Евгения Матвеевна, когда и где вы родились

1
Евгения Галина
Интервью
Ужгород
Украина
Интервьюер: Элла Левицкая
Дата интервью: апрель 2003
Евгения Матвеевна, когда и где вы родились?
В городе Житомире 2-го марта 1925-го года.
Как звали вашего отца?
Мордух Борухович.
А ваша девичья фамилия?
Брейзман.
Где родился ваш отец?
В местечке Ивница, насколько я помню, Житомирской области.
Когда родился ваш отец?
В 1884-м году.
Как звали родителей вашего отца?
Бабушка не родная была, мачеха, вторая мать. Его мать умерла. Дедушку звали Борух
Брейзман, отчества я не помню.
А родной бабушки вы имени не знали?
Нет.
А вторую как звали?
Либе, отчество и год рождения не знаю.
А дедушка, в каком году родился?
Приблизительно в 1860-х годах.
Вторая жена дедушки была моложе его?
Моложе. Не очень. Может, ей было 70 лет к началу войны. Он остался вдовцом с тремя
детьми от первой жены. Было двое детей, старшим папа был, конечно, а потом она за ним
шла, с двумя детьми. Соня.
А еврейское имя было, не знаете?
Не знаю, ее так и называли, Соня. Их двое осталось, а потом уже пошли дети.
От второго брака?
Да.
Сколько их было?
Две дочки, сионистки, в Израиль уехали, принимали участие в боях за государство. Они
замуж не вышли. Две. Потом родились еще две дочки и сын.
А по именам вы их помните?
Да. Те, которые уехали, – Лиза, она первой умерла, они уже обе умерли, она в Израиле жила в
кибуце, она все время там жила. Другая, Рива, стала профессором по виноделию. В «Золотой
книге Израиля» записано имя этой Ривы.
Она была замужем?
Тоже не была.
То есть они обе носили фамилию Брейзман?
Да. После войны им представилась возможность повидаться с мамой, с бабушкой. Им не
разрешили ехать в Житомир, они в Киеве жили в гостинице, бабушку туда привезли, она с
ними общалась. А потом, когда бабушка умерла, они дали деньги на памятник. Им тогда уже
разрешили приехать в Житомир. Они сделали очень красивый памятник бабушке и дедушке,
которые погибли вместе в Житомире.
А в каком году они уехали?
2
Очевидно, до революции. Я их не видела, не знаю. Я никогда не писала, что у меня есть
родственники за границей. Даже не говорили мы об этом. Потом, когда они приехали после
войны, от нас никто не поехал на встречу, мама боялась. И когда отец мой умирал, он через
младшую сестру, я еще расскажу, он просил, чтобы ему выслали талес. Они когда посылали
посылку, вложили туда талес. А так, у нас с ними связи не было, боялись. У них было
записано, что у них за границей есть родственники, и они не прятались. А мама не хотела,
чтобы не повредить детям. Папа хотел с ними переписываться, общаться, мама не разрешила.
Было этих две, потом Клара и Соня. Эта Соня была учительницей, она и стихи писала. А
дедушка, их отец, он был еврейским учителем и тоже писал стихи на еврейском языке. За это
ему присылали какие-то деньги из-за границы, из Израиля, конечно. А при советской власти
он остался без дела. Но он на русском языке писал в газету, к праздникам октябрьским. Это
она унаследовала от него, Соня, она писала стихи, но не было возможности печатать. А после
ее смерти, ее племянница, дочка…
Когда она умерла, примерно?
Не могу сказать. У меня ее книжка есть, там есть вся ее биография. Племянница ехала в
Израиль, дочка Клары, она еще встретилась с этими тетями. Они ей квартиру оставили, и
сестры эти напечатали книжку стихотворений. Там написано: «Посвящается сестре…», стихи
там. Ну, еще у них сын.
Самый младший?
Самый младший, Наум. Он тоже недавно умер, он во время войны окончил институт, и ему
предложили или на фронт, или в Коми АССР. Страшный такой край был, он туда поехал, в
Коми АССР, и всю войну там жил. Но жив остался. Наум умер лет 10 назад, у него остался
сын, очень талантливый. Он с плазмой где-то работал в Москве, жил в Академгородке
постоянно. Он очень быстро профессионально рос и стал, по-моему, академиком. Он окончил
школу с золотой медалью, поступил в институт вне конкурса, участвовал в олимпиадах, очень
толковый был. Еще не окончив МФТИ, он поступил в аспирантуру, которую закончил очень
быстро. Вскоре он был уже профессором. Не знаю, стал ли он академиком. Когда начались
эти события в СНГ, ему стало очень тяжело материально. А его труды все время посылали в
Англию, в Соединенные Штаты, но его не пускали, он «невыездной» был. Но из-за границы
настойчиво просили: «Автора дайте», и его уже должны были послать. Он ездил туда, читал
там лекции, и приезжал обратно. Теперь он там постоянно живет. Я не давно от его матери
получила письмо, она нас нашла. Она в Липецке живет. Он сейчас разъезжает по всему миру
с лекциями. У него много трудов. Его дочка там закончила аспирантуру и вышла замуж. Она
живет где-то в Калифорнии… Вот это из той семьи, все толковые. Клара – врач.
А примерно, годы их рождения, вы не знаете?
Сейчас, у меня записано.
А две Сони было?
Да от одного брака, и от второго. С младшей Соней я всегда дружила, любила ее. Ту Соню я
плохо знала, она в Киеве жила после замужества.
А ее фамилию в замужестве вы не помните?
Кац. У нее осталась одна дочка. Два сына погибли на войне. Младший сын, который всю
войну прошел, Боря, он сейчас в Канаде. А дочка замуж вышла и жила в Киеве. Может, она и
сейчас живет, я ничего о ней не знаю. Она немного умственно отсталая была, дочка.
А Соня после замужества работала, старшая Соня, которая сейчас в Киеве?
Нет. Софья Борисовна, Сарра Боруховна Брейзман, родилась 23-го декабря 1908-го года в
городе Житомире. Тут есть вступление, я прочитаю. «Жизнь ее, как и всего ее поколения,
сложилась нелегко. В детстве – реакция после революции 1905-го года, в юности – революция
17-го года, в зрелом возрасте – страшные годы второй мировой войны 1941-45 гг. В детстве
ей приходилось физически работать по 14 часов в сутки (стихотворение «Запах хлеба
детства»). Не сумев к 19-ти годам закончить семилетку, самообразованием она приобрела
такие знания, что в 1930-м году поступила в педагогический институт, а затем в Харьковский
университет. По тем же жизненным обстоятельствам, не завершив и трех курсов, оставила
3
учебу. Это произошло из-за житомирской знакомой, которая донесла, что у ее отца когда-то
была лавка. Ее отчислили с третьего курса, как классово чуждый элемент».
Это у дедушкиного отца?
Нет, у дедушки. Его жена не работала, была лавка, она хлеб пекла, продавали… «Лишь после
войны ей удалось закончить институт. В начале войны вместе с матерью, сестрой и детьми
сестры Софья эвакуируется. Отец задержался с эвакуацией, и в сентябре 1941-го года вместе
с десятками тысяч других людей он был расстрелян фашистами. Обелиск над этой могилой
восстает из строк ее стихотворений «После войны», «У могилы жертв фашизма»,
«Похудевший блокнот». 33 года,
с 1935-го по 1968-й, Софья Брейзман работала
преподавателем русского языка и литературы. Ее уроки и лекции были насыщены и
увлекательны. Многие ее ученики и после окончания учебы поддерживали переписку с
любимым классным руководителем, давшим им путевку в жизнь. Медали «За доблестный
труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг», 30-летию и 40-летию Победы – таковы
награды Софьи Борисовны. Софья Борисовна вышла замуж поздно. Детей у нее не было».
Она с одним дружила, его арестовали…
В 37-м, да?
Да, он сидел на Севере. Она всю войну его ждала. А он там был очень долго, и после всего
ему не разрешили уехать из тех мест. Так что он женился там на заключенной. А она все
ждала его. Он приехал. Его родители жили в том же дворе. Когда он приехал, он никак не мог
ей сказать. Они встречались, гуляли… Она везде его сопровождала. И когда он сел в поезд, он
рассказал ей все. Это была такая травма! Потом она никого не хотела видеть. На старости уже
и квартиры не было, всей семьей жили, а семья разрослась. Ей некуда было деваться. Ей
сделал предложение один вдовец, жена у него умерла, детей не было, не бедный был,
хороший дом был у него. Он когда-то тоже работал учителем русского языка. Они нашли
общий язык, но он был намного старше ее, лет на 20. И она решилась. «Вышла замуж поздно.
Детей у нее не было. Все свои чувства она вложила в стихи, которые начала писать еще в
юности. Многие стихи потерялись во время войны. Она публиковала свои стихи в местных
сборниках поэзии. Стихи ее – в основном лирические. Но, главное – правдивые… После
тяжелой болезни Софья Борисовна умерла 31-го мая 1986-го года, оставив в архиве более 500
стихотворений».
Еще, пожалуйста, про Клару.
Клара вышла замуж за украинца, который когда-то учился в Германии. В Житомире он
преподавал в педагогическом институте. А когда началась война, из-за того, что он когда-то
учился в Германии, его арестовали, и больше мы его не видели. И она осталась с двумя
детьми. Этих детей воспитывала Соня. Один сын живет в Липецке. Он окончил техникум и
институт, а дочка в Израиле. А сама Клара беспомощной была. Она была зубным врачом.
После войны она не могла устроиться на работу по специальности, и работала в школе
детским врачом. Особенно в жизни она ничем не выделялась.
Вы не знаете, как отнесся дедушка к тому, что его дочь вышла замуж не за еврея?
Я вам скажу, что дедушка был вечно углублен в книги. Он читал эти еврейские книги, и его
ничего не интересовало. О детях заботилась его жена, она была энергичная, хлеб пекла
продавала. А он читал книги, и его ничего не интересовало. Так что как он отнесется к этому,
никто не спрашивал. А жена его отнеслась к этому положительно. Она нашла с зятем общий
язык. Он был добрым, хорошим человеком, хорошо зарабатывал, они жили одной семьей, она
готовила. А Клара только на работу ходила. Бабушка там всем заправляла.
Евгения Матвеевна, тут написано, что Соня родилась в Житомире. Это семья переехала в
Житомир?
Да. И я в Житомире родилась. Они жили в Житомире.
А как они переехали туда?
Я не знаю.
Это было еще до вашего рождения?
Конечно.
4
Вы не знаете, это было до революции, или после?
Думаю, что после революции. Но точно я не могу сказать. Я знаю, что бабушка со стороны
матери жила в Романовке какой-то. У них там и скотина была.
Дедушка был учителем. Он работал в хедере, или он был частным учителем?
По-моему, к нему домой ходили дети.
Дедушка какое-то образование получил?
Да, конечно. Он был очень образованный. По его линии все дети были образованные,
толковые, чего нельзя сказать о маминой родне. Они не учились, там главным были деньги.
Эта бабушка, вторая, очень вписалась в дедушкину семью.
Дедушка, как я понимаю, был очень религиозным человеком?
Я думаю, что да. Более религиозными были родственники с маминой стороны.
Вы помните, как дедушка одевался, как он выглядел?
Просто, именно по-еврейски.
Пейсы дедушка не носил?
Он носил бороду, пейсов не было.
Дома дедушка покрывал голову?
Я не могу вспомнить. Когда началась война, он уже был старый, он устал от жизни, и сказал:
«Я никуда не пойду». А мы уехали раньше. Они еще оставались. Дедушка действительно не
хотел ехать. Но папа бы его забрал. Но дело в том, что мы раньше выехали, а они позже.
Через неделю, по-моему. Когда папа спросил: «Где отец?», - ему сказали, что остался. Соня
очень переживала. Он слабохарактерный был. Я, бывало, приду, говорю: «Дедушка,
здравствуй!». А он всегда о чем-то думал. «А?.. Да». Папа послал брата, чтобы он научился
еврейскому языку, чтобы он знал. Так он несколько дней ходил, а потом: «Я не хочу, никто не
учит». Потом дедушка говорил: «Он такой способный! Жаль, что он не учит, не ходит». Он
несколько уроков ему дал, брат все быстро запоминал.
Вы говорили, что у бабушки магазин был.
Не магазин! Не было и лавочки, она просто окно открывала, продавала хлеб, который пекла.
Это было все, никаких товаров там больше не было.
В том же доме?
Да.
И из-за этого та донесла, что?..
…частная лавочка. И ее исключили.
Это было уже в Житомире?
В Житомире.
А вы не знаете, за счет чего они в Ивнице жили?
К дедушке ходили дети учиться. А потом он еще работал учителем в еврейской школе. А
когда закрыли школу, он остался без дела.
Все дети в семье получили еврейское образование?
Все дети, и девочки тоже.
А они ходили в школу, или дедушка занимался с ними дома, не знаете?
Отец мой не ходил в школу, дома учился. Все наизусть знал.
Это дедушка занимался с ними?
Дедушка. Те, что уехали, тоже все знали. Они все получили дома образование.
А общеобразовательную школу посещали?
Про Соню вы знаете. Клара закончила в Харькове медицинский институт, а те, что уехали, я
не знаю.
Скажите, отец рассказывал вам о своем детстве? В доме еврейские праздники отмечали?
Конечно, рассказывал. Детство у них было голодное. Во-первых, он сиротой считался, без
матери. Если бы мачеха даже хотела, она должна была обо всем думать, как этих девочек
накормить, как одеть. Сразу он пошел к одному часовому мастеру, тот его учил, давал еду,
ночлег и научил работать. И он на него работал. Мастер ему никаких денег не давал, а только
отец получал еду и ночлег. Мастер научил его хорошо, он был одним из лучших мастеров в
5
Житомире. И когда надо было установить городские часы, звали только его. И потом, когда
был голод, он шел заводить часы, и за это получал буханку хлеба. А эта Соня не поладила с
этой, старшей, и она босиком в Киев пешком пошла. И там вышла замуж за некрасивого
сапожника, чтобы только приют получить. Было четверо детей: три сына и дочка. Двое
погибло. Моряк, один, второй – на войне. Такие веселые были. Она сама веселая была
женщина. А один, я говорила, прошел войну, женился на одесситке, она врач…
Это Наум, да?
Нет, это я говорю о Сониных детях. А Наум – это уже… А потом уже пошли эти дети: Рива,
Лиза, Клара, Соня и самый младший, Наум. Наум получил высшее образование. Ему
помогали все. Ему и зять уже помогал, все на него работали. Ну, он и сам, он и учился, и гдето работал, он способный был. Он вел кружок авиамоделистов, когда учился в школе. Он както уже умел на хлеб зарабатывать. Те уехали две, а этих как-то вытянула она… Но мы с ними
очень дружны были. Она неплохая была. Ей тоже в жизни очень досталось. Эта Соня рано
стала работать, они сами пробивались в жизни.
В детстве отца в семье отмечали еврейские праздники?
Конечно.
Он не рассказывал, как это было?
Я это видела. Мы жили вместе с мамиными родителями. Как на Пасху посуду снимали…
Это про мамину семью. А в папиной семье, он не рассказывал?
Я знаю, что более набожные, более верующие были мамины родственники. Эта мачеха не
очень набожная была, да ей и некогда было. Во-первых, материально хорошо они жили. Он
был стекольщиком, очень хорошо зарабатывал. На всех стройках. Он очень много
зарабатывал. Бабушка, конечно, не работала, была и возможность. Когда были праздники,
нужно было и бедным относить. Я относила бедным то, что пекли, и курицу, и…
До знакомства с мамой отец был часовым мастером в Житомире?
Да.
И жил он уже не у родителей, еще до женитьбы?
Нет, он жил отдельно. Он жил у этого часового мастера, Поляк фамилия его была.
А семья мамы, вот то, что вы начали рассказывать, что дедушка был стекольщиком, да?
Дедушка тоже не родной отец был. Когда у бабушки умер муж, она осталась с тремя детьми:
мама, еще одна сестра и сын.
Как их звали?
Мама – Бася Меировна, 1896-го года.
А мамина девичья фамилия?
Бендерская.
Это по дедушке, по родному отцу?
Да. Вторая – Фрейда, она была моложе мамы на 4 года. И брат Лейбл. Когда у нее умер
муж…
А бабушку как звали?
Песя-Фейга Аврум-Фавишевна. Мы всегда смеялись. Эта была такая верующая! Она никогда
не грешила. И вот, она осталась с тремя детьми. У ее отца был брат, который жил в
Романовке, там, где Максим Рыльский, в том месте. Там было только трое детей. Отца брат
забрал маму туда. Она там была как своя. Ей там хорошо было. Там были Боря… Четверо
детей: три сына и дочка. Ей даже пришлось во время погрома, когда Петлюра был… Туда
пришли, а в это время заболела бабушка и ее в Житомир вызвала, она была в Житомире
потому что бабушка, ее мама, болела. И когда ее не было, туда пришла банда Петлюры. Одна
дочка там была, они ее спрятали, и было еще три сына. Один из них, Руня его звали, что-то
стал им доказывать, в общем, его порезали, он был весь окровавленный. Когда мама
вернулась туда от бабушки, за ней выслали подводу, чтобы она доехала. Тот возчик, что ее
вез, сказал ей: «Ваших там порезали». Так она плакала и дрожала, потом увидела белье в
крови… В общем, так они там жили.
А остальные, они взяли только маму к себе?
6
Да. А Фрейда была такая, недалекая, а мама моя грамотная была. Она, была у дяди, там все
дети ходили в гимназию.
Это родной брат был?
Да.
А как звали дядю?
Не знаю. Я знаю детей. Лиза, дочка, Руня, его настоящего имени я не знаю, Боря, младший,
он потом преподавал, в Киеве жил, и Лиза – потом она тоже жила в Киеве. Она вышла замуж
за стоматолога. Я знаю, что она жила на Красноармейской. Мы к ней приезжали в гости. Они
с мамой как подружки были, вместе же росли. Их одевали одинаково. Фрейда осталась у
бабушки, когда она во второй раз вышла замуж.
А как звали ее второго мужа?
Давид.
А фамилия?
Рахлис.
А бабушка, кстати, какого года рождения?
Она родилась в 1870-х годах.
А бабушка была родом?..
Я от нее все время слыхала: «Ивница, Ивница...». Я думаю, она из села родом, потому что
были коровы, хозяйство.
1 кассета, 2 сторона
…И Лейбл этот, его отдали портному на учебу. Или это родственник был, я не знаю.
Вспомнила, его отдали дяде. А дядя его выучил на портного. К другому дяде, к брату. А
Фрейда осталась при них. История замужества бабушки. У Давида умерла жена, и остался
один-единственный сын. Бабушка ему всегда нравилась. Он пришел свататься к отцу. А у
отца было много детей, много дочек. Она не одна была. Там 10, или сколько, не знаю, дочек
было. Ее отец попросил, чтобы за нее дал какую-то сумму денег. А ему нечего было давать.
Развернул коней и уехал. А он не отступал. Он же работал, зарабатывал деньги. Он пришел к
бабушкиному отцу, дал ему ту сумму, что его отец платил, и он сам за нее заплатил. Он
пришел с одним сыном, жена у него умерла, а потом у них родилось еще пятеро детей. Он ее
всегда оберегал. Когда у нее с ногой что-то произошло, вроде туберкулез, он ее повез к врачу,
все говорили что он дурной, старуху носит… Но он ее лечил и вылечил ей ноги. Они
верующими были. Она особенно. Сукку строили.
Это когда они уже жили вдвоем, а мама жила у дяди? А потом они съехались, да?
Она жила у дяди, а потом вышла замуж в Житомире. У них был дом из 7-ми комнат, так одна
комната была мамы. Он заставлял платить, он был неродной отец, он отдавал деньги
бабушке, а бабушка потом их отдавала назад. Потом выдали замуж Фрейду, это был
голодный год. Этот старик не хотел, бабушка его просила. Он уступил, и они закатили в
голодный год свадьбу.
А в каком году, примерно, умер дедушка, родной отец вашей мамы?
Этого я не знаю. Дети были еще небольшие…
А причины не знаете? Это не погром был?..
Нет, своей смертью умер. Ну, третий этот, он во время войны погиб. Его жена, ровесница
моей мамы, всегда больная была. Дочка закончила Ивано-Франковский медицинский
институт. И ее две дочки окончили медицинский институт. Она вышла замуж за человека,
родители которого 25 лет назад выехали в Израиль, очень хорошо живут. А недавно муж
моей двоюродной сестры, мы с ней одногодки, Лиза, Лейбла дочка, мы с ней вместе росли,
нас одинаково одевали, так еще года нет, несколько месяцев, как он умер. Его спасали, как
могли, особенно эта Лиза. Она там работала все время врачом. Они материально очень
хорошо живут, у них две дочки с мужьями, трое внуков. Я была у брата, в Иерусалиме, а они
в Реховоте. Я и у нее была. Я не хотела в Израиль ехать, но меня просто вынудили. Я говорю:
7
«Я не могу, я больная», а племянник говорит: «Там тоже есть врачи». И брат уже не
настаивал, настолько он боялся за мое состояние. А племянник мне покоя не давал. Звонили,
звонили, я решилась и поехала. И очень удачно съездила. Мне там было хорошо, климат мне
подошел. Столько воспоминаний! Мне там так хорошо было! Я видела родного брата, а нас
осталось только двое, так как будто я повидалась с матерью. Так вот этот Лейбл погиб на
войне, потом мама умерла, потом Фрейда умерла. Причем, после того, как у нее муж умер,
она после инсульта стала совсем беспомощной и вообще не соображала, что делает. А мама
была в таком тяжелом состоянии, она ее пожалела и забрала к себе. Кончилось тем, что мама
умерла, не выдержала. Она ночью ходила, а днем спала. А мама слабая уже была. Все
закончилось.
Мама училась в гимназии, да?
Она не доучилась. В доме было много работы. Она говорит: «Мне совестно было смотреть,
как все учились, надо было помогать. Я по дому помогала, в лавке помогала…».
А чем они торговали?
Там и конфеты, мама говорит, были, всякое.
Продукты?
Очевидно, потому что, когда во время обеда спрашивали: «Ты почему не кушаешь?», она
отвечала: «Я уже конфет покушала». Это очень хорошая тетя была, дядина жена, она
говорила: «А потом скажут, что тебя не кормили, худая, и все такое…». Одевали одинаково
всех. Дружили с семьей Максима Рыльского. Это интеллигенция была, он тоже в гимназию
ходил. Мама мне рассказывала, она с Максимом Рыльским очень хорошо была знакома. Мама
много читала. Она говорит, что по вечерам собиралась молодежь, те, что в гимназию ходили.
И у нас дома, бывало, собирались, очень весело было. Отец Максима Рыльского был мелким
помещиком. Он выбрал себе простую, но очень красивую крестьянку. Ей все говорили: «Куда
ты идешь? Он богатый, он тебя бросит». Ничего подобного. Он научил ее грамоте, она родила
ему детей, они очень хорошо жили, хорошие были люди. Максим Рыльский в Житомир както приезжал. Так мама тогда болела. Она сказала: «Я так плохо выгляжу, я не хочу с ним
встретиться».
А как ваша мама познакомилась с отцом, вы знаете?
Знаю. У бабушки было тогда плохо с ногами, а мама жила у дяди. Это было село, евреев было
мало, а уже ей пора было замуж.
Село Романовка?
Да. И бабушка ей передала, письмо прислала, чтобы она приезжала, что ее просватали.
Нашли папу. Она не хотела, но бабушка настояла, и мама приехала. Мама была спокойная,
кроткая. Он был на 12 лет старше ее, честный человек. Она понравилась ему, а он ей не очень,
потому что старше, но согласилась. Осталась уже в Житомире, и потом жили хорошо.
Сначала они где-то на квартире были, а потом, когда он стал, как мастер работать
самостоятельно, стали искать помещение, чтобы мастерскую можно бы было открыть. Тогда
надо было платить финотделу. В общем, он там не мог работать. Зимой там было холодно, и
за помещение надо было платить большой налог. Он пошел работать в артель, и потом в
артели работал. Он был прекрасный мастер, ему давали самую трудную работу, он мог что-то
заработать. А после того, как он по вечерам там сидел, в артели, он работал по ночам и дома.
Причем заказы ему носили и часовые мастера, у которых были красивые вывески, но работать
они не умели. Они брали заказы, давали ему половину стоимости… Вот так. Он был
закаленный, никогда ничем не болел, но сидячий образ жизни подорвал здоровье. Потом у
него ушиб был, он долго лежал… Двое нас было у родителей, я и брат, на два года старше
меня.
Как зовут брата?
Абрам.
Когда он родился?
В 1923-м году. Меня хотели назвать Инессой, потом записали Геня, а дома звали Леся. У нас
очень хорошая семья была. Помню такой случай. Папа с мамой пошли в театр. Они сказали,
8
что поздно возвратятся, брату дали ключ, чтобы он открыл им дверь, когда они вернутся.
Когда они вернулись, я у брата выхватила ключ и так неудачно вставила его, что нельзя было
ни открыть дверь, ни вынуть ключ. Отец кричит брату через окошко: «Отбери у нее ключ!».
Брат отвечает: «Она будет плакать». Тогда отец говорит: «Ты не выкручивай ей руки, а
попроси ее, уговори». Он женился, ее звали Готфрид Рахиль Михайловна, или Моисеевна. У
них родилась девочка, Алла, ее еврейского имени я не знаю. Они захотели еще сына, и у них
родились близнецы, Боря и Саша, так что ему пришлось воспитывать троих детей. Он всю
войну прошел. Учился он в Москве на математическом факультете. Когда началась война, его
отправили в артиллерийское училище. Там у него начальник был не очень грамотный. А
артиллеристы должны уметь выполнять некоторые расчеты. И когда он уже выезжал на
фронт, он позвонил нам, чтобы мы при возможности выслали ему логарифмическую линейку.
Он с фронта писал нам: «Соберусь с мыслями, - напишу письмо», когда мы уже в Ташкенте
были, в эвакуации. Так этот начальник без него не ступал ни шагу, он для начальника все
расчеты делал. В 23 года он стал уже капитаном. Слава Богу, его не ранило, только однажды
его придавило упавшим деревом и слегка контузило, но впоследствии это у него бесследно
прошло. После войны он не захотел оставаться в армии и вернулся в Москву продолжать
учебу. Если помните, был учебник, задачник Березанской. После окончания учебы она
забрала его к себе в аспирантуру. Он остался работать при институте и одновременно учился
в аспирантуре. Он тогда еще не был женат. И когда началось преследование «космополитов»
ее, вроде по причине старости, отстранили, а ему сказали, чтобы он ехал куда-то в село. И он
поехал в Калужскую область работать учителем математики. Ему очень много часов дали, все
там было хорошо. Потом он приехал в отпуск в Житомир и женился. Она преподавала
английский. Она поехала с ним в Калужскую область, и там они работали. Потом у них
девочка родилась. Девочку эту забрали к себе в Житомир ее родители. А когда она вторично
забеременела двойней. Родились они недоношенными, семимесячными. Они уже отработали
обязательный срок по направлению и вернулись в Житомир. Но у них ни кола, ни двора,
только одна комната у ее родителей. И они жили все в этой комнате. Работы нет в городе, и
он едет в село в Житомирскую область. В селе он жил у одной старушки, готовил по
математике ее внука к поступлению в ВУЗ. Внук поступил. Старушка была счастлива. В
общем, он там кормился у нее неплохо, а деньги он пересылал жене в Житомир. Со временем
в Житомире открылся техникум легкой промышленности при чулочной фабрике. Директором
техникума была женщина, муж которой работал секретарем обкома партии. В общем, он ей
понравился, и она его взяла на работу. Ему стало легче. Работая в техникуме, он
одновременно давал частные уроки математики. Дома ему заниматься было негде, так он
занимался на работе. Он стал известен как хороший преподаватель математики. После того,
как он готовил кого-нибудь к поступлению, он обязательно поступал. А тут у него самого уже
подрастали дети, трое детей. Она учительница в школе, квартиры у них, в сущности, не было.
Через какое-то время мужа директрисы техникума не то повысили, не то сняли. В общем, в
техникуме поменялся директор. Хотели подкопаться и под моего брата. А у него все честно,
все хорошо. Он участник войны, ни с какого бока нельзя подойти. В Житомире был филиал
техникума, а сам техникум легкой промышленности, все начальство техникума находилось в
Киеве. Директором всего техникума в Киеве был известный во время войны снайпер,
который очень хорошо относился к моему брату. Он приехал в Киев со списками
принимаемых в техникум абитуриентов. Тот посмотрел, увидел, что очень много евреев, и не
знал, как об этом сказать. Потом говорит: «Я тебя прошу, пересмотри списки». Он понял, в
чем дело. После этого он решил так: когда начинаются приемные экзамены, пускай будут в
приемной комиссии представители обкома партии, которые бы рассматривали списки, а он
бы в этом не участвовал. Ну, если какая жалоба, то куда? – В обком, представитель был. Так
что никак не могли к нему придраться. Тогда решили закрыть техникум при чулочной
фабрике и открыть при льнокомбинате, назначив другого директора. Его, правда, сразу
вызвали в обком партии и спросили, в какую школу он хочет пойти работать, какие он хочет
классы, хочет ли классное руководство. Дали ему старшие, выпускные классы. Он дал
9
образование всем своим детям. Девочка, Аллочка, очень способная была. Она окончила
институт народного хозяйства. Мальчики тоже получили высшее образование. Аллочка
вышла замуж в Житомире. Свадьба была еврейская. Все, и блюда, и клезмеры – все было поеврейски. Блюда были еврейские, музыка была только еврейская, танцевали еврейские танцы.
Он снял там помещение в каком-то училище. Там было очень много и русских, но свадьба
была полностью еврейская.
В каком году они уехали?
В 1990-м году. Появился какой-то родственник жены, Рахили. Он из Австралии, сказал, что
заберет их туда, но ничего у него не получилось. И как раз тогда начался Чернобыль, на
стенах начали писать против евреев… И еще, родственники Табачника, они раньше выехали.
И эти Табачники написали им, что уже купили квартиру и заплатили за нее. Главное, все
время жили они в одной комнате, никак квартиру не могли получить. Там жили еще и Рахили
отец, дочка с мужем, ребенок, друг у друга на голове жили, не было прохода. Он перенес два
инфаркта. Квартиры долго не давали. Наконец, отец Рахили, он участник гражданской войны,
Отечественной войны, получил квартиру в центре города, 4 комнаты. Мебель поставили,
такая прелесть! И они все это бросили, вы представляете, страшно даже подумать было! Они
к нам приехали, брат приехал, он не настроен был ехать. Он им говорит: «Ничего, езжайте,
езжайте! Мы к вам приедем». Потом, когда они к нам приехали, брат сидел в скверике, и
наступила клиническая смерть. Третий инфаркт. А родственники, двоюродный брат, они
раньше еще видели, что он плохо выглядит, такой бледный, они застраховали его, он был
застрахован, еще задолго до его смерти. Его немедленно прооперировали, заменили 5
клапанов, операцию делали 8 часов, и он выжил! Вы представляете?! Она выступала потом по
радио, она хорошо по-английски говорит, благодарила правительство, за то, что ему жизнь
спасли. Были там какие-то американские евреи, они спросили: «А что еще надо?». Она
говорит: «Зубы надо», у него зубов не было.
Вы бы видели его фотографии до того, как он туда уехал, и фотографии, сделанные там. Он
помолодел. Он стал бодрым, похудел. Дети устроены неплохо, квартира у них есть. Лучше
всего устроена Аллочка, она очень способная, английский язык хорошо знала. Получила она
хорошую работу по специальности. Ее муж тоже хорошо устроился. У них двое детей.
Старший сам попросился и пошел в десантные войска.
Это внук ваш?
Да. Три года служил. Брат ему говорил: «Сначала поступай». А тот говорит: «Нет, я хочу
служить». Так они любят свою родину. Так этот Славик отслужил, поступил в институт.
Сейчас учится на 3-м курсе. Перед армией он сам пошел, сделал обрезание. Потом он где-то
работал среди арабов целый год после армии. Заработал себе на машину. Он еще не женился,
учится. Второй был уже женат, поехал туда с женой и дочкой. Там еще сын родился, он
счастливый такой. Мальчик очень умный, говорит и по-русски, и на иврите. Он был у меня
переводчиком. Он в школе учится уже. Ну, а теперь Боря. Он здесь не женился, сказал, что
там женится. Ему 30 лет, а он еще не женился. Так он дотянул до 44-х лет. В 44 года он
встретил житомирянку, ей 37 лет было, у нее был сын. Очень порядочная, энергичная
женщина. Она медсестра, хорошо там устроена, квартира у нее была. Он женился и захотел
ребенка, сына. Мы так переживали: будет, не будет, ей все-таки 37 лет было. И вот она 25-го
марта родила сына. Она жила в другом городе. Там квартиру продали, а здесь купили. Сын у
нее очень хороший мальчик. Он в армию сейчас должен пойти. Она хорошо воспитала сына,
она умница, так сейчас довольна. Я брата спрашиваю: «Как невестка новая?». Он говорит:
«Она умная». Этим все сказано. Хорошо у них все. А у него раньше была девушка, еще в
школе, красавица. Но она нашла себе другого, более интересного для нее мальчика. И после
этого никто ему не нравился. У брата все дети имеют квартиры, у него 6 внуков. Он
шахматист, играет с компьютером в шахматы. А дети не знают, что бы еще сделать для
родителей, такие преданные.
Счастливая семья.
Очень.
10
Евгения Матвеевна, давайте еще вернемся в ваше с братом детство…
Брат меня материально всю жизнь поддерживал, даже тогда, когда ему было тяжело. И сейчас
тоже.
У ваших родителей была еврейская свадьба?
Конечно. Свадьбу делали в Житомире. Я помню тетину свадьбу. Все было по-еврейски. До
этого они были обручены. Потом я помню этот навес, крутили их там, я еще ребенком была.
Раввин был?
Да. Обрезание делали всем детям. И брату моему делали. Мезуза у нас на дверях висела.
Родители были религиозными?
Не так, как старики, потому что папа работал. Он пел за хазана, который приезжал из Львова,
когда тот уставал. Он очень хорошо пел.
Вы жили в доме бабушки и дедушки?
Да.
Они отмечали Шаббат?
Обязательно! Я бабушке свет зажигала, ей нельзя было.
А детям?
Детям можно было. Она никогда в субботу на трамвае не ездила, ходила далеко к сестре в
гости, у нее ноги больные были. Была русская печка, она все в печку ставила. Потом мама
вынимала. На стол ставила, все было горячее.
Это на следующий день?
Да. В пятницу уже все было готово. Свечи горели, скатерть белая была. Дед накручивал на
руку твилн… Все праздники отмечали и Субботу, обязательно. В гости ходили в Субботу.
Родня большая была. У бабушки было две сестры. У одной из них было 10 детей, у другой 12.
А сестры жили тоже в Житомире?
В Житомире.
А как их звали, не помните?
Помню. Лейка, бабушкина сестра, Хава. У той было 11 или 12 детей, погибли на войне.
Остался, она говорила: «У меня полтора сына», один сын, а другой без ноги, полтора сына. И
дочка осталась из всей этой родни. Она под Москвой жила, в Подольске, дочка. А у Хавы
было только двое детей, две дочки, Таня и Ида. У Иды детей не было. У Тани было трое
детей, они сейчас в Германии. Света, Аня, она в Киеве жила, и Боня(?).
Дедушка Давид в Субботу тоже не работал?
Нет. А папа работал, он в артели работал.
А мама?
Мама все готовила.
Кашрут был?
Обязательно. Мама хотела давать брату, он хотел сала, а бабушка говорила: «Ни за что!».
Когда мама все-таки давала, бабушка говорила маме: «Почему ты разрешила?». И двери и
окна закрывала. Все было кошерное. Мясо, я помню, лежало на доске, с него все стекало. И
даже когда ко мне Таня приехала, и я поджаривала для борща лук на сливочном масле, она не
стала есть. Я спросила: «Таня, почему ты не кушаешь?» - «У нас так не делают».
Бабушка с дедушкой, как я поняла, жили тогда обеспеченно?
Да. Она никогда не работала. А он работал стекольщиком на всех стройках. У него всегда
деньги водились. Бабушка выполняла все капризы детей. Если они что-то еще хотели поесть,
она им давала. А когда он был дома, она их отправляла и говорила: «Потом придете». Она
очень милосердная была.
А в Житомире в то время были синагоги?
Конечно. Я не знаю, было ли их много. Я была там, заходила с бабушкой. На втором этаже
сидели женщины. Каждый имел свое место. У бабушки самое дорогое место было. Не дай
Бог, если кто-то сел на ее место!
Они ходили в синагогу в Субботу и по праздникам?
И по праздникам, которые мама даже и не отмечала, они ни одного праздника не пропускали.
11
Мама даже обижалась. Зима, у нас дрова кончались, до Пасхи еще далеко, а они
обсуждают, что они будут готовить, сколько чего зарежут. Мама говорит: «Вам делать
нечего? Я думаю, где дрова взять, а у вас голова занята только этим». Они этим жили.
Держала бабушка какое-то подсобное хозяйство?
Куры во дворе были, у нее все было. И корова была. Бабушка всегда в косынке ходила. Она
обижалась на другую бабушку, мачеху. Та прически без косынки носила.
Не носила, да? Это папина мачеха?
Да. Она говорила: «Стриженая бабушка пришла».
А та одевалась не по-еврейски?
У той современная стрижка была. Дети ее были образованные. Она приходила каждую
субботу рыбу кушать, мама очень хорошо готовила, и булку пекли, халу. А бабушка злилась,
что та без косынки пришла. У меня, между прочим, еще есть этот бабушкин платок. Она его
маме дала, а мама мне его оставила.
С какого возраста вас бабушка брала с собой в синагогу?
С 7-ми лет. У нас была русская печка, мацу пекли. Сходились все дочки, каждая приносила
свою муку. Мой отец колесиком делал дырочки, Лейбл у печи стоял. У каждого был свой
процесс. А женщины месили. И так весело было! Сначала одному пекли, потом другому,
третьему…
Вы начали рассказывать, как у вас в доме готовились к Пейсах…
Блюда?
И блюда. До того вы начали рассказывать, уборку устраивали?
На пейсах была новая посуда, совсем другая, всю посуду сменяли. И кастрюли, и тарелки,
все-все. Все чистилось, выметалось, чтобы ни крошки не было. Весело все было, празднично.
Потом седер дедушка всегда делал, а в другой комнате папа мой сам делал. Помню, что
ждали, пока темно будет, все уже хотели кушать, и уже спать хотелось, мы же дети, а надо
было ждать. Была подсоленная картошка, яйца резали, обязательно куриный бульон,
фаршированная рыба, курица. У бабушки была ступка. Мацу сушили, потом дробили и
засыпали бульон. Это и с молоком можно было кушать. Бабушка мацемел делала и пекла.
А стол у вас был общий, или в каждой семье свой?
Папа себе сам делал. Дедушка, помню, одевался во все белое. Он у себя делал, а папа у себя
делал. Сидели дети, надо было задавать вопросы, кашес. Я никогда не знала, что спрашивать,
а брата научили, и он задавал какие-то вопросы.
А дома, на каком языке разговаривали?
Бабушка – только по-еврейски. Она украинский язык немного знала, но она безграмотная
была, она даже писать не умела. Она только по-еврейски говорила с мамой. А с нами мама
разговаривала по-русски. А бабушка только по-еврейски с нами разговаривала.
А брата учили ивриту, или эти вопросы он просто заучил?
Очевидно, заучил. Дедушка научил его буквам, чтобы он мог читать, но дальше он не хотел
учиться. Знаете, он комсомолец был. Раз мацу не у нас пекли, а где-то пекли. Мама несла ее в
простыне. Ей тяжело было нести, а брат как раз шел из школы. Мама говорит: «Помоги мне».
А он отвечает: «Я тебе все сделаю, воды принесу, что хочешь. Но с этим меня может кто-то
увидеть. Это – ни за что!». Она намучилась, пришла такая потная и говорит папе: «Ни за что
не хотел мне помочь».
Брат задавал фиркашес, а что еще было? Молитвы какие-то?
Да. Если я неправильно говорила по-еврейски, папа говорил: «Ты где росла? Ты же
неправильно говоришь!».
А ставили бокал?
Конечно, были серебряные бокалы.
А на Йом-Кипур постились?
Обязательно. Бабушка, когда заболела, в ее последние дни, она все равно постилась. А дети,
когда были маленькие, кушали. А когда мы стали старше, мы тоже не ели.
С какого возраста, примерно?
12
Когда я была постарше, мне было лет 14-15. И то, мама так переживала! А бабушка
говорит: «Ничего ей не будет!».
А какие еще праздники вы помните в вашей семье, в вашем доме?
Все еврейские праздники, какие были. На Пурим ташн пекли, знаю это, помню. К резнику
меня отправляли, помню. Огромная очередь была. Я была с дядей, тетей, мы взяли наших
кур, бабушкиных… Резник их резал, потом бабушка их разделывала. Были бедные две семьи,
я относила им печеное все, курятину, чтобы все у них было. Так мне столько надавали добра,
так благодарили, что я и теперь помню.
Это на Пейсах или на Пурим?
По-моему, на Пурим. И на Пейсах тоже, у них же не было…
Это бабушка просто бедным помогала?
Да. У людей праздник, просто она знала, что у них нет. И мацу я носила им…
И сукку, вы говорили, вы строили?
Дед там пел, по-моему, угощения там были, фрукты, по-моему, были. Стол стоял, как
положено. А мы, дети, играли там, нам же интересно. Дожди уже тогда были.
А дом большой был?
7 комнат было. Два входа, с улицы и со двора.
Это их собственный дом был?
Да.
А кто-то еще жил, кроме вас?
Мы жили, потом Фрейда с мужем занимали комнатку, когда они поженились, с них денег не
брали, им давали питание, все. Он заготовщик был, и потом, когда они собрали деньги, они
купили себе две комнатки. Потом сын там жил. Позже им сын помог, и сын себе дом купил.
Ну, а младшая дочка так и жила там. Там общая была столовая, спальня дедушки с бабушкой,
в большой комнате, вход с улицы, там дочка жила с сыном и с мужем.
Как ее звали?
Мира. Та самая, и дом на нее, все… У нее с дедом похожие характеры. Она ругалась,
выступала, но ей все прощалось. Дед ее любил больше всех. Она умерла, а сын ее в Германии,
Люсик. Муж ее умер в санатории в Ялте. Он там принимал ванны и умер. Ему нельзя было,
он был сердечник. Значит, дочка эта, у которой муж умер, потом мы, одну комнату сдавали
квартирантам. У нас общая столовая была, спальня бабушки и дедушки – это два, дочка где –
3, мы – 4, наша кухня – 5, их кухня – 6, а 7-я – комната квартирантов.
Прислуги у бабушки не было?
Женщина приходила стирать, когда бабушка старая была. Приходила женщина, она или
забирала белье или на месте стирала. Вообще тетя Фрейда стирала всегда. Когда она при них
жила, она помогала по хозяйству.
Мама работала после замужества?
Мама никогда не работала. Папа не хотел. Он говорил: «Воспитывай детей». Он и ночью
работал, чтобы она не работала. Она и здоровьем слабая была. У нее бронхиальная астма
была. Она домохозяйкой была. Она очень хорошо готовила, за папой хорошо ухаживала, за
нами.
Скажите, в Житомире были еврейские погромы после революции?
Я дружила с дочкой попа, это была моя лучшая подруга, мы недалеко жили и учились вместе,
потом одна полячка в классе со мной была, Стася, потом, Мария Фролова, русская, потом
Леля, украинка. Напротив нас соседка жила, еврейка, мы с ней тоже дружили. У нас в классе
ничего такого не было, никогда! У нас было много учителей евреев. Были порядочные
учителя русские.
В каком возрасте вы пошли в школу?
В 7 лет, в 32-м году.
То есть это уже голод был?
Да.
В вашей семье голод чувствовался?
13
В Житомире сильный был голод. Бабушка, конечно, не чувствовала, они неплохо жили. А
Хава, бабушкина сестра, они жили в селе, у них там было поле, они сами работали на этом
поле и им женщины помогали. Они передавали то мешок пшена, то еще что-то. Была большая
родня, и они всех поддерживали. Но было голодно. Я даже помню такой случай. Мама
оставила папе кусочек хлеба, а брат поздно сидел, он очень много читал. Мама говорит:
«Почему ты спать не идешь?». Он говорит: «Я жду папу» - «А почему?». Он говорит:
«Может, останется кусочек хлеба…». Да, папа уже дома был. Так папа ему отдал этот кусок,
и говорит маме: «Я тебе говорил, что детей в первую очередь корми». Если не хватало хлеба,
была пшенная каша, что-нибудь такое. Но брат тогда не взял у отца этот хлеб. Он с ним
поделился.
Вы все выжили в голод?
Ну, мужа отец умер от голода. У меня есть свидетельство о смерти, но там написали какой-то
диагноз, которого, наверно и нет. Они же не могли написать, что он умер от голода. Я помню,
что помогали друг другу. В Казатине они жили, Нефедовка, такое село. Их внуки сейчас в
Германии. У нас с ними очень хорошие отношения. Его внук служил в Закарпатье. Мы к нему
каждое воскресенье ездили, передачу возили.
В школе вы были общительной девочкой? Это была женская школа?
Общительной. Это была смешанная школа. А когда я была учительницей, я с мальчиками
работала.
Это была украинская школа?
Русская. Но украинский язык так преподавали, что здесь я преподавала на украинском языке.
Я все протоколы писала. До сих пор хорошо знаю украинский язык и грамматику.
Какие предметы в школе у вас были любимыми?
Я химию очень любила, русский и украинский языки
Вас в школе принимали в пионеры, в комсомол?
Конечно. В комсомол я не попала.
Почему?
В комсомол принимали, начиная с 9-10 класса. Я просто не успела. А пионеркой я была.
Вы какие-то пионерские поручения помните?
Мне никаких поручений не давали.
У вас в школе были какие-то военные учения, военная подготовка?
Это только у мальчиков.
Вы пошли в школу в 32-м, а окончили ее перед войной?
Нет, я не успела. 9 классов. Когда началась война, мне надо было идти в 10-й класс.
Аресты, которые начались в 37-м году кого-то из вашей родни или знакомых коснулись?
Я слышала что-то, но именно наших – нет, Кроме того украинца, который в Германии
учился. Еще какого-то маминого брата сына арестовали. Не знаю за что. А так, из нашей
родни никого.
Когда началась война в Польше, в 39-м, не было опасений, что Гитлер может пойти дальше
и напасть на Советский Союз?
Где-то в 40-м году я была в Киеве у Лизы, где мама воспитывалась. Ее сына Сему взяли в
армию. Они очень переживали, когда руку помощи протянули Польше, Чехословакии… Они
были очень недовольны. Ее единственный сын погиб на войне. Отец очень переживал, когда
арестовывали. Он знал какого-то провизора, аптекаря, «Что он сделал? Прекрасный
человек!». Он был недоволен Сталиным. Он так и говорил. Я помню, что он говорил, что
Сталин боролся с Лениным за место, «за стульчик». Мама говорила: «Ну, ты точно, сядешь!».
Он очень переживал за знакомых. Особенно за того, кто в аптеке работал: «Чем он
согрешил?». Когда евреев врачей потом обвиняли, он очень переживал.
Папа понимал все это, да?
Он прекрасно все понимал. Он был очень умным. Он и музыку любил, он так воспитывался.
Они с музыкальным мастером на виолончели играли, а его дочка – на фортепьяно. У них
была культурная музыкальная семья. А папа в этом кругу был. Он много читал еврейской
14
литературы. И в театр они ходили на еврейские постановки. В Житомир приезжал из
Киева еврейский театр. Они всегда ходили.
А дома у вас, какие книги преимущественно были?
У папы были в основном еврейские книги. Когда он умер, а я же в Ужгороде жила, был такой,
Галвер фамилия, так я ему подарила эти книги. Видно, они ценность представляли, не знаю. Я
ему отдала, он с таким уважением ко мне относился. Он был очень верующий. Когда он в
Израиль уехал, то ходил там в белом. Здесь он не работал всю жизнь, не хотел, с начальством
воевал. Так я ему отдала эти книги. Было очень много еврейских книг.
Вы помните, как началась война? Первый день войны? Как вы узнали?
По радио, конечно.
Но по радио же только в 12 передавали, а до этого не было никаких сообщений?
И люди начали уезжать. Мы ничего не взяли. Брата не было, брат был в Москве. Нашлись
родственники, конечно, все вместе…
Это организованная была эвакуация?
Да. Правда, в вагонах, в которых скот перевозят, знаете?
В теплушках.
И мы выехали, кажется, на 4-й день. Выехали в теплушках, ничего не взяли с собой, сидели
на полу прямо.
Простите, вы поехали, а дедушка остался?
Да, и эти же не ехали, бабушки этой, Соня, они же не ехали! Мы выехали с бабушкой Женей,
со своей семьей, а они еще оставались. Поехали позже. Второй муж бабушки остался. А дочка
была беременна, а бабушка и мы вместе уехали. Он остался, мамин… А потом он посмотрел,
что такая паника, он сообразил все. Потом он нашел их, они были в Куйбышевской области.
А папина родня еще не выехала. Они только через неделю после этого уехали. Позже их
стали разыскивать. Сначала они были в Сталинградской области, потом в Ташкенте
оказались. Потом мы с ними встретились. Папа спрашивает, где и как его папа, а ему говорят,
что он не захотел ехать. Он действительно, не хотел ехать. Он уже был старый, ему лет 80
было. Но папа бы его забрал, если бы знал. Он же оставался с семьей, он же его не оставил
одного. Он очень это тяжело переживал, прямо бился головой о стену.
Скажите, пожалуйста, а когда вы ехали в Сталинград в теплушках, вы долго ехали?
Мы приехали в Сталинград, а там морозы уже, а у нас не было ничего зимнего. С Волги дует.
Нам там дали квартиру: домик, где жила еще одна семья. Там молодая женщина жила, у
которой отец жил в селе. Отец забрал ее в село и закрыл дом. Так отдали его. За нас платили,
но мы ничего не платили. И там мы жили, пока немцы не стали подходить к Сталинграду.
Река уже стала. Через реку мы как-то перебрались. Мы жили в Николаевке Сталинградской
области, а оттуда – в Камышин, уже замерзало, нас уже и брать не хотели. Из Камышина мы
танком выбирались, я замерзла, у меня ноги окоченели, я не могла стоять, меня вынесли. А
потом мы попали в эшелон, и нас куда-то повезли, мы не знали даже куда. Сначала в
Павловград, а в конце уже в Ташкент попали. Когда мы приехали в Ташкент, на вокзале
пришлось провести целую ночь. Было много завшивленных, больных сыпным тифом. На
вокзале в здравпункте дежурил молодой еврейский парень. Папа сказал: «Моя дочка не спала,
а там все тифозные лежат, она заразится, если там ляжет спать. Может она у вас поспать на
топчане?». Я легла на топчан, а он сел на стул. А отец был неспокоен, потому что парень и я,
он всю ночь ходил и смотрел, не трогает ли он меня. А мама там спала и заболела сыпным
тифом. У отца не было инструментов, чтобы там работать. Мастерскую ему дали. Ну, кое-что
он взял, но он же не мог все нужное взять. Он куда-то поехал, а мама в это время попала в
больницу. Я осталась одна у какой-то старухи на квартире, голодала. А там было много
черепашьих яиц, прямо по ним ходили. Ни хлеба, ни денег, ничего у нас не было. Он уехал
устроиться где-то на работу. Я целый день сидела голодная. Эта старуха это видела, и
говорит: «Я вам яичницу сделаю». Из этих яиц, что под ногами. Там щавель был. Я пошла и
сварила его без ничего. Без хлеба кушала. А мама в больнице беспокоилась, что я голодаю. В
больнице там хоть что-то давали. Я к ней приду в больницу, она мне свой кусочек отдает. Я у
15
нее не брала. Но это недолго длилось. Приехал отец, привез инструменты, устроился на
работу. Кушать нам было нечего, так мама, когда вышла из больницы, продала наши
простыни. Она была слабая, и у нее вырвали кошелек из рук. Но потом, когда отец уже
работал, там были корейцы, так они денег не давали, но рисом расплачивались. Уже можно
было кашу сварить какую-то. Я даже на учебу пошла. В Сталинградской области я пошла в
10-й класс, но я его не успела закончить, мы уехали. Я работала, надо на учебу куда-то идти, а
у меня нет никакого документа. У меня была справка, что я училась в 10-м классе. Училась,
но не закончила. В медицинский институт хотела идти, так надо было иметь аттестат, надо
было идти в 10-й класс. Я пошла в пединститут, туда брали из 9-го класса. Так я поступила на
учительский физмат, и закончила его в 43-м году. Потом, когда после войны мы вернулись, в
45-м году, у меня уже была специальность.
Вы в Житомир вернулись, да?
Да, в ту же квартиру.
Скажите, во время эвакуации вы не чувствовали антисемитизма?
Нет. Я училась в институте. Там были и русские, и татары, я дружила с карачаевкой, киргизы.
Я не чувствовала всю жизнь.
Хотя вы лично не чувствовали, как вы считаете, он был после войны?
В Житомире я не чувствовала. А когда я приехала сюда, стала устраиваться на работу. Я
никого не знала, ходила, мне не давали работу.
Простите, а как вы сюда, в Ужгород, приехали?
Я в Житомире была, а он житомирянин…
Это вы там познакомились?
Его мама была с папой, моя свекровь.
А как вашего мужа звали?
Владимир Галин.
Расскажите, пожалуйста, о нем. Он родился в Житомире, да?
Да, в 1929-м году, я старше его на 4 года. Мама его неграмотная женщина. Она работала на
швейной фабрике швеей. Была стахановкой, но получала там гроши, не имела ни кола, ни
двора. Очень они нуждались. Его отец умер от голода. Мужу было тогда 2-3 года, он отца не
помнит.
У вашего мужа были братья и сестры?
Нет, он один был. Она здоровая была женщина, она могла выйти замуж, но там был сосед,
который к ней ходил, у него жена умерла. Он в Одессе был женат, детям помогал. Она
говорит: «Если я выйду замуж, и дядя придет к нам жить?». Он говорит: «Дядя пусть придет,
а дети – нет». Она это услыхала, и все, отказалась, не вышла замуж. А потом он ее всю жизнь
упрекал: «Могла выйти замуж, а слушала меня, дурака». Во время войны они были в Сибири,
в глухом селе, засыпало их снегом. Он тогда заболел, у него потом что-то было с почками, он
весь распух, не знали, что с ним делать. И, случайно, проезжали эвакуированные из
Ленинграда врачи. Мать уговорила врача посмотреть на сына, он осмотрел и сказал, что
сделать нужно, как лечиться. И ему это помогло. Потом он работал ездовым в селе на
лошади, и лошадь его сбросила, испугалась чего-то, и он лежал без сознания. А потом он
ездил в ночное, и у него валенки примерзли к ногам. Так она разрезала валенки, потому что
их нельзя было снять иначе. Там постоянно был неурожай, хлеба не было, она вдобавок
больше болела, чем зарабатывала эти трудодни. А он был ездовым. Он был очень
исполнительным, понравился председателю колхоза, и ему поручили развозить почту. Никто
это делать не хотел, потому что нужно было доставлять «похоронки». Потом он сообразил, в
чем дело. Очень переживал, истрепал все нервы. Работал он с 12-ти лет. Благодаря тому, что
сохранились эти справки, он получил статус участника войны.
Он еврей, ваш муж?
Конечно, Вольф Моисеевич. Очень хороший человек, мне так повезло с этим человеком! Он
меня так жалел, столько для меня сделал! Даже умирая, он волновался: «Как ты будешь
16
жить?». Я очень боялась, что у нас такая разница в возрасте. Я как у Бога за пазухой жила
с ним.
Когда умер ваш муж?
В 1996-м году.
У него родной язык был русский?
Русский. Мы говорили со свекровью, когда не хотели, чтобы Миша не понял. А он буквально
все понимал.
А вы к тому времени уже разговаривали на идиш?
Я свободно по-еврейски говорила, понимала все. А потом, когда я сюда приехала, я долго не
слышала язык, но понимала. А говорить практика пропала. И только теперь я стала общаться,
в Хесед ходить, так я уже все вспомнила, говорить могу. А то мне стыдно было. Тут приезжал
один еврей из Америки и хотел говорить со мной по-еврейски, а я ни слова не могу ответить.
Я понимала все, что он говорит, мне так стыдно было! А теперь у меня все восстановилось.
Скажите, во время войны родители соблюдали какие-то еврейские традиции, праздники?
Наум был женат на еврейке. Они были верующие. И когда была Пасха, я ходила к ним. Там
соблюдали, хлеб не кушали.
А маца была?
Сами пекли. А его теща, у них полностью соблюдалось. Я у них, когда заболела, неделю
жила. А наши просто не ели хлеб, и мацу пекли сами.
А где ваш муж учился?
Он закончил в Киеве школу киномехаников. Но он не любил эту профессию, и во время
службы в армии, он служил в Ужгороде, когда окончился срок службы, у него был хороший
почерк, командир сказал ему: «Куда ты поедешь, у тебя там одна мать, ни кола, ни двора,
оставайся на сверхсрочную службу». Он остался, и с тех пор он на сверхсрочной службе
служил. Он не был офицером, он был прапорщик. Занимал всякие должности. Всю жизнь он
провел в армии. Во время событий 56-го года он был в Венгрии. А так, он был «невыездной»,
он работал в такой части. Но начальство его любило. После ухода на пенсию он работал в
облвоенкомате. У нас не было квартиры. Мы жили так сказать, на квартире, занимали
маленькую клетушку без окон, без печки, без ничего. Одна женщина подсказала ему, что есть
еврейский мальчик Леня Король, отец у которого погиб на фронте, а мама заболела
туберкулезом и умерла. И ему оформили опекунство. А до этого его какие-то другие люди
опекали. У этого мальчика была одна комната и кухня. Эта женщина посоветовала оформить
опекунство для воспитания этого мальчика. Он учится очень хорошо, собирается поступать в
институт в Ленинграде. «Поможете ему, - вам и квартира останется», - так и получилось. У
нас тогда еще детей не было, мы были его опекунами. Он закончил в Ленинграде институт,
поехал в Жданов по направлению, и мы остались в этой одной комнате. Потом приехала мама
мужа. Мы жили в одной комнате. Он стал хлопотать насчет квартиры. Ему говорят: «Ты же
на улице не живешь. Приезжают офицеры, в первую очередь им надо квартиры». Он говорит:
«Пусть офицеры живут в моей квартире, а я заслужил за столько лет квартиру». Это тянулось
до тех пор, пока он уже почти не вышел на пенсию. Их начальство было в Москве. С
квартирами у них было хорошо, но не давали. Командир себе брал, родственникам. В общем,
кончилось тем, что приехал проверяющий из Москвы, вызывал каждого и спрашивал, какие у
кого жалобы, кто чем недоволен. А муж был с характером, он не пошел. А проверяющий знал
мужа за многие годы службы. Он говорит: «А почему Галин не приходит?». Командир вызвал
мужа, и пришлось идти на беседу с проверяющим. И муж рассказал ему, что уже на носу
пенсия, квартиры нет, и нас четверо в одной комнате. Нам после этого предоставили
двухкомнатную квартиру, а бабушка уже лежала. Значит, она в одной комнате, а сын с нами.
У вас один ребенок?
Да, Миша. Он тогда на пенсию вышел, он так боялся писать, и мы написали письмо. Получен
был приказ: «В течение года предоставить трехкомнатную квартиру». И нам дали
трехкомнатную квартиру.
Вы сказали, что в Ужгороде вы не сразу устроились на работу.
17
В Житомире я работала сначала в музее, а потом мне дали работу в школе. Сначала в
младших классах, потом дали уроки математики. А когда я вышла замуж, я переехала сюда.
В каком году вы вышли замуж?
В 1953-м году.
У вас была еврейская свадьба?
Обычная. Правда, женщина еврейка готовила это все, но не было хипы, всего этого, конечно,
не было. А потом здесь я не могла устроиться. Мне сказали, что в школе мест нет. Я
попросила работу в детском саду, чтобы у меня стаж не пропал. «Нет мест». Меня послали в
ясли, там тоже стаж идет. А мне знакомая, она была начальником по этим заведениям,
говорит: «Вы что, с ума сошли? Идите, пусть вам хотя бы дадут садик. В некоторых садиках
работают на полторы ставки». Я пошла опять. А там работала одна русская женщина. А я так
говорила: «Если я не устраиваюсь, стаж пропадает, я еду в Житомир тогда». А она говорит:
«Вы глупость делаете, вы все оставите и поедете в Житомир? Я уже так делала. Я осталась
без мужа. Я вам что-нибудь пробью». И мне дали полставки. Стаж идет. А позже мне дали
ставку. И я долго работала в садике и никак не могла в школу попасть. Каждый раз после
учебного года я ходила в гороно и просила место в школе. Очень хороший был зав гороно,
хорошо ко мне относился. До него в гороно была вредная женщина. Как-то двери были
открыты, она кому-то предлагает часы по математике. Ей говорят: «Да хватит его
загружать!». А я сижу, прошу несколько часов, дверь открыта, я это слышу. А этот мне
говорит: «Нет места». А когда я в садике работала, я выложилась хорошо, мою работу
ценили, записывали мои занятия. Должны были приехать на так называемое «открытое
занятие» ко мне из разных областей. В подготовительной группе надо было провести занятие.
Я была в отпуске в Житомире. У меня была старшая группа, не подготовительная. А там была
другая воспитательница, но она этого не могла сделать. Пришла инспектор меня просить. Я
говорю: «Я там не работала с детьми». Она говорит: «У вас еще есть время, подготовьтесь». Я
говорю: «Почему я должна? Нет, я не буду». Она пошла в гороно и сказала об этом. Сам зав
гороно пришел и говорит мне: «Я вас лично прошу». Я говорю: «Хорошо, я согласна, но с
условием, что вы мне дадите работу в школе». Он говорит: «Все, договорились». Он человек
слова, дал мне работу в школе. Мне за это проведенное занятие дали грамоту. Мне
предложили на выбор две школы: цыганскую школу, там было всего 10 человек, или 2-ю
школу, где было 47 человек. Я сказала: «Давайте мне 47 человек». Мне дали начальные
классы, математику мне не дали. Там я работала до пенсии, вела начальные классы. Я только
в садике начала украинский язык осваивать. Директор школы спрашивает меня: «А как быть с
украинским языком?». Я ему ответила: «Не беспокойтесь, будет все хорошо». Но он все-таки
беспокоился. И была проверка. Зав облоно ни к кому не ходил, а ко мне пришел: «Не
волнуйтесь, я посижу». Он посидел, потом говорит: «Я очень доволен».
Скажите, пожалуйста, в 48-м году, когда начались дела «космополитов», на вас это никак
не отразилось?
Нет. И детей было много еврейских. Школа мужская, дети такие несчастные после войны. Я
не чувствовала.
А когда «дело врачей» было, вы поверили в то, что говорили тогда о «врачах-убийцах»,
«отравителях»?
Отец мой говорил, что это все неправда. Я отцу, конечно, верила.
А когда умер Сталин, это для вас было горем?
Нет, нет. Кто-то плакал. 8-е марта было, я помню. У меня такой случай был в садике, я в
садике работала. Привели одного мальчика. А его бабушка работала художницей в театре. У
него одна рука была согнута, у него судороги были, но я об этом не знала. И этому Вите в
садике стало плохо. Вызвали «Скорую» они приехали, помогли ему, сказали не трогать его, и
что они приедут еще раз позже. Они очень долго не приезжали. Мы уже нашли бабушку,
наконец, приехала опять «Скорая». Но спасти мальчика не удалось, он умер.
Как я понимаю, речь Хрущева на 20-м съезде для вас не была шоком?
Да, Сталин был грубый человек, я это знала, слышала об этом дома.
18
Ваш сын, в каком году родился?
В 54-м.
… у нас учеба началась. Мы в Киев боялись ехать и во Львов, не поступит. А он хорошо был
подготовлен, брат его готовил. Сын больше месяца был у брата. Брат еще больше сделал. Он
не только у себя дома его готовил, а и тогда, когда сын поехал в Липецк поступать. Нам
родственники написали, что там хороший народ, простой русский народ. Папин брат Наум
посоветовал поступать в Липецке. Там не очень придираются, главное, чтобы у него были
знания. Брат взял отпуск и приехал в Липецк. И там еще месяц сидел, готовил сына к
экзамену по физике.
А в какой институт ваш сын поступил?
В политехнический, филиал Московского института. Он тогда назывался «Институт стали и
сплавов». Там никаких «блатов», подкупов не было: знаешь – поступишь. Сын пошел на
первый экзамен, вышел – сияющий. Это была письменная математика. Говорит, что на «пять»
все решил. Начали выходить другие, стали сверять ответы. У одного – один ответ, у другого –
другой. Сын говорит: «Ну, я не на «двойку» написал, а на «тройку», я уже не поступлю».
Надо готовиться к устному экзамену, а он ни за что не хочет готовиться. А брат говорит: «Ты
не дури, даже если «тройка», сдай устный на «пять», и все будет хорошо». Он пошел сдавать
устный экзамен, ответил на все вопросы. Ему сказали, что за письменный экзамен у него «4»,
и что если он ответит на дополнительный вопрос, то получит за устный экзамен «пятерку». В
общем, он на «5» сдал физику и сочинение. Ему помогло еще и то, что он в школе участвовал
в олимпиадах по математике и по физике, занимал 3-е место в городской олимпиаде. Он легко
поступил. Когда он учился, мужу на работу пришло из института, где сын учился, письмо с
благодарностью. Командир на собрании зачитал письмо и поставил мужа в пример другим за
правильное воспитание сына. Муж им не занимался, занималась я.
На какой факультет сын поступил?
Машиностроение. Он здесь инженером на машиностроительном заводе работал, пока завод
не распался при Перестройке. Он тогда семью не мог прокормить, там двое детей было. Мы
тогда тоже не могли помочь. Все, что он приобрел, это пополам с нами. Потом его пригласил
на работу один предприниматель. Сын какое-то время у него работал. Ему не нравилось, что в
той работе не всегда все делалось законно. Поэтому, когда представилась возможность
перейти на работу в Хесед, он стал работать в Хеседе.
Когда Михаил женился?
Где-то в 80-м году.
Когда вы переехали в Ужгород, вы с мужем отмечали какие-то еврейские праздники?
Он не ходил в синагогу, а дома мама ждала его на Пасху. Хлеб мы не кушали. Она пекла на
яичках из мацы что-то, картошки побольше, блины картофельные, вот такое.
Мишу вы воспитывали евреем? Он знал традиции, знал праздники?
Не очень. Это, будучи в Хеседе, он подробнее узнал. Нельзя сказать, что это все он узнал
здесь.
Скажите, пожалуйста, в каком году ваши родители умерли?
Отец умер в 61-м году, а мама – в 69-м. Умерли в Житомире, и памятники есть, брат все там
сделал, даже будучи в Израиле. Похоронены они на еврейском кладбище по еврейскому
обряду.
Как вы оцениваете перемены в еврейской жизни за время независимости Украины?
Очень многое произошло. Во-первых, старые люди вспомнили то, что забыли, и молодежь
очень многое узнала, это прекрасно.
Скажите, помогает вам Хесед?
Конечно.
Вы ходите на какие-то лекции общаться?
Да. А праздники как в Хеседе проходят чудесно!
Спасибо.