Исполнение желаний:

Исполнение желаний: Любовные истории
Автор: Jude
Бета: Njally
Rating: R
Жанр: Romance
Pairing: Гарри/Драко, Гарри/Шульдих, Гарри/разные ОМС, намёк на Шульдих/Драко
Краткое содержание: Через несколько лет после окончания Хогвардса Гарри и Драко встречаются в "неформальной
обстановке", и Гарри рассказывает Малфою несколько любовных историй.
Дисклеймер: все персонажи из цикла книг Дж. Роулинг о Гарри Поттере принадлежат законным правообладателям.
Предупреждение: кроссовер с Weiss Kreuz.
Понедельник
В том, как начался этот понедельник, что–то было не так. Драко не рискнул бы сказать, что именно – просто он
проснулся и почувствовал, что день сегодня будет иным, не таким, как многие до него. Он попытался проанализировать свое
состояние, чтобы понять его причину, но едва только начал – проснулся окончательно, и ощущение ушло. Возможно, оно
было продолжением сна… Да, странного сна.
Этой ночью ему приснился Гарри Поттер. Ни с того ни с сего приснился человек, которого Драко не видел уже почти
десять лет и не желал видеть, потому что не хранил о нем ни единого приятного воспоминания. Заноза… Конечно, сейчас
Драко не испытывал к Мальчику–Который–Выжил (И–Победил–Таки–Вольдеморта–А–Вскоре–Исчез–Из–Колдовского–
Мира) той чистой, концентрированной ненависти, что доминировала в его чувствах на протяжении семи лет обучения в
школе. В конце концов, он тогда был просто мальчишкой. Он и сейчас не испытывал особой приязни к Поттеру, но
ненавидеть… Поттер стал ему безразличен. Собственно, Драко почти забыл его.
Тем страннее было то, что он увидел во сне этой ночью. Ему снилось лето после третьего курса, лес подле
квиддичного поля, где пытались скрыться от шайки Пожирателей Смерти перепуганные волшебники. Драко слышал их
голоса, видел вспышки заклятий, пару раз ему показалось, что кто–то его окликнул. Потом он увидел Уизли и Грейнджер –
рыжий сидел на земле, обхватив лодыжку, а грязнокровка стояла над ним и что–то ему выговаривала. Поттера рядом с ними
не было. Потом Драко увидел профессора Снейпа с тем потрепанным оборотнем, который преподавал им на третьем курсе
Защиту. Они что–то искали, почти ползая на коленях. Почему–то Драко догадался, что они ищут Поттера.
За спиной у Драко небо озарилось яркой вспышкой, но это был не Смертный Знак – Драко знал, не оборачиваясь, что
это горит в небе надпись: «Гарри, вернись!»
Драко уходил все глубже в лес. Он знал, что заблудится, но также знал, что не вернется. Потом ему вдруг пришло в
голову, что это его ищут, что это он – Гарри Поттер. В этот самый момент он увидел его – Поттер сидел на земле под
деревом, и рядом с ним лежали две метлы.
– Привет, – сказал он. – А я тебя жду. Нам надо лететь.
– Подожди, – Драко сделал шаг назад. – Я не могу с тобой, у меня жена и сын…
– У тебя никого нет, кроме меня, – грустно покачав головой, ответил Гарри. – Если ты не пойдешь со мной, тебя тоже
не будет.
Вообще, этот сон не был страшным, но именно в этот момент черная жуть накатила на Драко, он рванулся прочь из
сна и проснулся мокрый и задыхающийся.
Ощущение жути тут же исчезло. Осталась только вот эта самая странность, которая, впрочем, исчезла тоже, стоило
только Драко задуматься над ее природой.
Едва Драко спустил ноги с кровати, в комнату тихой тенью скользнул домовой эльф. Он расшторил окна и затопил
камин – в доме Малфоев все еще использовали камины, не желая переходить на циркулярное отопление. Были еще, конечно,
Утепляющие чары, но они не держались подолгу, и потому в Имении всегда стоял холод. Хорошо, что Люциус все же сделал
в доме цивилизованные ванные, причем в каждой спальне. Драко не грела мысль, что пришлось бы сейчас умываться
холодной водой из тазика; хорошо, что отец все же решился перешагнуть через заветы предков.
Драко был чудовищным мерзляком. Кроме того, он был совой до мозга костей, потому пробуждение в семь часов
утра в холодной спальне было самым ужасным началом дня, которое он только мог себе представить. К сожалению, так
начинались пять из семи дней в его жизни. Хорошо еще, что кроме выходных бывают национальные и прочие праздники, а
также отпуск… Правда, по выходным его неизменно будили в девять – тоже рань несусветная, но это было приятное
пробуждение: маленькое светловолосое чудо забиралось на его кровать и начинало трепать волосы… Драко улыбался,
выходя из душа. Ощущение ушло окончательно.
Впрочем, какие–то отголоски его вернулись, когда Драко спустился в столовую. Панси чинно завтракала, листая
свежий номер «Прорицательской», на ней был бежевый, совершенно не шедший ей халат в светло–розовых бутонах, волосы
забраны сзади в аккуратный узел. Это тоже было частью пяти из семи утр его жизни. Если не больше. Драко вдруг стало
тошно.
– Представляешь, вчера эти ужасные маггловские волосатики на их двухколесных машинах – как их, брокеры?..
– Байкеры, – автоматически поправил Драко. Его жена сверилась с газетой.
– Ну, неважно. Так вот, они устроили свое шоу прямо перед зданием Министерства! Департамент Защиты не
проследил, и Магглорепеллентные чары ослабли!
– Кошмар, – меланхолично согласился Драко и взял чашку кофе. Это было тем, что, наравне с горячим душем, могло
примирить его с подъемом в семь утра. – Как Корвин?
Их пятилетний сын учился (и жил) в Начальной Школе Волшебников, единственной на всю Англию. Драко был
против. Его отец и мать были против. Но Панси настояла – она утверждала, что там ему будет лучше, что Корвин очень
мрачный и нелюдимый ребенок, пусть научится общению, иначе Драко его избалует, и из него вырастет такой же
невыносимый ублюдок, как и из самого Драко. Единственным результатом года обучения, по мнению Драко, стало то, что
мальчик затосковал. И вообще, выиграла от всего этого только Панси – ей не надо было возиться с ребенком. А поскольку
она не работала, домашним хозяйством занимались эльфы, у Панси оставалось только один предмет заботы– она сама. И
миссис Малфой подобное положение дел принимала с безграничным удовольствием.
– Драко, мне надо с тобой поговорить, – сообщила Панси, откладывая газету.
– Только быстро, – предупредил Драко. – Иначе я опоздаю.
– Ты глава департамента, тебе можно, – отмахнулась Панси. Драко решил не напоминать ей о том, что каждый
понедельник у них совещание с Министром – уж если его жена надумала выбить себе новое леопардовое манто, ей не
помешает даже известие о грозящей Англии третьей мировой войне.
– Драко, я вчера была в больнице, – неожиданно начала Панси. – И врач сказал мне… короче, я беременна. Три
недели.
«Редко, но метко», – мелькнула в голове Драко дурацкая мысль, в то время как он расплывался во вполне идиотской
счастливой улыбке.
– Панси! У нас будет дочка!
Жена поджала губы.
– Я вовсе не говорила, что у нас кто–то будет.
Улыбка медленно покинула губы Драко.
– В роду Малфоев никто…
– Ой, да ладно! – Панси встала. – Много ты знаешь… Как будто тебе мамочка рассказывала, сколько твоих братишек
и сестренок…
– Не смей так отзываться о моей матери, – холодно произнес Драко.
– Ну а ты не решай, что мне делать со своим телом!
– Поступай как знаешь, – он поднялся на ноги. – Я опаздываю.
Драко никогда не был трудоголиком, но сегодня ему очень хотелось забыть о дурацком утреннем разговоре, потому
он хватался за все, что приносили, не пытаясь, по обыкновению, спихнуть работу на другой отдел. Нет, никто из Малфоев
никогда не пылал безумной любовью к своим нерожденным детям… но Драко был ущербным Малфоем, о чем не уставал
напоминать его отец. Взять хотя бы то, с каким нетерпением он ждал первенца… хотя уже тогда не любил Панси. Он
никогда не любил Панси.
Странное ощущение не хотело уходить, и чем ближе был вечер, тем сильнее оно наваливалось на Драко. Лишь когда
стрелки часов показали шесть часов, и настала пора уходить, Драко понял, что это такое. Он даже вспомнил – это назвалось
тоской. Ему не хотелось идти домой, к нелюбимой жене, где не было даже единственной отрады – сына; домой, во флигель
проклятого родового замка в Имении Малфоев; но ему не хотелось и оставаться здесь, потому что сегодня Драко вдруг
отчетливо осознал, что ненавидит свою работу.
Он надел мантию, собираясь уйти – хоть куда–нибудь – и вдруг понял, что и мантию эту он ненавидит так, что готов
порвать в клочки. Он выскочил в коридор, забыв запереть дверь, и бегом помчался прочь из здания Министерства. Редкие
работники, задержавшиеся сверхурочно, провожали его недоуменными взглядами.
Драко ехал по ночной улице, освещенной огнями – слепящими, разноцветными огнями фонарей, неоновых вывесок,
рекламы, – так ярко, что ночь казалась светлее дня. Такси медленно – как и просил Драко – двигалось вдоль ряда красочных
вывесок; время от времени водитель притормаживал и вопросительно смотрел на Драко, но тот качал головой, и машина
ехала дальше.
Драко приходилось ездить на такси – однажды в Лондоне, с матерью. Поэтому, выбравшись на ближайший к зданию
Министерства маггловский проспект, он моментально узнал среди прочих машин те, которые возили за деньги – черные
старинного вида машины. Такси остановилось, и Драко сел. Он, правда, не знал, куда ехать, поэтому протянул водителю
крупную маггловскую купюру (ни один Малфой никогда не выходил из дома без маггловских денег) и сказал:
– Хочу развеяться.
Кажется, водитель очень хорошо понимал, что может означать такая просьба. Для начала он привез Драко в
кварталы, где как раз выходили на «работу» ночные женщины. Малфой и сам подумал об этом… но их вид не вызвал у него
ничего, кроме отвращения. И он приказал ехать дальше.
Мимо баров, пабов, ресторанов, сначала дорогие кварталы, потом попроще. От бесконечного движения света за
окном у Драко разболелась голова. Наконец он попросил остановить его у маленькой, почти незаметной двери, чем–то
напоминавшей вход в «Дырявый котел». Скромная, освещенная скудной россыпью разноцветных гирлянд вывеска гласила
«Будь как дома».
Странное название… На двери висел пихтовый венок, и, глядя на него, Драко сообразил, отчего сегодня улицы так
ярко освещены. Рождество. Две недели до Рождества.
– Ненавижу Рождество, – пробормотал он.
– Почему? – удивился таксист. – Это же так весело! У меня детишки очень любят, каждый год пишут письма Санте.
А у вас есть дети?
– А это ваше дело? – едко спросил Драко. Водитель смолк. Драко сунул ему вторую купюру и вышел. «Ненавижу
магглов…»
Бар был полутемен и пуст. Ну, то есть, не совсем пуст, но то ли засегдатаи еще не собрались, то ли он не был
особенно популярен… У стойки сидел молодой человек с гривой ярко–рыжих волос – Драко поморщился – и беседовал с
барменом. Драко присел на высокий стул и взял карту вин. Есть ему не хотелось.
– Что–нибудь подсказать? – спросил бармен. Драко покачал головой, и бармен снова повернулся к своему рыжему.
– Я все равно не знаю, что делают с елками, – тихо говорил тот. В голосе его чувствовалась улыбка и нежность.
– Все знают, что делают с елками, – возразил бармен. Голос его заставил Драко нахмуриться.
– У меня было тяжелое детство, – кокетливо ответил рыжий. – И вообще, я большую часть жизни прожил в
языческой стране.
– Да к черту елку, рыжик! – рассмеялся бармен. – Что ты к ней прицепился?
– Английское рождество должно быть с елкой…
Интонации беседующих парней слишком явно свидетельствовали о том, что эти двое – куда большее, чем просто
друзья. Любопытствуя, Драко посмотрел на бармена.
Это оказался весьма эффектный парень. Волосы его были коротко острижены, но длинная челка нарочито спадала на
левый глаз. В ухе, видимом Драко, болталась серьга с изумрудной подвеской, причем настоящей – Драко имел достаточно
дел с драгоценными камнями, чтобы определить это. На молодом человеке была черная майка «в облипку», разрисованная
абстрактными цветными узорами и открывающая руки почти до плеч. Мускулистое предплечье левой руки охватывал
тяжелый широкий браслет. Правую от запястья обвивал сплошной узор сине–зелено–черной татуировки, исчезающий под
коротеньким рукавом майки. Типичный мачо, причем гей–мачо. Драко улыбнулся забавному термину.
Вообще–то, Драко не имел привычки обращать внимание на обслуживающий персонал. Поймав себя на недостойном
Малфоя занятии, он резко отвел взгляд и произнес:
– Виски. Чистый.
Ему действительно необходимо развеяться.
Бармен придвинул ему низенький толстостенный стакан, едва не коснувшись при этом руки Драко. И тот все–таки
поднял голову.
– Ваш виски, – произнес бармен и отвернулся к рыжему приятелю. Точнее, отвернулся бы, если бы в этот момент
ошарашенный Драко не произнес:
– Поттер!
На него уставились два полные изумления зеленых глаза.
– Малфой! – удивленно и, как это ни странно, радостно произнес Поттер. – Ты здесь откуда?
– Гораздо интереснее, откуда здесь ты, – Драко приподнял брови. – Разве ты не живешь счастливой семейной
жизнью, заслуженно купаясь в славе?
Гарри заливисто рассмеялся, закинув голову. Рыжий с интересом наблюдал за ними.
– Брось, Малфой, можно подумать, ты ничего не знаешь о моем таинственном исчезновении.
– Можешь мне не верить, Поттер, но у меня есть дела поважнее, чем следить за судьбой Мальчика–Который–Выжил.
– Уж позволь тебе не поверить, – Поттер улыбнулся, чуть склонив голову, и Драко показалось, что в глазах у него
сверкнули золотые искры. – У тебя бы просто не вышло ничего не знать обо мне. Ни у кого бы не вышло, – он щелкнул
ногтем по бокалу. – Ты будешь пить свой виски, Малфой? – Драко послушно сделал глоток, а Гарри произнес: – Я рад тебя
видеть, кстати.
Драко кивнул. Он знал это – он и сам был рад видеть Гарри. Эта встреча была приветом из детства – времени, когда
он был более счастлив, хотя бы потому, что не знал о бессмысленности своей жизни.
– Это обычные предрождественские мысли, – негромко, с едва заметным акцентом произнес рыжий. Драко
недоуменно взглянул на него, и тот, усмехнувшись, продолжил: – Рождество – это такое время… все, чья жизнь немного не
задалась, и они не могут быть абсолютно счастливы, подобно детям, начинают думать, что жизнь пуста и бессмысленна. Что
поделаешь, не всем везет…
– Гилти читает мысли, – улыбаясь, сказал Гарри. Молодой человек со странным именем кокетливо отмахнулся.
– Ты мне льстишь…
– Гилти? – удивился Драко. – Это имя?
– Вроде того, – улыбнулся рыжий.
– И в чем же вы виновны?
– Гарри задал точно такой же вопрос.
– Ужасное имя, – пожаловался Гарри. – Но он не хочет сказать настоящее.
– Прости мне этот детский каприз, – вздохнул Гилти. – Пойду погуляю.
Он отошел, и Гарри налил Драко еще виски. Бар постепенно заполнялся народом, и Гарри то и дело кто–нибудь
окликал.
– Малфой, ты торопишься?
– Нет, – пожал плечами Драко.
– Тогда, может, подождешь меня? Очень хочется с тобой поболтать, примерно через полчасика меня сменят…
– Я подожду, – кивнул Драко, слезая с барного стула. – Посижу в уголке.
Гарри вдруг широко улыбнулся.
– Ты стал странным, Малфой. Другим…
– Может, просто старше? – приподнял брови Драко.
– Твой отец на моей памяти всегда был взрослым, – заметил Гарри. – Он вряд ли стал бы болтать с барменом, тем
более, если тот – его старый школьный недруг…
– Что ты обо мне знаешь, Поттер? – ухмыльнулся Драко. – Может, я хочу выведать твои секреты и продать их в
газеты?
– Их никто не купит, – покачал головой Гарри. – Они всем известны…
Драко усмехнулся и, прихватив стакан с третьей порцией виски, удалился за маленький столик в темном углу. Он
почти ожидал, что рыжий приятель Гарри сейчас подойдет к нему. Но того не было видно – похоже, он ушел.
Полчаса проходить не спешили, но Драко не скучал. С интересом глазея по сторонам, он понял, что если это и не
гей–бар, то явно сочувствующее заведение. Слишком уж много молодых людей парочками жалось по углам. Драко
улыбнулся в свой стакан. Вот и Поттер, похоже, тоже… Интересно, его не поэтому занесло сюда?
– А что тебя занесло сюда?
Разговор с самим собой не входил в число хобби Драко. И все–таки он ответил:
– Я просто шел мимо.
– Ты шел мимо и случайно забрел туда, где встретил старого друга…
– Он мне не друг.
– Не имеет значения. Такие встречи не бывают случайными.
– В моей жизни все случайно.
В голове его отчетливо прозвучал смешок, Драко даже оглянулся, решив, что смеется кто–то извне. Все–таки странно
обнаружить, что твой внутренний голос еще и смеется над тобой.
– Ты знаешь, что сегодня необычный день…
На этом месте увлекательный диалог Драко с самим собой был прерван. Гарри вышел из–за стойки и направился к
нему.
Видимый в полный рост, Гарри показался Драко еще более странным, чем за стойкой. Собственно, он бы кому
угодно показался странным – стройный, невысокого роста парень с плавными движениями, одетый в расклешенные брюки с
посадкой на бедрах и тонкой серебряной цепочкой вместо ремня; майка его, как обнаружилось, заканчивалась гораздо выше
пупка. И еще он был бос.
Гарри сел за столик и отвел от лица длинную челку, явив Драко три колечка в левом ухе.
– Мой рабочий день закончен, – улыбнулся он. Драко едко заметил:
– Если бы я встретил тебя в таком виде ночью на улице, я бы, чего доброго, решил, что твой рабочий… гхм… день
только начинается.
К его удивлению, Гарри вновь громко рассмеялся – Драко что–то не мог припомнить, что Поттер так хохотал, когда
они были детьми.
– Я поспешил с выводами. Ты все такая же змея, Малфой. Змея редкой и очень красивой породы.
– Это комплимент? – приподнял бровь Драко.
– Вроде того. Хочешь еще выпить?
– А ты что предлагаешь?
– Я люблю крепленое красное вино. Или коньяк. Что предпочитаешь?
– Я думал, ты делаешь какие–то сногсшибательные коктейли…
– Сколько угодно, но сам их не пью.
– Плохой признак.
– Просто у меня от них болит голова, – Гарри поднялся на ноги. – Так чего? Коньяку? Вина? Водки?
– У меня теперь личный официант, единственный на весь бар? – ухмыльнулся Драко. – Какие еще мои желания ты
выполнишь во искупление своих прежних грехов?
– А какие у тебя есть желания? – ухмыльнулся в ответ Гарри. – Я выполню все.
– Я бы на твоем месте не стал давать таких обещаний, – Драко прищурился. – Я ведь могу и поймать тебя на слове.
– А я бы на твоем месте не стал желать, – не остался в долгу Гарри. – Ведь и я могу поймать тебя на слове.
Он скользнул взглядом по Драко, и тому показалось, что его лизнуло языками близкого пламени. Он спешно отвел
глаза, чувствуя, как вспыхивают щеки. «Это всего лишь Поттер!»
– Так как же вышло, что великий Гарри Поттер стал барменом в баре для голубых? – спросил Драко, просто чтобы
сделать вид, что он вовсе не смущался.
– Ну, прежде всего, это не бар для голубых, – ответил Гарри. – Просто они сюда приходят. По–моему, ты все–таки
хотел спросить о чем–то другом…
– Не думаю, что меня интересует твоя личная жизнь, – надменно отозвался Драко. Гарри откинулся на спинку стула
и мечтательно прикрыл глаза.
– Этот тон навевает на меня такие приятные воспоминания… – промурлыкал он. – Неважно, что ты говорил – за одни
только интонации мне всегда хотелось тебя… – он выдержал паузу, достаточную для того, чтобы Драко, который считал, что
неспособен краснеть, залился краской второй раз за вечер, – убить. Да нет, Малфой, – он усмехнулся, – тебя как раз
интересует моя личная жизнь. Смотришь на мои серьги, одежду и думаешь – неужели он гомик? Я и правда гомик, – он
посмотрел на Драко из–под ресниц. – Я тебя шокирую?
– Нет, я ожидал от тебя чего–то подобного, – буркнул Драко. – Просто отец всегда учил меня не ругаться словом
«пидарас», потому что это грубо и всего лишь означает, что произносящий его – быдло, не знающее, что говорит.
Гарри рассмеялся.
– Жаль, что в детстве у меня чувство юмора было хуже, чем теперь…
– У тебя его вообще не было, – вставил Драко.
– …иначе бы я смог по достоинству оценить все твои приколы. Тому, что перебивать невежливо, твой отец тебя не
учил?
– Да, но имелось в виду, что к Гарри Поттерам это не относится, – не моргнув глазом, парировал Драко. Гарри снова
рассмеялся.
– Тебе и правда интересна моя биография?
– С тех пор как я увидел, где кончается твоя майка и начинаются брюки – да.
Поттер усмехнулся.
– Угости меня сигаретой, Малфой, и я все тебе расскажу.
– С чего ты взял, что я курю?
– Видел как–то возле теплиц тебя с сигаретой. Хотя до сих пор считаю, что ты пытался произвести впечатление на
Чоу Чэнг.
– Она мне никогда не нравилась, – возразил Драко, шаря по карманам. – Черт, я оставил их в мантии!
– Только не говори, что мантию ты оставил в машине.
– Нет, в офисе, – вздохнул Драко.
– Бегаешь зимой по улицам без верхней одежды? – спросил Гарри. – Дурной признак. Черт, и рыжик смылся, как
всегда, не вовремя. Подожди здесь, сейчас я поищу сигарет.
– Купи, у меня есть деньги.
– Малфой, в барах курево ужасно дорогое. Побереги золото, даже малфоевские запасы не вечны.
Следующие несколько минут Драко с интересом наблюдал, как Гарри стреляет сигареты. Одинокие мужчины, к
которым он подходил, и даже те, что сидели парами, без конца пытались его приобнять, а то и ущипнуть, и Драко покачал
головой, пытаясь понять, как же Поттер это терпит. А он случайно не…
– Думаешь, я шлюха? – спросил Гарри, возвращаясь и протягивая Драко сигарету. Вторую он сунул в рот, и еще
четыре положил на стол. – Сейчас уже нет, но какое–то время назад я действительно был близок к этому.
– Нужны были деньги? – спросил Драко.
– Нет. Расслаблялся.
– А что случилось потом?
– Может, начнем с начала?
– Давай, – согласился Драко. – Я слышал, что ты после Хогвартса пошел в большой квиддич и был помолвлен с
Вирджинией Уизли. Кто это, кстати?
– Сестра Рона, – ответил Гарри спокойно. – Она училась в Хогвартсе, на курс младше. Кстати, именно ей твой отец
подсунул дневник Реддла.
Драко нахмурился, тщетно копаясь в памяти.
– Нет, не помню. Прости, но не помню.
– Ради Бога, – пожал плечами Гарри. – Я и сам ее почти не помню…Я играл в квиддич и был женихом Джинни. Я–то
полагал, что сначала мне придется покантоваться в какой–нибудь Малолетстоун Юнайтед, в запасном составе, и так оно и
случилось, но уже через месяц меня пригласили в сборную, правда, тоже в запасной состав. Но и это продолжалось недолго –
очень скоро я играл в основном составе, и благодаря мне Англия завоевала Кубок мира. По крайней мере, именно так писали
газеты – наверное, ты читал. Может быть, даже бесился. Через два года мы с Джинни поженились. Это была очень красивая
и богатая свадьба, со множеством гостей, родственников, с прессой… О ней тоже писали в газетах – на первых полосах. Ты
бы вряд ли пропустил такое. Еще два года спустя я решил уйти из команды. Мне было двадцать два, я изрядно вырос и уже
не тянул на Ловца. Я мог бы стать вратарем, но мне отчего–то наскучил квиддич. Я задумался об ином занятии и тут же
решил, что должен стать аврором, как отец. Обучение на аврора длится три года, но мне сделали поблажку. Через шесть
месяцев тренировок и занятий у меня был значок. Я очень гордился им. Дал несколько интервью разным газетам – они не
уставали следить за моей жизнью. Наверное, ты видел эти интервью.
Гарри замолк, и Драко, вздрогнув, понял, что веселый парень, только что смеявшийся над его язвительными
выпадами, куда–то исчез, а на его месте сидит суровый и разочарованный взрослый мужчина. Даже как–то странно было
видеть серьги в его ушах.
– А еще три года спустя случилось то, из–за чего моя такая замечательная гаррипоттеровская жизнь рухнула. Я
влюбился, – и он улыбнулся.
– И твоя жена не простила измены и устроила скандал на весь мир? – спросил Драко.
– О нет, – тихо ответил Гарри. – Это весь мир не простил мне измены.
Мне в руки попало дело малолетнего преступника. Этот мальчишка распространял в Хогвартсе маггловские
наркотики. Сам он был магглорожденым, одним из тех, что учатся по программе социальной помощи. Ты, наверное,
слышал.
– Да, отец частенько ругал эту программу, – ответил Драко.
– Мне дали вести его дело, – Гарри как будто и не заметил реплики Драко. – Это был удивительный мальчишка.
Настоящий волчонок – дерзкий, злой, ничего не боящийся и очень, очень красивый. Такому красивому мальчику нельзя жить
на улице – ты даже не представляешь, что с таким могут сделать, хотя бы просто потому, что люди очень любят унижать и
уничтожать красоту. Я работал с ним день и ночь. Сначала он был под домашним арестом в Хогвартсе, и я сам не заметил,
как почти переселился туда. Потом его все–таки перевели в камеру предварительного заключения, и я выбил ему отдельную.
Мне не хотелось, чтобы он сидел с другими… Я яростно работал над его делом и наконец сам понял, что пытаюсь не
докопаться до истины, а найти доказательства его невиновности. Я был близок к тому, чтобы начать фабриковать их. Я
прекратил ночевать дома, а потом и вовсе перестал там бывать – мне надоело ругаться с Джинни. Я таскал его на допросы…
но почти не допрашивал. Разговаривал с ним, расспрашивал о его жизни, рассказывал о своей… Сначала он дичился меня,
потом привык. Я завел привычку сидеть рядом с ним на диване… иногда перебирал его волосы… он очень откликался на
ласку, как котенок. Думаю, мало кто был с ним ласков. Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что же я к
нему чувствую. И тогда… тогда мне стало спокойно. Я понял, что до сей поры не был счастлив, меня что–то терзало, что–то
о бессмысленности жизни, и прочее, и прочее… Я ведь не дурак был, я прекрасно понимал, что и мои успехи в квиддиче, и
мое аврорство, и вообще всеобщая любовь – это следствие того, что я Гарри Поттер. Мало кого интересовал реальный
человек, носящий это имя. А это чудо тянулось ко мне, потому что ему был нужен я. Я сам. Был счастлив. Подделал кое–
какие документы, подбросил кое–какие улики, и был уверен, что мой мальчик будет оправдан. Я уже представлял, как выбью
опекунство, куплю дом для нас двоих, буду заботиться о нем, как о сыне… Не помню, думал ли я склонять его к сексу.
Честно, не помню. Хотя и хотел его дико, до звезд в глазах. Он был нужен мне весь, душой и телом, но больше все–таки
душой. А потом… человек из команды прокурора то ли о чем–то догадался, то ли подглядел за нашими «допросами»… Меня
ни в чем не обвиняли, просто отстранили от дела. Новый следователь, дотошный юнец, раскрыл все мои махинации.
Мальчика судили, вынесли приговор – виновен. Ему уже было шестнадцать, значит, он мог быть отправлен во взрослую
тюрьму. Его приговорили к пятнадцати годам.
Гарри замолчал. Его лицо было каменным, взгляд – в никуда. Драко подумал, что этой истории Гарри, наверное, не
рассказывал никому.
– Я помню, как его уводили из зала суда. Он, маленький, растерянный, смотрел на меня… "Ты же обещал!" –
говорили его глаза. Я помчался к судье. К прокурору. К министру. Я нанял нового адвоката, и мы подали на апелляцию… Я
бывал у моего солнышка каждый день и все говорил ему – маленький, подожди, я тебя вытащу… Я даже начал думать, как
помочь ему бежать… Но однажды я пришел – и меня отвели к его мертвому телу. Он перерезал себе глотку осколками
стекла, найденного в тюремном дворе. Когда его осмотрели, на теле нашли следы побоев… и другие… его изнасиловали, –
Гарри помолчал. – Иногда я думаю, что должен был лишить его невинности, когда у меня была такая возможность – может,
тогда ему было бы легче это перенести… А может, и нет, – он еще немного помолчал, потом продолжил: – Я попросил
отвести меня в его камеру. Там сидели эти уроды… пялились на меня… Авроры носят при себе мечи, такие, вроде коротких
шпаг. Я вытащил этот меч и порубил их всех. В капусту. Тюремщик ошалел – наверное, поэтому не успел ничего сделать. Я
направил на него палочку и спросил, кто еще прикасался к моему мальчику. Он сказал, что весь блок. Я приказал открывать
камеры одну за другой и резал их как свиней, а они только орали от страха. Охрана примчалась слишком поздно – может,
впрочем, они наблюдали за нами и специально ждали, пока я всех перережу. Такой способ очищать тюрьмы…
– Ты их всех убил? – прервал затянувшееся молчание Драко.
– Да, человек сорок, – ответил Гарри. – А попадись они мне сейчас – еще раз убил бы. Жалею только, что умерли они
слишком быстро.
Драко невольно вздрогнул.
– Я читал о бойне в Стальной Клетке, но твоего имени не называли…
– Да, это был именно я, – устало ответил Гарри. – Меня, видишь ли, отпустили… Наверное, снова имя помогло, – он
усмехнулся. – Естественно, меня лишили звания аврора и волшебной палочки – временная мера, сказали они… но я даже не
счел это наказанием. Джинни и вся семья Уизли попытались закатить мне скандал. Тогда я ушел.
– Просто ушел?
– Да. Собрал вещи и ушел из дома. Даже не потребовав развода. Забрал в Гринготтсе все свои деньги, перевел их в
фунты и покинул волшебный мир.
Гарри умолк. Драко тоже молчал – он не знал, что сказать. Он пытался представить себе, что должен был испытывать
Гарри, так страшно лишившись дорогого человека. Жалость охватила Драко, бессильная жалость, и поневоле он подумал,
что, будь они с Гарри друзьями, у Поттера было бы больше возможности помочь мальчишке…
Словно подслушав его мысли, Гарри произнес:
– Когда моего мальчика упекли, я страшно жалел, что отверг тогда твое предложение о дружбе. Как много я готов
был отдать тогда, чтобы сын могущественного Люциуса Малфоя был моим другом…
Хотя сам Драко только что думал о том же самом, ему показалось, что его ударили по лицу.
– Да, Поттер, ты напрасно пренебрегал могущественными друзьями в свое время, – сухо сказал он. Но Гарри снова не
обратил на его реплику внимания.
Понимаешь, я тогда узнал, услышал от кого–то, что твой отец неравнодушен к юношам. Я собирался пойти к нему и
предложить себя, если бы он согласился мне помочь, – он покачал головой. – Я, правда, ничего не умел тогда… не думаю,
что это была бы выгодная сделка для твоего отца.
Ну что ты, он бы не отказался поиметь Гарри Поттера, – отозвался Драко. – Почему именно мой отец?
– О, ничего личного, Малфой, – усмехнулся Гарри. – Просто из всех известных мне могущественных людей он был
единственным интересующимся молодыми людьми.
– Он предпочитает молоденьких мальчиков, – ядовито бросил Драко. – На тебя бы он польстился разве что из
соображений мести.
– Язва, – почти ласково отозвался Гарри. Снова стало тихо. Гарри допивал свой коньяк – бутылка стояла на столе
совершенно пустая, и Драко чувствовал расслабленность и легкий шум в голове.
– А что же было дальше?
Гарри глянул на него поверх стакана, и его глаза блеснули лукавым весельем.
Наступило утро, мой господин, и я не могу больше продолжать дозволенные речи. И он рассмеялся изумлению на
лице Драко.
– Помилуй, Малфой, ты домой решил сегодня вовсе не возвращаться?
– А который час? – удивился Драко.
– Четыре, – Гарри бросил взгляд на часы, висевшие над стойкой. – Без пяти минут.
Немного расстроенный, Драко поднялся из–за стола и потянулся.
– Поверить не могу, что так засиделся в баре с Поттером. Но мне интересно, что же случилось с тобой дальше…
– Я могу рассказать тебе, если ты придешь завтра, – весело ответил Гарри. – Впрочем, нет, уже сегодня. Вечером?
Что скажешь?
– Свидание?
– Ну, если тебе нравится так думать…
– Я приду.
– Пойдем, – Гарри протянул Драко руку. – Провожу тебя до выхода.
– Да я и сам могу найти, – усмехнулся Драко, но руку принял.
Уже выходя из бара, он повернулся к Гарри.
– Поттер, а этот твой мальчик… он был невиновен?
Лицо Гарри дернулось.
– Виновен, – жестко произнес он. – Как сам грех. Но это было совершенно неважно.
– И ты так и не притронулся к нему?
– Да.
– После того, как ты убил этих… заключенных… чувствуешь, что он отмщен?
– Нет. Есть еще много людей, которые остались ненаказанными.
Драко кивнул – он услышал то, что хотел. И аппарировал – прямо с улицы, благо мало кто мог увидеть его в четыре
часа утра, а те, кто увидели – не поверили бы своим глазам.
Вторник
Имение Малфоев спало, и спал флигель. Драко тихо вошел в прихожую, постоял немного, неторопливо стягивая с
плеч пиджак. Ему вдруг остро захотелось любить Панси. Захотелось быть не мужем, который просидел всю ночь в баре,
потому что не хотел идти домой, а любящим супругом, которому пришлось задержаться на работе, и вот он радостно
возвращается, чтобы поспешно взбежать на второй этаж, в спальню, нырнуть в кровать к любимому человеку…
Драко медленно поднялся, постоял у двери спальни, прислушиваясь к доносящемуся из–за нее сонному сопению
Панси и с удивившим его самого равнодушием размышляя, сделала ли она то, что собиралась, убила ли их нерожденного
ребенка… Потом прошел в кабинет и, не раздеваясь, улегся на кушетку и укрылся пледом.
Ему было нужно, чтобы Корвин был дома. А еще лучше, чтобы они с Корвином были где–нибудь вне этого дома, в
другом месте, среди любящих и любимых людей, там, куда хочется возвращаться. Вспомнился Поттер, его страшный
рассказ… Драко никогда не умел сопереживать чужому горю, но стоило ему представить, каково это – надеяться,
представлять себе жизнь рядом с дорогим человеком и вот так вот страшно его потерять – и он вскочил и заметался по
кабинету, злясь и негодуя на Поттера – как же так, почему?! Неужели, во имя всего святого, нельзя было ничего сделать?
Чего бы он, Драко, не сделал, чтобы спасти дорогого человека, кого бы не умолял, не угрожал, не давал взятки, под кого бы
не лег?.. Незнакомый мальчик, погибший в тюрьме, виделся ему так отчетливо, словно это он, Драко, любил его и мечтал
прожить с ним жизнь.
Драко понял, что спать сегодня он уже не будет. Взяв горсть Кружанной муки, он шагнул в камин.
Министерство Маги кабинет главы департамента Международного магического сотрудничества.
Рассвет нашел Драко в пыльном, с единственным – да и то наполовину замазанным краской – окном, министерском
архиве. Периодически потирая слезящиеся глаза, Драко перелистывал старые газеты, делал заметки, иногда дублировал
страницы… Если бы кто–то имел возможность порыться в горке газетных материалов, что Драко уже успел надублировать
для себя, этот кто–то обнаружил бы почти на всех фотографиях, сопровождавших эти материалы, взъерошенного
светловолосого мальчишку, где–то – насмешливо улыбающегося, где–то – испуганного, где–то – почти плачущего. На одной
фотографии его растерянная мордашка выглядывала из–за плеча черноволосого волшебника в форме аврора, который
вытянул вперед руку, пытаясь закрыть объектив камеры. Подпись под фотографией гласила: «Гарри Поттер защищает
Сандея. В том числе и от камер».
Рик Сандей – так звали светловолосого и светлоглазого мальчишку с повадками волчонка и при этом удивительно
хорошенького. Поттер не лгал и не обманывался на его счет. Имя, конечно, было не настоящим – скорее всего, его дали в
приюте. Может быть, он был найден в воскресенье…
Материалы все, как один, были ужасными. Они кричали о продажности авроров – хотя кто мог купить защиту Рика
Сандея? – о растлении общества; некоторые намекали: вот к чему может привести излишняя лояльность к магглам… Драко
мало интересовали статьи, и уж подавно у него не было желания негодовать по поводу их содержания. Ему надо было найти
кое–какие имена.
Когда он, нагруженный материалами, вышел из архива, рыжеволосая женщина за конторкой подскочила.
– О, простите, ради Бога, я не думала, что здесь уже кто–то работает…
– Ничего страшного, мисс… – Драко замялся, пытаясь разглядеть имя на бейджике, что красовался на внушительной
груди молодой женщины. И замер, а листки едва не посыпались у него из рук. – Простите, миссис Поттер…
– Мистер Малфой, – Вирджиния Поттер поджала пухлые губы. – Я вас не сразу узнала.
– Да, ведь столько лет прошло, – вежливо отозвался Драко. – Давно вы служите здесь?
– Два года, сэр, – отозвалась женщина.
– А что же мистер Поттер? – голос Драко прозвучал вкрадчиво. – О нем по–прежнему никаких вестей?
– Все вести о нем вы держите в руках, сэр, – ледяным тоном отозвалась миссис Поттер.
– Простите, если я обидел вас, – в голосе Драко не прозвучало ни намека на раскаяние. – Не могли бы вы мне
помочь, миссис Поттер? Если вы два года работаете в архиве, вы должны его хорошо знать…
Хотя Драко и излагал вроде бы просьбу, они оба отлично понимали, что это был почти приказ. Вирджиния Поттер,
бывшая Джинни Уизли, не была подчиненной Драко… но он был главой департамента, а его отец – вице–министром, и
рядовому служащему не стоило с ними ссориться. Поэтому женщина сказала:
– Конечно, сэр.
– Мне нужны материалы по делу Рика Сандея, – произнес Драко, с садистским удовольствием наблюдая, как
меняется в лице миссис Поттер. – Я имею в виду судебное дело. Если вас не затруднит.
– Конечно, сэр, – сквозь зубы произнесла Джинни.
Вернувшись в свою приемную, Драко приказал недовольной секретарше (она полагала, что постоянно
опаздывающий босс еще не появился и собиралась пообщаться через Кружаную сеть со своим приятелем в Бангладеш)
никого к нему не пускать и не тревожить его даже в том случае, если Сами–Знаете–Кто восстанет из мертвых, зашел в
кабинет, свалился на диванчик и моментально уснул. Ему снились яркие тропические цветы и синее море. Еще никогда
Драко не видел таких ослепительно цветных снов.
Он проснулся к полудню, потянулся и велел секретарше заказать ему ланч.
– К вам приходили, сэр.
– Кто?
– Мистер Малфой, сэр, также от господина Министра передавали приглашение на торжественный ужин в субботу,
рыжая женщина из архива, было несколько…
– Она что–нибудь оставила? – перебил ее Драко.
– Простите, сэр?
– Женщина из архива. Она что–нибудь оставила?
– О, – девушка замялась. – Да, она приносила какие–то папки… но сказала, что отдаст их лично вам.
– Мисс Смит, свяжитесь с архивом и попросите миссис Поттер зайти ко мне с документами, которые я просил, –
скомандовал Драко. – Срочно.
– Конечно, сэр, – удивленно отозвалась девушка.
– Присаживайтесь, миссис Поттер.
– Благодарю вас, но мне некогда.
Взгляд из–под ресниц словно резанул ее острыми лезвиями ножей.
– Присядьте, – холодно скомандовал Малфой. Джинни села, потому что это был приказ, а не просьба. – Спасибо,
миссис Поттер.
– Не за что, сэр.
– Вы знакомы с этим делом? – Драко постучал ногтем по папке.
– В общих чертах, сэр.
– Разве мистер Поттер не говорил с вами о нем?
– Гарри не говорил со мной о делах.
– Я спрашиваю не о деле, миссис Поттер. Я спрашиваю о мальчике, чье дело Га… ваш муж расследовал. Разве он не
говорил с вами о Рике Сандее?
– Возможно, – голос Вирджинии Поттер по холодности интонаций почти не уступал голосу Малфоя.
– Что же он говорил?
– Я не помню. Мне не нравился этот мальчишка и не нравилось, что Гарри ведет его дело.
– Почему же, мэм?
– Гарри обманывался на его счет, – неохотно ответила она. – Он полагал, что мальчишка невиновен и хотел защитить
его. Гарри почему–то думает… думал, что дети неспособны на зло, – она усмехнулась. – Несмотря на опыт общения с вами,
мистер Малфой.
– Почему вы говорите о Гарри так, словно он умер?
– Потому что для меня он умер, сэр. Такие вещи не прощают…
– Какие вещи, миссис Поттер?
– Вам так хочется услышать? – она скривила губы. – Пресловутая малфойская испорченность… Знаешь, ты просто не
видел этого. Не видел, как они сидят рядом… как твой муж гладит его волосы… а этот чертов мальчишка прижимается к
нему и весь млеет… Господи, это отвратительно! – выкрикнула она.
– А вы не допускали мысли, что ваш муж был влюблен? – тихо спросил Драко.
– Катился бы он к черту с такой любовью! – выплюнула Джинни, вскакивая. – Вы услышали все, что хотели, сэр? Я
могу идти?
– Можете, – так же тихо ответил Драко. Но, когда женщина уже взялась за ручку двери, он окликнул ее: – Уизли!
Она обернулась и увидела злую усмешку – ту, что она так хорошо помнила.
– Откликаешься, – тихо произнес Драко. – Ты все–таки Уизли, хоть и носишь его имя. Это вы, Уизли, убили Рика
Сандея, потому что если бы Гарри выбрал меня вместо твоего чертового братца, мальчишка был бы спасен. Это вы, Уизли,
убили Рика Сандея, потому что такие, как вы, кричат – распни его! Быдло… Знаешь, за что я вас ненавижу, добреньких? Вы
не умеете прощать тех, кто разочаровал вас. А вот я никогда не разочаровываюсь в людях – потому что ожидаю от них
худшего.
Две пары глаз, как клинки, встретились, не отпуская друг друга. Драко ухмылялся.
– Вы свободны, миссис Поттер, – произнес он. Она зло сверкнула глазами – но ничего не сказала. И вышла.
Десять минут спустя Драко пригласил в кабинет свою секретаршу. Через пять минут она вышла. А еще спустя
полчаса через приемную без доклада прошмыгнул человек в светло–коричневом пальто какого–то абсолютно банального
покроя. Да и лицо у человека было банальнейшее. А мисс Смит записала в книге посещений: «Мистер Дж. Браун. По
личному вопросу».
Когда Драко вошел в бар, Поттера за стойкой не было. Ощутив неприятное разочарование, молодой человек прошел
за столик в темном углу. Подскочил официант, и Драко заказал коньяк.
– А мне?
Сквозь завесь огненно–рыжих волос на него смотрел Гилти. Странная улыбка блуждала по его губам.
– Любишь коньяк? – спросил Драко.
– Я все люблю, – рыжий сел за столик и нагло поставил локти на столешницу. Драко поморщился почти
автоматически.
– Ты хаслер, Гилти?
– А с чего ты взял?
– Ты так себя ведешь…
Рыжий зашелся в тихом припадке хохота.
– Ты напоминаешь мне одного моего знакомого. Он безумно боится, что кто–то может узнать, что он думает или, не
дай Боже, чувствует.
– У меня нет никаких секретов.
– А это? – он обвел рукой зал. – Это разве не секрет? Не думаю, что жена знает, где ты бываешь по вечерам.
– С чего ты взял, что у меня есть жена? – раздраженно спросил Драко.
– У таких, как ты, всегда есть жены, – Гилти махнул рукой. – Хотя… ты меня удивляешь. С такой внешностью разве
можно стать обывателем? У тебя лицо и тело модели, – он провел кончиками пальцев по лицу Драко, и тот невольно
прикрыл глаза. – Или стрип–танцора. Или рок–музыканта. Или шлюхи. Или наемного убийцы…
– Мне Гарри сказал.
Драко вздрогнул, открывая глаза. Ему показалось, что он задремал…
– Что?
– Мне Гарри сказал, что у тебя есть жена, – объяснил рыжий. – И сын, – он баюкал в ладони пузатый фужер с
коньяком. Драко взял свой.
– А где Гарри?
– Скоро придет. Сегодня у него выходной.
– Он и выходные проводит в этом баре?
– Он и живет здесь. Этажом выше есть комнаты, – по губам рыжего скользнула улыбка. – Некоторые из них
сдаются… если тебе это интересно. А вот он, кстати, – Гилти поднялся на ноги. – Ну, я пошел. Приятно провести вечер.
Он сделал ручкой и удалился, а Драко, обернувшись, увидел Гарри, который спускался по лестнице.
– Привет, – сказал Гарри. – Что у тебя с губой?
Драко поднес руку к саднящей губе. На пальцах осталась кровь.
– Прокусил, наверное, – он покачал головой, – не помню.
– Бывает, – Гарри сел и взял коньяк, недопитый рыжим. – Ну–с, как прошел день?
– Я спал, по большей части, – улыбнулся Драко. – Я принес тебе кое–что… только сначала хотел спросить…
– Спрашивай, – кивнул Гарри.
– У тебя осталось что–нибудь от… этого мальчика?
– Нет, – чуть качнулась темноволосая голова. – Все, видишь ли, приобщили к делу. До сих пор мне интересно, что же
сталось с его шмотками… носками, например, или бельем… Я потерял свой шанс стать фетишистом.
– Я принес тебе подарок, – произнес Драко, открывая сумку. – Так что у тебя еще будет такой шанс.
Из сумки он вынул пакет. Развернул. На стол выпала большая цветная фотография. Рука Гарри задрожала, поднимая
ее.
– Рики… – нежно произнес Гарри, так, словно фото могло его услышать. Мальчик на фотографии улыбался светло и
дерзко.
– И еще это.
Улыбка Гарри потускнела, когда на стол легла позеленевшая бронзовая зажигалка.
– А он не курил, ты знаешь.
Драко приподнял брови.
– Это было в его…
– Они используют это, чтобы разводить в ложках героин и нагревать, – произнес Гарри. – Потом колются. У него
руки были исколоты, локтевые сгибы синие… а мне их целовать хотелось, уроду больному, – с ненавистью закончил он.
– Постой, но… – растерянно начал Драко. И Гарри взвился.
– Что – но?! Что?! Зачем ты мне это принес? Кто тебя просил лезть?.. Я, может быть?!
Темноволосая голова упала на руки.
– Ну, хорошо, – тихо и надменно произнес Драко, ощущая, как в висок тупо стучится боль, и поднялся на ноги. –
Прости, что влез туда, куда не должен был. Больше не буду тебе надоедать.
Он сделал попытку выйти из–за стола, но смуглая рука – сегодня ее по запястью обвивал браслет–цепочка –
перехватила его руку.
– Прости, – почти прошептал Гарри. – Прости… я не должен был на тебя кричать… я немного не в себе. Сядь,
пожалуйста, я не хочу, чтобы ты уходил.
Драко сел.
Гарри взял фотографию в руки. Повертел. Потом чиркнул зажигалкой.
Фото горело медленно. Но в конце концов от него остался только черный уголок – Гарри положил его в пепельницу и
смотрел, как он дотлевает.
– А с зажигалкой что сделаешь? – спросил Драко только затем, чтобы что–то спросить. Гарри поднял на него взгляд,
но не успел ответить – на них упала чья–то тень, и звонкий девичий голос произнес:
– Молодые люди, огоньку не найдется?
Гарри, слегка улыбнувшись, подал девушке зажигалку. Именно подал – не поднес зажженную, как того требовал
этикет. Хмыкнув, девушка высекла огонь и закурила тонкую коричневую сигарету. Потянуло дымом и ментолом, и Драко
поморщился – ментол он терпеть не мог.
– Спасибо, – девушка протянула зажигалку Гарри, но тот отвел ее руку.
– Возьмите себе.
– Зачем? – удивилась она.
– Просто возьмите. Подарок.
– Спасибо, – девушка, слегка пожав плечами, отошла от их столика. Гарри проводил ее глазами. Потом повернулся к
Драко, и его улыбка сверкнула нежным лукавством.
– Однако наступила ночь, и я могу продолжать историю, – произнес он. Драко хмыкнул и сделал приглашающий
жест рукой.
– Я покинул волшебный мир. Точнее будет сказать, я исчез из волшебного мира. Мне не хотелось, чтобы меня
вспоминали. Мне надоело быть Мальчиком–Который–Выжил. Я решил стать просто Гарри Поттером, одним из многих
жителей Лондона. Правда, когда я оказался в маггловском мире, выяснилось, что я не знаю, как здесь жить. Я почти ничего
не умел делать… Я снял недорогую комнатку в одном из далеко не самых респектабельных районов – просто потому, что
там было дешево, – и начал искать работу.
Я и не рассчитывал, что меня возьмут туда, где требуется образование, специальные знания… но я все же не ожидал,
что будет так сложно. Меня не брали никуда. У меня не было медицинской страховки, не было лондонской регистрации…
знаешь, Драко, пока я искал себе место, мне пришла в голову мысль, что наше волшебное сообщество напоминает маленькое
тоталитарное государство. Человеку некуда из него податься. Волшебников в маггловском мире не существует – причем
буквально. Очевидно, необходимые в маггловском мире документы даются только тем, кто должен работать в этом мире.
Своего рода шпионы. Мне стало страшно… Спору нет, какие–то мои документы должны были остаться у Дурслей. Но
стоило мне представить, что я появлюсь на пороге их дома и начну их просить – и я понимал, что предпочту умереть. Но
всего страшнее мне было за себя. Деньги подходили к концу, и я испугался, что мне придется либо идти воровать – но
воровать я не умел, – либо становиться шлюхой. Наконец настал день, когда деньги кончились совсем. Я перебивался
разными мелкими работами, вроде разгрузки товара или расклейки объявлений. Потом мне стало нечем платить за квартиру,
и пришлось съехать. В такие этапы жизни кажется, что все несчастья этого мира сваливаются на тебя. Я ухитрился заболеть,
однажды упал в обморок, таща какой–то тюк… Меня откачали, а потом попросили оттуда… В день, когда меня выгнали из
квартиры, шел дождь – была осень. Я сидел под дождем на ступеньке какой–то лестницы – не помню, где это было, – меня
бил озноб… Представляешь, из теплой одежды у меня были только мантии! И даже не было палочки, чтобы их превратить в
пальто. Глупо, я почему–то не надевал их, хотя мне должно было уже стать все равно…
– Правда же, все это напоминает романы Чарльза Диккенса? – блеснул зубами Гарри. – Бедный одинокий мальчик
под дождем…
– Сейчас должен появиться кто–нибудь сильный и благородный и спасти тебя, – заметил Драко. – По законам жанра.
– Так оно и случилось. Я вроде бы задремал, а когда проснулся, надо мной стоял полицейский – это маггловские
авроры, если ты не знаешь, – и требовал, чтобы я ушел, потому как создаю беспорядок в общественном месте. Я поднялся
было, но зашатался, и тут меня поддержали под локоть. Незнакомый голос что–то сказал полицейскому, а потом меня
аккуратно повели куда–то, и я более–менее пришел в себя только в машине. Тут я сообразил, что происходит… но мне уже
было по фигу, честно говоря. Главное, было тепло, и я рассчитывал, что меня покормят. Мужчина привез меня к себе в дом.
Все дорогу он что–то говорил, но я уже засыпал – так часто бывает, если замерзнешь, а потом отогреешься. Я отключился на
крыльце его дома. Думаю, до спальни он донес меня на руках. Я проснулся утром через день. Дом был пуст, но на кухне я
обнаружил записку. В ней мой хозяин, назвавшийся Джеральдом, предлагал мне быть у него как дома. Там еще была всякая
ерунда, вроде того, что еда в холодильнике, микроволновая печь включается так–то, туалет на первом этаже не работает, что
я могу брать любую одежду из шкафа, если она мне подходит, и прочее в этом роде. Я принял ванную, надел халат – вся
остальная одежда Джеральда оказалась мне велика, и поел. Я понял, что он не холостяк – в доме была детская комната, в
ванной – полный набор женских принадлежностей… Мне стало интересно, как же мой хозяин собирается объяснить своей
семье мое присутствие в доме.
Он пришел вечером, часов около шести – я успел к тому времени посмотреть телевизор, еще немного поспал и даже
приготовил ужин, решив показать себя благодарным гостем. Хозяин вошел в кухню, улыбнулся мне, поздоровался и
спросил:
– Как тебя зовут?
– Гарри, – ответил я.
– И что же с тобой случилось?
– Я ушел из дома.
– И у тебя нет ни денег, ни документов?
– Можно сказать и так.
Он ничего больше не спросил и пошел к плите, чтобы посмотреть, что я там приготовил.
– Спасибо вам, – сказал я ему в спину. – Мне, наверное, нужно теперь уйти?
– Почему же? – обернулся он. – Да разве тебе есть куда идти?
– Некуда, – признался я. – Но ваша жена…
Она в отпуске, – перебил он. – Уехала на Гавайи вместе с детьми. Как ты думаешь, Гарри, детям Гавайи не повредят?
– Думаю, что нет, – я почувствовал себя сбитым с толку.
– Отлично, – он улыбнулся. – Ты будешь есть?
– Я не голоден.
– Хоть немножко? Я не люблю есть один.
Я кивнул, и он снова улыбнулся.
– Тогда садись, я за тобой поухаживаю.
Он накрыл на стол, откупорил бутылку вина… Это все больше напоминало прелюдию к совместной ночи, и мне,
признаться, стало немного страшно… Но мысль о сексе с мужчиной не вызывала у меня, как ты сам понимаешь, отвращения,
и, кроме того, он почти спас мне жизнь, я хотел был благодарным. Почему–то я был уверен, что он не причинит мне боли.
Еще мне хотелось, чтобы он помог мне в дальнейшем – я даже собирался просить… потом. Может быть, я вел себя как
шлюха, но об этом мне тоже как–то не думалось… Кроме того, это был очень привлекательный мужчина. Не красавец, но
определенно привлекательный. Того же типажа, что и Снейп – высокий, худощавый, длинные черные волосы – он стягивал
их в хвост, – темные глаза, светлая кожа. Даже нос был немаленький, хотя и не такой шнобель, как у Снейпа. Ну, и он не был
мертвенно бледным от вечного сидения в подземельях, немытым и злобным, – Гарри хмыкнул.
– Снейп вовсе не злобный, – возразил Драко. – Просто саркастичный.
– С тобой – может быть, но со мной он всегда был злобным.
Драко усмехнулся.
– Пожалуй, стоит рассказать ему, что ты находишь мужчину, похожего на него, привлекательным. Проекция детских
желаний, а, Поттер?
– Это интересная мысль. Джеральд весьма непринужденно – в отличие от меня – держался за столом, много ел и пил,
но не пьянел совершенно. Когда ужин был закончен, он предложил перебраться на диван, налил нам понемногу коньяка и
предложил сигареты. Я отказался. Он закурил.
Докурив сигарету и допив коньяк, он поцеловал меня. Я хоть и знал, что к этому идет, все же испугался, сжал губы и
даже попытался отвернуться. Он взял меня за подбородок и заставил смотреть на него.
– Что–то не так? – я качнул головой. – Ты боишься? – я кивнул. – У тебя это в первый раз? – я снова кивнул. Он не
отодвинулся. Его рука лежала на моей щеке и легонько гладила кожу. – Признаться, когда я увидел тебя там, на лестнице, я
принял тебя за хаслера. Теперь вижу, что ошибся. Послушай, Гарри, – он наклонился ко мне, а пальцы его меж тем
продолжали успокаивающе гладить мою щеку. – Я ведь не из человеколюбия тебя подобрал. Я благотворительностью не
занимаюсь принципиально. Ты слишком красив, чтобы умереть от холода и голода или быть затраханным пьяными
ублюдками. Я могу тебе помочь.
– Я судорожно выдохнул и кивнул.
– Да, конечно. Простите, я…
– И можно чуть меньше официоза? – он наклонился еще ниже, теперь его губы почти касались моих. – Друзья,
кстати, зовут меня Джерри.
– Как мышонка? – нервно хихикнул я.
– Как мышонка, – согласился он и взял мои губы в глубоком поцелуе.
– Я никогда прежде не целовался так. Я не уверен, что меня вообще целовали. Моя жена, о которой я не хотел
вспоминать, не любила глубокие поцелуи, занималась любовью только в темноте и под одеялом, не позволяла ласкать ее
грудь и никогда не прикасалась к моему члену. Кажется, за все то время, что мы были женаты и занимались нашим
благопристойным супружеским сексом, она ни разу не испытала оргазм. Пока Джеральд целовал меня, я решил считать себя
девственником.
Когда он оторвался от моих губ, позволяя немного придти в себя, я понял, что уже лежу под ним на диване. Мы
отдышались, и он поцеловал меня снова, и это был нечестный поцелуй, потому что в ход пошли руки. Он начал гладить меня
везде, куда мог дотянуться. Халат мешал ему, и он развязал пояс. Я лежал под ним почти голый. Мне было стыдно, страшно
и невероятно хорошо.
– Неудобно, – выдохнул Джеральд, закончив поцелуй, встал, подхватил меня на руки и понес в спальню.
– Иди в ванную, – сказал он, когда мы очутились в комнате, и поставил меня на пол. – Иди, – повторил он в ответ на
мой недоуменный взгляд. Я, не зная, то ли радоваться отсрочке, то ли плакать от возбуждения, выполнил его приказание.
Перед тем как выйти, я, наверное, минут пять решал дилемму – накинуть халат или нет… Девственность победила, я
вышел в халате. Кровать уже была застелена свежим бельем, шелковым, изумрудно–зеленым, на маленьком стеклянном
столике стояла распечатанная бутылка вина и два бокала. Джеральд улыбнулся мне.
– Я решил, что эти простыни прекрасно подойдут к твоим глазам, – он легонько поцеловал меня в губы. – Напомни
сводить тебя в парикмахерскую завтра. – Он подал мне бокал и произнес: – Я приму душ. А ты выпей и постарайся
расслабиться. Я не сделаю тебе ничего плохого и остановлюсь тогда, когда ты захочешь. Если ты захочешь, – добавил он
насмешливо и скрылся в ванной.
Я присел на кровать, потягивая вино и растерянно соображая, а не слинять ли мне отсюда, пока Джеральд моется.
Мысли это были глупые – мне некуда было бежать, и еще раз мне бы точно так не повезло. Мелькнула идея, а не ограбить ли
моего хозяина, но даже если бы я и знал, где он хранит деньги, и смог бы уйти с ними, и меня бы никто не нашел – какое бы
это имело значение? Однажды деньги закончились бы…
Я выпил вино и вытянулся на кровати. Из ванной вышел Джеральд.
– Нервничаешь? – спросил он весело, остановившись надо мной.
– Да, – признался я. Он покачал головой.
– Не надо, Гарри. Все будет хорошо.
Он чуть наклонился и потянул пояс моего халата. Пояс развязался, и полы халата разошлись. Я подавил желание
прикрыться руками.
– Какой же ты красивый, Гарри, – тихо произнес Джеральд. – Как ангел…
Он наклонился ниже, потом опустился на кровать между моих ног, не сводя с меня глаз, и взял в рот…
Я ахнул, застонал и вскинулся ему навстречу, но он почти тут же выпустил меня и лег рядом, опершись на локоть.
Свободная его рука лениво прошлась по моему животу.
– Рад, что тебе нравится.
Я смог лишь застонать, когда он начал гладить мой член. Он делал это медленно, почти лениво; потом наклонился
надо мной, опираясь на одну руку над моим плечом, и начал ласкать языком соски. Не поверишь – до этого дня никто не
прикасался к моим соскам. Даже я сам. В Хогвартсе, ублажая сам себя, я как–то не задумывался, что можно доставить
своему телу удовольствие разными способами. Меня интересовала разрядка. Я и не подозревал, какими они могут быть
чувствительными и как это классно – когда кто–то лижет их, втягивает в рот, покусывает… Я уже не стонал – я кричал и
почти плакал, и даже не заметил, как он проник в меня пальцами и бережно растягивает меня изнутри. Он был нежным, но не
приторным – он был сильным, он был мужчиной, и даже когда он отсасывал у меня, он брал, а не давал… Он был сверху
всегда. То, что я испытал, когда он брал меня… Знаешь, мне кажется, это надо пережить любому мужчине, даже если он
числит себя законченным натуралом. Это… это невероятное ощущение. Подчинение. Защищенность. Заполненность и
завершенность себя самого. Ощущение того, что тебя трахают, срывает крышу. Можно все. Можно биться, стонать, умолять
– быстрее, сильнее, еще… Он трахал меня, с силой, со страстью, раз за разом вгоняя в меня по основание, и то, как боль
мешалась с диким кайфом – все это перехлестывало через край. Кончив, я на мгновение потерял сознание, а очнулся от
ощущения того, как он вылился в меня.
Он почти упал на меня, мокрый, со слипшимися волосами, шепча мне на ухо – ангел, солнце, красивый, сладкий,
чудо, нежный, хороший… Я уткнулся носом в его шею, и мне захотелось плакать и спать. Я никогда не испытывал ничего
подобного. Меня любили, меня ласкали… и я только что испытал доселе неведомый оргазм. Я действительно раньше
никогда не занимался любовью. Я это понял, пока лежал под его тяжелым горячим телом, медленно соскальзывая в сон.
Перед тем, как уснуть, я чувствовал, что он нежно целует меня – в глаза, в губы, в нос, в щеки…
Гарри смолк, прикрыв глаза. Драко прижал ладони к горящим щекам, но это не очень помогло – руки тоже были
горячими.
– Утром, – Гарри сделал глоток конька и медленно втянул его в себя. Почти вдохнул, – я проснулся в одиночестве.
Это был странный день. Я был как–то по животному счастлив: сыт, согрет, чист, трахнут… Но в меня вцепились сомнения.
Чего мне ожидать от Джеральда, думал я? Может, он теперь выставит меня на улицу? Возможно, попытается дать денег… Я
не знал. Я лишь догадывался, что недолго проживу в этом доме. В конце концов, когда–нибудь сюда должны были
возвратиться его жена и дети…
Я нашел фотографию в его кабинете на столе – он не запирал ни одной комнаты в доме. На фото – женщина лет
тридцати, блондинка очень английского вида, и две белокурые девочки; между ними было, наверное, года два разницы. Я
слегка удивился, что никто из дочерей не пошел в темную породу, в отца.
Джеральд вернулся вечером. Он сказал, что принес мне подарок, и после ужина показал – это был полный набор
маггловских документов. Там стояло мое настоящее имя, и я спросил, откуда Джеральду оно известно. Он признался, что
копался в моих вещах. Изучал, сказал он. Я не стал возмущаться, хотя мне и хотелось…
Потом мы снова занимались любовью, и я понял, что вот в этом отношении с Джеральдом скучно не будет никогда.
В этот раз он не стал относить меня на руках в спальню и купать в душе – надо полагать, все эти атрибуты были необходимы
для отнятия девственности. Во второй вечер он взял меня прямо на обеденном столе, и то, что он со мной делал, было бы
больно, если бы не доставляло столько удовольствия.
Так прошло еще два дня, и я уже начинал ощущать себя игрушкой для секса, но вот наступила суббота… Субботнее
утро было первым, когда я проснулся в его объятиях. И это, как ни странно, было во много раз лучше секса.
Джеральд принес мне завтрак в постель, а потом мы пошли гулять.
Он сводил меня в парикмахерскую, протащил по магазинам в поисках одежды, даже отвел к терапевту, а потом – к
зубному. Мы пообедали в кафе и пошли кататься на каруселях. Ближе к вечеру нас занесло в кино, потом – в диско–бар, где я
выяснил, что Джеральд классно танцует… хотя я мог бы понять это по тому, как он трахался.
Мы вернулись ночью, часа в два, пьяные и усталые, и я узнал, что бывает ленивый секс. Когда мы кончили, я сказал:
– Примерно то же самое я делал со своей женой. Ей не нравилось…
– Ты был женат? – удивился Джеральд. Я кивнул и неожиданно рассказал ему все, что со мной было. Естественно, по
возможности заменяя подробности магического быта.
– Зря ты женился, – задумчиво произнес Джеральд. – Ты же гей, это очевидно. Тебе доставлял удовольствие секс с
женой?
– Тогда я думал, что да, – ответил я. – Но сейчас понимаю, что нет. Я не знал, что я гей. Я не думал об этом. Мне
вообще не говорили, что так можно…
– Об этом всегда можно догадаться, – возразил Джеральд. – Ты же учился в школе. Наверняка там был мальчик,
который тебе нравился. Пусть даже ты не очень осознавал это… но тебе хотелось произвести на него впечатление, тебе
хотелось входить с ним в физический контакт… играть в игры, где требуется прикосновение, хлопать по плечу, драться…
Гарри потер переносицу и поднял на Драко лукавый взгляд.
– Я начал размышлять на эту тему и знаешь, о ком я подумал в первую очередь?
Малфою пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не покраснеть и не отвести глаза.
– И о ком же?
– О тебе, конечно, – Гарри ухмыльнулся.
Что–то я не припомню, чтобы ты стремился произвести на меня впечатление, – холодно заметил Драко.
– О нет, – Гарри улыбнулся ласково, почти нежно. – Я подумал о том, что все было наоборот…
Заявление это было настолько наглым, что Драко попросту потерял дар речи.
– Ну, знаешь… – выдавил он наконец. – Самомнение у тебя, Поттер… голубая жизнь не улучшила твоего
характера…
– О чем ты? – ухмыльнулся Гарри. – Это же разврат. Что он может улучшить?
Драко усмехнулся и кивнул, соглашаясь. В фужере оставалась еще капелька конька, и он допил ее, а потом спросил:
– Ну, насколько я понимаю, вся эта история случилась приличное время назад, и сейчас ты не с Джеральдом. Что
было дальше?
Гарри смотрел на него, насмешливо прищурив глаза, и Драко застонал.
– Поттер! Только не говори мне, что настало утро, бла–бла–бла…
– Именно это я и собирался сказать, – Гарри улыбнулся. – Увы, увы, мой дорогой слизеринец, тебе придется
запастись терпением…
– Уж кто из нас двоих слизеринец… – буркнул Драко. – Сволочь ты, Поттер… И я тебе не дорогой!
Неожиданно громкие голоса заставили их обоих обернуться. Какой–то посетитель, по виду денежный, но при этом
пьяный в ноль, выяснял отношения с барменом, молодым смазливым парнишкой (похоже, решил Драко, здесь все бармены
отличались молодостью и были прехорошенькими. Гарри, нахмурившись, поднялся на ноги и направился к буяну.
– В чем дело, Майк?
– Гарри! – облегченно выдохнул юноша за стойкой. – Он не хочет уходить!
– Да! – пьяный мутный взором уставился на новое действующее лицо. – Этот педик не желает наливать! Кто
хозяин?! Я вам покажу… будете улицы подметать у меня… вас уволят… я вам…
– Я хозяин, – негромко и властно произнес Гарри. Драко, слышавший весь разговор, приподнял брови.
– Я вам покажу… – теперь угрозы пьяного предназначались лично Гарри. – Вас закроют! Устроили тут… притон…
гонят…
– Мы закрываемся, сэр, – вежливо перебил Гарри.
– А мне какое дело?! Я желаю пить! Пусть он нальет мне еще! Ты хозяин, вот и прикажи! И почему нет музыки? Я
вам устрою…
Из–за спины беспокойного посетителя вынырнул Гилти. Мягко скользнул, встал между пьяным и Гарри… Драко
пожалел, что не видит лица рыжего, когда тот произнес:
– Вам нужно идти, сэр.
И пьяный «сэр», послушно развернувшись, вышел из бара. Шатало его, как будто он шел по корабельной палубе в
сильный шторм.
– Спасибо, рыжик, – вздохнул Гарри. – Не хочешь ко мне штатным вышибалой?
Он притянул Гилти к себе и одарил его долгим поцелуем в губы. Драко почему–то стало неприятно на это смотреть.
– У меня нет вида на жительство, – криво усмехнулся рыжий, когда Гарри отпустил его.
– Хозяин, значит? – вмешался в разговор Драко. – Интересно, что за история здесь кроется…
– Приходи – узнаешь, – улыбнулся Гарри, по–прежнему прижимая рыжего к себе.
– А что, мое присутствие никого не раздражает? – неприятно усмехнулся Драко. – Твои рыжие всегда на меня
неадекватно реагируют…
Гарри негромко рассмеялся.
– Тише, тише, Малфой, не зли рыжика, а то голова заболит…
Гилти, не поднимая головы от гарриного плеча, глянул на Драко одним глазом и усмехнулся. По неприятности его
усмешка вполне могла соперничать с малфоевской.
Среда
Драко лежал на диване в своем кабинете. Хлопнула входная дверь, и кто–то вошел. Прошуршали босые подошвы по
мягкому ковру, и рыжий Гилти мягко и проворно, как кошка, прыгнул на грудь Драко.
Хочешь, я тебе кое–что расскажу?
Он съехал по телу Драко ниже и легонько двинул бедрами. Драко охнул, его член встал одним толчком, и Гилти
нежно улыбнулся и прикусил губу, почувствовав давление между ягодиц. Он был обнажен и очень красив.
– Неожиданные ощущения, нэ? – мурлыкнул он.
– Я не знаю… – прошептал Драко.
– Потому что хочешь не меня, верно? – Гилти оперся руками о грудь Драко и снова двинул бедрами. – И не так.
Наоборот. Хочешь быть снизу. Хочешь быть слабым. Хочешь Гарри.
– Я не знаю… – повторил Драко. Мгновением спустя он моргнул в удивлении. Гилти не было, был Гарри, и длинная
челка почти скрывала его лицо.
Малфой, ты знаешь, всякий раз, когда мы дрались, я мечтал опрокинуть тебя на спину и трахать, пока ты не
запросишь пощады, – тихо и жестко проговорил он. – Я уверен, тебе бы понравилось.
Он резко раздвинул ноги Драко, вскинул их себе на плечи. Почему я голый?! – мелькнула паническая мысль.
– Вы ждете его, мистер Малфой, – ответил на его мысль Гилти. Причем почему–то голосом мисс Смит. Драко
дернулся, открывая глаза, и сел на диване.
– Сэр? – голос секретарши в интеркоме звучал взволнованно. – Вы там, сэр?
– Да, мисс Смит, – Драко сжал ноющие виски. Спать хотелось сильно, но еще сильнее хотелось… Драко посмотрел
вниз. Ничего себе сон… Черт, давно у него не было такой… гхм… реакции. – Что случилось?
– Я говорю, пришел мистер Браун, сэр, – произнесла секретарша. – Он говорит, что вы ждете его.
– Да, мисс Смит, – Драко встал. – Пусть немного подождет. Предложите ему кофе, что ли… Я задремал, мне надо
привести себя в порядок.
– Вам что–нибудь нужно, сэр?
– Да, кофе и зелье от головной боли, – ответил Драко. – Минут через десять.
"И девочку, мысленно добавил он. А еще лучше, мальчика. Профи. Господи, о чем я думаю?! Я же не псих и
маргинал, как чертов Поттер! Я взрослый человек, у меня семья, сын…"
В ванной он дрожащими пальцами расстегнул ремень. В последний раз он был вынужден прибегать к этому еще в
Хогвартсе. Тогда он представлял себе… каких–то пышных девиц, увиденных в «Школе юного мага», порнографическо–
познавательном журнале для юношей колдовского мира.
Драко двинул рукой вниз и вверх, закрывая глаза. Плеснули волной рыжие волосы… Вздох… Гилти…
обнаженный… тонкое тело выгнуто, как лук… оседлавший бедра Гарри, подтянутого, мускулистого, смуглого… Бешеная
скачка… рыжие волосы хлещут по гладкой груди в бисеринах пота… смуглые руки на прозрачной белой коже оставляют
сине–багровые следы… Гилти стонет, Гарри шепчет…
Картинки были настолько яркие, словно кто–то специально передавал их в мозг Драко. Сжимая зубы, чтобы не
стонать, он гладил себя все быстрее и быстрее… пока наконец не кончил. Пришлось сесть на край ванны – ноги
отказывались держать.
Драко привел себя в порядок, умылся холодной водой, причесался – все это он проделал, стараясь по возможности не
смотреть в зеркало. Его терзал невыносимый стыд.
– Брайан Эткин, судья, – говорил мистер Браун, раскладывая перед Драко, как гадалка пасьянс, цветные фотографии.
– Шестьдесят лет, большая семья, трое детей, старший сын женат, дочь помолвлена. Недавно родился второй внук.
Принципиален, неподкупен, ни в чем не замечен.
– Даже вами? – спросил Драко. С фотографии на него сурово смотрел крупный безбородый мужчина с двумя
подбородками и почти полным отсутствием растительности на голове.
– Только не мной, – ласково улыбнулся сыщик. – У всех людей есть слабости, а у этого к тому же и очень серьезная.
Он очень любит маленьких девочек. Нимфеток лет четырнадцати.
– Ага, – сказал Драко. Мистер Браун снова улыбнулся. – Действуйте. Что по остальным?
– Мистер Кристиан Редволл, – на стол легли еще несколько фотографий, главным действующим лицом на которых
был сухощавый подтянутый мужчина лет сорока с небольшим. Типаж Люциуса Малфоя, только внешность средняя… –
Прокурор. Магглоненавистник, положил жизнь на борьбу с «маггловской заразой» – наркотиками, сигаретами. Суд над
Сандеем был для него показательным.
– Слабости?
– Азартные игры.
– Ненаказуемо.
– Но использовать можно, верно?
– Или, как говорит один мой знакомый, нэ? – Драко ухмыльнулся. – Третий.
Томас Нейт, – сыщик выложил очередной веер фотографий. – Следователь. Одержим идеей борьбы с коррупцией в
рядах авроров.
– Почему он перехватил у Поттера дело Сандея? Это было личное?
– Как вам сказать? Он, насколько я понял, не имел ничего против Поттера, просто хотел выслужиться. А тут… такой
верный случай. Он был одним из тех авроров, кто наряду с Поттером работал над делом Сандея… просто если двое других
следовали за своим предводителем, так сказать, то этот вел свое расследование. Параллельно.
– А кто были эти двое? – неожиданно спросил Драко. Мистер Браун заглянул в свои записи.
– Лонгботтом и Уизли. Невилл Лонгботтом и Рональд Уизли. Первый после этого перевелся в отдел по работе со
свидетелями, а второй вообще ушел из авроров. Сейчас работает драконологом где–то в Норвегии.
– Ясно, – кивнул Драко. – Дальше про Нейта. Слабости есть?
– Ничего предосудительного, увы, – вздохнул сыщик. – Но есть кое–что, на чем можно сыграть.
– На чем же?
– А вот на этой его страсти к работе. Он, понимаете, ли, всю жизнь борется с коррупцией…
– Понимаю, – блондин кивнул. – Отличная работа, мистер Браун.
– Ну что вы, сэр, – скромно потупил глаза сыщик и начал собирать фотографии. – Мне продолжать?
– Да. Перейти к следующему шагу, – сказал Драко, подзывая к себе чековую книжку. – Я вам пока выписываю чек на
пять тысяч галлеонов. Это расходы.
– Спасибо, сэр.
– И у меня к вам будет еще одно дело, мистер Браун, – Драко протянул сыщику чек и откинулся в кресле, проводя
пером по губам. – В Лондоне есть одно местечко, бар, называется «Будь как дома». Там бывает один человек, называет себя
Гилти…
Мистер Браун кивал, внимательно слушая. Он ничего не записывал – у него была прекрасная память.
– Это парень очень яркой внешности. Длинные рыжие волосы, сине–зеленые глаза, запоминающееся лицо… Я
думаю, он немец, но по–английски говорит с легким японским акцентом. Даже не акцентом, акцент–то у него вполне
немецкий… скажем так, с японской манерой. Мне надо знать, кто это такой.
– Хорошо, сэр.
– Собирать сведения только о нем, – сказал Драко. – Кто бы ни был рядом с ним в этом баре – не трогать.
– Понятно, сэр.
– Вы свободны.
– До свидания, сэр.
Мистер Браун ушел, и Драко встал, потягиваясь. Сыщик был суперпрофессионалом, но Драко, тем не менее, терпеть
его не мог. А кто любит людей такой профессии? Поди догадайся, может, он уже сегодня собирает информацию на тебя
самого.
– Я скоро вернусь, мисс Смит, – сказал Драко, проходя через приемную. Он шел в архив.
Еще не дойдя до двери в комнатку, где сидела Вирджиния Поттер, Драко услышал ее голос, что–то кому–то
втолковывающий.
– Сиди спокойно, иначе тебя отсюда выгонят. Куда я тебя дену? Я же не могу сидеть с тобой весь день!
– Но мне скуууучно! – ныл другой голос, детский. – Тут скучно, одни книги и пыль. Ну мааамаааа…
– Прекрати ныть! – последовал звук шлепка и вопль, переходящий в плач. – – Чудовище маленькое!
Драко открыл дверь и вошел. В углу плакал, надрываясь, мальчишка, ровесник Корвина, черноволосый и
взъерошенный. Лицо миссис Поттер, красное от бешенства – это неприятно напомнило Драко ее долговязого братца, – стало
белым, едва она увидела Малфоя.
– Здравствуйте, миссис Поттер, – мягко произнес Драко.
– Здравствуйте, сэр, – напряженно отозвалась Джинни. – Джеймс, поздоровайся с мистером Малфоем.
– Здравствуйте, сэр, – шмыгнул носом Джеймс Поттер, поглядывая на Драко из–под растрепанных волос. Он был
невероятно похож на Гарри, вплоть до очков в тонкой оправе на маленьком носу. Драко запоздало вспомнил, что так и не
спросил у Поттера, куда тот дел свои очки.
– Привет, – сказал Драко, присаживаясь на корточки, чтобы быть одного роста с Джеймсом. – Я Драко. А ты?
– Джеймс Поттер, – ответил ребенок. – У вас смешное имя. А это вы дрались с моим папой в школе?
– Я.
– Значит, вы плохой?
– Да, – усмехнулся Драко. – Так ты знаешь своего папу?
– Мне мама говорила, – ответил Джеймс и боязливо оглянулся на грозную маму.
– Мистер Малфой, – стальным голосом произнесла та. – Вы что–то хотели?
– Да, миссис Поттер, – он криво улыбнулся. – Хотел пригласить вас на чашку чая. Вас и Джеми. Не возражаешь, если
я буду так тебя называть? – спросил он у мальчишки.
– Нет, – тот мотнул головой.
– Тогда пошли, – Драко взял Джеми за руку и обернулся к Джинни. – Пойдемте, миссис Поттер.
Все–таки мисс Смит была отменной секретаршей. Завидев гостей, она не высказала удивления, напротив, вся
просияла и протянула руки к Джеми.
– Привет, малыш. Меня зовут Мэри, а тебя?
– Джеймс, – насупился тот. – И я не малыш!
– Ох, конечно, – мисс Смит всплеснула руками. – Прошу прощения, молодой человек. Хотите, я покажу вам
компьютер?
– Хочу! – немедленно забыл про «малыша» Джеми.
– Тогда иди сюда.
Джеймс с сияющими глазами устроился в кресле перед монитором. Драко благодарно кивнул мисс Смит и вошел в
кабинет, пропустив Джинни вперед. Вслед за ними вплыл поднос с чайником, чашками, вазочкой с вареньем и блюдцем со
сладким крекером.
– Вы что–то хотели, мистер Малфой? – надменно осведомилась Джинни, встав посреди кабинета. Драко упал в
кресло. По взмаху волшебной палочки чайник разлил по чашкам густой горячий чай.
– Пей чай, Уизли, – лениво приказал Драко. – Сливки, сахар?
– Благодарю, не нужно, – холодно отозвалась Джинни и взяла чашку, будто меч.
– Поттер знает? – спросил Драко после небольшой паузы.
– Поинтересуйся у него, – пожала плечами женщина. – Ты же с ним спишь…
– Дура, – мягко сказал Драко.
– Слизеринец, – парировала Джинни.
– Итак, Поттер не знает, – констатировал Драко, откинувшись на спинку кресла. – Странно, что вы сумели зачать
ребенка, если вспомнить то, что он рассказывал о вашем сексе.
Джинни пожала плечами.
– Я не знаю, возможно, ему больше нравится, когда ему в задницу засовывают это, – она кивнула на то, что было у
Драко ниже пояса. – Этого я не могла ему дать, согласись. Но каким был классным ни был секс между двумя мужиками,
ребенка им не создать.
– И что же делать мужику? – поинтересовался Драко. – Жить со стервой–женой, которая не может расслабиться даже
в кромешной тьме и под одеялом?
– Интересные подробности знаешь, Малфой, – сквозь зубы проговорила Джинни.
– Угадала наполовину. Подробности, но не интересные. Пирожные, Уизли?
– Чего ты хочешь?
– Немногого, – Драко сплел пальцы. – Мой сын, Корвин, на выходные приезжает домой из начальной школы – есть
такая в волшебном мире, но не думаю, что Уизли о ней знают…
– Это потому, что наши родители воспитывают своих детей сами, – перебила Джинни. – А матери кормят младенцев
грудью. Впрочем, не уверена, что Малфои знают, что это такое…
– Ха–ха–ха, – ответил Драко. – Позволишь продолжать? Так вот, по субботам я хожу гулять с моим сыном. Хочу
пригласить с собой Гарри. И его сына.
– Обойдешься, – подобралась Джинни. – Поттер не имеет к этому ребенку отношения.
– Рассказать тебе, откуда берутся дети, Уизли?
– Заткнись, Малфой. Поттера не было в жизни сына.
– Не ты ли прогнала его?
– Я не хочу, чтобы у моего сына был отец–извращенец!
– Гарри даже не знал, что ты носила ребенка, – Драко прищурился. – Тебе не кажется, что это… ммм… непорядочно?
– Мне бы не хотелось узнать лет через пятнадцать, что Джеми знает слово «инцест», – прошипела Джинни.
– Кто бы говорил, Уизли! Будто ваша семейка не осведомлена достаточно подробно о том, что это такое…
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – тускло отозвалась Джинни.
– Ага, их вы тоже вычеркнули, – Драко пожал плечами. – А мне казалось, это были самые приличные Уизли…
жаль… по крайней мере, с ними было весело.
– Заткнись!
– Короче, Уизли, – Драко поморщился, – мне надоело с тобой ругаться. – Ты отпустишь Джеми в субботу, иначе
завтра я объявлю на весь колдовской мир, что твой братец знал о махинациях Поттера во время дела Сандея и был его
сообщником.
– Блефуешь! – выдохнула Джинни.
– Увы, миссис Поттер, – Драко ухмыльнулся. – У меня есть факты.
Джинни несколько минут молчала, глядя в ковер. Потом глухо произнесла:
– Хорошо, Малфой. Но даже не пытайся отнять у меня Джеми.
– Я и не пытаюсь, – ответил Драко. Но, когда за Джинни закрылась дверь, добавил: – Пока.
– Поттер, ты бы хотел завести детей?
– В последнее время я думаю об этом все чаще. К сожалению, не думаю, что это осуществимо. А ты?
– У меня есть сын.
– Маленький Малфой? Небось, похож на тебя в детстве?
– Говорят, что очень. Панси это бесит.
– Никогда бы не подумал, что ты все–таки женишься на этой дуре… А за тобой бегало столько классных девчонок…
– Есть некоторые обязательства, которые Малфой должен исполнять.
– И это хорошо?
– По крайней мере, это помогает бороться с ощущением бессмысленности жизни – знание того, что ты часть рода.
– Песчинка…
– Клетка…
– Как зовут мальчика?
– Корвин. Это значит – ворон.
– Не очень мило, нэ?
– Не менее мило, чем Драко.
– И то…
Гарри взял сигарету из рук Драко, затянулся и вернул хозяину.
– Ты когда–нибудь курил травку, Малфой?
– Травку?
– Ну да. Марихуану. Легкий наркотик.
– Нет. А ты курил?
– Было…
– Ты обещал продолжение истории.
– Да, – Гарри загасил сигарету в пепельнице и взял рюмку. Сегодня они пили абсент.
– Этому напитку меня тоже обучил Джеральд, – сказал Гарри, глядя на рюмку. – Как и многому другому. Он
принялся учить меня, как будто собирался превратить в светского льва. Объяснял, что, как и с чем пить, что с чем
смешивать, учил правильно есть курицу, рыбу и моллюсков, объяснял, для чего нужны четыре вилки в сервировочном
наборе. Вместе с тем мы продолжали бродить по барам, дискотекам и прочим злачным местам. На вторые выходные он
повел меня в бордель. Это был не просто бордель, это было высококлассное место, замаскированное под сауну с массажем.
Кстати, сауна там и правда была. Мы сняли трех мальчиков, причем двоих выбирал я. Все были профи, и я очень скоро
потерял голову, в отличие от Джеральда. Он почти не трахался – похоже, ему доставляло удовольствие наблюдать, как три
красавчика обрабатывают меня. На следующий день я не помнил даже, что они со мной делали, запомнилось только
ощущение дикого кайфа и совершенно левой мысли – видели бы меня сейчас мои знакомые, друзья и прочие! Чем
занимается их герой… Мне не было стыдно… просто забавно.
Потом один из этих ребят – тот, кого выбрал Джеральд – начал приходить ко мне днем. Прямо в дом Джеральда. Я
был в шоке. Пытался гнать его. Не получалось. Вообще, это был классный кадр – очень высокий, с иссиня–черными
волосами до ягодиц и синими как сапфиры глазами. Очень похож на Сириуса. Наверное, еще одна проекция… Помню, что
руки у него были все в татуировках – он их делал сам, и я попросил сделать мне. Было зверски больно, но боль я умел
терпеть. Я был уверен, что Джеральд вышвырнет меня вон, если узнает об этом. Но в конце недели, в пятницу, Джеральд
пришел домой раньше – и напоролся на моего хаслера. Скандала не было. Джеральд дал ему денег, и синеглазый убрался.
– Ты выгонишь меня? – тихо спросил я.
– Нет, – ответил Джеральд и взял меня за руку. – Пойдем, кое–что покажу.
Кое–чем оказалась видеокассета с записью. Я и синеглазый хаслер. То, как мы трахались.
– Ты все знал, – сказал я.
– Знал, – согласился Джеральд. – Я сам его нанял.
Со мной случилось какое–то помрачение ума, помню. Я набросился на Джеральда с кулаками, бил его, обзывал
извращенцем, кричал, что он не имел права так со мной поступать и что я ему не игрушка. Сначала он терпел, потом ударил
меня по щеке и швырнул на пол.
– Прекрати истерику, – холодно сказал он. – Ненавижу скандалы. Я в своем доме, я тебя подобрал и, пока ты здесь, я
делаю с тобой все, что захочу.
– Тогда я ухожу, – сказал я.
– Куда? – спросил Джеральд насмешливо. – В бордель, к синеглазке? Он будет очень рад, надо полагать. Даже найдет
тебе работу.
От бессилия я разревелся. Джеральд вышел из комнаты.
Я решил, что останусь ночевать в гостиной, а завтра все–таки уйду. Но вечером он пришел и потребовал, чтобы я не
валял дурака и шел в спальню, а когда я отказался, сгреб меня в охапку и потащил наверх. Я отбивался. Я сопротивлялся,
причем по–настоящему. Но, видимо, сил у меня было мало – он повалил меня на кровать, содрал одежду и взял силой. Когда
все закончилось, я скорчился на краю кровати – мне было больно, страшно, а еще я чувствовал жгучую обиду. Я понял, что
Джеральд стал мне не просто покровителем, любовником, господином – я начал считать его своим другом. Я начал любить
его…
Он вышел. Вернулся спустя какое–то время – я не знал, когда именно. Остановился надо мной. Потом я почувствовал
его руки – он обнял меня.
– Глупый ты ребенок… – прошептал он, и мне послышалось бессилие в его голосе. – Это же все для тебя…
Он поднял меня и отнес в ванную. Он был так нежен, что я снова разревелся. Я плакал, пока он купал меня, вытирал,
поил болеутоляющим и смазывал какой–то заживляющей мазью. Потом он уложил меня в кровать, погасил свет и лег рядом.
– Сколько же в тебе слез, Гарри, – раздался его чуть насмешливый шепот.
– Я люблю тебя, – сказал я в ответ. Он уткнулся носом в мою шею.
– Зачем, глупенький, зачем? Через две недели вернется моя семья, и тебе придется уйти. И мы больше никогда не
увидимся, котенок.
– Мы можем видеться, – возразил я, глотая слезы. – Тайно. У некоторых мужчин есть любовницы, у тебя будет
любовник…
– Ну, хорошо, – Джеральд поцеловал меня в лоб. – А теперь спи.
И я уснул.
Следующим вечером мы снова пошли гулять. Я решил забыть этот кошмарный вечер и его слова, и просто
наслаждаться тем, что мы пока вместе. Я, конечно, не поверил, что мы действительно будем встречаться, когда вернется его
жена. Но почему это должно было мешать мне быть счастливым в оставшиеся две недели?
– У меня есть подарок для тебя, – сказал Джеральд, когда наша машина остановилась возле одного из
многочисленных лондонских баров. – Зайдем.
– Подарок там, что ли? – я кивнул на вход.
В некотором роде, – кивнул Джеральд и вошел в неприметную дверь. Я вошел следом, надеясь, что его подарок – не
очередной хаслер.
– Вот, это тебе, – сказал Джеральд, когда мы вошли.
– Что? – удивился я.
– Вот это все, – он обвел рукой помещение. – Этот бар. Он теперь твой.
Я онемел от изумления. Джеральд с насмешливой улыбкой наблюдал за мной.
– Не веришь? – наконец произнес он. – Могу пригласить нотариуса. Видишь ли, я владею сетью ресторанов, пабов,
баров и прочего в этом роде по всему Лондону. Этот – дарю тебе. Не самый доходный, но и не убыточный. К тому же,
несколько неформального толка – сюда приходят молодые люди, которые могут тебе понравится. Возможно, среди них ты
найдешь себе друга, – он прищурился, глядя на меня. – Ты же не думал, что я и правда собираюсь отдать тебя в бордель?
Только не вздумай реветь снова! – он вскинул руку в шутливом защитном жесте. – Достаточно будет простого «спасибо».
– Спасибо, – как попугай повторил я. Джеральд слегка улыбнулся.
– Здесь наверху есть вполне жилые комнаты. Обычно их сдают особенно нетерпеливым постояльцам, но, я думаю,
тебе тоже пойдет на первое время. Прощай.
И он пошел к дверям. Я наконец пришел в себя, догнал его и обнял.
– Еще две недели, помнишь? – прошептал я ему в шею.
– Я не самый хороший человек на свете, Гарри, – мягко сказал он. – Есть гораздо лучше. И один из них однажды
встретится с тобой.
– Еще две недели, – повторил я. – И больше ты меня не увидишь.
Он вздохнул, повернулся и поцеловал меня.
Гарри вертел в пальцах сигарету. Дым сизыми кольцами свивался над их столиком, и Драко видел своего vis–à–vis
как сквозь туман. Дым удивительно шел Гарри. Он выплетал колечки вокруг его серег и ластился к волосам. Чуть
поблескивали глаза сквозь ресницы, как светляки в траве. «Наверное, это все–таки контактные линзы, – лениво подумал
Драко. – Маггловские штучки…»
– Через две недели, – заговорил наконец Гарри, – я покинул его дом. Ночь перед этим мы не спали – мы занимались
любовью, разговаривали, а еще я плакал и все повторял, что люблю его… Я и правда любил его. Он оказался взрослым,
принявшим в трудную минуту на себя все мои беды. Я чувствовал себя котенком в его доме. Ни до, ни после мне не
приходилось бывать в таких замечательных домах. Утром он вызвал такси и целовал меня в холле, пока таксист выносил мои
вещи. Вещи, которые Джеральд мне купил… Потом он почти вышвырнул меня за порог и запер за мной дверь. После… мне
иногда хотелось придти к нему. Хотя бы просто к его дому – постоять, посмотреть… Но я этого не сделал. И Джеральд так
ни разу не появился в «Будь как дома»…
За маленькими подвальными окнами бара серел рассвет. От усталости, выпивки и сигарет Драко чувствовал себя
таким же серым.
– А на кого похож Шульдих? – спросил он, наваливаясь грудью на стол.
– Кто? – удивился Гарри.
– Ну, Гилти. Он же немец, вот я и перевел его кличку на немецкий…
– Так лучше, – задумчиво сказал Гарри. – Надо бы ему сказать… А почему он должен быть на кого–то похож?
– Ну, Джеральд был похож на Снейпа, Синеглазка – на твоего крестного, а рыжий на кого?
– На тебя, – ласково улыбнулся Гарри. – Но дело не в этом…
– А в чем? – приподнял брови Драко.
– Рассвет, моя радость…
– Ты так изменился, Поттер, – задумчиво сказал Драко. – Рассказываешь о своих любовных похождениях… про тебя
можно дамский роман писать, как про какую–нибудь Анжелику, ты знаешь?
– Напиши, – лениво предложил Гарри.
– Я не умею.
– Ты придешь вечером?
– Приду, если не умру от усталости.
– Ты хоть немного спишь?
– Днем, на работе.
– А что говорит начальник?
– Начальник – я, Поттер, и я не против.
– На любого начальника найдется начальник круче, нэ?
Драко прищурился.
– А что ты делаешь днем, Поттер?
– Днем?
– Да, днем. Знаешь, когда в небе светит солнце…
Трахаюсь с рыжиком, – Гарри ласково улыбнулся. – Еще сплю и ем. Но больше все–таки рыжик.
– Ясно, – Драко встал. – Еще вопрос, Поттер. Ты потом виделся с Синеглазкой?
– И сейчас вижусь, – улыбнулся Гарри. – У него тату–салон, так что я к нему, бывает, захаживаю…
Четверг
– Дело сделано, мистер Браун?
– Я не говорю, что дело сделано, сэр, покуда нет результатов...
– Осторожничаете...
– Это необходимо. Поэтому меня считают человеком, заслуживающим доверия.
Драко кивнул, по–прежнему глядя в окно. Ему была видна широкая и шумная маггловская улица, сейчас, посреди
дня, запруженная машинами и людьми. Но если бы кто–то из этих людей смог бы заглянуть в окно кабинета главы
Департамента международного магического сотрудничества, он не увидел бы ничего, кроме нежилого помещения,
заставленного коробками из–под оргтехники.
– Теперь по поводу вашего второго поручения, сэр, – шелестел у Драко за спиной мистер Браун. – К сожалению,
вынужден признать, что мои люди потерпели неудачу...
– Вот как? – Драко обернулся. – Неудачу? Ваши люди?
– Ваше изумление лестно, сэр, – мистер Браун склонил голову. – Но, увы, все именно так – они потерпели неудачу.
Мои люди засекли цель у названного вами бара – он вышел оттуда вскоре после полудня, что показалось моим людям
странным – ведь бар закрыт днем, – и двинулся к супермаркету напротив. Мои люди следили за ним в супермаркете,
несколько человек ждали у выхода. Когда он вышел, они пошли за ним следом. Он завернул в подворотню, они последовали
за ним, и вот с этого момента они больше ничего не помнят. Ни один. Но при этом никаких следов побоев – просто кто–то
словно бы применил к ним Обливиате... Хотя этот человек не волшебник, что совершенно точно.
– Вы пытались что–нибудь узнать о нем из других источников? – спросил Драко, нервно крутя меж пальцев сигарету.
– Да, конечно. Но единственное, что я смог обнаружить – что полгода тому назад, в Японии, человека с похожей
внешностью разыскивали за убийство важного лица.
– Разыскивали или разыскивают?
– Разыскивали. Пока не обнаружили его труп. К сожалению, у меня нет связей в Японии, поэтому больше ничего
выяснить я не смог.
– Ясно, – сигарета сломалась, и табак просыпался на ковер, но Драко вряд ли
это заметил. – А назвалось имя этого человека или прозвище?
– Прозвище. Шурдерих. Насколько я могу понять, это искаженное немецкое слово schuldich, что означает...
– Да, я знаю. Виновный, – Драко вытянул из пачки новую сигарету, сунул ее в рот и забыл прикурить. – Н–да...
– Нам продолжать следить за этим человеком? – осторожно поинтересовался сыщик.
– Нет, не стоит, – ответил Драко рассеянно. – Не думаю, что это имеет смысл, да и опасно... Займитесь сандеевской
троицей. Больше пока ничего. Спасибо. Вы свободны.
– До свидания, сэр.
Дверь за мистером Брауном захлопнулась, и Драко прикурил сигарету. "Поттер, как же тебя угораздило?.."
– Мистер Малфой! – полный ужаса голос мисс Смит выдернул Драко из очередного сна. В этот раз Гарри медленно и
мягко брал его сзади, а рыжий танцевал перед ними какой–то сверхэротичный танец...
– Мистер Малфой!
– Что такое, мисс Смит? – недовольно рявкнул Драко.
– К вам... – взъерошенная секретарша распахнула дверь. – К вам миссис Малфой...
Мгновением спустя Панси, отшвырнув мисс Смит, ворвалась в кабинет.
– Кофе, Мэри, – коротко приказал Драко. – Чего тебе, дорогая?
– Где ты шляешься ночами? – Панси прищурилась. – Я достаточно наслышана о свободных нравах семейки
Малфоев... но это... даже твой отец заметил! Ты всю неделю не ночуешь дома!
– Да, уж если отец заметил... – глубокомысленно протянул Драко. – Прогресс, в самом деле...
– Ты завел любовницу? – холодно осведомилась жена.
– Ты этого хочешь? – усмехнулся Драко.
– Мне бы хотелось знать заранее, милый, – ядовито проговорила Панси. – Чтобы не чувствовать себя дурой. Так это
правда?
– Нет, – почти весело ответил Драко. – Я завел любовника. Довольна?
– Чертов урод! – вырвалось у Панси. – Господи, семейка!..
– Ну так уходи... – пожал плечами Драко. – Тебя никто не держит.
– У нас общий сын, Малфой.
– Брось, любимая. Просто тебе нравятся мои деньги.
Панси перекосило, и она выдавила сквозь зубы:
– Знаешь, Малфой, мне бы хотелось на это посмотреть. Хотя бы для того, чтобы увидеть, как тебя трахают!
– О, это такое удовольствие! – закатил глаза Драко.
– Прости, не помню, – сухо заметила сквозь зубы Панси и пошла к двери.
– Я не настолько горяч, чтобы растопить Северный полюс, – бросил Драко ей вслед.
Несколько часов спустя Драко Малфой сидел перед камином и на неплохом японском беседовал с желтокожим
волшебником, чье лицо было покрыто таким количеством морщин, что узкие щелочки глаза становились на нем совершенно
неразличимы. После того, как необходимые приветственные слова были сказаны, Драко наконец перешел к делу.
– Мне бы хотелось, если это возможно, в том числе и через неофициальные каналы, получить сведения о человеке по
прозвищу Шурдерих, – изложил он свою просьбу. Несколько секунд японец взирал на Малфоя молча, а лицо его тем
временем приобретало нехороший грязно–желтый оттенок, после выдавил:
– Вы сказали – Шурдерих?
– Да, – приподнял брови Драко. – Вы что–то знаете?
– Лучше бы не знал, – пробормотал японец. – Сэр, позвольте, я дам вам совет. Забудьте это имя. Никогда и не при
каких обстоятельствах не обращайтесь ни к этому человеку, ни к тем, кто с ним работает. Завидев этого человека, переходите
на другую сторону улицы, а лучше – бегите прочь. Лучше бы вам вообще не знать, что есть на свете этот Шурдерих. Не
пытайтесь получить информацию о нем. Вы даже не представляете, с чем вы столкнулись...
– А разве он не умер? – поинтересовался Драко. – У меня есть информация...
– Просто всем было выгоднее и спокойнее в это поверить, – отмахнулся старик. – Пожалуйста, сэр... Я не знаю, зачем
вам Шурдерих, но с ним лучше не иметь никаких дел
– Я не могу, – развел руками Драко. – С ним связался мой... – Драко замялся, пытаясь найти подходящее слово, –
знакомый. И я начинаю опасаться...
– Тогда вам и вашему знакомому мало что может помочь, – покачал головой японец. – От Шурдериха нельзя
сбежать. Если только он сам отпустит...
В четверг Драко ушел с работы на два часа раньше. Незадолго до ухода он обратился к мисс Смит с неожиданной
просьбой:
– Мисс Смит, вы не могли бы достать для меня каталог лондонских тату–салонов?
Секретарша изумленно заморгала.
– Прямо сейчас, сэр?
– Нет, через полчасика, – ответил Драко и скрылся в кабинете.
Тату–салонов в Лондоне оказалось неожиданно много. Огорчительно много, даже так. Естественно, он сразу отмел
те, что заявляли «Дорого!» и «Престижно!» (престижная татуировка – есть что–то неправильное в этом словосочетании, нэ?)
Потом, припомнив слова Поттера о том, что тот иногда захаживает к Синеглазке, стал искать тату–салон, который
располагался бы неподалеку от «Будь как дома». И нашел.
Тату–салон носил совершенно неожиданное название «Розы, белая и красная»; две розы на вывеске нежно льнули
друг к другу. Драко вошел; над головой серебряными голосочками пропел китайский колокольчик.
– Чем могу быть полезен?
Драко обернулся – и на мгновение утратил не только дар речи, но и способность разумно мыслить. Многого он
ожидал, со слов Гарри, но определенно не такого.
Казалось, что подобные люди просто не имеют права существовать на свете. О, Драко доводилось видеть красивых
людей! Более того, внешняя красота – независимо от пола – была тем признаком, по которому он вообще приближал к себе
людей. Но то, что явилось ему в «Розах, белой и красной» стоящим в арочном проеме, в обрамлении занавеси из
серебристого елочного «дождя», превосходило всякое человеческое разумение. Волосы, спадающие ниже пояса, были черны,
как ночь, и, казалось, как звезды в ночи, в них горят серебряные искры. По белым, мраморным, в синеватых прожилках,
рукам змеились цветные татуировки. Молочно–белая кожа груди мерцала собственным светом, а ярко–розовые вишни
сосков вызвали у Драко нестерпимое желание взять их в рот. Лицо же у этого создания было настолько ювелирным, что
собственные черты показались Драко работой неумелого скульптора.
Глаза невероятной, сапфирной синевы, устремленные на Драко, прищурились.
– Зашли полюбоваться, сэр?
Драко выдохнул. Неужели ЭТО работало в публичном доме?! Господи, магглы – больные уроды!..
– Прошу прощения, я несколько… растерялся…
– Ничего–ничего, это бывает, – любезно произнес Синеглазка. – Проходите, прошу вас. Хотите татуировку?
– Да, – произнес Драко.
– Решили, что и где? – продолжал расспросы хозяин. – Да садитесь же!
Он указал Драко на кресло, и тот слегка вздрогнул – кресло сильно смахивало на зубоврачебное.
– Если нет, – говорил тем временем Синеглазка, – я могу предложить альбомы…
– Нет, я знаю, – перебил Драко. – Я бы хотел… то же, что и у вас на вывеске… красную и белую розы.
– Где?
– Здесь, – Драко снял пиджак, расстегнул рубашку и обнажил левую половину груди. – Здесь, – повторил он, обводя
пальцем вокруг соска и чувствуя, как холода тот начинает твердеть.
Татуировщик смотрел на грудь Драко не отрываясь. Выскользнул и мазнул по губам розовый язык. Потом
Синеглазка протянул руку и повторил жест Драко, обводя пальцем вокруг ореолы.
– Тут… – произнес он. – Будет больно. Если боитесь боли, то вам лучше пойти в элитный салон – там сделают
наркоз…
– Я не боюсь боли.
– Это чувствительное место…
– О да, это было очень чувствительное место. Кожа просто горела там, где ее касался палец Синеглазки. На
мгновение мысли Драко, несколько туманные в последнее время от ночных бдений, недосыпа и внезапной бредовости такой
обычно налаженной жизни, неожиданно прояснились, и он спросил себя – что я здесь делаю? Почему я здесь? Или я схожу с
ума? Ведь у меня же все нормально!
"Да, у тебя все нормально", – ответил ему настойчивый голос, что звучал в его голове в последнее время, беспокоя
призраком начинающейся шизофрении. У тебя все слишком нормально. Ты здесь, потому что если ты не изменишь что–то в
своей жизни, то через месяц покончишь с собой. Тебя достала твоя жизнь.
– Я не боюсь боли, – повторил он, и Синеглазка кивнул.
– Заживать будет не меньше недели.
– Меньше, – возразил Драко. – На мне быстро заживает.
– Ни за что бы не подумал, – произнес татуировщик, глядя на тот участок белой кожи, где от его пальца уже
наливался синяк. – Расслабься и старайся не думать о боли, – он начал расстегивать на Драко рубашку, и тот, откинувшись
на спинку кресла, попытался расслабиться.
Не выходило. Нет, Драко и правда не боялся боли. Но под прикосновениями тонких теплых пальцев он не мог
расслабиться при всем желании. Закончив с рубашкой, Синеглазка принялся растирать ему грудь чем–то пахучим – кажется,
спиртом, – и Драко захотелось стонать.
А потом его груди коснулась игла.
Это было зверски больно. Почти невыносимо. Но в тот момент, когда Драко, прикусив губу и до боли зажмурив
глаза, приготовился терпеть – явился Гилти.
Он стоял перед закрытыми глазами Драко, обнаженный по пояс, как Синеглазка, рыжие волосы лежали на плечах, и
страшно хотелось коснуться их, чтобы убедиться, действительно ли они такие мягкие, какими кажутся. Гилти склонился над
ним и коснулся страдающего соска языком.
Когда Гарри рассказывал Драко о своем первом гомосексуальном опыте, Драко не понял, при чем тут соски. Его
опыт сексуальной жизни не позволял думать, что в этой части человеческого тела есть хоть что–то эротическое. Секс с
Панси доставлял ему удовольствие, разумеется. В нем было все, что положено, даже оргазм жены (хотя, признаться, Драко
не всегда был уверен, что она не симулировала), и, естественно, как представитель древней благородной фамилии, Драко
придерживался в постели неукоснительного правила "Ladies don't move". Женская грудь – это одно, но кому может придти в
голову ласкать мужскую грудь? Конечно, ему доводилось прикасаться к собственной груди… но никакой эротикой тут, как
правило, и не пахло.
Смех Гилти…
– Ты слишком много думаешь, koi.
Он ласкал его сосок, допуская ровно столько боли, чтобы сделать удовольствие тоньше, завершеннее. Драко
всхлипывал, стонал и почти плакал, мечтая только о том, чтобы эта сладкая пытка поскорее закончилась и еще о том, чтобы
она никогда не кончалась…
– Тише, тише, тише… – двуголосый шепот в ухо. Руки зафиксированы на подлокотниках, и Драко плачет от
невозможности погладить себя там, где уже болит от напряжения… Игла… язык… боль… удовольствие…
– Пожалуйста… – шептал он. – Быстрее… сделай что–нибудь… пожалуйста…
А потом его накрыло волной, и второй, и третьей, и руки, и губы были везде, и каждая точка на теле рыдала о
прикосновении, и пальцы на руках и ногах сводило судорогой…
Он разомкнул мокрые от слез веки. Синеглазка сидел на полу возле кресла, касаясь черноволосой головой бедра
Драко. Штаны на последнем были расстегнуты и спущены. Сильно саднил сосок.
– Ну, как работа? – хрипло спросил бывший хаслер. И усмехнулся. – Оцени искусство – ты мне сильно мешал.
– Извини, – пробормотал Драко, спуская ноги с противоположной стороны кресла и застегиваясь. – Я не знаю, что на
меня нашло…
– Не за что извиняться, – улыбнулся Синеглазка. – Не каждый день выпадает счастье делать минет такому красивому
парню. Который, к тому же, возбуждается, когда ему выкалываешь татуировку.
– Извини, – повторил Драко, чувствуя, как пылают щеки. Внезапно Синеглазка оказался рядом с ним и привлек
Драко к себе, в кольцо теплых и сильных рук.
– За что извиняешься? Все нормально… Тебе понравилось… Мне понравилось… Нечего стесняться… Я тебя
уверяю, мне было очень хорошо… Обычно те, кому мне доводилось отсасывать, и вполовину не были так прекрасны .
– Кто? – спросил Драко. По–хорошему, этот разговор можно было бы продолжать, и не прижимаясь к синеглазому
татуировщику, но уж больно это было приятно…
– Много кто, – пожал плечами тот. – Я же был проституткой…
– Это ужасно, – покачал головой Драко.
– Ужасно? Работа как работа, бывает и хуже…
– Нет, я не о том. Ужасно, что для такого красивого человека не нашлось другой участи, чем быть проституткой…
– Ну, я бы мог стать моделью, – после небольшой паузы произнес татуировщик. – Но и там пришлось бы спать со
всякими… чтобы чего–то добиться. По–моему, хаслером быть честнее. Бывает и хуже, уверяю тебя. У меня был знакомый,
который подсел на наркоту… так его опустили… об этом лучше не рассказывать, а то потом кошмары будут сниться…
Драко покачал головой. Маггл не понял, что он ему хотел сказать. А хотел он сказать, что такую красоту надо беречь.
Что любой, увидевший ее, должен замереть в благоговении. Что осквернять подобное создание грязными прикосновениями –
непостижимо уму. Что ему надо выстроить храм и приносить жертвы. И совершать любовные ритуалы на алтаре в его
честь…
Но уроды, конечно, попадались всякие, – продолжал тем временем Синеглазка. – Красавцы вроде тебя почему–то не
ходят по публичным домам! – он сверкнул белозубой улыбкой. Самые приличные клиенты – это солидные дяди, которым по
жизненному статусу полагается быть женатыми натуралами. Завести любовника они не могут – это будет слишком заметно.
И вот они навещают иногда наши веселые дома… Один такой… – бывший хаслер прикрыл глаза, – однажды привел сущее
чудо… Гарри…
Имя соскользнуло с языка Синеглазки и повисло в воздухе золотой пылью.
Невинный… нежный… чистый… ласковый… котенок… Его хозяин хотел, чтобы я обучил мальчишку кое–чему. Ну,
я обучил, – Синеглазка вдруг поскучнел, – а сам все думал – неужели он это чудо отдаст на панель?
– Отдал? – тихо спросил Драко.
– Нет, – покачал головой Синеглазка. – Классный чувак этот Джеральд Найт. Жалко его…
Драко вздрогнул.
– Почему жалко? Он – что? Он умер?
– Нет, не умер, – бывший хаслер вздохнул. – Жена у него умерла. Погибла. Вместе с детьми, представляешь,
разбилась в машине. И еще он разорился. Страшно прогорел – оказалось, что его менеджер перевел все его деньги на Бог
знает какие счета, а потом исчез. Теперь вот дом продает.
– Дом? – переспросил Драко.
– Да, дом. Классный дом, всегда о таком мечтал. Я из–за дома, собственно… Иногда прихожу, любуюсь… тут
смотрю, на воротах табличка – продается. Я стал расспрашивать садовника, он мне и рассказал. Представляешь, во вторник
утром жена с детьми погибла, в среду сбежал менеджер. Почему на человека сваливается все одновременно?
– А что же этот… Гарри? – спросил Драко.
– Надо полагать, не знает. Он бывает иногда у меня, – лицо Синеглазки вновь осветила улыбка.
– Ты любишь его? – вдруг в лоб спросил Драко. Татуировщик приподнял брови.
– Я? Да… наверное… люблю, конечно. Его нельзя не любить…
– А он об это знает?
– Нет, я никогда ему не говорил. Зачем? У него есть парень…
– А если этот парень, – Драко поднял голову, пристально глядя в синие глаза, – не тот, за кого себя выдает? А что,
если это – опасный человек, которому не место рядом с твоим возлюбленным? Что, если твоему Гарри угрожает опасность?
– Ты что? – бывший хаслер отодвинул от себя Драко, непонимающе глядя на него. – Ты что такое говоришь? Ты что–
то знаешь? Кто ты вообще такой, черт тебя дери?!
– Неважно, кто я такой, – прошептал Драко. – Важно, что рядом с твоим Гарри сейчас находится опасный человек. И
если ты действительно любишь, ты должен что–то с этим сделать!
– Да… но…
– Мне пора, – Драко вскочил на ноги. – Прости, но мне пора. Сколько я тебе должен?
– Тридцать фунтов, – машинально ответил татуировщик. – Да, но, погоди…
– Вот, – Драко вытащил из бумажника стофунтовую купюру. – За все. И спасибо.
– Да погоди ты! – Синеглазка поймал его за руку. – Ты даже не взглянул на работу.
Он подвел Драко к зеркалу, и тот увидел цветной, слегка кровоточащий рисунок на груди – две розы, сплетенные
стеблями под соском и склонившиеся головками друг к другу над ним, они обрамляли сосок как сердечко.
– Это же… – прошептал Драко. – Как долго?..
– Полтора часа, – довольно улыбнулся бывший хаслер. Драко снова начал краснеть.
– Неужели я тут полтора часа…
– Да уж… – Синеглазка усмехнулся. – Я боялся, что ты умрешь…
– О Боже, – прошептал Драко, застегивая рубашку. Синеглазка наблюдал за ним с легкой улыбкой на лице.
– Приходи как–нибудь еще, – предложил он. – Я бы тебя развратил по полной программе…
Драко хмыкнул, пытаясь скрыть смущение.
– А как же Гарри?
– О, Гарри… – только и вздохнул Синеглазка.
Когда белокурый красавец клиент вышел, бывший хаслер в глубоких раздумьях присел на краешек кресла. Гарри…
Синеглазка (его так часто называли этим прозвищем, что он привык к нему, как к имени) раньше и помыслить не мог, чтобы
лезть к этому созданию со своей любовью. Кто он такой, в конце концов? Шлюха… Шлюха, которую кто только не
пользовал… Ему повезло только в том, что он оказался не на улице, а в приличном, как называли это место хозяева,
пансионе. Там были клиенты классом выше, и оттуда можно было уйти – было бы куда. Когда Синеглазке стало куда, он
ушел. Но все–таки он – шлюха, ничуть не лучше, чем его приятель Зак, который отсасывает у чернокожих за дозу…
– Синеглазочка! – пропел знакомый голос. – О чем грустишь, душа моя?
Привет, Китти, – сказал он. Вообще–то, мальчишку звали Кид, но он так походил на девочку, что кто–то прозвал его
Китти – с тех пор приклеилось. С недавних пор он работал в том же пансионе, где раньше «трудился» Синеглазка, и у него
не было отбоя от любителей хорошеньких мальчиков.
– Хочу новую татушку, – надул губы Китти. – Здесь, – он приспустил маечку с плеча и лукаво посмотрел на
Синеглазку.
– А что мне за это будет?
– А что ты хочешь? – мальчишка облизнул розовые губки. Синеглазка рассмеялся.
– Не играй со мной в эти игры, малыш, я сам тебя им учил. Вот что. Завтра ты сгоняешь в одно место и кое–кого ко
мне приведешь. Идет?
– Идет, – обрадовался Китти. В этот момент в углу комнаты что–то заискрило, вспыхнуло, и комната погрузилась во
мрак.
– Ты бы поменял проводку, – прозвучал в темноте недовольный голосок Китти. – Сгоришь ведь однажды…
И после небольшой паузы:
– Темно для татуирования. Чем займемся?
Затем раздался писк Китти, смех Синеглазки, и еще потом – тихий тонкий стон.
– Этим, – прозвучал низкий чувственный голос старшего. – Не против?
– Моя жизнь превратилась в некоторое подобие бредового сна, из которого никак не получалось выбраться. Сначала
мне это нравилось. Я жил ночью; на рассвете, подобно вампиру, прятался в своей комнате, занавешенной от солнечного
света, и засыпал. Просыпался поздно, гораздо позже полудня, совершал какие–то жизненно необходимые поступки, вроде
походов по магазинам… а когда садилось солнце, начиналась моя жизнь.
Драко казалось, что сигаретный дым, разноцветный от рождественских лампочек, что освещали бар, обвивается
браслетами вокруг гарриных рук. В этот раз Гарри курил не сигареты, а то, что он называл «травка»; Драко отказался, но
даже дыма, выдыхаемого Гарри, было ему достаточно, чтобы забалдеть.
– В ту пору я спал со всяким, кто казался мне симпатичным. У некоторых я даже не спрашивал имени. Одни исчезали
раньше, чем я успевал проснуться, другие после еще преследовали меня, рассчитывая на повторение ночи… но я ни с кем не
хотел быть больше одного раза. Первые парни еще казались мне теми, с кем я мог бы завязать отношения – но чем дальше,
тем однообразнее становились их лица и стоны. Я не хотел быть с ними. Но мне по–прежнему был кто–то нужен.. Я мечтал,
что когда–нибудь появится человек, с которым я смогу быть вечно – на меньшее я был не согласен. Правда, я не знал,
насколько потасканным стану к тому времени. Я не хотел об этом думать…
Однажды – к тому времени я стал достаточно крутым, чтобы позволить себе не стоять каждый вечер за стойкой, а
нанимать работников, и тогда была не моя смена – я вернулся после очередного ночного приключения, уставший до предела.
Мне было плохо. Дело в том, что человек, с которым я провел ночь, дал мне денег. И я впервые осознал, что стал самой
настоящей шлюхой. Потому мне было плохо – и физически, и душевно. В принципе, я был в состоянии, близком к
самоубийству.
И в тот вечер я впервые увидел Рыжика. Он сидел за этим столиком, спиной к двери, и я сразу заметил его – надо
полагать, из–за гривы. После Джинни у меня была определенная аллергия на рыжих, но почему–то этот парень меня
заинтриговал. Да, я сразу понял, что это парень, хотя со спины легко ошибиться. Но я не ошибся.
Я не подошел к нему, а обошел вокруг, чтобы увидеть лицо. Он сидел, сгорбившись, выглядел удивительно юным и
несчастным. Я сел рядом.
– Я никого не жду, – вяло заметил он.
– Я тоже, – сказал я. – Давай, будем не ждать вместе.
Он ничего на это не ответил. Тогда я сказал:
– Меня зовут Гарри. А тебя?
– Тебе непременно нужно знать? – спросил он в ответ.
– Было бы интересней, если бы я знал, как к тебе обращаться.
– А ты не обращайся. Сделай вид, что меня здесь нет.
– Не могу. Ты же есть.
– Нет, меня нет.
Он смотрел на меня, но будто не видя – как–то сквозь. Я, неожиданно для самого себя, протянул руки и взял его лицо
в ладони.
– Нет, ты есть. И ты мне нравишься.
И я поцеловал его. Он – наверное, от неожиданности, – не ответил на поцелуй, и когда я оторвался от него, то увидел,
что он смотрит на меня с таким выражением лица, с каким убежденный атеист, наверное, смотрел бы на Бога, если бы тот
перед ним предстал воочию.
– Кто ты такой? – изумленно спросил он.
Гарри, – ответил я. – Я же сказал. Пойдем ко мне, рыжик.
Он рассмеялся.
– Ты псих, кем бы ты ни был. Ты ничего обо мне не знаешь.
– У тебя нежные губы, – ответил я, потому что это была правда. – Мне этого достаточно.
Он сухо рассмеялся и поднялся следом за мной.
– Как скажешь, Гарри. Веди меня.
В моем номере он попытался раздеть меня. Но я толкнул его на кровать и сказал:
– Ты гость. Так что получай удовольствие. И начал раздевать его сам.
Он оказался совершенен. Я никогда ни до, ни после не видел такого прекрасного тела… не считая одного раза,
когда… впрочем, это собьет нить повествования, так что я расскажу тебе об этом позже.
Он оказался совершенен, и не только физически. Он отдавался так, словно я был его первой, единственной и главной
любовью. Он отдавался так, что я был готов на все, лишь бы доставить ему удовольствие. Он отдавался с нежностью,
страстью, любовью – да, именно любовью! – и изумлением. Лаская его тело так, как меня ласкал Джеральд и как учил меня
Синеглазка, я понял, что никто до сих пор не обращался с моим рыжиком так. Что он просто не знает, что так – возможно. Я
не самый лучший любовник в мире, но когда все закончилось, он поцеловал меня так, что мне без слов стало ясно – для него
я лучший. И мне захотелось, чтобы это чудо осталось со мной навсегда. Я обнял его крепко–крепко – я очень боялся, что он
сбежит, как только придет в себя, – и мы уснули.
Когда наступило утро, я проснулся рядом с рыжиком. Он смотрел на меня, ласково щурясь, как большой рыжий кот,
а потом тихо сказал:
– Мне надо уходить.
– Почему? – спросил я.
– Потому что все было очень хорошо, мне бы не хотелось ничего испортить.
Куда тебе спешить? – возразил я. – Оставайся. Я хочу, чтобы ты остался.
– Я могу остаться, – он опустил голову на подушку. – Я могу остаться сегодня, и еще на ночь, и, может быть, на
неделю или две. Но в конце концов мне придется уйти, koi.
– Неважно, – я зарылся лицом в его волосы. – Неважно, только останься сейчас.
– Ты же ничего обо мне не знаешь, – вяло запротестовал он.
– Ты красивый, – ответил я. – Ласковый. И я тебя люблю.
– Что, вот так сразу? – он усмехнулся.
– Да, сразу. Любовь с первого взгляда. Как тебя зовут, любовь моя?
– Зови меня Гилти, – ответил он.
Но я не стал звать его так, – Гарри затушил сигарету и посмотрел на Драко затуманенными глазами. – Это слово
порождало слишком много неприятных воспоминаний. Я стал называть его Рыжик. Он не возражает.
Сколько времени прошло с тех пор? – спросил Драко.
Месяц, – коротко вздохнул Гарри. – И теперь я каждый день жду, что однажды он не придет.
– И так про него ничего и не узнал?
– Я и не стремился. Я только понял, что он тут вроде как на каникулах… а еще его что–то гложет. Рядом со мной… я
просто чувствую, как он мается комплексом вины. Ему кажется, что он меня недостоин. Не знаю. Может, он бывший хаслер?
Я пытался его разговорить, но все мои попытки он пресекает.
– Как? – спросил Драко.
– Целоваться лезет, – усмехнулся Гарри. – Очень действенный способ, рекомендую в спорах с женой.
– Может быть, – усмехнулся Драко. – Но это противно.
– Что, целоваться противно?
– Да. Во всяком случае, с Панси.
– Только не говори мне, Малфой, что кроме Панси, ты ни с кем не целовался, – Гарри придвинулся ближе, почти
перегибаясь через стол.
– Нууу… – протянул Драко, несколько ошарашенный сменой темы. – Конечно, в школе… С некоторыми это было
приятно. Но большинство почему–то считало, что надо как можно глубже засунуть свой язык мне в глотку или напустить
мне в рот как можно больше слюны.
– А с парнями ты не целовался? – спросил Гарри.
– Поттер, ты совсем с ума сошел, что ли? – сердито спросил Драко. – Переобщался с гомиками…
– А про тебя столько слухов ходило… – заметил Гарри. – Что ты трахался со всем что движется, кроме миссис
Норрис. Ты сам их распускал, что ли?
– Частично, – усмехнулся Драко.
– Неужели тебе никогда не хотелось трахнуться с парнем?
– Нет, – поспешно ответил Драко.
– Хотя бы из любопытства?
– Нет.
– А поцеловаться?
– Нет!
– Драко, не дразни меня, – Гарри дерзко улыбнулся. – Не хочешь же ты сказать, что ты нецелованый мальчик, к
которому не прикасался ни один злобный гомик?
– Поттер, ты задаешь хамские вопросы! – возмутился Драко. – Конечно же, нет, – и он покраснел.
– Краснеешь… – задумчиво протянул Гарри и легко коснулся кончиками пальцев щеки Драко. – Горячий… Знаешь,
Малфой, однажды, когда мы дрались, я испытал дикое желание опрокинуть тебя на спину и трахать, пока ты не запросишь
пощады…
И с этими словами Гарри вдруг привстал со своего места, обхватил Драко за шею и поцеловал. От изумления Драко
приоткрыл рот, и язык Гарри немедленно проник внутрь, сплелся с языком Драко, приласкал внутреннюю сторону нижней
губы, прошелся по деснам, попытался достать до нёба. Ошеломленный, Драко не сообразил ни оттолкнуть его, ни ответить
на поцелуй…
– Хорошо смотритесь, – пропел кто–то над их головами. Гарри нехотя отпустил Драко. Тот ошалело посмотрел на
Гилти – рыжий откровенно пялился на него с похабной улыбочкой на губах. Полюбовавшись на выражение лица Драко, он
произнес: – Это Гарри тебя еще не трахал…
Гарри рассмеялся.
– Я и не мечтаю, что это когда–нибудь произойдет, рыжик…
– Принеси чего–нибудь выпить, – проворковал в ответ немец. – А то Драко скоро уходить, а он еще трезвый…
Продолжая улыбаться, Гарри встал и привлек к себе рыжего. Тот откликнулся мгновенно – действительно,
повадками он напоминал большую рыжую кошку. Поцелуй был долгим, и в течение его руки Гарри успели побывать везде,
куда только он мог дотянуться на теле Гилти. С сожалением прервав поцелуй минут через пять, Гарри отстранил рыжего и
пошел к стойке. Гилти сел за стол.
– Ты зря ломаешься, – заметил он. – С Гарри будет очень хорошо.
– Тебе с ним, я смотрю, нравится, – произнес Драко по–немецки. Гилти вскинул бровь.
– Нравится.
– А что, в Японии нет таких парней? – лицо Драко в точности отразило гримаску Гилти.
– Нет, – тихо ответил он. – И таких, как ты, нет. Их убирают быстро… за излишнее любопытство.
– Не надо угрожать мне, Шурдерих, – почти прошептал Драко.
– А я и не угрожаю, – так же ответил тот. – Угрожает тот, что ничего не может сделать. А я могу…
– Чего ты хочешь от Гарри?
– О, только чтобы он был счастлив, – Шурдерих ласково улыбнулся. – А если кто–то будет мешать его счастью – я
тому глотку перегрызу. Ты понял?
– Есть люди, более достойные Гарри, чем ты, – холодно произнес Драко.
– Я это знаю, – мягко и очень грустно ответил рыжий. – Знаю…
Пятница
Дом и правда был очень красивый. Даже снаружи он казался невероятно уютным. Как, наверное, приятно было
возвращаться сюда темными зимними вечерами, когда загорались окна, возвращаться и знать, что тебя ждут. У меня нет
дома, понял Драко. У меня нет и не было никогда места, куда бы я хотел возвращаться…
А вот теперь владелец этого уютного и такого теплого дома вынужден расстаться с ним… Впрочем, может, он даже
рад. Наверное, этот дом хранит слишком много воспоминаний, счастливых и оттого тяжелых.
Драко позвонил в дверной звонок, но внутри дома никто не отозвался. Тогда он толкнул дверь – она оказалась
незапертой, и Драко вошел.
Эй, есть кто? – позвал он. Ответа не последовало. Драко огляделся.
Он стоял в просторном светлом холле. Пол покрывал мягкий ковер в ярких узорах. У правой стены царил камин, а
неподалеку от него стоял низкий столик в окружении мягких диванчиков. По левую сторону от двери – вешалка, в левой
стене – застекленная дверь на закрытую террасу, увитую цветами.
А прямо перед Драко стояла украшенная елка.
Дом выглядел таким жилым, что Драко усомнился, а правду ли ему сказал Синеглазка, хотя он сам только что видел
табличку «Продается» на воротах. Поколебавшись мгновение, Драко неторопливо пошел по лестнице, что вела из холла на
второй этаж.
Никто не вывозил отсюда мебель. Только пустые шкафы с распахнутыми настежь дверцами указывали, что здесь
никто не живет. В кабинете стоял выключенный компьютер. В маленькой гостиной на телевизоре мигала красная лампочка
«спящего режима». И в спальне – наверное, хозяйской, – горел свет.
Драко толкнул дверь спальни. На кровати сидел человек.
Он был одет в строгий деловой костюм, но при этом небрит, а его волосы, темные, с сильной проседью на висках,
выглядели так, словно их дня три не причесывали и не мыли. Этот тип и правда немного походил на Снейпа – если бы Снейп
постригся и переоделся в маггловскую одежду.
– Мистер Найт? – произнес Драко. Мужчина встрепенулся и поднял голову.
– Прошу прощения?
– Вы – Джеральд Найт? – спросил Драко. – Владелец этого дома?
– Пока еще да, – ответил тот. – А вы, простите?..
– Малфой, – значительно обронил Драко. – Драко Малфой.
– Очень приятно, – механически произнес Найт. – Вы насчет дома?
– Да, – сказал Драко.
– Хотите купить? Простите, я не знаю, где мой агент…
– Да, я хочу купить ваш дом, – перебил Драко. – И я хочу, чтобы мы обошлись без агента, мистер Найт.
– Прошу вас, сэр, – в голосе мистера Брауна звучала сдержанная гордость. Драко несколько минут тупо пялился на
разложенные перед ним газетные листы, потом поднял глаза на сыщика.
– Что это?
– То, чего вы хотели, сэр, – отозвался тот. – Сандеевская троица. Дело сделано.
Драко взял тот газетный листок, что лежал сверху. «Судите, и судимы будете» – гласил огромный заголовок на
первой полосе. Подзаголовок поменьше извещал: «Судья Брайан Эткин обвиняется в изнасиловании двенадцатилетней
девочки». На фотографии под ним внушительный судья кричал на журналистов.
Драко не стал читать статью. Он знал, что там было написано. Более того, он даже знал, о чем будут писать газеты в
течение ближайшего месяца, пока будет идти судебное разбирательство. И еще он знал, чем оно закончится – судья будет
признан виновным, потому что ни к кому не бывает так жестоко общество, как к тому, кто должен был быть безупречен и не
оказался таковым.
Вместо этого Драко развернул второй листок.
Наверное, газетчики ощущали себя несправедливо обиженными судьбой. Ну почему надо было, чтобы два таких
кричащих дела происходили одновременно? Конечно, то, что прокурор Кристиан Редволл в одну ночь продул все свое
состояние в казино, влез в катастрофические долги, вследствие чего на следующее же утро лишился места, и теперь ему
грозит исключение из Коллегии адвокатов – не такая громкая история, как растление малолетних судьей, но и оно не одну
неделю будет занимать первые страницы. Чему же отдать предпочтение?
И совсем уже незначительной по сравнению с этими двумя казалась история про следователя Томаса Нейта, которого
обвинили в коррумпированости и сокрытии улик по делу об убийстве. Убийцей оказался сын одного из представителей
колдовской знати, и папа щедро выкупил сына. Тот факт, что после предъявления обвинения – махинации вскрылись в
четверг вечером, – парень застрелился в своем кабинете, только свидетельствовал в его пользу. Хоть какое–то представление
о чести осталось у человека…
– Вы довольны, сэр? – спросил мистер Браун, собирая свои бумаги.
– Это хорошая работа, – ответил Драко. Он смотрел в свою чековую книжку и не мог вспомнить, что же он собирался
сделать. – Сколько… я вам должен?
Прозвучала сумма. Никто из двоих не переменился в лице.
Принимая из холодных рук Драко чек, мистер Браун неожиданно спросил:
– Прощу прощения, сэр… вы не скажете, что такого сделали вам эти люди?
– Ничего, – тихо отозвался Драко.
– Совсем ничего?
– Совсем.
– Возможно, это не мое дело, – осторожно заговорил мистер Браун, – но зачем же тогда вы хотели, чтобы они…
пострадали?
– Потому что я могу, – Драко встал, подошел к окну и прижался лбом к стеклу. – И тогда я бы смог… Я смог
отомстить, я смог бы и помочь ему. Если бы он выбрал меня. Если бы он только выбрал меня, а не Уизли. Ему только надо
было выбрать меня. И мальчик был бы жив. И все было бы иначе.
Мистер Браун тихонько встал и, стараясь не шуметь, выбрался за дверь. Молодой Малфой явно был не в себе. Да
уж… Его папаша никогда не позволял себе подобных срывов. Парень явный псих. И зачем понадобилось его расспрашивать?
Меньше знаешь – крепче спишь…
Мистер Браун хмыкнул. Неподходящая поговорка для сыщика.
В кабинете Драко Малфой стоял перед открытым настежь окном и медленно и методично рвал газеты в мелкие
клочки. Они кружились, как опадающие листья, в воздухе, их уносило ветром…
– Ich bin schuldig, – шептал Драко. – Ich bin schuldig…
Ему снился дом, полный людей. Этот сон не походил на наполненные ощущением реальности видения с Гилти и
Гарри – это был просто сон, он знал об этом и не хотел просыпаться, потому что ему нравилось.
Дом, полный людей.
Они сидели на кухне, пили чай и болтали. Молодая женщина – Драко знал ее, хотя и не мог вспомнить, кто это –
улыбалась и раздавала пирожные. Кто–то смотрел на него невероятными глазами из–под сияющей челки, и Драко не знал,
кто это, но знал, что любит этот человека, и тот любит его. Звучал смех. Пахло хвоей и снегом. Кто–то открыл дверь,
зазвенел колокольчик, ворвались голоса из холла, и ребенок сказал:
– Давай нарядим елку.
Драко открыл глаза. Сквозь пелену еще неотошедшего сна он увидел мальчишку с зелеными глазами, что смотрел на
него внимательно и чуть–чуть настороженно.
– Поттер… – хрипло произнес Драко.
– Тебе елку принесли, – осторожно проговорил ребенок. – Давай ее нарядим.
Драко сел на кровати. Уже стемнело. В углу кабинета и правда притулилась маленькая елочка.
– Ты здесь откуда? – спросил Драко.
Я пришел, – ответил Джеми. Внезапно Драко показалось, что он все еще видит сон, и чтобы прогнать это ощущение,
он протянул руки, обнял мальчишку и привлек к себе на колени.
– Любишь Рождество?
– Ага, – Джеми мотнул лохматой головой.
– А где ты его празднуешь?
– У бабушки с дедушкой. Там еще много народу бывает. Только папы нет, – он опустил голову, и прядки волос
скользнули по лбу. – Я по нему скучаю…
– Ты же не знал его…
– Все равно. У всех есть папы. А у меня только мама. С мамой неинтересно, – закончил малыш.
– Почему?
– Она все время работает. А дома молчит или ругается. Не играет со мной, – он вздохнул.
– Джеми, – Драко обнял мальчика. – Твоя мама отпускает тебя завтра погулять со мной и моим сыном Корвином.
Пойдешь? Я хочу тебя кое с кем познакомить…
Мальчик поднял на него удивительно умные глаза.
– С папой?
Драко кивнул. Просияв белозубой улыбкой, Джеми сказал:
– Я пойду, конечно. Ты зайдешь за мной?
– Да, Джеми.
– Тогда до завтра, – он сполз с колен Драко на пол. – А то меня мама будет искать.
– До завтра.
Когда Драко вошел в «Будь как дома», оказалось, что в баре пусто. Посетителей не было ни за столиком, ни возле
барной стойки; ни Гарри, ни Гилти не было тоже.
– Сэр! – на Драко налетел тот самый мальчишка–бармен, которому Гилти помог спровадить пьяницу. – Сэр, прошу
прощения, но бар закрыт…
– Пусть войдет, – прозвучал из глубины полутемного зала голос Гарри. Мальчишка, скривив мордочку, умчался, а
Драко прошел к столику, за которым сидел бледный и смертельно уставший, судя по его виду, Гарри. Под глазами залегли
тени. Белки глаз были красными, словно он всю ночь не спал или долго плакал.
– Привет, – произнес Драко, присаживаясь. – Ты в порядке?
– Я в порядке, – отозвался Гарри, сделав ударение на местоимении. – К сожалению… – мрачно добавил он.
– Что случилось? – спросил Драко.
– Умер мой друг, – тихо ответил Гарри. Сердце Драко, совершив странный кульбит, словно бы исчезло, оставив
прохладную, как вкус мятного леденца, пустоту вместо себя.
– Гилти? – на вдохе произнес он.
– Что? – Гарри посмотрел на Драко так, словно видел его впервые. – Почему Гилти? Нет, не он. Синеглазка. Я
говорил тебе о нем, он…
– Я помню, – перебил Драко.
Вчера он залечил татуировку при помощи чар, и все равно она продолжала саднить. Когда он вернулся домой, Панси
надавала ему пощечин. Точнее, только одну, да и то исключительно потому, что Драко замер от неожиданности. «От тебя за
милю несет сексом!» – кричала она. Когда фурия выдохлась, Драко заявил, что не желает продолжать беседу в таком тоне, и
отправился в Министерство.
– Я помню, – повторил Драко.
– Он сгорел у себя в салоне. Был пожар, – тихо сказал Гарри. – Ко мне днем прибежал мальчишка, приятель его, Кид,
сказал, что Синеглазка просил зайти. Я пошел. А там – догорает… Надеюсь, он спал. Соседи говорят, что не слышали…
криков…
– Гарри, – Драко протянул руку, чтобы… он не знал, что. И рука его безжизненно опустилась на стол. Ему нужно
было уйти. Вообще уйти. «Что, в конце концов, происходит?! Моя жизнь превратилась в бред, в дурной сон! Бары, хаслеры,
наемные убийцы из Японии, сгоревшие татуировщики… Я попал в сказку, которую рассказывает Поттер!»
Он встал, и Гарри поднял на него глаза.
– Я пойду, Поттер, – холодно проговорил Драко. – Уже поздно, и мне пора…
– Подожди, – растерялся Гарри. – Как? Ты уже уходишь? Но ведь… ты только пришел, мы даже не поговорили,
Драко!
– Мне нужно идти, – Драко встал из–за стола и отступил на шаг. – Ты будешь занят. У тебя умер друг. Я не буду
мешать. У тебя есть Гилти. Я не могу тебе мешать, Поттер…
– Подожди… – Гарри тоже встал, протягивая к Драко руку, и стол между ними был словно стена. – Подожди… не
уходи… прошу тебя…
Драко, не двигаясь, смотрел на Гарри. Потом губы его разомкнулись… и он готов был поклясться, что его ртом
заговорил кто–то другой:
– Ты столько всего рассказал мне. Теперь, я знаю, у меня все будет по–другому. Ведь я несчастный человек. У меня
есть нелюбимая жена, равнодушная мать и суровый отец, у меня есть сын, которому грозит то же самое, у меня есть дом, в
который я не хочу возвращаться, и работа, на которую я не хочу ходить. Я десять лет прожил, словно проспал. Когда я
увидел тебя, я вспомнил – было такое время, когда я жил. Это были другие семь лет, те, в школе, когда в моей жизни был ты.
Я скучал по тебе, не зная этого. Помнишь, я принес тебе подарок? Я надеялся порадовать тебя, но ты отверг его. Сегодня я
принес еще один. Может, этот ты примешь?
Наступила тишина. Ее нарушал лишь нервный шорох бумаги. Потом Гарри тихо вздохнул.
– Мой бедный Джеральд…
– Ты сказал, что любишь этот дом…
– Да. Спасибо. Но буду ли я там жить?
– Почему же нет?
– В таком доме нельзя жить одному, Драко. А я один…
– Ты не один… Гилти…
Забудь о Гилти, – неожиданно жестко произнес Гарри. – Гилти ушел сегодня утром. И сказал, что больше не
вернется. Он крикнул мне это снизу лестницы, так, как сообщают, что бегут в супермаркет за хлебом… Я больше не увижу
Гилти. И тебя я больше не увижу. И Синеглазку. И Джеральда. Я больше никого не увижу, Малфой…
Драко молчал. Молчал и Гарри. Стол по–прежнему стоял между ними.
– Почему ты не принес газеты? – неожиданно спросил Гарри.
– Что? – поднял голову Драко.
Ну, те газеты. Где написали про Нейта, Редволла и Эткина. Когда ты заговорил о подарке, я подумал, что ты именно
об этом…
– Когда ты прочел? – тускло спросил Драко.
– Сегодня утром. Я вышел спозаранку за сигаретами, увидел эти статьи и купил. Рыжик спал, а я лежал рядом и
читал. Идиллия… – Гарри невесело усмехнулся. – Я сразу понял, что это ты.
– Потому что только Малфой может испортить жизнь людям единственно за то, что они выполняли свой долг? –
голос Драко звучал как наждачная бумага.
– Нет, – улыбнулся Гарри. – Просто только у тебя такое обостренное чувство справедливости.
– Ты называешь меня справедливым? – Драко недоверчиво приподнял брови. – Меня, из–за которого вас так
третировали на зельях? Меня, который подставлял тебя при каждом удобном случае? Меня…
– Драко! – перебил Гарри. – Нас третировали на зельях, но вас, слизеринцев, третировали везде! Разве не на вас,
одиннадцатилетних детей, смотрели как на изгоев, потому что вы были в Слизерине? Разве не против вас болело три
четверти школы на квиддичных матчах? И я, которого все считали героем, и Гермиона, умница из умниц, и Рон из семьи
«добрых волшебников» – почему мы не разу не ужаснулись несправедливости того, что с вами творят?! Почему только ты и
еще Снейп защищали Слизерин? Почему я должен был изуродовать свою жизнь, чтобы понять это? Почему мне
понадобилось семь лет враждовать с тобой и еще десять лет жизни без тебя, чтобы понять, как я люблю тебя, Драко?
Драко смотрел на Гарри, но Гарри не видел, потому что в глазах все плыло. Его обняли и притянули к теплому телу.
А потом Гарри наклонился и коснулся губами мокрых ресниц. Веки сомкнулись, и на щеки пролились крохотные ручейки.
Гарри склонился еще ниже и нежно стер их языком.
– Гарри… – выдохнул Драко.
– Да? – Гарри разжал объятия, и Драко чуть пошатнулся, оказавшись без опоры.
– Я не уйду…
– Спасибо, – Гарри сел за столик и немного помолчал. Потом громко крикнул: – Майк!
Давешний мальчишка–бармен немедленно примчался на зов.
– Открой бар, – распорядился Гарри. – И наведи порядок в зале. Я постою за стойкой.
Майк кивнул, с интересом посмотрел на Драко и умчался. Гарри снова встал из–за стола, взял Драко за руку и повел
его к стойке.
– Ты мне не хочешь чего–нибудь рассказать? – спросил Гарри, когда они опустошили по стакану виски.
– Я? – вскинул брови Драко. – Разве не ты у нас Шахерезада?
– Моя история закончена, – пожал плечами Гарри. – Собственно, все остальное ты знаешь сам… А я даже не
догадываюсь, что привело тебя сюда. Я никогда и не надеялся, что Драко Малфой переступит порог моего бара. Хотя иногда
мечтал об этом…
– И что же это были за мечты?
– О, самые разные! Например, я представлял, что ты стал государственным преступником, за тобой гонятся авроры,
им удалось тебя подстрелить, и в поисках спасения, ты вваливаешься в ближайший бар, который, конечно же, оказывается
именно этим… Ты падаешь без сознания ко мне на руки. В течение нескольких дней, а может, недель, я выхаживаю тебя, а
потом ты выздоравливаешь и влюбляешься в меня.
– Боже мой, как это отвратительно мелодраматично!
– Да, очень смахивает на содержимое любовного романа в мягкой обложке, – Гарри усмехнулся. – Ну, еще я
представлял спившимся забулдыгой, которого я нахожу в одном из отвратительнейших баров Лондона…
– С чего бы я спился?
– Ну, я не знаю… Например, ты полностью разорен. Кстати, по этому поводу у меня тоже была фантазия – будто бы
мы встречаемся с тобой на крыше небоскреба, откуда ты собираешься прыгнуть, потому что разорился, и жена тебя
бросила… ну, и прочее в этом роде… Я тебя, конечно, отговариваю…
– Что ты делаешь на крыше небоскреба?
– Ну… например, гуляю.
– Ты часто гуляешь по крышам небоскребов?
– Никогда этого не делал.
Оба рассмеялись.
– Это глупо, – заметил, наконец, Драко. – Я не верю, что ты обо мне фантазировал.
– Это чистая правда, – Гарри обезоруживающе улыбнулся. – Думаю, это началось, когда я однажды увидел тебя в
душе…
– Ты видел меня в душе?!
– Ну да. А что такого? Если помнишь, у нас был общий душ в квиддичной раздевалке. И я вполне мог тебя там
видеть.
– И то, – задумчиво пробормотал Драко. – Надо же. Я стал предметов вожделения гея. Я должен собой гордиться?
– С чего бы вдруг? Ты же ничего не сделал!
– Не хами, – строго сказал Драко.
Гарри улыбнулся. Снова воцарилась тишина.
Бар потихоньку заполнялся людьми, и им пришлось прервать свою беседу, чтобы Гарри смог обслужить
посетителей. Все время, пока он работал, Драко сидел молча, потягивая согретый в ладонях коньяк. От крепкого напитка по
венам бежал огонь…
– Ну так почему же? – спросил вдруг Гарри, повернувшись к нему.
– Что – почему? – удивился Драко.
– Ты пришел сюда.
Драко задумчиво сделал еще один маленький, больше похожий на вдох, глоток коньяка.
– Моя жизнь… я не знаю. Я увидел тебя во сне, – произнес он неожиданно даже для самого себя. – Ты сказал мне,
что если я не отправлюсь с тобой, я умру. Вроде бы не вполне так, но суть сводилась именно к этому…
– Ты видел меня во сне? – удивился Гарри. – И часто это случалось?
– Нет, это был первый раз за всю жизнь. Не надо на меня так смотреть, Поттер! – неожиданно рассердился Драко. – Я
не подглядывал за тобой в душе и не мечтал тайком о твоей заднице, так что можешь успокоиться!
– Я тебе верю, – Гарри успокаивающе погладил его ладонь. – Просто так странно… Ты увидел меня во сне – и что?
Решил найти и спросить, с чего это я тебе снюсь?
– Ты слишком хорошего о себе мнения, Поттер, – вяло огрызнулся Драко и опустил голову на стойку. – Просто
мне… мне стало вдруг неинтересно жить. И я понял, что в моей жизни нет ничего хорошего… кроме Корвина, конечно. Я
поругался с Панси – она как раз сказала мне, что беременна и хочет избавиться от ребенка… И я пошел на работу, а потом
мне стало все так противно… Я вышел на улицу, забыв взять мантию, поймал такси и приказал везти меня… куда–нибудь. И
меня привезли сюда. Так что я здесь случайно, Поттер.
– Правда? – тихо спросил Гарри.
– Абсолютнейшая, – Драко оторвал голову от стойки и посмотрел Гарри в глаза. – А что?
– Я думал… ты искал меня, – негромко ответил Гарри.
– Жаль тебя разочаровывать, Поттер, но нет.
– Я не разочарован, – тихо возразил Гарри. – Совершенно нет.
Он перегнулся через стойку и легонько прикоснулся губами к губам Драко, словно пробуя их на вкус. А потом
сказал:
– Тебе пора… Светает.
– Гонишь? – слегка улыбнувшись, спросил Драко.
– Да. Гоню. Тебе надо спать хоть иногда.
– Гарри, – Драко коснулся его руки. – Завтра… впрочем, уже сегодня я иду гулять со своим сыном. Хочешь пойти с
нами?
– Я не против, – улыбнулся Гарри.
– Тогда мы зайдем за тобой, – сказал Драко, поднимаясь.
– Я буду ждать.
Суббота
Драко проснулся от того, что скрипнула кровать. Маленькая рука забралась ему в волосы, путая мягкие пряди, и
Драко улыбнулся в подушку.
– Ну давай, просыпайся, – тихо–тихо, почти неслышно прошептал мальчишеский голос. Корвин не рисковал будить
отца – мать запрещала, – но очень хотел, чтобы тот проснулся.
– Корвин! – прозвучал над головой Драко резкий голос Панси, разом разбив очарование тихого субботнего утра. «Да
чтоб ты сдохла, сука!» – неожиданно и злобно подумал Драко и сел на кровати, встряхивая головой. – Не мешай!.. –
продолжила было Панси, но осеклась, увидев, что муж проснулся.
– Как раз он мне не мешал, – холодно произнес Драко. – Доброе утро, Корвин.
– Привет, – застенчиво произнес пятилетний мальчик, похожий на маленького ангела с рождественской открытки:
слегка растрепанного, светловолосого, с нежным фарфоровым личиком, голубыми глазами и парой белоснежных крыльев.
Правда, у Корвина Малфоя не было крыльев, и глаза у него были не голубые, а серые, как у его отца, и отца его отца, и отца
отца его отца.
Панси поморщилась. Она всегда морщилась, когда видела Корвина рядом с Драко. Рефлекторно.
– Куда вы направитесь? – спросила она у Драко, когда он вышел из ванной. Корвин валялся на родительской кровати
– раз в неделю ему позволялась такая роскошь.
– Я собирался сходить с ним в Риджентс–Парк, – ответил Драко.
– Но это маггловское место, – вздернула брови Панси.
– Пора стать немного современнее, как ты думаешь? – невозмутимо ответил Драко. – В конце концов, у магглов тоже
есть немало интересного. Театры, опера, стрип–бары… – Драко лукаво улыбнулся. Панси нахмурилась.
– А что такое стип… стлип–бары? – споткнувшись на новом слове, спросил Корвин.
– Тебе знать не следует! – отрезала Панси.
– Вырастешь – узнаешь, – одновременно с ней произнес Драко. Корвин тихонько вздохнул и уткнулся носом в
подушку.
– Я сегодня собираюсь в гости к Блэйз, – надменно произнесла Панси. – Возможно, мы с ней пойдем гулять. Так что
я могу задержаться.
– Мы это как–нибудь переживем, – вежливо ответил Драко и подмигнул сыну. Корвин заулыбался.
– Не сомневаюсь, – сухо ответила Панси.
Несколько минут прошли в молчании. Панси перед зеркалом наводила красоту. Драко в смежной со спальней
гардеробной комнате выбирал одежду. Корвин тихо сидел на кровати – он знал, что родителями не следует мешать. Они
займутся им, как только закончат свои дела.
Драко вышел из гардеробной, одетый в светло–серые брюки, свитер ангорской шерсти – тоже серый, в рельефных
узорах, и кожаные ботинки – естественно, серые. Осмотрел себя в зеркало. Слегка растрепал волосы. Улыбнулся. И
повернулся к Корвину.
– Тебе надо переодеться, ангел.
– А можно в джинсы? – осторожно спросил Корвин.
– Не позволяй ему! – рассердилась Панси, не отрываясь, впрочем, от зеркала.
– С какой стати? – сухо поинтересовался Драко. – У него есть джинсы, так почему бы и нет? Или будем ждать, пока
он из них вырастет, а потом отдадим домовым эльфам? Иди переодеваться, Корвин.
Едва сдержав радостный визг, младший Малфой помчался в детскую. Панси, по–прежнему не отводя взгляда от
зеркала, спросила:
– Почему Риджентс–парк?
– Я там никогда не был, – ответил Драко, пожимая плечами.
– Вы идете туда только вдвоем?
– Нет.
– Значит, твой любовник – маггл, я верно поняла?
– Это допрос, дорогая Панси?
– Что ты, дорогой Драко, разве я осмелюсь тебя допрашивать…
– Я рад, что ты это осознаешь.
– Я тебя ненавижу, – все тем же тоном произнесла Панси.
– Я тебя тоже, – любезно ответил Драко.
– Папа… мама… – окликнул их тихий голос. Повернувшись, Драко ласково посмотрел на своего сына. Панси же
метнула через плечо короткий взгляд – и снова отвернулась к зеркалу.
– Ангел, распорядись, чтобы мне подали кофе в столовую, – попросил Драко. – Ты завтракал?
– Да, папа.
– Значит, я выпью кофе, и мы пойдем. Иди, распорядись.
– Да, папа, – Корвин быстро кивнул, развернулся и скрылся в коридоре. Полминуты спустя супруги услышали, как
он бежит по лестнице. В доме Малфоев не разрешалось бегать никому и никогда, но все дети Малфоев так или иначе
нарушали этот запрет.
– Ты намерен уйти от меня? – вдруг спросила Панси.
– Малфои не признают разводов, – задумчиво ответил Драко. Поднял голову и внимательно посмотрел на жену, в ее
глаза, отражающиеся в зеркале. – А ты бы хотела?
– Малфои же не разводятся, – усмехнулась Панси. – И я не отдам тебе Корвина.
– Зачем он тебе? – удивился Драко. – Ты же его не любишь!
– Папа, кофе! – запыхавшийся Корвин замер на пороге, сообразив, что только что нарушил запрет.
– Иду, ангел, – Драко наклонился к Панси и коснулся губами ее щеки. – До свидания, дорогая.
– До свидания, дорогой, – ответила Панси.
Когда отец и сын вышли из спальни, она наконец обернулась и посмотрела на опустевший дверной проем.
– Попробовала бы я его любить… – пробормотала она и вновь повернулась к зеркалу.
Небрежно опираясь спиной о стену, в нем отражался высокий человек с длинными рыжими волосами.
Панси придушенно охнула, резко вскакивая на ноги и оборачиваясь. Спальня была пуста.
Она опустилась на стул. Заставила себя вновь взглянуть в зеркало, но и там никого не было. Тогда, стараясь не
паниковать, она вышла в коридор и дошла до лестницы, ведущей в холл.
Драко надевал светлый плащ, а Корвин нетерпеливо вертелся рядом. Панси облокотилась на перила, глядя на мужа и
сына.
– Драко, – позвала она, и он поднял голову. – Ты выпил кофе?
– Да, дорогая, – если Драко и удивился, то по его лицу об этом никак нельзя было догадаться. Она смотрела на него
сверху, пытаясь понять, что с ней происходит.
– Пока, мам! – радостно выкрикнул Корвин и выскочил за дверь. Драко, не желая повторяться с прощанием, просто
кивнул жене и вышел следом за сыном.
И только когда дверь за ними закрылась, Панси поняла, что она только что видела своих мужа и сына в последний
раз.
– Здравствуйте, миссис Поттер.
Молодая женщина в твидовом пальто и стареньком берете, сидящая на скамейке, подняла голову и окинула
щеголеватого блондина недобрым взглядом. Потом взглянула на пятилетнего светловолосого ангела, что робко цеплялся за
руку мужчины – и улыбнулась.
– Корвин, поздоровайся с миссис Поттер, – негромко велел блондин, и мальчик звонко произнес:
– Здравствуйте, миссис Поттер.
Она кивнула:
– Здравствуйте, мистер Малфой… Корвин, – она встала и потянула за руку взъерошенного темноволосого
мальчишку, что сидел рядом с ней. – Корвин, это мой сын Джеймс. Надеюсь, вам будет весело.
– Привет, – хмуро сказал Джеймс.
– Привет, – вежливо ответил Корвин.
– Здравствуй, Джеми, – Драко взъерошил волосы мальчишки, улыбнулся ему – и перевел взгляд на его мать. – Не
беспокойтесь, миссис Поттер, я буду внимательно следить за Джеймсом. Я привезу его к вам домой сегодня вечером…
– Вы не знаете моего адреса, – перебила Джинни.
– Миссис Поттер, вы работаете в Министерстве, разумеется, я знаю ваш адрес, – в голосе Драко прозвучало легкое
раздражение. – Если мы чересчур загуляемся, и будет слишком поздно, чтобы вести Джеми домой, я с вами свяжусь. Не
беспокойтесь.
– Я не беспокоюсь, – ответила Джинни. – Только верните его, ладно? – добавила она, и голос ее прозвучал
умоляюще.
– Конечно, миссис Поттер, – кивнул Драко. – Пойдемте, мальчики.
И, прихватив Корвина за правую руку, а Джеми – за левую, он повел их к стоянке такси. Джинни осталась сидеть на
скамейке.
Вот она сжала руки и склонила на них голову. В ее голове вновь звучал Голос.
«Он солгал тебе. Он не вернет тебе Джеми. Ты сойдешь с ума, и он заберет у тебя сына. Ты потеряешь Джеми,
Вирджиния. Ты потеряешь…»
Она заплакала.
Такси остановилось у «Будь как дома».
– Посидите тут, – велел Драко мальчишкам. – Сейчас я вернусь.
– Да, папа, – ответил Корвин. Джеймс, чуть помедлив, тряхнул лохматой головой.
Когда Драко вошел внутрь, Джеймс впервые за все путешествие заговорил с Корвином:
– Ты всегда слушаешься, да?
– Да, – осторожно ответил Корвин. – А что?
– Ничего, – помотал головой Джеймс. – А у меня нет папы. А маму я не слушаюсь.
– Почему?
– Неинтересно, – наморщил нос Джеймс. Корвин несмело улыбнулся, и Джеми улыбнулся в ответ. – Ты играешь в
квиддич?
Драко вошел в полутемный, как всегда, бар. Стулья были подняты на столы, и между ними скользил юноша, почти
мальчишка, лет шестнадцати, в обрезанных джинсах и без майки, со шваброй в обнимку. Драко усмехнулся.
– Красавчик, а где Гарри?
Уборщик обернулся, улыбаясь из–под длинной светлой челки, что падала почти до подбородка.
– Ты, наверное, тот самый парень, которого он ждет, да? – он отбросил волосы с лица. – Гарри наверху, одевается.
Ты тот парень?
– Надо полагать, – Драко, улыбаясь, наблюдал, как тонкие пальцы мальчика скользят по рукоятке швабры.
– А тебе точно нужен именно Гарри? – лукаво спросил юноша.
– Я предпочитаю совершеннолетних, – вежливо ответил Драко.
– Мне девятнадцать, – нагло заявило бесстыжее создание.
– Ну, конечно, – хмыкнул Драко.
– Джош, займись делом, – раздался командный голос Гарри, и блондинчик, скривившись, вернулся к прерванному
занятию. Драко прищурился, разглядывая Гарри. Джинсы, водолазка, кожаная куртка – все целое, без заплат, булавок,
сомнительных надписей и прочих примочек. Даже серьгу из уха вынул…
– Окружаешь себя прекрасными юными телами, Поттер?
– Что же делать, старость, – ласково улыбнулся Гарри. – Привет, Малфой.
– И тебе привет, – ответил Драко. – Готов к сюрпризу?
– О, так будет еще и сюрприз? – вскинул брови Гарри. – Надеюсь, хоть приятный?
– Тебе решать…
Они вышли из бара, и Драко, обогнав Гарри, подошел к такси первым.
Джеми, – позвал он, заглянув в салон. – Выйди, пожалуйста, ненадолго, – и протянул руку, помогая мальчику
перебраться через Корвина и выйти из машины.
– Здравствуйте, – сказал Джеймс темноволосому мужчине, который остановился перед ним так внезапно, словно ему
вдруг отказали ноги.
– Привет, – тихо ответил Гарри, наклоняясь к взъерошенному темноволосому мальчику с зелеными глазами.
– Я Джеймс, – сообщил мальчик, протягивая ладошку.
– А я Гарри, – ответил Гарри, присаживаясь на корточки и осторожно пожимая маленькую руку. Джеми несмело
прикоснулся кончиком пальца к тонкому зигзагообразноому шраму на лбу Гарри – и вдруг сделал еще шаг вперед и обнял
отца за шею. И повис на нем, когда Гарри поднялся на ноги, прижимая сына к себе и отыскивая Малфоя безумным, больным
взглядом – и ничего не видя из–за блеклой пелены, застлавшей глаза.
– Ой… – неожиданно пискнул Джеймс, уткнувшийся лицом в плечо Гарри.
– Что? – испугался отец, ослабляя хватку.
– Очки, – смущенно сказал Джеми.
– Сломались?
– Мешают, – Джеймс смешно дернул носом, пытаясь поправить очки. – Больно носу. Ты теперь от меня не уйдешь?
– Нет, – покачал головой Гарри.
– Это хорошо, – кивнул Джеймс и сполз по Гарри на землю. – А то с мамой скучно.
Драко, до сей минуты молча наблюдавшийся за встречей, наконец решился потрепать Гарри по плечу.
– Мы едем?
– Драко! – Гарри развернулся, ловя руки блондина. – Драко, я…
– Потом, – отмахнулся тот.
Серая белка метнулась к Корвину, позарившись на надкушенную шоколадку в его руке. Взвизгнув, светловолосый
мальчик попытался спрятаться за спину отца.
– Корвин, это всего лишь белка! – с легким раздражением произнес Драко. – Она тебя не съест.
– Угости ее, – предложил Гарри, протягивая бельчонку ладонь с рассыпанным по ней арахисом.
– Ой! – вскрикнул Джеми, когда вторая белка попыталась вырвать у него мороженое. Зверек взвился на задние лапы,
и мужчины рассмеялись, глядя на то, как она пританцовывает вокруг растерявшегося мальчишки. Впрочем, последний
недаром носил фамилию Поттер – быстро опомнившись, он поймал белку за хвост и поднял в воздух. Зверек заверещал,
пытаясь отбиться лапами.
– Джеми, отпусти, – Гарри попытался отнять у мальчишки перепуганную белку, но тот уже сам разжал кулак, и
несчастное животное, не привыкшее к такому обращению, скрылось в кустах, забыв собирать дань.
– Смешно, – констатировал Джеми. Во взгляде Корвина, обращенном на него, светилось восхищение.
– Ты уже был здесь?
Они шли по дорожке меж вечнозеленых кустов; мальчишки убежали вперед, и иногда до Гарри и Драко доносились
их голоса и взрывы смеха.
Они побывали в зоопарке, покормили уток в пруду и промочили ноги в водопадике. Точнее, ноги промочил Джеми, а
также Корвин, который, кажется, был безнадежно очарован потомком Мародера и во всем теперь следовал его примеру.
Шипя сквозь зубы и оглядываясь по сторонам, Драко достал волшебную палочку и высушил хулиганов; возможно, Корвину
влетело бы по первое число, но рядом был Гарри… и Драко решил повременить с родительским гневом.
– Нет, не был, – ответил Гарри. – А почему ты спрашиваешь?
– Ну, ты же стал жить как маггл. Вот и я подумал, что ты должен и гулять там, где гуляют магглы.
– Наверное, подобные места не для таких, как я…
– Но ведь ты теперь здесь.
– Потому что ты меня привел.
– И что? Значит, я сделал тебя не таким, как ты был?
– Странный какой вывод…
– Вполне логичный, разве нет?
– У тебя странная логика, Малфой…
– Логика не может быть странной. Она либо есть, либо ее нет.
– Тупой разговор какой–то…
– О нет. Я пытаюсь найти ответ на вопрос.
– Какой же?
– Почему ты пошел со мной сюда?
– Во–первых, ты мог бы просто задать его. Во–вторых, что такого особенного в этом месте?
– Здесь не гуляют панковатые геи, Поттер. Посмотри вокруг. Сюда приходят с семьями, детьми и женами, здесь
бродят туристы… Это место не для таких, как ты. И я должен быть здесь не с тобой, а со своей женой. Почему же мы здесь
все–таки, а, Поттер?
Гарри, улыбаясь, опустил голову. Драко покосился на него и вновь перевел взгляд на дорожку перед ними.
– Не хочешь сказать мне, о чем ты думаешь, Поттер?
– Тебе? Драко Малфою? Неееет!
– Поттер!
Гарри остановился, разворачиваясь к Драко лицом. Остановился и Малфой, вскинув светлую бровь в гримасе легкого
недоумения.
– Разве ты не зовешь меня Гарри, Драко?
Смуглая рука в узоре татуировки взлетела – и замерла, не коснувшись светлых волос. И скользнула вниз,
обрисовывая контур лица, но не тревожа бледную кожу ни единым прикосновением.
– Мне казалось, что да…
– Почему ты согласился пойти со мной, Поттер? – тихо, но настойчиво повторил Драко.
– Потому что я не Поттер, а Гарри. Ты так сказал…
Рука поднялась вновь – и в этот раз она погрузилась в мягкие пряди на затылке, и надавила, привлекая голову Драко
ближе…
– Папа! – Джеми выкатился под ноги мужчинам, споткнулся о ботинок Драко и едва не упал. – Пап, а мы пойдем…
Он не договорил. Выскочивший следом за ним Корвин остановился, не добежав до отца. Замер даже ветер, что
перебил призрачными пальцами волосы Драко…
Потом Гарри медленно опустил веки. И снова открыл глаза. И выпустил затылок Драко. И развернулся, чуть
наклонившись к сыну.
– Что, малыш?
– А мы пойдем в кино? – застенчиво спросил Джеми.
– Ты знаешь, что такое кино? – приподнял брови Гарри.
Меня мама водила. А я Корвину рассказал, и он тоже хочет.
Гарри повернулся к Драко.
– Ну что, мистер Малфой? Сводишь нас в кино?
– Если ты мне покажешь, куда идти, – криво усмехнулся тот. – И заодно объяснишь, что это такое.
И был маленький зал, детское кино – красочный мультик с неправдоподобно красивыми героями и толпой поющих
зверушек, – попкорн в бумажных стаканчиках, полутьма… Два места на последний ряд и два на предпоследний: Драко и
Гарри сидели за Корвином и Джеми. Мальчишки наслаждались мультфильмом, благополучно забыв про отцов.
Рука Драко покоилась в руке Гарри. Драко не помнил точно, как она там оказалась. Не то чтобы он не заметил
этого… просто это было так естественно… Словно так было всегда. Словно они каждые выходные гуляли в парке и ходили в
кино… Сидели рядом, держась за руки… Воспитывали детей… Словно они были… вместе.
Потом Гарри отпустил его руку и обнял Драко за плечи. Драко завозился, устраиваясь поудобнее, приваливаясь к
Гарри, и положил голову ему на плечо. Гарри чуть развернулся. Его губы касались переносицы Драко.
И Драко слегка повернул голову, так, чтобы дыхание Гарри коснулось его губ. И Гарри прикрыл глаза и наклонился
ниже.
И был поцелуй.
Сначала губы просто соприкасались друг с другом. Потом Гарри надавил чуть сильнее, принуждая губы Драко
разомкнуться. И они послушались нежного приказа, и приоткрылись, и язык Гарри нетерпеливо, но нежно, скользнул в рот
Драко.
Вкус ванильного мороженного и кофе со взбитыми сливками.
Язык Драко встретился с гарриным на полпути – ласково и неуверенно.
Вкус шоколада и кока–колы.
Смуглые пальцы зарылись в светлые волосы; бледные руки вцепились в плечи под черной футболкой.
Мультяшные лягушки заливались о том, что поцелуй все–таки должен быть.
– Что теперь? – спросил Гарри, набрасывая на плечи куртку. – Развозим детей по домам?
В темноте его губы были яркими, словно светились изнутри.
– Не хочу домой! – заныл Джеми. Корвин ничего не сказал, но по вытянувшейся мордочке было видно – домой ему
хочется не больше, чем Джеймсу.
– Не скулить! – скомандовал Драко. – Никто не едет домой!
Нестройный, но единодушный дуэт мальчишеских голосов огласил лондонскую улицу; пожилая леди шарахнулась в
сторону, неприязненным взглядом окинув мальчишек и неодобрительным – их отцов.
– Так–так–так, – Гарри наклонил голову, слегка улыбаясь, и под его взглядом Драко невольно залился краской. – А
куда же мы едем?
– В твой дом, – после непродолжительного молчания ответил Драко. Теперь настал черед Гарри держать паузу. Вот
наконец он произнес:
– В мой дом… Драко, я же сказал тебе, что в таком доме нельзя жить одному…
– Я слышал, – кивнул Драко. И они снова замолчали. Потом Корвин ощутимо вздрогнул и нахохлился, сунув руки в
карманы курточки; и тогда Драко произнес: – Я все помню, Гарри. И мне… мне хочется, чтобы ты поехал в этот дом. Со
мной.
– А что потом? – тихо спросил Гарри.
– Там решим, – так же тихо ответил Драко.
Тогда Гарри шагнул к краю тротуара и поднял руку.
В доме было темно, когда они вошли в холл. Драко сам отпирал дверь, и руки у него немного тряслись, поэтому
замок поддался не сразу. Гарри держал Корвина и Джемми за руки и улыбался – немного задумчиво, немного насмешливо.
Драко зажег свет, нашарив на стене выключатель. Холл осветился, и у Гарри вырвался глубокий вздох.
– А здесь ничего не изменилось, – с легкой грустью произнес он и наклонился к мальчикам: – Нравится?
– Ага! – отозвались оба одновременно и одновременно же подбежали к елке.
– Надо будет купить им подарки к Рождеству, – сказал Драко. Гарри кивнул и крикнул:
– Эй, вы, двое! Сняли шкурки – и в ванную, умываться. На втором этаже, до конца.
Драко улыбнулся.
В кухонном шкафчике нашли засохший хлеб и неоткрытую пачку чая. В холодильнике – заветрившийся сыр и
немного ветчины. Гарри ловко щелкал кнопочками микроволновой печи и электрического чайника; вскоре у них был
горячий чай и не менее горячие бутерброды. Джеми, смеясь, дул на чай, и в разные стороны летели брызги.
В доме остались даже посуда и банные принадлежности, в том числе полотенца и халаты. Не было только одежды и
личных вещей вроде фотографий, сувенирчиков и тому подобного; глядя на Гарри, Драко думал, что ему надо будет купить
новую одежду, и мальчикам, конечно, тоже, что завтра надо вылезти в ближайший супермаркет за продуктами, а в
понедельник зайти на Диагон–аллею, в Гринготтс, и закрыть личные счета… Им понадобятся деньги.
Потом Гарри стелил постели в детской спальне – она была рассчитана как раз на двоих детей.
А Драко принимал душ; и в растерянности обхватывал себя за плечи; и смотрел в покрытую капельками влаги
кафельную стену невидящим взглядом; и счастливо улыбался, запрокидывая голову и подставляя лицо падающей сверху
воде.
Когда он вышел из душа, в спальне царил полумрак, и Гарри ждал у расстеленной кровати, в банном халате и с
мокрыми волосами.
– Ванная на первом этаже заработала, – ответил он на приподнятую бровь Драко. В ответ тот выразительно
посмотрел на черные простыни, и Гарри усмехнулся: – Я решил, что на белых ты потеряешься.
– Хмм… – сказал на это Драко. Стало тихо.
Стыд заливал яркими пятнами щеки Драко, будто он был девочкой на первом свидании, но он все же потянул пояс
банного халата, развязывая; но руки Гарри легли поверх его собственных, притянули Драко вплотную, и Гарри жестко и
уверенно поцеловал его.
Словно все кости враз исчезли из тела Драко; он обмяк в руках Гарри, цепляясь за его плечи. Гарри дернул пояс
халата Драко, сдернул сам халат с тонких плеч и повалил любовника на кровать, яростно, по–хозяйски подминая его под
себя. Драко, рыкнув, вскинулся; они перекатились по широкой кровати, и Гарри снова оказался сверху. Горящие глаза
смотрели Драко в лицо.
– Люблю тебя, – выдохнул Гарри и поцеловал Драко вновь, словно ставя печать под своими словами.
– Я тебя… – прошептал Драко, когда вновь обрел способность дышать, – тоже… люблю…
Когда зубами потянули мочку уха – он охнул. Когда губами припечатали на шее – засос, – он застонал. Когда
прикусили сосок – вскрикнул, выгибаясь тугим луком; вонзил ноги в спину любовника, с наслаждением бороздя кожу,
ощущая болезненную дрожь тела Гарри…
Потом – рука между его ног; и он стонал, не помня себя, и обвивал ногами талию Гарри, чтобы дать больше
пространства и еще – чтобы чувствовать чужое тело…
Потом – палец в нем, и тут же – второй, и боль, и желание вытолкнуть – сначала, пока длинные пальцы не коснулись
там чего–то такого, отчего он наконец–то закричал в полный голос.
И после – Гарри бережно приподнимает его ноги и кладет себе на плечи…
Руки распяты и прижаты к кровати гарриными; пальцы сплелись, кажется, намертво…
И кажется, что невозможно вместить в себя, но…
Больно.
Тесно.
Жжет.
Горячо.
Всхлип…
Дыши…
Дышать…
Толчок.
Еще…
И…
И скользкие пальцы, белые от напряжения, и волосы липнут ко лбу и лезут в глаза, и качается медальон на тонкой
цепочке – серебро, японский иероглиф; и Драко, вырвав–таки руку из гарриной, вцепляется в него и тянет вниз, пригибая
голову любовника…
И цепь рвется.
И медальон летит прочь, с грохотом сбивая цветочную вазу, но не слышно грохота, потому что…
Крик.
Освобождение…
Дрожащие пальцы путаются в волосах. Дрожащие тела вжимаются друг в друга. Мокрая спина Гарри. Судорожно
сведенные ноги Драко.
Постепенно стихает дрожь. Спадает напряжение. Выравнивается дыхание.
Воскресенье
– Ты спишь? – тихо спросил Гарри, прижимаясь губами к виску Драко.
– Нет, – ответил тот. – Мы, наверное, мальчишек разбудили…
– Здесь хорошая звукоизоляция, – покачал головой Гарри. – Не беспокойся, – он хмыкнул. – Хотя ты так кричал…
– Ммм… – буркнул Драко. Протянув руку, улыбающийся Гарри выключил торшер. Комната погрузилась в темноту.
– Спокойной ночи, – прошептал он.
– Спокойной ночи, – шепотом же отозвался Драко.
«Хочу этого, – думал он сонно, но настойчиво, глядя в темный потолок и слушая тихое дыхание Гарри. – Хочу этого
всего – всегда! Что угодно отдам… хочу, чтобы так было всегда!»
Он знал, что его услышали. И он уснул, не думая о том, что будет утром.
А утром будет воскресенье, сонное, светлое и ленивое. Вопли детей в холле не дадут Гарри и Драко спать допоздна,
как бы им не хотелось, но все–таки они урвут двадцать минут на ленивый утренний секс.
Будет плеск воды, и хулиганство в ванной, и залитый пол, который Драко тайком от Гарри высушит заклинанием.
Будет поход в супермаркет, и Гарри расхулиганится и начнет катать детей на продуктовой тележке.
Будет завтрак, и Джеми с Корвином перемажутся
Будет беготня вокруг елки, которая закончится разбитым елочным шариком.
Будет – тайное от детей – совещание о том, что подарить им на Рождество и вообще, как отмечать праздник.
Будет прогулка по аллейке недалеко от дома.
Будет ужин, приготовленный руками Гарри и сметенный в один присест.
Будет вечер у телевизора, и Гарри задремлет, откинувшись головой на грудь Драко.
Будет ночь. Темная комната. Кровать. Любовь.
А раз так – важно ли, что в понедельник, когда Драко придет в Министерство, чтобы написать заявление об уходе,
ему сообщат, что его жена попала под машину и умерла на месте?
Важно ли, что в этот же день к нему зайдет Артур Уизли, будет долго мяться, а потом спросит, «имеет ли мистер
Малфой контактов с Гарри Поттером»? И когда Драко надавит на него, выяснится, что Вирджиния Поттер не в себе – а
проще, сошла с ума, а Уизли никак не могу потянуть и ее содержание, и воспитание Джеймса, и не мог бы Гарри Поттер в
таком случае забрать сына к себе?
Важно ли, что в этот же день самолет рейсом до Японии унесет на своем борту странного пассажира с безумным
взглядом и без багажа; и он будет плакать, впервые за много лет, глядя на уменьшающийся остров, и шептать по–немецки:
«Sei du glücklich … sei glücklich …», и скрывать свои слезы за прядями длинных рыжих волос?
Важно ли, если желание исполнено?