ГЕРОЙ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

ГЕРОЙ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
Советский энциклопедический словарь 1964-го года отзывается об этой
героической личности со всем уважением: "Сусанин Иван Осипович (ум. 1613) -крестьянин с. Домнино Костромского у., нар. герой, замученный польскими
интервентами, отряд к-рых он завел в непроходимую лесную глушь. Героич.
поступок С. лег в основу мн. нар. преданий, поэтич. и муз. произв.".
Энциклопедический словарь 1985-го еще более уважителен и прямо-таки
эпичен: "Сусанин Иван Осипович (? --1613) -- герой освободит, борьбы рус.
народа нач. XVII в., крестьянин Костромского уезда. Зимой 1613 завел отряд
польск, интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен".
Пожалуй, автор,
писавший в
85-м,
гораздо больше
заботился о
достоверности, нежели его коллега из 64-го. "Болота", нужно признать,
выглядят не в пример убедительнее "лесной глуши", из которой "чертовы ляхи"
отчего-то не нашли выхода -- любой нормальный человек в такой ситуации,
заблудившись зимой в лесу, вышел бы оттуда по собственным следам на снегу.
Отряд должен был оставить за собой такую колею, что обратный путь можно
отыскать и ночью...
Ну, а о том, что этот злодейский отряд направлялся, дабы извести только
что избранного на царство юного государя Михаила Федоровича Романова, знают
даже дети. Гораздо менее известно, что вся эта красивая история -- выдумка
от начала до конца. Авторы энциклопедических словарей правы в одном: с
давних пор известны "многие народные предания", живописующие о том, как
Сусанин завел поляков в болота, о том, как героический Иван Осипович еще
допрежь того укрыл царя в яме на собственном подворье, а яму замаскировал
бревнами. Беда в том, что меж народным фольклором и реальной историей есть
некоторая разница...
Вообще-то, авторы вышеприведенных статей сами ничего не надумали, что
их, в общем, извиняет. Они лишь добросовестно переписали абзацы из трудов
гораздо более ранних "исследователей". "Классическая версия" появляется
впервые, пожалуй, в учебнике Константинова (1820 г.)- польские интервенты
выступают в поход, чтобы погубить юного царя, но Сусанин, жертвуя собой,
заводит их в чащобу. Далее эта история получает развитие в учебнике
Кайданова (1834 г.), в работах Устрялова и Глинки, в "Словаре достопамятных
людей в России", составленном Бантыш-Каменским. А яма, где якобы укрыл
Сусанин царя, впервые появилась в книге князя Козловского "Взгляд на историю
Костромы" (1840 г.): "Сусанин увез Михаила в свою деревню Деревищи и там
скрыл в яме овина", за что впоследствии "царь повелел перевезти тело
Сусанина в Ипатьевский монастырь и похоронить там с честью". Князь в
подтверждение своей версии ссылался на некую старинную рукопись, имевшуюся у
него, -- вот только ни тогда, ни потом никто посторонний этой рукописи так и
не увидел...
Ясно,
что
спасение царя от злодеев-поляков
-- событие
столь
знаменательное, что неминуемо должно было остаться не в одной лишь народной
памяти, но и в хрониках, летописях, государственных документах. Однако, как
ни странно, о злодейском покушении на Михаила нет ни строчки ни в
официальных бумагах,
ни
в частных воспоминаниях.
В известной речи
митрополита Филарета, где скрупулезно перечисляются все беды и разорения,
причиненные России польско-литовскими интервентами, ни словом не упомянуто
ни о Сусанине, ни о какой бы то ни было попытке захватить царя в Костроме.
Столь же упорное
молчание касаемо Сусанина
хранит "Наказ
послам",
отправленный в 1613 г. в Германию, -- крайне подробный документ, включающий
"все неправды поляков". И, наконец, о покушении польско-литовских солдат на
жизнь Михаила, равно как и о самопожертвовании Сусанина, отчего-то промолчал
Федор Желябужский, отправленный в 1614 г. послом в Жечь Посполитую для
заключения мирного договора. Меж тем Желябужский, стремясь выставить поляков
"елико возможно виновными", самым скрупулезным образом перечислил королю
"всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России", вплоть до вовсе
уж микроскопических инцидентов. Однако о покушении на царя отчего-то ни
словечком не заикнулся...
И, наконец, о якобы имевшем место погребении Сусанина в коломенском
Ипатьевском монастыре нет ни строчки в крайне подробных монастырских
хрониках, сохранившихся до нашего времени...
Столь дружное молчание объясняется просто -- ничего этого не было. Ни
подвига Сусанина, ни пресловутого "покушения на царя", ни погребения героя в
Ипатьевском монастыре. Неопровержимо установлено: в 1613 г. в прилегающих к
Костроме районах вообще не было "чертовых ляхов" -- ни королевских отрядов,
ни "лисовчиков", ни единого интервента либо чужестранного ловца удачи. Столь
же неопровержимо доказано, что в то время, когда на него якобы "покушались",
юный царь Михаил
вместе
с матерью находился в хорошо укрепленном,
напоминавшем больше крепость Ипатьевском монастыре близ Костромы, охраняемый
сильным отрядом дворянской конницы, да и сама Кострома была хорошо укреплена
и полна русскими войсками. Для мало-мальски серьезной попытки захватить или
убить царя понадобилась бы целая армия, но ее не было ни поблизости от
Костромы, ни вообще в природе: поляки с литовцами сидели на зимних квартирах
в соответствии с обычаями того времени. По Руси, правда, в превеликом
множестве бродили разбойничьи ватаги: дезертиры из королевской армии,
жаждавшие добычи авантюристы, "воровские" казаки вкупе с "гулящими" русскими
людьми. Однако эти банды, озабоченные лишь добычей, даже спьяну не рискнули
бы приблизиться к укрепленной Костроме с ее мощным гарнизоном.
Вот об этих бандах и пойдет речь...
Единственный источник, из которого черпали сведения все последующие
историки и писатели, -- жалованная грамота царя Михаила от 1619 г., по
просьбе матери выданная им крестьянину Костромского уезда села Домнино "
Богдашке" Собинину. И говорится там следующее: "Как мы, великий государь,
царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом году были на
Костроме, и в те годы приходили в Костромскнй уезд польские и литовские
люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его
пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий
государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван,
ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех
польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем
польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и
литовские люди замучили его до смерти".
Царская милость заключалась в том, что Богдану Собинину и его жене,
дочери Сусанина Антониде, пожаловали в вечное владение деревушку Коробово,
каковую на вечные времена освободили от всех без исключения налогов,
крепостной зависимости и воинской обязанности. Правда, уже в 1633 г. права
Антониды, успевшей к тому времени овдоветь, самым наглым образом нарушил
архимандрит Новоспасского монастыря -- отчего-то он не считал "привилегию"
чересчур важной. А это весьма странно, если вспомнить, что Антонида -- дочь
отважного героя, спасшего жизнь царю...
Антонида пожаловалась Михаилу. Тот урезонил архимандрита и выдал вдове
новую "грамоту о заслугах" -- но и в ней о подвиге Сусанина говорилось точно
теми же словами, что и в предыдущей. Исключительно о том, что Сусанина
"спрашивали", а он ничего не сказал злодеям. И только. Царь, полное
впечатление, и понятия не имел о том, что на его особу покушались, но
Сусанин увел "воров" в болота...
И, кстати, в обеих грамотах черным по белому указано: "Мы, великий
государь, были на Костроме". То есть -- за стенами могучей крепости, в
окружении многочисленного войска. Сусанин, собственно говоря, мог без
малейшего ущерба для венценосца выдать "литовским людям" этот секрет
полишинеля, ровным счетом ничего не менявший...
И еще одна загадка: почему "литовские люди" пытали о царе одного
Сусанина? Будь у врагов намерение добраться до царя, несмотря ни на что, они
обязательно пытали и мучили бы не одного-единственного мужичка, а всех
живущих в округе. Тогда и привилегии были бы даны не только родственникам
Сусанина, но и близким остальных потерпевших...
Однако
о других жертвах налета на деревушку
Домнино нигде не
упоминается ни словом. Кстати, в "записках" протоиерея села Домнино Алексея
так и написано: "...НАРОДНЫЕ ПРЕДАНИЯ,
послужившие
источниками
для
составления рассказа о Сусанине".
Выводы? Самая правдоподобная гипотеза
такова: зимой 1613 г. на
деревеньку Домнино напала шайка разбойников-то ли поляков, то ли литовцев,
то ли казаков (напомню, "казаками" тогда именовались едва ли не все
"гулящие" люди). Царь их не интересовал ничуть -- а вот добыча интересовала
гораздо больше. В летописи о подобных налетах, крайне многочисленных в те
времена, сообщается так: "...казаки воруют, проезжих всяких людей по дорогам
и крестьян по деревням и селам бьют, грабят, пытают, жгут огнем, ломают, до
смерти побивают".
Одной из жертв грабителей -- а возможно, единственной жертвой -- как
раз и стал Иван Сусанин, живший, собственно, не в самой деревне, а "на
выселках", то есть в отдаленном хуторе. О том, что налетчики "пытали
Сусанина о царе" известно от одного-единственного источника -- Богдана
Собинина...
Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками
тестя хитромудрый Богдан Собинин сообразил, как обернуть столь тяжелую
утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери
царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила
сына освободить от податей родственников Сусанина. Подобных примеров ее
доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: "...по
нашему царскому милосердию и по совет" и прошению матери нашей, государыни
великой старицы инокини Марфы Ивановны". Известно, что царь выдал множество
таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической. "Во внимание
к разорениям, понесенным в Смутное время". Кто в 1619 году проводил бы
тщательное расследование? Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине
убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной
подмахнул жалованную грамоту...
Поступок Богдашки полностью соответствовал тамошним нравам. Уклонение
от "тягла" -- налогов и податей -- в ту пору стало прямо-таки национальным
видом спорта. Летописцы оставили массу свидетельств об изобретательности и
хитроумии "податного народа": одни пытались "приписаться" к монастырским и
боярским
владениям, что значительно снимало
размеры налогов, другие
подкупали писцов, чтобы попасть в списки "льготников", третьи попросту не
платили, четвертые ударялись в побег, а пятые... как раз и добивались льгот
от царя, ссылаясь на любые заслуги перед престолом, какие только можно было
вспомнить или придумать. Власть, понятно, препятствовала этому "разгулу
неплатежей", как могла, периодически устраивались проверки и аннулирования
"льготных грамот", но их оставляли на руках у тех, кто пользовался "особыми"
заслугами. Хитроумный Богдан Собиннн наверняка думал лишь о сиюминутной
выгоде, вряд ли он предвидел, что в последний раз привилегии его потомков
(опять-таки "на вечные времена") будет подтверждать Николай I в 1837 году. К
тому времени версия о "подвиге Сусанина" уже прочно утвердилась в школьных
учебниках и трудах историков.
Впрочем, далеко не во всех. Соловьев, например, считал, что Сусанина
замучили "не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои русские
разбойники". Он же после кропотливого изучения архивов и доказал, что
никаких регулярных войск интервентов в тот период поблизости от Костромы не
было. Н.И. Костомаров писал не менее решительно: "В истории Сусанина
достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв,
погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно
ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь
Михаил Федорович, -- остается под сомнением..."
С 1862 г., когда была написана обширная работа Костомарова, посвященная
мнимости "подвига Сусанина", эти сомнения перешли в уверенность -- никаких
новых документов, подтвердивших бы легенду, не обнаружено. Что, понятно, не
зачеркивает ни красивых легенд, ни достоинств оперы "Жизнь за царя". Еще
одно Тоунипанди, только и всего...
Между прочим, некий прототип Сусанина все же существовал -- на Украине.
И
его подвиг, в отличие
от Сусанина,
подтвержден
документальными
свидетельствами того времени. Когда в мае 1648 г. Богдан Хмельницкий
преследовал польское войско Потоцкого и Калиновского, южнорусский крестьянин
Микита Галаган вызвался пойти к отступавшим полякам проводником, но завел их
в чащобы, задержав до прихода Хмельницкого, за что и поплатился жизнью.
Вовсе уж откровенной трагикомедией выглядит другой факт. С приходом
Советской власти район, в который входило село Коробово, переименовали в
Сусанинский. В конце 20-х гг. районная газета сообщила, что первый секретарь
Сусанинского райкома ВКП(б) заблудился и утонул в болоте. Впрочем, времена
были суровые, шла коллективизация, и мужички могли попросту подмогнуть
товарищу секретарю нырнуть поглубже...
А если серьезно, укоренившаяся легенда о "спасителе царя Сусанине"
явственно отдает некой извращенностью. Очень многие слыхом не слыхивали о
реальных борцах с интервентами, немало сделавших для России, -- о Прокопии
II Захаре Ляпуновых, Михаиле Скопине-Шуйском. Зато о мифическом "спасителе
царя" наслышан каждый второй, не считая каждого первого.
Воля ваша, в таком положении дел есть нечто извращенное.