КОГДА «J-КРИВАЯ» НЕ РАБОТАЕТ, ИЛИ ЗАЧЕМ «ЦАРЮ ГОРЫ

КОГДА «J-КРИВАЯ» НЕ РАБОТАЕТ,
ИЛИ ЗАЧЕМ «ЦАРЮ ГОРЫ» ХОРОШИЕ ИНСТИТУТЫ?
А.Мельвиль
Предлагаемый доклад основывается на ряде материалов, полученных в ходе
осуществления проекта ЦФИ 2012 г. «Государственная состоятельность как предпосылка
демократии?». В частности, в докладе используются сформированные в рамках проекта
новые эмпирические базы данных и предлагаемый новый индекс государственной
состоятельности (state capacity). Основная исследовательская проблема заключается в том,
какова зависимость между государственной состоятельностью и результатами режимных
трансформаций, в частности, в посткоммунистических странах?
В литературе существует несколько альтернативных подходов в отношении
обозначенной выше проблемы: (а) «Stateness First!» – т.е. государственность как
предпосылка демократии (Linz and Stepan 1996; Fukuama 2007; Mansfield and Snyder 2007;
Moller and Skaaning 2011); (б) “Substitutes, not Complements” – т.е. взаимосвязи нет
(Hanson 2010); (в) “Democratization without a State” (Tansey 2007; Scheuerman 2009) –
маргинальная
позиция;
и
(г)
“Democratization
Backwards”
–
т.е.
возможность
одновременной демократизации и строительства новых государственных институтов,
ведущих к росту state capacity (Rose and Shin 2001; Bratton and Chang 2006; Fortin 2011;
Carbone and Memoli 2012). Распространенным (и эмпирически аргументированным на
выборке large N) тезисом в существующей литературе по данной проблематике является т.
наз. «J-кривая»: государственная состоятельность выше при авторитарных режимах, чем
при транзитных или гибридных, но выше всего – при консолидированных демократиях
(Back and Hadenius 2008; Charron and Lapuente 2010; Fortin 2011).
Осуществленная в рамках проекта эмпирическая проверка гипотезы о «J-кривой»
на small N выборке 28 посткоммунистических стран показывает, что в данном случае она,
как минимум, частично не работает: авторитарные постсоветские режимы – как,
например, в Узбекистане, Белоруссии, Казахстане и др. (в отличие от, скажем, Саудовской
Аравии, Катара или Сингапура) – демонстрируют низкие уровни государственной
состоятельности, ниже, чем у гибридных или транзитных режимов. Этот новый,
эмпирически полученный вывод, оспаривающий широко распространенное в современной
литературе положение в логике «J-кривой», основывается, в частности, на сравнительном
анализе диаграмм рассеяния (полученных совместно с Д.Стукалом), с использованием
агрегированного индекса FH и Polity IV и специально разработанного в рамках проекта
1
нового индекса state capacity, используемого в качестве proxy для измерения нами уровней
государственной состоятельности посткоммунистических стран.
Разработанный в ходе реализации данного проекта ЦФИ новый индекс state
capacity учитывает, в отличие от ряда других современных исследований, посвященных
аналогичной
проблематике,
сочетание
двух
важных
компонент
в
понимании
государственной состоятельности: (а) ресурсы и (б) качество институтов. С учетом задачи
минимизации
missing
data
применительно
к
исследуемой
выборке
28
посткоммунистических стран, в этот новый индекс заложены три переменные: (а)
GDP/cap. (по данным WB) – как совокупный показатель имеющихся ресурсов; а также (б)
CIM, Contract intensive money (по данным IMF) и (в) Physical integrity index (по данным
CIRI) – эти две последних переменных рассматриваются как показатели качества
институтов. Полученные результаты, прежде всего в части взаимосвязи типов
политических режимов и качества институтов, проверяются и, на наш взгляд,
аргументировано подтверждаются с использованием того же агрегированного индекса FH
и Polity IV и четырех (из пяти – за исключением показателя, относящегося к уровню
демократии) соответствующих индексов WGI. На основании проведенного эмпирического
анализа формулируется и обосновывается вывод о том, что распространенное в
литературе положение о «J-кривой» представляет собой недостаточно обоснованное
обобщение, как минимум, применительно к посткоммунистическим автократиям. Далее
предлагается возможное объяснение выявленных расхождений во взаимосвязях между
разными типами авторитарных режимов и качеством институтов.
В предлагаемом объяснении, основывающемся на результатах эмпирического
анализа, но выходящем за его рамки, формулируется новая, пусть условная, модель «Царя
горы», построенная по аналогии с «кривой Гаусса», где одна ось отражает уровни
политической и экономической ренты, извлекаемой посткоммунистическими лидерамимонополистами, которые устанавливают минимальные пределы конкуренции, а другая ось
– условное время протекания трансформационных процессов. Дополнительно в
предлагаемую модель вводится «кривая страхов», которая, опять-таки условно, «выше»
предлагаемой кривой «Царя горы» и отражает опасения монополистов политической и
экономической власти в ситуации гипотетического возврата к реальной конкуренции.
Уровни политической конкуренции в ходе президентских и парламентских выборов
последних посткоммунистических циклов, понимаемые как возможные индикаторы
политической ренты, рассчитаны по модифицированной модели Т.Ванханена. (Вместе с
тем, пока что не решенной в рамках данного исследования проблемой является
операционализация
и
измерение
экономической
ренты,
гарантией
которой
в
2
рассматриваемых условиях является рента политическая. Эта проблема будет решаться в
ходе дальнейших запланированных исследований).
Один из выводов, сформулированных в докладе и полученных на основе сочетания
методов качественного и количественного сравнительного анализа, заключается в том, что
в
условиях
как постокоммунистических консолидированных автократий, так и
«зависших» транзитов, элиты-победители не имеют достаточных стимулов и мотивов для
улучшения качества институтов и формирования демократических практик. Созданные
ими «плохие» (коррумпированные, непрозрачные, неэффективные и неподотчетные)
институты для них как раз являются «хорошими» и вполне выполняют те функции, для
которых они и были созданы. Тем самым, они закрепляют «институциональную ловушку»
(В.Гельман) и используются для «захвата государства» (state capture), в том числе
силового (В.Волков), и дальнейшего закрепления «большого», но «слабого» государства
(Н.Петров). Сохранение политической и экономической ренты, а не гарантии
собственности и конкуренции становятся для «Царя горы» главным побудительным
мотивом для препятствия реформам (или их имитации) и сохранения статус-кво.
Возникает вопрос: что и почему может побудить «Царя горы» начать реформы и
формирование хороших институтов (что в случае даже постепенного движения в
направлении к раскрытию пространств политической и экономической конкуренции
может – или будет – грозить им утратой монополии и статуса)? В предлагаемом докладе
на
основе
сравнительного
анализа
исторического
казусов
сформулированы
и
рассматриваются варианты четырех влияющих факторов – «сверху» (раскол в элитах),
«снизу» (давление массовой оппозиции), «сбоку» (подъем альтернативных элит) и
«извне» (влияние внешней глобализированной среды) – и дается предварительная оценка
их вероятности.
3