СМООТНОШЕНИЯ Ч2.1112текстнов
advertisement
ВВЕДЕНИЕ Современный мир меняется быстрее, чем когда-либо раньше, и для того чтобы соответствовать этому, мы должны адаптироваться к быстрым изменениям и сами совершенствоваться быстрее. Одним из важнейших механизмов такой адаптации является система образования, которая должна предоставить индивидам и обществу в целом как солидную образовательную базу, так и возможности развить критическое мышление, умение творчески решать возникающие перед ними задачи. Все это потребуется нашим гражданам, чтобы быть конкурентоспособными в XXI веке – веке войны идей, политических технологий и экономики знаний. Сегодня можно с уверенностью сказать, что свершилось то, что предсказывал еще в XIX веке Х. Макиндер: в будущем мире статус государства, его политическую, экономическую и военную мощь будут определять: - уровень развития науки и технологий в технической и информационной сфере; - уровень развития гуманитарных, социальных наук и социальных технологий. Развитие информационных технологий и транспортной инфраструктуры «сужает» наш мир, делает его более компактным и тесным. Другими словами, любое место на Земле становится еще доступнее для того, чтобы попасть в него, а информация практически мгновенно распространяется по всей планете. Появились глобальные СМИ, охватившие своими информационными потоками большую часть мирового сообщества, контролирующие и формирующие массовое сознание значительной части населения планеты. В настоящее время в мире идет жесткая бескомпромиссная борьба за лидерство в информационной сфере. Национальные информационные ресурсы стали важнейшим ресурсом развитых государств, к которым относятся «Большая семерка» (G7) во главе с США (являющаяся сегодня лидером мирового развития) и совершивший стремительный экономический рывок Китай, ставший вторым по экономической мощи в мире после США. Появились новые виды соперничества (противоборства) между субъектами международных отношений - информационные войны. В пособии рассмотрены вопросы развития информатизации общества на основе достижений науки, образования и влияние этого процесса на современные международные отношения и мировую политику. 4 Тема 1. Наука в современном мире, воздействие НТП на мировое развитие. Развитие науки и технологий Роль и значение науки в общественном развитии. Экономика знаний. Политические последствия лидерства в науке и технологиях Роль и значение науки в общественном развитии. Значительная роль науки в социально-экономическом развитии общества признавалась всегда. Наука в современном понимании как совокупность теорий и экспериментов их подтверждающих сформировалась сравнительно недавно, с середины XVII века. Открытия фундаментальных законов природы, начиная с открытий Н. Коперника, Г. Галилея, И. Кеплера (астрономия), И. Ньютона, Г. Лейбница (механика и математика), поставили науку на систематическую и самостоятельную основу. Несмотря на это наука всё ещё пребывала в младенческом возрасте, поскольку влияние теоретических открытий на повседневную жизнь было не очень заметным. Зоны этого влияния были крайне невелики (зачатки промышленного развития, военное дело). Кроме того, период от совершения открытия до внедрения его результатов в практику исчислялся десятилетиями. Например, открытие М. Фарадеем электромагнитной индукции (1831 г.), приведшее к открытию Дж. Максвеллом электромагнитных волн, воплотилось в радиоприёмник лишь в последнее десятилетие XIX века (изобретения А. Попова в 1895 г. и Г. Маркони в 1897 г.). Развитие науки заметно ускорилось во второй половине XIX века и особенно в XX. Были сделаны принципиальные фундаментальные открытия в области квантовой физики (М. Планк) и теории относительности (А. Эйнштейн), биологии, в частности, создание пространственной модели ДНК (Ф. Кирк, Дж. Уотсон), кибернетики (Дж. Нейман и Н. Винер). Все эти и многие другие открытия революционизировали и сформировали не только современные представления человечества о мире природы, но и создали мощную базу для последующих внедрений этих открытий в жизнь. Вторая половина XX века характеризуется резким усилением влияния науки на все элементы производительных сил и, в первую очередь, на средства производства. Автоматизация производства, появление искусственных материалов с заранее заданными свойствами, новых источников энергии, прежде всего, атомной - всё это стало возможным только в результате открытий фундаментальной науки, приложения их в прикладной науке, а также в конкретных технологических разработках. Бурное распространение авиатранспорта, реактивных и ракетных двигателей, космических технологий, полупроводников, новых средств связи, телевидения, компьютеров, лазерных технологий и волоконной оптики - все эти изобретения прочно вошли в повседневную жизнь людей конца XX - начала XXI веков. В экономической теории, рассматривающей так называемые «большие циклы» экономического развития (Н. Кондратьев, Й. Шумпетер), период с середины 80-х гг. XX века относят к началу новой большой волны социально-экономического развития, 5 которую связывают с повсеместным распространением микроэлектроники, биотехнологий и энергосберегающего оборудования. Резко ускорилось время внедрения в практику открытий теоретических изысканий. Так, транзистор, изобретённый в США в 1947 г. уже начал применяться на практике в 1951-1952 гг. компаниями АТТ, «Дженерал электрик», «Хьюлетт-Паккард» и «Моторола». Сейчас очевидно: без транзистора не может функционировать ни один современный прибор или агрегат ни компьютер, ни телевизор, ни космическая ракета. Появление микропроцессоров, интегральных схем, нанотехнологий открыли в дальнейшем невиданные возможности для прогресса не только в сфере промышленного производства, но и медицины, сельского хозяйства и др. В начале XXI века появились реальные возможности для качественных прорывов в физике, химии, инженерных науках, биологии. Однако следует понимать, что основа всех этих достижений - развитие фундаментальных исследований. Как неоднократно отмечалось многими американскими исследователями (Дж. Кендрик, Э. Денисон и др.), примерно 40-50% экономического роста США в последние 50 лет было достигнуто за счёт научно-технических нововведений и образования. Так, по расчётам экономиста Э. Денисона, с 1929 по 1982 гг. вклад науки и образования в ВВП составил 42% (14% - пришлось на долю образования и 28% - на долю науки) [19, с.6]. Расходы на НИОКР в США с середины 50-х гг. до середины 60-х гг. возросли с 1,5% ВВП до почти 2,9% ВВП (рекордный, в дальнейшем не достигнутый уровень). Именно в этот период роль федеральных ассигнований на науку в общих расходах на исследования и разработки достигает своего максимума почти 2% ВВП. Доля федеральных ассигнований на НИОКР впервые опустилась ниже 50% совокупных расходов в 1979 г. и достигла минимального уровня в 24,9% в 2000 г. В первое десятилетие XXI века доля федеральных расходов вновь начала расти, достигнув показателя в 30% [19, с.8]. Современная наука – общепризнанная ключевая сфера национальной экономики, кроме того, - большой социальный институт. Забота об этом институте находится в ведении государства с его громадным чиновничьим аппаратом. Причем говоря «наука», надо понимать, что речь идет и о фундаментальной науке, и о прикладной науке. В США, признанном сегодня лидере научного развития, основы национальной научной политики были сформулированы в 1945 г. Создание ядерного оружия (первыми в мире его создали США в 1945 г.) уже в тот период показало, что наука и научно-технический прогресс стали важнейшими производительными силами общества, от которых зависело благосостояние и выживание человеческой цивилизации. Автором концепций научных проектов был Ванневар Буш (1890-1974гг.) – непревзойденный организатор научных исследований в США [2, с.5]. 6 В письме президента США Т. Рузвельта к В. Бушу от 17.11.1944 г. (когда Вторая мировая война шла к завершению) было сформулировано четыре вопроса послевоенного использования научных достижений: 1. Быстрое рассекречивание результатов военных ИР. 2. Необходимость разработки программы поддержки исследований медицинской и здравоохранительной направленности. 3. Условия, на которых правительство могло бы оказывать помощь исследовательской деятельности в общественных и частных учреждениях. 4. Возможность создания специальной программы поиска научных талантов и обеспечения их развития [2, с.8]. Ответ В. Буша был дан в докладе «Наука – безграничные рубежи», представленном уже президенту Г. Трумену в июне 1945 г. Этот доклад на долгие десятилетия определил подход федерального правительства США к выработке и реализации научной политики. Причем и мировая наука развивалась по направлениям, заложенным В. Бушем, с поправкой на национальные особенности. Базовая идея доклада – в условиях, когда от прогресса науки зависят национальная безопасность, благосостояние, физическое и умственное здоровье нации. Государство должно взять на себя всю ответственность за развитие науки, главным образом, фундаментальных научных исследований, сформулировать национальную научную политику и выделить соответствующие бюджетные средства на ее воплощение. В настоящее время в США приоритетное развитие фундаментальных исследований считается решающим условием «роста обороноспособности страны на современном этапе мирового развития». Это утверждает правительственный документ «Стратегия национальной безопасности США», где предлагалось значительно увеличить ассигнования на фундаментальную науку. Что и было сделано. Структурно «модель науки» по В. Бушу состояла из трех элементов: федеральное правительство, университеты и колледжи (в США они традиционно занимались исследованиями), промышленность, за которыми были закреплены и расписаны конкретные роли. Федеральное правительство должно финансировать большую часть фундаментальных исследований, университеты и колледжи («академический мир») - проводить их, а промышленность (американские корпорации и фирмы) - доводить результаты научных разработок (исследований) до опытных образцов продукции и налаживать их серийный выпуск. Более того, по В. Бушу, – «традиционная политика США неизменно состояла в том, что государство должно самым активным образом способствовать открытию новых рубежей». Расширение прежних и завоевание и открытие новых границ человеческого познания он приравнял к важнейшим стратегическим целям американской цивилизации в пространстве и времени [2, c.8]. 7 Для США еще одним важнейшим фактором переосмысления роли фундаментальной науки в общественном развитии был запуск в СССР первого в мире искусственного спутника Земли (4 октября 1957 г.). По иронии судьбы в современной России эта дата и связанное с ней знаменательное для всего человечества событие никак широко не упоминается и должным образом не освещается. А ведь именно тогда американское государство, руководствуясь поначалу соображениями военно-политического характера, резко увеличило ассигнования на научные исследования. Государственные ведомства США стали финансовыми спонсорами и потребителями многих выдающихся открытий и технологических нововведений. Например, ВВС США спонсировали разработку и производство первых интегральных схем (1961 г.), которые начали производиться компаниями «Тексас инструменте» и «Фэйрчайлд». Первыми потребителями этой продукции стали Министерство обороны и НАСА. Первые компьютеры делали по заказу Министерства обороны в 1946-1951 гг. Масштабные научные проекты по созданию атомного оружия, ракетных технологий, высадке человека на Луну, создание Интернета также финансировались государственными ведомствами - Министерством энергетики, НАСА, Министерством обороны [19, с.10]. В 1990 гг. в США была предпринята попытка реализовать концепцию «коммерциализации науки» взамен Бушевского «разделения научного труда», но эта попытка оказалась неудачной. В США сферы НИР и научнотехнического прогресса являются основой и залогом экономического роста и дальнейшего экономического развития страны. В 2000 г. на долю США приходилось порядка 44% всех расходов на научно-исследовательскую работу и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) в сумме 603 млрд. долл. В абсолютном выражении США тратили на проведение НИР больше чем остальные шесть стран «Большой семерки» - Великобритания, Германия, Франция Италия, Канада и Япония вместе взятые (223,4 млрд. долл. в постоянных ценах 1995 г.). Таким образом соотношение в расходах на НИР между США и этими странами составило 52% : 48%. В условиях глобализации национальная научная политика США в большей степени учитывает тенденции развития мировой науки и особенности формирования научного потенциала в других странах. Это связано как с образованием единого мирового научно-технического сообщества, установлением все более тесных связей и обменов между учеными и специалистами различных стран, так и с международной миграцией высококвалифицированных научных кадров, от притока которых в США в последнем десятилетии ХХ века в колоссальной степени выиграли ведущие американские научные центры и американская экономика в целом [19, с.10]. Экономика знаний. Наука и образование в США уже давно превратились в общепризнанные ключевые сферы национальной экономики [12, с. 57]. Еще в 1971 г. Ф. Хендлер (президент Академии наук США), говоря 8 об американской экономике, сказал: «Наша экономика основана не на естественных ресурсах, а на умах и на применении научного знания [5, с.22]. Реальностью XXI века стала «экономика знаний» или (инновационная экономика). В настоящее время производство знаний является одним из главных источников экономического роста. Одна из сфер конкуренции между государствами в современном мире – это конкуренция в уровне знаний. К 2010 г. объединенная Европа планировала создать мощную экономику знаний на основе концентрации и интеграции европейской науки и попыталась достичь в этой области уровня США и Японии. Сосед США - Канада - планировала (в соответствии со своей Общенациональной программой построения инновационного общества) войти к 2010 г. в пятерку ведущих научных держав мира. Что понимают под экономикой знаний? Экономикой знаний (иногда употребляют термин инновационная экономика) - это экономика, основанная на науке. Это означает, что значительные средства вкладываются в научно-техническое развитие и эти средства очень быстро дают отдачу в виде самой современной техники, приборов, технологий, различных методов производства товаров и услуг. Самое главное, что все это немедленно внедряется в производство, и на этой основе происходит выпуск новейших товаров и услуг, продажа которых дает прибыль! Ориентация на прибыль означает, что производство и сбыт, как и раньше, должны продолжать ориентироваться на потребительский спрос и функционировать эффективно. Особенностью современной человеческой деятельности является наличие в каждом продукте и услуге такой составляющей как знание! Фактически «экономика знаний» - это новая организация народного хозяйства, в котором значительное место по сравнению с предшествующим периодом занимает наука, внедренческая деятельность и главное восприимчивость экономики к инновациям! Это означает изменение ценностных ориентиров общества, изменение социальноэкономической структуры общества. Сейчас знания не только создаются, но и эффективно используются, воздействуют на все сферы жизни общества и экономической деятельности, их уже сложно отделить от товара или услуги. Так, примерно с середины 50-х гг. ХХ века на современной научной и технической основе стал складываться единый научно-производственный комплекс, основа которого – синтез, комплексное взаимопроникновение науки, техники и производства [21]. Наука постепенно, но все более полно, превращается в непосредственную производительную силу. Уже в 60-70 гг. ХХ столетия в развитых странах путь «новинки» от кабинета ученого до массового потребителя составлял 5-7 лет [12, с.58]. Сейчас сроки внедрения значительно сократились. При этом изменился характер конкурентной борьбы - в ее основе, теперь борьба за новизну продукции, технический уровень, ее качество. А «интеллектуальная работа, специальные знания и коммуникации становятся факторами не только создания добавленной стоимости, но и конкурентоспособности, экономического развития организаций». Считается, 9 что экономика знаний (knowledge-based economy) станет наиболее динамичной и конкурентоспособной в мире. Инновационное развитие экономики основано на непосредственных прямых и обратных связях между наукой, производством и подготовкой кадров. Без этого невозможен непрерывный процесс разработки высоких технологий и продвижения на рынок новых видов продукции. Приоритетными направлениями инвестиций становятся человеческий потенциал, новые управленческие технологии, фундаментальные и прикладные исследования, информационные технологии. Предпринимательская способность в науке - это умение продвигать научные разработки в производство. Знания могут применяться и непосредственно на производстве, и как научные консультации, и как чтение популярных и специальных лекций. Появление требований к предпринимательским способностям ученых ответ на вызовы современных реалий. Считается, что ученый должен быть способен создать компанию по передаче своих технологий в производство, ему должны быть свойственны (кроме высокого уровня знаний) понимание экономической ситуации и навыки в консалтинге и маркетинге. Неслучайно в одном из когда-то лучших вузов России (в Физтехе) создается факультет, где будут готовить ученых-предпринимателей. А что касается России, то Александр III говорил: «…у России только два надёжных союзника – армия и флот». И. Сталин понял,что в XX веке России нужен и третий верный союзник – наука [1, с.5]. Этим и определялась политика советского государства по отношению к отечественной науке – и академической, и оборонной (прикладной). Сегодня в России реализуется другой подход к науке. Например, в регулярных попытках заставить фундаментальную, академическую науку «адаптироваться к рыночным условиям», быть на самоокупаемости. Но никогда и никому в мире это не удалось сделать. Фундаментальная наука в основном производит то, что продать на рынке в принципе невозможно - чистое знание - то, что имеет ценность для развития самой науки. В любой стране, где есть наука, расходы на фундаментальные исследования, т.е. на академическую и университетскую науку, берёт на себя государство. При этом естественно учитывается, что результаты фундаментальных исследований, как правило, общедоступны и активно используются в других странах. Возможная утрата собственной фундаментальной науки (в результате погружения ее в рыночные условия) приведет к отставанию в подготовке научных высококвалифицированных кадров, потере статуса России как мировой научной державы, снижению потенциала национальной безопасности. Потрясают результаты опросов населения в России и в США с целью выявить отношение к профессии учёного. В России, где ещё недавно большинство мальчишек мечтали стать космонавтами, а девизом целого поколения была поэтическая строка «то-то физики в почёте!», только 1% 10 (один!) жителей считает престижной профессию учёного. В США, стране расчётливых прагматиков и хватких деляг, не любящих размышлять над отвлечёнными материями, 96% называют эту профессию несомненно престижной, а 51% – как престижную в высшей степени. Эти данные означают – падение среднего уровня интеллекта и небывалое оскудение умов и, кроме того, главный, несомненный реальный результат «реформ» принёс России кроме тотального разрушения ещё и иго тупого невежества. Причём процесс этот захватил все слои, включая высшую государственную «элиту». Многие годы не реализуется предложение ученых законодательно закрепить за Российской академией наук роль эксперта при принятии важнейших стратегических решений. И это абсолютно правильное предложение и более того, оно давно должно было бы быть принятым, тем более, что во всех развитых странах мира именно такие функции экспертизы за наукой закреплены. Развитие фундаментальных исследований в развитых странах требует поддержки и упорядочения. Это выразилось в специальной программе ЮНЕСКО, предложенной академиком Владимиром Фортовым. Знаменательно, что впервые эта организация обратилась к судьбам науки не в развивающихся, а в развитых странах! Будущее космических исследований, энергетики, молекулярной биологии и других определяющих областей нужно рассматривать в рамках глобального развития науки. Чем больше мы узнаем, тем больше денег это знание требует. Такое положение дел не может развиваться бесконечно. Хотя, может, на общем фоне затрат человечества, научные затраты не так уж и велики. Нужно все же не ужасаться тому, что дальнейшие продвижения обходятся все дороже, а искать новые формы организации и мобилизации материальных и интеллектуальных ресурсов уже на глобальном уровне. И в этом смысле мрачное предсказание о "конце науки" относится к невозможности организовать науку так, как этого требуют современные условия или как того хотели бы отдельные ученые. И судьба науки в этом смысле соответствует общим трудностям развития человечества. Это кризис управления обществом. Он связан с гораздо более серьезными и глубокими переменами - переходом от интенсивного количественного роста населения к стабилизации. Рост населения уже прекратился не только в России, но и в США, Японии и Европе. А Китай и Индия примерно через 50 лет придут к тому же положению. Миллион лет мы мчались по нарастающей кривой и вдруг численное развитие человечества резко останавливается. Многое ломается: восприятие времени, восприятие людей, самого себя. Этот перелом касается всех, мы в самом его «пекле». Наше программное обеспечение, как в компьютерах, отстает от «железа». Есть цивилизация, а культура, которая отвечала бы этой цивилизации, отстает. Так что дело не в "конце науки", а в "конце мира", который существовал до сих пор – «мира экспансии». И наука в такой момент должна играть гораздо большую роль, чем раньше. Хотя бы для того, чтобы помочь осознать, что происходит. 11 Политические последствия лидерства в науке и технологиях. Развитие современной науки оказывает существенное влияние на международные отношения. Современное состояние мирового сообщества характеризуется нарастанием социально-экономической и политической нестабильности через обострение борьбы за природные ресурсы, включая территории; усугубление межэтнических и межконфессиональных конфликтов; становление транснациональных корпораций и транснациональных сетей терроризма и наркобизнеса. Другими словами следует помнить, что мы всегда находимся в мире, где значение имеют власть, сила, где человеческая изобретательность должна бороться с человеческими потребностями, где такие понятия, как справедливость, свобода, сострадание и автономия, авторитарность и законность, безопасность и сила приводят в движение, сдерживают и направляют людей в их взаимодействиях друг с другом. Но взаимодействуют не только люди, но и страны и транснациональные корпорации. Для современного мира важнейшим видом взаимодействия является конкуренция за ресурсы и рынки, а сегодня к ним добавились еще и сферы науки и технологий, которые уверенно выходят на первый план. “Понимание того обстоятельства, что жизнеспособность национальной экономики теперь в значительной мере зависит от качества и масштабов использования ею науки и техники, вызвало к жизни сопоставление технических потенциалов государств и соответственно проблему технического отрыва…Этот отрыв для дипломата имеет такое же значение, какое несколько поколений назад имело сопоставление численности армий“ (А. Поллак – руководитель отдела научно-технических проблем Государственного департамента США 1960 гг.) [24, с.5]. Возник даже термин «Информационный колониализм»,связанный с конкуренцией между ТНК за национальные информационные ресурсы. “Мы идем в другие страны, – объясняет один из руководителей американской ТНК «Цанциннати милокрон» (производство станков, промышленных роботов -40% американского рынка), - не для того, чтобы воспользоваться преимуществом более низких издержек. Мы внедряемся туда потому, что там есть интеллектуальные резервы, и мы должны перехватить их, чтобы иметь возможность конкурировать с другими ТНК“ [5, с.24]. Так на долю США в целом приходится более 40% общемировых расходов на науку (729 млрд. долл. в 2000 г.). По доле расходов на НИОКР в ВВП страна занимала в 2005 г. лишь шестое место в мире (2,6%) после Израиля (4,9%), Швеции (4,3%), Финляндии (3,5%), Японии (3,2%) и Исландии (3,1%). Однако абсолютные масштабы этих ассигнований, их концентрация на ключевых направлениях НТП позволяют США прочно удерживать лидирующие позиции в мировой науке. Такая динамика ассигнований на науку в целом и роль в них государства была обусловлена рядом причин. Одна из них то, что развитие науки в США позволяет им обеспечить стратегические преимущества на ключевых 12 направлениях НТР в условиях обостряющейся международной экономической и научно-технической конкуренции, а также, в немалой степени, задачами обеспечения военного, экономического и политического доминирования в мире. Американское государство сумело во второй половине XX века создать самый мощный в мире научно-технический потенциал, обеспечивший экономическое, политическое и военное лидерство США на многие десятилетия вперед. Размеры ассигнований на НИОКР в первое десятилетие 2000 гг. достигли астрономических масштабов: 342,8 млрд. долл. по данным на 2006 г. Из них 63,4 млрд. долл. (18,5%) было израсходовано на фундаментальные исследования, 79,3 млрд. (23,1%) - на прикладные и 199,9 млрд. (58,3%) - на разработки (опытно-конструкторские работы). При этом 55% всех ассигнований на фундаментальные исследования были использованы академическим сектором американской науки, т.е. университетами. Большая часть этих ассигнований была государственной и выделялась различными федеральными ведомствами, ведущую роль среди которых играли министерства обороны, здравоохранения и социальных услуг, энергетики, сельского хозяйства (62% всех ассигнований на академическую науку), Национальный научный фонд. Почти 242 млрд. долл. из ассигнованных в 2006 г. на науку средств было использовано в частном секторе экономики (более 70%) [18, с.57]. В американском обществе и во властных элитах сложилось чёткое понимание того, что, во-первых, наука играет ключевую роль в социальноэкономическом развитии страны, а, во-вторых, что государство несёт ответственность за выработку основных приоритетов научных исследований и за обеспечение такого общественного блага, как «знание». Этот вывод подтверждается масштабами общих расходов США на научные исследования и роль в этих исследованиях (прежде всего фундаментальных) государства, ежегодные ассигнования которого превышают 130 млрд. долл. Более того, при президенте США существует Управление по научнотехнической политике, призванное, наряду с другими государственными и общественными институтами, обеспечивать государственные интересы в сфере науки и высоких технологий. Можно утверждать, что наука с её огромным бюджетом и занятостью в более чем 4 млн. человек (в 1950 г. - 200 тыс. человек) превратилась из некогда узкой сферы интеллектуальной деятельности в мощный сектор экономики США. Существенно выросло понимание и значение роли социальных и гуманитарных наук в мировой политике. Как утверждает Д. И. Победаш, миром правит профессура США [15, с.110]. Представители научного сообщества в США не избегают сотрудничества с правительственными структурами, более того, профессор университета может стать советником по национальной безопасности, министром, госсекретарем, даже президентом. Среди работающих в американских правительственных структурах ученых-международников подавляющее большинство - последователи концепции «политического реализма». Эта парадигма 13 получила наибольшее распространение и развитие в годы «холодной войны» и фактически стала господствующей идеологией американской политической элиты. Начиная с президентского правления Франклина Рузвельта, ученые как индивидуально, так и в составе исследовательских групп, активно привлекаются руководством США для выработки рекомендаций по насущным проблемам. Вес ученых при принятии стратегических решений неуклонно возрастает. На завершающем этапе Второй мировой войны, когда главными стали вопросы построения послевоенного миропорядка, именно план ученого экономиста Гари Декстера Уайта по послевоенному валютно-финансовому регулированию принимается на БреттонВудской конференции. Данный план Уайта предусматривал построение тех институтов, которые, по мнению А. С. Панарина (выдающегося российского ученого политолога), помогли США стать центром мира. До прихода в казначейство США в 1934 г., где он стал заместителем главы данного ведомства — секретаря Казначейства, а также главным архитектором Международного валютного фонда, Уайт преподавал в Лоуренс-Колледже (Эпплтон, штат Висконсин). На работу в Казначейство его пригласил еще один ученыйэкономист, профессор Чикагского университета Джейкоб Винер. Примечательно, что по экономическим вопросам послевоенного мироустройства президент Ф. Рузвельт принял сторону ученых-экспертов казначейства в их противостоянии с профессиональными бюрократами Госдепартамента. Взаимосвязь и взаимопроникновение академической и правящей элит продолжает укрепляться и в дальнейшем. Так, один из наиболее известных американских теоретиков международных отношений, автор концепции «политического реализма», профессор Чикагского университета Ганс Моргентау говорил о том, что взаимодействие и взаимопроникновение академической и политической элит привело к возникновению «академическо политического комплекса», в котором университеты стали гигантскими станциями обслуживания запросов правящих кругов. И в этой функции университеты превратились в неотъемлемую и незаменимую часть системы. Профессор Колумбийского университета Уильям Фокс, отмечая эту связь, сказал, что даже в «антиинтеллектуальную эпоху Никсона» обладателями ученой степени Гарвардского университета были госсекретарь, министр обороны, заместитель госсекретаря, посол в Индии, главком союзных сил в Европе, помощник президента по военным вопросам [15, с.112]. В этом проявляется феномен «...исконно американского подхода, состоявшего в подчинении научных исследований конкретным политическим проектам. Единство академического мира и мира политики и экономики, нацеленных на поддержание отношений между собственной страной и остальным миром» [15, с.112]. Исследования международных отношений востребованы управленческой элитой и представляется вполне естественным, что представителями государства будут более востребованы интерпретации, принимающие в качестве главного актора международных отношений именно государство. Исследова- 14 тели, естественно, склонны обращаться к тем вопросам и темам, которые интересуют в первую очередь правящую элиту. Эти вопросы и темы находятся в широком диапазоне между изучением истории и прикладным анализом текущих политических событий, что особенно характерно для американских исследователей, получающих гранты от различных фондов. Американские исследования международных отношений следуют за интеллектуальной модой, которая изменяется в связи с текущими наиболее значимыми изменениями в мировой политике (то есть в основном в связи с действиями правительства США). Кроме того, конгресс США открыто финансирует различные академические центры и институты, оказывая значительное влияние на дискуссии по международным отношениям. В результате, исследователи международных отношений в США всегда были склонны следовать за политическим руководством страны, вместо того чтобы определять или предвосхищать их действия, в чем проявляется присущий американцам прагматизм. Но при этом американские исследователи международных отношений являются не просто кабинетными теоретиками, а напрямую, занимая ответственные государственные посты, или косвенно, участвуя в работе «мозговых центров», групп интересов, образовательных учреждений, оказывают непосредственное влияние на выработку и претворение в жизнь внешней политики Соединенных Штатов. Характерен перечень лиц, которым, например, президент Дуайт Эйзенхауэр поручил выработать практически применимую теорию внешней политики. Это исследователи международных отношений, заложившие основы школы «политического реализма»: профессор Чикагского университета Ганс Моргентау, профессор Йельского университета Арнольд Уолферс, профессор Колумбийского университета Уильям Фокс (бывший также одним из учителей ставшего позднее основателем структурного реализма Кеннета Уолца), дипломаты Пол Нитце и Джордж Кеннан, публицист Уолтер Липпман (выпускник Гарварда Уолтер Липпман, один из виднейших американских политических журналистов, был советником В. Вильсона, неофициальным внешнеполитическим советником Дж. Кеннеди и Л. Джонсона). Кроме перечисленных основателей политического реализма в данной работе принимал участие Дин Раек, работавший во всех администрациях от Трумэна до Джонсона и прошедший путь от помощника министра обороны до госсекретаря. Отметим, что Д. Раек в 1934-1940 гг. преподавал в Миллз-Колледже (Окленд, Калифорния), а по завершении дипломатической карьеры вновь вернулся к преподаванию и стал в 1970 году профессором Университета Джорджии. Совсем недавно опубликована работа, написанная заместителем министра обороны США У. Дж. Линном, «Защищая новое пространство: стратегия кибербезопасности Пентагона», в которой он утверждает, что в XXI веке США вступают в новую технологическую эру - эру кибербезопасности [17, с.52]. Эта работа будет безусловно иметь большое теоретическое значение, причём не только для сферы военно-политических исследований, но и для экономической науки, изучающей общие тенденции и 15 периодизацию этапов («эр», «эпох», «укладов») технологического развития общества. Само по себе привлечение ученых к управлению государством вполне объяснимо. Еще Платон считал, что политическая власть в идеальном государстве должна принадлежать философам, а «отцы-основатели» США скрупулезно изучали афинскую демократию и римский республиканизм в поисках рецептов построения своего нового государства свободного от пороков старой Европы. Такое обращение к истокам было характерно не только для периода становления государственности в США. И в XX веке американские ученые активно обращались к опыту античных демократий. “Рациональный позитивизм политиков говорит им, что для решения проблемы в какой-либо области нужен ученыйпрофессионал именно в этой области, а прагматизм подсказывает ученым изучать то, что может и должно пригодиться на практике” [15, с.114]. При этом следует признать, что во второй половине XX века среди американских «ученых во власти» безоговорочно доминируют теории, разрабатываемые в рамках парадигмы «политического реализма». Простой перечень последователей политического реализма, являющихся наиболее видными фигурами в становлении и развитии этой парадигмы, говорит о многом. Выпускник, а впоследствии и профессор Принстонского университета Джордж Кеннан, занимал ответственные посты в Госдепартаменте США. Профессор Чикагского университета Ганс Моргентау готовил аналитические доклады по поручению Д. Эйзенхауэра, Дж. Кеннеди, Л. Джонсона. Генри Киссинджер с 1954 г. преподавал в Гарварде, периодически к его советам в области внешней политики прибегали президенты Д. Эйзенхауэр, Дж. Кеннеди, Л. Джонсон. В 1969 г. стал помощником президента Р. Никсона по вопросам национальной безопасности. С 1973 по 1977 гг. был госсекретарем США в администрациях Р. Никсона и Дж. Форда. В 1977 г. вернулся к преподавательской деятельности, став профессором Джорджтаунского университета в Вашингтоне. Профессор Чикагского университета Джон Миршеймер и профессор Принстонского университета Роберт Гилпин занимали командные должности в ВВС и на флоте соответственно, профессор Чикагского университета Чарльз Глэзер служил аналитиком в управлении стратегического планирования в комитете начальников штабов, профессор Дартмутского колледжа Майкл Мастандуно занимал высокий пост в министерстве торговли, профессор Пенсильванского университета Роберт Штраусс-Хюпе был послом США при Р. Никсоне, Дж. Форде, Р. Рейгане. Центр международных исследований Массачусетского технологического института был основан на средства ЦРУ под руководством профессора Уолта Уитмена Ростоу, бывшего сотрудника УСС, в периоды президентского правления Дж Кеннеди и Л. Джонсона - директора отдела политического планирования Госдепа, советника по национальной безопасности. Писал речи для Эйзенхауэра и Джонсона. Профессор Питтсбургского университета Дэвис Боброу в 1968—1979 гг. работал в Управлении оборонных исследований. Профессор Гарвардского университета Стивен М. Уолт работал также в качестве консультанта-аналитика Института оборонного 16 анализа, Центра военно-морского анализа и Национального университета обороны. Профессор Калифорнийского университета в Беркли Кристофер Лэйн преподавал в высшей военно-морской школе, был аналитиком НАТО по вопросам внешней политики. Профессор Дартмутского колледжа (Гановер, Нью-Гемпшир) Стивен Брукс был аналитиком по вопросам национальной безопасности в высшей военно-морской школе, защитил диссертацию в Гарварде. Профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Роберт Джервис в 1970 гг. консультировал ЦРУ, к нему обращались за советами его бывшие студенты, работающие в Пентагоне. Его коллега Гидеон Роуз, по совместительству — редактор журнала «Foreign Affairs», ранее отвечал в Совете национальной безопасности за Ближний Восток и Южную Азию. Профессор университета Дьюка (Дарэм, Сев. Каролина) Джозеф М. Грико работал в ЦРУ, госдепартаменте, Международном валютном фонде. Вместе с Кондолизой Райс в Стэнфордском университете преподавал, назначенный ею в 2005 г. на пост директора управления политического планирования Госдепартамента США Стивен Краснер. Профессор Массачусетского технологического института Барри Р. Позен являлся одним из руководителей «Семинара XXI» — образовательной программы по политике национальной безопасности для старшего офицерского состава, правительственных чиновников и крупных бизнесменов. Профессор Джорджтаунского университета Эрл Равеналь, прежде работал в министерстве обороны. Роберт Кейган — профессор университета в Беркли, в 1985—1988 гг. работал в бюро межамериканских дел Госдепартамента, в 1984-1985 гг. был главным спичрайтером Джорджа Шульца, госсекретаря США при Р. Рейгане. Посол США в Ираке Залмай Халилзад с 1979 по 1989 гг. преподавал в Колумбийском университете, тесно сотрудничая с Збигневом Бжезинским. С 1984 г. работал в Госдепартаменте, а затем в Министерстве обороны, был специальным помощником президентов Р. Рейгана и Дж. Буша по Южной Азии, Ближнему Востоку и Северной Африке. Практически все перечисленные представители политического реализма обучались, защищали диссертацию или преподавали в одном из вузов, входящих в «Лигу Плюща» (Лига Плюща (Ivy League) — восемь старейших и наиболее престижных университетов США: Дартмутский колледж (Ганновер, Нью-Гемпшир), Корнельский университет (Итака, Нью-Йорк), Колумбийский университет (НьюЙорк), Гарвардский университет (Кембридж, Массачусетс), Принстонский университет (Принстон, Нью-Джерси), Йельский университет (Нью-Хейвен, Коннектикут), Пенсильванский университет (Филадельфия), Университет Брауна (Провиденс, Род-Айленд)) тесно сотрудничают друг с другом, работая при этом в разных университетах. Большинство, кроме непосредственной работы в правительственных структурах, связано с влиятельными неправительственными организациями, занимающимися исследованиями и политическим лоббированием в области международных отношений (Совет по международным отношениям, корпорация РЭНД). Возникает вопрос: Почему именно последователей концепции «политического реализма» много во власти? Следует признать, что в академическом сообществе 17 США «политический реализм» если и не правит безраздельно, как в государственных структурах, то безоговорочно занимает доминирующие позиции. По свидетельству профессора Уэльского университета Стивена Смита, «почти 70% работ, цитируемых в обзоре литературы главных департаментов международных отношений США, принадлежали школе реалистов или неореалистов». Означает ли это обстоятельство то, что человечество сумело наконец-то выработать единственно верное учение, адекватно отражающее реалии международной политики? Очень едко по этому вопросу высказался известный историк «холодной войны», профессор Йельского университета Джон Льюис Гэддис. По его мнению «политический реализм», наряду с некоторыми другими теориями международных отношений, оказался «...столь же "полезным" в предсказании основных событий мировой политики после окончания Второй мировой войны, как гадание по звездам, по внутренностям животных и прочие подобные методы» [15, с.116]. Пол Шредер из университета Иллинойса, тщательно проанализировав историю международных отношений за период с 1648 по 1945 гг. убедительно продемонстрировал несостоятельность структурного реализма в объяснении реальных событий международной политики Вестфальской эпохи (24 октября 1648 года в городах Мюнстер и Оснабрюк в Вестфалии были подписаны мирные соглашения, завершившие Тридцатилетнюю войну. Именно Вестфальский мир признал принцип государственного суверенитета и заложил основы государственно-центристской (Вестфальской) системы международных отношений. Большинство исследователей традиционно полагали, что реализм, опирающийся в своем анализе именно на государство, точно описывает международные отношения в Вестфальской системе). Кроме того, единогласно утверждая, что коренное отличие «политического реализма» от иных теорий состоит в его «научности» и практической направленности, реалисты давали удивительно противоречивые советы относительно внешнеполитической стратегии США. Так, например, во время войны во Вьетнаме Г. Моргентау настаивал на скорейшем самоустранении США из Индокитая, а Г. Киссинджер выступал за наращивание американского присутствия. Уже после окончания «холодной войны» и распада СССР американские реалисты рекомендовали правительству США полностью выйти из НАТО и всячески дистанцироваться от Европы, остаться в НАТО номинально, наращивать свой вес и присутствие в НАТО и Европе. Практически по всем вопросам внешней политики реалисты давали широчайший диапазон рекомендаций, соответствующих любой теоретически возможной стратегии США от полного изоляционизма до абсолютной глобальной гегемонии, причем все эти рекомендации были тщательно обоснованы «научными» постулатами политического реализма. И в наши дни «политический реализм» продолжает оставаться в США доминирующим подходом в изучении международных отношений. Истоки данной парадигмы ее сторонники находят в «Истории Пелопонесских войн» Фукидида, в работах Николо Макиавелли, Томаса Гоббса, Карла фон Клаузевица. Основателями современного американского политического реализма считаются бежавшие в США 18 из нацистской Германии Ганс Моргентау, Джон Герц, Арнольд Уолферс, а также американцы — теолог Рейнгольд Нибур, геополитик Николас Спайкмен, дипломат Джордж Кеннан. В конце 1970 гг. появился структурный реализм или «неореализм», основателем которого считается Кеннет Уолц. «Жесткое ядро» политического реализма как единой научно-исследовательской программы включает следующие постулаты: - международные отношения конфликтны и анархичны; - основным актором международных отношений является рационально действующее суверенное государство; - главной задачей государства, неизменной составляющей его национального интереса является выживание государства, трактуемое как сохранение его территориальной, политической и культурной целостности; - способность государства отстаивать свой национальный интерес в конечном итоге определяется его силовым потенциалом (как правило, военным или/и экономическим, хотя Г. Моргентау в качестве факторов, определяющих могущество государства, перечислял также географическое положение, наличие ресурсов, национальный характер, дух народа); - традиционные нормы морали неприменимы в политике, политик может быть исключительно морален как индивид, но его ответственность за своих сограждан является первичной и оправдывает такие действия на международной арене, которые внутри страны были бы аморальны и неприемлемы. Для многих последователей политического реализма характерен пессимизм, неверие в возможность социального прогресса. По их мнению, суть отношений между суверенными конфликтными группами (племенами, полисами, а на современном этапе - государствами) остается неизменной; идеи и выводы Фукидида о политике V века до н. э. реалисты считают абсолютно адекватными и применимыми для анализа политики современной. Постулирование принципиальной неизменности сути международной политики, основанной на неизменности природы человека, не позволяет политическим реалистам анализировать накапливающиеся перемены, более того, главной практической целью реалистов является более или менее длительное избегание и предотвращение нежелательной для своего государства войны, а в ее отсутствие — реагирование на действия других государств или на воздействие системных факторов. Оценивая различные подходы в изучении международных отношений, профессор Уэльского университета Кен Бус приводит такое сравнение: «политический реализм», опираясь на исторический опыт, разрабатывает теории «как остаться на плаву», тогда как «политический идеализм» с помощью ценностных суждений определяет «куда плыть». Реализм позволяет своим последователям отвлечься от таких «несущественных» внутриполитических факторов, как государственный строй, форма правления, идеология, культура, поскольку государства рассматриваются как однородные, неделимые единицы, по выражению 19 Арнольда Уолферса, — «биллиардные шары». Роберт Л. Ротстейн (университет Джона Гопкинса в Балтиморе (Мериленд)) считал, что «реализм», доминировавший в изучении международных отношений в 1950 гг. к 1970 гг. вышел из моды в академических кругах. Ученые его уже просто игнорировали как пережиток периода становления дисциплины. Тем не менее, реализм попрежнему оставался и самое главное остается популярным среди практиков, которые считали его «естественным» и «правильным», переводившим на теоретический уровень то, что они сами всегда делали, не осознавая, что используют именно эту теорию. Ученые рано списали реализм как пережиток. Представляется также весьма вероятным, что американские политики в большинстве своем не только основывают свои действия на постулатах политического реализма, но и воспринимают действия других стран именно через призму этой парадигмы. Так, односторонние уступки типа М. С. Горбачева в духе «нового мышления» вряд ли воспринимаются политическими реалистами как проявление доброй воли или стремление к построению доверительных отношений. Американскими политиками, являющимися приверженцами «политического реализма» и склонными рассматривать мир как «игру с нулевой суммой», подобные действия, скорее всего, воспринимаются как сдача слабого государства на милость победителя. Вопросы по теме 1. Почему резко выросла роль науки в современном мире? 2. Каковы особенности функционирования современной науки? 3. Каково значение образования для развития общества? Почему повышение уровня образования населения увеличивает темпы экономического роста? 4. Каковы основные характеристики «экономики знания»? 5. Как развитие науки влияет на международные отношения? 6. Влияют ли современные международные отношения на развитие науки? Тема 2. Образование в современном мире Роль образования в современном мире Роль образования в современном мире. Известно изречение, высказанное Лейбницем: “Сделайте меня начальником образования, и я изменю весь мир”[3, с.90]. Существуют многочисленные исследования о роли образования в развитии экономики, укреплении могущества государств. В XIX в. произошло объединение германских княжеств вокруг Пруссии. Образовалась единая Германская империя, которая за короткий срок стала мощной в экономическом и военном плане державой. И в этом немцам помогли их внимание и усилия к широкому развитию образования среди всех слоев общества. Например, в Саксонии (земля в Германии) по поводу юбилея короля были учреждены 20 стипендии в ремесленных и технических школах. Докладчик этого предложения (о стипендиях) заявил следующее: «Весьма важно направить молодежь к карьерам промышленным; до сих пор она по большей части шла в учителя или в чиновники. Всемирная промышленная борьба требует, чтобы в особенности для индустрии не пропадали даром таланты и счастливыя предрасположения. Наоборот необходимо обеспечить им возможно более полное развитие»“ [3, с.92]. Обратим внимание на дату высказывания этих взглядов (мыслей)! Было предложено сберегательным кассам часть своих фондов направлять на поддержку или учреждение ремесленных школ. «Можно утверждать одно, - что государство, видимо, старается теперь внушить всей нации осознание важности экономических наук и расширить преподавание всех наук касающихся торговли, не только в коммерческих и профессиональных школах, но даже в университетах»! [3, с.93]. Немецкие правительства (правительства земель) были убеждены что в этой великой борьбе за материальные интересы, в этой схватке всех наций мира, прямая обязанность государства помогать всем поданным империи в их стремлении изучать научно-экономическое положение, силы и средства различных народов; что только этим путем оно добудет сведения, при помощи которых оно может дать себе целый отчет в том, что можно или должно сделать для достижения дальнейших стадий прогресса [3, с.189]. Прусское правительство видит в ребенке будущего гражданина, продолжателя нации. “Оно требует для себя права воспитывать молодые поколения в том духе, какой оно считает соответствующим интересам страны и национальному гению. … прусское правительство требуя эти права для себя, смотрит на них как на свои обязанности, … и что высокая функция просвещения отправляется лучше в Германии, чем во Франции “ [3 с.189]. В наше время уже осознано значение образования для развития общества. И более того, управляя экономической сферой, необходимо учитывать, что для поддержания устойчивого экономического роста необходимо постоянное приращение капитала, которое происходит как в частном, так и в государственном секторе. Основной инвестор в современном мире в общественный сектор и, в особенности, в такие его сферы, как образование и организацию переподготовки и повышения квалификации кадров, а также инфраструктуру (народного хозяйства), и, конечно же, здравоохранение, - это само государство. Согласно современным экономическим воззрениям, получившим широкое распространение к концу ХХ века, образование уже длительное время является важнейшей областью приложения усилий государства. Наряду с инфраструктурой экономики (автомобильными и железными дорогами, обустроенными водными путями, наземным комплексом для воздушного сообщения, линиями электропередач, газо- и нефтепроводами, линиями и системами связи) образование определяется как сфера, где деятельность государства является решающей. 21 “Две области, где участие государства незаменимо для обеспечения условий экономического развития, - это инвестиции в инфраструктуру и базовое образование. Передоверить эти функции частному сектору нельзя. Системы транспорта и связи во многом определяют развитие и надлежащее функционирование рынков, а базовое образование должно позволить людям воспользоваться теми возможностями, которые открывает рынок” [23, с. 5]. Проблема формирования, совершенствования и реализации творческих способностей человека в настоящее время стала главным фактором в развитии общества. А сферы образования и науки превратились в общепризнанные ключевые сферы национальной экономики [12, с.58]. Постиндустриальному обществу и новой экономике требуются не столько дисциплинированные исполнители, сколько творцы (creators). Решающую роль приобретает высококвалифицированная рабочая сила, способная к самообучению и непрерывному производству знаний. Подготовка такой рабочей силы – новая задача, стоящая перед современной системой образования [9, с.14]. В настоящее время проводятся многочисленные исследования для определения вклада повышения качественных характеристик рабочей силы, обусловленных уровнем образования и квалификации, в развитие экономики страны. Развитие высшего образования - один из главных социальноэкономических приоритетов в США на протяжении последнего десятилетия. Повышенное внимание к развитию высшего образования связано с пониманием того факта, что оно все больше способствует экономическому росту и повышению производительности труда. По данным Бюро трудовой статистики министерства труда США в 1990 -2005гг. вклад высшего образования в рост производительности труда составил не менее 25% [11, с.88]. Ведущее преимущество американских университетов – интеграция науки и образования. Производственная деятельность современного работника, в том числе менеджера, это, прежде всего, информационный труд, а информационный труд требует хорошего образования. Студенты, обучаясь в вузе, для того, чтобы быть конкурентоспособными в современных условиях, должны развить такие навыки, как: - способность к общению, - работа в команде, - умение разрешать проблемы, - адаптивность, - готовность учиться всю жизнь. Передача особого интереса к поиску, интеллектуальному порыву, высокому напряжению духовной энергии является одной из задач социогуманитарных дисциплин в процессе обучения. 22 Человеческий капитал. Понятие человеческий капитала стало слишком узким и требует расширенного толкования. В эволюции концепции человеческого капитала следует отметить идею У. В. Петти о первостепенной ценности трудовых навыков населения. А. Смит включил в основной капитал общества знания и квалификацию наряду с машинами и землей. Формирование в наше время концепции человеческого капитала шло под влиянием НТР. Работы Т. Шульца и Г. Беккера, в которых расходы индивида на приобретение знаний и навыков (включая сюда упущенные заработки, связанные с затратой времени на обучение) рассматриваются как инвестиции, прибыль от которых реализуется на протяжении трудовой жизни индивида в повышении его доходов. Проводились множественные исследования для определения вклада повышения качественных характеристик рабочей силы, обусловленных уровнем образования и квалификации, в развитие экономики страны [13, с.28] В США расходы Федерального бюджета на развитие человеческих ресурсов (образования, здравоохранения, социального обеспечения и т.д.) достигли в 1999 г. 62% их общей суммы. Вклад образования в экономический рост рассматривали видные ученые экономисты: Р. Солоу, Д. Кендрик, Э. Денисон и др. Что же касается нашей страны – России? Если у нас и далее будут игнорироваться особенности формирования и реализации человеческого капитала, то в условиях глобализации такая политика обрекает страну на роль аутсайдера в мировом развитии. Вопросы по теме 1. Какова роль образования в ускорении научно-технического прогресса и развитии общества? 2. Какие возможности предоставляют информационные технологии в развитии образования? 3. Каковы тенденции в развитии современного образовании? Тема 3. Развитие информационных технологий, их роль в современном мире Развитие информационных технологий и международные отношения. Деятельность ООН на этапе становления и развития информационного общества Развитие информационных технологий и международные отношения. Стремительное развитие информационных технологий в последние 30 лет породило множество проблем как для отдельных государств, так и для мирового сообщества в целом. Отметим основные проблемы, связанные с широким распространением информационных технологий, существующие в такой важной сфере, как международные отношения. В 23 первую очередь это вопросы регламентации и правового регулирования международной информационной деятельности субъектов международных отношений в условиях научно-технического прогресса и становления информационного общества. Осознание и эффективное использование информации как основного ресурса общества. Отношения в глобальном информационном пространстве, использование его свойств. Международные отношения и внешняя политика государств в условиях становления глобального информационного пространства. Диалог культур в условиях глобального информационного пространства. Информационная экспансия. Массовая культура и национальные культуры в информационном пространстве. Проблемы информационной безопасности в условиях глобального информационного пространства. Информационная политика государства на международной арене. Формы и методы информационной деятельности на международной арене. Информационная агрессия и информационная война. Информационная политика в условиях глобализации. Для Российской Федерации это уточнение основных направлений развития, совершенствование доктрины информационной безопасности и формулировка задач информационной деятельности на международной арене. Совершенствование информационного образа России. Формы и методы информационной поддержки международной деятельности РФ. Русская культура, русский язык и их перспективы в условиях глобального информационного противостояния. «Информационные технологии» согласно ЮНЕСКО (Организация объединенных наций по вопросам образования и культуры) – это комплекс взаимосвязанных научных, технологических, инженерных дисциплин, имеющих своим основным предметом: методы эффективной организации труда людей, занятых обработкой и хранением информации; непосредственно вычислительную технику и методы организации ее взаимодействия с людьми и производственным оборудованием; их практические приложения, а также связанные со всем этим социальные, экономические и культурные проблемы. ЮНЕСКО проводит мероприятия, в которых отстаивается ее позиция, заключающаяся в том, что главной ценностью нового, постиндустриального общества должна быть не информация как таковая, а умение пользоваться ею, то есть знания. Тезис конечно достаточно спорный, но он предполагает доступность знаний и информации для всех. Согласно позиции ЮНЕСКО, четырьмя "краеугольными камнями" этого нового общества - общества знаний должны стать: свобода самовыражения, качественное всеобщее образование, всеобщий доступ к информации и знаниям и уважение к культурному и языковому разнообразию. Кроме таких глобальных тем, как сокращение "цифрового разрыва" и преодоление "цифрового неравенства", международному сообществу предстоит обсудить и принять решения по ряду конкретных вопросов, включая вопрос о будущем глобальной информационной сети Интернет. На Женевском раунде 24 Саммита по информационному обществу было принято решение о создании Рабочей группы по управлению Интернетом (Working Group on Internet Governance). Российский комитет программы ЮНЕСКО «Информация для всех» принял активное участие в деятельности Рабочей группы, отстаивая позицию, согласно которой следует сконцентрироваться на решении правовых и этических вопросов, связанных с Интернетом, оставив решение большинства технических и социальных вопросов на усмотрение уже действующих в этой сфере организаций. Договоренности, достигнутые в ходе предыдущего (Тунисского) раунда Всемирного саммита по информационному обществу, во многих областях стали определяющим фактором международной политики и экономики; задали направление развитию цивилизации в таких областях, как образование, культура, наука и массовые коммуникации. Проведение в нашей стране Международной конференции "ЮНЕСКО между двумя этапами Всемирного саммита по информационному обществу" и деятельное участие в международных дебатах по вопросам "Интернет-правительства" - вклад Российского комитета Программы ЮНЕСКО "Информация для всех" в формирование нового, постиндустриального общества - общества знаний. Деятельность ОНН на этапе становлении и развития информационного общества. Мировому сообществу предстоят и другие задачи: выработка общего видения путей построения информационного общества и плана действий по конкретным задачам обеспечения всеобщего доступа к плодам информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Консолидированная позиция стран-членов ЮНЕСКО по этим вопросам была выработана на прошедшей в 2005 г. в С.-Петербурге конференции ЮНЕСКО. В уже принятой в Женеве «Декларация принципов» было определено, что построение информационного общества – глобальная задача в новом тысячелетии (Документ WSIS-03/GENEVA/DOC/4-R, 12 декабря 2003 года). Также была предложена общая концепция информационного общества. В частности, было заявлено об общем стремлении и решимости построить ориентированное на интересы людей, открытое для всех и направленное на развитие информационное общество. В принятой концепции отражено желание мирового сообщества направить усилия на использование потенциала информационных и коммуникационных технологий для достижения целей развития, а именно: ликвидации крайней нищеты и голода, обеспечения всеобщего начального образования, содействия равенству мужчин и женщин, расширения прав и возможностей женщин, сокращения детской смертности, улучшения охраны материнства, борьбы с ВИЧ/СПИДом, малярией и другими заболеваниями, содействия экологической устойчивости и формирования глобального партнерства в целях развития для обеспечения более справедливого и процветающего мира. Было подтверждено признание в качестве необходимого фундамента информационного общества, провозглашенное в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, право каждого человека на свободу убеждений и свободное их выражение. Это право 25 включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ. Общение является одним из основополагающих социальных процессов, одной из базовых человеческих потребностей и фундаментом любой социальной организации. Оно составляет сердцевину информационного общества. Каждый, где бы он ни находился, должен иметь возможность участвовать в информационном обществе и никого нельзя лишить предлагаемых этим обществом преимуществ. Также подтверждается приверженность положениям ст.29 Всеобщей декларации прав человека, согласно которым каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. И при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе. Осуществление таких прав и свобод ни в коем случае не должно вступать в противоречие с целями и принципами Организации Объединенных Наций. Было заявлено о решимости соблюдать принцип суверенного равенства всех государств. Признано, что наука играет центральную роль в развитии информационного общества. Многие его компоненты являются результатом научно-технических достижений, ставших возможными благодаря совместному использованию результатов исследований. Человечество осознает, что образование, знания, информация и общение составляют основу развития, инициативности и благополучия человеческой личности. Наряду с этим информационные и коммуникационные технологии (ИКТ) оказывают огромное влияние практически на все сферы нашей жизни. Стремительный прогресс этих технологий открывает новые перспективы достижения более высоких уровней развития. Способность этих технологий ослабить воздействие многих традиционных препятствий, в особенности связанных с временем и расстоянием, впервые в истории дает возможность использовать их потенциал во благо миллионов людей во всех уголках земного шара. Признано, что ИКТ следует рассматривать как инструмент, а не как самоцель. При благоприятных условиях они способны стать мощным инструментом повышения производительности, экономического роста, создания новых рабочих мест, расширения возможностей трудоустройства, а также повышения качества жизни для всех, содействия ведению диалога между народами, странами и цивилизациями. Осознана опасность того, что сегодня преимущества революции в области информационных технологий распределены неравномерно между развитыми и развивающимися странами, а также внутри них. Следует всеми силами превратить 26 этот разрыв в цифровых технологиях в цифровые возможности для всех и, прежде всего для тех, кому грозит отставание и дальнейшая маргинализация. Очень важно претворить в жизнь общую концепцию информационного общества на благо нынешнего и будущих поколений. Молодежь представляет собой будущий трудовой ресурс, играет ведущую роль в создании ИКТ и быстрее других осваивает эти технологии. Поэтому следует предоставить ей возможность учиться, творить, вносить свой вклад, заниматься предпринимательской деятельностью и участвовать в принятии решений. Особое внимание должно быть уделено тем молодым людям, которые пока не имеют возможности в полной мере пользоваться преимуществами, предоставляемыми ИКТ. Необходимо также обеспечить соблюдение прав и защиту детей, их благополучие при разработке приложений и предоставлении услуг на базе ИКТ, развитие которых, кроме того, открывает грандиозные перспективы для женщин, составляющих неотъемлемую часть информационного общества. Необходимо обеспечить, чтобы в информационном обществе женщинам предоставлялись все права и возможности в полной мере участвовать на равных основаниях во всех сферах жизни общества и во всех процессах принятия решений. Следует расширить возможности неимущих, прежде всего, проживающих в отдаленных сельских и маргинализированных городских районах, в отношении доступа к информации и использования ИКТ как инструмента, помогающего им в их усилиях избавиться от нищеты. Для дальнейшего устойчивого развития информационного общества крайне важно осознавать понятия «информационная культура» и рассматривать его на нескольких уровнях: - уровень личности, включая грамотность в сфере ИКТ, навыки информационной грамотности, владение технологиями обмена знаниями, навыки создания знаний и управления ими; - уровень сообщества, для которого важна роль взаимодействия и коммуникации в процессе сбора информации и создания знаний; -уровень организации; -уровень общества, на котором в ходе повседневной жизни формируются общие представления о понятии «информационная культура» . -использовать на практике в подготовке людей к жизни и работе в информационном обществе концепцию «информационная культура личности», которая представляется более продуктивной, чем концепция «информационная грамотность»; -поддержать концепцию «информационной культуры личности», предложенную Россией всем странам, участвующим в программе ЮНЕСКО «Информация для всех». На национальном уровне важно способствовать развитию культуры чтения и книжной культуры как основы информационной культуры нации. 27 Поскольку роль образования и его вклад в развитие человеческого потенциала для создающегося общества знаний трудно переоценить, то следует использовать достижения в сфере информационных технологий в расширении образовательного пространства и развитии новых форм образования. Российская сторона считает целесообразным, чтобы ЮНЕСКО, будучи частью системы ООН, обладающей определенными полномочиями в области образования: - способствовала получению качественного образования путем внедрения ИКТ, открытого и дистанционного обучения, а также электронного обучения; - признавала электронное обучение в качестве средства улучшения доступа к образованию на всех уровнях и во всех формах (как формальной, так и неформальной) путем сочетания работы и обучения с целью реализации принципа обучения на протяжении всей жизни; - взяла на себя активную функцию в соответствии со своим мандатом в рамках движения «Образование для всех» в решении вопросов, касающихся роли образования и обучения для развития устойчивого общества знаний; - помогала правительствам в разработке приемлемых для той или иной страны типовых подходов и инструментов, способствующих развитию системы образования в обществе знаний, включая электронное обучение, открытое и дистанционное обучение, стандарты управления знаниями, сертификацию и контроль качества образования; - способствовала тому, чтобы правительства признавали электронное обучение для преподавателей в качестве ключевого стратегического элемента национальных программ и планов перехода к обществу знаний; - занялась организацией крупного международного мероприятия по обсуждению роли электронного обучения в развитии качественного образования для всех в обществе знаний, на котором должны быть представлены все стороны заинтересованные в обмене информацией, опытом в создании межнациональных многосторонних партнерств. Вопросы по теме 1. Как Вы понимаете термин «информационные технологии»? 2. Почему экономический рост в современном мире зависит от уровня образования? 3. Как образование влияет на развитие технологий? 4. Как развитие науки и информационных технологий влияет на внешнюю политику государства и международные отношения в целом? Тема 4. Средства массовой информации (СМИ) Средства массовой информации. Возникновение глобальных средств массовой информации Средства массовой информации (СМИ). СМИ сегодня являются конкретными формами политического воздействия на индивидов и общество. 28 Их роль достаточно хорошо изучена, но в настоящее время существуют некоторые особенности использования СМИ. Так, акцент в их применении сместился с газет и журналов на телевидение, охватывающее более широкую аудиторию и обладающее особыми способами психологического воздействия, а также Интернет, который считается больше средством коммуникации, чем СМИ. При использовании журналов предпочтение отдается специализированным изданиям, так как обращение к специализированным аудиториям повышает эффективность воздействия. Важным фактором в использовании СМИ является монополия на них, которая дает возможность выборочно публиковать что-либо, какие-либо материалы (например, оценку событий и явлений, а также результаты опросов) или не публиковать их вообще, что играет немаловажную роль в формировании общественного мнения. Кроме того, Наум Хомски и Эд Херман показали пять «фильтров» или факторов, которые позволяют искажать новости и политическую информацию внутри самих СМИ: 1. Деловые интересы владельцев информационных компаний; 2. Необходимость считаться со взглядами и интересами рекламодателей и спонсоров; 3. Получение новостей и информации от «агентов власти» (правительственных органов и крупных исследовательских корпораций, финансируемых бизнесом); 4. Эпизодическое давление на журналистов (в том числе угрозы судебного преследования); 5. Постоянная убежденность самих журналистов в достоинствах рыночной конкуренции и потребительского капитализма [22, с.257]. В России современные средства массовой информации перестали быть "четвертой властью", как в середине 1990гг., и стали "инструментом власти" [24]. По словам П. Гусева 1: "СМИ на сегодняшний день никакая не четвертая власть. Это миф, придуманный в 1991 году, когда СМИ реально занимали свое ведущее место в отсутствие политических партий, в отсутствие сильного единого руководства страны, так называемой вертикали власти. В отсутствие всех этих компонентов СМИ действительно в тот период середины 1990 гг. можно было считать как некую систему власти, потому что они дополняли любые политические решения и могли манипулировать электоратом. Сегодня СМИ - это инструмент власти" [27]. Можно отметить, что около 80% СМИ в России финансируется государством. Если говорить о муниципальных, региональных и мелких изданиях по всей стране, они почти полностью существуют за счет поддержки государства (так, на поддержку государственных СМИ в 2011 г. запланировано выделить 174 миллиарда рублей). На "Интернет" при этом надеяться не стоит, так как это не средство массовой информации, а средство массовой коммуникации и никакого отношения к СМИ не имеет. Всего 10-11% пользователей используют интернет Павел Гусев председатель комиссии Общественной палаты РФ по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в СМИ, главный редактор "Московского комсомольца") [27]. 1 29 как СМИ, а остальные - для покупки товаров, услуг и т.д. Говоря о традиционных СМИ, следует отметить, что в России официальной цензуры нет, но есть самоцензура, есть другие формы давления на СМИ. Например, на издание могут влиять через отлучение от типографии, через систему распространения, через почту, которая может не донести его до подписчиков. Самым негативным явлением в современной прессе является, на взгляд экспертов, "черный пиар" и заказные материалы за деньги [27]. Возникновение глобальных средств массовой информации. Со второй половины ХХ века можно говорить о возникновении глобальных СМИ, которые активно манипулируют общественным мнением по всему миру. Более того, можно прямо говорить о всемирном доминировании англосаксонских СМИ. Американские и английские газеты, телеканалы, новостные агентства пользуются доверием политических элит всего мира. Их мнения и предлагаемая информация воспринимаются, перерабатываются и формируют глобальное общественное мнение. С их подачи информация распространяется повсеместно, как на Западе, так и в остальном мире (в том числе и в России, если тема прямо не затрагивает российские интересы). Однако в действительности (в большинстве своем) сообщения западной прессы из России достаточно односторонни, тенденциозны, а к тому же и очень однообразны. Этот факт наводит на мысль о манипуляциях свыше. Следует учесть, что происходит это не путем оказания политического давления или оплаченных заказов (коррупции или дачи взяток), а на западный манер. И, прежде всего, в этой ситуации следует еще раз напомнить про доминирование англосаксонской прессы. СМИ воспринимаются в соответствии с историческим развитием и сложившимися представлениями и особенностями, свойственными каждой культуре. Поэтому как Запад, так и Россия имеют различные (или искаженные) представления о функционировании и влиянии СМИ. На наш взгляд российская сторона, пожалуй, менее наивна. Если кратко, то для западного человека «свобода прессы» - это некая «данность свыше» и своего рода панацея от всех болезней, а для россиян СМИ - инструмент для достижения каких-либо целей. Можно только приветствовать широкую свободу печати, к которой Запад призывает Россию. Но надо помнить, что абсолютной свободы не бывает, и очень часто такие призыва являются обычной уловкой одной из сторон для достижения своих целей. Следует заметить, что и «свобода прессы» не защищает общество от политических ошибок, и не гарантирует ему благосостояния и гражданских свобод. СМИ в западных странах имеют возможность вскрывать и разоблачать недостатки, чем они и занимаются, с переменным успехом. А вот довольно высокий уровень свободы прессы в период 90-x гг. превратил российские СМИ не в независимых контролеров власти, а сделал из них орудие в руках различных внутренних финансово-экономических группировок и даже отдельных иностранных государств, что в свою очередь привело к ответной реакции российской власти, которая сегодня значительно чаще критикуется западными наблюдателями, чем коррумпированные практики 90-x гг. 30 Почему влияние западных СМИ столь высоко? Причин этому явлению много: они разнообразны, на них воздействуют разные группы влияния. Кроме того, они постоянно конкурируют между собой, поэтому развиваются быстрее. Однако можно выделить существование четырех основных причины: язык, близость к власти, высокое качество и финансово-экономический успех [10]. Рассмотрим их по порядку: Язык. Понятно, что СМИ, издаваемые на английском языке, имеют читателей и зрителей почти во всех странах мира. По-английски говорят национальные элиты, и в их числе, конечно, главные редакторы и иностранные корреспонденты. Близость к власти. Но не только язык играет роль. Влияние англоязычных СМИ, к примеру, Индии или Австралии, не столь высоко. Близость к центрам политической и экономической власти - вот причины столь высокого мирового влияния английских и американских СМИ. Читатели «The Wall Street Journal» или «Economist» не без основания могут предполагать, что знакомы с мнением людей, решающих судьбы мира. Качество. Дополнительный авторитет получают они и благодаря, как правило, очень высокому качеству журналистики. Журналист влиятельной американской или английской газеты не станет за пару сотен или тысяч долларов писать по частному заказу. Англосаксонские журналисты отказываются перед публикацией давать на проверку и согласовывать свое интервью с интервьюируемым. Они отклоняют предложения от проплаченных, заинтересованной стороной поездок, путешествий. Редакции хорошо проверяют факты и цитаты, перепечатываемые ими из других публикаций. Как правило, это норма их работы. Бывают, конечно, и исключения. И они не застрахованы от выдумывающих сенсации практикантов или подкупленных правительством корифеев журналистики. Но не будет преувеличением отметить, что как минимум повседневная работа англосаксонских журналистов имеет высокий профессиональный уровень [10]. Финансово-экономический успех. С точки зрения финансов ведущие американские и английские СМИ являются успешными предприятиями. Они прибыльны в отличие, например, от французских, поэтому их нелегко сделать игрушкой в руках экономических или политических партикулярных интересов. Финансовая независимость дает редакциям возможность безболезненно отклонять сомнительные предложения богатых спонсоров, а также оплачивать хороших журналистов и содержать обширную корреспондентскую сеть. Более того, сложилось так, что во всем мире англосаксонские СМИ используются журналистами в качестве основного источника информации. Одновременно перенимают они и их оценки, и выводы. Это можно объяснить многими факторами, в том числе и такими, как преувеличенным уважением, собственной леностью мыслить (всегда проще согласиться с уже сформулированным авторитетным мнением) и банальным незнанием 31 материала. Вышеназванные факторы объясняют всемирное влияние англосаксонской прессы. Но для того чтобы это влияние оказывало ориентирующее и манипулирующее действие на СМИ других стран, необходимо подвести под него определенную идеологию. Согласно широко распространенному мнению англосаксонские журналисты свободны от желания учить и перевоспитывать окружающий мир, являясь своего рода сферой обслуживания, поставляющей своим клиентам оперативную информацию и компетентные комментарии. Однако существует и другой взгляд. С этой точки зрения, идеология англосаксонской прессы достаточно прагматична. Первая ее аксиома звучит так: "Либеральный капитализм и демократия англосаксонского образца наилучшая форма организации общества". Вторая - "Только американцы и англичане в полной мере владеют механизмами рыночной экономики и демократии". Как конкретно воплощается эта идеология в СМИ? Если крупная американская компания вдруг нарушает правила игры, то эти действия критикуют, но они рассматриваются как единичное отклонение от нормы. Если же в поле зрения попадает Европа, Россия или же какая-либо другая часть света, то следует критика совершенно иного рода. Тогда "преступники" разоблачаются в том, что они принципиально не хотят или не в состоянии соблюдать "международные" (то есть определенные США и Великобританией) законы. Делается ли при этом ударение на заповеди демократии или же на законы рыночной экономики, зависит от конкретной ситуации. Так, поднимая цены на газ для Украины, Россия действует в рамках рыночной экономики. Но это объявляется попыткой удушить демократию в суверенной стране. Ограничивает Россия западные инвестиции в некоторые секторы своей экономики - это именуется ограничением свободы рыночной экономики. Хочет Россия участвовать в западных телекоммуникационных или энергетических концернах - это рассматривается как риск для государственной безопасности западных стран. Российские политики говорят о "двойных стандартах". И внешне это так и выглядит. Но внутреннее понимание другое: кто определил правила игры, тот и выбирает из них нужные - несоблюдение законов демократии или же рыночной экономики. В случае сомнений в ход запускается вторая аксиома, согласно которой все что вышло не из США или Англии объявляется недемократичным или же ересью плановой экономики. За таким отношением к России лежат и глубокие исторические причины. На Западе люди весьма организованны, интеллектуальны и едины в своих оценках. Россия исторически была для Запада мощным соперником и остается им до сих пор. Можно понять человека, живущего в Западной Европе. Для него Россия гигантская, мощная и непонятная страна. Это, естественно, вызывает антипатию. Совершенно очевидно, что отрицательная установка англичан на континентальную Европу, а Европы - на Россию сложилась не вчера. Что бы в России ни делали, что бы ни писали, ее будут бояться. Несмотря на то, что 32 СССР рухнул, Россия остается сильной державой, хотя бы потому, что у нее есть ядерный потенциал, огромная территория, своя история, наконец. Отношение англосаксонской прессы к России можно понять, перечитав Агату Кристи. Ее главный герой Эркюль Пуаро был гениальным сыщиком. Но и он не мог преодолеть настороженность по отношению к себе даже тех английских клиентов, которым спасал жизнь, честь или состояние. Именно потому, что был бельгийцем. Сегодня англосаксонский мир - лидер западного мира. Когда-то им были Германия, Франция, а теперь - Америка. Надо отдать должное этому миру, они борцы и всегда (пока!) находили правильные ответы на вызовы времени, и они привыкли драться до конца! Они стремятся к доминированию в мире, а мы (Россия) им мешаем самим фактом своего существования. Какие бы миролюбивые позиции ни занимала Россия, ее все равно будут опасаться. Описанная идеология не выдумка для запугивания и пропаганды. За ее использование журналисты не получают материального поощрения. Эта идеология - Common Sense - или здравый смысл. ("Common Sense" - это важный термин англосаксонской социально-политической жизни, подразумевающий разумное и разделяемое большинством мнение.) Высшая цель этой идеологии – “завоевание рынков и ограничение внешней конкуренции”. В чистом виде ее аксиомы выглядят высокомерно и уязвимо. Но в конкретных случаях вынесенные на их основе приговоры беспрекословно перенимаются мировой общественностью. Бесполезно возмущаться существующим ныне положением вещей. Всемирное господство англосаксонских СМИ не исчезнет в один день. Вместо того, чтобы возражать на повторяющиеся призывы к большей свободе прессы и критику западных СМИ в отношении России, было бы неплохо проанализировать, сильные стороны западных (в первую очередь англосаксонских) СМИ и чему можно было бы у них поучиться. Следует поразмышлять и о том, что авторитет англосаксонских СМИ основан, в том числе и на их высоком профессиональном уровне. И, кроме того, существует мнение, что - англосаксонская пресса сильна тем, что работающие там люди уже давно не журналисты в классическом понимании этого слова, а агитаторы и пропагандисты. Они занимаются не только морализаторством, но и завоеванием новых земель, выполняют миссионерскую функцию для новой религии, которой де-факто является неолиберализм. А для России сегодня основная проблема не в том, надо ли на все это обижаться или нет, а в том, что у нее пока нет налаженных источников, чтобы доводить свою точку зрения до широких западных кругов. У нас еще недостаточное количество специалистов, которые, хорошо понимая реалии западного мира и его культурные особенности, могли бы на этом языке, озвучить позицию России. Но это вопрос времени. Наши СМИ менее активны и часто отстают в оценке особенно международных событий. В мире, переживающем процесс глобализации, активизировались глобальные телевидение и газеты. Сейчас выходят по существу четыре (4) глобальные газеты: «The Wall Street Journal», «International Gerald Tribune», «USA 33 Today» и «Financial Time». Благодаря своей быстрой доставке, распространенности и понятному многим английскому языку, они оказывают влияние на мировую прессу. Это очень серьезный эффект глобальных газет. Но у этих газет есть существенный недостаток - они представляют в основном англо-американскую точку зрения. На телевидении такую же функцию выполняет канал CNN, который не только быстро и оперативно предоставляет информацию, но и дает оценку этой информации. А тот, кто первый сообщил, получает массу преимуществ в навязывании своей точки зрения. Но, признавая должный профессионализм зарубежных журналистов, следует учитывать и то, что за ними стоят гигантские финансы и мощная развитая система. Мы же (РФ) находимся в более трудном положении. У нас есть только один телевизионный канал «Russia today», вещающий на английском языке. Но по своим возможностям, как финансовым, так и информационным, пока не может соперничать с зарубежными каналами. Для этого нужно время, деньги и политическая воля. Было бы хорошо издавать свою глобальную газету на английском языке, что, кстати, делают китайцы. Их авторитет, конечно, не сопоставим с англосаксонской прессой, но зато они сообщают миру свою точку зрения на события. Вопросы по теме 1. Чем объясняется рост влияния СМИ в современном обществе? 2. Каковы тенденции развития СМИ в международных отношениях? 3. Какова роль глобальных СМИ в мировой политике? Тема 5. Информационные войны и войны в киберпространстве Война идей. Войны в киберпространстве Война идей. В 2006 г. президент США Дж. Буш поручил координировать деятельность различных ведомств – Государственного департамента, Агентства международного развития США, министерства обороны и разведывательных организаций – в войне идей заместителю госсекретаря по публичной дипломатии и общественным вопросам Дж. Глассману. Позднее заместитель государственного секретаря Дж. Глассман скажет, что это стало его основной задачей. В своем выступлении Дж. Глассман заявил, что: - «Лица, занимающиеся публичной дипломатией, преследуют те же цели, что и лица, ответственные за внешнюю политику и национальную безопасность. Главными задачами является ослабление угрозы Америке и продвижение свободы. В публичной дипломатии мы выполняем эти задачи, взаимодействуя с международной общественностью: достигаем взаимопонимания, информируем, привлекаем на свою сторону и оказываем на нее влияние. Нашими инструментами являются идеи, слова и дела». Как пояснил Дж. Глассман в «публичной дипломатии» США можно выделить три категории: - первое - донесение точки зрения Америки, объяснение нашей политики и наших принципов миру; 34 - второе - осуществление культурных и образовательных обменов в рамках проверенных временем программ, таких как программа Фулбрайта; - третье - ведение войны идей. Первая категория, донесение точки зрения Америки, касается главным образом американцев. Вторая категория, обмены, затрагивает и американцев, и других. Третья категория, война идей, относится главным образом к другим (к не американцам). В последнее время США стали уделять особое внимание войне идей, однако они не забывают о первых двух категориях, и о традиционной публичной дипломатии. На нее США тратит большую часть своих денег. Как заявил Дж. Глассман, обмены являются нашей главной ценностью. За время работы администрации Дж. Буша их стало гораздо больше, они способствуют распространению уважения и доверия к Соединенным Штатам за рубежом. Приносит ли война идей результаты для США? США твердо убеждены в том, что «Аль-Каида» в конце концов уничтожит сама себя, и, как мы увидели в иракской провинции Аль-Анбар, можно ускорить этот процесс, рассказывая о насилии членов этой организации над женщинами, детьми и собратьямимусульманами, и рассказывая о том, как ее бывшие сторонники становятся ее противниками [26]. Одна из важнейших перемен, произошедшая в последние годы, заключается в том, что поддержка Усамы бен Ладена в мусульманских странах резко снизилась, то же самое можно сказать и о поддержке террористов-смертников. Правительство США планирует распространить "войну идей" на популярные интернет-сайты, блоги и чаты в русскоязычном сегменте интернета, сообщил журналистам в Вашингтоне заместитель госсекретаря США по публичной дипломатии Джеймс Глассман. Для этого будет использована информационная программа Госдепартамента США под названием "Команда по цифровым внешним контактам" (Digital Outreach Team), предназначенная для противодействия размещению антиамериканской информации в Интернете за рубежом. Программа была инициирована ближайшим помощником и доверенным лицом президента США Джорджа Буша Карен Хьюз и запущена в 2007 г. В ноябре 2007 г. Карен Хьюз объявила, что основной задачей программы является "противодействие дезинформации и мифам в блогах на арабском языке". В программе работает небольшое число людей, которые "выходят в Интернет - в чаты, на популярные сайты и даже в блоги - и разговаривают об американской политике, исправляют ошибки, которые имеют место, а также отсылают людей к правильным документам". До сих пор эта работа велась на арабском, фарси, урду и языках регионов наиболее важных или опасных для интересов США. Но сейчас рассматривается вопрос о привлечении к работе нескольких русскоязычных специалистов. При работе в Интернете члены спецкоманды представляются как сотрудники американского внешнеполитического ведомства. 35 Как считают Соединенные Штаты, их очень любят, например, в Африке в большей части Азии, то же самое можно сказать о таких странах, как Индия, Япония, Южная Корея. Главный географический район враждебности по отношению к Соединенным Штатам – это Европа, по крайней мере, большая ее часть, и Ближний Восток, а также некоторые другие, преимущественно мусульманские страны. Причин враждебности здесь три. Первая причина в том, что люди понимают, что США – самый крутой парень в округе, и США, в конечном счете, так же как Португалия, Финляндия или Индонезия, будет преследовать свои собственные государственные интересы. То есть они это понимают. Но не нравится то, что им кажется, что США не слушают и не уважают их точку зрения, когда формулируют свою собственную политику. Независимо от того, оправдана ли эта критика или нет, именно здесь США должны предпринять усилия, что они и делают [26]. Вторая проблема состоит в том, что США плохо объясняют некоторые свои конкретные действия и принципы. Очень важно, например, что наиболее пагубное искажение, и это очень и очень опасно, связано с представлением о том, что Соединенные Штаты и Запад, в данном случае, якобы собираются уничтожить ислам и заменить его на христианство. Если вы посмотрите на опросы в мусульманских странах, то там 80-90 % молодых людей согласны с такой постановкой вопроса. И США нужно более серьезно этому противодействовать. И, наконец, существуют разного рода политические действия, и, соответственно, во всем мире есть люди, несогласные с политикой США. В конце концов, это не означает, что они будет проводить глобальное голосование по поводу любых своих действий. Но также понятно, что следует ожидать определенных последствий, если люди не согласны с такой политикой. Одним из такого рода последствий может быть то, что США начинают меньше уважать и им меньше доверяют. В войне идей главная цель (США) заключается не в изменении мнения иностранцев о Соединенных Штатах, а в изоляции и ослаблении угрозы жестокого экстремизма – не бомбами и пулями, конечно, а словами, идеями и делами. И, как уже отмечалось, объектами войны идей являются другие страны и народы, а не США» [26]. Войны в киберерпостранстве. Руководители министерства обороны США считают, что для сдерживания новых угроз и обеспечения военнотехнического превосходства сегодня необходимо обеспечить господство не только на земле и на море, в небесах и в космосе, но и в киберпространстве. Рассуждения военных стратегов можно легко смоделировать. Ещё вчера считалось, что для подрыва экономического потенциала социализма надо разрушить те или иные заводы и трубопроводы. Сегодня же признается, что многократно больший ущерб развитой рыночной экономике может быть нанесён выводом из строя компьютерных систем фондового и валютного рынка. Эти угрозы связываются с возможностью применения новых сверхэффективных способов ведения конкурентной борьбы, которые могут быть использованы 36 против США. Для нанесения неприемлемого ущерба стране с развитой рыночной экономикой достаточной может оказаться компьютерная атака на её ключевые экономические структуры: центральный банк, фондовую биржу, налоговую службу. Так, например, в докладе Главного контрольного управления США, представленном Конгрессу весной 2005 г, содержится вывод, что компьютерная система внутренней налоговой службы США ненадёжна и может быть взломана, в результате чего злоумышленники смогут получить доступ к информации о миллионах налогоплательщиков. В докладе подчёркивается, что в случае проникновения хакеров служба информационной безопасности не сможет отследить манипуляции злоумышленников с базой данных . По признанию японских специалистов, выход из строя в 2005 г компьютеров, обслуживающих токийскую фондовую биржу, практически парализовал японскую экономику. В этом контексте развитым капиталистическим государствам нужно не только обеспечить информационную безопасность экономики в целом, и предотвратить угрозы критически важным ресурсам экономической инфраструктуры, но и защитить буквально каждый объект экономики. Складывается впечатление, что для экономики США в стабильном состоянии требуется глобальное перераспределение ресурсов с использованием военного и технического превосходства. В современном мире глобальное перераспределение экономических ресурсов определяется международными финансовыми потоками. Для контроля над ними необходим контроль над трафиком в Интернете, осуществляемым по радиоканалам и оптиковолоконным кабелям. Соответственно для управления перераспределением глобальных ресурсов нужно контролировать космос и океаны. Кибертерроризм и проблемы борьбы с ним. Американские специалисты признают, что широкое распространение компьютеров и современных средств связи привело к возрастанию зависимости всех критически важных элементов базисной инфраструктуры страны от нормального функционирования информационных технологий. Поэтому повреждение или разрушение информационных сетей, обеспечивающих нормальную работу транспорта, энергетического хозяйства и т.п., непосредственно воздействует на экономику в целом, которая оказалась "прискорбно незащищенной" и очень уязвимой для террористических атак. В результате борьба с киберпреступлениями вышла за рамки противодействия пиратскому использованию интеллектуальной собственности. Предотвращение компьютерных преступлений было включено в сферу обеспечения национальной безопасности США, а борьба с преступностью в сфере IT-технологий стала одним из главных приоритетов политики нынешней администрации. Это зафиксировано в принятой в 2003 г. "Концепции национальной безопасности США в киберпространстве", где перед американским государством поставлена задача обеспечить кибербезопасность 37 страны, т.е. гарантировать надежное и адекватное функционирование информационно-коммуникационных и компьютерных систем, а также информационную безопасность. Однако сделать это американское государство оказалось во многом не готово. Прошедшие в Конгрессе США слушания обнаружили, что: во-первых, в США сложился "критический дефицит" специалистов по сетевой безопасности, методам восстановления информационных систем после нападений и другим аспектам кибербезопасности. Недостаточно и высших учебных заведений, специализирующихся на соответствующих дисциплинах, хотя по специальности "компьютерные науки" университеты США ежегодно присваивают около тысячи докторских степеней, к тематике собственно кибербезопасности из них относятся 2-3 работы, да и их авторы не остаются на факультетах, чтобы работать по этой специальности; во-вторых, характерное для университетских исследований преимущество открытого (в том числе международного) обсуждения исследовательских проектов породило у федерального правительства США беспокойство по поводу распространения критически важной информации и возможности ее использования террористами. По мнению же ученых, ограничение свободного обмена идеями может не только замедлить прогресс, но и закрыть некоторые из плодотворных областей исследований. Стало очевидно, что возникший во времена холодной войны конфликт между наукой и требованиями обеспечить безопасность трудноразрешим и сегодня. Оптимальный баланс между интересами национальной безопасности и потребностью ученых вести свободный и открытый научный обмен не найден, и до тех пор, пока в университетах не будут накоплены необходимые научные и образовательный заделы, университетская наука вряд ли сможет оказать правительству существенную помощь в борьбе с кибертерроризмом. По общему мнению главная трудность поставленной задачи технологического опережения терроризма связана с тем, насколько быстро администрация США (ограниченная ранее сформировавшимся правовым механизмом регулирования научно-технической деятельности) сможет изменить структуру государственного финансирования НИОКР. Как и раньше, проблема состоит в преодолении инерции военной науки, которая, как отмечают специалисты, является наиболее стабильным элементом военной экономики. Причем речь идет не просто о концентрации усилий на очередной научно-технической программе, а о создании нового целостного комплекса антитеррористических технологий. Ясно, что без такой целостности добиться технологического опережения невозможно. Для этого под эгидой американского государства предстоит осуществить очередную "конверсию науки", причем не только военной, но и гражданской, и не только американской, но и международной. Эта проблема затрагивает существенные внутриполитические вопросы. Остановимся только на некоторых из них: 38 1. Каковы особенности государственной научно-технической политики, в том числе некоторые антитеррористические ориентиры развития науки? 2. Как эффективнее использовать опыт организационного реагирования на угрозы безопасности США? И хотя еще в 1996 г. были приняты два закона: "О дерегулировании телекоммуникаций" и "Об усилении правовой ответственности за преступления, связанные с компьютерным мошенничеством", быстрое развитие информационных технологий создало большие возможности для нарушения имущественных прав, обнаружило отсталость правовой и технической базы правоохранительных органов по отношению к возможностям совершения преступлений. Осознавая возникшую проблему, президент Клинтон в своем обращении к генеральному прокурору США в январе 1999 г. отметил, что "первая волна преднамеренной киберпреступности принесла хакерские атаки на правительственные и корпоративные компьютеры, воровство и уничтожение информации, грабеж банковских счетов, завышение платы за кредитные карточки, вымогательство денег угрозами заражения компьютеров вирусами". Обращение президента нашло отражение в выступлении генерального прокурора США (в 1993-2000 гг.) Джанет Рино: "Важно обеспечить американским гражданам и их деловым партнерам безопасное и надежное использование национальных компьютерных сетей, важно, чтобы в достижении этой цели государство и бизнес были надежными партнерами. При этом Интернет необходимо рассматривать в качестве объекта для различных атак, договориться защищать его, уважая конституцию, частную собственность и другие предоставленные всем американцам права и никоим образом не подавляя происходящие в этой отрасли инновации". В этом контексте следует опереться на традиционный юридический опыт борьбы с криминалом. Поскольку укрепление законодательства само по себе не может обеспечить решение проблемы киберпреступности, надо искать комбинированные стратегии, применяемые в обычном мире. Какие проблемы видят власти в сфере компьютерной преступности? Подробно проблему компьютерных преступлений проанализировал директор Федерального бюро расследований (ФБР) Луис Фри (в выступлении перед комитетом по ассигнованиям Сената США), выделив ряд угроз, которым должно противостоять американское государство. Среди них такие как: некорректное поведение сотрудников; хакеры; создатели и распространители вирусов; преступные группировки, использующие компьютеры для получения нелегальной прибыли; провокации масштабных сбоев в работе Интернетпорталов; использование компьютеров для подготовки террористических актов и проч. Борьбой с компьютерными преступниками в США раньше занимался отдел по компьютерным преступлениям и интеллектуальной собственности Министерства юстиции США. В программе по борьбе с компьютерными 39 преступлениями участвовали около 30 специалистов и юристов, которые готовили предложения по разработке законодательства, консультировали сотрудников правоохранительных органов, участвовали в международных усилиях в этой сфере. В феврале 1998 г. в эту борьбу активно включилось Федеральное бюро расследований, в котором был создан специальный Центр защиты национальной инфраструктуры, сотрудничающий с представителями правительственных агентств США, федеральных и местных правительств, а также с представителями частного сектора. Оказалось этого явно недостаточно. По сравнению с традиционными методами криминальных действий компьютерное преступление проще совершить и сложнее расследовать. При этом преступник (хакер) может действовать из-за рубежа, а его жертвами в одинаковой степени могут оказаться любые компьютерные системы и, следовательно, как простые граждане и частные предприятия, так и государственная инфраструктура. По мнению специалистов Центра защиты национальной инфраструктуры ФБР, большинство американских частных и правительственных организаций используют стандартные готовые технологии. Это значит, что уязвимость компьютерных технологий распространяется на все компании, использующие данное программное обеспечение. Как только появляется новое программное обеспечение для защиты компьютеров, хакеры быстро находят его уязвимые места. Но если хакеру для взлома системы защиты может потребоваться несколько недель, то соответствующим образом заинтересованный разработчик программы, зная слабые места своей программы, сделает это еще быстрее. По оценкам американского Института компьютерной преступности и безопасности, только заявленные потерпевшими потери от чисто компьютерных преступлений (без учета потерь от пиратского использования интеллектуальной собственности) в США за период с 1997 по 2001 гг. составили 1,5 млрд. долл. Эта оценка представляется многократно заниженной, поскольку владельцы предприятий, опасаясь за свою репутацию, далеко не всегда сообщают о том, что их компьютеры подвергались взломам (как сообщалось в печати, в середине 2002 г. американская автомобильная промышленность из-за участившихся случаев компьютерного мошенничества была вынуждена отказаться от электронной продажи автомобилей). В настоящее время борьба с киберпреступностью фактически осуществляется только в рамках обмена информацией между частными предприятиями, пострадавшими от компьютерных преступлений, и государственными органами, и потому замалчивание компьютерных преступлений, по мнению генерального прокурора США, является одной из основных проблем в их расследовании. Имея в виду эту проблему, заместитель генерального прокурора США Джеймс Робинсон в выступлении на международной конференции по компьютерной преступности в апреле 2000 г. признал, что правительства не в состоянии справиться с этой угрозой в одиночку. 40 Традиционным средством борьбы является разработка и продажа новых программ обеспечения информационной безопасности. Но, как отмечалось выше, они тоже со временем могут быть взломаны, причем информация о взломе очередной системы стимулирует спрос на новые разработки. Поэтому укрепление информационной безопасности должно опираться на оперативный обмен информацией о том, какие программные средства уже взломаны или устарели и не могут выполнять охранные функции, а также на ускоренную амортизацию соответствующих видов электронного оборудования и программного обеспечения. В решении возникших проблем американское правительство ориентируется на то, что основу противодействия терроризму могут и должны составить достижения науки и техники. И правительство рассчитывает, что в этой войне научное сообщество США будет в состоянии обеспечить государству технологическое опережение (лидерство). Поставлена задача "всегда быть на один шаг впереди хакеров (и террористов)". Но сделать это крайне непросто. Война против кибертерроризма и вообще против терроризма воспринимается в США как глобальное мероприятие неопределенной продолжительности. В правительственных документах отмечается, что противодействие киберпреступлениям осложняется рядом неблагоприятных условий, таких как: - чрезмерно высокая скорость морального старения технологий, которая препятствует разработке и реализации стратегии технологического обеспечения кибербезопасности; - выход Интернета за рамки и национальной, и международной нормативно-правовой базы, а это зачастую делает затруднительным или даже невозможным как предотвращение преступлений, так и идентификацию киберпреступников; - ограниченность ресурсов, имеющихся в распоряжении американского государства, которое просто не в состоянии обеспечить адекватными системами компьютерной безопасности не только все частные банки, энергетические компании, предприятия транспорта и другие находящиеся в частной собственности уязвимые составляющие инфраструктуры, но даже правительственные учреждения; - незаинтересованность корпораций "выносить сор из избы", сообщая правоохранительным органам о взломах их сайтов и коммерческих порталов. Администрация США вынуждена обратить внимание на то, что в этой области одной из центральных проблем оказалась неэффективность американской правоохранительной системы, в том числе законодательства, которое не соответствует масштабу сформировавшихся угроз киберпреступности; ответственность по многим новым видам преступлений законодательством предусматривается далеко не всегда. Кроме того, выяснилось, что дальнейшее продвижение в направлении рыночной либерализации сферы развития информационных технологий без адекватных 41 средств защиты национального киберпространства, повышения технического уровня правоохранительной и судебной системы не только нерационально, но даже опасно. Для борьбы с киберпреступностью — защиты критических элементов инфраструктуры от кибертеррористов, защиты пользователей от мошенничества (онлайнового грабежа), защиты конфиденциальной информации, интеллектуальной собственности, авторских прав и т.п., — требуется совершенствование всей правоохранительной системы. Важное место в борьбе с киберпреступностью занимает законодательство по компьютерным преступлениям. На борьбу с компьютерными преступлениями нацелены несколько федеральных законов США, среди которых наиболее общим является закон “О компьютерном мошенничестве”. Этот закон определяет как преступления следующие действия, совершаемые по отношению к компьютерам (или с их посредством), используемым финансовыми институтами, федеральным правительством или применяемым для обеспечения внутренней или международной торговли или коммуникаций: (а) несанкционированный доступ к правительственным компьютерам либо незаконное раскрытие информации, предназначенной для конфиденциального использования, кому-либо, не имеющему права ее получить; (b) несанкционированный доступ к компьютеру с целью дальнейшего злонамеренного мошенничества; (с) причинение компьютеру повреждения как в результате получения несанкционированного доступа к нему, так и в результате размещения в нем программ, кодов или информации; (d) передача угрозы повреждения компьютера с целью вымогательства денег или собственности. Этот закон также определяет преступным производство, передачу и владение устройством (в том числе компьютером), предназначенным для фальсификации идентификационных документов. Преступлением считается и посягательство на действующие права копирайта. Другие законы США объявляют незаконным использование компьютеров для совершения таких "традиционных преступлений", как угроза жизни президента. В сфере компьютерных преступлений в США в последнее время сложилась ситуация, когда масштабы нападения (хакерство) значительно превосходят возможности правовой и программной защиты. В целом развитие информационных технологий в этот период характеризовалось впечатляющими результатами, однако в области методов обеспечения информационной безопасности, научных и прикладных достижений оказалось явно недостаточно. До настоящего времени проводимые в этой области работы остаются неадекватными, здесь недостает не просто множества прикладных разработок, но и фундаментальных результатов. Сложившиеся к началу XXI века тенденции развития информационных технологий в США показали, что дальнейшее стимулирование их либерали- 42 зации становится менее актуальным по сравнению с вопросами обеспечения информационной безопасности национальной телекоммуникационной системы. Хакерские атаки на сайты президента США, Министерства обороны и других ведомств вынудили американское правительство дополнить федеральные проекты развития Интернета нового поколения проектом создания полностью изолированной от Интернета внутренней правительственной электронной сети. Но даже такая изоляция не создает у пользователей уверенности, что подобная правительственная сеть обезопасит информационные ресурсы федеральных ведомств США. Фактически хакерские атаки приравниваются к применению огнестрельного оружия, которое в определенных случаях полицейские имеют право применять первыми, а принятие такого закона сделает хакерские приемы легальными для использования правительственными структурами. В целом в области защиты информационных технологий идут непрерывные изменения. И среди аргументов, обусловивших эти изменения, кибертерроризм занимает одно из центральных мест. С внедрением информационных технологий во всем мире терроризм начал развиваться в новом направлении, которое создало более серьезные угрозы, чем прежде. Использование информационных технологий позволяет настолько разнообразить террористически атаки, что противостоять им традиционными методами оказывается просто неэффективно. Помимо уже освоенных хакерами "троянов", бомб и вирусов, преступники изобрели новый способ атак, блокирующих деятельность компьютеризированных систем — отказ в обслуживании. Противостоять подобным атакам в 2001 г. не смогли даже такие крупнейшие коммерческие онлайновые корпорации как Yahoo, Аmazоп.соm и другие. Кто может обеспечить кибербезопасность? С точки зрения сдерживания террористических кибератак и сокращения масштабов их негативного воздействия наивысший приоритет отдается обеспечению информационной и сетевой безопасности, разработке планов реагирования на чрезвычайные ситуации и методам интеграции информации. В каждой из этих областей есть широкий круг проблем, связанных с предотвращением негативного развития тех или иных атак на информационную инфраструктуру. В случае, если такая атака произойдет (против самой информационной инфраструктуры или с ее помощью против физической инфраструктуры страны), технические средства должны помочь быстро и точно идентифицировать природу такой атаки и среагировать на нее, смягчить негативные последствия и содействовать быстрейшему и возможно более полному восстановлению. Кроме того, информационная инфраструктура должна быть защищена от нанесения ей существенного ущерба в результате какой-либо случайности ("нецеленаправленной атакой"), во всяком случае, никакая "случайная атака" не должна повлиять на технические средства чрезвычайных коммуникаций. В принятом в США законе "Исследования и подготовка кадров в области кибербезопасности" от 2002 г. кибербезопасность определяется как научное, 43 техническое, организационное, информационное и иное обеспечение компьютерной и сетевой безопасности, в том числе по следующим направлениям: • оперативная и административная безопасность систем и сетей; • техническое обеспечение систем безопасности; • системное информационное и программное обеспечение; • криптография; • оценка угроз и уязвимости компьютеров (сетей), управление рисками; • безопасность веб-сайтов; • компьютерные действия в случае чрезвычайных ситуаций; • организация образования и подготовки кадров по кибербезопасности; • судебное делопроизводство, связанное с информацией и компьютерами; • работа с конфиденциальной информацией. Информационная инфраструктура страны, в контексте этого закона, может быть определена как совокупность четырех основных элементов: 1) Интернета; 2) телекоммуникационных сетей; 3) встроенных функциональных автоматизированных систем (таких, например, как бортовая авионика и системы управления воздушным движением, система управления распределением электроэнергии, специализированные системы банковских расчетов, АСУ различными технологическими процессами и проч.) и 4) персональных и других компьютеров. Для обеспечения безопасности информационной инфраструктуры необходимо рассмотреть следующие вопросы: 1. Информационная и сетевая безопасности. По мере развития Интернета масштаб и вероятность ущерба, наносимого в результате кибератаки увеличиваются, что является следствием широкого распространения типовых (стандартных, гомогенных) компьютеров и программного обеспечения. Более того, несмотря на все усилия по созданию периметра эффективной защиты компьютерных и информационных систем, вероятность несанкционированного проникновения в эти системы остается достаточно высокой. Компьютерные системы, содержащие ценную информацию или критически важные для обеспечения функционирования инфраструктуры страны и опасных производств, должны обладать достаточно высокой информационной замкнутостью, которая характеризуется: • использованием во всех каналах связи между серверами, сайтами, системными элементами и проч. криптошифров и криптопротоколов (цель добиться того, чтобы несанкционированная расшифровка информации, даже с помощью самого лучшего из коммерчески доступных компьютеров, требовала слишком много времени, тогда для предотвращения взлома криптошифров достаточно следить только за режимом коммерческого использования сверхмощных компьютеров); 44 • минимизацией времени нахождения в Интернете, который становится все более ненадежным; • системы, требующие особой защиты, могут быть отделены от общедоступных сетей с помощью криптозащищенных "портов" или "шлюзов", как это делается в линиях связи, обеспечивающих безопасность и доступность частных информационных сетей; • использованием специальных технологий идентификации пользователей, например, криптографических меток или биометрики; • осуществлением постоянного жесткого администрирования системы (в том числе контроля за ее функциональной адекватностью, конфигурацией, программным наполнением и подключенными устройствами, своевременное проведение их тестирования и сертификации). 2. Информационные технологии для реагирования на чрезвычайные ситуации. Для повышения уровня готовности и эффективности реагирования на чрезвычайную ситуацию (спасение жизни людей, помощь раненым и защита собственности) очень важна координирующая система СI (командование, контроль, коммуникации и информация). Адаптировать эту уже опробованную в военном деле систему к реагированию на террористические атаки сложнее, чем к реагированию на природные катастрофы (возрастает необходимость в координации усилий большего числа ведомств федеральной и местной власти, которые помимо срочной организации поисковых работ и медицинской помощи должны организовать защиту от возможных повторных атак). 3. Новые информационные технологии для обнаружения атак, их предотвращения, ликвидации нанесенного ущерба и определения виновных. Основную роль в будущем противодействии террористам, по-видимому, будут играть методы интеграции информации, которые должны обеспечить восприятие возрастающих объемов разнородной информации, поступающей из различных источников, ее тщательную систематизацию, правильную интерпретацию и предоставление всем принимающим решения лицам (от подразделений чрезвычайного реагирования до спецслужб). В качестве одного из фундаментальных ориентиров антитеррористического направления развития компьютерных технологий, на который указывают специалисты(!) следует выделить отказ от иерархического принципа построения технически сложных систем. Вместо этого "чреватого катастрофами" принципа, при проектировании технических систем с более высоким уровнем безопасности предлагается использовать так называемый "сетевой принцип". По сравнению с задачами гонки вооружений времен холодной войны научно-технические задачи борьбы с терроризмом требуют иных приоритетов расходования средств, выделяемых на оборону страны. Ключевыми направлениями здесь являются исследования в области автоматизации различных технологических процессов, своевременное обнаружение угроз (подозрений), идентификация личностей и документов (в том числе бумажных электронных 45 документов и сообщений), оповещение и принятие мер противодействия и ликвидации угрозы, восстановление нормальной работы киберсистем и поврежденных информационных ресурсов после возможных аварий, а также после случайных или несанкционированных вторжений. Первой организационной реакцией на сложившуюся ситуацию и стал закон "Исследования и подготовка кадров в области кибербезопасности", предусматривающий на ближайшие годы выделение более 900 млн. долл. на исследования и образовательные программы, связанные с защитой национальной киберинфраструктуры от хакеров. В соответствии с этим законом должен быть создан Центр исследований по компьютерной безопасности, а также профинансированы программы специальных стипендий Национального научного фонда и Национального института стандартов. Таким образом, если американское государство действительно хочет решить задачу "постоянно обгонять террористов на один шаг", то, даже добившись лидерства в мире по всем технологическим направлениям, ему потребуется специфический подход к их решению: не только организация новых разработок, но и сокращение финансирования тематики, потерявшей актуальность в свете новых задач; ему будут необходимы новые люди, с новыми идеями. Известно, что именно кадровые аспекты проблемы в наибольшей степени осложнили ее решение в рамках сложившегося ВПК (в том числе из-за невозможности перераспределения акций оборонных компаний, находящихся в частной собственности у старых кадров). По этим причинам США потребовалось не просто дальнейшее усиление роли государства в организации НИОКР, а создание нового механизма, новых лоббистских структур, привлечение нового заинтересованного капитала, не связанного старыми обязательствами, Формирование такого механизма - нечто вроде политико-индустриального комплекса безопасности - началось с учреждения его главного штаба, нового мощного Министерства внутренней безопасности США. Пентагон усиливает кибероборону. Направления политики Министерства обороны по защите интересов США в информационном пространстве, начало новой технологической эры в США. В упоминавшейся работе заместителя министра обороны США У. Дж. Линна «Защищая новое пространство: стратегия кибербезопасности Пентагона», утверждается, что в XXI веке США вступают в новую технологическую эру - эру кибербезопасности. На наш взгляд У. Дж. Линн оказался одним из первых кто пришёл к выводу, что именно технологии обеспечения безопасности информационного пространства уже стали и останутся в долгосрочной перспективе ведущими, если не доминирующими. Потому что продолжающаяся в настоящее время технологическая революция в США ориентируется на преодоление очень существенных негативных последствий нынешнего информационнокоммуникационного «уклада». 46 Обычно принято считать, что процесс технологического совершенствования в целом носит рациональный (позитивный) характер и что этот процесс обусловлен исключительно повышением эффективности общественного производства. Как считает российский академик С.Ю. Глазьев, «с середины 1980 гг. повышение эффективности общественного производства развитых стран мира связывается с широким распространением так называемого пятого технологического уклада (информационных и коммуникационных технологий), опирающегося на два ключевых фактора: 1) микроэлектронику и 2) программное обеспечение [25]. В наше время этот технологический уклад достиг пределов своего роста: взлёт и падение цен на энергоносители, образование и крах финансовых пузырей - верные признаки завершающей фазы жизненного цикла доминирующего в настоящее время технологического уклада и начала структурной перестройки экономики на основе следующего шестого технологического уклада, становление и рост которого будут определять глобальное развитие в ближайшие два-три десятилетия. Граница между пятым и шестым укладами лежит в глубине проникновения технологии в структуры материи, масштабах обработки информации, широком использовании социальных технологий. Правда, в рамках такой теории периодизации и смены технологических укладов проблемы безопасности не рассматриваются. И по этой причине позиция У. Дж. Линна представляется исключительно важной и актуальной в современных условиях ожесточенного противоборства за ресурсы, в том числе и в информационной сфере. Начало новой технологической эпохи, по мнению У. Линна, ознаменовано ошеломляющей серией кибератак, которым подвергаются американские Интернет-ресурсы последние десять лет - каждый день на военные и гражданские сети США обрушиваются тысячи кибератак, в том числе, направленных на американские военные сети, причём частота и изощренность последних быстро возрастает. Так, в конце 2008 г. Министерство обороны США подверглось кибератаке, и военные компьютерные сети были поражены «киберчервём», который, по мнению Пентагона, был запущен иностранной спецслужбой. Атака стала следствием того, что заражённая вирусом флэшка была вставлена в один из интегрированных в сеть МО компьютеров, находящихся на военной базе США на Ближнем Востоке. В результате этот вирус незаметно распространился по компьютерной сети Центрального командования и заразил секретные и несекретные информационные системы. Вредоносная программа создала брешь, через которую неизвестный противник получил доступ к тысячам файлов из закрытых сетей США (а также их союзников и бизнес-партнёров), в том числе к проектам создания новых систем вооружения, планам проведения операций, данным разведки [17, с.54]. И как утверждается в СМИ эта атака не была единственной. По сообщениям прессы, в апреле 2009 г. хакерами был взломан особый банк данных и украдена технологическая документация по новому американскому 47 истребителю «Лайтнинг-III» (F-35). Обобщая имеющиеся данные о такого рода инцидентах, бывший руководитель Агентства национальной безопасности США и директор Национальной разведки США адмирал М. МакКоннелл неоднократно предупреждал, что в отношении военных информационных ресурсов вопросы кибербезопасности стоят в США особенно остро. В своей статье в «Вашингтон пост», он высказался достаточно жестко: «США уже находятся в состоянии информационной войны и проигрывают её»[18, с.62]. Шестой уклад характеризуется использованием нанотехнологий и биокомпьютеров, на этом уровне появляется возможность менять молекулярную структуру вещества, придавать ему принципиально новые свойства, видоизменять клеточную структуру живых организмов. Бывший руководитель Национальной разведки Д. Блэр также не раз обращал внимание на возрастающее количество кибератак (как он утверждал, особенно со стороны Китая и России). Можно отметить, что наступательный потенциал для операций в киберпространстве развивают многие противодействующие США страны; около 100 организаций и иностранных разведок стремятся внедриться в американские сети, а некоторые из них уже имеют возможность частично разрушить американскую информационную инфраструктуру. Однако официально считать кибератаки актом агрессии и предпринимать против агрессора ответные меры, как оказалось, очень непросто. Но и игнорировать складывающуюся ситуацию военные просто не имеют права. Главное состоит в том, чтобы понять, что именно происходит для адекватного осознания происходящей трансформации, а также связанные с нею угрозы. В этом контексте У. Дж. Линн напоминает о широко известном письме, написанном в начале августа 1939 г. и адресованном Франклину Рузвельту. В нем знаменитый физик А. Эйнштейн сообщал президенту США о том, что научные результаты, полученные в области ядерного синтеза, достаточно быстро могут привести к созданию атомной бомбы. Фактически А. Эйнштейн предупредил о скором начале новой технологической трансформации, что и подвигло Рузвельта запустить «Манхэттенский проект», который, как считает заместитель главы Пентагона, своевременно подготовил Соединённые Штаты к наступлению ядерной эры. В этой связи, по общему мнению, кибератаки подобны ядерному оружию в том отношении, что они предоставляют одной из противоборствующих сторон возможность преодолеть подавляющее превосходство другой стороны в обычных вооружениях. И хотя они, видимо, не могут привести к массовым потерям, сопоставимым с потерями от ядерного удара, кибератаки могут парализовать страну (государство) и общество; иначе говоря, иметь неприемлемые последствия. Например, непосредственную угрозу американской экономике представляют кибератаки, направленные против критически важных инфраструктурных объектов, сетей электроснабжения, коммуникационных систем или банков, а также Интернет-сетей, 48 координирующих снабжение и тыловое обеспечение американских вооружённых сил как на территории США, так и за рубежом. Угрозы кибербезопасности не ограничиваются военными целями. Долгосрочную стратегическую угрозу представляет систематическое проникновение хакеров в образовательные и коммерческие сети, что увеличивает риск промышленного шпионажа, кражи коммерческой информации и интеллектуальной собственности и в конечном счёте подрывает (военные и гражданские) конкурентные в том числе и глобальные преимущества страны. Обращая внимание на это обстоятельство, следует отметить, что из различных, поддерживаемых американскими корпорациями, университетами и государственными агентствами, информационных сетей, каждый год крадётся такое количество интеллектуальной собственности, которое по своему объёму превосходит содержание Библиотеки Конгресса США. Следует также иметь в виду, что и программное обеспечение, и компьютеры подвергаются рискам ещё до того, как они интегрируются в сеть. Вредоносные программы, включая «логические бомбы», которые приводят к внезапным нарушениям, могут быть «зашиты» в них на стадии их разработки или производства. Так называемые скрытые «потайные двери» могут оказаться внутри компьютерных чипов и открывать противнику доступ в компьютерную сеть с удалённого рабочего места. Подобное «устройство» однажды уже было найдено среди партии компьютеров, закупленных Министерством обороны США. Новая стратегия сдерживания касается в первую очередь военной стратегии. Она начинается с того, что Пентагон признал киберпространство новым театром военных действий. Несмотря на то, что киберпространство это сфера антропогенной деятельности, она стала столь же критически важной для проведения военных операций, как суша, море, воздух или космос. Военные должны быть готовы его защищать. Высокопоставленные американские чиновники убеждают общественность в том, что Пентагон должен противостоять киберугрозам, но признают неприменимость для защиты киберпространства типичной для времен «холодной войны» ракетно-ядерной концепции стратегического сдерживания с помощью угрозы нанесения ответного удара. Та концепция предполагала возможность нанесения встречного удара сразу после идентификации врага, т.е., как только определялось, чьи именно ракеты летят к вашим целям (до их поражения). Важно то, что время, необходимое для идентификации врага и получения санкции на ответный удар, меньше времени подлёта ракет. И поскольку речь идёт о космических скоростях, этого времени (нескольких минут) явно недостаточно для каких-либо парламентских процедур; здесь решение должен принимать только один человек. Поэтому в США Конгресс заранее уполномочивает президента страны принимать решения о нанесении ответно-встречного удара по конкретному противнику. 49 Такой документ в определённом смысле решает проблему дефицита времени и предоставляет вооружённым силам необходимую оперативность. В случае кибератаки ситуация иная. Скорость «полёта» информации в Интернете сопоставима со скоростью света, а потому для реагирования на кибер-нападение времени остаётся совсем мало (здесь могут играть роль миллисекунды). За это время человек принять осмысленное решение просто не в состоянии. Реагировать должны компьютеры, заранее оснащённые соответствующими программами. Однако в этом случае остаётся нерешённой проблема направления «ответного удара». Если ракета летит из определённого, заранее разведанного места расположения, то компьютерный вирус появляется фактически ниоткуда. Поэтому из-за огромных объективных трудностей идентификация источника кибератаки в глобальной сети может потребовать времени, несопоставимого с продолжительностью самой атаки, - затянуться на несколько месяцев или вообще не дать никаких результатов. Кроме того, даже после идентификации источника кибератаки, его нельзя автоматически считать целью для нанесения ответного удара, поскольку этот источник может принадлежать не государству, а какой-либо террористической группе, к которой пострадавшая страна не может далее предъявить требования о возмещении ущерба. Более того, не всегда ясно, какой именно киберинцидент является военной атакой. Многие из современных «несанкционированных проникновений» в компьютерные сети скорее являются шпионажем, чем актом войны. Чаще всего кибератаки исходят из серверов, находящихся в собственности транснациональных организаций (бизнеса) в нейтральных странах. Поэтому разработчики технологий безопасности полагают, что в противодействии кибератакам концепция ответного удара, предполагающая нанесение противнику «неприемлемого возмездия», не должна быть главным элементом стратегии сдерживания, а главными в этой стратегии должны стать заблаговременные усилия, способные сделать такие атаки бессмысленными, безрезультатными, неэффективными. В США на подобный принцип сдерживания ещё в 2000 г. указывал министр обороны. У. Коен (в администрации Клинтона): «Мы должны не только быть настолько сильными, чтобы успешно отразить любое нападение, но и чтобы ни у кого и мысли не появлялось напасть на нас» США [18]. Именно такой подход представляет основу новой американской политики глобального сдерживания, которая опирается на активную превентивную оборону и абсолютное доминирование информационного потенциала. Как представляется, в этом случае компьютерные системы, образующие эшелоны киберобороны тех или иных информационных сетей, должны быть подобны так называемой «активной броне», отражающей попадание снаряда с помощью встречного микровзрыва. Иначе говоря, такая «активная компьютерная броня» в ответ на кибератаку должна поразить, если не самого противника, то, по крайней мере, запущенный им вирус. Фактически это означает, что система кибербезопасности США (подобно ракетно-ядерному щиту) 50 должна иметь не только оборонительный, но и наступательный характер. Заместитель министра обороны США полагает, что таким соображениям соответствует внедряемая Пентагоном трехслойная система киберобороны. Её первые два слоя построены на передовом опыте коммерческих структур: на соблюдении обычной компьютерной антивирусной гигиены, на применении чувствительных сенсоров, выявляющих и классифицирующих кибератаки, а также на своевременном обновлении программного и аппаратного обеспечения, восстанавливающего работоспособность подвергшейся атаке системы. Задача этих двух эшелонов киберобороны - снизить результативность кибернападения. Но США не могут отступить за некую виртуальную «линию Мажино», построенную из оборонительных сетевых экранов («файерволов») и смириться с большим риском того, что информационные сети могут быть в любой момент повреждены. В ситуации кибервойны строить системы пассивной обороны (крепости) может оказаться бессмысленной затеей, в такой ситуации решающее значение может приобрести скорость и маневренность наступательных операций. Поэтому Пентагон создаёт третью линию обороны, которая опирается на весь национальный разведывательный потенциал, и призвана обеспечить «высоко специализированную активную оборону», в частности, распознавание источника атаки («лишение противника анонимности») и его нейтрализация. Наступательный характер активной киберобороны Пентагона нашёл подтверждение в ряде выступлений шефа военного Киберкомандования США генерала К. Александера, который хотел бы получить полномочия на осуществление «полного спектра» операций в киберпространстве. В августе 2010 г. К Александер заявил, что и в этой сфере «мы должны иметь наступательный потенциал, способный в реальном времени сбивать всех, кто пытается нас атаковать». Для устранения киберугроз США «должны обладать динамичной активной защитой», способной отбросить их как можно дальше от границ охраняемого периметра. Такую защиту К. Александер представил как «охоту» за вредоносными программами внутри компьютерных сетей, используемых противником. Фактически при этом речь идёт о полномочиях Пентагона на проведение наступательных операций в Интернет-пространстве, имеющих целью предотвращение направленных против США кибератак путём частичного разрушения компьютерных сетей противника или модификацию программных кодов его компьютеров (для обезвреживания имеющихся в них вредоносных программ). Очевидно, что без тесного взаимодействия с разведкой решение этой задачи невозможно, а потому Киберкомандование США тесно сотрудничает с Агентством национальной безопасности (АНЕ), осуществляющим все виды электронного перехвата иностранных целей. Интересно отметить, что штабквартира Киберкомандования США расположена в Форт-Миде на том же этаже, где расположен офис директора АНБ. При этом многие чиновники администрации президента Обамы и авторитетные в США юристы считают необходимым ограничить 51 наступательный кибер-потенциал Пентагона только зоной военных действий, такой, например, как Афганистан. Отчасти такое ограничение обусловлено позицией ЦРУ, которое относит все операции вне зоны боевых действий к сфере своей компетенции. В свою очередь Государственный департамент озабочен тем, что отсутствие такого ограничения может иметь серьёзные дипломатические последствия, поскольку операции против цели в одной стране могут непреднамеренно поразить серверы в другой, как это случилось в 2008 г., когда киберподразделение под руководством К. Александера, нанесло удар по веб-сайтам исламских террористов. Более того, учитывая кризисную финансовую ситуацию, в которой уже несколько лет находится американская экономика, администрация Обамы заставляет Пентагон экономить «по крупному», вынуждая его планировать масштабные сокращения расходов на подготовку к будущей «большой войне» и сосредоточить деньги на обеспечении текущих конфликтов малой интенсивности. Очевидно, что на этом фоне вопросы кибероружия приобретают стратегический характер, а потому Пентагон объявил, что он подготовит и предложит президенту новую версию национальной стратегии обеспечения кибербезопасности. Всё это и составляет основу новой стратегии, принципиально отличающейся от доктрины ядерного сдерживания, и заслуживает поэтому самого серьёзного внимания, причём не только со стороны специалистов, занятых военно-политическими исследованиями. Анализируя вышеизложенное, нельзя не прийти к выводу о том, что основные риски (угрозы), связанные с наступление эры кибербезопасности, Пентагон осознал и уже располагает новой стратегией, цель которой состоит в том, чтобы сделать американское киберпространство безопасной средой, а также использовать его для укрепления национальной (в том числе экономической) безопасности Соединённых Штатов. Основу этой стратегии составляет концепция организационной структуры киберобороны США, включающая: • создание командования войсками киберобороны, её оснащение необходимым оборудованием и подготовку военных специалистов; • внедрение многоступенчатой системы активной обороны; • использование потенциала вооруженных сил для содействия другим федеральным ведомствам в защите правительственных информационных сетей и критически важных элементов национальной инфраструктуры; • создание совместно с союзниками США системы коллективной безопасности; • финансирование разработок, направленных на быстрое развитие дополнительных возможностей киберобороны. Последние несколько лет, действия военных по обеспечению безопасности киберпространства проводились плохо скоординированными различными рабочими группами, организационно не связанными друг с 52 другом. Для реализации изложенной стратегии киберобороны и проведения военных операций в киберпространстве Министерство обороны США свою организационную структуру изменило. Оно приступило к созданию надёжной многоуровневой обороны военных сетей. В 2009 г., признавая, что защита киберпространства значительно уступает существующим военным угрозам, министр обороны Р. Гейтс приказал объединить все рабочие группы в единое Киберкомандование высшего уровня (US Суber Соmmаnd), которое в мае 2010 г. стало частью американского стратегического командования (SТRАТСОМ). Именно на него возложена ответственность за интеграцию действий по обеспечению кибербезопасности военных компьютеров. Упомянутые выше кибератаки стали сигналом для активизации оборонительных действий в сфере киберпространства, а ключевым элементом в военной стратегии киберобороны стала специальная операция Министерства обороны, известная под наименованием «Заградительная операция "Янки"» (Орегаtion Вuckshot Yаnkее). На Киберкомандование возложено три задачи: 1) защита всех военных сетей и поддержка военных действий и операций против кибертеррористов; 2) управление всеми военными киберресурсами и обеспечение соблюдения правил информационной безопасности во всех подразделениях Министерства обороны (Киберкомандование контролирует все ветви американкой военной киберсистемы, включающей Киберкомандование американской армии, 10-й флот ВМФ, 24-ю авиабазу и Киберкомандование морских пехотинцев); 3) координация и киберсотрудничество Министерства обороны с другими государственными ведомствами, союзниками и частным бизнесом. Эксперты в сфере информационной безопасности считают, что самые лучшие планы защиты военных сетей окажутся бесполезными, если в ходе военного конфликта противник сможет вывести из строя гражданскую информационную инфраструктуру страны. В самом деле, Министерство обороны в очень существенной степени зависит от качественной работы всей информационной инфраструктуры Соединённых Штатов, в том числе гражданского Интернета. В частности, сети, работающие в гражданских доменах .gov и .соm защищены существенно хуже военных доменов .mil. За безопасность первых отвечает Министерство внутренней безопасности, однако Пентагон, по мнению экспертов, также должен принимать участие в поддержке этой критически важной составляющей американской информационной инфраструктуры, хотя в настоящее время вопрос о том, как именно вооружённые силы должны участвовать в защите гражданской информационной инфраструктуры, окончательно ещё не решён. Наиболее значимой здесь является защита промышленности, выполняющей заказы Министерства обороны. Учитывая глобальность Интернета, союзникам Соединённых Штатов тоже отводится очень важная роль в обеспечении кибербезопасности и прежде 53 всего в обмене информацией об источниках кибератак. В этом контексте концепция объединённой системы предупреждения о воздушных атаках (shared warning), составлявшая основу прежней военной доктрины, применима и к киберпространству. Иначе говоря, Соединённым Штатам имеет смысл создать единую (с союзниками) систему коллективного мониторинга компьютерных сетей. При этом следует иметь в виду, что некоторые американские оборонные информационные сети уже объединены с сетями союзников, например, закрытыми каналами, по которым осуществляется обмен разведывательной информацией. Здесь актуальными являются задачи повышения информационной ёмкости и оперативности. Для повышения уровня кибербезопасности США, считают эксперты, необходимы новые международно-правовые нормы и договоры, в том числе по линии НАТО. В докладе НАТО-2020, подготовленном под руководством бывшего государственного секретаря США М. Олбрайт и посвящённом аналитической работе Североатлантического альянса, отмечается необходимость создания новой стратегической концепции альянса (принята в ноябре 2010 г.), в которой интегрированы системы киберобороны, и добавляется, что США должны добиваться того, чтобы натовские ресурсы направлялись также и на обеспечение кибербезопасности операций альянса. Обеспечение кибербезопасности и государственные заказы. Правительство США должно противостоять угрозам кибербезопасности точно так же как оно противодействует иным военным угрозам, а именно, системно. Для создания абсолютного военного превосходства в киберпространстве в Пентагоне подготовлен целый комплекс программ, который призван решить множество специфических проблем. Американским вооруженным силам понадобятся новые технические средства — сенсоры, новые аналитические инструменты, автоматизированные системы управления. И дело не только в количественном превосходстве технических средств, но и в их качестве, а также в эффективности их применения. Очевидно, что все они будут доступны для Пентагона только в том случае, если будут соответствовать современным требованиям кибербезопасности, если, во-первых, американская промышленность информационных технологий (коммерческий сектор) останется основным, причём конкурентоспособным поставщиком такого рода техники (иначе говоря, сохранит мировое лидерство в области информационных технологий ИТ) и, во-вторых, если будет радикально обновлён специальный механизм приобретения ИТ для военных целей. В этом контексте лидерство американского ИТ-бизнеса становится приоритетной проблемой национальной обороны США, на решение которой направляются весьма значительные ресурсы, находящиеся в распоряжении государства. Более того, Пентагон привлекает к борьбе с киберугрозами и крупные компании. Создан специальный государственно-частный Институт сотрудничества (Епduring Security Framework), в рамках которого руководители 54 IТ-подразделений коммерческих компаний встречаются с представителями Министерства обороны, а также Министерства внутренней безопасности и Управления национальной разведки. Тематикой кибербезопасности активно занимаются ведущие военные научно-исследовательские институты. Следует обратить внимание на скорое появление важной инновационной программы Национальное киберпространство (National Суbеr range), разработанной специалистами Агентства передовых оборонных разработок (DARPA) несколько десятилетий назад, участвовавшего в создании Интернета. Ключевой особенностью этой программы станет уникальная модель симулирования кибервойны в Интернете, которая должна позволить военным тестировать те или иные средства и методы киберобороны до их «постановки на боевое дежурство». Здесь уместно упомянуть, что, следуя опыту коммерческих компаний, системные администраторы действующих военных коммуникационных сетей проходят подготовку по специальному проекту «Этический хакинг» (ethical hacking), в рамках которого известные вредоносные программы потенциальных противников используются для тестирования американских информационных сетей с целью заблаговременного выявления их уязвимых мест. Tакое моделирование, позволяющее подробно изучить особенности распространения и свойства вирусных программ различной природы, поможет Соединённым Штатам опередить противников в области наступательного кибероружия. Механизм же приобретения информационных технологий, по мнению экспертов, должен опираться на четыре взаимосопряженных принципа: 1. Время, которого требуют процедуры заказа, создания и внедрения информационных технологий (снизу до верху) - от низовых войсковых подразделений до стратегического командования и центрального аппарата МО - должно соответствовать реальному циклу обновления таких технологий, т.е. составлять от 12 до 36 месяцев, а не 7-8 лет, что типично для сформировавшихся в настоящее время бюрократических процедур оформления и реализации государственных заказов и контрактов на вооружения и военную технику. Сейчас для внедрения той или иной инновационной компьютерной системы, с учётом времени, необходимого для принятия решения о финансировании её создания, Пентагону требуется в среднем 81 месяц. Это более чем в 3 раза дольше срока создания популярного гаджета iPhonе. Такое отставание просто небезопасно, поскольку согласно закону Мура (Закон Мура - удвоение мощности интегральных схем каждые полтора-два года) к моменту внедрения такой системы в практическую деятельность Министерства обороны, они устаревают как минимум на четыре поколения по сравнению с гражданскими моделями, которые могут быть доступны потенциальному противнику. 2. Необходимо в максимально возможной степени отказаться от «специальных заказов» на разработку IТ, и использовать стандартные (коммерческие) технологии. 55 3. Все информационные системы должны быть совместимы и взаимоувязаны (интегрированы), несмотря на то, что реальные потребности МО в области информационных систем очень широки и разнообразны: они простираются от модернизации систем управления обычным и ядерным оружием до аналитических систем фильтрации разведывательных данных различной природы и сложности. 4. Необходимо избегать одновременного введения в эксплуатацию какихлибо сверхсложных информационных систем и внедрять различные модульные элементы поэтапно, поддерживая таким образом военную информационную инфраструктуру в состоянии перманентной модернизации и обновления. Особенное внимание американское государство уделяет подготовке кадров в области кибербезопасности. Пентагон продолжает привлекать большое количество таких специалистов, постоянно повышает их квалификацию. В настоящее время программа сертификации специалистов охватывает в три раза больше специалистов, чем несколько лет назад. Оценивая в целом идеи противоборства в киберпространстве необходимо подчеркнуть, что они интересны не только для американских военных, но и для российских специалистов, занятых обеспечением информационной безопасности России, но знаем мы о них и об их работах значительно меньше чем об успехах американцев. Вопросы по теме 1. Какую роль «информационные войны» занимают в жизни мирового сообщества? 2. Как реагируют современные государства на информационные воздействия, направленные против них? 3. Почему «киберсфера» стала ареной ожесточенного противоборства в современном мире? 4. Как США готовятся к противоборству в «информационных войнах»? Тема 6. Информационные технологии в системе международных отношений и мировой политики Информационно-коммуникационные технологии и международная стабильность. СМИ в международных отношениях, влияние на внешнюю политику Информационно-коммуникационные технологии и международная стабильность. Существующие многочисленные нерешенные проблемы международных отношений являются средой, в которой происходит бурное ошеломляющее развитие информационно-коммуникационных технологий, иногда это называют информационной революцией. Одной из традиционных основных международных проблем является проблема безопасности. Дж. Най – известный американский ученый и бывший заместитель министра обороны США, подчеркивает, «что многие … недооценивали, насколько новый 56 (информационный) мир зависит от традиционного мирового порядка, в котором власть основывается на региональных и геополитических институтах». В 1996 г. кандидат в президенты США от Республиканской партии Боб Доул заявил: «Наша безопасность (в том числе экономическая) в будущем зависит от лидерства, которое уважают, от лидерства, которому доверяют, и, когда это необходимо, от лидерства, которого боятся. Мы - партия мира, опирающаяся на силу» [16, с.238]. Очевидно, что информационно-коммуникационные технологии очень быстро меняют мир, представляя человечеству принципиально новые решения и возможности практически во всех сферах деятельности. Но вместе с плюсами информационно-коммуникационные технологии несут с собой и совершенно новые проблемы. Одной из таких новых проблем является «цифровое неравенство» стран, регионов, да и в отдельной стране. Если такое положение сохранится и в будущем, то это приведет к тому, что значительная часть мирового сообщества будет лишена возможности пользоваться плодами информационной революции. Проблема безопасности, являющаяся основной международной проблемой, помимо традиционных измерений имеет и информационное. Термин «цифровое неравенство» ввели в США для обозначения проблемы неравенства в доступе к новым информационным технологиям. Проблема «цифрового неравенства» остро стоит как на международном уровне, так и внутри отдельных стран. Поскольку развитие информационных технологий неразрывно связано с достижением лидерства в науке, то развитые страны прилагают огромные усилия для развития национальной науки – и это стало политикой, в том числе и международной. В условиях глобализации США для повышения конкурентоспособности страны в национальной научной политике во все большей степени учитывают тенденции развития мировой науки и особенности формирования научного потенциала в других странах. Это связано как с образованием единого мирового научно-технического сообщества, установлением все более тесных связей и обменов между учеными и специалистами различных стран, так и с международной миграцией высококвалифицированных научных кадров, от притока которых в США в последнем десятилетии ХХ века в колоссальной степени выиграли. Приобретенный США имидж страны “мирового научного лидера” в условиях растущей интернационализации научных и экономических связей становится своеобразным “брендом”, который привлекает в страну лучших представителей мировой научно-технической элиты и приносит ей ощутимые экономические выгоды. От уровня развития национальной информационной инфраструктуры во многом зависит скорость обращения капиталов, экономический, военный и образовательный потенциал страны, возможность ее научного лидерства в мире, а главное - адекватность и быстрота реагирования руководства страны на 57 складывающуюся международную обстановку, в том числе экономическую и военную, ее политический вес в мире. СМИ в международных отношениях, влияние на внешнюю политику Вспоминая период, последовавший после самого глубокого внешнеполитического кризиса холодной войны - кубинского ракетного кризиса 1962 г., - Роберт Макнамара, бывший тогда министром обороны, отметил, что он не включал телевизор все время, пока президент Джон Кеннеди вместе со своими советниками разбирался с событиями, которые могли ввергнуть Соединенные Штаты Америки и Советский Союз в ядерную войну. Прошло почти сорок лет и ко времени конфликта в Косово (1999 г.) станет ясно, как удивительно выросла роль средств массовой информации (и информации вообще) в формировании внешней политики (в данном случае американской) и в воздействии на мировое общественное мнение. От телеизображений спасающихся бегством албанцев до пропагандистской войны в Интернете, или до сообщений о спорах высших помощников президента Клинтона, по поводу того, как довести до мирового сообщества свои цели. Во всех этих случаях информация играла важную - и даже доминирующую - роль во внешней политике США в период косовского конфликта. Каким образом революция в глобальных информационных технологиях изменила формирование внешней политики любого государства? Можно отметить, что в современном мире, насыщенном средствами массовой информации, необходимость сильного политического руководства не снизилась. Более того, эта необходимость даже усилилась. Так, например, стоило только американскому руководству (США) проявить «нерешительность» во время событий в таких горячих точках, как Сомали, Гаити и Босния, и средства массовой информации (в том числе средства массовой информации противников США) стремились быстро заполнить образовавшийся вакуум. Саддам Хусейн в Ираке, Мохамед Фарах Айдид в Сомали и Слободан Милошевич в бывшей Югославии пользовались средствами массовой информации, в частности телевидением для того, чтобы осложнить достижение целей американской внешней политики [20, с.77]. Средства массовой информации не заменяют конфиденциальную дипломатию. Они ее дополняют. Лидеры любых государств в своих столицах (в Вашингтоне или Москве) могут получить известия о кризисе раньше от «СиЭн-Эн», чем из посольских телеграмм, однако дипломаты все же нужны для представления детальной политической информации из-за рубежа. А руководители внешней политики вынуждены (как в США, так и в других странах) регулярно пользоваться средствами массовой информации для передачи своих идей иностранным лидерам, особенно во время кризисов, когда дипломатические контакты с противником прерваны. Вместе с тем, некоторые сообщения доставляются только посредством приватных дипломатических обменов. Так вывода сербских вооруженных сил из Косово, в конечном счете, удалось добиться путем российско-европейско-американских дипломатических 58 переговоров с глазу на глаз, подкрепленных применением воздушной мощи НАТО. При этом глобальное телевидение в режиме реального времени, Интернет и прочие технические достижения явно повлияли на то, как высокопоставленные лица, ответственные за внешнюю политику, занимались своим делом. Особенно ярко это изменение проявляется в жестких временных рамках, с которыми сегодня сталкиваются официальные лица. Ситуация, в которой осуществляется быстрая передача информации и существуют вездесущие средства массовой информации, имеющие наготове массу вопросов, означает, что официальные лица должны принимать решения и публично высказываться по политическим вопросам быстрее, чем им хотелось бы. Просить средства массовой информации и публику ждать можно, но в этом случае официальные лица выглядят неподготовленными или нерешительными. Недостаток времени наряду с "информационной войной" противника могут вести к ошибкам. Неполные сообщения НАТО о случайной бомбардировке конвоя с беженцами в Косово, в которые позднее приходилось неоднократно вносить поправки, снижали доверие к альянсу в ключевой момент операции. Однако подобно большинству изменений, которые принес информационный век, это палка о двух концах. В процессе выработки и реализации внешней политики способность быстро и напрямую общаться как с союзниками, так и с противниками, а также с их общественностью, в некоторых случаях служит большим преимуществом. Во время кризиса в Персидском заливе 1990-1991 гг., президент США Дж. Буш - старший, обеспокоенный тем, что Саддама Хусейна окружали помощники, боявшиеся сообщать ему плохие новости, и тем, что из антивоенных протестов в США тот может сделать вывод о недостатке решимости у Вашингтона, в нескольких случаях воспользовался телевидением для того, чтобы непосредственно обратиться к иракскому лидеру. Позднее президент Клинтон, государственный секретарь Мадлен Олбрайт и другие высшие должностные лица США использовали средства массовой информации для обращения к многочисленным аудиториям в ходе косовской кампании. По мере того как конфликты, дипломатия и миротворческая деятельность приобретают более многосторонний характер, это будет становиться все более сложной задачей. Иногда различные акценты или нюансы своей позиции надо излагать перед самыми разными группами слушателей. Процесс информирования со стороны государства о своей внешней политике разделяется на две составные части. С одной стороны, это информирование внешнего мира, а, с другой, – своего общества (населения). И в той и другой частях этого процесса требуется заручиться поддержкой информируемых или хотя бы их нейтрального отношения. В США со времени окончания холодной войны произошли две революции, которые повлияли на процесс информирования населения относительно внешней политики США. Одна связана с бурным развитием глобальных средств связи. Вторая геополитическая революция: в отсутствие советской угрозы для многих 59 американцев внешняя политика может казаться менее важной. Вместе взятые эти изменения заставляют тех, кто отвечает за принятие решений в этой области, прибегать к более сложным и творческим методам распространения информации, используя как новые, так и старые средства коммуникации. Пресс-конференции государственного секретаря и дополнительные брифинги для прессы, аккредитованной при Государственном департаменте, по-прежнему важны, однако их уже недостаточно. Так, в ходе визита в Аргентину в 1998 г. президент Клинтон принял участие в передававшейся по телевидению дискуссии в городской ратуше с испаноязычной молодежью из Южной Америки и Соединенных Штатов, чтобы заявить о стремлении США к интеграции стран западного полушария. Ежегодный доклад Государственного департамента о правах человека размещается в Интернете в день опубликования, и к нему всегда обращались журналисты, неправительственные правозащитные группы и правительства зарубежных государств, упомянутые в этом документе. Особенно сложная ситуация, с точки зрения распространения информации, складывалась в таких районах проведения миротворческих и гуманитарных операций, как Косово, где развертывание войск происходило одновременно с дипломатическими усилиями. К числу целевых аудиторий относятся международные, региональные и местные средства массовой информации, войска США и других стран, участвовавших в операциях, местные этнические группы, у которых могут быть свои обиды, и соседние страны, желающие операции успеха или неудачи. В частности, вооруженным силам США необходимо было приспособиться к отношениям со средствами массовой информации. Во времена войн или других общенациональных чрезвычайных ситуаций средства массовой информации и информационные потоки могут в некоторой степени контролироваться официально (т.е. группами отобранных журналистов, так называемыми "пресс-пулами", подчиняющимися офицерам по внешним связям, а также путем цензуры публикаций) или неофициальными средствами. Миротворческие и гуманитарные операции - военные называют их "операциями, не являющимися войной", - не предоставляют официальным лицам подобных возможностей. В таких местах, как Сомали, Гаити и Косово журналисты могут оказаться "на месте" еще до прибытия войск, и в силу политических соображений о возможных масштабах военных потерь могут быть менее ограничены в передвижениях по сравнению с военнослужащими. Так, американские военные в новых условиях, чтобы научиться отношениям со средствами массовой информации, проходят интенсивный курс обучения, т.е. снова пошли в «школу» - как это буквально было в ряде случаев. Эти новые отношения между военными и средствами массовой информации изучаются на многих конференциях и во многих исследованиях по мере того, как обе стороны пытаются лучше понять потребности друг друга в новых обстоятельствах. Однако с учетом их сильно различающихся профессий и 60 культур можно с уверенностью утверждать, что некоторая напряженность в их отношениях сохранится надолго. Средства массовой информации и, в частности, телевидение могут влиять на определение внешнеполитической повестки дня. В период с 1992 по 1995 гг. президенты Буш и Клинтон не считали, что война в Боснии угрожает интересам США в степени, достаточной для того, чтобы направить туда американские сухопутные войска. Однако практически непрерывное освещение в эфире фактов расправы над населением заставили их заняться этим конфликтом. При этом надо помнить кто является владельцем СМИ и понимать чей заказ СМИ (вроде бы как «независимые») выполняют. Так, «независимые СМИ» могут оказывать воздействие на правительство, направляя его действия в нужное русло, как например это произошло и в Восточном Тиморе, когда после проведенного референдума по вопросу о независимости там произошли акты организованного насилия. Сначала это не воспринималось как серьезный вопрос, находящийся в центре внимания администрации. Но телевизионные кадры и вопросы журналистов по поводу политики администрации привели к внесению этого вопроса в программу деятельности Белого дома. И наоборот, меньшее давление оказывается в пользу участия в конфликтах, если они не привлекают большого внимания средств массовой информации и не затрагивают интересов национальной безопасности, как, например, гражданские войны в Западной Африке. Одно из наиболее интересных явлений информационного века - это демократизация доступа к средствам массовой информации, означающая рост числа групп, способных влиять на внешнюю политику. Уже говорилось, что политики и дипломаты не считают, что их места узурпированы. Однако теперь они должны делить политическую арену с неправительственными группами, включая правозащитные и группы по оказанию помощи, аморфные коалиции активистов, создаваемые по различным поводам, и даже армии повстанцев и террористов. Как известно окончательное решение о направлении американских войск в Сомали для защиты поставок гуманитарной помощи принял в 1992 г. президент Буш. Только позже стало известно, что внимание к голоду в Сомали привлекли различные группы по оказанию помощи, члены конгресса и американские чиновники среднего ранга, побудившие средства массовой информации осветить сложившуюся там ситуацию. Аналогичным образом "прогрессивные" группы использовали Интернет для организации протестов против Всемирной торговой организации, нарушившие ход международной встречи в Сиэтле 1999 г., и для изменения политики США в отношении Бирмы, против которой в результате был введен ряд санкций на государственном уровне. Действительно ли средства массовой информации меняют внешнюю политику государства (в частности США)? Конечно, не в такой степени, как утверждают некоторые. По-видимому, они и в самом деле оказывают влияние в 61 одной узкой области: политике в сфере гуманитарной помощи. Демонстрация по телевидению людей, страдающих от голода, болезней или природных катастроф, а также от притеснений собственного правительства (как это происходит в Северной Африке и на Ближнем Востоке) может так повлиять на мировое общественное мнение или предположительно, на мнение тех, кто принимает политические решения, что это заставит Соединенные Штаты и другие промышленно развитые страны вмешиваться туда, куда в ином случае они бы вмешиваться не стали. Это происходило неоднократно начиная с середины 1980 гг. (голод в Эфиопии): от исхода беженцев из Руанды в 1994 г. до гуманитарного кризиса, вызванного войнами в бывшей Югославии, или опустошительных наводнений в Мозамбике в 2000 г., Ливии в 2011 г. Как уже упоминалось, не только средства массовой информации, но и неправительственные организации, действующие через средства массовой информации, привлекают внимание к региону, а это влияет на политику. Одна из проблем состоит в том, не вызывает ли телевидение крен в политике в сторону гуманитарных соображений в ущерб более трудной (и рискованной) работе по урегулированию серьезных конфликтов. Можно привести высказывание президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе: "Диктатура четвертой власти, диктатура телевизионной картинки, ужасающая миллионы людей кадрами массового насилия, заставляет нас принимать гуманитарные решения и избегать решений политических" [20, с.79]. К примеру американские дипломаты в своем большинстве не тратят времени на чтение результатов опросов общественного мнения. Однако они, и в еще большей степени чиновники Белого дома, считают, что хорошо ощущают настроение американской публики, черпая сведения из средств массовой информации, получая их от своих советников по связям с общественностью или опираясь на собственный опыт. Это причина того, почему одних только сообщений в средствах массовой информации недостаточно для отправки американских войск в район конфликта. Надо чтобы под угрозу были поставлены национальные интересы. Так, несмотря на активное освещение в средствах массовой информации, Соединенные Штаты Америки не вмешались в события в Руанде с целью прекращения там геноцида. Ни президент Буш, ни президент Клинтон не выступали в пользу систематического военного участия США в событиях, происходивших в Боснии до тех пор, пока Клинтон не почувствовал, что происходившая там война стала затрагивать существенные интересы США в сфере безопасности, прочности НАТО и Атлантического альянса. В ситуациях, таких как в Гаити или Косово, национальные интересы заставили американских политиков выбрать вмешательство, несмотря на скептицизм четвертой власти. Приведем пример, показывающий, что роль средств массовой информации в американской дипломатии не всегда оказывается такой, какой она кажется, и демонстрирующий, что политики используют средства массовой 62 информации в той же мере, в которой они сами используются этими средствами. Многие считают, что "резня на рынке" в Сараево, имевшая место в феврале 1994 г. и запечатленная на видеопленку, изменила политику США в Боснии, сделав ее более агрессивной и нацеленной на вмешательство. Шестьдесят восемь человек погибли, еще почти 200 получили ранения, когда на центральном рынке столицы Боснии разорвалась выпущенная из миномета предположительно боснийскими сербами мина. Через несколько дней НАТО, угрожая воздушными ударами, потребовало, чтобы боснийские сербы вывели свои тяжелые вооружения из "запретной зоны" вокруг Сараево. Впервые с тех пор, как в апреле 1992 г. началась война, люди в Сараево ощутили вкус нормальной жизни. А вот что произошло на самом деле. В дни, предшествовавшие взрыву, Соединенные Штаты под сильным давлением со стороны Франции пришли к выводу о том, что проводимая в Боснии политика США оказалась неэффективной. Тогдашний государственный секретарь Уоррен Кристофер направил своим высокопоставленным коллегам в Белом доме и Пентагоне докладную записку, в которой привел доводы в пользу более инициативной американской политики. Встречи с обсуждением деталей этой новой политики уже проходили, когда на рынке взорвалась мина. Катастрофа, запечатленная на видеопленке, помогла администрации Клинтона заручиться поддержкой населения в пользу более активной политики, которую и решено было проводить. Многие высокопоставленные официальные лица в последующих интервью подтвердили именно такой ход событий. И где же тогдашний постоянный представитель США в ООН М. Олбрайт и ее коллеги объявили о новой политике? Конечно, перед телекамерами. Вывод. Внешняя политика не формируется средствами массовой информации. Но в информационном обществе ее нельзя формировать без них. Вопросы по теме 1. Каково воздействие информационных технологий на международную стабильность? 2. Какие изменения произошли в мировой политике в связи с широким распространением информационных технологий? 3. Изменились ли цели во внешней политики государств в связи с появлением глобальных СМИ? 63 ЛИТЕРАТУРА 1. Арбатов Г.А. Общественная наука и политика //США ЭПИ. – 1998. - № 3. - С. 3-16. 2. Авдулов А.Н., Кулькин А.М. Системы государственной поддержки научно-технической деятельности в России и США: процессы и основные этапы их формирования. - М.: РАН ИНИОН, 2003. - 84 с. 3. Блондель Ж. Торгово-промышленный подъем Германии /под ред. М.И. Туган-Барановского. - Спб.: Книгоиздательство и книжный магазин О.Н. Поповой, 1900. - 188 с. 4. Веньяминова М.В. Информационная экспансия США //США ЭПИ. – 1983. - №5. - С. 120-127. 5. Громов Г.Р. Национальные информационные ресурсы: проблемы промышленной эксплуатации. - М.: Наука, 1984. - 240 с. 6. Иванов Н. Человеческий капитал и глобализация // Мировая экономика и международные отношения. - 2004 - №9. - С.19-31. 7. Емельянов Е.В. США: наука и внешнеэкономическая экспансия. – М.: Наука, 2008. - 189 с. 8. Кириченко Э.В. Корпорации США в борьбе за внешние рынки сбыта. - М.: Наука, 1981. - 197 с. 9. Кочетков Г.Б. Новая роль университетов в экономике, основанной на знаниях // США*Канада ЭПК. - 2007. - №7. - С. 3-22. 10. Грегор фон Курсель. Заговор слов //Российская газета. - Федеральный выпуск № 4288. 2007.07.03. 11. Лютов А.А. Рабочая сила и система образования в США. Проблемы иммигрантов // США*Канада ЭПК. - 2008. - №2. – С. 84–95. 12. Марцинкевич В.И. Современные тенденции в воспроизводственном процессе США //Мировая экономика и международные отношения. - 2005. - №1. – С. 56-64. 13. Надель С. Н. Социальные факторы экономического роста //Мировая экономика и международные отношения. - 2005. - №5. - С. 26-33. 14. Панарин А.С. Искушение глобализмом. – М.: ЭКСМО, 2003. – 416 с. 15. Победаш Д.И. Профессура правит миром // Свободная мысль. - 2006. №7-8. – С. 110-118. 16. Роговский Е.А. США: информационное общество (экономика и политика). – М.: Международные отношения, 2008. - 408 с. 17. Роговский Е.А., Шариков П.А. Пентагон усиливает кибероборону //США*Канада ЭПК. - 2011. - №1. - С. 51-60. 18. Роговский Е.А. Лидерство США в глобальных технологиях и международная безопасность. //США*Канада ЭПК. - 2007. - №9. - С. 5370. 19. Супян В.Б. Наука и образование в США: главные приоритеты развития в «Экономике знаний» //США*Канада ЭПК. - 2008. - №6. - С. 314. 64 20. Уоррен П. Строубл. Средства массовой информации: влияние на внешнюю политику в информационный век //США*Канада ЭПК. - 2001. №1. - С. 75-80. 21. Фетисов Г. В замороженной техносфере экономика не растет // Российская газета. - 2006. - №102. 22. Хэйвуд Э. Политология. - М.: Юнити-Дана. - 2005. – 544 с. 23. Обзор мировой экономики. Доклад МВФ Гл. 5 //Мировая экономика и международные отношения. - 2001. - №1. - С. 1-15. 24. Шейдина Л.П. Новые инструменты внешнеполитической силы в эпоху НТР // США ЭПИ. - 1981. - №8. - С. 3-14. Интернет-ресурсы 25. Глазьев С. Мировой экономический кризис как процесс доминирующих технологических укладов (http://www.glazev.ru/acienexрегt/84/). 26. Кривобок Р. Война идей, Выдержки из выступления заместителя государственного секретаря по публичной дипломатии и общественным вопросам РИА Новости. http://www.rian.ru/docs/about/copyryight.html. 27. Источник: РИА Новости 15.04.2011 П.Гусев, http://www.rian.ru/ 28. Малинецкий Г. Ученые должны помогать править http://www.mn.ru/issue.php? 2006-19-1. 29. http: www. usinfo.state.gov 65 СОДЕРЖАНИЕ Введение……………………………………………………………………….. Тема 1. Наука в современном мире, воздействие НТП на мировое развитие. Развитие науки и технологий……………………………………. Тема 2. Образование в современном мире ………………………………… Тема 3. Развитие информационных технологий, их роль в современном мире …………………………………………………………………………… Тема 4. Средства массовой информации (СМИ) ………………………….. Тема 5. Информационные войны и войны в киберпространстве………….. Тема 6. Информационные технологии в системе международных отношений и мировой политики ……………………………………………. Литература……………………………………………………………………… 3 4 19 22 27 33 55 63