Украина и интеграционные процессы в - Россия
advertisement
Беспалов С.В. к.и.н., с.н.с. ИНИОН РАН, доцент РАНХиГС УКРАИНА И ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В ПОСТСОВЕТСКОЙ ЕВРАЗИИ1 В 1991 г. входившие ранее в состав СССР союзные республики приобрели статус независимых государств. 8 декабря 1991 г. Россия, Белоруссия и Украина как государства – учредители СССР в Декларации, ставшей частью т.н. Беловежских соглашений, констатировали, что СССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекратил своё существование. Одновременно лидеры этих союзных республик подписали Соглашение о создании Содружества независимых государств. 21 декабря 1991 г. на Алма-атинской встрече глав бывших советских республик был подписан Протокол к данному соглашению, на основании которого Азербайджан, Армения, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан не просто присоединялись к СНГ, но получали статус государств – учредителей этой организации. С 1993 по 2009 г. в состав СНГ входила также Грузия. Нередко высказываются суждения о том, что изначально основным мотивом, побудившим руководителей бывших союзных республик создать СНГ, являлось стремление «окончательно ликвидировать государственное единство, которое скрепляло их народы в рамках СССР, и не допустить его восстановления в будущем в какой бы то ни было форме». В обоснование этого утверждения приводятся положения ряда актов Содружества, и прежде всего принятого решением Совета глав государств СНГ в Минске 22 января 1993 г. Устава СНГ, уже ст. 1 которого провозглашала, что Содружество независимых государств «не является государством и не обладает наднациональными полномочиями», а вошедшие в СНГ страны являются самостоятельными и равноправными субъектами международного права2. Да и дальнейшее развитие событий показало, что преобладание на постсоветском пространстве в 1990-х гг. получили дезинтеграционные процессы, что дало основание для характеристики СНГ как формы «цивилизованного развода» бывших советских республик; в марте 2005 г. на пресс-конференции в Ереване такую оценку Содружества поддержал и Президент РФ В.В.Путин, заявивший о том, что СНГ создавалось для Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Перспективы скоординированного социально-экономического развития России и Украины в общеевропейском контексте». 2 Основы правового регулирования интеграционных процессов на постсоветском пространстве / Под ред. Кашкина С.Ю. - М.: Норма; ИНФРА-М, 2013. – С. 11-12. 1 1 того, чтобы процессы распада СССР происходили более цивилизованно, предельно мягко, с наименьшими потерями в сфере экономики и в гуманитарной области, при этом у СНГ никогда не было задач в сфере экономической и иной интеграции, «и поэтому многие вещи, которые гражданами наших стран ожидались, не состоялись, поскольку никогда реально над этим никто не работал»1. Это заявление дало основание критикам российской власти заявить о порочной концепции политики России в отношении стран ближнего зарубежья, «унаследованной от ельцинских времён, когда СНГ рассматривалось не как площадка для интеграции и объединения, а как прикрытие для того, чтобы ничего для этой интеграции не делать», и продолжаемой в 2000-х гг. при президентстве В.В.Путина, продемонстрировавшего в этом отношении преемственность по отношению к курсу своего предшественника2. В то же время сам первый Президент говорил о мотивах российских властей при создании СНГ совершенно иначе: «Беловежское соглашение, как мне тогда казалось, было нужно прежде всего для того, чтобы резко усилить центростремительную тенденцию в развалившемся Союзе, стимулировать договорный процесс… Еще раз подчеркиваю: СНГ являлось единственной на тот момент возможностью сохранения единого геополитического пространства»3. И, судя по всему, Б.Н.Ельцин был в данном случае вполне искренен. Однако главы некоторых других бывших союзных республик, и прежде всего Президент Украины, за которым уже тогда стояла абсолютно преобладающая часть национальной политической элиты, оценивали значение Беловежских соглашений и перспективы развития отношений между новыми независимыми государствами совершенно иначе. По справедливому замечанию В.В.Прилепского, «немного найдётся международных образований, учредители которых изначально по-разному представляли бы себе их назначение и перспективы»4. Однако в случае с Содружеством независимых государств ситуация оказалась именно такой. Лидеры других стран СНГ являлись приверженцами либо российского, либо украинского подхода, что наглядно проявлялось на всех саммитах СНГ в первые годы 1 В.Путин: в сохранении СНГ заинтересованы все, вне зависимости от внутриполитической окраски. http://www.2rd.am/ru/APH-n-pahpanelu-harcum-shahagrgir-en-bolory-ankakh-nerqaghaqakannerkapanakic. 2 Плотников А.Ю. Интеграционные тенденции на постсоветском пространстве и типология государственного развития бывших союзных республик (СНГ: основа будущего союза или «цивилизованный развод»?) // Постсоветское пространство: реалии и перспективы / Под общ. ред. Б.А.Шмелёва. - М.: ИЭ РАН, 2009. – С. 59. 3 Ельцин Б.Н. Записки Президента. - http://www.yeltsin.ru/upload/iblock/fa7/zapiski_prezidenta.pdf. 4 Прилепский В.В. Содружество или союз неприятелей? // Проблемы реинтеграции постсоветского пространства: экономические и политические аспекты. - М.: Клуб «Реалисты», 2007. – С. 221. 2 существования Содружества. При этом сложно согласиться с мнением В.Прилепского, согласно которому постепенно «возобладал российский взгляд на предназначение СНГ»1. Напротив, отчасти под влиянием набиравших силу националистических движений, отчасти под влиянием ведущих стран Евро-атлантического сообщества, стремившихся не допустить развития реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве и с каждым годом проводивших эту линию всю более последовательно, отчасти – в силу проявившейся достаточно быстро невозможности превращения СНГ в подлинно интеграционное объединение, наконец – вследствие отсутствия сколь-нибудь внятной концепции возможной интеграции сторонников «украинского» подхода становилось всё больше. В конечном итоге и российская элита пришла к выводу о том, что Содружеству после завершения «цивилизованного развода» суждено сохраниться лишь в качестве площадки для многосторонних межгосударственных контактов и организации, обеспечивающей возможность подготовки, заключения и реализации отдельных соглашений, призванных развивать многосторонне сотрудничество по конкретным экономическим, культурным и проч. вопросам. Однако это, повторим, ни в коей мере не свидетельствует о том, что изначально намерения новой российской элиты были именно таковы. В то же время истинные намерения украинских властей стали очевидны после принятия 20 декабря 1991 г. (т.е. накануне Алма-атинского саммита) Верховной радой Украины «Заявления по поводу заключения Украиной Соглашения о Содружестве Независимых государств»; этому заявлению украинский парламент придал статус «официального толкования Минского соглашения2». «Здесь при характеристике Украины преимущественно используются термины “независимость”, “самостоятельность”, а в отношении СНГ – “отрицание”, “недопустимость” и т.п. “Заявление” было призвано определённо рассеять иллюзии о возможном участии Украины в каком-либо сплачивающем бывшее союзное пространство объединении»3. Таким образом, изначально украинская концепция развития СНГ прямо противопоставлялась российской. То, что именно «украинская концепция» развития СНГ в итоге возобладала, объясняется целой группой факторов. Хотя в момент распада СССР российская элита, как и большинство аналитиков, исходила из того, что сложившиеся на протяжении Там же, с. 222. Официально Беловежские соглашения именовались Минскими. 3 Барсенков А.С. Эволюция политики России в отношении СНГ в контексте условий возникновения Содружества // 20 лет СНГ: состояние и перспективы. (Материалы международной научно-практ. конференции, Москва, 12 декабря 2011 г. – М.: Институт диаспоры и интеграции (Институт стран СНГ), 2012. – С. 224. 1 2 3 столетий существования в рамках единого государства экономические, политические, культурные и прочие связи между бывшими союзными республиками и их народами сами по себе сделают неизбежными интеграционные процессы, в условиях становления новых независимых государств суверенитет стал рассматриваться их правящими элитами как самостоятельная и притом высшая ценность. К тому же в целом ряде бывших республик в годы перестройки возвышение новой элиты происходило именно под лозунгами освобождения от «имперского гнёта». В такой ситуации после распада СССР демонстративное отдаление от России, а в некоторых случаях – прямое противопоставление ей вновь возникших государств были не просто вполне логичным, но, пожалуй, и предопределённым явлением. Более того, постсоветская Россия зачастую провозглашалась основной угрозой для нарождающейся национальной государственности, несмотря на то, что именно противостояние новой российской элиты союзным властям в 1990-1991 гг. стало, как известно, одним из решающих факторов, предопределивших столь быстрый распад СССР. Такое волеизъявление элит бывших союзных республик довольно скоро нашло поддержку со стороны крупнейших международных центров силы, что ещё более укрепляло лидеров большинства бывших советских республик в правильности своего выбора – при том, что для всех этих государств, включая, кстати, и Россию, поддержка со стороны «международного сообщества» в первые годы независимости являлась едва ли не важнейшим фактором поддержания легитимности складывавшихся там политических режимов. При этом США – ведущий центр силы – несмотря на декларировавшуюся поддержку демократической России, к середине 1990-х гг. взяли на вооружение концепцию поддержания геополитического плюрализма на постсоветском пространстве, подразумевавшую не просто недопустимость возрождения СССР в каком-либо виде, но и противодействие любым реальным интеграционным процессам на постсоветском пространстве. Аналогичную позицию заняли и страны ЕС. Таким образом, если в первые годы после распада СССР некоторые западные политики готовы были мириться с возможной организующей ролью России на постсоветском пространстве как условием предотвращения полномасштабного хаоса в регионе1, то уже через несколько лет подобный подход перестал быть сколь-нибудь влиятельным в западных столицах. Кроме того, практически повсеместно на постсоветском пространстве «государственно-политические системы приобрели этнократический характер»2. Новая национальная идентичность, как правило, выстраивалась на основе истории, языка и 1 Olcott M.B., Aslund A., Garnett Sb.W. Getting it Wrong: Regional Cooperation and the Commonwealth of Independent States. – Wash., 1999. – P. 2. 2 Барсенков А.С. Указ. соч., с. 227. 4 культуры т.н. титульной нации даже в тех государствах, где (как, например, на Украине) доля иных этнических групп, и прежде всего русского населения, была весьма значительной. Эскалация межнациональных конфликтов, сопровождавшая распад СССР, а также дискриминация русского населения во многих новых независимых государствах вынуждала российские власти во многих случаях вмешиваться в эти процессы или по крайней мере жёстко высказываться относительно этих событий, что давало национальным элитам дополнительную возможность представлять Россию как основную угрозу рождающейся (или «возрождающейся») государственности. Наконец, существовавшие и внутри СССР серьёзные различия в уровне экономического развития между различными (главным образом - европейскими и азиатскими) республиками стали стремительно углубляться после обретения ими независимости. Направленность и темпы экономических реформ в новых независимых государствах, как и ориентация их на тех или иных внешних игроков (ЕС, Турция, Китай и т.д.), выстраивание внешнеэкономических контактов с которыми рассматривалось в качестве приоритетной задачи, существенно, порой радикально отличались друг от друга. Таким образом, формировавшиеся постепенно различные экономические модели оказывались всё более трудно совместимыми. Правовые системы стран СНГ также чем дальше, тем в большей степени становились различными. Несмотря на всё это и не имея чёткой концепции реинтеграции постсоветского пространства, политическое руководство России в первые годы существования СНГ декларировало сколь масштабную, столь и нереалистичную цель – развитие на пространстве постсоветской Евразии в достаточно сжатые сроки интеграционных процессов, причём преимущественно с ориентацией на опыт Европейского сообщества, хотя, по справедливому замечанию А.А.Язьковой, исходные позиции отнюдь не являлись благоприятными для решения такой задачи1. Принципиально различные представления о сущности интеграционных процессов, последовательности и скорости их осуществления, формирование всё более различавшихся экономических и финансовых систем в независимых государствах, форсированное создание таможенных барьеров и отсутствие общих правовых основ для развития даже не интеграции, но хотя бы полноценного сотрудничества делали осуществление заявленной Россией цели совершенно невыполнимым. Интеграционные процессы на постсоветском пространстве: проблемы и тенденции их развития / Отв. ред. Е.Д.Фурман. – М.: ИЭ РАН, 2009. – С. 20-21. 1 5 Ещё при утверждении в начале 1993 г. Устава СНГ главы подписавших его государств включили в него положение о том, что «межгосударственная кооперация и интеграция» является одной из целей Содружества. Более детально перспективы экономического сотрудничества и интеграции были определены в Договоре о создании Экономического союза, который был подписан в Москве 24 сентября 1993 г. лидерами всех стран СНГ, кроме Украины и Туркменистана; последний, впрочем, присоединился к Договору 24 декабря 1993 г. (для России Договор вступил в силу 28 марта 1995 г.). Этот документ предполагал обеспечение на территории подписавших его государств свободное перемещение товаров, услуг, капиталов и рабочей силы; проведение согласованной кредитно-денежной, налоговой, бюджетной, ценовой, внешнеэкономической, таможенной и валютной политики (на момент подписания Договора ещё сохранялись надежды на создание новой рублёвой зоны); гармонизацию хозяйственного законодательства государств-членов и, наконец, создание общей статистической базы. При этом новые независимые государства предполагали координацию своих действий при проведении экономических реформ. Как видим, Договором были определены сверхамбициозные интеграционные цели. Создание Экономического союза предполагалось осуществлять поэтапно, переходя от более низких форм экономической интеграции к более высоким. Первым этапом должна была стать межгосударственная ассоциация (зона) свободной торговли; затем должен был оформиться таможенный союз; после этого предполагалось обеспечить создание общего рынка товаров, услуг, капиталов и рабочей силы; наконец, завершающим этапом интеграции должен был стать валютный (денежный) союз. Очевидно, что в качестве модельного был взят исторический опыт европейской интеграции. Однако Договор не накладывал на подписавшие его государства никаких жёстких обязательств. Конкретные сроки достижения каждого из этапов экономической интеграции определены не были. Все соглашения, обеспечивавшие практическую реализацию Договора, должны были достигаться странами СНГ в результате дополнительных переговоров между заинтересованными сторонами на основе добровольного участия каждой из них. Неудивительно, что Договор об Экономическом союзе так и остался лишь декларацией о намерениях. Однако к середине 1990-х гг. на постсоветском пространстве постепенно формируется группа государств, заинтересованных в достаточно глубокой экономической интеграции (хотя цели, которые каждая из этих стран стремилась достичь, далеко не во всём совпадали). Таким «интеграционным ядром» стали Россия, 6 Белоруссия и Казахстан. 6 января 1995 г. было заключено Соглашение о Таможенном союзе между Российской Федерацией и Республикой Беларусь. Через две недели – 20 января 1995 г. – к этому документу присоединился и Казахстан в соответствии с трёхсторонним Соглашением о Таможенном союзе. Отметим, что в преамбуле Соглашения от 6 января декларировалось намерение договаривающихся сторон ориентироваться на нормы ГАТТ / ВТО. Эти 3 государства впоследствии стали инициаторами заключения ряда интеграционных соглашений на постсоветском пространстве, к которым присоединились также некоторые другие государства СНГ. Следует отметить важнейшие: - Договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях от 29 марта 1996 г. (Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан); - Договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999 г. (Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан); - Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества от 10 октября 2000 г. (Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан); - Соглашение о формировании Единого экономического пространства от 19 сентября 2003 г. (Россия, Беларусь, Казахстан, Украина). Подобно Договору об Экономическом союзе 1993 г. упомянутые соглашения ограничивались положений, преимущественно реализация «установлением которых требовала норм-задач принятия – программных сторонами комплекса специальных мер, закрепляющих порядок и сроки взаимной отмены таможенных пошлин и введения общего таможенного тарифа на внешних границах, правовой режим свободного передвижения технического услуг, регулирования, капиталов, рабочей силы, санитарно-эпидемиологического общие и правила ветеринарного надзора, транспортного, валютного контроля и т.д. Принятие этих и других практических мер долгое время откладывалось не в последнюю очередь из-за отсутствия политической воли со стороны руководителей заинтересованных государств»1. Очевидно, что переломным в переходе от деклараций к реальной интеграции на постсоветском пространстве стал 2007 г. 6 октября президентами России, Белоруссии и Казахстана были подписаны документы, заложившие фундамент для объединения этих 1 Основы правового регулирования интеграционных процессов на постсоветском пространстве. – С. 14. 7 стран в действительно единую таможенную территорию с общим таможенным тарифом, т. е. для создания полноценного Таможенного союза (ТС). После ратификации и вступления в силу указанных соглашений 1 июля 2011 г. таможенный и другие виды контроля товаров были перенесены с «внутренних» границ России, Белоруссии и Казахстана на их внешние границы, т.е. границы со сторонами, не входящими в ТС. С этого момента можно говорить о начале полноценного функционирования Таможенного союза. Еще до завершения подготовительных мероприятий по созданию ТС Россия, Белоруссия и Казахстан взяли курс на формирование полноценного общего рынка — Единого экономического пространства (ЕЭП) — со свободным передвижением не только товаров, но и услуг, капиталов, рабочей силы, а также дополнительными мерами по гармонизации внутреннего законодательства и выработке общей политики по различным аспектам экономической жизни (законодательство об охране конкуренции, интеллектуальной собственности, о государственных закупках, макроэкономическая, валютная политика и др.)1. Проект создания Единого экономического пространства был предложен Россией и Казахстаном в 2003 г. Многие эксперты как тогда, так и сейчас считают не вполне логичной идею создания новой структуры, которая (по первоначальному проекту) должна была по большинству параметров дублировать деятельность ЕврАзЭС. Представляется, что изначально концепция ЕЭП была призвана решить две задачи. Первой из них являлось вовлечение в интеграционные процессы Украины, поскольку украинскому руководству и лично Президенту Л.Д.Кучме казалась более привлекательной идея участия страны в создании новой организации в качестве её соучредителя, чем присоединения к уже существовавшей организации, в которой к тому же численно преобладали центрально-азиатские государства. Второй задачей являлось «отсечение» от реально интеграционного проекта Таджикистана и Киргизии, которые едва ли могли стать полноценными его участниками в силу объективных экономических характеристик. Важность привлечения Украины обусловливалась не только геополитическими соображениями, её цивилизационной близостью России и экономической целесообразностью восстановления частично разорванных после распада СССР хозяйственных связей, но и тем, что для создания полноценного единого экономического пространства, по мнению многих экспертов, численность населения стран общего рынка должна составлять не менее 200 млн. человек; в случае участия Украины в ЕЭП этот показатель уверенно достигался. 1 Там же, с. 16. 8 Украина подписала Соглашение о формировании Единого экономического пространства от 19 сентября 2003 г. (вместе с Россией, Казахстаном и Белоруссией) и ряд сопутствующих документов. Однако в условиях внутриполитической дестабилизации на Украине реальное её продвижение по пути евразийской интеграции было невозможно. А после «оранжевой революции» конца 2004 г. Украина и вовсе вышла из переговорного процесса, отказавшись тем самым от принципов общего рынка с тремя другими соучредителями Единого экономического пространства. Тем не менее, к концу десятилетия, как уже было отмечено, РФ, Белоруссия и Казахстан параллельно с реализацией концепции Таможенного союза взяли курс на формирование действительно Единого экономического пространства, т.е. подлинного общего рынка, предполагающего свободу передвижения не только товаров, но и услуг, капиталов и рабочей силы, а также гармонизацию внутреннего законодательства и выработку общей политики в области защиты конкуренции, интеллектуальной собственности, государственных закупок, а также в макроэкономической и валютной сферах. Как и в случае ТС, для перехода на новый уровень взаимной интеграции главами государств-членов экономического был принят пространства План действий Республики по Беларусь, формированию Республики Единого Казахстан и Российской Федерации на 2010-2011 гг. (а на его основе - Календарный план формирования правовой базы ЕЭП), во исполнение которого сторонами были подготовлены и в ноябре-декабре 2010 г. 17 соглашений, формирующих своего рода каркас ЕЭП. После завершения внутригосударственных ратификационных процедур соглашения по формированию ЕЭП вступили в силу 1 января 2012 г. Однако многие нормы, предусмотренные актами ЕЭП, вводятся в действие постепенно и требуют принятия дополнительных мер. В связи с этим главами правительств стран ЕЭП 15 марта 2011 г. был утвержден совместный План мероприятий по реализации соглашений, формирующих ЕЭП1, который рассчитан на период до 2020 г. включительно. Еще более детальные положения содержатся в Календарном плане разработки документов в целях реализации соглашений, формирующих Единое экономическое пространство, который был утвержден Евразийской экономической комиссией, ставшей правопреемницей Комиссии Таможенного союза2. План мероприятий по реализации соглашений, формирующих ЕЭП. http://www.customsunion.by/view/200/1.html. 2 Календарный план разработки документов в целях реализации соглашений, формирующих Единое экономическое пространство. http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=INT;n=54237. 1 9 Напомним, что создание как ТС, так и ЕЭП осуществлялось тремя странамиучредительницами в рамках Евразийского экономического сообщества – интеграционной организации, в которую входят также Таджикистан и Киргизия, не принимавшие участия в этом процессе. В условиях затягивания глобального кризиса и определённой адаптации (пусть и не слишком быстрой) российской элиты к новой ситуации, с одной стороны, и в результате произошедших на Украине после избрания на пост Президента в начале 2010 г. В.Ф.Януковича изменений, с другой стороны, весной 2010 г. политика России на постсоветском пространстве в целом и в отношении Украины в особенности заметно активизировалась. Важнейшим результатом стал пакет заключённых в Харькове в апреле 2010 г. российско-украинских соглашений. Впрочем, вопреки ожиданиям российских властей, эти договорённости не получили должного развития. Результатом стал новый раунд обострения отношений Украины и России, начиная с 2011 г. Прозападная ориентация политической и интеллектуальной элит Украины является, безусловно, ключевым фактором, препятствующим вовлечению страны в процессы евразийской интеграции. Характерно, что после отказа от подписания в ноябре 2013 г. ранее парафированного Договора об ассоциации Украины и ЕС, налагавшего на Украину фактически односторонние обязательства и неизбежно приведшего бы к резкому ухудшению и без того тяжёлой экономической ситуации в стране, и даже в условиях хорошо организованных и обильно финансируемых массовых выступлений радикально-прозападных сил, украинские власти оказались не способны заявить о принципиальной корректировке внешнеполитического курса. Представители правящей группировки стремятся восстановить отношения с европейскими и американскими лидерами даже после того, как те не просто заявили об однозначной поддержке украинской оппозиции, но и подкрепили эту поддержку рядом акций, явно выходящих за рамки международного права и этикета. Рассчитывать на быстрое изменение ситуации было бы наивно, несмотря на то, что пророссийскую внешнюю политику готова поддержать почти половина населения Украины и практически весь электорат правящей Партии регионов. Однако для изменения обстановки в средне- и долгосрочной перспективе России, безусловно, следует: 1) обеспечить наличие четкой государственной стратегии в отношении Украины (как и иных стран постсоветской Евразии); до настоящего времени деятельность в данной сфере имеет несколько бессистемный характер, когда различные профильные ведомства, с одной стороны, и вновь созданные по их инициативе Фонды 10 поддержки гражданских инициатив в этой сфере практически не согласовывают свою деятельность. Важным фактором улучшения государственного менеджмента в этой сфере является создание эффективного механизма координации действий различных властных и бизнес структур (прежде всего, госкомпаний), так или иначе влияющих на формирование представлений о России граждан и элит стран постсоветского пространства. 2) Необходимо активизировать использование методов публичной дипломатии1, в рамках которой (в отличие от примитивной пропаганды) главной задачей является не навязывание своей точки зрения целевой аудитории в странах ближнего зарубежья, а выстраивание доверительных отношений с партнерами, основанное на их убеждении в том, что сотрудничество с Россией отвечает их интересам2. 3) При создании благоприятных предпосылок для расширения имеющихся интеграционных структур (ТС и ЕЭП, в будущем – Евразийского Экономического Союза) представляется, что оптимальным вариантом стала бы синхронизация корректировки нормативной базы этих организаций и процесса включения новых членов в организацию. Заявив о возможности реализации такого сценария, Россия и её нынешние партнёры по ТС дадут важный сигнал не только элитам стран ближнего зарубежья (прежде всего Украины и Молдовы), но и народам этих стран, продемонстрировав, насколько для нас значимо привлечение этих государств к процессу интеграции. Вполне возможен и вариант поэтапного вступления Украины и Молдовы в эти структуры, при котором эти страны шаг за шагом будут принимать на себя обязательства, делегировать полномочия Комиссии ТС и – в то же время – приобретать привилегии, связанные с членством. 4) России следует всячески стимулировать контакты своих регионов с ключевыми территориями стран постсоветской Евразии, в особенности украинскими и молдавскими. В отдельных случаях региональные лидеры этих регионов не просто заявляют о своей заинтересованности в развитии таких отношений, но и уже достигли значительных результатов как в экономической, так и в социальной (образование, культура и т.д.) сферах. 5) Тезису американских и европейских идеологов о близости характера политических режимов государств как ключевого фактора поддержания 1 См. об этом: Кононенко В.А. Создать образ России? // Россия в глобальной политике. – М., 2006. - № 2. 2 См.: Беспалов С.В. Образ России как фактор конкурентоспособности российской политики на постсоветском пространстве // Политэкс. – СПб., 2008. - № 3. 11 дружественных отношений между ними и, тем более, как важнейшего условия интеграционных процессов1 необходимо противопоставлять аргументацию, провозглашающую общность экономических интересов, общую историю, культурную и ментальную близость как более существенные (сравнительно с узко-политическими) предпосылки интеграции стран постсоветского пространства. 6) Необходима система мер, направленных на постоянную, а не проектную поддержку пророссийских НПО и экспертов. Необходимо более полно задействовать интеллектуальный потенциал независимого экспертного сообщества как в России, так и на Украине. 7) Фактором сохранения культурного единства постсоветского пространства является обеспечение функционирования единого информационного поля. Это предполагает не просто последовательные и скоординированные действия российских властей и негосударственных структур в целях обеспечения доступа граждан стран СНГ к российским печатным и электронным СМИ, но и достаточно пристальное внимание этих СМИ к странам ближнего зарубежья, чего в последние годы не наблюдается – более или менее обстоятельно российскими средствами массовой информации освещаются, как правило, лишь выборы (и то далеко не всегда) и какиелибо экстраординарные события на постсоветском пространстве. Подобная ситуация ведет к снижению интереса к российским СМИ со стороны граждан стран ближнего зарубежья, не находящих в них проявлений подлинного интереса к жизни их стран и взвешенных оценок происходящих внутренних событий. Кроме того, результатом подобной информационной политики ведущих российских СМИ является отсутствие адекватного представления о событиях на постсоветском пространстве и их значимости для России у большинства собственно российских граждан; в таких условиях рассчитывать на повышение активности на данном направлении структур российского гражданского общества (даже если мы предполагаем прогрессивное развитие таковых в среднесрочной перспективе) не приходится. 8) Необходимо осуществлять не только поддержку русского языка в постсоветской Евразии (что делается, в целом, последовательно в последние 5-6 лет), но и поддерживать современные культурные тренды, исходящие не только от При этом весьма характерно, что в 1990-х гг. зачастую говорилось о невозможности реальных интеграционных процессов на постсоветском пространстве в силу того, что Россия по темпам демократизации существенно опередила большинство бывших советских республик; в последние годы, напротив, именно антидемократический вектор эволюции (вернее – по мнению критиков российской власти – инволюции) российского политического режима при произошедших демократических «прорывах» в ряде стран постсоветской Евразии провозглашается главным препятствием для сближения и основным источником опасности для соседей России. 1 12 русскоязычных соотечественников, но и от пророссийских носителей титульного языка. Современные сетевые и культурные проекты - то чем сейчас богаты российские мегаполисы, должны при поддержке российского государства и бизнеса проникать на просторы Евразии. 13