МамаЛена: Серия "Дуче": Дуче/Бен: ................................................................................................................................................................................................................................................................. 1 1. Солнце нации и мое. http://1ychilka1.diary.ru/p186053101.htm : М/М: R: миди: агнст, романс.................................................................................................................... 1 2. Эта милая тихая нежность. http://1ychilka1.diary.ru/p186134895.htm?from=last#629695796 : R ......................................................................................................... 23 3. Контрольный выстрел http://1ychilka1.diary.ru/p186890952.htm: Дуче/секретарь: R: агнст, романс ....................................................................................................... 25 4. Завтра будет новый день http://1ychilka1.diary.ru/p186909800.htm?from=last#632468429 : Дуче/секретарь: R: агнст, романс ............................................................. 31 5. Все будет хорошо: Дуче/Бен: НЦ 17 http://1ychilka1.diary.ru/p188242080.htm .......................................................................................................................................... 35 6. Мирное небо над нами http://1ychilka1.diary.ru/p188567822.htm : Дуче/Бен: G ......................................................................................................................................... 50 7. Тайное становится явным http://1ychilka1.diary.ru/p189719241.htm : Дуче/Бен: G: мини: романс .......................................................................................................... 58 8. Осенние хлопоты: Дуче/Бен: R: мини: агнст, романс Саммари: горько!..................................................................................................................................................... 62 9. Подо льдом : Дуче/Бен: R: агнст, романс ........................................................................................................................................................................................................ 70 10. Моя вторая мама: Дуче/Бен: R: драббл: романс ......................................................................................................................................................................................... 76 11. Три дня в октябре: Дуче/Бен: агнст, приключения ..................................................................................................................................................................................... 80 12. Смерти нет: Дуче/Бен: NC-17: большое мини: агнст, очень агнст! романс: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, нон-кон.................. 87 13. Может быть завтра с утра будет солнце (с): Бен/Дуче: NC-17: драббл: романс PVP ............................................................................................................................. 99 14. Выпускной http://1ychilka1.diary.ru/p188558418.htm : Дуче/Бен Рейтинг: нету: романс ......................................................................................................................... 102 15. Немного о любви : Дуче/Бен, Лейла: PG-13: занавесочная история: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, первая любовь................ 104 Дуче, Вито: .......................................................................................................................................................................................................................................................... 107 1. Есть у революции начало: Дуче, Вито. Джен приквел ко всей истории, но читать следует после "Солнца нации" .......................................................................... 107 2. Нет у революции конца: Дуче, Вито: джен: мини: агнст. сиквел к фику "Есть у революции начало" ............................................................................................ 111 3. Счастливчик: Дуче/Фаустино (упоминаются), Вито: агнст: NC-17: драббл вбоквел к "Смерти нет" 1ychilka1.diary.ru/p194890360.htm ........................................... 114 Вито/Анри: .......................................................................................................................................................................................................................................................... 116 1. На двух языках : Вито/Анри: НЦ 17 (на всякий случай): миди: приключения, романс Цикл о Дуче будет продолжен без привязки к данной истории, так что вбоквелом ее считать нельзя. .............................................................................................................................................................................................................................. 116 2. Entonces baila (тогда - танцуй): Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс, повседневность ............................................................................................................... 156 3. Грязные танцы: Вито/Анри Рейтинг: нету:драббл: повседневность ........................................................................................................................................................ 157 4. На двух континентах: Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс, повседневность. .............................................................................................................................. 159 5. Дождь http://1ychilka1.diary.ru/p192891849.htm : Вито/Анри: суровая повседневность ........................................................................................................................... 161 6. Все познается в сравнении: Вито/Анри: драббл: суровые шпионские будни .......................................................................................................................................... 163 7. Немного молочного сахара http://1ychilka1.diary.ru/p197080075.htm : Лео/Ален: R приквел к драбблу "Время перемен"............................................................... 166 8. Босяк и блондинка http://1ychilka1.diary.ru/p197723475.htm : Лео/Ален: NC-17: миди: повседневность, чуточку агнста, романс ...................................................... 183 9. Время перемен: Вито, Лео: драббл: один короткий разговор. вбоквел к драбблу "Все познается в сравнении" 1ychilka1.diary.ru/p193964500.htm .......................... 225 10. Кармен-сюита: Вито/Анри: PG-13 : драббл сиквел ко "Времени перемен" 1ychilka1.diary.ru/p196990371.htm ................................................................................... 226 11. День забот: Вито и все-все-все Рейтинг: нет: драббл: катастрофа ............................................................................................................................................................ 228 12. Специальное предложение - сиквел к драбблу "Все познается в сравнении": Вито/Анри ............................................................................................................... 229 13. С Новым годом! (очень оригинально, да) Пейринг: шпионы: PG-13:драббл: романс............................................................................................................................ 231 14. Праздник удался: Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс .................................................................................................................................................................. 234 Дуче/Бен: 1. Солнце нации и мое. http://1ychilka1.diary.ru/p186053101.htm : М/М: R: миди: агнст, романс Автор: МамаЛена Бета: нет Пейринг: М/М Рейтинг: R Размер: миди Жанр: агнст, романс Отказ: мое Статус: закончен Саммари: диктатор и немного нервно Предупреждение:оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности. Диктатор:читать дальше ну, смысл вы поняли. Секретарь:читать дальше Я, конечно, понимаю, что в двадцать один год не всякий сделает подобную карьеру: секретарь Самого - это престижно, денежно, но, как же тяжко! Этот самый Сам - Диктатор, Отец нации, сорокапятилетний усталый и вредный мужик с поганым характером и хорошей памятью. По крайней мере, об этом говорит то, что все его враги умирали не своей смертью, и на всех похоронах он торжественно возлагал цветы, утирал скупую слезу и вспоминал покойного добрым словом. Работать на него приходится двадцать пять часов в сутки, да я даже живу в его дворце, правда, в крыле для слуг - чтобы всегда быть под рукой. В любой момент ему в голову может прийти гениальная идея, которую немедленно нужно записать, или среди ночи вдруг станет совершенно необходимо объявить ультиматум очередному недалекому правителю. Говоря "недалекому", я имею в виду не расстояния: все умные уже давно 1 поняли, что с нашим дуче нужно дружить. Я постоянно верчусь у него перед глазами, то с блокнотом, то с кофейником, то с телефоном, но, я больше чем уверен - он не помнит меня в лицо: так, очередной мальчик на побегушках. И я даже рад: тем, кого он запоминал, как правило, оставалось жить совсем немного. Впрочем, это не мешает ему шипеть, язвить и плеваться ядом, если я недостаточно расторопно подаю ему документы или ищу в блокноте нужные сведения: он, видимо, полагает, что я должен помнить наизусть всю энциклопедию, курс валют и домашние телефоны всех политиков мира. И я почти уже помню: я не могу позволить себе потерять это место, потому что, при моем уровне допуска, потерять его можно только вместе с головой. Хотя, иногда, в пятницу поздно вечером, слыша очередное: "Зайдите ко мне", я почти всерьез обдумываю данный вариант, а, после того, как ближе к полуночи вползаю в свою комнату, он даже кажется мне вполне привлекательным. Я многое знаю. Меня уже пару раз пытались похитить, а однажды - завербовать, но я, как понимаете, не идиот, и всегда просчитываю риски. Я не хочу, чтобы Он меня запомнил. А спасают меня вполне исправно. Пока. Я многое знаю, и не только государственных секретов. Я знаю, например, что наш Спаситель нации и Отец трудящихся очень мало интересуется женщинами. Настолько мало, что, видя выходящую от него красавицу, я без труда сдерживаю улыбку: дамы, побывавшие в Его спальне, молчаливы настолько же, насколько я не идиот. А то, что личный охранник ночует в апартаментах своего начальника, давно никого не удивляет: всех, пытающихся удивиться, никто никогда больше не видел. Зато, когда на экранах телевизоров появляется его мудрое, чуть усталое лицо с грустными и такими пронзительными глазами, а бархатный тихий голос ласкает слух подданных, вся страна приникает к экранам, внимая, любуясь, а через некоторое время происходит всплеск рождаемости. Так мы любим своего диктатора. Нежно и страстно. И никто, кроме избранных, не знает, что глубокий голос может превращаться в шипящий, наводящий ужас шепот, слыша который, бравые, закаленные в переворотах рубаки, теряют сознание, а мудрый взгляд способен прожечь в вас дыру и испепелить внутренности. И поэтому никто не решается тревожить покой Диктатора, когда, после очередного покушения, любимый телохранитель оказывается не в спальне хозяина, а на прозекторском столе морга. Дураков нет: Он не зовет, дверь заперта, жить хочется всем. Я уже говорил, что я не идиот? Забудьте. Я намного хуже, но понимаю я это только тогда, когда вижу нацеленное мне в лоб дуло пистолета, которое Он сжимает трясущейся и, почему-то, окровавленной рукой. - Что надо? Взгляд неожиданно острый, хотя по комнате разливается удушливый запах виски. - Дуче, вы вызывали меня? Лучший способ покончить с собой - прикинуться дурачком. Если Его что-то и раздражает, (впрочем, раздражает его все), то слово "идиот" - однозначный приговор. Идиоты не имеют права появляться на Его пути. Они просто не имеют права жить. - Не помню... От неожиданности я съезжаю по двери, которую подпирал спиной. Он не помнит?.. Теперь мы оба сидим на полу, и я даже успеваю посмеяться про себя: на высшем уровне, рядом с Отцом народа. Но тут с его запястья на бежевый ковер падает большая капля крови, оставляя некрасивое яркое пятно. - Дуче, я могу спросить? 2 Он опускает пистолет, и я перевожу дыхание: это только отсрочка, но все же... - Нет, не можешь. - равнодушно роняет он и, наклоняясь вперед, сует мне скользкую от крови бутылку: - Пей. Давлюсь, хлебая большими глотками и думая только о том, чтобы не вырвало на ковер: пить я не привык. Пьяниц Он не любит еще больше, чем идиотов. - Хватит. Бутылку вырывают из рук, и Он подносит ее ко рту. Я пытаюсь отдышаться и незаметно осматриваюсь. Медикаменты в ванной, но я не сделаю даже шага: сюда никто, кроме Романа, не допускался. - Зачем явился? - абсолютно трезвым голосом спрашивает Он, и, заметив, что я смотрю на пистолет, отбрасывает оружие в сторону, усмехаясь: для того, чтобы убить меня, ему вполне достаточно рук. Не знаю, что ответить: "беспокоился", "пожалел"? Я, конечно, идиот, но не настолько. - Что, бросали жребий? - Нет, мой генерал. Так его называли до его победы, Диктатором он стал уже потом. - Значит, Вито приказал? Прекрасная замена. Раздевайся. Он смотрел с ненавистью и болью, а я помертвел, поняв, о чем он. - Дуче... - Что? Хороший секретарь всегда готов к услугам? - Нет. Не знаю, как это вырвалось: секунду назад я был готов на все, чтобы выжить. - Решил уволиться? Он расслабленно полулежал на ковре, в двух шагах от меня, но я знал, что не успею спастись, если ему придет желание поохотиться: Его тренер, прошедший огонь и воду морпех, едва тянул ноги после очередного спарринга, а я... - Или просто набиваешь себе цену? Ну, говори, чего ты хочешь. Под его рукой ковер уже был мокрым, кровь медленно впитывалась, а капли падали все чаще, и я решился: на четвереньках подползая к лежащему мужчине и краснея от его презрительной усмешки, я кивнул. - Ну, так что? - Позвольте, я перевяжу вас: с детства не выношу крови. - Такой нежный? Он протянул руку и провел испачканой ладонью прямо мне по лицу. - Да. Я потянул с себя рубашку, медленно, очень медленно: мне казалось, что я имею дело со львом или коброй. Никаких резких движений. Диктатор лениво наблюдал, как я раздеваюсь, и удивленно приподнял брови, когда я оторвал полосу ткани и взял его за руку. Запястье было порезано не случайно, а вполне точным и сильным движением. Вскинув глаза, я увидел предостерегающий взгляд. Да я бы и не посмел задавать 3 вопросов. Вблизи было видно, насколько он пьян, и я не удивлялся больше тому, что мы расположились на полу. Перевязав руку, я вопросительно посмотрел на него, ожидая чего угодно, но ничего хорошего - это уж точно. - В постель. - скомандовали мне. Я поднял Его и довел до постели. - Что встал? Раздень меня. Я вспомнил, что я секретарь, и методично и аккуратно снял с него одежду, сложив ее на стул рядом с кроватью. - Что-то еще, дуче? Мне не хватало блокнота: руки тряслись, а занять их или отвлечь внимание было нечем. - Ложись. - приказали мне. Я вспомнил, что не совсем идиот, и залез на кровать, скинув только туфли: приказ был не конкретизирован. Солнце народа усмехнулось и подгребло меня к себе здоровой рукой. - Завтра поговорим. Значит, до завтра я доживу. Оптимистично. А завтра? Впрочем, в прозекторской есть еще один стол. А за дворцом - река. Спокойной ночи. *** Как ни странно - я заснул. Снились мне поезда, самолеты и фонтан на площади городка, где я вырос. Когда Он заворочался рядом со мной, я все еще слышал нежное журчание струй. Матрас прогнулся и распрямился: Он встал, зашуршала одежда, и я приоткрыл глаза. Диктатор смотрел прямо на меня, так, словно я стоял у его стола с блокнотом, а не валялся в постели, которую никогда даже не видел, да и никто не видел: кроме прислуги и покойного Романа, здесь бывал только Вито. - Через час у меня в кабинете. Отец нации отвернулся и пошел в сторону ванной, брезгливо сматывая с запястья окровавленный кусок моей рубашки. Через час. Сообразив, что еще успею позвонить матери, я вскочил и остановился, озадаченно глядя под ноги: моя рубашка валялась на полу, перемазанная кровью, рваная и мятая. Впрочем, переодеться в чистое я тоже успею. Натянув то, что было, я вышел из спальни и наткнулся на сидящего напротив двери Вито. Вито - это наше всё: безопасность, подбор персонала, личные дела, проверки, контакты... тела, зарытые в лесу - это тоже Вито. Осмотрев меня цепким мрачным взглядом, он отвернулся и проговорил что-то в микрофон. Кажется, что стол пока не нужен. В своей комнате я понял, почему на меня косились слуги и охрана: я помнил про рубашку, но забыл про лицо. Решив не изменять своим привычкам, я залез в душ: доктору будет приятно. *** - Что у нас сегодня? Он выглядел совершенно буднично, чуть более бледный, чуть менее раздраженный. Когда Он потянулся за телефоном, край пластыря показался из-под манжеты. И все. Я тоже усердно делал вид, что утро самое 4 обычное, и все в порядке. - Переговоры с послом Венесуэллы, Египет просит аудиенции, американский посол будет звонить в семнадцать ноль-ноль. - Когда похороны? Он даже не потрудился сделать голос равнодушным и холодным, и я понял: мои дела плохи. Он все-таки меня запомнил. - Между Венесуэллой и Египтом. Час. - Хорошо. На похороны он притащил меня с собой. Все уже смотрели однозначно: трахнутый смертник. Вито ободряюще похлопал по плечу, охрана брезгливо косилась, девчонки из обслуги разглядывали с новым интересом. Еще бы: такая честь! Я едва не скрипел зубами, пока не поймал на себе насмешливый взгляд. Надо держать лицо. Как дуче. Солнце нации стояло над гробом своего скромного слуги, закрывшего его собой, и равнодушно ожидало окончания церемонии, а я думал, что надо было наложить швы: рука двигалась чуть скованно, не задеты ли сухожилия. - На твоих похоронах Он будет так же зевать. - прошипели за спиной. Я знаю. Я ведь даже не закрыл Его от пули, просто полез не в свое дело и переночевал не в своей постели. Я настолько безразличен, что меня даже не трахнули, хотя, мою самооценку должна была утешить мысль о количестве виски и потере крови. Но не утешала. - Я знаю. Нет, я никогда не кончал у телевизора, слушая его голос, никогда не мечтал о нем ночью и не представлял в душе по утрам. Но вчера меня посетила крамольная мысль: если Железный дуче режет вены и напивается, поминая Романа, может быть, он не такой уж железный? Впрочем, об этом знаю только я, а вскоре свидетелей и вовсе не останется. *** - Поедешь со мной. Всякий раз, слыша подобную фразу, я тянусь поправить галстук. Уже две недели, как я живу в кредит. Диктатор взял привычку таскать меня с собой даже туда, где мне быть совершенно не полагалось по протоколу, положению в обществе, да и просто по здравому смыслу. Какой, скажите, прок от секретаря на свидании с Матерью, родившей Солнце нации, или в Совете, или на благотворительном балу? И тем не менее, меня сажают в машину, и я не спорю, ожидая, когда, наконец, к нам присоединится Вито и предложит мне прокатится до сельвы. Но мы снова едем вдвоем. Действительно вдвоем: машины сопровождения выезжают со двора вслед за черным джипом Диктатора, а через вторые ворота на скромном Порше выбираемся мы. Я бы решил, что дуче хочет прикончить меня сам, но это уже мания величия. Впрочем, я меняю мнение, когда Он привозит меня на берег океана. Выходя из машины, я ожидаю приказа отправляться в воду, но с удивлением наблюдаю, как Диктатор сбрасывает одежду и идет по песку, слегка пиная его перед собой. Со спины он выглядит молодым и стройным, впрочем, не только со спины, как я могу судить: Он оборачивается и манит меня рукой. Раздеваюсь. Подхожу. - Ты умеешь плавать? 5 Кажется, имени моего он так и не запомнил. - Да. - Тогда плыви. Вхожу в воду, оглядываясь в последний раз. Неплохая версия: секретарь утонул, несмотря на героические попытки дуче спасти его. Плыву. Руки уже ломит, берег, наверное, далеко, но я не оглядываюсь: Он плавает как дельфин, и если я не утону сам, мне просто помогут. Не стоит напрягать дуче. У него ведь и так тяжелая жизнь. За спиной слышится мерный плеск. Наверное я слишком долго "тону". С силой выдыхаю воздух и ухожу под воду. Как же трудно утонуть, умея плавать: тело сопротивляется, меня тянет вверх, легкие горят, я взмахиваю руками, уходя глубже, и чувствую крепкую хватку на запястье. Меня тянут вверх, и я со всхлипом втягиваю воздух. Зачем? Я не смогу больше сам! Оглядываюсь. - Дуче? Я что-то забыл закончить? Он хмыкает отчетливо и с досадой. - На берег! Выбираясь на берег, я уже жалею, что не утонул: руки, ноги, ребра - все болит, и я со стоном валюсь на песок, не замечая, как мои волосы сметают его с ног дуче. Он разворачивает меня, поддевая ногой ноющие ребра, и садится рядом. - Ты даже не похож... Пожалуй, и сегодня меня тоже не трахнут. - И слава Богу! - вырывается у меня. Он прищуривается: - Даже так? - А я имею право голоса? К чему тогда везти меня в пустынное место? - Чтобы утопить, как котенка? - предполагает он. - И почему же я еще не утонул? - Я придумал кое-что получше. Он наклоняется надо мной, и я понимаю, что был не прав: меня все-таки сегодня трахнут. И, кажется, я ничего не имею против. *** Возвращаемся мы молча. Песок въелся, кажется, во все самые недоступные места, а из волос мне его вытряхивал лично Великий и Справедливый. Такая честь. Похоже, мне удалось угодить Диктатору: его морщины разгладились, чело не туманят тяжкие думы, и я надеюсь пожить еще немного. Впрочем, по возвращении домой я понимаю, что вряд ли мне это удастся: у нас новый телохранитель, накачанный, светловолосый, этакий Джеймс Бонд, очень похожий на покойного Романа. Ночью меня к Диктатору не зовут. Просыпаюсь, недоумевая, откуда в постели песок: я же целый час не вылезал из ванны, коротая вечер в компании бутылки. Голова ноет, под глазами круги, до начала рабочего дня - полчаса. Выругавшись, быстро привожу себя в порядок, поесть не успеваю, но в девять ноль-ноль стою у двери в кабинет с блокнотом наперевес. Неслышно подходит Вито. 6 - Подожди, там у него Соло. Соло? Новенький. - Роман всегда успевал убраться вовремя. - бурчу я. - И ты. - соглашается Вито. - И я. Но, я, похоже, все-таки, не успел. Дверь хлопает, новичок вываливается сонный, помятый, видит Вито и вытягивается в струну. - Полчаса на все. - цедит цербер и толкает меня в спину. - Твой выход, мальчик. Вхожу. Лицо Диктатора непроницаемо, но я привык различать тончайшие оттенки. Зол, недоволен. Неудовлетворен? Расхлебывать мне. - Ты пил. - сквозь зубы, как Вито. - Простите, дуче. - Ты что, решил, что тебе теперь все позволено? Холодные глаза прожигают дыры в опасной близости от сердца. Мне не больно... Больно. - Я решил, что мне немного осталось, и нужно попробовать все. - Попробовал? И как? - Не слишком. Мне позвать Вито? Будет проще утопить меня в ванне. В моей крови достаточное количество алкоголя, чтобы любая экспертиза подтвердила несчастный случай, а если проделать это в ледяной воде время смерти определить будет затруднительно. Только не хватайся за галстук, испортишь все впечатление. - Так понравилось тонуть? - Не особенно. Но очередной застреленый помощник - это уже слишком. Могу выброситься из окна от несчастной любви, или вскрыть себе вены. Зря я это сказал. На мгновение он оскаливается, и я понимаю, что умру прямо тут, и алиби будет придумывать Вито. Секунду спустя оказываюсь на полу, с коленом, давящим на грудь, и рукой, сжимающей горло. Задыхаюсь. - Тебя найдут изнасилованным и задушенным, на свалке. Как тебе этот вариант? Горло чуть отпускают, давая возможность ответить. - Воспользуйтесь презервативом, мой генерал, не надо оставлять улик экспертам. На секунду рука сжимается, едва не ломая горло, но дышать я не могу по другой причине: мой рот накрывают жесткие губы. Похоже, он со мной еще не закончил. *** Я брыкаюсь до тех пор, пока Соло не увольняют. Нет, что значит "брыкаюсь"? Я прилежно работаю, послушно остаюсь по первому требованию, подставляю... все подставляю, но Ему, кажется, мало. Он постоянно рычит и кусается, с шеи не сходят синяки, рубашки - только с длинными рукавами, а в бассейн для персонала я уже забыл дорогу. Что Ему нужно? Кажется, Диктатор сам еще не решил. Я исполнителен и вежлив, и получаю в морду как раз посреди вежливого отказа остаться на ночь. Силу Он не соизмеряет. Я 7 слетаю с кровати, ударяюсь об угол тумбочки и, напомнив, что завтра в девять - визит российского посла, проваливаюсь в бездонный колодец. Доктор сует мне в нос вонючую ватку и качает головой, не имея возможности выразить свое неодобрение иначе. Я неодет от слова "совсем", Солнце нации - в халате на голое тело, с дурными глазами и холодным голосом палача. - Вито! Вито появляется мгновенно. - Унесите это в его комнату, и позови ко мне Соло. Начинаю уплывать, в нос опять суют ватку, мальчики появляются бесшумно, доктор накачивает меня снотворным, а утром я узнаю, что Соло уволен. Хочется петь. Лежу уже третий день: сотрясение мозга. Никто не появляется и я их понимаю: опальный фаворит опасен для окружающих, с ним нельзя дружить. Поэтому ночью, услышав шум, я не вскакиваю, а незаметно сую руку под подушку: с последней попытки переворота у нас все спят с оружием. Не успеваю: руки перехватывают, сверху наваливается тяжелое тело. - Ну, раз ты такой капризный, тогда до утра останусь я. Наутро доктор хватается за голову, а Солнце нации невозмутимо удаляется в ванную, прихватив свою одежду. Я лежу еще четыре дня. *** Когда я появляюсь в столовой, все на пару секунд затихают, потом вежливо кивают и отворачиваются. Бойкот. Такое у нас уже бывало, когда одну даму подозревали в воровстве, но почему я? Терплю два дня, потом терпение кончается. - Дамы и господа! Обедающие оборачиваются на мой жизнерадостный голос, и я продолжаю: - Поскольку я неожиданно был исключен из круга ваших интересов, на правах последнего желания хочу всетаки узнать суть претензий и глубину вашего негодования. Я что, что-нибудь украл? Все молчат и сверлят меня злыми взглядами. - Так что? Если вы боитесь говорить в глаза, можете прислать мне емейл, обещаю не выяснять адреса и не запускать вирусов. - А если тебе не понравится ответ - нас тоже уволят? Так... На меня ополчилась охрана. Это плохо. Убить - не убьют, а вот покалечить случайно... - А кого уволили? - Скажешь, не ты подсидел Соло? - Я неделю валялся в комнате и о его увольнении узнал только вчера. - покривил я душой. - Персоналом заведует Вито. Какие ко мне могут быть претензии? - Ах ты, сучонок! - Марат никогда не выбирает выражений. Некоторые начинают пробираться к выходу, кто-то торопливо доедает, чтобы побыстрее уйти. - Уточни. - холодно заявляю я. 8 - Испугался, что твоя тощая задница надоест Ему быстрее, и убрал конкурента? - Так, джентльмены. Я понял ваши претензии, и согласен только с одной: моя задница действительно, оставляет желать лучшего. В остальном же, уверяю вас: к увольнению и приему на работу я никакого отношения не имею. - Более того, - раздался от двери тихий голос Вито, - даже я не всегда могу это контролировать. И если бы вы, джентльмены, потрудились задать вежливый вопрос, я бы так же вежливо ответил, что Соло предъявил фальшивые рекомендации и был уволен, как только мы навели справки. А теперь, если вы все выяснили, извольте не тратить рабочее время на посторонние разговоры. Этого достаточно, чтобы все разошлись по своим местам. Отправился к себе и я. Сегодня Диктатор был на открытии нового образовательного центра и взял с собой второго секретаря: я все еще считался больным и сидел в своей комнате. Когда вечером мне передали, что меня вызывает дуче, я был готов ко многому, но не к тому, что услышал: - Ты больше здесь не работаешь. Не хвататься за галстук! Я закрепил выражение легкого удивления на лице и ответил: - Прощайте, дуче. Кому мне сдать дела? Кажется, он был разочарован, и я едва не понадеялся, что это шутка, но... - Стивену. - Сколько мне... у меня времени? - До конца недели. - Хорошо. Он с интересом смотрел на меня, и я собрался с силами и безмятежно улыбнулся, но Он не дал мне уйти красиво: - Не вздумай сегодня запираться, я вполне в силах выбить дверь. - Конечно, мой генерал, а еще у вас есть все ключи. Он усмехнулся презрительно: - Ключи - это так не романтично. - Моя дверь будет открыта. Я все же сумел уйти, не согнув спину и не выпустив из-за сжатых зубов отчаянное "почему?" Умирать не хотелось. Ночью он пришел, как ни в чем не бывало, и принялся меня целовать, а я все не мог заставить себя реагировать. - Внезапная импотенция? - недовольно поинтересовался Отец народа, сползая с меня и зажигая свет. - Нет. Просто, в моей ситуации организм подсознательно не желает тратить лишние силы на посторонние занятия. Нервная система - такая хрупкая вещь... - Это твоя-то? - развеселился он. - Просто признайся, что ты обиделся на меня, и теперь капризничаешь, чтобы отомстить. - Как скажете, дуче. - пожал плечами я. Кажется я в одном шаге от второго сотрясения, но - в конце концов! - в отличие от него, я не железный. - Мне пора подумать о душе, мой генерал, мирское как-то бледнеет на фоне Вито с "документами об увольнении". - Ах, ты готовишься умирать? Можешь загадать последнее желание, обещаю его исполнить. 9 Я задумался. - Я хочу, чтобы вы сказали моей матери, что отправили меня куда-нибудь за границу на много лет, и выплачивали ей пенсию. Она больна, и долго это не продлится. - А еще кто-то у тебя есть? Девушка, юноша? О ком ты будешь жалеть? - Я думал, что у меня есть мужчина, но, оказалось, я слишком возомнил о себе. Это бывает, мой генерал, может быть, мое "увольнение" и к лучшему. Он долго смотрел на меня молча, что-то обдумывая, потом откинулся на подушки и сказал куда-то в потолок: - Я тебя не увольняю. Я повышаю тебя в должности. Начальник отдела информации может позволить себе дом в столице, и работу на дому. Так что, ты здесь больше не работаешь. И не живешь. Я медленно досчитал до десяти. Потом - в обратном порядке. Потом на латыни, греческом и арабском. Гарант законности терпеливо ждал реакции, вот только ни покрыть его матом, ни врезать по государственному лику я позволить себе не мог. - Как неожиданно, мой генерал. Полагаю, мне следует пасть ниц? - Можешь просто лечь на спину. Мне хватит. - Одну минуту. Я встал и вышел на балкон, постоял там немного, вернулся в спальню и, медленно пройдя ее, тихо прикрыл за собой дверь. Взгляды охраны напомнили мне, что Солнце нации по обыкновению стащило с меня все, что было надето, но сейчас мне было глубоко наплевать на шок в глазах здоровых мужиков и на визг идиотки горничной, попавшейся мне в лифте. У бассейна никого не было, я уселся на бортик, свесив ноги в воду, и стал считать звезды, чтобы не повторять про себя то, что хотелось высказать вслух. Шаги за спиной удивили. Отец народа уселся рядом, накинув мне на плечи халат, и ядовито заявил: - Еще раз попробуешь покрутить своей задницей перед охраной - уволю на самом деле. И что ты делал с этой дурой в лифте, что она так орала? - Насиловал. Мне приспичило доказать себе, что я настоящий мужик. - Доказал? - А как же. Разговаривать не хотелось, хотелось утопиться. Но завтра придут сотрудницы, у них заплыв перед завтраком. Портить девушкам утро невежливо. - Я не хотел. У меня галюцинации? - Простите, дуче? - Я не хотел тебя пугать. - рявкнул Он. - Мне что, развесить плакаты с извинениями? Я представил себе, как на главной площади, рядом с его портретом и надписью "Вперед, за нашим Лидером в светлое будущее!" водружают плакат: "Я был не прав", и подавился смехом. Вышло неловко. Он схватил меня за шкирку и спихнул в бассейн. Намокший халат облепил меня и потянул на дно, но тут рядом рухнуло тяжелое тело, меня закрутило, поволокло вверх, я глотнул воздуха и снова задохнулся: похоже, извинения только начинались. Главное - не утонуть. *** Дом был небольшой, но очень светлый. Ярко-желтые стены покрывал заленый плющ, ставни на окнах в полуденную жару не открывались, и в комнатах царил прохладный полумрак. Кабинет был заставлен техникой, кресло и стол были удобными, кровать Совесть и Честь выбирала лично. Настроение портило 10 только то, что привезший нас шофер смотрел на меня, как на дорогую проститутку: в этом районе наша элита селила своих любовниц и тайных жен. Он приезжал каждый вечер, оставляя охрану внизу, поднимался ко мне, вытаскивал из-за компа и волок в спальню или кухню, в зависимости от того, чего ему больше хотелось. Приходящая служанка убиралась и готовила, и я никогда не знал, что за ужин нас ждет: я днями не вылезал из-за компьютера. Работы прибавилось в разы. И ночью тоже. Зарплата тоже выросла вдвое, но меня не покидало гадкое чувство, что зарабатываю я ее не тем местом, каким бы следовало. Однако, стоило нашему Лицу эпохи появиться на пороге, и все сомнения выдувало из головы. Это не нравилось мне еще больше, но, кажется, метаться в сомнениях было поздно: мы все больше напоминали семью, а Совесть нации как-то проговорилась мне, что только в этом доме перестает чувствовать себя идолом. Конечно: я ведь не молился на него. Хотя, при всей пакостности его характера, на которую я отвечал занудной язвительностью, в нем было то, что привлекает любого, то, что привлекало к нему сердца всей страны, любовь и поклонение: он был надежен. Да, он был собственником, но я чувствовал: за свое он порвет любого, и было безумно приятно ощущать себя этим "своим". Не говоря уже о многом другом, что было не менее приятно. Почти полгода Солнце нации заходило в моем доме. Кажется, я умудрился не надоесть, однако, всякий раз, когда машина останавливалась под моими окнами, я нервничал, не зная, что услышу сейчас: мое "увольнение" запомнилось накрепко, а любовь к жестоким шуткам была известна не по наслышке. *** Сегодня я никого не ждал. Лидер и Указатель верного пути уехал указывать его союзным странам. Саммит должен был продлиться еще два дня, но под окнами почему-то остановилась машина, и в дверь позвонили. Недоумевая, кого принесло в мою одинокую обитель, я спустился. За дверью стоял Вито. Кажется, я уронил апельсин. Вито перешагнул его и закрыл за собой дверь, отодвигая меня в комнату. - Вито... - Приветствую. Как поживаешь? Он с любопытством осматривался, хотя я не сомневался, что в каждой комнате этого дома установлены камеры. - В чем дело, Вито? Я... уволен? - Ну, что ты, мальчик, с такими талантами...Сядь. Я опустился в кресло, и он сел напротив. - Я знаю тебя давно, Бен, я сам тебя нанимал, ты помнишь? Я помнил: пара суток в темном помещении с повязкой на глазах, детектор лжи, препараты, психическая атака... Я сломался не сразу. Но я сломался. - Я помню. - Я уверен в тебе, почти, как в собственном сыне. - У тебя нет сына, Вито. - Почем ты знаешь? Может быть, и есть. Я пытался понять, зачем он пришел. Меня проверяли регулярно. Под воздействием препаратов я вел долгие задушевные разговоры с Вито, и потом он давал мне посмотреть записи. Но все эти полгода я был избавлен от этого. Почему теперь? 11 - Я не хочу тебя колоть, мальчик: сегодня вечером ты должен быть в порядке, поэтому просто скажи мне: как ты относишься к дуче? Я посмотрел на него, как на ребенка. - Я люблю Диктатора, преклоняюсь перед Его мудростью и гениальностью и радостно иду за Ним в светлое будущее. - Значит, все-так уколы? - Чего вы хотите? - Ты стал занимать слишком много места, мальчик. И, если тебя задумают использовать против дуче, я сам пристрелю тебя. Не обижайся. Он стареет. Становится сентиментальным. Есть люди, которые только этого и ждут. Ты - хороший шанс для них. Так что ты думаешь о дуче, Бен? Я молчал. Что я думаю о дуче? Я... думаю о нем. - Значит, все-таки колоть. - Вито полез в сумку. - Ну, надо же, не захватил антидот! Придется тебе досмотреть все до конца. Я, кажется, побледнел. Несколько комбинаций препаратов имели различное действие, но одна - вызывала из подсознания все страхи, превращая в стонущего и заливающегося слезами паралитика. В первый раз, когда мне ее вкололи, Вито слишком долго тянул с антидотом, и то, что я увидел в наркотическом бреду, едва не свело меня с ума. Второго раза я не допустил. На мне была футболка, поэтому не пришлось возиться с рукавом. Я просто протянул руку и закрыл глаза. - Потом переодень меня, что ли... Ему не понравится, если я буду валяться в собственной луже. - А тебе? - Ты думаешь, меня это еще будет волновать? Телефон зазвенел неожиданно. Взяв трубку, Вито немного послушал, сказал: "Слушаюсь" и убрал жгут и шприцы обратно в сумку. - Иди умойся. Он сейчас приедет. Дверь хлопнула, отъехала машина, а я все сидел в кресле, не увереный, что смогу встать. Потянувшись, я нажал на кнопку ( телефон автоматически записывал все звонки) и вздрогнул. - Вито, - прошипел знакомый голос, едва сдерживая ярость. - Пошел вон оттуда. Немедленно. - Слушаюсь. - ответил голос Вито, и звонок прервался. Я всхлипнул и подскочил, когда телефон снова зазвонил. - Да? - Я сейчас буду. - Я жду. Я вскочил и побежал в ванну: от меня пахло потом и страхом. Проклятье! Все-таки, чего он хотел? *** Он вошел сам: замок на двери реагировал на Его, мои и горничной отпечатки пальцев. Я ждал - вымытый, собранный, и встал навстречу. - Дуче. Он молча приблизился и дернул меня за руку, выворачивая, явно ища следы уколов. Вторую я протянул Ему 12 сам. - Вы смотрели? Я пришел к выводу, что Вито блефовал. Слишком явно меня пугали. Слишком глупо было поверить, что он мог забыть антидот, если, конечно, не имел приказа, но я не видел причины, по которой меня нужно было откровенно пытать. Значит проверка. "Что ты думаешь о дуче?" И такой своевременный звонок. Все верно. Вот только в схему не укладывался глухой от беспокойства голос. Но этим лучше было пренебречь. - Я искал Вито в кабинете и включил трансляцию. Так что ты думаешь о дуче, мальчик? - Верните Вито, мой генерал. Он отлично знает, как разговорить меня. Только это будет не слишком приятное зрелище. - Я знаю. Этот состав к тебе больше применять не будут. Даже в самой плохой ситуации. Ну, конечно! Я и не надеялся, что он пропустит что-нибудь из сведений о том, кто имеет так много возможностей выстрелить в спину с расстояния вытянутой руки. - Благодарю, мой генерал! Вы так великодушны. - я почти не ерничал, нет. - Я - Совесть нации и её Милосердие. - О, да! Вы - само Милосердие, дуче! Язык мой - враг мой. И стоит помнить об этом, потому что взывать к милосердию в некоторых случаях абсолютно бесполезно. *** - Так чего хотел от меня ваш цербер? В спальне было жарко, тихо шумел кондиционер, и я скинул простыню и спихнул с себя тяжелую руку, не дающую дышать нормально. - У нас проблема. Голос звучал отстраненно, и я привстал вглядываясь в расслабленное лицо. - Проблема? - Завтра к тебе приедет твоя дочь. Она жила с матерью в твоей тмутаракани, но мать умерла неделю назад, и ты забрал ребенка к себе. Я все еще не понимал. - Моя дочь? Он помолчал, тяжело разглядывая меня. - Моя дочь. Рука, подпиравшая мою голову, дрогнула, и я ударился носом о локоть Примера для подданных. - А, чтоб!.. - Не вздумай выражаться при ребенке. - Конечно, дуче. Но, почему я? 13 - С ней приедет няня, Вито все организует, ты можешь даже не разговаривать с ней. Нам просто нужно имя и защищенное место. - Здесь достаточно безопасно? - Здесь самое безопасное место в стране. Вот как? Это требовалось переварить. - Ее зовут Лейла. Ей - пять... Ты поможешь мне? - Конечно, дуче. Но, как, однако, рано я начал! И с женщиной. - Остепениться никогда не поздно. Вот только сегодня мне это не грозит. *** Остальную информацию я получаю от Вито. Документы. Моя фамилия, фото матери... Красавица. Железный дуче был влюблен? Несущественно. Девочка не знает, кто ее отец. Переступив порог моего дома, она дичится, а я не знаю, о чем говорят с детьми, у меня даже младших не было! Через пару дней она интересуется, почему я такой молодой, и смотрит на меня вполне знакомым пронзительным взглядом. - Твоей маме нравились молодые мужчины. - ляпаю я. Звонит телефон. В безупречно корректной форме Вито объясняет мне, какой я идиот, Лейла задумчиво рассматривает меня и выдает вердикт: - Мне тоже нравятся молодые мужчины. Вито давится смехом. Отношения налаживаются. Ребенок, действительно никак не меняет моей жизни: няня, отдельная комната, запрет входить в кабинет, из которого я не вылезаю. Теперь я там даже сплю, потому что дуче не приезжает. Стараюсь держать марку и веду себя обычно. Пару раз звонит Вито и приказным тоном отправляет спать в кровать, но одному там неуютно. Сплю. И однажды ночью просыпаюсь от того, что в меня вцепляются тонкие ручки. - Папа? Днем она зовет меня Бен или мистер. - Что, Лейла? - Мне страшно. - Чего ты боишься? - Я не знаю. Она почти плачет, и я обнимаю, укачиваю, забалтываю, пока заплаканные глаза не слипаются. Подумав, укладываю рядом с собой и неожиданно быстро засыпаю. Утром беспрестанно извиняющаяся нянька уводит девочку к себе, потом они едут в зоопарк, а меня снова посещает Солнце моей нации. В кабинете появляется диван. Теперь Лейла спит со мной в спальне, а дуче - на рабочем месте. Я просто нарасхват. Ребенок нравится мне все больше. С тревогой ловлю себя на мысли, что ее могут забрать так же, как привезли, а я уже привык к тому, что у меня есть дочь. Сумасшествие. Два месяца. Отец и Защитник знакомится с дочерью и мгновенно входит в доверие. Ребенок без ума от дуче, и постоянно трещит только о нем. Ревную. Как-то раз, в запале, требую "не баловать мне дочь", и получаю полный недоумения взгляд. Попытки извиниться присекаются в знакомой, жесткой, но весьма приятной 14 манере. Внимательнее слежу за языком. Три месяца. - Лейла, папе необходимо уехать на несколько дней. Ты не будешь слишком скучать? Делаю вид, что не удивлен. - Куда? - Это по работе, я скоро вернусь. - А я разрешу тебе посмотреть дворец и парк развлечений. Только спроси разрешения у папы. - А разве дуче нужно разрешение? На меня устремляются два одинаковых взгляда. - Видишь ли, Лейла, я, конечно, могу приказать ему, но будет ли это правильно? Представь, что ты не хочешь целовать свою старую тетушку Констанс, я папа говорит: "Поцелуй, или накажу". Что ты почувствуешь? - Я обижусь. - А я не хотел бы, чтобы твой папа обижался на меня. Он становится вредным и капризным, и с ним невозможно бывает договориться. - Совсем, как я. - кивает ребенок раздумчиво. - Мама говорила, это характер. - Да, характер у него не сахарный. - усмехается дуче. Демонстративно сую в рот шоколадную конфету, облизываюсь. - Лейла, разве вы не собирались с няней по магазинам? - Ой! Ребенок вскакивает и выбегает из комнаты. - Съешь еще. - советуют мне. - Не слишком сладко? Как бы не приелось. - Пока в самый раз. А там поглядим. - Как скажете, мой генерал. Сую в рот еще одну конфету, и едва успеваю проглотить: рот вдруг оказывается совершенно необходим отечеству. *** - И куда я еду? - В Каир. Совещание глав отделов информации. Обмен опытом, общение, отдых. Четыре дня полной свободы. - Соблазнительно. Кто поедет со мной? - Никто. Странно: никто не выезжает без сотрудника безопасности. Это правило. - Что я должен сделать? - Передашь флешку нужному человеку, и можешь развлекаться. За Лейлой я присмотрю. Информацию получишь у Вито. *** Каир не нравится мне своей суетой и многолюдством, а может быть, я просто привык сидеть в четырех стенах? Заседания проходят интересно, новые разработки полезны, я купил несколько программ, собираясь 15 проверить их дома на вирусы и жучки, нужный человек появился на второй день, и я был вполне свободен, но по вечерам тоскливо становилось сидеть в номере, разглядывая с высоты раскинувшийся под ногами суетливый город. Поэтому, когда на третий день мой коллега из России пригласил меня выпить, я с радостью согласился. Вечер я помнил смутно. То есть, начиналось все прилично: мы пришли в бар, заказали выпивку, посмотрели на девиц на танцполе, выпили еще, потом мой визави заявил, что девицы его не интересуют, и не соглашусь ли я составить ему компанию в походе в более специфичное заведение. Вняв клятвенным заверениям, что я не в его вкусе, я согласился. Мы еще немного выпили, кажется, даже потанцевали и собрались возвращаться в гостиницу. В фойе он уговорил меня выпить "на посошок". Дальше я уже ничего не запомнил, но, поскольку проснулся у себя в постели, один, и без характерных ощущений, с облегчением заключил, что вечер и закончился тоже прилично. Русский при виде меня обрадовался совершенно по-дружески, и на следующий день я вернулся домой, радостно предвкушая встречу с Лейлой, и Любовью всей нации. Однако, дом встретил меня тишиной. Охраны не было, няньки - тоже, в комнате Лейлы не осталось никаких ее вещей, а из кабинета исчез диван. У меня затряслись руки. Плохое предчувствие? Да! Чертовски плохое предчувствие! Я потянулся к телефону, но тут завибрировал мобильный в кармане. Вито. - Никуда не звони, сиди дома. Вечером буду. - Лейла?.. - выдохнул я. - Во дворце.- он отключился. Что случилось за эти четыре дня? *** Вито появляется поздно. Я успеваю разобрать вещи, поработать и сойти с ума от беспокойства. - Что случилось? Он сует мне флешку, я вставляю ее в ноутбук и задыхаюсь, словно от удара поддых: на фото - мое запрокинутое лицо, чужие руки, незнакомая спина. Лихорадочно листаю картинки. Вот - я танцую в баре, пьян, и это видно, вот - мы с русским в обнимку бредем по бульвару в темноте, вот - прощаемся в фойе... Картинки меняются: лифт, и меня прижимает к стене совсем незнакомый парень. Мои глаза открыты, но вряд ли я вижу хоть что-нибудь. Вот - ванная в моем номере, я уже раздет, упираюсь в кафель, подставляя себя рукам нетерпеливого партнера. Вот - постель. Тут вообще все ясно, несмотря на полумрак, и выражение блаженства на собственном лице добивает меня окончательно: я бросаю ноутбук в стену и бьюсь головой о столешницу, в надежде проснуться. - Не стоит ломать казенное имущество, мальчик... Как славно ты погулял. - Я ничего не помню, Вито. - Тем хуже. Ты слишком много выпил. Он нагибается, вытаскивает флешку, и вставляет ее в стационарный комп. - Тут есть еще видео. Медленно умираю, наблюдая, как мое тело стонет, выгибается и кончает под человеком, которого я никогда не видел. - Перестань. Он останавливает запись. На экране застывает мой, открытый в немом крике, рот и глаза... Глаза... 16 - Вито, я же обдолбан, как последний торчок! - ору я, тыкая пальцем в экран. - Посмотри! Он всматривается. - Что ты принял? - Ничего я не принимал! Я только пил. Спиртное, не слишком много. - Значит, первый - подсыпал, а второй работал. И что? - Как что? Я не виноват! - Конечно, не виноват. - кивает Вито. - И что? Тут, наконец, просыпаются мозги. Действительно - и что? В сухом остатке - аморальное поведение за границей, пьянство, принятие наркотических веществ. Вполне тянет на официальный приговор. А вот остальное... Снова задыхаюсь. - Вито, Он уже видел? - А ты как думаешь? Киваю. Что тут думать? Диван вдруг становится последней каплей. Я срываюсь с места и несусь в туалет. Возвращаюсь спокойным и собранным. - Как Он отреагировал? - Просмотрел с интересом. Сказал, что ты очень сексуален. И увез дочь. - Как это будет Вито? Мне нужно знать. - Что будет? Мальчишка. Он запретил тебя увольнять, дом - по документам твой, но не смей являться во дворец. Звонить только мне. В любом случае. Это слишком милосердно даже для Сердца нации. Не верю. - Вито, как ты думаешь, зачем все это?.. - Я думаю, скоро у нас появится новый секретарь или стюард с безупречной анкетой. Кстати, вчера мы разорвали дипломатические отношения с Эмиратами. - Из-за меня? - Из-за него. - он кивает на экран. - Этот тип - их суперзвезда. Какой-то певец или актер. Гордись теперь. Горжусь. Выпрямив спину и задрав подбородок, провожаю Вито к выходу, и ломаюсь уже на пороге. - Вито, если он все-таки решит меня... уволить, скажи мне. Я даже могу сам... Едва не отшатываюсь, когда рука Вито треплет мой волосы. Он никогда никого не трогает. Только если бьет. - Знаю, что можешь. Договорились. Дверь захлопывается, и я снова возвращаюсь в кабинет. Он только забрал диван, а мне кажется, что у меня вырезали сердце. Будем жить. *** И мы живем. Я - в ставшем пустым и почти ненавистном, доме, Он - в сердцах и умах нации. Теперь я жадно смотрю все выступления по телевизору, прикрываю глаза, вслушиваясь в голос, и совершенно не стесняюсь 17 камер, выгибаясь со стоном, под его коронное: "Я люблю мой народ". Твой народ тоже любит тебя, дуче. Сколько таких, как я, кончают сейчас в тишине собственных комнат? Только вот, им несколько легче: они не знают тяжести твоих рук, твоего тела, им не известно, как ты хрипишь, вбиваясь в них, как умело доводишь до оргазма, как ты улыбаешься, просыпаясь, как затуманены со сна твои глаза... Наверное, я счастливчик. Я так же много работаю, прерываясь на сон и еду, но спать почти невозможно: воспоминания догоняют меня в постели. А еще, я скучаю по Лейле. Казалось бы - чужой ребенок, пару месяцев общения - но я привык. Или как называется это чувство, когда тянет в груди, ноет сердце, и горло сжимается, когда ты натыкаешься на забытую резинку для волос. Я терплю почти месяц. Потом решительно сажусь в машину и еду ко дворцу. Бросив машину на соседней улице, пробираюсь переулками, игнорируя припадочно трясущийся телефон, и приникаю к ограде как раз в том месте парка, где расположена детская площадка, и гуляет моя дочь. Наша дочь. Она чуть подросла, и только - косички и гордый нос остались прежними, и я любуюсь, как ловко она перебирается с одной площадки на другую и катится с горки. Улыбаюсь. Охрана прекрасно видит меня, но демонстративно смотрит в сторону. На экране телефона - сообщение капслоком: "Придурок!" Спасибо, Вито, я знаю. Сижу за кустами до тех пор, пока девочку не уводят в дом, и возвращаюсь совершенно счастливый. Мотаюсь туда два раза в неделю, в кустах уже вытоптано место, где я стою. Охрана кивает прежде, чем отвернуться. Спасибо, ребята. На экране: "Нарвешься на неприятности!" Конечно нарываюсь: в саду появляется дуче. Он идет к дочери, улыбаясь так ласково, что у меня заходится сердце. За его плечом - новый секретарь. Я даже любуюсь: все вкусы дуче учтены: он невысок, строен и гибок, наверное он может согнуться пополам и не почувствует неудобства. И я не был даже вполовину так красив, как этот новый мальчик. "Распутный ангел" - банально, но очень подходяще. Почти завидую. Дуче недолго говорит с Лейлой, и ее уводят в дом, а Совесть и Честь нации совершенно бессовестно прижимает своего нового секретаря к горке, и принимается буквально поедать, вызывая стоны и вскрики. Охрана демонстративно смотрит в стороны, а я не могу отвести глаз до тех пор, пока телефон в кормане на выдает мне надпись: "Замри и не двигайся!" Кажется, Вито взял надо мной шефство. Не двигаюсь - я же не самоубийца. Пока нет... Но, к вечеру мое мнение на этот счет меняется. В компании бутылки и сигареты я решаю, что гораздо веселее будет подняться на крышу и покурить там. А, оказавшись на крыше, вдруг задаюсь вопросом: а почему бы и нет? Действительно, чего мне ждать? Когда Вито извинится и вколет что-нибудь, и я помчусь спасаться от своих демонов к ближайшему оврагу? Можно все упростить. Допиваю скотч, затягиваюсь , подхожу к краю крышы и бросаю окурок вниз. Он мелькает в сумерках и исчезает. Третий этаж - конечно, маловато, но там, внизу - острые копья ограды, и при должном везении, я не промахнусь. А везения мне не занимать. Раскидываю руки, задираю голову к небу и вздрагиваю: в кармане снова надрывается телефон. - Остановись, придурок, или я прикончу тебя сам. - Как воодушевляюще, Вито! - Ты не сдохнешь, упав с этой высоты, а я найду тебя в больнице и уколю твоим любимым препаратом. Так воодушевляет? - Дуче обещал мне... - А кто ему скажет, мальчик? Ты хочешь, чтобы он вспоминал тебя таким? Разговаривать, стоя на краю - неудобно, и я делаю шаг назад. - Он уже видел меня таким. Ты же сам показывал записи. - Знаешь, что он сказал, посмотрев? - Что? Сердце екает и пускается вскачь. 18 - Что убьет меня, если я дотронусь до тебя хоть пальцем. Иди спать, самурай недоделанный. А лучше - иди, и сделай какой-нибудь дуре ребенка. - Иди в задницу, Вито. Сажусь обратно. У меня еще треть бутылки, и вся ночь впереди. С решением можно не спешить. Просыпаюсь я на крыше. *** Все болит так, что я жалею, что вчера у Вито не села батарейка. Спускаюсь вниз. Сюрприииз! Цербер сидит в моем кресле и пьет мой кофе. Перед ним пара шприцов и жгут. - Что, так не терпится? - ухмыляюсь я, радуясь, что трясущиеся руки легко свалить на похмелье. - Или это жест милосердия? - Так плохо? - ухмыляется он. - Ты совсем не умеешь пить, мой мальчик. - Наверняка я очень многого не умею, но какая теперь разница? Сажусь и протягиваю руку - уже было. Он деловито накручивает жгут и быстро попадает в вену. Два укола. - Что это? - равнодушно спрашиваю я. Какая разница? - Витамины, антипохмельное. - Ты же обещал. Не ври. - укоряю его. - Придурок. - Меня столько не дразнили придурком со времен младшей школы. Я напоминаю тебе первую любовь? Он фыркает. - Приводи себя в порядок. В полдень привезут Лейлу. Я роняю чашку. Что? - Ей сказали, что ты болел, сейчас выздоравливаешь. Поэтому она побудет до вечера. Не забудь почистить зубы. Но я уже несусь в ванную. *** Лейла кинулась ко мне в объятия с криком : "Папочка", и я в замешательстве посмотрел на шофера. Ей не сказали? Впрочем, уж шофер мне точно ничем помочь не мог. Лейла болтала, пересказывая свои нехитрые новости, а я любовался, обнимал и таял. День пролетел незаметно, и мы с трудом расстались. Я помахал вслед машине, вернулся в дом, собрал раскиданные подушки, принес ноутбук, и, написав на экране огромными буквами "СПАСИБО!", повернул его к камере, спрятанной в шкафу. Утром надписи не было, а на ее месте красовалась моя фотография: запрокинутая голова, прикрытые в изнеможении глаза, блаженная улыбка и - рука, держащая меня за горло. Его рука. Я медленно потянулся и дотронулся пальцами до экрана, прикасаясь к Его руке. Мой генерал... Экран мигнул и погас: села батарея. Пока я включал ноутбук в сеть, фото с экрана исчезло. Лейлу привезли в следующую субботу с утра и забрали только вечером. Я выбросил сигареты и спиртное, перестал разбрасывать вещи и переодевался только в ванной. Я постоянно помнил про камеры и старался вести себя так, чтобы, если дуче вдруг поинтересуется, куда он отпускает свою дочь, у него не возникло ни 19 малейших сомнений. И, кажется, у меня получалось: Лейлу привозили теперь каждую субботу и оставляли на весь день. И с каждого воскресения я неделю не вылезал из-за компьютера, работая, как проклятый, чтобы заслужить следующее свидание с нашей дочерью. Услышав это "наша дочь", Вито посмотрел устало и посоветовал обратиться к психиатру. Я послушно кивнул, и он добавил: - Это не приказ, а шутка. - Спасибо, что уточнил. Я был полон решимости выполнить любое условие. Все это и впрямь походило на одержимость. Ночь с пятницы на субботу мне пришлось провести у компьютера: скандал на бирже спровоцировал утечку информации, и мы отслеживали источник. Прикинув, что полноценно выспаться уже не успею, я прилег на диване в гостиной и проснулся он тихих шагов на лестнице. Вскинувшись, я увидел, как Лейла с няней на цыпочках поднимаются к себе в комнату, и услышал насмешливое: - Отдыхай, трудоголик. Я медленно опустился обратно на подушку и, зажмурившись, крепко потряс головой. - Да, я тебе снюсь. - Дуче? Я попытался встать, не уверенный, что мне это удастся, но Он приказал: "Лежи", и я остался лежать на животе, неловко вывернув шею, чтобы смотреть на Солнце нашего народа и мое. Диктатор внимательно разглядывал меня, и я заметил, что совершенно по-дурацки улыбаюсь. А, плевать! - Какими судьбами, мой генерал? Его брови сошлись над переносицей. - Все так же нахален, как и прежде? Жизнь ничему не учит? - Живи, пока жив. - Лови любое удовольствие? Я, кажется, краснею, вспоминая видео. - И почему тогда ты все еще один? Я не интересуюсь личной жизнью своих служащих. - У меня маленькая дочь, мой генерал, я не могу подавать ей плохой пример. - Какого черта? - срывается он. - Зачем она тебе? Снова добраться до меня? Он не понимает, а когда он не понимает - он бесится, и я почти ожидаю удара, но он не бьет. Руками. - А когда ты трахался в гостинице с этим красавцем, ты не думал о плохом примере для дочери? Как это было, Бен? Тебе понравилось? Он впервые называет меня по имени, но звучит оно хуже ругательства. Не поддаваться на провокации. - Я не помню. Меня накачали наркотиками. - Эту сказку я слышал от Вито. - Это действительно так. Я проснулся в своей кровати и не почувствовал ничего. Я даже не знал, что это произошло, пока Вито не показал мне фотографии. Ужасно хотелось просить прощения, и, кажется, он ждал этого, но в чем я был виноват? В том, что попал под руку очередным спецслужбам? 20 - У вас были неприятности? - Неприятности у меня всегда. Я позволил себе понадеяться, что с этой стороны их не будет, и ты блистательно опроверг мои надежды... Лейла останется у тебя на все выходные: мне надо уехать. А ты пока придумаешь, как разъяснить те причины, по которым ты так настойчиво добиваешься продолжения ваших свиданий. Он вышел, и я попытался стукнуться головой о диван, но он был слишком мягок. Тогда я поднялся и набрал номер: - Вито? Нужно поговорить. *** Вито был очень предупредителен, появившись через минуту после того, как машина с Лейлой скрылась за поворотом. Мы расположились в гостиной, я снова протянул руку и почувствовал укол. - Что ж, Бен, давай поговорим... Кажется, в этот раз он напутал с дозой: очнувшись, я не понял, где нахожусь. Когда в глазах прояснилось, я заметил знакомые обои и ставни, распахнутые ради ночной прохлады. - Вито? - Ты отрубился посреди разговора, доктор взял у тебя кровь на анализ и велел отдыхать. - А работа? - Тебя подменят. - Ты все успел? Когда Он приедет? Он точно посмотрит отчет? - Скоро. Посмотрит первым делом... Ты ведь знал, что именно это сочетание тебе нельзя? Ты, долбаный самоубийца, зачем тебе захотелось именно сыворотку правды? Решил оправдаться перед смертью? - Ты как всегда, прав... - я решил перевести разговор. - Что нового во дворце? - Можешь спрашивать прямо. Новый секретарь, как мы и ожидали, имеет других хозяев. От тебя просто избавились. Считай, что он уволен. - Надеюсь, Он сначала трахнет его напоследок, и только потом "обрадует", иначе у мальчика ничего не поднимется. - Он с ним не спал. - Что? Нет, я не верил, я же видел своими глазами. - Да он чуть не съел его прямо перед охраной! - Бен, скажи, где ты забыл свои мозги? Их тебе вытрахали в Каире? Все знали, что ты туда таскаешься, узнал и дуче. И твое шоу на крыше он пересмотрел не меньше трех раз. Как ты думаешь, почему тебе вдруг стали привозить ребенка? - Мало ли. Чтобы не мешала иметь секретаря на детской горке! - Они не спали, придурок. Дуче внезапно захворал - Что случилось? Вито смотрел на меня, как на дурачка: - Сантименты, мой мальчик. Или ты его сглазил. Все это время он спал в одиночестве. Выставил меня из кабинета и просматривал на ночь твои разговоры с телевизором. - Вот же блин! - А ты не на это рассчитывал? - Нет! - огрызнулся я, ощущая, как горит лицо. - Я надеялся заполучить тебя! - Я староват для тебя, мой мальчик. - рассмеялся он. 21 Вошедший доктор долго и нудно рассказывает, что он обнаружил в моей крови, и даже моих скудных познаний в химии хватает, чтобы понять, что коктейль во мне вполне взрывоопасный. Вито хватается за голову: - Ты так ненавидишь меня, что решил сдохнуть, чтобы Диктатор пристрелил меня лично? - Прости, Вито. Но за столько месяцев? Все уже должно было вывестись из организма. - Остатки этой дряни держатся больше трех месяцев, я слышал о таком: если потом добавить еще дозу пациент отбросит копыта в течение трех дней. - Так что, я умру? - Я бы на твоем месте не стал торопиться. - тихо, но очень внушительно, как умеет наше Солнце. - Ты еще не объяснил мне, зачем тебе Лейла. Вито исчезает без единого звука. - Мой генерал. - Уймись, мальчишка, сегодня меня это не развлекает. Что за представление ты тут устроил? Кажется, он посмотрел отчет. - Я просто хотел... Красноречие впервые коварно изменяет мне. Глаза напротив лишают всякой воли, и я все-таки говорю это: - Простите меня. - Не верю ушам! Пожалуй, мы спишем это на слабость и наркотики. - усмехается он. - Кстати, ты знаешь, в поездке я неожиданно встретился с твоим внезапным партнером. Хочешь послушать? Он включает диктофон. " ... мне приказали, фотограф был готов, парень уже не соображал ничего. Ему всыпали такую дозу, что я даже не успел ничего сделать: он кончил почти сразу, мы еле успели снять видео, потом пришлось ему вколоть еще что-то, чтобы он хотя бы не закрывал глаз и мог стоять... Нет, ничего не было. Обычный шантаж. Откуда я знал, кто его заказал? Думал - жена". - И что ты скажешь? - Вот ведь, как бывает: думаешь, что у тебя был феерический секс, а на деле оказывается, что все это тебе приснилось. Когда я понимаю, что несу, сказанного уже не воротишь. Совесть нации хватает меня за горло, и я с готовностью вытягиваю шею, чтобы ему было удобнее. - Так зачем тебе наша дочь? Он замечает, что оговорился, и чуть ослабляет хватку. - Потому что она - наша дочь. Душите, мой генерал, я слишком устал, да и вы только вернулись. Не будем тянуть время. - Ну, если ты настаиваешь... Он наклоняется очень близко и касается моих губ своими. - А на счет феерического секса - думаю, когда ты поправишься, его будет даже слишком много. - Я многое видел в жизни, мой генерал, но сексом меня, пожалуй еще никто не запугивал. Я сдаюсь. Вы победили. - Не бойся, Бен, тебе понравится... 22 Он наконец целует меня, и я понимаю: да, мне понравится. Мне уже нравится, как его руки стягивают с меня одежду, нетерпеливо готовят, слишком сильно удерживают. Он никогда не хотел ждать. За его плечом я вижу, как Вито зажимает рот возмущенному доктору, вытаскивая его из комнаты, и улыбаюсь. И, кажется, кричу. И выдыхаю громко и рвано, когда, врываясь в меня он поднимает голову. - В постели можешь звать меня Алан. - Слушаю, мой генерал. Надеюсь, у меня будет время привыкнуть... 2. Эта милая тихая нежность. http://1ychilka1.diary.ru/p186134895.htm?from=last#629695796 : R Название: Эта милая тихая нежность. Автор: МамаЛена Бета: нет Пейринг: М/М Рейтинг: R Размер: драббл Жанр: агнст, романс Отказ: мое Статус: закончен Саммари: связался черт с младенцем, или: дуче в истерике. Предупреждение:оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности.сиквел к фику "Солнце нации и мое."1ychilka1.diary.ru/p186053101.htm - И как он тебе? Пуля, ударившись в ствол рядом с левым виском, откалывает щепки, заставляя жмуриться. - Не особенно. Солнце нации целится чуть ниже, и я прикидываю, сколько еще патронов осталось. - Что так? Еще одна пуля - чуть выше левого плеча. Дерево достаточно объемное, и я обхватываю ствол, чтоб не было заметно, как дрожат руки. У него, кстати, не дрожат, на мое счастье. Когда в прошлый раз из плеча вытаскивали пулю, ощущения были не из приятных. - Ты, неблагодарный щенок, ну скажи, чем он тебя привлек? Молодой, смазливый ублюдок. Ноги! Быстро повинуюсь. - Может быть тем, что не стреляет мне по яйцам? Третий выстрел - почти в цель. Почти. Выдыхаю. - Страшно? - Нам пора завести специальный тренажер. - предлагаю я. - Широкий, с ремнями для рук и ног, и чтобы крутился. Будет веселей, да и деревья портить не придется. Я посмотрю, где можно заказать, для следующего раза. Справа больно рвануло волосы. Браво, дуче! Навыки по-прежнему на высоте. 23 - А ты планируешь следующий раз? Не слишком ли оптимистично? Рука устала, я вижу, как сместился прицел. - Чуть ниже и правее, мой генерал, там обычно бывает сердце. - У тебя его нет, гаденыш. - Значит смело можете стрелять. Пять - оцарапало шею. Мало мне постоянных синяков. Осталось три выстрела. И запасная обойма в кармане... Шесть. - Я повторяю вопрос: он настолько хорош? Упрямства ему не занимать: говорят, в тюрьме его пытали неделю и бросили, отчаявшись добиться хоть чегото. Вито нашел его полумертвым и еле выходил. Да, боевая юность портит характер. - Мой генерал, вам не следует опасаться конкуренции: одна мысль о том, что меня ставит на колени Солнце нации, заставляет вашего слугу биться в оргазме. Семь. По щеке стекает щекотная струйка, и он кивает: - Утрись. Осторожно отпускаю дерево, надеясь не упасть, достаю платок, прикладываю, морщась. - Руки. - Дуче, могу я просить конкретизировать приказ? - Руки дрожат. - Устали. Поэтому я и говорю о специальном оборудовании. - Ты хоть понимаешь, что когда я с тобой закончу, все специальное оборудование, которое тебе понадобится - гроб и пара гвоздей? Ты долго будешь испытывать мое терпение? Или надеешься, что я промахнусь? - Разве я когда-нибудь так оскорблял вас? - Нет, ты просто позволяешь себя лапать почти у меня на глазах. Это не оскорбление? - Дуче, Гильермо тут недавно, откуда ему знать?.. Я вежливо объяснил, что занят. - Ты не выглядел недовольным. - Он же обнимал, а не бил. - Папа? Голос дочери застает врасплох нас обоих. Куда смотрит нянька? - Дуче, вы хотите убить папу? - Нет, дорогая, дуче просто показывал мне, как здорово умеет стрелять. - А почему ты поцарапан? - Я наткнулся на ветку. Скажи, Лейла, а где твоя няня? - Они с Тони целовались в кустах, а мне стало скучно, и я пошла искать тебя. А можно, дуче и мне покажет, как он умеет стрелять? Вот теперь руки не просто дрожат, а ходят ходуном, а дочь становится передо мной, прислоняя пушистую голову к моему животу и требует: - Пожалуйста, дуче, еще разок! Он смотрит так долго, что я совсем пугаюсь: если ему придет в голову ревновать не меня, а Лейлу - сколько я проживу? 24 - Прости, Лейла, у меня кончились патроны. В другой раз. Он включает микрофон. - Тони. Через тридцать секунд возникает взмыленный охранник, за ним на поляну выскакивает бледная нянька. Похоже, она не понимает, а вот Тони едва не теряет сознание: в прошлый раз именно он оттаскивал меня к доктору от похожего дерева. - Лейла, папа сейчас придет, погуляйте немного с няней, сходите к пруду. Когда Диктатору хочется погулять в парке, его просто оцепляют, поэтому Лейла может не опасаясь кормить лебедей и плескаться в купальне. А мы еще не закончили. Ребенка уводят. - Так на чем мы остановились? Он медленно приближается , вновь подняв оружие, и не останавливается, пока дуло не утыкается прямо в меня. - Я не желаю быть посмешищем, мальчишка! - шипит он, больно вдавливая "макаров" мне в грудь. Синяком больше... - Ты забыл, кто ты есть и что тебе позволено. - Мне позволено быть рядом, мой генерал, и с меня довольно. Желаете прогнать? Лучше убейте. - Слишком много чести! Просто прикажу охране вытолкать тебя вон. - Зачем же так сложно? Одно движение... Тянусь к оружию, пытаясь нащупать курок, он отводит руку в сторону, и звучит выстрел. Что-то вякает микрофон, но нам не до него. Похоже, вторая обойма сегодня не пригодится. Меня вжимают в дерево, слизывая кровь с шеи и щеки. - Бесчувственный гаденыш. - шипит Он мне в ухо. - Ничего не боишься? Боюсь, очень боюсь. Только я не совсем идиот, чтобы признаться. Да и как бы это прозвучало? " Боюсь надоесть любовнику"? "Боюсь, что прогонят и забудут"? Позорно и жалко. - Боюсь, у нас сейчас уже нет на это времени. - как можно спокойней произношу я. - Через час встреча с главами нефтяных корпораций. - Подождут. Меня разворачивают и вжимают в дерево. Прямо перед глазами - дырки от пуль, и только увидев их, запоздало пугаюсь. Когда-нибудь он меня точно застрелит. Но не сейчас. Сейчас не повезло дереву, и повезло мне. Минуту спустя я ощущаю, как мне повезло, и мысли улетучиваются вместе со здравым смыслом и стыдом. - Мой генерал... - Как я велел меня называть? - Мы не в постели, дуче. Конкретизируйте. И он конкретизирует, и все становится предельно ясно, даже такому зануде и формалисту, как я. 3. Контрольный выстрел http://1ychilka1.diary.ru/p186890952.htm: Дуче/секретарь: R: агнст, романс Автор: МамаЛена Бета: нет Пейринг Отказ: мое 25 Статус: закончен Саммари: о расизме о собственности Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности.сиквел к фику "Солнце нации и мое" 1ychilka1.diary.ru/p186053101.htm Я протягиваю руку к двери и слышу за спиной: - Не спеши, мальчик. Вито улыбается так заботливо, что рука сама тянется поправить галстук, впрочем, сейчас на мне его нет. - Что такое, Вито? - Вот, хотел пригласить тебя выпить. - Я не пью, ты же знаешь. Да уж, после Каира я не просто не пью, я стараюсь пить только из своей чашки и не выпускать ее из поля зрения надолго. - Ну, так составишь мне компанию. - В чем дело? Он велел не пускать меня, или это твоя идея? - Бен, пойдем со мной. - веско роняет он, и я удивляюсь: как же, оказывается, быстро я отвык подчиняться чужим приказам... Киваю, разворачиваюсь, и, как только Вито отходит, тихо проскальзываю в дверь, прикрываю ее за собой и понимаю, что надо было пойти и напиться: в арке окна Совесть и Честь нации бессовестно прижимает к себе нового программиста. Сергей. Русский. Юный гений, очаровательная находка Вито. За компьютером он - бог, но в этой спальне другая религия. - Серхио... - тянет Дуче, и я отступаю на шаг, едва сдержавшись, чтобы не поправить: "Сергей" - мой педагог утверждала, что у меня почти идеальное московское произношение. - Сергей. - смеется мальчишка. Мой ровесник, он кажется семнадцатилетним эльфом, золотоволосым и беспечным, словно мотылек. - Серхеи... Серхио... Я не могу. Дуче тоже смеется, любуясь на запрокинутую голову, прижавшуюся к стеклу. Снова отступаю, просачиваясь в дверь. Меня не замечают: Сердце нации пробует на вкус своего солнечного эльфа, а тот, прикрыв глаза, предоставляет его губам все больший простор для маневра. Мой генерал... Раз... Тихо прикрываю дверь и натыкаюсь на Вито. - Бен? - Как я понимаю, у меня сегодня свободный вечер? Он смотрит на меня с жалостью. Видимо, я, и правда, жалок. - Распоряжений не поступало. Они поступят вот-вот, и я даже могу угадать текст. - Хорошо. Если я вдруг понадоблюсь - я у Лейлы. Или ты настаиваешь на моей компании? - Нет, иди. 26 Он пристально смотрит на меня, и даже спиной я чувствую его взгляд. Когда я уже на пороге, он окликает: - Бен! - оборачиваюсь. - Не делай глупостей, мальчик. - Ты же знаешь - я очень рационален. - растягиваю губы в улыбке. - Это-то мне и не нравится. Ухожу. Сначала, и правда, к дочери. Сейчас каникулы, и мы снова живем во дворце. - Лейла, девочка моя, я ненадолго уеду. К счастью, теперь у меня открытый выезд в любую страну и в любое время. - Куда? - Это по работе. Я скоро вернусь. - В последний раз это "скоро" превратилось в два месяца. Или три? Всего два года - и наша девочка уже не дитя, а логика, похоже, ей досталась по наследству. - Я обещаю, что не задержусь надолго. О, я вполне уверен: надолго мне задержаться никто не позволит. Но, это потом. Целую дочь, вдыхая запах ее волос, отрываюсь, ухожу. Два... В моей ванной нет камер: Дуче часто ночует здесь, и наблюдать за нашими водными процедурами не рискует и Вито. Хорошо. В аптечке есть скальпель. Надрез... В зубы надо было взять полотенце - стон сдержать не удается. Исправляюсь, теперь - пинцет... Маленький передатчик вживлен под кожу, не глубоко, и вынимается проще, чем пуля. Бросаю его в раковину, смываю кровь и залепляю разрез пластырем. Снять микрофон, рубашка, куртка. В карманы - документы, деньги, фото Лейлы. Да, я сентиментален, осталось сунуть в нагрудный карман календарь с Дуче - ближе к сердцу, но это будет слишком. Три... Выхожу черным ходом. Вито, наверняка, страхует от неожиданностей в приемной: мало ли, что может вытворить эльф, будь он хоть сто раз проверен. Меня Вито встречал по утрам почти месяц. Значит, за пультом простой охранник, и на меня не обратят внимания, я ухожу и прихожу в любое время, у меня особый допуск. Надеюсь, что Вито не отменил его пару минут назад. Не отменил. Меня пропускают беспрепятственно, перед машиной поднимается шлагбаум, и я больше не оглядываюсь, зачем? Скоро я вернусь сюда, хорошо, если не в багажнике. Я действительно рационален, но сегодня у меня сбой в программе... Проклятье, и здесь он влезает: программы, гении, эльфы... Делаю музыку погромче. Скоро - аэропорт. Четыре... В зеленой зоне никого нет, и я беру билет на ближайший рейс и прохожу без досмотра, и только в кресле пытаюсь включить мозги: куда я? Зачем? Это же смешно: словно ребенок, лишенный сладкого. "Вот, пропаду - тогда посмотрите"... Так? Нет, не так. Если он сегодня придет ко мне... Если он посмотрит... Если прикоснется, даже, чтобы ударить - я сломаюсь сразу, я не выдержу. Нужно время. Мне нужно время: если не отрастить панцирь, то хоть прикрыться от Него, как от бури. Мне нужно время, и я пытаюсь его выиграть.... Пять. Стюардесса проводит инструктаж, ее подзывают к занавеске, она возвращается и объявляет: вылет 27 откладывается, всех пассажиров просят пройти к выходу. Мой громкий смех заставляет вздрогнуть не только нежную девушку, но и стоящего за ее плечом амбала из охраны аэропорта. А мне смешно: я, кажется, уже прилетел. Меня вежливо отделяют от пассажиров и проводят в комнату начальника безопасности аэропорта. В коридорах полно охраны и я подкармливаю свою манию величия, пока в кабинет на заходит Вито, придерживая дверь для того, кто следует за ним. Встаю, что уж тут. - Дуче? Я что, забрал ключи от сейфа? - Вито. Тот исчезает, и так же быстро исчезает маска спокойствия и благодушия. Меня прожигают бешеным взглядом, и, кажется, едва сдерживаются, чтобы не начать стрелять. Впрочем, и взгляда хватает. Контрольный в голову - его воротник чуть загнулся внутрь, и на ключице - алый след. Снимаю шляпу, русский, я не посмел такого сделать ни разу. Наверное, это было ошибкой, но - не существенно. Теперь уже нет. - Куда собрался? - шипит он, а я почти умиляюсь. Такое чувство собственности еще поискать: сам лично решил вернуть сбежавшего любовника, хотя он, вроде бы, уже не нужен. Впрочем, мои мозги и мою память нельзя выпускать за границу с таким неадекватным хозяином: мало ли что. - Какая разница? Как я понял, поездка отменяется? Перед ним на столе - мои билеты, а я честно не помню, куда летел. - В Каир? Так понравилось? Ох, как неудачно! - Там прекрасные люди, дружелюбные и отзывчивые. И делятся дурью. Да, понравилось. А что теперь терять? Правда, я обещал Лейле вернуться, но, дуче выдумает что-нибудь героическое и удочерит осиротевшего ребенка. - Тебе захотелось дури? - слишком ласково, и я пугаюсь. - Я ведь никогда для тебя ничего не жалел... Он щелкает микрофоном: - Вито. Взгляд, брошенный на меня Вито, унизителен: так смотрят на инвалидов - недоумков. - Наш мальчик хочет расслабиться. Организуешь? Через пару минут приносят чемоданчик. Вито вопросительно смотрит на меня, и переводит взгляд на охрану. Пожимаю плечами, закатывая рукав. - Никогда не любил уколы. Но сейчас это даже кстати: приглушить боль. - Что колоть? - Вито собран и деловит. - Ты знаешь. 28 Едва сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться, но голос выдает: - Ты обещал... - Напомнить, что ты обещал? - ласково шепчет мне в лицо мое Солнце. - Ты сам хотел развлечься. Заодно развлекусь и я. Укола я почти не замечаю, и Вито приходится придерживать мою руку самому: я жду, когда действительность начнет плавиться, сворачиваясь в огромные полотна, а потом... нет, не думать - вот правильно, и я не думаю... - Новая формула, Бен, не так сразу. У него ласковый и вкрадчивый голос, и я едва не срываюсь на крик. - Ты еще успеешь рассказать мне, куда собрался, зачем, и кто тебя там ждет. - А кто ждет вас, мой генерал? Или Серхио уже получил все, что вы хотели ему дать? Кстати, могу предложить вам несколько уроков русского. В постели лучше говорить ласково: "Сережа", еще говорят: "любимый", "мальчик мой" и "сердце". - Сердце? - почти без акцента, надо же. - А как сказать "ревнивый недоумок"? - Это не слишком романтично. А что, он вас уже ревнует? Руки снова дрожат, и он, конечно, видит это, и ухмыляется довольно, и я вдруг понимаю, почему: он все же напугал меня. Наконец-то. Проклятая химия, я не в состоянии думать сейчас ни о чем, кроме нее. Я представляю, как она пробирается по моим венам, доходит до сердца, ударяет в мозг... Шесть. Ну, когда же, когда? Мне почти хочется, чтобы укол, наконец, подействовал: не отвечать за себя, не контролировать эмоции - это счастье. Я буду рыдать и кататься по полу, а это - именно то, чего я не могу себе позволить, пока нахожусь в сознании. Проклятье! - Ты не должен был врываться в спальню без стука. - Да. - соглашаюсь я, и замечаю, что Вито нет, а значит... - Антидота не будет? - Разве тебя когда-нибудь это волновало? - Я, конечно, супермен, но мысль о том, что Милосердие и Сострадание нации будет наблюдать столь неаппетитное зрелище, не слишком воодушевляет. Он перегибается через стол, запускает пальцы мне в волосы и, притягивая к себе, говорит: - Когда мне надоест, я, так и быть, тебя застрелю. Отвечаю, не думая: "Спасибо, мой генерал", и в мой рот впиваются зубы, а в горло - вторая рука. Не стонать. - Мы не успеем. - губы жжет, кровь на вкус - отвратительна и отдает железом. - Ты хочешь антидот? Я уже на столе, ноги на его плечах, брюк нет и рубашку придется выкинуть. - Так попроси меня. Губы сжимаются рефлекторно, и Он смеется. - Ты же знаешь, что все равно попросишь, почему не сейчас? - Хорошо, соглашаюсь я, - Пожалуйста, Дуче... Обнимаю, просовывая руки под пиджак. Оружие скользит в ладонь, как послушная женщина. Лидер нации 29 замирает, не убирая рук, и я почти на грани. - Пожалуйста, Дуче... Не к виску: Лейла будет на похоронах. К груди. Он смотрит с интересом. Кажется, мне позволят... Семь... Он не зарядил пистолет... Оружие из моих рук вынимают так ласково, словно забирают игрушку у уснувшего ребенка. - Вито колол физраствор. А вот это уже слишком. В голове тонко звенит, уши закладывает, Дуче опускает голову, сползает по животу... а потом перед глазами словно взрывается, и, наконец, наступает темнота. Я слышу, но не могу открыть глаза. - Так ты, оказывается, ревнив. - Я просто не люблю русских. Это называется расизм. - Хочешь, я отдам его тебе? Сможешь привязать его к батарее и пытать по утрам, перед завтраком. - Не садизм, мой генерал, расизм. - Какая разница? - Садизм - это когда насилуют на столе, предварительно накачав физраствором и запугав до полусмерти. - Я могу искупить свою вину? У меня галлюцинации. Слово "вина" в его лексиконе присутствует только с добавлением "ваша". - Отпустите меня. - В Каир? Голос и руки снова становятся жесткими. Нет, я же не самоубийца. - Отпустите меня домой. Я могу нечаянно сломать нос какому-нибудь программисту, а вы любите делать это сами. - Можешь выстроить в шеренгу всех программистов дворца и пройтись вдоль них с битой. - Как заманчиво. Меня поднимают, и я натягиваю брюки. На плечи накидывают пиджак. - Приказать Вито? Когда мы вернемся, они будут ждать. - Вы очень щедры, мой генерал. Мое лицо сжимают жесткие руки, Он вглядывается в меня и зло и тихо говорит: - Я не отпущу тебя, забудь. Я не желаю ни с кем делить свою собственность. Прикрываю глаза. - Я тоже. Ожидаю взрыва, крика, или шипения. - Договорились. Восемь... 30 4. Завтра будет новый день http://1ychilka1.diary.ru/p186909800.htm?from=last#632468429 : Дуче/секретарь: R: агнст, романс Саммари: каждый выбирает по себе Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности. Предыдущая часть здесь:1ychilka1.diary.ru/p186890952.htm Извиняется Дуче в своем неповторимом стиле: утром на мою подушку падают билеты на самолет: - Ты хотел отдохнуть - поезжай, развейся. - Не вздумайте спать с ним в своей постели. - я вежлив и корректен, чтобы не кричать. - Это еще почему? - удивление, легкий намек. - У вашего Серхио отвратительный вкус. От его туалетной воды не возможно дышать, а подушки впитывают запах. - Тогда возьми его с собой, и ни в чем себе не отказывай. Он выходит, а я тупо пялюсь в билеты: их действительно два, и "Сергей Быховский" на одном написано четко. Мы в Ницце. Компьютерный гений напуган и паникует: Вито поговорил с ним перед отъездом, и, видимо, все объяснил. Прощаясь, Отец народа повторил свои намеки. Мне, кажется, дали карт-бланш. Все это пугает. Глядеть на трясущегося мальчишку даже противно: он стоит посреди номера, не смея сесть, и ждет, когда я начну мстить ему изощренно и страшно. Он уже не похож на прекрасного эльфа - скорее, на побитого воробья. - Убирайся. И не попадайся мне на глаза до отъезда. - Спасибо. - Пошел вон. Он исчезает. Быстро и страшно напиваюсь, и засыпаю в кресле, успев подумать, что, кажется, не с чего пить. Настроение паршивое. И, вроде, все хорошо, а больно. Или я расту? Сказать "мудрею" не позволяет постоянная выпивка: так не мудреют. На третий день вылезаю из номера и отправляюсь на пляж: надо же загореть. Валюсь на лежак. Прямо передо мной - русский, в обществе троих знойных красавцев, смеется и радуется жизни. Молодец. Представляю себе их вместе, трясу головой: не для моих несчастных нервов. Мальчишка замечает меня, улыбка сползает с лица. Делаю знак рукой. Подбегает так быстро, что мне даже неловко. Едва не виляет хвостом. - Воды. Троица переглядывается в недоумении, а эльф порхает в сторону бара и приносит воду сразу в двух руках. - С газом. Без газа. - Свободен. В глазах - ни тени обиды, одно сплошное счастье, и мне сразу хочется его убить. - Уйди с глаз. Подхватывается с песка, и исчезает, сделав знак кавалерам. Прекрасные принцы следуют за ним. Вечером встречаю их в баре. Похоже, пришло время выбора: брачные танцы так красноречивы, что невозможно не понять. Все-таки, втроем. Мальчишка в сомнениях. Когда он выходит в туалет, слушаю разговоры. Бедняжка. От их планов веет немецкой порнушкой, но, боюсь, они не ограничатся незатейливым трахом. Ловлю себя на желании уйти, вижу улыбающегося эльфа и остаюсь сидеть, недоумевая, что мне мешает отмстить чужими руками. 31 Они уже тащат его, пока вежливо, но нетерпеливо, и, кажется, Серхио понимает, как попал, когда я поднимаюсь со стула. Меня замечают. - Домой. - бросаю небрежно. - Серьёжа, это кто? Они готовы бороться за свою добычу, да я и не произвожу впечатления серьезного противника. - Хозяин. - надеюсь, это они поймут. Понимают. Недовольны. - Хозяин? - Босс, шеф, Мастер. - перечисляю, скучающим голосом. - Знакомые слова есть? - Так что ж ты, гаденыш... - оборачиваются в сторону Серхио. Перебиваю: - Я приказал. Легенда безупречна. Главное, чтобы никто не сообразил, что две игрушки куда интересней одной. Дуче, конечно, не затруднит сбросить пару-другую бомб на этот милый пляж, но нас это уже не порадует. На мальчишку жалко смотреть, а я вдруг веселею, понимая: нам с русским поразительно везет на партнеров. На нас, что, написано: "жертва"? - Пошел вон. Приказываю равнодушно, надеясь, что он послушается и уйдет молча, но такого не ожидаю: Серхио хватает мою руку, подносит к губам, бормочет: "Да, Хозяин", и испаряется. А как уйти мне? Вокруг никого нет: на берегу запускают фейерверк, и за шумом можно стрелять без глушителя. Бармен демонстративно отвернулся, мальчики что-то сообразили, и, заулыбавшись, сжимают кольцо. - Хозяин тоже ничего. - говорит один, и я не сразу понимаю, почему изменилась речь. - Хозяев я еще не трахал. - отвечает другой, и до меня доходит: арабский. Уж лучше бы я поехал в Каир. - Боюсь, и сегодня тебе не обломится. - заявляю на арабском же. Оружия у меня нет, но горлышко бутылки тоже сгодится. Главное, не дать зайти за спину. На веранде появляются охранники гостиницы, оглядывают пустой бар и кивают бармену. - Как дела, Том? Ребята, вы из какого отеля? Пока ребята отвлеклись, успеваю скользнуть в темноту и смешаться с толпой на берегу. Бреду в номер, и у двери натыкаюсь на русского. - Хозяин? Впускаю в номер, кидаю на диван и молча нависаю над лежащим. Кажется, он не станет сопротивляться. Ах, да, призрак Вито много страшнее трех садистов. " Ни в чем себе не отказывай". - Хозяин?... - Заткнись, Сережа. Не смей со мной заговаривать. Не смей влипать в истории. Я не буду больше рисковать своей задницей ради твоей. Откуда там охрана? 32 - Я сказал, что там пьяные, приставали ко мне, а теперь хотят подраться. - Умница, мальчик. - провожу пальцами по его лицу, трогаю губы, улыбаюсь. - Еще раз увижу тебя рядом с Дуче - шепчу по-русски, и это пугает его еще больше. - Попрошу у него твою голову на блюде. И, поверь мне, я ее получу. Молчит. Действительно, умный мальчик. - Пошел вон. Больше я не слышу его голоса, не вижу его рядом, но, стоит протянуть руку, как вода, полотенце или бокал мартини оказываются в ней, словно по волшебству. Эльф отрабатывает мои милости. В аэропорту нас встречает шофер. Ни охраны, ни Вито. Приятно. Похоже, я все еще всемогущ. Но, снова не идиот, поэтому, выхожу у своего дома, отправляя Серхио во дворец в одиночестве. Вито звонит мне вечером. - Мальчик, надеюсь, ты один? Жди гостей. Поднимаюсь навстречу. - Дуче. - Как отдохнули? - Хорошо. - Ты не слишком загорел, мальчик. На мне задирают футболку и пристально рассматривают границу загара. - Серхио прекрасно загорел. - Он не возбуждает тебя? Бедный русский, похоже, Вито уже поработал. Оперативно. - Мама учила меня не трогать чужое. - А, может быть, ты просто не любишь быть сверху? - Не знаю, - пожимаю плечами, - не пробовал. Я уже забыл, что я до него пробовал, а представить его в другом качестве мне не хватит всей моей скудной фантазии. - А хотел бы? Вкрадчивые нотки настораживают, ёжусь. - Желаете провести эксперимент? И кто этот несчастный? Вы будете наблюдать вживую или через камеры? Несусь, не давая ему продолжить: если сейчас я "пойму", о чем он говорит, моя дальнейшая жизнь будет очень короткой, и закончится, как только приступ раскаяния пройдет, а он пройдет очень быстро. На моей памяти, это - первый. - Не делай вид, что ты идиот, мальчик. Уже холодно. Уже опасно. - "Хозяин"? Вот о чем ты мечтаешь? У тебя единственный шанс. Твое решение? Сажусь прямо на пол, прислоняясь лбом к его коленям. 33 - Вот как... Ты уверен, мальчик? Я могу уйти. - Лучше прикажите Вито выключить камеры. - приподнимаюсь, стаскиваю футболку. - Не хочу, чтобы кто попало рассматривал мой загар. - Это почему же? - Я слишком стыдлив и невинен. Он позволяет себе одобрительно фыркнуть. - Вито. Я уверен - камеры отключены. - Знаешь, в чем твоя беда, мальчик? Ты жалеешь всех, кроме себя самого. Когда-нибудь это тебя погубит. Киваю, и он поднимает меня с колен. - Идем в спальню. Покажешь мне свой загар. На белом это должно выглядеть интересно... Но, рассматривать что-либо нам просто некогда. Пытаюсь отдышаться, и не улыбаться слишком счастливо, но рот разъезжается, как у лягушки. - Ты действительно с ним не спал? - слишком беззаботно, мой генерал, но я не замечу. - Терпеть не могу русских. Он, наверное, когда кончает, кричит: "Да здравствует коммунизм!" - Не знаю... Но, теперь мне интересно. - Когда проверите, поделитесь результатом. Жду, затаив дыхание. - Не думаю, что стану проверять... Теперь я точно похож на лягушку. Отворачиваюсь к стене. - Ты все еще обижен на меня? - На начальство обижаться непродуктивно и опасно. - Иногда тебя хочется пристрелить. - Принести оружие, мой генерал? Только на этот раз не забудьте его зарядить. - Скажи спасибо Вито, мальчик, это он убедил меня вынуть патроны. Солнце нации склоняется надо мной, почти обжигая своими лучами. - Скажи мне, неужели умирать не страшно? - Страшно. - Но ведь ты ничего не боишься? - Вы переоцениваете меня, мой генерал. Я многого боюсь. Поэтому и стараюсь сбежать при первой же возможности. - Сбежать или умереть? - Какая разница, куда бежать? - Не убегай от меня, Бен. Едва сдерживаюсь, чтобы не показать изумления. Это похоже на... нет, даже в мыслях не додумывается. - Не могу обещать. - Понимаю. 34 Он засыпает, держа меня так крепко, словно и правда, боится, что я сбегу, а я еще долго смотрю в темноту. Как будто мне когда-нибудь этого хотелось... Кажется, пора снова включать мозги. Завтра будет новый день, и, кто знает, что еще взбредет в голову Солнца нации. С меня уже сошли синяки, и мы давно не стреляли по мишеням. Засыпаю я, улыбаясь, а в голове крутится оптимистичное: "Завтра будет новый день". У меня слишком хорошее настроение, а, значит, обязательно случится какая-то гадость. Жизнь продолжается, и мы все еще здесь. Сладких вам снов, мой генерал! 5. Все будет хорошо: Дуче/Бен: НЦ 17 http://1ychilka1.diary.ru/p188242080.htm Размер: миди Жанр: приключения, романс Отказ: мое Статус: закончен Саммари: шпионские игры Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности Они подошли на рынке. В густой толпе можно сделать что угодно, не только прижать оружие к спине можно ударить ножом, или уколоть наркотик - никто не заметит. Но я, видимо, нужен живым, поэтому, убедившись, что намек понят, прогулочным шагом меня поволокли за палатки в подворотню и втолкнули в заднюю дверь незнакомого дома. Темнота. Оглядеться мне не удается: двое амбалов под руки тащат меня по коридору и запихивают в темную комнату, усаживая на табуретку. В затылок упирается пистолет. - Добрый день. Голос не знаком, но в интонациях и чуть заметном акценте слышится европеец. - Не уверен. Смешок. - Могу вас понять, но, уверяю, все зависит только от вашего благоразумия, а, насколько я знаю, вы - человек рассудительный и умный. Ну да, я умный. И я понимаю, что не просто так сижу на этой табуретке. И жучок, вшитый под лопатку - чтоб больше не выковырял сам - укажет этот дом быстрее, чем они перейдут от уговоров к побоям, но... Вито в отъезде, его заместитель очень меня не любит, а другим просто в голову не придет искать, где я болтаюсь средь бела дня, разве что дуче внезапно потребуется доброволец на роль мишени, или просто захочется вытереть стол пиджаком. - Откуда вы знаете? Роль блондинки удается мне всегда: людям слишком трудно поверить, что молоденький любовник Диктатора годится не только для постельных нужд. Или меня еще не похищали умные люди? - Хватило же вам ума, чтобы стать необходимым вашему диктатору. - в голосе явно слышен намек. - И хватает его на то, чтобы вот уже несколько лет держаться при нем. А ведь это, должно быть, не легко. При его-то склонности к садизму... - Зачем вы так говорите? У дуче - нервная работа, он устает... - И успокаивается весьма оригинальным способом... Поверьте, нам ничего не стоило бы поднять скандал в прессе, только опубликовав ваши фотографии топлесс. Конечно, а дуче не затруднило бы в один день выслать из страны всех иностранцев и закрыть все неугодные газеты. - Вы не устали? Столько лет изображать из себя ножеточку - выдержит не каждый. Вы ведь уже пытались сбежать? Молчу. Интересно, что дальше? - Мы можем снабдить вас новыми документами, вывезти из страны и, конечно, не обидим деньгами. Новая жизнь, синьор Варгас, никаких дуче, никаких побоев и синяков, прекрасный новый мир... Как интересно! В прошлый раз меня пугали, до этого - банально били, а теперь аккуратно соблазняют. Поломаемся. - Вы не правильно информированы... - Поверьте, мы прекрасно информированы. Ваш дуче, простите за грубость - банальный садист. Вам пока хватает здоровья выдерживать его эксперименты, но когда-нибудь он заиграется. Подумайте о дочери, Бен, с кем она останется, если вас не станет? Да он просто выкинет ее на улицу, или отдаст своей охране. 35 Упоминание о Лейле попало в цель: я не смог сдержаться и вздрогнул. Собеседник, лица которого я не видел в темноте, похоже, прекрасно видел меня. - Он не станет... - Вы уверены? А вы знаете, например, что ваш второй шофер - скрытый педофил? А ваш Вито, думаете, тоже не в курсе? Они, кажется, дружат? Усилием ставлю мозги на место. Даже если и так - какой идиот покусится на дочь Диктатора? - К тому же, если мы не договоримся, девочка останется сиротой сегодня же. Вы ведь понимаете? Понимаю. Умирать, в общем-то почти привычно, но, как крысе - в темноте от пули в затылок - как же не хочется! - Что вам нужно? Голос не подводит - в меру хрипло, в меру затравленно и - самую малость - зло. - Ничего особенного, синьор Варгас, ничего, что вам не положено по статусу: вам дадут маленький пузырек, и вы в течение недели будете добавлять в воду, или вино по паре абсолютно безвкусных капель. Думаю, как избавиться от пузырька, вы придумаете, а больше никаких улик не будет. - Вы за идиота меня держите? - взвиваюсь я вполне серьезно. - А потом эксперты обнаружат яд и первым, на кого подумают, буду я? - Никто ничего не обнаружит. Поверьте, нам ни к чему вас подставлять. Успокаивающий голос звучит настолько искренне, что я не верю. - Впрочем, выбор у вас небольшой. Решайте. Кстати, за вашей спиной сейчас стоит Люк, он большой любитель тех же развлечений, которые практикует ваш Дуче, но, как вы понимаете, необходимости щадить одноразового партнера у него нет. А, на случай внезапного героизма или Стокгольмского синдрома - ваша дочь завтра собирается посетить зоопарк. Она ведь всегда подолгу стоит у вольера с тиграми? И перевешивается через решетку, как и все дети. Вы бы, конечно, могли ее удержать, но вас ведь там не будет? - А где гарантии, что я не расскажу сейчас все дуче? Он убьет меня, но защитит Лейлу. Я уже хриплю по-настоящему и панику изображать больше не приходится. - Вы действительно в это верите? Скорее он станет ловить нас на вашу дочь, как на живца, и она все равно пострадает. Поверьте мне, Бен, - он чуть наклонился и я увидел неясный силуэт, - я не палач, но, если вы попробуете играть со мной - я лично убью вашу девочку, и сделаю так, чтобы ей было очень больно. - Прекратите! - ору я и слетаю с табуретки на пол. Удар не сильный, но тело почти отказывается двигаться. - Не стоит так со мной разговаривать. - холодно замечают мне. - Может быть то, что вас имеет сам Диктатор, и делает вас элитной шлюхой в этой стране, во мне вы не вызываете должного трепета, синьор Варгас. Люк, подними. Меня, словно куклу вздергивают обратно на табуретку. Люк нажимает куда-то под затылок, и я снова чувствую свое тело. Однако! - Итак? - Я могу подумать? - Безусловно. Но у меня слишком мало времени. Впрочем, могу оставить вас вдвоем с Люком. Он поможет вам принять правильное решение. Значит, потянуть время не удастся. - Не надо! Ну, что, Бенито, мальчик мой, сдаемся с потрохами? А то, действительно, убьют, а каплями займется кто-то другой. Во дворце, явно, крыса: про поход в зоопарк было решено только утром. - Не надо... я... я согласен... Всхлипываю, но стараюсь не переборщить: мало ли, сколько им известно? - Какие у меня гарантии? - Никаких. Затылку больше не мешает ствол, но, кажется, Люк решил развлечься: под ворот футболки лезут пальцы и основание шеи стискивают так, что темнеет в глазах. Следы точно останутся. Вскрикиваю и сгибаюсь. - Придержите вашего пса! Как я буду объяснять синяки? - Действительно, Люк, не шали, еще успеешь. Вот, даже, как? "Не замечаю" оговорки, тем более, мужчина с мягким стуком ставит на столешницу маленький, похожий на ампулу, пузырек. - По две капли в день в любую жидкость. - напоминает он. - И каков будет результат? По повисшей паузе заключаю, что вышел из роли и навлек на себя подозрения. 36 - А вдруг, там все-таки яд, и он свалится с первой дозы, а меня поймают над трупом? - "наглею от страха". - Не бойтесь. Через пару недель у дуче начнет шалить сердце, а через месяц вас уже никто не будет трахать, прижимая ствол к виску. Если, конечно, вы не захотите отыскать нового покровителя и не продолжите в том же духе. Говорят, к этому привыкаешь? Хочется нахамить. Очень, и я прикусываю язык, чтобы не сообщить, что скоро у них будет возможность проверить это на себе. Трахать их, дуче, конечно, не будет, а вот ствол... Не думаю, что обойдется банальным расстрелом. Но, похоже, аудиенция закончена: я прячу в ладони пузырек, Люк за шкирку поднимает меня с табурета и выволакивает в коридор. На пороге щурюсь: солнце немилосердно бьет по привыкшим к темноте глазам. Люк без всяких усилий дотаскивает меня до палаток, на прощание прижимает к стене, засовывает руку в штаны... В глазах снова темнеет. Твою мать, как же больно! - Думай обо мне, малыш. - шепчет эта скотина мне в ухо, рука разжимается, и меня, согнувшегося в три погибели, выталкивают под ноги толпы, снующей по базару. Народ равнодушно обходит препятствие. Отдышавшись, все-таки, встаю. С волос сыплется пыль, застежка на штанах порвана, вдалеке уже показались головы полицейских, и я спешу убраться: спиной чувствуется пристальный взгляд. Держу руками штаны. Ампула зажата в правой. Срочно домой. Во дворец. Но, стены больше не помогают: каждый взгляд кажется подозрительным настолько, что приходится сдерживаться, чтобы не ответить взглядом в упор. Кто же ты, кто? Охранник, недоуменно покосившийся на порванные штаны? Горничная, с неудовольствием посмотревшая на уличную грязь, нанесенную мной в чистейший холл? Повар, встретившийся мне в коридоре, или стюард, усмехнувшийся злорадно и понимающе? Кто? Ощущение взгляда в спину не проходило, и, захлопнув за собой дверь комнаты, я привалился к ней спиной, словно отрезая от себя невидимую привязь. Спокойно. Ущерб минимален - пока. Отмываюсь в душе, уговаривая себя, что все хорошо, надеваю костюм, прячу ампулу в нагрудный кармашек. Вито вернется завтра. Первый прием отравы - сегодня. А что, если реакция должна быть не той, что мне описали? Если это - проверка, а на самом деле Дуче должен потерять сознание или просто заработать расстройство желудка? Наверняка, крыса отследит последствия, а значит нужно... Глубоко вздохнув, как перед нырком, вхожу в кабинет. - Дуче. - Я не вызывал тебя. - Я в курсе. Скидываю пиджак, начинаю расстегивать рубашку, Дуче смотрит чуть заинтересованно. Нахально отодвинув кресло на колесиках, залезаю прямо на стол и откидываюсь на столешнице, медленно опуская язычок молнии. Ну, давай же! Но он не спешит включаться в игру. - И как это понимать? - Я соскучился. - Это похвально, но никогда не мешало дождаться, пока тебя позовут. - Я не собака! И я имею право... - Вот как? Мы заговорили о правах? С чего бы это? Почувствовал себя сильным? Значимым? Незаменимым? Он разозлился гораздо больше, чем я ожидал: голос его стал глухим и вкрадчивым, и я похолодел: в таком состоянии он не соображал, что творит. - Нет, мой генерал, просто не было сил терпеть. Неожиданно он усмехнулся: - Я слез с тебя только утром. У тебя проблемы с гормонами, мальчик? У меня проблемы с мозгами: он почти успокоился, а мне нужно взбесить его снова. - У меня - нет, но я не подумал: вы, должно быть, нуждаетесь в бОльшей передышке? Все-таки, возраст... Договорить мне не дали: штаны, которые я успел расстегнуть, рванули, а сам я оказался распятым на стеклянной столешнице лицом вниз, не имея возможности пошевелиться. - У тебя какие-то претензии? - осведомилось Солнце нации ласковым голосом, от которого меня продрал озноб и затряслись руки. - Тебе не хватает внимания? Хочешь, я приглашу охрану? Они будут только рады помочь. - Боюсь, я не смогу соответствовать, мой генерал, но, если вам угодно... Обычные угрозы - часть игры, не более, и только одного я не ожидал: что он потянется к кнопке и прикажет: "Охрану в приемную. Всех." Я попытался обернуться, чтобы посмотреть на него, но дуче прижал мое лицо к стеклу, не позволяя поднять головы. - Большинство из них - натуралы. Полагаете, они получат удовольствие? 37 - Полагаю, они выполнят приказ, а удовольствие придется получать тебе, мой мальчик, ты ведь этого хотел? Прозвучал короткий сигнал: охрана уже в приемной. Что я творю? Потом он, конечно, придет в себя, но это будет потом... Зато так больше свидетелей. - Что ж, пара из них - вполне симпатичные ребята. И, раз уж вам захотелось посмотреть порно... Хорошо, что он "слез с меня" только утром. Хорошо, что он сорвался именно так. И, хотя, обычно, он тратил хотя бы пару движений на подготовку - я не был в обиде. Плохо, что содрав рубашку и спутав ей мои руки, он не мог не увидеть синяки на шее. - Это что такое? - Ударился. - И об кого же это ты так интересно ударился? Пожалуй, я поспешил с обвинениями: и ведь даже дыхание не сбилось. Совмещать допросы с трахом видимо, было модно в его юности? - Не помню... Моя голова уже давно свесилась со стола, от "прощального привета" Люка все болело. Надеюсь, там синяков не останется, иначе, меня, действительно отдадут охране, но не получать удовольствие, а просто закопать на заднем дворе. Наслаждение наплывало волнами, мешая думать. Все-таки, я урод? Нормальные люди предпочитают нежность. - Кто он? - Мой генерал, вы вне конкуренции... - я задохнулся, и почти умоляюще простонал: - А-а-лан... Запрещенный прием, я знаю. Его сносит мгновенно. Кто бы не называл его так раньше - спасибо ему. Руки моего Солнца становятся нежными, прикосновения ласкают, укусы превращаются в поцелуи - не долго, совсем недолго, но мне хватает: закусив губу, я кончаю, заливая прозрачный стол и его руку, и, словно опомнившись, железные пальцы сжимаются на моем плече, в волосы вцепляется испачканная ладонь, и, зашипев от боли, я принимаю его семя и его тело, навалившееся на меня сверху, настолько тяжелое, что нечем дышать. - Гаденыш... Как ласково. - Мама называла меня Бенито. - А отец? Он все еще не поднимается, и спиной я чувствую, как шевелятся его губы, как бухает в груди успокаивающееся сердце. Сердце... Мой план провален, и теперь я не знаю, что делать. - Гаденыш. - Он был мудрым человеком. - фыркает Солнце и поднимается, таща меня за собой по столешнице и распутывая руки. - И зачем ты все это устроил? День был таким спокойным. Тебе показалось, что нужно прибавить перца? - О чем вы, Дуче? - "не понимаю я". - Не надо считать меня идиотом, мальчик. Оглядываюсь. Камер в помещении нет, но кто гарантирует, что нет "жучков"? - Ну, что вы, мой генерал, как я могу? Решаюсь и, как можно тише, беру листок бумаги и ручку. - Иногда мне кажется, что ты, все-таки, самоубийца. - он устало всматривается в меня. - Сколько ты еще выдержишь? - Я моложе на тридцать лет, - заявляю нагло, - я переживу и Вито и вас, и найду себе нормального любовника, который не станет меня насиловать на столах. Мне эти столы уже в кошмарах снятся! Прежде чем он успевает что-то сказать, сую ему в лицо листок, с накорябаным наспех: "Выгоните меня из кабинета без одежды и не общайтесь до завтра. Вито???". Вопрос в его глазах не мешает ему сказать разгневанно: - Ах, вот как? Ну что ж, в приемной полно мужчин на любой вкус. Только тебе придется продемонстрировать то, что ты предлагаешь. Глаза тем временем лихорадочно обследуют меня, ища повреждения, я успокаивающе качаю головой, и тут он задевает больное место. - Думаю, я сумею понравиться. - стараясь не шипеть от боли и успокоить бешенство, вспыхнувшее в его глазах, отвечаю я, и задыхаюсь: меня целуют нежно и совсем не властно. Я бы назвал это извинением, если бы был чуть более самоуверен. - Пошел вон! Нет, одежду оставь. Пусть потенциальные покупатели разглядят, что входит в комплект. Ты, 38 правда, немножко б.у., но можешь объяснить, что это - от меня. Завтра приедет Вито, и я решу, что с тобой делать. А сейчас - вперед, мой мальчик, тебе все еще есть, что показать. Вывалившись в приемную, полную мужиков, в одной, расстегнутой и мятой, рубашке, я выпрямился, высокомерно кивнул всем: "Привет, ребята", и гордо удалился. Теперь у меня есть оправдание: ампула осталась в кармане пиджака, и вряд ли разгневанный Дуче поспешит ко мне, чтобы вернуть мои тряпки. Ночь прошла спокойно, а утром, вместо горничной, с костюмом в руках, в мою комнату постучался Вито. Ну, наконец-то! Пожалуй, никто так не радовался Церберу, как я в это утро. - Вито! - И что ты натворил на этот раз, маленький недоумок? - процедил он сквозь зубы. - Поднимайся. Приведенный в замешательство холодным тоном, я сник и полез из кровати. Вито знаком велел мне подойти и тщательно осмотрел, нажимая пальцами, шаря в волосах и щупая совсем уж неприличные места с равнодушной ловкостью врача. Я молча терпел, ахнув только однажды: внизу все еще было больно. Проклятый подонок едва не оставил меня евнухом. - Одевайся. Натянуть джинсы и футболку - минутное дело. - Я могу умыться? - Только быстро. У меня масса дел, и я не желаю тратить на тебя больше, чем ты этого стоишь. А стоишь ты немного, маленькая дрянь. Вито швырнул в меня моим костюмом и сел на стул, в ожидании. Плеская в лицо водой, я размышляю: Вито никогда не злоупотреблял эпитетами. "Мальчик" и "придурок" - в особо тяжких случаях, вот все, чего я удостаивался от него за эти годы. А уж столь красочно обзывать меня он бы просто поленился, а значит... Вернувшись, я демонстративно лезу в карман за ампулой. Вито кивает и стучит по запястью. - Умылся? Поехали. - Куда? - Прогуляемся в лес, мальчик. - Такая честь! - дрожащим голосом блею я. По правде сказать, эту его фразу я до сих пор вижу в кошмарах. - Ты же у нас особенный мальчик, дуче приказал, чтобы все было по высшему разряду. Иди, и не вздумай дергаться, сам понимаешь... Повесив голову, я двинулся по коридору. Накатил липкий противный ужас: а вдруг?.. Дуче, может, и не приказывал, но Вито предупреждал меня, что, если я стану угрозой - он не будет колебаться. - Иди - иди! Вчера ты был смелее. Или понадеялся, что ради твоей костлявой задницы Диктатор будет терпеть хамство от своей шлюхи? - Терпеть - это по моей части. - огрызнулся я, все еще в сомнениях. - Вот и терпел бы молча. - спокойно ответил Вито. Мы прошли до лифта, как назло, встретив всех, кого только можно: и охрана и обслуга и даже мои подчиненные, наблюдали, как меня конвоируют, и провожали сочувственными или злорадными взглядами. В гараже меня усадили в машину, пристегнув наручником к дверце. - Вито, что будет с Лейлой? - Не знаю, пока распоряжений не поступало. Мы выехали, и до самой сельвы никто не произнес ни слова. Отстегнув меня от дверцы, Вито жестом приказал выходить, а сам что-то долго говорил в микрофон, повернувшись спиной. Я же оперся на капот и жадно вдыхал влажный, полный запахов, воздух леса. Эта красноватая почва скрывала не одного такого дерзкого или глупого юнца, вообразившего, что он что-то значит. Интересно, когда здесь расположусь я? Сегодня? Годом позже? Или, когда Дуче, наконец перестанет интересовать не только моя "костлявая задница", но и все прочие? Иллюзии... их приятно иметь, но они не спасают, когда приходит время вернуться в реальность. С детства я старался не надеяться ни на что, кроме своих способностей и упорства, когда я превратился в мечтательного идиота, верящего в детские сказки? - Не сбежал, значит? Вито обернулся и смотрит в упор, и его черные глаза не выражают ничего, кроме любопытства. - Куда? - Тоже верно. Ну, рассказывай... Я рассказываю ему все, потом повторяю еще три раза, и долго отвечаю на вопросы. Я прекрасно вижу на заднем сидении чемоданчик, и не считаю нужным испытывать на себе новые разработки нашего 39 медицинского гения, однако, закончив допрос, Вито тянется именно к нему. От судьбы не уйдешь? Значит сейчас... - Штаны снимай, шпион. - Что? - Снимай, снимай, нечего изображать девственницу. Он откровенно издевается, а мне противно: вот, оказывается, как: мне казалось, что он неплохо ко мне относится, а он просто ждал, когда хозяин скажет "можно". - Не буду. - Мальчик, неужели ты думаешь, что сможешь со мной справиться? Дуче в твои годы был умнее... в некоторых вещах. - С него вы тоже снимали штаны? - усмешка выходит беспомощной. - Тогда понятно, почему он такой. - Понятно тебе? - внезапно взрывается Цербер. - Да ты бы не пережил и половины того, что довелось ему. Ты, мальчик, торопишься уйти сам, и это вызывает уважение, а Дуче готов к смерти, только при условии, что сдохнет, вцепившись в горло противника, не иначе. И это то, что заставляет всех хотеть его. Только одни хотят с ним спать, а другие - убить. - Вы завидуете мне? Вряд ли он хочет убить. Вито внезапно успокаивается, рассмеявшись. - Ты уморителен, мальчик! Я давно уже никому не завидую... Может быть немного - твоему упрямству и глупости. Снимай штаны, герой, смажем твои боевые раны, а то Дуче устроит этим умельцам вторую Хиросиму. - Я ... - Сам. - закончил он за меня. - Разумеется. Ты ведь у нас все делаешь сам: сам провоцируешь и сам огребаешь. К твоей чести, хотя бы не пытаешься уклониться от последствий. Интересно, надолго ли тебя хватит. Ну, что-то я расфилософствовался сегодня. Приступай, а мне нужно позвонить. Он говорит почти час. Я успеваю смазать какой-то гадостью все, что болит, одеться, прогуляться по опушке, путаясь в папоротниках и утопая во мху, вернуться к машине и заскучать. Из раздумий меня вырывает тихий оклик: - Мальчик! Встряхнувшись, поднимаюсь. Вито стоит передо мной, и выражение его лица мне очень не нравится. - Что? - У нас неприятности. Небольшой пожар во дворце. Не пугайся: мы просто проверили прослушку и чужие камеры, так что теперь можешь спокойно продолжать хамить диктатору в его комнатах. Это - первое, а вот, второе... Он мнется и продолжает: - Ты же понимаешь: как я тебя увез, видели все. И вернуться ты теперь можешь либо в багажнике, либо, в лучшем случае, в бессознательном состоянии. Ты же не хочешь испортить мне репутацию? Портить Вито репутацию не решился бы даже покойник. - И какой вариант вы выбрали? - Я бы предпочел первый, он менее энергозатратен, но, боюсь, тогда Дуче начнет трахать меня, а я не привык к подобным развлечениям. Так что, придется тебе потерпеть, мальчик. Тебе ведь не привыкать? - Что именно потерпеть? - уточняю, выпрямляясь, и тут же получаю кулаком в лицо. - Прекрасно. - слышу я, когда снова могу соображать. - Еще немного. Второй и третий удары воспринимаются уже не так оглушительно: то ли он жалеет, то ли я готов. После лица мне "украшают" руки и рвут футболку, потом извиняющимся тоном просят лечь и немного пинают ногами. Откатываясь от ударов, я чувствую себя актером в идиотском боевике: избивающий меня Вито выглядит спокойным и почти виноватым, бьет вскользь, больше стараясь испачкать, чем повредить. Но лицо болит, руки, разбитые в кровь, горят огнем, а сам я весь в паутине, мхе и красноватой жирной земле. Потоптавшись мне по ногам, Вито протягивает руку и помогает подняться. - Как ты, мальчик? - Спасибо. - Это за что же? - За качественный грим. - бурчу я, стараясь поменьше шевелить разбитыми губами. - Обращайся. Он пошарил в кармане и протянул мне фляжку. Глотнув коньяка и закашлявшись, я зашипел: рот зажгло. - И что теперь? - А теперь ты - практически инвалид, что дает нам время для маневра. Извини, лечить тебя не будут. 40 Обратно мы ехали быстрее, и перед последним поворотом Вито велел мне лечь на сидение и "потерять сознание", поэтому я не видел, кто именно выгружал меня из машины и тащил в комнату. Вито оставался рядом и командовал. - Тащите, ребятки. Осторожнее с ногами, кажется, я немного перестарался... Нет, док, осмотреть его вы не можете: приказ Дуче. Доктор попытался возмутиться, но Вито предложил ему обратиться прямо к диктатору, и он умолк. - Если уж мальчишка так живуч, что доехал и не сдох в дороге, то, может быть, ему удастся выкарабкаться и сейчас. Дуче запретил его лечить, и вообще - пускать кого-либо, кроме меня... Ты совершенно прав, Скотти, но я думал, что это случится раньше. Кстати, никто не желает отнести Диктатору сводки и кофе? Судя по наступившей тишине, желающих не нашлось. Двери хлопнули. - Можешь очнуться, мальчик. Вымойся и ложись. Обезболивающее в аптечке. Еду я принесу ночью. Ты ведь в опале, сам понимаешь. Кивнув, плетусь в ванную: все болит, и остается только радоваться, что Вито не имеет обыкновения увлекаться: даже в пол-силы старый волк бьет так, что хочется свернуться и немного повыть. Очень хотелось есть, вода, стекавшая по лицу была красной, руки пришлось замазывать йодом, а лицо мазью от ушибов, и, судя по всему, ночь обещала быть неприятной. Наглотавшись таблеток, я осторожно улегся на кровать и, безуспешно попытавшись укрыться, плюнул на это дело и просто закрыл глаза. Просыпаюсь от осторожных шагов по комнате. Не торопясь открывать глаза, прислушиваюсь. К лицу подносят свет. - Что это такое? Голос Милосердия и Сострадания обещает милосердную смерть. - Что ты с ним сделал? - Немного украсил, чтобы у наших друзей не было вопросов. Согласись, после того, что он тебе заявил, он не должен был отделаться парой шлепков. - Он не просыпается. - А что, обычно он спит чутко? Наверное выпил слишком много таблеток. Не пугайся, мальчик, с ним все хорошо. Я был осторожен. Лицо трогают, непривычно бережно, почти нежно. Пальцы легонько гладят, убирают волосы и пробегают по шее вниз, ласково, слишком ласково, и я даже сомневаюсь, Дуче ли рядом со мной. Наверное, даже у него я сейчас вызываю жалость. - Вито, если с ним что-нибудь случится... - Я помню, мальчик, не стоит повторять. Ты убьешь его раньше, caro, и я не могу понять, зачем. - Не лезь к нам в постель, Вито - дольше проживешь. - мягко советует Дуче. - Правильно, мальчик - застрели старого Вито, и тогда тебе никто больше не возразит, кроме этого тощего недоразумения. А его ты тоже скоро прикончишь. Совсем рядом слышится смешок, и вдруг в руку впивается игла, и от неожиданности я распахиваю глаза. Вито сидит рядом, а в темноте за его спиной я вижу мое холодное Солнце. - Ну что, Джеймс Бонд, очнулся? Абсолютное равнодушие. Браво, мой генерал! - Дуче? Я чего-то недополучил? Вито ухмыляется. От мягкого тона, которым они разговаривали без меня, не осталось и следа. - Уймись, мальчишка. Еда на тумбочке, анальгетик я вколол. Не жри таблетки горстями, caro, помни - я слишком стар для некоторых приключений. - Вито. Цербер забирает жгут и ампулы и тихо исчезает. - Ты в состоянии работать? Я в состоянии шока, пожалуй. Как и предыдущие несколько лет. - Конечно, Дуче. Пытаюсь встать, не слишком успешно: от лекарств меня ведет, и в голове плавает надоедная муть. - Лежи. Спрашивай. И меня прорывает: - Как Лейла? Что в ампуле? Вы уже нашли их? - Мы работаем, все под контролем... Вито не слишком увлекся? - Ничего непривычного, мой генерал. Улыбка сама растянула губы, и рот защипало. Совесть нации щурится и шипит с неожиданной злобой: "Привык, значит?", и я понимаю, что сказал. Но - удивительно - он не продолжает тему. Похоже, я вызываю 41 сострадание, как умирающая под забором шавка, или он просто брезгует? Представив, как выглядит то, что было моим лицом, едва сдерживаю желание скрыться под одеялом. - В ампуле именно то, что тебе сказали. Работают все, кого можно задействовать не рискуя вызвать подозрения. - Лейла? - С ней все будет в порядке, Бен. - веско и спокойно, и я верю: с Лейлой все будет в порядке в любом случае. - Хорошо. - Ты под домашним арестом. - Понимаю. - Я не приду больше. Сердце прыгает и замирает. Воздух перед глазами, кажется, пошел трещинами. Как же сухо в горле. - Я понимаю. Я не понимаю, но кто я такой, чтобы со мной объясняться? Впрочем, я знаю, кто я. Я могу припомнить с десяток названий на разных языках, приличнее оно не станет. Улыбаюсь. - Что ты понимаешь, идиот? - внезапно срывается он, и мир снова собирается из осколков. - Вито отшиб тебе мозги? Возьми словарь и прочитай на "к" - конспирация. Или ты, наконец, понял, что тебе выгодней меня отравить? Он шипит, а я не могу сдержать улыбку: слишком широко - в детстве меня дразнили лягушонком. Рука жестко треплет волосы, отпускает и шлепает по лбу - единственное не распухшее место на лице. - Есть. Спать. Из постели - ни шагу. - Слушаюсь, мой генерал! Звучит невероятно браво. В сочетании с внешним видом, напоминает ужастики про солдат - зомби, но, похоже, Дуче тот еще извращенец: разбитые губы и распухшие щеки не останавливают его, у поцелуя - вкус крови, но и это привычно. Зато сердце больше не прыгает так, словно хочет вылезти через горло... Его рука пробирается под одеяло и я сжимаюсь совершенно инстинктивно: больно, все еще больно. Проклятый Люк. - Болит? - Это не то, что... - Я знаю. - усмехается он. - Технически - тебя не насиловали... Убьешь его сам? Качаю головой, и в глазах снова мутится. - Спать. Детали обговорим позже. Он резко поднимается и выходит. В замке поворачивается ключ. Падаю в подушки и засыпаю прежде, чем вспоминаю о еде. Какой тяжелый день. А завтра будет новый. Скука, боль, беспокойство. Неделю меня не выпускают за порог. Еду приносит охрана, глядят сочувственно, отмалчиваются. Вечерами приходит Вито, и Бог знает, что об этих посещениях думает персонал: кажется, на мне уже поставили крест. Цербер ухмыляется, колет витамины, скупо делится новостями. Скучно. Уборщица злорадно шипит: "Что-то твой заместитель не вылезает от Дуче". Мой заместитель - русский, эльф, и я плохо сплю эту ночь. Впрочем, я теперь вообще плохо сплю и абсолютно неприлично распускаюсь: неизвестность выводит из себя, заставляя метаться по комнате и стучать кулаками в стену. Увидев снова сбитые костяшки, Вито хмурится и советует прекратить истерику. Прекращаю. Все жду, что откроется дверь, и кто-то знакомый просто выстрелит мне в голову с порога. Кто же ты? Кто? В просторной комнате почему-то не хватает воздуха. Запрещаю себе включать телевизор, держу руки поверх одеяла... Ночью, валяясь без сна в постели, разрешаю себе вспоминать. Молчу, но, кажется, зову его. И он приходит. Дверь отворяется, и снова щелкает замок, чуть звякают ключи. Кровать прогибается, и он молча накидывается на меня, целует, щупает, сжимает. Я здесь. Выгибаюсь навстречу, молчу, узнавая и торопя. Мелькает мысль: хорошо, что темно, и он не увидит радугу на моем лице - фиолетово-желтый калейдоскоп охладил бы самого пылкого любовника. Но сейчас - темно. Возможно, поэтому он позволяет себе не торопиться. Сильные руки гладят, словно проверяя на ощупь - все ли на месте, прижимают судорожно и снова ласкают, долго, так долго, а я не хочу ждать. Поворачиваюсь, поднимаясь на колени, и едва не падаю от удивления: даже в горячечных снах я не мечтал о таком. Не могу удержать стон. - Тишшше. Кусаю подушку, мечусь, прихватываю зубами руку, ахаю. Невозможно. Сквозь беспомощные всхлипы слышу смешок: - Тише, Бенито, как бы охрана не пришла тебя спасать. Бенито? Наверное, завтра меня убьют. Иначе, почему? И как теперь смотреть на его жесткий рот, не 42 вспоминая, что он творил со мной в темноте? У меня легкая и совсем пустая голова и горящие огнем бедра, я, кажется, сейчас умру сам, но он не дает: швыряет меня на спину и знакомым движением вцепляется в горло. Я больше не сдерживаюсь, а он не шипит: плевать! Пусть вся обслуга соберется вокруг постели, пусть эта рука все же сомкнется, ломая горло, я не отпущу. - А-а--ла-ан. - Ну, давай же, мальчишка. Ну! Он так близко, что я не в силах противиться соблазну, и резко сжимаю зубы на основании шеи. И, уже срываясь в оргазм, понимаю - сейчас мне их выбьют. Он рычит, низко и зло, дергается, наваливается, выбивая из легких последний воздух, и кончает, продолжая вбиваться в мое распластанное, почти раздавленное тело. - Ах, ты... Плевать... расцепляю зубы. Что-то слишком часто во рту привкус крови. Плевать. - Гаденыш. - Совершенно верно. - он приподнимается и ложится рядом. Он в прекрасной форме и ему не нужно много времени, чтобы отдышаться. Но он молчит, а я предпочитаю держать язык за зубами, пока они у меня еще есть. Кажется, он трогает плечо. В темноте плохо видно, но по короткому вздоху понимаю, что кровь во рту мне не почудилась. Все-таки, я идиот. - Волчонок подрос? - насмешливо, но почему-то грустно. - Бассейн придется отменить. Что молчишь? - Я не хожу туда уже больше года. Это можно пережить. - Многое можно пережить, вопрос в цене. Он поднимается, шуршит одежда, звякает молния, а я думаю, о чем это он. Давлю в себе желание извиниться. В конце концов - он не извиняется никогда. - Я вижу, ты в порядке. Завтра ты понадобишься Вито... если сможешь ходить. Фыркаю: подобное самодовольство почти умиляет. - ПрикажИте, и я поползу. Все, что захочет мой генерал. - Подрос, но не поумнел... - он рывком притягивает меня к себе прямо за волосы, и я вижу в темноте его оскал. - В следующий раз, захочешь порезвиться - спроси разрешения, мальчик. Я, все-таки, твой начальник, а не... Рука резко разжимается, я валюсь на кровать, а в ушах звучит это "а не...". "А не" что? Без толку гадать. - Слушаюсь, Дуче. Что-то еще? Деловой тон мне всегда удается, даже когда я пьян, как сапожник, или свернут в немыслимой позе. Однажды я вел переговоры прямо на столе, и Дуче бесился, настолько ровен был мой голос. Он позволил мне повесить трубку, а потом я орал не затыкаясь почти полчаса, пока он не счел себя отмщенным. Я идеальный секретарь. - Нахал. - Передавайте привет Серхио, мой генерал. Он, похоже, не слишком старается. - Я уже уволил уборщицу, и, если ты не хочешь занять ее место, ты сейчас вспомнишь о субординации и молча отправишься в ванну. - Слушаюсь Дуче. Спасибо и прощайте. - Вон. Что с ним такое? Уже закрывая дверь в ванную, слышу: - Все будет хорошо. Вот теперь я точно не усну. Утром меня отпирают и ведут к Вито. Цербер, все еще брезгливо кривясь, заявляет мне: - Отдохнул, и хватит. Все-таки, тебе здесь платят за работу, а не за развлечения. Кивком он отпускает охранника и позволяет мне сесть. - Как ты? Киваю. Разумеется, прекрасно. - Дуче сказал, я вам нужен. Теперь кивает он. - Окажи мне любезность, мальчик: дочь моего друга приехала в столицу отдохнуть. Он звонил мне, просил присмотреть за девочкой, а сейчас все заняты... ну, ты понимаешь. Покажи Арлетт город, погуляйте, своди ее в цирк. Похоже, я - не только элитная шлюха, но и элитная нянька. - Сколько ей лет? - Не беспокойся, удочерять не придется. - смеется Вито. - Ей девятнадцать, и она красотка. Тебе не стыдно будет пройтись по центральной площади. 43 - А ей - не страшно, что я начну приставать? - Умница, мальчик. Вот адрес, машину возьмешь в гараже. И, да, Бен, перед уходом зайди к Мелиссе. Мелисса - наш профессиональный гример. Дуче посылал ее на стажировку в Голливуд, и теперь в любой момент может получить собственного двойника, не боясь огласки: Мелисса - приятная женщина, но нема от рождения. Мелл убирает мою радугу за пару минут. Я становлюсь чуть смуглее, что при моих черных волосах смотрится вполне правдоподобно. Девушка испугаться не должна. Вошедший Вито одобрительно кивает и долго рассматривает меня. Это ужасно нервирует, тем более, что в его глазах мне чудится сожаление. Неужели, девица не так хороша, как он описал? - Кстати, Бен, Дуче не сказал тебе? На твое место вчера назначили Серхио. Что?.. - Нет, он, видимо, забыл поведать мне эту не стоящую внимания информацию. Меня трясет. Я не слишком держусь за кресло начальника, но все же... Вито понимающе кивает. Да, именно так все и выглядит: новый фаворит во всем заменяет бывшего. Дуче всегда был щедр. Не стоит забывать, как именно на это место попал я сам. - Дом мне тоже освободить? - Распоряжений пока не поступало. Пожалуй, я еще успею его взорвать. Но Дуче-то, Дуче! Какой же я идиот. - Мне пора. И за спиной слышу неожиданное: - С Богом, мальчик. От злости едва не врезаюсь в дерево, потом, не вписываюсь в поворот, застываю передними колесами над пропастью и прихожу в себя. Хватит. Тем более, при ближайшем рассмотрении, понимаю, что злюсь на себя: размяк, расслабился доверчиво, положил голову на колоду, не додумавшись, что рано или поздно в нее воткнется-таки топор. Идиот. Плевать на Дуче, плевать на то, что от обиды заходится сердце и в горле стоит ком. Думай головой, а не тем, что подставлял ему при первой возможности. Думай о дочери. Подавив желание нажать на газ, осторожно подаюсь назад, выезжаю на шоссе и медленно, соблюдая все правила, следую дальше. К дьяволу все! Я не мартовская кошка - переживу. Арлетт оказалась, действительно, красоткой: гибкая и смуглая, блестящая зубами, глазами и украшениями, она трещала без умолку, восхищаясь всем, что попадалось ей на глаза, не забывая прислоняться ко мне бедром, коленом или наклоняться так, чтобы блеснуть действительно великолепной грудью. Я начинал понимать выбор Вито: на девушку пялились все, и пришлось встряхнуться и изображать кавалера, чтобы отпугнуть возможных претендентов, благо, приставать к девушке, рядом с которой мужчина, в нашей стране категорически не принято. Я даже начал входить во вкус, и, когда, перемазавшись мороженым, она потащила меня в фонтан, отмываться, я вдруг почувствовал себя мальчишкой, впервые приехавшим в столицу, и на попытку облить меня, ответил вполне серьезным сопротивлением. Мы брызгались, носились в неглубоком фонтане и, даже, кажется, визжали, Арлетт споткнулась, падая мне в руки, и я совсем не удивился, почувствовав ее губы на своих, и с какой-то веселой злостью ответил на поцелуй. В ее сумочке зазвонил телефон. Немного неловко улыбнувшись, она ответила, а я вдруг почувствовал, что устал, и вылез на мостовую, надевая обувь и разворачивая подвернутые брюки. - Ну что, теперь в цирк? Арлетт присела рядом, пряча телефон, и мне показалось, что она выглядит старше, чем казалась до этого. - Пойдем. Выданные мне билеты, были в одну из лож - не в ВИП, конечно, зачем так светиться, но и не рядом с простой публикой. Представление началось. Цирк я ненавидел с детства. Не знаю, почему, меня пугали клоуны, с их неестественными голосами, а дрессированные животные казались жалкими и несчастными. И сейчас, глядя, как дрессировщик щелчком кнута заставляет тигра прыгать в огненное кольцо, я почувствовал, что должен срочно выйти. Следовало привести нервы в порядок: закатить истерику прямо в ложе мне не хотелось, да и Арлетт не при чем.Шепотом извинившись, я показал на телефон и выбрался из ложи в коридор, щурясь от яркого света. Проморгаться я не успел. Удар в живот выбил из меня воздух, лишая возможности крикнуть, но я бы и не стал: меня, наконец, осенило. И сразу стали понятны сочувственные взгляды Вито, и это его "С Богом, мальчик". И прошедшая ночь получила простое объяснение: я был наживкой, которую приходилось бросать в пасть хищной рыбе. Ну, а напоследок, наживку можно и побаловать. Поэтому Дуче был так снисходителен: смертнику можно разрешить то, чего не позволили бы в противном случае... Да и себе можно позволить... И назначение Серхио 44 - очень рациональный ход: прежний начальник уже списан, и его необходимо заменить, а сантименты - не наш метод, не так ли? Меня протащили мимо туалетов к лестнице и вниз. Как приятно иметь дело с серьезными людьми: по крайней мере можно быть уверенным, что в унитаз макать не будут. В подвальных помещениях было полутемно, и валялось столько хлама, что двое тащивших меня громил продвигались с трудом. В приоткрытую дверь меня втолкнули с силой, следом вошел мой старый знакомый, второй остался снаружи. Табуретка стояла на привычном месте, напротив, откинувшись на спинку вертящегося стула, сидел мужчина. Теперь я смог его рассмотреть, или, лучше сказать, полюбоваться: довольно высокий блондин в прекрасно сшитом костюме с непринужденностью истинного аристократа кивнул мне на табурет и поздоровался: - Рад видеть вас снова, синьор Варгас. - Боюсь, не разделю вашей радости. Люк снова стоял за спиной, но стволом в голову не тыкал. Мужчина усмехнулся и чуть склонил голову. - Вас можно понять. - Зачем вы меня утащили? Моя спутница... - Только что получила записку, что вас срочно вызвали на работу, и вы не знаете, вернетесь ли к концу представления. - А я вернусь? Риторический вопрос, но мне внезапно отвечают: - А это снова зависит от вас. Вы заинтересовали меня, синьор Варгас... Бен. И только поэтому ваша дочь еще жива, а ваш Дуче не замуровал вас в стену заживо. - Боюсь спросить, чем. - Во-первых, мне интересно: зачем вы устроили весь этот цирк? От вас требовалось совсем немного, но вы предпочли свою игру. - Я ничего не делал... Он досадливо хмурится и качает головой: - Перестаньте! Слушая ваш разговор, трудно было не заметить, как виртуозно вы управляете эмоциями своего хозяина. Одной фразой вы вызываете в нем бешенство, и, чтобы успокоить его, вам достаточно произнести всего пару слов. Прекрасная работа, синьор Варгас. Мне доставило истинное наслаждение прослушивать ваш спектакль. Значит, они не видели? - Вы ошибаетесь. Я просто не сдержался, вы напугали меня. Я боялся за дочь, за себя, я боялся, что кто-то узнает... Я рассердил его не нарочно. - Единственное, чего вы не ожидали - вызов охраны. Вам ведь грозило групповое изнасилование, Бен, но вы не потеряли самообладания и легко справились и с этим. Все же - один, пусть и опасный, партнер - лучше, чем десяток. Мои комплименты, юноша, вы талантливый манипулятор. Но, на что вы рассчитывали? - Надеялся, что меня прогонят. Склоняю голову, пряча лицо. Время. Нужно тянуть время. Но и они ведь не дураки. Представление закончится, и Вито заинтересуется, где я. Хотя бы Арлетт отпустили невредимой! Мысли мечутся, в голове снова пусто, а желудок, словно скручивает жгутом. - А он отдал вас своему палачу. В голосе - сочувствие и утверждение, и я склоняюсь ниже. - Он только бил вас, или... - Или. - голос звучит глухо, и это - правильно. - Он вообще, мало бил, только, когда надоедало... Прекрасное объяснение такому быстрому выздоровлению. Надеюсь, Вито не обидится. - Надо же, каков старичок! - восхитился собеседник, и тут же исправился. - А потом вас заперли. - Да. - И стоило все это терпеть? Уже сегодня вы избавились бы от ампулы и зажили спокойно. А теперь? Вас найдут мертвым, ваша дочь - пропадет без вести, а ваши покровители продолжат жить дальше. Вас, я слышал, уже понизили? Впрочем, мертвым должности не к чему. Вскидываюсь в испуге и сразу получаю по шее от Люка. - Но вы говорили... - Жизнь надо заслужить, Бен, а вы упрямитесь. Полюбуйтесь. Мне подносят телефон и демонстрируют весь сегодняшний день: прогулки, фонтан, поцелуй. - Как вы решились на подобную неосторожность? - Я же человек, в конце концов! - срываюсь в истерику и почти ору. - О. Вы любите женщин? Сочувствую. Да, девушка, несомненно хороша. Что с ней случится, если эти снимки 45 увидит Диктатор? Или - с вами? Я не вижу цвет его глаз, но сейчас мне кажется, они сверкают льдом. Холодным и острым. - Не надо! - умоляю. Я раздавлен и смят. - Вы не представляете... - Дуче не любит, когда покушаются на его собственность? Он снова отдаст вас Вито? - Нет! Не надо... пожалуйста. Я так устал. Жутко хочется пить. В горле - саднящая пустыня. - Я все сделаю, правда. Ваши капли у меня. Как только он позовет... - А если не позовет? Вы сделали все, чтобы этого не случилось. Позволяю улыбке обезобразить мое лицо отчаянным злорадством. - Позовет. Наш любимый Диктатор очень консервативен и постоянен в своих привычках. К сожалению, некоторые он может себе позволить только со мной. - Вот как... - кажется, во взгляде новый интерес. Надеюсь, он не потребует продемонстрировать. - Скажите, синьор Варгас, когда это все закончится, не хотели бы вы сменить хозяина? Позволяю себе выказать истинные эмоции: притворяться просто нет сил, равнодушная усталость быстро затягивает тело и разум, хочется лечь на пол и закрыть глаза. - А что вы предпочитаете? Ошейник, плети, связывание? - Не я, синьор Варгас. Но иногда моему ведомству требуются люди с вашими талантами. - В Британии перевелись шлюхи? - хмыкаю я недоверчиво, и он слегка морщится от того, что узнан. - Я имею в виду другой ваш талант. Вы неплохо управляете людьми, Бен. Уверен, что и Вито делал только то, что вы допускали, как бы он не был уверен в обратном. Да и я веду с вами беседы, вместо того, чтобы припугнуть вас и позволить Люку слегка развлечься. Впрочем, я уже закончил. Люк... В волосы вцепляется рука, голову вздергивают вверх, и я вижу довольную улыбку. - Ты вспоминал меня, малыш? Меня сносит с табуретки, в спину больно впечатывается стена, а в пах - колено, руки - над головой в ловком захвате, другая рука почти вырывает клок волос, разворачивая меня лицом к ублюдку. - Это - просто напоминание, Бен. - доносится из-за его спины. - Больше поблажек не будет. Уворачиваюсь, как могу, кажется, если он сейчас полезет целоваться, меня просто вырвет. Нестерпимо болит голова, колено больно давит, требуя развести ноги, Люк усмехаясь, ловит мои губы, словно конфету, подвешенную на веревочке. - Малыш, я ведь просто сломаю тебя пополам. Расслабься. Смирись. Повисаю на его руках сломанной куклой, дожидаюсь : "Вот и молодец", и дергаюсь вперед, целя головой в нос. - Вот сука! Англичанин за спиной смеется, Люк отстраняется и бьет меня в живот. Дверь слетает с петель, комнату заливает яркий свет, выскальзываю из захвата, падаю на пол, откатываюсь под ноги ребятам Вито. Вот теперь можно и расслабиться. Тем более, что ни на что большее я сейчас не гожусь. Лежу, пока на англичанина и Люка надевают наручники, охрана перешагивает через меня, словно я труп или бревно, и меня это абсолютно устраивает. Закрываю глаза. Лежу. Шаги по полу слышны отчетливо. Надо же, я узнаЮ его даже по шагам? - О, синьор Эммет? Куда смотрела наша пограничная служба? Да на вас же пробы негде ставить. - Синьор Риос, мне лестно, что вы меня помните. - Кажется, в прошлый раз погиб телохранитель. - скучающе произносит он, и я открываю глаза. Дуче стоит прямо надо мной, равнодушно разглядывая собеседника. Носки его ботинок упираются мне в ребра. Кажется, сейчас он ткнет меня ногой. - Синьор Варгас, вы в сознании? - спрашивает он, не глядя под ноги. - Да, Дуче. - Тогда потрудитесь подняться и убраться с дороги. Поднимаюсь на локтях, морщась от тупой боли в животе: скоро там просто будет дыра, и бить меня станет не так весело, пожалуй: кулак застрянет. Трясу головой, недоумевая, что за чушь лезет в нее так не вовремя, и задеваю его колени. - Простите. - Вито. - недовольно зовет он, не удостаивая меня взглядом. Цербер появляется рядом и помогает встать. Кто-то сует под ноги табурет, и я плюхаюсь, испытывая мгновенную панику: словно, продолжается допрос. Снова трясу головой. - Куда били? - деловито интересуется Цербер, ощупывая голову и шею. 46 - В живот. Руки Вито спускаются к ребрам, и я ловлю на себе задумчивый взгляд англичанина. - Вот как... Похоже, я несколько ошибся. - Уверяю вас - вы еще оцените масштаб своей ошибки. Увидимся завтра, синьор Эммет. - Сообщите в консульство. - потребовал англичанин как-то безнадежно, но его уже поволокли к выходу. - Стоп. - Дуче остановил охранника, выводящего Люка. - Этот? Я кивнул. Гарант законности протянул руку, и охранник вложил в нее оружие, быстро навертев глушитель. Люк смотрел неверяще и даже, кажется, усмехался. - Сам? - Нет. - я замотал головой. - Отвернись. Зажмуриваюсь и вздрагиваю: в маленьком помещении выстрел кажется громким, несмотря на глушитель. Не открываю глаз, пока по полу шуршит выволакиваемое тело, хлопает дверь, а мою голову не берут за затылок и не вжимают лицом в рубашку на животе. Чувствую лбом твердые мышцы, рука на затылке слегка перебирает волосы, пуговицы врезаются в щеку, и я едва сдерживаю жалобный всхлип. - Как ты? Аккуратно высвобождаюсь. Он отпускает, оставляя руку на затылке, и ожидает ответа, рассеянно теребя отросшие лохмы - давно надо было постричь. Поднимаюсь. - Спасибо, Дуче, все хорошо. Что с Арлетт? - Что, так понравилась? - рука убирается, а сам он делает шаг назад. - Что ж не взял телефон? - Этого не было в моих инструкциях. - Она не Арлетт. Неужели ты думал, что я позволю тебе бродить по городу одному? Он смотрит как-то странно, словно ищет что-то, что ему заранее очень не нравится. Боится, что я превращусь в призрак и улечу? - Понятно. Простите за беспокойство, Дуче. Я польщен. Действительно: меня похищали и раньше, но Правосудие нации никогда не удостаивало происшествие своим появлением. Правда, тогда от меня не требовали его отравить. - Польщен, значит? - нехорошим тоном спрашивает он. - Хорошо. Вито сообщил тебе о твоем отстранении? - Да, Дуче. - И что ты об этом думаешь? Он прислоняется к стене и рассматривает с интересом, кажется, ожидая истерики. Ну уж нет! - Очень разумное решение. В данной ситуации остаться без главы службы информации на столь длительный срок было бы не правильно, тем более, не было никаких гарантий, что я выживу во время операции по захвату... Я прекрасно знаю, как его бесит, когда я перехожу на канцелярский тон наедине с ним. Вот и сейчас - брови Дуче сошлись над переносицей, а в глазах загорелся знакомый огонек. Зачем я снова его достаю? Кажется, общение с ним плохо влияет на мои умственные способности и чувство самосохранения. - ... Тем более, Серхио гораздо лучше меня разбирается в современных технологиях. - То есть, ты не в обиде? - уточняет он склонив голову к плечу и разглядывая меня, словно диковинную зверушку. - Вовсе нет. К тому же, вчера я получил неплохие отступные. Сердце ноет тупо и больно. Кажется, у меня развивается клаустрофобия: постепенно становится все тяжелее дышать. - Еще желания? Его тон намекает, что стоит засунуть свои желания подальше в... темноту. Вдыхаю побольше воздуха в грудь и говорю быстро, чтобы не передумать: - Могу я просить об увольнении? - Что? Похоже, я его не удивил. - Я хотел бы уйти, если, конечно, вы уже нашли новую уборщицу и вам не требуется садовник или ассенизатор. - Уйти... Довольно ожидаемо. И куда ты пойдешь? "Прокачусь до сельвы с Вито" - вертится на языке, но выпускаю почтительное: - Пока не решил. Под его взглядом сердце колотится все быстрее, руки снова трясутся, а желание прижаться, спрятаться в его объятиях, оказывается вдруг настолько сильным, что я делаю шаг вперед и застываю, заставляя себя на шевелиться и не отводить глаз. Я знаю, что привязан к нему, словно кукла, но видеть эти нитки не позволю. 47 Пока у меня еще есть на это силы. - Я не отпущу тебя. Можешь готовиться к карьере ассенизатора. - Тогда я уволюсь сам. Его взгляд делается жестким и внимательным. Он больше не играет, перестаю притворяться и я. - Вот как... И ты думаешь, тебе позволят? Конечно, мне не позволят, меня запрут в психушке и будут навещать, пока я не стану овощем от лекарств это ясно читается в его взгляде. Пожимаю плечом: - Есть масса вариантов. - Все твои "варианты", - он брезгливо кривится, - легко предсказуемы. Тебя просто привяжут к кровати и не дадут "сбежать". - К чему такие хлопоты, Дуче? - Я еще с тобой не закончил. И пока мне не надоест - ты будешь делать то, что я хочу. - Не думаю, Дуче. Но вы - можете делать все, что вам захочется. Желаете прямо здесь? Ожидаемо получаю по лицу, но это скорее пощечина, чем удар, ничего, кроме звона в ушах и унижения она не оставляет. - Значит, ультиматум? Что, Бен, снова "манипулируешь своим хозяином?" Становится немного неловко: он слышал? - Простите, Дуче, ваши выводы не верны. Он почти рычит и дергает меня к себе резким движением: - Прекрати! Сколько еще ты будешь держаться, героический придурок? Сколько можно изображать бойца на допросе? Ждешь, пока тебя удар хватит? Немедленно прекрати притворяться и хоть раз скажи все, что думаешь, гордый идиот! Ну, наори на меня! Давай! Он трясет меня так сильно, что голова мотается, стукая его в грудь, он орет на меня, и лицо его не выражает ничего, кроме ненависти. Я видел его разным, но таким... беспомощным - никогда. И меня прорывает: в голове словно взрывается что-то, волна бешенства бьет по ушам, и я, уже не слыша себя, вцепляюсь в него, трясу и принимаюсь орать в ответ: - А не пойти ли тебе в жопу, властолюбивый придурок? Аве, Цезарь! Твое величество! Можешь трахать меня, пока я не сдохну, но будь я проклят, если еще раз позволю влезть мне в душу и отыметь меня еще и там! Моя задница в твоем распоряжении, кажется это все, что тебе нужно? Так вперед! Не стесняйся! Да ты и так не стесняешься! Привяжи меня к кровати лицом вниз: я не могу больше видеть твою самодовольную рожу. И я - увольняюсь! Размахнувшись, я бью кулаком в стену, в паре сантиметров от его лица. Я просто не могу ударить его самого, хотя очень хочу. Очень. Он не пытается уклониться. Всю мою патетическую речь он простоял, прижавшись к стене и глядя на меня изумленными глазами. Боль в руке отрезвила настолько, что я вдруг понял, кому, и что, говорю. Прекрасно. Сейчас он убьет меня сам, и проблемы больше не будет. Он медленно берет меня за запястье и разглядывает разодранные костяшки, потом переводит взгляд на лицо. - Ну, наконец-то. Почему в стену? - Промахнулся. - цежу с ненавистью. От боли в руке хочется скулить, а я даже не могу потрясти кистью, чтобы отвлечься: он все еще держит, а мне так не хочется вырываться. - Попробуешь еще раз? - Спасибо, нет. Звучит до нелепости вежливо, и я с опаской жду, что он примет это за издевку, он и так что-то долго не реагирует. Мне давно пора бы плеваться кровью. - А сейчас ты выглядишь, как испуганный заяц. - сообщают мне абсолютно серьезно. Солнце нации медленно тянет меня за больную руку, укладывает ее себе на плечо, потом обнимает, прижимает изо всех сил, запускает пальцы мне в волосы, и тут я ломаюсь: словно нити, которые держали меня в воздухе, разом оказываются перерезанными. Я повисаю на нем, цепляясь здоровой рукой за шею, меня начинает трясти, я прячу лицо у него на плече и со стыдом ощущаю, как мокнет подо мной тонкая ткань пиджака. Пытаюсь отодвинуться, но он не пускает, прижимает еще крепче, так, что щелкает что-то в спине. - Все, мальчик, все. Ты молодец. Теперь можно. От ласкового шепота мне становится только хуже: я представляю, что будет, когда моя истерика пройдет, а Совесть нации сочтет себя проявившим достаточно милосердия, и вспомнит все, что я тут ему наговорил. Надеюсь, микрофон был отключен? Меня бросает в жар: а если мой ор слушали бойцы? - Дуче... - всхлипываю я, - микрофон? 48 - Если ты высказал все, что хотел, я могу его включить. - Нет! - Что, меня ждут еще откровения? Кажется, он совсем не разгневан. Голос звучит мягко и руки тоже мягкие и так осторожно перебирают волосы, что хочется поверить, что меня простят... Впрочем, оптимистом я никогда не был, да и слезы, кажется, закончились. Я перестаю всхлипывать, и он отпускает меня, недалеко, на расстояние удара. Заставляю себя смотреть в глаза, как полагается вежливому человеку. Хоть в чем-то я сегодня должен быть вежлив? - Позвольте принести вам извинения за мое безобразное поведение, Дуче. В свое оправдание могу сказать только, что я был в шоке и не контролировал себя. - Ты опять. - он вздыхает. - Бенито, мальчик мой, засунь свои извинения туда, куда недавно посылал меня, там им самое место. От неожиданности не слежу за своим языком и, вместо дальнейших извинений, выдаю: - Там и встретитесь. - Если мне не откажут от... дома. - невозмутимо кивает Дуче, и мне кажется, что он не в себе. - Но почему?.. Не знаю, о чем спросить раньше, но он, кажется, понимает. - Я наблюдал - ты никак не мог прийти в себя от шока. Нужно было что-то делать, а трахать тебя в этой грязи мне не хотелось, тем более, после попыток этого подонка. - Какие нежности. - пробормотал я: бывали места и похуже. - Так что, пришлось немного тебя позлить. Ты удивительно непробиваем. Я уже думал вернуться к первому варианту. С тобой нужно ангельское терпение. Когда-нибудь ты доведешь меня, и я тебя все-таки застрелю. Растерянно киваю: - И что теперь? - А теперь мы поедем домой, ты успокоишься, и, если все-таки станешь настаивать - я тебя отпущу, хотя жаль: в наше время хороший специалист на вес золота. - Неужели так трудно найти ассенизатора? - фыркаю я. От этого "мы", хочется петь. Идиот-идиот-идиот. Завтра же пожалеешь. - Не думаю. А вот хорошего личного ассистента - очень нелегко. Что? Личный помощник у нас уже есть. - Вы решили избавится от меня таким затейливым способом? Я и двух дней не проживу. - Вито остается курировать безопасность, а делами будешь заниматься ты. - А как же Серхио? - вырывается у меня прежде, чем я успеваю захлопнуть рот. - Можешь уволить. - безразлично бросает Солнце нации. - Подобные мелочи меня не интересуют. Равно, как и твое мнение на счет своих дальнейших действий. Домой. - Во дворец? - Там Вито разбирается со своим помощником, и мешать ему не решусь даже я. Утрись. Команда знакома, и рука сама тянется к карману за платком. Какого черта? Зачем-то вытираюсь рукавом, и под насмешливым взглядом понимаю все идиотство своей демонстрации. Дрессировка на уровне: повиноваться приказам - уже необходимость, раньше - ради того, чтобы жить, а зачем теперь? Чтобы выжить? Оседаю на табуретку грудой бесполезных костей, он опускается рядом и смотрит снизу вверх. - Тебе нужно отдохнуть. Все решения подождут, Бенито. Все будет хорошо. - Вы что-то не похожи на себя, мой генерал. Откуда такое милосердие? Даже душить не будете? - Мне тут хотят вручить премию Мира - тренируюсь. И, потом, мне показалось, сегодня тебя уже душили? - Только поцелуями. Я совсем перестал замечать, что несу, а он, кажется, счёл это забавным. - Приедем домой, и, обещаю: все твои извращенные желания будут удовлетворены. Можешь заказывать. - А как же бассейн? - Можно ведь просто выставить охрану, - он потянул меня вверх, снимая с табуретки и разворачивая к двери, - но ты, как мой личный ассистент - будешь иметь некоторые привилегии. - Подавать тапочки? - И полотенца. - подтвердил он. - Тиран я или нет, в конце концов? Как ты там говорил? Аве Цезарь? Вот так и зови, мне нравится. - Как скажете, Цезарь. - блокнота мне не хватает. Он трогает ручку двери, убирает руку и хватает меня за волосы, разворачивая к себе. 49 - Я передумал. Не стоит нарушать заведенные порядки. Другая рука скользит по шее, сжимается судорожно и сильно и тут же расслабляется, почти нежно поглаживая напряженное горло. Поцелуй получается вроде бы привычным: с привкусом власти и крови, но что-то еще заставляет меня ответить не обычным уклончивым сопротивлением, а раскрываясь и доверяясь полностью: я словно таю под ласкающими губами, забывая про свои беды и опасения. Что-то утекает из меня, как вода из треснувшей чашки, оставляя тело - восхитительно легким, голову - опасно пустой, а эмоции - непонятно - восторженными. Совершенно необоснованные надежды не желают слушать доводов рассудка, а Он не дает мне ни единого шанса возразить: кажется, в наших играх мне все же не хватало, не скажу "нежности" - где Дуче, а где - нежность? - заботы, может быть. Равенства? Это смешно, но сейчас он целует меня, как равного, и, даже если подобного не повторится, я буду помнить. И я снова сдаюсь на милость победителя. В конце концов, у меня, как и у всей страны - только одно солнце, Солнце нации, и я - один из немногих, кто может позволить себе сказать про Него "моё". 6. Мирное небо над нами http://1ychilka1.diary.ru/p188567822.htm : Дуче/Бен: G Размер: миди Жанр: романс, приключения Отказ: мое Статус: закончен Саммари: политика такая политика Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, полное незнание Лондона - Поедешь со мной. Естественно, поеду: личный ассистент обязан сопровождать начальника всюду, куда ему вздумается отправиться. Недавно мы были в лепрозории, а потом в подпольном борделе, к счастью, с группой захвата. У нас назревала новая революция, и Дуче носился по стране, как буревестник, лично наводя порядок, а Вито не уставал бурно радоваться мне при каждой встрече: - Caro, мне тебя просто Дева Мария послала! Ты еще живой? Этот монстр не уморил тебя? Что-то ты исхудал! Сам Вито выглядел так, словно спал по часу в день, и стоя, однако в глазах у него горел тот же опасный азарт, что я видел во взгляде Дуче. - Конечно, поеду. Куда на этот раз? В колонию? К фермерам? В болота? - В Лондон. Ну, конечно! Вито быстро разобрался, откуда растут ноги нынешних беспорядков: спецслужбы Британии обиделись на Дуче: голову несчастного Эммета прислали в посольство в подарочной коробке. Лондон, почти не скрываясь, финансировал оппозицию и боевиков, и ехать туда сейчас было полным безрассудством. Поэтому мы и едем. - Лучше бы в болото. - Ничего, мальчик, тамошние туманы похожи на наши, а тамошние политики... В общем - будет тебе болото. На болото Лондон не походил. Я почти не бывал в европейских городах, и с интересом глазел из окна машины на открытые прямые улицы, серые каменные дома, мосты и дворец. Строгость и чистота - мои первые впечатления. Город походил на сказку, такую, какой я себе ее представлял. Рыцари, замки, драконы... Красные будки неожиданно радовали глаз, автобусы - огромные и яркие - словно игрушки - руки так и тянулись дотронуться. Дуче наблюдал за мной рассеянно, сидящий напротив тип из посольства - очень внимательно за нами обоими. Нас разместили в каком-то особняке, представили персонал, на котором только что не стоял знак "Ми-6", и оставили в покое. - Нравится? Дуче, откинувшись на диване, избавился от галстука. - Здесь интересно. - Да. Еще интересней будет завтра. Я получил разрешение и вышел. Секретарь английской стороны был вполне приятным мужчиной средних лет, его сопровождала очень красивая женщина - помощник. Мы утрясли расписание на завтра и примерное на весь визит, после чего было предложено выпить за удачное сотрудничество. Вспоминая Каир, я с опаской пригубил виски, больше слушая, чем говоря. Мисс Маккарти предложила мне называть ее Сьюзан и похвалила мое произношение. Мистер Девис представился Уильямом и заговорил о том, что нам предстоит плотно сотрудничать, и стоит познакомиться поближе. Кажется, меня пытались обаять, пришлось быстро 50 уносить ноги. Поцеловав даме руку и раскланявшись, я сослался на усталость после перелета и банально сбежал. - Как впечатления? - поинтересовался Дуче. Мы ужинали в одиночестве. Телохранители находились за дверью, прочий персонал расселили по комнатам, меня же, как личного помощника, разместили в смежном с комнатами Дуче помещении. - Очень милые люди. Прослушку и камеры проверили два часа назад, но снующая по комнатам прислуга вполне могла установить новые. - Зайди ко мне после ужина - нужно поработать с бумагами. - Слушаюсь, Дуче. Заканчивали есть мы в полном молчании, а вечером, действительно, занимались бумагами. На следующее утро мальчики пробежались по комнатам снова, сняли все появившиеся жучки и перекрыли доступ английскому персоналу в личные комнаты Дуче, а само Солнце нации отправилось на переговоры к премьерминистру, оставив меня на хозяйстве. Пока Дуче отсутствовал, я слонялся по дому, стараясь не мешать ребятам работать: они ставили "глушилки", разворачивали свой штаб, мимо с сумасшедшими глазами бегал Серхио - его команда отвечала за связь, новости и прочее, зам Вито тоже носился, как угорелый и сбил меня с ног, после чего долго извинялся запыхавшимся голосом. Работа шла, к обеду в доме не осталось местных, и мы все вздохнули свободнее, пока приехавший Дуче не пролетел к себе в кабинет, громко хлопнув дверью. Все с сочувствием оглянулись на меня, и я пошел. - Дуче? - Входи. - Произошло что-то, о чем мне нужно знать? - Не думаю. Он нервно сорвал с себя галстук (он всегда ненавидел "эти удавки", и избавлялся от них при первой же возможности), поднялся, сдергивая пиджак и скомандовал: - В спальню. Великолепно. - Слушаюсь, Дуче. Собственно, каков повод упираться? У его величества дурное настроение, а под рукой мальчик для битья. - Ну, что стоишь? Мелькает мысль улечься не раздеваясь: приказ не конкретизирован, но, боюсь, тогда придется выкинуть обрывки пиджака, а он совсем новый. Ложусь на спину, закрываю глаза, и, через пару секунд чувствую на себе тяжелое тело. - Так и будешь лежать? - Дуче, будьте добры, конкретнее. Что именно от меня требуется? - Гаденыш! Он скатывается с меня и лежит теперь рядом, повторяя мою позу. - Неужели трудно... - Мне не трудно, Дуче, но сформулируйте задачу, пожалуйста, я не очень понимаю, чего от меня ждут. - Да ничего я от тебя не жду! Иди отсюда! Он странно дергается, словно желая свернуться в клубок, но остается на месте. - Что случилось? - Ничего. Мне мило улыбались и пригрозили блокадой. Скоты. И выслать всех : студентов, работающих, даже тех, кто женат и замужем в их проклятом болоте! И закрыть свои производства. - Что будем делать? - Улыбаться. Торговаться. Тянуть время. Не ходи один, Бенито, тут не Сан-Диего, я могу не успеть. - Ничего, мой генерал, мы все равно их сделаем. У них давно не было революций, а у нас они в крови. А если не успеете - всегда ведь можно купить еще подарочных коробок. - Я взорву здесь все, Бенито, если ты хоть раз опоздаешь к ужину. - Это самый изысканный комплимент, что я слышал в жизни. Мой генерал, вы покорили мое несчастное сердце. - Может, прикажешь мне теперь на тебе жениться? - Я не настаиваю на законном браке, Дуче. Стыдно признаться, но я уже не невинен, и согласен согрешить еще раз. - Уж извини, мальчик, но одним разом тут не обойдется. 51 И правда, не обошлось. Дни летят быстро, мелькая перед глазами: бумаги-коридоры-дворцы, обязательная культурная программа: Тауер, Аббатство, замки-замки-замки. Мы почти не разговариваем: по протоколу, я - за его плечом, изредка шепнуть что-нибудь в ухо, прижимая рукой микрофон. Вся задница в синяках: не имея возможности говорить, Отец нации ощутимо щиплется каждый раз, когда никто не видит. Оказывается, видят: мисс Маккарти внезапно "заболевает", и у нас появляется новый секретарь. Помощник мистера Девиса чуть старше меня, обаятелен, воспитан, и совершенно неотразим. - Тебе следовало почаще заглядывать в декольте той мисс. - заявляет мне Солнце нации, разглядывая новенького. - Впрочем, это - неплохой вариант, не будь он шпионом. Когда тебе предложат убить меня, не продешеви, мальчик. Потребуй его в личные рабы и сразу надевай ошейник. - Я так и сделаю, Дуче. А что касается декольте... Не стоило щипать меня на совещании. Их министр теперь нехорошо смотрит на мою... спину. - Да? Дуче приветливо кивает вошедшему министру иностранных дел и устремляется к нему. Секретари выходят. - Господин Варгас! - пробирается ко мне новенький. - Господин Митчел? - Кристофер, можно просто Крис. Завтра свободный день, небожителям мы не понадобимся. Не желаете увидеть настоящий Лондон, не тот, что виден из окна лимузина? - Это было бы замечательно, но я должен уточнить... - Я заеду за вами завтра вечером, в пять. Не отказывайтесь. Здесь одни замшелые старики, я уже не в силах улыбаться и кланяться. Его отзывает Девис, и я остаюсь. Значит, показать Лондон? Одеваюсь поспешно: Отец народа продержал меня в постели почти до пяти. Уже натягивая пиджак, слышу злое: - Твой прекрасный принц прибыл. Дуче выглядывает в окно. - Не болтайся долго, чтобы в полночь был дома, иначе... - Я превращусь в тыкву? - Я лично тебя в нее превращу. - Боюсь представить, что будет, когда Лейла начнет ходить на свидания. Последний взгляд в зеркало, поправить галстук, активировать маячок. - Причешись. - Это неформальная встреча, и, потом, они все равно растреплются, когда мы займемся любовью. - Гаденыш. - шипит он неубедительно. - Я вернусь в полночь, мой генерал. Выходя, слышу злорадное: - Серхио ко мне! Не оборачиваюсь. - Вы готовы? Он придерживает мне дверь - сама галантность. - Учтите, если я не вернусь до полуночи - Дуче взорвет что-нибудь историческое, или просто большое. - Какой ужас. На это стоит посмотреть. Мы мило болтаем. Он, действительно, интересен, как собеседник, и, очевидно умен. Он кидает заинтересованные взгляды, но не сыплет комплиментами и не дает волю рукам, на его губах полуулыбка, обещающая и зовущая. И он действительно, неотразим. - Куда вы везете меня? - Доверьтесь мне, синьор Варгас. - Эту дурную привычку я искоренил в далеком детстве. - В Сохо. Увидите настоящий ночной Лондон. Позвольте менее официально? - Хорошо, Кристофер. - Благодарю, Бен. Мы выходим из машины в пустынном тихом переулке, входим в неприметную дверь, и оказываемся в центре карнавала: музыка, свет, блеск, ослепляют меня настолько, что я останавливаюсь, и Крис берет меня под руку. - Идемте же, Бен. 52 Следующие часы сливаются в сплошной разноцветный вихрь. Девочки, мальчики, полуодетые, блистающие, манящие, мой спутник, уже откровенно раздевающий меня глазами... У него на коленях юноша, он едва заметно поглаживает его кисть своими пальцами, глядит на меня не отрываясь, и я чувствую, как горят щеки, и едва справляюсь с желанием спрятать руку в карман: она горит тоже, словно он трогает не танцора, а меня самого. Меня пока не травят: в шампанском нет ничего, кроме самого шампанского, но, с новым бокалом, вкус чуть меняется, или я просто жду подвоха? Уже кружится голова. - Простите, я на минутку. Краем глаза замечаю, как за мной движется человек. В туалете пусто, вошедший вслед за мной, толкает меня в кабинку и запирает дверь. - Быстро! Задираю рукав, Дени достает маленький приборчик. Укол. - Легкий афродизиак. Ничего страшного. Он быстро колет антидот, и дверь открывается вторично. - Бен? Все в порядке? Толкаю спрятавшего шприц Дени из кабинки, добавляя пару ругательств на испанском, поднимаю глаза. Над лежащим Дени стоит Крис. - У вас что, не принято спрашивать согласия? - возмущаюсь я и переступаю через матерящегося Дени, пиная его в сторону выхода. - Везде есть извращенцы. - пожимает плечами Крис. - Сожалею. Некоторым нравится насилие. - Не вам. Химический коктейль в крови вызывает эйфорию. Когда-нибудь я стану инвалидом от всего, что мне колют. - Нет. Я предпочту спросить. Да и не здесь. - Где же? - На романтической прогулке в тихом парке, например? - Да вы романтик, Крис? - Только в определенных обстоятельствах, думаю, как и вы? Его глаза не спрашивают, в них - декларация о намерениях. Это даже соблазнительно. - Я больше не хочу шампанского. Надоело. Здесь слишком шумно. Подождите меня снаружи, пожалуйста. - Конечно. В голове гремит музыка, в ушах шумит кровь, в крови гуляет наркотик. Антидот действует слабо, или я просто напился и меня потянуло на приключения? Крис ждет прямо за дверью. - Поедем? В переулке непривычно тихо. Едем, а вот и парк. Прогулочным шагом следуем до первой скамейки. Сажусь, Крис опускается рядом, его глаза блестят, а я ясно вижу, как в мозгу у него крутятся варианты. Я все-таки отравился. - Бен... - Крис, вы ведь шпион? Он улыбается вполне по-человечески: - Ну, не совсем. - Какой-нибудь ноль-ноль- девять? - Нет. - он изображает смех, а я изображаю пьяного и не свожу с него глаз: я же под наркотиком, правда? Вот только антидот сработал, и это желание забраться в его штаны - мое собственное. - Так сколько у вас нолей? - Ну что вы, у меня длинный и скучный порядковый номер, я сам его не помню наизусть. Я просто клерк. - Обидно. Могли бы прислать и настоящего шпиона. А вот ему - весело, он ни капли не обижается, и сверкает ровными зубами хорошо питавшегося в детстве мальчика. - Вам бы не понравилось: они все костоломы - в шрамах, без обаяния и чуть что - стреляют. Вот стреляют они лучше меня, а в остальном... - Так вот, какую работу мне обещал Эммет, - тяну задумчиво, - снова обслуживать хозяев? - Ну, почему же хозяев? - он придвигается поближе, кладет руку мне на колено и медленно ведет ее выше. - Я просто исполняю мечты. - За небольшую плату, я полагаю. Что стоит ночь любви от МИ-6? Надеюсь, вы не поклонник Клеопатры? - Ну, что вы, так дорого я не беру. Молния разъезжается сама. Он, кажется, и вовсе не касается меня, а в голове туман, перед глазами - улыбка, 53 жадная и веселая. Адская смесь, и мне начинает не хватать воздуха. Думаю, сейчас нас фотографируют обе разведки, и от этой мысли мне становится весело. - Так сколько стоят мечты? - Вы поговорите с моим шефом, Бен? Только разговор, обещаю, он нигде не всплывет. Кстати, полночь наступила десять минут назад. Что-то не слышно взрывов. - Вас слишком дешево ценят на вашей работе, Крис. Вы так хороши, что предлагать вас простому секретарю расточительство. Хотите, я поговорю с вашим шефом, чтобы вас повысили? Он снова смеется, кажется мне, с облегчением, и помогает мне застегнуться и встать. - С вами я бы переспал совершенно бесплатно, Бен. Вы бесподобны. - И через пару минут я превращусь в тыкву. - Так поспешим! Он хватает меня за руку, и мы несемся к машине, хохоча, как первоклассники. Ветер выдувает из головы остатки морока. Ночной Лондон сияет тысячами огней, Дуче встречает меня на пороге кабинета и за волосы тащит в спальню, а я все смеюсь. Все-таки, странно на меня действует антидот. Меня толкают на кровать и рвут одежду, а я все смеюсь и затыкаюсь, только услышав сдавленное: "Шлюха. Дрянь." Застываю, уже на животе и с разведенными ногами. Тело готовится к боли: я сжимаюсь, а в груди снова тугая пружина. За что? Он медлит, потом не выдерживает: - Что молчишь? Расскажи, как тебе понравилось. Он так же хорош без штанов, как и в них? - Шлюхам не полагается разговаривать, они должны угождать. Чего изволите? Меня кидает на спину. - Что, не желаем оправдываться? Откуда такая гордость? Ты забыл, кто ты есть? - Ну, что вы, Дуче, вы напоминаете мне об этом регулярно. Да и кто поверит шлюхе? Он замахивается, но не бьет. Пока не бьет. - Снова твои штучки? Не думай, что ты самый умный! Если я позволяю тебе... - Время, Дуче. Или желаете оплатить всю ночь? Он все-таки бьет, и это правильно: образ смеющегося Криса вылетает наконец из мотнувшейся от пощечины головы. - О чем вы говорили? - Вы желаете полный доклад? - Он тебя лапал! - Мы не спали. - Откуда я знаю, что вы не договорились о встрече? - Простите, Дуче, но факт физической измены не подтвержден, а, значит, инкриминировать мне нечего. Получаю по другой щеке, для симметрии, и это только больше злит. - Ты хотел этого. Ты ему позволил... Он задыхается от ярости, нависая надо мной. Скалюсь ему в лицо: как скажете, мой генерал, дрянь, так дрянь. - По дороге в кабинет я встретил Серхио, с характерными следами на шее. - Я с ним не спал. - отрекается он, и меня отпускает: я давно понимаю, когда он врет, а когда нет. - Вы не можете этого доказать, а я могу. Должен ли я предположить, что определения, данные мне вами, Дуче, можно использовать и в вашем случае? Он медленно выпрямляется и спрашивает: "Ты с ума сошел?" - очень спокойным голосом, и мне становится холодно. Молчание длится долго. Я слежу, как он сжимает и разжимает кулаки, и жду решения. Наконец, он снова смотрит на меня, и я ничего не могу прочесть в его взгляде. - Возможно, я ошибся. Облегчение сваливается, как снежный ком, и я перевожу дух, но еще не все. - Меня там вербовали. Вам следовало бы придумать что-то соблазняющее меня остаться. Ну, или хотя бы просто соблазняющее. - Извини. Кажется, у меня пропал дар речи, а глаза наверняка сейчас, как пуговицы, хорошо, что он не смотрит: его крайне заинтересовала картина на стене. Молчать нельзя, но и сказать что-либо - очень большой риск. Не сомневаюсь, он запомнит каждое слово. - Принимается. - отворачиваюсь, снова раскидывая ноги. - Так на чем мы остановились? Этот гад возбудил меня так, что я, кажется, сейчас сдохну. Я планировал попросить помощи, но не успел: меня сунули лицом в подушки, намекая заткнуться, и очень 54 доходчиво объяснили, как должен вести себя приличный секретарь. К концу урока я понял метафору "вытрахать мозги" и почувствовал себя тыквой. Тупой, тяжелой, и очень довольной тыквой. Скучные политические разговоры На утреннем совещании мне нестерпимо хотелось проверить, нет ли на мне дыр: на меня вопросительно смотрел Крис, задумчиво - его начальник, еще несколько чиновников, кажется, всерьез оценивали мою походку. Я оглянулся на Дуче: тот веселился от души, наблюдая всеобщий ажиотаж. Похоже, они серьезно опасались, что сегодня я не появлюсь, или буду хромать и морщиться от боли, и, не заметив ничего подобного, с облегчением вздохнули. Крис ко мне не приближался, и вообще, держался рядом с Девисом. Пришлось чуть успокоить его. Проходя мимо я шепотом бросил: - Отбой. Война откладывается. Крис не оборачиваясь, кивнул, и заметно расслабился. - Ты сегодня необычайно популярен, мальчик. - заметил Дуче вредным голосом. - Даже затмеваешь меня. - Как это прекрасно: знать, что все дипломаты и шпионы пялятся на твою задницу, в надежде угадать, порвана она, или нет. Мне, действительно было не по себе, но, к счастью, после совещания нас ожидал пикник на свежем воздухе. Все распределились по уровням: министры - отдельно, помощники и секретари - отдельно, обслуга вообще не видна. Охрану взяла на себя принимающая сторона, и из каждого куста торчали одинаково бесстрастные лица и прекрасно сшитые костюмы. Я немного поддержал компанию и тихонько скрылся за разросшейся азалией, но в одиночестве пробыл недолго: ко мне присоединился Крис, сопровождавший солидного пожилого господина с небольшим чемоданчиком. Представив его, как мистера Смита, Крис удалился, а я остался,гадая, что же от меня потребуют на этот раз. - Благодарю, что согласились на встречу, синьор Варгас. - начал мистер Смит. - Я не в силах отказать, когда меня так очаровательно просят. - Собеседник мимолетно улыбнулся. - Вам не кажется, что столь талантливый мужчина, как господин Митчел, достоин более серьезных поручений? - О, не беспокойтесь! Мистер Митчел вполне в порядке: у него свой отдел, и занимается он вовсе не эскортом. Мы же не могли обидеть вас, послав заурядную мелочь. Впрочем, эта молодежь... он ведь так и не смог оказать вам услугу? - Она не требовалась. - немного резко возразил я. - Не потребуется и впредь. Я бы хотел услышать, зачем мы оба здесь, раньше, чем наша встреча попадет в газеты. - Не беспокойтесь, синьор Варгас, - он открыл чемоданчик и продемонстрировал мне небольшой прибор, вам обещали конфеденциальность, и она будет полной. Эта коробочка глушит сигналы подслушивающих устройств и любую электронику на расстоянии полумили. Ваш передатчик не работает, я тоже не имею возможности записать или транслировать наш разговор. К тому же вы удивительно удачно расположились: нас не видно, а прохожих сюда просто не допустят. Я успокоил вас? Неработающий передатчик не успокоил - наоборот, зная параною Дуче - как только ему доложат, что меня не слышно - тут начнется третья мировая война. А уж в том, что разговор ими пишется, я был уверен. - Итак? - Синьор Варгас, вы умный человек... Начало напоминало Эммета, и я напрягся. - И у вас есть дочь. Скажите, что вы делаете, когда она не слушается вас? - Сержусь, наказываю, прощаю. Разговоры о дочери вызывали раздражение и злость: я не сомневался, что шантаж обязательно пойдет в дело. - Именно. Но ведь недостаточно простить, нужно еще и помириться. - Вы желаете получить консультацию по воспитанию детей? - очень вежливо спросил я. - Нет. Я пытаюсь объяснить нашу позицию: мы, безусловно, глубоко возмущены тем, что произошло в вашей стране с британским подданным, но, не можем не заметить, что мистер Эммет вел себя в гостях не слишком учтиво, и, даже допускаем, что пострадал по собственной вине. Мы не желаем ссориться с Дуче. - я усмехнулся, и он кивнул, подтверждая. - У вашего Диктатора весьма... нелегкий характер, он непредсказуем и обидчив, как малое дитя. Но не прореагировать должным образом мы тоже не могли, тем более, шеф мистера Эммета не последний человек в королевстве. Конечно, шеф МИ-6 - далеко не последний человек в королевстве. - Но сейчас, продемонстрировав свою позицию, мы бы очень хотели вернуть наши прежние отношения. - Так что вам мешает? - не понял я. - Как бы вам пояснить... когда ваша дочь сделает что-то недозволенное, вы ведь обычно ждете, что она извинится? 55 - Дуче не станет извиняться. Он вздохнул устало и терпеливо. - Этого мы и не требуем. Но и сами сделать предложение не можем: формально - мы обижены и возмущены. - То есть, вы хотите... - Чтобы вы выступили в роли взрослого, мирящего неразумных детей. Да. Мистер Смит развел руками и выжидательно посмотрел на меня. - И с чего вы взяли, что мой голос будет услышан? - осторожно начал я. - Я всего лишь помощник. - Синьор Варгас, не стоит терять время, вас скоро начнут искать. Не скрою, что у нас есть и другие источники в вашей стране, и покойный Эммет успел многое сообщить. Насколько я знаю, на Дуче имеют влияние только двое - вы и ваш глава безопасности, синьор Санчес. - Мое влияние, как бы это сказать, строго ограничено. - я отвел глаза и решительно закончил. - Постелью. - Да, конечно. И Дуче настолько мало ценит собственную дочь, что позволил ей носить фамилию своего наложника и жить в его доме? Этого только не хватало! Откуда? Быстро восстанавливаю дыхание. - С чего вы взяли? Лейла - моя дочь. Дуче не интересуется женщинами, откуда бы... - Как и вы. Поверьте, мы навели справки и даже сделали анализ ДНК. Конечно, это никогда не будет предано огласке, мы, все же не убийцы детей. Я говорю вам это, чтобы вы не тратили наше общее время на рассказы о том, как вы ничтожны и малозначащи. С вашим Вито невозможно договориться, кажется, вероятность революции его только развлекает, но вы не можете не понимать, что вам угрожает гражданская война. - И что вы хотите от меня? - Убедите Дуче подписать соглашение. - Вы смеетесь? - позволяю себе невежливо фыркнуть, чем, кажется, огорчаю джентльмена. - Вы сами принялись ему угрожать, а теперь хотите, чтобы меня все-таки задушили подушкой, обвинив в пособничестве врагу? Мне хватило вашего Криса. - У вас все же были неприятности? Сожалею. Может быть вас утешит, что я изъял эти фотографии и они не попадут в руки Дуче? На колени мне падает конверт с красочными снимками. Крис смотрится великолепно, я - словно вот-вот кончу от его прикосновений, и все это богатство мне сейчас демонстрируют. - Примерно такие же вчера полетели мне в лицо, стоило вернуться. Наши агенты, похоже, делили кусты побратски, или у них был общий фотоаппарат. Смит выглядит раздосадованным, но очень недолго: одна попытка не удалась, попробуем другую. - Так вы согласны выступить в роли миротворца? Мы готовы учесть ваши риски и полностью их компенсировать. Поговорите с Дуче. - Почему бы вам не пойти сейчас к нему и не поболтать так же непринужденно, как со мной? - Видите ли, у нас в стране демократия, и иногда очень хочется добавить: "к сожалению". часть правительства настаивает на продолжении конфронтации, а МИ-6 просто хочет отомстить. - Что конкретно я должен передать? - Убедите Дуче, что если он согласиться подписать договор, туда будут внесены его пожелания. Почти любые, если вы понимаете. - Не понимаю. Но, если я доживу до вечера, я постараюсь выбрать время и поговорить с Дуче. Если буду в состоянии говорить. Он усмехается, но решает дать мне порезвиться. - У нас прекрасные врачи, синьор Варгас. А вы очень выносливы, насколько я знаю. Удачи вам. И, будьте добры, успокойте вашу охрану. Смит отключил свой прибор, и комм истошно замигал. - Я в порядке. Опускаю рукав, пряча браслет. - Благодарю. Стрельба на пикнике - так пошло. - Стрельба, это вообще не весело. Прощайте, мистер Смит. - Вы не сказали, чего хотите для себя. - Я бы очень хотел не встречать больше господина Митчела. А еще лучше, чтобы его не встречал больше Дуче. Выполнимо? - Вполне. Прощайте, синьор Варгас, рад был познакомиться. - Он прислушался и добавил: - Кстати, вас вызывает Дуче. Ступайте, вас проводят. Он внимательно посмотрел на меня и ушел, а я двинулся на зов Дуче, чувствуя себя Очень Важной Персоной. Мании величия хватает ровно до того момента, как я вижу Совесть нации. Дуче ожидает меня в беседке, 56 расслабленно опираясь на бортик и рассеянно глядя вдаль. Когда на его горизонте появляюсь я, он равнодушно приглядывается и снова переводит глаза на верхушки деревьев. Смотрю ниже и едва не перехожу на бег: руки Дуче, лежащие на балюстраде, побелели от напряжения, в меня упирается бешеный взгляд. - Вы хотели меня видеть, Дуче? - Не особенно. Мы уезжаем. Надеюсь, ты все успел? - Простите, Дуче? Кругом никого нет, проводивший меня охранник испарился, но я не сомневаюсь, что, как и дома, вся округа утыкана прослушкой и камерами. Дуче не спешит оторваться от балюстрады, и мне кажется, что он просто не в силах расцепить стиснутые на гладком дереве пальцы. - Ты исчез из вида, вслед за тобой испарился твой новый приятель, потом пропал твой сигнал. Выводы? - Выводы: вы считаете меня недалеким и способным игнорировать даже прямое и недвусмысленное предупреждение. Вам стоит поискать нового личного ассистента. Он перегибается ко мне, стоящему на траве перед беседкой. - Я так и подумал. Со мной тут беседовал шеф их любимой разведки, а мальчики орали в ухо, что ты испарился с экранов. Представляю и дивлюсь его выдержке. За волосы меня тянут ближе, не стесняясь камер и не заботясь о приличиях. - Надеюсь, твои развлечения стоят моих седых волос, Бенито. - очень тихо и почти на ухо. - Безусловно, мой генерал. - Ты хоть понимаешь, что я уже ждал коробки с твоей лохматой головой внутри? Меня быстро и зло целуют и словно стряхивают с руки. - Дуче, согласно протоколу, вы не обязаны столь тесно сотрудничать с персоналом. - В протоколе не сказано, что я не могу поощрять своих работников. Или наказывать их. - Могу я уточнить, что это было? Кажется, он сам еще толком не решил. - Возвращаемся. И мы возвращаемся. - И за что же ты меня продал? Я уже сообщил, что имел беседу непонятно с кем, и Дуче лениво уточняет детали. - За мирное небо над нашей страной. - Что ж, вполне достойная цена. Ты не считаешь? - Кому нужно небо без Солнца?.. Они знают про Лейлу. - Я в курсе. Мы валяемся на ковре, и обоим лень вставать, да и вообще, шевелиться. Остается надеяться, что никто не войдет, потому что искать, чем прикрыться нам тоже лень. - Какая пошлость - на коврике перед камином... - вдруг роняет он. - А мне нравится. Тепло и мягко. Не то, что на вашем столе. На стекле всегда мерзнет спина. Он фыркает, проводит рукой по моей спине и спихивает с себя. - Сменим стол. Дальше. Сажусь, ловя себя на том, что любуюсь на мягкие отблески света на смуглой коже. Это отвлекает, но я профессионал. - Они хотят помириться. Все, что вы захотите, в разумных пределах. Он сказал "почти любые пожелания". Что это значит? - А это значит, мальчик, что теперь условия диктуем мы. Ты замечательно погулял. - Назначьте меня министром иностранных дел. - Может быть, удовлетворишься устным поощрением? - Должен ли я считать, что уже получил его, или... - Нахал. Он явно рад и, впервые со дня приезда, спокоен: кажется, исчезнувшая проблема волновала его гораздо больше, чем он хотел показать. - В жадности меня еще не обвиняли. Но я готов простить тебе твою наглость. - Вы так великодушны, мой генерал! - При условии: ты больше не выйдешь из этого дома до самого отъезда. - Это арест? - Это - забота о служащих. Я не люблю подарков, Бенито, и не люблю отвлекаться от дел. Отсюда - в самолет. 57 Ясно? - Но, если они захотят поговорить? - Ты сделал свое дело, мальчик, дальше взрослые разберутся сами. Читай, смотри в окно, сиди в Интернете. Отдыхай, Бенито, а то у тебя не останется сил, чтобы получать поощрения, а я намерен быть очень щедрым. Не прошло и получаса, а от его слов меня снова кидает в жар. И, кажется, первый взнос последует немедленно. - Раз тебе так нравится этот ковер... Меня дергают, переворачивают, снова хватают за горло, и я вытягиваюсь в струну: он платит щедро, но я жаден, как бездонная бочка, и ему придется постараться, чтобы насытить меня. Эпилог За окнами полуденный жар, ставни прикрыты, и все равно, свет бьет по моим слезящимся глазам. После холодного Лондона мы вернулись в жару и ветер, и я неожиданно простудился: акклиматизация. Дуче потешается над моим красным носом и гнусавым голосом до тех пор, пока не начинает хлюпать сам. - Гаденыш сопливый! - слышу я глухое и возмущенное. - Заразил-таки. За все эти годы я не разу не видел его больным. Он просто не умеет. Поэтому злится, гоняет персонал, кидается в меня подушками, требует у врача дать такое лекарство, чтобы помогло немедленно, придирается к Вито, пока, наконец, мне не удается уговорить его уехать из дворца в наш дом. Тут нет прислуги, никто, кроме меня не мелькает перед глазами, не раздражает, не нужно изображать из себя Железного Дуче, и, неожиданно все идет на лад. Он исправно пьет лекарства, ворча и грозя мне страшными карами, терпит уколы, потом мстительно колет витамины мне. "Две калеки", как говорила моя бабушка. Прекрасная была женщина, куда там Вито, Дуче бы понравилось. Просто валяться в постели, переключая каналы и косясь в его ноутбук, оказывается, очень приятно. - Хочу на пенсию. - сообщаю мечтательно. - Так и буду лежать целыми днями. - А я-то как хочу. - бурчит он и чихает. - Осталось уговорить Вито взвалить все на себя. Мой мобильный щелкает, на экране капслоком: "Даже не думай, мальчик". Пару секунд подумав, кому это он, сую мобильник Дуче. Солнце нации невозмутимо читает и приказывает: - Отключить. Действительно, нечего смотреть, как два плохо дышащих идиота пытаются не задохнуться, целуясь. А меня, между прочим еще и держат за горло. 7. Тайное становится явным http://1ychilka1.diary.ru/p189719241.htm : Дуче/Бен: G: мини: романс Саммари: отцы и дочь Лейла нетерпеливо поманила меня с дорожки, прикладывая палец к губам. Пролезая сквозь живую изгородь я ожидал увидеть что угодно - от божией коровки до трупа на аккуратном газоне парка, и даже удивился, когда понял, что на полянке пусто. Моя девочка присела на скамейку, деловито отключила свой комм и потянулась к моему. - Что, Лейла? Но она лишь досадливо поморщилась и нажала на кнопку. - Что? - Надо поговорить. - А почему здесь? Обычно меня не тащили в дальний угол парка. Даже, когда Дуче застал Лейлу с сигаретой, мне пришлось пройтись всего лишь до беседки. Вот уговорить ее вернуться в дом было гораздо труднее, чем найти. - Камер нет. - отмахнулась она. Ну, разумеется. - Что на этот раз? Предполагать не было никакого смысла - наш ребенок был непредсказуем и фонтанировал идеями, которые не приходили в голову никому из ее ровесников, поэтому я просто ждал. Лейла вдруг замялась, и я уже подумал, что сейчас со мной заговорят о мальчиках, и успел запаниковать, но, как оказалось, боялся я мало. - Он - твой любовник? Этого я не ожидал. То есть, ожидал, конечно: Лейле уже двенадцать, и не замечать некоторые вещи она просто не могла, скорее странно было то, что она так долго не спрашивала. Я малодушно надеялся, что разговор состоится позже, а, может быть, вообще никогда. Вот, что ей стоило расспросить Вито, из которого эта чертовка веревки вила? 58 - Кто именно? - Дуче! Взгляд, сканирующий меня, до странности походил на отцовский, и я невольно подобрался и выпрямил спину. - Паап? - Вообще-то да, - осторожно произнес я, - хотя, я бы сказал по-другому. Скорее, это я - его любовник. - Ясно... Что ей ясно, она не уточнила, уткнувшись взглядом в траву и мотая ногой. - Он тебя бьет? В уме я произнес очень неприличный монолог, стараясь сохранять спокойное лицо: Солнце нации по привычке хваталось за все, что подворачивалось под руку, как за горло смертельного врага, и я все так же живописно выглядел, окончательно перейдя на рубашки и футболки с рукавами. Но Лейла жила со мной, и давние отговорки, вроде "упал, ударился, подрался" уже не годились. - Нет, меня никто не бьет. - Тогда почему ты все время ходишь в синяках? Еще я хожу в укусах и царапинах, но, к счастью, дочь не стала углубляться в тему. - Так получается... Вот попробуйте сами объяснить ребенку, почему частенько напоминаете жертву хулиганов. Я лично, затруднялся, и это - со всем моим опытом ведения переговоров. - А ты не удивлена тем, что мы... Но перевести разговор не удалось. - Нет. - отрезала дочь. - Я выясняла, так бывает. - У кого ты выясняла, могу я узнать? Интересно, кто у нас беседует на подобные темы с маленьким ребенком? - У Анри. - У какого Анри? Она снова замялась, и я понял, что стоит выяснить вопрос до конца. - Лейла? - Это вышло случайно! - защебетала моя птичка, покраснев до ушей. - Я влезла в его ноутбук, а там включился скайп, и какой-то мужчина позвал Вито. - И что? - Ну, сначала я сказала, что его дочь... Очень хорошо! Я уже представлял, что мне выскажет Цербер. - ... Но он почему-то не поверил, мы разговорились, и он сказал, что он друг Вито. - Да? - от любопытства я даже забыл сделать выговор. - И что дальше? - Я спросила, какой он друг, ну, он и объяснил... - Ты хоть понимаешь, что скажет Вито, когда узнает? - новость о том, что у Вито есть"друг" была ошеломляющей. Все кругом были уверены, что Вито - андроид с отключенной сексуальной фунцией. - И вообще, лазить по чужим ноутбукам еще хуже, чем по чужим карманам. - Он знает. - снова перебила меня дочь. - Мы потом несколько раз разговаривали, вместе. - И что? - Ну, мне понравился Анри, а еще он посоветовал спросить у тебя о синяках и Дуче. Вот, спасибо! Надеюсь, Вито отомстит за меня в особо извращенной форме. - Разумно. Не стоит гадать, если можно выяснить. Этот Анри, похоже, умный человек. Не слишком, раз связался с Удавом... впрочем, не мне говорить. - Почему ты его терпишь? - снова пошла в атаку дочь. - Если он так с тобой обращается? Это из-за меня, да? Теперь я испугался: глаза Лейлы горели отчаяньем, и, кажется, в них собирались слезы. - Ты это о чем? - Я слышала, как прислуга шепталась, что ты не можешь уйти из-за меня. Я похолодел, припоминая: уже некоторое время Лейла старалась избегать Дуче, а если не удавалось - была неестественно послушна и улыбалась так широко, словно, и правда, была моей дочерью. Дуче беспокоился, а я предпочитал не лезть: Лейла всегда была без ума от Дуче, и мне казалось, что она просто боится, что обижает меня. - Что за глупости? - Они говорили, что он подарил тебе дом, платит за школу и дает нам деньги, поэтому ты его терпишь. - Это не так. 59 Представив, чего еще наслушалась неуемная разведчица, я запаниковал. От чувства беспомощности снова затряслись руки. Ну, как объяснить все бедному ребенку? Я совершенно не умею разговаривать с детьми! - А как? Почему ты все время избитый? Ты даже на пляже боишься раздеться и постоянно таскаешь на шее платки! Если он еще раз тебя тронет - я его убью! Я обнял кричащего ребенка и прижал к себе, не давая вырваться. - Лейла, стоп, послушай меня! Все не так, как ты себе вообразила, все совсем не так! - Давай уедем отсюда! Я буду работать, посуду мыть пойду, и не надо никакой школы! Паап! Лейла всхлипнула, но слезы не текли - истинная дочь своего отца, она предпочитала не плакать, а драться. - И никому не скажем! Даже Вито! Я бросил взгляд на часы, от души надеясь, что Вито хватит совести отключиться на несколько минут. - Послушай, моя радость, - я приподнял ее личико, прибирая волосы со лба, - Я ведь никогда не врал тебе, правда? Лейла кивнула, недоверчиво прищурившись. - Я даю тебе слово, что все, что ты слышала - неправда. Дуче не бьет меня, ни к чему не принуждает, и деньги здесь тоже не при чем. Лейла явно не верила мне, и выбирать слова приходилось очень осторожно. - Я очень хорошо отношусь к Дуче, и рад быть... его другом. Если ты станешь настаивать, мы, конечно, уедем, но это будет очень больно для меня. - Почему? - она снова настроена по-боевому. - Ты, что, его любишь? - Наверное, это можно назвать так. А как еще это можно назвать? Сумасшествием? Идиотством? Самоубийством? Уже называли, суть от этого увы - не меняется. - А он? Он тебя любит? Она смотрит требовательно, а что я могу сказать? - Знаешь, Лейла, такие вопросы обычно задают взрослые и - друг другу. Дуче появляется неслышно. Слыша его насмешливый голос, я зажмуриваюсь, не в силах заставить себя обернуться, а Лейла краснеет, но не сдается, сразу переходя в наступление. - Папа, спроси! - Лейла! Мне нестерпимо хочется задать вопрос и посмотреть, что он будет делать, но я сдерживаю себя: недостойные провокации претят, да и, обычно, наказуемы. - Может быть, твой папа знает ответ, или не хочет его слышать. Они снова смотрят на меня в упор, оба, одинаковыми прищуренными глазами, и мне кажется, что позорное бегство сейчас - лучший выход из ситуации. Лейла, похоже, убедившись, что я проглотил язык и пользы от меня ни на грош, отворачивается и обвиняюще заявляет: - Почему отец всегда в синяках? И не рассказывайте, что он все время падает на ровном месте! - Нет, твой отец очень ловок и его трудно заставить упасть. - Тогда почему? - Видишь ли, Лейла... Я могу говорить с тобой, как со взрослой? Наша дочь кивает, забыв о ненависти, и смотрит Дуче в рот. Я нередко наблюдал, как Солнце нации действует на своих подданных: стоит ему мягко улыбнуться и заговорить доверительным глубоким голосом, и все сердца устремляются к нему, ему верят, ему служат, за него готовы умереть. Вот только со мной он крайне редко использует свое обаяние: на меня шипят, язвят и дразнят, если, конечно, не орут. - Твой отец очень красив, ты согласна со мной? Лейла недоуменно оглядывает меня, словно видит впервые. Похоже, о том, как я выгляжу, доченька еще не задумывалась. Она неуверенно кивает, и Дуче продолжает, так же мягко и непринужденно: - А когда ты видишь что-то красивое, тебе ведь хочется это потрогать? Просто дотронуться, рассмотреть получше, поближе? - Да. - Вот и мне хочется касаться Бена, брать его за руку, например. Но у твоего папы очень нежная кожа. От любого прикосновения остается след. Дуче выходит из-за скамьи, становится рядом и берет мою руку в свои. - Смотри. Он проводит пальцами по моей кисти с тыльной стороны, кажется, нежно, но незаметно надавливая, и на руке остается красный след. Ловлю на себе косой насмешливый взгляд и улыбаюсь дочери, переводящей недоверчивые глаза с моего лица 60 на руку. - А почему синяки на шее? На секунду Дуче сбивается, и мне становится весело: ну-ну, что дальше, наш великий? - Видишь ли, девочка, - рука знакомо ложится мне на шею, вынуждая откинуть голову назад, - мне очень нравится смотреть на эту линию. Пальцы нежно прочерчивают путь от ключиц до подбородка, вызывая знакомый трепет внутри, и я едва сдерживаюсь, ловя его взгляд. Дуче смотрит... не знаю... столько всего намешано в его глазах - и насмешка, и вопрос, и желание, и уверенность, и почти приказ, и я едва держу себя в руках: ничего нельзя! Нельзя откинуться на скамью, прикрывая глаза, нельзя втягивать в себя воздух сквозь зубы, тяжелыми толчками, нельзя закинуть руки за голову, цепляясь за деревянную спинку, нельзя тянуться за его рукой, нельзя... но как же хочется. - Помнишь, - его голос встряхивает меня, и я беру себя в руки, - ты рисовала то дерево у реки? Лейла кивает: недавно нам захотелось стать великой художницей и мы рисовали все, что попадалось на глаза. - Тебе нравился его изгиб... Посмотри сюда. Рука снова скользит по шее. Сегодня там нет следов, и платка я не надел. - Если бы я умел, я нарисовал бы это. Щеки обливает жаром: моя дочь смотрит, как рука моего любовника ласково поглаживает меня, и это невыносимо. - Хватит! Дуче убирает руку и, как ни в чем не бывало, заканчивает: - Но тут кожа совсем тонкая, и следы остаются даже от самого легкого касания. Лейла молчит, пока я прожигаю в дыру в Отце нации. Злобный взгляд пропадает напрасно: кажется, моего возмущения никто даже не заметил. - Мне не нравится, что папе все время приходится носить платки даже в жару. - Я очень постараюсь сделать так, чтобы это случалось как можно реже. - И не царапайтесь больше! И не... - Хватит, Лейла! Иди, пожалуйста, к себе. Встретимся за обедом. Упрямая девица ждет, не трогаясь с места, и Дуче кивает : - Договорились. Кусты смыкаются и я, наконец, роняю горящее лицо на руки, мечтая куда-нибудь испариться. - Значит, очень нежная кожа? - Почти такая же нежная, как ты сам, дитя окраин, особенно в некоторых местах. От удивления даже забываю обидеться: поэтичное сравнение вгоняет в ступор, а он продолжает: - Не стоило кричать на ребенка, мальчик. Дуче садится, засовывает руку мне в волосы и тянет, вынуждая выпрямиться. - Что вы тут устроили? - обвиняю я, и Солнце нации смеется, не выпуская моих волос. - Что? - Как вы похожи с Лейлой! Даже дуетесь одинаково. - Что вы несли, Дуче? Это же невозможно! - субординация летит к чертям вместе с благоразумием. - Она ребенок! Вы бы еще раздели меня! - Ну, это было бы слишком. Хотя ты, мне кажется, был вовсе не против. Возразить нечего, и от этого становится только обидней. - Она еще маленькая для таких вещей! - Вот я и постарался объяснить ей наглядно. Как видишь - вопросов не возникло. - Зато возникла проблема. Злорадно ухмыляюсь, глядя, как его рука тянется к своему обычному месту. - И как вы теперь будете выкручиваться? - Вито. - командует он и нажимает кнопку. - Я, если ты заметил, обещал не царапаться, и не буду, а остальное - как получится. - И как у вас получится? - Видишь ли, мальчик... Когда у меня связаны руки, я пытаюсь использовать другие возможности, и обычно, это срабатывает. Его язык быстро убеждает меня, даже не прибегая к словам: это вполне срабатывает. Очень быстро становится слишком, но он держит меня на грани, не давая перевести дух и не двигаясь дальше. - Это наказание, мой генерал? Мои руки - на коленях, он держит меня за плечи. Мы целуемся, как два бойскаута, каждую секунду готовых 61 отдернуться друг от друга. - Тебе бы все опрокинуться на спину, мальчик, а как же романтика? Обидно, тем более, что чистая правда: я уже готов выскочить из штанов. - Дуче, вы здоровы? И кто научил вас подобным словам? - В словаре прочитал. Он наклоняется ближе. - Бенито, вспомни свое детство. Ты бы на месте дочери, ушел во дворец? Если в кустах напротив все-таки охрана - их всех уволят за профнепригодность: так громко шуршат только голодные козы. Он не дает мне обернуться в сторону кустов, снова обхватывая ладонями лицо. - Потерпи, мальчик, твое от тебя не уйдет. Пожалуй, пора возвращаться. Последняя фраза сказана громко, и шуршание в кустах затихает, чтобы возобновиться с новой силой: оттуда поспешно выбираются, и я восхищаюсь Отцом нации: его интуиция сродни волшебству, и сейчас она срабатывает верно. - Идем, мальчик, и как можно быстрее, до обеда нам нужно многое успеть. Меня накрывает жаром, он видит и хмыкает удовлетворенно: жертва подготовлена, осталось добраться до спальни... К обеду мы, конечно, опаздываем. 8. Осенние хлопоты: Дуче/Бен: R: мини: агнст, романс Саммари: горько! - Дуче, могу я попросить повторить последний пункт? Голос не подводит, но я все еще надеюсь, что мне впервые в жизни послышалось. - Ранняя глухота? - отвечает Сердце нации насмешливо. - Попросить Вито заняться твоим здоровьем? - Благодарю, это излишне. Значит, все же не послышалось. И что теперь? Помечаю четвертым пунктом в своем блокноте: "Свадьба". Ставлю точку. Потом - еще одну, потом многоточие, и прихожу в себя. Все-таки точка - было вернее. Потому что заканчивает предложение и любой рассказ, а мой, по-видимому, закончен. - Свободен. Похоже, теперь да. Свободен, как ветер, потому что женится Он. За дверями наталкиваюсь на сочувствующий взгляд Вито. На этот раз из дворца меня не выпустят, да я и сам не собираюсь: глупо. И тогда было глупо, и теперь. Идиотом выглядеть не хочется, вызывать жалость - тоже. Да и возвращать меня теперь будет не Отец нации, а его бравая полиция. Не стоит нарываться на унижение, если без этого можно обойтись... Или у меня просто нет сил? Ну, почему? А кто ты такой, чтобы тебе объяснять? Вспоминаю и закусываю губу, чтобы не застонать: вчера ночью не было сказано ни слова, и руки оставались такими же жадными, а губы - властными, и жаркий шепот на ухо не изменился ни на грамм. Почему? Кто может знать, что творится в этой голове? Я рядом годы, я просыпаюсь, засыпаю, принимаю в себя и отвечаю на поцелуи - и я не знаю ничего о том, что происходит там - в его мозгах, даже, когда он спит со мной - я ничего о нем не знаю. И никогда не знал, хотя и тешил себя надеждой. Мечтательный идиот. Скорее всего, брак фиктивный. Изучаю сводки, разбираясь в хитросплетениях политики и кланов - да, у нас тоже есть кланы, и они желают власти, и с ними нужно дружить. Что изменилось? Почему их перестал устраивать неженатый Диктатор? Мне непонятно, но, наверняка что-то важное, если даже он, не выносящий никакого давления, поддается. И женится. Изучаю досье невесты. Красива. Умна, училась в Сорбонне. Молода - чуть за двадцать правильно: не подсовывать же пятидесятилетнему Диктатору девочку, это просто некрасиво, а тут - в самый раз. Любовь... Вито уже сочинил версию для прессы: познакомились - понравились - поженились, и никаких намеков на то, что папа девочки - глава синдиката, а, по совместительству - местный крестный отец. Мне должно быть легче. Но мне не легче, мне больно по-прежнему. Когда он собирался мне сказать? Неужели так необходимо было делать это подобным образом? А за знакомый исследовательский интерес в глазах я сам готов убить. Но я утрясаю расписание, чтобы вставить в плотный график будущего месяца "свадьбу века". Хорошо, что Лейла в школе. Надеюсь, он не захочет ее пригласить. И я старательно избегаю мысли, что все может быть и по-настоящему. Я видел их однажды на приеме, девочка не сводила с Дуче зачарованных глаз, а он улыбался ей покровительственно и довольно. Почему нет? Нам нужен законный наследник. Лейла останется в его сердце, но трон нужно кому-то передавать. Почему 62 нет? Почему? Почему? - Бен? - Я могу пройти? - Бен, ты не нравишься мне. Вито со своим чутьем видит сквозь стены, а я никогда не умел держать лицо, и у меня снова трясутся руки. - Жаль. С удовольствием посмотрел бы на битву титанов. - Бен... - Через сорок секунд я должен быть в кабинете. Он молча отходит. В кабинете все неизменно уже много лет, меняются календари на столе и модели коммуникаторов, и его волосы. Он побелел еще больше, и это придает ему невообразимый шарм - с возрастом он все хорошеет. Молодой жене нечего будет стыдиться. - Дуче? Он сидит за столом светлого полированного дерева и смотрит в монитор. Ему всегда нравились стеклянные поверхности, но ради меня стол сменили. Нет, конечно, не ради меня - ради его удобства: на дереве я не мерз и не скатывался вперед от его напора. Я что-то стал забываться. Бог и Цезарь здесь он, а все мы - трава у его подножия. А я, так и вовсе - грязь под ногами. Меня даже не спрашивают, укладывая на стол. - Дуешься? - Уточните вопрос, пожалуйста. - Ясно. Так вот - мне не интересны твои капризы. Это мне известно уже давно. - Нет настроения - слезай и уматывай. У меня куча работы, и свадьба эта еще. Ты нашел время? - Конечно, Дуче. Вопреки заявлениям, я уже расстегнут и перевернут вниз лицом. - Десятого сентября вы свободны, у нас есть месяц, чтобы подготовить все. - Месяц на подготовку ... - о, он справляется куда быстрее! - Это неплохо. Ближайшие полчаса мы не обсуждаем рабочие дела. - Займешься сам? По ногам, как обычно, течет. Салфеток сегодня мне не предлагают, морщусь, натягивая одежду. Я сам. - Простите, Дуче, боюсь, я не справлюсь с подобной ответственностью. - Да что ты? - угрожающе, но мне плевать: мне мокро и очень противно. - Зачем мне помощник, который ленится работать? - Вы совершенно правы, мой генерал. - заявляю я и снимаю комм. Блокнот ложится ровно на край стола, рядом - ручка, сверху - часы, гарнитуру с уха снимаю немного неловко - руки дрожат. - И как это понимать? Отправишься мыть полы? - Как скажете, мой генерал. Все, пора прекращать резвиться, хотя, сотрясение мозга - тоже выход. Я не верю, в то, что делаю, и он тоже не верит мне. - Ультиматум? Звучит угрожающе. Ультиматум? Скорее капитуляция по всем фронтам. Молчу, старательно выпрямив спину. - Хорошо, отправляйся. Работы во дворце хватает. Сдашь дела заместителю. В отделе кадров сам объяснишь, что к чему. Удачи, Бенито. Тряпка тебе пойдет. Мне очень шли синяки. И Он - тоже был мне очень к лицу. Но пора вспомнить. что долг родине можно отдавать не только в постели. Кстати, я заказал им огромную новую кровать. От меня. И мне очень идут тряпки. И халаты, и перчатки, и туалеты мне тоже очень идут. Мой новый начальник пестует какие-то невнятные собственные комплексы и посылает меня мыть уборные с утра до вечера. Мою. Дева Мария, какого еще я не разгребал дерьма в своей короткой насыщенной жизни, что мне ваши туалеты? Подготовка к свадьбе идет полным ходом: прошла всего неделя, а невеста дважды ужинала с женихом и оставалась в гостевых апартаментах на ночь. Спальню уже приготовили. Меня мстительно отправили мыть там полы и огромных размеров джакузи. Я мыл. И даже не залил все слезами, а посмотреть на бывшего фаворита в халате и с тележкой собрались почти все мои бывшие подчиненные и команда Серхио тоже. 63 Кстати, Серхио почти не ночует у себя: его комнату я убираю тоже. Не сложнее туалетов, кстати. Или это я привык? Мне наплевать. Головокружительная карьера. Я потерял в зарплате и статусе, но за мной сохранили комнату, но я в ней не ночую: в каптерке очень уютный диванчик, и туда не спускаются небожители из больших кабинетов. Не думаю, что про меня забыли: на запястье стандартный маячок для прислуги, на ремне - пейджер, во взглядах бывших коллег - злорадство, перемешенное с ужасом и опаской: это что надо было такого натворить? Впрочем, свадьба все объясняет. А охрана по-дружески интересуется, кому я дал, чтобы меня не зарыли в лесу, чтоб не смущал невесту. Впрочем, им не слишком-то и интересно: в туалете нет посторонних и, кажется, сейчас я дам всем, кто захочет достать из штанов свой член. Но мне снова везет: туалет на втором этаже и рядом с кабинетом Вито. - Мне. - Цербер смотрит незамутненно. - И дал, и дает. А что, кто-то хочет тоже? Кто же отнимет добычу у волка? Меня отпускают, помещение пустеет, Вито выходит, не взглянув на меня. И на том спасибо. Как натоптали, подонки! Мою второй раз. Вытираю стекла. Из зеркала смотрит серый, замученный подросток. Эк меня. Помолодел, постройнел. Теперь меня и трогать-то страшно: не каждый решится спать со школьником, а на студента увы - не тяну. Вторая молодость. Невеста и Дуче едут к морю на уикенд. Белая плитка - красиво, но энергозатратно. Тру порошком, губка все норовит выкрутится из рук, а перчатки вдвое велики и слезают тоже. Хлопает дверь. Не оборачиваюсь: пусть себе, кабинки мне еще предстоит помыть. - Великолепно! - слышу знакомое за спиной. - Ты однозначно на своем месте. И тряпки тебе идут. Тряпки... На мне - ветхий синий халат с прорехой на пояснице - память о разговоре с охраной - под ним только брюки, на голове серая от стирок косынка и губка в онемевших руках. Которую я роняю и нагибаюсь, чтобы поднять. Все-таки я идиот. В стену влетаю стремительно, уже ощущая на горле мертвую хватку, халат дорывает мне он. Дергаться бесполезно - я это знаю прекрасно, но все равно дергаюсь, когда рука по-хозяйски залезает в штаны и дальше - в меня. - Нет. - Будешь брыкаться - трахну твоей же шваброй. - шипят мне на ухо и я верю. И перестаю брыкаться. И говорю потише - чтобы воспринял всерьез: - Можешь загнать ее мне до самой глотки. Нет. Меня разворачивают, подтянув поближе. Боже, как же я давно его не видел! Он не изменился. И бешенство в глазах - все то же, и прекрасно знакомо. Меня изучают десять долгих секунд, потом на лицо ложится рука и с силой толкает в стену. Звон в голове прерывается хлопнувшей дверью. Я сползаю по стенке, которую только что мыл. Очухиваюсь под ней - в луже воды из ведра. Мыльная грязь на лице, косынка намокла, став окончательно тряпкой. Поднимаюсь, аккуратно поворачивая голову, и начинаю смывать засохшую кровь со стены. Белая плитка - красиво, но нерационально. И бурое смотрится на ней тревожно и неприятно. А я все еще чувствую его руки в себе. Пойду и макнусь в унитаз - хуже не будет. Или все-таки будет? Похоже, стоило соглашаться на швабру: меня переводят в котельную. Дворец очень стар, и часть помещений отапливается допотопным способом - углем и лопатой. С ностальгией вспоминаю белую плитку. Я, конечно, могу попробовать уволиться, но, не сомневаюсь, найдется множество причин, чтобы заставить меня остаться и отрабатывать какие-нибудь бесконечные штрафы - фантазия у Дуче бурная. Двое моих напарников переглядываются нехорошо, но пока мы кидаем уголь посменно, спим и едим в подсобке и не моемся никогда. Теперь я почти спокоен: если - упаси боги - Дуче явится сюда - он не отличит меня от стены кочегарки, если я помолчу и зажмурюсь. Дни теряются: окон у нас нет, смена у меня - когда скажут старожилы, и меня совсем не удивляет, что она с каждым днем все увеличивается, позволяя им спать и даже отлучаться наверх и в душ. Я не успеваю ничего: есть - почти всегда на бегу, спать - по три часа, кажется, не больше. Спина болит постоянно, губы сохнут и трескаются от жара, ладони в незаживающих волдырях мозолей, я грязный, как землекоп, и я почти счастлив: мне не до чего, и нет сил на переживания как только я останавливаюсь - я падаю и сплю. И просыпаюсь, придавленный к куче угля, почти распятый, задыхаясь от тяжести немытого тела сверху и затыкающей рот руки. Кусаюсь на автомате. Ну, сколько можно? Я что, медом намазан? Получаю в зубы. - Вот сука! Мои напарники - здоровые мужики за тридцать - всегда обсуждали женщин, и я перестал опасаться, но, кажется, им сейчас все равно. 64 - Ребята, вы чего? - Лежи тихо! - шикают на меня. - Ребята, вы не перепутали? Я не баба. Тяну время, тяну, в непонятной надежде на чудо. Здесь, конечно, все очень похоже на преисподнюю: и жара и огонь и эти - черные и страшные - но и я такой же, а значит, помощи ждать неоткуда. - А то мы не видим! - ржут они. Пьяны? Вот попал! И руки зажаты. - Давно ты тут крутишься, а все не оприходован - непорядок! - Да, не дергайся! - Клаус добродушен и покладист. Обычно. - Понравишься - полегче станет. Отдыхать будешь побольше. Совсем ведь извелся на нет: ребра одни. - И зачем я вам такой? - пытаюсь, понимая - все зря. - Давайте лучше сходите в город. Я прикрою, поработаю сам. - Поработаешь, поработаешь. - бормочет Пауль, разбираясь с одеждой. - Сейчас и поработаешь. Посменно: трахнули - поспал, трахнули - поспал. Нравится? Нравится. Вся моя жизнь в одном предложении. И что я, собственно, выделываюсь? Как был шлюхой, так и останусь, а, что рангом пониже - так это со всеми бывает со временем: постарел, потерял свежесть. Надоел. Им не нравится: по их мнению я должен сейчас лить слезы или дергаться, крича и распаляя их сопротивлением, но никак не ржать, стукаясь затылком о уголь и и приговаривая: "трахнули - поспал" и захлебываясь в очередном приступе смеха. Они озадачены и умирают с изумлением на одинаково черных лицах. Вито - белый ангел в моей преисподней - брезгливо осматривает меня, не касаясь, приказывает убрать трупы, и небеса снова закрываются для меня. Я остаюсь один. Смены нет, а топить нужно постоянно, и я совсем перестаю спать. Есть я пока еще успеваю, но, почему-то не хочу. А потом засыпаю рядом с печью и падаю, неловко ударившись головой. Просыпаюсь в лазарете - непривычно чистый и стриженный почти под ноль. Голове холодно. Да и вообще, без своего личного ада я мерзну. Среди нормальных людей мне неловко. Пока доктор отворачивается, стягиваю два заряженных шприца, убираюсь к себе, выгоняю временного сменщика и колю себе первую дозу, уютно свернувшись у горячей печи. Хорошо. Получаю по лицу - ощутимо и действенно. Вито давит ногой второй шприц, смотрит презрительно и бьет снова. - Еще раз увижу - лично сожгу. - он кивает на печь. - Живьем. - Как скажешь, Габриель, кто я такой, чтобы спорить с Его посланником? Мне задирают голову и лезут в глаза. - Обдолбыш. - говорит Вито почти беззлобно. - Кем ты себя вообразил? Люцифером? Фыркаю. - Куда мне? - Вот именно. Иди спать. - Мне надо работать, Вито, я должен поддерживать огонь! Вито уходит недовольным, а я начинаю думать. Нет, не просто размышлять - мне некогда вспоминать и анализировать - а целенаправленно думать. Камер в кочегарке нет, но точно есть прослушка - иначе, как бы Вито успел вовремя? После моей идиотской кражи следить будут внимательно, а, значит, действовать нужно с умом. При первой же возможности вылезаю наружу, в конюшню (отношу пустые ведра, Бог знает, что делавшие до сих пор в каптерке), и обматываюсь украденной уздечкой. Никак не найду времени примерить: снова работаю один, и снова не сплю, плавая по кочегарке, словно снулая рыба, вижу все расплывающимся и странным, избегаю только яркого пятна - печи. Наконец, нахожу время и цепляю узду за торчащую из потолка железяку, стараясь не звякать. Становлюсь на ведро, примериваюсь, задумываюсь: синее лицо и борозда на шее - очень уж показательно, но ведь Дуче сообразит сообщить Лейле все после похорон? Пока думаю, наклоняюсь, поправить ведро и, кажется, засыпаю. Просыпаюсь в полной темноте, холоде и от ударов ногами. Я проспал целую ночь, и печь потухла. Подвальные этажи с хозслужбами и комнатами прислуги выстыли, и меня пришли спросить в чем, собственно, дело. Хорошо, что охрана живет в другом крыле: повара и дворники бьют не слишком уверенно. - Хватит, ребята. А ты вставай, затапливай. 65 Поднимаюсь на четвереньки и ползу к лопате. - Гляньте! Что это тут у тебя висит? Черт! - Дизайн. - сплевываю кровь. Зубы целы. - Ну-ну. Они убираются, растапливаю печку, поправляю ведро, ставлю ногу... Открывается дверь, и мне опять прилетает, теперь с руки, но удар поставлен. Не успел. И кто это такой быстрый и догадливый? - Далеко собрался? - интересуются сверху. - В отпуск. - Не заслужил. - Да ну? Снова тянет смеяться: да мне медаль пора выдавать: "За выдающиеся заслуги перед отечеством". - Поверь мне. - кивает он. - Я что, похож на идиота? - Очень. Осознаю себя: весь в крови и угольной пыли, ногами вверх, как опрокинутый жук - то еще зрелище. - Поднимайся, Золушка. В лазарет, в душ и на рабочее место. - Которое из двух? - интересуюсь скептически. - Или вы придумали мне занятие поинтересней? - Твой заместитель не справляется. Или я увольняю его со всеми вытекающими, или ты возвращаешься и, он отправляется на свой пост при тебе. Выбирай. Старый добрый шантаж. Мой заместитель женат, у него маленький ребенок, а "все вытекающие" - это пуля в голову, и в лес. Выбирай, Бенито. Конечно, я подставлю тебе задницу, мой генерал. Изящно и просто. - Я буду готов через час. - Двое суток. - дарит он благостно. - Мы с невестой летим в Венецию. Отдыхай. Чтоб ты сдох прямо на ней, бессердечная сволочь! Но, не с моим счастьем. - Хороших выходных, Дуче. - Не скучай, я скоро вернусь. И он возвращается. И хмыкает, разглядев мою новую прическу, но воздерживается от замечаний и почему-то не спешит укладывать меня на стол. Невеста насытила или довольно ощущения победы? Все еще мерзну, и покупаю костюм на размер меньше. Незнакомые в городе окликают "мальчиком" и не продают сигареты без паспорта. А за бутылку пива в руках едва не забирают в полицию, выяснять, где продали несовершеннолетнему. Смешно. Солнце мое все еще просто смотрит, время идет, и неделя до свадьбы. Рутина. Дела. - Бен. Только что мы закончили все дела на сегодня. Выдыхаю и поворачиваюсь. Время пришло? - Да, Дуче? - Присядь. Сажусь напротив, доставая блокнот, но он морщится: "убери". Убираю. - Слушаю, Дуче. - Чего ты добиваешься? Не нахожу, что ответить. - Конкретизируйте, будьте добры. - Чего ты хочешь, гаденыш? Так достаточно конкретно? - Благодарю, вполне. Ничего. - Поясни. Поясняю. Я думал, вообще-то, об этом, поэтому излагаю весьма стройно: - Я бы хотел уволиться и уехать, но, насколько знаю, это невозможно: без Лейлы уехать я смогу, только, если "решу ее бросить", а вы не отпустите дочь. Могу я задать вопрос? Он кивает, почему-то довольный. - Вы не думаете, что вашей невесте скоро станет известно... о моих внедолжностных обязанностях? - Вот, как ты это зовешь... - И Лейла... - это самое трудное. - Она ведь знает... Как я ей объясню? - Твои предложения? 66 Как сухо и деловито. Браво. - Мне лучше исчезнуть. Но, если вы не хотите, чтоб Лейла считала, что я ее бросил, лучше всего... - На свалку, по старой памяти? Я обдумаю варианты. Не желаешь остаться на ужин? - Благодарю, Дуче, но сегодня у вас встреча с родителями невесты. - Забыл. Ухожу, почти уверенный, что понадоблюсь ночью, но он не зовет. Мне стыдно, но я жалею об этом. И всю ночь вижу его во сне. Венчание намечено не в соборе. Неожиданно: Дуче, оказывается, не католик, вот уж не ожидал. Англиканская церковь у нас одна - и в столице и в государстве. Старенький пастор или священник - как правильно называть, удивлен и испуган. Венчание планируется во дворце, там же и свадьба. Минимум гостей, все гулянья - в столице, для подданных, все готовятся и волнуются за молодых. Невеста живет во дворце, поедает меня глазами, и я мечтаю сказаться больным и не являться на свадьбу. Мне запрещают. Два дня до церемонии. Бегаю, проверяя доставку шаров, украшение зала, снова звоню святому отцу, молю Бога, чтоб он заболел или умер, и снова молюсь - это слишком. Мой мозг зависает, как старый процессор, а пустота поедает меня изнутри. - Это вполне политический брак. - заявляет вдруг Дуче мне в спину. - Пусть он станет счастливым . - не оборачиваясь, лгу я. Ненавижу. Лейла связывается по скайпу. На ней нет лица. - Паап, ты как? Что у тебя с головой? - Полысел. - отшучиваюсь я. Синяки сошли, и дочь не слишком пугается поначалу. - Пап, он там что, с ума сошел? Вы поссорились, пап? Почему ты все еще там? - Я работаю, детка. - Я приеду и выцарапаю твоему Дуче глаза! - У него теперь есть, кому заступиться. - И ее застрелю! Будь он проклят, мерзкий престарелый гад! Пап, заведи роман, срочно, и выбери какогонибудь красавца. Или трахни Серхио, пусть ему будет обидно! - Кому? - Ужасаюсь, слегка с опозданием. - Что за речи, юная леди? - Ты родился в деревне. А бабуля умела метать ножи. - Лейла, - устало прошу я: сил почти не осталось. - Пожалуйста, не расстраивайся. Все в жизни бывает. Пусть будет счастлив. - Ой, папка... - смотрит пронзительно и неожиданно взросло. - Он идиот. Такое сокровище променять. Дверь за спиной закрывается очень легко, но я слышу. Бросаюсь, но в коридоре пусто. Кто же нас слушал? На мальчишнике Дуче вдруг напивается в хлам. Утро свадьбы. Я проверяю готовность. Не привезли цветы. Украшаем, чем можем, опустошая собственный сад. Клумбы ободраны, выглядит это ужасно. Гости собрались, их совсем мало: Вито боится за безопасность. Наконец, все готово, все ждут. Я стою у окна, перемигиваясь с Вито. Мы работаем, нам сейчас не до сантиментов. Как бы я не желал ему сдохнуть, но не от гостя, которого я просмотрю. Мне не до сантиментов, но, когда открываются двери, я леденею и нечаянно нажимаю на комм. - ... искали везде. - ... записка - ... на похищение не похоже. Влетает отец невесты с таким перекошенным лицом, что я пугаюсь, что помолился прилежно. Она испарилась из охраняемого дворца. Она исчезла, оставив записку, где извинялась перед Дуче. И в мертвой тишине зала я сажусь на пол и громко истерично смеюсь. - Мои... извинения... Дуче... Спасибо Вито: пощечина выключила мне звук и вернула мозги. На меня старательно не смотрят. Дуче что-то выговаривает главе синдиката, и тот сереет на глазах. Гости быстро и бесшумно испаряются, а старенький священник стоит у импровизированного алтаря, не зная, что делать. Когда все чужие ушли, Солнце нации щелкает пальцами, подзывая. - Бен. - Да, Дуче. Я все отменяю. 67 - Что? Он, почему-то вцепился мне в плечо рукой и выглядит снова пьяным. - Что ж, господа, я, пожалуй, пойду. - смущенно говорит священник. - Стоп. Пастор, не торопитесь. Мне надо подумать. Вито подходит, загородив нас от охраны и персонала. - Мальчик, опомнись. - Почему нет? Он выглядит подозрительно и упрямо, словно ребенок, которому хочется то, что ему не дают. - И как мы всем объясним? - Вито, не придуряйся! Платье, парик... Фотографии запретить. Не понимая, кручу головой. Отменять или не отменять торжества? Кажется, Дуче решил заменить невесту. Вполне разумно: кто ее видел вблизи? А о свадьбе трезвонят газеты всего мира. А потом потихоньку отправить жену отдыхать. Во мне просыпается недостойная радость. У нас ЧП, а я весь в мечтах и надеждах. И я получаю по-полной: Вито скалится дико и насмешливо: - А не худо бы и невесту спросить, мальчик мой, вдруг, и эта сбежит? Солнце нации хватает меня за рукав и тащит в свой кабинет, отнимает комм. - В приемную одежду невесты. Вито, и ты! Оборачивается ко мне. - Раздевайся. По привычке, сначала исполняю, потом до меня вдруг доходит. - Зачем? - Ты не можешь жениться вот в этом. - Что? Вглядываюсь с ужасом: неужели побег стал таким ударом? - Дуче, успокойтесь. Может, она вернется. - Да, к черту! Ты, все-таки, юродивый, Бенито. И я едва ее выносил. - А зачем же... - Ты раздевайся, раздевайся. - А зачем... - Шантаж. - дергает он плечом. - Ну, ничего, Вито мне обещал разобраться. В дверь стучат, Вито вносит ворох белой материи. - Что? Я совершенно теряюсь, когда Вито окидывает меня взглядом и растягивает в руках платье. Я абсолютно голый, но, кажется, кроме меня самого никого это не смущает. - Надевай. - Я? А вот теперь мне уже никого не жалко. За что он со мной так? Чем я это заслужил? - При всем уважении, Дуче... А не пойти бы вам подальше? Я все-таки очень вежлив. Вито усмехается издевательски осматривает обоих. - Ну, вы тут договаривайтесь, мальчики, а я пойду, успокою святого отца... Алан, не одолжишь пистолет? - Проваливай. - бурчит Дуче, а я совсем унываю. - Бенито, не буди во мне зверя, одевайся. - Почему не любая горничная? - все еще сдерживаюсь я. - На что мне горничная, когда есть личный секретарь? - Не слишком ли? - В самый раз. Он притягивает меня вместе с платьем, которое я держу в руках, и безошибочно лапает за задницу. - Не кобенься, душа моя, падре волнуется, а я соскучился. - Пошел ты!.. Он хохочет и прижимает сильнее. - Я-то пойду, и ты пойдешь со мной. Выбирай: в платье или так? - Сволочь! Какая ж ты сволочь! - приговариваю жалобно, влезая в платье. Он застегивает молнию, накрывает фатой, осматривает довольно. - Мечта! - Это незаконно. - замечаю я, взяв себя в руки. В конце концов, всего лишь очередной позор, а потом я получу за все разом: и за "сволочь" и за отказы и за 68 все, за что ему вздумается меня наказать. Он, похоже, невменяем: не часто невесты бросают таких людей, а уж у алтаря - и вовсе никогда. Ступай, Бенито, мой мальчик, не это ли тебе снилось? Кушай полной ложкой: вот так сбываются мечты. - Туфли? - Ну уж нет! Иду босой. В зале все еще людно: персонал, охрана, Вито, тихо беседующий со священником. Меня узнают и вытаращиваются так, что хочется сбежать. - В чем дело? Холодный голос Сердца нации быстро справляется с ненужным любопытством. Встаем у алтаря. Все надеюсь, что падре не слепой и не глухой и возмутится. Но, кажется, Вито работал не зря: оглянувшись на Цербера и дождавшись кивка, священник максимально упрощает процедуру: - Желаешь ли ты, Алан, взять в супруги находящегося здесь Бена? Что? Что это за фарс, в конце концов? Дергаю фату вверх, запутываюсь и слышу мягкое "да". - Желаешь ли ты, Бен, взять в супруги находящегося здесь Алана? Все ждут, что я отвечу, но меня несет: содрав фату, я ору возмущенно: - Вы с ума сошли! Что вообще происходит? - Свадьба, Бенито. - так же мягко поясняет Солнце нации. - Наша с тобой. Машу на него рукой, выходит так безнадежно, что Вито фыркает. - Но вы-то, святой отец, вы что, не видите, что я не женщина? - Наша Церковь признает любые союзы, юноша, главное - любовь и согласие. - Да, какая любовь? Он только что чуть не женился на другой! - Не ревнуй Бенито... Снова отмахиваюсь. Похоже, он удивлен. - Значит, Господь отвел. Но, давайте все же решим: вы согласны? - Меня пока никто не спрашивал - шиплю я зло и так похоже, что Дуче прищуривается, а Вито давится смехом. - Зато оказывали разные знаки внимания: мытье туалетов, кочегарка... Меня просто затыкают рукой и шепчут на ухо: - Или ты соглашаешься, или я немедленно женюсь на Серхио. Он не такой капризный. - И будете ловить его по всему дворцу? - выворачиваюсь я. - Бенито, у тебя пять секунд. Обещаю извиниться сполна, но сначала - свадьба. - Обещания... - снова шиплю я. - Один... Два... - Серхио не втиснется в платье. - Расставим. Три... - Падре тут говорил о любви... Он даже останавливает счет и глядит задумчиво. - Хорошо. Я восполню пробелы. Итак? - Падре, я... - Четыре... - ...согласен. Кажется, выдыхает весь зал. Звуков никто издавать не решается, но вздох облегчения долетает до нас. - Объявляю вас супругами. Можете... - Спасибо, падре, дальше мы сами. Продолжайте. Вито, через час фото с балкона. Позовешь нас, когда все будет готово. Меня тащат по коридорам, я все наступаю на подол, хватаюсь за его пиджак и чуть не падаю, ему быстро надоедает, и дальше я путешествую на его плече, и обтянутой атласом задницей вверх. В голове и так непорядок, а от этого и вовсе все мутится, поэтому соображать начинаю, только оказавшись в постели, уже без платья. Так, безусловно, знакомей, и я прихожу в себя. - Ну, и что это было? - Свадьба, мальчик. Теперь ты - моя собственность, и на вполне законных основаниях. - А до этого было на каких? - фыркаю я. - Язвим? Кстати, что это за мелодраму ты разыграл в зале? Что за упреки? Вместо того, чтобы быстро и повоенному ответить "да" и промаршировать в спальню, ты повел себя, как истеричная девица. - Я был в платье. - Ах, это для чистоты образа? Значит, я могу не извиняться? Ты просто развлекал публику? Я и не сомневался. 69 - Как будто вы всерьез собирались... - Обычно я исполняю свои обещания, мальчик. Укладывайся поудобнее, и мы приступим. Итак - туалеты... Он успел извиниться за кочегарку, когда в дверь постучал Вито. - Сейчас... Бенито, возвращайся в платье, продолжим чуть позднее. Кстати! Он лезет в карман и достает кольца. - На, надевай. Налезет? Налезло. - Совсем ты у меня отощал. И руки все изорваны... Вито, через сорок минут! Платье взлетает на голову, бедра оглаживают жаркие ладони. - Пока не забыл, и за это извинюсь. - бормочет он мне в поясницу. Приходится упереться руками в стол: платье надо беречь для фотографий. Хотя... помять, и пусть извиняется? 9. Подо льдом : Дуче/Бен: R: агнст, романс Саммари: сгореть быстрей, чем отогреться - Сегодня вечером ты мне понадобишься. Интересно, с чего бы так официально? Словно я и так не торчу у него до утра. - Да, Дуче. - И надень что-нибудь... официальное. - Заседание? Кажется, в планах ничего нет. - Нет. Ресторан. Не успеваю обрадоваться, и это даже хорошо, потому что он продолжает. - Наш высокий гость желает, чтобы ты составил ему компанию. Наш высокий гость - президент державы - акулы. С тех пор, как развалился Союз, у нее нет соперников, а в нашем регионе - и подавно. Нам нужна она, а мы ей - не слишком, и, если бы не пара боеголовок, спрятанных в наших горах, их президент и не плюнул бы в нашу сторону. Но теперь он здесь с официальным визитом, завтра у него свободный от переговоров день и, похоже, меня снова выбрали... надеюсь, что все-таки нянькой. - Ты рад? О, я счастлив! - Как скажете, Дуче. Сэр Роберт МакКинен немного похож на него: тоже седой, спортивный, довольно любезен... вот только его глаза все время соскальзывают с лица и опускаются ниже, туда, где кончается галстук. Все это время я корчил из себя соляной столп, чтобы Дуче не пришла идея, что союз нам не слишком и нужен. Нет, я не мечу в королевы Джиневры, да и МакКинен не Ланцелот, но ночами мне достается его негодования, и усугублять проблему, вынуждая затрахать себя до обморока, я не нахожу разумным. Оказывается, зря. Валяйся я сейчас в лазарете, меня бы не продавали так откровенно. Еще теплится надежда, что я не правильно вижу ситуацию, но он продолжает, внимательно глядя - не на меня - в монитор: - Надеюсь, ты достаточно разумен, чтобы понимать, как нужен стране этот надутый индюк. Судьба нашей нации в твоих хилых руках. И почему мне кажется, что не в руках - между ног? - Я понимаю, Дуче. Я отказываюсь понимать. Но когда это помогало? Только не с ним. И не мне. - Я приложу все усилия, чтобы господин президент остался доволен. Совесть народа вдруг поднимает глаза. - А у тебя получится? - Не сомневайтесь, мой генерал. Монитор взрывается, когда я уже за дверью. 70 Мой лучший костюм делает меня краше, я даже причесываюсь, и выгляжу на двадцать пять. Вито оглядывает меня с головы до ног и недовольно хмурится. - Что не так, Вито? - Все чудно, мальчик. Много не пей и не очень резвись. Включай маячок. Активирую датчик слежения - теперь я, как на ладони. - Вито, там будут камеры? - А как ты думаешь? Ясно. Я даже не знаю, где это "там". - Лучше спроси, удобная ли там кровать? - раздается от двери. Вито исчезает, словно волшебник, и мы остаемся вдвоем. - Не существенно. - право, какая мелочь. - Я готов служить отечеству на любой поверхности - вам ли не помнить? - Не слишком нахальничай, мальчик, побольше молчи. - Как скажете, Дуче. Думаю, для моего широкого рта найдется занятие поинтересней. Он щурится, словно рассерженный кот, и вдруг утешает: - Вито проверил - он не бьет любовников, можешь не напрягаться. - Да? Жаль. Я что-то уже привык. Вот, снова я сам нарываюсь. Он уже заносит руку, но останавливается в сантиметрах от щеки, опаляя ее привычным жаром. - Не стоит портить тебе лицо сейчас. - Не думаю, что господин президент станет им любоваться. - Бенито... - Простите, Дуче, боюсь, мне пора идти. - Как ты торопишься на свидание! - Я очень послушный мальчик. Что там разбилось на этот раз - не могу угадать. Я, кажется, просто сгорел - да, как ни смешно - на работе. Никаких эмоций. Ни возмущения, ни жалости к себе, ни истерики - нет. Рутина, как говорит Вито. Шлюха, как шипят за спиной. Элитная шлюха - добавлю я. Все же есть повод для гордости: в мои тридцать с лишним я все еще не в борделе, а сплю с главами государств. И, как с изумлением замечаю в себе, я не верю. Не верю, что меня так спокойно отдали, что Дуче просто ломает мебель, а не меня. Это он-то, способный убить за косой посторонний взгляд. Скорее всего шантаж. Интересно, как далеко все зайдет прежде, чем нас "застанут". Должны быть неопровержимые доказательства, а что может быть неопровержимей, чем член в заднице? Только он же - во рту, но и то - после того, как снимут основное блюдо. Значит, настраиваемся на веселую долгую ночь. По моим правилам, мой генерал. Раз уж мне подставлять свой зад, я решаю, как и когда. - Бен, ты снова не нравишься мне. - Вито, ты ведь пока не президент. - Я бы и сам пошел, или вот - Лео послал бы, но он хочет только тебя. Лео, новое приобретение нашей разведки. Как же орал по скайпу Анри! Лео - неотразимое полу-арабское чудо - почти подросток еще - девятнадцать. Мозги, как аналитический отдел МИ6, невообразимое Ай-кью, и невозможное бл***во. Просто сокровище для любой конторы и, вероятно в будущем, приемник Вито. Но президенту подавай урода вроде меня. - Нам необходим компромат. - Вито, я не дурак. - Ты не дурак, мальчик, ты идиот. Ты натворишь дел на четыре войны. Не загоняйся. Просто поужинай с ним и позволь себя раздеть. - Вито, - усмехаюсь ему в лицо, - я. не. дурак. Кстати, а что со мной будет потом? Вот уж сомневаюсь, что меня поцелуют и завернут в одеялко. - Он целую ночь не спал. - шепотом сообщает мне Вито. - Вколи ему феназепам. 71 - Это таблетки, мальчик. - Значит насыпь ему в глотку таблеток! Вот я и ору на Вито - где-нибудь сдох президент. Жаль не в нашем восточном крыле. - И пусть полежит в углу! Нечего подглядывать, как твоего любовника трахает будущий союзник по договору. Вито молча расчленяет мой труп глазами и, покачав головой, отходит в сторону. - Заматерел... - Гаденыш. Ну, сколько он будет за мной ходить? - Дуче? Еще ценные указания? - Вито. Бедняга Вито готов улизнуть в окно. Жду. - Раздевайся. - Так сразу? Он хочет, чтобы я ужинал голым? Или вы договорились обойтись малой кровью и трахнуть меня во дворце на двоих? - Ты никуда не идешь! Надо же! Собственник победил политика? И чем я за это потом расплачусь? - Насколько я помню трудовой договор - у меня сегодня выходной. Меня пригласили на свидание - впервые за много лет. Я намерен пойти. И гори все огнем. - Ах, намерен? А я-то думал, что это он так намекает, практически ультиматум, а вы, оказывается, сговорились? Умница, мальчик. Захотелось в большую страну? И кем ты там будешь? - Шлюхой? - предполагаю задумчиво. - Так же, как здесь? - Я на тебе женат! Лучше бы он ударил меня в живот. С той издевательской свадьбы прошел ровно год. Я не ношу кольца, он не вспоминает... ни разу не вспоминал. Оказывается, он - на мне - женат. - Может быть я ошибаюсь, Дуче, но не припомню, чтобы в нашем семейном праве упоминалась возможность сдавать супруга в аренду или в наем. Я, безусловно проконсультируюсь у соответствующих специалистов... Конечно, за горло. И в волосы. Прическе конец. А мне? - Ты не слишком-то сопротивлялся, когда я велел тебе... - Вот именно - ты велел! От неожиданности он отпускает меня. Да, я научился шипеть - у меня музыкальный слух, и воспроизвести его любимые ноты не тяжело. - Ты велел пойти и дать этому индюку. А под кого ты уложишь меня в следующий раз? Под роту солдат? А если тебе понадобится МИ6, меня станут трахать все эти 007? Нет уж, мой генерал - или я солдат, и выполняю приказы, или я жена - и готовлю жрать! - Голый, босой и на кухне. - вдруг мечтательно улыбается он. - Бенито, вот зачем ты это сказал? Ты готовишь, как отравитель. - Но ты же ешь... Черт! Даже не поругаться. Кажется, я замерз где-то глубоко внутри. Он, конечно, костер, но сгореть всегда быстрее, чем отогреться. С меня давно начал сыпаться пепел. Или это приходит мудрость? Или уходит... что? любовь? - Что нам нужно? - Ничего нам не нужно. Ты туда не пойдешь. - Опасаетесь за мой моральный облик? Или что мне понравится? Ох, как горячо! Но не греет. Нет. - Поцелуи, конечно, весомый аргумент, но не решающий в данном случае. - Что тебе надо, гаденыш? - Кажется, ничего. 72 Он смотрит долго, так долго, что я успеваю устать. Нет, я не равнодушен - там - глубоко внутри. Мне, кажется, все-таки больно, но подо льдом. Не слишком заметно, надеюсь, а впрочем, он все равно не разглядит - не привык. Иногда мне кажется, что он тоже давно сгорел, и я нужен, чтоб ворошить золу, создавая иллюзию жизни. И мне его жаль. И я ничего не знаю о нем. Он тащит меня, бросая Вито: "Все отменить", а я безвольно тянусь, переставляя ноги - одну за другой. Куда? И какая там кровать? Будто есть разница, где умирать или трахаться. Все-таки спальня. Сейф. Шифр набирается медленно: видно давно не открывал. Шкатулка, потертая, старая, в таких в деревнях хранят письма от выросших детей. Открывает. И что? - Эту пулю я всадил тебе в плечо, помнишь? Это - уздечка твоя. Это... Его пальцы трясутся, вытаскивая платок в засохшей крови, и... - Мой медальон? Я искал, а он у тебя? Не понимаю. Нет понимаю - не верю. - А это что за... - Сейчас ты оброс, а тогда... Как вспомню - грязный, чернющщий. - Но - волосы?! У меня впервые нет слов. И в горле щемит. - Вот... Он разводит неловко руками и вспоминает, кто здесь главный и кто генерал. - Можешь решать, кто ты - сам. Я киваю и выхожу. Правда, недалеко - теперь моя комната совсем рядом. Лихорадочно роюсь в шкафу, достаю платок, засунутый в угол. Кольцо издевательски ухмыляется мне в глаза. Решай сам. Возвращаюсь. Солнце мое не ожидает меня - вертит в руках пулю, и нехорошо на нее смотрит. - Ты что-то забыл? - Кольцо потерял. - Нашел? Дорогая вещь. - Нашел. Он кивает и ставит шкатулку в сейф. - Я могу забрать медальон? - Нет. Ясно. Дракон не отдаст свое. - Я могу предложить план? После часа шипения и пары оплеух с перерывом на стол, мой план утверждают, и приносят новый костюм. Я ужинаю в ресторане, гуляю по ночной столице и целуюсь в саду под розами, представляя, что будет со мной потом. И я улыбаюсь. Потом мы оказываемся в гостинице, и я намекаю, что люблю нестандартный секс. Право же - президент в латексе, с плеткой и шипами на шее выглядит неотразимо - даже лучше, чем, если бы трахал меня крупным планом. Мне стыдно немного - совсем чуть-чуть: эта скотина, кажется, тоже любит поиграть, и я прячу порез под рубахой, пока мы подписываем договор. А потом меня отправляют спать, и, открыв глаза, я вижу его перекошенное лицо. - Почему ты молчал? Он пытается открыть антисептик, но руки срываются с крышечки, и я отнимаю флакон. - Нам же нужен был договор, а не труп президента. Или я ошибаюсь? Горло у меня не повреждено, но, кажется, будет сейчас. - Если ты еще раз полезешь со своими идеями... я тебя... я с тобой... - Что? - хриплю ему я, чтобы он знал, что мне интересно. - Разведусь. Кажется, у меня что-то с лицом, потому что он смеется и отбирает флакон. Впрочем, я тут же кривлюсь и шиплю: длинный тонкий порез от паха до ребер словно током бьет. Вчера мне обещали: "Это только начало". К счастью, обещание он не сдержал. - Обещаю... - не надо бы, но разве заткнешь главу государства? - Уже весной эта скотина поедет к себе в Канзас. А руку сломает через неделю. Правую или левую? В какой он держал нож? 73 - Несправедливо, я же сам ему предложил. - А про это - поговорим отдельно. Вечером чтобы ждал меня дома. На кухне. Голый, босой и готовил. Так все и будет, мой генерал. Так оно все и будет. Вторая часть Президент ломает обе руки. С неделю мы живем, как примерные муж и жена. Пока я на работе - он официален и вежлив и совсем не шипит. Вечерами меня водят по ресторанам и развлекают прогулками в парк и в кино. У нас все идеально так, что можно снимать фильм. Он теперь дожидается, пока я разденусь и лягу в постель, и только тогда ложится сам, едва не спрашивая, не болит ли у меня голова. Не болит. У меня ничего не болит, ни голова, ни шея, ни зад - только сердце - немножко. Что-то медленно тает внутри, или наоборот - растворяется и вымывается через глаза. Нет, не слезы - смеетесь? После стольких-то лет? Я плачу теперь только когда мне нужно что-нибудь изобразить. Просто - в глазах туман. Странная дымка - я все вижу размыто, кроме растерянности на его лице. Ничего, мой генерал, скоро вернется привычная злость. Неделя - это так много. Вито сует мне таблетку и шепотом предупреждает: "На всякий случай" и что-то про "не убьет". Я тут же теряю ее. Может, и не убьет. Впрочем, понятие как-то уже потеряло смысл. Я образованный молодой человек. В интернете пишут: "шок", пишут "стресс", "депрессия". "Обновить отношения", "показаться партнеру новым". Я показался, и новым мне кажется он. Мы почти не разговариваем, сидя за столиком в ресторане, поэтому я больше люблю кино: там можно молчать на законных основаниях, а еще иногда он кладет свою руку на мою и замирает, как школьник. Я считаю до десяти, прежде чем освободить ладонь, и экран в тумане. У нас все хорошо. Мы занимаемся с ним любовью каждую ночь. Каждую ночь он целует меня, двигаясь медленно и осторожно, как будто я нежная дева и меня можно сломать пополам. "Медовый месяц" - шепчутся за спиной. "Бен, ты еще можешь сидеть?" - спрашивают меня. Я улыбаюсь. Сидеть я могу. Я много чего могу. Вито ловит меня в коридоре, заталкивает в комнату и наворачивает жгут. - Вито, нет! - Ты скоро сдохнешь, мальчик. Не вырывайся, это успокоительное. На тебя же страшно смотреть. - Не смотри. И мне спокойнее, и тебе не достанется. Ты же в курсе - на меня нельзя смотреть посторонним... И убери иглу. - Заткнись и держи руку. - Вито, я скажу ему, что ты ко мне приставал. Он не пугается ни на секунду - того, что сказал ему я - но очень пугается того, что видит в моих глазах. Интересно - что такого он там рассмотрел. - Идиоты. Он выглядит сейчас на все свои годы. - Вот идиоты. Надо было давно тебя пристрелить. - А теперь что, руки дрожат? - А теперь ты у нас первая леди, сынок. Мне не по чину. Первая леди. Странно, но в этом ракурсе я еще не смотрел. Это очень смешно. Он все-таки втыкает в меня свой шприц - пока я смеюсь, вытирая слезы свободной рукой. Кольцо царапает мне глаза. Мы с ним не снимаем кольца. Впрочем, он никогда не снимал. - Собирайся, ты едешь со мной. Киваю, рассматривая комм, который он снял и кинул на стол. - Снимай. Снимаю свой, гарнитуру, часы - все, в чем есть маячки. Интересно, из спины выковыривать будут потом? - Вито, если нас поведут - лично расстреляю всех. - заявляет он, подходя к машине - неприметной и серой, как дорожная пыль. - Бенито, садись. Лезу на заднее сидение - на переднем цветы. Интересно, могила уже готова? И не станет же он собственноручно меня зарывать? Впрочем, я его так достал... Рассеянно пялюсь в окно. Оба монстра беседуют, словно я уже труп. Хочется извиниться перед Вито: все же он столько лет меня выпасал. Молчу: к чему ему мои извинения? - Ну, что ты там прячешь? Давай. 74 Вито сует на сидение розу - алую, на длинном прочном стебле. - Передавай привет. - Конечно, mi mentor, я все передам. Я оживляюсь. Вот интересно, что это было. Я даже рот открываю - спросить, но вижу его глаза в зеркале и молчу. Эта надежда рождает во мне стыд - но я не могу, хотя и заставляю себя улыбнуться, прежде, чем снова уткнуться в окно. Мы едем долго - даже по нашим меркам - и все это время молчим, потом я неожиданно засыпаю, и просыпаюсь от стука двери. Мы стоим на обочине, рядом - деревенское кладбище. Кажется, я угадал? Выхожу, пробираюсь к могиле. Он забрал половину цветов и раскладывает их сейчас по серой плите. На камне написано только: "Мa belle Simone" . Розу он аккуратно пристраивает стоймя. - Проснулся? Не голоден? - Нет. Кто это - Симон? Он долго молчит, я уже думаю, что догадался, но оказывается, нет. - Это сердце Вито, мальчик. - Что? Впрочем, судя по дате, это было лет тридцать назад. У Вито вполне могло быть сердце, но как оно оказалось под плитой в этой убогой деревне? - Не веришь? Он на нее не дышал. И все еще видит ее во сне, судя по истерикам его нынешнего любовника неоднократно. - Откуда... - ну да, глупо. - Неужели ты думаешь, если Вито слушает всех, никто не слушает его самого? - Ее убили? - Многих убили. Это революция, мальчик, она не любит соперников и не дает о себе забыть. Мы учили уроки прилежно - за столько-то лет... Я, кажется, не усвоил... Ты помнишь Романа? Я помнил Романа. У него на запястье все еще оставался шрам. Я помнил каждый день, каждый последний вздох - я ведь никогда не был уверен, что он разожмет пальцы на моем горле, а не стиснет чуть крепче. Почти никогда. И никогда ничего не знал о его прошлом. Самое время послушать, кого он любил и как. Надеюсь, до сравнений он не опустится... хотя, милосердие - не то, в чем можно его обвинить. - Что ты хочешь мне сказать? Кругом - только надгробья, а belle Simone не станет болтать, как я невежлив с Отцом народа. - Видишь ли, мальчик... у каждого из нас есть своя Симон. - И где твоя? Он думает долго, и я не надеюсь услышать ответ. И я не ревную к мертвым. Но он поднимается, улыбнувшись плите: - Симон, мы пойдем. - и мне. - Поехали, раз уж так... "Так" что? Молча сажусь в машину и закрываю глаза. Открываю - почти темно. - Ты не высыпаешься, надо тебя отправить в отпуск. Надо меня отправить. Мы на окраине незнакомого городка. В сумерках вижу небольшой памятник, несколько фамилий - общая могила. Он снова укладывает цветы. Пытаюсь читать фамилии, но он на ощупь ведет рукой и гладит выбитые буквы, уже полинявшие от ветра и лет. "Луис Фернандо Борхес" - читаю вслед за его рукой. Годы жизни... Пятнадцать? - Шестнадцать. Совсем дурачок. На щенка был похож - лопоухий, веселый... Первый. - Что... - "с ним случилось" - хочу спросить, и не могу. Солнце мое улыбается воспоминаниям. Лучше не надо. Не рассказывай. Не хочу. - Я привел их прямо в засаду - всех. Ему перебили ноги, а потом вспороли живот. Говорят, он лежал на мне, прикрывал от пуль, но я не помню. Я даже не знал, что он убит. Теперь уже не улыбается, и руки гладят имя снова и снова. Значит, Луис. Значит, закрыл собой. Как всегда. Но это - дурная мысль, и я забываю о ней. - Значит, здесь - твое сердце? - Да. Здесь мое сердце. Пока еще здесь. 75 Мое - заходится стуком, когда он обнимает меня за плечи, притягивая к себе. - Не смей закрывать меня, ты понял? Не смей никогда! Мне что-то больно сейчас. Внутри сдавливает и трескается. Все-таки он смог? Лед внутри медленно, больно тает, колет острым и кипит слезами в горле и возле глаз. - Чтобы закрыть вас собой, мне требуется вырасти и потолстеть. Он всматривается в темноте и выдыхает громко прямо мне в лицо: - Значит, не буду кормить. - Как скажете, мой генерал. Мы отъезжаем недалеко в степь. За столько лет мы ни разу не занимались любовью в машине - даже странно. Это ужасно неудобно и слегка смешно, и снова придется выкидывать костюм. Но оно того стоит. А его умиротворенное лицо, утыкающееся мне в грудь стоит всех неудобств. Он закрывает меня собой - точней, накрывает, и на секунду кажется мне плитой. Но секунда проходит, он шевелится и недовольно бурчит: - И так неудобно, и ты тут еще - весь сплошные кости. Быстро домой и в кровать. - Слушаюсь, мой генерал. Но мы не едем домой. Мы заезжаем в какую-то грязную харчевню и покупаем там кровяной колбасы, лепешек и дрянного вина. На меня косятся: меня будто кошки драли. Дуче свистят одобрительно вслед. Мы сидим у убогого костерка - он сам собирал ветки, и их оказалось немного - и он кормит меня, как собаку - с рук, хотя обещал не кормить. А я готовлюсь забыть - и помнить всегда. Наверняка завтра он сделает вид, что мы не ездили никуда. Вино отвратительно, и он выпивает все сам, и почти не пьянеет, и к утру садится за руль. Во дворце все еще спят, только Вито мелькает в начале коридора и молча закатывает глаза. Солнце нации оттопыривает средний палец и я фыркаю в его плечо: пил он, а я пьян. Мне досталось немного, но подкосило всерьез. Вито исчезает, а я хихикаю, как дурачок, пока меня не пихают в холодный душ - и тогда я визжу. - Замолкни, Бенито, а то охрана ворвется тебя спасать. - Ну конечно! - стучу зубами я, пока он вытирает меня. - Когда они врывались меня спасать? Потом на могиле спляшут. - Не надо, Бен. Он вдруг серьезен, и я сжимаю зубы, чтоб не стучали сейчас. - Тебе еще приносить мне цветы, да и у Вито почти никого родных. Я не знаю, что на это сказать. Я не намерен таскать ему на могилу букеты. Еще чего! А еще я вполне уверен, что сдохну раньше. - А в Индии жен хоронили с мужьями. - Заживо! - кровожадно усмехается он. - Увы, Бенито, мы цивилизованная страна, и Европа не поймет, если тебя живьем зароют ко мне в могилу. - Значит - никаких могил! - нагло заявляю я и зажмуриваюсь: кажется, медовый месяц прошел, и я вполне могу огрести. - Как скажешь, mi corazón. Открываю один глаз. - С чего бы... - Куда теперь деться - женат. Раз уж связался с тобой, придется терпеть. Может, сбежишь с кем-нибудь? - С Лео я бы сбежал. - заявляю я. Я вполне сознаю последствия, и они не заставляют себя ждать. Больше мы о могилах не говорим. Да и вообще - не говорим, потому что он занят, а я снова срываю голос и только хриплю. Примечания: Мa belle Simone - моя прекрасная Симон (фр) mi mentor - мой наставник (исп) mi corazón - мое сердце (исп) 10. Моя вторая мама: Дуче/Бен: R: драббл: романс Свекровь - это всегда серьезно. По крайней мере девочки из обслуги и мои подчиненные говорят о своих в пол-голоса и закатывая глаза. Свекровь - это : "почему у моего мальчика плохо поглажена рубашка?" и "за столько лет не научилась готовить!" Свекровь - это всегда стресс. Особенно, если ты - мужчина, а твоя вторая 76 мама - Мать, родившая Солнце нации... Умираю, еще не дойдя до машины, и Вито злорадно смотрит мне вслед. Я ему это еще припомню. - Не зеленей. Она не вампир и не людоед. Сомневаюсь. Иначе, откуда бы такой сынок? - Безусловно, Дуче. С точки зрения современной генетики... - Заткнись. - мягко советует он, и я понимаю, что лучше последовать совету, потому что он сам трясется не меньше. Мы снова едем одни: сеньора не любит вертящейся под ногами охраны и считает, что настоящий мужчина должен уметь защитить себя сам. Да, я собрал все сплетни, гуляющие по дворцу, и напился с Вито, но ничего не узнал: Цербер мстит мне за хамство и недельный психоз и, ласково ухмыляясь, советует надеть юбку и платок: Мать, родившая Солнце нации, очень консервативна. Дева Мария, спаси и помилуй меня... Он очень любит свою мать. Меня трясет. Его руки лежат на руле спокойно и ровно, но машина несется, словно она самолет, и поворотники он не включает. - Дуче, не стоит так уж давить на газ. - Думаешь - позже приедешь, раньше уйдешь? - хмыкает он. - Наивный. За окнами проносятся деревни и города. Синьора не терпит столицы и забралась от нее подальше. Но, вот, наконец, и поселок. - Ну, с Богом, мальчик. Включи свое обаяние, иначе мне придется срочно тебя травить. - Может, сразу и отравите, не выходя из машины? Надежды мне не оставляют. Под ногами - пыль и солома, куры носятся по двору, во вкопанной в землю крышке плескаются желтые утята, и я вдруг ощущаю себя дома. Я вырос в горной деревне, в точно таком же дворе, и так же на кольях забора сушились глиняные горшки и сохли старые тряпки. В сарае визжит свинья. Я вдыхаю поглубже воздух родины и развязываю галстук. И вздрагиваю, слыша пронзительное: - Да, неужели, ты все же соблаговолил показаться на глаза родной матери, бессовестный? И даже кого-то с собой притащил? Она все еще высока и пряма, и, несколько лет назад я ее уже видел, но тогда я просто сидел у стены в гостинице и пытался понять, сколько часов проживу еще, а теперь... Кажется, мне пора подумать о том же - в минутах. - А, секретарь. Она кивает. Надо же, какая память. - Здравствуйте, уважаемая сеньора Риос. - Вот только не надо тут этих столичных штучек! - отмахивается она, поправляя платок. - И идемте в дом. Иду за ними, прислушиваясь к разговору. У нее громкий голос простой деревенской женщины и острый пронзительный взгляд, напомнивший Вито. Ну-ну. - Ты все таскаешь его с собой? - не стесняется она. - К матери мог бы приехать и без секретаря. - Мама... О, нет! Мне бы сейчас не заржать. Он так робок, словно вправду привел невесту и боится, что мать прогонит обоих. Впрочем, прогонит меня. Его - никогда. Он - ее гордость, ее единственное дитя. - Проходите. Лампадка, статуя Девы Марии, телевизор, фотографии на стене. В доме деревни нет. Книги на полках, чистота и порядок, телефон, очки на столе, стопка газет. - Садитесь, сейчас будем есть. Сидим, переглядываясь, и, кажется, я не слишком живо смотрюсь, потому что он берет меня за руку под столом и сжимает, словно просит держаться. Держусь. 77 - Мама... - Все разговоры - после еды, ты же помнишь правила, а, сынок? - Конечно. - Ты ведь не молишься? Пусть молитву прочтет секретарь. И снова - в упор. Я склоняю голову и произношу положенные слова. Сколько раз я сидел так у себя, но моя мамочка умерла год назад, и сейчас я словно снова дома и с ней. Молюсь. - Угощайтесь. Все очень вкусно, и я сообщаю об этом, откладывая салфетку. Здесь не утираются рукавом, и я все больше уверен, что деревня тут снаружи, но не внутри. - Мама, спасибо, все было очень вкусно. - Теперь говори. Она надевает очки, и Отец народа сникает под взглядом собственной матери. - Мама, это Бен. Он мой... - Алан, ты что, считаешь, что мать твоя выжила из ума? - Нет. - озадаченно хмурится он, сбиваясь с мысли. - Тогда не устраивай сцен. Я не слепая и вижу кольца, да и Вито звонил мне и год назад и на днях. Значит, решил поиздеваться над матерью и подобрал невестку поинтереснее? И внуков теперь не дождаться? - У нас дочь. - вдруг вырывается у меня. - Что? Я глотаю воздух, словно вытащенная из воды рыба, и беспомощно смотрю на него. Он смеется. Боже, ему смешно! - И как это понимать? Ты ему родил? - Мама, у нас есть дочь. Она медленно снимает очки. - Говорил мне твой отец - все у тебя, не как у людей. И невестка с яйцами, и дочь от мужика. Я привстаю с табуретки, намереваясь сбежать. - Сидеть! - командуют мне хором. Сажусь. - Алан, раз уж ты тут, сходи к Цецилии, принеси молока. Я не дойду, а ты еще молодой. Умоляю, глазами ем: "не ходи, или меня забери!" Он кивает, встает и уходит, коснувшись губами моей щеки. И на этом спасибо. Сижу, не смея поднять глаза. - Синьора Риос... - Значит, Бен. Ладно, давай-ка мы с тобой выпьем за знакомство. Цецилия живет далеко, а Алан пошел пешком. Успеем поговорить. Пью аккуратно, молясь, чтобы не развезло. Она опрокидывает стопку привычно и лихо. - Ну вот, мальчик, теперь ты мне все и расскажешь. Немного кружится голова. - Что? - Пентотал. Вот же, блин! Мало мне было Вито? - Так что там у вас? Большая любовь? - Любовь... Мне хочется говорить. Мне так давно хочется говорить, но не с кем. - Зачем он тебе? - По многим причинам, сеньора. Я уже понимаю, что препарата в водке нет, я слишком знаком с симптомами, чтобы не различить. И мне очень обидно. - Во-первых: карьера, во-вторых: деньги, в-третьих - дочь. - С твоей зарплатой ты мог бы купить для дочери Йель целиком. - Мою зарплату я получаю за определенные вещи. Простите, сеньора. Что я творю? Он убьет меня сам, если мать не отравит, но сколько можно? Я не просился к нему ни в постель ни в мужья, и я не обязан терпеть. И не готов уйти. - Ничего, дорогой, бывает. Я не во дворце росла. Кто у девочки мать? - Она умерла. Мне было шестнадцать, ей - гораздо больше. Она сирота. 78 - Привози поглядеть. - вдруг приказывает она. - Алан не обижает тебя? Я удивлен, и не скрываю этого от нее. - Вам бы спрашивать, не обижаю ли его я. Смеется - звонко, как девушка, утирая глаза. - Ох, невестушка, я все-таки знаю собственного сынка. Все, кто его обижал, уже упокоились или вот-вот умрут. А ты... тонкий какой. Он хоть кормит тебя или не хочет, чтоб ты растолстел? Она придвигается к моему лицу и вглядывается, щуря глаза. - Ты просто терпишь его или?.. - Сеньора моя, позвольте мне не отвечать. - Зови меня Бланка. - она отодвигается и наливает еще. - Что, приходилось пробовать пентотал? - И не только. - киваю и пью - будь, что будет, я уже достаточно нахамил. - Он тебя не бережет. - Позвольте, я промолчу. - Ишь, молчаливый какой. Ну, что ж, молчаливая жена - счастье в доме, а с моим-то командиром - вдвойне удача. Если ты умный, разберетесь. - А, если нет? - Был бы дурак - не протянул бы столько. Ладно, пошли во двор, пора свиней выпускать. Мы выпускаем свиней, чистим загон, загоняем обратно, сыплем пшено для кур и корм для утят, я весь вымазываюсь в размокшем хлебе и собираю солому и паутину на волосы, потом меня загоняют на сеновал, искать спрятанное гнездо. Спиной спускаюсь по лесенке и чувствую хватку на заднице, дергаюсь и лечу, и знакомые руки подхватывают меня. - Бенито, на кого ты похож! Мама, что ты сотворила с ним? И что у тебя в руках? В руках у меня - остатки яиц, которые я прижимал к груди, осторожно спускаясь. - Я разорюсь на костюмах! Этот уж точно уже не спасти. Мама пренебрежительно пожимает плечами. - Должна же я была проверить, не безрукая ли у меня невестка. Она уходит в дом и возвращается с ветхой рубахой и старенькими штанами. - Вот. Алан носил это лет в семнадцать, все никак не соберусь выбросить. Веди свою красоту отмываться на пруд. Мою красоту отмывают долго и тщательно, почти до ужина. Одежда висит мешком, и я, кажется, похож на нищего. Дуче хохочет. - Хорош! После ужина нас отпускают с наказом привезти дочь. Поселок скрывается за поворотом, а я все еще жив и, кажется, нас все-таки благословили. - Спасибо. - За что? Я честно делал все, чтобы она меня прокляла. - Мама сказала, что ты - лучшее, что попадалось мне в руки, и велела тебя беречь. - Надеюсь, меня не привяжут в комнате с мягкими стенами? И что значит - лучшее? Кто-то уже чистил ее загон для свиней? Звучит возмущенно, и он хохочет, уже не скрываясь. - Не надо, Бенито, не ревнуй! Своих свиней и кур она доверила только тебе. И даже меня, хотя, разумеется, свиньи важнее. Я просто прикусываю язык, чтобы не ляпнуть, но он говорит это сам: - Видишь, я вполне сознаю расклад. - Должен заметить, что мои предпочтения имеют несколько другую направленность и мои приоритеты... - Заткнись, зануда. - просит он ласково, и я затыкаюсь. Я открываю окно и высовываюсь, подставляя ветру разгоряченное лицо. Я тоже сознаю расклад, и у меня он свой и проверен годами. Кольцо на пальце норовит съехать и потеряться, я его ловлю, пока, наконец, мне не надоедает, и я натягиваю его на средний палец. Смотрится странно, зато нет опасности потерять. Дорогая 79 вещь - сказал он. Она мне действительно дорога... Лейле понравится бабушка. - Я не зануда. Я просто хорошо владею языком. Он ударяет по тормозам и оборачивает ко мне смеющееся лицо. - Смелое утверждение. Ты готов его доказать? Язык мой - враг мой. Но приходится отвечать за слова. В конце концов, я действительно хорошо владею языком, и мне не стоит труда подтвердить это делом. - Конечно, Дуче. Прикажете приступить? - Будь так любезен, Бенито. Иногда я бываю чрезвычайно любезен. О, да. 11. Три дня в октябре: Дуче/Бен: агнст, приключения Саммари: и снова отдуваться Бену : продолжение серии "Дуче" читать после "Тайное становится явным" - Все. Я свалился на землю за двумя грязными баками и аккуратно пристроил его голову у себя на коленях. - Приехали, мой генерал, поезд дальше не пойдет. Кажется, он уже плохо слышит, или ему трудно сосредоточиться: на мое бодрое заявление не реагируют. Вслушиваюсь. Вокруг довольно тихо, поэтому выстрелы с окраины города и шум переворачиваемых нашими преследователями баков, слышны отчетливо. Сейчас они громят свалку справа от входа, а у нас есть немного времени, чтобы отдышаться. К сожалению - очень немного: у меня не было возможности замести следы. Последние двадцать метров я тащил его волоком: каким бы железным не был Железный Дуче, а с простреленной ногой далеко не уйдешь, он и так продержался почти сорок минут, а кроме ноги есть еще плечо, и в нем, кажется, прочно засела пуля, и распоротый о железную ограду бок. О мелочах, вроде ушибов и царапин, полученных при падении из окна, ни я ни он даже не вспоминаем. Да, Вито это понравилось бы: мы сбежали в окно, как бомжи, захваченные хозяевами в своем доме. Вито бы это повеселило. Но Вито нет: он в отъезде, и теперь ему вряд ли позволят вернуться. Как только нас найдут, у страны будет новый Диктатор, а Вито, надеюсь, хватит ума не совать голову в капкан. Как только Дуче умрет - у него вообще не будет причин возвращаться. Городская свалка велика, но след от нашего передвижения вполне заметен, и пятна крови выдадут нас с головой, как только они выйдут в нужный сектор. Кажется, основные силы все-таки заняты разгромом столицы, и искать нас доверили какому-то сброду: Вито хватило бы пяти минут, а эти топчутся уже пятнадцать, переворачивая баки с мусором, стреляя в кучи покрышек и другого дерьма, в общем-то, скорее развлекаясь, чем серьезно работая. Они явно получают удовольствие, а это дает нам шанс, что что-то изменится в нашу пользу. Хотя, судя по всему, шансов у нас никаких. Охрана осталась прикрывать отход, и, если хоть кто-то выживет - я сильно удивлюсь. Мы пересидели день в каком-то подвале и почти успели выбраться из города, когда какая-то сволочь с автоматом и подельниками, лишила нас машины, а потом, словно крыс, загнала на свалку. Свой пистолет я выбросил еще в парке, расстреляв боезапас, и сейчас у меня в руке оружие Дуче. Как ни странно, меня нигде не задело, только все тело ноет от несвойственных мне нагрузок. Пока Дуче еще мог говорить не задыхаясь, я узнал много нового о сидящих за компьютером целыми днями хлюпиках и их невеселых перспективах в случае вот такой вот фигни. А потом он повис на мне, и я понял, что он снова абсолютно прав, но ни сил ни радости мне это знание не прибавило. - Дуче? Вы все еще с нами? - Не дождешься, мальчик. Я выдохнул как можно тише, чтобы не радовать его своим облегчением. - Как знать. В раны попала земля, пуля все еще внутри, а ограда могла быть ржавой, и тогда столбняк вам обеспечен. - Не могу передать, как ты меня радуешь. Наверное, тебе будет приятно видеть, как я умираю у тебя на руках? - За все мои страдания. Голос слишком хриплый, хотя он и старается скрыть дрожь, но моя рука с пистолетом - прямо на его груди, и я чувствую, как трудно он дышит и как по телу проходят судороги боли. И мне почему-то плохо. - Ничего, мальчик, - ухмыляется Железный дуче, - скоро отдохнешь. Не хочешь прогуляться? У тебя еще есть 80 время... - И упустить самое интересное? Ну уж нет. Мы недолго молчим: я - откинувшись на загаженную стену, и он - на моих ногах. Иногда такое положение занимал я, когда ему приходила охота поговорить - после - а кровати поблизости не наблюдалось. Я никогда не думал, что увижу эту голову у себя на коленях. Воистину: революция - во всем. Будь она проклята. - Бен, - слишком ласково зовет Дуче, и я настораживаюсь, - отдай мне пистолет. - Зачем это? Хотите застрелиться и лишить меня последней радости? Или наоборот? Приспичило пострелять по мишени? Так тут будет неудобно, и деревьев нет. Я звучу слишком истерично, но ничего не могу с собой поделать: мое хваленое самообладание осталось гдето на краю свалки вместе с его, подвернувшейся, наконец, ногой. - Не заговаривай мне зубы, мальчик. Это мое оружие. - Нет уж! Теперь моя очередь развлекаться. Сколько раз эта гадость оставляла на мне синяки? А куда вы мне ее только не совали... Справа снова грохает выстрел. Стыдно так дергаться, тем более, вызывая стон у лежащего на коленях: пистолет с силой проходится по вспоротому боку, и я поспешно отдергиваю руку. - Уже начал? Умница, мальчик. Продолжай, у тебя хорошо получается. - При таком-то учителе... Говорить стоит, хотя бы ради того, чтобы не сойти с ума от страха, в ожидании медленно приближающихся к нам ищеек. Дуче смотрит слишком проницательно, и это мне не нравится тоже. Раньше бы мне не позволили говорить в подобном тоне больше десяти секунд. - Поверь, куда бы и что я не совал, мне всегда хотелось заменить это чем-нибудь другим... Более щадящим. Что? Как мило - флирт на помойке. Вот уж, воистину - грязные разговорчики. Похоже, он не дает нам больше получаса. Ну уж нет! - А то вы не заменяли. - Отдай. - Зачем? Ты же знаешь, какой я занудный? Ответить - гораздо быстрее. - Мечтаю тебя застрелить. Он отводит взгляд, а я внезапно понимаю: он снова ткнет в меня дулом и сделает вид, что я - заложник. И снова - нет уж. Если он думает, что меня радостно примутся спасать - у него явно что-то с головой. Возможно - ушиб. - Простите, Дуче, но, как ваш личный ассистент, я вынужден... - Заткнись, сделай милость. - морщится он. - Не отдашь? - Нет. Вы можете уволить меня за отказ подчиняться вашим распоряжениям. - Я именно так и сделаю. Вот, и ладно. Еще пара контейнеров перевернулась совсем рядом, и я вздрогнул, почувствовав хватку на запястье. Как бы он не пострадал - он все еще сильнее меня. Да, да, именно восхищение... Очень вовремя. Скоро я "почувствую в своих жилах огонь страсти" и начну признаваться в любви, цитируя Шекспира. Это будет достойным завершением двухдневного кошмара. А заодно и всей нашей веселой жизни вообще. - Держи вот так. Дуло уткнулось Солнцу нации прямо в испачканный бурым висок. - И, что дальше? - Дальше - можешь нажать на курок, но не раньше, чем наши сопровождающие покажутся в проходе. Вот, значит, как. Очень удобно! Я убью его и стану новым героем? И алиби у меня есть: отомстил за многолетние страдания. Хороший план. - Хороший план. - Бен, я уже слишком стар, чтобы развлекать кого-то в камере. Я не хочу умирать долго. Я боюсь. Сделай это для меня. Пожалуйста. Прекрасная речь, мой генерал! И, если бы не сверлящие меня из-под ресниц глаза, я бы непременно купился. И еще это "я боюсь" и "пожалуйста" - уверен - даже если его будут резать на части - такого он не скажет никогда. Этого просто нет в его лексиконе. А, значит... - Прекрасная речь, мой генерал! Я почти прослезился. Но меня все равно не отпустят, а уж, развлекать когонибудь в камере, мне хочется не больше, чем вам. Все, что я говорю - чистая правда. Поэтому, я ничем не рискую: пожалуй, пытаясь помочь мне, он нашел идеальное решение. В конце концов, развлекать суровых мужчин мне не привыкать. А, если повезет, меня пристрелят сразу же, как только я убью его, просто инстинктивно. К тому же, у нас, как в дурном боевике, 81 остался всего один патрон. - Лучше уж я застрелюсь сам, а вы и так долго не протянете. Рука на запястье на секунду разжимает свою хватку, но я не успеваю вырваться: дуло теперь упирается мне в грудь. - Вот сюда. Не промахнись, Бенито, иначе будет очень больно. Мне уже больно. Испачканное в его крови оружие оставляет на мятой футболке ржавый отпечаток. Мишень. Сколько раз я уже был мишенью? Мне, пожалуй, не привыкать. - Всегда знал, что кончу именно так. - Как, Бенито? - От вашего проклятого пистолета. Он хрипит так страшно, и так страшно кривится его лицо, что я не сразу понимаю, что он смеется, глядя на меня совершенно безумными глазами. - Ты говоришь двусмысленности, мальчик. Раньше за тобой подобного не водилось. - Раньше я не подыхал на помойке, среди тухлого дерьма, хотя, помнится, мне это как-то обещали. - А ты злопамятен, мальчик... Грохот упавшего совсем рядом контейнера почти заглушает последнее слово, и я предпочитаю не услышать хриплого "прости". Ну, вот, кажется, и все. Ящики, прикрывавшие нас, валятся в стороны, усиливая и без того невозможный запах разложения, и на секунду мне кажется, что это я уже мертв и гнию. Солнце мое кидает на меня сожалеющий взгляд, и я вижу их: тех, кто гнал нас, как лисиц, вынуждая забиваться в нору. Их всего трое: одного я, кажется, подстрелил еще у входа, еще один - попал под рухнувшую пирамиду ржавых железяк, куда делись остальные - непонятно. Судя по звукам - больше на свалке никого нет. А это уже кое-что. Я направляю оружие на того, кто держит автомат, старательно следя, чтобы рука дрожала и слишком сильно вытягивая ее. Кажется, меня снова не считают серьезным противником: едва разглядев, что Диктатор безопасен, двое почти опускают оружие. Это даже обидно, но я старательно таращу глаза, изображая полнейшую панику. - Глядите ! Ну, и кто тут у нас? Дуче, кажется, нездоров? А ты кто, сопляк? Вот, так всю жизнь: мне уже тридцать, а все сопляк. Снова накатывает иррациональное чувство обиды, и от осознания собственного идиотства хочется ржать. А еще - очень хочется жить. Как никогда раньше. И убивать. А вот такого не хотелось еще никогда. - Секретарь. - блею дрожащим голоском. - Секретарша? И что же ты тут делаешь, лапочка? - Работаю на него. Киваю на дуче, не отводя глаз. Не нравится мне этот весельчак. Да и я ему, кажется, не нравлюсь. - "Ничего личного"? Да? У тебя-то, ноги, кажется, в порядке, и пушка в руке. Почему ты еще здесь? Или так любишь своего босса? - Или он так любит меня. Пушку он выпустил пару секунд назад, когда окончательно отключился, а тут и вы подоспели. Может, поищете нас вон за тем баком? Пары минут мне хватит. Весельчак ржет, одобряя мою наглость, однако качает головой. - Извини, дорогуша, попался, так попался. Положи пистолетик, а то случайно выстрелит. - Нашли дурака! - срываюсь на визг и нарочно дергаю рукой еще сильнее. - Я положу, а вы меня и шлепнете? Я не хочу! Меня нельзя убивать! Я многое знаю! - Да ты, наверное, многое и умеешь? Какая удача, что эта шваль не знает меня в лицо, а, вот, в моих умениях, кажется, заинтересованы. Конечно, почему бы и не развлечься? Вот, только, трое - это слишком. Во всех смыслах: что-то я, действительно двусмыслен сегодня. - Конечно! - торопливо киваю. - Я готов сотрудничать! - Какая умница. Вот же... Его намерения уже ясны не только мне: товарищи отморозка радостно ухмыляются. И тут мне везет. Или Бог случайно смотрит на нашу свалку и решает уравновесить расклад: у правого срабатывает рация. Он недолго слушает невразумительные хрипы и, бросив своим : "Тащите к выходу, там встретят", быстро скрывается за поворотом. Теперь - осторожно. Весельчак опускает ствол автомата вниз и присаживается на корточки, оказываясь на одном уровне со мной. Психолог недоделанный. Ну? - Как тебя зовут, детка? 82 - Бенито... Чуть опускаю пистолет. Второй убрал свой в кобуру и с любопытством ждет представления. - Бенито. Хороший мальчик. Давай с тобой договоримся? Хлюпаю носом, старательно моргая. Я в панике. - Сейчас ты медленно положишь оружие на землю и заведешь руки за голову. - вкрадчиво журчит весельчак. На лицо навыки переговорщика, не зря он мне так не понравился: если еще и психолог - мне крышка. - Потом ты вылезешь оттуда... - И вы меня отпустите? - перебиваю я, потому что глаза его становятся не по-хорошему острыми. - Конечно. - Я вам не верю! - Ору я, тыкая пистолетом в направлении его лица, и он вздергивает вверх руки. - Тише, тише! Почему, Бенито? Тело под моей рукой почти неживое. Тянусь к шее. Следует быстрый вопрос: - Что? - Жив. - Не тяни резину, Бенито, будь хорошим мальчиком. Мы всего лишь слегка развлечемся, а потом отвернемся на пару минут, чтобы ты успел натянуть штаны, не смущаясь. - А что вам помешает пустить мне пулю в голову, не дожидаясь, пока я оденусь? Он снова смеется. - Какой недоверчивый. Придется тебе рискнуть. Ну, что? Он слегка сдвигается в мою сторону. Дуче стонет и шевелится, отвлекая внимание второго, я взвизгиваю: "Не подходите ко мне!" и истерично жму на курок. Взгляд весельчака еще успевает стать жестким, он падает головой к моим ногам, а я бросаю пистолет в сторону второго и закрываю лицо руками, продолжая визжать на одной ноте. - Заткнись, гаденыш! Удар в лицо валит меня на бок, дуче снова стонет, и я слышу: - Вылезай оттуда, сука! Быстро! Шиплю, дергаясь: в рукав скользит нож, и неловкое движение разрезает кожу. Солнце нации старательно изображает обморок. - Ну? Ноги затекли так, что стоять получается только на четвереньках. В лоб упирается пистолет. - Ты что творишь, сука, а? - Не надо - не надо - не надо... - ною я, хватая отморозка за ноги. - Пожалуйста, не надо! Боец, пожалуйста! Не убивайте меня, я все сделаю! Снова получаю пистолетом по лицу. Не то, чтобы я надеялся еще использовать свои зубы, но все же... - Я все сделаю, боец... Тереблю его ремень, стараясь не думать, что будет, если меня вырвет прямо на него. - Встать! Слава Пречистой! Меня толкают в сторону валяющегося на боку контейнера, и я успеваю упереться в него руками, не приложившись лицом. Он разворачивает меня к себе и, уткнув руку с пистолетом прямо мне в лоб, другой рвет ремень, пытаясь содрать с меня штаны. - Я сам, сам... Снова получаю в висок пистолетом и, когда в глазах светлеет, уже опять утыкаюсь лицом в бак, а штаны мешают двигаться, сбившись где-то на щиколотках. Тошнит. Он возится неловко: в правой все еще пистолет, и ему, видимо, не с руки. Нож слишком короткий, да и попасть точно в сердце - это для профессионалов... Хорошо, что Лейла в школе... Думать о ребенке в такой ситуации точно не стоит, и я набираю воздуха в грудь, перед тем, как обернуться ... - Боец, пожалуйста... Рука с оружием поднимается, чтобы окончательно своротить мне челюсть, я всплескиваю руками, точно попадаю по горлу и хватаюсь за его правое запястье, не давая направить оружие на меня. Он удивленно трогает шею, хрипит: "Ах, ты, сученыш!" и вцепляется в мое горло, все крепче сжимая пальцы. Пистолет стреляет насколько раз, в воздух, обозначая наше присутствие, из-за поворота выскакивает третий, и я понимаю, что все мои подвиги - зря, и это обидно. Третий хватается за кобуру, изрекая что-то вроде: "Что тут у вас..." и падает, пальцы на шее разжимаются, кто-то разжимает мои на чужой руке, и от меня оттаскивают мертвого отморозка. Дышать! Больно. 83 - Подтяни штаны, мальчик, - слышу я и не верю, - а то я подумаю, что ты хочешь соблазнить моего парня. - Я не самоубийца, Вито. - шепчу я, но он слышит и смеется. - Давно ли? - Вот, прямо с сегодняшнего дня. Выпрямившись и застегивая то, что осталось он ремня и пуговиц, наконец начинаю видеть достаточно отчетливо: тени, шмыгающие вокруг, оказываются нашими бойцами, а рядом с Вито оружие в кобуру прячет модельный красавчик с безмятежно спокойным, заляпанным кровью лицом. - Как вы здесь оказались, Вито? - Просто был неподалеку. И я снова благословляю Пресвятую Деву: если Вито так спокоен, значит, все будет хорошо. - Это - Анри. - Анри? - смутно вспоминаю, как взламывал коды французского банка. - Так вот кто беседует с моей дочерью о всяких извращениях? - Прошу прощения, синьор. - он нарочито озабоченно оглядывает меня. - Вито, у него забрали нож? Не хочется умирать от рук разъяренного отца прекрасной синьориты. - Я спасу тебя, mi bueno, но ты будешь мне должен. - Все, что угодно! - Бен, рот закрой. - советует мне Вито, но не думаю, что у меня получится прямо сейчас. И челюсть болит. Бойцы сноровисто укладывают Дуче на носилки. Вито подталкивает меня в спину. - Иди, спаситель, принимай лавры. Да, сейчас из меня сварят суп, так что, лавры тут - в самый раз. - Дуче? - Кажется, идея о свалке запала тебе глубже, чем я полагал. - Вот такие у меня странные фантазии. Он морщится и молчит, пока его грузят в машину, потом туда пихают меня, и бойца с повязкой медика на рукаве. Город кажется мертвым, то тут, то там слышатся одиночные выстрелы. - Центр зачищен, на окраинах еще стреляют. К вечеру все закончится. - сообщает мне врач. - Дворец чист. Значит, мы едем домой. У Дуче в носу две прозрачные трубки, но это не мешает ему сверлить меня неприятным взглядом, пока медик обрабатывает бок и плечо. - А ты эффектно смотрелся без штанов и с ножом, только этот придурок загораживал весь вид. - Я могу повторить это в любой момент. Если надо будет кого-то зарезать - только намекните. Меня колотит до сих пор. Ощущение грязи и крови на коже, запах помойки, жадные цепкие руки - мне кажется, стоит мне уснуть, и я снова увижу его на земле, умирающим. Мертвым. А еще - раньше я никого не убивал. - Замечательно. Ты быстро входишь во вкус. Теперь тебя придется обыскивать, прежде, чем трахнуть. Скашиваю глаза на доктора. Тот утыкается взглядом в мониторы за головой Дуче и вставляет в уши наушники, демонстративно ставя рацию на полную громкость. Молодец. - Про "трахнуть" рекомендую забыть недели на две, если не больше. - А иначе что? Зарежешь меня? Кажется, он с удовольствием сейчас увидел бы меня зарезанным. - Я убиваю не чаще раза в месяц, так что время у вас есть, а, если меня еще и связать - вообще никаких проблем. - Эти придурки думали так же. Может, мне взять тебя в охрану? Все так исправно ловятся на твои зареванные глазки... Ты бы отсосал ему, если бы пришлось? - Если бы пришлось - я бы съел все дерьмо, что там валялось, и сказал бы спасибо. И вы спокойно можете меня уволить, если вам теперь противно на меня смотреть. Мне самому сейчас противно на себя смотреть: ну, что за детский сад? Осталось разреветься по-настоящему и проскулить что-нибудь, вроде: "Я вас спасал, а вы...", громко хлюпая носом. Вместо этого я задираю подбородок и гордо выпрямляю спину, охая про себя от острой боли в позвоночнике. - Конечно, противно. Ты опять корчишь из себя чертова героя, вместо того, чтобы тихонько поплакать на моем плече. - Оно прострелено. - равнодушно напоминаю я и отворачиваюсь. - Вот-вот... За окном уже дворцовый парк, кругом посты, и мы постоянно тормозим, еле ползя по шоссе вверх, к дому. - Бенито, мальчик, хватит дуться, иначе я награжу тебя орденом "за храбрость" и повешу твой портрет в галерее славы. 84 Какая угроза. - Я бы предпочел памятник на родине - в полный рост. - Только бюст. - Тогда уж - задницу, - фыркаю я, - как символ того, что и чем именно я спасал. - Твою задницу мы прибережем для другого, если не возражаешь. - Для чего же? - Она просто необходима нации. - Всей? Какой кошмар. Я вижу окно, из которого мы вываливались под пулями, и припоминаю, как он прикрывал меня собой, и орал такое, чего я раньше и не слышал. Оно все еще разбито. А мы все еще живы. Неужели? - Я, как глава государства, обязан взять всю тяжесть этого бремени на себя. - Как трогательно. Не боитесь испачкаться? На меня слишком большой спрос на свалках. - То есть, кровать тебя больше не устроит? Тогда я прикажу натаскать в спальню отменного мусора. - И припомните мне все, что пришлось посмотреть? Кажется, мне, и правда, пора на свалку: никакой субординации, никакой вежливости, ничего, кроме желания вцепиться в воротник и трясти, пока он не прекратит сверлить меня своим фирменным взглядом. А потом пойти и застрелиться. Самому. Пока это легко будет списать на повстанцев. - Да, этого я не забуду... Он дергает меня за футболку, притягивая к самому лицу и хрипит с ненавистью: - Прекрати это немедленно! Мне вполне хватило того, что пришлось лежать и смотреть, как эти подонки ... он задохнулся. - Из-за меня... - А мне казалось, из-за того, что я неотразим и прекрасен. Причем тут вообще вы? - Действительно. - он снова кажется спокойным и усталым. - Я слишком много о себе думаю, не так ли? - Вам это положено по должности. Приятный бонус к креслу вождя. А мне положено слушаться и подчиняться, и я жду приказа. А чего я еще могу ждать? Уж точно не благодарности. Нас выгружают из фургона, Вито тут же оказывается рядом и исчезает в доме вместе с носилками. - Вы как? Француз ходит так же неслышно, как Вито. - Нормально. - Это так? Нет, это чертовски не так, но какое тебе дело до меня и моих проблем? - Он поправится. А то я не знаю! Железный Дуче еще переживет всех нас... Некоторых-то точно. - Конечно. - И поблагодарит за спасение. Вот тут меня, наконец, прорывает. Кто этот ненормальный? Откуда взялся? Из сказки про добрых королей и прекрасных принцев? Я бы даже спросил, но не могу: смех вырывается наружу, стоит открыть рот, а он смотрит неожиданно цепко и понимающе. - Вам стоит показаться врачу. - Мне стоит сдохнуть как можно быстрее. - Зачем же тогда все ваши подвиги? А, хрен их знает... Чтобы Солнце нации продолжало светить и могло трахать кого-нибудь на столе? Конечно, этого я не озвучиваю. Дергается в кармане телефон: голосовое сообщение. " - Вито, где этот ненормальный? - Где-то здесь. - Разыщи, и пусть тащит свою задницу сюда! Ему нужно успокоительное. И вообще, он мой личный помощник или нет? - И что ему здесь делать? - Держать меня за руку!" Телефон рявкает слишком громко. Я оглядываюсь на француза, его глаза смеются. " - Хочешь, я подержу? - Иди своего шпиона подержи, за любые места! " - Бен, мальчик, будь добр, подойди в лазарет, тут без тебя никак не могут достать пулю. Голос Вито, нежен до такой степени, что прямо сочится ядом. 85 - И при чем тут я? - отвечаю на ходу, чтобы не улыбаться во весь рот и не вызывать подозрений в такой печальный день. - Некоторые утверждают, что ты можешь достать кого угодно, так что поторопись. - Неужели я еще не всех тут достал? Вито хмыкает и отключается. Первое, что я слышу, заходя в лазарет - ядовитое: "Явился, наконец! Я за что тебе плачу?" - Вам перечислить подробно или вкратце? Вито молча выворачивает мне руку и ловко накручивает жгут. - Отдохни, мальчик. - А как же... - я хочу спросить "держать за руку" но вовремя спохватываюсь, - пуля? - Думаю, нам с доком хватит квалификации, но, если что-то пойдет не так - мы обязательно тебя разбудим. - Просто стяните с меня штаны - это всегда помогает. Мне кажется, что я это думаю, и хохот троих мужчин озадачивает. - Договорились, мальчик. А пока поспи. Немного кружится голова, и я, кажется, падаю. *** - Как же ты меня напугал. - голос пробивается сквозь сон, и я выплываю из уютного покоя в темноту палаты. - Не думал, что представляю собой настолько ужасное зрелище. У меня чистые, чуть пахнущие спиртом, руки, простыня поверх голого тела, и Отец нации, сидящий на краю кровати, с перевязанным плечом и грудью. НогИ мне не видно. - Вы что-то хотели, Дуче? - Хотел. Но доктор запретил мне это как минимум на месяц. Идиот. Действительно. Когда наше Солнце слушалось врачей? - Я сейчас... Но мои руки мягко отводят, не позволяя добраться до него. - Вот, только не надо этого геройства! И что он сердится? Сам же сказал... - Воспоминания еще свежи, да? - Вот именно. Не делай такое лицо, мальчик, тебе не идет. - Как скажете, Дуче. Что-то еще? Он смотрит так долго, что я привычно затаиваю дыхание, старательно держа на лице маску делового любопытства. - С тобой все хорошо? - Меня не успели тронуть, если вы об этом. Он же видел. Или все же, терял сознание? - Я не об этом. - Благодарю, все в порядке. Он дергает меня за волосы, тянет к себе, вжимая в бинты, и мне кажется, что рука у него дрожит. - Придурок... какой же ты придурок, Бенито. С начальством не спорят. - Неужели, совсем не страшно? Или ты просто сумасшедший? Конечно. Это было понятно еще десять лет назад. - Ни одной ошибки, ни одного прокола - я чуть с ума не сошел, а ты - работал. Откуда силы, мальчик? Откуда столько сил? - Какие силы, Дуче? Я ревел, как девчонка. - Что мне сделать?.. - Мне вполне достаточно памятника на родине, благодарю. Он смеется и отпускает волосы, вглядываясь в темноту блестящими глазами. Он видит, как кошка. - Договорились. - И в полный рост. Из белого мрамора, с надписью: "Спаситель отечества". - Приемлемо. Только надпись предлагаю заменить. - И на какую же? Мне, и правда, интересно. - Твой отец гордился бы тобой. О, нет. Полагаю, я понял верно. На памятнике будет оригинальная подпись. Думаю, в стране нет ни одного героя, на постаменте у которого было бы написано "Гаденыш". 86 - Как прикажете, мой генерал. И меня, наконец, целуют, впервые за эти долгие сумасшедшие три дня. 12. Смерти нет: Дуче/Бен: NC-17: большое мини: агнст, очень агнст! романс: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, нон-кон Отказ: мое Статус: закончен Саммари: Бенито снова отдувается за всех Да, что же это такое, в конце концов? Снова - головой в мешке и на заднем сидении. За последние несколько лет меня похищают уже в третий раз, и тенденция мне абсолютно не нравится. Машину трясет на ухабах, из чего я заключаю, что мы движемся в сторону гор. Это плохо: там слишком много мест, в которых так удобно прятать трупы... Как же болит голова! Право, с МИ6 иметь дело было куда приятнее: все-таки, джентльмены, и по затылку тяжелым не били. Трудно собрать мысли в кучку, еще труднее не паниковать, но я справлюсь: мне не впервой, хотя это и не утешает. Сколько бы раз не повторялась ситуация, менее паршивой она от этого не становится, да и больно все так же, а я расслабился и стал сибаритом: кулаки в лицо и переломанные пальцы совсем не вдохновляют. Ну, да, ладно, Бенито, мальчик мой, будто у тебя есть выбор. Пытаюсь оглядеться, смаргивая пыль - что они таскали в этом мешке? - но вижу только очередной подвал, низкий, просторный и почти пустой: колченогий стол посередине и несколько табуреток вокруг - вот и вся обстановка. Меня толкают к стене и жестом приказывают развернуться. Молчаливые мальчики. Грязные, мрачные и очень решительные. Прижимаюсь спиной: маячок, зашитый под лопатку, пока не вынут и исправно показывает Вито, где именно болтается блудный секретарь и "первая леди". Интересно, безутешный вдовец нацепит на рукав черную ленточку или ограничится снятым кольцом? Впрочем, этого я надеюсь все же не узнать. Молчим. Разглядываем друг друга - они меня - с нехорошим интересом, я их - с деланным равнодушием. Вообще - поднимать глаза небезопасно, это я уяснил еще в первое свое похищение, чуть не лишившись их, поэтому смотрю исподлобья, осторожно и незаметно. Какое-то шевеление, и в открывшуюся дверь входят еще бойцы, почему-то с ноутбуками и - ожидаемо осветительными приборами. Переговоры. - Нам нужен телефон твоего босса. Личный. Кажется, определился первый кандидат на тот свет. Дуче развлекается, лично отстреливая тех, кто мне особо не нравится, а этот тип мне не нравится абсолютно точно. - Всем нужен. - грублю я и получаю по лицу в первый раз. Плохо. Нарываться не нужно бы, но и не нарываться - неправдоподобно. Как же я устал от этих отыгрышей сопливой испуганной, но стойкой секретарши! Как говорят актеры? Застрял в амплуа. Бороду, что ли, отпустить? - Ты не понял, estera (подстилка), ты не у себя во дворце, а в большом дерьме. - Я понял. Выразительно оглядывая немытых бойцов, втягиваю носом воздух и демонстративно морщусь. - В дерьме. И снова получаю по лицу. Хорошо. Симметрично. Скулы саднит, в голове проясняется: похоже, синьоры меня знают. Уже легче: отыгрываем определенный сценарий. - Хватит, Пабло! - командует кто-то, стоящий в тени. - Он все понял и готов сотрудничать, правда, принцесса? Неопределенно мотаю головой. - Так что там с телефоном? - Я не знаю. Мне не нравится уверенный голос, мне не нравится, что я не вижу его лица - слишком трудно судить, чего ожидать, а еще у меня очень нехорошее предчувствие: к столу подволакивают две тумбочки и устанавливают ноутбуки. Похоже, я буду онлайн. Прямо со стола? - Ты же личный помощник, не может этого быть. - мягко журят меня. - Напрягись, ниньо.(дитя) 87 - Личную линию знает только шеф безопасности, - поясняю поспешно. - Мне звонят на служебный и соединяют. Номер не определяется, это же азы. - И ты ни разу не поинтересовался? За все эти годы? - А зачем мне? - пожимаю плечом. - СМСки ему слать? - А если что-то срочное? - Звоню Вито, и он решает, соединять ли. - Ясно... В тени молчат, потом двигаются, и мне почему-то плохеет. Вроде бы - обычный, побитый жизнью, седоватый мужик, вот только как раз пару дней назад Вито показал мне его фото и посоветовал сдохнуть еще до того, как он начнет со мной разговаривать. Фаустино Вилья. Счастливчик. Еще одна легенда нашей революции. Под левой лопаткой Дуче - шрам от ножа. Когда-то он неосторожно повернулся спиной к соратнику и другу. Больше он не совершал подобных ошибок, а Фаустино считался мертвым, время от времени воскресая и исчезая снова. Беспокойный такой мертвец. - Скажи мне, дитя, ты и правда, считаешь себя умнее всех вокруг? - Обычно это срабатывает. - выдыхаю угрюмо, и он смеется. - Не теперь, ниньо. Ладно, я не стану с тобой спорить. Давай, набирай его, и пусть выйдет в скайп. Давненько я не говорил со своим старым другом. Мне бы стоило еще потянуть время, но его взгляд не советует, по спине бежит гадский холодок, а галстука на шее нет, и в руках нет блокнота. - Ну? Набираю сообщение, стараясь не промахиваться мимо букв и не ставить даже лишних точек: у него в руке узкое лезвие, а в глазах - не лед, нет - это все выдумки поэтов и восторженных дам - у него в глазах пусто и очень жутко. Словно он все-таки мертвец и хочет только жрать. - Умница, ниньо. - у меня отбирают трубку. - Скажи мне, Вито уже едет? - Откуда мне знать? - хорохорюсь я. - Хотелось бы надеяться, но куда? Рубаху с меня сдирают одним неожиданным движением. Он молча и деловито надрезает мне заживший шрамик на предплечье и лезет в рану пальцами, не обращая внимания на мое шипение. - Не выражайся, ниньо. Нет? И где же он у нас... Меня разворачивают спиной. Ледяные пальцы лишают всякой воли и вообще желания жить: рядом с ним все дохнет. Поганый мертвец. Острая боль не так уж и страшна, и я стараюсь и давлю стон. Под лопаткой горит, его пальцы копошатся в моей спине, как зубастые черви. - А где второй? - Это все! Кажется, он верит, потому что я и сам уверен. На агентах обычно два-три маячка, но я ведь простой секретарь, зачем мне еще? И этот вшили, чтоб не сбежал. - Не ценят тебя, ниньо, не берегут. Был бы ты моим muchacho (мальчиком), я бы и трех не пожалел. Он оставляет меня стоять и наклоняется над одним из ноутов, вглядываясь так пристально, что во мне вдруг просыпается ревность. Смешно? Вот и я смеюсь, но тихо, почти беззвучно, дергаясь от тупой боли в разрезанной спине. - Аланьо, mi corazón, как твое драгоценное здоровье? Ты все хорошеешь... - А ты все больше походишь на труп. - констатирует знакомый голос. - Ну, скажи это, назови мое имя, как раньше. У тебя так славно получалось. - Вилья. Это звучит так, что я вздрагиваю и перестаю мучиться хоть чем-нибудь: подобного отвращения я никогда от него не слышал. Счастливчик молчит недолго. - Разучился, mi corazón, понимаю. Попробуй еще раз. Меня дергают, едва не втыкая лбом в экран, и я вижу непроницаемый взгляд, не сулящий ничего хорошего ни мне, ни всему живому. - Синьор Варгас. Рабочий день еще не окончен. - Простите, дуче. - Аланьо, мальчик не виноват. Не стоит ругать его, лучше вспомни, как называл меня раньше. Узкое лезвие прижимается к веку и больно давит на зажмуренный глаз. - Фаустино, детка, не дерни рукой, иначе у меня не будет причин продолжать этот бессмысленный разговор. 88 Нож убирают, и, скосив глаза, я замечаю злую довольную улыбку рядом. - Вот и славно. Значит, я не ошибся. - И что дальше? Голос дуче похож на лед. Или на голос мертвого человека. В этом склепе, кажется, не осталось живых. Мне холодно и до одури страшно. Мне хочется умереть быстро, но, глядя на обоих - с одной и другой стороны экрана - я понимаю, что сегодня мечты не сбудутся. Или сбудутся наполовину. - Чего ты хочешь? - Соскучился. - И? - Приезжай в гости, mi corazón. - Ты смеешься? Он не смеется, зато смеюсь я. Это, безусловно, истерика, но как, однако, интересно открываются прошлые интрижки! Они явно были не просто друзьями. Впрочем, кажется, это самое последнее, что должно беспокоить меня сейчас. Охрана молча стоит по углам, у меня за спиной кто-то со свистом дышит, но все молчат, словно их нет, и у меня немного едет в голове: мне кажется, что я на кладбище. И в склепе. И что все это - дешевый американский ужастик, и сейчас бойцы завоют и примутся рвать меня на части и пожирать. - Что, ниньо, даже тебе смешно? Конечно, ты ведь не настолько важен, чтобы оторваться от стула. - Я - секретарь. И то, что он имеет меня под настроение, не делает меня важным. - поясняю я, вполне веря в то, что говорю. - Всего лишь еще одна обязанность. - Сеньор Варгас, я бы попросил... - брезгливо тянет он. - Простите, дуче. - Вот как? - оживляется Счастливчик. - Обязанность? Это кстати. Знаешь, ниньо, в двадцать наш Диктатор был таким же стройным и наглым, как ты. Аланьо, mi sol (солнце мое), ты не будешь против вспомнить молодость? - Я не понимаю, детка, ради чего ты вообще затеял этот балаган? Хотел поговорить - позвонил бы из ... где ты там отсиживался последние пять лет? Не важно. Хотел потрахаться, сходил бы в бордель. К чему все эти сложности? Он играл безупречно. Презрительно, брезгливо, чуть насмешливо. Вот только глаза были не такими, как всегда. Они были мертвыми, его глаза. И это пугало меня больше, чем безумец рядом. Он не может быть мертвецом: в нем столько жизни - хватит на сотню таких, как я, но он как будто потух. Мое Солнце смотрело с экрана так, словно тоже было призраком. - Видишь ли, mi sol, у меня есть идея получше: как ты смотришь на то, чтобы заняться любовью со мной? Дуче поднял брови. - Как и последние тридцать лет. - Но на этот раз я все же тебя трахну! - продолжал Счастливчик, не смущаясь отказом. - И как? Мое Солнце, как и я, знало ответ. Твою мать! Твою же мать, а! - Именно. Ниньо, располагайся. Мне указали на стол, словно приглашая на пир. Я шагнул назад, наткнулся на бойца за спиной, и почувствовал, как слетают разрезанные штаны. Похоже, угощаться сегодня снова будут мной. - Если я захочу посмотреть порно, поищу картинку получше. - сдержал зевок Дуче. - Прощай, детка. - Как только ты отключишься, я вскрою мальчику живот и препарирую его заживо, а потом пришлю тебе картинку в лучшем качестве. У тебя же много секретарей, да, mi corazón? А я развлекусь. Дуче посмотрел на меня, скривился, посмотрел на часы и нажал на комм: - Кофе. Чашка появилась через минуту. Он взял ее в руки и откинулся в кресле. - Синьор Варгас. - Да, Дуче? - Постарайтесь не слишком шуметь. Фаустино, у тебя двадцать минут. - И что, даже не попросишь не убивать? - Это, как тебе будет угодно, но уж пожалуйста, ничего не присылай. Никогда не был поклонником 89 извращений. - Да ладно! - хохотнул Счастливчик, толкая меня в спину и пристраиваясь сзади. - А Пако? - А Пако - заслужил. - неожиданно зло ответил Дуче. - Ох, Аланьо, что бы я не отдал, чтобы свидеться с тобой! Ну, да, за неимением гербовой... Меня схватили за волосы. - Тебя связать, ниньо, или полежишь спокойно? Я пожал плечами. Полежу. Не в первый раз. Вот только не приходилось при этом смотреть ему в глаза: перед зеркалом мы этого не делали. Мне не позволили опустить голову и спрятать лицо, а я не смог сдержаться, когда почувствовал резкую боль. Дуче на экране поднес чашку ко рту, отпил и посмотрел, наконец, мне в глаза. - Я сожалею, синьор Варгас. - Приятного аппетита, мой генерал. Это было больно. Это было очень больно, хрен знает, почему: при всей моей... подготовленности и привычке к экстриму. Еще больно было вывернутой шее, но я не дергался, и только старался не морщиться слишком явно: когда я не сдержался и застонал, чашка чересчур отчетливо звякнула о блюдечко. Хрен тебе, Счастливчик! Я точно знаю, что ты сдохнешь, и пусть я сделаю это первым, меня утешают перспективы. Он говорил что-то невнятное, пересыпая бранью эти свои "Аланьо", "mi corazón" и "mi sol" . "Мi dulce"(мой сладкий), обращенное ко мне, вызвало подобие улыбки на губах Отца народов. Он посмотрел выше меня и поинтересовался ласково: - Что, по-прежнему трахаешь только коз в своих горах? - А он хорош, Аланьо. - простонал Счастливчик, дергая меня на себя. - Я бы на нем женился. - Он женат, детка. Дуче снова прикрылся чашкой, а потом посмотрел на часы. - Сейчас я закончу, и мы еще поговорим. - прохрипел этот гад, вколачиваясь как-то слишком уж больно. - Конечно поговорим, Фаустино. - кивнул Дуче согласно. - Синьор Варгас, что вы пялитесь, закройте свои глаза, наконец. Я послушно зажмурился - и по привычке и слишком уж странно он это сказал - в подвале грохнуло, вспышка света ударила по векам, и Счастливчик упал на меня, тяжело сползая вниз. - Бенито? - Да, мой генерал? - Ты молодец. Меня подняли и завернули во что-то теплое, потащили куда-то на узких носилках, в машине ко мне присоединился Вито и, выгнав всех наружу, принялся лазить во мне почти так же больно, как и чертов мертвец до этого. - Вито, твою мать! Тебе тоже приспичило? - Не трогай мою матушку, паршивец, а то закончу то, что начали без меня. - Вито... - тянуло зарыдать, заламывая руки, но я мужественно справился с собой. - Ну, правда, больно же, что ты в меня пихаешь? Тебе показалось, что мне мало? - Ты ведь так и не кончил. - ухмыльнулся Цербер озабоченно. - Он, впрочем, тоже. - Слава Деве Марии! - выдохнул я и снова взвыл: в руку ткнули иголкой. - Вито! - Все, все, мальчик, отдыхай. Он вышел из машины, хлопнув дверью, а я, кажется заснул, и спал всю дорогу домой. И даже во сне мне было страшно возвращаться. Бенито, ты молодец. Безотказный мальчик. Открыв глаза в лазарете, я огляделся. Рядом никого не было, и это поначалу обрадовало меня. Однако, подумав, я решил, что это нехороший признак: раньше бы Вито уже вытягивал из меня жилы, а Дуче... Дуче. Интересно, наша невнятная свадьба как-то задокументирована? Придется оформлять развод или с меня 90 просто стянут кольцо и переведут в комнаты этажом ниже? Спросить было некого: и Дуче и Вито, наверняка сейчас в допросных. Встреча друзей все-таки состоялась. Меня передернуло. "Аланьо, mi sol..." Надо же, как мы с ним одинаково... Солнце мое сейчас согревает вниманием не меня - призрак, мертвеца, а я готов убить Счастливчика только за игривое " Фаустино, детка" и за мертвые родные глаза. Впрочем, пора отвыкать считать его своим: ты молодец, Бенито, но разве он стерпит? И кто стерпел бы? Тебя корежит от его "детка", а он наблюдал, как тебя имел на столе его любимый враг. Наблюдал... Я, наверное, больше никогда не стану пить кофе. Да есть тут кто-нибудь, мать вашу? Или мне все же предоставлена возможность тихо сдохнуть? На грохот упавшего стула прибежала медсестра, следом - доктор, они долго и нудно шили мне спину и предплечье, потом девушку выгнали и лечили прочие "боевые раны", а потом все же появился Вито, помятый, в кровавых брызгах и с озабоченным судьбами мира лицом. - Как ты, мальчик? - Бывало хуже. - Да? - он всмотрелся внимательнее. - Рад, что ты так считаешь. Он присел, просматривая документы, подсунутые ему доктором. - В принципе, все неплохо, до свадьбы... - он не стал продолжать и досадливо скривился. - Кстати, о свадьбе. Мне принесут бумаги на развод? Или церковный брак не расторгается? - Я не в курсе, мальчик. - Мне нужно с ним поговорить. Вито посмотрел на меня непонятно. - Не нужно, Бен. Сейчас-то уж точно это не нужно ни тебе, ни ему. - Ясно... - Бен... - Вито помолчал, выбирая слова. - Он сейчас... не в лучшей форме, ты - тоже: такой стресс. Ты наговоришь глупостей, он разозлится... Ну, кому это нужно? - Я не собираюсь ничего говорить. - совершенно спокойно заверил я. - Мне просто нужно знать... Что именно мне нужно было знать, я не слишком хорошо представлял: на каком я свете, что ли? В том, что больше ничего не будет, я не сомневался - зная его характер, скорее удивлялся, что все еще жив. Он, видимо, и не приходил, чтобы не задушить меня собственными руками. И все-таки... - Ну, спроси у него сам, куда мне теперь. Вито положил тяжелую руку мне на плечо. - Бен, ты не хочешь поговорить с психологом? - Что? Я даже засмеялся. То есть, когда меня сунули в кочегарку, и я чуть не повесился, психолога мне не полагалось, а теперь... - С чего бы это? Вито, это не первое мое похищение, если ты помнишь. - Похищение не первое... - он намекал. - Что касается остального, поверь, я в порядке. Вполне рабочий момент, контролируемый ущерб, и все такое. Топиться не побегу. - Ты уверен? Я не был уверен. Что я вообще чувствовал по этому поводу? Кажется, вовсе не то, что положено чувствовать жертве насилия. Досаду - да, злость - безусловно, стыд - был и он - за собственный страх, да и перед теми, кто видел меня там - неудобно, но желания забиться в нору и жалеть себя пока не было, отвращения к себе не возникало, и я точно знал, что в произошедшем не виноват. Кажется, все, что я припоминал на этот счет, меня не достало, может быть, это шок, и завтра я стану лить слезы, сдирая с себя кожу в ванне в попытке смыть грязь, но сейчас мне очень хотелось спать, воткнуть нож в горло Счастливчику Фаустино, и еще посмотреть в глаза Дуче теперь, когда у него нет в руках кофейной чашки. Просто посмотреть. Мне было любопытно, что отразится там при взгляде на меня. Хотя, примерно предположить я мог и сам. - Вполне. Но, если тебе будет спокойнее - пристегни меня к кровати. 91 - Допросишься! - фыркнул он облегченно. - Вито... - не спросить было выше моих сил, и бороться с собой я не видел смысла. - Где он сейчас? Как?... - Где? В спальне, наколотый по самые уши, спит, я надеюсь. - Что случилось? - Молодость вспомнил. - вздохнул Вито, укладывая меня обратно на кушетку. - Видел бы ты подвал... пришлось вместо уборщиц охрану туда отправлять. Думал, что уже и не увижу такого, самому тошновато. - То есть? - Можешь спать спокойно, мальчик, за тебя отомстили всемеро... - Вито тряхнул головой, словно отгоняя чтото. - Я бы даже сказал - в семь раз по семеро. Ты когда-нибудь видел, как Дуче работает ножами? - Нет. Со мной он все больше использовал пистолет. - И славно, значит, уснешь сегодня без снотворного... Не то, что старый Вито. Он тяжело поднялся, с сомнением посмотрел на меня и погрозил пальцем, как непослушному ребенку: - Спать, мальчик! Ниньо... Но я не собирался его вспоминать. Еще не хватало! Просто рабочий момент. Бывало и хуже. Бывало ли? Пожалуй, по зрелом размышлении я бы не стал утверждать. Перебирая в голове прошлые свои приключения, я поражался собственному необоснованному оптимизму и глупости. Похоже, я все-таки повзрослел или все это просто явилось пресловутой последней каплей? И дело было не в том, что меня поимел этот, теперь уже точно, мертвец - мало ли меня имели на столах? физически это вполне преодолимо, а психологически я, кажется, вовсе не страдал, и это даже слегка настораживало. Неприятно, гадко - не более, хуже были вертевшиеся в голове беспрестанно мысли и стоящее перед глазами мертвое лицо. А еще - что он так и не пришел. Ни назавтра, ни потом, он просто не показывался на моем горизонте и, куда бы я не шел, в попытках встретить его хоть случайно - в большом дворце, как в лесу, нам всякий раз удавалось разминуться. Ясно было, что он не желает меня видеть. Нет, я, конечно, пытался, но охрана в приемной вежливо завернула меня назад, а Вито посоветовал болеть спокойно и не носиться по дворцу в поисках приключений на все еще не зажившую задницу. Я даже не стал расспрашивать: все и так ясно, и просто ждал дальнейших распоряжений, как и подобает исполнительному работнику. Меня не трогали, не уволили и не выселяли, и это не радовало, а напрягало все больше: слишком уж непохоже было на Солнце наше. Он никогда ничего не забывал. Жить в подвешенном состоянии было слишком тяжело, но когда мне хоть что-то облегчали? Даже Вито, заходивший проведать, на все вопросы только хмурился и советовал подождать, и я перестал задавать вопросы: стоило поискать ответов самому. - Святой отец, мне нужна консультация. Старенький падре смотрел с улыбкой. - Редко такое услышишь в храме, но я к вашим услугам. - Вы помните меня? Мы присели на скамью. - Безусловно. Такую свадьбу трудно забыть. Но вы что-то хотели спросить? - Я хотел поговорить по поводу развода. Я не хотел, но в чужие веры лучше не лезть со своим уставом. - Понимаете, Бен... - надо же, и вправду, запомнил. - Развод в нашей церкви, как и везде, возможен по нескольким причинам... Я киваю: я подготовился, побродил по сайтам, поэтому, в общих чертах, в курсе. - Да, я понимаю. Но ведь измена, кажется, в них входит? - Да. - На меня посмотрели с сочувствием. - Если супруг изменил вам, вы вправе... - Я. 92 - Простите? Кажется, я его удивил. - Я изменил супругу. Полагаю, это достаточный повод для расторжения брака? - Да... Но, как правило, развода требует пострадавшая сторона. А ваш супруг, что он думает на этот счет? Мне трудно обсуждать его даже со священником: многолетняя привычка к секретности, да я и никогда не любил "разговоров по душам", но я все же беру себя в руки: еще одно маленькое изнасилование - Бенито, мальчик мой, тебе ведь не привыкать? - Мы не общаемся. - Даже так... - падре задумывается, устало поникнув на скамейке. - Может быть, вам стоит хотя бы поговорить? Впрочем... Кажется, он вспоминает, кто именно мой драгоценный супруг, и вздыхает еще грустнее. - Я подумаю, что можно сделать. Навестите меня в понедельник... если не передумаете. "Если выживите" - ясно читается в его глазах. И на том спасибо: любой гражданин нашей страны с радостью отправил бы меня на костер, а падре, вон, жалеет. Впрочем, на то он и священник, чтобы снисходить ко грешникам и жалеть идиотов, даже, если они настолько тупы, что изменяют самому Солнцу нации. - Благодарю, святой отец. - Все мы грешники перед Богом, сын мой. Он прощает нас. Мой личный господь никого не прощает. Ну, разве что - посмертно. Я все-таки натыкаюсь на него в коридоре. Секретарь испаряется сразу, а я остаюсь, растерянно глядя в прищуренные глаза, изучающие меня придирчиво и внимательно. - Синьор Варгас. - Добрый день, дуче. А теперь мне бы провалиться сквозь ковер или просочиться в стену, но - увы, Бенито, мальчик мой - письмо из Хогвардса так и не принесли. Он рассматривает меня, и я вежливо опускаю глаза, зацепившись по дороге за его руку: кольцо он так и не снял, но это может быть видимостью, он - прекрасный конспиратор. Возьми словарь на букву "к" - конспирация. Я тянусь и почти снимаю свое, чтобы отдать, но тут он отмирает и шипит так знакомо, что заходится сердце: - Не смей! - и, видя мою растерянность, повторяет спокойнее. - Оставь. Как твое здоровье? - Благодарю, все хорошо. Он кивает и исчезает за дверью, а я остаюсь и пытаюсь понять, что это было сейчас, и что же не так. И понимаю, и прислоняюсь к стене, и стучусь в нее затылком, как будто это чему-то поможет: у него все такие же мертвые пустые глаза. Мертвец? Нет! Никогда не поверю. Только не он. Он умирал у меня на руках, я видел его глаза тогда, на свалке - там была боль но и желание, дикое желание жить. Почему сейчас? Неужели этот Счастливчик тому причиной? Если вспомнить, как они общались, выводы сделать несложно, и он убил его сам. Но ведь... Я старательно не отношу его превращения на свой счет - я не слишком большого мнения о себе, несмотря на все эти годы. Мне кажется, я для него скорее привычка, да и кофе он пил вполне спокойно... Вздрагиваю: за дверью что-то бьется о стену, звенит стекло, и Солнце нации орет на кого-то: - К дьяволу кофе! Именно! К дьяволу кофе! Я почему-то начинаю ржать, сложившись пополам, и, с трудом успокоившись, ползу по стенке в свою комнату. К дьяволу кофе, сны, память и все остальное. Слегка за тридцать - это все еще молодость, обиднее было бы начинать с начала в сорок или пятьдесят. И к дьяволу мечты - они бесполезны и губительны, да здравствует разумный пессимизм и здоровые нервы! 93 - Вы подумали над моим вопросом, святой отец? - Да, сын мой. Я обратился в епархию за советом - разумеется, не называя имен - и мне ответили, что виновная сторона может инициировать развод, если чувствует для себя невозможным продолжать жить вместе с обманутым супругом, а тот согласен. Скажите, Бен... вы не пробовали помириться? В семейной жизни бывает всякое, может быть... - Падре, давайте не будем о невозможном! - я все еще стараюсь быть вежливым. - Вы уверены, что это невозможно? Я не могу ответить твердо, но никто меня в этом не разуверял, так что... - Боюсь, что да. - Помните, сын мой, мы с вами говорили о причинах? Так вот, в вашем случае существует еще одна и, боюсь, слишком весомая. - А именно? А кто сказал, что будет просто? - Ваш супруг. Падре смотрит доброжелательно, но в глазах его прыгают... если бы не его сан, я бы сказал "черти", ладно, не будем... - То есть? - Понимаете, Бен, Диктатор навестил нас вчера. И сообщил, что ему будет не хватать нашего храма и меня лично, но он вполне переживет эту потерю на фоне потери супруга. Конечно, если вы будете настаивать, я, как пастырь, исполню свой долг, в конце концов, пятьсот человек - не так уж много. Ну, останутся они без храма, без священника... А я уже достаточно пожил... Браво, святой отец! Узнаю методы любимого вождя и учителя. Ну, конечно, я не стану настаивать. Видимо, Отец народов больше нравится себе в роли безутешного вдовца, чем в роли разведенного супруга. - Прощайте, святой отец. - Дитя мое! Ниньо мио. Нет. - Я не ваше дитя, падре. И я католик. - Вы мне во внуки годитесь, Бен. - Благодарю, падре, я польщен. Прощайте. Ему я гожусь в сыновья. Видимо, больше я ему не на что не гожусь. Ниньо мио, Бенито, бедный стареющий мальчик. Соломенный муж. Я уже в постели, когда дверь едва не сносит с петель. Он - на пороге, темным силуэтом на фоне яркого света из коридора - словно светится сам. В комнату мое Солнце не входит. - Если ты не прекратишь туда шляться - сожгу! Грохает дверь, до меня доносит запах спиртного, очень хочется догнать и уточнить: куда именно мне не шляться и что именно он сожжет. Или кого. Но я усмиряю свое занудство и вредность: оно не на пользу. Страшней разозленного дуче - только дуче разозленный и напившийся. Может быть, стоило бы использовать момент, но он упущен, и я остаюсь жить. - И что это было? - вопрошаю я утром у зашедшего навестить первую леди в изгнании Вито. Он отвечает изумительной фразой, полностью состоящей из идиоматических выражений, причем на нескольких языках сразу - истинное наслаждение для полиглота. Я старательно запоминаю, с трудом удерживаясь от поиска блокнота и ручки. Выдохнув, он говорит уже спокойно: - Извини, мальчик. Я устал от вас обоих. Раньше дурил только ты, а теперь вы решили уморить меня вместе? Вот, скажи, что тебя понесло в эту церковь? - Помолиться зашел. - Помолился? - зло прищурился он. - И как? Я молчу. - Неужели ты до сих пор не понял, мальчик, что осужден на пожизненное? Или он все-таки вытрахал из тебя мозги и ты стал, наконец, идиотом? Кто тебя куда отпустит? Какой развод? 94 Вито действительно злится, и я опускаю голову, стараясь скрыть страх: я еще помню его проверки и препараты, и нарываться не хочется, но... - И что, мне сидеть тут царевной в светелке? Зачем я ему теперь нужен? Или это и впрямь пожизненное? Почему тогда я не под замком? Не в цепях? И меня не трахает каждый охранник? Пощечина очень кстати: истерика гаснет, не успев начаться, а Вито, кажется, слегка успокаивается. Не дай мне бог приучить его так спускать пар: меня сносит со стула, зато орать я перестаю. - Поднимайся, несчастная жертва произвола. - хмыкает он мрачно. - Вито, мне нужно с ним поговорить. Вито трет руками лицо и встает со стула. - Я бы запер вас вдвоем в подвале, но, боюсь, тогда на моей совести будет на два трупа больше... Потерпи, мальчик, ты же умеешь. - вдруг просит он, притягивая меня к себе. - Подожди. - Чего? - снова ору я, выдираясь. - Пули в затылок? Пусть скажет мне сам, чего и когда мне ждать! Меня грубо встряхивают, так, что клацают зубы, но я не унимаюсь: терпение лопнуло или нервы не выдержали, наконец, но я упрямо заявляю в усталое лицо: - Я хочу его видеть. Если я муж, я имею право... Закончить мне не дают: Вито трясет меня еще сильнее и отбрасывает от себя почти брезгливо: - Он пьет. Не просыхает вот уже две недели. Пьет и убивает. Хочешь его видеть? Спустись в подвал, там еще осталась пара бойцов Фаустино. Вчера он вырезал одному сердце. Живому. Иди, посмотри. Вдруг тебе понравится, мальчик, ты ведь тоже без тормозов. Оставшись один, судорожно мечусь по комнате, собирая вещи. Впрочем, мне многого не надо: дома есть все, что необходимо. А мне необходимо домой. Я хочу подумать. Или просто трусливо сбежать. В доме пусто и пыльно: мы давно не были тут, с тех самых пор, как закончились каникулы и Лейла уехала в школу. Я распахиваю ставни, чтобы впустить хоть немного вечерней прохлады, и поднимаюсь на крышу с бутылкой и сигаретами. Я так и не вырос за прошедшие десять лет. Я уже сплю, когда дверь внизу открывается, и я точно знаю, кто пришел: узнаю по шагам. Они неровны и медленны - кажется, Солнце мое пьяно. Он поднимается по лестнице, входит, не включая света, и тяжко падает на кровать. Раздеваю. Хочется сказать "привычно", но мне всего раз приходилось раздевать его мертвецки пьяного, и тогда я слишком трясся, чтобы анализировать впечатления. Он послушно вытягивает руки из рукавов, с трудом поднимает бедра, дергает ногами, не давая снять носки, но я справляюсь. Я всегда справляюсь со своей работой, вот только с собственной трусостью и глупостью - не всегда. Укрытый простыней, он вдруг притягивает меня к себе и укладывает на грудь, приговаривая во сне: - Бенито, сердце мое, хоть так... Мi corazón. И я начинаю реветь - тихо и не шевелясь, я глотаю слезы и смеюсь над собой, чтобы их остановить - не помогает. Его плечо подо мной снова мокро - и это уже с нами случалось. Какая ирония! Мы заканчиваем там же, где начинали: он пьян, потому что простился с очередной любовью (хотя бы в мыслях я хочу себя так называть), а я умер пару недель назад, и меня уже нет. Меня трясет. Похоже, я недостаточно выпил, зато наплакался за все десять лет. Мы завершаем красиво. А завтра утром мы все-таки поговорим, если, конечно, он будет не слишком страдать от похмелья и не пристрелит меня просто ради тишины. Аланьо, mi sol. Солнце мое спит. 95 окончание. простите, если что не так - Бенито, тише, проснись! Я крепче сжимаю веки, я не хочу просыпаться: это прекрасный сон. - Бенито, мальчик, тише, все хорошо, это просто сон. Я понимаю уже, что не сплю, но его руки гладят меня по лицу, а я, кажется, снова в слезах. - Это сон. Его больше нет, Бенито, эта тварь сдохла, не плачь, просыпайся! Я открываю глаза. Он все еще мертв. Он смотрит, но видит ли? Рука убирается сразу. - Ты кричал. Приснился кошмар? - Я не помню. Не верит, конечно, но я, правда, не помню, я спал, как убитый, пока он не начал меня будить. - Не ври! - он перекатывается на спину и садится. - ... Он снится тебе постоянно? Постоянно мне снится не он. - Я не запоминаю снов, дуче, простите. Я что-то говорил? - Скорее кричал. - Он так и сидит, повернувшись спиной, и не торопится одеваться, а я разглядываю давний шрам и вспоминаю: "Аланьо, mi sol" - Могу я узнать, что именно? - Попроси у Вито записи с камер. Как ты здесь оказался? - Приехал. Разговор не идет совсем. Сколько раз я представлял себе нашу встречу, и в моих мечтаниях и опасениях он постоянно орал, стрелял, ругался, а сейчас он сидит на кровати, спиной ко мне, сгорбленный и усталый. Наверное, просто похмелье. - Вам принести воды? Аспирин? Вызвать Вито? - Я вчера ничего тебе не сделал? Он поворачивается и смотрит, словно ожидает увидеть следы побоев и страшные раны. - Все в порядке, дуче, вы просто уснули. - А ты не ушел... Я ушел бы, да не отпустили. - Простите, уже ухожу. Я лезу из постели, мне проще, я не раздевался вчера - как свалился, так и заснул. - Сидеть! Хоть что-то знакомое. Застываю на полпути, одной ногой над полом, теряю равновесие и валюсь с кровати, таща за собой простыню, за которую машинально цепляюсь, в попытке удержаться. - Joder! (е***ть) - Да? - усмехается он. - Прямо на полу? - Без разницы. - огрызаюсь я. - Раньше ты выражался пристойней. - Сколько можно притворяться приличным, - я пожимаю плечами, - после такого провала? "Мi dulce niño"... - Так тебе понравилось? Он нависает надо мной, и я не пытаюсь встать, я очень удачно свалился - прямо к ногам Вождя и гаранта. Он явно разгневан, а я уже плюнул на все: нет смерти. Нет. Ты у меня оживешь. И пусть это будет прощальным подарком, зато я смогу забыть мертвые пустые глаза. Солнце должно сиять. - Ваш бывший был не слишком хорош. - танцую над пропастью, но злость на его лице того стоит. - И очень хотелось кофе. - Кофе тебе? - шипит он, хватая меня за горло. - Ты хоть понимаешь, что было бы дальше? - Чем нож отличается от пистолета? - хриплю нахально. - Уровнем шума. А после оргазма я плохо соображаю, и не заметил бы... Вот только ноутбук бы забрызгали кровью и испортили вам аппетит. 96 - Так ты получал удовольствие, а я все испортил? - вкрадчиво тянет он, и я пугаюсь и ликую одновременно гремучая смесь: кажется, я получаю удовольствие прямо сейчас, и он скоро это заметит. - Ну, почему же испортил? - ухмыляюсь в перекошенное лицо . - Наоборот, это было пикантно. Он вжимает меня в пол и впивается в губы явно с целью заткнуть, и останавливается удивленно. - Бенито, мой мальчик, тебя действительно так возбуждает смерть? - Смерти нет. Я тяну его на себя и тоже кусаюсь, но он замирает снова. - Поэтому ты такой сумасшедший? И еще не здоров, и после... - Заткнись и трахай! Или я решу, что ты импотент! - Ах ты, гаденыш! Вastardo de lengua! (языкастый ублюдок) Меня бросают носом в пол, как куклу, одежду сдирают в мгновение ока, я на секунды сжимаюсь, но запрещаю себе вспоминать - нет уж, сдохни, Счастливчик! - и знакомая тяжесть накрывает, а предвкушение вызывает стон. - Мi corazón... - Аланьо, mi sol! - издеваюсь я, и он рычит, дергая за волосы на себя, заставляя выгибаться, как шлюху. - Если останешься жив - задушу! - Напугал, ниньо мио! Придумай что-нибудь поновей! Мне зажимают рот, но стонать это не мешает. Солнце мое вжимается крепче, двигается, скользит, и я ожидаю, что будет все-таки больно, но он не входит. Он трется об меня, стискивая руками бедра, стонет и очень быстро кончает, но через пару минут поднимается, и вертит меня на спину и сползает к ногам. Раньше подобная честь мне не выпадала, я даже пытаюсь дернуться, но мне не дают возразить, а через пару движений мне уже не до этого - и не до чего. Я ору, как мартовский кот, и вцепляюсь в него руками, жесткие волосы касаются ладоней, и меня скручивает и бросает вверх, но он держит, не отпуская, пока я не расплываюсь по полу бессильной лужей, а руки не падают по бокам, словно я, и правда, труп. Кажется, ему я тоже напоминаю покойника. - Бенито? - Да, дуче? - сейчас я даже глаз не открою. - Желаете кофе? - К дьяволу кофе, гаденыш! И я соглашаюсь с начальством - который раз за эти годы. И мы с трудом возвращаемся на кровать. - Все хорошо? - он прямо идеальный любовник сегодня. - У вас есть основания сомневаться в себе, мой генерал? Кажется, он прикладывает усилия, чтоб не наорать, а я плюнул на все и веселюсь от души. - Или вы считаете, что я симулирую? - Я считаю тебя ненормальным. - С точки зрения общепринятых понятий о нормальности, вы, скорее всего правы, однако, должен заметить, что норма, как таковая... - Заткнись, - его все-таки беспокоит вопрос, и он пытается задать его по-корректней. - После всего... этого, ты не... Мне весело над ним издеваться, но все же, стоит успокоить некстати проснувшуюся совесть. - Все в порядке, мой генерал, и потом - за меня отомстили. Мой рыцарь прекрасен и милосерден... Если бы еще не обещал удавить. Весело здесь только мне, Солнце мое все еще мучают призраки и вопросы. - Как ты все это терпишь? Это не мне, это - себе. Как он намучился, бедный. - Согласно списку обязанностей. - Секретаря? - Мужа. "В болезни и здравии... Пока смерть..." и все такое. Развода мне не получить, и что остается? - Ты хочешь развода? 97 Вот тут - осторожней. Сейчас я могу получить все - и луну с небес. А мне это надо? - Конечно, ты хочешь. Проклятый Счастливчик! - Могу я спросить, что вы так не поделили с Фаустино? Я не рассчитываю на ответ, но он отвечает: - Он всегда хотел быть сверху. Во всем. - Понятно. Обломали детку, обидели. Но на что он надеялся? Не понимаю. Он не успел бы уйти. - Спустя семь минут, в меня стрелял снайпер. - вдруг сообщает он так спокойно, словно мы говорим о погоде. - А твой маячок был рассчитан на десять километров максимум. Теоретически, Вито бы вас потерял. - Так это был переворот? Теперь я пугаюсь всерьез, хотя и задним числом. Значит, пока меня трахали, снайпер держал его на прицеле? Чудный отвлекающий маневр! - И как тогда нас нашли? Жучок же он уничтожил. - Ты обижаешь меня, мальчик. - он запускает руку мне в волосы. - На тебе их три. Кроме того, что он вынул. - Но как? - Поинтересуйся у Вито, это его разработки. - отмахивается он. - Но мы так и не решили: ты все еще хочешь развода? - Чтобы меня сожгли? Он хмурится и вспоминает: - Не тебя! - И не меня - не надо. - Только поэтому? Поговорим серьезно? - Мне бы не хотелось однажды услышать, что я - шлюха, которую трахают все, кому не лень. Если это невозможно - нам лучше расстаться. Любым способом - мне без разницы. Он понимает - всегда слышал то, что нужно, хотя постоянно и притворяется. Энциклопедия, буква "л" - лицемер. - Тебе всегда было без разницы - что гореть, что тонуть, что трахаться. - Трахаться мне нравилось больше. - Больше, чем что? Больше, чем все. - Больше, чем умирать. Он смотрит пристально, своими - живыми - глазами, и я понимаю, что не проиграл. - Как ты говоришь? Смерти нет?.. Любому, кто скажет тебе подобное, можешь вырезать сердце. - Меня казнят за убийство Диктатора. - Нет, мальчик, я, все же не такой идиот, как ты. Я не нарвусь на твой нож. Кажется, мы договорились, и мой двухнедельный труп медленно оживает. Он ложится, притягивая меня к себе, и мы валяемся долго и молча, пока меня не тянет дурь за язык. - Почему ты меня не трахнул? - Ну, извини. - хмыкает он. - Потом наверстаем. И, еще помолчав, объясняется: - Это долго не заживает. - Откуда... - я затыкаюсь и зажмуриваюсь: вот кто тянет меня за язык? - Пробовал. - хмыкает он. - Не один ты такой красавчик. Я не продолжаю тему. А потом он признается, что все-таки, зверски болит голова, и я плетусь в кухню за аспирином, притаскиваю апельсиновый сок и кофе, вспоминаю о камерах, и с комма Дуче командую отключить. Мой телефон трясется, и на экране капсом: "Придурки, смерти моей хотите!" "Смерти нет, Вито" - набираю, глядя, как он с отвращением взирает на кофе. "А что же есть, мальчик? Вечная революция?" 98 Солнце мое отбирает мой телефон, читает, хмыкает и набирает что-то свое. Потом я спрошу у Вито, что же все-таки есть. И он ухмыльнется и покажет мне на экране: "К дьяволу революцию, дядечка - только любовь." - и удалит сообщение у меня на глазах. А потом мы все-таки трахнемся на столе, и мысли о Фаустино не придут мне в голову, только финальное: "Мi corazón". Сердце мое. Я не отвечу ему. Он - только мое Солнце. Мi sol severa. Еl sol de la nación. Только мое. *** Мi sol severa (солнце мое суровое, тяжелое). Еl sol de la nación. (солнце нации) 13. Может быть завтра с утра будет солнце (с): Бен/Дуче: NC-17: драббл: романс PVP Отказ: мое Статус: закончен Саммари: врачу, исцелися сам (с) Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, Дуче снизу!!! - кто не верит - лучше не читайте, я предупредила! Примечание: Название - цитата из песни В. Цоя "Генерал", саммари - цитата из Библии Нет, разумеется, покой нам даже не снится, но сегодня точно что-то не так: Солнце мое не рычит, не язвит и смотрит пристально в спину, словно ищет дыру от пули или скрываемый хвост. Молчу: выяснять, в чем дело - себе дороже, да и не промолчит, вот только дозреет до нужной температуры и сразу начнет орать - тогда и узнаем, что именно не так и кто виноват, впрочем тут вариантов нет: Отец и Защитник нации всегда белоснежен и чист. Но он так и молчит весь вечер и молча уходит в спальню. Жму комм, и Вито на том конце города отключает камеры. В воздухе предчувствие грозы, в доме словно тикает бомба, хочется спрятаться в подвале, но я тоже иду наверх: меня ждут. Прошло не так много времени с нашего последнего приключения, мы, вроде бы, договорились, но что-то все равно идет не так. Он - слишком задумчив, слишком спокоен, и мы перестали трахаться на столе. Хочется думать, что время берет свое, но темперамент никуда не делся, просто теперь Солнце нации предпочитает лично лезть на рожон и вынуждает Вито, ругаясь, таскаться по боевым выездам вслед за ним. - Ты что, ему не даешь? - спрашивает он в сердцах, после такой прогулки, пока Дуче шьют рваную рану. Сам Вито отделался синяками и, кажется, чувствует себя виноватым, что не доглядел. - У него и спроси. - огрызаюсь я: тема становится слишком больной. - Может, я постарел, а может он сублимирует желание меня расстрелять? - Как вы оба меня достали, мальчик! - тут добавляется что-то по-русски и очень грязное. - Ну почему я тебя раньше не пристрелил? Советую ему исправить свою ошибку прямо сейчас и затыкаюсь: Он выходит - бледно-зеленый - и с подозрением смотрит на нас. Так же смотрит он и теперь. Раздеваюсь под пристальным взглядом, лезу в постель, верчусь, не зная, как лучше приткнуться, а он не помогает - только сверлит глазами, и я не выдерживаю: - Что? - Ты это о чем? Как официально! Надеюсь, меня не увольняют? Впрочем, повторяться он не любит, а фантазии вполне хватит придумать что-то еще. - Могу я узнать вкратце программу на вечер? Мы будем спать или спать? Его это не веселит. - А ты бы что предпочел? 99 Я предпочел бы, чтобы на меня не зыркали, как на врага народа, но что мечтать о несбыточном? И безопасней смолчать. Он вцепляется в волосы, подтягивает к себе, смотрит в лицо, и мне стоит усилий его удержать. Да что же такое, Дева Мария, что ему снова попало под мантию? Переоценил свое всепрощение и снова будет стрелять? Ну, давай, говори! - А ты ведь любишь командовать, да, Бенито? Такой тихий послушный мальчик, но все вокруг прыгают под твою дудку. Тебе это нравится, сознайся? Ты бы вполне мог стать повелителем тьмы, если бы захотел. Фыркаю: так неожиданно это звучит, но тема разговора пугает. - Мало ли, чего я хочу? Я не привык мечтать и довольствуюсь тем, что имею. Осторожней: он хмурится и сжимает руку сильней. - А что ты имеешь, мальчик? Блокнот и костюм? - Дочь, любовника - Главу государства, дом, карьеру, деньги, влияние. - скромно перечисляю я и падаю в подушку, придавленный сверху этим самым Главой. - И тебе все мало? - Я скромен, и мне хватает. Он снова держит меня за горло. - И все это ты можешь потерять в секунды. Не страшно? - Порадуйте Вито: душите, мой генерал. Он все же хмыкает и отстраняется, и я сдерживаюсь, чтобы не схватиться за шею: он давно меня не душил настолько правдоподобно. Но как заставить его рассказать, что на этот раз поселилось в дурной голове? Я не знаю наверняка - в плане диагнозов - но на взгляд он все-таки не совсем нормален, и эти вспышки и навязчивые идеи - мне все равно, я вполне справляюсь, но хотелось бы знать, с чем справляться на этот раз. - О скромности помолчим. А как у тебя с желаниями в постели? Неужели ни о чем не мечтаешь? Тебя все устраивает? - О, абсолютно и более чем. А что, последняя проверка показала, что я симулирую оргазмы и вообще женщина? - холодно удивляюсь я. Еще не хватало! Кризис среднего возраста, кажется, уже позади? И что теперь - ПМС? - Не нарывайся, мальчик! - советует он спокойно, и это тоже странно: пора бы уже поорать. - Мы говорили о том, что ты любишь командовать, отсюда возникает вопрос: почему ты до сих пор безропотно подставляешься и не пытаешься изменить сценарий? - А его нужно менять? Мы, кажется, как-то это уже обсуждали. - Но ты взрослеешь. Я бы здесь возразил - как был дураком, так им и остаюсь, уж применительно к Нему - ничего не изменилось. - Я больше не устраиваю вас в постели? Мне похудеть? Сделать эпиляцию и разговаривать тоненьким голосом? Носить подростковую одежду? Или просто подыскать кандидатуру помоложе? Надеюсь, моя зарплата не пострадает, когда мне придется оставить пост вашего личного помощника? Или новый фаворит начнет поскромнее - с места секретаря? Меня прерывают привычно, и, пока мы целуемся, мне кажется, что все получилось, но он отстраняется вновь. - Так какие будут распоряжения, мой генерал? - какого дьявола еще тебе надо? Я уже возбудился, а он все глядит. - Хватит лежать на спине и смотреть в потолок, мальчик. Сегодня я хочу отдохнуть, а ты - потрудись. Я просто смотрю, не собираясь спорить: за это время я хорошо его изучил, и знаю, когда можно пытаться а когда нужно просто исполнять приказания. Так вот, это - приказ. Солнце мое укладывается на спину, и, прищурившись, наблюдает, как я пытаюсь скрыть растерянность. И руки снова дрожат, а в голове - пустота. Это наверное, все: после он просто выкинет меня из дома и из собственной жизни. Интересно, зачем ему это? Я ведь знаю причины благодаря которым буду первым за тридцать лет. Доигрался, Бенито, мальчик мой, серенький наш кардинал. Он сам напряжен так, что меня слегка отпускает. Любуюсь, касаюсь то тут то там. Наш с ним секс чаще всего походил на борьбу. Мы не занимались любовью: он любил меня, а, скорее, отлюбливал, и мне, действительно, оставалось только стонать и смотреть в потолок. Поцелуи были: до - резкие, подчиняющие, и после - пока он был мягок и расслаблен, но и тут целовал больше он, а я принимал, как все, что он хотел мне дать. Я так привык, мне так нравилось, иногда не хватало нежности, но я же не девушка, а он - Диктатор, глава, генерал. Как там пишут? Доминантная картина личности. Проклятая психология, чтоб ее, но она абсолютна права. Почему же сейчас? Я не спрашиваю. Зачем? Я привык исполнять приказы. Я идеальный служащий. Я очень послушный любовник. Надеюсь, он успеет еще передумать, хотя, подозреваю, что своим согласием я только что 100 подписал себе развод. Но мне интересно. Я вдруг обнаруживаю, что сама мысль не так уж плоха. А еще - что я уже сижу у него на бедрах, прижавшись, и облизываю шею, не стесняясь пускать в ход зубы: для нас это привычно, он откидывается на подушках и терпеливо лежит, не запрещая мне, и я, кажется, пускаюсь во все тяжкие и иду вразнос. Но я же зануда и методичен по своей природе. Я не пропускаю ничего, сползая по нему вниз, и, достигая живота уже ясно вижу, что начальство меня одобряет. Ну, хоть так. Не знаю, к чему этот эксперимент, но он явно борется с какими-то собственными демонами в своей голове, и если бы всегда изгнание дьявола происходило так приятно, я бы побежал записываться в экзорцисты. Но мы еще не закончили и я нужен здесь. У меня нет опыта: до него я пробовал только в школе, и пара подростковых минетов - не то, что хочется вспоминать, поэтому использую полученные от него же навыки, довольно успешно, если судить по его виду, потому что он все еще упрямо молчит. Партизан. Твою мать! Мне стоит труда не материться, когда я добираюсь до сути наших нестандартных забав: он так напряжен, что я просто не знаю, что делать, и медленно глажу, боясь просить, и решаюсь на отвлекающий меня, по крайней мере, всегда - маневр. Он втягивает воздух и вновь затихает. Я не умею сосать, но я же перфекционист, я все равно выполню все на пятерку. Меня в школе за это били, боюсь, не похвалят и здесь, но он уже менее сжат, а я уже никуда и не тороплюсь... Хотя, кажется, скоро снова буду готов. Когда я решаю, что уже пора, я предлагаю ему развернуться. Солнце мое смотрит на меня странно: как на убогого дурачка, только что не гладит по голове. И то, потому что заняты руки: цепляются за простыню, и я отвожу взгляд первым, а он снова судорожно вдыхает и дальнейшее напоминает бой. Мои войска наступают, хотя я готов сдаться сразу, стоит ему сказать, но он же упрям, как сто ослов. Моих сил не хватает смотреть, как искривляются губы, как сводит лицо в судороге, как он прикусывает губу. Я пытаюсь остановиться, но меня хватают за бедра и тянут едва не рывком, и приходится упираться и бить его по рукам. Он снова смотрит, теперь с удивлением, и вдруг дергает за шею на себя, утягивая в поцелуй и, отпихивая потом небрежно, покровительственно и, кажется, даже не зло. - Не спи. - Слушаюсь, мой генерал! И дальше стороны склоняются к миру, и, мне кажется, я сейчас точно взорвусь, и, хотя он явно не чувствует нужного возбуждения, но не сжимается уже и не треплет простыню, словно душит врага, а потом и вовсе открывает глаза и смотрит, и под этим пристальным взглядом я снова чувствую себя на своем месте: у ног Великого Дуче, ощущаю собственную малость и едва не смеюсь в голос. И кто тут кого поимел? А потом забываю дышать. Это все-таки стыдно: сам кончил дважды, а партнер так и лежит, ожидая, вспомнит о нем уткнувшийся в грудь убогий любовник или придется снова делать все самому. Собираюсь с силами и сползаю вниз. Простите, Дуче, мой главный рабочий орган все же язык, и на этот раз он тоже не подводит меня. А вот теперь можно и отключиться, чтобы не думать, сварят меня в кипятке или просто вырвут оба рабочих органа, чтоб не болтал и больше не помышлял. Теперь мы молчим. Впрочем, я не надеюсь на длительное перемирие: он уже ворочается и толкает меня коленом. - Есть у тебя сигареты? - Вы же не курите. - Много ты обо мне знаешь. Немного, несмотря на десять лет рядом, но точно знал, что он не курит и не подставляет любовникам зад. Пора отказываться от стереотипов? Лезу из постели, приношу сигареты, прикуриваю сразу две и остаюсь сидеть. Меня снова рассматривают пристально, словно изучая реакцию по лицу. А чего он ждал? Что я покровительственно хлопну его по заднице и скажу: "Ты была офигительна, детка"? Я, конечно, идиот, но ведь не настолько, и, смею надеяться, он это тоже успел понять. Он уходит в душ. Открываю окна. Сижу. Пепельницу бы надо вынести, но руки трясутся так, что не рискую ее сейчас брать. Солнце мое возвращается, снова ложится, теперь в ванную плетусь я. Рассматриваю себя в зеркале. 101 Да, Бенито, мальчик мой, тонкие ручки, ребрышки, шейка... Ты вполне еще тянешь на мальчика, а вот на мужчину - увы - нет. У Дуче стопроцентное зрение, вряд ли он не разглядел. Сползаю по кабинке вниз, из крана течет почти кипяток - не ощущаю: мне зябко. Что это было сейчас? Что это было, а? Какого черта мне теперь делать и чего ждать? Ползу в "супружескую" постель. - Не мечта всей жизни, да? - вдруг фыркает он. - Вам виднее, я свое удовольствие получил. - Не понравилось? - Утомительно. - пожимаю плечами. - Видимо, я не в форме. - Не прибедняйся. Наглею. - Из ваших слов заключаю, что эксперимент не удался? - А сам-то ты как считаешь? - Что-то он слишком мирен сегодня, для того, кого только что поимели, тем более странно. - Твое желание командовать удовлетворено? Тщательно выбираю слова, но произношу как можно небрежней: - Меня вполне устраивает трахать всех в мозг: удовольствие то же, а усилий требуется в разы меньше. - В этом ты виртуоз. Снова молчим, а потом я осторожно спрашиваю: - Зачем? - Приступ благотворительности плюс терапия. А теперь - заткнулся и спишь. Ясно. Это - тоже приказ. Затыкаюсь и сплю. Осталось невыясненными два вопроса: повторится ли приступ или это был разовый взнос, и кому именно нужна была терапия? Ведь пострадавших от насилия было двое, и кого он лечил, Санитар нации - меня или все же себя? Но об этом я не спрошу: все-таки не такой уж я и идиот. Тем более, "не мечта всей жизни", может и пронесет. Потому что трахать его - это, как трахать дракона: вроде бы горд, что взобрался, но запросто в морду огнем получить просто за то, что влез. Кажется, я опять в готовности. Лучше не вспоминать. Ночью просыпаюсь от тяжести и дергаться, определенно, поздно. Просто обхватываю его ногами и чувствую себя на своем месте. Вот это - верный расклад. Только бы и вправду не задушил. Хриплю. Рука чуть разжимается, давая немного вздохнуть, в шею впиваются зубы. - Все терпишь, гаденыш? Молчишь? - Равняюсь на старую гвардию. - успеваю ответить. - Это приказ. - ухмыляется он и я с облегчением ору: - Слушаюсь, мой генерал! И продолжаю стонать, ведь это - приказ. 14. Выпускной http://1ychilka1.diary.ru/p188558418.htm : Дуче/Бен Рейтинг: нету: романс Саммари: что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом" (с) Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности. - Никуда не пойдешь! Громко хлопнув дверью, Лейла исчезает, не успев дослушать. Дуче часто дышит, в попытке успокоиться, и его левый глаз чуть подергивается. Дожили. - Не стоит так расстраиваться, мой генерал, у нас умная дочь и умелая охрана. К тому же Вито уверял, что мальчик вполне воспитан. - Все они вполне воспитаны. - рычит Дуче и сцепляет руки в замок, чтобы не показывать, что они чуть вздрагивают. - До первой скамейки в кустах. - Откуда такие познания? Вы приставали к девушкам на выпускном? Не верю! Мне, и вправду интересно: о своем прошлом он молчит, как партизан, а еще я пытаюсь отвлечь его и не дать позвонить Вито и отменить выпускной под предлогом, к примеру, эпидемии чумы. - Я? - возмущается он. - Конечно нет! Я, к твоему сведению, довольно рано разобрался, чего хочу. - То есть, повезло какому-то парню? - уточняю я. - Ну, не совсем... 102 - Что? Вот теперь мне действительно интересно, да и Лейла должна была уже покинуть пределы дворца. - Вообще-то, это был профессор химии. - роняет он, и в моем воображении встает седой благообразный профессор с микроскопом в руке. Трясу головой. - Дуче?... - Что Дуче? Он был чуть старше нас и очень привлекателен. И, что бы ты не думал, я его не насиловал... Впрочем, он меня - тоже. Вот это сведения. Молчу, не решаясь мешать погруженному в воспоминания Дуче, но не выдерживаю долго: - И что было дальше? - Дальше? Революция. Его убили через неделю. Изнасиловали и подожгли еще живого. Я отомстил чуть позже. Мы отомстили. Теперь он замолкает надолго, а я ругаю себя последними словами за то, что напомнил. Он тянется к телефону: - Вито? Отвечаешь головой. - потом возмущенно открывает рот, пытаясь что-то сказать, закрывает, и сует мне трубку, едва не разбивая губы. - Возьми. Я не могу. Я сейчас взорву что-нибудь. Или застрелю. - Вито? Слушаю, ухмыляясь и пятясь от наступающего Дуче до тех пор, пока меня не хватают за рубашку. - Нет, Вито, целоваться можно. Полагаю, семнадцать - самое время для поцелуев. - выпаливаю в трубку и отключаюсь, не давая Дуче выхватить телефон. - Что ты несешь, мальчишка? Швыряю телефон в окно. Все равно кругом микрофоны, в случае нужды нам все сообщат незамедлительно. - Что не так, мой генерал? Или вы предпочитаете выслушать, что скажет вам леди, когда ее оттащат от кавалера два дюжих молодца? Не стоит портить девочке праздник. В конце концов, она наша дочь. Если он позволит себе лишнего - я ему не завидую. Недавно Дуче сменил ее охрану: к Лейле пристали на улице. Пока охранник догнал их, доченька сломала нос одному кавалеру и практически лишила наследников другого. С охранником то же самое проделал Дуче. - Да что ты понимаешь, мальчишка! - продолжает бушевать Солнце нации. - Какие поцелуи? Предпочитаю решить проблему радикально: делаю шаг, прижимаюсь к его груди и наглядно демонстрирую. - Примерно такие, я полагаю. Правда, в силу возраста и отсутствия должного опыта, они не будут столь... В прищуренных глазах затухает гнев, но появляется новое выражение. - Столь...? Приходится прерываться на демонстрацию, но он совсем не против. - Столь... умелыми... столь... необходимыми... столь... - Возбуждающими? - Да. - Ты много думаешь о себе, мальчик. Ты не столь искусен, как хочешь думать. - Полагаю, это целиком и полностью вина моего руководства, Дуче. Последние двенадцать лет мой опыт был несколько однообразен. - Ах, вот как? За спиной - стена, в нее и влетаю. - Ты считаешь, это моя недоработка? Но, разве мой личный ассистент не должен напоминать мне о моих делах? - Моя вина, Дуче. - покаянно склоняю голову я. - Ты знаешь, я не терплю лентяев. - сурово произносит Дуче. - И признаешь, что был не усерден. Мой подбородок сжимает твердая рука, но я не беспокоюсь: он давно не оставляет синяков на видных местах, а я уже научился доверять, и, чувствуя пальцы на горле, почти уверен, что они не сомкнутся слишком сильно. И это "почти" - моя ставка. - В свою очередь, я готов оказать помощь в решении проблемы. Кстати, в чем еще ты бы хотел попрактиковаться? - Дуче, я благодарен вам за поддержку. Ваш неоценимый опыт... Меня затыкают быстро и решительно. Позже, выползая из-под него в надежде глотнуть воздуха, замечаю, как мигает лампочка на комме. Включаю микрофон. - Да? - Бен, они собираются ехать на озеро. - Пусть едут, Вито. И скажи своим ребятам не высовываться. - Они не самоубийцы, мальчик. - смеется Вито. - Дуче? 103 - Дуче полностью согласен. - успеваю отключиться и падаю лицом в грудь, больно ударяясь носом о ключицу. - У нас революция, а я и не заметил? - лениво тянет он, не давая мне подняться. - Значит, Дуче теперь ты? - Ну, что вы, мой генерал! Дуче теперь Лейла. А я, как был серым кардиналом, так и остаюсь им... Прости, Вито, ничего личного. Лампочка насмешливо мигает и гаснет снова. Хватка на затылке ослабевает, рука подтягивает меня пониже, какое-то время можно просто расслабиться и забыть обо всем. Недолго. Он снова шевелится, спихивает меня и садится, нервно поправляя одежду. - Уже поздно. - Правильно. Пойдем спать? - Когда они вернутся? Они возвращаются через три часа. Робеющий мальчик жмет мне руку, Лейла чмокает его в щеку, вызывающе глядя на меня, задирает голову и, проговорив "Спокойной ночи", удаляется к себе. Солнце нации появляется из кабинета. - У нее губы припухли. - Они целовались. Это нормально. - Но одежда в порядке, кажется. Если только... - Прекрати. Наша дочь не... Замолкаю резко: слишком недопустим тон, и то, что чуть не сказалось. Отец народа смотрит долго и тяжело. - Хорошо. Но завтра... - Завтра я поговорю с Лейлой, а вы - с охраной. А сейчас все же, лучше бы лечь, если вы не собираетесь нагрянуть к мальчику и допросить его с пристрастием. - К чему так сложно? Послать пару человек поджечь дом или организовать взрыв бытового газа. - Все группы спят, мой генерал, а я слишком ценен, чтобы тащить меня на полевую операцию. - Ты слишком самовлюблен, мальчик. Хотя, за пару месяцев Вито, возможно, сделал бы из тебя неплохого бойца. Но, ты прав, отложим дела до завтра. Не получив указаний, отправляюсь к себе, ложусь, и сую руку под подушку: дверь открывается. - Не стреляй, мальчик, не то завтра тебе придется иметь эту нацию. - Предпочитаю, чтобы нация имела меня. - Почему я вынужден бродить по дворцу? Это бунт? - Вы не конкретизировали приказ. - Зануда. Меня сдвигают к краю, отнимают одеяло, хорошо, что подушки всегда две. - Я ценный работник. - Иди сюда, ценный работник. У тебя сегодня сверхурочные. - Оплата? Рука предупреждающе сжимается на горле. - Некоторые согласны были бы приплачивать за подобные возможности, а ты требуешь денег с меня? Знаешь, как это называется? - Использование служебного положения в личных целях, я полагаю. - Чего тебе? Он начинает целовать, и я понимаю, что возражения не принимаются. - Лейла. - Я не собираюсь лезть в ее дела. Доволен? Конечно. Он очень умелый любовник, кто бы остался недовольным? Уж точно не я. 15. Немного о любви : Дуче/Бен, Лейла: PG-13: занавесочная история: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, первая любовь Отказ: мое Статус: закончен Саммари: такая-сякая, сбежала из дворца (с) - Она - что? Дуче говорил едва слышно, но охранники, вытянувшиеся перед ним, стремительно бледнели и прятали глаза. 104 - Она сделала что? - Сбежала. - любезно подсказал сидящий в углу Вито. - И оставила записку, как и полагается приличной, заботливой дочери. Записку, с нацарапанным:"Папа, мы с Полом любим друг друга и хотим пожениться. Не волнуйся, пожалуйста, мы вернемся, когда он перебесится". Он явно не собирался оправдывать надежд блудной дочери: если и перебесится, то лет через пять, и то, при условии, что задушит Пола собственными руками. Все взгляды обратились ко мне, изображающему убитого горем отца, упавшего в кресло. - Пошли вон! - зашипел дуче на охрану. - Уволены все! Когда охранники вымелись, он бросил записку мне на колени и обвиняюще протянул: - Что, папаша, довоспитывался? Доразрешался? "Девушка не должна чувствовать себя в клетке!", "У нас умная дочь!" - передразнил он меня совсем не похоже. - И где эта умница теперь? - В коммуне хиппи на берегу океана. Километр к востоку от поселка рыбаков. - сообщил Вито спокойно. Церкви там нет, нотариуса и судьи тоже, так что законного брака можно пока не опасаться. - А если она забеременеет? - возопил дуче полузадушенно. - А если ее изнасилуют? Эти обдолбанные оборванцы, давно надо было сжечь эту заразу вместе с поселком! - Это негуманно и несовременно, Алан. - наставительно произнес Вито. - Это наша молодежь... - Мне плевать! Сейчас же высылай туда полицию... Нет! Своих ребят. Да. - Дуче принял решение и выдохнул чуть спокойнее. - Своих ребят. Этого Пола привезешь сюда, остальных - в участок, за бродяжничество... - Этот Пол - вечная любовь нашей дочери. - Я поднялся и подошел к столу, стараясь говорить спокойно и доходчиво. - Если ты сделаешь то, что задумал, она возненавидит тебя. И меня. - Тебя-то за что? Он фыркнул, но не велел заткнуться. Ободренный незаметным кивком Вито, я продолжил: - За то, что позволил тебе поступить с ней так... некрасиво. - Что ты мог сделать? - презрительно скривился он. - Ты же у нас - добрый папочка, а злой гений всегда я! Тема была щекотливой: его всегда обижало, что Лейла относится ко мне теплее, доверяет свои секреты, но ято видел, что она просто без ума он него самого, и никогда не смотрит на меня с таким обожанием, с каким любуется своим настоящим отцом. Он был ее божеством, а я - "добрым папочкой", подружкой и вечной жилеткой. - Это не так. - чувствовать себя переговорщиком было не впервой, и получать за себя и прочих виновных, к сожалению, тоже. - Вито, ты все еще здесь? Вито кивает и выходит, мазнув по мне равнодушным взглядом. - Ну-ка иди сюда! Как ты смеешь указывать мне, что делать с дочерью? - Это - моя дочь! - тоже ору я. - Что? - По документам Лейла - моя дочь, ты не имеешь к ней ни малейшего отношения! На брак потребуется мое согласие, и, если ты не отзовешь Вито, клянусь, я его дам! Не били меня давно. Он все так же силен, и меня мотает, приходится вцепиться в стол, чтобы не упасть. - Не убедительно. Могу я идти, дуче? У меня семейные проблемы, боюсь, я буду вынужден попросить об увольнении. Когда вытащу свою дочь из обезьянника, нам с ней придется уехать. - Ах, вот как! - шипит он ядовито. - Ультиматум? По документам ты - мой муж, и никуда без моего разрешения не уедешь. - Значит, придется подать на развод. - По брачному контракту развод невозможен. - Я не подписывал никакого контракта! Видно, я выгляжу так растерянно, что он остывает и обидно смеется: - Конечно. Но ни одна экспертиза не выявит подделку. 105 - И о чем там еще говорится? - интересуюсь угрюмо. - Ты можешь в любой момент посадить меня на цепь или продать в гарем? - На цепь? Хорошая мысль, жаль, я не додумался... - он ловит мой взгляд и замолкает. - Чего ты хочешь? - Я поеду сам. Можно - вдвоем с Вито. Мы поговорим, может быть, мне удастся убедить их вернуться. - Их? - Их. Увлечение может пройти завтра, а вот обида будет мучить всю жизнь. Надо просто подождать и поглядеть, что будет дальше. И, разумеется, никаких свадеб в ближайшем будущем. - И я должен здороваться с этим... - Здороваться, улыбаться, искать компромат, но не шантажировать - боже упаси - Лейла узнает - здесь будет ночь длинных ножей. - Да уж. - улыбается он. - Ладно. Но привези Лейлу домой: в грязной лачуге на берегу ей не место. На ходу вызываю Вито. Он и не думал собирать своих молодцов и ждет меня в машине. Мы выезжаем сразу же. На берегу океана множество ветхих лачуг и шалашей, рваные тряпки, пустые пакеты, ветер гоняет мусор, а прибой - пустые бутылки. Тянет сладкой травой. До нас никому нет дела, только жрущая что-то собака поднимает морду и лениво тявкает вслед. Вито пихает ногой валяющегося на песке мужика. - Какого черта? - Лейла. Пол. - А, голубки? Ваша девица там - на косе, а где мальчишка, не знаю. Вито кивает мне в сторону океана, и я иду. Дочь сидит на песке, обхватив себя руками, и, не моргая, смотрит на горизонт. - Лейла? - Папа. Быстро вы. Дуче здесь? - Нет, мы с Вито вдвоем. А где Пол? Почему ты одна? - К дьяволу Пола! Как все же, играет кровь. - Он обидел тебя? - Попробовал бы! Моя стойкая девочка все-таки плачет, и из всхлипов я узнаю, что жених не желал дожидаться свадьбы и огреб по тому, что предлагал доченьке вместо кольца. - Я думала, он... - всхлипывает моя ненаглядная радость. - А он... Я обнимаю и утешаю, как умею: разочарование слишком жестоко, чтобы слова сейчас помогли. - Только отцу не говори, а то он просто его убьет. - А, может быть, стоит? - осторожно пытаюсь я. Она поднимает глаза. Все-таки кровь: подтексты, полутона - понимаются сразу. - Может, и стоило бы, но не за что. А за что было - уже получил. Она обнимает меня и встает. - Все хорошо, пап, я в порядке, ничего не случилось. Подумаешь, влюбилась в козла. Тебе, вон, больше не повезло. Она смеется над моим недовольным видом и вытирает лицо. - Поехали, пап, а то, как бы там дуче дворец не спалил. - Он не козел. - с запозданием заступаюсь я. - Нет. Он - королевская кобра. А Вито - удав. - Не говори так об отце! Впрочем, "королевская" еще неплохо звучит. - Ему бы понравилось. - А Вито? Вито стоит у машины и наслаждается отдыхом, словно турист. - А мне не привыкать. Что, красавица, едем домой? - Едем, дядечка. Не обижайся? 106 - На мою прекрасную синьориту? Ни за что! Вито садится за руль. Лейла прижимается ко мне, кладет голову на плечо и засыпает, как только мы выбраемся из песка на дорогу. - Ну, как она? Где этот паршивец? На дуче нет лица, и руки дрожат. - Все хорошо. Они разругались. Стать дедушками нам пока не грозит. - Ты уверен? Пусть доктор посмотрит... - Мой генерал, не оскорбляй нашу дочь, она не puta (шлюха). И выцарапает мне глаза, если я только заикнусь о враче. Он оседает в кресло, глядя со скрытой под равнодушием надеждой. - Она очень расстроилась? Я убью этого мальчишку. - Все будет в порядке. Я сажусь к нему на колени и уверяю в шею, прямо в дрожащую жилку: - Все будет нормально. Прекрасно. Все будет хорошо. Девочка входит без стука. Хорошо, что мы все еще одеты и почти не расстегнуты. Лейла фыркает и, не подумав извиниться и выйти, улыбается слишком радостно и моргает накрашенными глазами - не так видны синяки и краснота от слез. - Сколько вас ждать? Дама голодна, как шакал в пустыне. - Как романтично! - дуче спихивает меня с колен и поправляет воротничок. - Дама должна быть птичкой, бабочкой... - Дурочкой. Спасибо, не надо. Я подожду за столом. Но недолго! - угрожает она и выходит, шествуя, как королева. - Очень недолго. - меня дергают обратно и запускают руки в ширинку. Это, и правда, недолго - слово он держит всегда - но я не могу стоять. И приходится взять себя в руки, чтобы дойти до столовой и сесть рядом с дуче. - Видишь, до чего отца довела. - укоряет он безмятежно. - Сутки на нервах, шатается весь. - Я довела. - кивает Лейла. - А, может, змея укусила? Я прикрываю глаза и молюсь: иногда мне кажется, что этой семейке просто некого есть, и едят меня. Впрочем, я не внакладе. Они не только едят, но и любят. Чтобы не начать спорить и вредничать, отпиваю вина и занимаю рот. Пусть себе кусаются - потерплю. Дуче, Вито: 1. Есть у революции начало: Дуче, Вито. Джен приквел ко всей истории, но читать следует после "Солнца нации" В подарок для roxie hurt, которая хотела про Вито. Дуче очень юн, начало. Размер: мини Жанр: приключения (?) Отказ: мое Статус: закончен Саммари: как Дуче встретил Вито Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности. Приквел ко всему циклу. 1ychilka1.diary.ru/?tag=122917 Дверь взвизгнула, открываясь, и захотелось свернуться, чтобы защитить мягкое. Сапоги у здешних были, что надо, и живот ныл при одном воспоминании о них. Впрочем, кажется, уже поздно было что-то беречь, 107 поэтому не будем зря шевелиться. - Жив? - Руки быстро ощупали ребра, ноги, голову. - Подняться сможешь? Или нести? Еще чего! Ползу с нар, стараясь не застонать и захожусь надсадным кашлем. Кровь? - Потише, мальчик, разбудишь весь курятник. Мужчина незнаком, и я впервые замечаю, что охранники в камеру не зашли, вместо них - трое личностей с оружием, слишком похожих на моих "Братьев". - Вы кто? - Потом, мальчик, потом. Познакомимся, выпьем, потанцуем... Двигайся. Ромео! Названный подхватывает под руку, с другой стороны пристраивается второй, бредем по коридору, как перепившаяся на выпускном троица. За углом на полу - трупы. С радостью замечаю знакомые сапоги. Вот и ты схлопотал, дружок. Двигаемся медленно. Больно-то как! Кривлюсь, стараясь не шипеть, когда Ромео перехватывает руку поудобнее. - Твою мать! Ромео, я тебе не Джульетта. Сбавь обороты. - А мальчик-то оживился? Мужчина смотрит внимательно, словно решает - съесть меня живьем или лучше поджарить. Стоит ли упоминать, что оба варианта меня не устраивают? - Что, дяденька любит, когда под ним шевелятся? Нагло прищуриваю единственный слегка открывающийся глаз - второй заплыл и непонятно, что с ним будет дальше, впрочем, рано переживать: вот сейчас вывезут подальше и... - Посмотрим, мальчик, дяденька любит всяко. Не слишком воодушевляюще. Что ему надо? Впрочем, думаю, он не постесняется рассказать. В машину втаскивают совсем неаккуратно, поэтому часть пути провожу прекрасно: без сознания, а, значит, без боли и нервов. Правда, долго мне отдыхать не дают: в плече - острая игла, колет Ромео. - Криворукий ты гад! - Больно? - снова приглядывается мужчина. - А я думал, ты уже ничего не чувствуешь... - Пулю в голову я почувствую, не бойтесь. Вот, на счет члена в задницу, не могу гарантировать, но я притворюсь, что мне нравится. - Кажется, я понимаю, почему ты такой красивый: если ты и со следователем так разговаривал, даже странно, что язык и остальное все еще при тебе. Понимаю его с трудом, голова клонится на плечо соседа. Что мне вкололи? Уплываю... - Ромео... о зачем же ты Ромео... Покинь отца и отрекись навеки от имени ... Громкий смех прерывает мой бред на полуслове. Сосед едва сдерживается, чтобы не врезать мне в челюсть, а главный ржет, вытирая слезы. - Похоже, я в тебе не ошибся. Отдохни, мальчик, пару часов у тебя есть. И оставь Шекспира при себе, боюсь, Роми не выдержит - он у нас горячий парень. Не стать бы тебе Джульеттой на самом деле. - Прости, милый, ты прекрасен, но мое сердце занято! Все же получаю в челюсть и теряю сознание под укоризненное "Роми, зачем?" Снова не мог промолчать... Прихожу в себя, когда мой Ромео в меру заботливо прикладывает меня головой о дверцу машины. Кажется, я ему не нравлюсь. Какие-то развалины, темные коридоры, кирпичи под ногами, все знакомо до боли. Кажется, сейчас, за этой дверью, меня встретят мои ребята. Мои ребята... Те, кто остался жив после того, как мы сунулись в эту ловушку. Саймон, гад, чего тебе не хватало? Дверь открывается, освещая коридор, меня втаскивают внутрь обширного помещения с низкими потолками, сырыми каменными стенами и внимательными взглядами грязных и очень опасных вооруженных парней. Оглядываюсь. Да... Это вам не моя разномастная гвардия - тут явно ребята покрупнее. Интересно, зачем им понадобился я? Да еще до такой степени, чтобы вытаскивать меня из федеральной тюрьмы за пару дней до расстрела? Сейчас узнаем. - Роми, ко мне его. И Симон позови. Симон? Это еще кто? Это, оказывается, доктор. Прекрасная девушка с белоснежной улыбкой и повязкой на глазу вызывает поначалу оторопь. Осматривает по-деловому, командует отрывисто, Ромео не выходит из комнаты. Правильно: я же из тюрьмы, а тут такое великолепие. Впору пожалеть о собственных привычках. - В целом - ты легко отделался. Ребра сломаны, рука в запястье - скорее трещина. Ушибы пройдут, нос перебит, срастется, глаз, - едва заметный вздох, - цел. Штаны снимай. - Моя синьора, это ни к чему. Ноги у меня не сломаны, а что до остальных повреждений - ничего сложного, 108 заживут. Она хмурится, кусая губу. - Я не твоя сеньора, и видела всякое. Раздевайся. - Не сомневаюсь. Почему-то не хочется хамить, может быть потому, что круги под ее глазами сиреневого цвета, а руки - сухие и прозрачные? - Просто я не привык снимать штаны в женском обществе. Вот, если бы вы были мужчиной - я бы даже настаивал на осмотре. Ромео морщится, плевать, она даже не краснеет. - Ну, раз ты привычен - сам решай. Штопать не надо? - Не надо, донья, не надо. Такие руки нужно целовать, а не... - Вот, вправлю нос - тогда поцелуешь. Если не убьешь, конечно. Роми, придержи. Ромео подходит сзади и прижимает мои локти к бокам, специально причиняя боль. - Нежнее, милый. - протестую я, руки сжимают сильней, и тут темнеет в глазах. - Твою... революцию! - спохватываюсь в последний момент и слышу за спиной: - Вот это - настоящий борец. Так что, Симон, его пристрелить сразу или заберешь на органы? Неожиданно нежные руки вытирают кровь, снова хлынувшую из носа. Исхитряюсь и целую руку. Получаю по затылку от Роми и отвечаю локтем в ребро. - Девочки, не ссорьтесь. В голосе - неожиданный металл, и мой Ромео ограничивается злобным ворчанием. - Роми, свободен. Симон, спасибо, девочка. Иди, потом я его пришлю, дашь лекарства. Все послушно выметаются, плотно прикрыв дверь. Ну, надо же. А вдруг я сейчас каак наброшусь. Впрочем... Вблизи дядечка смотрится очень даже внушительно: я бы поостерегся с ним спарринговать и в лучшем своем виде. Только - в спину, пару пуль или нож. - Садись. Сажусь. Снова поминаю революцию. - Больно? Он глядит задумчиво и хочется врезать по носу за понимание в холодных глазах. Удав. - А что? - Не хами, малыш, ты мне должен. Он просто давит на психику одним своим присутствием, и это бесит. - Прикажете расплатиться прямо сейчас? Не думаю, что вам понравится: слишком много ... , если вы понимаете. - Я понимаю. - роняет он. - А ты всегда предлагаешь себя незнакомым людям? - Ну, меня вы, я вижу, знаете, а я за это время попривык к разнообразию. - Боюсь, малыш, ты меня не привлекаешь. Он непробиваем, и вывести его из себя становится просто-таки делом чести. - Что, дядечка старенький? Весь пыл потратил на революцию? На себя не осталось? На полу оказываюсь быстро и надлежаще зафиксированным: не пошевелиться. Довыступался. - Поверь мне, мальчик, если я захочу тебя трахнуть, ты никуда не денешься, и, может быть, тебе даже понравится, но сейчас - не об этом. Если ты закончил истерику, кивни, и приступим, наконец, к делу. Конечно, я еще пару раз дернулся, прежде чем кивнуть. Меня отпустили. - Давай познакомимся. Меня зовут Вито. Мне захотелось обратно в обморок. Вито. Витторио Санчес. Железный Вито. Твою мать! В нашей нескончаемой заварушке, гордо именуемой революцией, за последние десять лет сменилось очень много и правительств и боевиков. Борцы за правое дело (и неважно, что считать правым) или теряли головы на баррикадах или садились на трон, чтобы вскоре быть свергнутыми бывшими товарищами по оружию, и конца этому было не видно. Но, оставался Вито. Его отряд, а, по сути, приличная армия, отличалась дисциплиной и маневренностью. Сам Железный Вито никогда не рвался к власти, выполняя роль неуловимого и быстрого мстителя: его боялись и правители и генералы, к нему прислушивались, его уважали. Многие пытались с ним подружиться, но Вито был осторожен до паранойи, и не подпускал к себе чужих, может быть, поэтому и прожил так долго, учитывая, сколько покушений на него устраивалось и той и этой стороной. 109 - Я вижу, ты про меня слышал. Удалось только кивнуть. Впрочем, он этим удовлетворился. - Уточним на всякий случай: ты - Алан Риос, глава "Боевых братьев"? Я снова киваю, едва не взвыв про себя: глава! Глава, твою мать! Где были мои мозги, почему я не послал разведку? Какие "Братья"? Кто остался жив? - "Братьев" больше нет. - говорю тихо, но внятно. - Ошибаешься. По моим сведениям, почти пятнадцать твоих недоумков ушли потрепанными, но живыми. Не может быть! Нас было двадцать два. Nuestra Señora, прости богохульника! Пятнадцать! - И как раз завтра они планируют нападение на тюрьму, чтобы спасти своего непутевого лидера, а, точнее, громко покончить с собой. Куда? Вскакиваю, кидаюсь к двери, и, не понимаю как, оказываюсь прижат к ней лицом, снова как в железных тисках. - Не торопись, мальчик, вечер только начинается. Ты мне должен танец, ты помнишь? - Они же... их надо предупредить, их же там всех перестреляют! - А вот это уже будет зависеть только от тебя. Вот и серьезный разговор. Заставив себя успокоиться, расслабляюсь, привычно уже кивая, и сразу получаю свободу. - Что вы хотите? - Покоя. - ответ неожиданный, и моя удивленная физиономия его смешит. - Да, мальчик, я уже в том возрасте, когда хочется жить не в подвале, а в доме, спать в своей кровати и есть не из котелка. Впрочем, до этого еще далеко. - При чем тут мои люди? - Не ревнуй, малыш, твои дети мне не нужны, но мне нужен ты. Приехали. - И в каком же качестве? Желаете завести домашнего зверька? Поводок, ошейник, все такое? - Как ты испорчен, малыш, я в твои годы подобным не увлекался. - голос становится жестким, а взгляд пронзительным. - Но, в целом - ты прав. Мне нужна кукла. - Что, по любви никто не дает? - мгновенно хамлю я, снова забывая о последствиях. - Алан, детка, если ты хочешь, чтобы твоим мальчикам сообщили, что ты уже не в тюрьме, ты будешь давать мне то, что мне нужно по первому требованию и в любой позе. Ты ведь отвечаешь за свою команду? Сколько там самому младшему? Шестнадцать? - Но, почему я? - я действительно, не понимаю. - Столько труда добывать меня из тюрьмы, лечить... ломать. Мы, кажется, заговорили начистоту. - Ну, я надеюсь, ты не будешь долго ломаться, а твой вид мне очень нравится: несломленный герой, бежавший из застенков. - Дядечка все-таки извращенец. - звучит уже уныло, но я все еще прикидываю шансы. - Что я должен делать? - Во-первых, перестать искать глазами что-нибудь тяжелое, все равно за дверью слишком много народа и ты не уйдешь. Да и спиной я к тебе поворачиваться не собираюсь... Пока. Во-вторых, тебе бы хорошо все-таки спросить, зачем мне понадобилась кукла, но, по молодости лет, твои мысли ужасающе предсказуемы, и сейчас ты представляешь себе всякие непотребства, вместо того, чтобы успокоиться и подумать. - И зачем вам кукла? - Вот... Соберись, мой мальчик, переходим к танцам. Я, как уже говорил, устал. Это ты воюешь всего пару лет, а я в этой луже уже целый десяток. Мои люди тоже устали. Пора заканчивать, Алан. И я это закончу. Но, понимаешь ли, моя репутация вполне известна, и на роль спасителя отечества я не гожусь. - Почему? - я действительно не понимал, впрочем, он был терпелив. - Слишком много крови, мальчик, слишком много трупов. Спаситель нации должен быть вне упреков, и, по возможности, нравиться людям. Поэтому я выбрал себе маску. - Меня? Но почему? - Я долго наблюдал, и не только за тобой, но остановился на твоей кандидатуре по нескольким причинам: ты с твоими "Братьями" не успел еще натворить дел. Никаких взрывов роддомов, никаких расстрелов мирных крестьян... Это по-малолетству, я понимаю, ты еще придешь к этому, а в молодости можно и поробингудствовать, но, пока о тебе говорят, снисходительно умиляясь: "Дети тоже сражаются за Родину". Ты - бел и крылат, как ангел. Ты даже девушек не насилуешь. Он смотрит насмешливо, и я снова психую. - Обязательно исправлюсь! Что еще? - Еще? - он хмыкает почти по-отечески. - Еще ты не любишь виски, а любишь молоко. 110 И тут я кидаюсь на него, просто потому что не могу больше терпеть. И снова оказываюсь на полу, сжавшись, ожидая очередного удара: кулак у него, кажется, железный, и вполне стоит полицейского сапога. Почти теряю сознание от боли. Запястье он мне, кажется, доломал. Меня пинают по ребрам. - Вставай, мальчик, время идет, твои товарищи скоро будут выдвигаться на позиции. Встаю. - То есть, я буду толкать речи, улыбаться в камеры, и делать все, что прикажет хозяин? - Пока да, а там посмотрим. Ты, мой упрямый, неплохой стратег, да и просто удачливый командир. Без тебя "Братья" сложили бы головы в первом же бою. Так что, если ты мне понравишься, мы сможем перейти к более интимным отношениям. - Куда уж интимнее. Ухмылка выходит кривая. Я сейчас красив, как бог. Похоже, дядечка и вправду извращенец, или принципиально не трогает своих?.. Луис... - Я могу узнать, кто из моих погиб? - Узнаешь, мальчик. Но сначала давай закрепим: мы договорились? - Да. - Ты полностью подчиняешься мне, чего бы я не потребовал. - Да. - Ты не затеваешь интриг на стороне и не изменяешь мне с посторонними партиями. - Да. - Ты понимаешь, что тебя ждет, если ты вздумаешь нарушить уговор? - Да. Да, да, да! Хватит! Подпишем кровью? Ты предпочитаешь стол или мне просто встать на колени? - Успокойся, мальчик, или я решу, что связался с истеричкой. Если тебе так не терпится, советую договориться с Роми, похоже, ты ему приглянулся. А я, извини, не могу тебе помочь: Симон стреляет не задумываясь, и очень редко промахивается. Меня все еще трясет, и он неожиданно нежно обнимает меня за плечи: - Иди, отдыхай. К ночи твоих недорослей приведут сюда, а пока - к Симон за лекарствами, есть и спать. Я не собираюсь предъявлять народу инвалида с трясущимися руками. Ты теперь - мое лицо, изволь соответствовать. Иначе... - Да, я понял. Вы прекрасный пластический хирург, и сменить лицо можно в любой момент. - Умница, мальчик. Знаешь, мне будет жаль тебя убивать. - Такой радости я вам не доставлю. Все еще смеясь, он выводит меня за порог, внезапно становится серьезен и почтителен и, кланяясь, заявляет: - Мой генерал. Все замолкают. Он смотрит на меня вопросительно, и я киваю в ответ: - До вечера, Вито. Его глаза смеются, но он абсолютно серьезен. Я следую за Роми, и все провожают меня глазами. Кажется, все только начинается. Надеюсь, я не прогадал, впрочем, время покажет. *** Nuestra Señora - Божия Матерь(исп.) 2. Нет у революции конца: Дуче, Вито: джен: мини: агнст. сиквел к фику "Есть у революции начало" Саммари: "У нас одна любовь, малыш, и она не терпит соперников. Либо ты имеешь революцию, либо она имеет тебя." Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, Симон взяли в деревне, куда она отправилась принимать тяжелые роды. Ребят из охраны перестреляли, роженице выстрелили в живот, и мы их так потом и нашли - сваленных в кучу за каким-то сараем, а Симон уволокли, а наутро Вито получил письмо, в котором требовали явиться вместе со своим "щенком" и без оружия, иначе... На Вито смотреть было страшно, и, когда он вызвал меня к себе, я приготовился отбиваться и мотать в горы, но шанса мне не дали: у входа в палатку меня встретили Роми и Сэм, и намекающе приоткрыли передо мной полог. - Мой генерал! Несмотря на то, что теперь меня так называли все, генеральство мое было чисто номинальным, и подчинялся 111 я по-прежнему Вито, который сам назначил себя главой моего штаба. Нет, для крестьян и журналистов, я был значимой фигурой, но в нашей армии все понимали, кто есть кто. - Дядечка, ваш генерал к вашим услугам! Нарываться было глупо: Вито и так был на последней грани, и получить я мог вполне реально, но его замашки до сих пор меня бесили. - И славно, мальчик. - он помолчал, глядя в сторону, чем подтвердил мои худшие подозрения. - Вы же не собираетесь тащиться туда? Потому что я точно не собираюсь. Он прищурился, и у меня заныли ребра: они еще помнили, за что Вито прозвали Железным, но сдаваться я не собирался: Симон, конечно, жаль, но даже дураку понятно, что ее не отдадут в любом случае. Дураку-то понятно, а Вито? За их отношениями наблюдала вся армия: не то, чтобы они обнимались на виду у всех, или что-то подобное, но, стоило Симон появиться, глаза у Удава теплели, а голос слегка садился. Пару раз я подсмотрел, как они просто гуляют за руку, и зависть долго не давала уснуть. После Луиса я не с кем не решался связываться, тем более, что заводить шашни с простыми бойцами мне было не по статусу, но смотреть, как это бывает, запретить себе не мог, да и не хотел. - Не надо считать меня идиотом, мальчик, - вздохнул Вито, - мы туда пойдем, но не одни. Ребята уже вычислили, где их держат, деревенька небольшая, так что, давай, командуй. - Почему я? - Потому что я - лицо заинтересованное, а еще потому что тебе пора привыкать - я ведь не вечен. - Вито, что за настроения? - хмыкнул я и осекся: на меня смотрели абсолютно мертвые глаза. - Иди, командуй, Алан. И я пошел командовать. Деревню мы окружили еще в сумерках, и на рассвете началась пальба. Вито не отпускал меня от себя, а я радовался, что сам он не лезет на улицы с автоматом, а продолжает отдавать приказы. Когда с бандой было покончено, а местных жителей согнали на площадь, нас повели к сараю, бывшему здесь тюрьмой. Он развалился, и часть глиняной стены обрушилась внутрь, прикрыв до пояса лежащее на земле тело. Симон смотрела в небо единственным глазом, и, подойдя, я отшатнулся: вся левая сторона лица и часть густых черных волос, сгорев, превратили Симон в страшную куклу, а, если посмотреть справа, казалось, что девушка жива. Вито опустился на землю, дотронулся до уцелевшей щеки, пробежал пальцами по лбу, убрал завитки волос, провел вниз, опуская веко... Тошнотворно пахло гарью, дым поднимался от все еще тлеющей крыши сарая, и в него вплетался слабый запах сгоревшего тела. Вито поднял голову. - Сжечь всех. Ребята метнулись исполнять приказание, а Вито пробормотав что-то по-французски, наклонился и поцеловал нетронутый огнем висок. - Вито, так нельзя. Солдаты сгоняли в ближайший дом пленных бандитов и местных, не разбираясь, и я повторил: - Так нельзя, Вито! Он посмотрел на меня так, что я отшатнулся, уперевшись в уцелевшую стену. - Нельзя? - Вито, там женщины и дети, они не при чем. - Женщины и дети, мальчик? И здесь женщины и дети. Он нежно коснулся засыпанного глиной живота, стряхивая куски, а я похолодел. Остатки одежды и следы на теле вызывали мысли о том, что стена упала удачно - прикрывая то, чего не хотел бы видеть даже я, и уж точно, не нужно было видеть Вито. - Она была... - Да. - И все равно, Вито, не нужно. Давай просто расстреляем пленных. - Просто? Ей было не просто. Ребята уже загнали в дом последних орущих и плачущий людей, и стреляли в воздух, не давая высовываться 112 в узкие окна. Роми поджигал обмотанный тряпкой кол, кто-то тащил канистру с бензином. Вито не смотрел в ту сторону, он расправлял волосы Симон, укладывая их красивыми волнами, и смотрелось это жутко. - Отставить! Я кинулся на площадь, и заорал что было горла: - Отставить жечь! Солдаты застыли в нерешительности: все же я считался командиром, хотя и ниже Вито. Роми убрал зажигалку и принялся затаптывать загоревшийся было факел, и тут меня швырнуло в сторону, разворачивая, а за спиной проревели: - Что ты творишь, сопляк? Вито стоял напротив меня, сжав кулаки и глядя сумасшедшими глазами. - Командую! Ты сам сказал, что мне пора привыкать! - Не сейчас, мальчик. Так страшно мне не было даже, когда ко мне в камеру впервые заявились те скоты, сразу впятером, но он еще держался, по крайней мере, пистолетом мне в лоб пока не не тыкали. - Почему нет? Ты невменяем, лично заинтересован, и я отстраняю тебя от командования. - Чуть позже, мой генерал. Можешь меня даже расстрелять. А сейчас не мешай. Я лихорадочно думал, что делать: никто из ребят не примет мою сторону - Вито - командир, а я игрушечный клоун. Пока они молчали, но, стоит Вито скомандовать - и дом будет гореть, а я - валяться в канаве с простреленной "врагами" башкой. Но смотреть молча?.. - Хорошо, Вито, развлекайся! - выплюнул я, приблизившись вплотную. - Грозный мститель! Давай, жги детей, Симон посмотрит на тебя с небес, и, может быть, плюнет... Больше я ничего не успел: удар свалил меня с ног, задыхаясь, я перекатился и вскочил, уворачиваясь. Вито казался абсолютно слепым: остановившиеся глаза смотрели сквозь меня, он наступал молча и неотвратимо, ребята вокруг наблюдали, и выбора у меня не оставалось. Дернувшись в сторону я врезал ему в челюсть, тут же получил в живот, и разогнуться уже не успел. Что-то тяжелое упало мне на голову, и мир потерял свои краски. Очнулся я в знакомом подвале. Повертев головой и взвыв от боли в ней, я все же определил, что лежу в "госпитале", а не в карцере, но это не слишком порадовало: все тело болело так, что хотелось сдохнуть. Похоже, Вито еще поразвлекался со своим щенком прежде, чем заняться более серьезными вещами. В дверь заглянули. Студент - медик, даже в подвале умудряющийся соблюдать подобие стерильности. Вот кто у нас теперь доктор? - Вы как? - Что ты мне выкаешь, дружок? - усмехнулся я. - А как же? Вы - генерал, так положено... Значит, я еще генерал? Ну как же, генерал не может сдохнуть после разборки с заместителем - это некрасиво, генерал должен героически погибнуть, непонятно только, почему я не "погиб" в неравной схватке с врагами прямо в деревне. Или слишком много свидетелей? - Можно? Дверь заскрипела и голова тут же ответила резкой болью. - Конечно, синьор Санчес, проходите. Ну-ну. - Как он? - Прекрасно, дядечка, примерно так же, как в первую нашу встречу. Студент вышел, а Вито подтащил табуретку к лежанке и присел рядом. - Ну, не сгущай краски, малыш, в этот раз тебя никто не... - А почему, кстати? Я потерял свое очарование или вы решили приберечь меня для себя? Язык снова молол что попало, но я уже не особо следил за тем, что говорю: что терять-то? Хоть развлекусь. - Мне кажется, или ты действительно от меня без ума, мальчик? Я уже устал от твоих предложений. 113 Он автоматически проверил мой пульс, залез в глаза, раскрывая веки пальцами, прощупал ребра. - Ты родился в рубашке, малыш, ты знаешь это? - Угу. Говорить не хотелось, а он как раз нажал на шишку на затылке, и снова потемнело в глазах. - В другой раз не лезь под горячую руку, прошу, на мне и так достаточно трупов. Я вспомнил орущих в доме людей. - Достаточно? - Нет. Успокойся, ты меня убедил. - Он потер скулу, на которой виднелся отчетливый след от удара. Пленных расстреляли, остальным объявили, что ты заступился за них. Так что ты у нас теперь народный герой, мальчик, а я под арестом. - Что? Я попытался вскочить, но завалился обратно, схватившись за голову. - Не дергайся, у тебя сотрясение мозга, а я не сразу это заметил: ты продолжаешь махать руками даже без сознания. - Что значит "под арестом"? За что? - За нападение на своего командующего, конечно. Так что поправляйся, тебе еще меня судить. Расстреляешь меня, мальчик? Вито спрашивал насмешливо, но я отвернулся: глаза его были все так же пусты. - Конечно, дядечка, такая возможность - кто бы не воспользовался!.. Как вы? - Какая вежливость! Когда ты бил мне морду, ты выражался куда проще... - он поднялся и прислонился к столу. - Все хорошо, ребенок, все будет в порядке... Ее похоронили в этой деревне, запомни. Если я не смогу, найми кого-нибудь, пусть ухаживают за могилой. - А как теперь... вообще? Вито посмотрел долго и внимательно и вдруг взлохматил мне волосы на затылке. Я отшатнулся от неожиданности: Вито почти никогда ни до кого не дотрагивался, только, если бил. - Как-нибудь. Ты же живешь, и Роми, и Тедди. А вообще... Любовь в нашем случае - роскошь, лишняя и обременяющая. У нас одна любовь, малыш, и она не терпит соперников. Либо ты имеешь революцию, либо она имеет тебя. Чувства - это слабость, а вождям слабости не положены. Ты же у нас будущий вождь. Ладно, я пошел, а ты сочиняй речь. - Какую речь? - Для трибунала. Тебе придется как следует меня запугать, иначе каждый боец станет лупить своего начальника по морде, и во что мы превратимся? Вито прикрыл дверь, а я улегся, пытаясь расслабиться хоть немножко. Ладно, Вито, хочешь речь - будет тебе речь! Будем иметь революцию, чтобы она не имела нас. Меня в этой жизни имели немногие, но впечатлений хватило. Я был бодр и полон злости, и не знал еще, что полусгоревшее лицо Симон будет сниться мне несколько месяцев. А про сны Вито я и после никогда не расспрашивал. 3. Счастливчик: Дуче/Фаустино (упоминаются), Вито: агнст: NC-17: драббл вбоквел к "Смерти нет" 1ychilka1.diary.ru/p194890360.htm Саммари: бойцы вспоминают минувшие дни(с) - Б***дь! Б**дь, б**дь, б***дь!!! Спина горит, словно в меня ткнули не ножом, а раскаленным железом, да еще и провернули там пару раз, а что, с него станется... Или не он? - Заткнись, мальчик, иначе не доживешь до утра. - тихо советует Вито, и я открываю глаза. Мы в каком-то подвале - как они мне все осточертели! Я - перемотанный поперек груди тряпкой, на животе и мордой - в пыли. Вито, судя по голосу - надо мной. - Что это было? - Твоя детка решила побыть немного сверху. 114 Значит, все же Счастливчик. - Чего ему не хватало? - Наверное, твоего внимания, мальчик. Ты хоть раз спросил своего любовника, зачем ему собственный отряд? А? А вот теперь этот отряд шарит по развалинам, разыскивая тебя. Может, мне стоит тебя придушить? Или хочешь достаться своему бойфренду живым? Твою мать! - Все так плохо? - Ну, не сказал бы... - Вито затих, прислушиваясь, и продолжил тише: - Обезболивающее я тебе вколол, перетянул, чем смог. Твой криворукий любовничек не способен зарезать человека даже со спины. Позор на мою голову: такие бойцы должны воевать с детьми. - У него большой потенциал. О, он это доказал. А я озабоченный идиот. Вито считает так же: - А у тебя - мозги ушли в штаны! - рявкает он. - Стоило мне уехать, как ты пригрел на груди змею. Что, так изголодался? Или это - большая любовь? - Она самая, дядечка! Ну, не каяться же, в самом деле. Какая любовь? Командир мелкого отряда прибился к нам, пока Вито ездил к поставщикам оружия, и показался полезным и совершенно безбашенным. В первую же ночь заявился в палатку и предложил себя так убедительно, что у меня слетели все тормоза. Со смерти Луиса прошло почти два года. Не скажу, что я жил монахом: шлюху найти - не проблема - но такому энтузиазму и наглости противиться просто не смог. Он приходил по ночам, требовал, стонал, сводил с ума, я не возражал: хочет почему нет? Возразил я всего один раз: он решил изменить сценарий и действовал почти силой, пришлось доходчиво объяснить, что не здесь и не со мной - спасибо, хватило в тюрьме. Поднимаясь и вытирая кровь, он посмотрел нехорошо, и я нащупал за спиной на столе нож, но Фаустино, как ни в чем не бывало, потянул с себя штаны и сполз к моим ногам. - Мой генерал, я запомню. - пообещал он спокойно. И запомнил. Запомню и я: хватит маяться дурью, революция - дама ревнивая, и только ей позволяется нас иметь. Не поймешь это вовремя - сдохнешь. Я не понял, и, кажется, был бы уже трупом, если бы не мой цепной пес, Цербер. И что он во мне нашел? - Скажи, дядечка, у тебя, наверное, был сын? Такой же наглый придурок, как я? Он смотрит недоуменно, потом тихо смеется. - Нет, caro (дорогой), у меня нет такого сына, а, если бы был, я бы удавил его еще в колыбели. - А почему по-итальянски? - Могу по-французски: "cher". Или по-немецки? - Остановись. - Надо было учиться, caro, а не бегать по мальчикам, но, что уж теперь... До ночи тут пересидим, потом будем выбираться. Поспи, мой генерал, обезболивающих у нас больше нет. Вито поправляет на мне повязку из его разорванной на полосы рубахи, я матерюсь и затихаю, когда он поворачивается ко мне спиной: от лопатки до пояса - свежий разрез, уже не кровоточит, но выглядит очень дерьмово. - Кто это тебя? - Если встретишь еще свою детку, вы***би ее от души и за меня тоже. А теперь заткнись и спи, я от тебя устал. Мы выбрались, и до сих пор Вито таскает в карманах все, что может вдруг пригодиться, а я не поворачиваюсь больше спиной даже к друзьям. Как мы ползли по сельве и пробирались в горы, будет мне сниться до самой смерти, наверное. А еще - его посеревшая рожа, когда я стоял напротив, еще с пустыми руками. - Аланьо, mi corazón... - Нет, Фаустино, детка, сердце мы оставим на самый конец. Ты же мое не пожалел. 115 Вито/Анри: 1. На двух языках : Вито/Анри: НЦ 17 (на всякий случай): миди: приключения, романс Цикл о Дуче будет продолжен без привязки к данной истории, так что вбоквелом ее считать нельзя. Саммари: кто был охотник, кто добыча? (с) Предупреждение: оридж, фик по фику, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен Хочу обратить ваше внимание, что данный текст не является продолжением цикла о Дуче, а скорее фанфикшном на него. Описываемая история Вито происходит до встречи Дуче с Беном. Речь идет только о Вито, и здесь он предпочитает мужчин, хотя в "официальной версии" является натуралом. Пишется по просьбе Анариэл и в благодарность за неустанное иллюстрирование и преданную любовь к Вито. Очередная шпионская история, неторопливая и пока неизвестного размера и рейтинга. Если хотите рискнуть - плывите с нами. Цикл о Дуче будет продолжен без привязки к данной истории, так что вбоквелом ее считать нельзя. Визуализация от Анариэл: static.diary.ru/userdir/2/5/5/8/255805/78659279... 1 - Куда ты сейчас? Диктатор откинулся в кресле, наблюдая, как секретарь собирает бумаги в тонкую папку и тихо выходит. - Ты не поверишь, мальчик - в картинную галерею. - С каких пор ты заинтересовался современным искусством? - С тех самых, как одна птичка напела мне, что там сменился владелец. Решил познакомиться. Вито смотрел холодно, и этот взгляд не обещал ничего хорошего объекту интереса Цербера. Удав. Диктатор кивнул, отпуская. Арт-галерея находилась на одной из центральных улиц и не представляла из себя никакого интереса, пока в ней внезапно не сменился владелец. Недавно приехавший в страну француз, купил помещение за гроши, но не стал переделывать его под магазин, а оставил галереей. Он уволил половину персонала, набрал молодежь, с удовольствием принимал на службу студентов - художников и выставлял их работы. Дело неожиданно пошло, о новой галерее заговорили, и тут на официальный адрес Вито пришло интересное письмо. Оно было анонимным, и проследить автора не удалось, и там открытым текстом сообщалось, что новый директор артгалереи Анри Дюпре - работает на DGSE. Конечно информацию проверили. Анри Антуан Дюпре, тридцать лет, неженат, бездетен, служил в 44-м пехотном полку в Орлеане... Уже за одно это можно было высылать... Недолгие связи с двумя мужчинами, длительные отношения с собственным начальником, уволен со службы, практически бежал из страны, в данный момент живет с одним из студентов института живописи, выставляющим картины в его галерее. Разглядывая фото, Вито хмыкнул: красавчик. Совершенно глянцевый персонаж, в меру спортивное тело, модная одежда, прическа. Глазу не за что зацепиться, вот, разве что... Теплые карие глаза смотрели пристально и ясно. Ресницы были густыми и слипались стрелками, словно накрашенные. Если бы Вито не знал, что это скрытая съемка, решил бы, что ему подсунули фото из журнала. Что ж, идеальная легенда, идеальная приманка, вот только, для кого? Стоило разобраться: через две недели запланировано посещение галереи главой государства, и допускать мальчика к Дуче без проверки не следовало: мало ли... - Добрый день! - Улыбчивая девушка встретила Вито, как родного. - Желаете что-то приобрести или просто посмотреть? - Я посмотрю. - отмахнулся он. - Там будет видно. Его тут же оставили в покое. Вито не любил живопись. Его раздражала классика и он ненавидел авангард. Бродя по залу с копиями Ватто и Буше, он скользил глазами по пасторальным сценкам и пухлым ангелочкам почти с отвращением. - Вам стоит перейти в следующий зал. - услышал он за спиной. - Там не так много кринолинов, и вы сможете вздохнуть свободнее. Оборачиваясь на голос, Вито уже знал, кого увидит: акцент слышался явно, хотя и был довольно милым в устах высокого красавца в идеальном костюме. 116 - Мсье Дюпре, я полагаю? - Совершенно верно, синьор Санчес. Вито оценил предложение: в лицо его знали немногие, и простой иностранец точно знать не мог. - Полагаю, мне стоит пригласить вас в кабинет сразу. Я бы мог, конечно, поиздеваться, показывая вам коллекцию современного искусства, но... Внимательные глаза смеялись. - Благодарю за милосердие, мсье Дюпре. - Могу я спросить, чем привлек высочайшее внимание? В кабинете было уютно и солнечно, да и коньяк был очень хорош. - Мсье Дюпре, откуда вы меня знаете? - ходить кругами смысла не было, а посмотреть, насколько откроется собеседник, было интересно. - Нашел фото в сети? - Вито качнул головой. - Не пойдет? Ладно. Один мой знакомый шпион рассказал мне, что едва унес ноги от поразительного и очень таинственного мужчины. - Вот как? - мальчишка или нагло заигрывал или демонстрировал полную откровенность. - Ну, вы ведь наверняка видели мое досье, синьор Санчес. У меня было много знакомых шпионов, пока... Впрочем, я забыл о своем долге хозяина. Что же привело вас в мою галерею? - Рутина. - Вито отмахнулся стаканом, продолжая рассматривать собеседника. - Подготовка к визиту. - Да, это так волнительно для нас. - И для нас, поверьте. - Дуче тоже ненавидит живопись? Вито рассмеялся: - Всей душой. Он предпочитает искать красоту в людях. - Не претендую. - Дюпре поставил стакан и выпрямился. - Вам ведь всегда нравились влиятельные немолодые мужчины. - Кроме власти, есть еще несколько моментов, которые являются приоритетными. - Например? - Вито действительно было интересно. - Чувство юмора. Спокойствие. Надежность. - У вас большие запросы. - Я готов сотрудничать, синьор Санчес. Уложите меня в больницу на время визита. Какой-нибудь грипп, но, если можно - без переломов. Карие глаза снова смеялись, пряча на дне беспокойство и опасение. - Я подумаю, мсье Дюпре. Не провожайте меня, я найду дорогу сам. Перелистывая страницы досье, Вито рассеянно смотрел в экран. Что это было? Беспечная наглость уверенного в собственной неотразимости мальчишки или тонкий расчет группы психологов? После смерти Симон ему стало совершенно все равно, кто у него в постели - мужчины, женщины... Главное - быстро сбросить напряжение и идти дальше. Он не вспоминал и о ней до сегодняшнего дня. "Синьор Санчес"... с проклятым акцентом, знакомым ему наизусть. Он даже знал, как этот мальчишка станет стонать его имя. Впрочем, до этого, конечно, не дойдет. Чуть помедлив над клавиатурой, пальцы Вито вместо "устранить" напечатали "наблюдение". Торопиться не стоило. Действительно, может быть, пара переломов... Пояснение: Генеральное управление внешней безопасности (DGSE — Direction Generale de la Securite Exterieure). Подчиняется министру обороны и отвечает за ведение военной разведки, а также сбор стратегической информации, электронную разведку и контрразведку за пределами Франции. Официально сотрудники данного подразделения проходят службу в 44-м пехотном полку, расквартированном в Орлеане. 2 - И как тебе картины? Дуче был в прекрасном настроении: вчера вечером американцы подписали все, что от них требовалось, слегка нагадив под конец, но найденный на пустыре помощник посла был такой мелочью... - Посмотрим, как ты запоешь, мальчик, когда тебе придется рассматривать их самому. - Я представлю, как взрываю галерею вместе с посетителями, и у меня будет нужное выражение лица... Что 117 не так, Вито? Дуче не прожил бы так долго, если бы не был внимателен к лицам окружающих. Иногда Вито казалось, что Диктатор читает мысли. - Все в порядке, мальчик. Просто вспомнил молодость. - Твою молодость, дядечка, лучше вспоминать где-нибудь во Вьетнаме или Камбодже. У нас приличная страна, и массовые расстрелы уже не в моде. Вито, посмеиваясь, выбрался из кресла. - Не бойся, мальчик, я не испорчу тебе репутацию. - Спасибо и на этом. - Синьор Санчес? Рад видеть вас снова. Из отчетов Вито знал, что француз вел себя спокойно, не пытался исчезнуть, ни с кем подозрительным не встречался, и вообще, кажется, не нервничал, хотя не мог не знать, чем как правило, заканчиваются визиты глав спецслужб к условно бывшим шпионам. Он только выставил своего любовника из дома, сняв ему квартиру возле института и продолжил исправно оплачивать его счета. Студент, кстати, не слишком огорчился, и тут же принялся таскать к себе все, что имело ноги и готово было их раздвигать за деньги или просто ради удовольствия. На этот раз Вито быстро прошел мимо классики. В зале современного искусства было более разнообразно и пестро. - Мне посоветовали посмотреть картины студентов. - Прошу. У вас феноменально талантливая молодежь, синьор Санчес. Их картины прекрасно продаются даже за рубежом. Вот, посмотрите на это. Вито остановился перед ярко-зеленым холстом, по которому были разбросаны одинокие фиолетовые запятые. - Эта картина называется "Звезды". Ее уже купили и завтра она поедет в Париж. - Прекрасно. Мсье Дюпре откровенно рассмеялся, глядя на скривившегося Вито. - Соболезную. Человеку, не любящему живопись, это, должно быть, и вправду, мучительно. Вито сделал шаг вдоль стены и остановился: на следующей картине красивый обнаженный мужчина изгибался, пытаясь уклониться от тянущихся к нему языков пламени, все больше запутываясь в липкой даже на вид, похожей на суровую веревку, паутине. - Что это? Собеседник помолчал. - "Моя жизнь". - Что? - не понял Вито. - Картина называется "Моя жизнь". Имя автора показалось Вито знакомым, и, глядя на отвернувшегося француза, он сообразил: Эухенио Агуэро. Студент. Висящая рядом картина избавила от сомнений о личности модели: в размытой дымке акварели силуэт был нежен и вполне узнаваем. Его собеседник стоял, глядя в открытое окно, у его ног белым пятном разливалась сброшенная рубашка, а на обнаженное тело и откинутую голову тек самый настоящий ливень. Казалось, стоит протянуть руку - и она намокнет так же, как волосы мужчины. - Очень красиво. - Он очень талантлив. - И очень ветрен? - А вот это меня совершенно не волнует. Француз резко развернулся и посмотрел вопросительно и почти враждебно. - Так что, синьор Санчес? Меня выдворят из страны в двадцать четыре часа или позволят уладить дела с галереей? - Ни то ни другое. Взгляд погас. Конечно, он же знает всю кухню. - Ясно. Сколько у меня времени? - Не делайте неверных выводов, мсье Дюпре. Мы, вопреки мнению ваших коллег, вполне цивилизованные люди. Пока вы ни на чем не попались - к вам нет никаких претензий. Это был уже даже не намек - прямее сказать "Вы под наблюдением" было просто нельзя. Француз деловито 118 кивнул. - Я бы хотел купить эту картину. - "Дождь"? Увы, она не продается. Можете выбрать любую другую, и я вам ее с радостью подарю. "Я вам ее с радостью подарю"... Проклятая память. Вито почувствовал в руке тяжесть книги, чуть уловимый аромат духов... Проклятый акцент. - Я не беру таких мелких взяток, мсье Дюпре. - А что бы вы желали? - Боюсь, вы не можете мне этого предложить. Отвратительно понимающий взгляд. Интересно, что он читал о нем в своем досье? - Прощайте. 3 Время летит незаметно. Работы много, как и всегда, французов в штате нет - кто бы мог подумать - шутки подсознания! И Вито спохватывается только накануне визита. Обещания обещаниями, а последний партнер Дуче исчез неделю назад, и так и не найден, а студент отправился в оплаченную щедрым любовником, поездку к морю. - Добрый вечер, синьор Санчес. Он, кажется немного расстроенным. Скучает по студенту? Узел галстука распущен, верхняя пуговица расстегнута, стакан с виски наполовину пуст. В галерее тишина: сотрудники отправлены по домам, помещение проверено, директору разрешено находиться здесь потому, что его комнаты - этажом выше. - Добрый ли, мсье Дюпре? Вас что-то волнует? - А вас?.. Простите. Конечно волнует: визит Диктатора - это праздник и большая ответственность. Надеюсь, мы справимся достойно... Хотите выпить? Не дожидаясь согласия, он разворачивается и исчезает в коридоре. В кабинете накурено, и Вито морщится: дым всегда напоминает о плохом. - Садитесь. Хозяин кабинета распахивает окно, на мгновение застывая с откинутой головой, и Вито видится на темном полу белая рубашка. - Зачем вы пришли? Пугать? Я достаточно запуган. Ваши мальчики не слишком старались прятаться. - Он смеется, и Вито видит теперь, что он пьян. - Почему вы просто не выгнали меня? Приятно наблюдать, как червяк извивается на крючке? - Вы ведь здесь не просто так, Анри. - Вито непроизвольно прокатывает на языке это "р". - Арестуйте меня, Вито. Прямо сейчас. Хотите, я нападу на вас? Его руки сжимают спинку стула, и в голове Вито крутится "désespoir"... - Не стоит. - Тогда оставайтесь на ночь. Вам ведь все равно, кто... - Какое нетривиальное приглашение... Пожалуй, я откажусь. В глазах француза мелькает почти отчаяние. - Вот так всегда, - усмехается он, - интересные мужчины обходят меня стороной, и приходится довольствоваться сопливыми студентами. - Не пейте больше, мсье Дюпре, завтра у вас тяжелый день. Дождавшись кивка, Вито выходит. Тут есть, над чем подумать. Впрочем, стоит ли? Примечание:désespoir - отчаяние 4 Утром он посылает Дюпре цветы, которые тут же летят в мусорный бак. Молодец, мальчик. В галерее Вито появляется, когда там все готово и малочисленные гости, все по приглашениям, уже заняли свои места. Сходу подойдя к стоящему у дверей Дюпре, Вито хватает его за пиджак и тащит в угол, где их тут же загораживают спины охранников. - Не любите розы? Смятение в глазах превращается в ненависть. - Терпеть не могу. - Замечательно! Поцелуй получается скомканным: время поджимает, француз, оправившись от удивления, начинает вырываться. 119 - Вы с ума сошли? Он пытается поправить галстук и шипит, как рассерженная кошка, путая французские слова с испанскими: - Если бы меня предупредили, что предполагается публичное изнасилование, я бы привел себя в порядок и надел модное белье. - Меня все устраивает. - хмыкает Вито удовлетворенно: губы Дюпре раскраснелись, на щеках - алые пятна. Кто бы ни наблюдал сейчас за ними, сомнений возникнуть не должно. - Сегодня я пришлю лилии. Охрана выпускает их из угла, и вовремя: комм пищит, машина Дуче останавливается у подъезда. Начинается рутина. Мальчики знают свое дело: Диктатора охраняют незаметно, но эффективно, но, когда Дуче представляют директора галереи, Вито решает включиться сам. - Дуче, вы уже познакомились с синьором Дюпре? Прекрасный молодой человек. Вито не отходит от них, не давая ни малейшего шанса остаться наедине. Анри очаровательно улыбается, разговор продолжает быть общим, карие глаза светлеют, делаясь сначала удивленными, а потом благодарными. Дуче усмехается сдержанно и отходит. Вито снова тащит директора в угол, не беспокоясь о взглядах окружающих: почти все здесь так или иначе в курсе его полномочий, а остальные просто не поймут. - Через полчаса Дуче уедет. Можете начать напиваться с горя. - Составите компанию? - Не стоит. Кстати, Дуче вы, похоже, понравились. - Искренне надеюсь, что вы ошибаетесь. - выдыхает Дюпре устало. - Спасибо, синьор Санчес. - Надеюсь, следующий букет тоже окажется в помойке? - Безусловно. Надеюсь, наказание за это будет не столь демонстративным? - Надеюсь, у вас не будет серьезных неприятностей... Подстраховать? Француз смотрит внимательно, что-то прикидывает и отказывается: - Спасибо, не стоит. Я ведь честно старался обаять Диктатора. И в том, что вместо Дуче мной заинтересовался его серый кардинал, нет моей вины. Просто следующую кандидатуру будут подбирать более тщательно. - Я навещу вашу галерею еще раз. - обещает Вито и уходит: Диктатор уезжает, и ему нужно следовать за ним. Теплые глаза Дюпре в пушистых стрелочках провожают его до двери, и это неожиданно приятно. Sentiment oublié, моя дорогая Симон. Примечание: Sentiment oublié - забытое чувство 5 - Красивый мальчик. - Дуче щурится, словно увидел что-то приятное. - Очень красивый мальчик. - И умный. - кивает Вито. - Поверю тебе на слово. Француз? - Не стоит, Алан. Я же не вспоминаю тебе Луиса. - Не злись. Его не убьют? Ты ведь не дал ему выполнить задание? - Без обид, мальчик, но чем я хуже? - Возможно... - Дуче тянется за бумагами, кивая помощнику. - Найди мне секретаря. Толкового секретаря, Вито! Эти идиоты вызывают желание их застрелить. И передай мой привет мсье Дюпре. - А может быть, найти тебе нового телохранителя? Роман... - Иди, дядечка, пока я не пристрелил тебя. И береги мальчика: карманный шпион - полезная в хозяйстве вещь. - Возможно... Похоже, в DGSE думают так же. - Синьор Санчес. - сегодня в голосе неприкрытая неприязнь. - Снова к нам? - Не ожидал, мальчик? Вито оглядывает служащих, занятых Очень Важной Работой. Ясно. - Будете смотреть? - Буду, - ухмыляется Вито плотоядно, - в кабинете. Тишина за спиной выразительна, как музыка. Впрочем, музыку Вито тоже не любит. Закрыв дверь, Дюпре улыбается. - Здравствуйте. 120 - Который из них? - Бухгалтер. Только... - Мсье, вы обижаете во мне профессионала! Звучит так потешно, что прыскают оба. - Простите. Букет я выкинул, но... - он становится серьезным. - Что, старшие пожурили за невежливость? - Да. Боюсь, следующий я приму более благосклонно. - Даже учитывая, что я "смотрю" и не только? - Внимание такого человека - большая удача! - пропел Дюпре, явно пародируя кого-то. - Даже при вашей внешности трудно было рассчитывать на что-то подобное. И, даже если он несколько невежлив, стоит отнестись к этому с пониманием и терпением. Безграничным терпением. Вито хмыкает: не было печали. - И что теперь? - Вас не затруднит попреследовать меня еще некоторое время? Потом бросите и депортируете. - И что я с этого буду иметь? Пушистые ресницы почти скрывают глаза: - Практику во французском? Нет? Вито качает головой, с некоторым удовольствием наблюдая за почти бесстрастным лицом. Почти. Молодец, мальчик. - Что бы вы хотели? - спрашивает Дюпре осторожно. - Я должен подумать. Всегда приятно держать кого-то на крючке. Или на прицеле. А удовольствие следует растягивать. - А пока... расстегните воротник и испортите уже вашу идеальную прическу. Учить вас? Дюпре улыбается слегка нервно, но проделывает все в точности. - Мне пора: не стихи же я вам тут читаю. Навещу вас завтра вечером. Никуда не уходите, Дюпре. - Конечно, синьор Санчес. - отвечает он в спину уже уходящему Вито и злобно цыкает на персонал: Работать всем! В голосе звучат злость и отчаяние. Яростный взгляд жжет спину. Молодец, мальчик. 6 - Пошли ему кольцо, Вито, - ухмыляется Дуче, провожая довольным взглядом своего телохранителя, - или пару наручников. Он сразу все поймет правильно. - Не люблю торопить события. - Как знаешь. Следующий букет - герберы благородного кровавого цвета - принимается более благосклонно. Когда Вито появляется в галерее, все сотрудники тут же улетучиваются, даже не оглядываясь, а директор остается стоять на лестнице с застывшей гостеприимной улыбкой. - Синьор Санчес. - Добрый вечер, мальчик. - В кабинет? - Пожалуй, стоит сменить место действия. Поднимешь мою самооценку, hermoso? - Прежде, чем соглашаться, могу я узнать, что именно поднимает вашу самооценку, respetado? - осторожно интересуется Дюпре, старательно сохраняя улыбку. - Сerebro! - Вито весело, как давненько не бывало. Они говорят по-английски, словно прячась друг от друга: Вито "не может" сказать ни слова по-французски, а Анри - "почти не владеет" испанским. Ну да, ну да. - Мне будет приятно появиться на людях в сопровождении такого красавчика, как ты. Ресторан? Анри странно передергивает плечами при слове "красавчик" и думает чуть дольше, чем положено по этикету. За это время Вито как раз взбегает по лестнице и оказывается рядом с ним. - Ну, так что? - Вы так и не сказали, чего хотите. - О, ты помнишь? А если я предоставлю тебе выбрать способ оплаты самому? - Кто моет вам машину? - прищуривается Дюпре, и Вито снова смеется. Мальчик, положительно, прекрасен. - Все наши пятнадцать машин к твоим услугам. Надеюсь, у тебя есть красные плавки? - Я возьму на прокат. Вито согласно кивает и они едут в ресторан. 121 Особый ресторан, мечта шпиона, из тех, где даже Дуче бывает почти без охраны, и куда не попасть и королевской особе, если ее не пригласил кто-то из короткого списка постоянных посетителей. Приглушенный свет, столики на двоих, прекрасная кухня - здесь варится политика двух континентов и готовятся блюда на вынос - например в Россию или Китай. Кажется, Дюпре понял, куда попал, сразу же: его глаза загораются неподдельным любопытством и начинают изучать лица сидящих, нечетко видные в полумраке зала. - А ведь есть еще кабинеты. Вито почти мурлычет, как искушающий змей, придерживая спутника за локоть. - Ты ведь этого хотел? Попасть в этот круг, в святая святых? Что бы ты отдал за такую возможность? Они садятся. Лицо Дюпре в полумраке кажется еще прекрасней, вот только морщинка между бровей все портит. Вито накрывает его ладонь своей. - Не хмурься, hermoso, тебе не идет. Ну, что скажешь? - Столько машин мне не вымыть. И, если честно, я бы предпочел МакДональдс. Вито уже забыл, когда он столько смеялся в последний раз. На них оглядываются, и когда узнают, взгляды делаются изумленными, потом отсутствующими, и очень небрежно перебегают на того, кто смог так развлечь Железного Вито. Ты засветился, мальчик. По крайней мере перед тремя разведками мира. - Вито, давно не видел тебя в таком прекрасном настроении. Поймал шпиона? Дуче появляется неслышно. Роман приставляет третий стул и остается за спиной - невозмутимый и незаметный. - Пока еще не поймал, но я не теряю надежды. - Синьор Дюпре, не позволяйте ему кружить вам голову: оглянуться не успеете, как окажетесь прикованным наручниками, и хорошо, если к постели. - Благодарю за предупреждение, Диктатор, но синьор Санчес сильнее меня. Остается надеяться, что наручники он сегодня не захватил. - Я бы не слишком надеялся, синьор Дюпре: Вито никогда ни о чем не забывает. Дуче уходит. Дюпре ест медленно, задумчиво копаясь в тарелке, впрочем, манеры - на редкость - почти безупречны. - Частный колледж? - спрашивает Вито. - Гувернер. Потом, конечно, колледж, но самый обычный. Отец умер, деньги кончились... Скажите, синьор Санчес... - Зови меня Вито, мальчик. - Как будет угодно... Чего мне не следовало видеть в этом зале? Или - кого? И кого я здесь все-таки видел? Вито кажется, что ему пора на пенсию: восхищаться смазливым мальчишкой просто глупо, но он чувствует что-то вроде умиления. - Думаю, если ты разглядишь английского посла, беседующего с русским дипломатом, это никому не повредит... А вот туда смотреть не надо. Дюпре кивает покладисто и не отнимает руки, которой снова завладел Вито. Они сидят долго, на часах уже полночь, когда Вито поднимается и ведет спутника к выходу. - Приличным мальчикам пора быть дома. - Улыбается он, чуть крепче прижимаясь к идущему рядом Анри. А еще приличных мальчиков с детства учат, что шпионить нехорошо. - Как жаль, что мы оба - совершенно не приличные. Да уже и не мальчики. Вито целует его на глазах у швейцара и охранников, прижимая спиной к огромному зеркалу в фойе. - Значит, спокойствие? - ухмыляется он, оторвавшись. - Как фатальны бывают ошибки. - Что ты об этом знаешь, мальчишка! Вито даже не выходит из машины, наблюдая, как Дюпре поднимается по ступеням галереи. Игра по всем правилам. Вот только каким? И кто из них охотник? Проклятый акцент! Comme sont fatals les erreurs arrivent. Примечания: hermoso - красивый (исп) respetado - уважаемый (исп) cerebro - умница (исп) Comme sont fatals les erreurs arrivent - Как фатальны бывают ошибки (фр) 122 7 - Ты начинаешь беспокоить меня, Вито. - Диктатор с утра в отвратительном настроении и цепляется ко всем. - Ты теряешь хватку. Даже мне понятно, что мальчик заточен именно под тебя, не под меня. Ты стареешь? - Когда я постарею, ты узнаешь об этом первым, мальчишка, - огрызается Вито лениво, - тебе просто снесут голову конкуренты. - Не обижайся, дядечка. Нынешняя молодежь - такие оторвы. Что ты смеешься? - Не обижайся, caro, я просто вспомнил тебя. Теперь мне страшен только дьявол. - Как лестно... Смотри сам, Вито, это твоя голова. - Это и твоя голова, мальчик, а ты дорог мне, как воспоминание о моей боевой юности. Все будет так, как надо. - Дай-то Бог... На этот раз вместо цветов Вито посылает небольшую коробочку, завернутую в шоколадного цвета бумагу. Спустя час ее приносят обратно: подарок - красные плавки - вскрыт и возвращен дарителю, сверху небрежно брошен детский кулончик: розовое сердечко со стразами. Вито крутит сердечко в руках, и оно ломается точно посередине. Флешка. Вито вызывает программиста - мало ли что - и набирает номер. - Да? - Почему ты вернул подарок, hermoso? Тебе не понравился цвет? - Думаю, принимать белье - несколько рановато. - Вито может поклясться, что Анри улыбается. - Мы еще не настолько близко знакомы. - Но ты подарил мне сердце. - Вито, да вы романтик? Кивнув программисту, Вито смотрит, как тот вставляет флешку в компьютер. Вирусов нет. А то, что есть... Всего пол-странички текста, адреса, фамилии, цифры. - Спасибо, малыш. - Вам понравилось? - За такое я готов сам помыть тебе машину, и даже без плавок. Анри смеется и вешает трубку, и Вито тут же забывает о нем: наркотрафик, который они разрабатывали третий месяц и не могли подступиться, сейчас лежал у него в ладонях пластиковым сердцем. Le gamin rusé! Примечания: Le gamin rusé - пронырливый мальчишка (фр) 8 - В машину. - Добрый вечер, синьор Санчес. - Дюпре садится в машину и интересуется. - И куда мы? - Прокатимся за город. - В сельву или к океану? - Француз смотрит в окно и интересуется очень небрежно. - Таким тоном спрашивают: "топить или расстреливать". - ухмыляется Вито. - Ну... Где-то так, да. Глаза снова прячутся за стрелочками ресниц. Природа позаботилась о нем щедро. - К океану. Надеюсь, ты умеешь плавать? - Как будто это когда-то мешало... - Что-то ты невесел сегодня. Попало от начальства? Дюпре молчит так старательно, что переспрашивать нужды нет. Ехать недалеко, кругом никого, Вито глушит мотор и выбирается из машины. - Почему ты никогда не куришь при мне, мальчик? Анри удивлен, но совсем недолго. - В моем досье написано, что я не выношу дыма? А что еще про меня ты там читал? - Что вы предпочитаете убивать своими руками. - Хоть какая-то гарантия, что все будет сделано, как надо. - бормочет Вито и садится на песок у самой машины, в тени. Рядом опускается Дюпре. - Рубашку. Он расстегивает пуговицы медленно, пальцы подрагивают, но глаза устремлены на горизонт и лицо совершенно спокойно. - Твое задание не Дуче, так ведь? Твое задание - я. И этот забавный акцент... Ты говоришь на испанском, как на родном, hermoso, я проверял. Что будем делать? 123 Вито медленно ведет пальцами по гладкой загорелой коже - хоть бы один изъян! Совершенство выводит из себя, вызывает желание испортить, оставить след, словно на белой свежепокрашенной стене. Кончики пальцев покалывает, но Вито пока сдерживается. Дюпре чуть слышно выдыхает и закрывает глаза. - Ваш ход, Вито, вам и решать. - Где твой "маячок", dulce? - No me llames así. - Я спросил, где твой "маячок". Дюпре снимает часы и протягивает ему, не открывая глаз. - Я куплю тебе новые. Вито размахивается, и часы падают в воду и легким плеском. Он снова оборачивается к собеседнику, видит внимательный взгляд прищуренных глаз и целует, невежливо, напористо и жадно. Анри отвечает, его руки тянутся обнять, но Вито перехватывает их, закидывает за голову, прямо к дверце машины. Слышится щелчок. - А ведь Дуче меня предупреждал. Теперь Анри полулежит, опираясь на порожек спиной, это явно неудобно, но на лице - легкое удивление и почти скука. Наручники закреплены на дверце машины, и Вито тянется к его брюкам, расстегивая ремень и пуговицу. - Как банально. - Банально. - соглашается Вито, раздеваясь сам. - Даже банальнее твоего милого плана. - Не моего. - Может быть, и так. Где второй "маячок", мальчик? А, впрочем, вот он. Чуть выше подмышки на руке - тонкий шрамик, почти незаметный, если не искать. Вито трет его пальцем с яростью, словно пытается влезть под кожу. - Не жалко было портить такое совершенство? Дюпре усмехается, стараясь не морщиться: Вито сжимает его руку, причиняя боль. - Будете вырезать? - Ну, что ты, мальчик, в такой антисанитарии? Я же не варвар, а как-никак бывший врач. Да он и полезен, в общем-то: если мне нужно будет тебя найти - стоит лишь посмотреть в монитор. Так как мне поверить в твою лояльность? На что ты готов, чтобы убедить меня? Вито все еще в плавках, Анри все еще в брюках, все еще так неопределенно: убить, любить... дурацкая рифма, но как подходит к случаю. Вито усаживается на крепкие бедра, наклоняется, целует, прикусывает, пробует на вкус. Мальчишка слегка вздрагивает, на лице - скука и отвращение, пульс под губами Вито стучит, как бешеный, глаза открыты. - Ты не стараешься, мальчик. Тебе бы лучше мне понравиться. - Не смешите меня, Вито: когда этим что-то доказывалось? Я могу постонать как вы хотите, могу просить еще, могу даже признаться в любви. Выбирайте. - А что бы выбрал ты? - Ну, сегодня же я привязан. Вито касается губ очень нежно и встает, отряхивая песок с колен. - Я - в воду. Захочешь - присоединяйся. Когда он возвращается, Анри сидит на капоте и курит. Наручники свисают с дверцы сиротливой гроздью, рубашка полу-затоптана в песок. Закат над морем - красивейшее зрелище - освещает сидящего золотым и розоватым, заставляя любоваться, и Вито любуется. - Ты прекрасен, мальчик. Жаль, я не взял камеру. - А что, нас даже не снимают? - Нет. Окурок летит в сторону, Анри слезает с машины и оказывается зажат между ней и Вито. - Теперь вы уложите меня на капот? - Ну, просто просятся банальности, что за день такой? - вздыхает Вито. - Но ты же понимаешь... Дюпре легко изгибается, укладываясь на нагретое солнцем железо. Вито упирается руками, нависая, разглядывая - загорелое тело на черном фоне - невероятный соблазн. - Спасибо, мальчик. Я унесу это с собой в могилу. Анри хохочет, легко выпрямляясь, и целует Вито в кончик носа. - Обращайтесь. Хотите права на съемки и фотографии? - И что мне это будет стоить? - Скомпрометируйте меня в публичном месте, синьор Санчес. Мне говорят, что я теряю хватку. 124 - О, нет! Они тебя не ценят, мальчик. - И не называете меня больше dulce. - Я буду называть тебя deseado. - А просто Анри - никак? - Ты слишком капризен, hermoso, а ведь тебя только отвязали. - Я больше не буду, Вито. - Посмотрим. Но нам пора. Через час у меня встреча, и, боюсь, песок в волосах не позволит произвести должного устрашающего впечатления. - А вы прокатите их сюда. - Я напугал тебя, мальчик? - Вито погладил щеку Анри, стряхивая песок. - Но ведь так и было задумано? - Как же тяжело работать с коллегами! - подосадовал Вито. - Все-то вы знаете, ко всему-то готовы... Мог бы, хоть из вежливости испугаться. Дюпре смотрит пристально, долго молчит и кивает: - Я испугался, Вито. - Прости, мi bueno. Я возмещу ущерб. Или при случае ответишь мне тем же. - Я не самоубийца, синьор Санчес. Он снова смеется, и на обратном пути они просто болтают, делая вид, что ничего не случилось. Случилось. И каковы будут последствия, Вито не хочет думать сейчас. Мaudire! Примечания: dulce - сладкий (исп) No me llames así. - не называй меня так. (исп) deseado - желанный (исп) мi bueno - мой хороший (исп) Мaudire - проклятье - (франц) 9 - Анри, мальчик мой, где ты? Вито вопил весело и от души: он совершенно точно знал, где сейчас "его мальчик". Дюпре принимал делегацию послов из разных стран, съехавшихся на конференцию по проблемам питьевой воды в странах Африки и Латинской Америки. Вито сам составлял им график культурной программы, и поэтому, устремляясь все дальше вглубь галереи, только отмахивался от несчастной студенточки, пытающейся его задержать. - Мальчик мой, не прячься, а то будет, как вчера! Анри, я так давно не целовал тебя! Он вылетел в зал современного искусства, стряхивая девицу с руки, и почти врезался в шипящего от возмущения Дюпре. - Синьор Санчес! Простите, господа. Оттащив его к дальней стене, Анри возмущенно зашептал, ухитряясь улыбаться в сторону любопытных посетителей. - Вито, вы с ума сошли! - Ты прав, мой мальчик. Абсолютно. Вито поцеловал возмущенно протянутую в его сторону руку и ухмыльнулся, когда ее поспешно отдернули. - Я занят, вы же видите. Не здесь же! В пустом зале их слова раздавались громко, да Вито и не слишком смущался. - А где же, моя любовь? Мы с тобой уже неделю вместе, а ты так ни разу и не пригласил к себе. В моем возрасте уже несолидно трахаться в гостиницах. - Вито! - взвизгнул залившийся краской Дюпре. - Да, mon amour? Анри лихорадочно зашарил в карманах, достал связку ключей и тут же уронил ее на каменный пол. - Не нервничай так, мальчик мой, я сам. Вито перехватил ключи прямо из-под руки Дюпре, сунул в карман и, притянув директора галереи к себе за талию, наградил долгим поцелуем.. - Не задерживайся, любовь моя, я жду тебя дома! И Вито исчез, оставляя Дюпре разбираться с последствиями неожиданного появления. 125 Видимо, он справился: наблюдая в окно за отбытием делегации, Вито любовался спокойным и вежливым французом, и поспешил высказать свое восхищение, как только тот появился в дверях: - Мсье Дюпре, вы были великолепны! - Благодарю. Хозяин не спешил проходить в собственную гостиную, прислонившись к двери и разглядывая сидящего на диване гостя. Вито налил ему виски, взял свой стакан и подошел вплотную, успокоительно улыбаясь. - Выпейте. У вас снова тяжелый день? - А мы снова на вы? - Дюпре взял стакан и прошел к окну. - Когда вы так смотрите, хочется встать "смирно". - Вито приблизился и поставил свой стакан на подоконник. - Я принес вам подарок. - Снова плавки? Или наручники? Вито достал коробочку с известнейшим логотипом. - Часы? Микрофон? Маячок? Бомба? - Дюпре не спешил брать подарок. - Просто часы. Но я буду очень разочарован, если ты не проверишь. Вито взялся за руку Анри, отодвинул манжет и его пальцы замерли в нерешительности: на запястье красовался след от наручника - красная полоса, уже начавшая менять цвет. - Мне жаль, мальчик. - Развлекайтесь. - Дюпре пожал плечами и залпом выпил виски. - Желание клиента - закон. - Ты не годишься на роль шлюхи, мальчик. Ты слишком... - ... Много о себе думаешь? Терпеть не могу синяки, они портят мое совершенство. Вито опрокинул в себя остатки спиртного и решительно отставил стакан. - Ну, хорошо. Хотел показать тебе это позже, но раз так... Он потянул Дюпре за собой, и тот безропотно уселся в машину, не пытаясь поинтересоваться, куда его везут на этот раз. Квартира была полузаброшенной. Обстановка и техника говорили о достатке, и даже избытке денег, но тень запущенности лежала на всем: здесь, если и появлялись, то только переночивать - домом это не было. - Входи. - Чья это квартира? Нас арестуют за взлом? - Нужно внимательнее читать досье на объект, мальчик, там наверняка упоминался этот адрес. Вито полез за картину, поколдовал над кнопками сейфа и достал тоненькую прозрачную папку. - Читай. - Что это? - Дюпре не торопился заглядывать в бумаги, и Вито пояснил: - Я обещал компенсацию. Читай, можешь фотографировать. Считай это моими извинениями. Вито вышел в спальню и присел на постель. Она пахла пылью, amigo, как и вся твоя поганая жизнь. - Зачем вам это, Вито? Анри снова стоял, прислонившись к косяку. Вито потер руками лицо, приходя в себя. - Что именно? - Зачем вам смена нашего кабинета? Вы не стали бы сливать мне компромат на премьера просто из жалости. Он мешает вашему Дуче, а меня используют втемную? - Он мешает вашему президенту, ты же прочел бумаги. Тебе дадут орден за эти сведения... Если не прикончат. Думай сам, Анри, у тебя же есть голова. - Извинения приняты. Анри выходит, хлопает дверь, и Вито валится спиной в пыльное покрывало. Когда он последний раз кого-то трахал здесь? Когда он вообще последний раз трахался? О, мi bueno, ты очень вовремя ушел! Примечания: mon amour - моя любовь (фр) amigo - дружок (исп) мi bueno - мой хороший (исп) 10 Анри незаметно страхуют до тех пор, пока во Франции не сменяется кабинет министров. Вито продолжает навещать его в галерее и, запираясь в кабинете, они беседуют около получаса, иногда меньше, а потом Анри 126 вежливо прощается и выставляет Вито или испаряется сам. Это обидно, но Вито не давит: мальчику могли приказать общаться с ним поменьше или наручники обидели его больше, чем он хотел показать, так или иначе, почти неделю они общаются через стол в кабинете и единственное, что позволяет ему Анри - поцелуй в ладонь или запястье, и рука остается напряженной, пока он ее не отпускает. - Неужели ты до сих пор его не трахнул? - Диктатор смотрит с хорошо скрытым беспокойством. - Я не узнаю тебя, дядечка. Или это "то самое"? - О чем ты, мальчик? - приподнимает брови Вито. Спорить лень. - В нашем возрасте красивые мальчики - идеальная мышеловка. Ты и не заметишь, как начнешь таскать ему секреты в зубах только ради того, чтобы подержать за руку. Вито прикрывает глаза, чтобы вьедливый питомец не понял, как точно попал. - Поэтому ты трахаешь своих телохранителей - чтобы секреты оставались в семье? - Вито, я беспокоюсь. Любовь не доводит до добра. - Моя единственная любовь - ты, caro. Не ревнуй, я не стану тобой рисковать. - Мной. - Ну да. Тебя же съедят немедленно. - И почему я терплю рядом с собой такого самовлюбленного, жадного до власти манипулятора? - Это "то самое", мальчик. Это и есть любовь... - Слушаю? - голос в трубке доброжелателен и равнодушен, и Вито хочется грязно выругаться, чтобы услышать хоть какие-то эмоции. - Deseado, какие планы на вечер? - Синьор Санчес? - голос теплеет на пару градусов. - Для вас я всегда свободен. - Как твой студент? Студент вернулся с курорта, узнал новости и принялся активно возвращать утерянные позиции. Вито докладывали, что он снова попытался переехать к Анри, но тот отвез его обратно и провел в квартире любовника всю ночь. - ... Он вам не соперник. - Это я знаю. - Не трогайте его, Вито, он ничего не значит, пусть рисует. - Я заеду вечером. Никуда не уходи. В трубке короткие гудки. Анри никогда не прощается, и Вито слушает противные сигналы, потом набирает номер и отменяет собственный приказ. Пусть рисует. Вито поднимается прямо в квартиру. Его ждут. На столе - вино и бокалы, свет приглушен, мальчишка откинулся на диване, и Вито хочется сжать пальцы на открытом горле, золотом, на фоне белоснежной рубахи. В комнате едва уловимо пахнет сигаретным дымом. - Что случилось, hermoso? Начальство тобой не довольно? Вито открывает бутылку и приносит бокал Анри. - Наоборот. Меня поощряют к новым подвигам. - Понятно. - Мне пришлось объяснить, где я взял документы. - Разумеется. Надеюсь, снотворное и тщательный обыск в рассказе присутствовали? - Боюсь, что да. Вито вздыхает, продолжая стоять над Анри. - Ты портишь мне репутацию, мальчик. Твое руководство станет считать меня несерьезным. А ты считаешь уже сейчас. - Это не так. Вино терпкими глотками скатывается по языку, в бокале отражается белая рубашка, и Вито представляет, как она белеет на полу у раскрытого окна. - А как? - Выгоняйте меня, Вито. Аппетиты моего начальства быстро растут. - А платить ты не хочешь... Твой студент, действительно, настолько хорош? - Платить, - он выделяет это слово, и губы кривятся отвращением, - я действительно не хочу. 127 - Поехали! Вито рывком вытягивает Анри из объятий дивана. Тот немного безволен, и позволяет усадить себя в машину. В квартиру они поднимаются молча. Два дня назад Вито вызвал уборщиков из дворца, и теперь от пыли и затхлости ничего не осталось. Вито толкает спутника в кресло и снова лезет в сейф. - Читай. - Как неприятно строить карьеру таким способом... Вито снова выходит в спальню. Постель свежа и притягивает взгляд, и Вито просто ложится. Анри входит скоро, шуршит одежда, и Вито открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как рубашка скользит вниз и остается лежать на темном полу. Белья на нем нет, как нет и его самого: прищуренные глаза смотрят в себя, движения точные и небрежные, словно он один в комнате, словно нет наблюдающего жадно и пристально взгляда. Анри забирается под одеяло и ложится на спину, прикрывая глаза. Вито слишком близко, чтобы не видеть лихорадочный блеск из-под ресниц, он кладет руку на грудь и чувствует сердце. Оно бьет его прямо в ладонь, и Вито хочется сжать пальцы и ощутить, как оно замирает. Он наклоняется над притворяющимся равнодушным мальчишкой и целует его в лоб. - Спокойной ночи, мi bueno, сладких снов. Сердце стукает громче, хотя Вито и знает, что так не бывает, ресницы распахиваются, выпуская неверящий взгляд, и Вито отворачивается с улыбкой: спи, глупый мальчишка. Вито не любит брать силой. Проще немного подождать, и все придет само. À tout le temps, le garçon, tout le temps. Примечания: À tout le temps, le garçon, tout le temps. - всему свое время, мальчик, всему свое время (фр). 11 Просыпается Вито с ожидаемым стояком. Чтобы отвлечься, он пытается вспомнить, сколько недель прошло с тех пор, как у него что-то было, три? Четыре? Анри рядом безмятежно спит, улыбаясь и посапывая во сне, как щенок - переросток. Молодость. Дуче совершенно прав, и он вляпался по самые уши. Мальчику впору премию давать за идеальное выполнение задания руководства. Послать что ли рекомендательное письмо? Мальчишка возится и закидывает тяжелую руку на грудь Вито. Теперь и не встать. Но ему все мало, Вито тянут ближе, и колено чувствительно проезжает по самому сокровенному, заставляя приглушенно зашипеть, и этого достаточно: поганец открывает глаза, еще мутные со сна, но любопытства и насмешки там поровну, и улыбаясь, шепчет: - Я могу помочь? Прежде, чем Вито соображает, что он имеет в виду, рука с его груди скользит вниз и возражать уже не хочется, да и поздно. Он прекрасно умеет это делать, и Вито отгоняет непрошенное "профессионал". Рука движется так, как нужно, горячие губы путешествуют по шее и плечу, и Вито успевает удивиться, что в его досье есть и такие мелочи, а потом ему становится плевать на все, он просто старается не схватить мальчишку в охапку и не подмять под себя. Его давно уже не целовали, он не позволял - просто быстрый секс и все - и он вспоминает, что это, оказывается, так нравилось ему раньше. Губы Анри перемещаюся на грудь, и Вито открывает глаза, чтобы не сказать "Симон", это ведь будет обидно? Обижать не хочется, хочется любить. Мальчишка сейчас может сделать с ним что угодно, и Вито искренне надеется только на то, что их не снимают: ему не хочется, чтобы его видели с таким выражением на лице. А потом становится плевать и на это: глаза застилает жаркий туман, воздух застывает, вырываясь хрипами, и Вито слышит собственный стон. Вот и все, мi bueno, ты меня поимел. Но мальчишка не торопится утвердить свое превосходство - он склоняется и целует в губы - невесомо и нежно, и откидывает смятое одеяло. - Куда? - Сейчас я больше не нужен, mi magnífico. - А я не нужен тебе. Его возбуждение вполне заметно, и Вито тянет за испачканную руку, не давая уйти. - Ты очень помог мне, mi bueno, позволь оказать ответную любезность? Ничего лишнего, клянусь. - Око за око? - Анри щурится. - Я хотя бы выйду отсюда живым? - Ну, если учесть, что тебя видели входящим, мне придется подключить все свои связи, чтобы избавиться от тела. А от такого тела не хочется избавляться, малыш. Не торгуйся, это просто обмен. 128 И Вито честно исполняет свое обещание: ничего, что не делал Анри - и так много интересного. Скользить губами по изгибу плеча, исследовать шею, чувствуя слабый запах духов и сильный - возбуждения, ощущать рукой, какой он горячий и шелковый, слушать, как тяжелеет дыхание и вырывается стон. - Не кусай губы, мальчик, что про меня подумают? Провести языком по губам, почувствовать, как они раскрываются навстречу. Что ты со мной делаешь, mi deseado, что ты творишь со старым Вито, если бы ты знал. Пока не поздно, игры пора заканчивать. Вито ускоряет движения и позволяет себе маленькую месть: прикусить кожу над ключицей - слегка, он же не любит синяков - и мальчишку кидает вверх, он резко выдыхает, стонет задушенно и расплывается по постели с отсутствующим выражением на лице. Вито целует полуоткрытый иссушенный рот и выходит из спальни. Око за око, мi bueno? Тогда ты, похоже, должен мне сердце... Если оно у тебя есть. После душа Вито проходит прямо на кухню. Он не уверен, что Анри не сбежал, пока он мылся или не захочет сбежать сейчас, и дает ему шанс. Дверь ванной хлопает, душ шумит очень недолго, и Анри появляется в кухне уже одетый и собранный, словно входит в собственный кабинет. Вито пьет кофе и у него полный рот еды, когда гость останавливается посреди кухни и вопросительно склоняет голову к плечу, поэтому он просто ведет рукой в сторону кофеварки. Анри наливает себе кофе, прислоняется спиной к подоконнику и пьет - горячий, горький - и даже не морщится. - Я вызову такси. - в утверждении слышится вопрос, и Вито крутит головой, глотая. - Я отвезу. Домой? - Мне нужно... - Что? - К Эухенио. - А ты ненасытен, мальчик. - Ему опять, наверное, было плохо. - А ты приедешь и поможешь? Супермен. Звучит так зло, что Анри отставляет чашку. - Он болен. Накажи своих людей - такие сведения должны быть в досье. - Наркоман? - Эпилептик. - И ты спокойно выселил его? - Так он хотя бы не пострадает от несчастного случая. Долго бы ты терпел его рядом?... Простите. - Я их уволю. - обещает Вито скорее себе, чем Анри. - Ты поел? Поехали. К вечеру студент знакомится с милым молодым медиком, ищущим квартиру, и приглашает его пожить у себя, а Вито получает "спасибо". Не за что, мальчик. Примечания: mi bueno - мой хороший (исп) mi magnífico - мой великолепный (исп) mi deseado - мой желанный (исп) 12 А потом они не видятся: покушение на Дуче застает Вито врасплох, и ставит мозги на место быстро и эффективно. Анри звонит ему, как только о происшествии объявляют в СМИ. - Это не мы. Он даже ждет ответа, и Вито цедит сквозь зубы: - Сиди дома, dulce. - и вешает трубку. Время работать. Вито проверяет все версии. "Это не мы" - что за детский сад. Но действительно - не они, а свои, собственные доморощенные придурки, наслушавшиеся речей и решившие напомнить стране угасшее пламя революции. Их даже не жалко. Вито лично объясняет соплякам, что такое - революция на самом деле, и к чему приводят красивые лозунги, и потом, отмываясь, тяжело смотрит на себя в зеркало. Мальчишки. Какие же мальчишки. Идиоты... 129 Он забегает к себе, сменить рубашку - кровь не отстирать, проще выбросить - и взять ключи от машины. Анри открывает дверь, затягиваясь. Вито бьет по руке, выбивая сигарету, перехватывает запястья и вдавливает Анри в стену, не заботясь закрыть дверь. Его трясет, и остатками разума он понимает, что любая попытка сопротивления приведет к катастрофе. Стоит мальчишке дернуться, и он уже не остановится, но... Анри замирает и резко выдыхает дым Вито в лицо. Перед глазами - горящие волосы и упавшая стена - Вито сжимает пальцы до боли, видит судорогу на лице Анри и приходит в себя. - Отпустило? - Да, mi bueno, кажется да. Вито отпускает его руки, еще пару секунд просто стоит, прижимаясь всем телом, и отталкивается от стены, отпуская невредимым. - А ты счастливчик, да? - Вам виднее. Анри поводит плечом и двигается в комнаты, распахивая по дороге все окна. В квартире множество забитых пепельниц, пустых бутылок и грязных стаканов под ногами. И дым. Вито решил бы, что попал в притон наркоманов, но хозяин свеж и аккуратен, как обычно. Он начинает собирать пепельницы, прерываясь, чтобы потереть запястья. Снова будут синяки. - Твоя уборщица покончила с собой? - интересуется Вито. - Ее сюда не пускали. А меня не выпускали отсюда. Он не смотрит на Вито, монотонно прибираясь. - Я должен был проверить. - Разумеется. - Брось это. - Вито тянет его за руку и снова спохватывается. - У нас была тяжелая неделя. Как на счет того, чтобы развлечься? - И что вы называете развлечением? - интересуется Анри серьезно. - Ты играешь в рулетку, мальчик? Казино - развлечение не для бедных. Вито впускают сразу, кланяясь, едва не до земли, Анри провожают понимающими взглядами. Никаких "Одноруких бандитов" и прочей ерунды - в дальнем зале - только серьезные люди и только серьезные ставки. Вито таскает Анри за руку от стола к столу, выигрывает все больше, и все больше мрачнеет. Анри просто смотрит, иногда кидая пару фишек на поле, почти не глядя. - Похоже, мне не повезет в любви, mi bueno. - Вито с ненавистью смотрит на горку фишек перед ним и кидает одну крупье. - Все - на зеро! Вокруг стола - толпа зрителей: ставка беспрецендентна, так в этом зале еще никто не играл. - Делайте ваши ставки, господа! Анри берет свои фишки и кидает их на красное. - Ставок больше нет. - Поцелуй меня на счастье, мальчик. - просит Вито и запускает пальцы в волосы Анри. - А не пожалеете? - Посмотрим, mi bueno, посмотрим... Крутится колесо, стучит шарик, все замирают, а Вито целует Анри до тех пор, пока не раздается рев разгоряченных зрителей. Когда они отрываются друг от друга, крупье с ноткой сочувствия сообщает: - Красное. Анри смотрит вопросительно, берет из выигранных фишек самую мелкую и сует в руку Вито. - На счастье... Полегчало? - С одной стороны - да, - задумчиво тянет Вито, - а вот с другой... Пора шагов назад - и у стены можно поговорить без лишних ушей. Анри внимательно смотрит и вдруг проводит языком чуть ниже уха, и Вито вынужден опереться о стену. - Резвишься, мальчик? Мне поискать уголок поукромнее? - Чья это кровь, Вито? Мной вы тоже занялись бы лично? Или просто смотрели бы? - Нет, mon amour, тебя я не отдам никому - только ты и я, вместе. - С тех пор, как меня заперли, словно наказанного ребенка, у меня клаустрофобия. И боязнь людных помещений. - И что будем делать? 130 Анри срывается с места, и Вито догоняет его у дверей туалета. - Ваша репутация выдержит?.. - Моя репутация - старая шлюха. Она выдержит даже, если я разложу тебя на одном из тех удобных столов. Они вваливаются внутрь. Помещение пусто, и им никто не мешает. Кажется, Анри возбужден не меньше, и Вито затыкает остатки совести, пробираясь под брюки, дергая ремень, ловя ускользающие губы. Его рубашка уже покинула штаны, а молния - разъехалась в стороны, горячая рука ловко лишает его инициативы, сжимая их вместе, в одном объятии, и Вито позволяет - себе - расслабиться, потерять контроль и отдать ответственность, и ему - ласкать, направлять и вести к удовольствию. У тебя получается, мальчик, не задумывайся, продолжай. Дверь стукает так не во время. - И тут эти извращенцы! Вито открывает глаза. Мужчина в дорогом костюме разглядывает их вызывающе. - Мне вступиться за твою честь, mi bueno? Голос звучит глухо: поганец и не думает останавливаться. - Не стоит, синьор Санчес, что обижаться на правду? Тогда пришлось бы перестрелять половину страны. Борец за нравственность меняется в лице и исчезает, а минуту спустя, исчезает и Вито: остается только звон в голове и горячие губы, не дающие прийти в себя, и руки, не позволяющие упасть. Телефон звенит, когда они приводят себя в порядок. Вито кривится, поспешно смывая мыло с рук, и Анри достает его трубку и прикладывает к уху Вито. Тот кивает, становясь все мрачнее и досадливо хлопает крышкой телефона. - Прости, мальчик, мне пора. - Мама предупреждала меня не связываться с трудоголиками. Это называется "поматросил и бросил". Вито фыркает, дивясь наглости мальчишки. - Ты еще скажи, что я лишил тебя девичьей чести. Продолжай развлекаться, мальчик. Я заеду завтра. - Это, если я не подцеплю здесь кого-нибудь, более перспективного. - Какое счастье, что Дуче ненавидит рулетку! А твоего президента мы сюда не пустим. Они выходят вместе и натыкаются на небольшую очередь желающих, которую не допускает внутрь сурового вида швейцар. Анри прыскает, Вито делает важное лицо, отойдя за угол, они целуются - быстро, едва касаясь, и Вито садится в присланную машину. Уже поздняя ночь, он не спал нормально почти трое суток, но голова светлая, и нервы, похоже, успокоились. Молодые мальчики не только мышеловка, Дуче, молодые мальчики универсальное омолаживающее средство для таких стариков, как мы. La panacée, mon garçon, le médicament admirable contre la vieillesse. Примечания: La panacée, mon garçon, le médicament admirable contre la vieillesse - панацея, мой мальчик, чудесное лекарство от старости (фр) 13 - Ну, наконец-то, - ворчит Дуче. Необходимость торчать в комнатах целую неделю превратила и так непростого Диктатора в невыносимого и злобного деспота и тирана, и кроме Вито, заходить к нему решается только новенький. Мальчишка секретарь, дитя на побегушках, он смотрит на Дуче совершенно стеклянными глазами и доводит того до нервного тика за полдня. Вито только хихикает, когда Диктатор требует "убрать это убожество". - Почему, мальчик? Что тебе сделал несчастный ребенок? Вито в курсе, что "ребенку" - восемнадцать, и эта "сирота" уже жестко обломала надежды пары охранников на легкую добычу, но Дуче о таких мелочах не докладывают. - Его занудство превосходит даже твое, а кричать на него страшно: того и гляди, грохнется в обморок. - А по-хорошему ты не пробовал? - Вито, - разозленно язвит Диктатор, - я, конечно, понимаю - у тебя сейчас розовый период, и ты мечтаешь сделать всех счастливыми, но не надо толкать меня на педофилию. Просто иди, еще раз трахни своего ребенка и не подсовывай детей мне. 131 Вито снова хихикает и переводит "дитя" в аналитический отдел, пока Дуче не перебесится. С Анри все так же смутно. Вито иногда подкармливает его крохами из своего сейфа, навещает, выводит в свет, да он уже выучил названия почти всех картин, пока дожидается Анри в галерее, а тот все так же весел, понятлив и, кажется, доступен, но дальше "взаимопомощи" дело так и не заходит. Пару раз Вито едва останавливает себя на грани изнасилования, Анри отдаляется, снова курит, в квартире появляются пустые бутылки, и Вито отступает, кляня себя за сантименты и восхищаясь мальчишкой, так умело водящим его за нос. Начальство довольно Анри, его аппетиты растут, потом растут его подозрения - все-таки, репутация Вито известна - и однажды Анри заявляет между делом: - Я должен уехать. Вито даже не думает: - Не пущу. - Вито, меня вызывают к начальству. - мягко пытается вразумить его Анри. - Я еще сам тебя не трахнул, мальчик, почему ты думаешь, что я позволю это сделать старым пням из DGSE? - У нас не приветствуются неуставные отношения. И как вы обоснуете запрет на выезд? - Карантин. Неуплата налогов. Да я в тюрьму тебя посажу. - Вот там меня и будут трахать. Анри хватается за сигареты, смотрит на них и отбрасывает пачку в сторону. - Я не могу не ехать, Вито. Что бы вы сделали с агентом, отказавшемся явиться для проверки? Вито молчит долго. А потом начинает орать: - Мальчик мой, мне казалось, что ты не совсем идиот! Ты не понимаешь, для чего тебя вызывают? Ты сдохнешь у них на столе, пересказывая, как и где я дрочил тебе и поясняя, почему я тебя не трахал. И, если даже выживешь - останешься идиотом - все эти сыворотки правды даром не проходят, поверь мне, я сам их применяю через день. А если и это тебя минует - друзья бывшего твоей милостью премьера, которые не могут достать тебя здесь, не постесняются напомнить, как ты виноват перед Францией. Поезжай, придурок, а я пока выберу тебе гроб поудобнее, чтобы тому, что от тебя останется, было не стыдно лежать на кладбище! Вито выдохся ожидаемо быстро: на длинные речи он был не мастер, да и лень напрягаться. Анри выслушал все со своего подоконника - он вообще предпочитал почему-то ругаться сидя у окна - пересел на диван к Вито и погладил его по щеке. - Не стоит так волноваться, синьор Санчес, вы настолько значимая фигура, что меня поберегут. Правда, они могут решить, что я вам недостаточно нравлюсь... Так что, перед отъездом нам придется немного наверстать упущенное, если вы и правда, хотите получить обратно не то, что останется, а все целиком. Вито понимает его сразу, но не верит ни капли, и ожидает, что мальчишка вывернется и откажется от своих слов, но тот смотрит выжидательно и, кажется, волнуется, по крайней мере, на его обычное выражение "возьми, если сможешь" ничуть не похоже. - Что значит - верность служебному долгу! - восхищается Вито. - Ты бегаешь от меня уже который месяц, и вдруг такое щедрое предложение! Спасибо, мальчик, я тронут. Анри вдруг оскаливается совершенно как волчонок. - В вашем досье написано, что вы, синьор Санчес, упорно добиваетесь того, чего хотите, не обращая внимания на препятствия. Видимо, в данном случае следует предположить, что не слишком хотелось? Вито возмущенно раскрывает рот, а руки сами тянутся к нахальному поганцу, не то отодрать за уши, не то просто отодрать. - Ты ведь офицер, dulce, откуда такие дамские замашки? И потом, кто-то сразу удирал и дулся в своей башне, стоило мне чуть дальше засунуть руки. - Может быть, стоило использовать что-то другое? - Запомни свои слова, мальчик, ты сам напросился. В голове снова звенит, наплывает душное возбуждение, и Вито старается держать себя в руках хотя бы пока: мальчишка смотрит с вызовом, но в нахальных глазах прячется недоверие. Вито толкает Анри на спину, и тот приподнимается, позволяя стащить с себя брюки. Он не отводит глаз от Вито, расстегивая свою рубашку, Вито свою просто тянет через голову. - Твое начальство будет довольно. 132 Анри потягивается, оставив рубашку в покое и улыбается ехидно и вызывающе. - Будете трахать всех? Я им передам. - Позитивный настрой - половина дела. - отозвается Вито и рывком разворачивает Анри, поднимая на колени. - Извини, мальчик, сначала - главное, нежности потом. - Вито, - зовет Анри глухо. - Что, mi bueno, уже передумал? Поздно... Все будет хорошо. Он говорит быстро и не задумываясь, а руки словно действуют сами: приподнять рубашку, огладить крепкие ягодицы, ноги, коснуться губами спины. - Tu es beau ainsi, mon bon! - Вито... Bastará las conversaciones, y resuéname, al fin. - Ну, раз ты сам просишь... Не заставляя себя уговаривать, Вито движется вперед, сперва осторожно и медленно, а потом - не выдержав одним сильным движением, вызывая стон. - Ты жив, мальчик? - Tu madre, Vito! - Не трогай мою матушку, mi bueno, или я затрахаю тебя до смерти. Анри пытается сказать что-то еще, но захлебывается воздухом, а следом трудности с дыханием настигают и Вито: воздух становится тягучим и вязким, он с трудом проходит в легкие, и выходит обратно толчками, сердце подкатывается к самому горлу, мальчишка под ним - скользкий и жаркий, он двигается, мгновенно подстроившись под движения Вито, и царапает спинку дивана, подаваясь назад, не отпуская, всхлипывая возмущенно, когда Вито оставляет его, и шипя, когда тот снова возвращается. Идеально. Кто из них выдохнул это первым? Вито не понял. Он помнит как Анри дернулся вперед, толкаясь в его руку, и осел на диване, все так же вцепившись в спинку, совсем перестав шевелиться, как сам он крепче сжал пальцы на бедрах, и не заставил себя ждать, застонав громко и неприлично, и тоже свалился, прямо на мокрую спину, зарываясь носом в ямку между лопатками. - Прости, querido, но ты будешь весь в синяках. Вито целует вздрогнувшую спину и поднимается, давая Анри вздохнуть. - Идем в душ, mi bueno. - Оставь меня в покое. - Что? Сердце стукает, в горле на мгновение становится горько. Анри поднимает голову и улыбается язвительно: - Я умру здесь, mi magnífico. Мне не дойти до ванной. - Придется вызывать подмогу. Пара крепких ребят - и все проблемы решены. - Пожалуй, стоит собраться с силами. Еще пары ребят я не выдержу. Мальчишка легко поднимается и скрывается в ванной, а Вито прикрывает глаза, приходя в себя. Идеально. Пояснения: Tu es beau ainsi, mon bon - Ты так прекрасен, мой хороший. (фр) Bastará las conversaciones, y resuéname, al fin - Хватит разговоров, и трахни меня, наконец. (исп.) querido - любимый (исп.) Tu madre, Vito! - Твою мать, Вито! (исп.) 14 Вито впервые остается до утра, и жалеет об этом: непривычная кровать, сопящий под боком Анри - уснуть совершенно невозможно, и утром Вито чувствует себя на десять лет старше и на столько же злее, и утренний секс отменяется: чтобы не оторваться на мальчике, Вито изображает занятость и просто сбегает даже без завтрака, конечно же натыкаясь на лестнице, кажется, на всех работников галереи. Проклятье. Анри не звонит, Вито не звонит тоже, он своей рукой подписывает разрешение на выезд и организовывает "зеленый коридор". Билеты мальчишке приносят на дом, а поганец так и не звонит, и Вито срывается с совещания и едет в закрывающуюся галерею. Господин директор пьет в своем рабочем кабинете. Там снова дымно, и, видя входящего Вито, Анри демонстративно прикуривает. - Что празднуем? Вито проходит к окну, по пути отнимая сигарету, открывает, и выкидывает ее на улицу. - Отпуск. Или отставку, пока не знаю. 133 - Что, правительство больше не нуждается в твоих услугах? Или они уже присмотрели тебе смену? - Может быть. - Передай, пусть пришлют кого-нибудь помоложе. Голубоглазого блондина, стройного и поразвязнее, чтобы не ломался столько времени: я, все-таки, человек занятой... Он легко уклоняется от летящего стакана, и они оба слышут звон и истеричный мат за окном. - Убирайся! - Повежливее, мальчик, а то отшлепаю. - Только обещаешь... Почему ты сбежал? За ресницами не разглядеть выражения глаз, но на сердце у Вито теплеет. - А как же "синьор Санчес", "вы"?.. Стоило тебя трахнуть, и ты перестал меня уважать? - Стоило меня трахнуть, и я могу катиться на все четыре стороны? - он поднимается и церемонно раскланивается. - Благодарю за ваше внимание, синьор Санчес. Прощайте. - Лучше поблагодари меня за терпение, mi dulce. Я все еще разговариваю с тобой вместо того, чтобы уложить на твой собственный стол. - Не зови меня так! - Не устраивай мне сцен. Анри оседает обратно в кресло и делает глоток прямо из бутылки. - Вито... - Что, мальчик? Уже жалеешь? Я могу исправить все прямо сейчас. Пара оплеух, скандал, я хлопаю дверью, и ты свободен как ветер твоей Франции. Поедешь в какой-нибудь Китай или Россию, и забудешь это задание, как страшный сон. - Disparais - toi tout à fait, Vito! Прямо сейчас! - Ну уж нет. Пригласишь меня к себе или хочешь в гости? - Сначала ко мне, потом к тебе. Завтра вечером я уезжаю. - Я помню, mi bueno. А ты уверен, что тебе не надо собирать вещи, или что-то такое? - Вито, вы отступаете? Ехидная усмешка расцветает на лице, и Вито принимает вызов: - Неси свою... красоту на кровать, мальчик, и как можно быстрее: если будешь копаться - лежать тебе на лестнице! Угроза совершенно серьезна, и Анри выносится из кабинета вихрем. Когда Вито добирается до спальни, его уже ждут. До квартиры Вито они добираются только к полуночи. Анри, не спрашивая, лезет в холодильник и, на вопросительный взгляд хозяина, отвечает возмущенно: - Ты же не хочешь, чтобы я умер от истощения прямо под тобой? Тогда не зыркай, а лучше присоединяй...тесь. Он теперь все время путается между "ты" и "вы", и это так забавно, что Вито не спешит что-то менять. Тем более, это может быть просто опасно. Этой ночью Вито выматывается настолько, что засыпает мгновенно и просыпается только когда его трясут за плечо. - Доброе утро. Больше мальчишке сказать ничего не удается: его дергают, роняя на кровать, и выпускают из нее не скоро. Кажется, Вито удается не ударить в грязь лицом: Анри похож на довольного кота, его движения плавны, глаза горят абсолютно по-блядски, и садится он аккуратно и боком. - Теперь ты точно не вернешься, querido, просто из чувства самосохранения. - Я сдал его на склад при поступлении в контору. Нам оно по штату не положено. Они обедают на кухне: идти никуда не хочется, да и сил просто нет. Анри сидит, поставив одну ногу на стул, и глаза Вито все время возвращаются к торчащему колену. - Ну, теперь тебе есть, чем похвастаться перед начальством, мальчик. Надеюсь, ты подтвердишь мою репутацию серцееда. - Я сделаю вам такую рекламу, что из желающих к вам поехать очереди станут выстраиваться. - Спасибо, querido. Я хотел бы слышать, что с тобой все в порядке. Каждый вечер. По скайпу. - Вы же понимаете, что меня будут слушать. - Не обижай меня, мальчик, я еще не в маразме. Скажешь им, что я пригрозил взорвать Эйфелеву башню, если ты не пожелаешь мне спокойной ночи. 134 Анри смотрит озадаченно, и его губы дрожат, сдерживая улыбку. - Как скажете. - И время от времени наклоняйся к камере поближе. - Зачем? - По зрачкам вполне можно определить, что тебе колют. Порадуй меня, мальчик, просто послушайся. Кстати если решишь не возвращаться, хоть намекни. - Поищете себе блондина? Вито надменно фыркает и поднимается: - Поищу? - А, у вас очередь? Мальчишка громко ставит чашку на стол и тоже встает. - В комнату. Вито открывает сейф. - На, порадуй начальство. Это начало, вторая часть будет через две недели. Надеюсь, им захочется получить и ее. Анри берет бумаги и, не глядя, сует в карман. Пора выходить. - В аэропорт я тебя не повезу. И... Анри, если вдруг действительно станет жарко... запомни телефон. Вито несколько секунд держит бумажку прямо перед глазами Анри и сжигает ее. - Это - мой человек в Париже. Только мой. И он очень дорог мне. Если он вдруг исчезнет или почувствует хвост - не возвращайся, мальчик, беги. - Вы будете искать? - Я найду. Но все же попробуй. Анри стоит посреди комнаты, опустив руки, и Вито смотрит. А, пропади оно все пропадом! Они вместе делают шаг навстречу, и сталкиваются, и падают на диван. Времени нет совсем. Вито чувствует, как оно утекает. И глядя, как самолет набирает скорость на полосе, неожиданно ощущает пустоту и требует сигарету. Гадкий дым туманит голову и прочищает мозги. Ты снова прав, caro, и это отвратительно. Молодые мальчики - не мышеловка, а стальной капкан. И старый Вито попался. Como si el niño, mi bueno, como si el barbilampiño. Пояснения: Disparais - toi tout à fait, Vito. - Пропади ты совсем, Вито. (фр) querido - любимый (исп) Como si el niño, mi bueno, como si el barbilampiño. - Словно младенец, мой хороший, словно зеленый юнец. (исп) 15 Двенадцать часов полета, семь часов разницы - почти двое суток нервного возбуждения. Что там творится? Нельзя послать никого присмотреть - опасно, и сидеть перед монитором, гадая, не угодил ли мальчишка вместо гостиницы в камеру - отвратительное занятие. К счастью, на дворцовой площади взрыв, и есть чем занять мозги до тех пор, пока не приходит сигнал. Мальчишка в сети. Вито включает скайп и осматривает картинку. Белая стена за спиной - с любой вероятностью это может быть и отель и камера в конторе. Вито переводит взгляд на Анри. - Добрый вечер, синьор Санчес. - Добрый. Как долетел, мальчик? - Благодарю. - Как твоя уважаемая родственница? - легенда идиотская, как в дурном анекдоте про шпионов. - Все еще в больнице. Завтра я иду к ней, а потом занимаюсь документами. - Ясно. Надеюсь, ты не задержишься, dulce, я уже успел привыкнуть к тебе. - Я тоже скучаю, синьор Санчес. Анри отвечает вежливо и чуть натянуто, но, на секунду посмотрев мимо камеры, расплывается в любезнейшей улыбке. Даже так? - Не ври старому Вито, паршивец. Думаю, ты уже собираешься в бар, чтобы подцепить там какого-нибудь сопляка посмазливее. - Это не так, синьор Санчес! - Анри теперь напряжен. 135 - Я не ревную, mi dulce, можешь повеселиться. Когда ты вернешься, у тебя такой возможности не будет. Ну, что ты должен сказать своему Вито? Изображать похотливую старую сволочь, конечно, не впервой, но видеть отвращение, прикрытое пушистыми ресницами, не слишком приятно. Анри наклоняется совсем близко к камере, широко распахивает глаза и улыбается томно и сладко: - Спокойной ночи, mi señor. - Спокойной ночи, mi dulce, приснись мне сегодня. Вито отключается и вытирает пот со лба. Зрачки не расширены, значит, пока не кололи. Завтра? Завтра в это же время Вито у монитора. Анри включается из той же комнаты. Он весел и не слишком адекватен. - Синьор Санчес, как спалось? - А ты, я вижу, хорошо проводишь время? Как погулял вчера? - Благодарю. Вчера я спал, а погулял уже сегодня. Документы в порядке, тетя, кажется, поправится, жизнь прекрасна, синьор Санчес. - Завидую. Вито старательно скрывает волнение: мальчишка явно не в себе, но свет приглушен и разглядеть подробности трудно. - Хотите, я развлеку вас, синьор Санчес? Чтобы вы не скучали. - Попробуй. Паршивец медленно тянет из брюк рубашку и принимается за пуговицы, не отводя от экрана прищуренных глаз. - Продолжай. Вито еще отдает себе отчет, что на него наверняка смотрят, и старательно держится роли. Анри снимает рубашку, поднимается и отходит на шаг. Теперь на экране нет его лица, но все остальное видно прекрасно. - Вам нравится, синьор Санчес? Вито? - Да, мальчик, не останавливайся. Ему, и правда, нравится. Медленные движения знакомых рук - паршивец гладит себя, не стесняясь зрителей будоражат, и Вито думает, что они развлекают сейчас разведки обеих стран и еще парочку посторонних наблюдателей. Брюки скользят на пол, белья он снова не надел. - Depravado el niño. - Así, mi señor, así... Руки медленно движутся по ребрам, кружат вокруг сосков, касаются их, оглаживают живот и опускаются ниже, и Вито повторяет за ним, точь в точь. Это слишком, и он отключает видео, приказывая: - Продолжай, мальчик, я здесь. - Я знаю. Хочется видеть его лицо, и Вито просит: - Сядь. Анри опускается в кресло, отъезжает, чуть поправив монитор, и снова ласкает себя. Вито делает то же - на другом конце света, любуясь приоткрытым ртом, плавными движениями рук, и слушая все тяжелеющее дыхание. - Да, mi dulce, да. - Вито... Глухой прерывающийся голос. - Да, мальчик. - Вернитесь ко мне. Вито включает видео за миг до того, как Анри вскрикивает и выгибается, глядя прямо ему в глаза. Вито прикусывает губу, и ему удается не застонать и почти не измениться в лице. - Как вам понравилось, синьор Санчес? - мальчишка все еще задыхается, бесстыдно развалившись в кресле. - Спасибо, mi dulce. Ты был прекрасен. Не ходи сегодня никуда: я хочу, чтобы ты думал только обо мне. Когда ты вернешься? Вито тоже тяжело дышать и сердце бьется, как сумасшедшее, но он должен использовать время разговора помаксимуму. Вспоминать и грезить будем после отключения связи. Анри снова косит глазами чуть выше 136 камеры и отвечает: - Завтра я буду знать точно. - Подойди поближе, mi dulce, и представь, как я целую тебя. Везде. Анри одним плавным движением оказывается у монитора, и Вито видит дурные глаза с огромными зрачками и одуряющую улыбку. - Вы знаете, как мне нравится, mi señor... - Немедленно в постель, паршивец. Выпорю я тебя дома. Анри хохочет ненормально и весело, и связь обрывается его заикающимся "Договорились!", и Вито снова оседает в кресле, недоумевая, как дошел до такой жизни, и гадая, к еще чему его приведет этот сопляк - к съемкам в порно или выступлению с фокусами на телевидении. Пояснения: mi señor - мой господин (исп) mi dulce - мой сладкий (исп) Depravado el niño - развратный мальчишка (исп) Así, mi señor, así - Именно так, мой синьор, именно так (исп) 16 Следующим вечером собранный и серьезный Анри объявил, что утром вылетает, но к камере приближаться не стал, и почти сразу же отключился, вызвав у Вито нехорошие подозрения, поэтому, лично встретив мальчишку в аэропорту, он усадил его в машину и повез во дворец. Анри долго молчал, сообразив, куда именно они едут, потом тихо поинтересовался: - Ваш человек пропал? - Нет. Я хочу, чтобы тебя посмотрели специалисты. - Какие именно специалисты? Вито посмотрел через зеркало на заднее сидение. Анри выглядел каким-то серым, и ответил ему усталым взглядом. - Врачи, мальчик. А ты что подумал? - За эти несколько дней я встречался с разными. - Успокой меня, mi bueno, это ведь не то, что я подумал? Вито подначивал, и Анри слегка усмехнулся. - Не беспокойтесь, mi señor, основное я берег для вас. - Я бы сказал тебе спасибо, мальчик, если бы ты приберег это милое прозвище для своих донесений. Зови меня просто - ваше величество. Вито с облегчением заметил, что улыбка Анри стала не такой натянутой. - Что случилось в последний день? - Допрос. - Анри дернул плечом. - Ничего особенного, немного неприятно, немного громковато, и очень надоедливо. За то теперь я могу на законных основаниях подставлять вам задницу целый год. - Оптимистично звучит. - Простите. Я немного устал. - Отдохнешь, мальчик. Судя по лицу Анри, это тоже звучало не слишком оптимистично. Анри терпеливо сносил манипуляции медиков, не глядя в сторону Вито, и тот вышел из кабинета, когда доктор велел пациенту раздеваться. Стоя за стеной и разглядывая Анри сквозь прозрачный экран, он думал: что для него этот мальчишка? Крепкая задница и наглая улыбка? Только красивое тело? Вито - Вито, себе-то зачем врать? И что он для него? Сейф, набитый секретами, ради которых можно и потерпеть неприятного старика и даже изобразить удовольствие и продемонстрировать привязанность? Интересно, насколько он исполнителен? Как скоро Вито начнут приносить фотографии его мальчика с другими мужчинами? И кем они будут? Мальчишка не дурак, но против природы не попрешь. Вито не давал им года. От силы - половину. Ему принесли бумаги. Врач - конечно, офицер, и с серьезным допуском - пояснял на ходу, двигаясь вслед за начальством к кабинету: - Состояние удовлетворительное. Переломов нет, небольшие гематомы в области почек, на запястьях и лодыжках, слегка повреждены голосовые связки. 137 - Он нормально говорит. - Специальное средство. Следы уколов под коленями, почти незаметных, в крови - целый коктейль. Сейчас ему сделают капельницу. У нас есть время? - Конечно. Я подожду... Еще повреждения? - Никаких. Врач смотрел строго перед собой, произнося как можно безразличнее: - Половых контактов не имел примерно неделю, анализ на инфекции будет готов позже. Воспалены глаза. он позволил себе отойти от строгого тона. - Лампой светили, детский сад какой-то! При таких препаратах еще и дедовские методы использовать! - Ты не понимаешь, Рико, дедовские методы до сих пор самые действенные... Что у него со слухом? Он говорит "было громко". - Слух не нарушен, но могут быть головные боли. Мне допросить его, или вы сами? - Я сам. В кабинете Вито перечитывает документы, и немного сидит с закрытыми глазами, пытаясь не представлять Анри на допросе: дело осложняется тем, что способы получения информации и проверки агентов на лояльность ничем особо не отличаются, и, как Вито не старается, имея на руках врачебные заключения, он достоверно представляет себе абсолютно все, словно делал это сам. Привязывали - наверняка пластиковыми шнурами, не слишком сильно, немного били - так - создать настроение, уколы, подавляющие волю и сопротивление, старая и любимая сыворотка правды, может быть провокационные касания - в изнасиловании не обвинишь, да и следов нет, но ощущение грязи остается надолго, лампа в глаза - до слез. Мальчик много говорил, даже кричал - "музыкальная шкатулка" - первый час все стараются не слушать навязчивую музыку, а потом начинают кричать, чтобы заглушить ее, через уши выжигающую мозг. Издержки профессии, чтоб ее. Интересно, он проклинал Вито? Нет, не вслух - мальчик все же профессионал но винит ли Анри его в том, что пришлось пережить? Вито решительно встает и выходит из кабинета. Это можно выяснить довольно просто. - Как ты, мальчик? Анри открывает глаза и поворачивает голову к вошедшему. - По крайней мере, пока не привязан. Что в меня льют? - Противоядие, mi bueno. В тебе сейчас слишком много постороннего. - Звучит довольно неприлично, вы не находите? - Звучит довольно печально. Я могу послать туда пару снайперов, только назови имена. - Спасибо, Вито, это будет не патриотично. - Я просто горжусь тобой, мальчик: такой несгибаемый. Он смеется и закашливается глухо и тяжко. - Очень даже сгибаемый. Вы еще должны это помнить. - Не заговаривай мне зубы, сопляк, я и без того давно на взводе. - Не стесняйтесь Вито. Можете даже привязать. Вито едва удерживается от оплеухи. Анри смотрит безразлично и ожидающе. - Своих я не привязываю. Ни в каком случае. Твое начальство - дерьмо, и я тоже, иначе не отпустил бы тебя доказывать, что ты не верблюд. - Да ладно, синьор Санчес! Все знают, что вы не заставляете доказывать только потому, что стреляете сразу. - У меня много недостатков, dulce, но я никогда не обвиняю агентов в том, что они слишком хорошо выполняют задание. Но ты все же вернулся. Зачем? - Хрен его знает. Потрахаться с классным мужиком, наверное. - Это с каким это? - угрожающе цедит Вито, хмурясь и сдвигая брови. Анри смеется, теперь уже, действительно, смеется, и Вито незаметно переводит дух. Хорошо. - В этой стране всего двое классных мужиков, mi magnífico - вы и Дуче, но он меня пока не приглашал. А как на счет вас? Вито, наконец, целует его, задевая провода и едва не роняя капельницу. - Ты обижен на меня, mi bueno? - А вы на меня? 138 - Да уж... Еще никто не трахал меня по скайпу. Но, знаешь, мне понравилось. Хотя лично - гораздо лучше. Ладно, поспи пока, мы вернемся к этому вопросу, когда тебя отвяжут от этой палки. Анри послушно закрывает глаза, и Вито еще пару секунд любуется пушистыми ресницами. Ну, надо же, как повезло: любая модель душу бы продала, а достались такому... Вито разворачивается и и выходит. Он полдня не был на работе, стоило пока заняться делами и освободить вечер. Пояснения: mi señor - мой господин (исп) mi dulce - мой сладкий (исп) mi magnífico - мой великолепный (исп) mi bueno - мой хороший (исп) 17 - Где это мы? Анри выбирается из машины и осматривается. Небольшой домик в зарослях цветущих азалий, частная собственность, огороженная по периметру, незаметный домик охраны, тишина, журчащий ручей. Сказка. - Дача. Дуче прячется здесь, когда его особенно достают. - Красиво. - Спокойно. - Вито давно уже не апеллирует такими категориями - разве только применительно к Анри. - У нас была нервная неделя. - У вас тоже? Я слышал про взрыв. - Да Бог с ними со всеми. Идем. Анри вытаскивает, так и пролежавший в багажнике, чемодан и идет к дому. Внутри чисто, солнечно, светится золотом сухое дерево стен и пола, домотканые коврики и сухие букеты на стенах - Дуче был и остался сыном крестьянина, да и Вито здесь нравится. Анри скрывается в комнате, и Вито, помедлив, следует за ним. Чемодан раскрыт, мальчишка почти раздет, он улыбается зашедшему Вито. - Я весь грязный с дороги. Могу я помыться? - Тебе не помочь? Вито честно ждет разрешения - в конце концов, мальчишка ему не раб, а уж после всего произошедшего вполне может послать подальше, и это будет понятно. Но Анри не колеблется ни минуты: его лицо расплывается в лукавой улыбке, ресницы почти сходятся, пряча голодный блеск глаз, и он отвечает церемонно и вежливо: - Буду очень признателен, синьор Санчес. Вито начинает раздеваться сразу же, Анри смотрит, от брюк они избавляются одновременно, стягивая вместе с ними и белье. В душевой кабине вполне можно уместиться вчетвером, но Вито это не радует: хочется прижаться, втиснуть Анри в прозрачную стенку, увидеть, как она запотевает от его горячего дыхания. Анри протягивает гель и поворачивается спиной, упираясь руками в пластик. Вито выдавливает на ладонь прозрачную массу и трогает загорелую спину, вспоминая. Душ уже льется сверху на их головы, гель стекает пенными дорожками, и Вито начинает гладить скользкими руками плечи, бока, поясницу. - У тебя синяки. - Вито слегка надавливает, и спина вздрагивает. - Вот сволочь криворукая. - с неожиданной злобой отзывается Анри. - Дорвался. - Хочешь отомстить патриотично? - Вито придвигается ближе, чтобы не перекрикивать шум воды. Пожалуйся своему куратору, что я интересовался, кто бил тебя по почкам у постели больной тетки... Ты такой скользкий... Руки Вито скользят на грудь, не останавливаются, исследуя все, что попадается на пути. - И грязный... Все это надо срочно вымыть, не пропустить ни кусочка кожи, ничего. Анри вздрагивает и чуть подается назад, и Вито отодвигается, кладя руку между лопаток. Этого достаточно: Анри прогибается, и Вито скользит дальше, ниже, ласкает медленно, чуть сжимает в другой ладони нежное и 139 тяжелое, отпускает, следует выше. Анри стонет и прогибается еще, и Вито не заставляет его ждать. Скользко, прекрасно, невозможно возбуждающе, невозможно оторваться. - Вито, bastará, o voy a morir! - Даже не думай, мальчик, я не прощу тебе такого разочарования. Они снова попадают в такт. Теплые капли, разбиваясь о спину Анри, брызжут прямо в глаза Вито, помещение полно пара, и они словно плывут в облаке, раскачиваясь вместе, и Вито сквозь дымку и водяную взвесь жадно оглядывает изгиб спины, капли, бьющие в поясницу, запрокинутую голову, и жалеет, что не видит лица. Анри выпрямляется, прижимаясь к Вито всем телом, поворачивает голову, Вито видит слипшиеся ресницы, влажный рот, и их губы встречаются, а дальше все происходит быстро и неотвратимо. И так прекрасно, как Вито и не мечтал. Все-таки мальчик устал, и Вито домывает его сам, отмахиваясь от протестующих возгласов. Прямо из душа Анри кидается в кухню и снова залезает в холодильник почти с головой, шурша там чем-то и аппетитно чавкая. - Достань и съешь по-человечески! Вито хлопает по полотенцу, и оно слетает. Анри взвизгивает от неожиданности. - Я обещал тебя отшлепать. Мальчишка не торопится прикрыться. Он склоняет голову к плечу, щурится и заявляет: - Мi magnífico, давайте договоримся: я, конечно, не нежная фиалка, но рукоприкладства все же не люблю мне его хватает на работе. Если далее последуют плетки, кляпы и ремни - предупредите заранее, чтобы я успел сдаться официальным властям. - Не выйдет, мальчик. - усмехается Вито. Тон Анри серьезен, но кусок сыра, который он спешно дожевывает, сводит его попытки выглядеть внушительно на нет. - Это почему? - Потому, еl niño pobre, что официальные власти - это тоже я. - Как же я попал! - Анри хватается за сердце, и Вито уже хохочет: в другой руке у мальчишки зажат кусок колбасы. - Не убивайся так, mi bueno, я добрый хозяин. Я даже покормлю тебя, если ты отдашь мне колбасу, отодвинешься от холодильника и подождешь десять минут. Анри с сомнением смотрит на Вито, потом на колбасу, откусывает еще и протягивает трофей обратно. Пока он одевается, Вито готовит яичницу и припоминает расположение камер. Отключать все - неразумно, а вот в спальнях, гостиной... да и в кухне, пожалуй, следует отключить на пару дней. Не стоит радовать охрану. Пояснения: Вито, bastará, o voy a morir! - Вито, хватит, или я сейчас сдохну! (исп) еl niño pobre - бедный ребенок (исп) 18 Пару дней они живут почти семейной жизнью, и оказывается, что им есть, о чем поговорить и вне постели, а постелью может стать любая поверхность в доме и многое в саду, не говоря уже о ручье. Вито честно не выключает телефон, но звонит ему только помощник, кратко отчитывается за день и вежливо прощается. Дуче присылает скалящийся смайлик, и Вито обещает себе отомстить при случае. Но выходные заканчиваются так же быстро, как продукты в холодильнике: после занятий любовью Анри сметает все, что можно быстро схватить и сунуть в рот. Вито пытается готовить, потом плюет на все, и оба начинают питаться тем, что успевают схватить раньше, чем дотянется другой. А потом Дуче уезжает на саммит и Вито едет с ним, вдруг замечая, что за пару дней вокруг произошли перемены: личный охранник Дуче теперь ночует в его комнатах, глава аналитиков умоляет забрать у них "чертово дитя", раскопавшее какую-то полу-секретную переписку сотрудников и блокирующее каналы, по которым она велась, с собственного плохонького компьютера, работа захватывает целиком, и Вито почти не вспоминает, что у него совсем недавно была еще и личная жизнь. Приставить к Анри охрану он, конечно, не может, и пара ребят из "наружки" очень аккуратны. Вернувшись, Вито просматривает рабочие бумаги, накопившиеся на его столе и в компьютере, и только разобравшись с работой, открывает папку с "личной жизнью", и не находит там ровно ничего из того, что ожидал увидеть. Анри, как примерная жена, проводит вечера дома, не водит к себе мужчин, не строит глазки женщинам, просто мечта, а не молодой энергичный 140 поганец. Единственное посещение казино, небольшой проигрыш, короткая беседа с немолодым мужчиной Вито внимательно рассматривает лицо, в надежде запомнить - все вполне невинно и не тянет даже на флирт. Набирая номер, Вито слегка волнуется и морщится от отвращения к себе. - Мi bueno, как поживаешь? - Синьор Санчес, добрый день. - Какие планы на вечер, мальчик? - Рассчитывал накуриться в хлам и вызвать проституток, но, видно, не судьба. - Ну, почему же? Я могу перезвонить завтра. - Я не самоубийца, синьор Санчес, лучше отложим проституток. - Вот спасибо! - изображает обиду Вито, и в трубке перестают шутить. - Когда ты приедешь? Сейчас? Голос звучит низко и требовательно, и Вито чувствует, как сжимаются мышцы живота. - Полчаса, мальчик, и я к твоим услугам. Анри снова не прощается и кладет трубку. Вито отключает компьютер и запирает дверь. Его ждут. - И что это за свидание в казино? Ты изменяешь мне с таким невзрачным типом? Вито лежит на постели, изнывая от жары, поперек него развалился мокрый и жаркий мальчишка и никак не желает слезать. - Я забыл, с кем я связался, - сетует он лениво, совершенно не обеспокоенный, - не душите меня, mi señor, я не виновен! - И кто же это был? - "Старший брат". - Так ты послушал моего совета? - Вито... Он тянет неловко, и Вито отступает: - Хорошо, мальчик, не будем говорить о родственниках. Поговорим о нас с тобой. Мальчишка напрягается так заметно, что Вито спешит закончить фразу: - Если ты сейчас же не слезешь, тебя посадят за политическое убийство меня. Анри скатывается в сторону и продолжает: - И? - И все, querido, теперь я могу дышать. - Ты останешься? Анри смотрит в сторону, и разглядеть что-то сквозь пушистый занавес ресниц не получается даже в упор. - Разрешишь? - Тогда - есть! Мальчишка срывается с постели и снова гремит холодильником, а Вито улыбается довольно и занимает ванну. В такую жару ему не хочется есть, а хочется утопиться где-нибудь в Ледовитом океане, но ему не дают: в дверь заглядывает Анри, в руке кувшин с сангрией, в другой пара бокалов. Он крутит головой, устраивает посуду на стиральной машинке и залезает в ванну, откидываясь на грудь Вито спиной. Потом привстает, наливает вина и сует бокал в руку Вито. - Спать будем здесь! - Ты понимаешь, что делаешь, моя радость? К утру у нас с тобой отрастут хвосты и перепонки на лапах. - Как интересно... - мурлычет мальчишка, поднося бокал к губам, - меня еще никто не трогал перепонками... да и хвост, наверное, можно очень интересно использовать... Вито прокашливается, вытирает слезы мокрой рукой и макает мечтателя в воду. - Ну, хорошо - хорошо, обойдемся без хвоста! - вопит тот, отфыркиваясь, и Вито хохочет, чувствуя себя молодым и глупым. И очень живым - впервые за много лет. - А без перепонок ты теперь меня к себе не подпустишь? Анри откидывается назад, подставляет губы и, отдышавшись, закрывает глаза, снова укладываясь на Вито. "Deja crecer las membranas, el idiota viejo, - Вито придерживает его рукой, чувствуя сердце, - снявши голову, по волосам не плачут" Пояснения: querido - любимый (исп) Deja crecer las membranas, el idiota viejo - Отращивай перепонки, старый дурень (исп) 141 19 Утром Вито чувствует себя разбитым - старая рана в боку тянет, и на душе неспокойно. Он старается молчать, но не выдерживает на кухне, когда Анри наливает ему похожий на горячую смолу, кофе. Анри почти не ест сахар, а молока совсем не покупает, и Вито с отвращением смотрит в свою чашку, не решаясь даже пригубить. - Ты все же решил отравить меня, mi dulce, иначе не стал бы предлагать это дерьмо. Анри молча поднимается, и на столе перед Вито появляются сахарница и бутылка с молоком. - Это дерьмо я пью сам. Если не выспался - сегодня можем переночевать у тебя. Мне все равно, где ты будешь меня иметь, только не срывай на мне настроение. - Не сердись, mi bueno, но я лучше пойду. Вито поднимается, скрывая неловкость: мальчик позаботился о нем, а получил грубость. Анри молчит, опираясь на подоконник, и прячет лицо за чашкой со своим жидким кошмаром. Вито уже отпирает дверь, но возвращается с порога. Анри сидит, сгорбившись над чашкой и крутит в руках пачку сигарет. - Стоит отвернуться, как ты тащишь в рот что попало. Вито отнимает сигареты, стоит, молча, не зная, что сказать, пока Анри не поднимается, мимолетно коснувшись губами его щеки. - Идем провожу. - Торопишься выставить? Что так? Кого-то ждем? - Там за углом проститутки с вечера ждут. - напоминает Анри, и Вито с облегчением видит, как его взгляд снова искрится, чуть приглушенный ресницами. - Бедные мальчики... Денег тебе не одолжить? - Расплачусь натурой. В галерее еще никого нет. Анри распахивает дверь. На улице тихо, солнце бьет прямо в глаза, Вито надевает солнечные очки и, может быть, поэтому, замечает непонятный блик, а потом все происходит очень быстро: упругий толчок ветра, удар в плечо, жжение, Анри оглядывается, хватает его, закрывая собой, вталкивает обратно в дверь, Вито дергает его на себя, дверь захлопывается, и только тогда в нее впечатывается еще две пули - одна за другой. - Ты как? Рана - даже не рана - царапина. Вито двигает рукой, наблюдая, как от движений кровь выступает сильнее. Кость не задета. Плохо. - Очень плохо. Комм истошно мигает, и Вито отвечает: - Я в порядке. Снайпер. Ребята уже работают. Пора подключаться и ему. Анри спокоен на вид, только пальцы уже разодрали рукав и ощупывают руку, определяя. - Царапина. - Вернемся к тебе, mi bueno, надо поговорить. В кухне Анри сгребает со стола чашки и роняет их в раковину, не глядя, лезет в холодильник и достает аптечку, роется в ней - все это - не поднимая глаз. На стол летят шприцы, ампулы, стерильные салфетки. - Ты прекрасно подготовился, мальчик. И даже не забыл про молоко. Что это было? Анри мочит салфетку под краном и прикасается к руке, стирая кровь. - Что это было, Анри? - Я не знаю! Салфетка летит в сторону, Анри, пару секунд постояв, берет другую, льет на нее перекись и осторожно прикладывает к ране. - Я не знаю, Вито. Меня не предупреждали. Это не мы. Или это провокация. Вито стаскивает комм, бросая в груду ампул на столе, и Анри помогает ему снять остатки рубахи. - Ты же понимаешь, мальчик, снайперы не промахиваются. Он следовал приказу. Поэтому ты так спокойно повернулся к нему спиной? Анри поднимает глаза на мгновение, видит что-то и снова прячется за ресницами. - Конечно. 142 Анри обрабатывает рану "жидким пластырем" и отворачивается, чтобы вымыть руки. - Вам нужно вколоть анальгетик. - Коли. Вито все равно. Он просто наблюдает, как ловко Анри прилаживает жгут, как к его коже прижимается игла. Он почти уверен, что в шприце что-то другое, но вот что? Пентотал? Яд? Афродизиак? Все происходящее лишено хоть какого-то смысла, и Вито не понимает - зачем? Жидкость из шприца перетекает в вену, место укола саднит, а Вито все думает, застряв на одном этом: зачем? Ты держал меня в ладонях, мальчик, чего тебе не хватало? - Je ne comprends pas, pourquoi... - Esto no mí, Vito... Это не я. Какое-то время они сидят молча. Боль утихает, голова не мутится, и Вито удивленно смотрит на Анри. Тот держит руки на виду и смотрит в стол отсутствующим взглядом. Комм сигналит. Вито достает телефон, слушает и поднимается: снайпера взяли. - Тебе придется... - Я понимаю. Вито принимает решение. Он рассеянно роется в карманах, выкладывает телефон, достает ключи от машины. - Заведи пока, я подойду. Не глядя в распахнутые изумленные глаза, он скрывается в ванной, почти ожидая, что щелкнет замок, но слышит только звяканье ключей, а потом шаги. Сжав кулаки, Вито тяжело опирается на раковину и, разглядывая себя, ведет отсчет: взять телефон и комм со стола, и документы из тайника - три минуты, спуститься вниз, завести машину - пять - семь минут, аэропорт он не закрывал, машину с его номерами не остановят, даже, если она будет ехать на задних колесах, размахивая в воздухе передними. Попробуй, мальчик, вдруг тебе повезет. Спустя полчаса Вито снова открывает дверь на улицу и останавливается, смаргивая от неожиданности: его машина на месте, за рулем - напряженный Анри. - Я поведу сам. Вито молча падает на сиденье. Мальчик не перестает удивлять. Пояснения: Je ne comprends pas, pourquoi... - Не понимаю, зачем.(фр) Esto no mí, Vito. - это не я, Вито. 20 Ехать совсем недолго, и его машину точно не слушают, поэтому Вито торопится: - У тебя есть аллергия на препараты? - Нет. - Ты умеешь "обманывать" сыворотку? - некоторые могут, а его ведь как-то выпустили обратно к Вито, но... - Нет. За всеми этими "нет" так явственно слышится "но", что Вито стискивает зубы,чтобы не спросить. Молчи, мальчик, молчи. Анри внимательно вглядывается в дорогу и начинает спокойным голосом, словно они беседуют в в гостиной: - Мои родители не доверяли современной медицине, никогда не делали прививок и не лечили нас с сестрой антибиотиками... Любая химия действует на меня вдвое сильнее. Вито едва сдерживается, чтобы не ударить его, и рычит сквозь зубы: - Придурок! Такое нельзя никому рассказывать! - Я знаю. И тут до Вито доходит ирония происходящего: он, все-таки, идиот. - Твое начальство... - В моем деле написано: "индивидуальная непереносимость". Но, вы же понимаете... Вито понимал: он тоже не поверил бы расплывчатому диагнозу и понадеялся, что пронесет. И еще он понимал, почему после возвращения на теле Анри было столько следов от инъекций и такой набор в крови. Сначала его кололи препаратами, а потом от них же и откачивали. А он решил, что начальство благополучно убедилось, что для Анри он - очередное задание, ведь будь это иначе - они бы не выпустили его из страны. Старый дурак. 143 - Поворачивай! Анри даже не подумал послушаться, только переспросил ласково, как полудурка: - Куда? - Ко мне. Пошли они все... - Вито... - Анри аккуратно съехал на обочину и остановился. - Не надо пороть горячку. Вы ведь понимаете меня все равно допросят, а ваши коллеги решат, что я окончательно промыл вам мозги, и вам пора на пенсию. Не стоит рисковать карьерой ради очередной доступной задницы, mi señor, поберегите свою. А я благополучно отключусь. Надеюсь, ваши медики достаточно квалифицированы, и успеют достать меня обратно. - Допрашивать можно не только с помощью химии. Вито чувствовал слабость, плечо начало дергать, только мозги были ясными: адреналин всегда действовал не хуже, чем отвратительный кофе Анри - привычки юности умирать не хотели. - Не страшно. Немного синяков, немного неприятных ощущений. Издержки производства, mi magnífico, все входит в трудовой договор и достойно оплачивается. Вито не смотрит в лицо Анри. Мальчишка говорит спокойно, чуть иронично и, кажется, даже не взволнован, но руки сжимают руль, так, что Вито кажется, пластик сейчас треснет. В груди тянет, и Вито неосознанно трет левую сторону, скривившись от досады: не вовремя. - Вито? Что? - Все нормально, мальчик. У тебя есть сигареты? У него всегда есть сигареты, сколько бы Вито не отнимал, паршивец откуда-то доставал новые, словно фокусник. - Да. - Кури. - Зачем? - Кури, потом отнимут. Куда? Анри убрал руку с дверцы, так и не открыв. - Хотел выйти, не дымить же на вас... Вито ткнул пальцем в экран на приборной доске. Их провожали. Охрана не лезла на глаза, но на компьютере их было видно четко. - Стоит тебе выйти - они станут стрелять. Кури здесь, мальчик, а я пока подумаю. Десять минут передышки - достаточно, чтобы принять решение и успеть продумать дальнейшие шаги. А потом они подъезжают к территории дворца. Допросные на том же этаже, где и лаборатории, да и работают там почти те же самые люди. Анри уводят, и Вито знает, что сейчас будет: обыск, медицинский осмотр - поверхностно - только чтобы исключить возможность смерти на допросе, около часа в пустой камере - давит на психику дилетантов, а профессионалам - только передышка, потом "допрос с применением химических веществ", и - на усмотрение следователя - физическое воздействие. Телефон звонит неожиданно. Вито нажимает на громкую связь и тут же жалеет об этом: Дуче шипит яростно, словно ввинчиваясь в мозг: - Что, старый идиот, доигрался? Я предупреждал тебя, но ты же у нас самый умный! Совсем мозги утопил в красивой безотказной заднице? Не смей его покрывать, предупреждаю! Если они хоть раз общались, хоть в очереди в туалет - я сам задушу твою французскую шлюху, Вито, и ты будешь на это смотреть! - Нет. Дуче замолкает мгновенно, и Вито продолжает устало и безразлично: - Нет. Извини, Алан, но его я не отдам даже тебе. - Хорошо. - неожиданно спокойно соглашается Дуче. - Убьешь его сам, дядечка. Удачи. Он отключается, и Вито набирает другой номер: - Рико, зайди. Месси появляется почти мгновенно, и Вито подзывает его к столу. - Дюпре допросишь сам. Без рук, только разговор. У него непереносимость химии, так что любые препараты - не больше половины обычной дозы. И держи под рукой стимуляторы. На всякий случай. Доктор выходит, а Вито чувствует себя скверно: не предательство, Боже упаси, но что-то гадкое все же в 144 этом есть, как и во всей их паршивой работе. Но гадать, откачают ли мальчишку на этот раз, или он все же успеет сдохнуть, значит отвлекаться от главного. А главное сейчас - понять: кто и зачем. Снайпер оказывается молод, вертляв и развязен, и Вито спускает пар, объясняя сопляку, что вести себя нужно вежливо, отвечать развернуто, и каяться подробно. Утирая рукавом сопли и кровь с разбитого носа, снайпер совсем другим тоном соглашается "поговорить с дядей Вито", и на первый же вопрос: "Кто?" торжественно заявляет: - Француз. Нашел через знакомых, не виделись, через интернет сделал заказ, прислал снимок клиента... Все заученно и банально. И недоказуемо. - И ты не спросил, кто клиент? - Я спросил. Он написал, что богатый папик, жизни не дает, денег жалеет, нужно устроить представление, чтобы расслабился и стал доверять. - И сколько ты взял? - Это конфеденциальная информация. Вито смотрит на часы, вынимает пистолет и, сняв с предохранителя, направляет снайперу в лоб. Цену называют сразу же. - Посиди пока, - Вито убирает оружие и поднимается, - я, может, еще зайду. В глазах сопляка он читает горячее пожелание скатиться с лестницы немедленно, усмехается и выходит. - Сильвия, детка, там у вас мальчик мой не засиделся? В трубке раздается темпераментное итальянское контральто. Помощница главы аналитического отдела была обладательницей внушительных размеров и не менее внушительного IQ. Вито усмехнулся и прервал речь дамы, не давая ей совсем перейти на итальянский: - Bella signora, стоп! "Чертово дитя" я забираю. Немедленно отправляй его ко мне в кабинет, для него есть работа. Когда Вито добрался до кабинета, вызванный сотрудник был уже там, чудесным образом успев переместиться с третьего этажа в подвал за несколько минут. - Добрый день, синьор Санчес. - Не слишком, Бен. Проходи. Пояснения: Bella signora - милая дама (итал) 21 Обрисовав задачу, Вито оставил мальчишку в кабинете, и поспешил дальше: время поджимало. Зайдя в кабинет рядом с допросной, сквозь односторонее зеркало Вито оглядел помещение и вопросительно воззрился на отвечающего за запись офицера: в кабинете сидел Рико, ни охраны, ни Анри не было. - Он отпросился в туалет. - Давно работают? - Полчаса. Значит, "мариновать" не стали. Рико, умница, сопоставил факты и сделал верные выводы. Зачем позволять врагу передышку? Вито и сам бы так поступил. - Запись. Вито надел наушники и принялся смотреть. Вот, Анри вводят в комнату, усаживают на стул, охрана располагается у стены напротив, вот входит Рико, садится с другой стороны стола, держит паузу, давая себя рассмотреть. - Добрый день, меня зовут Рикардо Месси, синьор Дюпре, и я буду вести ваш допрос. - Добрый день, офицер. Анри выглядит спокойно, он почти расслаблен, и доброжелательно смотрит прямо в глаза Рико. Молодец, мальчик. - Скажите, синьор Дюпре, вы знали что-нибудь о том, что на синьора Санчеса готовится покушение? 145 - Разумеется, нет, иначе я предупредил бы его. - Не показалось ли вам что-нибудь странным в последнее время? Может быть, какие-то незначительные происшествия? Незнакомые люди? - Не думаю. - Странно то, что синьора Санчеса не пытались добить, промахнувшись впервые. - Может быть, что-то заклинило? - И странно, что снайпер расстрелял закрытую уже дверь, и не попытался выстрелить в вас. - Очевидно, я не был целью. - Но вы мешали. - Но я не был оплачен. - Синьор Дюпре, вы же понимаете, как все это странно и нехорошо выглядит. Вы не желаете говорить откровенно. Что мне делать? Анри нервно выдыхает и наклоняется над столом, доверительно улыбаясь Месси. - Доктор, вы прекрасно знаете порядок, не так ли? Давайте не будем тянуть время. Рико неохотно тянется к чемоданчику, стоящему на полу. - Я хотел избежать этого, синьор Дюпре. Вы совсем недавно получили большую дозу препаратов подобного рода, может быть, все же, обойдемся? - И как тогда мне убедить вас в собственной искренности, доктор? Альтернатива не нравится мне еще больше. Уколы Вито перемотал, остановившись на продолжении допроса. Анри уже ведет, чему он явно удивляется, глаза помутнели, речь замедлилась, а Рико, напротив, заговорил повелительно. - Вы знали об инсценировке покушения? - Нет. - Она была выгодна именно вам. - Чем же, доктор? Попасть к вам в руки и выворачивать душу перед этим зеркалом? Анри кивает в сторону стены, отделяющей кабинет от допросной. - Больше доверия к вам от вашего... - Покровителя? Назовем это так,доктор, вдруг нас слушают дамы. И в чем же моя выгода? Закрыв глаза, Анри явно пытается собраться с мыслями. - Доктор, вы не ошиблись в дозировке? Я чувствую себя странно. - Как именно странно? - Странно живым. - Не волнуйтесь, я слежу за вашим состоянием. Продолжим. Вы, видимо, почувствовали, что ваше влияние уменьшилось или вам недостаточно доверяют. - Воот! - машет рукой Анри. - Второе - вернее, доктор. - И вы решились инсценировать покушение, чтобы спасти жертву и добиться полного доверия с ее стороны. Анри неожиданно смеется. - Вот это вряд ли, доктор, вы же знаете: при нашей работе полностью доверяют только трупам, да и то не всем. А уж синьор Санчес... При всем моем уважении, - развернулся он в сторону зеркала, - поверил бы мне полностью только, если бы меня действительно убили... Простите, но мне надо выйти. Это не запрещено сейчас? Некоторые предпочитают не пускать, пока не подпишешь признание. Месси кивнул, разрешая, и охранник вывел Анри из кабинета. Вито поднимает глаза от экрана как раз, когда открывается дверь. Анри входит и садится. Он снова спокоен, и теперь в упор рассматривает зеркало, почти не обращая внимание на допрашивающего его Месси. - Синьор Дюпре, вам нехорошо? - Все в порядке, док, не волнуйтесь. - Итак, вы утверждаете, что никак не замешаны в провокации против главы службы безопасности нашей страны? Рико формулирует аккуратно, и Вито благодарен ему за это. Снова слышать о "Покровителе" не хотелось бы. - Клянусь, что ничего не знал, не задумывал, не подготавливал, не виновен. О наркотике в крови теперь говорит только шутовской тон и, ставший немного глубже, голос, и Вито узнает этот тембр - так Анри начинает говорить, когда очень возбужден. - Офицер, вы свободны. 146 Офицер сразу выходит, и Вито позволяет себе расслабиться, просто вглядываясь в красивое усталое лицо на мониторе, и переводя глаза на сидящего так близко Анри. Звонит телефон. Возбужденно глотая слова, Бен докладывает, что со снайпером общались с компьютера в рабочем кабинете Дюпре, а деньги на оплату заказа были переведены с его счета в Парижском банке. Вито посылает в галерею экспертов и слушает дальше. - Как по вашему - кто тогда мог устроить подобное? - Любая из разведок мира. - Но выгодно-то это только вам! - Чем выгодно? - возмущается Анри, не выдержав: наркотик в нем не позволяет сдерживать реакции. - Тем, что мой любовник притащил меня сюда, сунул в камеру, меня накачали наркотиками, допрашивают, потом вообще расстреляют и зароют где-нибудь в лесу под кустом? А вместо этого мы бы могли сейчас заниматься любовью. Он смотрит сквозь зеркало, и на экране хорошо видны расширенные зрачки и жажда в потемневших глазах. - Только ты и я, вместе. Как ты обещал. Вито отключает запись и появляется в допросной раньше, чем Рико успевает найти ампулу с антидотом. - Свободны все. Месси оставляет шприц и ампулу на столе и выходит вслед за охраной. Вито всматривается в усталое осунувшееся лицо с запавшими глазами, и ощущает нежность. И, почему-то вину. Сантименты... - Я думал, так тебе будет проще. - Ты ведь обещал, что займешься мной сам. - Снайпер заявил, что нанимал его ты. Кто имеет доступ к твоему Парижскому счету? Анри меняется в лице, и Вито понимает. - Ты все же дурачок, mi bueno, просто романтичный дурачок. - Меня почти вылечили от этого, синьор Санчес. Скоро пройдет совсем. - Допрос окончен, мальчик, сейчас отдохнешь. Есть пожелания? - О, да. Вито чувствует жар, исходящий от него: глаза, не скрытые сейчас ресницами, горят жадно и требовательно. - Пожелания есть. - Это все наркотики, мальчик, потерпи. Сделать тебе укол? Вито сворачивает жгутом собственный носовой платок, и, медленно вводя лекарство, любуется полуоткрытым ртом, слишком сухим и требующим. Черт знает, что такое, его-то ведь не кололи. - Я навещу тебя вечером. Отдыхай, mi bueno. Вито с трудом выныривает из ярких воспоминаний и вызывает охрану. У него еще полно дел. А этот поганец пусть остынет немного в камере. Приказав Месси заняться пациентом, Вито отправляется дальше: ему снова нужен Бен. 22 - Мальчик, на тебя жалуются все, кому не лень. Ты настолько неуживчив или просто хочешь прославиться? - Синьор Санчес, могу я узнать, в чем конкретно меня обвиняют, чтобы дать объяснения? - Вот-вот. Что ты устроил у аналитиков? Не рассказывай, не надо, все уже рассказали, и в красках. Значит так, сейчас у тебя экзамен на профпригодность, справишься - пойдешь в компьютерный отдел, нет - сам понимаешь. Мальчишка смотрит спокойно и даже слегка надменно, только дергает галстук на тощей шее. - Я готов. - Итак.Тот счет в Париже - нужно узнать, кто имеет возможность распоряжаться им. Или имел раньше. Это первое, второе: эксперты привезут компьютер, покопайся, нужно выжать все, что сможешь - куда, что писали, кто получал... Справишься? - Конечно, синьор Санчес. - фыркает он, и Вито хочется щелкнуть его по носу. - Сколько у меня времени? - До вечера. Мальчишка отворачивается от него и принимается быстро стучать клавишами, а Вито смотрит на выгнутую горбом худую спину с гребнем позвонков, выступающим посередине, и вспоминает, как заботливо он выпасал этого вундеркинда, приехавшего из горной деревушки и внезапно поступившего в престижный вуз, 147 сколько "чертово дитя" продержалось на стандартной проверке, которую Вито устраивал лично самым перспективным кандидатам, и как он ругал тогда себя за любопытство, чуть не угробившее проклятого спартанца, молчавшего до тех пор, что едва не стало поздно. Порог сопротивления у этой нежной лилии был неожиданно высоким, и Вито был почти удивлен, когда Бен все-таки сломался. И постарался создать все условия, чтобы мальчишка как можно быстрее оправился от его экспериментов: терять такого работника было неразумно. К счастью, Бен был необычайно приспособляем, он даже не особо боялся Вито, хотя проверки неизменно портили ему нервы и заставляли теребить галстук. Вито был уверен, что к вечеру у него будет вся возможная информация: поганец плохо переносил только одно: когда его подозревали в некомпетентности. В камере горит приглушенный свет, чтобы охрана в любой момент могла увидеть, чем занимается их подопечный. Анри лежит на нарах пластом, прикрыв глаза рукой и не торопится посмотреть, кто его навестил. - Как ты невежлив, мальчик. У тебя гости, а ты даже головы не повернул. - Синьор Санчес. Добро пожаловать. Даже в таком освещении он выглядит изможденным: глаза ввалились, морщины, едва заметные обычно, обозначились четче, губы сухие и искусанные. - Тебе давали воду? - Все в порядке. У нас намечается пикник? Вито, усмехаясь, ставит на стол бумажный шуршащий пакет и стаканчик с крышкой. - Ты, помнится, говорил, что предпочитаешь МакДональдс. Надеюсь, твои предпочтения не изменились? Вито с облегчением видит, как в прищуренных глазах мелькает ехидство. - И не надейтесь. Интересно, что подумала охрана, увидев вас с этими пакетами? - Что я не успел поужинать. Или, что я собираюсь пытать тебя, поедая все это на твоих глазах. - А вы собираетесь? - Боже упаси! Ешь сам. Анри присаживается к столу и шуршит пакетом, разворачивает булку и вгрызается в нее с жадностью оголодавшего дракона. - Не подавись, querido. Анри застывает на мгновение и интересуется: - Здесь нет камер? - Как же нет? Есть. - Жаль... Я-то надеялся задушить вас, и сделать вид, что вы подавились хлебом... Как плечо? Плечо обработал Месси, пока они обсуждали допрос. Рико, кроме прочего, был специалистом по поведению, легко читал людей по мимике и жестам, и непосвященным казался почти волшебником. Его выводы совпали с мнением самого Вито: не виновен. - В порядке. - Вито двигает стаканчик с кофе по столу. - Пей. Я пригрозил расстрелять всех, если в кофе окажется хоть грамм сахара или капля молока, но, боюсь, до твоей обычной гадости ему далеко. - Спасибо, Вито. Анри пьет и выпрямляется на сидении. - Скажи мне, мальчик, ты совсем идиот? - задушевно интересуется Вито. - То есть? - Что было три года назад в июне? Лицо Анри темнеет, но он все же отвечает: - Я уезжал в командировку... В Афганистан. - И оставил любимому доступ к счету. Как романтично! Неужели у тебя не нашлось ни минутки за эти три года, чтобы аннулировать доверенность? - Он ничего никогда не брал... - А он и сейчас не взял. Его просто попросили перевести нужную сумму. - Они могли действовать от моего имени. - Придурок! - Вито уже кипит, и с удивлением чувствует в своем праведном возмущении немалую долю ревности. - Твой генерал просто продал тебя за очередное повышение. Вспомни - когда вы расстались, его 148 карьера неплохо продвинулась. Тебя подложили мне, а его утешили новым креслом. И не говори, что не думал об этом, ты все же не совсем идиот, мой мальчик. Я заблокировал твой счет. Новый пароль получишь, когда тебя выпустят отсюда. - А меня выпустят? - Не строй из себя дурочку, mi bueno. У меня не так много времени, чтобы искать нового любовника, поэтому придется вытаскивать тебя, и как можно быстрее, пока ты не потерял товарного вида. - А что на это скажет Дуче? - А вот это уже не твоя печаль, мальчик. Взрослые дяди сами договорятся. - Ясно... Анри, чуть покачнувшись, идет к нарам и садится, прислонившись к стене и закрыв глаза. - И что тебе ясно? Вито присаживается рядом, рассматривая его почти в упор. Рука привычно ползет вверх по колену, и Анри вздрагивает. - Камеры? - Неужели ты думаешь, что я их не отключил? Ты слишком доверчив, мальчик. Будешь душить? - Свой билет на свободу? Даже я не такой идиот, синьор Санчес. - Такой, моя радость, такой... - Вито берет Анри за подбородок и поворачивает к себе. - Не жги меня глазами, querido, я ведь могу не сдержаться. - И испортить товарный вид? Паразит усмехается, не пытаясь освободиться, и Вито хочется увидеть, как вызов в нахальных глазах превратится в желание. - Теперь будешь припоминать? Злопамятный мелкий поганец. Вито тянет мальчишку на себя, другой рукой пробираясь под одежду. - Только не ори. Охрана, конечно, за тебя не вступится, но донести начальству, что я насилую заключенных, будет обязана. - Но начальство здесь ты? Анри изгибается, помогая стянуть с себя брюки. - Вот именно. Хочешь сделать из меня посмешище? Вито замолкает, почувствовав, что до него тоже добрались. Анри довольно улыбается, опуская ресницы, и Вито снова плывет от жаркого "Конечно. Хочу...", совсем не относящегося к теме разговора. - Так я и думал... - бормочет он, чтобы оставить за собой последнее слово, и больше не отвлекается. - Хорошо, что они кладут так много салфеток. - Анри полусидит, пытаясь справиться с застежкой, в которую попала рубаха. - Попросить Рико отвести тебя в душ? - Ну да! - он дергает сильнее и, наконец, справляется. - А на спине можно написать: "его отымел Вито Санчес". Тебе не приходило в голову, что нормальные люди не трахаются в тюрьме? - А тебе не приходило в голову, что мы - не нормальные люди? - Вообще-то да... Просто не хотел тебя расстраивать. Вито фыркает, глядя, как Анри снова шуршит пустым пакетом и разочарованно вздыхает. - Жрать хочу. - Опять? - Сам виноват: кидаешься на заключенных, как маньяк, а потом моришь голодом. - Может нам заказать пиццу, позвать охрану и устроить пикничок? Анри ложится, демонстративно отвернувшись к стене. - Еще издеваешься? - Не плачь, mi bueno, потерпи до завтра. Я посажу тебя перед холодильником и позволю съесть все, что ты там найдешь. - Вито... - вздыхает Анри устало. - Что? - Заткнись? - Мне пора. Не скучай, querido, и не строй глазки охране. - Ради еды человек способен на все. 149 - Ну-ну. Вито дожидается, когда за ним захлопнется дверь, и приказывает: - Ужин ему принесите. - Так, ужин был уже... - мнется солдат, глядя в пол и нервно сглатывая. Прекрасно. - Значит, завтрак принеси. И будешь еще подглядывать - глаза выколю. - рявкает Вито, и охранник бледнеет: Вито никогда не грозит понапрасну. - Есть, синьор Санчес. - Вот именно - есть... Пояснения: mi bueno - мой хороший (исп) querido - любимый (исп) 23 - Опять он? - Дуче, кривясь, возводит глаза к потолку. - Ты еще жив, несчастный? Я думал, тебя уже притопили где-нибудь в бассейне. - Почти. - совершенно серьезно подтверждает Бен и уточняет: - В реке за главным корпусом. - И как? Дуче, и правда, интересно, а Вито интересно другое: почему ему никто не сообщил? - Не слишком удачно. Я умею плавать. Диктатор недоверчиво хмыкает, и Вито меняет тему: - Почитай, caro, если будут вопросы, мальчик объяснит. Дуче быстро пробегает глазами бумаги, возвращается, что-то перечитывает, а Вито чувствует, что засыпает прямо в кресле: Диктатор любит работать допоздна, и сейчас уже полночь. Какой длинный день. Кажется, утро, когда в его ухо сопел сонный любовник, случилось неделю назад... Включается он внезапно. Бен стоит за плечом Дуче и что-то ему объясняет, сосредоточенно вглядываясь в экран. - Иди спать, Вито, а то утром ты будешь ни на что не годен, а спасенный, наверняка захочет отблагодарить своего спасителя. - Спасибо за заботу, Дуче. Вот провожу мальчика и пойду. - Мальчик умеет ходить сам и нажимать на кнопки в лифте? У меня еще пара вопросов. - А ты его не застрелишь? - Если что - Роман уберет. Бен старается не измениться в лице, нервно поправляя галстук, и Вито отправляется спать. Утром еще многое надо сделать. - На выход! Из камеры вываливается заспанный и мятый Анри. Его пошатывает, одной рукой он пытается пригладить торчащие с одной стороны волосы, другой - трет глаза и, конечно, натыкается сначала на дверь, а потом и на охранника. Стоящему в начале коридора Вито кажется, что тот слишком уж охотно подхватывает узника, обнимая его за талию, и, обозвав себя старым идиотом, начальство скрывается в своем кабинете, с трудом удержавшись от приказа уволить сердобольного солдата к чертовой матери. Стук в дверь раздается почти сразу же, и вводят Анри. Ему уже вернули часы, ремень и галстук, который он сейчас засовывает в карман. - Садитесь, синьор Дюпре. Охрана выходит. - Мог бы дать мне еще поспать. - бурчит Анри тихо. - Трудоголик. - Дома поспишь. - так же тихо огрызается Вито и продолжает нормальным голосом. - Синьор Дюпре, мы вынуждены принести вам свои извинения за необоснованный арест. Все подозрения с вас сняты, вы можете быть свободны. - Прекрасно. А кто оплатит вред, нанесенный моему здоровью вашими экспериментами? Вито даже не знает, как ему реагировать, а, нагло прищурившееся чудовище напротив, совершенно серьезно изображает невинно пострадавшего обывателя. - Я думаю, мы это уладим. - находит, наконец, слова Вито. - В частном порядке. А пока можете быть свободны. Вас проводят. 150 Он протягивает Анри ключи от собственной машины и вызывает охранника. - Проводите. Анри выходит, Вито выключает компьютер и запирает кабинет: в конце концов, должен же у него быть выходной? Он, между прочим, ранен! Анри ждет его прямо в гараже, за рулем той же машины, на которой они приехали сюда. Стоящий неподалеку охранник пялится совершенно неприлично, а уж когда Вито забирается внутрь, на лице солдата так явно отражается работа мысли, что Вито делает зверскую рожу, и охранник едва не падает в обморок. А нечего! Вито вообще чувствует себя неприлично веселым, и даже молчание Анри не может этого испортить. Тот тоже что-то обдумывает, глядя строго перед собой и забывая включать поворотники. - Ты разучился нажимать кнопочки, mi bueno? - интересуется Вито после того, как им в очередной раз возмущенно сигналят. - Или решил добить меня сам, раз у снайпера не вышло? - Почему меня выпустили, Вито? - не отрываясь от дороги требует Анри. - Потому что ты невиновен. - И кто так решил? Ты? - Дуче. У нас тут один царь и бог, мальчик. - И с какой стати он так милостив? Или это очередная игра? Ждете, что я предприму дальше? - Поясни. Вито вглядывается в мальчишку внимательно: губы упрямо сжаты, ресницы снова скрывают выражение глаз, крылья носа вздрагивают. Взбешен? - Поясняю. - на мгновение Вито слышит занудную речь Бена и встряхивает головой. - Я заказал это нелепое покушение. Ты дал мне возможность сбежать, но я остался. Ты посадил меня для проверки. Я наболтал тебе про непереносимость химии, и ты велел не применять полную дозу. Так? - Дальше. - Дальше? Дальше - все просто: ты меня выпускаешь, я решаю, что мне поверили, теряю осторожность и начинаю совершать ошибки. Ты выясняешь, наконец, зачем мне все это надо, и сажаешь обратно, со словами: " Я раскусил тебя, мальчик, ты попался." Пока все верно? - Ты забыл добавить, что все это время я сплю с тобой, злорадно хихикая в подушку, в предвкушении твоего разоблачения. И скажу я тебе что-то вроде: "Я поимел тебя, мальчик, во всех смыслах". - Можно и так. - Останови. Видимо, прозвучало это как-то не так: Анри резко жмет на тормоза, и они едва не влетают лбами в приборную доску и руль. - Да? - Скажи мне, querido, я тебя когда-нибудь бил? Анри смотрит непонимающим взглядом. - Нет. - А сейчас буду. - Давай. Поганец опускает руки и разворачивается, чтобы Вито было удобнее. - Ты, что о себе вообразил, сопляк? - шипит Вито в лучших традициях любимого Дуче. - Ты думаешь, что у меня совсем снесло мозги от твоих прелестей? По-твоему, я превратился в капающего слюнями идиота? Кругом гудят машины, которым они загородили проезд. Дорога здесь узкая из-за приближающегося моста, и вставшая посреди полосы машина сразу создала пробку. К ним спешит полицейский, но Вито не слышит ни сигналов, ни криков раздраженных водителей, потому что уже орет сам, а Анри - потому что оглушен удивлением и криком. - Да ты под стол пешком ходил, а я уже был на этом месте! Не учи меня ловить шпионов, сопляк! И не учи меня, что мне думать и что мне делать! Для этого тебе придется посидеть пару лет, и еще десяток - повоевать. И то, неизвестно, выйдет ли из тебя что-нибудь путное: слишком уж ты нежен, mi dulce! Только для постели и годишься! В открытое окно машины суется возмущенный полицейский, но Вито рявкает так, что того выносит обратно: - Пошел вон! Номера не разглядел? - Значит, только для постели? - повторяет Анри, прищуриваясь, и Вито дергается, но не успевает. 151 Анри хватает его за ворот, дергает на себя, перехватывая руки, и впивается в рот с такой ненавистью, словно хочет укусить, а не целует. Когда Вито отпускают, он облизывает кровящую губу и заявляет зло: - Ладно, и для машины тоже. - То-то же. Столпотворение вокруг наконец привлекает их внимание. - Если ты достаточно самоутвердился, может быть, поедем? Я хочу засветло добраться до дома и накормить тебя, пока ты никого не съел. Анри заводит мотор, и они осторожно двигаются вперед. Вито вытирает платком кровь и довольно улыбается: его любовник выглядит смущенным и пристыженным. А дома есть постель. И холодильник, что тоже немаловажно. 24 - Пригласишь? Вито не пытается выйти из собственной машины и просто смотрит, как Анри отпирает дверь в галерею. Тот не отвечает, но дверь остается открытой, и Вито решает принять это за согласие. В конце концов, "нет" ему не сказали. Он запирает дверь - сегодня не до посетителей, а сотрудников попросили на работу временно не выходить - и медленно поднимается по лестнице. Дверь в квартиру тоже не заперта, впрочем, ключи хозяин бросил еще внизу. В ванной шумит душ, и Вито проходит в кухню и начинает готовить. Мирное, почти семейное занятие, успокаивает, и, к появлению на кухне Анри, Вито принимает умиротворенный вид, но Анри в одном полотенце, и умиротворение быстро испаряется. - Садись. Вито толкает к нему тарелку с яичницей, колбасой и хлебом, кидает вилку и нож. - Спасибо. Себе он наливает полчашки кофе, разводит молоком и демонстративно кладет три ложки сахара. Анри равнодушно следит за его рукой и опускает глаза в тарелку. - Так рассказать тебе, что все-таки произошло? - Да, пожалуйста. Подобная вежливость вызывает желание встряхнуть за плечи и сказать гадость, но Вито сдерживает себя: сказал он уже достаточно, мальчишка явно обижен и, не стесняясь, это демонстрирует. Не стоило поминать постель, а теперь он рискует в нее не попасть. - Это твои "должники" - друзья бывшего премьера. Я должен был убедиться, что заказчик - ты, а дальше... - Дальше - понятно. Но зачем так сложно? Пулю в спину - и все дела. - Нет, мальчик, ты не понимаешь. Просто пуля показалась им недостаточным наказанием. Если бы я поверил - было бы гораздо интереснее. И дольше. - Но ты не поверил. - Нет. - И что им помешает повторить? - Они сделали большую ошибку, mi bueno, они сдали снайпера. Его показания должны были убедить меня окончательно. - И в чем ошибка? - В выборе. Он конечно, сопляк, но сдавать его так откровенно не стоило. Тем более, не наведя справки о его связях. Анри, казалось, заинтересовался: - А что с его связями? - Как ни смешно, его дядя - большой человек в твоей стране, мальчик. Большой и сильный. И очень любит единственного племянника. Максимум через неделю заказать тебя еще раз будет просто некому. - Откуда он узнает? - Обижаешь, mi bueno, я едва не прямым текстом поведал племянничку о планах его нанимателей, а в тюрьме всегда найдется продажный охранник, готовый передать весточку родственникам. - Когда ты успел? Вито скромно разводит руками - мол, вот такой вот я молодец - и получает заслуженное: - Спасибо. - Не за что, мальчик. Ты больше не голоден? Будешь пить свою отраву или пойдем в постель? - Сколько ты спал за эти два дня, Вито? - интересуется Анри. 152 - Тебе какая печаль, мальчик? Моя матушка давно уже в раю, а больше меня никто не рискует воспитывать. Получается слишком жестко, но Вито напряжен: похоже, сейчас ему укажут на дверь, и то, что сделано это будет под предлогом заботы, вовсе не радует. - Понятно. Анри скрывается в спальне, и Вито снова тянется за ним, как привязанный, зная, что лучше бы сейчас уйти самому, и понимая, что не сделает этого. Пусть выгоняет. - Ну, где ты там? Анри в постели, полотенце сиротливо валяется у кровати, мальчишка приподнялся на локте, рассматривая стоящего в дверях Вито. - Или я возбуждаю тебя только в экстремальных ситуациях? Вернемся в тюрьму? - Ну, зачем так радикально? - усмехается Вито, охрипнув к середине фразы. - Иди сюда... Анри поднимается, щурясь. Губы растягиваются в довольную улыбку, но он быстро возвращает лицу серьезное выражение. - Что пожелает mi señor? - Открой окно, мальчик. Анри подходит к окну и открывает его, медленно разводя створки в стороны. Вито любуется запрокинутой головой и напряженными руками, перед глазами мелькает белая рубашка на темном дереве пола, он чувствует головокружение, делает шаг вперед, и тут с неба ударяет молния, рассекая мир яркой вспышкой, и следом за ней гремит гром. Гроза - частое здесь явление, но, ударивший следом, буквально в ту же секунду, ливень, настолько силен и неожидан, что Анри отшатывается от окна, и, поймавший его в объятия Вито понимает - поздно: Анри промок - сразу и весь - вода стекает с его волос, струится по плечам и груди, а дождь, словно не желая отдавать свою добычу, захлестывает все дальше в окно, обливая уже их обоих, и лужа под ногами, словно охотящийся хищник, медленно подкрадывается все ближе. Вито чувствует дрожь Анри и толкает его вперед прямо в руки дождя, и Анри покорно опускается грудью на высокий подоконник, и по его голове стекают струи воды, и Вито чувствует себя дождем, и тоже хочет быть везде, и обнимать холодную спину, и трогать спутанные волосы, и струиться по ногам к самому полу, и ласкать, ласкать всюду, куда только могут пробраться его руки, его мелко подрагивающие пальцы, его жадный горячий язык. И мальчик не прогоняет - нет - он отвечает, раскрываясь навстречу, позволяя все, чего хочется им обоим, и Вито уже ревнует к дождю, и доказывает свое право старым, как мир, способом, и мальчишка стонет и дергается вперед, и Вито приходится крепче вцепиться в мокрые бедра, и держать и его и себя: его - над пропастью раскрытого окна, и себя - над пропастью, не давая им обоим упасть раньше времени, удерживая, направляя, подтверждая ответственность. И, когда Анри выгибается, прижимаясь замерзшей спиной к горячему Вито, а их губы встречаются, уже привычно для обоих, Вито сжимает руки, и Анри охает, и стонет сильно и отрывисто, и падает вперед, повисая над улицей, Вито обещает себе : " Никуда не отпущу!", и кажется, вслух, потому что Анри кивает и соглашается: - Не отпускай, Вито - разобьемся. - И не думай, querido. Даже если захочешь - не упадешь. Дождь бьет его прямо в лицо, но Вито смеется: он все равно победил, он там, где ливню никогда не оказаться, и эта глупая мысль задевает что-то внутри, и смех переходит в хрип, и в голове плывет и темнеет в глазах. И теперь Анри держит их обоих, приподнявшись на руках и вцепившись в подоконник, а Вито падает и падает вниз, слушая шум дождя и дыхание под собою. - Даже если захочешь - не упадешь... Не захочу. Вито дергает на себя тяжелое тело и Анри сползает на пол, на колени к любовнику и рукой в натекшую лужу. - Извини, querido, но, кажется, снова экстрим... - Я знал, с кем связывался. - вздыхает Анри и фыркает - Спокойствие... Теперь они смеются вместе, сидя на полу, в луже воды, а дождь, словно досадуя на собственное поражение, вдруг заканчивается, и солнце отражается зайчиками на мокром полу и в каплях на теле и волосах Анри. - Да, как ты прогадал, мальчик. - Ну, чувство юмора, по крайней мере у тебя имеется. 153 - А еще я надежный. Слипшиеся от воды ресницы распахиваются, открывая теплый и серьезный взгляд. - Да, Вито. - Быстро в постель! Я собираюсь весело провести время, а не изображать няньку у постели больного. Ты весь холодный. - Но ты же меня согреешь? Мальчишка юркает под одеяло, а Вито смотрит в окно. Город снова начинает шевелиться. - Конечно, согрею, querido. Только немного посплю. Бросив все как есть, Вито забирается в кровать. Бог с ними, с лужами и разбросанной по полу одеждой. Los amantes jóvenes tienen que complacer. - Спи, моя радость. La bassinoire sera a proximite. Пояснения: Los amantes jóvenes tienen que complacer - Молодым любовникам надо угождать. (исп) La bassinoire sera a proximite. - Грелка будет рядом (фр) Эпилог - Не пущу! Он чувствует неладное еще, когда Анри, вместо того, чтобы выйти из комнаты, присаживается на подоконник и, словно фокусник, достает откуда-то пачку сигарет, но Вито отвлекается на торчащее вверх колено, ногу, опирающуюся о подоконник - мальчишка опять сидит в любимой позе - глаза скользят ниже, и Вито решительно садится на постели: сколько можно? Любовник просто сбежит от него, чтобы остаться в живых. А потом Анри начинает говорить... - Даже не думай! - Вито... - голос Анри мягок, но на Вито это не действует. - Вы же понимаете, что я не могу отказаться от задания. Это работа. Теперь Анри редко переходит на вы, Вито уже забыл, когда он путался в последний раз, но и тогда это тоже касалось работы. - Я - тоже твоя работа. - старается успокоиться он. - Не совсем... И нам обоим очень повезло, что задание и... желания так удачно совпали. Но за два года многое изменилось: политика, приоритеты... - Вот только не надо учить меня, сопляк! - снова взрывается Вито, понимая, что мальчишка абсолютно прав. Я что, недостаточно кормлю твое начальство? Или они решили, что теперь будут доить меня напрямую, без посредников? - Сейчас мы дружим, и, поскольку я все это время уверял, что ты - только задание, меня, наконец, решили пожалеть. - А меня? Как скоро мне ждать нового кандидата? Или мне просто подарят яхту? Я не твой генерал, mi dulce, и не думай от меня отделаться так просто! - И что ты сделаешь? Переломаешь мне ноги и уложишь в больницу? Организуешь очередное покушение и посадишь в тюрьму? Давай! Он прикуривает, и Вито позволяет ему пару затяжек, и только потом рявкает: - Выброси! Анри кидает сигарету на улицу. - Посажу за то, что мусоришь в общественных местах. Лет на пять. - И только? А как же вечная любовь? - За пять лет в тюрьме ты превратишься в старика, и я найду себе кого-нибудь помоложе. Они молчат довольно долго. - Вито... - Кому ты оставишь галерею? - Эухенио. У него получится. Может быть, я смогу приезжать... Иногда. - За последние два года ты привык к регулярному сексу, mi dulce, и теперь хочешь уверить меня, что станешь довольствоваться встречами раз в три месяца? Тем более, в элитной школе для золотых мальчиков? Молодые красивые учителя пользуются в таких местах большим успехом. - Я бы и рад был устроиться в школу для девочек, но увы - у нашего премьера именно мальчик. - Белокурая безбашенная б...ь, к семнадцати годам перетрахавшая всю охрану и прислугу. Что тебе 154 приказано, mi dulce? Подставляться по первому требованию или наоборот - динамить до последнего? - Всего лишь наблюдать. Да, даже если бы и так? Я давал присягу, и я офицер. - Вот именно. Я рад, что ты еще помнишь об этом. - Кто бы говорил? Это не твоего человека застукали недавно на дочке российского нефтяного магната? Анри выпрямляется на подоконнике, и Вито снова любуется - вопреки всему. - Я могу уволиться. - И через два дня тебя найдут в подворотне с пулей в голове? Нет уж, на моей совести достаточно трупов. Лучше трахайся, мальчик. - А сам ты тут, конечно, уйдешь в монастырь! От неожиданности Вито даже не сразу находит, что сказать, и злится еще больше: - Вот только не надо изображать тут несуществующую ревность, mi dulce, побереги свой талант для начальства! - Не зови меня этой поганой кличкой! - вдруг кричит Анри, и Вито не замечает, как оказывается возле окна. Даже если считаешь меня шлюхой - прояви немного вежливости или скажи это вслух! Его трясет, он отворачивается к стеклу и закуривает снова, торопясь затянуться, пока сигарету, как обычно, не вырвали из рук, но Вито не шевелится, он раздумывает - можно ли сейчас положить ладони на плечи Анри, или его ударят. - Querido, не бери в голову. Будешь приезжать, когда сможешь. - Ну, надень на меня пояс верности, или приставь дуэнью. Пропиши каких-нибудь таблеток - ты же доктор. А я буду глотать их перед экраном, и всю ночь не отключать скайп, чтобы ты видел, что я сплю один. - Какая изобретательность, querido, - Вито все-таки решается и прижимает Анри к себе, - а днем на тебе будет микрофон и пара камер? Прямо шпионский детектив. Анри откидывает голову, и Вито перебирает короткие волосы, любуясь, как Анри морщит нос и жмурится от удовольствия. - Если так тебе будет спокойнее... - Мне не будет спокойнее, мальчик, мне будет стыдно. Если я могу удержать тебя только таблетками - значит мне точно пора в монастырь... Чем тебе помочь, mi alma? Мы должны поссориться, не так ли? - Ты должен застать меня с другим и выгнать из страны. Можешь избить для достоверности. - У твоего начальства убогая фантазия, мальчик. Ну, так тому и быть... Но учти - того, с кем ты мне изменишь, я буду выбирать сам... Есть у меня один кандидат. Вито задумывается, просчитывая варианты: Ивэну как раз надо оказаться на территории Британии, причем, легально. Удачный поворот событий, и сразу - двух зайцев. - Мальчик, ты тут поминал дуэнью... Как на счет побега вдвоем от ревнивого покровителя? - А твоя репутация? - Какая уж тут репутация, mi bueno. - усмехается Вито. - Молодой любовник при моем положении - первый признак политической смерти. У меня давно нет репутации, зато у меня был прекрасный секс. Оно того стоило. Анри смотрит недоверчиво, и улыбка раздвигает его губы, делая их еще соблазнительнее. - Ну да, ну да. И что же задумал наш уважаемый политический труп? Через пару часов Вито выходит из дома и поднимает глаза на окно спальни. Анри снова курит, улыбаясь ему сверху. Он растрепан и помят, и едва добрался до своего подоконника: Вито ничего не смог поделать с желанием подтвердить свое право и оставить память о себе, поэтому будущий учитель рисования в элитном английском колледже щеголяет сейчас весьма откровенными следами на теле и, кажется, плохо соображает. Вито с трудом заставляет себя сесть в машину, напоминая, что вечером он снова вернется сюда. А потом, как школьник будет высчитывать дни до каникул - Рождественских, Пасхальных, каких-то там еще. Жаль, нельзя пустить прямой рейс из столицы в Оксфордский аэропорт - это будет слишком, и испортит легенду мальчику. Но, где-то завалялась лицензия на вождение Golax. Может, стоит вспомнить молодость? Вито смеется невесело. Седина в бороду? Его личный бес кивает ему с подоконника, Вито поворачивает ключ, слушая ровный звук двигателя. Ладно, мальчик, до начала учебы еще целых три месяца. Я выжму тебя так, что ты и думать о сексе не захочешь, а там и Рождество. Служба, она, конечно, важна, но и о каникулах забывать не стоит. 155 Машина отъезжает, вливаясь в поток движущегося транспорта. Люди едут на работу. Впереди еще целое лето, а в нашем возрасте это почти жизнь, mi alma, и это просто прекрасно! La vida continúa tan largo, como se lo permitimos. И он намерен отныне позволять себе все. Sois que sera, n'est-ce pas, ma cherie Simone ? Пояснения: Golax - маленький частный самолет mi dulce - мой сладкий (исп) mi bueno - мой хороший (исп) querido - любимый (исп) mi alma - душа моя (исп) La vida continúa tan largo, como se lo permitimos. - Жизнь продолжается так долго, как мы это ей позволяем (исп) Sois que sera, n'est-ce pas, ma cherie Simone ? - И будь что будет, не так ли, моя дорогая Симон? (фр) запись создана: 29.06.2013 в 02:28 2. Entonces baila (тогда - танцуй): Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс, повседневность Саммари: странные танцы Предупреждение: оридж, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен, сиквел к фику "На двух языках" 1ychilka1.diary.ru/p189484920.htm - И давно ты тут ... танцуешь? Анри прищурился на часы. - Часа три. Кого ты пытал на этот раз, о великий инквизитор? Неужели нельзя было не вымазываться в крови хотя бы сегодня? Вито быстро пересек комнату и вцепился в плечо покачивающегося любовника, останавливая танец. - Это что еще за новости, мальчик? Ты что себе позволяешь? - Практически ничего! Посмотри вокруг! - Анри широко развел руки и сам оглянулся. - Ты видишь здесь толпы народа? Вечеринка в разгаре? На мне висит полуголый красавчик и лезет мне в штаны? Анри дернул плечом, стряхивая руку Вито, и снова закачался под медленную музыку, прикрывая глаза. - Спиртным не пахнет. Чего ты наглотался, придурок? - А почему наглотался? - меланхолично спросил Анри. - Если бы накурился - я бы заметил... Да, остановись же ты! Вито поймал любовника за подбородок и попытался раскрыть глаза, чтобы увидеть зрачки, но Анри вывернулся и отпрыгнул в сторону. - Отстань! Не хочешь веселиться сам - не мешай другим. У меня праздник! Праздник... В предрождественские дни все, как с ума посходили: два взрыва, отравление колодцев, прорыв теплотрассы, новое покушение на Дуче - а этот красавчик покачивается, как медуза, и смыслит сейчас столько же. Вито нашел пульт и выключил музыку. Анри тут же проснулся и с обидой уставился на него. - Включи! Я хочу танцевать! - Ты танцуешь уже три часа. Давай немного отдохнем? Обдолбаный красавчик задумался и изрек: - Не хочу! Я не устал. - Тогда давай, я сделаю тебе укол? Витамины. Ты сможешь танцевать всю ночь. Вито прикидывал, что можно использовать. Знать бы, чего любимый нажрался. Ведь знает же, что нельзя! Идиот! - Не-а! Ты хитрый! - заявили ему с идиотской улыбкой. - Я честный. - Вито едва не засмеялся сам. Хорошо, никто не слушает. - Докажи! - Как? Сумасшествие, кажется, заразно: Вито вдруг забыл про усталость и про то, что хотел напиться и уснуть, и перекидывался идиотскими репликами с невменяемым любовником, все больше ощущая азарт. И кто - кого? - Потанцуй со мной! - Что? 156 Анри смотрел с вызовом - вот-вот протянет сквозь зубы :"Слабо?" и сплюнет на пол. - Я не умею. - Я научу. - А потом мы сделаем укольчик? - уточнил Вито. - Ага! И еще потанцуем. - Но сначала укольчик. Договорились? Анри кивнул. Вито прикрыл на секунду глаза, пытаясь забыть, кто он, сколько ему лет, а заодно вспомнить, когда он танцевал в последний раз. Симон, ma belle femme, ne ris pas là, bien ? Он не успел открыть глаза, и почувствовал на шее горячие руки. Что ж, ему хотя бы оставили привычную позицию. - Анри... Тело словно вспоминало само, а голова наоборот - забывала. Он не помнил, что Анри под наркотиками, что придется ссориться и выяснять, где взял, что полчаса назад добил очередного сопливого "революционера", что на руках до сих пор чувствуется кровь, хотя отмывался уже трижды - не помнил и не хотел вспоминать. Анри подчинялся каждому движению, мягко, доверчиво, Вито знал, как он пластичен в постели, но в танце это было еще заметней. Опущенную на плечо голову хотелось погладить, но жаль было отпускать руку, которую держал в своей, и Вито только касался иногда коротких волос губами или щекой. - Анри... - Тебе нравится? - Очень. - Тогда танцуй. "Entonces baila - тогда - танцуй!" - первое, что он услышал от Симон. И первое, что вспомнил, увидев сожженные волосы: в танце они развевались, и он смотрел, не отрывая глаз и не дыша. - Gracias por el baile, mi bueno. Нам пора... - Укол? Я помню. - Анри не отпускал его, прижавшись сильнее. - Не люблю уколов. - Я знаю, mi bueno, знаю. - Давай просто пойдем спать? Я буду спать, обещаю. Мне уже надоело танцевать одному. - Хорошо. Тогда идем. Вито выключил музыку. Анри все так же держался за него, словно не мог идти сам. - Тебе понравилось? - спросил он, пока Вито снимал с него рубашку. - Ты еще потанцуешь со мной? - Да, мне очень понравилось. Мы непременно потанцуем, мой хороший, но только завтра. Завернув любовника в одеяло, Вито лег рядом, слушая в темноте ровное дыхание. - Спи. - Завтра? Ты обещаешь? - Обещаю. Завтра у тебя будет так болеть голова, что о танцах ты забудешь и думать. - С Рождеством, Вито. - сонно прошептали из темноты. - С Рождеством, mi bueno. И спасибо за праздник. Спи, чудовище. Завтра нам еще предстоит поссориться, а сегодня спи. - Вот видишь, Симон, до чего я докатился. Танцую... За окнами взорвалась петарда, и звонкий женский голос пропел: - ¡Olvida de todo y baila! Вито вздрогнул и закрыл глаза. - Et toi avec Noël, ma belle femme, и тебя с Рождеством. Пояснения: Симон, ma belle femme, ne ris pas là, bien ? - Симон моя красавица, не смейся там, хорошо? (исп) Entonces baila - тогда - танцуй (исп) Gracias por el baile, mi bueno. - благодарю за танец, мой хороший (исп) mi bueno - мой хороший (исп) ¡Olvida de todo y baila! - Забудь обо всем и танцуй! (исп) Et toi avec Noël, ma belle femme, - И тебя с Рождеством, моя красавица (фр) 3. Грязные танцы: Вито/Анри Рейтинг: нету:драббл: повседневность 157 Саммари: разбор полетов Предупреждение: оридж, сиквел к драбблу "Entonces baila (тогда - танцуй)" 1ychilka1.diary.ru/p191532692.htm , автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен. Утром поругаться не удалось: на рассвете Анри захрипел, сделался горячим и с трудом разлепил совершенно мутные, красные глаза. - С добрым утром. - мрачно сказал себе Вито и отправился на кухню, искать что-нибудь противопростудное. Однако, от подсунутого Колдрекса Анри шарахнулся, как от гадюки. - Что? - Хватит, полечился уже. - он похлопал глазами, фокусируясь на кружке и перевел взгляд на Вито. - Я вчера ничего не натворил? - Ты танцевал. - сообщили ему хмуро. - Со мной. - Ух ты! - Анри откинулся на подушки. - Я думал, будет хуже. И как тебе? - А ты как думаешь? Обдолбанный в хлам любовник на Рождество - не придел моих мечтаний. Вито умел смотреть так, что съеживались и бывалые ветераны, вот и Анри погрустнел и сжался, подтягивая одеяло повыше. - Прости, mi magnífico, мне жаль. - А уж мне-то как жаль... наркоманы так ненадежны, да и не привлекательны. Придется избавляться от тебя, mi dulce, пока ты не начал торговать моим сейфом за дозу дерьма. Ты ведь скоро и меня продашь. Лицо Анри менялось, пока Вито размеренно цедил оскорбления: теперь на нем застыло выражение холодного внимания. - Так что ты мне скажешь, мальчик? - Мне нужно десять минут: пара звонков и несколько писем. - И ты ничего не попросишь на прощанье? Анри поднялся и потянулся за одеждой. - Почему же, попрошу... Могу я надеяться, что меня не зарежут в вонючей подворотне? Сделайте это красиво, mi señor. - Зачем? Мальчишка выводил его из себя буквально всем: и своим спокойствием и быстротой реакции и хриплым, все больше садящимся голосом. А еще он не отводил глаз, и изображать отморозка было все труднее. - Запомните меня красивым, mi señor, - прохрипел Анри, улыбаясь, - вам самому будет приятно... Ну, или сожгите мне пол-лица, может, тогда по ночам вы станете звать не только ее. Он даже не стал уклоняться от удара, а пощечиной Вито не ограничился, и они снесли столик и дурацкую хрустальную пепельницу. - Что ты сказал, гаденыш? - Повторить? Повторять не следовало: мальчишка и так не стоял на ногах, а Вито едва сдерживался. Ну, надо же, мальчик, какие повороты! - Solamente los tontos tienen celos a muerto, tonto el niño! - Muerto no deben matar vivo! - Поднимайся. Вито отошел к стене и прислонился, пряча руки, прижимая их спиной, чтобы удержать. Он всегда легко бил, и только недавно вспомнил, что руками можно и ласкать, и теперь кулак саднило, а в груди разрасталась невидимая дыра. El diablo toma! Мальчишка! Сопляк! Паршивец! - Сядь. Анри опустился на диван, потирая скулу и комкая так и не надетую рубашку. - Рассказывай. - Вчера в офисе мне стало плохо: температура, озноб, горло... Один из сотрудников принес мне растворенную таблетку от простуды, я выпил и пошел к себе, ждать вас. Последнее, что я помню - как накрывал на стол. - Кто? - Это мой сотрудник, Вито, я сам разберусь. - El mocoso! Разберется он. - Если у меня будет на это время. Вито подошел и тяжело опустился рядом, замечая, как нервно выпрямился Анри. 158 - Время... Время есть всегда, вот только тратим мы его не на то, на что стоило бы. Вот и сейчас - стоило бы плюнуть на все, завалить мальчишку на диван и отыметь так, чтобы забыл не только, кого Вито зовет во сне, но и язык, на котором он зовет, а они сидели, как две грустные вороны и смотрели в стороны, не зная, что сказать. - Прости. - Не трогай ее, мальчик. Тебе она не соперница... - выдохнул Вито, притягивая любовника к себе, упираясь лбом в его лоб, сжимая шею. - И береги лицо, mi bueno, мне хватает кошмаров. Хоть ты меня пожалей. В прищуренном взгляде что-то менялось, а потом Анри выдохнул освобожденно и положил руки на плечи Вито. - Ha lamentado el tonto a la serpiente, y lo ha mordido. Вы, mi magnífico, прибедняетесь так же виртуозно, как и пугаете. Кто бы меня пожалел? - Ну, не сердись, mi alma, я готов загладить свою вину. Чего ты хочешь? Анри посмотрел на него с сомнением, но все же ответил: - Мы, правда, танцевали вчера? - Вито кивнул. - Как жаль, что я не помню. - Мальчик, остерегись. - Вы сами спросили. Сам спросил, сам и ответишь, старый дурак. - Потанцуешь со мной еще? Мальчишка снова щурился, а Вито вспомнились горячие руки на шее, послушное его движениям тело, изгиб спины. - Только, когда ты будешь трезвым и здоровым, mi bueno, поэтому - марш в кровать! А лечиться будем старинным дедушкиным способом... - Это каким? - забеспокоился Анри, разглядев людоедскую улыбку любовника. - Скоро узнаешь. Интересно, где можно купить горчичный порошок и банки? - Какие банки? - запаниковал Анри. - Сейчас так давно уже не лечат! - Ничего, раз в детстве помогало - поможет и сейчас. Или достать тебе дозу? Погрустневший Анри зарылся в подушки: в детстве его мучили народными средствами любящие родители, а теперь вот - любовник. - Не грусти, mi bueno, ты же мужчина! - подбодрил его Вито, ухмыляясь. - Будешь послушным - получишь поощрение. - А можно, сначала поощрение? - попытался Анри, не слишком надеясь. - Э, нет, мальчик, - с сожалением отказался Вито, - Ты же не хочешь меня заразить? Мальчишка окончательно скис и закрыл глаза, а Вито вышел в кухню: по служебному комму заказывать мед, горчицу и банки было смешно. Прости, Симон, ребенок требует внимания. И не сердись на дурачка: вздумал ревновать, надо же. В комнате было тихо. Спит. Los niños siempre duermen tan rápidamente, no lo que nosotros, los ancianos. Se repose, ma joie, je serai une série. Пояснения: mi dulce - мой сладкий (исп) mi señor - мой господин (исп) mi magnífico - мой великолепный (исп) Solamente los tontos tienen celos a muerto, tonto el niño! - Только дураки ревнуют к мертвым, глупый мальчишка! (исп) Muerto no deben matar vivo! - Мертвые не должны убивать живых! (исп) El diablo toma! - Черт побери! (исп) El mocoso! - Сопляк! (исп) Ha lamentado el tonto a la serpiente, y lo ha mordido. - Пожалел дурак змею, она его и укусила. (исп) Мi bueno - мой хороший (исп) Мi alma - Душа моя (исп) Los niños siempre duermen tan rápidamente, no lo que nosotros, los ancianos. - Дети всегда так быстро засыпают, не то, что мы, старики. (исп) Se repose, ma joie, je serai une série. - Отдыхай, моя радость, я буду рядом. (фр) 4. На двух континентах: Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс, повседневность. 159 Саммари: бешеному Вито семь верст - не крюк. Предупреждение: оридж, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен, - Что празднуем? Вито брезгливо огляделся: в комнате было полно дыма и пустых бутылок. Хозяин этого великолепия смотрел на него прищуренными покрасневшими глазами и не спешил тушить сигарету. Вито шагнул в комнату, споткнулся о грязный стакан, пнул его и вырвал сигарету из руки Анри. - Так, по ком звонит колокол, мальчик? Я ждал тебя все выходные. - Думаю, ты сумел найти себе занятие. Анри плюхнулся на диван, из-под ресниц наблюдая за распахивающим окна Вито. - Холодно. Зима. - напомнил он равнодушно. - Ничего, протрезвеешь. Так что за занятие? Разъясни. Анри дотянулся до ноутбука, пощелкал кнопками и повернул экраном к собеседнику. Около десятка маленьких снимков на экране демонстрировали любопытную картину: Вито в компании молодого человека. Объятия, поцелуй, прогулка по парку, кафе, фонтан... Целый день в картинках. - Мне посоветовали не мешать вам отдыхать. В письме, прилагавшемся к этому. И это не монтаж. - Нет. - согласился Вито. - не монтаж. - Зачем ты приехал? Мне хватило письма. Я, знаешь ли, понятлив. Можешь возвращаться. - Так и выгонишь, mi bueno? И даже морду мне не набьешь? - Вито, у меня не девять жизней. Можете спокойно повернуться ко мне спиной. - Сказать по правде, я бы предпочел, чтобы это сделал ты, мальчик, но, кажется, ты слегка не в настроении сегодня? М-м-м? Или ты просто не бьешь стариков? - Вито, я не хочу хамить... Анри оперся на подоконник, снова прикуривая. - И не надо, mi bueno, хамить старшим некрасиво. Ты когда-нибудь вывалишься в окно. - Надеюсь, еще не сегодня? Вито встал совсем рядом, не касаясь напряженной спины, и снова отнял сигарету. - Нет, не сегодня... Это мой внук. - Кто? - Глаза Анри совсем спрятались за стрелками ресниц. - Вы издеваетесь? - Увы, мальчик, ты действительно спишь со стариком. Это сын моей старшей племянницы. Она умерла две недели назад, и Пабло прислали ко мне. Вито усмехнулся, глядя в недоверчивые глаза любовника, и вернулся к ноутбуку. - Больше всего меня интересует, кто нас снимал. - Прислано с компьютера из интернет кафе соседнего городка. - пояснил Анри, садясь рядом. - Ну, кем прислано, даже я догадываюсь. Стук в дверь заставил обоих переглянуться. - Ты позволишь? Вито открыл дверь и с интересом пригляделся: изумительной красоты блондин в весьма условной одежде удивленно рассматривал его. - Вы что-то хотели? Вито видел это чудо только на фотографиях. Сын французского премьер министра был ослепителен и неотразим. Белые локоны падали на точеные плечики, едва прикрытые по-модному изорванной прозрачной футболкой, шорты открывали длинные изящные ноги, а сам он производил впечатление не то нежной феи, не то фарфоровой статуэтки. Обманчивое, если верить донесениям. Вито им верил, но все равно ловил себя на том, что обводит глазами длинную точеную шею, изящные кисти рук и открытый всем взглядам белоснежный живот. - Да... - чудо довольно быстро взяло себя в руки и захлопало длинными ресницами, томно улыбаясь. - Я хотел бы поговорить с профессором Дюпре. - Профессор сейчас занят, молодой человек. - И долго он будет занят? Вито почти любовался: за томной поволокой глаз проступало откровенное бешенство. Кажется, ясно, кто и зачем посылает Анри фотографии. С другой стороны - не свои, и хорошо. - Думаю, еще лет двадцать. - ухмыльнулся Вито и получил, что хотел: Мальчишка оскалился, и вместо феи на пороге оказался хищный, готовый кинуться, зверь. "Хорек. Даже зубы острые". 160 - А вы не слишком самоуверенны, сэр? Максимум десять. - Ничего, мальчик, мне вполне хватит времени попортить немного твою мордашку. Вито сам над собой смеялся: нашел, с кем связываться. Этот поганец очень мстителен и вполне способен испортить многим жизнь, но он еще ребенок. Очень зубастый ребенок. - Да ну? - Знакомое желание, да? Оно посещает всех, кто с тобой пообщается? - Нет, только тех, у кого я увожу любовников. Но, пока ни у кого не получилось. Даже так? - Откровенно. Знаешь, я, пожалуй, не стану портить твою внешность. - О, как мило! Спасибо. - Я лучше испорчу тебе жизнь. - Вито наклонился поближе, замечая, как губы мальчишки растянулись в призывной улыбке. Вот, ведь... - Сколько ты продержишься, если твой отец потеряет свой пост? - А вы способны на это? - глаза поганца немного потухли, и, кроме ненависти, в них появилась какая-то мысль. - Ну, ты ведь выяснил, кто я, прежде чем прислать фотографии. Просто позвони папе и спроси, куда делся его предшественник. - Я спрошу. - пообещал мальчишка и снова преобразился в небесное создание. - Ну, раз профессор Дюпре занят, я зайду попозже. До свидания. - Прощайте, юноша. Успехов в учебе. - Благодарю, синьор Санчес, это так мило с вашей стороны. Закрыв дверь, Вито с облегчением выдохнул и услышал тихий смех. - Ну, как? Пообщался? - Ну и молодежь нынче пошла, мальчик! - Вот поэтому я и предпочитаю мужчин постарше. Вито присел на диван, и Анри устроился рядом. - Тогда я тебе точно подхожу, mi bueno. Приезжай на следующий уикенд, я познакомлю тебя с внуком. И держись подальше от этого эльфа. Когда он подрастет, покоя в вашей стране не будет. - Сколько у вас времени? - Пара часов есть. - Прекрасно. Тогда заприте, пожалуйста, дверь: все-таки, тут школа. Не будем подавать дурной пример детям. - Эти дети сами кого угодно научат. - избавляясь от рубашки, посетовал Вито. - Предпочитаю учиться у мастеров. - Льстишь, mi dulce? - Намекаю, mi señor. - Я плохо понимаю намеки, querido. - Я же учитель, mi magnífico, я объясню... La science de l'amour est claire sans mots, ma joie, mais toi, quand même, explique. Пояснения: mi bueno - мой хороший (исп) mi dulce - мой сладкий (исп) mi señor - мой господин (исп) querido - любимый (исп) mi magnífico - мой великолепный (исп) La science de l'amour est claire sans mots, ma joie, mais toi, quand même, explique - Наука любви понятна без слов, моя радость, но ты, все же, объясни (фр) 5. Дождь http://1ychilka1.diary.ru/p192891849.htm : Вито/Анри: суровая повседневность Статус: закончен Саммари: судьба рисунка Предупреждение: оридж, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен, сиквел к фику "На двух континентах" 1ychilka1.diary.ru/p190737973.htm - Не надо трогать чужие вещи. 161 Стоящий резко обернулся, целясь в проем двери, и расплылся в улыбке. - Вито! - Тебе - синьор Санчес, молокосос. Советую не забывать. Вито прошел в комнату, прикрыв за собой дверь. - Ну, что, нашли новых покровителей? Кто нынче сажает тебя на трон, Хесус? Англичане? Австрийцы? - Господь Бог. - огрызнулся напряженный собеседник. Несмотря на автомат в руках и отсутствие оружия у Вито, он выглядел настороженно. Вито был слишком спокоен, и это ему не нравилось. - Не клевещи на Создателя, Хесус, Он не стал бы помогать такому подонку, даже если тот и носит имя Его Сына. За дверью слышались выстрелы, но в комнату никто не рвался. Хесус сам запретил: хотелось почувствовать себя всесильным и Диктатором, наконец. И именно в кабинете Железного Вито. - Тебе же он помогает. - Обычно я справляюсь сам. Под прицелом оружия и пристальным взглядом, Вито подошел к стене и потянулся за картиной, которую рассматривал только что собеседник. - Стоять! Вито поднял руки. Убедившись, что под картиной нет сейфа с оружием или взрывчатки Хесус расслабился. - Ты что, за этим вернулся? Эта мазня дорога тебе, как память? - Угадал. Вито снял картину - скорее небольшой рисунок - со стены и аккуратно положил на стол. - А ты совсем сбрендил, я смотрю. Был Железный Вито, да весь вышел. - Наверное так, мальчик. Разве иначе я допустил бы, чтобы твои помоечники топтались сейчас по дорогим коврам? Вито уселся в свое кресло и вытянул ноги, не обращая внимания на уткнувшееся ему в затылок дуло. Руки его, едва касаясь, огладили нарисованную фигуру. - И что это за парень? - Любовник. - спокойно пояснил Вито. - Ну, ты даешь! - хохотнул Хесус и ствол дернулся, больно ткнувшись в шею. - Прямо в кабинете? Ты, наверное, дрочишь тут, в перерывах между заседаниями? А? - А ты поумнел, мальчик. - кивнул Вито. - Только не совсем... Кресло, резко опрокидываясь в сторону, ударило Хесуса по ногам, автомат дернулся в сторону, прошивая стену, в руках Вито появился пистолет, а во лбу его соперника - дырка, неаккуратная и придавшая и так некрасивому лицу совсем уж уродливый вид. - Как был идиотом - так им и остался. - пробормотал Вито, поднимаясь с пола и нажимая комм. - Пошли. Выстрелы стали громче, потом послышались взрывы, в кабинет ворвался было какой-то оборванец с оружием и упал прямо на пороге. Вито опустил пистолет, поднял кресло, снова уселся в него и охнул: - Вот, мразь мелкая! Забрызгал! Зазвонил телефон. - Вито. - он немного послушал и улыбнулся. - Не верь СМИ, mi bueno, они вечно преувеличивают... Никакого переворота, ты же сам звонишь в мой кабинет.... Нет, все тихо... Это не выстрелы... - он вздрогнул и продолжил. - И не взрыв - ремонт у нас... Ага, ковры меняем. Кстати, раз уж ты позвонил - скажи, чем можно убрать брызги крови с акварельного рисунка? В трубке закричали возмущенно и нецензурно, и Вито почему-то расплылся в довольной улыбке. - Нет, говорю тебе, все в порядке... Ну, что ты, моя радость, стал бы я тебе врать? Он послушал еще немного и вздохнул: - И я тебя, mi alma, и я тоже... Давай там не слишком, ладно? Нет, разумеется, я не слежу! Что ты, Анри, как можно!.. В дверь сунулся начальник охраны. - Извини, mi bueno, тут прораб пришел, надо смету подписать... Ну, а кто еще? Кто, кроме старого Вито тут вообще что-то делает? Жестом Вито указал на труп у себя в ногах и попрощался: - Ну, до встречи, mi bueno! И я... И тебя... И ты себя береги. Отключившись, он на секунду застыл, прикрыв лицо руками, энергично потер его и поднялся. - Ну, что? 162 - Чисто, мы взяли всех. Вито нажал на комм: - Отбой, мальчики. Дуче доставить не раньше, чем через час. Сам посмотрю. Он проверил оружие и двинулся было к выходу, но остановился. - Иди, Тони, я сейчас. Тони исчез. Вито бережно поднял рисунок и повесил его на прежнее место, подумав, что надо будет счистить кровь, пока кто-нибудь не увидел. Погладив вытянувшуюся на рисунке фигуру чуть вздрогнувшими пальцами, Вито пробормотал: - Hasta el encuentro, mi alma. Espero, hasta pronto. Y bien, bastará! И вышел, отпихнув от двери труп и аккуратно ее прикрывая. Рутина. А ковры, и правда, придется менять. Примечания: 1.mi bueno - мой хороший (исп) 2.mi alma - душа моя (исп.) 3.Hasta el encuentro, mi alma. Espero, hasta pronto. Y bien, bastará! - до встречи, душа моя, надеюсь, до скорой. Ну, хватит! ( исп) 6. Все познается в сравнении: Вито/Анри: драббл: суровые шпионские будни Отказ: мои Статус: закончен Саммари: не было печали, купила баба порося... Предупреждение: оридж, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен - Какого черта! Обычно невозмутимый Вито смел со стола бумаги. Зазвенел, рассыпаясь на мелкие осколки, стакан. - Diablo, мальчик, что понесло тебя в эту дыру? На экране красавчик Анри ухмылялся разбитым ртом, едва не подмигивая объективу. - Погоди, mi bueno, вот вытащу тебя и так подмигну, неделю на задницу не сядешь! Пообещав это чудом устоявшему на столе монитору, Вито вздохнул, потер руками лицо и нажал на кнопку комма. - Лео, мальчик, зайди ко мне и прихвати своих ребяток. Быстро. Когда Вито говорил "быстро" - начинали шевелиться даже горы. Стук в дверь раздался через минуту и три секунды, похоже, мальчики Лео обошлись без лифта. - Вводные... До Бирмингема лететь не слишком долго - если на подаренном недавно русскими МиГ-31 - и вовсе глазом моргнуть. Там - встретили все те же русские: ну, не складывались у них отношения с МИ 6, и в этом Вито был с ними солидарен. - Парк Хайтгет. Частный особняк. Охрана... Вито не слушает бубнящего с чудовищным акцентом русского, предоставляя поработать Лео. Мальчик подает надежды, хотя и умудряется это делать почти не слезая с членов окружающих его коллег, правда, благоразумно не связываясь с подчиненными. Вито пришлось отклонить пару весьма соблазнительных предложений, посоветовав нахалу обратить внимание на мужчин хотя бы на пару десятков лет моложе. Лео огорчился, польстив самолюбию босса, но исправно исполнял приказ, начав окучивать аналитический отдел, не слишком беспокоясь различием полов. Вито качал головой на замечания заместителя о том, что невозможно требовать подчинения от того, с кем весело проводил время пару лет назад, и с такой репутацией мальчику стоит открыть массажный салон, а не работать в разведке. - Пусть побалуется, пока молодой. - хмыкает он. - Личные связи в разведке только на пользу. Мальчик казался полностью безбашенным раздолбаем, но голову не терял никогда. Вито почти видел, как в его голове работает компьютер, просчитывая варианты событий. - Нагуляется... 163 Сейчас они все готовились погулять. Неприметный особняк прятался за высоким забором, небольшим садом и неплохой системой безопасности. Вито еще раз всмотрелся в монитор, отмечая в памяти точки камер, и кивнул. - Пошли! Лео корректировал движение бойцов, русский тихо и раздражающе сопел на ухо, Вито же рассеянно наблюдал, как движутся точки по монитору и старался не смотреть на две других, неподвижных и расположенных, судя по трехмерному плану дома, где-то в подвале . - Чисто! Лео отодвинулся от монитора, незаметно переводя дух, и стрельнул глазами в сторону Вито. Тот поднимался, доставая из кобуры пистолет. - Сначала я. Вито опустился обратно, пряча усмешку. Правильно: это твоя операция, мальчик, тебе и проверять. Честно дождавшись еще одного "чисто", Вито вошел в дом. Русский остался в машине, общаться с начальством на своем невообразимом языке. - Что у нас тут? "Тут" у них было четверо мордоворотов дебильноватого вида и задохлик - яппи, напомнивший Вито Бена, распластанный по столешнице лицом вниз. - Где? Лео ткнул пальцем в сторону лестницы. Вито спустился по внушительным ступеням, повернул за угол и вошел в приоткрытую дверцу котельной. - Синьор Санчес? Какая приятная неожиданность! - Огорчу тебя, мальчик, не слишком приятная. И не совсем неожиданность, правда? Ммм? Его еще не отстегнули от тонкой стальной трубы, и Вито тоже не спешил освобождать узника, разглядывая разбитые губы, порванный ворот рубашки и вспухший порез на боку. - Я надеялся на встречу. - повинился красавчик скромно. - Но не думал, что она произойдет так скоро и в этом неуютном месте. - Кстати, а что тебя сюда занесло? - светским тоном поинтересовался Вито. - Соскучился по сексу в грязном подвале? И как, твои фантазии сбылись? - Скажем так, реальность оказалась не слишком воодушевляющей. - Какого черта, мальчишка? Зачем ты полез в этот гадюшник, да еще и один? Я держал тебя за профессионала, а ты попался, как сопливый стажер! Так зачем? - Скорее, за кем. Из-за спины выскользнул боец и расстегнул наручники. Анри поморщился, растирая запястья, и немного неловко встал. В соседней каморке, свернувшись в углу, сверкал глазами знакомый Вито белокурый хорек. - bonne journée, homme. - кивнул Вито, насмешливо рассматривая белокурое шипящее чудовище. - comment ça va? - ça va bien, merci. Вито жестом остановил сунувшегося было к наручникам бойца. - И что же столь утонченный юноша делает в столь прозаическом месте? Конспекты зашли занести? - Совершенно верно. - Сеньор Санчес... - Да, мсье Дюфо? - Могу я просить... - А молодой человек сам попросить не может? - Вито нагнулся и изобразил улыбку. - Без няньки? Или от страха слова позабыл? Мальчишка молчал, сжав в нитку идеальные губы. Вот же, выросло... - Что вы тут забыли? - Юноша надеялся развлечься в компании двух молодых людей, но, придя в гости, обнаружил, что их несколько больше. Боюсь, уйти ему не позволили. 164 Лео стоял у двери, поигрывая брелоком от ключей. Вито поморщился, и тот сразу прекратил звенеть. - Прелестно! Значит, студенты наскучили? Мсье Дюфо, в следующий раз настоятельно рекомендую не спешить так: в конце концов, личная жизнь учащихся вне вашей компетенции. Анри чуть повел головой, и Вито заметил на шее след от удавки. - Mi corazón, eres un tonto que subir para esta zorra en el sótano y así sustituido? - Es su trabajo, supongo. - сквозь зубы прошипел хорек. - Пора уходить. - сообщил Лео. - У нас пятнадцать минут. Оставим его здесь и позвоним папе? Мальчишка зыркнул испуганно, но промолчал. - Забираем. Вито вышел, не оглядываясь: в конце концов, это - операция Лео, пусть он и командует. - Скажи, mi bueno, чем ты думал, когда полез в этот притон сам? - Ничем. - повинился Анри, осторожно поводя шеей. - Понятно... Ты, mi dulce, слишком сентиментален. Что бы там не делали с твоим подопечным, не думаю, что для него это стало бы большим потрясением. Ну, попало бы от рара... А вот тебя вполне могли счесть лишним на их вечеринке. Нам обоим очень повезло, что у этих деятелей были претензии не только к твоему начальству, но и к моему. - Вито... Анри снова сидел на подоконнике - уже в посольстве Франции: рара решил забрать сыночка домой на каникулы, чтобы не осложнять и без того непростые отношения с мировым сообществом. - Почему сам? - Засиделся в кабинете, mi bueno. Да и прокатиться на этом чуде техники давно хотелось. - Спасибо. - Будешь должен, мальчик. Надеюсь, за героическое спасение малолетней puta тебе положен хотя бы отпуск? - Я собирался в Альпы. - сообщил Анри, щурясь, но Вито успел рассмотреть смешинки, спрятавшиеся за ресницами. - Горные лыжи... Стройные лыжницы... Глинтвейн... - Без проблем! - кивнул Вито. - Дай мне пару недель, и все будет прямо в Сан-Диего. Вот только с лыжницами не получится. - Почему? - У меня в штате нет столько сотрудниц, катающихся на горных лыжах. - С кем я связался! - закатил глаза Анри, сползая с подоконника. - Маньяк с комплексом Бога. - Нет, мальчик, просто я не люблю делиться. Впрочем, если ты так ставишь вопрос... Вито прихватил короткие волосы на затылке, притянул Анри вплотную и обстоятельно и по-хозяйски поцеловал. Когда его отпустили, Анри тряхнул головой, схватился за шею и, простонав: - Al diablo con las montañas, Vito! - потребовал продолжения банкета. - Вот видишь, мальчик, - хмыкнул Вито, прежде чем продолжить, - tout est relatif . - Аsí, mi señor, así. Примечания: 1.Diablo - дьявол! (исп) 2.mi bueno - мой хороший (исп) 3.яппи - www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source=w... 4.bonne journée, homme, comment ça va? - добрый день, юноша, как дела? (фр) 5. ça va bien, merci - прекрасно, благодарю (фр) 6. Mi corazón, eres un tonto que subir para esta zorra en el sótano y así sustituido? - Сердце мое, ты сдурел, лезть за этой шлюхой в подвал и так подставляться? (исп) 7.Es su trabajo, supongo. - Это его работа, я полагаю. (исп) 8.mi dulce - мой сладкий (исп) 9.Al diablo con las montañas, Vito! - К дьяволу горы, Вито! (исп) 10.tout est relatif - все познается в сравнении (фр) 11.así, mi señor, así - именно так, мой синьор, именно так (исп) 165 7. Немного молочного сахара http://1ychilka1.diary.ru/p197080075.htm : Лео/Ален: R приквел к драбблу "Время перемен" Размер: миди Жанр: одна операция глазами Лео Отказ: песенка детская и французская, последняя строчка цинично переделана мной, аэропорт английский, МакДональдс американский, молоко сладкое, все не мое Статус: закончен Саммари: как они встретились, как познакомились (Шварц) Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, гугл, приквел к драбблу "Время перемен" 1ychilka1.diary.ru/p196990371.htm Примечание: во французских именах ударение всегда на последний слог "Это твоя операция, мальчик". Вито смотрел тогда так безразлично, что зачесалось между лопаток. "Твоя операция". Красавчик-француз. Аlegría for Sore Eyes. "Радость усталых глаз" Вито. Придурок. Так бездарно попасться, и такой шанс для него - Лео. Ручная шлюха Железного Вито - ну, конечно, он знает, как зовут его любимые коллеги. И ему наплевать: со временем у них появится повод придумать новую кличку. И только немного жаль, что, несмотря на все домыслы и ходящие сплетни, с Вито он ни разу не спал. А этот придурок с внешностью стриптизера лыбится с экрана разбитыми губами и мотает головой. "I do not speak Spanish" Нашел дураков. Жив - значит, узнали. Можешь хоть по-китайски орать. Но он не орет, хотя в кадре четко мелькает нож, а на лбу - крупные капли пота. "I do not speak Spanish. Я не смогу с ним поговорить. Санчес просто меня не поймет". Придурок. Вито заканчивает инструктаж. Через двадцать минут они уже взлетают. "Это твоя операция, мальчик". Не облажайся. Все шесть часов полета Вито проводит в кресле, прикрыв глаза. Лео даже приходится "споткнуться" рядом и почти упасть на него. В голове крутится почему-то из мелодрам: "señor, por favor, mírame ..." ( синьор, пожалуйста, посмотрите на меня...) Конечно же, Лео молчит. Вито приоткрывает веки и, насмешливо глядя, сообщает в пространство: - Я в сознании, мальчик, разбудишь, когда долетим. Шесть часов - не так уж и много нужно времени для разработки простейшей операции по спасению заложника, и остаток пути Лео проводит, отвернувшись и глядя в иллюминатор, чтобы не смотреть, как белеют костяшки пальцев Железного Вито. Не облажайся, мальчик. Может быть, ему уже вскрыли живот. Нож армейский, не раз побывавший в деле. ¡Hijo de puta! (сукин ты сын), ну, куда тебя понесло? Маленький частный аэродром. Русские - надо же, а на словах у них с англичанами просто любовь и общие дети! - ехать недалеко, дом неприметный, и очень удачно расположен. Вито молчит. На мониторе - пять перемещающихся объектов и два неподвижных. Два. Неподвижных. Потом разберемся. - Пошли! Бойцы работают быстро. Личная гвардия Вито - они и руки бы Лео не протянули, а вот командира боготворят. - Чисто. Вито вдруг оживает. Щелкает предохранитель. - Сначала я. - "Это твоя операция, мальчик". Вито послушно валится на сидение, не убирая оружия. Лео едва удерживается, чтобы не предложить воды, но он еще хочет жить. Стоит поторопиться. Где там красавчик? В подвале грязно и холодно, француз валяется у стены, вывернув прикованные руки. Крови немного, и даже порез на ребрах не выглядит слишком серьезно. Ну и прекрасно. Щурится молча, присматривается. Лео знает, что выглядит не слишком внушительно. И хорошо: его не опасаются и это - всегда дополнительный шанс. А еще он видит, что его оценили. Мелькает злорадная мысль соблазнить красавчика, пусть Вито 166 знает... Что должен Вито узнать, додумывать не хочется, да и француз с трудом садится, приваливаясь к стене. - Отдохни пока, я посмотрю второго. Лео специально говорит по-английски. Акцент у него есть, но неопределенный, при желании можно принять за русского, немца, чеха. Подумай пока, что за очередная напасть. - Или он уже труп? Как думаешь, четверых ему хватило? В комнате на полу валялись четверо, пятый был зафиксирован на столе, но Лео не думает, что этот задохлик стал бы марать руки: ему и нож-то не удержать. А вот француз прищурился нехорошо. Второй объект прикован к тонкой трубе на уровне пола, и Лео окидывает взглядом воодушевляющую картину: длинные, почти бесконечные ноги, белые локоны, рассыпанные по полу и прикрывающие лицо, сбитые локти, и синяки всюду. Кажется, разорванная одежда, пальцы с обломанными ногтями рефлекторно царапают цепочку наручников. Сжимается, не поворачивая головы. Не повезло, красотка. Ты-то как здесь? Не похожа на проститутку, слишком дорогая одежда, слишком ухоженный вид... был, до того, как поваляли в этой грязи. - Смотреть на меня! Лео знает: в таком состоянии реагируют на приказы, не думая, а времени на сантименты нет. Блондинка вздергивает голову, и Лео моргает от удивления: размазанная тушь и грязные разводы на лице не портят, скорее подчеркивают совершенство линий. И это явно не девушка. Лео видел отчеты наружки, пасущей Дюпре. Мi madre, la Virgen! (мать моя, Дева). Студент Даву, который совсем не Даву, и любящий папа которого слетает с катушек, стоит сыночку куда-то встрять, то есть, примерно раз в день. - Quoi d'autre? (что еще?) - выплевывает "красотка" холодно. Голос дрожит, не слишком заметно, а вот пальцы снова царапают цепь, и хозяин этого не замечает. - Donnez-moi l'eau. (дайте воды) Он не просит - приказывает, и Лео любуется твердо сжатыми высохшими губами. Этого по лицу не били, наверное, целовали, а он уворачивался: под подбородком синяки, на лице, кажется, тоже. Кто же тебя тут любил, красотка? Все разом или по-очереди? Не могли, что ли, в кровать отвести? Лео спохватывается и, ухмыляясь, бросает: - Дома приказывать будешь, детка. Папе уже звонили? Правильное лицо не портит даже гримаса ненависти, а уж огонь в глазах и подавно. Лео давно так не развлекался, но время идет, он говорит в комм: - Чисто... Ну, так что? Отвечают ему по-испански: - Я сказал уже, что не собираюсь говорить с отцом. - И вчетвером не переубедили? Красавчик прикрыл глаза, явно борясь с собой, и ничего не ответил. Правильно, первое правило заложника: не возникать. Второе: не сопротивляться, но, стоит Лео присесть рядом и прикоснуться к испачканному колену, как он получает пинок, а красавчик вжимается в стену. - Ну, и куда ты денешься? Он что-то бормочет едва слышно, и Лео приходится придвинуться вплотную, пальцы все быстрее царапают цепь, лицо разглаживается и становится совершенно отрешенным, а губы выводят совсем без звука: - Un petit lait sucre Que c’est bon, c’est bon, c’est bon Un petit lait sucré C’est bon au petit-déjeuner. - Что? - Придурочная считалка, детский стишок. Еще не хватало! Лео рявкает: - Смотреть на меня! Без толку: его просто не слышат. Резкая пощечина затыкает страдальца и немного приводит в себя. Комм пищит, и Лео срывается наверх. Пролетая мимо француза слышит обрывки разговора: Вито вправляет мозги своему favorito, так и не отстегнув его от трубы. Так и надо! Лео мстительно скалится и вылетает из подвала. Яппи он трогать боится: убьет еще, а вот ближайшему из мордоворотов достается по-полной: Лео тоже нужно спустить пар. Через пару минут он уже знает все, что ему нужно, и еще массу всего ненужного: наемники. Большие злые люди заказали мальчика, более приличный из пятерых познакомился с ним, пригласил на кофе. Скрутили быстро, развлекались почти сутки, заказали пиццу, явился разносчик, вырубил одного, прирезал второго, едва справились втроем, узнали, решили поиметь еще и Железного Вито 167 придурки. Поимели неприятностей и еще поимеют. А потом их поимеют заказчики, но это уже завтра, а пока... Под ногами что-то звякает. Лео не поленился нагнуться. Ключи на брелоке - совершенно девчачья штучка: блестяшки, звеняшки, сердечки. Лео глубоко вдыхает, выдыхает с силой и отправляется обратно в подвал. - ça va bien, merci. (прекрасно, благодарю) - вежливо, как на приеме. Лео переводит дух, старательно забывая стихи, выталкиваемые с дыханием, и щеку, мотнувшуюся от удара. Все хорошо. - А молодой человек сам попросить не может? Без няньки? Или от страха слова позабыл? - Мальчишка молчит, не отводя глаз, а Вито, кажется, тоже спускает пар. Хорошо, что за его плечом его красавчик, иначе пощечина Лео показалась бы блондинчику нежной лаской. - Что вы тут забыли? - Юноша надеялся развлечься в компании двух молодых людей, но, придя в гости, обнаружил, что их несколько больше. Боюсь, уйти ему не позволили. Лео крутит в руках дурацкий брелок. И это "в компании двух" - откуда оно вылезло? Мальчишка смотрит с бессильной ненавистью, а Лео вспоминает "компанию". Твою мать! Сам он не девственник, да и этот ребенок, по донесениям, тоже, но в глазах - скрюченные, скребущие по железу пальцы, а в голове крутится идиотский стишок про молоко. - Mi corazón, eres un tonto que bajar por este puto al sótano y así sustituirlo? (Сердце мое, ты сдурел, лезть за этой шлюхой в подвал и так подставляться?) - Es su trabajo, supongo.(Это его работа, я полагаю) - сквозь зубы шипит мальчишка: кажется, он на пределе, и Лео решает вмешаться: - Пора уходить. У нас пятнадцать минут. Оставим его здесь и позвоним папе? Вот только папы тут не хватало. Лео уверен: красавчик поедет, куда повезут, лишь бы папе не доложили. По слухам, рара души не чает в сыночке, а тот почему-то шарахается от любящего отца, как от змеи. - Забираем. - на свой риск командует Лео. Вито пожимает плечами: ему плевать на мальчишку. Было бы время, он бы просто запихнул своего amante в первую попавшуюся спальню. Но времени у них нет, так что он просто выходит, игнорируя так и не отвязанного мальчишку. Француз выходит за ним, Лео командует, студента Даву провожают в машину, там он после второго приказа набирает номер посольства, стрекочет что-то светским беззаботным тоном и, отключившись, отбрасывает от себя телефон, как ядовитого паука. - Едем. Лео в зеркало перед собой наблюдает, как, зажатый с двух сторон бойцами - по инструкции, как полагается мальчишка вытягивается в струну и закрывает глаза. Совершенные губы шевелятся, но ничего не слышно, и Лео развлекается всю дорогу, читая чужой язык по сухим розовым губам, угадывая слова. Un petit lait sucre Que c’est bon, c’est bon, c’est bon Un petit lait sucré C’est bon au petit-déjeuner. ----Немного молочного сахара Это хорошо, это хорошо, это хорошо Сладкое молоко Это хорошо на завтрак. ----В посольстве их тихо и быстро проводят на второй этаж, наследный принц исчезает в лифте, не обернувшись, Дюпре, как собачка, следует за ним по пятам. Лео командует бойцам отдыхать в трехкомнатных апартаментах, Вито уходит к послу. Лео остается один и, быстро наскучив, бродит по этажу. На лестнице охрана, лифт заблокирован, на его вопросительный взгляд отвечают каменной мордой. Оно и понятно: посольство. Почти бастион. Крепость посреди вражеской территории, а он - непонятно кто. Возвращается Вито, смотрит недовольно, приказывает отдыхать. Дюпре теперь - у него за спиной - вот же, верный пес. У Вито горят глаза. Лео мотается по коридору: ему не сидится, хотя, хорошо бы поспать. Им прямо в комнаты доставляют еду. Карера льет молоко в кофе, аккуратно кладет сахар, размешивает, и Лео бросает вилку и снова идет бродить. 168 Процедура ему известна: врачебный осмотр, успокоительное, сон, психолог, потом - на некоторое время домой, под присмотр отцовских громил, "в семью". Сейчас он, должно быть, давно уже спит. Лео в очередной раз приближается к лестнице, сворачивает за угол и замирает, удивленно приоткрыв рот: белокурое чудо - причесанное, в джинсах и линялой футболке - задумчиво смотрит в большое зеркало над камином, разглядывая собственное лицо. На нем уже нет синяков, зато есть неприметный почти макияж, и Лео фыркает презрительно: что дома-то малеваться? И вообще - зачем? Кожа ведь - он успел разглядеть фарфоровая, нежно розовеющая, когда мальчишка сердится или смущен, глаза... Вот глаза все время щурились и взгляд ускользал, но, кажется, серые, или зеленые - не разобрал. Ресницы у него черные от природы: мейк размазался, а они как чернели, так и остались черными и ровными, как будто их рисовали. Интересно, он хоть знает сам, что не девочка, и что мальчики обычно не красятся, или ему позабыли сказать? Там, где Лео рос, такими фарфоровыми не бывали даже девочки - только статуя Девы Марии в храме, да и та была расписана, как неприличная женщина, с алыми губами и синевой век. А у этого губы бледно-розовые, он их чем-то смазал, и они уже не сухие и влажно блестят. "Un petit lait sucré, c’est bon" . Лео облизывает свои, не замечая, что вот уже добрых пару минут не сводит с объекта глаз, и что замечен сам, не замечает тоже. Его высочество снова прищуривается и пренебрежительно смотрит на смерда, нарушившего августейший покой. Лео опускает взгляд на тонкие руки. Изящные пальцы все так же скребут, но теперь по зеркальной раме, ногти все так же обломаны, ссадины на костяшках залиты чем-то блестящим, синяки на запястьях замазать гримом он не успел или не подумал. - Хватит царапаться. - не успевает остановиться Лео. - Хватит облизываться. - сразу же отвечает объект. - Не перепадет. Объект разворачивается и Лео делает шаг назад: по инструкции к жертвам насилия лучше не приближаться, не дотрагиваться и говорить спокойно и четко. - Меня зовут Лео. - о, молодец! Как будто ему есть дело. А теперь тебя спокойно и четко пошлют. - Юдо. Лео знает: Юдо Дезире Ален. Для иностранца имена не на слуху и скорее звучат, как существительные, и Лео старательно переводит: Юдо - ребенок, Дезире - желанный, о да, несомненно, но, если верить желтым газетам, он ненавидит свое второе имя и не отзывается никогда - и Ален, а это - красивый. Очень говорящие имена. А вот у Лео всего одно, потому что Лео - босяк и плебей, хулиган из предместья, где ненавидят таких, как этот смазливый хорек Юдо Дезире Ален. Фамилию обычно все опускают. Фамилия слишком известна, чтобы быть нужной. Хватает и имени: "Вы слышали? Этот Ален..." В отчетах и прессе его именуют Ален или "Прекрасный Ален". Отец зовет его Дезире. - Очень приятно, Юдо. - Взаимно. Ты был очень вовремя. - Слишком поздно. Твою же мать! Идиот! Мальчишка опять закрывается, словно скользит в тень, и выступает наследный принц. - И все же благодарю. Было бы жаль потерять мсье Дюпре, он прекрасный учитель, хотя и не семи пядей во лбу. - Спасибо, Ален. "Учитель" стоит за спиной, и Лео спохватывается: не услышал. Позорище. Пойти обозвать Тристана Изольдой и получить в лоб, может, прочистит мозги, пока они еще в голове? Теоретически, и пулю свободно мог схлопотать. - Не за что, профессор, - скалится ученик. - Шеф молодого человека мог от горя позариться и на него. - Как же я не люблю детей... - Кажется, в этом закутке коридора нынче аншлаг: из-за спины француза, как ледокол, выплывает Вито, и все сразу, как льдины, убираются с его пути, только Дюпре остается на месте: ему-то чего бояться, его-то таранят регулярно, поди и привык. - Они нахальны, навязчивы, не понимают намеков. И неблагодарны, к тому же. Лео, мальчик, я не о тебе сейчас говорю, отомри. - Что вы желаете в благодарность? - холодно улыбается юный инфант. - Мартинику? Гватемалу? Клиппертон? Так за меня столько не дадут. - Сто поцелуев принцессы. Лео морщится: Вито он доложил все, как только Юдо их покинул. Почему тогда? За какие такие грехи? Мальчишка снова царапается, на этот раз раздирая себе запястье, но голос звучит великолепно: - Мсье Дюпре, извольте рассчитаться с кредиторами и помогите им покинуть посольство. Прошу меня извинить. 169 Он смывается. Француз укоризненно смотрит на Вито, Лео же продолжает пялиться в зеркало, как последний придурок. - Вот так спасаешь этих принцесс, а потом еще и платишь за них по счетам. - вздыхает Вито задумчиво. - Лео, готовь ребят: через двадцать минут выезжаем. Вот, только с кредитами разберусь. Лео не любит отпуск: чаще всего ему нечего делать: родных у него нет, друзей не завел, трахаться опротивело так внезапно, что теперь все косятся, а доктор спрашивал, все ли в порядке и подсунул брошюру про половые инфекции - наивный: все, что там было написано, в районе Лео знали даже младенцы и часто на собственном опыте. Многое знал и он, но не хотел вспоминать, благо теперь на презервативы хватало, а партнеры сменились с немытых с рожденья до свадьбы девиц и их женихов на вполне себе цивилизованных дам и кавалеров. Вот только что-то скучно. Отец говорил "обрыдло", и так ему все однажды обрыдло, что он пошел и сунул голову под колеса какому-то богатому мужику, тот оказался с совестью или просто достаточно перепуган, но отцовский прощальный привет принес Лео образование, за которое он ухватился зубами, а потом и охотно платил, чем просили, лишь бы не возвращаться в свой родимый район, благо любопытство и темперамент, вкупе с дарованным родителями неплохим и спортивным телом не подводили и практически не были против, и Лео не чувствовал ни малейшей проблемы, стучась к ректору в личные комнаты и уходя поутру. А потом его подозвал седеющий внушительный мужик с холодными, даже пустыми глазами. Удав оказался живым и известным всем в этой стране, как Железный Вито, и он пообещал многое, сделал и того больше и ни разу ни за что еще не заставил платить. Лео отпуска не любил, но в этот поехал с охотой: всегда хотел посмотреть Европу, самолетом до Берна, оттуда арендовать машину, и кто уследит, что через пролив переплыл незаметный турист из Чехии. Лео уже знал, что принц не поехал домой, а вернулся в университет, да прошла-то едва неделя, еще, наверняка, не зажили синяки. Интересно, как он их объяснил? Как жесткий секс? На локтях и коленках - Лео помнил - остались ссадины, на запястьях и шее - следы веревок, но это лучше не вспоминать: Лео не знал, чего ему хочется больше - видеть чистую, не тронутую чужими руками кожу или связать самому и любоваться уже на дела своих рук. Интересно, а как ему нравится больше? К чему он привык за закрытыми дверьми не своей спальни? Лео поинтересовался: навещая родителей, Ален всегда ночует в апартаментах отца. Дезире. Чем выше дворец, тем изысканней грязь. У них в предместье бывало всякое, но вот такого Лео не помнил. Дезире приезжал домой всего раз в году - на день рождения отца. Но ведь приезжал. Лео стоял под деревьями, наблюдая: на газоне валялись, резвились, читали студенты. Ален стоял совсем недалеко и разговаривал с каким-то парнем. Лео напрягся сразу же: таких - быковатых, самоуверенных - он повидал еще во дворе. Парень пытался облапать Алена, ничуть не стесняясь, тот спокойно стоял, качал головой и говорил-говорил. Бесполезно. Такие не слушают и не слышат. Вот он снова тянет ручищу и кладет ее на грудь, а не на плечо, Ален делает шаг назад, уклоняясь, на нем легкие шорты, не скрывающие остатки синяков на коленях и футболка, съезжающая с плеча. Лео прилипает глазами к кончику татуировки, ведет чуть ниже, по ровной спине, к заднице и смаргивает, сразу забывая все свои рассуждения: руки за спиной снова живут своей жизнью: кажется, запястья так и не проходили, теперь по ним царапает аккуратно сделанный маникюр. Лео не замечает, как его выносит на открытое место. Просто подходит сзади, расцепляет чужие руки и кладет одну себе на шею, придерживая попытавшегося отпрянуть мальчишку за пояс другой . - Задолбал ты своей аллергией, Ален, вечно словно тебя пытали, весь в синяках и расчесах. Сходи ты уже к врачу, с тобой же спать совсем невозможно, всю ночь вздыхает и чешется. - посетовал Лео, глядя в наливающиеся тупым возмущением глаза визави. - Привет. Он даже рискнул ткнуться губами в щеку, почувствовав прошедшую по длинному телу дрожь, и чуть ослабил хватку, убедившись, что мальчишка обмяк и при всем желании никуда не сбежит. - Ты кто? - спросил у него собеседник. - Я? Лео, привет, а ты кто? Ручки тут тянешь к чужому, а не представился. Лео умел улыбаться так угрожающе, что и до собак доходило: этого лучше не трогать, и даже не гавкать, а обойти стороной. Этот явно был одной с босяком Лео крови, прищурился и, глядя на молчащего Алена поинтересовался: - Чужое? Это значит - твое? - Ален все так же молчал, равнодушно глядя поверх головы парня на верхушки деревьев. - А синяки - от аллергии. - А ты - полиция нравов, мальчик? - поинтересовался Лео. - Давай отойдем и ты меня осудишь? 170 Парень еще раз оглядел их обоих и буркнул: - Живите пока. - Вот спасибо, отец родной! Ален дернулся и Лео отвел руки, освобождая. - Тихо, тихо, Юдо, это всего лишь я. Помнишь меня, Юдо? Его осмотрели с обидным безразличием. - Ты всегда подбираешься со спины и хватаешь людей? - Ага. И уношу в темный лес, чтобы там съесть. Но сейчас я не голодный, так что, может, поговорим? Ален опускается на траву, не заботясь о светлых шортах, Лео уж подавно спокоен в своей практичной джинсе. - Как ты здесь оказался? Или это ваши большие секреты? Лео отвел глаза от вспухшего запястья и не задумываясь, включил функцию обаятельного парниши. Ему вообще, нравилось менять роли, а безразлично сидящий Юдо вызывал желание рассмешить. Не получилось. Парень сидел прямо, словно балетный танцор, и смотрел словно сквозь Лео, но слушал, похоже, внимательно, и, когда Лео выдохся и ненадолго заткнулся, вдруг соизволил очнуться и спросил, глядя прямо и жестко - в лоб: - Что тебе надо? Лео нашелся не сразу. - Был тут неподалеку, дай, думаю, навещу. У меня отпуск. - И долгий у тебя отпуск? - понимающе поинтересовался Ален. - Неделю. - Начальство в курсе? - Не понимаю, - изобразил возмущение Лео, - что за допрос? Ты, вроде, не в нашей сфере работаешь или я ошибаюсь? Мальчишка даже не улыбнулся. Он вообще был какой-то тусклый, словно припорошенный пылью - Лео не сразу разглядел, иначе не стал бы столько времени байки травить и дурачком выставляться. Глупо, в самом деле, как не подумал: недели еще не прошло, как парня вынули из подвала и наверняка тут психологом и не пахнет. А пахнет как бы не препаратами с привыканием: вон, вялый какой и зрачки как у крота на свету. - В вашей - это в какой? - А Дюпре не рассказывал? - Я не в курсе. - Все очень просто: в нашей конторе я - Бетмен. Врываюсь в логова гадских гадов и спасаю прекрасных принцесс. Ален словно обдумывал что-то: слишком губы сжал и брови сошлись. Помолчал. - И принцессы благодарят спасителя. Понятно. Скажи-ка мне, Бетмен, если умеешь - честно: тебя прислал Санчес или ты вызвался сам? Лео понял, что что-то не догоняет, но вот не понял что. - А пояснить? - Значит, не умеешь. Или не хочешь. Ладно, тут дети ходят, идем. Он поднялся и даже за рукав футболки чуть потянул. - Куда? - Отдавать долги, успокаивать Вито, доставлять удовольствие. Что там еще по программе? Ошейник, веревки? Ремень на тебе жестковат. Лео поймал его руку и дернул, роняя невесомого эльфа к себе на колени. Вышло чувствительно: воздушным мальчишка только казался. - И что ты несешь? - Я не желаю делать это на улице. - с ненавистью зашипел Ален. - Может Вито и позабавит моя голая задница во всех таблоидах, но меня - нет. Или идем ко мне или вали в свою Гоголулу и докладывай, что провалил задание. - Да что за задание, что ты шипишь, хорек? Неожиданно Ален успокоился и усмехнулся. - Неужели такой наивный? Вито мне своего Анри никогда не простит, а такой шанс поквитаться выпадает не часто. - И что, все равно ляжешь? - Думаешь, ты такой первый? Я виртуозно умею "думать об Англии", mon garçon. 171 - Я предпочитаю, чтобы думали обо мне. - сообщил Лео, вставая. - А почему ты меня не пошлешь? - Бетмена? Я не такой дурак. - нервно смеется мальчишка, не нравясь Лео все больше. - Ты уже дважды ужасно вовремя, может, стоит выучить твое имя и стонать во время оргазма: "Лео!"? - Нет, Дезире, не надо. - усмехнулся ему в лицо Лео и получил, что хотел: мальчишка просто позеленел. - Не называй меня так! - Так не веди себя... так. - Ваши досье, да? На всех и обо всём - ничего не оставить себе, вывернете наизнанку. - Ты еще допроса под веществами не нюхал. Ален вдруг улыбнулся криво и как-то грустно: - Ты думаешь? У Лео вырвалось: - Кто же посмел, ты все-таки сын... - О, да. - прервал его Ален. - Сын и наследник. Кто же посмел? И что был за повод? Ладно, не хочешь ко мне, так и быть, к тебе, но если хоть одно фото... Он выглядел не угрожающе, а тоскливо. - И постарайся без синяков, меня тут и так всю неделю тролят. - С чего ты взял мальчик, что я хочу тебя трахнуть? - Лео было обидно, потому что хотел - до боли в паху, но не так, не так. - Ты еще там слюнями едва не капал. Что, возбуждают грязные подвалы и наручники? Ты и сейчас едва сидишь, штаны вот вот лопнут. - А ты? - А мне - все равно. - отрезал его высочество, царственно кривя красивые губы. - Я вас даже не запоминаю, Бетмен. Просто ноги пошире, спину прогни, рот открывай, и по мелочи у каждого свои заморочки. Лео встряхнул Алена за грудки: - Что ты мне свистишь? Ты же всегда сверху. - Читал свои бумажки? Старательный мальчик. Чтобы всегда быть сверху все равно приходится побывать снизу. Пару раз в год - но запомнить хватает. Так что хватай удачу за хвост. Или ты пассив? Хочешь, я тебя приласкаю, Бетмен? - Хочешь гамбургер с колой? Мальчишка захлопнул рот, посмотрел долго и с изумлением и позволил себе улыбку. - И картошку. И ты угощаешь. - И огромный стакан коктейля. Ванильный? Он спросил для проформы: был почему-то уверен. Ален сделал вид, что думает, и тут Лео вспомнил продолжение детской считалки - или песенки - не важно, но глядя на бледно-розовые, твердо очерченные губы, он вспомнил, что они выводили в машине и угадал, наконец, слова. Un petit lait vanille Que c’est bon, c’est bon, c’est bon Un petit lait vanille C’est bon pour les petites filles. -----Немного ванильного молока Это хорошо, это хорошо, это хорошо Немного ванильного молока Это хорошо для девочек -----Ел невесомый изящный эльф как не в себя. Лео сбегал еще за картошкой, и с собой захватили по второму коктейлю, теперь инфант возжелал шоколадный, и Лео было не жалко денег: он бы и еще заплатил за возможность полюбоваться, как твердые губы обхватывают трубочку и медленно тянут, как втягиваются щеки, как язык быстро бежит по губам, слизывая капельки - и как они там оказались? Кажется, Ален не кокетничал: он вообще, словно забыл про Лео, просто брел куда-то по тротуару, наслаждаясь приторной сладостью, от которой у Лео горчило во рту и темнело в глазах. Или не от нее? - Где ты остановился? Надо же, о нем все-таки вспомнили, но как-то по-королевски: Ален вообще говорил равнодушным тоном, словно изображал ледяного мальчика или просто ему было на всех наплевать так же, как на себя. 172 - В отеле. - Так мы идем к тебе или ко мне? - Мы идем гулять. Покажешь мне, где тут что? - Ладно. - Ален пожал плечами, с сожалением встряхнул стаканчик и выбросил в урну. - Хорошо. Но мне нужно переодеться. Ты со мной? Разумеется, Лео с ним. Он просто не может от него оторваться, и сам смеется, вспоминая свое "как пес". За Вито он так не бегал, а вот Дюпре, кажется, смотрит на шефа такими же обалдевшими глазами, которые Лео видит сейчас в отражениях стеклянных витрин. Я с тобой. Студент Даву живет, разумеется, не в общежитии, но от его квартиры до университета рукой подать, поэтому они идут пешком вдоль квартала, сворачивают в уютный дворик и Ален достает электронный ключ. Лифт открывается прямо в квартиру - никаких подъездов, прихожих - разъезжаются зеркальные двери и они оказываются в студии. Вопреки ожиданиям Лео, все скромно, никаких фонтанов посреди комнаты, никаких туалетов за стеклянными перегородками, все обычно, и Лео даже немного разочарован. - Располагайся, я быстро. А вот теперь его тон изменился, как меняется и поведение. Лео не ахти какой психолог, так, обязательный минимум, ускоренные курсы, но не заметить изменение пластики и настороженное внимание трудно, даже глядя на то, как поганец невозмутимо и очень изящно тянет с себя футболку и застывает, распахнув дверцы шкафа, задумчиво обозревая внутренности и позволяя Лео беспрепятственно любоваться собой. И Лео любуется: точеными белоснежными плечами, еще кое-где покрытыми проходящими синяками, линией гибкой спины, и в глазах темнеет от видения этой красы, изгибающейся у его ног. И чтоб на коленях, и волосы в ладони, и потянуть на себя, заставляя изогнуться так сильно, как он только сможет... И пол под ногами - грязный, залитый бетоном, неровный - и прикованные руки, скребущие по цепи, и расфокусированный измученный взгляд. Хватит. Ален медленно тянет вниз свои и так почти неприличные шорты, и Лео на секунду пугается, что у него под ними ничего нет, но плавки на месте - такие простые, белые, совсем, как у подростка, и Лео ласкает глазами хлопок, и кладет ногу на ногу и не знает, как будет вставать. Ален еще немного стоит, потом запускает руку в волосы, тянет и дергает, и Лео видит татуировку на основании шеи - слишком мала, чтобы хорошо разглядеть, нужно стоять вплотную. Его высочество соизволяет одеться в светлые летние брюки и снова футболку - на этот раз серую с надписью на груди "Look but don't touch" (смотри, но не трогай). - Что-нибудь выпьешь? - предлагает Ален небрежно. - Нет, но я бы умылся. Взгляд, его провожающий, напряжен и задумчив, а Лео старается не повернуться в профиль: джинсы, конечно, плотная ткань, но это - увы - не спасает. - Ну, что, готов окунуться в ночную жизнь? Лео готов окунуться куда угодно, лишь бы голова охладилась: ледяная вода в туалете не помогла. Они надолго зависают в парке. Ален таскает Лео по всем мало мальски адреналиновым аттракционам, и, когда центрифуга раскручивается так, что волосы Алена хлещут Лео по щекам, или когда вагончик стремительно обрывается вниз, все кругом визжат и орут, он молчит и на лице то же отрешенное выражение, и пальцы принимаются скрючиваться и почти отпускают поручни и царапают их. Потом он методично расстреливает монстров из пластикового пистолета, и Лео удивляется, как симулятор не задымился под одним только взглядом нежного существа. Сам он не стреляет: как всякий солдат, отдыхать он предпочитает мирно, и, видя, что мальчишка, наконец, выдохся, отлепляется от ограждения и уводит его из парка - прямо за руку - провожаемый сочувственным взглядом служащего и пожеланием заходить еще. Потом они болтаются по темным аллеям. Принц бредёт, не глядя по сторонам, весь в каких-то своих, и явно невеселых раздумьях, пока Лео не надоедает быть молчаливой тенью. Он догоняет, разворачивает за плечи и чуть встряхивает, словно пробуждая от сна. - Темно уже. Долго мы будем болтаться? Или ты решил меня уморить? Мстишь мне за что-то, chico de oro? (золотой мальчик) Так скажи, я отвяжусь. Его разглядывают с интересом, и, словно проснувшись, Ален хватает его за руку и волочет по разбитым дорожкам к выходу. 173 - Мы куда? - заикается Лео на бегу. Что теперь взбрело в белокурую голову? - Отвязываться! - поясняет ему Ален и отпускает руку, чтобы поймать такси, и, усевшись, бросает водителю: - В омут. Омутом оказался клуб. Точнее, "Омут" оказался клубом. Довольно пафосным и, судя по очереди на пол-квартала, модным местом. Ален прошел сквозь стоящих, "не заметив", Лео же достались все замечания и тычки разозленных гостей. Их пропустили без звука, едва не кланяясь. Ален развернулся к нему, снова становясь наследным принцем, и, нагнувшись к уху, прокричал: - Можешь ни в чем себе не отказывать. Лео хотел возмутиться, но его заткнули нечестным приемом: Ален быстро поцеловал его в губы и ускользнул в сторону от обнимающих рук. - Все за мой счет, Бетмен, ты же меня угощал. И он понесся "отвязываться", как и собирался. Пробравшись к стойке, Ален кивнул бармену, и на его два поднятых пальца по столешнице скользнули два стакана с каким-то пойлом изумрудного цвета. Один он опрокинул в себя очень быстро, другой, не глядя, протянул через плечо и отпустил, твердо уверенный в том, что Лео успеет. Тот и успел, но пить поостерегся, сунув стакан в руки стоящего рядом приземистого мужика, и подмигнул бармену, откровенно его разглядывающему. Бармен был, по ощущениям, "свой", несмотря на надменную рожу и брюлики в ушах и брови. "Свой" - так Лео определял таких как он - из грязи да в князи - зубами вырывавшихся из предместий и готовых загрызть любого, кто попытается остановить. Ален сидел на табурете и, перемигиваясь с кем-то с другой стороны стойки, посасывал через соломинку ядовито-цветной коктейль, улыбаясь, не выпуская трубочки изо рта и склоняясь ухом к обнимавшему его за плечи парню. - Смотри за мальчиком. - посоветовал бармен доверительно, протягивая Лео нормальный виски. - С чего ты взял, что он со мной? - А это не ты с ним? - расхохотался бармен. - Он велел поить тебя бесплатно и любить до гроба. - Ты, что ли, любить будешь? - прищурился Лео, демонстративно перевешиваясь через стойку и оглядывая то, что она скрывала. - Я-то как раз не рискну, но ты без проблем найдешь желающих. Сориентировать по направлениям? - и, не дожидаясь ответа, начал, отвлекаясь на заказы и возвращаясь снова. Лео же так и торчал у стойки: Ален сидел чуть дальше и лизался с каким-то качком, позабыв обо всем. - В том углу - видишь? - папики с большими деньгами, как раз капают слюнями на твой тип. Ближе к танцполу - мальчики без обязательств: денег не просят, удовольствие доставляют, подходи, выбирай. У стойки, как и везде, ищут себе пару. А для быстрого перепиха - арка у туалета, ну и , собственно, туалет. На любой вкус. Лео поблагодарил и отвернулся: Ален как раз потащился к танцполу, уже с трудом перебирая ногами и продолжая облизывать своего парня, довольная рожа которого заставила Лео сжать кулаки и закусить губу. На танцполе было не протолкнуться. Лео с трудом пробирался, походя сняв с себя повиснувшую девицу, задев локтем по ребрам приклеившегося парня, вывернув руку, устроившуюся на заднице и отодвинув мешающую спину. Кажется, принца уже раздевали прямо здесь: футболка была задрана, волосы всклокочены, брюки с раскрытой молнией едва висели на бедрах, рука, их расстегнувшая, уже пробиралась под белый хлопок, а губы Алена, уворачиваясь от поцелуев, шептали что-то свое. "Que c’est bon, c’est bon, c’est bon". Лео постучал по плечу распоясавшегося качка. Тот обернулся с досадой. Остатки довольной улыбки еще блуждали по наглым губам. - Чего тебе? - Мальчика отпусти. - Не надо мешать приличным людям отдыхать. - грозно посоветовали ему. - Найди себе другую блондинку, мачо. - Ты кем работаешь, грозный? - поинтересовался Лео на всякий случай. - Менеджер. - ответил тот на автомате и спохватился, - Тебе-то что? - Значит, читать умеешь. - он потянулся к Алену и поправил футболку. - И, если сломаю руку, работу не потеряешь. - Что? 174 Лео успел ударить раньше, чем беспечный громила договорил. Драки, правда, не получилось: Ален, слегка проморгавшись, разулыбался радостно и повис на шее у Лео. - Бетмен! Что же ты не развлекаешься? Посмотри, сколько тут красивых мальчиков! Выбирай любого, я угощаю! - Любого, значит? - Лео посмотрел на вставшего на ноги качка, убедился, что продолжения не будет, и кивнул. - Договорились. Пошли. Ален икнул, послушно склонил голову на плечо Лео и кротко спросил: - Куда? - Домой. - Я не хочу домой: там темно и пусто. - Мы включим свет и я с тобой посижу. Кажется, кто-то заржал за спиной, Лео не обернулся: они уже почти добрались до выхода. - Ты посидишь? - покачал головой пьяный инфант. - А потом полежишь. А потом я опять буду... Он замолчал и совсем поник. - Не будешь. - приговаривал Лео, подзывая такси. - Никто ничего не будет. Просто спать. - И шоколадного молока. - И шоколадного молока. - подтвердил Лео, сгружая длинное тело на заднее сидение и поправляя ноги, чтобы было удобней. - Адрес напомни. Ален уже спал. Лео застегнул молнию, потрогал надпись "не трогать" и уселся рядом с водителем. - Ладно, будем искать так. Доехав до института и разобравшись на местности, Лео без труда отыскал нужный дом. Добыть ключ оказалось нелегким делом: он торчал из кармана узких штанов, а Лео многое бы отдал, чтобы помять эту красивую задницу не в поисках плоской пластинки, а просто так. И плевать на его заморочки: в некоторых случаях Лео было без разницы - вставлять или подставляться - хочет мальчик быть сверху? Да ради Бога! Но им до этого, похоже, как до луны пешком. Бледный инфант висел на плече кулем и перестал перебирать ногами, и из лифта Лео вынес его на руках и сгрузил на не слишком внушительную кровать, словно лишившуюся чувств в преддверии первой брачной ночи, невесту. Невестушка завозилась, скручиваясь в клубок, рассыпавшиеся волосы обнажили гибкую шею. Татуировка у основания шеи оказалась маленькой, четкой и незнакомой: какой-то иероглиф или непонятный символ. Лео постарался запомнить, чтобы узнать потом, что это обозначает. Проще, конечно, было бы спросить у хозяина, но Лео был не уверен, что тот ему растолкует, а знать хотелось. Хозяин тем временем подал признаки жизни, свесившись с кровати и глубоко задышав. - Даже не вздумай! - предупредил его Лео. - Сам убирать будешь. Давай, помоги мне, мальчик. Лео раздевал мальчишку долго, гораздо дольше, чем требовалось и уж точно дольше, чем хотелось бурлившему в крови желанию. Мальчишка глядел на него беспомощно и как-то спокойно, словно знал все, что будет дальше и бессилен был помешать. Лео ворочал его уже с остервенением: как он смеет быть таким податливым и покорным, лежать тут, жертвой, которую просто невозможно не трахнуть, но и тронуть его невозможно: Лео чувствовал себя огромным и неуклюжим, как бульдозер, застывший с сантиметре от хрупкого изящного Ламборджини: только одно движение - и все будет измято безжалостным тяжким ковшом. Ален вгляделся в него и, подняв руку, прикрыл лицо, выставив напоказ впадину выбритой гладкой подмышки и тонкую линию вен. С внутренней стороны запястий кожа была изранена, и Лео, выругавшись сквозь зубы, рывком сдернул с него штаны и натянул простыню до самого локтя. И сел, пытаясь дышать глубоко и ровно, и услышал, как Ален шевелится, поворачиваясь спиной. Лео встал, подошел к двери, потянулся к выключателю. - Нет! Не надо... Ты обещал. - Все-то ты помнишь. - проворчал Лео. - И шоколадное молоко. - Завтра. Уймись, el niño de oro. (золотое дитя) Еl niño de oro послушно принялось сопеть. Лео укусил себя за ладонь и отправился в ванну: холодный душ должен, хоть ненадолго, помочь. Постель оказалась чуть тесновата для двоих. Странно, а казалось, что это-та cortesana (куртизанка) должна иметь траходром, а не почти девическую кровать. Спящий засопел и послушно сдвинулся, и Лео улегся, 175 обтекая, обвиваясь вокруг, как змея. Его смуглая рука поперек белоснежного тела смотрелась так страннокрасиво, что Лео сдвинул простыню в сторону, чтобы полюбоваться. Только полюбоваться. Руку на грудь, ногу на поджатые ноги, прижаться. Шоколадное молоко, мальчик? Ты слаще. Другую руку в волосы на затылке, губами тронуть татуировку. Зря леденел в душе: вся кожа горит и в глазах темно от его белезны. Твои смуглые руки - как вызов, ты, плебей, коснулся того, что тебе не позволено трогать. Ты все можешь сейчас - и не можешь почти ничего. Только полюбоваться. Вот же, дурак! Вот же встрял! Завтра же он тебя выгонит. И уйдешь, как побитый щенок и так и будешь смотреть в газетах, и в интернете искать снимки, и вспоминать, что мог все и ничего не взял. Лео лежал всю ночь, не шевелясь, просто любуясь и ожидая утра, а его белоснежное наваждение тихо дышало рядом. Сладкое молоко. Золотое дитя. Аlegría para mis ojos. Радость моих глаз. Только глаз, но пусть так. У Лео было немного радостей в жизни, и он помнил их все. А сейчас позабыл. Un petit lait chocolat Que c’est bon, c’est bon, c’est bon Un petit lait chocolat C’est bon pour qui en aura. ----Молочный шоколад Это хорошо, это хорошо, это хорошо Молочный шоколад Хорошо для того, у кого он будет Утро началось с сюрпризов. Во-первых, Лео обнаружил, что все-таки спал, во-вторых, что спал, так и обкрутившись вокруг Алена. В третьих, инфант просыпался долго и по частям, хотя, возможно, в этом была и вина Лео: оттянуться, как Ален привык, вчера ему не удалось. Заворочавшись, его высочество обнаружил, что не один и, не открывая глаз, сгреб волосы на затылке Лео и толкнул его вниз. Недвусмысленно, тем более, что там уже требовалась неотложная помощь. Лео уперся, Ален толкнул сильнее, нетерпеливо дернув за волосы, словно щенка непослушного потрепал. Ну уж нет, joven borracho (маленький пьяница)! Лео чувствительно ущипнул наглеца за бедро. - fuck! - Только об этом и думаешь даже во сне? А попросить повежливей? А, принцесса? На Лео взглянули мутные, страдающие глаза. - Сделал дело, и отвали. - простонал Ален. - И без тебя тошно. Его, и правда, тошнило, а цвет лица был нежно-зеленый, Лео даже залюбовался. - А шоколадного молока? Инфанта снесло с кровати, хлопнула дверь. Пока он приходил в себя в ванной, Лео оделся и проинспектировал кухню, вернее тот закуток, огражденный стойкой, который тут ей притворялся. Включил кофемашину, добыл из холодильника сок. Хозяин появился - бледный, с мокрыми волосами, в одних домашних штанах, и трясущимися руками принялся рыться в ящиках, не обращая внимания на гостя. - fuck! fuck! fuck! - сквозь зубы бормотал он, перетряхивая содержимое полочек. - Ты что потерял, детка? - поинтересовался Лео насмешливо. - Девственность и золотую кредитку. - В первом случае я уж точно не при чем. Лео понаблюдал еще немного, потом разлил кофе в чашки, добавил молока, сахара, поставил на стол. - Я выкинул весь твой запас, chicо (детка), перестань громить кухню и садись завтракать. - Ты сделал что? Лео очень неуютно себя почувствовал: примерно так же смотрел Вито, объясняя, что Лео сделал не так и что ему за это придется отрезать, но, в отличие от Алена, Вито не исполнил пока своих угроз, а сейчас... Лео вдруг обнаружил, что рука сама потянулась убрать нож со стола. - Кто позволил тебе тут хозяйничать и рыться в моих вещах? Возомнил себя Бетменом, солдатня неумытая? Знаешь, сколько они стоят? Да тебе со мной не расплатиться, даже если ты будешь год трахаться за деньги. - Не жадничай, chicо, тебе не идет. Лео легко уклонился от чашки, блюдца и чайной ложки. Половник чуть задел его ухо, а вот лопатка была пущена точно в лоб. 176 - Умница, моя радость, вот и повеселились. Давай, я сварю еще кофе, а ты пока выпей мой и приди в себя. Все это Лео проговорил, чуть задыхаясь: красавчик, зафиксированный на столе, норовил ударить ногой, но попадал в белый свет. - А, чтобы ты не обеднел и не пошел на панель, я, так и быть, компенсирую стоимость этой дряни. Убедившись, что Ален больше не дергается, Лео аккуратно его отпустил и достал кредитку. - Хочешь, сними все. - Ален, жадно глотающий остывший кофе, яростно фыркнул. - Нет, я не думаю, что ты жадный и бедный, просто я действительно знаю, сколько стоит та дрянь, что ты глотал, а без рецепта ведь вдвое дороже? Алан отставил чашку, слизнул с верхней губы пену и устало подперся рукой. - Ну, и чего тебе еще от меня надо? Повоспитывал, трахнул, завтраком накормил - добрый самаритянин. Второго раунда не предусмотрено, можешь не надеяться на утренний секс и валить в свой отель. - А по-моему, утренний секс состоялся! - расхохотался Лео. - Я тебя даже на стол уложил - скажешь нет? - Ну, а раз получил удовольствие, тем более, сваливай. Или мне полицию вызвать? - Вчера ты был куда радушней, chicо, - нахмурился Лео, изображая обиду. - А, может, полицию вызвать мне? Тут ведь может быть еще пара схронов. Вдруг полиция лучше меня умеет искать наркотики. - Это лекарства! - вызверился Ален беспомощно. - Без рецепта и из реестра строго контролируемых, не так ли? Его высочество скис и, кинув на Лео ненавидящий взгляд, спрятал руки под стол. - И чего ты хочешь? Ночью не натрахался? - А ты не помнишь? - Я уже говорил... - Не запоминаешь, да. Поэтому мешаешь спиртное с дрянью? Чтобы не помнить? Интересно, каково читать о своих приключениях утром в сети? Тебе это нравится? Развлекает? - Заткнись и скажи, чего тебе надо! - Ален ударил рукой по столу, чашки звякнули, заглушая отчаяние в голосе. - Так заткнись или скажи? Лео все ждал, когда же мальчишка сорвется: его нужно было встряхнуть, чтобы он забыл о таблетках и не побежал за ними, как только за Лео захлопнется дверь. Да и хотелось побыть подольше, хотя бы ругаясь. Но Ален, к его удивлению, держался на грани: орал, но в истерике не бился и - к огромному счастью Лео - отдать таблетки не просил. Значит, не поздно еще. - Хорошо. - Ален огромным усилием взял себя в руки и заговорил спокойно. - Скажи мне, чего ты хочешь, и мы это обсудим. Лео широко улыбнулся: - Мне не понравилось, когда ты в отключке. - Хочешь меня в сознании, Бетмен? Хорошо, но потом ты уйдешь и больше я тебя не увижу. Если мы договорились, я жду тебя в постели, допивай свой кофе и приходи. Лео видел, как под столом чуть шевелятся руки: инфант снова что-то царапал, а на лице было уверенное спокойствие, как у большого босса на переговорах. Папина школа? Лео кивнул и прикрылся чашкой. Когда он ее опустил, кухня была пуста. Ну, и Лео пора. Двери лифта зашумели, съезжаясь, и, в щель Лео еще увидел, как из ванной появилось небесное видение сияющее и нагое. Извини, мальчик, сегодня с нас обоих достаточно. Ты - золотой, я - не железный. Железный у нас Вито, а Лео - просто из крови и плоти, и эта плоть усердно напоминает о себе. Только не так, не так. Жучок в телефоне сработал ближе к обеду. Принц договорился с поставщиком о новой партии дряни, а Лео зафиксировал номер и быстренько залез в интернет. Программа, любовно отлаженная мальчиками из отдела техобеспечения работала на ура в любых условиях, и Лео не заблудился в квартале, напоминавшем его родной до боли, только что рядом с его домом была загаженная река, а тут - шестиполосное скоростное шоссе и постоянный гул. Открывший двери двухметровый небритый мужик мотнул головой на вопрос, он ли Джек Лоуэл, и получил сразу поддых, по шее и еще пару раз сверху. В общем-то, трудностей не возникло: Джек оказался понятливым и, баюкая сломанную в двух местах левую руку, правой быстро набирал номер. - Простите, сэр, я вынужден отменить наш договор. - он еще пытался держать марку. Лео одобрительно хмыкнул. - Нет... Нет... Я уезжаю из города. Нет, не знаю... Увы - ничем не могу вам помочь. Лео забрал телефон, вынул сим карту и сунул в карман. - Эй! Там же все контакты! 177 - Ты же уезжаешь из города, номер все равно придется сменить. - с ним не спорили. Он бы и сам не спорил: у мужика оказалась пушка, и сейчас Лео как раз проверил предохранитель. Миляга Джек сглотнул и закивал. Надеюсь, мы друг друга поняли, Джек? Извини, если погорячился. Лео спрятал обойму в карман и бросил оружие на кровать - подальше, на всякий случай. - Не провожай меня, Джек. Надеюсь, больше мы не увидимся? - прозвучало угрозой. Мужик энергично затряс головой. - Ну и хорошо. Инфант снова кому-то звонил, но пока безуспешно. Лео хмыкнул и тормознул такси: до отеля пол-города, а ноги еще после вчерашних прогулок гудели. Вечером, славно выспавшись и приодевшись, Лео подъехал к клубу и заплатил за вход. Его пропустили, кажется, вспомнив и даже хохотнув одобрительно что-то про пьяных блондинок. Внутри было так же громко и людно, и "блондинка" снова пила у стойки, сжимая телефон в руке и поглядывая на экран. Бармен приветливо кивнул. Лео сделал заказ и приготовился ждать. Телефон мигнул, осветив на мгновение лицо Алена, тот прочел сообщение, подскочил и исчез. Лео стал пробираться за ним в сторону задней двери, пока не заметил светлые волосы и знакомую спину, которую лапали сейчас чьи-то крепкие и очень смуглые руки. Араб? Метис? Лео остановился в тени. Тут было тише, а жучок работал нормально. - Мы договаривались о другой оплате. - Деньги в жизни не главное, так ведь, детка? - точно араб, акцент на спутаешь. Лео ждал. - Ты принес мне, что обещал? Покажи! - Чтобы нас тут срисовали с товаром? Не смеши, дорогуша. Сейчас мы тихонечко выйдем, поедем ко мне, там я тебя угощу, а ты будешь мне благодарен и, сверх положенной платы просто окажешь услугу. Договорились? Лео напрягся. Ну, chicо, насколько все плохо? - Нет. - наследный принц снова был холоден, как на деловых переговорах. - Мы оговаривали определенную сумму, о бонусах речи не шло. - Не надо корчить из себя целку. - а это уже угроза. - Ты тут каждую ночь отираешься, потом приходишь просить дури, а делаешь вид, что случайно упал с небес? Нет, ангелочек, так не пойдет. - Значит, сделки не будет. - пожал плечами Ален, пытаясь скинуть цепкие руки. - Обращусь к другим. - Нет уж. - теперь его держали еще и за волосы. - Без моего разрешения никто тебе в этом городе ничего не продаст. Хочешь получить удовольствие - доставь удовольствие, по-моему, все честно. Ну, давай, поработай пока языком, а то ты так вертишься, что я уже весь горю. Ален уперся, не желая вставать на колени и, кажется, его ударили в живот, не сильно, только, чтобы согнуть. - Я жду. Лео отступил чуть дальше в тень и громко испуганно зашипел: - Полиция! Валим! Быстро! Мимо так кстати пронесся полупьяный мужик в разодранной рубахе, еще двое, кажется, его догоняли. Дилер отпихнул Алена и рванул в сторону задней двери, мгновенно исчезнув в темноте. Лео помог неудачливому наркоману подняться. Тот потирал место удара, но, в целом, был молодцом. - Снова ты. - Ну, я же Бетмен. Услышал крик о помощи и прилетел. Мальчик, все же, был не дурак. - Услышал, значит? И где микрофон? Ты, шпион недоделанный, почему ты решил, что можешь лезть в мою жизнь? - Потому что это - не жизнь, моя радость. Это - дерьмо, и хорошим мальчикам в нем не место. Или я зря вмешался и ты, и правда, мечтал отсосать этой грязной твари за пару колес? Ален взбеленился так, что Лео шагнул назад. - Это ты виноват, сволочь цветная! Если бы не ты... - Что, Джекки на тебя не покушался? Или он тебе просто нравился, не то, что этот араб? Не любишь нас, цветных? Ты что, шовинист? Было приятно смотреть, как в голове у принца крутятся варианты. Драться он не полез - еще раз молодец: Лео не хотелось опять оставлять синяки - через пару секунд на лице томно сверкнули глаза и опустились ресницы, губы сложились в призывную улыбку, и Лео сжал кулаки, чтобы не потянуть руки, куда не надо. - Я? Что ты, нет. Твой цвет мне определенно нравится. - промурлыкал Ален. - Ты, кажется, должен был это понять - вчера? 178 - Не старайся так, детка, те таблетки я выбросил. Лучше догони своего араба, у него есть, что тебе предложить. Глаза полыхнули злостью. Плохо притворяешься, мальчик. - А тебе - нечего? Мне показалось, ты не возражал бы продолжить знакомство? Руку с электрошокером Лео небрежно завернул за спину, сгибая поганца, и едва не толкая к стене. Тот молчал, хотя Лео от злости выкрутил так, что должно было быть очень больно, только сложился почти пополам. Да, соблазн был велик. - О, кто это у нас тут? - протянул Лео глумливо. - Дезире, крошка, ты ли это? - Не называй меня так! - Не заводи меня так! Разумеется, он хотел сказать "не доводи." Ален расхохотался. - Сам не знаешь, чего хочешь, Бетмен. Ладно, пусти уже. - Будешь еще мурлыкать? - Только, если попросишь сам. Все для тебя, мой крылатый герой! - Хватит уже, пойдем. Ален послушно пошел за ним к выходу. - Кажется, мне лучше забыть про это заведение. Жаль, тут было весело. - Ты еще не всех здесь перетрахал, chicо? Или в городе нет других мест? Вместо ответа Ален вдохнул ночного воздуха и потянулся. - Надеюсь, Джек хотя бы жив? - Он больше тебе ничего не продаст. - Это я уже понял. Лео следил краем глаза: наследник не выказывал злости и чуть улыбался своим мыслям. Подозрительно. - Если тебе так нужны таблетки, почему ты не сходишь к доктору? Хотя, насколько я знаю, с последствиями... этого успешно справляются психологи. - Что, пробовал? - нервно огрызнулся Ален. - Приходилось. - Серьезно? - теперь наследник смотрел недоверчиво и чуть сочувственно. - И как, помогли психологи? - Не обращался. Тогда денег не было. - И как ты справился? - Я их убил. - Мальчишка снова царапнул руку, и Лео перехватил его за запястья. - Спокойно. - Сколько их было? - Трое. Соседи. Мне было пятнадцать. - Сколько? Они стояли под фонарем, и теперь Лео разглядел наконец, что расширившиеся от ужаса глаза глубокого серого цвета. - Ничего страшного: стянул у дяди пушку, подкараулил пьяных... Мы, цветные, не слишком впечатлительны. - натянуто усмехнулся Лео. - О, заткнись! - Рука, высвободившись из захвата, взлетела, словно Ален хотел погладить его по голове, но не решился, и улеглась на плечо. - Я не убил. Лео услышал то, что не прозвучало. - Ты не слабак. Это было бы слишком просто. Если хочешь, я покажу фотографии: если бы ты их убил оказал бы услугу. Лео чуть передернулся, вспомнив снимки: они тогда оставили похитителей связанных на полу, а на следующий день пожарные, затушив дом, отыскали такое, что эксперты едва не блевали, осматривая тела. Заказчик был огорчен и сдерживаться не стал. - Пошло оно все! Бетмен, поехали ко мне! Все, как ты хотел: без таблеток и даже почти не пьяный. Раз уж вчера тебе так не понравилось... - Мне все понравилось, chicо. Ты так сладко спишь. - Что? Лео едва не засмеялся: он что, до сих пор уверен, что что-то было? Немыслимая наивность. Вроде не девственник. - Детка, если бы я вчера тебя поимел, ты бы точно это запомнил, а с утра еще и почувствовал бы. - Ах ты дрянь! - Что так злит тебя, chicо? Что я устоял перед твоей нетрезвой красой? Не печалься так: это стоило мне седой головы. 179 Лео покаянно склонил голову, получил по ней кулаком и отшатнулся от сунутого к носу телефона. - Быстро вытащил свой микрофон! - А почему ты думаешь, что он именно там? - Нет, ты, конечно мог вживить мне что-то под кожу или еще куда, - фыркнул Ален, - но ты отрицаешь это, а больше на мне, кажется, ничего не было... А ты, часом, не натурал? Лео, занятый вскрытием телефона, только пожал плечами: - Если тебе так проще... - Мне будет проще, когда ты исчезнешь. - Останется Дюпре. - Что? - снова разозлился Ален. - Ты не посмеешь! - Попробуешь проверить? Я сдам ему тебя с потрохами, как только замечу, что ты снова глотаешь дрянь или пустился во все тяжкие. - То есть, я должен ждать тебя? Пояс верности, мачо? А не пошел бы ты... - На. - Лео вернул телефон. - И правда, пожалуй пойду. Он подозвал такси, запихнул туда разозленного инфанта, назвал его адрес, сунулся в открытое окно и чмокнул в щеку. - Не шали, chicо, я слежу за тобой. Ален оглянулся на скалящегося таксиста и проговорил на испанском: - Я трахну его прямо в конце квартала. Лео кинул ему на колени презерватив. - Развлекайся, номер я записал. See you, baby! (увидимся, детка) Ответом ему было шипение и окрик таксисту: "Едем!" Презерватив вылетел из окна, ударившись о живот Лео. Тот неторопливо достал телефон и активировал маячок, всунутый вместо того, что он доставал: такси без остановок доехало до дома инфанта, и тот поднялся к себе. Звякнула СМС. " Он был горяч. А каков ты, Бетмен?" Лео, смеясь, отправил ответ: "Все, кто это знал - мертвы" "Я готов рискнуть" и следом: "И шоколадного молока!!!" Лео снились сладкие сны. Разница во времени пригодилась, и Лео решился потревожить знакомого вопросом на медицинские темы. Можно было, конечно, звякнуть и шефу, но до такой наглости Лео еще не дорос, хотя Вито иногда и смотрел на него, словно прикидывая, не убрать ли, пока у соперника не выросли зубы, но Лео-то знал: соперником Вито он никогда не был, да и не будет: даже волки не убивают тех, кто их приютил. Вито был приемным отцом, а Лео, при всех своих пофигизме и наглости, помнил добро и умел быть благодарным. И всегда помнил о своих долгах, а Вито он задолжал жизнь. Друг выслал список лекарств и, разумеется, порекомендовал обратиться в клинику, но врачи ведь всегда так говорят. Вот, и когда Лео прострелили руку, перевязывавший его под обстрелом парень все мямлил про "показаться врачу", но Лео как-то забыл про это, тем более, почти два месяца врачей рядом не было, только коновалы и повивальные бабки, а когда они таки зачистили район и добили банду Чико, все уже само зажило, правда, оставив шрам, но Лео было как-то пофиг: не болит, и ладно, вон, многим не так повезло, у него хоть глаза и руки на месте. Вито тогда вздохнул и утешил: шрамы украшают мужчину. Вот только сам по уши вляпался - да простит мне Дева Мария, но это именно так - в гладкое и совершенное тело, безо всяких шрамов, а "украшенный" Лео люто возненавидел красавчика - француза, сначала заочно, а потом познакомившись. Было бы там, на что так прилипнуть! То ли дело - Ален Юдо - глаз ведь не отвести, и так потешно злится, что так и тянет еще подразнить. Однако, пора и в постель. Утром Лео поднялся пораньше и купил все, что было в списке: витамины, таблетки, инъекции, одноразовые шприцы. Наследник выглядел еще хуже, чем вчера, стучал зубами, ежился, а, открыв дверь, даже не посмотрел, кто пришел, и пошаркал босыми ногами снова в кровать. - Хорош! - Снова тебя принесло. - простонал Ален. - Когда ты уже уберешься из этой страны? Дают визы кому попало... 180 - И тебе здравствуй, hermoso. (красавчик) - Fuck off fuera de mí, bat! (От***сь от меня, летучая мышь!- исп) - Акцент у тебя аховый. Лео устроился рядом с кроватью, разложил по столику принесенные орудия пыток, зарядил шприц, разогнул руку Алена и принялся накручивать жгут. Ален приоткрыл один глаз, посмотрел и перевел встревоженный взгляд на лицо Лео, но вырваться пока не пытался. - Что, решил подсадить меня на что-нибудь посерьезней? Какая-то ваша секретная разработка, и есть только у тебя? - стараясь звучать насмешливо, спросил он. Лео чувствовал, как напряглась рука, и весь Ален застыл, словно готовясь к прыжку, но все еще не сопротивлялся. - Да, и теперь ты будешь бегать за мной и уговаривать дать тебе дозу. - Ясно. Все-таки политика, да? - он как-то обмяк и прикрыл глаза. На лбу выступила испарина, губы скривились, он осторожно потянул руку, Лео не отпустил, аккуратно вводя иглу. - Не дергайся. - Зря тратил время: мой отец, - губы снова скривились, - не станет исполнять приказы вашего Диктатора, он просто запрет меня в клинику и сделает скорбный вид. - И будет каждый день навещать? Лео убрал иглу, согнул руку Алена, тот прижал ее к груди и бесцветно проговорил: - Раз в неделю - максимум: уже не тот темперамент, да и возраст... - А раньше? Он приходил поцеловать тебя на ночь? - Почти каждый вечер. - И сколько тебе было? - Тебе-то зачем? В четырнадцать я уже трахал прислугу. - В одинадцать я впервые ткнул человека ножом. - Не хочется тебя обижать, Бетмен, но, кажется, мы друг друга стоим. - Я не обижаюсь, детка. И это не наркотик, просто я обратился к знакомому доктору, и он мне посоветовал, как тебе помочь. - И зачем тебе это нужно? Ты меня даже не хочешь. - Ты сам в это веришь, chicо? - Нет. Он прикрыл глаза и замолчал. Лео немного посидел рядом, потом пошел на кухню, сварил себе кофе, нарыл чайные пакетики, подумал, сделал болящему чай и тосты, поставил на тумбочку и тронул за плечо. - Ей, наркоман - неудачник, кушать подано. - Отвали, я сплю. - Юдо. Ален досадливо нахмурился. - Лео, уходи. Пожалуйста. Оставь свои бумажки, я все сделаю, обещаю, только оставь ты меня в покое, сколько можно просить! - Под конец речи он уже орал, подскочив на кровати и отводя мокрые глаза. - Я никуда не пойду, проваляюсь в этой кровати, сколько ты скажешь, вколю себе все, что ты хочешь, пересплю с тобой, твоим Вито, твоим Диктатором, только заткнись и уйди из моего дома! Просто уйди. Лео вздохнул и поднялся: такой Ален был непривычен и совсем ему не нравился, не в смысле плотском интерес никуда не делся - просто Лео не нравилось, когда люди ломаются, и, хотя он прекрасно знал, что у всякого свой предел, и наблюдать, как проходят этот предел и теряют силы, волю и желание жить, ему приходилось, но он очень этого не любил, помня, как чудом сам избежал подобного. И никому не желал. - Хорошо. Ты сейчас выпьешь чаю, примешь снотворное и поспишь. Я вернусь вечером. - Лео нагнулся поближе. - Это - нормально, и дальше тебе будет легче. А если Вито или - не дай, Пречистая Дева - Дуче на тебя нацелятся, я просто устрою переворот. Ален замер с открытым ртом, потом закрыл его и хихикнул. - Да ну? - Обещаю. - А сам, значит, не отказываешься? - Детка, ну ты же понимаешь, что от тебя не просто уйти. Силой не потащу, а так... Лео прервал сам себя: судя по глазам, инфант снова пришел в боевую готовность, а выдергивать из себя иглы для шприцев Лео был пока не готов. - Все! До вечера, сладкий. 181 "Сладкий" горько скривился и снова свалился в подушки, но, когда двери лифта уже смыкались, Лео успел увидеть, как Ален тянется к тумбочке за едой. Все-таки, универсальный ключ - полезное изобретение. Когда Лео вошел, его высочество изволили почивать без задних ног, широко раскинув те, что были в наличии. Одеяло сползло на пол, на тумбочке валялись две пустые ампулы, стояли три чашки с засохшими чайными пакетиками внутри, какие-то огрызки хлеба и яблок. Дитя явно весь день провело в постели, наслаждаясь отдыхом под забойные хиты группы Рамштайн. Она и сейчас надрывалась из динамиков музыкального центра, не мешая наследнику видеть сладкие сны. - Ну и вкус у тебя, мальчик. - вздохнул Лео и подивился, как похоже на Вито у него получилось. Он выключил музыку, прибрался на тумбочке, вымыл чашки, вытер следы на столешнице. Ален не просыпался. Лео проверил пульс, полюбовался поджавшимися от его прикосновения губами, поправил спутанные волосы и вышел, оставив ночник включенным, а на тумбочке - новую порцию чая и шоколадное молоко. - Сhico, de buenas noches. (Мальчик, спокойной ночи) Сладкое молоко. Наутро Лео удостоился сообщения: "Еще раз ввалишься без разрешения - можешь больше не приходить" Больше уже и не требовалось: по уверениям друга, сегодня должно было стать лучше, а завтра Ален будет совсем, как новый, а значит, Лео в няньках больше не нужен. К тому же, вечером он уезжал. Лео терпеть не мог аэропорты, но уже достаточно засветился, чтобы не притворяться, что гуляет сейчас по Европе, а просто вылететь из Бирменгема с двумя пересадками, зато в Сан-Диего он окажется на шесть часов быстрей. Посадку все никак не объявляли, и Лео уже пожалел, что выехал так рано. Он приткнулся в углу, прикрыл глаза и почти уже задремал, но был безжалостно вытащен из грез знакомым, чуть хриплым после болезни: - Бетмен! - Лео открыл глаза и взгляд уткнулся прямо в вырез тонкой рубахи. Ален сидел на корточках рядом и разглядывал его так, словно думал, съесть или погодить. - А почему не своим ходом? Ты же летучая мышь. - А ты - дворовая кошка: подкрался и замяукал. А если бы я не проснулся и... - Врезал мне в лоб? - Ален расхохотался. - Остался бы жалеть и лечить. Лео вздохнул незаметно. Если бы. - Служба зовет, chicо. Без меня, как без рук, сам понимаешь. - Конечно. Если ты всех так спасаешь, ты должен быть нарасхват. Ален смотрел на летное поле, не поворачиваясь к Лео, исколотые руки спрятаны под рукавами рубахи, лицо спрятано за волосами, сердце... Лео не знал, но ему казалось, что он все-таки его видел. - Скажи мне, Бетмен, у вас там есть море? Ну, хоть какое-нибудь? - Есть океан. А что? - Каникулы. - неопределенно протянул мальчишка. - Куда-то надо деваться. Если, конечно, Вито не запретит мне въезд. Лео молча смотрел на подживающие запястья, продолжая слушать про то, что только что видел во сне. - Как ты думаешь, ведь, если я поеду, Дюпре придется ехать со мной... Это будет достаточной индульгенцией для твоего Удава? - Ален с деланым спокойствием обернулся. - Ну, что ты молчишь, Бетмен, язык проглотил? Лео открыл рот и понял, что не скажет сейчас ничего: он позорно закашлялся, глотнув слишком много воздуха, из глаз брызнули слезы. - Ты так не хочешь, чтоб я приезжал? - усмехнулся Ален нервно. - Не надо плакать, просто скажи, и я увезу Дюпре на Северный полюс и заморожу во льдах. Ты ведь, кажется, неровно дышишь к своему начальству. Прости, я не подумал, что у тебя хватает дел и, разумеется, кто-то ждет. Я пойду. - он вскочил и заторопился. - Удачного полета тебе, Бетмен. И... это тебе. В руку Лео всовывают картонный стаканчик с крышкой. Он машинально пробует и улыбается: сладкое молоко. Мальчишка поднимает руку в прощальном жесте, и Лео не упускает свой шанс, хотя, хватать не зажившее еще запястье стоило чуть полегче. - Спасибо, dulce. Когда ты приедешь, я угощу тебя всем сладким, что только найду. Хочешь попробовать? Ален отпил из его стаканчика, облизнулся, и Лео понял, что до железного ему далеко. Он дернул запястье к себе, Ален почти упал на него, отставляя руку с напитком в сторону, чтобы не облиться, и угодил в капкан: Лео целовал за все те дни, что глазел и не трогал, облизывался на сладости и держал рот на замке. Если бы не 182 объявили посадку - съел бы наверное прямо тут, и плевать на народ. Надо сказать, инфант отвечал ему тем же, даже кусаясь, прижимаясь бедрами и обнимая одной рукой. У Лео обе руки были заняты: одной он зарылся в волосы, дергая и перебирая, другая сама влезла в задний карман штанов. Кажется, смеялись дети, глазели взрослые, Лео не замечал. Щелкнул фотоаппарат, Ален только фыркнул, не отпуская, и Лео, как старший, первым пришел в себя. - Сhico, нас арестуют за оскорбление нравственности. - Это аэропорт! - возмутился Ален. - Тут все целуются! - Если ты не уймешься, я этим не ограничусь. Когда у тебя каникулы? - Через две с половиной недели последний экзамен. - Ладно, учись прилежно: приеду - проверю. Кажется, ему не поверили. - И когда же мне ждать и бояться? Лео прикинул: - Десять дней, сладкий, и я весь твой. Их тактично прервали, пригласив Лео пройти на посадку. Он сделал большой глоток карамельного молока и отдал стакан. - На будущее - я люблю простое, не сладкое. Но все равно, спасибо, что проводил. Ален молча пил и улыбнулся, не выпуская трубочки изо рта. Лео шел по посадочному рукаву в одиночестве, словно в последний путь, но знал, что вернется, потому что еще не допил свое молоко. Un petit lait caramel Que c’est bon, c’est bon, c’est bon Un petit lait caramel il est bon et pour vous ----Немного карамельного молока Это хорошо, это хорошо, это хорошо Немного карамельного молока Это хорошо и только для тебя ----конец 8. Босяк и блондинка http://1ychilka1.diary.ru/p197723475.htm : Лео/Ален: NC-17: миди: повседневность, чуточку агнста, романс Отказ: мое Статус: закончен Саммари: немного классики: принц и нищий, Зита и Гита, дитя трущоб и золотой мальчик Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, гугл, мат, упоминается инцест. - Сучка крашеная! Руки Лео срабатывают быстрее, чем мозги, и хорошо одетый мужик валится на асфальт, а его охранник начинает мотать кулаками. У Лео хорошая реакция и неплохая подготовка, а этот качок явно сделал свои бицепсы в зале. К тому же у него нет такого тыла: Ален пару минут пристально наблюдает, потом лезет в сумочку, Лео соображает, что к чему, позволяет качку сграбастать себя в охапку, тот замирает, подставляя беззащитную спину хрупкой блондинке и зарабатывает семьсот тысяч вольт прямо в бычью шею. Лео с трудом выбирается из-под онемевшей туши и проверяет - в сознании. - Скоро отойдет. - сообщает Лео испуганному хозяину качка. Тот зажимает сломанный нос и быстро-быстро кивает. Лео оборачивается к своему спутнику и получает горячий поцелуй. - Мой рыцарь! - Добьем обоих? - почти всерьез предлагает он. - Возиться еще! 183 Ален пинает носком туфли подергивающегося охранника, корчит гримаску, подходит к перепуганному мужику в залитом кровью костюме, недолго разглядывает его, чуть наклоняется и доверительно сообщает: - Ну, почему же "крашеная"? Это мой натуральный цвет. Мужик все кивает, как заведенный. Лео кладет руку на талию Алена. - Пойдем, сладкий, ну их. Ален откидывает локоны за спину, обнимает Лео и послушно идет за ним к машине. Вслед им свистят какието подростки. - Эй! Парень! Почем красотка? Лео напрягается, но его не пускают: Ален смеется и машет компании ручкой. - Слишком дорого, мальчики. - А мы в складчину! - Не продается! - Лео зыркает, как учили на курсах - с угрозой и уверенностью, и пацаны отлипают. - Не продается, Бетмен? - приподнимает бровь Ален. - Или, смотря сколько предложить? - Мне много не надо. - фыркает Лео. - Я же босяк. Так что, и не надейся. - Буду надеяться, Бетмен. - шепчет ему Ален. Лео сажает его в машину, хлопает дверью и позволяет себе улыбнуться, пока его не видно. Он тоже надеется, и пока надежды вроде исполняются. А там поглядим. *** Мальчишка выкатился из-за кустов так внезапно, что Вито едва сдержался от рефлекторного: уйти с прямой захват - горло. Идиот даже не подумал, как его выходка будет выглядеть со стороны. Нет, Вито не перебарщивал с телохранителями - сам еще не убогий - но то, что за его спиной не таскалась команда со зверскими лицами и пулеметами на плече еще не значило, что кругом вообще никого нет. А вот инфант, видимо, думал именно так. - Синьор Санчес! Простите. Все-таки, заметил заминку, значит, не безнадежен. И где, кстати, Лео? Почему белокурое чудовище таскается по охраняемой территории, словно по собственному садику? - Что вы здесь делаете, могу я узнать? - Еще раз простите, - не смутился инфант, - мне необходимо поговорить с вами... Наедине. Вито фыркнул и поднял руку к плечу. Кусты тихо зашуршали. Отбой, мальчики. - И о чем же нам с вами разговаривать? Вито действительно не знал, чего на этот раз потребует наглый мальчишка. Правда, пока он вел себя достаточно пристойно, не светился в газетах, не таскался по кабакам, а чинно сопровождал Лео туда, куда ему предлагали или сидел в загородном домике у океана, предоставленном Лео по его горячей просьбе самим Вито. Ну, не мог он отказать придурку с горящими мечтательными глазами, как не смог неделей раньше отказать другому придурку в визе для его подопечного. Тьфу! Совсем теряешь хватку, старый баран, все пользуются, как хотят, теперь вот, и этот эльф чего-то хочет. - Видите ли, синьор Санчес... - мальчишка замялся. - Вито обратил внимание на неплохой испанский и плохой румянец. Ну-ну? - Мне неудобно напоминать обстоятельства нашего с вами знакомства... - Это когда вы грозились увести моего любовника? - уточнил Вито мстительно. - Да. Видите ли, - по-деловому пояснил Ален, - я не имел особых видов на мсье Дюпре, но мне было важно, чтобы он был на моей стороне в случае... во всех случаях. - Ясно. - что ж, честность - лучшая политика, да, мальчик? - И зачем вы мне это рассказываете? Мальчишка встряхнул кудрями. Какая красота и кому досталась! Улыбнулся едва заметно - воспитание не протрахаешь, да, наследный принц? - Мне бы не хотелось, чтобы вы считали, что я претендую на... чужую территорию. Напротив, мсье Дюпре, безусловно, очень привлекательный мужчина, но совсем не в моем вкусе. - Разумеется, - съязвил Вито, - он же не носит золотых цепей и не ставит волосы дыбом. - Именно. - снова улыбнулся инфант. - У меня не так много времени, мсье Даву. - Извините. Я бы хотел уточнить: тогда, в колледже, вы намекнули, что имеете возможность, скажем так, повлиять на благополучие моей семьи. - Я сказал, что ваш рара может лишиться кресла премьера. Вито не видел смысла в дипломатии - в данный конкретный момент и на своей территории - тем более, 184 времени не было: из-за поворота выглядывал Лео, видимо, не решаясь подойти. Вито коротко мотнул головой, и мальчишка скрылся, не мешая, но и не уходя. Вито захотелось пошалить: схватить эту белокурую гадину в охапку, прижать к дереву и расцеловать. Интересно, он стал бы сопротивляться? Но Лео этого не заслужил. Ладно, скоро сам разберется, какую дрянь подобрал. - Я хотел бы уточнить, - осторожно продолжил Ален, - вы все еще обладаете подобными возможностями? - Вполне. Могу я узнать, какова цель ваших расспросов? - Видите ли, синьор Санчес, дело в том... - Короче. - Мне нужно, чтобы вы сделали что-нибудь... не совсем критичное, просто, небольшие неприятности. Инфант договорил и перевел дух, не поднимая глаза на удивленного Вито. - Надо же. Ну, разумеется: у рара через две недели день рождения, а у нас же небесная любовь! Значит, Вито теперь и за дуэнью и за смышленого слугу - отвлекать сурового отца синьориты, пока она милуется с очередным кавалером? Ловко. - Вы же понимаете, что услуга... - Всегда влечет за собой услугу - я знаю. - кивнул эльф решительно. - Я готов. Правда, политически я бесполезен, и... шпионить мне бы не хотелось. Чего тебе не хотелось бы больше, мальчик - шпионить или ехать к любимому папе? - Хорошо, у меня есть одна просьба, которую вам будет нетрудно исполнить. Мальчишка напрягся, но поднял лицо и вежливо поглядел в глаза собеседнику. Ну, посмотрим. - Я слушаю. Вито кинул взгляд в сторону кустов и улыбнулся как можно ласковей. Инфант передернулся, пытаясь не измениться в лице. Что, так знакомо, мальчик? - Мне всегда было интересно, правдивы ли отзывы прессы. - То есть? А ты ведь уже все понял, мальчик, но все еще держишься независимо, словно это не тебя сейчас покупают. Ну так что - продаешь? - Могу я пригласить вас на ужин? Скажем, в субботу, за город? Бедный Лео. Но от иллюзий нужно избавляться, пока они тебя не убили, иначе слишком больно, а мальчик этого не заслужил. - Вы планируете провести уикенд на природе? - уточнил Ален совершенно спокойно. - И надеюсь, вы составите мне компанию. Обещаю, это будет приятно. - Не сомневаюсь. - улыбнулся Ален лучезарно. - Вы, синьор Санчес, в своем роде легенда у нас. Мсье Дюпре неоднократно получал предложения разной степени соблазнительности, но пока никто не может похвастаться его вниманием. Полагаю, это говорит о многом. - Проверите? - разулыбался Вито, проклиная белесую тварь с ядовитым языком. - Увы, - инфант вернул улыбку - такую же сладкую, как у его собеседника. -Боюсь, что на этот уикенд я уже ангажирован... Разумеется, если вы не носите золотую цепь и не ставите волосы дыбом. - Вы понимаете, что ваша занятость лишает меня возможности оказать вам требуемую услугу? - уточнил Вито, хмурясь, чтобы не расхохотаться. - Разумеется, синьор Санчес, но, увы, обязательства нужно выполнять - это ведь важный принцип мирного сосуществования? Прошу прощения: я отнял у вас время. - Ничего. Было очень приятно поговорить. Вито проводил инфанта задумчивым взглядом. Было очень приятно поговорить. И вдвойне приятно вдруг ошибиться. Мальчишка нахамил ему по всем правилам высокого дипломатического искусства, отказал, поиздевался и сбежал от законного возмездия прямо в объятия своего безголового, совсем одуревшего от белокурого счастья, Бетмена. Совет да любовь, босяк и блондинка, совет да любовь. Вот только день рождения рара через пару недель. Посмотрим, что будет тогда. Ох, львенок, ну и попал... *** - На этом закончим. - Синьор Санчес, могу я отнять у вас пару минут? Лео не торопился покидать кабинет, нарочито рассеянно обводя глазами давно знакомый интерьер и 185 дожидаясь разрешения остаться. Ну надо же. И как официально. Львенок - рыцарь, и решил вступиться за честь своей прекрасной... прекрасного недоразумения: иногда Ален Дезире выглядел так, словно сам еще не решил, девочка он или мальчик, одно слово - эльф, да и его второе имя во Франции давалось младенцам обоих полов. - Конечно, Лео. Слушаю тебя. Ох, как же тебе трудно, мальчик. Вито и не думал, что вызывает в подчиненном такие сильные чувства: Лео явно боролся с собой, не в силах решиться и открыть рот, но Вито было ясно, что он справится. Какая картина! Ну, как тут не вспомнить классику? "И ты, Брут?" Если Брут так же мертвел лицом прежде, чем ударить приемного отца, Вито вполне допускал, что Цезарь не сопротивлялся просто из жалости. Но его пока убивать не планировали, и это внушало надежды. - Синьор Санчес... Вито... - Что тебе, мальчик? И мальчик вспоминает свое босоногое детство: глаза прищуриваются, рот щерится совершенно похулигански, и даже тщательно причесанные на службе волосы, кажется, сами приподнимаются в воинственном ирокезе. Он пригибает подбородок, выставляя вперед лоб, словно собрался бодаться, а Вито почти с умилением наблюдает, как его неосознанно пытаются напугать. Дите-дитем. - Вито, я тут как-то ляпнул, что если еl príncipe heredero (наследному принцу) посчастливится кому-то у нас приглянуться, - Лео на секунду теряет образ и в глазах мелькает умоляющее выражение - на секунду, - я устрою переворот. Не хотелось бы показаться heredero de oro (золотому наследнику) никчемной болтушкой. - Я понимаю. - С другой стороны, меня вовсе не привлекает карьера сутенера: у нас в предместье было полно этого сброда, и их шмотки мне не пойдут. Вито окидывает взглядом вполне строгий костюм и дорогой галстук. Лео может таскаться в коже и в цепях, и обворожительно выглядеть в дизайнерских шмотках, дворового детства это не отменяет. Волчонок. - А кресло твое тебе не жмет, а, команданте? Хочешь берет с красной звездой и Золотой кабинет? Или ты просто решил напомнить стране пламя революции? Мой генерал. - Я увольняюсь, Вито. - произносит Лео тихо, несколько раз сглотнув, но все равно горло сухое и голос звучит хрипло и неприлично. - Я не собираюсь таскать heredero по лесам. И таскаться сам. Завтра я посажу его в самолет и вернусь в свой кабинет. До этого времени могу я просить не пугать ребенка явной охраной и не делать неожиданных предложений? - А кто помешает их делать, когда ты... будешь уволен? Умница, понимает намеки. "Увольняют" у нас специфически, до сих пор. - Не знаю, - нервно смеется он. - Может быть, совесть? - Я столько для тебя сделал, мальчишка, а ты готов бросить все к ногам своей шлюхи? - Вито немного обидно, и немного несет не туда. - Какой он ребенок? Ты всего на четыре года старше, и он спит со всем, что шевелится. Что с ним случится за одни выходные? - А что случится со мной? Лео тоже теряет все тормоза: в глазах ненависть, и это вдруг неожиданно больно. Вито чувствует себя, как ревнивый отец, отдающий замуж за прощелыгу любимую дочь, и это смешно, если бы не мальчишка, вскочивший с кресла и вытянувшийся перед ним. - Что случится с тобой? А что с тобой будет, когда он поедет к рара? Завяжешь хозяйство узлом и потерпишь, или вон - наведаешься к связистам. Ты что, не похвастался принцу, что перетрахал тут весь персонал? Лео берет себя в руки: профессионал - шантаж не пугает, наоборот, приводит в себя. - Что я могу предложить взамен? Он сам понимает: не многое. А то, что он имеет, Вито и раньше не интересовало, но попытка засчитана. Вот же, гадостный эльф! - Например, не маяться дурью: кому тут нужен твой сопливый блондин? Или вспомнить, наконец, чему тебя учили, и ответить. Ален ведь имеет телефон Анри? - Шантажировать вас? - усмехается львенок. - Еще скажи, что ты не самоубийца - после того, что сейчас нагородил. Лео разводит руками, смуглые щеки чуть краснеют. То-то! - Так мне увольняться? - Иди лучше, лишний раз порадуй свою Дезире. Придурок озабоченный, чтобы я больше таких представлений не слышал! Ясно? Иначе я подумаю, что ошибся на твой счет, и пора на пенсию. И, если вдруг твоим сокровищем заинтересуется Дуче, не торопись стрелять, лучше обратись к его личному ассистенту, он поможет решить проблему, не доводя до увольнений и прочих бед. 186 Мальчишка кидается к двери. - И, Лео, - замирает, не оборачиваясь, - твой эльф в курсе, зачем ты ко мне пошел? - Конечно нет! - возмущенный мальчишка даже руками всплескивает, так по-детски. Потом мнется на пороге и все-таки тянет, не поднимая глаз. - Вито, а вы правда, серьезно хотели... - Все же решил меня шантажировать? - смеется Вито, уже не скрывая. - Сопляк. Твоя белокурая прелесть меня не интересует, пока не лезет в мой ноутбук и мою постель. - Ноутбук у него свой. - выдыхает Лео. - А постель - твоя? Вот видишь, как все хорошо устроилось. Я отъеду на пару дней, присмотришь тут? Инструкции завтра. А теперь - вон, паршивец, пока под арест не угодил! Дверь весело хлопает, Лео словно растворяется в воздухе, а Вито сидит и качает головой: ну, надо же, какие страсти - прямо Шекспир. Ромео и Джульетта определенно друг друга стоят, правда, Ромео скорее напоминает гопника, ну, ничего: девушку все устраивает - значит, совет да любовь. А вот старый Монтекки сейчас позвонит Капулетти и попробует выяснить, с какого такого хрена ему это все, и где нянька несносной блондинки, и, может быть, и ему обломится ужин. Эти дети так утомляют, гормоны вокруг них так и кипят. Вито нажимает кнопку. - Hola, mi bueno. Не скажешь мне, с какой радости я должен один сидеть с детьми? Где ты прохлаждаешься? Я тут скоро с ума сойду. Анри весело смеется в трубке, и на Вито снисходит умиротворение. Ужин ему обещан, революций пока не предвидится, мальчишки покинули дворец и рванули к морю, и Вито откладывает трубку и прикрывает глаза. Привязанности нашей молодежи Не в душах, а в концах ресниц, похоже. Вито усмехается и решительно встает. А сам-то? Уж если говорить о ресницах - тут и эльф в подметки не годится. Ладно, Шекспир - Шекспиром, а до вечера еще работать и работать. Вито нажимает кнопку комма, время снова бежит вперед. До вечера, mi bueno. Везет мальчишкам: уже, наверное, трахаются где-нибудь на берегу прямо в машине. Но, ужин твердо обещан, и это немного подбадривает старого уставшего Вито. Всетаки это сложно - воспитывать детей. *** Разумеется, никто никуда не едет, кроме Анри и довольного Вито - они отправляются на давно родную и знакомую дачу, и не на пару дней, а на все две недели. Конечно, определенный риск, но Вито держит руку на пульсе, периодически снимая ее с более интересных и теплых мест, а львенок отрабатывает собственную глупость и трахается прямо на рабочем столе, забывая выключать камеры, но в целом, все идет хорошо, и довольны все. Увы - каникулам свойственно заканчиваться, и наступают привычные будни. Анри заикается о билетах на самолет. - Не бери в голову, mi bueno, я вас подвезу. К тому же, мне кажется, твой подопечный возьмет с собой своего ручного питомца. Анри не соображает сразу. - Кого? - Дрессированного льва. Лео едет - так он заявляет Вито, требуя отпуск. Снова хмуро сообщает, что готов уволиться после поездки или вернуться в казармы, где начинал рядовым бойцом. Вито хмурится, но предпочитает отпустить идиота, иначе придется следить, чтобы чего-нибудь не натворил. О поездке Вито узнает из записей систем наблюдения: мальчик совсем растерял мозги и позволил себе ругаться прямо перед камерами в саду. "" 10.15. 04.08. - Не надо мне пудрить мозги, сладкий! И этому дубу ясно, куда ты собрался. - Дубу, может, и ясно, но такому пню, как ты, приходится объяснять! Мальчишки орут друг на друга с темпераментом итальянцев, и Вито морщится, делая звук потише. - Я, может, и пень, но твой папаша меня трухлявей! К чему придумывать разное, можно просто сказать: "Я еду трахнуться с родным отцом"! - Я еду трахнуться с родным отцом! Теперь ты доволен? Давай, выплесни свое негодование - завали меня 187 прямо здесь и докажи, что ты супермен! Наследник плюхается на скамейку и начинает расчесывать левое запястье. Вито видел там зажившие шрамы, теперь наблюдает причину. Лео молчит. - Ну, и что ты стоишь? Как мне устроиться? Что тебе поможет почувствовать себя отмщенным? Хочешь меня привязать? Лео мягко скользит к скамье, и Вито любуется: у мальчика грация дикой кошки и такая же реакция: эльф не успевает отпрянуть и оказывается пойманным. Прекрасные белые локоны накручены на кулак, в другой руке узкий нож. Вито морщится: как некрасиво, мальчик. Инфант застывает, следя, как лезвие приближается к его лицу. Молодец. - Если тебе обрезать волосы и что-нибудь сделать с лицом, твой рара отстанет? - размышляет Лео вслух. Инфант рассеянно улыбается: - Вот, значит, как. - и закрывает глаза, расслабляясь заметным усилием. - Ну, давай. Только поехать мне все равно придется... И он не включает свет, так что, может и не помочь. - Жаль. Лео садится рядом и целует Алена в щеку, где пропадают следы он ножа. - Я поеду с тобой. - Как ты это себе представляешь? Теперь оба запястья Алена Лео держит в руках, не давая калечить себя. - Как телохранитель, комнатная собачка, тупой ухажер, слуга - да мало ли ролей. - Ты уже засветился в прессе, и, поверь, у нас тебя знают лучше, чем в твоем родном городе, ma joie (моя радость). - Значит, и легенды не надо. Как там писали? Очередной знойный красавец. Тупое бревно для траха, как оно и есть. Ален пытается рассмеяться, и Вито ясно видит, как ему это трудно. - Как ты себе представляешь? Тебя не пустят дальше холла: ты же человек Санчеса, как и Дюпре. - Вот, если Дюпре посетует в донесении, что ты связался с таким опасным, но не слишком умным и слишком заносчивым мной, и посоветует не давить, чтобы я не начал скандалить, то на прием я попаду. Могу прихватить какую-нибудь красотку, чтобы не выделяться. - А дальше? Неужели ты думаешь, что нас разместят вместе? Лео встает и снова садится - теперь на корточки перед Аленом. - Сладость моя, мне неловко, но я прочитал все, что было на эту тему и пообщался с Дюпре. Просто захвати меня на семейный ужин, ты ведь так уже поступал, никто не насторожится, а уж я постараюсь разобраться, где и с кем кому ночевать. - Это международный скандал. - Это тихое семейное торжество. - Не знаю, чего ты там начитался... - Не надо, Юдо. Просто возьми меня. Ален думает довольно долго, и, наконец, встряхивает кудрями и улыбается чуть веселей. - Ладно, Бетмен, в конце концов, знакомство с родителями - дело необходимое. Надеюсь, ты произведешь впечатление. Цепи не позабудь. - У меня еще перстни есть! Знаешь, такие - все с черепами и пентаграммой. И для тебя что-нибудь присмотрим, а то что ж я - столько встречаемся, а даже подарка не подарил. Вито качает головой: действительно, мальчик, такая красотка требует внимания и заботы. Но "красотка" с ним не согласна: Ален тоже сползает в траву и прижимается лбом ко лбу своего рыцаря в сияющих латах. - Ты действительно тупое бревно для траха. Не подарил он. Лео смеется и обнимает. - Тупое бревно хочет трахаться. - Только это и знаешь. - Но уж в этом мне равных нет! Самодовольство сопляка смешит даже Вито. К счастью, Лео заявляет что не намерен простужать спину на сырой траве и требует кровать. Вито теперь точно знает, что мальчик все время снизу, но это его не так удивляет, как то, что сверху каждый раз красотка, блондинка... в общем - Дезире. Или все же Ален? Как бы там ни было - львенок пока на спине, и ему это, кажется, нравится. Вито плевать на расклад - он никогда не был приверженцем строгих правил и форм, но то, что Лео легко подчинился и принял чужие правила этого 188 несерьезного чуда, и настораживает и радует одновременно: гибкость мышления в разведке ценится больше напора и силы. Но Дезире! Вито хмыкает уважительно и замечает, что мысленно называет его Ален. *** На свадьбу полагается дарить подарки. Вито пока не приглашали, но позаботиться стоит заранее, и он лениво гладит Анри по щеке. - Скажи, mi bueno, кому ты отчитываешься о своем подопечном? Анри не удивляется: он давно привык обсуждать дела в постели и за столом, раньше он этого не любил, но они, кажется, убедили друг друга, что работа - часть их жизни, а, может, Вито заслужил доверие, и любовник перестал ждать, что ему в задницу незаметно впихнут маячок? Вито вздыхает: как задолбала эта работа! Хочется лежать и ни о чем не думать. И эти дети еще... - Начальству, а, в особых случаях, непосредственно премьеру. - Наш случай какого рода? Анри приподнимается на локте. - Вы меня пугаете, синьор Санчес. Или Лео все же ваш незаконный сын? Откуда такая забота? - Мсье Дюпре, не надо так напрягаться, а то напомню Кармен. - Вито доволен: мальчишка ревнует его просто смешно, но как же щекочет самооценку. Глаза мальчишки смеются. - Думаю, премьер захочет поинтересоваться, куда я смотрел, пока его сын валялся по пляжу с туземцем. Что я должен сделать, мой генерал? Пронести на себе бомбу? - Думаю, ограничимся парой гранат. Вито тянет его поближе и излагает свой жутко коварный план. "16.03. 9.08 - Хватит трястись, лучше выпей. - Мечтаешь меня напоить и добраться до сладкого, Бетмен? - Если мне твоя задница снится, это не значит, что наяву я стану так рисковать. Сверху ты тоже неплох. Разве я возражаю? Вито про себя отмечает, что тема вскоре станет болезненной - очень жаль, но, кажется, оба слегка комплексуют: Ален наверняка считает любовника недовольным, а тот боится признаться, что так оно все и есть. - Хватит чесаться, а то на приеме появишься в бинтах, и пресса объявит тебя наркоманом. - Уже объявляла. - пожимает плечами инфант. - Да я им и был. Наплевать. - Мне не наплевать. Меня с моей цветной рожей запишут в дилеры и объявят нежелательным лицом, а у меня еще вся жизнь впереди. - Я не контролирую это. - угрюмо бросает мальчишка. - Тогда буду контролировать я. - В руках у Лео возникают два изящных широких браслета - черная кожа, стальные вставки - дизайнерская работа. - Вот, надевай. Браслеты плотно обхватывают запястья, Лео застегивает и любуется, и любуется Вито: на белых изящных руках это смотрится до неприличия сексуально. Инфанта хочется пристегнуть к кровати и долго не отпускать. - Спасибо. Очень красиво. А где ошейник? Голос эльфа нерадостен, но Лео подмигивает и расстегивает ворот рубашки. Смуглую сильную шею обнимает полоска кожи с такими же вставками, как на браслетах. - Вот. Как тебе? Мне идет? Тонкие пальцы проверяют, как плотно ошейник прилегает к коже, скользят под ним, замирают. - Тебе безумно идет. И ты идешь. Сейчас же, за мной. "" *** В суете встречи Лео не замечают, и он едва не теряется, ненавязчиво оттираемый охраной, но он ведь тоже не мальчик - подныривает, обходит, старательно улыбаясь и сдерживаясь, чтобы не ткнуть кого-нибудь в болевую точку - просто так, со зла, но тут о нем вспоминают: его высочество застывает посреди летного поля и капризно тянет, надувая губки и озираясь: - Лео? Где Лео? - Лео пропускают "к телу". - Ах, вот ты где, дорогой! Не отставай! Инфант нагло виснет на Лео, словно подвыпившая моделька и шипит: "Ноги передвигай!" Лео усмехается и 189 чмокает в щечку: - Радость моя, ну, куда я денусь. В машине они старательно воркуют по-испански, инфант коверкает слова, хихикает и дурит: от хлопающих ресниц в салоне, кажется, ветер, а от ноги, разутой и норовящей огладить пах, у Лео в штанах пожар. Сопровождающий и шофер на переднем сидении делают вид, что смотрят на дорогу, а Ален специально не просит поднять перегородку. Мальчишка резвится, но Лео видит, что его все сильнее трясет. Дальше все "по-семейному": они выгружаются во дворе загородной резиденции, их встречает строй слуг, по ступеням спускается сам премьер министр. Под руку с ним немолодая ухоженная дама, к которой кидается Ален. - Мама! Я рад тебя видеть. - она обнимает и целует его. - ... Отец. - Добрый день, Дезире Ален. Ногти царапают скрытые под рубахой браслеты. Отец на пару секунд прислоняется к сыну и гладит его по спине. Ален отлетает назад: - Рара, maman, позвольте представить: это Лео, мой близкий друг. Все кругом улыбаются, кажется даже входные двери. Лео тошнит. - Очень приятно, мсье, мадам! Лео склоняется к ручке и слышит любезное: - Лео, вы говорите по-французски? - Посредственно. - улыбается он. - У нас почти нет времени разговаривать! - хихикает Ален Дезире. - Прости, мама. - Ничего. Прошу пожаловать в дом. Ален подхватывает Лео под руку и тащит. Пока Лео гадает, насколько милая встреча обусловлена наличием прессы, за спиной тихо шепчутся: - Матерь Божия, на этот раз все совсем ужасно! Ты видела, у него же ошейник! И эти цепи... - Успокойся, дорогой, мне кажется, он милый мальчик. - Благодарю, мадам! Мадам краснеет, поняв, что "милый мальчик" их слышал и не желает быть вежливым и казаться светским, а Лео запоминает дорогу и направление, так, машинально чертит в уме план. Министр извиняется и уходит, Лео предлагают посмотреть комнаты, где он будет располагаться, Алена пытается увести мать, но тот стреляет глазками и щебечет: - Ах, мама, но как же законы гостеприимства? Я же обязан убедиться, что Лео у нас понравится и показать ему все. Лео чувствует, что покраснел. Мадам премьер министр теряется и отступает. - Встретимся за обедом. Ален, твои комнаты приготовлены. - Благодарю, maman. Лео оглядывает апартаменты. - Да, твоих любовников принимают парадно. Вот только с чего? - Хочешь в дворницкую? Могу организовать! - огрызается Ален. Он не достает ногтями до кожи и это его раздражает. - Как я завтра появлюсь на приеме? Сними их! - Солнце мое, это Roberto Coin, носи спокойно. На застежке с внутренней стороны и правда рубины, и Лео продал байк и еще кое-что, чтобы это купить. Инфант дергает за застежки, проверяя: - Бетмен, ты чокнулся или всегда был сумасшедшим? - Сладость моя, просто заткнись и носи... Так почему меня не выгоняют? Лео ждет, и инфант чуть смущенно поясняет: - Пару лет назад я привез сюда... одного знакомого, а когда его не пустили, устроил скандал в прессе. С тех пор отец толерантен по самое "не могу". Лео читал об этом скандале: пьяный наследник вещал, что его выгнали из отчего дома, что гомофоб-отец не желает его понимать. Начинающий голливудский актер молча и растерянно улыбался рядом. На следующий день все показательно извинялись друг перед другом и усердно мирились. Актер потом получил пару второстепенных ролей и куда-то пропал, а инфант пустился уже во все тяжкие, не стесняясь ничем, никем и никого. Правда, больше к отцу на день рождения никого не возил. 190 *** Они немного валяются, отдыхая, потом Лео просит показать ему комнаты наследного принца. Там он осматривается, отправляет наследника в душ, достает прихваченную коробочку, надевает наушники и бродит туда - сюда. Пара камер, несколько подслушивающих устройств - все, как обычно. Он запоминает расположение и отправляется в душ. Потом они снова валяются по кровати, и Лео делает все, чтоб наследник забылся и отдохнул. То есть - стонет, царапается и заставляет с собой бороться. Сперва Ален пугается и злится, но Лео шепчет: "Кино для папы" и мальчик принимается помогать. Теперь понервничать приходится Лео - наследник внезапно демонстрирует жесткий секс. Лео, со скрученными руками и мордой в подушку, стонет, грозясь отомстить, но придушенный ошейником, дальше может только хрипеть. Потом инфант шепотом извиняется и снова начинает скрести браслеты. Лео валяется на животе, полудохлый и очень довольный, но изображает скорбь прямо на камеру в стене. Ален пытается его растолкать, получает тихое "не мельтеши", пинает коленкой и снова отправляется в душ. Лео садится в постели, матерится сквозь зубы на испанском, растирает запястья, дергает свой ошейник и прикидывает расстояние между их комнатами и расстановку постов. К обеду они спускаются вместе. Ален - в летних брюках и светлой футболке. Лео давится воздухом, приглядевшись: на ней черным нарисована Вавилонская башня, устремленная к небу, а алая надпись гласит совсем неприличное: "vertical incest " ------Игра слов: Вавилон переводится, как "смешение" ------- Развлекаешься? - хмыкает Лео. - Или, думаешь, совесть проснется? У себя в спальне он поставил глушилку и пока персонал разберется, можно свободно поговорить. - Мелочно мщу. - А что было в прошлом году? - "Защитите детей от домашнего насилия" - А... мама? - Мама не знает. И, если ты, не дай Бог... Лео разводит руки в умиротворяющем жесте. - Не такой уж я гад, chicо, каким кажусь. Сам же думает, как это надо смотреть, чтобы не разглядеть. Или так не хочется видеть? Мать. Своей Лео почти не помнит, но помнит, как Консуэлла, соседка напротив, зубами рвала наркомана, напавшего на ее дочь. Не дала. Сам Лео почти по-домашнему: в джинсах и черной майке, на шее - ошейник и нехилый синяк, на который Ален смотрит, как на змею - с ужасом и интересом. Цепи он снял пока, чтоб не слишком травмировать мадам и мсье, зато нацепил перстни в количестве пяти штук. Тот, что с пентаграммой, смотрится особенно жутко, Ален, например, оценил: - Чтобы в постели снимал: располосуешь белье. - Или морду кому-нибудь наглую. - лениво отбрехивается Лео, попутно строя глазки мадам. Она улыбается слегка натянуто, и Лео успокаивающе добавляет: - Зато в драке очень удобно: врезал раз - и зубов у оппонента нет. Папа смотрит нехорошо, напоминая Вито. Нет, до Удава ему далеко, но что-то общее есть. Лео старательно изображает тупое бревно под общим рентгеном, Ален совсем не ест и скребет браслет под столом. Потом все начинают прощаться на ночь, Ален наливает бокал вина и выпивает залпом, Лео делает то же и громко вопрошает: - Ты же мне обещал улетный ночной развлекун? - Все трое вытаращиваются так одинаково и удивленно, что Лео едва не прыскает: - Я что-то не так сказал? Но Ален обещал, что покажет мне, как здесь у вас веселятся. Завтра будет некогда, а потом уезжать. - Лео надувает губы. - Ты мне обещал! И какое спать? Ален отводит его чуть в сторону, родители тактично беседуют о своем. До них долетают только возмущенные: "Затрахал!" и "Я хочу развлекаться!" После истеричного "ты обещал!", наследник сдается и просит прощения у семьи. Все благосклонно кивают, папа едва не ломает стул, и молодежь отправляется в рейд по клубам, из которого заявляется засветло и пьяным - пьяна. Спят в комнате Лео, вповалку, скрутившись в клубок. "Запись с камеры №5, кабинет премьера, 9.30 утра: 191 - Что это за уголовник? - шипит премьер. - Как вы могли допустить, чтобы мой сын связался с таким типом? - Простите, мсье Лапорте. - Что мне ваши "простите", Дюпре! Вы, похоже, позабыли, что в ваши обязанности входит не только секс с господином Санчесом, но и еще кое-какие мелочи. Почему этот тип вообще оказался здесь? Только не говорите мне, что мой мальчик влюбился без памяти в питекантропа с островов! Анри незаметно морщится: ярость министра некрасива и вызывает отвращение. Анри уже пару лет хотелось, чтобы уважаемый патрон налетел своим любвеобильным хозяйством на какой-нибудь гвоздь в заборе. Как ни странно, приличный во всех отношениях мужчина, удачливый политик и прекрасный муж превращался в склизкое чудовище, стоило его сыну появиться на доступном расстоянии. Безусловно, психологи как-то могли объяснить подобный феномен, а сам Анри затруднялся. Да и от объяснений его подопечному было не холодно и не тепло. Проще было объяснить выходки сына, чуть непонятнее, почему он все-таки возвращался сюда каждый год. И зачем приехал сейчас. Анри давно не видел Алена таким спокойным. Кажется, Лео, босяк и бандитская рожа, сумел найти подход к изломанному Юдо. Анри был уверен, что этот день рождения они пропустят, и даже придумывал какие-то отмазки для начальства, но, нет, они поехали, да еще с группой поддержки, и теперь Анри не знал, что ему делать: то ли следить, чтобы Лео не взорвал особняк и не придушил рара, то ли надеяться, что он и станет тем гвоздем, на который министр напорется. - Видите ли, мсье премьер министр, все не так просто. Лео Чавес Алонсо - доверенное лицо Санчеса, мальчик для особенных поручений. Весьма особенных - выделяет Анри. - То есть? - Алонсо имеет приятную внешность, гибкие моральные рамки, бисексуальную ориентацию и не слишком глубокий ум. Единственное, чего у него не отнять - он целиком человек Вито, считает его приемным отцом и ненавидит всех, кто к нему приближается. - И вас? - уточняет премьер. - О, меня - в особенности. Но тут он пока бессилен, хотя, боюсь, когда я стану не нужен Санчесу, мне придется оглядываться по сторонам. - Он так опасен? - Он боевик. Спецназовец, действующий солдат - это есть в досье. - Я так понимаю, Вито использует его для постельных дел, но при чем тут мой сын? - Ваш сын... - Анри собрался и подпустил в голос тревожных ноток. - Вито оговорился, что Ален попал в поле интересов Диктатора. - Дуче? - премьер был так изумлен, что едва это скрывал. - Известно, что Диктатор Риос имеет склонность к... - Анри замялся: педофилию упоминать не хотелось, юным, немного женоподобным партнерам. Его последний партнер уже несколько вышел из этих рамок... А Ален Дезире имел несчастье беседовать с Диктатором на благотворительном балу. Сразу же после этого в его окружении "случайно" появился Алонсо, сопровождал в клубы, пару раз избавил от неприятностей и заслужил доверие Дезире. - Я не понимаю, зачем? Если Дуче хочет мальчишку, к чему подкладывать ему этого клошара? - Я поясню. - Анри опустил глаза, всем своим видом изображая неловкость. - Вам должно быть известно, что ваш сын предпочитает - простите меня, мсье министр - в сексе играть ведущую роль. Диктатор, разумеется, тоже. И, по рассказам Вито, он очень брезглив и привык быть единственным из партнеров. - Значит, этот Терминатор охраняет задницу Дезире, взамен подставляя свою? Дюпре, как вы вообще там живете? Это какое-то средневековье! - Это хунта. Обычная военная диктатура, свои плюсы и минусы, приходится привыкать. Зато там не лезут в постель к тринадцатилетнему сыну, не доводят его до нервного срыва и почти сумасшествия и не запирают в клинику, продолжая и там навещать. Анри чувствовал себя виноватым: когда Вито отдал ему компромат на прошлого премьера, он и не предполагал, что следующим будет этот, а уж подробности семейной жизни своего начальства узнал гораздо позже, отчасти от того же Вито, семейного доктора, который был дружен еще с покойным отцом, и от самого Алена Юдо, напившегося однажды в полный хлам. - Я бы посоветовал вам не обращать внимания. Алонсо не слишком умен, но всегда точно исполняет инструкции. Думаю, он не станет затевать скандалов: ему это не выгодно: пока он вполне устраивает Алена, 192 весьма искусно манипулирует им и не допускает отступлений от примерного плана. Премьер смотрит с подозрением. - Откуда вам столько известно, Дюпре? Вы поите Санчеса сывороткой правды? - Нет, - позволяет себе усмехнуться Анри, - Вито любит пожаловаться на Диктатора после занятий сексом. Министр размышляет. - Ступайте. На приеме будьте поближе к этому герою-любовнику, мало ли что он решит учудить. - За Аленом присматривать не нужно? - уточняет Анри, мстительно наблюдая, как начальство отводит глаза. - О своем сыне я позабочусь сам. Уж ты позаботишься. - Разрешите идти? - Свободны, Дюпре. Espero que usted se convierte en impotente! (чтоб ты импотентом стал! исп.) - До свидания, мсье министр. *** Мальчишки благополучно проспали ранний завтрак, наплевав на всю суету готовящегося приема. По давней традиции приемы по поводу дней рождения министра или его супруги всегда проводились именно здесь, в загородном особняке. Тут было удобно, по случаю теплой погоды столы накрывали в саду, потом можно было гулять, наслаждаясь праздником и красотами парка, а к вечеру гости перебирались в дом. Продрав глаза и глотнув кофе, Лео потащил наследника обходить парк. Ему нужно было осмотреться на местности и поговорить с Аленом где-нибудь без камер и посторонних ушей. Пройдясь по аллеям и дорожкам, завалившись в домик охраны и повозившись там по дивану в холле, оба шпиона двинулись дальше. Лео успел срисовать, где расположены мониторы. Жаль, что в подвальные помещения особняка никак не попасть: охрана, притворившаяся мертвой на втором этаже, пока они терзали диван, все же исправно несла свою вахту, а уж за наследником у подавно не могли не следить. - Тащи меня в лодку. - прошептал Лео, скучающе улыбаясь: очень удачно им встретился немаленький пруд. - Покатай меня, Бетмен, это будет так романтично! - тут же заверещал понятливый Ален. Лео сплюнул в траву, и они потащились к воде. Пока они отплывали, инфант изображал радость жизни: брызгался, улыбался в тридцать два зуба, свисал с борта так, что Лео глотал слюну, разглядывая выпяченную задницу, и забывал о деле. На середине они остановились, Лео включил телефон, очень полезную кнопку: проверка показала, что ни на них, ни в лодке прослушки нет. Вот и хорошо. - Иди сюда. - позвал Лео Алена. Тот немного неловко перебрался к нему и сел, опираясь спиной на грудь Лео. Лео, конечно, не удержался и засунул руки ему под футболку, на этот раз почти с безобидной надписью: "Я - жертва греха". - Ну, жертва, надо поговорить. Ален напрягся, но мирно кивнул: - Давай поговорим. Лео призвал себе на помощь образ Вито в допросной. Сейчас никаких сантиментов и личных симпатий, все быстро и четко. И руки с горячего живота пришлось все же убрать. - Нехорошая пауза. - отстраненно заметил Ален. - Ты взвесил шансы. И?.. - Да, - прервал его Лео, - я взвесил шансы. Ален обернулся, волосами мазнув его по лицу. - Ого. Может быть, мне заложить руки за спину и встать на колени? Или как там у вас полагается, в ваших подвалах? Ален медленно переполз на скамью напротив. - Сиди спокойно, мальчишка, а то к лодке пристегну. На подаренных браслетах зачем-то были вделаны кольца, видимо их создатель был неравнодушен к Теме. Впрочем, такое кольцо имелось и на колье - ошейнике, так, небольшой намек, для понимающих глаз. - Давай. Ален протянул руки, Лео взял их и сложил на своих коленях. - Просто поговорим. Ты - не злишься и отвечаешь, а я стараюсь не спрашивать сверх того, что может помочь. Мне нужно знать, как именно все происходит. - Включи порнушку и посмотри. - огрызается сразу Ален. - Тише. Ты понял, о чем я. Не тяни время. 193 - По-разному. Или мы исчезаем ненадолго во время приема - это, если он очень скучал и не может ждать или он приходит, когда все уже засыпают. - По коридору, на глазах охраны? - Есть специальный ход. Из его кабинета в мою спальню - отец все-таки, не дурак. - Если ты исчезаешь во время приема, ночью он не приходит? - Увы, Бетмен, сегодня ты спишь один. И не надо делать вид, что ты возмущен - ты знал это еще до того, как попал в тот веселый подвал. - Спокойнее, и по делу, пожалуйста. - Что тебе нужно еще? - Почему ты приезжаешь? - Это тебя не касается, Бетмен. Только по делу. - Это по делу. - Лео не выдерживает и все же отводит глаза. - Я хочу знать, нужна ли тебе помощь или... - Или я добровольно раздвигаю ноги перед родным отцом и ловлю от этого свой извращенский кайф? шипит Ален, снова становясь похожим на злого хорька. - Знаешь, в тринадцать я топился в этом пруду. Как ты думаешь, что после этого сделал отец? Нанял инструктора, чтобы научить меня плавать. Он неожиданно вскакивает в качнувшейся лодке, вытягивает руки над головой и ныряет, почти беззвучно, сразу скрываясь в темной воде. Лео понимает, что не дышит, вцепившись в борт, только, когда после долгих минут Ален выныривает почти у причала. Он вылезает на мостки, вода течет с него водопадом, белая футболка облепляет тело, под сделавшимися прозрачными, шортами нет ничего, и Лео плюет на лодку и тоже рушится в воду. Лео догоняет инфанта только в конце парка, у выхода к дому, ловит за руку и дергает на себя. Оба - как два мокрых голубя посреди площади, перед всеми глазами. - Сегодня ты спишь со мной, и мне плевать на планы твоего рара, понял? Лео целует настойчиво, даже больно, Ален пытается вырваться, но смиряется и начинает так же настойчиво отвечать. Лео позволяет ему отобрать инициативу, отступает, сдается, он бы прямо сейчас улегся на спину на нагретую солнцем брусчатку. Мальчишке нужен реванш, и Лео не против, но окна всего особняка смотрят прямо на них. - Быстро в постель. Мальчишка опять душит его ошейником, и Лео ему позволяет: синяки и ухмылки прислуги - дело десятое, зато Юдо перестает трясти. Он не имеет опыта в этих играх, но Лео держится, почти теряя сознание, и трогает Алена за запястье, уже уплывая совсем. - О, прости. Лео целует гладящие лицо руки, приподнимает бедра, тянет Юдо на себя, и тот забывает про все. Мокрые волосы всюду - на лице, на шее, во рту, Лео вцепляется в них руками, путается, как в паутине, застревает, вбирает воздух большими глотками, дрожит и выгибается. Белые руки в черных браслетах - как в обручальных подарках, и кольцо у него на горле, звенит и цепляется с этими кольцами, соединяя их - двоих. Таким не делятся, если ты настоящий мужчина, такое берут себе и зубами отстаивают свое. Лео не слышит, что выстанывает Ален, только потом, приходя в себя, он поймет, что ему знакомо: "C'est si bon ... bon... c'est bon" (Так хорошо... хорошо... так - хорошо), а сейчас он старается не рвать волосы, не царапать спину, не оставлять видимых отметин, и это почти невозможно, тем более, что мальчишка не соображает, что он творит. У Лео горит шея и расцарапанные от души плечи, а рот искусан, словно он целовался с акулой, но мальчишке все мало, он вгрызается Лео в предплечье и, наконец, кончает, вздрагивая и почти не дыша, и замирает, так и не разжав хватку острых хоречьих зубов. Лео много не надо: он и так держался уже из последних сил, он просто сводит бедра, подается вверх, прижимает Алена к себе, притискивает свой член его животом к животу, мальчишка понятливо двигается вверх - вниз, просовывает скользкие пальцы под ошейник, поглаживает синяк, и Лео срывает, как не бывало уже давно. Кажется, сил вообще не осталось, даже спихнуть затихшего Алена с себя. - Отпустило? - получается хрипло: горло болит. - Спасибо. Тебе очень больно? - Я тебя потом научу, а то кого-нибудь точно задушишь.. Ален начинает разъединять застежки, охает, Лео знает, что там такое: две борозды, словно он самоубийца или его пытались убить. Славно они повеселились, и на приеме придется носить рубашку с застегнутым воротником. Ален уползает в ванную, притаскивает аптечку, гладит ему горло кончиками дрожащих пальцев, но Лео отводит его руки, помня о камерах, и просит угрюмо проводить его в душ. В душе, при включенной 194 воде уже можно поговорить, но тут до Алена доходит откат, и он сползает на дно кабинки и съеживается, и его пробивает крупная дрожь. Лео приходится мыть, согревать, утешать. Царапины жжет от воды, шея ноет все больше. - Что с тобой, сhico? Ты мне за что-нибудь мстишь? Ребенок ловится на уловку, начиная оправдывается и переставая дрожать. - Ох, Бетмен, нет! Я не знаю, что это было, я никогда раньше... - Никого не душил? Я понял: это заметно. - Я больше не буду. Звучит так по-детски, что Лео перестает издеваться, а просто наматывает на белокурую голову полотенце, накручивает на бедра второе, кое-как вытирается сам и почти выносит сексуального террориста из ванной. У них впереди утомительный долгий прием, а они оба, как будто только из боя, валятся на постель и закрывают глаза. Ален громко говорит в пустоту: "Разбудить за два часа до приема", потом прижимается, мокрыми волосами холодит грудь, снова заставляя гореть только что смазанные царапинки и следы от зубов. Дышит на ухо сонно и сладко, шепчет: "Бетмен, ты не сердишься?" и снова "Я больше не буду", и Лео, наконец, расслабляется, обнимает и целует в висок. - Спи уже, Мастер сопливый. - Не надо... - Не надо. Лео соглашается и засыпает, чувствуя под боком копошение, словно цыпленка крылом укрыл. Главное, не прибить папу по-тихому: международный скандал нам не нужен, да и Вито будет разочарован. А мальчик-то с потенциалом. Лео тихо смеется и спит. Осталось часа полтора. *** Их будят не звонком, а вежливым стуком. Лео открывает глаза и трясет наследника за плечо. - Принц! Пора ехать в Сараево! - и тут же прикусывает язык: слишком уж получается верной бородатая шутка, слишком спокойное лицо у Алена, и, кажется, он не спал. - Бетмен, твоя эрудиция просто пугает. - Это еще что! Я в любой момент могу рассказать, как правильно косить сено или пришить отрезанный язык. Шутки не удаются, Лео чувствует нервный трепет где-то внутри, глубоко, не видно, но он психует. Ален неестественно улыбчив и очень спокоен, даже не царапает браслеты, но и не просит их снять. - Иди сюда. Лео знал, что у инфанта проколоты уши. Нет, он, конечно, запасся, чем только возможно, и половина этого сейчас находится в комнате у Анри, но чем проще, тем лучше. А одинаковые сережки всегда можно свалить на романтику и получится даже мило. Ален вертит пуссет со стразом в руках и быстро вставляет его в ухо. Лео возится дольше. - Мне нужно идти одеваться, - Ален ерошит волосы, - красоту наводить. - Зайдешь за мной? - уточняет Лео. В дверь снова стучат. - Конечно, милый! - тянет инфант, опять становясь блондинкой. - Тебе прислать визажиста? На твою шею страшно смотреть. - Меньше надо качать порнуху с плетками и цепями! - огрызается Лео обиженно. - Ты мне должен, детка. - Без вопросов, милый, - царственно отмахивается наследник. - Новый байк подойдет? И он изящно выпархивает за дверь. Лео красоту наводить собирался недолго: классика от Версаче, часы известного бренда, но доработаны слегка - самую малость, туфли...Поэтому он преспокойно валяется еще полчаса, и плетется в душ. Да... Красота. Драный кот с помойки. Шею, и правда, стоило бы спрятать, но Лео ужасно не любит мейк, его раздражает запах и липкое ощущение, так что лучше уж обойтись. Он усмехается и надевает обратно ошейник. Оно только честно: браслеты инфант не пытается больше снимать. Это как будто их общий секрет, что-то особое, хотя оба знают, что браслеты - просто замена тугим повязкам и нехорошим таблеткам. С такими привычками трудно бороться, но хотя бы руки не будут страдать. Хотя, ошейник на мальчишку действует странно. Лео смеется: ничего, справимся, кто нас еще не душил? Он как раз застегивает рубашку, когда в дверь снова стучат. 195 - Сhico, это ты? Заходи! Однако, за дверью не Ален, а аленова мама, и Лео сводит челюсти от улыбки: от элегантной благовоспитанной мадам его просто тошнит. Она извиняется, что помешала ему одеваться, сама она уже в платье, с прической, но украшений пока что нет. - Если мадам ищет сына... Мадам, оказывается, искала его. - Лео, вы позволите с вами поговорить? Лео позволил. - О моем мальчике. Скажите мне, как вы ладите с ним? - Почему мадам интересуется? - Я знаю, с ним так непросто. Он очень хороший мальчик, добрый и ласковый, и всегда был таким послушным. Лео качает головой, соглашаясь, и изумляется все больше и больше. - Я вижу, что он к вам хорошо относится, он почти никого не привозит домой, а с вами не расстается. И он сказал мне, что ему, кажется, наконец, повезло. - Мадам, я очень хорошо отношусь к вашем сыну и надеюсь оставаться с ним рядом как можно дольше. Лео говорит это достаточно горячо и смущенно, и дама, кажется, верит в его искренность. Но он ведь и не соврал. - Мне так хочется, чтобы он был счастлив, но его характер... Он кажется вам тяжелым? Я знаю, - поднимает руку мадам, - я читаю прессу и слышу со всех сторон... Но Ален просто ищет того, кого бы смог полюбить. Сколько вы уже вместе? - Несколько месяцев. - И он вам не изменял? Лео умело прикидывается шокированным. Чего она хочет? Горячих подробностей или просто поговорить? - Я все понимаю, Лео, но Ален не виноват, что он такой... своеобразный, виновата его болезнь. Только она. И я. Лео демонстрирует сдержанное удивление. Интересно, сейчас его будут пугать призраками дома Даву? Нуну. - Позвольте мне объяснить. - торопится мадам. Разумеется, он может ее прогнать или сынок придет. - Ален был очень милым и славным ребенком, всеми любимым, но мы совершили ошибку: нам хотелось еще детей, и, знаете, все эти ЭКО, клиники, гормоны, тошнота по утрам... Мы просто забыли о своем сыне, а он страдал, не понимая причин. А потом... Ее голос прервался, она несколько раз вздохнула, широко раскрывая глаза, и пояснила смущенно: - Макияж... Потом случилось несчастье. Мы потеряли ребенка, я очень долго болела, почти полгода в клинике, бедный мальчик снова остался один. Муж старался, он навещал меня каждый день, и ехал домой - к Алену. Но, кажется, было поздно. Психолог мне потом объяснял, что мой мальчик счел себя виноватым, думал, что он плохой, и поэтому нам нужен другой ребенок, - она снова запнулась. - И Ален пытался покончить с собой. Меня даже к нему не пустили, мы увиделись позже, он плакал, не хотел от меня уходить, просился остаться в клинике. Муж еле его увел. А потом доктора отправили меня долечиваться за границу. Когда я вернулась, мой Ален был совсем другим, и в этом моя вина: я не должна была его так бросать. У мальчиков с отцами часто бывает непонимание. Ален любил отца, но, когда я вернулась, он его, кажется, ненавидел и даже боялся. Конечно, были психологи, даже несколько клиник. А потом начались проблемы с наркотиками. Муж тогда просто заперся дома, не отходил от Алена, не выпускал его никуда, а я... у меня снова случился выкидыш и я опять попала в Швейцарию и провела там почти целый год. Когда я вернулась... Простите, что вынуждаю вас слушать семейные дрязги... Знаете, я не могла на это смотреть: муж решил, что Алену нужен тотальный контроль. Он был слишком жесток, кричал, контролировал каждый шаг. Мальчик тогда уже был... не ребенком. Лео кивает, избавляя ее от подробностей. - Да, он мне говорил. - И это тоже болезнь. Мальчик не распущен, он просто болен. Подростковая гиперсексуальность, расстройства психики... - она испугалась, что наговорила лишнего . - Теперь уже все в порядке! Но тогда самое взросление - четырнадцать, пятнадцать... Мальчик страдал, а муж не хотел понять. Он даже устраивал ему допросы с пристрастием, когда Ален не являлся домой ночевать или срывался из дома на уикенд. Мы ссорились. Я пыталась повлиять на ситуацию, просила, приглашала психолога - теперь уже мужу и им обоим. Наша семья развалилась, Лео; едва Ален уехал учиться, мы разъехались в разные дома, только Алену не 196 говорите, пусть думает, что все в порядке. У него и так слабые нервы, незачем ему этого знать. Лео слушал и не знал, что думать. Конечно, она не заметила - постоянно в больницах, и такой чудесный, любящий муж и отец... Хотелось взорвать именинный торт, засунув его в именинника. Значит, малолетний наркоман и псих? Ален как-то поклялся, что никогда не кололся, и те таблетки, которые он глотал после подвала, были его единственным опытом в этой сфере. А папа, значит, лечил. - Я понимаю, как глупо выгляжу со своими откровениями, но, пожалуйста, не сердитесь: я лишь хочу, чтобы Ален был счастлив, а он, кажется, всерьез увлечен вами. Знаете - она понизила голос - они снова ругались с отцом, а это верный признак: муж словно чувствует, когда Ален действительно увлечен. Вот это уже плохо. И когда успели? А он проглядел. - Когда они ругались и где? Женщина глядит на Лео с умилением. - О, не волнуйтесь, никто не слышал, и не стоит волноваться за Алена, он вполне справился сам. - Я благодарен вам, мадам Лапорте. - Мадам Даву. И зовите меня Кристин. - Благодарю, Кристин. Я ценю вашу заботу и любовь к сыну, и надеюсь, вы не пожалеете, что доверились мне. Нет, существует, конечно, возможность, что мадам отправил рара, и льет она слезы тут по его настойчивой просьбе, но интуиция говорила Лео, что это не так: слишком трудно Кристин было говорить. А Лео слушать. В дверь снова стучат. Ален врывается, не дожидаясь разрешения. - Бетмен, жизнь - дерьмо! И люди дерьмо! И... прости, мама. Кристин смущенно целует сына в щеку и убегает "поправлять макияж". - Изменяешь мне с моей матерью? Чем ты довел мадам до слез? - Отказом. А ты, пока я окучиваю мадам, занялся мсье? О чем вы ругались? Мне уже бить ему морду? - Не стоит. Однако, ты тут быстро обжился. Откуда сведения? - Maman - мой штатный шпион. - И что еще она тебе рассказала? - В пятнадцать ты лежал в клинике. Почему? Ален хмурится. - Я лежал в нескольких. В пятнадцать, в четырнадцать. - Каков был диагноз? - Наркомания, склонность к суициду. - Как ему удалось? - Пара уколов, свидетели-слуги, анализ, полиция, документы. Элементарно. А топился я сам. Ладно, некогда. Ты одет? Сам Ален был одет и великолепен: волосы - ослепительный блонд - уложены прихотливыми волнами, белоснежная шелковая рубашка полурасстегнута и открывает грудь. Браслеты на запястьях, цепочка с серебрянным изящным крестом - Ален был мечтой мужчин и женщин, и Лео уже предвкушал полный волнений вечер и такую же сложную жизнь. *** Гостей они встречают раздельно: любящая семья стоит на ступенях у входа в дом, а Лео наблюдает, с бокалом шампанского, издалека. Торжество намечалось семейное - в тесном кругу, поэтому приглашенных всего - ничего: человек пятьсот. Все перемещаются, садятся за столики под розовыми кустами и еще какой-то флорой - Лео не разбирался - бродят вокруг фонтана, спускаются к пруду. Именинник курсирует между гостями, присоединяясь то к одной группе то к другой, его сопровождают супруга и сын, а Лео поглядывает в телефон: сережка работает, и инфант не теряется, отражаясь на экране красной точкой. Наконец, официальная часть закончена, поздравления принесены, именинник принял их, стоя на небольшом возвышении рядом с семьей, поблагодарил, и все продолжили развлекаться. В толпе шныряют репортеры, скользят слуги, и Лео убирает телефон в карман: Ален пробирается к нему. Несколько раз его останавливают, заводя разговоры, уже приблизившись на расстояние протянутой руки, он вдруг повисает на каком-то мужчине, горячо с ним обнимаясь, но уворачивается от поцелуя, сделав страшные глазки, и Лео слышит: - Oh, Charles, je ne peux pas! Je ne suis pas seul ici! 197 Шарль убирает руки и чмокает инфанта в щеку: - Mais j'espère toujours. - Hélas, mon ami, mon lion, je ne renonce pas. ------- О, Шарль,я не могу! Я не один! - Но я, все же, надеюсь. - Увы, друг мой, мой лев меня не отдаст. ------- Твой лев сейчас начистит этой свинье рыло. Ален смеется, целуя Лео на глазах своих знакомых, и Лео ловит разные - в основном недружелюбные взгляды. Его оценивают и признают слишком легким. Слишком пустым, слишком убогим, слишком цветным, но - политика и толерантность - ему улыбаются и, верно, желают провалиться сквозь землю. У Лео сжимаются кулаки, когда он думает, сколько здесь тех, кто знал наследника до него. - Успокойся, это всего лишь друг. - Ты тут со всеми спал? Ален отстраняется и улыбается жестко. - Это проблема? Или я притворялся девственником? Или, - он наклоняется ближе, - клялся, что ты был первым? Нет? Ален отстраняется и встряхивает кудрями, вновь становясь Дезире. - Можешь всех здесь взорвать, Бетмен, я не обижусь. Можешь даже трахнуть меня на лужайке, мы соберем аншлаг. Лео не успевает поймать крутнувшееся плечо. Инфант скользит куда-то в бок, поднимая руку и восклицая в толпе: - Montigny! Honey, vous êtes tout à fait de moi Mot, vous ne pouvez pas ... ----- Монтиньи! Милый, ты совсем меня позабыл, так нельзя... ----Теперь на Лео косятся насмешливо, а он снова лезет за телефоном и бредет к фонтану, куда понесло Дезире. Где-то рядом отирается Дюпре - отбиваясь от бальзаковских красоток и штатских пожилых генералов. Этому не повезло: на его типаж такие вот и клюют. Лео вспоминает о Вито, не замечая, как на него самого пялятся пожилые дамы и несколько кавалеров. Ему сейчас не до этого, и так паршиво на душе. И папаша крутится рядом, ему явно не терпится развернуть подарок уже сейчас. Белая голова мелькает где-то с другой стороны фонтана, оттуда сквозь голоса слышится смех, и Лео устремляется на него. Он пытается вспомнить, что он профессионал, а вспоминает ресницы и беззащитный взгляд, сменяющийся блядской насмешкой прожженной шалавы. Ох, мальчик, твой лев такой идиот - и не передать. Наследник в окружении друзей смотрится, как роза в крапиве - ну, или Лео так кажется - и все пялятся на него. Ален накручивает локон на палец, смеется, он совершенно счастлив тут и без Лео, и тот сейчас остро чувствует собственную убогость. Хочется напиться и голым залезть в фонтан. Он подходит и смирно стоит за спиной, Ален его "не замечает", компания медленно расползается - кто за напитками, кто за юбками, кто к столам. С хищным видом дорвавшейся до объедков акулы на них выпрыгивает журналистка, таща жующего фотографа за собой. - Мсье Даву, позвольте? Всего два слова! Ален кивает и царапает браслет за спиной. Лео тут же оказывается рядом - пока за плечом, но уже вплотную трогает руку и ждет. Не оттолкнул. - Мсье Даву, замечательный праздник! Можно узнать, что вы подарили отцу? - Мою любовь, - отвечает Ален, - ну, и еще безделушки. Лео сжимает его запястье и бережно тянет к себе на грудь. - Как это прекрасно! - щебечет девица. Фотограф прыгает рядом, Ален все-таки прижимается к нему спиной, Лео делает вдох и кладет ему руку на талию. Не оттолкнул. - Скажите, что сегодня на вас? - Костюм от Armani. 198 - Аксесуары? - Серьга и подвеска Cartier... - А ваши браслеты? Они кажутся вызовом классическому стилю, или я ошибаюсь? - Это Roberto Coin. - Чудесно! Но, насколько я знаю, должно быть еще и колье? Лео делает шаг вперед и расстегивает свой ворот. У девицы вытягивается лицо, фотограф начинает бешено снимать, а Лео лениво тянет руку инфанта к губам и целует его браслет. - Это тоже входит в комплект? - интересуется репортерша цепко. - Молодой человек... - Молодой человек - тоже вызов классическому стилю, вы хотели сказать? - улыбается Лео. - Представьте себе: меня подбирали к браслетам. У мсье Даву безупречный вкус, не так ли? Девица кивает: - Так. Вы не представите нам своего остроумного спутника? Ален отвечает, словно очнувшись от мыслей о чем-то своем: - Это мой близкий друг, Лео. - Чем занимается Лео? - спрашивают у обоих. - Любовью. - доверительно сообщает инфант, и Лео едва не фыркает: вот паршивец! - И изумительно, но это не для печати, договорились, мадемуазель? В глазах у мадемуазель уже щелкают столбцы колонок и цифры гонорара, а Ален смеется и обнимает Лео. - Конечно же, я шучу. Лео еще и работает на безопасность, поэтому, когда станете писать о нем, остерегайтесь. - Не стоит пугать читателей, на самом деле, я добрый и мирный... Простите, мадемуазель, мы вынуждены покинуть вас. Девица кивает, фотограф делает пару последних снимков, Лео тащит наследника за фонтан, пихает в кусты, радуется, что не розы, вжимается, сдерживая себя. - Я идиот, chicо, и нет мне прощения. Давай ты ночью удавишь меня ошейником, только сейчас не сбегай. - Нет уж... - шипит Ален непонятно, а потом вцепляется в губы так, что больно и нечем дышать. Лео опять уступает: все-таки, обидел. Ален кусается, и Лео совершенно уверен, для чего: печать, клеймо, чтобы всем было все ясно. - Не смей застегивать ворот! Маленькая страшная месть? Ну-ну. Лео готов ходить совсем без рубашки и с распухшим непотребно, искусанным ртом, пусть только не злится и не сбегает: хочется трогать, касаться локтем, плечом, коленом, и нужно быть рядом, потому что время идет, и терпение папы тоже стремится к нулю. Лео уже не первый раз ловит раздраженный ревнивый взгляд. Премьер министр явно соскучился за год, поэтому Лео кивает покорно и просит: - Сладость моя, не отходи далеко. Но их все равно разделяет толпа, и Лео замечает, как рара что-то шепчет сыну, коснувшись его плеча мимолетно, и Ален на пару секунд застывает. Кивок. Ну уж нет! Лео делает два шага вперед и один вбок, и ярко одетая дама падает вслед за своим надутым пожилым кавалером в фонтан. Пока все суетятся, и именинник лично приносит свои извинения, Лео догоняет Алена на садовой дорожке, ведущей к дому, и затаскивает в домик охраны: - Теперь уже точно не отходи от меня. Обоим неловко: оба знают, что на втором этаже и за дверью рядом - охрана, но Ален забывается скоро, а Лео сканирует звуки и затягивает процесс. Для стремительного перепиха они слишком долго целуются, Ален снова тянет руки к ошейнику, отдергивает, склоняется, лижет шею, Лео подставляется, мурлыкает кошкой от горячего языка. Фетиш, мальчик? Ну надо же. И так кстати сейчас. Когда они отдыхают, Лео фыркает: - Где болтается ваша охрана? А если бы я тебя сейчас изнасиловал? И инфант отвечает высокомерно: - Не слишком резвись, мой милый, а то можешь и пожалеть. Они выползают в сад помятые и немного скованные: обоим неловко, Лео гладит прямую спину ладонью. - Не хмурься, chicо, на войне - как на войне - ведь так у вас говорят? - Скажи мне, Бетмен, если тебе придется, и покажется нужным для дела... чего ты не сделаешь по приказу? Он ждет ответа, и Лео честно думает две секунды: - Я тебя не убью. 199 - Не могу при всех. - Ален передергивает плечами, снова становясь принцессой из сказки. - Ладно, проехали. А над головой - фейерверк. Папе сейчас доносят, что наследник трахался с любовником на диване охраны, и Лео вполне представляет, что чувствует тот, прождав сына в спальне почти целый час. Ничего, взрослый мальчик, переживет. *** Гости расползаются по особняку, мужчины - внизу играют в бильярд и курят сигары, дамы бродят вообще везде. Лео таскает наследника - а кажется наоборот - по подвалу. Лео не слишком это нужно, но он привык знать диспозицию. Их едва не ловят рядом с охраняемой зоной, приходится снова лизаться. Губы у Лео горят, он подозревает, что выглядит, как проститутка, наследник все больше трясется и постоянно пьет, прихватывая бокалы с подносов. - Ты меня возненавидишь. - пьяно шепчет он. - И перестанешь давать. - И что ты тогда будешь делать? - Лягу под тебя, Бетмен, чего уж. - Я, конечно, польщен, но, если ты будешь каждый раз так напиваться, то лучше не надо: мне твоя голова предпочтительней задницы, как ни крути. - Правда? Инфант тянется за следующим бокалом, и Лео приходится ловить его за руки и целоваться снова. - Правда... А задницу и получше можно найти! Ален пьяно взвизгивает и поворачивается к нему задом, хлопает себя, обтягивая брюки, сжимает в ладонях. Лео сдерживает мучительный стон. - У меня красивая задница! - возмущается Ален на весь коридор. Из кабинета выглядывает охранник. Скажи, у меня же красивая задница? Охранник вежливо улыбается и кивает: - Несомненно, мсье Ален. - Вот! - Я знаю, знаю, - успокаивает его Лео, - я ее часто вижу. - И ты ее хочешь трахнуть! - Но ты не даешь. Почему? Они уже на лестнице на второй этаж: для гостей он закрыт, а их пропускают. - Потому! - Убедительно. Лео заволакивает инфанта к себе, потрошит аптечку и достает ампулу - шприц. - Это что? - испуганно шепчет Ален. - Не надо! Я не хочу! Давай обойдемся так? Он принимается раздеваться. - Сидеть! - рявкает измотанный Лео. - Молчать! Руку давай! Ален прикрывает глаза. Спустя пять минут начинает действовать антидот. Муть в голове обычно проходит раньше. Ален вскакивает и бежит в туалет. - Что ты мне вколол? - Влил в тебя немного мозгов. - хмуро: Лео, и правда, что-то устал. - Пока ты не устроил референдум о собственной заднице и не начал снимать штаны. - О, боже! Ален валится на кровать. - Сколько у нас времени? И смеется, глядя, с каким ужасом Лео тянет: "На что?" В дверь стучат. Инфанта зовут вниз: гости начинают прощаться. Лео просит воды, ему приносят, он выпивает и... Все. Темнота в голове рассеивается постепенно, перед глазами - нет. Лео осознает себя в комнате, на постели, смотрит, который час и пытается вскочить. Руки - ноги не действуют абсолютно. В дверь без стука кто-то заходит. Свет не зажигается, Лео лежит и ждет: подушки на лицо, шприца в вену. Ну, не идиот? О, Боже, Юдо! Он все же садится, и чувствует, что ему помогают. 200 - Тихо. Кольнуло в руку. Спустя три минуты засветилось на маленьком экранчике: "ценисфил" читать дальше Анри рядом ругается по-испански, почти не слышно. - Где оно, твою мать? А, вот... Такой же шприц-тюбик. В темноте не попасть в вену. Включить свет - камеры зафиксируют кто ему помогал. - Твою мать. Камеры нет в туалете. Лео ползет - вот прямо ползет - на четвереньках, садится на пол, Анри прикрывает дверь и включает свет внутри. Руки дрожат. Быстрей. Действует через пару минут - хорошее средство, Лео надеется сказать спасибо девочкам из медслужбы, но это потом. Поднимается, ползет умываться в ванную. Утром будет снова валяться. Попил водички, тупой идиот. Размяк. Поплыл от любви. Позорище.Идиот. Анри исчезает молча, за ним выбирается Лео. Экран телефона показывает неподвижную красную точку в спальне Алена. Неужели... Лео ползет вдоль стены. Очень кстати праздник: охранники в конце коридора провожают насмешливыми глазами. Лео ползет в спальню любовника извиняться, что так напился, о чем и сообщает расслабившимся ребяткам, стараясь не орать и не перейти на бег. Впрочем, к бегу он сейчас не готов, но ноги уже почти ходят. - Вот же... блондинка! - сокрушается Лео пьяно. - Обложил по-матери и сбежал! Спальня заперта. Лео оглядывается: с поста его за углом не видно. Любой замок не проблема для босяка из Сантьяго-де-Кристо, святых у них не водилось, любая железка - ключ. К счастью, тут все почти старомодно: как в лучших старинных домах, и запирают нормально, без электронных замков. Лео тихо запирает дверь за собой. Гостиная; спальня - дальше, и там тихо. Совсем. Но яркая точка указывает: здесь. Ален на кровати, глядит в потолок, кажется, не узнает. Ему что-то дали, после выпивки и антидота, а у Лео с собой ничего нет, вот же дурак! Брал бы пример с Вито - все бы в карманах таскал. Остается по-старому: - Юдо! Юдо, ты слышишь меня? У него дергается голова от пощечин, а голос абсолютно спокойный и неживой. - Перестань. - Кто я? - Ты - Бетмен. Ты прилетел. Лео шумно выдыхает. - Да, я прилетел. Кто-то еще прилетал? Ален, вроде бы укрыт, не растрепан, Лео рискует поднять одеяло и застывает, разглядывая розовый, прозрачный такой, пеньюар. - Кто тебя одевал? - Это - часть договора. - А наркотики? - Это... - он смаргивает и чуть приходит в себя, тон становится не таким безразличным. - Это анестезия, Бетмен. Ты же не дал мне напиться. Да, зато прекрасно напился сам. - Может быть, все же, расскажешь? - Сейчас не успеем. - Здесь есть камеры? Днем Лео проверил - не было, но вдруг. - Разумеется нет! - Ален смотрит на Лео, как мать на убогое дитя, и у Лео болит в груди от этого взгляда. Отец не идиот, он никогда не снимал. Иди к себе, Бетмен. Завтра с утра мы уедем и будет целый год. - Сегодня ты спишь со мной. Шкаф с книгами чуть скрипнул, отодвигаясь, Лео поспешно улегся на грудь Алену и зажмурился: вот и рара. - Сomment ça va? - Вien, merci, papa. ----Как дела? Хорошо, спасибо, папа -----Ален отвечает спокойно, но под щекой Лео сердце уже разгоняется так, что становится страшно: он же столько принял, вдруг не выдержит. Лео ведет рукой, поглаживая грудь сквозь ткань. 201 - Как этот бандит добрался сюда? - Я не знаю, рара, я запирал дверь. Голос мужчины дрогнул: - Ты снова что-то принял, Дезире? Ты же мне обещал. - Ты можешь придумать любой штраф. - Спасибо, думаю, да. Мутным мозгам Лео кажется, что он видит сон. Какие-то договоры, штрафы, неподвижные темные фигуры в кровати и вне ее... фантасмагория, сюр. Он шевелится, приподнимаясь, и - в сотый раз за вечер присасывается к губам Алена и отшатывается, почувствовав вкус. - Тьфу! Ты что, спьяну решил, что ты баба, сладкий? Почему весь в помаде? В этом вот всем... Хочешь поиграть? - Ален выдохнул, молча скривившись и вновь превращаясь в статую. - Я понял! Ты - труп невесты! Значит, сегодня я буду сверху - не спорь, я не такой пьяный. - Идите вы все... - закрывает глаза Ален. Лео озирается, пьяно хихикая: - Кто это все? О, папа! Так у нас сегодня двойной праздник? Нет, тройной! У вас всегда так забавно принимают в семью? Папа, идите к нам! - Благодарю, молодой человек, но втроем мы тут не поместимся. - Тогда - на ковре? Он мягкий. Можно еще позвать Кристин: она классная баба, мне понравилась. - Не буду больше мешать. Дезире... если завтра ты снова примешь что-нибудь, прогостите здесь до сентября. Доброй ночи, мальчики. - Ну, как желаете... - тянет Лео, едва сдерживаясь, чтобы не начать банальную драку. - Благодарю. Доброй ночи, рара. - Дезире? - Я понял, рара. До завтра. Шкаф снова становится на свое место. - То есть, завтра мы не уезжаем? - Бетмен, завтра просто сходи в клуб. Когда ты вернешься, мы соберемся и уедем сразу, я обещаю. Лео рывком оказывается на бедрах инфанта. - Юдо Дезире Ален, ты до завтра не доживешь. Ален вскидывает глаза - в них появился испуг, и Лео это радует: дурь уходит. - Хорошо. - Что хорошо! Быстро все мне рассказывай, идиот! Все ваши договоры - штрафы - контракты, подписанные кровью. Предупреждаю, у меня есть препараты, развязывающие языки, но ты можешь не дотянуть до утра! И не думай, что я не рискну - в крайнем случае все решат, что ты снова стал наркоманить. Лео стучит по щекам, добиваясь осмысленного взгляда и радуясь, когда он становится злым. - Хочешь правду? Тебе не понравится, Бетмен, ты же у нас благородный. Но, это твой выбор... У нас с отцом - контракт: я приезжаю раз в год на пару дней, можно даже на день, и весь последующий год не сижу в клинике под замком и в смирительной рубахе, а езжу по миру, трачу деньги и трахаюсь в свое удовольствие. Есть, правда, еще условие: я - никому не даю. Я - могу трахать хоть лошадей, хоть ежей, хоть президента Америки, но меня - никто. За то, что он один владеет своим сокровищем, я получаю весь мир. - Как он проверяет? - Лео вспоминает технику проведения допросов и берет себя в руки: психовать будем потом. - Помнишь? "Допросы с пристрастием"... У нас тоже есть шпионы. Сегодня, когда ты пропал, он задал мне пару вопросов, потом привел в порядок и отослал спать. - А ты накидался еще какой-то дряни. - ужасается Лео. - Тебя под капельницу надо! Кстати, а почему тогда ты мне предлагал? - Ох, Бетмен, у тебя на лице была такая жалость к непутевой блондинке написана... Можно было не сомневаться, что ты не причинишь мне еще одну моральную травму. Ну, и подвал ты видел, это тоже помогло. - Как ты объяснил подвал? - Я о нем "не вспомнил". Знаешь, если регулярно трахать охрану, набираешься всякого: например, как соврать под веществами. Ты же умеешь? А я - убогая идиотка - блондинка, кто станет подозревать? - Нифига себе. Лео скатывается с Алена и замирает, пытаясь сложить обратно картину мира. - Чем он тебя держит? - Документами. Тонкая такая папочка в сейфе. Там черным по белому написано, что я - наркоман и псих, и 202 место мое в психушке, и я опасен и склонен к убийствам несчастных граждан, и куча подписей разных светил... Он тогда поместье мамы продал... Пока я исполняю свои обязательства - он молчит, но если завтра ты снова сунешься в эту постель, меня просто запрут на всю жизнь. А я не хочу. - Вот, дерьмо. - Нет, рара не дерьмо, рара благороден и добр: мог бы держать меня под рукой и трахать каждую ночь, но, зная, как мне противно, милостиво отпускает гулять. Целый год свободы, Бетмен - и одна ночь, или вся жизнь в мягких стенах. Что бы выбрал ты? Лео решает, что подумает позже. - Где у него сейф? *** Лео очень нехорошо, просто хреново, и Ален тащит его в ванную на себе. Там, разглядев при свете друг друга, оба не знают плакать им или смеяться. Ален Дезире - в розовой размахайке, растрепанный и в размазанной яркой помаде смотрится пьяным трансвеститом, Лео - бомжом с ВИЧ - так ввалились глаза и серые губы на белом лице. Красота. У Лео уже на лице щетина - она дополняет образ. У Алена гладкие, как у девочки, щеки, и Лео почти минуту гладит их пальцами, пока не приходит в себя. В теплой ванне становится чуть лучше, сейчас бы поспать пару суток, но Лео смотрит, как Дезире снимает ваткой грим и ему хочется утонуть. Потом они все же валятся на кровать и засыпают сразу же, не разговаривая и не касаясь друг друга просто лежат рядом. Лео просыпается раньше. Руки-ноги дрожат, во рту пересохло, но теперь он остережется просить водички и вообще что-нибудь в этом доме есть. По пути попадается розовый пеньюар, и Лео мстительно заталкивает его в мусорную корзину. - Вообще-то, это подарок. - Тебе не идет этот цвет. - У отца идеальный вкус. "Тебе виднее - ты пробовал" - хочется огрызнуться Лео, но это будет, пожалуй, слишком, мальчишке и так тяжело. Вкус. У Лео вкусы плебейские: если он спит с мальчиком - это должен быть мальчик, но всем известно: богатеи зажрались, и их тянет на извращения. Рара бы в предместье - живо бы в чувство пришел. Лео скрывается в ванной и пьет прямо из крана, поднимает голову и натыкается на тяжелый взгляд. - Что ты решил? - Умывайся и быстро в постель. Мне нужно отойти. Может, маму позвать? - Днем он не придет - нет времени, а наскоро он не любит. - Тогда ложись и лежи, я сейчас. Двери за мной запри. Комната Дюпре внизу, в крыле для персонала и слуг. Анри открывает сразу. - Бармен, всем антидота в этом задрипанном баре: капельницу наследнику и пару уколов мне! Анри подрывается, и они тащат наверх чемоданчик Джеймса Бонда имени Вито: так дома все называют переносную скорую помощь: Вито придумал, для разных случаев. Идут медленно, словно друзья на прогулку в сад. Лео стучит, потом открывает, потом запирается снова. Ален дремлет, рука в браслете свисает с постели, тонкая, с синими венами, со следами уколов. Лео смаргивает и отворачивается: не сейчас, боец. Они ставят походную капельницу, закрепив на высокой спинке кровати, тихонько выходят, советуя инфанту поспать. Потом Лео от души накачивается разнообразной дрянью. Печень будем лечить дома, не сейчас, боец, не сейчас. Анри выслушивает молча, темнея лицом, достает смартфон. Пиликает почта. - Иди прогуляйся в сад, заодно почитаешь. Лео не хочется уходить, Дюпре здесь на службе и обязан подчиняться приказам, но время не ждет, а Юдо сказал, что не днем... Лео идет к пруду. Лодки все еще там, и он выплывает на середину, тоскливо ругая матом всю конспирацию и этот гребаный дом. В почте одно письмо, но какое! Лео готов танцевать и целовать Дюпре. - Шеф, это Лео. - Я понял. - Вито, мне нужно... - Нужно - бери, мальчик, можешь считать это моим подарком на свадьбу. Только две просьбы. 203 - Слушаю. Вито медлит. - Не пропади там сам и не подставляй Дюпре. Лодка кажется Лео яхтой, и сам он парит над землей. И натыкается на семейный завтрак, только наследника нет. - Дезире вчера так устал, дорогая, да и Лео, я полагаю, ему не давал спать почти до утра. Лео улыбается сыто и гадко. Министр явно не в форме - вон, даже руки дрожат. - Позвольте с вами поговорить, рара? Кристин умиляется, папа зеленеет от ярости. - Прошу в кабинет... сынок. В кабинете Лео впервые, осматривается нарочито, садится ногу на ногу и советует: - Камеры лучше бы отключить. Министр жмет на кнопку и кивает: - Я слушаю. Что вам надо? Сразу, и с места в карьер? Хорошо. - Заглянуть в ваш сейф. - Ого! - Ага! - скалится Лео радостно и даже кивает. - И что вас интересует? - Тонкая папочка с медицинскими документами Дезире Юдо. Министр в лице не меняется, так, небольшая судорога пробегает. - Garçon bavard! Chaque prostituée est prêt à dire. - Je ne peux pas сhaque. - возражает Лео с улыбкой. - No bien écouter.читать дальше - Я знаю, кто вы. - обрывает его министр. - И зачем вы здесь. Лео слегка недоумевает. Следовало поговорить с Дюпре, но приходится действовать напрямую, поэтому он корчит важную рожу и кивает. - Значит, вы понимаете, что мне нужно и на что я готов, чтобы это заполучить. Министр улыбается холодно. - Не думаю, что это возможно. Ваш уважаемый лидер не может покупать людей, как бы ему не хотелось, увы. - Наш уважаемый лидер не любит, когда ему возражают. Божия Матерь, при чем тут Дуче? Лео бредет в темноте. - Я не торгую собственным сыном. - Но вы же любите заключать контракты? Давайте и мы заключим. Вы мне - папку с документами Дезире, я вам - другую папку, но вам понравится. Лео выкладывает на стол смартфон. Министр читает и аккуратно откладывает гаджет в сторону. Руки сцепляет в замок. - Это - подделка и провокация. - Вас соединить с Санчесом? Мы не дети, и не в куклы играем. Все записи, документы, счета. Исполнители тоже у нас, господин министр. Министр все еще не желает сдаваться. - Вы не посмеете. Вам и не выгодно, в конце-то концов! Из-за мальчишки - почти война? Ваш Дуче сошел с ума? Все тут сошли с ума, но для Лео забрезжил свет. - Вы позабыли, как попали в министры, мсье Лапорте? Ваш предшественник тоже ссорился с Дуче. Даже не с Дуче, а с Вито, а вы желаете его превзойти? Только вот в чем? В глупости? В политическом самоубийстве? Лео несет. - Нам плевать, что вы заказали своих конкурентов перед выборами, нам неинтересно, как вы любили сына. Теперь его будут любить другие, а вам бы я посоветовал отдать оригиналы и потерять все копии. Навсегда. - Ваш Диктатор его не получит! - шипит министр, вскакивая и нависая над Лео. - Мало я терпел всяких... Но это - нет! Я упрячу его в клинику, как и следовало сделать уже давно, и никакие Дуче и Санчесы его оттуда не вынут! Лео сцепляет руки, чтобы случайно не врезать прямо по элегантным очкам. - Напоминаю, у нас в стране - военный режим. Мы постоянно кого-нибудь откуда-то вынимаем. Вечная революция, знаете ли, бодрит. 204 - Вы намекаете на диверсию? - смеется министр удивленно. - Вы понимаете, как это будет выглядеть? - Не будет никак, поверьте мне. Любому нашему боевику хватит квалификации не оставить следов. - Не городите чушь! - фыркает министр. - Ваш Диктатор не сумасшедший и не станет так рисковать ради простой прихоти. - Но ведь рискуете вы? Если эти сведения попадут в прессу и на стол президента... "Ради простой прихоти"... - Это мой сын! - Это ваши с Всевышним дела. - Если вы случайно свалитесь в пруд, будучи пьяным, Дезире, безусловно, будет расстроен, и его придется долго лечить. - Посмотрите сюда. - Лео покрутил в пальцах маленький пульт. - Мы с Аленом мило болтали в темных углах. В трех местах дома сейчас лежат малые капсулы, не обнаруживаемые приборами. Этого хватит, чтобы снести здесь все. Еще один такой пульт у моего человека неподалеку. Если мы не уедем после обеда и я ему не отзвонюсь - будем вместе парить в небесах. У нас - четыре часа. Начнете эвакуацию или вызовете войска? Кстати, если я не набираю комбинацию цифр каждые полчаса, это письмо полетит по нескольким адресам сразу. Лео откидывается на спинку стула, незаметно переводя дух. Он блефовал от души и ходил по краю, министр вряд ли купится на подобный дурной детектив, и что будет потом? Нет, дома все было бы быстро и четко: он бы через полчаса сказал комбинацию и раскололся, что взрывчатки нет, но тут же все приличные люди, детей родных трахают, а пытки - не сразу, сначала надо постесняться, покорчить белых господ. Министр снимает очки и смотрит на Лео. - Что, юноша, и вы тоже? Я родил суккуба... Что будете делать? - Исполнять приказания. А вы? Министр молча встает и открывает сейф. Папка скользит по столу в сторону Лео, он выдыхает, прежде, чем протянуть руку. Нужно все просмотреть. Диагнозы впечатляют. Ален опаснее, чем Джек потрошитель и доктор Лектор. Волосы поднимаются дыбом: с кем же он спал? - Разумеется, я не стану рисковать семьей и людьми, - и положением - добавляет про себя Лео. - Каковы мои гарантии? - Слово бойца, - Лео, конечно, смеется. - На следующем саммите вы встретитесь с Вито и обговорите все. - Так дела не делаются, - качает головой папа. - Иногда лучше поверить на слово и подождать. Лежали же документы несколько лет? И еще полежат. Нам, действительно, не выгодно с вами ссориться, зачем рисковать торговлей. Вы сами скажете супруге, что мы уезжаем? - Я бы хотел попрощаться с сыном... наедине. Наследник с капельницей в руке выглядит очень эффектно. Он вскидывает глаза и белеет вмиг. - Бетмен, ты что натворил? - Мы уезжаем, сладкий. Папа зашел попрощаться, я в кабинете пока посижу. В кабинете уже "пока посидит" Анри. Его придется прятать под стол, если что. Лео показывает "ОК" и улыбается молча. Потом прижимается ухом к двери, делая знак молчать. Слышно с трудом. - Comment êtes-vous? - Pouvons-nous aller? - Est-ce ce que vous voulez? - Vous lâchez moi?читать дальше - Ален, сынок... - Как ты меня назвал? - Ален... Я знаю, что противен тебе, и мне это больно. Я хочу, чтобы ты помнил, что я люблю тебя. - Я знаю, рара, спасибо. Когда я должен буду вернуться? - Когда захочешь. Я буду ждать этого вечно, красивый мой, моя Дезире. - Я не понимаю. - Я больше не стану требовать. Мы расторгаем контракт. Ты можешь жить своей жизнью, но не забывай меня. - О, я не забуду, рара. Наверное, никогда. - Это жестоко, мой красивый, и это больно. Даже больнее, чем знать, что ты пьешь наркотики, чтобы не помнить меня. 205 - Я все равно буду помнить. Ты разрешишь мне видеться с мамой? - Она сможет к тебе приезжать, полагаю. Она тоже бросает меня, Дезире, увы. - Я что-то еще тебе должен? - Один поцелуй вместо целого счастья. Лео считает до десяти и врывается с шумом. - А хотите, папа, я вам отсосу? Я профи. - И в этом тоже? - Для вашей семьи - все самое лучшее! Ален смотрит дико - не понимает. - Я откажусь, пожалуй: у вас слишком крепкие зубы, и я не люблю акул. Папа все-таки хлопает напоследок дверью. Анри выглядывает из комнаты и принимается отцеплять с Алена трубки и вынимать иглу. В аэропорту Лео все ждет подвоха. Дюпре посылают с ними, Лео должен ему передать свой пульт в Сан Диего, в аэропорту, и отправить назад. Что-то все слишком просто и слишком гладко. Ален словно снова под наркотой и не реагирует ни на что. Лео уже после взлета бросает ему на колени папку. - Ты свободен, сладкий, хотя, если это все почитать - тебя нужно держать в цепях. Ален невидяще смотрит в рассыпавшиеся документы, и Лео оставляет его в покое: ему опять хреново и сильно знобит. Всю дорогу они проводят почти в молчании, Анри втыкает капельницу Лео в вену и Лео спит. Просыпается он, дико хотя в туалет, а рядом в кресле мостится наследник, закинув длинные ноги ему на пах. И там есть, на что посмотреть, но приходится спихивать и вставать. В Сан-Диего жара, как в тропиках, но Лео все кутается в куртку. Ален цепляется за него, как потерянное дитя. Им обоим надо сейчас отдохнуть, но Лео ждет Вито. Дюпре улетает. Они едут во дворец в молчании и тревоге, словно их там собираются вешать. Лео устраивает наследника в гостевой и ползет на ковер. Вито ругается нецензурно и посылает далеко и надолго, потом чуть потише посылает в лазарет и велит отдыхать. Сам же слушает диктофонную запись и руки чешутся всем надавать по ушам. Детский сад, твою мать, обезьяны с гранатами, твою мать. Сумасшедший дом. Когда Лео выползает "с ковра", в коридоре снова натыкается на бесконечные ноги. Наследник сидит у кабинета и нагло, бессовестно спит. Лео рушится рядом и прикрывает глаза. Расталкивает их Вито, вышедший из кабинета в конце трудового дня. В лазарете их размещают напротив, обоим снова вешают капельницы, в Алена силком вливают микстуру. Как только персонал уходит, желая спокойной ночи, наследник стекает с кровати и переползает к Лео, подтаскивая штангу с капельницей за собой. Лео вздыхает и обнимает инфанта, отплевываясь от волос, и тот засыпает. Утром их снова расталкивает Вито, не скрывая насмешки, и волочет за собой. В кабинете Лео первым делом жжет в камине медицинские документы. Вито смотрит терпеливо, Ален медитирует на окно. - Я так понимаю, вас пока не растащить. Отойдете немного - будем разговаривать, а пока - спать и лечиться. Лео чуть оживляется и получает насмешливое: - Не возбуждайся, мальчик, просто взгляни на него. Однозначно - спать. Инфант вдруг густо и ровно краснеет. Лео не понимает, в чем дело, наверное, ребенок действительно хочет спать. Но сначала - есть. В столовой на них глазеет охрана и прочие - время обеда. Ален смотрит в стол и нервно крошит хлеб. - Сhicо, ты должен поесть. - Я не хочу, извини и спасибо. - Хочешь, чтоб я привязал тебя к стулу и насильно кормил? Можем деньги брать за погляд. - Как ты меня достал, летучая мышь! - вдруг бросает наследник. - Я тебе не ребенок. В куклы не доиграл? Bon appétit, papa! Лео бьет, не замахиваясь, даже не в пол - в четверть силы, но Ален не ожидал, и его сносит со стула. В столовой резко становится меньше людей: здесь не приветствуют нарушения дисциплины, а камеры есть везде. - Bon appétit, Дезире, и большое спасибо! 206 Лео уходит, бросая Юдо на полу. Когда он возвращается, наследник давится пюре пополам со слезами. Волосы закрывают лицо, но одну щеку видно, и она горит. Лео садится на пол и прижимается лбом к его коленям, наследник не обращая внимания, пытается есть. - Mon soleil, imbécile désolé, ou je se noyer. - Allez damalisques, connard volatile. Je vais maintenant meurtrir dans la moitié du visage.читать дальше По крайней мере трое из присутствующих говорят на французском, как на родном. Лео на это плевать: он бы и следом пополз. Ален запивает еду парой глотков воды, бледнеет и зажимает рот. - Laisse-moi t'aider. читать дальше Личный ассистент Дуче крепко берет Алена за локоть и тащит за дверь. Лео встает, обводит всех зрителей взглядом и выскакивает в коридор. Дверь в уборную для персонала заперта, оттуда слышится, как наследника рвет. Варгас бубнит что-то французское, успокаивающее, Ален ему выстанывает в ответ. Лео чувствует себя бродячей шавкой, выставленной за дверь, и в голове уже носится мысль донести до Диктатора, что его ассистент практикуется во французском прямо средь бела дня. Лео не идиот, не слепой и имеет доступ к информации "не для всех", вот только, скорее всего, Дуче утопит в океане не своего любезного секретаря, а заезжую белокурую, никому не нужную и беспризорную Дезире. Дверь открывается резко. Ален висит на Варгасе, словно он пьян. - Excusez-moi, monsieur... - Варгас, можно просто Бен. Si vous avez des problèmes, vous pouvez contacter. - и очень вежливо - Лео мороз по спине продрал: - Если еще раз увижу его в синяках - сам утоплю, понял меня, Супермен? читать дальше Разумеется, Лео фыркает и задирает нос. Парень ничуть не впечатляет, но уважение Вито он чем-то все-таки заслужил. - Справишься, Человек - секретарь? Будешь тыкать в меня записной книжкой? - Там поглядим. Много вас тут, руки распускающих. Солдаты, вашу мать, пламенные борцы... Лео раскрывает рот, чтобы послать учителя вежливости в... туда, но тот передергивает плечами и в вырезе рубахи мелькает синее. Вот, значит, как. Посыл становится ясен. Лео кивает, и тут прорезается Дезире. - Бетмен, заткнись и сними меня с синьора Варгаса: на нас все смотрят. Что-то не так? Видимо, что-то не так: по лицу ассистента пробегает мгновенная тень. Лео крутится к двери и видит знакомую спину: Дуче, кажется, только что передумал есть именно здесь. Ален соображает все-таки быстро. - О, Боже, простите. Может быть, мне стоит все объяснить? Варгас вежливо благодарит и садится за свой столик. Лео хмыкает: он думал, что тот немедленно побежит догонять. Силен, господин секретарь: преспокойно ест. Лео утаскивает Алена от греха в гостевую, сгружает в постель и приказывает: спать. И до утра не высовывается сам. - Дядечка, что здесь делает эта французская б***ь? Диктатор голоден, зол и ломает карандаши, не заметив. - Эта французская б***ь здесь для тебя, Алан. - Что? Вито так спокоен и улыбчив, что Диктатор теряется на мгновенье. - Мы с его папой характерами не сошлись. Сделай мне одолжение, пообщайся с мальчишкой. Пару свиданий, прогулки по пляжу... - И твой выкормыш сунет мне в спину нож? - Лео я придержу. Необходимы снимки, заметки в прессе. Потом можешь забыть о нем навсегда. - Я бы уже сегодня о нем забыл. Можно его спровадить куда-нибудь на континент? Или вон - к нашим друзьям англичанам? Пусть отобьет там мужа у королевы или трахает пэров. Зачем он здесь? Вито вздыхает: Лео к нему прибежал после обеда и был взволнован. - Ты так в себе не уверен, мальчик? Или боишься запасть на ребенка? - На эту белесую моль? Он, надо сказать, не дурак: сразу сообразил, на ком виснуть. Как получил по морде от спасителя, тут же нашел другого. - Милые бранятся... - смеется Вито. - Львенок теперь от него не отлипнет. - Будет любить и бить? - Кто бы говорил! Стучат. Бен останавливается у двери. 207 - Могу я войти, Дуче? - А почему без блондинки на шее? В бассейн уронил? Вито тихонько выходит: уж эти тут разберутся. *** - Mi buenо, как ты там? Скоро в отставку? - Я все еще не уволен. И преподавание никто не отменял. Как там Ален? - Мальчишки дерутся. Анри хмурится. - Не позволяй своему... - Брось, querido, мальчики разберутся. Ты правда, не в подвале? Мне не пора приезжать? Анри смеется: - Этот дворец не выдержит столько счастья. Пусть Ален напишет мне - тайно - и попросит приехать. - Думаешь, это сработает? - Все же отец. Он тут, - шепотом, - пьет. - Я так скучаю, mi buenо, они меня тут утомили. - Я скоро приеду, mi magnífico, и очень вас развлеку. Вито вздыхает, уже отключившись, и убирает улыбку: у Анри усталый вид и мутноватый взгляд. Остается надеяться, что он все же не в тюрьме, и действительно, скоро приедет. *** - Долго ты будешь молчать? С наследником что-то творится, и Лео уже не думает, что все дело в тех препаратах. Ему не смотрят в глаза, и в глаза хамят, непонятно, с чего. - Ты жалеешь, что уехал? Так всегда можно вернуться. Купить тебе билет? - То есть, я могу улететь? Лео даже не сразу находится, что ответить. - То есть, ты думаешь - я тебя перекупил и теперь ты будешь ездить уже ко мне? - Это не так? - Это чертовски не так, Дезире, дорогая! - Лео распахивает дверь и орет. - Вперед! Ну, и что ты сидишь? Показать тебе комнату Варгаса? Или такси до аэропорта? - Не смей орать на меня, чертов крылатый гопник! Не смей поднимать на меня руку, или я ударю в ответ! Он в самом деле бьет, и Лео приходится уклоняться, они вылетают из комнаты в коридор и врезаются в проходящих мимо людей. Лео не успевает среагировать, и оказывается в захвате, Алена ловит в объятия и прижимает к себе... - Дуче? - Oh, mon Dieu! (о, мой Бог) - выдыхает Ален еле слышно. Лео надеется, что его сейчас снова стошнит, но увы. Вито держит так, что не вырвешься, а Дуче тянет галантно: - Ну, не совсем, но можете звать меня так. Прогуляемся? Кажется, от Алена ничего не зависит: его просто тянут за руку, и он идет на убой. Вито фыркает: "Какая банальщина, мальчик!" - но в ухо Лео, втаскивает его в комнату и прислоняется к двери. - Вито, что это значит? - Тебе-то что? Ты ведь его уже бьешь. - Он считает, что я купил его у папули. - сквозь зубы выплевает Лео. - И ты убеждаешь его, что так и есть, только папа имел, а ты будешь иметь и бить? Молодец, мальчик. Самое то для счастливой жизни. Еще изнасилуй для ясности, только сперва свяжи. - Его свяжешь, пожалуй... - Можно еще уколы. Лео косится и начинает краснеть. - Ты ведь не идиот, мальчик. Ребенок в стрессовом состоянии, в незнакомом опасном месте, есть только ты и вдруг именно ты бьешь. Лео давно уже стыдно, а еще больше - от того, что начальство терпеливо вправляет мозги придурку. Казалось бы - он ведь не сын Вито, а тратит время, сидит. - А зачем Ален понадобился Дуче? 208 - Нужна легенда. Ты, прости, мелковат. Лео уже догадался: снова спектакль для папы. - А Алена предупредили? Он же там от страха с ума сойдет! А если Дуче полезет... О, Боже, он же полезет: он же видел нас с Варгасом там... Вито, мне нужно... - Не нужно, мальчик, не нужно. Лучше подумай, как будешь извиняться, это сейчас нужней. Наследник возвращается с припухшими губами и томным взглядом. - Ох, Бетмен, ваш Дуче, это что-то такое... Лео роняет из рук телефон и ему хочется устроить переворот. - Понравился? Варгас тебе волосы вырвет. - А ты, Бетмен? Хочешь меня побить? - Лучше бы трахнуть. - бурчит Лео убито. - Тоже неплохо. - ухмыляется Ален и запирается в ванной. Лео стучит головой об стол. Ален выходит из ванной абсолютно голым. - Бетмен, ты запер дверь? Поторопись, я жду. Лео снова грохает телефон и бредет мыться. Когда он выходит, его уже ждут, и ждут с нетерпеньем: это бросается в глаза среди простыней. - Подожди. - Ален садится и снимает с Лео ошейник, прикладывает к своему горлу и приказывает: - Застегни. У Лео вздрагивают пальцы, и от с трудом соединяет застежки. Ален проверяет, дергает, шумно вздыхает и опускается на кровать. - Ты обещал научить. Лео не верится. Он медленно трогает пальцами белоснежную кожу, не сводит глаз с закушенных губ и сомкнутых ресниц. - Лев мой, ты струсил или просто меня не хочешь? - Сладкий, мне нравится и под тобой, не надо, если ты не... - Заткнись и действуй, Бетмен! - вскипает Ален. - Или мне к Дуче пойти? И Лео брякает глупое: "Привяжу!" Ален распахивает глаза и моргает часто-часто, и дышит так же; под кожаной полосой видно, как сглатывает прокатывается волной. Он облизывает пересохшие вмиг губы и шепотом соглашается: "Привяжи", и у Лео темнеет в глазах. Кроме ремня ничего под рукой не находится, и Лео неловко делает петлю, накручивает другую, стараясь не пережимать. Впрочем - браслеты широкие и больно быть не должно, но Ален напрягается и царапается, как раньше. Лео готов распутать петли, но его подгоняют жадным: - Ну же, давай! И кто бы тут отказал? Потом Лео кажется - не остановился бы, даже если бы Ален под ним бился и просил отпустить, но сейчас он сосредоточен и держит себя так, что в глазах темно, а воздуха не хватает, хотя его-то шея свободна. Ален часто и тяжело дышит, дрожит и вскидывается, и не помнит себя. Лео тоже себя не помнит,но помнит главное: не обижать. На правой щеке синяк: Лео бил левой. Он всегда контролировал это, нигде не написано, что он левша, а тут - не сдержал. Но целовать припухшее сладко и стыдно, а Ален все стонет и не открывает глаз. Под руками - губами Лео он напряжен, вытянут, как на дыбе, выгнут, растянут, пленен. Впору тронуться своим невеликим умом, и Лео держится только на честном слове. А Ален все стонет, все не открывает глаз, и губы цветут. - Ты целовался с Дуче? Лео сидит на бедрах, вжимается в грудь, живот, смотрит прямо в лицо, Ален не открывает глаз, дышит открытым ртом и теперь молчит. - Ты целовался с Дуче? Лео тянет ошейник. Прямо перед его глазами наследник делает судорожный вдох. - Отвечай. Лео давит больше. Ален распахивает шалые, почти слепые глаза, пытается вглядеться, но, кажется, ничего не видит. - Да. Лео чуть отпускает, давая вдохнуть, и сдавливает опять. Ален поспешно хрипит, торопясь и глотнуть воздуха 209 и объясниться: - Там в кустах за оградой кто-то сидел... Репортеры... - Так вы играли спектакль? - Лео давит еще и слышит отчаянное : - Да! - Тише, мой сладкий, я здесь. Для подготовки обоим надо собраться с духом, но наследник нетерпелив и разводит колени сам. - Тише, не торопись. Лео так осторожен, как не был ни с одной готовой взорваться бомбой. Ален извивается сам, руки напряжены и будут завтра болеть. Лео целует горло, трогает снова ошейник, Ален спешит сделать вдох - до, но Лео сейчас быстрей. Пытаясь дышать, Ален не замечает вторжения, а потом просто повисает на привязи и едва не теряет сознание. Лео оставляет в покое полоску кожи и движется медленно, и дышит хрипло и судорожно, хоть и душили, кажется, не его, но воздуха просто нет. Он вымотан так, что в глазах темнеет, и пот капает на дрожащий живот и стекает каплями в белые короткие волоски, и Лео изгибается и проводит языком по груди, сжимает колени инфанта, а тот улыбается и закидывает правую ногу ему на плечо. Лео ведет языком по нежной коже бедра, прикусывает, любуется: - Сладкое молоко, моя радость, сладкое молоко... А потом кто-то из них точно сходит с ума, и тянет второго с собой, и оба хрипят, кусаются и рычат, свившись в клубок, словно бродячие псы. Лео с трудом разматывает ремень. Пальцы скользят и трясутся, губы тычутся в бледную ямку подмышки и замирают там. - Ты там решил заснуть? Голос наследника хриплый, на шее уже полоса, к утру она станет синей, и придется замазывать или прятать, или прятаться от секретаря. Руки он не поднимает, и Лео сам осторожно укладывает их и принимается растирать. - Прекрати изображать няньку, - требует сонно инфант. - Ты же еле сидишь. - А сам? Не хочешь попробовать сесть? Ален только хмыкает в простыню. Лео снимает ошейник - хватит пока игр - смазывает шею подвернувшимся кремом. - Бетмен, это же крем для рук! - Значит, у тебя вырастут лишние руки. - фыркает Лео. - Сам ты дурак, Бетмен. - радостно сообщают ему. - Как скажешь, сладкий, - не спорит он: все-таки этот суккуб его вымотал так, что хочется только спать. Дурак, так дурак. Инфант заползает Лео на грудь и его волосы снова лезут в лицо и рот. Лео улыбается счастливо: всё на своих местах. Завтра поговорим. - Доброй ночи, наследный принц. - Доброй ночи, мой храбрый герой. Утром поговорим. А утром Лео будит отборный мат. Наследник матерится по-испански, чтобы до Лео в полной мере дошло, какая он на самом деле свинья. - Сесть все же не удалось? - вычленяет он главное - как учили - и получает подушкой в нос. Приходится действовать. Когда наследник скручен и прижат к кровати, Лео интересуется, отчего, собственно, ор. Деточка нервно вздыхает и неожиданно больно кусает в плечо. - Все нормально, Бетмен, просто ты долго спал, и мне стало скучно. - А разбудить поцелуем - это не тот класс? Не для золотых деток? - Угу. Он кажется Лео смущенным, прячет глаза и норовит удрать. Лео идет за ним в ванную и оценивает нанесенный ущерб: на шее - синяя полоса, и Ален чуть кривится, трогая ее кончиками пальцев, пара следов на животе, укус на бедре - все было в пределах, пока его не снесло. Лео гладит выгнутую над раковиной спину, спускается ниже, прихватывает и мнет белую задницу, наблюдая. Ален застывает с зубной щеткой во рту. - Лео, ты... 210 - Не волнуйся, сладость моя, я не маньяк и знаю, как надо обращаться с девственниками на утро после. Щетка падает, пачкая раковину зеленой пастой, Ален застывает, пристально глядя в зеркало на него. - Ты издеваешься. Теперь можно, да? - Даже не думал, сладкий. - Я был девственником до тринадцати лет, и ты, сволочь, об этом прекрасно знаешь. - Вот только не надо! Ты считаешь все эти... упражнения сексом? Раз в год по обещанию, да это как к врачу на процедуры сходить. Лео прижимается, обнимает прохладную спину, гладит по животу. - Сердце мое, хватит уже психовать, у меня на тебя нет папки с компроматом, и я достаточно в самоуверен, чтобы не держать тебя силой, если захочешь уйти. А если тебе не понравилось сегодня, просто скажи, и я весь твой - в любой позе и на любом столе. - А если я тебя привяжу? - Наручники принести? А вообще, я на тебя плохо влияю. Скоро ты начнешь в меня стрелять или трахать стволом АКМ. - Прицел будет мешать, а вообще - идея богатая, Бетмен. Здесь у вас в воздухе что-то... - он шевелит пальцами, подбирая слова, - героически - сумасшедшее. - Это пламя революции, мальчик. - Ты говоришь, как Дуче. - Мы все говорим, как он. Ты привыкнешь. - Мне придется здесь жить? Лео страдальчески стонет: - Опять - двадцать пять! Впрочем, наследник на этот раз успокаивается быстро и даже не возражает, когда Лео лезет за ним в душ. Там Лео приходится немного поработать, но это - приятный труд, а Ален все так же приятен на вкус и гораздо милее, когда стонет, а не говорит. Вито добирается до них после полудня, хмыкает, разглядев в вороте Алена синяк, смотрит внимательно на замазанный след на щеке. - Значит так, мальчики, раз уж так получилось - придется нам всем продолжать. Ален, сегодня вы с Дуче едете на открытие детского медицинского центра. Лео - ты делаешь грустный вид. Можешь напиться в хлам. Вечером оба свободны, к ночи: Ален - на прогулку на яхте... - С Дуче. - Лео думает, что напился бы и без приказа. А еще подрался бы с удовольствием, но кто ж его допустит до Солнца нации с кулаками? Но очень жаль. - С Дуче. - кивает Вито, не реагируя. Ален молча царапает свой браслет. - Завтра утром - небольшой скандал где-нибудь в саду. Потом до обеда снова свободны, можете съездить на дачу, после: Ален - обед, - он выделяет для Лео, - с Дуче, Лео - на выезд в горы. Развеешься немного, а то слишком руки чешутся, как я погляжу. Ален оглядывается: - В горы? Там... будут стрелять? - Нет, трахаться с козами- рявкает Лео. - Мальчик, ты не в казарме. Приходится извиниться, но ужас в глазах наследника греет душу. - Не волнуйся, chicо, Дуче тоже неплох - на случай, если захочешь разнообразия, пока я... у коз. Ален поджимает губы. - Предохраняйся. А то притащишь всякого, с ваших гор. Вито одобрительно хмыкает, явно развлекаясь за их счет. - Ночью будете плясать у Диего в клубе. Мальчик, надень что-нибудь открытое и не замазывай синяки. Никаких поцелуев на публике, Лео - охрана. Максимум - перепих в туалете, если застанут - ужас и взятка, чтоб не болтали. - Синьор Санчес, могу я спросить? Вито кивает и улыбается, как добрый учитель, а Лео фыркает: давно ли он ядом плевался при виде Алена Юдо? А теперь - добрый дедушка, прямо медом течет. - Я правильно понимаю, что мы должны убедить кого-то, что Дуче и я... что ваш Диктатор со мной развлекается? - Именно так, мсье Даву. - Зовите меня Ален. А кого именно мы убеждаем? 211 - В первую очередь нам нужны журналисты. В конечном итоге - ваш отец. - Я понял. Кажется, с журналистами я могу помочь, если мне будет позволено. Вито кивает заинтересованно. - Тогда мне нужен телефон. Тыкая в кнопки он уточняет: - Синьор Санчес, вы понимаете по-французски? - Вито кивает, и Ален, дождавшись ответа, принимается щебетать. - Селин? Детка, как ты поживаешь? О... О... понимаю, чудно! Ну, я тебя поздравляю! Вито и Лео, переглянувшись, откидываются на креслах и готовятся ждать. - Ты не представляешь, куда меня занесло! Нет, не Россия, - наследник жеманно хихикнул, - гораздо теплее, я бы сказал, жарко. О, не гадай, я в плену у горячих вождей революции. Да!.. Я понимаю, но меня пока никто не пытался расстреливать. Нет, не с Лео. А, ты читала? Это было давно. Нет. Нет. Не угадала. - он снова смеется. - О, да! Лео любуется хохочущим ртом и открытой шеей, и ему хочется, чтобы Вито сейчас ушел. - Как тебе сказать... он очень горячий мужчина. И очень властный. Представляешь - я весь в синяках. Да, да, да, но это стоит того! О, Боже, я не знаю, кто их поймет, этих вождей революции, но я был бы не прочь провести все каникулы тут, а там - как пойдет. А знаешь что, милая, приезжай! Поболтаем, если получится. Ну, как? Все-таки, я во дворце и почти никуда... Вообрази - Лео теперь меня охраняет! Бедняжка, да... Но ты меня знаешь, я же не жадный. Только - т-ссс! А то меня и правда тут расстреляют и мы с тобой не поговорим. Рара? О, не знаю, мы с ним немного поссорились из-за Лео. Представь себе, детка, Лео ему предложил втроем! О, Боже, конечно нет, просто хотел позлить. Нам пришлось почти что бежать!.. Конечно, милая, приезжай, я постараюсь вырваться и все-все тебе подробненько расскажу. Пока он прощается, Лео и Вито переводят дух. Ален отдает телефон и, спохватившись, смущенно спрашивает: - Я ничего не испортил? - Это было прекрасно, сладкий. Тебе бы блондинок играть. Вито прощается и выходит. Ален тут же влезает в кресло, сдвигая Лео. - Скажи, зачем Вито мне помогает? Ты ему кто? Не любовник - иначе Дюпре бы давно ушел, ты - его незаконный сын? - Скорее уж внук. Нет, chicо, у Вито нет детей, но мне кажется, он бы хотел. Просто старый рефлекс: не сдавать своих. А еще он врач, тоже лезут всегда помогать. Не бери в голову, сладкий, и позабудь про рара: Вито сердит на него и соскучился по Дюпре, он доведет дело до конца. Упоминая конец, Лео не имел в виду ничего такого, что заставило бы инфанта так зарумяниться и задышать. Тонкие пальчики пробежали по футболке с явным вопросом, и Лео не стал отказываться: не совсем же он идиот, и в кресле всегда любил... *** Le Figaro от 16 августа "Юному принцу удалось очаровать самого неоднозначного политика нашего времени? Слухи о том, что известный своими любовными приключениями сын нашего премьер министра Юдо Дезире Ален Даву проводит каникулы в весьма экзотическом месте, неожиданно подтвердились. Более того: юный принц не просто посетил страну, в которую несколько опасаются приезжать туристы из Европы, но и завел там весьма интересное знакомство: мсье Даву в последние дни часто видят в обществе известного всем Диктатора Алана Фернандо Риоса, главы военного режима и полновластного хозяина в собственной стране. Видимо, нынешнюю молодежь не слишком волнует отсутствие демократии, особенно, если к импозантной внешности избранника прилагается ареол практически безграничной власти. Кто знает, может именно сильной руки и не хватало прекрасному Алену для счастья и обретения постоянства. И как знать, увидим ли мы еще юного принца беззаботно порхающим с цветка на цветок и дарящего свою любовь окружающим или Ален Дезире Юдо так и останется на суровом острове в качестве пленника собственной страсти. И собственной ли? Диктатор Риос известен своим суровым характером. Мотыльки всегда стремятся к огню, такова их природа. Пожелаем же юному аристократу не упасть в океан, опалив свои прекрасные крылья о суровый и яростный огонь беспокойной земли." 212 - Какая гадость! "Юный аристократ" и "беспечный мотылек" кривится, как от зубной боли и отбрасывает газету от себя. Он очень устал: открытие медцентра, прогулка на яхте, скандал с напившимся в дрова но все еще храбрящимся Лео, еще один скандал с ним же, но уже на камеру, без огонька, снова по морде от любимого - Лео не держит руки: солдафон и быдло, как бы не извинялся потом. Теперь еще пожаловала "подруженька" и требует встречи. Ассистент Дуче смотрит внимательно и непонятно, и ждать - утопят, отравят или просто в углу изобьют - никаких уже нервов нет. А теперь "мотылек"! - Merde! (дерьмо) - Это ты обо мне? До обеда они свободны, потом Лео едет "в горы", и что это значит, Алену не говорят. - О тебе я бы сказал "Winged merde" (крылатое дерьмо) или "е****чий Бетмен". - Ясно. Это будет намек, что ты от меня устал. Ален устал ото всего: от нервов, охраны в кустах, вспышек, чувства вины перед всеми сразу - перед секретарем, Лео, Вито, даже перед отцом. Через две недели начнется учеба. Через пару часов Лео уедет "в горы". - Попробуй мне только, не вернись - найду и убью! Лео всегда ухмыляется, как полный засранец, словно ему все вокруг должны и он пришел получить. Алена это временами просто-таки бесит, но он сдерживается мыслью, что в самом деле кругом должен, да и хрен с ними с улыбками - Лео и правда фееричен и крут, как бильярдный шар. - Ладно. Если вдруг не успеешь, разрешаю глумиться над трупом. Сладость моя, как ты смотришь на херрасмент? - И кто кого будет принуждать? - Сейчас я твой охранник, лицо подчиненное, не хочешь выместить неудовольствие, ну, или за что отмстить? Алену хочется врезать придурку в лоб. А еще - обнять и плакать, как в той поговорке. Как же они оба влипли, и не разберешь. - Как ты хочешь, чтоб я тебя принуждал? - интересуется Ален деловито. Лео оттягивает ворот - на нем снова его колье. Облагороженный рубинами, но все же ошейник - ошейником и остается. Ален проводит языком по горлу, вылизывает теплую кожу, и супермен сползает к его ногам, задирая голову и скуля. Они раздеваются так, словно спешат избавиться от горящих шмоток, сегодня никто не поедет на море и даже не вылезет из спальни до часа икс. Ален в который раз удивляется метаморфозе: машина-убийца в его руках превращается в нежного, ласкового и заботливого любовника.... Мотылек... У Лео твердые, сильные, временами безжалостные руки, и они смягчаются ради него, Алена, и ласкают так, что хочется все отдать, и оставаться вот так - клубком, сплетенным руками - ногами - телами - вечно, и, выдыхая, кажется, что больше уже не вздохнешь. - Надо выкинуть эту дрянь. Ален боиться касаться следа от удавки на шее Лео, но не может сдержаться, когда эта полоска кожи на нем. - Он стоит бешеных денег и мне нравится. - Я не хочу тебя удавить, не заметив. Отдай ее мне или просто не надевай. Алену страшно расцеплять руки и садиться в постели: сейчас этот несчастный встанет, посмотрит на часы и... что потом? Кто их тут знает, что у них в этих горах? Лео смотрит серьезно и говорит просто, теперь без ухмылок: - Все будет хорошо, Юдо, не загоняйся. Просто рейд, может быть даже и из машин не придется вылезать. Ну да, ну да. - Я понимаю. - Тогда не трясись, будь умницей, на тебя же смотреть невозможно. Когда я вернусь, мы с тобой оттянемся хорошенько в клубе. - Я тебя жду. - Вот и жди. Ален через час должен обедать с Дуче, а ему хочется лечь и закрыть глаза и до ночи просто не быть. - Я тебя жду. - Вот и молодец. 213 *** - Селин, детка? Привет, милая, как долетела? Нет, к сожалению, сегодня никак. Но, знаешь... ты можешь пока посмотреть. Мы сегодня обедаем с ним в ресторане, правда, туда не всех пускают, но я попытаюсь. Знаешь, подойди к охране и назови свою фамилию. Получится - увидимся, нет - созвонимся. Ресторан "Sol brillante" (Сияющее солнце), через час. Целую тебя, пока! *** - Мама? У меня все прекрасно. Лео? У Лео тоже все хорошо. Нет, он работает. Я? Я сейчас загораю. Здесь океан... Нет, мама, все хорошо, не читай газет... Диктатор. Да, он приличный человек, мама. Они все здесь нормальные люди, никто никого не ест и не расстреливают на каждом шагу. Просто курорт. Нет, здесь есть иностранцы. Да, и французы. Да, условия, как везде... Ты хочешь что? Ален не знает, смеяться ему или плакать: надо обрадовать Лео: теща едет к ним погостить. Сумасшедший дом. - Конечно ты можешь приехать, мама, тебе здесь понравится. Нет, я уже уеду, у меня же учеба. Нет! Никто меня здесь не держит силой. Все будет, как раньше, мама. Нет, Диктатор женат, у него прелестный...ная супруга, мы почти подружились, и вообще, мама, где я - и где он. А Лео просто солдат. Мы живем в доме его отца. Не читай газет. *** - Я полагаюсь на ваш вкус, Дуче. - И совершенно напрасно. Я предпочитаю водку и мясо, причем любое, и хлеб. Не думаю, что вам придется по вкусу. Алену вообще все равно, что у него на тарелке сейчас. За угловым столиком сидит Селин и ест их глазами, а Лео сейчас где-то ползает по горам. - Тогда... будьте добры, салат и минеральной воды. Дуче смотрит насмешливо. Он вообще странно себя ведет: словно ему подсунули племянницу-подростка, и он теперь следит за собой, чтобы ненароком не ляпнуть матом или ее не смутить. - Вы всегда так неприхотливы или боитесь, что мне нечем платить за еду? Сам он, действительно, заказывает жареное мясо, чесночный хлеб, но не водку - все же обед, а не ужин - а красное вино. - Ни в коем случае, синьор Риос! Просто нет аппетита. Не обращайте внимания. - Не могу. - Дуче кладет свою руку поверх ладони Алена, и чуть улыбается, когда тот вздрагивает. - Ваша подруга глаз с нас не сводит, а вы так неестественны и напряжены. Ален напряжен и совершенно неестественен. Для него вообще неестественно сидеть так близко с этим ужасным Дуче, о котором рассказывают всякие ужасы в прессе и еще большие - на ухо в частных беседах. Алену кажется, что он сейчас улыбнется и скажет весело: "Ага, попался!", а потом съест. Мясо - любое, предупреждали ведь. Он кажется усталым и ироничным, и это сочетание, с седыми волосами и крупной изящной ладонью просто бьет поддых и мешает думать, улыбаться и отвечать. Ален ловит себя на мыслях, за которые сам бы себя проклял, а, узнай о них Дуче, и вообще не понятно, позволят ли ему унести ноги из этой пропитанной адреналином и желанием сумасшедшей страны. - Не надо смотреть так затравленно, мсье Даву. Ален разрешил звать себя по имени сразу же при знакомстве, опасаясь немного, что Диктатор выберет Дезире, но тот усмехаясь, продолжал именовать вполне официально, и Ален каждый раз сбивался, называя его "синьор... Дуче", и прятал взгляд от понимающей насмешки в прищуренных опасно глазах. Акула. Огромное ленивое на вид чудовище, которое перекусит тебя при малейшем желании одним незаметным броском. Ты и понять не успеешь, откуда придет смерть. И это так завораживает, что приходится напоминать самому себе, что обратной дороги не будет, стоит ли рисковать? И Лео сейчас в горах. - Не волнуйтесь вы так: насколько я осведомлен, у Вито работают профессионалы, и ваш молодой человек не последний из них. - Что там - в ваших горах? - решается Ален. - Мне не говорят ничего. - Повстанцы, конечно. - отмахивается Диктатор легко. - Каждый год одно и то же: стреляют, жгут местных жителей, охотятся на меня... Рутина. - А если кого-то убьют? 214 Диктатор смотрит, вздыхает скучающе и делает знак официанту. Алену приносят вино и огромную порцию крем-брюле. - Ваша подруга, увидев вас в такой непонятной печали может решить, что ваши крылья уже сожжены и вам не улететь. - О, мой Бог, вы читали эту муть! - То ли еще напишут. Выпейте, улыбнитесь и ступайте уже в туалет, иначе ваша подруга прожжет мне дыру в пиджаке. И, Ален, - он удерживает за ладонь, не выпуская, - поцелуйте меня, когда будете уходить. Ален выпивает, прикладывает салфетку к губам, поднимается, извиняясь и улыбаясь, Дуче привычно подставляет щеку, и Ален прикасается дрожащими губами, ощутив мимолетное прикосновение к бедру. - Возвращайтесь скорей! Селин стучит каблуками, хватает за рукав и затаскивает в женский туалет. - О, мой дорогой! Как тут все таинственно! Диктатор великолепен! А как в постели? Ты мне показался печальным. Вы поссорились? Она тароторит не переставая, а Ален облизывает губы, чувствуя запах чужой туалетной воды. Лео всегда пахнет морем, грозой, чем-то родным. От Диктатора веет опасностью, чуть угрожающей терпкостью от Кензо. - Что? О, нет, прости! Просто устал. Нынче ночью он был неутомим, я и не думал, что в этом возрасте можно так зажигать. Селин удовлетворена. Да, она поселилась в лучшем отеле, да, ей тут все нравится и она завидует Алену: такой мужчина - просто мечта. Его беспородная наглая мечта сейчас стреляет в живых людей, и Ален изо всех сил желает ему убить там всех и вернуться живым. - Прости, мне нужно идти. Давай созвонимся завтра, он будет занят, и, может быть мне удастся выбраться в город. - Тебя стерегут? - Охраняют. Здесь до сих пор повстанцы. Сжигают деревни, стреляют в людей... - Ну, не в столице же! Входит какая-то дама и Ален опускает голову, чтобы не смущать. С волосами и со спины он не отличается от девицы; прощаются скомкано, чмоки - чмоки, и Ален уходит, почти бегом врываясь в зал. - С вами все хорошо? - Что? О, да, разумеется! Это очень приятный вечер. Я просто счастлив, вы прекрасный собеседник... Дуче ухмыляется и молчит. Ален соображает закрыть рот, потом занимает его мороженым, замолчав надолго. Они возвращаются и Ален понимает, что ночной клуб отменен: группа еще не вернулась. Дуче тут же теряет свое благодушие, извиняется и исчезает в дверях, Ален останется в саду, находит скамейку, с которой просматривается вход и сидит там почти до утра. Группа еще не вернулась. Вито присылает сообщение: "Отправляйся спать!". Ален бредет к себе в комнату и сидит уже там. Утром он одевается и отправляется в сад. Там его и находит личный диктаторский ассистент. Ален вздрагивает, когда поднимает глаза и видит, что уже не один. Черт, они здесь что, тренинги специальные проходят по неслышному хождению? Или просто будешь громко топать - долго не проживешь? - Venez avec moi. (идите за мной) - приказывает секретарь, и Ален поднимается. Он давно ждал чего-то подобного: разговора с глазу на глаз, угроз, может быть попытки избить. Они идут молча. Ален разглядывает Варгаса сзади и удивляется: сколько ему там лет? За тридцать? У секретаря плавная ловкая походка, изящная прямая спина и лицо восемнадцатилетнего студента. Ален здесь уже достаточно долго, чтобы разобраться в местных придворных рангах. Если сейчас Варгас начнет избивать его прямо в холле - никто не посмеет вступиться, кроме Дуче или Вито, но и Вито не станет слишком уж утруждать себя. Титул первой леди здесь так же священен для всех, как звание жены Цезаря. Только сам Цезарь имеет право, кажется, на все: за воротником рубахи иногда видны синие пятна, красивые кисти тоже отмечены синим и желтым, костяшки и сейчас заживают - были недавно сбиты. Ален сглатывает и поздравляет себя с тем, что Дуче не умеет читать мысли. Алену вовсе не хочется быть украшенным наподобие секретаря. Может быть, и Варгасу тоже не хочется, но, каждому - свое, и не Алену судить, что там у этих двоих за контракт. 215 Они спускаются в подвальные этажи. Здесь прохладно: везде кондиционеры, и Ален передергивает плечами, глядя, как ежится секретарь. В кабинете их ждет человек в белом халате и с чемоданчиком. Ясно. Алену уже приходилось отвечать на вопросы в таких кабинетах, и лучше уж так уверить в своей невиновности, чем повисеть на дыбе или что у них тут в ходу? Потом, правда, снова будет тошнить. Укол. Ален не поднимает глаз, готовясь, вспоминая, раздумывая, стоит ли напрягаться и увиливать, или плюнуть и отвечать. В конце концов "Не виновен" он может сказать честно, вот только как секретарь воспримет его рассуждения и мечты? И почему он молчит? - Мсье Даву? Вы меня слышите? Началось? - Разумеется, синьор Варгас. - У вас не слишком адекватный вид, так нельзя. - Боюсь, мне несколько непривычна обстановка, но это не страшно. Что вы хотели узнать? - Я? - секретарь натурально удивляется. - В общем-то ничего. Голова не кружится? Ален проверяет. - Нет. - Тогда попробуйте встать и пойдемте: не выношу подвалов. Холодно, мрачно, давит... Ален удивлен: он не чувствует тумана и потребности отвечать, а откровения Варгаса вообще не вписываются в сценарий допроса. И куда его поведут теперь? - Что это было? - А я удивился, почему вы не спросите, - секретарь берет его под руку и ведет. - У вас какая-то непереносимость - я не химик, простите, хоть Вито мне и объяснял. Это поддерживающая терапия. Расспросите его или врачей, хорошо? А теперь вам нужно поесть. Позволите мне составить компанию или я по-прежнему вам противен? - Вы? - Ален даже встал посреди коридора, забыв про холод и опасения. - Почему? - Не знаю, почему вы так шарахаетесь и не поднимаете на меня глаза. Или вам рассказали, что я соперников зарываю в лесу? Так не верьте - я их топлю в бассейне. Кажется, он шутит, но, вскинув взгляд, Ален натыкается на нечитаемое выражение глаз, и теперь понимает про возраст и, кажется, про "контракт". - Я вам не соперник, синьор Варгас. - Пожалуй, да. Но почему тогда прячетесь, словно любовница от жены? - Мне неловко, но, право же, это сценарий Вито... - Ален, не задумываясь, переводит стрелки - пусть разбираются между собой, он и так тут не пойми кто и на птичьих правах, а Санчеса не напугаешь змеиной улыбкой, - я здесь совсем не при чем, и Дуче... - Дуче у нас не принято обсуждать в коридорах, - мягко останавливают его, - даже со мной. Особенно со мной, мсье Даву. - Ален. - Как угодно. Но, все-таки, стоит поесть. Все полчаса Ален как на иголках, хотя секретарь и любезен и даже мил. На них глазеют сотрудники и, кажется, ждут, что сейчас им покажут бои без правил, но они вежливо переговариваются и допивают кофе. - Через тридцать минут у вас встреча с Дуче. Оденьтесь по-легкомысленней - вы едете с ним на пляж. У вас есть плавки или приказать доставить, пока есть время? Ален благодарит судьбу, что успел доесть: выплюнуть кофе секретарю в лицо было бы слишком. - Мы будем купаться? - Вы - да, Дуче - если захочет. Так у вас есть плавки? Потому что вас все равно разденут, лучше бы не до конца; или вам привычнее так? - Вы издеваетесь. У меня есть плавки. - Я совершенно серьезен. Наденьте. Вашей знакомой уже передали, она там будет. Удачи, мсье Ален. И, если позволите - небольшой совет: не сопротивляйтесь, иначе будете в синяках. Диктатор категорически не переносит возражений. У Алена натурально подгибаются ноги. - Вы о чем? Это что... вы с ума сошли! - Если вам сейчас вколоть успокоительное, вы уснете на пляже. Возьмите себя в руки, мсье Даву, у вас еще есть дела. - Но Лео... - Группу сейчас разыскивают, посланы вертолеты. В конце концов, вы же девушка солдата, Ален! 216 Привыкайте. Они здесь все сумасшедшие, вечно лезут под пули, мы же сидим и ждем, и утешаем, как можем. - До синяков? - огрызается Ален нервно. - А ваш молодой человек - просто ангел? В таком случае вам повезло. Осталось пятнадцать минут. Вас проводить? Ален отказывается и поспешно прощается: нужно хоть подготовиться. Синяки он скрывать не будет: зная Селин - фотограф уже "в кустах". Ален забирает волосы в хвост, потом распускает, потом собирает опять, накидывает гавайку в дурацких рыжих цветах, шорты, в которых бы постеснялся выйти в Европе и на балкон, наносит крем на лицо, оставляет губы без защитной помады - намек был прозрачен (но Варгас-то? С ума сойти, он что, мазохист или ему наплевать?), влезает в тапочки и раздается стук в дверь. Дуче сегодня сам за рулем. Очки от солнца скрывают выражение глаз, на лице - беззаботная, отпускная улыбка, руки расслабленно лежат на руле. Ален едва не срывает ремень, пытаясь пристегнуться, и замирает: Дуче кладет руку ему на колено и чуть сжимает ладонь. - Успокойтесь, мсье Даву, я не выкину вас на ходу. Рука, слава Всевышнему, убирается обратно на руль, а Ален всю дорогу старается не дышать и не шевелиться. Колено горит, лицо, овеваемое горячим ветром - тоже. На пляже - естественно не для всех - их ждет отдельный тент, охрана и бар. Другие отдыхающие поодаль. На них глазеют, но не слишком явно. Когда раздевается Дуче, Алену слышится вздох. А и есть, с чего: Диктатор в свои пятьдесят выглядит даже не на сорок. Ален краем глаза любуется сильной спиной, руками, опасаясь опускать взгляд ниже. Сам Ален раздевается медленно и красиво. Рубашку оставляет на лежаке - обслуга тот час же прибирает - и потягивается. И что же дальше? Диктатор подходит и обнимает за талию, прижимает нескромно. Ален вспоминает "не сопротивляться", но не может сдержать реакций и каменеет. - Спокойно, мсье Даву, я не голоден пока, и не стану вас есть. Уж по крайней мере - не при свидетелях. А сейчас - быстро в море. Только не утопитесь, а то меня в очередной раз обвинят во всех смертных грехах. Ален стремится вперед, чувствуя, как ему придают ускорение прямо по плавкам. Вылезает он только когда понимает, что сейчас утонет сам, без посторонней помощи. Сил едва хватает, чтобы добраться до лежака и упасть носом вниз. Рядом движение воздуха, и холодную спину вмиг обжигает. Рука Диктатора мягко размазывает крем по спине. - С такой нежной кожей вам следует быть осторожнее с нашим солнцем. - Кажется, предупреждение запоздало? - Кажется, ваша белоснежная шкурка пока при вас? Будете переворачиваться? - Это необходимо? Диктатор смеется и переходит к ногам. - Когда - нибудь все же придется. - Вы все еще не голодны? Смешок - и Алена надолго оставляют в покое, раз предлагая воды и еще раз - приказывая перевернуться, чтоб не сгореть. Дуче чуть ухмыляется, но не покидает своего места, и Ален с облегчением мажется кремом сам. Им приносят то фрукты, то воду, Ален съедает мороженое и его снова тошнит. Он спрашивает разрешения и отправляется в море, натыкаясь там - разумеется - на Селин. - О, Боже, Ален, как романтично! - Какая встреча, Селин. Ты еще отдыхаешь? - Завтра у меня самолет. Но что это? Она проводит пальцем по синяку на шее. - Так, небольшие интимные игры, ну, я говорил, что он изобретателен? Вот. К воде внушительно приближается высоченный охранник. - Ой, меня сейчас арестуют? - с удовольствием тянет Селин. - Скорее утопят. - смеется Ален через силу. - Ну все, я поплыл. Он ужасно ревнив, так что больше не подходи, хорошо? Наверняка тебя запомнили. Созвонимся, милая! - Чмоки - чмоки! Ален бы и сам ее утопил, но приходится улыбаться: эта крыса сотрудничает в большинстве издательств и "мотылек" и "юный аристократ" - дело ее рук. 217 Когда Ален возвращается, Дуче встречает его с полотенцем в руках, обнимает, заматывая, и прижимает к себе. Они целуются деловито и очень технично, но потом Дуче, кажется, начинает нравиться сам процесс. Ален закрывает глаза и пытается с собой разобраться. Очень покровительственно, очень напористо, хочется подчиниться и раствориться, отдаться в руки. Впрочем, он и так уже в руках, и тонкое полотенце не станет преградой, а Дуче, кажется, проголодался, а тут и добыча - ластится и дрожит. "Не сопротивляйтесь, иначе будете в синяках. Диктатор категорически не переносит возражений." Лицо секретаря - непроницаемое и со спокойной улыбкой - мелькает где-то там, на задворках мозга. "Они здесь все сумасшедшие" Но это не повод сходить с ума самому, да и самоубийство - грех. А связываться с Диктатором - чистое самоубийство. Ален не сопротивляется - просто перестает отвечать. Дуче, надо сказать, довольно чуток: отпускает губы, но не убирает рук. - Кажется, нам пора? Алену самому стыдно от того, как он неубедителен: его отказ звучит, как просьба отыметь его прямо здесь. - Да? - мурлыкает Дуче. - Нет. - выдыхает Ален, уже паникуя. - Пожалуйста, Дуче... Нам уже нужно идти... Пожалуйста. Нет. Диктатор разжимает руки, полотенце сползает на песок. Они одеваются молча, и уходят, касаясь друг друга локтями, сзади гудят голоса. Ален старательно пристегивается и сводит колени вместе. Дуче следит за дорогой, охрана в машине позади. - Распустите волосы. - вдруг говорит Диктатор. - Зачем? Но рука уже сдирает резинку: Ален ничего не может сделать с собой и слушается, как солдат. Вместо ответа к нему поворачивают зеркало. Алые щеки, губы - распухшие от солнца и поцелуев, непонятно откуда взявшиеся синяки на многострадальной шее, ведь на давил - только держал слегка. - Будьте добры не задерживаться в коридорах. В доме и так слишком много болтают, не смотря на запреты. Боюсь, вашего молодого человека не преминут известить. - Их еще не нашли? Дуче отрицательно ведет головой и замолкает, в каких-то своих невеселых мыслях. Когда они покидают машину, их встречает дежурный шофер. У двери стоит секретарь. Ален встряхивает волосами, скрывая лицо, и прошмыгивает мимо, едва кивнув на приветствие. Ему вовсе не хочется видеть встречу двух любящих рептилий, главное, чтобы не вспомнили про него. В своей комнате он заползает под душ. Лео еще нет. Но, может, и к лучшему? Есть еще время прийти в себя и сделать что-то с губами, да и с глазами, чтобы не выглядеть, как портовая б***ь. Еще бы ею не быть. *** - Вы совсем запугали ребенка. - Это ты о себе говоришь? Диктатор доволен и разглядывает стоящего навытяжку секретаря. - Боюсь вас огорчить, но - нет. - Разумеется. - фыркает Дуче беззлобно. - Только на словах и боишься. Гаденыш... Еще раз попортишь стены - найму тренера по боксу, и будешь лупить по груше до тех пор, пока не получишь разряд. - Я готов оплатить ремонт в счет своей зарплаты. - Ты лучше так отработай. Дуче выбрасывает руку вперед, но хватает только воздух: секретарь вовремя делает шаг назад и оказывается у стены. Там его и догоняют, и, прижимая и удерживая за шею, принимаются целовать. - В чем дело, синьор Варгас? - возмущается Дуче, не чувствуя ни малейшего отклика. - Отлыниваете от своих обязанностей? - Простите, Дуче, у меня аллергия на постороннюю парфюмерию, а от вас просто несет кремом от загара и туалетной водой нашего юного гостя. У меня сейчас будет анафилактический шок. - Это у меня сейчас будет шок! - рявкает Дуче, отшатываясь назад. - Тебе же Вито все пояснил! - Кроме того, что ради правдоподобия вам придется издеваться над мсье Даву, искусывая ему губы до непотребного состояния. Я испытываю неодолимое желание предложить юноше медицинскую помощь. - Лучше бы мне предложил. - А что, он вас тоже кусал? И где именно? Взгляд секретаря останавливается на поясе брюк его собеседника. 218 - К сожалению, до этого не дошло. - Почему тогда мальчик трясся, как осиновый лист и проскочил мимо меня, словно спасаясь? - Мороженого переел. - Вот как. Сочувствую. Но вы всегда можете свозить его к океану. Могу даже предложить место, где вам не помешают посторонние. Или вы помните маршрут? Дуче едва сдерживается, даже прячет руки за спину, но его злобный взгляд никак не действует на секретаря. Тот все так же вежливо-деловит и ожидает дальнейших приказов с равнодушной улыбкой на спокойном лице. - Ладно. - сдается Дуче. - В конце концов, для СМИ информации вполне довольно. Но с Вито объяснишься сам. Или в следующий раз будешь торчать рядом. - Боюсь, это будет воспринято неадекватно. - Знаешь, - устало бросает Дуче, двигаясь в сторону ванной, - чем слушать твои истерики, лучше так. Дверь захлопывается, Бен прислоняется к стене и расслабляет спину. Его истерики. На лице секретаря появляется обещающая улыбка. Его истерики. Да он их еще даже не начинал. - Слушаюсь, мой генерал. И срабатывает оставленный на столике диктаторский комм. Группа Лео нашлась. Бен стучит в дверь ванной комнаты и, дождавшись разрешения, скрывается там. У них есть примерно час. *** Ален вылезает из ванной только спустя час: иллюзия безопасности и уединения. Пока никого нет - можно представить себе, что он дома, и у него выходной, и порадоваться, что можно просто свалиться в постель и лежать, бездумно разглядывая потолок или даже выбрести на балкон не утруждая себя одеванием - и пусть соседки грозятся вызвать полицию - наплевать, зато не жарко и забавно видеть, как спотыкаются прохожие под окном. Но сейчас за окнами - тропическая жара и парк, в котором суетятся люди, разъезжаются машины, уносят носилки... Что? Ален перегибается через перила, чтобы лучше разглядеть, и замирает, чувствуя крепкую хватку на поясе и прикосновение грубой ткани к голому заду. Кто? - Ты просто идеален, сладкий, - сердце екает и пускается вскачь: не Дуче. Не Дуче?.. Лео! - Встречаешь, как надо, даже раздет и в позе. Неужели, так сильно скучал? Его втягивают на балкон и отпускают. Ален, разворачивается и кидается на шею, тут же слетая и целясь в лицо кулаком. Но его руку перехватывают, даже не уклоняясь. - Вижу, ты рад. - Сволочь какая! Я чуть с ума не сошел! Лео озаряется такой счастливой улыбкой, что у Алена снова сжимает сердце. - Ну, прости, позвонить не смог. Он весь пыльный, на лице грязь и даже кровь, но ранений, кажется, нет. Ален повисает снова, пряча лицо в пахнущей потом и грязью форме. Лео ласково гладит по вздрагивающей спине, тихо бурча: - Да ладно.. ты привыкай, я все таки... работа такая. Ты теперь... - Знаю - девушка солдата. - смеется Ален. - Ладно, скидывай шмотки и марш в ванну. Вон, я тоже изгваздался весь об тебя. Лео берется пальцами за подбородок и медленно, нежно приподнимает лицо. - И кто тебя так... любил? Сердце стукает в третий раз. Ален пытается беззаботно и весело улыбнуться, но выходит криво. - Ваш Дуче - просто акула. Или рыба-пила. Как его муж с ним живет? - Можно мне не отвечать? Секретарь стоит в дверях, совершенно не смущаясь ни тем, что не постучал, ни тем, что застал Алена голым в обнимку с Лео. На лице абсолютно кукольная улыбка, Алену хочется даже потрогать бесстрастное юношеское лицо: не пластик ли? - Синьор Алонсо, с возвращением. Мсье Даву, Диктатор просил донести до вас его сожаления. Видите ли, обычно он не имеет дел со столь чувствительной кожей. У меня синяки не возникают от одних прикосновений и не такие нежные губы. Он просто не рассчитал. Ален заливается краской весь - ото лба до груди, ему нестерпимо стыдно: Дуче заставил мужа извиняться за себя? И рассказал, за что? Просто слов никаких нет, как же стыдно! В ноги разве ему упасть? 219 Лео прикусывает губу, чтобы не нахамить. - А сам он не мог высказать сожаления? Лично? - По двум причинам, синьор Алонсо. Первая - вы. - А вторая? - требует Лео. - Я все-таки его личный ассистент, и выполнять поручения - моя прямая обязанность. Простите, что прервал радостную встречу. Варгас исчезает быстро и незаметно. Лео смотрит еще и улыбается: - Высокие отношения. Ладно, сладкий, когда еще удастся Диктатора поцеловать? Ален тащит его в ванную и там дает волю рукам и прочим частям тела. Лео все еще полон дурной энергии и быстро берет управление на себя. Потом они долго валяются в воде - отдыхают, а когда Ален немного приходит в себя, он наконец, замечает порезы на спине и опухший локоть, ссадины на ногах. Лео отмахивается и зевает: - Потом, ладно, сладкий? Сейчас спать, потом - жрать, а потом мы с тобой оттянемся. Ты не против потанцевать? Ален одевается так, чтобы раздеваться было недолго. Лео - в джинсе и кожаной куртке и у него вытягивается лицо. - Мне же не отвернуться ни на секунду. Ты что делаешь, сhico? Хочешь заставить меня отбиваться от всего города? - Ты же Бетмен, - хихикает Ален довольно, - если что - улетим. А здесь даже ночью жарко, так что, я не при чем. На Алене черная футболка с прозрачной вставкой, черные очень короткие шорты, браслеты и яркий синяк на шее - все в тон. Лео глаз не отводит, старается сзади прижаться, к прозрачному прикоснуться, и Ален вполне доволен и танцует как проклятый - до утра. Они пару раз уединяются в туалетной кабинке, просто сил нет терпеть и смотреть, да и зачем терпеть? Ночь кончается слишком быстро, адреналин кипит и бьется в венах, а торопливых ласк в туалете так мало - их несет к океану, встречать рассвет. По возвращении оба пробираются в дом как можно тише. Охрана понимающе ухмыляется и отводит глаза. Вито мелькает в конце коридора, но не подходит, а исчезает в своем кабинете. Ален знает, что завтра приедет Дюпре: сам написал жалобное письмо: "мне тут так одиноко и все непонятно, этот ужасный диктатор... профессор, пожалейте хоть вы меня..." Видимо, рара проникся и выслал няньку ему на подмогу. Так или иначе, Вито теперь сможет ночами спать. Сил на душ уже нет, они просто стряхивают одежду на пол. Песок высыпается отовсюду, а уж что у обоих в волосах, просто не описать. Но им наплевать: они, наконец, добрались до кровати. Лео все еще не сдается и засыпает, сунув руку Алену между ног. У него во сне дергаются пальцы, и Алену стоит труда не разбудить и потребовать продолжать, раз завел. Но он сдерживает себя, аккуратно сдвигает руку подальше и проваливается в сон, просыпаясь, словно на берегу океана: кругом песок. А еще и во рту и в... там. Погуляли класс. близимся к финалу *** Больше Алена не вызывают к Дуче, Вито ему тоже не попадается, Варгас, кажется, посматривает - издалека. Ален даже думает уехать в домик у океана, но Лео не согласен: он целый день на службе во дворце и иногда забегает его навестить. Ален одевается минимально, в то, что быстро и без проблем снимается: купальные шорты и майки - тут все сохнет за полчаса - и часто ходит в бассейн. Его не гонят, он чувствует себя наблюдателем жизни: все куда-то несутся, что-то делают, а он словно стоит на обочине и провожает глазами, или смотрит бесконечный и запутанный фильм. Но это неплохо: он чувствует, что успокоился, Лео тоже: они перестали драться и почти уже не орут. Мама приехала и поселилась в отеле, Ален с ней встречался, провел почти целый день, даже свозил "домой". Кристин понравилось в домике, она восхищалась уютом, вечером появился предупрежденный Лео, и у них получился настоящий семейный ужин - с вином, воспоминаниями о детстве и при свечах. На ночь Кристин 220 не осталась, хотя Лео и соблазнял прекрасным рассветом. Утром Ален завтракал с ней в отеле и спросил об отце. - Знаешь, он удивляет меня. Подписал бумаги на развод, даже не попытался сопротивляться, не ездит никуда, кроме работы, все время сидит в кабинете и, кажется, начал пить... Как ты думаешь, может быть это любовница? - Почему тогда пьет? - Бросила? - Может быть. Ален перевел разговор. Его не касалось, сколько он пьет, где сидит и чем занят - теперь уже нет. Это раньше он с замиранием сердца хватался за трубку, ожидая, что в ней прозвучит: "Я тебя жду. Два дня" Отец старался не злоупотреблять их договором, но в первый год требовал довольно часто, пока Ален не возмутился, что не может все время отпрашиваться с учебы и прилетать. Встречи стали намного реже, потом они перешли к разу в год. Иногда Ален надеялся, что отцу надоест, что его отпустят, все-таки он растет, меняется и уже не та Дезире в розовых платьицах, но - увы - приехав, он находил на кровати коробку с розовой дрянью, которую с отвращением натягивал на себя, и того же оттенка помаду, летевшую в корзину сразу же, как на бледном лице появлялось розовое пятно рта. Дезире... Алену снился иногда он сам - в розовом и на кровати, отца он в этих снах никогда не видел - только лежал и ждал. Он просыпался, царапая браслеты: ногти ломались и он приходил в себя. Теперь он чувствует, что изменился сам, и что мир вокруг изменился. Какой парадокс: в стране, где свободы нет и "демократия" - ругательное слово, он вдруг ощущает себя свободным и - дома. И рядом люди, которым невозможно довериться и хочется доверять. И Лео - босяк и гопник - в своих цепях. Они звякают и лезут под руки, мешают делать минет и цепляются за браслеты, Лео нетерпеливо закидывает их за спину и смеется, а Ален убирает руки, чтобы не затянуть и не поранить горло: лучше уж пусть ошейник, чем узкая прочная цепь. Сегодня Лео не забегает ни разу, не приходит и когда рабочее время закончено, и Ален идет искать. У Лео формально нет кабинета, а неформально он может быть где угодно, но, встретившийся охранник направляет Алена прямо в святая святых. Лео сидит за столом Вито, зарывшись в бумаги, одной рукой набирая что-то в компьютере, другой - роясь в кипе перед собой. - Привет! Вито на саммите. - поясняет он виновато. - Присядь, посмотри пока телевизор. - У Вито два зама. - напоминает Ален, переключая каналы без звука: ему не интересно. - Один уехал с ним, второй в клинике с аппендицитом, а я вот. Он разводит руками, уныло оглядывая стол. - Могу я помочь? Лео смущается. - Понимаешь, сладкий... тут документы... Тебя, по хорошему, здесь и быть-то не должно. - Тогда я вернусь к себе, приходи, когда спалишь здесь все и станцуешь на пепле. Ален машинально жмет "переключить" и застывает, смаргивая. - Рара? На экране отец жмет руку Вито, Ален поспешно включает звук: "...сенсация: премьер министр Франции в кулуарах тесно общался с министром обороны и главой правительства одиозного Дуче. Встреча прошла без прессы и подробности не известны. Политологи обеспокоены: подобные сепаратные переговоры могут изменить многое в расстановке сил..." - Что это значит? Почему они... Лео, они обнимались! Меня что, отправят обратно? Что за игры ведет ваш Вито? Лео? Ален почти что в истерике: невозможно... Но они явно довольны друг другом. Он же только решил, что свободен теперь. За что? - Спокойно, Юдо. - Лео уже рядом и обнимает за плечи. - Мы разберемся. Вообще-то Вито должен был договориться с папой по поводу некоторых сведений, ты здесь вообще не при чем. - Я не сказал бы так однозначно. - Варгас снова подкрался, как убийца, и снова стоит за спиной. - На самом деле, мсье Даву, вы многое сделали для смены политики на континенте. - Я? - Ален растерянно оглядывается на Лео, тот хмур и насуплен, и готов защищать свое. 221 - Видите ли, мсье Даву, все эти веселые представления... Вчера ваш отец захотел узнать, как вы поживаете, уединился с Вито, а сегодня утром Англия согласилась на условия договора, от которых отказывалась девять месяцев. - Но почему? - Не хочу читать вам лекций о геополитике - поверьте мне, это скучно - но Англия всегда с подозрением смотрит в сторону Франции и не любит нас. Одна только возможность подобного союза настолько всех напугала, что с нами поспешили упрочить торговые отношения. К тому же, Англии пришлось искать союзников, чтобы ослабить намечающийся альянс, и теперь нам будет весьма благодарна Россия: Британия обычно ее не выносит, а нынче тоже стремится дружить. Вот так. - Это называется: двух зайцев одной пулей. - задумчиво тянет Лео. - Ну да, ну да. Думаю, нам стоит поблагодарить вас, мсье Даву. Если бы не ваша... самоотверженность и терпение, Вито пришлось бы еще пару лет окучивать наших соперников и многое уступать. Ален пытается переварить услышанное и уловить схему. Теперь понятно, почему с никому не нужным мальчишкой возились так, словно он, и вправду, наследный принц. Помогали, тратили время... портили нервы. Снова чертова большая политика. Но тут уже долг за долг: его вытащили, уничтожили документы, он ответил любезностью на любезность, и больше не обязан добрым хозяевам ничем. - И что со мной будет теперь? - Этого я не знаю, - вежливо улыбается Варгас, и Ален ловит в его глазах отсвет злорадства - но только слегка. - Предлагаю дождаться Вито и спросить уже у него и... не хочу показаться невежливым, мсье Даву, но пожалуйста, не могли бы вы покинуть этот кабинет? Ален кивает и выходит за секретарем. Пока идут коридорами - оба молчат, но, войдя в маленькую гостиную, Варгас разворачивается и смотрит, так же легко улыбаясь. Ален решается и задает вопрос: - Скажите, синьор Варгас, это ведь ваша идея - принести извинения от имени Дуче? Он ведь не извинялся? - Диктатор не извиняется никогда. - Но зачем же вы?.. - Ваш молодой человек, кажется, удовлетворился таким объяснением? Что вам не нравится? - Мне неудобно, синьор Варгас, поверьте, я не хотел. - Неужели? - секретарь склоняет голову к плечу и глядит, прищурясь. - Действительно? Ален чувствует жар на щеках и не выдерживает жалеющего взгляда. - А что бы вы делали, если бы у меня получилось? - Получилось - что именно? Попасть в постель к Диктатору? - допускаю. Занять мое место при Нем? полагаю нет. - Вы так самоуверенны? - Нет, я многое могу допустить. Вы весьма привлекательный молодой человек, я мог наскучить за эти годы... Все может быть. Но у меня есть преимущества: слишком много общих воспоминаний и почти уже взрослая дочь - ваша ровесница, кстати. Ален ошеломленно молчит: он и не предполагал хамить, наоборот хотел извиниться. Секретарь ему нравился, и вел себя дружелюбно, хотя и имел все резоны его не любить. - У вас есть дочь? - Это так странно? Я не бесплоден. Дуче очень привязан к моей семье, по крайней мере - пока. - Пожалуйста, - в смятении стонет Ален, - я извиняюсь! Я вам обещаю... - Не стоит, мсье Даву. Ничего непоправимого не произошло, не о чем и переживать. Думаю, вам лучше сейчас вернуться к себе: Лео наверняка беспокоится и ищет вас по дворцу. Секретарь исчезает со своей непонятной улыбкой, а у Алена легчает на душе: произнесено. Он извинился, правда, сперва как следует нахамив и обидев, но, кажется, ему не припомнят, стоит просто держаться поближе к Лео и подальше от державных женатых господ. еще *** Лео, и правда, ждет: дверь приоткрыта, сам он нервно топчется у стола. - Где ты ходишь, сhico? Я уж думал, этот Варгас тебя съел. - Я не в его вкусе, - пожимает плечами Ален. - А скажи-ка мне, Бетмен, каким образом к тебе попали мои 222 документы? Лео смурнеет. - Обмен. - И что на что меняли? А теперь огрызается нервно: - Тебе-то что? У Вито был компромат на твоего папочку, довольно убедительный, я скажу. - И он просто подарил его тебе, а, Ромео? - Нет, он подарил его своей Джульетте. - Кому? - Да Дюпре! А тот отдал мне. Надо сказать, рара мужественно торговался. Ален не спешит успокаиваться: - То есть, то, что ты благородно поперся со мной к отцу, не операция вашей разведки, а твоя собственная дурость? - Вот гад. Змеюка тихая! Лео бьет кулаком по столу, Ален вздрагивает, но интересуется: - Я? - Варгас. Занял тебя делом, чтобы ты к Дуче не лез. А ты теперь будешь ходить и изображать мировую скорбь? Разумеется, все было подстроено, и в тот подвал тебя тоже мы запихнули, чтобы ты проникся ко мне доверием и соизволил оттрахать. А Дюпре туда полез и чуть не сдох под ножом, чтобы все выглядело правдоподобнее. Так? Ален прикрыл глаза, чтобы не видеть прищуренный издевательский взгляд. Лео больше не ухмылялся: он говорил жестко, и страшно было сейчас ошибиться. Ален пытался анализировать, а хотелось разбить чтонибудь тяжелое, и желательно об голову секретаря. - Не так? - Посмотри на меня. - Ален чуть помедлил, но поднял глаза. Лео стоял рядом, не касаясь, и ждал. - Тут ничего не докажешь, так что решай сам. Мне пока погулять? - Вам бы только гулять... - говорилось с трудом. В горле царапало, и слова выходили хриплыми и короткими, словно при сильной простуде. - Я уезжаю через неделю. - И что? У меня нормальные выходные, самолеты пока летают... Разве что ты найдешь кого-нибудь поближе. - Или ты. - Или я. Если станешь сильно настаивать. Вито же, вон, живет. - Вито вашему сколько лет? Он же древний, как мамонт! А ты? Думаешь, я не наслушался тут? Ты же трахаешь все живое, кроме начальства; в узел завяжешь или будешь таблетки глотать? Лео качает головой и тянет руку, убирая растрепанные светлые пряди за ухо. - Что у тебя в голове, сладкий? Разве я животное? Не потерплю несколько дней? Ален сдается, расслабляется и приказывает себе - верить. В конце концов, доказательств противного нет, а если он ошибся, Лео просто не прилетит, и все станет ясно, и никаких разборок - так что психовать теперь? Посмотрим - увидим. - После рейдов этих твоих... Как бешеные возвращаетесь, не знаете, куда сунуть, чтоб сбросить напряжение. - В зале грушу побью, вон, как секретарь. Ален представляет чинного Варгаса, лупящим боксерскую грушу и прыскает: - Да ты что? - А ты думал, он тяжелей блокнота ничего не поднимает? Хотя, может и не поднимает, но тогда его кто-то чертовски сильно разозлил. Не будем гадать, кто эта блондинистая красота. Блондинистая красота понимает, что ей, кажется, очень повезло с терпением первой леди. - Знаешь, Бетмен - ты, как хочешь, но я возвращаюсь в дом, подальше от ваших груш. Алену не улыбается становиться той грушей, которую бьют. Варгас ему нравится, Дуче - пугает; Лео смотрит тревожно и ласково. - Это ты от меня удираешь? - От ваших впечатлительных секретарей. - Умница ты моя. Завтра в обед отвезу, а пока пошли, поедим. В столовой почти никого нет, только они, уборщик и "впечатлительный"секретарь. Лео демонстративно притискивает Алена к себе, Варгас чуть ухмыляется в чашку и больше не смотрит в их сторону. Status quo. окончание 223 *** Назавтра Лео никого никуда не везет: возвращается Вито, и Лео вызывают "на ковер", чтобы размазать по нему тонким и равномерным слоем. - Я тут беседовал с премьером Франции... - начинает Вито, заперев дверь на ключ, и Лео понимает, что он наконец, доигрался. - Он мне между делом пожаловался на здоровье... Ты ничего мне не хочешь сказать, пока у тебя еще есть язык? Гонора у Лео не занимать - он же круче, чем вареные яйца - и только поэтому удается скрыть позорную дрожь в коленках и вспотевшие вмиг ладони. Вито сердится, и это вполне может закончиться отрезанным языком, если не объяснить, и Лео принимается каяться, как грешник на исповеди. - ... и розовая кружевная бабская тряпка. Откуда уверенность, что он нам все тогда отдал? Может быть сейчас возникнет папочка с даже покруче диагнозом, и снова - "привет, Дезире"? - Это не повод таскать секретные разработки, мальчик. - Большая любовь имеет обыкновение заканчиваться... Да и откуда уверенность, что твой favori (любимый) обрадуется, узнав, что его любовник его отца отравил? - Но вы же не скажете? - Лео готов умолять. - Какую ты взял? - Седьмую. - Придурок необразованный! Нет бы спросить! Этот образец сняли с разработок, потому что он необратим, для него просто нет антидота! - Я прочитал отчет. - угрюмо сообщает Лео, уставившись в пол. - Даже так? - кажется, Вито пытается не засмеяться. - Значит, выбирал месть пострашнее? Что ж, имеешь право, только, как быть с кровной враждой? Niño( ребенок) тебя не убьет? - Захочет - убьет. - Как благородно и глупо! Мальчик, ты совершенно дуреешь от белых волос и длиннющих ног... Напомни, что там с симптомами? - Импотенция, простатит, так, еще по мелочи. Лео, признаться, дальше и не читал. Он отделывается легким испугом: десять суток ареста, премия, запрет покидать резиденцию - все бы ничего, но Ален уезжает в конце недели, а пока будет сидеть в домике у океана совершенно один. Но с Вито спорить нельзя: хорошо, хоть так. Правда, Лео все-таки отпускают на пару часов: проводить в аэропорт, и они едва не опаздывают, разнося кабинку в мужском туалете. Лео снова в ошейнике и, провожая, едва хрипит, и наследник весь в синяках, локоть сбит об ручку двери, а колени - об унитаз. Они не отрываются друг от друга до самого трапа: документы Лео внушительны, и его пропускают почти везде. Когда бортпроводница уже устает нервничать, Ален пихает поехавшего напрочь любовника в грудь. - Вали обратно в тюрьму, ненормальный Бетмен, а то еще и выходных лишат! Учти, я не стану ждать, как Пенелопа - найду себе Иксмена и уйду в сексуальный загул. - Детка, послушай старого Лео - отдохни лучше и побереги красивую задницу: когда я приеду, ей не поздоровится. - Я понял: ты всю гвардию Вито решил с собой привезти? Ладно, сиди себе, уголовник! Я пока прикуплю кровать пошире, а то не поместитесь все. Лео вжимается, чувствуя, как охает Ален. - Придурок, задавишь! - Жди меня, Пенелопа и исправно гоняй женихов. - Ты опять пугаешь меня. Где мой солдафон и босяк? - В тюрьме, как полагается, - смеется Лео, чтоб не выглядеть сентиментальным идиотом. - Откинешься - приезжай, утешим и примем с лаской. - подозрительно весело приглашает его Ален. Стюардесса уже тянет Алена за рукав, улыбаясь яростно и с ненавистью, и Лео тихонько толкает его в сторону люка. Трап отъезжает, как в идиотских мелодрамах: Лео стоит на нем. Все пассажиры пялятся, водитель отчетливо сплевывает: "Педики". Лео вспоминает про выходные и разжимает кулак. И еще немного ждет, провожая взглядом взлетевший Боинг. На гауптвахте скрипучая узенькая кровать и никак не заснуть. Его Пенелопа сейчас где-то в воздухе над Европой, и, когда Лео смаривает к утру, он видит Алена во сне. Ничего, моя сладость, как-нибудь доплывем, ты уж подожди. 224 9. Время перемен: Вито, Лео: драббл: один короткий разговор. вбоквел к драбблу "Все познается в сравнении" 1ychilka1.diary.ru/p193964500.htm Автор иллюстрации http://www.diary.ru/member/?255805Anariel: читать дальше - Лео, мальчик, зайди ко мне, будь добр. Срочно. Лео появился в кабинете спустя минуту, сорок две секунды и был явно не в форме: на лбу наливался синяк, а из-под воротничка выглядывал яркий след от чьих-то ногтей. - Синьор Санчес. - Вито, мальчик. Пока никого нет, можно так. - Слушаюсь. Мальчик, все же, был с большими и острыми зубами, и расслабляться в его присутствии было так же безопасно, как дремать в вольере с крокодилами, но Вито он за что-то все-таки уважал. Знать бы, за что именно. - Где ты был в прошлую среду и четверг? Глаза мальчишки остались безмятежно - блядскими, а вот левая рука поползла к карману. Интересный рефлекс. А в досье записано - правша. - У меня был выходной. - Я в курсе твоего расписания, мальчик. - ...Бирмингем, Парк Хайтгет, университетский городок. Адреса посещенных объектов уточнять? Лео выглядел безмятежным, однако, темные глаза враз захолодели, и Вито тоже чуть сдвинул руку. Выкормил волчонка. - Не нужно... Вито встал, медленно обошел стол и зашел за спину стоящему посреди кабинета Лео. Рановато, мальчик, ох, рановато. Лео чуть повел плечами, сводя лопатки, склонил голову, открывая шею и заложил руки за спину, сцепляя их в замок. Демонстративно. Вито положил руку ему на плечо, чуть сжал и покровительственно похлопал. - Зачем тебе эта головная боль? - устало спросил Вито, и вправду, недоумевая. - У меня был выходной. - отчеканил Лео, глядя прямо перед собой. Схваченная правой за запястье, левая рука чуть подрагивала. - Разумеется. Можешь идти, мальчик. - Слушаюсь, синьор Санчес. Демонстративно вдвойне. Что ж, ему намекнули, что у старого волка есть еще время, львенок пока ждет. А заодно становится все более ценным. Вито опустился в кресло, потер лицо руками и щелкнул мышью, разворачивая картинку: на экране, в множестве маленьких фото его будущий преемник дурачился, ел мороженое и валялся на траве, совершенно по-мальчишески улыбаясь и нежно обнимая белокурое, длинноногое, ослепительное чудовище с непривычно - счастливой улыбкой на совершенном лице. - Спасибо, мальчик. Вито подумал и вышел в скайп. - Мi bueno, как твои дела? Его личное счастье улыбалось так же безмятежно и, кажется, обрадовалось звонку. Вито слушал родной голос, изредка вставлял пару слов, и сам все косился на не свернутые снимки. Вот и славно, мальчик, вот и правильно. - Не хочешь слетать куда-нибудь на уикэнд? Анри чуть нахмурился, разводя руками. - Вы же знаете, я не могу. - У твоего подопечного нынче другая нянька. Уверен, тебя отпустят с большим удовольствием. Увидимся в Вене, querido, я сто лет не был в опере. Комм замигал, следом зазвонил телефон, и Вито потянулся за трубкой. - Прости, mi alma, мне пора. До встречи. Позвонивший Лео сообщал, что отправляется под арест, а глава отдела по связям с общественностью - в лазарет, в связи с производственной травмой. Голос помощника был чрезвычайно деловит, но Вито мог бы 225 поклясться, что тот довольно улыбается. Ну-ну, мальчик. Наступает время перемен? Вито усмехнулся и положил трубку. Таких старых грибов, как он, все это не касается. Но все равно, приятно. Brave New World, как говорит этот их знаменитый шпион. (О дивный новый мир!) Но и старым драконам приятно иногда погреться на солнышке и посмотреть на игры подрастающих детей. 10. Кармен-сюита: Вито/Анри: PG-13 : драббл сиквел ко "Времени перемен" 1ychilka1.diary.ru/p196990371.htm Жанр: повседневность Отказ: мое Статус: закончен Саммари: немного ревности, немного классики Ария Хозе из оперы Бизе. - Мi señor, довольно. Оставьте дитя в покое. В вашем почтенном возрасте и положении это просто ... - Подумай лучше о своем положении, mi bueno, - нахмурился Вито. - В которое ты угодил благодаря этой puta (сучке). - Он тоже пострадал. - напомнил Анри, усаживаясь на подоконник, и Вито предостерегающе повел головой: выяснять отношения он был не намерен. - Он пострадал из-за собственной дурости. - Как и я. Анри выудил из кармана сигареты. - Тебя так волнует мое отношение к твоему блудливому подопечному? - устало уточнил Вито. Видит Бог, он всегда готов был идти на уступки - в разумных пределах, конечно же - но этот белокурый гаденыш кажется, очаровывал всех, кто попадался на его пути. Кроме Вито. - Мальчик, конечно, не подарок, - Анри смотрел на свои руки и крутил сигарету, не пытаясь ее прикурить. Но что могло вырасти в таких условиях? Вито знал - в каких - поинтересовался, с кем его подопечный валяется по травке и к кому мотается на крыльях любви каждый выходной. А теперь вот - это. - Что ему тут надо, скажи мне, mi bueno. Скажи так, чтобы я понял. - Аmor celestial, - протянул Анри мечтательно. - Небесная любовь? - Вито вдруг завелся так, как давно не бывало. - Ты мне хочешь сказать, что шлюха, спящая со всем, что движется, с собственным отцом, наконец, вдруг воспылала нежными чувствами к босяку из страны третьего мира, наемнику, необразованному деревенскому дурачку, так, что готова бросить все и поселиться с ним в хижине на берегу океана? Да они не протянут и недели. Его высочеству надоест недалекий кавалер, а бедный Лео просто прибьет его в лучших классических традициях! - Отелло? - уточнил Анри серьезно, и Вито остыл так же внезапно, как и завелся. - Кармен. - буркнул он. - Выброси немедленно! Анри торопливо затянулся все же прикуренной сигаретой и выкинул ее в окно. - Вы недооцениваете Алена, mi señor. Он уже в курсе статуса своего любовника, а что касается образования и цвета... при всем уважении, mi magnífico (мой великолепный), вы тоже не француз, а я учился в Гарварде. Вито молча восхитился: кажется, ему сейчас указали его место. Вот паршивец! - И - опять же при всем уважении - ваши постоянные нападки на моего подопечного настораживают. Так переживаете за своего ahijado (крестника)? Или это ревность? Вито вгляделся повнимательнее и рассмеялся. Анри бросил на него короткий взгляд и снова прикурил сигарету. - Выбрось! - Вито удивленно покачал головой. - Guerido (любимый), как ты мне польстил. Признайся, кого ты считаешь своим соперником - Лео или это белокурое чудище? На кого я польстился по-твоему? Анри смущенно молчал, а Вито все никак не мог успокоиться: Кармен, значит? Simon, ma beauté, vous entendez? Les enfants très insolent! (Симон, моя красавица, ты слышишь это? Дети совсем обнаглели!) - Ну же, отвечай, querido, порадуй старика. Анри прищурился и деловым тоном отчитался: - Возможны оба варианта. Лео - близок, подчиненный, доступен. Ален - красив, вызывает подозрительно сильные эмоции, маскируемые под гнев и раздражение, доступен. 226 - Ну-ну, дальше. - И вообще, я не понимаю, почему ты срываешься на Алена, когда твой Лео такая же puta. Но тебя это почему-то не смущает. Не потому ли, что эта шлюха - твоя ручная сучка? Удобно, наверное? Анри швырнул пачку сигарет на пол и вскочил, продолжая сверлить Вито прищуренными глазами. За ресницами невозможно было разобрать, чего там больше: обиды или вызова. - Уймись, bisoño (сопляк)! - рявкнул Вито, в два шага пересекая комнату и дергая напряженного Анри на себя за рубашку. - Я, может и Кармен, но детьми точно не интересуюсь, так что оба Эскамильо могут затрахать друг друга до смерти, а вот ты, mi bueno, окончательно обнаглел. Считаешь, что имеешь права? Так веди себя, как взрослый, иначе я решу, что и ты слишком для меня молод. - Присмотрели себе постарше? - прошипел Анри, вырываясь; рубаха затрещала. - Подустал, mi bueno. - Вито вдруг отпустил Анри и присел на подоконник. - Слишком много проблем, слишком много шума, в моем почтенном возрасте нужно сидеть в кресле качалке на собственной веранде и смотреть на закаты, а не оправдываться перед любовником и выслушивать ревнивые истерики. Извини, bebé (малыш), неприемлемо. Давай ты сейчас уедешь домой, подумаешь и решишь, стоит тебе сопровождать своего хорька в отпуск или ты предпочтешь курорт поприличнее нашего дикого пляжа. А когда решишь пошли мне емейл. Договорились? - Да черта с два! - Анри подскочил к Вито и уставился сверху, сложив руки на груди и явно стараясь сдерживаться. - Никуда я не поеду, viejo bastardo infiel! (старый лживый ублюдок) Можешь расстрелять меня сам или прикажи своему Лео - он с удовольствием это сделает - но не надо изображать мне тут дона Карлеоне и почтенную старость. У тебя плохо выходит. - А что у меня выходит лучше, mi dulce? Вито распрямляется, как пружина, и спустя пару секунд Анри уже утыкается лбом в пол, руки скручены за спиной, колено Вито нажимает на позвоночник, прижимая Анри грудью к холодным плиткам. - Так - лучше? У Вито даже дыхание не сбилось. Он чуть ослабил давление на спину, по опыту зная - больно. Анри не вырывался, чуть вздрагивая и Вито отпустил его, услышав тихий всхлип. - Анри? - Так-то лучше, mi magnífico, а то "старость - не радость"! - поганец потирал запястья, из-под ресниц брызгало смехом. - Вы еще ого-го! - Поддался? - хмыкнул Вито беззлобно: отпустило, выплеснулось. - Ну, что вы, mi magnífico, в этом не было нужды. Я могу встать? - Ты можешь убираться на все четыре стороны, паршивец. - Тогда я, пожалуй, выберу северную, но сперва - на юг. Вито слушал, как шумит душ, плещется вода, и рассеянно думал, что не стоило так сильно хватать за руки: снова будут синяки и мальчишка станет дуться и дерзить. По-хорошему, ревновать и беспокоиться следовало ему, но почему-то настроение было великолепным. Или нахальный льстец на это и рассчитывал? Впрочем, какая разница? Наблюдение исправно доносило, что у мсье Дюпре нет посторонних интимных связей, Лео перестал смотреть на начальство, как на мороженое, и теперь облизывал взглядом - и не только, судя по снимкам - своего хорька, тот тоже что-то притих, пресса даже забеспокоилась. Стоило позволить событиям идти своим чередом. Каникулы обещали стать приятными, ведь Анри обязан был сопровождать инфанта, куда бы тот не отправился. - Вито... - позвал Анри встревоженно, и Вито понял, что так и сидит, сгорбившись на подоконнике и смотрит прямо перед собой. - Ничего, мальчик, просто задумался. Как ты смотришь на то, чтобы бросить детей развлекаться и провести пару недель на даче? - То есть, визу Алену дадут? - уточнил Анри. - Дача - это прекрасно, но... - Неужели ты думаешь, что у твоего Алена хватит сил на что-нибудь, кроме как добрести до воды? Поверь мне - они весь отпуск проведут в постели. - А мы? - Я уже не так молод, мальчик, но я постараюсь не разочаровать тебя. А теперь двигайся, куда обещал. В северном направлении ожидающе откинув одеяло, белела кровать. Анри бросил полотенце на пол, потянулся и свалился ничком. Вито обозрел свисающие ноги, очень удобно расположенную задницу, вздохнул и потянулся к ремню. - Выпороть бы тебя... 227 - А можно без крайностей, mi magnífico? - усмехнулся Анри. - Вот просто скоренько оттрахать и спать? - Уговорил, паршивец. - Вито сдержал улыбку, нахмурясь грозно и внушительно. - Но ты будешь мне должен. - Спасибо, великодушный синьор! - прохныкал "паршивец" и, хихикая, протянул: - Soy tuyo para siempre, mi Carmen! (Навек я твой, моя Кармен!) - Ах ты... Вито не стал продолжать: зачем слова? Нынешняя молодежь понимает только силу, и у Вито было достаточно аргументов, чтобы объяснить наглецу, кто тут на самом деле Кармен, и кто - чей. А о веках пока не будем: там поглядим. 11. День забот: Вито и все-все-все Рейтинг: нет: драббл: катастрофа Саммари: снова немного классики Предупреждение: оридж, невнятная страна, невнятные политические подробности, гугл, обоснуй желательно не искать. - Шеф, все пропало! - пилот бросил штурвал и вцепился в плечо Вито железной хваткой. И схлопотал в висок. - Спасибо, мальчик. Вито дождался, когда Лео вытащит потерявшего сознание пилота из кресла в проход и занял его место. Рядом уже надевал наушники Лео. - Парашюты. Как им пришло в голову лететь на пятиместной Омеге, уже никто не вспоминал, важно было другое: грозовой фронт и пассажиры самолета. И сам самолет, то терявший управление то начинавший слушаться вновь. И Дуче на борту. И сын премьера Франции. И Бен и Лео - мальчишки - но и их жалко. И пилотистерик - вернемся - на гауптвахту паршивца. Бенито - умница, уже накидывает лямки на плечи своего Дуче, хорошо бы про себя не забыл. Эльф споро экипируется сам и ползет по проходу, цепляясь в спинки кресел и перешагивая длинными ногами валяющегося пилота. Вот, чего ему не сидится? - Лео? - Мальчик, миловаться сейчас не время. Вито смешно: времени может больше и не быть. И не позвонить ведь даже. Ладно, мальчик переживет. А эти... жили как попало и умерли в один день. Ma belle Simon, nous sommes plus près que vous attendez. (Моя прекрасная Симон, мы ближе, чем ты ожидаешь). Мальчишек жалко. Мотор снова глохнет и Вито успевает досчитать до пяти, пока он не включается вновь. - Синьор Санчес... Ну, что тебе, эльф? Успокоительного? Мартини? Пулю? - Сеньор Санчес, наденьте. У него в руках парашют. Что ж не любимому, а старому вредному Вито? Вито оглядывается, соображая, что делать со штурвалом, небесное создание перегибается через ручку кресла и практически укладывается к нему на колени, и Вито видит брошенный взгляд Лео. Горячий взгляд. Мальчишка висит поперек колен Вито, парашютом и задом вверх, и Вито не лишает себя удовольствия огладить взглядом плавные линии и чувствует силу и гибкость юного тела. Эльф вцепляется в ручку штурвала, держит, давая Вито надеть на себя ранец с парашютом, смахивает с лица волосы, присматривается, протягивает руку и тыкает в мигающую кнопку. Мотор начинает гудеть ровнее. - Слезай, мальчик, а то Лео сложит в проход и меня. Лео фыркает и снимает свое сокровище с начальства. Эльф изгибается назад, словно у шеста и, распрямляясь, протягивает Лео еще один ранец. Тот принимает с улыбкой. - На всякий случай, - мурлыкает нежно инфант, - не то, чтобы тебе было нужно, Бетмен. Вито фыркает. Надо же, "Бетмен"! Лео тянется поцеловать, оглядывается и замирает: Солнце нации бессовестно пожирает рот своего ассистента, и только Вито хмуро глядит на приборы. Когда инфант отлепляется от "Бетмена", он взмахивает кудрями и наклоняется к Вито. - Сеньор Санчес, мы разобьемся или придется прыгать? - Кажется, эльф не в панике, но Лео зачем-то держит его за запястья. - Я могу повести, если нужно. Я умею... Пока все прыгают. 228 - Еще чего! - возмущается Лео. - Но ты же Бетмен, ты же меня спасешь? В другое время Вито бы уже стошнило, но теперь он видит и бледность и нежелание умирать и желание жить. - Спокойно, мальчики. - одаряет он молодежь уверенной веселой улыбкой. - Лео, отправь своего ненаглядного в кресло и займись уже делом. Зажмурившись, он крепко трясет головой и уверенно заявляет: - Сядем все! Ален моргает и исчезает из-за спины, и неожиданно громко начинает ржать секретарь. Вито не знает русского, но, похоже, знает инфант. Он тоже смеется и повторяет невнятное "Шорт побьери". Бен заливается громче. Под жизнерадостную истерику этих двоих они и садятся. Вываливаясь из самолета в обнимку, эльф и секретарь все повторяют нелепый припев или что оно там. Дуче глядит на парочку злобно. Лео уверенно отцепляет наследного принца и отводит за крыло. Они начинают трахаться прямо там. Остальные, не сговариваясь, смотрят на реку, текущую рядом с полем. Дуче сжимает руку Бена судорожно и безжалостно. Тот улыбается все безмятежней. У Вито срабатывает комм. Медики осматривают всех, колят эльфа, Лео не дается, Дуче смотрит так, что Вито отодвигает врача и подходит сам. - Все хорошо, дядечка. Сам что-нибудь выпей. Вито думает, что сегодня он точно выпьет. Допьется до синих чертей - и плевать на все. Бен улыбается, как будто ему ударили по голове: безмозгло - умиротворенно. Вито сам делает ему укол и кивает: в машину. Бен идет, как заколдованный и садится в бронированный лимузин. Дуче лезет следом, и Вито думает: нужно не забыть принести одежду - ведь точно порвут. Главное, чтобы не придушил в избытке адреналина. Впрочем, всегда можно свалить на удар при падении, но мальчика жаль. Вито смотрит, как отъезжает машина с Дуче, как Лео волоком тащит сомлевшего эльфа в другую, сам усаживается к сопровождению. Они едут долго. Вито получает семь сообщений от Анри и гадает, кто же его сдал. Отвечает на последнее: "Все в порядке, мальчик". Анри больше не тревожит, какой молодец. Еще немного - и спать. Вито начинает пить прямо в машине охраны, и, когда они приезжают, весело смотрит, как Дуче скрывается в лифте - один. Подойдя к открытой двери, Вито оценивает проблему на слабую тройку: Бен улыбается, дышит, посиневшая шея не сломана. Все хорошо. - Хватит пялиться, Вито. - хрипит секретарь лениво. - Или тоже хочешь снять стресс? - Идти можешь? Мальчишка живуч, как дикий кот: сворачивается на сидении, с трудом садится и выползает из машины, стукаясь головой. - Будто кошки драли. Вито застегивает ему штаны, рубаху все равно не спасти. - Жертва катастрофы - все прилично. - кривится Бен. Вито достает ампулу-шприц с обезболивающим, колет, держит, ведет, засовывает в душ. Бен стоит, подставив лицо воде и не шевелится, Вито скрипит зубами и моет. Они сегодня что, все сговорились? Один елозит по сокровенному, потом порно за самолетом, теперь еще - кости эти под руками, кожа бархатная, теплая. Стоп. Дуче заходит неслышно. Оценивает. - Дядечка, иди уже спать, я тут дальше сам. - Сам, - ворчит Вито угрюмо. - Сам ты у нас только трахаешь, а реанимирует Вито. - Завтра его привезут, я послал Сантьяго. Иди спать, Вито. Вито оглядывает мизансцену: Бен стоит, привалившись плечом к стене, не открывает глаз, Дуче не сводит своих - с него, комкает полотенце в руках. Кажется, можно уйти. У себя Вито не раздевается, просто валится носом в кровать, закрывает глаза, и выдыхает в подушку непонятное, но запомнившееся накрепко "шорт побьери". Надо будет завтра узнать перевод. "Завтра его привезут". Вито, наконец, спит. Это был долгий паршивый день. Шорт побьери. 12. Специальное предложение - сиквел к драбблу "Все познается в сравнении": Вито/Анри 229 Саммари: а кто у нас муж? Волшебник (с) Предупреждение: оридж, автор внаглую пользуется гугл - переводчиком, языкам не обучен Спонсор показа - вот эта картинка: - Не объяснишь, в чем дело? Анри не особенно настороженно, но все же окинул профессиональным взглядом дом, в котором оказался так внезапно. В колледже были каникулы, но педагоги работали, и Анри тихо перебирал бумажки в кабинете, когда запыхавшийся секретарь доложил, что его желает видеть директор. Начальство, с трудом сохраняя вальяжную невозмутимость и часто сглатывая, сообщило, что из посольства Франции пришел срочный вызов. - Надеюсь, ничего криминального не произошло, мсье Дюпре? - поинтересовался директор в меру сурово. Вы же понимаете: репутация учебного заведения... И очень надеюсь, что ваши проблемы - каковы бы они ни были - никак не связаны со спешным отъездом студента Даву. Анри едва не рассмеялся: похоже, директор подозревал его в развращении ученика и, зная, как зовут студента Даву на самом деле, живым увидеть уже не надеялся. - Впрочем, подробности мне ни к чему, просто постарайтесь вернуться к началу семестра. Удачи. Сразу за дверью Анри подхватили под руки два одинаковых молодых человека и почти отнесли в машину. Директор проводил его сочувствующим взглядом и закрыл жалюзи. Поехали. Анри прикинул варианты: вещей собрать не дали, значит - либо тюрьма либо... Он хмыкнул и откинулся назад. Если бы его арестовали, мальчики сейчас зажимали бы его широкими плечами, блокируя выходы, но оба уселись на передние сидения и не обращали на него никакого внимания. На маленьком частном аэродроме его передали с рук на руки двоим почти таким же ребяткам, которые, впрочем, уже поздоровались. Позже, когда в иллюминаторах стали видны горы и снег, ему принесли теплую куртку, шапку и ботинки по размеру. А потом, уже вертолетом, завезли в такую заснеженную глушь, что просто заболели глаза от невозможно белого яркого цвета. Дверь полузасыпанного домика приоткрылась, и Анри с удовлетворением услышал знакомое: - Bienvenido, mi bueno! (добро пожаловать, мой хороший) Надеюсь, тебя не уволили? - Пока нет, но похоронили точно. Анри вошел, раздеваясь. В доме было тепло, камин, шкуры на полу, кресла. Окна были до половины скрыты под снегом. За дверью прошумел, взлетая, вертолет. - Не объяснишь, в чем дело? - Ты же хотел в Альпы? Мы в Альпах. - Прекрасно. - Рад, что угодил. Вито в непривычном плотном свитере, скрывающим горло, выглядел немного нелепо и походил на медведя. Впрочем, Анри тоже бросили на колени похожий. - Оденься, mi bueno, а то, боюсь, замерзнешь. Анри поймал на себе быстрый взгляд и усмехнулся: одеться стоило, и побыстрее, но дело тут было вовсе не в 230 морозе. Все-таки, три недели - не шутка. - И что дальше? - А что пожелаешь, мальчик. Это отпуск, развлекайся. Анри поднялся и прошел к единственному не заваленному снегом окну. - И чем тут можно заняться? В руку ему сунули стакан. - Глинтвейн. Лыжи - в кладовке. - Лыжницы? - Увы, мальчик, только охрана. Анри разглядел невдалеке такой же полузасыпанный домик. - Если захочешь компании - они с тобой покатаются. - А ты снова будешь сидеть в своем ноутбуке и руководить судьбами мира? Вито хмыкнул польщенно: - Не преувеличивай, мальчик. Я же не президент Штатов. И никаких ноутбуков, клянусь, разве ты захочешь посмотреть какую-нибудь идиотскую комедию. Анри развернулся, отставляя стакан. Вито все еще стоял в двух шагах от него, склонив голову к плечу, как когда-то давно в галерее. - Ты умеешь кататься на лыжах? - Откуда? - Вито дернул шеей, видимо, ворот мешал. - В нашей деревне не было снега с тех пор, как родился мой прадед. А удирать от пуль на лыжах немного неудобно. - И что ты будешь здесь делать? - Поглазею на молодежь. - Вито пожал плечами и отпил из стакана. - Вспомню, насколько стар сам. Приду в себя, наконец. - Я научу тебя лепить снеговиков. - пообещал Анри, сдергивая свитер и роняя его на пол. - Тебе понравится. Вито медленно поставил стакан на столик. - Если ты так уверен... - Разве я когда-нибудь ошибался на этот счет? - ухмыльнулся Анри. - Нет. - признал Вито, подумав. - Все, что ты предлагал до сих пор, мне нравилось. - Тогда у меня есть специальное предложение. - Анри старался не спешить, но пальцы прыгали по пуговицам рубашки так, словно им заплатили за скорость. - Только для вас, синьор Санчес. Где тут демонстрационный зал? Вито прищурился и кивнул на дверь в соседнюю комнату. - Вас устроит спальня? - Меня устроит все. - кивнул Анри. Еще бы: три недели. Гребаных три недели, после одного дня в посольстве, где не то, что стонать - шевелиться громко было нельзя. - Кстати, мы здесь надолго? - Ну... - протянул Вито задумчиво, прикрывая дверь и берясь за свитер. - На неделю точно... Если не занесет. Тут бывают бураны, знаешь ли. - Никогда не видел бурана. - выдохнул Анри, садясь на кровать и тут же взлетая с нее. - Твою мать! Постель оказалась ледяной. - Холодно, мальчик? - посочувствовал Вито. - Сейчас согрею. А буран... Посмотришь. Я же обещал тебе угодить. - Синьор еще и волшебник? - пробормотал Анри, заводясь от контраста: жар сверху и холод под спиной путали мысли и заставляли кровь бежать с невозможной скоростью. - Иногда. - Вот повезло-то... - Спасибо, mi corazón. También te quiero, insolente el niño. ( я тоже тебя люблю, нахальный мальчишка) 13. С Новым годом! (очень оригинально, да) Пейринг: шпионы: PG-13:драббл: романс Саммари: с Рождеством Предупреждение: флафф, ООС, Рождественский рассказ, невнятная страна Сейф - вещь полезная и многофункциональная. (О. Панкеева) 231 - С новым годом! Идиотство, конечно, но надо же было хоть что-то сказать. Вылезать не слишком удобно, и Вито ударился головой о край допотопного, в человеческий рост, сейфа, стоящего в углу его рабочего кабинета. На моей памяти, к примеру, сейф этот не разу не открывался, и на редкие вопросы, Вито совершенно серьезно заявлял, что запирает там любопытных секретарей. Я послушно делал испуганное лицо и часто - часто моргал, прекрасно зная, что Вито за столько лет изучил мою мимику куда лучше своей, и моя милая привычка хлопать ресницами при любой стрессовой ситуации ему тоже известна. Только вот он вряд ли знал, что я давно не делаю резких движений без нужды и не позволяю своему лицу лишнего. Что поделаешь - хочешь жить - умей держать лицо сообразным ситуации, тем более, с нашим Отцом народа лишний раз лучше не моргать: штаны терять мне уже привычно, а вот голову хотелось бы сохранить чуть дольше. Лет до восьмидесяти, как минимум. Но, впрочем, вернемся к Вито. Вито немного неловко поднялся, упираясь в спину под собой ладонью, и распрямился, подтягивая брюки и звеня ремнем. Спина у его ног распрямляться не спешила и тряслась мелкой дрожью. Где-то в недрах сейфа, всхлипывало, и я бы даже на секунду предположил, что Вито действительно использует своего несгораемого монстра по назначению, если бы не два нюанса: первое: на Вито не было крови, значит, обладателя спины не били, по крайней мере, сам Вито не бил, иначе его костюм был бы не просто мятым, но и забрызганным, и второе: среди наших секретарей не было никого, кто мог бы похвастаться подобной спиной - загорелой, сильной и очень привлекательной. На этом месте я спохватился и оглянулся на всякий случай. Вито, конечно, убеждал меня, что Дуче не умеет читать чужие мысли, но мой личный опыт говорил об обратном, а оказаться в сейфе вместо жертвы Вито мне не хотелось категорически. Вообще-то, сегодня праздник, и я немного навеселе, как вы, наверное, поняли: слишком многословен и неосторожен, но Новый год всегда вызывает у меня приступ ностальгии ( Дуче называет это "детство заиграло" сами-знаете-где), и я лечусь от него вечным мужским способом (а это Дуче называет "нализаться в дрова" Правда, никогда не видел ходящих и разговаривающих дров, но, начальству, как известно, виднее. О чем это я? О сейфе, да. - Хватит ржать. - мрачно роняет Вито в сторону спины. - Вылезай уже. Спина разгибается, ее хозяин стукается о верхнюю стенку там же, где приложился Вито, и изрекает на прекрасном испанском: -Espero que mueras, cocodrilo de hierro! (Чтоб ты сдох, крокодил железный! - исп.) - Почему крокодил? - интересуюсь я. Мне, правда, интересно. Обладатель великолепной спины оборачивается ко мне, и я любуюсь не менее великолепной грудью. - Вито, могу я узнать, почему в кабинете находится лицо без необходимого уровня допуска? Наверное, я все же успел "нализаться в дрова", потому что Вито спускает мне мою наглость, смотрит, хоть и мрачно, но с сочувствием, и сообщает ровно: - Если ты перестанешь пялиться на его грудь и поднимешь глаза чуть выше, ответ придет к тебе сам. Я следую указаниям и обнаруживаю слегка расплывающуюся, но знакомую модельную физиономию. - О, Анри! Combien d'années, combien hivers! (Сколько лет, сколько зим! - фр.) - Добрый вечер, Бен. Немногим более года, я полагаю. Он полагает! Стоит в кабинете Железного Вито в одних штанах, весь перемазанный - даже не желаю думать, чем - и полагает. - Анри, вы с каждым годом все краше! - нагло хамлю я и вопрошаю: - Вито, что скажет Дуче, обнаружив нашу прелестную вечеринку? - Спроси у него сам, мальчик. - советует Вито злорадно. - Он как раз за твоей спиной. Вот ведь, гадство! - Добрый вечер всем. Могу я поинтересоваться, Вито, ты заказал приватный танец прямо в рабочий кабинет? Вито усмехается и выжидающе смотрит на Анри. - Не только танец, Диктатор. Полное обслуживание. - Уже обслужили? - Да. 232 - Вито, ты собираешься продлевать свой заказ? В столовой столько еды. Думаю, мы можем позволить себе накормить голодного хастлера раз в году, ради праздника. - Не обижай мальчика, Алан. - теперь на крокодила походил Вито, даже улыбка стала страшноватой, но Дуче и сам умел улыбаться - тут они друг друга стоили. - У него тяжелая, неблагодарная работа, старый надоедливый любовник и никакого отпуска. - Я и говорю, пусть остается. Вот и Бен с него глаз не сводит. Сколько вы берете, молодой человек? Бенито, я могу одолжить. - О, этого синьора я с радостью обслужил бы бесплатно. - улыбнулся Анри. Теперь улыбались все, кроме меня. Я же прикидывал, как мне придется сгибаться, чтобы устроиться в сейфе поудобней и прикидывал, на сколько хватит воздуха. - Но, синьор Санчес, увы, уплатил сразу за несколько лет вперед. - Практично. - одобрил Отец народа. - Ну, так что? Ужин через сорок минут. Вито, ты еще успеешь объяснить молодому человеку, как пользоваться ванной и завернуть его в какое-нибудь старое покрывало. Анри поднял рубашку и пиджак, брошенные на кресло. - И все же! От выпитого и предчувствия неизбежности приключений на сами-знаете-что, я обнаглел окончательно и жизнерадостно оскалился, наблюдая, как с лиц собеседников сползают их светские улыбки. - Анри, утолите мое любопытство: что вы забыли в этом ужасном сейфе? Он же, насколько я вижу, пуст. Анри оглянулся на Вито, и тот невозмутимо произнес: - Я уронил запонку. - Ясно. - кивнул я. - И помогал поднимать. Пока я допивал шампанское, Вито с Анри куда-то испарились, а Солнце нации зачем-то расстегивало манжеты белоснежной рубахи, тесня меня к призывно раскрытому сейфу медленно и неумолимо. - Значит, он хорошеет, а ты за этим процессом следишь? - Если вы про Вито, то, боюсь, что это не совсем так: с годами... - Я не про Вито. - прервали меня равнодушно. - Тогда про сейф? Тогда ваша формулировка, увы, некорректна: сейф не является живым организмом, и хорошеть, равно, как и дурнеть, не может по определению. Тут я уперся в обсуждаемый сейф и замолк, выпучив от удивления глаза: Солнце нации демонстративно покрутило у меня перед носом снятой запонкой и, просунув руку мне за плечо, громко сказало "Ой!" - Ой. - вырвалось у меня следом. - Что? - Видишь ли, Бен, я нечаянно уронил запонку. Полагаю, ты, как более молодой и... - тут он сделал нехорошую паузу и ухмыльнулся, - более гибкий, поможешь мне ее поискать. - Я могу снять пиджак? - деловым тоном поинтересовался я. - Пожалуйста. Еще что-то мешает? Боюсь, ему самому ничто не мешало: пока я глотал воздух, разрываясь между возмущением и смехом, мои брюки покинули меня, а сам я был, наконец, засунут по пояс в сейф. "Любопытство сгубило кошку". Это тоже слова начальства, и, как полагается хорошему работнику, я с ними абсолютно согласен. В сейфе пахнет ржавым железом и пылью, руки срываются с гладких стенок и скользят вниз, и, в конце концов, мы занимаем ту же позицию, что и пара искателей запонок, бывшая тут до нас. Впрочем, это уже ничему не мешает, вот только на душ остаются считанные минуты, а я весь в пыли и ржавых разводах, и запонка так и не нашлась. - Иди уже. - ухмыляется Дуче довольно. - Я сам посмотрю. Выскальзывая за дверь, слышу хохот и возвращаюсь. Дуче держит в руке две разные запонки и приговаривает что-то про "старых, но резвых козлов". К столу мы спускаемся минута в минуту и чинно следуем правилам празднования Нового года, вот только шампанского я больше не пью и мило общаюсь с Анри, пока respetados señores (уважаемые синьоры - исп) беседуют о своем у камина под бокалы французского коньяка. - Не слишком удобная вещь, этот сейф. - замечает француз между прочим. - Не особенно. - соглашаюсь я. - Но, если сравнивать с помойкой или машиной - вполне себе ничего. Анри смотрит весело, а Дуче и Вито вдруг начинают ржать. - Вито! - вполне натурально смущаюсь я. - Хотя бы сегодня! - А вдруг вы договоритесь сбежать? 233 Дуче кивает, Вито нажимает на кнопку комма, нас не слушают, но мы больше молчим, наблюдая за Солнцем нации и его кардиналом. Они редко показывают свое истинное лицо. Впрочем, что считать истинным, я не знаю. Когда они настоящие - эти борцы революции? Когда целуют или когда стреляют? Или сейчас, когда просто сидят, переговариваясь лениво и беззаботно. Впрочем, Солнце мое снова ковыряется в манжете. Интересно, где на этот раз мне придется искать его запонку? Хорошо бы все-таки не под елкой. Она же не выдержит его обычного напора и упадет на меня. Представив себя, засыпанного хвоей и битым стеклом шаров, я начинаю хихикать совсем неприлично, и Дуче поднимается, взглядывая на часы. - Позвольте откланяться, господа. Бенито? - Спокойной ночи, Вито, Анри. За дверью я ловко выхватываю запонку из его пальцев и, на его удивление, быстро говорю, стараясь не слишком явно зевать. - По статистике запонки чаще всего теряют в спальне. Под подушкой, к примеру, или в матрасе. Только не надо экстрима, дуче, все-таки, новый год! - Эк тебя сейф подкосил. - усмехается он. - Спать, мальчик, спать. Положи ее пока что в карман, завтра поищешь, сам придумай, где. В спальне тоже ветки, и пахнет хвоей. У нас не растут ели, но их привозят и торгуют везде: мы же цивилизованная страна. Падаю в подушки и сразу проваливаюсь в сон. Снится мне невозможное: сейф, но запонку потерял не он, а я. Даже во сне думаю только о том, чтобы никто не узнал, и просыпаюсь от ужаса. Солнце нации спит, ухмыляясь так обещающе, словно знает все о моих снах и завтра меня ждет разъяснение о том, что секретарю не положены запонки. Не только носить, но и думать о них и видеть во снах. Я абсолютно согласен, да мне и не хочется менять гардероб: какая морока. Все же, наши костюмы устраивают меня и его. К чему тогда что-то менять? 14. Праздник удался: Вито/Анри Рейтинг: нету: драббл: романс Саммари: оригинальное приглашение Предупреждение: оридж, некоторый ООС персонажей (глуповаты для шпионов, да, ну уж ладно, ради праздника) подарок ко дню рождения Anariel, его же и иллюстрация: - Ты идиот, mi bueno. Звучало непререкаемо и сухо. Анри поежился, но все же попытался улыбнуться. - Как обычно. - пожал он плечами. - Я влипаю - ты вытаскиваешь. Думаешь, ради чего я терплю тебя все это время? Мне уже собственное начальство при встрече кланяется и просит приветы тебе передавать. - Я рад за твою карьеру, mi dulce, но сейчас не об этом. Руки Вито расстегивали ремень и вынимали его из брюк, и Анри не мог отвести глаз от их размеренных движений. - Пороть будете, mi señor ? Он тоже начал раздеваться, быстро и аккуратно. - Совсем ты меня не боишься, мальчик, что ж такое? - посетовал Вито, качая головой. - Может напомнить? - Напомнить. - Анри так и не снял расстегнутую рубашку, просто задрал ее на спину и устроился поустойчивей. - И срочно. - Как скажешь. Анри все-таки вздрогнул, когда ремень с резким звуком рассек воздух и ударился о кожу дивана. - Приступим? *** - И все же, что это за шутки, mi bueno? - Ну, простите, mi magnífico, не подумал, не хватило мозгов. - Я же говорю - идиот. Неужели ты думал, я не найду способа получше, чтобы поздравить тебя? У меня уже старое сердце, мальчик, и лишний раз напрягать его небезопасно. - А оно напряглось? 234 Надежда в голосе Анри была тщательно замаскирована равнодушием. Вито сыто ухмыльнулся. - Ну, разумеется, нет, mi bueno. Записка с приказом явиться одному в горный домик, если я желаю повидать тебя, меня абсолютно не напрягла. Это же так банально при нашей веселой работе. Анри посмурнел. - Прости. Я идиот. - И стоило столько времени спорить? Мальчишка. Вито фыркнул и притянул к себе расстроенного любовника. - Зато праздник получился очень запоминающимся. А в следующем году я просто запру тебя где-нибудь за неделю, чтобы точно знать, куда нести подарки. Впрочем, если ты предпочитаешь вот такую вот убогую обстановку, я всегда могу предложить тебе любую камеру в тюрьме - на выбор. - Вито, я... - Отдыхай, мальчик. - прервал его Вито. - Не стоит. - Стоит, Вито, стоит. - Тогда, спасибо. Я тоже. И не расстраивайся ты так, праздник вполне удался. Анри закрыл глаза и поудобнее устроился на груди Вито. Праздник, определенно, удался, но будь он проклят, если еще раз позволит себе подобный сюрприз. Сердце Вито стоило поберечь, а себе где-то срочно взять мозгов. - Вот ведь, идиот. - Расслабься, querido, спать мешаешь. - А жить я тебе не мешаю? - Нет. Вито прижал его крепче и дернул за волосы. - Даже не бери в дурную голову, а то точно запру. - Как скажешь. - Это ты сейчас такой послушный. - хмыкнул Вито довольно. - Пока удовлетворен... Кстати, а почему ты все еще здесь? - А где мне быть? - удивился Анри. - На кухне, жрать что-нибудь и урчать от удовольствия. - Мало я тебе урчал? - рассмеялся Анри и сел. - А есть тут нечего. - Не подготовился ты, mi bueno, а как же праздничный стол? Ладно, если сможешь доползти до машины, пакеты на заднем сидении. - Ах, ты!.. Волновался он, значит? - Ну, мальчик! То, что тебя якобы похитили, еще не повод в праздник оставлять тебя голодным, правда? - Вот, удивляюсь я, почему вокруг еще не толпятся конкуренты? - восхитился Анри непритворно, - Такой мужчина! Мечта! - Кажется, сегодня и у меня праздник... - протянул Вито, садясь на постели. - Так ты пойдешь за едой или вернешься в постель? - За едой. - смущенно улыбнулся Анри. - Сначала. - Кто бы сомневался. - буркнул Вито, укладываясь обратно. - Мальчишка. Дверь стукнула, этот паршивец выскочил в чем родила его матушка. Вито лениво потянулся. Да, праздник, определенно, удался. 235
