логика и язык части 4 статьи 125 конституции российской

Е.К. Замотаева,
старший преподаватель кафедры
конституционного и административного права ГУ–ВШЭ
ЮРИДИЧЕСКАЯ ТЕХНИКА ЧАСТИ 4 СТАТЬИ 125
КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Рассматривая проблемы юридической техники российского законодательства, особое внимание следует уделять нормам основного закона – Конституции Российской Федерации, которая должна быть «идеалом юридической
четкости». Она – «символ государства, «визитная карточка» правовой системы
страны, поэтому к устранению юридико-технических дефектов Конституции,
совершенствованию ее формы необходимо подходить особенно тщательно»1.
Это обусловлено и ролью Конституции как базы текущего законодательства, в
силу чего содержащиеся в ней «погрешности» могут без труда «перекочевывать» в принимаемые на ее основе правовые акты. Изучение основного закона с
точки зрения правил и требований юридической техники содействовало бы исключению повторения аналогичных ошибок при издании иных нормативных
правовых актов.
Обратимся к тексту части 4 статьи 125 Конституции РФ: «Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных
прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке,
установленном федеральным законом». Внимательное прочтение и уяснение
содержания приведенной нормы позволяют выявить ряд нарушений языковых
и логических правил юридической техники2.
В отношении слов «жалоба» и «закон» здесь не соблюдены терминологические требования ясности и однозначности употребляемых в юридических
Сивицкий В.А. О некоторых аспектах совершенствования структуры Российской Конституции в случае ее пересмотра // Представительная власть – 20 век: мониторинг, анализ, информация. – 1999. № 1–6. С. 15.
2
См., напр.: Законодательный процесс. Понятие. Институты. Стадии: Науч.-практ. пособие / Отв. ред. Р.Ф. Васильев. М., 2000. С. 97–111, 114–115; Законодательная техника: Науч.-практ. пособие / Под ред. Ю.А. Тихоми1
текстах языковых средств. С ясностью термина, то есть простотой и доступностью его понимания правоприменителем, тесно связано требование однозначности, предполагающее однозначное толкование его содержания. Вместе с тем,
при интерпретации указанных лексических единиц могут возникать трудности
из-за того, что легальных дефиниций данных понятий нет, и при реализации
правовых норм люди вынуждены руководствоваться доктринальными, количественное и качественное многообразие которых (несмотря на позитивность этого момента для правовой науки в целом) значительно усложняет процессы
правореализации. В частности, непосредственного закрепления в нормативных
актах определений понятий «жалоба» и «закон» нет. Их можно вывести только
косвенным путем. Так, положения Указа Президиума Верховного Совета СССР
от 12 апреля 1968 г. «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб
граждан» (в ред. Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1980 г.
с изм., внесенными Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля
1988 г.)3 позволяют установить, что жалоба – это разновидность обращения
граждан в государственные и общественные органы, одна из форм участия трудящихся в управлении. Право на обращение может осуществляться в письменной форме. Приведенные характеристики жалобы дают основание констатировать крайнюю неудовлетворительность формулировки нормативного определения этого понятия, ее неполноту и нечеткость. В научно-теоретической трактовке жалоба понимается как «обращение в государственный либо общественный орган или к их должностным лицам по поводу нарушения прав и охраняемых законом интересов конкретного лица (гражданина, общественной организации, предприятия и т. п.)»4. Приведенная дефиниция является более совершенной и отчасти преодолевает названные недостатки законодательного определения, однако не устраняет их полностью. Поскольку в ней ничего не сказано
о форме жалобы, а закон допускает письменную, но не запрещает и устную ее
форму, то этот вопрос так и остается открытым. В Федеральном конституционрова. – М., 2000. С. 22–23; Власенко Н.А. Законодательная технология: (Теория. Опыт. Правила): Учеб. пособие.
Иркутск, 2001. С. 35–39.
3
Ведомости Верховного Совета СССР. 1980. № 11. Ст. 192; 1983. № 32. Ст. 492; 1988. № 6. Ст. 94.
2
ном законе «О Конституционном Суде Российской Федерации» 5 также не говорится прямо о форме обращения по поводу нарушения конституционных прав и
свобод граждан, хотя общий смысл положений главы XII Закона свидетельствует о том, что она должна быть письменной.
Сложнее обстоит дело с термином «закон». Все многообразие доктринальных определений этого понятия можно свести к трем основным позициям.
Согласно первой из них, тяготеющей к содержательной стороне предмета, закон понимается как нормативный акт-действие (волеизъявление), совершенное
в особом порядке уполномоченными субъектами права, регулирующее наиболее важные общественные отношения и обладающее высшей юридической силой6. Вторая позиция, отдающая предпочтение формальным признакам, представляет закон как акт-документ, или зафиксированное в установленной нормативной форме волеизъявление управомоченных лиц7. При этом сущностные
(нормативные) характеристики закона нередко утрачиваются. В научной литературе наиболее распространено определение, представляющее единство формы и содержания. В соответствии с ним закон есть принятый в особом порядке
законодательным органом государственной власти или непосредственно населением нормативный правовой акт, регулирующий наиболее важные общественные отношения и обладающий высшей юридической силой. Остается выяснить, какая из трех приведенных дефиниций скрывается под термином «закон» в ч.4 ст.125 Конституции РФ. Воспользуемся систематическим толкованием и сопоставим данную норму с пунктами «а» и «б» ч.2 указанной статьи и
иными конституционными положениями (п. «а» ч.1 ст.72; частями 2, 4, 5 ст.76).
В результате видно, что в Конституции официально закрепляется последний из
названных подходов. Есть и иные мнения. Например, Л. Лазарев полагает, что
«под законом в данном случае (в ст. 125 Конституции РФ. – Е. З.) понимается
главным образом закон в собственном смысле слова», то есть «акт, имеющий
Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1984. С. 95.
СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447; 2001. № 51. Ст. 4824.
6
См., напр.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 2. М., 1911. С. 381.
7
См., напр.: Тихомиров Ю.А., Котелевская И.В. Правовые акты: Учеб.-практ. пособие. М., 1995. С. 37; Алексеев
С.С. Общая теория права. Т. II. М., 1982. С. 219.
4
5
3
наименование «закон»»8. Это означает, что Конституционным Судом РФ могут
проверяться как нормативные, так и ненормативные акты, принятые в форме
закона9.
Подчеркивая спорность данной точки зрения применительно к использованию термина «закон» в части 2 упомянутой статьи, отметим, что она вполне
правомерна в отношении его употребления в части 4. В качестве обоснования
воспользуемся толкованием последней в связи с нормами Закона о Конституционном Суде, призванными развивать и детализировать установления Основного закона. Анализ соответствующих законоположений позволяет сделать вывод, что вопрос о возможности обращения в Суд с конституционными жалобами и запросами не ставится в зависимость от содержания акта. Отметим, что с
теоретических позиций подобное утверждение с трудом выдерживает критику,
поскольку юридическая природа Конституционного Суда характеризует его как
орган, специально учрежденный для проверки конституционности нормативных актов и решения вопросов права. Однако в практическом плане такой подход следует признать оправданным, так как на сегодняшний день это – единственная предусмотренная законом возможность лишения юридической силы в
судебном порядке формально именованных законами ненормативных актов по
причине несоответствия формы их издания Конституции РФ (статьи 99 и 104
Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Вместе с тем, если
следовать толкованию конституционного положения через призму Закона о
Конституционном Суде, то получается, что в ч.4 ст.125 Конституции термином
«закон» охватываются как нормативные, так и ненормативные акты, принятые
в форме закона, а, значит, налицо еще одно нарушение языковых правил юридической техники. Смысл его сводится к тому, что различные, не совпадающие
между собой понятия не должны обозначаться одним и тем же термином.
Лазарев Л. Система судебной власти в России: проблема взаимодействия // Российская юстиция. 1995. № 6. С.
14.
9
Предметом конституционной жалобы или запроса суда могут быть и не утратившие силу нормативные акты,
изданные до вступления в силу Конституции РФ высшими государственными органами и фактически выполняющие роль законов, независимо от их формы. Проверка конституционности таких актов производится Конституционным Судом РФ только по содержанию норм (ч.2 ст.86, статьи 99 и 104 Закона «О Конституционном
Суде Российской Федерации»).
8
4
Названный терминологический дефект влечет, в свою очередь, отступление от
логического закона тождества, что приводит к известной логической ошибке –
подмене тезиса.
Нарушение языкового (терминологического) требования однозначности
можно отметить и в связи с использованием слов «в порядке, установленном
федеральным законом», которые являются не чем иным, как юридическим фразеологизмом, – устойчивым словосочетанием, воспроизводимым в нормативном правовом тексте как готовая единица языка10, - вследствие чего должны отвечать не только синтаксическим, но и терминологическим правилам. Устойчивость конструкции фразеологических оборотов предполагает их «точное и недвусмысленное воспроизведение в правовых нормах», причем употребление
подобных лексических средств должно быть адаптировано со смыслом предложения11. В то же время, явно прослеживается несогласованность приведенного фразеологизма со смыслом текста ч.4 ст.125 Конституции РФ, порождающая
двусмысленность и неоднозначное толкование. Существует мнение, что таким
образом предусматривается возможность установления федеральным законом
порядка рассмотрения Конституционным Судом дел по жалобам граждан и запросам судов12. Другая точка зрения состоит в том, что данное словосочетание
следует понимать не как необходимость принятия специального закона для реализации названного полномочия Конституционного Суда (поскольку таким
законом является Закон о Конституционном Суде), а как необходимость подчеркнуть федеральный уровень регламентации в данной сфере13. Авторы обеих
позиций не отрицают, однако, возможности регулирования некоторых действий
судов в этой области иными законодательными актами, в частности, процессуальными кодексами.
Перечисленные языковые дефекты юридической техники неизбежно приводят к отступлению от логических требований: поскольку последние «могут
Законодательная техника. С. 149.
См.: Там же. С. 150.
12
См.: Жуйков В.М. Правовые критерии разграничения предметной компетенции между судами общей юрисдикции и Конституционным Судом РФ // Юридический мир. Ноябрь 1997. С. 25.
13
См.: Лазарев Л. Указ. соч. С. 13.
10
11
5
быть выражены лишь языковыми средствами, они неотделимы от общеязыковых технических правил»14. Так, несоблюдение ясности и однозначности применительно к терминам «жалоба» и «закон» влекут нарушение логического
критерия определенности. Суть его состоит в том, что любой термин нужно
«использовать только в значении, данном его легальной дефиницией, не следует давать одному и тому же термину несколько дефиниций», поэтому существует необходимость «закрепления в тексте закона легальных определений
наиболее значимых терминов, понятий»15. Однако как быть, если «легальные
определения» отсутствуют? Думается, в этом случае целесообразно было бы
руководствоваться наиболее распространенными в научной литературе либо
обладающими
признанным
авторитетом
доктринальными
дефинициями
(например, содержащимися в описательной части решений Конституционного
Суда РФ или разъяснениях Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ по
вопросам судебной практики). Только так можно избежать известной «путаницы в понятиях» (или хотя бы минимизировать риск ее возникновения) и добиться более или менее четкого и единообразного понимания различными правоприменительными органами и должностными лицами тех или иных терминов
и понятий.
Вопрос же о необходимости установления подобных дефиниций в конституции, на мой взгляд, является спорным. При его решении должны учитываться многие факторы, в частности: значимость того или иного понятия для
регулирования социальных отношений (регулятивная функция), его место и
роль в правовой системе в целом, относительное постоянство основных признаков. Исходя из этого, полагаю возможным и даже необходимым закрепление
понятия «закон» непосредственно в конституции. Это позволило бы избежать
многих проблем в правотворческой и правоприменительной деятельности и
значительно облегчило бы процесс подготовки и принятия федерального закона
о нормативных правовых актах.
14
15
Законодательный процесс. С. 114.
Законодательная техника. С. 55.
6
Нельзя не упомянуть еще об одной немаловажной детали, имеющей отношение к теме статьи. Речь идет о том, что буквальное восприятие текста ч.4
ст.125 Конституции РФ оставляет невыясненными, по крайней мере, два момента. Первый из них касается круга субъектов, правомочных направлять в
Конституционный Суд РФ жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан. Второй связан с тем, является ли обращение судов с запросами их
правом или обязанностью. Здесь уместно задать вопрос: должны ли названные
отношения в принципе быть предметом конституционного регулирования? При
положительном ответе на него обнаружился бы такой юридико-технический
недостаток, как неполнота нормативно-правового регулирования, ставящий под
сомнение и саму нормативность конституционного положения. Полнота и нормативность характеризуют собственно-юридический аспект нормы права16.
Отвечая на поставленный вопрос, необходимо иметь в виду два обстоятельства.
Первое: «конституционным регулированием нельзя всего охватить, оно
не может быть беспредельным… Будучи сжатым, основной закон должен тем
не менее содержать необходимый минимум норм для того, чтобы выполнить
свое социальное назначение»17.
Второе: при определении предмета конституционно-правового регулирования необходимо учитывать роль конкретных общественных отношений в системе функционирования государственных и социальных институтов. Возможно, именно в силу признания указанных моментов недостаточно значимыми
для регламентации нормами основного закона, они не нашли отражение в Конституции, став предметом текущего законодательства18. Кроме того, характеризуя полноту правовой нормы, следует иметь в виду и целевую направленность
См.: Законодательная техника. С. 50–52.
Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 1997. С. 21, 194–195.
18
О субъектах права на обращение в Конституционный Суд РФ с жалобами на нарушение конституционных
прав и свобод граждан см.: ст. 96 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»; подп. 5 п. 1 ст. 29 Федерального конституционного закона «Об Уполномоченном по правам
человека в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1997. № 9. Ст. 1011; п. 6 ст. 35 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 5 окт. 2002 г.) // СЗ РФ. 1995. № 47. Ст. 4472, 2002.
№ 40. Ст. 3853. Об обязанности судов направлять запросы в Конституционный Суд РФ см.: ст. 101 Закона «О
16
17
7
воли нормоустановителя при ее принятии. Телеологическое (целевое) толкование ч.4 ст.125 Конституции показывает, что основная цель ее создания – закрепление полномочия Конституционного Суда РФ проверять конституционность закона в связи с рассмотрением конкретного дела, а вовсе не детальная
«проработка» обращения соответствующих субъектов с жалобами и запросами.
Ценность конституционного регулирования состоит в том, что «оно в
концентрированной форме может создать непосредственную базу развития общественного отношения»19. Поэтому, на мой взгляд, было бы неверным в данном случае трактовать неполноту конституционно-правового регулирования
как его недостаточность и считать ее ошибкой юридической техники.
Применение общих юридико-технических требований к конституции, как
представляется, должно отличаться спецификой, обусловленной ее особенностями и свойствами как основного закона страны.
Известно, что от соблюдения правил юридической техники напрямую зависит качество законодательных, в том числе конституционных, предписаний20.
Качество нормы, в свою очередь, влияет на эффективность механизма и всей
работы по реализации норм права. Чем больше внимания будет уделяться технической стороне деятельности по разработке нормативных актов, тем выше
будет их качество и тем действеннее будут процессы правореализации.
Рассмотрение и тщательный анализ предложений, направленных на улучшение юридической техники Конституции21, должны стать неотъемлемой частью
будущей работы по ее совершенствованию.
Конституционном Суде Российской Федерации»; абз. 2 подп. 4 п. 1 ст. 10, ст. 26, п. 4 ст. 36 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1995. № 18. Ст. 1589.
19
Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. С. 195.
20
См., напр.: Законодательная техника. С. 42–58.
21
См., напр.: Пискотин М. Без поправок к Конституции не обойтись // Российская Федерация. 1997. № 14; Захаров А. К проблеме совершенствования российской Конституции 1993 года. В кн.: Пробелы в Конституции
Российской Федерации и возможности ее совершенствования. М., 1998; Миронов О.О. Конституция не может
быть неизменной // Государство и право. 1998. № 4; Любимов А.П. Политико-правовые интересы по изменению
Конституции РФ // Представительная власть – 20 век: мониторинг, анализ, информация. 1999. № 1–6.
8