ХРЕСТОМАТИЯ Составители: В.А. Петровский, М.В. Бороденко. 1

ХРЕСТОМАТИЯ
КОНСУЛЬТАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОТЕРАПИЯ
(РАБОЧАЯ КНИГА ПРАКТИКУЮЩЕГО ПСИХОЛОГА)
Составители: В.А. Петровский, М.В. Бороденко.
1
СОДЕРЖАНИЕ
1. Что Вы должны помнить и знать перед каждой встречей с клиентом? . . . . . . . .5
1.1. Психологическое консультирование . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5
1.1.1. Что такое консультирование? Р.Нельсон-Джоунс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Консультирование как вид отношений помощи. Консультирование как
репертуар воздействий. Консультирование как психологический процесс.
Цели консультирования. Кто занимается консультированием?
Консультирование и психотерапия
Что такое теория консультирования? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ..8
Что такое теория? Функции теорий консультирования. Теории как
концептуальные структуры. Теории как языки. Теории как наборы гипотез
исследования. Источники теорий консультирования. Ограничения теории
консультирования. Как изучать теории консультирования. Цели
консультирования. Цели консультирования и жизни. (По К.Роджерсу и
А.Маслоу)
1.1.2. Виды психологического консультирования. А.Н.Елизаров . . . . . . . . . . 21
Проблемно-ориентированное консультирование. Личностноориентированное консультирование. Решение-ориентированное
консультирование. Наиболее часто применяемые приемы. Дистантное
психологическое консультирование
1.1.3. Пространственные и временные аспекты консультативной работы
Ю.Е.Алешина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25
1.2. Психологическое консультирование и психотерапия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .27
1.2.1. Определение психотерапии и содержание основных понятий.
Б.Д.Карвасарский . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
Определение психотерапии и содержание основных понятий.
Психотерапевтическое вмешательство. Клинико-психологические
вмешательства. Психологическая коррекция. Психологическое
консультирование. Теория психотерапии. Методы психотерапии.
Личностный подход в психотерапии. Общие факторы психотерапии.
Показания к психотерапии.
1.2.2.
Общее представление о психологическом консультировании.
Ю.Е.Алешина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .41
Психологическое консультирование. Психологическая коррекция.
Психотерапия.
1.2.3 Сущность и специфика психологического консультирования.
А.Н.Елизаров . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45
Психологическое консультирование, психокоррекция и психотерапия
2
1.3. Психологическое консультирование и психология. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...50
Понимающая психотерапия как психотехническая система.
Ф.Е.Василюк . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50
От психологической практики – к психотехнической теории.
Методологический смысл психологического схизиса. Общепсихологические
основания психотехнической системы «понимающей психотерапии».
1.4. Методология консультирования. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56
Принципы консультирования. Ю.Е.Алешина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .56
Доброжелательное и безоценочное отношение к клиенту. Ориентация на
нормы и ценности клиента. Запрет давать советы. Анонимность.
Разграничение личных и профессиональных отношений. Включенность
клиента в процесс консультирования. Принятие клиентом ответственности
за происходящее с ним.
1.5. «Идеальный консультант» - что это значит? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .61
1.5.1. Консультант в процессе. Клиент в процессе. Р.Нельсон-Джоунс . . . . . . . .61
Конгруэнтность. Безусловное позитивное отношение. Эмпатия.
1.5.2. Требования к личности психолога-консультанта. Модель
эффективного психолога-консультанта. А.Н.Елизаров . . . . . . . . . . . . . . . .66
Аутентичность. Открытость собственному опыту. Развитое
самопознание. Сильная идентичность. Толерантность к неопределенности.
Принятие личной ответственности. Стремление к глубине межличностных
отношений. Постановка реалистичных целей. Типичные ошибки
психолога-консультанта.
1.5.3. Путешествие психотерапевта. Дж.Бьюдженталь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 72
Мотивы ведения консультативной работы
1.5.4. Самоопределение терапевта. Э.Берн . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .75
1.6. Профессиональные риски . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76
Феномен альтруизма и его искажения. А.Н.Моховиков . . . . . . . . . . . . . . .76
Синдром сгорания. Синдром сверхчеловека. Измена друзьям.
«Хождение во власть»
2. С чего начать? Что делать? Как завершить?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 80
2.1. Общая структура консультативной беседы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .80
2.1.1. Организация консультативной беседы. Ю.Е.Алешина . . . . . . . . . . . . . . .80
Пространство беседы. Время беседы. Процесс беседы. Начало беседы.
Расспрос клиента. Оказание психокоррекционного воздействия.
Завершение беседы.
2.1.2. Уровень общения в процессе консультирования. Дж.Бьюдженталь. . . .96
Формальное общение. Поддержание контакта. Стандартные беседы.
Критические обстоятельства. Интимность.
3
2.1.3. Недирективное консультирование. А.Н.Моховиков . . . . . . . . . . . . . . . 100
Систематическое выслушивание (искусство выслушивания).
Принятие и позитивное отношение. Эмпатия и вербализация
(эмпатическое отражение). Искренность и личная конгруэнтность.
2.1.4. Психологический контакт. «Присутствие». Дж.Бьюдженталь . . . . . .122
Уровень общения. Эволюция присутствия. Присутствие
психотерапевта и альянс. Достижение большей глубины
психотерапевтического объединения. Уровень общения психотерапевта.
Понимание глубинной цели сопротивления. Концепция
«параллелирования». Тематическое параллелирование.
Параллелирование чувств. Эмоции и психотерапия. Степень
параллельности клиента психотерапевту. Рефлексия. Параллелирование
рамок. Параллелирование локуса. Соотношение объективации и
субъективного. Паттерны, объективирующие заботу. Паттерны с
тенденцией к объективации. Паттерны с тенденцией к субъективности.
В основном субъективные паттерны.
2.2.
Психотерапевтическая техника понимающей психотерапии.
Ф.Е.Василюк . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .202
Эмпатия. Кларификация (прояснение). Майевтика. Интерпретация.
Психотехнические расширения. Регистры сознания. Типология
жизненных миров. Модель образа сознания. Структура
психотерапевтической ситуации. Психотерапевтические методики.
4
1. ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ ПОМНИТЬ И ЗНАТЬ ПЕРЕД КАЖДОЙ ВСТРЕЧЕЙ С
КЛИЕНТОМ?
1.1. Психологическое консультирование.
1.1.1. Что такое консультирование?
Р. НЕЛЬСОН ДЖОУНС.
(Р. Нельсон-Джоунс. Теория и практика консультирования. – СПб., 2001)
Термин «консультирование» применяется в нескольких случаях. Например,
консультирование можно рассматривать как особый вид отношений помощи, как некий
репертуар возможных воздействий, как психологический процесс. Кроме того,
консультирование можно рассматривать с учетом его задач или его отношения к
психотерапии, а также с точки зрения консультантов. Я последовательно остановлюсь на
каждом из этих вариантов.
Консультирование как вид отношений помощи.
Фактически все консультанты соглашаются с тем, что хорошие отношения помощи
необходимы для эффективной работы с клиентами. Некоторые специалисты полагают,
что наличие этих факторов не только необходимо, но и достаточно для того, чтобы с
клиентами произошли конструктивные изменения (Rogers, 1957). Ряд консультантов
считают необходимым оговаривать основные характеристики отношений помощи.
Сейчас будет достаточно отметить, что эти предлагаемые консультантами
характеристики - иногда их называют «стержневыми (сердцевинными) условиями» следующие: эмпатическое понимание, уважительное отношение к потенциальной
возможности клиента самому строить свою жизнь, конгруэнтность, или подлинность
(искренность), отношений. Также реализовать отношения помощи можно посредством
«активного слушания» или «слушания в сочетании с вознаграждением». Большинство
специалистов, рассматривающих консультирование преимущественно как особый вид
отношений помощи, являются приверженцами теории и практики личностноцентрированного консультирования.
Консультирование как репертуар воздействий.
Большинство консультантов не считают использование отношений помощи достаточно
эффективным для того, чтобы у клиента произошли конструктивные изменения. Поэтому
многие специалисты вынуждены использовать определенный репертуар воздействий в
дополнение к отношениям помощи. Альтернативой воздействиям являются методы
консультирования и стратегии помощи. Консультанты, имеющие репертуары
воздействий, должны определить, какие воздействия следует применять по отношению к
различным клиентам, и какова вероятность успеха. Репертуары воздействий,
используемые консультантами, отражают их теоретическую ориентацию: например,
консультанты-психоаналитики
используют
психоаналитические
воздействия,
специалисты в области рационально-эмотивного поведенческого консультирования
прибегают к рационально-эмотивным поведенческим воздействиям, а гештальт5
консультанты применяют гештальт-воздействия. Некоторые консультанты являются
эклектиками и пользуются воздействиями, которые описываются в различных теориях.
Корсини идет даже дальше и пишет: «Я убедился, что в психотерапии имеет значение,
кто делает, как и кому, кто-как- кому фактор» (Corsini, 1989, р. 10). Корсини
предполагает, что наряду со специфическими воздействиями большое значение имеют
личность консультанта и отношения в диаде консультант—клиент.
Консультирование как психологический процесс.
В данной книге слово «консультирование» применяется в качестве сокращенного
варианта термина «психологическое консультирование». Рассматривается ли
консультирование как особый вид отношений помощи, характеризующихся
«стержневыми условиями», или как репертуар воздействий, которые описываются в
различных теориях, консультирование является психологическим процессом. Основные
причины фундаментальной связи между психологией и консультированием следующие.
Во-первых, цели консультирования имеют связанный с сознанием аспект. В различной
степени все консультационные подходы фокусируются на изменении чувств, мыслей и
действий людей таким образом, чтобы люди могли жить более эффективно.
Во-вторых, процесс консультирования является психологическим. Консультирование
не является чем-то статичным, оно подразумевает обмен мыслями между консультантами
и клиентами, а также протекание мыслительных процессов отдельно у консультантов и у
клиентов. Кроме того, большая часть информации, полученной при консультировании,
проявляется в сознании клиентов в интервалах между занятиями, а также в периоды,
когда клиенты пытаются помочь себе сами после окончания консультирования.
В третьих, основополагающие теории, из которых «произрастают» цели
консультирования и использующиеся в нем воздействия, являются психологическими.
Многие главные теоретики консультирования, например, Роджерс и Эллис — психологи.
Некоторые ведущие теоретики, например, Бек и Берн, — психиатры.
В четвертых, большой вклад в создание теории консультирования внесли специалисты,
проводящие психологические исследования; кроме того, результаты психологических
исследований используются при оценке процессов консультирования и его результатов.
Цели консультирования
Консультанты могут иметь разные цели в отношении разных клиентов. Например,
специалисты в области консультирования могут помогать клиентам выходить из
депрессивного состояния, связанного с эмоциональными потерями в прошлом,
справляться с текущими проблемами, переживать переходные периоды, принимать
решения, выходить из кризисных ситуаций, развивать специфические жизненные умения.
Иногда цели консультирования разделяют на цели, связанные с исправлением
(коррекцией), и цели, связанные с обеспечением роста или развития.
Разделительная линия между исправлением слабостей и развитием сильных сторон
является нечеткой. Достижение как целей, связанных с коррекцией, так и целей,
связанных с развитием, может обеспечивать выполнение профилактических функций.
Хотя по большей части консультирование является коррекционным, консультанты
фокусируют свое внимание на решении задач развития, причем на решении задач
развития подавляющего большинства обычных людей, а не на удовлетворении
потребностей меньшинства, более заметно выведенного из состояния душевного
равновесия.
Задачи развития — это задачи, с которыми люди сталкиваются на разных этапах своей
жизни. Например, это переход к независимому существованию, поиски партнера,
воспитание детей и адаптация к старости. Для достижения целей, связанных с развитием,
необходимо как подавление негативных черт, так и усиление положительных качеств. В
консультировании
большое
внимание
уделяется
достижению
состояния
6
психологического комфорта и сохранению душевного здоровья (Jahoda, 1958). Описав
характерные качества людей, полностью реализующих свои способности
(самоактуализирующихся), Маслоу сделал попытку рассмотреть цели консультирования
скорее с учетом их отношения к развитию, чем к лечению (Maslow, 1970). По Маслоу,
полная самоактуализация подразумевает реализацию творческих способностей,
автономию, социальную реализацию и способность сосредоточиться на решении
проблем.
Консультанты, независимо от избранного ими теоретического направления, придают
особенно большое значение повышению личной ответственности клиентов за ход их
собственной жизни. Клиентам необходимо делать выбор, который даст им возможность
чувствовать, думать и действовать эффективно. Клиенты должны быть способны
испытывать и выражать чувства, думать рационально и предпринимать эффективные
действия, только тогда они смогут добиваться своих целей. Клиенты постоянно делают
выбор. Как отмечает Маслоу: «Выбирать развитие и рост вместо страха по дюжине раз на
дню значит, дюжину раз в день делать шаги по направлению к самоактуализации»
(Maslow, 1971,).
Консультанты работают наиболее эффективно тогда, когда им удается научить своих
клиентов помогать самим себе после окончания консультирования. Итак, конечная цель
консультирования — научить клиентов оказывать помощь самим себе и таким образом
научить их быть своими собственными консультантами.
Кто занимается консультированием?
Консультированием занимается широкий круг людей. Ниже перечислены четыре
категории людей, которые практикуют консультирование, но не обязательно являются
консультантами как таковыми.
Во-первых, это профессионалы, работающие в различных службах помощи, в том
числе консультирующие психологи, специалисты, помогающие «сделать карьеру»,
социальные работники, психиатры.
Во-вторых, это консультанты-добровольцы, умеющие оказывать квалифицированную
помощь. Такие люди работают в брачных агентствах, консультационных молодежных
центрах, различных добровольных агентствах.
В-третьих, это люди, использующие элементы консультирования в
своей работе, например, работники сферы социального обеспечения, медицинские
сестры, учителя, инспекторы, священнослужители, врачи, профсоюзные деятели.
В-четвертых, это неформальные консультанты, помогающие окружающим наладить
повседневные взаимоотношения.
Практически каждый может оказывать помощь в развитии потенциальных
способностей другим — брачным партнерам, коллегам по работе, детям, друзьям.
Консультирование и психотерапия
Невозможно провести четкую границу между консультированием и психотерапией. И
консультирование, и психотерапия представляют собой скорее многоэлементные, чем
однородные области знания и деятельности. Более правильным будет рассматривать
консультационные подходы и методы психологической терапии. И консультирование, и
психотерапия основываются на «плановом применении методик, разработанных на базе
общепринятых психологических принципов» (Meltzoff, Когnreich, 1970, р. 6).
Попытки провести четкую границу между консультированием и психотерапией
основываются на следующих различиях между ними: психотерапевты делают акцент на
личной перемене какого-либо рода, в то время как консультанты стремятся прежде всего
помочь людям в использовании имеющихся у них ресурсов и в улучшении качества их
жизни (Tyler, 1961). По сути, консультирование и психотерапия представляют собой одно
и то же. Отличие между ними только количественное и состоит оно в том, что
7
психотерапевты больше, по сравнению с консультантами, слушают своих клиентов и
меньшее время тратят на информирование, предложение советов и объяснения (Corsini,
1989). Психотерапевты имеют дело с более тяжелыми расстройствами, и «психотерапия»
является в большей степени медицинским термином, чем «консультирование».
Как консультанты, так и психотерапевты используют одни и те же теоретические
модели и «подчеркивают, что необходимо ценить клиента как личность, выслушивать его
сочувственно, воспринимать сказанное и поощрять стремление клиента помогать самому
себе и отвечать за свои поступки» (BPS Division of Clinical Psychology, 1979, p. 6).
Многие психологи, например Труа и Каркхуфф (Truax and Carkhuff, 1976), Кори
(Corey,
1993),
Паттерсон
(Patterson,
1974,
1986),
используют
термины
«консультирование» и «психотерапия» попеременно, а Паттерсон делает вывод, что
существенных различий между этими понятиями не существует. Я согласен с
утверждением, что в консультировании и психотерапии есть много общего. Тем не менее
в этой книге я преимущественно использую термины «консультирование» и
«консультант», а не термины «психотерапия» и «психотерапевт». Отчасти я делаю это
для того, чтобы быть последовательным, а отчасти потому, что я считаю термин
«консультирование» менее «элитным», чем термин «психотерапия».
Что такое теория консультирования?
Что такое теория?
Холл и Линдсей пишут: «Теория — это неподтвержденная гипотеза, предположение,
касающееся реальности, относительно которой еще точно не известно, такова ли она, как
это предполагается. Когда теория подтверждается, она становится фактом» (Hall, Lindzey,
1970, p. 10). Эти авторы проводят слишком четкую границу между теорией и фактом.
Суть теории, скорее, заключается в формулировании принципов, лежащих в основе
определенного наблюдаемого феномена, подлинность которого в какой-то мере доказана.
Критерием действенности теории является степень верности разработанных на основе
данной теории прогнозов, которые подтверждаются (или не подтверждаются) после
сбора относящихся к делу данных. Чем больше теория получает подтверждений, чем
больше находится доказательств верности этой теории, тем она точнее. Факты скорее
усиливают, чем заменяют теории.
Теории состоят из набора сформулированных исходных положений и концепций, в
идеале связанных друг с другом и соответствующих друг другу по содержанию.
Исходные положения и концепции теории должны образовывать содержательную
структуру, с помощью которой можно охватить феномен, который данная теория
стремится описать и объяснить. Вполне допустимо использовать исходные положения и
концепции теории с целью создания гипотез для проверки обоснованности данной
теории. Более того, с помощью теории можно расширять соответствующую область
знаний посредством стимулирования изучения отношений между явлениями, которые
ранее не исследовались.
Функции теорий консультирования.
Что именно несут в себе теории консультирования? Почему они полезны?
Консультанты не могут не быть теоретиками консультирования. Каждый консультант
делает предположение относительно того, как клиент стал тем, кем он является на
данный момент, и думает о том, какой должна быть перемена. Тремя главными
функциями теорий консультирования являются обеспечение концептуальными
структурами, разработка терминологии и проведение исследований.
Теории как концептуальные структуры.
Консультанты постоянно принимают решения. Они постоянно решают, как можно
8
интерпретировать поведение клиентов, как следует обращаться с ними и реагировать на
их слова в каждый конкретный момент консультационных встреч. Теории дают
консультантам концепции, позволяющие им систематично думать о человеческом
развитии и консультационной практике.
Главные элементы консультационных теорий следующие:
1) формулировка основных положений, лежащих в основе теории;
2) объяснение сведений о «полезном» и «бесполезном» поведении;
3) объяснение приверженности неадекватному поведению и постоянного совершения
полезных или бесполезных поступков;
4) объяснение того, как можно помочь клиентам изменить свое поведение и закрепить
достижения после окончания консультирования.
На рис. 1.1 показано, как можно рассматривать теории консультирования в качестве
структур, содержащих модель человеческого развития и модель практики.
Рис. 1.1. Представление элементов теории и их взаимосвязей в виде диаграммы.
Читая о различных теориях консультирования, вы можете обратить внимание на то,
что многие, пожалуй даже большинство, имеют своего рода провалы в концептуальной
структуре, причем весьма заметные. Эти теории являются скорее неполными, чем
всеобъемлющими. Отсутствие некоторых концепций в теориях неявное. Теоретики
выбирают для более полной обработки те элементы теории, которые они считают
наиболее важными. Например, рационально-эмотивная теория поведения Эллиса
включает в себя несколько различных концепций, объясняющих, почему поведение
индивидуума на данный момент именно такое, а не то, каким оно было изначально.
Олпорт (Allport, 1962) предположил, что, каким бы превосходным ни было зрение
консультантов, они всегда смотрят на своих клиентов через профессиональные очки с
тремя видами линз, достойными специального исследования. Эти линзы следующие:
а) рассматривание людей в качестве реагирующих существ (как в бихевиоризме);
б) рассматривание людей в качестве существ, реагирующих глубоко в подсознании (как
в психоанализе);
в) рассматривание людей в качестве «существ в процессе становления» (как в так
называемой гуманистическо-экзистенциальной психологии).
Сейчас, спустя более чем 30 лет, набор из трех линз Олпорта следует пополнить
«когнитивными» и «когнитивно-поведенческими» линзами.
Кроме того, все большее число консультантов находят, что отдельные линзы излишне
ограничивают поле зрение, и предпочитают либо интеграцию (объединение различных
элементов теории в общее объемное целое), либо эклектичность (извлечение
9
необходимых элементов из различных теорий в соответствии с требованиями практики)
(Garfield, 1982; Zook, Walton, 1989).
Теории как языки.
Другая функция теорий подобна той функции, которую обеспечивают языки. Языки
подразумевают наличие словарей и лингвистических символов, с помощью которых
можно обмениваться сведениями о различных явлениях. Подобно тому, как люди
развивают главные разговорные языки (английский, французский, испанский, китайский
и
т. д.), различные теоретики развивают языки для специального описания явлений,
например, поведенческий, психоаналитический, личностно-центрированный языки.
Язык может как объединять, так и разделять. Он может способствовать формированию связи между людьми, говорящими на одном языке, но может и препятствовать
налаживанию связи в случае, когда люди говорят на разных языках. Каждая теория
включает в себя концепции, для описания которых используется уникальный язык.
Однако уникальность языка может маскировать общие элементы теорий. Например,
концепция условий оценки в личностно-центрированном консультировании подобна
концепции Супер-эго в психоанализе, хотя вы не поняли бы этого по языку!
Процесс консультирования включает ряд бесед, для ведения которых требуются
соответствующие языки. В любом виде контактов при консультировании можно
выделить, по крайней мере, четыре вида речи: это внутренняя и внешняя речь
консультанта и внутренняя и внешняя речь клиента (Nelson-Jones, 1986).
Все консультанты, которые работают на базе определенных теоретических структур,
по всей вероятности, говорят сами с собой о клиентах на языке, соответствующем
используемой структуре. В различных степенях их практика консультирования находится
в соответствии с их языком. Консультанты не всегда действуют согласно тому, что они
думают. Консультанты также в различной мере «разделяют» свой теоретический язык с
клиентами. Например, в отличие от транзактного анализа, языком, который применяется
для описания личностно-центрированной теории, наряду с консультантами пользуются и
клиенты. Личностно-центрированные консультанты стремятся отражать внешнюю речь
клиентов и отвечать им в соответствии с этой речью.
Клиенты также являются теоретиками, хотя обычно они не так искушены, как
консультанты. Консультанты, предпочитающие рационально-эмотивное поведенческое
консультирование и консультирование по жизненным умениям, стремятся активно
влиять на язык, на котором клиенты разговаривают сами с собой с целью повышения
эффективности занятий. В некотором смысле язык консультантов передается клиентам, в
результате чего клиенты могут более действенно помогать самим себе по окончании
консультирования. Используя указанные подходы, консультанты обучают клиентов
общаться с самими собой подобно специалистам в области рационально-эмотивного
поведенческого консультирования или консультирования по жизненным умениям.
Теории как наборы гипотез исследования
Социальный психолог Курт Левин утверждал: «Нет ничего более практичного, чем
хорошая теория». Перефразируя его, можно сказать: «Нет ничего более научного, чем
хорошая теория». Теории могут и базироваться на исследовании, и двигать его вперед.
Например, бихевиоральная теория основана как на изучении поведения животных,
включая голубей, крыс, собак и котов, так и на изучении поведения человека. Кроме того,
бихевиоральная теория способствовала развитию консультирования и проведению
исследования, в ходе которого была оценена эффективность бихевиористских
вмешательств.
Теории могут также индуцировать проведение исследований посредством
«предложения новых общих идей или пробуждения недоверия и стимуляции
10
сопротивления» (Hall, Lindzey, 1985, стр. 7).
Например, психоаналитическая теория Фрейда способствовала как открытию «новых
важных путей исследования», так и генерации «специфических суждений, верность
которых можно проверить».
Консультирование — это сложный процесс, протекание которого зависит от
консультанта, клиента, от характера применяемых консультантом воздействий и того,
насколько эффективно он их использует, а также от контекстных переменных. Корсини
(Corsini, 1989) рассматривает психотерапию как искусство, основанное на науке, и
предполагает, что не может быть никаких простых процедур в столь сложной
деятельности. Комментарии Корсини не снижают ценность исследований, которые
проводятся на основе теорий консультирования. Делая такие комментарии, Корсини
скорее подразумевал, что при разработке планов исследований требуется большая
осторожность и что исследователям следует избегать интерпретации полученных
результатов.
Теории обеспечивают консультантов структурами, в рамках которых можно создавать
гипотезы-прогнозы. Все консультанты являются исследователями-практиками,
независимо от того, признают они это или нет. Консультанты строят гипотезы каждый
раз, когда решают, как работать с определенными клиентами и как реагировать на то, что
говорят клиенты. Клиенты также являются исследователями-практиками, которые
пытаются предсказать, какой образ жизни окажется наиболее эффективным. Если теории
консультирования доходят до сознания клиентов, увеличивается точность, с которой
клиенты могут предсказывать последствия своих поступков и, следовательно,
повышается эффективность контроля клиентами собственной жизни.
Источники теорий консультирования.
Откуда берут начало теории консультирования? Вот некоторые предположения.
Исторические и культурные источники.
Теории не появляются в вакууме. Теоретики находятся под влиянием исторических и
культурных факторов. Например, подавление человеческой сексуальности в Австрии в
начале двадцатого столетия повлияло на Фрейда таким образом, что он создал теорию, в
которой большая роль отводится подавленной сексуальности. Рассмотрим другой
пример. В первой половине двадцатого века родители, как правило, доминировали над
своими детьми больше, чем в наше время. Карл Роджерс был воспитан в первой четверти
столетия. Разработанное им личностно-центрированное консультирование отражает
потребность индивидуумов преодолеть влияние чрезмерно критичного семейного
воспитания для того, чтобы они смогли «стать личностями» (Rogers, 1961, 1980).
Популярность экзистенциального консультирования в конце двадцатого столетия в
какой-то степени объясняется реакцией на безструктурность современного общества
(Yalom, I980). Старые бесспорные истины, поддерживаемые такими учреждениями, как
семья и церковь, больше не существуют в прежнем объеме, и многие люди ощущают
необходимость увидеть в жизни свой собственный смысл.
Культурные факторы также оказывают большое влияние на теорию. Например,
представления о желательном поведении существенно отличаются в западных и
восточных культурах. В западных теориях консультирования подчеркивается ценность
индивидуализма, который могут не принимать люди, воспитанные на востоке, где
основной акцент делается на групповой гармонии (Но, 1985).
Истории жизни отдельных личностей.
Некоторые консультанты-теоретики, по всей видимости, предрасположены к
созданию теорий, которые смогут помочь не только их клиентам, но и им самим.
Разработанный Фрейдом самоанализ позволил ему написать свою основную работу
«Толкование сновидений» (Freud, 1976; Jones, 1963). В основе логотерапии Франкла
11
лежит отчаяние, овладевшее им в юном возрасте в связи с очевидной бессмысленностью
жизни (Frankl, 1988).
Роджерс рассказывает о полученном им воспитании: «Я знал, что мои родители любят
меня, но мне никогда не пришло бы в голову поделиться с ними какими бы то ни было
личными сокровенными мыслями или чувствами, потому что я знал, что все мои идеи и
переживания будут подвергнуты критике и признаны не стоящими внимания» (Rogers,
1980, р. 28). Роджерс как личностно-центрированный консультант проявляет сочувствие
и бескорыстную сердечность, которых Роджерс не нашел в своих родителях и которые
были необходимы ему для развития и роста.
В 1993 году я присутствовал при разговоре с Альбертом Эллисом, во время которого
он вспоминал, как, будучи подростком, регулярно ходил в Ботанические сады Бронкса, в
Нью-Йорке, и заставлял себя садиться рядом с женщинами, отдыхающими на скамьях
парка, и завязывать с ними беседы для того, чтобы научиться бороться со своей
застенчивостью и получить навыки общения. Таким образом, уже на заре своей жизни
Эллис старался думать и поступать более рационально в одной из своих проблемных
областей. Разработанная мною теория консультирования по жизненным умениям
отражает мою собственную борьбу и мои попытки развивать и поддерживать сильные
стороны характера, а не слабости (Nelson-Jones, 1992, 1993).
Индивидуальности. Консультанты-теоретики нередко разрабатывают теории не только
с целью оказания самим себе помощи в решении своих проблем, но также с целью
отражения собственной личности. Например, Корсики отмечает, что психоанализ
Фрейда, при котором аналитик сидит позади полулежащего на кушетке клиента и
внимательно слушает его рассказ, отражает застенчивую, развившуюся главным образом
при чтении книг натуру Фрейда (Corsini, 1956, 1989). Корсини, будучи в свое время
клиентом и студентом Роджерса, знал его и как личность, и как общественного деятеля.
Корсини отмечает, что личность Роджерса и разработанная им система полностью
соответствовали друг другу. Хотя Роджерс не был лишен амбиций и иногда вел себя
агрессивно, в разработанной им теории личностно-центрированного консультирования,
видимо, нашли отражение присущие ему нежность и чувствительность. С другой
стороны, теоретики, например Эллис и Перлс, похоже, чувствуют себя гораздо
комфортнее, когда бросают вызов клиентам, окружившим себя иррациональными идеями
и дымовыми завесами. Возможно, это характерная черта Эллиса и Перлса, которая
проявляется как в их частной, так и в профессиональной жизни.
У консультантов-теоретиков есть как сходные, так и различные характерные
личностные черты. Общей характерной чертой является то, что все они — творческие
мыслители, способные разрабатывать и использовать новые методы работы. Кроме того,
энергетический уровень многих теоретиков очень высок.
Заинтересованность в записи и передаче идей. Теоретики должны уметь не только
теоретизировать, но и писать достаточно хорошо для того, чтобы их работы можно было
опубликовать. Изучая биографические сведения, необходимые для написания этой книги,
я был поражен тем, как много теоретиков в начале своего жизненного пути проявляли
интерес к писательскому труду. Будучи подростком, Лазарус помогал редактировать
журнал, посвященный бодибилдингу. Бек был редактором газеты во время учебы в
средней школе, а на последнем курсе университета специализировался в области
английской лингвистики. Специализацией Скиннера был английский язык, одно время
Скиннер вообще собирался стать писателем. Эллиса также привлекала писательская
карьера, и он исписал горы бумаги, стремясь стать Великим Американским Романистом.
Учась в колледже, Мэй интересовался главным образом английской литературой. Берн,
будучи студентом последних курсов университета, изучал английский язык наряду с
психологией и медициной, а его мать была журналисткой. В пожилом возрасте, по
крайней мере, два теоретика, Скиннер и Ялом, принялись писать романы (Skinner, 1948;
Yalom, 1991).
12
Стремление довести до сознания людей определенные идеи, стать известным и,
возможно, получить материальное вознаграждение за опубликованные работы, может
также обусловливать литературную активность теоретиков. Однако следует с
осторожностью приписывать теоретикам связанные с коммерцией мотивы. Эллис более
30 лет жертвовал весь свой авторский гонорар, а также доход от занятий с клиентами и
проведения семинаров Институту рационально-эмотивной терапии.
Все теоретики думают, что они могут предложить людям кое-что ценное, и хотят этим
поделиться. Например, практикуя консультирование и разрабатывая новые подходы,
Роджерс был очень заинтересован в том, чтобы воздействовать на других. Хотя
мотивации большинства теоретиков достаточно сложны, вероятно, альтруизм,
социальный интерес и желание получить удовольствие также способствуют порождению
и распространению идей.
Профессиональный опыт и разочарования. Хотя бихевиоральная теория многим
обязана экспериментальной психологии, теории консультирования в основном создают
люди, которых можно считать как практиками, так и теоретиками. Разочарования,
творческие озарения, клиническое экспериментирование и внимательное наблюдение
вносят свой вклад в развитие теории консультирования. Бек, Берн, Эллис и Перлс
изучали и практиковали психоанализ. Отрицательный опыт, полученный при проведении
психоанализа, побудил их к развитию собственных точек зрения. Каждый из них
использовал работу с клиентами для поиска способов оказания помощи клиентам и
экспериментирования. Реалистическое консультирование возникло из разочарования
Глассера в психоаналитической психологии, которой его пичкали во время обучения, и из
его наблюдения за многими преподавателями-аналитиками, не применявшими на
практике ту теорию, которую они преподавали.
Лазаруса подвигла к развитию мультимодального подхода к консультированию
ограниченность традиционной бихевиористской терапии. Роджерс начал разрабатывать
теорию личностно-центрированного консультирования после того, как обнаружил, что
существующие методы работы весьма ограничены. Роджерс вспоминает, что когда в
1930х годах он работал в Рочестерском отделении исследования ребенка — позже это
отделение было переименовано в Центр детского патронажа, то результаты, которые он
получал, были гораздо лучше при выслушивании клиентов, чем при использовании
методики диагностического понимания и совета (Роджерс, 1980).
Исследования. Исследования могут не только влиять на начальное развитие теории, с
их помощью можно оценивать ее полезность. В основе бихевиористской теории
консультирования лежат экспериментальные исследования. Например, классическая
теория обусловливания Павлова была разработана на основе экспериментирования с
собаками; теория оперантного обусловливания Скиннера — на основе
экспериментирования с голубями и крысами; теория контр-обусловливания Вольпе
(теория реци-прокного1 торможения Вольпе) — на основе экспериментирования с
кошками.
Теории консультирования разрабатываются также на базе консультационных
интервью или клинических исследований. Консультанты-теоретики являются
практиками-исследователями, создающими и проверяющими гипотезы в процессе
консультирования.
Одни консультанты-теоретики в основном проводят формальные исследования,
основанные на взятии у клиентов интервью, другие же консультанты-теоретики главным
образом сами генерируют исследования.
С одной стороны, такие подходы, как когнитивное, рационально-эмотивное,
личностно-центрированное и бихевиористское консультирование, интенсивно изучаются.
С другой стороны, такие подходы, как транзактный анализ, гештальт-консультирование,
экзистенциальное консультирование, консультирование по реализму, изучены
недостаточно.
13
Другие теоретики. На теоретиков влияют другие теоретики, как уже ушедшие из
жизни, так и работающие. Например, под влиянием психоанализа разрабатывались
версии экзистенциального консультирования Ялома и Мэя, транзактный анализ Берна и
гештальт-консультирование Перлса. Бек (Beck, Weishaar, 1989) признает, что элементы
созданной им теории когнитивного консультирования извлечены из других теорий
консультирования. При разработке интегративных подходов, таких как консультирование
по жизненным умениям (Nelson-Jones, 1992, 1993), использовались точки зрения многих
теоретиков — Роджерса, Эллиса, Бека, Бандуры, Ялома (этот список можно было бы
продолжить).
Другие дисциплины. На развитие теории консультирования, помимо психологии,
влияют другие дисциплины. Взгляд Фрейда на человека (например, точка зрения Фрейда,
отраженная в его теории инстинкта) сформировался, вероятно, во многом благодаря
полученному им медицинскому образованию. Эллис (1989) признает, что он не раз
обращался к трудам философов-стоиков, особенно часто — к трактатам Эпиктета и
Марка Аврелия. Логотерапия Франкла проникнута богословием. Другие дисциплины,
которые вносят свой вклад в развитие теории консультирования, включают в себя
социологию, антропологию, политику и социальную психологию.
Ограничения теории консультирования
Во всех теориях консультирования должны быть предусмотрены меры
предосторожности. Эти теории могут быть использованы как во зло, так и во благо. Вот
некоторые потенциальные недостатки теорий консультирования.
Ограниченность точки зрения. Многие теории консультирования критикуют за то, что
они отражают истину лишь частично, а не полностью, Например, Роджерс был склонен к
чрезмерным обобщениям. Он видел источник всех проблем клиента в одном, а именно в
том, что клиент не использует свои «реализующие тенденции»; Роджерс считал, что
установление отношений помощи является необходимым и достаточным во всех случаях
(Rogers, 1957). Традиционные бихевиористы уделяют недостаточное внимание мыслям и
чувствам. Эллис сосредоточивается на иррациональных убеждениях, меньшее внимание,
уделяя другим аспектам мышления, например точному восприятию или использованию
внутренней речи. Фрейд делает основной акцент на извлечении подсознательного при
анализе снов, но мало говорит о разработке определенных эффективных моделей
поведения, необходимых для решения повседневных проблем. Склонность многих
практиков к эклектике свидетельствует о наличии указанного отрицательного аспекта
теорий консультирования (Garfield, 1982; Zook, Walton, 1989).
Жесткость консультанта. Одна из функций теории заключается в поддержке
сомневающихся консультантов и придании им уверенности. Эта уверенность передается
клиентам. Однако излишнее доверие может оказаться неуместным. Многие
консультанты, будучи уверенными, в истинности своих воззрений, заблуждаются и
становятся косными (Hubble, O'Hanlon, 1992, p. 26). Блохер (Blocher, 1987) считает, что
немало консультантов дали бойскаутскую клятву верности псевдотеориям. Существуют
даже специальные термины — фанатичная убежденность и ригидность. Вместо того
чтобы эффективно действовать в качестве исследователей-практиков, проверяющих свои
теоретические гипотезы, такие консультанты позволяют теории затруднять точную
оценку образа мыслей и поведения клиентов и их коррекцию.
Тенденция к проявлению консультантами жесткости усиливается с развитием
теоретических школ. Положительная роль таких школ заключается в том, что они могут
способствовать проведению полезных исследований и обучению, Однако существует
опасность, что школы консультирования могут превратиться в престижные
(характеризующиеся высоким статусом) системы, занимающиеся самовосхвалением и
поощряющие ригидность. Предпочтение отдается скорее тем, кто строго придерживается
правил, нежели тем, кто заинтересован расширять теоретический кругозор. Различные
14
языки, которыми пользуются теоретические школы, могут маскировать сходство между
ними. Кроме того, языковые различия могут способствовать установлению контактов
только с теми, кто разговаривает на том же языке, а не широкому совместному
использованию полученных знаний и опыта.
Неэтичность коммерческих операций. В худшем случае, развитие теоретических
школ может обусловить отсутствие этики при продаже услуг консультантов. У
некоторых из них исчезает стремление предлагать полноценные психологические услуги.
Ряд практикующих консультантов, имеющих различный уровень подготовки, торгуют
теоретическими подходами с целью получения финансовой выгоды. Общество требует
защиты в таких случаях. Однако иногда бывает трудно доказать, что имеет место
нарушение или злоупотребление, и предотвратить их.
«Обессиливание» (depowering) клиентов. Применение на практике некоторых теорий
может приводить к развитию у клиентов патологии, так как акцент в этих теориях
делается скорее на том, что является вредным, а не на том, что является полезным. Кроме
того, можно представить проблемы клиентов таким образом, что эти проблемы
покажутся более серьезными, чем они есть на самом деле. Например, психоаналитики
часто считают неэффективные поведенческие стереотипы «симптомами» наличия более
глубоких основных конфликтов. Аналогично, если клиенты дают аналитикам
отрицательную обратную связь, их могут посчитать «сопротивляющимися» и
бессознательно осуществляющими отрицательный трансфер (перенос), а не серьезно
относящимися к обратной связи.
С помощью языка теорий можно создавать силовой дисбаланс между консультантами
и клиентами. Консультанты, думающие на специальном теоретическом языке (если они
не пользуются этим языком совместно с клиентами), могут навязывать клиентам
отношения «высших и низших». Более того, язык некоторых теорий вносит крайне
незначительный вклад в развитие у клиентов способности помогать себе самим после
окончания консультирования. В идеале, язык консультирования должен быть «языком
помощи» самому себе. Клиенты, не способные четко сформулировать, о чем надо думать
и что следует делать при столкновении с проблемами после завершения
консультирования, сумеют сохранить свои достижения с меньшей степенью вероятности,
чем те, кто может дать себе адекватные инструкции.
Поддержание статус-кво.
Теории консультирования могут содержать много неподтвержденных предположений
относительно того, как люди должны вести себя и каковы причины их поступков. Так,
возможно, во всех теориях консультирования, описанных в этой книге, недостаточное
внимание уделяется культурным различиям. Консультанты-теоретики представляют свои
идеи в качестве более культурно-универсальных и менее культурно-специфических, чем
они есть на самом деле. Кроме того, теоретики рассматривают в основном отдельные
личности, пары и семьи и могут игнорировать социальные условия (например, бедность,
плохие жилищные условия, расовую дискриминацию) или недооценивать их значение
при объяснении, почему люди ведут себя неадекватно.
Хотя феминистски настроены и принимать во внимание половые особенности,
консультанты-теоретики пытаются восстанавливать равновесие между полами, поэтому в
большинстве теорий консультирования недостаточная роль отводится сексуальности.
Кроме того, большая часть консультантов-теоретиков признают исключительно
гетеросексуальность и практически не принимают в расчет потребности геев, лесбиянок
и бисексуальных клиентов.
Как изучать теории консультирования.
Каждый, кто занимается консультированием, является в определенной степени
консультантом-теоретиком. Как можно стать хорошим консультантом-теоретиком и,
15
следовательно, эффективно работающим консультантом? Вот некоторые предложения.
Работайте с этой книгой. Хотя данная книга базируется на трудах основоположников
главных теорий консультирования, она является вторичным источником. Тем не менее, в
этой книге дается заслуживающий доверия краткий обзор основных теорий
консультирования. Для того, чтобы глубоко понять любую теорию, вам следует
тщательно изучить ее основные концепции. Недостаточно только читать о них. Вы
должны работать активно и стараться понять и запомнить главное. В конце каждой
главы, посвященной отдельной теории, я даю краткий обзор и привожу вопросы для
повторения, с помощью которых вы сможете проверить свое знание основных
концепций.
Применяйте теории непосредственно к самим себе. Применение различных теорий к
собственной жизни — один из способов сделать их изучение более интересным. Что
именно из этих теорий вы могли бы применить к себе и почему? Суть другого способа
понимания теорий заключается в осмыслении того, насколько они применимы к бывшим
или будущим клиентам, а также к клиентам, работа с которыми идет в настоящее время.
Какие элементы различных теорий могли бы оказаться полезными в вашей практической
работе и почему? Вы также можете сравнивать и противопоставлять различные теории и
пытаться оценивать их сильные и слабые стороны. Еще один способ изучения теорий —
попробовать разработать собственную теоретическую позицию. В течение более
чем двадцати лет я просил студентов во время проводимых мною занятий, посвященных
теориям консультирования, в письменном виде излагать свое понимание теории и
практики консультирования. В заключительной главе этой книги, посвященной
консультированию по жизненным умениям, я попытался ответить на вопрос, который
задавал студентам.
Читайте первоисточники. Первоисточники — это книги и статьи, написанные
самими теоретиками. Следует признать, что чтение первоисточников нельзя заменить
ничем. Вы более глубоко проникните в суть различных теорий и составите о них более
объективное мнение, если прочитаете много работ, написанных их создателями. После
описания работы каждого теоретика я привожу краткую библиографию.
Обращайтесь к вторичным источникам. Вы можете читать другие вторичные
источники, помимо этой книги. Вторичными источниками могут быть учебники по
консультированию и психотерапии, например книга «Современные виды психотерапии»
{Current Psychotherapies), в которой содержатся и первичные, и вторичные источники
(Corsini, Wedding, 1989). Учебники отдельных авторов включают в себя работу Кори
(Corey, 1993) «Теория и практика консультирования и психотерапии» {Theory and Practice
of Counseling and Psychotherapy) и научный труд Паттерсона (Patterson, 1986) «Теории
консультирования и психотерапии» {Theories of Counseling and Psychotherapy). В книге
Холла и Линдсея (Hall, Lindzey, 1985) «Введение в теории личности» {Introduction to
Theories of Personality) рассмотрены, среди прочих, многие основные теории
консультирования. Развитие всех главных теорий консультирования связано с
появлением множества вторичных источников. Ярким примером является написанный
Холлом (Hall, 1954) «Учебник для начинающих по фрейдистской психологии» {A Primer
of Freudian Psychology).
Читайте описания отдельных случаев. О том, как применяются различные теории
консультирования, также можно узнать, читая описания конкретных случаев. Я советую
вам обратиться к книге Веддинга и Корсини (Wedding, Corsini, 1989) «Изучение
отдельных случаев в психотерапии» {Case Studies in Psychotherapy) и к работе Кори
(Corey, 1991) «Анализ конкретных случаев в консультировании и психотерапии» (Case
Approach to Counseling and Psychotherapy).
Пользуйтесь аудиовизуальным материалом. Вы сможете еще лучше понять различных
теоретиков, если будете слушать специальные аудиокассеты, а также просматривать
фильмы и видеозаписи, где обсуждаются их теории и показана их работа с клиентами.
16
Например, имеется аудиовизуальный материал, помогающий изучать теории Бека,
Эллиса, Франкла, Лазаруса, Перлса, Роджерса.
Посещайте учебные курсы и семинары. Я предполагаю, что если вы читаете эту книгу,
вы, вероятно, уже изучаете теории консультирования на специальных курсах. Вы
сможете расширить свои знания в области консультирования и получить новые
практические навыки, если станете посещать учебные курсы и семинары, которые ведут
компетентные сторонники различных подходов. На общих курсах по теории
консультирования трудно представить различные подходы в связи с недостатком
времени, а также с наличием у каждого лектора определенных предпочтений. Вы
сможете гораздо глубже вникнуть в суть любой конкретной концепции, если станете
посещать семинары и курсы, которые ведут достаточно узкие специалисты в
интересующей вас области консультирования.
Обратитесь за поддержкой к опытному практику. Изучение теории и практики
консультирования
эффективно
при
поддержке
практика,
достаточно
квалифицированного в данной области. Например, вы можете в совершенстве изучить
один подход, а затем расширить область своих познаний, заручившись поддержкой со
стороны опытных консультантов, практикующих другие подходы.
Лично консультируйтесь. Если какой-то подход к консультированию особенно вас
привлекает, целесообразно стать клиентом квалифицированного консультанта,
практикующего данный подход. При изучении некоторых подходов, например
психоанализа, подобный тренировочный анализ просто необходим.
Цели консультирования. При личностно-центрированном консультировании цели
клиентов и консультантов совпадают. Эти цели описываются в работах Роджерса (Rogers,
1959, 1961), Уолкера, Раблена и Роджерса (Walker, Rablen, Rogers, 1960), Маслоу
(Maslow, 1962,1970), Комбса и Снигга (Combs, Snygg, 1959). Роджерс, будучи уже
опытным консультантом, перечислил качества человека завтрашнего дня», который
сможет жить в значительно измененном мире (Rogers, 1980). Роджерс считал, что имеет
нечто вроде «парадигмы», изменения способов осмысления жизни человека. (См.
таблицу «Цели консультирования и жизни» по Роджерсу и Маслоу» В таблице показано,
что Роджерс и Маслоу считали целями консультирования и жизни, а также каковы были
представления Роджерса о «человеке завтрашнего дня».)
Хотя Роджерс пишет о полноценно функционирующем человеке и «человеке
завтрашнего дня», Маслоу о самоактуализирующемся человеке, а Комбс и Снигг об
адекватных личностях, в их описаниях можно найти много общего.
17
Открытость переживанию. Наличие Я-концепции, которая позволяет воспринимать
весь существенный сенсорный и висцеральный опыт, является основой эффективного
функционирования. Роджерс часто использовал термин «открытость переживанию» для
описания способности индивида к реалистическому восприятию и отмечал: «Нет никакой
потребности в механизме "предвосприятия", посредством которого организм заранее
предупреждается о том, что определенный опыт угрожает Эго» (Rogers, 1959, р. 206).
Открытость переживанию обусловливает более эффективное поведение, при котором
люди имеют более широкое перцепционное поле и способны чаще вести себя в
18
соответствии со своим выбором, а не исходя из существующей необходимости.
Открытость переживанию может также способствовать повышению спонтанности и
креативности, так как открытые переживанию люди в меньшей степени связаны
смирительной рубашкой условий ценности. Другими словами, открытость переживанию
дает людям возможность участвовать в экзистенциальном процессе жизни. Участвуя в
этом процессе, люди являются живыми в полном смысле этого слова, способны
справиться с переменами и в любой ситуации сделать свободный выбор.
Рациональность. Открытость переживаниям позволяет индивидам вести себя
рационально. Если люди находятся в контакте с тенденцией актуализации, их поведение,
вероятно, будет рациональным (способствующим сохранению и укреплению их
организма). Маслоу (Maslow, 1970) отмечал, что невротики не являются «эмоционально
больными»; для них характерны нарушения когнитивного процесса. Роджерс считал
трагедией то, что большинство защитных механизмов, имеющихся у людей, не
позволяют им даже представить, насколько рационально они могли бы действовать. То,
что ранее было описано как распространенность (extensionality), в противовес
напряженности (intensionality), является характерной чертой этой рациональности.
Личная ответственность. Людей можно считать «лично ответственными» в том
случае, если они берут на себя ответственность за свою самоактуализацию, а не просто
испытывают чувство ответственности за других. Роджерс придает большое значение вере
в организмический оценочный процесс, в собственный авторитет, взятию на себя
ответственности за собственное поведение, а также за отличие от других людей. Маслоу
считает, что важную роль играют стремление к повышенной автономии и сопротивление
приобщению к какой-либо культуре. Лично ответственные люди способны, в пределах
экзистенциальных параметров смерти и судьбы, контролировать свою жизнь и
самоактуализацию. Личностно-центрированная философия во многих отношениях
является философией самоконтроля, самоусовершенствования и увеличения личной
силы, при этом большое значение придается взаимоотношениям людей, проникнутым
заботой друг о друге. Признание личной ответственности является центральной частью
Я-концепций эффективных людей.
Самоуважение. Самоуважение — еще одна важная часть Я-концепций эффективных
людей. Уважающий себя человек характеризуется высокой степенью безусловного
самоуважения, или самопринятия. Самоуважение основано скорее на организмическом
процессе оценки, чем на похвале и удовлетворении потребностей других людей. Люди,
характеризующиеся высокой степенью безусловного самоуважения, ценят себя даже в
том случае, если они не могут высоко оценивать все свое поведение и все свои
отличительные черты. Комбс и Снигг (Combs, Snygg, 1959) отмечали, что не только
количество, но и значимость положительных Я-концепций определяют адекватную
личность. Возможно, самопринятие — это более фундаментальный способ
провозглашения желательных качеств «правильными», поскольку положительные Яконцепции или оценки могут отражать условия ценности, которые препятствуют,
реалистическому восприятию.
Способность к поддержанию хороших личных отношений. Самопринятие
подразумевает, что люди менее склонны занимать оборонительную позицию и,
следовательно, более склонны признавать других. Хорошие личные отношения, как
считал Роджерс, подразумевают принятие других людей как уникальных личностей,
высокую оценку других, открытое и свободное обращение к ним на основе
непосредственного переживания, а также наличие способности, когда это необходимо,
сообщать другим о высоком уровне самосознания.
Маслоу утверждал, что для поддержания хороших личных отношений также
необходимы высокая степень принятия других, более глубокий контакт и более
демократическая структура характера. Хорошие личные отношения характеризуются
взаимной заботой обеих личностей о самоактуализации друг друга. Они также
19
характеризуются способностью внимательно выслушивать другого человека,
аутентичностью, подразумевающей соответствующее самораскрытие. Роджерс считал,
что конгруэнтность, аутентичность или «реальность», являются, вероятно, наиболее
важными элементами обычных жизненных взаимодействий, эмпатии же Роджерс
придавал наибольшее значение в случаях, когда другой человек тревожен и уязвим.
Этическая жизнь. Личностно-центрированная теория основана на представлении о
том, что люди, по сути, являются заслуживающими доверия организмами. Это
проявляется в социальных отношениях самоактуализирующихся людей, по крайней мере,
двумя путями. Во-первых, такие люди способны идентифицировать себя с другими
людьми, так что они склонны способствовать самоактуализации других, так же как и
собственной самоактуализации. Следовательно, они проявляют осторожность, чтобы не
посягать на права других при удовлетворении собственных потребностей. Во-вторых,
самоактуализирующиеся люди, по-видимому, способны проводить резкое различие
между целями и средствами, а также между добром и злом. Маслоу (Maslow, 1970) писал,
что такие люди, в том числе атеисты, являются религиозными людьми или людьми,
которые идут по пути Бога. Качества людей, которые, вероятно, необходимы для
этической жизни, следующие: доверие скорее к внутреннему, чем к внешнему
авторитету; безразличие по отношению к материальным вещам, таким как деньги и
атрибуты высокого положения в обществе; близость и уважение к природе; стремление к
духовным ценностям, которым придается большее значение, чем индивидуумам.
Другие черты эффективных людей такие, как стремление к уединенности, повышенная
частота пиковых переживаний, упоминаются в литературе, посвященной личностноцентрированному консультированию, но здесь не будут описываться. Главными
отличительными чертами полноценно функционирующих или самоактуализирующихся
людей являются уже упомянутые шесть черт: открытость переживанию, рациональность,
личная ответственность, самоуважение, способность к поддержанию хороших личных
отношений и этическая жизнь. Все эти свойства являются и целями, и средствами
тенденции самоактуализации и все они подразумевают наличие эффективных Яконцепций. Я-концепции самоактуализирующихся людей являются актуализирующими.
20
1.1.2. Виды психологического консультирования.
А.Н. ЕЛИЗАРОВ
(Елизаров А.Н. Основы индивидуального и семейного
психологического консультирования.- М., 2007)
В Психотерапевтической энциклопедии [1999] описаны следующие виды
психологического консультирования:
1.Проблемно-ориентированное консультирование (consulting). Акцент здесь
делается на модификацию поведения, анализ внешних причин проблемы. Цель работы
с клиентом: формирование и укрепление способности клиента к адекватным ситуации
действиям, овладение техниками, позволяющими улучшить самоконтроль. Много приемов,
используемых в рамках этого направления, взято из поведенческой терапии. Студенты
МГОПУ подробно изучают их в курсе «Концепции и методы психологической помощи».
2. Личностно-ориентпированное консультирование (counseling). Основано на
анализе индивидуальных, личностных причин проблемы, процессе складывания
деструктивных личностных стереотипов, предотвращении подобных проблем в будущем.
Консультант здесь принципиально воздерживается от советов и организационной помощи, так
как это уводит в сторону от внутренних, глубинных причин проблемы. Много приемов,
используемых в рамках этого направления, взято из многочисленных психоаналитических и
постпсихоаналитических течений западной психотерапии. Прежде всего, сюда следует отнести
техники гештальттерапии, гуманистической психотерапии.
3. Решение-ориентированное консультирование (solution talk). Упор здесь делается на
активацию собственных ресурсов клиента для решения проблемы. Представители этого
подхода обращают внимание на тот факт, что анализ причин проблемы неминуемо
приводит к усилению чувства вины у клиента, что является препятствием к
сотрудничеству психолога-консультанта и клиента. Много приемов, используемых в
рамках этого подхода, взято из краткосрочной позитивной терапии.
Рассмотрим
подробнее
некоторые
техники
решение-ориентированного
психологического консультирования. Активация ресурсов, поиск их у клиента
осуществляются с помощью вопросов или цепочек вопросов. Поиск ресурсов может быть
ориентирован на прошлое («Что раньше помогало вам преодолевать подобные проблемы?»,
«Как такие проблемы решали ваши родственники, знакомые?»), настоящее («Что сейчас
помогает вам решать проблему, хотя бы временно?») и будущее (« Кто и ли что могло бы
вам помочь в разрешении проблемы ?»).
Наиболее применяемые приемы:
■ «Опора на прогресс». Был ли в последнее время такой период, когда проблема исчезла
или значительно уменьшилась?
21
Как вы думаете, почему? Что этому способствовало? Что мы все могли бы
сделать, чтобы закрепить эти механизмы?
■ «Фантазии о будущем». Когда проблема может разрешиться? Что может этому
способствовать? Пофантазируйте: если бы мы встретили вас, когда у вас уже
было все в порядке, и спросили бы: «Что вам помогло? », то что бы вы ответили?
Что еще могло бы вам помочь?
■ «Благодарности авансом». Продумайте, как вы будете благодарить людей,
включенных в вашу программу, за помощь. Далее клиенту предлагается начать
авансом реализовывать программу благодарностей.
■ «Проблема
как
решение».
Чему
научила
вас
эта
проблема?
Чем она была полезна для вас?
■ «Новое позитивное название». Придумайте какое-нибудь хорошее имя для
вашей проблемы, чтобы мы смогли использовать его в беседе. Поиск хорошего
имени для своей проблемы побуждает начать анализировать ее позитивные
аспекты.
Р.В. Овчарова[2000, с. 74-76] позволяет выделить шесть бинарных оппозиций, в
соответствии с которыми можно составить целый калейдоскоп видов
психологического консультирования:
♦ Индивидуальное и групповое консультирование. Групповое психологическое
консультирование чаще всего организуется после предварительных
индивидуальных консультаций для клиентов со сходными психологическими
проблемами или если все они являются членами одной системы
межличностных отношений (например, семьи).
♦ Однократные и многократные консультации.
♦ Консультации по личному обращению - консультации в результате вызова,
направления.
♦ Без дополнительного тестирования и с дополнительным тестированием.
♦ Без
привлечения
методов
психологической
(доведение до клиента имеющей отношение к его
психологической информации) и с привлечением этих методов.
коррекции
проблемам
♦ Консультации изолированные и комбинированные с другими методами
психологической помощи (например, социально-психологический тренинг
между консультациями).
Кроме этого выделять виды психологического консультирования можно по
характеру решаемых задач: возрастно-психологическое, профессиональное,
психолого-педагогическое, семейное и др.
В качестве основания для выделения видов психологического консультирования
можно использовать и характер теоретического подхода, в котором работает
психолог-консультант: когнитивная психология, бихевиоризм, гуманистическая
психология, психоанализ.
Можно также использовать в качестве основания для выделения внутри
психологического консультирования видов - степень непосредственности или
опосредованности контакта между психологом-консультантом и клиентом. В этом
плане можно говорить об очном консультировании, консультировании на телефоне
доверия, консультировании посредством дистантного письма, консультировании
посредством написания популярных книг по психологии или открытых ответов
психологов на письма читателей в популярных изданиях. Все перечисленные
выше
формы
психологического
консультирования,
кроме
очного
22
психологического консультирования, можно объединить единым понятием дистантное психологическое консультирование.
Рассмотрим специфику дистантного консультирования. Начнем с консультирования
на телефоне доверия. Можно выделить следующие преимущества консультирования
по телефону доверия:
1. Сведение до минимума конкурентных интерферирующих влияний (дорога,
помещение, регистраторы, внешность консультанта и т. д.).
2. Большая доступность, большая возможность повторных обращений, в том
числе из других городов, стран.
3. Большая дешевизна.
4. Большая анонимность, конфиденциальность.
5. Большая защищенность психолога-консультанта.
6. Экстренность, своевременность оказания помощи.
7. Психолог и клиент меньше тревожатся, «комплексуют».
8. Меньше возможностей для негативных атрибуций, тенденция к взаимной
идеализации, что повышает значимость информации психолога для клиента, а
консультанту помогает в принятии клиента и объективном отношении к нему, расширении
его зоны ближайшего развития.
9. Значительно легче решается проблема разграничения личных и
профессиональных отношений, что обеспечивает большую искренность и смысловую
насыщенность общения.
10. Телефон доверия - это не только средство консультирования, но и форма
социальной работы. Сюда обращаются за эмоциональной поддержкой те, кому некуда
больше обратиться - психически больные люди, инвалиды, которые подчас годами не
покидают своей постели, дети, если мама ушла из дома и им страшно.
11. Телефон доверия выполняет в сообществе просветительские функции: здесь люди
часто получают информацию о том, чего они не понимают.
12. Телефон доверия - адекватная форма работы с подростками и молодежью.
Считается, что так они меньше «комплексуют» по поводу своей внешности.
13. Это адекватная форма вывода людей из кризисных состояний. Например, если
человек несколько недель или даже месяцев не покидал своей квартиры, то
возвращаться к нормальной жизни легче с обращения на телефон доверия.
14. Телефон доверия может эффективно выполнять функции отбора людей, которым
действительно необходимо именно очное консультирование.
15. Круглосуточный телефон доверия в организации может выполнять также
функцию охраны помещения, использоваться для оперативной координации различных
вопросов внутри организации.
16. Телефон доверия может быть эффективной формой мониторинга эмоционального
состояния сообщества.
Недостатки и проблемные области, связанные с работой телефона доверия:
1. Мешают работать «шутники» и люди с больной фантазией, которые хотят
воспользоваться консультантом как средством удовлетворения своих извращенных
потребностей.
2. От консультанта телефона доверия требуется гораздо более высокая эрудиция и
развитость в морально-этическом плане, чем от очного психолога-консультанта,
устойчивость его психической сферы, высокое чувство ответственности.
3. Намного труднее контролировать то, насколько клиент действительно вовлечен в
23
диалог, ограничены возможности для эмпатического слушания - только через слово можно
отразить свое участие в разговоре.
4. Анонимность и удаленность благодарности клиента от того места, где помощь была
реально оказана. По результатам некоторых исследований, это может служить причиной
«сгорания» консультанта телефона доверия.
5. Опасность нарушения социальных связей психолога - консультанта. Его клиенты вся его жизнь. Подчас, за пределами консультации и телефона доверия, он лишь отдыхает
от интенсивных нагрузок, связанных с напряженным и глубоким межличностным
общением.
6. Некоторых людей, работающих на телефоне доверия, факт анонимности
личности консультанта может приводить к деградации личности, например
алкоголизму, чувству превосходства над другими людьми.
7. Длительная интенсивная работа на телефоне доверия может приводить к
фиксации на отрицательных сторонах бытия. Телефон доверия обеспечивает недостаток
позитивных примеров.
8. Работа на телефоне доверия порой легко перерастает в сверхвовлеченность
консультанта в работу, следствием чего является переутомление и срыв. Число обращений
за помощью за одно дежурство может значительно превышать возможности консультанта.
Психологическое консультирование посредством дистантного письма имеет
следующие преимущества:
1. Письмо всегда оставляет время для обдуманного и взвешенного ответа.
2. Письмо усиливает рефлексивный анализ своей проблемы у клиента, ибо многое
надо выразить немногими словами, лаконично и понятно.
3. На одно письмо клиента ответ могут дать несколько консультантов, что побуждает
клиента к самостоятельному выбору, делает его более свободным в принятии решения
относительно своей жизни.
Недостатки и проблемные области, связанные с дистантным письмом:
1. Письмо, написанное клиентом, как правило, не содержит более или менее
значительной части информации, необходимой для формулирования и проверки
консультативных гипотез. Возникает соблазн домыслить эту информацию и написать
клиенту ответ. Рекомендуется все же поделиться с клиентом своими затруднениями и
запросить большую информацию. Это будет способствовать и лучшему пониманию своей
проблемы клиентом.
2. Между написанием письма клиентом и ответом психолога проходит значительный
отрезок времени, и ситуация может сильно измениться.
3. Письмо психологу может быть адресовано с очень далекого расстояния. Психолог
может не знать всех реалий контекста, в котором живет его респондент, возможности же
выяснить что-либо - ограничены.
24
1.1.3 Пространственные и временные аспекты консультативной беседы.
Ю.Е.АЛЕШИНА
(Ю.Е.Алешина Индивидуальное и семейное психолгическое консультирование. –
М.,2005)
Ю.Е. Алешина (1993) следующим образом описала пространство консультативной
беседы. Необходим уютный кабинет или специально отгороженная часть пространства
внутри большого помещения в одном из углов. Клиента желательно посадить спиной к
двери, ограничив его поле зрения, максимально сосредоточив на консультанте. Идеальный
вариант взаимного расположения психолога и клиента - напротив друг друга и чуть
наискосок, чтобы каждый из них мог с легкостью видеть лицо собеседника, но при желании
мог бы отвести глаза в сторону без особого труда. Лучше всего, если они сидят не слишком
близко друг к другу и у них есть пространство для ног, чтобы свободно встать или сесть на свое
место. Желателен стол, на котором можно было бы при необходимости вести запись. Но
большой стол может стать помехой, воспринимаясь как барьер. Часы на столе или на стене важный атрибут, напоминающий, что необходимо работать активно.
Приведем здесь нормативы по оборудованию кабинета психолога школьной
психологической службы, разработанные департаментом образования Администрации
Кемеровской области и Кемеровским областным институтом усовершенствования
учителей. Предполагается, что именно этот кабинет должен использоваться школьным
психологом для психологического консультирования (см. Психологическая служба..., 1996).
Итак, кабинет этот должен быть обеспечен следующим оборудованием: рабочий стол, два
кресла и журнальный столик, стулья, напольное ковровое покрытие, светильники, шкаф для
документации, сейф для документации с грифом «Для служебного пользования»,
компьютер с принтером, вспомогательные материалы (краски, кисти, фломастер,цветные
карандаши, бумага, игрушки и т. д.), телефон. В сейфе должны храниться следующие
документы с грифом «Для служебного пользования» :
1. Индивидуальные карты психолого-педагогического обследования (паспорта).
2. Журнал
регистрации индивидуальных консультаций (при наличии
индивидуальных карт на детей в журнале регистрируются консультации педагогов и
родителей).
3. Тексты тестов, ключи, материалы тестовых обследований.
4. Входная и выходная документация.
5. Материалы
психолого-педагогических
консилиумов
и
педагогических комиссий.
медико-психолого-
Свою консультативную работу школьный психолог отображает в «Журнале регистрации
выполненных видов работ». Кроме этого у него должен быть письменно зафиксированный
режим работы, утвержденный педагогическим советом образовательного заведения и
заверенный его руководителем, журнал предварительной записи на индивидуальные и
групповые консультации, журнал или картотека имеющихся методических материалов и
литературы. Дополнительно рекомендуется иметь: а) список домашних телефонов всех
членов педагогического коллектива; б) список специализированных центров и
консультаций медико-психологического профиля, в том числе «Телефонов доверия».
Согласно Н.В. Самоукиной (1997а, с. 39) продолжительность одной консультативной
беседы может колебаться от 30 мин до 3-3,5 час. Ю.Е. Алешина (1993, с. 19) указывает
время для каждого из этапов консультативной беседы в расчете, что стандартное среднее
время для одной консультативной беседы - 1 час 10 мин. Приведем здесь ориентировочные
25
нормы затрат времени на психологическое консультирование из документа
«Ориентировочные нормы. Продолжительность различных видов работ педагога-психолога
образования. Решение коллегии Министерства образования Российской Федерации «Об
организации и перспективах развития практической психологии образования в Российской
Федерации» от 26 марта 1995 г. № 7/1» (Психологическая служба..., 1996):
1. Индивидуальная и групповая консультативная работа с учащимися, оформление
результатов -1,5-3 часа на одну беседу.
2. Индивидуальное
и
групповое
консультирование
оформление результатов - 1,5-2,5 часа на одну беседу.
родителей,
3. Индивидуальное и групповое консультирование педагогов, оформление результатов 1-2,5часа на одну беседу.
Ю.Е. Алешина (.1993, с. 18) указывает, что время для консультации следует выбирать
такое, чтобы консультант и клиент могли поговорить спокойно, не спеша, чтобы их
самочувствие в этот момент было ХОРОШИМ.
26
1.2 Психологическое консультирование и психотерапия.
1.2.1. Определение психотерапии и содержание основных понятий
Б.Д. КАРВАСАРСКИЙ
(Б.Д. Карвасарский. Психотерапия. Учебник.- СПб., 2007)
Психотерапия как научная дисциплина должна иметь свою теорию и методологию,
собственный категориальный аппарат и терминологию и т. д., одним словом, все то, что
характеризует самостоятельную научную дисциплину. Однако разнообразие направлений
и течений, школ и конкретных методов психотерапии, основанных на различных
теоретических подходах, приводит к тому, что в настоящее время не существует даже
единого определения психотерапии.
В литературе их насчитывается около 400. Одни из них четко относят психотерапию к
медицине, другие акцентируют внимание на психологических аспектах. Отечественная
традиция состоит в том, что психотерапия определяется прежде всего как метод лечения,
то есть входит в компетенцию медицины. Зарубежные определения психотерапии в
большей степени подчеркивают ее психологические аспекты.
В качестве примера медицинского подхода к пониманию психотерапии, можно
привести следующие ее определения, которые обязательно включают такие понятия, как
лечебные воздействия, больной, здоровье или болезнь.
Психотерапия :
— «система лечебных воздействий на психику и через психику на организм человека»;
— «специфическая эффективная форма воздействия на психику человека в целях
обеспечения и сохранения его здоровья»;
— «процесс лечебного воздействия на психику больного или группы больных,
объединяющий лечение и воспитание».
В качестве определений, в большей степени фиксирующих психологические подходы и
включающих такие понятия, как межличностное взаимодействие, психологические
средства, психологические проблемы и конфликты, отношения, установки, эмоции,
поведение, можно указать следующие: психотерапия:
— «особый вид межличностного взаимодействия, при котором пациентам оказывается
профессиональная помощь психологическими средствами при решении возникающих у
них проблем и затруднений психологического характера»;
— «средство, использующее вербальные методики и межличностные взаимоотношения с
целью помочь человеку в модификации отношений и поведения, которые
интеллектуально, социально или эмоционально являются негативными»;
— «длительное межличностное взаимодействие между двумя или более людьми, один из
которых специализировался на коррекции человеческих взаимоотношений» ;
— «персонализованная техника, которая представляет собой нечто среднее между
техникой планируемых изменений отношений, чувств и поведения человека, и
познавательным процессом, который, в отличие от любого другого, ставит человека
лицом к лицу с его внутренними конфликтами и противоречиями».
Хотя и является довольно общим, но при этом в какой-то мере объединяет эти два
подхода определение Кратохвила: «Психотерапия представляет собой целенаправленное
упорядочение нарушенной деятельности организма психологическими средствами».
Обращает на себя внимание, что в определениях, которые условно можно назвать
медицинскими, психотерапия рассматривается как форма воздействия на психику (и через
психику на организм), то есть подчеркивается объект воздействия.
Психологический же подход акцентирует внимание не столько на объекте или
27
предмете, сколько на средствах воздействия. И одна и другая позиции являются
объяснимыми. С одной стороны, психотерапия дословно означает лечение души (от греч.
psyche — душа, therapeia — лечение), то есть указывает на объект воздействия. С другой
стороны, сходные по образованию термины — физиотерапия, фармакотерапия,
иглотерапия и пр. — указывают не на объект, а на средства воздействия: физиотерапия —
воздействие, лечение физикальными средствами, фармакотерапия — лечение
медикаментозными средствами и т. д.
Что является более адекватным и правильным, сказать трудно. Можно надеяться, что
процесс развития психотерапии как научной дисциплины внесет когда-нибудь большую
определенность и в сам этот термин. Однако следует обратить внимание на то, что
понятие «воздействие» (вмешательство, интервенция) входит в самые различные
определения психотерапии.
Определение психотерапии и содержание основных понятий.
Психотерапевтическое вмешательство.
Психотерапевтическое вмешательство, или психотерапевтическая интервенция — это
вид (тип, форма) психотерапевтического воздействия, который характеризуется
определенными целями и соответствующим этим целям выбором средств воздействия, то
есть методов. Термин «психотерапевтическое вмешательство» может обозначать
конкретный психотерапевтический прием, например, разъяснение, уточнение,
стимуляция, вербализация, интерпретация, конфронтация, научение, тренинг, советы и
пр., а также общую стратегию поведения психотерапевта, непосредственно связанную с
теоретической ориентацией.
На основании этого выделяют три основных типа психотерапевтического
вмешательства, соответствующих трем основным направлениям в психотерапии:
психоаналитический, поведенческий и опытный (гуманистический), каждый из которых
характеризуется собственной концепцией здоровья и болезни, терапевтическими целями,
плоскостью вмешательства и соответствующими приемами и средствами.
Психология и медицина применяют различные виды вмешательств (интервенций).
Перре и Бауманн подразделяют все виды интервенций, используемые в медицине, на
четыре группы: медикаментозные (фармакотерапия), хирургические, физикальные
(физиотерапия) и психологические (психотерапия). Психологические интервенции в
медицине, или клинико-психологические интервенции и составляют сущность
психотерапевтического вмешательства.
Клинико-психологические вмешательства.
Для более четкого понимания соотношения понятий психотерапевтические и клиникопсихологические вмешательства следует рассмотреть основные характеристики
последних. С точки зрения Перре и Бауманна клинико-психологические интервенции
характеризуются: 1) выбором средств (методов); 2) функциями (развитие, профилактика,
лечение, реабилитация); 3) целевой ориентацией процесса на достижение изменений; 4)
теоретической базой (теоретическая психология); 5) эмпирической проверкой; 6)
профессиональными действиями. Рассмотрим основные характеристики клиникопсихологических интервенций в связи с психотерапией.
Методы клинико-психологических интервенций — это психологические средства,
которые выбирает психотерапевт. Они могут быть вербальными или невербальными,
ориентированными в большей степени либо на когнитивные, либо на эмоциональные,
либо на поведенческие аспекты и реализуются в контексте взаимоотношений и
взаимодействий между пациентом или пациентами (теми, кто нуждается в помощи) и
психотерапевтом (тем, кто эту помощь оказывает).
Однако психологические средства воздействия могут быть направлены не только на
изменение психологических характеристик, психических процессов и состояний, но и,
опосредованно, на изменение состояния организма. Типичными психологическими
средствами являются беседа, тренировка (упражнения) или межличностные
28
взаимоотношения как фактор влияния и воздействия. Функции клинико-психологических
интервенций состоят в профилактике, лечении, реабилитации и развитии.
Подробнее функции клинико-психологических интервенций будут рассмотрены ниже,
так как это имеет значение для понимания соотношения таких понятий, как психотерапия,
психологическое консультирование, психологическая коррекция и др.
Цели клинико-психологических интервенций отражают целевую ориентацию на
достижение определенных изменений. Они определяют общую стратегию, воздействий и
тесно связаны с теоретической ориентацией. Клинико-психологические интервенции
могут быть направлены как на более общие, отдаленные цели (например, восстановление
полноценного личностного функционирования, гармонизация личности, развитие
личностных ресурсов и т. д.), так и на конкретные, более близкие цели (например,
преодоление страха выступления перед аудиторией, тренировку памяти или внимания,
развитие определенных коммуникативных навыков и т. д.). Однако всегда
психологические средства воздействия должны четко соответствовать целям воздействия,
которые, кроме выбора средств, определяют общую стратегию воздействий и тесно
связаны с теоретической ориентацией.
Теоретическая обоснованность клинико-психологических интервенций состоит в ее
взаимосвязи с определенными психологическими теориями научной психологии.
Эмпирическая проверка клинико-психологических интервенций связана прежде всего с
изучением их эффективности.
Научная оценка эффективности психотерапевтических воздействий является
чрезвычайно важной проблемой. Ответить на вопрос об эффективности того или иного
метода психотерапии или психотерапевтического подхода могут не самоотчеты
отдельных пациентов, а научные исследования, проведенные на репрезентативной
выборке и соответствующие определенным требованиям (четкое определение метода
психотерапии, гомогенность материала, случайная выборка, наличие независимых
экспертов, разделений функций психотерапевта и исследователя, сопоставление
непосредственных и отдаленных результатов лечения, репрезентативная выборка в
катамнезе, наличие контрольных групп и пр.). Профессиональные действия — важная
характеристика клинико-психологических интервенций. Это означает, что они должны
осуществляться в профессиональных рамках, то есть профессионалами (подготовленными
в области клинической психологии и психотерапии врачами, психологами и социальными
работниками).
Перре и Бауманн подчеркивают, что три последние характеристики (теоретическая
обоснованность, эмпирическая проверка и профессиональные действия) являются
существенными для разграничения клинико-психологических интервенций и иных
существующих в настоящее время воздействий.
Определение психотерапии и содержание основных понятий, которые либо базируются
на обыденной психологии, либо не имеют в своей основе никаких теорий, а также не
подвергаются эмпирической проверке.
Сходных взглядов придерживаются Шмидхен и Бастин. Они выделяют три основных
цели клинико-психологической интервенции в соответствии с различными фазами
развития психических расстройств: профилактика, терапия и реабилитация. Клиникопсихологическая интервенция, осуществляемая в целях терапии и реабилитации, является
психотерапевтической интервенцией и соответствует термину психотерапия.
Таким образом, понятие «клинико-психологическая интервенция» является более
общим по отношению к понятию «психотерапия» («психотерапевтическая интервенция»)
и охватывает сферы профилактики, лечения, реабилитации и развития.
Роль клинико-психологических вмешательств в профилактических целях состоит в
выявлении контингентов риска и разработке соответствующих профилактических
мероприятий, работе с лицами, имеющими разнообразные трудности и проблемы
психологического характера, кризисными личностными и травматическими стрессовыми
29
ситуациями, характеризующимися прогностически неблагоприятными личностными
особенностями,
повышающими
риск
возникновения
нервно-психических
и
психосоматических расстройств.
Клинико-психологические вмешательства в целях реабилитации, прежде всего,
направлены на восстановление (сохранение) личностного и социального статуса больного.
При нервнопсихических заболеваниях, которые характеризуются достаточно
выраженными личностными изменениями, нарушениями в системе отношений пациента,
в сфере межличностного функционирования, клинико-психологические вмешательства
играют чрезвычайно важную роль, выполняя функцию психотерапии (лечения).
Клинико-психологические воздействия в целях реабилитации направлены на
изменение реакции личности на болезнь, психологические и социально-психологические
последствия хронических заболеваний и пр.
Следует также указать, что кроме «личностного блока» клинико-психологические
вмешательства играют важную роль (возможно, более важную, чем какие-либо другие,
например, фармакологические) в реабилитации пациентов с нарушениями психических
функций (памяти, внимания, речи, моторики).
Развитие рассматривается как одна из самостоятельных функций клиникопсихологических вмешательств и далеко не всеми авторами понимается одинаково Это
связано с тем, что психотерапия, психопрофилактика, реабилитация, наряду с
собственными прямыми функциями (лечебной, профилактической, реабилитационной),
способствуют также развитию и гармонизации личности за счет совершенствования
самопонимания и самосознания, переработки и преодоления внутри- и межличностных
конфликтов, развитию новых более адекватных способов эмоционального и
поведенческого реагирования, более точного понимания других людей и взаимодействия
между ними в целом.
В ряде психотерапевтических систем (например, в клиент-центрированной
психотерапии Роджерса) личностный рост является одной из важнейших задач.
Следовательно, с одной стороны, функция развития для клинико-психологических
интервенций (психологических интервенций в клинике) является вторичной,
дополнительной.
С другой стороны, психологическое консультирование в клинике (например,
консультирование пациентов с соматическими и нервно-органическими заболеваниями,
не проходящими собственно психотерапевтическое лечение, а обратившимися за
помощью в связи с личными проблемами, прямо не связанными с их заболеванием)
способствует новому видению человеком самого себя и своих конфликтов,
эмоциональных проблем и особенностей поведения, что в дальнейшем может приводить к
определенным изменениям в когнитивной, эмоциональной и поведенческих сферах и,
таким образом, способствовать развитию личности.
Психологическая коррекция.
Термин «психологическое (клинико-психологическое) вмешательство», широко
распространенный в зарубежной литературе, у нас используется еще редко. Более
употребительным является термин «психологическая коррекция». Психологическая
коррекция представляет собой направленное психологическое воздействие для
полноценного развития и функционирования индивида. Термин получил распространение
в начале 70-х годов прошлого века. В этот период психологи стали активно работать в
области психотерапии, главным образом, групповой.
Длительные дискуссии о том, может ли психолог заниматься лечебной
(психотерапевтической) работой, носили, преимущественно, теоретический характер,
потому что на практике психологи не только хотели, могли и успешно реализовывали эту
возможность, но и были в то время за счет базового психологического образования более
подготовлены к такого рода деятельности во всяком случае, к работе в качестве
групповых психотерапевтов.
30
Но поскольку психотерапия является лечебной практикой, а ею по закону может
заниматься только врач, имеющий высшее медицинское образование, то распространение
термина «психологическая коррекция» в определенной мере было направлено на
преодоление этой ситуации: врач занимается психотерапией, а психолог —
психологической коррекцией. Однако вопрос о соотношении понятия «психотерапия» и
«психологическая коррекция» остается открытым и сегодня, причем здесь можно указать
две основные точки зрения.
Одна из них заключается в признании полной идентичности понятий «психологическая
коррекция» и «психотерапия». Однако при этом не учитывается, что психологическая
коррекция, как направленное психологическое воздействие, реализуется не только в
медицине (можно указать две основные области ее применения: психопрофилактика и
собственно лечение —психотерапия), но и в других сферах человеческой практики,
например, в педагогике. Даже обычное, обыденное человеческое общение может
содержать в большей или в меньшей степени целенаправленно используемую
психологическую коррекцию.
Другая точка зрения основана на том, что психологическая коррекция
преимущественно призвана решать задачи психопрофилактики на всех ее этапах, в том
числе при осуществлении вторичной и третичной профилактики.
Однако такое жесткое ограничение сферы применения в медицине психологической
коррекции представляется в определенной степени искусственным.
Во-первых, если подобные представления кажутся вполне убедительными в отношении
соматических заболеваний, то в области неврозов, например, полностью развести понятия
«психологическая коррекция» и «психотерапия», «лечение» и «профилактика» не удается,
так как невроз — это заболевание динамическое, при котором не всегда можно отделить
состояние предболезни от собственно болезни, а сам процесс лечения в значительной
степени включает в себя и вторичную профилактику.
Во-вторых, в настоящее время в системе восстановительного лечения различных
заболеваний все шире реализуется комплексный подход, учитывающий наличие в
этиопатогенезе биологического, психологического и социального факторов, каждый из
которых нуждается в лечебных или корригирующих воздействиях, соответствующих его
природе. Если психологический фактор при том или ином заболевании выступает как
один из этиологических, то его коррекция в значительной степени совпадает с
содержанием психотерапии (одного из компонентов лечебного процесса).
Определить общую схему соотношения психологической коррекции и психотерапии
вне конкретной нозологии практически невозможно. Значение психологического фактора
в этиопатогенезе того или иного заболевания обусловливает направленность методов
психологической коррекции на решение собственно лечебных (психотерапевтических)
задач и позволяет рассматривать методы психологической коррекции как методы
психотерапии. Таким образом, задачи психологической коррекции могут существенно
варьировать от направленности на вторичную и третичную профилактику основного
заболевания и первичную профилактику возникающих последствий вторичных
невротических расстройств при соматической патологии до практически полной
идентичности задачам психотерапии при неврозах (во всяком случае, в рамках различных
психотерапевтических систем, направленных на личностные изменения).
Следует также подчеркнуть, что как психотерапия, так и психопрофилактика не
ограничивают свою практику лишь методами психологической коррекции, что еще раз
указывает на разноуровневый, динамический характер соотношения задач и методов
психологической коррекции и психотерапии, которые взаимопересекаются, но полностью
не исчерпывают друг друга.
Об обоснованности использования понятия «психологическая коррекция» наряду с
понятием «психологическое вмешательство» ответить однозначно довольно трудно. Их
сопоставление обнаруживает очевидное сходство. Психологическая коррекция, так же как
31
и психологическое вмешательство, понимается как целенаправленное психологическое
воздействие. Психологическая коррекция, как и психологическое вмешательство,
реализуются в различных областях человеческой практики и осуществляются
психологическими средствами.
Психологическая коррекция в медицине может быть направлена на решение задач
профилактики, лечения (психотерапия) и реабилитации. Психологические вмешательства
в медицине (клинико-психологические вмешательства) также выполняют функции
профилактики, лечения и реабилитации. И психологическая коррекция, и
психологическое вмешательство, используемые с целью лечения, выполняют
психотерапевтическую функцию. Очевидно, что по существу эти понятия совпадают.
Возможно, наиболее точным и адекватным был бы термин «психологическое
вмешательство с целью психологической коррекции», однако это слишком громоздко. В
заключение можно лишь указать, что в отечественной литературе более
распространенным является понятие «психологическая коррекция», а в зарубежной —
«психологическое вмешательство».
Психологическое консультирование.
Психологическое консультирование традиционно рассматривается как процесс,
направленный на помощь человеку в разрешении (поиске путей разрешения)
возникающих у него проблем и затруднений психологического характера, Можно
выделить три основных подхода к психологическому консультированию:
а) проблемно-ориентированное консультирование, фокусирующееся на анализ сущности и
внешних причин проблемы, поиск путей разрешения;
б)
личностно-ориентированное
консультирование,
направленное
на
анализ
индивидуальных, личностных причин возникновения проблемных и конфликтных
ситуаций и путей предотвращения подобных проблем в будущем;
в) консультирование, ориентированное на выявление ресурсов для решения проблемы.
Личностно-ориентированное консультирование по своей направленности близко к
психотерапии и провести четкую границу между этими понятиями трудно. Определение
психотерапии как работы с больными, а консультирования — со здоровыми,
удовлетворяет не полностью даже формальному критерию. Психологическое
консультирование используется и в медицине (например, психологическое
консультирование беременных или пациентов с соматическими и нервно-органическими
заболеваниями, не проходящими собственно психотерапевтического лечения, а
обратившимися за помощью в связи с личными проблемами, прямо не связанными с их
заболеванием). Психологическая работа с лицами, имеющими серьезные личностные
проблемы, содержательно ничем не отличается от психотерапии.
Соотношение понятий «психотерапия» и «психологическое консультирование»
обсуждается и в литературе. Так, известный специалист в этой области Нельсон-Джоунс
рассматривает психологическое консультирование как психологический процесс,
ориентированный на профилактику и развитие. Он выделяет в консультировании цели,
связанные с коррекцией (например, преодоление тревоги или страха) и с развитием
(например, развитие коммуникативных навыков). С его точки зрения, консультирование
преимущественно
является
коррекционным,
это
обеспечивает
выполнение
профилактических функций. Развитие связано с решением задач индивида на различных
этапах жизни (профессиональное самоопределение, отделение от родителей, начало
самостоятельной жизни, создание семьи, реализация собственных возможностей,
раскрытие ресурсов и пр.). Большое значение придается повышению личной
ответственности за собственную жизнь.
Конечная цель консультирования — научить клиентов оказывать помощь самим себе,
стать для самих себя консультантами. Нельсон-Джоунс видит различия между
психотерапией и психологическим консультированием в том, что психотерапия делает
акцент на личностном изменении, а консультирование — на помощи человеку в лучшем
32
использовании собственных ресурсов и улучшении качества жизни. В отличие от
психотерапии большая часть информации, полученной при консультировании,
проявляется в сознании пациента в интервалах между занятиями, а также в периоды, когда
клиенты пытаются помочь себе сами после окончания консультирования.
Существует точка зрения, согласно которой основное отличие психологического
консультирования от психотерапии состоит в том, что клиент (здоровый или больной
человек, предъявляющий проблемы экзистенциального кризиса, межличностных
конфликтов, семейных затруднений или профессионального выбора) воспринимается
консультантом как дееспособный субъект, ответственный за решение своей проблемы.
Такая позиция представляется не слишком оправданной. В психотерапии пациент или
клиент в подавляющем большинстве случаев также является дееспособным субъектом, а
проблеме личной ответственности отводится чрезвычайно важная роль и в процессе
психотерапии.
Перре и Бауманн, рассматривая соотношение психологического консультирования и
психотерапии, в качестве различий указывают следующее:
а) в психологическом консультировании среди средств воздействия на первом месте
стоит информирование (передача информации человеку, обратившемуся за помощью);
б) психологическое консультирование в медицине выполняет в основном функцию
гигиены и профилактики;
в) в рамках консультирования анализируются варианты решений конкретной проблемы,
но их осуществляет сам человек и не в рамках консультирования, а самостоятельно; г) в
практике
консультирования
изменения
происходят
по
окончании
самого
консультирования без сопровождения специалистом, в психотерапии — сущностью
является сам процесс изменений, сопровождаемый специалистом.
Представляется целесообразным рассмотреть сходства и различия между
психотерапией и психологическим консультированием, как видами психологического
вмешательства, с точки зрения их основных и дополнительных характеристик.
Основные характеристики:
1. Средства воздействия (методы): психотерапия и психологическое консультирование
используют психологические средства воздействия, однако в психологическом
консультировании информирование является ведущим приемом.
2. Цели: психотерапия и психологическое консультирование имеют своей целью
достижение более выраженных позитивных изменений в когнитивной, эмоциональной и
поведенческой сферах в сторону увеличения их эффективности, психотерапия при этом
направлена на достижение значительных личностных изменений, а консультирование —
на помощь человеку в лучшем использовании собственных ресурсов и улучшении
качества жизни.
3. Тематическое параллелирование: психотерапия выполняет функцию лечения и
частично реабилитации, а психологическое консультирование — профилактики и
развития (естественно, что речь идет о преимущественной направленности психотерапии
и психологического консультирования, так как в ряде случаев эти функции могут
пересекаться).
4.Теоретическая обоснованность: психотерапия и психологическое консультирование
имеют в качестве своей научной основы психологические теории.
5.Эмпирическая проверка: психотерапия и психологическое консультирование
нуждаются в изучении эффективности воздействий.
6.Профессиональные действия: психотерапия и психологическое консультирование
осуществляются специалистами в профессиональных рамках.
Дополнительные характеристики:
7.Продолжительность воздействий: психотерапия предполагает продолжительность не
менее 15-20 сеансов, психологическое консультирование может ограничиваться 1-5
сеансами.
33
8.Место изменений: в психотерапии изменения происходят непосредственно в ходе
терапии и являются сущностью психотерапевтического процесса, в психологическом
консультировании анализируются варианты решений конкретной проблемы, но решение и
изменения осуществляются человеком не в рамках консультирования, а по его окончании.
9.Степень самостоятельности клиента: в психотерапии процесс изменений
сопровождается психотерапевтом, в психологическом консультировании изменения
осуществляются человеком самостоятельно без сопровождения консультанта.
Теория психотерапии.
В современной психотерапии теоретические проблемы приобретают особое значение.
С одной стороны, значимость теории обусловлена распространением в последний период
множества самых разнообразных методов психотерапии, достаточно широко
использующихся в практике, но при этом далеко не всегда имеющих соответствующую
теоретическую базу.
С другой стороны, даже при обоснованности метода определенной теоретической
концепцией, последняя не всегда в полной мере осознается даже профессиональными
психотерапевтами. Однако именно теоретические представления, раскрывающие
содержание понятий «норма» и «отклонение» («дефект», «патология»), и определяют
характер и специфику психотерапевтических воздействий и позволяют осознанно их
осуществлять. Обусловленность характера и направленности воздействий при устранении
любого «дефекта», например, технического, ни у кого не вызывает сомнения. Нужно
иметь представление об общих принципах работы любого механизма, чтобы определить, в
чем состоит дефект, и, тем более, для того, чтобы устранить «поломку».
В медицине в целом существует четкое соответствие между представлениями о норме,
патологии и системе воздействий (лечении), в психотерапевтической практике такое
соответствие просматривается далеко не всегда. Если речь идет не просто о
симптоматическом лечении, а о психотерапии, направленной на личностные изменения,
то здесь в качестве теории психотерапии выступает теоретическая психология, в
частности, психология личности.
При всем разнообразии психотерапевтических подходов существует три основных
направления в психотерапии, иными словами, три психотерапевтические теории
(психодинамическая, поведенческая и гуманистическая, «опытная») соответственно трем
основным направлениям психологии, и каждое из них характеризуется своим
собственным подходом к пониманию личности и личностных нарушений и логически
связанной с этим собственной системой психотерапевтических воздействий.
Если в рамках психодинамического подхода в качестве основной детерминанты
личностного развития и поведения рассматриваются бессознательные психические
процессы, а невроз (и нарушения личности) понимается как следствие конфликта между
бессознательным и сознанием, то психотерапия будет направлена на достижение
осознания этого конфликта и бессознательного.
Этой задаче подчинен и собственно психоаналитический метод. Осознание достигается
за счет анализа (включающего определенные процедуры) свободных ассоциаций,
символических проявлений бессознательного, а также сопротивления и переноса. Сама
психоаналитическая процедура строится таким образом, чтобы способствовать
проявлению бессознательного. Именно этим определяется содержание процесса
психотерапии, степень его структурированности, стратегия и тактика психотерапевта, его
роль и позиция, уровень активности, интенсивность и частота сеансов и пр. Можно
принимать или не принимать, разделять или не разделять основные положения
психоаналитической теории, но невозможно не видеть обоснованности каждого шага
психоаналитика определенными теоретическими взглядами.
Представители поведенческого направления фокусируют свое внимание на поведении
как единственной психологической реальности, доступной непосредственному
наблюдению. Норма — это адаптивное поведение, а невротический симптом или
34
личностные
расстройства
рассматриваются
как
неадаптивное
поведение,
сформировавшееся в результате неправильного научения.
Таким образом, целью психологического вмешательства является научение, то есть
замена неадаптивных форм поведения на адаптивные (эталонные, нормативные,
правильные). Методически научение осуществляется на основании базовых теорий или
моделей научения, существующих в бихевиоризме (классическое и оперантное
обусловливание, научение по моделям, социальное научение). Не имея четких
представлений о научно-психологических основах того или иного конкретного метода
поведенческой психотерапии, невозможно применять его эффективно. Поведение
психотерапевта в рамках этого подхода также строго обусловлено теоретической
концепцией.
Гуманистическое, или «опытное», направление исходит из признания уникальности
человеческой личности и в качестве основной потребности рассматривает потребность в
самореализации и самоактуализации.
В самом общем виде невроз является следствием невозможности самоактуализации,
следствием блокирования этой потребности, что связано с недостаточным
самопониманием и принятием себя, недостаточной целостностью Я. В этом случае целью
психологического вмешательства будет создание условий, в которых человек сможет
пережить новый эмоциональный опыт, способствующий осознанию и принятию себя, а
также интеграции. Необходимость создания условий, в рамках которых человек получает
наилучшие возможности для приобретения нового эмоционального опыта, определяет
специфические особенности поведения психотерапевта, его роль, позицию, ориентацию и
стиль.
В рамках каждого из трех основных направлений существует разнообразие школ, но
основные теоретические подходы являются общими. Можно вспомнить слова Хорни,
которая, в значительной степени отойдя от ортодоксального психоанализа, тем не менее,
писала: «Если рассматривать психоанализ как определенную систему взглядов на роль
бессознательного и способов его выражения, а также как форму терапии, с помощью
которой бессознательные процессы доводятся до сознания, то и моя система взглядов есть
психоанализ».
Только четкие представления о теоретической основе, на базе которой осуществляется
психотерапевтическое вмешательство, может помочь в овладении основными методами и
навыками практической работы.
Методы психотерапии.
Понятие метода в психотерапии крайне размыто. Прежде всего, это проявляется в их
классификациях. Вот несколько примеров различных подходов к классификации
психотерапевтических методов.
1.Гипнотерапия. Внушение и самовнушение. Аутогенная тренировка. Рациональная
психотерапия. Коллективная и групповая психотерапия. Наркопсихотерапия.
2.Поддерживающая психотерапия. Переучивающая психотерапия. Реконструктивная
психотерапия.
3.Личностно-ориентированная психотерапия. Суггестивная психотерапия.
Поведенческая психотерапия.
4.Симптомо-центрированные
методы.
Личностно-центрированные
методы.
Социоцентрированные методы.
5.Методы, направленные на понимание и преодоление проблем. Методы, направленные
на понимание себя, своих мотивов, ценностей, целей, стремлений и пр.
6.Методы, направленные на подавление эмоций. Методы, направленные на выражение
эмоций.
7.Механистические методы. Гуманистические методы.
8.Методы, связанные с индентификацией. Методы, связанные с созданием условий.
Методы, связанные с проникновением в сущность.
35
9.Динамическая психотерапия. Поведенческая психотерапия. Опытная психотерапия.
Этот перечень может быть продолжен. Совершенно очевидно, что существующие
подходы к классификации методов психотерапии значительно различаются и отражают
различные основания или критерии классификации. В одних речь идет о конкретных
психотерапевтических методах, в других — о самостоятельных психотерапевтических
направлениях. В качестве оснований для классификации в одних случаях рассматривается
цель психотерапевтического воздействия, в других — психологические структуры, к
которым это воздействие обращено, в третьих — инструменты воздействия и пр
Разноуровневый характер этих оснований обнаруживается не только при
сопоставлении различных классификаций, но даже внутри некоторых из них. Например, в
первой из приведенных классификаций выделяется рациональная психотерапия (то есть в
качестве основания для классификации избираются психологические, психические
феномены, к которым обращена психотерапия). При этом более частные методы
суггестивной психотерапии включаются как самостоятельные (речь идет о конкретных
приемах и техниках), или, там же, выделяется коллективная и групповая психотерапия (то
есть основа — инструменты воздействия). В этом случае такая классификация должна
включать и индивидуальную психотерапию, но ее в данной классификации нет, и пр. Из
этого следует, что сам термин «метод» в психотерапии понимается неоднозначно.
На многообразие значений понятия «психотерапевтический метод» обращают
внимание многие авторы. Александрович сделал попытку проанализировать те значения,
в которых используется понятие «метод» в психотерапии. Он выделил 4 уровня или 4
плоскости использования этого термина:
1-й уровень — методы психотерапии как конкретные методические приемы или техники
(гипноз, релаксация, беседа, дискуссия, психогимнастика и пр.);
2-й уровень — методы психотерапии, определяющие условия, в которых протекает
психотерапия и которые должны способствовать оптимизации достижения
психотерапевтических целей (семейная психотерапия, стационарная и амбулаторная
психотерапия);
3-й уровень — методы психотерапии в значении основного инструмента
психотерапевтического воздействия (индивидуальная и групповая психотерапия, в первом
случае инструментом лечебного воздействия выступает психотерапевт, во втором —
психотерапевтическая группа);
4-й уровень — методы психотерапии в значении терапевтических интервенций
(вмешательств), которые рассматриваются либо в параметрах стиля (директивный и
недирективный), либо в параметрах теоретического подхода, который и определяет
характер этих вмешательств (интерпретация, научение, межличностное взаимодействие).
Понятию «метод» соответствует 1-й уровень — это собственно методы как конкретные
техники и приемы, 2-й уровень отражает виды психотерапии (на основании условий, в
которых она протекает), 3-й уровень — формы психотерапии (на основании инструментов
психотерапевтических воздействий), 4-й уровень — теоретические направления.
Представляет интерес замечание известного психотерапевта Граве относительно
возможной группировки методов психотерапии. Он отмечает, что поскольку
психотерапия направлена на преодоление проблем пациента, то естественно, с помощью
одних методов психотерапевт стремится понять проблемы пациента и активно их
преодолевать. При этом он не ищет скрытой мотивации и не придает проблемам иного
значения, нежели сам пациент, а смотрит на них как на трудности, которые пациент без
помощи не может преодолеть.
При использовании другой группы методов психотерапевт не помогает преодолевать
проблемы (например, при клиентцентрированной психотерапии), а способствует лучшему
пониманию пациентом себя, своих мотивов, ценностей, цели своего поведения и
стремлений. Если в первом случае психотерапия является помощью в преодолении
проблем, то во втором — помощью в лучшем понимании себя. Граве, основываясь на
36
метаанализе существующих данных по эффективности психотерапии, полагает, что
большинству пациентов нужна помощь в преодолении своих проблем, а не в обнаружении
скрытых мотивов.
Учитывая, что в настоящее время возрастает значение искусства в жизни современного
человека — более высокий уровень образования, культуры, повышение престижности
искусства в обществе, — существуют многочисленные методы, в которых искусство и
природа выступают как терапевтический фактор. Это методы психотерапии, основанные
на лечебном влиянии: а) общения с искусством (музыкотерапия, библиотерапия и др.); б)
творческой деятельности (имаготерапия и др.) и в) природы (натурпсихотерапия и др.).
В рамках каждого из указанных психотерапевтических направлений возникают новые
течения, подходы, формы, виды, методы, методики, технические приемы, названия
которых нередко призваны отразить уникальность каждого из них (Карасу),
замаскировать производный их характер по отношению к основным направлениям в
психотерапии и уже существующим в них методам. Это во многом объясняется тем, как
замечает Шкода, что мечтой каждого честолюбивого психотерапевта является создание
нового, необычного приема, внесение своего оригинального вклада в историю
психотерапии.
Увеличение числа психотерапевтических методов в последнее время, приведшее к
усилению интегративного движения в психотерапии, подтверждает положение о том, что
имеющиеся психотерапевтические подходы не столько различаются по отношению к
единому объекту — человеческой личности, сколько концентрируются на разных ее
аспектах и проблемах, чем и обусловлено различие в методах психотерапии и множество
их классификационных делений.
Личностный подход в психотерапии.
Это понятие отражает важнейший методологический принцип медицины и
медицинской психологии, традиционно подчеркиваемый в отечественной литературе.
Личностный подход — это подход к больному человеку как к целостной личности с
учетом ее многогранности и всех индивидуальных особенностей.
Иногда различают личностный и индивидуальный подход. Последний принимает во
внимание конкретные особенности, присущие данному человеку. Индивидуальный
подход может включать и личностный (если при этом учитываются и личностные, и
соматические характеристики), а может быть и более ограниченным (в том случае, когда
учитываются только какие-либо отдельные личностные или отдельные соматические
особенности).
В целом личностный подход в психотерапии реализуется в трех основных
направлениях:
1) изучение личности больного, закономерностей ее развития и специфики нарушений в
целях оптимизации психотерапевтических воздействий;
2) учет личностных особенностей при использовании любых психотерапевтических
методов;
3) ориентация психотерапевтического процесса на личностные изменения.
Первые два аспекта касаются использования практически всех психотерапевтических
методов. Третий относится к психотерапевтическим направлениям, целью которых
является достижение личностных изменений. Рассмотрим каждый из этих аспектов.
Изучение личности больного, закономерностей ее развития и специфики нарушений в
целях оптимизации психотерапевтических воздействий.
Очевидно, что в психотерапии личностный подход реализуется в полной мере. По сути
психотерапия является инструментом реализации личностного подхода. Поэтому
психотерапевтическое воздействие предполагает знание врачом основ медицинской
психологии, объект изучения которой личность больного. Развитие психотерапии тесно
связано с разработкой учения о личности, ее механизмах, закономерностях и
расстройствах ее функционирования. Реализация личностного подхода в психотерапии
37
предполагает детальное изучение личности больного, особенностей его эмоционального
реагирования, мотивации, поведения и их трансформации в процессе заболевания.
Такая информация необходима для решения задач патогенетической и
дифференциальной диагностики, лечебно-восстановительной, психотерапевтической и
психокоррекционной практики. Она необходима также для лечебно-профилактической
работы в соматической клинике с учетом психосоциальных реакций на соматические
болезни и их последствия.
Одной из узловых проблем здесь является разграничение преморбидных особенностей
личности и характеристик, привнесенных заболеванием и его развитием. Другая важная
задача исследования личности больного состоит в определении участия психологического
компонента в генезе различных заболеваний: от большого круга болезней, в
этиопатогенезе которых психологическому фактору принадлежит решающая (неврозы)
или существенная роль (другие пограничные расстройства, психосоматические
заболевания), или в которых психический фактор проявляется как реакция личности на
болезнь, приводящая к изменению психологического функционирования индивида в связи
с соматическим расстройством.
Понятие «личностный подход» является широким и распространяется на все
психотерапевтические методы, в том числе и на симптомоориентирован-ные, решающие
тактические задачи. Это означает, что любое психотерапевтическое воздействие (а также
сам выбор методов) должно учитывать личностные особенности пациента и специфику
личностных нарушений, анамнез жизни и болезни, установки и отношения, особенности
поведения и эмоционального реагирования, симптоматику и ситуации, в которых она
проявляется и усиливается, и т. п. Так, например, в суггестивной психотерапии выбор
применяемых методов и их направленность (внушение в состоянии бодрствования,
косвенное внушение) зависят от особенностей личности больного, его внушаемости и
податливости гипнозу, степени личностных изменений, связанных с болезнью, отношения
больного к своему заболеванию и т. п.
Ориентация психотерапевтического процесса на личностные изменения —это аспект
личностного подхода в психотерапии и отражает направленность психотерапевтической
системы на достижение личностных изменений, а не только на редукцию симптоматики.
Такие психотерапевтические школы часто называют личностно-ориентированными. Само
название указывает, что здесь понятие личности является центральным. В личностноориентированной психотерапии наиболее наглядно реализуется личностный подход, а ее
многочисленные методы и приемы базируются на различных теориях и концепциях
личности (например, психоаналитической, гуманистической и т. д.).
Следует различать личностный подход в психотерапии и личностно-ориентированную
психотерапию в целом от конкретной психотерапевтической школы — личностноориентированной (реконструктивной) психотерапии, — которая представляет собой не
общий подход или общую ориентацию на личностные изменения, а самостоятельную
психотерапевтическую систему с собственной концепцией личности и личностных
нарушений.
Общие факторы психотерапии.
Прогресс в психотерапии в настоящее время проявляется не только в разработке новых
методов, но и в попытке синтеза концепций и технических приемов, поиска более гибкой
интегративной психотерапевтической парадигмы. Время покажет, насколько возможно
создание такой интегративной модели. Однако одной из существенных предпосылок ее
развития является изучение общих факторов психотерапии, характерных для ее
различных направлений, форм и методов.
Актуальность определения и исследования общих факторов психотерапии признается
большинством исследователей и практиков в области психотерапии. Этому
способствовал,
во-первых, поиск общих базовых процессов для всех направлений психотерапии;
38
во-вторых, все большее признание того, что различные методы психотерапии могут
иметь больше сходств, чем различий;
в-третьих, констатация примерно равной эффективности лечения в отдаленном
периоде (непосредственные результаты лечения могут иметь значительные расхождения)
независимо от формы психотерапии;
в-четвертых, представления об особой значимости взаимоотношений «психотерапевтпациент» в рамках практически всех психотерапевтических подходов.
Изучение и анализ процесса психотерапии предполагает рассмотрение взаимосвязей
между характеристиками пациента, психотерапевта и лечебного метода. Поэтому и поиск
общих факторов психотерапии тоже связан с анализом того, что происходит с пациентом
при использовании самых разнообразных психотерапевтических подходов, что
объединяет поведение психотерапевтов вне зависимости от их теоретической ориентации,
какие общие этапы характерны для психотерапевтического процесса.
В качестве общих факторов психотерапии, с точки зрения того, что происходит с
пациентом, обычно указывают:
1) обращение к сфере эмоциональных отношений;
2) самопонимание, принимаемое пациентом и психотерапевтом;
3) предоставление и получение информации;
4) укрепление веры больного в выздоровление;
5) накопление положительного опыта;
6) облегчение выхода эмоций.
Перечисленные факторы по сути совпадают с механизмами лечебного действия
психотерапии и отражают когнитивные (2, 3), эмоциональные (1, 4,5, 6) и поведенческие
(5) процессы, способствующие успешности психотерапии и в большей или меньшей
степени представленные практически во всех психотерапевтических системах.
В качестве общих элементов стиля и стратегии поведения психотерапевта, вне
зависимости от их теоретической ориентации, выделяют:
1) целевую ориентацию на достижение позитивных изменений;
2) внимание к взаимоотношениям «пациент—психотерапевт»;
3) сочетание принципов «там и тогда» и «здесь и сейчас» (то есть использование в ходе
психотерапии как материала, связанного с историей жизни пациента, так и с актуальным
поведением и межличностным взаимодействием пациента в процессе психотерапии).
Общие факторы психотерапии могут также рассматриваться с точки зрения ее этапов.
Общий поэтапный характер или последовательность процесса психотерапии (по
существу речь идет о последовательном изменении конкретных задач) наиболее
отчетливо
просматривается
в
рамках
психотерапевтических
направлений,
ориентированных на личностные изменения, и может быть представлен следующим
образом:
1)установление оптимального контакта, вовлечение пациента в сотрудничество, создание
мотивации к психотерапии;
2)прояснение (понимание психотерапевтом и, в определенной степени, пациентом)
причин и механизмов формирования симптомов, возникновения эмоциональных и
поведенческих нарушений;
3)определение «психотерапевтических мишеней»;
4)применение конкретных методов и техник, направленных на достижение изменений
(когнитивных, эмоциональных, поведенческих) и приводящих в дальнейшем к редукции
симптоматики;
5)закрепление достигнутых результатов;
6)окончание курса психотерапии (в частности, решение проблем, связанных с возможной
зависимостью от психотерапевта).
Показания к психотерапии.
Комплексный подход к лечению различных заболеваний, учитывающий наличие в
39
этиопатогенезе трех факторов (биологического, психологического и социального),
обусловливает необходимость корригирующих воздействий, которые соответствовали бы
природе каждого фактора. Это означает, что психотерапия как основной или
дополнительный вид терапии может применяться в комплексной системе лечения
пациентов с самыми разнообразными заболеваниями. Однако удельный вес
психотерапевтических воздействий, их общая направленность, объем и глубина
определяются рядом факторов, которые и рассматриваются как показания (индикация) к
психотерапии.
Показания к психотерапии определяются ролью психологического фактора в
этиопатогенезе заболевания, а также возможными последствиями перенесенного ранее
или текущего заболевания. Наиболее существенным показанием к психотерапевтической
работе с конкретным пациентом является роль психологического фактора в
возникновении и течении болезни.
Чем больше удельный вес психологического фактора в этиопатогенезе заболевания,
тем более показана психотерапия и тем большее место она занимает в системе лечебных
воздействий. Иными словами, чем более выражена психогенная природа заболевания (то
есть, чем более понятна связь между ситуацией, личностью и болезнью), тем более
адекватным и необходимым становится применение психотерапевтических методов.
Показания к психотерапии также обусловлены возможными последствиями
заболевания. Понятие «последствия заболевания» можно конкретизировать. Они могут
быть связаны с клиническими, психологическими и социально-психологическими
проблемами.
Во-первых, это возможная вторичная невротизация, то есть манифестация
невротической симптоматики, вызванная не первичными психологическими причинами, а
психотравмирующей ситуацией, в качестве которой выступает основное заболевание.
Во-вторых, это реакция личности на болезнь, которая может как способствовать
процессу лечения, так и препятствовать ему. Неадекватная реакция личности на болезнь
(например, анозогнозическая или, напротив, ипохондрическая и т. д.) также нуждается в
коррекции психотерапевтическими методами.
В-третьих, речь может идти о наличии психологических и социально-психологических
последствий. Тяжелая болезнь, изменяющая привычный образ жизни пациента, может
приводить к изменению социального статуса; невозможности реализации и
удовлетворения значимых для личности отношений, установок, потребностей,
стремлений; изменениям в семейной и профессиональной сферах; сужению круга
контактов и интересов; снижению работоспособности, уровня активности и
мотивационных компонентов; неуверенности в себе и снижению самооценки;
формированию неадекватных стереотипов эмоционального и поведенческого
реагирования и пр.
В-четвертых, в процессе длительного или хронического заболевания возможна
динамическая трансформация личностных особенностей, то есть формирование
повышенной сензитивности, тревожности, мнительности, эгоцентричности и пр.,
нуждающихся в корригирующих воздействиях.
Безусловно, что в каждом конкретном случае показания к психотерапии определяются
не только нозологической принадлежностью, но и индивидуально-психологическими
особенностями пациента, его мотивацией к участию в психотерапевтической работе
(Карвасарский, Нельсон, Елизаров).
40
1.2.2. Общее представление о психологическом консультировании
Ю. Е. АЛЕШИНА
(Индивидуальное и семейное психологическое консультирование. – М.,2005)
Широкое внедрение психологии в практику закономерно приводит к развитию тех ее
областей, которые традиционно обозначаются как методы психологического воздействия.
Среди них одно из важнейших мест несомненно принадлежит психологическому
консультированию. Трудно дать четкое определение этому виду деятельности или
однозначно указать сферы его применения, поскольку слово "консультирование" уже
давно представляет родовое понятие для различных видов консультативной практики.
Так, фактически в любой сфере, в которой используются психологические знания, в той
или иной мере применяется консультирование как одна из форм работы.
Консультирование включает в себя и профконсультирование, и педагогическое, и
промышленное консультирование, и консультирование руководителей, и многое, многое
другое.
Но, пожалуй, наиболее широкой сферой применения психологического
консультирования на сегодняшний день является помощь тем, кто обращается по поводу
своих семейных и личных проблем. Эта область включает в себя множество отдельных
направлений, среди которых можно выделить такие, как работа с супружескими парами,
совместное консультирование детей и родителей, добрачное консультирование,
психологическая помощь разводящимся и т.д.
Психологическое консультирование, психологическая коррекция и психотерапия.
Психологическое консультирование тесно связано, а во многом непосредственно
переплетается с психологической коррекцией и психотерапией. Более того, эти сферы
часто смешиваются самими практикующими психологами. Разделение этих сфер
деятельности и их точное определение могли бы послужить темой специальной работы.
Мы ограничимся здесь весьма условным их делением. Определим психологическое
консультирование как непосредственную работу с людьми, направленную на решение
различного рода психологических проблем, связанных с трудностями в межличностных
отношениях, где основным средством воздействия является определенным образом
построенная беседа.
Соответствующая форма беседы активно используется и в психокоррекционной
работе, и в психотерапии. Но если консультирование ориентировано прежде всего на
помощь клиенту в реорганизации его межличностных отношений, то психокоррекционное
или психотерапевтическое воздействие ориентировано в основном на решение глубинных
личностных проблем человека, лежащих в основе большинства жизненных трудностей и
конфликтов.
Отдельной темой обсуждения является различие терминов "психокоррекция" и
"психотерапия". Представляется, что возникшее в отечественной психологии разделение
этих понятий связано скорее не с особенностями работы, а с укоренившимся и
узаконенным положением о том, что психотерапией могут заниматься лишь люди,
имеющие специальное медицинское образование.
Это ограничение, с нашей точки зрения, является искусственным, поскольку
психотерапия подразумевает немедикаментозное, то есть психологическое воздействие. К
тому же термин "психотерапия" (psycho-icrapy) является международным и в большинстве
стран мира однозначно используется по отношению к методам работы, осуществляемым
профессиональными психологами. Однако традиция использования термина
"психокоррекция" по отношению к психологической работе в нашей стране уже
сложилась, и нам придется использовать его наряду с термином "психотерапия", который
41
является общепринятым в мировом сообществе.
Несомненно, что границы между психотерапией и консультированием весьма условны,
что не раз отмечалось различными авторами (Sorey G., 1977; Поляков Ю.Ф., Спиваковская
А.С., 1985). Но так как данная работа рассчитана на людей, не имеющих специальной
подготовки в области психотерапии или, как у нас принято говорить, психокоррекции,
обозначим эти различия достаточно строго, ограничив таким образом область, где могут
работать специалисты-консультанты, от тех случаев, где их активное воздействие
нежелательно, поскольку только наличия психологического образования и понимания
общих принципов работы для достижения положительного эффекта здесь недостаточно.
Каким же образом можно разграничить консультирование и психотерапию? В чем
смысл разделения проблем клиентов на межличностные и глубинные личностные, о
котором уже упоминалось выше?
То, с какими проблемами пришел клиент, межличностными или глубинными
личностными, часто проявляется уже в формах обращения за помощью, в специфике
жалоб и ожиданий от встречи с психологом.
Клиенты психолога-консультанта обычно подчеркивают негативную роль других в
возникновении собственных жизненных сложностей; у клиентов, ориентированных на
глубинную психокоррекционную работу, локус жалоб обычно иной: их чаще беспокоит
собственная неспособность контролировать и регулировать свои внутренние состояния,
потребности и желания. Так, для клиента психолога-консультанта будут характерны
жалобы типа: "Мы с мужем постоянно ругаемся" или "Жена ревнует меня без всякого
повода".
Те, кто обращается к психотерапевту, чаще говорят о своих проблемах иначе: "Я не
могу сдержать себя, очень вспыльчива, постоянно кричу на мужа" или "Все время не
уверен в том, как ко мне относится жена, мне кажется, что она меня обманывает, ревную
ее и, видимо, без всякого повода". Такое различие в локусе жалоб значит довольно много
и, в частности, то, что самим клиентом уже проделана определенная работа по анализу
собственных проблем и неудач. Тот факт, что ответственным за происходящее с ним
человек воспринимает самого себя — шаг, требующий определенного мужества, —
гарантия того, что он готов к более глубокому и откровенному самопознанию.
Направленность локуса жалобы и готовность человека определяют и форму работы с
ним. Основная задача психолога-консультанта состоит в том, чтобы помочь клиенту
посмотреть на свои проблемы и жизненные сложности со стороны, продемонстрировать и
обсудить те стороны взаимоотношений, которые, будучи источниками трудностей,
обычно не осознаются и не контролируются. Основой такой формы воздействия является
прежде всего изменение установок клиента как на других людей, так и на различные
формы взаимодействия с ними. В ходе консультативной беседы клиент получает
возможность шире взглянуть на ситуацию, иначе оценить свою роль в ней и в
соответствии с этим новым видением изменить свое отношение к происходящему и свое
поведение.
Психотерапевтическое воздействие строится иначе. Жалобы как таковые играют
незначительную роль, поскольку уже на начальных этапах работы они углубляются и
переформулируются. В беседе со специалистом затрагиваются не только актуальные
ситуации взаимоотношений клиента, но также прошлое (события далекого детства,
юности), активно используются такие специфические формы психической продукции, как
сны и ассоциации.
Важная черта психотерапии — особое внимание к взаимоотношениям между
человеком, обратившимся за помощью, и профессионалом, анализ которых в терминах
переноса и контрпереноса является одним из важнейших средств углубления и
расширения возможностей воздействия, тогда как в консультировании подобные вопросы
практически никогда не обсуждаются.
Анализ глубинных слоев психики приводит к пониманию причин патогенных
42
переживаний и поведения и таким образом способствует решению личностных проблем
(Урсано Р., Зонненберг С, Лазар С, 1992).
Различна и длительность этих видов психологического воздей
ствия.
Так,
если
психологическое консультирование чаще бывает краткосрочным и редко превышает 5—6
встреч с клиентом, то процесс психотерапии длится несравнимо дольше и ориентирован
на десятки, а то и сотни встреч в течение ряда лет.
Определенные различия связаны и с типами клиентов. На приеме у психологаконсультанта можно с равной вероятностью встретить практически любого человека
независимо от его психического статуса, занятости, материальной обеспеченности,
интеллектуального потенциала и т.д., тогда как круг людей, чьи проблемы могут решаться
в рамках глубинной психокоррекционной работы, более ограничен.
Идеальный клиент— это нормальный невротик, с высоким уровнем развития
рефлексии, способный оплачивать часто дорогой и длительный курс лечения,
обладающий достаточным этого количеством времени и мотивацией. К чести
психотерапии следует сказать, что сужение круга клиентов и увеличение времени
воздействия приводит к значительному расширению круга решаемых проблем, который в
определенном смысле становится безграничным.
Естественно предположить, что при столь существенных отличиях двух этих форм
воздействия должна различаться и подготовка соответствующих специалистов. Основные
требования к психологу-консультанту, с нашей точки зрения, — это психологический
диплом, а также специальная подготовка в области теории и практики психологического
консультирования (включающая работу под руководством супервизора), которая может и
не быть особенно длительной.
Требований к образованию специалистов по психотерапии значительно больше, и они
включают в себя, наряду с теоретической психологической подготовкой и определенными
медицинскими знаниями, также длительный опыт собственной психотерапии и работы
под руководством опытного супервизора.
Не случайно психотерапия исторически тесно связана с психиатрией, и среди
психотерапевтов наряду с профессионалами-психологами не менее часто встречаются и
психиатры, но, конечно, также получившие специальную подготовку. Заметим, что
человек, обращающийся к психотерапевту, по традиции называется не клиентом, а
пациентом. Полноценную подготовку специалиста в этой области невозможно
представить без опыта собственной психотерапии, благодаря которому он может лучше
ориентироваться в проблемах пациентов, более полноценно работать, не боясь таких
помех, как синдром сгорания или коммуникативной перегрузки, а также свободно
используя такие средства воздействия, как перенос и контрперенос.
Различия психотерапии и консультирования —- широкая и многогранная тема.
Конечно же, здесь мы можем наметить только общие линии их сравнения. Тем же, кто
особенно заинтересовался этим вопросом, можно посоветовать почитать специальную
литературу (Карвасарский Б.Д.1985; Василюк Ф.Е., 1988).
"Человек с улицы", обращающийся к психологу за помощью, особенно в нашей стране,
где далеко не каждый представляет себе, что такое психология, не всегда понимает,
какого именно плана помощь ему нужна и в какой форме она может быть оказана. Часто
ожидания клиентов неадекватны, не соответствуют реальности жизни и логике
взаимоотношений (например, как это нередко бывает, клиент начинает требовать сделать
так, чтобы кто-то кого-то полюбил или разлюбил в результате воздействия психолога и
т.д.).
В связи с этим часто первое, что приходится делать с клиентом, — это объяснять, в чем
он может ожидать психологической
помощи и какой. С этой точки зрения
психологическое консультирование, будучи более ориентированным на достижение
конкретной цели и менее обязывающим типом воздействия, часто служит своеобразной
ступенькой, первым шагом к более длительной и глубокой психотерапевтической работе.
43
Бывает, что, придя к консультанту, человек впервые задумывается о собственной роли
в своих жизненных неудачах и начинает понимать, что для того, чтобы ему действительно
помогли, одной или даже нескольких встреч с психологом недостаточно. Из этого не
следует, что он сразу же обратится за более серьезной помощью. Это может случиться не
скоро или не случиться никогда, но даже простое знание о том, что помощь в принципе
ему может быть оказана, бывает очень важным. Такая взаимосвязь консультирования и
психотерапии — основа широких и многогранных возможностей практической
психологии, гарантия того, что каждый обращающийся может найти для себя то, что
является наиболее подходящим для него в данный момент.
44
1.2.3. Сущность и специфика психологического консультирования.
А.Н. ЕЛИЗАРОВ
(Основы индивидуального и семейного психологического
консультирования. – М.,2007)
Слово «консультирование» происходит от лат. consultare -совещаться, заботиться,
советоваться. Под этим словом в русском языке подразумевается совет, разъяснение
специалиста по какому-либо вопросу, беседа с целью расширения и углубления знаний.
Буквально «консультировать» - значит давать совет по интересующей проблеме.
Слово «психологическое» можно понимать двояко. С одной стороны, оно может
указывать на то, что консультирование основано на данных психологической науки. С
другой стороны, его можно рассматривать как указание на то, что консультирование
осуществляется по психологическим проблемам, т. е. касается таких явлений, как
психика, деятельность, поведение.
Психологическое консультирование - прикладная отрасль современной психологии. В
системе психологической науки ее задачей является разработка теоретических основ и
прикладных программ оказания психологической помощи психически и соматически
здоровым людям в ситуациях, когда они сталкиваются с проблемами. Разрабатываются
эти теоретические основы и программы, с одной стороны, на основе анализа современного
состояния психологического знания, достижений в областях эмпирических и
теоретических исследований. С другой стороны, источником этих теоретических основ и
программ является анализ практических наработок специалистов, систематически
оказывающих психологическое воздействие в рамках самых различных форм оказания
психологической помощи.
Спецификой психологического консультирования является акцент на диалогичности, на
циркуляции информации, на информационном обмене между психологомконсультантом и теми людьми, относительно которых используется психологическое
консультирование.
Социально-психологический тренинг также предполагает разработку прикладных
программ оказания психологической помощи психически и соматически здоровым
людям. Но в рамках социально-психологического тренинга основным фактором воздействия
становится не информация, которая исходит от психолога, а группа, процессы групповой
динамики, особенности обратной связи. Психолог-тренингист лишь помогает этим
процессам в группе развернуться.
Специфическими методами оказания воздействия в рамках социальнопсихологического тренинга являются не диалог и доведение до клиента имеющей
отношение к его проблемам психологической информации, а групповая дискуссия и
ролевая игра. В рамках психологического консультирования также выделяют форму
групповой работы с клиентами - групповое психологическое консультирование, но
специфика работы с клиентом здесь иная, чем в социально-психологическом тренинге.
Работа с группой здесь обусловлена, во-первых, тем, что она является более экономичной,
так как позволяет одновременно оказывать помощь большому количеству людей,
испытывающих одинаковые сложности. Во-вторых, группа здесь рассматривается как
проводник влияния психолога-консультанта, речь не идет о самостоятельном значении
процессов групповой динамики, они могут даже рассматриваться как помеха деятельности
консультанта.
Подробнее
о
специфических
особенностях
группового
психологического
консультирования рекомендуем ознакомиться по пособию В.В. Шабалиной (1998). О
специфических особенностях социально-психологического тренинга предлагаем
45
ознакомиться по монографиям Л.А. Петровской (1982, 1989). Начальные
представления о процессах групповой динамики можно получить по статье У. Бенниса и
Г. Шепарда (1984).
То, что является основой современного психологического консультирования,
зародилось и развилось прежде всего в русле психотерапии, основных
психотерапевтических направлений, развивавшихся на Западе. Ю.В. Меновщиков
(1998, с. 4) склонен к тому, чтобы указать конкретную дату возникновения психологического
консультирования - 1951 г., время, когда на одной из конференций в США был введен
термин «консультативная психология», чтобы отделить консультирование от клинической
психологии отрасли - психологии, занимающейся проблемами оказания помощи людям,
тяжело психически или соматически больным. Естественно, что это отделение
подготавливалось всем ходом развития психотерапии до этого, да и в последующем
психотерапия вносила и вносит свой существенный вклад в развитие психологического
консультирования .
Именно с тяжелых расстройств, с последствий долговременных психологических травм
началось в психологии реальное изучение параметров оптимального общения и рациональной организации учебной и трудовой деятельности, что позволило впоследствии, на
основе приобретенного знания, перейти к оказанию помощи психически и соматически
здоровым людям. Задачей психологического консультирования стало, таким образом, не
лечение расстройств, а их профилактика, работа с деструктивными формами общения,
нерациональными способами организации деятельности - тем, что приводит к травмам, а в
последствии и к болезням.
Слово «психотерапия» происходит от греческих основ «психо» - душа и «терапия» - забота,
уход, лечение. Традиционно принято под психотерапией подразумевать форму лечения
психических нарушений. Однако, на что справедливо обращает наше внимание Е.А.
Спиркина (1994, с. 122-123), психотерапия на Западе в своем спонтанном развитии давно
покинула эти узкие рамки. Знания и методы, накопленные в ней первоначально в процессе
лечения психических и психосоматических нарушений, позволили психотерапии в наше
время стать средством личностного роста и достижения зрелости, средством помощи
человеку разобраться с философскими и экзистенциальными проблемами, средством
повышения образования, средством достижения поведенческих изменений.
Ну а методом исследования внутрипсихической динамики и динамики межличностных
отношений психотерапия на Западе была, по крайней мере, еще со времен 3. Фрейда. Поэтому
материал, накопленный в рамках различных психотерапевтических направлений на Западе,
после конструктивного анализа и оценки может использоваться в практике психологического
консультирования, конечно, только не с лечебной целью. Заметим, однако, что необходимым
условием использования в психологическом консультировании методов западной
психотерапии является грамотное овладение ими.
Психотерапия - не единственный источник психологического консультирования.
Другим таким источником является психологическое знание в строго научном смысле
этого слова - основанное на результатах эмпирических исследований, организованных по
экспериментальному плану, значимость выявленных закономерностей в котором
подтверждена методами математической статистики.
В свое время 3. Фрейд отказался от этого пути накопления знания, так как, по его
мнению, если идти таким путем, то до помощи реальным людям пройдет, по крайней мере,
лет триста. Это было оправдано сложностью той реальности, с которой работал 3. Фрейд.
Как, например, эмпирически зафиксировать и измерить категории бессознательного? Но
психологическое консультирование работает с внешними причинами внутренних
расстройств - образцами общения, поведения. Они легче поддаются объективации,
фиксированию, измерению.
Отсюда открываются широкие возможности, с одной стороны, эмпирических
исследований применительно к задачам и проблемам психологического консультирования; с
46
другой стороны, использования уже имеющихся данных, накопленных в рамках научной
психологии применительно к запросам, выдвигаемым клиентами при консультировании.
Поэтому психологическое консультирование ориентировано более на использование в
процессе работы с клиентом достижений современной научной психологии, чем на
психотерапию в западном смысле этого слова, которая продолжает оставаться более
искусством, привязанным к рамкам той или иной, как правило, эмпирически почти не
подтвержденной концепции.
Ориентация в процессе психологического консультирования на использование
достижений именно научной психологии особенно характерна для отечественной
традиции психологического консультирования. Так, например, Н.Н. Обозов (1993, с. 8-10)
видит цель психолога-консультанта в прояснении клиенту причин и следствий жизненных
ситуаций.
Психологическое консультирование здесь по сути выступает как доведение до клиента
имеющей отношение к его проблемам психологической информации. Конечно, психолог
на основе этой имеющейся у него информации может давать клиенту и рекомендации по
возможной организации его жизни: стиля деятельности, режима труда и отдыха, форм и
способов общения в семье, на работе, на транспорте, в магазине и т. д.
Следует отметить, что в зависимости от сферы своих научных интересов разные
отечественные психологи по-разному выбирают исходную точку отсчета в
психологическом консультировании. Так Ю.Е. Алешина (1994, 1993), социальный
психолог, делает акцент на анализе и преобразовании межличностных отношений
клиента, его установок на межличностные отношения. АН.Обозов (1993) за исходную
точку работы с клиентом берет личностное тестирование. Начинать работу с трудностями
в общении у клиента ему легче с анализа особенностей его характера, темперамента. С
нашей точки зрения, и тот, и другой путь оправдан и интересен. Психологическое
консультирование может быть сферой практического применения достижений как
социальной, так и общей или, скажем, возрастной психологии.
До сих пор мы говорили о психотерапии в том смысле, как она понимается на Западе.
Методологической основой работы с клиентом в рамках этой психотерапии являются
различные направления психоанализа, бихевиоральные и когнитивистские направления,
различные течения в рамках гуманистического подхода. В последнее время стали
популярными эриксоновский гипноз и нейролингвистическое программирование (НЛП).
В нашей стране под психотерапией долгое время было принято понимать нечто иное раздел медицины, методологической основой работы с клиентом в котором являлись труды
И.М. Сеченова, В.М. Бехтерева, П.Б. Ганнушкина, И.П. Павлова и других, а основными
методами работы с клиентом являлись гипноз и аутогенная тренировка. Напомним, что
аутогенная тренировка подразумевает управление расслаблением собственных мышц,
самовнушение и самовоспитание.
Когда практические приложения западных психотерапевтических направлений стали
проникать в нашу страну и использоваться практическими психологами, возникла задача
отделить это новое направление оказания психологической помощи от психотерапии в ее
традиционном для нашей страны смысле. Для этого стали использовать термин
«психокоррекция», подразумевая под ним приложения западной психотерапии. Однако
термин «психокоррекция» оказался для этого не очень удачным. Во-первых, он несет в себе
оттенок субъект-объектности, что не свойственно для некоторых известных направлений
западной психотерапии. Во-вторых, этот термин может также использоваться
применительно к работе с нарушениями развития высших психических функций,
например, у детей.
В настоящее время найдено компромиссное решение вопроса об определении понятия
«психокоррекция» - это система мероприятий, направленных на исправление недостатков
психологии или поведения человека с помощью специальных средств психологического
воздействия (Осипова, 2000, с. 7). При этом подчеркивается, что исправляемые недостатки
47
не являются столь тяжкими, чтобы признать их носителя психически больным человеком,
и они не имеют также органической основы, относятся к тем качесвам или свойствам,
которые способны меняться. Данное определение подходит и для западных
психотерапевтических направлений, и для работы с задержками, нарушениями развития
высших психических функций. Как видим, развести два термина - «психокоррекция» и
«психологическое консультирование» - довольно трудно. Даже психологи-консультанты,
которые высказываются в пользу разведения этих двух понятий, порой используют их как
синонимы. Например, Ю.Е. Алешина (1993, с. 31-35) в своем руководстве по
психологическому консультированию третий этап консультативной беседы обозначает как
«Оказание психокоррекционного воздействия». Мы полагаем, что термин «психологическое
консультирование» более применим к ситуациям диалога, откровенного обсуждения,
субъект-субъектного общения. Термин же «психокоррекция» более применим к ситуациям
спланированного воздействия, когда специалист, оказывающий воздействие, не полностью
открыт клиенту, их общение не носит характера откровенного диалога, отношения имеют
оттенок субъект-объектности. Полагаем также, что психологическое консультирование
более может быть ориентировано на урегулирование отношений клиента с другими людьми,
а психокоррекция - на решение внутренних проблем клиента. Однако когда мы обсуждаем
реальный процесс работы с клиентом, трудно определить, где заканчивается
психокоррекция и начинается психологическое консультирование.
Поэтому в ситуации реального анализа работы по оказанию воздействия не будет
серьезным нарушением рассматривать эти термины как синонимы. Заметим, что
слово «психокоррекция» чисто русское. В западной психологии этот термин не
используется. В отечественной литературе в последнее время появилось новое
словосочетание для обозначения психотерапии в том смысле, в котором это слово
понимается на Западе, - «немедицинская психотерапия».
Основные отличия психологического консультирования от психокоррекции и
психотерапии,
отражающие
сущность
указанного
метода
оказания
психологической помощи, состоят в следующем:
1. Более широкая сфера применения по сравнению с клинической практикой,
обращенность к проблемам психически здоровых людей. Психологическое
консультирование стало использоваться в образовании, менеджменте и
промышленности, для решения индивидуальных и семейных проблем.
2. Ориентация на более широкое использование данных полученных в
эмпирических исследованиях, организованных по экспериментальному плану, с
использованием для анализа результатов методов математической статистики.
3. Работа преимущественно с ситуационными проблемами, решаемыми на уровне
сознания, в отличие от ориентации на глубинный анализ проблем и работу с
бессознательным в психотерапии.
4. Большая субъект-субъектность, диалогичность общения психолога-консультанта
и клиента. Подразумевается, что клиент - здоровый человек, которому можно
делегировать больше ответственности за свою жизнь.
5. Ориентация на здоровые стороны личности клиента, отказ от концепции
болезни в процессе работы с ним, признание прав клиента на большую
вариативность поведенческих реакций и психических состояний как здоровых, а не
болезненных явлений.
6. Ориентация на большую активность и самостоятельность клиента в процессе
работы с ним, пробуждение внутренних ресурсов человека.
7. Допустимость в психологическом консультировании более широкого спектра
разнообразных профессиональных моделей деятельности психолога-консультанта, чем в
психотерапии.
48
Теперь вслед за Ю.Е. Алешиной (1994) рассмотрим конкретные процедурные отличия
психологического консультирования от психотерапии:
1. Отличия,
связанные
с
характером
жалобы
клиента.
В случае психологического консультирования клиент жалуется на трудности в
межличностных отношениях или осуществлении какой-либо деятельности. В случае,
ориентированном на психотерапию, клиент жалуется на невозможность контролировать
себя.
2. Отличия,
связанные с
процессом
диагностики.
В
психологическом
консультировании диагностика преимущественно направлена на события настоящего и
недалекого прошлого. При этом значительное внимание уделяется конкретному поведению,
межличностным отношениям. В значительной части психотерапевтических подходов
диагностика преимущественно направлена на события далекого детства и юности
(вероятное время получения психологической травмы). Значительное внимание также
уделяется анализу бессознательного: исследуются сны, ассоциации.
3. Отличия,
связанные
с
процессом
оказания воздействия. Основой
психологического консультирования является прежде всего, изменение установок клиента
на других людей и на различные формы взаимоотношений с ними. Следующим этапом
работы является изменение поведения клиента.
В
значительной
части
психотерапевтических подходов гораздо большее внимание уделяется взаимоотношениям
между клиентом и психотерапевтом, анализ которых в терминах переноса и
контрпереноса является одним из важнейших средств углубления и расширения
возможностей воздействия, тогда как для консультирования это может даже выступать
как нежелательное побочное явление, затрудняющее работу. Под переносом здесь
понимается склонность клиента переносить (проецировать) на специалиста,
оказывающего воздействие, и свои отношения с ним, и свои отношения со значимыми
людьми, основные проблемы и конфликты; под контрпереносом - склонность
специалиста, оказывающего воздействие, проецировать свои отношения со значимыми
людьми, основные внутренние проблемы и конфликты на отношения с клиентом.
4. Отличия, связанные со сроками работы. Психологическое консультирование чаще
всего является краткосрочным, редко превышает 5-6 встреч с клиентом. Психотерапия
зачастую ориентирована на десятки, а то и сотни встреч в течение ряда лет.
5. Отличия, связанные с типом клиентов. Клиентом в психологическом
консультировании может быть практически любой человек. Большинство направлений
психотерапии ориентировано на невротиков с высоким уровнем развития склонности к
самонаблюдению и самоанализу, способных оплачивать часто дорогой и длительный
курс лечения, обладающих для этого достаточным количеством времени и мотивацией.
6. Отличия в требованиях к уровню подготовки специалиста, оказывающего
воздействие. Психологу-консультанту необходим психологический диплом (удостоверяет
его знание достижений научной психологии) и некоторая дополнительная специальная
подготовка в области теории и практики психологического консультирования, которая может
быть не особенно длительной. Практическая подготовка будущего психолога-консультанта
подразумевает наблюдение за работой опытного психолога-консультанта (лучше нескольких)
и самостоятельный опыт работы под наблюдением опытного психолога-консультанта с
последующим анализом деятельности. Психотерапевт несильно привязан к
психологическому диплому (многие психотерапевты вырастали из медицинской среды или
из сфер, гораздо более далеких от психологии). Ему необходимо получить документ,
удостоверяющий его право работать в рамках того направления психотерапии, которое он
избрал. В отличие от психолога-консультанта психотерапевту в большинстве направлений
необходим длительный опыт собственной психотерапии (для того чтобы понять, что ощущает
клиент во время работы с ним, разбираться в особенностях своего контрпереноса) и
длительный период самостоятельной работы под наблюдением опытного руководителя.
49
1.3. Психологическое консультирование и психология
1.3.1 Понимающая психотерапия как психотехническая система.
Ф.Е. ВАСИЛЮК
( Василюк Ф.Е. Методологический анализ в психологии. – М.,2003 )
От психологической практики – к психотехнической теории. 80-е гг. можно
считать началом нового этапа развития отечественной психологии. Появление в эти годы
первых психологических служб знаменовало собой рождение самостоятельной
психологической практики. Историческое значение этого события трудно переоценить:
психология обретает в психологических службах свое тело, эти службы для психологии –
то же, что школа для педагогики, церковь для религии, клиника для медицины.
Необходимо различать понятия «практической психологии» и «психологической
практики». «Практическая психология» есть участие психологии в «чужой» социальной
практике. Каждая такая практика дает свое «ведомственное» имя соответствующему
разделу психологии (медицинская психология, педагогическая, спортивная и т.д.). В этих
сферах социальной практики психологии извне диктуются конечные цели и задачи,
ценности и критерии, задаются априорные психологическому опыту категории,
определяется ограниченная зона профессиональных прав и ответственности психолога.
Профессиональное бытие психолога в клинике, школе, на заводе, в армии проходит под
знаком факультативности. В этих сферах наблюдается устойчивая тенденция к
отчуждению психолога от собственно психологического мышления. Эта тенденция
потенциально преодолима, и все же для полноценного роста психологии необходимо
развитие сферы психологической практики, а не только практической психологии.
Появление собственно психологической практики меняет внутреннюю структуру
психологии, она оказывается не просто «наукой», внедряющейся в «практику», а
дисциплиной, включающей в свой состав и «теорию», и «практику», причем практика
становится первичным, системообразующим элементом, требующим нового типа теории.
В соответствии с методологической программой Л.С. Выготского базовой
методологической установкой психологии должна стать «философия практики», или
«методология психотехники».
Психологическую теорию, основанную на философии практики, можно обозначить
как «психотехническую». Ее эпистемология значимо отличается от эпистемологии
традиционной, «академической», а точнее сказать, натуралистической психологической
теории. В табл. 1 представлены результаты сравнительного анализа этих двух типов
концепций.
50
Таблица 1. Сравнение психотехнической и естественнонаучной теории
АСПЕКТ
ПОЗНАНИЯ
Философия и
методология
Аксиология
Основной
адресат
Субъект
познания
Контакт
исследователя
и исследуемого
Процесс и
процедуры
исследования
Основные
типы знания
Предмет
теории
Соотношение
центральной
категории и
метода
ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ
ТЕОРИЯ
ПСИХОТЕХНИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ
Гносеологизм, натурализм
Философия практики
Процесс познания
аксиологически нейтрален
Академический психолог или
специалист другой профессии
Незаинтересованный,
отстраненный
Минимизированный,
стандартизированный,
эмоционально нейтральный
Ценности имманентны процессу
познания
Психолог-практик
Запрограммированные в
пределах данного опыта
процедуры
Знание «объективное»,
неперсонализированное, в
третьем лице – о «них». Знание
испытуемого о себе – лишь
материал для «объективного»
анализа
Представлен в «форме
объекта» (т.е. натуральной
сущности, не зависящей от
процедур исследования)
К центральной категории
(выражающей центральный
предмет исследования)
подбирается метод, способный
выделить из реальности
фрагмент, максимально
соответствующий идее этой
категории
Заинтересованный, участный
Интенсивный, уникальный,
эмоциональный, объединяет,
участников психотехнической
ситуации в «совокупного» субъекта
Гибкие процедуры с тонкой
настройкой на текущую ситуацию
опыта
Обязательное присутствие в
исследовании знания личностного,
смыслового. Это знание «о тебе», «о
себе», «о нас», в то же время знание
«твое», «мое», «наше»
Психотехническая теория – теория
практики, работы с
объектом, а не самого объекта
Центральная категория выступает как
конструктивный и объяснительный
принцип практического метода, а он,
в свою очередь, является
оптимальным эмпирическим
исследовательским методом для
предмета, выражаемого этой
категорией
Методологический смысл психологического схизиса.
Массовое распространение
психологических услуг, возникновение самостоятельной психологической практики
создало необходимые условия для методологического преображения психологии. Однако
условия автоматически не превращаются в результат, более того, история мстит за
неиспользованные возможности: к середине 1990-х гг. стал очевиден схизис нашей
психологии, расщепление ее на две мало сообщающиеся между собой суверенные
республики с разными ведущими центрами, авторитетами, способами экономического
существования, разными системами образования и каналами общения с зарубежными
коллегами. Подобный схизис – не уникальная национальная особенность, он характерен
для всех стран с развитой психологией (Орлов, 2003). Наша особенность состоит как раз в
том, что у отечественной психологической традиции благодаря ее психотехнической
закваске имеется шанс не допустить тотального раскола. Для этого необходимо создавать
«опытные образцы» систем, в которых раскрывается не только практический потенциал
общепсихологической теории, но, главное – теоретический, общепсихологический
51
потенциал психологической практики. В этом основной смысл психотехнической
методологии Л.С. Выготского.
Трезво оценивая конкретно-научные достижения психотехники своего времени,
Л.С.Выготский полагал, что выдвинутая Г.Мюнстербергом (1924) общая идея
психотехники является магистральной для развития всей современной психологии. В
предложенной Г.Мюнстербергом структуре психотехники можно выделить три блока –
предмет, метод и область приложения, которые заполнялись связкой трех категорий –
сознания, практики и культуры: предмет психотехники – сознание, ее метод – практика,
область приложения психотехники – культура. Эту формулу можно считать «геномом»
всей психотехнической линии развития современной психологии.
Для того чтобы эта категориальная схема психотехнического подхода могла вполне
выкристаллизоваться в сложном историческом процессе развития науки и стать новой
психологической парадигмой, понадобились теоретические прорывы выдающихся
мыслителей.
З.Фрейд в психоаналитическом учении разработал центральный блок общей схемы–
категорию практики. Он осмыслил психотерапевтическую практику не только как метод
лечения, но и как метод психологического исследования. Благодаря этому З.Фрейд дал
первый образец психотехнической системы. Л.С.Выготский в культурно-исторической
психологии развил такую теоретико-методологическую трактовку категории сознания,
которая включила в ее внутреннюю структуру категории культуры и практики, благодаря
чему удалось создать принципиально новый (психотехнический) тип психологического
эксперимента. В соответствии с этой логикой наиболее актуальной задачей, замыкающей
создание психотехнического подхода, является разработка категории культуры с
психотехнической точки зрения.
Контуры новой психологии, которая на наших глазах завершает период своего
становления, уже достаточно четко обозначились. Не отказываясь от задач объяснения,
она выдвигает на первый план категорию сознания и потому становится
феноменологической и диалогической, т.е. понимающей психологией, способной
профессионально относиться к предмету исследования не только как объекту, но и как
смысловому целому, и как живому Ты. Не случайно проблематика понимания в
отечественной психологии (Знаков, 1994, 2005; Власова, 1995; Киршбаум, 1995; Пузько,
1995; Архангельская, 2005; Брудный, 2005; Лызлов, 2006; Мандрикова, 2006) переживает в
последнее время настоящий расцвет. Не отменяя своих познавательных задач, она
становится деятельной, изменяющей психологией, ставящей психологическую практику
во главу угла не только своего социального функционирования, но и своей
исследовательской методологии. Не отбрасывая своих естественнонаучных традиций, она
становится, наконец, и полноценной культурологической, гуманитарной дисциплиной,
способной понимать человека в культуре и культуру в человеке и взаимодействовать с
ним с учетом этого понимания.
Итак, в рождающейся психологии выделяются три магистральных и
взаимосвязанных подхода: категории практики соответствует «деятельный» подход,
категории сознания – понимающий подход, категории культуры – гуманитарный подход.
Таковы методологические ориентиры понимающей психотерапии: она стремится
реализовать себя как психология понимающая – деятельная – гуманитарная.
Общепсихологические основания психотехнической системы «понимающей
психотерапии». Главный смысл психотехнической методологии состоит в том, чтобы
психологическая практика стала не только «полезной», но и теоретически плодотворной,
практический метод должен приносить исследовательскую «прибыль». Но не всякая
практика может быть орудием научного познания, чтобы она обрела эту способность, в
нее предварительно нужно сделать теоретические, общепсихологические инвестиции.
Применительно к задачам построения понимающей психотерапии это означает, что в
«культурно-деятельностной» психологии Л.С.Выготского – А.Н.Леонтьева нужно
52
выделить и развить такой ряд теоретических идей, которые во взаимоотношениях с
психотерапией как практикой могут выполнять две следующие функции.
Во-первых, идеи и частные теории должны быть «заинтересованы» в психотерапии
как
уникальном
исследовательском
методе
разработки
«месторождений»
психологической фактологии (например, если бы психология переживания преследовала
исключительно научно-исследовательские цели, совершенно не помышляя о прикладных,
то и в этом случае ей стоило бы обратиться к психотерапии как познавательному методу,
поскольку для конкретного эмпирического изучения работы переживания, работы
совладания человека с критическими ситуациями трудно отыскать материал и методы
лучшие, чем дает психотерапия.
Во-вторых, инвестируемые в психотехническую систему теоретические идеи,
концепты и схемы должны служить общепсихологической базой для построения
собственно психотерапевтической теории, теории «инженерного» типа, которая, в свою
очередь,
является
основой
для
конкретных
технологических
разработок
психотерапевтических методов.
К проблеме единства общепсихологической теории
Методологический
статус
психотехнической
системы
сопряжен
с
исследовательскими, общепсихологическими обязательствами. Какова та общая
психология, которой понимающая психотерапия готова и способна послужить? Ее
невозможно просто выбрать, необходимо деятельное участие в ее создании.
Первым шагом на пути к искомой общей психологии является описываемая в данной
главе
попытка
методологического
синтеза
наиболее
представительных
общепсихологических теорий, выросших в русле отечественной психологической
традиции. Методологический анализ теории деятельности А.Н.Леонтьева, теории
отношений В.Н.Мясищева и теории установки Д.Н.Узнадзе показывает, что каждая из
них, преодолевая постулаты классической психологии, приходила к необходимости
рассматривать психику в рамках новой, неклассической онтологии, которая может быть
названа «жизнь-человека-в-мире». При выборе основной «единицы анализа» и
формировании центральной категории каждая из теорий акцентировала один аспект этой
онтологии. Теории и категории деятельности, отношений и установки, несмотря на то, что
они нередко противопоставлялись друг другу, образуют вместе единую
общепсихологическую систему. Система, объединившая эти три категории, тут же
обнаруживает собственную неполноту, которая как некая «логическая нужда» требует
еще одной категории, восполняющей целостность и завершающей весь синтез, –
категории общения. Данная система может быть представлена в виде следующей
типологической таблицы (табл. 2).
Таблица 2. Типология психологических единиц человеческой жизни
ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА
ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА
Человек
Жизнь
В МИРЕ
(как динамическая
(как актуальный
структура)
процесс)
Предметный
1. Установка
2. Деятельность
мир
МИР
Мир людей
3. Отношение
4. Общение
Эта схема позволяет увидеть не только историческое и логическое единство
разработанных в отечественной психологической традиции вариантов общей психологии,
но и тот, обычно затушеванный, однако чрезвычайно важный факт, что философским
основанием наиболее продуктивных школ отечественной психологии была «онтология
человеческой жизни». Заслуга философско-методологической разработки этой онтологии
применительно к задачам психологии принадлежит С.Л.Рубинштейну (1976).
53
Проведенный
методологический
синтез
позволяет
представить
модель
«интегральной психологической единицы анализа жизненного мира человека» в виде
следующей структуры, включающей в себя в качестве элементов основные категорииединицы, разработанные в отечественной психологической традиции (рис.1).
Рис. 1
Модель «интегральной психологической единицы анализа
жизненного мира человека»
Одна из вершин треугольника символизирует индивида (И), вторая – вещь (В), третья –
другого индивида (Др). Каждого индивида и вещь связывает деятельность (Д), в рамках
которой индивид выступает как субъект (С), а вещь – как предмет (П) или объект (О).
Вектор внутри тела деятельности, направленный от субъекта к предмету,
символизирует установку (У). Двух индивидов связывает между собой общение (Об), в
рамках которого они выступают друг по отношению к другу как Ты и Я. Векторами
между Я и Ты обозначены их отношения (От).
Для понимающей психотерапии эта модель имеет фундаментальное значение. Вопервых, антропологическое – она описывает характерное для понимающей психотерапии
видение пациента не сквозь призму категорий «болезни», «характера», «поведения» и пр.,
а как уникальный жизненный мир, аналитика которого осуществляется с помощью
представленной в схеме системы понятий. Во-вторых, данная модель выступает в
качестве общепсихологической основы для характеристики структуры терапевтической
ситуации.
Специфика психотерапии с позиции теории переживания.
Психотерапевтическая теория не может обойти простой вопрос: «что такое
психотерапия?». В то же время попытка дать общее определение психотерапии всегда
заканчивалась неудачей (Цапкин, 1992). Причина этого логического тупика – в
натуралистической постановке вопроса. Определение психотерапии предполагает
философское, теоретическое и аксиологическое самоопределение психотерапевта.
Поэтому задача общей дефиниции психотерапии может быть заменена метазадачей
выявления параметров специфики психотерапии: стоит искать не общий ответ на вопрос
«что такое психотерапия?», а общую систему вопросов, на которые надлежит ответить
каждому психотерапевтическому подходу. Особенность того или иного подхода может
быть описана с помощью двух систем со- и противопоставлений: во-первых, в сравнении
с существующими в культуре социально-антропологическими практиками; во-вторых, в
сравнении с другими существующими психотерапевтическими подходами. Для
определения специфики понимающей психотерапии мы воспользуемся только первой
54
системой оппозиций, откладывая на дальнейшее задачу «психотерапевтической
компаративистики» (Цапкин, 2004).
Деятельность психолога-психотерапевта уместно сопоставить с деятельностью
субъектов «смежных» антропологических практик: врача, учителя, воспитателя, мудрецанаставника, священника.
В отличие от ценностей и целей этих антропологических практик (здоровья, знания,
воспитанности, мудрости, святости) понимающая психотерапия в соответствии с базовой
теорией переживания имеет специфическую ценность и цель – осмысленность.
В отличие от предметов других практик, т.е. тех плоскостей человеческого
существования, к которым они апеллируют и на которые направляют свои воздействия
(организм, способности, социальное поведение, мировоззрение, духовность), понимающая
психотерапия обращена к жизненному миру человека.
В отличие от проблемных состояний человеческого существования, на преодоление
которых направлены эти антропологические практики (болезнь, невежество,
невоспитанность, заблуждение, грех), понимающая психотерапия нацелена на помощь
человеку в совладании с критическими жизненными ситуациями.
В отличие от тех процессов и действий самого человека, которые ожидаются от него
в рамках этих практик и которые осуществляют, собственно, требуемые изменения
(процессы компенсации и восстановления функций организма, научения и освоения,
социализации и самовоспитания, познания и любомудрия, аскезы и исповедания),
понимающая психотерапия ждет от человека активного продуктивного переживания,
которое рассматривается как процесс смыслопорождения.
Наконец, в отличие от специфических действий агентов этих подходов (лечение,
обучение, воспитание, ценностное наставничество, душепопечение) специфическая
активность психотерапевта в рамках понимающей психотерапии может быть названа
«сопереживанием».
Сопереживание мыслится здесь не как эмоциональный отклик терапевта на чувства
клиента, но как целостная творческая работа психотерапевта, протекающая на разных
уровнях (эмоциональном, рефлексивном, личностном, коммуникативно-выразительном) и
направленная на содействие продуктивному ходу и развитию переживания клиента.
Общим методом этой целостной работы сопереживания является понимание. Таким
образом, решение задачи специфики психотерапии как особой социо-культурной
деятельности с позиции психологии переживания приводит к формулировке следующих
ключевых характеристик теории понимающей психотерапии (табл. 6).
Таблица 6. Ключевые характеристики теории понимающей психотерапии
Антропологическая
практика
Цель и
ценность
Предмет
Смысл
Жизненный мир
Проблемное состояние
Продуктивный Принцип
Метод
процесс
деятельности
профессионала
КритиПереживание
Сопереживание Понимание
ческая
ситуация
Для сравнения в следующих строках таблицы представлено описание по тем же
параметрам медицины как одной из антропологических практик и бихевиоральной терапии
как одного из психотерапевтических подходов.
Здоровье
Организм
Болезнь
Восстановление
Лечение
Аллопатия,
Медицина
функций и
гомеопатия
компенсация
и др.
Адаптация Поведение ДезадапНаучение
Обучение ПодкреплеБихевиотивное
ние
ральная
поведение
терапия
Понимающая
психотерапия
55
1.4. Методология консультирования
Принципы консультирования.
Е.Ю. АЛЕШИНА.
( Ю.Алешина. Индивидуальное и семейное психологическое
консультирование – М; 2005)
Во многих профессиях существуют свои принципы и требования, реализация которых
является обязательной для специалистов. Так, в ряде стран мира существуют этические
кодексы психолога, определяющие деятельность профессионала (Ethical Principles of
Psychologists, 1981). Для тех же, кто непосредственно работает с людьми в сфере
психологического воздействия, эти нормы еще жестче и строже, еще больше требований и
ограничений накладывают они на психолога-практика, (Speciality Guidelines for the
Delivery of Services by Counseling Psychologists, 1981). Далеко не всегда существуют
однозначные и простые ответы на этические и моральные проблемы, возникающие в
психологической практике. Об этических принципах психологического консультирования
и психотерапии написаны целые тома, в которых подробно обсуждаются сложные
ситуации, в том числе, как следует вести себя консультанту, если в ходе приема он узнает,
что его клиент замышляет асоциальный поступок, если он видит следы побоев и насилия
на теле у ребенка, если родители хотят узнать что-то о своем скрытном ребенке-подростке
и т.д. Несоблюдение профессиональных принципов и требований в некоторых странах
(например, в США) может привести к тому, что психолог лишается диплома, права на
практику и предложение своих профессиональных услуг и т.д.
Конечно же, в нашей стране ожидать, что несоблюдение профессиональных принципов
и требований будет строго наказываться, пока не приходится: для этого нет необходимых
условий, таких, как организованное профессиональное сообщество, юридически узаконенные лицензии и разрешения на практику, унифицированная система подготовки и т.д.
Но следует помнить, что существуют определенные принципы поведения психологаконсультанта и что следование им не только обеспечивает этичность профессиональной
деятельности, но и является залогом успешности психологического воздействия.
Остановимся подробнее на некоторых этических требованиях, следование которым, с
нашей точки зрения, является особенно важным (Бодалев А.А., Столин В.В, 1987;
СтолинВ.В., 1982).
Доброжелательное и безоценочное отношение к клиенту
За этой формулировкой скрывается целый комплекс профессионального поведения,
направленного на то, чтобы клиент чувствовал себя спокойно и комфортно во время
приема. Доброжелательное отношение подразумевает не просто следование
общепринятым нормам поведения, но и умение внимательно слушать, оказывать
необходимую психологическую поддержку, не осуждать, а стараться понять и помочь
каждому, кто обращается за помощью.
Ориентация на нормы и ценности клиента
Этот принцип подразумевает, что психолог во время своей работы должен
ориентироваться не на социально принятые нормы и правила, а на те жизненные
принципы и идеалы, носителем которых является клиент. Эффективное воздействие
возможно лишь при опоре на систему ценностей самого клиента, критическое же
отношение консультанта может привести к тому, что пришедший на прием человек
56
замкнется, не сможет быть искренним и открытым, а, следовательно, и возможности
консультативного воздействия окажутся практически нереализуемыми. Принимая же
ценности клиента, уважая их и отдавая им должное, консультант сможет воздействовать
на них в том случае, если они являются препятствием на пути нормального
функционирования человека.
Запрет давать советы
Клиентам нельзя давать советы. Основания для этого достаточно широки и
многообразны. Прежде всего, каков бы ни был жизненный и профессиональный опыт
психолога, дать гарантированный совет другому невозможно: жизнь каждого уникальна и
непредсказуема. К тому же, советуя, консультант полностью берет на себя
ответственность за происходящее, что не способствует развитию личности
консультируемого и его адекватного отношения к действительности. В такой ситуации
психолог ставит себя в позицию «гуpy», что реально вредит консультированию, приводит
к тому, что у клиента, вместо активного стремления разобраться в своей жизни и изменить
ее, формируется пассивное и поверхностное отношение к происходящему. При этом
любые неудачи в реализации совета обычно приписываются консультанту как давшему
совет авторитету, что, естественно, мешает пониманию клиентом своей роли в
происходящих с ним событиях.
Анонимность
Важнейшим условием психологического консультирования является его анонимность.
Это значит, что любая информация, сообщенная клиентом психологу, не может быть
передана без его согласия ни в какие общественные или государственные организации,
частным лицам, в том числе родственникам или друзьям. Из этого правила существуют
исключения (о которых клиент всегда предупреждается заранее), специально оговоренные
законом во многих странах. В нашей стране таким исключением, пожалуй, можно считать
ситуацию, когда психолог узнает во время приема о чем-либо, что является серьезной
угрозой для чьей-либо жизни. Но, конечно же, даже в этой ситуации его действия должны
быть максимально осторожными и соотноситься с интересами клиента.
Разграничение личных и профессиональных отношений
Существует немало очень опытных и профессиональных консультантов, которые
попадали в ловушку, переходя с клиентами на дружеские отношения или пытаясь
оказывать профессиональную помощь своим друзьям и ближайшим родственникам. Этот
путь таит в себе немало опасностей и не только потому, что, как известно, в своем
отечестве пророка нет и любые рекомендации и откровения с близкими легко
обесцениваются, но и по многим другим причинам; о некоторых из них будет сказано
ниже.
В психотерапии существуют два важнейших понятия, имеющих огромное значение для
работы с пациентами: а) "перенос", то есть склонность клиента переносить и
проецировать на психотерапевта и отношения с ним свои отношения со значимыми
людьми, основные проблемы и конфликты; б) "контрперенос", то есть склонность
психотерапевта проецировать свои отношения со значимыми людьми и основные
внутренние проблемы и конфликты на отношения с пациентом.
Эти понятия, введенные в психоанализ 3. Фрейдом, на сегодняшний день широко
используются в рамках самых разных направлений психотерапии (Фрейд 3., 1989). Они
означают, что любые человеческие отношения и даже такие "специальные" отношения,
складывающиеся в рамках психотерапии, находятся под влиянием внутренних личных
потребностей и желаний человека, которые он чаще всего не осознает. Более того, даже
профессионал-психотерапевт часто оказывается "обезоружен" контрпереносом. Именно
для того, чтобы понимать, управлять и уметь использовать в целях анализа свой
57
контрперенос, как, впрочем, и ряд других личных и межличностных феноменов, для
начинающего психотерапевта существует обязательное требование прохождения своего
собственного анализа и долгой работы с супервизором.
В той или иной степени эти феномены действуют и в процессе консультирования. Но
трудно ожидать, что человек, не получивший специальной и углубленной подготовки,
сможет успешно работать с этими сложнейшими явлениями. Для консультанта достаточно
понимать, что сохранение его авторитета для клиента во многом связано с тем, что
последний мало знает о нем как о человеке, у него нет оснований как для восхищения
психологом, так и для осуждения его как личности. Установление тесных личных
отношений между консультантом и клиентом приводит к тому, что они, как близкие
люди, начинают удовлетворять те или иные потребности и желания друг друга и
консультант уже не может сохранить объективную и отстраненную позицию,
необходимую для эффективного разрешения проблем клиента.
Десятилетие назад в зарубежной практической психологии активно дискутировались и
анализировались различные последствия вступления клиента и консультанта
(психотерапевта и пациента) в личные, в том числе сексуальные отношения, а также
возможные влияния этого фактора на процесс терапии. Различных точек зрения было
множество. Но общий вывод, к которому привели эти дискуссии, один: по возможности
личных отношений лучше избегать, а если что-то подобное все же случилось, следует
быть максимально осторожным, стараться действовать прежде всего в интересах клиента
и как можно скорее прервать процесс консультирования или психотерапии (Dahlberg С.С,
1973).
Включенность клиента в процесс консультирования.
Для того чтобы процесс консультирования был эффективным, клиент во время приема
должен чувствовать себя максимально включенным в беседу, ярко и эмоционально
переживать все, что обсуждается с консультантом. Для того чтобы обеспечить такую
включенность, психолог должен следить за тем, чтобы развитие разговора выглядело для
клиента логичным и понятным, а также чтобы человек не просто "внимал" специалисту, а
ему было действительно интересно. Ведь только в том случае, если понятно и интересно
все, что обсуждается, можно активно искать пути разрешения своей ситуации, переживать
и анализировать ее.
Бывает, что во время приема клиент вдруг теряет интерес к обсуждаемой теме, устает,
внутренне не соглашается, но не хочет говорить об этом. В этой ситуации не стоит
"нагнетать атмосферу", настаивать, пытаться выяснить все "до конца". Лучше, если
психолог сменит тему, пошутит и таким образом разрядит обстановку, сохранив за счет
этого включенность и интерес клиента к процессу консультирования и обеспечив
продуктивность психологического воздействия.
Цели, и задачи консультирования.
Бесспорно, основная цель психологического консультирования — это оказание
психологической помощи, то есть разговор с психологом должен помочь человеку в
решении проблем и налаживании межличностных отношений с окружающими. Но
ответить однозначно на вопрос, в чем именно и как эта психологическая помощь должна
выражаться, не так просто. В принципе, человеку, побывавшему на приеме у специалиста,
должно стать лучше, чем было "до того", и если он действительно почувствовал себя
лучше, то это может служить критерием того, что помощь была оказана. Но все далеко не
так просто. Случается, что после консультации клиенту кажется, что его не поняли и не
оценили, но проходит время, и тот же самый человек начинает понимать, что многое из
того, что обсуждалось с консультантом, было понято последним абсолютно верно и в
результате помогло ему переоценить нечто в себе самом. Так же и консультант, если
встречи с клиентом продолжаются, может вдруг заметить: то, что в его интерпретации
58
вначале не было услышано и принято пациентом, потом берется им на вооружение в
различных ситуациях при построении отношений с окружающими.
Из сказанного выше следует, что хотя удовлетворенность клиента и считается
важнейшим показателем эффективности психологического консультирования, многое
определяется характером проблем клиента. Так, человек, переживающий горе или утрату,
может и должен рассчитывать на то, что после посещения консультации ему будет
немного легче, и консультант должен стараться облегчить его горе. В другой же ситуации
облегчение эмоционального состояния может не являться прямой целью консультанта:
ведь порой, даже чувствуя, что беседа с психологом была, несомненно, полезной, клиент
может начать переживать свои проблемы гораздо болезненнее и острее, поскольку
ощущение собственной вины и ответственности, пришедшее вместе с пониманием происходящего, отнюдь не является легким или приятным.
Успех психологического консультирования во многом зависит от того, как консультант
решает такие важнейшие задачи, как выслушивание клиента и расширение его
представлений о себе и собтвенной ситуации. Действительной проблемой многих людей,
обращающихся за помощью к психологу, является то, что им практически не с кем
поговорить откровенно, рассказать не таясь, все, что их тревожит и беспокоит. Уже то, что
консультант может их внимательно выслушать и понять, — необычайно важно, и это само
по себе приводит к определенным положительным изменениям. Кроме того, спокойный и
вдумчивый разговор со специалистом позволяет узнать и понять о себе и об окружающих
людях много нового, что также является ценным, поскольку служит "пищей" для
размышлений о себе и людях, способствует расширению представлений об окружающей
человека действительности. Для клиента, обращающегося за помощью к психологу, такой
результат может оказаться важным не только с точки зрения повышения его
психологической осведомленности, но и с точки зрения повышения вероятности
обращения за дальнейшей помощью к другим специалистам, если это окажется
необходимым.
Существует и еще один результат, достижение которого в процессе консультативной
беседы представляется ничуть не менее важным. Это принятие клиентом на себя
ответственности за происходящее с ним.
Принятие клиентом ответственности за происходящее с ним.
В ходе консультации локус жалобы клиента должен быть переведен с других на себя.
Без решения этой задачи достижение каких-либо реальных результатов невозможно.
Только в том случае, если человек ощущает свою вину и ответственность за
происходящее, он будет действительно стараться измениться и изменить свою ситуацию,
в противном случае он будет лишь ожидать помощи и изменений со стороны
окружающих.
Перевод локуса ответственности на самого клиента отнюдь не
простая задача. Бывает и так, что единственное, что за время приема успевает сделать
психолог — это показать клиенту, что он сам, хотя бы отчасти, способствует тому, что его
проблемы и отношения с людьми носят такой сложный и негативный характер. Но это
совсем не значит, что прием прошел неудачно. Напротив, в такой ситуации консультант
добился самого важного результата; ведь осознавая свою ответственность за ситуацию,
человек может сам решить, как ему необходимо поступать, для того чтобы в его жизни
произошли позитивные изменения. Хотя, конечно, помощь психолога в определении того,
что именно и как можно изменить в ситуации, обычно является весьма полезной.
Бывает, что человек, пришедший на прием, с самого начала заявляет: "Я сам во всем
виноват". Но, к сожалению, чаще всего подобное заявление не свидетельствует об
истинном понимании меры своей ответственности, а является лишь своеобразным
кокетством, и обычно то, как клиенты понимают свою вину за происходящее, мало
связано с реальными особенностями ситуации. Придя на консультацию, клиентка может
начать причитать: "Конечно, это я виновата, что у нас с мужем постоянно возникают
конфликты. Давно пора мне понять, что он просто не тот человек, что ему на всех
59
наплевать, а я все еще пытаюсь объяснить ему что-то по-человечески".
Такое заявление свидетельствует о том, что клиентка не отдает себе отчета в том, что
она не только не понимает и не принимает своей ответственности за проблемы в
отношениях, но и оскорбляет и унижает мужа, считая его неспособным понять и
разобраться в ситуации.
Но даже если из того, как человек говорит, видно, что он понимает и принимает свою
ответственность за происходящее, его представление о том, что и как происходит в
отношениях с окружающими, скорее всего, весьма поверхностно. В этой связи
консультанту не следует бояться, что разговор о принятии вины и ответственности будет
излишним. Наоборот, тому, кто действительно понимает и принимает факт своего
влияния на события собственной жизни, обсуждение этого с психологом может быть тем
более полезным, поскольку для такого человека уточнение деталей взаимоотношений
скорее приведет к тому, что в его поведении и отношениях с людьми наступят
значительные изменения.
Существуют, конечно, ситуации, в которых обсуждать проблемы вины и
ответственности с клиентом не следует. Таковыми, в частности, являются случаи, когда
клиент приходит на консультацию, переживая горе или серьезную личную утрату,
например, связанную со смертью кого-либо из близких. В состоянии горя люди часто
склонны брать на себя неоправданно большую ответственность и вину перед теми, кого с
ними нет, и никогда не будет, считая себя причастными к их смерти. В такой ситуации
работа консультанта как раз должна быть направлена на то, чтобы скорректировать
неадекватные представления, снять лишний груз вины и ответственности с плеч клиента.
60
1.5. «Идеальный консультант» - что это значит?
1.5.1. Консультант в процессе. Клиент в процессе.
Р. НЕЛЬСОН-ДЖОУНС
(Р. Нельсон-Джоунс. Теория и практика консультирования – СПб., 2001)
Роджерс считал, что эффективность консультирования определяется, прежде всего,
качеством межличностного взаимодействия консультанта с клиентом. При личностноцентрированном консультировании большое значение имеют мысли и чувства, как
клиентов, так и консультантов. Не существует никаких формальных критериев оценки,
коль скоро все клиенты рассматриваются в качестве индивидов, имеющих трудности в
самоактуализации в связи с наличием условий ценности. Если бы консультанты
оценивали клиентов со своей внешней точки зрения, они рисковали бы копировать те
обстоятельства, которые обусловили приобретение и сохранение клиентами
определенных условий ценности.
Существует связь между тем, насколько точно личностно-центрированные
консультанты определяют причины самоотчуждения и внутренних расколов клиентов, и
тем, как они могут помогать своим клиентам расти и излечиваться. Личностноцентрированные консультанты стараются создавать такую обстановку отношений,
которая может служить противоядием к эмоциональным лишениям, пережитым их
клиентами.
Каковы условия, необходимые для роста клиента и реинтеграции? В 1957 году Роджерс
перечислил шесть условий, которые являются необходимыми и достаточными для
терапевтического изменения индивидуальности. Он заявил, что эти условия должны
иметь место в течение некоторого промежутка времени, достаточного для того, чтобы
произошло конструктивное изменение индивидуальности. Роджерс также утверждал:
«Никакие другие условия не нужны» (Rogers, 1957, р. 96). Итак, вот эти условия.
Во-первых, между двумя людьми должен быть психологический контакт
Во-вторых, клиент должен находиться в состоянии неконгруэнтности и быть уязвимым
или встревоженным.
В-третьих, консультант должен быть «конгруэнтен или интегрирован в данные
отношения»
В-четвертых и в-пятых, консультант должен «безусловно позитивно относиться к
клиенту» и «эмпатически понимать систему взглядов клиента и стремиться сообщить об
этом клиенту» (р. 96).
В-шестых, умение консультанта адекватно донести до клиента свое эмпатическое
понимание его и безусловное позитивное отношение к нему. Роджерс считал
конгруэнтность, безусловное позитивное отношение и эмпатию элементами,
необходимыми для создания «климата отношений,
который способствует
терапевтическому росту...» (Rogers — Sanford, 1985). Роджерс подчеркивал, что данные
условия не являются условиями типа «все или ничего», но существуют в континуумах.
Конгруэнтность. Для определения конгруэнтности используются такие слова, как
подлинность, реальность, открытость, прозрачность, присутствие. Конгруэнтность
является наиболее важным условием отношений. Консультанты должны воспринимать
чувства, которые они испытывают, быть в состоянии их осознавать, «жить этими
чувствами и сообщать о них, если это требуется» (Rogers, 1962). Консультантам следует
поддерживать прямой контакт («человек — человек») с клиентами. Кроме того,
консультанты должны избегать интеллектуального подхода, который характеризуется
тем, что с клиентами обращаются как с объектами. Конгруэнтные консультанты не
играют, разговаривая вежливо и используя профессиональные маски.
61
Роджерс признавал, что никто не бывает полностью конгруэнтным постоянно.
Общение с несовершенными людьми может принести большую пользу клиентам.
Консультантам достаточно в специфические моменты при непосредственном общении с
определенными людьми быть полностью самими собой, при этом опыт консультантов
должен точно символизироваться в их Я-концепциях.
Утверждение, что консультанты должны быть конгруэнтными, не означает, что
консультантам следует «импульсивно выражать словами каждое промелькнувшее
чувство...» (Rogers, 1962). Это утверждение также не означает, что консультанты должны
проводить занятия скорее в консультант-центрированной, чем в клиент-центрированной
форме. Однако конгруэнтность подразумевает, что консультант не боится разделить
чувства своего клиента или дать ему обратную связь, которая могла бы улучшить их
отношения, если консультант выражает свои чувства искренне. Можно привести
следующий пример.
Некоторые консультанты склонны скорее делиться своим опытом усталости, нежели
скрывать его. Такая открытость способствует восстановлению энергетического
потенциала консультанта и позволяет клиенту видеть, что он имеет дело с реальным
человеком. Здесь будет уместно привести и другой пример. Роджерс полагал, что если
консультант постоянно испытывает скуку при общении с клиентом, то он обязан
рассказать об этом клиенту. Консультанту следует признать, что источник чувства скуки в
нем самом, а не прибегать к обличительным утверждениям. Также консультанту
следовало бы рассказать, что он испытывает дискомфорт от того, что сообщает клиенту о
данном чувстве, и заявить, что он хотел бы установить более тесный контакт с клиентом.
Роджерс стремился преодолевать барьер между собой и клиентом, выступая в роли
реального, несовершенного человека, разделяющего подлинные чувства клиента. Роджерс
надеялся, что это поможет клиенту говорить искреннее.
Другое представление о конгруэнтности можно получить, вникнув в суть того, что
Роджерс говорит относительно концепции присутствия. В процессе консультирования и
консультанты, и клиенты могут достигать измененного состояния сознания, которое
характеризуется возникновением у человека ощущения, что он входит в соприкосновение
с основным эволюционным потоком и осознает его значение (Heppner, Rogers, Lee, 1984;
Rogers, 1980). Специалист, занимающийся консультированием, имеет дело с двумя
планами — мистическим и духовным. Роджерс полагал, что как консультант он работал
эффективнее всего тогда, когда был ближе всего к своему внутреннему интуитивному «Я»
и «когда, возможно, мое сознание было слегка изменено. Тогда одно мое присутствие
способствует освобождению клиента и является полезным для него» (Rogers, 1980, р. 129).
Когда человек находится в таком состоянии, его поведение, которое могло бы в другой
ситуации показаться странным, импульсивным и с трудом оправдываемым,
с
рациональной точки зрения, оказывается правильным. Роджерс пишет: «Кажется, что мой
внутренний дух вытянулся и коснулся внутреннего духа другого человека. Наши
отношения выходят за свои пределы и становятся частью чего-то большего. Имеют место
глубинный рост, исцеление и приток энергии» (Rogers, 1980, р. 129).
Безусловное позитивное отношение. Для описания этого условия используются
такие слова, как бескорыстная (несобственническая) теплота, забота, высокая оценка,
принятие, уважение. Понятие «безусловное позитивное отношение» связано с глубокой
верой Роджерса в то, что клиенты способны конструктивно измениться, если они
обеспечены правильными воспитывающими условиями. Роджерс подчеркивал важность
отношения консультанта к ценности и значению каждого человека. Для развития
безусловного позитивного отношения важно стремление консультанта к личной
интеграции, так как консультант может уважать способность клиентов достигать
высокого уровня конструктивного самоуправления лишь в той степени, в какой это уважение является неотъемлемой частью его собственной личности.
Безусловное позитивное отношение включает в себя готовность консультанта
62
«отразить для клиента любое непосредственное чувство, которое имеет место в данный
момент — замешательство, негодование, опасение, гнев, отвагу, любовь или гордость...»
(Rogers, 1986). Это отношение эквивалентно любви, выраженной в соответствии с
христианской концепцией «любви к ближнему», без каких-либо романтичных или
собственнических оттенков. Роджерс проводит аналогию с чувством любви, которое
родители испытывают по отношению к своим детям, ценя их как людей независимо от их
специфического поведения в любой момент.
Консультанты не показывают позитивное отношение к клиентам, если они станут
более умными, менее уязвимыми, реже будут занимать оборонительную позицию и так
далее. Личностно-центрированная теория объясняет потребность клиентов обращаться к
консультантам тем, что в прошлом клиентам показывали позитивное отношение .
Демонстрировать безусловное позитивное отношение следует до определенных
пределов. Например, необходимо определить границы, если клиент физически угрожает
консультанту. Безусловное позитивное отношение не означает, что консультанты должны
одобрять все поступки своих клиентов. Скорее, безусловное позитивное отношение
является позицией и философской ориентацией, отраженной в поведении консультанта.
Суть этой позиции заключается в том, что вероятность продвижения клиентов вперед
увеличивается, если их хвалят за гуманность и они испытывают чувства безопасности и
свободы. При этом клиенты будут ощущать, что консультант их принимает, и смогут
проявлять чувства и описывать события.
Эмпатия. Используются следующие близкие по значению понятия: точная эмпатия,
эмпатическое понимание, эмпатический способ существования, эмпатическая позиция,
эмпатическое отношение. Роджерс (Rogers, 1957) писал: «Ощущение внутреннего мира
клиента, как будто это ваш собственный внутренний мир, но при сохранении качества
"как будто" — это и есть эмпатия...». Можно выделить несколько различных аспектов
эмпатического способа существования в процессе консультирования. Консультантам
следует «влезать в башмаки» и «пробираться под кожу» своих клиентов, чтобы лучше
понимать их личный субъективный мир.
Консультанты должны быть чувствительными к потоку переживаний, возникающих
как у клиентов, так и у них самих в каждый конкретный момент. Они также должны быть
способны ощущать те нюансы, которые не могут почувствовать клиенты. Проявляя такт,
чувствительность, показывая понимание проблем клиентов, консультанты должны
передавать им свое восприятие их внутреннего мира и личных смыслов.
Консультантам также следует сообщать клиентам о своем стремлении к пониманию
их внутреннего мира, часто проверяя точность своего понимания и показывая готовность
учесть замечания и внести поправки. Эмпатическое отношение способствует созданию
такого эмоционального климата, в котором клиенты могут помогать своим консультантам
понимать их более точно. Роджерс осознавал, что клиенты часто получают эмпатические
сообщения, замечая непреднамеренные «вбрасывания» консультанта, вроде случайных
замечаний и непроизвольных изменений выражения лица.
Ниже приведены два примера эмпатии.
Первый пример — это выдержка из интервью, взятого Роджерсом в 1983 году у
одной своей клиентки. Эта женщина говорит, что у нее много проблем из-за того, что она
отпустила свою 20-летнюю дочь учиться в колледж (Raskin, Rogers, 1989).
Роджерс: ...Вы чувствуете, будто она ускользает от вас,
и вы... и это причиняет боль... и
Клиентка: Да. Я как будто сижу здесь в одиночестве.
Знаете, я словно чувствую, что она ушла, а я так и осталась тут.
Роджерс: Хм-хм. Вы переживаете теперь именно это:
она покидает дом, а вы здесь — в полном одиночестве.
Клиентка: Да. Да. Да. Я чувствую себя действительно одинокой. (Плачет.)
63
Хотя второй пример эмпатии взят из опыта группы встреч (Rogers, 1975,),
эмпатический процесс, который он демонстрирует, имеет место и при индивидуальной
работе с клиентами. Человек негативно отзывается о своем отце, причем высказывается
весьма туманно. Сначала фасилитатор спрашивает этого человека, может ли он сердиться
на отца. Когда человек отвечает, что он так не думает, фасилитатор задает вопрос:
«Возможно, вы не удовлетворены им?». Мужчина довольно неуверенно отвечает: «Ну, да,
возможно». Тогда фасилитатор спрашивает его, не разочарован ли он в своем отце, на что
человек быстро отвечает: «Вот именно! Я разочарован потому, что он не является сильной
личностью. Я думаю, что разочаровался в нем еще тогда, когда был мальчиком».
В описанном случае ни фасилитатор, ни Роджерс не интерпретируют клиента. Скорее,
фасилитатор пытается постепенно его понять, чтобы точно уловить, что именно он хочет
сказать. Гендлин (Gendlin, 1988) отмечает, что Роджерс обычно разбирался в каждом
исправлении до тех пор, пока клиент не говорил: «Да, это именно так. Это — то, что я
чувствую» (р. 127).
Характерно, что за этими словами следовала пауза, во время которой клиент получал
эмпатическое понимание в полной мере. Очень часто в момент такого молчания клиенты
соприкасались с чем-то более глубоким.
Теперь поговорим о том, чем эмпатия не является. Истинная эмпатия не имеет
никакого оценочного или диагностического качества. Эмпатия также совершенно
определенно не является «деревянной техникой псевдопонимания, используя которую
консультант "отражает то, что клиент только что сказал"» (Rogers, 1962). В
опубликованной в 1975 году статье, посвященной эмпатии, Роджерс сообщает, что
сначала он считал оптимальной реакцией «отражение» чувств своих клиентов, но по мере
накопления опыта консультирования его стало буквально тошнить от слова «отражение».
Роджерс понимал под эмпатией особую позицию, специфическую форму товарищеских
отношений, мягкий способ общения с клиентами. Однако предложение эмпатии не
подразумевает исполнения добрых намерений, а также механического отражения.
Клиент в процессе.
О целях личностно-центрированного консультирования речь уже шла выше. В этом
разделе я хочу рассмотреть, как каждое из трех условий отношения консультанта —
конгруэнтности, безусловного позитивного отношения и эмпатии — может влиять на
конгруэнтность, безусловное позитивное отношение и эмпатию клиента.
Конгруэнтность. При наличии благоприятного климата клиенты меньше нуждаются в
оборонительной позиции и во внешнем уважении. Постепенно клиенты начинают чаще
рисковать, раскрывая себя перед консультантами, несмотря на возможную болезненность
такого самораскрытия. Консультанты, которые принимают клиентов и высоко ценят их
право быть действительно самими собой, позволяют им поделиться той частью себя,
которую они считают смущающей, «неправильной» или пугающей. Консультанты также
предоставляют клиентам возможность поделиться той частью самих себя, которая им
нравится, и при этом не осуждают такую открытость. По мере развития отношений между
консультантом и клиентом может возникнуть взаимная конгруэнтность, которая облегчает
для каждого из них поддержание искренних отношений. Для некоторых клиентов эти
отношения могут выйти за свои пределы, обратившись в глубокий духовный опыт. При
получении такого опыта клиенты, как и их консультанты, достигают состояния
измененного сознания. Эффективное личностно-центрированное консультирование также
подразумевает, что клиенты становятся более конгруэнтными в своих внешних
проявлениях.
Безусловное позитивное отношение.
Здесь я рассматриваю отношение клиетов скорее к самим себе, нежели к
консультантам. Наиболее часто клиенты испытывают недостаток чувства собственного
достоинства. Роджерс (Rogers, 1975) предложил множество способов, с помощью которых
можно повысить уровень самоуважения клиентов, используя эмпатическое отношение.
64
Во-первых, понимание и принятие скрытой и неприемлемой части себя способствует
исчезновению у клиентов отчуждения и соединению их с человеческим родом.
Во-вторых, неравнодушие консультанта к истинному «Я» своих клиентов и высокая
оценка их позволяют клиентам думать: «Этот другой индивидуум доверяет мне, считает,
что я заслуживаю внимания. Возможно, я и в самом деле чего-то стою. Может быть, я мог
бы ценить себя. Возможно, я мог бы вызывать интерес у самого себя» (р. 7).
В-третьих, отсутствие осуждения со стороны консультантов способствует тому, что
клиенты начинают менее резко судить себя; таким образом, постепенно развивается
способность к самопринятию. Кроме того, по мере развития у клиентов чувства
собственного достоинства они начинают перемещать свой «центр оценки» от стандартов и
убеждений других людей в сторону своих собственных взглядов. Таким образом, клиенты
становятся менее уязвимыми по отношению к разрушительному воздействию условий
ценности.
Эмпатия.
Три условия отношений консультанта облегчают для клиентов достижение состояния
эмпатии по отношению к себе как во время консультирования, так и после его
завершения. В различной степени Я-концепции клиентов могут создавать условия для
осознания большей части переживаний. Осознание клиентами того, что консультант чутко
прислушивается к их чувствам, дает клиентам возможность переживать и анализировать
свои чувства и таким образом лучше понимать себя. Кроме того, клиенты начинают
осознавать, как важно самим прислушиваться к своим собственным чувствам — это
позволяет разрабатывать правильные планы действий и определять жизненный курс на
будущее. Также следует отметить, что чем большую эмпатию клиенты способны
испытывать по отношению к самим себе, тем выше вероятность того, что они будут
испытывать эмпатию по отношению к консультантам и другим людям и показывать эту
эмпатию, улучшая, таким образом, качество своих отношений с людьми. Итак,
конгруэнтность, безусловное позитивное отношение и эмпатия консультанта
способствуют превращению клиентов в эффективных консультантов, работающих над
собой, а также способствуют росту и развитию клиентов. Консультанты, в недостаточной
мере обладающие этими условиями отношений, могут увеличивать степень
неконгруэнтности своих клиентов, степень их отрицательного отношения к себе и
величину недостатка эмпатии, которую клиенты испытывают по отношению к себе и к
другим. Однако опытные личностно-центрированные консультанты могут существенно
омогать своим клиентам стать личностями.
Дополнительное применение
Личностно-центрированное консультирование было представлено здесь в связи с
универсальной возможностью его проведения при индивидуальной работе с
клиентами. Однако интересы и взгляды Роджерса были намного шире. Он настаивал на
том, что принципы личностно-центрированного консультирования можно использовать
при проведении занятий в группах встреч, при аудиторном обучении, при обучении
специалистов в области менеджмента, а также при разрешении конфликтов.
Я хочу закончить эту главу красивым высказыванием Лао Цзы, основная идея которого
глубоко созвучна мыслям Роджерса. Здесь как бы суммируется главное в разработанной
Роджерсом теории личностно-центрированного консультирования.
Это похоже на то,
как если бы он слушал,
и такое выслушивание
окутывало бы нас тишиной,
в которой, наконец,
мы бы начали слышать то,
чем мы, как предполагается, являемся.
65
1.5.2. Требования к личности психолога-консультанта. Модель эффективного
психолога-консультанта
А.Н. ЕЛИЗАРОВ
(А.Н. Елизаров. Основы индивидуального и семейного психологического
консультирования. – М., 2007)
Существуют поверхностные и более глубокие взгляды на этот предмет. Н.Н. Обозов
[1993, с. 20-26] обращает внимание на следующие качества:
1. Безоценочное отношение к индивидуальным различиям людей.
2. Чуткость к эмоциональному состоянию человека, который находится рядом. В
психологическом консультировании эта чуткость может выглядеть как профессиональный
такт. Например, психолог-консультант избегает доводить до клиента информацию в той
форме, которая может его травмировать.
3. Пластичность (динамичность в сочетании с гибкостью). Имеется в виду
способность легко переключаться с одной темы на другую, легко выходить из тупиков,
быстро менять различные точки зрения при рассмотрении того или иного вопроса.
4. Эмоциональная сдержанность и терпимость. Имеется в виду способность избегать
невротических и субъективных отклонений в собственных оценках и поведении. Быть
предельно сдержанным в ответ на срывы клиента, уметь снять тревожность другого, его
успокоить - терпимость к возможным невротическим срывам с его стороны.
5. Поддержание общей культуры поведения возможно только при многочисленных
и разнообразных контактах психолога с другими людьми. В результате этого
формируются своеобразные штампы речевых оборотов, форм общения, предпочтений
относительно близости - дистантности в межличностных контактах, характерной
жестикуляции и мимики. Необходимо иметь и навыки переписки для ситуации дистантного
письма.
Психолог-консультант
должен
знать
лучшие
образцы
культурного наследия, но не замыкаться на них.
6. Умение выстраивать и выдерживать до конца свою линию поведения. Имеется в
виду, что если клиент нервничает и перескакивает с одной темы на другую, то психологконсультант сможет своевременно возвратить беседу к заданной теме. Если обсуждение
других людей начнет выходить за рамки объективности, то психолог-консультант сумеет
сохранить эти рамки.
7. Наличие знаний в области возможного поведения людей в конфликтах.
Имеется в виду, что интравертированному, застенчивому индивиду бывает сложно порой
выйти из напряженной ситуации, он не всегда легко говорит «нет», а
оказавшись в зависимости от другого, использует более экстремальные средства
разрешения затруднения в отношениях, включается в
эмоциональную или
интеллектуальную конфронтацию.
Р.-А.Б. Кочюнас [1999, с. 25-32] пишет о следующих чертах:
1. Проявление глубокого интереса к людям, следствием чего является терпение в
общении с ними.
2. Чувствительность к установкам и поведению других людей, способность
отождествляться с самыми разными людьми.
3. Эмоциональная стабильность и объективность. Имеется в виду способность
уважать права других людей, восприятие других людей как способных решать свои
собственные проблемы и принимать на себя ответственность.
66
Но наиболее значимыми, соответствующими западной парадигме консультативной
психологии, из черт, рассмотренных Р.-А.Б.Кочюнасом, нам представляются следующие:
1.
Аутентичность. Имеется в виду, что человек жаждет быть и является сам
собой в противовес расходованию энергии на проигрывание ролей и создание внешнего
фасада, вместо того чтобы использовать ее на решение реальных проблем.Дж.
Бьюдженталь [2001, с. 42-43] отождествляет слово «аутентичность» с близким ему
«присутствие». В этом качестве он выделяет две стороны:
1) доступность - степень того, насколько человек допускает, чтобы происходящее в
данной ситуации имело для него значение, воздействовало на него;
2) экспрессивность - степень, в которой человек склонен позволять другому (другим)
действительно узнать себя в данной ситуации. Это включает самораскрытие без
маскировки каких-то субъективных переживаний.
2. Открытость собственному опыту. Это означает искренность в восприятии
собственных чувств. Консультант должен знать, замечать свои чувства, в том числе и
отрицательные, не вытеснять их. Только в таком случае он будет успешно контролировать
свое поведение. Вытесненные же чувства становятся иррациональными, источником
неконтролируемого поведения. Консультант способен содействовать позитивным
изменениям клиента только тогда, когда проявляет терпимость ко всему разнообразию
чужих и своих эмоциональных реакций.
3. Развитое самопознание. Чем больше консультант знает о самом себе, тем больше
он поймет своих клиентов. Этому способствует умение слышать то, что творится внутри.
4. Сильная идентичность. Понятие «идентичность» - относительно новое для
отечественного контекста, поэтому остановимся на нем подробнее. В данном изложении
мы будем опираться на результаты анализа зарубежных и отечественных публикаций
по проблемам, связанным с идентичностью, осуществленным Н.В. Антоновой [1995].
Идентичность - сложная динамическая структура, формирующаяся и развивающаяся
на протяжении всей жизни человека. Единицей этой структуры является самоопределение
- некоторое решение относительно себя, своей жизни, своих ценностей, принятое в
результате интериоризации родительских ожиданий (преждевременная идентичность)
или преодоления кризиса идентичности (достигнутая идентичность). Кризис
идентичности предполагает наличие ситуации выбора, начиная от выбора школы, работы
и кончая поиском и выбором цели и смысла своего существования. Кризис идентичности
отнюдь не всегда завершается формированием единиц идентичности - самоопределений.
Возможен также деструктивный вариант последствий кризиса. Это происходит, когда
человек не замечает необходимости самоизменения, не видит имеющихся в его
распоряжении альтернатив выбора. В таком случае человек может испытывать ряд
негативных состояний:
1) высокий уровень тревожности;
2) ощущение собственной беспомощности;
3) неверие в будущее;
4) пониженный эмоциональный фон;
5) ощущение
потери
смысла
в
жизни
вплоть
до
депрессии
и склонности к самоубийству.
Незнание причин своего состояния у такого человека, тем не менее, может выражаться в
утверждениях, что у него все в порядке, ему не нужно что-либо менять в своей жизни.
Описанный выше конструктивный путь достижения идентичности (вследствие
личностного поиска и выбора) приводит к формированию того, что принято называть
личностной идентичностью. Но возможен и другой путь. Столкнувшись с кризисом
идентичности, пытаясь избавиться от негативных эмоциональных состояний, связанных с
67
деструктивным вариантом последствий кризиса, человек пытается приобрести
идентичность, присоединившись к группе, имеющей позитивный статус в обществе, и
присвоить себе ее нормы и ценности, спрятаться за социальной ролью от необходимости
личностного выбора. Такой путь характерен для формирования социальной идентичности.
Н.В. Антонова [1995] описала две основные шкалы для измерения степени развития у
человека качеств, связанных с идентичностью:
1) сила-слабость идентичности;
2) открытость-закрытость идентичности.
Исходя из этих двух шкал, можно выделить четыре крайних варианта развития
идентичности:
♦ Открытая сильная идентичность - сложившееся в результате личностного выбора
в ситуации кризиса идентичности представление о себе и своей жизни. При этом
человек не теряет возможности воспринимать новое, изменяться, в чем, собственно,
и проявляется открытость идентичности. Но, меняясь, он не теряет лучшего из
своего «прошлого Я», ощущает единство своего прошлого с настоящим и будущим,
что создает у него ощущение целенаправленности, осмысленности своей жизни. В
этом и проявляется сила его идентичности.
♦ Закрытая сильная идентичность - человек характеризуется раз и навсегда
сложившимся, жестким, не меняющимся «образом Я». Он предпочитает оставаться в
рамках стереотипов и не желает меняться. Возможно, это связано со страхом вновь
пережить кризис идентичности, потерять идентичность. Такой страх, видимо,
определяется тем, что выход из ситуации кризиса был не совсем сознательным.
Возможно, идентичность была приобретена путем идентификации с группой.
♦ Открытая слабая (диффузная) идентичность – люди ощущают смысл своих
страданий и активно идут путем приобретения идентичности. Пробуют различные
способы поведения и общения, ищут литературу и т. д.
♦ Закрытая слабая (диффузная) идентичность – люди смутно ощущают, что
делают что-то не так, но не знают, как надо, и не видят перспектив для
самоизменения.
Возможно,
закрытость
определяется
неудачными,
травмирующими последствиями некоей поисковой активности, бывшей в
прошлом. Можно предположить, что это связано с рудиментами
преждевременной идентичности, усвоенной от родителей, когда в образе мира и
себя в этом мире упор делался на том, что самостоятельный личностный поиск
неэтичен, греховен. Другие компоненты идентичности практически не
сформировались, что и объясняет страдания. Путь же к личностному поиску
закрыт. Такие люди идут путем деструктивного кризиса. В нашей
консультативной практике мы наблюдали стимуляцию у клиента изменений в
ситуации подобного рода психосоматической симптоматикой.
Сильная личностная идентичность нужна психологу-консультанту для того, чтобы
в консультировании иметь свою внутреннюю позицию, не быть простым отражением
надежд других людей.
5. Толерантность к неопределенности. Ситуации неопределенности составляют
ткань консультирования, поэтому психолог-консультант должен уметь без
значительного дискомфорта переносить их. Достигается это через:
1) уверенность в своей интуиции и адекватности чувств;
2) убежденность в правильности принимаемых решений;
3) способность рисковать.
Все эти качества приобретаются по мере личного и профессионального опыта.
68
6. Принятие личной ответственности. Имеется в виду то, что критика не
вызывает у такого человека механизмов психологической защиты, а служит полезной
обратной связью, улучшающей эффективность деятельности и даже организацию
жизни.
7. Стремление к глубине межличностных отношений.
Обычно этому препятствуют страх потерять свободу, быть более уязвимым, страх
непринятия другим положительных чувств, отклонение их. Для того, чтобы эти
факторы не мешали стремлению к развитию глубоких межличностных отношений, в
среде, где живет психолог-консультант, необходимо стараться создавать такую атмосферу,
чтобы люди избегали осуждения, «наклеивания ярлыков». В.В. Шабалина[1998, с. 17-18]
предлагает интересный прием для того, чтобы блокировать у некоторых людей
тенденцию к осуждению, «наклеиванию ярлыков», деланию из других «козлов отпущения».
В момент подобных действий рекомендуется спросить у человека, их совершающего, что в
данный момент происходит с его чувствами, переключить его внимание с другого на самого
себя, свои чувства. Если он от этого получает удовольствие, то, может быть, проблема в нем?
8. Постановка реалистичных целей. Имеется в виду, что человек вследствие неудач или
удач не торопится слишком повышать или понижать планку притязаний, ни один
консультант не всемогущ. Порой необходимо отказаться от нереального стремления стать
абсолютно совершенным, что ведет к чувству вины. Следует не винить себя за ошибки, а
делать полезные выводы. Правильная оценка собственных возможностей позволяет ставить
перед собой лишь достижимые цели.
Таким образом, как подытоживает Р.А.Б. Кочюнас, эффективный консультант — это,
прежде всего, зрелый человек. Чем разнообразнее будет у него стиль личной и
профессиональной жизни, тем эффективнее будет его деятельность. В консультировании,
как и в жизни, следует руководствоваться не формулами, а своей интуицией и потребностями
ситуации. Р.А.Б. Кочюнас полагает, что появление у клиента перечисленных выше черт
зрелой личности, которые хотелось бы видеть у консультанта, может рассматриваться как
весомый критерий эффективности консультирования.
Р.А.Б. Кочюнас также описывает особо вредные для консультанта черты:
авторитарность, пассивность и зависимость, замкнутость, склонность использовать
клиентов для удовлетворения своих потребностей, неумение быть терпимым к различным
побуждениям клиентов, невротические установки в отношении денег.
О.Р. Бондаренко осуществила исследование, результаты которого показали, что большая
часть
ошибок
начинающих
психологов-консультантов
связана
с
двумя
противоположными тенденциями:
Сверхзабота о клиенте. Клиента сравнивают с больным, которому нужны
своеобразные таблетки - слова консультанта, его внимание, или с утопающим,
которому требуется спасательный круг, даже с беспомощным котенком. Консультанта
же отождествляют с советчиком, спасателем, поводырем. Выражается полное
недоверие ресурсам клиента, он воспринимается, как неспособный заботиться о себе.
Сверхсамоценность консультанта. Проявляется в стремлении реализовывать себя в
консультировании, игнорируя при этом потребности и права клиента. Например, клиент
сравнивается с катком, на котором приятно скользить, если у тебя хорошие коньки, и ты
умеешь классно кататься. Консультант же сравнивается, например, со сталеваром,
который направляет огненное, расплавленное железо в нужное (кому?) русло или с
ювелиром, дворником, который хочет навести порядок в душе клиента.
Преодоление этих двух тенденций О.Р. Бондаренко связывает с развитием у новичков
доверия к «ситуации незнания», которая возникает всякий раз при встрече с
индивидуальным способом переживания мира. Тогда консультант будет открыт для
восприятия любых форм переживаний, установок, особенностей перцептивной сферы
клиента. Консультант должен научиться чувствовать себя комфортно в ситуации
69
неопределенности, не стремясь знать точно, что происходит с клиентом, доверяя
естественному ходу взаимоотношений. Это состояние близко к состоянию аутентичности,
присутствия, описанному Дж. Бьюдженталем, которое мы упоминали выше.
Н.В. Самоукина описала типичные ошибки в работе психолога-консультанта и дала
рекомендации относительно того, как с некоторыми из них работать:
1. Самоутверждение психолога-консультанта в диалоге.
Ощущает и показывает себя в качестве человека более успешного, мудрого и сильного, чем
клиент. В голосе слышатся нотки снисхождения, жалости или высокомерия, холодной
отстраненности. Клиент при этом может испытывать унижение, консультация проходит
формально, клиент начинает сожалеть, что пришел.
Как с этим, работать:
а) в
ходе
разговора
вспоминать
периоды в жизни, душевную боль;
свои
проблемы,
кризисные
б) укреплять в себе способность к состраданию, сочувствию;
в) видеть в каждом клиенте своего брата или сестру.
2. Излишняя естественность (говорит и делает, что ему хочется) или
искусственность (играет роль, «надевает маску», психологически защищается,
прячась за искусственный фасад) поведения психолога-консультанта в диалоге.
Естественность опасна тем, что при этом не осуществляется процесс
психологической работы, а идет обычный разговор собеседников, с взаимными
упреками, раздражениями и т. д. Искусственность (главное - «техника») опасна тем,
что клиент не получает эмоционально-энергетического «лекарства», нет ощущения
встречи.
Как с этим работать:
а) опишите, каким вы представляете себя в профессии. Опишите внешне
привлекательный для вас образ психолога консультанта;
б) представьте себе, что вы на сцене, играете свою профессиональную роль.
Придумайте сценарий. Какие события развиваются в спектакле? Какая роль в
этих событиях принадлежит вам?
в) кто из знакомых вам психологов вызывал у вас чувство восхищения и желание
подражать? Какую профессиональную роль играл этот психолог?
3. Стремление
полезный совет.
психолога-консультанта
обязательно
дать
4. Психологическая
консультация
как
монолог
психологаконсультанта:
а) с неуверенным клиентом психолог может полностью захватить инициативу в
разговоре: разворачивать общие размышления, поучать, строить беседу с
позиции более спокойного, всезнающего человека;
б) это может быть также связано с тем, что консультант испытывает внутренний
страх перед молчанием, поэтому он стремится собственной активностью
заполнить каждую наступившую паузу. На какое-то время это снижает
возникшее напряжение, но снижает общий результат консультации.
Как с этим работать:
а) если в ходе консультации возникла пауза, необходимо «включить»
собственное интуитивное видение и почувствовать, какой эмоциональный заряд
несет пауза. Если молчание клиента имеет мрачный, тяжелый эмоциональный
70
оттенок, вызвано скованностью, зажатостью, то следует при помощи одного двух вопросов активизировать беседу, но не начинать собственный монолог;
б) если же в период молчания собеседник переживает или размышляет - не
мешать, отодвинуть себя на второй план, пусть возникнет одухотворенная
тишина. Желательно, чтобы после паузы начал первым говорить клиент.
5. Психолог переносит (проецирует) собственные трудности на клиента.
Например, одинокий психолог видит в клиенте одиночество и не замечает других,
более актуальных для клиента проблем.
Как с этим работать:
а) если психолог в момент беседы находится в состоянии внутреннего
напряженного переживания и неосознанно для него срабатывает механизм
психологической защиты в форме проекции, то необходимо настроить себя на
работу;
б) психолог должен анализировать не только характер ответов клиента, но и
характер своих вопросов. Необходимо стараться всегда видеть консультацию
как бы со стороны, в зеркале.
6. Психолог оценивает клиента. Например: «Удивительно умный человек: сам
все понимает» или «Двух слов связать не может!» Оценочное суждение психолога барьер на пути его понимания состояния и проблем клиента. Клиент соотносится с
«нормой» - самим консультантом. Психолог имеет более высокий приоритет, чем
клиент.
7. Психолог переживает проблемы клиента как свои собственные. Психолог
принимает проблемы клиента слишком близко к сердцу, сам расстраивается,
перегорает, теряет внутреннее равновесие и не может в полной мере осуществить
действенную психологическую помощь клиенту.
8. Многочасовая консультация как ошибка консультанта. Причина - внутренняя
неуверенность консультанта: он не может определиться в собственных действиях и
занимает позицию пассивного слушателя. Вторая причина - внутренняя установка
психолога на выслушивание клиента.
Как с этим работать:
Консультант должен вовремя почувствовать «основную проблему» клиента, его
основную «болевую точку» и начать задавать вопросы, направляя беседу по
нужному, конструктивному руслу.
9. Психолог как объект манипулирования со стороны клиента. Психолога пытаются
использовать в борьбе с ближним как мощное «дальнобойное орудие», как
своеобразного жизненного судью, как авторитет, мнение которого для обычных
людей может выступать в качестве закона поведения. Если психолог идет на это,
то он превращается в слабого и безвольного человека.
Как с этим работать:
Нужно отказаться от выполнения подобных просьб и повышать активность
клиента в решении своих проблем. Например, можно сказать: «Я не могу быть
судьей между вами и вашими близкими. Ваши проблемы вы должны научиться
решать самостоятельно, а я вам в этом помогу».
71
1.5.3. «Путешествие психотерапевта».
ДЖ. БЬЮДЖЕНТАЛЬ
(Дж. Бьюдженталь. Искусство психотерапевта. – СПб; 2001)
…Возможно, я был рожден, чтобы наблюдать людей. Люди всегда очаровывали меня.
Наблюдая за ними и за самим собой, я восхищался. Как-то так вышло, что среди тех, с кем
я имел дело, было очень много загадочных людей. Конечно, я был загадкой для самого
себя. Мне всегда казалось, что в каждом человеке есть нечто неуловимое, не поддающееся
моему прямому наблюдению. Потом я пошел в колледж и прошел свой первый курс
психологии, изучения людей. Теперь, наконец, я должен был переступить черту, за
которой находится что-то большее. Но фактически я был разочарован — и едва вытянул
на «троечку». Там, где я очаровывался людьми, предполагая, что в них есть нечто
большее, чем они постоянно демонстрируют, курс психологии делал людей чем-то
меньшим.
Затем, когда дело уже близилось к диплому, я почувствовал, что будто бы приблизился
к этой границе, но что-то ускользает от меня. Психологические эксперименты,
психологическое тестирование, психологическая теория — все они были очаровательны,
давали мне ощущение новой силы, учили меня многому про людей, но ничего реально не
давали для того, чтобы я мог узнать людей — или себя.
Да, всегда было это нечто большее. Нечто большее, чем то, что могли мне рассказать
люди, которых я интервьюировал и тестировал. Нечто большее, чем раскрывали
результаты тестирования. Нечто большее, чем могли показать загадочные пятна Роршаха
и другие новые проективные методы с их странными процедурами. Нечто большее, чем
могла выявить моя развивающаяся интуиция. Всегда нечто большее.
Поэтому — Великий Боже! — и во мне самом всегда было нечто большее. Всегда
больше, чем я мог контролировать. Больше того, что я мог обдумать. Больше того, о чем я
мог писать или говорить. Больше, чем мог увидеть мой психоаналитик или, позднее, мой
психотерапевт. Больше, чем могли дать мне мои тревожные вздохи и пробуждение в
холодном поту по ночам. Больше, чем то, куда могли проникнуть мои глубочайшие
желания, усилия, мольбы, устремления. Всегда нечто большее.
И теперь я все еще спрашиваю, что же это за ускользающая сущность? В «Агонии и
экстазе» Стоуна, Микеланджело снова и снова спрашивает: «Откуда приходят мысли?»
Когда я говорю с кем-нибудь вдохновенно или прерывающимся голосом, откуда приходят
мои последние слова? Когда я пишу сейчас это предложение, чтобы вы его сейчас
прочитали (хотя это совершенно разные «сейчас») — откуда приходят эти слова? Всегда
есть нечто большее.
Иногда эти вопросы кажутся бессмысленными, в них смешиваются безумие и
отчуждение. Иногда они кажутся самыми важными вопросами, которые когда-либо
ставило человечество. Как мы можем перейти к любому другому вопросу, если не можем
даже сказать, откуда мы сейчас берем свои мысли? Всегда есть нечто большее.
Или мы только куклы, которыми манипулируют, которым дают слова и заставляют
действовать какие-то невообразимые дети, играющие вечерком? Или мы только
автоматические сочетания молекул, или композиции из аминокислот и кислорода? Или
мы только...? Все возвращается к первоначальному вопросу. Что же это — нечто большее?
Религия и духовные учения пытаются ответить на эти вопросы. Бог, Высшее Я, Атман 2(в
индуистской философии — всеобщая основа и первопричина.) Космический Разум,
коллективное бессознательное — большинство из этого придумано, чтобы
продемонстрировать определенное смирение перед тем, что так очевидно является
намного большим, чем мы. Это действительно то нечто большее, что существует всегда?
Или все это — только разные пути задать все тот же вопрос?
72
Что значит быть автором чего-то — этой книги, например? Я записываю слова —
предположим, что впервые. Итак, где я беру слова? Из психологических исследований,
конечно, и еще из многих разных источников. Само собой, из многих лет занятий
психотерапией. Из опыта преподавателя и супервизора. Из написания других вещей. Да,
да, конечно, но... откуда-то еще, из чего-то большего.
Другие исследуют эти вопросы, другие практикуют, учат, занимаются
супервизорством, пишут. Другие уже написали — и в этот самый момент (какой,
интересно, этот самый момент — ваш, мой или их) пишут другие слова для других книг о
том же самом предмете. Как это может быть? Откуда приходят их слова? Всегда нечто
большее.
Несколько лет назад, отдыхая месяц в Пьетро де Полленса, на Майорке (идиллическое
местечко), я выработал ритуал: каждое утро, по крайней мере час, я сидел за пишущей
машинкой (так как таким образом я был максимально спонтанным) и позволял своим
пальцам печатать все, что они хотели, с самым минимальным, какое я только мог
обеспечить, вмешательством моих сознательных намерений. Скажем, это было что-то
вроде автоматического письма. Что получилось? День за днем я не знал, чего ждать, хотя
постепенно я втянулся в то, что получалось, и степень моего невмешательства
существенно уменьшилась. Но все же я придерживался своей цели настолько, насколько
мог.
«То, что получалось», к моему удивлению, было по большей части эпизодами романа в
стиле «саспенс». Эпизодами, перемешанными во временной последовательности. Иногда
появлялось другое содержание: короткие рассказы о странных и немного болезненных
событиях. Они не были связаны с романом и между собой были объединены только
общим тоном. Откуда это появилось?
«То, что получалось», характеризует субъективный опыт переживания себя как канала,
а не как автора. Мне знакомо чувство авторства — само по себе достаточно загадочное —
разработка идеи, наблюдение ее развития, выведение ее следствий и подбор иллюстраций,
и все, что облекается в форму книги или статьи. В те утренние часы эти чувства были
лишь мимолетными. Вместо этого я чувствовал, как будто мне диктуют. Иногда, когда
мои пальцы находили определенные ходы, я громко смеялся или чувствовал душевную
боль по поводу того, что они писали, но я смеялся и чувствовал боль никоим образом не
от того, это придумывал я. Я просто был первым человеком, который это читал.
Это всегда нечто большее. Знакомое чудо. Невидимое чудо. Невидимое, потому что
такое знакомое.
Как психологу мне следовало бы знать о подобных вещах. Или мне, или священнику.
Некоторые священники думают, что знают, — я знаю, что я не знаю. И их ответы мне не
кажутся удовлетворительными.
В этой книге я рассказываю о некоторых путях, по которым мы можем передвигаться
между знакомым миром объективного, тем, на что можно указать, и другим, менее
знакомым миром. Другой мир и есть тот, в котором всегда есть нечто большее.
Мир чего-то большего — это субъективный мир, о котором мы знаем так мало.
Конечно, есть много теорий о нем, но он смеется над нашими теориями, это все время
проявляется в том, как много лежит вне их.
Поразительно то, что нашей истинной родиной является тот же самый загадочный мир
чего-то большего. В конце концов, мы забираем все, что происходит во внешнем мире,
обратно в пещеру нашего внутреннего мира — чтобы там распробовать, обдумать,
отбросить одни части, переварить другие и попытаться снова подогнать все это одно к
другому.
Все наши мысли и душевные порывы, творчество и разрушение, надежды и страхи,
цели и озарения, глубина наших отношений, верность обязательствам, выборы и решения,
жестокость и благосклонность, и все то, что придает смысл, цвет и цену нашему
существованию приходит из этих процессов внутреннего мира. Нам, и по отдельности, и
73
всем вместе, нужно больше осознавать этот внутренний мир, его параметры и силы, то,
как нам жить с ним в мире и как нам больше почерпнуть из него, чтобы обновить наши
ежедневные столкновения с внешним миром.
Эта книга содержит мало ответов на вопросы, затрагивающие то, что предлагает нам
это нечто большее. Вместо этого она указывает на средства, которые кто-то может
использовать в поисках большего понимания и для помощи другим в их поисках, пока это
всегда мучительное нечто большее тянет их и нас все дальше и дальше.
74
1.5.4. Самоопределение терапевта.
Э.БЕРН
(Э.Берн. Групповая психотерапия. – М; 2001)
Эта особая подготовка должна включать анализ мотивов, которые побуждают самого
терапевта выбрать групповую терапию. Для начала ему необходимо понять, почему он
предпочел для своих пациентов групповую, а не индивидуальную терапию. Полезно
было бы записать три причины для такого выбора. В большинстве случаев это будет
целесообразно и даст почву для размышлений, сформировав рациональный, или
Взрослый аспект мотивации терапевта. Далее ему следует написать четвертую и пятую
причины. Возможно, это поможет обнаружить важные влияния, которые иначе не
были бы выявлены.
Некоторые начинающие могут обнаружить, что они ослеплены перспективой, или что
это решение продиктовано уступчивостью или бравадой, или что это предоставляет
уникальное поприще для проявления терапевтического рвения. Амбициозные и
«родительские» побуждения терапевта необходимо критически рассмотреть как
формирующие Родительский аспект его мотивации. Наконец, терапевту следует
подробно исследовать свои архаичные потребности, которые он бессознательно (на
самом деле обычно предсознательно) собирается удовлетворить при помощи
манипуляций и эксплуатации. Последнее формирует Детский аспект его мотиваций,
который очень трудно, но чрезвычайно важно выявить, так как именно он впоследствии
будет определять результат терапевтических усилий.
Самокоррекция. Родительские и Детские аспекты мотивации терапевта влияют на него
гораздо сильнее и более систематически, чем он может себе представить. Может пройти
несколько месяцев, прежде чем он осознает, что в своих вмешательствах он постоянно
ведет себя как лопух (jerk), опустившийся человек (slob) или, что хуже всего, как
обиженный жизнью, надутый (sulk).
Возможно, пройдет еще больше времени, прежде чем он поймет, что почти все им
сказанное несет на себе отпечаток эксплуатации, свойственный некой игре со скрытыми,
замаскированными целями. В любом случае полезней себя спрашивать «Не играю ли я в
какую-нибудь игру?», а «В какую игру я играю?» Не следует удивляться, выяснив,
например, во время супервизии, что терапевт участвует в каких-либо разрушительных
действиях. Не означает это и что терапевт какой-то особенный. Скорее, надо рассматривать
такую ситуация как вызов терапевту и как вопрос, с которым надо разобраться, в случае
если не получается быстро раскрыть игру терапевта и использовать самокоррекцию.
Отношение терапевта ко всему этому должно быть профессиональное, а не
дилетантское. Не следует считать свое поведение безупречным, пока это не доказано.
Нужно заранее знать, в каких моментах вероятны отклонения от идеала с тем, чтобы можно
было корректировать их с самого начала. Здесь уместно провести аналогию с моряками:
дилетант считает, что его компас всегда указывает на север, тогда как профессионал знает,
что могут быть отклонения, и старается их выяснить и учесть всякий раз, когда он смотрит
на прибор.
75
1.6. Профессиональные риски
Феномен альтруизма и его искажение.
А.Н. МОХОВИКОВ
( Практика телефонного консультирования. Хрестоматия.
Под.Ред. А.Н. Моховикова. – М; 2005)
В сегодняшнем мире отличительной особенностью Горячих Линий является
интересный и уникальный сплав услуг, предоставляемых ими по телефону. И какой бы ни
была эта помощь — обеспечение информацией или направление в другие подходящие
данному случаю службы, утешение пожилых людей или консультирование, — в своей
основе она часто служит цели предотвращения самоубийства. Помощь на Горячей линии
чаще всего оказывают волонтеры (безвозмездно работающие добровольцы) при
поддержке оплачиваемых профессиональных сотрудников. Судьбы волонтеров могут
быть совершенно различными, их возраст колеблется в самых широких пределах — от 18
до 80 лет, а состав представляет собой пеструю смесь представителей различных рас,
религиозных течений и этнических групп.
В ходе повседневной деятельности Горячих Линий часто возникают вопросы набора и
сохранения стабильности, жизнеспособности команды волонтеров, сплоченности группы,
которая сможет обеспечить согласованную работу службы на протяжении нескольких лет
и окажется способной приспособиться к изменениям местных условий и потребностей в
социальных услугах. Целый ряд этих вопросов касаются мотивации волонтеров. Что
заставляет их безвозмездно заниматься этой работой? Ведь она не приносит
материального вознаграждения, а требования к оказываемой помощи подчас заставляют
преодолевать немало серьезных трудностей. Например, правила работы некоторых Линий
(Горячая Линия, г. Джольет, штат Иллинойс) гласят, что волонтер не имеет права оставить
рабочее место до тех пор, пока не придет смена, ибо Линия не может оставаться без
работника.
Обычно подобные условия не составляют серьезной проблемы. Однако при
неблагоприятных погодных условиях, когда возникают сложности с транспортом, во
время праздников, на которые съезжается вся семья, или в случае внезапной болезни
сотрудника, заставляющей срочно подменять его, — во всех этих ситуациях
значительному испытанию подвергается самоотверженность даже самого преданного
работе волонтера. Что же мотивирует деятельность этих людей? Их, разумеется, трудно
назвать эгоистами, но испытывают ли они на самом деле заботу и сочувствие к другим?
Каким образом можно определить заботу и сочувствие, и в чем они проявляются?
Речь пойдет об альтруизме волонтеров. Целью обсуждения этого феномена является
поиск ресурсов не только в ходе привлечения достаточного числа волонтеров для работы
на Линии, но и в процессе отбора тех, кто на деле проявляет заботу и сочувствие в своем
служении людям. И, разумеется, важно не забывать, что Горячая Линия, о которой пойдет
речь, является службой, где не допускаются очные контакты с абонентами.
Синдром сгорания
Синдром сгорания является шестым по счету проявлением искажения заботы. Если
волонтер не придерживается принятых и обоснованных методов работы, то он перестает
помогать абонентам в качестве эмоционально и психически сохранной личности.
Например, проявляя неадекватное отношение к консультированию, он отказывает в
необходимой помощи абоненту и одновременно отвергает для себя возможность
76
личностного роста. В конечном итоге синдром сгорания инвертирует заботу, искажая
содержание и (или) процесс консультирования. Можно полагать, что он представляет
собой кульминацию других искажений заботы.
Если возникает синдром сгорания, то волонтер обычно оставляет работу на Линии. И
это, несомненно, лучше, чем оставаться, надеясь на возрождение мотивации, и
продолжать работу, не испытывая к ней никакого интереса. К синдрому сгорания могут
вести уже описанные искажения. Но существуют и другие важные причины его
возникновения. Они могут влиять на волонтера как человека независимо от его (ее)
взаимодействия с абонентом.
Одна из этих причин — чрезмерная преданность и обязательность в работе. Чаще всего
она наблюдается у новых волонтеров, которые еще не сумели правильно оценить
имеющиеся в их распоряжении резервы времени и стремятся сделать, по их мнению, все
возможное, чтобы помочь другим людям. Однако здесь появляются очень важные
вопросы. Что заставляет их неадекватно оценивать время, выделяемое для работы? Если
волонтер желает отработать две или даже три смены в неделю, то, как не позволить ему
этого? Разве подобный порыв не будет полезным для Линии и абонентов? Нет, далеко не
всегда.
Во-первых, начинающие волонтеры часто недооценивают энергию, необходимую для
постоянного «присутствия» в диалоге с другим человеком, особенно в ходе бесед,
требующих чрезмерного эмоционального напряжения и немалых душевных сил.
Они нередко полагают, что с этой работой можно легко справиться, и не учитывают
своих обыденных обязанностей, занятий и времени, необходимого для досуга. А между
тем в каждую беседу с абонентом приходится вносить свое особое отношение, и она не
является «просто разговором».
Другой вид игнорирования реальности в случае чрезмерной преданности работе связан
с «синдромом сверхчеловека», заставляющим волонтера полагать, что именно его (ее)
точка зрения является уникальной, одна она отвечает здравому смыслу, и с ней нельзя не
согласиться. Если же абоненты по какой-либо причине начинают ее оспаривать, то
подобный афронт для этих волонтеров оказывается неожиданным и, по меньшей мере,
вызывает недоумение. Вместе с тем, прорабатывание проблем с упрямыми и
придирчивыми абонентами, равно как и с самыми миролюбивыми и склонными к
сотрудничеству собеседниками, требует времени.
Утопические цели, поставленные волонтером, очень важно привести в соответствие с
образом жизни и наличными ресурсами абонента. Если волонтер оказывается
нетерпеливым и испытывает недовольство тем, как протекает совместный процесс
разрешения проблем, то его часто постигает разочарование, и он полагает, что потерпел
неудачу, несмотря на то, что со своей стороны приложил все усилия.
Это чувство неудачи или поражения может возникать и в случае, если волонтер
неправильно понимает характер работы, за которую он взялся. Люди доброй воли часто
желают посвятить свое время и талант какой-нибудь деятельности, которую считают
полезной для общества. Кто-то выбирает для себя политическую деятельность, некоторые
— работу в социальных службах, а часть предпочитает участвовать в кратковременных
волонтерских акциях, требующих ограниченных затрат энергии и времени.
Общественная работа в форме политической деятельности широко распространена в
любом обществе и обычно неплохо освещается средствами массовой информации. Из-за
широкой известности политических кампаний, в которых часто принимают участие
множество волонтеров, существует тенденция переносить концепции и отношения этой
области общественной активности на социальные службы, где к каждому человеку
относятся как к отдельной личности. К общественно-политическим акциям и общению с
живым человеком следует подходить с разными мерками. И если волонтер неадекватно
понимает это обстоятельство, то сущность его (ее) добровольной работы может
исказиться, либо она продлится недолго, ибо волонтер рискует почувствовать, что
77
обречен на неудачу и, возможно, в дальнейшем вообще не станет браться за какую-либо
добровольную работу.
Описывая свое отношение к общественной деятельности, обычно осуществляемой
волонтерами, американский психолог Хиршмэн пишет: «Согласно нашему видению,
некоторая общественная деятельность предпринимается человеком в качестве
альтернативы разочарованиям, узости и эгоизму поисков, основанных лишь на личном
счастье. Деятельность во имя общественных интересов считается наполненной
идеалистическими устремлениями, преданностью делу и даже самопожертвованием ради
общего блага. И человек нередко удивляется, обнаружив, что политическая деятельность
часто сопряжена с действиями совершенно иного рода: обзаведением довольно
сомнительными связями, сокрытием своих истинных целей, предательством вчерашних
друзей — и все это, конечно, лишь во имя "высших целей"» (Hirschman, 1982).
В своего рода «частном секторе» общественной активности, то есть в сфере общения с
конкретными людьми, «целью», естественно, является качественное служение всем тем,
кому Горячая Линия обязалась предоставлять услуги. Разумеется, эта деятельность часто
действительно предполагает идеалистическую направленность и преданность делу
помощи ближнему. И, конечно, в ней не избежать элементов самопожертвования. Однако
волонтер, находясь на своем рабочем месте, должен всегда помнить о том, что работа
Горячей Линии не имеет ничего общего с политической деятельностью, хотя и является
работой для общего блага.
Вне зависимости от того, кто состоит спонсором Горячей Линии, эта служба, вопервых, ориентирована на помощь конкретному человеку, и поэтому не может служить
политическим целям, даже тем, которые может ставить перед собой ее администрация.
Во-вторых, Линия открыта любым возможностям в отношении связей со всеми
учреждениями и лицами, желающими сотрудничать; никто не отрешен от возможности
контакта, поскольку эта служба не является элитарной.
В-третьих, истинные цели Горячей линии не скрыты от посторонних, напротив, все ее
намерения и задачи обычно четко документированы и открыты всеобщему обозрению.
Естественно, личные цели и потребности каждого волонтера не находятся на поверхности,
но и их можно обнаружить путем собеседования в ходе супервизии. Важно, чтобы они
совпадали с целями Линии — только в этом случае его помощь окажется эффективной.
В-четвертых, участвуя в деятельности Горячей Линии, ни в коем случае не следует
изменять своим друзьям ради каких бы то ни было «высших целей», как замечает
Хиршмэн. Это правило относится к Линии как организации, к ее профессиональным
сотрудникам и волонтерам. Вчерашние друзья остаются друзьями и завтра, точнее —
друзьями навсегда. Это имеет отношение ко всем агентствам, спонсорам, абонентам и
волонтерам. Если у последних появляется стремление в большей мере блюсти интересы
учреждения, нежели оказывать помощь абонентам, то их работа в Горячей Линии обычно
оказывается непродолжительной. Из-за таких предубеждений или форм поведения они
вскоре уходят с работы, что нарушает гладкое и компетентно организованное оказание
услуг абонентам.
Однако может происходить и нечто совсем противоположное, «Если сознание
самоотверженного служения общественному благу сочетается с ощущением личной
свободы и возможностью перешагнуть традиционные рамки поведения, считающегося
моральным, то появляется опьяняющее чувство возбуждения, весьма близкое к
ощущению власти. Совершенно неожиданное сочетание в этом переживании
удовольствия и страха является, вероятно, одной из наиболее важных причин чрезмерной
отдачи работе, о которой шла речь выше» (Hirschman, 1982). Подобной преданности
следует избегать любой ценой. Работа волонтера кризисной линии, даже при обращениях
по поводу самоубийства, не должна быть «хождением во власть». Его поведение,
независимо от содержания консультативной беседы, должно соответствовать высоким
этическим стандартам. Если служение общему благу посредством работы на Линии
78
представляет собой лишь рискованно приятное переживание, то оно скоро пройдет. У
волонтера возникнет синдром сгорания, и он покинет службу. Разумеется,
предпочтительнее освоить реалистичный подход в служении общему благу и приложить
все усилия, чтобы достичь в этом наилучших результатов, то есть стать оптимально
психически здоровым волонтером.
79
2. С ЧЕГО НАЧАТЬ? ЧТО ДЕЛАТЬ? КАК ЗАВЕРШИТЬ?
2.1 Общая структура консультативной беседы
2.1.1. Организация консультативной беседы
Ю. АЛЕШИНА
(Ю. Алешина. Индивидуальное и семейное психологическое
консультирование. – М; 2005)
Для эффективного психологического воздействия существенное значение имеет
пространственная и временная организация беседы, хотя, конечно, многое из того, что
можно сказать по этому поводу, стало уже прописными истинами (Бодалев А.А., Столин
В. В., 1989; Алешина Ю.Е., Петровская Л.А., 1989).
Пространство беседы
Идеальной для консультирования является ситуация, когда психолог имеет
возможность принимать клиента в специально оборудованном для этого кабинете, где
максимально обеспечены уединенность, удобство и комфорт, где ничто не привлекает
излишнего внимания клиента, не отвлекает его от беседы. Но даже в том случае, если этот
вариант недоступен — нет удобной мебели и специального помещения, — консультацию
можно успешно провести, специально организовав какую-то часть пространства, лучше
всего в углу где можно было бы посадить клиента спиной к двери, ограничив его поле
зрения и, таким образом, максимально сосредоточив его на консультанте.
Идеальный вариант посадки психолога и клиента — напротив друг друга и чуть
наискосок, чтобы каждый из них мог с легкость видеть лицо собеседника, но, при
желании, мог бы также отвести глаза в сторону без особого труда. Лучше всего, если они
сидят не слишком близко друг к другу и у них есть пространство для ног, достаточное для
того, чтобы свободно встать или сесть на свое место. Бывает полезно, когда между ними
находится что-то вроде журнального столика, куда можно что-либо положить или, при
необходимости, вести запись. Но большой стол может стать помехи и восприниматься как
барьер между клиентом и консультантом.
Время беседы
Время является очень важной характеристикой консультативной беседы. Прежде всего,
правильный выбор времени беседы, когда и у клиента, и у консультанта есть возможность
поговорить спокойно, не спеша, на свежую голову, во многом определяет то, насколько
эффективным и успешным будет консультативное воздействие.
Кроме того, время имеет огромное значение и для самого процесса беседы, у которой
должны быть четко обозначенные начало и конец. Часы на столе или на стене — это
важный атрибут психотерапевтического кабинета, напоминающий клиенту и
консультанту, что время идет и им обоим необходимо работать активно и динамично.
Многое в консультативной беседе подчинено ходу времени. Для того чтобы любая
реплика или интерпретация консультанта была действительно понята и принята клиентом,
80
она должна появиться не слишком поздно и не слишком рано. Беседа разворачивается
постепенно, но каждая ее часть, каждый этап должен произойти в отведенный для этого
временной отрезок. В противном случае консультант может не успеть, не уложиться во
время приема, а следовательно, не только не помочь клиенту на этот раз, но, возможно, и
подорвать его веру в эффективность психологического воздействия.
Процесс беседы.
Консультативную беседу можно сравнить с литературным произведением, где есть
свой пролог, развитие сюжета, завязка, развязка, кульминация и эпилог. Иначе говоря,
беседа консультанта с клиентом далеко не случайный процесс, она организована по по
опрелеленным правилам, следование которым делает ее эффективной и
целенаправленной. В чем же заключаются основные правила ведения беседы в
психологическом консультировании?
Весьма условно беседу консультанта с клиентом можно разделить на четыре этапа: 1)
знакомство с клиентом и начало беседы; 2) расспрос клиента, формулирование и проверка
консультативных гипотез 3) коррекционное воздействие; 4) завершение беседы.
Длительность приема, во время которого собственно и происходит беседа, значительно
варьирует в зависимости от целей и задач консультирования, организационных форм, в
рамках которых оно проводится, а также теоретических ориентации консультанта. Но все
же в большинстве случаев время приема составляет один час (как у нас так и за рубежом).
Ориентировочно этот час можно распределить по выделенным выше этапам беседы
следующим образом: I) начало беседы —5—10 минут; 2) расспрос клиента —25—35
минут, 3) коррекционное воздействие —10—15 минут; 4) завершение беседы —5—10
минут. Остановимся подробнее на том, что представляет собой каждый из этих этапов,
каких целей достичь и какие задачи должен успеть решить консультант в отведенное для
этого время, каковы простейшие приемы организации процесса беседы.
Начало беседы
Первое, что необходимо сделать консультанту во время приема — это встретить и
усадить клиента. Успех беседы во многом зависит от того насколько с первых минут
психолог сумеет проявить себя доброжелательным и заинтересованным собеседником.
Консультант может продемонстрировать свою заинтересованность и доброжелательность
с самых первых минут встречи, поднявшись навстречу клиенту, а то и встретив его в
дверях кабинета; при необходимости можно помочь снять верхнюю одежду, показать,
куда удобнее поставить сумки, а затем предложить сесть. Лучше, если консультант с
самого начала подбадривает клиента репликами типа: "Проходите, пожалуйста",
"Усаживайтесь поудобнее" и т.п. Что представляется здесь важным, в чем начинающий
консультант может допустить ошибку?
Не следует слишком суетиться, заигрывать с клиентом, с первых минут пытаться
вступить с ним в активный контакт, предлагать и обещать свою помощь. Ситуация начала
беседы для человека, пришедшего к психологу впервые, полна дискомфорта, ему
необходимо дать время оглядеться, прийти в себя. Хорошо, если консультант не слишком
многословен; непосредственно перед тем как начать беседу, лучше сделать паузу (не
слишком большую —45— 60 секунд, иначе у клиента может возникнуть состояние
напряженности и растерянности, но достаточную для того, чтобы он успел собраться с
мыслями и оглядеться).
Очень важный момент начала беседы — знакомство с клиентом по имени (о
возможностях использования имени клиента для организации беседы подробно будет
говориться в следующей главе). В принципе, клиент может отказаться назвать себя, но
забывать или не предложить ему представиться — это значит во многом обречь
81
консультацию на неудачу. В русском языке существует множество возможностей
использования имени человека; например, Лена, Алена, Елена, Елена Ивановна — это все
варианты одного и того же имени. В предыдущей главе уже говорилось о том, что
оптимальная позиция консультанта по отношению к клиенту — это позиция равенства,
одним из проявлений которого является равенство имен. Это означает, что лучше, если
психолог представляется так же, как клиент — по имени-отчеству, просто по имени и т.д.
(из этой рекомендации могут быть исключения, связанные с возрастом собеседника, а
также со спецификой условий, в которых проходит консультация). Трудно предугадать,
как именно представится клиент, поэтому лучше, если консультант даст ему возможность
назвать себя первым, используя реплику типа: "Давайте познакомимся, как мне вас
называть?" После того как клиент назовет себя, психолог, ориентируясь на его форму
представления, сможет назвать себя соответствующим образом — Димой, Дмитрием или
Дмитрием Борисовичем.
Бывает, что в начале беседы консультант сталкивается с ситуацией, когда клиенту
необходимо объяснить, что такое психологическое консультирование, на что он может
рассчитывать, обращаясь за помощью.
Такой вопрос может задать даже человек, пришедший на консультацию по
собственной инициативе, но чаще необходимость в объяснении целей консультирования
возникает в ситуации, когда психологу приходится вести прием вне стен
консультационного центра— на предприятии, в школе, в больнице.
В подобных случаях за психологической помощью чаще обращаются люди,
недостаточно информированные о возможностях и ограничениях психологического
воздействия. Трудно предложить какую-то универсальную формулу на все случаи жизни,
поскольку для разных людей по-разному звучит то, что представляется наиболее важным
в их профессиональной деятельности. Когда-то, ведя прием в медицинской консультации,
автор вместе с Л.Я. Гозманом придумали следующую формулировку: "Мы — психологи,
советов не даем, никаких лекарств не прописываем. Наша помощь людям состоит в том,
что мы разговариваем с ними и стараемся помочь им увидеть их собственную ситуацию
со стороны, с другой точки зрения, иначе отнестись к ней и, если нужно, на основании
этого принять решение или изменить свое поведение". К подобным формулировкам
никогда не бывает лишним добавить гарантию анонимности всего того, что происходит за
дверями психологического кабинета.
Конечно, такая краткая характеристика профессиональной деятельности может вызвать
у клиента множество вопросов типа: "А вы уверены, что сможете мне помочь?" В таком
случае лучше не вступать в длительную дискуссию, не обещать клиенту гарантированной
помощи, а предложить: "Давайте попробуем".
Следующий шаг, который необходимо предпринять, — это перейти непосредственно к
процессу консультирования. Естественно предположить, что вначале необходимо, чтобы
клиент рассказал о cебе и своих проблемах. Этот ход настолько логичен, что нередко
клиенты сами начинают рассказ о себе без специального приглашения иногда настолько
торопясь, что забывают представиться. В такой ситуации лучше прервать собеседника и
предложить вначале познакомиться, хотя бы для того, чтобы он немного отошел от
заготовленного заранее рассказа, огляделся, больше настроился на совместную работу с
консультантом, а не на монолог.
Если клиент молчит, ждет, что скажет консультант, ему можно помочь начать
рассказывать о себе репликами типа: "Слушаю вас внимательно" или "Расскажите, что вас
сюда привело". Когда клиент выражает неуверенность, о чем и как следует говорить, с
чего начать, можно добавить: "Рассказывайте то, что считаете важным сами, а если что-то
понадобится узнать мне, я вас сам спрошу, если вдруг в этом возникнет необходимость".
Иногда клиента можно специально успокоить: "Не торопитесь, времени у вас достаточно".
С самого начала беседы не стоит забывать о том, что консультативное воздействие —
это прежде всего воздействие через слово: одна неточная формулировка или реплика — и
82
клиент надолго может быть выбит из колеи, обидеться на консультанта, замкнуться,
почувствовать себя неуверенно и одиноко. И тогда психологу придется потратить много
времени на исправление ситуации и восстановление контакта.
К таким неудачным словам, которые, к сожалению, часто встречаются в речи
консультанта, относится, например, слово "проблема". Употребление этого слова в начале
беседы, до того, как его по отношению к себе применил сам клиент, может вызвать
негативную реакцию. "Проблема" может прозвучать для человека как приговор или
диагноз, в то время как он может совершенно иначе оценивать свою ситуацию.
Другая часто встречающаяся ошибка начинающих консультантов — излишняя
фиксация внимания клиента на особенностях ситуации консультирования репликами
типа: "Не бойтесь", "Не напрягайтесь", "Даже если вам будет стыдно говорить о чем-то,
вы...". В какой бы форме подобные реплики ни прозвучали, из них следует, что здесь
можно чего-то бояться, стыдиться, в связи с чем-то напрягаться и т.д.
Иногда кажется, что все предостережения, связанные с началом беседы, излишни —
"раз клиент пришел к психологу, никуда он от него уже не денется". Но это далеко не так.
Можно из вежливости "отсидеть" свое время, но будет ли от этого толк? Установить
хороший контакт с клиентом, правильно организовать беседу с самого начала — это
значит во многом обеспечить гарантию эффективности консультирования.
Несложившийся контакт с человеком или вопросы, не решенные в начале беседы, могут
стать препятствием в развитии беседы как раз тогда, когда это будет особенно
нежелательно. Чаще всего именно они служат благодатной почвой для формирования
сопротивления клиента психологическому воздействию, которое может проявиться как
нежелание продолжать беседу, претензии к консультанту, ощущение бессмысленно и
происходящего и т.д.
Сопротивление консультированию — распространенное явление начале беседы, когда
клиент, уже находясь в кабинете психолога все еще задает для себя вопрос, стоило ему
сюда приходить или нет Так, например, оказавшись лицом к лицу с консультантом, он
может начать выражать сомнения по поводу того, подходит ему консультант ему или нет
по возрасту, полу, профессиональному опыту и т.д. Что можно сделать в такой ситуации?
Прежде всего, е стоит слишком сильно настаивать на том, что раз клиент попал именно к
вам, то и работать он должен именно с вами в качестве консультанта. Лучше всего
предложить продолжать беседу, пообедав, что если у человека действительно возникнет в
этом необходимость, он сможет обратиться к другому специалисту. Обсуждая то с
клиентом, можно привлечь и некоторые доводы: "Практическая психология — это наука,
поэтому мои личные особенности не играют такой уж большой роли, гораздо важнее
профессиональная квалификация, которую вы сможете оценить, лишь начав работать со
мной".
Бывает, что обратившийся за помощью человек начинает разговор с общих тем и
вопросов, которые лично к нему не имеют никакого отношения — почему сейчас так
много разводов, как влияют особенности современной ситуации в стране на отношения
между людьми и т.д. Конечно, полностью игнорировать вопросы клиента не стоит, но
интерес к "судьбам бытия" практически никогда не бывает основанием для обращения за
консультацией. К тому же время консультанта ограничено, а разговор на общие темы
может "съесть" ценные минуты, которых потом, когда человек начнет говорить о себе, не
хватит (винить же в этом можно лишь консультанта, а не клиента).
Необходимо помнить, что подобная дискуссия чаще всего представляет собой одно из
.проявлений сопротивления, страха перед началом беседы и ее возможными
последствиями, поэтому лучше воспользоваться удобным случаем и помочь клиенту
преодолеть эту ситуацию, задав вопрос: "А почему |вас волнуют эти вопросы, что привело
сюда лично вас?". От прямого ответа клиент может уйти, но психологу следует
предпринять такую попытку, и чем раньше это произойдет, тем легче будет для обоих
сменить тему обсуждения.
83
Случается, что человек, пришедший в консультацию, просит консультанта помочь не
ему самому, а кому-то еще. Его запрос может быть, например, таким: "Пригласите сюда
мою жену (мужа), дочь (сына), он (она) не хочет идти сам (-а), а ему (ей) требуется
помощь". Ситуация может дойти до курьеза, когда клиент начнет просить справку с
подтверждением диагноза для кого-то из родственников, письмо в суд и т.д. В таких
ситуациях психологу следует проявлять твердость: он работает только с теми, кто
непосредственно обращается за помощью и кто готов обсуждать и анализировать свою
жизненную ситуацию с точки зрения собственной ответственности за нее. Звонить,
приглашать в консультацию, писать письма и т.п. — это значит вмешиваться в частную
жизнь людей, зная о ней довольно мало и не представляя того, что думает о
происходящем другая сторона. При этом стоит потребовать сориентировать на работу
того, кто уже пришел в консультацию, напомнив, что в любом конфликте есть две
стороны, и даже если влияние одной из них на то, как разворачиваются события, на
первый взгляд, незначительно, оно, несомненно, существует. Разобравшись в том, каково
оно, можно попытаться хотя бы в чем-то изменить ситуацию. Вступая в такую дискуссию,
не следует забывать, что попытка приписать собственные проблемы другому является
классической формой сопротивления, описанной и проанализированной на страницах
многих книг и учебников по психотерапии (Бодалев А.А., Столин В.В., 1989; Gunnan A.,
Kniskern D., 1981).
О формах и типах сопротивления можно говорить еще очень много, но реально
научиться работать с ними непросто, и лучше, если рядом есть кто-то, кто может дать
хороший совет или показать эффективные способы работы на практике. Примеры,
приведенные выше, лишь наметки, которые могут помочь сориентироваться
начинающему консультанту.
Расспрос клиента
Представим себе, что все проблемы начала беседы решены, клиент начал рассказ о
себе, переведя, таким образом, беседу не следующий этап, где главная задача
консультанта— как можно лучше разобраться в его проблемах, понять, с чем связаны
основные конфликты и тревоги. Условно разделим этот этап беседы на два подэтапа, на
первом из которых психолог еще ничего не знает клиенте и поэтому больше всего
заинтересован в том, чтобы последний максимально полно рассказывал о себе и о своей
ситуации. Второй же этап начинается тогда, когда консультант уже имеет достаточно
информации для того, чтобы сформулировать психокоррекционные гипотезы и начать их
проверку.
Первая фаза расспроса клиента
Поскольку на этой фазе основная цель консультанта— "разговорить" клиента, ее
реализации лучше всего будут помогать вопросы и реплики, максимально
стимулирующие его на рассказ. Это "открытые" реплики типа: "Расскажите мне о ваших
отношениях...", "Какая у вас семья?", "Когда и как это началось?" и т.д. Ответ на
подобные вопросы и реплики проективен, каждый может говорить то. что важно для него,
в каком-то смысле это просто предложение клиенту высказаться.
Естественно, пока клиент говорит, психолог не просто слушает, а работает. Условно
можно выделить несколько направлений работы на этом этапе консультирования.
Консультант 1) поддерживает контакт с клиентом; 2) стимулирует его на дальнейший
рассказ; 3) способствует целенаправленному развитию беседы; 4) осмысливает то, что
говорит клиент.
1. Наиболее эффективный способ поддержания контакта с клиентом в то время, как он
говорит о себе, — внимательное, эмпатическое слушание. Для того чтобы клиент
чувствовал, что его внимательно слушают, обычно достаточно того, чтобы консультант
84
подбадривал и одобрял его, кивая или выражая свое согласие вставками типа: "Конечно",
"Угу", "Да-да" (подробнее об этих техниках будет говориться в специальном разделе).
На этой фазе беседы часто выясняется: то, как интерпретирует свою ситуацию клиент,
в чем и как он видит причины своих проблем, далеко от действительности,
противоречиво, негативно характеризует других людей, выставляя в положительном свете
рассказчика. Но работать с этим материалом, не соглашаться с клиентом, указывая на его
ошибки, на этом этапе не стоит. Обычно у психолога еще нет достаточной информации,
опираясь на которую можно было бы скорректировать точку зрения человека,
возражения, выражения несогласия лишь активизируют сопротивление, разрушая пока
только формирующийся положительный контакт. На этом этапе следует придерживаться
принципа "принятия концепции клиента". Не стоит бояться, что из-за того, что психолог
вначале не выражал несогласия с тем, что говорит клиент о себе и окружающих людях,
высказывание впоследствии противоположного мнения на этапе коррекционного
воздействия будет воспринято собеседником более негативно. Наоборот, часто уже в
процессе рассказа точка зрения клиента изменяется, он готовится к принятию нового
взгляда на себя и окружающих, иной коцепции происходящего.
2. О стимулировании клиента на рассказ уже немного говорилось выше. К этому
можно добавить, что к полезной для психолога информации следует отнести прежде всего
историю возникновения проблемы (когда и в связи с чем она появилась); отношения
клиента со всеми действующими в его рассказе лицами, их отношения к проблеме;
представление о том, чем именно вызвана проблема с точки зрения самого человека и
окружающих людей; происходившие когда-либо ухудшения и улучшения ситуации и с
чем они могли быть связаны; чем именно вызвано обращение в консультацию, почему оно
происходит именно сейчас, а не раньше или позже. Обо всех упомянутых выше моментах
следует специально попросить рассказать. Вопросы, которые можно сформулировать на
основании указанных пунктов, должны быть достаточно широкими, и они обычно хорошо
стимулируют клиента на рассказ.
3. Структурирование беседы необходимо как самому консультанту, так и клиенту. У
клиента должно быть логичное представление о том, что и зачем говорится и обсуждается
в данный момент. Это, с одной стороны, помогает избежать рецидивов сопротивления,
поскольку клиент начинает ощущать, что за все происходящее во время приема
ответствен не только консультант, но и он сам. Кроме того, понимание происходящего
способствует концентрации внимания, повышению эмоциональной и интеллектуальной
активности во время разговора. Структурирование беседы полезно и консультанту,
поскольку позволяет эффективнее использовать время консультации: ведь если клиент
может с легкостью проследить, откуда и как возникают те или иные темы в разговоре, с
чем конкретно связаны вновь появляющиеся идеи, то, следовательно, нет необходимости
что-то дополнительно повторять или объяснять.
Но в чем именно должно выражаться структурирование? Задавая какой-либо вопрос,
меняя тему обсуждения, консультанту следует объяснить, почему он это делает, чем это
вызвано. Вполне допустимо, если это объяснение будет несколько расходиться с тем, что
на самом деле думает консультант по этому поводу; достаточно, чтобы для клиента
соблюдалась хотя бы какая-то видимость логики всех переходов в разговоре. Репликисвязки могут выглядеть следующим образом: "Вы много говорите о своем отце, но,
поскольку мы имеем дело с семейной ситуацией, мне бы хотелось, чтобы вы несколько
слов сказали и о своей матери" или "Вы мне рассказали о том, каковы ваши отношения
теперь, но для того чтобы разобраться в конфликте, мне необходимо знать, какими они
были раньше и как и в связи с чем начали ухудшаться".
Другой прием структурирования беседы — краткое комментирование того, что говорит
клиент, подведение итогов сказанного по тому или иному поводу: "Значит, с вашей точки
зрения, большую роль в этом конфликте играют ваши бывшие коллеги по работе" или
"Таким образом, вы мне рассказали о ваших отношениях с сыном на сегодняшний день".
85
Подобные реплики консультанта помогают клиенту оценить свой рассказ, проверить, не
упущено ли что-то важное, что следует добавить.
4. Осмысление того, что говорит клиент — во многом внутренняя работа психолога.
Это очень напряженный, сложный процесс. Молчать, но при этом понимать и
анализировать все, что говорит собеседник, удается далеко не каждому. Как часто
приходится наблюдать в обыденной жизни ситуацию, когда кто-то "захватывает сцену" и
начинает говорить о себе. Чаще всего собеседник, не имея возможности высказаться,
теряет интерес к разговору, начинает "клевать носом", отвлекаться. Позиция консультанта
обязывает к прямо противоположному поведению. О путях осмысления того, что говорит
клиент, подробно будет сказано дальше. Здесь же коротко остановимся лишь на
некоторых технических моментах, которые могут помочь психологу быть активным и
понимающим на протяжении всего разговора.
Для того чтобы полноценно участвовать в диалоге с клиентом, консультанту следует
помнить имена, названия, даты, различные метали, упоминаемые клиентом. Кроме того,
прямое "цитирование" сказанного им позволяет быстрее переориентировать клиента,
продемонстрировать ему возможность другой точки зрения. Для того чтобы не упустить
что-то важное, консультант может попробовать кое-что записывать во время беседы.
Конечно, для этого прежде всего необходимо получить согласие клиента, но обычно это
довольно легко. Проблемы могут возникнуть в другом, ведь вести записи и одновременно
поддерживать контакт с собеседником довольно трудно, и в ситуации выбора следует
всегда разрешать его в пользу контакта. Не стоит писать, когда клиент плачет, очень
возбужден, рассказывает о чем-то сокровенном.
Для того чтобы лучше концентрировать внимание на материале, консультант может
вслух или про себя повторять последние перед паузой слова клиента. Такое повторение —
хороший способ стимулировать на рассказ и поддерживать контакт, активно
используемый в школе К. Роджерса (Rogers С, 1959).
Процесс расспроса, исходя из используемой здесь модели, занимает 25—30 минут, но
15—20 минут спустя после начала беседы консультант должен уже достаточно хорошо
разбираться в проблемах и ситуации клиента, быть готовым к тому, чтобы перейти ко
второй фазе расспроса — формулированию и проверке консультативных гипотез. Здесь
уместно более подробно остановиться на том, что такое гипотезы в психологическом
консультировании, как именно они формулируются и проверяются.
Гипотезы в психологическом консультировании
Каждая гипотеза — это попытка консультанта понять ситуацию клиента. При этом
опросы, что же НА САМОМ ДЕЛЕ происходит, каковы ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ сложности
отношений клиента с окружающими, являются абсолютно бессмысленными.
Объективность в человеческих отношениях — вещь весьма относительная. Каждый
участник смотрит на происходящее со своей точки зрения, опирается на свой жизненный
опыт, собственные потребности, интересы и т.д. И пресловутая третья сторона, которой
обычно отводится роль судьи, также не беспристрастна: у каждого есть свои взгляды на
жизнь и принципы, и даже тому, кто ради истины пытается на время освободиться от них,
не удается далеко уйти от себя самого.
Но если консультант — не судья и не занимается объективным анализом ситуации, на
чем же основывается психологическое воздействие?
В первой главе уже говорилось о том, что одна из важнейших задач психологического
консультирования состоит в том, чтобы, показав клиенту, что его позиция
неконструктивна и в чем именно она не конструктивна, помочь ему продумать более
конструктивную позицию в своей жизненной ситуации, а затем реализовать ее в жизни.
Гипотезы в психологическом консультировании — это, по сути, варианты более
конструктивных позиций в ситуации, вероятные способы переориентации клиента в его
отношении к своим проблемам.
86
Гипотезы консультанта основываются на том, что рассказывает клиент о себе и своих
проблемах. Но это лишь база для их построения. Неопытный или непрофессиональный
консультант на каждом приеме строит свои гипотезы заново, не имея ничего про запас. Но
для профессионала, хорошо знакомого с различными теоретическими и практическими
разработками в области консультирования и психотерапии, рассказ клиента представляет
собой набор поведенческих паттернов, интерпретируемых с точки зрения той или иной
разработанной концепции.
Концептуальное видение того, о чем говорит клиент, значительно облегчает работу,
позволяет лучше интерпретировать материал, быстрее находить то, что может помочь в
сложившейся ситуации, оперировать большим количеством идей в понимании
происходящего. А чем больше идей в гипотезе возникает у консультанта по поводу тех
или иных высказываний клиента, тем больше он профессионально оснащен, тем легче ему
работать. Но профессионал должен уметь не только осмыслять то, что говорит клиент, но
и передавать, формулировать свое видение ситуации таким образом, чтобы обратившийся
за помощью человек сумел понять и принять его. Вербально выраженная консультантом
гипотеза является интерпретацией. Интерпретация — краеугольный камень психотерапии,
поворотная точка процесса консультирования. Впервые начавший писать об этом 3.
Фрейд вряд ли мог представить себе, сколько книг и журналов в дальнейшем будет
посвящено влиянию интерпретации на клиента. В учебниках и публикациях по
консультированию и психотерапии гипотезам и возможностям их вербального
выражения, то есть интерпретациям, уделяется особое внимание, широко практикуются
разного рода специальные тренинги и обсуждения, позволяющие психологам научиться
выдвигать гипотезы и вербально формулировать их, проводятся многочисленные
исследования, направленные на прояснение того, когда, что и как лучше всего говорить
клиенту.
Одно из важных различий психологического и врачебного приема состоит в том, что в
медицине диагноз ставит один человек — врач и сообщает его другому — пациенту,
консультант же осуществляет выбор более конструктивной позиции совместно с
клиентом. Описываемый процесс можно пояснить следующей метафорой: гипотезы и
интерпретации консультанта и взгляд на проблему, который в итоге принимается
клиентом, отличаются как платье-полуфабрикат стандартного размера и платье из той же
ткани и того же фасона, но специально сшитое для данного человека.
Принятая
клиентом гипотеза обрастает множеством значимых и характерных только для него
фактов и переживаний, то есть она максимально индивидуализируется.
Прежде чем давать интерпретацию, пытаться изменить представление клиента о
происходящем, консультант должен сначала сам для себя достаточно однозначно
сформулировать, что же происходит в жизни клиента, то есть, проверяя возникшие у него
гипотезы, он должен остановиться на одной, наиболее подходящей данному человеку в
конкретной ситуации. Проверка же возникших гипотез является основным содержанием
работы консультанта на следующем этапе беседы.
Вторая фаза расспроса клиента
Какие же средства существуют у консультанта, для того чтобы проверить возникшие
гипотезы? Если в первой фазе расспроса консультант задавал широкие вопросы,
провоцирующие клиента на монолог, то во второй фазе характер вопросов принципиально
меняется. Формулировки становятся более тонкими, направленными на уточнение
возникших у консультанта идей. Это уже вопросы по существу: "Сколько раз в неделю он
возвращается после двенадцати?", "Когда именно у Вас впервые возникло ощущение, что
она нездорова?". Консультанту следует стремиться к тому, чтобы ответы клиента
соответствовали характеру задаваемых вопросов, то есть были точными и конкретными.
Формулировки типа: "часто" или "давно" здесь не подходят. Для кого-то часто — это раз в
неделю, для кого-то — каждый день. Чем точнее ответ клиента, тем более он объективен,
87
тем больше он может быть рассмотрен не только с точки зрения того, как привык
воспринимать свою ситуацию клиент, но и под углом зрения гипотез и интерпретаций,
возникших у консультанта.
Основной и, пожалуй, самый надежный для консультанта подход к работе на втором
этапе расспроса— это анализ конкретных ситуаций из жизни клиента, наглядно
демонстрирующих его отношения с людьми, поведение в проблемных ситуациях,
особенности выбираемых паттернов взаимодействия. Работа с конкретными ситуациями
— для консультанта один из наиболее надежных способов проверить свои гипотезы.
Широко известно, что чем подробнее человек говорит о чем-либо, чем больше
конкретных деталей в рассказе, тем меньше отпечаток субъективности и односторонности
и больше возможностей для понимания консультантом тех аспектов реальности, которые
не воспринимаются или не замечаются рассказчиком. Мелкие детали ситуации труднее
придумать или исказить, и они становятся своеобразными фильтрами, через которые
проходит неосознаваемая или недооцениваемая клиентом информация. Но что же это
такое — полный, подробный рассказ о конкретной ситуации, каковы основные
требования к нему?
В подробном рассказе должно быть отражено, когда именно и в связи с чем возникла
описываемая ситуация, где именно это происходило, кто принимал в ней участие, что
конкретно говорили и сделали клиент и другие действующие лица, что он думал и
чувствовал в то время, когда разворачивались события, что, с точки зрения клиента, в это
время думали и чувствовали другие участники ситуации, чем эта ситуация окончилась,
какие она имела последствия и на что оказала влияние.
Представим себе, что речь на приеме у психолога зашла о семейном конфликте, и
рассказывает о нем жена. Для того чтобы ее рассказ мог рассматриваться как конкретная
ситуация, клиентка должна сообщить о том, что каждый из супругов делал перед началом
ссоры, как проходила ссора, когда именно клиентка почувствовала, что завелась и в связи
с чем, из-за чего, с ее точки зрения, это чувство возникло, что говорила она сама и что
отвечал ей муж, чем была вызвана ссора с его точки зрения (по предположению
клиентки), как и в связи с чем ссора была прекращена, как разворачивались события
дальше, долго ли отношения были напряженными, каковы последствия этой ссоры для их
отношений.
Только услышав такой полный рассказ, консультант может подтвердить или
опровергнуть гипотезу, например, о том, что жена сама первая провоцирует конфликты,
для того чтобы использовать их затем как средство давления на мужа, выдавая себя за
жертву. Самостоятельный рассказ клиентов никогда не бывает настолько полным, чтобы
сразу же удовлетворить психолога, и обычно вслед за описанием ситуации следует
подробный расспрос.
Далеко не всегда клиент с легкостью отвечает на задаваемые психологом вопросы.
Часто приходится потратить довольно много сил на то, чтобы ответы были подробными и
описывали реальные чувства и переживания, а не были бы рассуждениями на тему. Если
на первом этапе расспроса позицию психолога можно охарактеризовать как пассивную, то
здесь она становится, по возможности, активной, консультант предлагает альтернативы,
задает детализирующие вопросы, стимулируя, по возможности, память клиента.
Бывает, что клиент считает, что полностью забыл какие-то моменты. В такой ситуации
психологу следует подбодрить его: "Вспомните хоть что-нибудь", "Не беда, если это
несколько не соответствует тому, что было на самом деле, но Вы ведь можете, зная свою
жизнь, максимально полно представить, как это могло быть".
Другая часто встречающаяся трудность для клиента в таком рассказе — описание
собственных переживаний и чувств других людей. Именно чувства и переживания
должны прежде всего интересовать консультанта, поскольку они обычно глубже
отражают действительность, больше говорят о плохо осознаваемых, часто скрытых для
самого клиента желаниях и конфликтах, лежащих в основе его проблем. Большинство
88
людей мало прислушиваются к себе, не умеют анализировать свои переживания. То, что
может сделать консультант для более глубокого анализа чувств и переживаний клиента,
более подробно будет обсуждаться в следующей главе, здесь же хотелось бы подчеркнуть,
что психологу следует проявлять настойчивость, всячески помогая при этом клиенту.
Например, предлагать различные альтернативы, подбадривать: "Так вы разозлились или
испугались, услышав это?", "Попробуйте описать свои чувства. Ведь даже если вы не
обращали на это особого внимания, все же ничего не чувствовать в тот момент вы просто
не могли. В жизни человека всегда есть не только мысли, но и чувства".
Особенно часто приходится слышать от клиентов: "Затрудняюсь ответить", когда речь
заходит о переживаниях и состоянии других. В этой ситуации клиента можно заверить,
что консультанту достаточно предположений. И это действительно так, поскольку
особенности переживаний и поведения других людей психологу необходимы прежде
всего для того, чтобы понять, как их воспринимает и оценивает клиент.
Для того чтобы гипотеза консультанта подтвердилась или была опровергнута,
обсуждения одной конкретной ситуации недостаточно; необходимы хотя бы два—три
таких примера. И только в том случае, если во всех обсуждаемых ситуациях
прослеживается один и тот же паттерн поведения и переживания, гипотезу консультанта
можно считать подтвердившейся или опровергнутой.
Существуют ли какие-нибудь принципы для отбора ситуаций, о которых следует
расспрашивать клиента? Ведь каждый рассказ требует времени и напряженной работы,
следовательно, выбор его заведомо не должен быть случайным.
1. Выбираемые ситуации должны быть тесно связаны с содержанием основных жалоб
клиента, с теми моментами межличностных отношений, которые являются трудными,
проблемными.
2. Обсуждаемые ситуации должны быть типичными, часто встречающимися в жизни
клиента, чтобы по ним можно было судить об особенностях взаимоотношений в целом.
3. Желательно, чтобы эти ситуации были достаточно развернутыми, описывающими
целостные паттерны взаимодействия, то есть негативные, позитивные и нейтральные
характеристики отношений.
Так, жалобы матери на то, что ее дочь не заботится о порядке в квартире и обычно
разбрасывает повсюду свои вещи, не может служить примером конкретной ситуации. В
качестве таковой здесь может быть избран разговор матери и дочери, который начинается
с того момента, когда мать, придя домой, обнаруживает книги и одежду разбросанными,
начинает сердиться на дочку, чувствует обиду и, подойдя к ней, говорит: "Опять все постарому". Умелый профессионал с легкостью может развернуть эту ситуацию дальше,
выясняя, за что конкретно она обиделась на дочь, что та ей ответила и подумала и т.д.
Чаще всего бывает, что после того, как две—три такие конкретные ситуации
обсуждены, консультант может с уверенностью сказать, какая из гипотез оказалась
наиболее подходящей, какое именно поведение клиента приводит к тому, что в его жизни
возникают проблемы, как можно ему помочь относиться к происходящему по-другому и
соответственно вести себя. Это означает, что можно переходить к следующей фазе
консультативной беседы — к оказанию психокоррекционного воздействия, к
интерпретации того, что происходит.
Оказание психокоррекционного воздействия
Многие трудности начинающих консультантов связаны именно этим этапом беседы.
Порой молодой специалист уже довольно хорошо представляет себе, что и как делает
клиент, создавая свои проблемы, но как показать ему это — не знает. Этот этап
действительно можно считать наиболее трудным, поскольку оказываемое воздействие не
должно и не может носить форму просто совета или рекомендации.
В чем именно состоит психокоррекционное воздействие, с чем связана его
89
эффективность, можно описывать очень долго. Разные школы психотерапии и их авторы
подчеркивают значение различных факторов при оказании психокоррекционного
воздействия; ведущая роль в этом придается и катарсису, и изменению личностных
структур, и приобретению смысла и т.д. (Фрейд 3., 1989; Франкл В., 1990, Rogers К.,
1959). Но в конечном счете эффект психокоррекционного воздействия — это тайна,
понять которую до конца невозможно (а, может быть, и не стоит).
Каковы все же возможности оказания психокоррекционного воздействия, существуют
ли какие-либо технические приемы, использование которых в диалоге может
способствовать решению этой задачи? Пожалуй, самый простой способ оказания
воздействия, который эффективен тогда, когда беседа хорошо организована и логично
выстроена консультантом и в ней полностью использованы возможности анализа
конкретных ситуаций, — это акцентирование противоречий в рассказе клиента,
переформулирование и переструктурирование окружающей его реальности при помощи
комментариев типа: "В начале нашей беседы вы жаловались на то, что муж часто
конфликтует с вами, но вы только что рассказали о нескольких ситуациях, в которых вы
сами выступали инициатором конфликтов, а муж не только не пытался обвинить вас в
чем-то, а, наоборот, искал пути примирения. Что вы по этому поводу думаете?"
Поскольку в ходе приема активно работает не только консультант, но и клиент, по-новому
осмысляя свою жизнь, то даже такого незначительного толчка может быть достаточно для
того, чтобы клиент по-другому увидел происходящее. Таким высказыванием, не пытаясь
открыть какие-то новые "глубины истины", консультант тем не менее предлагает иное,
необычное для клиента видение его жизненной ситуации. Жена из жертвы превращается в
преследователя, а муж уже не выглядит коварным и безжалостным, каким его в начале
приема представляла клиентка. На этом примере хорошо видно также и то, как гипотеза
консультанта о реальной расстановке сил в семье превращается в предлагаемую клиенту
интерпретацию.
Даже если ответ клиента действительно свидетельствует о новом видении ситуации,
это совсем не означает, что работа психолога окончена. Обычно это всего лишь набросок,
первый шажок, и для того чтобы изменения приобрели устойчивые очертания,
необходима дальнейшая работа специалиста. Задача консультанта на этом этапе состоит в
том, чтобы еще раз внимательно проанализировать особенности поведения клиента,
лежащие в основе проблем, не упустив при этом основополагающего вопроса: чего
именно стремится добиться клиент своим поведением, какие его потребности
удовлетворяются конфликтом. Любое неадекватное невротическое поведение всегда на
каком-то уровне выгодно клиенту, поскольку тем или иным образом оно удовлетворяет те
неосознаваемые потребности, которые по каким-либо причинам невозможно
удовлетворить по-другому. Выгодность симптома является одним из основополагающих
принципов современной психотерапии, об этом написано множество книг и пособий, это
положение подробно обсуждается с точки зрения различных теоретических направлений
и ориентации. Мы не будем здесь специально останавливаться на этом, поскольку в
данной книге для нас более важными являются не теоретические, а технические аспекты
консультирования. Тем же, кто недостаточно хорошо понимает эту аксиому
психотерапии, порекомендуем ознакомиться с существующей литературой (Захаров А.И.,
1982; Варга А.Я 1983; Берн Э., 1988; Фрейд 3., 1989).
Задачи психокоррекционного воздействия можно считать реаливанными только в том
случае, когда не только в сознании консультанта, но и в сознании клиента выстроена
своеобразная цепочка событий. Чувство или переживание клиента, длительно
существующее или периодически возникающее в связи с логикой развития отношений,
толкающее его на то, чтобы добиваться достижения своих целей и потребностей (любви,
власти, понимания и т.д.) — неадекватные средства, избираемые для реализации этих
целей, приводящие к сложности во взаимоотношениях: негативная реакция партнера,
часто усугубляющая проблемы клиента.
90
Обычно на этапе психокоррекционного воздействия клиент достаточно хорошо
представляет себе, как его поведение и способы реагирования способствуют
дестабилизации взаимоотношений. Но существуют ли позитивные варианты поведения в
подобных ситуациях и каковы они, решить ему самостоятельно бывает трудно, Большую
помощь в этом может оказать консультант, но, естественно. не предлагая конкретные
советы и рекомендации. Только сам человек может понять и оценить, что действительно
будет работать. Роль психолога при решении этой задачи состоит прежде всего в том,
чтобы помочь клиенту сформулировать возможные альтернативы поведения, а затем,
критически оценивая их, выбрать наиболее подходящий вариант.
В различных психотерапевтических школах и подходах существенно расходятся
представления о том, что и как должен делать профессионал, для того чтобы ситуация
клиента действительно изменилась. Так, например, в системной семейной терапии
клиентам будут даваться развернутые предписания того, что и как им необходимо делать,
в психоанализе же, напротив, психотерапевт никогда не заведет речи о том, что поведение
пациента должно измениться, пока пациент сам не начнет рассказывать об уже
происходящих в его жизни изменениях (Gurman A, Kniskern D., 1981; Shafer R., 1983).
Однако подобная вариативность— удел психотерапии, краткосрочное консультирование в
этом плане более однозначно: клиенту следует помочь как-то изменить свою ситуацию, но
при этом не стоит стремиться к каким-то значительным результатам и следует опираться
прежде всего на то, насколько готов к изменениям сам клиент.
Обсуждение возможностей иных вариантов поведения и реагирования можно начать с
вопросов типа: "Как вам кажется, а можно ли было бы вести себя в этой ситуации как-то
по-другому?" или "Но ведь если вы просто будете высказывать свои претензии, это будет
выглядеть почти так же, как вы ведете себя сейчас?" Цель консультанта при этом —
помочь клиенту сформулировать как можно большее число возможных вариантов
поведения, а затем, внимательно анализируя их, выбрать то, что является наиболее
подходящим для данного человека в его ситуации. Чем более конкретным, разработанным
будет вариант позитивного реагирования клиента, тем больше шансов, что он
действительно изменит свое поведение и отношение к ситуации.
К сожалению, такая тщательная проработка позитивных вариантов поведения
происходит не так часто. Для этого либо не хватает времени на приеме, либо сама по себе
возможность иного отношения к сложившейся ситуации для клиента настолько нова и
непривычна, что требует длительного осмысления и привыкания к ней. В этом случае не
стоит настаивать на немедленной проработке позитивных поведенческих паттернов.
Данная тема может быть предложена как материал для следующей встречи, о
желательности которой в этом случае стоит специально сказать. Конечно, часто в силу
различных причин человеку приходится самому обдумывать и решать, как ему быть
дальше. Но даже отпуская его для такого самостоятельного осмысления, консультанту
следует подчеркнуть, что реальные изменения необходимы, понимание себя и ситуации
без проявления этого вовне может не привести к желаемым изменениям в отношениях.
Процесс воздействия далеко не всегда складывается гладко. Иногда для того, чтобы
пришедший в консультацию человек хотя бы в чем-то изменил свое отношение к
собственной жизненной ситуации, бывают необходимы дополнительные средства, более
активная и настойчивая позиция психолога. Один из таких приемов — попытка
расширить восприятие ситуации клиентом, которому предлагают взглянуть на
происходящее с позиции других участников ситуации и оценить их глазами собственное
поведение: "Вы ежедневно пытаетесь добиться помощи от мужа, напоминая ему о его
семейных обязанностях. Как вы думаете, а как он относится к этим вашим попыткам, как
воспринимает и оценивает то, что вы делаете?"
Бывает, что клиенту трудно представить себе позицию другого человека, собственное
поведение кажется ему настолько однозначным, что реакции и поступки другого
воспринимаются как странные и необъяснимые, а необходимость собственных изменений
91
представляется неочевидной. Тогда, оказывая психокоррекционное воздействие, психолог
может занять еще более активную позицию. Так, консультант может спросить: "Как вы
думаете, если бы вам напоминали об этом так часто и в абсолютно неподходящих для вас
ситуациях, как бы вы к этому относились, какова была бы ваша реакция?" Или еще более
жестко (но тогда то, что говорит консультант, должно быть очевидным): "Вы наверняка
знаете о том, что подростки очень уязвимы, для них очень важно чувствовать свою
самостоятельность. То, что делаете вы по отношению к своему сыну, очевидно
ограничивает его, лишний раз напоминает ему, что он зависит от вас, и поэтому вряд ли
может способствовать налаживанию ваших отношений с ним".
Обычно такого рода заявления консультанта не вызывают резкого отпора, а скорее
наталкиваются на защитную реакцию типа: Ну, а как иначе можно себя с ним вести?"
Такого рода реакция — уже шаг к дискуссии, свидетельство готовности к определенным
изменениям. Ответ психолога на этот вопрос во многом зависит от проблем клиента и его
жизненной ситуации, но главное, чтобы консультант не боялся выражений сомнения и
несогласия со стороны собеседника. Чаще всего, отталкиваясь от них, можно наиболее
успешно продемонстрировать клиенту, что именно он делает и как он делает то, что
приводит к возникновению трудностей в его жизни.
К такой тонкой материи, как психокоррекционное воздействие, мы еще вернемся в
следующей главе, говоря о некоторых конкретных приемах консультирования, а также в
последующих главах, обсуждая различные случаи обращения клиентов за
психологической помощью. Завершая этот раздел, подчеркнем еще раз, что
психокоррекционное воздействие — это прежде всего попытка изменить отношение
клиента к себе, к собственному поведению, и только как следствие этого изменения
происходит облегчение жизненной ситуации, решение возникших проблем.
Завершение беседы
Казалось бы, что после того как психокоррекционное воздействие осуществлено,
беседа может завершиться. Формально это, бесспорно, так, но как в романе бывает эпилог,
так и в беседе необходим еще один этап, в ходе которого психолог должен осуществить
целый ряд мероприятий, без реализации которых эффективность даже самого успешного
воздействия может быть значительно снижена. К их числу можно отнести следующее: 1)
подведение итогов беседы (краткое обобщение всего происшедшего за время приема); 2)
обсуждение вопросов, касающихся дальнейших отношений клиента с консультантом или
другими необходимыми специалистами; 3) прощание консультанта с клиентом.
Остановимся последовательно на каждом из этих пунктов.
1. В консультировании важно, чтобы психолог и клиент не просто пришли к некоему
совместному выводу или решению, но и то, как этот вывод или точка зрения были
достигнуты в ходе беседы, то есть на каких конкретных фактах из жизни клиента он
основан. Забывание, непонимание клиентом этого важнейшего момента является одним из
основных механизмов сопротивления психологическому воздействию, когда казавшиеся
замечательными идея или путь изменения взаимоотношений вдруг начинают
восприниматься клиентом как необоснованное, не понятное ниоткуда возникшее решение.
Бывает также, что у самого клиента после посещения психолога возникает желание
обсудить с кем-то происходящее, поделиться новыми идеями и переживаниями, и тут
оказывается, что вместо подробного и логичного рассказа человек, активно работавший во
время приема, с трудом может вспомнить, о чем воо6ще был разговор.
Таких проблем можно с легкостью избежать, если в конце беседы консультант
подведет ее итог, обобщит, о чем и зачем говорилось во время приема, выстроит
основную логику сеанса. Пересказ содержания беседы должен быть действительно очень
коротким: клиент не запомнит его и только запутается, если он будет длиннее трех—
четырех предложений, Важно, чтобы все, что назвал консультант, действительно
92
обсуждалось во время приема и именно теми словами, которые используются для
подведения итога, иначе в конце приема может вдруг возникнуть неожиданный спор с
клиентом о терминах. Такой краткий пересказ содержания беседы может звучать,
например, следующим образом: "Наш с вами сегодняшний разговор был посвящен вашим
отношениям с дочерью. Мы говорили о том, что ваши конфликты с ней в основном
связаны с тем, что ей кажется, будто вы постоянно учите ее, вы же хотите ей выразить
свое беспокойство за нее, помочь советом. В ходе нашего разговора мы с вами пришли к
выводу, что если бы вы смогли по-другому выразить свои чувства, рассказали бы ей о
своих тревогах и переживаниях, ваши отношения с ней, вероятно, изменились бы к
лучшему. Ну что же, дело за вами!"
Если у клиента есть вопросы, какие-то не высказанные идеи и соображения, то краткое
подведение итогов беседы поможет ему их сформулировать, поэтому целесообразно
предоставить клиенту возможность отреагировать на окончание беседы, выдержав хотя
бы некоторую паузу после того, как итог подведен.
2. Подавляющее большинство клиентов, впервые обращающихся за психологической
помощью, ориентированы на разовый прием (этот феномен характерен не только для
нашей страны, а распространен практически всюду (Gaunt S.T., 1985). Безусловно, в
реальности за один консультативный час можно сделать очень мало, но. во всяком случае,
можно попытаться привить человеку вкус к размышлениям о себе и окружающих людях,
веру в то, что работа с профессионалом может действительно помочь в решении личных
проблем. Если нет каких-либо особых оснований, консультанту не следует настаивать на
последующих встречах, достаточно, чтобы клиент знал о том, что возможность
обращения за помощью существует, и даже в том случае, если серьезных проблем не
возникает, всегда найдется нечто, о чем можно будет поговорить с психологом.
Приглашение обращаться в случае необходимости выглядит более весомо, если
консультант назовет клиенту свои регулярные дни и часы приема (или какие-то другие
необходимые координаты) и даст понять, что какой-то шаг в развитии отношений уже
сделан. Хорошо, если это утверждение можно подтвердить чем-то практически.
Например, пообещав, что обращающихся повторно записывают вне очереди (за другую
плату, в другом месте и т.д.).
Таким образом, заключительная реплика психолога может иметь следующий вид: "Я
считаю, что мы с вами сегодня неплохо поработали. Если у вас возникнет желание
обсудить со мной еще раз эту или любую другую ситуацию, я буду рада встретиться с
вами снова. Обычно я принимаю здесь по вторникам и четвергам во второй половине дня.
Вас запишут вне очереди, если вы скажете, что уже были у меня на приеме".
Нередко в ходе приема выясняется, что есть необходимость в помещении для
получения помощи специалистов другого профиля либо у самого клиента, либо у кого-то
из близких. Круг специалистов, потребность в которых чаще всего возникает после
приема в психологической консультации, невелик — в основном это психиатры и юристы.
Поскольку консультанту достаточно регулярно приходится рекомендовать обратиться к
ним, лучше, если он не просто посоветует клиенту, к кому именно стоит еще пойти, но и
назовет адрес и время приема. Идеальный вариант — это когда психолог работает с
такими специалистами в сотрудничестве, имеет регулярную возможность обращаться за
помощью и советом, ведет общих клиентов. Но даже если это не так, информация о том,
где, кто, когда ведет прием, не только украсит беседу, но и повысит вероятность того, что
клиент действительно обратится по указанному адресу (довольно много людей,
испытывают трудности именно на этапе выяснения того, где и что находится, особенно в
нашей стране, где получение пустяковой справки часто становится настоящим делом).
Один из самых удачных вариантов завершения первой беседы — принятие решения о
том, что контакты клиента с консультантом продолжатся и они встретятся еще один или
несколько раз. Как показывают исследования, для того чтобы повысить вероятность
повторного прихода клиента и успешной работы с ним, консультант должен в конце
93
первой встречи достаточно четко сформулировать, какие именно задачи будут решаться в
ходе последующих встреч и сколько конкретно встреч может для этого понадобиться
(Gaunt ST., 1985). В дальнейшем эта договоренность может меняться, но лучше, если
клиент хорошо представляет, что именно его ждет. Это поможет ему работать более
эффективно и целенаправленно, более конструктивно строить взаимоотношения с
психологом, не боясь попасть в зависимость от него. Не стоит откладывать в долгий ящик
и решение вопроса о том, когда именно состоится следующая встреча, об этом не стоит
созваниваться дополнительно и т.п., поскольку после перерыва или в ожидании
дополнительной договоренности желание прийти может угаснуть. Лучше, если сразу
будет назван день и час следующей встречи, удобный и консультанту, и клиенту.
Эффективность встреч может значительно повыситься, если их время будет постоянным,
так же и место.
В случае договоренности о повторной встрече бывает полезно обменяться с клиентом
телефонами. Жизнь изобилует случайностями — кто-то заболеет, отправится в срочную
командировку и т.д. Возможность предупредить партнера об этом заранее и не ставить
перед фактом отсутствия на приеме, полезна обоим.
Необходимо отдельно сказать о случаях, когда клиент готов и хочет работать дальше,
но консультант по каким-то причинам не может его "взять" — надолго уезжает куда-то,
слишком занят и пр. Не стоит в этом случае откладывать работу с человеком, тем более,
что необходимость помочь может быть срочной. Психологу всегда следует работать в
сотрудничестве с коллегами, чувствуя локоть соседа. Возможность передать клиента,
порекомендовать ему кого-то другого — свидетельство включенности специалиста в
профессиональное сообщество, и обычно это воспринимается вполне нормально.
Необходимо лишь объяснить, чем именно вызван такой шаг, и проследить за тем,
чтобы клиент дошел до предназначенного для него специалиста. Естественно, коллега
должен быть предупрежден о приходе и иметь хотя бы минимальную информацию об уже
состоявшемся приеме, для того чтобы у обращающегося за психологической помощью не
возникло ощущение, что на первой встрече время было потеряно зря.
Планируемая встреча — часто хороший повод для клиента, чтобы начать более
активно работать над собой самостоятельно, размышлять о себе и других. Помочь ему в
этом могут домашние задания, предлагаемые клиенту консультантом в конце встречи.
Обычно в качестве домашнего задания выбирается нечто, что уже обсуждалось в ходе
беседы и что, по мнению обоих собеседников, полезно было бы скорректировать,
изменить или глубже понять в результате наблюдения или тренировки. Домашние задания
могут выполняться письменно: либо как одноразовые записи, либо в виде ведения
дневника, но часто бывает достаточно просто попросить клиента подумать о чем-то или
что-то сделать. Сам факт, что после получения домашнего задания клиент чувствует себя
включенным в процесс консультирования, активным и полноправным его участником,
значительно повышает эффективность работы консультанта, способствует углублению и
укреплению межличностного контакта.
К проблеме домашних заданий мы еще вернемся в последующих главах, пока же,
необходимо отметить, что, даже если домашнее задание уже было сформулировано в
процессе беседы, следует еще раз повторить его в конце приема не только для того, чтобы
клиент не забыл о нем, но и для того, чтобы он имел возможность еще раз обсудить с
психологом, в какой форме и как его следует выполнять, выразил возможные возражения
или идеи.
3. Прощание с клиентом — во многом ритуальный акт, но оно не должно выглядеть
формальным, и у человека не должно возникнуть ощущение, что как только он выйдет за
дверь, его образ полностью исчезнет из сознания консультанта. Клиента следует
проводить хотя бы до двери, по возможности сказать несколько теплых слов на прощание.
Об использовании имени клиента подробнее будет говориться дальше, здесь же
подчеркнем, что обращение по имени при прощании укрепляет ощущение того, что
94
работа с психологом прошла успешно, что возникшие на приеме отношения не просто
формальность. Следует избегать ситуации, когда в дверь, открытую для уходящего
клиента, врывается другой. Такой поток может оттолкнуть тех, кому важны личные
доверительные отношения с профессионалом.
Может случиться, что прием прошел не слишком удачно: клиент недоволен, выражает
претензии. Не стоит бояться обсудить это с ним, сформулировать еще раз, с чем, с точки
зрения психолога, связана неудовлетворенность, порекомендовать ему что-то, пусть даже
на данном этапе для клиента это звучит нереально или невыполнимо. Но особенно важно,
чтобы и в этом случае психолог оставался профессионалом до конца — был готов
признать возможные ограничения своей компетенции, не вступал в излишние споры и
пререкания и вежливо и достойно сумел завершить беседу. Бывает, что
неудовлетворенный приемом человек некоторое время спустя приходит к другому
выводу, начинает с благодарностью вспоминать свой визит в консультацию.
Итак, мы с вами завершили анализ консультационного часа, особенностей беседы и
поведения консультанта с клиентом во время приема. Очевидно, что для того, чтобы понастоящему научиться вести прием, этих знаний далеко не достаточно. Работать понастоящему в данной области может только тот, кто прошел школу работы под
руководством более опытных коллег — учителей и супервизоров. В процессе
консультирования неизбежно возникают неожиданные, непредвиденные ситуации, решать
которые можно, только опираясь на советы более опытных коллег.
95
2.1.2. Уровень общения в процессе консультирования.
ДЖ. БЬЮДЖЕНТАЛЬ
(Дж. Бьюдженталь. Искусство психотерапевта. – СПб., 2001)
Придя в кабинет консультанта, клиенты очень различаются степенью восприимчивости
и готовности к тому, чтобы их действительно узнали. В моменты, когда они находятся в
состоянии дистресса, полная погруженность в работу наиболее вероятна, но во многих
других случаях они отстраняются, скорее докладывая о себе, чем искренне раскрывая
собственное бытие в данный момент. Эта неспособность к полному присутствию является
наиболее очевидным и действенным способом, с помощью которого клиенты избегают
внесения своей субъективности в психотерапевтическую работу.
Неосторожные психотерапевты легко могут соскользнуть в озабоченность
содержанием, симптомами и показателями различного рода психодинамики, тем самым
упуская, что клиент не присутствует как целостная личность. Эта оплошность может
перечеркнуть даже самую значимую интерпретацию, свести психотерапевтический альянс
к абстрактным дебатам и вылиться в накопление большого объема знаний про клиента, не
принося какой-либо реальной психотерапевтической пользы.
В этой главе рассматривается принципиально важное понятие «присутствие», в
котором выделяются пять уровней: формальные отношения, поддержание контакта,
стандартная беседа, критические обстоятельства и интимность. Знакомство с ними
побуждает психотерапевта делать необходимые шаги, чтобы помочь клиенту достичь
более глубокой погруженности, что является необходимым условием подлинной
жизнеизменяющей психотерапии.
Мы начинаем с примера психотерапевтической сессии, который является пародией на
«грех неприсутствия».
Эпизод 2.1
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
К-1 (запыхавшись, падает в большое кресло и хриплым голосом извиняется). Извините за
опоздание. Вы знаете, я просто не могла удрать со службы.
П-1 (успокаивающе кивая головой). Да, Бетти, извините и вы меня, но я уже начал без вас.
(Если исключить экстрасенсорное восприятие, то этот ответ — полная бессмыслица. Как
можно начать психотерапию с клиентом, когда нет клиента? Это хороший вопрос, но
очень немногие психотерапевты задают его себе.)
К-2 (не замечая абсурдности слов психотерапевта). Ну хорошо, доктор Блэйн. Я хотела
рассказать вам, о чем я думала с тех пор, как ушла отсюда в последний раз... но я была так
занята, что не уверена в том, что могу вспомнить об этом сейчас. Ах да, это было что-то, о
чем вы сказали как раз перед тем, как мы закончили. Давайте посмотрим, что это было.
Вы помните, что вы сказали? Ладно, не важно. Позже у меня так трещала голова, я не
знаю, что... Во всяком случае, я хочу сказать вам, что, возможно, должна буду пропустить
следующую сессию, потому что моя мама, может быть, приедет навестить меня. Ах, и я
забыла сказать, что....
(Бетти говорит пять минут в такой манере, очевидно, пытаясь наверстать упущенное
время. Она едва смотрит на доктора Блэйна, отбарабанивая пункт за пунктом по
воображаемому списку. Ни один из этих пунктов не обдумывается и не развивается. Так
здесь ли сейчас Бетти?)
Мой пример, конечно, крайность, но многие психотерапевты опрометчиво позволяют
своему клиенту говорить и говорить, не обращая внимания на то, что он действует скорее,
как репортер, а не как личность, стремящаяся к большему осознанию собственной жизни.
96
Простая передача безличной информации не является психотерапевтичной; на самом
деле, она, пожалуй, антитерапевтична. Такой неблагоприятный результат может
возникать, когда клиент чувствует, что его поощряют сосредоточиваться только на
содержании, на сборе фактов о себе самом и, следовательно, на «решении проблемы»
своей жизни.
Эволюция присутствия.
Чтобы лучше оценить важность присутствия, давайте
проследим за другой клиенткой от момента ее первой беседы до того момента, когда она,
несколько месяцев спустя, уже привыкла к установившейся психотерапевтической
практике. Из этого периода мы выбрали пять описаний самой себя, которые она
предлагает психотерапевту. Таким образом, мы можем понять, как развивается её
присутствие.
Эпизод 2.2
Клиентка — Донна Дэвис, психотерапевт — Берт Грэм
(Клиентка, волнуясь, сидит на жестком стуле в приемной, мысленно репетируя, что она
скажет психотерапевту. Ее первое самоописание обращено к ней самой. Она представляет,
как она будет разговаривать с психотерапевтом.)
К-1. В последнее время я чувствую себя такой испуганной, что не могу сосредоточиться
на работе, и я боюсь, мой босс узнает, что что-то не так, и после этого у меня будут
проблемы... (замолкает, ее взгляд мечется по пустой комнате). Тогда у меня будут
проблемы... ох... точно такие же, какие я всегда испытывала со своим отцом... Ну нет, не
всегда, но тогда... (опять пауза). Что значит разговаривать с психотерапевтом? Мне не
нравится это слово, оно пугает меня. Может быть, мне было бы лучше встретиться просто
с консультантом. Какая разница? Нет, доктора Грэма рекомендовал мой личный врач, и
он, наверное, знает. Но он — мужчина. На самом деле, я должна была бы встретиться с
женщиной; женщина лучше поняла бы, как...
П-1. Миссис Дэвис?
(Голос ворвался в ее мысли. Когда он открыл дверь? Это лишает ее присутствия духа, как
будто бы ее поймали на чем-то неподобающем. Она вскакивает на ноги, роняя с колен
журнал, который и не читала; когда она наклонилась, чтобы поднять его, ее очки едва не
упали. Она, должно быть, выглядит, как настоящая сумасшедшая. Он подходит к ней. Она
неуклюже водворяет свои очки на нос, опускает журнал на кофейный столик и
поворачивается к нему.)
К-2. Да, я здесь. Я имею в виду, что это я. (Это звучит так по-детски. Тьфу ты, обычно я не
такая недотепа; почему же сейчас я так неуклюжа?)
П-2. Прекрасно. Я — доктор Грэм. (Улыбается, указывает на дверь позади себя.) Почему
бы вам не войти, чтобы мы смогли поговорить?
(Учитывая такое начало, представим, что трижды за время последующего разговора
миссис Дэвис рассказывает доктору Грэму о том, что привело ее к психотерапии. Вот
отрывки из каждого такого самоописания.)
К-3 (второе описание, первые несколько минут). Ну, вы понимаете, я не способна
работать.... Я имею в виду, что могу хорошо работать большую часть времени, но...
Временами бывает, что я чувствую себя... ну, вы знаете, не совсем способной сделать
все... На самом деле, это не главная проблема, но...
К-4 (третье самоописание, разговор идет уже десять минут). Я думаю, что я позволяю
обстоятельствам слишком волновать меня. Я имею в виду, что у меня есть тенденция
беспокоиться больше, чем следовало бы. Мне кажется, это, возможно, что-то такое, что
делала моя мать, и я, возможно, копировала ее, полностью не осознавая этого. Понимаете,
это тревожит меня, и я хотела бы выяснить, почему я так поступаю, чтобы прекратить
этой...
К-5 (четвертое описание, прошло 35 минут беседы). В худшем случае меня одолевает
паника. Я пытаюсь понять, что могло бы ее вызывать, но это ускользает от меня. Я
97
волнуюсь; то есть я действительно волнуюсь. Мой босс — он во многом такой, каким был
мой отец — мой босс очень критичен, и он, конечно же, замечает... Я боюсь, он подумает,
что я не могу справиться с работой, и тогда я не знаю...
(Теперь мы пропустим четыре месяца и посмотрим на психотерапию Донны во время ее
32-го интервью — она приходит дважды в неделю. Вот так выглядит ее пятое
самоописание.)
К-6. Я чувствую сейчас напряжение и тревогу. Я не знаю почему, но я знаю, что это
происходит здесь, когда я разговариваю с вами. Я чувствую себя, как будто я хочу
убежать куда-нибудь и спрятаться, как будто меня собираются поймать и обидеть. Я
никогда раньше не думала об этом таким образом: «Как будто меня собираются обидеть!»
Хм! Эти чувства лишь намечают то, о чем я как раз говорила вам минуту назад. Я
ненавижу их! Я в самом деле ненавижу их. Я хочу не испытывать их больше и....
Донна Дэвис рассказывает о своей нарушенной внутренней жизни. В этих пяти
различных самоописаниях она демонстрирует разницу между поверхностным,
отчужденным сообщением и непосредственным погружением в переживания, которые ее
беспокоят.
Заметим также, что ее первая, интроспективная оценка, которая не была произнесена
вслух, во многих отношениях больше похожа на четвертое или пятое повествование, чем
на то, как она впервые описывала себя психотерапевту. Попытка вести психотерапию на
уровне второго описания обречена на поверхностность и не будет иметь длительного
эффекта. В то же время четвертое и пятое описания говорят о том, что Донна, более
искренна в своей работе в данный момент и погружена в те самые эмоции, которые ее
тревожат. Таким образом, психотерапевтические усилия могут быть непосредственно
направлены на эти тревоги сразу, как только они возникают. Если клиент ограничивается
только отстраненным отчетом, психотерапия становится упражнением в абстракциях.
Результатом такой психотерапии является то, что клиент много знает о себе, но при этом
почти не приобретает опыта устойчивых изменений в том, что он делает, или в том, как он
чувствует себя в своей жизни.
Создание шкалы. Возвращаясь к пяти самоописаниям Донны, мы можем видеть разные
способы их расположения на шкале. Вот несколько наиболее очевидных критериев,
которыми можно воспользоваться, чтобы распределить их по порядку:
• от отчужденного к непосредственному;
• от озабоченности тем, какой ее видит психотерапевт, к сосредоточенности на выражении
того, что происходит в ней самой;
• от воспроизведения известных проблем до открытий, неожиданных для самой Донны;
• от отстраненного отчета к эмоциональной озабоченности своими переживаниями.
Общим понятием, включающим в себя перечисленные критерии, является понятие
присутствие». Оно обращает наше внимание на то, насколько искренне и полно личность
существует в ситуации, вместо того чтобы стоять в стороне от нее, как наблюдатель,
комментатор, критик или судья. В последнем описании себя Донна Дэвис гораздо более
аутентична, чем в любом из четырех предыдущих.
Эффективный психотерапевт повышает свою чувствительность, чтобы отмечать,
насколько истинно присутствует его клиент. Он готов приложить значительные усилия,
чтобы помочь такому клиенту быть более вовлеченным в работу. Фокусирование на
присутствии — один из краеугольных камней психотерапевтического искусства.
Присутствие — это обозначение качества бытия в ситуации или отношениях, в
которых человек глубоко внутри себя стремится участвовать настолько полно, настолько
способен. Присутствие выражается в мобилизации сензитивности личности — как
внутренней (к субъективному), так и внешней (к ситуации и другому человеку или другим
людям в ней) — и в активизации способности реагировать.
Мы должны осознать две грани присутствия: доступность и экспрессивность. Когда мы
дадим им определения, станет ясно, что они перекрываются — все же важно осознавать
98
обе эти грани. Часто то одна, то другая проявляется более явно, и тогда внимание нужно
направлять на менее заметную в данный момент часть.
Доступность обозначает степень того, насколько человек допускает, чтобы
происходящее в данной ситуации имело для него значение, воздействовало на него.
Доступность требует ослабления нашей обычной психологической защиты от влияния
других людей; таким образом, доступность предполагает определенные обязательства.
Открыть себя чужому влиянию — значит внести существенный вклад в развитие
отношений.
Экспрессивность означает степень, в которой человек склонен позволять другому
(другим) действительно узнать себя в данной ситуации. Это включает в себя
самораскрытие без маскировки каких-то субъективных переживаний и требует готовности
приложить некоторые усилия.
Присутствие и его составляющие, доступность и экспрессивность, не являются
процессами типа «или—или», они всеобъемлющи. Они постоянно изменяются в
зависимости от конкретной личности, от ситуации и цели, от обсуждаемого предмета и от
многих других факторов.
То, насколько искренне клиент погружен в интервью, насколько готов подвергнуться
воздействию и хочет быть понятым, узнанным, является одним из наиболее влиятельных
факторов, определяющих, будет ли работа иметь подлинно психотерапевтический эффект.
Поэтому мы рассмотрим различные уровни присутствия, которые встречаются в
психотерапевтических беседах.
99
2.1.3. Недирективоное консультирование.
А.Н. МОХОВИКОВ
(Практика телефонного консультирования. Под.ред. А.Н. Моховикова. – М., 2005)
Во всех случаях (когда это возможно) консультантам рекомендуется использовать в
работе недирективный подход как наиболее предпочтительный. Случается, что они
становятся небрежными и возвращаются к старым стереотипам поведения и привычкам,
даже проработав какое-то время волонтером Линии. Кроме того, мы отдаем себе отчет в
том, что недирективный подход в консультировании можно использовать не всегда. Есть
случаи, когда необходимо применять прямую беседу, обсуждать конкретную
рекомендацию или оказывать непосредственную поддержку. Занимаясь этим, консультант
обязан внимательно следить за ходом беседы и использовать любую подходящую
возможность, чтобы возвратиться к недирективному подходу.
Контрольный список приемов недирективного консультирования
1. Принятие ценностей и этических принципов абонента. Это следует делать осторожно,
чтобы не возникало недоразумений. Если какая-нибудь проблема является эмоционально
значимой для абонента или представляет собой реальную угрозу, то безоговорочное
принятие его точки зрения может прозвучать как разрешение на явно противозаконный
или аморальный поступок. Высказывания консультантов должны формулироваться таким
образом, чтобы не содержать ни угрозы, ни поощрения.
2. Особенно важным является сосредоточение внимания. Обязательно вслушивайтесь во
все, что говорит собеседник. Помните, что Вы стремитесь обнаружить противоречия или
иррациональные мысли, содержащиеся в его умозаключениях. Кроме того,
сосредоточение внимания
необходимо для
прояснения эмоций, которые могут
выражаться скрыто.
3. Следует отражать суждения абонента, а не предлагать свои. Не проявляйте инициативы
в выборе темы беседы. Из всего сказанного выберите именно те мысли, которые могут
привести к поставленной консультативной цели. Так же стоит отражать содержание
фрагментов беседы, содержащих значимые эмоции, и имеющиеся противоречия.
4. Интерпретируя сказанное, «читайте между строк». Вы стремитесь прояснить для
абонента то, что еще не произнесено и лишь подразумевается.
5. Проявляйте не только сочувствие. Старайтесь поставить себя на место абонента, чтобы
иметь возможность точнее определиться с консультативными целями.
6. Избегайте задавать конкретные вопросы; они часто таят угрозу для абонента.
7. Параллельно ведите разговор с самим собой. Осознавайте эмоциональные реакции на
непристойные, враждебные, чрезмерно требовательные или манипулятивные
высказывания абонентов. Как они влияют на конструктивное отношение к беседе? Каким
образом затрагивают Вашу личность?
8. Используйте открытые вопросы. Они предоставляют абоненту свободу выбора из
максимально возможного числа альтернативных решений.
9. Помните, что именно Вы ведете беседу, направляя ее к определенной цели. Абонент с
этим не справится.
10. Избегайте банальностей, стереотипных лозунгов или клише, не содержащих никаких
значимых рекомендаций или информации и не ведущих к достижению консультативной
цели.
11. Избегайте морализирования.
12. Отношение к абоненту обязательно должно свидетельствовать, что Вы принимаете
его обращение всерьез.
13. Старайтесь помочь абоненту принять решение, за которое именно он несет
ответственность. Это помогает росту зрелости.
100
14. Как можно скорее примите решение относительно цели консультации.
15. По возможности быстрее определите, к какому типу обращений относится данная
беседа: консультативному, информационному или кризисной интервенции.
16. Избегайте дезинформации абонента.
17. Избегайте направления абонентов к конкретным специалистам.
18. Обязательно заполните бланк обращения.
Укоренившаяся традиция Линии состоит в том, что консультант не уходит после
дежурства, пока его не сменят. Телефоны никогда не остаются без надзора.
Систематическое выслушивание (Искусство выслушивания).
Вступительное упражнение
Чтобы настроиться и усвоить следующий обучающий материал, пожалуйста, в течение
10 минут подумайте над следующими вопросами:
Что побуждает моего собеседника и меня к диалогу?
Почему мой собеседник ожидает от меня всестороннего и систематического
выслушивания?
В чем оно является трудным для меня?
Обучающие стимулы
Чтобы быть способным вести помогающий диалог и осуществлять терапевтическое
поведение в целом, мне важнее всего знать, что представляет собой «систематическое
выслушивание» и как его применять на практике. Мое выслушивание должно быть
систематическим и всесторонним (полным). Это означает, что в нем исключается
случайность, фрагментарность. Моя цель состоит в том, чтобы «целиком превратиться в
слух» (эту формулировку следует воспринимать буквально), поскольку альфой и омегой
диалога является выслушивание. Оно осуществляется не только ушами, но и с помощью
всех органов чувств и эмпатии. Собеседник постоянно пребывает в поле моего зрения и
слуха, понимания и сочувствия, поэтому выслушивание предполагает максимальную
концентрацию. Слушая, я хочу отследить как можно больше вещей, например, страх,
который возникает во время молчания или трудного фрагмента диалога, в чем-то
смущающего. Выслушивание ни в коем случае не является простым видом деятельности,
наоборот, оно требует высокой степени вовлеченности, активности и сочувствия, а также
совместных размышлений и поисков.
Объяснение
Систематическое выслушивание означает:
1. Партнерство, то есть воздержание от авторитарно-директивной манеры беседы.
2. Сосредоточение на собеседнике, то есть воздержание от того, чтобы быть в центре
внимания, от своеволия и эгоцентризма.
3. Принятие и позитивное отношение к собеседнику, то есть воздержание от полного или
частичного отвержения, от положительных или отрицательных оценок.
4. Создание предпосылок возникновения помогающих вопросов и ответственных
действий. К примеру: консультант может говорить только после выслушивания. Тот же,
кто ищет исключительно совета, начинает слышать другого только после того, как успел
выразить себя.
5. Предоставление собеседнику независимости и автономии — таким образом он
приобретает свободу для беседы и самораскрытия, ему дается пространство для
проявлений своей индивидуальности и идентичности.
6. Основной элемент терапевтических изменений. Пример: посредством разговора
собеседник может сбросить тяжесть и освободиться от своих чувств.
7. Осуществление основной человеческой потребности: «Каждый человек нуждается в
ухе, которому можно пожаловаться» (португальская пословица). Сравните с
высказыванием Сенеки, римского философа, умершего в 85 г. нашей эры: «Слышит ли нас
101
кто бы то ни было на свете, будь то друг или учитель, брат, отец, мать, будь то сестра,
сосед или сын, будь то господин или слуга, слышат ли они нас, собственную жену или
мужа, те, кто ближе всего к нам? Кому может сказать человек — вот он, я! Узри меня в
наготе, с моими ранами, тайными печалями, отчаянием и разочарованием, с моей болью и
языком, окаменевшим от скорби, с моим ужасом и покинутостью! Послушайте меня день!
— хоть час! — хоть мгновение! А иначе я просто сгину в кромешной пустоте и одиноком
молчании! Боже мой, неужели меня некому услышать!».
Критическое отражение
Хотя систематическое выслушивание является главным инструментом помощи в
диалоге, у него есть свои ограничения. Мне следует отдавать себе отчет в том, что мое
выслушивание часто субъективно и избирательно, в силу чего может искажать или
извращать факты и т.п.; явно или неосознанно на него влияет субъективность моих
чувств, желаний, мыслей, фантазий и прошлого опыта. Когда люди слушают одно и то же,
каждый слышит нечто отличное — это происходит потому, что «уши» у людей разные.
Как терапевт я предпринимаю постоянные усилия в направлении систематического
выслушивания, но в то же время осознаю, когда могу или (иногда) должен высказаться.
Практически это принимает следующую форму. Как терапевт я говорю только тогда,
когда:
1) мой собеседник завершил выражение чувств и мыслей и готов слушать;
2) мое высказывание вытекает из выслушивания и ведет к дальнейшему слушанию;
3) моя речь оказывается необходимой и полезной (например, если мой собеседник устал
от монолога или молчание становится невыносимым);
4) я хочу структурировать диалог;
5) мне следует подкрепить утверждения собеседника (например, при первых знаках
активности или агрессии, внезапно появляющихся у подавленного абонента);
6) я хочу уверенности в том, что правильно понял собеседника или нуждаюсь в более
глубоком понимании его;
7) собеседник задает конкретные вопросы, на которые не знает ответа;
8) собеседник не в состоянии выразить свои мысли и чувства (не может начать диалог
или замолкает, застревая на препятствии);
9) я хочу показать свое понимание и вовлеченность, одобрение и позитивное отношение
(см. главу «Принятие и позитивное отношение»);
10) мне следует вербализовать то, чего не может мой собеседник, например, сложные
чувства или запретные побуждения (см. главу «Эмпатия и вербализация»);
11) я желаю проявить соответствие моменту и искренность, в результате чего отношения
с абонентом становятся истинными и открытыми (см. главу «Искренность и личная
конгруэнтность»).
Практические советы
1, Перед началом беседы я стараюсь, насколько возможно, осознать внешние и
внутренние влияния, чувства, который в данный момент владеют мной. Мне следует
сосредоточить слух, зрение, мысли, чувства и уверенность на собеседнике и устранить
отвлекающие моменты и шумы, ибо они уводят от точного и непредвзятого
выслушивания. Я оцениваю, насколько могу сознательно оставить без внимания или,
наоборот, насколько продуктивно могу использовать эти влияния и чувства. Один из
путей, который этому помогает, состоит в том, чтобы перед началом диалога записать
наугад все, что приходит в этот момент в голову.
2. Перед началом и в процессе диалога я стремлюсь обеспечить максимально возможное
внешнее и внутреннее спокойствие.
3. Мое поведение фокусируется на абоненте. Я сосредоточиваюсь на моем собеседнике,
его суждениях, опыте, возможностях или затруднениях.
4. Внимательное и серьезное выслушивание может сопровождаться полувербальными
(«да», «гм») или невербальными (кивки, положение головы, поза, мимика, движения
102
руками и т.д.) проявлениями.
5. Я не только прислушиваюсь к содержанию слов, но и к их выбору, интонациям и
регистру голоса, скорости речи, паузам и остановкам во время диалога.
6. Я основываюсь не только на том, что слышу, но и на том, что вижу, я наблюдаю за
выражением лица собеседника, его жестами, телом и т.д. Одновременно я отслеживаю
собственный язык тела и голос: выражают ли они искреннее выслушивание собеседника
или его отвержение посредством сосредоточения на чем-то ином.
7. Кроме наблюдения за рассуждениями собеседника я стараюсь понять, чего он пока
выразить не в состоянии, например сильные чувства или отрицательные эмоции
(остерегайтесь субъективных интерпретаций!).
8. Я отслеживаю ключевые слова, слова, насыщенные эмоциями, ключевые фразы,
ведущие вопросы, а также заминки и паузы. Имеют ли они отношение к «лейтмотиву»
(основной теме) беседы, уходу, уклонению от него или повторениям.
9. При возможности я делаю записи о важных частях диалога. Собеседник должен знать
об этом, однако его не следует раздражать слишком явным ведением записей
(«протоколированием»).
10. Я слушаю со «спокойно плавающим вниманием» (З.Фрейд), чтобы избежать
временных отключений или обусловленных внутренними потребностями переключений
на другие темы. Я не сосредоточиваюсь на одной части диалога (которая кажется мне
важной или трудной), если мой собеседник уже говорит о чем-то другом.
11. Я разрешаю собеседнику закончить беседу и не мешаю своими мнениями,
поспешными интерпретациями или вопросами. У меня есть время и терпение.
12. Если собеседник склонен прерваться, я «смиряюсь» и не мечусь в поисках слов, чтобы
заполнить паузу фразами типа: «Вот, что я уже давно хочу сказать Вам» или «...спросить у
Вас».
13. Я задаю лишь необходимые вопросы, помогающие вести диалог. Они должны
вырастать из диалога, а не привноситься извне.
14. Если собеседник задает вопросы, то первым делом я жду, какие ответы он может
найти сам. Я могу сказать: «Вы наверняка уже размышляли об этом».
15. Я особенно внимателен, чтобы не впасть в соблазн многословия (о самом себе, о
своей жизни, личном опыте, аналогичных случаях) или попытки убеждения, догматизма,
интерпретации и т.д.
16. В том, что я говорю, я исхожу из выслушивания (и в этом смысле процесс является
реактивным), и мои суждения должны вести к дальнейшему выслушиванию, чтобы давать
собеседнику новую возможность для высказывания.
17. Посредством самоосознавания и самоконтроля я в состоянии отследить ситуации,
когда мне тяжело или я не в состоянии слушать. Что делает выслушивание трудным для
меня (возраст? пол? профессия? внешние особенности? голос?), и какие предметы
обсуждения особенно тягостны (например, проблемы сексуальности, религии, насилия,
самоубийства, компульсивного поведения)? Часто причина трудностей скрывается в
защитных механизмах: мне стоит определить их и быть к ним внимательным (см. главу
«Механизмы психологической защиты»).
18. В процессе выслушивания я сохраняю основную линию принятия и позитивного
отношения (см. главу «Принятие и позитивное отношение»).
19. Я обязательно прислушиваюсь к чувствам, содержанию эмоционального опыта,
желаниям и ценностям собеседника (см. главу «Эмпатия и вербализация»).
20. Слушая, я стремлюсь быть искренним и конгруэнтным происходящему насколько это
возможно, и не стараюсь ввести в заблуждение себя или собеседника. Уделяя внимание
своим чувствам и осознавая пределы выслушивания, я нахожусь на пути к искреннему и
конгруэнтному поведению. Осуществление этого конструктивным образом является
особым искусством (см. главу «Искренность и личная конгруэнтность»).
21. Хотя пункты 18—20 оказались в конце «Практических советов», они являются
103
наиболее важными для систематического выслушивания.
Практические упражнения
Упражнение 1
Создайте из участников группы тройку. В качестве участника диалога № 1 вы
представляете точку зрения, гласящую, что на этом занятии группы курение разрешено
(как и на последующих встречах и собраниях). Участник № 2 уверенно защищает
противоположное мнение. Однако перед тем как предъявить его, он в точности повторяет
сказанное предыдущим собеседником. Затем участник № 1 повторяет суждения партнера
перед тем, как изложить дальнейшие аргументы. Такой диалог продолжается в течение 5
минут. Участник № 3 является наблюдателем и немедленно вмешивается, если что-либо
забыто и нарушено. Упражнение повторяется трижды, чтобы каждому участнику дать
возможность побыть наблюдателем.
Тема для второго круга диалога: за и против разводов.
Тема для третьего круга диалога: за и против абортов.
В заключение трех коротких раундов диалога начинается групповая дискуссия, чтобы
оценить полученный опыт.
После (!) нее сравните ваши результаты со следующими гипотезами:
♦ Тщательное выслушивание и повторение услышанного становится особенно трудным,
если мое мнение отличается от точки зрения собеседника.
♦ Когда я повторяю сказанное собеседником, он может проверить, понят ли он и
насколько. Это создает приятное чувство безопасности и стимулирует дальнейшие
рефлексии и беседу.
♦ Оказывается, очень трудно повторять все сказанное собеседником и не пренебрегать
вещами, которые кажутся неприемлемыми или неприятными.
♦ Очень трудно уделять внимание тому, что говорит другой человек; я бы предпочел
перечислить одно за другим свои возражения.
♦ Когда я внимательно слушаю и повторяю сказанное другим человеком, мне удается в
меньшей степени находиться под влиянием своих чувств; в ответах я становлюсь более
осторожным.
♦ Хотя я стремлюсь в точности повторять услышанное, искажающие интерпретации
незаметно возвращают меня к моей точке зрения.
♦ Я легко озадачиваюсь суждениями собеседника и начинаю их обдумывать; в это время
он уже говорит о других вещах, которые я не способен ясно воспринять и запомнить.
♦ Симпатизируя собеседнику или его высказываниям, я слушаю и повторяю их иначе, чем
когда испытываю неприязнь (отрицательные эмоции). Мои чувства играют важную роль в
выслушивании.
♦ Несмотря на все усилия в систематическом выслушивании, оно нередко остается
субъективным и искаженным: в этом неосознанно играют роль мои чувства, желания и
мысли, а также механизмы психологической защиты.
Упражнение 2
Пожалуйста, оцените ваши возможности и пределы систематического выслушивания,
используя следующие этапы.
2.1. Подумайте и оцените степень вашей способности к систематическому
выслушиванию. Рекомендуется использовать следующую шкалу.
Моя способность выслушивать, как правило, успешна:
1
В очень
степени
2
3
4
5
малой В
недостаточной В
достаточной Во
вполне
В
высшей
степени
мере
достаточной
степени
степени
104
2.2. Позвольте оценить вашу способность слушать другим, прежде всего участникам
обучающей группы.
2.3. Прочтите еще раз «Практические советы» и пометьте каждый пункт знаком «—»
(если вы его используете на практике в меньшей степени) или знаком «+» (если вы
широко применяете его в своей работе).
2.4. Поступите так, как описано в 2.3, сразу после диалога и приблизительно через три
месяца — результат явится обучающим контролем, вытекающим из практики.
2.5. Дайте себе время для неспешного и постепенного обучения. Это может означать, что
вы выбираете приблизительно 5 пунктов «Практических советов» и целенаправленно
используете их в течение нескольких недель на практике. После этого переходите к
следующим и т.д. Стремитесь определить, какие из них показались для вас наиболее
важными за время работы. По мнению автора, пункты 18—20 особенно значимы и
требуют повторной тренировки.
Упражнение 3
Пожалуйста, постарайтесь свести воедино полученный опыт:
3.1. Проведите несколько диалогов с теми, кто владеет систематическим выслушиванием.
3.2. Регулярно используйте систематическое выслушивание в обучающей группе (во
время ролевых игр) и в повседневной жизни.
Принятие и позитивное отношение
Вступительное упражнение
Уделите 10 минут для обдумывания следующих вопросов:
Был ли в вашей жизни опыт внимания к своим сильным сторонам и слабостям,
возможностям и их пределам, «плохим» и «хорошим» сторонам, опыт их принятия? Что
вы чувствовали при этом?
Был ли у вас опыт, когда вас принимали частично, с определенными оговорками, когда
скорее вы встречались с предвзятостью и холодностью, чем с позитивным отношением и
теплотой? Каковы были следствия?
Если вы присутствуете на занятии обучающей группы, пожалуйста, поделитесь своим
опытом перед тем как продолжить чтение.
Обучающий стимул
В качестве терапевта, человека, желающего помогать другим, исцелять их с помощью
диалога, я принимаю клиента таким, каков он есть.
Принятие является моим основным подходом, так же как безусловное позитивное
отношение и эмоциональная теплота. Я уважаю собеседника как человека, и его
достоинство для меня неприкосновенно. Это определение дает возможность по-новому
взглянуть на избитую концепцию «любви» и сделать ее более конкретной. Я принимаю
собеседника независимо от того, что он говорит и как себя ведет. Мои высказывания
предполагают заботливое позитивное отношение, нацелены на него, и если оно
отсутствует, то не может быть и речи о помощи или помогающем диалоге, для которых
решающее значение имеет эмоциональная теплота, а не враждебность, безразличие или
холодность. Столь же важно не прибегать к оценочным суждениям, уничижать клиента и
не брать на себя роль судьи.
Почему полное принятие и позитивное отношение столь трудны? Почему случается
временами, что я отвергаю своего партнера или в состоянии лишь незначительно
проявлять позитивное отношение? С одной стороны, это происходит из-за большой
субъективности моих чувств и желаний, а с другой — из-за ценностей или стандартов,
воспитанных родителями, школой, государством, церковью и т.д. Проблема состоит в том,
смогу ли я развить волю и возможности, чтобы освободиться от условностей среды и
воспитания и понять, что многие ценности и стандарты у меня (как и у моего партнера)
достаточно субъективны.
105
Объяснение
1. Необходимость признания, одобрения и позитивного отношения со стороны других
является одной из фундаментальных потребностей человека. Она столь же важна, как и
дыхание. Если я предлагаю клиенту позитивное отношение и теплоту, то возникающий
опыт становится похожим на заботу, с которой садовник ухаживает за растением, давая
ему для роста достаточно пространства и солнечного света.
2. Если я принимаю партнера и позитивно отношусь к нему, то, возможно, со временем он
станет подражать мне и придет к выводу, что важно уважать и принимать себя, и как
следствие проявит одобрение и позитивное отношение к другим, в том числе и ко мне как
терапевту.
3. Научными исследованиями подтверждено, что безусловное позитивное отношение и
теплота вызывают у клиента конструктивные изменения. Карл Роджерс описывает это
следующим образом: «Позитивные, а также негативные чувства важно принимать как
неотъемлемую часть личности. Это принятие зрелых и инфантильных импульсов,
агрессивных и социально приемлемых действий, чувства вины и положительных эмоций
дает человеку <...> возможность осознать себя таким, каков он есть. Он уже не считает
необходимым защищаться от своих негативных чувств. У него нет оснований
переоценивать свои позитивные переживания, и в этой ситуации на поверхности
возникает инсайт, новое понимание себя. Если бы у человека когда-либо появилась
возможность понаблюдать за развитием такого инсайта, то ему трудно было бы даже
поверить, что люди в состоянии столь результативно осознавать себя и свою психическую
структуру <...>. Когда человек выражает негативные чувства, то далее следует слабое и
робкое проявление позитивных импульсов, что благоприятствует росту (личности)<...>.
Чем более неистово, резко и глубоко выражены негативные чувства (и при этом
приняты и осознаны), тем более вероятной становится определенность, что их сменят
проявления позитивных чувств любви, социально приемлемых импульсов, базисного
самоуважения и желания стать зрелой личностью».
4. Принятие и позитивное отношение к партнеру создает (в смысле так называемого
совместного обусловливания) атмосферу, в которой исчезает страх и эмоциональное
напряжение вместе с агрессией и желанием бегства, которые являются их следствиями. В
этой атмосфере самоуничижение и презрение клиента к самому к себе, а также его страх
не в состоянии выжить, если наталкиваются на позитивное отношение терапевта к
клиенту. В дальнейшем это помогает отыскать пути для лучшего узнавания себя
(самопознания). Если я проявляю недостаточно одобрения и любви, то клиент
почувствует отвержение, испытает давление, а затем замкнется в своей «скорлупе»,
ощутив небезопасность. В результате у него появятся страх, защитные формы поведения,
желание убежать, вытеснение и другие механизмы психологической защиты. Это
повредит контакту и доверию между собеседниками: взаимоотношения не смогут
развиваться, и клиент не будет способен к дальнейшему росту.
Практические определения
1. Принятие и позитивное отношение не следует отождествлять с соглашением (явное
соглашение, как и отвержение, приводит к сомнительным результатам). Гораздо лучше
проявить понимание и оценить поведение клиента, показав его значимость для него
самого. Цель принятия состоит не в том, чтобы «пройти мимо, не осудив», а в том, чтобы
прояснить и помочь осознать клиенту наиболее важные его отношения с окружающим
миром.
2. Проявление к партнеру позитивного отношения в конкретном смысле означает
воздержание от употребления следующих прямых или скрытых утверждений: «Это не
стоит того, чтобы...», «Я полагаю, что это не имеет никакого смысла для вас, а
следовательно неправильно и плохо». Разумеется, у меня есть свои стандарты поведения,
однако их не следует навязывать партнеру, поскольку они часто субъективны. Они
106
зависят от времени, места, «Weltanschauung» («жизненной философии»), культурного
уровня, профессии, религиозных предпочтений, возраста и т.д.
Если я в самом деле хочу принять партнера, то в высшей степени осторожно использую
слова типа «но» и «да, но», ибо ими маскируется мое возражение, отвержение или
пренебрежительное отношение.
3. Я могу проявить позитивное отношение и теплоту невербальным способом: жестами
внимания, кивком головы, выражением лица, позой, а также теплыми и дружественными
интонациями голоса. Мне важно контролировать и внимательно относиться к языку
своего тела, включая голос. О чем говорит мое тело: о принятии или отвержении, о
позитивном отношении или пренебрежении, о теплоте или холодности? Телесные
проявления зачастую ясно указывают на мои чувства и выражают или же точно
свидетельствуют, каких чувств я лишен.
4. Если мне тяжело принять манеру поведения партнера, стоит спросить себя, отчего это
происходит; ведет ли он себя так под воздействием текущих обстоятельств и неудач или
влияют механизмы психологической защиты.
Затруднения в принятии манеры поведения партнера могут быть обусловлены моими
защитными механизмами. Очень часто бывает так, что я отвергаю (не принимаю) в других
то, что отвергаю у себя. Поэтому я стремлюсь определиться и принять мои защитные
механизмы, отнесясь к ним сознательно и с должной заботой (см. главу «Механизмы
психологической защиты»).
5. Я сохраняю глубокое уважение к клиенту как человеку, к его жизненному пути,
свободе и предпочтениям, «чуду быть другим» (Мартин Бубер), то есть к тому, что он
является иным, чем я.
6. Я проявляю принятие и позитивное отношение к клиенту, предлагая полное
выслушивание (см. главу «Систематическое выслушивание»).
7. Я демонстрирую позитивное отношение и теплоту, эмпатическим образом вербализуя
то, что он выражает (прежде всего чувства, желания и ценности) (см. главу «Эмпатия и
вербализация»).
8. Во что бы то ни стало я стремлюсь быть искренним в отношении принятия (см. главу
«Искренность и личная конгруэнтность»), поэтому избегаю обмана или ничего не
значащих фраз. Я очень надеюсь, что совместно с партнером можно будет учесть
ограничения принятия и мое право их иметь. В защите своих ограничений я открыт и
искренен.
Если у клиента есть стороны, которые я не в состоянии принять, об этом следует
сказать конструктивно, от первого лица. Например: «Я могу принять большинство ваших
мнений, но эта точка зрения для меня трудна. Я бы хотел найти решение вместе с вами».
Если я обнаружу, что совершенно не в состоянии принять партнера или отнестись к
нему с уважением, то прерву диалог и предложу ему другого собеседника.
9. Каков наиболее важный совет этой главы, и как она связана с другими? Чтобы
консультант был в состоянии принимать партнера и позитивно относиться к нему, линия
его поведения должна содержать три основных элемента:
— систематическое выслушивание,
— эмпатию и вербализацию,
— искренность и личную конгруэнтность.
Практические упражнения
Упражнение 1
Основная цель этого упражнения состоит в достижении глубокого и критического
обсуждения обучающего материала. Группа произвольно делится на две подгруппы,
участники которых садятся друг напротив друга.
Первые выдвигают все возможные аргументы в пользу «принятия и позитивного
отношения». Вторые атакуют их критическими замечаниями и вопросами, защищающими
107
противоположную точку зрения.
В процессе взаимодействия можно временно или
навсегда переходить из одной подгруппы в другую.
Прорабатывающие обучающий материал вне группы могут взять лист бумаги и на его
левой стороне записать аргументы, по их мнению, говорящие в пользу «принятия и
позитивного отношения», а на правой — свидетельствующие против.
Упражнение 2
С помощью этого упражнения вам удастся определить, насколько вы способны достичь
принятия и позитивного отношения. Пожалуйста, в два этапа проверьте свое поведение во
время диалога, используя следующую оценочную шкалу (помните, что это ваша личная
оценка, а не объективное свидетельство).
2.1. Спонтанно в общем оцените себя и позвольте сделать это другим (по возможности,
членам группы).
2.2. Оцените себя сразу после беседы с клиентом. Ее можно записать (на магнитофон),
что даст больше возможностей для оценки в группе. Используя шкалу, можно выявить
«проколы» и со временем исправить их, а также обнаружить, желаете ли вы принять их и
отнестись к ним с пониманием.
Шкала оценки «принятия и позитивного отношения»*
Терапевт принимает и уважает 12 3 4 5
чувства (и т.п.) партнера путем
эмпатической вербализации
Терапевт проявляет позитивное 12 3 4 5
отношние
и
теплоту
в
невербальном поведении (языке
тела и голосе)
Терапевт демонстрирует принятие 12 3 4 5
и позитивное отношение, используя
систематическое
выслушивание
(См. сооветствующую главу)
Терапевт является искренним и 12 3 4 5
правдивым в своих суждениях (См.
главу «Искренность и личная
конгруэнтность»)
Терапевт в состоянии осознать, где 12 3 4 5
принятие и позитивное отношение
оказались недостаточными (См.
главу
«Механизмы
психологической защиты»)
Итоговая
оценка:
Терапевт 12 3 4 5
проявляет принятие, позитивное
отношение и теплоту к партнеру
* Примечание. Цифры обозначают: 1 — в очень малой степени, 2 — в недостаточной
мере, 3 — в достаточной степени (базисный уровень), 4 во вполне достаточной степени, 5
— в высшей мере.
Упражнение 3
Основной целью этого упражнения является самоосознавание. Вам удастся определить,
проявляете ли вы позитивное отношение и теплоту или осознать возникновение
тенденций к пренебрежению, отвержению и холодности. Итак, постарайтесь узнать себя
лучше, принять имеющиеся возможности и ограничения и обойдитесь с ними, проявив
заботу и понимание. Старайтесь придерживаться следующих этапов:
3.1. Очевидно, вам известны люди, к которым вы совершенно или почти не испытываете
принятия и позитивного отношения. Вспомните представителей бликого окружения и
108
дайте каждому из них оценку (2 — отношусь с большим принятием, 1-е незначительным
принятием, 0 — совершенно не принимаю):
— участников обучающей группы;
— коллег по работе;
— клиентов;
— родственников;
— общественных деятелей (политиков, артистов, художников, спортсменов и т.п.).
По всей видимости, вы иногда проявляете достаточно позитивного отношения и
теплоты, иногда мало, а порой не испытываете совсем (к определенным характеристикам
личности, поступкам и т.д.); пожалуйста, опишите, что происходит с вами.
Следующее упражнение:
Если вы являетесь участником обучающей группы или группы самоосознавания, то
большой помощью для вас будет поделиться своими находками с группой или с
отдельными ее участниками. Конечно, вы вправе не говорить всего. Вместе с другими
участниками можно заняться поиском причин: почему вы таковы, каковы есть?
Некоторые ответы вы получите, проделав следующее упражнение.
3.2. Проработав дальнейший перечень, вы получите ответ на вопрос: какие формы
поведения вызывают у вас глубокое принятие, недостаточное позитивное отношение или
вовсе не способствуют им? 2 означает глубокое принятие, 1 — незначительное принятие,
0 — его отсутствие. Пожалуйста, запишите соответствующую цифру в каждой из
следующих строк.
После завершения заполнения перечня поделитесь своими результатами с другими
участниками и примите к сведению заключения, которые сделаны.
Насколько вы принимаете и позитивно относитесь к клиентам, которые:
1 а: стремятся облегчить свою жизнь
1 б: прилагают большие усилия и
работают все время
2 с: демонстрируют самовлюбленность и
эгоцентризм
2 б: живут, проявляя самоотдачу и
альтруизм
3 а: выглядят привлекательными (или
обладают приятным голосом)
3 б: не очень привлекательны (или не
говорят приятно)
4 а: живут как «одержимые»
4 б: часто ведут себя истерически
5 а: говорят и ведут себя как пессимисты
5 б: всегда бодры и жизнерадостны
6 а: шумно дают выход гневу и ярости
(агрессии)
6 б: почти всегда тихи и умиротворенны
(несмотря на агрессию)
7 а: являются настоящими христианами
7 б: отвергают христианство
109
8 а: по политическим взглядам относятся к
«правым»
8 б: по политическим взглядам относятся к
«левым»
9 а: исповедуют свободу в сексуальных
отношениях
9 6: отвергают сексуальную свободу
10 а: очень разговорчивы («словесный
понос»)
10 б: предпочитают молчание
11а: желают доминировать
11 б: предпочитают приспосабливаться и
подчиняться
12 а: склонны к критике и отвержению
12 6: принимают (почти) все
13 а: преимущественно рациональны и
невозмутимы
13 б: открыто проявляют и переживают
чувства (страх, печаль и т.д.)
14 а: стремятся всегда «делать вид»
14 б: всегда искренни и конгруэнтны
15 а:
15 6:
16а:
16 6:
17а:
17 6:
Эмпатия и вербализация (Эмпатическое отражение)
Вступительное упражнение
Эта глава, в основном, посвящена чувствам — наиболее сильными и важными
являются гнев, страх, боль, счастье и горе.
Пожалуйста, поработайте над следующими вопросами (самостоятельно или в группе):
С какими из моих чувств я знаком хорошо, с какими хуже?
Какие из них мне нравятся, я люблю их переживать, а какие склонен отвергать?
Какими средствами я это делаю?
Как я отношусь к людям, которые сходным образом выражают или не проявляют своих
чувств?
Какие чувства у других людей я могу перенести легко или с удовольствием? А какие я
отвергаю частично или полностью? Каким образом я это делаю?
Обучающие стимулы
Чтобы быть полезным для собеседника во время диалога, я работаю над эмпатией и
110
вербализацией. Воспринимать что-либо с эмпатией означает выражать словами и
возвращать («отзеркаливать») клиенту увиденное или услышанное. Подобная
«вербализация эмоционального опыта» очень важна. Самым простым словом,
означающим «эмпатию и вербализацию» или «вербализацию эмоционального опыта»
является «отражение» или, точнее, «эмпатическое отражение». Если я «отзеркаливаю»
важные суждения клиента, отражение превращается в эмпатическое, многоуровневое и
глубинное: я становлюсь для клиента живым, человеческим зеркалом. Но в отличие от
зеркального стекла я не отражаю внешне и поверхностно. В свои слова я вкладываю то,
чего собеседник (еще) не в состоянии ясно выразить. Он учится быть более понятным
самому себе сложным путем — посредством моего эмпатического отражения, и начинает
осознавать как глубинные, так и лежащие на поверхности пласты своей личности и
ситуации.
Прежде всего (порядок важен!) я отражаю:
— Чувства и эмоции. Например: при упоминании слова «отец» у дочери появляются
различные, часто противоположные чувства, одни из которых выражаются сильно, другие
— незначительно, а третьи — едва ощутимо.
— Желания и цели. Пример: в отношении отца у дочери возникают различные и
противоречивые желания, вполне определенные и двусмысленные, сильные и слабые.
— Стандарты и оценки. Они придают форму чувствам, мыслям и поступкам человека.
Например, у дочери часто имеются неясные, многоуровневые и помимо всего
бессознательные стандарты в отношении отца. Более того, они могут различаться своей
значимостью.
Происходящее во время эмпатического отражения можно уподобить действию
резонатора. Деревянная дека скрипки является резонатором для струн. Ее функция
состоит в том, чтобы струны звучали яснее и громче. Кроме того, становятся слышнее
обертоны, нюансы и полутона звучащей струны. Качество скрипки главным образом
зависит от ее деки. Она делает слышными, ничего не добавляя от себя, прекрасные звуки
струн, которых касается смычок. Часто аналогичное явление возникает при эмпатическом
выслушивании: человек, отражающий своего партнера, подобен скрипичной деке.
Объяснение
Карл Роджерс и Рейнхард—Тауш продемонстрировали и детально обосновали, что
эмпатия и вербализация наиболее важны для терапевтического диалога. Однако еще
Зигмунд Фрейд подчеркивал значение отражения, утверждая, что терапевт не должен
показывать ничего кроме того, что показано ему.
Почему эмпатическое отражение столь существенно для клиента?
Важные причины заключаются в следующем:
— Клиент оказывается способным выразить свою проблему во всех деталях, что само по
себе приводит к облегчению и начальному прояснению (см. главу «Систематическое
выслушивание»).
—
Клиент чувствует, что понят и принят со всем тем, что сказал, и у него есть
возможность исправить недопонимание (см. главу «Принятие и позитивное отношение»).
— Клиент находит пути к себе и своей истинной сущности, большей «искренности и
личной конгруэнтности» (см. соответствующую главу).
—
Клиент обретает свободу и мужество, чтобы идти к дальнейшим открытиям,
поскольку страх и самозащита уменьшаются (см. главу «Механизмы психологической
защиты»).
—
Клиент достигает большей автономии и личной ответственности и становится
независимым от внешних обстоятельств и терапевта. Со все усиливающейся
интенсивностью он обращается к субъективным переживаниям, поскольку чувствует
увеличивающуюся ответственность за свое поведение. Он удерживается от того, чтобы
поручить решение своих проблем другим. Он все больше убеждается, что способен
сделать это самостоятельно.
111
— Клиент проходит путь изучения себя: он исследет чувства и эмоции, желания и цели и
т.д. Он как бы видит себя отраженным в зеркале, и поэтому может работать над
увиденным. У него прибавляется силы для самоисцеления.
— Клиент ощущает себя партнером терапевта, соучастником терапевтического процесса,
в котором имеет равные права.
— Клиент обнаруживает в себе конструктивные изменения, и на это указывают многие
эмпирические исследования и батареи психологических тестов.
Отражение является полезным не только для клиента, но и для терапевта.
Если он использует эмпатию и вербализацию, то знает, как применять
«систематическое выслушивание», полностью принимает и уважает клиента, помогает
ему достичь большей искренности и идентичности, автономии и ответственности,
способности к исследованию и исцелению себя.
Эмпатическое отражение защищает терапевта от опасностей и ошибок, встречающихся
в диалоге, и от ощущения собственной силы (доминирования) и чрезмерной
ответственности. Посредством отражения он демонстрирует, что работает с клиентом на
условиях партнерства.
Эмпатическое отражение «эмоционального опыта» является важным, и потому
нуждается в дальнейших пояснениях, ибо может привести к многочисленным потокам
враждебных чувств и эмоций. Профессиональные психологи, как правило, согласны, что
человек формируется на основе эмоциональных переживаний и не является существом
сугубо здравомыслящим и рациональным, каким кажется или хочет быть. Нередко
чувства инициируют его мысли и поступки, являются их движущей силой и поэтому,
прежде всего, следует вербализовать эмоциональную сферу клиента. В этом можно
усмотреть определенное приближение к целям психоанализа и психотерапии,
заключающимся в осознании неосознанного. Зигмунд Фрейд когда-то неплохо заметил:
«Там, где было Ид, должно стать Эго». Бессознательному «Ид» и сознательному «Эго»
следует не быть отделенными и бороться друг с другом, а скорее стать живым целым.
«Сердце» и «голова» должны сосуществовать в активном взаимодействии и
взаимоотношении, чтобы застраховаться от опасности (о которой говорил Блез Паскаль,
утверждая, что у сердца есть свои мотивы, о которых рассудку ничего не известно), чтобы
она угрожала как можно реже. Далее он проясняет значение вербализации и повышения
осознанности чувств, подчеркивая, что заболеваем мы не из-за отсутствия мыслей или
мудрости, но скорее в силу неспособности чувствовать и выражать свои эмоции. Чем
более разнообразны и интенсивны эмоциональные переживания, тем богаче становится
жизнь, разнообразнее участие в мире и выше способность человека к любви и
взаимоотношениям; тот, кто не способен чувствовать, не понимает ни себя, ни других.
Поэты также подчеркивали важность чувств для человечества и сумели выразить эту
истину сильными и запоминающимися словами:
— «Чувства это все; что же есть в имени?» (Гете, «Фауст», часть 1);
— «Если не почувствуешь — не поймешь» (Гете, «Фауст», часть 1);
— «Истинные чувства являются Божьим даром и величайшим достоянием, богатство и
честь — ничто в сравнении с ними» (Маттиас Клаудиус);
— «Мы существуем благодаря ни чему иному, как нашим скверным, прекрасным,
чудесным чувствам, и каждая несправедливость, которую мы совершаем по отношению к
ним, является звездой, которую мы гасим» (Герман Гессе, «Последнее лето Клингзора»).
Критическое отражение
Эмпатическое отражение не является панацеей, и его не следует рассматривать как
нечто абсолютное. Подобно другим терапевтическим воздействиям, оно имеет
ограничения. Однако практический опыт его применения и научные
изыскания
показывают, что отражение бывает полезным в подавляющем большинстве диалогов.
Эмпатическая вербализация, используемая терапевтом, не обязательно означает, что
112
тому следует соглашаться со всеми утверждениями клиента. Посредством отражения ему
легче понять их и самого себя, а затем определить, желает ли он принять или, наоборот,
отвергнуть свои высказывания (или какую-то часть себя). Отражение направлено к
бессознательному (например, подавленным чувствам и желаниям) и помогает клиенту
осознать и принять вытесненные части личности. Поскольку отражение имеет дело с
«горячими» объектами и чувствами, оно часто переживается как опасное и вызывает
страх. Оно наталкивается на целый спектр механизмов психологической защиты.
Поэтому, отражая и вербализуя страхи и защитные механизмы собеседника, терапевту
следует вести себя осторожно, терпеливо и непоколебимо.
В ходе овладения навыками эмпатии и вербализации время от времени появляются
нежелание или различные поводы для применения отражения лишь частично. Стоит
задаться вопросом, в какой мере это является проявлением механизмов психологической
защиты.
Практические советы
1. Я обучаюсь осознаванию и вербализации своих чувств и желаний (например, в группе
или в ходе индивидуальной терапии). Поэтому, с одной стороны, я ощущаю, что
наталкиваюсь на затруднения, связанные с защитными реакциями, а с другой —
наблюдаю свой личностный рост. Я смогу использовать эмпатию и вербализацию в
отношении клиента, только научившись относить их к себе.
2. Я по возможности полнее и точнее визуализирую «с помощью утверждений клиента
переживания, глядя на них его внутренним взором» и сообщаю о глубинном смысле,
который был осознан мной.
3. Более всего я отражаю такие переживания внутреннего мира клиента как:
— высказывания, определяющие и подчеркивающие те или иные чувства (самое важное
положение!);
— желания и цели;
— стандарты и точки зрения (взгляды).
Я проявляю особую заботу в отношении отражения необычных или кажущихся
запретными суждений (например, касающихся сексуальных или агрессивных тенденций).
4. По возможности я вербализую все важные утверждения клиента, стараясь не упустить
ключевых моментов и избегая выбора его высказываний на основании собственной
субъективной точки зрения. Если ситуация позволяет, я отражаю каждое значимое
высказывание клиента. Тем самым он получает возможность дальнейшего исследования
себя в соответствующем направлении и избегает предъявления ненужного перечня
значимых фактов личного опыта.
5. Мое отражение является кратким, ибо многоречивая вербализация мешает ходу мыслей
клиента и может оказаться трудной для понимания. Я могу достигнуть краткости,
например, продолжая сказанное клиентом такой фразой: «и поэтому вы опечалились
(почувствовали страх, гнев и т.д.)».
6. Я отражаю, используя конкретные утверждения. Образная вербализация, связанная с
повседневной жизнью, наиболее полезна. Абстрактная вербализация часто непонятна,
грешит трудными описаниями, звучит слишком «в общем» и, кроме того, стимулирует
клиента к абстрактным высказываниям. Можно поощрить его к конкретному
утверждению, например, сказав: «Мне было бы очень интересно узнать, как все то, о чем
вы говорите, выглядит в повседневной жизни?», «Я не совсем понимаю, что вы конкретно
имеете в виду».
7. Во время эмпатического отражения я прежде всего сосредоточиваюсь на том, что
переживает и чувствует клиент в данный момент («здесь-и-сейчас»).
8. Если он долго говорит на отвлеченные темы (например, рассказывая о других людях) и
очень мало о себе и своих переживания, я стараюсь понять, что это означает: Что
происходит с ним в это время? Как связано с бессознательным то, о чем он говорит? В
113
какой степени это относится к нему лично? Поэтому я могу сказать клиенту нечто вроде:
«Мне бы хотелось знать, что это значит для вас», «Я хотел бы узнать, как влияет на вас то,
что происходит с вами».
9. Я стараюсь отражать по возможности точнее (чтобы не быть искажающим,
оптимистическим или пессимистическим зеркалом) и демонстрировать, что явно понял
клиента. Если порой точность оказывается трудно достижимой, я могу начать или
закончить вербализацию выражениями типа: «Так ли это?» или «Если я вас правильно
понял».
10. Если я не понял клиента, или он слишком быстро собирается перескочить через
проблему или чувство, я могу, например, вмешаться следующим образом: «Я не уверен,
понял ли я вас полностью», «Я бы хотел получше понять это», «Возможно, дальше вы
расскажете об этом событии, чтобы оно стало более ясным для нас обоих».
11. Я показываю клиенту, что понимаю его переживания и чувства, полу- или
невербальным образом. Примеры: Когда клиент говорит о чем-то важном, я реагирую
междометиями типа «гм-гм» или «да». Я киваю или смотрю ему в глаза. Я наклоняюсь, и
таким образом обращаюсь к нему. Подобного рода ответные реакции освобождают меня
от напряжения: я не должен отвечать словом на каждое значимое суждение.
12. Если я не понимаю чувств и желаний клиента и в силу этого не могу их оперативно
вербализовать, то задаю непрямые (или иногда прямые) вопросы. Это облегчает мою
задачу, но делает ее более трудной (в смысле необходимости ответа) для клиента.
Примеры непрямых вопросов:
«Мне бы хотелось знать, как вы переживаете эти побуждения?»;
8. Если он долго говорит на отвлеченные темы (например, рассказывая о других людях) и
очень мало о себе и своих переживания, я стараюсь понять, что это означает: Что
происходит с ним в это время? Как связано с бессознательным то, о чем он говорит? В
какой степени это относится к нему лично? Поэтому я могу сказать клиенту нечто вроде:
«Мне бы хотелось знать, что это значит для вас», «Я хотел бы узнать, как влияет на вас то,
что происходит с вами».
9. Я стараюсь отражать по возможности точнее (чтобы не быть искажающим,
оптимистическим или пессимистическим зеркалом) и демонстрировать, что явно понял
клиента. Если порой точность оказывается трудно достижимой, я могу начать или
закончить вербализацию выражениями типа: «Так ли это?» или «Если я вас правильно
понял».
10. Если я не понял клиента, или он слишком быстро собирается перескочить через
проблему или чувство, я могу, например, вмешаться следующим образом: «Я не уверен,
понял ли я вас полностью», «Я бы хотел получше понять это», «Возможно, дальше вы
расскажете об этом событии, чтобы оно стало более ясным для нас обоих».
11. Я показываю клиенту, что понимаю его переживания и чувства, полу или
невербальным образом. Примеры: Когда клиент говорит о чем-то важном, я реагирую
междометиями типа «гм-гм» или «да». Я киваю или смотрю ему в глаза. Я наклоняюсь, и
таким образом обращаюсь к нему. Подобного рода ответные реакции освобождают меня
от напряжения: я не должен отвечать словом на каждое значимое суждение.
12. Если я не понимаю чувств и желаний клиента и в силу этого не могу их оперативно
вербализовать, то задаю непрямые (или иногда прямые) вопросы. Это облегчает мою
задачу, но делает ее более трудной (в смысле необходимости ответа) для клиента.
Примеры непрямых вопросов:
«Мне бы хотелось знать, как вы переживаете эти побуждения?»;
«Мне кажется, важно прояснить, что по этому поводу говорит ваше сердце (ваше тело)»;
«Мне кажется, что за тем, о чем вы рассказываете, скрывается какое-то важное чувство».
Примеры прямых вопросов:
«Для начала, очевидно, стоило бы прислушаться к себе, к голосу ваших чувств»;
«Что говорят вам по этому поводу ваши чувства (ваше сердце, ваше тело)?»;
114
«Что происходит у вас внутри?»;
«Можете ли вы ощутить, какие чувства выходят на поверхность?»;
«Какие чувства могут скрываться за этим?».
13. Я осознаю и обращаю особое внимание на свои собственные чувства. Во-первых, я
отражаю их для себя и выражаю эмоции, когда это кажется полезным: мои чувства
связаны с тем, что говорит и переживает клиент. Например: «То, о чем вы рассказали,
заставило меня почувствовать неудовольствие и гнев (или печаль, или...), но что
переживаете вы?».
14. Я забочусь, чтобы вербализация соответствовала моему невербальному поведению
(например, позе или качественным характеристикам речи). Если оно будет лишено
идентичности и искренности, то клиент может не принять вербализации. Эмпатии и
вербализации следует обучаться, и поначалу их проявления бывают утомительными,
вымученными и не до конца искренними (нечто похожее возникает на первых этапах
освоения иностранного языка), однако со временем появляется естественность,
сменяющая нарочитое поведение.
15. Наряду с высказываниями я отражаю невербальное поведение клиента, например,
выражение лица, позу и, особенно, интонацию и другие характеристики голоса. Порой в
этих проявлениях он бывает более открыт и демонстрирует меньше контроля, чем в
словесных высказываниях.
16. Я стремлюсь быть уверенным, что вербализация не является поверхностной или
просто повторением сказанного. Поэтому я прибегаю к другим словам (синонимам или
антонимам) или вербализую то, что скрывают фразы клиента. Например, если он говорит
о некотором желании, существуют две возможности: я могу сформулировать его желание
более точно и конкретно, или вербализовать природу его желания. Если клиент сообщает,
что хотел бы отдохнуть или взять отпуск, то я спрашиваю: «У вас какая-то сложная
ситуация, вы чувствуете перенапряжение и изнеможение. Так ли это?».
17. Очень важным является осознание механизмов психологической защиты у клиента и
их эмпатическая вербализация (см. соответствующую главу). Он может не раз и не два
противиться ей из-за того, что она оказалась для него слишком «горячей». Если клиент
проявляет настойчивость в противодействии вербализации, возможно, она попала прямо в
цель. Конечно, я могу ошибиться. Однако это не смертельно, ведь клиент может заметить:
«Нет, это не так, скорее это похоже на...».
18. Часто моя эмпатия и вербализация являются субъективными, то есть только
приближаются к тому, о чем повествует клиент, поэтому очень хорошо заканчивать
вербализацию вопросом или выражением типа «или нет?» («не так ли?»), «в самом деле?».
Например: «Все это очень печалит вас, не так ли?».
19. Я не жду слишком многого от себя в процессе отражения, поскольку чрезмерные
экспектации порождают отказ или сопротивление. В конкретном смысле это означает, что
мне следует обязательно определить, какие моменты в этой главе важны для меня сейчас.
И я употреблю все усилия, чтобы освоить их, а остальное приложится.
Практические упражнения
Упражнение1. «За и против»
К этому времени у вас, возможно, возникло немало вопросов, в решении которых вы
колеблетесь между согласием, сомнением и опровержением
Сейчас как раз самое время поговорить с кем-то, кто имеет солидный опыт в
использовании эмпатии и вербализации. Если вы входите в обучающую группу, то живую
дискуссию можно провести следующим образом: группа произвольно делится на две
части, которые садятся друг напротив друга.
Одна подгруппа представляет все «за» и выдвигает какие только возможно основания в
поддержку эмпатии и вербализации. Другая подгруппа все (почти все) встречает
вопросами, наполненными критическими и противоположными точками зрения,
составляя, таким образом, «оппозиционную» партию. Во время обсуждения можно
115
временно или навсегда переходить в другую подгруппу.
Упражнение 2. Предварительный опыт
Пожалуйста, обратитесь со своими личными проблемами к человеку, успешно
освоившему эмпатическое отражение (включая «Принятие и позитивное отношение», а
также «Искренность и личную конгруэнтность») и обладает немалым опытом его
применения. Это исследование себя поможет вам улучшить практические навыки.
Выслушивая опытного терапевта, можно многому научиться. Исследование
происходит следующим образом:
— Терапевт спрашивает клиента, можно ли записать диалог на магнитофон, чтобы затем
воспроизвести беседу.
— Тренер находит в группе кого-то одного, согланого играть роль клиента.
Терапевтическая беседа происходит в присутствии группы. Ее можно провести и с
глазу на глаз. Затем группа прослушивает запись и делится своими наблюдениями.
Упражнение 3. Примеры как модель
Далее приводятся 6 высказываний клиента и 5 ответов терапевта, которые содержат
эффективные терапевтические подходы — обычно существует несколько вариантов. В
основном, в них вербализованы чувства и желания.
Пожалуйста, проверьте, в какой мере реплики терапевта являются полезными
(сравните с обучающими стимулами, подходами и шкалой оценки, которые приведены в
этой главе!). Обсудите, насколько они могут служить моделями для практического
использования. От этого упражнения можно получить еще больше, если поискать ответы,
основываясь на собственной рефлексии, и сделать соответствующие заметки.
Искренность и личная конгруентность
Предисловие
Искренность и личная конгруэнтность играют решающую роль в диалоге и
отношениях между терапевтом и клиентом, однако обучиться этим качествам очень
трудно. В этой главе прежде всего рассматривается искренность терапевта, однако задача
стать более искренним и соответствующим самому себе стоит и перед клиентом. На
долгом пути к достижению этих высоких целей — быть искренним и идентичным — не
следует забывать как о том, что говорил Карл Роджерс: «Никто не достигает этих качеств
полностью», так и о том, чего требует древнее изречение: «Познав себя, стань тем, кто ты
есть».
Вступительное упражнение
Предоставьте себе время для обдумывания следующих вопросов:
Как я ощущаю, — являюсь ли я искренним, беседуя с другим человеком (т.е.
соответствуют ли мои внутренние переживания их внешнему выражению, или нет)?
Что я переживаю, если обнаруживаю, что собеседник искренен или, наоборот,
лицемерен?
Обучающие стимулы
В качестве терапевта я стремлюсь к максимальной искренности и личной
конгруэнтности. Она означает единство и соответствие моих внутренних переживаний
(всех чувств, различных желаний и мыслей) с внешними формами поведения, то есть
«конгруэнтность между невербальным и словесным поведением». Следует помнить, что
глубинные внутренние переживания очень часто ненамеренно выходят на поверхность в
виде невербальных проявлений: выражения лица, позы, интонации голоса. Если человек
неискренен, его невербальное поведение не соответствует тому, что он говорит: «как» не
является конгруэнтным со «что». Например, если он с огорченным выражением лица
напряженным голосом сообщает, что чувствует себя спокойным и удовлетворенным.
Карл Роджерс говорит о «...необходимости соответствия между переживанием,
116
осознанием и коммуникативными действиями», где под «переживанием» он прежде всего
понимает неосознанные внутренние переживания, чувства и желания. В своей концепции
о «соответствии» он тщательно разрабатывает понятие, называемое «конгруэнтностью».
Иначе говоря: когда я имею дело с клиентом, следует избегать любых неискренних,
демонстративных, поверхностных, притворных, упрощенных и «профессиональных»
форм поведения.
Если я становлюсь более искренним и конгруэнтным, то таким образом превращаюсь в
образец и пример для клиента. Тем самым я помогаю ему достичь большей искренности и
конгруэнтности, и как следствие — оздоровить дух, душу и тело для дальнейшей жизни в
окружении других людей.
Объяснение
1. Карл Роджерс: «Обнаружено, что личностные изменения облегчаются, если терапевт
является тем, кем он есть, если он становится искренним в отношении к клиенту, без
фасадов и "задников", открыто проявляющим возникающие внутри чувства и желания.
Для описания этого состояния мы ввели термин "конгруэнтность" и постараемся
прояснить его суть. Под ним понимается состояние, когда чувства, переживаемые
терапевтом, доступны его осознаванию, он способен пережить их, жить ими, и в
состоянии, если необходимо, передать их, поделиться с другими. Никто не может
полностью достичь этого состояния, и все же, чем больше терапевт способен
прислушаться и принять то, что происходит внутри, чем лучше его способность жить всей
сложностью своих чувств, не испытывая страха, тем выше степень его конгруэнтности».
Психотерапевт Рут Кон поддерживает точку зрения, что «исцеление зависит от
искренности терапевтической встречи». Под этим она понимает не искренность любой
ценой без учета разнообразных обстоятельств, а скорее «избирательную искренность»,
состоящую в способности к искренним высказываниям,* которые соответствуют
обстоятельствам и целям актуальной ситуации. Иногда необходима полная открытость в
отношении фактов и чувств, в ряде случаев возникает потребность ввести
коммуникативные ограничения. Опытный терапевт умеет осознавать потребности,
желания и страхи у себя и клиента, и высказываться о них с упорядоченной
непосредственностью <...>. То, о чем он говорит, должно быть выражено подлинно и
искренне, но не стоит следовать этому, говоря обо всем. «Избирательная искренность <...>
позволяет мне использовать себя, свою личность, которой я в действительности являюсь,
включая мои терапевтические знания и возможности, в своих интересах и для пользы
клиента».
2. Моя открытость и прозрачность по отношению к своим чувствам (например, гневу,
удовольствию, боли, нетерпению, бессилию, неудаче, благополучию и т.п.) может
облегчить открытость и сенситивность к аналогичным переживаниям клиента. Если я чтолибо отвергаю в себе, то обычно отрицаю это и у клиента — или ищу это в
преувеличенной степени.
3. Моя искренность может стимулировать аналогичное качество клиента и помогать ему. в
достижении конструктивных изменений — об этом свидетельствуют многочисленные
эмпирические исследования.
Практические советы
1. Я способствую росту своей искренности и конгруэнтности, поворачиваясь лицом к
моим положительным и отрицательным эмоциям и желаниям, увеличивая уважительное
отношение и усиливая вербализацию эмоциональных переживаний (см. главы «Принятие
и позитивное отношение», «Эмпатия и вербализация»). В этом отношении могут оказаться
весьма полезными индивидуальные и групповые собеседования, проводимые в ходе
клиент-центрированного консультирования или психодинамических типов психотерапии.
В безопасных условиях принятия я начинаю осознавать свою неконгруэнтность, за
которой скрываются механизмы психологической защиты, и достигаю большей
искренности.
117
2. Я способствую росту степени искренности у клиента, снимая защитные механизмы
следующим образом:
— реагируя на его чувства и желания с уважением и теплотой;
— вербализуя его эмоциональное состояние;
— демонстрируя подлинную искренность и конгруэнтность.
3. Быть искренним и конгруэнтным — не обязательно означает выражать все мысли и
чувства, возникающие в ходе терапевтического процесса; но то, что выражается, должно
быть искренним. Главным образом я стремлюсь к проявлению наиболее значимых и
повторяющихся чувств, в том числе являющихся помехой в отношениях с людьми. Я
выражаю себя искренне настолько, насколько это необходимо и полезно мне и клиенту.
Кроме проявления положительных переживаний иногда бывает полезно и уместно
открытое и искреннее выражение отрицательных чувств, проясняющее отношения с
клиентом. Например: «Если я ощущаю, что в беседе с клиентом меня одолевает скука, и
она нарастает, то считаю необходимым сообщить ему об этом ради наших отношений.
Это относится и к случаям, если я начинаю опасаться клиента или моя способность к
выслушиванию падает из-за сосредоточенности на своих проблемах».
4. Чтобы я как терапевт искренне вносил в диалог свои чувства, необходимы следующие
этапы.
— Вначале я осознаю содержание переживаний (чувств, желаний, ценностей и т.д.).
Затем я стараюсь прояснить, насколько они обусловлены высказываниями клиента
(Зигмунд Фрейд называет это контрпереносом), насколько они вытекают (независимо от
высказываний клиента) из моей личности и жизни (перенос от терапевта на клиента).
— Я проясняю, чего могу ожидать от себя и клиента в настоящее время, и какие цели
следует ставить. Будучи опытным терапевтом и учитывая добрые отношения с клиентом,
сложившиеся в ходе длительного терапевтического процесса, я в состоянии предъявить
ему и себе определенные требования.
— Я стараюсь конструктивно выразить свои чувства и представить их как результат
моего субъективного опыта, чтобы клиент был свободен в проявлении личных
переживаний. Положительный пример: «Сейчас я начинаю скучать (опасаться,
раздражаться и т.д.). А как чувствуете себя вы? Что вы ощутили, услышав о моих
чувствах?» Или: «Мне стало немного скучно. Я хотел бы вместе с вами выяснить, почему
скука возникла, и можно ли с этим чувством что-то сделать». Отрицательный пример:
«Вы надоели мне (вы вызываете во мне ярость, я боюсь вас и т.д.). С вашей стороны это
неправильно».
5. Я стремлюсь способствовать росту искренности, соблюдая вместе с клиентом правило
«взаимодействия, сосредоточенного на определенной теме» (Рут Кон). Оно, прежде всего,
означает:
— говорить в первом лице единственного числа и не употреблять местоимения типа «ктото», «некто»;
— высказывать собственные суждения и не прятаться за вопросами;
— осознавать и выражать тревогу и беспокойство;
— отмечать и вербализовать язык тела и любые невербальные сигналы.
6. Я прогрессирую в осознавании и устранении защитных механизмов (как моих, так и
клиента); т.е. я все больше понимаю, что я защищаюсь, как я это делаю, и что защищаю —
и главное, для чего мне это нужно. Защита в жизни может вредить, но одновременно
способствовать выживанию и выполнять протективную функцию. Поэтому я тщательно
проверяю, нет ли в данном случае оснований для устранения или, наоборот, поддержания
защитных механизмов (см. главу «Механизмы психологической защиты»).
7. Существуют конкретные вопросы, стимулирующие искренность и благоприятствующие
большей конгруэнтности внутренних переживаний с внешними проявлениями. Они
формулируются приблизительно так:
— Если бы вам была предоставлена полная свобода, что бы вы сделали? Что бы вы
118
сказали этому человеку?
— Чего вы действительно хотите сейчас? Будьте добры, хоть на некоторое время, дать
полную волю своему воображению.
— Что мешает вам поступать в соответствии с вашими чувствами и желаниями?
8. Я в состоянии достичь большей искренности, если уделю внимание языку тела и тому,
о чем говорят телесные изменения (см. следующее упражнение). Никакие телесные
сигналы не следует подавлять, наоборот, они должны включаться в терапевтический
процесс. Поэтому в ходе беседы я отслеживаю, что происходит с моими руками и ногами,
как я сижу и дышу, каков мой голос.
Практические упражнения
Упражнение 1
Изложенный обучающий материал следует обсудить критически, глубоко и
всесторонне. Обсуждение можно организовать в достаточно живой форме.
Например:
Обучающая группа делится на две части, каждая из которых садится лицом друг к
другу. Одна половина представляет все возможные «за» и приводит аргументы в пользу
искренности и конгруэнтности. Другая работает над доводами «против», высказывая
критические замечания и задавая вопросы. В ходе обсуждения временно или постоянно
можно переходить из одной подгруппы в другую.
Упражнение 2
Благодаря этому упражнению вы лучше научитесь воспринимать отдельные части
своего тела и прислушиваться к их сигналам. Этим вы сможете достичь большей
конгруэнтности, то есть оптимального соответствия внутренних переживаний внешним
проявлениям. Пожалуйста, «прогуляйтесь» вдоль своего тела. Сядьте на стул (или
ложитесь на пол), медленно закройте глаза и задайте себе следующие вопросы (при
возможности они произносятся одним из участников группы, и после каждого следует
продолжительная пауза).
— Что я чувствую в стопах (пальцах ног, подошве, пятках и т.д.)?
— Какие ощущения возникают при соприкосновении с полом?
— Где и как я ощущаю ноги (правую ногу, левую ногу)?
— Насколько я чувствую бедра? Ягодицы? Спину? Живот? Грудь? Плечи? Что
происходит с ними?
— Что я чувствую в правой и левой кисти? В руках? О чем они мне говорят?
— Какие части головы я ощущаю лучше, какие хуже? Как я их чувствую?
— Хочется ли что-то поменять в положении тела?
Эта «прогулка» вдоль тела завершается потягиваниями рук, наклонами тела и глубоким
дыханием.
Повторные упражнения:
Пожалуйста, повторяйте это упражнение до и после терапевтической беседы.
Упражнение 3
«Моментальный словесный снимок» даст вам возможность стать более искренним. Вы
начнете осознавать, что происходит в данный момент внутри вас — возможно,
неожиданная наполненность чувствами, сильное смятение и т.д.
Пожалуйста, предоставьте себе 10 минут, чтобы записать любые мысли и ассоциации
(даже кажущиеся странными и непонятными чувства и мысли, а также любые первые
пришедшие в голову и маловразумительные вещи и т.п.), а также возникающие
чувственные восприятия. Отметьте главные мысли, что приходят в голову, не располагая
их в определенном порядке и не слишком обдумывая.
Поначалу сделайте это упражнение самостоятельно для осознавания самого себя и
своих переживаний. Если хотите, поделитесь вашими наблюдениями (заметками) (или их
частью) с группой (или одним из участников). Глубокого исследования своих
переживаний можно достичь, обсуждая свой опыт с другими. Если «моментальный
119
словесный снимок» сделан до терапевтической беседы, можно отметить, что, с одной
стороны, вы никоим образом не начинаете ее в свободном от предрассудков,
восприимчивом и нейтральном состоянии, а, с другой стороны — он вызывает
существенное облегчение и проясняет осознанность, необходимую для беседы.
Упражнение 4
Этот «моментальный невербальный снимок» окажет благодаря использованию языка
тела благотворное влияние, и вы сможете действительно понять, что чувствуете, и что
происходит с вами в это время.
Кроме того, вы лучше почувствуете и поймете себя, если неоднократно прибегнете к
этому упражнению, например, до и после терапевтической беседы.
Сядьте на стул, медленно закройте глаза и время вслушивайтесь в свое дыхание. Затем
сядьте по возможности прямее и правильнее. Через несколько минут примите на стуле
удобное положение и отметьте, как вы себя чувствуете. В завершение, сидя, выберите
позу, которая более или менее соответствует вашему настроению (внутренним
переживаниям). Дайте себе время, чтобы исследовать различные позы:
— Находятся ли руки и ноги в положении, соответствующем вашему настроению?
— Выражают ли руки и ноги то, что вы чувствуете в данный момент?
— Выражает ли положение головы ваше эмоциональное состояние?
По вашему предпочтению это упражнение можно делать лежа или стоя.
Упражнение 5
Пожалуйста, постарайтесь классифицировать свое терапевтическое поведение в ходе
индивидуальной беседы с помощью следующей оценочной шкалы. Это можно сделать,
основываясь на общем впечатлении, или, что целесообразнее, использовать видеозапись
бесед с клиентами или ролевой игры (в обучающей группе 1.). Отметьте, совпадают ли
оценки группы или супервизора с вашими? Разумеется, другие люди в состоянии
определить только впечатление, которое произвело на них ваше поведение, но является ли
оно в самом деле искренним или лицемерным?
Шкала оценки искренности и конгруэнтности
Уровень 1. Отмечается явное несоответствие высказываний и чувств (внутренних
переживаний) терапевта. И если речь идет о его искренних побуждениях, то они могут
стать разрушительными из-за отрицания отличительных особенностей клиента.
Уровень 2. Терапевт ведет себя в соответствии с заранее принятой ролью
(профессиональной или для «создания благоприятного впечатления») и избегает
выражения своих переживании. если искренние чувства и проявляются, то
преимущественно отрицательные или отражающие защиту, и их нельзя использовать в
процессе помощи для достижения искренних отношений с клиентом.
Уровень 3. У терапевта не отмечается никаких признаков несоответствия между
внутренним (эмоциональным) опытом и внешним поведением. Однако он редко проявляет
себя как личность, как человек, имеющий на это право.
Уровень 4. Терапевт чаще чем обычно делится своими положительными или
отрицательными чувствами, но, тем не менее, порой не решается выразить их полностью.
То, что он говорит, является искренним. По крайней мере, он пользуется своими
чувствами для дальнейшего исследования отношений с клиентом.
Уровень 5. В отношениях с клиентом терапевт полностью свободен и является самим
собой. Его взаимодействие носит спонтанный характер, и он открыт проявлениям всех
чувств, будь то приятные или нежелательные чувства. Насколько возможно, он является
самим собой, а его чувства и высказывания соответствуют друг другу. Он вновь и вновь
использует чувства, чтобы обнаружить новые, важные для обеих сторон области
отношений в системе «терапевт—клиент» и осознать их значение.
Примечание. В кратковременной клиент-центрированной терапии достижение этапа 3
является достаточным. Кроме того, уверенностью терапевта, возможностями клиента,
непосредственным контекстом и стадией терапевтического процесса определяется, —
120
стоит ли идти дальше этапа 3 и как это осуществлять. При интенсивной терапии после
нескольких бесед следует достичь этапа 4, а этап 5 становится реальным только в особых
обстоятельствах.
Резюме. Степень искренности и конгруэнтности терапевта можно оценить следующим
образом:
Уровень 1 Уровень 2 Уровень 3 Уровень Уровень
4
5
очень
малая
достаточна большая очень
малая
я
большая
(базисный
уровень)
Упражнение 6
Пожалуйста, примените выученное вами на практике: старайтесь быть в ходе
терапевтических бесед максимально искренним и конгруэнтным. Кроме того, развивайте
свою искренность не только в ролевых играх, но и при общении со своими близкими и т.д.
121
2.1.4. Психологический контакт. «Присутствие».
ДЖ. БЬДЖЕНТАЛЬ
( Дж. Бьюдженталь. Искусство психотерапевта. – СПб., 2001 )
Уровень общения.
Придя в кабинет консультанта, клиенты очень различаются степенью восприимчивости
и готовности к тому, чтобы их действительно узнали. В моменты, когда они находятся в
состоянии дистресса, полная погруженность в работу наиболее вероятна, но во многих
других случаях они отстраняются, скорее докладывая о себе, чем искренне раскрывая
собственное бытие в данный момент. Эта неспособность к полному присутствию является
наиболее очевидным и действенным способом, с помощью которого клиенты избегают
внесения своей субъективности в психотерапевтическую работу.
Неосторожные психотерапевты легко могут соскользнуть в озабоченность
содержанием, симптомами и показателями различного рода психо динамики, тем самым
упуская, что клиент не присутствует как целостная личность. Эта оплошность может
перечеркнуть даже самую значимую интерпретацию, свести психотерапевтический альянс
к абстрактным дебатам и вылиться в накопление большого объема знаний про клиента, не
принося какой-либо реальной психотерапевтической пользы.
В этой главе рассматривается принципиально важное понятие «присутствие», в
котором выделяются пять уровней: формальные отношения, поддержание контакта,
стандартная беседа, критические обстоятельства и интимность. Знакомство с ними
побуждает психотерапевта делать необходимые шаги, чтобы помочь клиенту достичь
более глубокой погруженности, что является необходимым условием подлинной
жизнеизменяющей психотерапии1.
Мы начинаем с примера психотерапевтической сессии, который является пародией на
«грех неприсутствия».
Эпизод 2.1
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
К-1 (запыхавшись, падает в большое кресло и хриплым голосом извиняется). Извините
за опоздание. Вы знаете, я просто не могла удрать со службы.
П-1 (успокаивающе кивая головой). Да, Бетти, извините и вы меня, но я уже начал без вас.
(Если исключить экстрасенсорное восприятие, то этот ответ — полная бессмыслица. Как
можно начать психотерапию с клиентом, когда нет клиента? Это хороший вопрос, но
очень немногие психотерапевты задают его себе.)
К-2 (не замечая абсурдности слов психотерапевта). Ну, хорошо, доктор Блэйн. Я хотела
рассказать вам, о чем я думала с тех пор, как ушла отсюда в последний раз... но я была так
занята, что не уверена в том, что могу вспомнить об этом сейчас. Ах да, это было что-то, о
чем вы сказали как раз перед тем, как мы закончили. Давайте посмотрим, что это было.
Вы помните, что вы сказали? Ладно, не важно. Позже у меня так трещала голова, я не
знаю, что... Во всяком случае, я хочу сказать вам, что, возможно, должна буду пропустить
следующую сессию, потому что моя мама, может быть, приедет навестить меня. Ах, и я
забыла сказать, что....
(Бетти говорит пять минут в такой манере, очевидно, пытаясь наверстать упущенное
время. Она едва смотрит на доктора Блэйна, отбарабанивая пункт за пунктом по
воображаемому списку. Ни один из этих пунктов не обдумывается и не развивается. Так
здесь ли сейчас Бетти?)
Мой пример, конечно, крайность, но многие психотерапевты опрометчиво позволяют
своему клиенту говорить и говорить, не обращая внимания на то, что он действует скорее,
как репортер, а не как личность, стремящаяся к большему осознанию собственной жизни.
Простая передача безличной информации не является психотерапевтичной; на самом
122
деле, она, пожалуй, антитерапевтична. Такой неблагоприятный результат может
возникать, когда клиент чувствует, что его поощряют сосредоточиваться только на
содержании, на сборе фактов о себе самом и, следовательно, на «решении проблемы»
своей жизни.
Эволюция присутствия.
Чтобы лучше оценить важность присутствия, давайте проследим за другой клиенткой
от момента ее первой беседы до того момента, когда она, несколько месяцев спустя, уже
привыкла к установившейся психотерапевтической практике. Из этого периода мы
выбрали пять описаний самой себя, которые она предлагает психотерапевту. Таким
образом, мы можем понять, как развивается её присутствие.
Эпизод 2.2
Клиентка — Донна Дэвис, психотерапевт — Берт Грэм
(Клиентка, волнуясь, сидит на жестком стуле в приемной, мысленно репетируя, что она
скажет психотерапевту. Ее первое самоописание обращено к ней самой. Она представляет,
как она будет разговаривать с психотерапевтом.)
К-1. В последнее время я чувствую себя такой испуганной, что не могу
сосредоточиться на работе, и я боюсь, мой босс узнает, что что-то не так, и после этого у
меня будут проблемы... (замолкает, ее взгляд мечется по пустой комнате). Тогда у меня
будут проблемы... ох... точно такие же, какие я всегда испытывала со своим отцом... Ну
нет, не всегда, но тогда... (опять пауза). Что значит разговаривать с психотерапевтом? Мне
не нравится это слово, оно пугает меня. Может быть, мне было бы лучше встретиться
просто с консультантом. Какая разница? Нет, доктора Грэма рекомендовал мой личный
врач, и он, наверное, знает. Но он — мужчина. На самом деле, я должна была бы
встретиться с женщиной; женщина лучше поняла бы, как...
П-1. Миссис Дэвис?
(Голос ворвался в ее мысли. Когда он открыл дверь? Это лишает ее присутствия духа,
как будто бы ее поймали на чем-то неподобающем. Она вскакивает на ноги, роняя с колен
журнал, который и не читала; когда она наклонилась, чтобы поднять его, ее очки едва не
упали. Она, должно быть, выглядит, как настоящая сумасшедшая. Он подходит к ней. Она
неуклюже водворяет свои очки на нос, опускает журнал на кофейный столик и
поворачивается к нему.)
К-2. Да, я здесь. Я имею в виду, что это я. (Это звучит так по-детски. Тьфу ты, обычно я не
такая недотепа; почему же сейчас я так неуклюжа?)
П-2. Прекрасно. Я — доктор Грэм. (Улыбается, указывает на дверь позади себя.) Почему
бы вам не войти, чтобы мы смогли поговорить?
(Учитывая такое начало, представим, что трижды за время последующего разговора
миссис Дэвис рассказывает доктору Грэму о том, что привело ее к психотерапии. Вот
отрывки из каждого такого самоописания.)
К-3 (второе описание, первые несколько минут). Ну, вы понимаете, я не способна
работать.... Я имею в виду, что могу хорошо работать большую часть времени, но...
Временами бывает, что я чувствую себя... ну, вы знаете, не совсем способной сделать
все... На самом деле, это не главная проблема, но...
К-4 (третье самоописание, разговор идет уже десять минут). Я думаю, что я позволяю
обстоятельствам слишком волновать меня. Я имею в виду, что у меня есть тенденция
беспокоиться больше, чем следовало бы. Мне кажется, это, возможно, что-то такое, что
делала моя мать, и я, возможно, копировала ее, полностью не осознавая этого. Понимаете,
это тревожит меня, и я хотела бы выяснить, почему я так поступаю, чтобы прекратить
этой...
К-5 (четвертое описание, прошло 35 минут беседы). В худшем случае меня одолевает
паника. Я пытаюсь понять, что могло бы ее вызывать, но это ускользает от меня. Я
волнуюсь; то есть я действительно волнуюсь. Мой босс — он во многом такой, каким был
123
мой отец — мой босс очень критичен, и он, конечно же, замечает... Я боюсь, он подумает,
что я не могу справиться с работой, и тогда я не знаю...
(Теперь мы пропустим четыре месяца и посмотрим па психотерапию Донны во время
ее 32-го интервью — она приходит дважды в неделю. Вот так выглядит ее пятое
самоописание.)
К-6. Я чувствую сейчас напряжение и тревогу. Я не знаю почему, но я знаю, что это
происходит здесь, когда я разговариваю с вами. Я чувствую себя, как будто я хочу
убежать куда-нибудь и спрятаться, как будто меня собираются поймать и обидеть. Я
никогда раньше не думала об этом таким образом: «Как будто меня собираются обидеть!»
Хм! Эти чувства лишь намечают то, о чем я как раз говорила вам минуту назад. Я
ненавижу их! Я в самом деле ненавижу их. Я хочу не испытывать их больше и....
Донна Дэвис рассказывает о своей нарушенной внутренней жизни. В этих пяти
различных самоописаниях она демонстрирует разницу между поверхностным,
отчужденным сообщением и непосредственным погружением в переживания, которые ее
беспокоят. Заметим также, что ее первая, интроспективная оценка, которая не была
произнесена вслух, во многих отношениях больше похожа на четвертое или пятое
повествование, чем на то, как она впервые описывала себя психотерапевту.
Попытка вести психотерапию на уровне второго описания обречена на
поверхностность и не будет иметь длительного эффекта. В то же время четвертое и пятое
описания говорят о том, что Донна, более искренна в своей работе в данный момент и
погружена в те самые эмоции, которые ее тревожат. Таким образом,
психотерапевтические усилия могут быть непосредственно направлены на эти тревоги
сразу, как только они возникают. Если клиент ограничивается только отстраненным
отчетом, психотерапия становится упражнением в абстракциях. Результатом такой
психотерапии является то, что клиент много знает о себе, но при этом почти не
приобретает опыта устойчивых изменений в том, что он делает, или в том, как он
чувствует себя в своей жизни.
Создание шкалы. Возвращаясь к пяти самоописаниям Донны, мы можем видеть разные
способы их расположения на шкале. Вот несколько наиболее очевидных критериев,
которыми можно воспользоваться, чтобы распределить их по порядку:
 от отчужденного к непосредственному;
 от озабоченности тем, какой ее видит психотерапевт, к сосредоточенности на
выражении того, что происходит в ней самой;
 от воспроизведения известных проблем до открытий, неожиданных для самой
Донны;
 от отстраненного отчета к эмоциональной озабоченности своими переживаниями.
Общим понятием, включающим в себя перечисленные критерии, является понятие
«присутствие». Оно обращает наше внимание на то, насколько искренне и полно личность
существует в ситуации, вместо того чтобы стоять в стороне от нее, как наблюдатель,
комментатор, критик или судья. В последнем описании себя Донна Дэвис гораздо более
аутентична, чем в любом из четырех предыдущих.
Эффективный психотерапевт повышает свою чувствительность, чтобы отмечать,
насколько истинно присутствует его клиент. Он готов приложить значительные усилия,
чтобы помочь такому клиенту быть более вовлеченным в работу. Фокусирование на
присутствии — один из краеугольных камней психотерапевтического искусства.
Присутствие — это обозначение качества бытия в ситуации или отношениях, в которых
человек глубоко внутри себя стремится участвовать! настолько полно, настолько
способен. Присутствие выражается в мобилизации сензитивности личности — как
внутренней (к субъективному), так и внешней (к ситуации и другому человеку или другим
людям в ней) — и в активизации способности реагировать.
Мы должны осознать две грани присутствия: доступность и экспрессивность. Когда мы
дадим им определения, станет ясно, что они перекрываются — все же важно осознавать
124
обе эти грани. Часто то одна, то другая проявляется более явно, и тогда внимание нужно
направлять на менее заметную в данный момент часть.
Доступность обозначает степень того, насколько человек допускает, чтобы
происходящее в данной ситуации имело для него значение, воздействовало на него.
Доступность требует ослабления нашей обычной психологической защиты от влияния
других людей; таким образом, доступность предполагает определенные обязательства.
Открыть себя чужому влиянию — значит внести существенный вклад в развитие
отношений.
Экспрессивность означает степень, в которой человек склонен позволять другому
(другим) действительно узнать себя в данной ситуации. Это включает в себя
самораскрытие без маскировки каких-то субъективных переживаний и требует готовности
приложить некоторые усилия.
Присутствие и его составляющие, доступность и экспрессивность, не являются
процессами типа «или—или», они всеобъемлющи. Они постоянно изменяются в
зависимости от конкретной личности, от ситуации и цели, от обсуждаемого предмета и от
многих других факторов.
То, насколько искренне клиент погружен в интервью, насколько готов подвергнуться
воздействию и хочет быть понятым, узнанным, является одним из наиболее влиятельных
факторов, определяющих, будет ли работа иметь подлинно психотерапевтический эффект.
Поэтому мы рассмотрим различные уровни присутствия, которые встречаются в
психотерапевтических беседах.
Основные уровни беседы
Весьма вероятно, что Саломея не была первой стриптизершей, но, безусловно, она одна
из наиболее известных. Ее «Танец семи покрывал» на протяжении тысячелетий дразнит
наше воображение, может быть, отчасти потому что мы в самих себе находим ее
многослойные защитные вуали. Рис. 2.1 показывает, как они окутывают нас.
Рис. 2.1. Семь «вуалей», или уровней присутствия, в порядке их проявления и доли,
занимаемой ими в повседневном общении
125
На рис. 2.1 сравнительный размер кругов примерно обозначает степень того, как
каждый из этих уровней присутствия проявляется в обычных беседах. Также важно
понять, что точка в центре очень похожа на источник всего того, что изображается. Идея
«коллективного бессознательного», в трактовке Юнга, предполагает, что видовой
связующей основой нашего жизненного опыта является архаический неосознаваемый
перцептивный материал. Это полезная концепция, хотя не стоит принимать всего, что к
ней относится. Очевидно, каждый из нас имеет свою долю в этом общем наследии, что поразному выражается в нашей сознательной жизни. Невозможно точно представить это
графически, поэтому я просто поставил точку в центре.
Подобным образом, можно только догадываться об объеме личного бессознательного
— я представляю его как некое субъективное накопление довербальных, подавленных и
скрытых впечатлений, которые мы привносим в каждый момент своей жизни и которые
проявляют себя в наших ценностях, ожиданиях и представлениях.
Поскольку я описываю пять уровней и показываю их значение для практики глубинной
психотерапии, будет полезно обратиться к рис. 2.2, который иллюстрирует сравнительную
значимость этих уровней в глубинной психотерапии. На рисунке видно, что при работе
делается более значительный акцент на погружение, чем это обычно бывает при
разговорах. Различия между рис. 2.1 и 2.2 показывают, почему психотерапевтам
необходимо развивать коммуникативное искусство гораздо выше среднего уровня.
Первый уровень: формальное общение
Когда клиент приходит для первой беседы, когда все ново и часто выглядит
угрожающе, когда нет опыта работы с психотерапевтом, в такие моменты клиент, чтобы
справиться с этим, будет использовать обычаи своей культуры. Это будет такое
поведение, которые мы используем, общаясь с авторитетными людьми, с теми, кто
обращает внимание только на нашу внешнюю сторону, с теми, на кого мы стремимся
произвести впечатление или завоевать их благосклонность.
Формальное общение осуществляется между объективными характеристиками людей:
«Карлтон Блэйн, доктор философии в области психологии, выпускник Стэнфордского
университета, имеющий диплом Американского совета профессиональных психологов по
клинической психологии...». Все преимущества положения противопоставляются, пусть и
безотчетно, клиенту. Неудивительно, что многие клиенты подальше прячут свои
проблемы, пытаясь соответствовать тому, кто их встречает: «Я Элизабет Франклин
Стивене. Моим отцом был доктор Эдвард Франклин, нет сомнений, что вы слышали о
нем, и я — жена мистера Кеннета Стивенса и...» Другие могут заявить: «Я занимаюсь
собственным бизнесом и полагаю, что мой бизнес необыкновенно успешен...»
Рис. 2.2. Семь «вуалей», или уровней присутствия, в порядке их проявления и доли,
которую они занимают в эффективных психотерапевтических беседах
126
Иногда состязание маскируется: «Я всегда не слишком верил в эти психологические
штучки, но жена настояла и вот...» «Вы знаете, я не уверен, что мне действительно нужно
быть здесь; я только подумал, что должен взглянуть с вашей квалифицированной
помощью на некоторые из тех вопросов, которые меня беспокоят».
Ключевым признаком формального уровня присутствия является то, что доступность и
экспрессивность сдерживаются, чтобы ограничить включенность в общение с другим
человеком и сохранить лицо. Клиент все держит под контролем, пока не определит, что
представляет собою психотерапевт и что дальше делать ему самому. Этот контроль
осуществляется сосредоточением внимания на своем имидже, и уходом от переживаний.
В результате, речь клиента, скорее всего, будет более объективной, поверхностной,
банальной и прежде всего — безличной.
При общении, сосредоточенном на имидже, человек осознает себя, но не раскрывает.
Все должно быть правильно; повышенное внимание уделяется грамматической точности,
позе, вежливости. Спонтанность минимальна или отсутствует.
Психотерапевт должен искать нужный баланс: с одной стороны, необходимо умело
следовать за маневрами клиента, чтобы не напугать его еще больше. С другой стороны,
необходимо увести клиента с этой относительно бесплодной дороги. Слишком быстро
двигаться к большему присутствию (например, настаивать на том, чтобы клиент в самом
начале рассказал о фактах, которых он стыдится), и соответственно подталкивать клиента
к тому, чтобы отбросить защиту формальностей, скорее всего, будет непродуктивно.
Эпизод 2.3 А
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
(Бетти, с которой мы познакомились в начале этой главы, уже не новичок. Только
осознание того, что она опоздала, побудило ее отступить на формальный уровень. После
нескольких минут, в течение которых Бетти пыталась сказать все разом, доктор Блэйн
вмешивается.)
П-11. Похоже, вы пытаетесь наверстать потерянное время, стараясь говорить как можно
быстрее.
К-11. Да, я понимаю. Это глупо, правда? Но я думала, что если бы вы знали, о чем я
думала перед тем, как пришла сюда сегодня, и... Ну, не совсем это, а то, как это было
дома. Вы знаете, Кен и я...
П-12А. Почему бы вам не остановиться на минуту, не вдохнуть глубоко пару раз и потом
обратиться внутрь себя, чтобы понять, как вы сегодня на самом деле собираетесь
использовать здесь свое время?
К-12А. Хорошо, я сделаю это, но сначала я должна рассказать вам о...
П-13А (вмешиваясь). Бетти, сначала — вдох (твердо).
К-13А. Ох-х... (останавливая себя, затихая, вздыхая чуть глубже). Да, вы правы. Я и
вправду остановилась. (Вздохи.) Думаю, я чувствовала себя плохой девочкой, которая
опоздала и...
Конечно, для нового клиента, это, наверное, было бы чересчур. В такой ситуации
психотерапевту стоит проверить готовность клиента, как было сделано в этом примере (П11), но если клиент не проявляет готовности использовать помощь (К-11), то
психотерапевт не должен так спешить с предложением подышать (П-12А), а быть, скорее,
менее настойчивым, чем доктор Блэйн (П-13А).
Для менее подготовленного клиента можно избрать другой образ действий. Цель в
данном случае — помочь клиенту сконцентрировать внимание и ослабить давление
необходимости «исполнять» что-то. Можно проиллюстрировать это, заново рассмотрев
взаимодействие: две первые реакции психотерапевта и первый ответ клиента точно такие
127
же, как и приведенные выше, но далее мы увидим, что направление разговора изменится,
если ответ клиента будет иным (К-12 Б).
Эпизод 2.3Б
П-11. Похоже, вы пытаетесь наверстать потерянное время, стараясь говорить как можно
быстрее.
К-11. Да, я понимаю. Это глупо, правда? Но я думала, что если бы вы знали, о чем я
думала перед тем, как пришла сюда сегодня, и... Ну, не совсем это, а то, как это было
дома. Вы знаете, Кен и я...
П-12А. Почему бы вам не остановиться на минуту, не вдохнуть глубоко пару раз и потом
обратиться внутрь себя, чтобы понять, как вы сегодня на самом деле собираетесь
использовать здесь свое время?
К-12Б. На самом деле я не думаю, что это мне чем-то поможет. Я сейчас в порядке, и,
кроме того, мне нужно рассказать вам кое-что из того, о чем я думала.
П-13Б. О чем конкретно?
К-13Б. О, просто, может быть, я не должна ходить к местному психотерапевту, так как
мой муж стал теперь так известен в обществе. Я имею в виду, что он должен думать о том,
как он будет выглядеть в глазах других людей. И потом... но я полагаю, что не должна
всерьез беспокоиться об этом, не так ли? Так же было, когда мы жили в Пало Альто. Вы
знаете это место, доктор? Мне нравилось там, и, кроме того, там было что-то...
П- 14Б (спокойно перебивая). Какие еще мысли у вас есть по поводу того, стоит ли вам
ходить к психотерапевту?
К-14Б. Ну, мне кажется, я была немного озабочена тем, не слишком ли много внимания я
уделяю мелочам. Я имею в виду, что позже я несколько раз плакала без всякой причины.
Я знаю, это глупо с моей стороны, но... (Таким образом клиенту помогают перейти на
более глубокий уровень.)
Второй уровень: Поддержание контакта
Когда проходит первая новизна ситуации, некоторые клиенты могут без труда перейти
на уровень «стандартных» отношений. Остальные тем не менее нуждаются в
промежуточном шаге. Эти последние могут показаться расслабленными и готовыми
говорить о своей озабоченности; но вскоре становится очевидным, что они проявляют
большую сдержанность. Она может принять форму поверхностного участия, ответов,
содержащих только факты, или это может быть просто явным отсутствием подлинной
субъективности. Для таких клиентов требуется промежуточный шаг. Здесь уместно
общение на уровне поддержания контакта.
На этом уровне может быть собрана необходимая фактическая информация (возраст,
адрес, номера телефонов, наличие страховки), при этом психотерапевт наблюдает за
проявлениями эмоциональных реакций, сигнализирующих о готовности перейти на более
глубокий уровень. Когда такой готовности не наблюдается, нетерпение психотерапевта не
должно вести к бесчувственному подталкиванию к более глубокой вовлеченности.
Наоборот, внимание к присутствию клиента часто дает возможность подметить
момент, когда будет полезно попросить клиента дать о себе понятную для него
информацию (например, спросить, как проходит типичный для него день, как он нашел
свою работу, как получал образование). Отвечать на эти вопросы клиент может начать на
поверхностном уровне, но, вероятно, вскоре может показать несколько большую
вовлеченность. Настроенный на клиента психотерапевт почувствует, когда произойдет это
изменение и как его можно усилить.
Это внимание и готовность еще более важны при сборе данных по вопросам, которые
скорее всего, будут иметь психотерапевтическое значение (например, статус семьи и ее
членов, темы работы, значимые люди в жизни клиента); такой шаг часто лучше отложить,
128
пока клиент не будет готов к большей открытости. Иначе можно лишиться существенных
возможностей.
За пределами психотерапевтического кабинета разговоры на уровне поддержания
контакта, как правило, мы ведем с людьми, которых видим постоянно, но по очень
частным вопросам — человек, который иногда чистит ветровое стекло на станции
техобслуживания, контролер в супермаркете, почтальон или стартер в гольфе. Такой
разговор бывает недолгим, импровизированным и сосредоточен на непосредственном
деле или просто на обмене приветствиями. Хотя, по сравнению с формальным уровнем,
здесь существенно меньше озабоченности имиджем, самораскрытия тоже очень немного.
Могут встречаться ритуальные шутки, но все это обезличено.
Миссис А. Привет, Боб, полный бак, пожалуйста. Мистер Z. Хорошо, разумеется, Элен.
Как семья? Миссис А. Замечательно. А как ты? Мистер Z. Не жалуюсь.
Наверное, большей частью они могли бы говорить на птичьем языке:
Миссис В. Покро туя торот? Мистер Y. Трутато. А тоя мот?
Конечно, иногда при этом какой-то обмен информацией происходит:
Мистер Z. С маслом все в порядке?
Миссис А. Думаю, да. Вы проверяли на прошлой неделе.
Но за исключением ограниченного круга проблем, слова, скорее всего, будут одни и те
же, даже если жена Боба больна или сын Элен попал в беду.
В кабинете психотерапевта, как уже было показано, разговор на втором уровне
является в основном переходным — между формальным и стандартным общением.
Иногда, когда идет чрезвычайно эмоциональная работа и клиент перед расставанием
нуждается в «декомпрессии», возможен переход в противоположном направлении. В этом
случае психотерапевт переходит на этот уровень ради того, чтобы помочь клиенту
подготовиться к встрече с внешним миром. Вот пример того, как это может быть сделано.
Эпизод 2.4
Клиентка — Джессика Томас, психотерапевт — Лестер Браун
К-1....У меня голова кругом идет, когда я понимаю, что значит для меня то, что я только
что рассказывала. Кажется невероятным, что я так долго видела вещи в таком искаженном
виде и, даже более невероятно, как сильно это мешает мне. {Пауза.) Ах, проклятие, я
должна выйти отсюда через несколько минут, а я чувствую себя так плохо, что даже не
уверена; что могу встать. {Клиент явно находится на четвертом уровне критических
обстоятельств.)
П-1. Не спеши, Джесс. Ты проделала много важной работы сегодня, и тебе нужно сделать
свой переход постепенно. Куда ты дальше сегодня пойдешь?
К-2. Как ты сказал? Где я буду продолжать то, что я делала? {Замешательство из-за того,
что психотерапевт сменил уровень.)
П-2. Нет, я имел в виду буквально: куда ты отправишься, после того как сейчас выйдешь
отсюда?
К-3 (очевидно, овладевая собой). Ну, я должна зайти в офис на несколько минут, чтобы
забрать письма. {Третий уровень, стандартное общение.)
П-3. Как идут дела в последние дни?
К-4. Хорошо, я полагаю. Обычные неприятности, но ничего серьезного. {Второй уровень,
поддержание контакта.)
П-4. То есть ты на коне, а?
К-5. Да-а, именно так. Ну ладно, думаю, сейчас мне лучше пойти.
Поддержание контакта может, конечно, быть формой сопротивления клиента против
принятия на себя ответственности за самоисследование: «Черт возьми, док, я не знаю, что
129
за безумная идея одолевает меня в последнее время, но вы просто задавайте вопросы, а я
буду отвечать. Вы и я можем справиться с этой чертовой штукой, я знаю». Такое (явно в
духе сотрудничества) приглашение, если оно произносится походя, невовлеченно, будет
ясно указывать на то же самое избегание подлинного погружения в работу.
Второй уровень присутствия — это узкий мостик, и, если собеседники нарушают
ритуал, уровень меняется:
Мистер Z (служащий бензоколонки). Как насчет того, чтобы вы с мужем пришли к нам в
субботу на обед?
Или:
Миссис А (покупательница бензина). Боб, ты можешь одолжить мне десятку до пятницы?
Определенно не второй уровень!
Заметим, что ответ на последнюю просьбу может находиться на любом из первых трех
уровней:
Мистер Z. Извините, миссис А, но наша местная политика — не вступать ни в какие
личные финансовые отношения с нашими клиентами. (Формальные отношения.)
Или:
Мистер Z. Конечно (смеясь), а как насчет миллиона — у меня совсем нет мелочи.
(Поддержание контакта путем обращения просьбы в шутку.)
Или:
Мистер Z. Буду рад помочь, Элен. Вот, пожалуйста (протягивая ей десятидолларовую
бумажку). (Стандартная беседа.)
Третий уровень: Стандартные беседы
«Стандартное» — это слово, которое означает обычное или ожидаемое, и я использую
его здесь намеренно. Как видно на рис. 2.1, этот уровень коммуникации намного шире
используется в повседневных разговорах. Психотерапевтическое общение в своей
наиболее эффективной части мало зависит от стандартных действий, но тем не менее они
все же важны в консультационном кабинете. (Обратите внимание на величину этой
области на рис. 2.2.)
Стандартные беседы представляют собой момент равновесия между заботами о
собственном имидже и вовлеченностью в выражение внутренних переживаний. На рис.
2.3 показано, насколько сильно эти беседы обычно обращены к содержанию разговора, к тому "о чем» идет разговор. Таким образом, обычно они предполагают
искреннюю, но ограниченную личностную включенность, в них могут встречаться
повторения (но не ритуальные), и, как правило, такие беседы не содержат конфликта.
Когда человек «с улицы» заходит в контору или магазин, в которых люди работают
вместе постоянно и где беседа течет легко и непринужденно, ему сразу становится ясно,
насколько отличаются эти разговоры от чопорности первого уровня или от более
глубокого эмоционального тона четвертого и пятого уровней.
Стандартные беседы характеризуются использованием множества жаргонных словечек
и оборотов, которые касаются текущей деятельности и насущных проблем. Люди без
видимых затруднений говорят и слушают одновременно, с готовностью смешивают
личные и рабочие разговоры, повинуясь необходимости.
Мистер В. Эй, С, одолжи мне три штуки формы 4-20, а?
Мистер D. Ему всегда мало. Верно?
Миссис С. (к В). На, возьми. (KD.) Ах, да не наезжай ты на него. Он, наверное, с
похмелья.
Мистер В. (одновременно с D.) Кто бы говорил! На прошлой неделе он даже собственный
пропуск найти не смог (смеется).
130
Мистер D. Хотел бы я так провести выходные. Можете мне поверить, это был сущий ад.
Где 502-е дело? Мы ездили на пляж с нашей ребятней. Господи! Зверинец! Ага, спасибо (к
В, который протягивает ему дело).
Психотерапевты используют этот уровень, чтобы собрать фактическую и отчасти
фактическую информацию (например, определить состав семьи и характеристики ее
членов, образование, профессию и места работы клиента, опыт прохождения
психотерапии). Собирая эти сведения, психотерапевт улавливает признаки более глубоких
чувств и конфликтов, хотя внимание в это время может и не быть непосредственно
направлено на эти признаки. Когда такие признаки начинают прослеживаться, появляется
вероятность того, что работа перейдет на четвертый уровень.
Рис. 2.3. Различия в соотношении внимания к имиджу, заботы о содержании
и необходимости выражения внутренних переживаний в зависимости от уровня
присутствия или погруженности в психотерапевтическую беседу
Эпизод 2.5
Клиентка — Донна Дэвис, психотерапевт — Берт Грэм
П-11. Чем занимается ваш муж?
К-11. Он управляющий Stevens Street Market.
П-12. Он доволен своей работой?
К-12. Я думаю, с этим все в порядке. Мне она не слишком нравится, но он, кажется,
получает от нее удовлетворение.
П-13. Вам не нравится такая работа, да?
К-13. Да, не нравится. Быть обязанным ублажать настолько разных людей и управлять
толпой некомпетентных клерков — это для чудаков.
П-14. «Разных людей»?
К-14. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Люди, за которыми ты должен следить все
время — или они тебя обдерут как липку. Понимаете, люди, которые не хотят встать с
дивана и поработать, им хватает продуктовых талонов.
В этом месте у психотерапевта есть выбор — исследовать очевидную область
предубеждения (в которой содержится намек на то, что для клиента в ней есть что-то
очень личное) или продолжать собирать информацию.
За другим примером обратимся к опоздавшей клиентке, с которой мы встретились в
начале этой главы и в эпизоде 2.3.
Эпизод 2.6
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
131
П-21. Когда вы были маленькой, что у вас была за семья?
К-21. Обычная. Отец, мать, сестра. Братьев не было. Я всегда хотела иметь старшего
брата. Моя сестра была на два года старше меня, и это было чудесно.
П-22. Как вы ладили с ними?
К-22. О, я полагаю, хорошо. Вы знаете, как это бывает в семьях. У нас были свои взлеты и
падения.
П-23. Вы можете сказать, чего было больше, взлетов или падений?
К-23. Об этом трудно судить. Приблизительно, как обычно, я полагаю.
П-24. Это звучит не очень уверенно.
К-24. Да, я думаю, я не была действительно счастлива в кругу своей семьи. Я не была
близка с ними.
П-25. Со всеми?
К-25. Ну, со своей сестрой {беспокойно меняя позу), но не с папой.
П-26. Может быть, вы хотите побольше рассказать, как вам было с вашим папой?
Здесь психотерапия сначала происходила на стандартном уровне (который виден в том,
что ответы с 21-го по 26-й очень краткие), но как только была затронута чувствительная
область семейных отношений клиентки, появились признаки более глубоких чувств
(слова «я полагаю» в К-22 и К-23). Ясно, что клиент колеблется — касаться или не
касаться тяжелых вопросов. Психотерапевт отражает это (П-24), и клиент становится
более открытым (К-24), что дает психотерапевту возможность предложить сменить
уровень (П-26). Так как это происходит в самом начале работы с этой клиенткой,
психотерапевт предлагает ей возможность выбора этой темы, а не старается навязать ее.
Четвертый уровень: Критические обстоятельства
Если результатом психотерапии должны стать серьезные жизненные изменения,
большая часть работы должна быть проделана на уровне критических обстоятельств.
Только когда клиент действительно открывает себя воздействию этих бесед, когда он на
самом деле пытается выразить психотерапевту свои внутренние переживания и только
когда психотерапевт искренне отвечает клиенту на том же уровне глубины — когда эти
необходимые условия совпадают, только тогда есть основания ожидать устойчивых
изменений и роста.
Это категорическое утверждение основывается не только на длительном клиническом
опыте, но также на очевидной логике того, что клиенты, которые не могут сделать
серьезного вклада в психотерапию, фактически избегают говорить именно о своем
способе бытия. Чтобы проиллюстрировать это, мы можем представить, что разговор, за
которым мы только что следили, продолжается таким образом:
Эпизод 2.7А
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлто)1 Блэйн П-26.
Может быть, вы
побольше расскажете о вашей жизни с отцом? К-26А. Лучше не стоит. Как бы то ни
было, сейчас у5ке все позади. П-27А. Вы говорите так, как будто еще не все позади.
К-27А. Что было, то было, и нет смысла подробно останавливаться на этом. П-28А. Вы
на самом деле хотите отбросить все это?
К-28А. Да. Мне бы больше хотелось поговорить с вами о том, что мне делать с сыном. В
последнее время он какой-то странный, и я...
Здесь клиентка решает избежать эмоций, а также связанных с ними воспоминаний и
других чувств; однако ирония в том, что все, что она для этого делает, доказывает, что они
по-прежнему беспокоят ее и влияют на ее жизнь. То, что она избегает глубоко
погружаться в проблему на уровне критических обстоятельств, конечно же, само по себе,
132
является предметом психотерапии, и мы поговорим, как обращаться с таким
сопротивлением и в этой и других главах.
«Критический» означает «имеющий решающее значение». Когда я говорю о критических обстоятельствах, я направляю внимание на такие моменты и такие разговоры,
которые могут приводить к изменениям. Слово кризис обозначает поворотную точку,
момент в последовательности событий, который хорошо, или плохо, или как-то еще
повлияет на будущие события. Беседы, которые какое-то время проходят на уровне
критических обстоятельств, в результате произведут подлинные изменения в мыслях,
чувствах, словах или действиях одного или обоих участников.
После разговора на этом уровне клиент будет другим, по сравнению с тем, каким бы он
был, если бы этого разговора не было. Если психотерапевт тоже на этом уровне — весьма
желательное положение — он также будет переживать некоторое воздействие, и влияние
на клиента будет даже сильнее. (Следующая глава посвящается соотношению уровней
общения психотерапевта и клиента.)
Давайте посмотрим, как такой уровень эмоциональной вовлеченности может
приводить клиента к изменениям. Мы используем ту же ситуацию, что и в нашем последнем примере, но теперь представим, что клиентка готова положительно ответить на
предложение психотерапевта.
Эпизод 2.7Б
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
П-26. Может быть, вы побольше расскажете о вашей жизни с отцом?
К-26Б. Пожалуй, да (пауза). Ну, тут вряд ли есть, о чем говорить. С тех пор как я стала
подростком, мы практически ни в чем не соглашались. Казалось, что он всегда такой
уставший и такой сердитый. Он... (лицо меняется, становится печальным)... был совсем
другим, когда я была младше.
П-27Б. Тогда было по-другому.
К-27Б. О да. Когда мне было семь лет, мама с папой устроили мне большую вечеринку по
случаю дня рождения, и он был так мил. Вы знаете, он изображал клоуна на вечеринке, и
он... он... подарил мне кулон, который у меня есть до сих пор (появляются слезы).
П-28Б. Вам грустно, когда вы вспоминаете, как отличались те дни от того, что было
потом?
К-28Б (плача). Да, это так. Почему он изменился? Что я сделала? Мне кажется, что с тех
пор я уже никогда не могла сделать что-нибудь так, как надо.
Типичными для четвертого уровня являются сильные актуальные эмоции, а не только
воспоминания о них (сравните К-22 и К-23 или К-27А и К-28А с К-27Б и К-28Б). Точно
так же знакомыми признаками глубокой вовлеченности являются искреннее описание
прошлых (К-26Б) и актуальных (К-27Б) внутренних переживаний и вопросы, которые
клиент задает сам себе (К-28Б).
Другие особенности этого уровня. Как свидетельствует рис. 2.3, клиент, вовлеченный в
разговор на уровне критических обстоятельств, более обеспокоен выражением своего
внутреннего переживания, чем созданием или сохранением имиджа, с целью произвести
впечатление на психотерапевта. Его речь более разнообразна по форме, темпу и
эмоциональной окраске. Например, как правило, пока обсуждается что-то уже известное,
речь течет плавно и гладко, а когда начинает осознаваться новый материал, возникают
некоторые заминки. Типичными также являются манера и интонация, которые означают
направленность осознавания внутрь, когда психотерапевт не забыт, но является только
частью фона для того, что проговаривается.
Когда облегчается доступ к внутренним переживаниям и они становятся более
живыми, непосредственными, клиент часто использует больше прилагательных и
наречий, пытаясь передать качество и оттенки переживания. Часто используются сленг,
133
восклицания, ругательства и непристойности. Поза может стать более расслабленной и
открытой, хотя язык тела будет меняться в соответствии с появляющимися чувствами.
Предостережение.
Эти обобщенные наблюдения об особенностях поведения, типичных для состояния
большей вовлеченности клиента, не стоит принимать как нечто неизменное. Люди поразному проявляют глубокую погруженность в себя. Например, некоторые сохраняют
неподвижность, другие выглядят совсем вялыми, а бывает, что возникает такое сильное
физическое напряжение, что у клиента кривится лицо или начинает как-то неестественно
двигаться тело. Только интуиция психотерапевта может отличить клиентов, которые
действительно погружены в себя, от тех, кто старается такими казаться или пытается
заставить себя работать на уровне, которого они еще не готовы достичь.
В целом человек, работающий на четвертом уровне, захвачен экспрессивной
составляющей присутствия. Так как внимание практически полностью сосредоточено на
потоке внутренних переживаний, доступность клиента общению может быть ограничена.
Бывают, конечно, особые обстоятельства, когда клиент и на четвертом уровне остается
доступным, и способен, не прибегая к обычной защите, воспринимать инструкции
психотерапевта, его вопросы и реакции.
Потенциал изменения на этом уровне. Такие беседы — это узловые моменты в
общении, когда один из собеседников или оба сразу весьма вероятно сталкиваются с
некоторыми различиями во взглядах, отношениях или эмоциях. Клиентка, за которой мы
только что наблюдали, подходит к скрытому, неосознанному моменту выбора: если она
продолжает исследовать свою печаль (и обиду) по поводу перемены чувств у отца, у нее,
скорее всего, возникнет другое отношение к отцу. Оно может стать лучше или хуже, но
оно изменится. Если она захочет отступить с этого уровня вовлеченности или отказаться
от дальнейшего исследования этого вопроса, то она может избежать такого изменения.
В целом, в психотерапии предполагается, что чем больше таких исследований, тем
больше осознавание, а оно, в свою очередь, расширяет понимание и возможность выбора.
Выход на уровень критических обстоятельств. В следующей главе изложены предложения
по поводу того, как помочь клиентам углубить уровень их психотерапевтической работы;
тем не менее уже здесь полезно упомянуть признаки готовности клиента перейти от
стандартных отношений к этому более действенному уровню. Вот некоторые из наиболее
часто встречающихся и явных признаков:
Клиент
• неоднократно возвращается к одному вопросу или чувству, несмотря па очевидные
попытки отойти от этого;
• часто повторяет слово или фразу, как правило, не очень осознанно;
• кажется неспособным вспомнить нечто, хорошо ему известное;
• внезапно оставляет тему или чувство, которыми он был только что охвачен;
• неожиданно теряет направление мысли;
• становится беспокойным в движениях или необычно неподвижным.
Мы можем увидеть некоторые из этих действий, если вернемся к клиентке, которая
описывала работу своего мужа (эпизод 2.5):
' ' Иногда среди таких физических свидетельств погруженности встречаются судороги,
которые могут напугать неопытного психотерапевта своей внешней схожестью с
эпилептоидными явлениями. Однако они совсем не обязательно свидетельствуют о
наличии глубокой психопатологии — это может быть телесным проявлением борьбы
между сопротивлением и стремлением найти выход.
Когда видишь, как клиент против воли корчится в судорогах, можно и в самом деле
поверить в то, что им овладела какая-то чуждая сущность. Фактически, этот и есть тот
самый случай: расщепленная субличность, в которой заключен способ бытия клиента, в
процессе психотерапии «вытесняется» или «уничтожается».
134
Эпизод 2.8
Клиентка — Донна Дэвис, психотерапевт — Берт Грэм
К-21. Я говорю, мне бы не понравилась его работа и эти проныры — ну, люди, с
которыми он имеет дело. Я полагаю, что я в большей степени интроспективный тип. Я
имею в виду, что мне нравятся люди и все такое, но...
П-21.Но?
К-22. Но, если вокруг слишком много людей, я не могу, как следует сосредоточиться. В
своей работе я должна уметь сосредоточиваться. Если я отвлекаюсь, мои мысли сразу
улетучиваются. (Пауза.) Я не знаю, как он терпит некоторых из этих проныр, которые
приходят в магазин. Впрочем, это его головная боль. Я очень рада, что не моя.
П-22. Вы вновь и вновь возвращаетесь к тому факту, что вам бы не понравилась такая
работа.
К-23. Да, именно так {делает паузу, обдумывает). Ну, я не знаю, но я действительно знаю,
что мне это точно не понравилось бы (останавливается, кажется сбитой с толку). Как мы
подошли к этому? Я не могу вспомнить, почему я говорю о... (коротко, немного
иронически посмеивается). О чем мы говорили?
П-23. Вы говорили о работе своего мужа и о том, как вам не нравится иметь дело с такими
людьми, которых он должен терпеть.
К-24. Это безусловно. В моей сфере деятельности мы должны много напряженно думать,
прежде чем получим то, что нужно. Если какой-нибудь старый проныра вертится вокруг,
все сразу — фьють; ничего не получается.
П-24. «Проныры», как вы их называете, с которыми он имеет дело, действительно мешают
вашему сосредоточению.
j
К-25. Вы должны поверить этому! Я полагаю, что не должна называть их «пронырами»,
но в самом деле... Ведь как раз на прошлой неделе он позволил этой сумасшедшей старухе
прийти и потребовать, чтобы он принял пачку просроченных купонов. Сказала, что она
позовет полицейских или напишет президенту о нем, если Боб не сделает этого. Вы
знаете, он был так добр с ней. Я, конечно, не смогла бы так. Эта невозможная женщина у
меня враз бы испарилась вместе с ее бумажками, поверьте мне.
П-25. Донна, эти люди, с которыми ваш муж имеет дело, часто занимают ваши мысли, не
так ли?
К-26. Нет, я... ну, как будто. Так или иначе, о чем я действительно хочу поговорить, так
это о том, что случилось на работе.
П-26. Вы хотите оставить тему о работе Боба, да?
К-27. Конечно. Он хорошо справляется с ними; так почему я не могу пропустить все это и
вернуться к тому, из-за чего я здесь?
П-27. Очевидно, потому, что они некоторым образом имеют отношение к тому, из-за чего
вы здесь, я полагаю. Дайте себе минуту, чтобы осознать это и посмотрите, что приходит
на ум.
К-28. Да я не вижу тут никакой связи с проблемами, о которых хочу говорить. Я думаю,
я...
П-28. Подождите, Донна, вы сейчас отвечаете первое, что пришло в голову. Попробуйте
еще раз. По какой-то причине те чудаки, с которыми Боб должен иметь дело, сегодня
продолжают занимать ваши мысли. Где-то для этого существует основательная причина.
Просто позвольте себе увидеть, что еще приходит в голову. Не пытайтесь это вычислить.
К-29 (молчит тридцать-сорок секунд, тело напрягается). Да, ох... ну, я... я не знаю. У меня
нет никаких новых мыслей, но я чувствую какую-то тревогу, как будто мне лучше об этом
больше не говорить. Может быть...
П-29. Никакого «может быть». Просто оставайтесь с этой тревогой.
К-30. Ух-х. (Молчание, руки скрещены, кисти крепко сжимают руки.) Мне на самом деле
не нравится это чувство (молчание). Я думаю об этой старухе с ее проклятыми купонами
на продукты... Ох, я не знаю (раздраженно). Интересно... я хочу знать, что она
135
чувствовала,когда Боб отказал ей. Ох, проклятие, я не вижу ничего хорошего в том, чтобы
разбираться во всей этой чепухе.
П-30. Вы хотите выскочить оттуда, куда вы забрались, но ясно, что в этом есть некие
действительно неприятные чувства. Вы сможете побыть с собой и посмотреть, где они
овладевают вами?
К-31. Да, я думаю, что могу. (Пауза.) Ладно... я думаю, из-за матери. (Лицо становится
неподвижным.) Не хочется думать о ней... о том, где она могла бы быть или что могла бы
делать... или она... может быть, сейчас она нуждается... (Лицо искажает гнев или боль.)
Уровень ПЯТЫЙ: ИНТИМНОСТЬ
Для большинства из нас слово «интимность» имеет значения, далекие от словарного.
Оно означает интенсивность и эмоциональность, чувственность и сексуальность, наготу и
физическую близость. Оно предполагает нечто личное, даже секретное. Подобные
понятия точно выражают качество этого уровня человеческого взаимодействия. Именно
поэтому некоторые психотерапевты его избегают. Брейер, который сначала сотрудничал с
Фрейдом, отошел от дальнейшей работы по развитию психоанализа из-за своего
викторианского отвращения (страха?) к интимности. Сегодня последователи Брейера так
же рассматривают интимность в отношениях как неуместную или даже
непрофессиональную.
Говоря откровенно, я уверен, что психотерапия, которая не предполагает моментов
искренней интимности, может быть полезной, но никогда не ведет к глубокой
конфронтации, необходимой для важных жизненных изменений.
Характерные особенности уровня. Когда два человека вступают в отношения на
интимном уровне, то общение между ними характеризуется максимальной доступностью
и/или экспрессивностью. В психотерапевтической обстановке это значит, что клиент
настолько захвачен выражением своих внутренних переживаний, что почти совсем или
совсем не заботится о сохранении своего имиджа (см. рис. 2.3) и с готовностью
воспринимает то, что может сказать или сделать психотерапевт. Параллельно,
психотерапевт в полной мере воспринимает то, что выражает клиент. Он максимально
настроен на восприятие, его интуиция предельно обострена. Может возникнуть то, что
считается экстрасенсорным восприятием, или телепатией.
Взаимность интимности — это одна из ее наиболее значимых черт, но эта взаимность
принимает у партнеров разную форму. Тогда как клиент открыт и выразителен в чувствах,
мыслях и внутренних процессах, психотерапевт в меньшей степени склонен быть
вербально свободным. Вместо этого, стремясь быть максимально восприимчивым,
психотерапевт одновременно позволяет своей человеческой отзывчивости попасть под
влияние переживаний клиента и часто допускает, чтобы клиент заметил это.
В такие моменты я плачу, смеюсь, переживаю глубочайший страх, восторг, страдаю от
осознания одиночества и отчаянья, испытываю нарастающий гнев или сексуальное
возбуждение и храню молчание, ценя мужество клиента и его глубокую мудрость.
Как результат этих моментов интимности появляется возможность конфронтации с
паттернами, формировавшимися в течение всей жизни, появляется надежда на
преобразование способа «быть живым» и возникает видение более аутентичного бытия.
Это не просто слова. В моменты подлинной интимности субъективное бытие клиента
энергично включается в процесс внутреннего осознания, который приводит к стойким
результатам.
Стоит отметить, что я не считаю моменты интимности сами по себе изменяющим
фактором. Не в этом дело. Истинным агентом изменения является, скорее, расширенное
видение, которое возникает в результате моментов интимности, но только тогда, когда
клиент, уже после того, как прошел волшебный миг интимности, настойчиво продолжает
прикладывать усилия.
136
Пример интимности в психотерапии. Бетти, которая сетовала на перемены в своем отце,
продолжала работать с болью, которую ей причинила эта перемена. Теперь, через
некоторое время после прошлой беседы (эпизод 2.7Б, с. 53), она возвращается к этой теме.
В начале этого отрывка она переходит от третьего (стандартного) уровня к четвертому:
Эпизод 2.9
Клиентка — Бетти Стивене, психотерапевт — Карлтон Блэйн
К-41. Я понимаю, что все время возвращаюсь к этому кулону, который отец подарил мне
на той вечеринке, когда мне исполнялось семь лет, и я не знаю сейчас, что это значит для
меня, но это снова занимало мои мысли сегодня.
П-41.Угу.
К-42. Я надела сегодня этот кулон. Видите? (Он висит у нее на шее, и она протягивает ею
психотерапевту.)
П-42. Да, он очень милый.
К-43. Это совсем детский подарок, я знаю, но... (плачет).
П-43. Но?
К-44. Но он так много значит для меня. (Продолжает плакать.) Это... это... это, как будто...
П-44. Ммммм.
К-45. ...Как будто он... (рыдания) он тогда любил меня. Он любил меня тогда, я знаю,
любил (громко плачет).
П-45. Тогда он любил вас.
К-46. Да, тогда он любил меня (плач ослабевает; голос понижается, становится более
задумчивым). Но тогда я... но тогда я... что я сделала? Я сделала что-то так, что он
перестал любить меня и сердился все время. Что я сделала? (Снова плачет, протестующий
тон.)
П-46 (тихо, настойчиво). Что вы сделали, что заставило его перестать вас любить?
К-47 (плач прекращается, взгляд расфокусирован, внутренний поиск). Да... (погружаясь
все глубже). Да, что это было? Что я сделала? О Боже!
П-47 (молча ждет).
К-48. Я думаю, что знаю (снова рыдает, лицо несчастное). (Пауза, ничего не осознает,
кроме мыслей и чувств внутри себя.)
П-48 (молчит, затаив дыхание).
К-49. Я знаю (спокойно, твердо, смирившись). Я знаю: я стала женщиной!
В этот момент внутри у Бетти что-то раскрылось, и она начала быстро осознавать то,
что она уже знала, но не позволяла себе знать так долго. Это внутреннее осознание было
гораздо больше того, что она могла свести к словам. В этом расширении внутреннего
зрения и состоит движущая сила ее лечения.Бывают моменты, когда это осознание не
нуждается в словах. Психотерапевт и клиент были очень близки эмоционально; их головы
и туловища наклонены и сближены; они не касались друг друга, потому что в этом не
было необходимости. Момент подлинной интимности.
Другие случаи возникновения интимности
Эрик, которого неоднократно ставили перед фактом того, что его участие в
психотерапии поверхностно, сердито заявляет, что он не позволит изводить себя таким
образом; это очень напоминает ему оскорбления отца. Психотерапевт снова и снова
обращает внимание на его потребность в бегстве, и это усиливает раздражение Эрика.
Распалившись, они обмениваются обвинениями. Оба напряжены; атмосфера накалена. Но
никакого антитерапевтичного взрыва не возникает; напротив, клиент по-новому осознает
свои внутренние процессы и эмоции.
Другой клиент, Лаура, привлекательная женщина, приходит в узеньких шортах и
легкой накидке. Она хочет, чтобы мужчина-психотерапевт выразил восхищение ее
красотой, отметил ее эротичность. Она намекает, что хочет вступить с ним в реальный
сексуальный контакт. Психотерапевт подтверждает ее привлекательность, делает явным
137
ее скрытое послание и настаивает на том, что она пользуется этим, чтобы избежать
дальнейшей работы со своей потребностью нравиться и сохранить неуловимый контроль
над ситуацией. Она начинает вести себя еще более вызывающе, предлагает снять накидку.
Психотерапевт соглашается, что это выглядит волнующе и призывает Лауру проявить
такую же смелость, когда она имеет дело со своими жизненными проблемами. Она
ударяется в слезы и хочет, чтобы он обнял ее. Психотерапевт берет ее руку и говорит, что
не будет обнимать ее, почти обнаженную, потому что он думает о том, что будет
дальше.Это одновременно и похвала, и ограничение. Клиентка явно чувствует облегчение.
Ее плач стихает, и она постепенно осознает свою уверенность в том, что единственная ее
часть, которую желанные для нее мужчины могут оценить, — это ее сексуальность.
Джерри, недавно овдовевший пожилой мужчина, активно знакомился и пытался
завязать сексуальные отношения с несколькими разными женщинами и добился
некоторого успеха. Психотерапевт указывает на то, как небрежно клиент описывает свои
приключения и как настойчиво он уходит от рассмотрения вопроса о его недавнем
одиночестве. После нескольких сессий, посвященных этому паттерну поведения, Джерри
соглашается с тем, что одиночество вызывает у него панику и что он впадает в ступор от
горя и страха. Психотерапевт рассказывает о некоторых своих чувствах, которые
напоминают чувства Джерри, и оба сидят какое-то время в молчаливом единстве. К концу
приема клиент тихонько обнимает психотерапевта, говоря; «Я так устал гоняться за всеми
этими цыпочками. Это такое облегчение — все это бросить».
В интимности люди разделяют глубокие и непосредственные переживания. Это
выражается не в том, что говорится, а в глубине внутреннего осознания клиента и в его
готовности сделать это осознание доступным для психотерапевта, в большей открытости
психотерапевта и в том, насколько сильно он откликается на непосредственную
внутреннюю жизнь клиента, в каком бы виде она не проявлялась.
Интимность не является стойким состоянием отношений. Моменты интимности
приходят, иногда длятся большую часть психотерапевтического сеанса, но они неминуемо
заканчиваются. Если работа идет успешно, за ними последуют другие — до тех пор, пока
клиент не внесет вновь обретенное внутреннее знание в свою жизнь за пределами
консультационного кабинета.
Путешествие психотерапевта. Сейчас, оглядываясь назад, я очень удивляюсь тому,
что так долго не обращал внимания на первостепенную значимость присутствия для
психотерапевтической работы. Но еще более удивительно для меня, как много
психотерапевтов и психотерапевтических систем тоже упускают это. По-видимому,
психотерапевты часто настолько внимательны к содержанию того, что говорится, к своим
теориям о динамике и потребностях клиента, что не замечают дистанцию, которая
существует между ними и их партнерами.
Эта оплошность имеет, по крайней мере, две возможные причины. Прежде всего, это
часть наследия сциентизма XIX в., которому отдали дань Фрейд и многие другие. Понятие
о бесстрастном, объективном ученом докторе, врачующем своего «пациента», которому
не нужно делать ничего другого, кроме как быть пациентом и давать необходимую
информацию, было идеалом того времени и, невероятным образом, до сих пор имеет
широкое хождение.
Другая причина также берет начало в нашем стремление объективировать самих себя и
наших клиентов. Одну из наиболее злостных форм этого стремления я называю
«детективным жанром» в психотерапии. С этой точки зрения обстоятельства (неврозы,
проблемы, симптомы), которые приводят к нам клиентов, рассматриваются как некоторый
недостаток информации, и наша задача — исправить его с помощью умелой детективной
работы. Мы должны найти исторические корни этих проблем, должны проследить, как
они вызывают имеющееся несчастье, и затем раскрыть все это нашим клиентам, которые
тогда должны будут исцелиться.
138
Конечно, такой подход не работает, но до сих пор многие психотерапевты
сосредоточиваются на содержании, истории, информации, полученной от клиента и о
клиенте. Они приносят свои теории в рабочий кабинет и стремятся подобрать для каждого
клиента подходящую нишу в этих концепциях. Когда они находят такую информацию,
они начинают обучать ей клиента и трактуют любое возражение как «сопротивление»,
которое должно быть преодолено, как будто клиент — это плохой ученик, которого нужно
заставить выучить урок. Здесь нет места для внимания к тому, насколько полно клиент
может быть захвачен работой. Это едва ли имеет значение.
Конечно, сейчас я лишь пародирую некоторых психотерапевтов. Многие из них
никогда не впадают в такие крайности. Безусловно, чуткий психотерапевт всегда
внимателен к присутствию и работает с ним или с его нехваткой. И все-таки удивительно,
как мало внимания этому понятию уделено в соответствующей литературе.
Разумеется, психотерапевты считали, что «раппорт с пациентом» — это то же самое,
что присутствие. Это не так. Раппорт — совсем другое дело; он принадлежит сфере
отношений между психотерапевтом и клиентом, но не направляет внимание на
погруженность клиента в собственную субъективность. Точно так же многие авторы и
учителя обращались к понятию «мотивация клиента», тем не менее мотивированный
клиент — не всегда истинно присутствующий клиент.
Еще более удручающим является частый недостаток внимания к присутствию
психотерапевта
и
поощрение
«объективности»
и
«психотерапевтической
отстраненности». В самом деле, есть такие, кто считает, что полное присутствие
психотерапевта — это форма контрпереноса! «Психотерапевтическая отстраненность»,
пребывание на безопасном расстоянии от клиента была — и для некоторых все еще
остается — идеалом, хотя это антитерапевтично по сути. Боязнь вовлеченности, которую
выражают подобные доктрины, заставляет удивляться тому, что побудило представителей
этих теорий избрать для себя сферу, суть которой — взаимоотношения.
Объективность была не вызывающей сомнения парадигмой для всех дисциплин,
которые стремились быть признанными как научные. Прекрасно, у них было почти сто
лет на эту попытку; сейчас наступило время для новой парадигмы.
Я уверен, что новой парадигмой — для психотерапии, для психологии, для науки, для
общества, для нашего времени — является (и должно быть) признание центрального
положения субъективности. Субъективность означает все, что протекает внутри каждого
из нас индивидуально, частным образом и только частично осознанно.
Понимаемая таким образом, эта парадигма делает предметом нашей главной заботы (со
всех возможных точек зрения — личной, коллективной, социальной, научной) интенцию,
смелость и страх, то как мы встречаем неопределенность своей жизни, свою смертность и
само наличие в нас духа.
Что еще мы можем сказать об этой новой парадигме? В соответствии с ней:
• люди являются центром внимания любого знания;
• знание — это не вещь «там», а переживание «здесь»;
• там — это всегда некий вывод, выбор из намного большего, и поэтому то, что мы
говорим о «где-то там», всегда является частичным утверждением;
• следовательно, чтобы узнать о «там», мы должны изучить «здесв^;
• что бы мы ни узнали о «там», это открытие должно быть определено через «здесь».
Представляется возможным предложить некоторые выводы из этих утверждений:
• первичная реальность — это реальность «здесь»;
• мы не можем изучать «здесь» с помощью методов «там» (последние сто лет было
множество бесполезных попыток);
• знания «здесь» являются фрагментарными, противоречивыми и абсолютно неполными;
• очень важно не применять стандарты «там» к реальности «здесь», естественно,
завершенность, отсутствие двусмысленностей или противоречий — это критерии для
«там», которые могут быть, а могут и не быть приемлемы для «здесь».
139
Эта парадигма никоим образом не отрицает «там»-науку или «там»-знания; она просто
показывает, что эти знания сейчас недостаточны и что такими они и останутся в любом
случае. Весьма вероятно, что если мы будем лучше разрабатывать «здесь»-знания, мы
сможем понять, как они могут совмещаться с «там»-знаниями.
Присутствие психотерапевта и альянс. Если психотерапевт хочет быть достаточно
чувствительным к попыткам клиента достичь присутствия на уровне критических
обстоятельств, он должен привнести в работу собственную субъективность. Таким
образом, собственное присутствие психотерапевта необходимо для постоянного
поддержания эффективного психотерапевтического альянса1.
В этой главе приводится обзор способов оказания клиенту помощи в достижении
большей глубины субъективности. Кроме того, в ней проанализировано то, насколько
сильно партнерам по психотерапии необходима открытость для погружения в совместную
работу. Этот анализ иллюстрирует саму природу психотерапевтического альянса.
Психотерапевтический альянс — это могущественное соединение сил, которое питает
энергией и поддерживает долгую, трудную и часто болезненную работу, необходимую
для жизнеизменяющей психотерапии. Здесь психотерапевт выступает не бесстрастным
техником-наблюдателем, а напротив — совершенно живым2, человечным компаньоном
клиента. В этом отношении мои взгляды существенно отличаются от традиционного
понимания психотерапевта как искушенного, но объективного управляющего
психотерапевтическим процессом.
Глядя на рис. 2.2, мы видим, какую большую часть психотерапии нужно проделать
именно на уровне «критических обстоятельств». Психотерапевтам необходимо помнить,
что погружение на этот уровень достигается не так легко и удержаться там тоже трудно.
Необходимо быть терпеливым и к самому себе, и к клиенту. Для достижения этой задачи
необходимы некоторые высшие формы психотерапевтического искусства.
Достижение большей глубины психотерапевтического объединения. Хотя большая
часть самой ценной психотерапевтической работы проходит на уровне критических
обстоятельств (четвертом уровне), не стоит ожидать, что можно сразу перейти
непосредственно к этому уровню. Наоборот, для этого часто необходимо провести
важную подготовительную работу на уровне стандартных бесед (третьем). Конечно,
задерживаться на формальном (первом) уровне или уровне поддержания контакта
(втором) не стоит, за исключением тех случаев, когда клиенты тревожатся настолько
сильно, что любое углубление в психотерапию может оказаться разрушительным для их
жизненного уклада. (В таких случаях можно было бы спросить, подходит ли им
жизнеизменяющая психотерапия.) С другой стороны, существуют моменты, когда клиент
и психотерапевт, которые хорошо работают на уровне критических обстоятельств,
погружаются в интимность (пятый уровень).
В работе по удержанию глубины могут помочь следующие психотерапевтические
шаги:
• передать клиенту ответственность за ход интервью;
• делать явным то, что демонстрируется, но пока не осознается;
• проникнуть в субъективность;
• поддерживать необходимую продолжительность и непрерывность.
Кроме того, в достижение и поддержание глубины вносят свой вклад и другие параметры
искусства психотерапии. Самые важные среди них:
• работа с чувствами клиента (глава 6);
• изменение уровня абстракции (глава 7);
• выявление сопротивления (глава 10).
Передача ответственности за ход интервью
Обычные разговоры за пределами психотерапевтического кабинета напоминают
словесный пинг-понг. Один собеседник говорит и делает паузу, второй подхватывает и
140
останавливается, первый подводит итог и т. д. В обычном разговоре это приемлемо,
однако в психотерапии, где основная цель — побудить клиента углубиться во внутреннее
осознавание, это будет скорее контрпродуктивно. Во втором случае — особенно в самом
начале работы — вербальную активность психотерапевта чаще всего стоит свести к
минимуму так, чтобы клиент мог сосредоточиться на потоке своей субъективности.
В самом начале психотерапевтического контакта обычно собирается определенный
фактический материал, например образование, профессия, семейный статус, проблемы
медицинского характера, предъявляемая проблема, проблемы делового характера. Я сам в
данном случае использую простой бланк, который позволяет собрать информацию, но не
дает скатиться в обычный разговор типа «вопрос — ответ». Его заполнение может
происходить так, чтобы побудить клиента взять на себя большую ответственность за
развитие процесса.
Так как выполнение этой необходимой задачи часто затруднительно, то бывает полезно
определенно и ясно передать клиенту ответственность, прежде всего, за ход разговора.
КАРТА ЛИЧНЫХ ДАННЫХ КЛИЕНТА
Фамилия, имя, отчество_
Адрес_______________
Дом ________________
Возраст_______Пол___
Дата заполнения
Страна . Почтовый индекс
_ Город
.Место рождения
_ Улица_______
_ Телефон_____
_Дата рождения
ОБРАЗОВАНИЕ
Учебное заведение и его местонахождение-Основная специальность--------------Степень и звание--------------------------------------------------Даты.
■ Дополнительная специальность —
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ Форма и место--------------------Сроки----ЗАНЯТИЕ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ
Должность.-----------------Наниматель-----(имя, адрес, телефон)
Как долго работаете на этом месте?______
Как долго работаете в этой области?_____
-Основные области знания -Сроки- ОбязанностиПРЕДЫДУЩИЕ МЕСТА РАБОТЫ Должность------------------Наниматель (имя, местонахождение)
- Сроки- Обязанности СЛУЖБА В АРМИИ: Род войск Служили за границей? Где--------Ранг_
-Сроки
Принимали участие в боевых действиях? Да Нет Были госпитализированы? Да Нет
СЕМЕЙНЫЙ СТАТУС
Одиноки, женаты/замужем, вдова/вдовец, разведены.
Если состоите в браке, то с какого момента?________
- Сроки
141
Если одиноки или разведены, то с какого момента?____________________________
Если женаты или замужем не первый раз, то когда вступали в брак, как закончились
предыдущие браки, сколько детей _________________________________________
ДЕТИ: Имена
Пол
Возраст
Школа и класс
Живет с вами?
ГЛАВНЫЕ ЛЮДИ в вашей жизни:
Имя
Возраст
Образование
Профессия
Доп. инф.
(напр., состояние здоровья)
Отец_______________________________________________________________________
Мать_______________________________________________________________________
Сестры_____________________________________________________________________
Братья______________________________________________________________________
Супруг______________________________________________________________________
Другие______________________________________________________________________
важные
люди__
в вашей жизни _
Поставьте букву «С» («соседи») около имени того человека, который живет там же, где и
вы. Укажите дату смерти для тех, кто скончался.
ДЕТСТВО
Ваши
родители
когда-нибудь
жили
отдельно
друг
от
друга?___________________________
Если да, то как долго?__________________________________________________________
В
каком
возрасте?______________С
кем
вы
тогда
оставались?_________________________
Жили ли вы когда-нибудь с кем-нибудь еще, кроме своих родителей, когда были
ребенком?
_____________________С кем?________________________________________________
Сколько вам было тогда лет?____________________________________________________
ВАШ ВРАЧ___________Адрес________Почтовый индекс _____Телефон
Дата последней консультации______________Последний осмотр _________
Принимаете ли лекарства, какие?
■__________________________________
БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ
Город___________________ Страна________________Почтовый индекс
ПРЕДЫДУЩИЕ ОБРАЩЕНИЯ К ПСИХОЛОГАМ ИЛИ ПСИХОТЕРАПЕВТАМ Имена
Специальность
Город
Сроки
Частота
Инд./Гр.
Какова основная причина, которая вас привела к нам?. Кто вас направил?
Отношения:__
СТРАХОВКА
Оплачивается ли ваше посещение страховкой или какой-либо другой «третьей стороной»?
Да________Нет________Пока не знаю_________________________________________
Если вы ответили «Да» или «Пока не знаю», сообщите, пожалуйста, следующую
информацию
Групповой полис______________Индивидуальный------------------------------------------------Страховая компания______________________________Полис №___________________
КОММЕНТАРИИ: (Пожалуйста, запишите здесь любую информацию о вас или о вашей
страховке, которую вы считаете полезной для нас.)
Эпизод 3.1
Клиент — Том Фрид, психотерапевт — Твен Блэк
П-1. Том, у нас было несколько сессий, чтобы узнать друг друга и поговорить о некоторых
деталях. Теперь мы готовы перейти собственно к работе, и я хочу рассказать вам, как это
142
будет выглядеть. Возможно, этот способ работы вам незнаком, но время доказало, что
обычно он хорошо работает.
К-1. Я согласен. Что мы будем делать?
П-2. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о себе. Расскажите мне побольше о том, что
привело вас в психотерапию, о том, что вас заботит, о чем вы думаете, о том, какой была
ваша жизнь раньше, и о том, чего вы хотите для себя в будущем. То, что я перечислила, не
список, которому вы должны следовать, — это просто пример. В основном, расскажите
мне о том, что вас заботит, что для вас важно и все, о чем вы думаете, что можете
обнаружить у себя внутри по поводу важных для вас вещей.
К-2. Ну, это почти то же самое, что я делал до сих пор, правда?
П-3. Вроде того, но есть одно важное отличие. До сих пор вы, в основном, рассказывали
мне то, что вы уже знаете, то, о чем вы уже думали раньше. Теперь я хочу, чтобы вы
постарались открыть в себе нечто большее касательно своих забот. Есть еще одно
отличие, — я не буду спорить с вами и не буду вас подталкивать, как мы это делаем
сейчас и как люди обычно делают за переделами этого кабинета. Вместо этого я бы
хотела, чтобы вы сами думали, чувствовали и находили что-то внутри себя почти без
моего вмешательства. Иногда я буду что-то говорить, — возможно, даже много, — но вы
просто описывайте, что обнаруживаете внутри себя, не дожидаясь моей реплики.
К-3. Хм! Не знаю, смогу ли я так. В смысле: я думаю, что уже рассказал вам почти все, что
я знаю о том, что меня достает. Мне бы очень помогло, если бы вы задавали какие-то
вопросы.
П-4. Конечно, я знаю, что вам так кажется, Том, но на самом деле, вы увидите, что
сможете рассказать мне гораздо больше того, что уже рассказали. А я буду иногда
задавать вопросы, но для вас действительно важно попытаться идти все время от себя.
Если я буду слишком активна, то, скорее всего, помешаю вам, когда вы будете смотреть в
себя.
К-4. Да нет, док, вы мне не помещаете, а, скорее, поможете.
П-5. Я вижу, что вы так это чувствуете, и это нормально. Давайте теперь просто
попробуем и посмотрим, что получится.
К-5. Да... ну ладно, посмотрим. У меня нет никаких мыслей о том, с чего бы начать.
Может быть, вы поможете мне начать?
П-6. Конечно. Почему бы вам не рассказать мне все, что придет в голову о том, какой
была ваша жизнь в последние два-три месяца, когда эта проблема так усилилась?
К-6. Да-а. Ну, как я уже говорил когда-то, это был чистый ад. Вот что это было. Мне
кажется, я не мог...
В этом примере Том — очень типичный клиент-новичок, который с трудом усваивает
идею именно такого способа работы. Время от времени психотерапевту нужно будет
помогать ему, задавая широкие вопросы, а может быть, даже реструктурируя ход работы.
Однако общее структурирование (П-2 и П-3) создает точки отсчета, к которым можно
будет часто возвращаться до тех пор, пока постепенно этот способ использовать
психотерапевтические возможности не станет привычным.
К-11. Забавно, что вы здесь сидите и ничего не говорите, пока я несу этот бред.
П-11. Я знаю, что такое общение сильно отличается от тех разговоров, к которым вы
привыкли, и от того, как большинство из нас разговаривают за пределами этого кабинета.
Конечно, психотерапевтический разговор очень отличается от разговоров вообще. Вы
помните, я говорила, что это будет именно так и что понадобится время, чтобы
привыкнуть, но вы все делаете просто прекрасно. Просто расслабьтесь и смотрите, что
приходит вам в голову, когда вы думаете о своей жизни в последние дни.
В случае, когда такое привыкание не возникает, психотерапевт должен осознавать, что
встретился с сильным сопротивлением. Тогда ему нужно перейти к работе с
сопротивлением в любой привычной ему манере.
143
Делать явным то, что демонстрируется клиентом, но пока им не осознается
Обычное в психотерапии явление, которое удивляет всех новичков-психотерапевтов,
состоит в том, что клиент может невербально очень ярко демонстрировать чувства и
совершенно не осознавать эти эмоции. Есть старая шутка про холерика, который, весь
красный, сжимая кулаки, гневно кричит: «Кто волнуется? Я? Нет, черт меня побери!» Так
это явление отражается в обыденном сознании.
Если то, что ярко проявляется клиентом, но пока еще им не вербализуется, в нейтральной
форме проговорить для клиента в подходящий момент, то это может стать очень
могущественным психотерапевтическим средством.
Эпизод 3.2
К-А. Я пытался снова и снова, но... О Господи, это все та же старая история, опять и
опять, но я все там же; пока...
П-А. Ты устал от этих повторений, но у тебя нет выхода.
К-Б (с глубоким вздохом). Ты это знаешь! (Пауза.) Черт побери, хорошо, что кто-то это
услышал наконец.
Время и форма высказываний здесь принципиально важны. Они будут максимально
эффективны в том случае, если будут тесно связаны с потоком внутренних переживаний
клиента в данный момент. Сказать тому самому холерику: «Ты действительно сердишься»
или: «Да, ты действительно очень взволнован» — значит упустить из виду его
переживания и вызвать спор. Сравните с такими высказываниями следующий отрывок.
Эпизод 3.3
К-А. Кто волнуется? (Гневно, лицо красное, тело напряжено?) Я? Нет, черт меня побери!
П-А. Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не волнуешься.
К-Б {горячо). Конечно, да. Бесполезно...
П-Б {мягко прерывая). И ты кричишь это мне, чтобы я и не думал, что ты волнуешься.
К-В {испуганно). Уфф! Да {пауза), да, наверное, да. Хмм, может быть, я разошелся
больше, чем осознавал. П-В. Иногда с нами такое бывает.
Дело в том, что эти проявления были не просто возбуждением или гневом. Это было
неосознанностью. Если мы делаем явной только часть переживаний клиента
(возбуждение, волнение), то нередко это приводит к тому, что человек чувствует, что его
не понимают и, возможно, ругают.
Еще один пример взят из первого интервью с женщиной, которая настаивала на
срочной встрече, потому что испытывала отчаянье, только что узнав об измене мужа.
Эпизод ЗА
Клиентка — Дженифер Стоддерт, психотерапевт — Джеймс Бьюдженталь
(Дженифер уже некоторое время говорила о фактах, давая безличную информацию, но, в
конце концов я прервал ее.)
П-1. Почему бы вам не позволить себе высказываться так, как это происходит в ваших
мыслях, а потом уже, по мере продвижения, мы могли бы выяснить детали?
К-1. Хорошо. {Пауза, успокаивает дыхание, усаживается.) Ладно {пауза). Я думаю, что
собираюсь убить своего мужа. {Сидит прямо, затаив дыхание.)
П-2 {спокойно, мягко). После того как вы сказали мне об этом, у вас должны появиться
еще какие-то мысли об этом.
К-2. Да. Но если я его не убью, я должна с ним развестись. А если я это сделаю, то убью
себя.
П-3. Это тяжелый выбор. Задержитесь на этом и просто расскажите мне. {Голос
спокойный, нейтральный.)
К-3. Ну, я попытаюсь... Будет легче, если вы зададите мне вопросы, так чтобы я могла
дать вам информацию, которая вам нужна.
144
П-4. Когда вы сказали «информацию, которая вам нужна», что вы имели в виду? Что вы
хотите, чтобы я сделал?
К-4. Помогли мне, конечно.
П-5. Помочь вам в чем?
К-5. Чтобы я не убила своего мужа! Ох! {Начинает плакать, резко, коротко всхлипывая.)
П-6. Похоже, вас очень удивило то, что вы так сильно не хотите его убивать.
Рассматривая этот обмен репликами в целом, мы видим, как постепенно явным
делается то, что до этого момента только подразумевалось. Действовать таким образом —
значит продвигать вперед всю психотерапию; в данном конкретном случае это значит еще
и развивать в клиенте готовность заключить «контракт о ненасилии». Психотерапевт
использует первоначальный ответ (П-2), который готовит почву, подводя к
неосознаваемому стремлению не убивать мужа. Пока еще очевидно, что клиентка не
готова полностью осознать эту часть своих чувств (К-2). Необходимо помочь ей глубже
погрузиться в эти чувства (П-3), а затем убедиться в ее готовности (П-4). Ее ответ (К-4)
все еще двусмысленный, но так как она не делает попыток уйти, психотерапевт (Т-5)
поддерживает ее самораскрытие (К-5), а затем (П-6) подтверждает осознание.
Проникновение в субъективное
Только что рассмотренные ответы психотерапевта — хороший пример того, как можно
усилить проникновение в субъективное. Когда мы таким образом обращаемся с тем, что
пока еще скрыто от осознания клиентом, мы поднимаем на поверхность часть внутренней
жизни клиента. Естественно, все это можно делать и по-другому. Ниже приводятся четыре
ответа на одно и то же высказывание клиента; отметим, как по-разному они повлияют на
то, что скажет клиент дальше.
Эпизод 35
К-1. Они все время отпускают в мой адрес мерзкие шуточки, и я могу настолько
обезуметь, что готов сказать им все, что я о них думаю прямо в лицо {пауза, лицо
меняется). Но я боюсь того, что может случиться, если я это сделаю. П-А1. Что они
говорят о вас?
П-Б1.Они вас просто с ума сводят, не так ли? П-В1. Что бы вы хотели им сказать?
П-Г1. Вам страшно, когда вы думаете о том, чтобы все им высказать.
Первый ответ (П-А1) затрагивает переживание, которым озабочен клиент, только
поверхностно. Он обращен лишь к объективному (предположительно) отчету о том, что
говорят другие люди. На первый взгляд, второй ответ (П-Б1) более субъективен, так как в
нем говорится о чувствах, но, заметьте, что фактически он тоже объективен, так как
чувства, к которым он обращен, — в прошлом. Даже в том случае, если это было всего
минуту назад и чувства можно воскресить, сейчас в субъективном присутствуют другие
чувства. Момент для вопроса об импульсивном желании клиента ответить (П-В1) тоже
уже прошел. Только последний ответ психотерапевта (П-Г1) направлен прямо на поиск
контакта с непосредственным субъективным.
Проявление истинного субъективного почти всегда имеет следующие характерные
черты:
• первое лицо;
• настоящее время;
• привносятся чувства;
• присутствует интенциональность, направленность;
• содержание соответствует непосредственному переживанию;
• при выражении чувств и ощущений используется меньше вводных слов и определений;
• меньше абстрактного, больше конкретного.
145
Если в ответах клиента некоторые из этих характеристик отсутствуют, то это может
служить показателем того, что клиент себя объективирует, и очень вероятно, что ему
нужно помочь сконцентрироваться и перейти на более глубокий уровень. Такую помощь
можно обеспечить, указывая клиенту на отсутствие в его словах этих характерных
моментов. Для иллюстрации этого, давайте проследим за тем же самым разговором,
представив себе, что психотерапевт ответил репликой П-Г1. Чтобы легче было
почувствовать развитие разговора, еще раз начнем с первоначального высказывания
клиента.
Эпизод 3.5 (продолжение)
К-1. Они все время отпускают в мой адрес мерзкие шуточки, и я могу настолько
обезуметь, что готов сказать им все, что я о них думаю прямо в лицо (пауза, лицо
меняется). Но я боюсь того, что может случиться, если я это сделаю
П-Г1. Вам страшно, когда вы думаете о том, чтобы все им высказать.
К-Г2. Конечно, а вам бы не было страшно?
П-Г2. Нам нужно сосредоточиться на том, что вы чувствуете.
К-ГЗ. Ладно, да, я чувствую какую-то нерешительность. То есть никогда не знаешь, что
будут делать некоторые люди.
П-ГЗ. «Какую-то» — звучит как будто вы не уверены.
К-Г4. Ой, ну мне так кажется. То есть я, правда, чувствую нерешительность, но не знаю,
что мне следует делать.
П-Г4. Я прямо сейчас чувствую вашу нерешительность — когда вы думаете об этом, вы
начинаете использовать слова «какую-то», «мне так кажется». На что похоже то, что
происходит у вас внутри прямо сейчас?
К-Г5. Когда вы на меня так вот давите, я могу прямо сейчас почувствовать, как на меня
накатывает испуг, а я не хочу этого чувствовать.
Посмотрим, как отражается в речи клиента отсутствие субъективности: он
переключается на высказывания во втором лице (К-Г2), предположив необходимость
такой защиты. Этот уход еще заметнее в следующей реплике (К-ГЗ), когда он
абстрагируется от живой ситуации («некоторые люди») и использует вводные слова
(«какую-то» и «то есть»), которые в полной мере отражают его колебания. Здесь
психотерапевт работает непосредственно с сопротивлением клиента, выделяя и возвращая
признаки его субъективных переживаний (П-Г2 и -ГЗ). После того как клиент, даже
несмотря на то что ему потребовалось еще одно такое выражение, соприкасается со
своими чувствами (К-Г4), психотерапевт делает конфронтацию более непосредственной
(Т-Г4). В результате клиент «здесь и теперь» осознает свой страх (К-Г5) и свое
сопротивление тому, чтобы посмотреть страху в лицо. Возможное раздражение в адрес
психотерапевта — хороший признак того, что клиент больше включается в процесс, и оно
может быть использовано как отправная точка для дальнейшей работы в данный момент
или позже.
Поддержание непрерывности
Опытные психотерапевты понимают, насколько важно придерживаться обсуждаемой
темы или переживаний и не позволять разговору и его процессуальным параметрам
«расползаться». Обычно после вводного момента в сессии (который может занимать
меньше минуты, а может, для большинства клиентов, — и десять-пятнадцать минут) стоит
определить основную тему. Этой темы нужно некоторое время придерживаться. Такой
темой может стать забота, которую клиент в данный момент осознает наиболее полно,
чувства, которые требуют выражения и проработки, проблема, на которой в течение
нескольких сессий может быть сосредоточено внимание, или паттерн сопротивления,
146
который психотерапевт считает готовым для дальнейшего анализа. Примеры тем, которые
мы обсуждали с клиентами, могут пояснить это положение.
Недавно клиентка осознала свою потребность нравиться всем и каждому; сегодня я
отражаю и подчеркиваю эту ее черту всякий раз, когда она проявляется в ее отношениях
ко мне или другим.
Я снова и снова показываю клиенту, что он постоянно использует множество
выражений, туманных и размывающих смысл, и обобщений, которые не дают понять его
актуальные внутренние переживания.
Клиентка раздражается на меня за то, что я советую ей проводить время вне офиса, она
лишь намекает на эти чувства; я постоянно подчеркиваю ее увертки.
В конце предыдущей сессии клиент объявил, что ему нужно сократить наши встречи
до одного раза в неделю. Сегодня я начинаю сессию с проверки этого решения и
упоминаю о том, что он ждал до самого конца сессии, чтобы объявить о нем. Он пытается
все быстренько объяснить и перейти к другим вопросам. Я не даю себя сбить. Давайте,
посмотрим, как будет идти разговор в последнем примере.
Эпизод 3.6
Клиент — Дэйв Снайдер, психотерапевт — Джеймс Бъюдженталъ
П-1. Ясно, что ты чувствуешь себя неудобно из-за твоего желания сократить встречи до
одного раза в неделю.
К-1. Ну, конечно, мне это не нравится. У меня просто нет выбора. Нет возможности
проводить здесь столько времени.
П-2. У тебя нет выбора?
К-2. Действительно, нет. Просто столько работы вдруг свалилось, да и боссу не нравится,
что меня так долго не бывает. В общем, я хочу рассказать тебе, что мы с Дженис вчера
вечером опять поругались.
L о. Ты опять уходишь от того, что происходит с твоими обязательствами по отношению к
психотерапии и к своей жизни.
К-3. Ой, ну брось! Не в этом дело. Я бы каждый день здесь бывал, если бы имел
возможность и если...
П-4. Дэйв, ты всерьез настроен воспринимать это как мелочь, как что-то, на что ты не
хочешь обращать внимания. Со мной это не пройдет. Я думаю, что происходит что-то
более серьезное.
К-4. Я думал рассказать тебе про изменение в распорядке гораздо раньше, но мы начали с
чего-то другого, а потом мне все никак не удавалось найти момент.
П-5. Это звучит так, как будто тебя поймали на чем-то нехорошем, и тебе нужно
извиниться.
К-5. Да нет. И вообще — это не то, о чем я хотел сегодня с тобой поговорить.
П-6. Ого! Да ты на самом деле намерен выкинуть все это вон, не так ли?
К-6. Нет, нет. (Легкомысленно.) Было бы здорово, если бы ты еще что-нибудь сказал по
этому поводу.
П-7. Дэйв, получается, как будто это моя психотерапия или моя жизнь, а не твоя.
К-7. Ну конечно, это важно, но я не могу изменить факты. (Небрежно.) Это просто
перерыв, ты же знаешь.
П-8. Нет, не знаю.
К-8. Да что в этом такого? (Острое раздражение.) Мне просто на некоторое время нужно
сократить встречи и...
П-9. Сначала ты говорил так отстраненно, так небрежно. Теперь начинают появляться
какие-то другие чувства.
К-9 (принимая вызов). Ладно, ладно. Как мне вернуться назад, туда, к тому, что нам
нужно?
147
П-10. Теперь ты пытаешься свалить на меня ответственность. Ты действительно хочешь
здесь быть?
К-10. Конечно, я только не знаю, как.
П-11. Не пройдет, Дэйв. Я думаю, ты не только стараешься сократить количество наших
встреч, но и пытаешься уклониться от того, чтобы эмоционально быть здесь, даже
сегодня, когда физически ты здесь.
Заметьте, что я просто не принял одно или два высказывания и не позволил сменить
предмет разговора. Еще более важно то, что я не позволил отговоркам отвлечь меня от
обсуждения более фундаментальной проблемы — того, как он уклоняется от
вовлеченности в психотерапию. Такое жесткое отслеживание и частые конфронтации
особенно хорошо использовать с клиентами, которые, в общем, привержены
психотерапии, привыкли работать на уровне критических обстоятельств и стремятся
ослабить свою вовлеченность.
Уровень общения психотерапевта.
До сих пор мы говорили, главным образом, о присутствии клиента, но должно быть
ясно, что его присутствие зависит от доступности и экспрессивности психотерапевта.
Используя образ семи вуалей, которыми мы себя окутываем, схематично представляет
очень неглубокое присутствие клиента и психотерапевта (т. е. на уровне поддержания
контакта).
Как
отмечалось
выше,
этот
уровень
не
является
истинно
психотерапевтическим. Рис. 3.3 иллюстрирует более интенсивное взаимодействие, когда
оба участника работают на уровне критических обстоятельств. Это подлинный
психотерапевтический альянс.
Естетвенно, клиент и психотерапевт не всегда достигают одного и того же уровня, но в
основном, желательно, чтобы они в этом отношении были близки, насколько это возмож
психотерапевты, но которая, в моем представлении, годится лишь для краткосрочных и
манипулятивных подходов. Клиент, который в течение многих месяцев или даже лет
трудится ради значительных жизненных изменений, обычно желает искренности своего
партнера по этому предприятию и нуждается в ней. Это не означает, что должен быть
аутентично доступен и адекватно экспрессивен.
Развитие чувствительности психотерапевта к направлению движения
Временами психотерапевты, слушая своих клиентов, обнаруживают вопросы, которые
требуют внимания:
Когда беседа продолжается довольно долго, как сейчас, то что произойдет — клиент
погрузится еще глубже или, наоборот, станет более поверхностным? Будет ли он сам
переходить на тот уровень, где мы смогли бы работать с проблемой более эффективно,
или я должен как-то вмешаться в течение беседы, чтобы подтолкнуть это движение? Есть
ли в том, как он сейчас мне отвечает, намек на то, что он испуган? Нужно ли мне изменить
манеру своего участия в разговоре, чтобы снизить вероятность того, что он ослабит нашу
вовлеченность?
Очень редко такие вопросы бывают столь же осмысленны, очевидны и многочисленны,
как в этом примере. Они исподволь отражают попытки быть настороже и следить за
направлением, к которому склоняется партнер. Тенденция в процессе — очень тонкая
материя, но она очень важна для эффективного ведения беседы. Когда психотерапевта все
время изумляют изменения участия в разговоре его партнера, он вряд ли будет
эффективно продвигать работу.
Человек учится чувствовать тенденции в разговоре, участвуя в великом множестве
бесед. Он должен настроить свои чувства на то, что происходит, на легкие, как правило,
невербальные намеки, намеки на то, что еще не появилось на горизонте. Если это
возможно, то для развития интуиции психотерапевта полезно проверять свои впечатления.
В этих случаях могут оказаться полезны такие формы интервенций:
В тот момент я подумал, что мои слова вас задели. Это так?
148
По мере того как мы говорим об этом, вы обнаруживаете в себе все больше и больше
чувств, и, похоже, вас это удивляет. Я правильно понимаю?
Когда вы в тот момент говорили, в вашем голосе был намек на чувства, которых я раньше
не замечал. Расскажите мне об этом, пожалуйста.
У меня такое впечатление, что-то, что я только что сказал, не соответствует тому, что вы
чувствуете. Это так?
1-Формальный уровень
2-Уровень поддержания контакт
3-Уровень стандартной беседы
4-Уровень критических обстоятельств
5-Уровень интимности
Клиент
Психотерапевт
Рис. 3.1. Неглубокое погружение в разговор
Клиент
Психотерапевт
Рис. 3.2. Эффективные психотерапевтические отношения, при которых в процесс
погружены оба — и клиент, и психотерапевт
Клиент
Психотерапевт
Искаженный образ
Рис. 3.3. Односторонние отношения, в которых психотерапевт избегает полного
погружения
Конечно, такие вопросы предполагают наличие в какой-то мере устойчивых
отношений и общения на уровне, по крайней мере, стандартной беседы. Когда есть эти
условия и вопросы заданы так, что видны искренняя забота психотерапевта и его
149
готовность принять прямой ответ, тогда такие вмешательства, скорее всего, будут
оценены по достоинству и на них будут даны откровенные ответы. Это может само по
себе помочь сдвинуть разговор на более глубокий уровень. Но открытость при этом
должна быть искренней, и психотерапевт на самом деле должен быть настроен слушать и
учитывать при этом (хотя бы про себя), что он мог неверно понять клиента.
Понимание глубинной цели сопротивления. По мере того как клиент знакомится с
механизмами своих потребностей сопротивления, он учится видеть их как части самого
себя, а не как чужеродные интроекты, осознает, что у него есть возможность выбора и
более регулируемого контроля над их действием. Это осознание помогает клиенту
ощутить свой прогресс и мотивирует его на предстоящую тяжелую работу.
Переходный шаг от работы, направленной исключительно на снижение сопротивления,
к работе с невротическими структурами — осознание клиентом глубинной цели
сопротивления. Для того чтобы понять все значение этого шага, нам следует сначала
немного отвлечься от обсуждения клинической процедуры.
Система конструктов «Я-и-Мир». Думая о той ситуации, в которой мы находимся как
человеческие существа, мы осознаем, что заняты постоянными попытками наладить
эффективные связи между двумя мирами, в которых живем — субъективным и
объективным.
Один из главных способов, какими мы наводим эти мосты, — построение и постоянное
развитие системы конструктов «Я-и-Мир». Если эта система прочно закреплена на обоих
полюсах, то наш жизненный опыт, в общем, работает полноценно. Если, однако,
равновесие между системой и либо внутренней, либо внешней реальностью нарушено, мы
испытываем тревогу или другой дистресс.
Система конструктов «Я-и-Мир», как мы видели выше, определяет, кто и что мы есть и
какова природа мира, в котором мы живем. Если я определяю себя как человека по натуре
великодушного и любящего, склонного заботиться о других, и весь мой опыт
подтверждает данное представление — все прекрасно и замечательно. Но что, если один
из моих детей приводит меня в ярость? Что, если я обманом использовал другого
человека? Другими словами, что происходит, если мои поступки противоречат этому
самоопределению?
Когда какой-то новый опыт не соответствует тому, как я определяю себя и свой мир, я
могу осознать нарушение равновесия и внести поправки в систему конструктов, чтобы
сделать ее более реалистичной. Или же, ощутив на предсознательном уровне нарушение
равновесия, я могу счесть его слишком разрушительным для моей системы конструктов и
подавить новые переживания. Чтобы подавить опыт, удержать его от осознания, нужны
какие-то средства. В этом случае ситуацию хорошо описывают «защитные механизмы»
психоаналитической теории — проекция, отрицание и другие искажения.
Глубинная психотерапия, однако, призывает клиента к исследованию его
субъективности, которая включает конфликтные части подсознательного. Эта работа
прямо угрожает подавленному рассогласованию между определениями, составляющими
систему «Я-и-Мир» человека и его же актуальным опытом. Чтобы предупредить
конфронтацию, которая кажется слишком разрушительной, невыносимой, в игру вступает
сопротивление.
Коротко говоря, сопротивление ищет способ сохранить представление клиента о себе и
своем мире и, следовательно, саму идентичность клиента. Это жизнеохраняющий
импульс, хотя сам он сознательному контролю при этом не подвергается.
Примеры функций сопротивления. Ниже даны несколько примеров паттернов
сопротивления и стоящих за ними целей, которым они служат, защищая конструкты «Я-иМир».
Лоренс был всегда занят и всегда успешен. Он считал деятельность и достижение
основой своей идентичности и очень боялся отсутствия того и другого.
150
Дженифер была ярой сторонницей правил, стремилась делать все должным образом и
быть чрезвычайно аккуратной во всех словах и поступках. В конце концов, когда она
поступила импульсивно, исходя из своих чувств, мы обнаружили, насколько сильно она
была уверена в том, что ее нельзя полюбить, потому что она чувствовала себя
неспособной не совершать ошибок.
Фрэнк все время спорил, был злым и колючим. Он признался, что только с помощью
драки может отвоевать себе хоть какое-то место. Он боялся заботиться о ком-либо, так как
сомневался, что ему ответят на эти чувства. Потом, в психотерапии, ему пришлось
столкнуться со своим одиночеством и признать возможность отношений без злости и
отстраненности.
Луиза испытывала настолько сильную потребность нравиться, что не знала, есть ли
внутри нее хоть какое-нибудь «я». Она боялась конфликта и чувствовала, что он может
разрушить ее. Ей пришлось прийти к соглашению со своим собственным гневом и
бунтарскими чувствами.
Психотерапевтическое раскрытие целей сопротивления. Выше я говорил, что
параллельно с анализом и уменьшением сопротивления идет другая психотерапевтическая
работа. Эта другая работа требует последовательного выявления системы конструктов «Яи-Мир» клиента.
Еще о системе конструктов «Я-и-Мир». Конечно, к пониманию того, как клиент
видит себя и свой мир, психотерапевт приходит не путем прямых расспросов. Такое
понимание требует спокойного наблюдения за тем, что имплицитно проявляется в
самоотчетах клиента, в его отношениях с психотерапевтом и с другими людьми, в том, что
он выбирает для обсуждения и что предпочитает не обсуждать в психотерапии. Одна из
наиболее важных областей, требующих исследования — то, что клиент считает крайне
опасным. Постепенно психотерапевт выделяет некие главные особенности в
представлении клиента о самом себе, в его системе ценностей, в его способе постижения
своего мира, в том, что ему кажется источником силы или эффективности, в том, чем он
стремится обладать и чего избегает и т. д.
Этот процесс больше напоминает создание портрета, чем коллекционирование
связанных между собой предметов. Часто вначале проступает общая схема, затем
появляются более менее детальные наброски некоторых конкретных аспектов, тогда как
другие остаются, в сущности, нетронутыми. Со временем, по мере того как новые
наблюдения вносят поправки в более ранние впечатления, портрет должен меняться.
Собственно, он никогда не будет завершен: человеческие существа слишком сложны,
слишком тонки, они постоянно находятся в процессе, так что подобная цель вряд ли
является достижимой.
Экзистенциальный кризис. По мере того как продвигается работа над сопротивлением
и растет понимание системы конструктов «Я-и-Мир» клиента, эти две линии будут
неизбежно сближаться. Наступает опасный момент, когда может произойти конфронтация
в результате фундаментальной разобщенности между системой конструктов клиента и
тем, что было вскрыто в процессе отступления сопротивления. Этот момент дает богатые
возможности для жизненных изменений, но он же чреват смертельными опасностями при
неумелом обращении.
Абсолютно ясно, что должно произойти: один или несколько способов бытия клиента в
его жизни и его мире должны умереть, чтобы дать возможность появиться новым, более
здоровым и аутентичным способам. То, что должно умереть, может быть дорогим сердцу
способом идентификации себя («Я всегда думала о себе как о прекрасном, внимательном
к другим человеке, но теперь я столкнулась с тем, что время от времени я довольно
эгоистична и даже иногда деструктивна») или это может быть погружение в пугающие
возможности («Я всегда думал, что если мои жестокие и порочные фантазии станут
известны кому-нибудь, это разрушит меня или, по крайней мере, положит конец любой
151
надежде, что кто-нибудь захочет знать меня, а теперь я рассказываю об этих фантазиях»).
Смерть, конечно, драматичное слово, но оно наилучшим образом передает глубину
этого кризиса. У клиентов часто бывают сны и фантазии по поводу смерти, в такие
моменты они даже могут испытывать желание умереть или у них может возникнуть
ощущение умирания, так как они интуитивно знают о смерти, которая должна наступить.
Если психотерапевт глубоко присутствует в работе и во взаимодействии с личностью
того, кто совершает работу (клиента, а не психотерапевта), вероятность воплощения этих
импульсов в действие мала. Но их важно проработать и отнестись к ним с уважением.
Я не пытаюсь детально описать здесь психотерапевтическую работу с тем, что называется
«экзистенциальным кризисом», или кризисом существования. Достаточно сказать, что
если психотерапевт собирается работать в таком ключе, он обязан отдавать себе в этом
полный отчет еще до наступления указанного момента и вести этот процесс с особой
сензитивностью и отдаваясь ему полностью.
Можно перечислить наиболее существенные элементы работы на этой стадии. Первое
— психотерапевтический альянс должен быть сильным и гарантировать клиенту
поддержку. Второе — до тех пор пока прорывающееся сопротивление не будет
идентифицировано как сопротивление, необходимо с уважением относиться к тому, какой
путь клиент выбирает для формирования конфронтации и работы с ней. Третье —
психотерапевт должен неизменно уважать автономию клиента и избегать неадекватного
вторжения в проработку конфронтации. Увещевания, советы или интерпретации здесь
почти всегда неуместны. Наконец, четвертое — психотерапевт должен следить за своим
контрпереносом и своими личностными реакциями на конфронтацию, так как они часто
оказывают влияние и на него.
Путешествие психотерапевта. Подобно карабкающемуся вверх по социальной лестнице
отпрыску эмигрантского семейства, психология долгое время старалась стать «настоящей
наукой», свободной от черт своих предшественниц — философии и метафизики. Она
отказалась говорить на языке своих предков о «духе», «душе» и даже «воле», хотя ее
родовое имя по-прежнему сохраняет смущающую приставку «психо», которая может
быть переведена как любой из этих нежелательных терминов.
Можно не сомневаться, что подавляющее большинство представителей академической
психологии искали возможности развестись с философией, но вместо того просто
попались в плен усталой хозяйке XIX столетия — естествознанию. Принятый в то время
редукционистский и детерминистский взгляд уже в основном отброшен за ненадобностью
современным поколением физиков, в то время как те, кто изучает человеческие существа,
держатся за него до сих пор.
Эти мысли приходят ко мне в голову, когда я думаю о неуклонном сближении
глубинной психотерапии и духовной сферы. Я не слишком идентифицирую себя с
«трансперсональной психотерапией», чувствуя, как я это чувствую, что люди включают в
себя все, на что они способны и, следовательно, все те сферы, которые мы можем какимто образом охватить.
Но вернусь к предмету моих раздумий. Когда я на самом деле начал осознавать
произвольность наших определений себя и нашего мира, это ошеломило меня. Я, так же
как и большинство из нас, вырос в уверенности, что объективный мир непоколебим и не
зависит от наблюдателей. Это новое понимание открывает измерения, о которых я могу
только догадываться, никогда не исследуя более, чем их самые доступные грани, и,
конечно, никогда не осознавая их целиком. Волей-неволей я оказался в потемках, где мой
слабый взгляд может только угадывать старые знакомые вехи, теперь необратимо
измененные. Нравится нам это или нет, это есть и всегда было сферой духовного,
насколько этот термин может быть использован.
Сидней Джурард заново внес слово «душа» в наш психологический словарь. Я
использую слово «воодушевленость» чтобы подчеркнуть динамику, которая отражает
нашу субъектность. Быть субъектом значит быть активным элементом бытия, значит быть
152
силой, которая трансформирует потенциальное в актуальное, значит быть видящим, а не
тем, кого видят, быть делающим, а не тем, кому делают, быть действующим лицом, а не
куклой. Быть субъектом означает, что мы не ищем причину наших действий, так, будто
объясняем, почему камень катится с горы вниз; скорее, это означает понимание, что
субъект является инициатором — человеком, который столкнул с горы камень.
Воодушевленность — это та сила нашего бытия, которая толкает нас в жизнь. Наша
воодушевленность проявляется в том, что у нас есть определенная направленность.
Человеческие существа всегда в процессе, они идут куда-то, делают что-то. Человческие
существа, человеческие субъекты никогда не являются пустыми, по-настоящему
инертными. Глава 12 развивает эту идею дальше, поскольку в ней понятие «душа»
идентифицируется как динамика, которая придает импульс нашей интенциональности.
Когда мой клиент слой за слоем снимает сопротивление, и я, психотерапевт, помогаю
ему, мы очень близко подходим к лишенной оболочек душе. Когда вместе мы осознаем
открытость бытия (исходя из произвольности всех определений в мире), тогда наступает
трепетный момент осознания предельной свободы. Об этом моменте Аллан Уотте писал:
«Там, где он ожидал найти конкретную правду о самом себе, он нашел свободу, но
ошибочно принял ее за простое ничто». Это поражающее осознание слишком легко
уходит, не давая нам постичь его полный смысл, который может сокрушить нас (и,
возможно, разрушить наш комфортный мир).
Невозможно предсказать, что будет делать клиент в такой момент. Конечно, как уже
было сказано выше, существует некоторая незначительная вероятность суицида.
Также есть вероятность важного изменения в жизни, а наиболее вероятные события —
изменения в карьере, развод или женитьба, смена окружения и стиля жизни.
Эти и многие другие моменты позволили мне понять ограничения, присущие
детерминистской точке зрения. Клиенты, осознававшие в той мере, в какой они способны,
открытость своих возможностей, могли превосходить наши самые оптимистичные
прогнозы, продвигаться вперед или отступать, выбирать новизну или цепляться за старые
пути и полностью или недостаточно использовать психотерапевтические возможности.
Они делали все это исключительно исходя из своего собственного духа или его
отсутствия.
Автономность клиента не освобождает нас, психотерапевтов, от обязанности делать
все, что в наших силах, чтобы побудить клиентов максимально полно использовать
возможности психотерапии. Мы должны видеть перспективу и сохранять смирение перед
конечной автономией клиента. Если мы, психотерапевты, открыты, нам приходится снова
и снова удивляться, обнаруживая, что все, свалившееся на наших клиентов в жизни, — это
только часть того, что отбирает у них силу. Чем сильнее их конфронтация со своим
сопротивлением и свободой выбора, тем более удивительна их способность делать выбор.
Исходя из этого, можно сказать, что почти неощутимо мои клиенты отвратили меня от
позиции преданного агностика и превратили в своего рода верующего, который не знает
точно, во что он верит, но с каждым днем все больше убеждается, что это то самое «нечто
большее», веря во что и основывая на чем свои усилия, мы поступаем верно.
Концепция«Параллерирования»
Параллелирование — это способ рассмотрения содержания, обсуждаемого в
психотерапевтической беседе. Оно помогает лучше понять это содержание и использовать
его развитие в ходе интервью для формулирования догадок об интенциях пациента, о
качестве отношений между психотерапевтом и пациентом и о желательном течении
беседы.
Сколько внимания посвящать имплицитному
Когда мы говорим о влиянии на субъективное, то в первую очередь (но не
исключительно), мы обращаем внимание на то, что собеседники говорят открыто и ясно.В
153
данном случае, я не стремлюсь к формализму, не хочу жестко определять, что следует и
не следует учитывать, размышляя о параллелировании. Когда неявные элементы
переживаний пациента проявляются уже достаточно четко, их, конечно же, нужно
принимать во внимание. Любое демонстрируемое переживание обладает ценностью, если
есть способы наблюдать его на разных уровнях — от очевидных букварных описаний, до
случаев, требующих тонких умозаключений. Параллелирование наиболее полезно, когда
мы работаем на полюсе очевидного. Другие параметры (например, соотношение
объективность/субъективность в главе 9) более продуктивны, когда внимание в основном
уделяется скрытому.
Невысказанные значения можно подразумевать или выводить логически, и, конечно
же, они важны для психотерапевтической задачи; однако в этом разделе мы обращаемся к
ним только в случае, если их очень легко заметить — например, когда пациент рыдает,
смеется, страшно злится или еще каким-то образом ясно демонстрирует свое внутреннее
переживание (но, возможно, четко его не называет). Последующие главы посвящены
более тонким параметрам. Есть нечто парадоксальное в том, что такое ограничение наших
наблюдений (только через призму параллелирования) помогает нам проследить, как
формулировка ответа может воздействовать на более тонкие элементы взаимодействия
пациент—психотерапевт.
Когда мы говорим об эволюции субъективного, мы используем введенную ранее
организующую идею о сходстве или различиях между двумя участниками: насколько они
«параллельны» друг другу. Приведем отрывок психотерапевтической беседы, который мы
может использовать для иллюстрации этого процесса.
Эпизод 5.1
Клиент — Гарри Фордайс, психотерапевт — Дороти Тейлор
К-1. Я знаю Билла пятнадцать лет, у нас были свои взлеты и падения, но я знаю, что он
меня всегда поддержит.
П-1. Билл — это парень, про которого вы знаете, что можете на него положиться?
К-2. Точно! Я хочу сказать, что у меня много друзей, и со многими из них можно классно
поддать, если вы понимаете, о чем я. Но Билл — это нечто большее, и у нас с ним подругому.
П-2. Он не просто хороший приятель, он для вас особенный человек.
К-3. Да. Мне бы хотелось, чтобы у меня было больше таких друзей. Ну, например, кое-кто
с работы. Я имею в виду, что они в порядке, и некоторые очень дружелюбны и все такое,
но они просто кажутся... Ох, я не знаю, просто это не мой тип людей.
П-3. Несмотря на то что люди на работе, в общем, ничего, вам кажется, что это не тот тип
людей, к которому вы можете испытывать теплые чувства, да?
К-4. Ага, так. Я не могу представить ни одного человека, с которым мог бы пойти на
охоту или поехать за город. (Пауза.) Разве что с новой секретаршей (смеется), но, мне
кажется, ее муж будет возражать.
П-4 (улыбаясь). Да, наверное. А как ваша жена отнесется к такой идее?
К-5 (смеется). Да она меня придушит, это точно. Но поймите меня правильно — я не из
тех, кто ходит на сторону. Мне достаточно моей жены.
П-5. Конечно, я понимаю. Но вернемся к людям на работе: вы ничего не сказали о своих
начальниках. А они как?
К-6. Ой, они нормальные. Бад Спенсер — тот парень, которому я, в основном,
докладываю — хороший человек, работу знает и действительно старается быть
справедливым ко всем.
П-6. Вы говорите, что Спенсер в порядке, но я не чувствую у вас большого энтузиазма по
его поводу.
К-7. Да, верно. Энтузиазма нет. Поймите, в нем нет ничего плохого, просто он не тот
человек, с которым я мог бы по-настоящему сблизиться.
154
П-7. А как вы думаете, почему?
К-8. Ну, честно говоря, я не уверен. Я просто не могу представить, как мы вдвоем слегка
расслабляемся. На мой вкус, он какой-то слишком нервный.
П-8. Тебе нравятся те, с кем вы могли бы время от времени расслабляться. А он таким не
выглядит, так?
К-9. Верно. Не думайте, что я устраиваю дебоши и все такое. Просто люблю расслабиться
слегка после рабочей недели. Вы понимаете, о чем я?
П-9. Не уверена. Объясните мне получше.
К-10. Ну, вы знаете, пойти в местный паб, пропустить с приятелем пару кружек. Может,
поиграть немного в карты, поговорить о наших машинах. Так, по-тихому.
П-10. Вы хотите сказать, что никогда не устраиваете шумных кутежей?
На рис. 5.1 этот разговор представлен в виде диаграммы — насколько участники
разговора были параллельны (соответствовали) друг другу. Если мы посмотрим на линии,
соединяющие реплики пациента и ответы психотерапевта, мы увидим, что первые две
реплики каждого идут бок о бок. До этого момента они параллельны. Затем пациент
изменил тему — от «друзей» перешел к «коллегам по работе» (К-3). Психотерапевт
поддержала новую тему (П-3), и мы говорим, что она следует в параллель с пациентом. В
следующей реплике (К-4) пациент возвращается к теме «друзья», но психотерапевт в этот
момент, кратко отметив эту тему, сдвигает фокус на жену пациента («семья», П-4). Теперь
пациент отвечает в параллель психотерапевту (К-5), но психотерапевт снова переключает
внимание на «начальников» (П-5) и на этой теме они остаются параллельны друг другу на
протяжении трех реплик каждого. В конце пациент переходит на виды «отдыха», которые
он предпочитает (К-9), и психотерапевт следует этой теме.
Теперь ясно, что термин параллелирование используется для описания целого ряда
ответов, среди которых только некоторые геометрически параллельны друг друг}. Мы
можем то же самое сказать о таком, например, понятии как «скорость» — мы говорим
«скорость», когда транспорт еле-еле проползает милю в час, и употребляем то же самое
слово, говоря о сверхзвуковых истребителях. Или когда мы говорим о том, что пациент
представил «истинную проблему», мы можем при этом думать как раз о недостатке
истинности. Так и параллелирование — понятие буквально применимое только к одному
полюсу шкалы, но используется оно не на всем континууме.
155
Был ли этот диалог хорошей психотерапией ? Не знаю, потому что не знаю, для чего
пришел клиент, была ли это 1-я встреча, 15-я или 115-я, как не знаю еще множеств; вещей,
которые необходимо знать, чтобы судить ответственно. Если это была 1-я сессия и клиент
еще достаточно наивен относительно психотерапии и еще нервничает ] кабинете у
психотерапевта, тогда, похоже, все очень неплохо, хотя в конце отрывка психотерапевт,
пожалуй, слишком торопится (П-10). Если это была 15-я сессия у данного пациента, то я
бы с некоторой тревогой отметил, что мы все еще находимся на уровне поддержания
контакта (см. главу 2). В этом случае я бы не стал поддерживать шутку о секретарше и
жене пациента (П-4 и -5), стараясь, вместо этого, побудить его двигаться хотя бы на
стандартный уровень.
Еще о значении понятия «параллелирование»
Я использую термин «параллелирование», чтобы обозначить, насколько один ее
собеседник (психотерапевт или пациент) формулирует содержание того, что он говорит,
примерно в том же русле, что и предыдущее высказывание собеседника. Когда они
говорят об одном и том же и используют близкие слова, мы можем сказать, что они «идут
в параллель» или «параллельны друг другу». Когда они не так сильно совпадают, мы
говорим, что в разговоре мало параллелирования.
Как мы уже отметили выше, параллелирование не является ни желательным, ни
отвергаемым атрибутом психотерапевтического интервью — это просто измерение,
которое можно исследовать, чтобы глубже понять, каким образом двое участников делают
свою работу. Есть моменты, когда психотерапевту следует в основном параллелировать
— например, в начале работы, когда он старается как можно меньше вторгаться в то, как
сам пациент представляет свои заботы. В другие моменты психотерапевт может захотеть
заметно отойти от параллельности — когда пациент бесконечно «пережевывает» одно и
то же и нуждается в помощи, чтобы вырваться из круга сопротивления.
Очевидно, что разные цели требуют разной степени сходства, но так же очевидно, что
для психотерапевта важно знать, насколько он и его партнер «вместе» в данный момент и
156
насколько данная степень параллельности работает на их цели.
Пациент в параллели с психотерапевтом. Внимательный психотерапевт может
использовать параллелирование двумя способами: а) он, как было показано, модулирует
свой вклад, приводя его в соответствие с потребностями работы; б) в то же самое время он
следит за участием пациента, чтобы улавливать увеличение или уменьшение вербального
соответствия поведению психотерапевта. На практике оба эти вида полезной деятельности
в основном находятся в предсознании и оказываются в центре осознавания только в том
случае, если происходит какое-то значительное изменение или к ним обращаются
специально.
Выгода от внимания к параллелированию. Осознание паттернов параллелирования
часто помогает почувствовать поворотные моменты в разговоре еще до того, как они
становятся очевидны. Эти ранние признаки появления тенденций участия пациента могут
облегчить работу интуиции психотерапевта и дать какие-то намеки на то, что может быть
в данный момент неочевидно, но при этом нуждается в пристальном внимании. Например,
снижение параллельности участия пациента может служить ранним предупреждением о
том, что у него есть импульсивное желание уйти или начать сопротивляться. С другой
стороны, ослабление противодействия часто служит предзнаменованием того, что
сопротивляющийся пациент начинает сближать свои высказывания с высказываниями
психотерапевта.
Чуткое использование параллелирования позволяет психотерапевту почти незаметно
вести разговор в нужном направлении. Это особенно полезно, когда человек глубоко
погружен в процесс (на уровне «критических обстоятельств»), когда не хочется мешать
его сосредоточенности на внутреннем. В такие моменты мягкое модулирование
параллелирования может сделать большой вклад в психотерапевтический процесс, не
мешая включенности пациента.
Тематическое параллелирование
Как крутить руль разговора
Для опытных психотерапевтов явное содержание разговора — лишь одна из деталей,
определяющих его важность. По мере того как мы становимся более зрелыми, мы
начинаем понимать, что, хотя содержание никогда не бывает совсем не важным, оно ни в
коем случае не является единственно важным. Основной валютой в общении вообще, и в
психотерапии в частности, является смысл. А смысл требует умелого и тонкого
объединения содержания, процесса и цели, необходимого, чтобы сохранить суть
послания.
Если провести грубую аналогию, то тематическое параллелирование в
психотерапевтическом интервью можно сравнить с управлением автомобилем — и то и
другое является непосредственным способом руководства чем-то движущимся. Ни руль
автомобиля, ни содержание разговора не являются источником энергии, которая
переносит нас туда, куда мы хотим попасть, — оба требуют еще и других механизмов.
Когда мы уже умеем водить машину, мы начинаем пользоваться этими элементами —
скоростью, тормозами, рельефом дороги — чтобы расширить свои возможности
управлять мягко и эффективно. Когда мы набираемся опыта в психотерапии, то тоже
начинаем использовать другие параметры (подобные описанным в этой книге), чтобы
эффективно и мягко руководить этим предприятием. Осознавая все это, мы должны
осознавать ключевую ценность рулевого колеса и тематического параллелирования.
Эту «рулевую» функцию можно продемонстрировать, если вернуться к пациенту, за
которым мы наблюдали в начале главы (эпизод 5.1). Это был эпизод, типичный для
начальной фазы психотерапии, теперь мы посмотрим, как продвигается эта работа спустя
несколько месяцев.
157
Эпизод 5.2
Клиент — Гарри Фордайс, психотерапевт — Дороти Тейлор
(Сессия идет уже 20 минут, и Гарри глубоко погружен в свои постоянные чувства гнева,
фрустрации и отчаяния по поводу шестнадцатилетней дочери.)
К-11. Дороти, я думаю, она собирается меня до психушки довести! Она настолько готова
верить всякому, кто ее чуть похвалит. Но только не мне. Как только я пытаюсь поговорить
с ней, доказать ей что-то, она сразу взрывается. Я хотел запереть ее в сарае, но жена скзала, что тогда она обвинит меня в жестоком обращении с ребенком. Боже! И что мне
делать? Просто стоять и смотреть, как она гробит свою жизнь выпивкой или Бог еще знает
чем?
(Здесь приведены четыре возможных ответа психотерапевта.)
П-11 А. Ты страшно обеспокоен тем, что она может попасть в настоящую беду, или тебе
обидно, что она такая доверчивая, а?
П-11 Б. А что еще ты думаешь делать? То есть кроме как наказывать ее.
П-11В. А ей уже случалось попадать в неприятное положение из-за своей доверчивости?
П-11 Г. А с другими детьми у тебя что-нибудь подобное было?
Очевидно, что эти четыре возможных ответа психотерапевта распределяются по шкале
— от прямого параллелирования (П-11А) до резкой смены темы (П-11Г). На
рис. 5.2 этот процесс воспроизведен в виде диаграммы и показывает возможное воздействие каждой реплики на направление разговора.
П-11А
К-12А. Но ты же знаешь! Я просто не могу стоять и смотреть на это! Не могу!
К-12Б. Во-во! Мне кажется, я вообще ни о чем другом думать не могу, но я обязан.
К-12В. Ну, не так, чтобы уж совсем неприятное. Правда, было так, что она перешла на
более низкий уровень в школе, потому что и другие так делали, но....
К-11 Г. Да ничего подобного. У Джонни был тяжелый период, когда он сломал
позвоночник, играя в футбол, и тогда мы боялись, что он попадет в беду. Но через
некоторое время у него все прошло. Правда, мне кажется, я все еще немного беспокоюсь
за него.
Рис. 5.2. Иллюстрация четырех уровней тематического параллелирования и различий в
возможных ответах пациента на четыре разных вмешательства психотерапевта.
В табл. 5.1 определяются эти четыре уровня и приводятся другие примеры из отрывка
интервью, приведенного в начале главы (эпизод 5.1).
Предупреждение: важно помнить, что, читая эти ответы с разной интонацией и меняя
формулировки, мы можем изменить положение любого из них. Без сомнения, читатель
может разместить их по-другому. Разумеется, выделение лишь данных четырех уровней
произвольно (правда, так удобнее) — хотя их, конечно же, может быть бесконечное
количество. Эти уровни — всего лишь грубые указатели, ценность которых в том, чтобы
помочь нам совершенствовать свою чувствительность, а не в том, чтобы использовать их
в качестве точных или объективных измерений.
158
Тематическое параллелирование и уровень ведения беседы. В примере пациент, очевидно,
очень глубоко погружен (К-11 — уровень «критических обстоятельств»). Столь же
очевидно, что четыре ответа психотерапевта можно проранжировать в соответствии со
степенью вероятности того, что ответ помешает погруженности, как это показано на рис.
5.2. В общем, можно сказать — естественно, с большими оговорками, — что поддержание
параллельности способствует погружению пациента. Тем не менее, в глубинной
психотерапии существуют важные — даже критические — моменты,
когда психотерапевт обязан прервать параллелирование. Мы обсудим этот вопрос позже.
ТАБЛИЦА 5.1
Четыре уровня тематического параллелирования (Номера соответствуют нумерации
ответов в отрывке 5.1)
В параллель: П-11А. Говорящий остается в том же основном тематическом русле, в
котором сделано предыдущее высказывание. Другие примеры: К — (нет примера). П-1, -2,
-3, -8, -10.
Развитие: П-11Б. Говорящий придерживается той же основной темы, которой было
посвящено предыдущее высказывание, но вносит новый элемент, который является
следующим логическим шагом в развитии этой темы. Другие примеры: К-2, -5, -6, -7, -8, 10. П-6, -7, -9.
Отклонение: П-11В. Теме, которой было посвящено предыдущее высказывание,
уделяется некоторое внимание, но говорящий при этом смещает фокус рассмотрения или
иначе расставляет акценты. Это изменение, скорее всего, приведет разговор к тем
аспектам, которые ранее не затрагивались. Другие примеры: К-3, -4, -9. П-4, -5.
Смена: П-11Г. Говорящий практически игнорирует тему предыдущего высказывания (или
уделяет ей самое поверхностное внимание). Происходит существенный сдвиг в предмете
обсуждения. Другие примеры: нет.
Применение паралеллирования в психотерапевтическом интервью.
Приведенный здесь протокол представляет собой реконструкцию типичного
психотерапевтического интервью. Протокол сокращен, чтобы на небольшом пространстве
можно
было
продемонстрировать
определенное
количество
проблем
и
психотерапевтических процедур. Этот пример не является примером идеальной психотерпевтической работы, так как психотерапевт более активен, чем хотелось бы. Однако
протокол содержит материал, к которому можно будет обращаться при последующем
обсуждении параллелирования.
Эпизод 5.3
Клиент — Даррелл Бенедикт, психотерапевт — Джин Маршалл К-1. Ну вот, это снова
произошло. Все та же чертовщина.
П-1. Ммм.
[параллель]
К-2. Ты помнишь ту новую женщину, с которой я познакомился? Я тебе рассказывал —
та блондинка из библиотеки.
[развитие]
П-2. Я помню.
[параллель]
К-3. Ну вот, я занервничал. Я к ней подошел, поговорил и в конце пригласил ее выпить
кофе. [развитие]
П-3. Угу.
[параллель]
К-4. Она согласилась, и мы спустились в буфет. Ты знаешь — кофе, пирожные, сигареты
и болтовня. Все очень уютно и хорошо. Так? Нет, не так! Почему, черт возьми, она
вообще со мной пошла? Держу пари, что только для того, чтобы поиздеваться надо мной в
свое удовольствие.
[отклонение]
П-4. Ты в ярости на нее или на что-то, или на кого-то.
[отклонение]
159
К-5. Черт побери, да. Я бешусь. Я в ярости на... нет, на самом деле, не на нее. На себя, помоему. Зачем я это затеял? Почему позволил себе надеяться? Идиот, кретин — вот
почему. Я чертов тупой кретин.
[смена]
П-5. Ты позволил себе надеяться, и тебе больно.
[параллель]
К-6. Точно. Все та же старая история. Снова и снова. Я устал надеяться, устал пытаться,
устал желать хороших отношений хоть с кем-нибудь. Черт с ним со всем.
[отклонение]
П-6. Ты хотел бы все это бросить.
[развитие]
К-7. Да, хотел бы. Да нет, на самом деле, нет, но я хочу, чтобы все было по-другому. Хотя
бы раз. Хотя бы раз, я хотел бы найти кого-то, кто....
[отклонение]
П-7. Кого-то, кто....
[параллель]
К-8 (энергия иссякла, подавлен). Не знаю. В любом случае, что пользы об этом думать?
Этого все равно не случится. Никогда ничего не изменится.
[смена]
П-8. Ты чувствуешь, что это всегда будет так.
[смена]
К-9. Я уже три месяца сюда хожу. И, насколько я могу заметить, ничего не изменилось.
Тебе не кажется, что нам пора бы куда-нибудь сдвинуться?
[отклонение]
П-9. Ты чувствуешь, что мы никуда не движемся, да?
[параллель]
К-10. Да, конечно. Почему? Ты видишь какие-нибудь изменения?
[отклонение]
П-10. Это твоя жизнь, и дело в том, как ты это видишь.
[отклонение]
К-11, Да, я знаю, и я не вижу никаких изменений.
[развитие!
П-11. Угу.
[параллель]
К-12. Ладно (раздраженно), все равно, что ты видишь?
[отклонение] '
П-12. Я вижу, как сильно ты хочешь, чтобы все начало меняться, и я слышу, что ты
думаешь, что никаких изменений нет.
[развитие]
К-13. (с вызовом). Да, а что-то меняется?
[развитие]
П-13. Даррелл, я думаю, что когда ты находишься здесь, на сеансе, у тебя больше
возможностей понять то, что для тебя важно. Как ты видишь, это не оказывает
немедленного воздействия на твою жизнь, но это очень важный шаг.
[отклонение]
К-14. Ладно, значит, у меня больше возможностей понять то, что для меня важно, но для
меня важно, чтобы все начало меняться там, в жизни, а не здесь.
[развитие]
П-14. Ты повторяешь, что хочешь, чтобы все начало меняться. Что все'?
[отклонение]
К-15. Ой, ты знаешь, что я имею в виду.
[смена |
П-15. Это отговорки, Даррелл. Что ты имеешь в виду на самом деле? (С нажимом.) Что ты
хочешь изменить?
[смена]
К-16. Ну, то, что я, похоже, до сих пор не могу наладить никаких отношений с
женщинами, то, что сначала я им всем нравлюсь, но очень скоро они становятся слишком
заняты, чтобы со мной встречаться. Может быть, у меня изо рта пахнет, или я марсианин,
или еще какая-то чертовщина со мной, что никто мной не интересуется... (пауза) кроме...
кроме
людей,
вроде
тебя...
которым
я
за
это
плачу.
[развитие]
П-16. Ты даже вынужден платить мне, чтобы я осталась с тобой.
[параллель]
К-17. Да. Ты это знаешь. (Несколько извиняющимся тоном.) Ты не будешь со мной
встречаться,
если
я
не
буду
тебе
платить.
[параллель]
П-17. Да?
[параллель]
К-18. А что, будешь?
[ параллель]
П-18. Честно говоря, не знаю. Мы сейчас с тобой не в той ситуации. В другом ситуации, я
бы посмотрела, как бы я себя чувствовала.
[развитие]
К-19. Это тоже отговорки.
[отклонение]
160
П-19. Да, в каком-то смысле. Но еще — это попытка заставить тебя посмотреть на то, что
происходит в тебе, вместо того чтобы размышлять обо «всем» где-то там, или о том, что я
могла бы или не могла бы сделать.
[отклонение]
К-20. Ты всегда переворачиваешь все, что я говорю о тебе.
[отклонение]
П-20. Я знаю, что так кажется, Даррелл, но тебе трудно смотреть в себя. Тебе хочется
снова и снова фокусироваться на чем-то вне тебя, и из-за этого ты чувствуешь себя таким
беспомощным в отношениях с другими.
[отклонение]
К-21 (с отвращением). Да, я знаю.
[параллель]
П-21. Сегодня ты досадуешь на меня, хочешь, чтобы я все для тебя изменила, и хочешь от
меня больше, чем я, по-твоему, тебе даю. Тебе еще трудно прямо высказать эти чувства.
[развитие]
К-22. Да, нет, На самом деле, я на тебя не сержусь.
[развитие]
П-22. А что, тебе надо «на самом деле рассердиться», чтобы чувствовать за собой право
иметь чувства?
[отклонение]
К-23. Похоже, это единственный способ для меня, иметь право так поступать,
[параллель]
П-23. Это значит, что тебе нужно или подчиниться другому или быть готовым оборвать
отношения. Я бы сказала, что это плохой выбор.
[отклонение]
К-24 (задумчиво). Да уж, это точно.
[параллель]
Использование психотерапевтом тематического параллелирования
На протяжении тех трех месяцев, которые эти два человека работали вместе, пациента
побуждали брать на себя ответственность начинать сессию сразу, опуская светскую
беседу и выражая то, что субъективно и эмоционально было в данный момент самым
настоятельным. Эту сессию он начал со взрыва эмоций, который психотерапевт приняла
спокойно, с высокой степенью параллелирования (П-4 и -5). Психотерапевт заметила, что
Даррелл очень быстро проговаривает то, что хотел сказать, перескакивает с одного на
другое, хотя и остается в рамках все той же основной темы. В таком случае можно
предположить, что содержание высказываний не является истинной заботой клиента.
Между тем психотерапевт стремится понять, насколько Даррелл присутствует и как
сильно он соприкасается со своими заботами. В большинстве случаев в реальной практике
эта фаза длится существенно дольше, несмотря на то что психотерапевт, наверное, захотел
бы оставить какое-то время до окончания сеанса на работу с материалом, который в этой
сессии вышел на передний план.
В этом случае мы имеем дело с гневными, даже вздорными протестами пациента,
которые переносят средоточие силы на его отношения за пределами кабинета, — с
другими людьми (особенно К-4). Важно то, что он реально так ничего и не сказал про то,
что у него случилось с женщиной, которую он встретил в библиотеке. Одно из возможных
объяснений этого упущения состоит в том, что в первую очередь, его интересовала не она
(К-5), и психотерапевт на это намекнула (П-4).
За этим последовала короткая вспышка самообвинения (К-5 и -6), которой Даррелл
подменил принятие на себя ответственности. Это, возможно, стоило бы исследовать, но
момент был настолько краток, что пациент, скорее всего, не был еще реально погружен в
анализ своего собственного участия в этом неудачном опыте. Заметьте, сколь
обезличенным и внешним выглядит в его описании источник его страдания (К-7 и далее
он постоянно говорит «все», «ничего», «кто-то»). Психотерапевт решила, сохраняя
параллелирование (П-5 и до -8), просто помочь пациенту рассказать его историю. Очень
важно, что ощущение, что он действительно услышан, возникло у пациента до того, как
психотерапевт взяла на себя более активную роль.
Настал момент, когда пациент на самом деле подошел к средоточию своей
эмоциональной энергии в этой сессии (К-9). Трудно решить, осознавал ли он свое желание
упрекнуть психотерапевта с самого начала, или это осознание возникло в ходе сессии.
161
Важно, что, по мере того как его протесты стали предметом субъективного
рассмотрения, у него стало больше параллельных по теме ответов. Возможно,
психотерапевт — и есть та самая женщина, на которую он хотел пожаловаться.
В финальной части эпизода психотерапевт взяла на себя более активную роль. Она
использовала ряд отклоняющихся ответов (П-10, -13, -14, -19, -20, -22, -23), чтобы вернуть
Даррелла к его собственным чувствам. Это напоминает то, как овчарка кружит вокруг
стада, стараясь загнать отставших овец обратно в овчарню. Действие этих реплик ясно
проявилось в том, что из своих 23 высказываний Даррелл вообще не ипользовал
параллельные вплоть до 17-го, а затем четыре из его высказываний были параллельны.
Наоборот, 8 из И первых высказываний Джин были параллельны высказываниям
пациента, а затем — только 2 из 11. Это ясно демонстрирует, как сильно она старалась
направить разговор в нужное, согласно ее ощущениям, русло.
Резюме по тематическому параллелированию
То, насколько психотерапевт остается в рамках предмета обсуждения, к которому
обращается пациент, и то, насколько пациент находится в русле содержания
высказываний психотерапевта, является полезным показателем, позволяющим следить за
течением психотерапевтического интервью и влиять на его ход. Предмет обсуждения
часто является центром осознанной заботы пациента, поэтому психотерапевт всегда
должен быть внимателен к нему. Кроме того, обсуждаемые темы прокладывают дорогу к
другим, более скрытым аспектам субъективности пациента, позволяют оценить их и
работать с ними.
Путешествие психотерапевта
После того как я разочаровался в моем первом курсе психологии, мне посчастливилось
продолжить образование (в колледже Джорджа Пибоди и в Университете Огайо). Мои
учителя были гуманными людьми, посвятившими себя своему делу. Им были интересны
их студенты и вообще человеческие существа. Но тем не менее все они, за несколькими
исключениями, считали, что в нашей области следует заниматься объективным и все
равно, что изучать — белых крыс, второкурсников колледжа или людей. Это был научный
подход, путь истины, представление о знаниях.
Одним из первых моих учебных курсов там был курс статистики, эта via dolorosa,
считающаяся «королевской дорогой» к реальности. Первая лекция начиналась словами:
«Все сущее существует в виде чисел». И никто не крикнул, что с этим изречением все
самое важное в жизни изгоняется из нее в небытие. Это было типично для того времени; к
счастью, сегодня все больше людей считает это изречение уродливым ископаемым, чем
оно на самом деле и является.
Мое психологическое образование было типичным для того периода (1940-1948).
Большая часть времени была посвящена психическим процессам — развитию,
мышлению, восприятию, научению и памяти. Оно включало социальную и патопсихологию, методы исследования (с упором на статистику, естественно) и психологическое
тестирование (только стандартизованные измерения; в армейском госпитале я добавил к
ним новые проективные тесты — тест Роршаха, Тематический апперцепционный тест и
Гештальт-тест Бендера).
В курсе детской психологии было мельком упомянуто консультирование, но я
сомневаюсь, чтобы когда-нибудь произносилось слово «психотерапия». А если такое и
случалось, то это было что-то таинственное, что делали европейские психоаналитики. Под
консультированием понимались, в основном, рациональные советы, направленные на то,
чтобы помочь адаптироваться к обстоятельствам. Советы намеренно составлялись
совершенно объективно.
Оглядываясь на это время, а прошло уже почти полвекаа, — я удивляюсь тому, что ни
я, ни мои учителя никогда не замечали, что наша точка зрения была слепа на один глаз.
162
Конечно, время от времени возникали ссылки на внутренний мир переживаний. Один
профессор, с которым я иногда обедал в кафетерии колледжа, как-то наставлял меня:
«Бьюдженталь, я думаю, вы должны делать свою диссертацию о том, как люди выбирают
блюда в кафетерии. По моим наблюдениям, мы начинаем с того, что на самом деле не
очень-то хотим, — скажем, салат, который при ближайшем рассмотрении, оказывается
несвежим. Следующее блюдо мы выбираем в дополнение к салату, и это оказывается
мясо, которое мы обычно не берем. Затем все снова возвращается к началу, и мы опять
начинаем подбирать одно к другому, особенно, если не хотим, чтобы на подносе
оказалось то, что не хочется есть». Он шутил; сама идея изучения внутреннего процесса
выбора была частью его шутки. Как вы можете это объективировать? Не является ли это
безнадежно... (ну давай, скажи это ужасное слово)... субъективным? Что тут можно
сосчитать? И как вычислить стандартную ошибку?
Царствовало научное мышление XIX века. Объективность была единственным
спасением от греха субъективности, а субъективность была безнадежной трясиной, в
которой сентиментальность и фантазии не оставляли камня на камне от надежды
получить истинное знание. Удобное, но очень произвольное, соглашение — «закон
экономии» (известный еще как «Бритва Оккама» и «Канон Ллойда Моргана» — было
возведено в ранг божественного установления. И это перед лицом расточительства
природы со всем ее разнообразием и сложностью! (Зачем нам такое разнообразие цветов?)
Ужасы антропоморфизма (т. е. думать о наших испытуемых как о людях) были среди
умудренных опытом психологов любимой темой наставлений новичкам.
Конечно, можно понять, что точка зрения науки, которая на протяжении жизни наших
учителей подарила им столько чудес, казалась им истиной. Временами я тоже чувствую на
себе ее власть. На протяжении только моей жизни я видел так много доказательств силы
такой науки, изменившей мир, — автомобиль, радио, телефон, электричество,
телевидение, воздушный транспорт, электрические холодильники, запись звука и
изображения, исследования космоса. Открытие ДНК, расщепление атома, победа над
детским параличом (полиомиелитом), использование компьютеров и развитие голографии
— вот некоторые из наиболее ярких примеров ее могущества.
Моя докторская диссертация представляла собой анализ нескольких тысяч «единиц
мышления» в дословных протоколах психотерапевтических сессий с целью определения
отношений, очевидно направленных на себя и не на себя, и связей между ними. Позже я
опубликовал еще две работы, посвященные развитию этого метода «очевидного анализа»,
который я предложил как способ объективного исследования внутренних переживаний
тех, чьи протоколы я анализировал. Все три исследования были напичканы
статистическими украшениями. Сейчас, оглядываясь на эти исследования, я осознаю, как
упорно я старался использовать доминирующее тогда понимание науки, чтобы добраться
до этого «чего-то большего», и как наивен я был, полагая, что очевидное может
действительно измерить эти глубины.
Представленное в этой главе тематическое параллелирование — это прямой потомок
тех попыток очевидного анализа. Конечно, это полезный инструмент, но он ведет нас
лишь к порогу субъективного. Для того чтобы идти дальше, нужны другие средства и
интуиция, которую нам ничто не заменит.
Параллелирование чувств
Разговаривая друг с другом, мы стараемся быть внимательными и выразить то, что
значимо для нас. Для этого недостаточно просто знать тему нашего обсуждения — у нас в
распоряжении множество необходимых нам ресурсов, позволяющих выделить значимое,
выразить отношение, прояснить скрытый смысл и выполнить все остальные насущные
задачи психотерапевтического интервью. Одним из таких ресурсов, особенно важных для
психотерапии, является особое внимание к чувствам и эмоциям клиента.
163
Слушая клиента, психотерапевт должен быстро решать, как ему ответить. Он решает,
сколько внимания уделить теме, которую затронул клиент, нужно ли подчеркивать те
чувства клиента, которые он уже успел проявить — вот всего лишь два соображения из
множества тех, которые требуют немедленной оценки. Этому быстрому и по большей
части интуитивному процессу (на уровне предсознательного) помогает специально
развитая способность психотерапевта подсознательно отмечать то, что происходит в
данный момент, в терминах степени параллельности, т. е. того, насколько он и его партнер
в этих важных параметрах следуют параллельно друг другу. Хотя это никоим образом не
означает, что всегда желательно поступать так но всегда желательно осознавать, что
происходит и какие возможности нам в данный момент доступны.
В этой главе я описываю, насколько полезным может быть то, что мы придаем
чувствам клиента большее, меньшее или то же значение, которое придает им он сам.
Мы начинаем с самоописания клиента, которое обычно появляется примерно в
середине первого интервью. Теперь представим себе карикатуру на то, как мог бы ответить на это самоописание психотерапевт.
Эпизод 6.1
К-1. Мне так повезло, по крайней мере, с этой моей работой, я нашла работу, на которой я
могу заниматься тем, чем хотела. Человек, на которого я работаю, и я одинаково смотрим
на вещи, и мне это очень нравится. Я до этого работала на разных людей, и среди них
было мало таких, как этот...
П-1 (перебивая). Как называется компания, на которую вы сейчас работаете?
К-2. А? Ой, э-э, Jones & Bloom Engineering. Но я работаю на Дона Дэвиса. Он — зять
старого мистера Блума, и он очень умный. Ему не нужно быть чьим-то родственником,
чтобы получить работу. Как вы думаете, почему так много клиентов звонит и просит
позвать именно Дона, а не кого-нибудь из старших партнеров? Это ведь кое-что значит?
П-2. Да. А как долго вы там работаете?
К-3. Ну, примерно два с половиной года. Смотрите, я пришла туда осенью после
окончания, значит...
Что же не так в этой сцене? Много чего. Прежде всего, зачем там вообще нужен
психотерапевт? Клерк или опросник типа «карандаш—бумага» сделали бы все то же, что
делает здесь этот воображаемый психотерапевт, и это было бы существенно дешевле.
Если этот «любитель вопросов» хочет узнать о клиенте что-нибудь еще, кроме простых
фактов, ему стоит начать больше слушать и больше реагировать на то, что он слышит.
Другими словами, нужно обратить внимание на параллелирование чувств — как с точки
зрения наблюдения за клиентом, так и для того, чтобы вызвать его на разговор.
(Оправдание поведения психотерапевта в приведенном примере необходимостью
выявления мотивации клиента свидетельствует не только о нелепом представлении о том,
как можно понять человека, но и о полном непонимании того, какой вред наносит такое
поведение развитию истинного психотерапевтического альянса.)
Значение эмоций
Взаимодействие чувств и мыслей
Если все очень упростить, то можно представить себе, что в каждом высказывании
человека есть как чувственный (аффективный), так и мыслительный (когнитивный)
компоненты. Конечно, соотношение между этими компонентами может быть очень
разное, но ни один из них не может отсутствовать полностью. Иллюстрацией этому
служит рис. 6.1.
П-А
П-Б
Чувства
164
Мысли
Сегодня восьмое марта,
Рис. 6.1. Чувства и мысли присутствуют во всем, что говорит человек
Попытка полностью избавиться от чувств обычно приводит нас к голым фактам:
«Сегодня восьмое марта». Даже при этом загадочном заявлении интонация, жесты,
мимика могут вполне очевидно привносить недостающие чувства: «О Господи, прошло
уже столько времени!» или: «Хвала небесам, у меня еще есть две недели до окончания
работы». Точно так же сложно понять чисто чувственное высказывание. «Ох!» — едва ли
выражает нечто большее, чем просто сообщение, что говорящий столкнулся с какой-то
болезненной неожиданностью. Тем не менее это очень отличается от «ура!».
Ценность параллелирования чувств
Параллелирование чувств означает, что один говорящий уделяет чувствам клиента
столько же внимания, сколько только что уделил им другой. В этом определении есть две
важные вещи: этот параметр относится только к чувствам клиента и сравнение
производится — как и во всех формах параллелирования — только с непосредственно
предшествующим высказыванием.
Тот психотерапевт из нашего карикатурного примера, похоже, вообще не знает, что
показать свою реакцию на чувства человека — первый шаг к пониманию его или влиянию
на него. В верхней части рис. 6.1 показано, как подчеркивание психотерапевтом фактов и
идей (П-А и -Б наверху) может привести к тому, что клиент станет менее экспрессивным
(а часто еще и будет больше осознавать и контролировать себя). Три ответа клиента (К-А,
-Б, -В) отражают переход от очень явного выражения субъективности клиента (справа) до
холодной безличности (слева).
Когда я с кем-то разговариваю и искренне пытаюсь его понять, я настраиваю свое
осознавание на восприятие эмоциональных реакций собеседника — неважно, говорит ли
он об этом или это проявляется в нашем непосредственном взаимодействии. Я смотрю,
как он адаптируется к нашему разговору: он беспокоится, он полностью поглощен им, он
внимательно за мной наблюдает, он вообще меня не замечает, ищет одобрения, ведет себя
вызывающе? Я слушаю, когда он рассказывает о своих мыслях и переживниях: от чего он
оживляется и от чего затухает, на что он надеется, чего боится? Каких людей он допускает
в свою жизнь и каким образом они соотносятся с его осознанными ценностями.
При этом я, конечно же, обращаюсь к тому, что он говорит, но также и к тому, как он
это говорит. Слова, указывающие на чувства, — «так забавно», «на самом деле ненавижу,
когда», «чертовски не люблю проигрывать», «просто мечта», — создают измерение,
165
которое можно поставить в один ряд с выражением лица, жестами, языком тела, смехом и
слезами, незаконченными мыслями и многими другими явными и неявными ключами к
этому таинственному и важному внутреннему миру переживаний клиента.
Эмоции и психотерапия
Эмоции в психотерапии — все равно, что кровь в хирургии: ни того ни другого
невозможно избежать в работе; и то и другое служит восстановлению функций и лечению;
профессионал работает и с тем и с другим, и к тому и к другому относится с уважением,
но ни то ни другое не являются основной целью процесс.
В нашей американской культуре среднего класса, особенно среди мужчин, существует
двойственное отношение к эмоциям. К эмоциям относятся подозрительно, как к чему-то
женственному, «мягкому», их часто избегают, стремятся скрыть или вовсе от них
отказаться. Другие люди, которые реагирует прямо противоположным по отношению к
первой группе образом (их родители?), — приветствуют эмоциональные состояния,
стараются их усилить, даже прибегая к химическим средствам. В настоящее время явно
наблюдается возврат к сдержанности (среди детей этих детей?).
Психотерапевты никоим образом не свободны от веяний моды. Мы знаем, что эмоции
важны, — в самом деле, вопрос «Что вы чувствуете?» стал настолько стереотипным, что
утрачивает свой смысл и его становится неловко задавать. И все же нам часто трудно
связать эмоции с другими направлениями нашей работы. Мы стараемся вывести эмоции
на поверхность, так как, думаем, что это хорошо само по себе, но затем мы начинаем
«решать проблему», искать некие когнитивные формулировки истоков заботы клиента и
ждать, что эти формулировки каким-то образом облегчат предъявляемые клиентом
симптомы.
У большинства людей сравнительно легко вызвать эмоциональную разрядку. Многие,
если не все, взрослые люди имеют некоторый запас боли, разочарования, одиночества,
чувства вины и экзистенциальной тревоги, до которого можно добраться, имея чуточку
доброты и настойчивости. Но при этом очень редко задается такой вопрос: «Что делать
дальше, когда все эти эмоции уже вышли на поверхность?»
Я уже говорил, что эмоции — это важная часть процесса, но не его цель. Я полагаю,
что цель эта состоит в том, чтобы повысить уровень осознавания жизни, а именно:
повысить уровень осознания человеком своего бытия, своей силы, имеющихся у него
возможностей для выбора и своих границ. Повышая этот уровень, мы должны помочь
клиенту понять, как он строит свою жизнь и свое осознавание, какие возможности скрыты
в нем самом. Процесс осознавания неизбежно направляется и сопровождается сильными
чувствами страха, боли, вины, раскаянья, надежды, понимания и осуществления.
Если проследить за полным чувств отношением клиента к его жизни и к
психотерапевтическому процессу, то можно получить ясное представление об областях,
требующих исследования, о перцептивных структурах, поддерживающих рост или
препятствующих ему, и о мотивационных ресурсах, которые могут быть вскрыты во
время стресса. Психотерапевт, обращающий определенное внимание на аффективные
аспекты,много делает для того, чтобы влиять на эмоциональный поток — поддерживать
оптимальный уровень мотивации, помогать клиенту не увязнуть в эмоциях ради эмоций.
Использование внимания к чувствам
Люди различаются по готовности говорить о своих эмоциях и показывать их. Нкоторые
застревают на идеях и избегают любых «эмоциональных проявлений». Другие, похоже,
постоянно купаются в своих чувствах. Работа психотерапевта состоит в том, чтобы
помочь своему партнеру выразить искренние чувства, поскольку они соответствуют
жизненно важной заботе, мотивирующей психотерапию.
Для развития психотерапии хорошо было бы начать новые отношения с того, чтобы
уделять чувствам клиента столько внимания, сколько уделяет им он сам. Таким образом,
166
психотерапевт выясняет и оценивает субъективный стиль клиента и то, насколько он
способен полностью выражать свою подлинную заботу. После этого, в звисимости от
оценки готовности клиента, психотерапевт может начать больше обращаться к эмоциям в
своих комментариях и более непосредственно апеллировать к любому чувственному
элементу в разговорах клиента. Такие действия психотерапевта часто помогают клиенту
вносить в работу больше чувств и субъективности. Иногда возникает необходимость
уделять основное или даже все внимание любой эмоции, которую проявляет клиент.
Следующий пример иллюстрирует это положение.
Эпизод 6.2
Клиентка — Синди Блу, психотерапевт — Боб Максвелл
К-1. Я все думала, может быть, с другой работой у меня будет больше свободного
времени. Но вы знаете, рынок труда сейчас не слишком располагает прыгать туда-сюда.
П-1. Вы бы хотели получать от работы больше удовлетворения, но... [акцент на чувствах]
{Психотерапевт делает основной акцент на чувствах и не уделяет явного внимания другим элементам — смене вида деятельности, рынку труда. Оставляя предложение
незаконченным, он усиливает давление на клиента — предлагает ему продолжить тему
дальше. Скорее всего, содержание ответа клиента будет более эмоциональным.)
К-2. Да, хотела бы. То есть у меня хорошая работа, и все в порядке, но она меня просто не
удовлетворяет. Через четыре месяца я уже знала все, что нужно, и теперь это все время
одна и та же тягомотина.
[параллель]
П-2. То есть с одной стороны — все ничего, но с другой стороны — скучно, одно и то же.
[параллель]
К-3. Точно! Ух! Я не находила себе места от скуки все эти дни. Я бы хотела чего-нибудь
еще, в чем бы было чуть-чуть больше жизни. То есть иногда я думаю, что мне нужно
просто бросить все это.
[акцент на
чувствах]
(Решив не отвечать параллельно балансированию клиентки между идеями и чувствами —
К-2, — а ясно показать поворот в сторону чувств, психотерапевт помог Сипди понять, насколько она пресыщена всем этим. Это может быть началом работы с более глубоким
вопросом о контроле над побуждениями или отчужденном восприятии себя. В любом
случае, психотерапевт и клиент укрепили свой альянс и готовы работать более,
эффективно.)
Чрезмерные эмоции
У некоторых клиентов есть другая проблема: они всё кругом захлестывают своими
эмоциями, и у психотерапевта могут возникнуть трудности с определением источников и значимости этих излияний. В общем, хорошо бы понять, какой из трех
следующих паттернов имеет место в таких случаях.
Ситуационные взрывы следуют за некоторыми текущими событиями, провоцирующими
эмоциональную разрядку. Бетти пришла с жалобами на то, что ее босс наорал на нее. Она
была в ярости; ей нужно было выплеснуть хоть часть своего гнева, чтобы потом она
смогла успокоиться и подумать об этом инциденте и о том, как он может относиться к
другим проблемам, затронутым в процессе психотерапии.
Иногда встречается постоянная демонстрация эмоций как жизненный стиль. Рою
достаточно небольшой провокации, чтобы устроить фейерверк эмоций. На сей раз это
была беспечность коллеги, высокие цены в ресторане и транспорт, из-за которого он
опоздал на сессию. В прошлый раз это было несовершенство его квартиры, черствый
бутерброд и смог. Самое трудное в работе с Роем — пробиться через эту гору
аффективного мусора и понять, что же его действительно волнует. Сам Рой этого не знает,
и, конечно же, его не иссякающая эмоциональность (вероятно, неосознанно) направлена
на то, чтобы не дать ему самому и его психотерапевту возможности понять это.
167
В основе третьей формы эмоционального потопа может лежать более серьезная
психопатология. С такими клиентами довольно скоро становится ясно, что их эмоции
связаны не столько с ситуацией, сколько с внутренними побуждениями и возможными
аутистическими ассоциациями. Размытые границы «я» и неосознанное стремление к
зависимости в соединении с глубоким чувством собственной ничтожности и изоляции
вызывают настроения и чувства, очень мало связанные с внешними обстоятельствами.
Степень параллельности клиента психотерапевту
До сих пор наше внимание было сосредоточено на том, как при ответе клиенту
психотерапевт решает, остаться ли ему в параллели с партнером, или выйти за рамки
ответа. Не менее важно осознавать, насколько сам клиент параллелен в отношении
обращения психотерапевта к его (клиента) собственным чувствам. Ниже даны три разных
ответа на одно и то же высказывание психотерапевта. Обратите внимание на то, как они
различаются по степени параллельности чувств.
Эпизод 6.2 (продолжение)
П-5. Когда вы говорите о своей неудовлетворенности работой, я слышу кроме скуки еще и
гневные нотки.
К-5А (горячо). Вы правы, я жутко злюсь! Я говорила боссу, что мне не нравится то, что он
мне поручает. Я говорила об этом у него в кабинете, а потом еще на собрании, когда мы
были все вместе. И что? Никаких изменений. Ни одного вшивого изменения.
[акцент на чувствах]
К-5Б. Да, похоже, что так. В целом, я уже просто сыта этим по горло, но, полагаю, что
появляется и гнев — когда я думаю о том, как долго я пыталась что-то изменить, и ничего
не изменилось.
[параллель]
К-5В (печально). Ну а что, это неправильно — чувствовать грусть или даже гнев, когда ты
в сложной ситуации, сделал уже все, что мог, чтобы ее изменить, а ничего не изменилось?
Я хочу сказать — а что еще я могу сделать?
[акцент на идее]
Второй ответ (К-5Б) параллелен высказыванию психотерапевта, так как уделяет
некоторое внимание чувствам клиента и в то же время содержит объяснение причин.
Заметьте, что первый ответ (К-5А) тоже содержит объяснение причин, но в них вложено
куда меньше энергии. Наоборот, в последнем ответе (К-5В) чувства признаются, но в их
оправдание вкладывается гораздо больше усилий, чем в их выражение.
Многократно возникая, такие паттерны являются материалом для формулирования
гипотез о способе существования клиента в его жизни, и о том, что для него
важно.Конечно же, неосмотрительно строить гипотезы, исходя из единственного
высказывания. Однако накопление такого рода информации способствует формированию
надежных выводов.
Польза от фиксации параллелирования клиента. Для иллюстрации выгоды понимания
того, насколько клиент параллелен психотерапевту, сравним К-5А и К-5В. В первом
случае видно, что клиентке, для того, чтобы выплеснуть все свое праведное негодование,
нужно было лишь скрытое «разрешение» психотерапевта. Совсем наоборот, ответ К-5В
свидетельствует, что клиентка считает нужным доказать свое право на чувства и
выстраивает доказательства. В последнем случае" человек, вполне вероятно, склонен к
самообвинению и не решается оценивать свои внутренние переживания прямо и
ответственно. (Говоря об этих догадках, которые могли бы появиться лишь после
многократного повторения паттернов, я нарушаю собственное правило — не торопиться с
гипотезами!)
Рефлексия
То, что мы чувствуем по поводу наших чувств, может служить ключом к вещам, очень
168
много говорящим о нашей жизни: насколько мы приспособились к своей жизни, как мы
ощущаем себя самих, как относимся к другим людям. Эмоции и все их видимые
проявления — настроения, желания, тревоги, надежды, страхи, привязанности, неприязни
— окрашивают наш взгляд на жизнь. Несомненно, истоки их — в нших переживаниях, но
не менее верно и обратное — они сами определяют наши переживания. Ожидания,
которые так сильно воздействуют на восприятие, сами очень сильно окрашены
эмоциональным опытом и предчувствиями. В конце концов, в эмоциях человек
присутствует весь, без остатка, — это упускают из виду те, кто стремится всегда быть
неэмоциональным и рациональным. Это стремление жить без эмоций парадоксальным
образом показывает, насколько сильно такие люди чувствуют, что должны чувствовать
себя лучше!
Путешествие психотерапевта
В течение многих лет я постепенно перешел от попыток придерживаться
«объективности» в собственной жизни и в своих профессиональных беседах, к тому,
чтобы больше ценить высвобождение эмоций — у тех, с кем я работал, а иногда даже у
себя самого. Теперь я уверен, что никакая буря эмоций не имеет ценности сама по себе. И
в частной и в профессиональной жизни единственными критериями, которые определяют
желательность какого-либо вида действий в беседе, являются цель и смысл. Очень легко
навязать собеседнику каменную безэмоциональность (внешнюю), и не намного труднее —
в большинстве случаев — вызвать эмоциональную разрядку. Всем нам брошен вызов —
он состоит в том, чтобы найти в себе такую точку опоры (и помочь в этом нашим
партнерам по разговору), которая бы позволила нам войти в контакт со своими чувствами
и с пользой выразить их качество и силу. Почти непременно это поможет и нам, и нашим
партнерам найти еще больше оснований для продолжения разговора.
Было бы интересно написать докторскую диссертацию — если это уже не сделано —
об истории отношения людей к своим чувствам и эмоциям. Я не уверен, какой отрасли
знания принадлежит эта тема — мистицизму, психологии, социологии, антропологии,
биологии, этике, сексологии, а может быть, химии или магии. Само собой, в психологии
существует множество точек зрения на этот предмет, начиная с вводного курса по
психологии, где одна из глав называется «Эмоции: дезорганизованные реакции» (!), и
кончая академической версией лозунга 1960-х: «Если тебе от этого хорошо, делай это».
Сейчас, с высоты своих лет, я вижу, что мой собственный путь в отношении аффективной
составляющей жизни был в значительной мере ошибочным. Когда я был очень молод, я
— как и многие мои сверстники — черпал образцы для подражания в кино. Мне очень
нравился один актер, сейчас его почти никто не помнит, — Клив Брук. Блестящий
английский джентльмен, он был абсолютно невозмутим. Дворецкий мог подойти к нему и
сказать: «Сэр, ваша жена сбежала с зеленщиком; вы разорены; началась ядерная война; и
на вас загорелся костюм». В ответ на все это Брук, с выражением легкой скуки на лице,
поворачивал к нему голову, тщательно размещал кончики пальцев левой руки против
кончиков пальцев правой и говорил: «Хорошо, Джарвис. Пожалуйста, принесите мне
"Таймс"».
Только через несколько лет, когда я впервые побывал в психиатрической лечебнице, я
действительно увидел людей, которые обладали такой же невозмутимостью, которую
изображал Клив Брук. Их называли «шизофрениками».
Когда я начал консультировать и осваивать психотерапию, я был уверен, что владею
средством исцеления, и чувствовал собственную силу, когда помогал клиентам
погрузиться в их чувства. Несмотря на мои злоключения с рядовым первого класса
Джонсом, а также на многие другие, я поверил в то, что катарсис — это ключ к
эмоциональному и ментальному здоровью. Мне казалось очевидным, что задача
психотерапии состоит в том, чтобы добраться до подавленных эмоций и вызвать их
разрядку. Рядовой Джонс, конечно, произвел на меня впечатление, и, без сомнения, с
169
этого случая для меня начался процесс крушения иллюзий. В 1960-е и в начале 1970-х гг.,
когда движение «групп встреч» достигло расцвета, было очень легко опять поверить в
модифицированую форму катарсиса: нужно не просто высвободить эмоции — важно,
чтобы катарсис наступал в присутствии других людей, которые тепло принимают это и, в
свою очередь, тоже проходят через подобные переживания.
Все-таки, это лишь часть правды обо всех нас, но, чтобы понять насколько ограничена
эта правда, мне понадобилось еще десять лет. Удивительно, насколько ясно я вижу это
теперь. Вероятнее всего, я лишь доехал до следующей станции на долгой дороге вечного
совершенствования.
Как я теперь понимаю, эмоции открывают очевидный доступный путь к
субъективному. Наши чувства, очевидно, возникают на такой глубине, на которую не так
легко проникнуть рациональности, объективным измерениям или сознательным
намерениям. Они свидетельствуют о наличии коллизий и устремлений, которые мы даже
для самих себя можем вербализовать или объяснить лишь частично. Так что такой
знакомый, стереотипный вопрос психотерапевта «Что вы чувствуете?», конечно же,
направлен туда, куда надо. Трудность состоит в том, что его используют не в меру, и те,
кто его задает, иногда принимают дверь за целый мир, который лежит за ней.
Что это за мир? В этой книге я по-разному пытался назвать его, определить,
прикоснуться к нему. Выглядит это так, как будто я вынужден указывать на него не прямо
пальцем, а левым локтем или даже правой ягодицей.
Субъективность, неосознаваемое, наш глубочайший центр — вот некоторые из
ориентиров в этом мире, но то, к чему они ведут, исчезает где-то вдалеке. «Палец,
указывающий на луну, — еще не луна». Все же существует достаточно много общего
между этими понятиями и другими терминами и концепциями, и я чувствую, что теперь я
лучше понимаю, что ищу.
Как психотерапевт, я предпочитаю длительную работу, направленную на внутреннюю
жизнь моих клиентов, на исследование нашей человеческой природы, — работу,
пробуждающую спящие возможности, которые мы все как один чувствуем внутри себя и
которые временами могут способствовать действительно крупным жизненным
изменениям. Именно в этой работе мы имеем дело с миром, который я ищу.
За годы работы я нашел многое из того, что могло бы помочь мне в этом поиске. И
очень многое из этого я оставил на обочине. Стандартизованные тесты, проективные
методики, гипноз, техника пустого стула, ролевые игры, направленные фантазии,
психоактивные вещества — все это полезно, кое-что я иногда использую до сих пор, но
все эт ограничивает, даже если что-то и полезно. Каждая из этих техник предлагала
мимолетное впечатление о тех людях, с которыми я работал, — каждая на свой манер,
каждая по-своему интригующе. В конечном счете, каждая из них превращала всех этих
людей в объект моих исследований, в объект изучения, в объект самой техники.
Теперь я понимаю, что все эти вспомогательные средства в поиске истинной
субъективности похожи на фотографии диких животных или, в лучшем случае, — на
животных в зоопарке. Они показывают нам намеченную жертву, но без оживляющей ее
души, без действия, которое и является самой главной, самой значимой характеристикой.
Теперь я уверен, что если хочу, чтобы поиски продвинулись в нужном направлении
настолько, насколько это в данный момент в моих силах, мне необходим искренне
сосредоточенный на субъективности и очень высоко мотивированный спутник.
Параллелирование рамок
Любому, кто вел обычные разговоры или занимался психотерапией, знакомы фразы:
«Давайте рассмотрим все это подробнее» и «А какова картина в целом?» Мы все
понимаем важность того, что я здесь назвал «параллелированием рамок». Для
психотерапевтов вполне обычное дело — призвать своего клиента говорить конкретнее, и
170
почти так же часто — но не так явно — они побуждают тех же клиентов обобщать свой
опыт.
Мы по-разному организуем наши мысли и слова, и один из способов, имеющий
особенное значение для жизнеизменяющей психотерапии, связан со способностью
двигаться от частного к общему и от абстракции к практическому применению. Одни
клиенты описывают переживание за переживанием и, похоже, вообще никогда не
пытаются подвести черту и посмотреть, что это дает. Другие рисуют свои переживания
настолько размашисто и обобщенно, что их психотерапевты теряются просто не могут
понять, какие жизненные явления могут скрываться за этими описаниями.
Параллелирование рамок — это способ напомнить самому себе о необходимости
следить за этим параметром. Мы продемонстрируем его очевидные преимущества,
поговорим о некоторых значениях, а затем покажем, как его можно будет использовать,
когда психотерапевт подозревает, что осознанно или неосознанно клиент вводит его в
заблуждение.
ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЯ в такой ситуации:
Прекрасный осенний день. Вся субботняя работа по дому уже сделана — все, как было
запланировано. Где-то далеко ваша любимая команда играет самый главный матч сезона,
и вы можете перенестись туда с помощью телевизора. Вы уже запаслись орешками и
пивом или содовой, так что теперь можете забраться в свое любимое мягкое кресло,
пригрозив не участвующим в действе домашним страшными бедствиями, если кто
надумает помешать; осталось лишь поправить подушку и... Ах, хорошо!
Включаем телевизор. Вовремя: кончается последняя коммерческая реклама и на экране
вид всего стадиона, который снимается с самой высокой точки на теневой стороне. Вы
видите противоположную трибуну и целиком все поле, на котором маленькие фигурки
заняты подготовкой к игре. Возбуждение, предвкушение, царящие на стадионе, — в
вашей гостиной.
И вот команды застыли в ожидании. Ваша команда подает, длинная линия фигурок, и
одна отдельно — очевидно, подающий. Другие фигурки рассыпались по полю и готовы
принять мяч. Затем ваши маленькие фигурки начинают игру, а другие им отвечают. Две
группы фигурок сливаются, и!..
П-32А. Расскажи мне побольше об этих мыслях, которые не оставляют тебя в покое.
[сужение]
К-ЗЗА. Это что-то вроде тревожных, беспокойных мыслей. Я чувствую себя так, будто со
мной должно случиться что-то плохое... а может быть, уже случилось.
[сужение]
П-ЗЗА. А что именно?
[сужение]
К-34А. Ох, как будто {пауза)... ну, как будто у меня был бы рак, или какая-то другая
жуткая болезнь — СПИД или что-то наподобие, — или я потерял бы работу, или попал в
аварию, или что-то еще.
[сужение]
(Отметьте: эти несколько реплик, весьма вероятно, являются частью целого ряда, который
в реальной сессии был бы, по крайней мере, в десять раз длиннее. Здесь, для иллюстрации
основной схемы разворачивания жалобы, они приведены в сжатой форме.)
Так как это часто бывает полезно, психотерапевт начинает с того, что остается в
параллели с клиентом (П-31А). Затем она мягко (П-32А) слегка сдвигает рамку, чтобы
побудить клиента опуститься с неопределенного, обобщенного уровня (К-31). В
следующей реплике (П-ЗЗА) психотерапевт уже заметно сужает рамки, стараясь больше
узнать о тревожных мыслях. В результате появляется упоминание о СПИДе,
предполагающее другую возможную линию исследования.
171
Расширение рамок. Иногда полезно раздвинуть рамки, чтобы в общей картине
выявились связи, которые иначе увидеть нельзя. Можно проиллюстрировать это,
используя те же первые реплики, но при последующем расширении рамок
психотерапевтом (начиная с П-32Б).
Эпизод 7.1Б
К-31. Меня это беспокоит уже несколько месяцев, и мне необходимо хотя бы небольшое
облегчение. Я просто этого больше не вынесу.
П-31. Ты чувствуешь себя под бременем всех этих тревог, а они все не уходят, да?
[параллель|
К-32. Да. Похоже, они просто все время за мной гонятся, не дают мне ни минуты покоя.
[параллель]
П-32Б. А что ты думаешь об этой ситуации, об этих мыслях и тревогах и обо всем, что
тебя сейчас мучает?
[расширение]
К-ЗЗБ. Ой, не знаю.(Задумался.) Я думаю, что это началось где-то с прошлого Дня
благодарения, но я не уверен,
[сужение]
П-ЗЗБ. А ты можешь вспомнить что-нибудь еще, что происходило в твоей жизни
примерно в это время?
[расширение]
К-34Б. Ничего необычного, ничего такого, о чем бы я мог думать. Нет, я так не думаю.
[параллель]
П-34Б. Не торопись, Даррелл. Дай себе еще немного времени. Как у тебя шли дела
прошлой осенью и в начале зимы? Как ты провел День благодарения? Что ты можешь об
этом вспомнить?
[расширение]
К-35Б {после короткой паузы). Нет, ничего, ничего особенного. Мы провели День
благодарения с родителями моей жены, все было очень мило... мне кажется. А потом, в
Рождество, мы собрались все вместе, мой брат и его семья, и... Нет, все было совсем как
обычно.
[сужение]
Снова психотерапевт начинает с параллелирования (П-31), но затем старается
расширить рамки, очень обобщенно расспрашивая клиента о его мыслях (П-32Б). Ответ
непонятный (К-32Б), но психотерапевт, интуитивно чувствуя, что все, что бы
ни говорил клиент в такие моменты, скорее всего, коренится в неосознаваемом, и, стало
быть, его стоит исследовать, снова расширяет рамки (П-33). Ответ клиента (К-34Б)
нарочито
бесперспективный.
Психотерапевт
мудро
подметила
отсутствие
заинтересованного внутреннего исследования и попросила клиента подумать еще раз (П34Б). В результате появилось более подробное описание и несколько направлений,
которые стоит исследовать (возможные проблемы с родственниками жены — отметьте
это «мне кажется»).
В любом разговоре, направленном на углубленное понимание переживаний человека,
изменение рамок является мощным, оживляющим процесс инструментом. Этот
инструмент нужен не только психотерапевту, но и клиенту, часто помогая ему обогатить
понимание собственных внутренних смыслов.
(Напоминание: из-за того что диалоги сжаты до трех-четырех реплик с каждой стороны,
на основании приведенных выше примеров можно вообразить, что психотерапевт ищет
улики, как сыщик в детективе. На мой взгляд, это не самый лучший способ вести
психотерапию. Я все -таки полагаю, что мы скорее должны настраивать клиента на
исследование себя.)
Пример использования рамок для поощрения внутреннего поиска
Эпизод 7.2
Клиент — Хол Стейнмен, психотерапевт — Джеймс Бьюдженталь
172
(Это отрывок из сессии, проведенной после нескольких месяцев работы, направленной на
то, чтобы помочь клиенту осознать его сопротивление внутреннему исследованию. Эта
сессия не стала кульминацией работы, но явилась некоторым поворотным моментом.
Клиент — психолог-исследователь — очень высоко ценит объективность, и ему трудно
погружаться в самоанализ под руководством психотерапевта. Он обратился к
психотерапии, потому что все чаще терял самообладание, общаясь со своим сыномподростком.)
П-1. О чем ты сейчас думаешь?
К-1. Ну, я... мне просто интересно, собираешься ли ты что-нибудь сказать мне,
[сужение]
П-2. Нет, я хочу знать, чем ты сейчас внутренне озабочен.
[параллель]
К-2. Ну хорошо, я очень беспокоюсь об Элис. Она сейчас очень часто встречается с этим
новым парнем, и у меня есть подозрения, что она уже потеряла девственность. Я имею в
виду, что я, конечно, не ханжа и все такое, но я надеюсь, что она знает, как о себе
позаботиться. У меня чувство, что я должен что-то сделать, но я не знаю, что. Похоже, она
идет своей дорогой. Я спрашивал у Джун, рассказала ли она ей все что нужно, ну, ты
знаешь, а Джун сказала, что Элис сама могла бы ее кое-чему научить. Я полагаю, ты мало
что можешь сделать, если девушке почти 19, а еще это чувство, что ты должен...
[сужение]
П-3. Хол, ты говоришь «ты» о том, кто беспокоится. Об этих вещах трудно говорить от
первого лица?
(Вообще-то я подозреваю, что Хол заранее приготовил эту «заботу об Элис», и потому она
прозвучала так безлично и отстраненно.)
[параллель]
К-3. Ну да. Нет, сказать от первого лица нетрудно. Я очень беспокоюсь об Элис. Она
хорошая девочка, и я не хочу, чтобы она страдала. Видишь? От первого лица.
[сужение]
П-4. Хорошо. Расскажи мне о том, как ты беспокоишься, Хол. Ты можешь как бы делать
это вслух, чтобы я мог слышать?
[расширение]
К-4. Ладно. Ну, я думаю, что она такая хорошая девочка, и она еще так молода. И я
страшно не хочу, чтобы она страдала. И, ох... у нее хорошая фигура: я представляю себе,
как все эти парни хотят ее заполучить. Полагаю, что все связано с этим. Я об этом думаю.
[параллель]
П-5. Хол, это звучит так, будто ты начинаешь соприкасаться с тем, что происходит у тебя
внутри, но мне представляется, что там еще много чего есть. Например, мне интересно,
есть ли у тебя какие-нибудь мысли о том, как ты ее растил, что ты ей рассказывал о сексе,
о том, насколько свободно она может поговорить с тобой о том, что ее заботит, о том,
насколько она привлекательна как женщина, что бы ты мог сделать с тем, кто обидит ее, и
так далее и тому подобное.
[расширение]
К-5. Ну да, все это есть, конечно. Я думаю обо всем этом. Я уверен, она знает, что в любое
время может рассказать нам о чем угодно. И, само собой, я бы очень хотел добраться до
всякого, кто обидит ее.
[сужение] П -6.
Хол, мы кое-что пропускаем, хотя, мне кажется, мы подходим все ближе. Каждая из
затронутых мною тем могла бы пробудить в тебе целый пласт чувств и мыслей. Это были
как бы заголовки. Каждый нес в себе множество мыслей и чувств, связанных с ним. А
сейчас ты выбрал два из них, как будто это были вопросы, и быстренько на них ответил.
Это только начало, а не конец исследования твоей заботы.
[расширение] К-6.
Джим, я знаю — ты пытаешься помочь мне, но я думаю, что я просто не склонен к
самоанализу. Я хочу сказать, что вы, аналитики, рыщете вокруг в поисках всего такого, и
я думаю, что с некоторыми людьми это очень хорошо помогает. Но я не знаю... по-моему,
дело не в этом. Мне нужно идти к проблеме по прямой.
[сужение] П-7.
О какой проблеме ты подумал, когда говорил это?
[сужение] К-7.
Ну, о любой.
[расширение] П-8.
173
Нет, скажи конкретно. К какой проблеме ты хотел подойти по прямой? (Настойчиво. Я
бросаю вызов; встреть его.)
[сужение] К-8. Ну,
например, что я не могу сохранять хладнокровие, разговаривая с Тимом. Я знаю, что в
последнее время стало немного лучше, но жду, что в любой момент могу взорваться. На
самом деле ничего не изменилось.
{параллель] П-9.
Хорошо, тогда скажи, в чем там проблема.
[сужение] К9. Ох, ладно. Я вижу, куда ты клонишь. Проблема во мне и ты, черт побери, это прекрасно
знаешь. И я тоже. Почему я не могу сохранять спокойствие?
[сужение] П10. Хорошо, и каков твой ответ? Почему ты не можешь сохранять спокойствие, когда
разговариваешь с Тимом?
[параллель]
К-10. Черт побери, Джим, я не знаю.
[параллель]
П-11. И как нам напрямую решить эту проблему? (Я цепляюсь к одному и тому же.)
[сужение]
К-11. Понять причины того, что я начинаю все крушить, и изменить их.
[параллель]
П-12. Как ты можешь это сделать?
[сужение]
К-12. Попробовать вычислить. Попробовать применить логику.
[параллель]
П-13. Хорошо, давай попробуем. Вычисляй, применяй логику прямо здесь, сейчас. А я
послушаю,
[сужение] К-13.
Ох, ты же знаешь, что это не сработает, и я тоже знаю. Я уже тысячи раз пытался. У меня
ничего не получилось. (Фыркает.) Хотя, кое-что есть — я тебя достал, [расширение] П14. Да уж. Я думаю, что это еще один пример того, как ты избегаешь осознания чего-то,
что ты делаешь плохо, но все равно продолжаешь это делать.
[сужение]
К-14. Э! Ты знаешь? Я могу это почувствовать. То есть я знаю, что действительно хотел
избежать этого ощущения тупика.
[параллель]
Этот отрывок примечателен тем, что я настойчиво старался удержать клиента лицом к
лицу с тем, что его чрезмерная зависимость от рационального терпит поражение. Для
этого в высказываниях П-4, -5 и -6 я формулировал задачи. В этих репликах
использовалась широкая рамка (в них был также скрыт рационалистический вызов),
которая стала точкой отсчета для длинной серии сужающих ответов (семь из последующих восьми). Снова мы видим схему «овчарка — отбившиеся от стада овцы».
Примечательно, что часть этого протокола представляет собой непрерывное продвижение
вперед. Это проявляется в том, что 12 из 14 реплик клиента и 8 из 13 реплик
психотерапевта даны на уровне «развития» параметра «параллелирование темы». Этот
уровень часто отражает хорошие рабочие отношения (в противоположность протоколам, в
которых много «отклонения» и «смены»).
Обращение к скрываемому материалу
Обычно клиенты при проведении психотерапии сознательно настроены раскрывать о
себе любую информацию, о которой их просят. Однако всегда существуют некоторые
исключения, независимо от того, осознает их клиент или нет. Как правило, этот
скрываемый материал связан с вопросами, при обсуждении которых клиент чувствует
дискомфорт, смущение или стыд — это гнев и враждебность, сексуальные побуждения и
действия, детали финансового положения, религиозные убеждения и мировоззрение,
сложности с законом. Почти всегда такой дискомфорт клиента указывает на то, что
затронутый вопрос субъективно и эмоционально важен.
Работа с сопротивлением, а не с самим побуждением
Это как раз такой момент, в котором очень ясно видно отличие опытного
174
психотерапевта от его менее искушенных в практике коллег. Если совсем коротко, урок
таков: сосредоточиваться надо на самом сопротивлении, а не на том, что оно скрывает.
Потребность скрыть что-то очерчивает область содержания, которая часто очень
притягательна для неофитов, и они могут попытаться атаковать ее драконовскими
методами (например, гипнозом). В таких попытках теряется большая часть того, что
можно было бы узнать о психологическом складе клиента. Почти всегда разумнее
работать с самой потребностью скрывать, а не пытаться обойти ее и получить доступ к
скрытому материалу.
Когда потребность скрывать уже хорошо исследована, спрятанный материал нередко
сам выходит наружу (и часто не оправдывает вуайеристских ожиданий психотерапевта).
Еще важнее то, что, когда эта преграда устранена, в сознании возникают и могут быть
вынесены на арену психотерапии другие области, которые в другом случае вообще
никогда бы не были замечены (потому что клиент скрывает их менее осознанно).
Таким образом, есть достаточно оснований, чтобы сделать процесс сокрытия
осознанным. В этом может помочь параллелирование рамок. Психотерапевт может
подобраться к болезненной области, делая ряд шагов, двигаясь от более общего к более
частному, все время учитывая невербальные сигналы. Приведенный ниже пример
является сокращенной иллюстрацией этого процесса.
Эпизод 73
Клиент — Гарри Фордайс, психотерапевт — Дороти Тейлор
П-31. С тех пор, как ты окончил школу, ты сменил множество работ.
К-31. Да уж, целый мешок невезения. Не смог найти себе ничего подходящего,
[параллель]
П-32. Какого «невезения»?
[сужение]
К-32. Да ты знаешь, обычное дело. Просто некоторые из этих работ были не моего типа.
[расширение]
П-33. Не уверена, что поняла, что ты имеешь в виду, говоря «не моего типа»?
[параллель] К-33. Ну, там, люди или работа мне не слишком подходили. Ты знаешь, как
это бывает.
[сужение]
П-34. Пока все еще не ясно. Ты не мог бы привести пример?
[сужение]
К-34. Ну конечно, вроде той работы, которая у меня в прошлом году была на ярмарочной
площади. Я тогда был уверен, что она мне подойдет, но начальник попался пьяница, не
соображал, что делает, только на всех орал за то, что они все делают неправильно, или
недостаточно много работают, или еще за что-нибудь. Черт побери, поверь мне, он был
просто оторви и брось!
[сужение]
П-35. Как ты оттуда ушел?
[сужение]
К-35. Что ты имеешь в виду? Просто с меня было довольно, и я вышел из этой ситуации.
Поверь мне, это было непросто.
[расширение]
П-Зб.
Гарри,
признайся:
тебя
когда-нибудь
выгоняли
с
работы?
[сужение]
К-Зб. Мне никогда не приходилось уходить с работы, на которой я хотел остаться.
[расширение]
П-37. Ты все еще не сказал, что тебя никогда не выгоняли.
[сужение]
К-37. Я говорю, что это зависит от многих вещей — подходит мне работа или нет, тот ли я
человек, которого хочет босс. Я сам знаю, где бы я хотел работать,
[расширение]
П-38. Это я могу понять, но это не ответ на вопрос, который я тебе задала. Тебе, должно
быть, тяжело прямо ответить мне, что тебя выгнали с какой-то работы.
[сужение] К-38. Да, нет, не тяжело. Просто я не вижу, зачем. {Пауза.) Ну хорошо — да,
меня дважды выгоняли с дурацких работ, которых я и не хотел вовсе.
[параллель]
175
Психотерапевт контролировала этот разговор, возвращая Гарри его увертки (П-33, -34, 36, -37, -38). Причем она не старалась уязвить его, но твердо вела свою линию, постоянно
сужая рамку, так что, в конце концов, Гарри встретился со своим затруднением (П-32, -34,
-35, -36, -37, -38), и, когда проблема была уже установлена (П-38), она не ослабила
конфронтации. Гарри, пытаясь не выдать себя, использовал рамки обоих полюсов: в
одном месте (К-34) он подробно говорит об определенной позиции (хотя и в этот момент
описание очень смутное), тогда как в другом (К-36 и -37) он говорит чересчур абстрактно,
слишком обобщая.
Рефлексия
Так как каждый из нас предпочитает свой собственный привычный и удобный уровень
рассмотрения (свою рамку) и так как мы любим чувствовать, что сразу понимаем другого
и он тоже понимает нас так же быстро, нам очень легко спутать согласие с пониманием.
Приведенный пример — это только одна из форм такого потенциально неправильного
понимания, но оно часто возникает и без какого бы то ни было намерения что-то скрыть
или ввести кого-то в заблуждение. С опытом (иногда тревожным и пугающим)
психотерапевт начинает чутко воспринимать различия между одинаковым смыслом,
представленным на двух разных уровнях обобщения, и действительно различающимися
смыслами. Разницу между ними трудно уловить, потому что действительно разные
смыслы тоже представлены на разных уровнях обобщенности. Очень полезно
перефразировать любой важный материал на нескольких уровнях, чтобы дважды и
трижды убедиться, что достигнуто истинное понимание.
Этот процесс требует от психотерапевта всей возможной артистичности. Нет никакого
заранее составленного списка вопросов, которые нужно задать, или наблюдений, которые
нужно сделать. Перспективы не определены, и решать, каким галсом идти, можно только
в данный момент. В этом случае зависимость от индивидуальной чувствительности и
мастерства даже больше, чем тогда, когда мы решаем, как нам рассматривать результаты
наблюдений, как их сопоставлять, интерпретировать и использовать.
Основное правило таково: информация, понятая лишь на одном уровне обобщенности
или конкретности, — это неправильно понятая информация.
Путешествие психотерапевта
Я получил степень магистра гуманитарных наук летом 1941 г., как раз перед Перл
Харбором. В те времена магистров было меньше, чем сейчас докторов, и передо мной
открылось сразу много дверей. Одну из моих первых профессиональных работ я делал для
Управления безопасности сельского хозяйства США (U. S. Farm Security Administration),
которое проводило исследование сельских жителей в Теннесси (настоящих «диких
горцев»).
Молодые психологи, врачи-интерны, студенты медицинских школ, старшекурсники,
изучающие социальную работу, и администраторы хлынули в маленький городок
Джексон в Теннесси, чтобы на практике применять наши разнообразные умения изучать
людей, которых привезли туда из сельской местности. Некоторые из тех, кого мы видели,
много лет не спускались с гор: некоторые — вообще никогда. Джексон (население 10 000,
как я припоминаю) для них был «Город».
Мы, психологи, давали им батареи тестов, отобранные не знаю кем. Многие из них
были просто музейными экспонатами ( даже тогда): сейчас я могу вспомнить «Porteus
Mazes», «Knox Cubes», «Ferguson Formboards», и словарный тест Стэнфорд—Бине 1916 г.
Эти горцы были так терпеливы к нам и нашим странным просьбам: «Поставьте сюда
карандаш и, не отрывая его от бумаги и не пересекая ни одной линии, найдите выход их
этого квадрата. Работайте как можно скорее», «Посмотрите, как я вставляю сюда эти
блоки, затем возьмите свой блок и делайте то же самое», «Взгляните, сможете ли вы
соединить вместе эти кусочки, чтобы они потом плотно вошли в эти прорези». «Что
176
означает слово "Марс", М-А-Р-С?»
Наборные доски и задачи типа картинок-загадок, по-видимому, больше всего инересовали наших испытуемых. А для нас наибольший интерес представляли их ответы на
словарный тест. На вопрос, который я процитировал, мы обычно получали такой ответ:
«В смысле, когда корова вязнет на пастбище?» По правилам, ответ был неверным, но в их
культуре он был правильным. Само собой, мы следовали правилам. Если бы мы
поступили не так, это было бы необъективно.
Печально, что мы, предположительно больше других знающие о людях, склонны были
относиться к ним объективно, видеть их причудливыми и странными. Ни один из нас не
попытался действительно увидеть мир их глазами. Они были объектами, подлежащими
изучению. А мы, те, кто их изучал, использовали только «объектив» тестов. Человек был
сведен к набору четко сформулированных ответов или наблюдаемых движений, что не
давало нам возможности действительно познакомиться с этими людьми, лучше узнать их.
Это был очень тяжкий урок, который нужно выучить наизусть тем, кто старается быть
объективным: редуцирование есть разрушение.
Параллелирование локуса
По мере того как психотерапевт развивает свою чуткость к изменениям различных
форм параллелирования в высказываниях пациента и умение модулировать свое
собственное параллелирование, становится ясно, как еще можно применять этот мощный,
выявляющий скрытое, инструмент. В данной главе вводится еще одна возможность
расширить применение этого психотерапевтического инструмента — параллелирование
локуса внимания.
В этой книге постоянно демонстрируется, что основная часть психотерапевтической
работы должна быть перенесена в субъективное пациента. В главе 8 я предлагаю
полезный способ оценки успешности такой попытки. Естественно, он одновременно
является и способом подтолкнуть пациента еще глубже погрузиться в свой внутренний
мир.
Внимание клоку су внутреннего поля восприятия пациента — это ключ к выполнению
этой задачи. На чем, по его словам, сфокусирована забота пациента? Кого он сознательно
описывает? Из многих возможных локусов внимания пациента мы выбираем четыре и
определяем их роль: это фокусирование на внутренней жизни пациента, на отношениях
между пациентом и психотерапевтом, на отношениях пациента с другими людъми и
фокусирование на психотерапевте.
Глубинная психотерапия призывает психотерапевта и пациента в первую очередь
обращать внимание на внутреннюю жизнь последнего. Если поступать именно так, то
психотерапевту легче получить и укрепить свое представление о феноменологическом
(перцептивном) поле пациента (т. е. внутреннем потоке осознавания и перцептивных
структурах, в которых закрепляются его характерные черты). Поток осознования в разное
время сосредоточивается на различных объектах, например на мире в целом, на важных
для пациента людях, на основной деятельности пациента, на психотерапевте или на
рефлексивном осознании пациентом самого себя и своего способа бытия.
Виртуозным можно назвать такого психотерапевта, который постоянно интуитивно
ощущает этот внутренний поток осознавания пациента, который способен использовать
интуицию, чтобы облегчить пациенту внутреннее исследование, и который так выбирает
время и форму своего вмешательства, что получает оптимальный эффект. Одна из
главных характеристик потока осознавания связана с тем, какие люди в данный
конкретный момент находятся в центре внимания.
177
Концепция локусов внимания.
Все, что говорят психотерапевт и пациент, относится или к одному из них, или к их
отношениям друг с другом, или к их отношениям с внешним миром. Мы используем
термин «локус» для обозначения объекта, на который направлено внимание. В эпизоде 8.1
представлены четыре разных ответа психотерапевта на одно и то же высказывание
пациента, иллюстрирующие четыре разных локуса, которые и являются предметом
рассмотрения данной главы. Этот пример объясняет значение термина «локус» и
показывает его важность.
Эпизод 8.1
Клиент — Белль Кэньон, психотерапевт — Чарльз Снайдер
К-1. Я начинаю себя хорошо осознавать, когда пытаюсь рассказать тебе о своей духовной
жизни. Это для меня важно, но я с трудом говорю об этом.
[пациент/психотерапевт]
П-1А. Причина того, что тебе так тяжело, во мне?
[психотерапевт]
П-1 Б. Не старайся двигаться слишком быстро, для нашей работы будет полезнее, если ты
сможешь разделить со мной эту важную область.
[пациент/психотерапевт]
П-1В. Подобные трудности возникают, когда ты разговариваешь и с другими людьми?
[пациент/другие]
П-1Г. Когда ты хочешь обратиться к этой важной области, ты понимаешь, что
сдерживаешь себя.
[пациент]
Эти четыре ответа психотерапевта различаются в том, куда они направляют внимание
пациента. Первый (П-1А) призывает пациента подумать о самом психотерапевте и о том,
что он значит для пациента. Второй (П-1Б) также обращен к отношениям между
пациентом и психотерапевтом, но акценты расставлены по-другому — первый побуждает
к размышлению относительно свойств психотерапевта, а второй обращает внимание на
собственные переживания пациента. Третий ответ (П-1В) направлен на отношения
пациента с другими людьми, и последний (П-1Г) призывает пациента осознать свой
внутренний конфликт.
Выбор подходящего локуса внимания
Хотя существует множество способов определения возможных локусов внимания, в
данном случае мы выбираем только эти четыре. Естественно, ни один из них не является
единственно «верным», тем не менее полезно знать, на что, в основном, обращает
внимание каждый говорящий в каждый конкретный момент. Точно так же, как правило,
желательно, на время попытаться сконцентрироваться на одном из них.
Иначе говоря: психотерапевтический эффект разговора, скорее всего будет расти, если
локус внимания некоторое время будет относительно постоянным, не будет беспорядочно
меняться.
В практике нет необходимости видеть все в таких четких категориях, которые мы
сейчас используем для обсуждения. Они полезны для того, чтобы оттачивать и
тренировать наше осознавание, но, когда мы разговариваем с пациентом, когда мы имеем
дело с уникальными образованиями, характерными для его индивидуального
перцептивного мира, мы должны отправить эти формальные характеристики в свое
подсознание.
Внимание на межличностном: пациент/другие
Эта область включает всех людей, кроме пациента и психотерапевта, а также те
объекты, которые заботят пациента в процессе его психотерапии. Конечно, это громадная
область, с широким набором возможных чувств и отношений. Проработка всех
возможных разделов этой неохватной темы не является целью данного обсуждения, но
совершенно ясно, что психотерапевт будет отмечать и станет работать, прежде всего, с
тем, что происходит у пациента с близкими ему людьми, а потом с тем, что от него чуть
178
дальше — люди, вещи, настоящее, прошлое и будущее, другие возможные противоречия,
важные для пациента.
Неискушенный пациент часто поначалу тяготеет к межличностному локусу
«пациент/другие». Он кажется ему наименее угрожающим, так как в нем легче всего
представить себя относительно объективно, он не требует прямых договоренностей с
психотерапевтом относительно содержания и дает пациенту возможность быть
единственным источником информации.
Исключительно поэтому я склонен сдвигать локус внимания с этой области на другие и
делать это как можно быстрее — настолько быстро, насколько способен вытерпеть
пациент. Я поступаю так, исходя не из скрытого садизма, а из того, что, согласно моим
наблюдениям, если отдать приоритет внутреннему локусу (интрапсихи-ческому), то мы
существенно экономим в работе время и энергию. Когда пациент способен вынести
работу в этой области, то мы получаем несомненную выгоду — после того, как мы
осознаем паттерны, направляющие внутреннюю жизнь пациента, мы будет готовы
увидеть, как эти паттерны последовательно проявляют себя во всех остальных локусах.
Например, Белль (эпизод 8.1) поняла, что, хотя ее духовная жизнь, безусловно, важна для
нее, она вся пронизана очень большой тревогой. Она постоянно занималась духовными
практиками, но внутри себя избегала конфронтации с беспокоившими ее вопросами,
находившимися на периферии сознания. Как только этот паттерн избегания стал для нее
очевиден благодаря работе в области интрапсихического, она смогла относительно легко
увидеть, что ее колебания по поводу того, говорить ли ей с психотерапевтом о своей
духовной жизни, представляют собой проявления того же самого паттерна. Разговаривать
с ним об этом значило, с большой вероятностью, прийти к тем же самым ужасным
вопросам.
Мне могут возразить, что можно было бы начать с межличностного локуса
«пациент/другие», обнаружить этот паттерн избегания, а затем посмотреть, как он
повторяется в интрапсихическом. Конечно, можно делать и так, но такой путь, прежде чем
вывести к основному вопросу, часто требует нескольких отступлений — к примеру,
нужно посмотреть, каким образом пациент избегает обсуждений вопросов, которые
кажутся ему угрожающими, с друзьями или духовенством, как он обходит стороной
определенные книги и фильмы и т. д.
Как правило, межличностный локус «пациент/другие» удобнее всего использовать в
следующих трех случаях:
• Как подготовительный или переходный этап — перед работой в других областях,
которых пациент боится больше. Пациент, который недавно приступил к психотерапии,
нуждается в некотором времени для адаптации к работе, укрепления альянса с
психотерапевтом и для того, чтобы привыкнуть к процедуре и принять на себя
ответственность за исследование себя.
• Как тренировочную площадку или полигон для отработки и расширения открытий,
которые пациент сделал в других областях. Когда уже ясны или хотя бы частично
осознаны значимые, всеобъемлющие способы построения пациентом своей идентичности
и общего взгляда на мир, очень полезно попытаться выяснить, как эти способы
воспроизводятся в отношениях пациента с другими людьми за пределами психотерапии.
• Как менее угрожающую область, которую можно использовать для отдыха или для того,
чтобы остыть после слишком напряженной работы. В эпизоде 8.2 показано, как это можно
сделать.
Эпизод 8.2
Клиентка — Беатрис Бройлз, психотерапевт — Герберт Дрейк
К-1 (рыдая, тяжело вздыхая). Ох, не знаю, что я собираюсь делать. Просто я больше так
не могу и не могу рискнуть что-то изменить. Я чувствую себя в абсолютном тупике.
[пациент]
179
П-1. Ты чувствуешь себя в ловушке и это тебя пугает.
[пациент]
К-2.. Да, да. (Плачет.) Я не могу с этим справиться. Я просто не могу! Что мне делать?
[пациент]
Е <.. Я знаю, что из такого положения трудно что-нибудь увидеть, но мы над этим и
работаем вместе. Скажи мне, у тебя раньше бывало вот такое чувство отчаянья?
[пациент/психотерапевт]
К-3. О нет, никогда! (Пауза.) В смысле, такого, как сейчас, — нет. Почему?
[пациент]
П-3. А кто был с тобой рядом, когда ты чувствовала то же, что сейчас?
[пациент/другие] К-4. Не помню. Думаю, я чувствовала что-то вроде этого, когда ребенок
умер, мне сейчас трудно вспомнить точно, но я так думаю. Мой муж не очень-то мне
помогал, он сам бы в таком горе, но мы все же как-то помогали друг другу. А его мать
держалась как скала, на нее можно было спокойно опереться. Я была ей благодарна, как
никогда.
[пациент/другие]
В этом сокращенном отрывке психотерапевт помогает пациентке почувствовать, что ее
слышат и понимают (П-2), и при этом постепенно побуждает ее отвлекаться от
интрапсихического страдания, привнося в процесс свое собственное осознавание. Когда
пациентка начинает осознавать свое горе в контексте другого времени и других
обстоятельств, уже происходит некоторое движение. Другие личностные переживания,
по-видимому, воспринимаются более когнитивно и объективно, чем очень субъективное
восприятие актуального стресса (К-1). Этот шаг повлек за собой следующий (П-3) и ввел в
ситуацию других людей, что уменьшило чувство изоляции, которое с такой силой
охватило пациентку раньше (К-4).
Внимание на межличностном: пациент/психотерапевт
Пациенты сильно различаются в том, насколько свободно они говорят о своих
отношениях с психотерапевтом. Некоторые считают это обычным делом и с готовностью
выражают свои чувства и мысли. Другие, наоборот, колеблются и пугаются. Кроме того,
некоторые пациенты, на первый взгляд прямо обращаясь к психотерапевту, на самом деле
неискренни. Сам факт наличия переноса достаточно трудно определить, хотя некоторые
опытные психотерапевты считают само понятие «перенос» бесполезным.
Очевидно, что определяющим в вопросе о том, насколько угрожающим кажется
клиенту этот локус, является тон разговоров об отношениях между пациентом и
психотерапевтом. Бывает так, что у нас полное взаимопонимание и поддержка, но может
быть и так, что нам понадобится выявить и исследовать недоверие, конфликт,
разногласия, гнев или, наоборот, эротические или сексуальные чувства, попытки
установить отношения за пределами психотерапии или отношения близости. Пациенты
могут очень по-разному относиться к работе в этой зоне. Некоторые, напрямую обсуждая
альянс, чувствуют себя комфортно и уверенно, но гораздо чаще пациенты (особенно
неискушенные) испытывают нечто обратное — их очень пугает обсуждение
непосредственных отношений.
Интимность или конфликт. Пациенты испытывают тревогу, в основном потому, что по
прошлому опыту знают — как только два человека начинают прямо и откровенно
говорить о своих отношениях, то возникают или отношения интимности, или конфликт,
причем и то и другое пугает их одинаково. Кроме того, в определенных слоях общества
считается, что прямо говорить о том, как вы воспринимаете своего собеседника и какие
чувства он у вас вызывает, значит очень серьезно нарушить правила хорошего тона.
Некоторые пациенты пытаются справиться с тревогой, нападая на психотерапевта. Они
могут собрать целую кучу необоснованных жалоб — на слишком высокую плату, на
неудобное расписание встреч, они обвиняют психотерапевта в холодности, в том, что он
их неправильно понимает, и приписывают ему еще много грехов. Так могут вести себя те,
кто зависит от оценок и обязательств; для них зависимость от психотерапевта
180
представляет собой почти невыносимую угрозу. Они могут также демонстрировать
слишком большую зависимость от психотерапевта, требовать от него постоянного
руководства, уговоров, решений. Другими словами, в отношениях с психотерапевтом
реализуется (иногда его необходимо реализовать) весь диапазон жизненных стилей. Ключ
к эффективному использованию этого локуса — это время, момент вмешательства.
Подготовка к внутренней (интрапсихической) работе. Как я уже говорил при
обсуждении межличностного локуса «пациент/другие», если мы как можно раньше
начинаем тщательную работу в интрапсихической зоне пациента, то приобретаем важные
преимущества. Однако это правило трудно применить в тех случаях, когда пациент в
основном, как это было в примерах предыдущего параграфа, все сваливает на других
людей. В таких случаях почти всегда необходимо сначала какое-то время поработать в
межличностном локусе «пациент/психотерапевт», и только после этого появится
возможность сделать что-нибудь в интрапсихическом. Примером такой работы служит
эпизод 8.3.
Эпизод 8.31
Клиент — Фрэнк Коннелли, психотерапевт — Джеймс Бъюдженталь
(Фрэнк работает коридорным в дешевом отеле. Он — полухиппи, бородатый, часто
немытый и злой на весь мир.
В начале этого фрагмента Фрэнк все свое внимание направляет вовне, не признавая
существования никаких личных связей с тем, о чем он рассказывает. Для того чтобы
подчеркнуть этот акцент, в комментариях к высказываниям слово другие выделено
курсивом. Затем появляются высказывания, помеченные словами «пациент/другие» и
«пациент/психо-терапевт», они достаточно ясно показывают движение Фрэнка к своим
внутренним переживаниям. Здесь уже слово пациент выделено курсивом.)
К-1. Я был в библиотеке, а этот тип подошел ко мне и говорит: «Слушай, чучело, почему
бы тебе не принять ванну?» Я ему сказал, куда он может катиться, а он весь покраснел и
говорит, что меня арестуют. До чего ж все нервные-то, Боже ж ты мой! [пациент/другие]
П-1. Ну и что ты думаешь об этом случае, Фрэнк?
[пациент/другие]
К-2. Что я об этом думаю? (Сердито.) Что таких замшелых придурков надо запирать. Им
нельзя разгуливать на свободе.
[пациент/другие]
П-2. Ну да, конечно. А для тебя-то, как все это?
[пациент/другие]
К-3. В каком смысле, как это для меня? Я уже сказал тебе. У парня крыша поехала.
[пациент/другие]
П-3. Ладно, у него крыша поехала. Ну и что дальше?
[пациент/другие]
К-4. А то, что он опасен.
[пациент/другие]
П-4. Хорошо, он опасен. Ну и что? Кому до этого дело?
[пациент/другие]
К-5. Мне точно все равно.
[пациент]
П-5. Вот тебе-то как раз не все равно. Ты только что пятнадцать минут мне рассказывал
все об этом парне, до которого, как ты говоришь, тебе нет никакого дела.
[пациент/другие]
К-6.
Я
только
делаю
то,
что
ты
мне
велел.
[пациент/психотерапевт]
П-6. Что именно?
[пациент/психотерапевт]
К-7. Я говорил то, что приходит в голову. Ты сказал, что, наверное, это мне и надо делать,
а когда я стал делать, ты на меня орешь. Честно говоря, я...
[пациент/психотерапевт]
П-7. Фрэнк! Я не говорил тебе, чтобы ты рассказывал мне все, что придет тебе в голову.
Это уже слишком... расскажи мне, что тебя заботит, что для тебя действительно важно в
жизни и, пока ты это делаешь, включай туда все, что появится по пути.
[пациент/психотерапевт]
К-8. Ты никогда этого не говорил раньше.
[психотерапевт]
П-8. Ладно, ладно. Теперь сказал. Что в твоей жизни заботит тебя в данный момент?
[пациент] К-9. Ну почему ты всегда разговариваешь так, будто едва меня терпишь?
181
П-9. Ты попал в точку, Фрэнк. Мы оба в это вкладываемся — частично ты, частично я.
Иногда ты мне нравишься, иногда ты выводишь меня из себя и тогда я ругаюсь и
раздражаюсь.
[пациент/психотерапевт]
К-10. Не знаю, почему ты говоришь, что я что-то делаю для этого,
[пациент/психотерапевт]
П-10. Фрэнк, ну ты же не настолько глуп. Ты очень хорошо знаешь, по крайней мере на
каком-то уровне, что я имею в виду. Ты меня сейчас просто подкалываешь, потому что я
на миг утратил осторожность.
[пациент/психотерапевт]
К-11. А почему же я хочу так делать?
[пациент]
П-11. А потому, что ты не знаешь, что еще можно делать, кроме как жаловаться и
нападать.
[пациент]
К-12. А когда это я жаловался и нападал? Ты почти всегда находишь возможность
обвинить
меня
—
что
бы
я
ни
говорил.
[пациент/психотерапевт]
П-12. Боюсь, что ты прав. Но, Фрэнк, ты же на это напрашиваешься,
[пациент/психотерапевт]
К-13. И как это, черт побери, я напрашиваюсь? К чему мне это?
[пациент]
П-13. Что-то в тебе нуждается в том, чтобы провоцировать других людей. Я вижу, как ты
делаешь это здесь, со мной, и я уверен, что делаешь это и с другими, [пациент/психотерапевт]
К-14. Я всегда что-нибудь делаю. Ну если бы ты каждый день видел столько же дерьма,
сколько я вижу, ты бы...
[пациент]
П-14. Фрэнк, ты жалуешься на жизнь, вместо того чтобы что-то сделать с ней.
[пациент]
К-15. Когда ты так говоришь, мне становится по-настоящему худо. Я думал, ты ждешь,
чтобы я тебе рассказывал все, что я чувствую, и теперь так паршиво слушать, как...
[пациент]
П-15. Да, я знаю. Я знаю, потому что ты говоришь мне об этом снова и снова. Я знаю,
потому что ты рассказываешь об этом с таким удовольствием. А теперь тебе кажется, что
я несправедлив, — ведь ты только делал то, что я тебе велел делать,
[пациент/психотерапевт]
К-16. Мне кажется, что мне никогда не было особенно интересно рассказывать тебе все
это. В общем-то, все одно и то же, я каждое утро просыпаюсь в дурном настроении, с
мерзкими предчувствиями, а потом приношу все это сюда и вываливаю на тебя ...
[пациент/психотерапевт]
П-16. Ты вкладываешь столько сил в рассказы о том, как плохо жизнь обращается с тобой,
что ворчишь уже по привычке везде и всюду, и люди или отворачиваются, или сердятся.
Тебе неприятно это слышать, но это так, и я думаю, что какая-то часть тебя это тоже
знает.
[пациент]
К-17. Мне не нравится быть несчастным. Нет ничего хорошего в том, чтобы смотреть, как
вокруг тебя веселятся, а я все время один, и все время вокруг меня одна и та же дерьмовая
скукота.
[пациент/другие]
П-17. А ты когда-нибудь пытался себе представить, что бы было, если бы ты не
чувствовал
себя
несчастным?
[пациент]
К-18 (безжизненно). Было бы большое облегчение.
[пациент]
П-18. Нет, Фрэнк, ты сейчас говоришь только разумом, не сердцем. Попробуй
вчувствоваться в это: как бы это было, если бы ты не чувствовал себя несчастным,
печальным,
одиноким?
182
[пациент]
К-19 (минуту молчит, действительно стараясь осознать эту мысль, затем лицо внезапно
напрягается, голос звучит гневно). Если бы я когда-нибудь перестал быть несчастным, я
бы больше никогда не был бы счастлив.
[пациент]
Мы можем улыбнуться парадоксальности постигшего Фрэнка озарения, но вся ирония
в том, что его взрыв — это осознание того, что он зависит от своей озлобленной позиции,
которая дает ему возможность занимать в этом мире свое место, дает возможность
чувствовать, что он обладает хоть какой-то силой в этой жизни, в которой столько
разочарований и неудовлетворенности.
Этот отрывок очень сильно сокращен, но все же он дает достаточно ясное
представление о том, как долгая работа в области «пациент/другие» привела к тому, что
Фрэнк смог начать анализировать свой способ «быть с психотерапевтом», что, в свою
очередь, позволило ему погрузиться во внутреннее, интрапсихическое исследование.
Внимание на интрапсихическом
Теперь очевидна моя уверенность в том, что самая фундаментальная и самая
длительная психотерапевтическая работа происходит в процессе тщательного
исследования интрапсихической реальности. Это ни в коем случае не перечеркивает
могущества обоих аспектов межличностного. Естественно, можно придумать случай, в
котором единственным источником и мерилом психологических затруднений
(психопатологии) служит межличностное. Тем не менее эти затруднения встраиваются в
перцептивные конструкции внутренней жизни пациента, которые требуют внимания
психотерапевта.
Сказать, что мы работаем в интрапсихическом локусе, — вовсе не означает отказаться
от обращений к людям или объектам, окружающим пациента. Мы к ним часто
обращаемся, но главная цель того, что мы при этом выясняем, описываем и отражаем, —
это определить, как пациент структурирует свою идентичность и природу мира, в котором
он живет (его систему конструктов «я-и-мир»).
Смысл такого подхода состоит в том, что психотерапевт часто специально следит за
внутренним аспектом сказанного. Например:
К-А. С тех пор как скончалась моя мать, мне так грустно. При всех моих бедах, мне было
так хорошо с ней.
[пациент/другие]
П-А. Теперь вы чувствуете себя один на один со всем этим.
;
[пациент]
К-Б. Мне кажется, они не понимают, что я пытаюсь им сказать. Вместо этого, они все
время говорят мне, что я должен делать, вместо того чтобы разговаривать с ними.
[пациент/другие] П-Б. Вы почему-то не можете найти способ сделать так, чтобы вас
поняли, не так ли?
[пациент]
К-В. Я не понимаю, почему вы не можете сказать мне, что мне делать. Вы гораздо
опытнее
меня
в
этих
делах.
[пациент/психотерапевт]
П-В. Вы чувствуете себя слишком неопытным, чтобы принимать решения
самостоятельно,
не
так
ли?
[пациент]
Конечно, ни один из этих ответов не существует сам по себе. Как показывает работа с
Фрэнком (эпизод 8.3), осознать скрытые, но проникающие всюду пути, которые могут
привести к саморазрушению, возможно только в многократно повторяющемся диалоге,
при устойчивой конфронтации со способом бытия человека.
Внимание на психотерапевте
Хотя обращения к психотерапевту могут быть достаточно частыми, они, по большей
183
мере, не отражают подлинного фокусирования перцептивного поля пациента на
психотерапевте. Скорее, они представляют собой намеки, косвенные включения или
подчеркнутую дань вежливости. Этот локус предполагает совсем другое. В данном
случае, мы озабочены системой координат, исходя из которой пациент разговаривает с
нами, озабочены тем, какие фигуры выходят для него на первый план, составляют его
заботу прежде всего. После первого установочного периода в психотерапии для очень
многих пациентов психотерапевт становится частью фона.
Рискованное обобщение: по большей части существуют только четыре ситуации, в
которых оправдано сосредоточение внимания только на психотерапевте:
• когда способ бытия пациента приводит его к тому, что он становится полностью
поглощен взглядами психотерапевта, его суждениями, потребностями и высказываниями;
поглощен настолько, что не может рискнуть ослабить свою сосредоточенность на этом и
получить доступ к своим собственным нуждам;
• когда психотерапия подходит к концу, пациент уже достиг значительного понимания
себя и самостоятельности и нуждается в проработке остаточных ожиданий и
озабоченности, связанных с личностью психотерапевта (включая элементы переноса);
• когда пациент и психотерапевт попадают в тупиковую ситуацию в психотерапии, и
психотерапевт, в качестве средства выхода из тупика, готов обсудить свой вклад в
создавшееся положение;
• когда потребности самого психотерапевта таковы, что он должен вывести их на первый
план — чтобы укрепить альянс или поработать с некоторыми аспектами своей
собственной жизни, которые просачиваются или могут просочиться в психотерапию,
например: психотерапевт тяжело болен или ему предстоит перенести серьезную
операцию; психотерапевт собирается переехать в другой город или оставить практику;
психотерапевт переживает личностный кризис, о котором мог слышать пациент или
который может проявиться в работе (развод, смерть супруга).
Поглощенность психотерапевтом. В первом случае психодинамика пациента толкает
его на то, чтобы сосредоточиться на психотерапевте. Часто в таких случаях
поглощенность пациента психотерапевтом разрешается через сопротивление
дальнейшему исследованию себя, т. е. основному делу психотерапии. Тем не менее
поглощенность
пациента
психотерапевтом
может
потребовать
прямой
и
непосредственной работы, особенно на ранних ее этапах.
В процессе этой работы психотерапевт отмечает скрытые и явные обращения к себе,
решая, следует ли поощрять дальнейшее внимание к тому, как его видит пациент, как на
него реагирует. Реплика психотерапевта П-1А (в эпизоде 8.1) является прямой попыткой
поступить именно так, и вполне приемлема в случае, если есть устойчивый альянс, а
пациент имеет некоторый опыт открытого обсуждения своих отношений. Для недавно
пришедшего в психотерапию и менее искушенного пациента этот вариант не столь
удачен, так как после этого вопроса у такого пациента мог бы усилиться самоконтроль.
Для такого человека подход к осознанию основ его нерешительности может потребовать
большого количества шагов, как в эпизоде 8.4.
Эпизод 8.4
Клиентка — Белль Кэньон, психотерапевт — Чарльз Снайдер
К-1. Когда я пытаюсь рассказать тебе о своей духовной жизни, я тут же начинаю себя
контролировать. Это для меня важно, но я с трудом говорю об
этом.[пациент/психотерапевт] П-1. Твоя духовная жизнь важна для тебя, но все же...
[пациент]
К-2. Да. (Пауза.) Я знаю, было бы хорошо, если бы я могла говорить об этом, но... но
горло
как
будто
сжимается,
когда
я
пытаюсь
говорить.
[пациент]
П-2. Ты хочешь рассказать о своей духовной жизни, но чувствуешь в себе какую-то
184
преграду, когда пытаешься это сделать.
[пациент]
К-3. Я не понимаю, почему я... почему я... я думаю, что я боюсь, что ты...
[пациент/психотерапевт]
П-3. Твои страхи относительно меня не дают тебе рассказывать об этом.
[пациент/психотерапевт]
К-4. Я знаю, что чувствую не так, но кажется, что так. В смысле, я все время пытаюсь
представить, что ты подумаешь.
[пациент/психотерапевт]
П-4. То, что я могу подумать и есть тот самый блок, который не дает тебе делать здесь то,
что ты хочешь, да?
[пациент/психотерапевт]
К-5. Я думаю, да. Например, мне интересно, есть ли и у тебя духовная жизнь?
[психотерапевт]
П-5. Белль, я был бы рад ответить на этот вопрос как-нибудь потом. Сейчас для нас с
тобой важнее рассмотреть твои чувства относительно меня. С моей стороны есть чтонибудь, что не дает тебе это сделать?
[психотерапевт]
Это, как и большинство наших примеров, — очень сжатая версия
психотерапевтической работы, которая могла бы включать в себя гораздо более длинный
диалог и даже длиться несколько сессий. Цель в данном случае — показать пациентке, что
психотерапевт принимает ее колебания, и сами по себе они являются вполне подходящим
предметом психотерапевтического исследования. В то же время психотерапевт совершает
различные действия для того, чтобы усилить мотивацию пациентки работать с этим
блоком: оставляя свою реплику незаконченной (П-1), он мягко подталкивает пациентку
завершить ее, хотя бы про себя.
Следующие две реплики (П-2 и -3) призваны помочь пациентке осознать свой
интрапсихический конфликт, в надежде, что это снизит возможную тревогу относительно
разногласий с психотерапевтом. Затем (П-4) психотерапевт переносит внимание на себя,
но так, чтобы связать это с внутренним конфликтом пациентки и чтобы у нее возникло
предположение, что разговор с психотерапевтом соотносится с желательным
уменьшением конфликта.
Заметим, что ключевой вопрос (последнее предложение реплики П-5) точно такой же,
что и в более раннем примере (П-1А в эпизоде 8.1), но теперь он ложится на
подготовленную почву — пациентку уже побудили перенести фокус внимания с
обобщенного осознания себя на конкретное отношение к психотерапевту (сужение при
параллелировании рамок). Готовность пациентки сделать этот шаг определяется по тому,
что она сама перенесла фокус внимания на психотерапевта (К-5).
Другие случаи фокусирования на психотерапевте. Каждый из оставшихся трех случаев
можно представить себе как ситуацию, в которой психотерапевт решает, что необходимо
некоторое раскрытие себя. Подробный разговор о всех последствиях подобного шага по
масштабам явно превышает размер этой книги. Однако здесь можно привести общие
предложения или расставить вехи.
Первое и самое главное: требуется абсолютная честность. Это значит, что в
информации, которая дается пациенту, не должно быть никаких искажений. Наши
пациенты полагаются на нас, ждут, что мы поможем им в тестировании их реальности.
Если в этом отношении мы не аутентичны, мы полностью их предаем. Говорить честно —
не значит говорить обо всем, что касается предмета разговора. Разумеется, что часто
именно в этом и состоит наша ответственность — не говорить всего. Но тогда честность
требует, чтобы мы прямо указывали на сам факт умолчания:
Я могу кое-что сказать тебе о том, что тебя интересует, но я не скажу тебе всего, что я
знаю об этом, потому что, если бы я это сделал, я нарушил бы конфиденциальность (или
сказал бы больше, чем, как мне кажется, нужно в данное время и в данных
обстоятельствах).
Если это сказано спокойно и твердо, то, как правило, пациент относится к этому с
пониманием. Если пациент начнет спорить, упрашивать или попытается нарушить
185
границы, то само по себе это может быть вполне подходящим предметом
психотерапевтического исследования (и может рассматриваться как сопротивление; см.
главу 10).
Второе — раскрытие непосредственных, относящихся к данной ситуации реакций,
более приемлемо, чем обсуждение вещей, которые не относятся к психотерапии с данным
конкретным пациентом. Психотерапевт имеет право на неприкосновенность личной
жизни, и тот факт, что он просит своих пациентов быть полностью открытыми, не
налагает аналогичных обязательств на него самого.
Третье — разговор о реакциях по процессу (чувствах и мыслях о самой работе, о том,
как она происходит), как правило, более полезен (и больше соответствует действительным
ожиданиям клиента), чем обсуждение деталей личной жизни психотерапевта за пределами
психотерапии. Конечно, когда внешняя жизнь вторгается в психотерапевтическую работу,
важность этого положения снижается.
Четвертое — раскрытие чувств психотерапевта по отношению к пациенту, связанных с
враждебностью, обидой, желанием наказать, эротическими побуждениями, желанием
соблазнить или соперничеством, должно предприниматься только в, том случае, если
пациент был к этому тщательно подготовлен. Кроме того, психотерапевт должен принять
это решение вне сессии, должен располагать временем для того, чтобы, насколько
возможно тщательно, проверить свои собственные потребности, мотивы и намерения.
Если такие чувства очень сильны, то, прежде чем хоть сколько-нибудь затрагивать этот
предмет, психотерапевту хорошо бы прибегнуть к супервизии или консультации с
коллегами.
Резюме
Когда психотерапевт слушает пациента и решает, когда и как ему ответить, он, скорее
всего, обращает внимание на множество вещей помимо очевидного содержания: вид
эмоции и степень ее выраженности, качество и направленность объяснений, описание
себя, общие установки и ценности, как их воспринимает психотерапевт, и т. д. Опытный и
эффективный психотерапевт действует одновременно на многих уровнях восприятия и
интуиции. Само собой, еще многое из того, что требует внимания психотерапевта,
невозможно подробно описать или полностью проанализировать так, чтобы это было ясно
и очевидно. В этой главе мы определили четыре точки приложения особого внимания
психотерапевта. Мы назвали их «локусами внимания»: сосредоточенность на отношениях
пациента с другими, на отношениях пациента с психотерапевтом, на психотерапевте и на
внутреннем мире пациента, на его субъективности.
Путешествие психотерапевта
Я слышал, что в языке хопи нет местоимения первого лица единственного числа, нет
«я», «меня», «мое». Есть только «мы», «нас», «наше». Эрих Фромм указывает на то, что
индивидуальность — относительно недавний продукт эволюции человека. На протяжении
тысячелетий она была привилегией немногих. Возможно, они даже знали о том, что это
ставит их в особую позицию, что это что-то не совсем человеческое, что-то, что всегда
несет с собой аромат опасности.
Ну а если индивидуальность — это новейшее приобретение эволюции человеческих
существ, то что же такое личностная субъективность? Мы не должны необоснованно
ставить знак равенства между чувствами и эмоциями, с одной стороны, и личностной
субъективностью — с другой. . Люди обладали эмоциями на протяжении всей своей
истории. Разумеется, всю историю человечества можно рассматривать как историю
изменения чувств в масштабе наций, культур и жизней миллионов людей. Как неумолимо
доказывает Барбара Тачмен, эмоции влияют на историю гораздо сильнее разума.
Конечно, нам всегда была присуща врожденная субъективность. Она проявляется в снах,
легендах и мифах, великих произведениях культуры, продуктах любого художественного
творчества, в креативности в науке и бизнесе и в скромном совершенстве, которое
186
любящее сердце и руки могут внести в любую мелочь — в приготовление пищи, в
обустройство жилья, в дружескую беседу, в заботу о прохожем.
Конечно, эти проявления субъективности для всех очевидны и обычно о них судят по
результатам, как и показывает мой перечень. Конечный результат оценивается так, как
будто он является суммой своих источников, хотя, на самом деле, чаще всего это просто
побочный продукт. Вряд ли великий творческий дух растрачивает свой потенциал на
столь очевидное.
Дело в том, что мы опять спутали указующий на луну палец с самой луной. Продукт
субъективности не есть субъективность.
Тогда что такое наша субъективность?
Здесь мы можем рассуждать, выдвигать определения, поэтические или философские,
но определить это точно мы не можем. Разумеется, не можем. Определить — значит
объективировать, объективировать субъективность — значит разрушить самую ее суть.
Возможно, здесь опять онтология воспроизводит филогенетический путь: снова
эволюция индивида проходит путь эволюции вида.
Отдельный пациент, скорее всего, захочет говорить о внешних по отношению к нему
событиях, силах, людях, обстоятельствах. Он будет стараться объяснить, что находится
под влиянием всего этого. Он будет сопротивляться обвинению в том, что он сам выбрал
путь, который довел его до нынешнего плачевного состояния, до того, что он
неудовлетворен своей жизнью.
Как странно! Почему он с такой же страстью не ищет подтверждения собственной
силы? Почему он так настаивает на том, что он жертва, а не автор? Почему кажется, что
он предпочитает искать, требовать, молить об освобождении, вместо того чтобы открыть
двери своей клетки и выйти на свободу?
Наша культура научила нас детерминизму, она настойчиво объективировала нас, она
измеряет нас, обвиняя и порицая, определяя, что хорошо и что плохо. Она хочет быть
правой, не испытывать чувства вины и иметь возможность помогать. За это она платит
свободой, возможностью выбора и способностью самостоятельно добиваться того, чего
мы хотим.
В этой главе мы показали, что, в конце концов, сценой для глубинной
психотерапевтической работы должен стать локус интрапсихического, конфронтация
человека с самим собой, со своей собственной идентичностью, с тем миром, который он
создал для себя. Но мы видели и то, как пациенты направляют наше внимание вовне, на
их отношения с другими, на их отношения с нами, их психотерапевтами, а иногда и
только на нас; мы видели, как они сопротивляются погружению внутрь себя, в центр себя,
в свою субъективность.
Это сопротивление определяется не только нашей культурой. У каждого пациента есть
смутное ощущение, что с того момента, как он погрузится внутрь себя, он уже никогда не
сможет воспринимать знакомый мир вокруг себя таким же привычным и знакомым.
Возможно, они интуитивно чувствуют, что занять трон субъективной автономии значит
взвалить на себя жестокое бремя выбора, нести неумолимый груз вины за
неиспользование собственного потенциала и всегда жить с неопределенностью,
двусмысленностью и незавершенностью.
Кто не попытался бы увильнуть перед лицом всего этого? Вряд ли это такое
предложение, от которого нельзя отказаться — буквально миллионы людей отказываются
от него ежедневно и ежечасно. Но воспринимать это так значит воспринимать
пристрастно и искаженно.
Когда мы приближаемся к нашему внутреннему центру, мы обнаруживаем, что очень
долго жили под бременем ограниченного представления о том, кто и что мы есть. Мы
позволили ввести себя в заблуждение оболочке из кожи. Мы думали, что оболочка нашего
сознательного представления и есть тот, кто мы есть. Мы думали, что то, что мы видим, те
объективные перегородки вокруг нас — перегородки, которые называются временем,
187
местом, обстоятельствами, — на самом деле включают нас в себя.
Слова эти звучат фантастично, но, возможно, они не более фантастичны, чем любое
обобщение. Смысл в том, что наша истинная идентичность гораздо больше, чем мы
думали. Она включает в себя гораздо большее, чем могут допустить определенные нами
самими границы. Когда мы думаем о некоторых вопросах, мы слишком часто
останавливаем себя еще до того, как начнем исследовать все то, что способно собрать по
этому поводу наше ничем не стесненное сознание. Когда мы общаемся с другим
человеком, то позволяем и языку и телу ограничивать нас, и упускаем возможность
сделать наше общение глубже, возможность, которую мы иногда ощущаем на короткое
время.
Соотношение объективации и субъективного
Параллелирование обеспечивает чуткое внимание и умелые интервенции, но его
недостаточно, чтобы добиться от пациента более глубокого участия. В этой главе я
предлагаю дальнейшие пути выполнения данной задачи.
В интенсивной психотерапии пациент прежде всего стремится описать и понять какието проблемы, жалобы, заботы или вопросы. (Я буду использовать термин «забота» как
аналог всех этих понятий.) Степень серьезности и вовлеченности этих усилий пациента
говорит нам о том, насколько искренне он берет на себя ответственность за свою жизнь и
насколько умело он уже использует силу своей субъективности. Существует множество
форм представления и исследования пациентами их жизненных вопросов. В этой главе
описываются четыре группы таких форм:
• в основном объективирующие;
• с тенденцией к объективации;
• с тенденцией к субъективности;
• в основном субъективные16.
Важная задача психотерапии — помочь пациенту стать более непосредственным и
сконцентрированным в борьбе с жизненными проблемами, приведшими его в
психотерапию. Но, как правило, пациенты дистанцируются именно от этих проблем и,
таким образом, теряют ощущение собственного авторства и силу, необходимую для
изменений, которых они так страстно желают. Шкала движения от объективного к
субъективному связана с этим часто встречающимся паттерном поведения пациентов и с
тем, как мы можем помочь тому, кто обращается к нам за помощью, лучше справляться со
своими горестями.
По мере того как психотерапевт знакомится с этой шкалой, он обнаруживает ее
преимущества: наблюдение за тем, как пациент «контролирует» свою заботу, дает
возможность примерно оценить его вклад в психотерапию, а также наметить шаги для
повышения его вовлеченности.
Выполняя тысячи других задач, психотерапевт в любой момент должен осознавать, на
каком вопросе внутренне сосредоточена работа пациента. Если у него сложилось
некоторое представление об этом, то он может отмечать, как пациент работает с этим
вопросом. В данной главе описаны некоторые пути осуществления пациентами такой
работы — не полный каталог, но некоторые из наиболее часто встречающихся. Четыре
группы форм описываются в виде континуума — сначала в основном объективированные
формы, затем две промежуточные группы, в которых присутствует и объективация и
субъективность, и, наконец, только субъективные индивидуальные формы.
Эти группы и представляющие их формы поведения даны в табл. 9.1. Психотерапевту
необходимо представлять общий смысл этого измерения, а не стараться механически
соотнести поведение пациента и формы, перечисленные в таблице. Наши пациенты не
изучали этот предмет, поэтому они неосмотрительно создают все новые и новые
паттерны, которые не так легко вписываются в эту схему.
188
ТАБЛИЦА 9.1
Паттерны представления заботы пациентами______________________________
Паттерны, объективирующие заботу:
•
Называние
•
Описание
•
Оценивание
Паттерны с тенденцией к объективизации
•
Функциональное ассоциирование
•
Причинное или аналитическое ассоциирование
•
Детализация истории или жизненных событий
Паттерны с тенденцией к субъективности:
•
Осознавание тела и ассоциирование
•
Описание снов и фантазий
•
Эмоциональное ассоциирование
•
Осознание в процессе
В основном субъективные паттерны
•
Спонтанное фантазирование
•
Свободные ассоциации
•
Поиск, ведомый заботой
Мы начинаем с первого интервью, которое дает нам возможность проанализировать
различные способы описания пациентом своей заботы.
Эпизод 9.1
Клиент — Энди Кэмпбелл, психотерапевт — Бланш Натан
(Сцена: офис доктора Натан. Время: первое интервью; пациент и психотерапевт уже
встретились, познакомились, обменялись шутками, и доктор Натан спрашивает:)
П-1. Что привело вас ко мне именно сейчас?
К-1. Ну, я уже какое-то время думаю, что мне стоило бы обратиться за помощью, но я все
откладывал, и...
П-2. Ммм?
К-2. Я полагаю, мне все время казалось, что еще не время. Несколько раз я думал, что... Я
спросил свою подругу, что она думает по этому поводу, и она сказала, что считает, что
мне стоит это сделать. Еще я спросил у моего врача, а он сказал, что иногда психотерапия
помогает, а иногда — нет; так что я точно не знаю, но...
П-3. Трудно было понять, что вам следует делать, а?
К-3. Да. В смысле, казалось, что мне... Я не хотел делать проблему из того, что, может
быть, и не так важно, но, с другой стороны, это для меня всегда проблема.
П-4. Мне непонятно, что для вас проблема.
К-4. Ах, да. Прошу прощения. Это моя нерешительность. Я имею в виду, что
нерешительность — моя проблема. Я, похоже, никогда ни в чем не бываю уверен. Я знаю,
у всех это есть... Я, наверное, не должен думать, что я чем-то отличаюсь, но...
П-5. Я понимаю (выжидательно).
К-5. Да. Я привык быть неуверенным. В смысле, вы можете сказать, что я не хочу попасть
в глупое положение. Я просто не хочу... но тогда я на самом деле не думаю об этом. Хотя,
я не знаю.
П-6. Расскажите мне побольше о своей нерешительности и о том, почему для вас это
проблема.
К-6. Ну, просто, когда мне нужно принять какое-то решение, сразу начинаются
неприятности. Вроде как я брожу туда-сюда у себя внутри и никогда не знаю, что будет
правильным. Это продолжается уже довольно долго. Я бы хотел быть более уверенным в
себе, но не получается. Я думаю, что, возможно, становится хуже.
П-7. Вполне может становиться хуже. Вы сейчас более нерешительны, чем обычно?
189
К-7. Да, наверное... но, знаете, я не уверен. Иногда мне кажется, что становится лучше, но
очень скоро, когда мне надо принять какое-то решение, я снова прихожу в смятение.
П-8. Иногда лучше, иногда хуже?
К-8. Вот-вот. Да, я думаю, что именно так. Ой, меня это просто с ума сводит. Ненавижу
это. Это делает меня таким нерешительным — ну просто тряпка какая-то! Но что есть, то
есть: похоже, это случается со мной все чаще и чаще.
Энди Кэмпбелл представляет свою проблему на двух уровнях: он рассказывает о ней и
одновременно проигрывает ее. Очевидно (но не до конца) последнего он не осознает, а
Бланш Натан решает пока не обращать на это его внимания. Однако будет полезно
посмотреть, как он проговаривает свои жалобы.
Сначала (К-4 и -5) он просто называет их «моя нерешительность». Несмотря на то что
он признает, что является «владельцем» этого качества (используя местоимение «моя»),
Энди, похоже, обращается со своими жалобами, как с независящей от него силой. Так он
мог бы описать недуг, которым страдает («мой туберкулез представляет для меня
проблему»), другими словами, «нечто чуждое, что приносит мне горе».
Только после нескольких принимающих и подбадривающих реплик доктора Натан
Энди (К-6) дает некое описание того, как эта проблема воздействует на него. Теперь он
дает обобщенную формулировку вопроса, мельком касается его истории и выносит
оценку, — говорит, что становится хуже.
Третий этап наступает, когда Энди оценочно реагирует и выражает свой гнев на этот
паттерн нерешительности (К-8). Его досада и раздражение до этого момента были скрыты,
теперь они выступают более явственно, и, по мере того как это происходит, мы видим, что
уменьшается внутреннее «отыгрывание» заботы (реплика К-8 существенно более
решительна, чем любая другая).
Паттерны, объективизирующие заботу
Субъективность человека, — это резиденция его уникальности, его индивидуальности.
Очевидно, что когда пациент ставит себя в позицию стороннего наблюдателя своего
состояния, он объективирует себя самого и свое состояние. Объективировать себя таким
образом значит лишить себя всякой способности что-то сделать со своей заботой. Мы
видели, как Энди Кэмпбелл использовал три разных способа контролировать свою заботу.
Все три объективировали проблему и самого Энди. Теперь я подробно рассмотрю каждый
из них и предложу некоторые способы их дальнейшего истолкования.
Называние
Представьте, что вы вслепую ощупываете незнакомый предмет, который дали вам в
руки. Вы ощущаете его, поворачиваете, сжимаете в пальцах, может быть, нюхаете или
касаетесь им щеки. Это интересно, а определение предмета все время ускользает от вас,
внезапно вы узнаете его: «Это камень». Грубо говоря, вы, вероятно, осознаете, что
предмет у вас в руках не что иное, как камень. То, что было так интересно, что задевало
вас лично пока было неизвестно, будучи таким образом определено, превратилось в
обыденность. Вы откладываете его в сторону, вам больше не интересно.
Точно так же любой проблеме пациента можно присвоить каталожное имя:
нерешительность, импотенция, застенчивость, одиночество, депрессия — любое. Процесс
называния делает проблему предметом обсуждения, отодвигает ее. Часто при этом
подразумевается, что тот, кто страдает от той же проблемы, страдает точно так же;
страдание больше не кажется уникальным.
Используя пример с камнем, мы затронули очень важный феномен, который можно
наблюдать и тогда, когда человек обращается к психотерапии с очень смутными
жалобами, — т. е. когда невозможно подобрать название или категорию, которые бы
описывали его состояние. В такой момент пациент часто бывает захвачен попытками
определить, что же его тревожит, и, конечно, может показаться, что он приблизился к
190
своему дистрессу. Затем, если кто-то называет проблему (ставит диагноз) и пациент
принимает это имя, то отношения между пациентом и его жалобами, скорее всего,
изменяются. Происходит уменьшение эмоциональной вовлеченности и кажется, что
состояние «отрывается» от своего носителя и начинает существовать самостоятельно (и
теперь уже становится заботой психотерапевта).
Вот еще одна демонстрация этого чрезвычайно важного процесса: на рис. 9.1
представлены три ребуса.
(А)
DEATH/LIFE
(Б)
'(В)
Рис. 9.1. Три ребуса для иллюстрации эффектов объективации
Между ними нет никакой связи, но в каждом из них зашифрована знакомая фраза.
Первый (А) читается как «жизнь после смерти». Теперь взгляните на два других ребуса и
постарайтесь решить, какие фразы в них зашифрованы. СДЕЛАЙТЕ ЭТО ДО ТОГО, КАК
НАЧНЕТЕ ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ.
Ответ на второй (Б) ребус — «Pie (pi) in the sky» (Пирог в небе). Если вы не решили его
раньше сами, то вы можете обнаружить, что ваша реакция на мой готовый ответ почти не
содержит эмоций. Многие люди испытывают в таких случаях разочарование или
фрустрацию — они предпочитают сами решать головоломки. Более того, безразлично,
.получил ли читатель ответ в готовом виде или сам дошел до него, но в любом случае
человек теряет интерес к головоломке, как только ему становится известно ее решение.
Это эффект объективации.
Ответ на третью головоломку (В) — два или ничего (аналогично нашей поговорке «все
или ничего». — Примеч. перев.).
Описание
Если бы вам еще раз дали в руки тот камень, который вы уже ощупывали, вы могли бы
заметить, что он тяжелее, чем обычный камень такого же размера, что один его конец
округлый, а другой имеет неправильную форму. Иными словами, вы отмечаете его
характеристики. Они кажутся принадлежащими камню, и это показывает, что любой
разумный наблюдатель мог бы обнаружить те же самые его качества.
Когда пациент идет дальше называния своей заботы, обычно следующим шагом
является ее описание. Проблема описывается как объект, имеющий неотъемлемые
характеристики, такие же, какими обладает камень. Предполагается, что любой другой
человек, имеющий те же затруднения, опишет ее точно так же. Особенно важно здесь то,
что очень мало значения придается, если вообще придается, уникальному личностному
переживанию проблемы, а это, как мы уже видели раньше, означает потерю способности
повлиять на это состояние.
Если снова взглянуть на то, как Энди описывает свою заботу, можно ясно увидеть это
дистанцирование и бессилие.
К-6. Ну, просто, когда мне нужно принять какое-то решение, сразу начинаются
неприятности. Вроде как я брожу туда-сюда у себя внутри и никогда не знаю, что будет
191
правильным. Это продолжается уже довольно долго. Я бы хотел быть более уверенным в
себе, но не получается. Я думаю, что, возможно, становится хуже.
Оценивание
Если еще подержать камень в руках, то, вероятно, вы обнаружите в себе скуку, а может
быть, какой-то интерес — почувствуете, что он вам нравится или не нравится. Как
правило, возникает мысль о том, что этот камень «приятный» или «скучный», а также,
хотя и на мгновение только, — мысль о том, что кто-то мог бы воспринять его подругому, что отличается от обычной первоначальной реакции.
Когда Энди Кэмпбелл говорит, что он ненавидит свою нерешительность, что это делает
его таким нерешительным, становится ясно, что он передал власть проблеме, и что
проблема рассматривается как нечто отдельное от Энди. Оценочные высказывания такого
типа подкрепляют объективацию его переживаний.
Важность формы высказываний Использование возможностей психотерапии.
До сих пор мы сосредоточивали внимание на том, как Энди Кэмпбелл и другие
пациенты описывают свои насущные заботы. Это то, что в основном делал Энди во время
своей первой беседы с доктором Натан. В последующие недели и месяцы, он, конечно, все
время возвращался к этой теме, но затрагивал также и другие вопросы. Тем не менее с
некоторыми исключениями, большую часть времени Энди посвящал вопросам, которые
он считал важными для своей жизни и своего благополучия. Часто эти проблемы только
подразумевались, иногда они обсуждались открыто. То, каким образом он к ним
обращался, является важной характеристикой способов контроля и использования Энди
психотерапевтических возможностей для изменения своей жизни.
Как психотерапевт Энди, Бланш Натан часто отмечала для себя, как Энди использует
психотерапию, и время от времени привлекала его внимание к этому важнейшему
вопросу. Она отмечала, насколько искренне Энди принимает на свой счет вопросы,
которые он затрагивал, насколько ответственно он принимает их как часть себя самого,
есть ли у него представление о своих внутренних ресурсах и обращается ли он к ним.
Паттерны с тенденцией к объективации
Эпизод 9.2
(Прошло время. Энди теперь уже больше вовлечен в психотерапевтическую работу и, еще
неосознанно, начинает по-другому воспринимать проблемы своей психотерапии.)
К-11. Иногда я думаю, что есть улучшения, но потом приходит другой момент, и я уже не
так уверен. Так трудно понять. Ну, вот, например, вчера я пытался решить, продавать ли
мне старую машину, и... Ну, Дженет говорит, что очень глупо мне цепляться за мой
старенький «шевроле», но я думаю, он еще побегает, и немало. Я, конечно, не механик,
и...
П-11. Выглядит так, будто, рассказывая мне это, ты сейчас споришь сам с собой.
К-12. Да. Ну, это не совсем так. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Почему я
продолжаю это делать? Может, я просто боюсь занять определенную позицию. Может
быть, я хочу, чтобы Дженет или кто-то другой взяли на себя ответственность за мое
решение.
Заметьте: я опять использую выдержки из разговора все тех же вымышленных
партнеров по психотерапии. Это позволяет создать контекст, но я совсем не считаю, что в
реальной психотерапевтической работе следует так систематически двигаться по этой
шкале.
Функциональное ассоциирование
Если представить, что мы все еще держим в руках этот камешек, то очень вероятно, что
вскоре у нас появится мысль о том, как его можно было бы использовать. «Он мог бы
служить хорошим пресс-папье». В таком случае, имеет место некоторое осознание более
192
индивидуальной и личностной природы нашей реакции. Например, другой человек мог бы
подумать: «Я мог бы бросить этот камень в кого-нибудь». Здесь есть скрытое осознание
того, что, в данном случае, возможны индивидуальные различия.
Рассуждения относительно мотивации, лежащей в основе заботы человека, находятся
между объективацией и субъективностью, хотя и ближе к объективации. Пациенты
различаются по тому, насколько они принимают индивидуальный характер своих жалоб.
Эпизод 9.3
К-12. Да. Ну, это не совсем так. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Почему я
продолжаю это делать? Может, я просто боюсь занять определенную позицию. Может
быть, я хочу, чтобы Дженет или кто-то другой взяли на себя ответственность за мое
решение.
П-12. Ты думаешь, что это может быть причиной того, что у тебя столько сложностей с
принятием решений?
К-13. Не знаю. Может быть. Почему большинство людей имеют такие проблемы? У тебя
должны были быть еще пациенты, до меня, с такими же проблемами.
Хотя Энди очень быстро вернулся к объективации, такие рассуждения могут быть
важны с точки зрения движения к возрождению силы в его жизни. Психотерапевт должен
пожелать отметить для себя, в какой степени функциональные ассоциации являются
абстрактными, а в какой — идут от истинного внутреннего осознания. Ключом для такого
разделения является уровень общения, на котором работает пациент, а также другие виды
ассоциаций (смотри ниже), которые появляются попутно. О пациентах, которым мысли о
вероятных функциях их жалоб приходят в голову во время работы на уровне критических
обстоятельств, можно с большей уверенностью сказать, что они лучше соприкасаются со
смыслом этих проблем. В то же время отстраненное рассуждение типично для уровня
стандартного общения или уровня поддержания контакта.
Когда пациент отстраненно рассуждает о своей заботе «может быть...», «возможно,
что...», «Интересно, если...» — я склонен что-нибудь сказать, чтобы предупредить его о
бесплодности таких действий:
Если можете, то лучше избегайте этих «может быть». Это трясина, — и когда ваше
живое сознание вступает на эту дорогу, вы можете совершенно потеряться в вероятностях,
полностью утратив представление о том, что прочно, а что — нет.
Причинное или аналитическое ассоциирование
Рассуждения о причинах, а также попытки отыскать компоненты заботы человека во
многом напоминают функциональное ассоциирование. Различие состоит в том, что, в
отличие от поиска обобщенных функций, поиск причин может привести к исследованию
уникальной истории пациента.
При исследовании причин рационалистический подход включает также намерение
использовать возможности человека в его собственных интересах. Разумеется, здесь есть
свои трудности, — этот поиск часто ведется безлично, так, будто человек представляет
собой техническую проблему — такую, например, как засорившаяся раковина или
автомобиль, который не желает заводиться. Рационалистический анализ или каузальные
теории очень привлекательны и представляют собой ловушку для неосторожного
психотерапевта, так как ведут его к стерильным когнитивным построениям, которые не
могут вызвать заметных изменений ни в чувствах, ни в поведении.
Эпизод 9.4
К-14. Я очень много думал о том, почему у меня больше проблем с принятием решений,
чем у других людей. Или, по крайней мере, мне так кажется. Ты что-то сказала? (Пауза.)
Ну, все равно, я уже пытался думать об этом и вспомнил, что отец всегда побеждал меня,
когда мы принимали какое-нибудь решение.
П-14. Что ты имеешь в виду?
193
К-15. Ну, вот, как однажды, когда я сказал, что хочу, чтобы у нас были другие подушки.
Мне кажется, я должен был переночевать у друга или что-то в этом роде. Ну, все равно, я
сказал, что мне не нравится поролон, и я бы хотел, чтобы у нас были пуховые подушки. Я
был по-своему горд тем, что мне известна разница между ними. А потом папа сказал: «А
ты знаешь, откуда берется пух?» Мне это было очень приятно, так как я только что об
этом узнал и был готов к ответу. Я сказал: «Из уток». Он только улыбнулся и спросил:
«А из какой части утки?», а я не знал и почувствовал себя ничтожеством, а мой брат все
смеялся и смеялся и все повторял: «Из какой части утки? Из какой части утки!»
П-15. Ты чувствовал себя действительно униженным.
П-16. Еще бы. Тогда я его возненавидел. Ну, не так, чтобы «возненавидел», но... ну, я
полагаю, что одно время так и было. Моего брата я тоже ненавидел, но, конечно, это
прошло. Но все же интересно, не то ли это, что заставляет меня колебаться всякий раз,
когда нужно сказать что-нибудь определенное.
Типичными для этой группы описаний являются рассуждения о причинах и
перебирание воспоминаний или других событий в поисках ключей «разрешения»
проблемы. Воспоминание Энди о беспокоящем его инциденте с отцом и братом может
точно указывать на одну из причин, но воспроизведение этого инцидента, само по себе,
вряд ли вызовет глубокие изменения в навязчивой нерешительности Энди.
Детализация истории или жизненных событий.
Стоит заметить, что в обращении Энди к инциденту с отцом и братом есть скрытый
вопрос: «Является ли это причиной того, что я такой нерешительный?». Предполагается,
что силой обладает эпизод из прошлого, а не сам Энди — человек, который вспоминает
этот эпизод. Сейчас Энди представляется жертвой происшествия (или нечуткости отца) —
все так, будто у Энди покалечена нога и он может сказать, что это произошло в
автомобильной катастрофе несколько лет назад.
Такое «причинное мышление» восходит, по крайней мере, к Фрейду, хотя сам Фрейд в
свое время пришел к пониманию того, что «одного инсайта недостаточно». Но все же, к
великому огорчению, эти размышления неявно содержатся во множестве
психотерапевтических трудов и в практике многих психотерапевтов — они представляют
широко распространенный ложный взгляд на психотерапию. Те, кто работал с пациентами
глубоко и достаточно долго, как правило, осознают: самого по себе знания о том, что
положило
начало
паттерну
поведения,
недостаточно,
чтобы
вызвать
психотерапевтическое изменение, — точно так же как знания о том, что столкнуло с горы
камень, недостаточно для того, чтобы остановить его падение (использовать объективный
образ в разговоре о столь субъективном предмете!).
Все разновидности описаний этой группы обладают двойственностью и этим, — если
рассматривать только очевидное содержание, — слегка напоминают более субъективные
формы. Когда Энди говорит об инциденте с отцом (эпизод 9.4), он уже начинает
углубляться в свою субъективность, но при этом все еще нацелен на поиск того, «что
сделало меня таким». Было бы совсем по-другому, если бы он сначала погрузился в свое
чувство нерешительности и свое горе по поводу этой нерешительности, а затем уже начал
вспоминать этот эпизод. Очень вероятно, что состоялось бы совершенно другое
психологическое событие: эмоции могли бы его захлестнуть, но еще более важно, что в
этом случае воспоминание не было бы изолированным (все равно, что осколок пальца от
статуи). Напротив, оно могло бы стать частью расширенного осознавания,
сосредоточенного вокруг нерешительности, горя, отношений с отцом или других
«центров» осознавания, открывающего нечто существенно большее, чем непосредственно
сама проблема.
Психотерапевтам, привыкшим замечать только явное и очевидное, будет трудно
воспринимать только что описанное различие. Чтобы обнаружить в этом различии
принципиально важный смысл, психотерапевт должен задействовать свою собственную
194
субъективность, свою интуицию.
Паттерны с тенденцией к субъективности
Эта группа способов борьбы пациентов с жизненными проблемами, как правило,
характеризуется тем, что пациенты осознают (по крайней мере, подспудно) что эти
проблемы, в значительной мере, в них самих. Экстернализация и объективация, присущие
двум предыдущим группам паттернов заметно уменьшаются, так как пациент в своем
собственном опыте ищет то, что поможет ему существенно изменить его чувства, взгляды
или действия.
Эпизод 9.5
(Теперь, когда Энди Кэмпбелл и Бланш Натан вместе прошли через маленькие победы и
обескураживающие поражения обычного курса психотерапии, они стали эффективной
командой. Сегодня Энди подавлен.)
К-17. Бланш, мне кажется, что в последнее время я никуда не двигаюсь. Иногда кажется,
что мы чего-то достигли... ну, ты знаешь, может быть, это не какой-то окончательный
ответ, но... В любом случае, похоже, что сегодня я не могу ни о чем думать. Насколько я
могу судить, я сижу здесь и несу какой-то вздор, и... (вздыхает).
П-17. Энди, прервись на минутку и подыши. Тебе не хватает воздуха.
К-18. Ладно. ( Он откидывается назад и начинает дышать медленнее и глубже, в
соответствии с инструкциями, которые он получал раньше.)
П-18 (после того как Энди сделал три или четыре глубоких вдоха). Теперь просто
осознавай, что происходит в твоем теле. Позволь своим мыслям делать то, что они
захотят, но свое внимание сосредоточь только на том, как ты физически себя чувствуешь
в данный момент. (Она снова ждет.) Теперь найди, где в твоем теле напряжение, и
посмотри, можно ли расслабиться, избавиться от него.
К-19 (он поудобнее усаживается, ослабляет пояс и слегка вытягивает ноги). Ммм-хмм, так
лучше.
П-19 (снова пережидает короткое время). Теперь прислушайся к своим внутренностям, к
животу, к сердцу, к легким. Определи, что происходит, о чем тебе нужно поговорить. Не
говори ничего, пока ты реально не почувствуешь, что нужно сказать, телом, а не разумом.
К-20 (глаза закрыты, дышит спокойно, но глубоко, молчит по крайней мере минуту или
две). Мне грустно. Я не знал этого! Это в груди и в глазах. Как будто я хочу плакать или
что-то вроде. Это кажется очень печальным. Я не знаю точно, что это, но есть что-то, что
заставляет меня чувствовать себя плохо.
П-20. Угу.
К-21. Я не знаю, что это, но... (глаза двигаются). Я чувствую такую усталость... усталость
от того, что я всегда такой... (по щекам тихо катятся слезы) такой неуклюжий. Я не хочу
быть таким, какой я есть. (Голос крепнет.) Я на самом деле не хочу!
Осознавание тела и ассоциирование
Энди научился обращаться к средоточию субъективности, находящемуся в теле.
Большая часть этой кладовой становится нам доступна, когда мы открываем ей себя, и как
в нашем примере — это может дать свежий взгляд на противостояние проблемам нашей
жизни.
Для того чтобы преодолеть привычное разделение между телом и разумом, которое
является частью большинства обычных объективных способов обращения с собой и
другими, необходима некоторая искушенность. Использовать этот прием с пациентами,
которым недостает такой искушенности, глупо и бесполезно. Лучше всего подождать,
пока они начнут ценить разницу между внутренним осознанием и внешними мыслями о
себе. Преждевременные инструкции использовать этот прием часто приводят к
повышению сопротивления пациента и затрудняют дальнейшее использование этих
195
ресурсов.
Описание снов и фантазий
В отношении снов и фантазий психотерапевты ведут себя очень по-разному.
Некоторые считают этот материал зашифрованным посланием из подсознания, которое
должно быть расшифровано психотерапевтом или пациентом. Другие считают, что
полезнее побуждать пациентов использовать их в качестве стимулов для ассоциирования.
Помещая сны и фантазии в группу паттернов с тенденцией к субъективности, я занимаю
компромиссную позицию между этими двумя полюсами.
Пациенты тоже сильно различаются по своей готовности рассказывать о своих снах и
фантазиях и работать с ними. Они часто требуют обучить их использовать сны и фантазии
наилучшим образом. Побуждая пациентов, которые достигли определенного принятия
своей субъективности, рассказывать о снах или позволять спонтанным фантазиям
достигать уровня осознания, мы часто способствуем тому, чтобы внутреннее видение
раскрывалось все больше.
Я сам прошу пациентов очень подробно рассказывать сон или фантазию и сообщать
обо всех связанных с ними спонтанных ассоциациях, которые может обнаружить пациент.
Обычно в такие моменты я отмечаю некоторые слова или образы, которые кажутся
особенно мучительными для пациента или которые произносятся так, что заставляют
предположить их аффективную заряженность. Я говорю об этом пациенту и прошу его
просто позволить появиться любой реакции. В это время я очень тщательно пресекаю
любые тенденции к объективированию или логическому анализу этого материала. Такая
последовательность обычно способствует появлению дополнительного материала,
который затем можно пропустить по тому же циклу еще раз или еще несколько раз. Я
вылавливаю невольные двусмысленности, каламбуры и оговорки и поступаю с ними
точно так же.
Помочь пациенту сделать важную работу — научиться действовать так, как я только
что описал, — обычно значит сэкономить время и одновременно помочь ему принять
свою заботу и осознать свою собственную способность что-то сделать с ней. Когда
пациент спонтанно и полноценно работает со своими фантазиями и снами, то
действительно работает на истинно субъективном уровне (на уровне последней группы
паттернов), где возникает то, что называется «спонтанное фантазирование».
Реплика в сторону о значении снов. Безусловно, сновидение — это таинственный
процесс, который представляется существенно важным для жизни и благополучия. Как и
следовало ожидать от того, кто основное внимание уделяет субъективному, я считаю сон
кратким изложением природы субъективного. Ни один сон невозможно целиком
вспомнить, полностью записать или понять до конца с помощью нашего бодрствующего,
разумного сознания. Понятно, что сон — это выражение нашего сознания в гораздо
большей степени, чем наш обычный способ переживания своего бытия. Многочисленные
изменчивые образы, ощущения множества смысловых слоев, калейдоскоп чувств и
интуитивное ощущение значимости для нашей жизни в бодрствовании — наводят на
мысль о реальности, которая принадлежит нам, но о которой мы слишком мало знаем.
Слишком мало знаем о ее масштабах, силе и о том, как до нее добраться. Я часто
использую сны пациентов как пример того, какие огромные потенциальные силы
скрываются в них, и того, как сильно сами пациенты нуждаются в том, чтобы открыться
этому непроизвольному внутреннему осознаванию.
Эмоциональное ассоциирование
В эпизоде 9.5, когда Энди осознает свою боль и печаль от того, что в своих
собственных глазах он «такой неуклюжий», он использует эмоциональное
ассоциирование по поводу своих жизненных проблем. Как и в этом примере, пациентам
часто нужно помочь обнаружить их эмоциональные ассоциации через лучшее осознавание
196
собственного тела.
Среди других возможных путей часто бывает полезно, оставаясь открытым для
исследования, подробно рассказывать об актуальных жизненных переживаниях.
Эпизод 9.6
К-22. Прошлым вечером мы с Дженет ходили в кино. Не припомню название. В любом
случае, это не важно. Дело в том, что там была одна сцена, которая застряла у меня в
голове. Я не могу ее сейчас увидеть, но я думаю о ней прямо сейчас. Рассказать тебе о
ней?
П-22. Только сцену, в том виде, в котором она пришла тебе в голову прямо сейчас.
К-23. Ну, тот парень стоит перед домом ранним утром и смотрит, как постепенно светлеет
небо, и больше ничего не делает. Он по каким-то причинам встал рано и гуляет там, а его
жена и детишки спят в доме, а он просто смотрит на небо. (Делает паузу, сглатывает,
задерживает дыхание.) Вот сейчас, когда я рассказываю тебе, я чувствую удушье. В этом
нет никакого смысла, но...
П-23. Ты не даешь сам себе шанса понять, что это значит для тебя, потому что все время
критикуешь то, что чувствуешь, и говоришь, что в этом нет никакого смысла.
К-24. Да, похоже так, но я не могу отыскать ни одной причины, чтобы так себя
чувствовать. Я вырос в городе и никогда не жил на такой ферме, я не женат, и...
П-24. Похоже, ты определенно стремишься доказать, насколько неправильны твои чувства
— и ты действительно не даешь себе возможности понять что-нибудь о них.
К-25. Нет, я не хочу этого делать. Погоди минутку. Посмотрим, смогу ли я снова вернуть
эту сцену. (Он откидывается назад, закрывает глаза, вздыхает.)
П-25. Энди, теперь помедленнее. Там стоит мужчина, и наступает рассвет. (Она говорит
мягким голосом, немного навевающим сон.) Его семья, его жена, его дети спят в доме у
него за спиной. Он просто стоит.
К-26 (глубоким горловым голосом). Просто стоит там, а его семья спит. Его семья... его
семья. У меня нет семьи. (Задерживает дыхание.) У меня нет семьи, но... но я хочу, чтобы
была.
П-26. У тебя нет семьи, но ты хочешь, чтобы она была.
К-27 (открывает глаза и твердо смотрит прямо на психотерапевта). Да, я хочу иметь
семью, и я устал от одиночества и от того, что я в стороне от жизни.
Осознание в процессе
Еще один способ, несколько произвольно помещенный в эту группу, относится к
моментам, когда пациент — самостоятельно или с помощью своевременных
интерпретаций психотерапевта — осознает, как некоторые из его проблем
разворачиваются прямо во время сессии. Я говорю, что поместил этот способ сюда
произвольно, так как слишком многое зависит от того, было ли это осознание в основном
отстраненным, похожим, в основном, на еще одно описание или наблюдение, было ли это
осознанием какого-то допущения, относящегося к причинному ассоциированию, обладало
ли оно качествами эмоционального ассоциирования, или было глубинным инсайтом,
достигнутым в результате истинно субъективного исследования. Следующий пример
представляет собой третью из этих возможностей — эмоциональное ассоциирование.
Эпизод 9.7
К-30. После того как я был тут прошлый раз, я думал, что мне следует сказать Дженет, что
мы должны пожениться и перестать ждать... чего бы мы ни ждали. Но потом...
П-30. Но потом...
К-31. Ну, когда я ее увидел, у нее было столько планов на нашу поездку в следующем
месяце, а кроме того, я не чувствовал себя настолько уверенным или...
П-31. Ты не был уверен насчет женитьбы?
К-32. Ну, да (пауза). То есть я думаю, что это то, что я хочу сделать, но как-то. Похоже,
197
что мне уже время остепениться, и я знаю, что она этого хочет, но... но, когда я с ней...
(Пауза.) Вот, черт! Опять то же самое.
П-32. Что ты имеешь в виду?
К-33. Ну, вот как сейчас. Я настолько нерешителен, что не могу даже здесь говорить об
этом прямо. Просто все время... в смысле, я продолжаю видеть у всего другую сторону...
В ОСНОВНОМ СУБЪЕКТИВНЫЕ ПАТТЕРНЫ
В первой главе я подчеркивал важность осознания того, что безусловной областью
глубинной жизнеизменяющей психотерапии является субъективное пациента. А теперь,
когда мы обращаемся к выявлению способов, с помощью которых пациент работает в
этой области со своими жизненно важными заботами, — делать то, что мы пытаемся
сделать, оказывается невозможным.
Невозможно описать что-то похожее на стандартный набор способов, который
используют пациенты для исследования своей субъективности. Эта трудность возникает
из-за исключительной индивидуализированности субъективного, о которой мы уже
неоднократно упоминали. Но еще более фундаментальная причина состоит в том, что
невозможно определить, как человек становится истинно субъективным.
«Как» — это для объективных задач. В этой области мы можем сказать что-нибудь
типа: «Сначала, разложите различные части устройства следующим образом. Затем
возьмите ту похожую на перо штучку и вставьте ее резьбой в отверстие А, а потом
поверните на пол-оборота против часовой стрелки. Затем...» Можно привести примерную
аналогию, сказав, что мы можем научить наших пациентов заводить машину, вести ее и
останавливать, но мы не можем научить их, как приобрести внутреннюю мотивацию куданибудь поехать.
Самое большее, что мы можем сделать в субъективной реальности — это описать
паттерны, которые другие люди сочли полезными, которые позволили им ближе соприкоснуться со своей истинной субъективностью. Затем мы можем вдохновить
пациентов использовать все это как отправные точки для своих собственных усилий.
Другими словами, мы можем указать пациентам направление, в котором они могли бы
начать внутреннее исследование, но не можем сказать им, как развивать этот процесс.
Истинно субъективные части процесса развиваются со скоростью, присущей психике
конкретного человека. Какие бы объективные и четкие инструкции мы ни давали, все
будет напрасно, вреда от них будет больше, чем пользы. Это может привести к
закреплению положения, при котором субъективность будет нуждаться в поддержке, —
что, с психотерапевтической точки зрения, непродуктивно.
Спонтанное фантазирование
Эпизод 9.8
К-34. Бланш, я застрял. Наверное, я недостаточно стараюсь, но... Ну, я... (пауза). Я не хочу
сейчас в это влезать. (Пауза.) Я пытаюсь остаться со своими мыслями и не отвлекаться, но
мне кажется, что это ни к чему не приведет.
П-34. Ты так бдительно следишь за тем, что делаешь, что не можешь по-настоящему
думать о том, что ты хочешь сказать.
К-35. Да знаю я! Знаю и ненавижу это, но как мне перестать это делать?
П-35. Давай посмотрим, могу ли я помочь тебе освободиться от этого самоконтроля:
устройся на кушетке и на самом деле позволь себе лежать на ней всем телом.
К-36 (ложится и начинает дышать глубже). Угу. Ладно, что теперь?
П-36. Продолжай, Энди, ты все еще стараешься что-то делать.
К-37 (тяжко вздыхает). Ладно.
П-37. Теперь просто спокойно лежи и смотри на экран перед твоим внутренним взором.
Не старайся о чем-то думать. Не старайся что-то специально визуализировать, просто
позволь себе открыться любым образам, которые приходят спонтанно. Когда они
198
появятся, подожди немного, прежде чем начать говорить. Дай образу сформироваться, а
потом спокойно расскажи мне, что ты видишь.
К-38 (две минуты молчит). Ничего особенного. Просто какая-то неясная пустота. (Пауза.)
Все как бы в густом тумане, вроде того. (Пауза.) Не могу определить, что это, но в тумане
что-то есть, что-то более темное и твердое (пауза).
П-38 (мягко). Ммм.
К-39. Я не знаю, что это, но там какое-то движение. Выглядит приятно. В смысле, я
чувствую, что мне приятно от этого. Оно не выглядит пугающим и все такое. Оно
приближается, и я хочу рассмотреть его. Ох! Я вижу (пауза).
П-39. Ммм?
К-40. Это я или что-то вроде меня, но и не я тоже. Я знаю, в этом нет смысла, но...
П-40 (тихо, твердо). Мне кажется, что ты хочешь разрушить образ, критикуя себя.
К-41. Ух-х. (Пауза.) Это похоже на меня, как это могло бы быть, но не... по крайней мере,
вот сейчас это не я. Чувствую, что это как если бы я смотрел на себя, который мог бы
быть... мог бы быть другим... более уверенным в себе, во мне. Это все еще очень размыто,
туманно, но... но, мне кажется, становится яснее. То есть образ... а может быть, это для
меня яснее... я больше знаю о том, каким я хочу быть.
Невозможно определить, какую форму может принять подобное фантазирование.
Иногда оно бывает позитивным, как переживание Энди, иногда оно становится
пугающим, тревожащим, обескураживающим. Иногда образы бывают яркими, а действие
четким, а иногда все остается смутным и нечитаемым. Обычно, если пациент может чтото извлечь из потока внутреннего ненаправленного осознавания, появляется материал,
соответствующий его актуальной заботе. Но здесь есть очень важное «если». Основным
ключом к использованию спонтанных образов является помощь пациенту в том, чтобы он
был действительно открыт тому, что может возникнуть в сознании.
Естественно, бывают моменты, когда пациент не может вызвать у себя образы, и тогда
психотерапевту необходимо определить, в чем дело: есть ли реальная готовность к такого
рода исследованиям; нет ли сопротивления — осознанного или неосознанного, —
возникшего в ответ на призывы психотерапевта; не является ли сама по себе
неспособность вызывать образы отражением того, на какой стадии работы со своей
актуальной проблемой находится пациент.
Предостережение. Есть два рода обстоятельств, в которых не рекомендуется
использовать спонтанные образы. Во-первых, у пациентов со слабой структурой Эго, в
моменты чрезмерной тревоги, депрессии или во время острых кризисов, не связанных с
психотерапией. В такие моменты подобная приостановка обычных объективированных
процессов совладания вряд ли сослужит им хорошую службу.
Вторая группа пациентов, с которыми побуждение к спонтанному фантазированию
нужно использовать с осторожностью, — это хорошо функционирующие люди, которые с
радостью бросаются в омут фантазии и которых очень трудно выманить обратно. Не в том
смысле, что они становятся аутичными. Я имею в виду, что они с готовностью находят
образы и фантазии, а потом подробно рассказывают о них с деталями, которые сбивают
психотерапевта с толку. Таким образом может пройти вся сессия — описываются богатые
и драматические картины и воспоминания и почти нет искреннего психотерапевтического
исследования. Таких пациентов после максимум десяти минут подобных описаний стоит
попросить подумать, что выражают их образы. Это может привести к пониманию того,
что под маской субъективного исследования работает механизм сопротивления.
Свободные ассоциации
«Основное правило» Фрейда гласило, что пациент должен говорить все, что приходит ему
в голову, безо всякой цензуры, соображений приемлемости или иных ограничений. Так
как, по оценкам, большинство из нас способно мыслить со скоростью примерно 800 слов в
199
минуту, а говорить — только со скоростью 125-150 слов в минуту, это основное правило
представляет собой невозможное требование. Однако идея, лежащая в основе правила,
полезна, и некоторые пациенты с успехом ею пользуются.
Эпизод 9.9
П-44. Энди, я хотела бы, чтобы сегодня ты попробовал кое-что другое.
К-44. Ладно. И что же?
П-45. Сегодня я предлагаю тебе снова использовать кушетку. Устраивайся поудобнее.
(Ждет, пока пациент устраивается.) Теперь позволь своему осознанию открыться, не
пытайся специально управлять им. (Пауза.) Теперь старайся просто говорить мне все, что
будет приходить тебе в голову. Просто описывай и переходи к тому, что появляется
следом. Насколько это возможно, позволь себе быть просто каналом для того, что хочет
выразиться в тебе и через тебя.
К-45. Я не знаю, смогу ли я вообще это сделать. Как будто я не могу ни о чем думать, или
слишком много, или...
П-46. Прекрасно, Энди. Это то, что проходит через тебя прямо сейчас. Просто позволь ему
идти.
К-46. Да, ну, ух... (Пауза.) Ух... Я не могу придумать, что сказать. Все так зыбко, нет
четких мыслей, и...
П-47. Угу (принимающим тоном).
К-47. Ух, это какая-то бессмыслица. В смысле, я, похоже, не могу делать то, что ты
хочешь. (Пауза.) Хмм, я все еще пытаюсь делать то, что ты хочешь! Я устал от этого, но
я... мне интересно... мне интересно, на что бы это было похоже...
П-48. Мммм?
К-48. Если бы я просто послушал себя. Я не уверен, что знаю, что это такое. Мне сейчас
положено просто слушать себя, так? А я ничего не делаю. Я просто трачу время. На самом
деле, я не уверен, что это сработает, Бланш...
П-49 (спокойно, твердо). Энди, пусть так и идет; ты уже делаешь это.
Отрывок иллюстрирует часто встречающуюся поначалу трудность. Осознание себя,
специально вызванное самой задачей, может заставить пациента засомневаться в ее
пользе. Но пример иллюстрирует также и то, что если психотерапевт обеспечивает
обоснованное побуждение и решительную дружескую настойчивость, пациент невольно
вскоре начинает работать с проблемой. В качестве предпосылки необходимо, чтобы
пациент хоть немного принимал необходимость субъективного исследования и был до
некоторой степени готов взять на себя это усилие.
Использование кушетки. Мне кажется полезным иметь в кабинете кушетку или кресло с
откидывающейся спинкой, чтобы пациенты могли ими пользоваться. Время от времени я
предлагаю их использовать, но никогда этого не требую. Когда мы лежим на спине и
размышляем о том, как идет наша жизнь, привычное течение мыслей очень сильно
отличается от тех случаев, когда мы сидим (обычно лицом к лицу) и разговариваем с кемто. Очевидно, что первая позиция — когда самоконтроль уже ослаб — существенно
облегчает субъективное исследование. (Более трети моих пациентов часто используют
такое положение, и менее трети никогда не делают этого.)
Поиск, ведомый заботой
То, что я называю «поиском» — это способ пробиться к той же естественной
способности, о которой Фрейд узнал с помощью своего основного правила свободных
ассоциаций. Это врожденная способность человеческого существа, и к ней мы
обращаемся всякий раз, когда встречаемся с ситуацией, на которую нам необходимо отвечать при отсутствии ответов, проверенных прошлым опытом18.
Поиск, ведомый заботой — это развитие метода свободных ассоциаций.
Мы понимаем, что пациент в принципе не может говорить все, что приходит ему в
голову; значит, для того чтобы выбрать из огромного количества потенциальных
200
возможностей, необходим критерий отбора. Эту функцию выполняет переживание
заботы.
Заботу человек переживает тогда, когда позволяет себе действительно заботиться о
каких-то вопросах, когда он стремится вложить в это себя и готов работать ради
желаемых изменений. (В главе 11 это важное понятие излагается подробнее.) Ее ценность
в психотерапевтическом исследовании субъективности человека состоит в том, что она
является энергетизирующей и направляющей силой.
Три условия необходимы для эффективного поиска:
а) пациент должен определить жизненный вопрос, который хочет исследовать более
глубоко и полно, и подробно описать его психотерапевту (и делать это часто и много раз);
б) во время этого описания пациент должен быть погружен в процесс настолько глубоко,
насколько это возможно — оставаться на уровне критических обстоятельств столько,
сколько сможет;
в) пациент должен сохранять исследовательские ожидания, готовность удивляться.
Эпизод 9.10
К-51. Бланш, ты знаешь, я думаю, что мы уже нашли какую-то управу на мою
нерешительность, и я знаю, что в целом сейчас все стало лучше, но все же...
П-51. Все же...?
К-52. Все же, я чувствую, что как-то мы что-то пропускаем.
П-52. Угу.
К-53. Как в четверг, когда мы говорили об отце и о том, что он всегда свысока относился
ко всему, что мы говорили. У меня устойчивое чувство, как будто это было не совсем то,
что надо. У меня просто есть такое чувство, но я не знаю, что нужно.
П-53. Просто следуй за этим чувством... за ощущением, что там есть еще что-то, что тебе
нужно себе сказать.
К-54. Ну, я пытался думать, что бы это могло быть, и я не...
П-54. Если ты будешь пытаться вычислить это, то это уведет тебя от того, что тебе нужно
делать, то есть от того, чтобы просто прислушиваться к себе.
К-55 (пауза, молчит минуту или около того). Я думаю о той сцене, — я рассказывал тебе,
что за обедом мой отец и брат сильно поссорились... ну, до драки не дошло, но они были в
такой ярости. (Пауза.) Я не знаю точно, о чем я тогда думал. Каждый из них хотел, чтобы
я был на его стороне, но я не мог этого сделать.
П-55. Угу-ммм.
К-56. Дон, мой взрослый брат, схватил меня за руку и сказал что-то вроде: «Ну давай,
имей хоть немного мужества, скажи ему, что ты думаешь!» Но я был слишком испуган.
Папа сказал: «Оставь его в покое. Ты, бандит». Это привело Дона в еще большую ярость,
он стал кричать на папу, что он сам бандит, еще хуже него. Я так боялся, что они на самом
деле начнут лупить друг друга... или меня.
Двигаясь шаг за шагом, Энди находит еще один источник своего нежелания занимать
определенную позицию. В этот момент он видит, что его забота представляет собой нечто
большее, чем один вопрос. Он осознал, как часто он жертвовал своими взглядами ради
того, чтобы понравиться другим людям или быть хотя бы принятым, как он изголодался
по своему собственному способу бытия и как много в нем скопилось гнева. Этот гнев
теперь выходит на поверхность, и это усиливает боязнь Энди сколько-нибудь глубоко
погружаться в свои чувства.
201
2.2.Психотерапевтическая техника понимающей психотерапии.
Ф.Е. ВАСИЛЮК
( Ф.Е. Василюк. Методологический анализ в психологии. – М., 2003 )
В психотерапии, как во всяком сложном искусстве, можно выделить ряд иерархически
соподчиненных технических уровней: уровень приема, комбинации, методики, тактики и
стратегии. В этой части диссертации обсуждаются первые три уровня техники
понимающей психотерапии.
Методический алфавит понимающей психотерапии. Алфавит базовых техник
понимающей психотерапии разработан на основе описанных выше уровней построения
переживания и соответствующих психотехнических единиц . В данной главе обсуждается
структура, вариации и функции четырех базовых психотерапевтических техник.
Эмпатия. Структура эмпатической реплики включает в себя два основных элемента –
оператор понимания и эмпатический знак. Оператор понимания («правильно ли я Вас
понимаю», «так ли я понял» и т.п.) выполняет ряд важных функций, в частности,
осуществляет такое ролевое структурирование терапевтических отношений, при котором
терапевт занимает позицию «второго лица», сопереживающего слушателя,
диалогического Ты, а клиент обретает достоинство диалогического Я и статус автора
повествования (а не одного из прототипов или персонажей своего рассказа).
Эмпатический знак в целом призван стать означающим для непосредственного
переживания клиента, являющегося по отношению к нему означаемым. Эмпатический
знак включает в свою структуру следующие элементы: персону, модус переживания,
переживаемое состояние, предмет переживания. Каждый из этих структурных
элементов может варьироваться, чем достигается изменение целостного смысла
эмпатического отклика. Главным элементом эмпатического знака является переживаемое
состояние.
Дифференцировка
различных
семиотических
аспектов
эмпатии
(индикативного, номинативного, сигнификативного и экспрессивного) позволяет
добиваться тонких настроек терапевтических реплик.
Кларификация (прояснение). Общая задача проясняющих реплик в отличие от
эмпатических – отображать не то, что клиент чувствует по поводу ситуации, а образ самой
этой ситуации, включая действия клиента. Использование кларификации способствует
привлечению когнитивных и отчасти волевых ресурсов для решения проблемы.
Структура кларификации включает в себя оператор понимания и образ ситуации. Образ
ситуации, в свою очередь, состоит из таких структурных элементов, как персона, модус
действия, действие, предмет и обстоятельства действия. При построении
проясняющих реплик психологическое ударение делается либо на действии субъекта,
либо на предметном описании ситуации. Каждый элемент проясняющей реплики может
приобретать разные формы, но главные вариации – вариации предмета – разделяются на
две категории: перцептивные и интеллектуальные. Примером перцептивного
варьирования может служить трансформация описания ситуации по принципу «зума», по
аналогии со сменой режима киносъемки «общий план – крупный план» (ср.
Бьюдженталь, 2001). Примером интеллектуальных вариаций может служить изменение
описания по параметру «абстрактное – конкретное».
Майевтика. Майевтические реплики фокусируют внимание клиента не на его
переживании, действиях или предметах, которые он описывает, а на внутренних аксиомах
(убеждениях, предпосылках), которые субъективно предопределяют именно эти
переживания, намерения или образы. Субъективные аксиомы, выявляемые майевтикой,
не осознаются клиентом, но не потому, что являются бессознательными, а потому, что они
202
слишком самоочевидны, чтобы быть замеченными. Структура майевтической реплики
содержит в себе следующие элементы: оператор понимания – субъект (носитель
убеждения) – модус убеждения – убеждение, которое, в свою очередь, включает в себя:
персону – модальность – суждение. Функция майевтики состоит в стимуляции процесса
рефлексии. Откликом клиента на майевтическую реплику может быть либо теперь уже
осознанная солидарность со сформулированным убеждением, либо отказ от него, либо его
уточнение, но в любом случае это потребует включения рефлексивного отношения к
предпосылкам своих мыслей, действий и переживаний.
Интерпретация. В рамках понимающей терапии метод интерпретации используется
редко, но это не значит, что интерпретации вовсе нет места в излагаемом подходе. Она
вступает в игру, когда в ходе психотерапевтического процесса работа переживания
подходит к внутренней необходимости объяснения значимых элементов опыта, которые
самому клиенту представляются иррациональными и непреднамеренными, но в то же
время неслучайными и причастными его воле. По базовой логической структуре метод
интерпретации состоит во введении феномена A (это чаще всего симптом –
нежелательное состояние или поведение пациента) в предлагаемый терапевтом контекст
B, в результате которого А получает объяснение и восстанавливает утраченный им смысл
X. Особенность применения этой психотехнической единицы в понимающей
психотерапии состоит в том, что интерпретативный контекст B берется не из априорного
арсенала теоретических идей терапевта, а из опыта самого пациента, который уже стал
предметом обсуждения в данном терапевтическом процессе.
Описанные терапевтические приемы являются основными методическими
элементами понимающей терапии, которые образуют психотехническую материю всего
терапевтического процесса. Обычно они включаются в сложные комбинации, однако
каждый из этих первичных приемов вполне может быть самостоятельным методом
работы на определенном отрезке психотерапии.
Психотехнические расширения. Базовые «психотехнические единицы» дают как
возможность ориентации в текущем процессе переживания пациента, так и средства
содействия этому процессу. Однако психотерапевту нужны дополнительные системы
ориентировок и средств деятельности, которые надстраиваются над базовым
психотехническим уровнем и опосредуют решение многообразных задач, возникающих в
терапевтическом процессе. Они обеспечиваются общепсихологическими схемами и
моделями, предложенными в исследовании.
Регистры сознания. Психотерапевту важно уметь расслышать доминирующий в
данный момент уровень сознания: если пациент охвачен аффектом, непродуктивно
обсуждать с ним логику событий на уровне сознавания. Но не менее важно понять, к
какому регистру относится этот аффект – неизжитым давним обидам или нынешней
ситуации. Модель регистров сознания используется: а) в функции мультипликатора
(эмпатические, проясняющие и пр. реплики могут строиться как в режиме здесь-и-теперь,
отражая содержания сознания пациента как автора повествования и активного участника
терапевтического процесса, так и в режиме там-и-тогда, отображая его мысли и чувства
как персонажа его собственного рассказа); б) как средство работы со сложными
репликами клиента (в данном разделе формулируется система правил терапевтического
реагирования на сложные реплики); в) как инструмент работы с измененными
состояниями сознания.
Типология жизненных миров. Техническое использование этой типологии также
многообразно. Во-первых, она также может выполнять функцию мультипликатора базовых
приемов. Например, терапевтическая эмпатия может отреагировать на жалобную,
беспомощную интонацию пациента, обращаясь к инфантильным слоям его эмоционального
опыта, может в том же эпизоде, напротив, амплифицировать характерную для
реалистического жизненного мира бодрость и целеустремленность, может выделить из
спектра непосредственного переживания ценностно-ориентированные нотки и т.д. Во203
вторых, типология жизненных миров используется как средство ориентации в
«контрпереносных» аспектах сопереживания терапевта. В-третьих – как карта
психотерапевтической тактики (переход в более «высокий» тип жизненного мира может
быть решающим событием работы переживания клиента). В-четвертых – как основа для
построения психотерапевтических методик, направленных на разрешение специфических
для того или иного жизненного мира критических ситуаций .
Модель образа сознания. Модель используется как для распознавания «жанра»
переживания пациента («экспрессионистический» крик о помощи, «лирическая»
задушевная жалоба, «риторические» сокрушения о несовершенстве мира и т.д.), так и для
попыток психотерапевтического переключения на другие эстетические модальности. От
конкретных деталей к обобщениям, от предметных образов к индивидуальным способам
их чувственного проживания, от буквалистского описания опыта к развернутым
метафорам – вот лишь некоторые из измерений модели «психосемиотического тетраэдра»,
которые расширяют возможности психотерапевтической техники.
Структура психотерапевтической ситуации. Психотерапевту нужны средства
ориентировки не только в сознании и переживании пациента, но и в динамично
изменяющейся терапевтической ситуации, в которую он вместе с клиентом вовлечен.
Саму эту ситуацию, равно как и ее динамику, нужно и понимать, и активно формировать,
заботиться об оптимальном ее состоянии, устранять возникающие в ней диспропорции и
несоразмерности. Комплекс этих задач решается приемами психотерапевтического
структурирования и темперирования, т.е. управления терапевтическим пространством и
временем. Схема структуры психотерапевтической ситуации выполняет функцию карты
для этого измерения психотерапевтической техники.
К задачам структурирования можно отнести: а) установление терапевтического
контакта; б) проработку жалоб клиента; в) формирование адекватного терапевтического
запроса; г) «форматирование» проблемы клиента; д) исправление искажений и перекосов в
структуре
терапевтической
ситуации,
мешающих
построению
продуктивного
терапевтического альянса, и др.
Задачи темперирования возникают в связи с управлением терапевтическим
процессом в диахронном аспекте. Для того чтобы терапия была эффективной, не только
структура терапевтической ситуации должна иметь «хорошую форму», но и сам процесс
должен быть «хорошо темперированным». Вот некоторые из соответствующих задач: а)
проработка ближних и дальних целей психотерапии; б) «пунктуация» (Лакан, 2000)
терапевтического процесса; в) задача психотерапевтического «эндшпиля»: концовка
отдельной сессии и всей терапии – один из самых сложных технических элементов
терапевтического искусства (эндшпиль может осуществляться в разной стилистике –
подведения итогов, формулирования задач, ожидания изменений, воспоминаний о
пройденном пути и пр.).
С технической точки зрения задачи структурирования и темперирования чаще всего
решаются комбинацией тех или иных базовых психотехнических приемов.
Психотерапевтические методики
Разработанные в понимающей психотерапии целостные методики коррелируют с
базовыми общепсихологическими схемами. В главе описываются три методики, каждая из
которых рельефно проявляет на уровне психотерапевтической техники установленные в
диссертации психологические закономерности.
Психотехника выбора. Эта методика реализует закономерности ценностного
переживания в критической ситуации внутреннего конфликта. Анализ ценностного
жизненного мира позволяет сформулировать следующие положения: а) альтернативы,
между которыми совершается выбор, – это не различные объекты или способы действия, а
существенные жизненные отношения, каждое из которых символизирует особый образ
жизни; б) в основе подлинного выбора лежит не идея самотождественности личности, а
идея личностной метаморфозы; в) во внутреннюю структуру выбора как необходимый
204
элемент входит акт жертвования; г) в отличие от традиционного рационалистического
понимания выбора как произвольного и сознательного рассудочного «взвешивания»
преимуществ его следует мыслить как акт, до конца не рационализируемый и
совершаемый в обратной смысловой перспективе «прислушивания» к ценности.
Данная методика, психотехнически воплощая основную идею экзистенциального
выбора, помогает клиенту войти в такое состояние сознания, где он может освободиться
от ложной и изнурительной модели «взвешивания» и где его внутренним ценностям будет
предоставлена возможность явить себя в акте выбора.
Таким образом, методика демонстрирует способы психотехнического использования
типологии жизненных миров для конкретных терапевтических целей.
Психотерапевтическое облегчение боли. Методика предназначена для
психотерапевтической работы с болевым синдромом. Ключевой механизм ее основан на
психотехнической реализации характерного различения боли и смысла боли. Страдание
можно описать как динамическое отношение боли к ее смыслу: страдание тем больше,
чем больше непосредственное ощущение боли и чем меньше смысл боли. Понимающая
психотерапия в целом видит свою задачу не в том, чтобы избавить человека от страдания,
но в том, чтобы помочь ему совершить работу страдания. Применительно к проблеме
боли, эта помощь состоит не столько в прямом снижении интенсивности болевых
ощущений, сколько в раскрытии того смыслового контекста, в котором боль обретает
смысл и становится переносимой.
Таким образом, понимающая психотерапия даже при работе с локальными,
ситуативными «психофизиологическими» симптомами остается психотерапией
смысловой, или «логотерапией», если воспользоваться термином В. Франкла.
Режиссура симптома. Техническая суть методики состоит в создании игровой
ситуации, в которой клиент должен перейти от рассказа о болезненном состоянии или
симптоме к «режиссерской постановке» этого симптома у «терапевта-актера». Такое
парадоксальное изменение позиции клиента приводит к радикальному изменению его
отношения к своему симптому и овладению им.
Теоретический смысл этой методики состоит в том, чтобы: а) продемонстрировать в
наиболее концентрированном виде идею «работы сопереживания» терапевта, которая
может осуществляться не только в ментальном понимании чувств и мыслей клиента, а
буквально в телесном «проживании» проблемы клиента, разумеется, проживании
контролируемом и управляемом; б) показать, какие богатые возможности для
психотерапевтической техники, и в частности для работы с измененными состояниями
сознания дает применение идеи регистров сознания .
Описанные в данной главе методики вытекают из предпосылок понимающей
психотерапии, и, тем не менее, по ним нельзя составить представление о характерном для
нее терапевтическом стиле. В практике понимающей психотерапии применение такого
рода методик – событие достаточно редкое, ибо методика нацелена, как правило, на
определенный симптом, а стратегическое направление понимающей терапии является не
симптоматическим, а личностно-ориентированным. И все же на вопрос А. Бохарта (1994)
«Можно ли использовать методики и оставаться личностно-центрированным
терапевтом?» следует ответить принципиальным «да», переводя обсуждение из плоскости
«идеологии» в плоскость техники – не «можно ли», а «как» сочетать эти два вида
направленности. Что же касается целей научных и, особенно, дидактических, методика
как таковая представляет большую ценность, поскольку в ней сконцентрированы все
технические и теоретические идеи психотехнической системы.
205
206