М.А. Валовая. Жанры вятской народной песни.
advertisement
Мария Александровна Валовая ЖАНРЫ ВЯТСКОЙ НАРОДНОЙ ПЕСНИ Задача собирания вятской народной песни, актуальная и в настоящее время, не сводится к записям от случая к случаю, она требует планомерности в работе и исчерпывающего подхода к репертуару любого носителя народной певческой традиции. Собиратель должен ясно представлять себе, что именно он ищет и стремится сохранить. Прежде всего, следует иметь представление о разнообразии жанров вятского песенного фольклора, о степени сохранности того или иного жанра в изустном бытовании среди представителей разных поколений. Так, например, старинные свадебные обрядовые песни в большинстве районов Кировской области – жанр почти исчезающий, их можно услышать и записать лишь от наиболее пожилых исполнительниц, не намного лучше обстоит дело с обходными и хороводными песнями – а вот частушки широко распространены и сейчас. Нужно учитывать возможность различной в разных местах жанровой принадлежности сходных по тексту песен, а также возможность смены жанрового «профиля» песни: то, что когда-то исполнялось на свадьбе или по дороге с покоса, может спустя десятилетия перейти в семейный застольный репертуар. Аудиозаписи, сделанные в середине и второй половине ХХ века, позволяют приблизительно представить себе картину бытования тех или иных жанров русской народной песни в ряде районов Кировской области. Однако в каждом районе, даже в каждом селе или группе соседних деревень на один и тот же тип текста существовали свои варианты напева, свои особенности певческой манеры и свои оригинальные детали исполнения. Из них и складывалось богатство живой традиции, которое надлежит спасти от бесследного исчезновения собирателям на местах – пусть тех сельчан, для кого песня была частью повседневной жизни, осталось немного. Нужно суметь войти в контакт с теми, кто может помнить старинные вятские песни, нужно уговорить их пойти навстречу собирателю. Нельзя отказываться от записи по причине возрастных изменений голоса исполнителя или затруднений с припоминанием песни. Если текст не поется, а наговаривается, нужно все же сделать аудиозапись – и попытаться при продолжении работы с данным информантом записать и напев. Несколько исполнительницровесниц гораздо легче припоминают, казалось бы, забытое, чем каждая из них поодиночке; в этом случае возможна и запись многоголосия. Если у исполнительниц есть записи текстов песен, следует полностью скопировать все тексты, кроме явно посторонних (не исправляя написания слов и сразу же разъяснив все непонятные места). Надо постараться узнать и зафиксировать происхождение каждое песни (местная или нет, кто ее занес и т.п.). Нижеследующий краткий обзор призван помочь собирателю сориентироваться в разнообразии песенных жанров вятского фольклора. 1 Календарно-обрядовые песни. В традиционном фольклоре это обширный круг песен, приуроченных к различным временам года и различным работам и праздникам земледельческого цикла. В них воплощалась основополагающая для крестьянской традиции связь между миром природы и миром людей. В вятском песенном фольклоре (судя по записям ХIХ – ХХ века) были в той или иной степени распространенности представлены следующие календарно-обрядовые жанры: 1) Песни колядования (исполнялись во время зимних святок). Пелись во время обрядовых обходов одной или нескольких деревень. Традиционные вятские колядные песни исполнялись с припевом «Виноградье краснозеленое». Пелись и рождественские молитвы или духовные стихи (характерный припев – «Радуйтеся!»). Возможно также приурочивание к обряду колядования песен других жанров («По синему морю плавает корабль») и др. Следует точно выяснять, какие песни исполнялись колядующими детьми, а какие – взрослыми, существовали ли два разных обхода – рождественский и крещенский. Записываются и рассказы о том, в кого в данной местности было принято рядиться, было ли в обычае пугать хозяев дома какими-либо страшными персонажами (покойник, лошадь, позднее - разбойники, цыгане, солдаты, казаки, полицейские), что делали, если хозяева не пускали колядующих или скупились на угощение, и т.п. 2) Подблюдные песни исполнялись во время девичье-женских гаданий на крещенской неделе и сопровождались традиционным припевом «Илею» («Илею петь»). Достаточно хорошо известны пожилым исполнительницам и сейчас. У многих имеются тетрадки с текстами, в расположении которых соблюдается определенный порядок. Подблюдные не имеют строфической (а тем более куплетной) основы. Каждый текст рассматривался как отдельная «песня» и содержал отдельное предсказание, изложенное в прямой или иносказательной форме. Возможно попадание в эти записи пословиц, частушек и иных посторонних материалов. Нужно скопировать все тексты, как они есть, и обязательно узнать смысл каждого предсказания (спросить, «к чему» выпадал тот или иной текст). В аудиозаписи фиксируется не только само исполнение подблюдных (напевание или наговаривание текста), но и часто сопровождающие его подробные рассказы о том, как проходили гаданья, у кого и что потом «сбылось» и т.п. Можно сделать интересную аудиозапись рассказов о других видах гаданий (например, «на розвертях» на перекрестке санных дорог) и о летних полевых гаданиях. Иногда они также сопровождались пением какой-либо обрядовой (или получившей в данной традиции обрядовое значение) песни, но чаще – только обрядовозаклинательными словами. 3) Песни пасхального обхода. Следует различать песни народной традиции (иногда – те же «виноградья»), пасхальные молитвы и пасхальные духовные стихи («Христос воскрес, Сыне Божий» и др.). Записывается и то, и 2 другое, и третье, а также любые сопровождающие рассказы (обычаи, игры, угощение и т.п.). 4) Песни обхода на Троицу. Хождение с березкой происходит от обрядов славянских «зеленых святок» - весенне-летнего праздника, сочетающего жизненно важные природные и семейные мотивы. В первый день праздника березку нес красивый молодой парень, а за ним шли девушки, исполнявшие обрядовую песню (ее варианты - «Ты береза белая», «Березонюшка» и др.). На второй день березку несли молодые женщины, а в песнях было принято бранить свою замужнюю жизнь («Как за розвезью за зеленою»,«Зыбом-зыбом тонки доски» и др.). Подлинные старинные песни зеленых святок представляют вятскую обрядовую и певческую традицию и должны фиксироваться с особой тщательностью, обязательно вместе с детальным рассказом о ходе праздника. 5) Песни Троицких девичьих гуляний. Это лирические протяжные, а позднее и городские песни, приуроченные в той или иной местной традиции к празднику Троицы: «Подуй, подуй, погодушка немаленькая» и др. Характерно исполнение девушками на Троицу некоторых песен из свадебного комплекса («Развеселая пир-компаньюшка, где батюшка пьет»). 6) Покосные песни были весьма широко распространены в вятской традиции. Исполнялись не во время самой косьбы, а по дороге с покоса. Есть упоминания и об исполнении их в общем застолье по окончании полевых работ. Традиционная покосная песня – многоголосная протяжная в женском или смешанном исполнении. В различных районах и даже в разных деревнях были свои традиционные покосные песни. Лирическое содержание покосной обычно связано с семейной и любовной тематикой («Мамашенька да бранится»). Возможно исполнение в качестве покосных и песен солдатского происхождения («Как за реченькой было за Невагою» и др.). Позднее складывается широкий круг покосных частушек, исполнявшихся и в ходе самой работы, и по дороге, и во время пляски с гармонным наигрышем («На болоте две гагары да кулик, на покосе две старухи да старик…»). 7) Жатвенные песни, хорошо сохранившиеся на западе России, в вятской традиции ХХ века обнаружить уже не удалось. О том, что они когдато существовали, позволяет предполагать факт их позднейшего замещения приуроченными к жатве шуточными песнями («Посылала меня мать яровое жито жать») и частушками («Жала узеньку полоску…»). Хороводные песни – когда-то одна из богатейших частей вятского песенного фольклора. В настоящее время сохраняются в памяти лишь наиболее пожилых исполнительниц. Пелись в период весенне-летних праздников, когда в хороводы собиралась молодежь из разных деревень округи. Хождение в хороводе имело важный календарно-обрядовый смысл 3 (сохранившийся до ХХ века в знаменитой усть-цилемской «горке»); в более поздней традиции на первый план вышла другая функция хоровода – показать себя, присмотреться к другим, выбрать кого-то себе в пару. Многие хороводные песни сопровождались игровыми действиями того или иного типа («По-за городу царевин сын гуляет», «Александровска береза», «Черный ворон воду пил», «Княгини, мы до вас пришли», «Хожу я, гуляю вдоль по хороводу» и др.). Следует подробно расспросить о том, как исполнялась и разыгрывалась та или иная песня, зарисовать схемы хождения, танцевального и игрового движения участников ее исполнения. Подобный местный материал может быть с большим успехом использован в работе с участниками самодеятельных коллективов, особенно с детьми. Вечерочные песни исполнялись в осеннее-зимнее время на посиделках и собственно вечерках (нередко одно переходило в другое). Следует различать старинные вечерочные «посядочные», игровые и плясовые песни («Горенка, горенка новая»), под которые играли сидя или прохаживались парами, и более поздние песни, связанные с проникновением в крестьянскую среду городских бальных танцев (кадриль, «ланце», краковяк и др.). Это «Верба, верба, вербочка», «Чижик, чижик, чижичок», «Воробышек молоденький», «В огороде (во заводе) были мы» и др. Плясовые песни – традиционный жанр русского фольклора, широко распространенный в Вятке (за исключением тех мест, где преобладало старообрядческое население, отрицательно относившееся к пляске). Происхождение плясовых, так или иначе попавших в Вятку, весьма разнообразно: тут и «Синтитюриха-Растутыриха», восходящая к подмосковной «Камаринской», и песни казачьего происхождения» («Как у нас было на Дону»). Плясовые песни имеют вполне связный и достаточно развернуто излагающийся сюжет (возможны контаминационные соединения нескольких сюжетов, в том числе и принадлежащих изначально протяжным или свадебным песням). Вятское исполнение плясовых песен сочетает быстрый темп, задорный характер и достаточно сложное, очень изобретательно варьируемое многоголосие («Заболела у Дуни головка»). Как правило, в гармонном или ином инструментальном сопровождении такая плясовая не нуждается (за исключением озорных «наигрышей», например, по сковородке кодачигом - крючком для «поковырки»-починки лаптей). Искусный гармонист может сыграть плясовую песню в своем переложении, но с пением такую игру сочетать не следует: это только мешало бы поющим. Припевки под пляску – жанр, где пение звучит на фоне наигрыша гармони или балалайки. Ведущая роль принадлежит именно наигрышу, идущему непрерывно, «по кругу»; варьирование наигрыша имеет чисто инструментальную природу, демонстрируя виртуозные возможности исполнителя. Происхождение припевок сочетает традиции скоморошьи и 4 чисто бытовые. Припевки спонтанно возникают на основе упрощения мелодии наигрыша или просто выкрикиваются. Их может исполнять сам гармонист или участники пляски. Припевки могут быть чисто звукоподражательными или состоять из слов, предназначенных добавлять задора участникам пляски («Ай, жги, жги, жги, говори…»). В ХХ веке большинство старинных припевок под пляску оказалось вытеснено частушками. Как правило, развитых сюжетных связей между отдельными припевками нет; локальные смысловые группы припевок или частушек могут возникать вокруг какой-либо конкретной темы – например, свадебные припевки или диалог девушек-соперниц. Пляска «под язык». Чрезвычайно своеобразный жанр, где архаичные обрядово-заклинательные и скоморошьи истоки, уже не осознаваемые самими исполнителями, кроются под гораздо более поздними приемами скороговорочного вокально-речевого звукоподражания инструментальной игре. Особенно распространен среди поколения, чья молодость пришлась на военные годы: «Когда не было гармони…» Тексты для пляски «под язык» сочетают удобство быстрого многократного произнесения и звонкий, подзадоривающий характер: «Тари-тари, тири-на…», «Карман-карман…» и т.п. Собственно, почти то же представляют собой и припевные части строфы многих плясовых песен: «На Дон, на Дон, на Дону да…» Иногда нарочито непонятные тексты для пляски «под язык» возникали в местах пограничного проживания русского населения и коми (лузское «Кари-гикари-какари, кури-юта-ута-та…»). Напевы «под язык» могут быть и по-речевому монотонными, и достаточно развитыми. Они могут исполняться и в унисон, и в подвижном многоголосии, как бы имитируя гармонь. Свадебные песни. В старинной свадебной вятской традиции, исконно являющейся частью традиции русского северо-запада, но включающей в себя и среднерусские (московско-нижегородские) элементы обряда и песенного репертуара, это весьма богатый и разнообразный комплекс, выстроенный в соответствии с различными этапами обряда. Однако вне обряда свадебные песни практически не пелись. Поэтому с появлением в 20-е – 30-е годы ХХ века «красных» и «комсомольских» свадеб традиционный песенный комплекс либо полностью выбрасывается из сознания нового поколения, либо без опоры на исчезнувшую обрядовую последовательность дробится на отдельные песни, утратившие четкость обрядового местоположения и функциональный смысл. В 60-е – 70-е годы ХХ века в памяти вятских сельских женщин старше 50 лет еще жил полный комплекс свадебных обычаев, обрядов и песен, но молодежь, ориентированная на «городскую» свадьбу с современной музыкой, относилась к их попыткам «петь старину» с неприязнью. В настоящее время любая запись свадебной песни, а тем более – хотя бы части местного свадебного комплекса во всех его деталях является 5 ценнейшим вкладом собирателя в дело сохранения русской вятской традиции как достояния национального и общечеловеческого. Этапы вятского свадебного действа могут несколько различаться в различных районах (или даже в разных деревнях одного района); задача собирателя – точная фиксация местного варианта традиционной последовательности свадебного обряда и относящихся к нему песен различных половозрастных групп участников действа. Именно вокруг этой оси должны группироваться конкретные песни и все сохранившееся в памяти информантов детали. В обрядах сватовства и смотрин много интересных подробностей, заслуживающих записи. Но богатейший песенный материал главным образом связан не с ними, а с более поздними этапами шитников (шитья приданого подругами невесты), девичника («Не на лесику крапива розцветала», «Ты на что ж, тятька, сено косишь»), предсвадебной бани невесты («Растопляйся-ко, баня-паруша»») и собственно свадебного дня. Эти этапы русской северной свадьбы отличает сочетание причетов невесты и пения подруг («Что вечер было при вечере»), а в день свадьбы – еще и женщин старшего возраста. Кульминация причетов невесты и лирикодраматических обрядовых песен – ожидание приезда жениха «в кути» (в углу за занавеской): «Что, подружки, голубушки, али петь у вас нечего». Приближение свадебного поезда отмечалось драматической песней «Не было ветру, навеяло, не было гостей, вдруг наехали» и более шутливой «В речке вьюн, зять у ворот». При появлении жениха и его друзей – «бояр» («свадебьяне», «сваребьяне», «свалебщики») в центре всеобщего внимания оказывались приговорки дружки, его шутливый торг-перебранка с подружками и родственниками невесты и озорные «корильные» песни («Как и наша Настасья не тебе была чета»). Последняя драматическая песня подруг и причет невесты приходились на момент ее вывода из родимой избы, чтобы ехать к венчанью. Застолье в доме жениха и провожание молодых «на подклет» сопровождались песнями величального характера («У ворот, ворот рябинушка стоит»). На второй день свадьбы пелись плясовые («На зоре-зоре овес молотить»), величанья молодым («Не шелкова ленточка ко гвоздику льнет»), песни грубовато-шутливого характера («Под косой трава косилась»), а в ХХ веке – большое количество частушек. При записи обряда или его части следует учитывать, что в конкретных местных традициях возможны смещения определенных песен из одного этапа обряда в другой (например, «переводная» песня «Через речку рябинка лежала» - на второй день свадьбы). Причеты – архаичный, требующий особых исполнительских навыков жанр, где пропевание-выговаривание весьма развернутого поэтического текста сочеталось с настоящими слезами. Исходный тип причета – оплакивание умершего как в ходе самого похоронного обряда, так и в поминальные дни (даже годы и годы спустя). Поминальные причитания пожилых женщин по давным-давно умершим родителям или по покойному 6 мужу можно услышать на кладбищах и в настоящее время. Аудиофиксация причета представляет собой немалую сложность: делать запись причета по умершему «украдкой» неэтично, а исполнять причет специально для записи, без реального повода носительницы причетного искусства, как правило, отказываются. Свадебные причеты невесты, ее матери, сестер и ближайших подруг – жанр, практически исчезнувший в настоящее время (можно попробовать попросить наиболее пожилых исполнительниц показать свадебный причет в ходе целостной записи свадебного обряда). Особые виды причета – на проводы в дальний путь и особенно на проводы рекрута. Последний иногда можно услышать на проводах в армию и сейчас от самых пожилых родственниц уезжающего, но с аудиозаписью возникают те же самые трудности. Колыбельные песни – древнейший жанр музыкального фольклора, вполне жизнеспособный и в настоящее время. Он несет жизненно важные мотивы «сна-роста» и элементы начальной социализации ребенка как будущего члена семьи и сельской общины. Попытки замены пения подлинных народных «Баю-баюшки-баю» городской лирикой («Спи, моя радость, усни» и т.п.) неравноценны настоящим старинным колыбельным по усыпляющему и оздоравливающему воздействию на ребенка. Проигрывание записей вместо живого пения вообще приносит больше вреда, чем пользы (нередко отсюда и начинается отдаление ребенка от матери или его нежелание общаться с живыми людьми). Колыбельная – единственный в наше время русский фольклорный жанр, в котором еще существует архаичное бестекстовое напевание с полуоткрытым или закрытым ртом. Народные колыбельные, поющиеся с традиционными текстами, замечательны по своим поэтическим и педагогическим достоинствам. Надлежит фиксировать как подлинные старинные тексты и напевы колыбельных, так и «домашнее творчество» современных сельских и городских бабушек и мам (пусть зачастую и содержащее всевозможные литературные заимствования). Потешки и пестушки – традиционные жанры народной педагогики, направленные изначально на самых маленьких детей, но вполне применимые в течение всего дошкольного возраста ребенка. В них сочетаются функции взращивания, оздоровления тела и души ребенка и закладки навыков общения со старшими. Большинство пестушек и потешек сочетаются с различными лечебно-оздоровительными и игровыми действиями, которые необходимо фиксировать в сопроводительной записи (поглаживание, покачивание, хлопки в ладоши и т.п.). Нужно различать старинные пестушки и потешки – и стихотворные тексты современного происхождения (самодельные или литературные). 7 Заговоры. Жанр архаического происхождения, показавший себя весьма живучим и в ХХ – XXI веках. Следует различать заговорное искусство «народных профессионалов», как правило, не любящих делиться своими секретами, и широко распространенные бытовые заговоры «на здоровье», «на удачу», на денежную прибыль, на счастливый брак и т.п. (а также и заговоры, основанные на пожелании зла). Заговор может произноситься сам по себе или в сочетании с какими-либо действиями обрядово-магического характера. Пожилые женщины нередко сами предлагают какой-либо заговор в ходе доверительной беседы о житейских трудностях или о проблемах с детьми. В домашних рукописных тетрадках заговоры нередко перемешаны с молитвами (и сами могут быть озаглавлены как «молитва»). Произнесение заговора может быть буднично-речевым, патетически-декламационным, может идти нараспев, с характерными «гипнотизирующими» интонациями. Все это с разрешения исполнителя фиксируется в аудиозаписи, но особый интерес для собирателя представляют поющиеся заговоры. Протяжные песни – вершина развития традиционного крестьянского песенного фольклора. Еще в 90-е годы ХХ века во многих районах Кировской области (Афанасьевский, Лузский, Подосиновский, Сунский, Уржумский, Яранский и др.) протяжные песни записывались в многоголосном (женском или смешанном) исполнении семейных, соседских, поселковых ансамблей. Великолепные старинные протяжные («Круты горы да развысокие», «Бывало, зимнею порою», «Сидела Катюшенька», «Во починочке жить невесело», «Как вечерняя заря спотухала») и распетые в характере протяжных тексты городского типа («За лесом, за рощей, в зеленом саду», «Мамашенька да бранится»), имевшие в первой половине ХХ века различную приуроченность (покосные, «гулевные», посиделочные и др.), в репертуаре пожилых исполнителей сохранялись в основном как застольные песни. К сожалению, чаще всего они так и оставались достоянием уходящего поколения и не переходили к детям и внукам – как из-за сложности необходимых певческих навыков, так и по многим иным причинам. В настоящее время запись многоголосных протяжных в Кировской области возможна лишь там, где они существуют в репертуаре фольклорных ансамблей и хоров ветеранов, поющих подлинную местную старину (к сожалению, все чаще вытесняемую пестрым и малоценным посторонним материалом). Еще возможна запись местных протяжных в одноголосном (или, в случае удачи, двух-трехголосном исполнении) от наиболее пожилых жителей вятских поселков и деревень – но им требуется определенное время, чтобы вспомнить («навести») и слова, и напев. Рекрутские песни вятской фольклорной традиции – это и лирические расстанные протяжные («Во субботу день ненастной»), и надрывнопечальные песни городского происхождения («Свисток свистит уныло»), и 8 множество частушек как мужского (собственно рекрутского), так и женского репертуара. В ХХ веке, в зависимости от военного или мирного времени, припевки и песни проводов в армию неоднократно меняли свой характер – в них выходили на первый план то шутливые, то драматические черты. Духовные стихи – глубоко своеобразная сфера поэтического и музыкального народного творчества, сочетающая возвышенно-христианские, мифологические, исторические и бытовые мотивы. Основная среда бытования и развития различных жанров духовного стиха – старообрядческие общины, по настоящее время существующие в г. Кирове и в различных районах Кировской области (Афанасьевский, Малмыжский, Омутнинский, Слободской, Уржумский и др.). Однако наиболее известные духовные стихи пелись верующими и в нестарообрядческом крестьянском и городском быту, особенно во время поста и в поминальные дни. Тексты и напевы «древних» и «новых» духовных стихов очень разнообразны по содержанию, характеру и стилю. Встречаются духовные стихи, близкие богослужебным истокам («Господь грядет в полунощи», «Стих о последних днех»), былинам («Сорок калик со каликою»), колядно-обходным песням («Послушайте, не лжу – старину расскажу, виноградие красно-зеленое!»), городской песенно-романсной лирике («Умоляла мать родима», «Жил юный отшельник») и даже детской потешке («Люли, люли, о любезный сыне мой!»). Обширная группа духовных стихов посвящена размышлениям о бренности бытия и неизбежности смерти («Вечер со другом сидел, ныне зрю смерти предел», «О неумолимая смерть»), об участи праведных и грешных душ («Две пути-дорожки»), об унынии и надежде («Не унывай, не унывай, душе моя! Уповай, уповай на Господа…») и т.п. Запись духовных стихов представляет особую трудность: собиратель должен суметь войти в контакт с руководителем и членами старообрядческой общины (если это вообще оказывается возможным), получить согласие на аудиозапись, проявить максимальное уважение к быту и обычаям старообрядцев. В процессе знакомства и самой работы необходимо быть терпеливым, тактичным и осторожным, строго следить за своим внешним видом, поведением и речью – иначе возможен не только срыв процесса записи, но и немалые неприятности. Духовные песни – жанр, возникший как преломление традиции духовного стиха на более поздней, городской основе XIX – XX вв. Как и городская песня в целом, городская духовная песня отличается от духовного стиха традиционной старообрядческой культуры литературной основой содержания, перекрестным рисунком стихосложения, гомофонногармонической природой напева (но без использования гармонического многоголосия и гармонического сопровождения) и пестротой содержания, качества и стиля: «Афон-гора, гора святая», «Я умом ходила в город Вифлеем», «Где ты, агница, сокрылась» и др. В большинстве современных старообрядческих общин поются и духовные стихи, и духовные песни. 9 Исторические песни – жанр изначально эпической природы, но, в отличие от былин, основанный на относительно более близких и более конкретных исторических событиях в народном понимании этих событий (например, широко известные песни о правлении Ивана Грозного). Напевы исторических песен, в отличие от былинных, не принадлежат к одному специфическому типу, они чрезвычайно разнообразны по своему характеру и по своим функциям в крестьянском и городском быту: стих-поучение, застольная, протяжная, солдатская строевая, плясовая, баллада и т.п. В вятской народной песенной традиции исторические песни представлены солдатской протяжной времен взятия турецкой крепости Карс («Мы под Кальцием стояли»), ее более поздней маршево-героической версией времен первой мировой войны («На возморье мы стояли, на германском берегу») и городской романтической песней-балладой о пребывании Наполеона в Москве («Шумел, горел пожар московский»). В селе Шурма Уржумского района экспедицией ВГГУ под руководством В.А. Поздеева была найдена местная оригинальная историческая песня, повествующая о событиях гражданской войны – о бесславной гибели офицера при попытке переправиться через реку Вятку («Лодка косна, крашены весла…»). Баллады. В русском фольклоре это жанр городской песни, возникший на романтической литературно-поэтической основе. Образный мир баллады сочетает повествовательное изложение сюжета и его глубоко эмоциональное переживание. Уже в XIX веке в качестве народных песен пелись и баллады на стихи известных поэтов («Узник», «Когда я на почте служил ямщиком», «Словно море в час прибоя, Площадь Красная гудит», «Из-за острова на стрежень…» и т.п.), и баллады неизвестных авторов. На рубеже XIХ – ХХ вв. баллады широко проникают в крестьянский бытовой лирический репертуар. Ряд драматических балладных сюжетов возник в ХХ веке во время гражданской и Великой Отечественной войн. В вятских деревнях пелись и широко известные по всей России городские песни-баллады («Помню, я еще молодушкой была»), и баллады, возникавшие в народе на основе какой-либо конкретной бытовой драмы («Она была настоль красива, что он не мог ее любить»). Некоторые баллады попали в Вятку от казаков («Ехали казаки со службы домой») или из больших портовых городов («Дуй, дуй, попутный ветер»). Народный романс (песня-романс). Сюжетная драматическая основа текста часто сближает романс с балладой, но в романсе преобладает именно эмоциональная сторона. В данном качестве песня-романс в ХХ веке проникает в свадебный обряд, замещая более сложные для исполнения традиционные жалобные песни девичника о нежеланном замужестве («У церкви карета стояла, там пышная свадьба была…»). Очень часто сюжет песни-романса строится на любовной измене («Судьба девицу так судила, чтоб от измены помереть»), на разлуке влюбленных и трагической гибели кого-то из них («За лесом, за рощей»). Художественный уровень 10 «самодеятельных» балладных и романсных текстов сам по себе зачастую весьма невысок, но напевы и приемы их исполнения (особенно в многоголосии) могут представлять весьма значительный интерес. Частушки. Жанр, ведущий свое происхождение от свадебных и скоморошьих припевок, от припевок под пляску, под драку и под косьбу. Однако частушки как таковые – жанр рубежа XIХ – ХХ вв. и особенно ХХ в., жанр мгновенно реагирующий на все новое и беззастенчиво вытесняющий и замещающий многие традиционные тексты и напевы (как правило, с большим снижением как содержательной, так и эстетической стороны). Тем не менее сама частушка привлекает своей бойкостью, меткостью, дерзостью, озорством, в ней воплощается неиссякаемый оптимизм народа, его способность к выживанию порой в невероятных условиях, его грубоватая жизненная энергия. Напевы вятских частушек во многих случаях представляют собой разнообразные варианты «Камаринской» («Растутырихи», «Синтитюрихи»), нижегородской «Подгорной» или широко распространившейся в военные годы «Сербияночки» («Сербияночку плясать – надо знать колено, с лейтенантами гулять – надо брать полено!»). Особенно изобретательно варьировались частушечные напевы в вятских гармонных наигрышах под пляску. Однако частушка пелась не только во время пляски. В северо-западных районах Кировской области (относящихся, в сущности, не к собственно вятской, но к северодвинской фольклорной традиции) еще в 60-е годы ХХ века женщинами старшего возраста исполнялись лирические частушки с развитым многоголосным напевом. Они пелись по дороге с покоса и во время весенне-летних гуляний. В лузских частушках военных лет («Я напелась, наревелась…») горестно плачущий напев с интонационно и ладово напряженным рисунком неожиданно выявляет далекую, но типологически бесспорную связь частушки с архаичным жанром причета. Запись частушек достаточно легко осуществима и в настоящее время и в городе, и на селе, от лиц различного пола и возраста, с инструментальным сопровождением-наигрышем или без такового. Собирателю, работающему с поздними фольклорными жанрами, следует четко сознавать различие между основополагающей задачей сохранения исчезающего и фиксации существующего – и собственными исполнительско-педагогическими задачами. Занимаясь собирательской работой, следует как можно полнее отразить картину бытования различных фольклорных жанров в том или ином районе, в том или ином населенном пункте, будь то картина, сохранившаяся в памяти пожилых исполнителей, или то, что существует в настоящий момент. Недопустимо «редактировать» материал «на корню», отбрасывая то, что не соответствует вкусам собирателя, кажется несовершенным по исполнению, грубым по содержанию и т.п. (В частности, это относится к зачастую не вполне цензурному русскому языку свадебных или рекрутских частушек: запись должна производиться и 11 расшифровываться полностью, даже если собирателя сильно смущает эта задача). Только на основе реального отражения существующего состояния фольклора во всех его аспектах может вестись серьезная научноэтнографическая работа. 12
