Понятие социокультурных изменений
advertisement
Понятие социокультурных изменений. Концепция модернизации Что же собой представляют социокультурные изменения? Это понятие с трудом поддается точному определению по причине относительной нестабильности всего, что связано с миром людей: в одну реку нельзя войти дважды, как утверждал Гераклит. Многоаспектность и многогранность категории «социокультурных изменений» затрудняет ее определение. Одним и тем же понятием – «социальное изменение» - описываются трансформации, относящиеся к разным уровням социальной организации (микро-, мезо-, макроуровень), захватывающие демографические, различные технологические, сферы экономические, жизни общества политические, (экологические, социокультурные, социально-психологические (и т.д.) изменения), характеризующиеся различными собственно динамическими параметрами (различные скорость, масштаб, сложность, направленность). Категория социальных изменений охватывает, таким образом, любые трансформации социальных структур, практик, возникновение новых или обеспечение функционирования прежних групп, форм взаимодействия и поведения. Однако сейчас нас интересуют «значительные» социокультурные изменения. Впрочем, понятие «значительности» также весьма субъективно и требует введения некой точки отсчета: «Значительно для кого? По сравнению с чем?». Очевидно только, что к числу «значительных» социокультурных изменений могут быть отнесены лишь связанные с принципиальным преобразованием самой структуры социокультурной общности или ситуации в целом, т.е. с трансформациями основных социальных институтов. Заметим, что в современном обществоведении проблема социальных изменений принадлежит к числу центральных, ключевых неспроста. Ее значение определяется особой прикладной значимостью – прояснение вопросов, составляющих проблему социокультурной динамики (причины и факторы социокультурных изменений, ближайшие и отдаленные перспективы наметившихся тенденций, стадиальность динамического процесса и т.д.), имеет важный объяснительный и прогностический смысл. В современной научной литературе и, особенно, в публицистике сложная категория «социокультурные изменения» часто подменяется более простым понятием – «модернизация» - в реальности предполагающим лишь один из вариантов трансформации культуры и общества. При том, что понятие «модернизация», безусловно, уже понятия «социокультурные изменения», она так же может применяться к анализу изменений, затрагивающих различные уровни общественного устройства и имеющих разные по своим масштабам последствия: от обновления и усовершенствований в какой-либо одной сфере жизнеобеспечения до комплексной перестройки всей социокультурной системы. Поэтому и термин «модернизация» является не более определенным, чем категория «социальные 1 изменения» вообще, и, в зависимости от контекста, может употребляться в разных значениях. Поэтому и термин «модернизация» является не более определенным, чем категория «социальные изменения» вообще, и, в зависимости от контекста, может употребляться в разных значениях. П. Штомпка выделяет три значения понятия «модернизации»1. В первом, общем смысле, модернизация – это синоним всех прогрессивных социальных изменений. Согласно второму подходу, модернизация означает достижение современности, что предполагает комплекс социальных, политических, экономических, культурных трансформаций, происходящих, преимущественно, по «западному образцу». Классические социологические работы по модернизации в таком аспекте рассмотрения принадлежат Конту, Спенсеру, Марксу, Веберу, Дюркгейму и Теннису. И, наконец, последнее из значений, в которых употребляется понятие «модернизация», по своей сути дополняет (продолжает) предыдущее. В этом плане термин «модернизация» относится к отсталым или слаборазвитым обществам и описывает их усилия, направленные на то, чтобы догнать более развитые страны. Именно с подобным наполнением концепция модернизации сформировалась в русле эволюционистского подхода к изучению культурной динамики (Тайлор, Спенсер). Не останавливаясь подробно на обсуждении этапов и логики становления теории модернизации в ее классическом варианте, укажем лишь основные постулаты, на которых она базируется: 1) современной (модернизированной) может считаться только культура со значительным уровнем индустриализации, устойчивым экономическим развитием при высоком валовом внутреннем продукте и с широким использованием неорганических (неживых) источников энергии. Для современной культуры характерна вера в силу рационального научного знания как основы прогресса. Промышленное производство создает изобилие продуктов питания, потребительских товаров. Помимо этого для современной культуры характерны высокий уровень качества жизни и развитые политические структуры управления; 2) культуры, которые не отвечают этим критериям, и не могут быть отнесены к современным, относятся либо к традиционным, либо к переходным (посттрадиционным); 3) своего рода образцом «модернизированности» являются западные общества, поэтому сама теория модернизации нередко называется «теорией вестернизации». Все чаще в литературе, посвященной проблеме модернизации, проскальзывают мысли о том, что Запад делает все возможное, чтобы в массовом сознании оба термина (модернизация и 1 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996 2 вестернизация) стали синонимами. Таким образом, выходит, что перемены и реформы возможны только в том случае, если они будут ориентированы в западном ключе; 4) модернизированность (современность) – это комплексный феномен, имеющий технологические, экономические, политические, социальные и психологические измерения, а сама модернизация – сложный комплексный процесс изменения по каждому из указанных направлений; сердцевиной всех изменений является научно-технический и технологический прогресс, который определяет необходимость и условия соответствующих изменений и в других сферах. В самом общем виде модернизация характеризуется, таким образом, как общественно-исторический процесс, в ходе которого традиционные общества становятся индустриально развитыми (как процесс вытеснения традиции современностью), а также обретают целый ряд иных культурных характеристик, связанных с высоким уровнем индустриализации - понятие «современное общество» рассматривается как синоним «западного общества». Сам же процесс перехода от традиционного общества к современному характеризуется как а) революционный (требующий коренных, радикальных изменений в моделях социальной жизни); б) комплексный (включающий изменения во всех областях человеческой мысли и поведения); в) системный (предполагающий, что изменения в одной сфере обязательно вызывает изменения и в остальных сферах); г) глобальный (постепенно охватывающий динамическими все характеристиками страны мира); д) (длительностью, обладающий определенными тенденцией к ускорению, стадиальностью, необратимостью); е) порождающий сближение общественных систем (сведение их к модели западного мира); ж) прогрессивный (способствующий улучшению материального и культурного благосостояния человека) и т.д. Основные аспекты модернизации: индустриализация и урбанизация, культурное влияние Запада. Можно выделить ряд критериев модернизации в различных отраслях общественной жизни. Так, С.А. Ермаханова, описывает следующие комплексы изменений, происходящих в разных областях развития и функционирования социокультурных систем2: - в социальной сфере: базовой социальной единицей становится индивид, а не группа; набирают силу следующие процессы дифференциации – передача отдельных функций, ранее принадлежавших семье, специализированным социальным институтам - и формализации переориентация социальных институтов на абстрактные и универсальные законы и правила; происходит разделение сфер частной и общественной жизни, ослабление родственных уз, 2 Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность, 2006 3 рост формального образования и профессиональной специализации, улучшение качества жизни; - в демографическом плане: снижение рождаемости, увеличение продолжения жизни, рост численности городского населения и сокращение сельского; - в экономической сфере: технологическое развитие, основанное на использовании научного (рационального) знания, появление вторичного (индустрия, торговля) и третичного (услуги) секторов хозяйства, углубление общественного и технического разделения труда, развитие рынков товаров, денег и труда, обеспечение устойчивого экономического роста; - в политической сфере: образование централизованных государств, разделение властей, возрастание политической активности масс, развитие и распространение современных институтов и практик, а также современной политической структуры; - в духовной области: происходят изменения в ценностных ориентациях социальных групп, возникает необходимость освоения новых ценностей, соответствующих современным реалиям, секуляризация образования и распространение грамотности, развитие многообразия течений в философии и науке, религиозный плюрализм, развитие средств распространения информации, приобщение крупных групп населения к достижениям культуры. Три основных процесса из перечисленных проявлений модернизации можно отнести к разряду первичных, системообразующих ее элементов: индустриализация, урбанизация, вестернизация (нарастание культурного влияния западных цивилизаций). Рассмотрим их подробнее. Под индустриализацией понимается процесс интенсивного развития современных форм промышленности – фабрик, машин, крупномасштабных производственных процессов3, которые начинают играть ведущую роль в социально-экономической системе, заменяя ведущие прежде другие формы хозяйственно-экономической деятельности (охоту, рыбную ловлю, сельское хозяйство). В соответствии с падением значимости прежних форм деятельности и увеличением роли машинного производства интенсивно развиваются города: в сформировавшихся индустриальных обществах более 90% всех граждан проживает в городах и мегаполисах, где сконцентрировано наибольшее количество рабочих мест. В результате, происходят принципиальные изменения в сфере занятости народов, оказавшихся вовлеченными в процессы индустриализации и урбанизации. Таким образом, необходимо обратить особое внимание на один из важнейших сопутствующих модернизации социокультурных процессов - на происходящую интенсивными темпами урбанизацию – рост политической и социально-экономической роли городов и, соответственно, усиливающуюся миграцию населения из сельской среды в 3 Гидденс Э. Социология. М., 2005 4 городскую. При этом, уже саму по себе городскую жизнь исследователи описывают, используя понятия конфликта ролей, неопределенности положения, статуса непостоянства или несоответствия, культурной разобщенности, поляризации и отчужденности. С.Милграм4 объясняет воздействие городской среды на целый ряд социальнопсихологических характеристик, апеллируя к понятию «перегрузки», т.е. неспособности системы обрабатывать данные, поступающие из внешней среды, являющейся своего рода результирующей основных демографических аспектов городской жизни: 1) большого числа людей, 2) высокой плотности населения, 3) его неоднородности. Понятие перегрузки позволяет объяснить, как минимум четыре психологических явления городской жизни: а) изменения в исполнении ролей; б) эволюцию городских норм, которые сильно отличаются от традиционных ценностей маленьких городов (например, одобрение невмешательства, обезличенность и отчужденность городской жизни); в) изменения в когнитивных процессах жителя большого города (его неспособность узнать большинство людей, которых он видит в течение дня, производимый им отбор сенсорных стимулов, формирование у него равнодушия к девиантному поведению и селективность его реакций на призывы других людей); г) гораздо более сильная конкурентная борьба за дефицитные технические средства и ресурсы в больших городах (транспортные пробки, стояние в очередях). По всей видимости, это же понятие перегрузки отчасти объясняет и реакции стресса в процессе миграционного движения в города. При анализе модернизационных изменений, необходимо помнить, что в подавляющем большинстве случаев происходящие в этих обществах изменения инициированы внешними причинами – непосредственным влиянием более модернизированных культур. Действительно, начиная с XVII в. и на протяжении трех с лишним веков западные государства занимались колонизацией новых земель. Политика колониализма, по всей видимости, стала главным трансформирующим фактором, изменившим «социальное лицо» Земли. Таким образом, модернизация традиционных обществ имеет оттенок культурной ассимиляции малочисленных этнических групп со стороны промышленно и экономически более развитых обществ. Взаимодействие культур, «разговаривающих» на языках традиции и современности, как оказалось, может иметь непредсказуемые последствия - от бурного экономического роста бывших традиционных обществ (например, Китай, Вьетнам, Южная Корея) до экономических кризисов и социальных взрывов (чеченский кризис, 11 сентября 2001 года в США, парижские события в октябре 2005 года). Итак, понимание социокультурной динамики в классической теории модернизации сводилось к выстраиванию оппозиции «традиция» - «современность». Традиция же при этом, 4 Милграм С. Человек в большом городе. Спб., 2000. 5 за редким исключением, трактовалась как тормоз в истории, как исключительно консервативная сила, которая противостоит нововведениям и которую, следовательно, необходимо преодолеть и сломать с тем, чтобы обеспечить условия для внедрения всего нового 5. «Для теоретиков модернизации, - пишет В. Рукавишников, - «человек современный (modern man)» - это по сути дела не кто иной как представитель западной культуры – независимо мыслящий, и социально, и политический активный индивидуалист самостоятельно добивающийся успеха в жизни («self-made man») и признающий право других действовать подобным же образом, соревнуясь с ними за место на вершине дохода и власти»6. Впрочем, с момента своего появления по настоящее время эволюционистский подход к пониманию модернизации сам значительно эволюционировал. Неоэволюционистское понимание модернизации. Релятивистский подход к изучению социокультурной динамики. В конце 1950-х, а особенно начиная с середины 1960-х гг., стала нарастать критика ранних теорий модернизации, которая постепенно подорвала большинство «классических» положений. В фокусе критики оказалась именно базовая для ранних подходов к модернизации дихотомия «традиция – современность», неисторичность и западноцентричность этой модели7, неспособность существующей теории объяснить разнообразие переходных обществ, присущей им внутренней динамики, а также возможности самостоятельного развития современных политических и экономических структур. В результате, появились многочисленные «национальные» модернизационные проекты, ориентированные на учет культурной специфики той или иной социальной общности. Однако на деле отказаться от «западоцентризма» оказалось не так легко, и в большинстве такого рода «национальных проектов» подчеркивается возможность их реализации только на основе достижения определенного уровня усвоения западного опыта. Интересна в данном контексте теория модернизации голландского ученого Э. Де Вре, который для объяснения механизма влияния модернизированных западных обществ на традиционные восточные использовал метафору «механического первотолчка» и заимствовал из химии такие понятия как «катализаторы» и «ингибиторы»8. Роль «первотолчка» в процессе модернизации в его модели выполняли передовые страны Запада на традиционный Восток. Традиционное восточное общество обладает факторами, как ускоряющими это воздействие («катализаторы»), так и замедляющими («ингибиторы»). Осипова О.А. Американская социология о традициях в странах Востока. М.: Наука, 1985. Рукавишников В.О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социс №1, 1995 с. 35 7 Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность, 2006 8 De Vries E. Man in rapid social change. L., 1961 5 6 6 Структура «первотолчка» состоит из пяти взаимодействующих сил: 1) экономических, 2) технологических, 3) духовных, 4) социокультурных, 5) политических. «Катализаторы» и «ингибиторы» в концепции Де Вре распределяются по парам (табл.) Таблица «Катализаторы» и «ингибиторы» модернизации в концепции Э. Де Вре9 Катализаторы Ингибиторы Ожидание вознаграждения Отвращение к риску Напряженность отношений между поколениями Преемственность поколений Недовольство существующими порядками Почитание традиций Организованное массовое движение Порицание индивидуальных устремлений, противоречащих общественным Любопытство Ксенофобия Проанализируйте в соответствии с приведенной таблицей социокультурные реалии российского общества, оцените его «модернизационный потенциал». К началу 1970-х гг. стало очевидно, что модернизационные процессы не распространяются беспрепятственно - многочисленные эмпирические данные свидетельствовали о неудачах модернизационных тенденций. Негативные последствия уничтожения традиционных институтов и жизненных укладов в ходе модернизации проявлялись, в частности, в росте масштабов нищеты в странах «третьего мира», усилении социальной дезорганизации, хаоса и аномии, девиантного поведения и преступности. Комплексные продемонстрировали исследования процесса модернизации существование серьезных проблем в адаптации нашей стране представителей традиционных культур к условиям меняющегося мира. Дезадаптированность проявляется в комплексе взаимосвязанных проблем: - ухудшение здоровья населения. Это касается, в частности, такого фактора как «неадекватность стиля жизни» («life-style incongruity»). Убедительно показано10, что «неадекватность стиля жизни» сочетается с повышенным артериальным давлением, а в ряде случаев – и с депрессией. Невозможность или нежелание человека внутренне перестроиться, чтобы принять «современную» систему ценностей и соответствовать ей, может негативно сказаться на его физическом и психологическом благополучии11; 9 Селищев А.С., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI веке. СПб.: Питер, 2004. 10 Dressler W.W. Hypertension and Culture Change: Acculturation and Disease in the West Indies. N. Y.: Redgrave Publishing Company. 1982. 11 Chance N.A. Acculturation, self-identification, and personality adjustment // Amer. Anthropology. 1965. Vol.67. P.372-393; Dressler W.W. Hypertension and Culture Change: Acculturation and Disease in the West Indies. N. Y.: Redgrave Publishing Company. 1982; Graves T.D. Acculturation, access, and alcohol in a tri-ethnic community // Amer. Anthropology. 1967. Vol.69. P.306-321. 7 - неблагоприятные изменения демографической ситуации: изменения структуры семьи - рост числа одиноких людей, снижение уровня детности12, рост насильственной смертности и самоубийств среди коренного населения13 и др.; - длительная экономическая, социальная и психологическая дезадаптация. В конечном счете, это приводит к тому, что у личности развивается целый комплекс неблагоприятных индивидуально-психологических свойств, свидетельствующих о фрустрированности: ощущение психологической незащищенности, замкнутость, низкий уровень притязаний, пассивность, нежелание отстаивать ценности своего рода и социокультурной общности – тот комплекс, который описывается понятием «маргинальной личности»14; - обострение межкультурных противоречий и рост напряженности во взаимодействии представителей традиционных культур (коренного населения) и модернизированных обществ («пришлого» населения)15. В наиболее широком плане эта напряженность объясняется различием мировоззренческих позиций представителей контактирующих культур. Потеря или сокращение «своего» пространства приводит к развитию у коренного населения чувства ущербности, обделенности в экономической и культурной сферах, что, в свою очередь, ведет к усилению противопоставления этнокультурных общностей. Познакомьтесь с приведенными в конце параграфа выдержками из статьи П.Бергера, посвященной подтверждения (или критике «современности». опровергните) существования Найдите тех в «дилемм», Вашем опыте порожденных современностью, которые анализирует автор. Выразите Ваше мнение о целях и идеалах социокультурных изменений в современной России и мире. Критики указывали на ошибочность прямого противопоставления традиции и современности и приводили примеры преимуществ традиционных социокультурных систем в некоторых областях (С. Хантингтон, З. Бауман, Дж.Гасфилд). Произошедший существенный сдвиг исходной однолинейной неоэволюционистской теории модернизации к полюсу релятивизма породил и новую терминологию, ориентированную, скорее на подчеркивание различий, на не поиск сходных аспектов Квашнин Ю.Н. Сравнительные социально-демографические характеристики народов Западной Сибири (ненцы, ханты, сибирские татары). // Этнодемографический сборник. Народы Севера России. –М.: ИЭА РАН, 2000.-169с. Сс. 5-76 13 Неотрадиционализм на Российском Севере. М.: Наука, 1994; Пивнева Е.А. Заболеваемость и смертность как индикаторы здоровья коренных народов Севера (по материалам Березовского района Ханты-Мансийского автономного округа) // Этнодемографический сборник. Народы Севера России. –М.: ИЭА РАН, 2000.-169с. Сс.93-132 14 Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек //Социальные и гуманитарные науки: РЖ. Серия 10. Социология. –М.: ИНИОН РАН, 1998. -№2. –Сс.172-175. 15 Павлов С.М. Психологические особенности детей коренных малочисленных народов Севера (на материале исследования младших школьников ханты, лесных ненцев). Дисс…к.п.н. М.: МПГУ, 2001; Хайруллина Н.Г. Социологическая диагностика этнокультурной ситуации в северном регионе. Дисс….д.с.н. Тюмень, 2001. 12 8 модернизационных преобразований. Так, оформились термины «контрмодернизация» (означающий альтернативный «антимодернизация» вариант (открытое модернизации противодействие по незападному образцу) модернизации) и (А.Турен), «сверхмодернизация» (стратегия, обусловленная стремлением к достижению превосходства над цивилизацией-лидером) модернизации, предлагает посткоммунистическим (Холмогоров). понятие странам, П. Штомпка, «ложной под рассматривая модернизации» которой по подразумевает теорию отношению к несогласованное, дисгармоничное, внутренне противоречивое сочетание трех элементов: 1) современных черт в отдельных областях общественной жизни; 2) традиционных, домодернистских характеристик во многих других областях и 3) всего того, что облачали в изысканные одежды, призванные имитировать современную западную действительность. Под влиянием все усиливающейся критики социокультурных изменений по «западному образцу» ко второй половине 1980-х гг. складывается концепция «модернизации в обход модернити» - модернизации, при которой традиционная национальная культура не приносится в жертву западной системе ценностей и смыслов (А.Абдель-Малек, А.Турен, Ш.Эйзенштадт). Однако, как отмечал А. Турен, реальный ход модернизации, а в особенности, опыт взаимодействия «традиционных» и «модернизированных» общностей, хотя и опроверг единственность пути либерально-рационалистического универсализма, не утвердил однако и абсолютного приоритета партикуляризма. Традиция и современность стали рассматриваться как системы не только сосуществующие, но и взаимопроникающие и взаимоприспосабливающиеся. Элементы традиционных культур продолжают сохраняться и в условиях перехода к современности, лишь с течением времени начиная не просто вытесняться и видоизменяться под ее влиянием. В результате, на смену универсализму пришла не «вера в особый путь» для каждой страны, а синтез универсализма и партикуляризма. Поиски такого синтеза становятся главной проблемой стратегии развития многих стран, поскольку нарушение равновесия между современностью и традиционностью ведет к неудаче преобразований и острым социальным конфликтам. В процессе развития теории модернизации помимо понятий «традиционное общество» и «современное общество», стало использоваться понятие так называемых «переходных систем» между традиционным обществом и современным как вполне самостоятельных, жизнеспособных и находящихся в развитии. Именно вопрос о характере этого перехода, остававшийся без ответа в рамках «классической» теории модернизации, на сегодняшний день, в первую очередь, представляет интерес, как в теоретическом, так и в прикладном отношении. Относительно процесса модернизации особенно актуален в этой связи анализ социокультурных форм, представляющих собой переходные этапы между 9 обществами «традиционными» и «современными». Именно с такими формами исследователи и практики имеют дело на сегодняшний день, когда «чистых» традиционных культур не осталось. Переходные общества В настоящее время традиционных обществ в «чистом» виде не осталось. Большинство немодернизированных культур, особенно если их представители проживают в составе поликультурного государства, относятся именно к «посттрадиционным» обществам. Это справедливо, в том числе, и для России. Представители различных этнических групп, проживающие на территории России, не могут быть жестко разделены на представителей традиционных и современных обществ. Скорее, представители разных этнических и субкультурных групп отличаются именно характером доминирующих установок, ориентацией на поддержание современного или традиционного образа жизни. С точки зрения О.Д. Фаис16, представителей «посттрадиционного» или переходного общества отличает ряд новых обретенных черт: - «открытость» новым способам взаимодействия с людьми и освоению новых профессиональных навыков; - рост независимости от власти родителей, локального коллектива, церкви; - отход от пассивного фатализма при встрече с новыми нетрадиционными явлениями; - стремление к достижению более высокого профессионального и образовательного статуса; - способность планировать дела и реализовывать действия, «вписывая» их в точные отрезки времени; - возрастание интереса к социальной и политической жизни, расширение кругозора. Проблемность переходных обществ как таковых (независимо от того, к чему и от чего они переходят) связана с неодновременностью преобразований, затрагивающих различные сферы культуры и социальной организации. Так, модернизационные изменения не ограничиваются преобразованиями социальных институтов. Преобразования с необходимостью вторгаются в сферу ценностно-смысловых ориентаций, социальных норм, привычек, образцов поведения. Но, если на институциональном уровне действующие механизмы являются достаточно гибкими и относительно легко могут быть подвергнуты перестройке, поскольку связаны с рациональным контролем над социокультурными процессами, то ценностно-нормативный уровень с трудом и далеко не полностью поддается осознанию, соответствующие ему механизмы являются более жесткими и консервативными. Однако о завершении модернизационного перехода можно говорить, лишь когда 16 Фаис О.Д. Модернизация в Сардинии и этнокультурные трансформации. М.: Изд-во РУДН, 2003. 10 перестройка обоих уровней регуляции полностью завершена. На сегодняшний день целый ряд социокультурных общностей оказался не в состоянии привести ценностно-нормативную систему в соответствие с модернизированными социально-экономическими институтами. Таким образом, основной чертой переходного состояния может считаться разбалансированность систем и структур, являющихся на стабильных этапах четко дифференцированными, но при этом высоко согласованными. В этом-то расхождении, неспособности с легкостью восстановить утраченное соответствие между различными уровнями регулирования динамических процессов в социокультурных системах, и кроется основной конфликтогенный, стрессогенный потенциал интенсивных, часто извне навязанных модернизационных изменений. И именно разрешение этого внутрикультурного конфликта открывает путь оптимизации адаптации к изменяющимся социокультурным условиям представителям этнокультурных общностей, в течение относительно короткого времени подвергшихся интенсивным изменениям. Одним из широко исследуемых проблем модернизации является проблема конфликта ценностей. Признается, что многие ценности западной культуры не подходят и потому не уживаются в некоторых культурных средах. Индивидуализм в некоторых случаях признается как чисто западный продукт. В связи с этим представляет интерес изучения западными учеными проблемы «современной личности». Личность: новое – хорошо забытое старое? Типы личности в традиционной и модернизированной культуре Коснемся еще одного следствия модернизации традиционных обществ - изменения обобщенной модели личности, которое может рассматриваться как один из аспектов трансформаций ценностно-смысловой сферы. Влияние на человека процессов современности формируют в нем такие личностные установки, качества, ценности, привычки, которые являются предпосылками для эффективного функционирования современного общества. Некоторые авторы пытались выделить «личностный синдром», «современный менталитет» (Р.Белла) или модель «современного человека» (А. Инкелес). Классическое исследование по данному вопросу было проведено в 70-х гг. под эгидой Гарвардского проекта по социальным и культурным аспектам развития. Сравнительное изучение шести стран – Аргентины, Чили, Индии, Израиля, Нигерии и Пакистана – позволили построить аналитическую модель современной личности. Были выявлены следующие качества: - открытость экспериментам, инновациям и изменениям, готовность к плюрализму мнений и даже к одобрению этого плюрализма; - восприятие времени как линейного вектора (от прошлого – через настоящее – к будущему), где каждый момент неповторим и, как следствие, стремление к экономии 11 времени («время – деньги»), пунктуальность, ориентация на настоящее и будущее, а не на сохранение традиций и воспроизведение опыта предков; - развитие личной ответственности и самостоятельность, потребность в контроле «над ситуацией», уверенность в способности организовать жизнь так, чтобы преодолевать создаваемые ею препятствия; - потребность в справедливости в ущерб равенству распределения благ, т.е. вера в то, что вознаграждение не зависит от случая, а по возможности соответствует мастерству и вкладу; - вера в регулируемость и предсказуемость социальной жизни (экономические законы, торговые правила, правительственная политика), позволяющие рассчитывать действия; - высокая ценность формального образования и обучения; - уважение достоинства других, включая тех, у кого более низкий статус или кто обладает меньше властью. Представления о «зрелой личности» в современной психологической литературе, концептуально оформлены и закреплены в работах, прежде всего, западных исследователей17. В соответствии с их концепциями, личностная зрелость может описываться в терминах тождественности самому себе, ощущения непрерывности, целостности своего существования, ощущения признания окружающими своей тождественности, способности к установлению близких, эмоционально-насыщенных отношений с окружающими людьми, стремления и способности к творческому преобразованию самого себя и окружающей предметной и социальной действительности. Иными словами, личностная зрелость предполагает достижение соответствия между групповыми самоидентификациями человека и его внутренним, индивидуально- своеобразным содержанием. Подобный подход предполагает соответствие направления личностного развития индивида, носителя определенной культуры, и ценностей, принятых в данной культуре. Здесь для понимания проблемы межкультурных различий идеального типа личности принципиально важен постулат о «созвучности» личности и той культурной среды, в которой она формируется и существует. Иными словами, речь идет о невозможности выделения личностных свойств, идеальных для всех времен и народов. Причем, межкультурные различия, вероятно, относятся не столько к набору требуемых культурой личностных свойств, сколько к различному пониманию их наполнения. Маслоу А. Психология бытия. М.: «Refl-book», Киев: «Вакслер», 1997; Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996. 17 12 Case-study: изменения «идеального типа личности» в процессе модернизации традиционных культур Западной Сибири Сущность процесса модернизации у коренных народов Сибири и Урала определяется состоянием перехода от традиционной культурной системы, ориентированной преимущественно на выстраивание отношений в контексте «человек - природа», к исторической системе культуры, которая организуется в понятиях «человек - общество»18. При этом позитивный выход из сложившейся проблемной ситуации видится в становлении человека, уверенного в собственной личной идентичности и индивидуальной значимости, успешно включенного в широкую систему социальных связей, способного к преобразованию окружающей предметной и социальной среды. Наблюдающиеся же трудности адаптации обусловлены чрезмерной интенсификацией перехода от одного типа культуры к другому. Причем дополнительную драматичность сложившейся переходной ситуации придает факт ее внешней по отношению к социокультурной общности природы. Изменения, о которых идет речь, навязываются этнической группе извне. В результате – нарастают проявления неадекватности или неуспешности адаптационных стратегий. Таким образом, для нас принципиально важно адекватное понимание сущности различий между психологическими требованиями к личности в тех культурных системах, от которой и к которой движется этническая общность. Именно на основе этого понимания можно пытаться «перекинуть мостик через пропасть», наметить пути соприкосновения культур и, таким образом, оптимизировать прохождение переходного этапа. Традиционная культура основана на «стабильности», ориентирована на сохранение традиций предков. Ее «традиционность» как раз и предполагает однородность, упорядоченность и безапелляционность тех требований, которые предъявляет культурная общность к своим представителям, регламентируя каждый шаг индивида от рождения до смерти. В культурах такого типа, ориентированных на предков и традиции (постфигуративных, по терминологии М.Мид): «Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения; прожитое ими – это схема будущего для их детей»19. Традиционная культура, как отмечает А.В.Головнев (1995), анализируя сущность культуры обских угров – хантов и манси, основана на восприятии устойчивости мироздания и, соответственно, на представлении о собственной незыблемости. «Она стройна и богата, но вписана в «твердые рамки», что не позволяет ей быстро отзываться на происходящие внешние перемены… А уж если что-то меняется, то в основании. Оттого и случаются обвальные потери традиций среди хантов и манси, что без раздавленных внешним воздействием «твердых рамок» культура оказывается беззащитной»20. Вероятно, эти рамки порождены очень сложным, тонким, веками вырабатывавшимся стилем отношений человека и природы, который и составляет ядро традиционной культуры. Разрушение этого ядра делает культуру чрезвычайно уязвимой для внешних ударов. Попробуем провести анализ смыслового ядра традиционной культуры, взяв в качестве примера культуру народов Западной Сибири – обских угров (хантов и манси). Природа в традиционном мировоззрении обских угров выступает не как агрессор, к диктату которого необходимо адаптироваться, и не как инструмент, который человек волен использовать, как ему вздумается. Природа здесь – друг, партнер, кормилица, дом. Подобных эпитетов можно подобрать множество, и это не просто художественные образы. Согласно традиционным представлениям обских угров, система мироздания имеет трехчленную структуру: верхний, средний и нижний миры. Далее эта система дробится на сферы природы и человека. Посредником между всеми уровнями и подсистемами выступает 18 Бурьков С.М. Проблемы социальной адаптации личности на примере коренных народов Севера. Автореф.дисс…к.ф.н. Свердловск, 1990. 19 20 Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. Головнев А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. Екатеринбург: УрОРАН, 1995, с.576. 13 медведь, являющийся одновременно и «элементом» природы, и «братом» человека. Таким образом, человек находится с природой в «родственных» отношениях. Именно поэтому человек научился не только ценить красоту природы и быть благодарным ее дарам, он научился тонко чувствовать ее настроение, и в соответствии с ним выстраивать собственное поведение, гармонизируя пожелания человека с возможностями природы. Поэтому, о каком бы элементе традиционной материальной или духовной культуры хантов и манси не шла речь, он всегда рассматривается с позиций экологической целесообразности. Ханты и манси воспринимали живым весь окружающий мир. Все явления мира, в том числе и «неодушевленные» с нашей точки зрения – элементы ландшафта, небесные светила, понимались как нечто, не только имеющее собственную жизнь, но и способное оказывать влияние на жизнь человека. Соответственно, человек должен был предпринимать специальные действия, чтобы умилостивить духов природы и, тем самым, снискать счастья себе. Божества, которым поклонялись жители Сибири, - это персонифицированные явления природы, значимость которых прямо связана с хозяйственными занятиями местного населения21. Соответственно, обожествлялись природные явления, связанные преимущественно с лесом и рекой. Важнейшим стабилизирующим фактором в обско-угорской культуре выступала семья. В семье, как отмечает Я.В.Чеснов22, постоянно воспроизводится культура в ее нерасчлененном виде, где «этнологи находят элементы хозяйственно-культурных типов, этнографических характеристик, историко-культурных общностей, выделяют в ней пласты традиций, заимствований, инноваций и т.д.». Семья в традиционной культуре хантов и манси – это и хозяйственный коллектив, с присущим ему комплексом трудовых операций, сезонностью работ и т.д., оказывающий определенное преобразующее влияние на занимаемую им территорию23. В традиционной культуре хантов ребенок с момента рождения был окружен большим количеством взрослых, ориентированных на заботу о нем. Это дополнительное внимание и опека обеспечивались институтом «социальных родителей». Одно из принципиальных различий в организации процесса социализации в традиционном обществе и в модернизированном заключается в том, что ребенок, по сути, принадлежит всей общности, в которой живет, а не только биологическим родителям. У хантов принимавшая роды женщина становилась «пуповой матерью» пукан ангки, ее муж или другой уважаемый семьей мужчина – «пуповым отцом» пукан ас’и. Также у ребенка могли быть крестные мать и отец – пярн ангки и пярн ас’и - и более молодые «носящие отец и мать» - алтум ангки и алтум ас’и24. Как отмечают исследователи процесса социализации в традиционных обществах25, существование института социальных, т.е. дополнительных, родителей выполняло функцию защиты и поддержки ребенка. В этом случае не только биологические родители, но и довольно большой круг других взрослых обязаны были заботиться о ребенке, следить за его развитием, стараться как можно чаще его видеть, т.е. принимать самое непосредственное участие в его воспитании. М.Мид относительно «общественного воспитания», изучавшегося ею, естественно, на абсолютно ином этнографическом материале, отмечает, что оно «приводит к тому, что ребенок привыкает думать о мире как о чем-то, наполненном родителями, а не как о месте, 21 Гемуев И.Н., Сагалаев А.М., Соловьев А.И. Легенды и были таежного края. Новосибирск: Наука, 1989. 22 Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М.: Гардарика, 1998,с.89. 23 Алексеев В.П. Очерки экологии человека. М.: Наука. 1993. Волдина Т.В. Родильная и погребально-поминальная обрядность казымских хантов // Этнография народов Западной Сибири. Сибирский этнографический сборник. Вып.10. / Отв.ред. Д.А.Функ, А.П.Зенько. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2000. С.190-199. 25 Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988; Бутинов Н.А. Детство в условиях общинно-родового строя // Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. / Под ред. Н.А.Бутинова, И.С.Кона. М.: Наука, Восточная литература, 1992. С.56-84. 24 14 где его безопасность и благополучие зависят от сохранения его отношений со своими собственными родителями». Однако ребенок, став взрослым, должен был, в свою очередь, проявлять заботу не только о своих биологических, но и о социальных родителях. В хантыйской семье, как правило, два наиболее почитаемых человека – самый маленький и самый старый. Обычно это объясняется принципом справедливости: так как каждый член семьи побывает в этих ипостасях, то каждый получит, рано или поздно, свою долю почета и уважения. Подобная расстановка приоритетов предполагает акцент на линии передачи культурного багажа от самого старого к самому молодому и, соответственно, в определенной мере консервацию культуры. Еще одним механизмом вертикальной культурной трансмиссии можно считать следующий обряд, сохранившийся вплоть до настоящего времени. После рождения ребенка обязательно проводилось гадание, которое должно было указать, чья душа возродилась в ребенке. Пожилая женщина приподнимала колыбель ребенка, называя имена умерших родственников. При произнесении имени возродившегося предка, колыбель становилась тяжелой. Считалось, что с душой (лил- душа-дыхание) предка ребенок получал и его характерные черты – физиологические и социальные, включая имя и термины родства 26. Малыша так и называли «дедушка», «дядя» и т.п., в зависимости от того, кем приходился членам семьи тот человек, душа которого воплотилась в ребенке. Таким образом, традиционные представления обских угров и связанные с ними обряды акцентируют ценность не просто продолжения рода, но устойчивой передачи культурного опыта от поколения к поколению и повторения человеческих судеб. В отличие от традиционной культуры воспитание и обучение детей в модернизированном обществе ориентировано на постоянное внесение в культуру изменений. Соответственно, в модернизированном обществе приоритетной становится не вертикальная (межпоколенная) культурная трансмиссия, а обмен опытом и культурными ценностями между представителями одного поколения. Частым следствием модернизации становится то, что представители старшего поколения перестают восприниматься как наиболее мудрые и, следовательно, самые уважаемые члены общества. Более компетентными в постоянно меняющихся условиях модернизированной культуры оказываются люди молодого возраста, и они, соответственно, принимают на себя функции руководства жизнью общества, которые в традиционном обществе принадлежали, как правило, старикам. Такие культуры М.Мид обозначила как кофигуративные, в них «преобладающей моделью поведения для людей оказывается поведение их современников» 27. Традиционные виды деятельности обских угров – охота, рыболовство, оленеводство – требуют от человека умения жить и работать в одиночку, в крайнем случае – в «компании» с собакой или оленями. Соответственно с этим требованием одиночества в народной педагогике родились два основных принципа воспитания28. Во-первых, каждое действие даже очень маленького человечка должно быть подчинено определенной цели. Так, в спортивных соревнованиях обыгрываются элементы охоты и оленеводства (метание аркана, прыжки через нарты и т.п.). Любое дело ориентировано на достижение конкретной хозяйственно-бытовой цели. Во-вторых, ребенок должен учиться сам находить выход из любой сложной жизненной ситуации, а не пользоваться подсказками взрослых. Взрослый может лишь подсказать, КАК делать, но не ЧТО делать, и то, лишь в том случае, когда он видит, что ребенок уже исчерпал свои силы и знания в попытках самостоятельно решить задачу. «Не Зенько А.П. Представления о человеке в традиционном представлении обских угров // Этнография народов Западной Сибири. Сибирский этнографический сборник. Вып.10. / Отв.ред. Д.А.Функ, А.П.Зенько. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2000. С.169-177; Соколова З.П. Наследственные или предковые имена у обских угров и связанные с ними обычаи // Советская этнография. 1975, №5. С.42-52. 26 27 Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988, с. 342. 28 Кукушкин В.С., Столяренко Л.Д. Этнопедагогика и этнопсихология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. 15 далее чем завтра ребенок окажется в тундре один на один (не считая собак) с ветром и морозом. Там будет не у кого спрашивать. Если сегодня не загрузить мышление ребенка, ограничившись загрузкой памяти, то завтра мышление уже не включится. Ведь и взрослый человек не может предвидеть завтрашней ситуации, в которой окажется воспитанник. Дать ему готовый ответ сегодня – значит погубить его!» (Кукушкин, Столяренко, 2000, с.248). Интернатская система образования, даже в своем идеальном, «модельном» варианте, построена на совершенно иных принципах и практически не дает ребенку тех знаний и навыков, которые могут быть ему полезны в будущем. Это обучение требует от ребенка лишь усвоения готовой информации, к тому же весьма далекой от реалий жизни северных народов и не имеющей чувственной опоры во внешкольном опыте детей. Добавив к этому часто низкий уровень подготовки учителей, необеспеченность учебниками и т.п., мы получим образование пассивное по форме и почти бесполезное по содержанию. В современном постмодернизированном мире все больше усилий прилагается к созданию новой системы образования – ориентированной не на трансляцию некой готовой информации, а на обучение детей самостоятельной добыче знаний и продукции новых идей. Развитие подобной образовательной системы диктуется требованиями современного мира, где интенсивное развитие науки и внедрение высоких технологий приводят к постоянному обновлению тех знаний, которыми оперирует человечество: обнаружение новой информации об окружающем мире опровергает те теории, которые казались истинными совсем недавно или корректирует, уточняет их. В современных условиях не столь важно запоминать то, что известно на сегодняшний день, гораздо более эффективно умение самостоятельно находить нужную информацию. Поэтому и школьное образование направляется, прежде всего, на развитие способности детей мыслить и самостоятельно исследовать мир. Таким образом, по сути, современная реформа системы образования ориентируется на те же ценности, которые были ключевыми при воспитании и обучении детей в традиционных обществах: самостоятельность ребенка, его творческая мыслительная активность, способность к целеполаганию. Средства реализации этой цели в традиционном и современном обществах разные, но принципиальные ориентации сходны. Традиционная культура обских угров, как и культуры других народов, где главным занятием были охота и рыболовство, тяготеет к полюсу индивидуализма по шкале «коллективизм - индивидуализм». Охотник вынужден проводить долгое время в одиночестве, полагаться только на собственные силы и опыт, что требует развития определенных черт характера. Обитатели леса, как отмечал В.К.Арсеньев 29, отличаются молчаливостью, спокойствием, задумчивостью. Поэтому и одной из доминант традиционного воспитания у обских угров стало развитие самостоятельности ребенка. По мере накопления все новых достижений в самостоятельности именовались и разные возрасты ребенка: 1) возраст бега, 2) возраст убивания зверя, 3) возраст убивания из лука. Или: 1) дорос до охоты на белок, 2) дорос до охоты на лесного зверя30. Однако в любом традиционном обществе коллективистские ориентации все-таки сильнее, чем в модернизированном. Так, у хантов основные решения относительно жизни общины (очистке рек от заломов, помощи нуждающимся, наказания нарушителей норм общественной морали) принимало народное собрание. На этих собраниях присутствовали все желающие, но право голоса имели только взрослые мужчины. Исполнение решений, принятых собранием было обязательным, никто не смел их ослушаться. В этом случае человек поставил бы себя вне общества и лишился его поддержки, что немыслимо в суровых условиях борьбы со стихией. После общих замечаний, описывающих отношение к человеку в традиционной культуре и в модернизированном обществе, рассмотрим принятые в типологически разных культурах представления об идеальном типе личности. При этом мы будем 29 30 Арсеньев В.К. Дерсу Узала. Сквозь тайгу. М.: Наука, 1972. Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М.: Гардарика, 1998. 16 руководствоваться логикой описания психосоциальной идентичности, предложенной Э.Эриксоном, и предполагающей отражение целого комплекса отношений человека – к самому себе и развитию собственной жизни, к окружающему миру и другим людям, к выполняемой деятельности. Однако, прежде чем перейти к дальнейшему изложению материала, предлагаем Вам заполнить психологический тест, позволяющий диагностировать развитие качеств, существенно варьирующий в культурах разным типов. При ответе на следующие вопросы Вам необходимо прочитать утверждения и выбрать то окончание, с которым Вы в большей степени согласны. Затем обведите ту цифру, которая отражает степень Вашего согласия с выбранным окончанием – чем ближе цифра к выбранному варианту, тем в большей степени Вы с ним согласны. 1 В принятии решений я руководствуюсь общепринятыми нормами и представлениями 1 2 3 4 5 6 7 своими собственными желаниями 7 6 5 4 3 2 1 недовольство чувствами и 2 Думая о своем прошлом, я чувствую удовлетворение 3 Я предпочитаю четкие и подробные указания по выполнению работы 1 2 3 4 5 6 7 сложные задачи, требующие самостоятельной работы и долгого поиска 4 Я верю в себя даже тогда, когда у меня не все получается 5 Наедине с собой 7 6 5 4 3 2 1 только тогда, когда у меня в жизни все складывается удачно мне скучно 1 2 3 4 5 6 7 не приходится скучать есть четкие значительные цели 7 6 5 4 3 2 1 нет ясной значительной цели 6 В моей жизни 7 То, что окружающие разделяют мою точку зрения для меня очень важно 1 2 3 4 5 6 7 не слишком важно 8 Думая о будущем, я чувствую себя уверенно 7 6 5 4 3 2 1 часто испытываю чувство беспокойства 1 2 3 4 5 6 7 сам способен любить 9 Меня любят потому, что я стараюсь заслужить любовь окружающих 10 Главное в жизни реализовать себя в творчестве 7 6 5 4 3 2 1 приносить людям пользу 1 2 3 4 5 6 7 охотно мирюсь 11 С противоречиями в самом себе я не могу мириться 12 Думаю, что люди должны: уметь скрывать свои чувства в общении с другими 13 Я очень увлечен своей работой 14 Я себя совершенно не знаю и не понимаю 15 Иногда мне приятно помечтать, пусть даже о неосуществимых вещах 16 Я не люблю перемен 17 Можно быть творцом даже в 1 2 3 4 5 6 7 открыто проявлять свои чувства в общении с другими 7 6 5 4 3 2 1 я воспринимаю свою работу только как необходимость 1 2 3 4 5 6 7 7 6 5 4 3 2 1 1 2 3 4 5 6 7 я достаточно хорошо изучил себя я никогда не провожу время в бесплодных мечтаниях перемены меня увлекают в жизни очень мало возможностей проявить 17 самых простых вещах 18 Я ни при каких обстоятельствах не склонен жалеть самого себя 7 6 5 4 3 2 1 свои творческие способности 1 2 3 4 5 6 7 бывают моменты, когда хочется пожалеть самого себя все лучшее еще впереди 7 6 5 4 3 2 1 счастье осталось дальше - пустота что у человека мало шансов прожить свою жизнь так, как ему хочется 1 2 3 4 5 6 7 что человек может прожить свою жизнь так, как ему хочется 21 Я часто проявляю свое расположение к человеку, независимо от того, взаимно ли оно 7 6 5 4 3 2 1 я редко проявляю свое расположение к человеку, не будучи уверенным, что оно взаимно 19 Кажется, за спиной, 20 Мне кажется, 22 Мне часто кажется, что пока я не живу, а как будто готовлюсь к тому, чтобы по-настоящему начать жить в будущем 1 2 3 4 5 6 7 что я не готовлюсь к будущей настоящей жизни, а живу по-настоящему уже сейчас 23 Я считаю, что глупо учиться на своих ошибках, когда можно воспользоваться советами знающих людей 24 Люди редко раздражают меня 1 2 3 4 5 6 7 7 6 5 4 3 2 1 только опираясь на собственный опыт можно понять что-то в жизни люди часто раздражают меня 25 С моей точки зрения, я еще не сформировался окончательно как личность 1 2 3 4 5 6 7 уже вполне самостоятельный человек 26 Чаще всего я одобряю свои планы и поступки 7 6 5 4 3 2 1 недоволен своим поведением 1 2 3 4 5 6 7 что живу с ощущением счастья 7 6 5 4 3 2 1 действовать уже испытанными способами, т. к. это гарантирует успех 1 2 3 4 5 6 7 я ценю критику в свой адрес, если она обоснована и справедлива 27 Пожалуй, я могу сказать, что не чувствую себя счастливым 28 В сложных ситуациях надо искать новые, наилучшие решения 29 Я понимаю людей, которые обижаются на критику 30 Обычно я если берусь за дело, стараюсь его завершить 7 6 5 4 3 2 1 31 Свои интересы, потребности и ценности я сформировал сам 7 6 5 4 3 2 1 32 Я вправе ожидать от других, чтобы они оценили то, что я делаю для них 33 В целом меня устраивает то, какой я есть 1 2 3 4 5 6 7 7 6 5 4 3 2 1 большинство дел не довожу до конца, «сгораю» на половине я вырос таким, каким меня воспитали я могу делать что-либо для других, не требуя, чтобы они это оценили я часто бываю недоволен собой 34 Если я откладываю дела, которые должен сделать я чувствую угрызения совести 1 2 3 4 5 6 7 я не чувствую угрызений совести 35 При определении того, что хорошо, а что плохо, я опираюсь только на свои представления 36 Мне бывает трудно отличить любовь от 7 6 5 4 3 2 1 решающим для других людей меня является мнение я легко отличаю любовь от простого 18 простого сексуального влечения 1 2 3 4 5 6 7 сексуального влечения 7 6 5 4 3 2 1 мое настоящее почти не связано с моим прошлым и будущим 37 Прошлое, настоящее и будущее представляются единое целое мне как 38 При выборе жизненного пути человек должен руководствоваться преимущественно необходимостью, требованиями обстоятельств (потребностями семьи, заботой об экономическом благополучии) 39 Думаю, мои знания будут востребованы и оценены по достоинству 40 Я никогда не сплетничаю 1 2 3 4 5 6 7 7 6 5 4 3 2 1 1 2 3 4 5 6 7 41 Взрослая жизнь, хотя она связана с большей ответственностью, меня привлекает 7 6 5 4 3 2 1 42 Я стараюсь никогда не быть «белой вороной» 1 2 3 4 5 6 7 43 Я думаю, что могу планировать свою жизнь в серьезных вещах 7 6 5 4 3 2 1 44 Думаю, что в основном, людям доверять не стоит 1 2 3 4 5 6 7 45 Есть ситуации, в которых человек имеет право быть нечестным 7 6 5 4 3 2 1 своими желаниями и стремлениями тот опыт, который у меня есть, вряд ли пригодится в будущем иногда мне нравится сплетничать очень скучаю по детству и боюсь будущего я не боюсь оказаться «белой вороной» в жизни очень многое зависит от судьбы, поэтому строить планы бесполезно людям можно доверять человек должен оставаться честным во всем и всегда 46 В отношениях с другими людьми я чувствую себя неуверенно 47 Мне интересны те перемены, которые может принести будущее 48 Самокопание плохие последствия часто имеет 49 Творчество должно прежде всего служить прогрессу человечества 50 Как правило, в своих неудачах виноват я сам 1 2 3 4 5 6 7 76 5 4 3 2 1 1 2 3 4 5 6 7 1 2 3 4 5 6 7 7 6 5 4 3 2 1 я чувствую себя уверенно не думаю, что будущее может принести какие-то существенные перемены, я жду его как что-то неимоверно застывшее интерес к самому себе - важное качество человека приносить человеку удовольствие часто не в моих силах неблагоприятные обстоятельства изменить Теперь подсчитайте сумму баллов по каждой из приведенной ниже шкал. Знакомясь с описанием личностных качеств, характерных для культур разных типов, сопоставьте их со своими показателями по тесту. Сделайте выводы. Включенные в опросник пункты содержательно группируются в семь шкал: 1. Временная перспектива. Высокий балл по этой шкале свидетельствует о способности субъекта видеть свою жизнь целостной, ощущать неразрывную связь прошлого, настоящего и будущего, преемственность этапов жизни, позитивное отношение к каждому моменту своей жизни (принятие опыта, накопленного в прошлом; ощущение полноты жизни в настоящем; оптимистичный, уверенный взгляд в будущее) Низкий балл означает ориентацию человека только на один из отрезков временной шкалы (прошлое, настоящее или будущее) и дискретное восприятие своего жизненного пути (Вопросы №№ 2, 6, 8, 16, 19, 22, 37, 41, 47). 2. Локус контроля. Шкала измеряет степень независимости ценностей и поведения субъекта от внешних воздействий и его готовность брать на себя ответственность за события, происходящие в его жизни. Человек, имеющий высокий балл по этой шкале, независим в своих поступках и формировании системы ценностных ориентаций. Низкий балл свидетельствует о конформности, несамостоятельности субъекта и о его предрасположенности переносить ответственность за происходящее с ним на внешние факторы (обстоятельства, судьба, окружающие люди) (№№ 1, 7, 20, 23, 31, 35, 38, 42, 43, 50). 3. Работоспособность - шкала диагностирует характер отношения субъекта к выполняемой деятельности. Высокий балл означает понимание человеком важности выполняемой им деятельности, ответственность и настойчивость в работе, стремление доводить до конца начатое дело. Низкий балл по этой 19 шкале является свидетельством пренебрежительного и легкомысленного отношения к своей работе или отсутствия способности к планомерной и целенаправленной деятельности (№№ 13, 30, 39). 4. Креативность - характеризует выраженность творческой направленности личности. Человек, набравший значительное количество баллов по этой шкале, рассматривает творчество как ценность, стремиться к поиску новых путей в решении задач. Низкий балл означает ориентацию человека на строго регламентированную деятельность и использование общепринятых, устоявшихся приемов и средств (№№ 3, 10,17, 28,49). 5. Самоотношение. Данная шкала отражает различные аспекты отношения субъекта к себе: самоуважение (оценка собственного «Я» индивида по отношению к социально-нормативным критериям), аутосимпатия (эмоциональная расположенность к себе) и самопринятие (способность принимать себя таким, какой ты есть, пусть даже с некоторыми недостатками). Соответственно высокий балл по данной шкале говорит о положительном отношении индивида к себе, низкий - о недостаточной удовлетворенности собой (№№ 4, 5, 11, 14, 25, 26, 27, 29, 33, 34, 48). 6. Межличностная дистанция. Высокий балл характеризует человека как компетентного в общении, готового к установлению теплых и открытых отношений с другими людьми. Низкий балл свидетельствует о стремлении индивида избегать тесных и продолжительных контактов с людьми и (или) о желании заместить эмоционально-насыщенные контакты более формализованными (№№ 9, 12, 21, 24, 32, 36, 44, 46). 7. Шкала лжи диагностирует откровенность и правдивость респондента при ответах на вопросы (№№ 15, 18, 40, 45). Локус контроля Локус контроля – понятие, субъективно характеризующее место расположения причин, объясняющих поведение человека им самим или наблюдаемые им поступки других людей. Внутренний локус контроля представляет собой локализацию причин поведения в самом человеке, а внешний локус контроля – помещение их в окружающий мир31. Концепция модернизации, предложенная А.Инкелесом и Д.Смитом32, утверждает в качестве одного из психологических аспектов модернизационных изменений интернализацию локуса контроля. Иными словами, в модернизированном мире все большую по сравнению с традиционными обществами жизненную необходимость и ценность приобретают умение самостоятельно планировать свою жизнь, нести ответственность за постоянно совершаемые выборы в каких-то принципиальных вопросах. Здесь нет той жесткой регламентации образа жизни и поведения, которая характерна для традиционной культуры. Исследователи традиционной культуры обских угров указывают на то, что человек часто возлагает ответственность за успешность промысла, здоровье и долголетие на духовпокровителей. И этот момент может, казалось бы, рассматриваться как подтверждение экстернальности локуса контроля представителей традиционной культуры. Однако созданная человеком концепция сверхъестественного – это способ осмысления мироздания. И для нас особенно важно отметить взаимосвязанность и взаимозависимость в этой концепции человека и мира духов. Как отмечает А.П.Зенько33, связь на уровне дух-душа закономерна, поскольку человек, хотя и противопоставляемый внешнему миру как сфере сверхъестественного, сам обладает сверхъестественной сущностью. В подтверждение этому тезису можно привести два факта. Во-первых, человек сам имел определенную власть, по крайней мере, над личными духами-покровителями. Он мог наказать или вообще «отправить на заслуженный отдых» духа, который «плохо справлялся со своими обязанностями», т.е. при условии почтительного отношения к нему не обеспечивал человеку желаемого благополучия. Во-вторых, существом одного порядка с духами воспринимался маленький ребенок до появления у него зубов. Компетентность в межличностных отношениях Немов Р.С. Психология. Учеб. для студентов высш. пед. учеб. заведений. В 2кн. Кн.2. Психология образования. М.: Просвещение: Владос, 1994. 32 Inkeles A., Smith D.H. Becoming modern. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1974. 33 Зенько А.П. Представления о человеке в традиционном представлении обских угров // Этнография народов Западной Сибири. Сибирский этнографический сборник. Вып.10. / Отв.ред. Д.А.Функ, А.П.Зенько. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2000. С.169-177. 31 20 Одно из принципиальных отличий традиционной культуры от модернизированной заключается в преимущественной ориентации на связи и отношения в разных социальных группах. Для традиционной культуры наиболее значимы внутрисемейные отношения, в модернизированном обществе их место занимают внесемейные социальные связи. Важно подчеркнуть, что в традиционной культуре хантов и манси социальный статус человека определялся, прежде всего, его опытом, а не некими формальными характеристиками. Этот фактор, помимо прочих, как указывают В.М.Кулемзин и Н.В.Лукина (1992), также вносит свой вклад в развитие дезадаптации детей в системе интернатского обучения. Дома взрослые относились к ребенку «как к равному, а в школе между ним и взрослым проводится резкая грань». «Дети леса и тундры острее, чем поселковые и городские, воспринимают социальное неравенство, ибо им почти не приходилось слышать в семье о зависимости от «начальства»»34. Взаимоотношения родственников регулировались веками складывавшимися этическими установками. Главные из них – уважение старших и забота о младших. Ориентация во времени На первый взгляд создается впечатление, что, если модернизированная культура ориентирована преимущественно на будущее, на постоянные изменения, вносимые научнотехническим прогрессом, то традиционная культура хантов и манси основные ориентиры своего существования обнаруживает в прошлом. Однако в некоторых отношениях традиционная культура оказывается более прогностичной, более внимательной к отдаленным последствиям человеческой деятельности, чем модернизированная. Это справедливо, например, для анализа отношения к природе, принятого в модернизированной и традиционной культуре. Если модернизированная культура стремится подчинить природу воле человека, то представители традиционной культуры стремятся жить в гармонии с ней, соответственно, сохраняя ее для потомков. Описанное противоречие ориентаций во времени, характерных для традиционной культуры обских угров разрешается анализом особенностей восприятия времени как такового. Представления о времени различны в разных типах культур. Время может рассматриваться как вектор от прошлого через настоящее к будущему, что характерно для модернизированных западных культур. Но время может рассматриваться и как непрерывность повторяющихся циклов в природе и жизни человека35, и подобную концепцию времени мы встречаем и в традиционной культуре обских угров. При восприятии цикличности времени каждый момент рассматривается одновременно и как следствие и как предпосылка и прошлого и будущего. Отсюда – почтение к опыту предков и внимание к последствиям своей жизнедеятельности. Работоспособность Очевидно, что трудолюбие и эффективность в работе рассматриваются как ценность в культуре любого типа. Поэтому этот раздел нужно построить несколько отличным от других разделов образом. Рассмотрим кризис работоспособности и эффективности как важный компонент личностного и социального кризиса, порожденного принципиальными культурными перестройками в период модернизации. С.М.Бурьковым выявлены различные эффекты крупномасштабных изменений социокультурной среды, проявляющиеся в изменении трудовой активности и продуктивности целых групп коренного населения Российского Севера36: - снижение трудовой активности личности и ее переориентация на сферу досуга, в рамках которой частично воспроизводятся прежние формы жизнедеятельности; 34 Кулемзин В.М., Лукина Н.В. Знакомьтесь: ханты. Новосибирск: Наука, 1992, с.17. 35 Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М.: Ключ-С, 1999. Бурьков С.М. Проблемы социальной адаптации личности на примере коренных народов Севера. Автореф.дисс…к.ф.н. Свердловск, 1990, с.17. 36 21 преимущественное усвоение внешних, стереотипизированных форм жизнедеятельности, лишенных адекватной внутренней мотивации; - формирование значительных социальных групп, фактически исключенных из взаимодействующих систем традиционной и модернизированной культуры и характеризующихся развитием асоциальных форм поведения и ориентацией на восстановление прежнего порядка вещей. Таким образом, диффузия работоспособности характерна не для какой-то культурной общности, а для периода кризиса личности (на что указывает Э.Эриксон) или социокультурной системы. Итак, предпринятый краткий анализ изменений культурной модели «идеальной личности» в ходе модернизационного перехода, позволил выявить принципиальные отличия требований, предъявляемых к личности в модернизированном обществе. Они заключаются в развитии личной ответственности и самостоятельности, ориентации, скорее, на предстоящие изменения, чем на сохранение традиций и воспроизведение опыта предков, включенности в широкий круг внесемейных социальных отношений и ориентации, преимущественно, на техногенную (неприродную) среду обитания. Иными словами, традиционная и модернизированная культуры воплощают в себе разные начала и задачи. Изменчивость и мобильность модернизированной культуры дает своим представителям ряд преимуществ в достижении индивидуальных целей и адаптивности к меняющимся условиям. Традиционная культура, предоставляя индивиду более четкие и однозначные ценности, смыслы и образцы поведения, привносит в индивидуальную жизнь упорядоченность и стабильность, и, соответственно, более эффективно выполняет ценностно-ориентационную и защитную функции. Нахождение «точек соприкосновения» различных типов культур, находящихся в постоянном взаимодействии, позволит наметить пути к осуществлению «интегрального направления развития», оптимального для коренных народов, позволяющего как сохранить самобытность этих этнических общностей, так и занять достойное место в современном мире. П. Бергер Понимание современности//Социологические исследования, 1990, № 7, СС. 127132 К критике современности Как это часто бывает, проблема начинается с языка. Термин «современность» приобрел не только нормативное, но также искаженное значение благодаря мифу о прогрессе, который существует в западной мысли еще со времен Просвещения. Нормативность означает то, что современность понимается как нечто лучшее, чем то, что ей предшествовало. Противоположностью современности является термин «отсталый», который и вносит определенные искажения, затрудняя видение современности такой, какова она на самом деле. В свое время М. Леви определила модернизацию как «соотношение неодушевленных и одушевленных источников власти». Это не вполне удовлетворительное, но весьма полезное определение. Оно раскрывает суть феномена – трансформацию мира, вызванную технологическими инновациями последних пяти столетий: сначала в Европе, а потом - с возрастающей скоростью - во всем мире. Крупномасштабная трансформация приобрела экономическое, социальное и политическое измерения. Она привела к революции в человеческом сознании, лишила корней человеческие верования и ценности, изменила эмоциональную структуру жизни. Трансформация такой силы не могла пройти бесследно, она обернулась материальными жертвами, вызванными эксплуатацией и угнетением (которые сопровождают любую серьезную модернизацию), а также жертвами культурными и психологическими. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с самого начала модернизация находилась в диалектической взаимосвязи с теми силами, которые противостояли ей. В современном мире 22 динамика модернизации и контрмодернизации является вполне зримой. Агрессивные идеологии самонадеянно утверждают, что крупномасштабные изменения - это родовые муки лучшей жизни. Идеологии модернизации свойственны самым разным политическим системам, существуют и при капитализме, и при социализме. Кроме них есть еще идеологии контрмодернизации в индустриально развитых странах и там, где модернизация появилась сравнительно недавно. Предлагая критический очерк современности, я сосредоточу свое внимание на пяти дилеммах, пронизывающих человеческую жизнь. (…) Первая дилемма формируется как результат абстракции - одной из основных характеристик современности. Об этом говорили Г. Зиммель и А. Зийдерфельд. (…) Корни абстракции современности - в основополагающих институтах, на которых покоится общество: в капиталистическом рынке и бюрократизованном государстве (а также в формах негосударственной бюрократии), в технологизированной экономике (а кроме того и в господстве технологии над неэкономическими секторами общества), в огромном городе с его гетерогенной агломерацией людей, наконец, в средствах массовой коммуникации. На уровне конкретной социальной жизни абстракция означает ослабление (если не разрушение) малых компактных общностей, в которых люди всегда искали солидарность и жизненный смысл. На уровне сознания абстракция продуцирует такие формы мышления и образцы эмоциональности, которые глубоко враждебны (если хотите, «репрессивны») по отношению к различным сферам человеческой жизни. Так называемый квантифицирующий и атомизирующий когнитивный стиль, по мнению предпринимателей и инженеров, прежде сформировался в домашней обстановке, а затем распространился на другие сферы жизни («от теории политической этики до спальни») и вызвал крайнее недовольство. В высоко модернизированных странах Запада процесс абстракции зашел так далеко, что теперь уже надо приложить огромные усилия, если мы хотим освободиться от абстракции даже в простом акте восприятия. В странах же третьего мира столкновение между абстракцией модернизации и более старыми, но более конкретными формами человеческой мысли и жизни, можно наблюдать ежедневно и чаще всего - в драматических ситуациях (…) С точки зрения философии, критика сталкивается с внешне простым вопросом: в какой степени когнитивный стиль абстракции адекватен для понимания мира и человеческой жизни? (…) Мне кажется, что сегодня его можно рассматривать в более широком контексте как следствие столкновения с незападной традицией мышления. Вопрос можно сформулировать иначе: если современный человек живет в неизбежно абстрактном мире (технология, бюрократия), то где в нем отыщется место конкретному многообразию человеческой жизни? Вопрос затрагивает весь спектр отношений от форм конструирования политического порядка до способов, каким мужчины и женщины вместе спят. Вторая дилемма - это будущность - глубокое изменение темпоральной структуры человеческого восприятия, в рамках которой будущее становится главной ориентацией не только воображения, но и деятельности. Из всех упрощений, возможных при описании процесса модернизации, наименее ошибочным будет утверждение, что модернизация - это трансформация восприятия времени. (…) Модернизация означает сильное переключение внимания с прошлого и настоящего на будущее. Более того, темпоральность, в пределах которой это будущее воспринимается - совершенно особого рода. Она поддается измерению, и, по крайней мере в принципе, подвержена человеческому контролю. Короче говоря, это время, которое нужно подчинить себе. Темпоральная трансформация разворачивается на трех уровнях. В повседневной жизни это настольные, стенные и ручные часы, которые становятся всеобщей доминантой, неслучайно, что во многих странах третьего мира ручные часы - главный и очень значимый символ. (…) На уровне биографии индивидуальная жизнь воспринимается и сознательно планируется самим человеком либо кем-то за него как должностная карьера, например, в терминах проекта, описывающего вертикальную социальную мобильность. На уровне общества правительства и крупномасштабные организации составляют проекты в терминах 23 «плана», скажем, пятилетнего, семилетнего плана и более долгосрочных программ, а также концепций типа «стадий экономического роста» или «перехода к коммунизму». На всех трех уровнях новая темпоральность находится в сильном конфликте со способом восприятия людьми времени, характерного для эпохи, предшествовавшей современности. В досовременном Китае часы были невинной игрушкой. В Европе же они стали тем что Бодлер называл «богом ужасным, зловещим и странным». Те же самые институциональные силы, создавшие западную абстракцию, дали рождение ужасному божеству на Западе. Часы и календарь начинают управлять человеческой жизнью по мере того как происходит ее технологизация и бюрократизация. В рамках технобюрократической сферы мало шансов избежать подобного управления. (…) На протяжении десятилетий психологи толковали, что темп современной жизни пагубен для умственного и психического здоровья людей. Будущность означает бесконечную борьбу и обеспокоенность, растущую неспособность к отдыху. (…) Именно этот аспект модернизации воспринимается в незападных культурах как проявление дегуманизации жизни. В западном обществе это вызвало настоящий бунт. Молодежную контркультуру можно понять главным образом как восстание против тирании «современной будущности», не говоря уже о моде на «трансцендентальную медитацию» и подобные ей мистические устремления к освобождающему, безвременному «сейчас» (...) Третья дилемма — индивидуация. Модернизация влечет за собой все возрастающее отделение индивида от коллективов и социальных общностей. Отмечается исторически беспрецедентное противостояние индивида и общества. Индивидуация - это оборотная сторона абстракции, парадоксальным образом связанная с ней. Внешние социоструктурные причины те же самые, а именно: ослабление групповых ценностей, которые служили индивиду защитой в досовременных обществах. Парадокс в том и состоит, что по мере того, как эти общности заменялись абстрактными мегаструктурами, индивид стал воспринимать себя в качестве сложной и уникальной личности, испытывающей огромную потребность в личном участии, которое вряд ли возможно в абстрактных институтах. (…) Современность, делая институты более абстрактными, а людей в них - более индивидуализированными, значительно увеличивает угрозу того, что социологи называют аномией. (…) У тех, кто считает современную индивидуацию отклонением, нет настоящих проблем. Они только решают для себя, какая система коллективизма их больше привлекает. Напротив, те кто ставит права и свободу индивида на первое место, хотя и понимает, что за это приходится платить весьма высокую цену в виде аномии и случающейся иногда анархии, сталкиваются с более серьезными проблемами. Одна из них - создание таких социальных условий, при которых цели комьюнити (пусть лишь отчасти) удовлетворялись бы без вреда для развития личности. Такого рода поиски в самых разных формах предпринимались не только в западных странах (вопреки утверждениям социальных ученых, ориентированных на этноцентризм). То же самое можно сказать о восточноевропейских странах, где идут активные поиски в рамках концепции «социализма с человеческим лицом». В странах третьего мира до сих пор актуальна проблема присутствия таких сил, которые хотят взять многое из модернизации, включая и современную индивидуацию. Четвертая дилемма - это освобождение. Существенный элемент модернизации заключается в том, что многие сферы человеческой жизни, ранее считавшиеся предопределенными судьбой, теперь воспринимаются как зависящие от выбора - индивида или коллектива, или того и другого вместе. (…) Модернизация означает умножение выборов. (…) Такова динамика современности, ее глубокое стремление к инновации и революции. Отныне традиция не является обязательной, статус-кво может быть изменен, а будущее открытый горизонт. Хотя подобную динамику можно проследить вплоть до раннего этапа развития западной цивилизации, существуют ее более непосредственные 24 институциональные причины. Сегодня люди убеждены не столько в праве выбирать новые пути жизни, сколько в том, что традиция ослаблена до такой степени, что они должны выбирать между различными альтернативами, независимо от того, хотят они этого или нет. Экзистенциалистское изречение о свободе как проклятии сейчас особенно своевременно. (…) Социологическая теория А. Гелена, по-моему, пошла дальше других в прояснении перехода от судьбы к выбору. Гелен объясняет, почему такое изменение вызывает напряжение и разочарование людей. Ведь одной из наиболее архаических функций общества является избавление индивидов от бремени выбора. По мере модернизации функция «облегчения бремени» заметно ослабевает: судьбе бросается вызов, социальный порядок перестает быть само собой разумеющимся, а индивидуальная и коллективная жизнь становятся все более и более неопределенными. Конечно, в этом освобождении есть нечто опьяняющее. Но вместе с ним приходит ужас перед хаосом. Философский вопрос касается границ (если таковые существуют) человеческого освобождения. (…) Практическая проблема состоит в том, как укрепить (или сконструировать заново) социальные институты, обеспечивающие хотя бы минимум стабильности в эпоху динамической неопределенности. (…) Социальный порядок становится все более ненадежной вещью в том мире, из которого уходит судьба. Освобождение от всех цепей, ограничивающих человеческий выбор (индивидуальный или коллективный),- одно из сильных побуждений и стимулов современности. Цена освобождения - это именно «муки выбора», так хорошо описанные экзистенциалистами. Они составляют суть того парадокса, который Э. Фромм назвал «бегством от свободы» бегством, которое действительно оценивает себя как освобождение. Это может быть не очень логично, но зато с большим психологическим смыслом. Совершенно очевидно, что есть два противоположных понимания освобождения в сегодняшнем мире: освобождение индивида от судьбы любого рода (социальной, политической и даже биологической) и освобождение его от аномии, которое характерно для состояния без судьбы. Проще говоря, существует идеал освобождения как выбор и идеал освобождения от выбора. В них переплетаются современные ценности и идеологии, и такой факт важен для правильного понимания социальных и психологических предпосылок возникновения этих идеалов. В противном случае все перемешается. Наконец - дилемма секуляризации. Модернизация несет серьезную угрозу вероятности религиозной веры и опыта. Иначе говоря, современность, по крайней мере, до сих пор, была враждебной по отношению к трансцендентному измерению человеческого бытия. (…) (…) Эта дилемма тесно связана с тем, что М. Вебер называл потребностью в «теодицеях», иначе говоря, в удовлетворительных способах объяснения и преодоления трудностей, страданий и зла в человеческой жизни. Существуют, конечно, светские теодицеи, но они гораздо слабее религиозных, по части придания смысла и примирения людей с болью, печалью и сомнением. Последняя дилемма гораздо в большей мере, чем предыдущие, поднимает философские вопросы, хотя она, несомненно, имеет практические аспекты. Например, вопрос о правах религии в современном обществе. Я думаю, что вовсе не случайно движение контрмодернизации характеризуется сильным утверждением трансцендентности. Эмпирическую реальность тайны, благоговения и сверхъестественной надежды трудно вырвать из человеческого сознания. Так, даже в западных странах, где велики правовые гарантии религиозной свободы, существует традиция Просвещения, связанная с делегитимацией этой реальности. Подобная традиция сильнее всего выражена, конечно же, в культурной элите общества. По вполне социологическим (т. е. нетеологическим и нефилософским) причинам я сомневаюсь, что таково истинное положение дел. Само собой разумеется, что к этому имеют отношение политические проблемы (в США большая их часть связана с интерпретацией конституционного отделения церкви от государства). 25 (…) Я верю, что критика современности является одной из наиболее важных интеллектуальных задач будущего независимо от того, будет такой анализ исчерпывающим или только частичным. Анализ должен охватывать широкую кросс-культурную панораму действительности. Задача эта по самой своей природе междисциплинарная. Уверен, что и социология внесет свой уникальный вклад. В конечном итоге это вопрос о том, как мы и наши дети будем жить по-человечески терпимо в мире, созданном модернизацией. 26 Информационное/постмодернизированное общество Американский социолог Рональд Инглхарт, как, впрочем, и целый ряд исследователей, считает, что в последние десятилетия зрелые индустриальные общества вышли в своем развитии на поворотную точку и стали двигаться в новом направлении, которое можно назвать «постмодернизацией» или формированием информационного общества. И хотя в полностью сложившемся виде постиндустриальных социокультурных систем еще не существует, а прогнозы относительно будущих социокультурных изменений весьма противоречивы, «… тем не менее, этот термин имеет важное значение, - пишет Р.Инглхарт, - поскольку в нем заложен определенный концептуальный смысл, согласно которому процесс, называющийся модернизацией, уже не является самым последним событием в современной истории человечества и социальные преобразования развиваются сегодня совершенно в ином направлении»37. Термин «информационное общество» - рассматриваемый как практически полный аналог понятий «постиндустриальное» и «постмодернизированное» общество – весьма активно используется в научной литературе, публицистике и обыденной речи. Попытаемся отвлечься от житейских представлений относительно будущего мира и сосредоточиться на анализе научных рассуждений о грядущих социокультурных изменениях. Подумаем и о том, можно ли считать информационное общество уже сложившимся (хотя бы в отдельных странах и регионах мира) или это пока отдаленные перспективы развития человечества. Прежде всего, заметим, что часть футурологов (Д.Белл, Ж.Бодрийяр, М.Кастельс) расценивает информационное общество как качественно новое социокультурное образование, не имеющее аналогов в прежней истории человечества, тогда как другие ученые (Э.Гидденс, Ю.Хабермас) подчеркивают преемственность развития общества и полагают, что увеличение информации в современном мире представляет собой лишь количественные изменения и ничего принципиально не меняет ни в сущности человека, ни в устройстве культуры и общества. Так, Э.Гидденс полемизировал с теми, кто считал, что современное общество – это постмодернистское или другое «пост», считая современную эпоху радикализированным или универсализированным модерном, характеризующимся такими чертами как во много раз возросшая скорость изменения социальных процессов, особенно – скорость изменения технологии; втягивание социально и информационно различных районов мира во взаимодействие друг с другом, что в конечном счете выразилось в процессе глобализации; изменение внутренней природы современных институтов. Гипотетически, за этим радикализированным модерном может последовать постмодерн, Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Политические исследования. 1997. № 4. С. 6-32. 37 27 однако его наступление можно констатировать лишь с радикальным изменением социокультурных систем, которые, с точки зрения Э.Гидденса, в современном мире не произошли. Критерии определения и параметры описания информационного общества Разные авторы предлагают различные критерии, в соответствии с которыми предлагается оценивать то или иное общество как «индустриальное» или «информационное». Впрочем, все соглашаются с утверждением, что информации в мире стало больше и роль, которую информация играет в общественной жизни, возросла. Прежде чем перейти к чтению следующего материала, попробуйте самостоятельно выделить критерии, которые были бы необходимы и достаточны для оценки значения информации в современном мире. Оформите ваши размышления в виде таблицы: Критерий Теперь Жизненное выражение критерия сопоставьте информационного общества, результаты которые ваших Достаточность/недостаточность данного критерия для определения общества как «информационного» рассуждений предлагались в ходе с теми критериями становления теорий постиндустриального общества38. 1. Технологический критерий39. Этот критерий опирается на ощутимое в жизни каждого из нас множество технологических инноваций (кабельное и спутниковое телевидение, компьютерные сети и т.п.). Этот критерий кажется вполне логичным. Как писал в этой связи Джон Нэсбит: «Компьютерные технологии стали для информационного века тем же, чем была механизация для промышленной революции»40. Однако при том, что кажется очевидным, что высокие технологии занимают в нашей жизни значительное место и при всей кажущейся логичности выделения такого критерия, его «вычисление» оказывается весьма затруднительным. Грубо говоря, каким конкретно должно быть количество компьютеров, приходящихся на страну/организацию/семью/индивида, чтобы данное общество могло считаться информационным? Очевидно, дело не только в количестве высокотехнологичных устройств. Технологии неотделимы от области социального - они Критерии описываются с опорой на работу: Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 39 Ведущий футуролог Э.Тоффлер особенно настойчиво и последовательно опиравшийся именно на технологический критерий, представлял мир как постепенно формирующийся в результате трех волн технологических инноваций. Первой была сельскохозяйственная революция, второй – промышленная, третья – информационная революция, надвигающаяся на нас как высокий прилив, который невозможно остановить. 40 Naisbitt J. (1984), Megatrends: Ten New Directions Transforming our Lives. Futura. P.28. 38 28 отражают ценности социума. Таким образом, мы можем существенно уточнить суть технологического критерия: до тех пор, пока новые технологии нацелены на удовлетворение «старых» потребностей и реализацию «старых» ценностей, ни о каком «новом обществе» речь идти не может. 2. Экономический критерий. При ориентации на этот критерий предполагается учет роста экономической ценности информационной деятельности: если в экономической деятельности информационная активность превалирует над деятельностью в области сельского хозяйства и промышленности, то можно говорить об информационном обществе. Однако и этот критерий не бесспорен и также, как и предыдущий требует дифференциации между количественным выражением «объема» информации и ее качественными характеристиками. При абсолютизации количественного критерия, как отмечает Ф.Уэбстер, «мы можем оказаться в обществе, где информационная деятельность имеет большой удельный вес в валовом национальном продукте, однако с точки зрения развития экономической, общественной и политической жизни серьезной роли не играет. Нация пассивных потребителей зрелищ, только и мечтающих о картинках в стиле Диснея?»41. 3. Структура занятости населения: о наступлении информационного общества, в соответствии с этим критерием, говорит снижение занятости в сфере производства и увеличение в сфере услуг и информации (поскольку «сырьем» для нефизического труда является именно информация). Так, в Западной Европе, Японии и Северной Америке более 70% населения заняты в «беловоротничковой» сфере. Однако и здесь встает необходимость введения не только количественных, но и качественных показателей. Так, Х.Перкин доказывает, что история Великобритании на протяжении последних полутора веков есть история продвижения к главенству в обществе профессионалов, которые правят страной благодаря «человеческому капиталу, созданному образованием и подкрепленному … исключением неквалифицированных работников»42. Нарастание влияния такого рода – экспертных – профессиональных сообществ основано на общности ценностей составляющих их индивидов. Заметим, что, по мнению Перкина, это принципиально новый (качественное отличие!) комплекс ценностей, имеющий в своем основании сервис, сертификацию, эффективность. Экспертные сообщества вытесняют прежде доминировавшие группы – рабочий класс, предпринимательство, аристократию, ценностные ориентации которых группировались вокруг категорий солидарности, собственности и рынка и т.п. 4. Пространственный критерий. Главный акцент, в соответствии с этим критерием делается на информационные сети, которые, связывая различные места, изменяют 41 42 Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004, с. 21. Perkin H. (1989) The Rise of Professional Society: Britain since 1880. Routledge, 1990. P.2. 29 представления о пространстве и времени. Однако само по себе наличие сетей (среди средств организации которых, кстати, давно существующие телефон и телеграф) вряд ли может считаться достаточным основанием для того, чтобы общество могло считаться информационным. 5. Критерий информационной насыщенности культурной среды. Данный критерий предполагает возрастание роли символических объектов по сравнению с объектами материальными. Этот критерий кажется наиболее оправданным по своей сути, но наименее поддающимся измерению. Парадокс современного общества заключается в том, что многократно возросшая интенсивность использования знаков сопровождается их «опустошением», утратой смыслов: «информации становится все больше, а смысла все меньше»43. Уэбстер развивает эту идею: «…мы вошли в век «зрелищ», когда человек отдает себе отчет в искусственности всех знаков, которые он может получить (это – всего лишь последняя удачная фотография премьера, это – сфабрикованная новость, это – Джек, играющий грубого парня), и когда человек признает неаутентичность знаков, из которых он создает самого себя («Я только что надела свое лицо»; «Там я играл роль обеспокоенного отца»)»44. Социокультурные трансформации в эпоху постмодерна Наступление новой эпохи – постмодерна – предполагает принципиальные изменения глубинных механизмов развития и воспроизводства культуры и функционирования социальных структур. Рациональное научное познание, на котором основывалась эпоха модерна, «расколдовывание» мира (М.Вебер) привело к последствиям, которые могли бы показаться парадоксальными, если бы не были столь логичными. «Невероятное усложнение технологических, экономических и социальных систем постепенно приводит к тому, что они становятся непостижимыми и неконтролируемыми со стороны самих их создателей и обретают собственные, непостижимые и неконтролируемые человеком способы деятельности. Именно этим объясняется множество техногенных катастроф, провалы политической демократии, приводящие к власти демократическим путем авторитарных лидеров, именно этим, наконец, объясняются экономические кризисы, которые люди учатся предсказывать на основе теории «круговых процессов», «больших волн» и т.д., предпринимая парадоксальные попытки подвергнуть объективному анализу то, что они сами придумали и создали. А это означает ни больше ни меньше как обретение техническими, 43 Baudrillard J. (1983) In the Shadow of the Silent Majorities, or, The End of the Social and Other Essays. N.Y.: Semiotext. 44 Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004, с. 29. 30 экономическими и прочими системами своей собственной органической или квазиорганической жизни – той самой, которую отрицали идеологи либерального прогресса»45. Возможно, наиболее очевидным источником постмодерна можно считать глобализацию – завершение начавшегося в модернизированном мире процесса создания единой глобальной системы экономики и социального управления. Глобализационные процессы можно рассматривать и как источник, и, в то же время, как неотъемлемую часть, а широкое распространение глобализационных тенденций - как итог формирования информационного общества. Поскольку глобализационным изменениям в экономике, политике и культуре в целом теоретики информационного общества уделяют столь большое значение46, перечислим основные черты глобализации. 1. Глобализация рынка – означает, что основные корпоративные игроки теперь работают с учетом того, что их рынком становится весь мир, и рынки открыты всем экономическим субъектам при условии, что у них есть достаточно ресурсов и желания работать на них. В результате, т.к. на рынках теперь сражаются гиганты, которые обладают ресурсами, обеспечивающими глобальное присутствие, рынки стали ареной гораздо более жестокой конкуренции, чем раньше. 2. Глобализация производства. Этот процесс, связанный с глобализацией рынка, предполагает организацию работы корпораций по всему миру, что, естественно, выдвигает на первый план проблему информации. То есть одним из условий глобализации производства стала глобализация информационных услуг, таких как реклама, банковское дело, страхование и консалтинговые услуги, которые и составляют «новую глобальную инфраструктуру» 47. 3. Глобализация финансов – значительно увеличились объемы и скорость международных финансовых трансакций и в то же время зависимость любой национальной экономики от денежных глобальных рынков. 4. Глобализация коммуникаций – создание символической среды, которая охватывает весь земной шар. Это имеет множество социальных и культурных последствий, скажем лишь о возникновении информационной сферы, которая производит единые для всех людей образы (например, американская кинопродукция, телевизионные шоу, новостные агентства, Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: ГУ-ВШЭ, 2004, С.390. Значительное место глобализационным процессам уделяется в подходе к социокультурной динамике представителей школы регулирования (А.Липиц, М.Альетта). В их работах глобализация рассматривается как основной фактор, приведший к постепенному угасанию эпохи фордизма (ее основными чертами были: массовое производство, массовое потребление, ведущая роль национальных государств) и переходу к новой эпохе – постфордизму, определяющей характеристикой которого стала гибкость (в производстве, потреблении, в организации социальных отношений и т.п.). 47 Dicken, P. (1992), Global Shift: The Internalization of Economic Activity, с.5. 45 46 31 мода). Глобализация коммуникаций играет значительную роль в функционировании глобальной экономической системы, создавая общую символическую среду для самых различных по запросам и реакциям аудиторий, и выступая, таким образом, как пропаганда определенного стиля потребления. В прямой зависимости от распространения таких социокультурных и экономических особенностей современного мира как быстрый темп инноваций, разукрупнение и децентрализация бизнес-структур, развитие информационных технологий и соответствующий переход к конкуренции на основе интеллектуального капитала, высокий уровень специализации компаний и др. находится все большее распространение и увеличение роли сетевых структур – образований, обладающих двумя отличительными признаками: размытостью границ и опорой на неформальные отношения доверия. Концепция сетевого общества была предложена Мануэлем Кастельсом48, который рассматривал сети основную черту наступающей «информационной эпохи», в которой именно доступ к сети становится ключевым фактором развития, ибо только это дает возможность коммуникаций и интерактивного общения с кем угодно и когда угодно. Сетевой подход оказался довольным удобным для построения моделей глобализации: мировая экономика рассматривается как многоуровневая система, верхний уровень которой составляет сеть так называемых «ворот в глобальных мир» – компактных территорий мегаполисов, соединяющих в себе функции транспортных узлов, финансовых центров, а также центров образования, науки и политического влияния49. Эти «ворота в глобальный мир» обеспечивают доступ к глобальной экономике обширным территориям, входящим в сферу их экономического и политического притяжения («хоре»). При том, что далеко у не каждой страны есть такие «ворота», «хора» может охватывать территорию не одного, а нескольких государств, часть которых может обладать региональными «воротами» («воротами» второго порядка). Наряду с этими «адекватно глобализованными» территориями существуют и территории «дальней периферии», не получающие от глобальной экономики никаких преимуществ, но несущие, наряду со всеми остальными, бремя ее поддержания. Наличие у государства собственных «ворот в глобальный мир» позволяет национальным политическим, экономическим, научно-образовательным и культурным элитам войти в узкий клуб лиц, участвующих в принятии ключевых решений на глобальном уровне в каждой из этих сфер50. Модель «глобальных ворот» открывает важные 48 Castells, M. (1996). The Information Age: Economy, Society and Culture. Oxford: Blackwell. Андерссон О., Андерссон Д. (ред.) Ворота в глобальную экономику. М., 2001. 50 Данная модель кажется вполне адекватной существующей реальности в силу нескольких соображений. Во-первых, в связи с крайне неравномерным распределением по поверхности нашей планеты экономической активности. Во-вторых, территории с высоким уровнем экономической активности все более интенсивно взаимодействуют поверх национальных границ, особенно в сфере финансов и экономики знаний, чему немало 49 32 инструментальные возможности для понимания того, каким образом национальные экономики интегрируются в глобальную экономическую систему. Она не только позволяет оценить актуальное положение дел в этой сфере, но и создает основу для обсуждения стратегии стран, чья интеграция в глобальную экономическую систему еще не завершена, в т.ч. и столь громадных по своей территории, ресурсам и населению, как Россия, Индия, Китай и Бразилия. В случае России, радикально обгоняющей Китай, Индию и Бразилию по уровню развития человеческого потенциала, в первую очередь – образования и науки, данная проблема приобретает особую остроту51. Горизонтальные сетевые структуры, таким образом, начинают играть в современном мире ведущую роль. С одной стороны, резко падает значимость ориентации на высшую власть; сетевые структуры поддержки, информированности оказываются гораздо более значимыми. С другой стороны – со стороны собственно властных структур происходит принципиально сходный процесс - самоизоляция от народных масс. Успехам на пути глобализации способствуют распространение средств массовой коммуникации и развитие транспорта. Эти же факторы приводят, в конечном счете, к изменению пространственных и временных характеристик, которые, кажется, окончательно утрачивают свой физический смысл и полностью переходят в разряд категорий виртуальных. Временная перспектива существенно сокращается, история окончательно утрачивает ретроспективную глубину. Аргументы о сжатии времени-пространства в современном мире, и сами представления об этом процессе были введены в обиход широкой публики Э.Гидденсом и Д.Харвеем. К ним обращался также Мануэль Кастельс52, вводя понятие вневременного времени, чтобы подчеркнуть, что сетевое общество пытается создать «вечную вселенную», в которой временные ограничения будут все больше и больше сниматься. Кастельс убедительно показывает, как манипулируют временем «электронно управляемые глобальные рынки капитала», и как это отражается на рабочем времени, на которое также оказывается воздействие («гибкий график») в целях максимально способствует развитие компьютерных технологий и технологий связи, также весьма неравномерное в географическом плане. В-третьих, при сравнении территорий со сверхвысоким уровнем экономической активности сразу же бросается в глаза, что профиль этой активности во всех случаях определяют трансакционная экономика (предоставление различного рода высокоспециализированных финансовых и менеджериальных услуг), экономика знаний (деятельность в области образования, науки и исследовательских разработок), а также транспортная инфраструктура и инфраструктура связи, обеспечивающие быструю передачу больших потоков информации и высокую способность к медиации человеческих контактов (вокзалы, аэропорты, гостиницы, конференц-залы и т.д.). Кроме того, именно на этих территориях сосредоточено производство смыслов и образцов текстов (в семиотическом смысле), тиражирующихся в глобальном масштабе (центры кинопромышленности, информационные агентства, редакции глобальных телекомпаний, высокая мода, издательская индустрия, глобальная реклама и глобальный пиар, шоу-бизнес). 51 Сергеев В.М., Кузьмин А.С., Нечаев В.Д., Алексеенкова Е.С. Доверие и пространственное взаимодействие социальных сетей//http://www.politstudies.ru/fulltext/2007/2/2.htm 52 Castells, M. (1996). The Rise of the Network Society. Vol. 1 of The Information Age: Economy, Society and Culture. Oxford: Blackwell, cc.437-464. 33 эффективного использования. Кроме того, сетевое общество ведет к «размыванию образов жизни», и характерной чертой этого процесса становится «слом ритмичности», причем в такой степени, что манипулированию подвергаются биологические фазы жизни человека (50-летние женщины рожают, развивается крионика, генная инженерия). Довольно убедителен Кастельс и в вопросе о «мгновенных войнах». Так он называет войны, которые после победы Запада в «холодной войне» державы вели короткими решительными бросками, используя самые передовые технологии, и которые СМИ в «стерильном» виде презентовали всему миру. Кастельс делает далеко идущие выводы из того обстоятельства, что наступил конец традиционных войн. Он говорит, что на протяжении почти всей истории война была необходимым «обрядом перехода» и, по его мнению, служила постоянным напоминанием о смертности человека, а также точкой отсчета для выживших. Теперь это уходит в прошлое, от чего еще больше укрепляется культ вневременного времени, где мы живем в вечном настоящем. Современное время - это время так называемых «проектов», которые реализуются на коротких дистанциях. Пространство практически перестает оказывать влияние на жизнь и деятельность людей, поскольку становится легко преодолимым благодаря развитию транспорта, а то и вовсе исчезает, когда благодаря средствам массовой информации человек становится «очевидцем» событий, происходящих в любой точке земного шара. Социальное поле в эпоху постмодерна также изменяется в сторону все большей фрагментированности и нестабильности. Человек в этой измененной ткани общества не ставит перед собой универсалистских целей познания, политической или экономической деятельности. Он целиком сфокусирован на том, чтобы найти свой сегмент в этом мире и выразить себя в этом сегменте. В попытках осмыслить собственно социокультурные трансформации сложилось философское течение постмодернизма, принципиальной чертой которого можно назвать, пожалуй, противопоставление интеллектуальной традиции Просвещения. В частности, постмодернисты отвергают основную посылку Просвещения – принципиальную постижимость человека и общества силами разума. Постмодернисты не приемлют того, что они называют тотальными объяснениями или «великими сказаниями» (Жан-Франсуа Лиотар). С этой точки зрения, все попытки объяснить мир, в котором мы живем, если они используют такие понятия, как «развитие цивилизации», «становление капитализма», «силы прогресса» должны быть отброшены. Во-первых потому, что с точки зрения постмодернистов, все теоретические построения представляют собой своего рода матрицу, искусственно сконструированную исследователем, а потому субъективную, систему координат, в которую «вписывается» окружающая реальность. Но обвинения состоят не 34 только в том, что «тотальные объяснения» социальных сдвигов являются замаскированными попытками придать настоящему и будущему определенный облик, но и в том, что ход истории разоблачает и дискредитирует эти попытки. Утверждается, например, что эти таким образом ухудшилось положение слаборазвитых стран (тут и наступление пустынь, и кислотные дожди, и чрезмерная урбанизация, и экономики, которые оказались в зависимости от уровня цен на международном рынке сельскохозяйственной продукции), и принцип «получать больше, давать меньше», который пришел в противоречие с требованиями экологии, поставил под угрозу выживание человека и животного мира планеты и т.п. Сами постмодернисты считают, что им удалось избавиться от «смирительной рубашки Просвещения», прекратить погоню за истиной и тем самым обрести свободу различий: в анализе материала, объяснении и его интерпретации. Так как само понятие истины постмодернизм считает фантастичным, то, соответственно, он отказывается и от поиска аутентичности, ведь если нам известно, что ничто само по себе не имеет смысла, а есть только различные интерпретации (Ролан Барт называл это полисемантическим видением), то вполне логично полностью отказаться от поисков смысла. Характер человека постмодерна таков, что он легко мирится с тщетностью этого поиска и не впадает от этой тщетности в уныние, предпочитая вместо этого находить удовольствие в ощущении бытия. Таким образом, говоря о постсовременности, имеется в виду характерное для нашего мира состояние брожения, неустойчивости, текучести, скепсиса, иронии и нестабильности любых отношений. Один из наиболее выдающихся социологов, занимавшихся постсовременностью, Зигмунд Бауман, в качестве одного из основных признаков нашего времени указывал на нашу постоянную неуверенность, которая является обратной стороной огромного пространства выбора, которое у нас появилось. Попав в постсовременность, мы понимаем, какое количество препон исчезло с нашего пути по сравнению с предыдущими поколениями, но одновременно мы оказываемся перед тяжким выбором, как нам жить дальше, при том, что ясные критерии для выбора исчезают. Бауман также обращает внимание на постоянно возникающие перед нами «соблазны», которыми постоянно искушают нас реклама, маркетологи и знаменитости, используя возможности СМИ и других средств воздействия на наше воображение, тогда как предшествующая система постоянно стремилась держать под контролем источники этих соблазнов. Внимание, которое уделяют постмодернисты знакам и значениям, симуляции и неаутентичности, влиянию критериев перформативности, если они применяются к знанию и информации, особой роли электронных способов распространения информации, - представляют интерес для изучения явления информационной революции. 35 Личность в культуре постмодернизированного общества Мы упоминали уже (когда речь шла о выделении критериев «наступления» постмодернизированного (информационного) общества) о возрастающей роли профессионалов-экспертов в экономике нового общества. Однако укрепление значения экспертного знания – лишь частный случай более масштабных процессов, связанных с изменением самоощущения индивида и его роли в меняющемся миропорядке. Как отмечают теоретики школы регулирования (А.Липиц, М.Альетта, Р.Буайе, Д.Харви, С.Лэш, Дж.Урри), значимой чертой информационного общества становится рост гибкости, находящий проявление в разных областях: в выборе профессии, производстве, потреблении. Соответственно, классовые категории индустриальной эпохи и связанная с ними общая культура (рабочий-мужчина – работа, сообщество, приятели, девушки, футбол, бега, пиво) уступают место различным образам жизни, выбору и предпочтениям. Вот как определяют Болтански и Чапелло «умение быть», то есть компетентность в современном мире: «оно состоит в том, чтобы делать акцент на многозначности, на гибкости использования людей и предметов, на способности учиться и приспосабливаться к новым функциям, а не во владении теми или иными умениями и обладании той или иной квалификацией»53. Утверждение, что для населения характерен различный образ жизни, сейчас стало общим местом социологического анализа. Место единообразия и похожести занимает разнообразие внутри индивида и внутри социальных групп. Пожалуй, можно согласиться с подобными прогнозами и утверждениям теоретиков постиндустриализма: современная эпоха действительно является эпохой демассификации общества, дестандартизации культуры и персонализации ее субъекта. Некоторые авторы расценивают эти процессы как проявление демократизирующей силы, которая открывается в новом опыте и новых возможностях, стимулирует «децентрализованное» Я и вызывает эмоциональный подъем. Другие же говорят о том, что это приводит к фрагментации идентичности, к утрате стабильности и удовлетворения. Необходимо также четко понимать, что те процессы, которые многие из теоретиков постмодернизма обозначают как персонализацию личности, в реальности выступают в качестве процессов индивидуализации не процессов творчества, а процессов потребления, где огромный выбор товаров, услуг и способов осуществления активности задается властными структурами, а потребление органично вписывается как в систему раскрепощения личности, так и в процедуры тотального управления человеком и его потребностями. Цит. по Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.8. 53 36 Подобная активность человека в процессе потребления задается извне, а свобода самовыражения подменяется как свободой выбора, комбинаций, так и свободой критики, отторжения, игнорирования установленных извне ценностей, образцов деятельности, формул развлечения и досуга. Подобная персонализация осуществляется посредством современных стратегий формирования сознания, где, впрочем, жесткие формы сменяются мягкими, а управление – соблазном, обольщением. Но каковы бы ни были различия в точках зрения, в одном соглашаются все: вместе с признанием права на различный образ жизни складывает новый индивидуализм. Однако пока представляется более точным говорить об изменении количественных, но отнюдь не качественных параметров формирующейся культуры: по-видимому, инновативная, сложная, специализированная культура, предполагающая высокую творческую активность, останется еще в течение достаточно продолжительного времени культурой высокообразованной части общества и с ростом этой социальной страты будет приобретать все более существенное значение, массовая же стандартизированная культура еще в течение достаточно продолжительного времени сохранит свое доминирующее положение как культура социальных слоев, обладающих массовым сознанием. Обновление жизни, вероятно, начинается не с другого человека или мира вне нас, а прежде всего, с нас самих. Поэтому новый человек – это не только личность, но человек, вставший на путь «духовной навигации»54. Духовная навигация – это наблюдение за собой, продумывание своей жизни, ее смысла и назначения, это стремление реализовать намеченный сценарий жизни, отслеживание того, что из этого получается реально, осмысление опыта своей жизни, собирание себя вновь и вновь. В рамках подобной практики человек является личностью, но не совсем обычной. Можно обратиться к М. Хайдеггеру, утверждавшему в статье «Вопрос о технике», что для того, чтобы человек снова стал свободным в отношении техники, он должен кардинально перемениться: «опомнившись, снова ощутить широту своего сущностного пространства»55. Общая позиция здесь такая: человек действует не столько следуя своей социальной роли, но реализует свое видение действительности, которое он нащупывает, выстраивая свою жизнь, постигая мир. Но человек не только личность, но и член социума, и в этом качестве он нуждается в поддержке общества. Все это новый человек, конечно, может найти готовыми, идентифицировав себя с какими-то социальными образованиями, но более правильный путь – конституирование собственной социальной среды, создание собственных жизненных ресурсов. Иначе говоря, подобно современной корпорации новый человек должен стать Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.13. 55 Хайдеггер М. Вопрос о технике // Мартин Хайдеггер. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993 54 37 менеджером самого себя, создать собственный мир и траекторию жизни, но, и это принципиально, с опорой на общие условия, на других и общество. Новый человек должен активно включаться в жизнь общества, в политическую жизнь, уметь влиять на других людей, достигать компромисса или консенсуса и так далее и т.п. Базовыми способностями нового человека, таким образом, будут следующие: «способности воображения, без них трудно помыслить новые реальности и проживать их события; способности к рефлексии, позволяющие «останавливать» и артикулировать сложившиеся формы жизни, а также перестраивать их; целый спектр способностей, дающих возможность, с одной стороны, учиться и переучиваться, с другой – заниматься самообразованием; креативные способности, необходимые для практического воплощения новых идей и представлений; спектр коммуникационных способностей – понимание, общение, разрешение конфликтов, достижение компромиссов, осуществление совместной деятельности, размежевание и другие; наконец, способности к духовной навигации, включая самоопределение, осознание своей обусловленности и ценности, преодоление себя, идентификацию и разотождествление с определенными субъектами, выстраивание собственного сценария, сопровождение его, разрешение экзистенциальных проблем и другие» 56. Итак, постмодернизация предполагает отказ от акцента на экономическую эффективность, бюрократические структуры власти и научный рационализм, которые были характерны для модернизации, и знаменует переход к более гуманному обществу, где самостоятельности, многообразию и самовыражению личности предоставляется большой простор. Новое общественное устройство характеризуется невиданным усложнением социальной организации, интенсификацией культурных связей и обменов, ростом культурного многообразия, отходом от господствующей в эпоху массового индустриального общества унификации и стандартизации и формированием человека, обладающего критическим сознанием и стремлением реализовать свой творческий потенциал. Индивидуальное начинает преобладать над всеобщим, психология над идеологией, связи над политизацией, многообразие над одинаковостью57. Но главное, согласно мнению Р. Инглхарта, постмодернизация меняет характер потребностей и ценностных ориентиров человека. Ценности в эпоху постмодерна Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.13. 57 Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001, с. 171. 56 38 В работах Р. Инглхарта особое внимание уделяется изменениям ценностносмысловой системы в процессе перехода от индустриального (модернизированного) к постиндустриальному (постмодернизированному) обществу. Его теория основана на результатах эмпирических исследований - Всемирного обзора ценностей, который проводится под его руководством уже 25 лет и ныне охватывает 75 стран, где проживает 85% населения Земли. В подходе Р.Инглхарта ценности культур располагаются по двум осям: ценности выживания/ценности самовыражения и традиционные/секулярно-рациональные ценности. Общества, где преобладают ценности «выживания», отличаются относительно низким уровнем личного благосостояния, невысокими показателями здоровья населения, отсутствием межличностного доверия, нетерпимостью к инакомыслящим, невниманием к равенству полов, повышенным интересом к материальным аспектам жизни, верой в могущество науки и техники, игнорированием природоохранной проблематики, готовностью поддерживать авторитарные режимы. Общества, выдвигающие на первый план ценности «самовыражения», по всем перечисленным позициям придерживаются противоположных взглядов. Противопоставление «традиционного» и «секулярно-рационального» отражает контраст между теми обществами, в которых главную роль играет религия, и теми, в которых она имеет мало влияния. Общества, пребывающие на традиционалистском полюсе, поощряют религию, абсолютные стандарты и устоявшиеся семейные ценности. В постиндустриальном обществе наука и знания превращаются в производительную силу, что делает очевидной корреляцию между образованием и достатком и повышает социальный статус их носителей. Это, в свою очередь, изменяет отношение человека к информации, в сторону которой смещается потребление, что стимулирует генерацию новых знаний. Каким же образом новая ценностная система приходит на смену предыдущей? С тем, чтобы разобраться в механизмах проиходящих изменений, вспомним «пирамиду потребностей» А.Маслоу (раздел «Личность») и логику «продвижения» индивида по «ступеням» развития мотивационной сферы. Напомним, что согласно теории человеческой мотивации А.Маслоу, потребности могут быть отнесены к одному из двух больших классов: к «дефицитарным» (физиологические потребности, потребности в безопасности, потребности в любви и принадлежности), или «бытийным» (потребности уважения, познавательные, эстетические потребности, потребности в самоактуализации). Развитие мотивационной сферы личности в сторону преобладания потребностей более высокого порядка – «бытийных» - возможно лишь при условии относительной удовлетворенности потребностей более низких уровней, связанных с жизнеобеспечением. С точки зрения Инглхарта, на уровне социокультурной общности эта логика развития сохраняется. 39 Объяснение радикального изменения ценностей в современном обществе Инглхарт основывает на двух гипотезах, условно названных им гипотезой недостатка и гипотезой социализации. Гипотеза недостатка выводится из предположения о том, что ценности индивида отражают его социально-экономическое окружение. Люди склонны придавать большее значение тем потребностям, в которых они испытывают недостаток, если же базовые потребности удовлетворены, основанные на них ценности теряют свое былое значение и уступают место другим. Следуя этой гипотезе можно ожидать, что изменение экономических условий будет немедленно приводить к изменениям в ценностных приоритетах. Изменение характера производства, основанного на технологическом прогрессе, позволяет современному человеку удовлетворять материальные потребности достаточно просто и быстро, а по мере их удовлетворения само по себе материальное благополучие утрачивает свою значимость, а на первый план выходят такие проблемы, как «необходимость сочетать безопасность и свободу, справедливость и ответственность» (Хикс). Следуя этой гипотезе можно ожидать, что изменение экономических условий будет немедленно приводить к изменениям в ценностных приоритетах. Однако отношение между социально-экономическими факторами и ценностными приоритетами не столь прямолинейно. Согласно второй гипотезе - гипотезе социализации между изменениями в социально-экономическом окружении и изменениями в структуре политических ценностей будет наблюдаться существенный временной разрыв. Только по прошествии десятипятнадцати лет изменений в социально-экономических условиях на политическую арену придет возрастная когорта, годы формирования которой пришлись на время этих экономических преобразований. Итак, постиндустриальное общество характеризуется не только изменением характера производства, но и, в первую очередь, трансформацией потребностей и ценностных ориентиров человека. Исследователи отмечают, что та философия гедонизма, которая была характерна для общества 1960-х, к 1980-90-м гг. претерпела существенные изменения. Сегодня успех ассоциируется не с обладанием вещами, а с качеством жизни. При этом гедонистическая этика 1960-х с ее активным сопротивлением пуританству и отчуждению труда, и безоглядным погружением в массовую культуру – «эротически-психопатическую» сменяется умеренными идеалами, осуждением «потребительской всеядности», неприятием урбанизированной и стандартизированной жизни58. Само по себе материальное благополучие утрачивает свою значимость, а на первый план выходят такие проблемы, как 58 Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М.: КомКнига, 2006, с.27. 40 «необходимость сочетать безопасность и свободу, справедливость и ответственность»59. Удовлетворение индивидуальных потребностей сопровождается возникновением новых ценностей – сердечности, доверительности, искренности, обаяния личности, т.е. ценностей «индивидуалистически-демократических». Этот процесс индивидуализации личности проявляет себя в стремлении человека быть самим собой, выступать в качестве «оператора», имеющего возможность свободного выбора и комбинаций, быть отличным от других индивидов и поведением, и вкусами, освободиться от предписываемых обществом ролей и социальных правил, «нести ответственность за свою жизнь и оптимальным образом распоряжаться своим эстетическим, эмоциональным, физическим, чувственным и т.д. опытом»60, т.е. быть самостоятельной личностью. В подобных обстоятельствах потребление превращается в «элемент производства»61, человек становится более свободным – в реализации повседневных потребностей, в общении и образовании, в страсти к развлечениям и увеличению свободного времени, в одежде, танцах, даже в способах лечения, цель которых – освобождение своего «Я», а его отношение к самому себе и другим людям влияет – наряду с информацией и знанием – на экономический прогресс. Вместе с тем, говоря о формировании персонализированного субъекта и демассифицированной культуры, необходимо подчеркнуть отсутствие непосредственной зависимости между уровнем материального благосостояния и формированием новой мотивационной системы. Удовлетворение насущных потребностей создает лишь потенциальную возможность приобщения к ним человека, но вовсе не означает немедленного и автоматического использования этих открывающихся возможностей и тем более – активного формирования новой иерархии ценностных ориентиров в масштабах всей общественной системы62. А.В.Андреенкова63 опираясь на концепцию Инглхарта, провела исследование ценностей россиян. Преобладающее большинство опрошенных по России привержены скорее материалистическим ценностям. 21% из них может быть назван «чистыми материалистами», в то время как к «чистым постматериалистам» может быть отнесен только 0,1% респондентов. Подобный результат можно было ожидать в стране, где не удовлетворены основные потребности людей в физической и психологической безопасности, а страну в целом раздирают политические конфликты и постоянно обостряющиеся 59 60 Hicks J. (1981) Wealth and Welfare. Oxford, p. 138. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001. С.43-45. 61 Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное обществ: природа, противоречия, перспективы. С.42 62 Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное обществ: природа, противоречия, перспективы. С.94. Андреенкова А.В. Материалистические/постматериалистические ценности в России // Социологические исследования. 1994. № 11. С. 73-81. 63 41 экономические кризисы. Россия является наиболее «материалистичной» страной среди всех европейских государств. Наиболее близкой к России по индексу материалистических/постматериалиских ценностей являются менее экономически развитые страны Западной Европы — Австрия, Греция, Португалия, что говорит в пользу гипотезы о связи уровня экономического развития страны с господствующими ценностями. Канадский социолог Скотт Фланаган в серии статей, посвященных критике теории Ингельхарта, высказал предположение о существовании не одной, а двух ценностных плоскостей в общественном сознании — плоскости материализма/нематериализма и плоскости авторитаризма/либертаризма. Он выдвинул также идею, что изменение ценностей вдоль авторитарной/либертарнои плоскости более важно в современных условиях. Результаты его исследований показали, что изменение ценностей, причиной которого является смена одного поколения другим, происходит только в плоскости авторитарных/либертарных ценностей [2]. Нрвежский ученый Одборн Кнутсен обнаружил, что ценностная плоскость материализм/постматериализм действительно существует, но она разделена на подплоскости, одна из которых представляет собой авторитарные/либертарные ценности, о которых говорил С. Фланаган, а вторая относится к противопоставлению ценностей быстрого экономического роста ценностям «зеленых» [3]. Результаты эмпирических исследований отечественных ученых резкое отличие ценностной системы россиян от западноевропейских лишь в плоскости ценностей экономической безопасности или идеологии «зеленых» (сильная, практически полная приверженность россиян ценностям экономической безопасности), тогда как по индексу авторитарных/либертарных ценностей Россия находится в середине между Данией и Швецией и демонстрирует достаточно высокую степень выраженности либертарных ценностей. На основе полученных данных можно сделать вывод, что достаточно низкий индекс материализма/постматериализма в России по сравнению с другими странами объясняется почти полным отсутствием плоскости ценностей экономической безопасности/идеологии «зеленых». В условиях серьезной экономической нестабильности и, в течение продолжительного времени, отрицательного экономического роста российской экономики ценности экономической безопасности имеют превалирующее влияние в обществе. Из гипотезы об удовлетворении потребностей вытекают две основные модели распределения материалистических/постматериалистических ценностей. Первая модель говорит о том, что поколения, выросшие в относительно стабильные (в экономическом и политическом плане) периоды, будут менее обеспокоены материалистическими нуждами и 42 поэтому будут в большей степени поддерживать постматериалистические ценности, чем поколения, становление которых пришлось на время войны или острой социальноэкономической нестабильности. То есть можно ожидать, что поколения россиян, родившихся после хотя бы относительной стабилизации социально-экономической и политической ситуации в стране, будут в большей степени ценности привержены постматериалистическим ценностям, чем те, чье детство и юность пришлись на острый кризисный период. Вторая модель связана с традиционными показателями социального статуса — доходом, образованием и профессией. Более вероятно, что преуспевающие в настоящее время группы находились в экономически более безопасном положении в годы своего формирования, чем менее преуспевающие группы. То есть, чем более преуспевает группа, тем более она выражает постматериалистические ценности. Наибольшее количество «постматериалистов», согласно данной теории, должно быть среди групп с высоким уровнем образования и принадлежащих к так называемому «новому среднему классу», что в полной мере подтверждается результатами эмпирических исследований. Российские данные в целом подтверждают тезис теории Р. Ингельхарта о последовательном распространении постматериализма с приходом каждого нового поколения. Возраст или принадлежность к разным поколениям является важным фактором ценностных приоритетов. Но эти ценностные изменения от поколения к поколению проходят в основном вдоль плоскости авторитаризма/либертаризма приверженности ценностям либертаризма. Сдвига от в сторону поддержки большей технократических ценностей к поддержке ценностей «зеленых» пока в России не происходит. Образование является наиболее важным среди других социально-экономических факторов, влияющим на приоритет постматериалистических ценностей. При этом авторитарные/либертарные ценности находятся в наибольшей зависимости от образования. Можно предположить, что если общий уровень образования среди населения будет расти, то будет наблюдаться все большее распространение постматериалистических ценностей в обществе. Тема для обсуждения Однако использование качественных методов исследования (автобиографических интервью и свободных описаний) дает информацию, отчасти противоречащую изложенной выше64. Биографические размышления респондентов старшего поколения демонстрируют привычный для советской эпохи ценностный порядок, отличающийся приоритетом нематериальных ценностей над материальными (так, например, в качестве альтернативы трудностям адаптации к переменам респонденты называют «духовную сторону жизни», «любовь к природе и чистому искусству»). Сопоставляя подобные высказывания людей старшего возраста с биографическими работами молодежи, отражающими жизнь, больше ориентированную на прагматизм и здравый смысл, нежели на объединяющую силу моральных принципов, велик соблазн формулировки парадоксального вывода о большей Цветаева Н.Н. Ценности в биографическом //http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2006/ 64 дискурсе: от романтизма к прагматизму, 2005 43 «постматериалитичности» (по Р.Инглхарту) старшего поколения и/или о «цивилизационной деградации» молодежи. Однако более глубокий анализ биографических материалов респондентов старшего возраста позволяет предположить два возможных источника подобного декларируемого приоритета нематериальных ценностей. Первый – попытки воспроизведения в неизменном виде ценностей и идеологем советского периода – идеализм, чуждый соображениям личного благополучия, соответственно, скорее, не связанный (а, возможно, что развивающийся даже вопреки) с экономическим развитием общества: «и, возможно, в том, что он не имеет экономического основания, разгадка его парадоксальной притягательности для старших поколений, в основном живших в условиях недостатка материальных благ и заполнявших брешь в так называемых смысложизненных ориентациях единственно возможными для них «высшими ценностями»». В качестве второй возможной причины приоритета духовных ценностей среди представителей старшего поколения может рассматриваться активизация механизмов психологической защиты в ситуации, угрожающей стабильности картины мира и позитивности образа собственной личности. В данном случае речь идет о попытках отстоять завоеванные в прошлом статусные позиции (престиж образования и профессии) и смысловую целостность жизни. Однако, как свидетельствуют биографические описания, большинство респондентов сталкивается с проблемой тщетности собственных усилий для поддержания прежнего статуса, не говоря уже о серьезных социальных достижениях. Анализ этих попыток говорит о том, что потенциал декларируемых сегодня либеральной культуры (прежде всего – мотивации достижения как одной из основных) наталкивается на серьезные ограничения, в результате чего усиливается ощущение неуспешности и, соответственно, потребность в восстановлении утраченных позиций. В таком ракурсе рассмотрения более адекватным обозначением для цивилизационного типа ценностей старшего поколения может считаться «квазипостматериализм», что, кстати, объясняет, почему устремленность респондентов к «высшим» ценностям уживается с противоречиями и незрелостью их гражданского сознания65. При этом, как видно из биографических материалов, прагматизм молодежи носит весьма упрощенный характер: новый социокультурный порядок воспринимается как необходимость жить сегодняшним днем, не строить долгосрочных планов, а подходить к жизни инструментально, используя подвернувшиеся возможности и не утруждаясь моральными оценками. Такого рода примитивизация прагматичного отношения к жизни объясняется как возрастными характеристиками более молодой части респондентов («молодежь в силу отсутствия у нее исторической памяти во все времена является носителем упрощающих тенденций»66), так и особенностями социокультурными условиями кризисно-реформируемого общества, к реалиям и требованиям которого граждане вынуждены адаптироваться. Эта адаптация предполагает существенную трансформацию ценностей, смыслов и критериев самоидентификации, что, собственно, и происходит в российском обществе. По всей видимости, молодые люди (25-35 лет) проходят «инсценировочный» этап67 формирования идентичности, когда внешние формы поведения усвоены и успешно воспроизводятся, а внутреннее, целевое и смысловое содержание, план «дальнейших значений» представляется еще достаточно смутно. Это, вероятно, и Цветаева Н.Н. Биографические нарративы советской эпохи // Социологический журнал, № 1-2, 2000, http://knowledge.isras.ru/sj/ 66 Козлова Н.Н. Упрощение – знак эпохи! // Социологические исследования. 1990. № 7. С. 11-21. 67 Л.Г. Ионин рассматривает культурную инсценировку как один из возможных механизмов социокультурных трансформаций. В ситуации, когда у подавляющего большинства населения утрачена идентификация, следовательно, утрачено и более или менее осознанное представление о собственных интересах, процесс идентификации индивидов в новых социокультурных условиях «не начинается формированием социального интереса, а им завершается, не завершается предметной и поведенческой презентацией, а начинается с нее» (Ионин, 2004, с.277). 65 44 становится основной причиной наблюдаемой примитивизации ценностно-смысловой сферы молодежи. Судьба локальных и этнических культур в эпоху глобализации. «Реактивное сопротивление» глобализационным процессам. В XX веке социологи и этнографы часто писали об «этническом парадоксе» - двух одновременно проявившихся разнонаправленных тенденциях: с одной стороны, распространяется «планетарное» мышление, миллионы людей свободно перемещаются по миру, но с другой стороны, уровень межэтнической нетерпимости достиг высочайшей напряженности, кризисом межнациональных отношений сопровождался распад СССР, Югославии, Чехословакии. Причем, как не соблазнительно было бы объяснить неблагополучие межнациональных отношений на территории бывшего СССР или Югославии социально-экономическим кризисом или политическими ошибками, это не проясняет всех нюансов, в частности, остается непонятной наличие сходной ситуации в экономически и политически стабильных государствах. Однако на самом деле в этом парадоксе нет ничего парадоксального. «Взрыв этничности», который может проявляться в самых разных формах - от попыток реанимации старинных обычаев и обрядов, поисков «загадочной народной души» до стремления создать национальную государственность – привел к росту этнического самосознания. При этом толчком к «взрыву» стали, как ни парадоксально это звучит на первый взгляд, процессы глобализации. Первоначально культурную глобализацию обеспечил численный рост городского населения, пополнявшегося за счет миграции из сельской местности. Город космополитичен, и поэтому культурное своеобразие в условиях города быстро размывается. После окончания второй мировой войны заметно расширилась и внешняя (межгосударственная) трудовая миграция. Так, в Германии и Великобритании к 70-м гг. каждый седьмой работник физического труда был мигрантом. Этот процесс еще более разрушал относительно замкнутые «культурные пространства», интенсифицировал «перемешивание» людских масс и способствовал повсеместному возникновению этноконтактной среды. На фоне этих объективных тенденции этническая группа неосознанно стремится сохранить свою уникальность вопреки ее насильственному «размыванию», уберечь себя от усредненности, чтобы не стать «как все». Это сопротивление психологически вполне объяснимо: ведь и любой человек, вовлеченный в систему социальных отношений, тем не менее, стремится остаться «самим собой», сохранить свою индивидуальность. Более того, «действие рождает противодействие», и чем сильнее большинство побуждает индивида или 45 социальную группу стать «как все», тем в большей степени меньшинство стремится отстоять свое право на уникальность. Подобное стремление индивидов и групп к отстаиванию права на уникальность в социальной психологии получило название «реактивного сопротивления». В принципе, людям не нравится сильно отличаться от окружающих, быть «белыми воронами» - обычно люди стараются вести себя в соответствии с нормами, предлагаемыми большинством. Однако то, чем мы отличаемся от окружающих, мы осознаем раньше и острее, чем то, в чем мы с ними схожи. Так, уже в детском саду, когда детей просят рассказать о себе, они начинают свой рассказ с перечисления тех черт, которыми они отличаются от большинства окружающих (например, если в группе детского садика больше девочек, то мальчики, рассказывая о себе, в первую очередь называют именно пол)68. Принципиально сходные процессы идут и в сфере этнического самоопределения. В современном мире интенсификация межэтнических контактов актуализируют этническую идентичность, т.к. только через сравнение можно наиболее четко воспринять свою «русскость», «еврейство» и т.п. как нечто особое. В современном обществе закономерно происходит стирание различий в одежде, пище, культурных и поведенческих стереотипах, которые нередко навязываются господствующей культурой, причем независимо от государственного строя, будь то Франция или СССР, всегда из «благих целей». В подобных ситуациях, когда кто-то угрожает нашей «особости», отвергает естественный для нас способ мировосприятия, пытается уничтожить то, что кажется нам безусловно правильным, в нас крепнет потребность к защите и восстановлению собственной независимости, ощущения уникальности, свободы мыслей, чувств, действий. В мировой науке существует несколько объяснительных концепций этнического возрождения второй половины XX в. Разные социологические школы объясняют рост этнической идентичности: а) реакцией отставших в развитии народов на экономическую и технологическую экспансию более развитых народов; б) мировой социальной конкуренцией, в результате которой интенсифицируется внутриэтническое взаимодействие; в) повышением влияния больших социальных групп в экономике и политике и облегчением процессов их сплочения благодаря средствам массовой коммуникации. Кроме того, выделяют и некоторые социально-психологические факторы, приведшие к активизации этнического самосознания, в частности, поиск ориентиров и стабильности. В современном мире с постоянно растущей интенсивностью разного рода рисков, угрожающей 68 Майерс Д. Социальная психология. СПб, 1997. 46 экологической ситуацией, избытком и хаотичностью информационных воздействий человек живет с постоянным ощущением нестабильности. Все больше людей склонны искать поддержку и защиту в более межпоколенные стабильные устойчивых ценностях предков. Поэтому именно общности, прежде всего этносы, приобретают столь существенное значение. Таким образом, вряд ли стоит всерьез опасаться «стирания» в ближайшее время этнических и локальных культур с культурной карты человечества. Однако довольно часто отстаивание своего права на культурную уникальность одной группой идет в ущерб другой. В частности, на территории Российской Федерации процессы возрождения этничности столь динамичны, сложны и противоречивы, что не могут не отразиться на культуре и характере межнационального общения разновозрастных групп населения. Не случайно одним из приоритетных направлений национальной политики РФ является формирование культуры межнациональных отношений. Однако сложившиеся в советской школе педагогические принципы патриотического и интернационального воспитания в новых условиях оказались непригодны и породили на практике с одной стороны - национальный нигилизм, а с другой национальный экстремизм нескольких молодых поколений. До сих пор, как свидетельствуют данные многочисленных социологических исследований, большая часть населения осознает политические, социально-экономические, правовые аспекты как доминирующие среди факторов, ухудшающих межнациональные отношения и межнациональное общение в молодежной среде. Действительно, часть населения, включая молодежь, не удовлетворена статусом субъектов федерации; несправедливым представлением различных национальных групп в органах власти. Встречаются случаи ущемления прав рядовых граждан по национальному признаку. В молодежной среде эти проблемы порождают чувство неудовлетворенности, социальной обделенности, бесперспективности существования, что усиливает отчужденность от общества, стремление к этнической обособленности или, напротив, отказ от социальных и культурных традиций своего этноса. Естественно, что молодежь наиболее чувствительна к идеологии национализма в силу разных причин, в частности, в связи с возрастными особенностями психики: с потребностью в жесткой системе ориентиров для самоидентификации, ориентацией на «свою» группу, максимализмом, склонностью воспринимать мир в категориях лишь черного и белого. В ситуации социальной нестабильности опасность развития национализма в обществе в целом и в молодежной среде в частности многократно возрастает. Агрессивный характер русского национализма подтверждают данные о поддержке частью россиян нацистской идеи «Россия – для русских» (табл.). 47 Таблица. Поддерживаете ли лозунг «Россия – для русских?» (в % от общего числа опрошенных в каждой группе N=1264 человека) Вариант ответа Определенно да Скорее да Скорее нет Определенно нет Затрудняюсь ответить Возраст Образование В целом 30-34 Ниже ср. 16-19 20-24 25-29 Среднее Ср.спец Выше ср. 20 18 19 19 26 22 21 20 15 31 24 34 27 33 20 31 24 25 25 38 18 30 26 30 23 23 29 18 15 19 20 19 14 13 21 29 7 8 9 7 6 8 10 5 4 Источник: Зоркая Н., Дюк Н., 2003, с.7569 Молодежь поддерживает эту идею даже чаще, чем население в целом. Впрочем, во всех возрастных подгруппах доля так или иначе поддерживающих этот лозунг превышает долю тех, кто с ним не согласен, причем самые старшие из молодых поддерживают его более определенно. Некоторые значимые различия фиксируются в группах по роду занятий: наиболее явное отторжение этот лозунг вызывает у специалистов, а также – чуть в меньшей степени – у служащих. Более осторожное несогласие чаще выбирают предприниматели, но они же вместе с учащимися значительно чаще среднего разделяют эту «идею» полностью. Уровень поддержки откровенно шовинистической партии РНЕ среди молодежи невысок (около 3%). Однако приведенные данные позволяют говорить о весьма значительном латентном присутствии в молодежной среде откровенно ксенофобских, националистических, шовинистских представлений. Это подтверждают и данные о возможной поддержке акций русских националистов. Решительно не одобряют такие акции меньше половины опрошенных (42%), выше среднего эта доля у высокообразованных (49%), среди руководителей (67%) и специалистов (55%). Перед нами сочетание значительно распространенной в обществе латентной ксенофобии установок и оценок с довольно низкой готовностью людей принимать активные действия националистов, тем более участвовать в них. Последнее обстоятельство как будто бы позволяет говорить об определенном социокультурном защитном ресурсе, носителями которого выступают образованные, высококвалифицированные, более цивилизованные группы. Поэтому особенно показательны здесь распределения не по возрасту, а именно по уровню образования и роду занятий (табл.). Зоркая Н., Дюк Н.М. Ценности и установки российской молодежи // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2003, № 4 (66), сс.66-77. 69 48 Таблица. Одобряете ли Вы акции русских националистов, направленные против..? (в % от общего числа опрошенных в каждой группе N=1264 человека) Акции против Приезжих с Северного Кавказа Приезжих из азиатский стран Бомжей Людей нетрадиционной сексуальной ориентации Людей нетрадиционных религиозных верований Приезжих из африканских стран Людей с подозрительной внешностью Решительно не одобряете подобных действий Затрудняюсь ответить В среднем Предприни матели Служащие Безработн ые Специалис ты Учащиеся 31 49 38 34 25 26 21 20 31 29 15 17 18 24 28 20 13 19 17 22 20 25 12 18 12 6 21 18 10 10 10 4 14 14 8 10 10 9 15 13 6 12 42 34 36 30 55 42 12 11 8 15 8 14 Источник: Зоркая Н., Дюк Н., 2003, с.76 К экстремистским группировкам молодые респонденты относятся более негативно, чем к националистским акциям. Одобряющих или готовых участвовать в действиях экстремистов лишь около 2%, в два с лишним раза выше доля тех, кто одобряет такие действия, но не собирается в них участвовать, - группа скрытой поддержки, выше среднего в ней представлены тинейджеры (8%). Вместе с тем более одной десятой опрошенных придерживаются такой псевдотолерантной позиции, что этим группировкам следует дать «возможность выразить свои взгляды» (17% среди 20-24-летних). Из публикации «Еженедельного журнала»: Внешне отечественные скинхеды не так уж и выделяются. Одежда солдата (так они называют свой наряд) не только идеально приспособлена к условиям уличного боя, но и позволяет затеряться в толпе одетых в кожаные куртки прохожих. Куртка Pilot или Bomber военного образца без воротника (чтобы противнику не за что было уцепиться), джинсы и пресловутые армейские ботинки с высокой шнуровкой и утяжеленным носком. «Брить голов надо наголо, описывает обряд один из скинов, полируя ее до цвета слоновой кости. Чтобы можно было неделями не мыться. Голова для скинхеда особой роли не играет». Символика наци-скинов восходит к обожаемому ими Третьему рейху и кельтской мифологии. Есть и собственный символ – это скрещенные молотки. Но все же основной их знак – кельтский крест. Самые популярные скинхедовские лозунги: гитлеровский «Зиг хайль» и White Power («Белая сила» или «Власть белым»; это из арсенала правоэкстремистских и расистских групп в США). Есть также несколько шифров, которые часто используются в названии группировок или выкрикиваются в качестве лозунгов. Наиболее известные – это число 14, постоянно появляющееся на стенах и в интернетовских чатах (количество слов во фразе “We must secure the existence of our people 49 and a future for white children”, «Мы должны сохранить существование наших людей и будущее для белых детей») и число 88, символ приветствия «Хайль Гитлер» (8 – порядковый номер в алфавите буквы Н, с которой начинаются слова Heil Hitler). В этой связи проблема повышения культуры межнационального общения в детской и молодежной среде требует, прежде всего, ослабления или устранения указанных неблагоприятных факторов, усиливающих межнациональную напряженность. Однако проблема повышения культуры межнационального общения не решается устранением только этих негативных факторов. На первый план выходят культурные, религиозные, этноязыковые различия, существование которых долгое время казалось второстепенным в межнациональном общении. Необходима разработка принципиальных подходов к решению проблем межнациональных отношений и культуры межнационального общения. Глобализация и угроза терроризма Начало XXI века ознаменовалось тем, что на многих языках мира одной из наиболее часто употребляющихся в информационных сообщения и обыденных разговорах категорий стало понятие терроризма. Естественно, что активизировались и научные исследования, посвященные данной проблематике. Однако если даже ученые не пришли к окончательному согласию относительно используемых в этой связи терминов и их содержания 70, то в умах граждан царит полная неразбериха. Вскоре после терракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года Центр стратегического анализа и прогноза провел среди москвичей опрос, участникам которого, кроме прочего, предлагалось ответить на вопрос: «Что означает слово «терроризм»?». Из тысячи опрошенных москвичей 47% ответили, что это – террористические акты (такое определение через слова, связанные с определяемым, очевидно, ничего не объясняет); 38% дали чисто оценочные ответы: «преступление», «варварство», «насилие» и т.п.; 12% затруднились с ответом; 2% выбрали ответ «не знаю». И лишь 1% опрошенных попытался определить террор как чьи-то действия, направленные на достижение какой-то определенной цели. По данным сходного опроса фонда «Общественное мнение» неясно и понимание людьми того, кто такие «международные террористы». Это «бандиты, враги человечества, нелюди» - 26%, «преступники мирового масштаба» - 16%, «фанатики» - 6%, «группировка, банда, мафия» - 5%, «наемные убийцы» - 5%, «стремящиеся к мировому господству» - 4%, «агрессивные приверженцы ислама» - 3%, «психически нездоровые люди» - 2%, «мстители» - 2% (цит. по Ольшанский, 2002). То есть и здесь нет какого-либо ясного понимания проблемы, а лишь мешанина из слов и преимущественно эмоциональных образов. См, например, Ольшанский Д.В. Психология терроризма. – СПб.: Питер, 2002; Терроризм – угроза человечеству в XXI веке. М.: Ин-т востоковедения РАН, «Крафт+», 2003. 70 50 Итак, представление о неком враге – терроризме - в сознании людей присутствует. Однако образ этого врага россияне внятно охарактеризовать не могут. Думается, что на сегодняшний день, несмотря на появление целого ряда научных работ, посвященных исследованию политических, социальных и психологических аспектов терроризма, в сознании россиян не произошло конструктивных изменений. Нельзя, безусловно, отрицать увеличение эмоциональной нагруженности проблемы терроризма, особенно после террактов на Дубровке, и, особенно, в Беслане. Явное преобладание в сознании людей «прочувствования» над «пониманием» того, что есть терроризм – еще одна проблема, требующая специального внимания. В определенной степени природа этой проблемы связана с самой сущностью явления терроризма. Буквальное, исходное, латинское значение слова «terror» - страх, ужас. «С точки зрения психологии, террор – это состояние очень сильного страха (ужаса), возникающее как реакция на некоторые действия, имеющие целью вызвать именно это состояние у тех, в отношении кого они осуществляются или же тех, кто является их свидетелем» (Ольшанский, 2002, с. 17). Однако нельзя забывать о том, что терроризм – это комплексное явление, включающее страх и ужас как цель определенных действий, сами эти действия (террористические акты), их конкретные результаты и весь спектр более широких последствий. Психологически сложную, многоплановую проблему представляет собой и отношение населения к терроризму. Здесь можно говорить, по крайней мере, о двух аспектах. Во-первых, несмотря на то, что реально терроризм – политически нейтральный инструмент (если понимать его как набор методов насилия, направленный на достижение определенной цели), в его оценке действуют «двойные стандарты» (Ольшанский, 2002): в зависимости от того, кто и против кого использует террористические методы терроризм в сознании людей подразделяется на «наш» (оправданный, продуктивный) и «не наш» (деструктивный, представляющий опасность). Соответственно, первый вариант рассматривается как допустимый (в частности, при необходимости борьбы со «не нашим»). Второй аспект из области эмоциональных оценок терроризма – «притягательная сила», «сладковатый привкус» ужаса. В истории, в том числе и российского общества, есть немало примеров одобрения и сочувствия террористам (Савинков, 1905). Террор, как орудие борьбы слабого меньшинства против большинства, сильных мира сего, наделенных властью, привлекателен, прежде всего, для молодежи, благодаря своему сильному романтическому ореолу. С психологической точки зрения, почвой для оправдания террористических методов, является проекция людей на действия террористов собственных нереализованных, по 51 различным причинам неосуществимых мотивов, желаний, потребностей. Однако такое «романтизированное» отношение распространялось на индивидуальный и групповой терроризм и, естественно, возможно только со стороны людей никоим образом не пострадавших от рук террористов. Однако в современном мире терроризм стал понастоящему массовым, террористы противопоставляют себя слишком большому количеству людей. Поэтому, хотя, вероятно, всегда будут находиться люди, сочувствующие насилию, на сегодняшний день терроризм все больше начинает оцениваться как античеловечный способ действия. Итак, перечисленные выше факторы современности, кажущиеся свидетельством победы прогрессивных тенденций, как отмечает Л.Г. Ионин, консервативного мировоззрения. Это «ведут к усилению и политический консерватизм, состоящий в нарастающей тенденции ряда стран и регионов к подчеркиванию собственной самобытности и автономии, к отказу безоговорочно следовать модернизационным рецептам, и консерватизм самого духа времени – общей культурной и идейной среды»71. Резюме: 1. Согласно классической эволюционистской теории, понятие «современное общество» рассматривается как синоним «западного общества», модернизация понимается как общественно-исторический процесс, в ходе которого традиционные общества становятся индустриально развитыми, и, соответственно, обретают целый ряд новых социо-культурных черт. Этот процесс характеризуется как революционный, комплексный, системный, глобальный, порождающий сближение общественных систем, прогрессивный и т.д. В качестве системообразующих элементов модернизации можно рассматривать индустриализацию, урбанизацию, вестернизацию (нарастание культурного влияния западных цивилизаций). 2. Индустриализация и урбанизация – процессы, выступающие в паре – предполагают интенсивное развитие современных форм промышленности и соответствующее увеличение политической и социально-экономической роли городов. В результате, усиливается миграция населения из сельской среды в городскую, и происходят принципиальные изменения в сфере занятости народов, оказавшихся вовлеченными в процессы индустриализации и урбанизации. Масштабные социальные изменения при этом сочетаются с изменениями психологического климата и требований, предъявляемых к индивиду изменившейся социокультурной средой: описывая городскую жизнь, исследователи употребляют понятия конфликта ролей, неопределенности положения, культурной разобщенности, поляризации и отчужденности. 3. С.Милграм объясняет воздействие городской среды на целый ряд социальнопсихологических характеристик посредством понятия «перегрузки», с его помошью можно отчасти объяснить и реакции стресса в процессе миграционного движения в города. В ходе миграции существенно изменяется и характер социальных связей и отношений, в которые включен индивид: происходит разрыв поколений, нарушается механизм межпоколенной культурной трансмиссии, человек лишается социальной поддержки, которая является одним из основных механизмов преодоления стрессогенных воздействий. В частности, урбанизация сопровождается принципиальными трансформациями института семьи: традиционная 71 Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: ГУ-ВШЭ, 2004, С.393. 52 многодетная семья все больше уступает место семье городской, малодетной, состоящей как правило из одной брачной пары (матери, отца) с детьми или без детей, с равноправными отношениями членов семьи. Иными стали и строй внутрисемейных отношений, цикл семейной жизни: если в традиционном доиндустриальном обществе семья представляется собой самостоятельный организм, являющийся одновременно и хозяйственным субъектом, и основным институтом социализации и инкультурации молодых поколений, и общностью, обеспечивающей социальную поддержку индивида и, соответственно, действующей как механизм адаптации к стрессогенным событиям, то в современном мире семья утрачивает большую часть этих функций, которые оказываются перераспределенными между другими социальными институтами. Возрастает многообразие форм семейной жизни и жизненного устройства, меняются представления о семейных ролях и семейной морали: место жесткой, авторитарной структуры занимают демократические отношения, круг социальных связей человека расширяется. Именно поэтому одним из важнейших социально-психологических последствий модернизации принято считать переориентацию индивида с внутрисемейных на внесемейные связи. Однако, лишившись значительного числа своих прежних функций, семья, по всей видимости, сохраняет свои позиции в сфере обеспечения социальной поддержки личности. 4. Понимание социокультурной динамики в классической теории модернизации сводилось к выстраиванию оппозиции «традиция» - «современность». Однако с 1950-60-х годов стала нарастать критика ранних теорий модернизации, в фокусе которой оказалась базовая для ранних подходов к модернизации дихотомия «традиция – современность», неисторичность и западноцентричность этой модели, неспособность существующей теории объяснить разнообразие переходных обществ, присущей им внутренней динамики, а также возможности самостоятельного развития современных политических и экономических структур. В результате, появились многочисленные «национальные» модернизационные проекты, ориентированные на учет культурной специфики той или иной социальной общности. Тем не менее, некоторые теоретики (Э. Де Вре) влияние модернизированных западных обществ на традиционные восточные расценивали как «механический первотолчок». 5. К началу 1970-х гг. были накоплены многочисленные эмпирические данные, свидетельствовавшие о неудачах модернизационных тенденций. Комплексные исследования процесса модернизации в нашей стране продемонстрировали существование серьезных проблем адаптации представителей традиционных культур к условиям меняющегося мира. Дезадаптированность проявляется в комплексе взаимосвязанных проблем: ухудшение здоровья населения; неблагоприятные изменения демографической ситуации; длительная экономическая, социальная и психологическая дезадаптация; обострение межкультурных противоречий и рост напряженности во взаимодействии представителей традиционных культур и модернизированных обществ. 6. В результате теоретического осмысления происходящих изменений произошел существенный сдвиг исходной однолинейной неоэволюционистской теории модернизации к полюсу релятивизма, что породило и новую терминологию: «контрмодернизация» (означающий альтернативный вариант модернизации по незападному образцу), «антимодернизация» (открытое противодействие модернизации) (А.Турен), «сверхмодернизация» (стратегия, обусловленная стремлением к достижению превосходства над цивилизацией-лидером) (Холмогоров), «ложная модернизация» (П.Штомпка) (дисгармоничное сочетание трех элементов современных черт в отдельных областях общественной жизни, традиционных, домодернистских характеристик во многих других областях, и элементов, имитировавших современную западную действительность). Ко второй половине 1980-х гг. складывается концепция «модернизации в обход модернити» (А.Абдель-Малек, А.Турен, Ш.Эйзенштадт): на смену универсализму пришел синтез универсализма и партикуляризма. 53 7. На сегодняшний день, когда «чистых» традиционных культур не осталось, исследователи и практики имеют дело с «переходными обществами», основной чертой которых может считаться разбалансированность систем и структур, являющихся на стабильных этапах четко дифференцированными, но при этом высоко согласованными. В этом-то расхождении, неспособности с легкостью восстановить утраченное соответствие между различными уровнями регулирования динамических процессов в социокультурных системах, и кроется основной стрессогенный потенциал интенсивных, часто извне навязанных модернизационных изменений. Одним из широко исследуемых проблем модернизации является проблема конфликта ценностей: многие ценности западной культуры не подходят и потому не уживаются в некоторых культурных средах. В связи с этим представляет интерес изучения западными учеными проблемы «современной личности». 8. Для понимания проблемы межкультурных различий идеального типа личности принципиально важен постулат о «созвучности» личности и той культурной среды, в которой она формируется и существует. Модель современной личности предполагает наличие у нее таких качеств, как открытость экспериментам и изменениям, готовность к плюрализму мнений; восприятие времени как линейного вектора, пунктуальность, ориентация на настоящее и будущее; развитие личной ответственности и самостоятельность, потребность в контроле «над ситуацией»; потребность в справедливости в ущерб равенству распределения благ; вера в регулируемость и предсказуемость социальной жизни; высокая ценность формального образования и обучения; уважение достоинства других, включая тех, у кого более низкий статус или кто обладает меньше властью. 9. Многие современные авторы считают, что в последние десятилетия зрелые индустриальные общества вышли в своем развитии на поворотную точку и стали двигаться в новом направлении, которое можно назвать «постмодернизацией» или формированием информационного общества. С ними, впрочем, полемизируют ученые, подчеркивающие преемственность развития общества и полагающие, что увеличение информации в современном мире представляет собой лишь количественные изменения и ничего принципиально не меняет ни в сущности человека, ни в устройстве культуры и общества. Предлагаются различные критерии, в соответствии с которыми предлагается оценивать то или иное общество как «индустриальное» или «информационное»: 1) технологический, 2) экономический критерий, 3) структура занятости населения, 4) пространственный критерий, 5) критерий информационной насыщенности культурной среды. Однако ни один из этих критериев не в состоянии продемонстрировать специфику информационного общества, будучи рассматриваемым изолированно от других и апеллируя лишь к количественным, но не к качественным изменениям. 10. Наступление новой эпохи – постмодерна – предполагает принципиальные изменения глубинных механизмов развития и воспроизводства культуры и функционирования социальных структур. В качестве наиболее ощутимых последствий происходящих изменений можно отметить следующие: снижение рациональности в использовании новейших технических разработок; завершение начавшегося в модернизированном мире процесса создания единой глобальной системы экономики и социального управления; распространение и увеличение роли сетевых структур; сокращение временной перспективы и увеличение возможностей манипуляции временем; сжатие пространства; усиление фрагментированности и нестабильности социального поля; рост культурного многообразия; увеличение количества символов и знаков при снижении степени их аутентичности. 11. Анализируя требования, предъявляемые культурой постмодернизированного общества к личности, вслед за теоретиками школы регулирования отметим все возрастающее значение гибкости, следствием чего становится распространение различных образов жизни, демассификация общества, дестандартизация культуры и персонализация ее субъекта. Базовыми способностями нового человека становятся способности к воображению и творчеству, к рефлексии, к коммуникации и к духовной навигации (к осознанию своей 54 ценности, преодолению себя, идентификации и деидентификации, к выстраиванию собственного жизненного сценария и разрешению экзистенциальных проблем). 12. Постмодернизация меняет также характер потребностей и ценностных ориентиров человека. В подходе Р.Инглхарта ценности культур располагаются по двум осям: ценности выживания/ценности самовыражения и традиционные/секулярно-рациональные ценности. Объяснение радикального изменения ценностей в современном обществе Инглхарт основывает на двух гипотезах: гипотезе недостатка и гипотезе социализации. Российские данные в целом подтверждают тезис Р. Ингельхарта о последовательном распространении постматериализма с приходом каждого нового поколения. Возраст или принадлежность к разным поколениям является важным фактором ценностных приоритетов. Но эти ценностные изменения от поколения к поколению проходят в основном вдоль плоскости авторитаризма/либертаризма в сторону большей приверженности ценностям либертаризма. Сдвига от поддержки технократических ценностей к поддержке ценностей «зеленых» пока в России не происходит. Это вполне закономерно, т.к. в условиях серьезной экономической нестабильности и длительной отрицательной экономической динамики российской экономики ценности экономической безопасности имеют превалирующее влияние в обществе. Образование является наиболее важным среди других социально-экономических факторов, влияющим на приоритет постматериалистических ценностей. При этом авторитарные/либертарные ценности находятся в наибольшей зависимости от образования. Можно предположить, что если общий уровень образования среди населения будет расти, то будет наблюдаться все большее распространение постматериалистических ценностей в обществе. 13. XX в. ознаменовался своего рода «этническим парадоксом»: процессы глобализации спровоцировали «взрыв этничности». Противостояние культурной унификации разворачивается по принципу «реактивного сопротивления»: чем сильнее большинство побуждает индивида или социальную группу стать «как все», тем в большей степени меньшинство стремится отстоять свое право на уникальность. В мировой науке существует несколько объяснительных концепций этнического возрождения второй половины XX в.: реакция отставших в развитии народов на экономическую и технологическую экспансию более развитых народов; мировая социальной конкуренцией, в результате которой интенсифицируется внутриэтническое взаимодействие; повышение влияния больших социальных групп в экономике и политике и облегчением процессов их сплочения благодаря средствам массовой коммуникации, и другие. Кроме того, выделяют и некоторые социальнопсихологические факторы, приведшие к активизации этнического самосознания, в частности, поиск ориентиров и стабильности. В современном мире с постоянно растущей интенсивностью разного рода рисков, угрожающей экологической ситуацией, избытком и хаотичностью информационных воздействий человек живет с постоянным ощущением нестабильности. Все больше людей склонны искать поддержку и защиту в более устойчивых ценностях предков. Поэтому именно межпоколенные стабильные общности, прежде всего этносы, приобретают столь существенное значение. Литература Основная 1. Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. с. 101-122 2. Инглхарт Р. Модернизация и постмодернизация // Новая индустриальная волна на Западе. Под ред. В. Иноземцева. М., 1999 с. 268. 3. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: ГУ-ВШЭ, 2004. 55 4. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 1994. 5. Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996. Дополнительная 1. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001. 2. Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000 3. Рукавишников В.О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социс №1, 1995 с. 35 4. Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения// Вопросы философии №4, 2000 с. 10. 5. Фромм Э. Бегство от свободы. - М., 1989. 6. Hofstede G. Culture and organizations: Software of the mind. L.: McGraw-Hill Book Company, 1991. 7. Inkeles A., Smith D.H. Becoming modern. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1974. Темы рефератов и эссе 1. «Человек в большом городе»: индивид в мегаполисе – индивид как мегаполис. 2. Религия, наука и искусство в традиционном, модернизированном и постмодернизированном обществе. 3. «Модернизационный стресс»: проблемы адаптации представителей традиционных культур к условиям модернизированного общества. 4. Социокультурная маргинальность. Маргинал – неполноценное существо или «человек будущего»? 5. Мультикультурализм vs Маргинальность: перспективы развития поликультурного общества. Во время просмотра телевизора обратите внимание на рекламные блоки: проанализируйте, какого актуализируются в рода различных потребности роликах, (модернизированная/постмодернизированная на (дефицитарные какой или культурный социокультурная бытийные) контекст система) они ориентированы, с помощью каких визуальных и аудиальных приемов ролики того или иного типа воздействуют на целевую аудиторию. Проанализировав сущностные характеристики традиционной, модернизированной и постмодернизированной культур, заполните следующую таблицу 56 Тип социокультурной системы Традиционная Параметры оценки Модернизирован ная Постмодернизир ованная Пространство и время Социальные взаимодействия Ценностные ориентации «Идеальный тип личности» Наш социокультурный опыт – это опыт, преимущественно, повседневной жизни (А.Шюц), наполненной рутинными событиями (М.Вебер). Именно рутина делает существование индивида в социальном пространстве, взаимодействие с другими относительно предсказуемым, а потому - более надежным и безопасным. Иными словами, повседневность, наполненная «неудивительными» явлениями, - это наш «дом», куда мы неминуемо возвращаемся после «экскурсий» либо в неизведанные ранее секторы социальности, либо в мечты, иллюзии, галлюцинации. Поэтому-то, наверное, проще представить неизвестное, соотнеся его с опытом повседневности. Попытайтесь проследить изменения в культуре и обществе, опираясь на предложенные А.Шюцем критерии повседневности, и заполните, таким образом, таблицу, характеризующую повседневность в традиционной, модернизированной и постмодернизированной культурах: 1). Трудовая деятельность: отметьте, как изменяется предмет трудовой деятельности и характер ее ориентации (на внешний/внутренний мир); 2) Уверенность в существовании мира: оцените роль божественной, виртуальной и физической реальности в культурах разных типов; приведите примеры научных концепций или житейских представлений о существовании единственного мира или множественности миров; 3) Активное, напряженное отношение к жизни: определите роль созерцания и преобразования в повседневном опыте представителей культур разных типов; 4) Особое переживание времени: оцените направленность и продолжительность временной перспективы, проанализируйте категорию «реальное время», характерное для эпохи постмодерна; 5) Специфика личностной определенности действующего индивида: оцените степень включенности/отчужденности индивида, роль «уникальности» и «массовости»; 57 6) Особая форма социальности: определите характеристики социальной структуры, место и роль социальных институтов в разных социокультурных системах. Характеристики повседневности Традиционное общество Модернизированное общество Постмодернизированное общество Трудовая деятельность Уверенность в существовании мира Напряженное отношение к жизни Переживание времени Личность общество и Форма социальности Тест: 1. Как усилия отсталых или слаборазвитых обществ, направленные на то, чтобы догнать более развитые страны, модернизация понимается в А) Эволюционистских теориях, Б) Волновых теориях 2. В рамках эволюционизма модернизация рассматривается как процесс А) Локальный, Б) Глобальный, В) Масштаб изменений не имеет значения 3. Рост политической и социально-экономической роли городов называется А) Глобализацией, Б) Индустриализацией, В) Вестернизацией, Г) Урбанизацией 58 4. В соответствии с концепцией Э. Де Вре такие факторы, как отвращение к риску, преемственность поколений, почитание традиций, порицание индивидуальных устремлений, противоречащих общественным, ксенофобия относятся к числу А) Катализаторов модернизационных изменений, Б) Ингибиторов модернизационных изменений 5. Перечислите основные проблемы, с которыми сталкиваются «традиционные общества», оказавшиеся втянутыми в модернизационный процесс. 6. Открытое противодействие модернизации обозначается понятием А) Контрмодернизация, Б) Сверхмодернизация, В) Антимодернизация Г) Ложная модернизация 7. Перечислите критерии информационного общества 8. Какого рода структуры коммуникаций будут, по прогнозам, играть ведущую роль в постиндустриальном обществе? А) Горизонтальные, Б) Вертикальные 9. Теорию сетевых коммуникаций связывают с именем А) Э.Гидденса, Б) М. Кастельса, В) А.Щюца, Г) Дж.Нэсбита 10. Объяснение радикального изменения ценностей в современном обществе Р.Инглхарт основывает на гипотезе А) недостатка, Б) самоактуализации, В) социализации, Г) депривации 59 1. А; 2. Б; 3. Г; 4. Б; 5. ухудшение здоровья населения, неблагоприятные изменения демографической ситуации, длительная экономическая, социальная и психологическая дезадаптация, обострение межкультурных противоречий и рост напряженности во взаимодействии представителей традиционных культур и модернизированных обществ; 6. В; 7. Технологический критерий, экономический критерий, структура занятости населения, пространственный критерий, критерий информационной насыщенности культурной среды; 8. А; 9. Б; 10. А, В. 60
