Сказки Маши Светловой

СВЕТЛАНА ПОТАПОВА
СЕМЕЙНЫЕ СКАЗКИ МАШИ СВЕТЛОВОЙ
Сказки, написанные ребенком для воспитания взрослых
Взрослые воспитывают детей. А может ли ребенок воспитать взрослых?
Сказки, написанные от лица девочки Маши, проживающей период детства с 4
до 7 лет, предназначены родителям – прочитав их, многие задумаются…
Правильно ли родители поступают в тех или иных ситуациях? Стоит ли слепо
верить тому, что посторонние говорят о ваших детях? Как развивать талант
своего ребенка? Можно ли преодолеть его некоммуникабельность? Ответы на
эти и другие вопросы вы найдете в книжке «Семейные сказки Маши
Светловой».
Книга предназначена для творческих и ответственных родителей, а также
детской аудитории, учителей начальных классов и работников детских садов.
ВПЕРЕДИСЛОВИЕ
Это ж сколько ж на свете сказок?!! Миллион? Или даже целая тысяча? Или
вообще… три-ста? Нет, три-ста вряд ли, чтобы три-ста – это и представить себе
невозможно, ведь три-ста – это самое большое число в мире. Даже взрослые и
учёные Папа и Мама не знают точно, сколько это будет – три-ста!
Маша берёт листочек и пишет на нем цифры.
– Может быть, три-ста – это надо написать цифру «три» сто раз: 3333… –
гадает Маша.
– Или так: к «трём» приписать сто нулей: 30000… Нет, всё-таки ужасно
загадочное число три-ста. И Мама с Папой его не знают. Они уже три дня,
пробегая мимо Маши на работу, хором отвечают Маше на её вопрос про триста:
– Вечером! Я всё скажу тебе вечером!
Но и вечером не говорят. Прибегают с работы и говорят хором, быстро
укладывая Машу спать:
– Завтра! Я всё скажу тебе завтра!
Вот вырастет Маша, будет взрослой и учёной, наденет, как Папа, очки, и будут
все смотреть на Машин нос под очками и думать, что Машина голова над
очками очень умная. И никто, никто на всём белом свете не будет знать, что
взрослая и учёная Маша знает всё-всё в мире, кроме числа три-ста…
Так в страхе думала Маша, лежа в кровати под одеялом, когда в её комнату
вошла Крёстная. Крёстная в этот вечер пришла в гости к Маме, Папе и Маше.
Она крепко поцеловала Машу на ночь и тут увидела на Машином столе мятую
бумажку с цифрой три и многими, многими, многими нулями – Маша писала
их, надеясь дойти до числа три-ста, но так и не дошла…
– Ах, ну три-ста – это про-сто! – воскликнула Крёстная.
– Про сто? – обрадовалась Маша. – А сколько раз про сто?
– Да три раза. Три раза по сто – это и будет триста. Вот так: 300 – записала на
бумажке Крёстная.
Сколько на свете сказок, Крёстная тоже не знала. Но она сказала, что больше,
чем триста.
– И вот все на свете сказки написаны взрослыми для детей, – высказала Маша
Крёстной занимавшую её в тот вечер перед сном мысль. – И ни одной, ни
одной сказочки не написано детями для взрослых. Ах, если б мне быть первой
детёй, которая чтоб написала сказочку для взрослых. Ну хоть одну, хоть
крошечную, совсем минюсенькую-минюсенькую. Но ведь я не умею писать…
– А ты рассказывай свои сказки мне, – предложила Маше Крёстная. – А я их
буду записывать!
Так они и сделали. Крёстная с той поры, когда отправлялась в гости к Маше,
брала с собой толстую тетрадку и записывала Машины сказки. Теперь эти
первые в мире (может, есть и другие, но Маша и Крёстная не знают) детские
сказки для взрослых можете прочитать и вы. Конечно, Крёстная порой не
совсем точно запоминала то, что рассказывала ей Маша, и потому слова в этих
сказках, наверное, вышли не все Машины. Но мысли в этих сказках остались
все Машины. Маша росла, росли и её мысли, заполняя страницы этой
тетрадки… Эти мысли – об окружающем мире, который узнавала день за днём
девочка, о её семье и других взрослых людях. Было бы замечательно, думала
Машина Крёстная, если бы все взрослые узнали, что думают о них дети – их
собственные и чужие. Было бы полезно, если бы не только мы воспитывали
детей, но и дети иногда воспитывали нас. А может быть, так и происходит?
Кстати, Маша была так благодарна своей Крёстной, что свою самую-самую
первую сказку она рассказала… про Крёстную. Так Крестная узнала, какой она
сама видится Маше. Узнала и кое о чём задумалась…
1. СКАЗКА ПРО ТЕТЁЛЬ И СИСЯВИКА
Это теперь Маша большая, ей четыре с половиной года. Теперь Маша, ой, легче
лёгкого выговаривает: «Тётя Оля и Святославик». Ну, а когда Маше был всего
годик и девять месяцев?! Кто, скажите, в здравом уме может потребовать от
такой малютки, чтобы она всего за год и девять месяцев выучила такие
трудные слова – «тётя Оля и Святославик»? Вот Маша и выговаривала, как
могла – «Тетёль и Сися/вик».
Главная трудность была в том, что Тетёль всегда сама называла и других
просила называть Святославика именно Святославиком, а не попроще,
покороче – Славкой, Славой.
Её сын и сам с пелёнок твердо знал, что он – Святославик, и оттого при
знакомстве с новыми друзьями с ним всегда приключалось одно и то же
недоразумение.
– Тебя как зовут? – спрашивали новые друзья.
– Святославиком.
– В догонялки будешь?
– Буду.
– Эй, Славка, догоняй! – кричали новые друзья и убегали от Святославика
прочь.
– Эй, Славка, догоняй! – кричал тоже Святославик и вместе со всеми убегал что
было силы от незнакомого догонявшего его Славки. Очень странно, но этого
Славку Святославик, оглядываясь, ни разу позади себя не видел. Он почему-то
во всех компаниях должен был водить, этот бедный незнакомый Славка, и
каждый раз молодец Святославик уходил от нерасторопного Славки
победителем…
Все дети, как известно всем детям и Маше, рождаются на свет дома, в детской
кроватке с деревянными решёточками по бокам. Зимою их приносит в эти
кроватки Дед Мороз, а летом, весной и осенью – специальная птица Аист,
которой на улице никто никогда не видал, а живёт эта птица только в Азбуке и
покидает свой насест на букве А лишь затем, чтобы принести в кроватку
очередного младенца.
И только Святославик был необыкновенный мальчик. Он один на всей Земле
родился не в кроватке с деревянными решёточками, а в милиции.
В тот замечательный день, 9 мая, Тетёль висела, подвязанная веревкой, под
мостом через Реку.
Город праздновал праздник – Многодесятилетие Победы над фашистами. Так
Маша услышала по телевизору. Но по самому Городу никак не было заметно,
что у него праздник. Например, на улицах не было видно ни одного
праздничного плаката, и даже на въезде в Город висел плакат с рекламой
колбасы. Не играли душевные оркестры (это такие оркестры, которые «играют
для души», как говорят пожилые люди, на трубах, флейтах и других
инструментах) – то есть один оркестр играл во Дворце Культуры, куда Маша
ходит на рисование, но на улице-то его уже не было слышно! Всех ветеранов
закрыли во Дворце Культуры слушать оркестр, так что у трёх ветерановстарушек заболело от духоты сердце, - поэтому ни один ветеран не блестел
своими медалями на улицах Города. А жаль. Маша всегда очень любила
глядеть 9 мая на эти костюмы с медалями, они казались ей самыми красивыми
и богатыми нарядами на свете.
Тетёль возмутилась и решила устроить Городу всамделишный праздник.
Тетёль была горолаз, то есть ей нравилось лазить на горы, поэтому у нее дома
была специальная верёвка для горолазания. Она купила в магазине красной
краски, привязалась верёвкой к городскому мосту и, держа у груди банку с
краской, принялась на вису – то есть значит вися – под мостом разрисовывать
кисточкой чёрные чугунные звёзды на решётках моста со стороны Реки.
Выходило очень красиво – красные звёзды в честь 9 мая, видные всему Городу.
– С праздником, товарищи! – поздравляла Тетёль из-под моста всех
проходящих.
Поздравляемые вызвали милицию.
В милиции Тетёль стала спрашивать всех милиционеров, за что её привели в
милицию. Хотя никто не смог ей сказать, за что, все объяснили, что так надо.
Святославик, который в то время сидел в животе у Тетёли, решил, что он
просто обязан раньше, чем задумывал, вылезти из живота, чтобы заступиться
за маму и накричать на милиционеров. Он так и сделал.
Милиционеры так растерялись, что на них кто-то вообще посмел накричать,
что от неожиданности выпустили Тетёль и Святославика на свободу.
Через неделю после рождения Тетёль забыла Святославика в магазине.
Она положила на прилавок кошелёк и завёрнутого в одеяльце Святославика, а
рядом какая-то тётя положила очень большой свёрток с сосисками. Тетёль
задумалась и, не глядя, взяла свёрток с сосисками, а Святославика и кошелёк
оставила на прилавке.
Дома Тетёль развернула свёрток с сосисками и очень удивилась. Она поскорей
побежала обратно в магазин и успела до закрытия поменять там сосиски на
Святославика. Сосиски на кошелёк ей поменять не удалось – кошелька на
прилавке уже не было.
– Я вот сыр тухлый не поменяла до закрытия, а утром его уже отказались
поменять, – такую похожую историю слышала однажды Маша от одной
соседки, которая болтала с Машиной Мамой.
Ах, как всё-таки хорошо, что Тетёль успела поменять Святославика до
закрытия! А то та незнакомая тётя, у которой Тетёль взяла сосиски, наутро
сказала бы всем, что купила Святославика в магазине – и это была бы правда,
ведь она заплатила за покупку деньги. Да-да, ведь слышала же однажды Маша,
как другая соседка говорила своему сынишке:
– Я тебя купила в магазине. И отнесу обратно в магазин, если не будешь
слушаться – поменяю на хорошего мальчика!
Да, было бы тогда дело! Тогда пришлось бы Маше каждый раз, чтобы поиграть
со Святославиком, скрипя сердцем, идти в гости к какой-то незнакомой тёте
(смешное выражение – «скрипя сердцем» - но так говорят эти взрослые…).
Тетёль вообще часто забывала про Святославика, потому что она всегда была
занята – она боролась за Правду.
Из-за её борьбы за Правду её подруга, Машина Мама, уже привыкла кормить
Машу и Святославика вместе, потому что у Тетёли обычно не бывало денег.
Денег же у неё не было, потому что её все время уволивали, то есть делали чтото такое, чтобы она ушла с работы.
Хотя Маша иногда подозревала, что Тетёль сама уволивала, то есть делала чтото такое, чтобы она ушла с работы.
Например, Тетёль очень хорошо умела шить. И вот она пошла работать в такое
место, где тёти шьют. Вот тёти шили, а им за это давали деньги.
Однажды Тетёль ночью прокралась с фонариком в кабинет к Начальнице – то
есть такой тёте, которая дает всем другим тётям деньги, и вытащила из стола у
Начальницы какие-то бумаги, где было написано, что на всамделе шьющим
тётям надо было платить больше денег, а просто Начальница брала часть денег
себе.
Утром Тетёль показала эти бумаги всем шьющим тётям, и Начальнице
пришлось давать им после этого больше денег.
А Тетёли Начальница сказала, чтобы Тетёль уволивала.
Тогда Тетёль пошла на другую работу, где тоже тёти шили.
Они там шили одежду. И вот Тетёль увидела, что многие тёти прячут в ящиках
своих столов отрезанные куски от материалов. Это им давали материал, чтобы
они шили, а они шили так, чтоб осталось побольше лишнего – и прятали
лишнее в ящиках, чтобы взять себе.
Тетёль всем сказала, что ей надо остаться после работы, чтобы ещё поработать.
И, когда все ушли, она поработала – вынула из ящиков украденные материалы
и за ночь сшила из них себе длинное и широкое разноцветное платье со
шлёпом. Шейфом. Нет, шлейфом. И в этом платье она утром пришла к
Начальнику, то есть дяде, который платил всем шьющим тётям деньги.
Начальник сказал, чтобы те тёти, которые украли материалы, уволивали.
И Тетёли он сказал, чтобы она тоже уволивала, а то оставшиеся шьющие тёти
могут её побить.
Все дети, конечно, знают сказку про Золушку, и все, конечно, помнят, как
хотелось Золушке попасть на Бал, и как помогла ей в этом Крёстная.
Но ни один, ни один ребёнок никогда не поинтересовался – если все дамы
королевства поехали на этот Бал – не хотелось ли поехать на этот Бал и самой
Крёстной??!
Маша точно знала, что её Крёстной, Тетёли, очень хотелось попасть на один
Бал.
Не для развлечения, а для того, чтобы на Балу побороться за Правду.
Бал устраивал Царь того Города, в котором жили Маша, Мама с Папой, Тетёль
и Святославик. То есть, это в стародальние времена он назывался Царь, сказала
Маше Крёстная, а в новоближние он теперь называется Мэр. Царь-Мэр давал
Бал во Дворце Культуры в честь работников Обувной что ли Умышленности –
ну, в общем, в честь тех дядь и тёть, кто работает на Городской Обувной
Фабрике.
Правда, самих дядь и тёть, кто работает на Городской Обувной Фабрике, на Бал
в честь Обувной Умышленности умышленно не пригласили. Туда пригласили
разных Принцев, Князей, Герцогов и Герцогинь, чьи дворцы (в стародальние
времена - дворцы, а в новоближние - коттеджи, объяснила Крёстная)
красовались всюду по Городу. Из работников же Обувной Фабрики на Балу был
один только Барон Обувной Фабрики.
Платья и туфелек для Бала Крёстной ждать было не от кого. Крёстная
привыкла делать чудеса в своей жизни сама. В ночь накануне Бала она
поколдовала над своей швейной машинкой – и сшила себе сказочно красивое
бальное платье – красное и длинное, до самого полу.
Увидев утром Крёстную в этом платье, Зеркало-В-Прихожей на весь мир
объявило, что она, Крёстная, бесспорно, «на свете всех милее, всех прекрасней
и белее» - да и Портновский Сантиметр, который ночью для мерок платья
отмерял 90x60x90, полностью с ним согласился.
А надо вам сказать (взрослые часто говорят: «Надо вам сказать», будто всё, что
они говорили до этих пор, говорить было не надо) – надо вам сказать, что у
Тетёли давным-давно, год тому назад, был Муж. Но так как Тетёль всё время
боролась за Правду, на Мужа у неё совсем не оставалось времени, как и на
Святославика, так что Муж в конце концов не выдержал и сказал, что он от
Тетёли и Святославика уходит насовсем -- то есть уволивает! Муж был очень
богатый, и, когда он ещё от Тетёли и Святославика не ушел насовсем, он
подарил Тетёли всамделишные бриллиантовые серёжки и бусики.
И вот в красном, до пят, платье, в бриллиантовых серёжках и бусиках Тетёль
отправилась на Бал во Дворец Культуры, и стражники Дворца пропустили её,
даже не спрашивая, кто она такая.
На Балу Крёстную тут же увидел Царь-Мэр.
И весь вечер танцевал только с ней.
– Ты как Золушка, блин! – культурно крикнул ей в ухо Царь-Мэр. – А ты кто?
Чё-то я тя не знаю. Может, у тя на ногах, хе-хе, хрустальные туфельки?
Крёстная подняла подол длинного, до полу, бального платья. И изумлённый
Царь-Мэр увидел у неё на красивых ножках… валенки!
– Это в знак протеста! – сказала Крёстная. – Протеста против того, что
выпускает наша Обувная Фабрика. Эти валенки, правду говоря, — лучшее из
того, что она выпускает. Остальное ни в одни ворота не пролезет (как-то так
сказала Крёстная, Маша точно не помнит).
– Вы вообще-то кто – Царь-Мэр или не Царь-Мэр? - строго спросила Крёстная.
– Не знаете, что у вас в царстве-мэрстве делается?
И знаете что? Нипочём не угадаете. Царь-Мэр хлопнул в ладоши и велел
позвать к себе Барона Обувной Фабрики.
– Ты, козёл, больше не Барон, – вежливо предупредил его Царь-Мэр. – Теперь
вот эта у меня будет Баронессой Обувной Фабрики!
Так Крёстная неожиданно стала Баронессой Обувной Фабрики. У неё стало
много денег, и Святославик вместо «быстросупа» стал ходить в ресторан –
один, потому что его мама снова боролась за Правду. На своей новой работе
Крёстная ходила в модном деловом костюме и в валенках – она всем сказала,
что будет всё время ходить в валенках, пока её Обувная Фабрика не начнет
выпускать нормальную красивую обувь.
Через полгода Обувная Фабрика стала выпускать хорошую обувь. Крёстная
созвала всех работников Фабрики и при всех переобула свои валенки на
туфельки Обувной Фабрики. И тогда Царь-Мэр сказал Крёстной, чтобы она
уволивала – он подписал новый царский указ о назначении на прежнее место
старого Барона.
Теперь Святославик снова завтракает, обедает и ужинает у Маши дома, а
Тетёль снова ищет работу.
Жалко, что иногда искать работу и искать Правду – это напротив положенные
вещи, думает Маша. Видимо, поэтому, когда человек вроде Тетёли ищет
Правду, он теряет работу, ну и наоборот тоже…
2. СКАЗКА ПРО ЛУЧШЕГО ДРУГА
У Маши есть самый лучший друг – Дима. Дима с Машей очень похожи.
Маше Мама каждый вечер заводит пластмассовый будильник с зелёным
медведем. Утром у медведя в голове что-то звенит, и медведь говорит:
– Ку-ку! Ку-ку! Пора вставать!
Машиному другу Диме мама тоже заводит каждый вечер пластмассовый
будильник с синей машинкой. Машинка ничего не говорит, но звенит так
противно, что Дима специально просыпается утром раньше будильника, чтобы
его выключить.
Маша тоже специально просыпается раньше своего будильника, чтобы
подольше послушать, как зеленый медведь говорит: «Ку-ку!»
Машу Мама ругает за то, что она в воскресенье рано утром в ночной пижаме
приходит на цыпочках в большую комнату и смотрит по телевизору мультики.
У Димы те же проблемы. И его тоже мама ругает – он тоже, не переодевшись и
не заправив постель, в ночной пижаме смотрит по воскресным утрам
мультики.
Маша и Дима одинаково не любят: пенки на молоке; геркулесовую кашу из-за
острых твёрдых кожурок, попадающихся в геркулесинках; ещё когда надо
долго убирать за собой одежду и аккуратно складывать ее в шкаф; и ещё когда
надет новый костюм и нельзя пачкаться.
Они одинаково любят: вместе играть в детское домино с картинками, смотреть
фантастику по телевизору, играть в «лапки-тяпки» – шлёпать по рукам, чтоб
другой не успел отдёрнуть, играть в слова (АрбуЗ-ЗебрА-АисТ-Тукан; хуже
всего с буквами «А», слова на «А» всегда быстро кончаются) и делать
бумажные самолеты, чтоб потом соревноваться, чей дальше полетит.
Сегодняшнее воскресенье Маша и Дима провели вместе.
Утром они были на рыбалке. С ними поехала за Город Машина мама.
Дима ловил рыбок на червяков, крючок, поплавок, леску и удочку.
А Маша - только на леску и удочку.
Дима поймал пятерых окуней, а Маша пока ещё ни одного не поймала, как
подошла Машина Мама и сказала, что уже пора ехать, и что им надо еще
перекусить где-нибудь в Городе.
В городе все пошли в кафе.
Маша за столиком в кафе сидела прямо и старалась не горбиться. А Дима всё
время горбился, так что Машина Мама сделала ему замечание. Она сказала,
что ей за него стыдно, и что если он не перестанет горбиться, она больше не
возьмет его с Машей и с собой гулять.
Потом они втроём поехали на пляж – Машина мама загорала, а Дима с Машей
строили очень красивый замок из песка: весь пляж пришел на него
посмотреть. В замке были искусно вылепленные башенки, укреплённый
камнями ров с водой, мост надо рвом (заколка Машиной мамы) и Машина
маленькая куколка Ляля – прекрасная принцесса, сидевшая в башенке и
грустно смотревшая на ров с водой из окошка.
Маша с Димой перепачкались, и Машина Мама отругала их за то, что они
измазали в мокром песке свои новые летние костюмы.
Вечером Маша и Дима, зевая, долго складывали свои одежды в шкаф.
– Ну, ты идешь, наконец, Дима? – выглянула из своей спальни Машина Мама.
И Машин Папа Дима послушался и пошел спать. А Маша уже спала в своей
комнатке на одной подушке с усталой принцессой Лялей. Ляле снилось, что
она больше не в башне: перебежала ров по мостику и купается в ласковой
реке…
3. СКАЗКА ПРО МАМУ И ПУТИНА
Однажды, в стародавние времена, года три тому назад, Маша была ещё
маленькой и не умела говорить. Ей было полтора годика. Мамины подруги
говорили тогда Маме, чтобы она шла бы на работу и зарабатывала бы больше
денег. Но Мама сказала, что есть кое-что поважнее денег, и что до трёх
Машиных лет она будет сидеть с Машей дома.
Папа уходил на работу, а Маша с Мамой оставались дома. Мама про всё
разговаривала с Машей: что дождь за окном, и что вот кот Макар, и он серый,
что на кухне кабачок, и что, Маша, пожалуйста, выпрями ножку, я обую тебе
ботиночки.
Папа не верил, будто Маша действительно выпрямляла ножку, чтобы обуть
ботинок, и говорил, что Мама выдумывает. Но Маша на самом деле понимала
Маму. Она думала про ботинок, про дождь за окном, про кота Макара – только
не говорила.
И в полтора года, когда никто из детей маминых подруг, которым (детям, а не
подругам) тоже было полтора года, ещё не умел говорить, Маша вдруг сказала
свое первое слово.
– Кабачок! – сказала она.
Теперь Маше четыре с половиной года, она ходит в детский сад и раньше всех
детей в группе научилась говорить целыми предложениями и читать.
А Машина Мама снова пошла на работу. Она работает журналисткой.
Маша умеет чётко говорить слово «журналистка», а ещё – «интервью»,
«редакция» и «типография».
Интервью – это когда Маша сидит одна дома вечером и смотрит с котом
Макаром телевизор, а Мама уехала пить чай в гости к какой-нибудь тётеньке
или какому-нибудь дяденьке. Потом в газете появляется тётенькина или
дяденькина фотография, только без мамы и без чайника.
Мама часто показывает Маше в телевизоре тётенек и дяденек, с которыми она
пила чай.
– Это Василий Петров, – говорит она. – Уникальный хирург!
Или:
– Замечательный человек Евгения Старостина! Женщина-фермер, да ещё в
своем селе церковь построила!
«Интервью» – слово одинокое и скучное, а «редакция» - весёлое!
В редакции в мамином кабинете есть очень весёлая игрушка – компьютер. По
его клавишам можно бить, как по пианино, и тогда на экране появляются
буквы и циферки.
Сначала на компьютере играет Мама, а Маша ей не мешает. Потом на
компьютере играет Маша, а Мама бегает рядом и смешно хватается руками за
щёки. Она кричит:
– Только не нажми на НЕ ТУ кнопочку!!!
Маша веселится и нажимает на все кнопочки подряд, после чего приходит
хмурый дяденька – компьютерный чинильщик и долго играет с Маминым
компьютером.
Самое же любимое Машино слово – «типография»!
В типографии работает Машин Старый Друг. Правда, он не знает, как Машу
зовут, а она не знает, как зовут его. Машин Старый Друг всегда носит затычки
из ваты в ушах, потому что в типографии стоит страшный шум. Он не
спрашивает, как Машу зовут, и вообще с ней никогда не разговаривает, потому
что всё равно не услышит ответа… Шум в типографии делается из-за железных
катушек, которые очень быстро крутятся и печатают чёрной краской на бумаге
газетные страницы. Готовые страницы выпадают в узкую движущуюся ленту –
конвейер – и едут на конвейере к Маше. Маша подхватывает странички и
читает на них: «Светлана Светлова» – это имя Машиной Мамы.
В типографии работает и второй Машин старый друг. Он еще старее, чем
первый – он вообще уже дедушка.
Дедушка Вахтёр сидит на проходной и впускает и выпускает людей через
железную вертушку. Когда никто не видит, он разрешает Маше покататься на
вертушке.
Однажды Дедушка Вахтёр подарил Маше фигурку из шоколадного яйца –
пластмассового попугая Кешу.
– Яйцо я уж съел, извини, – сказал он. – У меня день рожденья был, знакомые
в шутку подарили. А игрушку возьми. Игрушку мне некому отдать.
И лицо у дедушки стало очень грустным.
Недавно Маша пришла в типографию и увидела, что Дедушки Вахтёра больше
нет. Вместо него в Дедушкином кресле сидел молодой парень: чавкал яблоком
и смотрел телевизор.
Он не разрешил Маше покататься на вертушке.
Маша обиделась. Она постаралась не смотреть на яблоко, а стала смотреть в
телевизор. Вдруг она увидела в телевизоре знакомое лицо.
– Ой! – сказала Маша обрадованно. – Это же Владимир Путин!
– А ты откуда знаешь? – парень перестал чавкать…
– Знаю откуда-то. Мне мама его в телевизоре показывала. А, ну понятно! Это
значит, Мама ездила к нему в гости чай пить!
Молодой вахтёр минутку посидел и подумал, а потом вдруг очень быстро
вскочил с Дедушкиного кресла и посадил Машу на вертушку. Он сам крутил,
крутил и крутил вертушку, так, что вспотел, пока не пришла Машина Мама.
Тогда он очень быстро побежал открывать перед Мамой дверь.
Теперь Маша всегда катается в типографии на вертушке, сколько ей хочется.
4. СКАЗКА ПРО СКАЗКИ
У Маши Светловой есть очень плохая привычка – класть палец в рот.
Задумается Маша – палец во рту.
Застесняется – снова палец в рот суёт.
А уж на мультики засмотрится – так и вовсе пальцем во рту причмокивает, как
медведь в зимней спячке.
Что делать – думает Машина Мама. Ведь такая большая девочка уже Маша, да
и микробы во рту – нехорошо!
И вот что Машина Мама надумала. Сочинила она специально для Маши
сказку. Вот такую.
СКАЗКА ПРО ПАЛЕЦ ВО РТУ
Жила-была девочка. Вышла она погулять на улицу. Она как следует
поковыряла пальцем в земле, а потом увидела продавца мороженого. От
радости она тут же положила палец с землёй в рот.
Дворовый пёс Жулик увидел, как девочка положила палец в рот, и подумал,
что, наверное, кушать пальцы очень вкусно. Он тоже захотел положить
палец в рот. Но так как лапы у него заросли шерстью, и он плохо умел
считать, то ему показалось, что на одной лапе у него четыре пальца, а на
другой – три. Он испугался и пошёл к своему другу коту Макару спросить,
сколько у него пальцев.
Кот Макар сел на землю и стал считать свои пальцы. Он насчитал на
передних лапах по 5 пальцев, а на задних по 4. Тогда он подумал, что гденибудь нечаянно потерял свои пальцы и очень расстроился. (На самом деле
он просто не знал, что у всех котов и кошек всегда на передних лапках по 5
пальцев, а на задних по 4.)
Лошадь, которая паслась неподалёку, позавидовала, что все кладут пальцы
в рот, и посмотрела на свои ноги. У неё на каждой ноге был только один
толстый палец – копыто. Она попробовала поднять ногу и засунуть палец
в рот, чтобы его пожевать, но тут же упала.
Воробей, который сидел на ветке дерева и глядел, как все суют пальцы в
рот, тоже захотел сунуть палец в рот. Он посмотрел на свои ноги и увидел,
что на ногах у него по 4 пальца, зато на руках пальцев нет совсем.
Все, как люди, суют в рот пальцы рук, – огорчился воробей. – А я что, буду
ноги в рот класть?! – И воробей заплакал.
Воробьиные слезки упали на землю и намочили червяка, который услышал,
что все суют пальцы в рот, и тоже захотел сунуть палец в рот. Он
посмотрел на себя и обнаружил, что у него нет ни рук, ни ног, ни пальцев, а
есть только одна голова и один хвост, причём он никак не мог понять, где
хвост, а где голова. Он попытался обнаружить, где же он думает – спереди
или сзади – но не смог.
И только 10 миллиардов микробов, которые попали на грязном пальце к
девочке в рот, ни о чём не думали. У них не было ни головы, ни хвоста, ни ног,
ни рук, ни пальцев — а зачем им это всё? Ведь мальчики и девочки, которые
их так любят, всегда бережно подберут их с земли, перевезут на грязных
пальцах к себе в животики и накормят их там разной вкусной пищей…
Маша очень смеялась над Маминой сказкой, особенно над лошадью и над
червяком. А так как слова «положить палец в рот» в сказке повторялись многомного раз, то Маша наконец запомнила, что класть пальцы в рот – это плохо.
Машин Папа тоже отлично умеет сочинять сказки. Однажды Мама
задержалась на работе, и Папа рассказал Маше перед сном сказку.
В этой сказке были коралловое ожерелье, гроты, электрический скат и
подводная субмарина.
Маше было тогда три года. Ей очень понравилась сказка. Ей потом всю ночь
снились королевное ожирение (очень толстая королева), кроты, горка, по
которой скатываешься и по бокам у ней горят электрические лампочки, и
девочка Марина из детского сада, ныряющая в бассейне не с водой, а с супом –
Суп-Марина…
Сама Маша тоже сочиняет сказки. Иногда эти сказки весёлые. Например,
такие.
Жил-был цыплёнок. Он целый день сегодня ел конфеты, и ему купили новую
куклу Барби!..
А иногда грустные. Например, такие.
Жила-была белочка. Её родители заставили подметать пол в своей
комнате и убирать за собой игрушки.
Рассказы, сказки и стихи, которые ей читают родители, Маша одинаково
называет сказками. И это правильно. Потому что жизнь в детстве – это
настоящая сказка. Люди узнают об этом только тогда, когда становятся
взрослыми.
5. СКАЗКА ПРО КРАСКИ
Папа Маши Светловой не работает. Он сидит дома и развлекается: рисует
картинки.
Папа рисует хуже, чем Маша, потому что гораздо медленнее. За то время, пока
Папа рисует одну картинку, Маша может нарисовать их хоть двадцать пять!
Что и говорить, Маша рисует так хорошо, что её рисунки висят везде в доме: и
в гостиной, и в Машиной спаленке, и на кухне, и в туалете… А Машин Папа
рисует свои картинки так плохо, что ему даже стыдно повесить их дома. Только
он нарисует картинку – как за ней тут же приходят какие-нибудь дяди или тети
и уносят её скорей прочь, чтобы никто её не увидел – а бедному Папе дают
денежки, чтобы он не очень огорчался, что плохо рисует.
Папа у Маши – художник, а Маша у Папы – художница.
Художники видят мир иначе, чем обычные люди.
– Принеси мне, пожалуйста, синий свитер, – просит, например, Папа Маму.
Мама приносит синий свитер.
– Это не синий! Это зелёный! – сердится Папа и идет за синим свитером.
Он приносит чёрный свитер.
– Это же чёрный свитер! – всплёскивает руками Мама.
– Синий! – недоумённо смотрят на неё Папа и Маша.
Ещё Папа и Маша уверены, что яблоки – оранжевые, апельсины – розовые, а
снег – голубой.
Но интересно, что когда они рисуют свои картины, то яблоки на них выходят –
красными, апельсины – оранжевыми, а снег, как положено, -- белым.
– Ну вот, а вы говорили, что снег голубой. Вот же получился нормальный
белый снег, – облегчённо восклицает Мама.
– Здравствуйте, белый! – смотрят на картину Папа и Маша. – Естественно, он
голубой!
Мама решила развивать Машины способности и повела ее в кружок рисования.
– Все могут научиться рисовать! – сказала руководительница кружка на
первом занятии и строго посмотрела на Маму поверх очков. – Все! Вот я,
например, – совсем не умела рисовать, а теперь умею. И это всё благодаря
методу кружков!
Руководительница нарисовала на доске мелом круг и пририсовала к нему
вверху ещё круг поменьше.
– Это будет собака, – объявила она. – Вот туловище, а вот, поменьше, голова. А
теперь обведём их вместе и пририсуем уши…
Потом из кружков руководительница сляпала зайца и сову…
Из рисовального кружка руководительница Машу выгнала.
– Посмотрите, что она сделала! – гневно крикнула она Машиной Маме и стала
совать ей под нос Машин рисунок. – Она издевается над моей методикой!
На Машином рисунке был нарисован снеговик.
– Но это единственное, что можно сделать из кружков, – прошептала Маша
Маме на ухо. – Разве что ещё матрёшку…
Так никто Машу рисованию и не учил.
Просто Мама каждый день звала Машу к окну посмотреть на восход солнца,
когда розовые волны колыхались по океану неба или на закат, когда серая
мгла-небесный волк охватывала город гигантскими лапами; просто зимой она
восхищалась при Маше стрельчатыми башенками замка, нарисованными
морозом на окне; просто Папа рисовал при Маше свои картины, и она с
восторгом глядела, как кисть с тягучими мазками краски шлёпала холст с
уверенной силой, и он тужился, краснел, синел, коричневел, и шёл наконец
чередой изменчивых пятен, и пятна переходили друг в друга, сливались на
границе и становились морем, небом, чайкой, жизнью…
Никто не учил Машу рисовать. Она как-то сама научилась…
6. СКАЗКА ПРО НИКОМУ…
Однажды Маша услышала,
некоммуникабельность.
как
Мама
говорит
Папе
про
Машину
Конечно, Маша никогда бы не смогла повторить за Мамой такое трудное слово.
Это неповторимое слово было похоже на то, как будто бежишь и спотыкаешься
три или четыре раза подряд. Но начало слова Маша запомнила. Это начало
было что-то вроде «никому». Или «ни к кому».
Когда Маше был один год, она ни к кому не хотела подходить в песочнице.
– Какая некоммуникабельная девочка! – сказала одна толстая тётя, когда
Маша спрятала себе за спину свое ведёрко и лопатку.
– А вот мой Гоша коммуникабельный! – похвалила эта тётя толстого Гошу,
который зашёл Маше за спину и отобрал у нее ведёрко и лопатку.
Когда Маше было три года, она ни к кому не хотела подходить в детском саду.
– Уже две недели прошло, как ребенок поступил в детсад, - сказала Машиной
Маме
воспитательница.
–
А
коммуникабельности
нет!
Развейте
коммуникабельность!
И Машина Мама стала развеивать Машину коммуникабельность.
Сначала Мама принесла в группу из дома мяч.
– Играй, Маша, с детьми, – сказала Мама и бросила ей мячик. – Дети, идите к
Маше!
Пришли Паша, Егор и Максим и унесли мяч. А Маша осталась стоять в углу.
Тогда Машина Мама притащила в детсад на плечах через две автобусные
остановки Машин велосипед.
– Катайтесь, дети, по очереди. Это Машин велосипед, – сказала Машина Мама.
Было очень весело. Максиму и Ефиму. Они катались на велосипеде по очереди.
Катя, Люда и Света плакали: им Ефим и Максим не давали велосипеда. А
Маша рвала у дальнего забора детсада ромашки.
Тогда Машина Мама договорилась с родителями Кати и Люды и позвала
девочек к Маше в гости.
– Маша, скажи девочкам: «Здравствуйте, девочки!» – громко подсказывала
Маше Мама. – Скажи: «Девочки, вот это моя комната».
– Вот это у нас моя комната, – тихо сказала Маша.
– А вот это у нас телевизор, – ещё тише сказала она. И совсем тихо:
– А вот это у нас ножницы…
Вечер провели хорошо: девочки смотрели вместе телевизор. А Маша в другой
комнате вырезала ножницами домик из бумаги.
Потом наступило лето, и Машины родители собрались на пикник за городом.
– Там будут совершенно незнакомые дети, – испуганно говорила Машина
Мама Машиному Папе. – Я волнуюсь за ее некоммуникабельность. Она не
станет с ними играть!
– Поживём, увидим, – сказал Папа.
На пикнике много людей выгрузились из машин, расстелили на траве клеёнку
и положили на неё много вкусной еды. Маша не ела. Она стояла в сторонке и
наблюдала за Мамой с Папой.
Папа быстро перезнакомился со всеми незнакомыми дядями. Одному дяде он
дал свои ласты и маску для подводного плавания, другому помог с
перепутанной леской на удочке. Потом Папа принёс свой туристский котелок и
рассказал всем об одном секрете, как сварить вкусную уху.
Мама тоже быстро перезнакомилась со всеми незнакомыми тётями. Тёте,
которая была совсем красная от солнца, она предложила свой крем против
загара. Потом она рассказала всем тётям, как сделать, чтобы от солнца не
появились морщинки. А потом Мама увидела рядом с одной тётей незнакомую
девочку Машиных лет.
– Тебя как зовут? Галя? А мою дочку зовут Маша, – громко закричала Мама. –
Вон она стоит! А это, Галя, твой котик? Как его зовут? Персик? Маша, иди
погладь Персика! Галя, поиграй, пожалуйста, с моей Машей, – уже тихо
попросила мама.
– У меня брат есть. Данилка, – сказала Галя и убежала играть с Данилкой.
Маша не пошла к Персику. Она попросила у Мамы разрешения и пошла в воду.
Она давно, с самой зимы мечтала о летней реке. Вода текла живая и несла в
себе тайны.
Маша присела и нашла на речном дне ракушку. Потом камень, похожий на
сердечко. Потом один камень, похожий на голову кошки и один драгоценный
камень: он сверкал блестинками на солнце…
– Покажи! – сказала девочка Галя.
Оказалось, она давно стояла в воде рядом с Машей и смотрела, как Маша
достаёт камни.
Маша стала учить Галю, как присесть под водой, открыть там глаза и увидеть
камни. У Гали пока не очень получалось. Тогда Маша подарила Гале свой
камень, похожий на сердечко. Потом Маша пошла на берег – ей захотелось
искать на берегу интересные цветы и траву. Галя побежала за ней.
– Собственно, приливы и отливы на реке бывают оттого, что Луна тянет за
собой воду туда и сюда, – рассказывала Маша по пути Гале. – Как будто Луна
дергает воду за веревочку. А этот цветок называется лютик. А вот это
сиреневый колокольчик и голубые, как река, незабудки. А этот цветок назвали
– смешно, правда? – мышиный горошек!
– Смотри, мама! – закричала девочка Галя и побежала к своей маме. – Смотри,
это называется Машунин горошек! У меня теперь есть самая лучшая подружка
– Маша!!!
Машина Мама не слышала этих слов. Когда она отвлеклась от разговоров с
тётями, то увидела Машу сидящей на траве и одиноко собирающей букет из
цветов.
– Некоммуникабельная моя, – вздохнула мама. – Некоммуникабельная с
цветами…
Но Маша знала: эти цветы – не никому.
Они – Гале.
7. СКАЗКА ПРО КУКОЛ
Однажды в детском саду в Машиной группе объявили кукольный спектакль.
Воспитательница и нянечка принесли кукол на руки, поставили ширму.
Конечно, на спектакль дети пришли нарядные.
Вика пришла в голубом платье.
Катя – в розовом.
Света – в белом с кружевами.
Соня – в платье с серебряными блёстками.
И только Настя Старшинова – в стареньком летнем платье с цветочками.
Настя Старшинова встала перед зеркалом на стене, полюбовалась на себя и
уверенно объявила всем девочкам:
– Знаете, я кто? Я – Принцесса!!!
– А я кто? – заплакала Вика.
– Ты? Ну, вот ты в голубом платье, значит, ты – Летнее Облачко!
– А я? А я? – загалдели девочки, подскакивая ближе к Насте.
– Катя пусть будет Роза. А Света – Снежинка. А Соня – Ясная Звёздочка…
Устроились все на стульчиках. Немного поволновались из-за того, что не
каждый сразу смог найти свой стул. У каждого был стульчик с наклеенной на
спинке картинкой; и за обедом, и на занятиях – везде ребята сидели каждый на
своем стуле. У Сони, например, был стул-«ракета», у Светы – стул-«тыква», а у
Вани – стул-«поросёнок».
– Кто сел на моего поросёнка? – сердился Ваня и искал всюду свой стул.
Наконец все стулья нашлись, пришли мамы, тоже сели на лишние стульчики и
нетерпеливо захлопали в ладоши. Но спектакль не начался, потому что не
было нянечки.
Нянечка, Изольда Фёдоровна, убежала, пока все усаживались, в другую группу
за своим сынишкой Витей. Чтобы его тоже привести на спектакль.
Когда Изольда Фёдоровна прибежала обратно, она дышала так, как будто
надувала изо всех сил воздушный шарик, а широкое лицо ее было таким
красным, что на нём даже не было видно обычных веснушек. Изольда
Фёдоровна пыхтела и тащила за руку своего Витю: вместе они были похожи на
одну такую игрушку в группе – большой широкий паровоз и крошечный
прицепленный к нему вагончик…
Витя был мальчик маленький, куда меньше, чем Маша и другие дети из её
группы. Ещё он был мальчик весь в зелёнке, потому что на лице у него вечно
были какие-то прыщи, и нянечка мазала их зелёнкой. Ещё он был мальчик
всегда в одних и тех же потёртых на попе коричневых штанишках и в
застиранной футболке с нарисованным ёжиком – другой одежды у Вити не
было. И ещё у него всегда текли из носа сопли. Изольда Фёдоровна не могла
сидеть с Витей дома, когда у него текли сопли, потому что у неё не было мужа,
и она должна была всегда работать. Поэтому сопли текли у Вити из носа не
дома, а в садике. Им, в общем-то, всё равно было, где течь.
Но маме Вики было не все равно, где у Вити текут сопли. Она повернулась со
своего первого ряда к маме Светы и громко сказала:
– Привела тут своего… золотушного. Он нам всех детей перезаражает…
гриппом. Каким-нибудь птичьим. Еще неизвестно, что у него на лице – почему
он всегда зелёный ходит?
– Извиняюсь, шо опоздала, – робко сказала всем Изольда Фёдоровна. Она
стала совсем красная, теперь в точности как тот красный паровоз из группы,
который тащил за собой вагончик, и тихо-тихо попросила всех мам сразу:
– Я ужасно извиняюсь. Не возьмет ли кто мово Витюхина рядом посидеть… на
стульчеке… А то мене… тово… в спиктакле… нада… Вон тама, – она указала на
ширму.
Мамы все молчали. А Викина мама сильно скривила тонкий намазанный
яркой красной помадой рот и смотрела в сторону от Изольды Фёдоровны.
Изольда Фёдоровна наткнулась на нее взглядом, опустила глаза, молча взяла
за руку своего Витюхина и потащила его за ширму. Витюхин упирался. Тогда
воспитательница пришла на помощь: она вытащила из своей сумки для
Витюхина большую шоколадную конфету и поманила его конфетой за ширму.
И спектакль начался.
Над ширмой показались заячьи уши и сказали голосом воспитательницы:
– Здравствуйте, дети!
Я – Зайчик Петя!
Уши приветливо помахали детям, а дети помахали ушам в ответ. Потом уши
задумчиво помолчали. Потом за ширмой раздался такой звук, как будто
волокли стул, уши поднялись выше, и над ширмой стали видны заячья голова
и туловище. А потом раздался такой звук, как будто треск, и снова стали видны
только уши.
Уши что-то сказали, но очень тихо, так что было слышно только Викиной
маме, которая сидела в первом ряду. У неё сделались очень большие глаза, она
обернулась к Светиной маме и шепнула ей что-то на ухо, и у Светиной мамы
тоже сделались большие глаза …
Изольда Фёдоровна быстренько принесла за ширму другой стул, и спектакль
опять начался.
Тут как раз вошла Машина Мама – она опоздала.
В спектакле Зайчик Петя был сначала послушный зайчик. Но потом вдруг…
– Наклонился Петя низко,
И в него влетел Капризка, –
прочитала за ширмой воспитательница по сценарию детского праздника в
специальной книжке для воспитательниц. Ванина мама, писательница, и
Машина мама, журналистка, переглянулись – теперь у них сделались очень
большие глаза…
Воспитательница за ширмой продолжила читать сценарий, запинаясь:
– Петя не-перено-сим!
Он весь день сегодня ныл!
Со старшими в беседе не соблюдал дис-тан-цию,
Не полил на подоконнике траде-сканцию!
Как же, дети, нам Пете в такой ситу-ации помочь?
Как заставить Капризку выскочить прочь?
Дети радостно зашумели. Они-то себе хорошо представляли – как!
Ясное дело, как во вчерашнем фильме про инопланетян, который шел вечером
по «телеку»! Все его посмотрели, вся группа! И все теперь с восторгом ждали,
как принесут большой кухонный нож, разрежут Зайцу Пете живот, и оттуда
выскочит Чужой Капризка! Или даже миллион Чужих Капризок – вдруг
Капризки окажутся маленькие, как микробы в другом фильме про захват
Земли микробами, где тоже, кстати, кому-то разрезали живот! Но всё
оказалось неинтересно. Надо было просто повторить хором за
воспитательницей по сценарию книжки для воспитательниц:
– Вон выходи, Капризка, из Пети!
Петя не желает жить капризным на свете!
Заяц Петя тут же раскрыл рот, из которого вылетел неинтересный невидимый
Капризка, и сказал, обращаясь к зрителям:
– Не хочу я больше плакать,
А хочу теперь я…
– Какать!!! – вдруг громко закричал где-то рядом с Зайцем чей-то радостный
голос.
Начался большой переполох. Все смеялись. Викина мама просто чуть не
свалилась со стула от смеха. Из-за ширмы выскочила красная Изольда
Фёдоровна, убежала в туалет и примчалась со звонким эмалированным
горшком. Она стремилась, как паровоз, по намеченному ею прямому пути за
ширму и нечаянно задела ширму могучим плечом. Ширма упала, и все
увидели, что было за ширмой.
Там качалась, как аист, на одной ноге на детском стульчике воспитательница,
которая одной рукой держала Зайца Петю, а другой – сценарий праздника;
стояла с красным лицом схватившаяся за щеки Изольда Фёдоровна и сидел на
эмалированном горшке безмерно счастливый мальчик Витя. Он был теперь
перемазан не только зелёнкой, но и конфетой. Необыкновенно большой и
вкусной – Дед Мороз приносил ему такую один раз давно на Новый Год.
8. СКАЗКА ПРО БОЛЬШОЕ И МАЛЕНЬКОЕ
На большой планете Земля живет большая девочка Маша. Недавно ей
исполнилось уже целых пять лет!
На день рождения Мама и Папа подарили Маше большую книгу – детскую
энциклопедию.
Из энциклопедии Маша теперь знает такие планеты: Земля, Марс, Россия,
Англия, Франция и САША-А.
А ещё раньше она уже знала города: Москва, Питер, Санкт-Петербург и
Ленинград. И ещё свой родной Город.
Одним прекрасным утром Маша пришла к Маме и хотела спросить у неё очень
интересный вопрос. Она хотела спросить: «Если есть на свете Саша-А, то есть
ли Саша-Бэ? И Саша-Вэ?» И вдруг Мама сказала:
– Машенька, собирайся! Сегодня мы кое-куда поедем!
– В Москву, Питер, Ленинград или Санкт-Петербург? – блеснула знаниями
Маша.
– Не в большой город, Маш. В маленький. Мы поедем на нашу Малую Родину.
Маша не очень поняла, но она любила всяческие поездки, поэтому послушно
пошла за своей куклой Зоей. Зоя была такая большая кукла, что походила на
маленького ребёнка. Маша и одевала Зою в свои собственные чепчик, платьице
и пинетки, в которые Машу одевали, когда она только-только родилась…
Маша ещё никогда в жизни не уезжала из Большого Города, в котором жили
Маша, Мама, Папа и Зоя. В Большом Городе было много больших домов. Дома
были выше, чем деревья. В Большом Городе было много музеев, кинотеатров,
театров и был даже цирк. Ещё посередине города протекала большая-большая
река. Когда летом Маша заходила в её волны, она вытягивала шею и смотреласмотрела налево и смотрела-смотрела направо, но не могла разглядеть, где
Большая Река начинается и далеко ли она кончается…
И вот Маша, Мама, Папа и Зоя сели на электричку и через несколько часов
приехали в Маленький Город.
В Маленьком Городе у Маши, Мамы, Папы и Зои, оказывается, был дом. Дом
был совсем маленький и деревянный. Но зато он был их собственный, и ни
один человек в нем больше не жил, кроме них – ни этажом ниже, ни этажом
выше, то есть ни в подвале, ни на чердаке.
– Это дом моих родителей. Теперь это наша дача, в ней мы поживем лето, –
сказала Маше Мама. – У меня отпуск и я взяла ещё за свой счет, а папе всё
равно где картины рисовать.
Маше понравилось, что вот раньше в Большом Городе в большом доме у них
было всего две маленьких комнаты, кухня и туалет, а в этом Маленьком Городе
в маленьком доме есть сразу шесть больших комнат. Маша с Зоей стали ходить
по дому и разглядывать комнаты.
– В первой комнате пусть будет жить Зоя, – решила Маша и уложила Зою на
кровать, а потом залезла на стул и выключила в комнате свет, чтобы Зоя спала.
Вторая комната папе с мамой. Они всегда почему-то спят в тесноте на одной
кровати, да ещё друг за дружку держатся, чтоб не упасть.
Третья комната – Маше.
Четвёртая – большому коту Макару, которого они привезли с собой.
А пятая – незнакомому маленькому щеночку, которого скоро заведёт в дом
папа. Папа сказал, что щеночек будет дом сохранять.
Насчет шестой комнаты Маша решить не успела. Пришли большие родители
и всё перепутали. Кукле Зое оставили комнату:
– Ах, хорошо, Маша, ты в свою комнату уже игрушки начала переносить! –
сказала мама и разбудила Зою, включив свет.
Получалось, что Маша и Зоя будут жить вместе.
Во второй комнате вместо спальни Папа и Мама устроили кухню – принесли из
сарая маленькую газовую плиту, круглую красную штуковину, в которой
хранился газ, и старый маленький холодильник, стали быстро и дружно
готовить обед, смеяться и хвататься друг за дружку. Наверное, чтобы не упасть
на чисто вымытом Мамой полу.
В третьей комнате, когда поели, нашли две удивительные вещи. Кровать с
двумями спинками у ног и головы и четырьмями серебряно-белыми шишками
на спинках, которую решили сделать папи-маминой. И большой пыльный
ящик с маленькими ящичками внутри. Ящик был украшен цветами,
вырезанными из дерева.
– Вещь! – сказала мама. – Антиквариат! Я в сарае ещё старинный шкаф
видела.
– Ну вот тебе и мебель! – обрадовался Папа.
Маша из всего этого разговора поняла, что чем старейнее вещь, тем она лучше.
Она пошла вместе со всеми в сарай и нашла там одну очень старейную вещь,
пока Папа и Мама вытаскивали из сарая шкаф.
Эта старейная вещь была маленький домик из дерева с треугольной крышей и
круглой дырочкой в стене. Папа тут же прибил домик на дерево, и там
поселился маленький чёрный скворец.
Четвертую комнату сделали общей: принесли туда шкаф из сарая, маленький
телевизор и диван со стульями, найденные в доме.
А пятую и шестую комнаты папа пока закрыл и сказал, что ремонта им на это
лето хватит за глаза и за уши на четыре комнаты.
Маша потрогала свои уши и хотела что-то спросить у папы, но у неё уже
закрывались глаза, и она пошла спать в свою маленькую комнату.
***
В Маленьком Городе деревья были выше, чем дома. Была большая тишина. А в
Большом Городе тишина была такой маленькой…
В Маленьком Городе не было ни одного цирка, а кинотеатр, театр и музей
помещались в одном маленьком здании. Мама и Папа первым делом повели
Машу и Зою в музей.
В музее были разные маленькие и большие предметы. Была, например,
маленькая кроватка, которая подвешивалась к потолку – в такой кроватке
могли качать, например, Машину прапрабабушку, сказал пожилой
экскурсовод..
Был большой ткацкий станок. На таком станке, сказал экскурсовод, Машина
прапрабабушка могла ткать ткань, когда прапрабабушке было всего десять лет.
А прясть на маленькой прялке Машина прапрабабушка могла уже начинать в
пять лет. Получалось, Машина прапрабабушка в пять лет была уже большой, в
то время как сама Маша в пять лет была ещё маленькой… Пока Маша
раздумывала над этим, вдруг раздался негромкий вскрик. Это вскрикнула от
удивления Машина Мама.
Поскольку в музее стояла большая тишина, на Машину Маму все посмотрели с
большим удивлением.
Машина же Мама с большим удивлением смотрела на стекло витрины, под
которым стояла маленькая синяя чашка с маленькими золотыми цветочками.
– Это он! — сказала Машина Мама Машиному Папе и почему-то заплакала. –
Это он!!!
Маленькая синяя чашка с золотыми цветочками и большой стул с двумя
львиными головами из дерева наверху спинки, который обнаружил в том же
зале музея Машин Папа, как оказалось по надписям под этими предметами,
принадлежали Машиному прадедушке, дедушке Машиной Мамы. Его звали
Матвей Иванов.
Матвей Иванов давно-давно работал артистом в театре Маленького Города.
– Большой был артист! – сказал пожилой экскурсовод и с большим уважением
посмотрел на Машину Маму.
Как рассказала Маше Мама, Матвей Иванов давно-давно уехал из Маленького
Города в тот Большой Город, в котором жили теперь Маша, Мама и Папа. И
поскольку в Большом Городе он по-прежнему оставался большим артистом, то
его именем назвали одну из улиц Большого Города, и в одном из театров
Большого Города сейчас висит его фотография.
– Так вот вы чьих, барышня! — сказал пожилой экскурсовод Маше. – Что ж,
могу Вам только пожелать быть в жизни таким же большим человеком, как
Ваш прадедушка… Знаете, он не только был большой артист, не просто
большой человек – он был большой души человек, а это ещё реже встречается!
Маша, конечно, не могла обещать. Она на физкультуре в садике стояла пока
ещё только второй по росту в своей группе. Правда, второй она стояла после
Нели Ершовой, а Неля всё-таки дочка баскетболиста и баскетболистки…
Может, когда-нибудь где-нибудь Маша ещё будет самой большой, большойпребольшой, как её прадедушка…
В общем, Маша не очень поняла про большого прадедушку. Но она поняла, что
в одном маленьком городе в музее есть чашка, которую люди города хранят,
потому что из неё пил её прадедушка. И что если её, Машу, спросят в этом
городе: «Чьих Вы, барышня?», она скажет, что она – правнучка Матвея
Иванова, и все будут смотреть на Машу с таким же уважением, с каким смотрят
на ее Маму…
Когда Мама, Маша, Папа и Зоя вышли из музея, они пошли на берег реки.
Здесь тоже была река, как в Большом Городе, только она была маленькая…
– Это одна и та же река, Маша! – удивил Машу Папа. – Просто Большая Река
начинается здесь, возле Маленького Города. Здесь эта Река мала, но по дороге
она набирает силу и становится большой. А когда эта река пройдет и наш
Большой Город, она побежит дальше и станет такой сильной, что доберется до
огромного-преогромного океана…
9. СКАЗКА ПРО ОГОРОДНУЮ ФЕЮ
На даче Папа ничего не хотел сажать.
– Что я, не куплю на свою зарплату Машке морковку, что ли? Даже две
морковки куплю… Короче, горбатиться на огороде мы всё лето не станем! Вот
сад – пусть и будет сад: яблоньки, слива, вишня. А остальное я…
заасфальтирую. И прудик сделаю. Вот так. С лилиями. И с фонтаном!
Но в мае приехали на дачу Папины родители: бабушка Маша и дедушка Саша.
И сказали, что его идея – не фонтан. Что его идея должна быть – помидоры,
лук и огурцы.
Бабушка Маша и дедушка Саша жили за тридевять земель, в соседнем городе.
Они приезжали к Папе, Маме и Маше один раз в год и делали для них чтонибудь очень полезное и правильное.
Например, учили Машу, чтобы она вытирала нос платком, а не рукой. Или
ругали Папу за то, что он вечером выпил одну баночку пива. Или открывали
шкаф и говорили, что у Мамы слишком много туфель и предлагали часть их
отнести и продать на рынке. Или квасили на зиму двадцать трехлитровых
банок капусты. Потом они уезжали. Зимой Папа, Мама и Маша уписывали за
обе щеки квашеную капусту и вспоминали о бабушке Маше и дедушке Саше
только самое хорошее…
В этом году бабушка Маша и дедушка Саша приехали на новую дачу, засучили
повыше рукава, нагнулись – и за несколько дней засадили весь огород
морковкой, картошкой, свёклой, кабачками, огурцами и помидорами. Не
успели посадить только лук.
– Лук посадишь сам, – сказал дедушка Саша Папе, разгибаясь и вытирая пот
со лба.
И дедушка с бабушкой уехали.
Прошло три дня после их отъезда. Папа не вспоминал про огород. Он ездил на
рыбалку каждый день, нырял на речке и плавал. Ещё через неделю земля на
вскопанных в огороде грядках потрескалась от жары.
Папа увидел это, почесал в затылке и пошел в дом.
Потом он вернулся, снова посмотрел на растресканные грядки, снова почесал в
затылке, побегал немножко с досадой на одном месте – и пошёл в сарай искать
лейку.
Следующие полчаса Папа, Мама и Маша с двумя большими и одной маленькой
лейками зачёрпывали ими из бочки с водой, гуськом ходили между грядками и
лили воду на невидимые в земле морковку, картошку, свёклу, кабачки, огурцы
и помидоры. Маша была пониже. Нагнувшись к земле, она услышала, как
земля с чуть слышным чавканьем всасывает в себя воду. У Маши было чувство,
как будто она кого-то накормила, и этот кто-то теперь сыт и благодарит её. У
всех было приподнятое настроение после поливки; Папа сказал: «Айда на
речку!» – и все побежали купаться.
Живые существа, вспоенные Папой, Мамой и Машей, росли в земле и
развивались. Скоро подняли над грядкой зелёные петельки, похожие на
зарытые в землю вопросительные знаки, огурцы; петельки разогнулись и
превратились в стебельки с двумя первыми листьями.
– Пора вспомнить детство, – сказал Папа.
В детстве Папа каждое лето проводил в деревне у СВОИХ бабушки и дедушки –
бабушки Глаши и дедушки Аркаши. И он видел, как его бабушка Глаша и
дедушка Аркаша делали на грядках всякие диковинные вещи.
Об этих удивительных вещах он рассказал теперь Маме и Маше. Во-первых,
(чему очень удивилась Машина Мама!) оказалось, что прежде чем что-то
посадить, грядку надо вскопать.
Машина Мама полагала, что чтобы что-то посадить, надо просто торкнуть в
землю пальчиком с алым ноготком и сделать ямку и положить туда семечко. И
потом всё это поливать из красной леечки с узором на боку.
Теперь она поняла, ПОЧЕМУ так и не вырос тайный маленький кустик
баклажанов, который она давно уже посадила собственными руками в уголку
огорода…
Во-вторых, морковку надо было, когда она выпустила над грядками тонкие
лохматые девчоночьи хвостики, проредить – выдернуть слишком частые
хвостики, чтобы оставшимся хватило места для роста. В-третьих, стали падать
помидоры: тяжелые стволики кустов ложились на землю – Мама, по
Папиному совету, привязала каждый стволик к воткнутой в землю палочке;
тогда они стали падать на другой бок. Скоро каждый помидорный куст был
обнесён кругом частоколом из палочек, но всё равно умудрялся заваливаться в
щели… Одни кабачки не причиняли никаких хлопот: росли себе и росли.
Десять кабачков выросло на клумбе. Это на агрофирме перепутали и вложили
не те семена в цветочную упаковку «Флокс Гобелен». Мама прилежно
высадила их в клумбу, дивясь, какие крупные у неё должны быть
флоксгобелены – вообще она смутно себе представляла, какими должны быть
и простые флоксы.
– Отвык народ от простой жизни! Надо возвращаться к природе, –
поучительно сказал Папа Маме, втыкая лук в грядку кверху попкой.
Потом он сказал Маме и Маше, что это он их проверял, знают ли они, где у
лука верх, а где низ.
Маша посадила собственную грядку – редисочную, проредила ее, прополола и
прополивала. Так в труде и в веселье прошли июнь и половина июля. А потом
Папе пришлось уехать в Большой Город по делам. Маша и Мама поехали с
ним. У Мамы тоже оказались дела в Городе. И так получилось, что до самого
начала сентября Папа, Мама и Маша так и смогли больше поехать на дачу.
В сентябре они ехали на дачу, уже зная, что урожай погиб.
Они ожидали увидеть просто заросшее травой поле на месте грядок. Но
увидели на травяных грядках – жёлтые бочонки перезрелых огурцов,
лопнувших, истекающих слизью и семенами, валявшихся в беспорядке, как
солдаты на поле боя; редиску, затвердевшую от обиды несъедобным, жёстким,
как коряга, корнем и оцарапавшую Маше руки колючей ботвой; куст помидора
с уцелевшим красным кругляшком, который фыкнул у Мамы в руках и завонял
гнилью…
– А лук где? – услышала Маша громкий Папин голос.
Папа как будто обрадовался, что может сейчас рассердиться на кого-нибудь,
кроме самого себя.
В самом деле! Лук не погиб. На том месте, где он был, в земле круглились
лунки от вытащенных кем-то луковиц. Не было видно и кабачков – они тоже
должны были уцелеть.
– Ну вы подумайте!!! – запрыгал Папа по травяному полю. – Ведь нашлись же
люди! Лук украсть!!!
– «Ну вы подумайте!» – подумала про себя Маша. – «Вот Папа теперь
огорчается луку, а когда мы ещё не сажали огород, Папа говорил, что лук и
морковка стоят копейки, и он легко может купить их в магазине». Правду
говоря, Маше тоже было очень грустно, что пропал лук.
И тут Маша увидела – за забором стоит Огородная Фея.
Фея была в тёмном ситцевом платье, таком старом, что уже нельзя было
разобрать его узора, и у неё было тёмное лицо в морщинах, такое старое, что
уже нельзя было разобрать его черт. Но Маша сразу поняла, что это – Фея.
Потому что Фея, хотя и была в облике старой старушки, ходила легко и быстро,
как молодая девушка, а на морщинистом лице её светились голубыми озёрами
совершенно молодые весёлые глаза. Перед собой Фея катила, конечно,
заколдованный сундук с сокровищами – но сейчас, для Маши, Мамы и Папы,
для посторонних, она превратила его в обыкновенную тачку, довольно
тяжёлую, из которой видны были края двух больших корзин.
– Бяльё вязу, – поздоровалась Фея с Папой, Мамой и Машей. – На речку
стирать. Соседка я ваша, баба Мотя, нябось не знали?!
– Очень приятно, – сказал Папа и подскочил к бабе Моте. – Давайте я Вам
тачку подвезу!
– Это зачем, милай?
– Тяжело ведь!
– Тяжало мне было, милай, на тябя глядеть, как ты летом траву косил. Знаешь
чяво – няси-ко ты мне свою косу, покажу тябе, как надо…
Баба Мотя встала в начале заросшей тропинки к дому, взяла в свои старые
тёмные руки косу, и… Маша зажмурила глаза. Зажаловалась Маше, заохала,
вплетая свою последнюю песню в песню косы трава… Трава замолчала, и
Маша открыла глаза. За бабой Мотей осталась ровно выкошенная полоса.
Маша радовалась. Она знала, что родители сейчас точно поймут то, что она,
Маша, давно поняла – что баба Мотя – Огородная Фея!
– Ничего себе! - сказал Папа. А Мама спросила:
– Извините… Бабушка, а сколько ж вам… лет?
– Восямясят три. Да будет еще тока! Третьява октября.
– И что ж вы всё вот так… Сами?
– Кому ж? Деда моего посадили в сорок сядьмом. Он и дедом-то стать ня успел.
Проглядел, в речку рухнул с моста с конём колхозным – врядителям признали.
Так и не вярнулся. Сыны в Мурманске. К сябе зовут, конечно. Да куда я без
земли-то своей?! Да что обо мне – к вам ведь я шла. Увидала, что приехали.
Пошли-ка за мной, милыя!
Баба Мотя оставила свой сундук с сокровищами у их дома и легко пошла
обратно к своему домику. Папа, Мама и Маша, зачарованные, вереницей
прошли за ней мимо её ровно перекопанного огородика, по аккуратно
выкошенной тропиночке к её дому. Сказочная ель, стоявшая стражницей у его
порога, закивала Маше головой и пропустила её, не тронув своими колючими
ветками. Баба Мотя открыла дверь своего сарайчика, где в трёх ящиках
аккуратно были сложены громадные луковицы.
– Сорт у вас хороший. – похвалила баба Мотя. – У меня такого никогда не
было. Забярайте свой лучок-то. А в бане своей я кабачки ваши сложила.
Глядела я, глядела, как пропадает добро ваше, не выдяржала. Дай, думаю,
собяру, приедут ведь, навярняка, земля позовёт. Негоже, рябята, труд ведь это
людской. Да вы и сами, нябось, теперь знаете…
И Папа пошел переносить лук, а потом кабачки из бани; ему почему-то не
терпелось посмотреть, какими они выросли. А Огородная Фея и Мама
повернули назад.
– И девочку бери, милая, – сказала баба Мотя Маме. Пошли к тябе на огород.
Морковку вашу вытаскаем и разбярем. Каку годну – вам, каку не годну –
свиньям отдадим бабы Дарьиным. Труд ведь людской. Негоже…
10. СКАЗКА ПРО МАЛЕНЬКИХ БРАТЬЕВ
Когда Папа, Мама и Маша приехали жить на дачу, Папа сказал, что нужно
завести в дом щеночка.
Чтобы щеночек дом хранил.
Маша приготовилась, чтобы завести щеночка в дом: старательно подмела
веником пол в коридоре.
Но взрослые завели щеночка в дом только на пять минут, потом вывели его во
двор.
– Это тебе, – сказал Папа щеночку и надел на него подарок: ошейник,
широкий и красивый, как Папин ремень.
– А я дарю тебе имя, – сказала Мама щеночку. – Будешь ты у нас Шустрик!
Шустрик покрутился посреди двора и лёг на землю. Потому что Папа забыл
самое главное — сколотить Шустрику будку.
– Н-да, что же делать? – озабоченно почесал в затылке Папа. – Ну пусть что ли
Шустрик до вечера в сарае посидит. А вечером я ему, наверное, будку сколочу.
Вечером Папе было некогда – к нему с утра пришло вдохновение, и они с
вдохновением рисовали картину (Маша хотела поглядеть на вдохновение и
заглядывала в замочную скважину двери Папиной комнаты, но никого не
увидела). На следующий день к Папе опять пришло вдохновение. А на третий
день Шустрик шустро подкопал ямку под стеной сарая и убежал на улицу.
Больше его Маша, Мама и Папа не видели.
Вместо Шустрика в дом завели другого щеночка: Жулика.
Чтобы теперь он дом хранил.
Жулику Папа сколотил будку.
– Маша, все животные – братья наши меньшие, — сказала Маше Мама. – То
есть маленькие, неразумные. О них надо поэтому заботиться, не обижать.
– А что значит заботиться? – спросила Маша.
– Заботиться – значит внимательно смотреть.
Маша стала внимательно смотреть на Жулика. И увидела, что на улице очень
жарко – и Жулику от жары плохо, потому что он весь шерстяной.
– Мама, мне кажется, что Жулику пить хочется! – говорит Маша.
– Да? Хорошо, Машуль, я его попою попозже, – отвечает Мама.
У Мамы были дела, и она попоила Жулика лишь вечером.
Вечером все сели на веранде пить чай.
– Мам, Жулик носом водит в воздухе, ему, наверное, мясом пахнет, – увидела
Маша. – А ты, мамочка, его сегодня кормила?
– Попозже накормлю, – ответила мама. – Кстати, ты не помнишь, наверное,
Маша, — ты так смешно говорила это слово, когда была маленькая! Не
«пахнет», а «пафнить»!! Ха-ха! – Мама засмеялась звонко. – Нос сморщишь и
говоришь: «Фу! Мне чем-то пафнить»…
Маша принесла Жулику свою котлету и про запас ему воды налила в миску.
К концу лета кот Макар родил пятерых котят.
Макар вообще-то долго был котом, пока жил с Папой, Мамой и Машей в
квартире и никуда не ходил гулять. А когда переехали на дачу, он гулял, гулял
по улице, передумал и решил стать кошкой.
Мама предложила звать его теперь «кошка Макаронка». Но Маша ещё не
привыкла и говорит по-старому: кот Макар.
Четырёх котят раздали знакомым. А пятого котёночка – он был самый
красивый: пушистый, с большущими голубыми глазами – оставили себе.
Котёнок с голубыми глазами сосал молоко у Макара, как пять котят сразу. Он
быстро стал толстым и ещё красивее.
– Микула Селянинович! – дала котёнку прозвище Мама. – Какой-то богатырь
прямо! Глядите, он уже и ползать начал!
Котёнок качался на толстых ножках; он оглушительно завопил, когда Мама
взяла его на руки.
Мама поднесла котёнка к окну.
– Ой! Мы опять ошиблись, товарищи! Это не Микула Селянинович. Это…
это…Василиса Микулишна!
Василиса Микулишна была Машин котенок. Маша всё возилась с Василисой
Микулишной, на ручках носила.
Перед
сном
Маша
садилась
на
скамеечку
в
коридоре,
где
ВасилисыМикулишнина картонная коробка: читала ей сказку про трёх
поросят, и картинки показывала. Василиса Микулишна очень за поросят
переживала: громко пищала, когда волк за поросятами гнался…
Запасную дверь в дом взрослые на ночь закрывали не до конца: щёлочка
оставалась. Чтобы Макар мог на улицу выйти, погулять и вернуться – Василису
Микулишну молочком попоить.
В ту ночь про Макара почему-то забыли и дверь закрыли плотно. Макар не мог
войти в дом, он кричал и царапал дверь. Но его не слышали.
Утром он вошел и лёг к Василисе Микулишне. Она обрадовалась и стала
искать ротиком молочко, потому что очень хотела есть.
Но молока не было. После перерыва в кормлении и от переживаний молоко
пропало – так бывает у животных и у людей.
Никто не заметил, что молоко пропало, и что Василисе Микулишне грозит
беда.
Первые полдня Василиса Микулишна непрерывно громко кричала. Потом она
сделала усилие и выползла из коробки на пол. На спотыкающихся ножках она
ползла по коридору и искала ротиком еду. Она мешалась под ногами, её
подняли и опять посадили в коробку.
Потом полдня она уже не вылезала из коробки и даже не шевелилась. Она
лежала в уголке коробки маленькая, много места не занимала, и как будто
спала.
Вечером пришла Маша почитать ей сказку, но Василиса Микулишна не
проснулась.
Вернулся с прогулки Макар, полизал её и почувствовал, что она не тёплая.
Тогда он накрыл её своим туловищем и стал стараться её согреть. Он грел её
долго, всю ночь, не отлучаясь с места ни на минуту, но она не становилась
тёплой и не двигалась. Время от времени он лизал ей мордочку, чтобы
открылись её большие голубые глаза, но мордочка бессильно запрокидывалась
назад.
Утром взрослые нашли Василису Микулишну раньше Маши. Когда Маша
проснулась и побежала к Василисе Микулишне, её в коробке не было…
– Машенька, Василиса Микулишна ушла гулять. Она, наверное, больше не
вернется, — глаза у Мамы были странно блестящие, а нос почему-то красный.
Маша ушла в сад. Грустно без Василисы Микулишны.
Маша подошла к Жулику пожаловаться, что нет Василисы Микулишны.
Жулик сидел на цепи возле будки и смотрел в пустую миску. Он давно уже съел
свою кашу, а теперь ему хотелось пить. Дойти до лужи попить он не мог – цепь
не пускала. Жулик взял зубами пустую миску и принес её Маше.
Маша забыла про Василису Микулишну, про всё забыла – схватила миску и
побежала скорее домой к крану налить Жулику воды. По дороге она
остановилась. Ей пришла в голову чёткая, продуманная, совершенно взрослая
мысль, и она прошептала эту мысль вслух, чтобы послушать её со стороны:
«Жулику, Макару и всем, кто хранит чей-нибудь дом, надо вовремя давать
воды».
11. СКАЗКА ПРО ДРУГУЮ ЗАДАЧУ
Это — единственная сказка Маши Светловой не про Маму, и не про Папу, и не
про Машу, и не про других людей, а про Комара.
Лето на даче выдалось очень комариное, вот Маша и сочинила сказку про
Комара.
И напрасно Мама смеётся и говорит, что эта сказка – про Машиного Папу.
Она про Комара.
Правда!!!
Летел Комар.
Летел он, летел и увидел Лягушку.
– Привет, Комар! – говорит Лягушка. – А я сегодня 180 мух слопала. А ты
сколько мух слопал?
– Я не ловлю мух, – гордо сказал Комар. – У меня в жизни другая задача!
Летит дальше Комар. И видит Курицу.
– Я за это лето накопала 1540 червячков из земли, — сообщила Комару
Курица. – А ты сколько накопал?
—Нисколько. Я не умею копать. У меня другая задача, – и Комар полетел
дальше.
Летел-летел и увидел Пчелу.
– Ох, сколько же я за свою жизнь сот построила! – удивляется сама себе
Пчела. – Наверное, несколько сот сот! Я думаю, пять сот сот или шесть
сот сот! А ты сколько-нибудь сот уже построил?
– Я не строю. У меня другая задача, — объяснил Комар. И полетел дальше.
Долго летел-летел Комар. За тридевять земель, за тридесять пустынь и
триодиннадцать огородов. Устал. И присел отдохнуть на нос к Человеку. А
Человек его прихлопнул.
12. СКАЗКА ПРО ЗАПЯТУЮ
(Самая разговорчивая сказка в этой книжке)
Человек начинает говорить в полтора года. Точнее, его начинают слышать в
полтора года. Потому что на самом деле человек говорит и раньше, только про
себя.
В полтора года от Маши Светловой впервые услышали два слова. «Го» и
«кабачок». «Го» у неё означало «голубь», а что у неё означало «кабачок»,
никто не знал, и она сама тоже.
В шесть лет человек начинает говорить, как взрослый, длинными и сложными
словами.
Маша Светлова в шесть лет знает слова «интуиция» и «сформулировать».
«Сейчас, сейчас я приду обедать, вот только сформулирую куличик в
песочнице!» — просит она Маму. А интуиция, считает Маша – это морская
рыба. Большая, с серебристыми боками и лениво виляющим влево-вправо
хвостом…
Ещё Маша знает слово «запятуя».
Давно, когда Маша училась читать в книжке, она все слова в предложении
читала быстро, друг за другом.
– Маша, ты что, не видишь запятую? – сердилась Машина Мама. – Делай
паузу, учитывай запятую!
И Маша начала старательно читывать запятую. Вот так:
– Жила-была девочка, запятуя, её звали Красная Шапочка, запятуя, и была у
неё бабушка, запятуя…
Кроме Красной Шапочки, Маша знает и других сказочных героев.
Её любимая сказочная героиня – Тюрьмовочка.
В сказках встречаются различные сказочные предметы. Например, феер. Феер
– это сказочный предмет, которым феи обмухиваются, когда жарко.
Сказки Маша любит не только читать, но и смотреть по телевизору. При этом
она обычно упитывает за обе щеки попкорм. И Мама говорит, что Маша
смотрит в телевизор, как заморожённая. Но Мама, конечно, всё
преувышивает! Просто у Мамы плохое настроение, оттого, что у неё во рту
растёт зуб ума, и ей немножко больно.
Сегодня Маше очень пригодился бы феер из сказки – на улице стоит
неумоверная жара! Маше очень хотелось бы взять сейчас мелкоскоп, который
Мама и Папа подарили ей на день рождения и что-нибудь посмотреть под
убольшительным стеклом мелкоскопа. Но Мама просит Машу заняться
письмом – готовиться к поступлению в школу. Мама диктует разные слова и
предложения, а Маша пишет. Получается у неё вот что:
Восемнадчатое сентябя (зачеркнуто) янвяря (зачеркнуто) лилюля.
В лису — буб. В бубе — бубло. В бубле – дядел (зачеркнуто) В бубле – тятел!
В лису — лиситца. (Зачеркнуто) Лисися. Лисися нюркнула в нюру
(зачеркнуто) Ныркнула в ныру.
Дальше Маша пишет под диктовку такие слова, как «тортфель», «костям» и
«мамыш».
– Прелестно, прелестно. Дядел и тятел – родственные связи в мире птиц! О
тортфеле, несомненно, мечтает каждый первоклассник – это, видимо,
портфель, в котором лежит торт… «Костям» – это, наверное, костюм для очень
худенького человека? А «мамыш» — это мамин малыш? – Мама берёт в руки
Машину тетрадку и смеется. И зуб ума у неё перестаёт болеть… – Ах, Маша,
Маша, милый ты мой «мамыш»!..
Машина Мама думает, что если все обычные слова, которыми говорят
взрослые люди, составляют толстые-толстые словари, то слова, которыми
пользуются люди в возрасте 5-6 лет, могут составить отдельный словарь, не
такой толстый, но гораздо более интересный. Такой словарь уже пробовал
составить один замечательный человек, звали его Корней Чуковский, а его
книжка-словарь называется «От двух до пяти». Жаль, что на полках книжных
магазинов трудно найти эту книжку, как и многие другие хорошие книжки,
которые читала в детстве Машина Мама. Хорошо, что у Мамы сохранилась эта
книжка её детства. Она даёт её иногда Маше почитать, и Маша от души
смеётся, потому что «От двух до пяти» – это изморительно смешно!
13. СКАЗКА ПРО ИГРЫ
Когда прадедушка Маши Светловой был маленьким, он вместе с другими
чьими-то прадедушками, которые тоже тогда были маленькими, играл во
дворе.
Любимая игра прадедушек называлась «сало».
Играли в неё так.
Двое прадедушек, например, Машин прадедушка Петя и чей-нибудь
прадедушка Вася вставали посреди двора и брали в руки какой-нибудь
предмет. Например, этот предмет был старый драный ботинок. Ботинок в игре
становился «салом».
Прадедушка Петя и прадедушка Вася должны были крепко держать свой
ботинок-«сало» в руках. А в это время остальные прадедушки прыгали до
упаду, пытаясь с размаху выбить мячом «сало» из рук прадедушки Пети и
прадедушки Васи. Но те крепко держали свое «сало» и не давали его выбить
даже самым прытким прадедушкам. Прадедушка Петя вообще был чемпион
двора по «салу» среди прадедушек!!
Наверное, такая игра придумалась прадедушками потому, что когда
прадедушки были маленькими, в домах у людей было не очень много вкусной
еды. Машиному прадедушке было 6 лет в 1920 году.
И Машин прадедушка до сих пор любит больше всего на свете сделать сам себе
Биг Мак из чёрного хлеба с салом!
Когда Машина бабушка была маленькой, она вместе с другими чьими-то
бабушками, которые тоже тогда были маленькими, часто играла во дворе.
Любимая игра бабушек называлась «кла'дики».
Маленькие бабушки присаживались на корточки и ковыряли в земле пальцем
или щепочкой ямку. В ямку бабушки клали цветочки, красивые камушки, или,
кому повезёт, найденную выпавшую из ожерелья бусинку. Сверху эти
сокровища накрывались осколком стекла от разбитой бутылки — белым,
коричневым, зелёным или синим. Зелёным или синим выходило, конечно,
красивее.
Наверное, такая игра придумалась бабушками потому, что когда они были
маленькими, люди видели вокруг себя не очень много красивого. Машиной
бабушке было 6 лет в 1945 году.
Когда Машин Папа был маленьким, он вместе с другими чьими-то папами,
которые тоже тогда были маленькими, часто играл во дворе. Любимая игра
пап называлась «в космонавты».
Машин Папа сначала был космонавтом. Он каждый день тренировался летать.
С дерева на землю. С зонтиком. Пока однажды не сломал себе ногу.
После этого Папа стал конструктором космических кораблей.
Свою первую ракету конструктор космических кораблей запускал дома в
ванной комнате.
Папа тайно принёс в ванную комнату взятую из домашней аптечки
марганцовку, серных головок от спичек и ещё какую-то третью вещь, о которой
Папа не рассказывает Маше, и насыпал эти три вещи, перемешав их, в хвост
сделанной им ракете. Хорошо, что его квартира была на последнем этаже.
Ракета немножко не долетела до космоса: она пробила дырку в потолке ванной
комнаты, а дальше её задержала крыша дома. Но всё равно после этого случая
Папа приобрёл всемирную славу в своём дворе. Его наперебой стали
приглашать к себе домой все остальные папы, чтобы он помог им запустить
такие же ракеты у них в ванных комнатах.
Наверное, такая игра придумалась папами, потому что долгое время после
полёта Юрия Гагарина все мальчики хотели быть космонавтами. Машиному
папе было шесть лет в 1978 году.
Машина мама, которой было 6 лет в 1986 году, каждый вечер играла со своими
подружками во дворе в такие старинные игры, как «классики», «резинки»,
«цвета», «испорченный телефон», «казаки-разбойники», «вышибала»,
догонялки и прятки. А ещё они ставили дворовые спектакли, в которых
Машина Мама один раз была Винни-Пухом, в другой раз – Аксиньей из кино
«Тихий Дон», а в третий раз – Королевой из «Трех мушкетеров».
А самой Маше Светловой 6 лет исполнилось в 2006 году. Ей тоже нравится
играть с ребятами во дворе! В этом году Маша играла во дворе целых три раза.
В первый раз она прокатилась на коньках зимой, во второй раз — на «роликах»
весной, а в третий раз сделала круг по двору на велосипеде летом. Одна
девочка и два мальчика тоже катались во дворе рядом с ней, Маша им
улыбнулась, но их позвали домой, и она так и не успела к ним подойти.
В свободное время Маша обычно играет в игры на своем сотовом телефоне или
на домашнем компьютере. В этих играх она может быть кем угодно – хоть
Королевой и тремя мушкетерами сразу. Только рядом с ней нет друзей.
14. СКАЗКА ПРО ПРИНЦА И КРОКОДИЛА
Почти каждый вечер к Маме Маши Светловой приходит в гости ее подруга.
Подругу Мамы зовут Миля Камиловна. Вообще-то подругу Мамы зовут
Эмилия Камиловна. И Машина Мама говорит, что это имя звучит дважды
мило. Но Эмилия Камиловна хочет, чтобы ее имя звучало еще милее, и просит
звать ее Милей Камиловной. И Машин Папа говорит, что уж ЭТО имя не
просто дважды мило, а на целую милю милее. И подмигивает Маше. А Маша
подмигивает Папе – она читала в детской энциклопедии, что такое миля. Все
они сидят за вечерним чаем за одним столом почти каждый вечер – Миля
Камиловна, Мама, Папа и Маша, и Папа и Маша занимаются тем, что
подмигивают друг другу, Мама занимается тем, что, подперев рукой щёку,
слушает Милю Камиловну, а Миля Камиловна занимается тем, что жалуется.
Миля Камиловна работает вместе с Машиной Мамой журналисткой. Поэтому
вначале она жалуется на свою работу. Она говорит Маме, Папе и Маше, что в
редакции ей «не дают хороших тем, а дают эти темы совсем не тем» и что
«если бы тем, кому дают темы, не давали бы этих тем, то еще неизвестно, были
бы те теми или те теми бы не были…». Маша не вникает в эти темные дела. Но
она искренне жалеет Милю Камиловну, когда та жалобным голосом говорит,
что в редакции ее «зажимают». Маша вздрагивает и щурится от сочувствия. Ей
представляется, как все журналисты собираются вместе и, коварно хихикая,
зажимают хвост длинного шёлкового голубого платья Мили Камиловны в
двери редакционного лифта. Лифт едет вниз, платье рвется и Миля Камиловна
плачет. Миля Камиловна всегда носит длинные голубые, зелёные и красные
платья, это очень красиво. Белые кудрявые волосы и голубые глаза Мили
Камиловны – это тоже, наверное, очень красиво. Миля Камиловна носит с
собой в сумочке маленький толстый альбом с фотографиями, на которых одна
только Миля Камиловна, и почти каждый вечер показывает его Машиной
Маме. «Вот это я в детском саду», — говорит она. – «У меня тогда были
необыкновенные, совсем льняные волосы. Все звали меня маленьким
ангелочком. А вот мне 17 лет. Не правда ли, я похожу здесь на андерсеновскую
Русалочку?!»
«И вот скажите теперь, – плачет Миля Камиловна. – Как можно, как можно
было НАЗВАТЬ МЕНЯ КРОКОДИЛОМ?!!»
О том, как она стала крокодилом, Миля Камиловна рассказывает почти
каждый вечер. Но Маше всё равно интересно слушать.
До того, как стать крокодилом, Миля Камиловна была замужем. Целых два
месяца. Через два месяца Муж Мили Камиловны с ней разошёлся. Разошёлся
он с ней в прихожей. Она стояла в прихожей у зеркала и любовалась на свои
волосы и глаза в зеркале. А Муж подошёл, посмотрел на её отражение в
зеркале и сказал ему с отвращением: «Ну и крокодил!» Отпер дверь и ушёл
навсегда.
Маша чувствует за Милю Камиловну – Миля Камиловна плачет больше не
потому, что Муж от неё ушёл, а потому, что, уходя, он назвал её крокодилом.
И Маша думает – почему иногда жёны и мужи – как-то не так звучит
последнее слово – ну или мамы и папы, в общем, те, кто живёт вместе в одной
квартире – начинают считать друг друга крокодилами?
Ведь сначала у них была любовь.
Люди влюбляются в людей красивых и вообще замечательных.
В Машином детском саду есть мальчик, в которого влюблены все девочки. Он
красивый и вообще замечательный. Его зовут Паша.
Красивого у Паши – его причёска: ровно подстриженные волосы и особенно
приподнятые. Точно такая же причёска у Пашиного папы, который приводит
его каждый день в садик. Еще красивого у Паши – его одежда: такие же
модные рубашки с двумя пуговками у воротничка, как у его папы, только
гораздо меньшего размера. А замечательного у Паши – его характер. Пашин
характер замечателен тем, что он играет с девочками и говорит с ними так, что
девочкам очень приятно играть и говорить с Пашей. Поэтому когда утром
Паша идет в детский сад со своим папой, девочки, которые тоже идут в детский
сад со своими родителями, завидев Пашу, отрываются от своих мам и пап, как
осенние листики от деревьев и бегут вслед за Пашей, и кричат одно слово:
«Паша! Паша!», и это слово летает в садиковом дворе, тоже как поддуваемый
ветром листок.
Паша для девочек – как прекрасный Принц из всех сказок сразу.
А вот мальчики Пашу не любят. Он никогда не ходит на физкультуру, потому
что Пашины родители считают, что на физкультуре в этом садике у детей
перегрузка. Кроме того, Паша не играет с мальчиками в садиковом дворе в
мяч, потому что боится запачкать свои красивые рубашки с двумя пуговками у
воротничка. И в садиковом бассейне Паша никогда не плавает, потому что
боится простуды.
В бассейне-то всё и произошло.
Однажды в садиковом бассейне был праздник – День Нептуна. Нептун был
физрук – он был единственный мужчина в садике, поэтому он был и Дед
Морозом на Новый год, и Карлсоном на утренниках, и теперь вот Нептуном.
На Нептуне была белая борода Дед Мороза и короткие штанишки Карлсона,
чтобы не замочиться в бассейне. Бассейн был Нептуну по колено. Но потом
пришла Русалочка и плюхнулась к Нептуну в бассейн, и в бассейне сразу стала
перегрузка. Русалочка была садиковая повариха тётя Нина.
Волна от прыжка Русалочки была такой мощной, что плеснула на бортик
бассейна, на котором стоял принц Паша – он единственный из детей не
принимал участия в Дне Нептуна, а, сложив руки на груди, наблюдал, как они
в бассейне ныряют и плавают. От неожиданности Паша покачнулся и упал в
бассейн.
«Ой, тону!» – верещал Паша и бил руками по воде, в то время как ноги его
стояли на коленках на дне бассейна. «Пошла вон!» — завизжал Паша на Настю
Старшинову, которая подплыла к нему и хотела помочь подняться с колен.
Вода намочила красивую Пашину причёску, ровную и особенно приподнятую,
и она опустилась, как будто с принца Паши упала корона.
Не все садиковые девочки разлюбили принца Пашу после происшествия в
бассейне. Девочки говорят, что во всём была виновата перегрузка… И попрежнему, когда Паша идет по утрам со своим папой в сад, в воздухе
садикового двора шелестит, как тихий осенний ветер, одно слово – «Паша…
Паша… Паша…» . Но Маше Светловой принц Паша нравиться перестал.
Наверное, так же и Мужу Мили Камиловны однажды перестала нравиться её
красота и вообще замечательность. Под бубнящий жалобный голос Мили
Камиловны Маша засыпает за чайным столом и видит в дрёме, как это
произошло. Муж встаёт за спиной Мили Камиловны у зеркала в прихожей, и в
зеркале отражается волшебное превращение: красивое обиженное лицо Мили
Камиловны вытягивается, вытягивается, зеленеет от злости и превращается в
крокодилью морду, а подол ее длинного зелёного платья бьется по полу и
удлиняется до крокодильего хвоста. Маша смеётся и громко говорит за столом
через сон: «Кро-ко-дил!!!». И Машу срочно несут спать.
5. СКАЗКА ПРО ДЕДА МОРОЗА
(Самая грустная в этой книжке)
В этом новом году Маше исполнится семь лет. Она уже совсем большая, и
давно знает, что каких-нибудь там леших, русалок, водяных или Баб Яг не
бывает на свете. В темноте их не бывает тоже, поэтому ночью их тоже не стоит
бояться. А бывает только Дед Мороз. Дед Мороз бывает в Машином доме один
раз в году, 31 декабря, и это правда, потому что после него остаются под ёлкой
подарки.
Когда Маша была маленькой, она верила, что Дед Мороз настоящий, и живёт
он на севере без холодильника вместе с оленями, холодными звёздами и
нетающими снежинками. Но однажды накануне Нового Года родители взяли
Машу с собой в торговый центр – и когда они вместе, нагруженные покупками,
сели в кафе торгового центра перекусить, то увидели, как в кафе вошли,
нагруженные мешками с подарками, два Деда Мороза, сняли две бороды и два
румяных носа на резинках и скушали два горячих борща. И не растаяли!
После этого случая Маша поняла, что Дед Мороз – не настоящий. Это –
обычный дяденька. Просто у него такая работа – приносить детям под ёлки
домой подарки.
Подарки дяденька, работающий Дедом Морозом, покупает всем детям сам, на
собственные деньги. А то кто ж ему даст столько денег, чтобы хватило на всех в
мире ребят?! Но зато в его работе есть один плюс – работать ему нужно всего
один день в году! Конечно, ему не хватает времени, чтобы обойти в Новый год
всех на свете детей – поэтому он вынужден звать на помощь своих друзей: они
тоже наряжаются в костюмы Дедов Морозов и разносят подарки. У них,
помощников, конечно, не настоящие красные носы и белые бороды –
настоящие только у самого Деда Мороза.
Чтобы дяденька-Дед Мороз знал, что купить Маше на Новый год, Маша
заранее, за месяц до 31 декабря, пишет ему письмо, где объясняет, что – и
передаёт Маме, чтобы она по пути на работу положила это письмо в почтовый
ящик.
Однажды Маша увидела своё письмо Деду Морозу заложенным, как закладка,
в Маминой книжке, и срочно побежала сообщить Маме, что та забыла
отправить письмо, а уже ведь 30 декабря!!!
Тогда Мама срочно набрала секретный номер телефона Деда Мороза, который
детям сообщать нельзя, и попросила у него по телефону, чтобы он купил Маше
коньки. И Дед Мороз, молодец, успел-таки купить Маше коньки на тот Новый
год, хотя его и поздно об этом предупредили!!
Маша любит Новый год больше всех праздников в году, потому что в этот день
ей можно не спать до 12 часов. В 12 часов бьют в телевизоре главные часы
страны – кремлёвские – и Маша загадывает желание.
В этот Новый год Маша загадала желание, чтобы её Мама и Папа не ссорились.
Мама и Папа подмигивали Маше и пытались узнать, что же она загадала –
пятнадцатую куклу Барби или, может быть, волшебный пылесос, который
убирал бы вместо Маши её комнату… Но Маша стойко молчала и не
рассказывала о загаданном, иначе желание не сбудется.
Маша поняла, что это её желание – самое важное, прошедшим летом.
Прошлым летом Маша и её лучшая подружка, Лера, ездили со своими мамами
на Красное море. И Лера заняла первое на Красном море место по
виндсерфингу.
Но сначала, до Красного моря, Лера и Маша ездили со своими мамами и
папами на Белое озеро. Там виндсерфинга не было.
Там была рыба, и Лерин папа хотел её ловить.
Но Лерина мама не хотела сидеть на берегу и смотреть, как Лерин папа ловит
рыбу.
Она хотела на Красное море. А на Белое озеро ей было наплевать. Так сказала
Лерина мама Лериному папе ещё утром, когда все ещё только приехали на
Белое озеро.
Потом она сказала днём, что хочет на Красное море.
Потом она сказала то же самое вечером.
Тогда Лерин папа повёл Лерину маму на берег Белого озера, и они начали там
громко ругаться.
Лерина мама ругалась с Лериным папой всегда. Она ругалась с ним с утра до
вечера начиная с утра того дня, в который она вышла за него замуж.
Утром того дня, в который она вышла замуж за Лериного папу, Лерина мама
начала ругаться на него из-за того, что он назначил свадьбу на 9 часов утра, и
она не выспалась и будет теперь плохо выглядеть на свадебных фотографиях…
Днём того же дня она вдруг вспомнила, что свадебное платье, которое купил ей
Лерин папа, стоило немножко дешевле, чем обошёлся ему его собственный
свадебный смокинг – и прямо за свадебным столом расплакалась из-за этого
нестерпимого факта.
А вечером того же дня Лерин папа хотел поцеловать Лерину маму за
свадебным столом и нечаянно пролил на её свадебное платье капельку из
бокала с томатным соком. После этого Лерина мама немедленно ушла со
свадьбы и не разговаривала с Лериным папой неделю.
Их дочка Лера очень переживала, что её мама и папа почти каждый день
ругаются. Они ругались почти каждый день, потому что иногда Лерин папа,
чтобы не ругаться с Лериной мамой, не приходил целые сутки домой – и тогда
они ругались через день.
Когда Лерин папа и Лерина мама ругались на берегу Белого озера, крича про
Красное море, Лера потихоньку ушла ото всех в лес. Даже её лучшая подружка
Маша не заметила, как она ушла.
Девочка Лера ни разу в своей жизни не писала писем Деду Морозу перед
Новым годом.
Ей незачем было их писать. Потому что совершенно всё, что она хотела бы
получить в подарок, ей тут же покупали её мама и папа. Папа Леры был
богатый человек. Но он из-за своего богатства не любил меньше людей,
которых он любил – например, Машиного Папу, который был ему другом
детства, или Лерину маму, или Леру.
И Лере было совершенно нечего пожелать на Новый год, как бы она ни
старалась что-то придумать… У неё был свой большой дом, и свой бассейн во
дворе этого дома, куда Маша иногда приходила с Лерой купаться, и своя
собака, и собственные качели. И внутри своего дома в своей комнате тысяча
всяких мелочей, вроде коньков или поющих кукол Барби, которые другие дети
иногда не могут получить в подарок от Деда Мороза по нескольку лет подряд…
Идя по лесу прочь от Белого озера, девочка Лера в первый раз захотела что-то
пожелать. Что-то, чего она не могла получить по нескольку лет подряд.
Лера нашла под берёзой оборванный туристами кусок бересты, подняла
палочку с земли, села на пенёк и нацарапала палочкой на бересте своё
желание:
«Мама и папа, я хочу, чтобы вы не ссорились».
Царапать на бересте было не так быстро, как писать ручкой на бумажке, и
когда Лера вернулась к Белому озеру, Маша уже вышла ей навстречу её искать.
Машины родители ушли на берег успокаивать Лерину маму, так что девочки
остались одни у гаснущего костра. Лера положила бересту со своим желанием у
костра на дальние негорячие камушки. Потом пришли взрослые, все быстро
собрались и уехали. А Лерина береста так и осталась у Белого озера.
Через неделю после этого Лерина мама всё-таки поехала на своё Красное море.
Она поехала туда с Лерой, Машей и Машиной Мамой – папы остались в
России, потому что у них были дела.
Так как на Красном море не было Лериного папы, Лериной маме не с кем было
там ссориться. Она загорала и молчала. А Лера заняла на Красном море первое
место по виндсерфингу.
В виндсерфинге на Красном море должны были участвовать три человека:
девочки Лера и Маша семи неполных лет и четырёхлетний мальчик Вова.
Больше в компании российских туристов, остановившихся в одном отеле, детей
не было. При этом в день соревнований Маша объелась мороженым, у неё
заболело горло, и она осталась в номере отеля. Таким образом на
соревнованиях по виндсерфингу на Красном море первое место заняла Лера. А
второе место занял четырёхлетний мальчик Вова. Лера продержалась на доске,
не упав, четыре секунды, а мальчик Вова – две. После чего оба призёра
получили деньги из призового фонда, выданного им их мамами, и тоже пошли
покупать мороженое.
В это время Маша, у которой болело горло, слоняясь по отелю, забрела в номер
к Лериной маме. Лерина мама сегодня не пошла купаться. Она открыла, что
горничная, которая убирала их номер, немного говорит по-русски, и, очень
обрадовавшись этому факту, начала немедленно ссориться с горничной. Когда
Маша вошла, Лерина мама громко говорила горничной, что ей категорически
не нравится на Красном море цвет простыней на кровати и температура воды в
море. Температура моря была на один градус ниже, чем указывалось в
рекламных буклетах, и Лерина мама объясняла горничной, что вот у них, в
России, на Белом озере температура воды гораздо, гораздо лучше!!! И в этот
момент раздался телефонный звонок.
Когда раздался этот звонок, у Лериной мамы ещё было гневное лицо. Но когда
ей что-то стали говорить из трубки, её лицо стало таким беспомощным, как
будто она стала девочкой, такой, какой была задолго до того, как вышла замуж
за Лериного папу. Она и заплакала, как девочка, и стала повторять одно слово:
– Юра… Юра…
Юрой звали Лериного папу. Маша не поняла, как это может быть, что
Лериного папы больше не будет. Она поняла, что проплакала ей Лерина мама
– что у богатых людей в их Городе были разборки, что они не поделили бизнес
– такие вещи Маша и раньше слышала по телевизору. Она не поняла только,
как это может быть – что Лериного папу убили, и его больше нет. Маша не
стала ничего говорить Лере, когда та вернулась со своих соревнований по
виндсерфингу. А Лерина мама сказала Лере, что её папа уехал зарабатывать
деньги – далеко и надолго, может быть, на год…
На Белом озере, прибитый к берёзе гвоздиком, висит до сих пор кусочек
бересты, на котором детская рука нацарапала: «Мама и папа, я хочу, чтобы вы
не ссорились». Туристы, которые приехали на Белое озеро после Маши, Леры и
их родителей, не стали разжигать костёр этим кусочком бересты, а прибили его
к дереву. Для кого? Может быть, для тех, кто ещё приедет ссориться к Белому
озеру. Вдруг их остановит этот кусочек бересты?
А Маша и своим родителям не сказала, что знает Лерину тайну… Только если
они вдруг начинают у неё разговаривать громче обычного, Маша тут как тут:
подскочит, обнимет обоих, поцелует и скажет громко и весело:
«Мама и Папа, я хочу, чтобы вы не ссорились!!!»
16. СКАЗКА ПРО АЛИ-БАБУ В СТРАНЕ МУМИЙ
Маша Светлова — очень болезненная девочка.
Первую болезнь у неё обнаружили ещё в грудном возрасте.
Грудной возраст – это такой возраст у ребёночка, когда взрослые носят его на
руках у груди. Потому что он не умеет ещё передвигаться сам. Поэтому такой
ребёнок называется грудным ребёнком.
Но Машина Мама и Машин Папа обыкновенно носили Машу не у груди, а в
специальном рюкзачке за спиной, чтобы со свободными руками идти в
магазин или на молочную кухню. Поэтому получается, что Маша была не
грудной, а спинной ребёнок, и первую болезнь у неё обнаружили, значит, ещё в
спинном возрасте…
Болезнь обнаружила участковый врач. Она пришла к Маше в гости и вдруг
увидела, что Маша лежит себе в кроватке неспелёнутая и разогнула свои ручки
и ножки!
А надо сказать тем взрослым, кто этого ещё не знает или уже забыл – что локти
и коленки у новорождённых ребят всегда согнуты и остаются согнутыми ещё
некоторое время.
Ну понятно – рассуждает теперь Маша – это потому, что новорождённые
ребята совершенно беззащитны. Это котята рождаются с зубами и когтями – а
ребята-то нет! Вот они и выставляют навстречу незнакомому миру свои кулаки
и коленки – мол, нас не троньте, мы, если что, вот вас сейчас!!
Иногда даже кулачком фиги показывают. В каждом детском альбоме,
наверное, есть такая фотография – лежит себе грудной младенец и показывает
в фотоаппарат фигу. У Маши в альбоме тоже есть такая фотография – рядом с
той фотографией, где Маша лежит себе на кровати, а под ней на простынке
какое-то большое непонятное пятно…
Так вот участковый врач пришла к Маше и обнаружила, что ручки и ножки у
Маши уже разогнулись – раньше положенного времени.
– Ах! У девочки рахит! Это ясно! Срочно нужны таблетки, платный массаж у
нас в кабинете по понедельникам и средам и лечебная физкультура!!! Сейчас я
вам выпишу направление…
Машина Мама немедленно уткнулась Папе в плечо и зарыдала. А Папа
нахмурил брови.
Участковый врач была очень душевная женщина. С ней всегда приятно было
поговорить. Машина Мама просто обожала с ней говорить, потому что врач
очень внимательно её слушала.
Машина Мама, например, говорит:
– Маша плачет. Может, у неё живот болит?
– Живот. Живот наверное, – соглашается врач.
– Или, может, это простуда?
– Простуда. Наверняка!
– А Вы что от простуды посоветуете?
– А как Вы сами считаете?
– Антибиотики не хочется… Вот, может быть, детский бисептол?
– Бисептол – самое лучшее! – соглашается врач.
– А как его принимать, Лидия Васильевна?
– А Вы прочитайте! Прочитайте! На упаковке всё написано. Как у Вас дела на
работе? – расспрашивает врач.
В общем, у Машиной Мамы было полное взаимопонимание с этим врачом. И
она считала, что Машина врач – лучшая врач на свете. И тут, конечно, Машина
Мама очень испугалась, когда Машина врач определила у Маши рахит. Но
Машин Папа задумчиво сказал Маме:
– Погоди-ка записывать Машку на процедуры…
И Папа оказался прав. Скоро Маша стала пытаться опереться на свои
разогнувшиеся ручки и перевернуться со спинки на живот. А когда ей это
удалось, и ещё раз удалось, и много раз удалось, она стала пытаться, лёжа на
животе, поднимать голову. Прошло ещё время. И Маша стала ползать,
опираясь на свои окрепшие ручки и ножки.
– Ах! Девочка ползает! Сейчас многие дети совсем не ползают, ручки слабые. А
У Маши руки сильные и ноги. И ползать начала раньше, чем полагается.
Молодец! – сказала Машиной Маме пришедшая в гости Машина врач. – Как у
Вас дела на работе?
Маша легла на полу на спинку и показала врачу фигу.
Несмотря на свою ярко выраженную болезненность, Маша умудрялась всётаки ходить в детский сад. Она ходила туда и ходила каждый день, а другие
дети, которые были не так болезненны, часто простужались. И пропускали,
таким образом, занятия.
Были в Машиной группе даже такие мальчик и девочка, которые простужались
так часто, что дети не успевали запомнить их имена. Только выйдут
несчастные после затяжной простуды поиграть в группу – как на следующее
утро они снова лежат дома с температурой в кровати.
Некоторые же дети не лежали дома в кровати с температурой, а приходили с
ней вместе в садик. Там они с температурой вместе играли, спали и чихали на
всех. Родители этих детей тоже, очевидно, были больны.
— Чихали эти родители на всех! – говорила воспитательница нянечке. – Сами
работу пропускать не хотят, а детей больных – к нам!
Но сколько бы на Машу не чихали, она за все время хождения в детский сад ни
разу не простудилась. Поэтому Маша в первый раз пришла в детскую
поликлинику только в семь лет.
Чтобы попасть в школу, Маше нужно было пройти какой-то посмотр у пяти
врачей, сказала Маше мама.
Сначала на Машу посмотрела врач под названием «логопед». Она была под
названием, потому что стояла под табличкой «логопед» на двери кабинета.
Врач посмотрела на Машу и повела её внутрь. В кабинете между ними
произошел следующий загадочный разговор.
– Рыба, арбуз, кар-р! – сказала Маше логопед.
– Что? – не поняла Маша.
– Повторяй за мной. Ш-шея, хорош-шо, мы-ш-шь. Ж-живот, у-ж-жас, ё-ж-ж.
– Шея – хорошо! Мышь: живот – ужас! Ёж-ж-ж… — сказала Маша.
– Отл-личное пр-роизнош-шение! Отл-личное! – сказала Маше врач.
– Отл-личное пр-роизнош-ш-ение! Отл-личное! – сказала логопеду Маша.
– Ну, пр-р-рощай! – сказала Маше логопед, и Маша вышла за дверь кабинета,
раздумывая, что же могло случиться с ежом…
Следующей на Машу должна была посмотреть врач нервопутолог. Она не зря
так называлась: нервничала и всё время всё путала. Например, она стала
спрашивать Машу, хотя это было написано в медицинской карточке:
– Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Где ты живешь?
Потом врач вообще всё перепутала и стала спрашивать Машу не про Машу, а
про Машину Маму, будто это Мама, а не Маша поступала в школу:
– Как зовут твою маму? Сколько ей лет? А где она работает, ты знаешь?
– Моя мама работает жур-р-рналисткой, – ответила Маша, под впечатлением
разговора с логопедом…
У нервопутолога сам собой подмигнул левый глаз, она застеснялась, полезла
зачем-то в ящик стола, вытащила из него пустую руку и, затем нашарив на
столе шариковую ручку, протянула её Маше. Маша хотела взять ручку, но
нервопутолог не дала.
– Какого цвета эта ручка? – спросила она сначала Машу.
– Зелёного! – бодро ответила Маша, глядя на бирюзовую ручку.
– Не угадала! – улыбнулась нервопутолог Машиной Маме. – Она синяя. – И не
дала за ошибку Маше ручки. – А Вы в какой газете работаете? – спросила она
Машу и уронила ручку под стол…
Следующей на Машу должна была посмотреть врач хирург.
– Понос часто бывает? – спросила она Машину Маму. И велела Маше:
– Разденься до трусов и встань на коврик.
Раздетая, Маша застеснялась и сгорбилась. В кабинете подул в форточку
прохладный ветер, Маша съёжилась от холода и сгорбилась еще больше.
– Фу, какая заторможенная девочка! Ну что ты стоишь? Ты что, не понимаешь,
что надо сделать? Надо наклониться и коснуться руками коврика, чтобы я
посмотрела позвоночник. Нижеженижеже!
– Что? – испуганно переспросила Маша.
– Ниже же! Ниже же! Ну до чего закомплексованный ребенок! Так! Ярко
выраженное нарушение осанки, корсет купите в аптеке номер пять, у нас с ней
связь, срочно нужны таблетки, платный массаж у нас в кабинете по
понедельникам и средам и лечебная физкультура, сейчас я вам выпишу
направление… Следующий! Понос часто бывает?
– Подождите, пожалуйста! Как же так? Вы знаете, Маша ходит на
художественную гимнастику, и тренер говорит, что у Маши лучшая осанка в
группе! – взволнованно сказала Машина Мама.
– А гимнастикой ей теперь запрещено заниматься! – победоносно сказала
хирург. – При таком-то ярко выраженном нарушении осанки?! Срочно
переходите на плавание!.. Заходите, кто следующий! Понос часто бывает?
Из поликлиники Машина Мама вышла с плохим настроением.
– Что с тобой? – спросила Маша.
– Ах, я так подавлена…
Маша решила, что Маму затолкали в очереди в гардеробе поликлиники, и
побежала вперёд… Мама же шла по улице и мрачно представляла себе Машу,
смотрящую дома мультики по телевизору в корсете для исправления осанки. И
Машу, сидящую в корсете на уроке. И даже Машу, плавающую в корсете по
дорожке бассейна… Когда Машина Мама чего-то пугалась, ей сразу же
хотелось рассказать о том, что её тревожило, Машиному Папе. Но сейчас его
рядом не было. И сотовый телефон у него оказался отключён – Папа уехал за
город на природу рисовать картину. Тогда Мама попробовала представить, что
сказал бы Машин Папа, если бы ей удалось дозвониться до него по телефону.
Или – лучше – что сказал бы Папа, если бы он стоял здесь, с Машиной Мамой
рядом, и держал её за руку. Или – ещё лучше – если бы он перед этим был с
Мамой и Машей у хирурга и слышал и видел, что там происходило. Он сказал
бы…
– Он сказал бы: «Погоди-ка покупать Машке корсет!», – сказала вслух Машина
Мама.
Ей сразу стало легко, она взяла Машу за руку, и они, как две девочки,
побежали к остановке таксомотора с буквой «Т» – буквой, похожей на Машу,
тоненькую, стройную, с прямыми плечиками, живую и весёлую, такую, какой
она стала, как только вышла из кабинета хирурга… Маша с Мамой сели в
таксомотор и поехали на другой конец города к последнему врачу, который
должен был посмотреть на Машу – стоматологу.
У стоматолога была длинная очередь, и вся – из мам с детьми.
– Мама, а почему с ребятами в поликлиники, магазины и детские садики
всегда ходят мамы, а не папы? – спросила Маша.
Это был интересный вопрос, и Машина Мама задумалась. Но она не успела на
него ответить Маше, потому что в эту же минуту рядом с Мамой и Машей на
сиденье в коридоре плюхнулась какая-то полная тетя в жёлтом платье,
разрисованном огромными красными маками. Тетя обтёрла потное лицо
носовым платком и стала покрикивать на своего сынишку – мальчика лет
шести, который носился по полу и ловил залетевший в помещение с улицы пух
от тополей, который тоже носился по полу.
– С того конца города сюда ехали! – раздражённо сообщила Машиной Маме
Мальчиковая мама.
– Ой! Мы тоже с того конца приехали! – обрадовалась Машина мама. Она
вообще легко радовалась даже тогда, когда радоваться было не из-за чего.
– Раньше стоматология была на нашем конце! – раздражённо продолжала
Мальчиковая мама. – Нет ведь, перенесли сюда! Всё у нас не для людей
делается! Так неудобно!
– Да, но… Но теперь удобно тем, кто живет на этом конце города! – растерянно
сказала Машина Мама.
– А это что ж? – спросила Мальчиковая мама. — Бахилы какие-то надо на ноги
одевать? Это зачем?
– Как же? Чтобы инфекцию не занести в кабинет на уличной обуви!
– Ага! Щас! Это чтоб им полы лишний раз не мыть! Всё у нас не для людей
делается!!!
Тут Машу позвали в кабинет к стоматологу. Зубы у неё оказались совершенно
здоровые. И они с Мамой пошли на автобусную остановку, чтобы ехать обратно
домой. Автобуса долго не было, и скоро на остановку пришли мальчик,
который ловил пух, и Мальчиковая мама. Оказалось, у мальчика, который
ловил пух, стоматолог нашла два больных зуба.
– Завтра будут зубы лечить, – сообщил мальчик Маше. – А пока конфет не
велят есть и зубы велят чистить два раза в день. Всё у нас не для людей
делается!
Вы спросите, при чём здесь Али-Баба и почему Али-Баба оказался в стране
мумий? Очень даже просто. Это мама Маше за её терпение у врачей купила в
конце дня новый диск с мультиком «Астерикс и Обеликс в стране мумий». А
Маше трудно запомнить «Астерикс и Обеликс», и она говорит «Али-Баба»,
хотя и знает, что мультик не про Али-Бабу…
Вот и всё!!!
17. СКАЗКА ПРО ПЕРВЫЙ КЛАСС
Маше исполнилось семь лет.
– Так! Пора бороться за место в гимназии, – сказала Мама Папе и завернула
рукава кофточки. Маша испугалась, что Мама хочет потренироваться в борьбе
за место в гимназии на Папе – но оказалось, она просто хотела начистить
картошки для супа.
– А можно я буду ходить в обычную школу? – робко, но надуто
поинтересовалась Маша. – Я не хочу на гимнастику!
– Гимназия – это и есть обычная школа. Только за неё деньги платят, поэтому
она лучше. Пойми, Машенька, я хочу, чтобы перед тобой были открыты все
дороги. И чтоб дороги эти были… пошире!!
Дороге, на которую Мама привела Машу, точно следовало бы стать пошире,
потому что на ней столпилась половина всего города. Так показалось Маше,
когда она с Мамой и Папой стояла перед дверями гимназии в день
Родительского Собрания. Собрание – так называлась толпа детей и их
родителей, которые все очень хотели платить за школу деньги. Но не всем,
оказывается, это могли позволить.
– У нас конкурс. Три человека на место! – объявила директор гимназии
Собранию, которое перешло в школьный зал.
Собрание заволновалось и зашепталось. Маша крепко ухватилась за свой
стульчик, чтобы на него вдруг прямо сейчас не сели ещё двое… Она девочка не
жадная, но будет же неудобно…
В зале, в котором сидело Собрание, была сцена.
Вместо артистов на сцене на школьных стульчиках в неловких позах еле
умещались пять учительниц гимназии.
– Выбирайте! – сказала директор и обвела щедрою рукою в воздухе всех своих
учительниц. – Они умеют всё, это наши учителя-универ…универсамы!
Когда Маша была с Мамой на рынке, так продавщица арбузов обводила перед
покупателями рукою свои арбузы.
Учительницы-универсалы сидели смирно и только моргали, словно арбузы с
глазами. Которую же выбрать? На рынке покупатели по арбузам стукали – этот
способ, конечно, сейчас не годился.
– На рынке образовательных услуг мы стоим в первом ряду… – говорила в это
время директор…
Так. Ещё на рынке спелость арбуза, Маша видела, определяли по полосочкам:
светло-зелёные полоски – значит, арбуз молодой, неспелый; тёмные полоски –
старый.
На самой молодой учительнице был костюм в светло-зелёную с белым полоску.
Самая пожилая была одета в тёмное платье…
– Уважаемые родители! В нашей гимназии надо вам чаще бывать и самое
хорошее оттуда выносить, – закончила свою речь директор.
Маша все ещё разглядывала учительниц, как вдруг Собрание сорвалось с мест
и куда-то побежало. В коридоре Собрание разделилось на пять потоковручейков, которые теперь быстро вливались в двери пяти классов.
Оказалось, лишь одни-единственные Машины Мама и Папа не выбрали для
Маши учительницу заранее. Остальные родители давно тщательно
«обстукали» свои «арбузы»: кто-то водил своего ребёнка целый год на
подготовительные курсы в гимназию и всё разузнал про учителей, кто-то
расспросил, хороша или плоха учительница, своих знакомых, тех, чьи дети уже
учились в гимназии. Папа, Мама и Маша, взявшись за ручки, стали перебегать
из класса в класс, чтобы получше разглядеть вблизи всех пятерых учительниц.
– Это очень важно! – кричала на бегу Мама Папе. – Какая будет у Маши первая
учительница, так и вся Машина жизнь в школе пойдет! А как в школе – так и в
институте! А как в институте…
– Понял, понял! Сделаем всё, чтоб Машуньке на пенсии лучше жилось! –
соглашался на бегу с Мамой Папа и хитренько на неё поглядывал.
В первом классе стояла пожилая учительница в тёмном платье. Среди толпы
окруживших её родителей оказался один Папин Знакомый.
– Здорово! Ты почему к ней? – схватил за рукав Знакомого Папа.
– Я думаю, учительница должна быть старой, – ответил Знакомый. – Арбузы
знаешь как на рынке выбирают – чем спелее, тем лучше. Кроме того, она на
мою тёщу похожа. Ужа-асно похожа. Дениске моему к ней легче привыкнуть
будет.
Папа прошёлся по всему классу и принялся шатать парты, чтобы проверить их
на прочность. Тут он обнаружил, что все парты одной высоты.
– А дети-то все разного роста! – обратился он к учительнице. – Вот откуда
искривления позвоночников!
– А вот вы, родители, нам новые парты и купите, – добродушно разъяснила
Папе учительница.
– И что, во всех классах такая картина? – заинтересовалась их разговором
Мама.
– Да, картины у нас на стенах везде одинаковые!
Мама с Папой посмотрели друг на друга и сказали:
– Понятно!
И побежали, подхватив Машу за руки, во второй класс.
Во втором классе оказалась самая молодая учительница.
– Слишком хорошо одевается, – скривил лицо Папа.
– Это плохо? – удивилась Мама.
– Конечно. Женщина, которая слишком хорошо выглядит, всегда плохо
работает.
Мама сбилась на бегу со своих высоких каблуков.
Из третьего класса уже Мама всех поволокла за руки.
– Ты чего? – спросили Папа и Маша.
– Фу! Фу! Какие противные губы, — морщилась Мама.
Верхняя губа у бедной учительницы и впрямь была как обведённая яркокрасным остроконечная буква «М», причем заглавная, нижняя же пряталась
под ней незаметной полоской. Несчастные губы не так бы бросались в глаза,
если б пол-лица учительницы не закрывали большие тёмные очки…
– Внешность всё-таки важна, – говорила Мама, уверенно цокая каблуками, на
пути в четвёртый класс. – Каждый день видеть перед собою такие губы… Бр-рр…
Толпа родителей, желавших попасть в класс четвёртой учительницы, в классе
не уместилась – живой хвост толпы извивался в коридоре.
– О! Это же класс замдиректора! Вот и решили! – воскликнула Мама.
Однако Папа, не раздумывая, обогнул змеиный хвост толпы (там дети
кричали, а родители на них шикали, так что получалось змеиное шипение) и
пошёл в последний, пятый класс. Мама и Маша побежали за ним.
Пятая учительница, маленькая, темноволосая, тихо и спокойно объясняла чтото родителям. Родители у нее у единственной не толпились в классе,
большинство их сидело, как дети, за партами и писало заявления о приёме
ребенка в первый класс. Папа поговорил с учительницей о партах, о
расписании, она отвечала тихо и толково.
– Всё! Нашли! – подошёл Папа к Маме.
Тут в класс впорхнула какая-то Знакомая Мамы.
– Так-так-так! Вы к кому записались? – ухватилась за рукав Знакомой Мама.
– К Петуховой! (Петухова была замдиректора.) А вы что, заранее ничего не
узнавали?! Я узнала через знакомых – Петухова лучшая! А вообще можно идти
ко всем, кроме Пироговой.
– А Пирогова – кто? – поинтересовалась Мама.
– Вон она! – громко сказала Знакомая и ткнула пальцем в тихую толковую
учительницу. Хорошо, что та в этот момент отвернулась…
Папа подмигнул Маме, и они вдвоём за локотки вынесли Знакомую из класса.
В коридоре беседа продолжилась.
– И что же она – детей бьёт, что ли? – округлила глаза в ужасе Мама. – Вот уж
правда: в тихом омуте… кто-то водится!
– Да!!! Нет!!! Я не знаю!!! – таинственно рассказывала Знакомая. – Но к
Пироговой не ходите! Все говорят!
Знакомая упорхнула вниз по лестнице, а Папа с Мамой остались стоять
озадаченные. Из пятого по счету класса стали выходить родители.
– Скажите пожалуйста! – замученно обратилась Мама к двум родительницам.
– А что вы знаете об этой… Пироговой?
– О! Пирогова – лучшая! А вы что, не узнавали заранее? Мы вот всё от
знакомых узнали. А вообще идите к кому угодно, только не к Петуховой.
Только не к Петуховой!!! Все говорят!!!
Мама с Папой рассмеялись, как будто у них с плеч свалилась гора. Они пошли
обратно в класс и написали заявление, чтобы Маша училась у Пироговой. И,
как оказалось позже, они совершенно не ошиблись. Да и те, кто написал
заявления в класс Петуховой, и остальных трёх учительниц, тоже остались
впоследствии вполне этим довольны.
18. СКАЗКА ПРО РОТАНА И ПИРОГОВУ
(Между прочим, последняя…)
Фломастеры, конечно, можно было купить и так. В магазине.
Но сборник кроссвордов для детей обещал призы – фломастеры, книжку и
даже закладку для книг – за то, чтобы дети разгадали кроссворды.
Маша чувствовала себя гением – она легче легкого разгадала, что рядом с
рисунком бабочки надо вписать слово «бабачка», и что «семь дней» означает
«ниделя». В кроссворде появилось шесть слов, написанных Машиной рукой.
Потом Машина мама чувствовала себя гением – она легче легкого угадала, что
наследника трёх толстяков звали «Тутти», что если Архип осип, то охрип
«Осип», и что вход в пчелиный улей называется «леток» (потому что это слово
встретилось ей однажды в редко издаваемом рассказе Льва Николаевича
Толстого). В кроссворде появилось 46 слов, разгаданных мамой.
Но печататели кроссвордов вовсе не собирались так легко отдавать Маше её
фломастеры. Они устроили в кроссвордах ловушки – в каждом из них
неизменно оставалось по одному слову, которое никак нельзя было разгадать.
Маша плакала и топала ногами, но никто в мире – даже университетский
профессор из соседней квартиры – не знал и не мог знать, что «куницарыболов» называется «илька», что есть на свете карликовый буйвол «аноа»
(ага, и вы не знали!), и что «акация серебристая, цветущая в марте» – это,
оказывается, известная всем жёлтенькая мимоза.
Кроссворды зияли незаполненными клеточками, и в душе у Маши тоже
появилась какая-то незаполненная пустота.
Мама купила Маше самые дорогие, длинные 36-цветные фломастеры и
незаметно перестала покупать ей кроссворды.
С тех пор, как это случилось, прошло несколько лет. У всех дома появились
компьютеры. «Ильку», «аноа» и прочие неизвестные слова можно было теперь
легко найти в интернете. Папа, который кроссворды терпеть не мог, однажды
случайно увидел в пожелтевшем, заброшенном на полку Машином кроссворде
единственное пропущенное место:
– Рыба! Так, первая буква «р», последняя «н», пять букв. Ротан!
Машин Папа не был не только университетским профессором, но и даже
просто гением. Он понятия не имел про наследника Тутти и со Львом
Николаевичем Толстым прекратил всяческое знакомство еще в 10-ом классе
средней школы. Но Папа с детства увлекался рыбками.
В детстве у него дома было 15 больших аквариумов. В одном из них некоторое
время даже жил акулёнок. Чтобы рыбки не дохли, он должен был знать про
них всё – и с пятого класса, задолго до изучения в школе химии и биологии,
Папа уже знал про такие серьёзные взрослые вещи как жёсткость и
кислотность воды, экосистема, генетика и селекция.
Всех рыб, всех обитателей моря, все морские водоросли Папа выучил наизусть.
В шесть лет его друзья мальчишки просили у Деда Мороза «железную дорогу»,
а он – акваланг. Другие дети смотрели мультики по телевизору, а он –
«Подводную одиссею Жака-Ива Кусто».
Однажды его мама, Машина бабушка, купила ему путёвку на Чёрное море.
В первый день на Чёрном море Папа вообще не ел и не пил. Он залез в море в
шесть утра и вылез оттуда в двенадцать ночи. Наутро второго дня Папа от
морской воды весь покрылся гнойными прыщами, и курортный врач запер его
в палате. Папа утешился тем, что прокрался в ванную комнату и там стал
тренироваться задерживать дыхание в ванне под водой. Когда врач вошёл в
ванную, Папа был как раз на дне. Врач искал полотенце – минуты две. На
третьей минуте он повернулся и увидел на дне ванны мальчика; мальчик
улыбался и пускал сквозь улыбку воздушные пузыри… За хулиганство Папу
хотели выгнать с Чёрного Моря, но потом поняли, что выгнать с Чёрного Моря
его невозможно. Так его и оставили до конца путёвки забираться в море в
шесть утра и вылезать из него в двенадцать ночи…
После окончания школы Папа поехал поступать в океанологический институт.
Но его не взяли. Он получил «тройку» на экзамене по русскому языку.
Экзаменаторы хотели от Папы того же, чего хотели от Маши кроссворды –
чтобы он знал всё на свете: сложноподчинённые и сложносочинённые
предложения, относительные местоимения и запятую перед словом «как». Но
он знал во всём океане знаний только море. Потому что страстно любил море.
Совершенно ясно, что в море должен был работать тот, кто знал всё про
кораллы и рифы, субмарины и батискафы, а не про запятую перед словом
«как». Но те, кто знал только про запятую перед словом «как», в море Папу не
пропустили.
Запятую перед словом «как» и другие подобные вещи можно найти в
интернете, думает Маша. А вот такую умную голову, как Папина голова, в
интернете не найдешь. Море много потеряло без Папы. Оно потеряло
открытия, которых никогда у моря именно без Папы не будет.
Печальную историю о том, как Папу не пустили в море, Мама рассказала Маше
перед Борьбой За Место в гимназии.
– Поняла, Маша? Надо хорошо учиться в школе, чтобы у тебя не получилось в
жизни, как у Папы!
Мама и Папа написали заявление о приеме Маши в гимназию, но этого
оказалось недостаточно. На каждый школьный стульчик в будущем Машином
классе хотели сесть, кроме неё, ещё два ученика – «три человека на место», как
говорила директор гимназии.
Маша представляла себе Борьбу За Место довольно ясно: её приведут в
гимназический класс, там соберутся дети, учительница поставит диск с весёлой
песней, и все станут играть в «третий лишний»: когда музыка остановится, кто
успел сесть на стул, тот и поступил в гимназию!
В самом деле, не будут же драться за стул! Не будет же Маша, и ещё какойнибудь незнакомый мальчик, и ещё одна девочка… или Маша и два мальчика…
или Маша и две девочки… в общем, Маша и ещё ДВОЕ спихивать друг друга с
одного стула, толкаться и показывать друг дружке язык. Гимназия всё-таки, не
обычная школа!
На деле всё вышло совсем не так.
Маша зашла в класс одна. Она села за первую парту. Маленькая толковая
учительница Пирогова села перед ней к Маше лицом и стала Машу
спрашивать.
И Маша поняла, что это сейчас – ЭКЗАМЕН.
Как у Папы. Как у Папы тогда, когда он получил «тройку» по русскому языку и
не поступил в океанологический институт.
Маша наступила под партой одной ногой себе на другую и ойкнула.
– Какое, Маша, сейчас время года? – задала ей учительница первый вопрос.
– Зима. В-в-весна. Лето!
– Молодец! – похвалила ее учительница, несомненно думая, что Маша
дурочка.
– А теперь, Маша, продолжи смысловой ряд: окунь, карась, щука…
Маша молчала. Окуня, карася, щуку она бы и сама назвала, потому что Машин
Папа ловил на речке этих рыб. Она знала, как эти рыбы выглядят. Взрослый
человек, например, Машина Мама, назвал бы на её месте ещё леща, сазана,
голавля, форель… Но, откровенно говоря, Мама, хоть и окончила школу с
золотой медалью, а понятия не имела, как выглядит голавль. Интересно, а
сама учительница Пирогова знала, как выглядит голавль?
– Ладно. Теперь, Маша, скажи, какое слово здесь лишнее. Слушай
внимательно:
жук, ласточка, бабочка, муха.
– Жук, – сказала Маша.
– Почему? – огорчилась учительница.
– Потому что он мальчик, а остальные – девочки.
– Подумай еще.
– Жук.
– Почему???
– Потому что остальные кончаются на «а», а он – на «к».
– Неправильно. Лишнее слово «ласточка», потому что остальные – насекомые.
Теперь послушай другой ряд: какое слово здесь лишнее:
Саша, Петя, Вова, Петров.
Маша молчала. Петя, Вова, Петров – это несомненно мальчики. А Саша?
Бывают Саши девочки, а бывают Саши мальчики. Если ЭТА Саша – девочка, то
она тут лишняя. Маша хотела спросить учительницу, девочка ЭТА Саша или
мальчик, но застеснялась. А учительница уже твёрдо решила, что Маша ничего
не знает. Правда, эта девочка очень хорошо умеет читать… Учительница
сомневалась. Она решила задать Маше последний, самый трудный вопрос.
Маша, несомненно, на него не ответит, потому что это задачка из учебника
второго класса, когда проходят умножение. Учительница спросила:
– Маша! Сколько ушей у пяти коров?
Это был чёткий вопрос, он не требовал рассуждений, и потому Маша ответила,
секунды две посчитав в уме:
– Десять!
Учительница растерялась:
– А рогов у пяти коров?
Ну, это уже был совсем лёгкий вопрос:
– Десять тоже!
– А… а хвостов у пяти коров?
– Да ясное дело пять. Хотите, я Вам лучше решу уравнение с одним
неизвестным? Меня мама научила. А параллелепипед Вам не нарисовать?
В общем, Машу приняли в гимназию. Хотя это была чистая случайность, что
учительнице Пироговой вовремя пришли в голову коровы. Жаль, что тем
экзаменаторам, которые отняли у Папы море, вовремя не приплыли в голову
рыбки из его пятнадцати аквариумов.
Вот и всё! Теперь Маша идёт в школу, она уже взрослая. Теперь ей не до сказок.
До свидания, уважаемые читатели!
ПОСЛЕСЛОВИЕ КРЁСТНОЙ
(Строго секретно. Только для взрослых)
Кому-то, возможно, эта книжка покажется отрывочной, не имеющей чёткого
сюжета. Но разве не так все мы помним собственное детство? Целое лето
помнится в нём как один день. Яркими пятнами вырывает в нём память
эпизоды, безмолвные картины и даже просто слова. Почему они врезались в
неё, запечатлелись навсегда? Отчего запомнилось, казалось бы для других,
вовсе не такое важное? Мне кажется, помнится самое доброе, оно на
поверхности души, а зло, как камень, ложится на дно реки детства. Пусть все
родители помнят об этом. И, чтобы не наделать ошибок, пусть вспоминают
себя – детьми…
Если у вас в семье маленький ребёнок, создайте о нём собственную книжку!
Записывайте в родительский дневник произошедшие с малышом курьёзные
случаи, забавные высказывания своего ребёнка. Запишите эти маленькие
жемчужины, падающие, как в сказке, из детских уст, сразу, пока они не
забылись из-за своей алогичности и неповторимости. Если вы не вспомните их
потом – это будет невосполнимая потеря.
Еще невозвратнее потерять детство – своё или детство своего ребенка.
Оглянитесь!
За каждым из нас стоит кто-то маленький.
Он смотрит именно на Вас.
Вы для него – совершенное существо, образец для подражания.
Даже если Вы его не замечаете.
Вы – это старшая сестра или брат, школьная учительница, Вы – гигантский
старшеклассник для него, первоклашки, сосед по дому или просто прохожий.
Вы - взрослый.
Он подражает Вам особенно, практически на 100 процентов, если Вы – его
родитель.
Если Вы – его родитель, он будет смеяться и плакать точно так же, как Вы.
Он будет говорить так же тихо или столь же громко, интеллигентно или
наоборот.
Более того – он будет относиться к жизни так же, как Вы.
И нужно с этим что-то делать.
Если Вы тихи и робки – придётся Вам стать смелым и легко входить в общение
с людьми.
Ради него.
Ведь Вы же не хотите, чтобы он стал в жизни неуспешен?
Если Вы в семейных отношениях соглашаетесь на роль жертвы – придётся
измениться.
Чтобы жертвой в жизни не стал он.
Если Вы не ладите со своим мужем или женой - не надейтесь, что Ваш ребёнок
будет счастлив потом в собственной семье, как бы сильно вы оба порознь ни
любили его.
Если ради него Вы преодолеете собственные комплексы и недостатки –
произойдёт Чудо.
Окажется, что он сделал лучше – Вас.
В этом - великая тайна и предназначение семьи.
Сейчас много говорят о национальной идее нашей страны, ищут её.
А она давно существует.
Эта идея огромна, всеохватна и проста. Это – идея семьи.
Если в каждой семье маленький человек будет развит, счастлив и добр – у нас
будет успешная страна.
Как достичь этого?
Будьте ближе своему ребёнку. Тогда Вы будете знать всё о его душе.
Много, но не попусту, общайтесь с ним; говорите с ним обо всём, что он может
понять, уже с полутора лет.
Живите сами так, чтобы он брал с Вас идеал добра и саморазвития.
Научите его творить. Поощряйте его творчество.
Бережно храните рисунки своего ребёнка, не выбрасывайте сочинённые им
стихи и сказки. Ведь жизнь в детстве – это настоящая сказка. Люди узнают об
этом только тогда, когда становятся взрослыми.
2005-2007, 2014гг.