Парадигмы смысла: логико-гносеологический анализ
advertisement
На правах рукописи Демина Лариса Анатольевна Парадигмы смысла: логико-гносеологический анализ Специальность 09.00.01 – онтология и теория познания Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук Москва - 2006 Диссертация выполнена на кафедре философии Московского государственного областного университета Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор Михалкин Николай Васильевич доктор философских наук, профессор Сорина Галина Вениаминовна доктор философских наук, профессор Клягин Сергей Вячеславович Ведущая организация: кафедра философии Московского педагогического государственного университета Защита состоится «__ » ___________ 2007 г. в ___ часов на заседании диссертационного совета по философским наукам Д 212.155.08 при Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10-а. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10-а. Автореферат разослан «__» _________ 2007 г. И.о. ученого секретаря диссертационного совета доктор философских наук, профессор И.И. Семаева I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью всестороннего теоретического рассмотрения понятия смысла, определения его значения и места в процессах человеческого познания, понимания, коммуникации, механизмах функционирования языка, а также обоснования его ведущей роли как средства концептуального анализа данных механизмов. Потребность в исследовании развития и современного состояния проблематики смысла связана как с внутренними трансформационными процессами, происходящими в самой философии, так и обусловлена реалиями нынешнего общественного развития. Проблематика смысла становится актуальной для философских исследований, во-первых, в связи с «гносеологическим» поворотом, когда идея неизменной реальности, рассматриваемой в качестве «сущего», сама становится проблематичной, и на первый план выходит вопрос о том, каким образом человек познает этот мир, сущее, и, во-вторых, в связи с «лингвистическим» поворотом, когда акцентируется роль языка как одной из главнейших знаковых систем, посредством которых человек в качестве социального субъекта познает окружающий мир, организует и осваивает социальный опыт. Такого рода семиотико-гносеологическая ориентация характерна для прагматизма, феноменологии, аналитической философии, поэтому можно сказать, что именно в ХХ столетии смысл становится одним из центральных философских понятий, характеризующим специфику опредмечивания мира в целом в языке. В то же время насущной потребностью современности становится постановка вопроса о возможностях практического применения гуманитарных наук, при определении которых необходимо избегать как их технологизации, так и политизации. С одной стороны, это человек перед лицом «машинной реальности», поиск новых философско-методологических предпосылок оперирования знаковыми системами, что связано со спецификой современных виртуальных технологий, состоящей в том, что в оперирование знаковыми системами, создаваемых человеком, включаются машинные средства, компьютер; способов осмысления новых видов реальности, формирующихся в Интернете, компьютерных играх, видеоконференциях. С другой стороны, это осознание необходимости коммуникативного общечеловеческого диалога, с целью достижения взаимопонимания и объединения в свете проблем, выдвигаемых перед современной цивилизацией угрозой одностороннего техногенного ее развития, межнациональной, межкультурной, социальной разобщенностью. Так, можно констатировать, что актуальной для современной России становится смысловая идентификация, осознание общих национальноисторических смыслов, способных консолидировать общество, выведение экономических, политических, национальных проблем в дискурсивную плоскость, предполагающую возможность рациональной аргументации и обоснования. Все это отражается в стремлении преобразовать человеческую культуру на основе гуманитарного исследования на основе рациональности. Ведущими темами становятся проблемы смыслопорождения и смыслопонимания, а также их утверждения в социуме. Предметом теоретической рефлексии является представление о неразрывной связи, единстве человека и мира; понимание смысла как рождающегося в результате интенциональной, предметной направленности человека, творящего самого себя в процессе свободной деятельности, смысла как связующей нити между субъектом и миром, как «посредника» между познающим, мыслящим субъектом и познаваемым объектом. Исходя из признания значимости и актуальности исследования проблематики смысла в целом, более конкретно научная актуальность данного исследования состоит в следующем. Во-первых, в необходимости обоснования междисциплинарного содержания понятия смысла: пунктом, в котором сходятся интересы конкретно-научных и философских исследований, является раскрытие многоаспектности соотношения мысли, языка и действительности, взятого в его диалектической противоречивости, сочетании уникальности, неповторимости и универсальности, что и находит свое отражение в понятии смысла. Данным понятием оперируют практически все гуманитарные и социальные науки, но при этом каждая из них вкладывают в него свое содержание. Под смыслом понимают идею, концепт, идеальное содержание, ценность (смысл жизни, смысл истории); смысл рассматривается как отражение единства содержания (например, текста) – в отличие от значения составляющих его частей, выражений; смысл сводится к значению (как объекту, обозначаемому знаком); смысл трактуется то как объективное содержание явления, знака, как то, чем «на самом деле» является данный объект, то как субъективно-психологическая характеристика, приписываемая знаку. Этим и объясняется необходимость исследования смысла как целостного явления и как фундаментального понятия философии и, прежде всего, теории познания, которое только и может служить методологической основой для решения конкретно-научных проблем. Речь должна идти не о «стыковке» различных представлений, а о формировании своеобразной междисциплинарной исследовательской парадигмы, выступающей в качестве основания для конкретных дисциплин. Таким образом, во-вторых, актуальным и дискуссионным является вопрос о возможности формирования парадигмы смысла на основе философского исследования. Сложность его состоит в том, что в рамках самой философии нет единообразного подхода к понятию смысла. Здесь также обнаруживается зависимость выводов и результатов от конкретных философских теорий и направлений, используемых концептуальных средств анализа. Следовательно, при обсуждении данного вопроса необходим учет как внутритеоретических, так и исторических, социокультурных детерминаций. С учетом этого, правомернее говорить не о единой парадигме, а о парадигмах смысла в философии, их динамике, смене и трансформациях. В-третьих, актуальность логико-гносеологического анализа парадигм смысла диктуется изменениями, происходящими в современной эпистемологии, которые характеризуются как переход к неклассической и постнеклассической теории познания. Тенденции изменений в эпистемологии совпадают с теми требованиями, которые предъявляет последовательное изучение парадигм смысла: двойственность его природы (с одной стороны, смысл имеет объективно-истинное содержание, с другой стороны – смысл «человекосоразмерен», он – порождение человеческой формы жизни, обусловливает его жизненного необходимость мира, исторического дополнения горизонта) абстрактно-логических, нормативно-рациональных подходов ценностными, социокультурными и историческими аспектами. Отсюда следует важность изучения и освоения опыта гуманитарных наук, гносеологических практик исследования смысла, смыслопорождения и смыслообразования, а также формирования его парадигм. Междисциплинарный диалог соответствует сути постнеклассической науки и соответствующей ей типу рациональности, так как предполагает учет, наряду с интерсубъективным, инвариантным знанием контекстно-зависимых, ситуационно обусловленных аспектов смыслового содержания, диалектики объективного и субъективного в парадигмах смысла. В-четвертых, актуальность исследования смысла связана с решением проблемы гносеологического соотношения естественных и искусственных языков, обыденного языка и языка науки. Говоря об анализе языка, важно различать две его сферы: анализ языка науки и анализ естественного языка, каждая из которых ставит свои проблемы и выдвигает свои требования. Построение научной теории языка связано с решением наиболее актуальных задач современной научной практики: моделирования языковых, информационных процессов, моделирования самого языка как средства хранения, передачи и переработки информации. Но это же предполагает и постановку задачи моделирования человеческой способности понимать и осмысленно использовать язык для достижения различных целей. Важнейшей тенденцией языков науки является объективизация смысла. Это является отражением исключающего изначального человеческую проекта субъективность, объективистского, исследования языка и отводящего главную роль в таком исследовании логико-математическим методам. В то же время, наука как феномен культуры представляет собой социально-коммуникативную деятельность, протекающую согласно нормам и образцам: это идеалы и нормы научности, служащие критерием оценки научной деятельности и ее продуктов. Таким образом, изменение представлений о роли аксиологической составляющей в философии языка и философии науки обусловливает необходимость механизмов функционирования естественного обращения к анализу языка, актов речевой деятельности. Пятое: актуальность исследования связана с потребностью разрешения проблемы понимания процесса развития познания как осуществляемого в двух основных формах фиксации и выражения знания – непосредственного указания предмета и его описания, иначе говоря – референциального и смыслового слоя знания, соотношения общего и единичного, сингулярного и универсального. Данная традиционная проблематика, коренящаяся глубоко в истории философии (начиная с Аристотеля) получила дальнейшее развитие в ходе современных дискуссий вокруг принимаемых методологий введения объектов теории (в частности, в дискуссиях вокруг модальных и интенсиональных логик, определения их философско-методологических оснований). Расхождение мнений возникает при попытке выяснения, какое из двух понятий – смысл или референция – должно играть ведущую роль, какие критерии осмысленности выражений языка мы можем использовать, какова роль смысла в отождествлении и различении объектов референции. Решение этой проблемы зависит от принимаемых данной теорией онтологических допущений, гносеологических предпосылок, методологии исследования, иначе говоря – парадигмы смысла. Важной гносеологической задачей является также - показать, каким образом при этом может быть решен вопрос об абстрактных сущностях, какова современная формулировка вопроса об универсалиях. Шестое: актуальность исследования обусловлена потребностью «переопределения» принципа интерсубъективности с учетом тематизации парадигм смысла. Динамика смысла в общекультурном процессе проявляется как соотношение индивидуального и социального опыта, субъективных и объективных смыслов, что находит свое отражение в формировании новых парадигм смысла. Проблема интерсубъективности познания, при понимании познания как коллективного и коммуникативного процесса, может быть поставлена и решаема именно в рамках философии языка. Но при этом не следует проблематику смысла рассматривать как исключительно языковую. Сама природа смысла предполагает рассмотрение неких универсальных начал, проявляющихся в различных видах и формах человеческой жизнедеятельности, в том числе, и языковой. Это значит, что анализ смысла не может быть ограничен логико-лингвистическими средствами (так же как и анализ самого языка как социокультурного феномена). Рефлексия над понятиями «смысла» и «значения» предполагает и рефлексию над самим языком, над его эксплицитными и имплицитными компонентами. Таким образом, гносеологическое исследование смысла должно включать в себя также и различные формы рефлексии ценностных компонентов. Такой подход соответствует, в целом, идеям неклассической теории познания, с ее отказом от субъекто- и наукоцентризма. Соотнесение смысла и понимания, смысла и коммуникации, осмысленности и интерсубъективности познания позволяет выйти за пределы чисто языкового рассмотрения проблем смысла, значения, референции и придать анализу данных взаимообусловленности необходимую понятий в их взаимосвязи и конструктивную общность и методологическую значимость. В то же время, это дает возможность использовать позитивный опыт, накопленный в различных традициях исследования, как языка, так и познания в целом. В ХХ веке к решению указанных проблем обращаются практически все ведущие философские направления: знак и знаковые системы становятся предметом семиотических исследований, к разработке методов логического анализа языковых контекстов обращается аналитическая философия, проблема смысла и понимания находится в центре внимания феноменологии и герменевтики. Но многообразие возникших подходов и решений, в большинстве своем неокончательных, указывает на необходимость их сопоставительного, конструктивного анализа, с тем чтобы, выявив достижения и неудачи, попытаться выстроить синтетическую картину смыслового постижения мира. Степень разработанности проблемы. Постановка проблемы смысла как проблемы формирования и развития парадигм смысла и их логикогносеологического анализа обусловило выделение нескольких взаимосвязанных групп источников и литературы, посвященной данной проблеме. Это, во-первых, работы специалистов гуманитарного профиля, рассматривающих смысл с позиций конкретных дисциплин; множественность возникающих точек зрения указывает на необходимость выработки единой философской методологии исследования понятия смысла. Во-вторых, это общеметодологические философские исследования, в которых закладываются основы парадигмального подхода к анализу смысла, разрабатываются концептуальные основания такого анализа. В-третьих, учитывая глубокую предысторию проблематики смысла, это рассмотрение работ философов, идеи которых формировали современные представления о смысле. В-четвертых, это работы современных отечественных и зарубежных авторов, анализирующих и развивающих исторически сложившиеся традиции в исследовании смысла и отдельные его концепции в контексте философии языка, логики и теории познания. Исследование работ, посвященных проблематике смысла, показало многообразие подходов к анализу данного понятия, зависимость его трактовки от концептуальных средств, используемых в том или ином направлении, общефилософской позиции автора, «дисциплинарной матрицы» - учитывая, что специфика осмысления действительности, процессы смыслопорождения, познания и понимания смысла являются предметом пристального внимания не только философов, но и психологов, лингвистов, культурологов. Проблемам анализа смысла в контекстах естественного языка, соотношения референциальных и смысловых аспектов языка посвящен ряд работ отечественных и зарубежных лингвистов. Среди них надо выделить исследования Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, Е.В. Падучевой, А.Д. Шмелева, Г.В. Рамишвили 1 , а также зарубежных исследователей К. Ажежа, Э. Бенвениста, К. Бюлера, Дж. Лайонза, М. Пешё 2 чьи работы раскрывают междисциплинарной исследования содержание перспективе. смысла: работы понятия Следует В. смысла отметить Франкла3, а в широкой психологические также психологов отечественной школы: А.Н. Леонтьева, А.А. Леонтьева, Д.А. Леонтьева4. Фундаментальная роль идеи смысла в гуманитарных науках раскрывается, в частности, в культурологических исследованиях М.М. Бахтина, Г.Л. Тульчинского, С.Б. Крымского 5. См., напр.: Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). – М.: Едиториал УРСС, 2002. С.5-80; Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. – М.: Наука, 1988. С.9-60; Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – 2-е изд., испр. – М.: «Языки русской культуры», 1999. С.95129; Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. – М: Языки русской культуры, 1998. – 784 с.; Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. – М.: Наука, 1985. С.7-135; Шмелев А.Д. Проблема выбора релевантного денотативного пространства и типы миропорождающих операторов. / Логический анализ языка. Референция и проблемы текстообразования. – М.: Наука, 1988. С.6481; Рамишвили Г.В. От сравнительной антропологии к сравнительной лингвистике. / фон Гумбольдт В. Язык и философия культуры. – М.: Прогресс, 1985. С.309-317. 2 См.: Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки: Пер. с фр. – М.: Едиториал УРСС, 2003. С.195-221; Бенвенист Э. Общая лингвистика. Пер. с фр. – Изд. 2-е. – М.: Едиториал УРСС, 2002. С.69-128; Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. Пер. с нем. – М.: Прогресс, 2000. С.10-20, 38-73; Лайонз Дж. Лингвистическая семантика: Введение. Пер. с англ. – М.: Языки славянской культуры, 2003. С.91-147, 214-274; Пешё М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия. / Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. С.225-290. 3 Франкл В. Человек в поисках смысла. Пер. с англ и нем. – М.: Прогресс, 1990. С.284-338. 4 См., напр.: Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. – Изд. 3-е, М.: КомКнига, 2005. С.5-93; Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. – 2-е изд., испр. – М.: Смысл, 2003. 8-165. 5 См.: Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. – СПб.: Азбука, 2000. С.159-233; Бахтин М.М. Эстетика художественного творчества. – М.: Искусство, 1979. .С.149-150, 335; Тульчинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перспективы свободы и рациональности. – СПб.: Алетейя, 2002. С.41-56, 78-163; Крымский С.Б. Экспликация философских смыслов. – М.: Идея-Прогресс, 2006. С.13-61, 118-134. 1 Необходимость целостного рассмотрения понятия смысла потребовала поиска нового подхода, отражающего единство в многообразии интерпретаций. Междисциплинарный подход к смыслу может быть осуществлен только на основе философии, его анализа на различных уровнях теории и общественной практики. Такой подход был найден в понятии парадигмы6. Можно констатировать, что в настоящее время изучение проблемы смысла выходит на новый уровень, связанный, во-первых, с решением фундаментальных гносеологических проблем и освоением философией «территории неклассичности»7, во-вторых, с решением практических проблем межчеловеческой коммуникации, обусловленных новыми информационными вызовами времени, в-третьих, с осознанием парадигмальной, междисциплинарной природы смысла, его роли в гуманитарном знании, в социогуманитарных науках. Эти задачи остаются во многом еще нерешенными, что и обусловило необходимость данного исследования. В настоящее время все в большей степени происходит перенос парадигмального подхода в философию (говорится о «гуманитарной парадигме»8, о парадигмах философии науки9, парадигме «теории познания как теории отражения»10 и т.п.). Его актуальность и частота использования заставляет обратить более пристальное внимание на особенности выявления философских парадигм, их обоснования и методологии исследования. Но См.: Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1977. С.244. Неклассическая теория познания начала складываться в последние десятилетия ХХ века (т.е. уже в период существования постнеклассической науки) и характеризуется пересмотром отношения к традиции, представленной Декартом и Кантом и отражающей классический тип теории познания. Данный пересмотр выражается либо в полном отказе от традиции (Л. Витгенштейн, М. Хайдеггер, Р. Рорти), либо в умеренном критицизме. (См., напр.: Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 110). Л.А. Микешина видит в этом проблему синтеза когнитивных практик. Такими наиболее значимыми, с точки зрения Л.А. Микешиной, практиками являются герменевтическая и феноменологическая, которые учитывают опыт гуманитарных наук. (См.: Микешина Л.А. Философия познания: Полемические главы. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. С.50). 6 7 Махаров Е.М. Парадигмы гуманитарных наук. /Философия и будущее цивилизации. Т.1. – М.: Совр. Тетради, 2005. С.370. 9 Лебедев С.А. Три парадигмы философии науки: классическая, неклассическая и постнеклассическая. / Философия и будущее цивилизации. Т.1. – М.: Совр. Тетради, 2005. С.356. 8 10 Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. С. 56. такой перенос требует пересмотра трактовки понятия парадигмы, обоснования и уточнения исходных понятий. В ряде аспектов это осуществляется в отечественной философской и методологической мысли в работах В.С. Степина, Р.И. Павилёниса, И.В. Полякова, Г.Л. Тульчинского, С.С. Гусева, Л.П. Киященко, Е.И. Чубуковой 11. Так, предложенная В.С. Степиным более детализированная структура оснований науки позволяет выделить философские парадигмы как элемент картины мира; в монографии Е.И. Чубуковой исследуется смена парадигм в понимании языка в связи с проблемой смысловой интерпретации и интерсубъективности понимания; в работах Г.Л. Тульчинского 12 формирование и функционирование смысла как междисциплинарного понятия рассматривается в рамках нормативно-ценностных систем. Определенные предпосылки парадигмального подхода к анализу понятия смысла содержатся в разрабатывающей сформулированной Р.И. Павилёнисом концепции, теорию смысла как теорию построения и функционирования концептуальных систем 13. Источниковой базой диссертационного исследования стали также и труды философов прошлого, чьи идеи оказали существенное влияние на формирование современных парадигмальных подходов к проблеме смысла. Исходным пунктом здесь выступает философия античности, в которой вся указанная проблематика предстает еще в нерасчлененном, изначально См., напр.: Степин В.С. Теоретическое знание. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. С.188; Поляков И.В. Парадигмы в философии языка: семантический анализ / Концептуализация и смысл. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. С.91-119; Тульчинский Г.Л., Гусев С.С. Проблема понимания в философии: Философско-гносеологический анализ. – М.: Политиздат, 1985. С.50-68; Киященко Л. П. В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка). – М.: ИФРАН, 2000. С.130-142; Чубукова Е.И. Язык и коммуникация: генезис и тенденции исследования проблемы в западной философии. – СПб.: Изд-во «Роза мира», 2003. С.149-150. Близкое парадигме понятие научной картины мира разрабатывалось еще в 60е годы ХХ века М.В. Мостепаненко, В.Ф. Черноволенко, а позднее – в работах С.Б. Крымского, И.С. Алексеева, Л.Б. Баженова, Л.М. Косаревой, Л.А. Микешиной и др. 12 Помимо указанной выше см. также: Тульчинский Г.Л. Проблемы осмысления действительности: Логикофилософский анализ. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. – 172 с.; Тульчинский Г.Л. Смысл и гуманитарное знание/ Проблема смысла в науках о человеке. – М.: Смысл, 2005. С.7-25. 13 «Логико-философский анализ языка, если он стремится к объяснению связи мысли, языка и мира, должен быть анализом роли и места языка в процессе познания. Следовательно, ответы на выдвигаемые в этом анализе вопросы следует искать в общем контексте информационных процессов, происходящих в сознании человека, когда он строит – и в этом существенная функция языка – определенную концептуальную картину окружающей его действительности» - См.: Павилёнис Р.И. Проблема смысла: современный логикофилософский анализ языка. – М.: Мысль, 1983. С.264. 11 синтетическом виде. В диалогах Платона разрабатывается диалектика постижения истины, для чего используются средства логики, риторики и истолкования (герменевтики), и тем самым уже закладываются основные линии исследования герменевтическая 14 смысла: семиотическая, коммуникативная, . Именно платоновская теория идей открывает путь, на котором в дальнейшем сталкиваются позиции реалистов-платоников, концептуалистов и номиналистов. Данный синтез присущ и работам Аристотеля, самая логика которого строится как аргументационный процесс15. В работах стоической школы впервые вводится термин «смысл» (лектон) и формируется понимание предмета исследования как соотношения знаков и смысловых сущностей 16. В дальнейшем проблематика универсалий, их познавательного содержания (смысла), связи имени (nomina) и мира разрабатывается в средневековой философско-религиозной мысли 17; в средневековье же в виде учения об интенциях и виртуальностях начинает складываться идейная основа еще одного подхода, еще одной методологии анализа смысла – феноменологической 18 . Линия номинализма-реализма прослеживается в Новое время, в частности, в антитезе эмпиризма и рационализма, в эмпирически-номиналистической теории общих понятий Д. Локка, Дж. Беркли, Д. Юма и рационалистическо-логических семиотических исследованиях в Логике и Грамматике Пор-Рояля 19. В современность данная Наиболее артикулировано это звучит в таких диалогах как «Кратил», «Теэтет», «Софист», «Горгий», «Федр». (Платон. Собр. соч. в 4 тт. Т. 1, 2. – М.: Мысль, 1994). 15 В работах «Метафизика», «Категории», «Аналитики», «Топика», «Об истолковании» - см.: Аристотель. Собр. соч. в 4 тт. Т. 1, 2. – М.:Мысль, 1976-78. 16 Фрагменты ранних стоиков. Т.II. Ч.1. С. 96-102; Т.II. Ч. 2. С.154. – М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2002. 17 Ибн Сина (Авиценна). Метафизика. /Избр. филос. произв-я. – М.: Наука, 1980. С.103-184; Иоанн Дунс Скот. Избранное. – М.: Изд-во Францисканцев, 2001. С.377-427; У. Оккам. Избранное. – М.: Едиториал УРСС, 2002. С.100-125. 18 Так, с точки зрения сторонников «психологизма» в теории познания, Э. Гуссерль лишь «обновляет» в своей теории интенциональных актов, то, что уже содержалось в учениях схоластов: см. Бюлер К. Теория языка. – М.: Прогресс, 2000. С.209. 19 Локк Д. Соч. в 3 тт. – М.: Мысль, 1985. Т.1. С.91-95, 183-208, 467-479; Т.2. С.3-96; см. также критику номиналистической теории значения Гуссерлем (Гуссерль Э. Логические исследования. Т.2. – М..: Гнозис, Дом интеллектуал. кн., 2001. С.127-156); Арно А., Николь П. Логика или Искусство мыслить. – М.: Наука, 1991. С.51-82; Арно А., Лансло К. Грамматика общая и рациональная. – М.: Прогресс, 1990. С.92-93, 100141, 202-212. 14 проблема переходит в виде противостояния «номиналистических» и «платонистических» языков и соответствующих гносеологических позиций20. Выдающийся вклад в развитие философии языка в целом, и формирование парадигм смысла в частности, в ХХ веке внесли семиотические исследования Ч.С. Пирса, Ч.У. Морриса 21, и Ф. де Соссюра 22. В их работах зарождаются прагматическая (Ч. Пирс и Ч. Моррис) и функционально-структуралистическая (Ф. де Соссюр) концепции смысла, рассматривающие смысл как обусловленный сложной системой социальных и языковых детерминант. Логико-семиотическая линия исследования природы смысла (в рамках семиотической традиции) в современном его понимании связана с именем Г. Фреге 23, сформулировавшего классическое определение смысла как способа указания на объект, последовательно различившего смысловые и референциальные стороны языка и заложившего основы их анализа. Дальнейшее исследование теории смысла и референции Г.Фреге в аналитической философии происходит в различных направлениях: как в направлении развития, разработки и дополнения (Б. Рассел, А. Черч, Р. Карнап 24), так и в плане критики и пересмотра (Л. Витгенштейн, С. Крипке, Дж. Остин, Дж. Серль и др.25). Последовательный номинализм прослеживается в работах У. Куайна (Куайн У.В.О. Референция и модальность. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.87-103; Quine W.V. Word and Object. – Cambridgt, The Technology press of the Mass. Inst. of technology; N.Y. – L., Wiley, 1960. – 294 p.). Проблематика номиналистических и реалистических языков в логике получила рассмотрение в: Кюнг Г. онтология и логический анализ языка. – М.: Дом интеллектуал. кн., 1999. С.88-212. Современная трактовка универсалий рассматривается также в: Неретина С.С. Тропы и концепты. – М.: ИФ РАН, 1999. С.22-28; Огурцов А.П. Проблема универсалий в философии ХХ века./ Истина и благо: универсальное и сингулярное. – М.: ИФ РАН, 2002. С.260-339. 20 См., напр. имеющиеся переводы на русском языке: Пирс Ч.С. Избранные философские произведения – М.: Логос, 2000. С.116-177; Пирс Ч.С. Логические основания теории знаков. – СПб.: Алетейя, 2000. С.98-190, 212-301; Пирс Ч.С. Начала прагматизма. – СПб.: Алетейя, 2000. С.10-50, 125-154, 219-254; Пирс Ч.С Принципы философии. – СПб.: СПб. филос. общество, 2001. Т.1. С.43-63; Т.2. С.7-214; а также Моррис Ч.У. Основания теории знаков./ Семиотика: Антология. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. С.45-97. 22 Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 1977. С.44-58; 98-132; Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. – М.: Прогресс, 1990. С.145-160. 23 Наиболее полным изданием работ Г. Фреге на русском языке является: Фреге Г. Логика и логическая семантика: Сб. трудов. – М.: Аспект Пресс, 2000. С.213-284. 24 См., напр. Рассел Б. Дескрипции. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.41-54; Рассел Б. Философия логического атомизма. – Томск: изд-во «Водолей», 1999. С.67-95; 156-174; Рассел Б. Человеческое познание. – М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1957. С.44; Черч А. Введение в математическую 21 Противопоставление теории смысла и теории референции характерно для т.н. «новых теорий референции», в которых смысл сводится к референции 26 . Возникает семантика «возможных миров», в которой уточняется понятие смысла в связи с введением понятий «возможного мира» и «возможного индивида» (в работах С. Крипке, Я. Хинтикки, Р. Монтегю и др.27). В теории «речевых актов» пересмотр фрегевского определения смысла идет по линии учета прагматических аспектов языка, коммуникативных речевых ситуаций (Дж. Остин, Дж. Серль, Г.П. Грайс, П. Стросон 28). Параллельно с логическим и лингвистическим анализом развивается другое направление семиотических исследований – феноменологическое 29 . Феноменология смысла, разработанная Э. Гуссерлем, ни в коей мере не логику. – М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. С.29-40; Карнап Р. Значение и необходимость. – М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1959. С.157-219. 25 Это отражено, в частности, в работах: Витгенштейн Л. Философские работы. Ч.1. – М.: Гнозис, 1994. С.80117; Крипке С. Тождество и необходимость. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.27-40; Остин Дж. Перформативы – констативы. / Философия языка. – М.: Едиториал УРСС, 2004. С.23-34; Серль Дж. Референция как речевой акт. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.179-202. 26 См., напр.: Крипке С.А. Тождество и необходимость. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.27-40; Крипке С.А. Загадка контекстов мнения. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.18. – М.: Прогресс, 1986. С.194-241; Доннелан К.С. Референция и определенные дескрипции. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.134-160; Патнэм Х. Философия сознания. – М.: Дом интеллектуал кн., 1999. С.23-40; Putnam H. Meaning and Reference. / Martinich A.P. (ed.), The Philosophy of Language. – Oxford Univ. Press, 1996. 27 Крипке С. Семантическое рассмотрение модальной логики. / Семантика модальных и интенсиональных логик. – М.: Прогресс, 1981. С.27-40; Хинтикка Я. Модальность и квантификация. / Семантика модальных и интенсиональных логик. – М.: Прогресс, 1981. С.60-75; Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. – М.: Прогресс, 1980. С.68-100; Монтегю Р. Прагматика и интенсиональная логика. / Семантика модальных и интенсиональных логик. – М.: Прогресс, 1981. С.223-253; Скотт Д. Советы по модальной логике. / Семантика модальных и интенсиональных логик. – М.: Прогресс, 1981. С.280-317. Анализ философских оснований систем модальных и интесиональных логик дан, в частности, в работах: Садовский В.Н., Смирнов В.А. Я. Хинтикка и развитие логико-эпистемологических исследований во второй половине ХХ века (вступит. ст.) / Я. Хинтикка. Логико-эпистемологические исследования. – М.: Прогресс, 1980. С.5-32; Сидоренко Е.А. Логика. Парадоксы. Возможные миры. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С.252-307; Герасимова И.А. Формальная грамматика и интенсиональная логика. – М.: ИФ РАН, 2000. С.60-78. Данный подход развивается, например, в работах: Серль Дж. Классификация иллокутивных актов. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17. – М.: Прогресс, 1986. С.170-194; Серль Дж. Что такое речевой акт? (Там же, с.151-169); Остин Дж. Как совершать действия при помощи слов? / Избранное. – М.: Идея-Пресс, Дом интеллект. книги, 1999. С.13-135; Остин Дж. Слово как действие. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17. – М.: Прогресс, 1986. С.22-130; Грайс Г.П. Логика и речевое общение. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16. – М.: Прогресс, 1985. С.217-237; Стросон П. Намерение и конвенция в речевых актах. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17. – М.: Прогресс, 1986. С.131-150. 29 См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т.1. – М.: Дом интеллектуал. кн., 1999. С.158-224; Гуссерль Э. Картезианские размышления. – СПб.: Наука, 1998. С.87-143; Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. – СПб.: Изд-во «Вл. Даль», 2004. С,140-220.; Гуссерль Э. Логические исследования. Т.1. /Философия как строгая наука. – Новочеркасск: Сагуна, 1994. С.175-353; Гуссерль Э. Логические исследования. Т.2. / Собр. соч. Т.3 (1). – М.: Дом интеллектуал. кн., 2001. С.13-67; 93-117; 244274; 320-378. 28 является «закрытым» и окончательным решением проблемы, напротив, она допускает множественность интерпретаций, является источником – как идейным, так и методологическим – новых направлений и разработок30. Различные варианты использования идей Э.Гуссерля можно найти в работах Г.Г. Шпета, М. Хайдеггера и других философов, внесших свой вклад в развитие феноменологического направления в исследовании смысла31. Особый интерес представляют глубоко оригинальные разработки Г.Г. Шпета в области внутренней формы слова (понимаемой им как смысловая структура), обоснования интерсубъективности смысла и др.32 С позиции исследования понятия смысла весьма плодотворными являются идеи филологической герменевтики, разработанные в трудах В. фон Гумбольдта и Ф. Шлейермахера 33; работы В. Дильтея, в которых понятие смысла берется значительно шире, нежели в филологическо-герменевтическом рассмотрении, концепция смысла строится на основе идей контекстуальной зависимости и исторической взаимосвязи34. Работы современных отечественных и зарубежных авторов, в тех или иных аспектах рассматривающих проблематику смысла, соотношения смысла и референции и тесно связанную с ней проблему универсалий, вопросы смыслообразования и смыслопонимания, с неизбежностью опираются на анализ философского наследия, извлекая из него идеи, приобретающие новое звучание в современном контексте. В числе таких См., напр. монографию Сориной Г.В. Логико-культурная доминанта. (Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре). – М.: Прометей, 1993. С.81-91; а также: Черняк А.З. Проблема оснований знания и феноменологическая очевидность. – М.: Эдиториал УРСС, 1998. С.36-69. Обращает на себя внимание монография Васюкова В.Л.: Формальная онтология. – М.: Наука, 1999. С.57-78, в которой предпринята попытка построения феноменологически ориентированных формальных языков, позволяющих интерпретировать рациональные моменты феноменологических учений (Э. Гуссерля, Ф. Брентано, А. Мейнонга, Ж.-П. Сартра и др.). 31 Шпет Г.Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. – Томск: Изд-во «Водолей», 1996. С.19-37; 79-132; 155-178; Хайдеггер М. Бытие и время. – М.: Ad marginem, 1997. С.83-113; 118-130; 148-180. 32 Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова (этюды и вариации на темы Гумбольдта). – М.: Едиториал УРСС, 2003. С.68-217; Шпет Г.Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. – Томск: изд-во «Водолей», 1996. С.155-178; Шпет Г.Г. Философские этюды. – М.: Прогресс, 1994. С.35-80, 190-287. 33 Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. – М.: Прогресс, 1985. С.337-345, 370-381 ; Габитова Р.М. «Универсальная» герменевтика Фридриха Шлейермахера. / Герменевтика: История и современность. – М.: Мысль, 1985. С. 61-96. 34 Дильтей В. Введение в науки о духе. – Собр. соч. в 6 тт. Т.1. – М.: Дом интеллектуал. кн., 2000. С.271-709. 30 исследований следует назвать работы А.П. Огурцова и С.С. Неретиной, в которых проблема статуса и способа существования универсального смысла рассматривается в широком контексте истории развития философии языка35. Исторические и современные подходы к проблеме универсалий, их роли в познании и логическом анализе языка рассматриваются в работах Белялетдинова Р.Г., Левина Г.Д., Г. Кюнга 36 . Логико-семантические проблемы знака и значения в Грамматике и Логике Пор-Рояля и трудах Т. Гоббса и Д. Локка анализируются в монографиях Г.В. Сориной и И.Н. Грифцовой 37. Среди обширной философской литературы, посвященной семиотике и семиотическим исследованиям, следует выделить ряд аналитических трудов, рассматривающих концепции, заложившие основы подхода, названного нами семиотической парадигмой смысла 38. Одним из первых российских авторов, подвергшим критическому анализу философию и семиотику Ч.С. Пирса, был Ю.К. Мельвиль 39, который, в частности, отмечал большое научное значение понятия интерпретации, введенного Ч.С. Пирсом, как основополагающей гносеологической категории. Смысловые аспекты семиотических теорий знаков рассматривались Е.Д. Смирновой, Ю.С. Степановым и другими отечественными исследователями 40. См. напр., фундаментальное исследование: Неретина С.С., Огурцов А.П. Пути к универсалиям. – СПб.: РХГА, 2006. С.9-60, 109-183, 245-687, 741-977; а также Неретина С.С. Тропы и концепты. – М.: ИФРАН, 1999. С.3-85; Неретина С.С. Августин: значение и понимание. / Истина и благо: универсальное и сингулярное. – М.: ИФРАН, 2002. С.104-145; Огурцов А.П. Проблема универсалий в философии ХХ века. / Истина и благо: универсальное и сингулярное. – М.: ИФРАН, 2002. С.260-339. 36 См.: Белялетдинов Р.Г. Исследование универсалий в «Металогике». / Благо и истина: универсальное и сингулярное. – М.: ИФРАН, 2002. С.186-192; Левин Г.Д. Проблема универсалий. Современный взгляд. – М.: Канон+, 2005. – 224 с.; Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. Пер. с нем. и англ. – М.: Дом интеллектуал кн., 1999. С.88-212. 37 Сорина Г.В. Логико-культурная доминанта. (Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре). – М.: Прометей, 1993. С.44-53, 148-150; Грифцова И.Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. – М.: Эдиториал УРСС, 1998. С. 30-43. 38 Как пишет Ц. Тодоров, анализирующий истоки западной семиотики в трудах Аристотеля и Августина: «Теоретическая рефлексия по поводу знака представлена в рамках различных и даже не связанных друг с другом традиций: философия языка, логика, лингвистика, семантика, герменевтика, риторика, эстетика, поэтика. Разобщенность дисциплин и разнообразие терминологии заслонили от нас единство одной из самых богатых традиций в западноевропейской истории» (Тодоров Ц. Теории символа. Пер. с фр. – М.: Дом интеллектуал. кн., 1998. Введение, с.12-36. 39 Мельвиль Ю.К. Чарлз Пирс и прагматизм. – М.: Изд-во МГУ, 1968. С.491. 40 Смирнова Е.Д. Логика и философия. – М.: Роспэн, 1996. С.18-28 (В этой работе, в частности Е.Д. Смирнова отмечает: «Смысл, значение знаков и выражений языка невозможно объяснить, рассматривая их 35 Семиологии Ф. де Соссюра, по преимуществу, посвящены лингвистические работы (Э. Бенвениста, А. Греймаса, К. Ажежа, М. Пешё, У. Эко и др.) 41. В этих работах показывается как позитивная роль структурнофункционального подхода для раскрытия природы смысла42, так и его ограниченность43. Ситуация в отношении семиотического подхода к изучению концепций смысла в современных исследованиях складывается таким образом, что два имеющихся направления – логическое и лингвистическое – являются предметом анализа в различных дисциплинах, утрачивая при этом присущую им общность методологических оснований. Выявление философских оснований данной общности семиотических подходов и возможности их междисциплинарных пересечений по-прежнему является задачей, нуждающейся в решении. То же можно отметить и в отношении логико-семиотического направления: хотя работы Ч.С. Пирса в последние годы, благодаря переводам, стали доступны широкой философской общественности, серьезных аналитических исследований, с учетом современных результатов, пока не последовало. Трактовка Ч. Пирсом смысла часто понимается исключительно в прагматическом духе, тем самым его идеи отождествляются с трактовкой знака и его смысла в бихевиористской версии изолировано, вне их места и роли в знаковой системе. Смысл и значение знаков языка можно установить, лишь выявляя условия и принципы функционирования данной знаковой системы» - С. 25 ); см. также: Смирнова Е.Д. Логическая семантика и философские основания логики. – М.: Изд-во МГУ, 1986. С.6-16; Анисов А.М. Современная логика. – М.: ИФ РАН, 2002. С.42-56; Степанов Ю.С. В мире семиотики. / Семиотика: Антология. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. С.5-42. 41 Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. Пер. с фр. – М.: Едиториал УРСС, 2003. С.93-194; Бенвенист Э. Общая лингвистика. Пер. с фр. – М.: Едиториал УРСС, 2002. С.21-68; Греймас А.-Ж. Структурная семантика: Поиск метода. Пер. с фр. – М.: Акад. Проект, 2004. С.86-98; Арош К., Анри П., Пешё М. Семантика и переворот, произведенный Соссюром: язык, речевая деятельность, дискурс. / Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. С.137-157; Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. С.33-77, 259-390. 42 «Когда лингвисты по примеру Ф. де Соссюра начали рассматривать язык «в самом себе и для себя», они признали принцип, ставший основным для всей современной лингвистики: язык образует систему…, в которой ничто не значит само по себе и по своему природному свойству, но в которой все имеет значение вследствие зависимости от целого; структура придает частям их «смысл», или их функцию» (Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М.: Едиториал УРСС, 2002. С.23-25). 43 «Языки не только инструменты логического анализа или интерпретации, это также некие механизмы, находящиеся в распоряжении говорящих и позволяющие им построить иерархию информации… Соссюр исключил из рассмотрения говорящего индивида, а значит, и взаимодействие между собеседниками» (Ажеж К. Человек говорящий. – М.: Едиториал УРСС, 2003. С.212, 217). Ч. Морриса. Не проводится четкого различия между версиями семиотики Ч. Пирса и Ч. Морриса, хотя взгляды этих философов существенно различаются как по гносеологическим основаниям, так и по практическим выводам. Таким образом, при широком интересе к идеям семиотики, именно смысловые аспекты данного направления остались не в полной мере изученными, что приводит к искажениям в их интерпретации. Роль и значение теории смысла и референции Г. Фреге неоднократно анализировались как в зарубежной (в книгах и статьях К.-О. Апеля, М. Даммета, Дж. Бейкера и П. Хакера и др.44), так и в отечественной философской и лингвистической литературе (в качестве наиболее значительных отметим работы Б.В. Бирюкова, Н.Д. Арутюновой, В.А. Смирнова, Е.Д. Смирновой 45). Переориентация исследований на анализ естественного языка, характерная для «лингвистического» поворота в философии ХХ века, в аналитической философии связана с деабсолютизацией репрезентативной функции языка, продвижением к новой, коммуникативной парадигме, в которой смысл и значимость рассматриваются как эксплицируемые в процессе межличностной коммуникации, что ведет к пересмотру классической теории смысла. Сложности и перспективы такого рода пересмотра обсуждаются как в исследованиях философов – Г.П. Щедровицкого, А.Ф. Грязнова, Е.А. Сидоренко, З.А. Сокулер, И.Н. Грифцовой, В.В. Петрова и других46, так и лингвистов, в частности, в Apel K.-O. Charles S. Peirce: From pragmatism to pragmaticism. – Amherst: Univ. of Massachusetts press, 1981. – XXVII, 253 р.; Baker G.P., Hacker P.M.S. Frege: logical excavations. – Oxford: Blackwell, 1984. – XVII, 406 р; Dummett M. Frege. Philosophy of language. – L.: Duckworth, 1981.- XLIII, 708 p. 45 Бирюков Б.В. Теория смысла Готлоба Фреге. / Применение логики в науке и технике. – М.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 502-555; Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.13. – М.: Радуга, 1982. С.5-40; Смирнов В.А. Логические методы анализа научного знания. – М.: Наука, 1987. – 255 с.; Смирнова Е.Д. Логическая семантика и философские проблемы основания логики. – М.: Изд-во МГУ, 1986. – 161 с. 46 Грязнов А.Ф. Аналитическая философия: Проблемы и дискуссии последних лет. / Вопросы философии. – М., 1997. - № 9. – С.82-95; Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии ХХ в. – Долгопрудный: Аллегро-Пресс, 1994. С.101-165; Грифцова И.Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. – М.: Эдиториал УРСС, 1998. С.97-126; Сидоренко Е.А. Логика. Парадоксы. Возможные миры. – М.: Эдиториал УРСС, 2002. С.252-307; Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. – М.: Шк. Культ. Политики, 1997. С.25-56, 242-268, 44 работах Е.В. Падучевой, И.М. Кобозевой 47 . В данных работах отмечается развитие деятельностного подхода и прагматизации понятия смысла, происходящее в теории «речевых актов» 48. В то же время появляются исследования, развивающие данные подходы, применяющие методологию теории речевых актов к исследованиям формальных онтологий, анализу сложных аргументативных конструкций 49 . Усиливается внимание к коммуникативной составляющей теорий речевой деятельности, что способствует прояснению коммуникативной природы смысла как человеческого формирующемся общения 50 . в результате Аналитические многообразных работы последних актов лет показывают, что новые эпистемологические вызовы времени ставят перед логико-коммуникативными теориями смысла (ориентирующимся на идеи рациональности и коммуникации), соответственно, новые задачи: это учет ценностных компонентов межчеловеческой коммуникации, субъективной варьируемости смысла, пересмотра понятия субъекта познания, задачи, на решение которых должны быть сориентированы современные философские исследования 51. 279-293; Петров В.В., Переверзев В.Н. Прагматика: формальная репрезентация или логическая модель? / Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. – М.: Индрик, 2003. С.222-232. 47 Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. – М.: Наука, 1985. С.19-78; Кобозева И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. – М.: Прогресс, 1986. С. 7-21. 48 Как отмечал еще в 1959 г. Г.П. Щедровицкий: «Весьма характерно, что появившиеся синтаксис и семантика снова превращаются в прагматику, т.е. движение продолжается, и критика современной логики так называемой «школой анализа» заключается в том, что говорят: значение не сводится к отношению знаковой формы к объекту, а содержит весь способ деятельности субъекта. И мы снова возвращаемся к отношению субъекта и объекта. И каждый раз, как на новом этапе осуществляется возврат к семантическому отношению, а точнее – теоретико-познавательному, так вновь это становится возвратом к прагматической точке зрения» (Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. – М.: Шк. Культ. Политики, 1997. С.214). 49 Драгалина-Черная Е.Г. Формальные онтологии: аналитическая реконструкция. – М.: РИЦ «Альфа», 2000. С.49-112. 50 Гусев С.С. Коммуникативная природа субъективной реальности. / Эпистемология и философия науки. – М.: «Канон+», 2004. – Т.2, № 2. С.15-34; Т.3, № 1. С.15-34; Чубукова Е.И. Язык и коммуникация: генезис и тенденции исследования проблемы в западной философии. – СПб.: Изд-во «Роза мира», 2003. С.144-153; Харитонова И.В. Системный подход к исследованию языка. – М.: Прометей, МПГУ, 2004. С.3-11. 51 В качестве подтверждения этого мнения сошлемся на ряд статей в журнале «Эпистемология и философия науки» (М., 2004. Т.2. № 2): Касавин И.Т. Философия познания и идея междисциплинарности. – Указ. изд. С.5-14; Дубровский Д.И. Гносеология субъективной реальности. – Указ. изд. С.35-55; Лекторский В.А. Эпистемология в контексте теоретического мировоззрения: 20 лет спустя. – Указ. изд. С.56-62. Феноменологическая трактовка смысла и понимания, увязывающая смысл как содержание сознания с интенциональностью, представлена в работах таких авторов как Д. Фоллесдаль, И. Моханти, Г. Кюнг и ряда других зарубежных исследователей историков философии и 52 , а также современных отечественных эпистемологов – П.П. Гайденко, Н.В. Мотрошиловой, А.А. Михайлова, И.А. Михайлова, В.И. Молчанова, Я.А. Слинина и др.53 Тем не менее, трактовка смысла как центрального понятия феноменологии, образующего ее категориальный каркас, является попрежнему актуальной задачей, решение которой стимулируется необходимостью продолжать исследования в направлении соединения объективности (интерсубъективности) и субъективности смысла, нормативного и ценностного подхода в его познании и понимании, выхода к проблемам жизненного мира, конкретных культурных контекстов. Такие выходы намечаются в идее соединения методов феноменологии и герменевтики (М. Хайдеггер, Г.Г. Шпет, П. Рикёр), что само по себе нуждается в изучении внимание на новое 54 . В современных исследованиях обращается понимание сущности языка, вырастающее из герменевтико-феноменологической философии, его связь с трактовкой вопроса о смысле бытия и пересмотром в фундаментально-онтологическом обосновании интенсиональности смысла 55 . В работах В.Г. Кузнецова Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. – М.: Дом интеллектуал. кн., 1999. С.64-87, 212-219; Фоллесдаль Д. Понимание и рациональность. / Новое в зарубежной лингвистике. Вып.18. – М.: Прогресс, 1986. С.139-159; Follesdal D. Husserl’s notion of noema. / J. of Philosophy, 1969. V. 66. P. 680-687; Phenomenology: East and West. Essays in honour of J.N. Mohandy. – Dordrecht etc, Kluver, 1993. – XIX, 318 p. 53 Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология ХХ века. – М.: Республика, 1997. С.353-436, 468-480; Мотрошилова Н.В. Интенциональность в «Логических исследованиях» Э. Гуссерля. / Вопросы философии. – М. – 2000. -№ 4 – С.138-157; Мотрошилова Н.В. Идеи I Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию. – М.: Феном-я и герм-ка, 2003. С.187-234, 293-563; Михайлов И.А. Ранний Хайдеггер: между феноменологией и философией жизни. – М.: Прогресс-Традиция:Дом интеллектуал. кн., 1999. С.153205 ; Молчанов В.И. Одиночество сознания и коммуникативность знака. / Логос. – М. - 1997. - № 9. – С.5-24; Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта. / Логос. – М. – 1992 - № 3 – С.7-36; Слинин Я.А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование. – СПб.: Наука, 2001. С.30-135, 340-341. 54 Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки по герменевтике. – М.: Канон-пресс-Ц, 2002. – 624 с. Отметим также ряд авторов, делающих предметом своих исследований когнитивные аспекты герменевтики: помимо уже упоминавшейся Л.А. Микешиной, это Опенков М.Ю. (Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. – М.: Росспэн, 1997. – 238 с.); Шульга Е.Н. Когнитивная герменевтика. – М.: ИФ РАН, 2002. – 235 с. 55 Так, например, современный немецкий философ Фр.-В. Херрманн пишет: «Включение в фундаментальноонтологически ограниченную экзистенциальную онтологию вот-бытия выявления экзистенциальной сущности языка свидетельствует о том, что к сущности бытия, мира, пространства, времени и истины 52 получает дальнейшее развитие герменевтическая методология Г.Г. Шпета в плане соединения ее с методами логического анализа и создания герменевтической существенной логики.56 особенности Л.А. Микешина философии Г.Г. отмечает Шпета в качестве «дополнение» феноменологии герменевтикой, что, в частности, проявляется в его трактовке «осмысления» как относящегося к самой сущности сознания57. В.Г. Кузнецовым и Л.А. Микешиной рассматриваются основные исторические этапы формирования герменевтики как философской дисциплины, как методологии гуманитарных наук 58. В рамках самой герменевтической традиции нуждаются в прояснения взаимоотношения феноменологического и герменевтического подходов к проблемам смыслообразования и смыслопонимания: близость данных направлений в общегносеологическом плане, не означает совпадения их методологий 59 . В трактовке понятия смысла данное расхождение проявляется наиболее отчетливо, так же как и различие понимания смысла у разных авторов, что означает необходимость специального исследования в принадлежит сущность языка, а именно таким образом, что бытие, мир, пространство, время и истина обусловлены сущностью языка», и далее, о различии трактовки интенсиональности у Гуссерля и Хайдеггера: «Именованием «онтический» указывается, что интенциональное отношение, будучи онтическим, может получить разъяснение лишь из направляющей понятности бытия…Этим намечена совершенно иная задача, нежели аналитика сознания… И все же Хайдеггер опирается на сущностное феноменологическое прозрение Гуссерля в интенциональность, пусть даже и так, что он видит ее с самого начала несколько в ином свете, чем Гуссерль: не в свете сознания, а в свете вот-бытия и трансценденции, свершающейся в качестве вот-бытия в человеке» - см.: Херрманн Фр.-В. фон. Фундаментальная онтология языка. Пер. с нем. – Мн.: ЕГУ; ЗАО «Пропилеи», 2001. С.6-15. 56 В связи с этим, особое внимание на себя обращают работы В.Г. Кузнецова, посвященные анализу герменевтики Г.Г. Шпета: Кузнецов В.Г. Логико-методологический анализ герменевтики: Автореф. дисс. на соиск. степени д-ра филос.н. – М.: Изд-во МГУ, 1992. С.3-40.; Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. – М.: Изд-во МГУ, 1991. С.60-190; Кузнецов В.Г. Герменевтическая логика и гуманитарное познание. / Философия и будущее цивилизации. Т.1. – М.: Совр. тетради, 2005. С.348-349. 57 См.: Микешина Л.А. Густав Шпет и современная философия науки. / Густав Шпет и современная философия гуманитарного знания. – М.: Языки славянских культур, 2006. С.48. В указанной коллективной монографии, посвященной 125-летию со дня рождения Г. Шпета, также выделяются статьи В.А. Лекторского и В.П. Зинченко, рассматривающих, соответственно объективные и субъективные стороны смысла в трактовке Г. Шпета: Лекторский В.А. Немецкая философия и российская гуманитарная мысль. С.77-80; Зинченко В.П. Гетерогенез мысли: подходы Л.С. Выготского и Г.Г. Шпета. С.104-134. 58 Кроме указанных авторов, можно назвать также статью Фогелера Я.Г. История возникновения и этапы эволюции философской герменевтики. / Герменевтика: История и современность. – М.: Мысль, 1985. С. 1138. Так, Микешина Л.А. рассматривает феноменологию Э.Гуссерля как «систематическое учение о познании», в отличие от методологий М. Хайдеггера и Г. Гадамера, которые строятся как практики «экзистенциально-антропологической традиции» (Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. С.51). 59 данном направлении. Речь идет, в том числе, о расхождении линий феноменологической герменевтики М. Хайдеггера и исторической герменевтики Г. Гадамера, которая, опираясь во многом на Хайдеггера, развивается дальше в направлении соединения герменевтических и коммуникативных походов к анализу языкового сознания, понимания и смысла60. Выход на осознание коммуникативной, аргументационной природы познания и понимания является весьма перспективным для герменевтических исследований: такой подход развивается в работах К.-О. Апеля и Ю. Хабермаса61. Синтетический подход развивается многими современными отечественными исследователями, так или иначе обращающихся к рассмотрению проблем осмысленности (языка и познания), ориентированных на междисциплинарные исследования62. Таким образом, можно видеть, что исследования смысла и значения, никогда не уходили на периферию философской мысли, а часто именно они инициировали возникновение новых философских направлений. Из этого следует, во-первых, что эти проблемы не могут считаться раз и навсегда решенными, поскольку их решение зависит от принимаемых онтологических См., напр., работы Г. Гадамера: Гадамер Х.- Г. Диалектическая этика Платона (феноменологическая интерпретация «Филеба»). – СПб.: С.- Пб. филос. общ-во, 2000. С.21-36, 39-115; Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. С.446-646. 61 Так, К.-О. Апель отмечает, что «философия сегодня сталкивается с проблематикой языка как проблематикой основоположений научного и теоретического построения понятий и высказываний, равно как и своих собственных высказываний, т.е. с проблематикой осмысленного и интерсубъективно значимого формулирования познания вообще. В заостренной форме можно было бы сказать: «первая философия» больше не является исследованием «природы» и «сущности» «вещей» или «сущего» («онтологией»), не является она теперь и рефлексией над «представлениями» или «понятиями» «сознания» или «разума» («теорией познания»), но представляет собой рефлексию над «значением» или «смыслом» языковых выражений («анализом языка). – См.: Апель К.-О. Трансформация философии. – М.: Логос, 2001. С.239. Ю. Хабермас противопоставляет «когнитивно-инструментальной» рациональности иной тип рациональности, которую можно назвать «коммуникативной» (см., напр.: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. – СПб.: Наука, 2001. С.97-146; Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. – М.: Изд-во «Весь мир», 2003. С. 7-29; Habermas J. The theory of communicative action. V.1. – L.: Heinemann, 1984. Р.17-18, 397. 62 В числе работ такого плана можно назвать следующие: Гриненко Г.В. Сакральные тексты и сакральная коммуникация: логико-семиотический анализ вербальной магии. – М.: Новый век, 2000. – 447 с.; а также уже упоминавшиеся работы: Киященко Л.П. В поисках исчезающей предметности: (Очерки о синергетике языка). – М.: ИФ РАН, 2000. – 199 с.; Тульчинский Г.Л. Проблема осмысления действительности. – Л.: Издво Ленингр. Ун-та, 1986. –177 с.; Тульчинский Г.Л. Смысл и гуманитарное знание. / Проблема смысла в науках о человеке. – М.: Смысл, 2005. С.7-26.; Крымский С.Б. Экспликация философских смыслов. – М.: Идея-Пресс, 2006. – 240 с. 60 допущений и гносеологических оснований, методологии исследования. Следовательно, необходим логико-гносеологический анализ самих этих оснований, образующих парадигму смысла. Во-вторых, многообразие подходов и интерпретаций понятия смысла заставляет рассмотрению самих этих концепций с целью обратиться к выявления линий преемственности, пунктов расхождений и перспектив дальнейшего развития данных идей и направлений. Именно под этим углом – с точки зрения линий преемственности и расхождения – необходимо обращение к ставящимся в научно-философских исследованиях и решающихся применительно к отдельно взятым направлениям и концепциям проблемам соотношения формализованных и естественных языков, смысла и референции, роли универсалий в познании. Анализ имеющейся литературы показал, что на протяжении последнего столетия в философии языка и гносеологии сформировались два основных направления в исследовании смысла: первое из них базируется на понимании языка как знаковой системы и использует семиотические методы анализа языка и познания, второе обращается к изучению речевой деятельности, включенной в широкий социокультурный контекст, и использует в качестве исходного понятие коммуникации. Парадигмальный подход создает единую методологию анализа смысла как концептуальной структуры, являющейся базовой для данных направлений. В этом случае, выделяются определенные парадигмы смысла как модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования. «Парадигмы смысла», таким образом, можно определить предпосылок, как совокупность определенной онтологических, методологии, а также гносеологических аксиологической составляющей, свойственной тому или иному направлению в анализе смысла. Последовательно такой подход к проблеме смысла ранее никем из исследователей не был осуществлен, поэтому необходимо изучение его возможностей и открывающихся перспектив. Такого рода систематический анализ на сегодняшний день отсутствует, между тем, его проведение необходимо для прояснения структур исторически сменяющихся типов рациональности, способов их реализации в конкретных научных теориях. В то же время, появление работ, по существу, рассматривающих смысл как парадигмообразующее понятие в гносеологии, систематизирующее другие понятия, образующее концептуальный каркас системы (к числу таковых могут быть отнесены уже отмеченные нами исследования Р.И. Павилёниса, Г.Л. Тульчинского, С.С. Гусева, Л.П. Киященко, С.Б. Крымского, А.П. Огурцова и С.С. Неретиной) свидетельствует о существующей настоятельной потребности исследования проблемы смысла с учетом результатов последних двадцати лет, нового, постнеклассического этапа в развитии науки и формирующейся постнеклассической теории познания. Это означает, прежде всего, постановку вопроса о соотнесении понятия смысла с ценностно-целевыми структурами деятельности, раскрытие его интерсубъективных и коммуникативных оснований. Формирование постнеклассической эпистемологии требует определения места смысловых структур (парадигм смысла) в более широкой парадигме познания. Осознание необходимости формирования нового, парадигмального подхода к понятию смысла, его актуальность, определило выбор объекта диссертационного исследования, его предмета, целей и задач. Объектом исследования выступает смысл как целостное явление и как фундаментальное понятие философии и теории познания. Предметом исследования является логико-гносеологический анализ парадигм смысла. Целью исследования является выявление и логико-гносеологический анализ наиболее эффективных парадигм смысла, которые соответствуют современной практике информационных и коммуникативных связей, и формулирование на основе проведенного анализа собственного решения проблемы смысла. Достижение поставленной цели требует решения следующих задач: 1. Выявить исходные основания анализа понятия смысла, исследовать возможности его системного рассмотрения в качестве парадигм смысла, сформулировать основные методологические требования к логико- гносеологическому анализу парадигм смысла; 2. Выявить гносеологические источники и закономерности формирования и развития семиотической парадигмы смысла, раскрыть ее содержание и структурные элементы; 3. Раскрыть содержание и теоретико-познавательное значение концепций смысла, типов формализаций и методов анализа языка, формулируемых в рамках семиотико-логической парадигмы смысла; 4. Проанализировать причины и основания формирования коммуникативного подхода к проблеме смыслообразования в языке как новой парадигмы смысла, возникающей при обращении к более широкому классу контекстов естественного языка; 5. Выделить основания и концептуальную структуру семиотикофеноменологической парадигмы смысла; 6. Исследовать основания коммуникативно-герменевтической парадигмы смысла; 7. Обосновать формулируемый на парадигмальный основе подход неклассической к проблеме смысла, и постнеклассической эпистемологии, раскрывающий многофакторность осмысления как процесса освоения познающим субъектом действительности. Методологические и теоретические основы исследования определяются поставленной целью и задачами исследования. В работе широко используются семиотическая, феноменологическая и герменевтическая методология применительно к анализу сущности языка, природы смысла, исследованию феноменов человеческого познания и понимания. Основополагающими принципами выступают принципы рационализма и интерсубъективности. При обращении к конкретным философским направлениям и персоналиям используются историко- философский и компаративистский подходы. В работе применяются общенаучные методы анализа, синтеза, систематизации, моделирования, абстрагирования. Использование методов логического и логико- семантического анализа языка позволяет более глубоко рассмотреть основные концепции смысла и референции в аналитической философии, проблематику семантических плоскостей в построении и анализе формализованных языков, а также ввести в круг исследования ряд контекстов естественного языка. Теоретической основой диссертационного исследования являются идеи и концепции Платона, Аристотеля, стоической школы, Боэция, И. Дунса Скота, У. Оккама, Д. Локка, Ч. Пирса, Ч. Морриса, Ф. де Соссюра, Г. Фреге, Б. Рассела, Л. Витгенштейна, А. Тарского, Э. Гуссерля, В. Гумбольдта, Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, М. Хайдеггера, Г. Гадамера, Г. Г. Шпета. Большую роль в разработке методологических и теоретических подходов, использовавшихся в диссертации, сыграли результаты современных отечественных исследований в области эпистемологии (Л.А. Микешиной, В.А. Лекторского, В.С. Степина, В.Г. Кузнецова, А.Л. Никифорова, И.Т. Касавина, В.Н. Поруса, Г.Л. Тульчинского, С.С. Гусева и др.), феноменологии (Н.В. Мотрошиловой, В.И. Молчанова, А.А. Михайлова, И.А. Михайлова, В.А. Куренного и др.), отечественной логической школы (В.А. Смирнова, Сокулер, И.Н. Е.Д. Смирновой, Е.К. Войшвилло, В.А. Бочарова, З.А. Грифцовой, Г.В. Сориной, В.Н. Брюшинкина, И.А. Герасимовой, Г.В. Гриненко и др.), а также теоретические итоги, изложенные в философско-лингвистические работах Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, Е.В. Падучевой. В работе были использованы и критически переосмыслены теоретические результаты, нашедшие отражение в работах зарубежных авторов: У. Куайна, Дж. Серля, Дж. Остина, П. Стросона, С. Крипке, Я. Хинтикки, К.-О. Апеля, Ю. Хабермаса. Структура диссертации. Исследование состоит из введения, семи глав, включающих семнадцать параграфов, заключения, списка использованной литературы и источников. Общий объем – 383 страницы машинописного текста. Основной текст занимает 359 страниц. Список литературы (24 с.) включает 294 наименования. Структура и последовательность изложения материала обусловлены целью и задачами исследования. Во введении обоснована актуальность темы, выявлена степень изученности проблемы, сформированы цель и задачи, предмет и объект исследования, показаны его методологические и теоретические основы, определена новизна исследования, его теоретическая и практическая значимость, сформулированы положения, выносимые на защиту. В первой главе – «Парадигмы смысла: методология логикогносеологического анализа, генезис и формирование» - решается задача определения исходной методологии анализа понятия смысла, раскрываются возможности и перспективы его системного рассмотрения в качестве парадигм смысла. С этой целью в первом параграфе «Методологические основы логикогносеологического анализа смысла» обосновывается необходимость парадигмального подхода к анализу понятия смысла, что обусловлено его интерконцептуальным и концептообразующим характером; само понятие смысла рассматривается как парадигмообразующий элемент; на основании предложенной методологии анализа выделяются пять основных парадигма смысла, которые и являются предметом дальнейшего исследования. Во втором параграфе «Тематизация проблематики смысла в историко-философском контексте» раскрываются философские корни проблематики смысла, как возникающей, с одной стороны, из философской рефлексии над сущностью языка, его ролью в познании и понимании (осуществляемой в эйдетической концепции смысла Платона, в учении стоиков о лектонах); с другой стороны – из гносеологической проблемы познания диалектики общего-единичного (проблемы универсалий), в ходе рассмотрения которой формируются концептуально значимые для дальнейшего анализа смысла идеи – понимание смысла как интенционального, виртуального объекта (Д. Скот), раскрытие содержания понятия смысла через понятия интенции и суппозиции (У. Оккам). Во второй главе - «Формирование семиотической парадигмы смысла как методологии логического и лингвистического анализа языка» - решается задача выявления источников формирования и определения специфики семиотической парадигмы смысла; с этой целью исследуются два основных направления, базирующихся на семиотической методологии: семиотико-логическое и семиотико-лингвистическое, раскрываются основания системного подхода к анализу понятия смысла. В первом параграфе «Философские основания семиотико-логического подхода к анализу феномена смысла» на основе сравнительного анализа идейного содержания концепций Ч. Пирса и Ч. Морриса выявляется различие рационально-логического и бихевиористско-прагматического подходов к построению семиотики смысла, что наиболее отчетливо проявляется в способах реконструкции ситуации семиозиса и трактовке интерпретации, а также выделяются общие позиции, позволяющие говорить о формировании семиотической парадигмы смысла: это понимание знака и выражаемого им смысла как триединства синтаксических, семантических и прагматических сторон, выделение объективных и субъективных детерминаций смысла, обоснование интерсубъективности смысла. Во втором параграфе «Междисциплинарные пересечения: семиотиколингвистическая парадигма смысла» показано философское значение и перспективы развития структурно-функционального метода исследования смысла языковых выражений, развиваемое в соссюровском направлении в лингвистике, в котором на первый план выступают знаковые системы (рассматривается язык как система, в противоположность речи как деятельности, что становится краеугольным камнем дальнейшего развития семиотических исследований), смысл при этом (понимаемый как «значимость» знака) становится центральным системообразующим понятием языка. В третьей главе – «Трансформация семиотической парадигмы смысла в аналитической философии: логическое моделирование языков науки» решается - задача выявления содержания и теоретико- познавательного значения концепций смысла, типов формализаций и методов анализа языка, формулируемых в рамках трансформации семиотикологической парадигмы смысла, представленной в аналитической философии раннего периода. В первом параграфе «Разработка гносеологических и методологических оснований теории смысла и референции в логической семантике» обосновывается базовый характер фрегевской теории смысла и референции, представленной как широкая онтологическая, гносеологическая, логико-методологическая концепция, для аналитической философии; на основании анализа данной теории систематизируются и уточняются требования, касающиеся взаимоотношений смысла и референции, раскрываются гносеологические основания и методологические следствия разграничения смысла и референции. Во втором параграфе «Семантические плоскости языка: смысл и проблема построения референциальных и интенсиональных языков» раскрывается содержание понятия «семантической плоскости языка» как основанное на триаде знак-смысл-референция, анализируется логикогносеологическая проблематика построения двух- и трехплоскостных семантик и связанных с ними концепций смысла, принимаемых абстракций, типов формализаций и методов анализа языка; выявляется эмпирическая и номиналистическая двухплоскостных гносеологическая семантик, а также основа связь референциальных, трехплоскостных, интенсиональных (ориентированных на смысл) семантик с нормативной стороной языка, а тем самым – с аналитичностью и априорностью как гносеологическими характеристиками. В третьем параграфе «Смысл и референция как проблема сингулярности-универсальности» раскрывается связь проблемы универсалий с проблемой выявления онтологических допущений и выбора методологических средств, лежащих в основании парадигмы смысла. В семиотико-логической парадигме это – вопрос о роли предикатных знаков языка (обозначениях свойств и отношений) и, в целом, о соотношении интенсиональной (смысловой) и экстенсиональной (референциальной) сторон языка, о построении номиналистических и платонистических языков. Показывая, как этот вопрос решается различными авторами (Г. Фреге, Б. Расселом, К. Геделем, Р. Карнапом, У. Куайном), автор приходит к выводу о преимуществе в анализе смысла позиции антиноминалистической, универсалистской методологии. В четвертой главе – «Логико-гносеологические основания и методы анализа смысла в контекстах естественного языка» - решается задача исследования дальнейших трансформаций семиотико-логической парадигмы смысла в свете обращения к исследованиям контекстов естественного языка. В первом параграфе «Смысл и истина: аналитический редукционизм и онтология возможных объектов» трактовка понятий смысла и истины рассматривается в качестве критериальной для разграничения семантик редукционистского и нередукционистского типа: в редукционистских теориях смысл расщепляется на референцию и истину и, по существу, сводится к условиям истинности тех или иных утверждений (семантические теории типа Тарского-Дэвидсона). Ограниченность данной модели узкими фрагментами естественного языка, как показано, обусловливает переход к расширенным вариантам референциальных семантик, в которых понятие смысла релятивизируется относительно множества возможных миров и происходит отход от строго эмпирической онтологии. Во втором параграфе «Контексты с пропозициональными установками: введение прагматического измерения в парадигму смысла» на примере анализа ряда парадоксов интерпретации контекстов с пропозициональными установками (знания, мнения, веры) показывается, что такие контексты являются существенно интенсиональными, в них происходит пересмотр понятия самого предмета-референта языковых выражений (возникает его «смысловая нагруженность») и значительно большую роль играет сам способ построения выражения и вхождения в него тех или иных терминов. При интерпретации такого рода контекстов необходимо учитывать факторы, формирующие смысл высказывания, вводя в саму интерпретацию субъекта с его установками. В пятой главе – «Логика перехода к коммуникативной парадигме смысла» - решается задача обоснования закономерности формирования коммуникативного подхода к языку – на базе его – возникновения логикокоммуникативной парадигмы смысла с происходящим в ней пересмотром детерминаций и содержания понятия смысла. В первом параграфе «Смысл как употребление: пересмотр понятия смысла в теории речевых актов» исследуется комплекс идей, вытекающих из инструментального подхода к языку как средству коммуникации (перехода от анализа языка к анализу речевой деятельности): это связь понимания смысла как употребления с правилами и типами употребления, связь языка и «форм жизни», что обусловливает интерсубъективность смысла, связь смысла с интенциональностью и речевыми действиями - все то, что находит отражение в формировании логико-коммуникативной парадигмы смысла; показывается расширение учитываемых аспектов смысла на основании моделирования структуры коммуникативных ситуаций (в теории речевых актов, теории коммуникативного действия). Во втором параграфе «Коммуникативный диалог: конвенциональные и интенциональные аспекты смысла» раскрывается содержание конвенционального аспекта смысла как учета значения обстоятельств осуществления употребления языкового выражения (лингвистические, социальные, процедурные конвенции); смысл речевого действия при этом формируется факторами: обеспечения понимания, правильного (соответствующего цели) употребления, учетом практических следствий. Показано, что дополнение данной объяснительной модели речевого акта происходит за счет введения интенциональной составляющей речевого акта в виде намерения говорящего, а также выявления коммуникативных импликатур (неэксплицитных компонентов смысла). В шестой главе – «Решение проблемы смыслообразования в семиотико-феноменологической парадигме смысла» - решается задача выявления оснований методологических) и (онтологических, концептуальной гносеологических, структуры семиотико- феноменологической парадигмы смысла. С этой целью в первом параграфе «Феноменология логических переживаний»: версия семиотики смысла Э. Гуссерля» проведен сравнительный анализ работ Э. Гуссерля раннего и позднего периода, позволивший выделить основные направления анализа смысла, общую методологию феноменологического исследования смысла, дающие основания говорить о семиотико-феноменологической парадигме смысла. Показывается, каким образом в семиотико-феноменологической парадигме через понятия смысла и предметности раскрывается объективная сторона семиотического отношения, разграничивается объективное и субъективное в содержании языкового выражения. Во втором параграфе «Феноменологические структуры смысла и проблема универсалий» рассматривается учение о части и целом как методологическая основа гуссерлевского построения системы категорий (смыслов), в связи с чем исследуется роль введения нового типа абстракции (генерализирующий тип абстракции), служащего основанием для трактовки общего, раскрывается структура интенционального акта, что способствует уточнению места смысла в системе основополагающих категорий семиотикофеноменологической парадигмы. В третьем параграфе «Проблема смыслообразования: ноэзис и ноэма» на основе анализа формирования ноэтически-ноэматических структур (как это представлено у Э. Гуссерля) выявляется значение теории смысла для феноменологического решения основного гносеологического вопроса о возможности объективного познания: постижение сущностных взаимосвязей происходит по линии разворачивания смысла, совпадения смысла и предмета, при этом смысл, изначально неполный, дополняется и развивается. В седьмой главе – «Социокультурные детерминанты смысла: парадигма смысла в неклассической эпистемологии» - решаются задачи выявления онтологических, гносеологических и аксиологических оснований коммуникативно-герменевтической парадигмы, особенностей герменевтики как методологии гуманитарных наук и обоснования понятия интерсубъективности смысла как основополагающего для неклассической теории познания. В первом параграфе «Жизненные миры и обоснование интерсубъективности смысла и познания» на основе анализа результатов, полученных в феноменологии и герменевтике, раскрывается происходящее в них переопределение принципа интерсубъективности смысла и познания на основе понятия «жизненного мира» и принципа горизонтного рассмотрения, при котором мир (реальность) обретает полный смысл во взаимодействии, переплетении смысловых горизонтов всех отдельных субъектов познания; смысл, таким образом, (интерсубъективное выявляется единство), как объективное возникающее из и всеобщее субъективности когнитивных практик Во втором параграфе «Формирование коммуникативно- герменевтической парадигмы смысла в гуманитарном познании» выявлены дополнительные герменевтическом смыслообразующие исследовании, факторы, раскрыта роль обнаруживаемые понятий при «языкового мировидения» и «внутренней формы языка» для анализа смысловых структур языка и познания, значение герменевтической аналитики смысла для гуманитарных наук. В третьем параграфе «Методологии исследования смыслопорождения и понимания в социокультурном формально-онтологических и контексте» раскрыто содержание универсально-онтологических концепций языка, базирующихся на темпорально-историческом понимании смысла; выявлены основные черты коммуникативно-герменевтической парадигмы смысла, в которых прослеживается «гуманитарный сдвиг» парадигмы смысла в сторону исследования таких смыслообразующих факторов как временная и историческая обусловленность, способы человеческой деятельности и коммуникации. В заключении обобщены итоги исследования, сформулированы выводы и дана оценка значения и перспектив парадигмального анализа понятия смысла. II. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБОСНОВАНИЕ ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ВЫНОСИМЫХ НА ЗАЩИТУ Научная новизна исследования в целом заключается в разработке концептуального понятия «парадигма смысла», впервые введенного в философское исследование с целью наиболее полного и системного анализа понятия смысла, выделении ряда парадигм смысла и выработке оснований их логико-гносеологического анализа, применении данного анализа к исследованию конкретных способов решения проблемы смысла. Новизна исследования состоит также в результатах, полученных на основе анализа парадигм смысла, выражающих эвристический потенциал данных парадигм, раскрывающий дальнейшую перспективу научных исследований смысла, «сквозных» фундаментальных идей, отражающих концептуальные и межпарадигмальные связи. Более конкретно научная новизна диссертации состоит в достижении следующих теоретических результатов: 1. Дано определение парадигмы онтологических, гносеологических, аксиологической составляющей, смысла как методологических совокупности предпосылок свойственных и определенному философскому направлению в анализе смысла. Сформулированы требования к методологии выявления и исследования парадигм смысла, которые заключены в следующих положениях: 1) выявление онтологических допущений конкретных парадигм смысла, детерминирующих его интерпретацию; 2) определение гносеологических предпосылок, теоретико-познавательных установок, доминирующих в данном философском направлении и определяющих место смысла в системе категорий; 3) определение методологических предпосылок: регулятивных принципов, норм, правил, методов, процедур исследования и понимания смысла в конкретной парадигме, стандартов доказательности и рациональности; 4) рассмотрение принимаемых ценностных ориентиров и аксиологических составляющих парадигмы смысла ценностей, разделяемых научным сообществом, в виде целей и социокультурных детерминант. На основании данной методологии выделены основные парадигмы смысла: семиотико-логическая, феноменологическая, семиотико-лингвистическая, логико-коммуникативная и семиотико- коммуникативно- герменевтическая. В основе данного деления лежит различие в понимании языка: либо язык берется, прежде всего, как система – это ведет к парадигмам семиотического ряда, либо – как речевая деятельность, что формирует коммуникативные парадигмы. 2. Введено понятие «универсализм» как обозначение гносеологического и методологического подхода, отражающего ориентацию на исследование объективного содержания общих понятий (универсалий) и законов, состоящего в выявлении всеобщего, интерсубъективного содержания смысла в совокупности его объективных и субъективных детерминаций. Универсалистская трактовка смысла позволяет автору обосновать смысловую значимость как интерсубъективную значимость, выступающую основанием человеческого познания в целом и научного познания, в особенности. Универсалии рассматриваются как формы смысла, в которых происходит объективация смысла, порождающая абстрактные объекты, являющиеся основой теоретического каркаса языков науки. 3. Впервые реализован подход к семиотике, при котором на первый план выходит не анализ знака и знаковых систем, а смысла, как характеристики знака, и смысловых зависимостей – как детерминированных функциональными связями системы языка. На основе парадигмального подхода выделяются новые аспекты смысла, возникающие в семиотикологической и семиотико-лингвистической парадигмах, значимые для дальнейших исследований смысла, которые состоят в следующем: - значение абдукции как вероятностного метода выбора объяснительной гипотезы на уровне пред-понимания и пред-знания, осуществляющего первоначальный синтез чувственных восприятий; - детерминированность смысла, возникающего во взаимодействии знака, объекта и интерпретатора, как фактической информацией, идущей от знака и объекта, так и субъективным пониманием (мерой информативной глубины) человека (его интерпретацией); - смысл, как результат интерпретации, включается в систему дальнейших детерминаций и интерпретаций, составляющих содержание процесса познания; - в процессе коммуникации достигается согласованность интерпретаций (интерсубъективное содержание смысла), что является основой понимания и возможности объективного познания. Также в ряду перспективных идей логической и лингвистической семиотики выделяются: роль социального контекста и конвенций как детерминант смысла и научного (языкового) сообщества как основного источника интерпретаций смысла. Данные положения получают дальнейшее развитие в аналитической философии, феноменологии и герменевтике. 4. На основе исследования развития семиотико-логической парадигмы смысла в аналитической универсалистской философии методологии, что обосновывается преимущество обусловлено потребностями исследования интенсиональных языков. В связи с этим: - раскрывается роль смысла в формализованных языках, в которых он выступает в качестве нормативной, интенсиональной стороны языка, структурирующей эмпирию исследования; - вводится разграничение концепций смысла в рамках аналитической философии на основании идеи семантических плоскостей языка: показывается, что трехплоскостные семантики, опирающиеся на понятие смысла, являются наиболее богатыми с точки зрения выразительных возможностей языка; редукционистскими, двухплоскостные сводящими смысл к семантики референции являются и условиям истинности; - прослеживается связь редукционистских семантик с номинализмом и эмпиризмом в гносеологических выводах; - показывается расширение референциального подхода к языку в семантиках возможных миров, отход от традиционных эмпиристских допущений и введение в онтологию возможных объектов, существенным следствием чего становится релятивизация смысла относительно возможных миров и необходимость учитывания связи смысла с интерпретацией и введения в саму методологию анализа смысла субъекта с его установками; - доказывается возможность решения задачи поиска критериев адекватности интерпретации и понимания смысла для ряда контекстов естественного языка, что достигается на основе использования таких методов логико-семантического анализа как метод разграничения широкого и узкого контекста и метод определения области действия дескрипции, в которых понятие смысла, как способа употребления термина в языке, играет основополагающую роль. 5. Раскрывается значение для формирования логико-коммуникативной парадигмы смысла перехода от анализа формализованных языков к исследованиям естественного языка. В качестве такой переходной формы рассмотрены контексты пропозициональными знания, установками), мнения, при веры анализе (контексты которых с получены следующие результаты: - разработан метод разграничения ролей субъекта пропозициональной установки и интерпретатора, суть которого состоит в том, что для правильной интерпретации такого рода контекстов, интенсиональных по своей природе, помимо субъекта пропозициональной установки (и, соответственно, его понимания), необходимо учитывать роль «говорящего» («объективного наблюдателя»), то есть того, кто передает чье-то мнение; - выявлены прагматические параметры, отражающие соответствующие аспекты смысла, позволяющие уточнить понимание смысла в контекстах с пропозициональными установками: это мир «говорящего», который отождествляется с реальным миром и истинность высказывания оценивается именно с этой точки зрения, и мир мнения субъекта, отражающий «непрозрачность» установки, его субъективный смысл; - показано, что выделение различных ролей «говорящего» и субъекта пропозициональной установки как существенных для верной или неверной интерпретации высказывания, характерно для теорий, ориентирующихся на понимание смысла и референции как характеристик высказывания, утверждаемых в результате некоторого речевого акта, то есть для прагматических теорий языка. В целом, это способствует более адекватному пониманию и анализу естественного языка, так как в этом случае необходимо учитывать как контекстуальную, так и внеконтекстуальную соотнесенность языковых выражений, их смысловые детерминации. Учет ценностно-целевых взаимодействия указывает на установок существенно субъектов речевого возрастающую роль аксиологической составляющей в коммуникативных парадигмах. 6. В ходе логико-гносеологического анализа семиотико- феноменологической парадигмы (основой которой является феноменология Э. Гуссерля) достигнуты следующие результаты: - формулируются три основных направления исследования и трактовки смысла, показывающие его центральную роль в данной парадигме смысла: a) смысл как связанный с понятием интенциональности – направленности на объект; b) смысл как структурообразующий элемент системы материальноформальных онтологий; разворачивания с) смысл как возникающий в результате ноэтическо-ноэматического процесса, как ноэтически- ноэматическая структура; - раскрывается значение используемых методов абстрагирования для формирования понимания смысла и универсалий (как формы смысла): в номиналистическом подходе как метод познания общего используется исключающе-анализирующая абстракция; в феноменологическом методе Э. Гуссерля обосновывается иной тип абстракции, «обобщающе- синтезирующая»: интенциональные акты, в которых познается общее, являются актами нового типа - надстраиваясь над простыми чувственными актами, в которых даны, в том числе свойства, обобщая их, они дают (подразумевают, интендируют) соответствующие виды; такой подход является основой гуссерлевского универсализма; - выделяются специфические характеристики интенциональной сущности акта: качество, предметная направленность, смысл (как способ предметного отношения, указания на объект). Показано, что данные характеристики обнаруживают в своих существенных чертах сходство с теорией смысла и референции Г. Фреге. Близость этих двух версий – феноменологической и логической - семиотики является не случайной и выявляет значение семиотики как базисной методологии исследований смысла, что, в свою очередь послужило основанием для выделения парадигм смысла семиотического ряда. 7. Выделены характерные черты коммуникативно-герменевтической парадигмы смысла, выражающие ее теоретико-познавательное значение. Вопервых, это включение в смыслообразующий контекст таких факторов как 1) временной характер и историчность (что находит отражение в понятии «горизонта» понимания); 2) способов человеческой деятельности и коммуникации, роли интерпретации, что позволяет учесть диалогичный и аргументативный характер смысла, его экзистенциальные и ценностные характеристики. Таким образом, становится возможным сохранение присутствия человека с его жизненным миром как субъекта процессов понимания и объяснения, что служит обоснованием перехода к неклассической, субъект-субъектной теории познания. Во-вторых, сравнительное феноменологической и исследование семиотико- коммуникативно-герменевтической парадигм позволило раскрыть две стороны интерсубъективности смысла, отражающие особенности ее формирования и роли в познании. С одной стороны, это интерсубъективность как выделение всеобщего содержания понятий и высказываний; формирование интерсубъективной конституции мира как результата смыслообразования. Данное понимание интерсубъективности опирается как на гуссерлевский анализ смысла как возникающего в результате разворачивания ноэтически-ноэматических структур и его учение о жизненном мире, так и на идеи «горизонтности» в рассмотрении смысла, возникающие в разомкнутости индивидуальном герменевтике человеческого и (постижение бытия; историческом смысл горизонтах смысла как в горизонте являющийся понимания; в смысл, формируемый в процессе языковой игры как горизонте всевозможных критериев смысла; понятие общего «фона», или плоскости языкового понимания как всеобщего динамического фона, представляющего собой «поле возможных смыслов»). С другой стороны, это социального взаимодействия обеспечиваемого интерсубъективность как результат на рациональными основе языковой основаниями в коммуникации, сочетании с аргументативными правилами практического дискурса. Выделенная в результате анализа парадигм смысла сложная система детерминаций смысла раскрывает сущность многоаспектности смысла и многофакторности процесса осмысления. Эвристический потенциал парадигм смысла позволяет определить перспективы его дальнейшего исследования (структурно-уровневое понимание смысла, учет роли субъекта, интерсубъективность, детерминированность социально-культурным контекстом), а также роль парадигм смысла как гносеологической формы познания смысла в неклассической (ориентированной на субъект-субъектное отношение) и постнеклассической (как основанной на принципах интерсубъективности и коммуникативности) эпистемологии. Обоснование основных положений, выносимых на защиту. I. Введение в гносеологию понятия «парадигма смысла» и парадигмального подхода позволяет раскрыть системный, междисциплинарный характер понятия смысла, включить в рассмотрение сложную систему детерминаций смыслообразования и смыслопонимания. Отсутствие единой однозначной теории смысла обусловлено его особой познавательной ролью. В силу своего парадигмального характера, смысл зависит от онтологии теории, гносеологических предпосылок, избираемой методологии, ценностных ориентаций. Из этого следует необходимость рассмотрения смысла в составе категориальной структуры, обладающей интерконцептуальным характером и способной быть общей семантической частью конкурирующих теорий. Он является концептообразующим, но и концептносвязанным понятием, входящим в качестве элемента в сложную гносеологическую структуру – парадигму смысла. Парадигмальный характер смысла проявляется в том, что, в зависимости от его трактовки, от принимаемой концепции смысла строится теория референции (как система приоритетного выбора обозначающих выражений), формируется понятие предметности, концепция истины, критерии разграничения осмысленных и бессмысленных выражений, методы анализа языковых контекстов. Указанные зависимости предполагают также при обращении к анализу конкретных теорий и концепций смысла использование соответствующих методологий: семиотической, феноменологической, герменевтической. Выяснение гносеологических и методологических предпосылок парадигм смысла тесно связано с решением дилеммы универсализманоминализма. Необходимость введения понятия универсализма в проблематику смысла обосновывается следующим: в своем решении проблема универсализма распадается на две подпроблемы: проблему статуса универсалий и смысла, приобретающую в ХХ веке логико-гносеологический характер, и проблему обоснования интерсубъективности смысла. От способа решения этих проблем зависит выбор конкретных методологий исследования языка, смысла языковых выражений, номиналистической или построения системы категорий: антиноминалистической (универсалистской). Номиналистическая позиция ведет к психологическому и социологическому релятивизму, разрушающему возможность интерсубъективного познания в целом и обоснования возможности научного познания, в частности. Объединение парадигмального подхода с логико-гносеологическим анализом конкретных концепций смысла позволяет выделить пять основных парадигм смысла, сформировавшихся в философии в течение последнего столетия в результате перемещения центра философских исследований на изучение языка, как отвечающие требованиям системности и универсализма и содержащие перспективные потенции междисциплинарных исследований понятия смысла. для дальнейших II. Парадигмальный подход к понятию смысла выражается в семиотике в методологии последовательного раскрытия детерминаций смысла, выделении объективных и субъективных сторон смысла, подчеркивании роли интерпретатора и диалогичного характера мышления – таким образом, постижение смысла осуществляется в совокупности детерминаций и интерпретаций знака. К семиотической традиции относятся концепции, в которых акцентируется объективно-значимая, универсальная сторона познания, выраженная в смысле; связь мышления и языка; предметность значения. Её историческими источниками являются эйдетическая концепция смысла, сформулированная на основе трудов Платона и стоическая концепция смысла. Для учения Платона характерно понимание смысла как сущностного образа, репрезентированного в имени, и имеющего объективно-значимое содержание; подчеркивание роли интерпретации как субъективно- человеческого способа постижения объективного смысла. В учении стоиков смысл трактуется как выражение объективно-тождественного содержания высказывания и указание на условия его применимости. Семиотико-гносеологическая проблематика смысла в средневековой философии приобретает характер решения вопроса об универсалиях и их статусе в человеческом познании. При рассмотрении данного вопроса с позиций парадигмального анализа в качестве наиболее существенных для дальнейших исследований смысла могут быть выделены результаты, полученные Д. Скотом и У. Оккамом. Позиция Д. Скота характеризуется как позиция универсализма, его гносеологическая дедукция смысла идет от познания общего к познанию индивидуального. В качестве противоположной выступает позиция У. Оккама, который стремится вывести общее (смысл) из индивидуального, единичного. Показано, что номинализм У. Оккама не является последовательным: будучи номиналистом в решении вопроса о существовании универсалий, он, в то же время, в логико-гносеологическом плане отводит им главную роль, переходя тем самым на позиции универсализма. О парадигмах смысла как теоретико-гносеологической проблеме становится возможным говорить, начиная с работ Ч. Пирса и Ф. де Соссюра. Парадигмальность смысла в концепциях логической и лингвистической семиотики выражается в том, что в них смысл становится центральной, концептообразующей категорией данных систем (в виде понятий «значения» и «значимости»), посредством которой становится возможным их сравнение и более четкое определение. В семиотико-логической и семиотиколингвистической парадигме смысла впервые возникает системное понимание смысла. Смысл рассматривается как явление, возникающее во взаимодействии трех систем: человека (человеческого сообщества), языковой системы и мира (объектной системы). На основании исследования логико-прагматической концепции Ч. Пирса в диссертационном исследовании выделено три способа функционирования смысла в языке и познании, открывающие перспективу дальнейшего феноменологического и герменевтического анализа смысла: 1) на уровне пред-понимания, пред-знания в виде абдуктивной гипотезы (правила, закона, схемы, позволяющей упорядочить, систематизировать первоначальные чувственные впечатления); 2) в качестве значения – составляющей части семиотической триады (виртуальный смысл); 3) как сама триада, т.е. результат интерпретации (реализованный смысл). Это позволило оценить значение семиотического синтеза, осуществляемого в понятии троичности, объяснить, каким образом опыт может быть всеобщим и значимым, каким образом достигается интерсубъективность смысла. Бихевиористский вариант семиотики (концепция Ч. Морриса) может служить примером номиналистической того, что методологий использование с эмпиристской неизбежностью приводит и к коммуникативно-конвенциональной трактовке смысла, при которой усвоение смысла обеспечивается специальными семантическими правилами или прагматическими навыками. Роль социальных конвенций подчеркивается также и в семиотико-лингвистической парадигме. Анализ логико-прагматической, бихевиористско-прагматической, функционально-конвенциональной концепций смысла показал, что, несмотря на определенное различие онтолого-гносеологических предпосылок, методологических оснований и приоритетных ориентаций, понятие смысла в них носит «интерконцептуальный» характер, позволяя утверждать взаимодополнительность предложенных методологий и их совместимость в семиотической парадигме исследования. III. Трансформации семиотической парадигмы смысла в аналитической философии обусловлены потребностями моделирования языков науки, построением формализованных языков, что находит отражение в семиотикологической парадигме, формулируемой в рамках данного направления. Её отличительной чертой является постановка проблемы смысла как вопроса о соотношении сингулярного – универсального в онтологии и гносеологии, референциальной (экстенсиональной) и смысловой (интенсиональной) сторон языка. Данное положение обосновывается проведенным анализом, который показывает неоднородность этого течения как в трактовке роли понятия смысла (при наличии общей основы в его понимании), так и в выводимых следствиях, принимаемой гносеологии и методологии. В связи с этим уточнено соотношение номинализма и универсализма в рамках аналитической философии: характерный для большинства направлений логического анализа номинализм и эмпиризм не является неизбежным следствием аналитического метода. Это положение обосновано исследованием интенсиональных языков, в которых понятие смысла связано с нормативной, интенсиональной стороной языка и интерпретируется как своего рода схема, соединяющая референциальными связями выражения языка и объекты. Формальное при таком подходе понимается как законообразующее, базирующееся на системах правил в языке, т.е. то, что относится к стороне всеобщего, универсального. Это позиция универсализма, в рамках которого на первый план выходят универсальные, всеобщие характеристики языка, отражающие объективный характер результатов нашего познания. Новый подход к проблеме универсалий в аналитической философии выражается также в постановке вопроса о смысле и референции предикатных знаков языка, т.е. обозначений свойств и отношений. Смыслом предикатных знаков являются универсалии, которые истолковываются либо как платонистические (Г. Фреге, Б. Рассел), либо как интенсиональные сущности (Р. Карнап). Таким образом, введение в сферу анализа естественных языков и построение интенсиональных номиналистических семантик методологий предопределяет исследования к отход от универсалистским, включающим в гносеологическую структуру понятие смысла в качестве концептообразующего компонента. В рамках семиотико-логической парадигмы смысла выделены трехплоскостные семантики типа фрегевской, рассматривающие все три плоскости: плоскость знака, плоскость смысла и плоскость референции, и двухплоскостные, редуцирующие смысл к референции, что характерно для постфрегевских теорий. В двухплоскостных семантических теориях, в связи с изменением положения понятия смысла в категориальной системе, происходит выделяются переориентация три характеризуются, референтных основных во-первых, выражений на исследования типа теории предпочтением языка; во-вторых, теории референции: референции, того или различиями которые иного в типа способах выделения объекта референции; в-третьих, трактовкой понятия предмета именования (референта). Смещение центра внимания на проблемы референции свидетельствует и об изменении гносеологических предпосылок: акцент в исследованиях перемещается на сингулярные средства языка, собственные имена и определенные дескрипции, что характерно для линии номинализма и эмпиризма. IV. Дальнейший пересмотр понятия смысла в семиотико-логической парадигме и связанных с этим логико-гносеологических оснований и методов анализа происходит при обращении к анализу более широкого класса контекстов естественного языка. Основания для вывода о «сдвиге парадигмы», выражающемся в изменении трактовки смысла, дает анализ постфрегевских семантик, в которых смысл рассматривается либо как «пучок дескрипций», содержание которого раскрывается посредством контекстуальных определений (Б. Рассел); либо как определяемый социальным контекстом, прагматическими факторами (С. Крипке); либо заменяется его формальным аналогом – интенсионалом (Р. Карнап). С пересмотром понятия смысла связано решение проблемы тождества суждений: в теориях типа Крипке тождество рассматривается как необходимое, но апостериорное, т.е. возникающее на основе эмпирически установленных фактов. Таким образом, на примере аналитической философии прослеживается связь апостериоризма с эмпиризмом и номинализмом, редуцированием смысла к референции и правилам системы или употребления в языке, к условиям истинности высказываний. Данное положение также находит свое обоснование в исследовании проблематики построения семантик возможных миров, в которых происходит пересмотр традиционной концепции истинности и дается новая трактовка смысла: смысл рассматривается относительно множества возможных миров. Это связано и с введением новой онтологии: онтологии возможных объектов. Существенными достижениями являются: использование интенсиональных таких теорий средств при построении формальных систем и их анализе; появляющийся в них прагматическиоценочный компонент в виде возможности учитывать установки субъекта; связь смысла с интерпретацией. Особый интерес с позиции трансформации парадигмы смысла представляют контексты с пропозициональными установками (знания, мнения, веры). Природа их «референциальной непрозрачности» связана с невыполнением в таких контекстах принципов классической теории референции: принципа взаимозаменимости и принципа предметности. Это обусловлено тем, что понятие смысла в контекстах с пропозициональными установками начинает играть гораздо более существенную роль, нежели в экстенсиональных языках. В них возникает проблема тождества по смыслу, а смысл зависит от субъекта пропозициональной установки (во что он верит, чего желает, что знает). В этих случаях решение задачи поиска критериев адекватности интерпретации и понимания смысла и значения (референции) как отдельных терминов, так и контекста в целом достигается использованием специальных логико-семантических методов: метода разграничения широкого и узкого контекста, метода определения области действия дескрипции (для контекстов, содержащих определенные дескрипции), de re и de dicto интерпретации. Целью использования разграничение референциального данных методов (обозначающего является предмет) и нереференциального вхождения сингулярных терминов, с тем, чтобы избежать парадоксов смысла при интерпретации. Использование рассмотренных методов логико-семантического анализа ряда контекстов естественного языка дает возможность его «прозрачной» (указывающей на объект) интерпретации. В то же время здесь уже обозначен переход к функционально-инструменталистским концепциям смысла, рассматривающим смысл как способ его употребления в языке и шире – в речи. Логико-гносеологический анализ трансформаций семиотико- логической парадигмы смысла позволяет выявить как ее достоинства, так и ограниченности. показ роли Достижением философии логического анализа является интенсионального (смыслового) аспекта языка как формообразующего, структурирующего эмпирию; построение новых типов логик – модальных и интенсиональных – ведет к уточнению понятия смысла как определяемого относительно множества возможных миров. Прагматически-ценностный аспект таких теорий проявляется в ориентации на нормы, критерии и образцы языка науки, что ограничивает возможности их применения при анализе естественного языка. V. Логико-коммуникативная парадигма смысла в своем формировании, с одной стороны, опирается на достижения предыдущего этапа развития аналитической философии (философии логического анализа), с другой стороны – идет дальше, критически пересматривая ряд основополагающих гносеологических и методологических принципов. Неизбежность возникновения новой парадигмы обоснована выявленной ограниченностью формально-структурной концепции смысла, ее ориентацией, по преимуществу, на исследования формализованных языков, языков науки, рассмотрением языка как статичной системы. Это позволяет сделать вывод, что при переориентации на исследование коммуникативных аспектов языка, речевой деятельности должно происходить расширение оснований гносеологического анализа, включение в методологию исследования аксиологических аспектов, связанных, с одной стороны, с деятельностной, целеориентированной концепцией познания, с другой стороны, с учетом субъективности познания, включения в принципы методологического анализа самого понятия субъекта. Результатом такого расширения является переход к прагматизированным концепциям смысла (в теории «языковых игр» Л. Витгенштейна, теориях речевых актов и коммуникативного действия), учитывающим фактор формирования смысла как результата человеческой деятельности, связи языка и форм жизни, соединение речи и социального действия. На основе анализа главных идей и положений теории речевых актов, развивающих логико-коммуникативную парадигму смысла, делается вывод, что наиболее перспективным направлением в анализе проблемы смысла является сочетание интенциональных и конвенциональных аспектов речевой деятельности, позволяющее понять характер речевой деятельности и конституирующих ее правил. Выход из данной парадигмы в более широкий контекст теории коммуникации позволяет по-новому взглянуть на обоснование интерсубъективности познания - как результата социального взаимодействия на основе языковой коммуникации, обеспечиваемого рациональными основаниями в сочетании с аргументативными правилами практического дискурса. Изменение онтологических, логико-гносеологических и введение дополнительных аксиологических оснований находит свое выражение в пересмотре понятия смысла. В теории речевых актов единое понятие смысла «расщепляется» в соответствии с типами речевого действия, составляющими в совокупности речевой акт, на смысл как содержание высказывания, смысл как употребление и смысл как намерение. Особое значение придается смыслу как употреблению, ибо именно в его введении и способе рассмотрения состоит существенная новизна данной теории. Для выяснения его роли в коммуникативном диалоге важно учитывать роль конвенций как особого рода обстоятельств и условий, необходимых для обеспечения эффективности при произнесении того или иного выражения. Таким образом понятый смысл по-иному вносит свой вклад в определение истинности или ложности утверждения: истинность рассматривается как зависящая не только от семантических значений слов, но и от тех действий, которые были совершены (с учетом обстоятельств места, времени и участвующих лиц). Уточнение понимания смысла происходит также благодаря введению понятия импликатуры речевого акта как компонента, непосредственно не входящего в смысл предложения, но выводимого в качестве следствия из ситуации речевого акта. Конвенциональные и неконвенциональные импликатуры позволяют выявить неэксплицитные характеристики смысла как виды скрытой информации, которые проясняются в процессе коммуникативного диалога и способствуют формированию целостного смысла высказывания. VI. Логико-гносеологические основания и концептуальная структура семиотико-феноменологической парадигмы смысла находят отражение в характерных чертах заключающихся, семиотико-феноменологической во-первых, в рассмотрении смысла парадигмы, с позиций универсалистского подхода, целью которого является выделение всеобщего содержания понятий и высказываний, сущностного (смыслового) анализа познавательных актов; во-вторых, в разворачивании данного всеобщего содержания в системе категорий смыслов разных порядков; в-третьих, в выделении структур процесса смыслообразования и его результата в качестве интерсубъективной конституции мира. Задача феноменологии смысла, решаемая от Д. Скота до поздних работ Э. Гуссерля, может быть обозначена как раскрытие субъективных оснований объективно-научного метода, смыслов и структур смыслов; перехода – через смысловые структуры – от объективной данности к предметности, включающей в себя существенные черты действительного объекта. Анализ центральных понятий гуссерлевской методологии – ноэзиса и ноэмы, позволяет более полно раскрыть процедуры формирования смысла, его объективные и субъективные стороны, а также провести более тонкий анализ контекстов естественного языка. Смысл составляет общую, тождественно повторяющуюся сторону ноэмы в ее многообразных ноэматических содержаниях. В то же время вопрос о том, каким образом выделяется ядро ноэмы, какие структуры сознания при этом задействованы, остается нерешенным в феноменологии. Специфические черты, свойственные семиотико-феноменологической парадигме смысла дают основание оценивать ее как дальнейшее развитие семиотического подхода с выходом к проблемам сознания и личности: это онтологические допущения в виде особой онтологии интенциональных объектов, гносеологические деятельностного коммуникативности, подхода предпосылки, к познанию, методология материально-формальных основанные онтологий идеях конструктивизма системно-структурного и на и анализа ноэтическо-ноэматического исследования смысла, ценностно-смысловой подход, получивший свое развитие в учении о жизненном мире, и обеспечивающий выход к культурному контексту и нормативно-ценностным системам культуры. VII «Гуманитарный сдвиг» в парадигмах смысла, происходящий в феноменологии и герменевтике, связан со смещением от исследования смысла как знания, как нормативно задаваемого и формально определяемого объекта, к проблемам смыслопорождения как когнитивной практики, осмысления как понимания. Проведенный сравнительный анализ различных герменевтических учений, позволяет выделить характерные черты коммуникативно- герменевтической парадигмы смысла: 1) горизонтность в рассмотрении смысла (что раскрывается через постижение смысла в горизонте разомкнутости человеческого бытия, смысла как являющегося в горизонтах понимания – индивидуального и исторического, смысла как формируемого в процессе языковой игры как горизонта всевозможных критериев смысла); 2) понятие общего фона, или плоскости языкового понимания (общей языковой игры), как всеобщего динамического фона, представляющего собой «поле возможных смыслов»; 3) ситуационно-динамическое понимание смысла, как формирующегося и конкретизирующегося в процессе интерпретации и самоинтерпретации человека. Отличительной чертой коммуникативногерменевтической парадигмы является ее темпорально-исторический характер, возникающий вследствие ориентации на анализ непосредственного человеческого существования, человеческой деятельности, взятой в контексте исторического свершения. Исследование гносеологических оснований парадигм смысла показывает связь смысла, взятого в аспекте его интерсубъективности, с гносеологией трансцендентализма и универсализма, идеями конституирующей, деятельностной природы познания, конструктивных способностей человеческого мышления. В резюме основных положений диссертационного исследования, отметим, что проведенное исследование позволяет сделать вывод о глубокой внутренней связи парадигм смысла с гносеологией и типами научной рациональности не только на внутрипарадигмальном уровне (как учет гносеологических предпосылок той или иной теории), но и на межпарадигмальном. Сама парадигма выступает как гносеологическая форма, форма познания и понимания смысла. Развитие парадигм смысла отражает развитие теории познания и выступает одной из предпосылок формирования неклассической и постнеклассической теории познания и соответствующих им типов научной рациональности. Отход от классической, субъект-объектной теории познания происходит уже в семиотической парадигме, в учении о триадичности знака снимается противоположность объекта и субъекта, знак понимается как звено в бесконечной цепи интерпретаций; в позднеаналитической философии происходит существенная прагматизация языка, смысла и познания; в феноменологии и герменевтике в еще большей степени происходит переход к субъект-субъектной теории познания, в связи с введением человеческого горизонта рассмотрения. Раскрытые в парадигмах смысла обоснования интерсубъективности в качестве аспектов познания характеризуют уже постнеклассическую эпистемологию и постнеклассический тип научной рациональности, в которой эксплицируется социальный контекст исследования, связь получаемых знаний с ценностно-целевыми структурами. Таким образом, обосновывается специфический, двойственный, способ функционирования парадигм смысла как философских парадигм: они выступают в качестве философского основания науки и познания в целом, и они суть рефлексия философии над своими собственными основаниями. III. НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОВ Теоретическая и практическая значимость работы. Выводы и результаты исследования, полученные в процессе работы над диссертацией, имеют существенное теоретическое значение, так как они дают новую точку зрения на проблему смысла, формулируют новой подход и способы решения. Для философии это имеет особое значение, поскольку современная философия во многом является философией языка, где вопросы, связанные со смыслом и референцией (значением в более традиционной трактовке) языковых выражений, являются ключевыми. Осуществленный в работе междисциплинарный анализ эволюции взглядов на смысл, как в философии, так и в лингвистике, позволил сформулировать методологическое понятие парадигмы смысла и применить его для синтетического обобщения рассмотренных концепций как парадигм смысла. Данное обобщение не исключает различий рассматриваемых научно-исследовательских программ, но, напротив, позволяет рассмотреть проблему смысла в различных концептуальных измерениях. Сформулированные в итоге пять парадигм смысла рассматриваются как взаимодополняющие друг друга и формирующие неклассическую и постнеклассическую теорию познания. Стремление выделить объективные стороны понятия смысла, показать, как из человеческой субъективности возникает объективность познания, каким образом в познании взаимосоотносятся сингулярность и универсальность, приводят к идее универсализма как современной трактовке проблемы универсалий, противостоящей номинализму, эмпиризму и позитивизму. Введение данного концептуального понятия в гносеологию исследования позволяет более четко сформулировать ряд историкофилософских оппозиций, выявить новые системы взаимосвязей и предпочтений. Обоснование смысловых структур как интерсубъективной значимости способствует обоснованию возможности научного познания, позволяет дать отпор номиналистическому гносеологическому релятивизму. Исследование смысла в универсалистско-парадигмальном плане выявляет нормативно-ценностную и правилообразующую природу смысла, служащую основанием понимания человеческого познания как коммуникативного, интерсубъективного процесса. Смысл в познании представлен не только объективно-общезначимой, но и субъективной, индивидуально-личностной стороной. Учет социальнокультурных, ценностных, экзистенциальных детерминант смысла позволяет рассматривать его в качестве одного из центральных понятий методологии гуманитарных наук, в основе которой лежат когнитивные практики смыслопонимания и интерпретации. Таким образом, парадигмальное рассмотрение смысла способствует раскрытию его подлинно междисциплинарного, фундаментального характера. Теоретические положения диссертационного исследования могут быть использованы при создании новых курсов по философии языка, ориентированных на аспирантов гуманитарных специальностей, включены в традиционные университетские курсы философии, использованы при подготовке курсов по логике и теории аргументации. Результаты данного исследования могут быть использованы при разработке учебных и учебнометодических пособий для высшей школы. Апробация результатов исследования. Результаты исследования докладывались и обсуждались на 15 научных конференциях, в том числе 5 международных и 6 всероссийских: XXI Всемирном философском конгрессе «Философия лицом к мировым проблемам» (Стамбул, 2003), VI Международной научной конференции «Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке» (Санкт-Петербург, 2000), IV Международной конференции «Смирновские чтения» (Москва, 2003), Международной конференции «Кант между Западом и Востоком» (Калининград, 2004); Международном научном симпозиуме к Всемирному дню философии ЮНЕСКО (Киев, 2006); VII Общероссийской научной конференции «Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке» (Санкт-Петербург, 2002), Третьем Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Ростов-на-Дону, 2002), конференции «Современная логика: VIII Общероссийской научной Проблемы теории, истории и применения в науке» (Санкт-Петербург, 2004), IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005), IX Общероссийской научной конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке» (Санкт-Петербург, 2006), Всероссийском научном семинаре «Модели рассуждения-1: Логика и аргументация» (Калининград, 2006); Научно-практической конференции «Дистанционное образование: области применения, проблемы и перспективы развития» (Москва, 2004), Научной конференции «Логический анализ языка. Квантификативный аспект языка» (Москва, 2004), XVIII научной конференции «Образ науки в университетском образовании» (Москва, 2005). Материалы диссертации используются при чтении базовых и специальных курсов «Философия», «Логика», «Теория аргументации» в Московском государственном областном университете, а также для разработки учебно-методических рекомендаций и создания учебных пособий в системе дистанционного образования в Институте дистанционного образования при Московском государственном областном университете. Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях: Монографии: 1. Парадигмы смысла. – М.: Изд-во МГОУ, 2005. – 210 с. (12,5 п.л.). 2. Трансформации парадигмы смысла в аналитической философии. – М.: Изд-во МГОУ, 2006. – 140 с. (8,75 п.л.). Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах: 3. Проблема интерсубъективности познания. / Вестник Московского государственного университета. № 3 (14). Серия «Философские науки». Вып. 1. - М.: Изд-во МГОУ, 2005. - С.13-20. (0,75 п.л.). 4. Системный подход к анализу языка: семиотическая парадигма. / Вестник Московского государственного университета. № 3 (14). Серия «Философские науки». Вып. 1. - М.: Изд-во МГОУ, 2005. – С.20-31. (1 п.л.). 5. Смысл текста: к вопросу о синтезе герменевтической интерпретации и логического анализа (на примере античности). / Вестник Московского государственного областного университета. № 1 (19). Серия «Философские науки». Вып. № 2. - М.: Изд-во МГОУ, 2006. – С.19-24. (0,5 п.л.). 6. Читая В. Дильтея: опыт анализа филологической и философской герменевтики. / Вестник Московского государственного областного университета. № 1 (19). Серия «Философские науки». Вып. № 2. М.: Изд-во МГОУ, 2006. – С.25-35. (1 п.л.). 7. Методологические основы анализа парадигм смысла. / Вестник Московского государственного областного университета. № 2 (23). Серия «Философские науки». Вып. № 3. - М.: Изд-во МГОУ, 2006. – С.13-19. (0,6 п.л.). Статьи в сборниках научных трудов: 8. Референция и сингулярные термины. / Референция и проблемы текстообразования. – М.: Наука, 1988. – С.19-29. (0,75 п.л.). 9. «Шекспировские контексты» и контексты мнения: проблема идентификации объектов референции. / Логико-философские исследования. Выпуск 1. – М.: Философское общество СССР, 1989. – С.90-99. (0,75 п.л.). 10.Теория значения: от Фреге к Витгенштейну. / Вопросы философии и лингвистики. Выпуск 1. – М.: МПУ, 1997. – С.26-32. (0,5 п.л.). 11.Социальный контекст поведенческого акта. / Вопросы философии. Выпуск 2. – М.: МПУ, 1998. – С.38-47. (0,75 п.л.). 12. Философский смысл проблемы референции (опыт анализа). / Вопросы философии. Выпуск 5. – М.: Изд-во МПУ «Народный учитель», 2000. – С.48-59. (0,75 п.л.). 13. Знание, мнение, вера как логико-эпистемические проблемы. / Вопросы философии. Выпуск 6. – М.: Изд-во МПУ «Народный учитель», 2000. – С.23-33. (0,75 п.л.). 14. Принцип тождества неразличимых и возможные миры. / Вопросы философии. Выпуск 13. – М.: Изд-во МГОУ, 2002. – С.93-99. (0,5 п.л.). 15. Парадоксы нереференциальности. / Логический анализ языка. Избранное. – М.: Индрик, 2003. – С.239-246. (0,5 п.л.). 16. Роль языка и аргументации в теории коммуникативного действия Юргена Хабермаса. / Вопросы философии науки и образования. Вып. 3 (19). – М.: Изд-во МГОУ, 2004. – С.66-87. (1 п.л.). 17. Семиотические идеи в философии стоиков. / Вопросы философии науки и образования. Вып. 3 (19). – М.: Изд-во МГОУ, 2004. – С.8896. (0,5 п.л.). 18. Общечеловеческое в морали: принципы универсализма и согласия. / Кантовские чтения в КРСУ: общечеловеческое и национальное в философии. (Материалы выступлений). – Бишкек: ОсОО «Промтехком», 2004. – С.143-150. (0,5 п.л.). 19. Идеи неформальной логики и теория аргументации. / Вызовы современности и философия: Материалы «Круглого стола», посвященного Дню философии ЮНЕСКО. Кыргызско-Российский Славянский университет. – Бишкек: ОсОО «Дэна», 2004. – С.225234. (0,5 п.л.). 20. Дискурс о морали: Кант – Хабермас. / Кант между Западом и Востоком. К 200-летию со дня смерти и 280-летию со дня рождения Иммануила Канта: Труды международного семинара и международной конференции: В 2 ч. – Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. – Ч.2. – С.156-163. (0,5 п.л.). 21. Квантификация, интенсиональные операторы и проблема взаимозаменимости собственных имен. / Логический анализ языка. Квантификативный аспект языка. – М.: Индрик, 2005. – С.28-35. (0,5 п.л.). 22. Смысл и референция: субъективные и объективные аспекты понимания. / Вопросы философии науки и образования. Вып. 4 (20). – М.: Изд-во МГОУ, 2005. – С.56-63. (0,5 п.л.). 23. Логико-гносеологические основания и методология исследования естественного языка в аналитической парадигме. / Вопросы философии науки и образования. Вып. 4 (20). – М.: Изд-во МГОУ, 2005. – С.38-55. (1 п.л.). Статьи и тезисы докладов, опубликованные в материалах международных, общероссийских, научных и научно-практических конгрессов и конференций 24. Проблемы логико-семантического анализа референциальнонепрозрачных контекстов. / Тезисы докладов и выступлений X Всесоюзной конференции по логике, методологии и философии науки. Ч.1. – Минск, 1990. – С.141-142. (0,1 п.л.). 25. Некоторые современные проблемы логико-философского анализа естественного языка. / Философия. Социальное познание. Социальное управление. Тезисы Всесоюзной научной конференции. Москва. 29-30 ноября 1991 г. – М., 1990. – С.25-27. (0,1 п.л.). 26. On Distinction Between Contexts of Knowledge and Belief. / Тезисы Международного теоретического семинара: Логическое кантоведение – 3. – Калининград, 1991. – С.9-10. (0,1 п.л.). 27. К вопросу о трансцендентальной точке зрения в анализе проблемы смысла. / Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке: Материалы VI Международной научной конференции. 22-24 июня 2000 г. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. – С.447-449. (0,2 п.л.). 28. Роль логики в формировании правовых понятий и определений. / Народное образование в XXI веке. Тезисы научных докладов Международной юбилейной научно-практической конференции, посвященной 79-летию МПУ. Выпуск 6. – М.: Изд-во МПУ «Народный учитель», 2001. – С.87-88. (0,1 п.л.). 29. Контексты мнения: проблема идентификации объектов референции. / Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке: Материалы VII Общероссийской научной конференции. 2022 июня 2002 г. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. – С.154-157. (0,2 п.л.). 30. Язык как предмет логико-философского анализа. / Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: Материалы Третьего Российского конгресса (16-20 сентября 2002 г.) – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, т.1, 2002. – С.265-266. (0,1 п.л.). 31. Логика и рационализация процесса обучения. / Дорогу осилит идущий. Материалы 4-й научно-практической конференции . – М.: МПУ, школа № 320, 2002. – С.11-12. (0,1 п.л.). 32. Logic of sense of Z. Delyoz. / Смирновские чтения. 4-я Международная конференция. – М.: ИФ РАН, 2003. – С.193-195. (0,2 п.л.). 33. Знание, мнение, вера как логико-эпистемические проблемы. / XXI World Congress of Philosophy. Abstracts. – Istanbul, 2003. – С.78. (0,1 п.л.). 34. Discourse about morals: Kant – Habermas. / Кант между Западом и Востоком. Международная конференция. Тезисы докладов. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – С.11-12. (0,1 п.л.). 35. Смысл и референция: субъективные и объективные аспекты языка. / Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке: Материалы VIII Общероссийской научной конференции. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. – С.366-369. (0,2 п.л.). 36. Виртуальная реальность и реальная виртуальность дистанционного образования. / Дистанционное образование: области применения, проблемы и перспективы развития. Материалы научнопрактической конференции. – М.: Изд-во МГОУ, 2004. – С.14-16. (0,2 п.л.). 37.Дискурс о коммуникации, философии и идеологии традиционного и дистанционного обучения. / Создание и использование УМК в системах традиционного и дистанционного обучения. Сборник статей. – М.: Изд-во МГОУ, 2005. – С.12-15. (0,3 п.л.). 38. Философия и логика. / Наследники победы – будущее России (Сборник 7-й научно-практической конференции). – М.: МГОУ, школа № 320, 2005. – С.15-16. (0,1 п.л.). 39. «Жизненный мир», научность и интерсубъективность. / Образ науки в университетском образовании: Материалы XVII научной конференции, Москва, 27-29 января 2005 г. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2005. – С.110-112. (0,2 п.л.). 40. «Коммуникативный разум»: от парадигмы сознания к парадигме языка. / Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 2428 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. – М.: Современные тетради, 2005. – С.663-664. (0,1 п.л.). 41. Гносеологическое обоснование семиотики (Критика картезианства Ч.С. Пирсом). / Образование, наука и общество в XXI веке. Декартовские чтения – 2005. М.: МИЭТ, 2005. – С.16-19. (0,4 п.л.). 42.Интеллектуальные сети в дистанционном обучении. / Дистанционное образование: области применения, проблемы и перспективы развития. Труды Международной научнопрактической Интернет-конференции. М.: Изд-во МГОУ, 2005. – С.29-33. (0,3 п.л.). 43. Пересмотр понятия смысла в теории речевых актов. / Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке. Материалы IX Общероссийской научной конференции. СанктПетербург, 22-24 июня 2006 г. – СПб., 2006. – С.288-291. (0,3 п.л.). Всего по теме диссертации опубликовано 43 работы, общим объемом 38, 85 п.л. Из них – 35, 35 п.л. – монографии и статьи; 3,5 п.л. – тезисы и статьи, опубликованные в материалах международных, общероссийских, научных и научно-практических конгрессов и конференций.