Василь, Мария Навернув мокрую просыню и клеенку на голову

http://fakty.ua/120663-navernuv-mokruyu-prostynyu-na-golovu-malchika-invalida-shodivshego-pod-sebya-nyanka-orala-dyshi-teper-etim-padla
Василь, Мария Навернув мокрую просыню и клеенку на голову
мальчика-инвалида…нянька орала: «Дыши теперь этим,
падла!» // Факты и комментарии, 2010. -№ 190(15.10). - С. 25-26
Воспитанники Днепропетровского интерната для детей-инвалидов рассказали «ФАКТАМ» о
побоях и издевательствах со стороны педагогов и воспитателей
Десятого августа нынешнего года в Днепропетровском интернате для детей-инвалидов умер 15-летний
воспитанник Игорь Марченко, о котором "ФАКТЫ" писали несколько лет назад. В 2004 году жители
Днепропетровска привели в приемный покой областной детской больницы восьмилетнего подкидыша,
которого нашли в подвале многоквартирного дома. Состояние малыша, срочно госпитализированного в
отделение урологии, было катастрофическим: моча пропитала всю одежду, штанишки примерзли к
ножкам несчастного ребенка (на дворе был февраль), по всему телу кишели насекомые. Когда Игоря
Марченко, как он себя назвал, обследовали на УЗИ, врачи ужаснулись: у ребенка полностью
отсутствовал мочевой пузырь, и жидкость из почек поступала прямо в брюшину. К страшной патологии
добавилась еще и инфекция - острый двусторонний пиелонефрит.
*Инцидент с укусом уха и побоями, которым
подвергся Игорь Марченко (на фото) в апреле
нынешнего года, был подтвержден актом
судебно-медицинской экспертизы.
Игорь провел в отделении детской областной
больницы несколько месяцев. Отмыв, немного
откормив и подлечив мальчугана, днепропетровские
хирурги решились на операцию. Однако полностью
устранить тяжелейшую патологию оказалось
невозможно. Медикам удалось лишь соединить оба
мочеточника, вывести их на брюшную стенку и
подключить мочеприемник. Все это время врачи
пытались отыскать родственников мальчика. Игорек
рассказывал, что они с мамой Таней и дядей Вовой
жили в квартире, потом мама умерла, и его отвели в
подвал, где он прожил несколько недель, ни разу не
поменяв одежду и не поев досыта. Но установить
адрес, по которому, возможно, проживала умершая
мать, не получалось: ребенок называл улицу, на которой вовсе не было многоквартирных домов! Лишь
благодаря корреспонденту "ФАКТОВ" Наталье Гармаш, навестившей ребенка в больнице, удалось
выйти на след его бывшей семьи. Оказалось, что мальчик родился в Кобеляках Полтавской области.
Его отец, парень из хорошей крестьянской семьи, очень тяжело переживал болезнь первенца. Жена
Таня, отправившаяся с малышом в Киев на операцию, вернулась из столицы ни с чем: якобы женщина
нарушила больничный режим, и из-за этого их с ребенком "попросили" из медицинского учреждения.
Второй младенец, появившийся у пары, также был больным и умер вскоре после рождения. Молодой
отец, не перенеся несчастий, наложил на себя руки. Мать начала пить и совсем перестала заботиться о
сынишке. Однако, услыхав, что в сельсовете собираются лишить ее родительских прав, взяла ребенка
и подалась в Днепропетровск, где жили ее родственники.
Собранные по крупицам сведения о родственниках мальчика, впрочем, никак не помогли устроить его
судьбу. Родного дома Игорек Марченко так и не обрел. Поэтому после больницы неизлечимо больного
сироту определили в Днепропетровский дом-интернат для детей-инвалидов.
Наша газета не раз положительно отзывалась об этом заведении и его высокопрофессиональных
воспитателях и педагогах. Однако то, что мы узнали о педагогическом коллективе и остальных
сотрудниках детского интерната в связи со смертью маленького страдальца, "положительным" никак не
назовешь. Судите сами.
Чем беспомощнее был ребенок, тем хуже к нему относились
О том, что в действительности происходит в стенах детских домов и интернатов, когда закрываются
двери за высокопоставленными гостями и чиновными комиссиями, решили рассказать вчерашние
воспитанники и уволившиеся педагоги. Те, кто в настоящий момент живет там или работает, о таком не
скажут - им еще жить и работать дальше. Поэтому "ФАКТЫ" встретились с несколькими бывшими
обитателями интерната.
- Мне 20 лет, я болен детским церебральным параличом, передвигаюсь на коляске. После окончания
школы (в июне 2010 года) меня из Днепропетровского интерната для детей-инвалидов сразу перевели в
дом престарелых в Приднепровском, - говорит мой собеседник Александр. - Теперь я могу многое
рассказать, мне бояться больше нечего: Игорь на том свете, а я в доме престарелых. Единственное, что
меня останавливает, - хотелось бы иногда видеть остальных ребят, я по ним скучаю. Но после нашей
беседы руководство интерната вряд ли мне обрадуется...
Александр провел в интернате 12 лет. По его словам, моральный климат в детском учреждении всегда
был тяжелым. Педагоги, а в особенности воспитатели и няньки, считали маленьких калек "детьми
второго сорта". И чем беспомощнее был ребенок, тем хуже к нему относились.
- Один раз в столовой я услышал, как ребята между собой разговаривали, что поступил, мол,
мальчишка без половых органов. Они хихикали, а я сразу подумал, что нужно бы с ним познакомиться и
защищать от остальных. Ему тогда было лет девять, а мне четырнадцать. Он вполне мог бы быть моим
младшим братом.
Потом оказалось, что половые органы у него на месте, не хватало только мочевого пузыря. Справа из
живота торчала пластиковая трубочка, а под штаны был привязан тряпичный чехол, в котором
находилась пол-литровая бутылочка, куда стекала моча. Но медсестры и няньки продолжали обзывать
его "бесполым". Морально Игоря это, конечно, травмировало.
О себе мальчик знал немного. Вообще не помнил отца, смутно припоминал маму. Но характер у него
был хороший, мы с ним быстро подружились. Я старался помогать ему, чем мог. Из-за проблем со
здоровьем Игоря часто возили в больницу. Менять трубочку можно было только там. Еще ее нужно
было промывать каждый день - физраствором или фурацилином. Это вполне могли делать наши
медсестры. НО ОНИ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛИ НИ РАЗУ! Им было проще, когда трубка забивалась гноем,
вызывать "скорую" и везти его в больницу. Врачи - дай им Бог здоровья, сколько раз они спасали
Игорька - всегда удивлялись, почему ребенок такой неухоженный.
Потом бутылочку под брюками заменили на мочесборник - полиэтиленовый пакет с краником внизу. Он
привязывался к ноге и был почти незаметным. Правда, начались новые проблемы. Такого пакета
хватало на месяц, потом он рвался, а скотчем склеить его не удавалось. Ребенок по утрам просыпался
весь в моче - мокрый, холодный. В палату влетала нянька: "Что, бесполый, опять обоссался?!" Унижала,
оскорбляла! Мальчик плакал от стыда и бессилия. Как можно говорить такое ребенку, у которого нет
мочевого пузыря? Как будто она не знает, чем он болен!
Получить новый мочесборник в нашем медпункте было
невозможно. Когда Игорь просил, медсестра отмахивалась: "Иди
отсюда, лучше в туалет научись ходить!" Я тоже просил за него.
Ответ: "Тебе что, больше всех надо?" Такие мочесборники
продаются в аптеках, поэтому мы поняли, что проще покупать
самим. Правда, не всегда были деньги. Иногда ребята
сбрасывались - он стоил 5 гривен 50 копеек - и покупали.
- Или мастерили из нескольких одноразовых целлофановых
пакетиков, прикручивали к трубочке пластырем, - присоединился
к разговору еще один бывший воспитанник Днепропетровского
интерната Максим Мелецкий. Сейчас он учится на третьем курсе
планово-экономического техникума в Каменец-Подольске.
Инвалид 2-й группы, также страдает детским церебральным
параличом, но в отличие от Александра передвигается
самостоятельно, без коляски.
«Мы практически голодали, в то время как по
вечерам работники интерната уносили домой полные сумки еды»
У Максима - своя печальная история. Мать отказалась от сына сразу, как только узнала о его болезни.
До девяти лет ребенок не мог ходить, только ползал по полу. Встать на костыли, а потом и научиться
передвигаться без них стало возможно лишь после десятка операций - кости вправляли, мышцы
подрезали, корректировали.
*«Условия быта в интернате хорошие, – говорит Максим Мелецкий (на фото), бывший
воспитанник Днепропетровского дома-интерната для детей-инвалидов. – Но как же плохо
там относятся к детям! Санитарки и медсестры часто позволяют себе распускать руки,
унижать своих подопечных. Их раздражает физическая немощь маленьких воспитанников».
- В 15 лет я поехал в Киев на операцию в Центр микрохирургии глаза и там познакомился с женщиной,
которая предложила взять меня к себе, - вспоминает Максим Мелецкий. - Конечно, я с радостью
согласился! Ведь каждый ребенок хочет иметь семью. Она оформила все документы, забрала меня. Но
потом она заболела и из-за этого потеряла право на опеку. Оказалось, что меня снова нужно
возвращать в интернат. Однако мне сказали, что возвращение на прежнее место - это моральная
травма. Мол, дети будут смеяться, что меня забрали в семью, а потом обратно отдали - дескать, не
нужен. Ну, это правда, в интернате такие вещи очень болезненно воспринимаются. И тогда меня
повезли в Днепропетровский интернат для детей-инвалидов.
Условия быта там хорошие. Особенно на первом этаже, где находится администрация, все вагонкой
обито - вообще сказка, - продолжает Максим. - Но как же плохо относятся к детям! Санитарки и
медсестры часто позволяют себе распускать руки, унижать своих подопечных. Их раздражает
физическая немощь, особенно в том, что касается отправления физиологических потребностей. Вот
пример: ребенку-колясочнику ночью захотелось в туалет, надо звать нянечку. Но часто их дозваться
невозможно, они спят как убитые. Ребенок не сдержался, не успел, сходил под себя. Утром его ждет
публичная экзекуция: нянька орет, тычет в него кулаками и в конце концов... заворачивает ему эту
простыню с клеенкой на голову: "Дыши этим, падла!" А если бы он под клеенкой вообще задохнулся?
Мы впятером еле-еле эту озверевшую нянечку от ребенка оторвали.
Иногда няньки, собираясь как следует выспаться, надевают на ночь детям памперсы. Это тоже
мучение: ребенок до утра не спит, преет в том памперсе, лишь бы не будить нянечку, чтобы не
вызывать ее гнев.
- Некоторые сотрудники позволяют себе приходить на работу выпившими, - продолжает Максим. - Один
раз пьяный воспитатель (его, правда, уже уволили) вез в коляске ребенка - тяжелого инвалида.
Споткнулся, перевернул коляску и кричит этому ребенку, который сам почти не может двигаться: "Ты,
вставай!" Тот ползает по полу, голова в кровь разбита. Я подошел к ним: "Вы же сами его опрокинули,
помогите ему!" (Из-за своего физического состояния Максим не смог бы помочь товарищу. - Авт.) Он на
меня как гаркнет: "Заткнись!" А у самого изо рта такой, извините, "факел" - ой-ой! Воспитатель оставил
ребенка лежащим на полу, побежал к себе в кабинет, там "добавил" - и только тогда вернулся.
Но последней каплей для того, чтобы я начал открыто протестовать, стало питание. Мы практически
голодали, в то время как по вечерам работники интерната уносили домой полные сумки еды. И это при
том, что каждый ребенок в интернате получает государственную пенсию по инвалидности, 75 процентов
из которой высчитывается на его содержание в интернате. У диетсестры на каждый день составлено
"меню требования", где все порции для младших, средних и старших детей расписаны по граммам. Но
нам, старшим, давали такие же малюсенькие тарелочки, как и малышам! Когда спонсоры привозят
бананы, йогурты, дети их даже не видят. Вкусные продукты исчезают куда-то, так и не попав на
интернатский стол.
Терпение лопнуло во время приезда очередной проверяющей комиссии из санэпидемстанции. Когда
дети пришли в столовую, инспекторы уже сидели за обеденным столом и ели аппетитные котлеты,
свежие помидоры. А у нас в тарелках была вчерашняя каша и куски вареного сала вместо мяса! Хотя
многим детям жирного вообще нельзя давать.
Старшие ребята возмущенно загалдели, потом Максим собрал вареное сало на одну тарелку и
подошел к столу, где закусывали члены комиссии: "Хочу угостить вас настоящей интернатской едой!
Тем, чем кормят здесь воспитанников!" Проверяющие вытаращили глаза, но потом, правда, уже
внимательнее стали слушать ребят...
- Мы думали, что наш протест на что-то повлияет... Но ничего не изменилось. Проверяющие послушали
и ушли, преподаватель-методист догнала их в коридоре: "Кого вы слушаете? Это же все придурки!" Я
тогда подумал: раз так, придется доказывать, что напрасно администрация ни во что не ставит детей.
16-летний Максим Мелецкий написал письмо в прокуратуру. Заявление воспитанника там восприняли
серьезно. Спустя месяц юноше пришел ответ, в котором сообщалось: факты из его жалобы частично
подтвердились. На директора детского дома-интерната Бабанскую был наложен административный
штраф, а в отношении старшей медсестры, диетсестры и повара предпринято дисциплинарное
расследование. Интересно, что во время проверки в интернате обнаружились некоторые дары
спонсоров, которые... сложили в кладовую и просто забыли раздать. Коробки с просроченной (на два(!)
года) минеральной водой, покрытые плесенью шоколадные конфеты...
«Директриса пригрозила: «Не отдашь письма-жалобы, окажешься в психушке!»
Но и после того, как факты нарушений подтвердились, в интернате ничего не изменилось. И тогда юный
борец с режимом решил писать жалобы дальше: в Министерство науки и образования, уполномоченной
по правам человека Нине Карпачевой, в Генеральную прокуратуру. Причем везде приписывал: "Над
детьми издеваются, немедленно выезжайте на проверку". Эти обращения подписали 15 старших
воспитанников.
- Об этих письмах, лежащих у меня в тумбочке, узнала старшая медсестра. Директор вызвала меня к
себе и сначала предложила отдать эти письма по-хорошему. Когда я отказался, пригрозила:
"Окажешься в психиатрической больнице!" И вызвала спецбригаду скорой помощи. Медики приехали, я
с ними нормально, спокойно поговорил, объяснил, в чем дело, и они уехали, отказавшись меня
госпитализировать. Но наша администрация как будто озверела. Им во что бы то ни стало нужно было
иметь документ, что я психически больной. Спустя пару часов они снова вызвали "психиатричку", и
опять врачи уехали ни с чем. Лишь в три часа ночи, после того как меня с пяти вечера "прессовали" в
кабинете директора, не разрешая даже сходить в туалет, а потом сделали какой-то укол, я дал
"добровольное" разрешение на психиатрическое обследование.
Руководство в третий раз вызвало "скорую", и бунтовщика увезли.
- Впрочем, это было и к лучшему, - с оттенком облегчения отметил Максим. - В психиатрической
больнице собрали консилиум, и через пять дней меня выписали со справкой, что я психически здоров.
Только пока меня не было, в интернате произошло очередное ЧП. Преподаватель Копчик избила 12летнего Игоря Марченко.
- За что?
- Ссора началась с того, что преподаватель заметила, что у него мокрые брюки, и потребовала идти
мыться. Иногда такая беда могла приключиться с Игорем и днем: если трубочка чуть-чуть отходила,
моча текла по ногам. Так, видимо, произошло и в тот раз. Детям оставалось всего полчаса до сна, он
возразил, что вымоется перед тем, как укладываться в постель. Вот педагог и накинулась на него.
Разбила губу, расцарапала лицо, шею. Но в интернате кому не пожалуйся - глухо. Директор, узнав об
инциденте, даже не сделала педагогу замечание. Тогда Игорь, чтобы об этом случае узнали за стенами
интерната, специально выдернул у себя из тела эту трубочку. Его были вынуждены везти в
урологическое отделение областной детской больницы, где лечащий врач, ужаснувшись при виде
избитого ребенка, сама позвонила в прокуратуру. Только после этого воспитательница уволилась "по
собственному желанию". А я, вернувшись из психушки, позвонил на телевидение и рассказал об этом
случае.
С тех пор, убедившись, что в интернате завелся правдолюбец, педагогические работники старались
держать себя в руках: матом уже не выражались, в драку не лезли.
- Я едва дождался 2008 года, когда после окончания 10-го класса смог покинуть интернат, - продолжает
Максим. - Сейчас учусь в техникуме. И с одной стороны, радуюсь, что больше не вижу этих педагогов, а
с другой - переживаю, что издевательства над детьми возобновились. Снова их бьют, снова сотрудники
ходят пьяными. Дети же мне звонят постоянно, обо всем рассказывают. На Пасху младшая
медицинская сестра, толстая тетя лет 50-ти, так веселилась, что полезла на игровую площадку и
застряла в... детской трубе. Остальные сотрудники ее вытягивали, поливая маслом. И все это
происходило на глазах у детей.
В конце апреля 2010 года там опять случилось ЧП: снова избили Игоря. На этот раз нянька.
- Игорь в коридоре играл надувным мячиком, а я уже направился к себе в комнату, пора было ложиться
спать, - вспоминает Александр. - Вдруг слышу: шум, крик. Выезжаю в коридор на своей коляске - бежит
ко мне Игорек, плачет, держится за ухо. Оттуда кровь течет! Говорит: "Нянька меня за ухо укусила!" Я
сначала не поверил. Но смотрю - действительно, рана рваная, ну точно, нанесенная острыми зубами!
Хорошо, что сразу сообразил ее сфотографировать, иначе дело постарались бы замять. Потом уже
спрашивал эту женщину (ей лет 40, есть свои дети): "Наташа, неужели это правда?" Она ответила: "Ну
что тут такого, ну прикусила чуть-чуть!"
- Узнав об этом садизме, я сразу приехал в Днепропетровск. С помощью хитрости мне удалось забрать
Игорька из интерната и отвезти на судебно-медицинскую экспертизу, - добавил Максим. Администрация уже придумала версию, будто бы нянька во время потасовки слегка царапнула ребенка
металлическим ключом. Но эксперт четко определил наличие у ребенка укушенной раны правого уха и
трех ссадин на шее, нанесенных тупым предметом.
Десятого августа 2010 года Игоря Марченко не стало. Незадолго до смерти он перенес две операции и
умер из-за того, что почки перестали справляться с нагрузкой.
- Мы понимаем, что Игорь умер не из-за этих побоев, а от своей основной болезни. Но его коротенькая
жизнь, и без того мучительная, была полна унижений и издевательств, - сказали ребята. А Максим еще
добавил: - Мне кажется, для того чтобы работать в интернате, надо любить детей. Ну, может, не так, как
собственных. Но относиться к ним хотя бы с уважением.
«Один из воспитателей, когда надо было закусить, шарил по детским тумбочкам в
поисках консервов»
С бывшим воспитателем интерната Виктором Конюшко мы встретились на вокзале, незадолго до
отправления моего поезда в Киев. Виктор Викторович по специальности историк и филолог, имеет два
высших образования. В интернате проработал в течение одного учебного года. Больше не выдержал.
- Увы, все, что рассказывали вам ребята, правда. И про откровенное насилие со стороны нянечек тоже.
Когда ребенок просится в туалет, да еще не может сдержаться, - это вызывает у них отвращение и
злобу.
И про пьянство правда. Один из воспитателей вообще находился на работе постоянно пьяным. Надо
было закусить - ходил по детским комнатам, шарил по тумбочкам, искал консервы. Когда находил объявлял, что их хранить запрещается, уносил к себе в кабинет и там съедал.
Подарки спонсоров исчезали в неизвестном направлении. К примеру, во время эпидемии гриппа
привезли микроавтобус с лимонами, а детям чай с лимонами достался только два раза. Начальник
интерната, как опекун большинства детей, имеет право снимать деньги с их карточного счета, и бывает,
что на личных карточках воспитанников написано, что им покупали и фирменные кроссовки, и куртки, и
дубленки. А дети этого и в глаза не видели.
В договоре о найме на работу, который я подписывал, было указано, что каждый сотрудник интерната
(имеется в виду педагогический состав) должен иметь педагогическое образование, но у многих
высшего образования нет вообще. Они устроены по знакомству. У меня ведь тоже нет специального
дефектологического образования, чтобы работать с такими детьми. Дети непростые - больные,
депрессивные, иногда бывают агрессивными. Но в интернате за год не провели для воспитателей ни
одного специализированного занятия, как вести себя с подобным контингентом. Психолог интерната с
удовольствием обсуждала только сексуальные проблемы, возникающие у мальчиков.
- Насколько я знаю, зарплаты сотрудников в таких учреждениях невысокие. Чего же туда так стремятся?
- Рядом с моим бывшим рабочим кабинетом - бухгалтерия. Вы бы видели, какой наваристый борщ и
гуляш носили из интернатской столовой сотрудницы бухгалтерии! Но такие вкусности готовили там
только для своих. И так во всем остальном. Считайте, что взрослые бесплатно существуют за счет этих
несчастных деток - столовая, прачечная, выбор неплохой одежды, лекарства. Поэтому и держатся за
"теплое место".
P.S. Что думает администрация интерната о рассказах своих бывших воспитанников, читайте в
следующем номере.