СЕДЬМАЯ «ЛЕНИНГРАДСКАЯ» СИМФОНИЯ - Ya

1
СЕДЬМАЯ «ЛЕНИНГРАДСКАЯ» СИМФОНИЯ
ДМИТРИЯ ДМИТРИЕВИЧА ШОСТАКОВИЧА
Актуальность проекта.
Каждый год в нашей стране празднуют один из самых важных и главных
праздников нашей страны – 9 мая. Каждый год 9 мая люди в разных странах вспоминают
тех, кто завоевал свободу и мир на нашей планете, подарив нам, детям, солнце, мирное
небо и радость. Зимой 2014 году вся наша страна отмечала еще один праздник – 70-летие
снятия блокады Ленинграда. По телевидению, по радио было много передач,
посвященных этой дате, поэтому меня и заинтересовала тема, связанная именно с этим
периодом в жизни нашей Родины. Я захотела узнать о произведении, которое отражает
героический подвиг советского народа – о Седьмой «Ленинградской» симфонии Дмитрия
Дмитриевича Шостаковича.
Этапы работы над творческим проектом.
В работе над проектом можно обозначить основные этапы работы, которые были
связаны с решением определенных задач.
1. Этап проблематизации. Формулировка проблемы, темы проекта, на котором
мы постарались ответить на следующие вопросы.
Основополагающий вопрос:
Каким образом события Великой отечественной войны отразились на создании
Седьмой «Ленинградской» симфонии Д.Д. Шостаковича?
Проблемные вопросы:




Какова история создания произведения?
Как шла подготовка к исполнению 7 симфонии Д.Д. Шостаковича?
Каким образом была исполнена симфония в блокадном Ленинграде?
Каково значение произведения для поднятия патриотического духа советского
народа во время Великой отечественной войны?
Гипотеза. Если произведения искусства являются отражением действительности, то и
события ВОВ должны были вдохновить Дмитрия Дмитриевича Шостаковича для создания
музыкального сочинения.
Таким образом, предметом исследования является «Ленинградская» симфония Дмитрия
Дмитриевича Шостаковича, определение ее художественной и общественной значимости
в период создания и в настоящее время.
2
Ожидаемые результаты:
 Проведение исторического расследования по созданию данного сочинения
Шостаковича;
 Расширение собственных представлений о событиях Великой отечественной войны
1941-1945 г.г., послуживших источником вдохновения для создания симфонии
«Ленинградской»;
 Развитие аналитических навыков при рассмотрении и изучении образного строя
частей симфонии;
 Создание презентации.
2. Этап целеполагания. Цель нашей деятельности заключается в поиске и
исследовании данной темы и практическом воплощении.
Цель проекта: изучение влияния исторических событий Великой отечественной войны
1941-1945 г.г. на создание симфонии Д.Д. Шостаковича.
Задачи проекта:




Узнать о создании данного музыкального сочинения;
Определить специфику построения сонатно-симфонического цикла в
зависимости от замысла композитора;
Выявить значение данного сочинения для создания высокого
патриотического духа русского народа в период ВОВ
Создать презентацию на основе творческого проекта, отражающую
содержанию данной темы.
3. Этап планирования. Составление плана по сбору информации, проведения
исследования. Чтобы осуществить проект необходимо проделать определенную работу от
исходной проблемы до реализации цели проекта.
Мы планировали сделать исследовательскую часть проекта за 2 месяца (60 дней),
поэтому был составлен следующий план работы.
№
Что нужно сделать
Срок исполнения
Выполнение
1.
Продумывание цели и задач проекта
1 день
Выполнено
2.
Запись этапов работы и планирование
1 день
Выполнено
3.
Составление разработки проекта
2 дня
Выполнено
4.
Подбор материала об истории создания
симфонии № 7 Д.Д. Шостаковича
15 дней
Выполнено
5.
Работа с источниками:
25 дней
Выполнено


Обзор литературы по данной теме;
Знакомство с отзывами поэтов,
композиторов и дирижеров о
первых исполнениях симфонии;
3

Прослушивание и анализ
симфонии № 7.
Создание текста проекта. Систематизация
изученного материала.
6.
5 дней
Выполнено
7.
Оценивание проделанной работы
2 дня
Выполнено
8.
Редактирование сделанной работы
1 день
Выполнено
9.
Работа над созданием презентации
8 дней
Выполнено
Срок выполнения проекта - 2 месяца (60 дней)
В работе мы пользовались следующими методами:


методом исторического анализа, так как в работе исследуется процесс
становления идеи композитора и создания 7 симфонии;
методом описания изученного материала.
4. Этапы реализации проекта.





Изучение и анализ исследовательского материала.
Изготовление и оформление проектного продукта.
Подготовка к презентации исследовательского материала.
Знакомство одноклассников с историей создания и художественной
значимостью симфонии №7 Д.Д. Шостаковича.
Представление содержания проекта и презентации на уроках музыкальной
литературы в Детской школе искусств.
Оценка результатов работы над проектом:
 Для написания отчета о ходе работы над проектом были использованы
возможности текстового редактора WORD.
 При разработке презентации были освоены следующие технологии работы с
компьютером: офисные программы Microsoft Word, Microsoft PowerPoint.
 В результате реализации данного проекта были усовершенствованы навыки работы
с поиском информации, умение отбирать и оценивать наиболее значимый материал
для раскрытия темы.
 Для учащихся был проведен творческий отчет в форме презентации.
 Проект был представлен на Всероссийском конкурсе творческих проектов
учащихся.
Презентация


Подготовка к проведению презентации полученных результатов.
Презентация полученных результатов на Всероссийском конкурсе творческих
проектов учащихся.
4
Ресурсы:



Литература
Интернет
Беседы с педагогами в Детской школе искусств
вопросам.
по интересующим
Методы исследования:
 Наблюдение;
 Работа со словарем;
 Работа с интернет сайтами;
 Анализ музыкальных, поэтических и художественных произведений, посвященных
исполнению и звучанию музыки симфонии № 7, мемуаров времен ВОВ.
Практическая значимость работы состоит в том, изучив историю создания и
исполнения «Ленинградской» симфонии Д.Д. Шостаковича, можно:


Применять полученные знания на уроках истории в общеобразовательной
школе.
Использовать данный творческих проект как иллюстративный материал для
уроков музыкальной литературы и МХК.
Содержание проекта
Седьмая «Ленинградская» симфония явилась откликом композитора Д.Д. Шостаковича
на события Великой отечественной войны. Она начала создаваться с первых же дней
начала войны. Первые такты симфонии № 7 были записаны Шостаковичем в конце июня
1941 года. «Свою Седьмую, Ленинградскую симфонию я писал быстро…словно на
«едином дыхании» … Я не мог ее не писать», - вспоминал сам композитор.
В августе 1941 года, 21 числа, когда было опубликовано воззвание Ленинградского
горкома ВКП(б), Горсовета и Военного Совета Ленинградского фронта «Враг у ворот»,
Шостакович выступил по городскому радио: «Час назад я закончил вторую часть
своего нового симфонического произведения, - говорил он. - Если это сочинение мне
удастся написать хорошо, удастся закончить третью и четвертую часть, то тогда можно
будет назвать это сочинение Седьмой симфонией…»…
Работа над партитурой Седьмой симфонии началась в сентябре 1941 года, когда вокруг
города на Неве замкнулось кольцо блокады. Шостакович подал заявление с просьбой
направить его на фронт. Вместо этого он получил приказ готовиться к отправке на
«Большую землю».
Вскоре
семья
композитора
была
переправлена
в
Москву.
Из Москвы, где снова обращался в военкомат с просьбой об отправке на фронт,
Шостакович с женой и двумя маленькими детьми (Гале 5 лет, Максиму - 3) ехал около
недели до Куйбышева вместе с композиторами P. M. Глиэром, А. И. Хачатуряном, В. Я.
5
Шебалиным, Д. Б. Кабалевским, пианистом Э. Г. Гилельсом, дирижёром Б. Э. Хайкиным,
скрипачом Д. Ф. Ойстрахом, художником Н. А. Соколовым.
А. И. Хачатурян вспоминал, как в вагоне вместо 42-х человек разместилось более 100...
Какого-то парня, забравшегося на третью полку, долго убеждали уступить место Нине
Васильевне Шостакович с двумя детьми.
Свои воспоминания о переезде в Куйбышев оставил один из Кукрыниксов, художник
Н. А. Соколов: «Спали плохо, да и негде было. Женщины отдыхали ночью, мужчины
днём - и то по очереди. Я видел, как Д. Шостакович выходил за кипятком на станциях,
около вагона мыл снегом посуду... Он ехал в единственном старом костюме. Промочив
ноги, пытался найти кое-что из своих вещей. Не найдя, расстроился. Я дал ему свои носки.
- Спасибо! Это очень благородно с вашей стороны, - сказал он. Кто-то вручил ему
рубашку и что-то ещё. Вещи он брал, стесняясь, и всех взволнованно благодарил».
В Куйбышев они прибыли 22 октября 1941 года.
Почти без вещей, без денег, с двумя детьми на руках, удручённый пропажей
чемоданчика с партитурой Седьмой симфонии, Дмитрий Дмитриевич поселился в школе
№ 81, что на Самарской площади. Там, в классах, разгороженных простынями и одеялами,
жили артисты Большого театра. В куче утерянных вещей в Рузаевке отыскали и
чемоданчик с партитурой.
Вскоре Шостаковичу предоставили комнату в квартире № 13 по улице Фрунзе, 140.
Постепенно преодолевались угнетённость и растерянность первых дней на куйбышевской
земле. После очередной неудачной попытки добровольцем уйти на фронт, взялся за
работу.
В ноябре семья переехала в двухкомнатную квартиру (ул. Фрунзе, 146), получила
продуктовые карточки, и композитор вплотную включился в творчество, в общественную
и концертную деятельность. Незаконченная Седьмая «Ленинградская» симфония
мучительно звала, притягивала всё существо. И вот в декабре 1941 года она полностью
захватила
композитора.
27
декабря
симфония
была
закончена.
С декабря 1941 года в Куйбышеве началась деятельность отделения Союза
композиторов, который возглавил Шостакович. «... Он старательно занялся новой
работой. Ему помогают Л. Н. Оборин, музыковед А. С. Оголовец, композитор В. Н.
Денбский. «Как видишь, люди все хорошие и проверенные в своём деле», - делился он с
Шебалиным». Заседания Союза были еженедельными. «Посвящались они, главным
образом, обсуждению новых произведений. Эту форму Шостакович считал основной,
самой необходимой, продуктивной, способствовавшей активизации композиторских сил».
Так уже в декабре 1941 года в помещении радиокомитета состоялась первая
«Музыкальная среда. «Собравшиеся прослушали три части Седьмой симфонии
Шостаковича в фортепианном исполнении автора. Затем состоялся обмен мнениями, в
котором участвовали чешский профессор Зденек Неедлы, венгерский антифашистский
композитор Ференц Сабо, куйбышевский композитор Виктор Денбский и другие». К
сожалению, не удалось восстановить содержание последующих «Музыкальных сред». По
воспоминаниям А. В. Фере и Л. Ф. Другова, это были творческие отчёты композиторов,
прослушивание и обсуждение новых произведений, встречи с писателями, артистами,
деятелями искусства, общественностью.
6
Много лет спустя Вера Дулова, арфистка оркестра Большого театра, рассказывала как
Шостакович и выдающийся пианист Лев Оборин в четыре руки играли эту симфонию на
пианино по только что завершенной партитуре.
Кинодраматург Алексей Каплер вспоминал: «Он играл, сидя на краешке стула, худенький, с острыми плечами, в подтяжках, с хохолком, торчащим на голове,
удивительно похожий на примерного ученика, на гимназиста с первой парты. За окном
медленно опускался снег... А рядом... грохотала война - страшная и великая, здесь
полыхало пламя её и пахло горькой гарью пожарищ, здесь слышался гром катастроф...»
На звуки музыки пришел живший по соседству главный дирижер Большого театра
Самуил Самосуд. Музыка Шостаковича настолько потрясла всех присутствующих, что
Самосуд решает немедленно начать оркестровые репетиции.
Легко сказать – начать. А как, если не было даже нотной бумаги? Пришлось ждать,
пока ее пришлют специальным рейсом из Москвы. Музыканты оркестра Большого театра
сами расписывали свои партии. На репетиции шли, как на праздник, вспоминала Вера
Дулова. Поначалу они проходили в фойе амфитеатра Дворца культуры имени В.
Куйбышева.
Присутствовавший на них писатель Алексей Толстой так описывал свои впечатления:
«В большом фойе между колонн расположился оркестр московского Большого театра,
один из самых совершенных музыкальных коллективов в мире. За пультом - Самосуд, порабочему, в жилетке. Позади него на стуле - Шостакович, похожий на злого мальчика…
Сейчас - после корректур - будут проиграны все четыре части. Взмахивает мокрыми
волосами Самосуд, пронзает палочкой пространство, скрипки запевают о безудержной
жизни счастливого человека. Седьмая симфония посвящена торжеству человеческого в
человеке».
Премьера состоялась 5 марта 1942 года.
Шостакович сам составил краткое пояснение и перед началом концерта выступил с
вступительным словом.
Прием нового музыкального произведения публикой был ошеломляющим.
Музыка воспринималась не только слухом... ощущалась всеми нервами, казалось, даже
зрением. Во время исполнения первой части всех била дрожь. Очевидцы вспоминают, что
после заключительных аккордов в зале в течение десяти-пятнадцати секунд стояла
гробовая тишина, а потом на музыкантов и автора обрушился настоящий шквал
аплодисментов.
Присутствовавший на премьере Алексей Каплер вспоминал об этом так:
«Слова «овация», «успех» ни в какой мере не передают того, что творилось в зале. У
многих на глазах стояли слезы. Вновь и вновь выходил на сцену создатель этого
творения, и не верилось, что это именно он, 35-летний худощавый интеллигент-очкарик,
выглядевший совсем юным, мог вызвать такую бурю эмоций».
На другой день после премьеры копия партитуры Седьмой симфонии самолетом была
отправлена в Москву.
Первое исполнение в Москве состоялась в Колонном зале Дома Союзов 29 марта 1942
года.
Ольга Берггольц вспоминала: «Мне выпало счастье быть на исполнении Седьмой
7
симфонии 29 марта 1942 года в Колонном зале, когда я находилась в Москве в кратковременной командировке. Не буду подробно рассказывать о том потрясении, которое я,
как и все присутствовавшие (больше половины из них было Фронтовиков), испытала,
слушая эту симфонию, нет, не слушая, а всей душой переживая ее как гениальное
повествование о подвиге родного города, о подвиге всей нашей страны. Помню, как на
сверхъестественные овации зала, вставшего перед симфонией, вышел Шостакович с
лицом подростка, худенький, хрупкий, казалось, ничем не защищенный. А народ, стоя, все
рукоплескал и рукоплескал сыну и защитнику Ленинграда. И я глядела на него, мальчика,
хрупкого человека в больших очках, который, взволнованный и невероятно смущенный,
без малейшей улыбки, неловко кланялся, кивал головой слушателям, и я думала: «Этот
человек
сильнее
Гитлера,
мы
обязательно
победим
немцев»…
Крупнейшие американские дирижеры - Леопольд Стоковский и Артуро Тосканини
(Симфонический оркестр Нью-Йоркского радио - NBC), Сергей Кусевицкий (Бостонский
симфонический оркестр), Юджин Орманди (Филадельфийский симфонический оркестр),
Артур Родзинский (Кливлендский симфонический оркестр) обратились в Всесоюзное
общество культурной связи с заграницей (ВОКС) с просьбой срочно самолетом выслать в
Соединенные штаты четыре экземпляра фотокопий нот «Седьмой симфонии»
Шостаковича и запись на пленку исполнения симфонии в Советском Союзе. Они
сообщили, что «Седьмая симфония» будет готовиться ими одновременно и первые
концерты состоятся в один и тот же день - случай беспрецедентный в музыкальной жизни
США. Такой же запрос пришел из Англии.
Партитуру симфонии отправили в Соединённые Штаты военным самолётом, и первое
исполнение «Ленинградской» симфонии в Нью-Йорке транслировали радиостанции
США, Канады и Латинской Америки. Ее услышали около 20 миллионов человек.
«Какой дьявол может победить народ, способный создавать музыку, подобную этой», —
писал летом 1942 года американский музыкальный критик о Седьмой симфонии,
сыгранной Симфоническим оркестром Нью-Йоркского радио под управлением Артуро
Тосканини…
Советская разведчица, полковник МВД, Зоя Воскресенская (Рыбкина), которая с 1941
по 1944 год находилась в Швеции в качестве пресс-секретаря советского посольства,
описывает в своей книге: «Теперь я могу сказать правду», как Седьмая симфония
попала в Швецию. «Ночь… У нас в комнатах пресс-бюро сотрудники «ловят» по радио
сквозь хаос вражеских помех новости из Советского Союза. Сажусь у радиоприемника.
Передают из Москвы информацию для областных и районных газет. Записывают сразу
несколько человек, вылавливают по слову, иногда схватывают только начало слова,
потом соединяют вместе. Закончена сводка. И вдруг из эфира доносится музыка. Что
это? Сквозь вой, треск сильно, как родник, пробивается мощная мелодия. Все
замирают… Музыка волнует и своей суровостью, и светлыми нотами, горем и
надеждой. «Мы передавали Седьмую, Ленинградскую симфонию композитора Дмитрия
Шостаковича», – заключает диктор. И в ту же ночь в Москву летит телеграмма с
просьбой выслать партитуру новой симфонии. Проходит немного времени, и партитура,
заснятая на фотопленку, летит через Средний Восток и Африку, плывет на корабле в
Америку, оттуда в Англию и затем опять на самолете в Швецию. Еще несколько недель –
8
и Ленинградскую симфонию Шостаковича исполняет лучший в стране Гётеборгский
оркестр. Публика сидит завороженная. Женщины смахивают слезы. Язык музыки
интернационален. Заключительные аккорды симфонии собравшиеся выслушивают
стоя… Это было первое в Европе исполнение симфонии Шостаковича. Министру
иностранных дел Гюнтеру пришлось выслушать протест германского посольства
против «нарушения шведского нейтралитета»…
Но с особым нетерпением «свою» Седьмую симфонию ждали в блокадном Ленинграде.
Когда она прозвучала в Куйбышеве, Москве, Ташкенте, Новосибирске, Нью-Йорке,
Лондоне, Стокгольме, ленинградцы ждали ее в своем городе, городе, где родилась эта
симфония...
2 июля 1942 года двадцатилетний летчик лейтенант Литвинов под сплошным огнем
немецких зениток, прорвав огненное кольцо, доставил в блокадный город медикаменты и
четыре объемистые нотные тетради с партитурой Седьмой симфонии. На аэродроме их
уже ждали и увезли, как величайшую драгоценность.
На следующий день в «Ленинградской правде» появилась коротенькая информация: «В
Ленинград доставлена на самолете партитура Седьмой симфонии Дмитрия
Шостаковича. Публичное исполнение ее состоится в Большом зале Филармонии».
Но когда главный дирижер Большого симфонического оркестра Ленинградского
радиокомитета Карл Элиасберг раскрыл первую из четырех тетрадей партитуры, он
помрачнел: вместо обычных трех труб, трех тромбонов и четырех валторн у Шостаковича
было вдвое больше. Да еще добавлены ударные! Мало того, на партитуре рукою
Шостаковича написано: «Участие этих инструментов в исполнении симфонии
обязательно». И «обязательно»жирно подчеркнуто. Стало понятно, что с теми
немногими музыкантами, кто еще остался в оркестре, симфонию не сыграть. Да и они
свой последний концерт играли 7 декабря 1941 года.
Морозы тогда стояли лютые. Зал филармонии не отапливался - нечем.
Но люди все равно пришли. Пришли слушать музыку. Голодные, измученные,
замотанные кто во что горазд, так что не разобрать было, где женщины, где мужчины только одно лицо торчит. И оркестр играл, хотя к медным валторнам, трубам, тромбонам
было страшно прикоснуться - они обжигали пальцы, мундштуки примерзали к губам. И
9
после этого концерта репетиций больше не было. Музыка в Ленинграде замерла, будто
замёрзла. Даже радио ее не транслировало. И это в Ленинграде, одной из музыкальных
столиц мира! Да и некому было играть. Из ста пяти оркестрантов несколько человек
эвакуировалось, двадцать семь умерло от голода, остальные стали дистрофиками, не
способными даже передвигаться.
Когда в марте 1942 года репетиции возобновились, играть могли лишь 15 ослабевших
музыкантов. 15 из 105-ти! Сейчас, в июле, правда, побольше, но и тех немногих, что
способны играть, удалось собрать с таким трудом! Что же делать?
Из воспоминаний Ольги Берггольц: «Единственный оставшийся тогда в Ленинграде
оркестр Радиокомитета убавился от голода за время трагической нашей первой
блокадной зимы почти наполовину. Никогда не забыть мне, как темным зимним утром
тогдашний художественный руководитель Радиокомитета Яков Бабушкин (в 1943 погиб
на фронте) диктовал машинистке очередную сводку о состоянии оркестра: - Первая
скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти... И все-таки
эти оставшиеся в живых, страшно истощенные музыканты и руководство
Радиокомитета загорелись идеей, во что бы то ни стало исполнить Седьмую в
Ленинграде... Яша Бабушкин через городской комитет партии достал нашим
музыкантам дополнительный паек, но все равно людей было мало для исполнения
Седьмой симфонии. Тогда, по Ленинграду был через радио объявлен призыв ко всем
музыкантам, находящимся в городе, явиться в Радиокомитет для работы в оркестре».
Музыкантов искали по всему городу. Элиасберг, шатаясь от слабости, обходил
госпитали. Ударника Жаудата Айдарова он отыскал в мертвецкой, где и заметил, что
пальцы музыканта слегка шевельнулись. «Да он же живой!» - воскликнул дирижер, и это
мгновение было вторым рождением Жаудата. Без него исполнение Седьмой было бы
невозможным - ведь он должен был выбивать барабанную дробь в «теме нашествия».
Струнную группу подобрали, а с духовой возникла проблема: люди просто физически не
могли дуть в духовые инструменты. Некоторые падали в обморок прямо на репетиции.
Позже музыкантов прикрепили к столовой Горсовета - один раз в день они получали
горячий обед. Но музыкантов все равно не хватало. Решили просить помощи у военного
командования: многие музыканты были в окопах - защищали город с оружием в руках.
Просьбу удовлетворили. По распоряжению начальника Политического управления
Ленинградского фронта генерал-майора Дмитрия Холостова музыканты, находившиеся в
армии и на флоте, получили предписание прибыть в город, в Дом Радио, имея при себе
музыкальные инструменты. И они потянулись. В документах у них значилось:
«Командируется в оркестр Элиасберга». Тромбонист пришел из пулеметной роты, из
госпиталя сбежал альтист. Валторниста отрядил в оркестр зенитный полк, флейтиста
привезли на санках - у него отнялись ноги. Трубач притопал в валенках, несмотря на
весну: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь. Сам дирижер был похож на
собственную тень.
Репетиции начались. Они продолжались по пять-шесть часов утром и вечером,
заканчиваясь иногда поздно ночью. Артистам были выданы специальные пропуска,
разрешавшие хождение по ночному Ленинграду. А дирижеру сотрудники ГАИ даже
подарили велосипед, и на Невском проспекте можно было увидеть высокого, предельно
10
исхудавшего человека, старательно крутящего педали — спешащего на репетицию или в
Смольный, или к Политехническому институту — в Политуправление фронта. В
перерывах между репетициями дирижер спешил уладить многие другие дела оркестра.
Весело мелькали спицы. Тоненько позвякивал надетый на руль армейский котелок. За
ходом репетиций город следил внимательно.
Через несколько дней в городе появились афиши, расклеенные рядом с воззванием «Враг
у ворот». Они извещали, что 9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской
филармонии состоится премьера Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Играет
Большой симфонический Оркестр Ленинградского радиокомитета. Дирижирует К. И.
Элиасберг. Иногда прямо тут же, под афишей, стоял легкий столик, на котором лежали
пачки с отпечатанной в типографии программой концерта. За ним сидела тепло одетая
бледная женщина – видно все еще не могла отогреться после суровой зимы. Около нее
останавливались люди, и она протягивала им программу концерта, отпечатанную очень
просто, ненарядно, одной только черной краской.
На первой страничке ее - эпиграф: «Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе
над врагом, моему родному городу - Ленинграду я посвящаю свою Седьмую симфонию.
Дмитрий Шостакович». Пониже крупно: «СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ДМИТРИЯ
ШОСТАКОВИЧА». А в самом низу мелко: «Ленинград, 1942». Эта программа служила
входным билетом на первое исполнение в Ленинграде Седьмой симфонии 9 августа 1942
года. Билеты расходились очень быстро - все, кто мог ходить, стремились попасть на этот
необычный концерт.
11
Одна из участниц легендарного исполнения Седьмой симфонии Шостаковича в
блокадном
Ленинграде
гобоистка
Ксения
Матус
вспоминала:
«Когда я пришла на радио, мне в первую минуту стало страшно. Я увидела людей,
музыкантов, которых хорошо знала... Кто в саже, кто совершенно истощен, неизвестно
во что одет. Не узнала людей. На первую репетицию оркестр целиком еще не мог
собраться. Многим просто не под силу было подняться на четвертый этаж, где находилась студия. Те, у кого сил было побольше или характер покрепче, брали остальных
под мышки и несли наверх. Репетировали сперва всего по 15 минут. И если бы не Карл
Ильич Элиасберг, не его напористый, героический характер, никакого оркестра, никакой
симфонии в Ленинграде не было бы. Хотя он тоже был дистрофиком, как и мы. Его на
репетиции привозила, на саночках жена. Помню, как на первой репетиции он сказал: "Ну,
давайте...", поднял руки, а они - дрожат... Так у меня и остался на всю жизнь перед
глазами этот образ, эта подстреленная птица, эти крылья, которые вот-вот упадут, и
он упадет... Вот так мы начинали работать. Понемножку набирались силенок.
А 5 апреля 1942 г. в Пушкинском театре состоялся наш первый концерт. Мужчины
надевали на себя сперва ватники, а потом уже пиджаки. Мы тоже под
платья надевали все подряд, чтобы не замерзнуть. А публика? Не
разобрать было, где женщины, где мужчины, все замотаны, запакованы,
в варежках, воротники подняты, только одно лицо торчит… И вдруг
Карл Ильич выходит — в белой манишке, чистейший воротничок, в
общем, как первоклассный дирижер. Руки у него в первый момент опять
задрожали, ну а потом пошло… Концерт в одном отделении сыграли мы
очень прилично, никаких «киксов» не было, никаких заминок. Но
аплодисментов мы не слышали — все же были в варежках, мы только
видели, что весь зал зашевелился, оживился…
12
После этого концерта мы как-то разом воспрянули, подтянулись: «Ребята! Наша жизнь
начинается!» Пошли настоящие репетиции, нам даже дали дополнительное питание, и
вдруг — известие, что на самолете, под бомбежками, к нам летит партитура Седьмой
симфонии Шостаковича. Организовали все моментально: партии расписали, набрали еще
музыкантов из военных оркестров. И вот, наконец, партии у нас на пультах и мы
начинаем заниматься. Конечно, у кого-то что-то не получалось, люди обессилены, руки
отморожены… Наши мужчины работали в перчатках с отрезанными пальчиками… И
вот так, репетиция за репетицией… Мы брали партии домой, чтобы выучить. Чтоб все
было безукоризненно. К нам приходили из Комитета по делам искусства, какие-то
комиссии постоянно нас слушали. А работали мы очень много, параллельно ведь
приходилось учить и другие программы. Помню такой случай. Играли какой-то
фрагмент, где у трубы соло. А у трубача инструмент на коленке стоит. Карл Ильич к
нему обращается:
— Первая труба, почему вы не играете?
— Карл Ильич, у меня нет сил дуть! Нет сил.
— А вы что, думаете, у нас есть силы?! Давайте работать!
Вот такие фразы и заставляли весь оркестр работать. Были и групповые репетиции, на
которых Элиасберг к каждому подходил: сыграйте мне это, вот так, вот так, вот
так… То есть, если бы не он, повторяю, никакой симфонии не было бы.
…Наконец подходит 9 августа, день концерта. В городе, по крайней мере в центре, висели
афиши. И вот еще одна незабываемая картина: транспорт-то не ходил, люди шли пешком,
женщины — в нарядных платьях, но эти платья висели, как на распялках, велики всем,
мужчины — в костюмах, тоже будто с чужого плеча… К филармонии подъезжали
военные машины с солдатами — на концерт… В общем, в зале оказалось довольно много
народа, а мы ощущали невероятный подъем, потому что понимали, что сегодня держим
большой экзамен.
Перед концертом (зал-то не отапливался всю зиму, был ледяной) наверху установили
прожекторы, чтобы согреть сцену, чтоб воздух был потеплее. Когда же мы вышли к своим
пультам, прожекторы погасили. Едва показался Карл Ильич, раздались оглушительные
аплодисменты, весь зал встал, чтобы его приветствовать… И когда мы отыграли, нам
аплодировали тоже стоя. Откуда-то вдруг появилась девочка с букетиком живых цветов.
Это было так удивительно!.. За кулисами все бросились обниматься друг с другом,
целоваться. Это был великий праздник. Все-таки мы сотворили чудо.
Вот так наша жизнь и стала продолжаться. Мы воскресли. Шостакович прислал
телеграмму, поздравил нас всех.»
Готовились к концерту и на передовой. В один из дней, когда музыканты еще только
расписывали партитуру симфонии, командующий Ленинградским фронтом генераллейтенант Леонид Александрович Говоров пригласил к себе командиров-артиллеристов.
Задача была поставлена кратко: Во время исполнения Седьмой симфонии композитора
Шостаковича ни один вражеский снаряд не должен разорваться в Ленинграде!
И артиллеристы засели за свои «партитуры». Как обычно, прежде всего был
произведен расчет времени. Исполнение симфонии длится 80 минут. Зрители начнут
собираться в Филармонию заранее. Значит, плюс еще тридцать минут. Плюс столько же
на разъезд публики из театра. 2 часа 20 минут гитлеровские пушки должны молчать. И
следовательно, 2 часа 20 минут должны говорить наши пушки — исполнять свою
«огненную симфонию». Сколько на это потребуется снарядов? Каких калибров? Все
следовало учесть заранее. И наконец, какие вражеские батареи следует подавить в первую
очередь? Не изменили ли они свои позиции? Не подвезли ли новые орудия? Ответить на
эти вопросы предстояло разведке. Разведчики со своей задачей справились хорошо. На
карты были нанесены не только батареи врага, но и его наблюдательные пункты, штабы,
узлы связи. Пушки пушками, но вражескую артиллерию следовало еще и «ослепить»,
уничтожившее наблюдательные пункты, «оглушить», прервав линии связи, «обезглавить»,
13
разгромив штабы. Разумеется, для исполнения этой «огненной симфонии» артиллеристы
должны были определить состав и своего «оркестра». В него вошли многие дальнобойные
орудия, опытные артиллеристы, уже много дней ведущие контрбатарейную борьбу.
«Басовую» группу «оркестра» составили орудия главного калибра морской артиллерии
Краснознаменного Балтийского флота. Для артиллерийского сопровождения музыкальной
симфонии фронт выделил три тысячи крупнокалиберных снарядов. «Дирижером»
артиллерийского «оркестра» был назначен командующий артиллерией 42-й армии
генерал-майор Михаил Семенович Михалкин.
Так и шли две репетиции рядом.
Одна звучала голосом скрипок, валторн, тромбонов, другая проводилась молча и даже
до поры до времени тайно. О первой репетиции гитлеровцы, разумеется, знали. И
несомненно готовились сорвать концерт. Ведь квадраты центральных участков города
были давно пристреляны их артиллеристами. Фашистские снаряды не раз грохотали на
трамвайном кольце напротив входа в здание Филармонии. Зато о второй репетиции им
ничего не было известно.
И пришел день 9 августа 1942 года. 355-й день ленинградской блокады.
За полчаса до начала концерта генерал Говоров вышел к своей машине, но не сел в нее, а
замер, напряженно вслушиваясь в далекий гул. Еще раз взглянул на часы и заметил
стоящим рядом артиллерийским генералам: — Наша «симфония» уже началась.
А на Пулковских высотах рядовой Николай Савков занял свое место у орудия. Он не знал
ни одного из музыкантов оркестра, но понимал, что сейчас они будут работать вместе с
ним, одновременно. Молчали немецкие пушки. На головы их артиллеристов свалился
такой шквал огня и металла, что было уже не до стрельбы: спрятаться бы куда-нибудь! В
землю зарыться!
Зал Филармонии заполняли слушатели. Приехали руководители Ленинградской
партийной организации: А. А. Кузнецов, П. С. Попков, Я. Ф. Капустин, А. И.Манахов, Г.
Ф. Бадаев. Рядом с Л. А. Говоровым сел генерал Д. И. Холостов. Приготовились слушать
писатели: Николай Тихонов, Вера Инбер, Всеволод Вишневский, Людмила Попова…
14
И Карл Ильич Элиасберг взмахнул своей дирижерской палочкой. Позже он вспоминал:
«Не мне судить об успехе того памятного концерта. Скажу только, что с таким воодушевлением мы не играли еще никогда. И в этом нет ничего удивительного: величественная
тема Родины, на которую находит зловещая тень нашествия, патетический реквием в
честь павших героев — все это было близко, дорого каждому оркестранту, каждому, кто
слушал нас в тот вечер. И когда переполненный зал взорвался аплодисментами, мне
показалось, что я снова в мирном Ленинграде, что самая жестокая из всех войн, когда-либо бушевавших на планете, уже позади, что силы разума, добра и человечности
победили».
А солдат Николай Савков, исполнитель другой — «огненной симфонии», после ее
окончания вдруг напишет стихи:
И когда в знак начала
Дирижерская палочка поднялась,
Над краем передним, как гром, величаво
Другая симфония началась —
Симфония наших гвардейских пушек,
Чтоб враг по городу бить не стал,
Чтоб город Седьмую симфонию слушал. …
И в зале — шквал,
И по фронту — шквал. …
А когда разошлись по квартирам люди,
Полны высоких и гордых чувств,
Бойцы опустили стволы орудий,
Защитив от обстрела площадь Искусств.
Эта операция так и называлась «Шквал». Ни один снаряд не упал на улицы города, ни
15
один самолет не сумел подняться в воздух с вражеских аэродромов в то время, когда
зрители шли на концерт в Большой зал филармонии, пока шел концерт, и когда зрители
после завершения концерта возвращались домой или в свои воинские части. Транспорт не
ходил, и люди шли к филармонии пешком. Женщины - в нарядных платьях. На
исхудавших ленинградках они висели, как на вешалке. Мужчины - в костюмах, тоже
будто с чужого плеча… К зданию филармонии прямо с передовой подъезжали военные
машины. Солдаты, офицеры…
Концерт начался! И под гул канонады – Она, как обычно, гремела окрест – Невидимый
диктор сказал Ленинграду: "Вниманье! Играет блокадный оркестр!.. " .
Те, кто не смог попасть в филармонию, слушали концерт на улице у репродукторов, в
квартирах, в землянках и блиндажах фронтовой полосы. Когда смолкли последние звуки,
разразилась овация. Зрители аплодировали оркестру стоя. И вдруг из партера поднялась
девочка, подошла к дирижеру и протянула ему огромный букет из георгинов, астр,
гладиолусов. Для многих это было каким-то чудом, и они смотрели на девочку с каким-то
радостным
изумлением
–
цветы
в
умирающем
от
голода
городе…
Поэт Николай Тихонов, вернувшись с концерта, записал в своем дневнике:
«Симфонию Шостаковича... играли не так, может быть, грандиозно, как в Москве или
Нью-Йорке, но в ленинградском исполнении было свое — ленинградское, то, что сливало
музыкальную бурю с боевой бурей, носящейся над городом. Она родилась в этом городе, и,
может быть, только в нем она и могла родиться. В этом ее особая сила».
Симфонию, которая транслировалась по радио и громкоговорителям городской сети,
слушали не только жители Ленинграда, но и осаждавшие город немецкие войска. Как
потом говорили, немцы просто обезумели, когда услышали эту музыку. Они-то считали,
что город почти умер. Ведь еще год назад Гитлер обещал, что 9 августа немецкие войска
пройдут парадным маршем по Дворцовой площади, а в гостинице «Астория» состоится
торжественный банкет!!! Через несколько лет после войны двое туристов из ГДР,
разыскавшие Карла Элиасберга, признавались ему: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы
поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод,
страх и даже смерть...»
Работу дирижера приравняли к подвигу, наградив орденом Красной Звезды «за борьбу
с немецко-фашистскими захватчиками» и присвоив звание «Заслуженный деятель
искусств РСФСР».
А для ленинградцев 9 августа 1942 года стало, по выражению Ольги Берггольц, «Днем
Победы cреди войны». И символом этой Победы, символом торжества Человека над
мракобесием стала Седьмая Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича.
Пройдут годы, и поэт Юрий Воронов, мальчиком переживший блокаду, напишет об
этом в своих стихах: «…И музыка встала над мраком развалин, Крушила безмолвие
темных квартир. И слушал ее ошарашенный мир… Вы так бы смогли, если б вы
умирали?..».
«Спустя 30 лет, 9 августа 1972 года, наш оркестр, - вспоминает Ксения Маркьяновна
Матус, вновь получил телеграмму от Шостаковича, уже тяжело больного и потому не
приехавшего на исполнение: «Сегодня, как и 30 лет назад, я всем сердцем с вами. Этот
день живет в моей памяти, и я навсегда сохраню чувство глубочайшей благодарности к
вам, восхищение вашей преданностью искусству, вашим артистическим и гражданским
подвигом. Вместе с вами чту память тех участников и очевидцев этого концерта,
которые не дожили до сегодняшнего дня. А тем, кто собрался сегодня здесь, чтобы
отметить эту дату, шлю сердечный привет. Дмитрий Шостакович».
Рассмотрим собственно музыку Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Итак,
Первая часть написана в сонатной форме. Отклонением от классической сонатности
является то, что вместо разработки идёт большой эпизод в виде вариаций ("эпизод
нашествия"), а после него вводится дополнительный фрагмент разработочного характера.
Начало части воплощает в себе образы мирной жизни. Главная партия звучит широко и
16
мужественно и имеет черты песни-марша. Вслед за ней появляется лирическая побочная
партия. На фоне мягкого секундового "покачивания" альтов и виолончелей звучит
светлая, напоминающая песню мелодия скрипок, которая чередуется с прозрачными
хоральными аккордами. Прекрасен конец экспозиции. Звучание оркестра будто
растворяется в пространстве, мелодия флейты-пикколо и засурдиненной скрипки
поднимается всё выше и замирает, истаивая на фоне тихо звучащего ми-мажорного
аккорда.
Начинается новый раздел - потрясающая картина нашествия агрессивной
разрушительной силы. В тишине как бы издалека доносится едва слышная дробь
барабана. Устанавливается автоматический ритм, не прекращающийся на всём
протяжении этого страшного эпизода. Сама "тема нашествия" - механистическая,
симметричная, разделённая на ровные отрезки по 2 такта. Тема звучит сухо, колко, с
пощёлкиваниями. Первые скрипки играют стаккато, вторые ударяют обратной стороной
смычка по струнам, альты играют пиццикато.
Эпизод построен в форме вариаций на мелодически неизменную тему. Тема проходит
12 раз, обрастая всё новыми голосами, раскрывая все свои зловещие стороны.
В первой вариации бездушно, мёртво в низком регистре звучит флейта.
Во второй вариации к ней на расстоянии полутора октав присоединяется флейта-пикколо.
В третьей вариации возникает тупо звучащий диалог: каждую фразу гобоя копирует фагот
октавой ниже.
С четвёртой по седьмую вариацию агрессивность в музыке нарастает. Появляются
медные духовые инструменты. В шестой вариации тема излагается параллельными
трезвучиями, нагло и самодовольно. Музыка приобретает всё более жестокий, "звериный"
облик.
В восьмой вариации она достигает устрашающей звучности fortissimo. Восемь валторн
прорезывают
грохот
и
лязганье
оркестра
"первобытным
рёвом".
В девятой вариации тема переходит к трубам и тромбонам, сопровождаясь мотивом
стона.
В десятой и одиннадцатой вариациях напряжение в музыке достигает почти
немыслимой силы. Но тут происходит фантастический по гениальности музыкальный
переворот, не имеющий аналогов в мировой симфонической практике. Резко меняется
тональность. Вступает дополнительная группа медных инструментов. Несколько нот
партитуры останавливают тему нашествия, звучит противостоящая ей тема
сопротивления. Начинается эпизод битвы, невероятнейший по напряжённости и
насыщенности. В пронзительных душераздирающих диссонансах слышатся крики, стоны.
Нечеловеческим усилием Шостакович
ведёт развитие к главной кульминации
первой части - реквиему - плачу о
погибших.
Константин Васильев. Нашествие
Начинается реприза. Главная партия
широко излагается всем оркестром в
маршевом ритме траурного шествия. С
трудом узнаётся в репризе побочная
партия. Прерывисто-усталый монолог
фагота в сопровождении спотыкающихся на каждом шагу аккордами аккомпанемента.
Всё время меняется размер. Это, по словам Шостаковича - "личная скорбь", для которой
"уже и слёз не осталось".
В коде первой части трижды возникают картины минувшего, после призывного
17
сигнала валторн. Будто в дымке проходят в своём первоначальном облике главная и
побочная темы. И в самом конце зловеще напоминает о себе тема нашествия.
Вторая часть - необычное скерцо. Лирическое, небыстрое. В нём всё настраивает на
воспоминания о довоенной жизни. Музыка звучит как бы вполголоса, в ней слышатся то
отзвуки какого-то танца, то трогательно-нежной песни. Неожиданно прорывается аллюзия
на "Лунную сонату" Бетховена, звучащая несколько гротескно. Что это? Не воспоминания
ли немецкого солдата, сидящего в окопах вокруг осаждённого Ленинграда?
Третья часть предстаёт как образ Ленинграда. Её музыка звучит как
жизнеутверждающий гимн прекрасному городу. Величавые, торжественные аккорды
чередуются в ней с выразительными "речитативами" солирующих скрипок. Третья часть
без перерыва переходит в четвёртую.
Четвёртая часть - могучий финал - полон действенности, активности. Шостакович
считал его, наряду с первой частью, основным в симфонии. Он говорил, что эта часть
соответствует его "восприятию хода истории, который неизбежно должен привести к
торжеству свободы и человечности".
В коде финала использованы 6 тромбонов, 6 труб, 8 валторн: на фоне могучего звучания
всего оркестра они торжественно возглашают главную тему первой части. Само
проведение напоминает колокольный перезвон, возвещающий неизбежность победы в
войне, изгнание темных сил с территории родной страны.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Гипотеза о том, что исторические события Великой отечественной войны 19411945 г.г. вдохновляли композиторов (и в частности Д.Д. Шостаковича) к созданию
произведений, отражающих патриотизм и героизм советского народа в борьбе с
фашизмом, явилась верной. Симфония «Ленинградская» не только отражала события
«текущего» времени, но и внушала, утверждала веру в торжество справедливости и
победы в сложной и страшной войне.
Работа над данным проектом помогла расширить мои представления об
исторических событиях времен Великой отечественной войны 1941-1945 г.г., о героизме
советского народа в борьбе с фашистскими захватчиками, о роли искусства в сложные,
трагические моменты истории.
Итогом проектной деятельности стало создание презентации на основе собранных
материалов, примененной мною на уроках музыкальной литературы. Но главным итогом
работы стало возросшее уважение к людям пожилым – ветеранам ВОВ и гордость за нашу
страну, перенесшей столь серьезные испытания. Работа над проектом также
активизировала мое воображение, вдохновение, реализуя мои творческие способности.
Литература
1. Аверьянова О.И. Отечественная музыкальная литература ХХ века: Учебник для ДМШ.
2. Мархасёв Л.С. Любимые и другие.
3. Пожидаев Г.А. Рассказы о музыке.
18