Выпуск 8 - На главную - Санкт-Петербургский государственный

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ПОЛИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Доклады
Центра эмпирических политических
исследований СПбГУ
Издаются с 2000 года
Выпуск 8
Под редакцией д-ра филос. наук Г.П. Артёмова
ИЗДАТЕЛЬСТВО С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2007
1
ББК 66.0
П 50
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
факультета философии и политологии
С.-Петербургского государственного университета
Политический анализ: Доклады Центра эмпирических
П 50 политических исследований СПбГУ. Вып. 8 / Под ред.
Г.П. Артёмова. – СПб.: Издательство С.-Петербургского
университета, 2007. – 116 с.
Сборник основан на материалах заседаний проблемного семинара Центра эмпирических политических
исследований (ЦЭПИ) факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета. В нем рассматриваются результаты теоретического
и эмпирического анализа различных аспектов политической жизни современного общества.
Издание предназначено для научных сотрудников,
преподавателей, аспирантов и студентов, специализирующихся в области прикладной политологии и политической социологии.
ББК 66.0
The political analysis: the reports of the Center for
empirical political investigations (CEPI). Number 8 / Edited
by George Artyomov. – St.-Petersburg: St. Petersburg
University Press, 2007. – 116.
The collection is made on the basis of the reports made by
the authors at sessions of a problem seminar of the Center for
empirical political investigations of philosophy and political
science faculty of the St.-Petersburg State University. The results of the theoretical and empirical analysis of various aspects of political life of a modern society are considered in it.
The edition is intended for scientific employees, teachers,
post-graduate students and the students specializing in the
field of applied political science and political sociology.
© Издательство
С.-Петербургского
университета, 2007
2
ПРЕДИСЛОВИЕ
Этот выпуск посвящен 10-летию Центра эмпирических исследований СПбГУ и 15-летию кафедры политических институтов и прикладных политических исследований факультета философии и политологии СПбГУ. За это время ЦЭПИ реализовал 24 исследовательских проекта, среди которых следует выделить мониторинг «Политический
Петербург» (2001 – 2007 гг.). Все исследования проводились на основе
активного участия студентов и аспирантов отделения политологии, что
способствовало формированию у них навыков научной работы. По
материалам исследований подготовлена серия докладов, опубликованных в семи выпусках ежегодника: «Политический анализ: Доклады
Центра эмпирических политических исследований СПбГУ» в период с
2000 по 2006 г. Результаты этих исследований используются в качестве эмпирической базы студенческих научных работ и кандидатских
диссертаций, а также при чтении общих и специальных курсов преподавателями кафедры политических институтов и прикладных политических исследований. В период с 1992 по 2007 г. кафедра в рамках
специализации «прикладная политология» подготовила более 160 специалистов, владеющих профессиональными знаниями и навыками,
необходимыми для проведения эмпирических исследований различных явлений политической жизни. В настоящее время на кафедре обучается более ста студентов. На кафедре подготовлены и успешно защищены 19 кандидатских и 4 докторских диссертации. Сейчас на кафедре обучается 18 аспирантов и соискателей. Преподавателями опубликованы 5 монографий и более 400 статей по проблемам прикладной
политологии, а также 7 учебных пособий по общим курсам, которые
читаются ими на отделении политологии факультета философии и политологии, а также на других факультетах СПбГУ.
Восьмой выпуск ежегодника Центра эмпирических политических
исследований Санкт-Петербургского государственного университета
включает в себя доклады, сделанные на проблемных семинарах ЦЭПИ
в течение 2007 г. В них рассматриваются проблемы, связанные с изучением эволюции политических диспозиций российских избирателей,
уровней трансляции политического дискурса, лоббистской деятельности в системе политических институтов, специфики формирования
правящей элиты, коррупции во взаимоотношениях граждан и органов
власти и тенденций развития государства в условиях современной
России. Сборник состоит из трех разделов: «Политическое сознание и
политическое поведение», «Политические институты и процессы»,
«Методология политического анализа».
3
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ
____________________________________________________________
Г.П. Артёмов
ОТ ПОЛЯРИЗАЦИИ К КОНСОЛИДАЦИИ:
ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ДИСПОЗИЦИЙ
РОССИЙСКИХ ИЗБИРАТЕЛЕЙ
Радикальные общественные преобразования, осуществленные в
России в 90-е годы XX века, породили «беспрецедентную социальную
поляризацию» (Римашевская, 72), которая сохраняется до сих пор. В
начале 90-х годов XX века эта поляризация сопровождалась политической поляризацией,1 выражавшейся в противостоянии сторонников и
противников реформ, проводимых правительством России в соответствии с указами президента Б.Н. Ельцина, поскольку раскол парламента на равнозначные по числу и силе группировки не позволял принимать законы, необходимые для реализации политического курса, разработанного и навязанного стране командой президента. К концу девяностых годов XX века, согласно данным социологических исследований, поляризация политических сил и установок, несмотря на сохраняющуюся социальную поляризацию, сменилась фрагментацией2 (Петухов, 291). 
После избрания в марте 2000 г. В.В. Путина на должность президента России и существенного изменения политического курса страны
на парламентских выборах 2003 г. наметилась тенденция к сплочению
избирателей и избранных ими депутатов Государственной Думы вокруг целей, выдвинутых новым президентом (и около него персонально). На президентских выборах 2004 г. произошло усиление этой тенденции. В период с 2004 по 2007 г. эта тенденция приобрела устойчивый характер, хотя социальная поляризация в этот период не умень1
В Верховном Совете (до конца 1993 г.) и Государственной Думе России (с декабря 1993 г. по декабрь 1999 г.) количество депутатов, выступающих категорически за и
категорически против политики радикальных реформ, было практически одинаковым.
2
В результате выборов, проведенных 19 декабря 1999 г., в Государственной Думе
России все депутаты разделились на три, приблизительно равные части: сторонников
продолжения реформ («партия власти»), сторонников отмены этого курса (непримиримая оппозиция) и сторонников коррекции этого курса (конструктивная оппозиция).

© Г.П. Артёмов, 2007
4
шилась, а увеличилась (Восемь лет при Путине, 26). Поэтому можно
утверждать, что в двухтысячные годы на смену фрагментации пришла
консолидация политических сил. Этому в значительной мере способствовало укрепление всей системы власти и достижение на этой основе политической и экономической стабильности. Новейшие массовые
опросы избирателей свидетельствуют о том, что такая консолидация
стала фактом политической жизни страны (Избирательный участок,
37). Подводя итоги анализа эволюции политических установок и
предпочтений российского электората в период с 1993 по 2003 г.,
Л.А. Седов пишет: «Ушло время, когда Ельцин воплощал в себе идею
бурного, пусть и хаотичного движения вперед, а коммунисты – идею
возврата. Пришло время закрепления политическим классом завоеванных позиций, унылого согласия большинства со сложившимся положением вещей и робких надежд на то, что при Путине по крайней мере
не станет хуже» (Седов, 69). Преобладание подобной установки у политически активного большинства населения служит основным фактором политической консолидации в условиях усиления социальной поляризации населения страны.
Кто составляет это «путинское большинство»? Обобщая данные
исследований 1999 – 2003 гг., социологи ИКСИ РАН пишут: «после
избрания президентом РФ Путина именно “средние русские” становятся оплотом постельцинской стабилизации и костяком того, что
принято называть “путинским большинством”. Это связано, прежде
всего, с тем, что запрос этих групп на стабильность, порядок и дееспособную власть, который выявился в нашем исследовании еще в 1999 г.,
обрел своего субъекта» (Россия – новая социальная реальность, 209).
В свою очередь «ядро среднего класса», согласно данным ИКСИ РАН,
образуют квалифицированные рабочие, техническая интеллигенция,
гуманитарная интеллигенция, работники сферы торговли, услуг, кадровые военные и др. (Средний класс в современном российском обществе, 90–92).
Следует отметить, что спецификой ценностных ориентаций этой
части населения России является практически равнозначное стремление к достижению разнородных целей: «проведение реформ» и «сохранение традиций», «поддержание порядка» и «обеспечение гражданских свобод» (Там же, 91, 191, 193). Исследования ЦЭПИ СПбГУ
также подтверждают наличие подобных комбинированных ценностных ориентаций у представителей почти всех перечисленных выше
социальных групп (Артёмов, 16–21).
Предлагаемый доклад основан на предположении о том, что в
условиях сохранения и даже усиления социальной поляризации наше-
5
го общества именно формирование комбинированных ценностных
ориентаций у относительного большинства активных российских избирателей способствовало переходу от политической поляризации
сначала к политической фрагментации, а затем – к политической консолидации.
Вначале мы рассмотрим эволюцию политических диспозиций
российских избирателей на основе обобщения результатов факторного
анализа результатов голосования за политические партии на парламентских выборах 1995, 1999, 2003 и 2007 гг. (рис. 1, 2, 3), а затем изучим динамику социального состава и ценностных ориентаций сторонников партий, занимающих противоположные позиции в политическом поле России.
Фактор 2: традиционалисты – реформисты
1,0
НДР
0,5
ДВР
0,0
КПРФ
«Яблоко»
-0,5
ЛДПР
-1,0
-1,0
-0,5
0,0
0,5
1,0
Фактор 1: коммунисты – демократы
Рис. 1. Факторы голосования на парламентских выборах 1995 г.
Собственный вес факторов 1– 1,9 (37%); 2 – 1,3 (27%). Суммарная дисперсия –
64%.
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
На графике отчетливо видна поляризация сторонников политических партий по ключевым вопросам того времени: отношение к советскому прошлому (коммунисты – демократы) и отношение к радикальным реформам (реформисты – традиционалисты). Эта поляризация
охватывала бóльшую часть активных избирателей. Причем раскол по
линии коммунисты – демократы влиял на электоральное поведение в
1,5 раза сильнее, чем раскол по линии традиционалисты – реформи-
6
сты. В Государственной Думе второго созыва число сторонников и
противников реформ было практически одинаковым, а КПРФ получила в два раза больше голосов, чем новая партия власти (НДР), прежняя
же партия власти (ДВР) и вовсе не смогла преодолеть 5-процентный
барьер.
На выборах 1999 г. ситуация изменилась (рис. 2). В среде избирателей обозначились традиционные для индустриального общества политические расколы: левые – правые, либералы – консерваторы. Первый раскол, как и в 1995 г., в 1,4 раза сильнее влиял на поведение избирателей, чем второй раскол, который в то время отражал отношение
к центральной и региональной партиям власти.
Фактор
2: консерваторы – либералы
1,0
«Е д и н с т в о»
ЛДПР
0,5
СПС
КПРФ
0,0
«Я б л о к о»
-0,5
ОВР
-1,0
-1,0
-0,5
0,0
0,5
1,0
Фактор 1: левые – правые
Рис. 2. Факторы голосования на парламентских выборах 1999 г.
Собственный вес факторов 1 – 2,3 (38%); 2 – 1,7 (29%). Суммарная дисперсия – 67%.
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
Следует отметить, что в 1999 г. две партии власти вместе получили в 1,5 раза больше голосов, чем коммунистическая оппозиция в
лице КПРФ, и в 2,4 раза больше голосов, чем представители демократической оппозиции – СПС и «Яблоко».
На парламентских выборах 2003 г. выявилось существенное изменение конфигурации политических сил (рис. 3).
7
Фактор 2: консерватизм – либерализм
<<>>
1,0
СПС
«Яблоко»
0,5
«Родина»
0,0
ЛДПР
«Единая Россия»
КПРФ
-0,5
-1,0
-1,0
-0,5
0,0
0,5
1,0
Фактор 1: лояльность – оппозиционность
Рис. 3. Факторы голосования на парламентских выборах 2003 г.
Собственный вес факторов 1 – 2,6 (45 %); 2 – 1,4 ( 24%). Суммарная дисперсия – 69 %.
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
Из рис. 3 видно, что вместе с объединением двух «партий власти»
образца 1999 г. произошло и объединение избирателей, голосующих за
них. Объединенная «партия власти» получила в несколько раз больше
голосов, чем каждая из остальных, прошедших в Государственную
Думу лево- и правоконсервативных партий, а либеральные партии вообще не смогли преодолеть 5-процентный барьер (табл.1). На первый
план дифференциации избирателей выдвинулся фактор «лояльность –
оппозиционность» власти. Деление на сторонников либеральной и
консервативной политической стратегии влияло на голосование в
1,5 раза слабее, чем отношение к власти (рис. 3). В результате перераспределения мест не прошедших в парламент партий удельный вес
фракции «партии власти» в Государственной Думе четвертого созыва
увеличился в сравнении с Государственной Думой третьего созыва в
2,4 раза («Власть». 2000. № 3. С. 20–21; Власть. 2004. № 2. С. 62).
Эти данные можно рассматривать как начало консолидации избирателей во имя достижения целей стратегического курса, проводимого
В.В. Путиным.
8
На парламентских выборах, прошедших 2 декабря 2007 г. по чисто пропорциональной системе, процесс консолидации завершился
(рис. 4).3
Фактор 2: консерватизм – либерализм
<<>>
1,0
СПС
«Яблоко»
0,5
«Справедливая Россия»
ЛДПР
0,0
КПРФ
«Единая Россия»
-0,5
-1,0
-1,0
-0,5
0,0
0,5
1,0
Фактор 1: лояльность – оппозиционность
Рис. 4. Факторы голосования на парламентских выборах 2007 г.
Собственный вес факторов: 1 – 2,8 (46%); 2 – 1,9(32 %). Суммарная дисперсия – 78 %.
И с т о ч н и к: Власть. 2007. № 48. С. 22.
Сопоставление данных, приведенных на рис.3 и рис.4, и итогов
голосования в 2003 и 2007 гг. позволяет сделать вывод о том, что соотношение двух выделенных факторов осталось практически неизменным, изменилась лишь степень лояльности избирателей «партии власти». Это произошло в основном благодаря тому, что ее список возглавил лично В.В. Путин, в результате чего голосование за «Единую
Россию» для большинства избирателей фактически превратилось в
референдум о доверии политике президента.
Рассмотрим конфигурацию субъектов Российской Федерации в
пространстве выявленных факторов (рис. 5, 6, 7, 8).
3
По предварительным данным, на парламентских выборах 2007 г. «Единая Россия»
получила 64,3% голосов, КПРФ – 11,57%, ЛДПР – 8,14%, «Справедливая Россия» –
7,74%, «Яблоко» – 1,59%, СПС – 0,96% (Власть. 2007. №48. С. 21).
9
Рис. 5. Субъекты Российской Федерации в факторном пространстве
(выборы 1995 г.).
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
Рис. 6. Субъекты Российской Федерации в факторном пространстве
(выборы 1999 г.).
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
10
Рис. 7. Субъекты Российской Федерации в факторном пространстве
(выборы 2003 г.).
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru
Рис. 8. Субъекты Российской Федерации в факторном пространстве
(выборы 2007 г.).
И с т о ч н и к: Власть. 2007. № 48. С. 22.
11
Со по с та в ле н ие э т и х гр аф ико в и д ан н ы х эл е кт о р ал ь но й
ста т ис т и к и ( р ис. 9 и т аб л. 1 ) по з во л яе т с де л ать вы во д о
то м , что по л и т ич ес к ие и и део ло г иче с ки е р а с ко лы д е в я но сты х го до в XX ве ка в 2 0 0 3 и 2 0 0 7 гг. пр едо п р еде л я л и п о зи ц и и н е в се х а кт и в ны х из б ир а т ел е й. З н ач ит ел ь на я ча ст ь
из б ир а те л ей за н им а ла пр о м е ж ут о ч но е по ло ж е н ие в с ис т е м е э т и х р а с ко ло в. А.П. С тр а хо в наз ыв ае т и х «пер е хо д н ым
э ле к то р а то м » и л и э л ек то р а то м «т р е ть е й с и лы », за н им а ю щи м «ц е н тр а ль но е по л о же н ие н а ш ка л е “тр а д и ц и о н а л изм
– м о дер н изм ” » ( Стр а хо в, 4 ). О н та к же о т м еч ае т, что
«з н а ч ит е ль на я ч ас ть р о сс ия н – пр ед ст ав и те л и “тр е т ьего ”,
“п ер е хо д но го ” э ле к то р ата – ко ле б ле тс я м е ж д у дв ум я п о л юсам и по л ит и чес ко й шк а лы , не пр и ни м а я н и “тр а д и ц и о на л изм ”, н и пр о з а па д н ый л и бер а л изм » (Та м же, 5 ).
Мо ж но пр е дпо ло ж и ть , что эт и и зб ир ат е л и (к ч и с л у
ко то р ы х А.П . Стр а хо в о т но с и т со ц иа л ь ные гр уп п ы, в к л ю че нн ые И К С И Р АН в с о ста в ср ед н его к лас са) , ско р ее в с е го , н ао бо р о т, ч ас т ич но пр ин им аю т и то , и др уг о е. Ко м б и н ир о ва н ные це н но с т ны е о р ие н та ц и и ср ед н его к ла сса о с но ва ны не н а «д в о ем ыс л ии », а на ба ла нс е р азно р о д ны х
о р ие н та ц и й ( тр а д и ц ио н ны х и со вр ем е н ны х ), ко то р ы й я в л яе тс я хар а к тер но й ч е р то й к ул ь т ур ы зр ело г о и н д ус тр и ал ь но го о бщ ес т ва (А л м о нд и Вер ба , 1 2 6 ).
А. С. Ах р ем е н ко на о сн о ве фа к то р но го а на л из а пар л а м ен тс к и х в ы бо р о в 1 9 9 5 – 2 0 0 3 гг. пр и хо д ит к в ыво д у о
то м , что «н а вы бо р а х де п ут а то в Го сд ум ы ч е тв ер то го с о зыв а р ас ко л “пар т и я в л аст и – все о с та л ь ные ” пр ио бр е тае т
с ущес т ве н но бо льш ее зн аче н ие » (А хр е ме нко , 3 4 ). Н а в ы бо р а х Го сд ум ы п я то го со зыв а эта с и т уа ц и я по л уч и ла л о ги ч но е з ав ер ш ен и е.
Ка ко ва до л я из б ир а те л ей, по дд ер ж и ва ю щи х п р ав ящ ую
и о п по з и ц ио н н ую ча ст и по л и т ичес ко й эл и ты Р о сси и? Н а
р ис. 9 и в та б л. 1 пр и в о дя тс я р ез ул ь т ат ы го л о со ва н и я по
пар т и й ным с п ис ка м за 1 9 9 5 – 2 0 0 3 гг. по стр а не в ц е ло м и
о тд е ль но по Са н к т -П ет ер б ур г у. Это нео б хо ди м о д л я пр а в и ль но й и н тер пр е та ц и и и с по л ьз уем ы х в до к ла де д а н ны х
м ассо вы х о пр о со в , пр о в е де н ны х Ц ен тр о м э м п ир иче с к и х
по л и ти чес к и х ис с ле до в ан и й СП б ГУ ( ЦЭП И С Пб ГУ) ср ед и
из б ир а те л ей г о р о да.
12
КПРФ
ЛДПР
НДР/<<Единство>>+ОВР/<<Единая Россия>>
КРО/КРО-Движение Болдырева/<<Родина>>
<<Яблоко>>
ДВР/СПС
40
35
30
25
20
15
10
5
0
Россия 1995
С.-Петербург
1995
Россия 1999
С.-Петербург
1999
Россия 2003
С.-Петербург
2003
Рис. 9. Итоги голосования по партийным спискам
на парламентских выборах 1995, 1999 и 2003 гг. (в %).
Таблица 1. Доля избирателей, проголосовавших за списки политических
партий на парламентских выборах 1995, 1999 и 2003 гг. (в %)*
НДР (1995 г. )
/ «Единство»+ОВР (1999 г.)
/ «Единая Россия» (2003 г.)
КПРФ
ЛДПР
КРО (1995 г.)
/ КРО–Движение Болдырева (1999 г.)
/ «Родина»(2003 г.)
/ «Справедливая Россия» (2007 г.)
«Яблоко»
ДВР (1995 г.) / СПС (1999 – 2007 гг.)
С.-Петербург
13
23+13
(36)
18+16
(34)
37 (64)
30 (50)
22
11
4
13
3
5
24
6
1
14
4
4
13 (12)
12 (8)
9 (8)
8 (12)
8 (7)
14 (15)
7
4
17
13
6
9
11
17
4 (1,6)
4 (1)
9 (5)
9 (3)
Россия
11
Россия
С.-Петербург
2003 (2007)
С.-Петербург
Партии
1999
Россия
1995
* Приводятся округленные данные.
И с т о ч н и к: www.cikrf.ru; Власть. 2007. № 48. С. 21, 24.
Из рис. 9 видно, что доля сторонников «партии власти» в
1999 –2003 гг. практически не изменилась. Изменился характер взаимоотношений внутри самой этой партии: на смену конфронтации
13
пришла консолидация. Точно так же поступила и значительная часть
активной (голосующей) общественности.4 Так что по итогам парламентских выборов 2003 г. можно говорить лишь об относительном
преобладании людей с комбинированными политическими ориентациями среди избирателей страны. Для части избирателей характерны
поляризованные ориентации и установка на политическую конфронтацию. То же самое можно сказать и о не вошедшей в состав «партии
власти» части политической элиты. В этих условиях главным фактором консолидации и элитных, и массовых групп населения России
служит персональное доверие В.В. Путину. На парламентских выборах
2007 г. действие этого фактора усилилось (табл. 1).
Электоральная статистика (рис. 9 и табл. 1) свидетельствует о том,
что в период с 1995 до 1999 г. доля сторонников «партии власти» среди избирателей увеличилась в 3,4 раза и зафиксировалась на этом
уровне в дальнейшем. При этом доля активного электората не увеличилась, а уменьшилась (с 65 до 62%). За счет кого же пополнились
ряды сторонников этой партии? Исследования Института открытой
экономики показывают (Ситников, 36), что в 1999 г. «Единство» привлекло на свою сторону в основном тех, кто на выборах 1995 г. голосовал за многочисленные мелкие партии (10 986 935 чел.). Остальные
перешли от ЛДПР (3 087 880 чел.), прежней «партии власти» – НДР
(792 850 чел.) и КПРФ (681 517 чел.). 13% голосов получила региональная «партии власти» – губернаторский блок ОВР (рис. 10).
12000000
10 986 935
10000000
8000000
6000000
4000000
3 087 880
2000000
792 850
681 517
НДР
КПРФ
0
0
ДВР
<<Яблоко>>
0
0
ЛДПР
Не голосовали Другие партии
Рис. 10. Число избирателей, голосовавших за различные партии и блоки
в 1995 г., среди проголосовавших за «Единство» в 1999 г.
И с т о ч н и к: Власть. 2005. № 8. С. 36.
4
Согласно статистическим данным, за «Единую Россию» в 2003 г. проголосовали 23
млн. российских избирателей (из 108 млн. зарегистрированных). Всего участвовало в
голосовании 55,75 % избирателей или 60,6 млн. человек.
14
В 2003 г. объединенной «партии власти» удалось сохранить уровень электоральной поддержки, несмотря на снижение доли участвовавших в голосовании с 62 до 56 %. Более 15 млн. голосов новая партия унаследовала от «Единства» (9 707 751 чел.) и ОВР (5 454 395
чел.), а остальные в основном «отняла» у крупных партий: КПРФ (3
954 398 чел.), ЛДПР (1 010 964 чел.) и «Яблока» (673 602 чел.). Кроме
того, за эту партию проголосовали 2 244 212 сторонников мелких партий, а также 635 584 человека, не участвовавших в голосовании на выборах 1999 г. (рис. 11).
12000000
9 707 751
10000000
8000000
5 454 395
6000000
3 954 398
4000000
2 244 212
2000000
1 010 964
673 602
635 584
0
0
<<Единство>>
ЛДПР
ОВР
КПРФ
СПС
<<Яблоко>>
Не голосовали Другие партии
Рис. 11. Число избирателей, голосовавших за различные партии и блоки в
1999 г., среди проголосовавших за «Единую Россию» в 2003 г.
И с т о ч н и к: Власть. 2005. № 8. С. 36.
На выборах 2003 г. либеральные партии («Яблоко» и СПС) не
смогли преодолеть 5 -процентный барьер из-за того, что значительная
часть избирателей, голосовавших за них в 1999 г., либо голосовала за
другие партии, либо не участвовала в голосовании (рис. 12).
Голоса, отданные за <<Яблоко>> в 1999 году, на выборах 2003 года
Голоса, отданные за СПС в 1999 году, на выборах 2003 года
40
34
35
34
30
24
25
19
20
16
15
13 14
13
15
9
10
5
0
7
2
0
0
0
0
КПРФ
ЛДПР
<<Единая Россия>>
<<Родина>>
<<Яблоко>>
СПС
Другие партии
Не голосовали
Рис. 12. Распределение голосов, отданных за «Яблоко» и СПС в 1999 году,
на выборах 2003 года (%).
И с т о ч н и к: Власть. 2005. № 14. С. 25.
15
Из рис. 12 видно, что полностью несовместимыми (вопреки распространенным мнениям) в 2003 г. были только электораты СПС и
«Единой России», «Яблока» и КПРФ. Между остальными не существовало непреодолимой границы. Например, часть сторонников СПС
1999 г. перешли в 2003 г. на сторону левых партий: КПРФ (9 %) и «Родины» (14 %), а 13 % сторонников социально-либерального «Яблока»
1999 г. перешли на сторону социально-консервативной ЛДПР. В поражении «Яблока» и СПС на выборах 2003 г. сыграло роль и то, что
часть их сторонников (соответственно 34 % и 7 %) не принимали участия в голосовании.
Скорее всего, при переходе бывшие сторонники партий не меняют свои базовые ценностные ориентации, а лишь адаптируют их к
другой политической среде. Теоретически это вполне возможно, поскольку каждая партия имеет свою трактовку базовых ценностей:
«справедливость», «права человека», «порядок», «свобода» и др. Кроме того, каждая партия пытается доказать избирателям, что она способна лучше всех других защитить весь набор ценностей, значимых
для различных групп избирателей. Среди сторонников всех партий
есть люди, придерживающиеся всех типов ценностных ориентаций:
поляризованных (левоконсервативных – праволиберальных) и комбинированных. Об этом свидетельствуют результаты таблиц сопряженности перечисленных выше переменных (табл. 2).
Таблица 2. Взаимосвязь политических установок и партийных
предпочтений избирателей на парламентских выборах 1999 и 2003 гг.
(% от числа избирателей, проголосовавших за партию)*
2.1. Дилемма: права человека – справедливость
Что для Вас важнее?
Партии
Права человека
Справедливость
И то, и другое
1999
2003
1999
2003
1999
2003
15
18
34
36
44
42
«Единство»
/ «Единая Россия»
10
11
38
34
49
53
(+1,9)
КПРФ
8
10
55
(+2,3)
55
34
33
(+2,1)
В среднем по выборке
(% от числа опрошенных)
СПС
30
(+3,9)
24
(+1,7)
34
33
34
38
ОВР
6
-
6
-
75
(+1,9)
-
«Яблоко»
19
18
27
28
50
51
ЛДПР
20
18
33
35
40
35
-
11
-
44
-
42
«Родина»
16
2.2. Дилемма: свобода – порядок
Что для Вас важнее?
Партии
Свобода
Порядок
И то, и другое
1999
2003
1999
2003
1999
2003
В среднем по выборке
(% от числа опрошенных)
13
15
46
49
39
34
«Единство»
/ «Единая Россия»
6
10
51
51
41
38
КПРФ
10
8
70
(+2,7)
71
(+2,0)
19
22
СПС
18
(+2,4)
31
(+3,9)
43
31
36
33
ОВР
0
-
38
-
56
-
«Яблоко»
9
10
38
39
52
(+1,9)
46
ЛДПР
13
15
47
50
33
32
-
5
-
59
-
34
«Родина»
* В скобках указаны значимые величины стандартизованных остатков.
И с т о ч н и к: ЦЭПИ СПбГУ. Мониторинг «Политический Петербург»: апрель
2002 г. (1200 чел.), март 2004 г. (1130 чел.). Выборка случайная с контролем квот по
полу, возрасту, образованию и типу занятости. Доверительный интервал ± 3%.
Изучение этих данных показывает, что среди сторонников «Единой России» лишь относительно преобладают люди с комбинированными ориентациями (по дилемме: «права человека – справедливость»).
Есть здесь и представители поляризованных ориентаций: левой и правой, либеральной и консервативной. В то же время мы не можем говорить, что для всех людей, проголосовавших на выборах 2003 г. за
ЛДПР, «Яблоко», СПС и КПРФ, характерны поляризованные ориентации. Среди сторонников этих партий также встречаются люди с комбинированными ориентациями (у «Яблока» они даже преобладали и в
1999, и в 2003 гг.). «Путинское большинство» ориентируется преимущественно на сочетание ценностей и политических взглядов, противопоставляемых друг другу в массовом политическом сознании населения современной России. Кстати, и у самого В.В. Путина исследователи отмечают наличие склонности к совмещению самых разных установок (Клямкин, 21). «Единая Россия», позиционирующая себя как
«партия Путина», также склонна интегрировать различные установки,
что позволяет отнести ее к разряду универсальных партий, или партий
«хватай всех» (Гаман-Голутвина, 22). Подобное поведение политических лидеров и партий отражает нарастающее в обществе стремление
к консолидации ценностей и взглядов. Кроме того, даже приверженцы
поляризованных ценностей, голосовавшие в 2003 г. за «Единую Рос17
сию», склонны к консолидации из-за персональной приверженности
В.В. Путину. Большинство из них на открытый вопрос о том, почему
они в 2003 г. проголосовали за эту партию, ответили: «Там Путин»
(Артёмов, 17). Анализ данных Центра эмпирических политических
исследований СПбГУ позволяет утверждать, что во всех социальных
группах удельный вес людей с комбинированными ориентациями довольно высок (табл. 3).
Таблица 3. Структура ценностных ориентаций социальных групп
на парламентских выборах 1999 и 2003 гг.
(% от числа избирателей, проголосовавших за партию)*
3.1. Дилемма: права человека – справедливость
Социальные группы
В среднем по выборке
(% от числа опрошенных)
Что для Вас важнее?
Права человека
Справедливость
И то, и другое
1999
2003
1999
2003
1999
2003
15
18
34
36
44
42
По возрасту
Младшая
23
(+3,5)
25
(+2,7)
39
34
35
35
Средняя
16
21
33
32
47
43
Старшая
10
11
40
41
(+1,7)
47
45
Ниже средних
10
14
44
40
43
42
Средние
11
17
37
35
49
44
16
(+1,9)
29
(+3,4)
37
28
43
35
По доходам
Выше средних
По роду занятий
Рабочие
10
19
38
31
47
47
Инженеры и технические
специалисты
19
24
26
29
46
40
25
(+1,8)
24
35
28
37
41
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
14
17
30
28
53
48
Рядовые работники торговли
15
29
(+1,8)
44
37
41
33
Предприниматели
26
(+2,6)
26
28
32
44
38
Военнослужащие
15
17
53
47
33
33
Работники сферы услуг
4
19
36
37
57
40
21
(+1,7)
28
(+2,4)
41
38
34
32
9
8
44
(+1,9)
45
(+2,5)
44
43
Работники управленческого
аппарата
Студенты вузов и учащиеся
техникумов
Пенсионеры
18
3.2. Дилемма: свобода – порядок
Что для Вас важнее?
Социальные группы
В среднем по выборке
(% от числа опрошенных)
Свобода
Порядок
И то, и другое
1999
2003
1999
2003
1999
2003
13
15
46
49
39
34
По возрасту
Младшая
20
(+3,3)
24
(+3,9)
43
43
34
30
Средняя
15
15
43
48
40
34
Старшая
7
9
51
56
(+1,9)
40
35
Ниже средних
8
10
49
55
41
34
Средние
9
16
46
47
43
35
14
(+2,0)
23
(+2,8)
45
42
38
31
По доходам
Выше средних
По роду занятий
Рабочие
9
12
47
53
41
33
Инженеры и технические специалисты
15
19
39
42
40
35
Работники управленческого аппарата
20
9
41
44
35
33
Работники культуры, образования,
науки,
здравоохранения
13
17
38
41
47
41
Рядовые работники торговли
11
16
59
51
30
31
Предприниматели
33
(+3,7)
26
(+2,1)
33
30
35
40
Военнослужащие
13
10
47
67
33
23
Работники сферы услуг
8
18
40
58
50
21
Студенты вузов и учащиеся техникумов
18
27
(+3,1)
59
45
39
28
Пенсионеры
8
6
52
(+1,7)
57
(+1,8)
39
36
* В скобках указаны значимые величины стандартизованных остатков.
И с т о ч н и к: ЦЭПИ СПбГУ. Мониторинг «Политический Петербург»: апрель
2002 г. (1200 чел.), март 2004 г. (1130 чел.).
В какой степени различные группы населения стра ны
участвовали в упомянутой выше перегруппировке политич еских сил? Ответ на этот вопрос содержится в данных, прив еденных на рис. 13.
19
Возраст
Младшая группа
35
Средняя группа
Доход
Старшая группа
30
25
25
20
20
15
Ниже среднего
35
30
Средние
Выше среднего
15
10
10
5
5
0
0
1995
1999
2003
1995
Младшая группа
30
Средняя группа
Старшая группа
25
1999
2003
НДР / «Единство»+ОВР/ «Единая Россия
НДР / «Единство»+ОВР/ «Единая Россия»
Ниже среднего
25
Средний
Выше среднего
20
20
15
15
10
10
5
5
0
0
1995
1999
2003
1995
1999
КПРФ
45
Младшая группа
Средняя группа
2003
КПРФ
Старшая группа
40
Ниже среднего
35
Средний
Выше среднего
30
35
25
30
20
25
15
20
15
10
10
5
5
0
0
1995
1999
1995
2003
1999
Младшая группа
30
Средняя группа
2003
СПС
СПС
Старшая группа
35
Ниже среднего
Средний
Выше среднего
30
25
25
20
20
15
15
10
10
5
5
0
0
1995
1999
2003
1995
1999
«Яблоко»
Младшая группа
14
Средняя группа
2003
«Яблоко»
Старшая группа
Ниже среднего
8
Средний
Выше среднего
7
12
6
10
5
8
4
6
3
4
2
2
1
0
0
1995
1999
2003
1995
1999
2003
ЛДПР
ЛДПР
14
Младшая группа
Средняя группа
Старшая группа
12
12
Ниже среднего
Средний
Выше среднего
10
10
8
8
6
6
4
4
2
2
0
0
1999
2003
1999
КРО - Блок Болдырева / «Родина»
2003
КРО - Блок Болдырева / «Родина»
Рис. 13. Изменение социального состава сторонников политических партий на
парламентских выборах 1995, 1999 и 2003 гг.
(в % от числа членов каждой социальной категории).
И с т о ч н и к: ЦЭПИ СПбГУ: Опросы избирателей: «Политические установки петербургских
избирателей» (Июнь 1996 г., 1146 чел.); Exit-Poll-1999 (19 декабря 1999 г., 1129 чел.) и «Политический Петербург-2004» (Март 2004 г., 1130 чел.). Выборка случайная с контролем квот по полу, возрасту, образованию и типу занятости. Доверительный интервал ± 3 %.
20
Ан а л из э т и х да н ны х по з во ля е т сд ел а ть с л ед ую щ ие
вы во д ы. Ср е д и с то р о н н и ко в К ПР Ф с нача л а ( в 1 9 9 9 г.) с ущес т ве н но по выс и л ась , а з а тем ( в 2 0 0 3 г .) с ущес т ве н но
сн из и л ась до л я лю де й стар ше го во зр ас та с до хо дам и н и ж е
ср ед н и х, со ст ав л яю щ и х о с но в н ую час ть со ц иа л ьно й базы
э то й пар т и и.
У сто р о н н и ко в С П С на б лю да л ась по ч т и та ка я же ка р т и на с то й л и шь р аз н и це й , ч то ув е л иче н ие (1 9 9 9 г.) и
сн и же н и е ( 2 0 0 3 г.) пр о ис хо д и ло у вс е х вы де л ен н ы х ка т е го р и й из б ир а те л е й. Ос о бо го в ни м а н ия з ас л уж и вае т р ез ко е
ум е н ьш ен и е ( в 2 0 0 3 г. ) до л и м л ад ше й во зр ас т но й гр уп п ы
и лю де й с до хо дам и в ыше ср ед н и х , со с та в ля вш и х о с но в н ую ча ст ь с то р о н н и ко в это й пар т и и на в ыбо р а х 1 9 9 9 г.
ЛД ПР в 1 9 9 9 г. по тер я ла ча ст ь с во и х с т о р о н н и ко в во
все х гр уп п а х, а в 2 0 0 3 г. вер н ул а и х и да ж е удво и л а чи с ло
сво и х сто р о н н и ко в ср е д и м о ло де ж и и л ю де й со ср е д н им и
и высо к им и до хо дам и.
Пар т ия «Я б л о ко » на п р о тя ж е н ии в с е го р а ссм атр и ва е м о го пер ио да тер я ла с во и х сто р о н н и ко в пр а к т иче ск и ср е д и все х вы де л е н ны х со ц иа ль н ы х ка те го р и й.
«П ар т ия в л ас т и » в 1 9 9 9 г. уд во и ла ч ис ло с во и х с т о р о н н и ко в во вс е х р асс м атр и ваем ы х гр уп п а х и со хр а н и ла
его в 2 0 0 3 г. 5
Ка к уж е о тм е ча ло с ь, з н а ч ит е ль на я час ть сто р о н н и ко в
КПР Ф , С П С и «Я б ло к а » к а к в 1 9 9 9 , т а к и в 2 0 0 3 гг. пр о го ло со в а л и в о с но в но м за «п а р т и ю в л ас т и », а о тча с т и за
ЛД ПР ( в о с но в но м м о л о де жь и з сем е й со ср е д н им и и в ы со к им и до хо д ам и) и з а «Р о д и н у » (в о с но в но м пр е дс та в и те л и с тар ше й во зр ас т н о й гр уп п ы с до хо дам и н и же ср е д н и х) .
С ле д уе т о тм е т и ть с уще с тв ен но е ув е л ич ен и е ур о в н я
э ле к то р а л ьно й по д дер ж к и по с ле д не й пар т ии в ср а вн е н и и
с по д дер ж ко й ее по л и т иче ско го «п р е дш ес т ве н н и ка » –
о бъ е д и не н и я «КР О – Бло к Бо л д ыр е ва ». 6 Это к асае тс я в се х
р ас см а тр и ваем ы х нам и со ц и а ль ны х к ат его р и й .
5
В 2007 г. доля сторонников этой партии увеличилась в сравнении с 2003 г. в
1,7 раза (табл. 1).
6
На парламентских выборах 2007 г. Юрий Болдырев вошел в состав первой тройки
петербургского списка «Справедливой России», ставшей политической «преемницей»
«Родины».
21
Т епер ь р ас см о тр им и зм е не н ие со с та ва с то р о н н и ко в
по л и ти чес к и х п ар т и й п о р о д у з а ня т и й (р ис . 1 4 ). 7
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленческого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
5
10
15
20
25
30
35
40
14.1. «Единство»+ОВР/ «Единая Россия»
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленчеcкого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
5
10
15
20
25
30
35
14.2. КПРФ
Здесь из-за отсутствия соответствующих данных по выборам 1995 г. рассматриваются только выборы 1999 и 2003 гг.
7
22
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленчеcкого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
2
4
6
8
10
12
14
16
14.3 ЛДПР
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленчеcкого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
5
14.4. «Яблоко»
23
10
15
20
25
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки, здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленчеcкого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
5
10
15
20
25
30
35
40
45
14.5. ДВР/СПС
2003
1999
Военнослужащие
Работники сферы услуг
Рядовые работники торговли
Работники культуры, образования, науки,
здравоохранения
Инженеры и технические специалисты
Студенты вузов и учащиеся техникумов
Пенсионеры
Работники управленчеcкого аппарата
Предприниматели
Рабочие
0
2
4
6
8
10
12
14
16
18
14.6. КРО – Блок Болдырева/«Родина»
Рис. 14. Изменение состава сторонников политических партий
на парламентских выборах 1999 и 2003 гг.
(в % от числа ответивших в каждой социальной группе).
И с т о ч н и к: ЦЭПИ СПбГУ. Опросы избирателей: Exit-Poll-1999 (19 декабря
1999 г. 1129 чел.) и «Политический Петербург-2004». Март 2004 г. 1130 чел.).
Выборка случайная с контролем квот по полу, возрасту, образованию и типу занятости. Доверительный интервал ± 3 %.
24
Из рис. 14 видно, что среди сторонников «партии власти» в
2003 г. уменьшилась доля студентов, управленцев, работников торговли и предпринимателей. Зато увеличилась доля пенсионеров и военнослужащих. Уровень поддержки этой партии среди представителей гуманитарной интеллигенции, работников сферы услуг и рабочих остался прежним.
КПРФ потеряла значительное число своих сторонников среди
пенсионеров, рабочих, управленцев и работников сферы услуг, зато
получила дополнительную поддержку от работников торговли, технической интеллигенции, студентов вузов и учащихся техникумов, а
также военнослужащих. Ее сторонники перешли главным образом в
электораты «партии власти» и «Родины» (пенсионеры и рабочие), а
пришли из электоратов «Яблока» (военнослужащие) и СПС (работники торговли).
Уровень поддержки ЛДПР увеличился в основном за счет военнослужащих, студентов вузов и учащихся техникумов, предпринимателей и работников торговли. Этой партии удалось упрочить или сохранить свои позиции практически среди всех рассматриваемых социальных категорий. Пополнение рядов ее сторонников в Санкт-Петербурге
произошло главным образом за счет сторонников «партии власти» и
СПС (студенты и учащиеся, работники торговли и предприниматели).
«Яблоко» потеряло значительную часть своих сторонников главным образом среди технической и гуманитарной интеллигенции (основной части социальной базы партии), а также среди военнослужащих и пенсионеров. В то же время среди его сторонников возросла
доля рабочих, работников торговли и сферы услуг, а также студентов и
учащихся. Его сторонники перешли в основном к «партии власти»
(техническая и гуманитарная интеллигенция), к ЛДПР (военнослужащие) и к «Родине» (пенсионеры). Перешли на сторону «Яблока» работники сферы услуг (от ЛДПР), работники торговли (от «партии власти»), рабочие (от КПРФ), а также студенты и учащиеся (от СПС).
СПС в Санкт-Петербурге потерял значительное число сторонников во всех перечисленных социальных группах. Его бывшие сторонники из представителей технической и гуманитарной интеллигенции,
работников торговли, управленцев и рабочих перешли в основном в
ряды сторонников ЛДПР, «Родины» и КПРФ. Но самое важное – это
снижение уровня поддержки среди предпринимателей, студентов и
учащихся, которые прежде составляли основную часть сторонников
СПС в Санкт-Петербурге. Представители этих социальных групп перешли на сторону ЛДПР.
25
Среди сторонников «Родины» в сравнении с объединением «КРО
– Блок Болдырева» существенно возросла доля управленцев, работников торговли, представителей технической и гуманитарной интеллигенции, пенсионеров и рабочих. Ряды сторонников этой партии пополнились главным образом за счет тех, кто в 1999 г. голосовал «против
всех», а также за счет сторонников «партии власти» (управленцы и
работники торговли), КПРФ (пенсионеры), «Яблока» и СПС (техническая и гуманитарная интеллигенция, рабочие и работники сферы
услуг).
Эти данные в целом согласуются с данными Института открытой
экономики, приведенными на рис. 10, 11, 12. Они в целом подтверждают высказанное в начале доклада предположение о том, что в
условиях усиления социальной поляризации нашего общества наличие
комбинированных ценностных ориентаций у активных российских
избирателей является одним из основных факторов перехода от политической поляризации к консолидации. Они также подтверждают, что
ведущую роль в этом процессе играют представители «нового» среднего класса – специалисты с высшим и средним образованием, занятые
в различных сферах профессиональной деятельности.
На основе проведенного анализа можно сделать следующие
выводы:
 Успех «партии власти» на выборах обусловлен не только активным использованием «административного ресурса», но и изменением структуры политических предпочтений большинства избирателей.
 Это изменение заключается в переходе от поляризации (раскола) к
консолидации (сплочению) как на уровне элитных, так и на уровне
массовых групп населения страны.
 Консолидация происходит на основе увеличения доли людей с
комбинированными ценностными ориентациями среди всех слоев
населения, но в особенности среди представителей «нового» среднего класса.
 Персонификация доверия власти в лице В.В. Путина способствовала переходу на сторону «Единой России» избирателей с комбинированными ценностными ориентациями, склонных к сотрудничеству как с представителями аналогичного типа ориентаций, так
и с умеренными представителями поляризованного типа ориентаций, входящими в колеблющуюся часть электоратов всех политических партий.

Восстановить структуру российского поля политики можно на
основе вовлечения в повседневную работу с избирателями акти26

вистов всех политических партий с целью возвращения их сторонников, перешедших на сторону других партий или уклонившихся
от участия в голосовании во время последних избирательных
кампаний.8
Перспективы возвращения либеральных партий в парламент связаны со вступлением в самостоятельную экономическую и политическую жизнь молодого поколения среднего класса, выросшего
в условиях реформ и ориентирующегося на либеральные ценности
в бóльшей степени, чем старшее и среднее поколение. Средний
класс в силу комбинированного характера своих ценностных ориентаций склонен выбирать между партиями и находить разные политические воплощения своих интересов в разных социальных
условиях.
Литература
Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис.
1992. № 4.
Артёмов Г.П. Социокультурный потенциал и политические диспозиции среднего
класса в современной России // Политический анализ: Доклады Центра эмпирических
политических исследований СПбГУ / Под ред. Г.П. Артёмова. Вып. 7. СПб., 2006.
Ахременко А.С. Структурирование электорального пространства в российских регионах. Факторный анализ парламентских выборов 1995 – 2003 // Полис. 2005. № 2.
Восемь лет при Путине // Власть. 2007. № 36.
Гаман-Голутвина О.В. Российские партии на выборах: картель «хватай всех»
// Полис. 2004. №1 .
Избирательный участок // Власть. 2007. № 40.
Клямкин И.М. Постмодерн в традиционалистском пространстве // Полис. 2004. № 1.
Петухов В.В. Политическое участие россиян: характер, формы, основные тенденции // Российское общество: становление демократических ценностей? / Под ред.
М. Макфола, А. Рябова. М., 1999.
Римашевская Н.М. Социальные стратегии развития России // Будущее России в
зеркале синергетики / Под ред. Г.Г. Малинецкого. М., 2006.
Россия – новая социальная реальность. Богатые. Бедные. Средний класс / Под ред.
М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. М., 2004.
Седов Л.А. Российский электорат: десятилетняя эволюция // Общественные науки
и современность. 2003. № 5.
Ситников А. С чужого голоса // Власть. 2005. № 8.
Средний класс в современном российском обществе / Под ред. М.К. Горшкова,
Н.Е. Тихоновой, А.Ю. Чепуренко. М., 1999.
Страхов А.П. Изучение электорального поведения россиян: социокультурный
подход // Полис. 2000. № 3.
8
Согласно данным Института открытой экономики, либеральные партии во время
кампаний 1999 и 2003 гг. потеряли 8,8 млн. голосов своих «коренных избирателей»
(Власть. 2005. №14. С. 26). Их возвращение во время кампании 2007 г. позволило бы
либералам получить 15,7% голосов избирателей, участвовавших в голосовании.
27
Д.А. Щукин
МЕНТАЛЬНО-СМЫСЛОВОЕ ПОЛЕ КАК ФАКТОР
ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА
Можно говорить о том, что каждый автор вкладывает в понятие «конфликт» свой собственный смысл. Однако чаще всего под этим термином
понимают логическое развитие конкуренции, противоречий, несовместимости позиций или действий. В трактовке известного учёного Л. Козера,
которая, с нашей точки зрения, является достаточно актуальной и точной,
политический конфликт представляет собой борьбу за ценности, за претензии на определенный политический статус, за власть и политические
ресурсы (Козер, 543–550).
В наиболее общем плане конфликт развёртывается на двух
уровнях взаимодействия субъектов. Первый уровень можно условно определить как материальный, он предполагает наличие внешних явных факторов конфликтной ситуации. В большей степени
этот уровень характеризуется борьбой за экономические или властные ресурсы. Однако зачастую, особенно в рамках политических
конфликтов, материальные факторы оказываются лишь поводом
для генерации противостояния.
Другой уровень можно определить как ментально-смысловой.
На этом уровне, в свою очередь, расположено достаточное количество латентных внутренних факторов, способных оказать определяющее влияние на процессы внутриконфликтного поля. Здесь
необходимо обратиться к герменевтической традиции социальной
философии, а точнее, к герменевтике, «привитой феноменологией»
(Рикёр, 17–53).
Абсолютно любой событийный план имеет символическое значение, может быть прочитан как текст. Любое явление обладает
«полимерностью» смысловых значений, которые образуют поле
смыслов явления. Субъект также обладает полем способов интерпретации явления. Интерпретация имеет своей целью понимание и
рефлексию, она призвана транспонировать смыслы явления в свой
контекст, преодолев культурные, лингвистические и другие различия, социокультурную дистанцию. Стремление к соединению герменевтики и онтологии способствует выявлению чёткой связи между пониманием знаков и самопониманием человека. Система внут
© Д.А. Щукин, 2007
28
ренних и реляционных характеристик какой-либо позиции индивида,
которая в социологическом плане может пониматься как «габитус»,
принуждает трактовать обретаемые значения в плане, смещённом
по отношению к субъекту (Бурдье).
Таким образом, взаимодействие двух индивидов/групп индивидов, обладающих радикально отличающимися интерпретативными
техниками, может привести к конфликту. Герменевтический конфликт был определён П. Рикёром как «конфликт интерпретаций».
Можно предположить, что конфликт интерпретаций есть база ментально-смыслового поля конфликта. Самопонимание субъекта, продиктованное его социокультурными характеристиками, в рамках
конфликта может скрыто, но весьма значительно, воздействовать на
процессы его редукции или интенсификации (Рикёр, 35–51).
Смыслы конфликта, попадая в поле интерпретаций индивида,
субъективизируются на основе его бессознательной самоидентификации и определяют его позицию, степень погружённости и другие
характеристики принадлежности субъекта к конфликтному полю
(Там же, 13–40).
Основополагающим понятием здесь являются не столько ценности, сколько самопонимание индивида. Ментально-смысловое поле
конфликта – не только противостояние различных систем ценностей,
лежащих на достаточно глубоком ментальном уровне, но систем самопонимания субъектов. Именно процесс самопонимания определяет те
базовые сферы ментально-смыслового поля конфликта, которые в
свою очередь синтезируют его социокультурные факторы. Любая из
сторон конфликтов существует в рамках самостоятельной культуры
самоопределения. Введенное понятие «культура самоопределения»
можно рассматривать как поле самоидентификации субъекта конфликта, включающее в себя весь спектр его социокультурных характеристик.
Индивид формируется под влиянием ряда социальных макроинститутов: государства, церкви, нации и класса. Таким образом, самоопределение субъекта проходит по нескольким направлениям: социально-экономическому (класс), политико-культурному, идеологическому (государство), религиозному (церковь), этнонациональному
(нация). При этом другие социальные институты, такие как, например,
семья, не задают собственные направления социализации, а лишь
обобщают и ретранслируют воздействие макроинститутов на уровень
отдельного индивида.
При изучении социокультурных факторов политического конфликта и характеристик его ментально-смыслового поля одним из
29
наиболее адекватных и эффективных методов сбора данных можно
считать метод фокус-групп, позволяющий обнаружить весьма широкий спектр факторов, а также ранжировать их в соответствии с интенсивностью влияния.
Фокус-группа направлена на определение отношения участников
к поставленной проблеме или причин восприятия того или иного объекта и в полной мере отражает концептуальную основу интерпретационного подхода. Участник фокус-группы, обладающий широким полем интерпретативных механизмов, сформированным опытом конфликтных столкновений разного рода, «прочитывает» предлагаемую
модератором гипотетическую ситуацию и идентифицирует себя с
субъектами ситуационного действия.
В рамках исследования нами была проведена серия из трёх фокусгрупп, имевшая целью анализ значения ментально-смыслового поля в
процессах зарождения и протекания конфликта и идентификации его
субъектов.
Сценарий фокус-группы состоял из 6 смысловых блоков, охватывающих полуторачасовой период времени. Каждая из групп формировалась из 4-5 участников. Основным принципом подбора участников
группы явилась однородность их социально-демографических характеристик. Основными параметрами рекрутинга были следующие характеристики: пол, возраст, уровень образования.
Следует отметить, что редуцированное количество наблюдений в
серии, а также состав участников связаны с тем, что подробный анализ
взаимозависимостей конфликтогенных факторов и социального положения не входил в число задач данного исследования. Принципиальным было выделение самих механизмов интерпретации и самопонимания индивида, а также роли конфликтных факторов, что возможно и
в условиях редуцированного характера метода фокус-групп. Все
участники фокус-групп обладали высшим или незаконченным высшим
образованием и социально-экономическим статусом, определяемым
условно как принадлежность к среднему классу. Подобный выбор
участников позволяет выявить весь набор конфликтогенных факторов,
анализируя поля интерпретаций наиболее стабильной, не склонной к
радикализму социальной группы.
Наиболее приемлемым методом анализа полученных данных, с
учётом обозначенной проблематики, можно считать метод дискурсанализа. Дискурс в данном исследовании можно определить как коммуникативное событие, заключающееся в передаче смысла говорящим
и интерпретации этого смысла слушающим в процессе межличностного или межгруппового взаимодействия в определенном временном,
30
пространственном и ином контексте. Данное определение представляет собой синтез одного из концептуальных определений, сформулированных Т. Ван Дейком, и определений, характерных для феноменологической традиции (Dijk Teun Van).
Здесь принципиально важным является тот факт, что дискурсанализ как метод анализа данных, а также определённая философская
парадигма имеют свои ближайшие истоки именно в работах исследователей, принадлежащих к феноменологической традиции (Бергер;
Гофман; Гуссерль).
Сама техника дискурс-анализа с этой точки зрения представляет
собой систематизацию структур дискурса в соответствии с выделенными в сценарии исследования блоками. При этом основой дискурса
является лингвистическая структура, подразумевающая наличие ярко
выраженной фактической либо самоидентификационной составляющей и обладающая самостоятельным значением в каждом отдельном
контексте.
На первом этапе исследования необходимо проанализировать
трактовки понятия «конфликт» участниками проведенных фокусгрупп. Конфликтная ситуация определяется респондентами как несовпадение и столкновение взглядов или интересов.9 Значительная часть
участников акцентируют внимание на том, что конфликтная ситуация
должна носить выраженный и «проговоренный» характер.10 То есть
конфликт возникает в момент самоидентификации субъектов конфликта в качестве его участников. В этом случае неизбежно происхо-
9
«А конфликт, это нежелание что-либо решать. На самом деле, это столкновение.»
(Виктория, 21 год, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: 3500-7000
рублей) / ФГ-1;
«Я считаю, что это противоречие, это столкновение взглядов.» (Ольга, 25 лет, студентка факультета философии и политологии СПбГУ, доход: 3500-7000 рублей) /
ФГ-1;
«Конфликт – это нечто, что обнажает какое-то столкновение интересов, всё равно
два ли лица или группа лиц сталкиваются между собой, то есть, так или иначе, будь это
два человека или две группы противодействующих. Каждая из этих групп, в свою очередь, мыслит как-то в одном направлении… Другую группу это, грубо говоря, не устраивает.» (Евгений, 19 лет, студент С.-Петербургского университета телекоммуникаций, доход: 7000-10000 рублей) / ФГ-2;
«Мне кажется, конфликт – это столкновение различных мнений. Мнений на какуюто ситуацию, которая сложилась.» (Инна, 28 лет, работник культуры, образования,
науки, здравоохранения, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-3.
10
«Мне кажется, конфликт – прежде всего вот это противоречие, которое существует, оно выражено и существует в реальности… Когда оно выражено вербально,
визуально. Когда оно не выражено – это уже нечто другое.» (Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1.
31
дит процесс усиления влияния тех социокультурных переменных, которые непосредственно взаимосвязаны с объектом конфликта.
При перечислении значимых видов конфликтов участники строили свои рассуждения по восходящей. Ранжирование происходило от
наиболее актуальных бытовых и внутриличностных конфликтов до
религиозных и политических, которые очевидно в меньшей степени
затрагивают на сознательном уровне интересы участников, либо не
осознаются ими.11 Самоидентификация индивидов со своей религиозной и этнокультурной группой, пока они не вовлечены в конфликт,
достаточно слаба. Анализ причин конфликтов производился участниками на основе примеров из бытового и трудового опыта. 12 Принципиально значимыми здесь являются и темы «потенциала агрессии» индивида, а также тема «провокационности». 13 В качестве ещё одного
принципиального момента отмечен конфликт интерпретаций. 14 Здесь
признаётся важным именно момент несогласованности механизмов
интерпретации различных индивидов, когда социокультурные характеристики блокируют и изменяют смысловые мессаджи, искажая их.
11
«На различной почве. В семье, политические, религиозные.» (Михаил, 19 лет,
студент факультета философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-2;
«Бытовые конфликты могут быть просто на почве плохого самочувствия, а какието конфликты социальные, разных точек зрения, по работе могут иметь всякие различные поводы.» (Полина, 28 лет, официально безработная, доход: 13000-26000 рублей) /
ФГ-3.
12
«Ну, в принципе, ведь могут быть какие угодно, может быть, на тебя просто
слишком много работы взвалили. Не свою работу заставляют делать, это же все-таки не
территория. Хотя… За свое пространство пытаешься бороться, может быть, это и территория…» (Мария, 29 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-3.
13
«Как нагар всё образуется, рано или поздно это может во что-то вылиться. Если
будут соответствующие обстоятельства и придётся защищать свои интересы.» (Евгений, 19 лет, студент С.-Петербургского университета телекоммуникаций, доход:
7000-10000 рублей) / ФГ-2;
«Внутренняя нестабильность вызывает в человеке раздражение. А уж когда есть
раздражение…» (Инна, 28 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-3;
«Мне кажется, есть очень серьёзный политический момент… Есть случаи, когда
политикам выгодны конфликты, и эти конфликты провоцируются.» (Инна, 28 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: 3500-7000 рублей) /
ФГ-3.
14
«Мне кажется, что в споре истина не рождается. Как я это представляю? Встречаются несколько человек. Один говорит, что это белое, другой – что это красное, третий – что это зеленое… Каждый стоит на своем, в споре никто не докажет, что это белое,
красное или зеленое… Они договорятся и придут к какому-то знаменателю, который
будет отличен от всех трех точек зрения, придут к четвертой.» (Инна, 28 лет, работник
культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-3.
32
Конфликт – это актуальное событие смыслового поля, которое
оценивается как неизбежное в большинстве случаев и в определённой
степени конструктивное.15 При этом разрешение конфликтной ситуации играет роль перехода на новый уровень отношений субъектов
конфликта.16 Накопление конфликтного потенциала внутри отдельных
индивидов или социальных групп может привести к его мощному выплеску, отдельные конфликты оказываются своего рода синергетическими регуляторами общего состояния социальной системы, позволяющей ей регулировать свой уровень напряжённости и насильственности. Возможность избежать конфликта связана с необходимостью смены интерпретативных механизмов. Надо заметить, что подобное толерантное отношение к конфликтам связано, вероятно, с высоким уровнем образования участников группы, который в некоторых случаях
позволяет им воспринимать конфликт как абстрактный концепт, не
связанный напрямую со стереотипами, характеризующими конкретные масштабные конфликты высокой степени насильственности.
При невозможности предотвращения конфликта наиболее конструктивным признаётся механизм скорейшего его завершения и пресечения до достижения им апогея напряженности. 17 Влияние третьей
15
«Если соглашение достигается, то какие-то вещи для себя понимаешь. То есть,
если бы этого не коснулся, то бы и не понял. Какой-то опыт это приносит…» (Ольга, 25
лет, студентка факультета философии и политологии СПбГУ, доход: 3500-7000
рублей) / ФГ-1;
«Мы всю жизнь свою живём среди людей, мы должны с ними как-то встречаться,
общаться… Как-то пересекаться. Все мы разные, мнения разные. Интересы разные,
желания разные. Конфликт обязательно должен возникнуть, и этого никак не избежать.»
(Дмитрий, 19 лет, студент СПбГТУ, доход: 7000-10000 рублей) / ФГ-2;
«Наверное, есть конфликты, которых нельзя избежать. В принципе, мне кажется, в
немногих случаях, если идет речь о каких-то бытовых или каких-то неглубоких конфликтах, возможность избежать таких конфликтов зависит от человека, который с ними
сталкивается. Хотя, может быть, я не сталкивалась с такими, которых нельзя избежать.»
(Мария, 29 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход:
13000-26000 рублей) / ФГ-3.
16
«Я хотела сказать, что, зачастую, решение конфликта – это переход на новый
уровень. То есть, будет уровень отношений или… Если у тебя есть проблема, и ты её
решаешь, то ты автоматически становишься выше этой проблемы.» (Ирина, 19 лет,
студентка факультета философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется
ответить) / ФГ-1.
17
«Если обе стороны желают избежать этого конфликта, конфликта можно избежать. Можно прийти к какому-то консенсусу. Но если хоть одна из сторон, между которыми возникает конфликт, отстаивает свою точку зрения до конца, конфликт будет
продолжаться.» (Анна, 19 лет, студентка филологического факультета СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«В принципе, в большинстве случаев конфликт может быть исчерпан до своего
начала. Но тут есть очень тонкий момент, как мне кажется. Если это конфликт, который
может быть исчерпан еще не начавшись, это одно дело, но когда в дело вовлечены группы людей, и есть определенные интересы экономического характера или политического
характера, или религиозного – здесь уже трудно уйти от конфликта. Тогда нужно сесть и
33
стороны в процессе разрешения конфликта должно быть ограниченным.18 Особенно опасно внедрение третьей стороны в поле конфликта,
когда она является заинтересованным субъектом, а не независимым
модератором. Очевидно, подобная позиция участников связана с
убеждённостью в естественном происхождении конфликта, а также с
последовательным проецированием на себя роли как участников конфликта, так и третьей стороны. В качестве активного субъекта конфликта индивид предпочитает конструктивный компромисс, который
может нарушить третья сила, которая в любой ситуации оказывается
заинтересованной структурой. Вступление в конфликт ещё одного интерпретативного механизма может сузить области пересечения поля
смыслов явления и полей интерпретаций всех трёх субъектов.
Непосредственный анализ влияния социокультурных факторов на
конфликт необходимо начать с социально-экономической составляющей. В процессе восприятия себя в качестве непосредственного субъекта латентного конфликта участники, являющиеся по своим социально-демографическим характеристикам представителями среднего
класса, идентифицируют себя и с одним, и с другим субъектом конфликта «богатые–бедные».19 Однако стереотипная карта сознания выдоговориться. Избежать обострения ситуации.» (Инна, 28 лет, работник культуры,
образования, науки, здравоохранения, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-3.
18
«Не всегда может третья сторона всё решить, но иногда нужен какой-то хладнокровный взгляд. Может быть, не субъективный.» (Виктория, 21 год, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-1;
«В природу самого конфликта, точно так же, как и в природу любой натуры, заложено то, что любой конфликт разрешается двумя сторонами, которые в ней участвуют.
Если привести такой банальный пример, то, когда два самца борются за самку, и появляется охотник, который отстреливает одного самца, который меньше понравился, то от
этого природе будет только хуже. Потому что, возможно, он был больным тот, который
остался в живых. А в истории любой конфликт, в который вмешивалась третья сторона,
получался наиболее кровавым, ужасным, страшным, приводящим к жутким последствиям. А те, в которые не вмешивалась третья сторона, и они приводили к страшным последствиям, это были конфликты между государствами.» (Эмиль, 16 лет, учащийся
элитного лицея, доход: 13000-26000 рублей) /ФГ-2.
19
«Припоминаю день встречи выпускников, на котором я была. Я из класса единственная, кто поступила в университет петербургский, а остальные – в менее престижные. Всё равно приходишь, и чувствуется что-то не то. Не зависть других, а такое ощущение, что ты с крыльями…» (Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики
СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Мне довелось этим летом поездить по России, и, в частности, довелось заехать
в город Тамбов. И что поразило меня – расслоение и конфликты, что есть шикарные
особняки и люди «на пальцах» и есть дети просто нищие, которые ненавидят и будут
кидать камни в поезда из Москвы, будут прокалывать колеса «Мерседесам», они реаль-
34
рабатывает устойчивое восприятие как бедных, так и богатых в качестве «иных». Устранение конфликтов связано с включением механизмов социального уравнения. Подобные конфликты должны сглаживаться государством, должен создаваться твёрдый средний класс. 20
Можно предположить, что участники групп проявляют стремление к
воспроизведению собственной модели поведения, устранения конфликта путём выработки общего поля интерпретаций. Здесь также
очевидны связи социально-экономических факторов с политикокультурными и этнополитическими. Зависимость социальноэкономических характеристик от институциональных норм связана с
отсутствием развитой гражданской культуры, в то же время статусная
позиция, национальная и этническая принадлежность в сознании
участников чётко коррелируют между собой.
Политико-культурные характеристики почти всех участников относительно неопределённы. Сегмент рациональной политической
культуры развит сравнительно слабо. Участники не обладают какойлибо чёткой идеологической позицией.21 Однако есть ряд основных
но озлоблены.» (Полина Р., 27 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: больше 26000 рублей) / ФГ-3.
20
«Мне кажется, что конфликт бедных и богатых должно сглаживать государство.
Потому что источником богатства, так или иначе, в том числе и государство является…
Государство и должно каким-то образом сглаживать эти конфликты, и ещё очень большая проблема – это здесь проблема детства, то есть школа… В основном все конфликты
на тему богатства и бедности возникают в школе.» (Ирина, 19 лет, студентка факультета философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Это, наверное, все-таки задача власти разрешать такой конфликт. Потому что, если предположить, что богатый человек будет объяснять своему соседу почему он богатый и как он заработал эти деньги своим трудом, своей головой, то это не принесёт никаких плодов. А каким способом власть должна решать такие вопросы? Наверное, убирать бедность из страны и создавать твёрдый средний класс, настоящий средний класс.»
(Михаил, 19 лет, студент факультета философии и политологии СПбГУ, доход:
затрудняется ответить) / ФГ-2.
21
«У нас в стране сложно придерживаться каких-то политических идей, потому что
у политических партий абсолютно нет идентичности.» Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Ну, конечно, сложно отказаться от демократических идеалов в обществе, в котором живём, но, если бы мне предложили, например, заменить нашу современную демократию на идеальный коммунизм, то я бы согласился. Потому что любая идея, развитая
правильно, всё-таки приводит к хорошим результатам.» (Эмиль, 16 лет, учащийся
элитного лицея, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-2;
«Меня бы устроило, если бы у нас было здоровое общество, где можно было бы
нормально растить детей, чтобы у всех было жилье, а у родителей приличная пенсия,
был бы порядок, в общем, самые банальные буржуазные ценности. Вместе с тем, государство не было бы таким довлеющим монстром, даже по типу сегодняшнего США, где
все за всеми следят и прочее. Нормальные комфортные условия социальной защищенности, без давления государства. Не знаю, к каким политическим взглядам это относит-
35
ценностей, покушение на которые является радикальным проявлением
агрессии. Эти ценности в полной мере соответствуют естественным
правам человека: право на жизнь, на свободу, на частную собственность. Пока радикальные убеждения каких-либо индивидов, групп или
политика государства не затрагивают данные права, какое-либо протестное поведение представляется бессмысленным.22 Необходимо
также отметить, что зачастую проявляется дуализм представленной
ситуации, «демократия для себя» входит в противоречие с «авторитаризмом для других». Устойчивость позиции, принадлежность к определённой политико-культурной группе на бессознательном уровне
представляется вполне стабильной и статической, однако на сознательном уровне подвергается сомнению.23 Изменение политического
контекста означает неминуемую адаптивную реакцию механизмов
самоидентификации и интерпретативных структур.
Этнополитические факторы оказываются весьма значимыми в
процессе выбора индивидом стороны конфликта. Совершенно определённым образом действует дихотомия «Восток–Запад».24 При этом так
ся.» (Полина Р., 27 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения,
доход: больше 26000 рублей) / ФГ-3.
22
«Все зависит от того, какие интересы и, если они затронуты на каком-то локальном уровне, допустим, на факультете, в группе, я готова их защищать. Если они затронуты на государственном уровне, то очень сложно биться одному, в одиночку, против
системы какой-то. Одна я не готова идти, челобитничать.» (Татьяна, 20 лет, студентка
факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Если радикальные идеи несут за собой насилие, то такие идеи неприемлемы. А
если это просто взгляд на вещь, в корне другой, в этом нет ничего плохого. Надо следовать каким-то заветам, Библии, не убивать и так далее.» (Михаил, 19 лет, студент факультета философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-2;
«Если другие мнения действия не затрагивают свободу и интересы других людей
вокруг, то это положительно. Это какая-то свежая струя, движущая сила, потому что
таких людей всё-таки мало. А вот если они нарушают, начинают ходить, крушить,
устраивать демонстрации, поджоги и так далее…» (Полина, 28 лет, официально безработная, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-3.
23
(Могли бы Вы заинтересоваться какими-то идеями?) «В силу своей молодости и юности хочется ответить “Конечно, нет”, но это неправда. Могли бы. Несмотря на
то, что там уже политический PR, что хочется вообще уже ничему не верить, но всё
равно приходишь потом к мысли, что не можешь ничему не верить…» (Татьяна, 20
лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) /
ФГ-1;
(Вы являетесь или могли бы стать сторонниками или активными поклонниками каких-то политических идей?) «Конечно, сейчас большинство думает, что нет,
но мне кажется, что возможно все. У меня на глазах происходили коренные изменения в
людях. Я хочу сказать, что я, наверное, не стану поклонником национал-социализма
какого-нибудь, но кто знает…» (Сергей, 19 лет, студент исторического факультета
СПбГУ, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-2.
24
«Чем больше мы узнаем информации, чем больше вакуум заполняется, тем более
толерантно мы начинаем друг к другу относиться.» (Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
36
же, как и в случае с социально-экономическим статусом, индивиды
склонны поочередно занимать обе позиции, в зависимости от контекста. На подсознательном уровне стереотипы, хотя и признаются в
большей степени деструктивным явлением, продолжают влиять на
позицию индивидов.25 Тем не менее значимость стереотипов, на
взгляд участников, связана в первую очередь именно с недостатком
рациональных механизмов восприятия статусности «иного».
То же можно сказать и о религиозной составляющей ряда изучаемых факторов. Однако принадлежность к религиозной группе оказывается не столь значимой детерминантой. Большинством участников
признаётся абсолютная неправомерность стереотипов.26
Очевидно, что религиозная, как и этнонациональная, идентификация играет ощутимую роль в случае повышения интенсивности конфликта, как средство повышения сплочённости группы. Так же как и в
рамках этнонациональной составляющей постоянно возникает деление
«большинство–меньшинство». Происходит вычленение из российской
действительности отдельных индивидов и групп «не таких, как мы».
Весьма интересна реакция участников на стимульный материал в
виде демонстрируемых кадров с прошедшего 11 марта 2007 года в
Санкт-Петербурге «Марша Несогласных».
«Другие конфессии или национальности могут вести себя так, как у них принято,
просто не должны нарушать чего-то. Там, немец живет во Франции, он не обязан вести
себя, как француз. Он может вести себя как немец, но не мешать французу» (Эмиль, 16
лет, учащийся элитного лицея, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-2;
«Мы почему-то все время сейчас говорим о южных национальностях, восточных,
но, мне кажется, в принципе, если человек по национальности француз или немец, то к
нему у нас будет заискивающее отношение.» (Ирина, 19 лет, студентка факультета
философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1.
25
«У меня знакомые – кавказцы. Здесь нельзя говорить только о стереотипе восприятия кавказцев. Есть такие, которые ведут себя по-хамски, но наше восприятие так
устроено, что мы привыкли по одному человеку мерить всех. Каждый человек, находясь
там в какой-то своей идентичности, более лоялен к своей группе. Если какой-то русский
– маньяк, то он один такой попался, если дагестанец, азербайджанец, то они все такие.»
(Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется
ответить) / ФГ-1;
«Все зависит от самого человека, какой он национальности. У него будут какие-то
национальные черты, но его основные черты будут соответствовать его развивающимся
идеалам и так далее.» (Эмиль, 16 лет, учащийся элитного лицея, доход: 13000-26000
рублей) / ФГ-2.
26
«Бабушка знает, что мусульмане террористы. А я недавно была в музее ислама, в
Казани, я столько нового относительно этой религии открыла.» (Татьяна, 20 лет, студентка факультета журналистики СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Одни стереотипы вокруг. Евреи, те, кто исповедуют иудаизм, – это жиды, а те, кто
исповедуют ислам, – это шахиды.» (Сергей, 19 лет, студент исторического факультета СПбГУ, доход: 3500-7000 рублей) / ФГ-2.
37
Марш стал формой протеста политических объединений, в основном правого толка, и был связан с недовольством политическим курсом правительства Санкт-Петербурга. В нем участвовали представители «Яблока», НБП, «Другой России» и других партий и объединений.
Участники фокус-групп восприняли «Марш» в большей степени как
средство реализации интересов различных элитных групп, а не как
средство изменения политической ситуации в городе и стране. Более
того, респонденты подчёркивали символический характер конфликта.
Участники постоянно включали механизмы объективизации, пытаясь снизить степень влияния проецируемой конфликтной ситуации
на себя.27 Это в основном связано с тем, что их статусные характеристики радикально отличались от характеристик непосредственных
субъектов конфликта.28
Реакция участников на силовые методы разрешения конфликта,
которые были использованы властями, оказалась неоднозначной. Рациональные аргументы строились на основе таких категорий, как личная безопасность и защита своей собственности. В целом, угроза, которая исходила от «несогласных» как от неформализованной силы,
приводила к относительно позитивной оценке действий властей.29
27
«Явные причины – это те, которые широко известны. Другое дело неявные причины, которые могут указывать на организаторов всего этого дела, кому выгодно, кто
это устраивает. Люди просто подхватывают идею, тут же подключаются их собственные
противоречия, конфликты с властью, но это ниточки одного и того же, это нити марионеток.» (Евгений, 19 лет, студент С.-Петербургского университета телекоммуникаций, доход: 7000-10000 рублей) / ФГ-2;
«Мне кажется, если говорить о «Яблоке», что у них-то конкретные причины были,
чтобы выйти из игры. Не только потому, что у них был конкретный отказ, и они просто
не прошли никуда.» (Мария, 29 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-3.
28
«Там били пенсионеров, там были молодые ребята, которые ходят на футбольные матчи, они ходят тех побить, этих побить. Для них эти демонстрации лучше всего
тем, что они просто пар выпускают.» (Ирина, 19 лет, студентка факультета философии и политологии СПбГУ, доход: затрудняется ответить) / ФГ-1;
«Политик – это профессия. Политики, у которых не складывается сейчас профессия, работают дальше на свой политический капитал, на карьеру. Им нужно «прозвенеть» по телевизору. Они собирают вот этих, которые сейчас за обочиной всеобщего
благоденствия, типа пенсионеров или подростков из НБП, умело подзуживают, накачивают пивом и отправляют митинговать и драться с ОМОНом.» (Полина Р., 27 лет,
работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход: больше 26000
рублей) / ФГ-3.
29
«Если эти товарищи идут по Невскому, то стоит весь центр города. » (Полина,
28 лет, официально безработная, доход: 13000-26000 рублей) / ФГ-3;
38
Тем не менее механизмы самопозиционирования в качестве латентных субъектов конфликта весьма заметно влияли на процедуру
«чтения» и интерпретации.
Очевидно, что реакция участников по каждому из наборов факторов представляет собой в той или иной степени проявившееся проецирование своей ментальной карты на поле конфликта. Интерпретация
смыслов происходила как на сознательном, так и на подсознательном
уровнях. Как показывают результаты проведенных нами фокус-групп,
конфликт воспринимается участниками как некое афишируемое или
невысказанное столкновение интересов и механизмов понимания, носящее достаточно конструктивный и неизбежный характер.
Наиболее значимыми составляющими культуры самоопределения в рамках ментально-смысловых полей индивидов являются социально-экономический и этнонациональный аспекты. Условно являясь
представителями среднего класса, участники выступают за решение
подобных конфликтов с помощью механизмов приведения общества в
кондицию социального равенства. Как бы то ни было, самоидентификация индивидов, так или иначе, является, хотя и противоречивой, но
весьма явной.
Этнонациональная составляющая предполагает наличие сильных
латентных характеристик индивидов и механизмов их самопонимания
в качестве представителей этнонациональной группы. Механизмы
«мы–они» скрыты, но возможна их быстрая мобилизация. Схожая ситуация имеет место в сфере религии. Однако здесь самоидентификационные механизмы достаточно слабы.
Политико-культурные факторы весьма неочевидны. Принципиальная невозможность однозначно сформулировать свою политическую позицию тем не менее не мешает выявить конфликт между демократической и авторитарной традициями, конфликт между подданнической и гражданской тенденциями развития политической культуры.
Влияние идеологического фактора в значительной степени связано с социально-экономическим основанием. Респонденты строят свои
суждения на основе рациональных аргументов, элементы эмоциональной составляющей нивелированы. Идеологическая самоидентификация сводится к постулированию отсутствия идеологической дифференциации в России в целом.
Очевидно, что культура понимания, определяющая механизмы
интерпретации смыслов и самоидентификации индивида, должна учи«А как насчёт нормальных людей, которые просто вышли по магазинам?» (Полина Р., 27 лет, работник культуры, образования, науки, здравоохранения, доход:
больше 26000 рублей) / ФГ-3.
39
тываться при анализе любого конфликтного противостояния в качестве основного катализатора. Материальная сфера конфликта может
быть источником саморазвертывания конфликта, но характер его генезиса, так или иначе, определяется именно ментально-смысловым полем. Особенное влияние оно оказывает в рамках политических конфликтов, часто представляющих масштабные столкновения высокой
степени насильственности и интенсивности.
Литература
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
Бурдье П. Структура, габитус, практика // http://book.plib.ru/read/l1/13864.html
Гофман И. Первичные системы фреймов // Социологический журнал. 2000. № 1.
Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.
Козер Л. Функции социального конфликта // Американская социологическая мысль. М.,
1996.
Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995.
Dijk Teun Van. Ideology: A Multidisciplinary Approach. London, 1998.
Е. О. Негров
УРОВНИ ТРАНСЛЯЦИИ ОФИЦИАЛЬНОГО
ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Особенности официального политического дискурса и российская
специфика
В статье под официальным политическим дискурсом п онимается устойчивый набор высказываний на темы важне йших общественных категорий, норм, ценностей и теорий, и спользуемых для публичного объяснения намерений и действий элиты того или иного общества. 1
1
Подробнее о теоретическом конструировании понятия «политический дискурс»,
его функциях и системообразующих признаках см.: Негров Е. О. Природа современного
официального политического дискурса в России // Политический анализ: Доклады
Центра эмпирических политических исследований СПбГУ / Под ред. Г. П. Артёмова.
Вып. 6. СПб., 2005.

© Е.О. Негров, 2007
40
Специфика современного российского официального политического дискурса состоит из двух важных компонентов. Первый состоит
в практически полной монополизации важнейшего канала ретрансляции политического дискурса – телевидения. В России телевидение
достигло такого влияния, что уже не только политический дискурс
транслируется в его рамках, но и оно само может изменять его или, по
крайней мере, корректировать. Последствия этого факта приводят к
тому, что «если тебя нет в телевизоре – тебя как бы нет вообще», причем такое положение вещей справедливо как для политических акторов, так и для политических событий, и основные ретрансляторы официального политического дискурса вполне осознали эту поистине
огромную роль телевидения.2 Второй момент логически вытекает из
первого и заключается в периферийности иных средств коммуникации, в первую очередь, печатных средств массовой информации и, в то
же время, в более взвешенном и выверенном подходе к самой такой
трансляции. Для исследователя такое положение вещей позволяет,
выявив оригинальный канал трансляции официального политического
дискурса, определить основную цель адресанта – пропагандистскую,
направленную на массовое сознание в первом случае, или информационную, направленную на донесение своей позиции до определенных
адресатов во втором.
Официальный политический дискурс в современной России стал,
по сути, «вещью в себе». Сегодняшнее политическое пространство
распалось на узкий круг лиц, формирующих политическую повестку
дня, и всех остальных, причем в числе последних оказались и политологи. Механизм принятия политических решений становится все более
недоступным для людей, напрямую к нему не причастных, усиливая
неадекватность традиционных инструментов политологических исследований, основанных на анализе публичной политики. Более того, сегодняшняя ситуация привела к такому неожиданному и крайне нуждающемуся в своем описании последствию, как проблема интерпретации официального политического дискурса, транслируемого основными политическими акторами страны. Небольшое количество адресантов такого дискурса, входящих в состав высшей политической элиты
государства, сталкиваются с тем, что его адресаты, т. е., в первую оче2
Подробнее о роли и месте телевидения в трансляции официального политического дискурса см.: Негров Е. О. Трансформация официального политического дискурса
на российском телевидении (на материалах программы «Времена») // Политический
анализ: Доклады Центра эмпирических политических исследований СПбГУ / Под ред.
Г. П. Артёмова. Вып. 7. СПб., 2006.

41
редь, те, кто по долгу службы должны реализовывать интенции этого
дискурса, – среднее и низшее звенья исполнительной власти интерпретируют их, основываясь на своем представлении о тактических и стратегических задачах, стоящих за исполнением того или иного решения,
что в условиях непрозрачности и непубличности описываемых процессов приводит зачастую к непрогнозируемым заранее последствиям.
Уровни трансляции официального политического дискурса
Наблюдаемый в современных российских условиях официальный
политический дискурс можно представить в виде единой модели коммуникации с несколькими уровнями адресации, передаваемыми последовательно. В результате этой передачи и происходят всевозможные искажения, вызванные всеми вышеперечисленными причинами. В
качестве эмпирического материала для подтверждения выдвинутой
модели выступают политические события 2006 года.
В условиях вертикали власти, ее централизации и замыкании на
единый центр принятия решений первый уровень трансляции представляет один адресант – президент Российской Федерации В. Путин.
На следующем уровне присутствуют те представители высшей политической элиты страны, которые доводят интенции первого уровня до
детализации или становятся основными ретрансляторами такого дискурса в случае невозможности озвучивания первым лицом государства
по каким-либо причинам щекотливых для власти вопросов. На следующем, третьем, уровне количество его продуцентов уже не является
постоянной величиной. К нему необходимо отнести федеральных чиновников уровня министра, от которых и зависят действия представителей их ведомств, представителей высшей региональной элиты (глав
субъектов федерации), председателя Совета Федерации РФ (формально третье лицо в государстве), высокопоставленных представителей
ведущей фракции нижней палаты российского парламента и партии,
озвучивающей и комментирующей большинство инициатив официального политического дискурса (партия «Единая Россия»), и тому
подобных адресантов. Стоит отметить, что именно на этом этапе процесса трансляции дискурса идет наиболее заметная его трансформация, существенное дополнение и/или искажение. Следующий, четвертый, этап выполняет уже функцию донесения интенций официального
политического дискурса до общества, и здесь количество его адресантов не ограничено. Несомненно, к нему должны быть отнесены сами
средства массовой информации, которые, в силу самих своих функций,
осуществляют сразу три действия: они обязаны транслировать полити-
42
ческий дискурс первых трех уровней, предоставлять площадку для его
интерпретации адресантам четвертого уровня и выражать свою собственную позицию или позицию своих авторов (что в условиях ретиальности российского политического дискурса, означает, по сути, одно
и то же). Наконец, последний, пятый уровень трансляции представляет
собой низовых представителей власти и активных членов общества.
Именно на этом уровне идет уже не символическая, а конкретная реализация его интенций, именно здесь, «на выходе», мы можем быть
свидетелями того, как на практике реализуются замыслы власти, какие
формы они принимают и какие имеют последствия для страны.
Предваряя анализ официального политического дискурса важнейших политических тем 2006 г. на предмет соответствия построенной модели, стоит отметить, что эта пятиступенчатая цепочка не во
всех случаях хронологически последовательна, т. к. некоторые события в силу тех или иных политических причин требуют предварительного комментария адресантов более низкого уровня. Однако пятый
уровень, «уровень действия», т. е. реализации дискурса, неизменно
завершает его интенции.
Вообще, 2006 г. был довольно беден на те события, которые принято называть судьбоносными для страны. Глобальных политических
и экономических потрясений не происходило, и политическая элита
страны могла осуществлять свои планы, не боясь каких-либо катастрофических происшествий, способных существенно поколебать ее
намерения. Однако и в этих условиях мы были свидетелями процессов,
которые стали весьма и весьма важными как в тактическом плане,
определяя характер политической жизни страны в нынешнем электоральном цикле, так и в стратегическом, влияя на геополитическое положение России и ее внутренний вектор развития. Для подтверждения
выстроенной модели проводится анализ официального политического
дискурса одного из главных политических трендов 2006 г. – обострения отношений с республиками бывшего СССР, в первую очередь, с
Грузией и Украиной. Результаты анализа позволяют говорить о трансляции официального политического дискурса по вышеописанной модели.
Официальный политический дискурс экономико-политических
проблем российско-украинских отношений
В условиях благоприятной мировой политической и экономической конъюнктуры в 2006 г. на первый план вышло желание правящей
элиты страны утвердить Россию в качестве мировой энергетической
43
державы и региональной сверхдержавы, способной удерживать в орбите своего влияния государства бывшего СССР. Наиболее выпукло
это выразилось в отношениях с Украиной и Грузией. В первом случае
такое противостояние получило название «газовой войны». В конце
2005 г. вся страна следила за эпопеей с подписанием соглашения о
поставке газа в Украину на 2006 г., и договор, после серии взаимных
обвинений и демаршей, был подписан лишь 4 января 2006 г. Политические и экономические последствия этого для отношений России и
западных партнеров составляют предмет отдельного исследования, в
нашем же случае стоит проанализировать официальный политический
дискурс данных событий. На первом уровне трансляции президент РФ
В. Путин заявлял по поводу скандала, связанного с незаконным отбором газа украинской стороной и снижением поставок российского голубого топлива европейским клиентам, последовавшего в первые числа нового года: «Наша ошибка заключалась в том, что мы недостаточно ясно, четко и вовремя объяснили суть происходящего. Если бы
люди поняли, в чем состоит суть договоренностей между Россией и
Украиной, они бы вздохнули с облегчением и были бы благодарны за
принятое решение» (РИА Новости, 16.01.06). Необходимо отметить,
что официальный политический дискурс, начиная с самого высокого
уровня, при конфликте с каким-либо государством, будь то экономический или политический конфликт, противопоставляет народ этого
государства и управляющую элиту. Эта особенность берет свое начало
еще от советской традиции и имеет как внутренние (представление
любого конфликта для массового сознания как результат заговора
элит, а не как следствие объективных различий в векторе развития общества соседних стран), так и внешние (переложение ответственности
за развязывание конфликта на противоположную сторону) причины.
Так, президент России несколько раньше до первого процитированного высказывания прямо говорил: «Украина – это не абстрактное
начальство, не нефтегазовые бароны, которые в любом случае обеспечат свои интересы, а в первую очередь это братский украинский народ
и мы должны подумать о всей совокупности отношений России и
Украины» (Вести.ру, 31.12.05). Далее официальный политический
дискурс развивался именно по этому, предложенному на высшем
уровне, сценарию. На четвертом уровне интерпретации, в данной конкретной ситуации самом главном (так как главным актором выступало
не государство, а РАО «Газпром»), пресс-секретарь председателя
правления «Газпрома» С. Куприянов говорил: «Мы были готовы пойти
навстречу украинскому народу, но получили отказ, и это означает, что
с самого начала украинские власти были настроены на конфликт, на
44
то, чтобы с 1 января отбирать, а вернее, воровать газ у европейских
потребителей… Точные объемы, которые были украдены на сегодняшний день Украиной, будут готовы 2 января» (Нефтегаз инфо,
09.01.06). После этого, т. е. практически после обвинения украинских
властей в воровстве, ретрансляторы дискурса низших уровней позволяли себе абсолютно все: от сентенции о «…тырящих наш газ малороссах», высказанной в главной аналитической передаче Первого канала страны ее ведущим П. Толстым (Воскресное Время, 08.01.06), до
появившихся во многих СМИ пренебрежительного образа как самой
страны (Малороссия, на Украине) и становления ее государственности,
описываемого политологами, призванными ретранслировать официальный политический дискурс (Г. Павловский, С. Марков, В. Никонов), так и ее народа, вопреки изначальным установкам официального
политического дискурса первых уровней (тиражируемый многими
СМИ образ хитрого и нечестного «хохла», проверка законности пребывания на территории РФ граждан Украины в свете изменившегося
положения о сроках пребывания без регистрации с 30 до 3 дней и т.
д.).
Необходимо заметить, что ретрансляторы официального политического дискурса, начиная с третьего уровня, не скрывали, что «газовая война» – результат не только экономических, но и политических
проблем между двумя государствами. Политическая ситуация в Украине, сложившаяся в ходе событий зимы 2004–2005 гг., известных как
«оранжевая революция» и приведших к управлению страной прозападную элиту, взявшую курс на тотальное выведение Украины из-под
влияния России, вплоть до вступления страны в НАТО, не могла не
раздражать российскую политическую элиту, которая и стала применять экономические рычаги для изменения сложившегося положения
дел, тем более, что само общество в Украине по вопросу своего дальнейшего развития отнюдь не консолидировано, и реальные политические процессы могут еще не раз перевернуть ситуацию на 180 градусов. Так, на втором уровне трансляции премьер-министр РФ М.
Фрадков говорил по поводу ограничения поставок мяса из Украины:
«Эти ограничения введены не от хорошей жизни, а в связи с необходимостью защиты потребителей от некачественной продукции» (РИА
Новости, 27.01.06), но на четвертом уровне лидер партии ЛДПР В.
Жириновский прямо указывал на истинную подоплеку этой меры:
«Этих мер недостаточно. Надо объявить им полную блокаду, чтобы
понимали, кого слушаться» (Интерфакс, 02.02.06), а на третьем –
председатель ГД РФ, лидер партии «Единая Россия» Б. Грызлов озвучивал один из главных контрапунктов официального политического
45
дискурса, касающийся политической стабильности и недопустимости
украинского или грузинского сценариев: «Пример Украины демонстрирует, что каждая страна должна выбирать такие формы демократии, которые наиболее адекватны для нее, а не следовать отвлеченным
от реальной действительности шаблонам» (РИА Новости, 08.07.06).
В результате, помимо чисто экономических последствий (нарушение сроков и объемов поставок газа европейским клиентам и их
попытка стать полностью независимыми от российского рынка), возникли непрогнозируемые изначально политические последствия – создание негативного образа России, ведущей себя в международных
делах грубо и неуклюже, боящейся демократических перемен и к месту и не к месту использующей экономическую дубинку. Наиболее
выпукло эти последствия проявились в российско-грузинском конфликте.
Официальный политический дискурс российско-грузинского
конфликта
Противостояние с Грузией стало, по сути, «хитом номер один»
всего политического сезона. Перманентный конфликт с этим государством, начавшийся с приходом к власти в нем в результате так называемой «революции роз» молодого прозападного политика М. Саакашвили, достиг своего апогея осенью 2006 года, когда в Тбилиси были
арестованы российские военнослужащие, обвиненные в шпионаже.
Реакция официальной российской власти была беспрецедентно жесткой, начиная с самого высокого уровня. Президент России В. Путин
охарактеризовал эти действия как «акт государственного терроризма с
захватом заложников» (Интерфакс, 01.10.06), а вице-премьер правительства, министр обороны РФ С. Иванов заявил в связи с проводимой в те дни
эвакуацией граждан России с территории Грузии: «Бандитизм в Грузии приобрел государственные масштабы» (РИА Новости, 28.09.06).
На третьем уровне российского официального политического
дискурса было предложено поступать с Грузией, как с террористической организацией. Так, Б. Грызлов говорил: «Не все санкции еще введены. Поскольку мы характеризуем действия грузинского руководства
как политику государственного терроризма, все меры, которые предполагает законодательство России в борьбе с терроризмом, применимы и к Грузии» (Эхо Москвы, 03.10.06). Далее Б. Грызлов применяет
уже упоминавшийся излюбленный прием разделения власти и народа
государств, в отношениях с которыми существуют проблемы: «Санкции должны быть направлены исключительно против политического
46
режима Саакашвили, а не против грузинского народа» (Эхо Москвы,
03.10.06).
Понятно, что после таких заявлений были введены многочисленные
санкции, которые коснулись транспортного сообщения – были отменены все
возможные маршруты в Грузию; экономики – заблокированы все почтовые
отправления, включая денежные переводы в обе стороны, приостановлен
ввоз на территорию России сельхозпродукции из Грузии. Интересно, что даже такую, казалось бы сугубо внутреннюю, тему, как вал публикаций в СМИ
об эпидемии алкогольных отравлений, связанную с желанием государства
перераспределить алкогольный рынок России в свою пользу, официальный
политический дискурс использовал для лишнего обострения отношений с
Грузией. Главный санитарный врач РФ Г. Онищенко, выступая в программе
«Вести» на телеканале «Россия», сказал буквально следующее: «Появление
суррогатов в таком количестве стало ответом на внятную, совершенно четкую и эффективную политику вытеснения их из России, [т. к. они поступали]
от производителей тех спиртосодержащих жидкостей, которые недавно завозились в нашу страну из известных вам стран… Я имею в виду две страны, из
которых мы завозили 40% так называемого «вина» до недавнего времени»
(Газета.ру, 11.11.06).
Очевидно, что власть сознательно пошла на открытый публичный международный конфликт, рассчитывая на поддержку российского общества,
однако последовавшие события превзошли все возможные ожидания. Мощная пропаганда и готовность российского общества к негативной консолидации вызвали неожиданный эффект выхода ситуации из-под контроля властей.
Милиция принялась проверять школы с целью выявления детей с грузинскими корнями, налоговые органы предъявили претензии к известному писателю
Г. Чхартишвили, пишущему под псевдонимом Б. Акунин, и президенту Академии Художеств РФ З. Церетели. Слоган «Грузия – бандитское государство» был немедленно взят на вооружение большинством средств массовой
информации и принят к сведению органами правопорядка. Первые начали
старательно эксплуатировать образ «криминального грузина», вторые стали
настолько рьяно проверять бизнес, образ жизни и поведение всех граждан с
грузинскими фамилиями, что это вызвало огромные имиджевые потери российского государства как демократического и цивилизованного общества.
Картинки с отправкой грузовыми самолетами депортированных грузин на
родину, облавами рядом с грузинскими церквями в Москве и пикетами прокремлевских молодежных организаций у посольства Грузии обошли весь
мир, вызвав эффект, прямо противоположный задумкам власти.
В итоге сложившаяся ситуация привела к переориентации грузинского
потребляющего сектора на соседние Азербайджан и Турцию, экономики на
Евросоюз и США, а Россия предстала перед мировым сообществом как стра-
47
на с неуклюжей внешней политикой и ксенофобским обществом. Очевидно,
что изначально власть не рассчитывала на такие последствия, делая свои заявления с целью заставить Грузию считаться с политикой России на Кавказе
и не желая проглатывать обиду, связанную с рассекречиванием кадровых
офицеров ГРУ. Но на низших уровнях интенций дискурса власть на местах и
общество восприняли сигналы власти именно таким образом, который привел к вышеозначенным последствиям, что подтверждает предложенную модель политической коммуникации.
По итогам обоих приведенных примеров необходимо сказать о том, что
нынешнее российское руководство считает потерю внешнеполитических
позиций России не следствием собственных ошибок, не внутренним осознанным выбором национальных элит соседних с нашим государством стран,
а результатом действий западных стран, направленных на ослабление геополитического влияния России. Наиболее выпукло эту позицию официального
политического дискурса выразил вице-спикер ГД РФ, лидер партии ЛДПР
В. Жириновский, призванный озвучивать наиболее одиозные его интенции:
«Британские спецслужбы вместе со спецслужбами США подготовили и провели так называемые «цветные революции» в Грузии и на Украине с тем,
чтобы ослабить позиции России в этих регионах, но не все у них получается.
Вот, например, в Узбекистане, Белоруссии у них этого не получилось и не
совсем получилось в Бишкеке – так что можно сказать, что счет 3:2 в нашу
пользу» (Newsru.com, 25.04.06). Именно из-за вышеприведенных искажений
официального политического дискурса, происходящих на третьем-четвертом
уровнях, а также из-за нехватки публичного пространства для дискуссий,
непрозрачности механизмов принимаемых решений и высокой готовности
социума к негативной консолидации на выходе общество реагирует не так,
как изначально хотелось бы адресантам высших уровней трансляции, ставя в
неудобное положение власть и создавая образ России как отсталого и архаичного общества.
Итак, с определенной долей уверенности можно констатировать, что
предложенная пятиуровневая модель трансляции официального политического дискурса работоспособна и подтверждается реальными политическими
процессами, происходившими в 2006 г.
Литература
Алтунян А. Г. Анализ политических текстов. М., 2006.
Вести.ру. Электронное информационное агентство, url: http://www.vesti.ru
Воскресное Время. ТВ программа, url: http://www.1-tv.ru
Газета.ру. Электронное информационное издание, url: http://www.gazeta.ru
Интерфакс. Информационное агентство, url: http://www.interfax.ru
Новости. Информационное агентство (РИА), url: http://www.ria-novosti.ru
Современные теории дискурса. Екатеринбург, 2006.
Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М., 2004.
48
Эхо Москвы. Радио, url: http://www.eho-msk.ru
Newsru.com. Электронное информационное агентство, url: http://www.newsru.com
49
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ И ПРОЦЕССЫ
______________________________________________________
А.В. Макарин
БЮРОКРАТИЯ КАК ОСНОВА ФОРМИРОВАНИЯ
ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В настоящее время отечественная политическая наука активно
пользуется понятием «политическая элита», хотя по отношению к
начальному периоду «радикальных» преобразований конца 80-х –
начала 90-х годов ХХ века сущность правящего слоя наиболее адекватно определялась такими терминами, как «номенклатура», «политбюрократия», «новый класс», «правящий класс» или «господствующий класс». В 90-е годы ХХ века, когда произошло видоизменение
правящего слоя, на это отреагировала и политическая наука – в результате прежние наименования партбюрократии и номенклатуры стали постепенно замещаться понятием «элита». Ныне понятие «элита»
применяется в отечественной политической науке в очень широком
историческом диапазоне. Например, О.В. Гаман-Голутвина рассматривает правящий класс России: от боярства до советской номенклатуры и
современного образа этого класса – через призму элиты. Она определяет политическую элиту как «внутренне сплоченную социальную
общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом» (Гаман-Голутвина 2006, 10).
В социально-политической системе СССР существовали только
две общественные группы – управляющие и управляемые. Основную
властную роль в политической жизни играла, разумеется, первая группа. Политическая бюрократия представляла собой движущую силу
советского общества. Кризис политической бюрократии свидетельствовал и о кризисе всего советского чиновничества, не сумевшего
доказать обоснованность своих претензий на построение новой, более
прогрессивной по сравнению с буржуазной, социально-экономической
системы. Вследствие поиска выхода из кризиса советская бюрократия
позволила выйти на политическое поле новой социальной силе – интеллигенции, слою людей, который сформировался в недрах советско-

© А.В. Макарин, 2007
50
го общества, но державшемуся несколько автономно от привычной
дихотомии «управляющие – управляемые».
Интеллигенция и составила социальную основу многопартийности образца 1989–1991 гг., сводившуюся главным образом к совокупности «партий» и движений демократической ориентации (в различных модификациях – от социал-демократических до либерально-консервативных). До начала постперестройки (1991 г.) интеллигенция
пользовалась заметным кредитом доверия со стороны общества и по
степени воздействия на общественное сознание почти на равных конкурировала с бюрократией. Однако организационно-политический
потенциал интеллигенции был не таким значительным, чтобы созданные на ее базе политические партии и движения могли принять серьезное участие в борьбе за власть. Интеллигентский характер новообразованных партийных структур обусловил их низкий уровень организованности и отсутствие кадров, которые обладали бы достаточным
опытом государственного управления. Соответственно новорожденная
многопартийность была слаба, чтобы оказывать влияние на формирование государственной политики.
Естественным следствием такого положения стало то, что в
постперестроечный период соотношение между интеллигенцией и бюрократией изменилось не в пользу первой. Российская многопартийность перестала носить сугубо интеллигентский характер. Более того,
она все больше становилась местом приложения сил различных групп
чиновничества. В самом общем виде эти группы можно обозначить
такими понятиями, как «старые чиновники» и «новые чиновники». В
этой сфере у бюрократии в начале 90-х годов почти не было конкурентов, которые могли реально влиять на государственную политику.
Борьба за власть в это время проходила между названными основными
группами чиновничества (Бойков, Ожиганов).
Все изменения в организации власти, происходившие при либерализации коммунистической политической системы и после ее преобразования, не являлись результатом осуществления продуманной стратегической программы, а были ответом на ситуативные потребности,
конъюнктуру политической борьбы. Этот процесс происходил, по
преимуществу, стихийно, под давлением текущих обстоятельств, когда
властные структуры принимали решения, опираясь на имеющиеся законы и расстановку социально-политических сил. При этом во всех
изменениях прослеживается определенная логика, в соответствии с
которой трансформирование институтов государства подчинялось ряду важных факторов, среди которых можно выделить, во-первых, эволюцию политических настроений и предпочтений в обществе; во-
51
вторых, функциональную способность или неспособность властных
структур «по-советски» решать недостаточно исследованные новые
задачи. Наконец, третий фактор – это интересы отдельных элитных
групп и лидеров, а также унаследованная ими политическая культура
(Клямкин, 63–64).
В политическом отношении правящий класс России недостаточно
четко осознавал, «что из себя на практике представляет либеральная
демократия, какие институциональные ограничения она несет. Бывшая
партийная номенклатура, в одночасье ставшая элитообразующей
группой в условиях постсоветских экономических и политических
трансформаций, имела самые поверхностные представления о механизмах демократии и рынка. В ее политическом сознании спокойно
уживались друг с другом и либерально-демократические, и национально-патриотические, и социал-демократические ценности и нормы.
А ее политическая практика включала в себя разнообразный опыт деятельности в разных институциональных средах» (Елисеев, 72–73).
Как следствие элитные позиции в постсоветском социальном пространстве оказались замещенными индивидами, входившими прежде в
номенклатуру или в число резервных кадров, сформированных соответствующими комитетами КПСС. Число тех, кто вошел в новую политическую элиту, не будучи раньше в номенклатуре или кадровом
резерве, крайне незначительно (Ильин, 125; Куколев, 85–86; Слепцов,
Куколев, Рысакова, 118–128; Крыштановская 2003, 5).
Освободившись в 1990 г. во время «демократизации» от контроля
со стороны КПСС, бюрократия к началу радикальных преобразований
наиболее полно и последовательно, в сравнении с другими социальными группами, представляла свои интересы в области политики и
экономики, так как сохранила функции административного управления. Процессы федерального и регионального изменения, включая
элитообразование, происходили в направлении самоорганизации и
саморазвития. В 90-е годы позиции регионов и региональных элит
усилились, как укрепилось и положение федеральных элитных группировок, главным образом, в решении проблемы приватизации. Причем эта элита характеризуется не только преемственностью внутри
номенклатуры, но она состоит из представителей прежней политбюрократии и владельцев «новой собственности», образующих социальные
группы, в значительной степени криминальные по своей сущности.
Несмотря на то, что в России «богатые люди есть, класс капиталистов
едва ли появился» (Уайт, 24).
Либеральная демократизация, осуществленная советской номенклатурой на российском социальном пространстве, предопределила и
52
форму приватизации государственной собственности (Руткевич, 4).
«Зарождение и становление высшего класса в России – результат совместных усилий российской бюрократии и наиболее способной, пробивной, авантюрной и удачливой части буржуазии и ее окружения»
(Беленький, 15). По мнению большинства российских граждан, капитализация в нашей стране приняла «криминально-чиновничий характер»
(Левашов 2004, 36; Левашов 2007, 58).
Особенностью постсоветской эволюции элит является то, что,
начиная с середины 90-х годов, крупнейшие корпоративные и финансовые капиталы не просто делегировали представительство своих интересов группам давления, но и сами выступали ведущими акторами
политического процесса. Наиболее заметным социальным эффектом
неолиберальных рыночных реформ 90-х годов ХХ века, осуществленных «по-российски», явилась «капитализация» и, одновременно, «феодализация» (Гуторов, 67–68) номенклатурных по происхождению
правящих групп, что способствовало дальнейшему развитию патримониального бюрократического капитализма. Одновременно с этим
«клиентарно-олигархический» способ включения во власть представителей деловых кругов воспроизвел и закрепил патримониальнобюрократический и монополистически-олигархический характер российской экономики.
В период президентства Б.Н. Ельцина огромное влияние бизнеса
на политические процессы – как на федеральном уровне, так и в городах и регионах – было бесспорным, и многие аналитики обозначали
существовавший режим как «олигархический». К концу «господства»
Б.Н. Ельцина в России сформировалась асимметричная федерация, или
протофедерация. Как отмечает Н.Ю. Лапина: «К ее основным характеристикам относятся: двухсторонний характер взаимодействий между
главой государства и региональными лидерами; фактическое неравенство субъектов Федерации между собой и в отношении с Центром;
отсутствие универсальных правил в отношениях центр – регионы. Политический компромисс, достигнутый в эти годы, позволил стабилизировать отношения между федеральной властью и элитами регионов,
отчасти формализовать их. Но стабилизация была хрупкой и неустойчивой. Федерализм тех лет не был результатом политического выбора
российской элиты. Он был ситуативным и стихийным и отражал слабость системы, выстроенной Б. Ельциным» (Лапина, 86).
Анализ субъектов российской политики показывает, что после избрания В.В. Путина президентом РФ в поле политики произошли
значительные изменения. Так, если ведущими субъектами, которые
участвовали или оказывали влияние на принятие политических реше-
53
ний при Б. Ельцине, являлись федеральная и региональная бюрократия и бизнес, то итоги избирательного цикла 2003–2004 гг. свидетельствуют о том, что его победителем стала центральная исполнительная
власть как в отношении «правой и левой» оппозиции, так и по отношению к региональным исполнительным властям и бизнесу (ГаманГолутвина 2006, 356). Современные главы исполнительной власти,
замечает В. Гельман, немногим отличаются от первых секретарей обкомов КПСС советского периода (Гельман 2006, 102). Одновременно
«усиливается провинциальный централизм… неравноправие в отношениях между губернским центром и региональной периферией возрастает, а первое лицо региона получает дополнительные возможности
контроля над местным самоуправлением» (Лапина 2006, 94).
Заметной тенденцией обновления в составе элиты становится возрастание численности бывших и действующих сотрудников военных и
специальных ведомств. Вхождение бывших военных в структуры государственного управления продолжается. Такая тенденция стала причиной появления в печати публикаций, авторы которых выдвинули
«тезис» о формировании нового правящего слоя – «миритократии». Не
все исследователи соглашаются с подобной точкой зрения. Например,
Гаман-Голутвина считает, что темпы вхождения во власть представителей бизнеса заметно опережают аналогичные показатели, касающиеся военных. За первые годы правления Путина удельный вес выходцев
из бизнеса вырос на 2% и достиг 20%, а доля представителей военной
элиты увеличилась только на 1% и составила 12% (Крыштановская
2005, 148). Можно сделать вывод, что в составе Государственной Думы присутствие представителей деловых кругов остается достаточно
заметным. Следует также отметить существенное увеличение удельного веса административной элиты (центральной и региональной) среди
депутатов Государственной Думы. Доля руководителей министерств и
ведомств в период с 1999 по 2003 г. возросла с 12% до 18%, а доля
сотрудников региональных администраций – с 11% до 18%. В Государственной Думе четвертого созыва представители административной элиты составляли наиболее многочисленную часть депутатского
корпуса в сравнении с представителями других элитных групп.
Связь между наиболее влиятельными группами – «новой бюрократией» («политбюрократией») и «новыми русскими» – имеет треугольную формулу. В социально-политическом отношении этим группам в настоящее время обеспечивается информационная и общественная поддержка. Политическая жизнь подтверждает, что треугольная
форма взаимоотношений между элитными группировками, при которой каждая «вершина» выполняет свою специфическую функцию, яв-
54
ляется наиболее устойчивой. Одну «вершину» этого треугольника
представляют патроны, т.е. государственные лица (политики), которые
могут распределять финансы или обеспечивать политическую поддержку другим субъектам социальных отношений. Вторая «вершина»
– руководители финансовых, коммерческих, производственных структур, которые представляют частные и «корпоративные» интересы.
Третий структурный элемент треугольника – институты, осуществляющие функцию мобилизации и поддержки реализующейся политики,
что важно в любых условиях развития общества, а тем более при смене
руководства и изменении социально-политической ситуации. Вполне
естественно, что наиболее мощные элитарные группы являются фактической властью. Они не только оказывают давление, но наряду с
властью формальной контролируют финансы, кадры, прессу, процесс
принятия решений. Вместе с политическими субъектами в традиционном понимании они являются лицами, принимающими решения, нередко представляют и озвучивают официальную власть, обсуждают,
согласовывают и обеспечивают поддержку уже принятых решений.
Характер деятельности субъектов как формальных, так и реальных в
процессе принятия политических решений определяется традиционно
такими факторами, как система распределения властных полномочий;
развитость институтов представительства интересов; политическая
культура общества, наличие определенных традиций и ценностей;
правовая база, регулирующая процесс принятия решений.
«При определении роли и значения первых (формальных участников) необходим точный анализ устройства политических институтов
и процедур принятия решений, тогда как для идентификации второй
группы (реальных участников) больше подходит анализ исторической
и национальной традиции, политического, экономического и социального среза, развития конкретной политической ситуации» (Шаулова,
83). В данном случае воспользуемся двумя основными измерениями
процесса демократических изменений, предложенными Р. Далем, –
«конкуренция» и «участие». В соответствии с его моделью современное направление российских изменений можно условно представить в
виде схемы – от «авторитаризма мобилизационного участия» к «конкурентной олигархии». По своей сути, это разновидность элитарного
правления, при котором формальные институты используются в недемократических целях. Такое положение является результатом усеченной элитарной «демократизации при отсутствии механизмов гражданского контроля над действиями властей» (Мельвиль, 361).
Вне зависимости от конфигурации элитарных групп, различающихся по своим функциональным позициям: политическая, админи-
55
стративная, экономическая, идеологическая, силовая или региональная
– все они участники распределения или перераспределения функций,
статусов и ролей между «элитами» и элитарной бюрократией в процессе перехода нашего общества из одного состояния в другое. Каждая
из этих элитных групп выполняет определенные функции, обладает
собственными рычагами влияния. Они ведут между собой постоянную
борьбу за политическое влияние и распределение собственности, тесно
при этом взаимодействуя. Результатом этого процесса стало преобразование советской формы «правящего класса».
Однако и при наличии названной треугольной плюралистической
структуры элитных отношений, по сравнению с состоянием российского общества 90-х годов, которое можно определить по формуле
«неустойчивого равновесия», сегодня взаимосвязи элитных группировок видоизменились. Конституция РФ, принятая в 1993 г., в начале
XXI столетия стала стабилизирующим инструментом российского политического процесса, позволившим его ключевым акторам, не выходя
за конституционно-правовое поле, в самом широком диапазоне менять
правила политической игры. «Заложенные в ней возможности отчетливо проявились в 2004–2006 гг., ознаменовавшимися глубокой перестройкой российской политической системы, затронувшей основные
политические институты, партийную систему, отношения между центром и регионами и др.» (Лапкин, Пантин, 107).
Современная российская действительность, как и в 90-е годы ХХ
века, решает еще одну проблему, и не только на уровне функционирования политической элиты и бюрократии, но и на уровне политической системы в целом, которая соединяет две ступени определения
динамики и стратегии развития нашего общества (Лепехин, 66–67;
Кордонский).
Первая и высшая иерархическая структура включает в себя формальные институты – официальные партии и другие политические
организации, российское Федеральное собрание, Межпарламентскую
ассамблею стран СНГ, совещательные структуры при Президенте или
Правительстве и т.д., иначе говоря, те институты, которые связаны или
могут быть связаны с новым «демократическим дискурсом», стратегией и законом.
Вторая и «невидимая» часть российской политической системы
проявляется как неформальная, теневая и нелегальная. Эта структура
согласует основные интересы субъектов политики как в вопросах подготовки большинства публичных решений, так и в процессе их принятия и осуществления. В данный процесс вовлечены «группы интересов» или, точнее, «группы давления». Эти группы имеют свою струк-
56
туру и иерархию, но не формализованную, которая принята в системе
публичной власти, т.е. без юридического статуса, формального членства или государственной регистрации. В данном процессе участвуют
и формальные институты – аппараты Президента, Правительства, министерств, губернаторов или мэров и т.д. и их руководители. Но эти
структуры действуют не на формальном, определенном их юридическим статусом – представительском или правительственном, а на неформальном, личностном уровне, преследуя узкокорпоративные цели.
Сочетание формальных и неформальных, публичных и теневых,
легитимных и «коридорных» институтов, форм и отношений, методов
и механизмов принятия решений – естественная практика любого режима. Специфика российской политической системы заключается в
том, что неформальное поле значительно сильнее формальных отношений.
По формальным составляющим наше общество можно сравнить с
аналогами иных «демократий». По неформальным же составляющим
слабые институты гражданского общества и государства действуют по
прежней «советской», но ушедшей в «тень» форме взаимоотношений.
Например, в области экономики или политики, как и прежде, многое
зависит от места, занимаемого политиком, чиновником или олигархом
в нелегальной иерархии.
Противоречие между двумя уровнями принятия решений также
имеет немаловажное значение в жизни современного российского общества. Не только различные стратегии, позиции или идеологии находятся в основе политической борьбы, но и неформальные институты,
при помощи которых реализуется «управление управлением», «руководство» или «общее управление». Поэтому и нелегальность воспроизводится в форме конфликтов интересов: исполнительной и законодательной властей, «либеральных демократов» и «левых», «компрадорской буржуазии» и «национальных капиталистов», сторонников
рыночной экономики и апологетов бюрократического регулирования,
«олигархов» в различных их проявлениях и «гражданских институтов».
Двухуровневая система российской власти и управления в некоторой степени производна от советского прошлого, но с определенным
отличием. В СССР высшие структуры власти на различных уровнях –
«советы народных депутатов», «профсоюзные органы» и иные общественные структуры являлись формальными образованиями, но не
лишенными содержательной части. Их формальность проявлялась в
том содержании, которое они имели в системе иерархии «советской
власти». Общим, т. е. политическим, субъектом в советский период
57
были партийные структуры. Другие политические институты выступали в качестве исполнительных органов по отношению к партийному
руководству, но полностью не теряли своего содержания. Соответственно, субъектом и объектом давления со стороны «групп интересов» были преимущественно структуры КПСС. Сегодня приоритетна
также не формальная, а содержательная власть бюрократии (в теневом
смысле), являющейся основным институтом продвижения групповых
интересов. В настоящем в России воспроизводится модель «однопартийной» русской и советской политических систем, в которых конкурировали различные группировки от «партии власти». Но это была и
есть борьба учреждений. «… За борьбой партий скрывается противостояние различных фракций кремлевской бюрократии…» (ГаманГолутвина 2004, 23).
Поэтому существование и современных политических партий в
России, особенно «партии власти», «подчинено номенклатурнобюрократическому коду, который содержит в себе не только правило
создания, но закон политической смерти партии. Подлинный ультиматум, который в любой момент может выдвинуть партии власти (а,
наверное, не только ей) национальная бюрократия и доминирующие
клиентальные группы, заключается в самой возможности ее воспроизводства. Партия власти может быть воспроизведена в любом сочетании составляющих ее структур. Это обстоятельство делает ее послушным инструментом в руках правительства и президента, лишает ее
функции контроля над их деятельностью, внося дисбаланс в принцип
разделения властей» (Елисеев, 80).
Как следствие процесс модернизации постсоветской политической системы обозначил проблему минимизации названого противоречия посредством постепенного снижения второй «невидимой», неформальной части и утверждения высшей ее структуры через власть
представительную, правительственную, президентскую, судебную и
силовую на основе, прежде всего, формального права.
В политической науке предлагаются различные модели элитных
и социальных трансформаций в России: в форме латентного периода
(1985–1989 гг.), периода конверсии (1989–1991 гг.), времени конфронтации (1991–1993 гг.), стабилизационного времени (1993–1998 гг.);
ввиду некоторой определенности или неопределенности прошлого и
настоящего времени, а также с точки зрения структурных взаимоотношений элиты разделяются на «монолитную», «разъединенную», «консенснусно-единую», «фрагментированную», «идеологически-единую» и др. (Ашин;
Гельман, 1999; Елизаров; Гельман, 2006). В российском социальнополитическом пространстве не было единых для всех регионов перио-
58
дов, равным образом не существует и единой характеристики правящего
класса. Фактор многонациональности, территориального, экономического,
социального и политического многообразия России породил и многообразие форм элитной трансформации, а также способов взаимосвязей этих новообразований в различных регионах нашего государства.
Вместе с тем современный общественно-политический процесс (с позиции оснований и направления развития российской формы власти, прежде
всего власти «номенклатурной» или новой российской «политбюрократической» и ее форм) следует разделить на три этапа: (1) до 1989 г. – «номенклатурный», «политбюрократический» этап «по-советски»; (2) 1989–1991 гг.
– «либерально-демократическая» революция «по-россий-ски»; (3) после 1992
г. – элитарно-термидорианский этап (советско-российский вариант). Последний этап продолжается до настоящего времени (2007 г.). Термидор в названном измерении определяется как присвоение результатов «революции», а
именно: «концентрация и консолидация» власти в руках новых или обновленных элит с элементами разделения экономической, политической и иных
форм власти. Он обнаруживает как разрыв, так и преемственность с революцией конца 80-х – начала 90-х годов XX века. Термидор не отменяет полностью результатов революции, а означает, что «элиты» используют их в собственных интересах и далеко не всегда ориентируются на интересы остальных граждан (Согрин, 163–168).
Первые и последующие действия второго российского президента
В. Путина и его «окружения» показали, что политический (властный)
процесс изменился в сторону социально-политической стабилизации.
Он пошел в противоположном направлении, начался новый этап
большей упорядоченности и централизации власти и управления. Но
прежние, постсоветские внутриэлитные, размежевания не исчезли, а
видоизменили конфигурацию конфликтов между ними. В течение первого президентского срока наиболее заметными внутриэлитными конфликтами были противоречия между «семейными» назначенцами и
выдвиженцами из Санкт-Петербурга, борьба в основном шла за доступ
к эксклюзивным ресурсам. В процессе усиления власти Путина внутриэлитные отношения стали меняться. «Во-первых, тесная связь между бизнесом и властью утратила статус приоритетного основания
внутриэлитной консолидации. Во-вторых, групповые противоречия
были дополнены идеологическими и политическими. Наиболее значимым идеологическим основанием конфликтов стало отношение к роли
государства, к экономике и политике. В этом контексте очевидна дихотомия позиций государственников, выступающих за активную государственную политику, и антиэтатистов, стремящихся снизить участие
государства в экономике и политике. В свою очередь, в рамках «госу-
59
дарственного» лагеря наблюдатели выделяют приверженцев деприватизации и неодирижистов, а в среде антиэтатистов – умеренных и радикальных противников усиления роли государства» (ГаманГолутвина 2006, 354–355).
При всей «наличной конфликтности» в системе политических институтов, централизация в современном виде стала возможной в результате того, что президент России смог сконцентрировать в своих
руках основные рычаги политической и экономической власти. Как
следствие, олигархический тип «корпоративизма», который был непосредственно связан с политической и экономической деятельностью
крупных финансово-промышленных групп и сочетал модель децентрализации и централизации, постепенно меняет свою направленность
на централизованную модель «корпоративизма».
В связи с анализируемой проблемой обратим внимание на две
формы активности государства в жизни общества – либеральной и этатистской, которые можно выделить весьма условно, поскольку функционирование обществ ХХ – начала ХХI века позволяет сделать вывод
о том, что в реальности имеют место смешанные и другие виды активности. Либеральная форма активности пытается обеспечить действие
принципов невмешательства государства в дела гражданского общества. «Этатистская» модель предполагает активное воздействие государства на жизнь общества, что характерно, прежде всего, для государств, которые формировались преимущественно на основе идеологии патернализма, в результате значительного влияния на общество
христианской и исламской религий. При этом этатизм может иметь
различные следствия.
В одном случае авторитарные режимы могут ориентироваться на
усиление экономического развития и успешно использовать аппарат
управления в этом процессе и, как следствие, способствовать демократическим политическим изменениям (некоторые современные южноазиатские, латиноамериканские и др. страны).
Другое направление (этатизм в Германии и России 20-40-х годов)
способствовало формированию тоталитарной политической системы,
причем роль государственной и, прежде всего, военной бюрократии и
других силовых структур в обоих случаях была довольно значительна.
Вместе с тем в этих странах определялись и обеспечивались существенные элементы социальной политики государства: возможность
для большинства граждан получить образование, предупреждение и
ликвидация безработицы, стабильная зарплата и т.д.
Однако этатизм не следует отождествлять ни с тоталитаризмом,
ни с социальной политикой государства. «В отличие от тоталитаризма,
60
где единому началу подчиняется каждый, все стороны жизни
общества, этатизм выражает традицию особой ответственности
за положение нации, за развитие культуры, науки, охрану нравственных устоев, сложившиеся представления о широте сферы
государственной деятельности. Современное общество не обходится без элементов этатизма, но при этом предполагается сущ ествование гражданского общества, правового государства, т. е.
поиск оптимального сочетания принципов социальной справе дливости, этатизма и либерализма» (Беленький, 148).
Переходное общество объективно повышает роль госуда рства, на которое ложатся функции «дирижера» процессами экономики, амортизатора межэтнических противоречий и интегратора различающихся региональных и субрегиональных интер есов. Иначе говоря, в условиях реформирования государство о бретает определенную свободу действий. В основе этого лежит
относительная
неоформленность
главных
социальнополитических институтов, их неспособность без посторонней
помощи стать генератором процесса изменений. Это вызвано
также необходимостью поддержания паритета между различн ыми «группами интересов» и учетом данных интересов при фо рмировании общегосударственной социально-экономической политики.
Таким образом, российский правящий класс в начале нового
века решил ряд задач, которые официально не декларировались:
изменилось соотношение элитных групп; региональные элиты
выведены из поля большой политики; началось масштабное перераспределение ресурсов в пользу федерального центра. Одновременно многие из поставленных политических целей не были
достигнуты. Отношения «центр – регионы» сегодня не стали более прозрачными и предсказуемыми. «Не был осуществлен и тезис о «равноудалении» региональных элит: среди руководителей
субъектов РФ остаются персоны, пользующиеся наибольшей
поддержкой Кремля. Не произошло кардинального обновления
губернаторского корпуса. Не были ликвидированы и региональные авторитарные режимы. Все это говорит о наличии ограничений политики централизации…» (Лапина, 88) и отсутствии единого правового поля принятия политических р ешений.
Несмотря на изменившуюся конфигурацию элитных групп,
современный правящий слой в России, как и в конце 90 -х годов
ХХ века, с определенной долей условности можно назвать
«постноменклатурным патронатом». Этот термин выражает с у-
61
ществующий тип господства в его генезисе и развитии: пр оизошла приватизация социальной силы «распавшейся» номен клатуры; осуществлено частное присвоение средств и ресурсов власти.
В этих условиях трудно провести грань между политическими и
экономическими составляющими этой власти. Назва нное понятие указывает на элементы патримониального характера российской власти в качестве социальной нормы, постоянно воспроизводимой в системе отношений управляющих и управляемых, а
также во взаимодействии властвующих институтов. Кроме того,
в понятии «постноменклатурный патронат» указаны наиболее
действенные средства господства и обмена властными ресурсами
– это патрон-клиентские отношения, частные (властные) «консенсусы» защиты и поддержки. Следует отметить, что патронклиентские отношения, пронизывая деятельность гос ударственных и общественных институтов, не способствуют публичному
положению этих образований, лишают их гражданского правового содержания (Афанасьев 1999, 92).
Таким образом, хотя потенциальный резерв элитарных группировок достаточно устойчив (в целом по стране), всле дствие
концентрации власти в руках федерального центра проявляются
элементы консолидации центральной и региональных политич еской, бюрократической и бизнес элит. Нет равновесия ме жду
политической элитой и бюрократическими структурами власти,
поскольку деятельность административных образований находится вне политического контроля. Нет режима «честной» конкуренции между финансово-промышленными группами. В целом, система власти и управления обществом далека от решения
своей главной задачи – поддержания равновесия между интересами личности и общества, общества и государства, между требованиями порядка и стремлением к свободе.
Литература
Афанасьев М.Н. Испытывая политические институты // Преобразования в России. М., 1999.
Ашин Г.К. Элитизм и демократия // Общественные науки и современность. 1996.
№ 5.
Беленький В.Х. Российский высший класс: проблема идентификации // Социологические исследования. 2007. № 5.
Бойков В.Е., Ожиганов Э.Н. Политические ресурсы осуществления социальноэкономических реформ // www. rags. ru
Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России: Вехи эволюции. М., 2006.
Гаман-Голутвина О.В. Российские партии на выборах: картель «хватай всех» //
Полис. 2004. № 1.
62
Гельман В.Я. Возвращение Левиафана? (Политика репрезентации в современной
России) // Полис. 2006. № 2.
Гельман В.Я. Сообщество элит и пределы демократизации // Социологические исследования. 1999. № 1.
Гуторов В.А. Гражданское общество: эволюция практической философии и современная реальность // Стратегия формирования гражданского общества в России. СПб.,
2002.
Елизаров В.П. Элитистская теория демократии и современный российский политический процесс // Полис. 1999. № 1.
Елисеев С.М. Политические партии как акторы взаимодействия власти и общества
// Общество и власть: проблемы взаимодействия. СПб., 2006.
Ильин В. Государство и социальная стратификация советского и постсоветских
обществ 1917–1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа. Сыктывкар, 1996.
Клямкин И.М. Российская власть на рубеже тысячелетий // Преобразования в России: итоги десятилетия. М., 1999.
Кордонский С. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2000.
Крыштановская О.В. Анатомия Российской элиты. М., 2005.
Крыштановская О.В. Формирование региональной элиты: принципы и механизмы
// Социологические исследования. 2003. № 11.
Куколев И.В. Трансформация политических элит в России // Общественные науки
и современность. 1997. № 4.
Лапина Н.Ю. «Центр – регионы» в постсоветской России: история, механизмы
взаимодействия, сценарии будущего // Политэкс: Политическая экспертиза. Научный
журнал. 2006. Т. 2. № 2.
Лапкин В.В., Пантин В.И. Политические трансформации в России и на Украине в
2004–2006 гг. // Полис. 2007. № 1.
Левашов В.К. Мера гражданственности в социоизмерении // Социологические исследования. 2007. № 1.
Левашов В.К. Морально-политическая консолидация российского общества в
условиях неолиберальных трансформаций // Полис. 2004. № 7.
Лепехин В.А. От административно-политической диктатуры к финансовой олигархии // Общественные науки и современность. 1999. № 1.
Мельвиль А. Ю. Демократические транзиты, транзитологические теории // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск. М., 2000.
Пантин И.К. Выбор России: характер перемен и дилеммы будущего // Полис.
2007. № 4.
Руткевич М.Н. Трансформация социальной структуры российского общества //
Социологические исследования. 1997. № 7.
Слепцов Н.С., Куколев И.В., Рысакова Т.М. Лидеры российских регионов: испытания плебисцитом // Социологические исследования. 1988. № 7.
Согрин В. Эволюция и революция в российском кризисе // Три века отечественных
реформ. М., 1999.
Уайт С. Еще раз о посткоммунистической транзиции // Социологические исследования.. 2003. № 11.
Шаулова Т.В. Субъекты права законодательной инициативы и их роль в процессе
принятия решений // Политические процессы в России: институциональный, идеологический и поведенческий аспекты. СПб., 2001.
63
В.Л. Римский
КОРРУПЦИЯ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ГРАЖДАН И
ВЛАСТИ: СОЦИАЛЬНАЯ ОСНОВА И ФОРМЫ
ПРОЯВЛЕНИЯ1
Коррупция и клиентелизм
Коррупция как социальное явление (Римский, Системность российской коррупции, 177–189) нередко возникает и развивается в условиях клиентелизма как особой формы организации общества (Шевченко, 47).
У клиентелизма, как и у коррупции, в силу сложности этого социального явления нет единственного общепринятого определения. Под
клиентелизмом далее понимается социальное явление, характеризующееся формированием отношений доминирования, господства и подчинения, зависимости и независимости по принципу патронклиентских. В этих отношениях одна из сторон – патрон – является
покровительствующей, а вторая – клиент – покровительствуемой. Статус сторон этих отношений весьма ситуативен и изменчив: патроны и
клиенты взаимозависимы, и в некоторых случаях, например, клиенты
имеют возможности вынудить патрона действовать в своих интересах,
ущемляя его собственные.
Патрон-клиентские отношения характеризуются различиями
патронов и клиентов по их социальному статусу, который и позволяет
патронам доминировать над клиентами. Но это доминирование обязательно должно быть обусловлено не только и даже не столько физическим принуждением, сколько принуждением символическим – через
признание ведущей роли патронов в их личных, частных, неформальных отношениях с клиентами, а также их права на владение и распоряжение определенными ресурсами: властными, финансовыми, материальными и т.п. Патроны и клиенты, как правило, предоставляют
взаимные услуги друг другу, причем обычно услуги не дифференцированные, а комплексные, оказываемые как по принуждению, чаще
всего символическому, так и добровольно. Как правило, патроны осуществляют ту или иную защиту своих клиентов на основании соответствующих гласных или негласных договоренностей между ними. А
1
В статье представлены авторские интерпретации результатов исследований коррупции, проводимых Фондом ИНДЕМ с 1999 по 2007 год. С методиками и результатами
этих исследований можно познакомиться на сайте www.anti-corr.ru
© В.Л. Римский, 2007
64
клиенты в той или иной степени обеспечивают деятельность своих
патронов. Патрон-клиентские отношения могут быть как официальными, так и, что чаще, неофициальными, даже полулегальными. При
этом патрон-клиентские отношения, как правило, характеризуются
взаимной солидарностью, сочувствием и поддержкой сторонами друг
друга (Афанасьев, 21).
Российская традиция изучения клиентелизма формирует к нему
скорее практический, чем исследовательский интерес. В частности,
российская традиция много внимания уделяет номенклатуре и неформальным личным связям, описанию зависимости подчиненных от
начальников, простых граждан от представителей власти, льготам и
привилегиям руководителей, ведомственности и местничеству и т.п. В
силу достаточно высокого уровня конфиденциальности патронклиентских отношений, а также неизбежной их мифологизации они
пока крайне редко становятся объектами научных исследований. Еще
реже в результате научных исследований происходит демифологизация патрон-клиентских отношений. Но определенные возможности
применения научно обоснованных методик для анализа клиентелизма
все же имеются (Афанасьев, 35–41). В частности, в ходе обличений тех
или иных должностных лиц и организаций, судебных разбирательств,
проведения избирательных кампаний информация о патронклиентских отношениях из конфиденциальной может стать общедоступной и быть подвергнутой научному анализу.
Коррупционные отношения в нашей стране шире патронклиентских, а патрон-клиентские отношения не всегда являются коррупционными. Но именно патрон-клиентские отношения составляют
наиболее устойчивые социальные связи и отношения, обеспечивающие существование и расширение коррупционных практик. Примерами могут быть взаимоотношения муниципальных администраций и
малого бизнеса. Право на занятие малым бизнесом в России можно
получить исключительно от соответствующего чиновника (Клямкин,
Тимофеев, 93), который фактически и становится патроном будущего
предпринимателя. С другой стороны, эта ситуация почти всегда приводит к взяткам чиновникам за благоприятные для бизнесменов решения (Там же, 94). Нередко впоследствии чиновники рассматривают
бизнес, на ведение которого они дали разрешение, как дочернее учреждение своей администрации, в частности, требуют и почти всегда
получают от этого бизнеса бесплатные услуги для себя (Там же, 97).
Взаимоотношения малого и среднего бизнеса с муниципальными,
а иногда и региональными администрациями таковы, что предпринимателям нередко приходится держать в своих штатах специальных
65
сотрудников, осуществляющих постоянные взаимодействия с государственными и муниципальными органами власти (Там же, 99). Эти сотрудники занимаются не только передачей взяток чиновникам или организацией таких передач, но установлением и поддержанием постоянных контактов, связей, взаимоотношений с чиновниками. Наиболее
успешные предприниматели давно освоили методы взаимодействия с
властными структурами, по форме очень напоминающие символические демонстрации патронам-чиновникам своего подчинённого клиентского положения. К таким действиям относятся постоянные знаки
внимания чиновникам, советы с ними о возможных проблемах, совместные чаепития, небольшие подарки им и их секретаршам и т.п.
(Там же, 101). Правда, размеры и стоимость таких подарков во многом
определяются уровнем соответствующей властной структуры в системе государственного или муниципального управления: чем этот уровень выше, тем более дорогие подарки, помимо взяток, приходится
дарить чиновникам. Если на уровне муниципальных служб можно
ограничиться чаем с тортом, то на уровне Центрального Банка РФ на
Новый год приходится дарить уже корзины с шампанским, кофе и
конфетами (Там же, 102).
В соответствии ещё со старой советской традицией и гражданам,
и чиновникам, и бизнесменам патрон-клиентские отношения понятнее,
чем правовые и демократические отношения, основанные на законе и
соблюдении как прав человека, так и государственных интересов. Во
многом по этой причине в постсоветский период российский бизнес,
сократив практику прямого подкупа представителей власти и подчинения криминальным организациям, так называемым «крышам», перешёл не к цивилизованным правовым отношениям с властью, а к долгосрочным отношениям между конкретными чиновниками и конкретными бизнесменами. Эти долгосрочные отношения чаще всего являются корпоративными, когда власть и бизнес в единой корпорации
реализуют общие интересы (Кузьминов, 224).
В России не только бизнес, но и каждый регион фактически
стал клиентурой главы его администрации. Эти отношения понятны и
самому главе и жителям этого региона. Действующий губернатор или
президент может быть снят с должности только, если он, как патрон,
продемонстрирует невыполнение своих обязательств перед региональными клиентелами, или как клиент – перед администрацией Президента РФ или самим Президентом РФ. Пока же патрон-клиентские отношения сохраняются и их стороны соблюдают негласные и неформальные договоренности, – руководитель региона будет сохранять свою
66
должность и получать поддержку как вышестоящего начальства, так и
подчинённых ему по должности, а также жителей своего региона.
Коррупционные сети
Деятельность коррупционных сетей проявляется в формировании устойчивых неформальных и нелегальных взаимосвязей и взаимозависимостей между чиновниками по вертикали управления в одном ведомстве, а также по горизонтали на различных уровнях управления между разными ведомствами. Коррупционной сетью можно
назвать саму эту совокупность взаимосвязей и взаимозависимостей
между чиновниками, в которую вовлекаются для ведения той или иной
деятельности представители бизнеса, а кроме того, нередко известные
и влиятельные граждане, занятые в сфере науки, искусства и других.
Деятельность коррупционной сети ведётся, как правило, в целях:
 личного обогащения её членов;
 перераспределения бюджетных средств в пользу организаций,
входящих в коррупционную сеть, и их руководителей;
 повышения нелегальных доходов всей сети в целом;
 получения конкурентных преимуществ финансово-кредитными и
коммерческими структурами, входящими в коррупционную сеть.
Социальной основой коррупционных сетей чаще всего являются
патрон-клиентские отношения. Именно такие отношения формируют
своеобразные сети постоянных личных взаимодействий, связывающих
чиновников с конкретными частными и корпоративными интересами в
сферах бизнеса и финансов. Иногда такие отношения предполагают
подкуп конкретного чиновника в интересах одной конкретной структуры, но гораздо чаще чиновник вынужден включаться в сеть взаимных услуг и обязательств не получая при этом взятки, а лишь под
угрозой того, что в противном случае он просто не сможет далее занимать свою должность. Но принуждение к вовлечению в коррупционную сеть для чиновника сопровождается корыстным интересом: как
правило, он получает определённую долю доходов коррупционной
сети в виде нелегальных выплат пропорционально своему статусу и
роли в коррупционных сделках.
Сети должностных лиц, связанных взаимными обязательствами,
существовали и существуют во все времена и во всех странах. Особенность текущего периода развития России в том, что через эти коррупционные сети, а не через нормативные контрактные отношения между
властью и бизнесом, проходит значительно бóльшая доля валового
национального продукта (ВНП), чем в развитых государствах. Анализ
67
собственности и расходов чиновников российского государственного
аппарата показывает, что их реальные доходы значительно превышают
легальные. Более того, судя по уровню легальных доходов высокопоставленных российских чиновников, их теневые доходы, получаемые
от коррупционных сетей, стали основной частью их реальных доходов.
Даже относительно честные чиновники, не берущие взяток ни за какие
услуги, через коррупционные сети получают настолько значительные
доли своих доходов, что не смогут существовать вне этих сетей и, соответственно, не смогут и не захотят противостоять реализации их
корпоративных интересов. В результате государственные служащие в
своей работе руководствуются своими обязательствами перед коррупционными сетями не меньше, чем интересами государства. В этом основная причина неэффективности государственного аппарата управления, и эта неэффективность прогрессирует (Кузьминов, 223). Эта неэффективность проявляется в невозможности выполнения государственных программ без нецелевого расходования бюджетных средств,
их воровства. При этом взяточничество перестало быть основной формой коррупции в России, поскольку оно уголовно наказуемо и намного
менее эффективно, чем получение нелегальных доходов через участие
в коррупционных сетях.
Не всегда бывает легко различить коррупционные сети и мафиозные структуры или организованные преступные сообщества. Это
связано, прежде всего, с существованием различных представлений в
обществе о сущности и содержании понятия коррупции. Близость понятий коррупционная сеть и организованное преступное сообщество
имеет тем не менее и вполне объективные основания.
Организованная преступность – это социально-политическое явление, заключающееся в объединении должностных лиц власти и бизнеса, нередко и с группами уголовников, с целью обогащения или совершения правонарушений. Сходные характеристики имеют и коррупционные сети, правда, их члены значительно реже, чем организованные преступные группы, совершают уголовные преступления. Организованная преступность отличается от коррупционных сетей тем, что
она прямо связана с такими видами тяжких уголовных преступлений,
как торговля наркотиками, торговля оружием, бандитизм, рэкет, хищения в особо крупных размерах и т.п. Связи коррупционных сетей с
тяжкими уголовными преступлениями обычно значительно более опосредованные и в основном относятся к финансовым нарушениям и
преступлениям. При этом в большинстве случаев коррупционные сети
ведут свою деятельность вообще без нарушений российского законо-
68
дательства: их члены используют свои должностные полномочия по
принятию и выполнению нужных им решений.
Коррупционные сети нередко координируют свою деятельность, а
иногда даже сливаются с организованными преступными группировками. При этом руководитель организованной преступной группировки часто, но не обязательно занимает высокую должность, например, в
администрации региона или в федеральных властных структурах. Иногда таким руководителем является директор скромного акционерного
общества, в котором кроме него есть немного, даже иногда всего один
акционер. Но известны случаи, когда такой директор фактически владеет всем регионом, и глава администрации этого региона подчиняется
силе и деньгам, которые контролирует этот директор.
Главную опасность для общества представляет система взаимных
обязательств, которая формируется через предоставление взаимных
услуг в коррупционных сетях.
Чиновникам представляется, что бизнесмены, приносящие им
взятки или оказывающие те или иные услуги, всегда будут у них в
подчинении. Но в определенный момент продолжение такого рода
неформальных отношений заставляет чиновников выполнять требования этих бизнесменов. Как правило, взаимные услуги чиновников и
бизнесменов оказываются по добровольному соглашению сторон, но в
крайних случаях одна из сторон прибегает к шантажу, угрозам применения компромата и другим средствам давления.
Коррупционные сети включают структуры, действующие в разных областях. Но среди этих областей есть те сферы экономики, из
которых коррупционные сети получают финансирование, финансовые
потоки которых они делят в своих интересах. Получение финансовых
ресурсов практически всегда является ведущей целью деятельности
каждой коррупционной сети.
Обычный способ получения финансирования коррупционными
сетями следующий. Чиновники федерального, регионального или даже
местного уровней принимают решения о перераспределении финансовых средств из определенного источника, в том числе и из бюджета
соответствующего уровня, в финансовую структуру, входящую в состав этой коррупционной сети. Чаще всего в качестве такой структуры
выступает коммерческий банк или фонд. В течение короткого периода
эта финансовая структура переводит деньги на некоторые конфиденциальные или даже секретные счета, с которых затем деньги перераспределяются между участниками коррупционной сети или вкладываются в тот или иной бизнес в интересах этой же группы лиц. Как правило, в качестве таких конфиденциальных или секретных счетов ис-
69
пользуются финансово-кредитные организации в оффшорных зонах за
рубежом или на территории России, пока это представляется возможным. Весь процесс перевода денег на такие счета и их последующее
перераспределение обычно называется «отмыванием денег», т.е. превращением финансовых средств, полученных незаконным или криминальным способом, в легальные денежные средства.
Часто бывает, что одна и та же финансовая структура финансирует одновременно несколько коррупционных сетей: один департамент
банка ведет дела с одним министерством, другой департамент того же
банка – с другим. Объединения этих коррупционных сетей не происходит в силу различий их интересов.
Коррупционные сети создаются вокруг государственной собственности, на которой они паразитируют, потому что сами ничего не
создают, а только делят финансовые потоки. Поэтому одной из основных сфер финансирования коррупционных сетей является финансовокредитная система: банки и фонды как государственные, так и негосударственные, через которые проходят финансовые потоки. По этой же
причине коррупционные сети препятствуют развитию общества, экономики и государства – они не заинтересованы в создании новых ценностей, в долгосрочных инвестициях, в решении крупных государственных и общественных проблем, потому что это предполагает отказ
от практики перераспределения финансовых ресурсов и переход к
практикам их концентрации на стратегических направлениях развития.
С высокой долей уверенности можно утверждать, что практически все государственные органы России являются коррумпированными, поскольку у чиновников везде есть право распоряжения теми или
иными ресурсами, право регулирования тех или иных видов деятельности, право разрешать, запрещать и т.п. Коррупция присутствует везде, где есть ресурсы и административная власть.
В настоящее время происходит поступательное расширение коррупционных сетей. Этот процесс идет через постоянное углубление и
совершенствование коррупционных связей. Есть два основных способа формирования коррупционных сетей: снизу и сверху.
Снизу коррупционная сеть строится следующим образом. Расширение любого сколько-нибудь успешного бизнеса в России требует
выхода на более высокий уровень связей и контактов в среде чиновников. Фактически без прикрытия чиновников соответствующего уровня
ни один бизнес в России не может быть успешен. Поиски связей и
контактов среди чиновников проводятся бизнесменами по обычной
хорошо отработанной схеме, через приглашения в рестораны, на отдых, преподнесение дорогих подарков, взяток и т.п. Как правило, у
70
каждого чиновника набирается несколько фирм или банков, интересы
которых он лоббирует. Если не хватает власти у этого чиновника, он
сам начинает с использованием финансовой поддержки лоббируемых
им структур искать тем же способом, что и они, связей с вышестоящими начальниками. Так постепенно местная или региональная коррупционная сеть вырастает до сети российского уровня. Таких сетей может быть много, одни и те же чиновники могут входить одновременно
в несколько коррупционных сетей.
Сверху коррупционная сеть строится высокопоставленными чиновниками, которые подбирают для участия в ней своих подчиненных,
обращаются к высокопоставленным чиновникам других ведомств с
той же просьбой, иногда действуют с помощью приказов и т.п. Цель
таких действий – кадровое обеспечение определенных операций, связанных с деятельностью формируемой коррупционной сети. Постепенно коррупционная сеть выстраивается сверху до того уровня, который обеспечивает непосредственное получение и распределение финансовых ресурсов, и далее вниз, как правило, не расширяется.
Угрозу для общества представляет помощь и поддержка чиновниками одних министерств и ведомств чиновников других министерств и
ведомств в коррупционной деятельности. В крупнейшие коррупционные сети входит не одно, а как минимум два-три министерства или
ведомства. Представители каждого из них решают свои задачи в составе коррупционной сети и за это получают соответствующее вознаграждение деньгами или услугами.
Этот способ построения коррупционных сетей поддерживается
общей настроенностью на коррупцию во всех министерствах и ведомствах, в которых недавно принятые на работу специалисты сравнительно быстро перенимают принципы и методы работы своих давно
работающих коллег и их начальников.
Во всех случаях наиболее эффективными являются коррупционные сети, выстроенные по единому плану, сознательно, с четким формулированием целей.
Положение, при котором нижестоящие чиновники брали взятки и
часть полученных денег передавали вышестоящим чиновникам, существовало только в первые 2 – 4 года развития рыночной экономики в
России. Тогда была привычной схема, при которой доступ к вышестоящему чиновнику осуществлялся через нижестоящего чиновника. Это
ограничивало возможности доступа к чиновникам высокого уровня со
стороны конкурентов. Затем финансовые возможности олигархических группировок настолько увеличились, что им уже стали не нужны
посредники для доступа к высшим должностным лицам. При этом и
71
размеры взяток увеличивались до такой степени, что чиновникам высокого ранга стали совершенно не нужны те деньги, которые можно
получить от низовой коррупции. В современной ситуации олигархические группировки уже не интересуются чиновниками низшего уровня:
они готовы сразу покупать чиновников любых уровней.
В результате в настоящий момент низовая коррупция оторвана от
коррупционных сетей. Вышестоящие чиновники, участвующие в коррупционных отношениях на высших уровнях управления, могут использовать низовые коррупционные отношения для решения своих
вопросов, например, для закрытия нежелательного уголовного дела,
которое было заведено в районном отделе милиции или в налоговой
полиции. Прямые приказы закрыть такие дела сейчас не практикуются
в силу высокой опасности для отдающего такие приказы. Коррупционные сети действуют более эффективно: через подкуп, через включение в систему неформальных отношений. В этих случаях, например, на
районном уровне уголовные дела закрываются начальниками этого
уровня самостоятельно. Вышестоящие начальники при этом не опасаются уголовного преследования, а конкретные исполнители знают, что
их всегда защитит коррупционная сеть, которой они служат.
В результате взаимодействия верхушечной и низовой коррупции
постепенно прекращаются мафиозные разборки криминальных группировок с целью физического устранения конкурентов, а так как весь
бизнес уже поделен и фактически контролируется государственными
структурами, то на рынке происходит лишь борьба между «крышами»
на среднем уровне, т.е. структурами, обеспечивающими принятие решений и безопасность в коррупционных сетях. Таким образом, борьба
с конкурентами переносится на борьбу этих «крыш» между собой.
Интегрированность коррупции в социальные практики
Российское государство, реализуя интересы коррупционных сетей, а не общественные интересы, оказалось неспособным предложить
обществу и бизнесу реальные решения стратегических проблем. Все
такие решения осуществляются в личных или корпоративных интересах тех, кто оказались допущенными к распоряжению теми или иными
ресурсами. Общественные и государственные интересы в таких решениях не учитываются. В этих условиях трудно даже сформулировать,
каким может быть государственный интерес, чтобы он не оказался в
реальной практике интересом той или иной корпорации или коррупционной сети.
72
Государство, декларируя развитие социального, человеческого и
культурного капиталов, на деле препятствует их развитию. Причина в
том, что большинство носителей некоррупционных символических
капиталов не входят в коррупционные сети, а потому не имеют шансов
на реализацию интересов социальных групп, к которым они принадлежат. Коррупционные же сети развивают только те символические
капиталы, носителями которых являются их члены, в результате, приоритетное развитие в нашей стране получают коррупционные социальный и человеческий капиталы.
Эти и другие символические капиталы могут накапливаться в обществе и конвертироваться в экономический или финансовый капиталы. Поэтому в современной экономической деятельности символические капиталы могут использоваться наравне с финансовым и экономическим, создавая и расширяя богатство страны. В частности, социальным капиталом можно считать совокупность социальных связей и
отношений, в том числе накопленных взаимных обязательств. Эти
обязательства наряду с экономическим и финансовым капиталами,
давно и успешно используемыми в экономической теории и практике,
могут накапливаться и расходоваться, могут инвестироваться в те или
иные виды экономической деятельности, принося, правда опосредовано, вполне конкретные финансовые прибыли. Гарантом общественного признания символического капитала почти всегда является государство, только в редких случаях для этого оказывается достаточно признания негосударственных организаций, например, таких известных
как ООН, ЮНЕСКО, Комитет по Нобелевским премиям и др. Распространенность в государственном управлении России коррупционных
практик расширяет коррупционные составляющие и направленность
символических капиталов, снижает их качество, уменьшает объёмы
накопляемых богатств нашей страны. В частности, коррупционным
социальным капиталом можно назвать социальные связи и отношения,
которые способствуют деятельности коррупционных сетей и осуществлению коррупционных действий отдельных граждан. Коррупционным человеческим капиталом можно назвать совокупности личностных качеств членов коррупционных сетей и постоянных участников коррупционных сделок.
Граждане не пытаются заставить государство изменить стратегию
развития символических капиталов, а адаптируются к складывающимся условиям. Фактически деятельность коррупционных сетей мотивирует и направляет развитие социального и человеческого капиталов в
нашей стране на реализацию тех или иных коррупционных практик.
Причина в том, что большинство граждан с трудом или вообще не мо-
73
гут решать свои проблемы в органах власти легальными, полностью
законными способами. Коррупция же позволяет заставить чиновников
выполнять свои обязанности перед гражданами, решать их проблемы.
Кроме того, коррупция способна выравнивать социальные статусы
граждан и чиновников в системе государственных услуг, когда граждане обращаются к ним для решения своих проблем. Поэтому именно
коррупционные практики наиболее эффективны при решении проблем
граждан, особенно при их взаимодействиях с органами власти. И для
российских граждан становятся вполне рациональными стратегии
адаптации своих социальных и человеческих капиталов к этим реальным практикам решений проблем. Фактически коррупция становится
выгодной российским гражданам, они не склонны противодействовать
ей, напротив, они стремятся освоить в своих социальных практиках
способы осуществления коррупционных действий. Такие социальные
позиции наших граждан приводят к снижению качества совокупных
социального и человеческого капиталов социальных групп, регионов и
всей страны в целом.
При этом большинство граждан негативно оценивают коррупционные действия, коррупционные способы решения проблем, нередко
утверждают, что были бы готовы решать свои проблемы без коррупции. Но они оказываются неспособными самостоятельно находить и
внедрять некоррупционные способы решений своих проблем. В результате формируется расхождение реальных социальных практик с
оценками их сущности, которое постепенно, скорее всего, будет приводить к тому, что постоянно осуществляемые коррупционные действия перестанут негативно оцениваться большинством граждан и будут ими признаваться вполне легальными, социально одобряемыми
практиками.
Социальные закономерности взаимодействий граждан
с государственными служащими
Взаимоотношения граждан с государственными служащими органов власти и управления в нашей стране организованы довольно
сложно (Римский, Взаимодействие с органами власти, 58–152). В их
осуществлении нередко существенно бóльшую значимость, чем нормы
законов, ведомственных и должностных инструкций, других нормативно-правовых актов имеют неформальные нормы и правила договорного характера. Эти договорные нормы и правила формируются не
произвольно, а на основе уже сложившихся социальных практик, социальных стереотипов, запретов и ограничений. Для участников соци-
74
альных взаимодействий существенное отклонение от общепринятых
взаимоотношений и социальных практик очень редко бывает возможным, потому что не получает общественного одобрения. А общественное одобрение тех или иных практик во многом определяется тем, какие из них государство признает в лице органов власти как социальные
институты. Высокий уровень коррупции в органах государственной
власти приводит к постоянному повторению и воспроизводству коррупционных практик во взаимоотношениях граждан и государственных служащих.
Неформальные нормы и правила взаимодействий граждан и государственных служащих иногда просто дополняют нормы законов и
других нормативно-правовых актов, но в некоторых случаях почти
полностью их заменяют, когда по результату взаимодействие гражданина с органом власти соответствует правовым нормам, а в процедуре
этого взаимодействия правовые нормы почти не используются. Так
происходит, например, при техническом осмотре автомобиля за взятку: соответствующее требование правил дорожного движения выполняется, но на деле никакого технического осмотра не производится,
оформление талона техосмотра в таком случае является фиктивным.
Во взаимодействиях граждан с органами власти и управления государственные служащие формируют и поддерживают своё социальное
господство над ними. Граждане в ситуациях таких взаимодействий
чаще всего соглашаются с позициями подчинения, которые им отводят
государственные служащие. В результате складываются и постоянно
воспроизводятся патрон-клиентские отношения, в которых государственные служащие являются патронами, а граждане – клиентами.
Находясь таким образом в подчиненном положении, граждане пытаются решать свои проблемы в органах власти какими-то неформальными способами, потому что формальные правовые способы почти
всегда предполагают равенство статусов граждан и государственных
служащих в их взаимодействиях друг с другом.
В некоторых редких случаях равенство их статусов обеспечивается самими органами власти, как в последние годы при получении водительских удостоверений, когда государственные служащие точно
выполняют все нормы инструкций, и потребность в установлении неформальных отношений с ними исчезает сама собой. При наличии соответствующих документов водительское удостоверение можно получить довольно быстро. Однако само оформление этих документов может затянуться, что и создает для граждан некоторые неудобства.
В большинстве других ситуаций гражданам приходится затрачивать свои ресурсы и прилагать усилия для уравнивания социальных
75
статусов с государственными служащими, т.е. для временного разрушения патрон-клиентских отношений. Но подавляющее большинство
граждан пытается найти способы благоприятного разрешения ситуаций взаимодействия с государственными служащими только для себя
лично, они не думают и чаще всего не хотят думать о том, как обеспечить решение аналогичных проблем для других граждан, для общества
в целом.
В качестве ресурсов выравнивания своих социальных статусов с
государственными служащими граждане используют свою внешность,
возраст, знакомства с влиятельными личностями и должностными лицами, взятки и т.п. Методы выравнивания социальных статусов могут
быть различными, но они почти всегда неформальные, не соответствующие правовым нормам. В частности, граждане крайне редко пытаются оспорить в суде неправомерные действия государственных
служащих по отношению к ним, что можно было бы считать методом
выравнивания социальных статусов, соответствующим правовым нормам. Гораздо чаще граждане используют во взаимодействиях с государственными служащими демонстрацию терпения, признания своего
подчиненного положения, беспрекословное выполнение всех требований государственных служащих, которые удовлетворяются признанием своего господства и решают проблемы граждан; демонстрацию
своего знакомства с влиятельными гражданами или должностными
лицами, что неформально повышает социальный статус граждан; имитацию гражданами флирта или сексуального ухаживания, что неформально уравнивает социальные статусы в силу личных заинтересованностей государственных служащих в обратившихся к ним гражданах, а
также взятки. Причем в современных условиях взятки чаще всего даются в денежных формах, подарки же государственным служащим
редко бывают ценными и не рассматриваются ни гражданами, ни государственными служащими, их получившими, как взятки, а, скорее,
как просто выражение благодарности за их участие в решениях проблем граждан.
Проблемы в своих взаимоотношениях с органами государственной власти российские граждане редко воспринимают как какие-то
барьеры, препятствующие осуществлению ими своих прав и свобод,
обеспечению их интересов и т.п. Очень часто эти проблемы воспринимаются гражданами как элементы социальной среды, в которой они
живут, как социальные условия, к которым следует адаптироваться.
Именно поэтому столь часто российские граждане проявляют терпение и подчиняются даже трудновыполнимым требованиям государственных служащих, чтобы решить свои проблемы. И именно поэтому
76
они столь редко обращаются в суды и вышестоящие организации с
целью изменить социальные условия решений своих проблем. Нередко
в таких ситуациях российским гражданам представляется выгодным
существенно ничего не менять в своих взаимоотношениях с органами
власти и управления, так как они умеют решать свои проблемы неформальными методами, а в то, что их можно решать в точном соответствии с нормами законов, – не верят. Поэтому российские граждане, скорее всего, уверены, что любые изменения норм законов приведут лишь к изменениям неформальных правил их взаимодействий с
органами власти, потребуют дополнительных усилий и времени на их
освоение. В результате для граждан становится вполне рациональным
поддерживать действующие в настоящий момент неформальные нормы и правила таких взаимодействий, включая коррупционные, например, дача взятки.
Для реального изменения процедур взаимодействий граждан с
государственными служащими с целью исполнения правовых норм
обеими сторонами этих взаимодействий необходимо на практике, а не
только формально в соответствии с нормами законов и других нормативно-правовых актов, уравнять социальные статусы граждан и государственных служащих. Никакие административные мероприятия,
направленные на снижение так называемых административных барьеров, этой цели достичь не могут, потому что самый низкий барьер
означает признание господства государственных служащих над гражда-нами. Величина этого барьера будет иметь второстепенное значение, потому что для выравнивания социальных статусов или для собственного доминирования над государственными служащими граждане будут использовать те же самые способы, которые были описаны
выше. А государственные служащие будут организовывать свои взаимодействия с гражданами так, чтобы они постоянно осуществляли попытки уравнивания социальных статусов с помощью дачи взяток,
оказания каких-то услуг или других коррупционных действий.
Ситуацию могут изменить разработка и реализация таких стратегий развития государственного управления, которые не менее целенаправленно будут снижать уровень коррупции в социальных взаимодействиях граждан с органами власти, чем в настоящие время коррупционные сети его повышают.
Литература
Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность. М., 2000.
Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование. М., 2000.
77
Кузьминов Я.И. Тезисы о коррупции // Инвестиционный климат и перспективы
экономического роста в России: В 2 кн. / Отв. ред. Е.Г. Ясин. Кн. 1. М., 2001.
Римский В.Л. Взаимодействие с органами власти в восприятии граждан / Преодоление бюрократических барьеров в сфере миграции и дорожного движения: научный
доклад по материалам проекта «Преодоление бюрократических барьеров в Федеральной
миграционной службе МВД РФ и ГИБДД МВД РФ» / [Сатаров Г.А. и др.]. М., 2007.
Римский В.Л. Системность российской коррупции и возможности противодействия
ей // Государственная политика противодействия коррупции и теневой экономике в
России. Материалы Всероссийской научной конференции (Москва, 6 июня 2007 г.). М.,
2007.
Шевченко В. Алгоритм выбора: свои и чужие или честные и остальные. Пособие
для начинающих коррупционеров, а также борцов с коррупцией. Томск, 2000.
О.В. Лагутин
АНАЛИЗ ЛОББИСТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ
Лоббистская деятельность существует в любом государстве. Не
является исключением и Россия. В дореволюционный период ее развития основными институциональными субъектами лоббистской деятельности были биржи, предпринимательские союзы, торговые съезды
и советы. Они представляли собой ассоциации торгово-промышленной
буржуазии, имевшие совещательный характер. В работе торговопромышленных съездов принимали участие высшие государственные
чиновники, с которыми в «ближнем кругу» согласовывались интересы
русского предпринимательства. Основной функцией предпринимательских союзов было создание режима наибольшего благоприятствования для отдельных отраслей промышленности, регионов и т. д. Уже
тогда начали складываться институциональные основы отраслевого и
регионального лоббизма. Необходимо отметить ведущую роль российкого государства во взаимоотношениях с отечественным предпринимательством, развитию которого способствовала политика государственного протекционизма. По словам И.Д. Осипова, «все эти меры
правительства имели своей целью, прежде всего, умножение доходов
государственной казны. Из-за этого элемент лоббирования в данном
случае выступал сопутствующим фактором формирования государственной политики в отношении предпринимательства. Другая цель
государственной политики состояла в объединении крупных и мелких

© О.В. Лагутин, 2007
78
торговых капиталов под эгидой первых для борьбы с иностранным
купечеством, и данная политика пресекала попытки иностранного торгового капитала захватить русский рынок» (Осипов, 90). Первый пункт
Кодекса российских предпринимателей 1912 г. гласил: «Уважай
власть. Власть – необходимое условие для эффективного ведения дела.
Во всем должен быть порядок» (Помпеев, 248). Две трети всего промышленного капитала России, а также незападных инвестиций в русскую промышленность и крупную торговлю было сконцентрировано
именно в руках отечественных предпринимателей.
Однако такой характер сосуществования бизнеса и власти имел и
негативные тенденции. На различные инициативы предпринимателей,
их развитие как социально-профессиональной группы власть накладывала определенные ограничения, так как видела в них потенциального
политического конкурента. К тому же необходимо добавить, что русская национальная буржуазия стала одной из движущих сил революционных событий 1917 г.
В советский период лоббизм был хотя и латентным, но вполне распространенным явлением, несмотря на официальное отрицание его
существования. В условиях функционирования отечественной управленческой модели мобилизации и перераспределения ресурсов всегда
выделялись приоритетные, ключевые направления жизнедеятельности
государства и общества, развитие которых давало стране возможность
достичь высокого экономического, военного и политического потенциалов и уровня влияния на принятие решений в международной политике. Именно приоритетность общегосударственных целей, программ, государственных институтов, материально-финансовых потоков послужила ключевым фактором образования сильных лоббистских
структур в различных органах государственной власти Советского
Союза.
Согласно материалам доклада Экспертного института РСПП «Лоббизм в России: этапы большого пути», в систему организованных интересов Советского Союза были включены: военно-промышленный
комплекс (ВПК), включающий 9 министерств; строительный комплекс, включающий 7 общесоюзных министерств, систему Госстроя и
республиканские строительные ведомства; горно-металлургический
комплекс (2 министерства и несколько самостоятельных главков);
топливно-энергетический комплекс (4 министерства); химический
комплекс (3 союзных министерства); агропромышленный комплекс (4
министерства и одно ведомство); машиностроительный комплекс;
транспорт и связь (Блохин, 13–14).
79
Существовала также иерархия региональных интересов, где лидировали представители власти тех регионов, в которых был сконцентрирован потенциал тяжелой промышленности и оборонного комплекса, которые и являлись приоритетными сферами государственной политики. Таким образом, в СССР к 70-м годам также сложились две
ведущие категории групп интересов – отраслевые и региональные.
В ходе политических реформ 90-х годов XX века в России сформировалась система государственных институтов, сходная с западной
системой представительной демократии. Наряду с исполнительной
властью, где всегда традиционно максимально концентрировались
интересы различных групп, образовалась законодательная власть, которая также стала сферой лоббистской деятельности. «Структурные
изменения, происходящие в экономическом и политическом устройстве страны, нестабильность политических предпочтений ее граждан,
изменение роли самого представительного органа и других важнейших
институтов – все эти изменения значительным образом влияют на характер лоббизма в самой Государственной Думе. Однако, несмотря на
все изменения, основное давление оказывается на определенные институты Государственной Думы, значение которых либо усиливается,
либо ослабевает в зависимости от политической конъюнктуры» (Толстых, 20).
Для политической науки изучение лоббистской деятельности в
нижней палате российского парламента представляет особый интерес
из-за так называемой «прозрачности» законотворческой деятельности
депутатов, которая выражена в доступности результатов поименного
голосования. Несмотря на это лоббизм остается теневым как по характеру, так и по арсеналу использования различных технологий продвижения корпоративных интересов.
К объектам лоббизма в нижней палате российского парламента,
посредством которых можно оказывать влияние на процесс принятия
решений, относятся: Совет Государственной Думы; аппарат Государственной Думы; депутатские фракции; депутатские группы; неформальные депутатские объединения; комитеты и комиссии Государственной Думы; пользующиеся авторитетом депутаты Государственной Думы.
Совет Государственной Думы является руководящим органом Думы, координирующим и регулирующим законотворческую деятельность депутатов, обеспечивающим функционирование аппарата нижней палаты парламента. Он действует на основании Регламента Государственной Думы. В состав Совета входят руководители депутатских
объединений, заместители председателя, председатели профильных
80
комитетов с правом совещательного голоса. Совет принимает решение
о включении законопроектов в примерную программу законодательной деятельности, поручает конкретным комитетам Думы подготовку
законопроектов, назначает парламентские слушания, которые являются одной из легальных форм влияния на институты различных ветвей
власти. В рамках данного органа имеются серьезные возможности для
лоббистской деятельности, так как от него зависит скорость прохождения законопроектов, включение или не включение законопроекта в
программу законодательной деятельности.
Аппарат Государственной Думы состоит из двенадцати структурных управленческих подразделений. Наибольшие возможности лоббистской деятельности имеются в административном управлении,
организационном управлении, информационно-аналитическом управлении, правовом управлении и пресс-службе.
Депутатские объединения также обладают значительными лоббистскими возможностями, так как они формируют и Совет и аппарат Государственной Думы, организовывают весь процесс законотворческой
деятельности. Депутатские объединения, согласно Регламенту Государственной Думы, включают в себя депутатские фракции и депутатские группы, которые обладают равными правами. Депутатские фракции представляют собой организованные группы представителей конкретных политических партий, оказывающие доминирующее влияние
на принятие ключевых решений в законотворческом процессе. Целью
образования фракций и депутатских групп является объединение депутатов для совместной деятельности и консолидированного отстаивания общей позиции по рассматриваемым вопросам. Фактически все
фракции Государственной Думы всех созывов имели внутренние лоббистские структуры, включающие аграрное и нефтяное лобби. Депутатские группы представляют собой объединения депутатов, не входящих во фракции. Членами депутатских групп в Государственной
Думе первого – четвертого созывов были депутаты - одномандатники,
которые лоббировали региональные интересы. Данный вид группировки, как правило, имел корпоративный характер и обладал высокой
степенью сплоченности.
Комитеты и комиссии Государственной Думы являются структурами, где лоббистская деятельность носит наиболее интенсивный характер. Образуются они с целью предварительного рассмотрения и подготовки заключений по законопроектам, поступившим на рассмотрение
Государственной Думы (Регламент Государственной Думы. Ст. 19, п.
2). В связи с отраслевым принципом организации работы объемы финансовых ресурсов каждого из комитетов существенно различаются.
81
Определенные отрасли экономики являются более приоритетными,
чем другие, и от этого во многом зависит их финансирование. Поэтому
и степень развития лоббизма в каждом из комитетов различна. Наиболее лоббируемыми комитетами нижней палаты парламента считаются:
комитет по бюджету и налогам, банкам и финансам; комитет по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности; комитет по
промышленности, строительству, транспорту и энергетике; комитет по
природным ресурсам и природопользованию и другие.
К распространенным формам лоббистской деятельности относятся: обсуждение законопроектов и поправок к ним, а также депутатские, фракционные и
парламентские запросы. Согласно ст. 13, 14 Регламента Государственной Думы РФ, данные виды запросов направляются Председателю Правительства
Российской Федерации, Генеральному прокурору, Председателю Центробанка,
Председателю Центральной избирательной комиссии, Председателю Пенсионного фонда и руководителям других федеральных и региональных органов
государственной власти Российской Федерации
Должностное лицо, которому направлен депутатский запрос, обязано дать ответ на него в письменной форме не позднее, чем через 30
дней со дня его получения. Депутат имеет право принимать непосредственное участие в рассмотрении поставленных им в запросе вопросов, в том числе на закрытых заседаниях соответствующих органов.
Депутатский запрос выступает как средство давления на чиновников, а
также служит информационным поводом для средств массовой информации. Фракционный запрос инициируется одной или несколькими фракциями и имеет бóльшую значимость, чем депутатский запрос.
В случае парламентского запроса, который принимается большинством голосов от общего числа депутатов, должностное лицо обязано
дать ответ в устной или письменной форме в течение 15 дней со дня
его получения.
Рассмотрим основные тенденции лоббистской деятельности в Государственной Думе. В Государственной Думе первого созыва лоббистская деятельность имела слабый и хаотичный характер. Это объяснялось начальным периодом деятельности новой законодательной ветви
власти, отсутствием должного опыта законотворческой деятельности,
слабостью внутренней фракционной дисциплины. В этот период
большую роль играли президентские указы как одна из основных
форм нормотворчества. Основные сферы приложения указов – вопросы, связанные с отношениями собственности и государственным
управлением экономикой, фискальной политикой. Поэтому в данный
период лоббизм на уровне исполнительной власти имел определяющее
значение.
82
В период работы Государственной Думы первого созыва можно
выделить два крупных образования с четко выраженными лоббистскими устремлениями. Фракция Аграрной партии России представляла
напрямую интересы агропромышленного комплекса (АПК), т. е. крупной корпорации. АПК смог создать полностью завершенную систему
представительства, которая включала: корпоративное представительство (Аграрный Союз России); политическое представительство (Аграрная партия России); парламентское представительство в лице
фракции в Государственной Думе и группы аграриев в Совете Федерации; представительство в Правительстве (руководство Минсельхоза и
пост вице-премьера, курирующего аграрные вопросы) (Василенко, 60).
Для Государственной Думы первого и второго созывов было характерно то, что целый ряд комитетов нижней палаты парламента
имел репутацию «вотчин» отдельных фракций, например, в комитете
по аграрным вопросам 15 из 22 членов являлись аграриями. В некоторых случаях комитет, выработав согласованное решение по законопроекту, становился его главным защитником и лоббистом. Такое положение было характерно только для проектов, затрагивающих корпоративные, а не политические интересы.
Депутатская группа «Новая региональная политика», включающая
67 депутатов (во второй Государственной Думе – «Российские Регионы», в третьей – «Регионы России»), представляла собой классическое
лоббистское образование, так как не имела конкретной идеологической платформы и была сосредоточена исключительно на защите экономических и политических интересов субъектов Российской Федерации, вследствие чего получила мощную поддержку со стороны губернаторов. По мнению многочисленных экспертов, бюджетный процесс
и вопросы региональной политики были основными объектами лоббистской деятельности этой группы. Кроме того, ее лоббистская ориентация сразу была связана с нефтегазовыми интересами. А.С. Косопкин отмечает, что эта группа «представляла собой первую успешную
попытку создания внутридумской лоббистской структуры, целенаправленно отстаивающей интересы газовиков и нефтяников» (Косопкин, 82). Значительный административный и корпоративный потенциал этой депутатской группы способствовал ее политическому долголетию.
Государственная Дума второго созыва отличалась от первой тем,
что все крупные партии России осознали необходимость привлечения
представителей бизнеса, который, осознав бесперспективность собственной парламентской деятельности, стал склоняться к опосредованному политическому представительству. На выборах 1995 г. в Гос-
83
ударственную Думу было избрано 100 предпринимателей: 57 по федеральному списку и 43 по одномандатным округам. Фракция КПРФ
оказалась самой «предпринимательской» по своему составу – в ней
состояла треть всех предпринимателей. На втором месте оказалась
фракция НДР, на третьем – фракция ЛДПР (Перегудов, 63).
Основными фигурантами, определяющими структуру и весь законотворческий процесс Государственной Думы второго созыва, стали
фракции КПРФ и НДР. Первая, не считая их союзников, имела 150
депутатских мест и была способна повлиять на принятие любого решения, вторая как представитель «партии власти» обладала мощным
административным ресурсом. Фракция НДР вынуждена была заключать соглашения с левой оппозицией ради контроля над ключевыми
комитетами.
Обозначим фракционное представительство в ключевых комитетах Государственной Думы, членство в которых демонстрирует лоббистские возможности депутатских объединений (табл. 1).
Таблица 1. Представительство депутатских фракций и групп
в комитетах Государственной Думы второго созыва
КПРФ
НДР
ЛДПР
Группа «Российские
регионы»
«Яблоко»
Аграрная депутатская группа
Группа
«Народовластие»
9
4
3
2
2
-
2
-
22
6
1
8
2
5
1
9
3
5
3
3
2
4
1
5
-
45
13
6
5
2
5
1
2
1
1
2
2
-
1
1
1
13
17
Название комитетов
По промышленности, строительству, транспорту и энергетике
По бюджету и налогам
По природным ресурсам и природопользованию
По экономической политике
По собственности и приватизации
Независимые депутаты
Всего
Депутатские фракции и группы
Анализ вышеприведенной таблицы позволяет выявить расстановку
политических сил в тех профильных комитетах, где лоббистская деятельность выражена наиболее отчетливо. КПФР, вместе с аграриями и
отчасти с представителями группы «Народовластие», с одной стороны,
и НДР, с другой, имеют в перечисленных комитетах больше своих
представителей, чем другие фракции и депутатские группы.
84
Рассмотрим политическую структуру депутатских и фракционных
запросов за первый год работы (1996 г.) Государственной Думы второго созыва, поскольку запросы – это одна из действенных форм лоббистской деятельности. Для этого воспользуемся информационной
базой ИНДЕМ-Дума Статистика-2000, разработанной фондом ИНДЕМ
под руководством Г.А. Сатарова. Эта база позволяет производить анализ политического размежевания и политических позиций законодателей нижней палаты парламента по результатам поименных голосований.
Нами были отобраны депутатские и фракционные запросы представителям исполнительной власти. Для отбора ключевых запросов была
использована операция «отбор по расколу». Под расколом (разнообразие политических позиций) понимается величина 100*MIN(N «за», N
«против» ) / (N «за» + N «против»). Где N «За» – количество депутатов, проголосовавших «За», а N «Против» – число депутатов, проголосовавших «Против». В диалоговом окне указывается нижняя граница
раскола. Голосования, имеющие раскол меньше указанной величины,
исключаются из текущего списка голосований.
По оставшимся запросам был произведен одномерный расчет активности фракций, члены которых выступили инициаторами запросов
(табл. 2).
Таблица 2. Распределение инициаторов запросов
по фракционному признаку за 1996 г.
Фракции и депутатские группы
КПРФ
НДР
ЛДПР
Группа «Российские регионы»
«Яблоко»
Аграрная депутатская группа
Группа «Народовластие»
Независимые депутаты
Количество запросов
35
4
8
9
5
9
7
15
Из табл. 2 видно, что КПРФ с большим отрывом лидирует по числу запросов; группа «Российские Регионы» и аграрная депутатская группа как сугубо лоббистские образования по своему характеру набрали по 9 результативных запросов. Низкое количество запросов НДР можно объяснить тем, что она
представляла интересы правительства (табл. 3).
Таблица 3. Распределение институтов, в которые направлен запрос
Название институтов
Количество запросов
85
Администрация президента
Министерство сельского хозяйства
Министерство внутренних дел
Правительство
Председатель правительства
Генеральный прокурор
Министерство обороны
Министерство здравоохранения
ЦИК
Центральный банк РФ
ФСБ
3
1
4
21
26
12
5
3
6
2
2
Институциональными лидерами, по поводу деятельности которых
были направлены депутатские запросы, являлись: Председатель Правительства; кабинет правительства; Генеральный Прокурор; Центральный избирательный комитет; министерство обороны и другие
силовые структуры. Данное распределение можно объяснить как очередной виток противостояния законодательной и исполнительной властей при сложившейся новой политической структуре и расстановке
сил в Государственной Думе второго созыва.
Распределение запросов по профильным комитетам Государственной Думы
выглядело следующим образом (табл. 4).
Таблица 4. Распределение инициаторов запросов по членству
в профильном комитете
Название комитета
Труд и социальная политика
Оборона
Охрана здоровья
Международные дела
Экология
Промышленность, строительство, транспорт и энергетика
Бюджет и налоги
Собственность, приватизация и хозяйственная деятельность
Законодательство и судебно-правовая реформа
Безопасность
Проблемы Севера
Аграрные вопросы
Образование и наука
Экономическая политика
Природные ресурсы и природопользование
Количество запросов
4
15
5
9
6
2
12
2
5
10
5
8
4
2
3
Данное распределение раскрывает значимость политико-экономи-ческих
проблем в рассматриваемый период времени. Война в Чеченской республике
объясняет активность работы силовых комитетов, борьба за принятие бюджета
обусловливает активность работы не только профильного комитета, но и других комитетов.
86
С помощью программы ИНДЕМ-ДУМА Статистика-2000 произведем многомерное шкалирование, которое позволяет представить в геометрическом
пространстве позиции депутатов из различных фракций. Этот график называется «политической картой». Этот вид анализа включает три этапа: выявление
латентных факторов политического размежевания по результатам поименных
голосований; расчет параметров для каждого голосования, выявляющих степень обусловленности раскола при голосовании действием каждого из выделенных факторов и определяющих «эталонные» исходы голосований; расчет
для каждого депутата рейтингов соответствия «эталонам» по каждому из факторов политического размежевания – координат депутата на политической
карте (Благовещенский, 276).
В нашем случае за основу взяты результаты голосования по депутатским и
фракционным запросам за 1996 г. Результаты анализа представлены на рис. 1.
Обозначения: Депутаты фракции «Яблоко»; Депутаты фракции НДР и депутатской группы «Российские регионы»; Все остальные депутаты
Рис. 1. Политическая карта 1.
87
Горизонтальная ось отражает фактор «реформизм – антиреформизм», который авторы проекта традиционно считают основной причиной политического размежевания в большинстве политических сценариев за весь период работы Государственной Думы. Этот фактор
позволяет объяснять особенности политической структуры законодательных органов и обнаруживать устойчивые закономерности.
Консерватизм (антиреформизм) и реформизм – необходимые, постоянно воспроизводящиеся политические позиции, однако их конкретное воплощение меняется в соответствии с исторической ситуацией. Более того, в зависимости от исторического и политического контекстов одна и та же конкретная позиция, политическая линия или политическая группа может выполнять консервативную или реформистскую функцию. Консервативные и реформистские позиции не обязательно постоянно закреплены за конкретными партиями, фракциями
или законодателями. В нормально функционирующем парламенте
консервативную функцию выполняют представители блока правящих
партий, а реформистскую – блока оппозиционных партий. После победы оппозиции ситуация меняется. Бывшая оппозиция начинает постепенно переключаться на выполнение консервативных функций, в то
время как прежние консерваторы начинают искать новые (относительно действующего курса) политические альтернативы, т. е. выполнять
реформистские функции. При этом глобальные политические цели
противостоящих сторон сохраняются. Меняются лишь функции в законодательном органе.
Факторы политического размежевания представляют собой совокупность потенциальных политических оппозиций, каждая из которых
разделяет участников политического действия по признаку «свой –
чужой» (Сатаров 261). Поэтому на политической карте 1 фактор горизонтальной оси разделяет сторонников реформ и их антиподов, выступающих против реформ. Для воспроизведения этого фактора была использована модель «идеального депутата». Такой депутат представляет собой некий образец политической приверженности. В нашем случае положительному направлению горизонтальной оси соответствует
позиция «противник реформ». Депутат, занимающий такую позицию,
при любом голосовании всегда голосует против любых реформ.
При построении фактора «реформизм – антиреформизм» в качестве
эталона «идеального депутата» был взят Г.А. Зюганов как лидер оппозиции правящему режиму. На политической карте 1 депутаты фракции
КПРФ, обозначенные темными квадратами, сконцентрированы в правой стороне карты ближе к «антиреформизму». Кругами на карте обо-
88
значены депутаты фракции НДР, которые в то время были сторонниками «реформ».
По вертикальной оси депутатские объединения расположились следующим
образом. Выше всех, с довольно сильным отрывом, располагаются квадраты с
белой точкой, обозначающие депутатов фракции «Яблока», несколько ниже –
депутаты фракции КПРФ, рядом с которой расположены члены Аграрной депутатской группы и группы «Народовластие». Примерно на этом же уровне
располагаются члены фракции НДР и депутатской группы «Российские регионы». Ниже всех находится фракция ЛДПР. Вертикальная ось интерпретируется с учетом голосований депутатов по вышеупомянутым запросам, которые в
целом были направлены на усиление полномочий Государственной Думы в ее
отношениях с Правительством. При этом депутаты, голосовавшие «за», группируются выше по вертикальной оси. Поэтому концы вертикальной оси можно
определить как «сильный парламент» (вверху) – «слабый парламент» (внизу).
В данном случае можно выделить две фракции, склонные бороться за «сильный» парламент, – это фракции «Яблока» и КПРФ. Причем точки, обозначающие депутатов фракции «Яблока», расположены на графике отдельно от
депутатов всех остальных фракций.
Особая позиция данной фракции в процессе голосования по ключевым вопросам на протяжении всей ее работы в Государственной
Думе соответствует максимальному рейтингу по шкале «политическая
принципиальность» – «политический компромисс». Лидера этой фракции, Г.А. Явлинского, можно считать эталоном «идеального законодателя» при измерении данного фактора. На противоположном направлении действия этого фактора («политический компромисс») располагаются точки, обозначающие членов депутатских объединений, склонных к различным соглашениям ради лоббирования интересов определенных социальных групп. По словам депутата В. Похмелкина, «в
осеннюю сессию активность лоббистов возрастает, поскольку начинается бюджетный процесс. Здесь для них максимальное приложение
сил. Депутатам есть во что конвертировать усилия, которые они предпринимают в интересах финансово-промышленных групп» (Виноградов 4).
С учетом этого для выявления лоббистских позиций различных депутатских группировок следует рассмотреть голосования по бюджету за ноябрь и
декабрь 1997 г. На горизонтальной оси располагается фактор «реформизм –
антиреформизм», который также адекватно отражает позиции депутатов в
процессе голосования по бюджету 1998 г. На вертикальной оси расположен
фактор «политическая принципиальность» – «политический компромисс»
(рис. 2).
89
Обозначения: Депутаты фракции «Яблоко»; Депутаты фракции НДР и депутатской группы «Российские регионы»; Все остальные депутаты
Рис. 2. Политическая карта 2.
На рис. 2 в верхней части вертикальной оси расположены квадраты с белой точкой, которые обозначают депутатов фракции «Яблоко».
При расчете индекса конформизма было установлено, что у депутатов
фракции «Яблока» он имеет минимальные значения, т.е. они в значительно меньшей степени, чем депутаты других фракций, были склонны ко всякого рода компромиссам. Индекс конформизма меняется от 0
до 1. Он равен 1, если депутаты фракции, проголосовавшие «за» и
«против», поделились в той же пропорции, что и все депутаты Государственной Думы. Индекс равен 0, если депутаты фракции или депутатской группы голосовали одинаково и альтернативно депутатам
остальных фракций и групп.
На противоположном конце вертикальной оси расположены точки,
обозначающие депутатов группы «Российские регионы», наиболее
90
склонных к политическому компромиссу и лоббированию конкретных
интересов. Чуть правее их расположены точки, обозначающие депутатов фракций НДР и ЛДПР.
Таблица 5. Средний конформизм по депутатским объединениям
при голосовании за бюджет
Депутатское объединение
КПРФ
НДР
ЛДПР
Показатель конформизма
0.48
0.32
Группа «Российские регионы»
«Яблоко»
Аграрная депутатская группа
Группа «Народовластие»
Независимые депутаты
0.32
0.04
0.64
0.35
0.32
0.32
В табл. 5 приводятся средние показатели конформизма каждого
депутатского объединения по вопросам голосования за бюджет. На
основе этих данных можно сделать вывод о том, что члены фракции
«Яблока» по характеру голосовательного поведения выделяются среди
депутатов всех остальных фракций и депутатских групп.
Приведенные данные демонстрируют два вида лоббизма в Государственной Думе Российской Федерации второго созыва. Это законодательный лоббизм, проявляющийся в защите социальных интересов с
помощью влияния на процесс разработки и принятия законопроектов,
а также бюджетный лоббизм, выражающийся в защите социальных
интересов путем влияния на процесс распределения средств федерального бюджета. Оба вида лоббизма характерны не только для Государственной Думы России, но и для законодательных органов других
стран.
Литература
Благовещенский Н.Ю. Политическая карта парламента: опыт исследования политического размежевания // Решение есть всегда. Сборник трудов Фонда ИНДЕМ / Под
ред. Г.А. Сатарова. М., 2001.
Блохин А.А., Верещагин В.В., Нещадин А.А. Лоббизм в России: этапы большего пути. М., 1995.
Василенко А. Российские нефтекомпании и политика в переходный период. М.,
1997.
Виноградов М. Ожидание закона. «Известия». 2001. 19 окт.
Губернаторов В. Группы влияния российских деловых кругов // Власть. 1995. №5.
Зудин А.А. Система представительства российского бизнеса: формы коллективного
действия. М., 1997.
91
Зудин А.А. Неокорпоративизм в России? (Государство и бизнес при Владимире Путине) // Pro et Contra. Внешняя политика России: 1991–2000. Ч. 2. М., 2001.
Катренко В. Думская горизонталь // Независимая газета. 2001. 31 окт.
Косопкин А.С., Нефедова Т.И. Психологические особенности парламентской деятельности на примере Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. М., 2002.
Осипов И.Д. Власть и предпринимательство в России: историко-культурный аспект
взаимоотношений // Формирование системы цивилизованного лоббизма в России: GR и
проблемы эффективности взаимодействия общества и власти / Под ред. В.И Быкова,
Л.Н Галенской, Л.В. Сморгунова. СПб., 2006.
Перегудов С.П. Корпорации, общество и государство: эволюция отношений. М.,
2003.
Помпеев Ю.А. История и философия отечественного предпринимательства. СПб.,
2003.
Регламент Государственной Думы Российской Федерации // www.duma.gov.ru
Сатаров Г.А. Анализ политической структуры законодательных органов по результатам поименных голосований // Решение есть всегда. Сборник трудов Фонда
ИНДЕМ / Под ред. Г. А. Сатарова. М., 2001.
Толстых П.А. Практика лоббизма в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации. М., 2006.
92
МЕТОДОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
_______________________________________________________
О.В. Попова
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОКОЛЕНИЯ:
РАЗЛИЧИЯ И УСТОЙЧИВОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ
ВЗГЛЯДОВ
Цель данного доклада – проанализировать эвристические возможности, предоставляемые гипотезой о различиях в политических установках людей, относящихся к разным политическим поколениям. При
этом межпоколенческие исследования не следует рассматривать как
аналог когортных, поскольку в первом случае осуществляется сравнение установок представителей разных поколений в конкретный исторический момент, а во втором – проводятся многолетние наблюдения
за характером изменений ценностей, установок, предпочтений, моделей людей, родившихся в определенный отрезок времени, обычно не
превышающий 3–4 года.
Политическое поколение не следует отождествлять с поколением
в социальном смысле. Если второй тип социальной группы связан
примерно с 20–23-летним циклом и определяется фактическим воспроизводством населения, принципиально отличающимся по типу социального опыта и особенностям его трансляции (Дубин, 14), то под
первой категорией имеют в виду возрастную когорту, формирование
политических взглядов которой прошло под влиянием определенного
рода политических событий (поколение шестидесятников, постперестроечное поколение и т. д.). Что действительно отличает политические поколения, так это система установок в отношении политической
власти, конкретных политических персон, определенный стиль политического поведения.
Исследования политических поколений – исключительно популярное направление эмпирических политологических, психологических и социологических исследований в зарубежной, особенно американской, науке с начала 1980-х годов (в это время появилось около
тридцати крупных исследовательских проектов). Интерес к проблеме
политических поколений был во многом вызван необходимостью объяснить, почему именно в начале 1980-х годов во многих странах к вла© О.В. Попова, 2007
93
сти пришли неоконсерваторы. Подобная практическая направленность
исследовательской задачи фактически предопределила прикладной
характер научных проектов по данной тематике.
В это время сформировались три основные темы изучения политического поколения: а) характер политических взглядов представителей разных возрастных когорт; б) устойчивость их политических
взглядов; в) стереотипы политического поведения представителей различных возрастных групп. Собственно, само обсуждение темы политических поколений было связано с конкурированием двух гипотез,
объясняющих различия в установках людей. Первая гипотеза – о времени первичной политической социализации людей, делающая акцент
на политическом контексте происходивших в тот период событий.
Вторая гипотеза – гипотеза «консервации» политических взглядов людей в возрасте старше 40 лет вследствие их физических, психологических, социально-статусных изменений. Однако подчеркнем это специально, проблема политического поколения рассматривается в общественных науках в рамках теории социализации.
В отечественной науке интерес к политическим поколениям никогда не был ключевым или особо значимым направлением. Отчасти это
объяснялось убежденностью многих отечественных исследователей в
том, что принципиальной разницы в установках поколений советских
людей не было. Со второй половины 1990-х годов мы едва насчитаем
полтора-два десятка русскоязычных публикаций, посвященных этой
проблеме, причем большинство из них либо посвящены историческому описанию рода (Новикова; Судьбы поколения), либо носят пропагандистский характер (Телень; Суханов), либо рассматривают одну
возрастную группу в качестве объекта анализа (Анохин; Гараева; Лошакова), либо связаны с «узким» рассмотрением какого-либо аспекта
политического поведения опять же отдельной возрастной группы (Лобанова).
Однако среди отечественных исследователей представители политической психологии (Шестопал) и политической социологии (Головин) в своих работах проводят сравнительный анализ установок
представителей различных политических поколений (Шестопал; Головин). Оба автора исходят из теории социализации как основы формирования межгенерационных установок и в качестве индикаторов
сравнения выделяют следующие переменные: а) степень лояльности
политическим институтам и конкретным представителям власти; б)
доминирующие политические ценности; в) готовность подчиняться
власти в целом и конкретному представителю власти; г) склонность к
протестной модели поведения; д) электоральная активность. При этом
94
авторы используют различные методы сбора информации и различные
стратегии анализа. Если Е. Б. Шестопал делает ставку на тестирование
и глубинное интервью, используя при этом восходящую стратегию
анализа, то Н.А. Головин отдает предпочтение «кабинетному исследованию» и нисходящей стратегии, оперирует данными статистики и
других исследований, посвященных этой теме.
В результате получаются две не вполне совпадающие периодизации политических поколений. Н. А. Головин выделяет политические
поколения примерно с 10-летним разрывом. Е. Б. Шестопал (на основе
исследований 1990-х годов) выделяет «поколение 1937 г.», «поколение
Победы», «детей хрущевской оттепели», «детей застоя», «детей перестройки» и «потерянное поколение» – людей, вступивших в жизнь в
1990-х годах. В публикации 2007 г. Е. Б. Шестопал отказывается от
«слишком дробного поколенческого деления» (Шестопал, 2007, 232) и
выделяет три группы: до 30 лет, 30–60 лет и старше 60 лет. Фактически такое деление предполагает выделение поколения людей «суровой
советской закалки», «доперестроечного и перестроечного времени» и
«постперестроечного времени». Акцент в этом последнем исследовании делается на сравнении установок, которые человек должен был
получить в ходе первичной и вторичной политической социализации, а
также в ситуации ресоциализации, которая происходила в 1990-х годах
под жестким давлением экономических, социальных и политических
изменений.
В данном случае возникает первый вопрос – насколько объективны «усредненные» взгляды? Где та мера, которая позволяет говорить о
доминирующей установке представителей того или иного политического поколения? «Усредненные» показатели политического поколения делают невозможным объяснение специфики политических взглядов отдельных людей. Следовательно, круг замкнулся.
Второй вопрос, который нельзя игнорировать, заключается в том,
что в период постмодерна в науке доминирует принцип текучести критериев оценки. В настоящее время в российской политике смысл даже
самых элементарных, устоявшихся понятий размывается. Кто рискнет
утверждать, например, что современная трактовка того же консерватизма будет сочетаться с положительным отношением к богатству,
стремлением поддерживать традиции и избегать реформ до момента,
пока они не станут неизбежными. Достаточно проанализировать программу и политические заявления «Единой России», чтобы убедиться
– идеи партии «социального консерватизма» исключительно далеки
как от классического консерватизма, так и от неоконсерватизма.
95
Как бы там ни было, но в общественном сознании сложилось
представление, фактически миф, о том, что молодежь – либеральна,
люди старше 40 лет консервативны, максимально устойчивые взгляды
у людей в возрасте старше 45 лет, коммунистические – почти исключительно у пенсионеров (и, как следствие, делаются прогнозы о том,
что «коммунистический» электорат полностью растворится в ближайшие время). Последний тезис очень спорный, поскольку значительная
группа избирателей на последних выборах в Госдуму проголосовала за
партии с «левой» направленностью. Более того, вместо консолидации
(унификации) политических взглядов старших возрастных групп мы
наблюдаем их дробление, разбегание почти по всему политическому
спектру. И при этом совершенно непонятно, почему молодежь «сбивается» в политические организации, созданные по принципу ВЛКСМ,
почему поддерживает «центристскую» партию власти?
Основой проверки научной гипотезы о сохранении политических
различий у людей, относящихся к различным поколениям, служат базы данных исследований, проведенных Центром эмпирических политических исследований факультета философии и политологии СанктПетербургского государственного университета в последние десять
лет. На наш взгляд, межпоколенческие различия в современной России
отражают исключительно ситуативную реакцию людей на политические события, они связаны с политическими предпочтениями в большей степени, чем с глубинными идеологическими ценностями.
Анализ изменений политических представлений жителей СанктПетербурга (в данном случае мы отлично понимаем ограниченность
выводов, поскольку возникает вопрос о том, насколько правомерно
переносить на все население России выводы, которые были сделаны на
основе эмпирического исследования жителей одного крупного города)
показал, что политические предпочтения меняются в течение нескольких месяцев, политические установки – в течение 2,5–3 лет, политические ценности – примерно за 3–4 года. Например, если в конце 1990-х
годов среди сторонников «Яблока» (это были люди преимущественно
32–37 лет) большинство людей оценивали свои взгляды как либеральные, то в 2003 г. эти же люди (этот вывод подтвержден оценкой смещения возрастной группы сторонников партии и контрольным вопросом о голосовании за партию на выборах в Госдуму в конце 1990-х)
были склонны оценивать свои взгляды как, скорее, консервативные, а
при опросах в 2005 г. выяснилось, что самооценка ими политических
взглядов «размывается» между социал-демократическими и смешанными взглядами. Достаточно высокая скорость изменений взглядов
96
(2,5–3 года) ставит под сомнение саму возможность апеллировать к
межгенерационному сравнению.
При анализе данных, полученных в результате телефонных опросов «Политический Петербург» (объем выборки – не менее 1100 респондентов, контроль по квотам осуществлялся с учетом пола, возраста, образования, типа занятости), и опросов по отдельным районам
нашего города (всего более 15 баз данных) мы пытались установить,
какие социально-демографические данные «работают» лучше всего
при сравнении групп людей с различными политическими взглядами.
Оказалось, что возраст, т.е. фактически время первичной и вторичной
политической социализации, обладает на сегодняшний день наилучшей
объясняющей
способностью.
Остальные
социальнодемографические и статусные характеристики с этой точки зрения
расположились в следующей последовательности (от наиболее значимой к наименее значимой переменной): доход, образование, род деятельности, пол.
Как и следовало ожидать, при оценке баз данных всех опросов,
возраст оказался наиболее тесно связан с уровнем доходов. При этом
обнаружились определенные отличия показателей по России и по
Санкт-Петербургу. Например, если по стране в целом самые высокие
доходы имеют люди в возрасте 30–35 лет, более или менее относительно стабильные доходы сохраняются до 45 лет, затем идет резкий
спад, который для возрастных групп старше 55 лет становится просто
катастрофическим, то по Санкт-Петербургу, как показали опросы,
наиболее высокие доходы после 2005 г. приходятся на возрастную
группу 28–33 лет. Это тем более любопытно, что в начале 2000-х годов
максимальные доходы приходились на возрастную группу 35–40 лет.
Кроме того, все попытки использовать сложные виды статистического анализа привели фактически к отрицательному результату,
наиболее же наглядные результаты, показывающие значимость возраста в формировании политических взглядов, удалось обнаружить, используя самые элементарные средства анализа – стандартизованные
остатки в комбинированных таблицах при расчете статистики хиквадрат и средние показатели в коробчатых диаграммах. В данном
случае мы сочли необходимым отказаться от «избыточно сложных»
средств анализа в пользу наглядности и очевидности результата.
Возрастные показатели оказались весьма существенными при
оценке таких параметров, как ориентация по шкале «правые–левые»,
уровень лояльности власти, ориентация на различные политические
партии и уровень электоральной активности.
97
Рис. 1 Доверие петербуржцев политическим партиям (база 2005 г.).*
98
* Обозначение градаций вертикальной оси: 1 (18–24 года), 2 (25–29
лет), 3 (30–40 лет), 4 (41–50 лет), 5 (51–60 лет), 6 (61 год и старше).
Исключительно важную информацию дает коробчатая диаграмма
по возрастной группе, доверяющей «Единой России». Мы видим, что
неприятия у людей в возрасте 30–40 лет эта партия не вызывает (см.
модальное значение для варианта ответа «скорее, доверяю»; следовательно, это потенциальная группа поддержки). У КПРФ действительно
наблюдается «провал» среди младших возрастных групп (график ясно
показывает, что молодые люди склонны «скорее, не доверять» этой
партии).
Не полностью исчерпала свой ресурс ЛДПР. При всей одиозности
лидера и его склонности ориентироваться на маргинальные и люмпенизированные слои общества, график показывает, что за эту партию
определенные группы голосовать будут. Хотя склонны полностью доверять этой партии люди в возрасте 30–40 лет, но скорее, доверяют,
т. е. могут голосовать за нее и люди в возрасте 25–50 лет.
Группы поддержки либеральных партий – СПС и «Яблока» – по
возрастному параметру отличаются. Потенциальная группа поддержки
у СПС – люди в возрасте 18–30 лет. Что касается «Яблока» – то это
группа людей более старших, в возрасте 30–40 лет. Возникает вопрос,
стоит ли обсуждать эту проблему вообще, с учетом того, что эти две
партии фактически сходят с политической арены. Несомненно, стоит,
поскольку и на «правом» фланге политического спектра федеральная
власть в самое ближайшее время также должна будет предложить некоего политического игрока.
Итак, что мы наблюдаем после 2005 г.? Во-первых, снижается
возраст людей, склонных ориентироваться на «партию власти». Если в
начале 2000-х годов это были преимущественно люди старше 60 лет,
то после 2005 г. этот показатель снижается, и лидером становится возрастная группа 35–40 лет. Во-вторых, смещается показатель сторонников «левой» оппозиции – снижается возрастная планка. Если в 2005 г.
модальный показатель превышал возрастную планку в 60 лет, то теперь он охватывает возрастную группу 52–57 лет. Наконец, происходят серьезные изменения в группе поддержки «правой» оппозиции.
Если традиционно считалось, что именно молодые петербуржцы ориентируются на «правые» партии, то после 2005 г. этот модальный возрастной показатель сместился к планке 40-летних.
99
Рис. 2. Самооценка петербуржцами политических взглядов (2005 г.).*
* Обозначение градаций вертикальной оси: 1 (18–24 года), 2 (25–29
лет), 3 (30–40 лет), 4 (41–50 лет), 5 (51–60 лет), 6 (61 год и старше).
Данный график наглядно показывает, что наиболее широкий
охват у возрастной группы, ориентирующейся на либеральные и смешанные взгляды. Модальный показатель для смешанных взглядов
приходится на возрастную группу 30–40 лет, следовательно, для политтехнологов исключительно удобно представлять партию власти как
«всеядную» по основным положениям. Четкие показатели дает самая
старшая возрастная группа – люди старше 50 лет предпочитают считать свои взгляды коммунистическими, что фактически определяет
популярность не столько КПРФ, сколько любых политических партий,
склонных «играть» на «левом фланге» политики.
Однако полагаться на самооценку политических взглядов людей
не следует! Когда мы проверили, каков реальный набор политических
ценностей, на которые ориентируются эти люди, мы получили совершенно неожиданную картину: а) доля «либералов» не превышает среди петербуржцев 5,6% (а «чистых», т.е. «классических» либералов – не
100
более 2%; этот показатель находится в зоне статистической погрешности), это люди преимущественно в возрасте 28–35 лет; б) доля консерваторов – около 9% («классических» – не более 7%), преимущественно
это люди в возрасте 42–47 лет; в) доля «классических» коммунистов,
ориентирующихся на уравнительные ценности, – 5% («чистых» коммунистов, которые не выбирают иные, кроме коммунистических, ценности, – не более 3%), преимущественно это люди в возрасте 55–60
лет; г) социал-демократы составляют группу примерно в 13%, в основном это люди 36–42 лет; д) «всеядные» – люди, одновременно ратующие и за реформы, и за стабильность, и за равенство, и за права
человека, и за справедливость, и т. д. – 30%, эта группа равномерно
представлена во всех возрастных категориях.
Меняется характер голосования петербуржцев. Если пик электоральной активности приходился в начале 2000-х годов на возрастную
группу старше 50 лет (эта тенденция прослеживалась в течение всех
1990-х годов), то теперь, после 2005 г., возрастная группа старше 65
лет показывает резкое падение этого показателя.
Итак, наши наблюдения, основанные на результатах опросов «Политический Петербург», однозначно свидетельствуют об исключительной подвижности политических предпочтений и моделей политического поведения в посткризисный и постреформенный периоды в
нашей стране. Два с половиной – три года – это тот отрезок времени,
за который, при грамотно выстроенной информационной политике,
можно существенно изменить политические установки любой возрастной группы.
Литература
Анохин С. В. Поколение как субъект политического процесса в современной России. Автореферат диссертации на соискание кандидата политических наук. М., 2003.
Гараева Л. Х. Развитие и формирование политической культуры молодого поколения // Общество, государство, личность: проблемы взаимодействия в условиях рыночной
экономики. Ч. 1. Казань, 2004.
Головин Н. А. Теоретико-методологические основы исследования политической
социализация. СПб., 2004.
Дубин Б. Поколение: социологические границы понятия // Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены. 2002. №2.
Лобанова Л. П. Новый стиль речи и культура поколения: политическая корректность. М., 2004.
Лошакова С. А. Роль институционных инноваций и новейших технологий гражданского образования в процессе политической социализации. Автореферат диссертации
на соискание степени политических кандидата наук. Н. Новгород, 2002.
Мухин А. А. Поколение 2008: наши и не наши. М., 2006.
Новикова Е. Б. Хроника пяти поколений: Хлудовы, Найденовы, Новиков. М., 1998.
101
Судьбы поколения 1920–1930-х годов в эмиграции: очерки и воспоминания / Ред.,
сост. Л. Флам. М., 2006.
Суханов В. И. Советское поколение и Геннадий Зюганов. М., 1999.
Телень Л. О. Поколение Путина: портреты-интервью. М., 2004.
Шестопал Е. Б. Политическая психология. М., 2007.
Шестопал Е. Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. М., 2000.
102
А.О. Зиновьев
КОНЦЕПЦИЯ КОММУНИКАТИВНОГО ГОСУДАРСТВА
И РОССИЙСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
Государство создается и функционирует как диалектика двух
форм рациональности: стратегической и коммуникативной. В большинстве существующих концепций государства, прежде всего в концепции Энтони Гидденса (Giddens) и его последователей, акцент делается на стратегической рациональности государства, рациональности в
понимании Макса Вебера.
Для данного подхода к пониманию и изучению государства
наследие Макса Вебера действительно является ключевым. Последователь Вебера Норберт Элиас (ученик ученика Вебера – К. Мангейма)
в своем исследовании «социогенезиса государства» в Европе выделил
два основных элемента проявления стратегической рациональности в
процессе формирования современного государства – армию и налоги
(Элиас). Именно эти два элемента, тесно связанные с войной и военной
стратегией, до наших дней находятся в центре исследований государства.
Следующий прорыв в изучении государства связан с вышеупомянутой работой Э. Гидденса «Нация-государство и насилие». В ней
Гидденс попытался соединить концепцию М. Вебера с концепциями
Э. Дюркгейма и К. Маркса, но в центр такого синтеза он поставил понятие «надзора», взятого из теории Мишеля Фуко. Поскольку
«надзор» у Фуко направлен на контроль за поведением индивидов, то,
несмотря на понимание «надзора» как «рефлексивного мониторинга
действия», т. е. в какой-то степени эффекта коммуникативной рациональности, в работе Гидденса ощущается явный перекос в сторону
изучения стратегической рациональности. Во многом это связано с
критическим характером работы Гидденса, что, естественно, вынуждает его сосредоточить внимание на негативных эффектах рационализации по Веберу. Несмотря на этот перекос многие идеи Гидденса очень
важны для концепции коммуникативного государства. Прежде всего,
его критика эволюционной трактовки человеческой истории, а также
его аргументы в пользу ключевой роли государств в формировании
современных обществ.

© А.О. Зиновьев, 2007
103
Все дальнейшие исследования в этой области лишь развивали
перспективу, предложенную Гидденсом. Так, Майкл Манн в своих
исследованиях «источников социальной власти» выделил четыре типа
власти (идеологическая, военная, экономическая, политическая), на
пересечении которых возникает государство (Mann). Его идеи далее
развивают основные положения Гидденса о надзоре как рефлексивном
мониторинге действия, но с тем же уклоном в изучение проявлений
стратегической рациональности государства и агентов.
Американский исследователь Чарльз Тилли является представителем несколько другой традиции, и в этом смысле его неверно представлять последователем Гидденса, но многие его теоретические положения хорошо сочетаются с идеями последователей Гидденса. По
его мнению, для формирования современных государств ключевое
значение имели «принуждение» и «капитал», которые породили в Европе территориальные государства и города-государства, как результат максимизации «принуждения» и «капитала» соответственно
(Хелд). Джованни Арриги предложил более сложный анализ отношений между принуждением и капиталом: по его мнению, капитал более
важен и создает условия для принуждения (Арриги). Опираясь на идеи
Арриги, можно утверждать, что государство – это наиболее выгодное
капиталистическое предприятие, но в этом смысле оно также служит
проявлением стратегической рациональности агентов, хотя и не результатом этой рациональности.
Своеобразный итог развитию изучения стратегической рациональности государства подвел шведский исторический социолог Джон
Глете, который ввел понятие «военно-фискальное государство» для
описания государства эпохи абсолютизма (Glete). Этот исследователь
указал на значение теории организации для понимания особенностей
«военно-фискального государства» и предложил анализировать их как
«комплексные организации» (термин Юдит Пенроуз, специалиста в
организационной теории).
В этом направлении исследований необходимо также выделить
работы Джеймса Марча об «институциональных основах политики», в
которых он соединяет изучение политики и теории организаций, а
также хорошо известные работы Дугласа Норта о роли государства и
политических институтов в формировании организаций и в экономической истории (Норт). Теория организаций также содержит многочисленные интересные исследования о рациональности организаций и
организационного процесса, например работы Криса Аргейриса и
Сиднея Уинтера с Ричардом Нельсоном (Argyris; Нельсон, Уинтер). В
этих работах также делается акцент на стратегическую рациональ-
104
ность, но уже в силу специфики понимания рациональности в экономической науке.
Концепция коммуникативного государства требует добавить коммуникативную рациональность в наше понимание государства и понимать государство именно как диалектику коммуникативной рациональности и стратегической рациональности. По мнению Юргена Хабермаса, основой коммуникативной рациональности являются естественный язык и жизненный мир (специальное понятие феноменологической социологии) (Habermas).
Если роль и значение коммуникативной рациональности в деятельности государства наиболее ярко проявляется в соотношении права и справедливости, при котором право должно соответствовать нормам справедливости, то роль и значение стратегической рациональности прежде всего проявляется в войне и военном искусстве. При этом
и право, и война служат проявлением диалектики обеих рациональностей (т.е. право имеет также отношение к стратегической рациональности, а война – к коммуникативной).
С учетом этих уточнений, мы можем метафорически говорить, что
государство есть диалектика войны и справедливости, и эта диалектика лежит в основе социального производства и воспроизводства государства людьми в процессе их совместной деятельности. Иначе говоря, концепция коммуникативного государства предполагает соединение концепций М. Вебера и Э. Дюркгейма в понимании государства.
В теоретическом плане (Т. Парсонс говорил, что нет ничего практичней хорошей теории) концепция коммуникативного государства
исходит из взглядов Ю. Хабермаса на современное общество и государство, но предполагает дополнение этих взглядов теоретическими
положениями из концепций государства у Э. Гидденса и П. Бурдье.
Некоторые положения теории Ю. Хабермаса, которые были заимствованы им из теории Т. Парсонса, в концепции коммуникативного государства заменяются теоретическими положениями из работ Э. Гидденса и П. Бурдье и их последователей. Это касается отказа от концепта
«политической системы» и от использования эволюционного подхода
в понимании трансформаций обществ и государств. Поэтому концепция коммуникативного государства предполагает усиление той критики взглядов Т. Парсонса, которая содержится в работах Ю. Хабермаса,
и является еще одной альтернативой концепции политической системы Д. Истона и Г. Алмонда. Концепция коммуникативного государства продолжает и разделяет многие исходные теоретические положения работ С. Файнера, прежде всего «Истории государственного
105
управления» (Finer), но с учетом и критики ориентации работ С. Файнера на стратегическую рациональность.
Главная цель этого доклада заключается в уточнении понимания
государства, как центрального элемента политики, в условиях, когда
многие настойчиво говорят о кризисе государства в современном мире. Понятно, что именно эти кризисные тенденции являются причиной
обращения к проблематике государства в истории и современности
того множества авторов, на работы которых я опираюсь,
Кроме того, помимо указанной проблемной ситуации в реальной
политике, существуют важные теоретические соображения, которые
лежат в основе концепции коммуникативного государства. Необходимо обеспечить в рамках политической науки то взаимодействие между
теорией и практикой, которое существует в социологии и в физических науках. Необходимо «притянуть» политическую теорию, которая
в настоящее время существует в виде политической философии, к
практическому изучению «реальной политики», примерно в том духе,
в каком это делает Роберт Даль и его последователи в изучении демократии. Механизмом этого «притягивания» и должна стать концепция
коммуникативного государства, сформированная с учетом проблем, о
которых пишет Доминик Кола (Кола, 3). Известный российский ученый и политик А. А. Кокошин пишет: «Роль теоретического знания
намного больше, чем представляют себе многие политики и работающие на них аналитики. Наличие теории (глубоко отработанной, базирующейся на солидной информационной базе) позволяет более эффективно и оперативно агрегировать большие объемы данных, выигрывать время, столь ценное для процесса принятия политических решений в первой сфере. Формулировка положений научной теории фактически во многом сводится к научному синтезу, процессу, как показывает практика, более сложному, чем научный анализ» (Кокошин, 86).
Необходимость в концепции коммуникативного государства связана также с той ситуацией в общественных науках, на которую обратил внимание Иммануил Валлерстайн. Разделение проблем изучения
общества и государства между многочисленными общественными
науками, которые склонны преувеличивать значение своего «куска
реальности» и строить свою методологию по логике изучаемого «куска», не способствует правильному пониманию феноменов государства
и общества в общественных науках (Валлерстайн). Экономическая
наука, являясь просто логикой поля экономики, пытается выдать правила игры, принятые в нем (причем, в современном поле экономики,
которое есть только часть современного государства и общества), за
чуть ли не универсальные правила мироздания. Под нейтральным
106
именем «теории рационального выбора» эта логика экономического
поля навязывается прочим общественным наукам как образец «научности», и это интеллектуальное движение «убедительно» подкрепляется стремительным уничтожением автономии поля науки логикой
поля экономики так, что современные работы по менеджменту сливаются с рекламой той консультационной фирмы, которую создал автор
книги. Другие науки об обществе пытаются по мере своих возможностей повторить эти достижения. И хотя у политической науки есть хорошие шансы на это, замена науки о политике логикой поля политики
в современной России (или в США) не кажется мне хорошей альтернативой.
Поэтому концепция коммуникативного государства – это не просто междисциплинарная концепция (которая включает в себя как минимум работы по социологии и по политологии), но концепция,
ставящая под сомнение существующее разделение сфер исследования
между общественными науками, как это уже присутствует (хотя и неявно) в «теории коммуникативного действия» Ю. Хабермаса (Habermas). Концепция коммуникативного государства задумана как изучение феномена государства с позиций теории Хабермаса безотносительно к существующему «разделению труда» между общественными
науками. Хотя основой данной концепции все-таки остается «социологическое воображение» по Ч.-Р. Миллсу, но с учетом того факта, что
оно само является специфическим философским мировоззрением
(Миллс).
Концепция коммуникативного государства является «теорией
среднего уровня» (поэтому ее следует рассматривать как «концепцию», а не «теорию»), но она исходит из теории Хабермаса, которая
относится к «большой» социологической теории. В той мере, в какой
концепция коммуникативного государства уточняет и переписывает
некоторые положения теории Хабермаса, она также вносит вклад и в
построение более широкой социологической теории. На мой взгляд, в
современной социологической теории единственно возможная стратегия заключается в согласовании уже существующих теорий, которые
доказали свою теоретическую пригодность для понимания современного общества, в устранении «швов» и «наложений» между ними, т. е.
в «научном синтезе», по выражению А.А. Кокошина. На решение этой
теоретической задачи и направлена концепция коммуникативного государства. При построении более широкой теории общества, как показал Э. Гидденс, начинать необходимо с государства, поскольку именно
государство является основной организационной формой существования людей в современном мире. Остальные организационные формы
107
имеют меньшие значения для социальной жизни (ведь никто не проводит всю свою жизнь на работе и не считает себя жителем своей организации) и зависимы от государства. Именно это обозначил Дуглас
Норт в своем различении институтов и организаций, как «правил игры» и «игроков» (Норт). Возможно, в будущем эта ситуация и изменится, новые организационные формы придут на смену государству и
появятся более сильные негосударственные идентичности, но пока до
этого еще далеко.
Что можно сказать о современной России с точки зрения концепции коммуникативного государства? Все мы погружены в жизненный
мир, который во многом создан современным российским государством, поэтому наши размышления о коммуникативном государстве
направлены, прежде всего, на понимание российского политического
процесса и исходят из наблюдаемых реалий этого политического процесса. С другой стороны, понятно, что понимание происходящего в
современной России возможно только в сравнении (желательно теоретически обоснованном) с другими государствами и с другими временами. Именно для такого сравнения и понимания и нужна концепция
коммуникативного государства.
Вышеупомянутый кризис государства в современном мире делает
процессы, происходящие в современной России, более сложными. Эту
сложность необходимо замечать и отражать в теоретических построениях и практических рассуждениях о российском политическом процессе. Тот факт, что массовые рассуждения о политическом процессе в
современной России постепенно редуцировались до обсуждения того,
кого назначит Президент В.В. Путин своим преемником, совсем не
означает, что реальные проблемы, стоящие перед современным российском государством, заключаются только в этом. Скорее, это отражает относительную успешность по навязыванию соответствующей
«повестки дня» со стороны руководителей современного российского
государства.
Кризис государства в современном мире означает, что любое современное государство более неспособно решать проблемы, вытекающие из диалектики стратегической рациональности и коммуникативной рациональности, конфликт между государством как организацией
и государством как жизненным миром становится все более острым и
неразрешимым. В этой ситуации любое авторитарное государство оказывается в очень сложном положении, поскольку его неспособность
быть просто «нормальным» государством будет постоянно возрастать,
а давление со стороны внешнего мира будет постоянно усиливаться.
«Риторика антиамериканизма» в сочетании с демонстрацией амери-
108
канских фильмов и телевизионных проектов, построенных по логике
жизненного мира США («Фабрика звезд»), т. е. в сочетании с трансляцией «американского образа жизни», не просто комична, но и показывает, насколько проблематично для современной России реальное
противостояние с США даже в области собственной внутренней политики.
В области международной политики наличие у России ядерного
оружия порождает потенциальную угрозу для США, и вынуждает руководство этой страны (исходя из диалектики стратегической рациональности и коммуникативной рациональности) способствовать установлению в России демократической формы правления. Поэтому
неизбежным и рациональным для руководства США будет постоянное
вмешательство в российский политический процесс. Это вмешательство, естественно, будет затруднять формирование стратегической
рациональности у российских политиков. Кроме того, существует зависимость жизненного мира современной России от жизненного мира
современных США (американское общество остается символически
привлекательным для большинства образованных жителей России),
что также будет отражаться на коммуникативной рациональности российских политиков.
Хорошим примером коммуникативной рациональности и жизненного мира в современной России служит проблематика права и правового государства. В современном государстве правовая система «как
единство первичных и вторичных правил» основана на такой «морали
права», которая требует демократического устройства, и в этом состоит основное его отличие от традиционного государства и причина путаницы в теориях права. К тезису Ю. Хабермаса «о внутренней взаимосвязи правового государства и демократии» (Хабермас, 401–413)
необходимо относиться с большей серьезностью, чем принято в современной России. Если право в традиционном государстве базировалось на устойчивой концепции справедливости, которая вытекала из
стабильного жизненного мира, то для современного права (которое
гораздо сложнее) нужны другие условия. Современное право базируется на идеях справедливости, которые создаются посредством публичной сферы. Как отмечает Э. Гидденс, современная повседневность
(современный жизненный мир) демократична (Гидденс, 191–202), и
это позволяет публичной сфере в диалектике стратегической рациональности и коммуникативной рациональности создавать и легитимировать современную правовую систему как справедливую и толерантную, т. е. воспроизводить правовое государство. Поскольку правовое
государство – это процесс, а не состояние.
109
В современной России этот социальный механизм находится в состоянии распада. Это связано и с советским наследием, в котором правовое государство носило специфический характер. Но главной причиной краха правового государства в современной России является
«сокращение демократии» и превращение публичной сферы в «репрезентативную», т. е. характерную для традиционных государств. Это
порождает не только отсутствие «нормальной» правовой системы и
дальнейший регресс жизненного мира в сторону традиционного жизненного мира, но и обусловливает фундаментальную социальную «несовременность» России.
В обоснование этой точки зрения можно вспомнить и выявленную
в работах Д. Норта и Э. де Сото (де Сото) зависимость экономических
процессов от их правового регулирования. Как показал на примере
Перу Эрнандо де Сото, несовершенная правовая система государства
ведет к искажению экономических процессов, «неформальной» экономической деятельности и экономической отсталости общества.
Именно эти последствия отказа от построения в России правового государства мы и наблюдаем в настоящие время.
Литература
Арриги Дж. Долгий двадцатый век. М., 2006.
Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2003.
Гидденс Э. Трансформация интимности. СПб., 2004.
Кокошин А.А. Очерк политики как феномена общественной жизни. М., 2007.
Кола Д. Политическая социология. М., 2001.
Миллс Ч.Р. Социологическое воображение. М., 2001.
Нельсон Р.Р., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М.,
2002 .
Норт Д. Институты, институциональные изменения и экономические достижения.
М., 1997.
Сото Э. де. Иной путь. Челябинск, 2007.
Хабермас Ю. Вовлечение другого. СПб., 2001.
Хелд Д. Глобальные трансформации. М., 2004 .
Элиас Н. О процессе цивилизации. М.-СПб., 2001.
Argyris K. Reasons and Rationalizations. Oxford, 2004.
Finer S.E. History of Government. Oxford, 2003.
Giddens A. Nation-State and Violence. Cambridge, 1985.
Glete J. War and the state in early modern Europe. London, 2002.
Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Band I-II. Frankfurt-am-M., 1995.
Mann M. The Sources of Social Power. Cambridge, 1986.
110
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие……………………………………...…………………. 3
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Артёмов Г.П. От поляризации к консолидации: эволюция
политических диспозиций российских избирателей………………….. 4
Щукин Д.А. Ментально-смысловое поле как фактор
политического конфликта……………………………………………... 28
Негров Е.О. Уровни трансляции официального политического
дискурса в современной России………………………………..……… 40
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ И ПРОЦЕССЫ
Макарин А.В. Бюрократия как основа формирования правящей
элиты современной России………………………...…………………... 49
Римский В.Л. Коррупция во взаимоотношениях граждан
и власти: социальная основа и формы проявления….……...………… 63
Лагутин О.В. Анализ лоббистской деятельности
в Государственной Думе Российской Федерации..….……………….. 77
МЕТОДОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Попова О.В. Политические поколения: различия и устойчивость
политических взглядов…………..……………………………………... 92
Зиновьев А.О. Концепция коммуникативного государства
и российский политический процесс…….…………………………... 101
CONTENTS
Introduction… … … …… … … … …………………………………… 3
POLITICAL CONSCIOUSNESS AND POLITICAL BEHAVIOUR
Artyomov G. From polarization to consolidation: evolution
evolution of the Russian voters political dispositions...………………….
4
Shchukin D. Mental semantic field as a factor of political conflict… 28
Negrov E. Levels of translation of an official political discourse
in modern Russia………………………………………………………… 40
POLITICAL INSTITUTIONS AND PROCESS
Makarin A. Bureaucracy as a basis of formation of the modern Russia
ruling elite……………………………………………………………….. 49
Rimskiy V. Corruption in relationships of citizens and authorities: its social basis
and forms of exercise ………………...……………………….. 63
Lagutin O. Analysis of lobbyism activity in the State Duma
of the Russian Federation………………………………………………... 77
111
METHODOLOGY OF THE POLITICAL ANALYSIS
Popova O. Political generation: distinctions and political views
stability…….…………………………………………………………… 92
Zinoviyev A. Сoncept of the communicative state and the Russian
political process…………………………………………………………. 101
112
SUMMARIES
Artyomov George. From polarization to consolidation: evolution of
the Russian voters political dispositions.
In the report change of political dispositions of the Russian voters in
1995–2007 is considered. There is factorial analysis of electoral statistics
for 12 years and the definition of the subjects configuration of the Russian
Federation: conservatism – liberalism, right – left. Change of valuable orientations and party preferences of voters for the period with 1999 on 2003
is considered on the basis of researches which were made by CEPI of the
St.-Petersburg State University. It is judged on this basis that one of the
reasons of transition from polarization to consolidation of political dispositions is presence of the combined valuable orientations at a significant part
of voters.
Shchukin Denis. Mental semantic field as a factor of political conflict.
This article deals with the structure of political conflict and the importance of its components. The first level of conflict is material. The second one is connected with the differences between the structures of identification and interpretation of conflict actors and can be defined as «mental
semantic». According to the author’s conclusion, the mental semantic field
of conflict is a deep factor that defines intensity and cruelty of conflict. The
results of focus-groups – the empirical basis of the article – demonstrate that
economic, ethnic, cultural, religious self-identification directions of individual influence the position of respondent in a concrete conflict situation.
Negrov Eugene. Levels of translation of an official political discourse in modern Russia.
The article is devoted to a problem of levels of official political discourse in modern Russia. The author shows, that basic feature of discourse
is not reduced neither to text, nor to speech, but covers all symbolical activity of politicians and citizens, realizing the intensions in not symbolical, but
concrete actions of authorities and society. On an example of official political discourse of the Russian-Georgian and Russian-Ukrainian conflicts of
2006 the five-step model of its transformation has been shown.
Makarin Alexander. Bureaucracy as a basis of formation of the
modern Russia ruling elite.
In the end of the 80th of years shaping system of political-bureaucratic
elite was considerably changed. In the contemporary political science are
113
used different concepts “elites” - “economic elite”, “political elite”, “national elite”, “business- elite”, “elite groups”, “near-elite environment”, etc.
Each of these elite groups fulfills the specific functions and have its own
levers of influence. They between themselves a constant struggle for the
political influence and the redistribution of property, closely interacting.
The conversion of the Soviet form of the ruling class was the result of this
process.
Rimskiy Vladimir. Corruption in relationships of citizens and authorities: its social basis and forms of exercise.
In this article the authoring interpretations of outcomes of studies of
corruption carried out by INDEM Foundation with 1999 for 2007 are
shown. It is reasoned that the patron-client relations make the steadiest social connections and relations ensuring existence and dilating corruption
practices. In conformity with Soviet tradition the patron-client relations are
more understandable for citizens, office-holders and businessmen, than legal and democratic, founded on the law and keeping of both human rights
and state concerns. The patron-client relations are the social basis of corruption networks which are the most danger for Russia development now. And
it is reasoned that for the Russian citizens the corruption practices allow to
equalize their social statuses with the office-holders, i.e. to destroy the patron-client relations temporarily.
Lagutin Oleg. Analysis of lobbyism activity in the State Duma of
the Russian Federation.
Author used the empirical methods in order to research the lobbyism in
State Duma of the Russian Federation. Analysis is based on the statistical data of
INDEM-DUMA Statistica-2000. There are studied two empirical fragments demonstrating two lobbyism types in State Duma of second convocation. The first is legislative lobbyism existing through interest defense with the help of legislative procedure. The second one is budget lobbyism, realization of which is possible through
the pressure on the concrete institutes with the aim of the necessarily distribution of
federal budget. The structure of the lower chamber of parliament and its subjects
lobbyism potentialities are analyzed in this article. There are described the lobbyism
potentialities of State Duma committees and fraction representation in them. The
empirical research of the deputation and fractional inquiries as lobbyism mechanisms were made by the author. Also the work contains the multivariate analysis of
the fractions voting behavior with the expressed lobbyism orientation. There are
made special analysis of voting on problems connected with the passing budget with
the using conformism index. This index numerically characterizes the degree of
similarity of splits in legislative groups and legislative institute is general.
Popova Olga. Political generation: distinctions and political views
114
stability.
In the report the heuristic opportunities given by a hypothesis about distinctions in political attitudes of people, concerning to different political
generations are considered. A basis of check of the given hypothesis are the
mass interrogations which have been lead by the Center of empirical political researches of the St.-Petersburg state university during last ten years.
Our supervision based on results of these surveys, unequivocally testify to
exclusive mobility of political preferences and models of political behaviour
in the post-crisis period in our country. On the basis of generalization of
these supervision it is possible to draw a conclusion that 2,5-3 years are that
interval of time for which at competently built information policy it is possible to change essentially political attitudes of any age group.
Zinoviyev Andrew. Сoncept of the communicative state and the
Russian political process.
The author describes the concept of the communicative state, which is
created on the basis of political theory U. Habermas. The given concept
considers a phenomenon of the state as result of dialectic interaction of
communicative rationality and strategic rationality. The Russian political
process is analyzed in article from position of the communicative state concept.
115
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Артёмов Георгий Петрович – доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой политических институтов и прикладных
политических исследований факультета философии и политологии
Санкт-Петербургского государственного университета.
E-mail: g_artemov@hotmail.com
Зиновьев Андрей Олегович – кандидат политических наук, доцент
кафедры политологии Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета.
E-mail: azin73@mail.ru
Лагутин Олег Владимирович – кандидат политических наук, доцент кафедры политических институтов и прикладных политических
исследований факультета философии и политологии СанктПетербургского государственного университета.
E-mail: lagutin_ov@mail.ru
Макарин Александр Викторович – доктор социологических наук,
профессор кафедры политических институтов и прикладных политических исследований факультета философии и политологии СанктПетербургского государственного университета.
E-mail: makarin58@mail.ru
Негров Евгений Олегович – редактор-социолог общественной
приёмной Балтийской медиагруппы.
E-mail: negrov2001@mail.ru
Попова Ольга Валентиновна – доктор политических наук, профессор кафедры политических институтов и прикладных политических
исследований факультета философии и политологии СанктПетербургского государственного университета.
E-mail: olga@op3201.spb.edu
Римский Владимир Львович – заведующий отделом социологии
Регионального общественного фонда «Информатика для демократии»
(Фонд ИНДЕМ).
E-mail: vlrim@yandex.ru
Щукин Денис Андреевич – студент 4-го курса отделения политологии факультета философии и политологии Санкт-Петербургского
государственного университета.
E-mail: denis_shchukin@mail.ru
116
Научное издание
ПОЛИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Доклады Центра эмпирических политических исследований СПбГУ
Вып. 8
Под редакцией Г.П. Артёмова
Редактор Н.В. Григорьева
117
Подписано в печать ……….. Формат 60х84 1/16
Печать офсетная. Бумага офсетная.
Усл. печ. л.
. Тираж 100 экз. Заказ № …
Издательство СПбГУ. 199004, Санкт-Петербург, В.О., 6-я линия, д. 11/21
Типография Издательства СПбГУ.
199061, С.-Петербург, Средний пр., 41.
118