Илья Варшавский Электронная совесть

Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь»
Выпуск 22
Содержание:
Илья Варшавский
Электронная совесть
Андрей Буторин
Ключники (окончание)
Ольга Листопад
Сотворяющий (продолжение)
Евгений Добрушин
Душа и тело
Ефим Гамаюнов
Стереотипное мышление
Валентин Артемьев
Не верю я в пришельцев...
Виктор Бердник
Вернуться в Ки Вест
*
* *
Илья Варшавский
Электронная совесть
Я забыл ключ от квартиры, и теперь мне предстояло провести где-то два часа, пока
вернется жена. К счастью, стояла отличная погода, и я решил переждать в парке. Как
всегда в это время, там было немного народа. Мамаши с колясками, детишки, играющие в
классы на дорожках, пенсионеры, прогуливающие собак. Вот и все, если не считать
нескольких завсегдатаев, постоянно околачивающихся у пивного ларька.
Я без труда нашел свободную скамейку в тени и приготовился ждать. Мне не знакомо
такое понятие, как скука. В трамвае, на прогулке, дома, мой мозг постоянно занят
поисками сюжетов, поэтому любое уединение мне только приятно. Во всяком случае,
никто не отвлекает.
Я был настолько погружен в свои мысли, что невольно вздрогнул, когда услышал
обращенный ко мне вопрос:
— Простите, мое присутствие вам не помешает?
Передо мной стоял человек с интеллигентным лицом, еще не старый, хотя волосы на
висках уже поседели, а на темени заметно проступала лысина. Одет он был более чем
скромно. Дешевые хлопчатобумажные брюки, давно не утюженные, ковбойка, которую не
грех было и выстирать, на ногах запыленные сандалии. Видно, материальные дела его
шли не блестяще.
— Пожалуйста, садитесь, — ответил я, послав его мысленно ко всем чертям. У меня
только что начала складываться в голове занятная ситуация для рассказа, и соседство
постороннего человека никак не способствовало нормальному течению мыслей.
Однако он не сел, а уставился мне в глаза каким-то странным изучающим и в то же
время вопрошающим взглядом.
Я не люблю таких штук. Пристальный взгляд постороннего человека обычно выводит
меня из равновесия. Чтобы как-то все это прекратить, я спросил:
— Вам кажется, что мы знакомы?
— Нет, нет! — смущенно ответил он. — Просто у меня такая скверная привычка
смотреть людям в глаза. Это... знаете ли, осталось с тех пор, когда я имел дело с
электронной совестью.
Электронная совесть?! Я уже говорил, что постоянно занят поисками сюжетов.
Электронная совесть, такого мне еще в голову не приходило. А ведь, пожалуй, интересная
тема. Теперь нужно было его не спугнуть и постараться выведать, что это за электронная
совесть.
— Садитесь, садитесь! — сказал я. Он сел.
Некоторое время я колебался, не зная с чего начать разговор, а потом напрямик
спросил:
— Вы сказали, электронная совесть. Мне не совcем понятно... Может быть, вы
объясните?
— Что ж, охотно! Но, видите ли, придется начать издалека, и я не знаю, не надоест ли
вам слушать.
— Что вы! Я весь — внимание!
Он достал ив кармана смятую пачку папирос, извлек оттуда окурок и вежливо спросил:
— Не помешает?
— Пожалуйста, курите! К сожалению, я не курящий и не могу вам предложить...
— Не беспокойтесь! — Он с наслаждением сделал несколько затяжек. — Значит, так...
Для начала надо дать автобиографическую справку. Без нее всего не понять. Я родился и
вырос в интеллигентной семье. Родителя были обеспеченными людьми и очень меня
баловали. Сами понимаете, единственный сын. Они меня не стесняли в деньгах, и рос я,
признаться, изрядным шалопаем. Еще в школе подобралась такая компания. Вечеринки с
выпивкой, поездки за город, пикники, в общем, уже к шестнадцати годам я пристрастился
к алкоголю. Все же, школу окончил и поступил в Университет. У меня была тяга к
гуманитарным наукам. Все шло как будто хорошо, занятия меня увлекали и пил я совсем
немного. Родители по-прежнему во мне души не чаяли, кроме того, была еще и девушка,
словом, это — пожалуй, самые счастливые годы моей жизни.
Так шло до третьего курса, пока неожиданно не умер от инфаркта отец. Мы остались
вдвоем с матерью. Вскоре у нее обнаружился рак. Прожила она вдовой совсем немного.
С горя я запил. После родителей остались кое-какие вещи. Я продавал, а деньги
пропивал. Вся жизнь шла в каком-то угаре. Занятия в Университете забросил. Несколько
раз вызывали повесткой в деканат, но я не являлся. В конце концов — исключили.
Пил я в то время, как зверь, а на это нужны деньги. Скоро я все вещи распродал и
перебивался случайными заработками. Работал подсобным рабочим в магазинах,
грузчиком на складах и, если уж быть совершенно откровенным, стал нечист на руку. А
тут еще дружки… Противно даже вспоминать.
Квартира наша превратилась в коммунальную. Мне оставили одну комнату, а
остальные заселили.
Я часто являлся домой пьяный, в уборке мест общего пользования участия не
принимал, все это естественно вызывало протесты других жильцов,
И вот однажды, вернувшись домой, как говорится, «еле мозжаху», я обнаружил, что
потерял ключ от комнаты. Попробовал ломать дверь, не поддается. В общем, улегся спать
в коридоре.
И тут меня подобрал один из соседей. Занятный человек, уже в летах, но вечно чем-то
увлеченный. Знаете, из тех, кто все может. Телевизор собрать, радиоприемник, починить
холодильник и так далее. Работал он в каком-то институте и, кажется, имел отношение к
вычислительной технике.
Как сейчас помню, дело было в субботу. Он отвел меня к себе, уложил спать на диване.
Утром отпоил крепким чаем и начал промывать мозги, стыдно повторить все, что он тогда
высказал. Вертелся я, как угорь на сковородке, а под конец он сказал: «Если у тебя,
скотины, нет своей совести, так пользуйся хоть электронной».
Я, признаться, не обратил внимания на эти слова, думал, он это так, для вящей
убедительности. Да и голова у меня трещала с попойки. В общем, наобещал я ему
исправиться, взял взаймы три рубля и отправился, тан сказать, лечить подобнее
подобным.
Все же, начал я его как-то стесняться, и если что, то пробирался к себе в комнату без
излишнего шума.
Прошло месяца два. Однажды вечером слышу стук в дверь. Открываю — он.
«Помогите, — говорит, — внести». Смотрю: какое-то сооружение. Спрашиваю, что это,
отвечает: «электронная совесть». «Ну и ну!» — думаю. Однако, помог.
Что вам сказать? Три вечера он мне втолковывал про эту электронную совесть, и
только когда я начал ею пользоваться, понял что это за штука. Сейчас постараюсь
объяснить.
Есть элементарные нормы человеческого поведения. Их можно свести в краткие
правила. Например, десять заповедей. Ничего особенного. «Не убий», «не украдь» —
такое можно в любом уголовном кодексе найти. Некоторые нарушения по суду не
преследуются, но сами понимаете, хвастать такими деяниями нормальный человек не
станет. В общем-то, многие люди обходятся и этими критериями совести.
Вместе с тем, существуют и этические критерии высшей категории. Такие, что
человеку порой и не разобраться. Помните, например, у Достоевского? Можно ли
признать самый идеальный мировой порядок, если для его достижения пришлось убить
одного-единственного ребенка? Таких проблем есть очень много. Некоторые из них
решаются и так и эдак, в зависимости от обстоятельств. Человеческому мозгу порою
просто не под силу проанализировать все возможные последствия серьезного поступка с
учетом интересов множества людей, этических факторов и прочее. Такое может только
электронно-вычислительная машина.
Так вот, электронная совесть дает возможность, решать этические задачи обеих
категорий.
Для первых, типа заповедей, вообще и электроники-то никакой нет. Просто два очень
искусно сделанных глаза. Какая-то система подсветки, создающая особый эффект. Где бы
в комнате ты не находился, кажется, что они на тебя смотрят.
Вы знаете, не зря древние иконописцы уделяли так много внимания глазам.
Человеческие глаза обладают каким-то удивительным свойством. Не даром их называют
зеркалом души. Какая разнообразнейшая гамма выражений у этих самых глаз, которые,
казалось бы, предназначены только для того, чтобы смотреть. Теперь представьте себе,
что вы один в комнате и на вас вопрошающе глядят строгие глаза. Кажется, что они
проникают в самую душу. Однако, это — не икона. Религиозный человек всегда хитрит,
даже в молитве. «Но не введи нас во искушение, но избави нас от Лукавого». Чувствуете?
Тут уже заранее вина перекладывается на кого-то другого. Ввел в искушение, попутал
Лукавый. Кроме того, надежда на исповедь. Грехи отпустятся. Как говорится, не
согрешишь — не покаешься, не покаешься — не простится. Вот если бы на исповеди
каялись в еще не совершенных грехах… Да и то, что может полуграмотный поп? Нет,
человек должен сам быть своим судьей, суровым и безжалостным! Так вот, эти глаза.
Наедине с ними сам себе не соврешь! Казалось бы, нехитрая штука, а сколько мыслей
передумаешь...
Однако, самое интересное — устройство для решения этических задач высшего
порядка. Нечто вроде электронно-вычислительной машины с программой, как для игры в
шахматы. Предположим, вы собираетесь совершить какой-то поступок, затрагивающий
других людей, и не уверены, к чему все это поведет. Имеется специально составленный
талмуд с множеством типовых вопросов. Каждый из них имеет свой индекс в двоичной
системе. Нужные индексы вы переносите на картонную карточку такими щипцами, ну
знаете, вроде тех, что контролеры в поездах пробивают билеты. Карточку вводите в
машину. Через минуту нажимаете рычажок и получаете назад карточку с ответом «да»
или «нет», Машина перебрала все возможные варианты последствий, сверила их с
этическими нормами, заложенными в программу, и дала совет, действовать или
воздержаться.
Повторяю, я сразу освоился со всей этой техникой. Признаться, особо сложных
моральных проблем передо мной не возникало, хватало вполне и тех глаз, однако из
любопытства я провел несколько опытов и с карточками. Тут тоже все получалось
здорово.
Так прошло около месяца. Если бы вы знали, сколько я передумал за это время! Пить
бросил, нашел работу корректора в издательстве и даже начал подумывать о продолжении
образования, разумеется, заочно.
Тут нужно сказать, что еще до всего этого я был замешан в одной очень некрасивой
истории. Все, казалось, было забыто, но вот неожиданно возникла угроза разоблачения.
Ситуация была очень запутанной, связанной с моими прежними дружками и одной
женщиной, которая поневоле оказалась в центре событий. По этому делу велось
следствие. Я мог бы выйти сухим из воды, прямых улик против меня не было, но тогда бы
пострадала эта женщина, человек, в общем, к делу непричастный. Вместе с тем, если бы я
признался, на меня бы свалили и чужие грехи. Словом, случай как раз для электронной
совести.
Целую неделю я потратил, чтобы перевести вою эту ситуацию на перфокарту. Наконец,
все было готово. Я включил машину, контрольная лампочка не горит. Видно, где-то
внутри перегорел предохранитель. Кинулся к соседу, его нет дома, на завтра у меня
повестка к следователю. Разволновался я ужасно. В конце концов, решил попробовать сам
что-нибудь сделать. Снял заднюю крышку и обомлел. Никакой электроники там и в
помине нет. Просто, когда нажимаете рычаг, подскакивает металлический шарик, который
потом падает либо в левую половину лотка, либо в правую и там замыкает контакты.
Словом, все зависит от чистой случайности, либо «да», либо «нет», еще примитивнее
рулетки.
Трудно передать, каким для меня это было разочарованием! Ведь я слепо во все верил.
Напился я в тот день до скотского состояния, а когда вернулся домой... В общем, свел с
этим соседом все счеты. В результате получил три года.
И знаете ли, все эти три года думал. Хотелось во всем разобраться. Ведь все-таки эта
самая электронная совесть мне чем-то помогала. Ну, глаза — глазами, тут понятно. Может
быть, если б мы чаще смотрели людям в глаза, все было бы иначе. А вот этот шарик.
Решение сложных этических проблем с пятидесятипроцентной вероятностью правильных
ответов. Ведь это — не так мало. Каждый из нас, действуя в сложных обстоятельствах,
допускает значительно больше ошибок. Если бы все люди в пятидесяти случаях из ста
поступали бы правильно, наверняка человечество было бы уже иным. И машины никакой
тут не надо. Обыкновенная монетка, орел или решка. О, я предвижу ваши возражения. Вы
хотите сказать, что человек, бросая монетку, может невольно сжульничать. Не зря
говорят, что нет большего хитреца, чем тот, кто старается обмануть самого себя. Однако,
в данном случае есть способ, исключающий любой самообман. Смотрите, как это
делается! — Он вынул из кармана несколько двухкопеечных монет. — Нет, это слишком
легкие, нужно что-нибудь потяжелее. Благодарю вас! Вот как раз то, что требуется.
Он положил монету между указательным и большим пальцем и, ловко закрутив,
щелчком пустил ее вверх.
— Глядите! — Монета шлепнулась к нему на ладонь. — Герб! Это у меня всегда
означает «да». Тут, как видите, безо всякого мошенничества.
Он снова внимательно поглядел мне в глаза, затем подмигнул и, зажав в кулаке мой
двугривенный, направился к пивному ларьку.
Андрей Буторин
Ключники
Глава 13.
Желтоватый шарик планеты быстро уменьшался в размерах. Денис неожиданно
вспомнил, как точно так же уменьшался голубой шарик Земли, когда корабль коварного
Иола уносил их в неведомое. Когда же это было? Ведь прошло совсем немного времени...
Нет, прошла целая вечность. А впереди – все та же неведомая неизвестность. Цель
загадочной миссии, исполнителями которой им невольно пришлось стать, так и не стала
понятней и ближе. Хотя, пожалуй, чуть ближе, а вот понятней – отнюдь.
Дениса давно уже терзала одна и та же мысль: если тиуряне, сделав их тайными
хранителями ключей, хотели таким образом обеспечить недоступность секретного
тайника, зачем они ввели в них эту дурацкую Инструкцию? Ведь секрет, хоть и
многократно зашифрованный, переставал быть абсолютным. Давать в руки (в буквальном
смысле этого слова) ключи от бесценного клада совершенно незнакомым, неимоверно
чужим существам – к чему это? Вся ситуация была столь нелогичной, что начинала болеть
голова. Ладно, сейчас не до этого, есть и более неотложные дела.
Как раз в этот момент тетрианин Василий сполз со своего кресла и перебрался прямо
на колени Дениса. Он сосредоточенно, словно ища чего-то, всматривался в экран, на
котором, кроме звезд ничего не было видно. Но Василий, однако, что-то увидел, так как
быстро сказал:
– Поворот на два градуса влево!
Денис невольно замешкался, вспоминая нужное действие, и тетрианин сердито
зашипел:
– Быстрее соображай! Уже на четыре градуса влево!
Денис наконец-то собрался и ввел нужную курсовую поправку. Василий молчал,
продолжая вглядываться в космическую даль. Наконец он произнес:
– Приготовьтесь, скоро будет дверь!
– Что нам нужно делать? – встревожено спросила Ирина.
– Открыть ее и войти.
– Как это будет выглядеть конкретно? – вмешался Денис.
– Откуда я знаю, как это будет выглядеть для вас – трехмерных! Да как угодно! Но в
любом случае вы это заметите. Только не удивляйтесь ничему, четвертое измерение
может вам всякие фокусы выкинуть!
Едва лишь Василий произнес последнее слово, как Денис почувствовал какое-то
изменение. В чем оно выражалось – он еще не понял. Хотя вот – вроде бы начал
сгущаться воздух! Или это туман расползается по кабине, растворяя в себе пульт и стены?
Но откуда тут может быть туман? Сознание забарабанило вдруг в черепной коробке,
словно прося его срочно выпустить. Происходило уже нечто совсем непонятное. Стены
корабля, призрачно-туманные, стали вдруг, изгибаясь в невообразимых направлениях,
разлетаться в стороны, тысячекратно пронизывая друг друга. Они одновременно и
расширялись до бесконечности, и сжимались в одну крохотную точку. Впереди себя
Денис увидел вдруг чью-то спину в знакомой рубашке, и как-то совершенно отрешенно
сразу понял, что это его собственная спина. А сверху нависало огромное, с космос, лицо
Ирины, бледное и прекрасное. Огромный зеленый дракон метался в багровом сумраке, в
который начал уже проваливаться мир. И он кричал голосом Василия Порфирьевича:
– Открывайте! Скорей открывайте! А то будет поздно!
А тяжесть навалилась на все тело огромной перегрузкой крутого пике, и не хотелось не
только чего-то там открывать, но даже просто дышать и мыслить. Тем не менее какая-то
мыслишка тонюсенькой струйкой сочилась из глубин раздавленного сознания: “Нужно
срочно открыть дверь!” И Денис стал помогать по мере возможности этой слабой струйке
превращаться сначала в ручеек, затем в ручей и наконец разом, словно прорвав
мешавшую плотину, – в могучий поток, сметающий все на своем пути. Тяжесть слетела,
словно смытая этим потоком; багровый сумрак разорвался вспышкой яркого света,
увиденной не глазами даже, а каждой клеткой тела, которое казалось освежеванным, со
снятой кожей, – так оно чувствовало собою все: свет, звук, движение воздуха, горячую
липкость выплеснутого разума... И тут же черный занавес глухого спасительного
беспамятства, развернувшись с гулким рокотом, рухнул на сцену.
*****
Денис приходил в себя столь мучительно, что было непонятно даже: а в себя ли он
приходит и приходит ли вообще куда-нибудь? Сознание казалось настолько пустым и
выхолощенным, что только полнейшее равнодушие ко всему обитало теперь в нем. Если
бы Денис мог, он наверное вспомнил бы сейчас тот случай – пожалуй, единственный в
жизни, – когда он сильно напился.
Это было еще в студенческие годы, когда соседи по комнате в общежитии, неплохие в
общем-то ребята, настояли, чтобы новичок “поставил” за вселение, а заодно и за
поступление в техникум. Денис не смог им отказать. А те, в свою очередь, проверяя,
видимо, своего нового соседа на “вшивость”, напоили его до полной “потери пульса”. И
вот на следующее утро, точно так же, как и сейчас, Денис ощущал себя совершенно
пустым, без чувств, мыслей и желаний. Не хотелось ничего, абсолютно. Только презрение
и даже ненависть к себе побудили его тогда хоть к каким-то действиям – например,
подняться с мокрой от пота постели и дойти до умывальника.
А сейчас он не мог сделать даже этого. Да он, собственно, даже не понимал сейчас, что
значит слово “подняться”, а тем более – откуда, куда и зачем. Неожиданно, пульсируя в
подернутой кровяными прожилками темноте, возник далекий-далекий образ девушки. Он
медленно приближался, постепенно заполняя собой все, так что даже стало трудно
дышать. Сознание наконец-то стрельнуло одной-единственной мыслью: “Ирина...” Но тут
же оно вспыхнуло новой, уже не просто стрельнув, а просто бабахнув: “Наркоманка!”
Образ тут же исчез, словно расколовшись на куски от этого пушечного выстрела. Зато
необъяснимым теплом с легкой горечью полыни повеяло из глубины все той же черной с
кровью пустоты: “Зейма!” И новый образ возник уже не издалека, а появившись сразу
перед глазами, или что там у него сейчас было вместо них: прекрасная эбонитовая
статуэтка с латунным водопадом волос. И она певуче шептала или пела, шепча, глядя со
сладкой, но неизбывной тоской: “Возьми меня с собой!”
И только после этого сознание стало неудержимо наполняться мыслями, а душа
чувствами. Но что это были за мысли, что это были за чувства! Они неслись
неудержимым потоком со всех сторон не менее, чем четырехмерного, пространства; они
наползали друг на друга, сталкивались между собой, дробясь и взрываясь ядерными
вспышками; они сочились грязным гноем из отвратительных ран; они выедали кислотные
дыры, клубясь ядовитым паром! Не было, казалось, точки в извивающемся от их атаки
сознании, которая не молила бы о пощаде в виде любого покоя, даже покоя смертельного
небытия! Это был монолог, диалог, трилог, тетралог, это была какофония:
– Я же люблю ее!!!
– Не ее, ты любишь, но не ее!
– Прекрасная, милая, единственная...
– Только ты одна! Навсегда!
– Ты сволочь, ублюдок, тварь!!!
– Белочка, мое счастье...
– Зачем я не взял Зейму...
– Зачем ты вообще когда-то родился?!!
– Она любит меня... волосы цвета меди в свете огня...
– Сердце подонка цвета дерьма!!!
– Наркоманка! Она меня обманула!!!
– А ты ее о чем-то спрашивал?
– Зейма... Зейма... просилась... она меня любит...
– Любит тебя?!!
– Меня нельзя любить, меня нужно убить!
– Меня любит Ира! Белочка с пушистым хвостиком...
– Ира!!! Прости!!! Я люблю только тебя!!!
– Что тебе надо, слизняк?
– Я хочу умереть...
– Слишком много чести! Поживи – это трудней!
– За что?!! Почему это случилось со мной!!!
– Почему ты способен на такое?
– Нет, это не так... это – совсем другое!
– Другое что? Предательство?
– Я не предавал!!!
– Ты уверен, что любишь?
– Я уверен, что люблю?
– А что такое любовь?
– А что такое предательство?
– А что такое подлость?
– В чистом виде?
Разом, словно прорвав наконец-то тесную оболочку души, ухнуло все в никуда,
оставив только ломящую боль всего естества. Но последний вопрос, словно заблудившись
в прожженном по живому лабиринте, прозвучал снова: “В чистом виде?” И только сейчас
Денис понял, что этот вопрос задает ему кто-то другой. А голос, голос Василия
Порфирьевича, настойчиво, не дождавшись ответа, зазвучал в мозгу снова:
– В чистом виде?
– Что в чистом виде? – так же мысленно, поскольку не смог открыть словно уже и
несуществующих губ Денис.
– Любовь, предательство, подлость, – терпеливо повторил Василий.
– Ты что, все это слышал?! – ужаснулся Денис.
– Я это видел. Тут вам не там, – усмешка или издевка Василия кольнула на удивление
больно.
– Ну и черт с тобой! Ты сам-то знаешь хоть смысл этих слов?!
– А это не слова.
– Я даже не хочу у тебя спрашивать, что это... – очень устало подумал Денис.
– А я бы тебе и не ответил, – очень серьезно признался тетрианин, – потому что в
чистом виде этого не существует.
– Не существует предательства?!
– А почему ты выбрал только предательство из своего трехмерного списка? Насчет
любви и подлости ты уже не уверен?
– Ты хочешь меня добить?
– Я хочу тебе помочь!
*****
Только теперь, с огромным трудом, словно веки весили каждое по пуду, Денису
удалось раскрыть глаза. Лучше бы он этого не делал: то, что открылось его взору, вызвало
огромное желание не раскрывать их больше никогда! Вокруг (причем “вокруг” буквально,
так как видеть он теперь мог странным образом все триста шестьдесят градусов сразу)
простиралось что-то совершенно невообразимое. Нагромождение черного, белого, серого,
цветного переплеталось в невозможных сочетаниях и формах: фиолетовые глыбы, черные
острые пики, упирающиеся вершинами в плоское, низкое серое небо с радужными
разводами, кубы, сферы, пирамиды и более сложные геометрические фигуры, названий
которых Денис и не помнил, а то и не знал (тетраэдры, октаэдры и еще что-то в этом
роде?) всех вообразимых и невообразимых оттенков – было от чего потерять рассудок!
Причем понятия “далеко-близко”, “высоко-низко”, казалось, потеряли здесь всякий
смысл.
Но главное было даже не в этом! Прямо перед Денисом сидело существо из древних
мифов – сказочный дракон! Он был красив и ужасен одновременно! Все его формы,
пропорции тела казались единственно верными, незыблемыми в своей функциональногеометрической правильности, но описать увиденное словами не представлялось никакой
возможности, потому что самих слов таких не существовало ни в одном из известном
Денису языке. Он мог бы выразить словесно только две вещи: дракон был огромный,
словно авиалайнер, и абсолютно зеленый, как изумруд чистейшей воды.
– Ну, чего уставился? – усмехнулся дракон на удивление знакомо. – Я же говорил тебе,
что на самом деле я большой, красивый и сильный!
– Василий Порфирьевич?! – ахнул Денис.
– Ты на себя лучше посмотри! – ответил тетрианин подозрительно ехидно.
Денис посмотрел. Это был не он. То есть, это был не только не Денис Найденов лично,
но и не человек в принципе. Это был монстр из компьютерной “мочилки” – так же трудно
поддающийся описанию словесно, как и дракон-Василий.
– Че-че-чего это? – простонал Денис, ибо понял, что это все-таки он – чувствовалось
это чудовищное тело совершенно своим, родным и незабвенным.
– Это ты! – искренне обрадовался реакции Дениса Василий. – Разве не хорош?
– Да перестань ты наконец ерничать! – от злости Денис почти полностью уже пришел в
себя. – Объясни, что все это значит?
– Ладно, не серчай, – миролюбиво сказал Василий. – Как я выглядел зелененькой
соплей в трехмерном мире – так ты выглядишь этой гориллой в четырехмерном. Всего и
делов! На самом деле ты такой же, как и есть – тощий заморыш, причем такой же
беззащитный и слабый.
– Ладно-ладно, – пробурчал Денис. – Не твое дело, какой я – заморыш или нет...
– Да ладно тебе, – согласился тетрианин. – Мне действительно все равно... Кстати, этот
мир не совсем четырехмерный, точнее – он совсем не четырехмерный, но кто-то очень
постарался его сделать именно таким, каким он выглядит сейчас – четырехмерным в
ощущениях...
– Кто сделал?
– Откуда я знаю? – пожал “плечами” дракон. – Но, поскольку ты почти очухался,
может быть, продолжим нашу дискуссию?
– Какую дискуссию? – не понял Денис.
– О любви, предательстве и подлости, – напомнил дракон. – А еще о глупости, с твоего
позволения.
*****
Видя, что Денис угрюмо молчит, Василий Порфирьевич начал говорить тоном
заправского лектора:
– Глупость, какие бы возвышенные, а точнее выспренние, формы ни принимала –
всегда остается всего лишь глупостью, ничем больше.
– На что ты намекаешь? – не понял Денис.
– Прошу не перебивать! – кажется всерьез рассердился лектор, но тут же перешел к
прежнему тону. – Начнем с того, что ты изначально неверно расставил акценты в своих
чувствах. Я имею в виду изначально, когда говорю о недавней твоей, так сказать,
истерике. Давай разберемся в этой непростой на первый взгляд ситуации. Мы имеем
несколько, если можно так выразиться, ключевых точек. Первая – твое изначальное – тут
смысл это слова наиболее верен, так как восходит своими корнями к твоему
первоначальному, еще на Земле, – чувство к Ирине. Вторая – твое чувство к ней, когда ты
узнал, что она наркоманка, пусть и бывшая... Тут я должен немного отвлечься и обратить
твое внимание, что узнал ты об этом, говоря откровенно, черт знает от кого, хотя речь в
данном конкретном случае и идет о моей персоне... Но ты поверил какому-то зеленому
червяку, хотя увидел его первый раз в жизни, и этого оказалось достаточно, чтобы твоя
так называемая истинная любовь дала трещину!
– Слушай, ты! – начал было Денис, но дракон рявкнул так, что с грохотом рассыпалась
какая-то куча розовых тороидов поблизости:
– Я сказал: не перебивай! А то сам будешь разбираться со своими дутыми идиотскими
проблемами и доразбираешься до того, что свихнешь свои жалкие трехмерные мозги! Я
продолжаю: ты подверг корректировке свои чувства к Ирине, даже не поговорив с ней на
эту тему! Ты просто испугался этого! И это твоя, собственно, первая и единственная
большая ошибка во всей этой “трагедии”. Но как раз она-то исправима. Однако, перейдем
к третьей ключевой точке, которая хронологически, впрочем, более вторая, нежели третья.
Эта точка – Зейма. Она спасла тебя – это раз; она красива – это два; она несчастна – это
три; наконец она показалась тебе влюбленной в тебя – это четыре. И вот ты уже по уши в
нее втюрился. Но, во-первых, это нормальное в общем-то явление для здорового
физически и психически мужчины в такой ситуации. Меня бы насторожило обратное, и я
бы посоветовал тебе обратиться к соответствующему специалисту. Но ты это чувство к
Зейме принял за подлость и за предательство по отношению к Ирине. Так?
Денис молчал.
– Я к тебе обращаюсь! – грозно сказал Василий.
– Ты же сам просил не перебивать, – проворчал Денис.
– Не, ну тебе точно нужно к врачу! Когда я говорю – перебивать нельзя, а когда я
спрашиваю – отвечать нужно! Понятно?
– Я бы тебя послал сейчас куда подальше, академик, – не выдержал Денис, – но, вопервых мы и так очень далеко, а во-вторых...
– А во-вторых, ты согласен со всем тем, что я тебе толкую?
– В общем-то да, – вынужден был согласиться Денис.
– Так вот, – продолжил вещать тетрианин, – ни подлостью, ни предательством это
чувство не является. Во-первых, потому что я тебе уже сказал, что это совершенно
нормальная реакция нормального мужчины; во-вторых, потому что ты не совершил
ничего такого, что навредило бы Ирине или твоим обязательствам – истинным или
мнимым – перед ней; и наконец в третьих, потому, что как уже было сказано мною ранее,
таких понятий как подлость и предательство в чистом виде не существуют. Приведу
живой пример. Ты как-то спросил, за что мои соплеменники так жестоко обошлись со
мной. Тогда я не ответил. Сейчас скажу. У нашей расы есть смертельный враг в лице иной
расы. Нелепо, конечно, как целая раса может быть врагом, но дело не в этом. Я оказал
помощь представителю этой вражеской расы, когда он оказался в беде, а у меня имелась
реальная возможность ему помочь. Он никогда не сделал представителям нашей расы
ничего плохого. Я помог ему. Он, я уверен, не сделает ничего плохого представителям
моей расы и впредь. Что это по-твоему: предательство? По мнению моих соплеменников –
да, и с ними, в принципе, можно согласиться. Но только именно в дурацком принципе!
Потому что я никого не предавал! А не поступи я так, как поступил – это что по-твоему
было бы: подлость? По моему – да, но опять же только “по моему”, а не подлость в
чистом виде, потому что не помочь врагу – это ведь доблесть, а не подлость! Это все –
относительные понятия, мой дорогой друг, и поступать всегда надо, как велит тебе твое
сердце! И если оно у тебя болит после каких-то твоих решений и действий – то это тоже
нормально, и говорит только о том, что ты нормальный человек, а иначе, впрочем, я и не
тратил бы на тебя свое время! Так что восстанавливай, если это еще возможно, свое
первоначальное чувство к Ирине, поговори с ней начистоту, постарайся понять и помочь,
если сможешь и не забивай себе голову глупостями! Ну, а если не сумеешь – тоже не
страшно. Поверь мне. Так устроен этот мир – весь, не только твоя Земля. Что-то теряешь –
что-то находишь. Имей только всегда при себе чистое сердце и умную, не забитую
глупостями, голову. Аминь.
– А где, кстати, Ирина? – опомнился вдруг полностью пришедший в себя после
драконьей проповеди Денис.
Глава 14.
Денис вдруг заметил, что Василий начал как-то странно менять свои очертания. Он
будто побледнел и съежился. Даже стал слегка размытым, как фотография “не в фокусе”.
Дракон тоже почуял неладное, поэтому заговорил быстро, словно боясь куда-то опоздать:
– Я не знаю, где Ирина, но она где-то на планете, это точно. А вот я сам большей
частью здесь, на корабле. Эта планета мне ужасно не нравится! В ней что-то
неправильное. Я говорил уже тебе: она и не трехмерная, и не четырехмерная. Я не могу
почему-то перенестись на нее полностью. То, что ты видишь перед собой – только моя
проекция. Но мне все сложнее удерживать даже ее на планете. Поэтому, боюсь, я не смогу
тебе сейчас помочь. Но я буду здесь, на орбите. Постараюсь разобраться во всей этой
чертовщине. Не бойся, я вас не...
Видимо, Василий хотел сказать “не брошу”, во всяком случае, Денис очень на это
надеялся. Но зеленый дракон исчез. От этого стало ужасно неуютно и зябко.
Денис огляделся вокруг уже более внимательно. Сознание странным образом
подстроилось к новой действительности и воспринимало уже сюрреалистический
окружающий пейзаж более соизмеримо с земными понятиями. Денис “видел” теперь уже
вокруг себя скалы, камни, даже какую-то чахлую растительность. А еще он увидел, как
из-за ближайшего холма к нему приближается нечто, что он назвал про себя “бэтээром” и,
как оказалось, был недалек от истины.
“Бэтээр” резко затормозил перед Денисом, выбросив из-под подобия гусениц кучу
песка и гравия. Из башни, словно чертик из табакерки, выскочил высоченный детина,
внешне очень похожий на теперешнего Дениса, только облаченный в фантастически
выглядевшие “латы” и со знакомым уже лучером наперевес.
– Ты что тут делаешь, боец?! – рявкнул детина. – Разве война уже кончилась?
– Я... не боец... – неуверенно протянул Денис, не зная что и предпринять в такой
нелепейшей ситуации.
– А кто же ты?! Дезертир?! – не унимался супер-монстр, сверкая огненными глазами
величиною с блюдце.
– Послушайте... сэр, – почему-то сказал Денис. – Я здесь совершенно случайно... Я
даже не знаю, что это за планета...
Детина вдруг принялся ржать, согнувшись пополам и хлопая себя по коленям
огромными лапищами.
Отсмеявшись, он сказал:
– Люблю шутников! Поэтому прощаю! Марш в машину! Неважно, чьим бойцом ты
был – теперь будешь моим! Взвод Гурра лучший в нашей роте! Считай, что тебе повезло!
И Гурр (видимо, это он и был) так поддал Дениса по спине, что тот полетел прямо в
открытый люк бронемашины. Правда, при этом он ничего себе не сломал и даже не
ушибся. Внутри сидели четверо все таких же монстрообразных существа, каждый с
лучером в лапах. Все повернули головы к Денису, но никто не издал ни звука. Гурр
впрыгнул внутрь и заорал:
– Рули на базу!
Оказывается, внутри “бэтээра” был еще один “монстр”, его Денис сразу не заметил, так
как тот сидел в носовой части, отгороженной от “салона” каким-то ржавым железным
листом.
Взревел двигатель, машина на удивление плавно помчалась вперед. Денис сидел на
каком-то подобии скамейки и все никак не мог очухаться. Куда это его везут? Кто это?
Судя по тому, что с ним обошлись довольно “мягко” – его приняли за своего, хотя,
похоже, на планете идет какая-то война. С кем? Хотя, какая разница, если он не знает
даже “кто”. И “что”. И “почему”.
Легкое покачивание бронемашины неожиданно вызвало в нем дремоту. Глаза
закрылись сами собой. Но не прошло, казалось бы, и полсекунды, как новый толчок
потряс его спину.
– Вылезай! – орал над самым ухом Гурр. – Селугане!!!
Бойцы уже выскакивали из “бэтээра” и прыгали за валуны, занимая оборону. Гурр за
шкирку, словно котенка, выдернул Дениса из машины и отбросил в сторону. Вслед
полетели три каких-то черных цилиндра.
– Лишнего оружия нет, – крикнул Гурр. – Держи пока гранаты!
Денис лежал за большим фиолетовым валуном и пытался сообразить хоть что-нибудь.
Единственно понятным было слово “селугане”. Выходит, с ними и воюет армия Гурра. Не
его, конечно, армия, а та армия, в которой Гурр служит. Взводным, что ли... Ну, если у
этой армии селугане – враги, то в такой армии еще можно послужить. Недолго, конечно.
Впрочем, долго вряд ли и получится. Это понял Денис, увидев, как прямо к ним
приближаются на большой скорости три огромных, похожих на куски скалы, механизма.
Денис привык уже все здесь называть по земным понятиям, поэтому селуганские
“каракатицы” получили у него название “танки”. И недаром, поскольку из ближнего
вырвался с ревом сноп яркого пламени и от ближнего валуна только камешки полетели.
Вперемешку, впрочем, с красной слизью. Одним бойцом, похоже, меньше стало.
– Огонь, сволочи! – заорал где-то поблизости Гурр, и оставшиеся бойцы начали
обстреливать танки, которые приблизились уже совсем вплотную к валунам. От жалких
лучей этих легких орудий никакого видимого вреда у танков не случилось.
Денис судорожно подгреб ближе к себе гранаты, что бросил ему Гурр. Как же ими
пользоваться? Ага, вот какой-то переключатель... А когда сработает запал? И вообще, что
там сработает?
Но думать уже было некогда, один из танков просто наезжал уже на Дениса, второй
шел бок о бок с ним, и только третий где-то приотстал. Денис начал пятиться, держа
гранаты в охапке, как дрова. Неожиданно он потерял под ногами опору и почувствовал,
что падает в какую-то яму. К счастью, она была недостаточно глубокой, чтобы он сломал
себе шею и недостаточно мелкой, чтобы танк, проехав по ней, мог бы его раздавить.
Денис вспомнил фильмы про войну, которые он смотрел когда-то. Вспомнился эпизод,
как точно так же над солдатом, лежащим в окопе, проезжал фашистский танк, а потом
этот солдат поднялся и бросил то ли гранату, то ли бутылку с зажигательной смесью сзади
в танк. И попал, видимо, в баки с горючим, потому что танк сразу загорелся и из него
начали выскакивать горящие немецкие танкисты.
“Интересно, а где у селуганских танков бензобаки?” – подумал Денис. Танк уже
проезжал последние пару метров днища над головой. Надо было на что-то решаться. И
Денис, дождавшись, когда танк только-только съехал с его ямы, поднялся во весь рост,
сдвинул переключатель на одной из гранат и швырнул ее в заднюю часть танка, где
виднелась какая-то выемка. Видимо, Денису просто очень повезло. Граната юлой
завертелась на броне, грозя свалиться на землю, но в последнее мгновение танк чуть
качнулся, и она юркнула прямо в эту выемку.
Денис рухнул в свою яму, закрыв ладонями уши и зажмурив глаза. Он не знал, будет
ли взрыв, а если будет – то какой. Но взрыв получился на славу, то что надо! Шарахнуло
так, что екнули все внутренности нового Денисова тела, а сверху полетели камни, земля,
песок, какая-то горящая требуха... И тут же шарахнуло снова, так же сильно. “Ой-ой-ой!
Как сдетонируют сейчас мои гранатки!” – испуганно подумал Денис. К счастью,
пронесло. Тогда Денис осторожно высунул голову из ямы. Перед ним открылась картина,
как из кстати вспомнившегося фильма, только горел не один танк, а оба: как раз у второго,
ехавшего рядом, от взрыва сдетонировал боезаряд, или что там у него было. Правда,
селуганские “танкисты” не показывались ни из одной подбитой машины. Видимо, они
были уже мертвы.
Третий же танк, видя такой оборот дела, неожиданно развернулся и стал удирать.
“Странно, – подумал Денис. – Что бы мы ему смогли сделать? Ведь с этими-то все вышло
совершенно случайно!”
*****
Погиб, оказывается, не один боец, как думал Денис, а сразу двое. Оставшиеся в живых
три монстра выстроились в подобие шеренги, во главе которой возвышался Гурр, а
напротив стоял Денис и не знал, куда деть свои огромные лапы. Он был очень смущен
происходящим, ведь остатки своего маленького отряда Гурр построил именно в его честь.
– Смирно!!! – прорычал командир и вскинул лапу к шишковатой голове. То же сделали
остальные.
– Слава герою!!! – вновь зарычал Гурр.
– Слава!!! – дружно гаркнула его команда.
Затем Гурр в два огромных шага подошел к Денису и неуклюже обнял его.
– Как твое имя, солдат? – спросил он.
– Денис, – ответил Денис, все более смущаясь.
– Слава Диссу!!! – снова рявкнул Гурр.
– Слава!!! – ответили монстры.
– Ты будешь представлен к награде, Дисс! – торжественно сказал Гурр. – Я сегодня же
доложу о тебе Серру!
На этом импровизированный митинг закончился. От убитых бойцов не осталось ни
одного целого кусочка, кроме разбрызганной по окрестностям кровавой каши, поэтому
церемония похорон свелась к брошенному каждым на место взрыва камню. После этого
все забрались в чудом уцелевший “бэтээр” и покатили к базе, на сей раз без остановок.
База представляла из себя довольно большой поселок. Причем, он был именно
поселком, а не каким-нибудь палаточным городком. Дома были большей частью
одноэтажные, но добротные, каменные. Видно было, что строились они давно и явно не в
качестве временного убежища.
Бронемашина Гурра остановилась возле длинного строения с крышей немыслимой
формы: два огромных параболоида закручивались друг с другом в жуткую спираль,
уходящую, казалось сквозь само здание, не оставив в нем свободного пространства. Но
Денис уже не обращал на подобные местные казусы внимания, и правильно делал.
Казарма внутри оказалась большой и просторной. Гурр сразу подвел его к одной из
отгороженных ячеек, в которой стоял стол, два то ли шкафчика, то ли тумбочки и две,
если можно так выразиться, кровати. Скорее, их тоже можно было принять за столы, но с
низенькими ножками и некими подобиями матрацев. Ни одеял, ни подушек данные ложа
не предусматривали.
– Теперь это твое место, – показал Гурр на одну из кроватей. – Храбрый Тинн погиб
сегодня на твоих глазах. Теперь ты будешь досматривать здесь его сны. Пока можешь
отдохнуть, ты это заслужил, а я пойду докладывать о твоем подвиге Серру.
С этими словами Гурр развернулся и вышел из помещения.
В казарме было пусто. Видимо, взвод был занят какими-то работами, или учебой, или
войной... Хотя вряд ли, ведь их командир здесь... Но Дениса уже ничего это не волновало.
Едва он опустился на свое новое ложе, как тут же провалился в сон.
Досматривал ли Денис сон Тинна, или это был его собственный сон, он не понял.
Только ему снились мишки-селугане в немецких касках и со “шмайссерами” наперевес.
Они маршировали стройными рядами, а Денис от них все время прятался в какой-то яме.
Наверное, это был все-таки сон Дениса. Вряд ли несчастный Тинн слышал что-либо о
второй мировой войне. Земной, понятное дело.
*****
Денис проснулся от того, что в спальную ячейку кто-то вошел. Это был такой же
монстр, каким был теперь и он сам. Денис еще не научился отличать подобных существ
друг от друга, поэтому не мог с уверенностью сказать, видел ли он вошедшего прежде.
Было только понятно, что это его сосед по ячейке, поскольку тот устало рухнул на
соседнюю кровать. Разговаривать ему явно не хотелось, но, видимо, чувство такта или,
скорее, солдатского братства, взяли верх над усталостью.
– Меня зовут Лонн, – проворчал монстр, впрочем, довольно дружелюбно.
– Дисс, – представился почему-то своим новым именем Денис.
– О! Тот самый герой, что подбил три танка! – оживился Лонн.
– Два, – уточнил Денис, невольно подтверждая тем самым свое геройство.
– Значит, ты теперь вместо Тинна, – насупился Лонн. – Жаль его, неплохой был парень,
молчаливый только, все вспоминал, откуда он здесь взялся.
– А что, он разве не помнил? – спросил Денис.
– А ты разве помнишь? – насторожился Лонн.
– Н-н-нет... – неуверенно промямлил Денис, не зная, какой ответ ждет собеседник. Но
тот, видимо, был существом бесхитростным, поэтому сразу принялся объяснять
всезнающим тоном:
– Да ты не смущайся, Дисс, здесь никто ничего не помнит из своего прошлого: откуда
он сюда прибыл, что делал раньше, в лучшем случае – только имя свое помнит. А
выглядят тут все одинаково – вот как мы с тобой, так что и облик свой прежний никто не
помнит...
– А зачем сюда вообще попадают? – осторожно спросил Денис, боясь попасть своим
вопросом впросак. Но Лонну, видимо, очень нравилось объяснять, показывая свою
ученость, так что он даже забыл про усталость и сел на своей лежанке.
– Так война же, брат, – сурово произнес он. – Война...
– А кто с кем воюет?
– Коруоты, понятно, с селуганами! Это хорошо, что тебя наши подобрали, повезло
тебе! За селуган воевать – последнее дело! Вот ведь как я рассуждаю: это планета Кору,
так?
Денис кивнул, хотя он понятия не имел, что это за планета. Но Лонн остался
удовлетворенным этим кивком и продолжил:
– Вот-вот! Кору! Значит мы здесь, чтобы воевать за коруотов! А селугане воруют
бойцов, пока они еще ничего не соображают и внушают им, что коруоты – враги! Так что
очень важно перехватить нового бойца, когда Медведь его выплюнет! Вот ты молодец,
сразу сообразил за кого надо воевать, целых три вражеских танка угробил!
– Два, – снова уточнил Денис машинально и тут же поинтересовался: – А что это за
Медведь такой? Кого он выплевывает?
– Медведь – это башня такая. Она на медведя похожа, на селуганина поганого, вот и
название. Она светится, как свеча, а когда свечение усиливается – значит, кто-то прибыл
из новеньких. Жаль они появляются всегда в разных местах, но обязательно где-то вокруг
Медведя, не очень далеко. Наша разведка постоянно за Медведем наблюдает, как засияет
ярко – мчимся на поиски новенького! Жаль, не всегда успеваем, Медведя-то сейчас
селугане держат! Вот сегодня опять утром засиял, Гурр с ребятами за тобой и бросились!
Двое, выходит, за тебя одного головы сложили... Но ты, видать, один двух, а то и трех
стоишь, раз три танка завалил, мало кому даже один подбить удается!
Денис уже устал уточнять количество подбитых танков, но подумал про себя:
“Странно, что этот Медведь засиял, когда я появился! Я ведь сюда явно не этим путем
попал, я же все помню... Видимо, это случайное совпадение... К тому же, Ирина ведь тоже
попала сюда. Если из-за меня все же было свечение, то и из-за нее должно быть тоже!” И
он на всякий случай спросил:
– А сегодня одно только свечение было?
– Одно, – снова насторожился Лонн. – А почему ты спрашиваешь?
Денис быстро нашелся что ответить:
– Когда меня Гурр подобрал, он спросил, не дезертир ли я, чьим бойцом я раньше
был... Я тогда не понимал ничего, а сейчас, выходит, раз такое дело – чего же он это
спрашивал? Может, еще кого искали?
– Да нет, – успокоился Лонн. – Это обычная проверка! Мало ли чего этим селуганам в
головы их медвежьи взбредет! Бывает, что и лазутчиков подбрасывают... Но ты-то свою
верность сразу доказал! Тебя сегодня, говорят, ротному нашему представят – Серру! Это
большая честь! Скажу по секрету: Серр скоро всю нашу третью дивизию возглавит!
Командир он – что надо! Строгий, правда, но и справедливый!
Денис мысленно усмехнулся такой чисто земной характеристике начальства. А потом
решился все же еще раз уточнить:
– А из-за чего все-таки война-то идет?
Лонн насупился и вновь стал настороженно-подозрительным.
– А может ты и правда селуганский шпион? Что за странные вопросы? Война – она и
есть война! “Из-за чего война”! Ну ты даешь! Война – из-за того, что враги! Ладно, дай
поспать! – И Лонн отвернулся к стенке, растянувшись на своем ложе.
Глава 15.
Представление Дениса Серру произошло в тот же вечер, как и было обещано. Весь
личный состав роты, свободный от дежурства, выстроился на центральной площади базы.
– Господин комроты! – вытянулся во фрунт Гурр перед высоким, одетым в особо яркоцветистые доспехи монстром. – Разрешите представить: новый боец моего взвода – Дисс.
При операции его поиска, после обнаружения и включения в состав подразделения, наша
бронемашина была атакована тремя танками противника. Дисс показал себя
хладнокровным и отважным бойцом. Имея на вооружении всего три гранаты, он сумел
уничтожить два танка неприятеля и заставил бежать с поля боя третий. При операции
погибли бойцы Тинн и Мепп. Доложил комвзвода Гурр.
Комроты внимательно выслушал доклад подчиненного. Затем он подошел вплотную к
Денису и пристально посмотрел ему в глаза. От этого взгляда Денису стало как-то не по
себе. Что-то было в этих огромных, кроваво-красных глазах такое, что не встречалось ему
еще ни у одного из встреченных на этой планете существ. Было в них и любопытство, и
гордость, и уверенность в себе и даже, как показалось Денису, какая-то искорка доброты.
Серр протянул свою огромную лапу и совершенно по-земному пожал лапу Дениса. А
затем неожиданно, тоже совсем по-земному, обнял его за плечи.
– Спасибо за службу, сынок! – негромко, но твердо сказал он.
“Что тут принято отвечать в таких случаях?” – лихорадочно подумал Денис, но тут же
услышал, словно в самом ухе, голос Гурра: “Служу свободной Кору!”
– Служу свободной Кору! – послушно повторил Денис, а сам подумал: “Когда это мне,
интересно, фиговину эту в мозги вставили? Уж не когда ли я спал? Может, и сон меня
сморил неспроста? И что они еще в меня успели запихнуть?”
А Серр в это время повернулся к своему ординарцу и взял из его вытянутых лап
золотистую пластину размером с CD-диск, которую торжественно прикрутил к новеньким
доспехам, выданным Денису буквально перед самой церемонией. Все торжественно
отдали Денису честь, включая самого комроты, и Денис понял, что награда его – довольно
высокая и почетная. Затем Серр повернулся к строю и торжественно произнес:
– Слава погибшим бойцам Тинну и Меппу!
– Слава!!! – прокатилось единым рыком по рядам солдат.
– Смерть врагам!
– Смерть!!! – новый рык потряс площадь.
– Свобода Кору!
– Свобода!!!
На этом церемония была закончена. Протрубили отбой.
*****
Денис проснулся от страшного воя, совершенно ошарашенный. В казарме
неистовствовала какая-то совершенно феерическая иллюминация вперемешку с
какофонией звуков. Бойцы вскакивали со своих коек, спешно натягивали доспехи, хватали
лучеры и бросались к выходу. Лонн, уже облаченный по-боевому, бросил Денису
возмущенно-сердито:
– Чего ты расселся?! Тревога!
Только тогда Денис сообразил что к чему. “Вот что значит не послужить в свое время в
армии!” – подумал он не совсем кстати. И быстро начал натягивать на себя тяжелые
доспехи. Но поскольку он делал это всего второй раз в жизни, то быстро у него не
получилось. Поэтому, когда он выскочил из казармы, неуклюже держа выданный
накануне лучер, взвод уже построился, а Гурр так зарычал на него, дико вращая горящими
огнем глазами, что Денису стало не по себе. Он юркнул в последнюю шеренгу и занял
свободное место.
– Бойцы! – заорал Гурр. – Нашей дивизии поставлена великая задача! Поганый враг
удерживает в своих грязных лапах башню Медведь, пополняя тем самым свои ряды
бойцами, которым самой справедливостью суждено было сражаться на нашей стороне – за
свободную Кору! Мы должны вступиться за попранную справедливость! Мы должны
захватить башню Медведь! Цель должна быть достигнута любыми средствами! Не
жалейте своих жизней для достижения этой великой цели, а еще более – не жалейте
жизней врагов! Мы выступаем немедленно! Слава свободной Кору!
– Слава!!! – дружным эхом откликнулся взвод.
– По машинам! – прогремел над рядами призывный рык Гурра.
Бойцы быстро и слаженно заняли места в четырех “бэтээрах” – по одному на каждое
отделение взвода. Денис, не служивший в армии, слабо разбирался в классификации
армейских подразделений, да и в любом случае земные понятия тут вряд ли подходили
однозначно, но он все же понял, что основу коруотской армии составляет число “четыре”:
дважды четыре – то есть восемь – бойцов в отделении, четыре отделения во взводе,
четыре взвода в роте и, видимо, четыре роты в дивизии.
Денис оказался в машине взводного. Тот сразу соединил все четыре отделения единой
связью, так что изображения всех бойцов взвода странным образом собрались,
переплетаясь, в ведущем “бэтээре” и дал всем четырем водителям команду “приступить к
движению”. Взвод отправился на войну, как впрочем и другие три взвода их роты, да и
остальные двенадцать взводов дивизии – тоже. Кто знает, сколько всего живой силы и
техники бросило коруанское командование на это сражение, но и так уже было ясно, что
бой предстоит нешуточный.
Чтобы приободрить своих бравых вояк, поднять их боевой дух, Гурр прорычал,
десятикратно перекрывая рев моторов:
– Песню третьей дивизии запевай!
Бойцы, как один, тут же набрали в легкие – или что там у них было – воздуха и на
удивление дружно завопили:
– Мы – третья, мы – пехотная,
На что угодно годная!
Дрожите, селугане, и разный прочий сброд!
Вам третья, вам пехотная
Устроит преисподнюю,
Ее в любом сражении всегда победа ждет!
Нас нет храбрее в мире!
Замочим вас в сортире!
А впрочем, вам от страха туда не добежать!
У третьей, у пехотной
Повзводно и поротно
Одна на всех задача: в сраженьях побеждать!
За Кору, за свободу
Мы вражескому сброду
Все кости переломим, все лапы оторвем!
Мы – третья, мы – пехотная,
На что угодно годная!
Дрожите, селугане, ведь мы уже идем!
Денис и сам странным образом завелся от этой бравой песни и, даже не зная слов, стал
что-то подвывать в такт бодрящей мелодии. Появился откуда-то боевой задор, чувство
братства с этими совершенно чуждыми в принципе существами. Захотелось скорее в бой,
в круговерть сражения! Да, искусство – великая сила, даже если оно выражено безвкусной
и грубой солдатской песней!
*****
Сраженье не заставило себя ждать. К сожалению, рота Серра не успела соединиться с
остальными частями коруотов: то ли селугане пронюхали каким-то образом о
готовящемся наступлении, то ли это была чистая случайность – в любом случае силы
были неравными. Селугане лезли и лезли, как тараканы, из всех щелей и дыр. Против ста
тридцати коруотов стояла уже не менее, чем полутысячная армия. Нет, она не стояла – она
двигалась, все уже сжимая полукольцо. Тут были и знакомые уже Денису танки, и пешие
солдаты. Что характерно – это были не селугане как таковые – не плюшевые “виннипухи”, а такие же монстры, как Денис и его новые друзья. Только раскраска боевых
доспехов отличала их от коруотов. Она содержала в своей основе густые темные тона:
синие, коричневые либо просто черные.
– Взводам рассредоточиться! – прогремел в ухе Дениса строгий голос Серра. – Занять
круговую оборону! Четвертому взводу нанести упреждающую атаку с быстрым отходом
на занимаемые позиции! Только пощупайте их – и назад! Как понял, Гурр?
– Вас понял, командир! – откликнулся Гурр. – Четвертый взвод! В атаку! Вперед! За
свободную Кору!
Странно, но в атаку они пошли, что называется, пешком, точнее – бегом. Денис сначала
не понял этой странной тактики, но потом решил, что в этом есть определенный резон:
подбить “бэтээр” сразу с восемью бойцами было гораздо проще, чем расстрелять этих же
восьмерых поодиночке, да и задача была – лишь пробная атака, без завязывания
серьезного боя. К тому же экипировка у солдат была такая, что каждый из них
превратился, по сути, в маленький танк.. Мало того, что у каждого, кроме лучера, была
еще небольшая плазменная пушка, притороченная за спиной так, что ствол ее находился
на правом плече, а спусковой и прицельный механизмы – в перчатке левой лапы (причем,
перекрестье лазерного прицела выводилось прямо на прозрачное забрало шлема; так еще
каждый нес на своем поясе генератор силового поля – не особо мощного, но все же и не
совсем бесполезного. Так что и без “бэтээра” восьмерка коруотских солдат могла вполне
за себя постоять.
Противник, однако, тоже воевал не голыми руками. Поэтому первый же залп
селуганского танка испепелил в буквальном смысле этого слова бегущих слева от Дениса
бойцов. Но и пешие наемники селуган падали от точных попаданий солдат четвертого
взвода. Один Гурр чего стоил! Он стрелял сразу из лучера и из пушки. Вражеские солдаты
падали под его кинжальным огнем как колосья сжатой пшеницы. Но Гурр все старался
поразить танк. Он стрелял в наезжающую на него бронемашину уже почти в упор, но
лобовая броня танка не поддавалась даже плазменной пушке. Тогда Гурр решил, видимо,
повторить недавний трюк Дениса. Но не было ни малейшей ямки рядом, куда бы можно
было залечь. Тогда Гурр рухнул прямо между несущими опорами механической
громадины, которые Денис, по аналогии с земными танками, называл для себя
“гусеницами”, хотя принцип действия их был совсем иным. Если бы танк продолжал
двигаться прямо, то замысел Гурра вполне бы удался – днище танка проплыло бы над
ним, не зацепив. Но “танкист” заметил упавшего под его машину врага и начал крутиться
на этом месте, как огромная юла. Решив, что дело сделано, он поехал наконец вперед, и
Денис с ужасом увидел, что осталось позади танка. Гурр был похож на раздавленное
насекомое с оторванными лапками. Тело его было, несмотря на силовое поле и доспехи,
сплюснуто и разорвано, и через эти страшные разрывы торчали обломки костей и
вываливались дымящиеся внутренности. Обе ноги и правая лапа были оторваны, а лицо
представляло из себя кровавое месиво. Но Гурр был еще жив. Он кое как, опираясь на
уцелевшую лапу, приподнялся и направил непонятно как оставшуюся неповрежденной
пушку в заднюю часть танка. Вспышка выстрела слилась со вспышкой взрыва.
Денис каким-то чудом успел прыгнуть на землю до того, как засвистели над головой
раскаленные осколки танка. Когда он поднял голову, то увидел, что оставшиеся в живых
бойцы его взвода продолжают отчаянно драться. Но их становилось все меньше и меньше.
Теперь, без командира, никто не мог даже дать им команду на отход. И Денис, сам не зная
почему, заорал в микрофон общей связи:
– Беру командование взводом на себя! Четвертый взвод! Отойти на занимаемые
позиции!
Бойцы, казалось, ничуть не удивились инициативе Дениса. А может, они просто
привыкли подчиняться, не особо раздумывая, кто именно отдает приказы и почему. Раз
этот новенький Дисс взял командование на себя – значит, так и надо. Раз он скомандовал
отходить – значит, надо отходить. И взвод – точнее, его жалкие остатки бойцов в десятьдвенадцать – обстреливаемый теперь уже в спины помчался назад, к своей роте, которая, в
свою очередь, окопавшись, тоже поливала врага из всех имеющихся в наличии видов
оружия и тоже несла потери.
Назад вернулись лишь семь бойцов четвертого взвода, не считая Дениса, или восемь –
из тридцати трех. Серр был мрачен. Он сумел связаться уже с командиром третьей
дивизии, чтобы запросить помощь, но оказалось, что три другие роты ведут не менее
жестокий бой с превосходящими силами противника на подступах к башне Медведь.
Было похоже, что Медведя и на сей раз взять не удастся, если не подоспеет подмога.
Селугане явно пронюхали заранее о готовящемся наступлении, потому что стянули
основные свои силы к Медведю и заблокировали заранее основные пути подхода сил
коруотов. Правда, на правом фланге почти прорвала оборону противника четвертая
пехотная дивизия, и ее командир обещал, если сумеет, подойти на помощь. Но важна была
каждая минута. Селугане наседали, а силы обороняющейся роты таяли.
Селугане теснили и теснили остатки роты прямо к скалам. Это было смерти подобно,
да впрочем – ею и было. Прижатые к самым скалам, коруоты отстреливались с упорством
обреченных, но их становилось все меньше и меньше. Мощный взрыв, прогремевший
рядом, швырнул Серра о камни, и он с окровавленной головой замер на земле
неподвижно. Денис не мог даже подползти посмотреть, жив ли командир. Ему оставалось
сейчас только одно – стрелять во врага. И он стрелял. Он продолжал стрелять даже тогда,
когда остался совсем один – все бойцы его роты полегли в неравной схватке. Правда, его
оттеснили уже до того места, где лежал командир. Сзади была сплошная скала, впереди –
сплошные враги. Смерть подступила вплотную, но Денису было уже на все наплевать, он
хотел только продать свою жизнь подороже, и это ему, в общем-то, удавалось. Но вот
прямо перед ним показался танк, который приближался неотвратимо, но очень-очень
медленно, как в замедленной съемке. Казалось, остановилось время. И даже наступила
тишина. И в этой неожиданной тишине Денис явственно услышал прерывистое дыхание
своего командира, лежащего совсем рядом. “Значит жив, – мельком подумал Денис. –
Жаль, ненадолго!”
И тут он услышал справа от себя голос:
– Скорее ко мне!
Денис от неожиданности подпрыгнул, резко развернувшись направо и приготовившись
нажать на гашетку пушки. А справа от него стоял... Василий Порфирьевич во всей своей
красе!
– Залезай на меня, дурила! – заорал дракон. – Сейчас же тебя прихлопнут!
– Погоди, надо взять командира, – Денис наклонился и стал поднимать с земли тяжелое
грузное тело раненого.
– Какой командир, придурок! – завопил Василий. – Спасай свою задницу!!!
Но Денис будто не слышал ничего. Он поднял Серра и, тяжело переваливаясь, поднес
его к дракону. Почему не стреляла пушка вражеского танка – непонятно. Видимо,
находившиеся внутри просто опешили, увидев перед собой невесть откуда взявшееся
зеленое чудовище. Эти-то несколько секунд замешательства и спасли жизни Дениса и
Серра, а возможно – и тетрианина тоже.
– Опусти свою спину, – с трудом прохрипел Денис.
Василий выгнулся совершенно невозможным способом и, помогая хвостом, затолкал
Дениса и Серра на свою широченную, как проспект, спину. И тут же взмыл вверх. А через
долю секунды после этого яркий луч из селуганского танка врезался в скалу, превращая в
пар камень, в то самое место, где только что сидел большой зеленый дракон.
Глава 16.
Зеленый дракон летел над полем боя и ругался на чем свет стоит:
– Ну на кой ляд ты влез в эту мясорубку?! На Земле своей не навоевался?
– Я на Земле не воевал, я даже в армии не служил, – стал почему-то оправдываться
Денис.
– Ну да? – удивился Василий. – Я думал – на Земле все только и делают, что воюют.
Было непонятно: язвит он, как обычно, или говорит серьезно. Но следующие слова,
сказанные драконом, дали понять, что настроен тот отнюдь не на шуточный лад, мало
того – впервые рассержен по-настоящему.
– Зачем ты тащишь с собой этого дохлого орангутанга?! – закричал Василий, сделав
при этом движение, словно намереваясь сбросить с себя раненного Серра. – Сейчас мы
избавляемся от этой обезьяны, переносимся на корабль и уматываем отсюда ко всем
чертям! Я не намерен терпеть больше эту комедию! Ты спас меня, я – твой должник, так
что я верну сейчас тебе свой долг и с чистой совестью раскланяюсь. С меня хватит!
И тут Дениса наконец-то прорвало. Нервы, взвинченные недавним сражением, не
выдержали, и он заорал, молотя кулаками по твердокаменной зеленой спине дракона:
– Замолчи, зеленая скотина!!! Замолчи, навозный червяк! Я не хочу больше иметь с
тобой никаких дел после таких слов! Ты еще смеешь говорить о чистой совести! Я
никогда не брошу раненого, тем более – я ни за что не улечу отсюда без Ирины! Мне не
нужен твой долг, ты мне ничего не должен – свое освобождение ты уже отработал, пусть
тебя не гложет твоя стерильная совесть! Отвези меня к башне Медведь – и можешь быть
свободен!
– Зачем тебе к Медведю? – проворчал Василий, уже явно сожалея о своем срыве.
– А ты что – забыл, зачем я здесь? – сердито, но тоже остывая, огрызнулся Денис.
– После того, как медведь улыбнется... – начал тетрианин и осекся, догадавшись. – Так
ты думаешь, это тот Медведь?
– А ты видел здесь других медведей?
Несколько минут полет продолжался в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом
драконьих крыльев да свистом ветра. Наконец Василий не выдержал:
– Денис, ты уж прости меня... Нервы стали – ни к черту! Знаешь, как я испугался за
тебя! Опоздай я на пару секунд – и тебе была бы крышка!
– Спасибо, – еле слышно, переживая за сказанную грубость, ответил Денис.
– Я ведь на корабле, пока ты тут воевал, кое в чем разобрался, хотя еще больше от
этого запутался. Но самое главное – я сумел просчитать эту псевдочетырехмерность и
вычислить точки изгиба кривизны...
– Говори проще, – прервал Денис начинающуюся лекцию. Дракон не обиделся. Он
явно обрадовался тому, что разговор сошел с острия истеричной ссоры, поэтому охотно
принялся пояснять:
– Я рассчитал, как я могу попасть на планету, и как мы сможем вернуться на корабль.
И очень вовремя – как раз успел тебя спасти!
– Спасибо, – еще раз сказал Денис.
– Да ладно, какие дела, – мотнул головой дракон. – Зато пока я все это просчитывал,
используя инфо-поле планеты...
– Чего-чего используя? – не понял Денис.
– Ну, инфо-поле – информационное поле! – принялся объяснять Василий с явным
энтузиазмом. – У каждого тела, будь то молекула, планета или целая галактика,
существует свое инфо-поле. В четвертом измерении оно почти что осязаемо... Мне трудно
объяснить это, прости... Но я, исследуя это поле, помимо практических вопросов попутно
узнал и много любопытных вещей... Вот скажи, например, кто с кем здесь воюет?
– Как кто? – удивился Денис. – Коруоты с селуганами!
– А ты видел здесь хоть одного селуганина?
– Ну... – замялся Денис, вспоминая, что действительно среди воинов вражеской армии
ему не встретился ни один “медвежонок”. Враги были такими же монстрами, как и он сам,
только в других “доспехах”.
– Вот тебе и “ну”! – усмехнулся Василий. – Но самое интересное, что коруотов вообще
не существует и не существовало никогда!
– Как не существует?! – воскликнул Денис. – А кто же тогда...
– Ты слушай! – перебил его дракон. – До недавнего времени Кору была прекрасной
трехмерной планеткой, с чудесной флорой и фауной, но на ней никогда не было разумной
жизни! До недавнего времени... Но вот сюда прилетели селугане, построили эту
идиотскую башню и с ее помощью стали вытворять совершенно неподдающиеся логике
вещи. Во-первых, они устроили эту псевдочетырехмерность, благодаря которой
окружающий мир стал выглядеть уже не прекрасно, а просто безобразно! Но это бы еще
полбеды! Но они еще стали “вытягивать” с ее помощью с обитаемых миров разумных
существ. Излучатель, установленный на башне, – штука очень любопытная. Вряд ли
селугане изготовили ее сами, скорее всего – сперли у кого-то, и сдается мне, что у тиурян.
Так вот, мало того, что этот излучатель – который сами селугане называют Свечой –
ломает трехмерность черт знает во что, мало того, что он выуживает, как рыбок, жителей
иных планет, так он еще стирает им при этом память, точнее – не стирает, а блокирует. И,
благодаря все той же мнимой четырехмерности, а по сути – квазидуплексной
интерполяции квадросингулярности... – Почувствовав, что Денис раздраженно заерзал на
спине, Василий спохватился, оборвав фразу. – Прости, увлекся! Так вот, благодаря этой
самой хренотени все собранные здесь инопланетяне выглядят совершенно как
представители одного и того же вида. А ведь на самом деле – кого здесь только нет: и
гуманоиды, и пресмыкающиеся, и кремниеорганики, и черти лысые! Сотни видов! И вот
селугане разделили их на два стана и стали играть в войнушку. Причем, и той, и другой
стороне они внушили, что именно они – коруоты, или, если подсознание какого-нибудь
вида достаточно сильно, чтобы поддаться полной обработке, – что они призваны сюда,
чтобы воевать за коруотов, а противоположная сторона – приспешники поганых селуган.
Они даже не постеснялись сами себя признать “плохими парнями”. А когда война
завертелась в полную силу, они вообще убрались с планеты, видя, что военная машина
работает без сбоев по заложенной программе, наведываясь сюда лично лишь изредка.
Ненависть к врагу заложена в подсознание воюющих столь прочно, что ни у одной из
сторон не возникает даже мысли, чтобы брать пленных или, тем более, самим сдаться в
плен. Поэтому контакты, кроме непосредственно боев, между сторонами исключены, и
возможность узнать, что воюют они ни с кем и ни за что – тоже. А еще, чтобы война
продолжалась как можно более долго, селугане снабдили воюющих довольно
примитивным оружием, отнюдь не массового поражения. Ты заметил, что тут даже
авиации нет? И силы поддерживаются всегда в примерном равновесии. Вот так-то!
– Но зачем?! – изумился Денис. – Зачем нужна эта бессмысленная война?!
– Спроси чего-нибудь полегче, – тяжело вздохнул дракон. – Это как раз та загадка,
которую я так и не сумел разгадать. Даже с помощью инфо-поля.
– Глупо, глупо, бесконечно глупо, – забормотал Денис, потрясенно качая головой.
– А где ты видел умную войну? – не удержался от подколки Василий. – Разве что на
Земле?
– Слушай, не трогай ты Землю! – с болью воскликнул Денис. – Там у нас своих
“селуган” хватает, которые раскручивают такие войны, смысл которых, может быть, еще
менее понятен, чем этой. Только там в мощности оружия никто не ограничен...
– Ладно, прости, – сказал Василий. – Я согласен с тобой: селугане – это не раса, это –
диагноз. Кстати, мы подлетаем к Медведю!
*****
На удивление, перевес сил был теперь на стороне “ярких доспехов” – соратников
Дениса. “Темные” отступили уже к самой башне. У Дениса, после того, что он узнал от
тетрианина, язык уже не поворачивался даже мысленно называть стороны “коруотами” и
“селуганами”. “Яркие” и “темные” – так было точней.
“Яркие”, между тем, пустили в ход тяжелую артиллерию. Они почти в упор
расстреливали из мощных самоходных плазменных пушек башню Медведь. Башня
действительно напоминала собой медведя-селуганина, но не добродушного “винни-пуха”,
а настоящего хищника. Она вся уже была покрыта оспинами расплавленного и выбитого
камня. Прямо на глазах Дениса новый мощнейший залп сразу трех или четырех пушек
обрушился прямо на “морду” Медведя, в глубине которой скрывался излучатель. Всю
верхнюю часть башни окутало облако густого дыма и пыли. Когда взвесь немного
рассеялась и осела, стало видно, что удар не прошел для Медведя бесследно. По его
“морде” наискось пролегла глубокая кривая трещина, отчего стало казаться, что каменный
зверь злорадно улыбается.
“После того, как медведь улыбнется... – вспыхнула в мозгу Дениса строчка
Инструкции, и тут же вспомнилась следующая: – Нужно свечу задуть”. “Свеча! – чуть не
закричал Денис вслух. – Так называют селугане излучатель!”
– Василий! Жми к этой трещине! – махнул Денис в сторону медвежьей “морды”.
Дракон заложил крутой вираж и стал пикировать прямо на башню. Это вызвало
определенный эффект среди обеих воюющих сторон. И те, и другие только сейчас
заметили странное зеленое существо, мчащееся стрелой с неба. Многие решили, что это
новое секретное оружие селуган. А поскольку “селуганами” друг для друга были обе
армии, обе они в ужасе стали разбегаться в стороны или просто падать на землю лицами
вниз. Никому и в голову не пришло выстрелить по зеленому чудищу.
Подлетев к самой расщелине, которая вблизи оказалась очень широкой – почти в рост
Дениса, Василий завис в воздухе, как геликоптер, и Денис легко спрыгнул с его спины
прямо внутрь трещины.
– Уноси Серра в безопасное место, а я попробую “задуть” эту Свечу! – крикнул он
дракону.
– Излучатель защищен мощным силовым полем, – сказал в ответ Василий. – Тебе его
из своей пушки не пробить. Дождись, когда усилится сияние – при телепортации
очередной жертвы тратится очень много энергии и на силовое поле ее уже почти не
хватает. Только не стреляй в энергетическую установку – взрыв будет покруче ядерного!
– Она что – подписана? – невесело усмехнулся Денис.
– Не думаю...
– Тогда уж – как повезет!
– Удачи, Денис, – очень серьезно сказал Василий. – Тебе обязательно повезет! Ты
очень хороший человек. Я очень бы хотел, чтобы ты был моим другом...
– Я и так твой друг, Василий, – так же серьезно ответил Денис.
– И я – твой друг! Помни об этом, пожалуйста, и забудь, если можешь, то... Ну, ты
понимаешь... – дракон явно замялся и даже стал какой-то не ярко-зеленый, а болотнокоричневатый.
– Не надо, Василий, – пришел ему на помощь Денис. – Все в порядке. Ты меня тоже
прости.
И Денис, резко развернувшись, скрылся в расщелине.
*****
Все помещение внутри “головы” Медведя заливал мертвенный голубоватый свет. Он
исходил от огромной установки в центре круглого зала, которая и была излучателем –
Свечей. Сложность конструкции просто не поддавалась сознанию, и Денис сразу понял,
что разобраться, где здесь энергетическая установка, в которую нельзя стрелять, – пустое
занятие. К тому же он сразу понял, что ему сейчас будет не до технических проблем – из
глубины зала вынырнуло сразу несколько фигур в темных “доспехах” и светящийся
голубизной воздух прорезали три или четыре ярких луча.
Денис прыгнул на пол и быстро перекатился за груду каменных обломков,
вывалившихся из стены при пушечном залпе “ярких”. Сейчас, зная истинное положение
дел, Дениса сжигали противоречивые чувства. С одной стороны – в него стреляли, причем
стрелявших было несколько, и надо было от них защищаться ответными выстрелами; с
другой стороны – стрелявшие, как оказалось, не были врагами. Они были насильно,
обманом втянуты в эту бессмысленную войну, они были ни в чем не виноваты, и они
были разумными! Но что же оставалось делать? Погибать самому? Но во имя чего? И как
же тогда Ирина? Скрепя сердце, Денис стал отстреливаться, стараясь, по крайней мере, не
попадать в головы нападавших и приговаривая при каждом выстреле: “Прости, Господи!
Господи, прости!”
Упал и замер один из нападавших. Луч Дениса полоснул его по груди. Отлетели в
сторону вместе с лучером лапы другого – именно по ним пришелся следующий выстрел.
Положение охраны излучателя было явно хуже, чем у Дениса. Он-то был закрыт
толстыми кусками камня, а они находились на открытом пространстве зала. Теперь Денис,
глядя в щель между камнями, увидел, что остались невредимыми три монстра. Он не смог
заметить, как еще один, в синих “доспехах”, скрылся за излучателем. А эти трое – в
траурно-черной раскраске – легли на каменный пол и, рассредоточившись, поползли с
разных сторон к Денисиному укрытию.
Двух из них Денис сразу потерял из виду – обзор вблизи был слишком узок. Зато
третьего он сумел все-таки зацепить лучом, и тот замер на полу неподвижно, уткнувшись
мордой в холодный камень. Не успел Денис погасить вспышку своей возмущенной
совести, как слева из-за камня выскочил один из двух оставшихся “черных”. Ствол его
лучера был направлен прямо в грудь Денису. Денис не успел приподнять свое оружие
даже наполовину, как яркая вспышка ослепила его и обдала жаром лицо. Сильнейший
толчок в грудь сбил его с ног. “Ну, вот и все!” – мелькнула в мозгу банальная книжная
фраза. Но сознание почему-то не гасло и не было боли. “Неужели смерть так легка и
безболезненна?” – удивленно подумал Денис, но тут он слегка приоткрыл зажмуренные
рефлекторно глаза и увидел, как над ним склоняется фигура в черных “доспехах”. Это был
третий монстр, подползший к укрытию справа; но увидев, что Денис упал после луча,
ударившего в грудь, он не стал стрелять, а просто подошел к поверженному врагу, чтобы
убедиться в его смерти. Это и стало последней ошибкой в его жизни, потому что Денис
резким движением поднял свой лучер и всадил заряд “черному” прямо в голову. Он,
конечно, не хотел этого, но так уж получилось – целиться было некогда. Тут Денис
очухался совершенно и вспомнил, что остался еще один “чернодоспешник” – тот, который
стрелял в него. Почему его луч не стал смертельным, Денису обдумывать было недосуг.
Он кувырнулся за большой обломок камня и прислушался. Было очень тихо, только чуть
слышно гудела Свеча. Тогда Денис очень осторожно выглянул из-за камня.
Странно, но стрелявший в него “черный” лежал неподвижно, раскинув в стороны лапы.
Денис, держа лучер наготове, подошел к лежащему монстру. В его груди зияла сквозная
кровавая дыра. “Странно, – подумал Денис. – Кто же его так?” Тут он посмотрел наконец
на свою грудь, куда пришелся лучевой заряд. И тут он увидел, что его награда –
золотистый диск – потускнела и вогнулась внутрь, а в самом ее центре виднелся
небольшой оплавленный по краям “кратер”. Но он не был сквозным, хотя слой металла в
его эпицентре составлял всего несколько микрон толщины. И тогда Денис все понял:
награда, обладая большой отражательной способностью, отразила ударивший в нее луч и,
поскольку угол падения равен углу отражения, переправила его в стрелявшего.
Денис прижал ладонь к спасшему его диску и медленно опустился прямо на каменный
пол, потому что ноги перестали вдруг держать его уродливое тело. Он заметил, что
дрожат не только ноги – тряслось и дрожало все его тело. Зубы стучали друг о друга,
выбивая крошки с эмали. Денису было сейчас так страшно, как не было даже тогда, когда
танк направил на него в упор свою пушку. Недаром, видно, говорят, что настоящий страх
приходит уже после того, как реальная опасность миновала.
Глава 17.
Когда нервы немного успокоились, и дрожь перестала сотрясать тело, Денис решил
проверить свой боекомплект. Лучер был заряжен еще на треть, хотя его мощности все
равно бы не хватило, чтобы вывести излучатель из строя. Денис возлагал всю надежду
только на плазменную пушку. Ого! Оставшейся энергии хватало всего на два выстрела!
Не густо, хотя и это неплохо – ведь в минувшем бою пушке пришлось поработать на
славу, могло бы и вообще ничего не остаться!
Тут Денис вспомнил, что у него есть еще генератор силового поля. Что самое обидное
– он совсем забыл про него во время последней стычки! Вот что значит отсутствие
навыков! А теперь какая от этого поля польза? Хотя, если излучатель взорвется от
пушечного выстрела – защитное поле не будет лишним. И Денис нажал на поясе кнопку
его включения. И сделал это очень своевременно, потому что в следующее мгновение
яркий голубой луч врезался в невидимый защитный кокон и разлетелся во все стороны
фейерверком разноцветных огненных брызг.
Денис со всех ног бросился к излучателю, за которым снова скрылся стрелявший в него
монстр. “Да сколько же вас тут попряталось?!” – встревожено подумал Денис. Он
прыгнул за излучатель, на лету вскинув лучер наизготовку, приготовившись открыть
огонь. Но за излучателем оказался всего один монстр в синих “доспехах”. Он не убегал, но
и не пытался больше стрелять – видимо, убедившись в бесполезности этого занятия. Он
просто стоял, опустив лучер, в ожидании своей участи.
Увидев выскочившего из-за излучателя Дениса, монстр вздрогнул, но не сделал более
ни одного движения. Он только поднял свои глаза и открыто, в упор посмотрел на Дениса.
Поймав этот взгляд, Денис медленно опустил лучер. Чем-то этот взгляд страшного
монстра показался ему знакомым. Даже не знакомым, а до боли родным... Подсознание
сработало раньше, чем догадка окончательно сформировалась в виде шепота-крика:
– Ирина?!
“Синий” монстр снова вздрогнул, и огромные кровавые глаза его стали будто бы еще
больше. Лапы его разжались, и лучер выпал из них, звякнув о каменный пол.
– Денис... – прошептал монстр.
И тут же два отвратительных чудовища бросились навстречу друг другу. Со стороны
могло показаться, что бойцы двух враждующих армий сцепились в рукопашной схватке.
На самом же деле они просто обнимались.
*****
– Иринка, Иринка, – горячо шептал Денис, нежно сжав огромными лапами бугристые
плечи “синего” монстра. – Я так боялся потерять тебя!
А из глаз Ирины катились дымящиеся, видимо кислотные, слезы. Она нежно обнимала
стоящее перед ней огромное уродливое создание, повторяя раз за разом: “Дениска,
Дениска, Дениска...”, будучи не в силах произнести ничего больше.
Наконец первые эмоции схлынули, и Денис принялся рассказывать подруге свою
историю. Когда он передал ей открытие Василия о сути положения на Кору, Ирина
воскликнула:
– Я догадывалась о чем-то подобном! Все выглядело настолько бессмысленным и
глупым! Никто не мог ответить мне толком, какова цель этой войны. Меня чуть было не
посчитали селуганским шпионом!
– Меня тоже! – рассмеялся Денис. Ира тоже засмеялась. Так они хохотали, обнявшись,
казалось – целую вечность. И вместе со смехом улетала прочь тоска и тревога; жизнь
снова наполнялась смыслом и надеждой.
Отсмеявшись, Денис рассказал Ирине о стоящей перед ними цели.
– Ты помнишь, – сказал он, – последний пункт нашей Инструкции: задуть свечу? Вот
она – Свеча! – Денис кивнул на излучатель. – Нам нужно дождаться, когда она засияет в
полную мощь, чтобы ослабло силовое поле, и уничтожить излучатель! В моей пушке
мощности только на два выстрела. И есть опасность попасть в энергетическую установку.
Тогда мы, скорее всего, погибнем... Может, тебе лучше уйти отсюда? Найдешь Василия, –
он теперь у нас видный – и он поможет тебе...
– Мне без тебя ничего не надо, – твердо сказала Ирина и тихо добавила: – Я ведь
люблю тебя.
Денис хотел было сказать то, что рвалось сейчас из его сердца. Он хотел сказать: “Я
тоже люблю тебя!”, но... Но холодной гадюкой юркнуло в голову снова, пребольно
ужалив, одно-единственное слово: “наркоманка”, и Денис осекся, закусив губу. И тут же
взорвался внутренним воплем, полным презренья и гнева к самому себе: “Ты – трус, ты –
слизняк! Ты снова готов отдать свое чувство на откуп своему ничтожеству?! Ты снова
боишься поговорить с ней начистоту?! Или она нужна тебе – тогда решайся, или нет –
тогда гони ее прочь; пусть Василий уносит ее на Землю, на Уйлу, куда сможет, в любое
безопасное место, а сам ты...” И тут же он ответил сам на свою гневную тираду. Ответил
твердо и уверенно, зная и веря, что не лжет самому себе: “Да, она нужна мне! Она мне
необходима! Если любви нет, и это чувство – не любовь, плевать! Без нее я просто не
смогу жить!”
И Денис, полный решимости, глядя прямо в глаза Ирине, сказал:
– Ира! Иринка! Белочка моя славная! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить!
Может, ты возненавидишь меня после этого разговора, но больше молчать я не могу...
И тут засияла Свеча.
*****
Денис подспудно ждал этой минуты постоянно, но все равно она застала его врасплох.
Он не знал, как долго будет длиться “свечение”, поэтому задергался и засуетился. Сначала
он прижал к себе Ирину и включил генератор защитного поля на поясе. Поскольку у Иры
такого генератора не было, он решил закрыть и ее, и себя одним полем. Но тут же
содрогнулся, представив, что будет с ними, если он выстрелит из плазменной пушки
внутри защитного “кокона”. Денис судорожно выключил защиту и потащил Ирину к
груде каменных обломков, за которыми недавно скрывался. Добежав до камней он
догадался снять с себя пояс с генератором и надеть его на Ирину.
– А как же ты? – крикнула Ира.
– Но мне же надо стрелять! Ничего, я спрячусь за камнями! Включай защиту!
Ирина нажала кнопку и упругая волна толкнула Дениса в сторону. Однако, ему удалось
удержаться на ногах. Денис прильнул к каменной глыбе, стараясь просунуть ствол пушки
в узкий промежуток между камнями. Ничего не получалось. Денис начал нервничать.
Тогда он высунул свое правое плечо, на котором помещался ствол пушки, из-за края
камня.
До излучателя было метров десять. “Близко, очень близко! – тревожно подумал Денис.
– Если рванет, то нам кранты!” Но делать было нечего. Денис поймал в перекрестье
прицела верхнюю часть Свечи. Он подумал, что вряд ли энергетическая установка может
располагаться сверху. Конечно, логика селуган может сильно отличаться от земной, но
скорее всего – наверху должно быть как раз исполнительное устройство. Впрочем, к чему
догадки? Времени на это уже просто нет. Надо стрелять!
И Денис выстрелил. Мерное, тихое гудение, которое издавал до этого излучатель,
превратилось в страшный вой. Но свечение не прекратилось, а наоборот усилилось.
Помещение залил теперь свет, напоминающий затянувшуюся вспышку электросварки.
Глазам стало нестерпимо больно. К счастью, Денис вспомнил, что в шлеме есть
светозащитный фильтр. Правда, он предназначался больше для защиты от солнечных
лучей, но все-таки резь в глазах немного уменьшилась. Денис прицелился снова и
выстрелил еще раз. Раздался страшный треск, во все стороны полетели ослепительные
даже при столь ярком освещении искры, запахло озоном. И вдруг все затихло. И стало
темно. Только в глазах плыли и плыли, вращаясь в бешеном танце, цветные круги. А в
ушах стоял звон, подчеркивая собой наступившую тишину. Но вот ее нарушил тихий,
встревоженный голос:
– Денис, ты жив?
– Да, – с трудом разлепил пересохшие губы Денис.
Он почувствовал, как его руки коснулась рука Ирины. Круги перед глазами постепенно
погасали, но адаптация к темноте еще не наступила. Ничего не было видно, даже если
помахать рукой перед самыми глазами.
– Иринка, неужели мы задули свечу? – сказал Денис в темноту.
– Задули, Дениска! – зазвенел радостный Ирин голос возле самого уха.
Денис повернулся к нему и крепко обнял девушку. Что-то было не так... Денис не
понимал, в чем тут было дело, но что-то было не так. Он поднял руку и осторожно стал
ощупывать темноту перед собой. Вот он коснулся нежной и гладкой щеки девушки,
дотронулся до теплых губ... и жадно припал к ним своими губами! И тут-то он наконец
понял, что же было “не так”! Губы Ирины были мягкими, теплыми и сладкими, а поцелуй
имел едва уловимый привкус парного молока... Эти губы не были губами монстра! Это
были губы земной женщины – самого прекрасного существа во Вселенной! С огромным
трудом оторвался Денис от этих восхитительных губ и простонал восторженно:
– У нас получилось!
*****
Денис и Ирина, взявшись за руки, стояли на краю расщелины, напоминающей кривую
ухмылку огромного каменного медведя, потерявшего теперь уже свои клыки. Высота
трещины позволяла девушке стоять в полный рост, Денис же чуть-чуть пригнул голову,
задевая все же вихрастой макушкой за каменный край. Они стояли и восхищенно
смотрели на незнакомый, удивительный лик, который открыла перед ними Кору, словно
сбросив с себя чадру псевдочетырехмерности.
Лик этот был поистине прекрасным! Планета напоминала собой огромный изумруд,
настолько преобладал на ней зеленый цвет! Даже небо имело зеленоватый оттенок. И как
ни пыталась затянувшаяся война замазать эту красоту своими черными красками – ей это
так и не удалось в полной мере. Зияли, конечно, на теле планеты обугленные раны:
воронки от взрывов, пепелища пожаров, развалины зданий, но зелень все равно
господствовала и торжествовала!
Простиравшийся перед башней ландшафт был равнинным, похожим на огромное поле,
поросшее разнотравьем. И только вдалеке, у самой линии горизонта, салатово зеленели
невысокие горы – скорее даже сопки. Слева и справа – километрах в трех-четырех от
башни – поле окаймлял густой лес, тоже, естественно, зеленый. Четвертая же сторона
панорамы была, к сожалению, недоступна для обзора, закрытая огромной головой
Медведя.
Любуясь красотами природы открытой заново планеты, Денис с Ириной не сразу
обратили внимание на то, что делается под ними – у самого подножия башни. А там
творилось нечто совсем уж невообразимое! Происходящее напоминало собой пеструю,
разношерстную ярмарку, восточный базар, вообще черт-те что! С высоты башни трудно
было разглядеть подробности, но даже отсюда было видно, что два войска чудовищных
монстров, недавно давящих друг друга в безжалостной схватке, превратились в
растерянную, недоумевающую толпу совершенно невероятных существ! Тут были
карлики и великаны, гуманоиды и рептилии, какие-то светящиеся шары и толстые
розовые черви в несколько метров длиной. И все они, видимо, вспомнили – кто они и
откуда. И всем, вероятно, стало непонятно: что же они делают здесь? То есть, они
помнили, конечно, что воевали здесь за свободу Кору, но зачем, почему и с кем,
собственно? Ведь и “доспехи”, бывшие недавно разноцветными у одной стороны и
темными – у другой, изменив свой размер и форму в зависимости от истинного внешнего
облика каждого конкретного их обладателя, стали теперь у всех одного цвета –
изумрудно-зеленого. И врага не стало. Впрочем, его никогда и не было. И многие это
наконец поняли.
*****
Денис все ждал, когда же прилетит Василий и снимет их с этой мрачной башни. Но
дракона все не было. И вдруг сзади, изнутри каменной головы, раздался ворчливый голос:
– Я ору, ору вам снизу, а у вас, видно, уши заложены! Пришлось забираться на такую
верхотуру!
Денис и Ирина синхронно и очень быстро развернулись – видать, война успела
внедрить в них определенные рефлексы – и застыли в изумлении. Впрочем, это больше
относилось к Денису, так как Ирине не довелось повидать Василия Порфирьевича во всей
своей красе. А теперь перед ними сидел (или правильнее – лежал?) знакомый маленький
зеленый ужик из мультика, каким и положено быть тетрианскому дракону в трехмерном
пространстве.
– Василий! – радостно воскликнула Ирина. – Как я по тебе соскучилась, родненький!
И она наклонилась к змейке и взяла ее на руки. Видно было, что Василию это было
очень приятно, равно как и услышать такие слова в свой адрес. Он даже смутился на
мгновение, но тут же заворчал в своей обычной манере:
– Ладно, ладно! Поставь меня на место! Что за нежности! Ты меня еще поцелуй!
Ирина в тот же миг поднесла ужика к губам и чмокнула в его полуоткрытый от
обалдения ротик. После этого Василий впал, похоже, в транс, или наоборот – выпал
откуда-то. Во всяком случае он лежал на каменном полу, куда его осторожно положила
Ирина, целую минуту – не шевелясь и не издавая ни звука.
– Зачем же понимать все так буквально? – произнес наконец тетрианин. Голос его
звучал приглушенно и озадаченно.
– Ну, ты ведь такой милый! – томно сказала Ирина, но не выдержав, рассмеялась
рассыпчато-звонко.
Это похоже, обидело и отрезвило Василия.
– Вы, волосатые двуногие, – самые странные существа во Вселенной! – изрек он
осуждающим тоном. И добавил: – Мягко говоря.
Денис с нежностью и накрывшей сердце теплотой смотрел на двух самых дорогих ему
существ. “Как здорово, как замечательно, что вы у меня есть! – думал он. – Да мне
наплевать, что будет со мной дальше, лишь бы вы были со мной рядом! Друг и любимая –
как бы ни высокопарно, по-книжному, это звучало – самое дорогое и необходимое, что
должно быть у человека в жизни”. В эту минуту Денис даже забыл, что Василий – не
человек. Да и так ли уж это важно? Не всякий человек может быть другом, так почему же
друг обязательно должен быть человеком?
Мысли о дружбе напомнили Денису о раненном Серре. Ему сразу стало стыдно за то,
что ни разу за время пребывания в башне не вспомнил он о своем командире. Денис
поспешил спросить у Василия:
– А где Серр? Что с ним?
– Да все с ним будет в порядке. Он уже пришел в себя. Он там, вон в том лесочке, –
мотнул головой тетрианин. – Кстати, он – землянин.
В голосе Василия, казалось, прозвучало сожаление. Впрочем, и Денис, и Ирина, уже
привыкли к манерам своего зеленого друга.
– Пойдем скорей к нему! – воскликнул Денис.
*****
Из зала с разрушенным излучателем вниз вела длинная лестница, спиралью опоясавшая
изнутри башню. Спуск по ней оказался довольно долгим делом, тем более, что внутри
башни по-прежнему царил мрак. Он был бы еще дольше, если бы Василий не
посоветовал:
– Попробуй включить силовое поле, от него должно исходить в темноте небольшое
свечение.
Денис потянулся к поясу, но вспомнил, что отдал его Ирине. Однако, Ирина как раз
уже включала генератор. Поскольку Денис шел очень близко от Ирины, – чуть впереди –
возникшее поле, хоть и упруго, но довольно сильно толкнуло его в спину, и Денис
кубарем покатился вниз по лестнице. Теперь захохотал уже Василий. Причем он смеялся
так заливисто, так искренне и заразительно, что сначала Ирина, а потом и сам Денис не
удержались и стали хохотать вместе с ним. Впервые смеялась эта троица вместе, и смех
непостижимым образом отбросил вдруг все лишнее и наносное, унес с собой горечь
мелочных обид, растворил в себе боль тревоги и подозрений. Они были вместе, и они
были счастливы!
Денис поднялся на ноги, поднял Василия и, как когда-то, повесил его себе на шею
подобием зеленого шарфика. Затем он в безотчетном порыве потянулся к Ирине, забыв о
силовом поле, которая она, впрочем, тут же выключила, обнял ее и поцеловал таким
долгим, крепким, страстным и одновременно нежным поцелуем, что только
приглушенный писк придавленного Василия заставил их разжать объятия и разъединить
губы.
– Нет, все-таки вы меня когда-нибудь доконаете! – прохрипел ужик трагическим
шепотом.
А Денис с Ириной продолжали стоять рядом, не отрываясь смотря в глаза друг другу.
Василий хотел сказать еще чего-нибудь жалобное, но вдруг осекся, почуяв необычность
момента. И точно – Денис с Ириной снова “запели” Инструкцию тиурян:
– В бездне шныряющем каменном чреве
Будет и свет, и мрак.
То, что привидится ключнице-деве –
К цели ваш новый шаг.
Глава 18.
На светлой, солнечной поляне, словно сошедшей с яркой открытки, лежал человек. То,
что это был именно землянин – не вызывало никаких сомнений. Зеленые “доспехи”
делали его почти невидимым в густой траве. Лишь его седая голова белым пятном
выделялась на изумрудном ковре. Подойдя ближе, Денис с Ириной увидели, что седина с
правой стороны головы обильно испачкана кровью. Но кровь уже запеклась, видимо, рана
была неглубокой.
Человеку было около пятидесяти лет, он был хотя и седым, но далеко не старым. Его
худое лицо прорезали несколько морщин, делая его мужественно-строгим, а острый
взгляд красивых серых глаз выдавал в мужчине уверенность в себе и силу. Но было в этом
взгляде и нечто такое, что хоть и нельзя было назвать растерянностью напрямую, но
выдавало все же некое недоумение, немой вопрос, задаваемый самому себе, ответ на
который никак не находился. Мужчина, увидев приближающихся людей, приподнялся и
сел.
Денис знал, что увидит Серра в новом обличье, знал он уже и о том, что его бывший
командир – землянин, но все же странно ему было сопоставить того кошмарного монстра
и этого человека в одном лице.
– Приветствую тебя, командир! – сказал Денис. – Это я – Дисс. Война окончена...
– Я знаю. – Голос Серра оказался таким же приятным, как и весь его облик. – Больше
не зови меня командиром. Мое настоящее имя – Сергей.
– А я – Денис. Это – Ирина, ну а с Василием ты уже знаком, – ответил Денис, завершая
“знакомство”.
– Василий? – удивился Сергей. – Я не знал, что тебя так зовут! Ты же мне представился
каким-то непроизносимым именем!
– Именно поэтому меня лучше называть Василием! – подтвердил сказанное Денисом
тетрианин.
– Кстати, Денисом звали моего сынишку, – задумчиво произнес Сергей. – Подумать
только, я столько лет о нем не помнил!
Что-то екнуло в груди у Дениса. Внезапно онемевшими губами он тихо-тихо
прошептал:
– Как твоя фамилия?
Сергей, казалось, на мгновение задумался, вспоминая.
– Найденов. А твоя, Денис?
У Дениса сжало чем-то тугим горло. И комок какой-то засел в нем так, что не
проглотить его, ни выплюнуть не было возможности... Ничего он не смог сказать, только
кивнул, глядя увлажнившимися вдруг глазами на сидящего перед ним человека.
И Сергей сразу все понял. И он тоже молча, без слов, притянул к себе Дениса и обнял
крепко-крепко, а когда отпустил наконец его из объятий, то по щекам обоих катились
слезы.
Ира тоже откровенно ревела, глядя на эту сцену, также поняв ее смысл без слов, и даже
Василий подозрительно хлюпал, отвернувшись к какому-то желтенькому цветочку,
внимательно его изучая.
*****
Разговор отца с сыном, встретившихся в такой дали от дома, можно было бы посчитать
вещью совершенно невероятной, невозможной, – очередным бредом, выданным
одурманенной селуганами Кору, но он все же состоялся, как состоялась сама эта
фантастическая встреча, подтверждающая давнюю истину о том, что мир тесен – даже в
таком глобальном масштабе.
Мужчины сидели на поляне инопланетного леса и говорили, говорили, говорили, забыв
обо всем. Ирина с Василием деликатно ушли гулять по лесу, чтобы своим присутствием
не нарушить единения людей, потерявших друг друга двадцать один год назад и, казалось,
– навсегда.
Разговор перескакивал с одного на другое; то отец вспоминал земное прошлое, то
Денис рассказывал о своей жизни без него.
– Сколько же лет прошло, как я здесь? Здесь совсем непонятно текло время: то ли
медленно, то ли быстро...
– Двадцать один год, папа...
– Невероятно! И ты говоришь, уже двадцать лет, как нет мамы?
– Двадцать... Расскажи мне о ней, папа...
И снова тек и тек разговор, и все роднее становились души, роднее которых и так не
было на всем свете. Снова и снова, повторяясь и перескакивая с одного на другое,
рассказывали отец с сыном друг другу истории своих жизней.
Разумеется, рассказал Денис и ту странную историю, что привела их с Ириной сюда, в
неведомую космическую даль. И наконец Денис спросил о том, что тревожило теперь его
душу и сердце:
– Папа, ведь ты вернешься с нами?
Сергей Найденов надолго задумался, опустив седую голову. А потом поднял свой
полный боли взгляд на сына и тихо, но твердо произнес:
– Нет, сынок, теперь моя судьба – здесь.
– Но как же... – задохнулся от неожиданности Денис.
– Ты пойми только меня правильно! – горячо заговорил Сергей. – Никто и ничто не
ждет меня на Земле! Да и что я умею делать? Воевать... Что же мне – возвращаться на
родину, чтобы там воевать? Это было бы не только глупо, но и нелепо, даже жестоко!
– Но ты ведь и здесь не будешь больше воевать! Война ведь закончилась!
– Кто тебе это сказал? – горько усмехнулся отец. – Ты думаешь селугане безропотно
снесут эту пощечину, что ты им влепил? Ты думаешь, они оставят Кору в покое?
– Но ведь эта война не имеет смысла! – взволнованно крикнул Денис.
– А на Земле все войны имеют смысл? – спросил Сергей, будто невзначай.
Денис хотел что-то сказать, но осекся и потупил голову. А отец продолжил:
– В любом случае, теперь это – мой дом. Ты посмотри, как прекрасна эта планета! За
двадцать один год, прожитый мною здесь, я не мог и предположить себе такого! А все те
люди... ну, пусть не люди, но разумные ведь создания, а значит: такие же, как люди, – они
ведь не имеют возможности вернуться домой. Они будут жить здесь, причем жить – в
полном смысле этого слова. Для этого придется очень многое сделать – и мой вклад не
будет лишним. К тому же – многие из них верят в меня, надеются на меня... Как же я могу
их оставить?
– А как же я? – чуть не плача, спросил Денис. – Разве не хочешь ты быть рядом со
мной?
– Я очень хотел бы быть с тобой рядом, но ты же не останешься здесь... Ты уже
взрослый, сынок. Я видел, как ты воевал, я знаю, что ты сделал. Так что я уверен теперь в
твоей судьбе и спокоен за тебя. К тому же, – отец улыбнулся, – я вижу, что ты счастлив,
что ты не будешь одинок и без меня. Ты любишь ее?
И Денис ответил сразу, не задумываясь:
– Да, папа, я ее очень люблю!
И вот теперь он окончательно понял, что не обманывает больше никого. Он не смог бы
обмануть своего отца даже невольно, отца, которого мечтал найти всю свою сознательную
жизнь! Теперь, когда эта встреча состоялась, теперь, когда наступит новое, уже наверняка
окончательное расставание, – он бы не смог, не сумел просто физически сказать отцу
неправду. И Денису стало так легко на душе, так светло и празднично, что он прижался к
отцовской груди, как маленький мальчик, а суровый воин стал нежно гладить и
перебирать его растрепанные вихры.
Денис был так сейчас счастлив, как не был, пожалуй, никогда еще в своей жизни! “Я
люблю тебя, папа! – думал он восторженно-нежно. – Я люблю тебя, Ира! Врешь ты все,
Василий Порфирьевич, зеленокожий мой друг, что нет такого понятия, как любовь!
Врешь! Или ошибаешься! И не буду я ничего спрашивать у Иры! Посчитает нужным –
расскажет сама, а нет – какая мне разница: была она или нет наркоманкой, ведь я люблю
ее! И главное – не то, что было, а то – что будет. Будет у нее со мной! А я сделаю все,
чтобы ей со мной было хорошо, чтобы она была счастлива! Вот что главное! Вот и вся
проблема! А ты, друг мой дракоша, или хитрющий жук, каких мало, или несчастное
создание, не испытавшее никогда любви...”
*****
– Денис, нам пора, – голос Василия раздался для Дениса совсем неожиданно. – Я держу
коридор, но теперь, в полной трехмерности, делать мне это становится все сложней.
Денис по-детски жалобно посмотрел на отца.
– Папа, может, все-таки с нами?
Сергей Найденов ничего на это не ответил, только обнял сына крепко, надолго прижав
его к своей груди, а затем отстранил от себя уверенным движением и сказал:
– Будь человеком, сынок. Всегда и во всем. И помни обо мне. – Он помолчал немного и
добавил: – Поклонись за меня маминой могиле...
Затем он подошел к Ирине, пристально посмотрел ей в глаза и, видимо увидев в них то,
что хотел, едва заметно кивнул. Кивком же попрощался он и с Василием, а затем
развернулся и, по-военному строгий и подтянутый быстро, хоть и слегка покачиваясь от
слабости, зашагал к башне, ни разу не обернувшись. Зато Денис не отрываясь смотрел
вслед уходящему человеку, пока тот не скрылся среди деревьев.
Василий уже заметно нервничал. Было видно, что удерживать пространственный
коридор к кораблю ему становится все трудней. Увидев, что прощание закончено и тянуть
больше незачем, он велел Денису и Ирине взяться за руки, причем теми руками, в которых
не было “ключей”, а ладонями с “шишками” велел ухватиться за свое тело. Когда все это
было выполнено, он сделал какое-то неуловимое движение, отчего Денису с Ириной
показалось, что в их руках вспыхнула молния, пронзившая электрическим разрядом их
тела. В следующее мгновение все трое были уже на корабле старого Бетора.
*****
Древний корабль плыл в глубинах космоса, неся трех путешественников неведомо
куда. Это действительно был полет, что называется, – вслепую. Что такое “каменное
чрево”, где оно находится – в Инструкции не говорилось. Василия эта неопределенность
явно раздражала, он по своему обыкновению снова начал ворчать. Зато Денису с Ириной
эта временная передышка пришлась явно кстати: слишком уж много сил – физических и
моральных – отняли последние события. И они с наслаждением бездельничали.
Но уже на третий день полета безделье перестало доставлять удовольствие. К тому же,
запасы воды и пищи на корабле были не беспредельными. Эйлины снабдили конечно их
достаточным запасом продовольствия, но достаточным для непродолжительного
путешествия, какое и планировалось изначально. Ну, положим, на неделю, даже на две
при ужесточенной экономии, продуктов и воды еще бы могло хватить, а что потом?
Тетрианин уже не ворчал, а ругался на чем свет стоит.
– Ну, тиуряне – ну, умники! – выкрикивал он, всматриваясь в обзорный экран. – “В
бездне шныряющем каменном чреве!” – это же надо какая точная координата! А
словечко-то какое подобрали: “шныряющем”! Это же надо какие поэтические натуры!
Затем он сердито посмотрел на тревожно притихшую в “пассажирских” креслах
парочку землян и ехидно-язвительно спросил:
– Куда прикажете курс держать, ключники?
– Поблизости отсюда есть какая-нибудь планетная система? – спросил в ответ Денис.
– А я что – космический атлас? – огрызнулся Василий.
Денис встал, стряхнул зеленую змейку с пилотского кресла, сел в него сам и стал
вспоминать инструкции Бетора. Локации он коснулся лишь вскользь, так как не
ожидалось, что кораблю предстоит долгий полет, но Денис все-таки вспомнил, как
настроить на поиск систему радаров. В качестве цели поиска он ввел: “Ближайшая
планетная система, исключая систему старта”. Уже минут через пять на экране появился
ответ: “Ближайшая звезда, имеет две планеты-спутника, расстояние – пятнадцать
световых лет”. Денис вопросительно посмотрел на ужика, который обиженно свернулся
на кресле сзади. Сделав вид, что не понимает смысла этого взгляда, Василий принялся
что-то фальшиво насвистывать.
– Брось придуриваться, – не выдержал Денис. – За сколько мы туда долетим?
– “За сколько”! – фыркнул тетрианин. – Ну и выражаешься ты, Денис Сергеевич! Ты
бы еще спросил: почем?
Тут не удержалась и рассмеялась Ирина. А Василий стал наконец серьезным и сказал:
– Повезло вам – дня за три доберемся. Только ведь планеты-то те могут оказаться
голыми булыжниками, или наоборот – газовыми шарами. Что тогда?
– Типун тебе на язык! – ответил Денис.
Глава 19.
ЧП случилось как раз на третьи сутки, когда до планетной системы ближайшей звезды
оставалось лететь совсем немного. Система внешнего наблюдения корабля уже смогла
даже дать более подробную информацию по ее планетам. Одна из них действительно
оказалась газово-пылевым шаром, другая же – ближайшая к звезде – по размерам была
раза в полтора-два больше Земли и имела твердую основу, что вселило в
путешественников определенные надежды. И тут – на тебе! Отказал маршевый двигатель.
Сначала по ушам вдарил рев сирен – так, что Денис с Ириной подскочили с кресел от
неожиданности, причем назад, в кресла, они после этого не опустились. На корабль не
действовала больше сила тяги, равно, как и все прочие силы, он не двигался уже с
ускорением, а посему – внутри него наступила невесомость.
В кораблях эйлинов этой устаревшей конструкции не было генератора искусственной
тяжести, поэтому наконец Денис и Ирина могли испытать на себе ощущения земных
космонавтов. Надо сказать, удовольствия они им не доставили. Кроме неприятностей,
связанных непосредственно с невесомостью, душу землян объял самый элементарный
страх! Оказаться запертыми в неуправляемой консервной банке почти за пять световых
лет от ближайшей планеты – это удовольствие явно ниже среднего!
Впрочем, совершенно терять голову пока вроде бы тоже никто не собирался. Но уж
больно давил на психику вой сирен и тревожное мигание аварийной сигнализации.
– Василий! – крикнул Денис, стараясь переорать сиренные вопли, неведомо куда
пропавшему тетрианину. – Ты где?
– В вашем русском языке есть очень подходящий ответ на твой вопрос, – послышался
голос из соседнего отсека, – причем даже в рифму к нему. К сожалению, в присутствии
дамы я не могу его произнести вслух!
– Мы, по-моему, все там находимся, – сказал Денис мрачно. – Но ты все же подгребай
сюда и выключи, если можешь, эту музыку!
– Подгребать я никуда не могу, у меня ни плавников, ни крыльев – даже рук нет! –
послышалось пыхтение Василия. – Ты бы забрал меня отсюда, а то меня сейчас на какието приборы несет, как бы я там собой в них ничего не замкнул!
– Думаю, что нам приборы уже не пригодятся! – крикнул в ответ Денис.
– А я?! Я вам тоже уже не пригожусь?! – возмущенно завопил Василий. – Эй-эй-эй!!! Я
ведь не шучу! Тут явно оголенные провода!
– Васечка, я сейчас! – дернулась к проходу в соседний отсек сердобольная Ирина, но
тут же забилась в воздухе, как выброшенная на берег рыбина, совершая невообразимые
телодвижения и кувырки, ничуть не приближающие ее к цели.
Несмотря на всю трагичность ситуации, Денис не удержался от улыбки. Сам он
попробовал двигаться осторожно, не совершая резких движений, и это привело к
определенным успехам – во всяком случае Денису удалось подлететь к креслу и
схватиться рукой за его спинку. Так, перехватываясь за спинки кресел, он подобрался к
люку, ведущему в соседний отсек. Заглянув туда, Денис увидел, что усиленно
извивающуюся зеленую змейку и впрямь медленно, но неотвратимо подносит к какому-то
устройству, опутанному проводами. Оттолкнувшись от стены ногами, Денис полетел к
Василию, но сила толчка была явно больше необходимой. Что поделать – полеты в
невесомости не входили еще в жизненный опыт Дениса! И он схватил-таки ужика за
хвост, но остановить свое движение уже не мог, а поэтому врезался со всей скорости
головой, которую успел прикрыть в последний момент свободной от Василия рукой,
прямо в то самое устройство, опутанное подозрительными проводами. Раздался треск,
посыпались искры, запахло озоном и паленой изоляцией, и... замолчала сирена.
Если бы не невесомость и не инерция движения тела Дениса, заданного столь сильным
толчком ногами, – кто знает, какими бы сотнями вольт трясло его сейчас в электрических
судорогах. А так – шарахнуло, конечно, так, что рука сразу отнялась, как деревянная, но
отнесло сразу к стене, ударило о нее, отбросило назад – как раз обратно в люк и,
прихватив заодно трепыхающуюся на пути Ирину, припечатало к обзорному экрану – не
так, впрочем, уже сильно.
Ирина, кстати, даже не поняла, что замолчала сирена, потому что все эти недолгие
секунды полета Дениса надрывно, ничуть не тише сирены, верещал Василий. И лишь
когда Денис разжал ладонь, сжимавшую ужика, тот прекратил свой душераздирающий
вопль, который, впрочем, тут же перешел в вопль другого качества:
– Ты думаешь, что быть раздавленным в потном кулаке лучше, чем быть убитым
электротоком?! Что за манера обращения с друзьями?! Нет, все-таки вы меня когданибудь доконаете!
А у Дениса все еще плыли перед глазами разноцветные искры. Ему не было больно, но
он не пришел еще в себя от шока окончательно. Поэтому на вопли Василия он никак не
отреагировал. А Ирина, освоившись наконец более-менее с невесомостью, подплыла к
контуженному другу и встревожено спросила:
– Как ты, Дениска? Что-нибудь болит?
– Вроде не болит, но рука ничего не чувствует, даже не поднимается... – неуверенно
ответил Денис, “прислушиваясь” к собственному телу. Ира своими нежными пальчиками
тут же принялась массировать руку Дениса. К счастью, это возымело свое действие, и
чувствительность к руке стала понемногу возвращаться.
– А мой хвост? – обиженно заметил Василий. – Его кто будет массировать?
*****
Справившись с первыми приступами волнения и тревоги после всего случившегося,
троица друзей решила наконец обсудить создавшееся положение.
– Особой причины для паники я не вижу, – высказал первым свои соображения
Василий. – Мы находимся сейчас в положении, не намного хуже того, чем были до этого.
Хотя, это уже само по себе плохо.
– Ты имеешь в виду то, что нашей скорости по-прежнему достаточно, чтобы достичь
планетной системы за сутки? – спросил Денис.
– Что ты! – засмеялся неожиданно Василий. – Не в скорости дело! Двигатель ведь не
только – даже не столько – развивал скорость, как преобразовывал пространство! Да с
такой скоростью мы до этих планет лет десять еще лететь будем, а то и все двадцать...
– Чего же ты тогда веселишься? – нахмурился Денис.
– Это нервное, – ответил ужик.
– Ну, а почему же тогда наше положение не намного хуже прежнего? –
поинтересовалась Ирина.
– А что было хорошего в прежнем положении? – спросил в ответ тетрианин.
– Ну, мы ведь могли высадиться на планету, а так...
– Шанс, что эта планета пригодна для жизни, что на ней есть растительность,
животный мир, короче: еда – один на сотни тысяч, а то и на миллион! – пояснил Василий.
– Неужели вы всерьез верили, что он нам выпадет?
– Ну, а как же без веры? Без надежды? – удивилась Ира.
– Странные вы все-таки, земляне! – покачал маленькой плоской головкой зеленый
ужик. – Ну какая может быть надежда с шансом в одну миллионную?!
– Но ведь он же был, этот шанс, как же можно не надеяться? – прошептала Ирина, а
Денис вдруг сказал:
– Да и не это ведь было нашей целью...
– А что? – дуэтом спросили Василий с Ириной.
– Как это что? Каменное чрево, блуждающее в бездне! Прошу любить и жаловать!
Только тут Ира и тетрианин заметили, что Денис всматривается во что-то на обзорном
экране. Они также повернулись к экрану и сразу увидели на нем маленькое зеленоватое
пятнышко.
– А почему оно зеленое? – ахнула Ирина.
– Это просто отражение луча радара, – пояснил Василий. – В оптическом диапазоне его
не увидеть – отражать-то ему нечего, кроме света звезд, а этого маловато. А ну-ка, дай
разрешение побольше! – попросил он Дениса.
Денис не сразу, но все же сумел увеличить изображение. Теперь всем ясно стало видно,
что приближаются они к космическому телу неправильной формы, скорее всего –
астероиду.
– Не пойму, большой он или маленький? – сказал Денис.
– Километров десять в поперечнике... – прикинул Василий.
– Значит, атмосферы на нем быть не может, – грустно вздохнул Денис.
– А это мы посмотрим, – загадочно заметил ужик.
– Так какая ж атмосфера?! – изумился Денис. – Даже я понимаю, что такое маленькое
тело не удержит атмосферу!
– А чрево?
– Что “чрево”?
– Ну, ты же сам сказал: “Каменное чрево”. Нет?
– И что? – не понял Денис.
– Да, и что? – подхватила Ирина.
– Не, ну я вас, землян, никогда не пойму! – запричитал Василий. – Вам же сказали в
Инструкции этой дурацкой про каменное чрево! Так?
– Так...
– Значит, оно – неспроста! Значит, там что-то будет! По крайней мере, вероятность
этого намного больше, чем вероятность обитаемости той планеты, куда мы до этого
летели! Ясно?
– Ну ты силен, брат, с тобой не поспоришь! – уважительно, хоть и с ухмылкой, сказал
Денис.
– Есть такая наука – логика! – торжественно произнес Василий.
*****
Астероид, таинственное “каменное чрево”, был теперь совсем близко от корабля. Он
летел почти параллельным с ним курсом, только значительно медленней.
– Мы же сейчас обгоним его! – встревожился Денис.
– А тормозные двигатели у нас для чего? – напомнил Василий.
Денису вновь пришлось взять на себя роль пилота. Тормозные и маневровые
двигатели, к счастью, работали. Сравняв скорость корабля со скоростью космического
странника, Денис стал осторожно прижимать его к каменной поверхности. Теперь уже
было совершенно очевидно, что перед ними именно астероид – огромная каменюка.
Так как силы тяжести на этой мини-планете практически не было, корабль
“пришвартовался” очень мягко и плавно. Денис даже сам удивился, как удачно он
справился с посадкой. Это, впрочем, тут же отметила и Ира:
– Ты, Денис, – прирожденный космолетчик!
– Мастерство не пропьешь! – не без гордости ответил Денис.
– Ну, чего расселись, – засуетился тетрианин. – Пойдем посмотрим, куда мы прибыли!
– А как же мы выйдем? – спохватился Денис. – У нас скафандры-то есть?
– Тут все есть! – ответил Василий. – Вы пока воевали – я весь корабль облазил, тут на
взвод скафандров хватит!
Облачение в скафандры, тем более с непривычки, да еще в невесомости, заняло
довольно много времени. Нетерпеливого Василия это раздражало, и он весь извелся на
едкие замечания:
– Вы – как дети малые! Вам бы няньку сюда, чтоб одеться помогла! А еще солдаты,
защитники свободной Кору! Тьфу, смотреть не могу, как вы копаетесь! Ну куда ты суешь
ногу – это же рукав!!! Эй-эй-эй! Ты куда застегиваешься! А я?! На мой размер скафандров
нет! Сажай меня на шею, только шлемом не прищеми! Хвост!!! Хвост не прищеми! Ай!!!
Уже прищемил!!!
Наконец процесс одевания в космические доспехи был закончен, и Денис с Ириной
нерешительно направились к выходному люку. Как-никак – это был их первый выход в
безвоздушное пространство.
– Не дрейфьте! – подбодрил друзей заботливый Василий.
Денис нажал кнопку, и дверь в переходный шлюз открылась. Ира взялась рукой в
перчатке за руку Дениса, и они шагнули вглубь шлюзовой камеры. Дверь сзади них тут же
закрылась. Троица друзей оказалась в полной темноте. И сразу из камеры с шипением
стал выходить воздух, а скафандры стали раздуваться от избыточного давления внутри.
Денис даже слегка испугался: не раздуется ли скафандр до того, что лопнет, но всерьез
испугаться он не успел, потому что наружная дверь в это мгновение начала подниматься
вверх, и перед путешественниками стала открываться слабо освещенная звездами
каменная поверхность небесного тела.
Переглянувшись друг с другом, так и не разнимая сомкнутых рук, Денис с Ириной
ступили на астероид.
Глава 20.
Двигаться по поверхности крохотной планетки оказалось очень неудобно, более того –
опасно. Малейший необдуманный толчок ногой мог придать телу человека такую
скорость, что он бы покинул астероид навсегда. Поэтому Василий сразу предупредил
друзей:
– Не отталкивайтесь при ходьбе ногами! Передвигайтесь осторожно! Ловить вас в
космосе будет некому! Особенно это относится к Денису!
– Почему именно к Денису? – не поняла Ира.
– Потому что я – в его скафандре.
Ира не стала обижаться на Василия. И она, и Денис давно уже привыкли к подобным
выходкам тетрианина и принимали их как должное. Скорее всего – это был особый
тетрианский юмор, а на шутки кто же обижается? Да и сам Василий стал уже им
настолько близок, что ему, как другу, прощалось многое – высказывания, во всяком
случае.
Поверхность астероида была очень неровной, но все же без сколь-либо особо
серьезных препятствий для передвижения. Усложняло его только очень слабое освещение,
которое давало лишь звездное небо. Правда, в скафандры были вмонтированы мощные
фонари, которыми не замедлили воспользоваться путешественники.
Линия горизонта располагалась непривычно близко, поэтому буквально через каждые
несколько шагов перед друзьями открывались все новые и новые перспективы.
– И все-таки, что мы здесь ищем? – спросил Денис у Василия.
– Я полагаю – вход, – ответил тот.
– В чрево? – уточнил Денис.
– Именно.
Как ни осторожно передвигались ребята, уберечься от неприятностей не удалось. Ира
шла чуть впереди, метрах в двух от Дениса, и когда перед ней оказалась неглубокая
трещина – в полметра шириной – не стала ее обходить, а по земной привычке решила
перепрыгнуть. Толчок ногой – и Ирина стала подниматься в звездное небо. Денис, увидев
это, скорее машинально, чем осознанно, подпрыгнул вслед за ней и схватил Иру за
башмак скафандра. Теперь они стали удаляться от астероида вместе.
– Допрыгались... – трагическим тоном констатировал Василий, как нельзя более точно
передавая суть произошедшего.
К счастью, сила толчков, с которыми Ирина, а затем и Денис оторвались от
поверхности, была все же недостаточной, чтобы развить вторую космическую для
данного небесного тела скорость и покинуть его навсегда. Не развили они также и
первую, иначе стали бы навек спутниками этого астероида – живыми (недолго, впрочем)
лунами. Зато, как оказалось, нечаянный полет стал для путешественников очень
полезным!
Оттолкнувшись не строго вверх, а под углом к горизонту, Денис и Ирина сначала
полого поднимались над поверхностью планетки, а затем, достигнув примерно
стометровой высоты, стали опускаться – уже не столь полого. За весь этот свой
суборбитальный полет они смогли пролететь значительное расстояние и увидеть довольно
большую площадь поверхности.
Сначала им, конечно, было не до любования открывшимися под и перед ними
пейзажами. Сначала они просто испугались и, затаив дыхание, молчали. Но когда стало
понятно, что полет в открытый космос отменяется, ребята стали рассматривать то, что
проплывало под ними. А проплывало, собственно, одно и то же – голая каменная
поверхность, едва различимая в слабом свете звезд. Луч фонарей, освещавший по мере
снижения поверхность все ярче и ярче выхватывал из темноты только камень: то
сплошной, то в трещинах, то в оспинах кратеров. Но вот – что-то блеснуло в свете
фонарей. Это произошло столь неожиданно, что никто так и не разглядел, что же это
было. Однако, настроение у всех сразу улучшилось, а поскольку до поверхности осталось
уже совсем немного – метров десять, то найти блеснувшую аномалию не представлялось
очень уж затруднительным.
*****
Путь назад, к блеснувшему предмету, оказался не столь прост, как предполагалось
вначале. Во-первых, путешественники передвигались теперь предельно осторожно,
убедившись воочию, чем чреваты резкие движения; во-вторых, они не были уверены, что
идут в нужном направлении; в-третьих, слабое освещение поверхности астероида не
позволяло рассмотреть удаленные детали ландшафта.
Однако, по прошествии примерно часа, когда надежда, что увиденный блеск им не
привиделся, начала стремительно таять, впереди, на самой линии близкого горизонта,
стало различимо нечто, выделяющееся на фоне темного однородного камня. Только
свежие воспоминания о недавнем полете удержали Дениса и Ирину от того, чтобы
броситься к загадочному предмету вприпрыжку. Впрочем, даже передвигаясь все так же
медленно, уже минут через десять ребята стояли перед металлическим куполом, тускло
поблескивающим в звездном свете.
Купол был не очень большим – метров пять в диаметре и три метра высотой.
Поверхность его была абсолютно гладкой, но не зеркальной – просто хорошо
обработанный металл. Обойдя сооружение кругом, друзья обнаружили овальный люк,
едва заметный на ровной поверхности, – столь плотно сливался он с куполом. Ни кнопок,
ни рукояток, ни прочих приспособлений не было ни на самом люке, ни рядом с ним.
– Ну, и как же мы его откроем? – спросил Денис, пробуя обеими руками толкнуть люк
вовнутрь.
Василий в ответ что-то неразборчиво пробурчал. Все явно были обескуражены. Найти
вход и не иметь возможности в него войти – есть от чего опечалиться!
Поскольку все – за исключением Василия, который передвигался, вися на шее у
Дениса, – довольно сильно устали, то решили отдохнуть возле купола и заодно обсудить,
что делать дальше.
– Кислорода в баллонах скафандров осталось на два с половиной часа, – напомнил
Василий. – Если мы за полчаса не попадем внутрь этого милого домика без окон, без
дверей, то не успеем вернуться к кораблю. Какие будут предложения?
– Может, стоит вернуться на корабль и взять какие-нибудь инструменты? –
предложила Ирина.
– Там нет ничего подходящего, я же облазил его весь, – ответил тетрианин. – Видимо,
эйлины взяли из него все, что им могло хоть как-то пригодиться. Хотя, если попробовать
взорвать...
Именно после этого слова, словно иллюстрация к нему, яркая вспышка огня полыхнула
из-за горизонта, поднимаясь к звездам. Она была совершенно беззвучной, но от этого не
менее фееричной. На несколько мгновений осветилось все вокруг тревожным яркооранжевым светом и вновь погасло. Только красные звездочки разлетались теперь в
разные стороны, угасая постепенно в глубинах космоса.
– Что это было? – прошептала Ира, холодея от очевидной догадки.
– Теперь мы можем не спешить, – очень спокойно сказал Василий. – В нашем
распоряжении почти два с половиной часа, чтобы открыть эту дверь.
– Корабль мог взорваться сам, без вмешательства посторонних? – спросил у него
Денис.
– Теоретически мог. Во-первых – неполадки с маршевым двигателем, во-вторых –
причиненный твоей головой ущерб, в-третьих – его ветхость и древность... Мог, конечно,
странно только, что именно в тот момент, когда мы нашли эту кастрюлю. Если она теперь
еще и откроется...
Словно услышав слова Дениса, люк плавно углубился внутрь купола и ушел в сторону.
– Что и требовалось доказать! – подытожил Василий. – Надеюсь, теперь версия о
самопроизвольном взрывании корабля отпадает как маловероятная.
*****
За открывшимся в куполе проходом оказалась уже привычная путешественникам
шлюзовая камера. Стоило им переступить порог, как дверь люка столь же плавно, как
открылась встала на прежнее место. В камере тотчас же зажегся неяркий свет, а
скафандры стали медленно “сдуваться”. Вскоре стал слышен и слабый свист нагнетаемого
в помещение воздуха, который становился все слышнее по мере увеличения плотности
атмосферы. Наконец все стихло. Столь же плавно и совершенно бесшумно открылся люк,
ведущий внутрь сооружения. Только теперь Денис понял, что ощущает привычную
тяжесть – видимо включилось и некое устройство, создающее искусственное поле
тяготения. Подождав еще немного, он спросил, не обращаясь впрочем ни к кому
конкретно, скорее – риторически:
– Скафандры, видимо, уже можно снять? – и тут же принялся отстегивать шлем.
Атмосфера внутри купола оказалась вполне пригодной для дыхания, но лишенная
каких бы то ни было ароматов и запахов, попросту говоря – стерильная. Избавившись от
скафандров полностью, Ирина и Денис с тетрианином на шее вошли в открытый люк.
Сразу за ним, в узком маленьком тамбуре, была еще одна дверь, но уже с кнопкой, после
нажатия на которую дверь незамедлительно открылась. За ней оказалась небольшая
кабинка, очень напоминающая кабинку обычного лифта, чем она, впрочем, и являлась.
Закрыв дверь с помощью еще одной кнопки – уже с внутренней стороны – друзья
почувствовали, что кабина начала движение вниз, которое довольно быстро прекратилось.
Дверь раскрылась автоматически, и путешественники оказались в длинном, хорошо
освещенном коридоре.
По обе стороны коридора находилось множество дверей, столь же хорошо и плотно
подогнанных в стены, что открыть их не представлялось возможным, тем более, что
кнопки или какие-нибудь подобия ручек на них отсутствовали. Друзьям ничего не
оставалось, как отправиться по коридору дальше. Метров через сто коридор закончился
такой же гладко сливающейся со стеной дверью, которая, впрочем, тут же раскрылась,
едва путешественники остановились перед нею.
За дверью располагался большой просторный зал со множеством каких-то мигающих
пультов, экранов, шкафов, столов и кресел. Все это отдаленно напоминало какой-то
большой земной вычислительный центр семидесятых-восьмидесятых годов, когда
использовались для вычислений большие ЭВМ. Может они и сейчас где-то используются
– Денис с Ириной этого не знали.
У дальней стены зала стоял длинный, представительного вида стол – как у большого и
важного начальника. И во главе этого стола, как и полагается – важно, восседал не кто
иной, как полковник Веус!
Увидев вошедших, он тут же поднялся из-за стола и быстро заковылял к ним на своих
косолапых ножках.
– О! Здравствуйте, здравствуйте, мои вкусные друзья! – радостно закричал он еще с
середины зала. – Как я рад видеть вас живыми и невредимыми! Как я по вам соскучился!
Денис и Ирина ошарашено молчали, Василий недоуменно хмыкал. Наконец когда
“медвежонок” остановился перед ключниками и их спутником, Денис неуверенно
пробормотал:
– Но... вы ведь погибли?
– Что ты, что ты, мой милый друг! – весело захохотал Веус. – Как же я мог погибнуть,
не повидавшись еще раз с вами!
– Мы видели, как взорвался ваш корабль, – сказала Ирина.
– Но ведь и ваш корабль взорвался вместе с ним, – хитро прищурился “медвежонок”, –
но вы ведь тоже живые! Или вы думаете, что спасательные шлюпки были только на
корабле Иола?
Тут селуганский полковник заметил висящую на шее у Дениса зеленую змейку.
– А это еще что за галстук? – спросил он, явно заинтересовавшись.
– Сам ты галстук! – обиженно брякнул ужик. Денис ущипнул друга за хвост, но было
уже поздно.
– Что-что-что? – будто бы даже обрадовался Веус. – Этот червячок еще и
разговаривать умеет?
Он подошел к Денису и попытался схватить Василия за хвост, но Денис решительным
движением руки остановил полковника.
– Очень прошу вас не трогать змейку! – сказал он как можно мягче. – Это декоративное
животное подарили нам жители Уйлы. Оно лишь механически повторяет услышанные
слова, не обладая собственным разумом.
К счастью, Василий, задохнувшись от возмущения услышанным, не смог произнести
ни слова, и Веус быстро потерял к нему интерес. Он жестом пригласил своих “гостей”
проследовать к столу, и когда Денис с Ирой уселись в удобные кресла, а сам он – на свое
“председательское”, спросил:
– Ну, расскажите, чем вы без меня занимались, где побывали, что узнали? Да не
вздумайте меня обманывать, а то я вас съем! – “медвежонок” весело захихикал.
– Ты нас сначала накорми, напои, спать уложи, а потом уже расспрашивай! – сказал
Денис.
– Давайте наоборот! Сначала вы мне все расскажете, а потом я вас либо накормлю,
либо сам вами закушу! – снова противно захихикал Веус, явно довольный собственной
шуткой.
– Вы разве не знаете, что память землян от голода резко ухудшается, а без воды может
быть стерта безвозвратно? – очень серьезно спросил Денис. – Еще час-другой – и от нас
вам не будет никакой пользы, кроме хорошего ужина.
Веус явно не разбирался в физиологии землян, поэтому, хоть и не поверил Денису
безоговорочно, решил все же не рисковать. Он нажал какую-то кнопку на столе и коротко
бросил: “Ко мне!”
Через пару секунд одна из дверей зала распахнулась и из нее выбежал селуганин – как
оказалось, знакомый уже землянам Шоус.
– Быстро накорми их, напои и спать уложи! Хотя, отставить! Только накорми и напои!
Выполняй! – приказал подчиненному полковник.
*****
Денис понимал, что запираться бессмысленно. Механически пережевывая
концентрированную безвкусную пищу, выданную им Шоусом, он размышлял, как им
вести себя дальше. Для начала он еле слышно шепнул Василию:
– Ты лучше молчи, нас наверняка подслушивают! Пусть думают, что ты – простая
зверушка.
Василий обиженно фыркнул, но протестовать не стал, понимая, что Денис прав. А
Денис решил не скрывать от Веуса основных событий, случившихся с ними, не без
основания полагая, что селуганам они и без того известны. Иначе, как бы они попали в
мастерски расставленную селуганами ловушку? Впрочем, Инструкция такой ход событий
также предвидела... Так что – нет худа без добра! Но все выкладывать старому
полковнику тоже не стоит, тут надо действовать осторожно! И Денис нарочито громко,
чтобы его услышал и Веус, наверняка сейчас контролирующий разговор, сказал,
обращаясь к Ирине и едва заметно подмигнув ей при этом:
– Что ж, Ира, селугане, похоже, взяли верх. Придется им рассказать все: про наше
спасение на Уйле, про эйлинов, про их доброту по отношению к нам, про то, как дочка
хозяйки, приютившей нас, как ее... Зейма подарила нам свою любимую змейку на память,
как старый Бетор отдал нам свой корабль, как мы залетели на нем на Кору, как воевали
там, пока кто-то не разрушил излучатель башни... В общем – все, ничего не скрывая!
– А про последний пункт Инструкции? – спросила Ира, тоже подмигнув в ответ.
– Конечно, расскажем! Ведь это для них – самое главное! Ты его помнишь? – спросил
Денис и тут же принялся громко декламировать, импровизируя на ходу:
– В бездне шныряющем каменном чреве
Будет светло, как днем.
Может быть месяц, а может – неделю
Ждите событий в нем!
– Да-да! – закивала Ирина. – “Ждите событий в нем!”, конечно, я помню!
Глава 21.
Полковник Веус слушал рассказ Дениса очень внимательно, почти не перебивая, лишь
изредка задавая дополнительные вопросы. Самое плохое – то, что он приказал оставить
Ирину в другом помещение, явно собираясь допросить ее позже, чтобы сопоставить оба
рассказа землян и уличить их в возможной лжи. Денис, хоть и предупредил Ирину во
время обеда, все же не был уверен, что их рассказы совпадут в точности. Но изменить он
уже ничего все равно не мог. Хотя... Денис вдруг вспомнил про то, что на Кору в него
“вшили” какое-то приемо-передающее устройство! В Ирину, скорее всего – тоже. Правда,
как им пользоваться – никто не объяснил... “Эх, жаль у папы я забыл об этом спросить! –
подумал Денис. – Впрочем, надо попробовать включить его мысленно!” И Денис образно
представив, что обращается к Ирине, так же мысленно спросил:
– Ты меня слышишь, Иринка?
– Ой, Дениска, как это? – “услышал” он в ответ.
Денис от радости чуть не закричал. Он тут же принялся объяснять Ирине их новые
возможности. Конечно, беседовать с Веусом, взвешивая каждое слово, да еще и
поддерживать мысленный контакт с Ириной требовало неимоверных усилий, но иного
выхода не было. Только так Ира могла “слышать” их разговор с селуганским
полковником, чтобы не попасть в дальнейшем впросак.
Когда Денис дошел до гибели излучателя башни Медведь на Кору, Веус заметно
занервничал, даже вскочил с кресла и принялся, косолапо переваливаясь, расхаживать
взад-вперед вдоль стола.
– Как это случилось? Расскажи подробно! – потребовал он.
Денис осторожно, боясь произнести что-нибудь лишнее, сказал:
– В пылу боя я не видел всех подробностей... Помню только, что сначала усилилось
свечение, исходящее из башни, затем рядом выстрелила пушка, по-моему – даже
дважды... Затем вдруг весь мир изменился, и мы – тоже, и – бой прекратился сам собой...
– А где все-таки был при этом ваш корабль?
– Я ведь говорил: он стоял в лесу, на поляне, мы его там нашли после боя...
– Да как же вы могли прилететь на этой развалюхе на эту планету?! Это ведь
невозможно в принципе! Ты лжешь мне, землянин!!!
– Я уже говорил вам: после взлета с Уйлы мы попали в какую-то странную аномальную
область. Нас буквально выворачивало наизнанку – и тела, и сознание! Как мы попали на
Кору – я совершенно не помню! Когда я пришел в себя – Ирины рядом не было, корабля
тоже, потом подъехал...
– Это все я уже слышал! – оборвал Дениса Веус. – Ладно, поверю пока, хотя все это
мне ужасно не нравится! Ты бы знал, чего нам стоила Кору... Впрочем, не твоего ума это
дело! Повтори-ка лучше еще раз последний пункт Инструкции!
Денис понял вдруг, что совершенно устал. И еще он понял, что совершенно забыл
сочиненный им недавно вариант. От напряжения память дала сбой. И тут неожиданно на
помощь пришла Ирина. Она мысленно стала посылать Денису текст четверостишия.
Денис повторил его совершенно машинально. Веус отдал распоряжение подчиненному
солдату:
– Увести самца, привести самку!
Когда Денис рухнул в кресло, стоящее в соседней комнате, он понял, что если бы
допрос длился хоть на минуту дольше – его сознание не выдержало бы нагрузки. Что бы
тогда могло произойти – подумать было страшно! Может, он просто сошел бы с ума, а
может, в бреду горячки выложил бы все как есть Веусу, подставив тем самым себя,
возлюбленную и друга.
*****
Веус, конечно, лопухнулся. Ну не мог же он не знать о приемопередатчиках! А может,
и правда не знал? Нет, вряд ли. Скорее всего, действительно не лучшим образом на его
мыслительные способности действовала старость, на которую полковник жаловался
Денису еще при первой встрече, на корабле Иола.
Когда Ирина почти слово в слово повторила рассказ Дениса, Веусу ничего иного не
оставалось, как поверить землянам. Он косолапо вышагивал вдоль своего длинного стола
и бормотал себе под нос: “Может быть месяц, а может – неделю ждите событий в нем...
Ждите, ждите, ждите... Терпеть не могу ждать!”
Дениса с Ириной не стали больше разлучать, а поселили в одной довольно большой
комнате. В ней были две кровати, три кресла, небольшой стол, даже умывальник. Комната
очень сильно смахивала на номер в дешевой провинциальной земной гостинице. Только
не было в ней окон, да возле двери снаружи постоянно расхаживали два охранникаселуганина.
После невкусного, но питательного синтетического ужина и Денис, и Ирина
почувствовали, что ужасно хотят спать – сильно сказалась, конечно, и физическая
усталость последних суток, и психологическая нагрузка, граничащая со стрессом. Но
стоило им улечься на кровати – сонливость куда-то улетучилась. Василий давно уже
уполз, как обычно, в какой-то темный уголок и словно растворился во мраке. Денис давно
хотел поинтересоваться у тетрианина, спит ли он там, или просто размышляет в темноте,
вспоминает о прожитом, или мечтает о чем-то... Но случая все как-то не представлялось,
да и не хотелось просто так, из праздного любопытства, лезть в душу друга.
Зато теперь очень захотелось поговорить с Ириной. Сейчас, имея возможность
общаться мысленно, они впервые за долгое время могли поговорить без свидетелей.
– Ира, ты спишь? – отправил Денис мысленное послание своей подруге.
– Нет, – сразу ответила Ирина. – Странно, так хотелось спать, а вот теперь лежу – и сна
ни в одном глазу!
– Мне представилось сейчас, что мы – на Земле, в какой-то маленькой гостинице
провинциального городка...
– Серовска, – предположила Ирина.
– Нет, не Серовска – какого-то незнакомого городка... где-то в средней полосе России...
– Мы с тобой путешествуем, – подхватила Ирина, – и остановились в этом городке на
пару дней...
– А за окном шумит теплый летний дождик...
– А мы слушаем его шелест и вспоминаем, как прекрасно провели день...
Денис вдруг совершенно неожиданно, даже для самого себя, сказал:
– И мы с тобой – муж и жена...
– А ты этого хочешь?
– Еще бы! Ведь я люблю тебя...
– И я люблю тебя...
Денису так захотелось сейчас сорваться, подскочить к Ирине, схватить ее на руки,
закружить по комнате и целовать, целовать ее мягкие, податливые губы! Но в углу, словно
подслушав его мысли (а может – так оно и было?), зашевелился вдруг тетрианин,
протяжно зевнув (что было для тетрианина странно), и Денис опомнился. Но он так живо
представил себе эту сцену, что она, видимо, передалась через приемопередатчик Ирине, а
может и просто – на волнах любви, и девушка зашептала мысленно: “Да, да, да, да...”
“Может, выкинуть Василия за дверь?” – с досады подумал Денис. Тетрианин при этом
так активно завозился в своем углу, что подозрения Дениса о способности Василия читать
чужие мысли только усилились. Он уже хотел было мысленно предупредить Ирину, что
их подслушивают, но тут она вдруг перевела разговор на такую тему, что Денис забыл и
про тетрианина, и вообще про то, где они сейчас находятся.
– Денис, а как ты познакомился с Артуром? – спросила Ирина, явно волнуясь.
– С Артуром? – удивился Денис. – Он позвонил мне как-то и наплел о том, будто моя
мама и его когда-то дружили... Потом пришел раз, другой... Звонил мне... Потом эта
поездка на шашлыки... А что? Почему ты об этом спросила?
– Потому что я хочу рассказать тебе как я с ним познакомилась...
Что-то в тоне даже мысленно произнесенной Ириной фразы было такое, отчего у
Дениса тревожно заныло сердце. Он понял, что Ирина собралась рассказать ему то, о чем
он ужасно хотел ее спросить, но навсегда зарекся спрашивать. И его догадка тотчас
подтвердилась.
– Ты знаешь, за кого выдавал себя Артур, или как там его – Арк на Земле? Кем он
будто бы был по профессии?
Честно говоря, Денис никогда не расспрашивал Артура о его работе – ему это было
просто неинтересно, а сам Артур никогда не заводил об этом разговор. Поэтому Денис
сразу ответил:
– Нет. А кем?
– Врачом-наркологом... Ты только не перебивай меня, милый, иначе я не смогу все
рассказать тебе... Примерно за месяц-полтора до нашей с тобой встречи ко мне на работу,
в библиотеку, пришел один парень. Молодой, симпатичный, он попросил меня
порекомендовать ему что-нибудь интересное из книг. Это, конечно, и так моя работа, но
скажу честно, что парень этот меня заинтересовал не только, как читатель... Он пришел на
следующий день, принес книгу, которую я выдала ему накануне, мы обсудили ее,
поговорили о литературе, о том, о сем... Потом он пригласил меня поужинать...
Возвращались мы поздно, и в тот вечер разыгралась такая непогода: ветер ужасный, то ли
дождь, то ли снег... Да, это было где-то в начале апреля... Мы никак не могли поймать
такси, все промокли насквозь, я ужасно замерзла, и тогда Олег... его звали Олег,
предложил мне переждать непогоду у него и согреться... Он снимал комнату недалеко от
ресторана... Я, конечно, понимаю... Но я так замерзла, и Олег казался таким добрым,
надежным... Он стал поить меня горячим чаем, с малиной... Но, видимо, там было что-то
еще кроме малины... Я ничего больше не помню... Помню только, что проснулась утром в
его постели, как была – одетая... Да, он даже не домогался меня, как женщины, что
удивило меня, но уже потом, когда я вновь обрела способность что-либо соображать и
анализировать. А в тот момент!.. Боже, как мне было плохо! Меня ломало и выворачивало
наизнанку, казалось, каждая косточка в моем теле норовит повернуться вокруг своей оси...
А Олег... Он холодно, даже как-то озлобленно наблюдал за моими мучениями, а когда я
сумела выдавить из себя единственное слово: “Помоги!” он достал откуда-то уже
наполненный шприц и злорадно произнес: “Я могу предложить тебе теперь только это!”
Сама не знаю, как я кивнула на это предложение. Я была тогда готова на все что угодно,
лишь бы закончились только мои мучения... Я даже не знаю, что он мне вколол тогда... И
потом тоже... Я так понимаю, что в первый вечер он дал мне настолько сильный наркотик,
что я “подсела” с первого же раза... А потом мне было уже все равно – как и чем... И Олег
мне не отказывал в дозе, когда я прибегала к нему каждый день по утрам, а порой – и
вечером тоже, хоть и не проявлял ко мне больше, казалось, никакого интереса... Что-то
ему было нужно, видимо, от меня в тот, первый раз... А вот что? Не понимаю... Так
продолжалось недели две, или даже чуть больше... Я понимала, конечно, весь ужас своего
положения, видела, что погибаю, но остановиться просто уже не могла... Это было что-то
страшное, как хорошо, что это так быстро кончилось! В одно ужасное для меня утро
Олега не оказалось утром дома. Я еле дожила до вечера, но и вечером окно его комнаты
оставалось темным... Тогда я решила покончить со своими мучениями раз и навсегда. Я
добрела до набережной и в изнеможении присела на скамейку, чтобы перевести дух перед
решающим шагом. Смешно, правда? Отдохнуть перед смертью! Но это-то как раз и
спасло меня во всех отношениях! На скамейку рядом со мной опустилась девушка. Это
была Катерина. Она обеспокоилась моим видом, да я еще, оказывается, и рыдала, не
замечая этого... И я ей выложила все. Тогда она сказала мне, что она – это моя судьба,
потому что ее муж – нарколог. И она прямо потащила меня к себе домой... Артур
действительно вылечил меня, причем, буквально за пару сеансов! Сейчас-то я понимаю,
что пользовался он при этом не земными знаниями и лекарствами, а тогда он показался
мне просто Богом, Спасителем! Я ведь и знала вроде бы, умом понимала, что такое просто
невозможно, что от наркомании никто так быстро и легко не излечивается, но меня-то
Артур вылечил! Я пыталась себе внушить, что и он – замечательный врач, и я – не
законченная наркоманка, поэтому все так и получилось... Теперь-то я все понимаю... и
теперь ты, наверное, будешь меня презирать...
Ирина замолчала, а Денис лежал, ошеломленный услышанным... Он ведь совсем не то
ожидал услышать... А что? Он сам не мог себе в этом признаться, но ожидал он явно чегото более гадкого, какой-нибудь низости со стороны Ирины, а поэтому он снова
почувствовал омерзение к самому себе... “Подлец, подлец, подлец... – шептал про себя
Денис. – Как хорошо, что я ничего не спросил у нее сам...”
– Почему ты называешь себя подлецом? – спросила вдруг Ирина, и Денис с ужасом
понял, что не отключил свой приемопередатчик во время своего самобичевания. И он,
решившись, стал рассказывать Ире все: и про ее “болезнь” на Уйле, и про диагноз,
поставленный Василием, и про свои терзания и сомнения... Рассказав Ире все, он
почувствовал вдруг такое облегчение, словно сбросил с себя мешок с грузом булыжников.
А совсем легко ему стало, когда Ира прошептала, причем не мысленно, а вслух:
– Спасибо тебе за откровенность... Теперь я действительно верю, что ты меня любишь!
– Но я ведь гадок и противен в своих мыслях! – почти закричал Денис.
– Нет, ты не гадок, ты – живой, ты – человек... и я люблю тебя за это.
*****
На следующее утро, когда Ирина вышла в сопровождении охранника по своим
надобностям, Денис схватил Василия за хвост и злобно зашипел:
– Ты что это, гад ползучий, подслушиваешь наши мысли? Шпионишь за нами?! Может,
ты на Веуса работаешь?!
И тут Василий оскорбился так, что цвет его стал темно-коричневым. Он, казалось,
начнет сейчас вопить, но вместо этого он заговорил пронзительно-тихо, но так, что по
коже Дениса побежали мурашки:
– Тетриане не шпионят никогда, ни при каких обстоятельствах! А если тетрианин
кому-нибудь признавался в дружбе, то этот кто-то – его друг навсегда! Тетрианин
погибнет, но никогда не причинит вреда своему другу! Так что лучше убей меня сразу,
если не доверяешь!
Денис не знал, куда ему деваться со стыда. Но он все же пролепетал, оправдываясь:
– Но ты же слушал наши мысли...
Зеленый цвет постепенно возвращался в окраску кожи Василия, но как-то пятнами. Так
что он казался сейчас змеей, одетой в камуфляж. И он сказал, уже спокойно, но гордо:
– Да, слушал! Потому что мозг свой я отключить не могу, и закрыть его, как уши
ладошками, тоже не могу! Правда, у меня нет ни ушей, ни ладошек... Когда вы вещали
вчера через эти ваши передатчики, я думал: у меня лопнут мозги! Так в чем же я виноват?!
– Василий, прости! – взмолился Денис. – Прости, родненький! И помоги ты вынуть из
нас эти проклятые устройства!
Василий оказался отходчивым. Денису даже на мгновение показалось, что все это
недавнее возмущение было всего лишь сыграно тетрианином... Но нет, тут он вспомнил
сразу, как поменял свой цвет Василий. Так не сыграешь!
– Ладно уж, помогу я из вас эти штуковины выковырнуть, только будет немного
больно! Да, и еще, пока не пришла Ирина: тот ее Олег и Артур – это одно и то же лицо!
Можешь ей рассказать и выдать за собственную догадку.
– Но откуда ты знаешь?!
– А чего тут знать? Это же дважды два! Арк выслеживает Ирину, убеждается, что она
ключница, принимает вид смазливого мужика, клеится к ней, подмешивает в чай сильный
наркотик, допрашивает ее в наркотическом опьянении, убеждается, что она ничего не
знает, а потом, чтобы рыбка уже с крючка не сорвалась, привязывает ее к себе
наркотиками. Причем наркотики скорее всего были такие, что ни один самый сильнейший
землянин не справился бы от зависимости к ним самостоятельно! А в это время Арк
находит и тебя, знакомится с тобой и составляет план вашего похищения. Но для этого
Ирину надо “вылечить”, что он и делает, превратившись для этого во врача-нарколога! А
заодно и сам он, и его “жена” становятся лучшими друзьями Ирины и не вызывают в ней
подозрения, приглашая на шашлыки с ночевкой! Ну как?
– Да, все сходится, – согласился Денис.
– Есть такая наука – логика! – гордо кивнул плоской головой Василий.
*****
Ирина вернулась бодрая, посвежевшая, с влажными волосами.
– Ой, ребята, тут даже есть душ! – весело сказала она, будто и впрямь не в плену у
инопланетных террористов находилась, а в очередном отпуске. – Ну, чего вы такими
сычами на меня смотрите?
– Ира, он все слышал, – кивнул на Василия Порфирьевича Денис.
– Ну и что, он же наш друг, – пожала плечами Ирина, сразу поняв, о чем идет речь.
Василий после такого ответа, казалось, даже раздвинул плечи, хотя никаких плеч у
него, разумеется, не было.
– Все равно, я считаю, что нам надо избавиться от приемопередатчиков, – сказал
Денис. – Нам просто повезло, что Веус забыл про них. Если он вспомнит...
– Но ведь это очень удобный вид связи... – попыталась возразить Ирина.
– Да, но очень рискованный и... не очень надежный, – покосился Денис на ужика.
– Ну, ладно, – согласилась девушка. – А как мы от них избавимся?
– Василий обещал помочь, но сказал, что будет немножко больно.
– Ой! Больно – я боюсь! – призналась Ира.
– Ничего, сначала на мне попробуем, – Денис шагнул к тетрианину. – Начинай!
– Ложись на кровать лицом вниз! – приказал Василий. – И не дергайся!
Денис послушно лег, внутренне приготовившись к боли. Ужик прополз по его спине
вверх, к самой шее и стал копошиться у основания черепа. Ощущения были даже не
столько болезненными, сколько не очень приятными, будто кто-то пытается залезть снизу
в череп. Продолжалась операция, к счастью, недолго, и уже минут через пять Василий
тоном врача в поликлинике пропел: “Следующий!”
Ира забрала волосы вверх и держала их руками. Перед тем как лечь, она боязливо
спросила:
– Денисик, не больно?
– Не бойся, Вася знает свое дело! – успокоил подругу Денис.
Через пять минут и с Ириным приемопередатчиком все было закончено.
– Я пока подержу их у себя, – подмигнув, сказал Василий, – если будет надо – снова
поставлю!
Глава 22.
Следующий день в “гостях” у селуган не принес ничего нового, а тем более –
интересного. Землян кормили, на тетрианина вообще не обращали внимания. Веус,
казалось, потерял к своим пленникам всякий интерес. А может он просто выжидал, когда
же произойдут те события, о которых говорилось в Инструкции, придуманной Денисом
“на ходу”.
В эту ночь и Денис, и Ирина уснули сразу, хотя прошедший день и был совершенно
спокойным. А может как раз это непривычное внешнее спокойствие вкупе с внутренней
тревогой неопределенности еще сильнее вымотали нервную систему?
Денис спал без сновидений, во всяком случае – он ничего не помнил. Зато Ирине
приснился необыкновенно красочный, почти реалистичный сон. Она увидела себя
девочкой-подростком в деревне у бабушки. На самом деле она и была там последний раз
двенадцать лет назад, на следующий год бабушка умерла и ездить в деревню стало не к
кому.
В своем сне Ира шла от реки, взбираясь на пригорок, на котором стояла церковь.
Церковь была давно недействующей, но сохранилась на удивление хорошо, даже крест на
куполе возвышался ровно. Она – эта церковь – хоть и не являлась какой-то уж очень
большой архитектурной или исторической ценностью (всего-то – конец девятнадцатого
века), являлась зато истинным украшением бабушкиного села, да и вообще всей округи.
Возвышаясь на пригорке, она издали была видна, с какой бы стороны ни подходить к
деревне, и душу сразу же обдавало уютным теплом спокойствия и умиротворенности.
И вот к этой-то заброшенной церкви поднималась в своем сне Ирина. От реки на
пригорок взбираться было трудно – уклон был довольно крутым. Поэтому частенько
приходилось помогать себе руками, цепляясь за траву и редкий кустарник. Попутно
Ирина бросала себе в рот бордовые ягоды земляники, которой был усыпан склон. Наконец
она наверху. Теплый ласковый ветерок треплет подол ее ситцевого платьишка, а Ира
смотрит завороженно сверху на открывающиеся просторы. Недалеко внизу виляет
излучинами река, зеленеют луга, темнеет густой лес – все знакомо до боли с детства, и тем
не менее каждый раз вызывает все новый и новый благоговейный восторг!
Ира зашла в церковь. Внутри она выглядела куда менее презентабельно, чем снаружи.
Еще лет пять-шесть назад, совсем маленькой девочкой, Ира помнила, что на стенах
оставались какие-то изображения святых: то ли фрески, то ли иконы – она плохо в этом
разбиралась. Но было очень красиво и немножечко страшно, даже не страшно, а как-то
трепетно на душе. Сейчас же из внутреннего убранства не осталось уже ничего – стены
были исковерканы выбоинами в штукатурке, “украшены” всевозможными рисунками и
надписями – большей частью неприличными, закопчены дымом разжигаемых костров.
Складывалось ощущение, что храм навестили вандалы-язычники, да так оно, собственно,
и было на самом деле. Ирина поспешила покинуть оскверненное место. Выйдя наружу,
она запрокинула голову вверх: луковка купола, покрытая проржавевшими насквозь
железными листами гордо восседала на невысокой башенке с узкими глазницами окошек.
Что-то ее безудержно тянуло туда, в эту круглую башенку.
Ира осмотрелась, прикидывая, как она сможет забраться наверх. Задняя половина
церковного строения частично обрушилась, уже так давно, что наверху ее успела вырасти
довольно большая раздвоенная береза. По этим развалинам довольно легко можно было
подняться на полукруглую крышу основного здания, а оттуда, при определенной
сноровке, – до самой башенки. И Ира отважно полезла наверх.
Сначала подъем был не труден, но на крыше передвигаться стало сложнее. Во-первых,
она была довольно покатой, а во-вторых – наполовину разрушенной. Перебираясь почти
что ползком по полусгнившим стропилам, Ира, тем не менее, довольно быстро добралась
до основания башенки и лишь теперь перевела дух.
Вид почти с самого верха старой церкви открывался еще более захватывающий, чем с
вершины пригорка. Отсюда были видны, как на ладони, деревеньки на другой стороне
реки, почти все уже заброшенные, с покосившимися, полуразвалившимися избами. Эти
старые, согбенные домики с подслеповатыми глазницами пустых окон вызвали вдруг в
душе Ирины такую острую жалость, словно они были живыми существами, брошенными
на произвол судьбы своими хозяевами и умирающими теперь в глухой тоске по ним.
Ира подобралась к узкому окошку башенки и заглянула внутрь. Внутри башенки были
относительно чисто, и она поспешила залезть вовнутрь. Что здесь было раньше –
оставалось только догадываться, потому что сейчас помещение башенки было
совершенно пустым, а стены ее – голыми, даже без слоя штукатурки. И вдруг на красном
щербатом кирпиче стены Ира увидела сверкающую золотым блеском точку. Эта точка
становилась все ярче, увеличиваясь в размерах и принимая какие-то затейливые
очертания. Наконец изменения прекратились, и Ирина увидела, что на кирпичной стене
изображена, словно вдавлена в камне, золотая сияющая ладонь! Непонятное внутреннее
чувство толкнуло Иру к стене, и она, подняв свою левую руку, приложила ладонь к
золотому изображению.
Руку окутало приятное успокаивающее тепло, ладонь лежала в углублении так удобно,
словно именно с нее снимал лекало невидимый художник! Тут Ирина обвела взглядом
стены и увидела, что по ее правую руку – на противоположной стороне башенки –
красуется точно такое же изображение! Нет, не совсем такое же – оно было сделано для
ладони правой руки! Ира протянула к золотой ладошке на стене свою правую руку, хотя
было ясно и так, что она до нее ни за что не дотянется – до противоположной стены было
не менее двух метров. Но Ира знала, была твердо уверена, что дотянуться обязательно
надо! И она тянулась, тянулась к сверкающему знаку изо всех своих сил, пока... не
проснулась.
*****
Василий Порфирьевич был с утра хмурым и задумчивым. А еще он был в это утро
молчаливым, что уж совсем не было для тетрианина характерно.
– Что с тобой, Василий? – поинтересовалась наконец Ирина. – Ты не заболел?
– Нет. – Односложно ответил Василий.
– Ты и правда, Вась, чего-то сегодня не того... – поддержал Ирину Денис. – Давай,
выкладывай, что случилось?
– Я что-то чувствую... – выдавил из себя тетрианин через силу.
– Что-то плохое? – встревожилась Ирина.
– Не знаю... Я после этой Кору совсем не могу видеть будущее... Информационные
поля как будто в тумане расплываются! – пожаловался Василий. – Но сегодня я что-то
определенно чувствую: что-то должно скоро произойти и что-то очень важное – по
крайней мере, для меня.
– А может, Инструкция заработает? – сделал предположение Денис. – Что там у нас
дальше следует? Свет вроде как уже есть, теперь остался мрак и Ирино видение.
– Ой, мальчики! А ведь видение мне уже было! – встрепенулась Ирина. – Мне сегодня
сон приснился...
И тут наступил Мрак.
Мрак был действительно настоящий, с большой буквы. Это даже нельзя было назвать
темнотой – это было поистине Мраком, потому что если в темноте отсутствует только
свет, то сейчас, казалось, отсутствовало вообще все! Сознание тоже затянуло пеленой
небытия, но не простого беспамятства, а такого состояния, когда ощущения чего бы то ни
было отсутствуют, отсутствует восприятие собственного “я”, но остается все же фиксация
каких-то мозговых импульсов, будто и не связанных даже с органами чувств. Было только
ощущение то ли бешеного полета, то ли сворачивания всего и вся в темный плотный
свиток.
А потом осталась тьма, но не было больше это страшного мрака. Сознание вернулось,
но в каком-то зародышевом состоянии. Было, например, страшно, но не понятно почему,
хотелось убежать, но непонятно от кого и куда. Но не было почему-то ощущения времени
и себя в этом времени. Оно не то чтобы остановилось – его как будто вовсе не
существовало более, и логика любой спонтанно возникающей в мозгу мысли тут же
рассыпалась, не скрепленная в Безвременье причинно-следственным цементом. Видимо
поэтому возврат назад, к Свету, не был ни коротким – ни длинным, ни быстрым – ни
медленным. Был ли он вечностью, или только ничтожным мигом, но он состоялся. Два
земных человека и тетрианин снова были в “гостиничной” комнате астероида.
*****
Тетрианин Василий снова был не зеленым, а болотно-коричневым. Но теперь он
изменил цвет не от гнева или возмущения, а от какого-то чудовищно радостного
возбуждения. Он не сидел на месте, а вертелся ужом, кем он, по сути, и являлся.
– Что?! – в один голос крикнули Денис и Ирина.
– Это были они! Они!!! – завопил Василий.
– Кто?! – снова слились вместе голоса землян.
– Тетриане!!! Это были мои сородичи!
Застывшая тишина была красноречивее любых вопросов, и Василий Порфирьевич
принялся торопливо рассказывать.
– Вы только что побывали сейчас в настоящем четырехмерном пространстве! Боюсь
только, что вы там не много увидели! Мои соплеменники свернули, а точнее – развернули,
весь этот астероид в свое – наше! – измерение. Они простили меня!!! Они посчитали, что я
полностью искупил свою вину, впрочем, мой так называемый проступок они тоже
пересмотрели в новом свете. Самое главное – и самое удивительное! – они знали о моем
“побеге” с первого же мгновения, но решили не торопиться, а посмотреть, что из этого
выйдет. И, что опять же удивительно, наблюдая за нами, они пришли к выводу, что
напрасно игнорировали до этого трехмерный мир! Все оказалось взаимосвязанным
гораздо глубже, чем они, то есть – чем мы, ну, – тетриане в общем, предполагали ранее. И
трехмерный мир, то есть его обитатели, то есть вы... – тьфу! в общем, вы поняли, –
оказались по уровню своего разума, своих чувств, по сложности своего поведения совсем
не примитивными, как всегда считали тетриане... Вы – другие, но вы тоже – часть
Вселенной, не второстепенная, а равная часть! Если до этого тетриане плевали с высокой
колокольни на все ваши проблемы, то теперь они стали пытаться в них вникнуть... Нет,
они не собирались ни во что огульно вмешиваться, но с нашим умением видеть некоторые
вещи чуть глубже, четырехмернее – если можно так выразиться, они... то есть – мы,
можем оказать вам посильную помощь... Собственно, даже не вам, а всем нам, потому
что, как я уже сказал, мир един, сколькими бы измерениями он не исчислялся, и любое
изменение частности приводит к неминуемому изменению целого. Иными словами,
говоря проще: изменяя аргумент, мы изменим значение хоть функции возведения в куб,
хоть в сорок четвертую степень, если этот аргумент для обеих функций одинаков... О,
простите! Я забыл, что вы не любите мои научные объяснения! В общем, вы поняли все и
так! Последней каплей для тетриан стали действия селуган на Кору. То, что они
вытворяли с физической сутью основополагающих величин, пытаясь превратить
трехмерный мир в четырехмерный, могло кончиться очень плохо для всех нас, для всей
нашей Вселенной! Образно говоря, мир мог бы попросту “схлопнуться”! Вы заложили
начало концу селуганским бесчинствам, и тетриане это оценили по заслугам, поверьте.
Мой вклад, хоть и очень скромный по сравнению с вашим, тоже был ими заметен... Но
Кору – это лишь маленький полигон в селуганских и вообще – экстремистских, так
сказать, планах! Тут уж тетриане не вмешаться не могли... Они связались с
прогрессивными силами трехмерного мира и, заручившись поддержкой большинства,
подключились к наведению порядка... Взяв к себе наш астероид они решали несколько
задач: взяли Веуса с его бандой – хоть и мелочь, но тоже пакостники – те еще; ну, и мы их
тоже... интересовали, определенным образом...
– Как? – раскрыл наконец рот Денис.
– Ну, как я уже сказал, меня они простили и приняли снова в наше общество. Я теперь
могу вернуться домой! – снова пришел в радостное возбуждение Василий.
– А мы? – испуганно спросила Ира.
– В том-то и дело, что вас тетриане с благодарностью хотели вернуть домой, на Землю,
но я рассказал им о вашей миссии... Может, зря? – осекся вдруг Василий и виновато
посмотрел на друзей.
– Нет-нет, все правильно, продолжай! – нетерпеливо подтолкнул его Денис.
– Так вот, тетриане очень удивились, потому что ни о каком Этом они никогда не
слышали, но, тем не менее, уважая – а если честнее: зауважав – чужие убеждения и веру,
они пообещали помочь вам по мере возможности. Точнее, не вам, а нам, потому что я
отказался возвращаться на родину, пока не помогу вам до конца.
У Ирины на глаза навернулись слезы. Денис тоже подозрительно заморгал. Он хотел
было что-то сказать, но Василий быстро его перебил:
– Только не надо всяких там слов благодарности и прочего... Я ведь не для этого... В
общем, я ведь говорил уже вам: вы – мои друзья, самые настоящие! У меня таких никогда
еще не было в жизни! Нет, это все слова... Короче, ребята, я вас люблю! И я с вами – до
конца!
И тут Денис вдруг хитро прищурился. Василий заметил это и опустил глаза, слегка
покоричневев. Ира смотрела то на одного, то на другого, не в силах ничего понять.
– Да, Денис, да, – еле слышно произнес тетрианин. – Не все тут оказалось так просто...
В чистом виде, я и теперь так думаю, это не может существовать, но и не существовать
вообще – это просто не имеет права... Любовь, во всяком случае, и дружба... А
предательство и подлость... Наверное, такие понятия могут, к сожалению, жить и сами по
себе, но они не так уж и страшны, если есть любовь и дружба... Я ведь тоже очень
изменился, узнав вас ближе... Что-то есть в вас такое, что ломает, как спички, всю нашу
тетрианскую гордыню и самовлюбленное превосходство. Если уж мои сородичи, глядя на
вас, пересмотрели свои убеждения, то что говорить обо мне... Да, друзья мои, я вас
действительно люблю, и я очень рад этому!
Василий, снова став зеленым, поднял опущенную голову и открыто посмотрел прямо в
глаза сначала Денису, потом Ирине.
– Василий, мы тоже тебя очень любим, – сказала Ирина. – И ты знаешь, лучше не надо
препарировать свои чувства. Зачем разводить теории в таких вещах, как любовь, дружба,
трусость, предательство, подлость? Любовь от этого не станет слаще, а подлость – чище...
Надо просто любить, безоглядно и трепетно, надо просто радоваться, когда рядом с тобой
верный, преданный друг, надо просто жить, как велит тебе твое сердце... Вот видишь, я
сама пытаюсь тебе объяснить это словами, а это ведь словами не нужно объяснять... Да и
невозможно... Поэтому ты, наверное, прав – в чистом виде всего этого не существует,
иначе бы давно ученые-теоретики любовь засушили, дружбу заспиртовали и формулу
подлости вывели... Тьфу, гадость какая!
– А что, заспиртованная дружба – это звучит красиво! – засмеялся Денис. –
Проспиртованная – точно бывает!
– Это не дружба, она как раз от спирта гибнет... От спирта только подлость расцветает
и прочая мерзость...
– А как же дезинфекция? – не унимался Денис.
– Да ну тебя! – тоже рассмеялась Ирина. – Вы лучше про мой сон послушайте!
Глава 23.
Когда Ира закончила свой рассказ, Денис недоуменно уставился на нее.
– Ты хочешь сказать, что Это – на Земле?! – ошарашенно спросил он.
– Я не знаю, – пожала плечами Ирина. – Но если верить Инструкции...
– Да, я чувствую, что вам нужно именно туда, где была Ира во сне, – уверенно сказал
Василий.
– Ты ведь разучился предсказывать! – засомневался Денис.
– Я, во-первых, предсказательством никогда и не занимался, я не бабка какая-нибудь, –
слегка обиделся тетрианин, – а во-вторых, меня чуток восстановили мои сородичи при
встрече, так что предвидеть некоторые события, или, точнее, видеть суть некоторых
вещей и событий я снова могу.
– И что ты видишь в данном случае? – спросил Денис.
– То и вижу, что вам надо на Землю, в эту церковь.
– Как же мы туда попадем? – вздохнула Ирина.
– Тетриане же обещали помочь! – гордо ответил Василий. – А если тетриане чего-то
пообещали – они всегда выполняют!
– Это что, нам опять в этот ваш Мрак лететь? – нахмурился Денис.
– Спокойствие, друзья мои! – торжественно провозгласил вновь обретший тетрианское
гражданство Василий. – Сейчас я отлучусь ненадолго домой и все узнаю.
Он с такой нежностью, гордостью и любовью произнес это слово “домой”, что Денис с
Ириной невольно заулыбались. А тетрианин уже исчезал в легком облачке возникшего из
ниоткуда тумана.
Денис и Ирина остались вдвоем – впервые за долгое-долгое время. Они нежно
обнялись, но новость о том, что следующий – и скорее всего заключительный – этап их
путешествия находится на Земле, не давал им возможности отдаться безоглядно чувствам.
– Это что, выходит, все было зря? – с горечью прошептал Денис. – Тиуряне что –
решили поиздеваться над нами, поиграть в “кошки-мышки”?
– Ну почему же зря, Дениска, – так же шепотом ответила Ирина. – А Василий, а Зейма,
а твой папа, наконец? Мы бы никого из них никогда не увидели, даже не знали бы ничего
о их существовании... И потом, из-за нас Зейма вернулась на родину, Василий стал
свободным, война на Кору кончилась, тетриане пробудились! Разве же это зря?
– Да-да, ты права, конечно, – смущенно закивал Денис, – но я не это имел в виду... Я
имел в виду Это! Если оно было все время на Земле – зачем тиурянам было все это
затевать с нами? Какая-то бессмыслица получается, если не издевательство!
– Денис, не надо навешивать ярлыки, не разобравшись в сути! Подожди еще чуть-чуть,
и скоро мы все узнаем. А сейчас... поцелуй меня, пожалуйста...
*****
Василий возник из очередного туманного облачка довольно скоро. Он был
торжественно сосредоточен.
– Мы можем отправляться, – гордо произнес он. И добавил: – Хоть сейчас!
– На чем мы полетим? – поинтересовался Денис.
– Обойдемся на сей раз без полетов, – нарочито небрежно, словно речь шла о каком-то
пустяке, ответил тетрианин. – Помните, как мы покидали Кору: возьмитесь руками с
“ключами” за меня, а обе другие руки сожмите между собой.
– Так, замечательно, – сказал Василий, когда земляне сделали то, о чем он просил. –
Теперь, с вашего позволения, я немножечко воспользуюсь вашей памятью для уточнения
нужной координаты... Прекрасно! – удовлетворенно кивнул он головой через минуту. –
Теперь ты, Ирина, постарайся сосредоточиться на нужном нам месте: вспомни еще раз
свой сон в деталях!
Еще через пару минут Василий объявил, что все готово и можно отправляться в путь.
Дениса охватило вдруг сильное волнение: ведь буквально через несколько секунд они
должны будут оказаться на Земле! Он в последнее время даже думал о своей родной
планете, как о чем-то не очень реальном – настолько она была далека и недосягаема! И
вот – заключительный этап их фантастической миссии должен состояться на Земле, и это
будет так неожиданно скоро!
Ирина переживала подобное волнение, и оно, кажется, передалось даже Василию.
– Ну, посмотрим, что там у вас за Земля такая, – пробурчал он и сделал замысловатое,
неуловимое глазом движение своим зеленым телом, отчего знакомая уже Ире с Денисом
молния пронзила их, казалось бы, насквозь. И в следующее мгновение мир для землян
покатился в тартарары!
Космический мрак, звездный свет, то ослепительно-яркий, то рассыпающийся мелкой
пылью далеких светил, перемешивались в бешено вращающемся калейдоскопе так, что
становилось невообразимо страшно за судьбу Вселенной. Казалось, она рассыплется
сейчас на субатомные осколки и прекратит свое существование во всепоглощающем
вечном мраке. Но этого, конечно, не случилось, поскольку с самой Вселенной ничего и не
происходило. Зато на Дениса, Ирину и Василия падали с голубого неба теплые лучи
земного солнца.
Василий “прицелился” столь точно, что они оказались стоящими перед самой
церковью, той самой, наверху которой должно было открыться ключникам таинственное
Это.
Все было точно таким же, как привиделось Ирине в ее недавнем сне. Поэтому она взяла
вновь ладонь Дениса в свою руку и уверенно повела его тем самым путем, каким
поднималась во сне к башенке. Василий, как всегда, зеленым галстуком висел у Дениса на
шее и вовсю вертел своей плоской маленькой головой, рассматривая пейзажи родины
своих друзей. Казалось, даже ему, повидавшему на своем веку множество фантастических
миров, русские просторы пришлись по вкусу.
*****
В узкое окошко круглой кирпичной башенки пробивался солнечный луч. В нем, как
крохотные звезды, вспыхивали, крутясь, пылинки, подчеркивая в очередной рад этой
схожестью общность всего мироздания.
Но Денису с Ириной было сейчас не до философского созерцания звездной пыли. Они
напряженно озирались вокруг, стараясь увидеть на кирпичных стенах золотые отпечатки.
Маленькое яркое пятнышко, появившееся наконец на стене, они приняли сначала за
солнечный блик, и лишь когда пятнышко стало увеличиваться в размерах, искрясь и
принимая очертания ладони, поняли, что это именно то, чего они ожидали.
Точно такое же пятнышко, зеркальное первому, появилось на противоположной стене,
и уже через пару минут на стенах сверкали две золотые ладони, словно вдавленные в
красный кирпич. Ирина снова, как в своем сне, подняла левую руку и приложила ладонь с
“ключом” к отпечатку. Денис встал напротив и сделал то же самое своей правой ладонью.
Свои свободные руки они протянули навстречу друг другу и... не смогли дотянуться!
Совсем чуть-чуть, буквально нескольких сантиметров не хватило для того, чтобы их
пальцы смогли соприкоснуться! Это было несправедливо, нелепо, но ничего не могли
поделать ключники, чтобы замкнуть живую цепь! А то, что ее обязательно нужно
замкнуть – было очевидно. Они знали, они были просто уверены в этом!
– Все напрасно... – прошептала Ирина, продолжая между тем безнадежно тянуться к
руке своего друга, и по щекам ее потекли слезы бессилия и отчаянья.
– Не реви! Ничего не напрасно! – раздался вдруг голос Василия, который наблюдал за
всей сценой по-прежнему с шеи Дениса.
– Нет, ну что бы вы все-таки делали без меня? – продекламировал он свою любимую
фразу и пополз по руке Дениса навстречу к Ириной руке.
– Хватайтесь за меня! – крикнул он остолбеневшим от неожиданности землянам, и
когда Денис сжал наконец в своей левой ладони его хвост, перекинулся в раскрывшуюся
уже к нему навстречу ладонь Ирины.
И тут же золотой свет из отпечатков в стенах быстро заструился двумя огненными
змейками сначала по рукам землян, затем по телу тетрианина и, встретившись на его
середине, взметнулся ярким широким лучом вверх, к самому куполу церкви. И тогда
оттуда, с самого основания креста, сошел ослепительно яркий золотой шар и медленно
стал опускаться по лучу. Когда до живой лучащейся цепи осталось примерно полметра,
шар остановил свое движение, и тогда резко, в одно мгновение, погасли и восходящий к
куполу луч, и свечение тел, составляющих цепь, и сами отпечатки в кирпичной стене.
Руки землян опустились и разжались, словно сами собой, а бедный маленький ужик
брякнулся прямо на цементный пол, но не издал при этом даже малейшего писка.
Золотой сияющий шар размером с крупный апельсин, похожий на маленькое солнце,
не излучающий, впрочем, кроме ослепительного света, никакого тепла, висел в двух
метрах от пола совершенно неподвижно. И из него раздался вдруг Голос. Впрочем, голос
шел не из самого шара – он возникал будто в самих головах ключников, но они знали при
этом, что источником Голоса является шар. И Голос сказал:
– Мы, тиуряне, которых в нашем народе называют МУДРЕЙШИМИ, приветствуем вас,
КЛЮЧНИКИ! Мы выражаем вам свою глубокую признательность, свою искреннюю
благодарность и приносим вам свои извинения за наш вынужденный обман. Здесь нет
того, что вы надеялись найти, хотя, впрочем, мы вам ничего и не обещали. Мы толкнули
вас на трудный, наполненный лишениями и опасностями путь не по своей прихоти, а в
силу величайших обстоятельств! Мир – не только наш, а весь наш общий мир – был на
грани трагедии. Силы Зла и Мрака намеревались поглотить его в своей гибельной пучине.
Они развязали войну, сначала в нашей Галактике, потом неминуемо перебросили бы ее
всепожирающее пламя на всю Вселенную. Мы ни в коей мере не приписываем себе
могущества и силы ТОГО, КТО СОЗДАЛ ВСЕЛЕННУЮ, – иначе мы смогли бы,
вероятно, по-иному справиться с силами Зла – но мы обладаем все же некоторыми
способностями и Знаниями, с помощью которых смогли увидеть возможный ход событий,
способный предотвратить беду. Совершенно случайно частью нашего плана стали именно
вы, но зато вы стали ключевой его частью. Недаром вы стали именно КЛЮЧНИКАМИ.
Мы не напрасно доверили вам ключи от торжества созидательного Добра! Вы полностью
оправдали наши надежды, которые мы возложили на вас! Вы, словно волшебный
катализатор, пронесли с собой по мирам Добро, что само по себе имеет неоценимое
значение, но самое главное – с вашей помощью мы получили себе в союзники
могущественных тетриан, один из представителей которых стал вашим другом и
находится сейчас здесь, с вами. Вы стали ключами к их сердцам и душам, так долго
остававшихся для нас закрытыми! С силами Зла и Мрака предстоит еще долгая борьба. Но
теперь мы полностью уверены в свои силы, в силу Добра и Любви. И неправда, что вы не
нашли всемогущее Это! Вы нашли его! Имя ему – Любовь! Только истинная Любовь
может творить Добро, только она может созидать Свет и разрушать Мрак! Даже ТОТ,
КТО СОЗДАЛ ВСЕЛЕННУЮ не смог бы создать ее без Любви! Так берегите же великое
Это, несите его по своей жизни, не закрывая никакими ключами, дарите его всем
нуждающимся без опасения, что оно кончится – ведь Любовь бесконечна именно потому,
что она раздается. А теперь мы оставляем вас. Мы забираем у вас ключи; теперь вашими
ключами к любым замкам станут ваши сердца. А в память о нас и о вашей миссии мы
оставляем этот шар. Пусть он освещает ваш путь на бесконечной дороге Добра и Любви!
Солнечный шар медленно опустился в руки Дениса. Он был словно соткан из воздуха
или из самого света – настолько он был невесом.
– Спасибо! – прошептал Денис.
– Спасибо! – словно эхо, повторила Ирина.
Но никто им уже не ответил.
ЭПИЛОГ.
Ирина, Денис и Василий сидели на пригорке и смотрели на раскинувшиеся перед ними
луга, сверкающую ленту реки, бескрайнее зеленое лесное море, уходящее за линию
горизонта. Они долго сидели молча, пока наконец Денис не прервал это затянувшееся
молчание:
– Может, останешься с нами?
Вопрос был, конечно, чисто риторическим, это понимали все, поэтому Василий даже
не стал на него отвечать. Вместо этого он сказал:
– Знаете что? Вы этот шар можете использовать в качестве вечного светильника, не
потребляющего, причем, электроэнергии! Только уж больно он яркий! Я вам сейчас
подарок сделаю! О-о-очень полезный подарок! – с этими словами Василий полез в свою
невидимую четырехмерную “сумку” и вытащил оттуда прекрасный зеленый абажур.
– Вот вам мой подарок! – торжественно сказал он. – Он ценен даже своим названием!
Ведь слова “АБАЖУР” и “ДРУЖБА” только одной буквой отличаются! Я вам говорил,
что слова имеют вообще очень большое значение, причем не только в качестве носителя
информации? Вам, это, может, не настолько очевидно, а у нас, в четырехмерном мире,
слова видятся несколько по-иному... Мне трудно вам это объяснить, поэтому поверьте мне
на слово! И чтобы было все совершенно в порядке в этом смысле с моим подарком, я
называю его “Абажур Д”, то есть как бы – “абажур дружбы”, а дружба наша пусть отныне
носит название “Дружба А”, что подразумевает собой очень качественную, крепкую
дружбу. Теперь эти два понятия стали состоять абсолютно из одинаковых букв, и я вижу в
этом глубочайший смысл, друзья мои!
Денис с Ириной слушали Василия, не зная, как им и реагировать на эту словесную
галиматью. Но тут Василий не выдержал сам и весело рассмеялся. А потом, смахнув
кончиком хвоста выкатившуюся от смеха из глаза слезинку, сказал:
– Серьезно, кроме шуток, со словами не все так просто, как вы думаете! Так что
особенно-то ими не разбрасывайтесь, не подумав! А мой “Абажур Д” вы берегите, я потом
к вам как-нибудь заеду посмотреть, как вы к нему относитесь!
– Ты правда к нам еще прилетишь? – радостно встрепенулась Ирина.
– Ну так, как я теперь без вас! То есть, что я несу: как вы теперь без меня будете?!
Надо ж мне будет хоть изредка оказывать вам помощь там всякую... Кстати, чем вы теперь
собираетесь заниматься, с работы-то вас, небось, обоих за прогулы выгнали?
– Что нам теперь из-за работы волноваться? – усмехнулся Денис. – Мы теперь с Ирой в
переводчики пойдем: хоть с японского, хоть с китайского, хоть с суахили! Таких спецов с
руками оторвут!
– Да-а-а... – задумчиво протянул Василий. – Ну что, давайте прощаться? Или вас до
дому подбросить?
– Мы и так теперь дома! Не беспокойся за нас! И правда – прилетай к нам почаще!
Денис, прощаясь, погладил Василия по голове, а Ира со слезами на глазах принялась
целовать его зеленую мордочку. Наконец прощание закончилось, но видно было, что
тетрианин так и порывается еще что-то сказать. И он все-таки не выдержал. Смущаясь и
постепенно коричневея, он пробормотал, глядя куда-то в сторону:
– Я тут подглядел немножко ваше будущее... У вас это... через год ребенок родится...
Так вы его, это... может, Василием Порфирьевичем назовете? А?
Ольга Листопад
Сотворяющий
Глава 12.
…Виражи, повороты, широкие проспекты и тёмные переулки параллельны или
перпендикулярны, а чаще изогнуты, сложны и запутаны. Тянутся они из сиюминутной
идеи в бесконечность, поворачивая и меняя направление так часто, что подчас
совершенно невозможно определить, где кончается вчера и начинается завтра. Границы
сознания непознаны, размыты; они зыбки, неясны. А может быть, их и нет вовсе? И кто
может точно определить, что принадлежит дню сегодняшнему, а что уже ушло или ещё не
свершилось? Где та черта, которая отделяет личность от бесконечной Вселенной, в
которой прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно?
…И снова изгибы, круги, петли, спирали.… И среди всего этого хитросплетения
закоулков, тёмных и опасных, кишащих ночными кошмарами и детскими страхами,
наполненных крикливой толпой несбыточных надежд и нереализованных планов, там, в
самом отдалённом уголке тёмного и чрезвычайно запутанного лабиринта под названием
«Я», едва заметной искоркой мерцает огонёк абсолютного знания. Он здесь, совсем рядом,
но только визгливый сброд ошибок и иллюзий не даёт узреть его слабый свет.
И каждый раз, когда в войне чистого, холодного и поразительно узконаправленного
разума с неясной, туманной, аморфной и неуловимой интуицией опыт одерживает победу,
– мы всё дальше и дальше удаляемся от этого сверкающего светоча знания, что всегда был
и всегда прибудет где-то там, глубоко внутри нас. И тот путь, который выбирает душа в
своих ночных полётах, и есть наиболее близкий и верный. Но стоит нам только открыть
глаза, как видение его растворяется, меркнет и становится серым, невзрачным… Он
исчезает, как предрассветный туман над водой. Он уходит в глубину, в навь, туда, где нет
ни верха, ни низа, где время застыло, замёрзло и исчезло, потеряв свою власть, где сонм
света, цветов, запахов и звуков составляет ему единственно существующую реальность.
Где чувство долга тает в предопределённости, а эго – не больше, чем пустой звук. Где нет
ничего цельного, определённого, узнаваемого, но вместе с тем, всё является целым и
неделимым. Там всё едино и этим прекрасно! Там все звуки сливаются в единый хор, а
мысли изливаются всепоглощающим животворным потоком, подхватывая всё новые и
новые идеи на своём бесконечном пути. И этот неукротимый поток питает всё,
ежесекундно повторяя великий, прекрасный и бесконечный акт сотворения мира! И
счастлив тот, кто от рождения наделён способностью видеть и осязать этот поток! Он
живёт в нём! Он купается в нём! Он сотворяется им и в нём! И потому носит великое и
гордое имя: «ТВОРЕЦ»!
Тихо, почти беззвучно проносится мимо время, оставляя позади обширные пустые и
густо населённые пространства чужих и чуждых ему миров. И только слабое сине-зелёное
свечение искривлённого пространства сопровождает его в пути, лишь изредка сверкая
вспышками уносящихся прочь галактик. Они искрились и переливались чарующим
многоцветием, озаряя его корабль невероятным и завораживающим сиянием, как бы играя
с ним или желая немного развлечь. Но что они могли знать о его бесконечном
одиночестве?!
«Куда я лечу? – думал он. – Зачем? Кто меня там ждёт? Да и ждёт ли вообще меня хоть
кто-нибудь и где-нибудь? Теперь, после всего, что произошло, моя жизнь кончена! И
зачем, а самое главное, когда и как, я убил его? Ничего ни понимаю! И что за наказание
такое: как только возникает важный, требующий немедленного ответа вопрос, я тут же
теряю память? Это уже начинает раздражать! И ещё эта вспышка.… Кстати, а что это
была за вспышка? Ах, да! Это же активизировалась камера, а значит – у них есть
моментальный снимок, где я с окровавленным кинжалом в руке стою рядом с телом
императора! Да, с мыслью о карьере творца, похоже, придётся расстаться. Тогда что же я
буду делать? Для начала, нужно сдаться на милость королеве Лемы, а потом что-нибудь
придумаю».
Раздался сигнал, возвещающий о выходе корабля из гиперпространства, и Линан
нехотя встал и поплёлся на мостик, чтобы руководить посадкой.
Яркие, окрашенные в самые невообразимые цвета, многочисленные кольца опоясывали
голубо-бирюзовую Лему и постепенно втягивали в себя бесконечные облака пыли и газа,
простирающиеся далеко за пределы её звёздной системы.
- Садимся, «Дрого» – скомандовал Лин, и корабль стремительно помчался в приятные
и прохладные объятия этого нового и неизвестного мира.
На полной скорости, войдя в атмосферу Лемы, корабль на несколько долгих минут
завис над изумрудной россыпью небольших островков, разбросанных по безбрежному
океану везде, куда ни бросишь взгляд. Некоторые из них были довольно крупными,
другие – совсем крошечные, но абсолютно все красовались великолепным зелёным
нарядом. Для приземления Линан выбрал большой остров, в центре которого возвышался
внушительных размеров вулкан. Посадка получилась не самая мягкая, скорее, – совсем
наоборот. С громким хрустом, скосив верхушки крупнолистных и очень высоких
деревьев, «Дрого» плюхнулся прямо на брюхо, угодив при этом в зыбкую лужу, чёрная и
липкая грязь которой с хлюпаньем, уханьем и чавканьем начала медленно засасывать
стреловидный корпус нижней палубы корабля. Две же верхние дискообразные палубы
очень удачно застряли между исполинскими стволами и остались на месте, защитив, тем
самым, «Дрого» от неминуемой и бесславной гибели в чёрных топях этого затерянного
мира. Конечно же, если бы корабль сажал опытный пилот, или если бы Линан доверил это
ответственное дело автопилоту, посадка бы получилась более приятной, но опыта
управления кораблём у него было не так уж и много, а что до посадки, то её он выполнял
самостоятельно в первый раз. Единственное, что успокаивало его в этой нелёгкой
ситуации, - так это то, что из-за застрявших верхних палуб корабль не сможет затонуть
совсем. Но и это мало успокаивало, так как он понятия не имел о том, как «Дрого» теперь
оттуда вытаскивать? А в условиях возможной погони или неблагосклонного отношения
королевы, проблема становилась очень похожей на катастрофу. И что делать теперь, он не
знал. Окинув прощальным взглядом каюты уже успевшего полюбиться ему корабля, он
вышел в аварийный отсек, сел в небольшой открытый флаер, ещё раз попрощался с
«Дрого» и, пообещав обязательно вернуться и спасти его, отправился навстречу своей
судьбе.
Никогда ещё Лину не доводилось бывать в мире, столь богатом жизнью, как Лема.
Здесь оживало всё! Казалось, что жизнь просто бушевала во всём, что окружало его!
Могучие исполины-деревья, стволы которых были не тоньше нижнего стреловидного
корпуса его корабля, нередко поднимались прямо из воды и, опираясь на свои
бесчисленные корни-подпорки, устремлялись так высоко к бирюзовым небесам, что Лин
чувствовал себя совсем маленьким и ничтожным. Дикий многоголосый хор странных и
невиданных существ, прячущихся где-то среди раскидистых ветвей, обступал его со всех
сторон, пугая и одновременно привлекая своей опасной близостью. Он остановился не в
силах больше бороться с захлестнувшими его первобытными страстями, о существовании
которых раньше и не подозревал. Что-то мощное, дикое, свирепое и прекрасное
просыпалось в его душе! Что-то такое, чего он раньше не ведал и не мог себе даже
представить, звало его в джунгли и он, почему-то, чувствовал себя частью этого
незнакомого мира; всё в нем отзывалось на эти дикие крики прячущихся чудовищ. И он,
наверное, впервые с того самого момента, как очнулся в комнате императора, с
окровавленным кинжалом в руке, почувствовал себя спокойным и уверенным.
Он вышел из флаера и ступил на эту девственную, кишащую многочисленными
крошечными созданиями землю. Терпкий и слегка сладковатый запах гниющих растений
ударил в его ноздри. Он влез на почерневший ствол поваленного дерева и, устроившись
поудобнее среди старых сучьев, похожих на чьи-то костлявые, крючковатые пальцы,
принялся изучать этот таинственный и такой необычный для него мир.
Он видел, как позади его флаера промелькнула тень какого-то мохнатого многорукого
животного с ядовито-зелёным мехом, а потом огромная алая птица, сотрясая насыщенный
влагой воздух своими тяжёлыми и могучими крыльями, медленно поднялась вверх,
вызвав целый ураган, сорвавший с гигантских ветвей множество листьев, сухих и не
очень, которые, будучи подхваченными взмывающими вихрями, кружили над его
головой, словно бы призывая потанцевать вместе с ними. Он залюбовался таким
невероятным пируэтом. «Интересно, - подумал он, - а смог бы я создать нечто подобное?
Всё моё искусство – рождать лишь видимые мною ранее образы, да ещё, может быть, то,
что виделось во сне. Но чтобы создать нечто новое, незнакомое, такое, чего ещё не было
раньше, нужно быть не просто творцом, а Величайшим творцом! И, хотя Ксор
рекомендовала меня императору, как самого лучшего из творцов, я думаю, что вряд ли
смог бы создать что-нибудь совершенно новое. Или, всё-таки, смог бы? Разве ведомо мне,
что ещё подвластно той силе, что скрыта в моей душе, ведь я и сам не перестаю
удивляться своим талантам! Нужно будет попробовать создать что-нибудь не менее
грандиозное. Только бы Ксор не нашла меня! Иначе создавать грандиозное зрелище под
названием: «казнь творца» будет она».
Так, погружённый в свои размышления, он и задремал. И снился ему пыльный и
знойный полдень, наполненный светом и тихим жужжанием. А посреди этой жары лежит
он и мирно спит под полуденными лучами. Но ему вовсе не жарко, наоборот, ему тепло и
уютно. Он лежит на золотом песке, у самой кромки воды, а прозрачные тёплые волны
тихонько накатываются на него. Они ласково лижут ему пятки, постепенно поднимаясь
всё выше и выше. И вот они добрались уже до его колен, а потом до пояса и всё
продолжают и продолжают накатываться, медленно, но неумолимо укрывая его тело
лёгким и влажным водяным покровом…
- ВСТАВАЙ! – вдруг раздался рядом с ним пронзительный крик. – ВСТАВАЙ, ПОКА
НЕ ПОЗДНО! НЕМЕДЛЕННО ПРОСНИСЬ! БЕЗУМЕЦ! РАЗВЕ МОЖНО ЗДЕСЬ
СПАТЬ?
Чья-то маленькая рука трясла его изо всех сил за плечи, пытаясь разбудить. Он открыл
глаза. Прямо перед ним стояла невысокая девушка с голубоватой кожей, прекрасными
миндалевидными и чуть раскосыми глазами цвета изумруда и снежно-белыми, с
зеленоватым оттенком, пышными волосами, доходящими ей почти до самого пояса. Лицо
её было искажено испугом, и она всё время что-то кричала, указывая на его ноги. Он
перевёл взгляд на ноги и похолодел от ужаса! Большая часть его тела была покрыта
толстым слоем какой-то прозрачной слизи, которая плавно наползала на него, стремясь
поглотить целиком.
- Вставай! – кричала девушка. – Вставай немедленно! Это же брота! Она проглотит
тебя, если ты не успеешь освободиться вовремя!
Перспектива открывалась, прямо скажем, не самая заманчивая. И Лин сразу же
попытался вскочить на ноги, но не тут-то было! Липкая и упругая слизь крепко-накрепко
сковала его, лишив возможности даже пошевелиться. Он дёрнулся из последних сил,
потом ещё раз и ещё, но единственное, чего ему удалось добиться, так это возможности
немного шевелить рукой.
- Отойди подальше! – крикнул он перепуганной девушке, а сам, превозмогая
удушающие объятия броты, высвободил, наконец-таки, дракский плазмомеч и, мгновенно
активизировав его, одним резким движением вспорол пожирающий его прозрачный
мешок. Ледяная зловонная волна её прозрачных внутренностей окатила его с головой, и
он вскочил на ноги.
Девушка сидела неподалеку от него на стволе поваленного дерева и внимательно
наблюдала сцену битвы творца с прожирающей его бротой.
- Тебе необходимо срочно помыться, - сказала она Лину, когда он подошел к ней. –
Слизь броты чрезвычайно ядовита, и если ты её сразу же не смоешь, то твоя кожа начнёт
плавиться.
После такого заявления, Дос, даже не успев поблагодарить девушку за спасение его
загубленной жизни, бросился в воду, прямо так, не снимая одежды. Пока он пытался
смыть с себя липкую ядовитую слизь, от которой вся его кожа уже начала довольно
ощутимо зудеть и чесаться, таинственная спасительница сидела, обхватив руками колени,
и с нескрываемым интересом наблюдала за ним. Лин заметил её заинтересованный взгляд,
но не мог решить для себя: хороший это знак или нет? С одной стороны - её появление
здесь в глухих джунглях Лемы было уж очень странным и неожиданным (если не сказать,
подозрительным), но с другой стороны – она спасла ему жизнь, а это говорит о многом!
Короче говоря, он совершенно не знал, как с ней себя вести, но она сама разрешила его
проблему.
- Смеркается, творец! – крикнула она. – А по ночам здесь особенно опасно! Если ты
уже помылся, вылезай из воды. В сумерках приплывают гидры, а они похлеще брот будут.
Линан осторожно залез на полузатопленный ствол упавшего дерева и побрёл в сторону
девушки.
- Я очень благодарен тебе за то, что ты спасла меня, - улыбнулся он. – Кто ты?
- Меня зовут Альда, - ответила она, - я живу здесь, неподалеку, а что здесь может
делать творец?
- Почему ты решила, что я – творец?
- Ну, я же не совсем дикая! Или ты считаешь, что мы тут настолько одичали в
джунглях, что даже не понимаем, что означает серый плащ?
- Ну, нет! – смутился Лин. – Что ты! Я вовсе не хотел тебя обидеть! Просто мне
странно видеть такую красивую девушку одну в таком отдалённом и опасном месте.
- Возможно, ты прав, - печально улыбнулась она, - но, к сожалению, для меня сейчас
настали не лучшие времена, как, впрочем, и для тебя. Верно? Говорят, творцы нынче не в
фаворе у нуты!
- Это правда, - искренне согласился с ней Лин. – Ты тоже из гильдии творцов?
- Нет, я посвящена Сито, но и наши братья и сёстры сейчас в не меньшей опасности,
чем творцы.
- Выходит, мы с тобой – собратья по несчастью? – грустно усмехнулся Дос.
- Да уж, выходит! – ответила она, потирая усталые ноги. – А как тебя зовут, творец?
- Досан Лин, - после некоторой паузы соврал он, помня предупреждение Тии о том, что
своё настоящее имя лучше скрыть.
- Я буду звать тебя Лини, - бесцеремонно ответила девушка. – Если хочешь, можешь
переночевать у меня, вот только идти далековато.
- Зачем идти? – улыбнулся Лин. – Тут недалеко стоит мой флаер. Он, правда, не велик,
но на двоих место найдётся.
- У тебя даже флаер собственный есть?! – воскликнула Альда. – В таком случае, мне
крупно повезло! Я как раз разбила ноги, и всё думала: как же мне добраться домой
засветло? А тут ты! Ну, где же твой флаер?
«Не совершаю ли я ошибку? – мрачно размышлял Дос, пока они брели по направлению
к флаеру. – Возможно, ведь, она – вовсе не та, за кого себя выдаёт. Что ей стоит отвезти
меня к шпионам нуты? А что мне стоит взять её в заложники, в случае чего? Ну и что с
того, что я возьму её в заложники? С каких это пор нуту начала интересовать судьба
других? Правда, если она хочет меня видеть, следовательно, я нужен ей живым. А иначе,
зачем бы Альде понадобилось спасать меня, будь она шпионом нуты? Нет! Тут что-то не
так! Всё не так просто! По крайней мере, раньше нуте удавалось провести меня только
тогда, когда я терял бдительность, а сейчас я этого делать не намерен! Мы ещё поборемся,
Ксор! Мы ещё посмотрим, кто кого! Берегитесь, Ваше святейшество! Вас ожидает война!
Слышишь ли ты меня, Ксор? Я ещё вернусь!»
Глава 13.
Убежище Альды и вправду находилось неподалеку. На соседнем островке среди
густых зарослей чернели древние каменные ворота, украшенные богатой резьбой,
предварявшие вход в святилище Сито, покинутое послушниками, по всей видимости,
много веков тому назад. Внутри храм, на удивление, довольно неплохо сохранился, но
самое главное, сохранилось внутреннее сакральное помещение со священным очагом,
источником пресной воды и запасами ритуальной посуды. Судя по всему, Альда обитала
здесь уже не меньше нескольких дней; повсюду были видны следы её попыток обустроить
и обжить этот заброшенный храм.
Не успели они войти внутрь, как разразилась сильнейшая гроза. Ливень поливал
настолько сильно, что сквозь его сплошную стену совершенно невозможно было
рассмотреть окружающие джунгли.
- Располагайся, - предложила ему Альда, - не весть, какие хоромы, но всё же лучше,
чем мокнуть под дождём. Здесь за алтарём есть несколько тёплых и мягких спальных
мешков; ночи на Леме довольно прохладные, особенно во время дождя.
- И часто здесь идёт дождь?
- Не так, чтобы очень часто, но уж если начинается, то льет, как будто все воды
небесные в один миг обрушились на землю. Да ты устраивайся же, не стесняйся!
Альда деловито хлопотала по хозяйству, а Лин с интересом наблюдал за её уверенными
действиями и думал о том, что вот так же, наверное, когда-то в детстве он сидел возле
своей матери и наблюдал за её хлопотами. Почему же он этого никак не может
вспомнить?
- Ты давно здесь живёшь? – спросил Лин.
- Да уже около недели, - ответила девушка. – Когда вышел указ Верховной нуты,
ставящий вне закона жрецов Сито и всех остальных неблагонадёжных, по её мнению, лиц,
я решила укрыться здесь и переждать немного, пока гнев Её святейшества не утихнет,
хотя, судя по тому, как идут дела в последнее время, я начинаю думать, что такое вряд ли
вообще когда-нибудь произойдёт.
Она быстро развела огонь, соорудила из каких-то крупных и пушистых шаров (скорее
всего, семян одного из местных растений) нечто вроде уютного дивана- ложа, зажгла
благовония и принялась колдовать над очагом. Проворно орудуя ритуальной посудой, она
быстренько приготовила ароматную похлёбку, запекла в золе овощи и поджарила прямо
на огне лепёшки из плодов дерева лакоты. Линан с восхищением наблюдал весь этот
такой обыденный, но такой странный для него ритуал.
Спустя ещё несколько минут ужин был готов, и хозяйка пригласила его к
импровизированному столу, роль которого исполнял чёрный каменный постамент,
державший в свои лучшие годы золотую статую Сито. Постамент был услан не новой, но
весьма приличной скатертью, какими обычно пользуются в небогатых домах, а следом за
ней появился и сам ужин, благоухающий ароматами свежих трав и пикантных пряностей.
Линан просто диву давался, каким образом такая хрупкая девушка умудрилась так быстро
и радикально преобразить этот холодный и мёртвый храм, в считанные минуты, превратив
его в тёплый, уютный и почти что родной дом? Она посмотрела на него, хитро
прищурившись, и спросила:
- Тебе не кажется, что на нашем столе кое-чего не хватает?
- Чего же? – удивился Лин, а она, почти вскрикнув от удовольствия, что сумела вовлечь
его в свою игру, мигом вскочила и побежала в дальний угол комнаты, где находились
старинные сундуки. Немного порывшись в них, она вернулась, неся с собой целую охапку
свечей и большую бутылку сола. Водрузив бутылку на стол, она зажгла свечи, расставила
их вокруг импровизированного ложа-дивана и разлила сол в высокие старинные кубки из
синего металла.
- За знакомство! – произнесла она тост и осушила залпом кубок.
- За тебя, - вторил ей Лин, - и за нашу встречу!
- Лини, - обратилась к нему девушка, - могу я тебя кое о чём попросить?
- О чём хочешь! – улыбаясь, ответил он.
- Ты же творец?
- Творец.
- Так вот, я хочу сказать, не мог бы ты что-нибудь сделать с этой комнатой? Ну, я не
знаю, украсить её, что ли? А то уж больно унылый у неё вид. Да и я заодно развлекусь:
всегда мечтала посмотреть вблизи, как работают творцы.
- С превеликим удовольствием, гостеприимная хозяюшка! – рассмеялся он в ответ и
начал ткать ткань иллюзии.
Для начала, он украсил все стены драпировками из тяжёлого тиканского шёлка,
выдержанного в бордовых и бронзовых тонах. Потолок он выстелил ковром из диких
таронских лиан, цветущих пурпурными цветами, источавшими тонкий и очень
изысканный аромат. Их импровизированный диван он превратил в мягкое и удобное
ложе, а чёрный постамент – в великолепный золотой столик тончайшей работы.
- Вот это да! – с восторгом воскликнула Альда. – Оказывается, ты всё можешь
создавать из ничего?! А я-то, дурочка пыталась тебя удивить своей деревенской стряпней!
- Ну почему же дурочка? – рассмеялся Лин. – Мне было очень приятно, что ты
заботишься обо мне! Знаешь, ведь обо мне, пожалуй, никто и никогда не заботился. И
никогда никто не пытался меня чем-нибудь порадовать или удивить; все только с меня
этого требуют. Так что тебе удалось меня удивить и немало! Я был очень тронут твоей
заботой, и хотел отплатить тебе тем же, вот и всё!
- Лини, - снова обратилась к нему девушка, - а ты можешь создать музыку?
- Конечно могу! – ответил он и в тот же миг в комнате появилась лурина, игравшая
тихую и приятную музыку.
Они продолжали ужинать и весело болтать обо всём. Линану ещё несколько раз
приходилось демонстрировать перед девушкой свои способности, что каждый раз
приводило её в безудержный восторг. Потом она принялась рассказывать о себе, своей
жизни при храме и о том, что этот выбор за неё сделал отец, семья которого всегда была
фанатично предана Сито. Что же до самой Альды, то её вера хоть и была сильна, всё же
уединение монахини слишком тяготило её, и она даже была почти что рада тому самому
злосчастному указу Ксор, из-за которого все монахи Сито были вынуждены покинуть
обитель и скрываться. По крайней мере, теперь, благодаря нуте, она, наконец-то, обрела
такую желанную свободу. Как говориться: «Не было счастья, - да несчастье помогло!»
Они доели свой ужин и допили весь сол, а потом Альда взяла в руки летающую вокруг
неё лурину и запела печальную песню на незнакомом языке, акомпонируя себе на
инструменте. Ее нежная, с голубоватым оттенком кожи рука, скользила по струнам, лишь
слегка касаясь их. Голос её был чистым, нежным и, отчего-то, очень печальным. В
прекрасных изумрудных глазах появилась искра одухотворённости, и они засияли, как
сияют у творцов, во время работы. Она пела, и голос её звучал чарующе и печально. И в
этот момент Лин, вдруг, осознал: как же она прекрасна! Он смотрел на неё жадно,
страстно, и сердце его трепетало от желания. Он смотрел на неё и не мог налюбоваться!
Ему казалось, будто он всегда сидел здесь, подле неё и любовался ею! Ему казалось, что
он знал её всегда, и не было никакой нуты, ни императора, ни Кади, ни всех остальных, а
была одна лишь она и только она! Всё его естество воспаряло к небесам и он, будучи не в
силах больше сдерживать его, притянул её к себе и страстно поцеловал. И она ответила на
его поцелуй!
О! Какое это было блаженство – обрести столь страстно желаемый поцелуй! Он
целовал и целовал её, не в силах остановиться, а она вся трепетала в его объятиях, грудь
её тяжело вздымалась, дыхание стало прерывистым и горячим; она просто таяла в его
руках! Страсть овладела ими, и не было в тот миг в целом свете существ, счастливее и
прекраснее, чем эти юные любовники!
Утро возвестило о себе звонким многоголосым хором, пробудившихся в лесу существ,
приветствующих рождение нового дня. Как будто все обитатели этого затерянного мира
воспели гимн восходящему солнцу.
- Лини! Лини! Вставай! Просыпайся! – звал его мягкий и мелодичный голос Альды.
Он открыл глаза. О вчерашнем ливне напоминали, разве что ещё влажные листья, да
приятный аромат свежести, наполнявший всё вокруг.
- Проснись лежебока! – со смехом говорила Альда. – Вставай, мы отправляемся за
завтраком!
- То есть как это «отправляемся за завтраком»? – проворчал Лин.
- Очень просто, - ответила она, - давай быстренько умывайся и вперёд! Сегодня на
завтрак у нас будут плоды кумина с лидальным мёдом, за которыми ещё нужно залезть на
дерево, так что нечего лень разводить!
- Какое ещё дерево? – ворчал Лин. – Я никогда не лазил на деревья!
- Когда-то же нужно начинать! – рассмеялась Альда. – По-моему сейчас – самое
подходящее время, так что бегом умываться! Я жду!
Смирившись со своим безысходным положением, Лин нехотя поплёлся приводить себя
в порядок, размышляя над тем, зачем лезть на дерево за едой, если её можно просто
сотворить?
Свежевымытые бирюзовые небеса уже совсем посветлели, демонстрируя
великолепную радужную полосу колец Лемы, прорезающую небо ровно пополам в
направлении север-юг.
- В утренние и вечерние часы они особенно хорошо заметны, - сказала подошедшая к
Лину Альда, указывая в направлении радужной полосы, - здесь их называют «лестницей в
небо», не правда ли романтично?
- Очень поэтично, - согласился он, а потом шутливо добавил: - я готов, командуй,
лесной человек! На какое дерево мне необходимо влезть, чтобы покорить твое сердце?
- Чтобы не умереть с голоду, - притворно деловито поправила его девушка, - пойдём,
это совсем рядом.
Как оказалось, лазить по деревьям было довольно интересно и, если не считать
нескольких ушибов и ссадин, Линану это приключение даже понравилось. Оказавшись в
этом кишащем жизнью, диком и таком не похожем на всё, что ему доводилось видеть
раньше мире, он уже начинал чувствовать себя в нём настолько уютно, как будто это и
был его родной дом.
«Странное чувство, - думал он, - неужели это осколки памяти возвращаются ко мне? Я
просто не могу поверить в то, что подобное ощущение у меня возникло случайно! Может
быть, я уже бывал здесь раньше? А может Лема – и есть моя настоящая родина, которую
мне никак не удаётся вспомнить? И теперь, когда по нелепой случайности я вновь
оказался здесь, эти родные с самого детства места, будят мои, украденные кем-то
воспоминания? Ещё бы разобраться кем, а главное, зачем они были украдены? И какой
толк в воспоминаниях детства? Если речь идёт о каких-нибудь важных данных, ну о
государственных секретах, например, или о важных тайнах гильдии, то тогда - ладно, это
я ещё могу понять, но какой прок в воспоминаниях детства? Зачем было их стирать?
Неужели они и в самом деле могут быть настолько ценными? А может быть, всё-таки,
могут? Да нет! Не может быть! А даже, если это и так, зачем стирать воспоминания,
которые почти что у всех нормальных людей стираются сами собой, тем более что даже
стёртые воспоминания можно восстановить? Это же только излишне привлекает
внимание и всё! А может быть это просто следствие неумелой работы? Кто знает? Ясно
одно, разобраться в этом нужно и как можно скорее!»
А тем временем Альда упорно лезла вверх по колючему, мохнатому и сучковатому
стволу, размахивая, пристёгнутой к поясу корзиной и так аппетитно виляя бёдрами, что у
бедного Доса, плетущегося где-то далеко позади и едва поспевающего за ней, просто дух
захватывало. Они забрались уже довольно высоко, и Линан уже начинал побаиваться,
глядя вниз, но его попутчицу, казалось, ничто не могло остановить в её стремлении
добыть себе завтрак.
- Вот они! – наконец-таки воскликнула она, чему Лин невероятно обрадовался, так как
всерьёз начал уже опасаться, что она заставит его лезть на самую верхушку дерева.
- Лини, посмотри вон на ту ветку справа! Видишь среди ветвей синие плоды?
- Да, - ответил он, - похоже, их там довольно много.
- Ты к ним ближе, - крикнула она, - собери, сколько сможешь сам, пожалуйста, я
передам тебе корзину. На, лови!
Ловко схватив на лету корзину, Дос потянулся за куминами, но неожиданно заметил
три горящих ярко-жёлтых глаза, сверкнувших где-то среди листвы. «Нет! Безопасность
прежде всего!» - подумал Дос и полез в обход, не сводя глаз с того места, где он только
что заметил недобрый взгляд.
Плоды кумина были довольно крупные, и собрать их было легко, так что Досу это
занятие даже понравилось. «Надо же! – подумал он. – А ведь я впервые в своей жизни
занимаюсь добыванием себе еды! Это занятие, наверное, сродни земледелию, а ведь я
раньше и подумать не мог, что буду заниматься чем-то подобным!»
Так, погружённый в свои размышления, он быстро собрал полную корзину плодов и
передал её Альде, которая, с помощью хитроумных верёвочных приспособлений спустила
её вниз, а сама отправилась за лидальным мёдом, пригласив Доса следовать за ней. Как
оказалось, «лидальным мёдом» назывался нектар, в большом количестве скапливающийся
в специальных «сумочках» на крупных и ароматных цветках-эпифитах, корни которых
свободно болтались в воздухе, впитывая оттуда драгоценную влагу.
Собирать лидальный мёд было ещё интереснее, правда на этот раз девушка всё
проделала самостоятельно, а Досу оставалось только наблюдать за её проворными и
привычными движениями. Он решил приблизиться к ней поближе, чтобы хорошенько
рассмотреть, как она собирает мёд, и ухватился за толстую ветку, пытаясь подтянуться, и
в тот же миг невероятная боль пронзила его руку. От неожиданности он вскрикнул и чуть,
было, не сорвался. Прямо перед ним находилось странное существо, буроватокоричневого цвета похожее на широкую и абсолютно плоскую ленту невероятной длины,
на конце которой находилось отверстие, обрамлённое чёрной щетиной, из которой торчал
целый сноп алых жал с зазубренными крючками, которые цепко впились в кожу Доса.
Альда мигом очутилась рядом, едва заслышав его вскрик. Она резким движением
отрубила жалящий конец от остальной части существа и попыталась таким же резким
рывком выдернуть из руки Линана ядовитые жала, невольно причинив этим ему такую
сильную боль, что у него круги пошли перед глазами.
- Это самка бурого червя! – закричала она. – Тебе необходимо срочно спуститься!
- Я не смогу, - теряя сознание, ответил Дос.
- Я знаю, но мы ещё сможем нейтрализовать яд, если спустимся быстро. Я помогу тебе.
Она обвязала его верёвками и спустила вниз так же, как раньше спускала корзину.
- Когда достигнешь земли – отрежь верёвку! – крикнула она ему вслед.
Не успев коснуться земли, Линан отрезал веревку, с трудом преодолевая боль и
головокружение. Верёвка скрылась где-то наверху, среди ветвей, а вскоре по ней
спустилась сама Альда, к поясу которой были пристёгнуты два цветочных сосуда, один из
которых содержал лидальный мёд, а в другом была непонятная жидкость зеленого цвета.
- Как ты? – обеспокоено спросила она.
- Пока держусь, - пытаясь улыбаться, ответил Лин, - но что-то мне подсказывает, что
это не надолго.
- Я знаю: бурые черви очень опасны. Это моя вина! Мне не следовало быть такой
безответственной и тащить на дерево совершенно неподготовленного человека! Но я
просто хотела немного развлечь тебя, предложив небольшое приключение. Прости меня,
пожалуйста! Я тут принесла тебе немного целебного сока – он поможет удалить жала и яд.
Окуни руку в сосуд!
И она протянула ему цветочный сосуд с зелёным соком.
Линану показалось, что его пылающая рука опустилась во что-то очень холодное,
почти замораживающее. Зелёный сок постепенно становился красным, а жала червя,
застрявшие в его руке, выскочили сами собой. Вскоре боль утихла, а целебный сок совсем
покраснел и стал, по словам Альды, совершенно непригоден. К тому времени Лин
почувствовал себя лучше и даже съел несколько куминов, политых лидальным мёдом, изза которых ему пришлось так сильно пострадать, однако, его рука начала понемногу
синеть.
- Зачем ты живёшь здесь, в такой глуши и совсем одна? – спросил он Альду за
завтраком.
- Я же тебе уже говорила, что скрываюсь.
- Да, но неужели необходимо скрываться именно здесь? Почему бы тебе ни попросить
убежище у королевы?
- Ты думаешь, что она могла бы дать мне убежище?
- А почему нет?
- Не знаю, я вообще не доверяю властителям. А ты разве собираешься к королеве?
- Собирался раньше, пока не встретил тебя.
- Да при чём здесь я? - она посмотрела на его синеющую руку. - Тебе, действительно
нужно к королеве и чем быстрей, тем лучше. Похоже, что яд всё же попал в кровь, а
квалифицированную помощь тебе смогут оказать только там. Где там твой флаер? Нам
нужно торопиться!
- Ты летишь со мной? – удивился Лин.
- А ты что подумал, что я смогу отпустить тебя одного в таком состоянии? Кроме того,
ты не знаешь дороги к королевскому дворцу, а я знаю. И еще… - она слегка смутилась, - я
бы не хотела, чтобы такая ночь, как вчера была первой и единственной. Я, между прочим,
рассчитываю на повторение, или ты решил от меня отделаться? Даже не мечтай об этом!
Не выйдет! – и она рассмеялась.
Глава 14.
Они летели над спокойным и неглубоким океаном, покрывающим почти всю
поверхность Лемы, в котором яркими зелёными пятнами красовались бесчисленные
островки, большие и не очень, вулканические и коралловые, а также огромное количество
плавучих островков.
- Здесь, на Леме, деревья сбрасывают в воду уже проросшие семена, - говорила ему
Альда. – Когда росток подплывает к чему-то, за что можно зацепиться, он начинает очень
быстро расти, формируясь в дерево. Плавучие острова – это рощицы из различных
деревьев, которые так плотно сцепились своими корнями, что образовали твёрдую почву.
Земли здесь мало, а такой метод помогает деревьям выживать. Плавучие острова всё
время растут. Попадаются даже очень большие. Их здесь много.
К полудню на горизонте показался довольно большой остров, покрытый пышной
зелёной шапкой, сквозь которую проступали причудливые очертания сверкающих
серебряных шпилей, острыми пиками пронзающих бирюзовые небеса. По мере их
приближения, остров становился всё больше и больше, а возвышающиеся над
верхушками деревьев шпили, заметные ещё издалека, теперь просто поражали
воображение.
«Странно, - проскользнула в туманной от яда голове Лина последняя мысль, - а зачем
делать такой грандиозный дворец в таком мало заселённом месте?» Но ответить себе на
этот вопрос он не успел, так как потерял сознание.
Очнулся он в небольшой, но очень уютной комнате, с окном без стёкол, из которого
открывался великолепный вид на лагуну. Альда сидела рядом и смазывала его руку какойто мазью. Увидев, что он пришёл в себя, она улыбнулась и тихим голосом произнесла:
- Привет! Я рада, что тебе уже лучше. Королевский доктор обработал твою рану и дал
тебе немного успокоительного. Он сказал, что ты проснёшься не раньше завтрашнего
утра, а сейчас ещё вечер.
- Я отлично выспался и полон сил! – уверенно заявил Дос.
- Ну, что ж, это прекрасно! – снова улыбнулась она. – В таком случае, ты должен ещё
сегодня предстать перед королевой. Когда мы прибыли, ты был без сознания, и я сама
попросила у Её Величества убежища. Она выслушала мою просьбу вполне благосклонно,
но просила, чтобы ты, как только придёшь в себя, - сразу же нанёс ей визит. Мне
пришлось пообещать.
- Ты пойдёшь со мной? – всё еще сонным голосом спросил Линан.
- Зачем я тебе там нужна? – удивилась Альда. – Кроме того, меня никто не приглашал,
да и дела у меня кое-какие есть.
- Какие ещё дела? – насторожился он.
- Мне сообщили, что сюда, на Лему тайно прибыл член Верховного совета жрецов
Сито. Он хочет встретиться со мной. А ты что подумал?
- Да так, ничего.
- И вот ещё что, тебя тут тоже кое-кто хотел видеть.
- Интересно, кто же это? – подозрительно спросил Дос.
- Советник Её Величества, кажется. Да ты не бойся, он не шпион Ксор! Ну ладно! Мне
уже пора. Ты пока вставай и приводи себя в порядок. За тобой придут, а я побежала!
Целую, жди меня и ни с кем не смей заигрывать в моё отсутствие! Имей в виду: в гневе я
страшна! – со смехом прощебетала она и выпорхнула из комнаты.
Оставшись один, Линан нехотя встал с постели, умылся, переоделся и принялся
размышлять о том, как он объяснит королеве своё внезапное появление на Леде и как он
будет убеждать её дать приют человеку, которого разыскивает сама Верховная нута?
«Нет, - думал он, - Тиа была права: своего настоящего имени называть нельзя ни в коем
случае! Иначе королева может испугаться и выдать меня Ксор. Стоп, Лин! А, собственно,
кто тебе сказал, что даже если она и не будет знать точно, кто ты есть на самом деле, она
не выдаст тебя? Тебе, что мало подлеца Кади? Сколько ещё предательств тебе нужно
пережить, чтобы, наконец, избавиться от наивности?»
Он подошёл к окну, решив немного полюбоваться видом и одновременно прикинуть,
как удобнее всего было бы сбежать отсюда, если на то будет необходимость. Слишком
богатый жизненный опыт, к сожалению, вынуждает быть предусмотрительным и
осторожным. Громкий и настойчивый стук в дверь вывел его из этих невесёлых раздумий.
- Войдите! – крикнул он и машинально положил руку на пристёгнутый к его поясу
плазмомеч
Дверь отворилась, и на пороге появился человек, которого Линан меньше всего ожидал
увидеть! Прямо перед ним стоял тот самый «человек в чёрном», от которого он так удачно
сбежал на транспортном корабле, когда, ещё полный иллюзий о своей будущей блестящей
карьере, направлялся на Кору. Тогда ему очень хорошо помог Рарака, но теперь драка
рядом не было и приходилось рассчитывать только на себя.
- Я могу войти? – спросил гость.
- Пожалуйста, - холодно ответил Лин, - располагайтесь. Чем могу быть полезен?
- Меня зовут Феос Аркус, - начал незнакомец, - мне кажется, что нам необходимо было
бы объясниться, пока ты, мой юный друг, снова не сбежал от меня. Нет, не стоит так
напрягаться! Я вовсе не враг тебе! Мною движут совершенно другие устремления! Кстати
сказать, если бы ты, Линан Дос или Досан Лин, или как тебя там ещё величать – не знаю,
не проявил бы тогда, на корабле, столько завидной прыти, удирая от меня, то ты смог бы
избежать очень многих неприятностей, во всяком случае, тех, что обрушились на твою
голову в последнее время.
Дос понял, что этот человек много знает, наверное, даже, слишком много, по крайней
мере, намного больше того, чем Лин мог бы ему позволить знать о себе! И от осознания
этого у него похолодело на сердце. Как заворожённый он стоял и смотрел на
таинственного незнакомца, совершенно не представляя, что же ему теперь делать? А
между тем, Феос Аркус продолжал:
- К сожалению, на сегодняшний день сложилась крайне неблагоприятная для тебя,
юноша, ситуация. После того, как Ксор так ловко подставила тебя, вынудив убить
императора Тирса, ты – изгой, и никто не захочет дать тебе приют. Единственный
человек, который может помочь тебе – это я!
- Интересно, - съязвил Дос, - откуда такая забота?
- Правда освободит тебя! – невозмутимо продолжал Аркус. – Тебе просто стоит узнать
правду, для того, чтобы стать свободным.
- Я и так свободен! – решительно заявил Лин.
- Давно ли? И надолго ли? Если мне не изменяет память, то после того, как ты в
последний раз это говорил, на тебя надели цепи раба.
Такой поворот дела просто добил Линана! Откуда этот человек мог знать о его
разговоре с тем бродягой на Коре, если не сам подослал бродягу к нему?! Выходит, он всё
это время не выпускает его из виду, следует за ним по пятам и знает всё о каждом его
шаге! Вот только зачем?
- Чего Вы хотите? – нервно спросил Дос.
- Я хочу помочь тебе обрести самого себя! Я хочу открыть тебе истину! Я хочу, чтобы
ты занял в этой жизни то место, которое принадлежит тебе по праву! Я хочу защитить
тебя от Ксор и многих других, которые всё на свете готовы отдать за то, чтобы
уничтожить тебя.
Незнакомец говорил с таким рвением, с таким огнём в глазах, что Лину очень
захотелось поверить ему, но всё же груз прежних ошибок удержал его от этого.
- А почему я должен Вам верить? – спросил он у Аркуса, пристально глядя ему в глаза.
- Пока, - потому что у тебя нет другого выхода, а потом – потому что я смогу доказать
тебе, что я твой друг, – спокойно ответил тот.
- Что значит это «потом» и как Вы собираетесь мне доказывать свою дружбу? – всё ещё
недоверчиво допытывался Дос.
- Сегодня я уезжаю и вернусь через пару месяцев. Дождись меня – и ты не пожалеешь!
Я сделаю тебя Властителем!
- А кто мне может дать гарантию, что целью Вашего вояжа не станет Красс?
- Никто, - холодно ответил незнакомец, - ты просто напряги свою интуицию – и всё
поймёшь сам. Кроме того, я действительно собираюсь побывать на Крассе и даже
планирую встречу с Её святейшеством, но вовсе не для того, чтобы выдать тебя, а
наоборот, - чтобы сбить с твоего следа её шпионов и хорошенько запутать их. И вот ещё
что, насколько я знаю нуту, а я, поверь мне, знаю её очень хорошо и очень давно, так вот,
насколько я знаю нуту, она не станет везти тебя на Красс, чтобы организовать тебе
показательную казнь. Скорее, она объявит тебя государственным преступником и устроит
на тебя охоту, с тем, чтобы тебя искали вечно, но никогда не нашли.
- Ерунда! – хмыкнул Линан. – Какой в этом смысл?
Феос печально усмехнулся в ответ.
- Нет, мой юный друг, - снисходительно произнёс он, - весь её план был на то и
рассчитан! Сейчас, после убийства императора Тирса, который и сам бы умер от пере
дозировки аспарита через неделю-другую, она сосредоточила в своих руках всю власть в
империи, на которую, кстати сказать, совсем не имеет никаких прав, как, впрочем, и её
бывшая марионетка - Тирс. Так что, до тех пор, пока угроза империи сохраняется, она
будет изображать из себя благодетельницу, пекущуюся о благе империи и единолично
править Вселенной по своему собственному усмотрению. Но как только эта угроза
исчезнет – ей придётся посадить на трон нового императора. И вот тут-то начинается
самое интересное! Во-первых, она уже вкусила власти и вряд ли захочет ею с кем бы то ни
было делиться. Во-вторых, у неё уже был Тирс, которым она крутила, как хотела и если,
имея в руках такую послушную и глупую куклу, она, всё же, решилась на убийство –
значит, хотела править самостоятельно. И в третьих, посадить на трон новую марионетку
ей больше не удастся, а вот с законным наследником, боюсь, у неё возникнут большие
проблемы! – и он снова рассмеялся.
- Это почему же? – удивился ничего не понявший из этой туманной речи Линан.
- Придёт время, мой юный друг, и ты всё узнаешь, доверься мне!
Незнакомец исчез так же неожиданно, как и появился, оставив озадаченного Доса в
крайнем смятении. Он чувствовал, что попал в самый центр какой-то дьявольской игры,
ставки в которой настолько велики, что его жалкая жизнь вообще не берётся во внимание.
Но больше всего его огорчало другое: как бы он ни старался, - ему всё равно не удавалось
оставаться незамеченным! Каждый его шаг был известен заинтересованным лицам, и что
ему было делать с этой ситуацией, - он понятия не имел!
***
Королевский дворец, при ближайшем рассмотрении, оказался восхитительным
образцом диалонского искусства. Во всём его облике не было ни одной ровной линии, ни
одного прямого угла, ничего такого, что принято называть классическими канонами
красоты, но вместе с тем, он создавал настолько полное ощущение законченности, так
гармонично вписывался в окружающую природу, что Дос сразу же узнал в нём работу
настоящих мастеров древности, каких уже давно не было в империи. Дворец и в самом
деле был довольно стар, а многочисленные толстенные лианы, сковавшие его своими
смертельными объятьями, только усиливали впечатление древности этого
величественного и прекрасного сооружения, царапающего своими острыми шпилямизубами бирюзовые небеса Лемы.
Оставив свой флаер на специально отведённой площадке, он последовал за одетыми в
пёстрое мальчиками-пажами, вышедшими ему навстречу по личному распоряжению её
величества. Лина провели через длинную галерею причудливых залов, не уступающих в
своём убранстве фасаду дворца. В полутёмных галереях тихо шуршали странные
существа, свободно проникающие сквозь многочисленные мелкие окошки, пропускающие
рассеянные густыми зарослями редкие лучи. Впереди, где-то в самом конце этой
бесконечной вереницы переходов и залов, появился неясный белесый свет. Он то
появлялся, то исчезал и снова появлялся, становясь, вдруг, ярким и отчётливым.
Сопровождаемый пёстрыми пажами, Линан шёл по направлению к этому свету,
тревожно ожидая разговора с королевой, который, вполне вероятно, мог окончиться для
него весьма плачевно.
И вот он уже стоит посреди главного зала, перед высоким золотым троном, на котором
восседает королева в пышном наряде из зелёно-синих перьев, полностью скрывающем
очертания её фигуры. Лицо её покрывает золотая маска, а волосы – великолепный парик
из тех же, что и на платье, перьев. И почему всё это кажется ему таким знакомым?
Линан остановился и замер в глубоком поклоне, стараясь как можно более точно
следовать правилам этикета, чтобы ни в коем случае не обидеть королеву какой-нибудь
неловкостью.
- Как твоё имя, творец? – спросила королева. Золотая маска, скрывающая её лицо,
сильно искажала звук её голоса, придавая ему некое металлическое дребезжание, однако,
Линан мог бы поклясться, что этот голос был ему знаком. Он точно знал, что уже где-то
слышал его, вот только никак не мог вспомнить, где именно.
- Досан Лин, Ваше Величество! – с поклоном ответил он. – Я прибыл на Лему, чтобы
просить у Вас помощи и защиты.
- Да, я слышала, что Её святейшество объявила охоту на творцов, - металлическим
голосом ответила королева, - но здесь, на Леме не действуют законы империи. Мы сами
распоряжаемся своей судьбой, и Ксор не вправе нам указывать. Ты можешь оставаться
здесь сколько пожелаешь. Тебе будет отдана одна из моих лучших резиденций. Однако я
бы хотела кое о чём попросить тебя.
- С превеликой радостью выполню Вашу просьбу, Ваше Величество, если это, конечно
же, будет мне по силам.
- Это по силам тебе, творец, - спокойно продолжала королева, - я хочу, чтобы ты
занялся строительством моего флота. При нынешнем положении дел, вполне возможно,
он мне скоро понадобиться.
- Рад служить Вашему Величеству, но, боюсь, что Вы ставите передо мной
невыполнимую задачу.
- Почему же?
- Потому что я никогда раньше не занимался военными заказами. Я – творец и моё дело
– создавать красоту, творить, созидать, а война несёт разрушение и смерть.
- Иногда необходимо разрушить что-то старое, для того чтобы на его месте можно
было построить новое, - холодно заметила королева, - разрушение – всего лишь часть
процесса созидания.
- Да, но ведь я никогда не создавал никакой техники, а тем более, военной.
- Когда-то же нужно начинать! – воскликнула королева, в очередной раз, поразив Доса
удивительно знакомым ему голосом. – В твоём распоряжении будут все необходимые
материалы, чертежи и оборудование (если конечно оно тебе потребуется). Изучай, учись и
работай, сколько хочешь, но сильно не затягивай: времени у нас не так много.
- Как прикажете, Ваше Величество! – поклонился Дос и вышел вон.
«Где же я мог слышать этот голос? – спрашивал он сам себя на обратном пути. – Он,
конечно же, довольно сильно искажён, но я узнал его! Клянусь всеми богами, узнал! Вот
только чей он? Как же мне это узнать? Ладно, нечего забивать себе голову ерундой!
Сейчас у меня и других проблем хватает! Ещё этот таинственный Феос Аркус! Зачем я
ему мог понадобиться? Разве во мне есть что-то ценное? Хотя, наверное, есть, иначе,
зачем бы Ксор похищала именно меня? Одно мне хотелось бы знать наверняка: не предаст
ли он меня? Ну что ж, поживём – увидим! Деваться-то мне всё равно некуда, кроме того,
здесь Альда…»
Глава 15.
Верховная нута Ксор лежала у фонтана в окружении своих наложниц и
терроризирующих их карликов. Всё шло из рук вон плохо! Сенат день ото дня укреплял
свои позиции, шпион, посланный на Леду, чтобы найти и обезвредить Доса не давал о
себе знать, ванаки, которых она прежде считала своими верными союзниками, предали её,
заключив договор с сенатом и даже начали поговаривать, что готовы поступить на службу
Горлаку, которого ещё недавно пытались убить! «Глупцы! – мысленно восклицала Ксор. –
Они же и понятия не имеют, что этот желторотый юнец даже не представляет, какая сила
сокрыта в нём! Должно пройти ещё очень много времени, для того чтобы он смог стать
настоящим Горлаком, а этого времени я ему как раз и не собираюсь давать!»
- Рона! – усталым голосом позвала нута, и рядом с ней в тот же миг появилась верная
рабыня. – Пригласи-ка ко мне нового начальника службы безопасности. Как его там?
- Танор, Ваше святейшество.
- Ну, не важно, давай его сюда.
- Слушаюсь, Ваше святейшество!
С этим словами Рона исчезла, а вскоре рядом с фонтаном появился очень рослый и
массивный дик.
- Вы меня звали Ваше святейшество? – браво обратился он.
- Да, Танор, я хочу дать тебе особое задание и смотри, не подведи меня!
- Вы можете полностью располагать мной, Ваше святейшество! – отсалютовал дик.
- Что ж, прекрасно! – заметила нута. – У тебя есть какой-нибудь боевой опыт?
- Да, Ваше святейшество, я участвовал в подавлениях мятежей на Форсе и Вароке.
- Отлично, в таком случае, я не ошиблась в тебе. Я хочу, чтобы ты возглавил мою
армаду.
- Я с радостью, Ваше святейшество, но моё звание не позволяет мне командовать
адмиралами.
- Значит, ты получишь новое звание! Я не доверяю этим воякам: они все втайне
сочувствуют Горлаку и только и думают о том, как меня передать. Я хочу, чтобы ты
возглавил поход и подчинялся исключительно моим приказам.
- Слушаюсь, Ваше святейшество! Когда прикажете выступать?
- Я думаю, завтра.
- Могу я узнать цель похода?
- Для начала отправитесь на Лему. Необходимо подчинить эту наглую колонию, не
желающую признавать законы империи.
- Но, Ваше святейшество, ведь Лема не входит в состав империи…
- Не входила! – отрезала Ксор. – Ты хотел сказать: «не входила». И впредь имей в виду:
я не терплю никаких возражений! Понятно?
- Да, Ваше святейшество! – заикаясь от страха, произнес дик. – Обещаю: этого больше
не повториться!
- Надеюсь, Танор. Мне бы очень не хотелось расставаться с тобой. А теперь ступай
готовиться к походу. Наша беседа утомила меня.
- Рона! – позвала нута рабыню, когда свежеиспечёный главнокомандующий Танор
удалился. – Приставь кого-нибудь понадёжнее проследить за ним.
- Я уже сделала это, Ваше святейшество, ни о чём не беспокойтесь!
***
На протяжении последующих дней жизнь Доса протекала относительно спокойно.
Королеву он больше не видел, Феос пропал и не давал о себе знать, и Лин даже не знал,
радоваться ему или огорчаться? Откровенно говоря, появление Феоса очень обеспокоило
Лина, но его исчезновение тревожило его ещё больше. В общем, всё его время занимали
попытки создать военный флот, но эта работа, поначалу, давалась ему с таким трудом, что
он уже начал сомневаться в успехе всего предприятия, но постепенно дела пошли лучше,
и он успокоился.
Королева сдержала своё слово: ему предоставили прекрасный дом из розового
песчаника, увитый цветущими лианами, с террасы которого открывался великолепный
вид. Всё свободное от работы время он проводил в обществе Альды, которая окружила
его такой заботой и лаской, какой Лин никогда в жизни не испытывал. Она была красива,
невероятно сексуальна, добра, ласкова, заботлива, верна и при этом ещё умна и
рассудительна, короче, - он был абсолютно счастлив!
- Почему ты говоришь, что создать флот так трудно, разве есть разница в том, что
именно создавать? – спросила его как-то после ужина Альда, положив ему голову на
колени.
- Конечно же, есть, - ответил он, - понимаешь, когда ты творишь – ты созидаешь нечто
новое, то, чего никогда раньше не было, и это прекрасно! Я привык создавать красоту,
которая наполняет мир, а теперь передо мной стоит задача создать то, что призвано
разрушать эту красоту, и мне просто невыносима мысль об этом!
- Ну, так откажись!
- Отказаться? И подвести королеву, которая была так добра ко мне и дала приют
человеку, которого разыскивает вся империя, рискуя оказаться под ударом нуты? Нет! Я
не могу так поступить! Это же подлость!
- Ну, тогда посмотри на эту проблему с другой стороны: нута угрожает всему, что было
создано в империи, она открыто уничтожает как самих творцов, так и красоту, которую
они создавали своим талантом, она убивает направо и налево, она топчет законы, повергая
империю в настоящую гражданскую войну, так почему бы тебе не постараться и не
создать хоть что-нибудь способное её остановить, пока она не уничтожила последнюю
красоту и последних творцов?!
Линан задумался. Такой вариант не приходил ему в голову.
- Пожалуй, ты права, - согласился он. – Это здорово, что ты дала мне цель, так мне
будет легче творить. Понимаешь, я не могу создавать что-то несущее исключительно зло.
- В таком случае тебе стоит как следует поблагодарить меня за идею, - лукаво
улыбаясь, произнесла она.
- Я же уже поблагодарил тебя, - недоумевал Лин.
- Я имею в виду благодарность иного рода, - игриво ответила она и подставила губки
для поцелуя.
- Прости, я болван! – улыбнулся он и заключил её в объятия.
После этого разговора работа у творца пошла просто прекрасно! Он творил день и
ночь, лихорадочно, неистово, безумно! Он создавал всё новые и новые корабли, сначала
те, что были на чертежах, потом – те, что он когда-то видел, а после - совсем новые,
неведомые, совершенные и прекрасные. Его флот рос день ото дня! И он был лучше, чем у
Ксор! Лучше, чем все когда-либо построенные корабли во всей вселенной! Он работал
сутками, без отдыха, без перерыва и без каких-либо помощников или приспособлений! Он
вытащил из плена свой несчастный «Дрого» и сильно усовершенствовал его, а после
хорошенько спрятал, поставив в скрытый в джунглях ангар.
Альда нередко посещала его во время работы, что страшно не нравилось Досу, так как
её присутствие выгоняло из его головы все мысли, кроме любовных, но отказать он ей не
мог и поэтому молча терпел. Она же, как будто вовсе не замечала его мучений и делала
всё для того, чтобы превратить эту, и без того сложную ситуацию, в поистине
невыносимую! Лин неоднократно пытался взывать к её ответственности и чувству
сострадания, но всё было тщетно: она только удивлённо смотрела на него, полными слёз
глазами, и просила не выгонять её, ведь она всего-навсего хочет посмотреть на то, как он
творит и всё! Из чего у Лина постепенно сложилось впечатление, что на самом деле она
вовсе не так глупа – это просто такая игра! Ей нравилось дразнить его и потихоньку
наблюдать за тем как он страдает, вероятно, от этого она чувствовала себя более
значительной что ли. Так или иначе, а то что его муки страсти очень льстили её
самолюбию – совершенно не вызывало сомнений. И как только Лин это понял – он с
удовольствием принял условия этой игры. (А чего не сделаешь, ради того, чтобы
доставить удовольствие любимому человеку?!)
Вообще, его чувство к Альде сильно изменилось за последнее время. Оно стало более
спокойным, глубоким и искренним. Тот нестерпимый жар, который мучил его каждый
раз, когда она в первое время покидала его, сменился тихой, но не менее болезненной
тоской, а при её появлении он испытывал такой трепет, что казалось, в его душе
расцветает нежный и прекрасный цветок. Странно, прошло не так много времени с того
самого момента, как они познакомились, а ему казалось, что он знает её всю свою жизнь.
И опять его не покидало ощущение, что он нашёл, что-то настолько ценное и дорогое, что
даже жизни не жалко было, чтобы заплатить за такой долгожданный дар. Будто бы когдато давно он потерял нечто ценное, важное и уже совсем, было, отчаялся отыскать свою
пропажу, как вдруг, судьба сама преподнесла ему этот бесценный дар! Он был счастлив!
И не знал, как благодарить богов! Но это внезапно свалившееся ему на голову счастье
одновременно и настораживало его, причём, с каждым днём всё больше и больше.
Что до самой Альды, то она просто не сводила с него восхищённых глаз и старалась со
всех сторон окружить его заботой и вниманием. Она пыталась сопровождать его повсюду
и вечно придумывала всякие приключения, чтобы его развлечь или развеселить.
«Неужели это – любовь? – спрашивал себя Лин. - Неужели и мне выпал жребий богов –
обрести счастье? Но имею ли я право на любовь? Я – изгой и государственный
преступник, которого разыскивает вся имперская армия? Да ведь она же даже моего
настоящего имени не знает! Что я могу предложить ей, кроме вечного бегства от Ксор?»
Эти тревожные мысли не давали ему покоя, и вскоре он начал понимать, что чем
быстрее он покинет Лему и навсегда уйдёт из жизни столь дорогой его сердцу девушки,
тем меньше причинит ей зла. И он, после долгих и мучительных колебаний, наконец,
решился. Он скажет ей, что покидает её! Непременно скажет! Целый день он обдумывал
предстоящий нелёгкий разговор, всё так и эдак прикидывая, что именно необходимо
сказать, чтобы не причинить боль любимой. Он успел отрепетировать не меньше десятка
речей, каждая из которых, по его глубокому убеждению могла бы идеально подойти для
объяснения его поступка, но всё же, все они были лишь набором пустых и никчемных
слов! Как он мог говорить с ней спокойно, когда его собственное сердце разрывалось от
боли? Как мог он утешить её, если сам был безутешен? И почему злая судьба свела его с
нею как раз в тот момент, когда он вынужден оставаться один?! Но нет! Он не должен, он
просто не имеет права подвергать её такому чудовищному риску! И ради её безопасности
он вырвет её из своего сердца! Вырвет, чего бы это ни стоило! Он сумеет убить эту только
что зародившуюся любовь ради того, чтобы она могла жить! И это его долг!
- Альда, - как-то раз обратился он к ней, - я бы хотел очень серьёзно поговорить с
тобой.
- Ну, зачем же так серьёзно? – игриво спросила она. – Послушай, Лини, по-моему, ты
уж слишком переработал. Тебе необходимо отдохнуть. Ты пока что раздевайся, а я
подготовлю тебе ванну.
- Нет, не нужно ничего готовить, - не поднимая на неё глаз, ответил он. – Я хочу, чтобы
ты выслушала меня.
- Что случилось? – испугано прошептала она.
- Случилось то, что, кажется, я очень люблю тебя.
- Прекрасно! – встрепенулась она. – Я тоже люблю тебя!
- В том-то и дело! – вскрикнул он, подскочив с места. – Этого не должно было
случиться! Я не могу быть с тобой рядом! Я – угроза для тебя! Со мной ты будешь
несчастной!
- Лини, милый, позволь мне самой решать, где и с кем я буду счастлива!
- Нет! – отрезал он, и сам поразился той жестокости, которая прозвучала в его словах. –
Я не позволю тебе оставаться рядом! Мы должны расстаться и немедленно!
- Но послушай, Лини…
- Ни слова больше! Я ухожу, не ищи меня. Флот готов, он находится на стартовой
площадке. Завтра ты доложишь королеве, что я сполна заплатил ей за оказанное мне
гостеприимство. Прощай и если сможешь – постарайся меня понять.
Не дав поражённой девушке опомниться, он пулей выскочил из дому, вскочил в свой
флаер и стремглав помчался прочь, в джунгли, туда, где он спрятал свой корабль. Он
мчался быстрее ветра, и слёзы застилали ему глаза. Он чувствовал, что, убивая только что
зародившуюся в его сердце любовь, - он, тем самым, убивает самого себя. Но он не мог
поступить иначе. Вскоре потаённое место показалось вдали, и он сбросил скорость, не
переставая бороться с желанием повернуть назад и всё как следует объяснить Альде.
Эту ночь он провёл в одиночестве, беспрестанно расхаживая по пустым палубам
«Дрого». «Какой же я дурак! – думал он. – Неужели нельзя было поговорить с нею по
нормальному? Что я наделал? Я же нагрубил ей и ничего толком не объяснил! Теперь она
будет думать, что я – подлец! А что ты удивляешься, Лин? Ты и есть самый настоящий
подлец: соблазнил честную девушку, а потом бессовестно бросил её! Что о тебе ещё
можно подумать? Но ведь на самом деле всё было совершенно не так! А разве ты
объяснил ей хоть что-нибудь? Нет! Ты просто сбежал! Сбежал, как самый
безответственный трус! Ты сбежал, потому что боялся нести бремя ответственности ещё
за кого-то! Но ведь она не будет со мной счастлива! А кто тебе это сказал? Да и что ей
терять, когда она сама одинока и тоже, как и ты, скрывается от гнева Ксор? Почему ты не
дал ей права самой решать свою судьбу? Потому что ты – просто трус и не достоин её!
Какой же ты мерзавец! Ведь она тебе дважды спасла твою никчемную жизнь, а ты даже не
объяснил ей, почему бросаешь её!»
Подобного рода мысли всю ночь роились в его голове, и от этого сердце его болело всё
сильнее и сильнее. И наутро он принял окончательное решение: вернуться, рассказать
Альде всё о себе и предложить ей свою вечную любовь. Если она согласиться - они будут
скитаться по Вселенной вместе, если испугается или не сможет его простить – то тогда
поделом ему! По крайней мере, между ними не будет больше тайн, которые так тяготили
его всё это время. Если же, узнав, кто он такой – она решит выдать его Ксор, чтобы
вымалить себе прощение – значит, такова его злосчастная судьба!
С первыми лучами восходящего солнца, он вновь вскочил в свой флаер и помчался
обратно к своей любимой. Сердце его трепетало от предвкушения долгожданной встречи
и колотилось с такой бешеной скоростью, что ему даже трудно было дышать. Он мчался
над бесконечной вереницей сменяющих друг друга зелёных островков и лазурных вод,
любуясь яркой полосой радужных колец Лемы, так хорошо различимых в этот ранний час.
Как вдруг, прямо рядом с краем радужной полосы он заметил какую-то яркую вспышку.
Он стал всматриваться повнимательнее: вспышка вновь повторилась, а потом ещё и
ещё.… И вот уже всё небо расцвело яркими вспышками от входящих в атмосферу Лемы
множества военных кораблей. Это была непобедимая армада империи, явно посланная на
поиски беглецов!
Когда последний корабль вошёл в атмосферу, флот выстроился боевым порядком и
двинулся в сторону королевского дворца, круша и сжигая всё на своём пути. Чёрный
строй имперской армады прочёсывал бирюзовое небо Лемы, поливая землю и море
сплошным ковром из бомб и смертоносных лучей, не оставляя позади ничего живого.
Вековые деревья горели, как тоненькие щепки, обрекая на жуткую и мучительную смерть
тысячи и тысячи, населяющих лес существ. Когда армада подошла к только недавно
сооружённой стартовой площадке, пали с таким трудом созданные Линаном боевые
корабли. Следующей жертвой оказался небольшой остров, на котором эти бомбардировки
разбудили спящий вулкан. Земля содрогнулась, загудела, и началось извержение, давшее
толчок к началу цепной реакции. По всей планете стремительно просыпались и другие
вулканы, и вскоре вся нежная, спокойная и такая богатая жизнью Лема была охвачена
огнём, клубами чёрного дыма и ядовитыми газами, губящими то, что смогло уцелеть во
время извержений и бомбёжек. Огонь сплошной стеной двигался по всей планете, не
взирая на водные преграды, и стена эта была так высока, что имперскому флоту пришлось
рассредоточиться, нарушив боевой порядок, но, тем не менее, бомбёжки не прекращались.
А тем временем Дос, что было мочи, гнал свой флаер к выделенному ему королевой
дому, моля богов только об одном: чтобы успеть спасти Альду. «Только бы она была
дома! – беспрестанно причитал он. – Только бы мне успеть вперёд них! И зачем я только
оставил её одну?!»
И вот, наконец-то впереди показался их дом из розового песчаника, а прямо перед ним
стояла его возлюбленная и вглядывалась в небо, пытаясь понять, что могло вызвать эту
надвигающуюся волну ужасающего грохота?
- Альда! Пригнись! Я здесь! Я лечу за тобой! – кричал он из последних сил, но она не
слышала его.
И тут произошло непредвиденное!
С противоположной стороны неожиданно вынырнул флагманский корабль имперской
зскадры и направился в её сторону. Она побежала, но боевой луч настиг её. Она вскинула
руки к небу и упала на траву.
- Н-е-е-е-е-е-т! – закричал Дос, но для неё было уже поздно, а его флаер был ещё
слишком далеко.
Имперский корабль опустился на землю и, сквозь заполнившие его глаза слёзы, Линан
видел, как из него выскочили дики личной охраны Верховной нуты и побежали к лежащей
на траве Альде. Они подняли её, и Лину показалось, что она ещё жива, а потом её внесли
на корабль, и он исчез из виду. Теперь Альда, действительно, была для него потеряна
навсегда!
Глава 16.
И почему всегда, когда перед нами стоит важнейший в жизни выбор, мы принимаем не
те решения? И каждый раз, когда судьба даёт нам шанс, мы проходим мимо, не замечая
его? Почему наш путь по долгой и унылой дороге из небытия в вечность – сплошная
череда просчётов и ошибок? Нам кажется, что мы – хозяева своих судеб, но приходит час,
и весь наш такой спокойный и размеренный мир рассыпается в одно мгновение и исчезает
без следа, как будто его и не было вовсе. Всему во Вселенной отпущен свой срок, и он так
короток, что, порою, даже мимолётная искра падающей в ночном небе звезды бывает на
тысячелетия длиннее его! Но мы, поглощённые привычным самолюбованием не замечаем
этого, да, впрочем, и не хотим замечать: ведь куда приятнее мнить себя властителями
своих судеб!
Ошибки, промахи, просчёты, заблуждения.… Сколько их хранит наша память?
Сколько напыщенных слов и самонадеянных обещаний оставляем мы после себя? Они
тянутся вслед и расходятся, словно круги по воде, питая зыбкую и бесконечную ткань
иллюзии. Они остаются в веках, напоминанием об искорках наших сгоревших сердец и, в
конечном счёте, они – и есть мы сами и то, что мы оставляем после себя в этом суетном
мире. И каждый раз, совершая очередную ошибку, мы вписываем кровью свою строку в
длинную летопись истории разума, лишь подтверждая его бесконечное несовершенство.
Но что нам история? Что летопись и прежние чужие ошибки? Мы – властители
сегодяшнего дня! И мы имеем право, и будем совершать свои собственные ошибки, пусть
даже они и в который раз повторяют те, что уже неоднократно совершались ранее! И
снова наша ненасытная жажда все держания толкает нас к роковой черте, из-за которой
нет возврата, и мы, гонимые упрямством и гордыней, неуклонно стремимся к ней,
совершая на своём скорбном пути всё новые и новые ошибки. И вот уже наш путь состоит
из одних только ошибок, среди которых лишь изредка проглядывает лучик истины,
свободной от самоуверенности и заблуждений. И не быть в этом мире иной памяти о
мыслящем существе, нежели памяти о его таких простых и выстраданных ошибках! Да и
разве нужен кому-то иной памятник? Есть ли в веках память более благодарная, чем злые
языки завистников и ничтожеств? Нет! Их бессильная злоба во все времена делала
бессмертными тех, кто не боялся ошибиться и сгорел! Но вот принесла ли она им счастье?
Да и что такое счастье? Разве есть во Вселенной хоть кто-то, способный ответить на этот
вопрос? То, что сегодня кажется счастьем, на завтра может обернуться проклятьем, а
может это просто и есть одно и тоже? Кто знает?
Линан был разбит и сломлен. Впервые в жизни он не мог найти в себе силы, чтобы
заставить себя жить дальше. Это была целиком и полностью его вина! Ведь это за ним
прилетела армада нуты! За ним и только за ним! А кто ещё во всей империи столь ценен
для неё, чтобы пускаться в такие немыслимые затраты – снаряжать целую армаду. Нет,
никакая беглая монахиня не стоит таких жертв! Если бы он не вздумал отсидеться в
глуши этого райского уголка, если бы королева не была так добра к нему – вся эта красота
не погибла бы в огне имперской армады! Он один несёт ответственность за гибель целого
мира! И груз этой ноши оказался слишком тяжёл для его плеч! Бремя свалившейся на него
ответственности было непосильной ношей, которая молотом ударила по нему, буквально
раздавив его самоуважение. Он был готов сдаться нуте, чтобы прекратить творимое ею
варварство. И в тот самый момент, когда он почти совсем уже решился, что-то острое
больно кольнуло его сердце.
- Альда! - закричал он. - Она же в руках у этих негодяев! О чём я только думаю? Какое
я имею право сдаться? Я же ушёл, чтобы защитить её, а оказалось, что именно я обрёк её
на судьбу рабыни нуты, а может быть и хуже, если это вообще возможно!
И он почувствовал, как в его душе просыпается монстр неведомый, свирепый, дикий.
Жар его смертоносного дыхания наполнил лёгкие и прогнал из сердца последние
пораженческие порывы. Словно буйный северный ветер, он наполнил паруса его души и
понёс вперёд – навстречу великой и беспощадной битве. Страшная, необузданная мощь
клокотала в его груди, и имя ей было: «НЕНАВИСТЬ!»
Да, он ненавидел! Ненавидел, как никто в целом свете не смог бы ненавидеть! Он
ненавидел нуту, ненавидел себя за свою слабость и трусость, ненавидел подонка Кади за
его предательство и весь белый свет! ОН НЕНАВИДЕЛ ВСЁ И ВСЕХ! И безумная ярость
клокотала в его душе! Нет! Он больше никогда не будет таким слабым! Он больше не
позволит себя сломить! Никогда! Они ещё не знают, на что он способен! И очень скоро он
им это покажет!
- Ну, берегись, Ксор! Я покажу тебе, кто здесь хозяин положения! Да, я скоро буду у
тебя, но не ты будешь судить меня, а я вспорю твоё ненасытное пузо! Тебе никогда не
победить меня, слышишь! Я ещё вернусь, и это случится очень скоро! Готовься и молись,
если можешь: я иду за твоей головой! Кажется, Феос говорил, что-то о том, что правда
освободит меня. И тот странный незнакомец в пустыне Коры, который предлагал мне
стать свободным, тоже имел в виду именно это, причём, Феос, почему-то, об этой встречи
знал, значит, они заодно! Не пора ли мне «освободиться»? Похоже, что есть информация,
которую я не знаю, а должен бы знать! «Дрого», курс на Кору!
***
Танор торжествовал! Первое же задание Её святейшества он выполнил с таким
блеском, не потеряв при этом ни одного корабля и даже ни одного солдата! Он ликовал и
мечтал о своей будущей головокружительной карьере, которую он сделает, будучи
приближённым Её святейшества. Какие заманчивые перспективы открывались теперь
перед ним! Какие радужные планы мог воплотить он в будущем! Какой простой и ясной
казалась ему вся его дальнейшая жизнь! И от этих приятных мыслей сердце его замирало
предвкушением блаженства. Он лежал в своей каюте и предавался сладостным мечтам о
грядущем счастье, которое непременно ожидало его. И радость его омрачалась лишь
одним единственным обстоятельством – отсутствием рядом достаточно красивой
наложницы.
- Эй, кто-нибудь! – крикнул он в полуоткрытую дверь. – Приведите-ка ко мне пленную
лемянку!
В дверном проёме показался младший офицер охраны.
- Это невозможно, – виновато произнёс он. – Она серьёзно ранена.
- Ну и что? – возмутился Танор. – Какое мне дело до её состояния? Я хочу видеть её и
немедленно! Приведите её!
- Да простит меня ваше превосходительство, - снова возразил офицер, - но, даже,
несмотря на ваше требование, я не в силах привести её, так как она в данный момент
лежит без сознания в лазарете.
- Что?! – в гневе подскочил Танор. – Кто приказал отвезти её в лазарет? Почему вы
самовольничаете? Разве я давал вам такие приказания?
- Нет, Ваше превосходительство, не давали! – вытянувшись в струну, ответил офицер.
– Приказ поступил от самой Верховной нуты, лично.
- Как так? – недоумевал Танор. – А почему она не дала этот приказ мне, ведь это я – её
личный представитель в армаде?
- Не могу знать, ваше превосходительство!
- Ступай прочь! – завопил Танор и швырнул в офицера ботинком. Тот немедленно
скрылся, притворив за собой дверь.
Главнокомандующий в бешенстве бродил по своей каюте взад и вперед, не в силах
справиться с волной, накрывшего его гнева. «Как это так?! – вопрошал он самого себя, –
она, оказывается, лично распоряжается моими военными трофеями! Да с каких это пор
добычу стали делить без участия её хозяина?!» Повозмущавшись немного молча, он
решил, всё же, разрешить этот щекотливый вопрос с самой Верховной нутой и установил
с нею связь.
Ксор восседала в высоком кресле, в окружении своих рабынь и внимательно изучала
последние новости, поступившие к ней по секретным каналам связи, закрытым для всех,
кроме неё лично.
- Приветствую Вас, Ваше святейшество! Да снизойдёт на Вас милость Нута! –
поклонился он.
Нута подняла на него усталые глаза и улыбнулась своей холодной и двусмысленной
улыбкой.
- Рада видеть тебя, Танор, - вяло произнесла она, - поздравляю тебя с великой победой
и с ценной добычей!
- Да простит меня Ваше святейшество, но именно о моей добыче я бы и хотел
поговорить с Вами! – нервно выпалил главнокомандующий.
- В чём дело? – не переставая улыбаться, спросила нута.
- В том, что, насколько я помню, Вы не давали мне приказа привезти вам новую
наложницу в Ваш гарем. И вот теперь Вы отбираете у меня мой заслуженный военный
трофей! Я протестую! Лемянка принадлежит мне!
Глаза Ксор округлились от такой неслыханной наглости, но очень скоро она взяла себя
в руки и снова улыбнулась снисходительно-пренебрежительной улыбкой.
- Мой маленький Танор! – цинично произнесла она. – По-моему, ты не совсем
правильно понимаешь своё место в этом непостоянном мире, но я объясню тебе. Видишь
ли, всё, что ты можешь видеть, слышать и знать – принадлежит мне, а потому, я беру всё,
что захочу и когда я того захочу, даже могу, по своему усмотрению взять и твою жалкую
и никчемную жизнь, так что с твоей стороны, было бы крайне непредусмотрительно
вступать со мной во всякого рода споры, прения и пререкания. Понятно?
- Понятно, - замерев от страха, прошептал Танор.
- С другой стороны, - продолжала Ксор, - мне импонирует твоя наивная
непосредственность. Признаюсь, не часто я встречала людей, способных меня хоть чем-то
удивить. Тебе же сегодня это удалось и поэтому я прощаю твою дерзость, но хочу
предупредить на будущее, если ты собираешься и дальше быть моим
главнокомандующим, побереги, пожалуйста, свой бойцовский запал для настоящих
сражений и больше не демонстрируй его мне. Ведь может статься, что в тот момент я не
буду находиться в столь благостном расположении духа, как сейчас.
- Простите меня, Ваше святейшество! – прошептал побледневший Танор. – Я не
достоин Вашего прощения!
- Самокритичный взгляд делает тебе честь, мой дорогой, – спокойно произнесла нута. –
И давай впредь договоримся, чтобы я больше никогда не слышала ни единого слова
возражения с твоей стороны.
- Клянусь Вам в этом! – упав на колени, произнёс Танор.
- Вот и славно! – слегка потеплевшим тоном продолжала нута. – Но я хочу, всё же,
отчасти удовлетворить твоё любопытство и, заодно, разрешить возникшее между нами
недопонимание. Так вот. Та лемянка, которая так приглянулась тебе, не просто красивая
девушка, которую я бы с удовольствием приобрела для своего гарема. Дело в том, что это
– сама Альда, королева Лемы, а в последнее время – ещё и возлюбленная самого Горлака!
- Неужели?! – прошептал поражённый Танор.
- Да, да! Так что береги её тщательнее, чем всю свою армаду! Пусть о ней хорошенько
позаботятся, и ни в коем случае не приставай к ней! Запомни: за эту девушку ты несёшь
личную ответственность! Головой за неё отвечаешь! Ясно?!
- Да, Ваше святейшество! – отсалютовал главнокомандующий. – Простите, я не знал,
что она настолько ценна для империи. Вы можете всецело располагать мной! Я не
подведу Вас, будьте уверены!
- Надеюсь, мне бы не хотелось лишаться главнокомандующего-победителя Лемы. –
улыбнулась Ксор. – А теперь пойди и позаботься о том, чтобы наша королева получила
поистине «королевское лечение»!
- Слушаюсь, Ваше святейшество! – отсалютовал дик, и бегом побежал в медицинский
отсек.
Альда лежала под прозрачным силиконовым куполом, обнажённая и прекрасная, а
крошечные жучки-роботы суетились вокруг неё, обрабатывая и штопая её раны.
«Великий Нут! – мысленно воскликнул Танор. – Как же она хороша! Ну почему она
королева? Да ещё этот проклятый Зорак! Вот негодяй! Мало ему, что он всю империю
терроризирует, так он и тут первым успел! И что она только в нём нашла? Говорят, он
настолько уродлив и безобразен, что в старые времена им даже малолетних детей пугали!
И как такая прекрасная девушка могла влюбиться в такого урода? Да, я, конечно, тоже не
красавец, но, ведь не настолько отвратителен, как Зорак! Интересно, а могла бы она
полюбить меня?»
Альда слегка шевельнулась и тихонько застонала.
«Нет! – едва подавляя душащее его желание, думал дик. – Такая девушка не создана
для гарема! И наложницей она быть не может! Она способна свести с ума любого!
Великий Нут, услышь мою молитву, дай мне только один единственный шанс, и я женюсь
на ней! Я спасу её от когтей Зорака! Я сделаю её счастливой! Только бы у меня появился
шанс! А Ксор? А, собственно, что Ксор? Она пока не собирается её трогать. По всей
видимости, она решила использовать её в качестве оружия против Зорака, а потом, когда
враг будет побеждён, она заберет её к себе в гарем. Ну не собирается же она вернуть ей
Лему, вместе с троном, иначе, зачем она мне велела присоединить её к империи? Да и
возвращать, по большому счёту там нечего – мы, вроде бы, всё там уничтожили. Ну, нет!
Ксор я отдавать её не хочу! А что же делать? Нужно будет подстроить какой-нибудь
правдоподобный несчастный случай и убедить Ее святейшество в том, что Альда умерла,
а самому, тихонечко перевезти её в безопасное место и там пожениться. Ради этой
женщины я готов пожертвовать и своей карьерой! Так что пусть Ксор пока воюет с
Зораком, а я, тем временем, попытаюсь влюбить в себя королеву Альду (ведь именно мне
поручено её охранять) и попутно буду искать подходящую возможность для
осуществления своего плана».
Приняв такое важное и судьбоносное для себя решение, дик мысленно попрощался со
спящей королевой, послал ей воздушный поцелуй и отправился в свою каюту, чтобы как
следует обдумать детали своего плана.
Глава 17.
Зеленоватое свечение гиперпространства как нельзя лучше гармонировало с зелёной
злобой Доса. Он сидел в кресле пилота на мостике и сотворял невообразимую скорость
для «Дрого». Горе от внезапной и такой страшной потери и безудержная ярость гнали его
всё быстрее и быстрее, до тех пор, пока корабль не начало трясти от сверх перегрузок.
Послышался глухой скрежет и хруст ломающихся деталей, и эти тревожные звуки слегка
остудили его кровожадный пыл. Он сбросил скорость и дал команду роботам-механикам
устранить неполадки.
Время шло, а его ненависть только росла и крепла. Она уже целиком поглотила его, и
теперь он с трудом мог определить, что сильнее двигало его вперёд, жажда скорой
встречи с любимой и освобождение её из плена нуты или жажда отомстить всем тем, кто
причинил ему столько зла и мучений.
Да, он мечтал о мести! И это жгучее желание придавало ему сил! Оно придавало
смысла его существованию! Оно наполняло все его мысли, все устремления, всё его
существо! Оно просто поглотило его! И он больше не знал, где кончается он и начинается
его месть. Он чувствовал, как нечто неведомое тёмное и страшное просыпается в его
душе. Злоба наполнила его сердце, почти что, полностью изгнав оттуда любовь, и он был
рад этому! Ненависть сделала его сильным! Зло дало ему цель! Тьма освободила ему путь!
И сам Хаос породил его! Кровь его становилась горячее, а разум холодел, теряя всякую
сентиментальность и цивилизованность. И не было во Вселенной такой силы, чтобы
смогла сокрушить его всепоглощающую ненависть!
Корабль давно вышел из гиперпространства и был уже на подлёте к Коре.
«Что же мне теперь необходимо сделать? – размышлял он. – Самое главное – это
хорошенько проучить негодяя Кади и вытащить из него всё, что он мне задолжал, да ещё
и с процентами! Но сделать это нужно как можно тише, чтобы Ксор ничего не узнала, а
если и узнала, то попозже, когда уже поздно будет. Нужно связаться с Раракой; он,
наверняка, поможет мне! Нет! Рараку впутывать пока нельзя, иначе получится, что я
заставляю его нарушить присягу, а он весьма щепетилен в вопросах чести. И хотя он и
говорил, что быть со мной рядом для него важнее, чем служить Кади, тем не менее, я
думаю, что нарушить клятву для него было бы очень тяжело. Вот если бы всё произошло
само собой, и я бы сам расправился с наместником, без его ведома, то тогда бы он был
освобождён от данного им слова, и вопрос бы решился куда легче. Значит, с Раракой
связываться пока нельзя. Сначала нужно разобраться с Кади, но ещё раньше не мешало бы
встретиться с тем пустынным оборванцем, который пообещал мне показать, что есть
истина. Вот туда-то я, пожалуй, и отправлюсь!»
Совершив удачный манёвр на тёмной стороне планеты, Линан незаметно для систем
оповещения наместника вошёл в атмосферу и направился к тем самым скалам, где когдато встретил отшельника. И вскоре они показались на горизонте. На его счастье над ними
только начинали сгущаться сумерки, а значит, в его распоряжении был примерно час
короткой и тёмной корской ночи.
Дос посадил корабль и, быстренько сотворив над ним защитный полог, окрасил его в
цвета скал, укрыв тем самым от возможного патруля наместника. Окинув свою работу
беглым взглядом, он остался весьма доволен собой и уселся у подножия скалы ожидать
незнакомца. Ждать ему пришлось недолго.
- Ночи Коры полны блаженства! – послышался откуда-то сзади знакомый голос.
Лин обернулся, не понимая, как же он мог пропустить появление отшельника, если с
таким нетерпением его ждал?
- Я ждал тебя, мудрец! – вставая, ответил на приветствие Дос. – Ты говорил, что правда
освободит меня, и теперь я пришёл, чтобы стать свободным.
- Я рад этому, - ответил незнакомец. - Пойдём со мной!
Он повернулся и пошёл прямо к скале, увлекая ничего не понимающего Доса,
следовать за собой. Подойдя вплотную к скале, он слегка прикоснулся к ней рукой, и в тот
же миг, казавшийся монолитом камень, бесшумно распался на куски, которые быстро
разъехались в стороны, освобождая проход в скрытый подземный бункер, а точнее, целую
сеть из бункеров, галерей, переходов и тоннелей.
Здесь был самый настоящий подземный город, о котором Кади и понятия не имел!
Незнакомец шёл быстро и уверенно, без конца петляя в запутанном лабиринте тоннелей и
коридоров. Дос еле-еле поспевал за ним, не переставая поражаться грандиозности этого
подземного города. Повсюду деловито сновали торопливые и озабоченные существа,
принадлежащие ко всем известным расам. Они суетились, толкали Лина и его проводника,
ничуть не беспокоясь о том, чтобы пропустить кого-то вперёд или извиниться за свою
грубость. Наконец, они вошли в просторный полутёмный зал, отделанный красным
корским гранитом, в дальнем конце которого полыхал огонь.
Незнакомец провёл творца через весь зал и усадил в высокое чёрное кресло напротив,
вырывающегося из пола пламени.
Линан огляделся, кругом было темно и тихо, лишь только яркое свечение
полыхающего рядом огня, да его негромкое шуршание нарушали покой этого места.
Постепенно его глаза привыкли к тусклому освещению, и он начал различать неясные
чёрные силуэты, окружающие его.
- Правда освободит тебя! – воскликнул, приведший его сюда незнакомец, и бросил в
пламя горсть аспарита.
Синяя невыносимо болезненная вспышка прострелила его мозг! Он закричал от боли,
но вскоре она парализовала его. Он не мог больше терпеть, но и не мог избавиться от
этого! Ему казалось, что чудовищная пытка длиться целую вечность! Всё его существо
молило о пощаде, но боль лишь нарастала. И когда его измученное сердце готово уже
было остановиться и умолкнуть навсегда, наступила развязка! Что-то случилось. Он даже
не успел уловить тот момент, когда это произошло, но он вдруг перестал реагировать на
боль. Нет, она вовсе не оставила его – она, как и прежде полыхала в нём, сжигая всё его
тело изнутри, но он, почему-то, перестал отвечать на неё. И сквозь эту побеждённую боль
медленно начали проступать размытые, неясные образы, обрывки фраз, снов и сцены из
его прошлой, давно позабытой жизни.
… Лема. Всё так же, как и прежде, радужная полоса, прорезающая бирюзовый
небосвод, деля его надвое, Альда смеётся своим звонким, заливистым смехом, и он в
синем комбинезоне, покрытым угольно-чёрным плащом. Он стоит у окна в тронном зале
королевского дворца и наблюдает за тем, как один за другим взлетают его боевые
корабли…
… Желтые плотоядные лилии качаются на высоких фиолетовых стеблях, роняя на
иссушённую землю редкие капельки драгоценной пустынной влаги. На мутном сером
небосводе невыносимо давяще зияет огромный диск красного кровожадного солнца,
напоминая о тщетности любой попытки сопротивления. Здесь, на Торне, умирает всякая
надежда, и только голод, боль и страх безраздельно властвуют над этими страшными
чёрными песками. А где-то вдали грозно воет надвигающаяся песчаная буря, возвещая о
себе мрачными тучами налетающего волнами песка. И это он сотворяет эту бурю! Это по
его приказу поднимается эта чёрная волна, чтобы обрушить свой гнев на неверных…
…А потом был Сарк, с его тяжёлыми снежными небесами. Там пустынно и невероятно
холодно. Вокруг – царство вечной ночи. И только он один сейчас является молчаливым
свидетелем вечности, ледяными оковами сковавшей этот мир. Он один способен выжить в
этом безмолвном и намертво промёрзшем мире, и сейчас он только что закончил свой
титанический труд, равного которому не было и нет! Подобного ещё никто и никогда не
творил во всей Вселенной! Он первый! И потому ему нет и не будет равных во веки веков!
…И голубая ширь Лидана, в которой можно утонуть и забыться вечным сном, дарящая
неразумным путникам сладостные грёзы вечности.
…И бескрайние поля лиловых зиронских первоцветов, так горько и, вместе с тем,
приятно благоухающих, донося свой неповторимый аромат в его уединённый дом на краю
степи, в котором он решил встретить старость.
…Серые сгрудённые дома-шпили ощетинили свои жалящие иглы, в бессильной злобе
уязвить самолюбие жалкого провинциала. Это – Рокос во всей своей красе! Гудит, как
переполненный муравейник, беспрестанно что-то продавая и покупая, провозглашая и
отменяя, споря и соглашаясь, двигая и тормозя. И гудит, гудит, словно от его
беспрестанного гудения зависит существование самой империи. Он смотрит в окно своего
флаера, подлетая к громадному и мрачному зданию сената и размышляя над предстоящей
речью.
…И вот он в лучах славы мчится сквозь строй неприятеля на своей боевой птице,
ломая и рассеивая их ряды! О! То был славный бой! Бой, которого ещё не бывало раньше
на древней земле Варока! Он пришёл дать ему свободу, чтобы вновь восстало священное
пламя, его родного мира! Он освободит свою Отчизну от нутской скверны и вернёт ей
былое величие!
…И снова свирепые ветра Аткилона разрывают его одежду. Частые молнии огненными
мечами прорезают чёрные тучи, укутывающие небо и, рассыпаясь на тысячи
смертоносных стрел, устремляются к его бушующим чёрным волнам, с грозным
шипением прорезая их своими ядовитыми жалами. А затем, вспенив бурлящую пучину,
мгновенно достигают мрачных придонных скал, озаряя их неясным сиянием. И посреди
всего этого буйства стоит он – Творец Первозданного Хаоса! Именно ему подвластны эти
буйные ветра, рвущие в клочья тяжёлое одеяло небес, мрачно укутывающее этот уголок
ревущей дикости. Именно ему суждено разбудить спящего Зверя Мироздания и впустить
его в этот стабильный и сонный мир! Именно он и есть – суть и первопричина всех вещей,
хранящая память о том далёком времени, когда не было ни самого времени, ни мира, над
которым оно властвует!
Он – точка сосредоточения Сил!
Он – Место пересечения Бытия и Небытия!
Он – Зорак Великий – Повелитель Мира!
Он – Разрушающий и Сотворяющий!
Его сны – это прошлое и будущее Вселенной!
Его желанья – судьбы рас и народов!
Его взгляд несёт разрушение и смерть!
Его слово пробуждает жизнь!
Мысли его взрывают планеты!
Руки его зажигают звёзды!
Волосы его – потоки священной влаги!
Его стопы – начало Пути в Вечность!
Дыхание его – Само Мироздание!
Он – Зорак – Повелитель Жизни и Смерти!
…И ОН ВСПОМНИЛ!!!
Он вспомнил, несмотря на все их упорные попытки заглушить его память!
Он вспомнил самого себя!
Это он – Зорак Пирр – Император Вселенной!
Это его корабли из века бороздили бескрайние просторы космоса!
Это его властью была создана империя!
Это он сотворил этот мир!
ОН ВПОМНИЛ ВСЕ!!!
…Он открыл глаза. Чёрные тени, как и прежде, стояли вокруг него, а желто-алые языки
пламени пытались дотянуться до его ног. Человек в красных лохмотьях, приведший его
сюда, подошёл к нему, держа в руках платиновую диадему, украшенную сапфирами. Он
опустился перед ним на колени и протянул ему диадему со словами:
- Приветствую тебя, мой повелитель! Благослови своего верного раба!
И все чёрные тени опустились перед ним на колени, склонив голову перед своим
господином.
- Славься, о Великий Повелитель Зорак! Благослови своих рабов! – хором пропели они.
- Будьте благословенны, создания мои! И будьте достойны своего Повелителя! –
ответил им Зорак.
- Повелитель! – воскликнул короновавший его. – Как я рад, что ты вернулся! Я –
Урамба – твой жрец и послушный раб.
- Я вижу, что ты всецело предан своему Повелителю, Урамба, - улыбнулся ему Зорак. –
Скажи мне, а чем сейчас занимается тот негодяй, что так вероломно занял мой дворец, я
имею в виду Кади Сидорна Дио?
- Он только недавно окончил праздновать победу над тобой, Повелитель. Зироты
говорят, что обильные возлияния сильно отразились на его здоровье, и теперь он пытается
восстановить силы и никуда не выходит из своих апартаментов.
- Отлично! – прокомментировал Зорак. – Я думаю, что сейчас – самое время нанести
ему визит, вы так не думаете?
- Я провожу тебя, Повелитель! – предложил Урамба. – Со времен твоего правления,
здесь сохранился подземный ход, ведущий прямо в покои наместника. Идём же со мной,
уже светает, а значит над дворцом пока ещё ночь.
Они шли молча, Урамба – впереди, Зорак – следом, а остальные сектанты, одетые в
чёрные балахоны замыкали шествие. Путь был длинным, и на всём его протяжении они
повсюду встречали молчаливые свидетельства долгого правления Зорака на Коре. Стены
полутёмного тоннеля были сплошь испещрены надписями на древнем языке,
прославляющими Зорака – Властелина Миров. Это преданные соратники и подданные
Его, в порыве безудержной любви к Нему расписывали эти древние стены. Он шёл и
постепенно вспоминал своё Великое прошлое, полное грандиозных свершений. Он
вспоминал свою жизнь здесь, на Коре и эти катакомбы, вырытые по его личному приказу.
Впереди показалась потайная дверь, ведущая в покои наместника. Процессия
остановилась.
- Дальше я пойду один, - сказал Зорак.
- Повелитель, позволь мне следовать за тобой! – пламенно произнёс Урамба.
- Нет, это дело мне нужно сделать самому, – ответил он.
- Но это опасно! – воскликнул Урамба. – Я должен защитить тебя, Повелитель.
- Я позову тебя, если мне понадобится твоя помощь. Оставайтесь все здесь.
И Зорак вошёл в покои наместника Кади.
Глава 18.
Грязный и помятый, наместник Коры – Кади Сидорн Дио спал среди разбросанных на
полу подушек. Его одутловатое лицо стало коричневым от переизбытка алкоголя и
наркотиков. Тёмно-красный хитон весь был залит солом и рвотой, а под глазами
виднелись большие тёмные круги. В комнате стоял тяжёлый смрад человеческого пота,
испражнений, смешанный с едким запахом аспарита.
Зорак тихо ступал по комнате. Зрелище, представшее его взору, в равной степени
интересовало и отталкивало его. Он с интересом осматривался и изучал обстановку.
Наконец, он остановился возле спящего наместника и стал пристально вглядываться в его
лицо. Почувствовав на себе его тяжёлый взгляд, Кади заворочался и постепенно начал
просыпаться. Спустя несколько минут, он едва приоткрыл свои опухшие и слезящиеся
глаза. Творец злобно улыбнулся ему и приветливо произнёс:
- Как ты себя чувствуешь, Кади Сидорн? Узнаёшь меня?
Несколько долгих мгновений наместник непонимающе хлопал заспанными глазами,
тупо уставившись на не званного гостя. Но постепенно, когда его голова начала немного
проясняться, - глаза тоже претерпели радикальные изменения: они быстро стали
округляться и вылезать из орбит, рот его распахнулся от изумления, а сам он приподнялся
на подушках и слабым голосом прохрипел:
- Ты?!!!
- Я вижу, что ты узнал меня, - снова улыбнулся ему творец. – Это радует. Что ж, в
таком случае давай-ка, поговорим о наших с тобой делах.
- О каких ещё делах? – прохрипел наместник.
- Как это, «о каких»? – наиграно возмутился творец. – О всё тех же! Ведь у нас с тобой
остались ещё неоконченные дела, разве ты не помнишь? Или ты решил, что я о них
забуду? А вот я, как видишь, не забыл! И теперь пришёл к тебе за тем, что мне
причитается. Должок, Кади Сидорн! Должок!
- Ее святейшество обещала мне, что расплатится с тобой сама, - возразил Кади,
принимая, более или менее, вертикальное положение.
- Вот как? – презрительно усмехнулся творец. – Ну что же, я искренне рад, что Её
святейшество помнит о своих долгах передо мной. Поверь мне, ей скоро тоже будет
предъявлен свой счёт. Но сейчас речь о тебе. Я не для того бороздил просторы космоса,
чтобы, прибыв к тебе, слушать твой пьяный бред. Я прибыл сюда, чтобы рассчитаться с
тобой раз и навсегда и не только за ту работу, которую ты не оплатил бедному творцу, но
и за все остальные твои «подвиги».
- Да, как ты смеешь говорить со мной в таком наглом тоне?! – вскричал разъярённый
Кади. – Ты – всего-навсего жалкий, ничтожный творец! Даже имя твоё – Линан Дос –
ничегошеньки не значит, а я – сам наместник Коры! Я заставлю тебя уважать своего
господина!
В ответ на эту грозную тираду, творец от души расхохотался.
- Ты что, в самом деле, веришь в то, что говоришь?! – воскликнул он. – Полноте, Кади
Сидорн! Ты же, как никто другой, отлично понимаешь, с кем именно имеешь дело! И
откуда ты взял это дурацкое имя: Линан Дос? Здесь нет никакого Доса! Здесь только я –
Зорак – Император Мира!
- Великий Нут! – воскликнул обомлевший Кади.
- Вот-вот! – ехидно заметил Зорак. – Хотя, впредь я бы попросил тебя больше не
святотатствовать в моём присутствии. А что до того, кто тут господин, то я бы на твоём
месте скромно промолчал. Ведь ты, червь, отлично понимал, кто я такой и при этом с
упоением забавлялся, издеваясь надо мной, но теперь пришёл твой час! Твоя мука будет
страшной, нестерпимой, а главное – вечной!
Кади тяжело дышал. И когда до его опьянённого сознания дошло, кто же на самом деле
стоит перед ним, коричневое лицо его в один миг стало белым. Не сводя затуманенных
глаз со своего грозного гостя, он пополз к сигнальному пульту, чтобы вызвать охрану. Но
ему не суждено было этого сделать! Уловив его движение, Зорак сделал едва заметный
пас рукой, и в тот же миг Кади был полностью парализован.
- По крайней мере, к тебе, как я вижу, постепенно возвращается память и это уже коечто, - цинично заметил Зорак. – Но вернёмся к нашей беседе, - он удобно расположился в
любимом кресле наместника. – Я вот всё думаю, что же мне с тобой сделать? С одной
стороны – ты мне должен и много должен, а значит, было бы справедливо заставить тебя
выплатить всё с процентами. Однако, с другой стороны – чем ты можешь заплатить мне?
Всё, что у тебя есть – принадлежит мне! И мне бы не мешало забрать у тебя так же и то,
что ты успел накопить, бессовестно разграбляя мою планету. И будь уверен, я непременно
это сделаю. Но вот как быть с тем, что ты уже успел промотать? А проценты? А
возмещение моральных издержек? Сдаётся мне, мой дружок, что единственное ценное,
что бы ты мог мне предложить в качестве компенсации – это твоя никчемная жизнь!
Только вот остаётся открытым вопрос: а нужна ли она мне?
- Теперь ты убьёшь меня, да? – сквозь стиснутые зубы процедил Кади.
- Ты забыл сказать «Повелитель»! – холодно заметил Зорак. – Но я прощаю тебя, ты
всегда был дурно воспитан. Нет, я не убью тебя, во всяком случае, сейчас – это было бы
слишком легко! Я придумаю что-нибудь пооригинальнее, но после, не сейчас,
единственное, что я могу пообещать тебе – это что я непременно всерьёз подумаю об
этом. Возможно, я придумаю тебе какую-нибудь экзотическую казнь или найду того, кто
захочет купить тебя, нужно только вовремя успеть оповестить твоих врагов и устроить
торги – было бы весьма забавно! Ты так не думаешь? Хотя твоё мнение мне совершенно
безразлично! А пока я заставлю тебя страдать, как страдал я по твоей вине, как страдали
шахтёры на твоих рудниках, как страдали те несчастные, которых ты убивал ради забавы.
Ты заплатишь за каждого! Это обещаю тебе Я – Зорак Великий!
Он встал и протянул руку Кади, а тот, повинуясь движению его руки, начал медленно
подниматься в воздух. Где-то посередине, полом и потолком, он замер, и вокруг его
змейками заструились красные и синие линии, как бы наматываясь в клубок, сковавший
его лучше любых цепей. Вскоре, когда очертания фигуры Кади уже были слабо
различимы сквозь редкие просветы между линиями, внутри клубка появилось какое-то
свечение, и Кади, что было сил, закричал.
- Нет, - поморщился Зорак, - пожалуй, звук мы выключим – он сбивает меня с мысли!
Кстати, мерзавец, ты не мог бы мне подсказать, где тут вызов охраны – я что-то
запамятовал? Ах, да! Ты же к нему и тянулся! Вот он! Но это потом, а пока мы с тобой
продолжим. Дай же мне хоть немного полюбоваться тобой! Я так долго ждал этого, что,
по-моему, вполне заслуживаю несколько минут блаженства.
Он немного поёрзал в кресле, принимая более удобное положение, после чего, с
довольной улыбкой скрестив пальцы у подбородка, принялся наблюдать за тем, как тело
пленённого им наместника претерпевает жуткие метаморфозы, попеременно становясь
восьмируким, змееподобным, желеобразным или обожжённым. Зорак с наслаждением
наблюдал за жуткими мучениями Кади и, казалось, не испытывал к нему ни капли
жалости. Спустя четверть часа, он слегка заскучал и потерял к мучавшемуся в силовом
клубке Кади всякий интерес. Одним движением пальца он активизировал связь и,
поразительно похоже сымитировав голос наместника, сказал:
- Охрана! Рараку Тина срочно ко мне!
После этого он освежил воздух в комнате и сотворил тьму, надёжно укрывшую клетку
с наместником, а так же его самого, и стал ждать.
Рарака явился быстро. Его тяжёлую поступь творец заслышал ещё из конца коридора.
- Что прикажете, ваша светлость? – громко спросил он.
- Закрой за собой дверь и подойди ближе, – голосом Кади из темноты ответил Зорак.
Тин выполнил приказание и в этот момент тьма, окутывающая образ творца,
рассеялась, и он предстал перед драком.
- Лин, дружище! – воскликнул Рарака и заключил его в объятия. – Как я рад! Великие
боги, как же я рад! Тут поговаривали, что тебя убили. Я чуть с ума не сошёл! Даже
собирался бросить всё и отправиться на поиски того места, где ты погиб! А ты живой!
Надо же! Поверить не могу! Что ты здесь делаешь?
- Пытаюсь занять своё место, - слегка отстраняясь, ответил тот.
- Не понял. Что значит «занять своё место»? А, собственно, где наместник?
- Если ты имеешь в виду Кади, то он здесь, не далеко, - спокойно ответил творец и
рассеял тьму, укрывавшую силовую клетку.
- О-ба-на! – воскликнул драк от неожиданности. – Приятель, я, конечно же, знаю, что
он ещё тот сукин сын, но, по-моему, это ты уж слишком хватил!
- Ты жалеешь его?
- Да, в общем-то, нет. Знаешь, мне рассказали, что недавно он получил приказ от самой
Верховной нуты – убить меня.
- За что?
- За дружбу с тобой. Только вот он в последнее время так праздновал победу над
каким-то Зораком, что ему было не до меня. А сейчас, когда я шёл сюда, мне даже
подумалось, что пришёл мой час.
- Так ты жалеешь, что дружил со мной?
- Послушай, Лин, мы же с тобой договаривались, что ты никогда больше не будешь
меня обижать такими вопросами…
- Дело в том, что есть вещи, о которых ты, Рарака и не подозреваешь, - ответил творец,
приглашая его присесть и сам снова усаживаясь в уютное кресло наместника.
- И что же это за вещи? – раздражённо огрызнулся драк.
- Во-первых, меня зовут вовсе не Линан Дос, а Зорак Пирр.
- Так ты хочешь сказать, что это твою смерть праздновал наместник?
- Совершенно верно. Только, как видишь, преждевременное празднование иногда
может привести к крайне нежелательным последствиям.
- Да, - согласился драк, - видать, наместнику нынче не повезло!
- Во-вторых, - продолжал Зорак, - наместник Коры (точнее, её хозяин) вовсе не Кади
Сидорн Дио, а Зорак Пирр, то есть я. И, на правах хозяина, я арестовал того, кто посмел
посягнуть на мою собственность и распорядился его судьбой по своему усмотрению.
- Это, конечно справедливо, только что ты теперь собираешься с ним делать?
- Я пока ещё не решил. Хотелось бы придумать нечто оригинальненькое, - задумчиво
протянул Зорак.
- У меня есть одна отличная идейка, - захихикал драк, - но об этом потом. Ты мне вот
что лучше скажи, каким это образом ты, вдруг стал Великим Зораком?
- Я им не «вдруг стал», а всегда был.
- В самом деле? – удивился Рарака. – Я, почему-то думал, что Зорак должен быть
посильнее, позначительнее, что ли. Ты, конечно же, парень высокий, но уж больно слаб
для великого воина.
- Зорак вовсе не воин. Он - Повелитель Мира. И потом, нельзя судить о силе того, кого
видишь только по его мускулам. Или ты забыл, что я – творец?
- Верно, - произнёс Тин, размышляя над ситуацией, - послушай, если ты говоришь, что
всегда знал, что ты – Зорак, почему же ты тогда мне голову морочил, представляясь
чужим именем? А как же наша дружба?
- Я вовсе не говорил тебе, что всегда знал, что я – Зорак, - спокойно ответил творец. – Я
сказал, что всегда был Зораком, хотя три года назад кто-то хорошенько подчистил мою
память, так что я забыл самого себя. И до этого «кого-то» я ещё доберусь! Так что, когда я
говорил тебе, что меня зовут Линан Дос, я и в самом деле так думал. И никакого обмана, с
моей стороны, не было. Но теперь я восстановил свою память и говорю тебе, что моё имя
– Зорак Пирр. Ко мне обращаются: «Повелитель!» Но ты мой друг. Я благодарен тебе, и
ты можешь звать меня по-дружески, просто Зорак, если, конечно же, у тебя есть желание
дружить с Зораком.
- Да что ты, дружище! – просиял Рарака. – Что ты такое говоришь?! Для меня большая
честь быть твоим другом! Я же сразу заприметил в тебе некую особенность, непохожесть
на всех, помнишь? Я всегда знал, что ты – из Повелителей! Я верил в тебя, друг! Я всегда
гордился нашей дружбой! Я же тебе это говорил! А теперь, подумать только, я стану
другом самого Императора Мира! Только позволь мне, как и прежде звать тебя Лином, я
привык к этому имени.
- Как тебе будет угодно! – улыбнулся Зорак. – А теперь, когда мы всё обсудили, я хочу
сообщить тебе, что намерен собрать армию, и хочу предложить тебе место
главнокомандующего. Что скажешь?
- Признаюсь, я польщён, - грустно заметил драк, - это было бы пределом моих
мечтаний, но…
- Но что?
- Понимаешь, - неуверенно начал драк, - я очень тебя люблю, Лин, и, не задумываясь,
бросил бы ради тебя Кади, но только ради тебя!
- Разве ты не хочешь в армию? Ты же говорил, что всегда мечтал стать офицером? Я же
предлагаю тебе возможность командовать войсками! В чем дело, друг? Ты что
разочаровался в военной карьере, что ли?
- Да нет! – воскликнул драк. – Вовсе нет! Дело не в этом!
- Тогда в чём же?
- Понимаешь, ради тебя я изменил присяге. Как я могу командовать солдатами и
требовать от них соблюдения воинской клятвы, если сам однажды её нарушил?
- Рарака, Рарака! – покачал головой Зорак. – Всё та же кристально честная душа! А кто
тебе сказал, что ты нарушил присягу? Ты её вовсе не нарушал!
- Как так? – удивился драк.
- Очень просто! – рассмеялся Зорак. – Ты же присягал на верность не лично Кади, а
наместнику Коры. Так вот, наместник Коры теперь я и, следовательно, твоя присяга
теперь означает верность мне!
- И, правда! – с облегчением вздохнул драк. – Как же я раньше не догадался! Ну, тогда
всё в порядке! Я согласен! Командуй, Повелитель!
- Начнём с той идейки, о которой ты говорил, относительно того, как поступить с Кади.
Ты что-то там намекал, будто знаешь, что делать.
- Да, - оживился Рарака, - есть просто замечательная мысль!
- Выкладывай!
- Пару недель назад ванаки прислали корабль за аспаритом. Они обо всём договорились
с Кади, заплатили вперёд, как полагается и, короче говоря, выполнили все необходимые
формальности.
- И что?
- Слушай дальше! На корабле прибыли пятеро пилотов и восемь андулезок охранниц
для сопровождения груза обратно. Так вот, Кади оплату взял, а потом захватил корабль,
продал андулезок торнским работорговцам, а пилотов пытал, ради забавы и замучил всех
до смерти. Ванакам же он сказал, что никакого корабля он и в глаза не видел! Они даже
собирались напасть на Кору, чтобы отомстить ему за нанесённое оскорбление, но он
пригрозил, что если они это сделают, - он нажалуется нуте, и она отправит к ним всю
свою армаду и уничтожит их Кен, как уже уничтожила Лему. Они в бешенстве, но
ослабить свою базу не могут. Пошли-ка ты им Кади в подарок. Пусть ребята повеселятся!
Вот радость-то им будет! – расхохотался драк.
- Постой, - возразил Зорак, - а разве это не ванаки пытались меня убить на корабле? С
какой это стати я стану помогать им?
- С такой, что тебе нужна армия, Лин, - хитро улыбаясь, произнёс Рарака. – Что же
касается ванаков, то они давно раскаялись в своей глупости, по которой вступили в сделку
с некоторыми сенаторами против тебя. Теперь Ксор взяла сенат в кольцо блокады,
казнила тех самых сенаторов, которые втянули их в заговор, а самим ванакам угрожает со
дня на день расправой. Так что теперь они спят и видят, как бы им помирится с тобой и,
загладив свою вину, заключить союз против нуты. А ванаки - отличные воины, Лин, одни
из самых лучших во всех галактиках!
- Допустим, - задумчиво произнёс творец, - но смогу ли я им доверять после всего?
- Предоставь это мне! – усмехнулся драк. – Я сам с ними разберусь! Кроме того, они
очень честны и если дадут тебе клятву верности, то умрут, но не нарушат её.
- Хорошо, но одних ванаков мало. Как ты думаешь, кого ещё можно было бы
завербовать? – серьёзно спросил Зорак.
- Как драк, я тебе совершенно ответственно заявляю: все драки пойдут за тобой! На
моей родине ты – кумир, о котором знают даже дети! И весь корпус гоеров горой за тебя
встанет. Если ты отомстишь за андулезок, то их народ тоже поддержит тебя, а они лучшие
оружейники и всегда сочувствовали тебе. И если ко всему этому прибавить ещё простых
добровольцев, которых, по моему мнению, должно набраться немало, то получится
отличная армия, с которой можно бы было смело взять штурмом даже сам Красс, если бы
не…
- Договаривай!
- …если бы не отсутствие кораблей, – печально закончил Рарака.
- Ну, это как раз не проблема! – облегчённо вздохнул Лин.
- А где ты возьмёшь столько кораблей? – удивился Рарака.
- Нигде не возьму, - ехидно улыбнулся Дос, - я просто сотворю их и всё!
- А ты сможешь? – недоверчиво переспросил драк.
- Не смогу, а уже смог! – поправил его творец. – Я уже сотворил целый военный флот
на Леме, правда армада Ксор оказалась проворнее и разбомбила мои корабли ещё на
земле, но ничего! Я смогу ещё, запросто, сотворить много новых, благо, опыт у меня уже
есть!
- Постой, Лин, - удивился драк, - ты хочешь сказать, что был на Леме во время
бомбёжек?
- Да.
- А что ты там делал?
- После расскажу, когда времени будет побольше, а сейчас отправляйся выполнять мои
приказания!
- Какие?
- Снаряди три корабля с аспаритом для ванаков. Прикажи вернуть им все, уплаченные
ими деньги, и пусть отправят к ним Кади в подарок, надеюсь, что они оценят мою шутку.
Только держи всё в тайне, чтобы никто не знал, что здесь происходит! Вдруг среди слуг
есть шпионы Ксор?
- Есть, и я даже точно знаю кто.
- В таком случае, немедленно обезвредь их, но всё равно, действуй как можно тише: мы
ещё не готовы к войне. А я пока отправлюсь осматривать свои владения. Через пару часов
собери всех зиротов и преданных людей в тронном зале – я хочу поговорить с ними. И вот
ещё что, там, за занавесью есть потайная дверь, за ней стоят преданные мне люди,
пригласи их тоже в тронный зал, да скажи, что я приказал, чтобы они не пугались. Ведь
они ещё не знают, что Кади теперь стал зверьком в клетке!
Глава 19.
Никогда не исчезает
Истинная Дхарма,
Пока не возрастёт в мире
Дхарма ложная.
Когда возрастёт
Ложная Дхарма,
Вынуждает она
Истинную Дхарму
Исчезнуть.
Самьютта-упанишада.
Жёлтые плотоядные лилии качаются на фиолетовых стеблях, роняя в иссушённую
землю редкие капельки драгоценной влаги. На мутном сером небосводе невыносимо
давяще зияет огромный диск красного кровожадного солнца, напоминая о тщетности
любой попытки сопротивления. Здесь, на Торне, умирает всякая надежда, и только голод,
боль и страх безраздельно властвуют над этими чёрными песками.
- Рад снова Вас видеть, Ваше святейшество! – приветствовал Ксор улыбающийся
вилорогий нилонец. – Как мне приятно принимать Вас у себя, на Торне, тем более,
накануне большого шоу в цирке, которое мы даём в честь Вашей победы над самозванцем
Горлаком. Обещаю, я Вас хорошенько развеселю! Зрелище будет в Вашем вкусе! А Вы
привезли мне то, что я просил?
- Привезла, Чратн Дакик, не беспокойся, - приветливо ответила ему нута, выходя из
своего личного корабля. – Только вот сдаётся мне, что победу над Зораком вы начали
праздновать немного рановато.
- Отчего же?! – игриво воскликнул нилонец. – Разве имперские войска не покорили
Лему? А ведь самозванец, как говорят, был именно там!
- Всё верно, - согласилась нута, усаживаясь на специально для неё приготовленное
золочёное кресло во флаере и приглашая Чратна тоже занять своё место, - но тело Зорака
до сих пор не найдено, а что до меня, то пока я его не увижу – ни за что не поверю в его
смерть!
- Помилуйте, Ваше святейшество! – улыбнулся Дакик. – Разве имперская армада не
сожгла всю Лему до тла? Как ему было выжить в таком пекле?
- И, тем не менее! – серьёзно ответила Ксор. – Но не будем о грустном! Как мы и
договаривались, я привезла с собой всех беременных и недавно родивших лемских
женщин, вместе с их детьми, хотя ума не приложу, зачем тебе – главному работорговцу
понадобился такой некачественный товар?
Нилонец рассмеялся в ответ.
- Скоро я покажу вам, Ваше святейшество! Но мне донесли, что среди лемской добычи
была сама королева Альда. Почему же Вы не привезли её мне? Условия нашей сделки
предусматривают, что все рабы с Лемы достаются мне.
- Не наглей, Дакик! – отрезала нута. – Мы с тобой вели речь о беременных и
роженицах, а королева не беременна.
- Вы в этом уверенны? – усмехнулся Чратн. – Может проверим это вместе?
- Ничего мы проверять не будем! – грозно заявила Ксор. – Знай своё место! Если я тебе
говорю, что Альда не беременна – значит, это так и есть! Да даже если и нет, - я бы всё
равно не отдала её тебе, у меня на неё свои планы. А с тебя хватит и тех рабынь, что ты
получил!
- Как скажете, Ваше святейшество! – с некоторой издёвочкой в голосе произнес
нилонец и высунул свое жало, как бы желая подразнить нуту. Она сделала вид, что ничего
не заметила, уставившись в иллюминатор флаера, но мысль о том, что королева Альда
может оказаться беременной, плотно закрепилась у неё в голове. Сказать по правде, она
никогда даже не задумывалась о такой возможности, но теперь, когда Чратн – старый
работорговец - заговорил об этом, она призадумалась. «А ведь возможно, что он прав! –
размышляла она. – У этого мерзавца прямо-таки нюх на беременных! И чем только они
его привлекают? Но, тем не менее, Альду нужно будет проверить и срочно! Только
сделать всё будет необходимо так, чтобы Танор ничего не заподозрил. Уж больно он
своенравен. Не нравится мне это! Пожалуй, я зря приблизила его. Ну, ничего! Вот вернусь
на Красс, отправлю его с армадой на сенат, а сама, тем временем подыщу ему замену и
отправлю Альду в надёжное место, где её и осмотрят. А мой маленький Танор пусть
погибает за империю в битве с сенатом, и если ему удастся выжить, мы его после
тихонько уберём. Да, кстати, Рону тоже следует убрать – это же она его рекомендовала!
Может она с ним заодно?»
После небольшого отдыха и лёгкой трапезы, Её святейшество изволила посетить цирк,
чтобы иметь возможность лично оценить предстоящее хвалёное шоу. Глава само
провозглашенной гильдии работорговцев – Чратн Дакик приготовил для высокой гостьи
прекрасную ложу, с великолепными мягкими лежанками, рядом с которыми на столиках
стояли кувшины с солом, и тоненькими струйками дымился аспарит.
Её святейшество осталась весьма довольна таким радушным приёмом. В
сопровождении своих наложниц, она вошла в ложу и развалилась на лежанке, предвкушая
отличное развлечение.
Шоу, действительно удалось на славу! И Чратн не обманывал её, когда утверждал, что
всё будет устроено в её вкусе! Первыми на арену вывели андулезок воительниц.
- Милейший Кади Сидорн Дио продал мне этих замечательных рабынь несколько дней
тому назад, - самодовольно прокомментировал нилонец. – Вы только взгляните, ну разве
они не прекрасны?!
- Да, - согласилась нута, - и вправду хороши! Что ты собираешься с ними делать?
- Смотрите внимательнее! – самодовольно заявил Чратн.
Роботы охранники сковали андулезкам ноги одной общей цепью, конец которой
прикрепили к кольцу в центре арены, и удалились. Воцарилась напряжённая тишина, в
которой было слышно нетерпеливое дыхание собравшихся поглазеть зрителей. И вот,
наконец, на арену выскочили пять разъярённых цратов, на рога которых были надеты
острые наконечники, а всё тело покрывала попона, сплошь утыканная длинными и
хорошо заточенными пиками. Цраты бросились на своих жертв, сбивая их с ног, увеча и
убивая их.
- Пусть на себе испробуют качество андулезской отточенной стали и крепость
андулезских цепей! – усмехнулся Дакик, глядя в сторону нуты, но та, будучи поглощена
накалом схватки, ничего ему не ответила.
Спустя несколько минут, всё было кончено, и окровавленные куски мяса, в которые
превратились несчастные девушки, унесли роботы.
Следующими на арену привели две группы воинов-мужчин с Варока. Одни были одеты
в жёлтые маски, а другие – в чёрные.
- Сейчас Вы, Ваше святейшество, сможете пронаблюдать за тем, как воины варканцы,
славящиеся по всей империи своей взаимопомощью и дружбой, изрубят друг друга на
куски! – весело захихикал Чратн.
- Варканцы не убивают варканцев! – заявила Ксор. – Они не будут сражаться между
собой!
В ответ нилонец злобно рассмеялся. И тут Ксор увидела, что обе группы варканцев
неистово набросились друг на друга, рубясь не на жизнь, а на смерть.
- Глазам своим не верю! – воскликнула нута. – Как тебе это удалось, Дакик?
- У меня есть свой маленький секрет, – довольно произнес Чратн, - но Вам я его охотно
раскрою. Дело в том, что их сначала разделили на две группы, а потом, перед началом
шоу, воинам каждой из групп сказали, что дадут возможность освободиться, если они
уничтожат осуждённых работорговцев, выставленных против них на арене. Так что теперь
они сражаются друг с другом!
- А разве они не узнают своих соплеменников? – удивилась Ксор.
- В том-то и дело, что нет! – радостно воскликнул Чратн. – Им предварительно сделали
уколы сока аспарита, чтобы вызвать галлюцинации, а после надели маски, в которых они
не могут говорить, ничего не слышат и почти ничего не видят!
- Неплохо придумано! – похвалила нута своего гостеприимного хозяина.
Бой на арене походил к концу. Из двенадцати варканцев осталось только двое –
крупный и мускулистый мужчина и молодой, но довольно сильный воин. Они сошлись в
смертельной схватке и долго бились, нанося друг другу тяжелейшие раны, но никто из
них не мог одержать верх. После тяжелейшего получасового кровопролитного боя, они
оба упали на колени, всё еще продолжая бой и, вскоре, так и умерли от потери крови в
объятиях друг друга, так и не обретя желанной победы.
- Жаль! – уныло прокомментировал Дакик. – А я-то надеялся, что младший победит. Я
на него столько денег поставил!
- Ты знал, что именно эти двое останутся биться друг с другом? – удивилась Ксор.
- Ну, разумеется, знал! – с кислым видом произнёс Чратн. – Это же предводитель
варканцев – победитель местных турниров и его сын, который, как мне говорили, уже
превзошёл своего отца! Но, оказывается – нет, хотя сейчас это уже не важно. Жаль только
потерянных денег! Ну, ничего! Зато я выиграл на ставке, которую сделал на то, что
именно эти двое останутся биться между собой. Не зря я велел определить их в разные
группы!
- Постой! – удивлённо произнесла нута. – Ты что поставил отца биться против
собственного сына?
- Да, - рассеянно ответил Дакик, – а что?
- Блестящая идея! – воскликнула нута.
- Я же говорил, что Вам понравится, Ваше святейшество, – ответил нилонец с весьма
довольным собой видом. – Но Вы, наверное, слегка утомились боями, так что теперь я
хочу предложить Вашему вниманию зрелище несколько иного рода.
- Какое же? – улыбнулась заинтригованная нута.
- Назовем это голым инстинктом, - ответил Чратн.
На арену вывели немногочисленную группу детей, четырёх-пяти лет и затравили их
дикими торнскими собаками, что питаются трупами умерших рабов. Дети плакали,
кричали от боли, звали на помощь, но собаки, почуяв запах крови, пришли в такое
неистовство, что в считанные минуты разорвали и сожрали всех детей.
Ксор была просто в восторге! Единственное, что огорчало её – это то, что всё так
быстро кончилось, но Чратн успокоил её, заявив, что приготовил «на закуску» нечто
пикантненькое. Вскоре на арену выкатили повозку с клеткой полной монахинь Сито и
устроили аукцион среди зрителей, пожелавших взять себе новых наложниц. После того,
как большая часть монахинь (тех, что оказались помоложе и покрасивее) была
распродана, оставшихся бросили в прозрачную сферу, кишащую зинопсисами, и с
восторгом наблюдали, как те впиваются в кожу несчастным, чтобы отложить в тело своих
личинок, и как те, моментально вылупившись, пожирают всё ещё живых жертв изнутри.
- Что ж, - довольно произнесла нута, - признаюсь, Дакик, ты умеешь устраивать
прекрасные шоу!
- Пойдёмте, Ваше святейшество, - вяло произнёс он, - здесь больше не будет ничего
интересного.
- Но мне бы хотелось досмотреть представление до конца, - настаивала нута.
- Уверяю Вас, Вы не много потеряете, если не сделаете этого, - возразил Дакик. – Всё
самое интересное уже позади. Это шоу мне впервые показал Кади Сидорн. Он частенько
проделывал такое у себя на Коре! Но использовать в качестве корма для зинопсисов
монахинь Сито – это мое нововведение! Как вы его находите?
- Блестящая мысль!
- Но полно! Пойдемте лучше поужинаем и обсудим наши дела!
Стол к ужину для высочайшей гостьи был накрыт прямо под открытым небом.
- Люблю смотреть на это грозное красное солнце, что готово вот-вот поглотить весь
Торн, – произнёс Чратн Дакик, сидя за столом напротив нуты.
- Насколько мне известно, это скоро должно произойти, - безразлично подтвердила она.
- Не скоро, - возразил нилонец, - ещё около двухсот-трехсот тысяч лет в запасе у Торна
есть, так что на наш век хватит! Но давайте поговорим о деле. Что, собственно, привело
Вас на Торн, Ваше святейшество?
- Я хочу сделать тебя моим союзником, Дакик, и прилетела предложить тебе сделку.
- А что от нашей дружбы буду иметь я? – с интересом спросил нилонец.
- Я готова выслушать твои требования.
- Я хочу, чтобы империя узаконила гильдию работорговцев (со мной во главе,
разумеется).
- Считай, что этот вопрос уже решён, - согласилась нута.
- Отлично, ещё я хочу стать Верховным канцлером.
- И этот пост ты получишь, - спокойно произнесла Ксор. – Кроме того, я бы хотела
ввести представления, подобные тем, что ты сегодня давал, по всей империи для
развлечения народа и в обязательном порядке на религиозных праздниках. Если хочешь, я
могу назначить тебя главным устроителем таких шоу. Ты мог бы заработать большие
деньги! Соглашайся!
- Я не против.
- Вот и отлично! – с облегчением вздохнула Ксор. – Есть у меня к тебе и ещё одно
предложение.
- Я слушаю Вас, Ваше святейшество!
- Понимаешь, кругом одни враги, - неуверенно начала она, - я просто не могу никому
доверять. Короче говоря, мне, как Верховной нуте, нужен надёжный заместитель, – дела
государственные отнимают у меня слишком много времени.
- Ваше святейшество, - удивился работорговец, - Вы хотите, чтобы я стал
священником?
- А что тут такого? – ответила вопросом на вопрос нута. – По-моему, ты прекрасно
подходишь! Что тебе не нравится? Я, со своей стороны, обещаю, что не стану сковывать
тебя никакими запретами и дам тебе полную свободу действий.
- Ну, в таком случае, я согласен, - ответил нилонец.
- Значит, договорились! – подытожила Ксор. – А почему ты ничего не съел? Всё
довольно вкусно!
- Ваше святейшество! – произнёс Чратн, - Вы, вероятно, забыли, что нилонцы ничего
не едят; они только пьют. Но Вы совершенно правы – я действительно проголодался, и
сейчас мы сможем совместить мой ужин с продолжением нашего шоу. Велите охране
привести одну из тех женщин с новорожденным ребёнком, что Вы привезли для меня.
Ксор отдала соответствующие распоряжения. И как только рабыня оказалась рядом,
Дакик выхватил у неё из рук ребёнка, вонзил в него своё жало и стал пить его кровь,
прямо на глазах обезумевшей от ужаса матери! Выпив всю кровь из младенца, он
выбросил его бездыханное тельце в специально подготовленную яму неподалеку, и
некоторое время наблюдал за тем, как крупные коричневые жуки-могильщики
обгладывали его трупик до самых костей. Когда от младенца ничего не осталось, он велел
бросить его кричащую мать в ту же яму и наслаждался видом пожираемой заживо
женщины.
- Вы все ещё хотите, чтобы я стал священником? – прищурившись, спросил он у Ксор,
когда от несчастной роженицы остались только голые кости.
- Не вижу никаких серьёзных препятствий, - спокойно ответила та. – Но мне пора.
Подумай над моим предложением и, как соберёшься, я жду тебя на Красе. Только не
задерживайся! Времени у нас мало, а дел, ой как, много!
Глава 20.
Когда смертный отрешается от желаний, пребывающих в сердце,
Он становится бессмертным и достигает Брахмана.
Когда разрубаются все узлы, опутывающие его сердце в этом мире,
Смертный становится Бессмертным…
Кадха-упанишада.
Как паук выпускает из себя и вбирает в себя паутину
Как растения возникают на земле,
Как волосы вырастают на голове человека,
Так из Непреходящего возникает всё в этом мире.
Мундака-упанишада.
И никто не переступает через него.
Это поистине ТО.
Как единый огонь, входя в мир,
Сообразует свой облик с различными обликами,
Так и твой внутренний Атман всех существ
Сообразует свой облик с различными обликами
И остается в них…
Кадха-упанишада.
Багряные скалы Коры ласкал свежий ветерок, несущий нежный и еле уловимый запах
аспарита с ближайших рудников. Он стоял на крыше своего дворца и молчаливо взирал на
рассыпанные по этой красной земле сверкающие драгоценности небольших озёр.
Пурпурно-алые небеса полыхали одновременно восходом и закатом, превращая пунцовые
тучи в свирепых и кровожадных монстров, жаждущий поглотить его. Но он был свободен
от страха. Вся его бесконечно долгая и полная великих свершений жизнь раскрывалась
перед ним. И чем больше он созерцал её, тем меньше места для эмоций оставалось в его
душе. Холодные ветра вечности обдували его совершенный разум, унося с собой
последние крупицы боли, страха и отчаяния, но вместе с ними улетали и так милые его
израненному сердцу надежда, любовь и сострадание. И лишь только ледяная
предопределённость оставалась в его душе, занимая все опустевшие после исчезновения
чувств ниши. Впервые за все эти годы он осознал себя целостным и память,
тысячелетиями спавшая где-то в тёмных глубинах его всеобъемлющего разума, вновь
вернулась к нему, обнажая всё его бесконечное одиночество. И он знал, что такова плата
за бессмертие. И все старые, веками хранимые обиды, вспыхивали перед ним новыми
яркими красками, побуждая к действию.
Но теперь он знал путь! И цели его были ясны! И методы стали простыми и
понятными, как эти голые пурпурные скалы, что возвышаются над каменистой равниной,
обдуваемые нескончаемым солнечным ветром. Теперь он будет действовать, а не
наблюдать! Он готов! Он больше не Линан Дос – жалкий и ничтожный творец! Отныне он
– Великий Горлак Пирр – Повелитель Мира! И горе тому, кто встанет у него на пути!
Он – Само Провидение, Сама Судьба! Он – Ветер Великого Первозданного Хаоса, что
сметает на своём пути народы и галактики! Он – Бич Разрушающий! И он больше не
принадлежит себе! Он – орудие, средство! Он призван богами, чтобы разрушить этот мир,
и он выполнит своё предназначение! И нет больше его целей, желаний и амбиций, а есть
одно лишь голое предначертание! Отныне он живёт ради долга, действует, повинуясь
долгу, и думает только о своём долге, не взирая ни на что! Потому что это он послан
самим Хаосом на погибель расам! Это Он есть – ак Разрушитель, грядущий, чтобы
уничтожить мир! Встречайте Его! Ужаснитесь ему! Покоритесь Ему! Он – ваша Судьба!
В тронном зале дворца наместника царило напряжённое ожидание. Рарака позаботился
о том, чтобы тайна сегодняшнего собрания не просочилась бы к шпионам Ксор.
Быстренько проведя облаву на преданных сторонников Кади, он запер их во дворцовой
темнице, о надёжности которой побеспокоился ещё сам прежний наместник, отключил
связь Коры с внешним миром и пригласил всех, кого перечислил Лин, в главный зал на
совещание.
Появление Зорака, переодетого в свой угольно-чёрный плащ, поверх синих одежд и с
платиновой диадемой, украшенной сапфирами, венчающей его голову, было встречено
многочисленными радостными возгласами. Он коротко приветствовал всех собравшихся,
взошёл к своему трону, уселся, жестом предложил подданным тоже присесть и тихим
голосом начал свою проповедь.
- Имена не важны. Что толку в них? У меня множество имён. Их было много и будет
ещё больше. Совсем недавно меня звали Линан Дос, но вы же понимаете, что Я не могу
носить такое имя? Вы, мои подданные, зовёте меня «Повелитель» и это правильно, так как
Я и только Я повелеваю вами! Многие зовут меня Зорак Пирр, в память о моём прошлом
воплощении, и хотя теперь Я вовсе не Зорак, Я прощаю их, ибо имя сие хранит память о
временах моего правления мирами. Найдутся и такие, кто назовёт меня священным
именем «Сито», и они тоже будут правы, потому что Сито – это тоже Я, только много и
много веков назад, но что значит время для того, у кого в распоряжении целая Вечность?
Я всегда был и всегда прибуду в этом мире, потому что Я – и есть этот мир!
Сотворяющий бесконечно входит в мир, привлекаемый собственным порождением.
Извечная иллюзия мира завлекает Вечного, и он бесконечно играет с нею, творя всё новые
и новые реальности Бытия. Жизнь – лишь мимолётная попытка освятить Бытие действием
и поэтому Я вновь и вновь прихожу к вам, бесконечно обновляя ваш несовершенный мир.
Это Я создаю и разрушаю его, являясь вечным зрителем того, что происходит в трёх
измерениях – прошлом, настоящем и будущем. Мгновенно преходящее. Всё составленное
– разрушится, созидаясь! Вселенная рождается из молчания и вновь исчезает в нём.
Непреходящий ввергает, изливающийся из него мир в вечное колесо событий. Нет конца у
Бытия и нет начала. Бытие вечно, как вечен сам Хаос, но оно существует в различных
состояниях. Истина состоит в том, что Хаос и есть единственная постоянная форма
существования Бытия. И движение этого Великого Хаоса является причиной
возникновения различных проявлений этого Бытия. Как облака, освещаемые по-разному
восходящим, полуденным и заходящим светилом имеют различные цвета и очертания, так
и Бытие, принимая различные образы, существует по-разному. Меж тем, как истина
состоит в том, что само существование Бытия является следствием движения Хаоса!
Истина не имеет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего; истина просто есть! Не
нужно спрашивать у других советов о том, что есть истина. Знайте, истина – есть один
лишь Первозданный Хаос! И всё, что вы можете видеть, слышать и ощущать – есть только
Хаос и ничего больше! Как же теперь можно обмануть вас, когда вы знаете, что есть
истина?
Когда солнце стоит прямо над головой, тело не отбрасывает тени. Когда разум ясен, а
вера крепка – не остаётся места для сомнений. Как пепел скрывает огонь, ил затуманивает
воду, как катаракта покрывает око, так и ваши сомнения, иллюзии и страхи мешают вам
узреть истину.
Сегодня Я вновь пришёл в этот мир, чтобы очистить его от скверны «служителей
Нута», как они себя называют. Не понимая того, что Нут – это тоже Я, они сеют повсюду
ростки ненависти, желая превратить мир в нечто неподвластное Великому Закону Хаоса.
Они уничтожают всё однажды созданное Мной, пытаясь создать нечто своё, отличное от
Меня или отравить своим ядовитым дыханием Мои творения. Но они не в силах понять,
что из меня возникает Вселенная! И только Мною поддерживается она! Во Мне она
изменяется и перерождается! И вся Вселенная – это и есть Я сам! Я меньше малого и
больше большого! Я крупинка и Я огромен! Я – сверкающий всеми красками Великий
Хаос! Я – Вечность! Я – Дух! Я – Владыка богов! Я есть само Бытиё! Я – это вы сами! И
нет ничего в целом свете, драгоценнее Меня!
Сегодня Я призываю вас пойти вслед за мой на Великую и Священную битву! Так
пойдемте же все вместе! Мы разрушим сети Ксор! Мы уничтожим империю зла! Мы
пройдём огненным смерчем по всему, что отравляет Вселенную! Потому что вы все –
избранные! Это Я избрал вас быть моим авангардом! Несите же погибель всему, что
видите вокруг! И будьте достойны своего Повелителя!
- Слава Великому Зораку! – закричала толпа. – Слава нашему Повелителю! Будь с нами
вечно Сотворяющий и Разрушающий! Мы пойдём за тобой! Мы умрём за тебя! Веди нас!
***
Мутное серо-белое небо тяжёлым куполом давит на унылые и покрытые вечными
снегами скалы, а постоянно стоящее в зените светило только добавляет ощущения
обречённости и окончательности этому, и без того жутковатому пейзажу. И где-то
посреди этого ледяного безмолвия, там, на скованной древними морозами тёмной
стороне, постепенно пробуждалось НЕЧТО.
Медленно, но верно оно сбрасывало с себя мрачное одеяло векового сна и постепенно
распускало свои силиконовые щупальца. Его огромное тело загоралось многоцветными
огнями и начинало тихонько урчать, пробуждая своих детей от бесконечно долгого сна. С
негромким шипением то тут, то там вспыхивали небольшие снопы искр, пробегающих по
его громадной голове и устремлялись зигзагообразными ручейками в полный
непредвиденных случайностей путь туда, где его необъятное и невероятно перекрученное
тело соприкасается со входом в «Тайну Тайн». Искры возникали всё чаще, всё
настойчивее. Они наступали, и вот уже всё необъятное тело его охватил искрящийся
пожар, заставляющий НЕЧТО содрогаться, стряхивая с себя последние островки не
растопленного льда.
И вот, наконец, НЕЧТО проснулось и загудело, призывая на помощь своих детей. И тот
час же тысячи и тысячи крошечных существ устремились к нему из морозной тьмы. Их
танец был слажен, размерен и тем прекрасен! Множество многоруких и многоногих
существ танцевали вокруг своей прародительницы, ухаживая и заботясь о ней с подлинно
сыновне-дочерней любовью! Они чистили, прихорашивали свою матку, латали её
обветшавшую шкуру, разминали ей затёкшие связки и сочленения, взъерошивали
чувствительные волоски и протирали всевидящие очи. НЕЧТО оживало. Его длинные
голубоватые щупальца взметнулись вверх и, обозрев окрестности, вновь опустились на
снег и устремились осваивать одинокую заброшенную планету.
Первым, что встретили они на своём пути, были скалы, за которыми скрывались
пусковые шахты ракет и мощные лазерные пушки. Освоившись с управлением этой
техникой, щупальца помчались дальше. На границе света и тени располагались
укрепления, выстроенные сканерами, вооружённые нейтринными облучателями и
вакуумными бомбомётами. Через чувствительные рецепторы своих щупалец НЕЧТО
подключилось к управлению и этими укреплениями и продолжило своё исследование
местности. После того, как под контроль были взяты взлётно-посадочная площадка,
ангары с роботами, плазменные генераторы и сам реактор, НЕЧТО приступило к
укреплению своей власти над этим заснеженным миром.
Посреди вырубленного прямо в скованной вечной мерзлотой скале и тускло
освещённого зала ровными концентрическими кругами стояли ряды кресел. Некоторые из
них были пусты, а в некоторых застыли в напряжённых позах ссохшиеся и вымороженные
мумии, одетые в жёлтые балахоны. На их почерневших лбах всё ещё сверкали и
переливались крупные капле видные бриллианты, озаряя скрытые тьмой замороженные
стены великолепным сиянием разноцветных лучиков.
НЕЧТО остановилось. Эта неестественная картина красоты и смерти заинтересовала
его. Немного полюбовавшись, НЕЧТО решило оживить мёртвый зал и украсить его по
своему вкусу. Голубоватые щупальца подхватили застывших в своих креслах мумии и
закружили их по залу, управляя их движениями. Какой прекрасный, полный формы и
содержания получился балет! Сколько сверкающих лучей заплясали по залу вместе с
мумиями! НЕЧТО осталось довольно своей проделкой. Оно по-своему радовалось и тоже
танцевало вместе с мумиями сканеров. А после, когда балет слегка наскучил ему, оно
опустило мумии в свои кресла и принялось поджидать ТОГО, КТО ДОЛЖЕН БЫЛ
ПРИДТИ.
***
- Позвольте войти, Повелитель! – робко попросил Рарака, заглядывая сквозь дверную
щель в покои Зорака.
- Заходи, друг! – улыбнулся тот в ответ. – Но почему ты так официален сегодня? Мы
же договорились, что ты будешь звать меня просто Лин.
- Виноват, - запыхавшись, выпалил Тин, - но ты сегодня в тронном зале такого
наговорил, что я даже не решаюсь обращаться к тебе иначе.
- Отчего же? – улыбнулся Зорак, предлагая драку присесть. – Разве ты больше не
желаешь быть моим другом?
Грозный воин молчал, изучающе глядя на юного мессию.
- Знаешь, Лин, - лукаво начал он, - а ты мне нравишься всё больше и больше! Ты
просто полон сюрпризов! Настоящий мешок неожиданностей! По правде говоря, я всегда
подозревал, что ты далеко не так прост, каким кажешься на первый взгляд, но даже я не
мог предположить насколько это окажется верно! Нет, ты не прав! Я хочу дружить с
тобой. Даже очень хочу! Вот только не знаю можно ли дружить с Самим Хаосом?
- А я очень надеюсь, что мы останемся друзьями, - печально улыбнулся Линан. – О,
Рарака! Если бы ты только мог себе представить, как я безнадёжно одинок! Не оставляй
меня, пожалуйста! Мне так нужна твоя дружба!
Довольный драк расслабился и, развалившись в уютном кресле, налил себе и Лину
сола.
- А Хаосы пьют сол? – игриво спросил он у друга и протянул ему кубок.
- Ещё и как! – рассмеялся тот в ответ и поднял тост. – За скорейшую погибель нуты!
- За Зорака – Повелителя Мира! – подхватил драк.
Они осушили свои кубки, и Линан, сделавшись неожиданно очень серьёзным, спросил:
- Что с Кади?
- Он уже путешествует на Кен к ванакам, - усмехнулся Тин. – Кстати, Лин, а как ты
собираешься сотворять корабли? Я что-то не пойму.
- Очень просто! – спокойно ответил юноша. – Так же как я их сотворял по приказу
королевы на Леме.
- Ты познакомился с королевой?! – воскликнул драк. – Везёт же тебе! Ходят слухи, что
королева Альда просто красавица! Сколько разбитых сердец потопили её изумрудные
глаза!
От этих слов Зорака обдало отрезвляющей ледяной волной. Сердце его сжалось до
боли, и он вдруг снова почувствовал себя всё тем же наивным и добрым Лином Досом,
как и тогда, на Леме.
- Что ты сказал?! – вскричал он.
- Постой, Лин, не кипятись! – затараторил перепуганный драк. – Я вовсе не хотел
обижать тебя! Ну что ты так разошёлся?
- Нет, ты повтори, что ты сказал! – не унимался Линан. – Ты сказал, что королеву Лемы
зовут Альда?
- Да, а что тут такого? – рассеянно пробормотал драк.
- Да то, что на Леме я познакомился с очень красивой девушкой, в изумрудных глазах
которой и впрямь можно утонуть! Звали её Альда, и она мне сказала, что является беглой
монахиней Сито, которая прячется в джунглях от преследований Ксор.
- Да, - ехидно усмехнулся Рарака, - похоже, что твоё, друг, сердце тоже пустилось в
горькое плавание по изумрудным глазам королевы Альды. Она любит такие трюки
проделывать! Сочувствую! Но ты лучше расскажи мне обо всех своих приключениях
поподробнее.
И Линан начал во всех деталях рассказывать своему другу о предательстве Кади, о том,
как Верховная нута Ксор возила его на Сарк для сканирования, о безумном императоре и
его садистски каннибальских наклонностях, о Тии, о том, как он убил Тирса, о Леме, об
Альде, об их любви, о том, как она спасла его от броты и укуса бурого червя и, наконец, о
том, как он вернулся на Кору и, вновь обретя память, стал Зораком.
Глава 21.
Никогда капля воды не удержится на лепестке лотоса.
Никогда мудрец не прилепится ни к чему из того,
Что слышимо и осознанно.
Кто стряхнул с себя всё греховное,
Тот ничего не воспримет в жадности
Из видимого и осознанного.
Он не ищет очищения посредством другого,
Ибо ничто, идущее извне
Не радует и не огорчает его.
Существует нечто не рождённое,
Не имеющее начала,
Не произведённое, не составленное.
Если бы не было подобной вещи,
То не было бы и избавления от того,
Что порождается и имеет начало,
Производится и составляется.
Сутта-нипата.
Он, подавивший желания,
Не зависящий от корней,
Пастбищем которому – Пустота,
Не обусловленная и свободная.
Путь его неисповедим,
Как птиц полёт в поднебесье!
Дхармапада.
Загородный дом, отведенный Танору, как верховному главнокомандующему, был
просторен и пуст. Здесь, вдали от суеты императорского дворца, с особой остротой
ощущались звуки и запахи мягкой и какой-то слегка застенчивой природы Красса.
Крупнолистные стелящиеся растения мягким лиловым ковром покрывали всю землю,
постепенно сменяясь невысокими серебристыми кустарниками, подступающими к самому
берегу тихой речушки. Ветвистые деревья с нежно-голубой листвой благоухали
гроздьями молочно-жёлтых цветов и тихонько шелестели, повинуясь мановению слабого
ветерка, а крошечные фиолетовые птицы щебетали в его ветвях и суетливо строили себе
гнёзда.
Во время отсутствия Её святейшества Танор приказал перевести всё ещё тяжело
больную королеву Альду в этот уединённый дом, под предлогом того, что только так он
сможет обеспечить ей надёжную охрану, и всё время проводил подле неё. Когда она
спала, он любил приходить и любоваться ею. И чем больше он созерцал её, тем сильнее
возрастало его желание обладать тем, что он видел. Это уже стало наваждением, манией,
болезнью. Дня не проходило, чтобы он не зашёл полюбоваться своей царственной
гостьей. Да что там дня! Он проводил около неё всё время, которое находился в доме,
сидел рядом, когда она спала, а когда просыпалась – наблюдал за ней из-за ширмы, чтобы
не слишком надоедать. И даже когда неотложные дела вынуждали его отлучаться из дому,
он постоянно следил за ней с помощью специальной потайной камеры, установленной в
её спальне. Его поведение было настолько странным и нарочитым, что вся домашняя
прислуга в один голос говорила о тайной страсти своего хозяина к голубо кожей лемянке.
Да, это была настоящая страсть! Безумная, болезненная, подобная самому тяжёлому
наркотику или проклятию! И он ничего не мог с собой поделать!
«Говорят, что наш Великий Танор победил Лему, - посмеивались слуги, - а выходит,
что это Лема победила его!»
Стоит ли удивляться, что все эти слухи постепенно начали просачиваться в
императорский дворец? И очень скоро дом Танора посетила одна очень влиятельная
особа.
- Рад приветствовать тебя, благородная Рона! – склонился перед ней
главнокомандующий. – Что привело тебя в мою скромную обитель? Признаться, я немало
удивлён.
- Отчего же? – холодно обронила Рона. – Неужели мой визит и впрямь настолько
неожиданен для тебя? Или ты забыл о нашем договоре?
- О нет! Что ты! Как можно? – дружелюбно запричитал Танор. – Просто мне казалось,
что служба Её святейшеству отнимает у тебя всё свободное время.
- Примерно, как твоя служба нашей леманской пленнице?
Эти слова звонкой пощёчиной ударили Танора. К его голове прилила волна
всепоглощающего гнева, но, всё же, ему удалось подавить её, и он, с улыбкой, ответил:
- С каких это пор ты стала прислушиваться к глупым сплетням, дорогая?
- С тех самых, когда они начали затрагивать мои интересы, – ледяным тоном отрезала
Рона.
- Да будет тебе! – засмеялся Танор. – Как тебе вообще могло взбрести в голову, что я
мог позариться на это сизорожее чучело? Рона, дорогая! Ты же знаешь, что я люблю
только тебя и никого больше? – с этими словами он заключил её в объятия, подхватил на
руки и понёс в спальню.
Он целовал её горячо и страстно, видя перед собой одно лишь прекрасное лицо
королевы Альды. И в этот миг он был поистине счастлив, потому что, поддавшись
нахлынувшей на него иллюзии, он представлял, что ласкает не Рону, а её, и она отвечает
ему взаимностью. В какой-то момент он даже страстно прошептал: «Альда!
Возлюбленная моя!», но, к счастью, Рона не расслышала его слов.
О! Как же давно он ждал этого часа! Всё его, готовое вот-вот взорваться, напряжение
внезапно выплеснулось наружу, и на душе у него стало вдруг так легко, так спокойно, что
даже успевшее надоесть лицо любимой наложницы Ксор, которая так и не смогла
отказаться от любви к мужчинам, показалось ему милым и почти родным.
Разметав свои длинные седые волосы по мягким золотым подушкам, Рона лежала и
задумчиво улыбалась каким-то своим, только ей понятным мыслям.
- А знаешь, - тихо заговорила она, - я почти поверила в твою измену.
- А теперь? – спросил Танор, поцеловав её – Теперь ты веришь в мою любовь к тебе?
- Да, - улыбнулась она – теперь верю. Тот, кто влюблён в одну женщину, не может
быть таким страстным с другой.
- Ну, вот видишь? – с облегчением вздохнул Танор. – И сама подумай: как я могу
изменить тебе, когда я стольким тебе обязан? Да и вообще, - рассмеялся он, - даже если
бы я, вдруг, и захотел бы это сделать, то, как бы мне это удалось? Она же больна и лежит
без сознания! А я ещё не донюхался аспарита до полного безумия, как наш покойный и
всеми любимый император, – и они оба звонко расхохотались, а после Рона неожиданно
стала очень серьёзной и озабоченно заговорила:
- Происходят очень тревожные события. Говорят, что Горлак не погиб на Леме и
теперь собирает армию, чтобы пойти войной на империю.
- Пустой вздор! – вяло ответил Танор. – Ты сама подумай, какая армия? Мы
уничтожили все очаги сопротивления, под нашим контролем все транспортные
магистрали, всё сырье и почти все индустриальные центры. Ну, допустим, он и наберёт в
свои ряды десяток-другой отщепенцев и что с того? Как он будет воевать с нами? У него
же нет ни оружия, ни кораблей, ни возможностей это произвести или купить! И даже если
ему и удастся раздобыть где-нибудь старую железяку, способную летать, он же на ней
даже до телепортала не долетит незамеченным!
- Всё верно, - произнесла Рона, - но всё же мне как-то неспокойно. Её святейшество
прибывает завтра к обеду, но пару часов назад она связалась со мной и велела мне
передать тебе её приказ – отправляться на Рокос для осады сената.
- А разве его сейчас не осаждают? - удивился Танор.
- Согласно официальной версии, сенат уже давно находится в блокаде, но реально его,
толком, никто не контролирует. Там, правда, находится наш элитный флот, но он лишь
молчаливо взирает на то, как сенаторы свободно передвигаются и принимают у себя
беженцев.
- Тогда почему Её святейшество не отдаст приказ о штурме Рокоса? – недоумевал
Танор.
- До сегодняшнего дня она не чувствовала за собой достаточной силы, - ответила Рона,
одеваясь. – Но теперь, после проведённых ею переговоров, она сильно осмелела.
- Интересно, - заметил главнокомандующий, - а с кем это она могла переговариваться?
- А вот этого-то я и не знаю! – вздохнула Рона.
- Да брось ты! – поддразнил её Танор. – Ты же про неё всё знаешь!
- Всё знала! - поправила его Рона. – Всё знала, а теперь у неё от меня появились тайны.
Это-то меня и пугает! И назначение твоё, как мне кажется, тоже не случайно!
- А причём тут моё назначение?
- Притом, что если ты выступишь против сената, то твоей карьере придёт конец, а если
откажешься – тем более!
- М-да-а-а-а! – протянул главнокомандующий. – И что же мне делать?
- А ты не хочешь вступить в переговоры с Горлаком?
- Нет! – отрезал он.
- Почему же?
- Во-первых, потому, что я разбомбил такую дорогую для него Лему, да ещё и когда
там был он сам, и теперь он и слушать меня не станет. Во-вторых, потому, что он –
негодяй, а в-третьих, потому, что…
- …его возлюбленная Альда находится у тебя! – закончила за него фразу Рона.
- Между прочим, да! – раздражённо заявил Танор. – И это очень хорошо! Королева
Альда нужна и ему, и, почему-то, Ксор – тоже, так что я, владея тем, что они оба желали
бы получить, могу успешно торговаться с ними обоими.
- Об этом я не подумала… - рассеянно произнесла ледянка.
- А следовало бы! – назидательно добавил Танор. – Если тебе не безразлично наше с
тобой будущее, лучше бы подумала об этом, вместо того, чтобы ревновать меня
непонятно к кому!
- Прости меня, я такая глупая! – прошептала она, опустив глаза.
- Не расстраивайся, - улыбнулся Танор и обнял её за плечи, - я уже простил тебя! Давай
лучше подумаем о том, что мы с тобой будем делать в сложившейся ситуации?
Рона встала и подошла к окну. Она долго молчала, печально глядя куда-то вдаль.
- И всё же мне не дают покоя эти слухи о тебе и королеве Альде, - тревожно произнесла
она.
- А мне – нет! – весело ответил Танор. – Пусть лучше болтают обо мне и Альде, чем
обо мне и тебе!
- Да, да! – снова потупила глаза Рона. – Ты, как всегда, прав!
- Послушай, - сказал Танор, подойдя к ней и обняв её крепко-крепко. – Я думаю, что
нам нужно будет поступить следующим образом: ты отправишься во дворец – встречать
Её святейшество, а я поведу армаду на Рокос, и непременно сегодня, пока Ксор не
вернулась (не хочу с ней сталкиваться). А Альду я спрячу в надёжном месте, до поры – до
времени!
- Куда же?
- Нет! – твердо ответил он. – Тебе я этого не скажу, чтобы Ксор не могла
просканировать тебя.
- Ты опять прав, - согласилась ледянка. – В таком случае, не задерживайся с отбытием.
Времени осталось совсем мало! А мне уже пора. Прощай, дорогой! – и Рона, в последний
раз поцеловав его долгим и страстным поцелуем, вернулась в императорский дворец,
оставив несчастного Танора, умирающего от желания лицезреть королеву Альду, наедине
со своими страстями.
***
Динь….
Динь….
Динь….
Динь….
Проносятся мимо минуты, годы, века.… Здесь, в бесконечных волнах нежного белого
света, лишь изредка прорезанных золотыми и серебряными струями, плавно, само по себе,
существует Время, охраняя начало Пути.
Динь….
Динь….
Динь….
Динь….
Вздымаются и оседают выпуклые и наклонные поверхности, сжимая и растягивая
реальность.… Здесь, за гранью возможного, рассыпается и собирается снова
переворачивается, путается и перекручивается всё то, что принято считать разумным и
существующим, но вместе с тем, здесь и только здесь рождается неведомое, новое и
прекрасное то, чему ещё суждено войти в мир, изменив его навсегда!
Динь….
Динь….
Динь….
Динь….
Звенят хрустальные сферы, подгоняемые огненными колёсами, и среди всего этого
хаотичного гула творит ОН – ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ ВОЗМОЖНЫХ !
ЕГО мысли движутся легко, неспешно, словно плывут по волнам Мироздания!
ЕГО движения рождают Музыку Тишины и остаются навеки!
ОН так стар, что даже сам не может теперь вспомнить, рождался ли ОН когда-нибудь
или был вечно?
Колышется, переливаясь, неверное покрывало тайны, увлекая безумцев иллюзией
достижения истины. И нет конца их пути, как нет и начала его! И лишь только ОН один
способен разглядеть крошечную нить жизни, зарождающуюся в бесконечных просторах
Вселенной! Лишь только ОН один знает всё то, что так хотели бы узнать все великие
мудрецы, когда-либо существовавшие и те, что ещё не пришли в этот бренный мир.
ОН ЗНАЕТ ВСЁ !
И вот теперь, когда ОН, наконец-то, достиг Великих Внешних Пределов, ОН понял,
что время – ничто! Что его и нет вовсе! Что граница между мигом и эпохой проходит
только в сердцах и умах жаждущих жизни. Но даже теперь, когда все сокровенные тайны
Мирозданья стали известны и подвластны ЕМУ, ОН, как и прежде, остался безнадёжно
одинок! И даже осознание всеобъемлющего единства со всей материальной, духовной и
мыслительной субстанцией не лишило его той пронзительной тоски, с которой ОН
пришёл в этот мир и которую пронёс через всю свою долгую и полную свершений жизнь.
И дойдя до конечной точки своего пути, ОН стоит, созерцая безумную и невероятно
прекрасную красоту сверкающего мира Внешних Пределов, и спрашивает САМОГО
СЕБЯ: «А стоило ли оно того? И действительно ли это то самое место, где Я хотел бы
встретить свой конец?».
Глава 22.
Чёрное роковое безмолвие с особой силой давит на ищущих смысла Бытия. Размытыми
туманными образами пролетают, проносятся мимо звёзды и галактики и исчезают в
пустоте, не оставив даже слабого свечения после себя.
Всё так же, как и прежде, как вчера и как много, много веков тому назад, вот только
ОН теперь другой. ОН новый не такой, как прежде, и что-то в нём не так! Всё теперь
иначе, всё изменилось, но ОН не должен быть таким…таким человечным…
ОН смотрит в мир и не видит его всеобъемлюще, как должен видеть!
ОН пытается жить предопределённостью, но пламя страстей сжигает его душу!
ОН НЕ ТОТ, КЕМ ХОЧЕТ КАЗАТЬСЯ!
ОН НЕ ТОТ, ЗА КОГО ВЫДАЁТ СЕБЯ!
ОН СЛИШКОМ ПРОСТ!
ОН НЕ ТОТ!!! НЕ ТОТ!!! НЕ ТОТ!!!
Скрестив руки на груди, Линан любовался призрачным зеленоватым сиянием
гиперпространства, которое подобно огнедышащему монстру заглатывало все
таинственные огни далёких миров. И странная мысль вдруг возникла в его голове.
Поначалу он даже не заметил её, но когда она вновь напомнила о себе, он решил, что это
его усталость сыграла с ним злую шутку. Однако мысль эта никак не желала покидать его,
и он, наконец, сдался. Ему, почему-то, подумалось, что он не просто делает то, что хочет и
даже не то, что должен делать, а играет какую-то скромную, короткую и только ему
отведённую роль в чужой пьесе! Теперь, когда он стал Самим Горлаком, он как никогда
ранее, почувствовал себя одиноким, обманутым и покинутым! И сколько бы он ни
размышлял об этом, - ему всё равно не удавалось обнаружить причину этой
пронзительной тоски, ледяными щипцами сдавившей его сердце.
Он никак не мог понять, почему и Зорак Пирр и Линан Дос одновременно и
совершенно независимо друг от друга существуют в нём? Порой, ему казалось, что
Великий и Ужасный Зорак полностью стёр из его памяти жалкого и слабого Линана, но
стоило ситуации немного измениться, как нежный, ласковый и любящий Лин одним
махом изгонял прочь свирепого и беспощадного Зорака. И две эти противоположные силы
день и ночь мучили его, бесконечно сражаясь за право носить его тело, но ни одна из них
не могла одержать верх над другой! И наблюдая их отчаянную схватку, он всё чаще и
чаще спрашивал самого себя: «А всё же, кто из них я?», но ответа так и не получал. И чем
больше он размышлял над этим, тем больше вопросов возникало у него.
Во-первых, почему он не может вспомнить то, с чего всё началось: свою семью, своё
детство, родителей, юность и так далее? Причём, это касалось как воспоминаний Линана,
так и воспоминаний Зорака! Да, он вспомнил всю долгую и насыщенную событиями
жизнь Зорака, но он так и не смог вспомнить её начало!
Во-вторых, как оказалось, все последователи Зорака в один голос утверждали, что их
Повелитель был уже совсем стар и хотел найти спокойное место, где бы мог насладиться
мудростью старости и достойно встретить свой конец. И, если это правда, то тогда
получается, что, спустя всего три года после его исчезновения, появляется он – Линан
Дос, в довольно зрелом, но всё ещё очень молодом возрасте, и утверждает, что он и есть
сам Великий Зорак Пирр! Возможно ли такое? Да кто в это поверит? И как он будет
убеждать в этом других, когда и сам-то не в силах поверить в такое? Так, значит он вовсе
не Зорак? Тогда кто же он? И почему, если он не Зорак, он так похож на него, так ясно и в
таких исчерпывающих подробностях помнит всю его жизнь?
Все эти вопросы без ответов не давали покоя Лину. От размышления над ними он,
временами, начинал чувствовать, что постепенно сходит с ума. Но чем больше он задавал
себе этих, заводящих в тупик вопросов, тем сильнее и сильнее укреплялся во мнении, что
на самом деле он вовсе не Горлак Пирр и даже не Линан Дос, а нечто иное, чего он ещё не
знает! И это новое открытие настолько удивило его самого, что он очень долго не мог
решить, как же ему к этому относиться? Что, впрочем, вовсе не мешало ему, по-прежнему
воспринимая себя как Линана, тосковать об Альде долгими ночами или проповедовать и
вести борьбу как Горлак Пирр – днём. И надевая попеременно то одну, то другую маски,
он чувствовал себя в них настолько органично, что иногда даже начинал сомневаться в
справедливости своего вывода.
В конце концов, все эти мудрствования ему порядком надоели, и он принял
единственно правильное решение: выбросить все эти вздорные мысли из головы,
положиться на волю Провидения и жить исключительно настоящим, а там – как
получится!
Он летел на Кен – главную базу ванаков из гильдии убийц. Его сопровождала
невиданная доселе армада недавно сотворённых им кораблей, способных сокрушить все
войска, которые только могла собрать Ксор. И хотя преданный Рарака смог заключить
союз с ванаками о том, что отныне гильдия убийц переходит в прямое подчинение к
Повелителю Горлаку и вливается в ряды его армии, какая-то необъяснимая тревога не
давала покоя Лину, как бы предупреждая о грозящей ему опасности.
«Что это? – думал он. – Неужели я настолько глуп, что направляюсь в логово зверя и
сам предлагаю ему себя на обед? Или это оттого, что мне слишком не просто забыть то
покушение на корабле, которое устроили ванаки? Могу ли я им доверять? На этот вопрос
мне ещё предстоит ответить».
Зеленоватая дымка гиперпространства рассеялась, и армада Горлака вошла в зону
гигантской планеты Проната – конечную цель их пути. Сделав почти полный виток
вокруг суперпланеты, они, наконец-то, увидели её лилово-жёлтый спутник Кен – базу
гильдии убийц.
Несколько минут полюбовавшись видом, Горлак тяжело вздохнул и отошёл от
иллюминатора.
- Не нравится мне твоё настроение, дружище! – участливо произнес только что
появившийся на мостике Рарака.
- Мне самому оно не нравится, - огрызнулся Лин.
- Что-то случилось? Я могу помочь?
- Нет, друг. Боюсь, что в этом мне никто не может помочь! – печально улыбнулся Лин.
– Но ты не бери в голову! Как там наши дела?
- Дела идут отлично! – оживился драк и активизировал связь. – С тобой хотят говорить
вожди ванаков. Я всё проверил – там чисто!
- Ну что же, давай немного поболтаем с суперубийцами! – зло пошутил Линан и,
усевшись в адмиральское кресло, принял грозный и многозначительный вид.
Несколько мгновений спустя, перед ним замерцали две призрачные фигуры, которые
постепенно увеличились и приобрели естественные цвета. Одним из появившихся был
коренастый и очень смуглый мужчина андулезец, у которого, по всей видимости, было
очень серьёзное повреждение или ранение, в результате которого он оказался
прикованным к инвалидному креслу.
Второй была женщина из расы диков, тех самых, что служили в личной охране самой
Верховной нуты. Она была очень высокого роста и обладала мускулатурой, способной
украсить фигуру любого мужчины-богатыря. Согласно древней традиции диканок, все её
красное тело, включая лицо и гладко выбритую голову, покрывал замысловатый узор из
разноцветных татуировок, а из одежды на ней была только лёгкая хитиновая кольчуга.
- Приветствуем тебя, Повелитель! – торжественно произнёс андулезец. – Я – Чарис
Клодон и моя соправительница – Дира Рату приглашаем тебя ступить на Кен и приносим
свои официальные извинения по поводу покушения на тебя. Мы искренне надеемся на
твою милость, о Великий Зорак! Будь милостив к нам! Клянёмся, что сможем искупить
свою вину перед тобой честной службой.
- Слова достойные владыки! – холодно улыбнулся Зорак. – Я же очень надеюсь на
крепость ваших клятв; мне бы очень не хотелось оставлять на Кене такую же пустыню,
какую я оставил на Сарке. Приготовьте посадочные площадки для десяти кораблей.
Остальные я оставлю на орбите, на случай появления нежданных гостей.
- Как прикажешь, Повелитель! – с поклоном ответила диканка.
Лиловое небо Кена, половину которого занимал красноватый диск громадного
Проната, заботливо оберегало прекрасный и очень уютный мир. Жёлтая почва, покрытая
удивительными фиолетовыми и пунцовыми растениями и древовидными кораллами,
омывалась водами множества мелководных морей, кишащих всевозможными
гигантскими монстрами, и чёрные тучи крылатых драконов то и дело клиновидными
стрелами пронзали небо, гортанными криками возвещая всему живому о своём
приближении.
Одетые в постоянно меняющие свой цвет, имитируя цвет и раскраску находящихся
рядом предметов костюмы, ванаки убийцы встречали Повелителя Мира со всеми
возможными и невозможными почестями. Правда, от правителей его вышла встречать
одна Дира, чем Зорак был немало оскорблён. Молча, взойдя на борт специально
приготовленного и украшенного для него флаера, он направился к хорошо укреплённой и
надёжно скрытой в ближайших скалах ванакской крепости.
В Зале Славы Ванаков собрались все самые именитые и выдающиеся убийцы, чтобы
иметь счастье лично поприветствовать своего Повелителя.
Зорак был зол и мрачен. Пронзительным взглядом он обвёл всех присутствующих,
заставив их трепетать от страха и склониться перед ним почти до самой земли, а после
остановил свой тяжёлый взгляд на владыке Чарисе.
- Как ты смеешь сидеть перед стоящим Повелителем?! – грозно произнес он. – Разве ты
не хочешь встать и поприветствовать Властителя Мира?
- Хочу, о Величайший! – не помня себя от страха, прошептал Чарис Клодон. – Но, к
сожалению не могу. Моё тело не слушается меня. Вот уже двадцать лет я не могу встать с
этого кресла. Укус ядовитого крага навсегда сделал меня калекой.
- Разве дано тебе, жалкий смертный, знать, что такое «навсегда»? – презрительно
произнёс Зорак. – Я не спрашиваю у тебя, что послужило причиной твоего недуга. Я
спрашиваю: хочешь ли ты встать, чтобы приветствовать своего Повелителя?
- Хочу, о Величайший! Больше всего на свете хочу! Все, что угодно отдал бы за это!
- Хорошо, - холодно улыбаясь, произнёс Зорак. – Что ты за это отдашь, я потом решу, а
пока, - он взял Чариса за руку, - вставай и иди!
Чарис Клодон смотрел на Повелителя Мира широко распахнутыми и полными ужаса
глазами. Он уже хотел, было, снова попытаться объяснить Величайшему, почему не
сможет выполнить ЕГО приказ, как вдруг какая-то внезапно нахлынувшая волна
подбросила его вверх и опустила на ноги. Он стоял! Он мог ходить! Мгновенно из тела
его исчезла вся слабость, вся боль, что так долго и безнадёжно мучили его! Он чувствовал
себя вновь помолодевшим, полным сил и энергии, как раньше, в далёкой и ушедшей
юности! Он посмотрел на свои ноги и не узнал их! Вместо высушенных, обтянутых
тонкой и потрескавшейся кожей костей, он увидел сильные и мускулистые ноги здорового
и крепкого мужчины! Слёзы радости и бесконечной благодарности застелили его глаза, и
он упал на колени перед своим Повелителем, беспрестанно причитая клятвы в вечной
преданности и покрывая поцелуями полы его чёрного плаща.
- Так-то лучше, - снисходительно улыбнулся Зорак. – Но помни, что твой Повелитель
может с одинаковой лёгкостью как давать, так и отнимать жизнь! Подумай об этом, если
вдруг захочешь меня предать! Все слышали?! – он окинул грозным взглядом всех
собравшихся. – А теперь я хочу немного отдохнуть. Позаботьтесь о моей свите!
С этими словами Зорак удалился, оставив ошарашенных ванаков созерцать только что
сотворенное им чудо.
- Послушай, Лин, я тебя не понимаю! – прихлёбывая сол, говорил Рарака,
развалившись на мягком ложе Зорака в богато обставленной комнате, отведённой
Повелителю Мира. – Ну, зачем было устраивать весь этот балаган с исцелением Чариса?
Неужели тебе настолько скучно, что ты идёшь на такие развлечения?
- Скучно, Рарака! – вяло проговорил Линан, осушив очередной кубок с солом. – Если
бы ты только мог себе представить, как же мне скучно!
- Ну, так займись чем-нибудь полезным!
- А я, по-твоему, что делаю? – возмутился Лин. – Я собираюсь воевать, веду активную
подготовку к войне, сотворяю корабли. Чего ты от меня ещё хочешь? Чтобы я один
голыми руками взял Красс?
- А ты попробуй! – подзадорил его Рарака. – Что, слабо?
- Не знаю, но пробовать не собираюсь, - хмыкнул Линан. – Мне, пока, жить не надоело!
И с какой это стати я должен вести войну один?
- Ну, ведь, Ксор – твой враг! – пробурчал пьяным голосом Тин, подливая себе и Лину
еще сола.
- Да, - согласился тот, - она, действительно, мой враг, но она так же и враг большинства
жителей империи, и не кажется ли тебе, любезный мой дружок, что этим жителям
империи нужно тоже приложить кое-какие усилия, для того, что бы стать свободными?
- Да, наверное, ты прав, но ты так и не ответил мне. Зачем тебе понадобилось исцелять
Чариса? Не спорю, зрелище было, что надо! Вот только какой смысл давать силу старому
врагу? – пробурчал Рарака.
- Чтобы он, испытав мою силу на себе, стал ещё сильнее бояться меня, – ответил Линан
и, осушив очередной кубок, поплёлся за новым кувшином.
- Неужели ты, друг, веришь в верность, основанную на страхе?
- Нет, - произнёс Линан, подливая совсем уже захмелевшему драку ещё сола, - но до
того, как мы возьмём Красс, мне этой верности вполне хватит. И вообще! Что ты меня
пилишь? Разве не ты говорил, что мои таланты нужно было бы направить на какое-нибудь
благое дело! Вот я и занялся исцелением, как всякий, уважающий себя святой!
- Святой! – вскричал пьяным голосом драк и закатился приступом дикого хохота.
- Будешь меня дразнить, - обиженно произнес Лин, - сотворю из тебя ящерицу!
- Не сотворишь! – нахально ответил Рарака.
- Это почему же? – возмутился Лин.
- Да кто же тебя, такого самодовольного и одержимого злостью дурака будет тогда
любить? – сквозь смех произнёс Рарака.
Линан-Зорак улыбнулся в ответ, а после сам расхохотался, глядя на закатывающегося
от хохота на его диване пьяного вдрызг драка.
- Ладно, философ, - мягко произнёс Линан, - оставайся ночевать здесь, а то, не ровен
час, влипнешь ты в какую-нибудь историю, а мне потом отдувайся за тебя!
Но слова эти были напрасными, потому что к тому времени Рарака уже безмятежно
храпел на его ложе, и поднять великана не представлялось никакой возможности.
Линан с улыбкой посмотрел на него и, почему-то вспомнил как когда-то давно, ещё на
Коре, Тин мечтал о том счастливом времени, когда у него тоже будут богатые
апартаменты и роскошное ложе. «Вот и настал тот день, дорогой мой друг, Рарака, грустно подумал Лин. – Сегодня ты спишь на ложе самого Повелителя Мира, но кто знает,
что будет завтра?»
Евгений Добрушин
Душа и тело
- Завтра начинается Трансформация… - мечтательно произнесла Яллоа.
- Ты уже придумала себе облик? – спросил Малюц.
- А как же…
- Я тоже.
- Представляю, каким ты будешь красавчиком! - Яллоа нежно коснулась ложноножкой
своего возлюбленного.
- Как, все-таки, это замечательно! – сказал Малюц. – Редко кому удается встретить
свою половинку до Трансформации.
- Знаешь, чего мне сейчас не хватает для полного счастья?
- «Ксенона» Тертолла. Угадал?
- Точно! Кстати, мне родители подарили ко дню рождения новую стереосистему. Звук
– просто полный отпад!
- Чего же ты молчала? Пошли, врубим нашу любимую! «Симфония Бездонного
Космоса»…
Медленно переливаясь всеми цветами радуги, парочка поползла к многоэтажке. Их
аморфные тела растекались по асфальту, иногда касаясь друг друга, и в местах их
соприкосновения проскакивали легкие искорки.
Их знали все в районе. Яллоа и Малюц подружились еще в детском саду. Удивительное
единение душ этих двух малышей приводило в умиление и родителей, и воспитателей, и
даже строгих служителей Культа Трансформации. Они любили одну и ту же музыку,
смотрели одни и те же фильмы, читали одни и те же книги. У них были общие друзья и
подруги, общие враги (а как же без этого!), общие мечты, даже сны, говорят, они
смотрели вместе.
И вместе с тем, они ничем не отличались от остальных детей – до пятнадцати лет все
они оставались обычными амебами, менялся только их размер. Вначале совсем
крошечные, к пятнадцати годам они достигали двух релитов в поперечнике и веса
двадцати гренгов.
После Трансформации все должно было измениться. Кем они тогда станут?
По закону Культа запрещено было кому-либо говорить о Сокровенной Мечте. За это
сразу следовало пожизненное заключение в Башню Болтунов. Яллоа и Малюц знали это и
хранили тайну. Даже, оставаясь наедине друг с другом, они тщательно избегали этой
темы.
И вот, настал Заветный День.
В центре Площади зацвело Дерево. И все поколение 3579 года устремилось в
Волшебный Улей.
Малюц полз в мужской когорте, Яллоа – в женской. Первый раз они были порознь. Но,
таковы правила Трансформации!
Служители Культа зорко следили за перемещениями подростков, время от времени
запевая псалмы и произнося заклинания. В принципе, никто в эти заморочки уже давно не
верил, но традиция есть традиция. Ученые Гарлетны давно уже раскрыли биологические
законы, управляющие жизнью на планете, но мистические учения, связанные с
жизненными циклами гарлетнян, оставались еще очень сильны и влияли на них не
меньше, чем фазы луны Ларены.
Забравшись в ячейку под номером 785, Малюц откусил от Плода Превращения и начал
погружаться в свою Мечту. Сок плода многократно усиливал воображение, вместе с тем
усыпляя мозг и ускоряя обменные процессы.
Да, Малюц станет эльфом.
Какие легкие, нежные крылышки у него будут…
Целых шесть штук! А глаза! Огромные, как сверкающие шары! И в каждом миллион,
нет, полтора миллиона клеточек…
Такие маленькие шестигранные ячейки, в каждой из которых будет отражаться весь
мир! Два глаза спереди, два сзади, и один на макушке!
Брюшко у него будет полосатенькое. Такое рыжее, мохнатое брюшко с зелеными
полосками…
И лапки…
Восемь пар. С такими классными, модными присосками на концах! Вот Яллоа
обрадуется…
Она тоже сможет ходить по потолку. Ведь и она будет эльфом. Вернее, эльфидой.
Наверняка! Они ведь во всем с ней схожи. Одинаково думают, одинаково мечтают.
Разумеется, о ее Сокровенной Мечте он ничего не знает. Также, как и она – о его. Нет, тут
опасаться нечего. Конечно, она станет эльфидой! Ну, не тараканом же! Или мухой! Брр…
Кого он терпеть не мог, так это мух. И этих, двуногих. Эти вообще были, какими-то,
уродами недоделанными. Даже подобия крыльев у них не вырастало. Так, два отростка
сверху, которые назывались «руки», и два отростка снизу – «ноги». Нет, ну какой
современный гарлетнянин согласится на это убожество?
А эльф – это классно! Это по-современному. И стильно, и красиво, и поэтично, а,
главное – сколько преимуществ! И летать можно, и в воде плавать, и по потолку бегать…
Они с Яллоа воспарят над полями и лесами, над реками и озерами, пролетят над
Городом, опустятся на крышу Храма…
А в Храме будет играть «Ксенон» Тертолла. И они будут самой красивой, самой
счастливой парой на Празднике Трансформации…
А потом будет ночь…
Ночь любви…
Сердце Малюца бешено заколотилось, он стал задыхаться и… проснулся.
Первым движением он разорвал оболочку куколки. На волю, к небу!
Малюц выпорхнул из улья и полетел. Его ждал Храм.
Гигантская зеркальная стена Храма Трансформации манила его, звала вперед, туда, где
он впервые увидит себя…
И вот он перед ней…
Господи! До чего он прекрасен!
Все как в мечте! Сокровенная Мечта теперь смотрела на него глазами гигантского
насекомого, сверкающего в лучах утреннего солнца. Его блики играли на прозрачных
перламутровых крылышках, отражались от радужных шаров глаз, теплые лучи
переливались на мягком рыжем ворсе, покрывавшем все тонкое тело эльфа.
Малюц был счастлив. Далеко не всегда Мечта так удачно воплощается в реальность.
Это была, воистину, удача!
Тут рядом с собой он заметил эльфиду поразительной красоты…
Девушка только что подлетела к зеркалу и теперь восхищенными глазами смотрела на
свое отражение.
- Яллоа? – спросил он ее.
- Меня зовут Яэль. А вас как?
- М-меня? Малюц.
- Какое у вас смешное имя! Вы тоже 3579 года выпуска?
- Да. А где Яллоа?
- Кто?
- Яллоа…
- Не знаю. Она ваша бывшая подружка?
- Почему - бывшая?
- Ладно, Малюц. Вот вам мой запах, если захотите, можем как-нибудь встретиться и
поболтать. О погоде…
Она дотронулась до него своей маленькой лапкой, оставив отпечаток на его плече, и
улетела.
«А она классно пахнет!» - мелькнуло в голове Малюца.
- Тьфу, дура! - сказал он вслух. – Дура и пошлячка.
- «Поговорим о погоде!» - передразнил он ее. На местном сленге поговорить о погоде
означало заняться любовью.
- Нет, моя Яллоа не такая. Она умница. Она тонкая и ранимая. Она…
Малюц полетел искать свою возлюбленную.
Теперь он не знал о ней ничего, кроме имени. О ее облике он мог только догадываться,
а запах…
О, запах – это тайна за семью печатями! Как пахнет Яллоа, он даже представить себе не
мог. Наверно, как-то совершенно необыкновенно!
В Храме было полно народу. Насекомые, звери, люди, все сновали туда-сюда в поисках
пары. Все они были одного поколения. Или почти все. Некоторые неудачники из
предыдущих выпусков, не нашедшие себе половинку в тот раз, пришли сюда попытать
счастья вторично. Иногда, кстати, это кончалось удачным союзом. Никто ведь не мог
сказать заранее, кого на этот раз будет больше – насекомых, людей или животных. Вон,
тот лев, говорят, приходит сюда уже пятый сезон, а все бобылем. И на этот раз на львиц,
похоже, неурожай. И куда только воспитатели смотрят! Ведь баланс нарушается! Сказано
ведь в Священной Книге – «Каждой твари должно быть по паре».
Тут Малюца привлек разговор. Слух у него был феноменальный, впрочем, как и зрение
с обонянием.
- Меня зовут Радль.
- Вы очень красивый парень, Радль.
- Спасибо. Вы мне тоже очень нравитесь. Может, сходим вместе в киношку?
- Не знаю. Я жду своего возлюбленного.
- Да? А как его зовут?
- Малюц…
Его словно током пронзило. Какой у нее мерзкий голос…Ужас! Она выбрала себе
облик человека!
- Яллоа?
- Малюц?!!
- Да…
Минуту они стояли друг против друга, рассматривая то, во что превратилась Мечта
каждого.
На лице девушки появилось презрительное выражение.
- Не ожидала….
- Чего? – спросил Малюц.
- Не думала, что ты такой дурак.
- Сама ты дура! В ученые метишь?
- Ну, уж, не в мотыльки же!
Как от нее несло! Ну и духман…
Ясное дело. Она же человек…
- Прости меня, Малюц, - сказала она. На ее глазах появились слезы.
Малюц тоже хотел расплакаться, но эльфы плакать не умели.
- И ты меня. Тоже прости, Яллоа. Да?
- Что ж теперь делать?
- Не знаю…
- А я о вас слышал, - сказал Радль. – Вы та самая неразлучная парочка, из Зеленого
района?
- Та самая…
- Вот ведь незадача! – Радль искренне им сочувствовал. Он явно был неравнодушен к
девушке, но не знал, то ли ему радоваться, что теперь у него появился шанс на неплохую
партию, то ли огорчаться, что таким хорошим ребятам так не повезло.
- Малюц, я все равно тебя буду помнить. Всегда.
- И я тебя тоже буду помнить. Я ведь любил тебя, Яллоа…
- Я и сейчас тебя люблю, Малюц. Хоть ты и стал похож на стрекозу.
- Человеку легче любить стрекозу, чем стрекозе – человека.
- Ты так думаешь?
- Но зачем ты такое придумала?
- Ты правильно понял. Я хочу стать ученым. Для этого нужен мозг человека. И все
остальное тоже. Вот я и стала человеком.
- Зачем тебе это?
- Чтобы… Я думала, что тебе это понятно. Ведь мы с тобой были, как две половинки
одного яблока!
- Думала… Я тоже думал… А оказалось – мы думаем разное.
- Ладно. Теперь горевать уже поздно. Обратной дороги нет.
- А можно, я иногда буду залетать к тебе в гости?
- Можно. Конечно! Я всегда буду тебе рада…
- Ну, прощай, Яллоа…
- До свидания, Малюц!
Прошло шестьдесят лет.
Яллоа только что закончила пресс-конференцию, и теперь сидела в кафе за небольшим
столиком, ела свое любимое пирожное «дельфин», запивала его ароматным чаем и
рассеянно слушала восхищенный треп студента Кринба.
За спиной была долгая жизнь: работа в Университете, брак с Радлем, пятеро детей,
двое из которых стали кошками, один мухой, одна дочка стала львицей и только младшая
пошла по стопам матери – стала человеком. Радль умер совсем недавно, не дожив какихто трех месяцев до завершения их совместного труда.
- Представляете, - лепетал Кринб, - теперь можно «войти в одну и ту же реку дважды»!
Снова став амебой, повторить Трансформацию! Поменять облик, и прожить новую жизнь
в новом теле! Яллоа, вы сделали гениальное открытие! Это перевернет весь наш мир!
Фактически, мы получим бессмертие!
Яллоа вспоминала Малюца. Став эльфом, он продолжал любить ее, но никакой
надежды на союз у них не было.
Она тоже любила его. Фактически, ее научная работа диктовалась единственным
желанием – повторить Трансформацию и стать тем же существом, что и он. Не важно, что
она терпеть не могла стрекоз. Она согласна была стать эльфидой, лишь бы быть вместе с
ним. А вдруг, это не поможет? Ведь реализуется только самое заветное желание,
Сокровенная Мечта! Да, у них с Малюцем появился второй шанс на счастье. Но вдруг и
на этот раз все повториться? И Малюц возьмет себе образ человека, а она – стрекозы, и
опять их брак будет невозможен…
А, может, теперь он хочет стать еще кем-то, например, птицей?
Она посмотрела в окно. За окном две амебы играли в мяч.
А так ли уж необходим этот возврат в детство?
Закон Трансформации запрещает делиться с кем-либо Сокровенной Мечтой.
Менять закон никто не позволит. Тогда, как договориться с Малюцем? Да, и возможно
ли это, в принципе?
Яллоа допила чай и поднялась из-за стола. Кринб услужливо отодвинул стул.
«Смешной он мальчишка, этот Кринб», - подумала Яллоа. Она не разделяла восторга
ученика по поводу своего открытия. Ей теперь предстояло решать новую проблему.
Ефим Гамаюнов
Стереотипное мышление
Дождь с утра шел мелкий, холодный, противный. Про такие говорят – осенний. Хотя
какая осень в начале мая? Привычка. Стереотип такой: холодный – значит осенний. Ну и
мелкий. Разве весной мелкий дождь идет? Нет. Только крупный, капли как алмазы. И
непременно теплый.
Олег заскакал по мокрым ступенькам редакции. Сейчас откроет двери, а там внутри
сухо, тепло от масляных радиаторов, негромко шумит кофейный аппарат. И пускай
снаружи хоть осень, хоть зима, хоть черт-те что.
Олег приветливо улыбнулся дежурившей на вахте тете Вале.
- К тебе там посетитель, - откликнулась тетя Валя из окошечка.
Олег изумился:
- Ко мне?
- Сказал, что к Степанову, значит к тебе.
Странно. Нет, конечно, к нему иногда приходили, но, как правило, предварительно
созвонившись, потому что друзья, все знают. Ну и жаловаться иногда приходили, только
таких тетя Валя узнавала прямо со входа, и дальше вахты не пропускала. А тут, значит,
просто посетитель. Ну, посмотрим – все равно не под дождем мокнуть…
Посетитель переминался у двери кабинета, высокий, несколько нескладный, с белой
бородкой, в очках. «Доцент, - мелькнула в голове мысль, - Вылитый доцент!».
Увидев его, «доцент» выпрямился, отчего стал похож на аиста, и шагнул навстречу:
- Добрый день!
- Здравствуйте. Вы ко мне?
Посетитель кивнул:
- Вы ведь Степанов? – утвердительно спросил он. – Значит к вам.
Олег отпер кабинет («Лешка в командировке, Димон раньше одиннадцати не
появится») и махнул рукой: проходите. «Доцент» кивнул и зашел внутрь.
- Садитесь, - пригласил Олег, - А почему вы решили, что я именно Степанов?
- Вы понимаете, у вас такой вид… ну, все эти: жилетка, бейсболка, сумка у вас такая.
Кто вы можете быть кроме журналиста? И вообще, вам очень идет фамилия. Степанов.
Лицо у вас такое…
Олег хмыкнул.
- А вы, случайно, не доцент? – спросил он. – Извините, если вопрос некорректный.
- И корректный, и неслучайно. Действительно я доцент кафедры математики,
преподаю, - улыбнулся посетитель. – Алексей Иванович.
- Очень приятно, - Олег пожал протянутую руку. – Может по чашечке кофе?
Пока кофеварочная машина, фыркая, готовила черный напиток, Олег включил
радиатор, смахнул кипы бумаг, половинок, клочков со стола. Творческий, так сказать,
беспорядок. Собрал карандаши, достал сахарницу…
- Чем же обязан, Алексей Иванович? - Олег поставил перед севшим в кресло
посетителем красную кружку с дымящимся кофе.
Сам он плюхнулся на вертлявый офисный стул на колесиках, глотнул, греясь, из
собственной «красной кружки»,
- Премного благодарен, Олег?..
- Да просто, Олег.
В самом деле, разве журналист может быть Олег Александрович? Олег Александрович
Степанов. Так только профессоров зовут. И классиков, преимущественно неживых.
- Олег, - повторил Алексей Иванович. – Ведь это вы писали в позапрошлом месяце
статью о стереотипах?
Олег кивнул.
- Даже цикл статей. В прошлом и позапрошлом месяце вышли три статьи…эээ…
«Общие стереотипы», «Национальные» и «Стереотипное поведение». Но есть материал
еще на одну, или две. Может, в следующем месяце выйдут. Пейте кофе, пока не остыл.
- Вот по этому поводу я и пришел к вам, - Алексей Иванович встретился глазами с
Олегом. – Наверное, мне попалась первая статья про общие стереотипы.
- А разве там что-то не так? - удивленно спросил Олег. – Я еще понял бы, если бы ко
мне пришел украинец, или там, армянин, и начал бы доказывать, что про национальные
стереотипы все неправильно. Но там то… общие, так сказать, вещи. Всем понятные
примеры.
- Да нет, нет. В статье, наверное, все правильно. Я не проводил никаких исследований в
этой области, так что надеюсь на вашу эрудицию в тех вопросах. Просто…
Алексей Иванович провел рукой, приглаживая бородку.
- Видите ли, я просто измучился сам, и, если совсем честно, даже не знаю, к кому могу
обратиться. А тут ваша статья попалась. Так и то, думал идти – не идти. Но вот решился,
пришел. Быть может, вы поймете меня. Посоветуете что…
Олег поставил кружку на стол. Внутри зазвенела невидимая струна: интересная
история! В любом случае!
- Вы умеете заинтриговать, - признался он. – Я весь во внимании.
Доцент довольно неуклюже полез о внутренний карман пиджака, достал нечто и
протянул Олегу.
Олег взял в руки кусочек плотного словно бы картона. Обыкновенного такого,
серовато-коричневого. Несколько секунд он внимательно изучал с обеих сторон
равносторонний бумажный треугольник и, не найдя ничего необычного, вопросительно
посмотрел на посетителя.
- И что?..
- Возьмите еще вот это, - тот протянул Олегу простой транспортир из желтоватого
прозрачного пластика. – Если вы помните, сумма углов в треугольнике равняется…
- Сто восемьдесят градусов, – машинально ответил Олег.
- А измерьте, - посоветовал Алексей Иванович.
Это становилось все необычней и, что уж скрывать, интересней. Олег положил на стол
треугольник, а сверху пристроил транспортир. Что тут мерить-то?
- Этого не может быть, - растерянно сказал он через несколько десятков секунд. - Тут
ошибка, где-то.
Доцент с легкой улыбкой смотрел, как Олег снова и снова замеряет углы. Всего три
угла.
- Я сам сначала подумал, что линейка неправильная, - сказал он, обрывая труды. – Не
поленился, сходил за другой. Потом за третьей. Вот, если угодно…
Алексей Иванович положил на стол десяток транспортиров разной расцветки и
размеров.
- …Только там все равно двести сорок градусов, - закончил он.
Олег откинулся на спинку стула, вытер вспотевший лоб и уставился на сидящего перед
ним.
- Откуда это у вас? – голос чуть дрожал.
- Сын одного моего знакомого сделал. Пособие по геометрии... хотя, даже еще по
математике, начальная школа… Подошел к отцу, спросил: чему равняется сумма углов в
треугольнике, а тот возьми и ляпни: двести сорок градусов. Почему – неизвестно, сам
потом признался. А отпрыск тоже возьми да и вырежи вот это… Папа проверять стал,
чуть в обморок не свалился…
- Но ведь это невозможно! – Олег потряс руками, словно пытаясь показать этим
нереальность события.
- Невозможно, - согласился доцент, - Но, как-то вот…
И пожал плечами.
Олег потер щеки. Открытие, фантастическое и нереальное! Всемировая сенсация!
«Путлицеровка» почти в кармане! Вот удача. Он взъерошил волосы и спросил:
- А что вы хотите делать? Ну с… этим?
- Я не знаю, - признался Алексей Иванович. – Поэтому и пришел к вам.
- Но вы, конечно, понимаете, что это вот, - Олег указал на треугольник, - Явление
мирового масштаба! Тут можно Нобелевскую получить!
- Наверное, можно, - осторожно согласился Алексей Иванович. – Но как, я, математик,
не знаю. Мальчик ничего подобного повторить больше не может. Отец просил не
называть его имя, боится, что пацана затаскают по экспериментам. Да я так тоже думаю.
А мальчишка действительно не знает, как он вот это сделал. Не знает. И я не знаю. Все
что мог уже делал: картон обычный, все стороны ровные, углы одинаковые. Абсолютно
обыкновенный треугольник: перерисовываешь его на другую бумагу, прямо вот обводишь
по сторонам, у того сто восемьдесят, у этого двести сорок! И не покажешь никому:
достанут мальчишку, все вывернут, а достанут. Мир большой науки, увы, жесток. И
одному больше сил нет. Не знаю, что делать с этой штукой. Вы Толкиена читали?
«Властелин колец».
Олег кивнул. Мысли рассеянно метались в голове.
- Вот как кольцо всевластья: и отдать не отдашь, и хранить самому спокойно не
получается.
- И что же вы хотите, - повторил Олег.
- Возьмите себе треугольник, - попросил доцент, вновь гладя бороду. – Возьмите и
напишите про это, если захотите. Или сделайте вообще что угодно.
- Почему я? – удивленно спросил Олег, хотя в душе все кричало: Да! Да! Да!
- Потому что я не могу. Люди еще не готовы к такому. Это будет всего лишь
диковинка, а не наука. К сожалению. Не готовы. Мда…
Алексей Иванович внезапно поднялся, став вновь похожим на длинноногого аиста, и
протянул Олегу руку:
- Пожалуй, я пойду, пока не передумал.
Он хмыкнул. Олег вскочил:
- Но… неужели в самом деле не жалко расстаться с…
Утренний посетитель заглянул ему в глаза и ответил.
- А что я могу с ним сделать? Ничего. Только мучиться и переживать от собственного
неумения и бессилия. Кусать, как говориться, локти. Так что не жалко. Я же говорю вам:
люди еще не готовы к такому. И, еще попрошу вас – никому не говорите, откуда вы взяли
его. Хорошо?
- Разумеется.
Олег хотел спросить о чем-то еще, но Алексей Иванович уже открыл дверь.
- До свидания, Олег. - Он чуть улыбнулся. – Вот так вот, стереотипы не всегда
работают…
Дверь хлопнула, закрываясь. Олег стоял, глядя на ее коричневую, «под красный дуб»,
поверхность. Перед взором плыли, разворачиваясь с космической скоростью, картины
дальнейших действий…
Сколько он простоял так?
Дверь открылась, в кабинет ввалился Дима Стасюк, вечно улыбающийся, почти всегда
чуть «под шафэ». Как его главный терпит?
- Дарова, Лега! – прогрохотал Дима.- Ты что, вчерашний день потерял?
- Привет. Да тут... - очнулся Олег.
- Лена сказала, тебя главред требует, - сообщил Стасюк. – Гони, давай.
Олег забрал со стола картонный треугольник и пошел к главному редактору –
сдаваться, как говориться.
День пролетел, словно и не было. Все рабочие восемь часов Олег мотался: по заданию
на интервью, в отдел статистики, а заодно – в милицию. Весь день мозг лихорадочно
думал: как же поступить с проклятым (о да! теперь Олег считал именно так)
треугольником.
Написать статью?.. В нынешней прессе каждый день печатают десятки вещей
фантастичней, интересней, загадочней. Сотни!
Пригласить независимых ученых? Поначалу такая мысль казалась очень заманчивой:
проводим свободную экспертизу, а потом… Ага, в тех сотнях историй сотни независимых
экспертов клянутся – передатчик в мозге! НЛО, в натуре! Динозавры в пещере, мать их!
Переслать куда-нибудь в лабораторию? Если сразу не выкинут, посмотрят, что
сделают? Никто не знает. Скорее всего, как и говорил утрешний «доцент», останется
неразгаданной диковинкой. Только девяносто девять шансов, что просто выкинут, даже не
меряя.
Отнести самому? Ага, проблем не хватает. Сразу будут, и много.
Вечернее, все еще летне-голубое, очистившееся от туч, небо, накрыло огромным
куполом город. Олег стоял на крыльце редакции и мучительно представлял бессонную
ночь. Весь день дергался…
Чирикали… воробьи? Мимо шел мужик, разношерстно-одетого вида. Бомжара? Хотя,
если присмотреться, да нет, нормальный мужик. Живет где-нибудь рядом, за сигаретами в
киоск выбежал.
Мы привыкли существовать в мире стереотипов. Живем шаблонные жизни в
абсолютно картонных декорациях работы, друзей, семьи. Дорогая тачка – жизнь удалась!
И кто видит, что все деньги - да еще две трети занято - в этой железке? Никто. Круто.
Олег вытащил из кармана картонный треугольник. Все правильно вы сказали, Алексей
Иванович. До такого мы не доросли. Мы не доросли даже до простейших вещей:
подумать, что араб всего лишь житель восточной страны, а не синоним террориста. А тут
– сдвиг науки, прорыв… Куда там.
Жить штампами проще... А вот вам диковинка! Ловкий фокус! Прикинь, да, двести
сорок градусов!.. Ботва…
Олег взял картонку двумя руками и разорвал. Раз, другой.
И бросил кусочки в синюю железную мусорку с крышкой «домиком».
Валентин Артемьев
Не верю я в пришельцев...
- Разрешите присесть?
Голос раздался совершенно неожиданно и будь я лет на двадцать моложе – подскочил
бы выше склонившейся над скамьёй вишни. А так – только моргнул и начал медленно
поворачивать голову, поочерёдно хватая взглядом: чистые, сверкающие чёрные туфли.
Чёрные брюки с удивительно острой стрелкой. Чёрный, застегнутый, несмотря на
предгрозовую духоту, на все пуговицы строгий пиджак. Цветом под стать костюму,
галстук, прямо таки светящийся на фоне белоснежной рубашки. И наконец, чёрные
непрозрачные очки, широкой полосой разделяющие жиденькие, зачёсанные без пробора
волосёнки и светлое веснушчатое лицо. Стоял рослый незнакомец, расставив ноги на
ширину плеч, руки держал за спиной, и в целом походил на суперагента из какого-нибудь
фантастического боевика. Вот только лицом не тянул он на суперагента – больно уж
«домашнее» оно у него. Детское в чём-то даже. Явно один из городских, к бабке за
пропитанием приехал.
- Разрешите присесть? – мягко повторил он.
- Садись, коли не шутишь, - отозвался я.
И аж скривился в душе. Дважды подряд: вначале – уж больно скрипуче прозвучал мой
ответ против его баритона, а второй раз – от предчувствия. Ведь наверняка про политику
балаганить начнёт, это ж их, городских, излюбленная тема.
Меж тем он подошел и сел. Да так гладко, почти нежно, без единого лишнего
движения. Танцор, видать. Или ниндзя – люблю я фильмы про них. Этот ходит, наверное,
так же, по-кошачьи бесшумно, потому-то я его и не слышал.
- Чем занимаетесь? – поинтересовался он с другого конца четырёхметровой скамьи.
Хорош вопрос! А то сам не видит. Чем занимаюсь... Отдыхаю! Чем ещё прикажешь
заниматься одинокому старику семидесяти восьми лет от роду, живущему на отшибе всё
более пустеющей с каждым годом деревни? В доме чистота, огород вчера дождь полил,
клубника уже отошла, вишня ещё не поспела...
А! Он, верно, шутит. Ну, дело привычное: внучата у меня тоже шутники. Раз в год, в
августе, приедут, нашутятся и потом я полгода их «шуточки» исправляю. А этот, видно,
интеллигент - поострить любит. Ну и я не сухарь, юмор ещё понимаю.
- На небо гляжу, облака считаю, - со вздохом отвечаю ему, как и прежде сгорбившись и
уставившись на плывущие в лужице тучки.
Незнакомец замолк. Надолго. Видно, ответ переваривал. А я почувствовал раздражение
– его напряжённое молчание звучало оскорбляюще.
- Так небо-то вверху, а вы вниз, в землю смотрите, - наконец, произнес он. Да с таким
искренним недоумением, что я невольно развеселился.
- Низко сижу, да далёко гляжу... бху-бху-бху... – попытался было отшутиться в ответ,
да зашёлся в кашле. С весны никак не долечусь.
Он опять помолчал, а затем убил меня. Наповал, одним вопросом:
- Прошу прощения, не поясните ли, что означают слова: ... – И с точностью до
интонации повторил мой кашель.
У меня аж челюсть отвисла. Невольно поднявшись, я лишь мелко качал головой из
стороны в сторону, не находя слов и не в силах закрыть рот. Шутки шутками, но не до
такой же степени!
Так и не найдя подходящих слов, я оскорблёно поджал губы и засеменил мимо
«шутника» к дому, стараясь, насколько позволяла ноющая спина, высоко и гордо держать
голову. Но именно за это и поплатился: на полпути к крыльцу споткнулся и выронил
трость - мою верную опору последних лет. Я уж было нагнулся за ней, да в пояснице
схватило так, что ни шевельнуться! Ну и застыл я в позе кочерги, сгорая со стыда от
беспомощности.
И тут сзади раздаётся:
- Позвольте, я вам помогу.
Совесть в нём проснулась! Да ладно, думаю, лишь бы помог, за такое и «шутку»
простить можно. Чуть расслабившись, стою, жду. Секунда проходит, другая. Сзади – ни
шороха. Медленно, чтоб не схватило ещё сильнее, поворачиваюсь.
Святые угодники! Застыв в воротах, уставился на меня своими белёсыми глазёнками и,
вытянув вперёд руки, пальцами шевелит.
Я аж вскипел от злости. Позабыв про боль, выпрямился во весь свой
полутораметровый рост и вскинул в его сторону дрожащую в руке не от слабости, но от
ярости трость:
- Т-ты... остряк хренов... – только и просочилось на язык сквозь сито вежливости из той
бури мата, что бушевала в душе. Впервые в жизни я пожалел о своей воспитанности.
Затем, чувствуя, что большего мне не произнести, я подобно вихрю влетел в дом и так
захлопнул дверь, что со столика слетела накопленная за месяц почта и во всём доме
задребезжали стёкла. Метнувшись взглядом по комнате, «зацепился» за зеркало и с
трудом поймал взгляд собственного отражения – меня изрядно трясло.
Отец когда-то внушительно поучал: «Не сумеешь удержать себя в руках – ничего уже в
них не удержишь». Вспомнив его наказы, я попытался успокоиться привычным способом,
направив мысли в иное русло. Но пока взгляд скользил по привычной обстановке в
безуспешном поиске новой темы, мысли, хоть и немного успокоившиеся, упрямо
цеплялись за незнакомца.
Теперь было ясно: он даже не дальний родственник никого из местных. Уж слишком
нахальный. Но кто он тогда? Кто?
И только тут я обратил внимание, что стою перед веером рассыпанной почтой, в
которой каждый второй лист пестрел рекламой «самой лучшей продукции» или «самой
беспроигрышной лотереи».
Меня как громом ударило: рекламный агент!
Да нет, думаю, не похож он на агента, даже на рекламного. Те должны
заинтриговывать, а не издеваться. Да и глаза его не вызывают доверия...
Привычно семеня ногами, я подошёл к окошку и, приотодвинув рукой занавеску,
посмотрел на как столб стоящего в воротах незнакомца. Невольно потёр поясницу.
Боли не было! Вот ведь, что значит как следует разозлиться! Да ему спасибо можно
сказать. Эх, знал бы раньше – давно сходил бы поскандалить к Варваре-собачнице, не
таскался бы годами по врачам.
А всё-таки, он как-то странно себя ведёт. То столбом стоит, то очки в руках крутит да
на лес оглядывается. Будто не получилось чего и теперь не знает, как дальше быть...
Стоп! Скрытая камера! Точно, это же нынче любимая тема на всех телеканалах. Да и с
чего бы это ещё ему по захолустной деревеньке в чистеньком костюме таскаться? Х-хе,
городские, значит, решили поизгаляться над деревенским. Ну-ну, посмотрим ещё кто
кого!
Выйдя на крыльцо, я уселся на ступеньки и подозвал незнакомца, похлопывая рядом с
собой. Это такая маленькая месть – ступеньки далеко не так чисты, как его костюм, а
отказаться он не сможет, камера-то всё снимает.
Он и не отказывался, подошёл и сел рядом. А я ещё раз подивился лёгкости его
походки: на размокшей после ночного дождя дорожке даже следов не осталось.
- Ты ведь неспроста ко мне подошёл, тебе что-то надо было, да? - начал я, глядя на него
снизу вверх. Невольно подтянулся: он даже сидя выше меня на две головы оказался. Эх,
приятно, когда спину не ломит!
- Ты прости старика, один я живу, раздражительный больно стал.
Незнакомец задумчиво повертел в руках очки, убрал в карман. Пристально глядя на
меня, проникновенным голосом негромко промолвил:
- Я сейчас кое-что вам сообщу. Только вы не реагируйте... бурно. Хорошо?
Я вполне убедительно угукнул, разглядывая его удивительные маленькие глаза. Белок
в них отдавал небесной синевой, радужная оболочка была ненормально однотонная,
светло-фиолетовая; а зрачок – что кончик иглы. Эх, не стоит прогресс на месте! Сын както говорил, что контактные линзы, изменяющие вид глаза, можно отличить по
неестественному блеску и выпуклости. А у этого никакого блеска в глазах нет. Только
грусть в них и какое-то тоскливое ожидание.
- Я инопланетянин, - после непродолжительной паузы выдохнул он.
А вот это плохо. Не верю я в пришельцев, хоть и смотрю в свободное время все
фильмы по всем каналам без разбору.
Эх, да чего не сделаешь ради славы! Придётся играть отведённую роль, лишь бы себя
по телевизору увидеть.
- Вот и прекрасно, - вполне будничным тоном заявляю ему. Мелочи, мол, каждую
неделю пришельцев в гостях принимаю. – Добро пожаловать на Землю!
«Пришелец» заметно огорчился.
- Вы мне не верите. Ладно, смотрите.
Он вскочил, начал оглядываться в поисках чего-то. А я с грустью отметил, что его
брюки по-прежнему идеально чисты. Наверное, это и есть та самая, часто упоминаемая в
телерекламе тефлоновая ткань.
«Пришелец» же, ещё раз повторив: «Смотрите», указал на вишню. Вдруг его рука
начала удлиняться. Причём, самое удивительное, что рукав пиджака удлинялся вместе с
рукой!
Бесшумно нырнув в ветви, рука вернулась с зажатым в кулаке пучком листьев. Приняв
обычные размеры, «пришелец» повертел ими перед моим носом и отбросил в сторону.
Голограмма, догадался я – накануне как раз показывали передачу про такую же в
Диснейленде. Сразу стали понятны и его бесшумная и невесомая походка, и
неестественная чистота костюма. «Пришелец» тем временем прищурился, рассматривая
моё не блещущее убеждённостью лицо.
- Вы всё ещё не верите.
И он опять начал оглядываться. А я понял, что для сохранности моего имущества его
срочно нужно убедить в обратном.
- Да что ты, верю, конечно же верю, - торопливо говорю ему, обхватив себя руками,
дабы удержаться от соблазна вцепиться в гостя. – Я и сам уже догадывался, что ты –
прише... э-э-э... инопланетянин. Кстати, «бху-бху» - это просто у меня такой кашель,
побочный эффект болезни, так сказать. Горло у меня больное.
Для пущей убедительности ещё разок кашлянул и потёр горло.
- Позвольте, я вам помогу, - радостно отозвался «пришелец», снова присев рядом.
Думал, он опять пальцами шевелить начнёт. Ан нет, поглядел пристально, зрачки на
мгновение расширились и всё. Но что значит – самовнушение! Мне даже дышать легче
стало.
- Ох, спасибо, спасибо тебе, - совершенно искренне обрадовался я, в который раз с
трудом удерживаясь от близких контактов: попытка обнять голограмму на экране
выглядела бы глупо.
А мысли тем временем сами вернулись к вопросу: кто всё-таки он такой? Он здесь уже
добрых полчаса, столько скрытой камерой не снимают, у них вся передача тридцать пять
минут, включая рекламу. Да и оборудование для таких качественных голограмм
наверняка стоит весьма и весьма недёшево, чтоб тащить его в захолустную деревеньку...
- Да, вы – именно тот, кого я уже давно ищу, - аж светясь от гордости, что наконец-то
нашёл, объявил «пришелец». – Вы единственный вполне цивилизованно восприняли то,
что я – инопланетянин.
Ага, вот оно что! Значит, я выиграл в отборочном туре какого-то розыгрыша и только
что выдержал первое испытание. Ну что ж, тогда надо постараться, всегда приятно
получить что-нибудь задаром и почти без усилий. А судя по первым признакам, это «чтонибудь» будет весьма весомым.
- Не может быть, чтобы вас никто не принял! – В «удивлении» всплеснул руками я,
уважительно переходя на «вы».
- Никто, никто не принял, никто сразу даже не поверил - горестно закачал головой
гость. – Я посещал различные страны в порядке снижения в них социального
благополучия. Так меня отовсюду гнали. Или того хуже...
И он, найдя в моём лице внимательного слушателя, принялся описывать каждый такой
случай, ни один, впрочем, не выделяя особо, будь то попытка расстрела, совращения,
подкупа или простого обмана. Вскоре в душном воздухе над двором вперемежку с моими
сочувственными вздохами витали имена и страны: Майкл Кэрби, США; Ямота Кризихама,
Япония; Лолита Шинзё, Швейцария...
«Розыгрыш имеет международный масштаб!» - торжествовал я про себя, с каждым
«охом» и «ахом» увеличивая стоимость моего будущего приза. Наконец, сбившись со
счёта где-то на сотне миллионов, решил прервать его бесконечные излияния.
- Так что или, точнее, кого вы ищите? – Заботливо поинтересовался я, как только он в
очередной раз прервался для вдоха. На мгновение замер, прислушиваясь к далёкому
грому. Скоро гроза придёт и сюда, а значит и развязка не за горами. – Зачем вас послали
на Землю?
Глаза «пришельца» благодарно сверкнули на столь правильный вопрос, и я занёс ещё
один плюс на свой счёт.
- Великое Галактическое Содружество сочло Землю достойной стать одной из Великих
Цивилизаций и уполномочило меня передать землянам Дар.
Хм-м... Мне теперь что, нужно отстаивать независимость родной планеты?
- Земляне никогда и никому не подчинятся!
- При чём тут «подчинятся»? – удивился гость. А я понял ошибочность агрессивной
линии.
– Вы, получив Дар, автоматически встанете на путь Великих Цивилизаций и сами
войдёте в Содружество.
Всё чуднее и чуднее… Этот Дар что, «Троянский конь»? Придётся порасспросить, раз
уж он так его навязывает. Я не хочу получить кота в мешке. Тем более, якобы, от имени
всей планеты.
- Что это такое – Дар? Что он с нами сделает? – Медленно спросил я, внимательно
следя за лицом слишком уж эмоционального «пришельца».
- О, Дар – это высшее достижение развитого разума. - Его глаза светились...
патриотизмом, что ли? Убеждённостью? С таким взглядом обычно наш парторг на
митингах выступал… Во всяком случае, сомнений в его искренности не возникало.
– Приняв его, любая цивилизация сразу переходит на высший уровень развития, минуя
долгий и не всегда успешный путь осознания исключительности разума во вселенной. Но
принять Дар способно далеко не каждое разумное существо.
Он ободряюще улыбнулся, как бы подтверждая, что задача этого испытания – показать
себя достойным этого Дара.
- Приняв Дар, ваша цивилизация наконец-то встанет на путь мира и познания.
И опять замолчал, явно ожидая моей реакции.
- Мир – это значит, не будет войн, не будет вражды? И болезней не будет никаких? –
Уточнил я, старательно делая счастливое лицо от вида «открывшегося» мне будущего. Да
без войн и болезней при нынешнем уровне развития мы все скоро будем жить как кильки
в бочке. Большая такая будет бочка килек. Добродушных и миролюбивых, но о-о-очень
голодных килек.
- Ваши войны основаны на жажде обладать материальными ценностями. – В голосе
«пришельца» гармонично переплелись отвращение, осуждение и жалость. – Дар эту
жажду у-у-у...
- У-у-уничтожит? – предположил я.
- Удовлетворит! – «Пришелец» неодобрительно покосился на меня, и я буквально
печёнкой почувствовал, как тают мои шансы на победу.
- Дар удовлетворяет любое материальное желание. Нужно только чётко и искренне
осознавать, чего желаешь, и это желание воплотится. Понимаете? А когда благодаря Дару
отпадёт потребность в заботе о материальных благах, у вас появится куда больше
свободного времени для познания мира и духовного совершенствования!
Хотя такой ерунды я доселе ни в одном – даже в Голливудском! – фильме не слышал,
всё же сделал умное лицо и старательно закивал головой. Правда, кажется, немного
перестарался – «пришелец» даже чуть нахмурился, как учитель над нерадивым учеником.
Но почти сразу, под очередной раскат пока ещё далёкого грома, широко улыбнулся:
- Да, вы несомненно подходите.
Я облегчённо выдохнул. С горем пополам, но и второе испытание пройдено. Сейчас
мне, наверняка, будет предложен этот самый «инопланетный Дар». Нужно только
правильно принять его, и приз – мой.
Я расслабился и весь отдался интуиции.
- Я, Драоегиоозет, цивилизованное существо, добровольно и бескорыстно передаю Дар,
- высоким торжественным голосом провозгласил «пришелец» и поднял руку раскрытой
ладонью ко мне.
- Я, Конашуров Валерий Петрович, цивилизованное существо, добровольно и
бескорыстно принимаю Дар, - в тон «пришельцу», не задумываясь, отозвался я. Тоже
поднял руку и, правильно истолковав намёк во взгляде гостя, начал медленно приближать
свою ладонь к его, гадая, когда мне остановиться, чтобы не проникнуть внутрь
голограммы.
Но сантиметрах в пятнадцати от его ладони я почувствовал тепло, в десяти – жар. Чёрт,
горячо-то как! Сильно захотелось плюнуть на получение этого «Дара» и отдёрнуть руку.
Но заполучить уже такой близкий приз хотелось ещё сильнее, и потому я с усилием
заставил себя по-прежнему медленно приближать ладонь, чувствуя, что это и есть третье,
главное испытание. По сути, Дар этот «инопланетный» мне и даром не нужен, но я
обязательно должен правильно его принять – только тогда приз будет мой!
Правда, ещё мелькнула мысль: как же это они в голограмму нагревательную спираль
спрятали? Но её смела волна боли – всё тело будто огнём вспыхнуло, когда «пришелец»
сам резко подался вперёд. А сразу за болью, я ещё и руки отдёрнуть не успел, пришло
облегчение. По всему телу. Будто из парилки да в прорубь.
Пока я приходил в себя, «пришелец» встал.
- Живи и совершенствуйся! – Воскликнул он и, сделав странный жест обеими руками,
пошёл прочь.
- Эй, стой. Стой! – опомнился я. – А мой приз? Где мой приз?!
- Что?.. – «Пришелец» резко остановился и медленно повернулся. Его глаза наконец-то
стали похожи на человеческие, большие и круглые.
- Я же тебя не прогнал. И выслушал, и Дар этот чёртов принял... – Не чувствуя под
собою ног от разочарования, автоматически разминая «обожжённую» правую ладонь, я
медленно подходил к нему.
– Я же так старался, я все испытания прошёл. Хоть и не верю в пришельцев, но ведь
всё правильно делал. Или... что-то не правильно?
Тут «пришелец», издавая какие-то булькающие звуки, начал сгибаться, терять форму.
И это перекинулось на всё вокруг: стол стал похож на присевшего паука, вишни
вытянулись в тополя, забор завился в трубочку, а ворота растеклись лужицей. Я в шоке
отступил, но всё уже вернулось назад, в привычные глазу формы.
- Вы имитатор... симулянт... актёр? Вы актёр? – полным горечи голосом спросил
«пришелец», вновь надевая очки.
- Н-нет, я... Я... – Мне вдруг почему-то вспомнился председатель колхоза Запругин и
моя последняя выволочка. Это возродило подзабытый рефлекс: - Я заслуженный агроном!
Ветеран войны и труда! У меня есть высшее образование! Я всю жизнь проработал на
благо Родины! Вы не имеете права... вы не смеете... вы не можете...
- Не имеет значения, я всё понял, - пресёк он мой дальнейший лепет. Затем коротко и
горько хохотнул: – Верите, не верите – уже всё равно. Вы правильно говорили и
правильно думали, вы действительно бескорыстно принимали Дар. И теперь вы – первый
Дароноситель. А моя миссия окончена. Живи и совершенствуйся!
Повторив странный жест, он обратился в столб света и исчез в быстро темнеющей
выси. А следом хлынула гроза.
Как я оказался в постели – уже не помню...
***
С того памятного дня прошло уже полгода. Первое время я довольно подолгу
просиживал перед телевизором, часто щёлкая каналы и ожидая сообщений о награждении
победителя нового розыгрыша. Или хотя бы упоминаний о его проведении...
Затем ждал сына и внуков – не соседям же жаловаться на свой проигрыш. Но они не
приехали. Видно, дела...
А потом начались странности. То, что спина больше не болит – это мелочи. То, что
лысина зарастать стала – просто приятная неожиданность. А вот когда зубы кровоточить
начали, было очень, очень плохо. Пока в город не съездил, к стоматологу. Когда того
привели в чувство, он «обрадовал»: у меня, мол, новые растут. И удалил все вставные...
Кстати, с недавних пор я перестал сокрушаться о том провале. Розыгрыш продолжается
– за мной всё ещё следят. Не знаю как, но следят, это точно. Стоит мне, когда сильно
захочу пить, вытянуть руки в сторону какой-либо ёмкости, зажмуриться, пошевелить
пальцами и несколько раз натужно провыть: «Воды-ы-ы!», как в той ёмкости оказывается
вода. Невкусная, правда. Но зато, как сказал доктор, очень чистая, дис-тил-ли-ро-ван-на-я.
Вот.
А ещё в последнее время меня прямо таки распирает от желания похвастаться,
рассказать, поделиться хоть с кем-нибудь... Может, это тоже предусмотрено условиями
розыгрыша? Так или иначе, а завтра я еду в соседнюю область, к Татьяне, подруге по
переписке. Она тоже стара, тоже больна и одинока. А главное – она тоже НЕ ВЕРИТ В
ПРИШЕЛЬЦЕВ!
Виктор Бердник
Вернуться в Ки Вест
Как необыкновенно просто потакать
своим желаниям, когда твёрдо знаешь,
чего хочешь.
Автор.
Каждое новое место, где мне доводится бывать по тому или иному поводу, неизменно
вызывает в душе довольно чёткие ассоциации с предыдущими путешествиями. Я словно
вспоминаю улицы, по которым никогда не ходил, в памяти вспыхивают отблески
знакомых звуков и запахов, не говоря уже, о людях, встречающихся на моём пути...
Стойкое ощущение уже непервой встречи возникает просто ниоткуда! Дежавю? Или
укоренившийся консерватизм неисправимого скептика? А может, хроническое неверие
отыскать для себя Terra Incognita – неизведанную землю и с удивлением обнаружить её
непохожесть с тем, что уже приходилось видеть? Я думаю, подобное свойство характера
присуще не только мне, но и другим людям, привыкшим полагаться лишь на собственный
опыт. Мы даже не пытаемся отыскать в своих впечатлениях подтверждение чьим-то
словам, целиком доверяя только личному восприятию.
Именно с подобным настроением я однажды неторопливо спустился с трапа
допотопного самолётика, обслуживающего местные авиалинии и доставившего меня в Ки
Вест – самую крайнюю южную точку на карте Соединённых Штатов Америки. Прямо на
выходе из салона в лицо дохнула упругая волна тёплого влажного воздуха – коктейль из
едва ощутимого аромата тропических растений, океанского бриза и хорошо различимой
вони отработанного авиационного керосина. Этот запах упрямо доминировал над всеми
остальными – дух, который не спутать ни с одним другим, ставший привычной
атмосферой воздушных ворот любого современного города.
Моё намерение посетить Флориду не имело ничего общего ни с фонтанирующей
любознательностью пенсионера, вдруг впавшего в пионерское детство, ни с зудящей
непоседливостью неугомонного туриста, вбившего себе в голову непременно объехать все
доступные уголки цивилизованного мира. Слава Богу, ещё не тот возраст да и вносить
разнообразие в свою жизнь я научился не только складывая и распаковывая чемоданы.
Для одних дорога – это не более, чем расстояние, для других – состояние души. На
американские достопримечательности я всегда смотрел с немалой долей иронии,
предугадывая в них недостаточность исторического и культурного содержания в той
степени, чтобы стать для меня привлекательными. Вероятно, столь критическое
отношение европейского сноба, коим я, несомненно, являюсь и открыто не стыжусь быть
таковым, не лишено вполне осязаемого смысла, выпестованного не одним годом жизни в
этой стране. Для человека с развитым вкусом и определённым запасом знаний подобный
своеобразный взгляд на окружающее помогает обойтись без каких-либо совершенно
ненужных разочарований. Но не только... Как правило, независимость суждений
позволяет без напряжения разглядеть то, что хочешь увидеть сам, а не то, что, якобы, из
лучших побуждений тебе стремятся показать, уповая втайне на твою всеядность и
невзыскательность.
Нельзя сказать, что мой визит сюда не имел конкретной цели. Более того, получив
приглашение от своего близкого друга Джеймса отметить в узком кругу его юбилей, я
вполне мог приурочить нашу встречу к удобному шансу побывать на восточном
побережье Америки. Джеймс перебрался в Ки Вест немногим больше года назад и очень
хотел принять меня у себя в доме. Нам всегда было о чём поговорить и в последнее время
мы оба скучали по прошлому общению. Естественно, я без колебаний отодвинул в
сторону все вроде бы неотложные дела и с радостью стал собираться в дорогу...
Буквально на следующий день после прибытия в Ки Вест, когда мы обошли его вдоль и
поперёк пешком, мне уже не составило особенного труда определиться с тем, что он
собой представляет. Важно уловить настроение города, и в Ки Вест – оно нечто среднее
между Нассау и Тирасполем. Как ни парадоксально такое звучит, но у меня сразу же
возникли знакомые ощущения – безмятежность от патриархальности захолустья и
мгновенный восторг от сверкающего шика богатого курорта. С первых минут пребывания
в Ки Вест я словно погрузился в размеренно текущую жизнь провинции и одновременно
уловил неповторимый ритм непрекращающегося праздника счастливого безделья.
Спросил бы я себя ещё вчера, что такое Ки Вест и лишь равнодушно пожал бы
плечами: очередная дыра... Ни уму, ни сердцу... Но это было бы вчера, а сегодня я с
изумлением внимал своей интуиции, подсказывающей, что в этом крохотном городке
меня ждут приятные сюрпризы. Недаром, здесь тусуются артистическая богема и
состоятельные люди, сексуальные меньшинства и просто те, кому уже не хочется
неустанно гнаться за всем тем, в чём заключается призрачный смысл благополучия
американского обывателя.
- Ну и как тебе местная действительность? – спросил меня Джеймс за завтраком,
предугадывая неизбежные комментарии.
- Каждый выбирает себе тот уровень свободы, в котором нуждается.
Я знал, что своим уклончивым ответом не поставлю его в тупик. По сути дела, тот, кто
решает жить на острове - делает это совершенно сознательно. На любом... Хорошо
взвесив оторванность от привычной жизни на материке и сожалея, что мысль бросить к
чётровой матери, набившую оскомину, рутину и уединиться, не пришла в голову раньше.
Здесь можно забаррикадироваться у себя в доме и не подымать телефонную трубку, не
опасаясь, что кто-то станет ломится в закрытые двери. Элементарно... Стоит только
захотеть.
- Пожалуй, тебе нельзя отказать в правоте, - Джеймс усмехнулся моей
проницательности на свой счёт.
- Далеко не все могут определиться, что делает их счастливыми. В принципе, человеку
не так уж много и надо...
Вероятно, его наболюдение относилось к самому себе, потому как подавляющее
большинство американцев ни за что бы не согласились с таким суровым приговором.
«...Всё и сейчас!» - с этим девизом выросло не одно поколение, уверовавшее с пелёнок
в кредитный рай и жестоко поплатившееся сегодня за свои непомерно высокие
требования капризного ребёнка, нахватавшего в магазине игрушек больше того, чем могут
расплатиться родители. Увы... Никто нас не наказывает так изощрённо, как это мы
способны сделать сами...
Однако, ни я, ни Джеймс не собирались нагружать себя глубокомысленными
рассуждениями. Завтрак – не самое подходящее время напрягать и сушить мозги. Проку в
том мало и утренние часы следует посвятить вещам вполне земным и приятным. Как,
например, отправиться в близлежащее кафе, что мы и сделали с полным единодушием.
Как раз, в полуквартале от дома Джеймса располагалась уютная забегаловка - место,
может быть, и не шикарное, но наверняка лишённое напускной респектабельности.
- Обещаю тебе замечательный кубинский кофе, - заметил Джеймс, едва мы вышли на
улицу.
- Не возражаю, - ответил я ему с воодушевлением послушного экскурсанта. Не
попробовать чуть ли не официальный напиток острова было бы непростительным
упущением. Он, так часто упоминаемый «Папой Хэмом» в его «кубинских»
произведениях, написанных им здесь в Ки Вест, теперь имел для меня уже несколько иной
смысл, чем просто утренний ритуал для повышения тонуса. Мы не прошли и полсотни
ярдов, как тут же упёрлись в довольно демократичное заведение, с вывески которого
смотрел улыбающийся лик его основателя. Под ней, чуть в стороне от входа красовался
бронзовый петух – не то что бы местный символ города, но, по крайней мере, одна из его
многочисленных визитных карточек. И действительно, разноцветные обитатели
курятника чувствуют себя в Ки Вест вполне вольготно, если, конечно, не становятся
добычей ястреба. Безбоязненно бродят по городу, порхаются в пыли или просто мирно
сидят на деревьях, откуда, естественно, и гадят с полным правом обитателей на
принадлежащей и им территории.
Взглянув на гордую осанку металлического изваяния, я тут же поймал себя на мысли о
российском уголовном мире, где эта птица не пользуется подобным почётом и любовью и
как символ имеет совершенно другое значение. Не думаю, что у кого-то из моих
соотечественников могла бы возникнуть идея неосмотрительно украсить принадлежащий
им пункт общественного питания или торговую точку иного свойства петушинным
изображением, не рискуя оказаться предметом насмешек. В итоге, любая субкультура –
это народное достояние и от неё никуда не деться...
В кафе, куда меня привёл Джеймс, за стойкой стояла очень привлекательная дамочка
лет тридцати. Что называется, кровь с молоком. От такой нормальному мужику просто
невмоготу оторвать взгляд и если, он о чём-то и думает, то его мысли больше путаются, а
направление их мгновенно меняется под действием магической притягательности
женского тела. Пока эта красотка ловко управлялась с питчерами и контейнерами для
еспрессо, я лишь зачарованно следил за движениями её роскошной груди, слегка
колыхающейся в рарезе глубокого декольте. В лице барышни было что-то чуть-чуть
дебильное и огромные, слегка навыкате глаза подчёркивали эту еле ощутимую паталогию,
что делало его безумно сексуальным. Так выглядели библейские персонажи на картинах
восемнадцатого века, сочетающие в себе целомудрие мадонны и распутство уличной
девки. И если, по-настоящему чувствительного мужчину внутренний мир женщины
интересует совсем не в меньшей степени, чем все её остальные прелести – в данном
случае, аппетитные формы прекрасной буфетчицы целиком затмевали её душу. Наверное,
мой взгляд был сродни тоскующему и жадному взору матроса из команды испанца Хуана
Понсе де Леона, впервые высадившемся во Флориде, потому как Джеймс, перехватив его,
с пониманием ухмыльнулся:
- По тебе плачет Гавана... Могу только вообразить с каким восхищением ты бы пялился
на женщин, попав на Кубу. Где-где, а там они умеют себя преподнести.
- И как далеко отсюда «Остров свободы»? – машинально поинтересовался я,
отхлёбывая великолепный кофе, приготовленный обворожительной «шоколадницей» и
продолжая раздевать её глазами.
- Ближе, чем ты можешь подумать... Всего лишь девяносто миль. Не более
четырнадцати часов хода под парусом... При нормальном ветре, конечно, - уточнил
Джеймс.
- Впрочем, в настоящий момент – это всё-равно бесполезное знание. С американским
паспортом туда нельзя...
Он скорбно поджал губы.
- Увы, мой друг, придётся оставаться на постной диете...
- Да уж, по-видимому.
О моём нескрываемом подозрительном отношении к американкам он хорошо знал.
Чураться моих нынешних землячек причин вроде не было, но я никогда не мог оделаться
от ощущения присутствия какого-то подвоха с их стороны, ожидаемого мною в любой
момент.
Столь упоительно начавшееся утро предвешало интересный день. Я уже
предчувствовал, что в Ки Вест мне понравится. Не настолько, чтобы захотеть здесь
остаться, но в той степени, чтобы сюда тянуло вернуться ещё и ещё. Под действием
неизвестного импульса где-то внутри родилась и окрепла уверенность в понимании
местной специфики жизни, которую мне, безусловно, удастся постигнуь. Я как будто
нащупал в кармане заветный ключ, отворяющий волшебные двери, запёртые для многих
других. Ки Вест звал увидеть себя с «вдовьих площадок» - утлых надстроек над крышами
в старых кварталах, откуда жёны рыбаков когда-то пристально вглядывались в пустой
горизонт, ожидая своих мужей после долгого лова. Я знал, что его притягательность
откроется мне в полутьме невзрачного бара, где я и Джеймс, накачавшись до одури
ямайским ромом и пьяные в стельку, станем клясться друг другу в вечной дружбе. Этот
город послышится в ночных шорохах в саду, где пятифутовая дикая игуана будет упрямо
пробираться сквозь лиановое хитросплетение и он зашелестит в листьях кокосовых пальм
крепчающим бризом – предвестником скорого тропического урагана.
Наверное, Ки Вест больше подходит для тех, кто так или иначе предпочитает стиль
жизни, не обременённый бесконечной чередой обязательств. Для чудаков-философов,
способных безмятежно относится ко всему на свете и оттого невозмутимых фаталистов.
Кинуть здесь якорь, избрав это место в качестве постоянной резиденции – решение очень
и очень неосторожное. По многим причинам... Когда я увидел на окнах дома Джеймса
перманентные штыри, торчащие из стен возле окон и мощные металлические листы,
которые на них цепляются, мне стало предельно ясно, что порывы ветра, достигающие
скорости ста шестидесяти миль в час – это отнюдь не шутка. Проснуться ночью в постели
от того, что всё вокруг грохочет и содрогается от разбушевавшегося циклона – это только
цветочки... Обнаружить, что твои комнатные туфли мирно плавают по комнате как
детские кораблики – это уже неприятность. Спрыгнул с кровати и упс...- по колено в
морской воде. Впрочем, всё это можно только осязать в кромешной темноте. Зажечь свет
нельзя, потому как линии электропередач уже давно оборваны и единственная надежда на
генератор, если, конечно, он есть. Но даже в случае наличия спасительного агрегата, его
мощности будет недостаточно для удовлетворения всех нужд. Только самых насущных –
приготовления пищи из тех остатков, что не сгниют в обесточенном холодильнике и
кратковременного включения кондиционера, чтобы не сдохнуть от невыносимой духоты.
Можно, естественно, эвакуироваться на материк и пересидеть шторм в Маями и, кстати,
обезопасить свой автомобиль от затопления, но далеко не все это делают, надеясь на
собственную удачу и божье милосердие. Да и проторчать в пробке, как минимум, четырепять часов, двигаясь по перегруженным мостам – удовольствие ниже среднего В такие
проклятые дни в Ки Вест пустеют многочисленные марины, вот только никто не может
предсказать, куда лучше отправиться, чтобы не потерять яхту, безжалостно
уничтоженную свирепой стихией. Если ко всем подобным прелестям ещё и заметить, что
такие приключения обязательно повторяются из года в год, станет очевидным факт
странной предрасположенности местного населения к экстремальным ситуациям.
Нет, Ки Вест, безусловно, далеко не для всех... Даже не для тех, кто наслаждается
пребыванием здесь в течении двух-трёх месяцев в году - благодатных, как раю, а в
остальное время живёт где-нибудь в Нью-Йорке или даже в Европе. Кто спорит – совсем
неплохо иметь квартиру в Лондоне или на Манхеттене и резиденцию для экзотического
отдыха на клочке суши, затерянном в оконечности Флориды, но такая кучерявая
комбинация начисто лишена ощущения сопричастности к лениво-томной атмосфере, что
царит в этом удивительном уголке. Здесь всё буквально пропитано близостью океана и
куда бы не повернуть – непременно упрёшься или в Мексиканский залив, или окажешься
на берегу, омываемым волнами Атлантики. Океан с тобой – неразрывная часть души и
счастливый покой, как присутствие любимой женщины, без которой ты потерян и не
знаешь куда себя деть, если её нет рядом.
Джеймсу не нужно было долго объяснять зачем мне понадобилось пройти на пляж.
Никто из нас не собирался там загорать или купаться. Мы оба разулись, подкатали штаны
и продолжали неспешную прогулку у самой кромки воды, ступая босыми ногами в
ослепительно белый песок. Бесполезно что-то делать, как это делал кто-то до тебя,
преследуя одну единственную цель - испытать настроение, ожидаемое от соответсвующей
обстановки. У каждого оно слишком неповторимо и уникально, чтобы не признать
тщетность усилий окунуться в чужой опыт. Всматриваясь в изумрудную зелень полоски
воды у самого горизонта, я представил, что вполне вероятно именно здесь испанские
конкистадоры надеялись найти тот самый легендарный остров Бимини, где по поверьям
индейцев спрятан мифический «Источник молодости», превращающий старика в юношу.
Стоит только зачерпнуть ладонью живительной влаги и сделать один глоток... Мне трудно
сказать, что ищет здесь Джеймс и пытается ли найти то только своё, не думая о котором,
человек проживает пустые и бессмысленные дни.
Мы незаметно прошагали с полмили, увязая ступнями во взвеси накатывавшей волны и
мелких водорослей, смешанных с тысячами песчинок – обломков кораллового рифа. Нам
было чем поделиться друг с другом и мы могли просто молчать, не сомневаясь ни на
минуту в неизменности тех мыслей, что прежде находили отклик у нас обоих. Не любой
человек может похвастаться собственным взглядом на окружающее и к превеликому
сожалению, личные убеждения, чаще всего, как крупные купюры в бумажнике у людей,
неспособных разобраться, что им дали в руки. Или бессовестно всучили... Они очень
часто бывают фальшивыми, хоть их порой и не отличить от настоящих.
Я прекрасно понимал, что за время жизни здесь Джеймс не мог не обрасти новыми
знакомствами и мне было интересно знать, кто же его теперь окружает. Мы оба давно
отказались от компромисса между мнимыми и полинными привязанностями.
Несправедливо ни к себе, ни к другим не осозновать разрыв, когда некогда близкое
общение становится не более, чем безумно скучной процедурой и этот шаг навсегда
освобождает от диктата необходимости соблюдения приличий. Только
единомышленники... Если Джеймс и захочет мне их показать - это будет один человек, в
противном случае он пригласит на незабываемое шоу под наванием «Ки Вест». Нечаянная
догадка, что посетила меня так внезапно, крепла с каждой минутой и я уже предвкушал
события сегодняшнего вечера, когда соберутся его гости.
Вся прелесть Ки Вест состоит в том, что здесь везде пешеходные дистанции. То есть,
конечно, существует такой удобный и необходимый сервис как такси, но для меня после
расстояний Лос-Анджелеса сесть в машину, чтобы провезти свою задницу пять-шесть
кварталов было греховным расточительством удовольствия пройтись по городским
улицам, застроенным в позапрошлом веке и сохранившим в себе дух рабовладельческого
юга. По всей видимости, меня сбивали с толку дома в викторианском стиле, выкрашенные
в белый цвет с колоннами на втором этаже, поддерживающими устремлённые вверх
гребни крыш. Казалось вот-вот на пороге должна появиться полная негритянка в
переднике, расставляющая вазы с цветами к приезду плантаторов. Хотя, кто знает, быть
может, здесь и селились потомки тех, кто сказочно обогатился на сахарном тростнике,
хлопке и табаке, прихватив с собой идеи как должно выглядеть жилище белого господина.
На одну из особенностей многих домов этого типа было невозможно не обратить
внимание: потолок открытой веранды почти у всех строений оказывался небесноголубым. Эдакая весёленькая, сельская расцветочка. О вкусах, конечно, не спорят, но я
никак не мог отделаться от впечатления, что нахожусь на окраине Тирасполя, где какой-то
эксцентрик заплатил пару «лимонов» за домик Нуф-Нуфа...
Джеймс не стал меня утомлять осмотром островных достопримечательностей, да я и
сам не рвался. Погрузиться в атмосферу Ки Вест можно только, распознав ритм здешней
жизни и приняв его таким, как есть. Без сопротивления и, отказавшись от привычного
прежде. Я расположился в плетёном кресле на террасе, примыкавшей к отведённой мне
комнате, наслаждаясь ровным теплом и минимальной влажностью воздуха, характерной
для этого времени года. Терраса выходила во двор дома Джеймса, где полным ходом шли
приготовления к празднованию предстоящего юбилея. Судя по по количеству бутылок
просекко, которые нанятые по случаю важного события официанты укладывали в
огромные контейнеры и пересыпали льдом, здесь намечался крутой сабантуй.
«Ну вот, добро пожаловать в театр одного зрителя...» - отметил я про себя,
окончательно уверенный, что не буду скучать в компнии приглашённых гостей и смогу в
полной мере прочувствовать дух местных традиций под тем соусом, под которым Джеймс
захочет их преподнести. Как и везде, в Ки Вест люди собираются вместе, чтобы выпить и
по-приятельски поболтать, объединённые зачастую не столько сходными интересами,
сколько одним и тем же статусом материального благосостояния. Справедливости ради
следует отметить специфический локальный нюанс: чем выше уровень тусовки, тем
содержательнее общение. Казалось бы, логическая закономерность - когда у человека
отпадает необходимость думать о деньгах, ему хочется поговорить о чём-то ином. Ан,
нет! Наверное, где-то ещё, но не в Америке. Оттого-то я и был приятно поражён,
обнаружив позднее у некоторых своих собеседников совершенно нехарактерную для
американцев склонность к абстрактным и даже ироничным рассуждениям. Естественно,
попасть в такой круг, где уже не обсуждают кто сколько заплатил за дом или
беззастенчиво хвастаются своими достижениями, нелегко. Существуют определённые
социальные барьеры и преодолеть их можно только с провожатым, а в особенности, на
острове, где о тебе знают больше, чем ты знаешь о себе сам.
«...Значит, мне повезло больше других...»
Я действительно был благодарен моему другу за предоставленную возможность краем
глаза заглянуть в этот обособленный мир. Ки Вест – обитель богатых, но подчас
разочаровавшихся в чём-то людей. Пожалуй, даже - спасительный приют, для тех, кто
безоглядно бежит от давления большого города. Здесь можно избавитсья от депрессии,
утопив её в запотевшем от льда стакане «Космополитэн» и наблюдая заход солнца. Не
потому ли круизные лайнеры, прибывающие сюда на один день, должны отойти от
причальной стенки до наступления этого часа, который в Ки Вест считается священным?
- Не желаешь ли пройтись? – Джеймс оторвал меня от раздумий. Все приготовления к
банкету а-ля фуршет были успешно завершены и он, удовлетворённый результатами,
присел на кресло рядом..
-У нас есть свободный часок-другой...
Джеймс посмотрел на свой шикарный «Брегет», украшавший его запястье, прикидывая
каким временем можно располагать.
- Отчего бы нам не пропустить по бокалу мартини?.. А?..
Мой друг хитрил. Где бы мы не оказывались – ни одно из мест не было случайным и их
посещение он планировал заранее. Я виновато покосился на свои шорты и безумно
комфортабельные сандалии без задников, полагая, что в подобном наряде неудобно
появляться вечером в баре.
- В таком затрапезном виде?
Джеймс лишь махнул рукой:
- Не забывай, что собственное удобство - здесь норма жизни, ну а к тому времени,
когда соберутся гости, ты ещё успеешь переодеться.
Он прекрасно знал, что я не из тех, кого нужно долго убалтывать и уже через какие-то
четверть часа мы подымались на широкую веранду очередного питейного заведения,
откуда неслись зазывные звуки дискотеки. Меня сразу что-то насторожило... Наверное,
публика... Кругом были почти одни мужики... Стояли возле стойки бара, куда мы едва
протиснулись, сидели за высокими столиками и даже на танцплощадке, за редким
исключением, толпились отнюдь не юнцы и раскрашенные девицы, а накаченные
атлетического сложения парни.
- Куда ты меня привёл? – я наклонился к уху Джеймса, стараясь перекричать громкую
музыку.
- «Ла-Ти-Да».., - ответил он мне тем же манером.
Кто не был в «Ла-Ти-Да», то не был в Ки Вест. Милости прошу в клуб,
представляющий эссенцию настроения этого города.
Джеймс, похоже, не испытывал никакого смущения, вращаясь среди людей подобного
сорта. Пока он делал заказ, я с любопытством стал озираться по сторонам. В гей-клубе
мне прежде бывать не приходилось... И хотя, Лос-Анджелес – это отнюдь не обитель
праведников, мои пути охотника за удовольствиями там, естественно, пролегали мимо
храмов однополой любви.
«…Почти как “Голубая устрица”», - промелькнула в памяти сцена из «Полицейской
академии» - фильма, виденного лет двадцать пять назад ещё в Союзе. Правда, ни одного
молодца в коже я так и не обнаружил – местные завсегдатаи были одеты весьма цивильно
и с несоменным вкусом.
- Хей! Джеймс! – послышался хрипловатый голос и откуда-то из глубины к нам стал
пробираться эффектный брюнет с благородной проседью в волосах. Поверх его головы
красовалась тёмно-синяя пилотка с непонятной кокардой. Будь я женщиной, вполне
вероятно, что положил бы на него глаз. Такие, очевидно, бабам должны нравится. Да и
голос вполне сексуальный, как у Эроса Рамацотти...
- Рад тебя видеть! - он по-свойски похлопал Джеймса по плечу и тут же ему
представили меня
- Познакомся, это мой русский друг из Калифорнии...
- Рой.. - тот широко улыбнулся и приветливо протянул руку.
Пока мы обменивались с ним ничего незначащими фразами, к стойке, порхая
накладными ушами, подскочила пара трансвеститов, под два метра роста, одетые как
пасхальные зайцы. В розовых купальниках, украшенных пикантными пушистыми
хвостиками и на высоченных каблуках – они сверкали почти сценическим макияжем:
безумно яркой помадой и агрессивно подведёнными глазами.
- Привет, крошки! - Рой извинился и по-дружески с ними расцеловался, едва
дотянувшись к их размалёванным мордашкам.
- Вы сегодня выглядите просто неотразимо!
Те весело защебетали от полученного комплимента и отреагировали кокетливым
смехом. Понемногу я даже освоился в непривычной для себя обстановке, а после второго
мартини уже смог смотреть на всё здесь происходящее с должным юмором.
Единственный вопрос, так и оставшийся безответным, продолжал мерцать белым пятном
в моём понимании нравов «счастливого острова». Я так невольно окрестил Ки Вест, делая
здесь открытие за открытием.
«...Что может быть общего у Джеймса со всей этой разудалой компанией?..»
В его сексуальной ориентации мне не приходилось сомневаться – ни как другу, ни как
собутыльнику, ни как товарищу по совместным вылазкам... От него женщины, может
быть, и не повизгивали, но уж точно не оставались безучастными к тому вниманию, что
он им уделял. Джеймс, словно, почувствовав мои растерянность и недоумение, решил
прояснить ситуацию:
- С этими людьми я сталкиваюсь в повседневной жизни, а их эротические
предпочтения меня не касаются. Ки Вест! – заключил он, вкладывая в свой возглас
всеобъемлещую толерантность абсолютно ко всему, что его здесь окружает.
- Я затрудняюсь сказать, кого в этом городе больше: таких как я и ты или таких как
они, - он глазами обвёл разновозрастную публику.
- Впрочем, не всё ли равно? Мы прекрасно уживаемся вместе.
Кстати, ты никогда не задавался вопросом о том, что появиться в гей-клубе и
испытывать тайные терзания, чтобы о тебе, не дай Бог, не так подумали - свойственно
только человеку с латентной голубизной?
Не согласиться с Джеймсом означало бы полностью проигнорировать психологию
слабой и неуверенной в себе личности. Джеймс попал в самую точку, определив раз и
навсегда своё отношение к месту, мягко говоря, необычному. Его как и меня нисколько не
беспокоили чьи-то домыслы. Когда человек знает о себе всё - ему не до того.
- Ты здесь зритель, - продолжал Джеймс, - и поверь мне, то придыхание, с которым ты
смотришь на женщину, ни для кого не секрет, а в особенности, для этих ребят. Твои
мужские гормоны прут из тебя как пшеничное пиво из бутылки, едва откроешь пробку.
Видел бы ты себя со стороны сегодня утром, когда мы пили кофе. У той красотки долго не
заживут раны, что ты прожёг на ней глазами...
Джеймс покровительственно хохотнул.
- Геи тебя даже не воспринимают как потенциального партнёра... Это мы с тобой не
очень переборчивы и видим в любой юбке – сексуальный объект, а у них глаз намётан...
Постепенно всё свободное пространство вокруг нас заполнилось посетителями да так,
что яблоку было не где упасть. По видимому, «Ла-Ти-Да» пользовалась у горожан
заслуженной популярностью. Причём, среди гей-хлопцев я уже заметил несколько пар –
очевидно мужей с жёнами и они отнюдь, не чувствовали себя здесь не в своей тарелке.
Наоборот, дружески перекидывались шутками с основным контингентом и, вообще, вели
себя совершенно непринуждённо.
Подтянулись и лесбиянки, с энтузиазмом образовав на танцевальной площадке весёлый
хоровод под заводные песни, вдруг ставшей необыкновенно востребованной в Америке
группы «Абба». Они от всей души веселились, подпевая и хлопая в ладоши – немного
мужеподобные и даже угловатые как застенчивые подростки. Мои глаза непроизвольно
выделили двух-трёх довольно миловидных женщин и я с сожалением глядел на их ладные
фигурки, как может смотреть гурман- вегетарианец на апетитные фрукты из папье-маше.
В целом, мероприятие мне даже понравилось. Неожиданное, но вполне в духе Ки Вест.
То, что оно интереснее посещения музея бабочек, в который мы собирались утром
следующего дня, не приходилось сомневаться. Наблюдать реальные характеры –
преувлекательнейшее занятие и никогда не стоит пренебрегать бесценным шансом стать
участником живого представления. Намереваясь уходить, я собрался попрощаться с Роем,
оказавшимся весьма учтивым и милым собеседником, но Джеймс меня опередил:
- Не торопись...
Какого же было моё удивление, когда среди приглащённых к нему гостей я заметил
уже знакомые лица. Правда, народ успел привести себя в порядок и переодеться. Рой
сменил джинсы и майку на элегантный кремовый костюм, поддев под пиджак розовый
шёлковый шарф.
- Хей!
Он радостно приветствовал меня издалека, не скрывая своего открытого дружелюбия,
присущего наверное, только островитянам. Удивительное дело – за всё время пребывания
в Ки Вест, мне ни разу не пришлось столкнуться ни с раздражительностью, ни, тем более,
с проявлением даже самой малой злобы. Столь подкупающе-доброжелательная аура,
пропитывающая здесь буквально всё, выглядела просто непостижимой на фоне
наэлектризованной атмосферы агрессивной нервозности, преследующей меня в ЛосАнджелесе.
Русский в американской компании – фигура всегда приметная. От тебя как будто ждут
чего-то необыкновенного - точь в точь как дети надеются на приглашённого к ним на
праздник клоуна. С тем же неподдельным интересом, но чуть робея и не решаясь до конца
поверить фокусам искусного затейника. Я отнюдь не страдал от отсутствия внимания к
своей персоне и был почти нарасхват. Уж Джеймс постарался и разрекламировал меня
своим гостям задолго до того, как они пришли сюда на вечеринку. Надо отдать должное –
публика собралась интеллигентная и не мусолила попусту горячие телевизионные темы,
которые беззастенчиво навязывают рядовому американцу, не страдающему чрезмерной
объективностью. В Ки Вест не обсуждают политику и даже, по-моему, не смотрят
телевизор – здесь слишком напряжённая жизнь, когда люди только тем и заняты, что
перемещаются из ресторана в ресторан и из бара в бар. Так, во всяком случае, мне
показалось. Даже по понедельникам в злачных местах людно точно так же как и по
субботам, а в некоторых, на радость посетителям, порция мартини стоит всего лишь пять
долларов... Дешевле грибов!
Стоило мне поделиться этими наблюдениями с гостями, и меня чуть ли не облобызали,
настолько моё замечание оказалось им любезным.
- Так оно и есть, - со смехом отозвалась Брэнди – яркая блондинка с чувственным как у
Мэрелин Монро ртом. Когда Джеймс подвёл меня к ней, чтобы познакомить, она сделала
характерный жест, как будто опрокидывает «шат» и отрекомендовалась:
- Брэнди...
Обычно я скверно запоминаю имена и потом долго мучаюсь как обратиться к человеку,
представленному мне чуть ли не пять минут назад. Наверное, Брэнди предвидела
подобные казусы и потому, называя своё имя, сопровождала его незабываемым
движением руки.
- Моему другу непременно хотелось бы получше узнать Ки Вест, - Джеймс
многозначительно улыбнулся и отошёл, оставив нас только вдвоём. Отзвуки недавнего
посещения «Ла-Ти-Ды» зазвучали в моём сознании барабанной дробью невольного
подозрения к любой женщине, и если бы раньше у меня и в помине не возникло бы
дурацкого предположения, то теперь я уже ни в чём не был уверен.
«...Почему она одна?.. С такими губками и без спутника?..»
Брэнди как раз подхватила с блюда, подставленного подошедшим официантом,
миниатюрное канапе, приготовленное изобретательным шеф-поваром, и грациозно его
надкусила. При этом она кокетливо продемонстрировала очаровательную улыбку, чем
уже окончательно сбила меня с толку.
Очевидно, в Ки Вест с русскими напряжёнка, несмотря на то, что буквально рядом
находится Маями, где популяция моих бывших соотечественников, я думаю, не самая
последняя в Америке. И хотя косвенное дыхание русского нашествия в виде картин
московских художников в местных галлереях на меня всё же пахнуло, тем не менее,
родную речь, ставшую обыденной во всех уголках мира, услышать здесь так и не
пришлось. Общаясь с Брэнди, во мне невольно проснулась ответственность за державу,
пусть даже Россия давно стала для меня далёким и незнакомым берегом Удивительно, как
неожиданно проявляется патриотизм за границей и хочется не ударить в грязь лицом,
представляя другим свою культурную принадлежность. Мне всегда было безумно жаль
тех людей, кто лишён этого светлого ощущения. До глубокой душевной боли, как можно
пожалеть убого калеку, обречённого на жизнь лишь в своём замкнутом мире.
Как выяснилось, моя собеседница намеревалась в ближайшем будущем посетить
Санкт-Петербург и, отыскав в моём лице чуть ли не специалиста по славянским народам,
забросала неожиданными вопросами. Особенно её интересовал Эрмитаж и «малые
голландцы»:
- Я слашала, что там есть несколько работ, - Брэнди, очевидно собиралась поразить
заезжего русского провинциала тонким художественным вкусом, присущим
американским ценителям прекрасного
- Есть, - ответил я невозмутимо, - несколько залов... Кого ты предпочитаешь больше?
Вермеера, Терборха, Кейзера?..
Насмешливо и ей в тон прозвучал мой скорый ответ, отчего Брэнди слегка ошарашенно
приоткрыла свой восхитительный ротик.
«...Нет, она точно не лесбиянка...» - промелькнувшая не в тему мысль, мне принесла
чуть ли не облегчение. Дистанция между нами начала стремительно сокращаться. Правда,
я вовсе не собирался признаваться ей, что голландская живопись семнадцатого века в своё
время была темой моего реферата и, хотя на дешёвые трюки у меня стойкая аллергия,
лучшим в данной ситуации оставалось скромно промолчать. Дело было даже не в Брэнди.
С некоторых пор я чересчур болезненно воспринимаю любое пренебрежительное
отношение к своим корням и всё чаще и чаще замечаю за собой, что горжусь
национальным достоянием, готовый с пеной у рта защищать право России называться
великой страной. Вот такая странная приключилась метаморфоза...
Просекко лилось рекой. В Ки Вест это полуигристое вино подают на завтрак, без него
не обходится ланч, его же пьют за ужином. По будням и по праздникам, после рыбалки на
дорадо или тунца и перед тем, как приготовить свежепойманную рыбу. Необычайно
лёгкий напиток, от которого нескоро пьянеешь, а если это и происходит от большого
количества употреблённого не в меру, то без похмельного синдрома. Я уже успел
перезнакомится почти со всеми, кто пришёл поздравить Джеймса, опорожнив не один
флют. Компанию он собрал, конечно, весьма и весьма занимательную – одна только
Брэнди чего стоила. Кстати, мы подружились. Моя сдержанность отнюдь не помешала
Брэнди сделать необходимые выводы и прийти к заключению, что в жизни на острове ей
для остроты ощущений явно не достаёт слегка сумасбродного русского приятеля.
Тёплая ночь пришла на смену ласковому вечеру, укутав пространство двора в уютный
полумрак. В нём растворялись отблески колыхающегося пламени свечей внутри больших
мароканских светильников, установленных у подножья пальм, увитых лианами. Гости
незаметно разошлись, и исчезло то весёлое оживление, что царило здесь ещё час назад.
Голова оставалась ясной и лишь слегка гудели ноги – с того момента, как мы отправились
в «Ла-Ти-Ду» мне так и не удалось ни на минуту присесть. Только теперь я почувствовал,
что немного утомился. От всего: от алкоголя, от скопления народа и от тех впечатлений,
что меня переполняли. Хорошо было упасть в свежую постель и, ощущая близкое
дыхание океана, струившееся через широко распахнутые окна, лежать и думать. В такие
минуты не до сна...
«...В доме у Джеймса останутся мои любимые стоптанные сандалии. Я это сделаю
намеренно. Здесь меня всегда гостеприимно ждёт комната, а на террасе плетёное кресло,
но самое главное, что мы собираемся продолжить ту совместную прогулку по пустынному
пляжу и каждый из нас знает, что это непременно произойдёт. Да и Брэнди обещала
поделиться впечатлениями от белых ночей по возвращению из Санкт-Петербурга...»
Через несколько дней после моего отъезда она письменно поблагодарит Джеймса за
приглашение на вечеринку и вложит в конверт свою визитную карточку с пометкой на
обратной стороне: «...Для твоего русского друга...» Конечно же, я ей позвоню и приглашу
на ланч. Может, ей удастся меня в чём-то переубедить? Ну, разве это недостаточные
причины вернуться в Ки Вест?