критика буржуазной идеологии» в советской философии

К. А. Петко
4-й курс философского факультета
ОНУ имени И. И. Мечникова
Научный руководитель —
д. филос. н., доцент И. В. Голубович
Одесса (Украина)
ЖАНР «КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ»
В СОВЕТСКОЙ ФИЛОСОФИИ
(НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА РАБОТ Х. ОРТЕГИ-И-ГАССЕТА
СОВЕТСКИМИ УЧЕНЫМИ В КОНЦЕ 1960-х — 1970-х ГОДАХ)
Осмысление советской философии как одной из важнейших сфер
интеллектуальной деятельности, формирующей общественное мировоззрение,
представляет сегодня особый интерес. Единая идеология, существующая под
жестким партийным контролем, единая методология, единая терминология и
понятийная база. Всё это ярко представлено в партийной философии и
литературе во всех жанрах. Но наиболее, пожалуй, в статьях, обзорах, книгах,
посвященных критике буржуазной идеологии. При описании концепций
западных философов часто происходит подмена смысла слов, проявляется
особая идеологическая тенденция, оценка всегда негативная. А многие работы,
в силу идеологических причин, вообще замалчивались.
Эту особенность тоталитарной идеологии еще в 1941 году очень точно
сформулировал английский писатель Джордж Оруэлл в очерке «Литература и
тоталитаризм».
Оруэлл писал: «тоталитаризм посягнул на свободу мысли так, как никогда
прежде не могли и вообразить. Важно отдавать себе отчет в том, что его
контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и
конструктивные. Не просто возбраняется выражать — даже допускать —
определенные мысли, диктуется, что именно надлежит думать; создается
идеология, которая должна быть принята личностью, норовят управлять ее
эмоциями и навязывать ей образ поведения».
Именно это и происходило в Советском Союзе. Считалось, что необходимо
проводить непримиримую классовую политику и жёстко насаждать единую
идеология. Любое утверждение, которое не совпадало с мнением вождя или
политбюро ЦК КПСС, любая концепция, расходящаяся с официальной
политикой СССР, автоматически определялись как ошибочные.
В таких условиях и формируется особый жанр — «критика буржуазной
идеологии». Идеи зарубежных философов рассматриваются сквозь призму
«соответствия» или «несоответствия» идеологии марксизма-ленинизма.
Интересная ситуация складывается с работами испанского философа Хосе
Ортеги-и-Гассета, в их интерпретации советскими философами.
В 1920–30-е годы, когда были изданы наиболее известные труды
мыслителя, его имя в СССР не упоминалось. Говорить о переводе и издании его
работ вообще не приходится. Два последующих десятилетия так же.
Но после «хрущевской оттепели», в 60–70-е годы появляются статьи о его
философских трудах, и именно в жанре «критика буржуазной идеологии».
Х. Ортега-и-Гассет впервые в западной философии изложил основные
принципы доктрины «массового человека». Формированию этого «массового
человека», по мнению философа, способствовала духовная атмосфера,
сложившаяся на Западе в результате кризиса буржуазной демократии и
бюрократизации общественных институтов.
Остановимся
на
трёх
статьях
о
работах
Х.
Ортега-и-Гассета,
опубликованных в 1968 и 1969 годах в журнале «Вопросы философии» и в 1973
году в сборнике «Проблемы борьбы против буржуазной идеологии».
Это статьи:
Н. Д. Бондаренко «Некоторые аспекты проблемы человека в философии
X.Ортеги-и-Гассета»,
О. В. Журавлева «Концепция «культурного синтеза» в системе идей X.
Ортеги-и-Гассета» и
А. Б. Зыковой «Поиски сферы свободного самовыражения личности в
философии X. Ортеги-и-Гассета»
Сравним их подходы к социально-политической концепции испанского
мыслителя.
Н. Д. Бондаренко в своей статье пишет, что философская позиция Х.
Ортеги-и-Гассета заключается в крайне субъективистском подходе к анализу
явлений, что он воспринимает философию как занятие сугубо индивидуальное,
постановку особого персонального вопроса, определение единственной
индивидуальной точки видения мира. Поэтому не случайно для него человек
выступает как конкретный, драматичный, обособленный факт в драматизме
отношений «я и мир обстоятельств».
Далее Н. Д. Бондаренко утверждает: «Отказавшись от исследования
общественных явлений как конкретных форм взаимодействия людей, от
понимания деятельности как предметной, преобразующей, сведя деятельность к
активности, он не в состоянии понять как явление экстериоризации, так и сам
процесс и причины отчуждения вообще»
Особое внимание исследователь уделяет иррационалистическим моментам
в философии Ортеги. По мнению Н. Д. Бондаренко, они порождены
отрицанием социальной сущности человека, сложных взаимоотношений
человека и общества. «Прокладывая непроходимую грань между личностью и
обществом, обрекая личность на «радикальное» одиночество, награждая
человека
абсолютной
свободой,
Ортега
тем
самым
лишает
человека
возможности осознать процессы, происходящие вокруг него, и обрекает его на
вечное рабство в оковах силы, которая была создана им же самим, но которая
им же самим, его деятельностью будет преодолена навсегда».
В следующей из рассматриваемых работ — в статье А. Б. Зыковой, видно,
насколько неразрешимо противоречие между западной и советской философией
в трактовке проблемы «деятельности». Она сопряжена с понимание «свободной
личности» и в данном случае контрастирует с пониманием «царства свободы»
по Марксу. Для советского мыслителя и публициста «царство свободы» это
преобразование самого общества и управляющих им социальных законов на
коммунистических началах. Ортега считает, что задача человека не в поисках
способов преобразования общества и создания иного общества с иными
законами. Задача человека заключается в том, чтобы внутри этого общества с
его законами найти решение.
Третья из рассматриваемых работ — статья О. В. Журавлева — в
определенной мере отличается от предыдущих. Советский ученый обращается
к разным трудам испанского философа и анализирует концепцию «культурного
синтеза». Он пишет, что «Восстание масс» и «Дегуманизация искусства»
явились
откликом
мыслителя
на
многочисленные
кризисные
явления
общественной жизни Западной Европы и в целом системы мирового
капитализма. И далее цитирует Ортегу: «Европа, превратившаяся в арену
действия «массового человека» вполне способна, ввиду отсутствия «жизненной
дисциплины» поддаться оскверняющему влиянию такого удивительного
предприятия, каким является социализм, осуществляемый в России».
В заключение следует отметить, что концепция Ортеги-и-Гассета стала
доступна многим советским читателям именно благодаря работам выше
перечисленных авторов. Вместе с тем, острой критике подвергается подход к
рассмотрению взаимоотношений «человек — общество».
Ортега-и-Гассет, анализируя состояние современного общества, огромное
значение придавал «человеку массы», равноправному, но не свободному,
«убегающему от свободы» в поисках мифологического героя, который возьмёт
на себя ответственность за судьбу всего народа.
В советской философии «масса» считалась важнейшей реальностью
(вспомним работу Сталина «Анархизм или социализм»), а личностное и
индивидуальное трактовалось лишь как проявление чего-то «общего». Позиция
же Ортеги-и-Гассета иная: «Масса раздавливает под собой все, что отлично,
необычно, индивидуально, квалифицированно и отборно. Кто не похож на всех,
кто не думает как все, рискует, что его осудят. Но, ясно, что «все» на самом
деле, не есть все… все — это только масса».
В заключение отметим, что этот принципиально важный для испанского
философа тезис, в связи с идеологическими рамками тоталитарного режима,
существовавшего в СССР, не рассматривался ни в одной из работ.