Ню, или Свободный художник

Леонид Фролов
НЮ,
или
СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК
Трагикомедия в 2-х действиях
Действующие лица:
СОЧНОВ Павел, свободный художник.
ПОСТНИКОВ Максим, поэт.
ВАСИЛИЙ.
КЛИМЕНТЬЕВНА.
ЭММА.
НАДЕЖДА.
ЮЛИЯ.
ЛАРИСА.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Мастерская художника Сочнова, точнее квартира в старом доме. Сочнов,
называющий себя свободным художником, устроил из квартиры мастерскую,
которую впоследствии сам же превратил в коммуналку, приютив бездомную
пенсионерку Климентьевну и бездомного выпивоху Василия. Атмосфера в квартире
богемная. Сочнов занимает просторную комнату с нишей. Ниша используется как
кухня. Сочнов отгородил мольбертом свою мастерскую от кухни и у него получилось
весьма живописное обиталище, увешенное и уставленное картинами, с огромным
столом и кушеткой за ширмой в углу. В мастерскую можно попасть через кухню,
пройдя по полутемному коридору, заставленному разным хламом. Из кухни две двери
ведут в коморки Василия и Климентьевны.
Климентьевна, несмотря на пенсионный возраст, держится молодцом. В меру
выпивающая, в меру сварливая, в меру доброжелательная, словом, вполне
коммуникабельная женщина.
Василий, неунывающая натура, вечно в долгах, однако это обстоятельство
его ничуть не огорчает. Возраст его не поддается определению, так же, как и
возраст Павла Сочнова. О возрасте художника можно сказать одно: он не стар. А
2
поскольку он свободный художник у него и соответственная внешность. Сочнов
бородат, лохмат, оригинален в выборе одежды.
Позднее утро, в квартире тишина. На лестничной площадке, залитой
солнечным светом, появляется Сочнов с рюкзаком за спиной. Следом плетется
Постников. Оба несколько навеселе.
СОЧНОВ (роется в карманах). Где ключи? (Постникову.) Ты не знаешь, куда
подевались мои ключи?
ПОСТНИКОВ (кисло). А ты не знаешь, куда подевалась моя квартира?
СОЧНОВ. Знаю. А вот где ключи – это вопрос… (Обнаруживает ключи.)
Нашел. За подкладку завалились. (Вставляет ключ в замок, поворачивается к
Постникову.) Послушай, что я тебе скажу, пока мы почти трезвые.
ПОСТНИКОВ. Слушаю тебя очень внимательно, пока мы еще не совсем
пьяные.
СОЧНОВ. Ценю в людях юмор. (Распахивает дверь.) Ты теперь живешь здесь!
Оставляй за этим порогом все свои глупости. Тут тебе не дадут вешаться. И топиться
отсюда ты не убежишь.
ПОСТНИКОВ (несколько обиженно). Паша…
СОЧНОВ. Не скулить! Запомни, прошлое – только сон. Мираж… иллюзия…
Ты, прежний – умер. Родился другой человек. Для тебя начинается новая жизнь.
Понял? Все сначала… (Пропускает Постникова вперед.) Прошу! Отныне это твой дом!
Постников входит в темный коридор, вглядывается в очертания сундуков, ящиков,
старой мебели.
Смелее, смелее…
ПОСТНИКОВ (в потемках). Я ничего не вижу… в доме, который отныне
мой… (Раздается грохот, стон.) О, боже…
СОЧНОВ (тревожно). Макс?.. Ты куда подевался?
ПОСТНИКОВ. Сам не пойму.
СОЧНОВ (сердито). Вечно на электричестве экономят, черти полосатые…
(Переступает порог, спотыкается. Грохот, падение.) Дьявольщина! (Щелкает
выключатель, Сочнов стоит посередине коридора, трет ушибы.) Понапихали хлама…
(В сердцах бьет ногой по опрокинутому ящику.) Прямо гроб какой-то…
ПОСТНИКОВ (из-под ящика). Это и есть гроб.
СОЧНОВ (приглядевшись). Действительно, гроб. Покойник у нас, что ли
(Настороженно.) Эй, кто-нибудь!..
Появляется заспанная Климентьевна, на ходу облачаясь в халат.
КЛИМЕНТЬЕВНА (сонно). Чего глотку дерешь?
СОЧНОВ (радостно). Климентьевна!..
КЛИМЕНТЬЕВНА (ворчливо). Явился, бродяга…
СОЧНОВ. Жива?
3
КЛИМЕНТЬЕВНА. Что мне сделается? И ты – жив?
СОЧНОВ (в тон ей). Что мне сделается?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Свинтус ты, Паша. Я на тебя обижена. Уезжал в Питер,
говорил, на два дня… А от самого два месяца ни слуху, ни духу.
СОЧНОВ. Не сердись. Так получилось. (Тревожно.) А Васька? Где Васька?
КЛИМЕНТЬЕВНА (скорбно). Лучше не спрашивай… Вчера…
СОЧНОВ (испуганно). Что?!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Облопался водяры… На халяву… Вусмерть…
СОЧНОВ (в ужасе). Откинулся? (Медленно садится на гроб.)
КЛИМЕНТЬЕВНА (скорбно). Откинулся. (Крестится.) Господи, прости меня,
грешную… Теперь дрыхнет, как христосик.
СОЧНОВ. Так откинулся? Или дрыхнет?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Сперва откинулся… Говорю же, в усмерть ужрамшись… А
теперь дрыхнет.
Появляется Василий. Вид у него довольно-таки помятый.
ВАСИЛИЙ. Кто – ужрамшись? Кто – откинулся? Чего людей пугаешь?
(Сочнову, сумрачно.) Здорово, Паша. (Морщится.) Башка раскалывается… Хорошо, что
ты вернулся… Загниваем без тебя.
СОЧНОВ. Вижу, совсем ты гнилой… (Сердито.) Гроб какого рожна здесь
торчит?
ВАСИЛИЙ. А-а, гроб… Так это же моя зарплата… Чего уставился?
СОЧНОВ. Какая еще зарплата?
ВАСИЛИЙ. Обыкновенная… Какая бывает зарплата? Мы, Пашуня, крепко на
мель подсели, пока ты разъезжал. Я подсуетился подшабашить в одну фирму… (С
досадой.) А они в прогаре. Конкуренты задавили. Знать бы, не связывался. Наличности
нет. Вот гробами и расчитываются. Взамен денег.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Так, Пашенька, мы и крутимся.
СОЧНОВ. Гробовая валюта, надо же придумать!.. Умом Россию не понять…
ПОСТНИКОВ (из-под гроба). Рыночная экономика… Чего же непонятного?
КЛИМЕНТЬЕВНА (вздрогнув). Ой! Это еще кто?
ВАСИЛИЙ (озирается). Кореш, ты где?
ПОСТНИКОВ (колотит по гробу). Снимите с меня вашу идиотскую зарплату!
Сочнов вскакивает с гроба.
ВАСИЛИЙ (помогает Постникову выбраться). Чего сам не вылез?
ПОСТНИКОВ (встает, отряхивается). Получка твоя придавила. Слишком
много тебе платят.
СОЧНОВ. Это мой друг. Познакомьтесь. Он из Питера.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Не толкитесь в коридоре. Паша, приглашай человека
пройти. В комнате познакомимся.
4
СОЧНОВ. Пошли. (Проходит в мастерскую.) Осваивайся… (Снимает рюкзак,
подводит Постникова к столу.) Вот тебе стол! Вот бумага… Живи. Твори!
(Клементьевне, Василию.) Он –поэт.
ВАСИЛИЙ. Да ну?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Поэт? А такой худющий. Тебя откормить – на одного вся
пенсия уйдет.
ПОСТНИКОВ. Не беспокойтесь. Я мало ем. Поэт должен быть голодным.
СОЧНОВ. У нас будешь есть, сколько Климентьевна даст. Верно,
Климентьевна?
ВАСИЛИЙ. Когда мало. А когда совсем ничего.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Болтай… (Постникову.) Откормим общими усилиями.
СОЧНОВ. Аппетит у него плохой. Его жена выгнала. Молодого себе завела.
Квартиру оттяпала. Самого чуть в психушку не упекла. Он запил по-черному…
ПОСТНИКОВ (с укором). Паша…
ВАСИЛИЙ. Вот сучка рваная… Набил бы ты ей морду. И вся любовь…
(Протягивает руку.) Василий. Или просто Васька. Не обижусь.
ПОСТНИКОВ (пожимает руку). Максим Постников. (Назидательно.) На счет
морды, как ты, Вася, выразился – это не метод. Не скрою, моя жена могла… Но лично я
– ни разу ее не ударил.
ВАСИЛИЙ. Зря! Некоторые бабы это дело любят.
ПОСТНИКОВ. Я с такими не общаюсь.
СОЧНОВ. Макс общается с такими, от которых бегут
(Климентьевне, Василию, возмущенно.) Он ведь топился, представляете?
ВАСИЛИЙ. Водолаз, значит.
ПОСТНИКОВ (укоризненно). Паша…
СОЧНОВ. Вешался!
ВАСИЛИЙ. Парашютист вдобавок.
ПОСТНИКОВ (сердито). Па-ша…
топиться.
СОЧНОВ. Что – Паша? (Климентьевне, Василию.) Два месяца я с ним бился…
Отговаривал, уговаривал, убеждал… Глухо… Нет, думаю, одного его оставлять нельзя.
Наделает бед. Сгреб в охапку – и сюда… (Постникову.) Я тебе повешаюсь! Ты у меня
побегаешь топиться! (Грозит пальцем.) Чтобы каждый день по стихотворению
сочинял! Остальное – по боку!
ПОСТНИКОВ. Паша, я тебя прошу… Не делай из трагедии фарса.
(Климентьевне, Василию.) Все было не так. Гораздо сложнее.
СОЧНОВ (перебивает). Сейчас начнем усложнять. Сложно утром с похмелья.
Да, Васёк?
ВАСИЛИЙ. Точно… Котелок трещит, вот-вот на черепки развалится, зараза.
5
СОЧНОВ. Меру надо знать. Учишь вас, учишь… (Извлекает из рюкзака
бутылку водки.) Пить нужно. Не нужно допиваться до белой горячки. Поправим
здоровье Васи и отметим наш приезд.
ВАСИЛИЙ (оживляясь). Паша, преклоняюсь. Ты мой ангел-хранитель.
Климентьевна, выставляй закусон!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Закусон ему… Ты много денег дал на закусон? (Сочнову.)
Этот гробовщик, Паша, передо мной в долгах, как в шелках.
ВАСИЛИЙ (кривляясь). О!.. О!.. О!..
КЛИМЕНТЬЕВНА. Чего рожу кривишь? Кто у меня занимал до получки?
ВАСИЛИЙ. Разве я отказываюсь?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ну, и где она, твоя получка? Третий месяц из тебя копейки
не вытяну.
ВАСИЛИЙ. В коридоре горбатится моя получка. Пожалуйста, всю забирай.
СОЧНОВ (разливает водку в рюмки). А сколько у тебя – всей?
ВАСИЛИЙ (простодушно). Три… Пока…
СОЧНОВ. Богач… (Постникову.) Видал, как люди живут?
ПОСТНИКОВ. Вижу. Весело.
ВАСИЛИЙ. А то! Скучать тебе не дадим.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Могу картохи в мундире быстренько сварганить, Павлик.
Зелень есть, лук, чесночок… На раз покушать еще хватит. А потом – не представляю,
как до моей пенсии дотянем.
СОЧНОВ. Вари свою картошку, Климентьевна. А что потом – там видно будет.
ВАСИЛИЙ (потирая руки). Суетись поживее, маманя! А мы пока по
маленькой дернем. За встречу, за знакомство… (Поспешно выпивает водку. Притворно
виновато.) Ух, блин… Чокнуться забыл… (Быстро наполняет свою рюмку.)
КЛИМЕНТЬЕВНА. Погнал, рысак. Скорее бы ему глаза залить.
ВАСИЛИЙ. Тебя никто не спрашивает, женщина. Твое место на кухне.
(Поднимает рюмку.) Ну, вздрогнули! За встречу, за знакомство! Не забудем
чокнуться… (Пьют.)
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ты и так чокнутый. (Постникову.) Меня Мария
Климентьевна зовут. Можно просто Климентьевна. не обижусь. Чего загрустил,
матушка моя? Не горюй, всегда три к носу. Картошечка мигом будет… (Идет на
кухню, возится у плиты.)
ПОСТНИКОВ (обходит мастерскую). Покажи свои работы, пока Мария
Климентьевна готовит. Ты обещал…
СОЧНОВ. Изволь… (Направляется к мольберту. Сердито.) Кто ширму
двигал?! Климентьевна?..
КЛИМЕНТЬЕВНА (из кухни). Налетел ураган. Никто не двигал. Может,
зацепила, когда убиралась.
6
Сочнов закрывает ширмой кушетку, выбирает картину, ставит на мольберт.
СОЧНОВ (Постникову). Смотри… Эту еще никто не видел.
Постников обходит мольберт, смотрит на полотно, приняв поэтическую позу.
Василий, глядя на картину, пятится, челюсть у него медленно отвисает.
ВАСИЛИЙ (ошеломленно). Вот это - сиськи! Ты, Паша, будешь покруче, как
его?.. Кикассо…
СОЧНОВ. Пикассо, Васька. Пора запомнить.
ПОСТНИКОВ (Василию). Нравится?
ВАСИЛИЙ. Хрен его душу разберет… Одно тебе скажу – забирает. Вообще на
меня пашины картины исключительно сильно действуют. Когда смотрю на них…
почему-то всякий раз хочется заняться онанизмом.
КЛИМЕНТЬЕВНА (из кухни). Развратник ты, Васька! Постыдись! Нашел, чем
хвастать…
ВАСИЛИЙ. Я же не виноват, что искусство так меня заводит. (Постникову.)
Ты не пробовал? Попробуй. По крайней мере, вешаться не потянет.
ПОСТНИКОВ (сухо). В доме повешенного, Вася, не принято упоминать о
веревке.
ВАСИЛИЙ (простодушно). Я вроде бы про веревку не говорил?..
ПОСТНИКОВ (Сочнову). Еще покажи.
Сочнов меняет на мольберте картину.
(Смотрит.) Дальше…
ВАСИЛИЙ (суетится вокруг Постникова). Паша уважает изображать женские
прелести. То всю целиком замастырит. То одни только титьки. То переднюю часть. В
прошлом году он такую задницу нарисовал!.. Во! (Очерчивает в воздухе окружность.)
До сих пор у меня перед глазами стоит. Как я его упрашивал – подари! Или продай… В
рассрочку. Хотел у себя над кроватью повесить. Пусть бы вдохновляла. Не
соглашается. Пропьешь, говорит.
Входит Климентьевна, ставит на стол кастрюлю.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ребятушки, картошка готова. Садитесь за стол.
ВАСИЛИЙ (потирает руки). Сейчас под картошечку вздрогнем.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Максик, устраивайся со мной рядышком, моя матушка.
Буду за тобой ухаживать.
ПОСТНИКОВ (подчеркнуто вежливо).
Спасибо
большое, Мария
Климентьевна. Я пока воздержусь.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Какой чинный… И слушать не желаю! Взял в голову про
мою пенсию? Так я без задней мысли ляпнула. Конечно, пенсии не хватит. Но с Пашей
мы не пропадем.
ВАСИЛИЙ (Постникову, с набитым ртом). Посмотришь, какой у нас стол
будет к вечеру.
7
Сочнов раскрывает блокнот, начинает рисовать, поглядывая на Постникова.
КЛИМЕНТЬЕВНА (тянет к столу Постникова). Садись, садись… Паша, что
это такое? Он меня не слушается… Прикажи ему…
СОЧНОВ (не отрываясь от блокнота). Макс, не валяй Ваньку! Климентьевна
сказала есть, значит, ешь!
ПОСТНИКОВ (садится). Раз уж вы настаиваете…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ешь, моя матушка. Нельзя так убиваться. Мозгами не
ровен час подвинешься. Было и прошло… Сильно привязался к своей бабенке?
ПОСТНИКОВ (нервно). Очень… Именно привязался… Я вообще очень
привязчивый по натуре. Это меня погубит…
ВАСИЛИЙ (доверительно). Тогда к проституткам ходи. С проституткой чем
хорошо? К ней не привяжешься…
КЛИМЕНТЬЕВНА (поперхнувшись). Васька! Чего околесицу несешь? Тем
более за столом… Картошка ведь горячая… Чуть не обожглась.
ВАСИЛИЙ. А ты – дуй. Если у тебя картошка горячая, выходит, нельзя дать
человеку хороший совет?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Это хороший совет, называется? Паша, скажи, ему…
СОЧНОВ (продолжая рисовать). Ошибаешься, Васька. И к проститутке
можно привязаться.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Да вы что, разбойники, сговорились? Завтрак решили
испортить? (Постникову.) Кушай, Максик. Кушай, моя матушка. Не слушай этих
охломонов. Они кого хочешь собьют с пути истинного.
СОЧНОВ (Постникову, прикрикивает). Не верти головой!
ПОСТНИКОВ (растерянно). Чего?
СОЧНОВ. Не крутись, говорю! (Вглядывается в Постникова.) Потрясающее
выражение лица! Нарочно не придумаешь… Абсолютно идиотское… (Рисует.)
ПОСТНИКОВ (обиженно). Спасибо.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Не обижайся на Пашу, Максик. Он когда рисует, что
угодно брякнуть горазд. Мы в это время стараемся его не трогать.
ПОСТНИКОВ. Дело не в этом. Я уже заметил, Паша нарочно бьет человека по
самым незащищенным местам. У него такой способ выводить из депрессии…
КЛИМЕНТЬЕВНА. А, это он умеет. Он и не оттуда выведет. Васятка, чего
сидишь? Наливай, моя матушка.
ВАСИЛИЙ (с готовностью наполняет рюмки). За встречу, за знакомство!
Пьют. Сочнов машинально проглотив водку, продолжает рисовать.
КЛИМЕНТЬЕВНА (Сочнову). Твои натуры сердятся на тебя, Павлик. Исчез,
как в воду канул. Оправдываться теперь придется.
СОЧНОВ (рисует). Помиримся.
8
ВАСИЛИЙ (хмелея, вальяжно развалился на стуле). Макс, вот ты
поэт – да?
ПОСТНИКОВ. Да.
ВАСИЛИЙ. Тогда объясни, как поэт… В живописи, допустим, я поднаторел,
благодаря общению с Пашей. А поэзия для меня еще темный лес… Сам я
краснодеревщик…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Был…
ВАСИЛИЙ. И есть. Мастерство не пропьешь. Но я про другое. Как сочинять
стихи, Макс? Чтобы складно было? Я пробовал – бесполезно. Они, допустим, сразу у
тебя в голове родятся? Или другой какой секрет есть?
ПОСТНИКОВ (снисходительно). Ты как моя жена. Иной раз лягу на диван.
Гляжу в потолок… Сочиняю…
ВАСИЛИЙ. С потолка, что ли ?
ПОСТНИКОВ. Из души. К внутреннему голосу прислушиваюсь.
ВАСИЛИЙ. А-а, вон оно как…
Климентьевна дремлет, сидя на стуле. Сочнов рисует.
ПОСТНИКОВ. Жена подойдет и давай приставать, дескать, чего бока
пролеживаешь? Стихотворение, говорю, у меня рождается. Она начнет фыркать.
Объясни, говорит, как оно может у тебя рождаться, когда ты лежишь? Ну, что с нее
возьмешь? Я по этому поводу придумал четверостишье.
ВАСИЛИЙ. Давай выпьем, а после ты его нам расскажешь. (Наполняет рюмки,
пьют). Излагай.
ПОСТНИКОВ (декламирует, хмелея).
Я не знаю, как рождается стихотворение.
Это таинство, и экстаз, и нирвана.
Но если поэт не ощущает в себе гения,
Это вовсе не поэт, а манда иванна.
СОЧНОВ (шумно встает, старается казаться трезвым). Крепко сколочено,
Макс! Это – по-нашенски… Дай я тебя поцелую! (Целует Постникова.)
ВАСИЛИЙ. А-а, и до меня дошло… Я в себе не ощущаю этого… гения…
Выходит, я то самое и есть?
КЛИМЕНТЬЕВНА (очнувшись от дремы). Эй, то самое!.. Ты на работу сегодня
собираешься?
ВАСИЛИЙ (обиженно). К твоему сведению, мне во вторую смену. Тем более
водка еще не кончилась.
СОЧНОВ (пытливо смотрит на Постникова). Значит, ты ощущаешь в себе
гения?
ПОСТНИКОВ (удивлен). Я? (Застенчиво.) Ну что ты… Это же поэтический
образ.
9
СОЧНОВ. А что такое "поэтический образ"? Разве он – не твоя сущность?
ПОСТНИКОВ. Поэтический образ… это… (Подбирает слова.) Это… В
общем поэтический образ – это поэтический образ.
СОЧНОВ (насмешливо). Да ну?! Оригинально… Чучело ты косноязычное! С
тобой все ясно.
ПОСТНИКОВ (ехидно). А ты?.. Ощущаешь в себе гения?
СОЧНОВ (вызывающе). Не просто ощущаю! Я, считай, выше! За мольбертом я
– Творец! Создатель!
ВАСИЛИЙ (икает). Это как понимать? Типа бог?
СОЧНОВ (сердито). Не типа бог, Васька. А самый что ни есть Бог!
ПОСТНИКОВ (испуганно). Ну, ты загнул…
СОЧНОВ (взрываясь, бьет кулаком по столу). Бог, едрена вошь! И никак
иначе! Если, конечно, ты намерен создать что-нибудь из ряда вон… А будешь
скромничать, значит, не Творец! Чертежник… писарь… хрен моржовый… Серость!
ПОСТНИКОВ. Я, разумеется, преклоняюсь перед твоей смелостью. Но такое
говорить о себе… Все-таки надо поскромнее…
СОЧНОВ (перебивает). Скромным будь в общественном транспорте. А
творчеству скромность противопоказана. Выпьем! За гениальность! (Пьют).
КЛИМЕНТЬЕВНА. Почему-то только у божеского творца в холодильнике
постоянно шаром покати, Мышь не ночевала.
СОЧНОВ (снисходительно). Золото мое драгоценное… Дурочка ты у меня
проходимая. (С презрением.) Чревоугодие, быт, карьера, деньги – это не по мне.
Занятие для посредственностей. Пошлость и скука, Климентьевна.
ВАСИЛИЙ (икает). А любовь?
СОЧНОВ (просветлев лицом, улыбается). В любви, Вася, тоже нужно быть
Богом! Любить всех! И чистеньких, и грязненьких! Потому что, сказано, Бог – это
любовь!
ВАСИЛИЙ (икает). Выпьем по этому поводу. (Пьют. Сочнов продолжает
рисовать.)
КЛИМЕНТЬЕВНА (Постникову). А ты чего кочевряжешься? Пьешь, а обратно
не закусываешь… (Сочнову.) И этот выкомаривает. Начнет рисовать, обо всем
забывает. Смотрите, ребятки, сопьетесь.
ПОСТНИКОВ (захмелев). Вы, Мария Климентьевна, как моя жена. Просто
копия. Постоянно попрекала. Ты, говорит, Постников, совсем опустился. Пьешь – не
закусывая. Я про это тоже стихи написал.
ВАСИЛИЙ. Сначала выпьем, а потом ты расскажешь. (Наполняет рюмки.
Пьют.) Излагай!
ПОСТНИКОВ (декламирует).
Ты говоришь, я опускаюсь,
10
А я скажу тебе в ответ –
Я по традиции спиваюсь,
Поскольку русский я поэт.
В России трудно жить гонимым,
По краю пропасти скользя.
В России скверно жить ранимым…
А трезвым жить – совсем нельзя!
ВАСИЛИЙ. Согласен! Нельзя – трезвым… Мужики, бутылки нам мало будет.
Клянусь!..
СОЧНОВ. Ни трезвым нельзя, ни пьяным… (Закрывает блокнот,
направляется на кухню, берет чайник, наклоняется над раковиной, льет воду на
голову.)
ВАСИЛИЙ. Интересно узнать, сколько платят поэтам? Много вы
зарабатываете?
СОЧНОВ (из кухни). От жилетки рукава они зарабатывают.
ПОСТНИКОВ. Ничего поэтам не платят, Вася. В смутные времена поэзия
никому не нужна. Наш брат нищенствует.
СОЧНОВ (возвращается к столу, вытирает голову полотенцем). А кто сейчас
не нищенствует? Врачи нищенствуют, учителя нищенствуют, работяги нищенствуют…
Люди из кожи лезут, чтобы только выжить…
ВАСИЛИЙ. Хоть меня возьми! Краснодеревщик высшей квалификации, а
гробы колочу. И гробами же платят. Может, я и пью из-за этого?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Врешь! Всегда, небось, пил.
ВАСИЛИЙ (покладисто). Вру. У нас, краснодеревщиков, работа вдумчивая…
Не употреблять нельзя.
ПОСТНИКОВ. Художникам, конечно, полегче дышать. Картину продать
проще.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Да не ахти Паша и продает-то.
ВАСИЛИЙ. У него принцип… Он за свои картины просит большие деньги.
Интересуются многие, а как цену услышат – до свидания. Сколько я ему втолковывал:
торгуйся… Нет, гнет свое.
СОЧНОВ. Торгуются на базаре.
ПОСТНИКОВ. Нужно, Паша, гибким быть. Главное, подцепить какого-нибудь
мецената на крючок… Пусть покупает, соглашайся даже на умеренную цену…
СОЧНОВ. Глупости. Что это за умеренная цена? Я – свободный художник.
Мне, Макс, не деньги нужны. Если речь идет о произведении искусства, я не
постесняюсь запросить столько, сколько это, по моему разумению, стоит. Никогда не
унижайся и никому не позволяй себя надувать.
11
ПОСТНИКОВ. Почему надувать? Допустим, солидная галерея приобретет твое
полотно. Не беда, если заплатят меньше, чем ты требуешь…
СОЧНОВ. Меньше я не потребую.
ПОСТНИКОВ. Погоди. Ты начнешь выставляться. Люди увидят твои
картины…
СОЧНОВ (насмешливо). И как Ваську, их потянет заняться онанизмом…
(Сердито.) Галерейщики, Макс, наши первые враги! Для них искусство – бизнес.
Художник, по их мнению, лох, которого нужно держать на коротком поводке,
выжимать из него соки и немного подкармливать, чтобы он не окочурился раньше
времени. Ты знаешь, за сколько был продан на аукционе автопортрет гениального
Малевича?
ПОСТНИКОВ. Скажи, буду знать.
СОЧНОВ. За шестьсот тысяч баксов… Шестьсот тысяч! А сам Малевич сгинул
в нищете… Крысы! Сделали искусство жирной кормушкой. Грызут нашего брата
живьем.
ПОСТНИКОВ. А нас, поэтов, не грызут?
СОЧНОВ. Я всю творческую братию имею в виду… Всех нас гнобят… А вот
этого они не хотят? (Показывает "фак".) От меня они клочка бумаги не получат! Макс,
не позволяй рвачам наживаться на твоем даре! Посылай всех к черту! Не стесняйся
быть дерзким. Умный на твою дерзость никогда не нарвется, а дураку – поделом. Стань
свободным! Ты поэт, вот и будь поэтом!
ПОСТНИКОВ. К сожалению, надо есть, пить… Существовать…
СОЧНОВ (с улыбкой). Макс, это как раз решается очень просто. Много ли нам
с тобой требуется, кроме холста, красок, бумаги и карандаша?
ПОСТНИКОВ. Ну, у каждого свои запросы.
СОЧНОВ. Брось. Нужно, чтобы не кончалась выпивка… Была кое-какая
закуска… И хорошая компания.
ВАСИЛИЙ. Про женщин не забудь.
СОЧНОВ. Женщины, Вася, это и есть хорошая компания. С мужиками только
пить. А напьются – и поговорить не о чем. С ними бывает до жути неинтересно.
КЛИМЕНТЬЕВНА. В этом вопросе ты у нас грамотей. С тобой не поспоришь.
Тут ты разбираешься.
СОЧНОВ. Еще бы… Скажите-ка мне… (Обводит всех лукавым взглядом.)
Какая мысль возникает у мужчины, когда он первый раз смотрит на незнакомую
женщину?
ПОСТНИКОВ. По-разному бывает.
СОЧНОВ. Неправда. По-разному, это потом. В первую минуту все мужики
думают одно и тоже.
12
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ну-кося, ну-кося… Что же вы такое думаете о нас,
паразиты?
ПОСТНИКОВ. Н-не знаю… Василий, ты о чем думаешь, когда смотришь на
женщину?
ВАСИЛИЙ. Кто, я? Когда смотрю на женщину? Думаю – стерва! Как все бабы!
СОЧНОВ. Васька, закрой пасть! Мужчина, впервые увидев незнакомую
женщину, тут же мысленно ее раздевает. Обратите внимание, вы начинаете
разглядывать женщин прежде всего с бедер…
ВАСИЛИЙ (икает). С задницы, по-научному.
КЛИМЕНТЬЕВНА (шлепает Василия). Молчи, ученый.
ПОСТНИКОВ (меланхолично улыбается). Действительно, с зад… (Осекся.) Ээ… с бедер. Почему так, Паша?
СОЧНОВ. Эх ты, а еще поэт. Пенек ты гнилой… (Восторженно.) Формы,
идиоты! Женские формы! Это же совершенство!.. Не видел ничего прекраснее! (Плавно
чертит в воздухе рукой.) Красота линий… Выпуклости… Впадинки… Как это ласкает
взгляд! Будоражит чувства! Вдохновляет! Так и хочется, схватить кисти и бежать к
мольберту… (Разочарованно оглядывает приятелей.) Чего рты разинули, кретины?
Скукотень с вами. Зубы, того гляди, заболят.
Звонит телефон. Климентьевна берет трубку.
КЛИМЕНТЬЕВНА (говорит по телефону). Алё? Явился – не запылился.
(Сочнову.) Тебя… (Передает трубку.)
ВАСИЛИЙ (оживляется). Началось…
СОЧНОВ (встряхнувшись, сосредотачивается, воркует по телефону).
Слушаю… Здравствуй, солнышко…
ВАСИЛИЙ (хохочет, стукнув Постникова по спине). Что я говорил?! Сейчас
солнышко заявится! Гуляем!
ПОСТНИКОВ. Какое солнышко?
ВАСИЛИЙ. Какое-нибудь прикандёхает. Там увидим… С вином и закусью.
(Изучает бутылку на просвет.) Вовремя. Аккурат спиртное кончилось.
СОЧНОВ (в трубку). Приезжай. Без лишних слов… Конечно, жду! Конечно, с
нетерпением! (Кладет трубку, оглядывает мастерскую.) Прибраться надо,
Климентьевна. У нас будет гость.
ВАСИЛИЙ (многозначительно). Гость-я! (Подмигивает Постникову.)
Солнышко…
Климентьевна наводит порядок на столе, стелет скатерть.
СОЧНОВ. Васька, гроб убери из прихожей! Там у нас черт ногу сломит.
ВАСИЛИЙ. Без проблем. Это мы мигом. Макс, помоги оттартать гробовой
сундуящик в мою комнату.
Василий и Постников возятся с гробом, застревая в дверях.
13
СОЧНОВ. Дистрофики! (Берется им помогать. В прихожей раздается звонок.)
Климентьевна, открой! (Василию, Постникову.) Шевелись, похоронная команда!
Мужчины с гробом исчезают в комнате Василия. Климентьевна идет открывать
дверь.Стремительно входит Эмма. Направляется в мастерскую. За ней идет
Климентьевна.
ЭММА (кидает сумочку на стол, нетерпеливо). Где он?
Из комнаты Василия доносится грохот, шум голосов. Появляется Сочнов, трет ушиб.
СОЧНОВ. Здравствуй, солнышко!
ЭММА (резко повернувшись, распахивает объятья). Наконец-то! Здравствуй,
радость моя! Иди ко мне! (Обнимаются, целуются.) Как ты пахнешь!
СОЧНОВ. Чесноком и луком.
ЭММА. Настоящим мужиком! (Откинув голову.) Это ты?
СОЧНОВ (в тон ей). Это ты?
ЭММА (страстно). Мой дикарь! Варвар! Богема!
Появляется Василий и Постников, останавливаются в стороне.
(Тараторит.) Думала, не дождусь тебя – умру от скуки… Ну, где же ты
пропадал? Мой кисель затаскал меня по приемам и банкетам. Везде я должна с ним
присутствовать. Я его не хаю… Вполне приличный человек… Но воспитанный до
тошноты! Только и знает… (Передразнивает.) Сю-сю-сю… Сю-сю-сюсеньки…
Слышать не могу! Уши вянут! Хотя бы одно слово произнес такое, чтобы голова
кругом пошла! Почему тебя так долго не было, противный?! На этих светских тусовках
тоска невыносимая!
СОЧНОВ. Не сомневаюсь. Сплошное притворство и фальшь. Как только ты
выдерживаешь?
ЭММА. Лучше не будем об этом. Я соскучилась… ноги не держат… А ты?
Скучал?
СОЧНОВ. Спрашиваешь… Ноги не держат…
ЭММА. О, мой зверёныш! (Снимает серьги, бросает на стол.) Хочу тебя,
Сочнов! Безумно! Здесь… Сейчас же… Скажи, что я твоя сука!
Постников ошалело смотрит на Василия, тот умильно улыбается.
СОЧНОВ. Ты – моя сука!
ЭММА (восхищенно). Какая прелесть! Наконец-то я слышу голос истинного
мужчины! Как ты пахнешь! (Покрывает лицо Сочнова поцелуями, рвет ворот его
рубахи так, что отлетают пуговицы.) Сожми меня, чтобы косточки затрещали!
ПОСТНИКОВ (таращит глаза, Василию). Она шизанутая?
ВАСИЛИЙ (умильно). Почему? Мировая тетка! Без выпивки не приезжает. Сам
убедишься. (Подбирает с пола пуговицы.) Каждый раз пуговицы на Пашке обрывает.
ЭММА (тискает Сочнова). Чего ты ждешь? Возьми меня! Изомни, изнасилуй!
Порви платье! Ну, что же ты?! Неси меня за ширму!
14
Сочнов разрывает на Эмме платье, подхватывает на руки, несет за ширму.
ПОСТНИКОВ (в крайнем изумлении). Маньячка!.. Неужели и моя жена
способна на такое?
ЭММА (замечает Василия). Здравствуй, Вася…
ВАСИЛИЙ (провожает Эмму взглядом). Здравствуйте, Эмма Павловна!
Сочнов и Эмма скрываются за ширмой.
ГОЛОС ЭММЫ. Вася, достань из сумочки ключи от машины. Там на заднем
сидении пакет… Принеси… Пейте, ешьте… (Глухо.) О, Павел, как я ждала тебя! Какой
ты сильный…
ПОСТНИКОВ (растерян). Это… солнышко?
ВАСИЛИЙ. Нет, конь с яйцами и с цветами! Сам не видишь, что ли? Конечно,
солнышко. Айда за гостинцами.
Уходят. Климентьевна берет со стола пустую бутылку. Направляется на кухню.
ГОЛОС ЭММЫ (в истоме). Спасибо, милый.
ГОЛОС СОЧНОВА. Тебе хорошо, солнце?
ГОЛОС ЭММЫ. Запредельно…
Возвращается Василий с объемистым пакетом в руках. За ним плетется
Постников.
ВАСИЛИЙ (кладет пакет на стол, выгружает содержимое). Поглядим, чем
нас солнышко согреет?
ПОСТНИКОВ
(негромко).
Вася…
(Кидает
в
сторону
ширмы
многозначительные взгляды.)
ВАСИЛИЙ (безмятежно). Да ладно тебе… Нужны мы им… Они на
нас – ноль внимания.
ПОСТНИКОВ. Они – да, но мы…
ВАСИЛИЙ. И ты на них… Будь проще. Ты сюда гляди! Виски! Вот что значит
дама из высшего общества! У нее всегда балдежный выпивон. И продукты – не
прикопаешься. Экологически чистые… Интеллигентка – тут уж ни убавить, ни
прибавить.
ПОСТНИКОВ (задумчиво). Интересно, моя жена могла бы вот так?
ВАСИЛИЙ. Не-е… Вряд ли… Чтобы так мочь, нужно иметь много мани-мани
и быть исключительно разборчивой. Эмма, клянусь, в мужчинах разбирается. Не
случайно она Пашу выбрала.
ПОСТНИКОВ (раздраженно). Ты не улавливаешь мои мысли.
Василий выкладывает на стол фрукты. Подходит Климентьевна.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ананас… Давненько мне хотелось чего-нибудь
позаковыристее…
15
ВАСИЛИЙ. Предлагаю всем выпить виски! За Пашу! За нашего кормильца…
В самое время вернулся.
ГОЛОС ЭММЫ (в истоме). Спасибо, Сочнов!
ГОЛОС СОЧНОВА. Тебе хорошо?
ГОЛОС ЭММЫ. Безумно…
ВАСИЛИЙ (загибает палец). Раз.
КЛИМЕНТЬЕВНА (многозначительно). Не раз, а два!
ВАСИЛИЙ. Да? Уже два!? Так и запишем. За это грех не выпить.
ПОСТНИКОВ. Что вы считаете, не пойму?
ВАСИЛИЙ. То самое… Мы знаем, что…
ПОСТНИКОВ (задумчиво). Никак не могу взять в голову, зачем Сочнов платье
на Эмме разодрал?
ВАСИЛИЙ. Паша умеет сделать женщине приятное. (Поднимает рюмку.) Ну,
вздрогнули, чтобы Эмме Павловне еще раз было хорошо.
Пьют, едят фрукты.
Макс, лимончиком зажуй.
ПОСТНИКОВ (морщась, жует лимон). Чего в этом приятного для женщины,
если платье на ней порвать?
КЛИМЕНТЬЕВНА (смакует ананас). А ты пробовал?
ПОСТНИКОВ. Разве я похож на идиота?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Тогда и не говори.
ВАСИЛИЙ. Какая тебе разница, похож ты на идиота или нет! Ешь и пей, пока
не отняли.
ГОЛОС ЭММЫ. Спасибо, Павлик…
ГОЛОС СОЧНОВА. Тебе хорошо, солнышко?
ГОЛОС ЭММЫ. Непередаваемо… Как в лапах у медведя…
ВАСИЛИЙ (торжественно). Три! (Наполняет рюмки.) Подняли, за Эмму
Павловну!
ПОСТНИКОВ. За нее я пить не буду. Она порочна и лжива!
ВАСИЛИЙ. Паша так не думает.
ПОСТНИКОВ. Все женщины лживы и порочны!
КЛИМЕНТЬЕВНА (жует). Я так не думаю.
ПОСТНИКОВ (с горечью). Как моя жена.
ВАСИЛИЙ. Заладил… (Передразнивает.) Моя жена… А что твоя жена? Ну,
слиняла от тебя. И сразу все женщины плохими стали? Может, от такого фрукта и
следовало сбежать. Откуда мы знаем? Правда, Климентьевна?
КЛИМЕНТЬЕВНА (жует). Поживем – увидим.
Из-за ширмы появляется Сочнов. Он в одних трусах. Сосредоточенно ставит
на мольберт чистый холст, начинает рисовать, бросая острые взгляды за ширму.
16
СОЧНОВ (Эмме, приказным тоном). Не смей двигаться! Так и лежи!
ГОЛОС ЭММЫ (обессиленно). О, Павел…
СОЧНОВ. Замри! (Рисует.)
ГОЛОС ЭММЫ. Пить хочу, умираю…
СОЧНОВ (резко). Молчи! Потерпишь!..
ПОСТНИКОВ (Василию). Чего это он?
ВАСИЛИЙ (жует). Сам не видишь? Картину с нее рисует.
Постников подкрадывается к Сочнову, глядит через его плечо на мольберт,
тайком заглядывает за ширму, жмурится, отступает к столу. Климентьевна
дремлет, сидя на стуле.
ПОСТНИКОВ (Василию). Эмма… там… голая…
ВАСИЛИЙ (ковыряет в зубах). А ты думал, она в шубе и валенках лежит?
Голая тетка, Макс, значит, эта… как ее? Ню!.. Мне Паша объяснял.
ПОСТНИКОВ. Какая ню?! Замужняя дама… В высшем свете вращается…
Культурная – и ню? За ширмой…
ВАСИЛИЙ. Разве культурная дама не может быть голой? За ширмой? Этой…
как ее? Ню?..
ГОЛОС ЭММЫ. Климентьевна, не в службу, а в дружбу, принеси, пожалуйста,
попить.
КЛИМЕНТЬЕВНА (очнувшись от дремы). Несу…
Приносит Эмме стакан воды.
ГОЛОС ЭММЫ. Спасибо, Климентьевна.
Звонит телефон.
Это мне. Вася, достань из моей сумочки мобильник.
Василий достает из сумочки мобильник, передает Клементьевне, та несет
телефон Эмме за ширму.
ГОЛОС ЭММЫ. Слушаю… Что случилось? Как это не кстати… Мне
обязательно присутствовать?
СОЧНОВ (в сердцах). Не дают поработать!.. (Подходит к столу, показывает на
рюмки.) Какая моя?
ВАСИЛИЙ (подносит рюмку). Держи. За встречу, за знакомство. (Пьют.)
ГОЛОС ЭММЫ. Ты не мог без меня обойтись? Ну хорошо, хорошо. Буду…
(Громко.) Паша, где мое платье?
СОЧНОВ. Под кушеткой, наверное. (Идет за ширму.)
ПОСТНИКОВ (Василию). Бедный муж… Если бы он догадывался, в каком
виде его жена разговаривала с ним только что по телефону… Неужели и я мог
оказаться на его месте? Страшно подумать…
ВАСИЛИЙ. На фига оно тебе нужно, его место? На своем плохо?
ПОСТНИКОВ. Преотвратительно!
17
Входит Эмма, на ходу запахивая полы платья.
ЭММА. Мой кисель высвистывает меня на какой-то архиважный прием. До
чего все опостылело! (Надевает серьги.) Не хочется, а придется идти.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Как же ты появишься на приеме в таком рванье? (Сочнову,
укоризненно.) Павлик, ты прямо с цепи сорвался. Такое платье ухрюкать. Поаккуратнее
не мог?
ЭММА (задорно). Платье вещь наживная, Климентьевна. (Восхищенно глядит
на Сочнова.) Если мужчина стесняется сорвать с тебя платье, его нужно менять.
ВАСИЛИЙ. Платье?
ЭММА. Мужчину!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Тогда тебе повезло. С Пашей никаких нарядов не
напасешься. Ты хоть булавочкой края пришпандюрь. А то выйдешь на улицу, люди
подумают, изнасиловали бабенку среди бела дня. (Дает Эмме булавку.)
ЭММА (прикалывает булавкой края. Беспечно.) Сойдет. Все равно поеду
переодеваться.
СОЧНОВ. Мы с тобой и по рюмке не выпьем?
ЭММА. Обязательно выпьем.
ВАСИЛИЙ (подносит рюмки). Эмма Павловна, прошу… За встречу, за
знакомство…
ЭММА (берет рюмку). Спасибо, Вася. Давай с нами. За компанию.
ВАСИЛИЙ. Без проблем.
ЭММА (замечает Постникова). А это кто? (Сочнову.) Ты нас не хочешь
познакомить?
СОЧНОВ. Мой друг. Макс. Он поэт. Из Питера. Его жена выгнала.
ПОСТНИКОВ (с укором). Паша…
СОЧНОВ. Эмма свой человек. (Эмме.) Выставила. Квартиру оттяпала. Он
сдуру запил. Или сначала запил, а потом она его турнула? Не поймешь. Короче,
вешаться надумал… Топиться бегал! Пришлось вывозить его сюда.
ПОСТНИКОВ (сухо). Павел, ты ставишь меня в неудобное положение.
СОЧНОВ (резко). А вешаться – удобно? Или удобнее топиться? (Грозит
пальцем.) Я тебе повешаюсь, утопленник! Я тебе поутапливаюсь, висельник! Чтобы
каждый день по стиху сочинял!
ПОСТНИКОВ. С тобой – не хочешь, а полезешь в петлю.
ЭММА (решительно). Нет, Макс, нет! Это несерьезно. Вешаться из-за
женщины?.. Не по-мужски… Напротив, вы должны были ее задушить!
ВАСИЛИЙ. Или утопить. В ванне.
ЭММА (горячо). Да, Макс, да! И не вздумайте со мной спорить! Женщину
влечет сила! Скажу вам больше, иногда грубая животная сила… (Мечтательно.) Если
бы мой кисель отважился… Представляете, я сейчас возвращаюсь к нему, а он без
18
объяснений наваливается на меня, словно пещерный самец! Монстр! Половой
террорист… И пытается задушить… Как Отелло Дездемону.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Страх господний. Я сразу своего изверга вспомнила.
Бывалоча завеется домой, пьяней вина… И с порога – хвать за горло! Тот еще душегуб
был.
ЭММА (возбужденно). Какая прелесть, быть задушенной мужем, потерявшим
рассудок от безумной ревности… (Огорченно.) Увы, мой не способен на такой порыв…
(Постникову.) Макс, нет и еще раз нет! Ваш поступок я не одобряю. (С оттенком
пренебрежения.) Не обижайтесь, но вы не пахнете мужчиной.
СОЧНОВ. Долго будем рюмки греть?
ЭММА. Еще одну минуту, милый. (Постникову.) Я должна послушать ваши
стихи. В следующий раз вы мне их почитаете. Но предупреждаю, я строгая
ценительница поэзии… Выпьем, друзья мои! За любовь в поэзии, и за поэзию в любви!
(Пьют. Сочнову.) Хочется встряски, Павел! Устрой что-нибудь с ног сшибательное. Ты
же умеешь…
СОЧНОВ. Постараюсь, солнышко.
ЭММА. Мне пора. Еще нужно успеть поменять…
ВАСИЛИЙ. Мужчину?
ЭММА. Платье! (Сочнову.) Проводи меня до машины, радость моя. Позвоню,
когда вырвусь… (Направляется к двери.) До свидания, Климентьевна!
КЛИМЕНТЬЕВНА. До свидания, солнышко. Не забывай нас.
ЭММА (не останавливаясь). До свидания, Вася.
ВАСИЛИЙ. И вам счастливо… (Спохватившись.) Эмма Павловна!..
Эмма останавливается в дверях, оборачивается.
Там, в ваших высоких сферах, никому гроб не нужен? Депутату… или министру
какому?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Дурень… Им из за границы доставят, если потребуется.
ЭММА (сбита с толку). Н-нет… не слышала…
ВАСИЛИЙ. А то бы я уступил подешевке.
ЭММА. Хорошо, буду иметь в виду. (Постникову.) Не забудьте, Макс, вы мой
должник. За вами стихи… (Подбадривает.) И станьте, наконец, мужчиной… Быть
задушенной – это нечто! Очень поэтично… (Уходит.)
Сочнов направляется следом за Эммой.
ПОСТНИКОВ (негромко). Паша… (Кидает на Сочнова выразительные
взгляды.)
СОЧНОВ (осматривает себя). Чего ты на мне углядел?
ПОСТНИКОВ. Ты так и пойдешь провожать даму? В трусах?
19
СОЧНОВ (пожимает плечами). Неужели ты допускаешь, что я способен
провожать женщину без трусов? (Уходит.)
ПОСТНИКОВ (возбужденно ходит по мастерской). Эмма!.. Роковая!.. Не
подозревал, что такие еще существуют! С ней можно потерять голову! Столько в ней
понамешано… Стихи, говорит, ваши… должна послушать! Ценительница поэзии! О, не
сомневаюсь, у нее изощренный вкус. Утонченная! И вместе с тем, безусловно,
порочная. Хорошо, говорит, быть задушенной взбесившимся мужем! Роковая,
порочная, но – притягательная! Неужели и моя жена способна вот так? Как Эмма…
Возвращается Сочнов.
СОЧНОВ (весело). Смотрите сюда! (Вскидывает руку с зажатой между
пальцами купюрой.) Гуманитарная помощь…
ВАСИЛИЙ (радостно). Сто баксов! Высший пилотаж! В загул уходим! (Орет
во всю глотку, невыносимо фальшиво.) А-а!.. и зеленый попугай!
КЛИМЕНТЬЕВНА (сердито). Закуролесил!.. Только бы тебе гулять…
(Сочнову.) Павлик, за квартиру бы заплатить… Пени накрутят, без штанов останемся.
ВАСИЛИЙ (озабоченно). Водки надо закупить… Ящик… Про запас…
КЛИМЕНТЬЕВНА (сурово). Продуктов закупи про запас. В доме жрать нечего!
ВАСИЛИЙ. Вот и будем жрать водку.
СОЧНОВ. Не спорьте. На все хватит.
ПОСТНИКОВ (Сочнову). Эта Эмма… Кто она?
СОЧНОВ (надевает халат). Женщина.
ПОСТНИКОВ. Я без шуток спрашиваю.
СОЧНОВ. А я без шуток отвечаю. (Направляется к мольберту.)
ПОСТНИКОВ (раздраженно). Паша, мы с тобой больше десяти лет не
виделись… Срок весьма значительный. Отдалились друг от друга. Разными стали, ты
не находишь?
СОЧНОВ (рисует). Все люди разные, Макс, к счастью…
ПОСТНИКОВ. Ты меня не понял. Боюсь, мы теперь совсем разные… Мне
трудно с тобой общаться.
Климентьевна задремала, сидя на стуле.
СОЧНОВ. Никто не собирается навязывать тебе свое общество. Живи, как
знаешь. Только два условия непременны для исполнения. Первое: каждый день пиши
стихи, то есть работай. Второе: не вешаться и не топиться!
ПОСТНИКОВ (морщится). Опять… Это наконец начинает надоедать.
СОЧНОВ (невозмутимо). А в остальном – полная свобода действий. Можешь
уходить, когда вздумается, возвращаться, когда угодно. Хочешь – спи, хочешь – пей,
хочешь – ешь… Понадобиться привести женщину, пожалуйста, приводи…
ПОСТНИКОВ (перебивает). Мне не нужна женщина…
СОЧНОВ. Тогда приводи мужчину. Сам я не сторонник, но возражать не буду.
20
ПОСТНИКОВ. Мне жена нужна!..
СОЧНОВ. Жены, прошу прощения, у меня нет.
ПОСТНИКОВ. Мне моя жена нужна!
СОЧНОВ. Твоей жены, извини, у меня тоже нет.
ПОСТНИКОВ (едва сдерживается, чтобы не вскипеть). Теперь ты
понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, насколько мы стали разными? Ты, Павел,
слишком несерьезный, поэтому иногда трудно понять, умный ты или нет.
СОЧНОВ (с сарказмом). Макс, я настолько умный, что не могу быть
серьезным.
ПОСТНИКОВ (горячится). Не юродствуй! Твои отношения с этой… Эммой…
Как ты можешь?
СОЧНОВ. А что тебя смущает?
ПОСТНИКОВ. Ничего себе! Он еще спрашивает… Рвешь на ней платье,
тащишь за ширму, рисуешь… голой – и что смущает? Мне сразу пришла в голову
мысль: а если бы это была моя жена?
СОЧНОВ. Если бы это была твоя жена, Макс, я, конечно, не стал бы рвать на
ней платье.
ПОСТНИКОВ. Насмешки строишь? Дурака из меня корчишь?
СОЧНОВ. На полном серьёзе заявляю – не стал бы…
ПОСТНИКОВ. Перестань кривляться! Твое поведение с Эммой
предосудительно… Ты сам должен это чувствовать. Неужели ты сделался циником,
Павел?
СОЧНОВ. Где ты увидел цинизм, Макс? Женщина пришла в плохом
настроении, а ушла в преотличном… Не вижу в этом ничего предосудительного.
ПОСТНИКОВ. Все ты прекрасно понимаешь. (С пафосом.) Задумайся!.. У нас
особая миссия… Ты художник, я – поэт… Мы призваны Богом прививать людям
высокую мораль…
СОЧНОВ (уставился на Постникова, словно видит впервые). Ты что, на самом
деле так считаешь? Тяжелую ношу ты взвалил себе на плечи.
ПОСТНИКОВ. Разве ты иначе думаешь? (Тычет пальцем в потолок.) Он –
многое нам дал! Он с нас и спросит много…
СОЧНОВ (смотрит в потолок, переводит взгляд на Постникова). Ничего
такого он мне не говорил… У него свои заботы, у меня свои… (Задумчиво.) Прививать
людям высокую мораль… Мне не по соплям. Чего-нибудь попроще…
ПОСТНИКОВ. Кощунствуешь… А тебя не коробит, что Эмма замужем?
СОЧНОВ. И что из этого? Не коробит… Прекрасно, что замужем.
ПОСТНИКОВ. Ты должен был напомнить ей это обстоятельство. Тогда бы она
и вела себя соответственно.
21
СОЧНОВ. По-моему, она вела себя замечательно. Руки о скатерть не вытирала,
на пол не сморкалась…
ПОСТНИКОВ (перебивает, сухо). Она вела себя аморально. Культурная дама,
светская… А показала себя распутницей. Даже хуже. Прости, но она выставила себя
самкой…
СОЧНОВ. Значит, у нее была такая потребность. Каждая принцесса, Макс,
хоть раз в жизни желает побыть блядью, а каждая блядь хоть раз в жизни мечтает
ощутить себя принцессой. Никогда не осуждай женщин! Воспринимай такими, какие
они есть. Их настоящая сущность для нас – за семью печатями. (Смотрит на холст.)
Подойди сюда.
Постников подходит к мольберту. Показывает на картину.
Смотри… Она очаровательно по своей природе… Она сама – природа! А природу
осуждать глупо… Эмма дарит нам такую красоту! (С укором.) Ты хочешь, чтобы я
спустил ее с небес на землю, напомнил, что у нее есть муж, взял бы за руку и отвел к
этому надутому индюку? Зачем же так издеваться над природой, Макс?
ПОСТНИКОВ. Пусть природа разведется. Все будет по-честному. Тогда и дари
свою красоту, сколько душе угодно.
СОЧНОВ. А вот это уже не наше с тобой дело.
ПОСТНИКОВ. Конечно, не наше дело. А только твое – исключительно! Как
честный человек, ты должен на ней жениться.
СОЧНОВ. Во-первых, за таких, как я, замуж не выходят. Погляди
внимательно… Разве я гожусь в мужья? Проверено – не гожусь. А во-вторых, у Эмму
муж – как раз то, что ей надо. Она держит его на коротком поводке. У нее даже в
мыслях нет, чтобы расстаться с ним. Пусть живут долго и счастливо!
КЛИМЕНТЬЕВНА (очнувшись от дремы). Паша, ты к нам, бабам, относишься,
как человек… За это я тебя сильно уважаю. (Хихикает.) Надо же, платье на Эмме
распанахал… Ну, кино… Я ей даже позавидовала… Не-ет, мой ирод тоже, конечно,
много чего у меня изорвал. Но то – совсем другое… А тут – я прямо залюбовалась.
Выпьем, Паш!.. Хороший ты мужик, моя матушка!..
СОЧНОВ (подходит к столу). Выпьем, моя сладкая. Я тебя люблю.
ВАСИЛИЙ (тянется со своей рюмкой). За встречу, за знакомство…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Отлепись, смола! (Чокается с Сочновым, пьют.)
Сочнов возвращается к мольберту.
(Постникову.) Чего загрустил, Максик? Тебе у нас, погляжу, не очень, да?
Ничего, притрешься. Своим станешь. А я тут сразу прижилась. Я ведь приблуда у
Паши.
ПОСТНИКОВ. Приблуда?
22
КЛИМЕНТЬЕВНА. Форменная. Меня родимый сыночек из дома выпер. Он и
невестушка. Постарались…
ПОСТНИКОВ. Как это?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Так это… Как тебя жена выставила? Собирайся, говорит, и
уезжай в деревню. К сестре… Если не желаешь разрушить мою семейную жизнь.
Вместе, говорит, мы не уживемся. День дал на сборы.
ВАСИЛИЙ. Большой он у тебя засранец, Климентьевна!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Еще тот! В отца пошел. Я ведь никому обузой не была. У
меня пенсия. К тому же я пением зарабатывала. Ну, бывало, брякну дома что-нибудь.
Но без задней мысли.
ПОСТНИКОВ. Так вы певица?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Почему певица?
ПОСТНИКОВ. Пением, говорите, зарабатывали.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Самодеятельная я. В переходах пела. У метро… Подавали.
Менты поганые обирали. Те еще рэкетиры, никакой совести. А так – ничего, выручку
всегда имела. (Улыбается.) Я заводная! Выберу себе местечко полюднее… Народец
мимо шаркает, думы к земле пригнули… А я – как дам! На весь переход! (Выскакивает
на середину мастерской, голосит.)
Ты сорока-белобока,
Научи меня летать…
Сочнов и Василий подхватывают, приплясывая. Кружат Климентьевну.
А не высоко, не далёко,
Прямо к милой на кровать…
ВАСИЛИЙ (горланит). А-а!.. и зеленый попугай!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Шалопаи. Всегда собьют… (Подсаживается к столу.) Ну,
вот… Сыночек родненький выделил один день на сборы… Иду, ревмя реву. Какая
сорока, какая белобока? Плачу и рыдаю сердцем. И как раз – Паша. Все – мимо, а он
подошел. До сих пор гадаю, чего он подошел?
СОЧНОВ (грубовато). Выла белугой, поневоле подойдешь.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Другим-то наплевать. Мало у нас ревущих на улицах?
(Постникову.) Главное, Максик, смотрю на него – страшон, как первородный грех. В
обрямканных шортах, в какой-то задрипанной футболочке, лохматый. Правда, не
пьяный. Но порядком выпивший. Чего, спрашивает, нюни распустила? И настырно так
смотрит. А я слова сказать не в состоянии, совсем зашлась. Ну-ка, говорит, пойдем… И
повел меня. Главное, я к посторонним всегда осторожная. А за ним, дуреха, пошла безо
всяких-яких. Приходим сюда… Молчком достает бутылку, наливает полный стакан –
пей! Ей-богу, полный стакан водки хлобыстнула.
ВАСИЛИЙ (с завистью). Граненый… Двести граммов!
23
КЛИМЕНТЬЕВНА. Двести! Сроду бы мне не осилить. А тут – ни в одном
глазу. Да так легко пошло! Ладно, короче, выпила. Теперь, говорит, рассказывай. Я все
и выложила ему, как на духу. Он мне второй стакан напузырил. Я и второй ухнула.
Ложись, говорит, проспаться тебе надо. Утром глаза продрала, спрашиваю, что делать
будем? Опохмелимся, говорит, позавтракаем, а там посмотрим. Живи. Опохмелились,
девятый год смотрим… Живу… Потом Васенька к нам прибился…
ВАСИЛИЙ (зло). Благодаря зятьку.
СОЧНОВ (не отрываясь от работы). Чего вас на воспоминания потянуло?
ВАСИЛИЙ. Я, Пашуня, зятька ни днем, ни ночью не забываю. (Постникову.)
Люди в рай стремятся попасть, а мне непременно в ад нужно. Потому что моего зятька
только в преисподней и встретишь. Найду, оторву башку и пусть черти поджаривают
меня дальше на сковородке. А я его башку себе под задницу подложу.
ПОСТНИКОВ (с интересом). Чем он тебя так разобидел?
ВАСИЛИЙ. Кто, зятёк? Не то слово, разобидел. Жизнь мою он перевернул. По
крупному подбил сыграть. (Передразнивает.) Давай, Вася, продадим наши квартиры, а
все бабки вложим в акции МММ. Миллионы к нам потекут. (Сплевывает.) И Вася
сыграл по крупному. Продал квартиру, вложил все в акции. А зятёк затихорился, решил
подождать, посмотреть, как я дивиденды буду стричь. И свою квартиру не стал
продавать. Ну и что? У Васи ни миллионов, ни жилья, Мавроди в бегах и зятёк морду
воротит… Приютить отказался. Понял, как по крупному играют? (Отмахивается.) А,
может, и к лучшему. Паша подобрал меня в подворотне, теперь сидим, пьем виски, а то
бы и не знали друг дружку. (Горланит.) А-а!.. и зеленый попугай…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Не кручинься, Максимушка. Одно потеряешь, другое
найдешь. По жизни так. Считай, что уже нашел.
Входит Надежда, высокая, пышнотелая женщина. В руках у нее хозяйственная сумка.
НАДЕЖДА. Праздник у вас? Там дверь открыта… Здравствуйте!
ВАСИЛИЙ. Надюха, привет! Проходи! Садись с нами.
СОЧНОВ (выходит из-за мольберта). О, кто к нам пожаловал!
ПОСТНИКОВ (Василию, хмельно). Еще одно солнышко?
ВАСИЛИЙ. Слепой? Какое же это солнышко? (Улыбается Надежде.) Это
зайка…
СОЧНОВ (направляется к Надежде). Здравствуй, заяц! Я только что о тебе
подумал. (Обнимает Надежду, целует.) Присоединяйся к нам, малыш.
НАДЕЖДА. У меня обеденный перерыв. (Садится к столу.) Думаю, дай-ка
загляну к вам. (Улыбается Сочнову.) Сердце будто чувствовало, что ты вернулся. Иду,
а у вас дверь нараспашку…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Васька, дверь запри, пока твоим гробам ноги не приделали.
НАДЕЖДА. Вы хорошо выглядите, Мария Климентьевна.
24
КЛИМЕНТЬЕВНА. Стараюсь. (Приглядывается к Надежде.) А у тебя чего-то
неважнецкий видок.
НАДЕЖДА (в сердцах). Мой паразит изводит!
СОЧНОВ. Забудем о паразитах, малышка. Лучше о чем-нибудь хорошем.
НАДЕЖДА. А о чем хорошем, Паша? Когда тебя нет рядом, ничего хорошего
не бывает. (Со вздохом.) Никто меня зайкой не зовет… (Придвигается к Сочнову.) Если
бы ты знал, как я рада снова тебя видеть.
СОЧНОВ (прижимает к себе Надежду). Если бы ты знала, как я рад, зайчик.
Надежда шумно вздыхает.
Ты чего? И вовсе ты не веселая, малыш.
НАДЕЖДА. Паш, с чего быть веселой? Мой дракон, взял моду: ночь ночует,
другую ночь – не ночует. Видать, новую потаскушку топчет, кобель шелудивый. В дом
ни копейки не приносит. А грубый! Паш, до невозможности какой грубый! На каждом
шагу норовит обхамить. Да так, чтобы побольнее уязвить…
КЛИМЕНТЬЕВНА. У меня такое же дерьмо было. Вдобавок и сынок весь в
отца. Только что им рассказывала.
СОЧНОВ (Надежде). А Наташка? Как она?
НАДЕЖДА. Наташка – молодец! Учится на одни пятерки. И по дому помогает.
А от моего паразита совсем житья не стало.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Приведи как-нибудь свою девку.
НАДЕЖДА. Я хоть бы завтра. Да боюсь, Мария Климентьевна. Вдруг
проболтается. Наивная еще. Тогда уж мне мой накостыляет по первое число. Небо с
овчинку покажется. (Сочнову.) Ты только, послушай, Паш! Прошлой ночью… Спим…
Вдруг он ка-ак шарахнет локтем мне в бок! Ни с того, ни с сего, прикинь… Со всей
дури! Я ему, вполне вежливо, мол, чего, крыша протекла? А он – противным таким
голосом… (Передразнивает.) Придавила меня своей толстой задницей… Отодвинься!..
(Обиженно.) Можно такое терпеть?
ВАСИЛИЙ (простодушно). Ты бы его по харе протокольной. Козел он у тебя,
Надька!
НАДЕЖДА. Хмырь он недоношенный.
СОЧНОВ. Малыш, твой зад – это произведение искусства. (Оглаживает
Надежду.) Скажи своему благоверному, что придет такое время, когда эта задница
станет украшением лучших выставок.
НАДЕЖДА. Что он понимает в искусстве? Ему говори, не говори – бесполезно.
Как об стенку горохом. Прикинь, завелся – не остановить… (Передразнивает.) Наела
жопу, как корова… Ну, и это называется муж?
СОЧНОВ (оглаживает Надежду). Как только ты его терпишь, малыш?
НАДЕЖДА. Паш, не трави душу, Говорю ему, типа спокойно так, без ругани
пока… Если, говорю, тебе тесно, спал бы на диване. Так он меня – сукой обозвал!
25
Прикинь… Обозвал сукой. Лежу, чуть не реву от обиды. Вот, думаю, Паша… Кто я
ему? Никто, можно сказать. А он и погладит, и пожалеет, и малышкой назовет. Слова
вульгарного от него не слыхала. А этот… Свою жену!.. Да пусть и не жену, пусть
любую другую женщину… Интересно, любовницу он тоже сукой называет?
СОЧНОВ. Может, ей нравится?
НАДЕЖДА. Не смеши! Кому такое может нравиться? Хочется культурных
отношений, Паш… А он? (Передразнивает.) Расхрапелась, сука… Ты бы мог женщине
такое сказать?
СОЧНОВ. О чем ты говоришь, зайка?
НАДЕЖДА. Вот и я, лежала и думала, мой Паша ни одной женщине ничего
подобного не скажет.
СОЧНОВ. Успокойся, заяц, Лучше мы с тобой выпьем.
НАДЕЖДА. По грамульке. А то меня к начальству после обеда могут вызвать.
СОЧНОВ. Обойдется. Тебя же не целоваться позовут.
НАДЕЖДА (жеманно). Ой, Паш, ты как скажешь тоже… Целоваться…
СОЧНОВ (наполняет рюмки). Тогда говори тост.
НАДЕЖДА (берет рюмку, нюхает, одобрительно). Какое вино вы пьете…
ВАСИЛИЙ. Виски. За встречу, за знакомство, Надюха!
НАДЕЖДА. За культурные отношения! Так соскучилась по порядочному
обществу. (Сочнову.) Ты вообразить не можешь. Чтобы мужчины были не грубыми, а
ласковыми. За это! (Пьют.) Хороший напиток. На самогон похоже. Сразу в голову
шибает. (Льнет к Сочнову.) Как мне у тебя нравится… Какой же ты джентельмен,
Паша.
ПОСТНИКОВ (закашлялся, расплескал виски). Извините…
НАДЕЖДА (отпрянув от Сочнова). Ой!.. У вас еще гость… А мне и не к
чему… Смотрю, сидит кто-то… (Постникову.) И вам здравствуйте, мужчина.
СОЧНОВ. Познакомься. Это мой друг.
НАДЕЖДА (жеманно). Надя.
ПОСТНИКОВ (сипло). Максим. (Сочнову.) Похлопай по спине.
СОЧНОВ (стучит по спине). Он поэт. Я его из Питера привез. Его жена
выгнала, прикинь…
ПОСТНИКОВ (с укором). Паша…
СОЧНОВ. Что – Паша? Ты зачем вешался? Топиться зачем бегал? (Надежде.)
Она его выгнала, а он вешаться побежал… Топился!
ВАСИЛИЙ (гладит Постникова). Водолаз.
ПОСТНИКОВ. Не смейте унижать меня в глазах незнакомой женщины!
СОЧНОВ (недоуменно). Я его унижаю… Ну, ты хорош! Я тебя не вешал. И не
топил.
26
НАДЕЖДА (Постникову). Не переживайте, я здесь не посторонний человек.
(Сочнову.) Не ругай его, Паша. Мне кажется, ты не прав. А я, например, его понимаю.
(Постникову.) Я вас очень и очень понимаю, мужчина. Тем более вы поэт… (Пылко.)
Повеситься от любви к женщине… Это не каждый сможет. (Мечтательно.)
Прикиньте… Прихожу я домой, а мой – висит! И на столе записка: твой навеки!
(Умильно.) Я бы ему все за это простила. Все обиды.
ПОСТНИКОВ (воодушевленно). Вы… Действительно так думаете?
НАДЕЖДА. Конечно.
ПОСТНИКОВ. Надя, у вас прекрасное сердце. Чуткое и отзывчивое.
НАДЕЖДА (мечтательно). Прихожу… А он – висит. (Огорченно.) Как же,
размечталась. Повесится он…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Мой иуда, еще когда жив был… тоже не повесился бы… И
сынок родименький… Скорее мамку со света сживет, чем сам утопится.
НАДЕЖДА (солидарно). Я же вам говорю!.. А недавно отколол подлянку…
Сейчас расскажу. Полгода откладывала с получки Наташке на свитер да на джинсы. В
воскресенье собираемся с ней на рынок. Хватилась, а денежки-то – тю-тю… Уплыли. Я
приперла своего: ты взял, кашалот? Похохатывает, ну, взял, тебя не спросил, значит,
нужны были. На прошмандовку свою истратил, скотина! Разозлилась я на него
окончательно. Разве тут останешься культурной? Пидор, говорю, ты гнойный! Тварь
заразная! После всех твоих фортелей, ты еще надеешься, что я буду относиться к тебе
по-людски? Даже не рассчитывай. Подыхать станешь, скотина, стакан воды не подам…
(Всхлипывает.) Что мне делать, Пашенька? Без копейки оставил, паскудина…
СОЧНОВ. Давно бы ты его бросила. Найди себе молодого, воспитанного.
НАДЕЖДА. Думаешь, так просто? Эх, если бы не Наташка… Он-то – какойникакой, а все же родной отец. (Промокает слезы.) Выплакалась я тебе в жилетку и
полегчало малость.
СОЧНОВ. Смотри, заяц, как знаешь. Тебе жить… (Берет со стола
стодолларовую купюру, протягивает Надежде.) Держи, купишь Наташке джинсы и
свитер.
НАДЕЖДА. Что ты, что ты… Сто баксов! Даже не выдумывай…
СОЧНОВ. Бери, кому говорят! Иначе в мусоропровод выброшу.
НАДЕЖДА. С тебя станется. (Берет деньги.) Ой, Пашенька, неудобно как…
КЛИМЕНТЬЕВНА. За квартиру опять не заплатим, Павлинька.
ВАСИЛИЙ. Водки, выходит, не купим. Что пить будем?
НАДЕЖДА (пытается вернуть купюру). Паша, не искушай.
СОЧНОВ. Не слушай никого. Сказано, забирай! У меня еще есть. Я сегодня
всю ночь доллары печатал.
НАДЕЖДА. Паш, всегда ты шутишь. (Прячет купюру.) Просто огромадное
тебе спасибо! Хочу выпить за тебя.
27
ВАСИЛИЙ (поднимает пустую бутылку). А все оприходовали.
НАДЕЖДА (спохватившись). Я чекушечку прихватила. (Роется в сумке,
извлекает четвертинку.) Капусточка, огурчики малосольные… Все свое… Дачное…
Вася, командуй.
ВАСИЛИЙ (наполняет рюмки). Слышь, зайка, у вас на базе никому гроб не
нужен?
НАДЕЖДА (удивленно). Н-нет…
ВАСИЛИЙ. А то бы я за пол-цены отдал. Ты поспрашивай.
НАДЕЖДА. Ладно, узнаю… (Поднимает рюмку.) За тебя, Пашенька! Я так
тебе благодарна. Разбогатею, все до копейки верну.
СОЧНОВ. Проехали, заяц. (Постникову.) Огурчики попробуй. Таких ты еще не
ел. За Надины огурчики. (Пьют.)
НАДЕЖДА (смотрит на часы, стыдливо). Паш, а Паш…
СОЧНОВ (жует). Что, малышка?
НАДЕЖДА. Пойдем за ширму, Паш. У меня обеденный перерыв скоро
кончится.
СОЧНОВ. Чего же ты молчишь?
Сочнов и Надежда уходят за ширму.
ПОСТНИКОВ (с пьяным изумлением смотрит им вслед). Как – и она?
ВАСИЛИЙ. Что – и она?
ПОСТНИКОВ. За ширму?
ВАСИЛИЙ. Куда ей еще прикажешь?
ПОСТНИКОВ. Значит, и в ней я ошибся. Решил, что порядочная женщина. В
жилетку поплакалась… Сердце доброе… Хозяйственная… Такие огурчики… И вдруг –
за ширму. Вот вам и порядочная…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Порядочные, по-твоему, не так сделаны? Даже кошкам
ласка нужна, а нам, бабам, подавно. Тем более порядочным.
ВАСИЛИЙ (хмельно). Думаешь, она за баксы?
Ошибаешься…
(Переворачивает четвертинку.) Все до капли выжал… Тогда я пошел колотить гробы.
(Уходит.)Климентьевна задремала, сидя на стуле. Постников сидит за столом, обхватив
голову руками.
ПОСТНИКОВ. Непостижимое создание женщины! Одна мечтает, чтобы ее
душили… Другая говорит, все прощу, если повесится… Кого слушать?
ГОЛОС НАДЕЖДЫ (в истоме). Пашенька, я просто тащусь…
ГОЛОС СОЧНОВА. Малыш, я тоже…
КЛИМЕНТЬЕВНА (очнувшись от дремы). Что сиди, что не сиди – ничего не
высидишь. Пойду, вздремну. (Уходит).
Из-за ширмы появляется Сочнов. Он в одних трусах. Меняет на мольберте
холст, начинает рисовать, поглядывая за ширму. Постников подкрадывается к нему,
28
заглядывает через плечо Сочнова на холст, косится за ширму, жмурится, отступает на
середину мастерской.
ПОСТНИКОВ (в смятении). Неужели и моя жена способна на такое? Неужели
все они – ню? Я в шоке!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Прошло несколько дней. Та же мастерская. Сочнов в халате и тапочках
стоит перед мольбертом, рисует, бросая взгляды за ширму.
СОЧНОВ (в сторону ширмы). Старушка, не вертись! Потерпи немного,
лапушка.
Из комнаты Василия появляется Постников. Он в майке и спортивных штанах,
на голове полотенце. Вид – с крепкого похмелья.
Старушка, я тебя умоляю, не двигайся…
ПОСТНИКОВ. Та-ак… Уже и Марию Клементьевну затащил за ширму…
(Громко.) Мария Климентьевна!..
СОЧНОВ. Клементьевны нет. Она в магазин пошла.
ПОСТНИКОВ. А кто у тебя за ширмой? Сам говоришь – старушка…
СОЧНОВ (не отрываясь от работы). Мало ли на свете старушек?
ПОСТНИКОВ (постанывая, подходит к столу, плюхается на стул). Как же я
вляпался… Поменял шило на мыло. Меня собирались упечь в психушку, а я попал,
кажется, в сумашедший дом. (Морщится.) Паша, откуда в тебе только силы берутся?
Работать после вчерашнего… (Передергивается, как от озноба.) Да и после
позавчерашнего… Брр…
СОЧНОВ. Перепил – это твои проблемы. Работать нужно каждый день, нечего
слюни пускать. Никогда себя не жалей. (Кричит.) Старуха, стой так! Именно так… Не
поднимай глаз. Это потрясающе… (Торопливо меняет холст, рисует.) Ты просто
гениальна, старуха!
ПОСТНИКОВ (с завистью). Сколько в тебе энергии… А тут ни рукой не
пошевелить, ни ногой двинуть.
СОЧНОВ. Не гунди! Где новое стихотворение? Написал?
ПОСТНИКОВ (вяло). Написал, только не отшлифовал.
СОЧНОВ. Ты его уже пятую бутылку шлифуешь.
ПОСТНИКОВ. Поэзия не терпит суеты.
СОЧНОВ. Хватит болтать! Садись и работай! (Кричит за ширму.) Стой на
месте!
ПОСТНИКОВ (недоуменно). А?
СОЧНОВ. Это к тебе не относится. (За ширму.) Не поднимай глаз, старичок!
Ты же у меня молодец…
29
ПОСТНИКОВ (пожимает плечами). Старичок, старуха… Понабрал…
Групповой портрет в интерьере…
СОЧНОВ (резко). Пиши! Не транжирь время!
ПОСТНИКОВ. Придет вдохновение, начну писать. У каждого свой творческий
метод… Ты, Паша, не сомневайся во мне. Я добьюсь признания.
СОЧНОВ (рисует). Оно тебе нужно?
ПОСТНИКОВ. И мне нужно, и тебе нужно.
СОЧНОВ (косится на Постникова). Потрепаться решил? (Продолжает
работать.)
ПОСТНИКОВ (оживает, разглагольствуя). Это серьезный разговор…
Признание необходимо творческой личности. Не может быть творчества без
честолюбия. Вспомни, что сказал большой поэт: я хочу быть понят своей страной… И я
хочу! Да, я честолюбив! В лучшем смысле этого слова… Мне нужно, чтобы издавались
мои книги, хочу, чтобы мои стихи ценили… Чтобы они вызывали интерес у читателей,
у критиков… Я должен быть полезен обществу и стране… Потому что я люблю свою
страну и хочу, чтобы она меня любила…
СОЧНОВ (изумлен). Куда тебя занесло, малый? Раздухарился с похмелья…
(Иронично.) Наплел – сорок бочек арестантов. Какую страну ты любишь? В старых
границах? Или в новых? В старых уже приказано не любить, а в новых любить еще не
научили.
ПОСТНИКОВ. Перестань ёрничать, Павел.
СОЧНОВ. Нет, ты ответь. За что ты ее любишь, страну-то? За то, что гробами
зарплату людям выдает? Сам же писал, что в России жить трудно, а трезвым и вообще
нельзя…
ПОСТНИКОВ. Это поэтический образ. Трудно – да. Россия – пьяная, чумовая,
шарахается из стороны в сторону… Но я и такую ее люблю. Потому что это моя
страна… Я понимаю, что выражаюсь несколько патетично, однако есть такие святыни,
о которых казенным языком не говорят…
СОЧНОВ (заводится). Все что ты наплел сейчас – такая блевотина! Эта страна
постоянно предает тебя! Свой народ предает! Что ты любишь? Власть, которая
срослась с уголовщиной? Самодовольных депутатов? Лживых чиновников? Менты в
этой стране обирают даже пенсионеров – это ты любишь? Людей убивают среди бела
дня… Страна приучила нас к этому… и ты ее любишь? Гражданская война идет…
Государство посылает на убой своих сыновей… Без счета… Не смей говорить о любви
к такой стране! Когда я слышу эту пошлость, у меня начинается идиосинкразия.
(Закуривает.)Пауза.
ПОСТНИКОВ. Не спорю, безобразия много. Значит, мы обязаны с этим
бороться! (Распаляясь.) Пора народ поднимать! Преобразуем общество! Поставим
30
государство с головы на ноги! Русский народ долго раскачивается, зато потом его не
остановишь… Революция нужна! Она уже назрела! Раздавим паразитов общества, этих
непрошенных новых русских! Свобода, равенство, братство! Партию нужно создавать!
СОЧНОВ. Тебе бы публичным политиком быть. Поэт, а такую ахинею
городишь.
ПОСТНИКОВ (вдохновенно). Я, как Байрон, готов погибнуть на баррикадах!..
Посмотрим, что после этого моя жена запоет…
СОЧНОВ (насмешливо). Выпусти пар, революционер. И ты – туда же…
Закормили нас этими революциями – больше не лезет.
ПОСТНИКОВ (сникнув). Тогда я тебя совсем не понимаю. Значит, такую
страну любить нельзя… И революцию нельзя затевать… Что же нужно делать?
СОЧНОВ. Нужно не верить тому, кто на каждом углу кричит, будто знает, что
нужно делать.
ПОСТНИКОВ. Вот с этим я не согласен. России всегда был необходим
вождь…
СОЧНОВ. Себя предложи. Лучше уж сразу в вожди, чем в Байроны.
Входит Климентьевна, нагруженная сумками.
КЛИМЕНТЬЕВНА (тяжело отдуваясь). Уф, совсем сил не стало… Лясы
точите? А помочь – вас нету.
Сочнов и Постников принимают из рук Клементьевны сумки, ставят на стол.
СОЧНОВ. Что за выражение, Климентьевна? Лясы точите… Мы решаем
глобальные мировые проблемы... сделать революцию или напиться с тоски? Русский
человек нередко оба эти занятия совмещает. По какому пути пойдем, Климентьевна?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Болтуны… Вот вам путь – я хлеб забыла купить. Слетали
бы за хлебом, совместители.
ПОСТНИКОВ (стонет). Пощадите, Мария Климентьевна. Рукой пошевелить
не могу…
СОЧНОВ. А только что в вожди лез, вместе с Байроном на баррикады
собирался… (Клементьевне.) Ладно, я схожу. Давай деньги. (За ширму.) На сегодня
все, старуха. Я мигом вернусь. Чайку попьем.
КЛИМЕНТЬЕВНА (дает деньги). Сдачи принесешь. Больше нету… За два дня
мою пенсию расфуфырили.
Сочнов берет деньги, уходит. Климентьевна разбирает сумки.
Гулены, все просадили… Теперь опять в долг придется жить…
Из-за ширмы выходит Юлия, очень красивая девушка, одергивая юбку и застегивая
блузку.
ПОСТНИКОВ (таращит на Юлию глаза). Так это вас, Паша… называл
старухой?.. (Заглядывает за ширму.) И старичком?!.
31
Срывает с головы полотенце, заправляет майку в штаны, пятится, убегает в
комнату Василия.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Я тебя вареньем угощу, Юленька. Специально припрятала.
Моим оглоедам только покажи, глазом не моргнут – сметут. (Идет на кухню, возится у
стола.)Возвращается Постников, заправляя полы рубахи в брюки.
ПОСТНИКОВ (смущен. Юлии.) Я встретил вас а таком затрапезном виде…
Извините, не знал, кто там… за ширмой… (Протягивает руку, гордо.) Максим
Постников – поэт!
Юлия улыбается, отвечает на рукопожатие. Постников задерживает ее ладонь в
своих руках.
Боже мой… Неземное существо! Встретить такое восхитительное создание – в этом
бедламе… Что вы здесь делаете?
Юлия улыбается.
(Пылко.) Чистое невинное лицо… Ясные непорочные глаза… В таких, как вы,
влюбляются с первого взгляда! И на всю жизнь! Как вы очутились за этой ужасной
ширмой?! Молчите, ни слова!.. Сочнов – исчадие ада! И он посмел называть вас
старухой? Стариком?!. Его убить мало!
Юлия улыбается.
(Вдохновенно.) Вы ангел моих грез! Я давно знаю вас… Вы жили в моих мечтах! Я
любил вас еще до нашей встречи! О, наша встреча не случайна! Молчите! Ни слова…
Ничего случайного не бывает в нашей жизни! Наверно, я кажусь вам жалким… Может
быть, вы считаете меня сумасшедшим… Ничего не нужно объяснять… Я все знаю…
Да, я низко пал… Я предстал перед вами, как последнее ничтожество… В майке… с
полотенцем на хмельной голове… Какой позор! Но вы пришли – и все во мне
перевернулось! Я воспарил! У меня выросли крылья! Мир прекрасен! Послушайте… Я
– поэт! Я талантлив! У меня был кризис, но с вами я его преодолею… Возможно, очень
скоро я стану знаменитым! И вы будете моей музой! Я прославлю ваше имя, как
Петрарка прославил свою Лауру… Вы моя Лаура!
Входит Климентьевна, изумленно смотрит на Постникова.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ты чего петушишься, Максимка? Распушил хвост.
Градусы еще в башке бродят?
ПОСТНИКОВ (увлеченно. Юлии.) Как вас зовут? Я хочу услышать ваш голос…
Юлия улыбается.
КЛИМЕНТЬЕВНА (шлепает Постникова по рукам). Не цапай девушку.
Ничего она тебе не скажет…
ПОСТНИКОВ (растерянно). То есть? (Юлии.) Почему?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Немая она… с рождения. Слышать – слышит, но не
говорит.
ПОСТНИКОВ. Бедная несчастная девочка.
32
КЛИМЕНТЬЕВНА. Вовсе она не несчастная. Выдумщик. Садись, Юленька,
будем чай пить.
ПОСТНИКОВ. Ее зовут Юленька? (Закрывает глаза, произносит, как
заклинание.) Юля… Юлия… Юленька… Божественное имя! Как это романтично: юная
немая красавица – и поэт!
Входит Сочнов. В одной руке у него сумка, в другой – бархатная роза на длинном
стебле.
КЛИМЕНТЬЕВНА (в сердцах). Так я и думала! Все деньги пустил по ветру!
Лучше бы мне самой сходить.
ПОСТНИКОВ (бросается к Сочнову). Она… была за ширмой?
СОЧНОВ (кладет сумку на стол). Ну и что дальше?
ПОСТНИКОВ. И ты называл этого ангела старухой?! Как ты мог, Павел?
(Подходит к Юлии, берет за руки, декламирует.)
Ты ресницы опускаешь,
Замирая в тишине.
Ты не знаешь, ты не знаешь,
Это так знакомо мне.
У меня рассказов пропасть,
Но теперь иной мотив.
Упаду в любовь, как в пропасть,
Сердце вдребезги разбив!
Может, это не паденье?
Это, может быть, паренье?
Вечность или же мгновенье…
Угадать бы при луне,
Как судьба распорядится…
А пока что ты ресницы
Опускаешь в тишине.
(С радостным удивлением.) На одном дыхании родилось! Давно я не
испытывал такого вдохновения! Это стихотворение я посвящаю вам, Юля. (Сочнову.)
Как ты посмел называть ее старухой?
СОЧНОВ. Легко. (Дает Клементьевне буханку хлеба.) Это тебе, Климентьевна.
(Протягивает розу Юлии.) Это тебе, старичок.
ПОСТНИКОВ (закатывает глаза). О… Я готов растерзать тебя, Паша!
СОЧНОВ (извлекает из сумки бутылку водки). А это нам с тобой, Макс. Я
подумал, что сегодня революцию мы затевать не будем. Просто посидим и выпьем.
ПОСТНИКОВ (с отвращением). Какая проза! Я не буду с тобой пить…
КЛИМЕНТЬЕВНА (Сочнову). Всю пенсию прокутил, архаровец.
СОЧНОВ (посмеиваясь). Перебьемся.
33
Юлия вдыхает аромат розы, подходит к Сочнову, целует в щеку, жестикулирует.
ПОСТНИКОВ. О чем она? Вы ее понимаете, Мария Климентьевна?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Любит она этого басурмана, чего же тут не понять?
ПОСТНИКОВ (стонет). О… без ножа зарезали…
СОЧНОВ (треплет щеку Юлии). Варенье лопай, старуха. Я тебя люблю.
ПОСТНИКОВ. Мир мерзок! А все женщины – прорвы. С малых лет. (Сочнову,
в полголоса.) Только не говори ей, что от меня ушла жена… и все такое…
Юлия ест варенье, как ребенок облизывая ложку, вопросительно глядит на Сочнова.
СОЧНОВ. Вкусно, старичок? Давай, наяривай. (Показывает на Постникова.)
Макс просит не говорить тебе, что его выгнала жена и он вздумал вешаться. Топиться
бегал! (Наполняет рюмки.)
ПОСТНИКОВ (сквозь зубы). Подлец…
СОЧНОВ (невозмутимо). Теперь намеревается революцию учинить. Это все от
пьянства. Пьет, собака, много. И плохо закусывает. (Постникову.) А стихотворение мне
понравилось. (Подает ему рюмку. Юлии.) Хороший стих он тебе посвятил, старуха.
ПОСТНИКОВ (сердито). Кто дал тебе право называть Юленьку старухой?
СОЧНОВ (дразнит). Кто дал тебе право называть старуху Юленькой?
Постников, задохнувшись в гневе, залпом выпивает водку. Юлия, придвинувшись к
Постникову, жестикулирует.
ПОСТНИКОВ (Клементьевне). Что она хочет сказать?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Говорит, чтобы ты не пил.
ПОСТНИКОВ (Юлии, с нежностью). Вы советуете мне не пить, Юленька?
Юлия утвердительно кивает головой.
Не буду. Ради такого ангела, как вы. Еще только одну-единственную. И все… За вас!
(пьет.)
СОЧНОВ (поднимает рюмку, Юлии). Удачи, старичок. (Пьет.)
Юлия целует Сочнова в щеку, жестикулирует.
ПОСТНИКОВ (Клементьевне). Что она говорит?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Говорит, чтобы он тоже не очень увлекался.
ПОСТНИКОВ. Она просто чудо.
Юлия жестикулирует, поднимается из-за стола.
Чего, Мария Климентьевна?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Идти ей надо.
ПОСТНИКОВ (подходит к Юлии, церемонно целует руку). Приходите почаще.
Продолжим наше знакомство. Вы меня вдохновляете.
Юлия улыбается, прижимает к груди розу, уходит. Сочнов идет ее
провожать.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Глаза не прогляди, Максимка.
34
ПОСТНИКОВ. Очаровательное существо. (Ревниво.) Павел рядом с ней не
смотрится. В магазин – в халате… Девушку провожать – в халате… В тапочках на босу
ногу…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Он с кем угодно смотрится. Даже в халате и тапках на босу
ногу. (Поднимает рюмку.) Поганец, все деньги просвистел. Благо, хоть на цветы.
(Пьет.)
Возвращается Сочнов. Напевая, направляется к мольберту, рисует.
ПОСТНИКОВ (мрачен). Не хочу смотреть, чего ты там намалевал.
СОЧНОВ. Какое горе! Не переживу. (Работает.) А стихотворение хорошее,
Макс. Честное слово.
ПОСТНИКОВ. Без тебя знаю. (Ударяет кулаком по столу.) Ладно! Пусть
Эмма… Пусть Надя… Кто угодно… Но зачем тебе Юленька? Этот невинный цветок?
СОЧНОВ (подходит к столу). Из тебя попёр махровый мужской эгоизм.
ПОСТНИКОВ. Не понял?
СОЧНОВ. Разве это не эгоизм, задавать такой вопрос, глядя на женщину?
Зачем она тебе нужна?
ПОСТНИКОВ (наполнив рюмку, пьёт залпом). Зачем мне она – я знаю!
СОЧНОВ. Иначе спроси. Зачем ей ты?
ПОСТНИКОВ. Вот и ответь. Зачем ей ты?
СОЧНОВ (усмехается). Чтобы называть старичком.
ПОСТНИКОВ. Все юродствуешь. (Подбегает к мольберту, смотрит на
холст.) Ты ее любишь? (Пауза. Ревниво.) Ты любишь ее.
КЛИМЕНТЬЕВНА (пьяненько). Максик, чего ты пристал к Паше? Он всех нас
любит. Выпей лучше чаю.
ПОСТНИКОВ (страдальчески). Мне плохо, Мария Климентьевна! Судьба моя
помечена злым роком… Все – мимо! Любовь – мимо, слава – мимо, счастье – мимо… А
вы говорите, выпей лучше чаю.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Тогда выпей водки.
ПОСТНИКОВ. Чай… водка… Что от этого изменится? Думал, она Лаура, а она
всего лишь Дульцинея…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Я их не знаю. Зато знаю, что Паша последние денежки
профукал.
СОЧНОВ. Ничего последнего не бывает, Климентьевна.
ПОСТНИКОВ. Почему каждый думает только о себе? Никому нет дела до
другого человека. Я болен… У меня невроз… Меланхолия… Приступ неврастении…
Печень, наконец… Пожалей хоть ты меня, Климентьевна!
СОЧНОВ (Клементьевне). Не вздумай! У него приступ другой болезни.
Самолюбование она называется. Взять бы швабру да обломать о твою хребтину, чтобы
дурью не маялся. Только швабру жаль.
35
ПОСТНИКОВ. Никудышный из тебя лекарь. Интересно, каким бы ты был,
окажись на моем месте?
СОЧНОВ. Перестань распускать слюни. Это мы уже проходили. Думаешь, ты
один такой, олух царя небесного? Когда-то я тоже пропадал, вроде тебя.
ПОСТНИКОВ. Да? А почему не рассказывал? Выходит, и ты хотел…
(Многозначительно поднимает глаза к потолку.)
СОЧНОВ (усмехается). Твоих высот я не достиг. Но гнилушкой, признаюсь,
заделался. (Молчание.) Лет двадцать пять назад меня, вечно голодного молодого
идиота, приняли в долбанный союз долбанных художников. Была такая совковая
кормушка, как ты знаешь.
ПОСТНИКОВ. Вроде нашего союза писателей.
СОЧНОВ. Да, вроде вашего союза долбанных писателей. Может, эти ямы еще
и поныне не заросли крапивой… Приняли, дурака, а через четыре года вытурили
взашей. Мудрую формулировку впаяли: за идейную несостоятельность. Тут бы мне и
поумнеть. А я, болван, кинулся доказывать на всех перекрестках, мол, идейной
несостоятельности у художника быть не может, потому что понятия идейной
состоятельности вообще не существует. Во балбес был. Даже заболел от собственной
глупости. Как ты говоришь? Невроз, меланхолия и неврастения, замешанные на
алкоголе?
ПОСТНИКОВ. Об алкоголе речи не было.
СОЧНОВ. Неужели? А про печень кто тут плел? В общем отдавал я концы. И
вдруг однажды меня каким-то чудесным образом осенило. Я дотумкал своими
замусоренными извилинами, что если не наплюю на идейную несостоятельность
вместе с идейной состоятельностью, на долбанный союз художников, на демагогию
государственной системы… даже на водку… если не наплюю на все это – мне конец!
Загнусь! Тогда я сказал себе, что должен стать свободным.
ПОСТНИКОВ. Говорить легко. А как этого добиться?
СОЧНОВ. Разве не понятно? Послать все к черту! Умереть и родиться заново.
ПОСТНИКОВ. Я и хотел умереть. Ты же мне не дал…
СОЧНОВ. Умереть – не означает, вешаться. С тобой бывало такое, когда ты
томишься, маешься, страдаешь неизвестно по какой причине – свет не мил… И
неожиданно все эти муки исчезают… Улетучиваются, как будто их вовсе не было… Ты
осознаешь себя совсем другим человеком… Чувствуешь сумасшедший прилив сил,
дикое желание жить… Бывало такое?
ПОСТНИКОВ. Н-не знаю…
СОЧНОВ. Запомни, если это случится, значит, произошло такое перерождение.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Батюшки, какие ужасы вы тут рассказываете… Умереть и
обратно родиться… Как это?
ПОСТНИКОВ. Это, Климентьевна, в библейском смысле. Иносказательно…
36
СОЧНОВ. Разве можно умереть иносказательно? Человек, если он хочет
обрести свободу духа, постоянно должен умирать для своего прошлого, чтобы
возрождаться обновленным для настоящего.
ПОСТНИКОВ. И ты умирал?
СОЧНОВ. Думаю, да. Мое эгоистическое "я" умирало во мне. И душа обретала
свободу духа.
ПОСТНИКОВ. Ну, это слишком хлопотно. Меня, при таком раскладе вещей,
устраивает моя неврастения.
СОЧНОВ. Слыхала, Климентьевна? Не вздумай никогда жалеть печень этого
самовлюбленного невротика. (Постникову.) Стихи пиши, чучело. И не отвлекай меня
от работы своей полупьяной болтовней.
В коридоре раздается грохот. Появляется Василий, втаскивая в кухню крышку гроба.
ВАСИЛИЙ (прислоняет крышку к стене, подходит к столу). Водяру кушаете?
А меня сократили… Можно мне? (Наливает рюмку.) Последняя, что ли?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Последнего, Васятка, не бывает. Даже денег, которых нет.
ВАСИЛИЙ. А, понял. Тогда я выпью. (Пьет.)
СОЧНОВ. Чего ты опять гроб приволок?
ВАСИЛИЙ. Это расчет, Паша. Окончательный. Под сокращение попал. А
фирма-то мне должна. Генеральный говорит, лично! Бери, говорит, Вася, какой
понравится. Чтобы больше долг на нас не висел. Ты понял, Паша, меня ценили. Я
самый лучший выбрал. Смотри. (Постукивает по доскам.) Дубовый… Дорогой…
(Постникову, Сочнову.) Мужики, снизу днище притащить нужно… Подсобите. Упрут
ведь… У нас ничего оставить нельзя.
СОЧНОВ. Пойдем, Макс. Поможем. Вещь ценная.
ПОСТНИКОВ. Я попал в сумасшедший дом, а пожалуй, лучше бы упекли меня
в психушку.
Василий, Сочнов и Постников уходят.
КЛИМЕНТЬЕВНА (убирает со стола). Гробами сыт не будешь. Надо чего-то
мороковать к ужину.
В коридоре шум, грохот, голоса. Появляются мужчины, сгибаясь под
тяжестью гроба.
ВАСИЛИЙ (кряхтит). Осторожнее, косяк отобьете. Ставим пока на стол. У меня
в комнате от гробов места уже нету.
СОЧНОВ. Богатое наследство оставишь, Васька. Детям и внукам хватит.
(Ставят гроб на стол.)
ВАСИЛИЙ. Не смейся, Паша. Погляди, какой добротный. На совесть сколочен.
Дарю, Паша!
СОЧНОВ. Спасибо, Вася. Ты настоящий друг. Я давно мечтал о таком. Но не
могу…
37
ВАСИЛИЙ. В натуре, Паш. Я когда его выбирал, специально на твой размер
прикидывал. Примерь…
СОЧНОВ. Нет, Вася. Это твой расчет… Не могу.
ВАСИЛИЙ. Примерь, примерь. Если что – обменяю.
СОЧНОВ. Ну, коли так, придется примерить. Климентьевна, где у нас метр?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ну вас, окаянные! Нашли потеху.
ВАСИЛИЙ. Да ты, Паш, ляг туда – и все…
ПОСТНИКОВ. Глупая шутка. Совсем не остроумно. Павел, не изображай из
себя клоуна.
КЛИМЕНТЬЕВНА (возмущенно). Максимка, чего ты все время Павлика
одергиваешь?! Не успеет он слово сказать, ты тут же свое поперек вставляешь. Кто
тебя за язык тянет? (Сочнову.) Хочется тебе, Павлинька, ложись и измеряйся!
ПОСТНИКОВ (отходит в сторону). Цирк устроили.
СОЧНОВ. Посмотрим, впору ли мне Васькин подарок. (Залезает в гроб.)
Уютно… Деревом пахнет, как деревенская изба. Спасибо, Вася.
ВАСИЛИЙ. Протяни-ка ноги, Пашуня.
СОЧНОВ. Советуешь?
ВАСИЛИЙ. Я им, козлам, говорю, обменять заставлю, если Паше не
подойдет… (Заботливо.) Ложись, в ширину проверим.
ПОСТНИКОВ. Павел, неужели тебе нравится быть шутом гороховым? Гроб –
это атрибут смерти. Со смертью не шутят.
ВАСИЛИЙ. Иди на хрен! Гроб – это моя зарплата. А с зарплатой, что мне
вздумается, то и сделаю. Хочу – пропью, хочу – туалет обклею…
КЛИМЕНТЬЕВНА (с угрозой). Только попробуй…
ВАСИЛИЙ. Я к примеру, Климентьевна.
ПОСТНИКОВ. Не ломай комедию, Паша. Смерть – это страшно… Можешь
мне поверить.
СОЧНОВ. Смерть не страшнее, чем жизнь. Чего же ты тогда вешался, если
страшишься смерти?
ПОСТНИКОВ. Утратил понимание смысла жизни.
СОЧНОВ. Будто ты его понимал. Смысл жизни может объяснить лишь тот, кто
ее даровал.
ПОСТНИКОВ. Бог, ты хочешь сказать?
СОЧНОВ. И дьявол тоже… Я нисколько не сомневаюсь, что к созданию
человека приложил руку дьявол. Оба хороши. Черт знает что вышло… Идиотское
творение. Не то богочеловек, не то человекодьявол… Никак эти двое не договорятся
между собой, чего же они хотели изобрести. Со смыслом жизни, Макс, вышла
путаница несусветная. Поэтому мне нравится им обоим показывать свой длинный язык.
Во!.. (Высовывает язык.)
38
ПОСТНИКОВ (презрительно). Мальчишество…
СОЧНОВ. А у тебя каша в голове. То революции, то потусторонние мысли…
То петля, то омут… Прибивайся к чему-нибудь одному.
ВАСИЛИЙ. Хватит лаяться. Не на поминках.
СОЧНОВ. Никто не лается. Мы дискутируем… Кстати, о поминках… Почему
их не делают при жизни? Вы не знаете?
ВАСИЛИЙ. Ты чего, стебанулся?
ПОСТНИКОВ (бурчит). Традиция… Поминают покойника добрым словом.
СОЧНОВ. Традиции люди придумывают. И не всегда удачно. Добрые слова
нужно живому человеку говорить. Поминки следует при жизни устраивать.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Так нельзя…
СОЧНОВ. Кто сказал? Давайте попробуем. Сейчас я лягу, закрою глаза, а вы
говорите все, что обо мне думаете. Хорошее и плохое… (Ложится в гробу.)
ВАСИЛИЙ (участливо). Удобно? Нигде не жмет?
СОЧНОВ. Вроде нет… Говори…
ВАСИЛИЙ. А что говорить?
СОЧНОВ. Что думаешь. Об усопшем. То есть обо мне…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Ой, Паша, ты прямо живой труп. До чего похоже.
ПОСТНИКОВ. Из этого сумасшедшего дома, я, точно, попаду прямиком в
психушку.
СОЧНОВ (Василию). Не тяни. Поминай.
ВАСИЛИЙ (становится в изголовье). Значит, так… Помянем Пашу. Гроб я
тебе, Паша, оттяпал шикарный. Если ты, конечно, слышишь… Не хуже, чем у людей…
СОЧНОВ (приподнимается). Чего ты про гроб завел? Мы же не гроб
поминаем. Ты про меня выкладывай. (Ложится.)
ВАСИЛИЙ. Выкладываю про Пашу. Конечно, мы не гроб поминаем. Хотя
гроб, конечно, самого лучшего качества. А те три, что у меня в комнате, куда хуже…
Один совсем плохой… Я его ни за что Паше не подсунул бы, как своему другу…
СОЧНОВ (приподнимается). Опять ты про гробы… Издеваешься? Ты и на
настоящих поминках так будешь выступать… (Ложится.) Поминай по-человечески.
ВАСИЛИЙ. Паша, как хочешь, но без водки по-человечески не получается. Где
ты видел, чтобы поминали без водки?
Звонит телефон, Климентьевна берет трубку.
КЛИМЕНТЬЕВНА (в трубку). Алё? (Сочнову). Эмма… Тебя спрашивает.
СОЧНОВ (отмахивается). Скажи, не могу подойти.
КЛИМЕНТЬЕВНА (в трубку). Он не может подойти. Где, где?.. В гробе! А что
в гробе делают? Лежит… Как покойники лежат? Ноги протянул. А Васька над ним речь
произносит. Мы все хотим сказать, что о Паше при жизни думали. Да без водки не
получается. В общем приезжай. Поминки по Павлику будем справлять… (Кладет
39
трубку. Спохватывается.) Ой, чего это я ей наплела? Совсем с вами запуталась.
Втянули в грех, озорники. Она ведь и впрямь – поверила! Запричитала, как о
настоящем покойнике. Сейчас заявится…
СОЧНОВ. Милости просим. Послушаем, что Эмма скажет.
ВАСИЛИЙ. Точно! Паша, ты пока не вставай. Поминки, так поминки. Выпьем,
поедим… Ты не волнуйся, Паша, я тебе втихоря рюмаху волью, не промахнусь…
ПОСТНИКОВ. Это свинство! Измываться над культурной дамой! Она такого
не заслуживает…
СОЧНОВ. Наоборот… Эмма произнесет надгробное слово. А потом я оживу…
ВАСИЛИЙ (поспешно). Но сперва выпьем… На помин души…
СОЧНОВ. Выпьем. Я оживу. Она только обрадуется. Ей будет приятно.
Покойник при жизни слышал, что она о нем думает…
Звонит телефон, Василий хватает трубку.
ВАСИЛИЙ. Алло, зайка? Слышь, дуй к нам! Паша в гробу лежит. Ноги
протянул… Гроб хороший, дорогой… Я спроворил… Короче, помянуть надо.
Приезжай по быстрому! И ты скажешь, что о нем думаешь. Только учти, у нас пусто…
Да-а, все выкушали. Прихвати, что полагается… (Кладет трубку, потирает руки.) Ну,
Паша, мы тебе при жизни такие поминки забацаем!.. После них можешь помирать
спокойно.
ПОСТНИКОВ. Я в вашей авантюре не участвую. Это подло! Павел, ты фигляр!
Мне стыдно называться твоим другом! Хочешь знать, что скажут над твоим гробом
близкие? Так вот, слушай, что я скажу! Покойник был скоморох и паяц! Он глумился
над вся и всем, над самыми светлыми чувствами… Лично мне покойник причинил
очень много гадостей…
КЛИМЕНТЬЕВНА (возмущенно). Ах ты, змееныш! Какие же гадости он тебе
причинил? Из петли вытащил – это что ли гадость? Из омута за патлы выудил… Это
гадость? А здесь тебя, недокормленного, кто пригрел, не Паша?
СОЧНОВ (приподнимается). Климентьевна, оставь его в покое. Каждый волен
говорить над покойником все, что ему вздумается. Ведь мы не президента хороним.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Нет! Не позволю! О покойнике, как о президенте, либо
хорошо – либо ничего! Пашу я и в гробу в обиду не дам!
ПОСТНИКОВ. В таком случае – прощайте!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Куда?! (Хватает Постникова.) Стой! Вздумал от нас
отвертеться?
ВАСИЛИЙ (блаженно). Ну, совсем, как на поминках. Сперва ревут, потом
целуются. А после переругаются и пошел мордобой. Э-эх, Рассея… Гуляй, Вася!
КЛИМЕНТЬЕВНА. Тогда и моя речь над покойником. Мой муж помер – не
говорила. А Паше скажу… Чего я жалею, так это о том, что не побывала у него за
ширмой… А ведь сколько он зазывал меня, дуру… Вот и осталась… ненарисованная…
40
(Пауза. Постникову.) А тебе, Максимка, такой будет сказ… Держаться ты должен за
покойника, извиняюсь, за Пашу. Сколько он для тебя сделал!? Никто с тобой так не
будет вошкаться. А ты? Ну дай ему в свое удовольствие в гробу полежать!
Покуражится, отдохнет… Никому от этого худа не будет.
ПОСТНИКОВ. Вижу, я в этом доме лишний. Никто меня не любит.
(Фальцетом.) А покойник ваш дурно пахнет!.. (Обреченно.) Теперь сами прогоните?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Глупый ты еще… Никто тебя отсюда не отпустит. Некуда
тебе идти. Хочешь, чтобы тебя любили? Сейчас сюда придут женщины. Послушай, что
они будут говорить… Тебе на пользу пойдет. Может, поймешь, каким должен быть
человек, чтобы его любили. Сядь и не рыпайся. Не порти нам поминки.
ПОСТНИКОВ (демонстративно садится в стороне). Я подчиняюсь, но в этом
карнавале не участвую.
Появляется Эмма. В руках у нее букет белых калов и сумочка. Кидает сумочку на
кухонный стол.
ЭММА (порывисто). Покажите мне его!.. (Стремительно проходит в
мастерскую, обходит вокруг стола.) Это ужас! Это самый настоящий ужас! Так
внезапно… Впрочем, внезапная смерть не так ужасна… Вася, возьми из сумки ключи
от машины. Там на сидении найдешь пакеты. Принеси.
ВАСИЛИЙ. Без проблем, Эмма Павловна. (Проходя мимо сидящего
неподвижно Постникова, хлопает его по плечу.) Сейчас заколбасим грандиозные
похороны… с воскрешением. (Уходит.)
ЭММА (склонившись над Сочновым). Не верится, милый мой дикарь, что это
ты… (Кладет в гроб цветы.) Как же я теперь без тебя? Кто будет звать меня своей
сукой? Где найти другого такого мужика, который пахнет, как пещерный самец…
(Замечает Постникова.) Это вы? Не забыли, что вы мой должник? После того, что
случилось с Павлом, меня спасет только поэзия. Нам необходимо встретиться. Вы
будете читать мне свои стихи.
Появляется Василий с пакетами в руках.
ВАСИЛИЙ. Где расположимся, Эмма Павловна?
ЭММА. На кухне. (Направляется на кухню.)
ПОСТНИКОВ (восхищенно). И все-таки она роковая женщина! Паша лежит в
гробу, еще не остыл, можно сказать, а ее влечет к поэзии. Интересно, моя жена…
Пожелает слушать стихи, когда я еще тепленьким лежать буду?
ЭММА (распоряжается на кухне). Вася, поставь стол на середину. Принеси
стулья. (Клементьевне.) Просто не верится… Я его еще просила устроить что-нибудь с
ног сшибательное.
КЛИМЕНТЬЕВНА. Он и устроил. За ним не заржавеет.
ВАСИЛИЙ (наклоняется к Сочнову). Паш, ты не заснул? Смотри, храпеть не
вздумай. У нас выпивки – залейся. Море! Мы тебя, как короля похороним, Паш…
41
ПОСТНИКОВ (насмешливо). А дальше что? Как выпутываться будете? За
такие фокусы и по мордасам схлопотать можно.
ВАСИЛИЙ. Не бзди, водолаз, прорвемся. Сперва, как водится, помянем… Как
следует! Потом выяснится, что Пашуня не помер.
ПОСТНИКОВ. Ага… летаргический сон у него.
ВАСИЛИЙ. Точно! Ты головастый! Чего раньше не подсказал? Правильно,
летургический сон… Он у нас рюмаху опорожнит – и проснется… Вот бабы
обрадуются! Тут мы этот факт и отметим… После поминок. (Сочнову.) Пашка, ты
только взаправду не усни.
Входит Надежда. В руках у нее сумка и четыре гвоздики.
НАДЕЖДА. Здравствуйте, Мария Климентьевна. (Эмме.) И вам здравствуйте,
гражданочка… Горе какое… Я прямо как чувствовала. Такой нехороший сон видела.
Сразу подумала – помрет кто-то. Не зря говорят, сон в руку. Как же это его угораздило?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Лучше не спрашивай. И меня в эту катавасию втянули.
НАДЕЖДА. Пойду взгляну на него, ненаглядного. (Направляется в
мастерскую.)
ЭММА (Надежде). Минуточку… Куда вы с сумкой? Никто ее не утащит.
Оставьте здесь.
НАДЕЖДА (смущенно). Ой, ну надо же… Совсем ничего не соображаю.
(Ставит сумку на стол, извлекает содержимое.) Кое-что собрала, чтобы помянуть…
Чекушечку прихватила… Пирожки, капусточка, огурчики соленые… Все свое…
ЭММА (приказным тоном). Цветы поставим в банку с водой. Давайте их сюда.
НАДЕЖДА (грубовато). Зачем в банку? Лучше гроб украсить.
ЭММА (сухо). Гвоздики с калами не сочетаются. Не следует смешивать стили.
Положитесь на мой вкус, дорогая.
НАДЕЖДА (грубо). Раскомандовалась… Ты кто здесь такая?
ЭММА (манерно). Я? Солнышко…
НАДЕЖДА (ехидно). Ой, ой, солнышко… Ой, не могу… Не смешите меня…
(Грубо.) Селедка ты обглоданная, а не солнышко! Сука облезлая…
ЭММА (высокомерно). Я запрещаю меня оскорблять! (В сторону Сочнова.)
Только он мог называть меня своей сукой. Но что дозволено быку, то не положено
корове…
НАДЕЖДА. Какому быку?
ЭММА (надменно). Юпитеру.
НАДЕЖДА. Не слышала о таком. Начхать мне на твоего быка! (С угрозой.) Ты
хочешь сказать, что я корова?
ЭММА. Мне образование не позволяет сказать то, что я хочу.
42
НАДЕЖДА. Начхать мне на твое образование! А на Пашу не наговаривай. Он
не мог назвать женщину сукой. Даже такую суку, как ты. Паша был воспитанный
мужчина. (Мечтательно.) Исключительно обходительный.
ЭММА. В интимные минуты…
НАДЕЖДА (мечтательно). В интимные минуты он называл меня зайкой. Или
малышкой…
ЭММА (с издевкой). Зайкой… Погляди в зеркало. Как раз зайку там и
увидишь.
НАДЕЖДА (с угрозой). Нет, ты все-таки так и хочешь сказать, что я корова…
Эмма демонстративно поворачивается спиной к Надежде.
ВАСИЛИЙ (Сочнову). Чего они спорят? Покойника не поделили… Поминать
давно пора. Паш, ты, я смотрю, засыпаешь… Не вздумай. Сейчас я их подстегну.
(Подходит к женщинам.) Послушайте, солнечные зайчики, имейте совесть! Вы
дождетесь, что Паша в гробу вонять начнет…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Действительно, девки. Давайте-ка, миритесь. Есть хочется.
ЭММА. Я согласна. Мы обе не правы. Признаю это первая, как интеллигентная
женщина.
НАДЕЖДА. Мир.
Василий рассаживает женщин так, чтобы они сидели спиной к Сочнову.
ВАСИЛИЙ (берет в каждую руку по бутылке). Начнем наш праздничный
вечер… (Осекся под взглядом Надежды.) В смысле прощальный… Интересно, чего бы
дорогой покойничек сейчас выпил для разгону? Виски или водки?
Сочнов приподнимается в гробу, показывает на бутылку водки. Василий понимающе
кивает.
Он бы выпил водки. С нее, родимой, и начнем. (Наполняет рюмки.) За встречу, за
знакомство… (Постникову.) Максимка, айда к нам, опрокинь рюмочку за Пашу.
ЭММА. Садитесь рядом со мной, Макс.
Постников садится рядом с Эммой, берет рюмку.
ВАСИЛИЙ. Чокаться не будем… Гроб я Пашуне натуральный подобрал… Ну,
вздрогнули! За то, чтобы ему удобно было лежать.
ЭММА. Не чокаемся. Пью за настоящего мужчину! Это был редкостный
дикарь! Такого теперь я вряд ли встречу… (Пьет.) Ваше слово, Макс.
ПОСТНИКОВ. Я молча выпью. (Пьет.)
ЭММА. Вам бы побольше грубой мужицкой силы.
ВАСИЛИЙ. Полагается в изголовье стопку поставить. Климентьевна, дай
какую побольше и черняшечки сооруди. (Берет хлеб, две рюмки.) Вы продолжайте… А
я у гроба выпью.
На кухне пьют, закусывают.
43
(Подходит к Сочнову, наклоняется.) Покойничек, ку-ку… Открой ротик. Накося, Пашуня. Дербалызнем по стопарику за твое здоровье. Чокаться нельзя. Поехали,
за встречу, за знакомство… (Пьют.) Зажуй. (Дает хлеб.) Паш, все тип-топ. Поминки по
самому высшему разряду. Это ты умно придумал. Пьем, едим… Бабы уже поцапались
и помирились. Все, как положено. Скоро плясать пойдем.
СОЧНОВ. Закуски не мог получше принести?
ВАСИЛИЙ. Без проблем. (Пританцовывая направляется на кухню.) Наливай,
девки! Эх, хорошие у нас поминки! Люблю я это дело… (Горланит.) И жить будем, и
гулять будем, а смерть придет – помирать будем! А-а… и зеленый попугай!
ПОСТНИКОВ. Ты своим пением мертвого поднимешь.
ВАСИЛИЙ. Паша меня поймет. Он веселый был.
НАДЕЖДА. Добрый он был. Постоянно деньги мне давал. Давеча сто долларов
чуть ли не силком всучил…
ЭММА (смотрит на Постникова). Он был сексуальным. А денег у него
никогда не водилось. Он не знал им цену…
КЛИМЕНТЬЕВНА. Оттого Паша и не знал цену деньгам, что свои у него не
задерживались. А чужие и подавно. За два дня мою пенсию промотал.
Входит Юлия. В руках у нее две алые розы.
ЭММА (враждебно). Это еще что за явление?
КЛИМЕНТЬЕВНА. Это наша Юленька.
ПОСТНИКОВ (преобразился и тут же сник под взглядом Эммы). Она, увы,
немая…
ЭММА (снисходительно). Что вы говорите? Тогда пусть проходит.
Юлия подходит к Сочнову, кладет ему на грудь одну розу.
НАДЕЖДА (восхищенно). Какая красивая!
ЭММА. Сексуальности не хватает. (Постникову.) Теперь масса псевдосексуальных женщин. А конкретных, раз – и обчелся. Вы не находите, Максим?
ПОСТНИКОВ (нервно). Я вообще все это странным нахожу. (Залпом выпивает
водку.)
ЭММА. Что именно?
ВАСИЛИЙ. Юль, Юля! Чего ты там торчишь? Покойников никогда не видела?
Иди сюда, помянем.
Юлия подходит к столу, Василий дает ей стул.
Выпей со всеми. А я пойду с Пашей дерябну. (Идет к Сочнову.)
ЭММА (Постникову). Вы не ответили на мой вопрос, Максим. Что вы
находите странным?
ПОСТНИКОВ. Все! Странно, что у гроба Паши никто не вспомнил о нем, как о
художнике. Неужели и моя жена, когда я буду почивать на столе, тоже не вспомнит,
что я – поэт?!
44
НАДЕЖДА. Честно вам сказать, я в художественных вопросах сущая
профурсетка. Паше нравилось меня рисовать. Особенно мой зад. Пожалуйста, мне не
жалко. Рисуй.
ЭММА. Максим, а вы далеко не глупый человек… (Надежде, Клементьевне.)
Перед нами встает большая проблема… Как распорядиться творческим наследием?
Наш поэт совершенно прав.
Василий возвращается к столу, прислушивается.
ПОСТНИКОВ. Я совсем другое имел в виду.
НАДЕЖДА (перебивает. Эмме.) Оно, по-твоему, хоть копейку стоит,
наследие?
ЭММА. Как правило, дорогая, талант признают лишь после смерти. Особенно
у нас в России. Павел вел богемный образ жизни. А это означает, что он, несомненно
незаурядный художник. Конечно, потребуется раскрутить его имя. Думаю, при
убойной рекламе, его картины будут в цене. Тут могут приплыть колоссальные деньги.
НАДЕЖДА. Да ты что?! И кому все достанется?
ЭММА. Давайте думать.
НАДЕЖДА. А чего думать? Нарисована, скажем, моя задница, стало быть и
картина моя! Как иначе? (Направляется в мастерскую, перебирает холсты.) Это не
я… и это… А вот явно моя жопа. Стало быть, забираю. И это тоже… (Отставляет в
сторону полотна. Эмме.) А здесь, солнышко, видать, твой передок… Бери…
Появляется Лариса.
ЛАРИСА (чеканно). Не советую вам торопиться! (Все поворачиваются в ее
сторону.) Я законная наследница всего имущества, которое осталось после моего мужа.
НАДЕЖДА. Какого мужа? Ты еще кто такая?
ЛАРИСА. Я? Сочнова! Жена Павла.
ВАСИЛИЙ. Ха! Да Пашка сто лет, как в разводе! Он, небось, давно забыл, как
тебя зовут… Наследница…
ЛАРИСА. Я напомню. Лариса меня зовут. Да, в разводе. Но Сочнов по своей
безалаберности его не оформил… Ничего не трогать! Я буду делать опись.
ВАСИЛИЙ (подбегает к Сочнову). Пашуня, оживай! Нас грабят…
ЭММА (зловеще). Надюша, зайчик, скажи ей, кто она такая. Мне
интеллигентность не позволяет. А у тебя это замечательно получится.
НАДЕЖДА (подперев кулаками бока, наступает на Ларису.) Ты чего, подруга,
с члена сорвалась? Описывать она намылилась!.. Я тебе поописываю, паскуда
подзаборная! Гнида ты худосочная, а не жена! Плесень болотная… Курва
спидоносная…
ЭММА (перебивает). Спасибо, Надюша.
предостаточно. (Ларисе.) Еще комментарии требуются?
ЛАРИСА. Превосходно! Значит, будем судиться!
Спасибо,
милая.
Этого
45
ЭММА. Значит, будем.
НАДЕЖДА. Будем, будем… Глиста в обмороке.
КЛИМЕНТЬЕВНА (воинственно). А вот хренушки всем вам! (Показывает
кукиш.) Это видели? Ну так посмотрите! (Твердо.) Здесь будет музей-квартира! Я –
директор! Вход платный… Ветеранам и школьникам со скидкой. Ни картиночки
отсюда не уйдет!
ВАСИЛИЙ. Так их, Климентьевна. (Постникову.) Все по жизни. Тело еще
земле не предали, а наследство уже рвут на части. Так всегда было… Так всегда и
будет… (Громко.) Предлагаю всем выпить за Пашино наследие.
НАДЕЖДА (Ларисе, добродушно). Раз пришла, пойдем накатим по соточке,
наследница. Нам не жалко.
Все направляются к кухонному столу, только Постников задерживается возле
Сочнова.
ПОСТНИКОВ. Доволен? Как они тебя прикладывают? Хороши…
СОЧНОВ. Женщины, как женщины. На пару часов забыли повседневную
житейскую рутину. Не лишай их этого удовольствия. Ты полюби их. Без оговорок.
ПОСТНИКОВ. Для кого-то, может, удовольствие. А для меня, как кошмарное
видение. Мне кажется, что я лечу в пропасть, Павел.
СОЧНОВ. Прекрати… Ты на пороге новой жизни. Все ждут от судьбы что-то
хорошее. Постарайся дать хоть немного этого хорошего людям, которые тебя
окружают.
ПОСТНИКОВ (отстраненно). Что же именно?
СОЧНОВ. Полюби их. Без оговорок. И увидишь, они не останутся в долгу.
ПОСТНИКОВ (зло). Вот и люби. Лежи и люби. А я пойду выпью.
Постников возвращается на кухню, подсаживается к Юлии.
НАДЕЖДА (Ларисе). Ты почему с Пашей не стала жить, залетная?
ЛАРИСА. Это он не стал… Сочнов не создан для семьи. Анархия в голове.
Растратил себя неизвестно на что. Похуже его полно художников. Бездари, а
процветают. Из за границы не вылазят. Меня бы слушал, давно бы стал лауреатом. А у
него не было ни малейшего желания биться за место под солнцем. Не от мира сего…
Не поймешь, для чего и жил…
ПОСТНИКОВ (Юлии). Я уверен, вы подобных слов о любимом мужчине не
скажете. А моя жена – скажет. Будет поносить меня, как Лариса Павла.
Звонит телефон.
ЭММА. Это меня. Вася, передай сумочку.
Василий передает сумочку, Эмма достает мобильный телефон.
Алло? Да… (Возмущенно.) Всегда не во время! Я очень занята. Поминаю
одного художника… Опять прием? Мне обязательно присутствовать? У меня здесь
46
куча вопросов по творческому наследию… Хорошо, хорошо… Буду… (Убирает
телефон.) Ни минуты покоя. Мой кисель выдергивает на важное мероприятие.
Придется идти. (Надежде.) Приятно было познакомиться, Надюша. Надеюсь, мы еще
встретимся, зайка.
НАДЕЖДА. И мне приятно, солнышко. Конечно, встретимся. Чекушечку
разопьем.
ЭММА (Ларисе). И с вами, дорогая, встретимся. В суде… Пойду попрощаюсь с
Павлом. (Идет в мастерскую.)
ПОСТНИКОВ (Юлии, воровато). Должен предупредить, Юленька, скоро вы
будете весьма разочарованы. Этот тип, в гробу… Он вас не достоин.
Юлия с неприязнью отодвигается от Постникова.
ЭММА (склонившись над Сочновым). Прощай, Павел… (Втягивает носом
воздух.) Ты даже в гробу дьявольски соблазнительно пахнешь… Дай я тебя поцелую
напоследок…
Намеревается поцеловать Сочнова, тот крепко обхватывает Эмму за шею,
прижимает к себе, награждая долгим поцелуем. Она, застонав, падает без чувств.
Постников, наполнив две рюмки, направляется к Сочнову. Климентьевна
дремлет за столом. Надежда и Лариса негромко переговариваются. Юлия отрешенно
вдыхает аромат розы.
ПОСТНИКОВ (Сочнову). Выпей. Близится час расплаты. (Обходит вокруг
стола.) Тебя растерзают. Эти женщины не из тех, кто прощает подобное… (Осекся,
наткнувшись на распластанную Эмму.) О… Какие страсти… Ей плохо?
СОЧНОВ. Лучше не бывает. Отнеси Эмму на кушетку. Пол грязный.
ПОСТНИКОВ (озадачен). Все шиворот-навыворот. Я был уверен, что она тебя
прикончит.
СОЧНОВ. Неси… (Вытягивается в гробу.)
Постников оттаскивает Эмму за ширму.
ЛАРИСА (Надежде). Все чудачил, все за свободой духа гонялся. А финиш –
вон он, у всех один. Что у свободных, что у несвободных. Так уж лучше пожить в свое
удовольствие.
НАДЕЖДА (встает из-за стола). Пожалуй, и мне пора. Только взгляну
последний раз на Павлика… (Подходит к Сочнову.) Твоя зайка, Пашенька, домой
поскакала.
Наклоняется к Сочнову, он неожиданно заключает ее в объятья, смачно
целует. Надежда, обмякнув, падает в обморок. К Сочнову, пританцовывая, подходит
Василий.
ВАСИЛИЙ. Паш, гости довольны... Ходить не могут, чуть не писаются. Теперь
самое время отмочить сюрпризец. Вставай, Пашуня. (Натыкается на Надежду.)
Надюха – человек! Вдрибадан наутюжилась! Уважаю за это…
47
СОЧНОВ. Какое там вдрибадан? В обмороке она.
ВАСИЛИЙ (разочарованно). Да-а?.. А я думал, спьянела и вырубилась. Чего с
ней теперь делать?
СОЧНОВ. За ширму отнеси.
ВАСИЛИЙ (волокет Надежду за ширму). Тяжелая… как на картине.
Сочнов вытягивается в гробу. Подходит Лариса.
ЛАРИСА. Угомонился? Простимся, Сочнов… Такие, как ты, долго не живут.
Меня надо было слушать. Сейчас твой гроб стоял бы в центральном Доме художника.
На Ваганьковском кладбище похоронили бы… Как минимум. Но все равно никуда ты
от меня не делся. Я за тебя повоюю. Наследство никому не уступлю. (Наклоняется над
Сочновым.) Успокоился, кончил наконец чудить. А целовать я тебя не буду. Терпеть не
могу твою безобразную бороду. (Брезгливо.) Как же от тебя алкоголем разит. Ничуть
ты не изменился…
Сочнов резко поднимается, сграбастав Ларису, крепко целует, та, испустив
вздох, теряет чувства, падает. Из-за ширмы выходят Василий и Постников.
ВАСИЛИЙ (замечает лежащую Ларису). Глянь, еще одна. До кучи. Паша,
может их по гробам рассовать? Там у меня три ящика скучают. Вот хохма будет, когда
очухаются.
СОЧНОВ. Успокойся, Вася. Успеют нагуляться по тому свету. Привет тебе
оттуда. А мне пора возвращаться сюда.
Намеревается встать, замечает, что в мастерскую направляется Юлия,
быстро ложится.
Стоп! Задержка в пути.
Подходит Юлия со своей розой в руках, хочет положить цветок на грудь
Сочнова. Постников бросается к ней, удерживает.
ПОСТНИКОВ. Остановитесь! (Юлия с недоумением смотрит.) Здесь
притаился злодей! Жестокий обманщик! Он смеется над вами! Он недостоин вашей
любви! Ему она не нужна… Он вампир. Ваша любовь мне нужна, Юля! Я одинок… И
вы одиноки… потому что он вас не любит… Так не любят, так – убивают… Вы сейчас
поймете меня. Ведь они – жив! Бегите от него… Я спасу вас, Юлия! Уйдем отсюда
вместе…
Пауза. Юлия, ничего не понимая, растерянно смотрит то на Сочнова, то на
Постникова.
Да, да… Он жив… Жив…
Юлия догадывается, лицо ее озаряет радость, неожиданно для Постникова
она начинает прыгать, хлопать в ладоши, бросается к Сочнову, трясет его за плечи,
целует.
48
ВАСИЛИЙ (суетится вокруг Юлии). Мы сперва думали, Паша откинул
копыта, а он литургически кемарил.
ПОСТНИКОВ (таращит глаза). Вы ничего не поняли, Юленька! Он же
бессовестный притворщик!
ВАСИЛИЙ. Это ты ничего не понимаешь, утопленник.
ПОСТНИКОВ. Отойди от меня, Василий. Мир сошел с ума.
Юлия тянет Сочнова из гроба, теребит, целует, бросается к дремлющей
Клементьевне, трясет, будит, показывает на Павла, хлопает радостно в ладоши.
КЛИМЕНТЬЕВНА (ворчит). Вижу, вижу. (Сочнову.) Отлежался, шпана? Опять
можно колобродить?
ВАСИЛИЙ (Клементьевне). Спишь? А Паша принес тебе привету – прямо с
того свету. (Замер, кричит.) Получилось! Климентьевна, Макс! Я в рифму попал!
Принес привету – с того свету. Блин, надо запомнить.
СОЧНОВ. На стене запиши, чтобы не забыть.
Юлия бросается за ширму, сдвигает ее, начинает приводить женщин в
чувства.
ПОСТНИКОВ. Содом и Гоморра… (Сочнову, едко.) Я тебя раскусил, Павел!
Ты все о свободе твердишь… Это не свобода, а опустошенность! У тебя внутри
пустота! Ни стремлений, ни ориентиров. Поэтому ты все стараешься довести до
абсурда! Богу показываешь язык…
СОЧНОВ (насмешливо). И дьяволу тоже.
ПОСТНИКОВ. Страну не любишь, революцию делать не хочешь…
СОЧНОВ. Кошмар! Как только земля носит такое чудовище?
ПОСТНИКОВ. Женщины от тебя падают в обморок… Не жизнь, а игра.
Знаешь, мне тебя жалко. По сути – ты несчастный человек.
СОЧНОВ (серьезным тоном). Напрасно ты так думаешь. Я счастлив, Макс.
Потому что не опоздал… (Наклоняется к Ларисе, приводит ее в чувства.)
ПОСТНИКОВ. Куда ты не опоздал?
СОЧНОВ (занят Ларисой). В Питер. Два месяца назад.
ПОСТНИКОВ (недоуменно). А что в Питере произошло?
СОЧНОВ. Ничего не произошло. А вот если бы произошло, тогда я был бы
очень несчастлив.
ВАСИЛИЙ (суетится вокруг Эммы). Погляди, это Паша. Он живой. Просто в
летаргическом сне был.
ПОСТНИКОВ. Летургическом… (В сердцах.) Совсем я с вами свихнулся!
Конечно, летаргическом.
ВАСИЛИЙ (Надежде). Мы думали, Паша откинулся. А он живой!
ЭММА (трет виски). Живой?
НАДЕЖДА. Верно, живой…
49
Женщины с радостными воплями бросаются к Сочнову, кружат, целуют.
ПОСТНИКОВ. Чему они радуются? Я в шоке…
СОЧНОВ (обнимает Клементьевну, Надежду, Эмму, Юлию.) Макс, посмотри
на наших прекрасных женщин. Подойди к ним, улыбнись. Им будет приятно.
ЛАРИСА (прижимает ладонь ко лбу). Не может быть нормальным человеком
кретин, который не пожелал, чтобы панихида по нему проводилась в центральном
Доме художника.
ВАСИЛИЙ (суетится вокруг женщин). Он вам принес привету – прямо с того
свету. Это я сам сочинил. Поминки кончились, теперь отпразднуем, что Паша не помер.
Все приходят в движение, стихийно образуется хоровод, Сочнова
выталкивают в центр круга. Только Постников остается стоять в стороне.
ВСЕ (хором). Как на Пашины именины испекли мы каравай! Вот такой
ширины! Вот такой вышины! Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!
В круг к Сочнову выходит Эмма.
ЭММА (кладет руки на плечи Сочнова). Я не брежу? Это ты, мой звереныш?
СОЧНОВ (в тон ей). Я не брежу? Это ты, солнышко?
ЭММА. Это ты… Так пахнуть можешь только ты!
Хоровод подхватывает Эмму.
ВСЕ (хором). Как на Пашины именины испекли мы каравай! Вот такой
ширины! Вот такой вышины! Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!
В круг выступает Надежда.
Постников вдруг преображается, словно его осенило озарение, намеревается
пробиться в круг, но Василий его не пропускает.
ВАСИЛИЙ. Не лезь не в свою очередь.
ПОСТНИКОВ (возбужденно). Я понял. Я должен ему сказать…
ВАСИЛИЙ. Теперь жди. Придет твой черед – скажешь.
НАДЕЖДА. Ой, Паша, как я рада, что мы снова вместе. Кто кроме тебя будет
звать меня зайкой? Если бы ты по правде скопытился, я бы так расстраивалась. Веришь
– нет?
СОЧНОВ. Я тоже расстраивался бы, заяц. Веришь – нет?
НАДЕЖДА. Паш, а ты еще будешь меня за ширмой… рисовать?
СОЧНОВ. А почему нет, малыш?
Хоровод подхватывает Надежду.
ВСЕ (хором). Как на Пашины именины испекли мы каравай! Вот такой
ширины! Вот такой вышины! Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!
В круг выходит Лариса.
ПОСТНИКОВ (пытается прорваться следом). Паша, я
Послушай…
все
понял!
50
ВАСИЛИЙ. Уймись. Без очереди не пропущу. (Не пускает Постникова.)
ЛАРИСА. Не захотел становиться лауреатом, Сочнов. А мог бы сейчас лежать
на Ваганьковском. Но ты даже умереть по-человечески не способен. Все с
выкрутасами.
СОЧНОВ. Каждый, как живет, так и умирает.
ЛАРИСА. Это еще что значит?
СОЧНОВ. Не знаю. Что-то значит. А может, ничего не значит. Просто я
пришел к такому выводу. Вот и все.
ЛАРИСА. Ты волен умирать, как хочешь. А твое наследство я за просто так –
не отдам! До конца своих дней судиться буду.
СОЧНОВ. Не забывай, я – свободный художник. Хочу, чтобы ты поняла. Все,
что я вытворял красками и карандашом – это самовыражение. Теперь подумай, разве
можно чье-то самовыражение присудить в собственность кому-нибудь другому? Такое
не по соплям ни одному суду. Включая, разумеется, и небесный.
Хоровод подхватывает Ларису.
ВСЕ (хором). Как на Пашины именины испекли мы каравай! Вот такой
ширины! Вот такой вышины! Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!
В круг выходит Юлия.
ПОСТНИКОВ (возбужденно, как в лихорадке). Пропусти, Василий. Мне очень
нужно… Я все понял…
ВАСИЛИЙ. Приспичило. Что ты понял?
ПОСТНИКОВ (бормочет, словно обезумев). Стать свободным… Обрести
торжество духа… Умирать в себе, чтобы возрождаться обновленным… И еще не
опаздывать… Счастливым бываешь, если не опаздываешь… Пропусти…
ВАСИЛИЙ (не пускает). Куда не опаздываешь?
ПОСТНИКОВ. К тебе… Надежде… Клементьевне… Юленьке… К такому
непробиваемому тугодуму, как я, уже затолкавшему шею в петлю… Дай пройти…
ВАСИЛИЙ. Погоди. (Указывает на Юлию.) Сначала она.
Юлия и Сочнов делают шаг друг к другу. Звучит мелодия. Юлия улыбается,
останавливается, вдыхает аромат розы.
ЮЛИЯ (произносит с трудом). Я… тебя… лублу…
КЛИМЕНТЬЕВНА (изумленно). Глядите-ка, заговорила…
Оживление, шум, музыка звучит все громче, становится невыносимо громкой
и вдруг обрывается. Возникает тревожная тишина. На лице у Сочнова появляется
гримаса боли, он хватается за грудь, покачнувшись, едва удерживается на ногах.
Юлия подхватывает его. Сочнов, стараясь пересилить боль, улыбается Юлии.
Гаснет свет. Звучит траурная мелодия.
51
Та же мастерская. На столе гроб, в гробу лежит Сочнов. Все стоят в
скорбном молчании. На голове Юлии черный платок, в руке роза.
ВАСИЛИЙ (всхлипнув). Все уже сказали, что хотели…
ПОСТНИКОВ. Я не успел… Я еще никогда ни к кому не успевал.
ВАСИЛИЙ. Говори.
ПОСТНИКОВ. Я хотел сказать Паше, что, кажется, понял его… И опоздал.
ВАСИЛИЙ. Тогда помолчи.
ПОСТНИКОВ. Нет, я скажу… (Подходит к мольберту, смотрит на холст.)
Рядом с нами жил непредсказуемый человек… Бесшабашный, гениальный… Не жалел
себя… ради нас… Но мы этого не замечали. (Возвращается к столу.)
ЭММА. Макс, вы определенно начинаете пахнуть мужчиной.
Юлия кладет на грудь Сочнова свою розу.
КЛИМЕНТЬЕВНА (вздыхает). Обратно она стала немая. (Обнимает Юлию.)
Пауза.
ВАСИЛИЙ. Помянем Пашу, как положено. (Раздает всем рюмки.) Прощай,
Кикассо… (Всхлипывает.) Передавай там привету… с этого свету… Ну, вздрогнули…
Чокаться не будем. За встречу, за знакомство.
ЗАНАВЕС
Март 2010 года