шивы неразрывно связан с культом его жены Шакти,
олицетворяющей Творческую Божественную Энергию, без которой Шива ни
на что не способен. Шактизм связан также с тантризмом. В Великом и
могучем русском языке неукротимая, неизбывная энергия всяческого
плодородия называлась просто ЕБИТСКОЙ СИЛОЙ.
3. Наидревнейшими праславянскими Божествами чадородия и
плодородия, восходящим к охотничьи племенам материнско-родового строя,
были
Рожаницы.
Первоначально
–
это
представительницы
и
покровительницы рода, его продолжения и процветания, выражавшие идею
плодовитости и всяческого, человеческого, животного и растительного
плодородия. Рожаницы назывались также Берегинями и функционально (как
порождающие жизнь) связывались со свещенной стихией Воды.
Культ Рода – дальнейшая, патриархальная стадия искажения первобытных
охотничьих представлений, преобразовавшихся в бронзовом веке в
земледельческий монотеизм. Культ Рода просуществовал около трёх тысяч
лет. О древнейшей, матриархальной стадии Языческой религии и о
Рожаницах церковные писатели-книжники уже ничего не знали и никаких
понятий не имели, хотя и продолжали их яростно поносить.
Рожаницы – Божественные Прародительницы всего живущего,
олицетворение могущественной творческой силы самозарождения и
созидания, женский символ самородной животворящей силы Природы, а
также Земли, - изначально почитались стихийно, инстинктивно, и лишь
гораздо позднее эти женские Божества были персонифицированы и наделены
именами Лады и Лели (мать и дочь). Палеолитические Богиня-Мать и
Богиня-Дочь – древние прототипы не только славянских Рожаниц Лады и
Лели, но и балкано-греческих Деметры и Коры-Персефоны, воплощавших
идею смерти и воскресения растительного мира (Природы) и вообще
цикличности – угасания и возрождения. Но наша пара древнее античной
мифологи, и вовсе не потому, что «Россия – родина слонов», а потому, что
так полагают изучавшие этот вопрос историки, например, академик Б.А.
Рыбаков.
Рожаница Лада, воплощение женственности и материнства, присутствует
в фольклоре всех славянских народов: поляков, болгар, словаков, чехов,
сербов, хорватов, иллирийцев, македонцев, русских, украинцев, белорусов.
Широко распространено это имя и у прибалтийских славян. Кроме того, имя
Лады встречается в обрядовых песнях литовцев и латышей; это даёт
основание полагать, что Лада, как Богиня Женского Начала, принадлежит
древнейшему общему пласту балто-славянской мифологии.
Рожаницы почитались не только раньше Рода, не только больше его, но и
дольше его. Культ Рожаниц намного пережил патриархальный культ Рода,
следы почитания которого не сохранились в этнографических материалах. К
тому же культ Рода был локализован лишь в землях поднепровских славян, а
в северорусских землях и у прибалтийских славян следов его почитания не
найдено.
Культ Рожаниц не заместился культом каких-либо иудохристианских
«святых» (как Перун заместился Ильёй-пророком); он оставался чисто
Языческим, жизнеутверждающим, и потому особенно преследовался
церковниками; проклятия русских православных книжников по поводу треб
Рожаницам продолжались вплоть до XVIII века!
4. Макошь – воплощение женского материнского начала в Мироздании.
Макошь почти всегда упоминается в источниках рядом с Вилами-Русалками.
Вероятно, само имя Макоши не является собственным. Её имя – один из
эпитетов архаичного женского Божества Природы и Земли, которому долго
ещё после «крещения Руси» поклонялись «бабы богомерзкие». Даже в начале
XX в. на Украине пели обрядовые песни, упоминавшие Макошь. А на
русском Севере они присутствуют в народных поверьях и по сей день, хотя и
под другими именами.
5. Хотя в русском языке слово «баба» сегодня употребляется в
пренебрежительном смысле для обозначения женщины и при обращении
внуков к старшему поколению, но некогда слово это несло сакральный
смысл, о чём свидетельствует то, что на санскрите слово «баба» означает
«святого», например, Саи-Баба, Бабаджи и т.д. В топонимике известны
названия древнейших Языческих светилищ и урочищ: Бабья Гора, Бабья
Роща, Бабий Лес, Бабий Яр и т.п.
Совсем не случайно любимой зимней детской забавой является лепка
Снежной Бабы; когда-то с поэтическим эпитетом «белая» (дебелая)
отождествлялись блеск, сияние, пышность, красота. Через тысячелетия
дошёл до нас весёлый обряд возвеличивания Хозяйки льдов, снегов и
морозов; она представлялась в волшебных сказках то доброй МатушкойЗимой, то юной Снегурочкой. Эти представления, присущие многим
индоевропейским народам, идут с их общей прародины где-то на Севере.
Наша Баба-Яга – изначально одна из ипостасей Великой Славянской
Богини Лады – Рожаницы-Берегини, воплощающая живородящую силу чрева
Матери-Земли. Она – хранительница сокровенной мудрости и Вещего
Знания. В волшебных «бабушкиных» сказках она как-бы испытывает
человека: те, кто были в состоянии смотреть в лицо Таинственной Праматери
и вынести ужасающее величие Её проницательности, те удостаивались стать
ПОСВЕЩЁННЫМИ в Мистерии Природы.
В известной сказке (из афанасьевского сборника) «Василиса Прекрасная»
Бабе-Яге подчиняются три всадника – белый, красный и чёрный.
Оказывается, что это – День, Солнце и Ночь, иначе говоря – ВСЁ ВРЕМЯ.
Сама Баба-Яга говорит: «Это всё мои слуги верные». Так может молвить
тольуко Верховное Божество, Хозяйка Мира и человеческих судеб.
М.И. Без-Корнилович в книге «Исторические сведения о примечательных
местах в Белоруссии» (СПб, 1855) пишет: «За рекою Полотою в поле
находится озерко Воловое: о нём есть предание, будто бы в древности… при
оном озере стояли капища Перуна и Бабы-Яги».
«И выходили с под белокамни из с сыроматёрные земли матки три брата,
Яго-бабины три сына…» («Отречённое чтение в России XVII – XVIII веков.
М., 2002).
Этимология показывает, что первоначальное значение общеславянского
слова «баба» - «бабушка». Значение «женщина» является вторичным и
свойственно лишь просторечно-диалектической речи. А слово «бабушка» собственно русское; образовано с помощью уменьшительно-ласкательного
суффикса «ушка». Что касается Бабы-Яги, то о приставке «Яга»
высказываются разные предположения. Несомненно, что генетически образ
Бабы-Яги восходит к охотничьим племенам эпохи материнского рода. В
волшебных сказках она – всегда полновластная «Хозяйка леса»,
повелительница и покровительница всей лесной живности. Известно, что
северовосточные славянские племена мирно сосуществовали с угрофинскими. Возможно, что приставка «Яга» заимствовали у последних,
подобно тому, как наши слова «чудо», «чудеса» произошли от названия
финского племени чудь, слывшего большим знатоком чародейства.
Известный этнограф Д.К. Зеленин в работе «К вопросу о русалках» (с. 287)
пишет, что у финского народа зырян Яг-морт по буквальному переводу
означает «лесной человек».
В кельтском эпосе великий герой Кухулин обучается всяким
премудростям у Скатах – женщины-воительницы и прорицательности,
схожей с нашей Бабой-Ягой. Соответствия образа Бабы-Яги образу Богини
Земли (Матери-Земли) в сравнении с немецкой Перхтой рассматривал А.А.
Потебня («О мифологическом значении некоторых обрядов и поверий. БабаЯга». М., 1869).
Изначально Баба-Яга – Добрая Волшебница. В злобную, безобразную
старуху-людоедку, подобную тем, кого изобразил Шекспир в «Макбете», она
превратилась много позднее, в эпоху утверждения патриархата.
6. Былые сведения из российских губерний дают печальную картину
гибели каменных скульптур. Вот что писал, например, таганрогский
градоначальник: «В селениях Мариупольского округа… находились во
многом количестве каменные изваяния, называемые в простонорадии бабами
(по-татарски – мамаи); во время же проезда по полуденной России в 1818 г.
блаженной памяти Александра I, все мамаи были сняты с курганов и
отвезены на почтовую дорогу, где расставлены вместо дорожных знаков, а
когда устроены по большой дороге кирпичные знаки, то мамаи зарытыв
землю. При селениях Малом Янисоли и Новой Каракубе тоже находились в
большом количестве каменные бабы, но в первом из этих селений в 1779, а в
последнем 1808 гг., все свезены в те селения на фундамент под церкви».
Газета «Самарские губернские ведомости» в середине XIX в. Сообщала о
том, как некий крестьянин вёз каменную бабу в Саратов по поручению
местного чиновника. До Саратова крестьянин не доехал; по его словам, как
только лошадь стала въезжать на мост, «болван выпрыгнул из телеги и
юркнул в воду».
Писатель Александр Вельтман, современник и приятель Пушкина, автор
многочисленных трудов по истории, археологии, фольклору и прочему, в
повести «Алёнушка» передаёт занимательную историю о почитании
местными жителями одной из южнорусских губерний некоего красного
каменного изваяния, стоящего на холме и охраняющего заповедную рощу, и
о том, какие злоключения свалились на нечестивого помещика,
посягнувшего на эту рощу.
Историк, литератор, археолог Иван Забелин (1820 – 1908), участвовавший
в раскопках огромного кургана в Екатеринославской губернии, известного
под именем Чертомлыцкой Могилы, сообщает, что «на вершине стояла
лицом на восток каменная баба». Далее Забелин в своей «Истории русской
жизни с древнейших времён» (М., 1876, с. 623-626) пишет: «Любопытны
рассказы окрестных поселян о каменной бабе. Тому лет 20 или 30, её было
свезли с кургана и поставили где-то в усадьбе, для хозяйского дела, как
простой камень. А как между поселянами существовало, да и до сих пор
существует верование, что эта баба исцеляет от лихорадок, для чего к ней
всегда ходили с этой целью на поклон, - то снятие её с кургана возбудило
суеверные толки и случай этот сопровождался будто бы четырёхлетнею
повсеместною засухою, а к тому же и сама баба много беспокоила деревню
суеверными представлениями, так что, по общему мнению, решено было
поставить её на прежнее место. При этих перевозках вероятно была отбита у
ней голова и сама она потом поставлена лицом к востоку. Старики
присовокупляют, что когда нужно было свезти бабу с кургана, то насилу её
стягли 10 волов, а когда везли на курган, так одною парою пошла и так легко,
как будто сама собою шла. После того какой-то крестьянин… взял с кургана
одну только отшибленную голову бабы и приладил её, как подставу, у своего
погреба. Пошли толки, сделалась опять засуха. Какой-то женщине
открылось, что засуха пройдёт, когда голова будет поставлена на место. Так
действительно и случилось».
7. На огромных просторах Евразии, в самых разных её областях, от
Франции и Моравии до Енисея и Байкала, археологи нередко обнаруживают
небольшие человеческие фигуры, вырезанные из бивня мамонта, рога или
каменной гальки. Возраст этих скульптур – около 40 – 25 тысяч лет. Их
найдено уже более 500, причём огромное большинство изваяний
натуралистически изображает дородных любвеобильных женщин, своего
рода верхнепалеолитических секс-бомб с особенной отделкой грудей, бёдер,
ягодиц и женского детородного органа. Статуэтки натёрты красной охрой,
имеющей ритуальное значение как символ жизненности.
Подавляющее
преобладание
таких
женских
изображений
с
подчёркнутыми признаками материнства объясняется особенностями
общественного строя палеолитических материнско-родовых охотничьих
общин, где первенствующая, ведущая роль принадлежала женщине.
Наиболее проницательные исследователи палеолита связывают эти
культовые статуэтки с зарождением в недрах первобытного общества
материнского рода, где женщина была не только родоначальницей и
хранительницей ведовских знаний, но и олицетворением плодородной силы
самой Матери-Природы. Так считал Г. Обермайер («Доисторический
человек». СПб, 1913), Н. Харузин («Этнография». М., 1903), П.П. Ерименко
(«Первобытное общество». Киев, 1953), В.Н. Равдоникас («История
первобытного общества». Л., 1939), Т.М. Михайлов («Из истории бурятского
шаманизма». Новосибирск, 1980).
В представлениях первобытного человека именно такая Матёрая Баба
должна быть не только реальной плодовитой родительницей, но и
Божественной Матерью-Рожаницей, Прародительницей и Хозяйкой всего
сущего.
8. Шиллер в поэме «Ученик в Саисе» пересказал древнее предание о
скоропостижной кончине некоего дерзновенного юнца, попытавшегося
узреть Тайну лицом к лицу. Остаётся только недоумевать, почему наша
гениальная соотечественница Елена Петровна Блаватская своему
уникальному, феноменальному, энциклопедическому труду дала столь
неудачное название «Изида без покрывала» (в русском переводе и вовсе
нелепое «Разоблачённая Изида»)? Ведь всем своим двухтомным трудом
Елена
Петровна
доказывает
именно
НЕПОСТИЖИМОСТЬ
БОЖЕСТВЕННОЙ ПРИРОДЫ и тщету всех человеческих попыток
проникнуть под покров Тайны.
И действительно, никто ещё не совлёк эти покровы, стремясь разрешить
мучительные загадки жизни, смерти, рождения и возрождения, никто не
разгадал Вселенский Промысл, никто не приподнял даже края одежды
Изиды-Природы. Возможно, что это вообще нечеловеческого ума дело. Ибо
Природа – это Чудо, которому можно только дивиться, но которое
невозможно объяснить.
«После открытия какой-либо тайны Природы мы сталкиваемся с новой,
ЕЩЁ БОЛЬШЕЙ ТАЙНОЙ» (выделено мною, - Д.), так сказал в 1936 г.
немецкий физик Филипп Ленард при вручении ему Нобелевской премии.
Известно, что огромное большинство современных физических теорий не
имеет никакого экспериментального подтверждения. Вся эта хвалёная учёная
деятельность производит впечатление успешных упражнений в
самовнушении и напоминает бессмысленное толчение воды в ступе. Все эти
научные версии оказываются несостоятельными. Так, например,
теоретические выкладки и уравнения современных физиков могут быть
последовательными с чисто математической точки зрения, но не иметь
никакого отношения к действительной Вселенной.
Наука лишь расширяет горизонт человеческого НЕЗНАНИЯ, которое,
согласно Сократу, является на самом деле единственным достоверным
знанием.
9. По поводу Фрейда можно добавить, что на сочинённую им забавную
теорию «эдипова комплекса» сильно повлияла личная жизнь Фрейда.
Известно, что очень рано Зигмунду пришлось взять на себя заботу о
родительской, очень большой семье, но при этом играть роль почтительного
и робкого сына при деспотичном, жестоком и крайне неудачливом отце.
Отец Фрейда не умел делать ничего полезного, он мог только плодить детей
и держать семью в страхе, да ещё требовать к себе уважения и почтения. И
Зигмунду пришлось терпеть всё это более 40 лет. Понятно, что такие
взаимоотношения с отцом не могли не сказаться на всех умозаключениях
доктора Фрейда.
10. В греческих мифах говорится о битвах греков с воинственными
амазонками во времена Тезея и Ахилла. Античный историк Диодор
Сицилийский писал о государстве амазонок, существовавшем некогда в
Ливии, «на границах обитаемого мира». Серьёзные учёные, например, Д.
Томсон в «Истории древней географии» (М., 1953) оценивает рассказ
Диодора как «плод необузданной фантазии».
Всё же мифы о ливийских амазонках имеют под собой почву. Ведь
именно в северной Африке, в Сахаре, в 1925 г. были найдены замечательные
наскальные изображения и знаменитая «ливийская Венера» - древнее
погребение легендарной родоначальницы туарегов, царицы Тин-Хинан
(«женская мумия, засыпанная драгоценностями и украшениями золотом»,
как писали тогда газеты). Вдохновлённый этой находкой, французский
писатель Пьер Бенуа написал нашумевший роман «Атлантида»; главной
героиней романа стала «царица Сахары», последняя наследница владык
Атлантиды, жившая среди песков в неприступном замке и хранившая
сокровища затонувшей страны…
Известный французский археолог Анри Лот, открывший удивительные
фрески Тассили в Сахаре, рассказывает, что на одной из них он увидел
военную сцену, изображавшую людей, вооружённых луками. «К моему
великому изумлению, - пишет Лот, - воины оказались женщинами и к тому
же с одной грудью! Мы ещё никогда не встречали женщин-лучников. Это
открытие обогатило наши сведения об удивительных людях скотоводческого
периода. Но почему одна грудь? Что это: условность изображения или
результат ампутации? Невольно приходят на ум амазонки последнего короля
Дагомеи, составлявшие его охрану, которые шли на удаление правой груди,
мешавшей им при натягивании тетивы» («В поисках фресок Тассили»,
М.,1962).
11. Женщина испокон века исполняла важнейшую роль в нравственном
воспитании и совершенствовании рода человеческого. Древнеславянское
Язычество поднимало женщину на такую высоту, какой никогда
впоследствии не достигали женщины в авраамических религиях, где они
выступают только в служебной по отношению к мужчине роли. Исконным
дохристианским отношением к женщине были проникнуты суждения о
женском достоинстве, чести, гордости, душевности, целомудрии и семейных
добродетелях.
Основное начало древнеславянского Язычества – это равноценность,
равнозначимость мужского и женского начала. Можно сказать и более: в
культурно-исторической традиции славян (как и германцев) женщина
определялась не только как плотское существо, но и как некая
Идеалистическая Сущность, включаемая в основу мировоззрения.
Свидетельством тому служат древние предания, обычаи и поверья.
До иудохристианизации женщины в семье имели равные права с
мужчинами. Более того, они даже пользовались особым уважением.
Архаичные общеславянские предания говорят о значительном участии и
свободе женщин в заключении брачных союзов. Нередко женщина сама
искала себе мужа. Последнее слово всегда оставалось за женской половиной.
В славянских странах вещие жёны (чешская Любуша, польская Ванда и
др.) имели огромное влияние на жизнь племени; они управляли страной, как
мудрые правительницы.
Карамзин пишет, что славянки отправлялись порой в военные походы
вместе с отцами и мужьями и, не страшась смерти, в сражениях не уступали
им в храбрости. Так, при осаде Константинополя в 626 г. греки с изумлением
увидели на поле брани между убитыми славянскими воинами многие
женские тела. Древние русские былины говорят о женщинах – лучших
стрелках (жена Дуная), ничем не уступающих богатырям.
Датский историк Саксон Грамматик (1158 – 1220) в «Деяниях данов»
говорит о реальном историческом событии – о грандиозной битве при
Бравалле близ побережья Балтики, произошедшей где-то в пределах трёх
столетий – с начала V до конца VIII вв. В этой битве на стороне датского
короля против его племянника, правившего в Швеции, участвовали три
смешанные германо-славянские дружины, возглавляемые воинственными
женщинами, причём среди дружинников было немало берсерков. Об одной
из воительниц, носившей имя Висна, Саксон пишет: «Висна же – женщина,
исполненная мужества и в высшей степени сведущая в военном деле, собрала славянскую силу» (цит. По монографии Е.В. Кузнецова «Славяне и
русы: очерки по истории этногенеза», Нижн. Новгород, 1997).
12. Сакральным центром панэллинского мира с незапамятных времён были
Дельфы. Судя по античной мифологии, храм олимпийского бога Аполлона в
Дельфах и вытеснение им архаичного женского Божества «ознаменовало
победу патриархального начала над матриархальным».
Исследователи отмечают также, что этимология имени Аполлон
свидетельствует о неиндоевропейском, малоазийском происхождении образа.
Что же касается связи Аполлона с гиперборейским культом Солнца, то об
этом большинство античных источников не содержат никаких известий:
вероятно, это позднейшие мифологические построения. Выдающийся
германский учёный Герман Вирт установил связь между культом Солнца и
культом Матерей в древних нордических религиозных представлениях.
Вообще политеистические религии по сравнению с первобытным
анимистически-пантеистическим мировоззрением были шагом назад. От
поэтически-возвышенного восприятия образов Природы люди перешли к
приниженным антропоморфным представлениям. Многочисленные боги и
богини Ассирии, Вавилона, Греции, Рима и т.д. были созданы по образу и
подобию людей. Они любили, ненавидели, завидовали, ругались, воевали,
торговали между собой и обманывали друг друга как простые смертные и
даже больше.
Все эти и все дальнейшие религии есть не что иное, как постепенная
анторопоморфизация Природы. Впрочем, надо заметить, что уже стоики
Зенон, Клеанф и Хризипп в самых широких размерах допускали
аллегорическое истолкование мифов, образчиком которого служит
сохранившееся сочинение стоика Корнута «О природе богов», где боги
сводятся либо к силам, проявлениям Божественного, либо понимаются как
разумные Существа высшего порядка (демоны).
13. Миром правит БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО, дионисийски-радостное,
оргиаистически-иррациональное, первобытно-юное, стихийно-естественное,
архаически-жизнеутверждающее. Древние называли его Эротом (Эросом).
В древнегреческом романе Лонга «Дафнис и Хлоя» сказано об Эроте,
который старше даже Кроноса: «Такова его мощь, что и Зевсу с ним не
сравняться. Царит он над стихиями, царит над светилами, царит над такими
же, как сам он, богами».
У римлян Эроту соответствовал Амур, или Купидон. В античной поэме
«Ночное празднество Венеры» говорится:
«Всё же нимфы, берегитесь! Ведь прекрасен Купидон.
Ибо он, и обнажённый, до зубов вооружён».
Таков Эрос, или «Божественное Желание у Богов, так же как во всей
Природе творить и давать жизнь Существам» (Е.П. Блаватская «Тайная
Доктрина», т. II, М., 2002, с. 271). В другом месте (с. 204) Блаватская
замечает, что один из гимнов в Атхарва-Веде превозносит Камадэву
(Божество Любви) как Высшее Божество и гласит: «Кама был рождён
первым. Ни Боги, ни Отцы, ни люди не уподобились Ему».
14. Помимо таких вероятных союзников неоязычества, как экологи и
антиглобалисты, нельзя не упомянуть феминисток.
Основной пафос феминизма – освобождение женщины от деспотического
патриархального наследия западной цивилизации, прежде всего в
РЕЛИГИОЗНОМ её аспекте – вполне созвучно с освободительным настроем
неоязычества (под последним следует понимать не вероисповедание, а
природосообразное мировоззрение). Без женщин наше Движение будет
однобоким, одноглазым, однокрылым.
О духовном, культурном и социальном уровне развития общества можно
судить по положению в нём женщины. Мы живём в маскулинизированном
мире, где мужчины – да и женщины, к сожалению, тоже – руководствуются
общественными понятиями, предрассудками и нормами, установленными
мужчинами и ориентированным на мужчину.
И мужчинам и женщинам чуть ли не с пелёнок начинают внушать
приписываемые «истеблишментом» обскурантские стереотипы, которые
затем проявляются в школах, в университетах, в семейной жизни, на службе,
делаются чуть ли не общеобязательными. В современном обществе
бандарлоги ведут себя исключительно конформистски. Всё, что тебе
«вешают на уши», надо воспринимать как норму. Чтобы быть успешным,
надо быть конформистом-соглашателем. И, таким образом, нужные
кукловодам шаблоны распространяются всюду как непреложные правила
«хорошего тона».
Безусловно
приниженное
положение
женщины,
ограниченные
возможности для её самореализации препятствуют духовному обновлению
окостеневшего в своей самовлюблённости общества. Люди настолько
привыкли принимать на веру явные или скрытные ПАТРИАРХАЛЬНЫЕ
установки, что даже говоря о равенстве полов, не задаются вопросом, какое
же положение следует считать хорошим, какое – идеальным. Мужчины, да и
большая часть женщин, не имеют представления о дремлющих женских
способностях: женская духовность остаётся в принципе невостребованной,
ибо человечество забыло, кто же такая есть Женщина на самом деле.
Где истоки женского бесправия? Немецкий философ Август Бебель (1840
– 1913) в книге «Женщина и Социализм» писал: «Женщина стала рабыней
раньше, чем появился раб».
Порабощение женщины явилось самой грубой формой порабощения,
присущей тиранической патриархальной культуре последних тысячелетий и
в высшей степени усугубившейся с господством монотеистических
вероучений, где главенствовал бог-отец, и где женщина вообще была «вне
закона».
Тяжкое наследие мужского приоритета прослеживается даже в языке:
латинское хомо – человек – мужчина. В англ. языке «человек» существительное мужского рода – мэн. То же в немецком и франц. языках. В
русском языке слово «человек» - тоже мужского рода. По-украински:
мужчина – чоловiк, женщина – жинка, и т.д.
Патриархальный традиционалист Юлиус Эвола (1898 – 1974)
проповедовал идеи расизма, этатизма, кастовости, иерархии, элитаризма и
прочих «мужских ценностей», ссылаясь на арионордическую солярную
мифологию,
где
мужской
(отцовский),
аристократический,
государственнический принцип доминировал и противостоял женскому
(материнскому), родо-племенному, почвенному, земному («низменному»),
демократическому принципу как, якобы, хаотичному, анархичному,
плебейскому. Здесь прослеживается явная неприязнь барона к мыслям
Германа Вирта о благотворном периоде первобытного матриархата.
В работе «Феминизм и героическая традиция» Эвола писал: «По
прошествии столетий «порабощённая» женщина пожелала стать свободной и
существовать для себя самой. Феминизм, однако, был не в состоянии
одолжить женщине другую личность, поэтому она может только подражать
мужской». Будучи довольно-таки нелестного мнения о женском достоинстве,
Эвола обрушился на современное ему «феминистское вырождение»,
представляя феминисток сборищем маскулинизированных лесбиянок и
воинствующих мужененавистниц.
Со времён крестового похода против Природы, Женщины, Ведьмы,
ничего нового Эвола, по сути, не сказал. Реакционеры, клерикалы,
ретрограды всех мастей в один голос называют борьбу женщин за
подлинное, а не декларативное равноправие грядущей «жнекократией» и
стращают мужиков «бабьим бунтом»: дескать, бабы хотят превратить их в
подкаблучников, в тряпку, о которую можно вытирать ноги. Конечно, я тоже
не хотел бы видеть эмансипированных женщин похожими на
интеллектуализированных лагерных коблов.
Есть, однако, феминизм и «феминизм». Изначально феминизм, возникший
в Западной Европе в XVIII в. Как естественная реакция на женское
бесправие, был движением за женское равноправие и подразумевал
духовное, культурное и социальное раскрепощение женщин от
опостылевших канонов ханжеской церковной морали. И таковым движение
было многие и многие годы.
Но, к сожалению, как это почти всегда бывает, хорошая идея была
доведена до дурости, до отрицания супружества и семейной жизни, отказа от
деторождения и воспитания потомства. Единственные жизненные инстинкты
осмеивались как старомодные, а на щит поднималось всё уродливое и
дегенеративное. И уже в XX в. В движении произошли значительные
изменения в худшую сторону, когда примазавшимся к нему сомнительным
элементам удалось исказить и направить здоровое течение в
ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОЕ БЕЗНРАВСТВЕННОЕ русло.
Наряду со справедливыми требованиями равных юридических,
политических и экономических прав с мужчинами, появляются требования
«права» на аборты, сексуальной свободы вплоть до полного распутства и
вседозволенности в вопросах половой жизни. Поощряется безбрачие,
однополая «любовь», расовое кровосмешение и прочие нечистоплотные
мерзости. Неверно понятый феминизм лишает женщину высшего счастья –
быть Матерью, быть полноценной Женщиной. Мы уже не говорим о том, что
отказ
от
деторождения
ведёт
к
нарушению
естественных
психофизиологических функций женского организма, что чревато тяжкими
гинекологическими заболеваниями и раком молочной железы.
Слово Елене Рерих: «Настало время, когда женщина должна завоевать
права, у неё отнятые, и те, которые она добровольно отдала… Мужское
начало не захочет добровольно дать женщине законное место, но
препятствия закаляют силу, и женщина, отстаивая свои космические права,
обретёт знание своей мощи…»
15. Разное биофункциональное назначение полов обуславливает
особенности врождённых инстинктов, которые, в свою очередь, формируют
особенности мировоззрения и культуры. «Мужской ум» и «женская
интуиция» - это не иносказание, а объективная реальность. Недопустимо,
однако, сравнивать «мужскую логику» с «женской логикой» по принципу
«лучше-хуже». Они просто различны от природы, как китайские Ян и Инь, и
взаимодополняют друг друга тогда, когда сопряжены в равноправном союзе,
а не условиях того или иного одностороннего подчинения.
Исследования специалистов Пенсильванского университета (в конце XX
в.) показали, что самое древнее и самое загадочное чувство обоняния более
развито у женщин, чем у мужчин. Обследовав обонятельные качества более
чем двух тысяч человек в рамках психологического эксперимента, учёные
пришли к выводу, что женщины гораздо лучше различаю запахи, нежели
мужчины.
А английские учёные, исследуя загадочное чувство ориентирования
(направления), основанного на ощущении магнитного поля Земли,
обнаружили, что этой способностью обладают не только почтовые голуби и
вообще многие животные (а также представители т.н. «диких» племён), но
даже и «цивилизованные» люди. Эксперименты, проведённые с группами
студентов, показали, что чувство направления присуще преимущественно
женщинам.
Любопытно было бы узнать, почему мужская одежда запахивается на
правую сторону, а женская – на левую? Что это за биоэнергетика: посолонь
или противосолонь?
16. Этнографы, изучавшие быт алтайцев и близко родственных им
телеутов, говорят об очень своеобразном, чисто женском культе тряпичных
кукол, называющихся «бабушками». Они считаются покровительницами
рода и передаются по наследству по женской линии. Выходя замуж, девушка
берёт с собой в новую семью свою «бабушку». Такой культ женских предков
описывает Н.П. Дыренкова в монографии «Пережитки идеологии
материнского рода у алтайских тюрков» (Л., 1937), по праву считая куклы
«олицетворением родоначальниц, женских предков рода». Женоподобные
свещенные изображения являлись особо почитаемой семейной реликвией.
У чукчей и коряков есть свои семейные охранители и покровители в виде
изображений женщины с явно выраженными признаками пола.
У остяков (хантов), вогулов (манси) и селькупов в каждом доме хранились
семейно-родовые божки в виде кукол, завёрнутых в тряпки или меха.
У каждой ненецкой женщины была кукла, изображавшая женское
существо, Духа-Покровительницу, Хозяйку чума. Ей ненки поклонялись и
необычайно чтили.
У чувашей семейным хранителем почиталась кукла, изображавшая
женщину. Делали эту куклу женщины, хранили в лубяном кузовке в особых
местах.
Подобные куколки-божки, передаваемые по наследству от матери к
дочери, широко известные этнографам и у многих других народностей, но их
перечисление не входит в нашу задачу.
17. Само слово «мэтр», т.е. почтительное название старшего учителяпедагога, этимологически восходит к матрилинейной культуре. Тот же самый
изначальный образ вещей жрицы, а не только женщины-наставницы и
советницы, запечатлён в чеканном лике римской Матроны – верной и
строгой блюстительницы семейного и общественного благочестия.
Плутарх сообщает о жене фракийца Спартака, «одарённой даром
пророчества и причастной к Дионисовым мистериям».
Очень мало известно о сокровенных знаниях друидов и об их учении о
переселении душ. Тацит сообщает, что религия друидов, почитавших
Природу, запрещала им строить крытые храмы своим Божествам и
поклоняться им в стенах или под сводами. Друидами были как мужчины, так
и женщины. Но некоторые обряды полагалось выполнять одним лишь
посвещённым женщинам – жрицам-друидессам.
Кельты, подобно германцам, приписывали Женщине дар предвидения, и
друидессы почитались божественными существами, посредницами между
миром живущих на Земле и миром Духов. Римский историк I в. н.э.
Помпоний Мела и географ Страбон говорят о знаменитом светилище и
оракуле на острове Сене, о девяти вещих девах-сёстрах, живущих там и об их
благодатном даре исцелять и прорицать.
В знаменитом Дельфийском храме культовая жизнь целиком находились в
ведении дев-пророчиц – Пифий, местоприбыванием которых была
сокровенная часть храма. Странствующие вещуньи в Древней Греции и Риме
назывались Сивиллами и слава их была столь велика, что во времена
императора Августа они почитались наравне с божествами римского
пантеона, если не более их.
Женщина – самая надёжная и бескорыстная наставница молодого
поколения – испокон века выполняла важнейшую роль в НРАВСТВЕННОМ
воспитании человеческого общества. Известно, что на юного Сократа
огромное определяющее влияние оказала Диотима – вдохновенная жрицапророчица и одновременно образованнейшая женщина своего времени,
учившая чести, правдивости, верности и мужеству.
Античный писатель Диоген Лаэртский в трактате «О жизни, учениях и
изречениях знаменитых философов» (М., 1979, кн. VIII) пишет, ссылаясь на
свидетельство Аристоксена, что Пифагор большую часть своих
ЭТИЧЕСКИХ положений заимствовал у Дельфийской жрицы Фемистоклеи.
Там же Диоген сообщает, что, по некоторым сведениям, Пифагор звался так
потому, что он вещал истину непогрешимо, как Пифия.
Благороднейшие женские характеры были созданы в школе Пифагора. Все
античные историки согласны в том, что нравственность пифагорейских
общин являла высокие образцы чистейших чувств и целомудрия. В общинах
этих принцип женского равноправия был доведён до конца, и женщины
могли занимать первенствующее место и вершить свещенные обряды.
Традиция сохранила сведения о том, что после смерти самого Пифагора во
главе всего пифагорейского братства стояла его ученица и жена Феано.
Древнегреческий философ-киник и поэт Кратет, воспевавший
«бессмертную царицу Свободу», учил, что женщину украшает добродетель, а
не золото, смарагды или пурпур. Его, не отличавшегося ни красотой, ни
здоровьем, избрала знатная красавица Гиппархия – женщина сильной воли,
отважного сердца и выдающегося ума. Презрев условности, налагаемые
«высшим светом», она порвала их и разделила судьбу своего возлюбленного
– нищего странствующего проповедника кинических идеалов анархического
братства и жизни в согласии с Природой.
Киники, бывшие на стороне всех угнетённых, стояли также за
эмансипацию женщин, за их равноправие с мужчинами. Гиппархия, став
женою Кратета, взялась на деле осуществить этот благородный принцип
кинизма и по праву снискала славу женщины-философа. Много веков спустя
выдающийся германский мыслитель Виланд отдал дань уважения этой
замечательной женщине, запечатлев её прекрасный образ в своём
историческом романе.
Истории известны и другие изумительные женщины, возглавлявшие
целые религиозно-философские школы. В Афинах прославилась
Асклепигения, посветившая неоплатоника Прокла в некие тайные учения.
Примерно в то же время во главе Александрийской школы стояла знаменитая
Гипатия, в 415 г. Принявшая мученическую смерть от обезумевшей
христолюбивой черни, науськанной тогдашним патриархом Кириллом.
Говоря о незаурядных женских натурах античного мира, нельзя пройти
мимо Юлии Домны (жены императора Септимия Севера), чья
просветительская деятельность, тонкий философский ум и возвышенные
духовно-мистические устремления вызывали восхищение современников –
поэтов, учёных, историков, литераторов. Римляне обожали Юлию и величали
почётным именем Augusta (Свещенная), строили храмы в её честь и в своём
благоговении доходили даже до отождествления её с Вестой, Венерой,
Деметрой, Герой… Именно она вдохновила Флавия Филострата написать
«Жизнь Аполлония Тианского» - биографию великого натурфилософамистика-подвижника.