российская академия наук - Институт российской истории РАН
advertisement
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ На правах рукописи Сон Жанна Григорьевна КОРЕЙЦЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА В СИСТЕМЕ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ СОЮЗА ССР. 1920 – 1930-е годы Специальность 07.00.02 – Отечественная история АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук Москва – 2009 Работа выполнена в Центре истории народов России и межэтнических отношений Института российской истории РАН Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Бугай Николай Федорович Официальные оппоненты: доктор исторических наук Жуков Юрий Николаевич кандидат исторических наук Нам Светлана Георгиевна Ведущая организация: Государственный университет управления (Москва) Защита состоится 15 декабря 2009 г. в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д.002.018.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036 Москва, ул. Дм. Ульянова, 19. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН (117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19). Автореферат разослан «___» ___________ 2009 г. Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат исторических наук Т.М.Смирнова 2 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы исследования. В современных условиях в Российской Федерации ведется поиск эффективных форм государственной национальной политики с целью создания максимально комфортных условий для представителей разных этнических общностей, населяющих государство. Эти приоритетные задачи определены Конституцией Российской Федерации (1993 г.), Концепцией государственной национальной политики Российской Федерации (1996 г.), а также нормативно-правовыми актами Российского государства. Решение задачи требует учета опыта, который был накоплен в процессе консолидации многонационального государства. В условиях существования правового российского государства актуальность приобретает изучение истории самой государственности, процессов построения нового гражданского общества. Необходим всесторонний анализ истории многонациональной России, а также проживающих в ней этнических общностей. Изучение истории национальных меньшинств на примере корейской общности, ее роли в развитии политической, экономической и культурной жизни Советского Союза в 1920 – 1930-е гг., в один из сложных периодов становления и развития государственности, представляет не только научный, но и в значительной степени практический интерес. Это необходимо, прежде всего, для более глубокого понимания государственной национальной политики, выработки и совершенствования форм взаимодействия по вектору «народы и власть». В современных условиях развития государственности важен анализ не только событий в советский период истории, но и влияние политических репрессий на все стороны общественно-политической жизни корейского меньшинства. Появилась возможность выявить степень влияния как внешнеполитических, так и внутриполитических событий на состояние общества, формирование самосознания и национального сознания, консолидацию сообществ в условиях Союза ССР. В связи с этим необходимо воссоздать исторически объективную картину жизни корейцев как этнического меньшинства на Дальнем Востоке в 1920 – 1930-е годы, а также выявить роль и место российских корейцев в функционировании различных институтов власти, структур государственного управления и причины принимавшего деструктивный характер воздействия на этническое меньшинство со стороны государства. Объектом исследования является история советских корейцев Дальнего Востока как составной части общей истории России. Положение корейцев Дальнего Востока в системе межэтнических отношений Союза ССР рассматривается как результат государственной национальной политики, в ходе реализации которой решались многочисленные внутри- и внешнеполитические задачи, связанные, главным образом, с борьбой двух держав СССР и Японии, фракционной борьбой между различными коммунистическими 3 группировками в Корейской коммунистической партии, сложным экономическим положением на Дальнем Востоке, непродуманной переселенческой политикой СССР. Предмет исследования – роль и место корейцев Дальнего Востока в развитии экономического сектора, в культурном строительстве, в Красной армии; причины и формы репрессивных акций в отношении корейского меньшинства в Союзе ССР, в том числе на Дальнем Востоке. Степень научной разработанности темы. История советских корейцев на Дальнем Востоке не была исследована в полной мере в связи с невозможностью доступа к архивным материалам 1920-х – 1930-х гг. Историографию изучаемой темы можно разделить на несколько периодов. 1) 1920 – 1930-е годы. В работах1 Вл. Виленского, А. Военкова, Нам Ман Чхуна, Ив. Гоженского анализируется этнополитическая обстановка в регионах проживания корейцев на Дальнем Востоке Союза ССР, их участие в социалистических преобразованиях, развитии культуры. В публикациях содержится материал о социально-экономическом положении региона, необходимый для раскрытия изучаемой темы. С конца 1937 по начало 1950-х годов упоминать что-либо о российских корейцах, депортированных в Казахстан и республики Средней Азии, запрещалось, поскольку они были причислены к статусу спецпереселенцев. Историография о них умалчивает. 2) 1950 – 1960-е годы рассматриваются как самостоятельный этап в изучении проблемы. Появившиеся исследования 2 Г.Ф. Кима, М.Н. Пака, С.С. Григорцевича, И. Бабичева, в основном посвященные 1 2 См.: Виленский (Сибиряков) Вл. В когтях японского империализма. (Борьба корейского народа за независимость). М., 1919; Этапы освободительного движения в Корее // Народы Дальнего Востока. Иркутск, 1921. № 5; Военков А. Успехи разведения риса в Приморской области. Владивосток, 1921. С. 36; Борьба за русский Дальний Восток / Под. ред. Б. Шумяцкого. Вып. 3. Корея – Иркутск, 1922; Борьба Кореи за независимость // Жизнь национальностей. 1922. № 8; Военков А. Успехи разведения риса в Приморской области. Владивосток, 1921. С. 36; Борьба за русский Дальний Восток / Под. ред. Б. Шумяцкого. Вып. 3. Корея – Иркутск, 1922; Борьба Кореи за независимость // Жизнь национальностей. 1922. № 8; Нам Ман Чхун. Корейский вопрос как часть национальной проблемы на советском Дальвостоке // Наш путь. 1923. № 11; Гоженский Ив. Участие корейской эмиграции в революционном движении на Дальнем Востоке // Революция на Дальнем Востоке. Вып. 1. М.; Петроград, 1923. Хроника по народному образованию // Вопросы просвещения на Дальнем Востоке. Чита. Владивосток, 1923. № 2; Политико-просветительная работа среди корейского населения в Посьетском районе Приморской губернии // Вопросы просвещения на Дальнем Востоке. Чита, Владивосток, 1924. № 3. См.: Ким Г.Ф. Борьба корейского народа за восстановление народного хозяйства, за мир и национальное единство. Стенограмма публичной лекции М., 1954; Пак М.Н. Из истории освободительного движения корейского народа. М., 1955; Григорцевич С.С. Участие корейцев русского Дальнего Востока в антияпонской национально-освободительной борьбе 1906 – 1917 гг. // Вопросы истории. 1958. № 10; Бабичев И. Участие китайских и корейских трудящихся в борьбе против интервентов и белогвардейцев на советском Дальнем Востоке // Дальний Восток за 40 лет советской власти. Комсомольск-на-Амуре, 1958. 4 освободительной борьбе корейцев, их участию в борьбе против интервентов на Дальнем Востоке, трудовым достижениям, национально-культурному развитию, помогают в рассмотрении этнополитической ситуации на Дальнем Востоке. 3) 1970 – 1980-е годы. В монографиях3 Кима Сын Хва, М.Т. Кима исследуется положение корейцев, начиная с конца XIX в. по 1980-е годы ХХ в. 4) 1990-е – 2000-е годы – новый этап в изучении проблемы. Началом его послужило принятие на государственном уровне Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» (26 апреля 1991 г. № 1107-1), Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» (18 октября 1991 г. № 1761-1; 26 июня 1992 г. № 3130-1), а также постановления Верховного Совета РСФСР «О реабилитации российских корейцев» (1 апреля 1993 г.). Принятые нормативно-правовые акты позволили рассматривать репрессии, в том числе и применявшиеся к корейскому меньшинству, как самостоятельную составляющую – реабилитационный процесс 1990-х годов в государстве. Исследователи4 Б.Д. Пак, С.Г. Нам, Бэ Ын Гиёнг, А.И. Петров и другие посвятили свои работы истории советских корейцев в разные периоды их жизни на Дальнем Востоке до 1937 г. Проблемой реабилитации этнических общностей занимался Н.Ф. Бугай 5 , в его исследованиях уделялось особое внимание советским корейцам, подвергшимся депортации в 1937 г. После распада СССР указанная проблематика также являлась объектом исследования не только российских, но и авторов стран СНГ (Казахстан, Узбекистан)6. Изучением темы были заняты западные историки, политологи США, Японии, Финляндии7. В ходе работы над диссертацией изуча3 4 5 6 7 См.: Ким Сын Хва. Корейские крестьяне русского Дальнего Востока в конце ХIХ нач. ХХ века. Автореферат дисс. ... канд. ист. наук. Алма-Ата, 1959; Он же. Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, 1965; Ким М.Т. Корейские интернационалисты в борьбе за власть советов на Дальнем Востоке (1918 – 1922). М., 1979. См.: Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. Дальневосточный период. М., 1993; Он же. Корейцы в Советской России (1917 – конец 1930 г.). М., Иркутск. Дипакадемия МИДа РФ, 1995; Нам С.Г. Российские корейцы: история и культура. М., 1998; Бэ Ын Гиёнг. Краткий очерк истории советских корейцев (1922 – 1938). М., 2001; Она же. Советские корейцы в 20 – 30-е годы ХХ века. (К историографии темы). М., 1998; Она же. Советские корейцы в 20 – 30-е годы ХХ века. Автореферат дисс. … к.и.н. М., 1998; Петров А.И. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России 60 – 90-е годы ХIХ века. Владивосток, 2000. См.: Бугай Н.Ф. Иосиф Сталин – Лаврентию Берии: «Их надо депортировать…» М., 1992; Он же. Социальная натурализация и этническая мобилизация (опыт корейцев России). М., 1998 и др. См.: Тэн В.С. Начальные страницы истории кустанайских корейцев. Кустанай, 1994; Ковжасарова Ж.У. Корейцы в Прикаспии. Алматы, 1997; Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995; Ким Г.Н., Мен Д.В. История и культура корейцев Казахстана. Алматы, 1995; Кан Г.В., Ан В.С.,Ким Г.Н., Мен Д.В. Корейцы Казахстана: Иллюстрированная история. Сеул: STC, 1997; Ким Г.Н. История иммиграции корейцев. Вторая половина Х1Х в. – 1945 г. Кн. 1. Алматы, 1999. См.: Kolarz W. The People of the Soviet Far East. N.Y.: Fredrick A. Praeger, 1954. 5 лись труды историков Республики Корея8 Пак Хвана, Квон Чжу Янга, Ю Чжи Ена, Пан Иль Квона и др., в которых рассматривались вопросы взаимоотношений органов власти и советских корейцев после депортации, участие их в развитии экономического сектора, в сфере культуры в Союзе ССР. Ученых Республики Корея интересовал уровень самосознания и национального сознания корейцев, формировавшиеся под влиянием внешних факторов. Особое внимание уделялось вопросам, связанным с национальным образованием. Тем не менее, в этих работах не затрагивается вопрос о политических репрессиях, без изучения которого вряд ли возможно глубокое познание особенностей строительства государства, осуществления национальной политики, степени выявления отклонений и искажений в ее проведении. Лишь с начала 2000-х годов стали появляться научные труды, посвященные непосредственно исследуемой теме. Так, например, в диссертации С.А. Головина 9 раскрывается механизм политических репрессий по отношению к амурским казакам, дана оценка политике раскулачивания. Отдельный раздел посвящен депортации с территории советского Дальнего Востока национальных меньшинств, в том числе советских корейцев. В работе О.Б. Мозохина 10 рассмотрена деятельность органов государственной безопасности с 1918 по 1953 гг. Проблеме политических репрессий командно-начальствующего состава РККА в 1937 – 1938 гг. посвящена монография 8 9 10 Ginsburgs G. The Citizenship Status of Koreans in the Prerevolutionary Russia and the Early Years of the Soviet Regime // Korea and World affairs. 1975. Vol. V. № 2; Ginsburgs G., Ginsburgs H. A Statistical Profile of the Korean Community in the Soviet Union // Asian Survey. 1997. Vol. XVII. № 10. См.: Shin Youn – Cha. Soviet Koreans and their Culture in the USSR // Koreans in the Soviet Union / Ed.: Dae-Sook Suh. Honolulu: University of Hawaii, 1987; Ко Сон Му. Корейцы СССР: Корё Сарам. Сеул, 1989; Kho Songmoo. Koreans in Soviet Central Asia / Helsinki, 1987; Хара Тереуки. Корейское движение на российском Приморье // Столетняя история советских корейцев. Сеул, 1989; Haruki Wada. Koreans in the Soviet Far East 1917–1937 / Koreans in the Soviet Union. Honolulu: University of Hawaii, 1986. (Харуки Вада. Корейцы на советском Дальнем Востоке. 1917 – 1937 / В сб. Корейцы Советского Союза. Гонолулу. Университет Гавайи, 1986. См.: Пак Хван. История национального движения корейцев России. Сеул, 1995. (1-ое издание); 1997. (2-ое издание); Kwon Joo Young. Structure and Operation of Koryoin kolkhoz in Central Asia. Seoul, 2006; Ю Чжи Ён. Образование корейского сообщества в Центральной Азии. 1938 – 1953. (중앙아시아 고려인 사회 연구, 1938 – 1953 <레닌기치>의 기사를 중심으로). Сеул, 2006; Пан Иль Квон. Корейцы Средней Азии – общество и образование. 1938 – 1953. (중앙아시아 한인 사회와 교육 1930 – 40 년대). Сеул, 2006. Головин С.А. История политических репрессий на Дальнем Востоке России. 1920 – 1930-е годы. Диссерт. … канд. ист. наук. Благовещенск, 2000. Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918 – 1953). М., 2006. 6 В.С. Мильбаха 11 . В книге представлены статистические данные, позволяющие оценить степень влияния внутриполитических событий на состояние обороноспособности восточных рубежей Союза ССР накануне Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. и др. Обзор отечественной и иностранной литературы показывает, что учеными накоплен немалый фактический материал по исследуемой проблеме. Раскрыты многие неизученные вопросы истории корейского меньшинства Союза ССР в 1920 – 1940-е годы, показан характер притеснений корейцев, выявлены возможности для этнической мобильности и социальной натурализации граждан корейской национальности в системе межнациональных отношений в России. В то же время, для получения адекватного представления всех сторон изучаемой темы, выявления особенностей проживания советских корейцев на Дальнем Востоке, требуется обобщающая работа, посвященная истории корейцев на территории СССР, России. Цель и задачи исследования. Основная цель диссертации заключается в том, чтобы на основе комплексного анализа научных источников и литературы дать целостную историческую картину жизни корейцев на Дальнем Востоке в 1920 – 1930-е годы, показать их роль и место в системе межэтнических отношений Союза ССР. Для обстоятельного и объективного освещения истории российских корейцев на Дальнем Востоке автор ставит следующие задачи: – воссоздать реальную этнополитическую ситуацию на Дальнем Востоке в 1920 – 1930-е годы с учетом противоречий, свойственных этому этапу, и показать ее воздействие на корейскую общность; – исследовать внешнеполитическую ситуацию, изменение международных отношений между СССР и Японией, выявить их влияние на жизнь корейцев Дальнего Востока; – раскрыть участие корейцев Дальнего Востока в национальногосударственном строительстве, выявляя особенности каждого из его этапов; – показать роль и место корейцев Дальнего Востока в системе межэтнических отношений Союза ССР в 1920 – 1930-е годы в экономическом и культурном развитии региона; – провести анализ законодательной базы репрессивных акций, внесудебных полномочий ВЧК – ГПУ – НКВД Советского государства, выявить роль политической, административной, судебной систем и конкретно органов НКВД СССР в развитии процесса политических репрессий, выявить их взаимодействие и степень участия в социальных процессах; – определить этапы развития политических репрессий по отношению к советским корейцам, установить причины их осуществления; 11 Мильбах В.С. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (Краснознаменный Дальневосточный фронт). Политические репрессии командно-начальствующего состава, 1937 – 1938 гг. С.- Петербург, 2007. 7 – провести анализ базы данных репрессированных представителей корейской национальности по их социальному, партийному, военному, возрастному и другим признакам. Выявить истинные масштабы потерь советских корейцев в ходе политических репрессий; – исследовать переселенческую политику СССР в 1920 – 1930-е годы применительно к корейцам, установить причины перехода от добровольного переселения к принудительному переселению и последствия этих мер. Рассмотреть причины депортации корейцев Дальнего Востока в Казахстан и республики Средней Азии, раскрыть попытки советских корейцев противодействовать насильственному переселению в 1937 году; – определить последствия и влияние политических репрессий на изменение самосознания и национального сознания корейского меньшинства в Союзе ССР. Хронологические рамки исследования охватывают события 1920 – 1930-х гг. – сложный и противоречивый период в отечественной истории. Верхней границей служит 1937 г. – год депортации корейского населения Дальнего Востока на территорию Казахстана и республики Средней Азии. Территориальные рамки исследования охватывают в основном восточные регионы страны, где в предвоенный период проживала большая часть корейцев в Союзе ССР (Дальневосточный край: Хабаровская, Амурская, Зейская, Камчатская, Нижне-Амурская, Сахалинская, Читинская, Уссурийская области и Еврейская автономная область). Наряду с этим приводятся данные по другим регионам, в частности, Азово-Черноморскому краю, на территорию которого в 1932 г. на проживание были определены корейцы- переселенцы. Источниковая база. Диссертационная работа основана на широком круге источников. Основное место среди них занимают документы из фондов Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ): стенограммы краевых партконференций и пленумов, протоколы заседаний секретариатов и бюро крайкомов Дальневосточного, Азово-Черноморского краев, Уссурийского, Амурского, Зейского, Сахалинского, Хабаровского, Читинского, Нижнеамурского, Камчатского обкомов, обкома Еврейской АО. Содержание их характеризует общую этнополитическую ситуацию, осуществление экономического, национально-государственного строительства на советском Дальнем Востоке, методы и формы регулирования национальными процессами. Источниковую базу также составили архивные материалы и документы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Использованы постановления, протоколы, письма Президиума ВЦИК, СТО СССР, СНК СССР, содержащие сведения об общей обстановке и положении национальных меньшинств, в том числе корейской общности. Сведения об участии корейцев в национально-государственном строительстве, деятельности структур партийной и государственной власти содержатся также в письмах, заявлениях, отчетах уполномоченных по делам национальных меньшинств при 8 Президиуме Дальневосточного крайисполкома о работе среди корейского населения. Ценность для настоящего исследования представляют материалы Российского государственного военного архива (РГВА), в частности, данные об участии национальных меньшинств, в том числе и корейцев, в Отдельной Краснознаменной Дальневосточной Армии (ОКДВА), Забайкальской группе ОКДВА, Амурской Краснознаменной флотилии, Сибирском военном округе и Тихоокеанской военной флотилии. В диссертации использованы документы о переселении корейцев, содержащие полный список комначсостава корейцев по состоянию на август 1937 г., количественные характеристики корейцев-красноармейцев, проходивших службу в Красной Армии призыва 1935 – 1937 гг. При изучении переселенческой политики, деятельности Всесоюзного переселенческого комитета СССР (ВПК СССР) в диссертации широко использовались материалы фондов Российского государственного архива экономики (РГАЭ). По данному вопросу были использованы материалы готовившегося генерального 15-летнего перспективного плана переселения по Казахской и Узбекской ССР (протоколы, доклады, таблицы, предварительные итоги Всесоюзной переписи населения по Казахской и Узбекской ССР); материалы об упразднении ВПК при СНК и об образовании Переселенческого отдела НКВД СССР (акты, справки, списки и др.), содержащие сведения о переходе к принудительным переселениям этнических меньшинств в Союзе ССР. О проведении этой политики в Азово-Черноморском крае свидетельствуют документы ГУ «Центр документации» новейшей истории Краснодарского края и Краснодарского краевого архива. При изучении политической, административной, судебной систем и конкретно органов НКВД СССР были использованы опубликованные сборники документов, относящиеся к периоду с 1922 по 1938 гг. 12 , сборник той же серии «Сталинские депортации. 1928 – 1953», архивные материалы о депортации корейского населения, опубликованные ранее В.Ф. Ли13 и Н.Ф. Бугаем14, мартиролог в двенадцати книгах15, содержащий сведения о 5981 репрессированном корейце в Союзе ССР и раскрывающий неизвестные стороны истории российских корейцев периода 1920 – 1953-х гг. 12 13 14 15 Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 / Под ред. Яковлева А.Н. Лубянка. М., 2003. С. 315, 429 – 435, 482 – 485, 533 – 541, 545, 546 – 547, 807, 818; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937 – 1938 / Под ред. Яковлева А.Н. М., 2004. С. 368 – 373, 376, 440 – 454. Белая книга о депортации корейского населения России в 30 – 40-х годах / Авт.-сост.: Ли У Хё, Ким Ен Ун. Кн. 1, 2. М., 1992. Иосиф Сталин – Лаврентию Берии: «Их надо депортировать…» / Сост. Бугай Н.Ф. М., 1992. Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР. 1934 – 1938 / Сост. С.Н. Ку. Кн. 1 – 12. М., 2000 – 2008. 9 Диссертантом выявлены сведения о 120 репрессированных корейцах Иркутской области16, 276 корейцах – Поморской17 и других областей, не вошедших в книги-памяти «Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР. 1934 – 1938». Ценность для исследования представляли «Сталинские списки» общества «Мемориал», содержащие 44,5 тыс. имен репрессированных в 1936 – 1938 годах. В 27 списках диссертантом выявлены 116 корейцев, арестованных в период с 01.04.1937 г. по 14.04.1938 г., из них 46 имен отсутствует в книгах-памяти «Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР. 1934 – 1938». Это позволило установить обобщенные данные о 404 корейцах – жертвах политических репрессий. Фактологическая база по исследуемой теме значительно обогатилась после выхода сборника документов «ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918 – 1941»18 содержание которого позволили проследить сложную и противоречивую историю взаимоотношений Коминтерна и корейских коммунистических организаций, оценить позицию Исполкома Коминтерна по важнейшим вопросам социально-политической борьбы в Корее в исследуемый период, показать влияние фракционной борьбы коммунистов на дальнейшую судьбу корейского народа. В диссертации использованы материалы периодических изданий19. Так, В.П. Даниловым был опубликован документ «Национальный состав арестованных за время с 1 января 1936 г. по 1 июля 1938 г.»20, содержащий сведения о численности корейской национальной группы (5161 чел.)21, которые разнятся с данными мартиролога. Необходимы дальнейшие исследования. Также использованы материалы газет «Правда», «Известия», «Тихоокеанская звезда», «Красное Знамя», «Амурская правда», «Сонбон» («Авангард» на кор. яз.). С первой половины 1930-х гг. информация в газетах носила характер определенной парадности. Имеющиеся недостатки в сельском хозяйстве и других сферах социалистического строительства, в которых были заняты корейцы, замалчивались. Автором проанализированы газетные материалы с 1920 по 1937 гг., показывающие роль и место корейцев в развитии экономического сектора и в этнокультурном строительстве советского Дальнего Востока. В статьях содержатся некоторые сведения о политических репрессиях по отношению к корейцам. Определенную ценность для исследования темы представляют воспоминания корейцев – жертв и очевидцев политических репрессий 1937 – 16 17 18 19 20 21 Жертвы политических репрессий. Том 1. Иркутск, 1998. Возвращенные имена. Архангельск, 1999. ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918 – 1941 / Отв. ред. Харуки Вада, К. Шириня. М., 2007. Известия ЦК КПСС. 1989. № 3, 4; 1990. № 1; Исторический архив. 1992. № 1; 1993. № 3, 6; Военно-исторический архив. 2003. № 15; 2004. № 7 – 12; 2005. № 1 – 6; Известия ЦК КПСС. 1989. № 3, 4; 1990. № 1; Исторический архив. 1992. № 1; 1993. № 3, 6; Известия ЦК КПСС. 1989. № 3, 4; 1990. № 1; Исторический архив. 1992. № 1; 1993. № 3, 6. Центральный архив ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 5. Дело 572. Данилов В.П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2. С. 169 – 175. 10 1938 гг. 22 , свидетельствующие о межнациональных отношениях в советском обществе в 1920 – 1930-е годы. Методологической основой исследования явились исходные принципы исторической науки, а именно: принцип историзма, объективного взгляда на исторические явления и сравнительно-исторического анализа событий и фактов. В качестве общенаучных принципов использовались анализ, синтез, комплексность, конструктивность, сравнительный подход к изучаемому материалу, его обобщение. Источниковедческий метод позволил выявить и определить основную фактологическую базу исследования. При комплексном изучении политических репрессий корейской общности на Дальнем Востоке Союза ССР в предвоенный период широко использован статистический метод, позволивший избежать описательного характера работы, уточнить некоторые исторические факты, выявить количественные характеристики процессов, установить причинно-следственную связь событий, их динамику. Аналитический метод позволил придать работе уровень теоретических обобщений. Этот метод использован не только в постановке и рассмотрении проблематики исследования, но и в выявлении, отборе, структуризации и систематизации новых, ранее не использованных фактических материалов. Сочетание исторического и логического методов позволяет наиболее полно раскрыть процесс развития политических репрессий в Дальневосточном регионе через анализ состояния объекта в исследуемом временном срезе. При исследовании влияния политических репрессий на советских корейцев как одной из составляющих многонациональной страны применен такой общенаучный метод как системный анализ. В качестве системы принята структура национальных отношений Союза ССР, конкретно – та ее часть или подсистема, ее изменения, элементы которой обусловлены в большей степени человеческим фактором. Детальному исследованию была подвергнута подсистема – «советские корейцы», включающая следующие компоненты: этнополитическую ситуацию, участие в национально-государственном строительстве, роль и место корейцев в развитии экономического сектора, в культурном строительстве, в вооруженных силах Союза ССР. При этом предполагается, что функции составляющих компонентов подсистемы «этническое меньшинство» должны быть направлены на сохранение этой системы, ее совершенствование, на достижение системного результата. Научная новизна исследования определяется следующим: 22 Пак Б.С. Потомки Страны белых аистов. (Крат. история советских корейцев). Ташкент, 1990; Ким В.Д. «Эшелон 58». Ташкент, 1992; Яковлев А.Н. Омут памяти. М., 2000; Цай Т.Н. Из Уссурийского таежного села и Владивостока через Казахстан, Украину, Западную Сибирь в Москву. М., 2005; Хван Л.Б. Корейцы Каракалпакстана: сотворение судьбы. Уроки доброты и братства. Нукус, 2007; Жизнь и судьба репрессированных корейцев в СССР и их потомков. / Авт. и сост. Югай Г.А. Алматы, 2007 и др. 11 – предпринята попытка максимально достоверно раскрыть хронологию политических репрессий 1920-х – 1953 гг. применительно к корейской общности в Союзе ССР, в первую очередь на Дальнем Востоке, оценить реальные масштабы потерь; – в обобщенном виде показаны конкретные результаты политики власти, репрессивных акций по отношению к корейскому меньшинству в СССР, дана оценка проводимой политике выстраивания взаимоотношений между государством и этническими общностями; – в научный оборот вовлечены многие архивные материалы, связанные с политическими репрессиями советских корейцев на территории Союза ССР, значительная часть из которых впервые выявлена в архивах; – благодаря анализу архивных документов выявлены неизвестные и раскрыты малоизвестные исторические факты жизни корейского меньшинства; – существенно расширены сложившиеся в отечественной историографии традиционные представления о проблеме политических репрессий этнических меньшинств в 1930-х годах. Основные положения, выносимые на защиту: 1. Этнополитический кризис, обострившийся в результате начавшихся перемен в 1920 – 1930-е гг. в Советской Республике, фактически принимал необратимые процессы по всей территории национальных окраин России, в том числе и на Дальнем Востоке. Национально-государственные и собственно этнокультурные проблемы оказались втянутыми в водоворот возникшего социально-политического противостояния. 2. В сложной этнополитической ситуации на Дальнем Востоке корейцы, отстаивая свои национальные интересы наравне с другими народами СССР, смогли утвердиться как этническая общность. Безуспешные попытки корейской общности в национально-государственном строительстве были следствием не только неконструктивной национальной политики, но и сложной внешнеполитической ситуации, в которой оказался СССР. 3. В сложнейшем переплетении внутриполитических и внешнеполитических противоречий на Дальнем Востоке корейская общность оказалась одним из средств регулирования международных отношений между главными соперниками в Северо-Восточной Азии: СССР и Японией. Оба государства использовали корейский народ в своих целях. 4. С середины 1920-х годов советская власть проводила запланированную акцию по обвинению корейского населения в «японском шпионаже». Советское правительство занималось всесторонней подготовкой общества к восприятию этого мифа, и для этого принимало усилия по созданию юридической базы для депортации корейской общности. 5. Хронологические и статистические исследования позволяют сделать вывод, что в зависимости от внешнеполитической ситуации репрессии по отношению к корейцам ослабевали или усиливались. 12 Следует выделить два периода наивысшего подъема репрессий: 1931 – 1932 гг. и 1937 – 1938 гг. 6. Корейский или «желтый» вопрос периодически рассматривался в 1885, 1908, 1911 годах. Следуя доктрине «география неблагонадежности», царское правительство предпринимало попытки переселения корейцев с приграничной зоны Дальнего Востока. Советская власть также следовала этой политике и рассматривала все приграничные территории Союза ССР как неблагонадежные. Итогом этой политики явилась депортация корейцев с территории Дальнего Востока в Казахстан и республики Средней Азии в 1937 году. 7. Депортация корейцев является политической репрессией, предпринятой государством с применением силы и принуждения. Корейцев выселяли не только с Дальнего Востока, но и из других районов страны. С августа 1937 г. военнослужащих-корейцев стали увольнять из Красной армии. 8. Двойственная политика по отношению к этническим общностям Союза ССР проявилась в том, что после упразднения в 1924 г. Наркомнаца Союза ССР был образован Всесоюзный переселенческий комитет (ВПК СССР) при ЦИК СССР, обладавший прямо противоположными функциями. Низкий уровень культуры на фоне экономической отсталости, несовершенство форм межнационального общения не способствовали установлению нового сообщества «советский народ», а наоборот, зарождали неприязнь, озлобление и национальные конфликты. 9. Политические репрессии 1920 – 1930-х гг. имели тяжелые последствия для советских корейцев. В результате были нарушены принципы формирования самосознания и национального сознания, на долгие годы было задержано духовное развитие этнической общности. Практическая значимость исследования обусловлена необходимостью ответа на потребности гражданского общества, процессом реабилитации народов, решением актуальных задач политики совершенствования межнациональных отношений, проводимой в Российской Федерации, построением нового гражданского общества. Материалы диссертации имеют сугубо научное значение и могут представлять интерес при дальнейшем исследовании проблемы политических репрессий этнических меньшинств в России. Кроме того, практическая значимость работы состоит: – в анализе выводов о последствиях репрессий советских корейцев, а также изменений, произошедших в их самосознании и национальном сознании. Выводы могут быть полезными при выработке направлений государственной национальной политики в многонациональном государстве; – в теоретическом обобщении и подготовке выводов, целесообразном их применении в процессе преподавания курсов отечественной истории, истории национальных меньшинств, в частности, российских корейцев, при разработке учебно-методических пособий, спецкурсов по истории российских корейцев как одной из составляющих много13 национального государства России, при написании научных трудов, в том числе и по краеведению; – в использовании фактических сведений по истории политических репрессий советских корейцев в предвоенный период для пополнения музеев России новыми сведениями, документами, в поиске родственников погибших жертв политических репрессий; – в уточнении списка жертв политических репрессий и увековечивании их памяти; использовании итогов исследования в патриотическом воспитании молодежи. Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании Центра истории народов России и межэтнических отношений Института Российской истории РАН. Основные положения и выводы диссертационного исследования излагались автором в сообщениях на заседаниях Центра, нашли отражение в опубликованных работах автора, в том числе в ведущих исторических журналах, а также в материалах III Всероссийской научной конференции «Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР», посвященной 70-летию «Большого террора» в СССР, а также на других региональных и всероссийских научных конференциях. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, примечания (список сокращений) и ряда приложений. Во введении обосновывается актуальность темы исследования, дается анализ текущего состояния историографии и источниковой базы, определены хронологические и территориальные рамки исследования, формулируются цели и задачи диссертации, излагается методология и структура работы, определяются ее научная новизна и практическая значимость. Первая глава «Социально-экономическое положение Дальневосточного региона и расселение корейцев. 1920 – 1930-е годы» – состоит из трех разделов. Советские корейцы в этнополитической ситуации Союза ССР. В начале раздела исследуются начальные этапы становления национальной политики в советском государстве, показана этнополитическая обстановка, сложившаяся на Дальнем Востоке в 1920 – 1930-е годы, в хронологической последовательности представлена динамика численности населения Приморья, география расселения корейцев в СССР. В Советской Республике как новом государстве принципами строительства были провозглашены равноправие народов, ликвидация угнетения, социальная справедливость, удовлетворение нужд граждан. Однако применения репрессивных мер по отношению к противникам нового строя избежать не удалось. В целом этнополитическая ситуация на Дальнем Востоке после Гражданской войны была крайне сложной. В 1917 – 1923 гг. Дальний Восток испытывал небывалую этномиграционную нагрузку. Преоб14 ладающими были принудительные и вынужденные миграции, которые включали в себя потоки гражданских беженцев, действующих вооруженных формирований и репатриированных военнопленных Первой мировой войны. Все категории мигрантов были представлены различными этническими общностями как российского, так и иностранного происхождения. Политические события 1917 – 1923 гг. повлияли не только на характер миграционных процессов, но и привели к определенной мобильности всех народов республики. После провозглашения в 1917 г. отмены религиозных и национальных ограничений, эйфория свободы вызвала внутри нерусских этнических групп готовность к национальному единению, что привело к созданию многочисленных региональных, областных и городских общественных национальных организаций, в том числе и на Дальнем Востоке. Однако к концу 1920-х годов в процессе перехода к административно-командным формам управления все эти организации были ликвидированы. Возникновение русско-корейских пограничных связей относится к началу 60-х гг. ХIХ в., после подписания русско-китайского Пекинского договора и размежевания русско-китайской границы от оз. Ханка до устья р. Туманган (по этой реке пролегла государственная граница между Россией и Кореей). С этого времени началось переселение корейских безземельных крестьян в Южно-Уссурийский край. Одновременно получили развитие приграничные торговые связи. Корея стала главным поставщиком рогатого скота и продовольственного зерна для местных жителей и русских воинских гарнизонов. Это способствовало установлению лояльного отношения дальневосточных властей к корейским эмигрантам, им было разрешено селиться между русскими селами и деревнями вдали от пограничной черты. С другой стороны, с 70-х гг. ХIХ в. сама жизнь Южно-Уссурийского края показала, какую пользу принесло заселение пустующих земель корейскими поселенцами. В крае начало развиваться сельское хозяйство, появился избыток хлебных продуктов. С 1917 г. иммиграция корейцев на территорию России значительно возросла. Динамика численности населения Приморья за 1914 – 1926 гг. показывает, что за 13 лет число жителей Приморья в целом увеличилось в 1,4 раза. Наиболее быстрый рост среди выделенных групп наблюдается в корейской диаспоре – 2,4 раза (145 511 чел.), удельный вес корейцев в общем составе населения вырос с 15,1 до 25,5%. В 1931 г. в Дальневосточном крае корейское население составляло 19,6%, русское – 40,7%, украинское – 27,4%. Последовательная политика по увеличению русского населения в приграничных районах Дальнего Востока имела положительные результаты. В 1937 г. корейское население региона составляло 199 500 человек. Участие в национально-государственном строительстве. В этом разделе в хронологической последовательности рассматриваются изменения основных положений национальной политики 15 советского государства по отношению к этническим меньшинствам, результаты этой политики, участие корейцев в национально-государственном строительстве Дальнего Востока, деятельность Наркомнаца по отношению к корейскому меньшинству. Основная масса этнических меньшинств была индифферентна к федеративному строительству, и в большей мере существовала в рамках прежнего статуса. К моменту создания СССР наравне с национальными образованиями продолжали существовать административно-территориальные единицы, сохранившиеся с дореволюционных времен: губернии, области, уезды и волости. Бурными дебатами по национальному вопросу сопровождались съезды РКП(б). Представители национальных меньшинств высказывались за расширение прав автономий, повышение их статуса до уровня субъектов СССР. Национально-государственные и собственно этнокультурные проблемы оказались в центре возникшего социально-политического противостояния. Этнический фактор становился более значимым и заставлял с собой считаться. Развитие событий в Советской республике после 1917 г. свидетельствует о том, что применительно к одним этническим общностям эта проблема решалась более или менее успешно, в отношении других процессы зачастую протекали в сложной форме. Однако для первых лет существования Советов это было обусловлено и трудным экономическим положением, с одной стороны, и нехваткой опытных специалистов, знакомых с основами советского строительства, способных определить в этой обстановке главные принципы и механизмы их реализации по развитию отношений между этническими общностями, с другой стороны. Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац), созданный 26 октября (8 ноября) 1917 г. и призванный проводить в жизнь принципы государственной национальной политики, не смог за короткий срок своего существования (9 апреля 1924 г.) решить многие вопросы жизнеобустройства (размежевание национальных регионов, уточнение границ отдельных автономных образований и др.). Совет Национальностей ЦИК и ряд национальных комитетов, созданные после образования СССР, оказались неспособными провести в жизнь меры по улучшению положения этнических общностей страны, включая и советских корейцев. С начала 1930-х гг. для стабилизации международной обстановки на Дальнем Востоке советское руководство ставило своей целью продемонстрировать мировой общественности, в частности, Японии, что СССР предоставил свободу, землю и мир крестьянам Кореи, что корейцы активно заняты в хозяйственно-экономической жизни страны, сфере культуры, участвуют в общественно-политической работе. Этим советское руководство утверждало возможность экспорта пролетарской революции в сопредельные страны. В первой половине 1930-х годов, в связи с острым социальноэкономическим и политическим кризисом (голод, массовые волнения населения, колебания в партии, обострение международной ситуации), 16 наметился явственный крен к тотальной унификации политического и социально-общественного организма, ознаменовавшийся борьбой с так называемым «местным национализмом». В конце 1920-х гг. руководством страны были сделаны попытки создания национальных районов и сельсоветов, формирования надежной и эффективной административной инфраструктуры на низовом уровне. В середине 1930-х годов в сталинской доктрине по национальному вопросу отстаивались другие идейные установки, в частности, о том, что в результате создания единого социалистического уклада и помощи русского народа другим народам в СССР ликвидированы элементы национальной отсталости. В Конституции СССР 1936 г. и Конституции РСФСР 1937 г., как и в других официальных документах, исчезло само упоминание термина «национальные меньшинства», что на практике означал поворот от провозглашавшейся политики коренизации и национализации к так называемой интернационализации. На наш взгляд, к середине 1930-х гг. советская власть, столкнувшись с огромными трудностями в создании условий для развития этнических меньшинств, в корне изменила национальную политику по отношению к ним, заведомо обвинив все народы сопредельных государств в антисоветской пропаганде. На фоне усиления репрессий на Дальнем Востоке России происходила добровольно-принудительная натурализация, «размывание» этнических общностей, в том числе и корейцев, которые хаотично расселялись в районах Приморья, занимая свою нишу как в общественно-политической, так и в хозяйственной жизни региона. Роль и место корейцев в экономической и культурной жизни советского Дальнего Востока. Корейцы в советское время, также как и в условиях царизма, показав себя трудолюбивыми крестьянами, продолжали вносить ощутимый вклад в развитие сельского хозяйства региона. Они активно участвовали в установлении советской власти на Дальнем Востоке, освобождении края от иностранных интервентов, чем доказали свою лояльность к установившейся власти. После установления советской власти корейцы-коммунисты наравне с русскими-коммунистами участвовали в советизации края (занимали руководящие должности фактически во всех органах власти). На Дальнем Востоке в 1920 – 1930-х гг. на фоне общего сопротивления сталинскому режиму (многочисленные восстания казачества, раскулачивание крестьян, огромное количество недовольных переселенцев) корейская общность оказалась более стабильной, законопослушной, не совершала открытых действий против власти. Основная масса корейцев, в отличие от китайцев, была настроена на постоянное проживание на российской земле. После XV съезда ВКП(б), проходившего в декабре 1927 г., было положено начало коллективизации в СССР. Вопреки решениям съезда не применять никаких мер административного воздействия и принуждения по отношению к крестьянству, сельское население испы17 тывало насилие со стороны властей. Нарушение законности, произвол провоцировали ответный террор и антиколхозные настроения среди русскоязычного населения ДВК. За шесть месяцев 1929 г. на территории только Амурского округа было учтено 232 открытых крестьянских выступления, тогда как за весь предыдущий год их было 60. Что касается корейцев Приморья, то основная их часть продолжала существовать за счет доходов от земли. Корейцев вовлекали в колхозы. В процессе проводимой в ДВК коллективизации фактически прекратились работы по землеустройству и переселению безземельных корейцев Владивостокского округа. В конце 1934 г. коллективизация в районах проживания корейцев завершилась. В целом были созданы условия для более активного участия корейских колхозов в экономической жизни региона. В условиях общей нестабильности края коллективизация для корейцев была выходом из создавшегося сложного положения. Во-первых, решался земельный вопрос; во-вторых, вступление в колхоз являлось гарантом и надеждой на то, что корейцев не выселят с обжитых мест; в-третьих, объединившись в коллективные хозяйства, можно было отстаивать свою национальную идентичность в условиях разраставшегося национализма и шовинизма; в-четвертых, колхозы являлись анклавами консолидации корейского меньшинства. Советская власть расставила свои приоритеты в межнациональных отношениях: идеология большевиков строилась на классовой сущности интернациональной культуры перед национальной. Основные направления социально-экономического развития страны (индустриализация, коллективизация, культурная революция, выполнение пятилетних планов и т.д.), провозглашенные государством в 1920 – 1930-е гг. в качестве важнейших, выводили население из круга своих этнических ценностей в круг ценностей объединенной общности «советский народ». В 1920 – 1930-е гг. партийно-государственными органами была взята под контроль вся общественная, политическая и культурная деятельность населения. Формы общественной активности, которые развивались в рамках национального самовыражения, но не были инициированы «сверху», считались неприемлемыми и клеймились как «буржуазно-националистические». Серьезными раздражителями для государственной власти являлись неконтролируемая консолидация этнических групп, распространение внутри них идеологии, отличной от официальной. Вторая глава «Корейцы Дальнего Востока в государственной национальной политике 1920 – 1930-х годов» – состоит из четырех разделов. Корейцы Дальневосточного края в системе международных отношений. СССР имел общие границы с Монголией, Китаем и Кореей. Все, что происходило на территории этих государств, прямо или косвенно влияло на безопасность Союза ССР. Япония аннексировала Корею в 1910 г. и проводила политику «крови и железа», считая себя полновластным хозяином на полуост18 рове. Сущность проводимой политики изложена в Меморандуме 23 премьер-министра Японии генерала Танака Гиити от 25 июля 1927 г. Япония стремилась силами корейцев развивать богатства Маньчжурии и Монголии, монополизировать торговлю. Приток корейцев на эти территории имел для японцев «колоссальное экономическое и военное значение». Японские власти были заинтересованы в создании в Корее невыносимых условий для проживания, вынуждая корейцев иммигрировать. Безусловно, такие действия не могли не настораживать советское правительство уже потому, что поток корейцев-иммигрантов стал увеличиваться и на советском Дальнем Востоке. Для прекращения корейской иммиграции дальневосточному погранотряду поручалось усилить охрану границ. С 1926 г. категорически воспрещался самовольный въезд в страну иностранцев. С другой стороны, в Союзе ССР активно велась подготовка корейцев-коммунистов для пропаганды революционных и национально-освободительных идей в Корее и Маньчжурии. Дальний Восток СССР раньше европейского региона стал очагом военной опасности. После прихода к власти в Маньчжурии прояпонского режима в правящих кругах Японии устойчивое влияние сохраняла группировка, ориентированная на захват советского Дальнего Востока и части Сибири. На дальневосточной границе в предвоенные годы происходили постоянные вооруженные конфликты. Сталин в течение 1934 – 1937 гг. регулярно получал спецсообщения из резидентур о возможном нападении Японии на СССР. Со второй половины 1920-х до середины 1930-х гг. Советский Союз и Япония не находили взаимопонимания в ходе дипломатических переговоров и наращивали силы для решения территориальных проблем военным путем. Хотя непосредственной угрозы широкомасштабного нападения на СССР не существовало, тем не менее, потенциальная военно-политическая угроза оказывала свое влияние на внутреннюю политику СССР. Советское руководство по инерции видело в эмигрантских организациях опасность своему режиму. Предотвращение военных столкновений находилось в сфере межгосударственного сотрудничества, ставилась цель создания системы коллективной безопасности, за которую ратовал СССР. Что касается корейского меньшинства (около 200 000 чел.) на советском Дальнем Востоке, то в 1920 – 1930-е годы между СССР и Японией сложились определенные отношения. Оба государства имели свои собственные интересы к этому народу и пытались использовать их для своей пользы. В создавшихся условиях корейское население стало своего рода «заложником» в решении внешнеполитических задач двух государств. Законодательная база репрессивных акций и внесудебные полномочия ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД Советского государства. 23 Лота В.И. За гранью возможного: Военная разведка России на Дальнем Востоке 1918 – 1945 гг. М., 2008. С. 580 – 598; История войны на Тихом океане. Т. 1. С. 337 – 353. 19 В разделе анализируется нормативно-правовая база репрессивных акций и внесудебных полномочий ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД как государственных органов власти. В развитии законодательных основ советского государства можно проследить вполне определенные закономерности. Первый нормативный акт нового правительства – «Декрет о печати»24 был подписан председателем СНК В.И. Лениным 27 октября 1917 г. Согласно этому документу, объявлявшему свободу печати «либеральной ширмой», закрытию подлежали органы буржуазной прессы, призывающие к сопротивлению или неповиновению новой социалистической власти, «сеющие смуту», «извращающие факты» и т.п. Этот декрет можно считать первым актом законодательного запрещения «контрреволюционной деятельности», под которым в тот момент понималось любое антибольшевистское выступление. Нормативной базой для ограничения политических прав части населения служила сначала Конституция РСФСР 1918 г. (статья 65)25, затем Конституция РСФСР 1925 г. (статья 69)26. В ноябре 1926 г. ВЦИК утвердил «Инструкцию о выборах городских и сельских Советов и о созыве съездов Советов». Основываясь на классовых и социальных принципах, инструкция существенно расширяла круг лиц для лишения избирательных прав. Официальный нормативно-правовой акт о красном терроре был принят 5 сентября 1918 г. и опубликован в «Известиях ВЦИК» 10 сентября 1918 г., когда террор уже принял массовый характер. Он давал «законное» основание для репрессий против неопределенно широкого круга лиц. Уголовный кодекс РСФСР27 вступил в действие 1 июня 1922 г. Это был первый кодифицированный уголовно-правовой акт, содержащий юридические формулировки контрреволюционных преступлений. В Уголовном кодексе 1926 г. около двадцати статей подчинено разоблачению «врагов народа». Во всех статьях и законах того времени о контрреволюционных преступниках им определяются меры наказаний, превосходящие по жесткости наказания за уголовные действия. Репрессивные законы, подготовленные в период относительно мирного периода развития внутренней жизни государства, будут использованы в 1930-е годы и усилены за счет других секретных подзаконных актов. В результате реорганизации прокуратуры и милиции, создания ГУЛАГа и сети исправительно-трудовых лагерей, преобразования ОГПУ в союзный НКВД был создан строго централизованный репрессивный аппарат, который стал мощным орудием государствен24 25 26 27 Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957. Конституция РСФСР 1918 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www. hist. msu. ru / ER / E text / cnst 1918. htm Дата: 04.06.2009. Конституция РСФСР 1925 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www. ipolitics.ru / lnk / 223. htm Дата: 04.06.2009. Уголовный кодекс РСФСР 1922 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: // law.edu.ru / norm / norm. asp? norm ID = 1241523 Дата: 04.06.2009. 20 ного принуждения для осуществления плана форсированной модернизации экономики страны, утверждения тоталитарного режима и диктаторской власти Сталина. Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР. Напряженная социально-экономическая обстановка в Советском Союзе в конце 1920 – 1930-х гг., ухудшение международного положения СССР влияли на морально-психологическое состояние всего общества. С 15 июня 1927 г. Президиум ЦИК СССР предоставил ОГПУ право расстреливать во внесудебном порядке бывших белогвардейцев, шпионов и бандитов. По всей стране активно насаждалась шпиономания, нагнетались слухи о неизбежности начала войны. В следственных материалах и приговорах ОГПУ все чаще фигурировали обвинения в шпионаже в пользу таких стран как Англия, Германия, Япония, Польша и др. С 1932 г. шпионаж стал подразделяться на польский, японский, румынский, китайский, финский, латвийский, эстонский, германский, английский, афганский, персидский, чехословацкий, турецкий, болгарский, американский, французский, австро-венгерский, шведский и т.д. Военная угроза со стороны Японии, как явствует из многих документов, вынуждала Центр направить особые усилия на поиски ее шпионов в СССР, видеть в каждом гражданине японского шпиона. В 1933 г. за шпионаж было осуждено 213 корейцев, в 1934 г. – всего 5462 чел., в том числе за шпионаж в пользу Японии – 290 чел., из них корейцев – 104, в 1935 г. – 1262 чел., из них корейцев – 200 человек. В 1937 г. всех осужденных по ст. 58 п. 1, 2, 3, 5, 6, 193 п. Уголовного кодекса СССР насчитывалось 93890, из них работавшими на Японию были признаны 45302, в том числе корейцев 1209, в 1938 г. соответственно 171149 и 34565, в том числе 2486 корейцев. В документах РГВА содержатся материалы, свидетельствующие о действительных масштабах японского шпионажа в 1935 – 1936 гг., о системе организации и методах японской агентуры, а также сведения о японо-маньчжурских организациях, проявлявших повышенный интерес к Дальневосточному краю Союза ССР. В 1935 г. было осуждено 73 японских шпиона, из них – 36 человек составляли русские, 27 человек – корейцы. В действительности, начиная с 1920 г., «японских шпионов», в том числе и граждан корейской национальности, арестовывали по всей стране. Об этом свидетельствуют архивные справки на репрессированных корейцев, помещенные в мартирологе «Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР». Общая численность осужденных, корейцев по национальности, составляет 6 385 человек (3,2% от общего количества корейского населения в 200 тыс. чел.). Обвинялись в шпионаже и бывшие русские белогвардейцы – эмигранты, проживавшие в Китае и Корее, их родственники, расселенные на территории СССР, лица по национальности, принадлежавшие той стране, в пользу которой «осуществлялся шпионаж». Проведенный анализ архивных справок позволил выявить сведения о местах проживания, возрастном, социальном составе, 21 хронологии арестов, характере преступлений, решениях судебных органов, о мерах наказания осужденных корейцах. Репрессивные меры, применявшиеся государством в исследуемый период, являлись основой для управления государственными процессами. Они присутствовали в разных сферах жизнедеятельности советского народа. В ходе изменения международной обстановки репрессии ужесточались, границы с сопредельными государствами закрывались. Подозрительность и шпионофобия становились образом жизни советского народа. Репрессии в отношении корейского меньшинства на Дальнем Востоке. Среди репрессированных выявлены социальные слои среди корейской общности: рабочие и крестьяне, представители интеллигенции и учащиеся, военнослужащие в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Динамика репрессий дается в хронологическом порядке, представлены статистические данные. Первая волна усиления репрессий приходится на конец 1931 г. – начало 1932 г. после оккупации Японией северной Маньчжурии. На Дальнем Востоке ОГПУ активизировало поиск шпионов-диверсантов среди корейского населения. Поиски «японских шпионов» велись в основном среди местного населения, обычных граждан. Вторая волна приходится на 1937 – 1938 гг. Характерно, что в сельской местности главарями «повстанческих, диверсионных организаций» избирались грамотные, руководящие работники – председатели колхозов, их заместители, зоотехники, агрономы, служащие районных и сельских предприятий, членами этих организаций были колхозники, землепашцы, рыбаки и т.д. В городской черте «главными японскими шпионами» становились работники обкомов, райкомов, руководящий состав учреждений и предприятий, прочие служащие, а участниками становились рабочие и представители других социальных слоев корейского общества. В отношении корейцев карательные органы обращали внимание в первую очередь на существование родственников за границей, какие должности они там занимают. Согласно Конституции, все граждане СССР, достигшие 18-летнего возраста, «независимо от расовой и национальной принадлежности, вероисповедания, образовательного ценза, оседлости, социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности», наделялись правом избирать и быть избранными в Советы (ст. 135). Весной 1937 г. Политбюро официально постановило: «Лишение избирательных прав граждан СССР по мотивам социального происхождения» должно быть прекращено28, однако и общественность и должностные лица встретили это положение со смешанным чувством. Большой террор уже набирал обороты, различие между прежними «классовыми врагами» и новыми «врагами народа» отнюдь не было определено. В архивно-следственных делах 1937 г., делах об исключении из комсо28 РГАСПИ. Ф. 17, оп. 3, д. 984, л. 25. 22 мола, из партии фигурирует вопрос о социальном происхождении. Людей по-прежнему – или даже сильнее прежнего – подвергали дискриминации по причине их социального происхождения. Студенты, учителя, ученые, инженеры, врачи, деятели искусства составляют 12,2% всех арестованных. Интеллектуальная основа корейского общества была беспощадно уничтожена. В 1930-х гг. Дальний Восток занимал особое место в оборонительной политике СССР. Геополитическое и экономическое положение региона предопределяло расширение здесь военного строительства, происходящего на фоне перехода к массовой армии. Особая Краснознаменная Дальневосточная Армия (ОКДВА) была многонациональной по своему составу, в ней служили русские, белорусы, украинцы, корейцы, татары, евреи, мордвины, поляки, чуваши, литовцы, удмурты, армяне, грузины, башкиры, немцы, цыгане, казахи, зыряне, буряты, эстонцы, осетины, черкесы. Советские корейцы, как и представители других национальностей, служившие в рядах ОКДВА, в частности, Забайкальской группе ОКДВА, Амурской Краснознаменной флотилии, Сибирском военном округе и Тихоокеанской военной флотилии подвергались репрессиям. До 1937 г. советские корейцы как составная часть населения страны призывались в Красную армию. Корейцы из комначсостава ОКДВА имели воинские звания от лейтенанта до майора, занимая должности от командира полуроты до начальников штабов стрелковых дивизий и батальонов. С началом массовых арестов военнослужащих комначсостава ОКДВА, проводившихся с конца 1936 г. до лета 1938 г., особые отделы практически игнорировали положения приказа НКО № 006 от 3 февраля 1935 г. о недопустимости превышения установленных норм при арестах начальствующего состава РККА. Зачастую нарушалось также совместное постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 г. «О порядке производства арестов». Судьба корейцев-военнослужащих решилась Меморандумом № 535 от 29 августа 1937 г., направленным Н.И. Ежовым в Крайком ВКП(б), Крайисполком и Начальнику УНКВД по Дальневосточному краю Г.С. Люшкову. Документом предписывалось уволить и выселить вместе с семьями корейцев-красноармейцев рядового, младшего начсостава частей ОКДВА и пограничников. В период с 1930 г. по 1937 г. в ОКДВА, Забайкальской группе, Сибирском военном округе, Тихоокеанском флоте было уволено и арестовано более 97 корейцев комначсостава, из них в ОКДВА – 55 чел., Забайкальском военном округе – 18 чел., Сибирском военном округе – 21 чел., Тихоокеанском флоте – 3 человека. Приговорены к расстрелу – 42 чел., 23 чел. осуждены к ИТЛ сроком от 3 до 10 лет, 16 чел. освобождены за недостаточностью улик, судьба остальных 16-ти не установлена. 24 июня 1938 г. была принята Директива Народного Комиссариата Обороны № 200/ш, в которой определялись потенциально опасные для советской власти элементы. Предписывалось немедленное увольне23 ние лиц комначсостава «неблагонадежных» национальностей: поляков, немцев, румын, корейцев, латышей, литовцев, эстонцев и др. Однако к этому времени все военнослужащие – корейцы были уволены из ОКДВА, большая часть из них была репрессирована. Жесточайшими репрессиями власть наносила ощутимый удар по сознанию граждан. Аресты вели к дезорганизации всей военной службы, к потере инициативы, нагнетанию нервозности и страха. Депортация корейцев в 1937 г. отразилась на боеспособности армии, сказалась на моральном состоянии депортируемых. На основе проведенного анализа выделены имена людей, на которых были направлены карательные меры. Их причислили к разным социальным и общественно-политическим группам: «членам антисоветских партий», «японским шпионам», «контрреволюционным агитаторам», «диверсантам», «фашистам» и т.д. Ярлык «враг народа» присваивался любому, кто вызывал подозрение, независимо от принадлежности к ВКП(б), национальности, вероисповедания, социального происхождения. Несмотря на отсутствие прямых угроз для начала военных действий против СССР, Сталин активно готовился к войне с Японией. Подготовка к ней заключалась в наращивании военного потенциала на ДВК. Разведорганы СССР докладывали Сталину, что японское правительство в случае военных действий против СССР рассчитывает на помощь советских корейцев, считая их «японскими подданными». В ответ на неоднократные обращения японского правительства вернуть всех советских корейцев Японии, Сталин вынашивал планы по переселению их с приграничных территорий ДВК вглубь страны. С этой целью шла длительная информационная и юридическая подготовка в обвинении корейского населения в «японском шпионаже». 13 ноября 1937 г. японское посольство в Москве выразило протест против переселения корейцев. К тому времени советское руководство имело множество доказательств «японского шпионажа» среди корейского населения. Этим было обосновано постановление № 1428-326 сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О выселении корейского населения пограничных районов Дальневосточного края», нарушившее конституционные и этические нормы в отношении этнической общности. Третья глава «Принудительные переселения корейцев с территории Дальнего Востока» – состоит из двух разделов. В главе рассматриваются события, связанные с депортацией корейского населения в 1937 г., анализируются основные принципы переселенческой политики, основанные на теории «географии неблагонадежности», результаты этой политики. Депортация корейского населения в Казахстан и республики Средней Азии. Задача по заселению и созданию сельскохозяйственной базы в малозаселенных районах СССР возлагалась на Всесоюзный переселенческий комитет (ВПК) СССР и Переселенческий отдел при Главном Управлении лагерей НКВД СССР (ГУЛАГ НКВД СССР). 10 июня 1936 г. постановлением Советского правительства ВПК 24 СССР был передан в ведение НКВД СССР. В связи с этим был образован Переселенческий отдел НКВД СССР, просуществовавший до 1939 г. Главное переселенческое управление СССР прекратило свою деятельность в 1953 г. Власти придерживались основных принципов переселенческой политики, но оказалось, что организовать и обустроить массы людей по национальному признаку на новых, необжитых местах практически невозможно. В условиях тяжелого экономического кризиса, повсеместного голода, отсутствия жилья и неподготовленности земельных угодий, создавалась почва для национальных конфликтов между переселенцами и местными жителями. По этой причине в 1930 г. Советское правительство временно прекратило плановое переселение крестьян на Дальний Восток. Было принято решение в дальнейшем отказаться от индивидуального и перейти к переселению компактных колхозных коллективов, артелей. Политика переселений являлась неотъемлемой частью государственной национальной политики 1920 – 1950 гг. На основании постановления ЦИК и СНК СССР от 10 июня 1936 г. дела ВПК при СНК СССР были переданы начальнику ГУЛАГ НКВД комиссару ГБ 3 ранга М.Д. Берману. В акте о приеме дел ВПК при СНК СССР содержался отчет о проделанной работе за период с 1933 г. по июль 1936 г. За это время ВПК переселил 65 700 хозяйств, из этого числа вернулось назад 37 528 хозяйств (57% переселенцев). На местах вселения осталось 28 183 хозяйства (43%). Что касается корейцев Дальнего Востока, то их переселение планировалось советским руководством задолго до депортации 1937 г., были определены и будущие районы их проживания. Анализ деятельности ВПК СССР показал, какие цели и задачи ставило перед собой советское правительство. Выполнение приказов, директив, постановлений на местах, отражение этих мероприятий на жизни советских людей рассматривается на примере депортации советских корейцев Дальнего Востока, переселенных в сентябре 1937 г. в Казахстан и республики Средней Азии. Бесспорно, советское руководство реализацией депортации корейцев добилось определенных результатов: был выполнен двухлетний переселенческий план 1936 и 1937 гг.; сэкономлены огромные средства (урожай, имущество колхозов и населения на ДВК фактически осталось в ведомстве государства); для поднятия экономики региона дешевая рабочая сила в количестве 172 тыс. корейцев прибыла в Казахстан и республики Средней Азии; до 1953 года никто из депортированных не смог покинуть эти места. Обвинение целого народа в шпионаже является прямым нарушением прав и свободы личности. Последствия репрессивных мер в отношении советских корейцев. Насильственное отторжение корейцев из районов своего обитания, разрыв их семей, ущерб, нанесенный культуре, самосознанию и национальному сознанию, традициям, сложившимся взаимо- 25 отношениям с другими народами заметно задержали развитие корейской этнической общности. В результате деструктивной политики советского государства этническое сознание корейцев претерпело кардинальные изменения. Депортированные корейцы, оказавшись в иных условиях проживания, изменяли свои привычки, навыки, обычаи и традиции, приспосабливались к другой социальной среде, они как бы «достраивали» свою традиционную психологию, но не изменяли ее. И до сих пор корейцы России восстанавливают утраченное в национальном сознании и духовно-нравственном развитии. Депортация нанесла советским корейцам как материальный, так и духовный ущерб. Среди потерь – разрушение сложившейся в Приморском крае корейской общности, лишение ее бытовой, хозяйственной и культурно-образовательной среды, практически – исчезновение родного языка. В Заключении подводятся основные итоги исследования. В государстве, не имевшем опыта демократического развития, за два десятилетия (1920 – 1930-е годы) сложился авторитарно-бюрократический режим управления, при котором основные преобразования осуществлялись не на основе учета интересов народов страны, а в соответствии с идеологическими установками коммунистической партии, направленными в большей мере на укрепление власти. Идея гражданского мира не стала определяющей в политике Сталина и его ближайшего окружения. В целях установления мира и согласия, решения задачи по консолидации общества в сложных экономических и политических условиях власть все чаще прибегала к репрессивным воздействиям. Предпринимавшиеся меры репрессивного воздействия не могли содействовать решению проблем, стоявших перед многонациональной страной. Они были вызваны отсутствием жизненной основы для нормального функционирования централизованно спроектированного социалистического хозяйства, поэтому правительство постоянно должно было применять репрессии. Почти все интересы личности в Союзе ССР оказались враждебными реалиям социализма, у любого начинания появлялись все новые и новые «враги». По данным архивных материалов РГВА, в 1936 г. корейское население Дальневосточного края составляло 199 500 человек. Из них в Казахстан и республики Средней Азии был депортирован 171 781 человек. Из всех проживавших в СССР корейцев около 7 тыс. подверглись репрессиям. Под вопросом остается судьба еще 20 719 человек. Можно предположить, что они покинули Советский Союз. Однако требуется более детальная экспертиза и обобщение этого аспекта проблемы. Несмотря на то, что корейцам разрешалось покидать СССР, вызывает сомнение, удалось ли кому-то воспользоваться этим правом. Для предотвращения конфликтных ситуаций с Японией в тот период, когда происходило переселение корейцев, ОКДВА, ТОФ и пограничные службы ДВК находились в полной боевой готовности. 26 Изучение процесса развития общности корейцев позволяет сделать вывод, что в рассматриваемых хронологических рамках (1920 – 1930-е гг.) политическая обстановка в государстве не способствовала консолидации этнических общностей в СССР. Причинами их разобщения явились в первую очередь применявшаяся система государственных репрессивных мер, влияние внешнеполитических факторов, в которых оказался Союз ССР, несовершенство государственной национальной политики. Результаты этой политики нанесли непоправимый моральный ущерб всем народам Советского Союза. Проводимая национальная политика сказалась на поведении корейской общности, на их отношении к самому государству. Чувство ущербности, деформированное самосознание и национальное сознание оставались характерной чертой для представителей корейской национальности и в условиях России 1990-х – начала 2000-х годов. Несомненно, процессы преобразований российского государства, становление нового гражданского общества будут содействовать не только улучшению морального климата в многонациональном российском сообществе, но и упрочению самой российской государственности, сохранению ее целостности, созданию условий для удобного проживания народов, населяющих Россию. Приложения содержат статистический материал, схемы и документы, которые дополняют аргументированность выводов исследования. 27 Список опубликованных работ по теме диссертации: Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК: 1. Сон Ж.Г. Проблемы национальных меньшинств в Красной армии 1930-х годов (на примере корейцев в особой Краснознаменной дальневосточной армии) // Российская история. 2009. № 2. С. 107 – 114. (0, 8 п.л.) Монографии: 2. Сон Ж.Г. Хван Дон Гук в годы Великой Отечественной войны: дорога до Берлина // Пак Б.Д., Бугай Н.Ф. 140 лет в России. Очерк истории российских корейцев. М.: ИВ РАН, 2004. С. 308 – 310. (0,3 п.л.) 3. Бугай Н.Ф., Цой В., Сон Ж.Г. Корейцы Союза ССР – России на фронтах войны // Они сражались за родину. Представители репрессированных народов СССР на фронтах Великой Отечественной войны. Книга-хроника. М., 2005. С. 172 – 190. (1 п.л. в соавторстве) Публикации в других научных изданиях: 4. Сон Ж.Г. Корейская интеллигенция Союза ССР в условиях репрессий 1930-х годов // Информационный бюллетень ГУ МДН. Спецвыпуск. М., 2004. № 6. С. 49 – 52. (0,3 п.л.) 5. Сон Ж.Г. К вопросу о репрессиях советских корейцев в 1930-е годы // Первое Марта. Информационный бюллетень Региональной общественной организации «Первое Марта». М., 2005. № 21. С. 12 – 15. (0,3 п.л.) 6. Сон Ж.Г. Российские корейцы: проблема призыва в Красную Армию и участие в трудовом фронте (1937 – 1945 гг.) // Материалы международной научно-практической конференции «Великая Отечественная война в контексте истории ХХ века». Краснодар, 2005. С. 270 – 274. (0,3 п.л.) 7. Сон Ж.Г. Исторические предпосылки возникновения современной этнической ситуации на Кубани и в Краснодаре (на примере корейской общности) // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Межнациональные отношения в Краснодаре на современном этапе: перспективы устойчивого развития» (Подходы к решению общероссийской проблемы). Краснодар, 2005. С. 129 – 131. (0,3 п.л.) 8. Сон Ж.Г. 1920 – 1930-е годы: советские корейцы – жертвы «большого террора» // Материалы III Всероссийской научной конференции «Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР». Краснодар, 2006. С. 68 – 72. (0,3 п.л.) 9. Сон Ж.Г. Вопросы истории депортации корейского народа (1937 год) // Материалы IV Всероссийской научной конференции «Роль 28 СССР во второй мировой войне – неизвестные и малоизученные страницы». Краснодар, 2006. С. 112 – 119. (0,3 п.л.) 10. Сон Ж.Г. 1920 – 1930-е годы. Народ и власть: трансформация взаимодействия (на примере корейской этнической общности) // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Власть и общество в России: опыт истории и современность. 1906 – 2006 гг.». Краснодар, 2006. C. 293 – 296. (0,3 п.л.) 11. Сон Ж.Г. Толерантность и гражданское общество: проблемы взаимовлияния (корейская этническая общность) // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы становления гражданского общества на юге России». Армавир, 2006. С. 83 – 86. (0,3 п.л.) 12. Сон Ж.Г. Российские корейцы – спецконтингент на Дальнем Востоке в 1930-х – начале 1940-х годов: репрессии, депортация // 한국문화와 중앙아시아 문화의 상호교류 (The Interaction between Korean and Central Asian cultures). Международная научная конференция «Взаимодействие культур Корея и Центральной Азии» (История, социология, политические науки, экономика, культура, юриспруденция). Алматы, 2006. С. 81 – 90. (0,4 п.л.) 13. Сон Ж.Г. «Корейский вопрос» в Азово-Черноморском крае в 1930-е годы // Голос минувшего. Краснодар, 2008. № 1-2. С. 79 – 95. (1 п.л.) 14. Сон Ж.Г. А если бы они воевали? // Российские корейцы. 2009. № 112. С. 5. (0,3 п.л.) * * * Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР. 1934 – 1938 гг. Кн. 1. / Под ред. Ли Хен Кына, Ж.Г. Сон, А.Н. Сухорукова. М., 2000. С. 277. (17,25 п.л.) 29
