100 лет назад, в 1910 году

Связь времен
ОДУХОТВОРЁННОЕ МАСТЕРСТВО
Виктор П. Фишман
Мюнхен, Германия
Май 23, 2010
Второй и, как считается, самый успешный, сезон
«Русских балетов» в Западной Европе, начался 100
лет назад, 21 мая 1910 года в берлинском «Theater
des Westens»
Турне прославившейся на весь мир труппы русских
артистов по Германии сыграло огромную роль в
становлении здесь новой культуры.
Немецким зрителям повезло: «Сезоны Русского Балета» в
Германии пришлись на 1910-1912 годы, когда в дягилевской
группе работала спаянная общей идеей интернациональная
когорта талантов: русские Михаил Фокин (1880-1942) и
Тамара Карсавина (1885-1978); поляки Бронислава (18911972) и
Вацлав Нижинские (1889?-1950), евреи Ида
Рубинштейн (1883?-1960) и Леон (Лейб-Хаим) Бакст (18661924), Александр Бенуа (1870—1960), мать которого Кавос
Камилла Альбертовна была итальянкой, немка Екатерина
Гельцер и другие. Балеты Фокина, поставленные в 1910 («Карнавал», «Шехерезада», «ЖарПтица»), 1911 («Петрушка») и 1912 («Дафнис и Хлоя») годах – лучшее, что было в
репертуаре знаменитого коллектива. Творческий союз с композитором Игорем
Стравинским придал новый импульс хореографии Фокина. Декорации и костюмы к
спектаклям, выполненные Бакстом и Бенуа в те же годы, до сих пор считаются шедеврами в
театральном искусстве.
Первая мировая война усилила и без того напряженные отношения в этом неординарном
коллективе. Патриотически-настроенный Сергей Дягилев в 1914 году уволил (правда,
временно) Вацлава Нижинского из труппы театра только за то, что тот в «Жизели» надел
наряд, повторявший немецкий костюм XIV века; Михаил Фокин и Игорь Стравинский
уехали в Швейцарию; Екатерина Гельцер вернулась в Россию; Бакст по идейным
соображениям разрывает отношения с Дягилевым; Ида Рубинштейн перешла в труппу
Всеволода Мейерхольда, и так далее, и тому подобное. Но не будем о грустном…
«Шарлатан» от искусства
Сергей Дягилев родился 19 марта 1872 года в селе Грузино Нижегородской губернии. Его
мать умерла при родах и настоящей матерью ему стала вторая жена отца - Елена Панаева.
Музыка и опера были общим увлечением в семье Дягилевых. Сергей Дягилев параллельно
с курсом на юридическом факультете Петербургского университета закончил
консерваторию по классу пения и брал уроки композиции. Но очень скоро понял, что ему
не суждено стать выдающимся музыкантом. Поэтому решил посвятить себя искусству в
другом качестве.
В 1906 году Дягилев организовал в Париже, а после в Берлине, выставку «Два века
живописи и скульптуры», где вниманию западной публики была представлена вся
ретроспектива русского искусства, начиная с икон, работ Рокотова, Левицкого,
Боровиковского и заканчивая полотнами художников «Мира искусства». Это был
настоящий успех и логический пролог к знаменитым «Русским сезонам».
За четверть века до триумфальных премьер в Париже и Берлине, в письме от 1985 года к
своей мачехе он писал: «Во-первых, я – шарлатан, но виртуозный; во-вторых, сердцеед; втретьих, у меня куча наглости; в четвертых, я - человек, думающий логически и не
отягощенный принципами; в пятых, я не обладаю никакими дарованиями. Как бы то ни
было, я нашел своё истинное призвание – меценатство. Для этого у меня есть всё
необходимое, кроме денег...»
Ближайшие советники Сергея Дягилева предупреждали его,
что в Западной Европе «публика пресыщена балетом»,
поэтому все хлопоты и затраты могут обернуться неудачей.
Особо предостерегали его от поездок в Берлин.
После персонального приглашения
Анны Павловой
немецким императором Вильгельмом II (Kaiser Wilhelm II) в
1907 году на Галла-концерт, посвященный конфирмации
его старшего внука, берлинская публика воспылала
любовью к русскому балету. Однако за этим последовало
выступление русского императорского театра в Берлинском
Kroll-Oper (в 1908 году) c программой, объединившей
оперное пение с танцевальными номерами. Открылось оно
7 мая 1909 года сценами из «Характерных танцев» в
исполнении той же Анна Павловой. В немецкой прессе не
появилось ни одного положительного отзыва. Затею можно
было бы считать
полным провалом, если
бы не
восторженное восприятие немецкими художниками,
входящими в Berliner Secession, самой Анны Павловой и её
костюмов. Портреты русской балерины работы Макса Шлевогта (Max Slevogt), Эрнста
Опплера (Ernst Oppler) и Макса Пехштайна (Max Pechstein) украсили очередную выставку
Berliner Secession.
Айседора Дункан и Сергей Дягилев
Незадолго до приезда дягилевской труппы в Берлин здесь выступала Айседора Дункан
(Isadora Duncan). Весьма откровенные костюмы и страстные танцы американской
танцовщицы вызвали шок в берлинском обществе: уместно ли, допустимо ли… Дебаты о
танцах в устах берлинской публики и в берлинской прессе разделили общество на две
полярные группы. Все ожидали продолжения споров после премьер труппы Дягилева. На
чью «мельницу прольются» постановки, о которых кричали афиши французского образца,
расклеенные на рекламных тумбах Берлина!?
Но «шарлатан» не зря учился на юридическом факультете: он умел анализировать и
сопоставлять факты. Да и дипломатического таланта ему было не занимать. В создавшейся
ситуации он поручил художникам из «Мира Искусств» обратиться к своим немецким
товарищам в Berliner Secession с просьбой найти среди них «компетентных специалистов,
которые могли бы прорекламировать в прессе предстоящее выступление труппы русского
балета в Берлине и дать справедливую оценку предстоящим выступлениям». По словам
немецкого искусствоведа Биргит Цайдлер (Birgit Zeidler), решение Сергея Дягилева было
правильным и своевременным.
Сергей Дягилев с группой артистов численностью примерно в 100 человек прибыл в
Берлин 10 мая 1910 года. Коллектив разделился на две части. Меньшая выступала в
помещении «Komosche Oper», большая, под руководством Дягилева - в «Theater des
Westens zu Berlin».
О премьере в «Komosche Oper» известила берлинская Berliner Tageblatt, о премьере в
«Theater des Westens» рассказала Vossische Zeitung. Последняя писала:
«Theater des Westens начинает первое представление большого русского балета в 8-00. Едва
ли не самым интересным в этом ансамбле является звезда труппы, молодой 20-летний
человек по имени Нижинский - выдающийся танцор не только в русском театре, а вообще
в современной действительности». Далее отмечались его пластика, высота и легкость
полётов и так далее.
А Berliner Tageblatt сетовала, что цены на билеты столь же дороги, как и на недавнее
выступление Айседоры Дункан. И не удивительно: гонорар Дункан за одно выступление в
Kroll-Oper составил, по её собственному признанию, 25 000 марок; Сергей Дягилев
запросил в несколько раз больше.
24 мая, во вторник, состоялась премьера спектакля «Карнавал» на музыку Роберта Шумана
(Robert Schumann) - первого не русского композитора в их программе. Роли исполняли:
Колумбина – Лидия Лопухова, Арлекин – Михаил Фокин, Чиарина – Вера Фокина.
Папиллона – Бронислава Нижинская, Пьеро- Алексей Булгаков, Панталони – Александр
Орлов.
Запорожские казаки в Берлине
Отзывы в прессе были противоречивы. Почти все отмечали замечательную идею
постановки, её гротеск и сентиментальность, гармонию танцевального коллектива. Но
были и критические голоса, заявлявшие, что музыка Шумана никакого отношения к
танцам не имеет, рояль в оркестре заглушал остальные инструменты, и так далее, и тому
подобное. Постепенно настроение менялось. Самыми ходкими словами и синонимами при
описании происходящего на сцене стали такие, как «ритм», «яркие краски», «страсть» и
тому подобное. А берлинский поэт и театральны критик Альфред Керр (Alfred Kerr) в своём
стихотворении «Russisches Ballet», опубликованном в «Der Tag» за 25.05.1910 года,
охарактеризовал всё увиденное им как «одухотворённое мастерство».
28 мая 1910 года показом сцен из «Клеопатры» и «Жар-птицы» завершились первые
гастроли труппы Сергея Дягилева в Берлине.
Русский балет покинул столицу: 4 июня Париж ожидал постановку «Шехерезады». Но
дискуссии об отношении немецкой культуры к классическому балету и влиянии русского
балета на немецкую культуру стали едва ли не главной приметой того времени. Общее
мнение сходилось к тому, что Ballets Russes (так в те годы он именовался в Европе)
превосходит своих предшественников грандиозностью и пышностью постановок, и что
показанные танцы (по словам корреспондента газеты «Der Tag»), «являются синтезом
классического танцевального искусства и современной характерности», что особенно
проявлялось в «Половецких плясках» из «Князя Игоря».
Театральный журнал «Bühne und Welt» отмечал по этому поводу: «Это был некий штурм,
некое вдохновение, настоящее выплескивание пышущей здоровьем народной души, так
реалистично и уплотненно, как на незабываемой картине репинской кисти о запорожских
казаках».
Успех первого «Немецкого сезона», о котором почему-то забывают говорить российские
искусствоведы, предопределил приглашение дягилевской труппы в Германию два года
спустя.
Берлин и Мюнхен. Два года спустя
В феврале1912 году Дягилев привез в Берлин «Шехерезаду», «Клеопатру» и те же
«Половецкие пляски». Публика встречала их как добрых знакомых, и успех был
ошеломляющий. Не зря труппу пригласил к себе на гастроли мюнхенский императорский
театр. Состоялись они в ноябре того же года. Особенно большим успехом пользовалась у
баварцев «Шехерезада» и «Карнавал». В последнем, в связи с замечаниями по поводу
несоответствия музыки Шумана идее спектакля, поменяли исполнителей: роль Колумбины
исполняла теперь Тамара Карсавина, роль Арлекина – Вацлав Нижинский. Ещё в феврале
Дягилеву и Нижинскому удалось посетить в саксонском Хеллерау (Hellerau) известную
танцевальную школу швейцарского композитора и музыкального педагога Эмиля ЖакДалькрозе (Jaques-Dalcroze). Перед 200 ученицами и учениками Нижинский показал
несколько номеров, как сказали бы сейчас, дал «мастер-класс».
Кажется, именно во время второго «Немецкого сезона» в Германии впервые заговорили о
«русской душе». Но называли её не «загадочной», как много позднее, а «жизнерадостной»
и «любвеобильной». Что почти одно и тоже. Георг Якоб Вольф (Georg Jacob Wolf) в
опубликованном в 1913 году эссе «Танец, балет и мы» («Tanz,Ballet und Wir») пишет:
«Восприятие этого танца помогает нам лучше понять русскую культуру, о которой мы
кроме казаков, Сибири, продажных чиновников, Толстого и Достоевского, мало что знали…
»
Конечно, никому из немецких критиков не было дел до внутренних проблем, то и дело
возникавших в труппе. А разногласия были не малые. Так, например, в «Мои
воспоминания» (Нью-Йорк, 1955, книги I-II; Лондон, 1964, книги III-V) Александр Бенуа
откровенно обижается на Бакста по поводу переделки придуманной первым и
скорректированной вторым постановки «Шехеразады», а также на Дягилева, который «не
постарался отметить мой творческий вклад в общее дело…». Но это, повторим, было делом
внутренним.
Балет на фарфоре и памятниках
ХХ столетие в истории мейсенского фарфора называют столетием Пауля Шойриха
(Paul Scheurich). Наиболее известной серией фигур Шойриха стал «Русский балет».
Доведённая до гротеска экспрессивность танца и вызывающая красота костюмов - всё это
было ярко, ново, неожиданно, и стало сильнейшим творческим импульсом для молодого
художника. В 1913 году появилась серия из пяти фигур.
«Арлекин и Коломбина», «Пьеро», «Эвзебий», «Киарина»
и «Эстрелла» были одеты в костюмы Льва Бакста. Яркая
надглазурная
роспись
подчёркивала
нарочитую
театральность
костюмов
и соответствовала
аффектированности жестов. В 1920-е годы в творчестве
Шойриха костюмированный мир театра уступил место
иллюзорному миру фантазии. Материализовавшиеся
фантомы
уже не требовали
раскраски.
Фарфоровая
бледность была им к лицу. Лишь когда персонажи должны
были казаться прямым порождением куртуазного
XVIII века,
они нуждались
в некотором
количестве
«сурьмы» и «румян». Скульптор создал для Мейсенской
мануфактуры более 100 моделей, Но, пожалуй, лучшими
из них до сих пор считается серия «Русский балет».
То, что Берлин оказался первым городом в Европе, куда Дягилев вывез свою труппу после
сезона 1909 года в Париже, не было случайностью. Немецкие искусствоведы буквально
атаковали русского мецената. Одним из наиболее активных был Гарри Граф фон Кесслер
(Harry Graf von Kessler) - сын гамбургского банкира и знаменитый коллекционер живописи.
Его первое знакомство с Дягилевым состоялось 4 июня 1909 года. В своём
неопубликованном дневнике он описывает встречу с Сергеем Дягилевым и Врацлавом
Нижинским в Париже в преддверии второго «Немецкого сезона»,16 июня 1911 года.
Речь на этой встрече, в частности, шла и о создании памятника Фридриху Ницше (Friedrich
Wilhelm Nietzsche) в Веймаре. Взявшийся за дело французский скульптор Аристид Майоль
(Aristide Maillol) не видел лучшей модели, чем Врацлав Нижинский. В тот же день,
заручившись согласием Нижинского, Граф фон Кесслер отправился к скульптору. Майоль
сделал несколько зарисовок с натуры…
К сожалению, в результате других предложений, этот проект не был реализован. Зловещую
роль в этом деле сыграла Элизабет Ницше (Elisabeth Nietzsche), сестра Фридриха Ницше.
Начиналась новая эпоха отношений Германии и России, и с этим уже ничего нельзя было
поделать.
Памятнику Генриху Гейне (Heinrich Heine), при работе над которым скульптор Георг
Кольбе (Georg Kolbe) опирался на образ, созданный Врацлавом Нижинским в сиамском
танце, повезло больше: скульптура из бронзы была открыта во Франкфурте на Майне
13.12.1913 года, ко дню рождения поэта. После прихода к власти национал-социалистов
памятник Гейне был сброшен с цоколя членами гитлерюгенда. Но ценители искусства его
спрятали, а затем показывали посетителям в Штеделевском художественном институте
(Städelsches Kunstinstitut) под названием «Весенняя песня». В 1947 году памятник
восстановили. И это было символом неумирающего, прошедшего через войны,
взаимодействия двух культур.
Примечания: даты, программы спектаклей, отзывы прессы и т.д. приведены по
материалам книги «Spiegelungen. Die Ballets Russes und die Künste», Hg. Birgit Zeidler, Verlag
Vorwerk 8, 1997; Berlin, а также: Александр Бенуа «Мои воспоминания», Лондон, 1964,
книги III-V.
Info: К 100-летию «Русского балета в Германии»:
01.07.2010 года Баварский государственный оперный театр покажет «Sheherazade» в
постановке Михаила Фокина (с реконструкцией Изабеллы Фокиной, внучки М.Фокина), с
декорациями и костюмами Марии Лауренсин (Marie Laurencin) по эскизам Леона
Бакста.
Приложения: Тамара Карсавина в «Шехерезаде»; Мюнхен, 1912.
Афиша «Русского Балета» в Париже и Мюнхене, 1910
«Русский Балет» на мейсенском фарфоре.
Памятник Генриху Гейне.