Стихи Мамаева - Немского района

Один упрек.
Один упрек – ушли, ушли
В заводы, школы, кабинеты.
С пеленок все интеллигенты
И глухи к голосу земли.
Один упрек, один укор,
Как сушнячок, в костер беседы
О чем не шел бы разговор,
Нет. Нет подкидывают деды.
Попробуй их разубеди.
Иной пешком до Будапешта
Дошел войну. И на груди
Медалям не хватает места.
Поднимется такой медведь
И забасит, другим в угоду –
Земля пустеет без народу,
Где взять ей пахарей? Ответь!
Деревня прежде для ребят
Была, как ласковая нянька,
Теперь и ясли, и детсад,
А ребятишек – «кот наплакал»
И не для красного словца
Такие речи, им сдается,
Что снова не с того конца,
За землю человек берется.
Все в жизни, меряя трудом,
Они мудры, скупы на слово.
Земля для них, как отчий дом,
Всего начало и основа.
Перечитаю кучу книг
До встречи в клубе неказистом,
Спешу сюда пропагандистом,
И вот стою, как ученик.
Особняк.
В зеленом, тихом переулке,
Среди черемухи и лип,
На месте старой развалюхи
Поднялся домик, словно гриб.
Трудилась слаженно и бойко
Бригада дружная южан.
Заказчик сам над этой стройкой,
Что называется, дышал.
Отделан набрызгом, со вкусом
Высокий цоколь под гранит.
И плотно брус подогнан к брусу,
Как плиты древних пирамид.
И сразу не было секретом
Для всех, что этот особняк,
Переиначивая сметы,
Начальство строит для себя.
Работа сделана добротно –
Резьбой красуется фасад,
И многостворчатые окна,
Смеясь, поглядывают в сад.
Все под рукой – дворик с баней.
Гараж кирпичный с погребком.
И стала улица приглядней
В ряду с таким особняком.
Жилье – хорошая награда,
Хозяин ходит рад не рад,
Но под его же распорядом,
На пустыре за старым садом
И той же самою бригадой –
Обычный строится барак.
Веселый человек.
Если он бывал свободен
От своих казенных дел,
Всякий раз, как ясный полдень,
Заявлялся в наш отдел.
Мы ему – Привет, Иваныч!
Усмехнется старый хрыч –
Дескать вроде бы Иваныч,
Но, возможно, что Кузьмич.
Как обычно, яркий галстук,
Пиджачок ласкает взор.
Должность важная – бухгалтер
И к тому же ревизор.
Но ни спеси, ни зазнайства,
Целый ворох новостей
Доставляет из хозяйства,
Будто теща из гостей.
Смехотворное находит
В ситуации любой.
Над другими, не охотник –
Сам хохочет над собой.
На двоих хватило б стажа,
Кудри начали седеть,
Но привык мужик бродяжить
Трудно дома усидеть.
И кочует по колхозам,
Словно дятел по лесам,
По запутанным вопросам,
По законным адресам.
На обед – минтай в томате,
Для ночлега закуток.
Что-то нынче наш приятель
Стал уж очень занятой
И которую неделю
Глаз не кажет, не звонит.
Неужели на веселье
Израсходован лимит.
У пивной.
Нас пивком не радует торговля.
Если дожидается привоз,
У пивной с рассвета поневоле,
Вырастает очереди хвост.
Слесаря, шоферы, трактористы
И другой народ мастеровой
Волокут бидоны и канистры,
Сачканув от вахты трудовой.
А часы идут и возникает
Холодок сомненья у парней.
Но известно, что молва людская
Всякой информации верней.
И воочию у торговой точки
Тормозит желанный грузовик.
Хлопцы дружно скатывают бочки,
Добровольцев даже не зови.
Близко полдень? Люди терпеливо
Ждут, чадя дымками сигарет,
Веруя, что пара кружек пива
Заменяет завтрак и обед.
Но не тут-то было, продавщица
Грузчиков впускает в кабачок,
И на двери вешает таблицу,
Что гласит: «Закрыто на учет».
А от входа, что зовется черным,
Положив начало дележу,
Легкачи бочонок за бочонком
Прут. Куда? Понятно и ежу…
Я за то, чтоб пьяниц в хвост и в гриву
Драть, читать им стоит ли мораль,
От того, что меньше вин и пива
Ведь еще никто не умирал.
Но часами в очередь постой-ка
И увидишь сам наверняка,
Что иному наша перестройка,
Как собаке пятая нога.
Заполыхали перелески
Багряным пламенем осин
И сиверок закуролесил,
И частый дождь заморосил.
Он неотвязно сыплет, сыплет
Уже который день подряд.
Погодка – хоть займи, да выпей,
Как выпивохи говорят.
Идешь, синтетике доверяясь,
Как тут в болоньевом плаще,
И вдруг почувствуешь, что через
Вода по желобу те че.
Мальчишки дружно дали деру
С крылечка школьного, хитро
Грибник, подобно гренадеру,
Воздел на голову ведро,
Девчата в платьицах кургузых –
Почти на грани наготы,
Плывут в тумане как медузы,
Прически пряча под зонты.
Слезится как иллюминатор
Окно и кажется не норд
Хлобыщет струями со ската,
А волны плещутся о борт.
Дождит и нивы опустели,
Дождит и реки, что моря,
Дождит, а что же вы хотели,
Друзья мои, от сентября?
Бег
Я совсем не против йоги,
Только в наш мобильный век,
Человека кормят ноги,
И от бед спасает бег.
В жизни главная помеха –
Меланхолия и лень.
Надо бегать, надо бегать,
Надо бегать каждый день.
Не жалей на спорт досуга,
Если в беге ритм держать,
Можно даже от недуга
И от старости сбежать.
Кто хлебнул солдатской каши,
Будет помнить до конца,
Как в пылу бросков, да маршей
Закалялся дух бойца.
Хоть и важен ты, коллега,
Занятой весьма к тому ж,
Время выкрои для бега,
Ведь выкраивает Буш,
Пусть ехидные усмешки
Вас не трогают ничуть
Лучше добрые пробежки
Чем визиты ко врачу
Ну-ка бабки! Ну-ка, деды!
Принимайте мой совет.
Покупайте дружно кеды,
Пока очереди нет.
В защиту лирики.
Приятель мой отличный парень
И неплохой ветеринар
Мне выговаривал в запале,
Что зря я трачу божий дар.
Что иногда пишу неплохо,
Да только толку ни хрена.
Что в нашу грозную эпоху
Едва ли лирика нужна.
А коль избавиться бессилен
От рифмы, ямбом реферат.
Кропай, хотя б – «О диспепсии
У новорожденных телят».
Но я не внял советам друга,
Грозна эпоха, но мудра.
В том есть и лирики заслуга,
Что дуют мирные ветра
И пусть сегодня каждый пятый
Поэтом станет на земле,
Пускай бумаги всем не хватит,
Напишут мелом на асфальте
Или зубилом на скале.
Пускай общаются с богами,
Пускай витают в облаках.
Слывут поэты чудаками,
НО СВЕТ СТОИТ НА ЧУДАКАХ!
АВГУСТ
Все ночи прохладней,
Туманней рассветы,
Немножечко дней
Остается у лета.
И август, рачителен
И деловит,
Убраться с полей
Поскорей норовит.
И сыплет назойливей
Дождь раз от разу,
На травы, на озими,
Как по заказу.
И как мы ни заняты,
Как ни устали,
Лесочек заманит
Грибными местами.
Нам дело любое,
С тобою в тягость
И в жизни, всего лишь
Пока еще август,
И ласточки скрылись
Еще не на вовсе,
И все-таки очень
похоже на осень.
Улица Дружбы
На речной окраине слободки,
В зелени черемухи да ив,
Словно перевернутые лодки,
Домики брусковые твои.
Лужи от забора до забора.
Тротуар зыбучий по бокам.
Здесь живут бухгалтеры, шоферы
И другие кадры ПМК,
Человек от роду забияка
Здесь татарин, русский и удмурт
Ни в Христа не веря, ни в аллаха,
Добрыми соседями живут.
Меж собою запросто по-свойски
И радушьем любят щегольнуть.
В выходной взаимно входят в гости,
Загодя схимичив что-нибудь.
Здешних женщин общая примета –
И стройны, и лиц румянец свеж.
В нашей лавке строгая диета.
На «заказ» одышки не наешь.
Месит глину на проезжей части
День-деньской орава дошколят.
Здесь собаки все единой масти,
Потому что родичи подряд.
На краю общественная баня,
В трех шагах пивная за углом.
Каждого, как добрая маманя,
Оделяешь ты своим теплом.
И, конечно, дело не в названьи,
Только ты в былые времена
Прямо скажем, не без основанья
Улицею Дружбы названа.
Озеро сорожье.
Добрые зеленые угодья
Охватив широкою дугой,
Только в дни большого половодья
Озеро общается с рекой.
Говорят, что даже двои вожжи
На средине дна не достают…
Пацаны за мелочью сорожьей
Мелый день у озера снуют.
В зной к нему девчата, словно цапли,
Юный пыл нисходят охладить,
И сверкают радужные капли
На плечах курносых афродит.
К ночи стало кучиться в загоне
И костры полыщут на юру,
Пастухи уху свою заводят
И воды из озера берут.
В зарослях ивовых с полуночи
Возится бобер, что водяной,
И ложится месяц как подлещик,
Отдохнуть на илистое дно.
И зовут влюбленных на свиданье
Соловьи в прибрежных зеленях,
И живут старинные преданья
До сих пор в окрестных деревнях –
Если друга милого девчонка
Напоит озерною водой,
Будет бегать, словно собачонка,
Паренек за нею, за одной.
Мы с дружком в том озере тонули
И воды хлебнули через край,
И влечет меня не потому ли,
Что ни лето, к этим берегам.
Ровесникам.
Пока Россия не растерзана
Междоусобицей лихой
К вам, наши юные ровесники,
Мы обращаем голос свой.
Довольно, братцы, вам кобениться
Земля и так хлебнула слез.
Сегодня, кто в другого целится,
До человека не дорос.
Мы все, рожденные в двадцатые,
Боясь в герои не успеть,
Ушли безусыми солдатами
На неминуемую смерть.
Какими нам грозила бедами
Коричневая саранча,
Пусть ваши деды вам поведают
И вспомнят нас – однополчан.
Да, их мутит от вашей музыки
И душит горечи волна,
Когда фашистские мазурики
Взрывают памятники нам.
Как будто жили мы для мебели
И для отечества враги.
И Сталинграда вроде не было,
И Курской не было дуги.
И не от тягости, от горечи
Валятся с ног богатыри.
И сожалеют наши кореши,
Что вместо нас не полегли.
Мы просим помнить вас о чести и
Своей отчизной дорожить
Не забывать, что с вами вместе мы
Еще могли бы жить да жить.
И за страну свою недужную,
Но неподвластную другим,
Мы вновь готовы встать с оружием
Как из окопов, из могил.
Когда в глаза заглянет осень.
Когда в глаза заглянет осень,
И жизнь не станет торопить.
Однажды весело попросят
Другому место уступить.
Предложат должность по силенкам.
И не оставят без куска,
Отняв от дела, как ребенка,
От материнского соска,
Закономерное явленье,
И нет для паники причин.
Но возмутившись, заявленье
На увольненье настрочишь.
А после долгими ночами
Метаться будешь, как чумной,
И днем, знакомых замечая,
Минуешь встречи стороной.
Друзья заглянут: «Что ты? Как ты?»
Но вдруг покажется, что им
Не до тебя, у них контакты
Теперь с преемником твоим.
И те, что были вам готовы
При встрече руку оторвать,
Теперь кивнут едва, а то и
Совсем не станут узнавать.
И загрустишь бесповоротно,
Как побусевшее жнивье…
Порой клянем свою работу,
Но жить не можем без нее.
Памяти друга.
Снова друга не стало.
Все редеют ряды,
И виною не старость,
Мы еще не деды.
Мы еще крутоплечи,
Хоть не так удалы.
На прицеле у женщин,
На работе волы.
Мы железной эпохи
Мастера и спецы.
Мы, наверно, не боги,
Только тоже творцы.
Мы упрямы, как черти,
Нам никто не указ.
Нет парней на планете
Бесшабашнее нас.
Позволяет зарплата,
Дозволяет закон,
По бутылке на брата
При получке на кон.
Пьем, себя не жалея,
Водку хлещем до дна,
Пьем все больше и злее,
Чем дороже она.
И уходят, не споря,
Мужики в никуда,
Одурев от запоя
И сгорев от стыда.
Сколько роду мужского
Полегло от вина,
Будто катится снова
По России война.
Особый случай
Она – змея, он – донжуан.
Живут, весь век друг друга муча.
И если все-таки жива
У них любовь – особый случай.
Балбес в начальники пролез.
Сам туп, как дуб, а прочих учит.
Все дело в том, балбесов тесть
Высокий чин – особый случай.
Торговый дружный коллектив
Со склада тянет, что получше,
А в магазинах покати
Шаром, - такой особый случай.
В нагрузку к пенсии билет
Спортлотереи дан бабусе.
И выпал выигрыш – мопед,
Понятно, что особый случай.
Как сквозь игольное ушко,
Стихи в журнал пытаюсь всучить,
Но там печатают дружков,
А чужаков – особый случай.
Трудный вопрос
С рассветом, прямо на квартиру,
Пришла свинарка к бригадиру.
Была она возмущена –
На всех свиней одно корыто,
И то времен палеолита,
И все изглодано до дна.
Но бригадир писал усердно
Нарядов пухлые тома.
И отослав ее к зав.фермой,
Сказавшись занятым весьма.
Зав.фермой, сам себе философ,
Нашел оригинальный способ:
Коль свиньи начали точить
Корыто, не набраться дубу,
Не зря выламывают зубы.
Свиному племени врачи.
А если так, то дело в чем?
Иди соседка за врачом.
Ветврач, обычная картина:
В хлеву трудился на латыни,
Ведя со смертью диалог.
Им исцеленная скотина
Уже жевала сена клок.
Назвал он зава крепким словом
(не переводится с мужского)
И до упаду хохотал
Потом заметил, что пора бы
Давно бездельника прораба
Погладить дрынов вдоль хребта.
Прораб не рано встал с постели
И на ногах стоял едва
И не скрывал, что с новоселья
Гудит, как улей, голова.
Но заявил авторитетно.
Что он тут вовсе не причем,
Поскольку плановым объектом
Свинарник в титул не включен.
Несите смету, да лимиты – отремонтируем корыто.
Какой лимит? Какую смету?
Когда гроша на счете нету.
Главбух поднялся как стена:
Переходите на аренду,
И вся проблема решена.
А залатать на ферме дыры,
Наверно дело бригадира.
Вот так ссылаясь друг на друга,
Порой гоняют нас по кругу.
И возникает волокита
Вокруг разбитого корыта.
Наоборот.
Паренек решил жениться
Убежденный, что берет
Непорочную девицу,
А она… наоборот.
Выйдет чадо на эстраду
Несуразно заорет.
Песне ладной сердце радо.
А такой – наоборот.
Наши предки жили дружно,
Продолжая славный род,
А теперь среди супругов
Чаще все наоборот.
До Берлина мы ходили
Брали «фрицев» в оборот.
Были в мире впереди мы,
А теперь – наоборот.
Не помогут филантропы –
Открывай пошире рот!
Мы кормили пол-Европы,
А теперь – наоборот.
С Горбачева взятки гладки –
За границу удерет.
Раньше жили мы в достатке,
А теперь наоборот.
Мы стремились к светлой цели,
Полагая наперед,
Что потомки нас оценят, а они – наоборот.
Обручение.
Прокатила вдоль поселка
Тройка свадебных машин
Впереди с шарами «Волга»,
А за нею «Москвичи».
Нынче в клубе, будто в храме,
И просторней, и светлей,
Ходят родичи с цветами
В новой роли сватовей.
Речь заведующей ЗАГСа
Заглушает Мендельсон.
Обоюдное согласье
Новобрачных налицо.
Волосат жених, как инок,
А невеста так мила,
Будто в садике калина
Вешним цветом расцвела.
Ей уже за двадцать с гаком,
А семнадцати не дашь,
Накануне с нею бабка
«Проводила инструктаж».
Поучала: «До того как
Обручишься с женихом,
Наступи ему на ноготь
Незаметно каблуком,
Чтоб мужик всегда был ласков
И у бабы под пятой,
Чтобы в мире и согласьи
Жить до свадьбы золотой.
Делай вид, что разреветься
Собираешься вот-вот.
И, как честная невеста,
Не выпячивай живот».
А невеста наставленья
Все забыла и всерьез,
Принимая поздравленья,
Растревожилась до слез.
Бабка шепчет: «Все от бога,
Обойдется как-нибудь.
Нынче замужем подолгу
Так и эдак не живут.
Кентавры.
Давным-давно, давным-давно
Не привлекает нас вино,
Живем по трезвому расчету.
С утра «мантулим» до темна,
И в выходные, лишь бы на
Манто жене скопить тысчонку.
На свете властвует любовь
И обращает нас в рабов
Улыбка женская простая.
Способна сделать мудрецом
Глупца, а труса храбрецом.
Она, как рыбка золотая.
Мужская доля такова –
«Иашь», засучив рукава,
Начни роптать – грозят разводом.
Покорно терпим произвол,
И забываем про футбол,
И то, что мы мужского рода.
Теперь за многими из нас
Уже не нужен женский глаз,
Хотя совсем еще не стары,
По виду вроде мужика,
А по натуре битюги,
Мы современные кентавры.
И мы с тобой, и мы с тобой
Единой связаны судьбой,
Обронишь ласковое слово,
И на душе моей светло,
Спиною чувствую седло,
И ты в седле, как Петушкова.
По весне.
За окном почти что лето,
Голубеет окоем,
Сколько света и привета,
Сколько грязи – ё, моё!
Во саду доит березу
Конопатый мальчуган,
Ухвативши, словно козу,
Ту березу за рога.
Что ни утро, скулы бреем,
А зимою через два.
Все весной растет быстрее,
В том числе и борода.
Наше лето – три недели,
Восемь месяцев – зима.
В поле выедешь в апреле,
Будут с хлебом закорма.
По весне девчата краше
И милее во сто крат.
И оттаивает даже
Пресловутый бюрократ.
Тайных помыслов улики,
Неприметные досель,
Как подснежники, улыбки
Расцветают по весне.
И не верится в апреле,
Что хорошее прошло.
На дворе такая прелесть,
По домам сидеть грешно.
Петух .
Петух, рожденный в инкубаторе,
Не знает ни отца, ни матери.
Но помнит, как в большом лукошке
Пушистых, крохотных птенцов
Бабуся берегла от кошки
И угощала яйцом.
Как за решетчатой оградой,
В возне, похожей на игру,
Цыплята шумною оравой
Стремглав носились по двору.
Как с хрипом вырвалась из глотки
Однажды песня на заре.
И как пошел вокруг молодки,
Крылом черкая по земле
Он помнит краткие объятья
С подружками, за что не раз
Его ревнивые собратья
До крови били, сговорясь.
Зато в положенное время,
За расторопность и напор,
Его оставили в гареме,
Других отправив под топор.
Теперь он главный на насесте
И строг, подтянут, как сержант.
И хлопотливые невесты
Его вниманьем дорожат.
Как полагается мужчине
К еде сзывает он табун,
А сам стоит в сторонке чинно,
Хотя ни зернышка в зобу.
Сейчас живется им не сладко,
Зиме не видно и конца.
И по нужде, заметно, бабка
Сбавляет норму овсеца.
Ночами холодно в сарае,
Морозом тронут гребешок,
Но он чуть свет, не унывая
Поет: «Зимуем хорошо!»
Юрка.
В тихом переулке,
В тесной комнатушке,
Рос парнишка Юрка,
Что птенец кукушки.
С голоду урчало
В животе не редко.
Ладно, выручала
Добрая соседка.
Нежила не очень
Своего сыночка,
Погулять охочая,
Мама – одиночка.
Что ни вечер – пьянка,
Что ни ночь – то хахаль.
Мальчуган в чуланке,
Затаившись, плакал.
Вырос нелюдимым,
Из восьмого класса,
От своей родимой
В ПТУ подался.
Ехал Юрка в город,
Чтобы стать монтером,
Да вернулся скоро
В свой поселок вором.
Статная фигура,
Густая шевелюра,
А на шевелюре
Шляпа из велюра.
Парень видный, вроде,
И одет по моде,
Но о нем в народе
Говорили 0 шкодит.
С корешем на пару,
Выследив хибару,
У старушек старых
По комодам шарил.
Мать на всю округу
Воет, как белуга –
Осудили Юрку,
Дали по заслугам.
Занесло в трясину
По дорожке скользкой,
Жаль немножко сына,
Матери – нисколько.
Случай на собрании.
На столе кумач, в стакане
Пузырится лимонад,
Председатель на собраньи
Бойко делает доклад.
Из газет передовицы
Повторяет полчаса
После начали твориться
На трибуне чудеса:
Та же хмель и тот же китель,
А за кадром агроном,
Говорит руководитель,
А по голосу не он.
То читает, как бухгалтер,
На лицо его же нет,
Выступает председатель,
А похоже инженер.
А потом, когда с «абортом»
Перепутал оборот –
Все смешалось, то ли доктор,
То ли старший счетовод.
Вы, наверно, догадались,
Кто устроил маскарад Подчиненные писали
Председателю доклад.
Разгорелись жарко пренья –
Дали «перца» болтуну,
И, в конце концов, в доверии
Отказал народ ему.
Так бывает, потому что
Забывает наша знать –
Своего ума не густо,
У другого не занять.
Очереди.
В столице и провинции,
Примета наших дней –
Унылые, столичные –
Мотки очередей.
С утра до ночи топчутся,
И где их только нет.
К прилавкам и лоточникам,
И даже в туалет.
За булкой хлеба очередь,
За водкой толчен.
Теряем дни рабочие,
И он, и я, и ты.
Вошло уже в привычку нам,
Уже болит душа.
Когда тебя не пичкают,
В затылок не дышат.
Известно, здесь без рации,
Откуда что несут.
Здесь служба информации,
И суд, и пересуд.
Заметили психологи,
Что от очередей.
Становятся тяжелыми
Характеры людей,
И если через тыщу дней,
А не через 500,
Свои талоны нищие,
Мы выкинем как сор,
Пускай, за все, за прочие,
Останется у нас,
Одна большая очередь
У театральных касс.
Поэту
Извини меня за откровенность,
Я плохой, наверно, дипломат,
Вызывает рвоту, а не рвенье
От твоих лирических рулад,
Как тебе живется и поется,
И кусок не станет поперек,
Если в страшной судороге бьется
Русский замордованный народ.
И когда Россию иностранцам
С молотка приходится пустить,
Про свои душевные нюансы
Время ли чирикать, посуди!
Не твои ль сограждане решают
Склоки автоматом и ножом,
И людей, как кошек убивают
Нелюди с фашистским багажом.
Не пора ль от левых и от правых,
Честным словом Родину спасать.
Разве время, думая о славе,
Памятную бронзу записать.
Мы в стране хозяева, не гости,
И пока но не интимных тем,
Трижды прав товарищ Маяковский –
Славою сочтемся на щите!
По дороге на Кильмезь.
Шел из Кирова экспресс
Через Нему на Кильмезь.
Говорят шоферу люди:
«Не мешало бы поесть».
Проходящего мужчину
Попытались расспросить:
«Где бы тут за рубль с полтиной,
Поскорей перекусить?»
«В нашей Неме не покушать, Им прохожий отвечал, На обед у нас «верхушка»
Едет в сторону Кырчан».
Предложил тогда водитель:
«Едем дальше, близок дом,
Если что еще хотите
У автобусной зайдем».
Но не выразить словами,
Что увидели они –
Туалет забит дровами,
Люди ходят в дровеник.
Отчего же та зараза?
Очевидно потому,
Что кому даны УАЗы,
Тем автобус ни к чему.
Из-за вас порой краснеем,Поселковые чины.
Если спросят: «Вы из Немы?»
Отвечаем «Из Суны».
Тополя.
По два, по три, а то колками,
Среди полей, у светлых рек,
Стоят деревья великаны,
Вершины в небо уперев.
Стволы кривые в три обхвата,
От молний шрамы на коре.
Кусты черемухи лохматой
Едва им будут по колен.
Внизу под ними рвы, да ямы,
Да груды щебня и гнилья –
Густые, заросшие бурьяном,
Следы недавнего жилья.
И каждый год, неотвратимо,
Им подрезает корни плуг.
И тщетно стелется ватином
От них по лету белый пух.
Из ближних сел и с дальних станций
Зовут напрасно их гудки.
Потомки их, как новобранцы,
Бредут вдоль улиц городских.
Под грузом лет, слегка сутулясь,
Они стоят и ночь, и день,
Скорбя в бессменном карауле
Над прахом русских деревень.
Край родной.
Край родной – поля, да перелески,
Тихих рек задумчивая гладь.
Под высоким небом деревенским
Довелось немало пошагать.
Попылить на резвом мотоцикле,
Помотаться в кузовах машин.
И давно домашние привыкли
К постоянным странствиям моим.
Я краев не знаю хлебосольней,
Земляки мои, себе в ущерб,
На песках, да на скупом подзоле
Для страны выращивают хлеб.
Им и впрямь бывает «небо в клетку»,
Как в страду уборочную, вдруг,
Задурит погоди и нередко
Льет и льет до самых белых мух.
Край родной, завьюженный снегами,
Ты теплей едва ли Колымы.
Но не смог бы я, как те цыгане,
Променять за лето две зимы.
Все мне здесь и дорого, и свято,
И ничем я здесь не обделен.
Называют кратко, Волго-Вяткой
Наш необозримый регион.
Где бы ни был, люди с полуслова
Узнают что я великоросс.
Может быть в глазах моих суровых
Примечают свет твоих берез.
Июль.
Июль, жара несносная,
Почти до сорока.
Погодка сенокосная,
Как будто на заказ.
Живое прячет голову
От солнышка в тени.
И облачко, как олово
Напаяно звенит.
Траву, что утром скошена,
С полудня вороши.
И трактор, как стреноженный,
За речкою кружит.
Парнишка, словно меченый,
В мазутных пятнах весь,
Что угорелый мечется,
Налаживая пресс.
Старается и вроде бы
Успехи налицо –
Горбатится рулонами
Зеленое сенцо.
А глаз за речку зарится,
А там отпускники –
То плещутся, то валятся
В сыпучие пески.
Нырнуть бы в синь прохладную
С крутого бережка,
Да только время страдное –
Минута дорога.
Покинув отчее гнездовье,
Давно живу на стороне.
Но всюду, под любой звездою
Село родное снится мне.
Ручей, что прячется в осоке,
Дом пятистенный у моста,
Ватага тополей высоких,
Над ними церковь без креста.
Там солнце всходит из-за леса
И опускается в леса.
Там в чаще эхо куролесит,
Запомнив наши голоса.
Там все тропиночки заветны
И все ромашки вдоль межи.
Там дуют ласковые ветры
И льют целебные дожди.
Там глухомань и бездорожье,
И тракторист единый бог.
Но нет нам ближе и дороже,
Пешком исхоженных, дорог.
Любые храмы и хоромы
Родному дому не чета.
Бежим за счастьем мы из дому,
Пока не смыслим ни черта.
АДМИНИСТРАТИВНЫЙ РЕГЛАМЕНТ по предоставлению муниципальной
услуги «Предоставление архивных справок или копий документов о
стаже работы, заработной плате на основании документов, хранящихся в
администрации Немского района».
Мой сосед.
У меня сосед умелец,
У меня сосед мастак.
Для него любое дело,
Даже сложное – пустяк.
Каждый день до поздней ночи,
Спозаранку в выходной,
Что-то пилит, что-то точит,
Что-то строжет за стеной.
То крылечко, то беседку,
То наличник кружевной.
Из-за этого соседа
Я не рад теперь с женой.
Лишь устроюсь у экрана
Или с книжкою в руках,
Слышу: Люди на диванах
Не валяют дурака».
Современному мужчине
Надо многое уметь.
Овладел автомашиной,
Топором учусь владеть.
Но пока что безуспешны
Все старания мои.
Смастерил весной скворешник –
Поселились воробьи.
Делал ящик под рассаду
По три вечера подряд –
Но корыто поросятам
Не сгодится говорят.
Я тесал болванку, щепки
Разлетались по углам,
Рубанул по табуретке –
Развалилась пополам.
За виски жена схватилась,
Чую в голосе металл:
«Чем уж мусорить в квартире,
Лучше книжки бы читал».
РОВЕСНИКАМ
Пока Россия не растерзана
Междоусобицей лихой
К вам, наши юные ровесники
Мы обращаем голос свой.
Довольно, братцы, вам кобениться
Земля и так хлебнула слез.
Сегодня, кто в другого целится,
До человека не дорос.
Мы все рожденные в двадцатые,
Боясь в герои не успеть,
Ушли безусыми солдатами
На неминуемую смерть.
Какими нам грозила бедами
Коричневая саранча,
Пусть ваши деды вам поведают
И вспомнят нас – однополчан.
Да, их мутит от вашей музыки
И душит горечи волна,
Когда фашистские мазурики
Взрывают памятники нам.
Как будто жили мы для мебели
И для отечества враги
И Сталинграда вроде не было,
И Курской не было дуги.
И не от тягости, от горечи
Валятся с ног богатыри.
И сожалеют наши кореши,
Что вместо нас не полегли.
Мы просим помнить вас о чести
И своей отчизной дорожить
Не забывать, что с вами вместе мы
Еще могли бы жить да жить.
И за страну свою недужную,
Но неподвластную другим,
Мы вновь готовы встать с оружием
Как из окопов, из могил.
* * *
УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ
Еще народы не забыли,
Когда пришел войне каюк.
И миру возвестил о мире
Москвы торжественный салют.
И за веками не померкнет
Величие подвига страны.
Но год от года их все меньше
Живых участников войны.
И до сих пор еще хирурги
Кромсая в спецгоспиталях,
Находят ржавь металлов Русских
В их изрубцованных телах.
Но удрученных и несчастных
Среди былых фронтовиков
Не встретишь. Штатское«Участник» не для геройских стариков.
Среди теперешней разрухи
Какой не видели с войны.
Им кажется: дичают внуки,
И дурью маются сыны
Подчас им кажется, не зря ли
Друзья в сражениях полегли
И сами жизнью рисковали
За развалюху СНГ
И потому не скуки ради
На шумных митингах порой,
А против мнимых демократий
Стоят с плакатами – «Долой»!
И пусть в колючих выраженьях
Чего-то выскажут не так,
Они достойны снисхожденья,
Не обижайтесь на вояк.
* * *
МАМА
Наша мама не училась в школе
С детства познавала ремесло.
Рано маму, не по доброй воле,
В дальнее отправили село.
Смолоду вязала, пряла, жала –
Ублажала строгую свекровь,
Да детей за печкою рожала
От шального мужа своего…
Нам с сестренкой отдавала мама
Безраздельно всю свою любовь
Знал я ласки девичьей и вдовьей,
Подурил по молодости лет,
Но шершавой маминой ладони
И нежней и ласковее нет.
Мы в долгу пред нею неоплатном,
Не согрев под старость уголка.
Со снохой не ладились контакты,
Тещи ноша тоже не легка.
Худо нам живется, хорошо ли
С первых самых до последних дней,
Мы к родному тянемся душою,
Ну, а кто же матери родней!
* * *
ВОРОБЬИ В ГАСТРОНОМЕ
Раньше люди после смены
Торопились в гастроном,
Но теперь такие цены –
Можно трахнуться умом.
У мамаш в разбежку мысли,
Что купит для пацанов.
При такой дороговизне
Спасовал бы Саваоф.
И взывает с возмущеньем
К поселянам ветеран:
«На червонец взял печенья,
Сунуть нечего в карман».
И безбожно матерится –
Знать не держат тормоза.
Неприветливые лица,
Отрешенные глаза.
Нет причины для веселья,
Если на день голытьба
Получает вермишели
По пять граммов на раба.
И гудит очередища,
Горько сетует на жизнь.
Вдруг под полку воробьишка
Сел откуда не возьмись.
А за ним второй и третий,
Не взирая на толпу,
Распечатали в пакете
Дефицитную крупу.
Не иначе сторожили
Копошатся – чик, чирик,
Ребятишек насмешили,
Ухмыляется старик –
Дескать, вишь ты, как напали,
Без талонов, без рублей,
И вздохнул какой-то парень:
«Жаль, что я не воробей».
Кто-то начал улыбаться,
Кто-то шутку обронил,
Оттого, что шебутятся
В гастрономе воробьи.
* * *
ЗАЙЧОНОК
На задворках, где сугробы
С поля ветер настрогал
Натворили зайцы тропы,
Все по клеверным стогам.
И туда, едва под вечер.
Месяц вынырнет челном
Зарядив ружье картечью,
Бегал Коля агроном.
Затаится возле будки
Трансформаторной в снегу,
Только зайцы, то ли чутки,
То ли сыты – не бегут
Через час мороз дубленку
Прошивает, как игла,
А совсем неподалеку
Маша с бабушкой жила.
До полночи, по соседству,
Огонек в окне не гас.
И зашел туда погреться
Наш охотник как-то раз.
Маша гостя пригласила
Почаевничать за стол
Не сказать, чтобы красива,
Но приветлива зато.
С той поры, все ночи кряду,
Приохотился мужик –
Сядет с вечера в засаду,
После к Машеньке бежит.
Стали дома огрызаться,
Теща жалит, как оса:
«Месяц бегаешь за зайцем,
Хоть бы хвостик показал»
А по осени, лавиной
Весть свалилась на село –
Родила Маруся сына
Ни с того и ни с сего.
Диковатым рос мальчонка
Не казался из угла.
Звали сверстники зайчонком,
Бабка лапушкой звала.
И хвалилась людям бабка –
«Уж такой деловый внук,
Он и с тяпкой, он и с тряпкой,
Без него мы как без рук».
Незаметно парень вырос
Статен, ловок и умел,
Ну а прозвище – забылось,
Кто их в детстве не имел?
* * *
АВГУСТ
Все ночи прохладней,
Туманней рассветы,
Немножечко дней
Остается у лета.
И август рачителен,
И деловит,
Убраться с полей
Поскорей норовит.
И сыплет назойливей
Дождь раз от разу,
На травы, на озими,
Как по заказу.
И как мы не заняты,
Как не устали.
Лесочек заманит
Грибными местами.
Нам дело любое,
С тобою не в тягость
И в жизни, всего лишь,
Пока еще август,
И ласточки скрылись
Еще не вовсе,
И все-таки очень
Похоже на осень.
* * *
ЗДРАВСТВУЙ, НЕМА!
Здравствуй, Нема – град одноэтажный!
Отряхнув седую пыль дорог,
Снова слышу чуточку протяжный
Твой неповторимый говорок.
Кончилась моя командировка,
И отрадно видеть, признаюсь,
Магазин по прозвищу «Морковка»,
Дом кино по имени «Союз».
Признаюсь, в столичной суматохе
С гулом улиц, пустошью витрин,
Я скучал по этим синеоким
Безмятежным улочкам твоим.
По цветущим липам вдоль квартала,
Где гудит пчелиный контрабас,
А еще мне очень не хватало
Дружеских сочувствующих глаз.
Две девчушки, разделив на классы
Тротуар, затеяли прыжки.
За штакетник озорные астры
Высунулись, словно петушки.
Вот он дом. Стеклянную веранду
Вновь облапил доверху вьюнок.
Черный пес, высказывая радость,
Как дурной, пластается у ног.
Для души и сердца передышка,
От тревог и сутолок вдали,
Маленький районный городишка,
Для меня ты нынче центр земли.
* * *
ЭТЮД
Весенней ночи на исходе
Мы всей семьею сбились с ногЕдва заснем, опять в прихожей
Чуть-чуть тилинькает звонок.
Откроешь дверь, у дома пусто,
Темно, ни шороха окрест.
Одни созвездия, как люстры,
Висят над куполом небес.
И ничего не понимая,
Кто так разыгрывает нас,
Четвертый раз штаны снимаю
И надеваю пятый раз.
Я думал, то в кладовке крысы,
Жена решила – ребетня.
А оказалось, что с карниза
Сосульки падали, звеня.
* * *
ИДЕТ ВЕСНА
Бушует талая вода,
Пролески развело распутицей,
Идет весна, она всегда
Очаровательная спутница.
И птичья мелочь без конца
Весь день галдит, звенит, чирикает.
В поселке видели скворца
Что стал для нас уже реликтовым.
И шум ручьев, и яркий свет
На волю тянут, как магнитами.
И забывает домосед
Про Льва Толстого и Уитмена.
Перед красой, перед земной
Кружит, как голубь натопорщенный.
Давно замечено, весной
Немного женщины сговорчивей.
Сегодня хочется порхать
Душе подобно ветру внешнему.
Довольно охать и вздыхать
Проблем хватает,
Ну их к лешему!
И солнце ласково на мир
Глядит глазами лучезарными
И гасит ссоры меж людьми
И даже межнациональные.
А ночью полная луна
Кругла, как тещин блин на масленке.
И люди в эти времена,
В какой-то мере все лунатики.
И только космос свысока
Следит за общим ликованием
Как жизни вешняя река
Спешит бездумно к океану.