Федеральное агентство по образованию и науке РФ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Федеральное агентство по образованию и науке РФ
ГОУ ВПО «ТАТАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНОПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ФАКУЛЬТЕТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ
Кафедра английского языка и методики его преподавания
«Проблема языковой картины мира в современной лингвистике
на примере прилагательных цвета в английском и русском
языках»
Выпускная квалификационная работа
Студента 080301
Красноярцев Денис Александрович
Научный руководитель
Старший преподаватель кафедры
английского языка и методики
его преподавания Закирова Л. Р.
Казань 2009
Оглавление
Введение………………………………………………………………3
Глава I Языковая картина мира в концепциях разных
авторов………………………………………………………….…….6
1.1 Языковая картина мира в концепции Л. Вайсгербера………….6
1.2 Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа…11
1.3 Представления о языковой картине мира академика
Ю.Д.Апресяна…………………………………………………….15
Выводы по главе I……………………………………..……………20
Глава II Прилагательные цвета как материал для исследования
языковой картины
мира…………………………………………………………………..24
2.1 Прототипы цветообозначений в разных языках…………………24
2.2 Формирование состава группы прилагательных цвета в английском
языке……………………………………………………29
2.3 Реконструкция языковой картины мира……………………….35
Выводы по главе II…………………………………..…………….37
Заключение……………………………………………….………...41
Список использованной литературы…………………………....45
ВВЕДЕНИЕ
Изначально понимание языка носило достаточно узкий характер. Так,
вплоть до 70-х годов 20 века развивалось такое направление, как структурная
лингвистика, изучавшая «язык ради языка». В рамках структурной
лингвистики язык понимался как обособленная система, не связанная с
формами общественного сознания. С развитием теоретической мысли,
лингвистической науки понятия языка расширяется, устанавливаются связи
языка с мышлением, научным сознанием, культурой и т. п. Иными словами
язык стал изучаться в тесной связи с человеком.
Акцентирование человеческого фактора привело к появлению в науке
о языке понятия, представляющего языковую модель объективного мира –
языковая картина мира.
Актуальность данной работы обусловлена тем, что понимание
языковой картины мира носителей иностранного языка имеет очень важное
значение в связи с возросшей необходимостью изучения межкультурной
коммуникации в целях понимания культурных различий народов, их
мировоззрения, менталитета. Однако изучением языковой картины мира, в
особенности
английской,
занимаются
немногие
лингвисты,
что
обуславливает актуальность данной работы.
Предметом исследования настоящей работы являются английские и
русские прилагательные цвета.
Цель данной работы – исследование языковой картины мира на
примере прилагательных цвета
Для достижения поставленной цели предстояло решить ряд частных
задач:
1) сопоставить и проанализировать трактовки понятия «языковая
картина мира», предлагаемые разными исследователями.
2) определить методы исследования национальных языковых
картин мира.
3
3) проследить
влияние
ассоциативных
связей
выявление
референциональных точек отсчета цветообозначений в разных
языках.
4) рассмотреть формирование состава группы прилагательных
цвета английского языка.
5) проанализировать полученные списки с точки зрения частоты
использования автором тех или иных цветообозначений .
6) выявить и сравнить особенности английской и русской
языковой картины мира на основе полученных данных.
Материалом исследования послужили, послужили прилагательные
цвета русского и английского языков.
Основными методами исследования являются: анализ компонентного
исследования. В работе также использованы элементы статистической
обработки матерала.
Практическая значимость работы:
1) уточнение состава и свойств английских прилагательных цвета
позволит более эффективно работать с этой группой лексики на
практических занятиях по английскому языку;
2) результаты
работы
могут
быть
использованы
в
курсе
преподавания и изучения таких дисциплин как лексикология и
стилистик английского языка, сравнительная типология языков.
Теоретическая значимость работы:
1) исследование значений прилагательных цвета исходя из науки
и истории языка.
2) Реконструкция понятия языковой картины мира
4
Результаты
работы
могут
быть
использованы
студентами
филологами, занимающимися изучением языковой картины мира.
Структура работы. Настоящая дипломная работа состоит из введения,
двух глав, заключения, списка литературы.
В I главе дается обзор научной литературы по вопросу трактовок
понятия «языковая картина мира» различными исследователями.
Во II главе на материале прилагательных цвета исследуются русская
и английская языковые картины мира.
В заключении содержатся выводы по проведенному исследованию.
Глава I. Языковая картина мира в концепциях разных авторов
Языковая картина мира (далее – ЯКМ) – исторически сложившаяся в
обыденном сознании данного языкового коллектива и отражённая в языке
совокупность
представлений
о
мире,
определённый
способ
концептуализации действительности.
Понятие
ЯКМ
восходит
к
идеям
В.
фон
Гумбольдта
и
неогумбольдтианцев (Л. Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с
одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности, так
называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа, - с
другой.
1.1 Языковая картина мира в концепции Л. Вайсгербера
Главной вдохновительницей Лео Вайсгербера (1899-1985) была идея
идиоэтничности языкового содержания, которую он нашёл в учении В. фон
Гумбольдта о внутренней форме языка. На его основе он и построил свою
теорию языковой картины мира (Weltbild der Sprache), которая является
5
подчёркнуто словоцентрической. “Словарный запас конкретного языка, писал Л. Вайсгербер, - включает в целом вместе с совокупностью языковых
знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми
располагает языковое сообщество; и по мере того, как каждый носитель
языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают
этими мыслительными средствами; в этом смысле можно сказать, что
возможность родного языка состоит в том, что он содержит в своих понятиях
определённую картину мира и передаёт её всем членам языкового
сообщества”.
Таким
образом,
Л.Вайсгербер
подчёркивает
мировоззренческую, субъективно-национальную, идиоэтническую сторону
ЯКМ, проистекающую из факта, что в каждом языке представлена особая
точка зрения на мир – та точка зрения, с которой смотрел на него народ,
создавший данный язык. Сам же мир остаётся в тени этой точки зрения.
Научная эволюция Л. Вайсгербера в отношении концепции ЯКМ шла в
направлении от указания на её объективно-универсальную основу к
подчёркиванию её субъективно-национальной природы. Место мира в его
научном сознании всё больше занимала точка зрения на мир.
Чем в большей степени оставлял Л. Вайсгербер объективный фактор
формирования ЯКМ – внешний мир, тем больше он превращал язык в
некоего демиурга, который сам создаёт мир.
В решении вопроса о соотношении научной и языковой картин мира Л.
Вайсгербер не доходил до их отождествления, но вместе с тем он не мог и
здесь отказаться от своей излюбленной идеи о том, что в родном языке
заложена сила, которая самым существенным образом воздействует на
человеческое сознание во всех сферах духовной культуры – в том числе и
области науки.
Чтобы облегчить понимание вопроса о влиянии языка на науку, Л.Вайсгерберу необходимо было их сблизить, показать, что разница между ними
не столь велика, как может показаться на первый взгляд неискушенному
6
человеку. Научная картина мира, по его мнению, отличается от языковой в
первую очередь степенью универсальности и идиоэтничности.
Наука стремится к универсальности, поскольку имеет своею высшей
целью объективную истину, а она должна быть полностью очищена от какихлибо субъективных (в том числе и национальных) примесей. Конкретный же
язык всегда, напротив, обречён на идиоэтнизм, поскольку он не в состоянии
освободиться от своих субъективно национальных рамок. Чтобы сблизить
науку и язык, следовательно, надо либо добавить универсальности в язык,
либо уменьшить её в науке. Первый путь был для Л. Вайсгербера
неприемлем, поскольку он противоречил его идиоэтническим убеждениям.
Он выбрал второй, пытаясь развеять “предубеждение” о том, что наука
свободна от идиоэтнизма и что в ней господствует универсальное. Он писал
о научном познании: “Универсально оно в том смысле, что оно не зависимо
от пространственных и временных случайностей и что его результаты в том
смысле адекватны структуре человеческого духа, что все люди вынуждены
признать определённый ход научного размышления… Такова цель, к которой
наука стремится, но которая нигде не достигнута”. Быть до конца
универсальной науке мешает “связь науки с предпосылками и сообществами,
не имеющими общечеловеческого масштаба”. Именно эта связь и “влечёт за
собой соответствующие ограничения истинности”.
Таким образом, если бы люди были лишены своих этнических и
индивидуальных особенностей, то они сумели бы добраться до истины, а
поскольку они не имеют этой возможности, то полной универсальности они
никогда не смогут достичь. Казалось бы, из этих размышлений Л.
Вайсгербера должен был бы следовать вывод о том, что люди (и в
особенности учёные), по крайней мере, должны стремиться к освобождению
своего сознания от субъективизма, проистекающего из их индивидуальности,
и в частности от идиоэтнических уз своего родного языка.
Однако с точки зрения Л. Вайсгербера, попытки людей (в том числе и
учёных) освободиться от власти родного языка всегда обречены на провал. В
7
этом состоял главный постулат его философии языка. Объективный
(безъязыковой, невербальный) путь познания он не признавал. Отсюда
следовало и его решение вопроса о соотношении науки и языка: если от
влияния языка наука освободится не в состоянии, то надо превратить язык в
её союзника.
Доказательства этому мы находим в его статье Der Geruchsinn in unseren
Sprachen “Обоняние в нашем языке” (1928), где он проанализировал два
лексических поля немецкого языка – обоняния и вкуса. Оказалось, что
последнее представлено лишь четырьмя основными наименованиями: bitter,
salzig, sauer, suss
(горький, солёный, кислый, сладкий), тогда как поле
обоняния оказалось намного представительнее. Этот факт Л. Вайсгербер
использовал
в
качестве
доказательства
влияния
языка
на
науку.
Ограниченность наименований для обозначения вкусовых ощущений, с
точки зрения Л. Вайсгербера, отразилась и на соответствующей области
науки, изучающей эти виды ощущений: она оказалась в плачевном
состоянии, но, как ни странно, не лучше обстояло дело и исследованием
различных видов запахов. Здесь Л. Вайсгербер и рекомендовал науке
прибегнуть к помощи языка. При этом, советовал учёный, чтобы дать по
возможности полную классификацию запахов, необходимо обнаруживать их
обозначения не только в литературном языке, но и диалектах, жаргонной
речи торговцев вином, табаком, чаем, парфюмеров, дегустаторов и т.д.
Таким образом, Л. Вайсгербер предлагал стоить научную картину мира
исходя из языковой. Однако он признавал лишь частичное подчинение науки
языку – только там, где научная картина мира отстаёт от языковой. Логика
Л. Вайсгербера всегда опиралась на понимание языка как промежуточного
мира (Zwischenwelt) между человеком и внешним миром. Под человеком
здесь надо иметь в виду и учёного, который, как и все прочие, не в состоянии
в своей исследовательской деятельности освободиться от уз, налагаемых на
него картиной мира, заключённой в его родном языке. Он обречён видеть
мир сквозь призму родного языка. Он обречён исследовать предмет по тем
8
направлениям, которые ему подсказывает его родной язык. При этом Л.
Вайсгербер признавал относительную свободу человеческого сознания от
языковой картины мира, говоря, что в ёе рамках мы можем позволить себе
некоторый “манёвр”, который и делает нас индивидуальностями .
Концепция
ЯКМ
Л.
Вайсгербера
является
подчёркнуто
словоцентрической, и выглядит её образ, по преимуществу, как система
лексических полей. Именно в лексической системе языка легче, чем в других,
обнаружить “мировоззренческую” природу ЯКМ. Рассмотрим один из
лексических примеров исследователя.
В немецком языке есть слова Kraut (полезная трава) и Unkraut (сорняк). С
объективной точки зрения, рассуждал учёный, в природе не существует
полезных и вредных трав. Язык же зафиксировал здесь точку зрения
немецкого народа на мир. Каждый немецкий ребёнок потому должен принять
эту антропоцентрическую точку зрения на травы, что она навязывается ему
его родным языком, когда он усваивал его от старших.
Подобным образом дело обстоит, по Л. Вайсгерберу, и со всеми другими
классификациями, которые имеются в картине мира того или иного языка.
Именно они в конечном счёте и задают человеку ту картину мира, которая
заключена в его родном языке. Эта картина мира может существенно
отличаться от научной. Вот почему по поводу несовпадения, например,
языковой
картины
мира
в
области
классификации
растений
и
соответствующей ботанической классификации Л. Вайсгербер писал:
языковая картина мира здесь “совершенно не совпадает с ботанической, и
многие из необходимейших языковых средств вообще нельзя обосновать или
оправдать ботанически”.
Возникает вопрос: почему же автор этих строк стремился к сближению
языковой картины мира с научной? Почему он, в частности, советовал
учёным искать классификацию запахов не в сфере их восприятия как
такового, а в лексическом поле обоняния, имеющемся в немецком языке? Это
не логично, если, как он сам утверждал в статье о травах, языковая картина
9
мира и научная могут очень сильно отличаться друг от друга. Очевидно,
свою задачу он видел не в том, чтобы своим трудом способствовать
преодолению в сознании людей их языковых картин мира и их вытеснению
научной картины мира. Напротив, всю свою жизнь он стремился показать
непреодолимую силу языковой картины мира на сознание её носителей.
1.2. Языковая картина мира в гипотезе Сепира – Уорфа
Эдвард Сепир (1884 – 1939)
и Бенджамен Ли Уорф (1897 – 1941)
являются авторами гипотезы лингвистической относительности – концепции,
согласно которой структура языка определяет структуру мышления и способ
познания внешнего мира. Она была разработана в 30-х годах ХХ в. в США в
рамках этнолингвистики. Согласно этой гипотезе логический строй
мышления определяется языком. Характер познания действительности
зависит от языка, на котором мыслит познающий субъект. Люди членят мир
организуют его в понятия и распределяют значения так, а не иначе,
поскольку являются участниками некоторого соглашения, имеющего силу
лишь для этого языка.
Познание не имеет объективного, общезначимого характера; “сходные
физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только
при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых
систем”.
В советском языкознании гипотеза Сепира – Уорфа подверглась критике
с позиций марксистской методологии: сторонники этой гипотезы не
10
учитывают, что язык не представляет собой самодавляющей, тиранической
силы творящей мир, а является результатом отражения человеком
окружающего мира. А между тем именно на тирании языка настаивал Э.
Сепир: “Значения не сколько открываются в опыте, сколько накладываются
на него в силу той тиранической власти, которая обладает языковая форма
над нашей ориентацией в мире”. Различия в способах членения мира,
говорили критики, возникают в период первичного означивания и могут быть
обусловлены
ассоциативными
различиями,
несходством
языкового
материала, сохранившегося от прежних эпох, влиянием других языков и т.д.
Выражаемое с помощью языка содержание не равно сумме значений
языковых единиц, так как путём сочетания разных языковых средств можно
выразить также содержание или понятие, которое не соотносится с какой
либо особой единицей языка. Форма и категория мышления одинаковы у
всех народов, хотя язык оказывает известное регулирующее влияние на
процесс мышления.
Однако в гипотезе Сепира - Уорфа присутствует и рациональное зерно.
Язык действительно оказывает влияние на познавательную деятельность его
носителей. Особенно заметным это явление оказывается в детстве. Так,
маленький эскимос потому обращает внимание на разные виды снега –
падающий, талый, несомый ветром и т.п., что его заставляет это делать
родной язык, поскольку в нём имеются специальные лексемы для
обозначения этих видов снега. Напротив, подобные лексемы отсутствуют во
многих других языках. Стало быть, дети, говорящие на этих языках, будут
свободны в данной области от направляющей роли родного языка в
познании.
Ошибочность взглядов авторов гипотезы состояла в том, что они явно
преувеличивали
руководящую
роль
языка
в
познании.
Однако
познавательная деятельность человека может осуществляться и без языка – в
абстракции от языковых форм, с помощью которых предмет познания может
быть в дальнейшем описан. Так, европейские дети могут узнать о разных
11
видах снега из непосредственных наблюдений за ними. Поэтому можно
утверждать, что
власть языка над познавательной деятельностью его
носителей не является тиранической и что наряду с языковым (вербальным)
существует и другой – неязыковой – путь познания.
Критические стрелы, пущенные в адрес гипотезы Сепира – Уорфа, не
должны погубить главное детище её авторов – понятие языковой картины
мира. Сам термин “ЯКМ” был введён в науку Лео Вайсгербером. Это же
понятие фигурирует в таких выдержках из работ Э. Сепира:
1. “Мир языковых форм, взятый в пределах данного языка, есть завершённая
система обозначения… Переход от одного языка к другому психологически
подобен переходу от одной геометрической системе отсчёта к другой”.
2. “Каждый язык обладает законченной в своём роде и психологически
удовлетворительной формальной ориентацией, но эта ориентация
залегает глубоко в подсознании носителей языка”
3. “Языки являются по существу культурными хранилищами обширных и
самодостаточных сетей психических процессов”.
На классификационную сторону ЯКМ в первую очередь обращал
внимание Б. Уорф. Это позволило ему сравнить языковую картину мира с
научной. Как первая, так и вторая представляют собою, по Б. Уорфу,
“систему анализа окружающего мира”. Следовательно, обе они имеют дело с
моделированием мира. В этом их сходство. Но между ними имеется и
существенное различие: научная картина мира – результат деятельности
учёных, ЯКМ – результат деятельности рядовых носителей того или иного
языка, которые этот язык и создали. Первая отражает научное сознание, а
вторая – обыденное.
Б. Уорф выделил также основные черты научной картины мира в
сравнении с языковой. Так, языковые картины мира, с его точки зрения,
неизмеримо старше научных, и, следовательно, по степени информационной
насыщенности ЯКМ значительно превосходят научные. Кроме того, ЯКМ
всегда своеобразны, а стало быть, плюралистичны, тогда как научные
12
стремятся к монизму, поскольку истина универсальна. Словом, ЯКМ старше,
информационно богаче и плюралистичнее научных.
Вышеуказанные черты ЯКМ привели Б. Уорфа к выводу о том, что ЯКМ,
а не объективная действительность должны стать основным источником
научных знаний. Таким образом, Б. Уорф игнорировал объективный фактор
познания за счёт преувеличения роли языка для развития науки. Кроме того,
он был ярым сторонником языкового плюрализма. В каждом языке, с его
точки зрения, отражена своя система категорий. При этом каждая из таких
систем имеет право на равную научную ценность. В западной же науке
сложилась ситуация, при которой отдают предпочтение категориям,
извлеченным лишь из индоевропейских языков. “Однако
удивительнее
всего, - писал он в связи с этим, - то, что различные широкие обобщения
западной культуры, как, например, время, скорость, материя, не являются
существенными для построения всеобъемлющей картины вселенной”,
поскольку подобных категорий нет в неиндоевролейских языках (например,
индейских).
“Западная
культура
предварительный
анализ
реального
окончательным,
решительно
при
помощи
мира
отказавшись
и
от
языка
считает
всяких
произвела
этот
анализ
корректив.
Единственный путь к исправлению ошибок анализа лежит через все те
другие языки, которые в течениях целых эпох самостоятельного развития
пришли к различным, но одинаково логичным предварительным выводам” .
Как видим, Б. Уорф призывал всех учёных стать языковедами, чтобы во
всей массе языков они находили категории, уже осмысленные в обыденном
опыте их носителей, а стало быть, проверенные их вековой мудростью.
13
1.3. Представления о языковой картине мира академика Ю.Д. Апресяна
Современные представления о ЯКМ в изложении академика Ю.Д.
Апресяна выглядят следующим образом.
Каждый естественный язык отражает определённый способ восприятия и
организации (концептуализации) мира. Выражаемые в нём значения
складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную
философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям
языка.
Свойственный
данному
языку
способ
концептуализации
действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен,
так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через
призму своих языков. С другой стороны ЯКМ является “наивной” в том
смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от
“научной” картины. При этом отражённые в языке “наивные” представления
отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и
интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем
мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на
протяжении
многих
тысячелетий
и
способны
служить
надёжным
проводником в этот мир. В наивной картине мира можно выделить наивную
14
геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику,
психологию и т.д.
Так, например, заповеди наивной этики реконструируются на основании
сравнения пар слов, близких по смыслу, одно из которых нейтрально, а
другое несёт какую-либо оценку, например: хвалить и льстить, обещать и
сулить, смотреть и подсматривать, свидетель и соглядатай, добиваться и
домогаться, гордиться и кичиться, жаловаться и ябедничать и т.п. Анализ
подобных пар позволяет составить представления об основополагающих
заповедях русской наивно – языковой этики: “нехорошо преследовать
узкокорыстные цели”, “нехорошо вторгаться в частную жизнь других
людей”, “нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки”.
Характерной
особенностью
русской
наивной
этики
является
концептуальная конфигурация, заключённая в слове попрекать (попрёк):
“нехорошо, сделав человеку добро, потом ставить это ему в вину”. Такие
слова
как
дерзить,
грубить,
хамить,
прекословить,
забываться,
непочтительный, галантный и т.п., позволяют выявить также систему
статусных правил поведения, предполагающих существование определённых
иерархий (возрастную, социально-административную, светскую): так, сын
может надерзить (нагрубить, нахамить) отцу, но не наоборот и т.п.
Интересен и образ самого человека, созданный русской ЯКМ. На
основании обширного круга русской лексики, описывающей действия и
состояния человека, Ю.Д. Апресян предлагает следующее его описания.
Человек в русской ЯКМ предстаёт прежде всего как динамичное
деятельное существо. Он выполняет три различных типа действий –
физические, интеллектуальные и речевые. Ему свойственны определённые
состояния – восприятие, желания, знания, мнения, эмоции и т.п. Наконец, он
определённым образом реагирует на внешние и внутренние воздействия.
Каждым видом деятельности, типом состояния или реакции ведает своя
система, которая локализуется в определённом органе. Иногда один и тот же
орган обслуживает две системы (например, в душе локализуются не только
15
эмоции, но и некоторые желания). Почти всем системам соответствует свой
семантический
примитив
(т.е.
элементарная,
неразложимая
единица
семантического метаязыка, из которой строятся толкования). Таких систем в
человеке восемь.
1) Физическое восприятие (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание) – то,
что обозначается словом чувства в одном из его значений. Оно локализуется
в органах восприятия (глаза, уши, нос, язык, кожа). Семантический примитив
– “воспринимать”.
2)
Физиологические состояния (голод, жажда, желание – “плотское
влечение”, большая и малая нужда, боль и т.п.) Они локализуются в разных
частях тела. Семантический примитив – “ощущать”.
3)
Физиологические реакции на разного рода внешние и внутренние
воздействия (холод, мурашки, бледность, жар, пот, сердцебиение и т.п.)
Реагируют различные части тела ( лицо, сердце, горло) или тело в целом.
4).
Физические действия и деятельность ( работать, отдыхать, идти,
стоять, лежать, бросать, рисовать, рубить, резать, ломать и т.д.) Они
выполняются определёнными частями тела ( руками, ногами) или телом.
5)
Желания ( хотеть, желать, жаждать, стремиться, предпочитать,
подмывать, не терпеться, воздерживаться, искушать, соблазнять и т.п.)
Простейшие из них, связанные с удовлетворением физиологических
потребностей, локализуются в теле, “окультуренные” желания, связанные с
удовлетворением идеальных потребностей, - в душе (В душе ей хотелось
необыкновенной
любви).
Последние,
составляющее
большинство,
реализуются с помощью воли, деятельность которой корректируется
совестью. Семантический примитив – “хотеть”.
6) Интеллектуальная деятельность и ментальные состояния ( воображать,
представлять, считать, полагать, понимать, осознавать; интуиция, озарение;
дойти <до кого-то>, осенить; знать, верить, догадываться, подозревать,
помнить, запоминать, забывать и т.д.) Интеллектуальная деятельность
16
локализуется в сознании (уме, голове) и выполняется ими же. Семантические
примитивы – “знать” и “считать”.
7) Эмоции (бояться, радоваться сердиться, восхищаться, сожалеть,
ревновать, обижаться и т.д.) Эмоции делятся на низшие, общее для человека
и животного (страх, ярость, удовольствие), и высшие, свойственные только
человеку (надежда, стыд, восхищение, чувство вины). Эмоции локализуются
в душе, сердце и груди. Семантический примитив – “чувствовать”.
8) Речь (говорить, сообщать, обещать, просить, требовать, приказывать,
советовать, объявлять, хвалить и т.п.) Семантический примитив – “говорить”.
Каждая система имеет определённую внутреннюю организацию; с другой
стороны, системы взаимодействуют и образуют определённую иерархию.
Итак, нами были сопоставлены трактовки понятия ЯКМ
различных
исследователей. С развитием теоретической мысли и лингвистической науки
положение языковой картины мира по отношению к картине мира научной
изменялось: от полного подчинения науки языку до признания возможности
их
равноправного
развития.
Результаты
сопоставления
концепций
Л.Вайсгербера, Сепира – Уорфа, Ю.Д.Апресяна приведены в таблице
С точки зрения современных исследователей, понятие ЯКМ включает две
связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира,
предлагаемая языком, отличается от “научной” (в этом смысле употребляется
также термин “наивная картина мира”); 2) что каждый язык “рисует” свою
картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают
другие языки.
Сопоставление концепций понятия ЯКМ приведено в таблице 1.
17
Табли
Соотношение
ЯКМ и НКМ
1
2
Л.
ЯКМ И НКМ
Вайсге- неравнозначны,
рбер
но
разница между
ними
невелика.Они
различаются
степенью
универсальност
ии
идиоэтничности
. Предлагал
строить НКМ,
исходя из ЯКМ.
Б. Уорф Выводил
НКМ из ЯКМ,
т.е.
отождествлял
их. ЯКМ, а не
реальная
действительно
сть должна
стать
основным
источником
научных
знаний.
Ю.Д.Апр ЯКМ
е-сян
отличается от
НКМ и
поэтому
является
наивной, но
не
примитивной
Невербаль
ный путь
познания
3
Не
признавал
ца 1.
Наука и
Свобода
Реконструк
язык
человеческ ция ЯКМ
ого
сознания
от ЯКМ
4
5
6
Наука
Допускается На
подчинен , но
синхрониче
а
относительн ской
языку
ая
основе, на
только
лексическо
там, где
м
НКМ
материале
отстает от
ЯКМ
Не
признавал
Ставил
науку в
полное
подчинен
ие языка.
Наделял
язык
руководя
щей
ролью в
познании
Не
допускаетс
я
Как на
лексическо
м, так и на
грамматиче
ском
материале.
Признает
Не строит Относитель На
определе ная
лексическо
нных
м
иерархий.
материале.
18
Выводы по главе I
Первоначально под научной картиной мира естествоиспытатели
понимали достигнутые и доказанные результаты своей науки. Проблема
единства картины мира решалась ими путём прямой онтологизации своих
теоретических построений. По мере развития физики наглядная модель стала
замещаться интерпретированной абстрактной математической конструкцией,
что в свою очередь поставило вопрос о многоуровневом характере научных
теоретических понятий в смысле их отношения к реальности и привело, в
конце концов, к различению в самосознании физиков структуры научной
картины мира и структуры самого мира.
М. Планк различал практическую картину мира и научную картину
мира. С практической картиной мира он связывал целостное представление
человека об окружающем мире, которое вырабатывается им постепенно на
основании своих переживаний. Научную картину мира он трактовал как
модель реального мира в абсолютном смысле, независимую от отдельных
личностей и всего человеческого мышления. Всякая научная картина мира,
по М. Планку, имеет лишь относительный характер, и создание такой
картины мира, которая представляла бы собой нечто окончательно реальное
и не нуждалась бы больше ни в каких улучшениях,
недостижимой задачей (Планк; 104).
он считает
Научная картина мира, добытая из
опыта, всегда является более или менее удачной моделью мира реального.
Хотя чувственные ощущения, вызываемые различными предметами, у
разных людей могут и не совпадать, но «картина мира, мира вещей для всех
людей одинакова» (Планк; 104-106). Научная картина мира, добытая из
опыта, представляет собой «феноменологический мир», который всегда
является лишь приближением, более или менее удачной моделью мира
реального.
19
В настоящее время под научной картиной мира понимают систему
наиболее общих представлений о мире, вырабатываемых в науке и
выражаемых с помощью фундаментальных
понятий и принципов этой
науки. С картиной мира связывают исходные предпосылки рассмотрения
мира,
содержательно-онтологические
глубинные
структуры,
лежащие
в
построения
основании
научного
знания,
научно-познавательной
деятельности (Серебренников; 18).
Проблема статуса картины мира в истории
разрабатывалась
применительно к её подвидам – научной картине мира и общенаучной
картине мира. При этом были предложены следующие решения:
1) картина мира занимает промежуточное положение между двумя
полюсами: наукой и мировоззрением или же между наукой и
философией;
2) картина мира является мировоззрением, заключая в себе тип
социальной практики;
3) картина мира представляет собой вид философской рефлексии
(неонатуралистическая концепция научной картины мира);
4) картина
мира
представляет
собой
вид
научного
знания
(сциентистская концепция научной картины мира).
В соответствии с неонатуралистической концепцией научная картина
мира формируется философскими средствами и входит в состав философии.
Она имеет философский статус, что и выводит её за пределы конкретных
наук. Представляя собой уровень философской рефлексии, научная картина
мира надстраивается здесь над системностью научных знаний и образует
связующее звено между ними и мировоззрением.
Весьма популярна была сциентистская концепция научной картины
мира. Согласно этой концепции научная картина мира и её разновидности –
естественнонаучная картина мира и частнонаучная картина мира –
рассматриваются как специфические концептуальные образования в рамках
естествознания, формируемые с помощью научных методов и понятий.
20
Исходя из научной картины мира, разрабатываемой теоретическим
естествознанием,
создаются
специальные
технические
устройства,
с
помощью которых человек входит в реально-практическое взаимодействие с
объективной
реальностью.
вырабатываются
На
технические
основе
средства
научной
картины
преодоления
мира
физического
пространства и времени. Научная картина мира служит универсальным
ориентиром человеческой деятельности, определяющим течение всех
процессов в обществе. Научная картина мира может рассматриваться лишь
как
компонент
общей
фундаментальных
картины
образов
мира,
деятельности
мифологического и художественного
результатов
познания,
полученных
формируемой
при
на
участии
основе
обыденного,
сознания путём ассимиляции
во
всех
областях
человеческой
деятельности.
Научную
картину
мира
обычно
противопоставляют
языковой.
Действительность в сознании современного человека отражается двояко:
концептуально и вербально. Одна из отличительных черт этого процесса
состоит
в
том,
что
постижение
окружающей
среды
и
создание
концептуальной системы, равно как и языковой, является отнюдь не чисто
самостоятельно-субъективным
делом:
в
значительной
степени
формирование того и другого «навязывается» извне, или же, преподносится
уже в готовом виде под воздействием языковой картины мира. Входя в мир,
ребёнок создаёт концептуальную картину мира, в том числе и при
существенной помощи языка, в котором этот мир уже истолкован в системе
конвенциональных
знаков,
в
прототипическому
принципу.
системе
В
категорий,
дальнейшем
он
построенных
по
сравнивает
свой
субъективный опыт с опытом других людей, корректирует его. Важно при
этом подчеркнуть, что роль и значение субъективного фактора в
вышеназванных процессах никоим образом не отрицается. Просто следует
иметь в виду, что роль языка теперь приобретает иное звучание. Языковая
21
картина мира рассматривается как выполняющая функцию ориентации
человека в мире, в том числе, систематизации получаемой им информации.
Различие между языковой и научной картинами мира особенно ярко
проявляется
при
анализе
тех
слов
естественного
языка,
которые
используются в качестве научных терминов. Значение научного термина
развилось из значения обычного слова, но термин определяется в системе
научных понятий, а она бывает весьма далека от системы лексических
значений, закреплённых в естественном языке. Например, в геометрии
понятие «прямая линия» определяется как кратчайшее расстояние между
двумя точками. Но на бытовом уровне и в литературном языке прямой мы
называем линию, которая не уклоняется ни вправо, ни влево. Хотя научная
картина мира описывается средствами естественного языка, но объектом
лингвистики является лишь языковая, наивная картина мира.
Язык ограничивает субъективность описания мира. Если бы языковая
картина мира противоречила
реальной картине мира, то это было бы
серьезным тормозом на пути научного прогресса. С помощью языка мы
стремимся
приблизиться к объективности. Язык субъективен в отражении,
например, диалектически противоречивых сущностей оценочного характера
(холодный – горячий, высокий – низкий, близкий – далёкий, добрый – злой,
хороший – плохой, мягкий – твёрдый), в остальном же он ориентируется на
реалии окружающей нас действительности. Нельзя не предположить, что
язык удерживает нас в рамках достаточной степени приближения к
онтологии мира.
Как мы выяснили, различия в научной и наивной (языковой) картинах
мира обусловлены тем, что языковая картина мира отражает наши
обиходные, обывательские, бытовые представления о мире, в отличии от
научной картины мира, которая представляет собой представления о мире,
вырабатываемые в науке и выражаемые с помощью фундаментальных
понятий и научных методов.
22
Глава II ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ ЦВЕТА КАК МАТЕРИАЛ ДЛЯ
ИССЛЕДОВАНИЯ ЯКМ.
2.1. Прототипы цветообозначений в разных языках
В лингвистике цветообозначения рассматриваются в разных аспектах.
Так, основной задачей психолингвистики является раскрытие их смысла. Как
пишет Р.М.Фрумкина, «смысл-это та информация, которую имя несет в
денотате», но некоторые ученые (Мак Дениел, Берлин и Кей, Хеллер и
Макри) пытаются описывать его не в традиционных дискретных семантических признаках, а в терминах теории различных множеств или терминах физических свойств цвета, таких как длина волны или относительная интенсивность, юн, яркость, насыщенность. Говоря "a blue dress", "niebieska
(FЕМ) sukienka" (польск.) или «синее платье», люди могут не иметь
представления о том, какая длина волны или относительная интенсивность
связаны со словами blue, niebieski или синий; и все же, конечно, неразумно было
бы на этом основании заключить, что говорящие не знают, что значат эти слова.
Как пишет А.Вежбицкая, слова значат именно то, что говорящий "имеет в
виду", или "держит в голове". Поэтому чаще всего ученые прибегают к
толкованию, чтобы раскрыть смысл прилагательных цвета (Р.М.Фрумкина,
ССАЯ, СРЯ).Согласно Р.М.Фрумкиной, "толкование различаются за счет того,
какие аспекты информации, содержащиеся в имени, оцениваются авторами
толкования, как субъективно более важные".
По традиции цветообозначениям даются «изобразительные толкования»,
то есть указание на типичный объект, обладающий данным цветом. Например,
зеленый < 'цвета свежей листвы, травы'; белый < 'цвета снега'; черный < 'цвета
23
угля' и т.д. Трудности возникают при толковании таких цветов, как розовый,
серый, коричневый, потому что объекта как такового нет, и чаще такие
цвета описывают через другие, например, коричневый <`темный буроватожелтый`. Такое описание явно неудачно, так как наводит на мысль о какихто грязных неопределенных тонах; все оттенки ярко-коричневого типа
шоколадного, каштанового и светло-коричневого, ближе к бежевому, сразу
исключаются. Попытки описания слов с помощью колерного образца не
нашли поддержки, потому что знание таблиц, где колерные образцы
снабжены их цветообозначениями, помогают смысл того что хотел, сказать
говорящий, а не знание языка.
Как
отмечает
Р.М.Фрумкина,
самый
информативный
способ
толкования прилагательных цвета тот, который содержит прямое указание
на объект. Однако, что это за «объект», «эталон», «прототип» зависит от
языка, так как постоянное воздействие ощущений, получаемых носителями
того или иного цвета из внешней среды (в том числе и цветовых), создавало
прочные ассоциации с определенными предметами, закрепившимися на
генетическом уровне. Следовательно, если ассоциации не универсальны, то
и смысл цветообозначений у разных народов, по мнению таких лингвистов,
как А. Вежбицкая, А.П.Василевич, В.А.Москвич и Р.М.Фрумкина, будет
зависеть от исторических, культурных и географических условий.
Подтверждение вышесказанному можно найти в теории А. Вежбицкой
об исторических прототипах слов, обозначающих цвета. Прототип может
помочь, если соединить с вербальным толкованием, он относится к
молчаливому знанию, которое спрятано в «глубинах» сознания человека, но
которое можно вытащить на поверхность с помощью ассоциаций.
Исторические прототипы помогли А.Вежбицкой найти референциальные
границы основных цветов в разных языках.
Важно отметить, что основными цветами в данном случае будут
считаться не те части спектра, которые зависят от практической
необходимости говорящих на том или ином языке, а те, которые
24
воспринимаются ребенком в первую очередь. Отсутствие слов для
обозначения тех или иных цветов в языке ни в коей мере, ни говорит о том,
что носители данного языка соответствующих цветов не различают, так
как по данным Г.Э. Бреслава освоение цветовой гаммы детьми
закономерно для любой культуры. В ходе многочисленных исследований
установлено, что до трех лет ребенок воспринимает только ахроматические
цвета (гамма Белый-Черный), в следующие два года он начинает различать
цвета Желтой и Синей частей спектра, после четырех лет происходит
узнавание Красной и Зеленой частей спектра.
Вопрос о прототипах цветообозначений представляет интерес в
связи с тем, что затрагивают ассоциативные связи, которые также
помогают выявлять коннотации цветообозначений.
'Белый' и 'Черный'
Предположительно, под влиянием природной смены дня и ночи у
человека на бессознательном уровне свет ассоциируется с 'белым', а ночь с
'черным', поэтому понятия 'темный' и 'черный', а также 'светлый' и
'белый' кажутся тесно связанными, но не одним и тем же. В английском
языке легко образуются словосочетания типа light blue и dark blue, но нельзя
образовать сочетание dark white и light black, относящиеся к тавтологии.
Корнями семантика этих слов уходит к следующим прототипам: для слов
'светлый' и 'темный'- время, среда, когда видно или, наоборот, не видно
предметы, а для слов 'белый' и 'черный' - непосредственно предметы из этой
среды. В этой связи интересно вспомнить, что в языке австралийских
аборигенов — луритья - одно из двух основных цветообозначений ('светлый'
и 'темный') совпадает со словом для ночи. К этому нужно добавить, как
отметил Л. Витгенштейн, что 'белый' для большинства языков является
непрозрачным (это становится понятным, если вспомнить белый снежный
покров), однако, бразильское слово holite 'белый' значит также 'прозрачный'
и «светлый». И. наконец, нужно отметить, 'черный' и 'белый' не
симметричны в языках мира, и 'черный' встречается гораздо чаще .
25
Например, С.Харгрейв пишет, что в австралийском языке марту вангка
отсутствует основной термин для обозначения белого цвета .
'Синий'
Ближайшими
эквивалентами
цвета
'синий'
служат
слова,
морфологически или этимологически связанные со словом для обозначения
неба. Например, польское слово niebieski происходит от слова 'небо' niebo. В
русском языке для неба чаще употребляется 'голубой', хотя этимологически
слово восходит к 'голубь'. Дети чаще всего используют 'синий' по
свидетельству З.М.Истоминой, но 'голубой' и 'синий' являются одними из
основных цветов для русских. Как отмечает Р.М.Фрумкина: «Некоторые
испытуемые, образованные носители русского языка, не считают серый и
коричневый основными, «поскольку их нет среди цветов радуги». Все
уверены, однако, голубой и синий там есть». Таким образом, границы
английского слова ‘blue’ намного шире, чем русского 'голубой'; если же
сравнивать английское 'blue' и японское ‘aoi’, то окажется, что
референциальные границы 'аоi' размыты, а слово имеет три точки референциальной относительности: во-первых, небо, во-вторых, море, втретьих, растительный мир .
'Красный' и 'Желтый'
Во многих случаях название слова 'красный' восходит к названию
крови, поэтому уместно предположить, что прототипом этого имени стал
цвет крови. Однако, как отмечает А. Вежбицкая, могут существовать и
другие референциальные точки отсчета, например, различные минералы и
насекомые. Далее автор доказывает, что все-таки концепт этой категории
восходит к огню: «... я спрашивала испытуемых, о каком цвете их
побуждает думать Огонь, то многие из них отвечали: о красном». В
английском языке это подтверждается такими выражениями, как hot red
'раскаленный докрасна', red coals 'красные угли' или fiery red 'огненнокрасный'. Как видно из примеров, используется прилагательное ‘red’, а не
'yellow', которое считается также 'теплым' цветом, но в большинстве
26
случаев ассоциируется с солнцем. И если на подсознательном уровне
большинство испытуемых чувствуют, что 'желтый' их «согревает», а
'красный' цвет «обжигает», то справедливым будет считать прототипами для
этих цветообозначений соответственно солнце и огонь.
'Зеленый'
В большинстве случаев слово 'зеленый' морфологически или
этимологически связано с обозначением травы, растений или растительного
мира в целом. Например, zielonu (польск.) этимологически восходит к ziolo
'растение'.
Однако, если обращаться к валлийскому языку, то этот прототип будет
не полным, так как некоторые английские 'зеленые' вещи в валлийском
считаются 'синими'. Валлийское gwyrrd ограничивается более яркими,
свежими оттенками зеленого, потому А.Вежбицкая считает, что отправной
точкой будет ситуация: «Что-то растет на земле, начинается дождь, все
становится влажным и от влаги блестит». Предметы, похожи на растения
после дождя, будут называться gwyrrd. На языке хануноо (Филиппины)
существует оппозиция сухости и свежести, поэтому свежие фрукты или
овощи называются pag-laty-un, свежесрезанный бамбук- malatuy. Однако,
вряд ли англичане сказали бы, что бамбук цвета 'green', а валлийцы –
‘gwyrrd’, так как ‘latuy’ имеет границы от 'светло-зеленого' или 'желтого' до
'светло-коричневого'. Следовательно, хотя 'green', и ‘gwyrrd’, и 'latuy'
обозначают оттенки 'зеленого', имеют разные прототипы.
Таким образом, рассматриваемые примеры показывают, что смысл
даже основных цветов, которые воспринимаются в первую очередь после
рождения человека, не может быть универсальным, поскольку в ряде случаев
обозначение цвета отсутствует в языке, а в ряде — исторические прототипы
цветов, связанных с той или иной частью спектра, придали свои оттенки
значению цветообозначения, некоторые показывают несовпадение границ
цветообозначений, что, несомненно, влияет на развитие состава группы
цветообозначений в различных языках.
27
2.2. Формирование состава группы прилагательных цвета в
английском языке
Формирование состава группы прилагательных цвета началось со
времен
миграций
первых
племен,
язык
которых
содержал
слова
индоевропейских корней (совр. red) и германских (совр. Green, blue, white). С
тех пор и по настоящее время состав прилагательных может пополняться и
изменяться: по данным исследования, проведенного А.П.Василевич, было
зафиксировано более 3,5 тысяч прилагательных цвета , однако в состав
активного словаря вошло только 254 слова. Из этих 254 цветообозначений
самыми частотными являются 11 прилагательных:white, black, red, brown, green,
blue, yellow, orange, rose, grey, purple. На долю этих слов приходится около 70
всех случаев употребления в тексте.
В.А.Москвич выделяет несколько критериев, которые позволяют
отнести то или иное прилагательное цвета к основным:
1) частота употребления;
2) отсутствие или наличие внутренней формы;
3) односоставность или сложный характер корня;
4) стилистическая характеристика;
5) сочетаемость слова в контексте.
Статистический критерий является, по мнению автора, определяющим.
На основании этого критерия английские прилагательные yellow, green, blue,
red можно отнести к основным в первую очередь, так как эти 4
цветообозначения входят в список 850 слов «Basic English». Частотность
остальных
рассматриваемых
прилагательных
(исключаются
цвета
ахроматической оси –white, black, grey; выпавшие из поля исследования) низкая,
поэтому В.Л.Москвич относит их к подосновным.
Большинство
древними,
из
рассматриваемых
цветообозначений
являются
исконными словами английского языка, поэтому у них
28
внутренняя форма отсутствует. Исключение составляет orange и rose,
которые вошли в английский язык в сравнительно недавнее время, в XVII —
XVIII в. [8,46]. Любой англичанин скажет, например, что оранжевый цвет
'orange' назвали так по цвету апельсина. Внутреннюю форму таких
прилагательных как red, blue, grey, green, yellow, white, brown можно
выяснить только путем этимологического исследования.
Основные
цветообозначения,
согласно
одной
из
формул
лингвистической статистики, должны быть короче остальных, как наиболее
часто встречающиеся. Прилагательные, обозначающие основные цвета однокорневые слова (red, green, grey, и др.), однако формула неправильна
для таких прилагательных, как yellow и orange.
Подавляющее
большинство
цветообозначений
стилистически
нейтральны. В составе английских прилагательных цвета есть слова,
которые относятся к поэтической лексике (например, azure) и специальной
терминологии (Sibirian squirrel), однако 11 рассматриваемых прилагательных
характеризуются нейтральностью. Обычно цветообозначения свободно
сочетаются с любыми словами в контексте, несмотря на это, есть
прилагательные, обладающие ограниченной сочетаемостью (rubby). Такие
прилагательные цвета как white, black, grey, yellow, orange, red, purple, blue,
green, brown, rose имеют высокую сочетаемость.
Таким образом, рассмотрев все 11 цветообозначений английского
языка, можно выделить прилагательное orange, которое не соответствует
трем из пяти критериев. Однако, как отмечает В.А.Москвич, это лишь
формальные критерии причисления цветообозначений к основному составу.
Кроме этого, существует неформальный критерий: мнение большинства
образованных информантов того или иного языка, который позволяет
оставить прилагательное orange в основном составе, так как большинство
англичан выделяют его.
В
состав
прилагательных
цвета
английского
языка
входят
цветообозначения, образующиеся с помощью слов — модификаторов. В
29
английском языке используются следующие модификаторы: pale, bright, dark,
light, deep, shocking, vivid, moderate, pastel, soft, dull, dirty, mat, virulent. Именно
модификаторы, по мнению А.П. Василевич, являются единицами активного
словаря, а не сочетания с ними (dark red, pale green, pale blue). На сочетание
«модификатор + цветообозначение » действуют два фактора: во-первых,
некоторые модификаторы имеют узкую сочетаемость. Например, shocking
сочетается только с pink; virulent — только с red! (ср. рус. водянисто - и
прозрачно -, которые выступают в сочетаниях только с голубой; или ядовито
-, который сочетается только с зеленым и, реже - с желтым ). Во-вторых,
модификаторы в 90% случаев сочетаются со словом, входящим в группу
«основных».
Следует заметить, что выделенные модификаторы не исчерпывают весь
перечень. Существует много других слов - модификаторов, но они
встречаются редко (например, dusky pink, lively red, smiling yellow, delicate red,
glossy green , etc.).
Английские цветообозначения образуются путем сочетания двух цветов
(red-yellow, blue-green), а также путем указания предмета с использованием мо
дели «цвета ... » (colour of the English sea, colour of sunshine on sand, colour of
rotting fruit). По замечанию А.В.Василевич, цветообозначения, образованные
двумя последними способами, не входят в состав активного словаря: первые
- потому что в сочетаниях чаще используются основные цвета, вторые - они
все без исключения редкие .
Прилагательные цвета, заимствованные из других языков, неоднородны
по своему составу. Большинство французских цветообозначений вошли в
состав активного словаря прилагательных цвета английского языка. Такие
прилагательные как violet, turquoise, mauve, beige, bordeaux входят в первую
сотню, другие же встречаются крайне редко: pois cassé ≈ green, rouge foncé ≈
rubby, coquille d’oeuf ≈ cream, gris Louis XVI ≈ grey. Прилагательные из
других
языков
крайне
редко
входят
в
состав
употребляемых
цветообозначений ( paprika ≈ red, Bolshevik ≈ red, solferino ≈ purple, palamario ≈
30
green), является окказиональными и зависят от личности писателя;
исключением стало прилагательное khaki, которое было завезено из Индии,
и в настоящее время входит в первые 20 прилагательных цвета английского
языка, по данным Л.П. Василевич .
Одним
из
наиболее
продуктивных
способов
образования
цветообозначений является перенесение цвета предмета в название. Этот
способ часто используется авторами толковых словарей:orange adj. 1 the
colour of orange (ССAЯ); сиреневый прил. цвет сирени (СРЯО). Почти все
такие прилагательные не входят в группу основных (для английского языка
исключением являются orange и rose).
Очередность возникновения таких прилагательных в языке может
помочь в определении историко-культурного развития языка, и, наоборот,
предполагая развитие общества, можно определить какое цветообозначение
появилось раньше. Исследование А.В.Василевич показало, что лучше
объединить такие прилагательные в группы и для каждой группы
определить категорию, давшую образцы для цветообозначений. Всего таких
категорий 10; они представлены в таблице, где указаны также предметы и
прилагательные цвета, образованные от них.
категория
1.Неживая природа
Примеры
Год появления в англ.
цветообразования
яз.
Небо→
sky-blue,
1497 г.
пепел→
ash-grey
,песок→ sandy.
2.Флора
Листва→ foliage green,
1493 г.
мох→ moss green.
31
3. Фауна
Канарейка→
yellow,
canary
1647 г.
верблюд→
camel, голубь→ dove.
4. Плоды и овощи
Лимон→
lime
морковь→
green,
1716 г.
carroty,
оливы→ olive.
5. Пищевые
Кофе→ coffee brown,
молоко→
1703 г.
milky,
вино→ bordeaux, мед→
honey.
6. Цветы
Роза→
old
rose,
1684 г.
гиацинт→ hyacinth.
7. Драгоценные камни,
Золото→
металлы
рубин→
golden,
ruby
1670 г.
red,
жемчуг→ pearl.
8.
Продукты
Бутылка→ bottle green,
человеческой
кирпич→
brick
деятельности
шифер→ slate.
9. Красители
Индиго→
1778 г.
red,
indigo,
1740 г.
кармин→ carmine.
32
10. Слова со сложной
Антропонимы: Sistine.
1802 г.
этимологией
Топонимы: Oxford blue.
Исторически
связанные:
Rome
purple.
Как видно из таблицы, автор исследования, имея в распоряжении
словарь «The Shorter Oxford Dictionary» (1947), определяет примерную
дату появления цветообозначений той или иной категории. Заметим, что
прилагательные цвета, относящиеся к категории естественно-природных
реалий, возникли раньше, и только благодаря развитию культуры общества
предметы действительности последних категорий нашли отражение в
цветообозначениях.
Можно представить также, что данный способ возникновения
цветообозначения
является
прямым
подтверждением
теории,
о
естественных исторических прототипах .
Итак, существование 11 основных цветообозначений в английском
языке, выделенных на основе формальных и неформальных признаков, не
останавливают процесс формирования состава группы прилагательных
цвета. Пополнение происходит за счет сочетаний «модификатор +
цветообозначение», «цветообозначение + цветообозначение», называния
цвета предмета, заимствования из других языков, за счет переноса цвета
предмета в название, что является одним из наиболее продуктивных способов.
33
2.3. Реконструкция языковой картины мира
Реконструкция
языковой
картины
мира
составляет
одну
их
важнейших задач современной лингвистической семантики. Исследование
ЯКМ ведётся в двух направлениях, в соответствии с названными в
предыдущей главе двумя составляющими этого понятия. С одной стороны,
на основании системного семантического анализа лексики определённого
языка производится
реконструкция
цельной
системы
представлений,
отражённой в данном языке, безотносительно к тому, является она
специфичной для данного языка или универсальной, отражающей “наивный”
взгляд на мир в противоположность “научному”. С другой стороны,
исследуются
отдельные
характерные
для
данного
языка
(лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они
являются “ключевыми” для данной культуры (в том смысле, что дают “ключ”
к
её
пониманию)
и,
одновременно,
соответствующие
слова плохо
переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще
отсутствует (как, например, для русских слов тоска, надрыв, авось, удаль,
воля, неприкаянный, задушевность, совестно, обидно, неудобно), либо такой
эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов
значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы,
например, русские слова душа, судьба, счастье, справедливость, честность,
обида, жалость, утро, собираться, добираться, как бы).
Реконструкция той или иной языковой картины мира осуществляется
на синхронической основе, поскольку она предполагает в идеале
одновременный охват всей содержательной стороны описываемого языка.
При этом надо помнить, что любой язык - многоуровневое образование. Он
состоит, как известно, из целого ряда подсистем, каждая из которых
заключает
в
себе
свою
картину
мира.
Но
наибольшими
«мировоззренческими» возможностями обладает лексическая система языка.
Вот почему вайсгерберовская концепция ЯКМ является подчеркнуто
34
словоцентрической. Вот почему центральное место в ней занимает
категория Worten der Welt (вербализации или ословливания мира). Вот
почему его образ языковой картины мира выглядит по преимуществу как
система лексических полей.
Приоритет
лексической
картины
мира
по
отношению
к
морфологической, синтаксической и т.п. объясняется тем, что количество
лексических единиц в языке неизмеримо больше, чем других. Отсюда ее
огромные преимущества по сравнению с иными видами языковой картины
мира. В отличие, например, от морфологической картины мира, которая
изображает мир весьма абстрактно даже и в языках с развитой системой
флексий, лексическая система языка позволяет смоделировать мир в
достаточно красочной форме. Именно в ней легче, чем в других, обнаружить
«мировоззренческую» природу языковой картины мира.
Целью
данной
работы
является
восстановление
фрагмента
английской ЯКМ на материале романа В.Вулф и сопоставления его с
фрагментом русской ЯКМ, изображаемой Л.Н. Толстым. Это представляется
нам возможным и оправданным по следующим причинам:
1. В.Вулф
относится
к
школе
писателей-модернистов
20в.,
объединённых общим творческим принципом – “поток сознания”.
2. Л.Н. Толстого В. Вулф почитала как великого романиста мира.
Кроме того, на страницах его романа мы также встречаемся с
внутренним монологом и потоком сознания.
35
Выводы по главе II
Для нашего исследования очень важным аспектом является как
рассмотрение истории изучения языковой и научной картин мира, так и
состояние исследований в этой области
на современном этапе развития
науки о языке.
Феномен, именуемый «картина мира», является таким же древним, как
и сам человек. Создание первых картин мира у человека совпадает по
времени с процессом антропогенеза. На создание целостного образа мира
претендуют мифология, религия, философия, искусство. Исторически первой
формой мировоззренческого сознания, в пределах которой сформировалась
развитая картина мира, было мифологическое сознание. Именно в мифе
выражается модель мира, сложившаяся в период архаического общества.
Начиная от эпохи античной философии и заканчивая временем создания
натурфилософских теорий XIX-го века исторические попытки построения
картины мира происходили в русле философских исследований. Тем не
менее, реалия, называемая термином «картина мира», стала предметом
изучения лишь в сравнительно недавнее время.
Как уже было отмечено выше, термин «картина мира» был впервые
употреблён Г. Герцем в контексте физической картины мира. Термином
«картина мира» широко пользовался также М. Планк, понимая под
физической картиной мира «образ мира», формируемый физической наукой
и отражающей реальные закономерности природы. М. Планк различал
практическую картину мира и научную картину мира. С практической
картиной мира он связывал представление человека об окружающем мире,
которое вырабатывается человеком постепенно на основании своих
переживаний.
Мысль о том, что создание картины мира или картины реальности
является необходимым моментом жизнедеятельности человека, развивал А.
Эйнштейн: «Человек стремится каким-то адекватным способом создать в
36
себе простую и ясную картину мира для того, чтобы оторваться от мира
ощущений, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир
созданной таким образом картиной» (Эйнштейн; 45).
Параллельно с разработкой понятия картины мира в рамках науки,
картина мира изучалась в культурологических и лингвосемиологических
работах. Специфика языковой концептуализации мира нагляднее всего
представлена в том, что называют особенностями в языковом членении
действительности, что можно объяснить этнонациональными различиями
когнитивных мировосприятий. Языки различаются способом выделения
значений, самим способом восприятия и осмысления мира. Эта идея в
различных ипостасях и версиях развивалась во всех ключевых эпохах
новейшей истории лингвистики. Восходит она к учению В. Гумбольдта о
«внутренней форме» языка. Согласно его учению, различные языки являются
различными мировидениями и специфику каждого конкретного языка
обусловливает «языковое сознание народа», на нём говорящего. (Гумбольдт;
67).
Концепция
В.
Гумбольдта
имела
многих
последователей
и
продолжателей, занимавшихся утверждением в основном идеи о влиянии
языка на мышление и мировоззрение людей. Наиболее крупные языковеды и
психологи с разной степенью уверенности были приверженцами этой идеи.
Самыми яркими её сторонниками в XIX-ом веке были В. Д. Уитни,
отмечавший, что «каждый язык имеет…свойственную только ему систему
устоявшихся различий, свои способы формирования мысли, в соответствии с
которыми
преобразуются
деятельности
человека,
содержание
весь
запас
его
и
результаты
впечатлений,
мыслительной
в
том
числе
индивидуально приобретённых, его опыт и знание мира» (Whitney; 45) и Г.
Штейнталь, ставивший
развитие мышления в прямую зависимость от
развития социальной среды, частью которой является язык.
Далее эта идея развивалась в деятельности американской школы
этнолингвистики, представленной работами Э. Сепира, Ф. Боаса, Б. Уорфа.
37
Ф. Боас отмечал, что «особенности языка очевидным образом отражаются во
взглядах и обычаях народов» (Boas; 99). Эти мысли далее были развиты в
гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа. Эта гипотеза
была выдвинута в 1930-х годах Л. Уорфом на основе идей Э. Сепира. Суть её
сводится
к
следующему:
люди,
говорящие
на
разных
языках
и
принадлежащие к разным культурам, по- разному воспринимают мир. «Мы
расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы
выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому,
что они самоочевидны, напротив, мир предстаёт перед нами как
калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован
нашим сознанием, а это значит в основном нашей языковой системой,
хранящейся в нашем сознании» (Уорф; 175). Основные положения этой
гипотезы: язык обуславливает тип мышления его носителей, способ познания
окружающего мира зависит от языка, на котором осуществляется мышление.
Отсюда возникает вопрос: что же первично, что на что влияет – особенности
восприятия и осознания окружающего мира влияют на нормы поведения или
поведение личности влияет на сознание. Думается, что ответить на этот
вопрос однозначно в принципе невозможно, так как данные феномены
связаны отношениями двунаправленной зависимости: одно обуславливает
другое и одно влияет на другое.
Гипотеза Сепира - Уорфа критиковалась многими учёными, но по
существу она была попыткой разобраться
в причинах языкового и
этнического разнообразия на новом витке лингвистических и других
научных знаний о мире. Ближе всего к этому подошёл Б. Уорф, который
утверждал: «Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом
относительности, который гласит, что сходные физические явления
позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по
крайней мере, при соотносительности языковых систем» (Уорф; 175), что
означает другими словами, что наши знания о картине мира формируются
относительно нашей языковой картины мира.
38
Наиболее видным продолжателем идей Сепира - Уорфа был немецкий
учёный
Лео
Вайсгербер.
Идея
Л.
Вайсгербера
выражала
неогумбольдтианскую позицию и построена на идее языкового познания
мира. По его мнению, всё действительное бытие определяется языковым
бытием и становится духовным миром человека. Язык имеет огромное
влияние на формирование духа народа, образуя «промежуточный мир»
между сознанием и действительностью.
Вариациями на тему «внутренней формы» языка являются
также
понятие значимости у Ф. де Соссюра, теория семантических полей И. Трира,
учение Л. В. Щербы об
«обывательских» понятиях, выдвинутая А.
Вежбицкой концепция «этносинтаксиса» и многие другие работы лингвистов
XX-го века.
Дальнейшая разработка проблемы изучения языковой картины мира
осуществлялась уже на современном этапе развития лингвистики.
Как видим из вышесказанного, попытки построения картины
мира осуществлялись в русле мифологических и философских
исследований, но предметом изучения термин «картина мира» стал
только лишь в лингвистике XX-го века. Исследователи,
занимающиеся данной проблемой (М. Планк, Г. Герц, В. Гумбольдт,
А. Эйнштейн, Ф. Боас, Б. Уорф, Э. Сепир и др.) внесли огромный
вклад в разработку и изучение понятия картины мира, как в
физических науках, так и в культурологических и
лингвосемиологических работах.Заключение
Следует сказать, что на современном этапе развития лингвистики
особенности концептуализации мира языком были продемонстрированы на
огромном фактическом материале. В ходе описания экзотических языков
(австронезийских, австралийских и др.) было выявлено различие в способах
концептуализации,
присущих
этим
языкам,
с
одной
стороны,
и
индоевропейским языкам, с другой (работы Э. Сепира, Б. Уорфа, Х. Хойера,
А. Вежбицкой и многие другие). Результатом развития семантики явились
39
описания целых семантических полей, или фрагментов языковой картины
мира, представленных в литературных европейских языках, а также
сравнение этих полей в разных языках (труды Ю. Д. Апресяна, исследования
А. Вежбицкой, В. Г. Гака, В.З. Санникова, Е. С. Яковлевой).
Однако изучение языковых моделей мира не ограничивается их
описанием и типологическим сравнением, они также становятся объектом
интерпретации в рамках целого комплекса наук о человеке. Картина мира
какого-либо языка рассматривается в контексте мифологии, фольклора,
культуры данного народа. Иногда картина мира
понимается как
непосредственное отражение психологии народа (труды Ф. Боаса, Э. Сепира,
Б. Уорфа, Х. Хойера, исследования Н.И. Толстого, С. М. Толстой, работы С.
Е. Никитиной, Т. В. Цивьян, И. Бартминского, Н. Д. Арутюновой).
Особым направлением в изучении языковых моделей мира является
восстановление её фрагментов в мёртвом языке или праязыке. Это
фрагменты, относящиеся к материальной культуре народа, к отношениям
внутри рода, семьи (труды Э. Бенвениста, О. Н. Трубачёва, Т. Н.
Гамкрелидзе). Также предпринимаются попытки восстановить архаичные
представления людей о мире.
Начиная с 60-х годов, проблема картины мира рассматривается в
пределах семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка)
и вторичных моделирующих систем (мифа, религии, фольклора, поэзии,
прозы и др.). Сторонники этого подхода (Б. А. Успенский, Ю. М. Лотман)
трактовали культуру как «ненаследственную память коллектива», и её
главную задачу видели в структурной организации окружающего человека
мира, что находит своё выражение в понятии модели мира.
Современное
состояние
изучения
картины
мира
представлено
исследованиями, разворачивающимися в двух основных направлениях. Вопервых, анализируются отдельные характерные для данного языка концепты.
Это, прежде всего «стереотипы» языкового и культурного сознания. С
другой стороны, это специфичные коннотации неспецифичных концептов,
40
например символика цветообозначений в разных культурах.. Автор приводит
любопытные данные о различиях в культурных ассоциациях и реакциях на
тот или иной цвет, экспериментально установленные при эксплуатации
компьютеров с цветными экранами. К примеру, значение красного цвета в
США означает опасность, во Франции – аристократию, в Египте – смерть, в
Индии – жизнь и творчество, в Японии – гнев и опасность, в Китае – счастье;
белый в США – чистота, во Франции – нейтральность, в Египте – радость, в
Индии – смерть и чистота, в Японии – смерть, в Китае – смерть и чистота.
Во-вторых, ведётся поиск и реконструкция присущего языку цельного,
донаучного взгляда на мир. Основные положения этого подхода:
1. Каждый естественный язык отражает определённый способ
восприятия и организации, или концептуализации мира. Выражаемые в нём
значения
складываются
в
единую
систему
взглядов,
коллективную
философию, которая навязывается как обязательная всем носителям языка.
Иногда эта коллективная философия называется наивным реализмом. Когдато
грамматические
значения
противопоставлялись
лексическим
как
подлежащие обязательному выражению, независимо от того, важны ли они
для конкретного сообщения или нет. В последние десятилетия было
обнаружено, что многие элементы лексических значений тоже выражаются в
обязательном порядке.
2. Присущий языку взгляд на мир как универсален, так и национально
специфичен, так что носители разных языков могут видеть окружающий мир
немного по-разному, через призму своих языков.
3. С другой стороны языковая картина мира «наивна» в том смысле,
что она во многих деталях отличается от научной картины мира. Но при этом
наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не
менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, наивные
представления о внутреннем мире человека. Они отражают опыт десятков
поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить человеку
проводником в этот мир.
41
4. В наивной картине мира мы можем выделить наивную геометрию,
наивную
физику,
наивную
этику,
наивную
психологию.
Наивные
представления каждой из этих областей не хаотичны, а образуют
определённые системы и должны единообразно описываться в словаре.
Отражение воплощённой в данном языке наивной картины мира – наивной
геометрии,
физики,
этики,
психологии
является
задачей
системной
лексикографии. Для этого современные исследователи реконструируют по
данным лексических и грамматических значений соответствующий фрагмент
наивной картины мира. Так, например, из анализа пар слов типа хвалить и
льстить, жаловаться и ябедничать, добиваться и домогаться, обещать и
сулить, свидетель и соглядатай и др. можно извлечь представление об
основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики. Некоторые из
них: «нехорошо преследовать узкокорыстные цели» (домогаться, льстить,
сулить), «нехорошо рассказывать третьим лицам о том, что нам не нравиться
в поведении и поступках наших ближних» (ябедничать, фискалить) и др.
Все эти заповеди – всего лишь прописные истины, но они закреплены в
значениях слов, т. е. отражаются в языке
В современной лингвистике в результате бурного развития семантики и
прагматики, сопоставительного изучения языков, усилившихся контактов с
поэтикой и логикой, идея систематической и национально своеобразной
организации семантического материала в каждом языке получила новые
мощные импульсы. Реконструкция наивной модели мира на основе полного
описания лексических и грамматических значений начинает рассматриваться
как важнейшая задача семантики и лексикографии. С другой стороны,
реконструкция наивной модели мира позволяет изменить стратегию
описания языковых значений, сделать её более общей. Раньше лингвисты
рассматривали языковые значения как более или менее непосредственное
отражение фактов действительности. Этому соответствовала
редукционистская стратегия описания языковых значений через всё более
простые смыслы вплоть до элементарных – слов универсального
42
семантического метаязыка. Однако понятие наивной модели мира даёт
семантике новую возможность. Языковые значения можно связывать с
фактами действительности не прямо, а через отсылки
к определённым
деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке. В
результате появляется основа для выявления универсальных и национально
своеобразных черт в семантике естественных языков, открываются
некоторые принципы формирования языковых значений.
В ходе исследований понятие картины мира органически влилось в
современную лингвокультурологию и семиотику, в число задач которых
входит осмысление ситуации множества культур в мире и процессов
генезиса человечества.
Таким образом, можно констатировать, что на современном этапе
развития
лингвистики, языковые модели мира становятся объектом
описания и интерпретации в рамках комплекса наук о человеке. Картина
мира любого языка рассматривается не только в контексте фольклора,
мифологии, культуры, истории, обычаев и психологии данного народа, но и
в контексте лингвистики. Важнейшей задачей семантики и лексикографии на
современном этапе развития становится реконструкция наивной модели мира
на основе описания лексических и грамматических значений.
43
Список использованной литературы
1) Апресян, 1974 Апресян Ю.Д. Лексическая семантика.
Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974.
2) Апресян, 1993 Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в
семантическом представлении эмоций // ВЯ. 1993. № 3. С. 27-35.
3) Апресян, 1994 Апресян Ю.Д. О языке толкований и семантических
примитивах. // ИРАН СЛЯ. 1994. № 4. С.27-41.
4) Апресян, 1995 Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка:
Попытка системного исследования // ВЯ. 1995. № 1. С. 37-68.
5) Апресян, 1999 Апресян Ю.Д. Лингвистическая терминология
словаря // Новый объяснительный словарь синонимов русского
языка. Первый вып. 2-е изд., испр. / Ю.Д. Апресян, О.Ю.
Богуславская, И.Б. Левонтина и др.; под общ. рук. Ю.Д. Апресяна.
М.: Школа «Языки русской культуры», 1999.
6) Бондарко, 1978 Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл.
Л.: Наука, 1978.
7) Бондарко, 1985 Бондарко А.В. Семантические категории и их
языковая интерпретация // Семантические категории языка и методы
их изучения: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. (28-30 мая 1985 г.) / Отв.
ред. Л.М. Васильев. Ч. 1. Уфа: Башкир. гос. ун-т, 1985. С. 3-4.
8) Бондарко, 2001 Бондарко А.В. Основы функциональной грамматики:
языковая интерпретация идеи времени.СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001.
9) Брагина, 1999 Брагина Н.Г. Фрагмент лингвокультурологического
лексикона (базовые понятия) // Фразеология в контексте культуры.
М., 1999. С.131-137.
10)
Вежбицкая, 1996 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер.
с англ. / Отв. ред. М.А. Кронгауз; вступ. ст. Е.В. Падучевой. М.: Рус.
словари, 1996.
11)
Волков, Поликарпов, 1999 Волков Ю.Г., Поликарпов В.С.
44
12)
Человек: Энцикл. словарь. М.: Гардарики, 1999.
13)
Вольф, 1989 Вольф Е.М. Эмоциональные состояния и их
представление в языке // Логический анализ языка. Проблемы
интенсиональных и прагматических контекстов / Отв. ред. Н.Д.
Арутюнова. М.: Наука, 1989. С. 55- 74.
14)
Демьянков,1992 Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и
лингвистическая теория ∕∕ Язык и структура представления знаний:
Сб. науч.-аналит. Обзоров ∕ Отв. Ред.: Ф.М. Березин, Е.С.
Кубрякова. М.:ИНИОН РАН, 1992. С. 39-78
15)
Евтушенко, 2001 Евтушенко О.Е. Картина мира: от хаоса к
космосу // Русский язык: исторические судьбы и современность:
Международный конгресс русистов-исследователей. (Москва,
филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 13-16 марта
2001): Труды и материалы / Под общей редакцией М.Л. Ремнёвой и
А.А. Поликарпова. – М.: Изд-во МГУ, 2001. – С.70
16)
Задворная,2001 Задворная Е.Г. Категоризация ∕∕ Новейший
философский словарь 2-е изд., перераб. и доп. Мн.: Интерпрсс
сервис; Книжный дом, 2001. С. 480-481.
17)
Золотова, 1998 Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю.
Коммуникативная грамматика русского языка. М.: МГУ, 1998. 528 с.
18)
Каражаев, Джусоева, 1987 Каражаев Ю.Д., Джусоева.
Прагматическая направленность экспрессии // Проблемы
экспрессивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Т.Г. Хазагеров.
Ростов: Изд-во Ростов. ун-та, 1987. С.18-23.
19)
Касаткин, 1995 Касаткин Л.Л. , Клобуков Е.В., Лекант П.А.
Краткий справочник по современному русскому языку ∕ Под ред.
П.А. Леканта. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1995.
20)
Кириченко, 1997 Кириченко Н.В. О некоторых аспектах
прагматики научно-популярного текста // Стилистика и прагматика:
45
Тез. докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред.
М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 60-61.
21)
Кобозева, 2000 Кобозева И.М. Лингвистическая семантика:
Учебник. М.: Эдиториал УРСС, 2000..
22)
Кожина, 1997 Кожина М.Н. О соотношении стилистики и
прагматики // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (Пермь,
ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ,
1997. С. 3-7.
23)
Кожина, 2003 Кожина М.Н. Взаимодействие стилистики и
смежных дисциплин // Стилистический энциклопедический словарь
/ Под ред. А.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 25-33.
24)
Колесов, 2000 Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир
человека. СПб.: Филол. фак. СПбГУ, 2000.
25)
Красных, 2002 Красных В.В. Этнопсихилингвистика и
лингвокультурология: Курс лекций. М.: ИТДГК "Гнозис", 2002.
26)
Крушельницкая, 1967 Крушельницкая К.Г. Грамматическое
значение в плане взаимоотношения языка и мышления // Язык и
мышление. М., 1967.
27)
С. 214-232.
Кубрякова, 1999 Кубрякова Е.С. Семантика в когнитивной
лингвистике ∕∕ Изв. АН. Сер. Лит. и яз. 1999. Т. 58. № 5-6. С. 3-12.
28)
Кубрякова, 1996 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г.,
Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.
29)
Кудасова, 1983 Кудасова О.К. Роль стилистического приема в
организации научного оценочного текста (на материале английской
научной рецензии) // Язык и стиль научного изложения:
Лингвометодические исследования. М.: Наука, 1983. С. 23-34.
30)
Кустова, 2000 Кустова Г.И. Когнитивные модели в семантической
деривации и система производных значений ∕∕ ВЯ. 2000. № 4. С.85-109.
31)
Лакофф, 1988 Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов
∕∕ Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХХШ: Когнитивные аспекты
46
языка: Пер. с англ. ∕ Сост., ред., вступ. ст. В.В. Петрова и В.И.
Герасимова. М.: Прогресс, 1988. С. 2-52.
32)
Лукашевич, 2002 Лукашевич Е.В. Когнитивная семантика:
эволюционно-прогностический аспект: Монография ∕ Под ред. и
вступ. ст. В.А Пищальниковой. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,
2002.
33)
Лукьянова, 2003 Лукьянова Н.А. Современный русский язык:
Лексика. Фразеология. Лексикография: Учеб.-метод. пособие для
студ. и аспир. Новосибирск: НГУ, 2003.
34)
Маевский, 1997 Маевский Н.Н. Научно-популярный текст в
аспекте прагматики и стилистики // Стилистика и прагматика: Тез.
докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П.
Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 71-73.
35)
Майданова, Соболева, 1997 Майданова Л.М., Соболева Е.Г.
Прагматика и модальность текста // Стилистика и прагматика: Тез.
докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П.
Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 15-16.
36)
Мелерович , Мокиенко, 1997 Мелерович А.М., Мокиенко В.М.
Введение // Фразеологизмы в русской речи: Словарь. М.: Рус.
словари, 1987.
37)
Михайлова, 1999 Михайлова О.А. Национально-культурная
информация в толковом словаре // Русский язык в контексте
культуры. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1999. С. 42-54.
38)
Никитина, 1996 Никитина Л.Б. Семантика и прагматика
оценочных высказываний об интеллекте (К проблеме образа
человека в современном русском языке): Дис. …канд. филол. наук.
Омск, 1996.
39)
Никитина, 2000 Никитина Л.Б. Интеллект человека в
высказываниях – портретных характеристиках // Язык. Человек.
Картина мира. Лингвоантропологические и философские очерки (на
47
материале русского языка). Ч. 1 / Под ред. М.П. Одинцовой. Омск:
Омск. гос. ун-т, 2000. С. 66-75.
40)
Никитина, 2002 Никитина Л.Б. Homo sapiens в русской
языковой картине мира (на материале оценочных высказываний об
интеллекте) // Вест. Омск. ун-та. 2002. Вып. 3. С. 89-92.
41)
Никитина, 2003 Никитина Л.Б. Образ homo sapiens в русской
языковой картине мира: Монография.Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003.
42)
Новейший философский словарь 2000 Новейший философский
словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Мн.: Интерпрсс сервис; Книжный
дом, 2001.
43)
Новая философская энциклопедия 2000 Новая философская
энциклопедия: В 4 т. / Ин-т ф-фии РАН; Нац. общ.-науч. фонд. М.:
Мысль, 2000. Т. 1.
44)
Одинцова, 1991б Одинцова М. П. Образы человека-пространства
в языковой картине мира и в русской поэтической речи //
Художественный текст: единицы и уровни организации: Сб. науч.
тр. / Под ред. Б.И. Осипова. Омск: Омск. гос. ун-т, 1991. С. 55-63.
45)
Одинцова, 1994 Одинцова М.П. Человек как вселенная: образ
«целого» и «части» в языковой картине мира // Человек. Культура.
Слово. Мифопоэтика древняя и современная. Омск, 1994. Вып. 2. С.
73-80.
46)
Одинцова, 2000а Одинцова М.П. Вместо введения: к теории
образа человека в языковой картине мира // Язык. Человек. Картина
мира. Лингвоантропологические и философские очерки (на
материале русского языка). Ч. 1 / Под ред.
М.П. Одинцовой.
Омск: Омск. гос. ун-т, 2000. С. 8-11
47)
Одинцова, 2000б Одинцова М.П. Языковые образы
«внутреннего человека» // Язык. Человек. Картина мира:
Лингвоантропологические, философские очерки (на материале
48
русского языка). Ч. 1. / Под ред. М.П. Одинцовой.Омск, 2000. С. 1128.
48)
Одинцова, 2000в Одинцова М.П. Критическая реплика по
поводу попытки А.Вежбицкой построить
этнопсихолингвистический портрет русского человека по данным
русского языка // Язык. Человек. Картина мира.
Лингвоантропологические и философские очерки (на материале
русского языка). Ч. 1 / Под ред. М.П. Одинцовой. Омск: Омск. гос.
ун-т, 2000. С.79-82
49)
Одинцова, 2002 Одинцова М.П. Обитатели «духовной
вселенной» в русской языковой картине мира // Филол. ежегодник.
2002. № 4.
50)
Ожегов 1990 Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред.
Н.Ю. Шведовой. 22-е изд., степ. М.: Русский язык, 1990.
51)
Ортега-и-Гассет Х. Две метафоры // Теория метафоры. М., 1990.
С. 68-82.
52)
Падучева 1992 Падучева Е.В. Глаголы действия: толкование и
сочетаемость // Логический анализ языка. Модели действия / Ин-т
языкознания РАН. М.: Наука, 1992. С. 168-177.
53)
Пименова, 1999 Пименова М.В. Этногерменевтика языковой
наивной картины внутреннего мира человека. Кемерово:
Кузбассвузиздат; Landau: Veriag Empirische Pädagogik, 1999. 262 с.
(Сер. "Этногерменевтика и этнориторика". Вып. 5. Издатели сер.: Х.
Бартель, Е.А. Пименов).
54)
Попова,2002 Попова З.Д.,. Стернин И.А Очерки по когнитивной
лингвистике. Воронеж: Истоки, 2002.
55)
Попова,2003 Попова З.Д.,. Стернин И.А Язык и национальная
картина мира. Воронеж: Истоки, 2003.
56)
Постовалова,1998 Постовалова В.И. Картина мира в
жизнедеятельности человека ∕∕ Роль человеческого фактора в языке:
49
Язык и картина мира ∕ Б.А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В.И.
Постовалова. М.: Наука, 1998. С. 8-70.
57)
Постовалова, 1999а Постовалова М.В. Картина мира в
жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке:
Язык и картина мира. М., 1999. – С.8-70.
58)
Постовалова,1999б Постовалова В.И. Лингвокультурология в
свете антропологической парадигмы (к проблеме оснований и
границ современной фразеологии)// Фразеология в контексте
культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. С.25-34.
59)
Потебня, 1999 Потебня А.А. Собрание трудов. Мысль и язык. М.,
1999.
60)
Рахилина, 2001 Рахилина Е.В. Когнитивная семантика: История.
Персоналии. Идеи. Результаты ∕∕ Когнитивные исследования в
языковедении и зарубежной психологии: Хрест. ∕ В.А. Пищальникова,
Е.В, Лукашевич, А.Г. Сонин. Барнаул: Изд-во Алт. ун-т, 2001. С. 7687.
61)
Рудозуб, 1999 Рудозуб Е.Н. Стилеобразующие средства жанров
делового и бытового общения в русском языке ХVIII века: Автореф.
дис. …канд. филол. наук. Омск: Омск. гос. ун-т, 1999.
62)
Русский ассоциативный словарь. Кн. 3. Прямой словарь: от
стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского
языка. Ч.2 / Ю.Н. Караулов, Ю.Р.Сорокин и др. М.: ИРА РАН, 1996.
63)
Русский ассоциативный словарь. Кн. 4. Обратный словарь: от
реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского
языка. Ч. 2 / Ю.Н. Караулов, Ю.Р.Сорокин и др. М.: ИРА РАН, 1996.
64)
Даль 1996 даль В.И. Толковый словарь живого великорусского
языка: В 4 т. СПб.: ТОО «Диамант», 1996.
65)
Седова, 2000 Седова Н.А. Соотношение образов частичного
человека (частей) и целостного человека в языковой картине мира:
(На материале семантико-функцион. микрополя "часть человека" в
50
современном рус. яз.): Автореф . дис. …канд. филол. наук. Барнаул,
2000.
66)
Степанов,1997 Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской
культуры. – М., 1997
67)
Стернин,1996 Стернин И.А. Общение и культура // Русская
разговорная речь как явление городской культуры / Под ред.
Т.В.Матвеевой. Екатеринбург, 1996.
68)
Стернин, 1999 Стернин И.А. Принадлежит ли язык к явлениям
культуры? // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург: Издво Урал.ун-та, 1999.
69)
Телия, 1996 Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический,
прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Шк.
«Языки рус. культуры», 1996.
70)
Топорова, 2000 Топорова Т.В. Язык и миф // Изв. АН. Сер. Лит.
и яз. 2000. Т. 59. С. 14-20.
71)
Уилрайт, 1990 Уилрайт Ф. Метафора и реальность ∕∕ Теория
метафоры: Сб. ∕ Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; Общ. Ред. Н.Д.
Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. 512 с. С.82110.
72)
Урысон,1999а - Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции
архаичных представлений о человеке // Логический анализ языка.
Образ человека в культуре и языке / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б.
Левонтина. М : Индрик, 1999. 424 с. С. 11-26.
73)
Урысон, 1999 б Урысон Е.В. Душа; Мысль; Дума; Ум; Сердце;
Воображение // Новый объяснительный словарь синонимов русского
языка. Первый вып. 2-е изд., испр. / Под общ. Рук. Ю.Д. Апресяна. М.:
Школа"языки русской культуры", 1999.
74)
Успенский, 1995 Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Шк.
«Языки русской культуры», 1995.
51
75)
Фрумкина, 1991 Фрумкина Р.М. , Михеев А.В. Категоризация и
концептуальные классы // Семантика и категоризация / Ин-т языкозн.;
Отв. ред. Ю.А. Шрейдер. М.: Наука, 1991. С. 45-60.
76)
Фрумкина, 2001 Фрумкина Р.М. Психолингвистика: Учеб. Для
высш. Учеб. Завед.. М.: ИЦ «Академия», 2001.
77)
Философский энциклопедический словарь 1997 Философский
энциклопедический словарь. М.: ИНФРА, 1997.
78)
Цейтлин, 2002 Цейтлин С.Н. Синтаксические модели со
значением психических состояний и их синонимика //Синтаксис и
стилистика. – М., 1976. – 161-182
79)
Черемисина, 2002 Черемисина Н.В. Языковые картины мира и их
семантическое взаимодействие в художественном тексте // Человек.
Язык. Искусство (памяти проф. Н.В. Черемисиной): Материалы
Междунар. науч.-практ. конф. М.: МГПУ, 2002. 363 с. С. 12-24.
80)
Чувакин, 1990 Чувакин А.А. Основы научного исследования по
филологии. Барнаул, 1990
81)
Чумак, 2001 Чумак Л.Н. Язык как отражение национального
менталитета // Русский язык: исторические судьбы и современность:
Международный конгресс русистов-исследователей. (Москва,
филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 13-16 марта
2001): Труды и материалы / Под общей редакцией М.Л. Ремнёвой и
А.А. Поликарпова. – М.: Изд-во МГУ, 2001
82)
Шведова, 1995 Шведова Н.Ю., Белоусова А.С. Система
местоимений как исход смыслового строения языка и его
смысловых категорий ∕ РАН. Отд. лит. и яз. Ин-т рус. яз. им. В.В.
Виноградова. М.: Ин-т рус. Яз. РАН, 1995.
83)
Шмелев 1997 Шмелев А.Д. Дух, душа и тело в свете данных
русского языка // Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая
концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.,
1997.
52
84)
Шмелев 2002 Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая
действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002.
85)
Эткинд 1999 Эткинд Е.Г. "Внутренний человек" и внешняя речь.
Очерки психопоэтики русской литературы ХУШ - ХIХ вв. М.: Школа
"Языки русской культуры", 1999. 448 с. (Сер. "Язык. Семиотика.
Культура").
86)
Яковенко 1999 Яковенко Е.Б. Сердце, душа, дух в английской и
немецкой языковых картинах мира (опыт реконструкции концептов) //
Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв.
ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. 424 с. С. 3951.
87)
Яковлева,1994 Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой
картины мира (модели пространства, времени и восприятия) М.:
Гнозис, 1994.
88)
Ямшанова, Ямшанова В.А. Понятийная категория
инструментальности // Понятийные категории и их языковая
реализация: Сб ст. Л.: ЛГПУ им. А.И. Герцена.
53