Гришаева Л.И., Воронеж. Повседневность как часть культуры
advertisement
1 Л.И. Гришаева ПОВСЕДНЕВНОСТЬ КАК ЧАСТЬ КУЛЬТУРЫ Лет двадцать – тридцать назад исследования, в названии которых так или иначе присутствовало слово «повседневность», стали особо актуальными, если не сказать популярными. Характерно, что интерес к повседневности начали проявлять даже представители самых серьезных гуманитарных наук, таких как, например, философия, предметом которой являются наиболее общие онтологические, гносеологические, этические и др. закономерности [ФЭС 2002: 481-482]. Однако повседневность по-прежнему не обходят своим вниманием этнографы, культурные антропологи, археологи, а также психологи, социологи, лингвисты, литературоведы. Необходимо заметить, что без тонко дифференцированных знаний о повседневности не могут обойтись в своей практической деятельности костюмеры, декораторы, реквизиторы, а также историки моды, искусствоведы, киноведы и др. Очевидно, что соответствующие исследования существенным образом обогащают и уточняют новыми данными о повседневности имеющиеся представления, о чем свидетельствует в том числе и настоящая конференция. Конечно же, повседневность начали изучать не только вчера или сегодня (см., например, выступления на этой конференции). Однако именно сегодня анализ феномена повседневности имеет особое значение и потому, что для актуальных разнообразных культурологических исследований, интерес к которым выражен в гуманитарных исследованиях особенно явно, релевантны регулярно и устойчиво повторяющиеся явления. – характеристики, имманентно свойственные повседневности: только таким образом можно выявить закономерности, наиболее значимые для культуры в целом и для повседневности в частности. Повседневность как проблема Повседневность – чрезвычайно сложное и противоречивое явление. Названные качества обусловлены тем, что носители культуры воспринимают повседневность, с одной стороны, как норму, как нечто как нечто само собой разумеющееся и не нуждающееся поэтому в специальном изучении, с другой стороны, как известное, хорошо понятное всем и каждому, не обладающее в силу этих своих свойств исследовательским потенциалом для научного описания. В самом деле, в толковом словаре русского языка повседневность трактуется через отсылку к понятию «повседневный», раскрываемому так: «1. Имеющий место изо дня в день; каждодневный; 2. Ничем не примечательный; обыденный, будничный» [БТС 2000: 854], а в качестве примеров приводятся такие словосочетания, как повседневность занятий, повседневность безрадостна [БТС 2000: 854]. Выражаясь иначе, повседневность представляет собой в когнитивном отношении фон, на котором познается когнитивная фигура, а фон неопределенен, размыт, не 2 столь значим для познания, как фигура, на которую нацелено восприятие познающего субъекта.1 (Ср. подробнее характеристики фона и фигуры, значимые для осмысления результатов восприятия сведений о действительности и обобщенные в [Демьянков 1992: 65; Кубрякова и др. 1997: 185-186].) Между тем, изучение именно повседневности таит в себе значительное число нерешенных вопросов, осмысление которых позволяет гуманитарным наукам либо получить принципиально новое теоретическое знание, либо выявить уязвимые места в рассуждениях, что даст ученым возможность искать новые подходы к решению нерешенных задач и тем самым также обеспечить прирост нового знания. По-прежнему актуальным является в этом смысле определение сущности повседневности как феномена, ее значимости для социализации человека, ее места в жизни человека, ее влияние на эффективность взаимодействия людей, ее соотношения с иными сферами деятельности человека и др. вопросы. Думается, что наиболее продуктивным при рассмотрении повседневности как феномена следует признать выбор точки зрения на изучаемый объект. Для этого есть два диаметрально противоположных подхода: либо описывать повседневность как самостоятельный феномен, либо погрузить его изучение в общетеоретический контекст, интерпретируя повседневность как часть культуры. Представляется, что первый подход является менее продуктивным, поскольку в этом случае даже критерии отграничение исследуемого феномена не могут быть признаны безупречными, и, следовательно, каждое из изучаемых на такой основе свойство повседневности может быть поставлено под сомнение. Напротив, при втором подходе повседневность неизбежно сопоставляется с некоторым рядом генетически родственных явлений, что позволяет дать анализируемому феномену многоаспектную и комплексную характеристику, не вырывая сам феномен из онтологически значимого для него контекста. Повседневность как часть интеакционального континуума субъекта познания и коммуникации Рассуждая о повседневности в общетеоретическом ключе, следует оговорить в самом начале обсуждения два принципиально важных вопроса: во-первых, понимание сущности изучаемого феномена, во-вторых, определение ракурса его рассмотрения. Остановимся более подробно на упомянутых аспектах обсуждения. Когнитивная фигура – это «часть дифференцированного информационного комплекса, инвариантно четко выделяемая при восприятии; воспринимается на когнитивном фоне» [Гришаева, Цурикова 2008: 326], когнитивный фон – «часть воспринимаемой информации, находящейся не в фокусе восприятия; определяется при наличии когнитивной фигуры; контекст, в котором воспринимается объект, на который направлено внимание познающего субъекта в актуальном акте познания» [Гришаева, Цурикова 2008: 326]. 1 3 Первое. Повседневность целесообразно трактовать как интеракциональный феномен, как процесс и одновременно как результат соответствующего процесса. Причем названные характеристики справедливы применительно к деятельности как единичного, так и коллективного субъекта, т.е. по отношению конкретного человека или группы людей. Интеракциональной повседневность является потому, что только во взаимодействии с другими субъектами человек живет и действует, только при совместном решении общих когнитивных и коммуникативных задач человек «врастает» в «свою» культуру, становится ее носителем и носителем личностной и коллективной идентичности. Другими словами, только в деятельности и через реализацию некоторого ее конкретного вида, типа, аспекта человек приобретает разнообразные знания о естественной (природной) и социальной среде, научается оперировать ими, становится обладателем знаний, разделяемых всеми носителями культуры, и знаний, известными только данному носителю культуры. Деятельность, будучи одной из ипостасей человека и реализуясь через многочисленные виды, типы, аспекты, представляет собой очевидную непрерывность, континуум, расчленить который можно только в опоре на знание о цели деятельности. Поэтому в отличие от традиционного разделения культуры на две части: духовную и материальную – целесообразно, с нашей точки зрения, выделить и интеракциональную часть как совокупность декларативных и процедуральных сведений о способах и средствах организации интеракции разного типа в разнообразных условиях. Другими словами, интеракциональная часть культуры представляет собой совокупность абсолютно всех видов деятельности, реализуемых носителями культуры в разных условиях при достижении самых разнообразных целей – аналогично другим частям культуры: материальной как совокупности всех результатов материальной деятельности и духовной как совокупности ценностных ориентаций, актуальных для той или иной культуры. Необходимость и целесообразность выделения интеракциональной части культуры обусловлена тем, что именно в интеракциях, так или иначе организованных, творятся и материальные, и духовные ценности, складываются свои принципы и способы взаимодействия между носителями культуры, свойственные последней и регулярно воспроизводимые при осуществлении той или иной деятельности коммуникантами с разными индивидуальным особенностями. Именно в интеракции носители культуры, обладающие гетерогенными свойствами, используют разнообразные инструменты как артефакты и культурные коды, владение которыми позволяет им как носителям культуры более или менее адекватно интерпретировать мотивы и цели каждого конкретного интерактанта, даже если последний не эксплицирует первые (теоретические обоснования изложенной теоретической интерпретации см. подробнее в: Гришаева, 4 Цурикова 2008: 10-11, 29-32, 331; Стратегии… 2005: 343-350, 351-353).2 Поэтому культура – это «неприродная, т.е. искусственная, среда, созданная и создаваемая человеком в процессе его жинедеятельности и взаимодействия с природой, другими людьми, с уже созданными культурными предметами и ценностными ориентациями» [Гришаева, Цурикова 2008: 328]. Косвенное подтверждение правомочности предложенной трактовки вытекает их выводов специального исследования стратегий успеха и факторов риска в межкультурной коммуникации. Последнее показало, что максимально большая доля проблем, существенно осложняющая достижение взаимопонимания между носителями разных культур, по мнению самих участников межкультурного взаимодействия, имеет своим источником интеракциональную часть культуры; см. подробнее [Стратегии 2005: 346, 360-362, 368, 379, 381-383]. Это связано с тем, что действия, наблюдаемые носителем одной культуры, интерпретируются ими в опоре на образцы обработки сведений о мире, свойственные для этой же культуры. Другим словами, воспринимаемый объект осмысляется в терминах, не адекватных сущности соответствующего объекта. Изложенная выше трактовка культуры в целом и интеракциональной части культуры позволяет анализировать на единых теоретических основаниях все виды интеракций в условиях как внутрикультурной, так и межкультурной коммуникации, что, очевидно, повышает объяснительную силу соответствующей интерпретации: «- человек с его разнообразными характеристиками, среди которых есть индивидуальные особенности и общие для других людей черты, - в известных условиях осуществляет определенную деятельность, - осознанно или неосознанно преследуя некоторую цель, - подбирая для достижения поставленной цели разнообразные средства, - выбирая их из ряда потенциально возможных, - опираясь на усвоенные при вхождении в культуру принципы организации взаимодействия с другими людьми - и оценивая в соответствии с этими образцами последствия решений, принятых по ходу осуществления этой деятельности» [Гришаева, Цурикова 2008: 316]. Таким образом, очевидно, что повседневность как деятельность людей по обеспечению своей жизнедеятельности и сама жизнедеятельность В качестве заметки на полях стоит подчеркнуть особо, что предложенная трактовка интеракциональной части культуры не тождественна ни содержанию понятия «коммуникативное поведение» [Американское 2001], ни пониманию социальной культуры, например, Р. Поснером [Posner 2003]. Это связано с тем, что термином «коммуникативное поведение» описывается, по сути, деятельность по поддержанию контактов, т.е. один из видов деятельности, в то время как термин «интеракциональная часть культуры» используется по отношению ко всем видам, типам, аспектам деятельности носителей культуры независимо от контекстуально релевантных параметров. Использование второго термина также сужает ракурс рассмотрения культуры и по этой причине также обладает меньшей объяснительной силой по сравнению с термином «интеракциональная часть культуры». Кроме того, термин «социальный» является тавлологичным – и избыточным – при употреблении термина «интеракциональный», поскольку интеракция – это социальный феномен. 2 5 является частью целого – культуры, причем повседневность не может не быть культурно специфичной. Второе. Осознание того, что современная культура представляет собой сложно организованное иерархическое целое из разнообразных субкультур, побуждает определить место повседневности в культуре и обосновать соответствующее решение. При этом важно иметь в виду, что единую целостность образуют разные по своему происхождению субкультуры: молодежные, выделяемые по самым разным основаниям, субкультуры фанатов, маргинальные субкультуры; к культуре как целостности, носителями которой являются все люди, прошедшие инкультурацию в соответствующую среду, относятся также и проявления высокой и «низкой», элитарной и массовой культуры. В этой связи уместно вспомнить, что термин «культура» сегодня используется в двух смыслах: терминологично, причем содержательные трактовки обсуждаемого феномена чрезвычайно разнообразны и нередко внутренне противоречивы, и в бытовом понимании, причем последнее, к сожалению, довольно часто встречается и в профессиональных дискуссиях.3 Однако наиболее существенным для обсуждения культуры – и, следовательно, повседневности как ее части – является тенденция к расширению содержания соответствующего понятия. Так, К. Вигерлинг считает, что для развития понятия «культура» во второй половине ХХ века характерны следующие черты: 1. распространение понятия «культура» на быт, в особенности на существующие еще непродолжительное время популярную и массовую культуры; 2. включение естественнонаучных и технических трактовок мира в понятие культуры; 3. акцентирование экономико-культурных составляющих при всеобщем критическом анализе культуры и цивилизации; 4. распространение европоцентричного понимания культуры в концепциях мультикультурности, интеркультурности, транскультурности; 5. расширение понятия «культура», ориентировавшегося длительное время на основные направления в трактовке понятия, за счет включения в анализ маргинальных проявлений культуры или же ранее игнорировавшихся явлений, например, гендерные В этой связи интересно напомнить одну из дискуссий на отечественном телеканале «Культура» в 2010 году, во время которой ни один из обсуждавших проблему, является ли пьянство частью русской культуры, не подумал о необходимости договориться, а что, собственно, они понимают под культурой. А говорили все о принципиально разных вещах: одни – о пьянстве как части культуры, потому что понимали культуру терминологично, как совокупность всех результатов деятельности человека в разных сферах; и с этой точки зрения пьянство есть также часть культуры, как и концерт, как чтение философских книг, как игра на балалайке, как народные танцы и песни и т.д. Другие же темпераментно отрицали приведенную точку зрения, потому что они рассуждали о культуре в бытовом смысле, восходящем к трактовке культуры немецкими философами-классиками, – как о наивысших достижениях человечества, т.е. имели в виду библиотеки, архитектуру, картины Леонардо, музыку Бетховена и Баха, мебель в стиле Людовика XIV и т.д. 3 6 особенности, культура этнических и сексуальных меньшинств, культура психические больных людей и т.д.; 6. разработка отдельных эстетических теорий как компонентов общей теории культуры; 7. включение в понятие культуры политической практики и связанных с этим требований о культуре политической деятельности; 8. обусловленность интерпретации понятия «культура» изменениями в средствах трансляции культуры (отсюда использование таких понятий, как медийное общество, медийная культура, медийная экология и т.п.) [Wiegerling 2000: 267-268]. Таким образом, очевидно, что понятие «культура» в современном терминологичном его понимании включает в себя, вне всякого сомнения, и повседневность. Более того, в отличие от доминировавших в гуманитарных науках в XIX веке подходах, изучение культуры сегодня предполагает описание одежды, украшений, инструментов, орудий ведения войны, охотничьих приборов и приспособлений, транспортных средств, географических карт, жилищ, домашней утвари [Schwering 2000: 15], т.е. предполагает изучение разнообразных аспектов проявления повседневности наравне с исследованием роли, например, ценностных ориентаций в культурах разных типов. Подобная трактовка культуры так или иначе присутствует в трудах разных исследователей. Например, Г. Малетцке называет следующие структурные признаки культуры того или иного типа [Maletzke 1996: 42], среди которых и феномены, традиционно трактуемые как повседневность: - национальный характер и базисный тип личности, - восприятие, - отношение ко времени, - восприятие пространства, - мышление, - язык, - невербальная коммуникация, - ценностные ориентации, - образцы поведения: обычаи, нормы, роли, - социальная стратификация и отношения. Сходным получается список параметров, значимых для постижения личности как носителя конкретной культуры, в исследовании Г.Ю. Херингера [Heringer 2004: 143]: - память и традиция (нормы, идеология), - социализация (инкультурация, идентичность, личный опыт), - коммуникация (дискурсивное поведение, коммуникативные цели), - социальная организация (родственные связи, самовосприятие, Яконцепция). Наряду с такими факторами, как восприятие времени, пространства, особенности религии, ценностные ориентации, мировоззрение и др. (всего 17 7 факторов), Г.Ю. Херингер называет также одежду, работу, пищу, схематично изображая все 17 гетерогенных факторов как связанные друг с другом в единое целое [Heringer 2004: 143]. Одним из доказательств справедливости соответствующего подхода можно считать результаты изучения стратегий успеха и факторов риска в межкультурной коммуникации. Эксперты в названной сфере, представляющие немецкую, русскую, британскую, чешскую, финскую культуры, с одинаковой степенью уверенности констатировали, что наиболее сложной для осмысления и освоения является бытовая культура – а не высокая культура, как это можно было бы предположить (см. подробнее [Стратегии 2005: 367, 379-381, 382]). (Ср. анализ аналогичных случаев на примере других пар культур в [Heringer 2004]; Г.Ю. Херингер обсуждает соответствующие проблемы в ином ракурсе, нежели Л.И. Гришаева и Л.В. Цурикова в [Стратегии 2005: 367, 379-381, 382].) Таким образом, ясно, что повседневность – это часть культуры, причем ее значительнейшая часть, поскольку повседневная деятельность человека в разных сферах и есть, собственно, сама жизнь носителей культуры, т.е. совокупность повседневных проявлений жизни носителей культуры и представляет наблюдателю практически в целом изучаемую им культуру. Текст как источник сведений о повседневности Сведения о повседневности можно получать из разных источников, в том числе и из текстов. Последние чрезвычайно важны для осмысления процессов, сопровождающих понимание. Так, анализируя понимание, А.А. Брудный называет три основные функции понимания – когнитивную, регулятивную, идеологическую [Брудный 1991: 115] – и три автономных когнитивных поля понимания: поле природных условий и социальных ситуаций, в которых существует и действует человек, поле доказательных суждений как поле исторически сложившихся формалируемых познавательных средств, поле повествовательных последовательностей, т.е. текстов [Брудный 1991: 117] как «связную, компактную, воспроизводимую последовательность знаков или образов, развернутую по стреле времени, выражающую некоторое содержание и обладающую смыслом, в приципе доступном пониманию» [Брудный 1991: 120]. А.А. Брудный полагает, что «понимание в третьем поле аксиологично, ориентировано на эстетические оценки событий и поступков. Именно здесь, в третьем поле, с наибольшей полнотой реализует свои возможности естественный язык» [Брудный 1991: 117]. Подобная трактовка текста не противоречит его интерпретации как результата коммуникативной деятельности, в той или иной мере отображающих ситуацию, в которой соответствующие тексты и были порождены. Процессуальное прочтение текстов как результатов коммуникации позволяет показать, какие факторы оказывают наиболее существенное влияние на осуществление межкультурного взаимодействия, например, 8 [Стратегии 2005; Гришаева 2009], как трансформируется личностная и коллективная идентичность коммуниканта [Гришаева 2007], а также какое место сведения о повседневности занимают в их практической деятельности. Несмотря на очевидные различия, имеющиеся у авторов, текст как источник сведений позволяет исследователю делать определенные выводы относительно культурной идентичности субъекта и тем самым о сведениях, активируемых языковыми средствами, поскольку текст (1) представляет собой результат осознанного и/или неосознанного выбора языковых средств для реализации определенной коммуникативной цели в конкретных условиях, (2) хранит в себе следы дискурсивных условий, побудивших коммуникантов использовать конкретные языковые средства, независимо от их статуса и уровневой принадлежности в языковой системе и пр. На этом основывается возможность более или менее достоверной реконструкции дискурсивных условий, в которых был порожден соответствующий текст, (3) воссоздает действительность созданием фиктивной реальности во всей полноте и зачастую противоречивости последней. Это служит основой для многоаспектного и комплексного анализа языковых средств в их естественных условиях бытования, (4) позволяет соотносить актуально использованные средства с множеством иных потенциально вероятных средств. Из этого вытекает возможность сопоставления потенции с ее реализацией, прототипического, социально значимого и разделяемого всеми знания с индивидуальными проявлениями общего в конкретных условиях и др. Для иллюстрации изложенных выше положений обратимся к анализу двух текстов, полученных в ходе модифицированного этнографического интервью при изучении стратегий успеха и факторов риска [Стратегии 2005]: эссе В.В. Корневой «Мы живем не для того, чтобы есть. А они?» [Стратегии 2005: 218-224] и эссе Кристины Мюллер ««Своя» культура на фоне «чужой»» (Christine Müller “Die eigene Kultur vor dem Hintergrund der fremden“) [Стратегии 2005: 181-189]. В настоящем исследовании этот материал привлекается для того, чтобы обеспечить единство наиболее существенных характеристик эмпирии, необходимых для корректного сопоставления сведений о повседневности при решении коммуникантами с разной культурной идентичностью однотипных когнитивных и коммуникативных задач. Таким образом, эмпирический материал удовлетворяет следующим вводным: (1) решение одной и той же когнитивной задачи (= познание инокультурной реальности), (2) решение одной и той же коммуникативной задачи (= изложение на письме результатов своего собственного анализа инокультурной реальности), (3) одни и те же экспериментальные условия для каждого участника эксперимента (= каждый из участников пишет столько, сколько ему требуется, пользуясь любыми доступными и необходимыми средствами), 9 (4) по возможности тождественные характеристики коллективной идентичности, (5) приблизительно равный уровень владения языком как средством решения когнитивных и коммуникативных задач, (6) приблизительно одинаковый уровень межкультурной компетенции, (7) приблизительно равный жизненный опыт коммуникантов. Ниже в предельно кратком виде представлено содержание текстов, написанных на одну тему. При этом исследователь получает следующие важные для осмысления изучаемого феномена сведения: анализ тематической сферы дает представление о том, какие сведения оказываются когнитивно релевантными для того или иного субъекта, а также о том, насколько детально прорабатываются соответствующие когнитивные области; анализ манеры изложения позволяет в конечном итоге судить о действиях автора, степени его (эмоциональной) вовлеченности в процесс осмысления, выборе перспективы изложения: «сверху» при абстрагировании от мелких деталей как несущественных или «снизу» с пристальным вниманием к любым деталям; сопоставление способов организации текстов, относящихся к одной и той же тематической сфере, но созданных носителями разных культур, дает возможность усмотреть общезначимые способы и принципы организации текста, а также индивидуальные текстовые решения, предлагаемые отдельными носителями культуры. Таблица 1. Эссе Кристины Мюллер Субъект коммуникации Christine Müller (Кристине Мюллер) как носитель личностной идентичности единичный субъект как член социума перспектива повествования: «снизу» (= анализ отдельных случаев) Тематическая сфера Манера изложения Автопрезентация автора Констатация фактов биографии Культурные различия на фоне общих для Констатация как результат богатого немцев и русских черт межкультурного опыта и успешной Внимание к мелким различиям и общим аккультурации в русскую культуру чертам, свойственным немцам и русским Аккультурация как обогащение для личности по сравнению с людьми, не имеющими межкультурного опыта Еда, питье, гостеприимство. Оборудование Детальное описание процесса с особым кухни. Ежедневный рацион вниманием к различиям между немецкой и русской традициями в этой сфере на типичных примерах Личные впечатления и личный опыт Сопоставление двух перспектив – Приготовление пищи в других семьях, немецкой и русской – и взглядов разных поколений – поколений отцов и детей знакомых автору Высказывания немецких школьников о Повествование с точки зрения носителей русских традициях питания немецкой культуры на конкретном примере из личного опыта 10 Высказывание носителей русской культуры о немецких традициях питания и гостеприимства по отношения к неожиданному визитеру Высказывания носителя русской культуры о способах общения между соседями Высказывания носителя немецкой культуры о способах общения между друзьями Значимость еды (меню и ее количество) при приеме гостей в русской культуре Приглашение в гости на кофе в немецкой культуре Прием напитков и алкоголя в немецкой культуре Хлеб в русской культуре Повествование с точки зрения носителей русской культуры на конкретном примере из личного опыта Сопоставление обычаев и конвенциональных способов общения Повествование с точки зрения носителей немецкой культуры на конкретном примере из личного опыта Сопоставление традиций и конвенциональных способов общения в этой ситуации Повествование с точки зрения носителей немецкой культуры на типичном примере как обобщение личного опыта Сопоставление немецких и русских традиций и конвенциональных способов общения в соответствующих ситуациях Объяснение собственных действий Посещение ресторана в немецкой и русской Сопоставление немецких и русских культурах традиций и конвенциональных способов общения в соответствующих ситуациях Немцы в ресторане с кружкой пива за один Повествование с точки зрения носителей вечер русской культуры на конкретном примере из личного опыта Сопоставление обычаев и конвенциональных способов общения Знакомство немцев с борщом Повествование с точки зрения носителей немецкой культуры на конкретных примерах с обобщением личного опыта «Ложные друзья» для носителей русской и Объяснение различий между немецкими и немецкой культур: котлета, компот, шницель русскими нормами ожидания Что заказывают в немецком и русском кафе? Чаепитие в русской культуре Повествование с точки зрения носителя немецкой культуры на конкретных примерах с обобщением личного опыта Реакция русских на действия немцев во Объяснение различий между немецкими и время коллективного чаепития на работе во русскими нормами ожидания время перерыва Рассказ о том, как воспитываются дети в немецкой культуре Сравнение между способами взаимодействия в немецкой и русской культурах в аналогичных ситуациях Банкет в России во время перестройки Повествование с точки зрения носителя Прием в специальной школе для немецкой культуры на конкретных примерах воспитательниц детского сада в Германии Поведение русских коллег во время банкета Таблица 2. Эссе В.В. Корневой Субъект коммуникации Валентина Владимировна Корнева как носитель личностной и коллективной идентичности 11 единичный и коллективный субъект перспектива повествования: «сверху» (= обобщение) Тематическая сфера Манера изложения Продукты питания, манера питаться в Сопоставление ожидаемых и неожидаемых разных условиях реакций на обыденные действия Традиции питания Отношения между людьми во время приема Выявление соотношения приема пищи с пищи ценностными ориентациями Значимость приема пищи для коллективных «Философия» питания субъектов Рацион питания Детализации русского хлебосольства Сопоставление с известными Сравнение с испанским праздничным гетеростереотипами столом Рассказ о конкретном случае из личной Живое повествование сквозь личную практики в качестве иллюстрации призму восприятия «социального статуса» еды Эмоциональная оценка действий инокультурных субъектов Соотношение высокого и обыденного в Анализ и объяснение собственного русской и испанской культурах эмоционально-оценочного отношения к наблюдаемым в «чужой» культуре явлениям Объяснение корреляций между действиями носителей испанской культуры и ценностными ориентациями Ряд аналогичных аутентичных примеров Комментарий к обсуждаемым явлениям в (текстов) из испанской культуры для виде перевода приведенных текстов иллюстрации высокого «социального» статуса» приема пищи в этой культуре Место еды на шкале ценностей в русской и Обобщение наблюдений испанской культурах Последовательное поаспектное Отношение к настоящему и будущему в сопоставление особенностей русской и испанской культур русской и испанской культурах Таким образом, сопоставление содержания обоих текстов показывает, что и в русской, и в немецкой, и в испанской культурах бытовая проблематика коммуникантов интересует в первую очередь. Однако культурно специфичными являются следующие характеристики: способ введение в коммуникацию соответствующих сведений, способы активизации сведений из одной и той же понятийной области, погружение того или иного действия в аксиологический контекст, связь определенного действия с конкретной ценностной ориентацией. Сопоставление двух комплексов разнородной информации позволяет выявить довольно значительное число особенностей когнитивной и коммуникативной деятельности носителей определенной культуры, в частности, особенности восприятия действительности носителями определенной культуры, а именно: - тематическую развертку в пространстве не только текстового целого, но и микротекста как минимальной когерентной составляющей макротекста; 12 - степень значимости той или иной тематической сферы для конкретного субъекта как носителя личностной и коллективной идентичности; - соотношение закономерностей, общих и специфических для определенной лингвокультуры при решении коммуникантами одной языковой культуры разнотипных номинативных и коммуникативных задач, а также носителями разных культур при решении однотипных номинативных и коммуникативных задач; - особенности варьирования когнитивно-дискурсивного инварианта «языковая личность» в зависимости от тех или иных характеристик конкретного носителя языка и культуры; - особенности проявления отдельных компонентов картины мира в естественных для коммуникантов условиях – при решении в известных коммуникативных условиях определенной когнитивной и коммуникативной задачи; - особенности выбора средств номинации объектов внеязыковой действительности, относящихся к одной и той же понятийной сфере; - принципы варьирования номинативными средствами в зависимости от разного рода факторов как в пределах одной языковой культуры, так и при сопоставлении решений, свойственных носителям разных языковых культур; - культурно обусловленные конвенциональные принципы выбора точки зрения на номинируемую ситуацию, что тесным образом связано с закономерностями профилирования комплекса сведений о внеязыковой реальности и др. (см. также детальный анализ эссе на другие темы в: [Гришаева 2009]). Сравнение двух способов рассказа о повседневности говорит о том, что, несмотря на очевидные различия, для носителей разных культур повседневность играет особую роль. Принципы организации текста определенного типа убедительно свидетельствуют о том, что через язык осуществляется регулятивная функция культуры, поскольку «понимание выступает как присвоение знания и обращение его в составную часть психологического механизма, регулирующего деятельность в соответствии с требованиями практики» [Брудный 1991: 115]. По этой причине очевидно, что текст предоставляет исследователю сведения не только о материальной культуре, но и о духовной, интеракциональной, а также о принципах использования языка в конкретной языковой культуре. Выводы Культура – порождение жизнедеятельности некоторого сообщества людей, однако она творится, изменяется, реинтерпретируется, транслируется, исполняется единичными носителями этой культуры в их каждодневной практике. Поэтому каждый представитель некоторой культуры – это и продукт, и потребитель, и производитель, и творец, и транслятор культуры, а повседневность – условие, среда и последствие соответствующей практики. 13 Повседневность – часть культуры, и соответствующие сведения по своему характеру являются декларативными и процедуральными, сведениями о материальной, духовной, интеракциональной частях культуры. Владение сведениями о повседневности существенно облегчает процессы взаимодействия, поскольку гетерогенные знания о мире структурированы по разным основаниям и представляют собой сложно организованное единство. Доступ к этому комплексу разнородных сведений также разнообразен: сведения о мире активизируются средствами вербального и невербальных кодов. Владение соответствующими культурными кодами помогает коммуникантами использовать и выводное знание, без которого невозможно адекватно осмысливать транслируемую в коммуникации информацию. Тексты как коммуникативные продукты дают возможность исследователям извлекать разнородные культурно специфические сведения, в том числе и сведения о повседневности. Для осмысления соответствующих текстов особенно важно знать, какая информация регулярно эксплицируется в актах повседневного взаимодействия, почему и для чего, а какая чаще всего имплицируется, а также какая никогда не может быть выражена языковыми средствами. Доступ к такого рода сведениям затруднен, поскольку для носителей одной языковой культуры это является само собой разумеющимся. Поэтому необходим когнитивный контекст, в котором сведения о «своей» культуре станут когнитивной фигурой. Этого можно достичь при исследовании межкультурной коммуникации. Поэтому полноценное изучение повседневности должно неизбежно быть межкультурным исследованием повседневных ситуаций взаимодействия коммуникантов – независимо от источников соответствующих сведений – вербально или невербально закодированных. Литература Американское коммуникативное поведение / Под ред. И.А. Стернина и М.А. Стерниной. – Воронеж: ВГУ, 2001. – 224 с. Брудный А.А. Понимание и текст // Загадка человеческого понимания. – М.: Изд-во политической литературы, 1991. – С. 114- 128. БТС – Большой толковый словарь русского языка. / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб: Норинт, 2000. – 1536 с. Гришаева Л.И. Особенности использования языка и культурная идентичность коммуникантов. – Воронеж: ВГУ, 2007. – 262 с. Гришаева Л.И. Человек в межкультурной коммуникации // Гришаева Л.И., Стернин И.А., Стернина М.А. Специфика деятельности коммуникантов в межкультурной среде. – Воронеж: Научная книга, 2009. – С. 10-154. Гришаева Л.И., Цурикова Л.В. Введение в теорию межкультурной коммуникации. – Изд. 5-ое, испр. и доп.,– М.: Academia, 2008. – 352 с. Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теории // Язык и структуры представления знаний. – М., 1992. – С. 39-77. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. – М.: МГУ, 1997. – 245 с. 14 Стратегии успеха и факторы риска в межкультурной коммуникации / Под ред. Л.И. Гришаевой, Л.В. Цуриковой. – Воронеж: ВГУ, 2005. – 391 с. ФЭС – Философский энциклопедический словарь. – М.: ИНФРА-М, 2002. – 576 с. Heringer, Hans Jürgen. Interkulturelle Kommunikation. – Tübingen und Basel: A. Francke, 2004. – 240 S. Maletzki, Gerhard. Interkulturelle Kommunikation. Zur Aktion zwischen Menschen verschiedener Kulturen. – Opladen: Westdeutscher Verlag, 1996. – 226 S. Posner, Roland. Kultursemiotik / Konzepte der Kulturwissenschaften. Hrsg. Von Asgar Nünnig und Vera Nünnig. – Stuttgart, Weimar: J.B. Metzler, 2003. – S. 39-72. Schwering, Gregor. Alltagskultur // Metzler Lexikon Kultur der Gegenwart. Themen und Theorien, Formen und Institutionen seit 1945. Hrsg. von Ralf Schnell. – Stuttgart, Weimer: J.B. Metzler, 2000. – S. 15-16. Wiegerling, Klaus. Kultur // Metzler Lexikon Kultur der Gegenwart. Themen und Theorien, Formen und Institutionen seit 1945. Hrsg. Von Ralf Schnell. – Stuttgart, Weimer: J.B. Metzler, 2000. – S. 267-269.