мамины сказки

Наталья Бондаренко
АРТЁМКИНЫ ИСТОРИИ И МАМИНЫ СКАЗКИ
Эту книгу я посвящаю всем детям.
От автора
Дорогие ребята! Мы с Артёмкой расскажем вам разные
истории. Одни из них весёлые, другие – грустные, а над некоторыми
стоит призадуматься. Герои этой книги - девчонки и мальчишки живут своей обычной жизнью и попадают в разные ситуации, из
которых всегда стараются найти правильный выход. Артёмка главный герой рассказов – фантазёр и мечтатель, и, наверное, от
этого немного наивен. Он честен и добр, умеет по-настоящему
дружить, трепетно относится к своей сестре, родителям,
животным и ко всем, кто его окружает.
Я буду очень рада, если вы подружитесь со своими
сверстниками: Артёмкой, его сестрой Алькой, их близкими
друзьями. И рада буду, если познакомлюсь с вами, моими
читателями. И, возможно, мы вместе напишем новую книгу для
детей, героями которой станете вы.
Сочиняйте, фантазируйте и записывайте истории, в
которые попадаете, и вы полюбите этот интересный творческий
процесс! Пишите нам с Артёмкой. Наш электронный адрес вы
найдёте в одной из его историй.
КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
Здравствуйте, ребята! Зовут меня Артём. Я – школьник, учусь
в гимназии. Вы удивились, отчего это я вдруг пишу вам письмо?
Мне очень хочется расширить круг своих друзей. И если я подойду
вам для дружбы, буду рад. А это моё письмо о том, как всё
начиналось.
А начиналось всё очень просто. Просто наши мама и папа
встретились. И не важно, где и как, главное – они поженились. И у
них появились мы с Алькой. Сначала Алина родилась, а потом - я. И
жизнь, как сказал однажды папка, приобрела особый смысл. И
прибавилось столько дел! Разучивать песенки и книжки читать с
детьми надо? Надо. Алинку плаванию учить, кукол вместе с нею
наряжать, угощать наших друзей конфетами, ставить нас в угол
иногда… А ещё зелёной гадостью смазывать нам коленки, кормить
нас кашей по утрам... И это не всё, если хорошо подумать. Да, папе
1
ещё предстояло соорудить спортзал. Он хотел, чтобы мы росли
здоровыми. И он его построил. Прямо в детской комнате. А мамины
рассказы про нас маленьких?! И сказки перед сном, которые
сочиняла мамочка для нас?! Я обязательно расскажу эти сказочки
для ваших младших сестрёнок и братишек. Но только в конце. Как
вы понимаете, без всего перечисленного наша жизнь была бы
скучной, как настенный портрет.
Вот что узнали мы от мамы о самих себе.
Альке повезло. Мама с папой достались ей ещё студентами. И
были они не строгими. «Ветер в голове», - сказала про них наша
бабушка. Зато моя сестричка родилась с редким характером.
Больше всего в ней оказалось своенравия. Нужно ли уточнять, что
натерпелись мама с папой от трудной Альки? Да и сейчас терпят.
Но… папа не отчаивался. Он у нас оптимист. Папка сажал Альку на
плечи и скакал по комнате, цокая, как настоящий конь. А что же
мама? Она хваталась за голову и убегала, куда глядели глаза,
возмущаясь: «Конец света! Я в конюшне! Эти слоны перевернут мне
весь дом!» И продолжала до тех пор, пока папка с Алинкой скакали.
А цокали они дружно, так, что соседи не выдерживали и
подключались к веселью: стучали по батареям, в тазики, кастрюли.
А один старичок из девятой квартиры начинал бить в огромный
старый барабан. «Бом, бом, бом-бом!» - издавал барабан глухие
звуки. «Цоц-цок!» - доносилось из нашей квартиры. Представьте
теперь, что получалось, когда все наши соседи под папин цокот
начинали бить во что попало. Скажете, светопреставление?
Ничего подобного! Самое настоящее цирковое представление!
Папка, подмигивая нам с Алькой, до сих пор уверяет маму, что
такие минуты – лучшие мгновения его жизни. Мама же стыдится
за папины фокусы. А соседи… Они сначала поедом ели папку, а
потом смирились. И даже, как я уже сказал, стали веселиться
вместе с нами. Вообще-то наш папка - заводила во всех дворовых
делах среди ребятни. Это он придумал нам настоящий девиз: «Мы
не просто детвора, мы хозяева двора!» И теперь папка играет
вместе с нами в чистодворян – тех, кто за чистый двор, за порядок.
Нас все соседи благодарят за наведённый во дворе блеск. А ещё
папка обожает праздники на улице устраивать. А мы как их
любим!.. Вместе с друзьями мы с Алькой – артисты в этих
представлениях, а папа – режиссёр и по совместительству клоун.
Приходите к нам во двор, сами всё увидите!
Продолжаю об Альке… Со слов мамы. С первых дней жизни у
Алины появился друг по имени Санька. Но о нём она узнала не сразу,
а когда чуть подросла. Санька жил в соседнем подъезде и гулял в
своей коляске в то же время, что и Алина. Точнее, гуляли мамы с
2
колясками, в которых спали крохотные Санька с Алькой. Мамы-то и
подружились вначале.
И тут такая особенность, я бы сказал неожиданность. Санька
оказался способным ребёнком («ранним», - говорят про таких). В
три месяца он неожиданно подтянулся в коляске и… сел! Все, кто
это видел, раскрыли рты: вот это да! Ну и крепыш! Вы спросите,
разве такое возможно в этом возрасте? И не сомневайтесь. Ещё
как возможно! Санька доказал это, когда стал то и дело садиться,
как вы понимаете, с завидным упорством.
И что же случилось, когда он сел в очередной раз?
Догадайтесь! Санька потянулся к Алинкиной коляске и, потеряв
вдруг равновесие, ткнулся головой прямо в девчоночьи ноги. Так они
и познакомились и стали ходить друг к другу в гости. Вернее, в
гости стали ходить их мамы с «конвертами», из которых торчали
альки-санькины носики-курносики.
Время бежало… Санька с Алькой росли, как грибы после
дождя, и друг без друга не могли прожить и дня. Как-то раз Алина
(она уже умела разговаривать) сказала маме:
- Пойдём в гости к брату Саньке!
- Алечка! - изумилась мама. - Санька тебе не брат! Саша –
друг твой. Настоящий, хороший. А ты его лучшая подружка, осмелилась заметить мама.
- Как?.. Санька – друг? – расширила Алина глаза. - Всего лишь
навсего?
И Алинка разразилась такими(!) рыданиями, причитая:
- Да-а, мамочка! Друзей вокруг - полный двор! А Санька...
Санька… Он… он роднее всех!.. Он брат мой соседский!..
И вот, когда Аля успокоилась, то затребовала у родителей
настоящего братишку, похожего на Саньку. Мама растерялась, а
папа так обрадовался!
- Ну-у, кто же был прав?! - заявил он растерявшейся маме. –
Нашей дочурке срочно нужен смекалистый братик, а лучше
несколько. И пару сестёр в придачу. Один ребёнок в семье – это не
ребёнок!
- Почему же не ребёнок? – мгновенно отреагировала мама на
папины слова. – Очень даже какой ребёнок! Алечка у нас чудная
девочка, послушная и добрая. И ей не так уж и плохо одной. Друг у
неё есть, игрушек – море. Чего ещё не хватает?
- Как же ты не понимаешь, мамочка! Ей не хватает
всамделишного брата и котёночка! - подала Алька из своей
комнаты осипший от рёва голос. – А ещё домика для куклы Оли,
машины для всей её семьи, кепки в сеточку, как у Саньки, очков
3
настоящих, как у Ники, хвостика кудрявого, как у Светки с пятого
этажа, высоких каблуков на туфельках, маминой заколки…
В общем, пожалуй, не хватит листа, чтобы перечислить всё,
чего надо было в то время моей своенравной сестре. Папа на полном
серьёзе вникая в Алинкины потребности, схватился за голову: пора
принимать решительные меры!
- Вот видишь! – возмутился он всей душой, глядя на притихшую
маму. – Одинокий, точнее, единственный в семье ребёнок, это настоящее бедствие! Это цунами! Всё, с меня хватит! Нам нужна
куча детей! Маленькая орава! Только не в смысле - орущие, а в
количественном смысле. Словом, ватага! Ты вспомни! - кипел,
словно огромный самовар, папа. - Как Алька постригла мне половину
головы, когда я спал на боку! И как пришлось мне метаться по
парикмахерским, которые к тому времени были закрыты! Вспомни,
как утром я поехал на работу наполовину остриженным! А
восьмого марта?! Помнишь? Ещё бы! Такое не забывается! Эта
маленькая разбойница украсила мою голову бантиками, пока я
разбирал шахматную партию! И я, стыдно вспоминать, в таком
виде выскочил в магазин! А случай с деньгами?! Это был настоящий
разбой! Все деньги, что были в доме, она превратила в снежинки!
Узоры, видите ли, вырезать захотелось. А мы?! Мы с тобой целый
месяц после этого... Помнишь? А новые туфли, что ты мне купила?
Я ни разу не успел их надеть. Алина одолжила их позвонившему к
нам проходимцу. Я долго могу перечислять проделки этой
негодницы. Всё! С меня хватит! Нам второй… третий… ребёнок
просто необходим! Дети друг друга будут воспитывать, и Алька,
вот увидишь, исправится! - кипятился папка.
Мама попробовала его урезонить, но папа был твёрд, как
алмаз, из которого делают стеклорезы. А поскольку папка умеет
горячо убеждать, то ему удалось переупрямить маму. Так появился
на свет я. А вот котёночка мама не решилась завести, сколько
Алина не просила. Алька самовольно принесла его в дом, когда
подросла. Но это отдельная история, я расскажу её в другой раз.
Теперь про меня. Алька ещё до моего рождения придумала мне
имя. Маме с папой и голову ломать не пришлось. Книга есть про
мальчика Артёма, в которого Алька по уши влюбилась, пока мама
читала ей вслух. По Алинкиному велению я стал Артёмкой.
- А вот и я! – сказал я, появившись на свет.
Ой, нет. Конечно же, нет. Так сказал весёлый Одуванчик из
одной маминой сказки… Я ничего не сказал, когда родился. Я
закричал. Да так, что «дал всем прикурить» (папины, кстати,
слова). В смысле, что есть мочи закричал. И все вокруг почему-то
4
заулыбались. А медсестра радостно так: «Ай да мужичок! Четыре
с лишним кило! Одной рукой не удержать! Богатыристый парень!»
И с тех пор, как семья увеличилась, маме с папой пришлось
повертеться c делами. А моей сестричке пришлось перейти на
самообслуживание, чему все были безмерно рады.
А что же Алька? Что она сказала, когда впервые меня
увидела? Сморщив нос, покраснев от досады, она захныкала:
- Что это ещё за толстощёкий пупсик в кружевах?
- Это твой братик, - вздохнула мама и погладила Альку по
голове.
- Фи-и! Невсамделищный… - заголосила сестра. Понарошечный! Братики такими не бывают! И это у него
кулачки?.. У-у-у-у! Я такого, как Санька, хотела! А этот… Он
только может лежать… А мне нужен брат, чтобы кататься с
ним на велосипеде… Пусть лучше уж Санька остаётся моим
соседским братом! – решительно постановила Алина.
После этих слов, как рассказывает мама, я пискнул, а потом
разразился обидным плачем. А моя сестра?! Алька тут же
схватила соску и заткнула ею мне рот.
- Корми его скорее, корми! - приказала она маме и рёв мой
подхватила.
Должен вас предупредить, сестра, пока я рос, часто ревела
со мной на пару. «Из солидарности», - так папа говорит. А рос я
усиленно, и Альке всё больше и больше нравился. Она то и дело
хвасталась своему Саньке:
- А братик у меня ничегошный, потешный такой! Я ему соску
в рот вставляю, когда ревёт, как сирена, и он любит меня за это. Я
Артёмке – настоящая сестра!
Папа - вы просто не представляете! - был очень доволен нами,
нет, бесконечно счастлив был оттого, что нас двое теперь! И от
счастья стоял на голове, то есть скакал с Алькой по комнате. А я
всё ещё посапывал в своей кроватке или таращил во все стороны
глаза.
- Это настоящее чудо, когда в доме куча детей! - то и дело
весело говорил папка, любуясь нами. – Ух, вы мои деточки, ух, вы
мои головочки! – приговаривал сладким голосом.
А мама, вся в делах и заботах, ещё не успела к тому времени
понять, что к чему. Какое там! Это потом она стала радоваться
вместе с папой.
Ну а мы? Мы быстро росли. И скучать нам было некогда. Ведь
так интересно вокруг!.. Особенно, когда что-нибудь происходит. А
у нас столько всего случается! Сейчас вы об этом узнаете.
5
Что ж, слушайте мои истории. Я начинаю их рассказывать. И
буду для вас особенно стараться! И если вам станет вдруг весело,
веселитесь на здоровье! Если взгрустнётся, погрустите.
Ваш друг Артём
КАРТА МИРА
Мама нам с Алькой говорила, что, как только я родился, папа
решил повесить в детской комнате карту мира.
- Пусть дети изучают, - заявил он на полном серьёзе. - Знания
им не помешают.
- Ты лучше бы погремушки повесил, яркие игрушки ребёнку
сейчас интересней, - сказала мама и принесла в комнату гирлянду из
весёлых клоунов.
Но папу ни за что не переспоришь. Он у нас двумя словами
может убедить кого хочешь. Так по папиному желанию у меня над
головой появилась разноцветная карта. Я и засыпал с ней, и
просыпался. И до сих пор без неё свою жизнь не представляю.
Сестра Алька и папа стали играть «в карту», а я просто таращил на
неё глаза. А когда подрос, начал повторять за папой и Алькой
названия разных стран.
Папа всё удивлялся:
- Ну и память! Мал да удал. Ты, Артёмка, скоро нас с Алиной
будешь обставлять в играх! Принимаем тебя в свою команду. Кто
знает, может, будешь когда-нибудь путешественником.
В шесть лет, научившись читать, я стал играть на равных.
Папа называет нам с сестрой страну, а мы должны её найти на карте
за три минуты. Если не успеваем отыскать, нам штрафное очко. У
кого штрафов больше, тот моет посуду. Почему папа придумал
именно такое наказание? Всё очень просто. Папка как-то подсчитал,
что за двадцать пять лет в семье из четырёх человек перемывается
«гора» посуды, в три раза превышающая высоту Останкинской
телебашни. Вот мы и решили своими штрафами решить посудную
проблему. Понятное дело, кому охота просто так посуду мыть?
Чаще всего проигрывали мы с Алькой, а папе всё ничего,
только посмеивается. Когда освоились со странами, папа предложил
изучать названия столиц разных государств. Мы исползали с
сестрой всю карту, сняв её со стены. Когда почти всё одолели,
Алька, теряя терпение, сказала:
- Мы готовы! А назови-ка мне, папочка, столицу… Гайаны! В
карту, чур, не подглядывать!
6
Я подумал: «Дохлый номер. Ни за что не отгадает! Этот город
даже выговорить сложно. Я сам это название со скрипом запомнил».
А папа хмыкнул и тут же дал ответ, будто наготове его держал:
- Джорджтаун.
- Ну, папочка мой! – удивился я. – Один - ноль в твою пользу.
Тебе легко, ты вон какой большой и лобастый… А назови
столицу… Гондураса!
Папа состроил задумчивую физиономию, его лоб покрылся
складками, как у носорога, и я уже обрадовался, решив, что победа
наконец-то за нами. Но вдруг лицо папы прояснилось, и он с явным
удовольствием произнёс:
- Те-гу-си-га-льпа!
- Ну, папочка мой! – завопил я что есть мочи. – С тобой
неинтересно играть, ты всё на свете знаешь!
- Сейчас проверим! – зловеще предупредила Алька. – А скажика нам, дорогой папулечка, как называется столица государства
Науру?
Папка посмотрел на потолок, потом на Альку. В глазах его
мелькали смешинки.
- Никак, – просто сказал папа.
- Ур-ра! – закричал я, как ошпаренный. – Даже папа чего-то не
знает!
- Ну да, как же, - скептически заметила Алька. – Всё он знает!
Науру – единственное государство в мире, которое не имеет
официальной столицы.
Папа засмеялся, а я погрустнел. Неужели нам так и не удастся
его обыграть?
- А давайте играть по-другому, - встрепенулась Алька. – Будем
находить города-великаны и самые крохотные городишки, и будем
всё про них узнавать из книг!
Я обрадовался:
- Даёшь великанов и карликов! Не только города, а вообще все
ненормальные географические точки!
- Что значит «ненормальные»? – удивился папка.
- Ну, самые большие и самые маленькие.
- Раз так, - тут же сказал папа, - то, идя навстречу пожеланиям
родных и близких, я прошу назвать высочайшую точку Земли.
- Джомолунгма! – без запинки выпалила Алька. - По-тибетски
– «Богиня – мать Земли»!
- Не Джомолунгма, а пик номер пятнадцать! – не согласился я.
- Пиком номер пятнадцать, - заметил папа, - Джомолунгма
была только до 1856 года. А потом её назвали…
7
- Эверест! – первая выкрикнула Алька. – В честь Джорджа
Эвереста, топографа!
- А знаете ли вы, о мои дорогие пытливые умы, что у этой
горы есть ещё одно, третье по счёту, название?
- Как это? – переспросила сестра, не желая верить
услышанному.
- Очень просто! Эта вершина находится на границе между
Китаем и Непалом, и в 1965 году, если мне не изменяет память,
правительство Непала объявило, что гора называется Сагарматха.
По-древнеиндийски – «небесная вершина». Так теперь и на картах
пишут: Эверест, а в скобках – Сагарматха. И высоту указывают –
восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров. Впрочем, теперь ваша
очередь загадывать! – прозвучала папина команда.
- Чур, я первая! – заторопилась Алька.
Хитренькая Алина, всегда первая… Она потребовала назвать
самые большие города. Папа достал с полки атлас мира и стал
листать. Я - к нему. Не прошло и двух минут, как папа доложил:
- Рекорд по числу жителей принадлежит столице Мексики
Мехико - свыше двадцати миллионов человек. Потом следует Токио.
Крупнейшим в США считается Нью-Йорк.
Алька от такого папиного ума даже рот раскрыла.
- Зато я знаю, - чуть не плача заявила она, - что людьми
заселено менее одного процента Карибских островов! Вот!
Папа кивнул и говорит:
- А назови-ка нам, Алина, один из самых маленьких городов на
земле. Даю подсказку: находится он на севере Франции, в нём всего
сто или чуть больше жителей, в его названии одна буква.
- Как это одна? – удивился я. – Такого не бывает!
- Бывает. Есть такой город, – сказал папа уверенно. – И из двух
букв есть - город Па на юге Африки. Но мне нужен маленький
городок с самым коротким названием.
- Где же я его найду? - буркнула Алина. - Его небось и на
карте-то нет, раз он такой маленький!
- А ты подумай как следует, - сказал папа, хитро прищурив
глаза.
Алька задумалась на секунду, а потом вдруг:
- А?
- Что «а»? – удивился папа.
- Город называется А? – спросила сестра.
- Не угадала, - улыбнулся папа. – Подумай ещё.
- Б… В… Г… Д…Е… - скороговоркой зарядила Алька,
вопросительно посматривая на папу.
Когда она дошла до буквы «П», папа скомандовал:
8
- Стоп!
- П? – недоверчиво переспросила Алька.
- Правильно! Город так и называется - П.
- Ура! Я угадала! – вскричала сестра и, подпрыгивая на месте,
пропела на разные лады: «П-П-П-П-П-П-П-П!»
- И как нередко шутят его жители, - продолжил папа, когда
Алька завершила свою руладу, - любимое их развлечение –
разыскивать в справочниках и картах свой маленький городок.
- Да, папочка мой, ты Альке коротенькое задание дал! Я так не
играю!
- Ну, раз Алине досталась задачка из одной буквы, то тебе, как
мужчине, я добавлю в задание ещё одну буковку. Ну-ка, сын, назови
мне самую короткую речку в мире! Речку, у которой даже название
коротенькое, как заячий хвостик, – всего-то из двух букв!
Я запыхтел над атласом. Алина сочувственно сопела мне в
ухо. Не знаю, сколько времени мы с ней проползали по страницам,
но наконец я нашёл то, что искал!
- Ди!!! Это речка Ди! Самая короткая в мире! Всего тридцать
семь метров! Штат Орегон, США, она течёт из озера Девилс в Тихий
океан!
- Молодец! – весело похвалил папка. – На Урале есть реки,
названия которых тоже состоят из двух букв. Это Яя и Ис. Перехожу
к Алинке. Назови-ка нам, дочура, самую длинную реку в мире.
- Ну, это просто! Пустяки! – воодушевилась сестра. – Это Нил!
Шесть тысяч шестьсот девяносто пять километров! А уж когда
разливается, то… просто мамочки мои!
- Ага! – закричал я. – Зато ты, Алинка, не знаешь, какие
животные были главными вредителями полей в Древнем Египте!
- А вот и знаю, знаю! Саранча! – Алька показала мне язык.
- А вот и нет, а вот и нет! – радостно пропел я. – Не жуки, не
саранча, а гип-по-по-тамы!
- Тогда, тогда… - Алинка явно силилась что-то припомнить. –
А тогда, спорим, ты не знаешь, на каком острове никогда не было и
нет зайцев!
- При чём тут зайцы? – удивился папа.
- Нет, пусть ответит. Я не отстану от него, - не унималась
Алинка. – А то пристал ко мне со своими бегемотами!
- Я пристал?.. – возмутился я всей душой. – Это ты приставака,
привязалась со своими зайцами! Нету такого острова, понятно? – В
подтверждение своих слов я пристукнул кулаком по столу.
- А вот и есть! – просияла Алинка и дала мне щелчка. - Это
остров - Мадагаскар!
9
- Хватит вам, умники, не ссорьтесь, - сказал папа. – Раз уж вы
до острова добрались, то назовите мне самый большой в мире
остров.
- Раз плюнуть! – заявил я, даже не взглянув в Алькину
сторону. – Этот остров – Гренландия!
- Молодец! – с восхищением похвалил папа. – А про мыльный
остров ты когда-нибудь слышал, Артём?
- Ну, папочка мой, это ты выдумал, - недоверчиво покачала
головой Алинка. – Вот это точно вракушки!
- Нет, доченька, не «вракушки», а самая что ни на есть правда.
Этот остров находится в Эгейском море и входит в группу
Кикладских островов. А называется он – Кимолос. Состоит он из
жирного мыльного вещества, которое островитяне с незапамятных
времён используют вместо мыла. Им моются, им стирают. А когда
идёт дождь, весь остров покрывается густой мыльной пеной! –
прокомментировал отец.
- Ух ты, красотища! Прям как в сказке! А ты, пап, ещё какиенибудь прикольные острова знаешь? – подпрыгнула Алинка.
- Ну, например, остров-базар, - хмыкнул папка.
- Как это? – не понял я.
- Остров Эль-Алакран вблизи северного побережья Чили –
самый крупный птичий базар на Земле. Над ним постоянно кружит
столько птиц, что из-за их крика даже шума прибоя не слышно.
- А ещё? – нетерпеливо спросил я.
- Во Франции есть удивительное местечко – Сен-Мишель. Изза сильных приливов и отливов Атлантического океана Сен-Мишель
дважды в сутки бывает островом и дважды в сутки – полуостровом,
- выдал нам папочка.
- Вот это да! Хотел бы я там жить!,– вздохнул я. - А я ещё коечто знаю про фишки природы! Я читал, что в штате Нью-Мексико
есть городок Месилла. Так он за пять лет в девятнадцатом веке
переходил от США к Мексике и обратно по пять раз за неделю!
- Ну-ка, сын, это любопытно! Расскажи! – попросил папа,
прохаживаясь туда-сюда.
- Ну, это всё было из-за реки. Как она там называлась?.. А,
вспомнил! Рио-Гранде! Она так часто меняла своё русло, что
граница, которая по ней проходила, тоже менялась. Вот и был
городок Месилла то мексиканским, то американским.
- Наверное, это было жутко неудобно для жителей, предположил на полном серьёзе папа. – Пожалуй, для тебя, такого
умника-разумника, есть задание посложнее. Назови-ка мне, сынок,
самую маленькую независимую страну.
10
- Ватикан, - выпалил я, нисколько не сомневаясь. – Я всё о нём
знаю! По телеку показывали Италию, я и запомнил. Внутри столицы
Италии Рима есть государство-город Ватикан, или Святой Престол,
площадью сорок четыре гектара. В нём проживает всего-навсего
тысяча человек.
- Вот это да! Город-государство? – удивилась Алька и
уставилась на меня.
- Чего ж тут удивительного? – улыбнулся папа и щёлкнул
пальцами в воздухе. – Города разные бывают. Например, недалеко
от Санкт-Петербурга есть город-дворец.
- Это как это? – не поняла Алька.
- Ну, его ещё называют городом фонтанов, - невозмутимо
продолжал папа.
- Я знаю! Это Петродворец! Знаменитый Петергоф! –
засмеялась довольная Алька. – Мы же там были прошлым летом на
открытии фонтанов!
Потом, поискав что-то на потолке глазами, Алинка
сообразительным голосом произнесла:
- А об одной интересной стране вы точно не знаете. Я читала о
ней в журнале. Это тоже карликовое государство, называется
Андорра.
- Чем же оно интересно? – спросил заинтересованно папа.
- На военных там тратят всего… десять долларов в год! На
эти деньги приобретают холостые патроны для праздничных
салютов, - отрапортовала сестра.
- Вот здорово! – сказал я, радуясь услышанному. – Значит, в
этой стране нет своей армии и оружия?
- Конечно, нет! Они им не нужны! - подхватила Алина,
широко раскрыв глаза.
- Эх, было бы так на всей Земле, и тогда люди жили бы
спокойно, - вздохнул я грустно.
- Когда-нибудь народы станут мудрее, и будет мир на всей
нашей планете, - сказал серьёзно папа, а потом, повеселев, добавил:
- Дети, да вы, оказывается, всезнайки! Завтра поиграем в нашу
страну. А пока поищите посёлок Мама в Иркутской области, город
Папа в Венгрии, речку Сестру в Подмосковье.
- А я купалась в Сестре! – важно заявила Алинка. – Когда вы с
мамой отправили меня под Санкт-Петербург в лагерь отдыхать. Там
речушка рядом с лагерем протекала, вода в ней – я была удивлена –
красновато-коричневого цвета. А какая холодная! Бр-р! – вздрогнула
сестрица.
11
- Да ну! – оживился папка. - Значит, я так предполагаю, речка
берёт своё начало где-то в Ленинградской области. Дети, а про
«усатые» города вы что-нибудь слышали? – спросил вдруг папка.
- А как же! – обрадовался я. – Кошки! В Самарской области
есть такой небольшой городок. Я его как-то на карте нашёл. Там,
наверное, одни кошки живут.
- Ну, ты и скажешь! – усмехнулся папка. - Можешь ещё
поискать «усатый» город Мышкин в Ярославской области.
- А я знаю «летающие» города и реки, - встряла всёзнающая
Алька и стала перечислять: – Город Орёл, реки Ворона, Иволга,
Лебедь…
- Так-так… - многозначительно произнёс папка. И, чуть
подумав, изрёк: - В этом смысле особенно повезло гусю: Гусев город в Калининградской области, Гусино – в Смоленской, ГусьХрустальный на Владимирщине, Гусь-Железный на Рязанщине. В
Бурятии – Гусиное озеро. Есть даже Гусиная Земля – полуостров на
Севере. Ну а теперь, дети, идите и готовьте по карте свои каверзные
вопросы. А заодно попробуйте найти ответы на мои, - он задумался
на минутку и выдал: - Первое задание: какой известный горный
хребет и река носят одно и то же название? Второе: какой порт
называется океанскими воротами нашей страны? Третье: в каких
названиях городов содержится соль? И ещё. Узнайте, какой
полуостров на свой рост жалуется, а река на «походку». Какой город
говорит, что он колючий? Уяснили задание? Тогда – дерзайте! –
решительно приказал папка, весело улыбаясь в предвкушении
наших находок.
Мы с Алькой переглянулись: ну и заданьеце! И приникли к
карте. А папа… папа пошёл строить Останкинскую башню из
тарелок, то есть - мыть посуду.
ПЛАВАТЬ РАНЬШЕ, ЧЕМ ХОДИТЬ
Когда Альке не было ещё и двух месяцев, мама с папой
надумали учить её плавать. Я в то время ещё не родился. И
правильно сделал. Досталось же моей сестрице от родителей…
- Алина у нас, - сказала однажды мама с гордостью, целеустремлённая и волевая девочка, а ещё закалённая! И всё это, сказала мама, - благодаря её раннему плаванию.
Здесь я с ней согласен, но не очень. Алька видит цель и к ней
стремится – это правда. Но она не всегда такая положительная, как
говорит о ней мама. Алька бывает дразнилкой, ябедой, подлизой,
атаманкой (папино словечко) – разной-преразной.
12
Родители сначала долго спорили: затевать ли плавательные
тренировки. Малышка же не догадывалась, что её ожидает. Она
преспокойно спала в своей кроватке, посапывая. А папа с мамой всё
боролись с сомнениями. Наконец решили: будем плавать! Утром и
вечером, чтоб скорее получить результат. Они быстро изучили
специальную книгу и - вперёд!
Итак, шесть утра – подъём, родители! Поворот крана – полная
ванна воды! Можно приступать к водным процедурам. Папа достаёт
из кроватки сонную дочурку и кладёт на стол для массажа и
гимнастики. Алька спросонья хлоп-хлоп глазками, куксит вдруг
личико. Тут мама с погремушками и припевками... А папа с
ловкостью опытного тренера уже проделывает с моей сестрой то,
что предписано книгой. Он медленно… ну очень медленно опускает
Альку в воду. И Алинка плывёт! С помощью папы, конечно.
Часы и градусник под рукой, только успевай следить за
приборами. Иногда папка выпускал из рук… собственное дитя,
между прочим!
В известной сказке две лягушки попали в крынку с молоком.
Одна лягушка испугалась, захлебнулась и пошла на дно. А вторая
отчаянно забила лапками и к утру следующего дня сбила в крынке с
молоком кусок масла, опёрлась на него и выскочила из западни. Так
и Алина, как вторая лягушка, не сложила «лапки», не поддалась
страху, а стала действовать – яростно бороться за свою жизнь.
Только брызги полетели в разные стороны!
- А теперь будем нырять! - заявил папа во время очередного
Алькиного заплыва.
Полная кружка воды и Алина под водопадом! Понятное дело,
под водой она замирала. Папка тоже замирал от страха за её жизнь.
После каждой кружки он радостно восклицал:
- Моя умница! Способная девочка!
Наконец папа решился на трюк. Перехватив поудобнее Альку
руками, протащил её под водой вдоль всей ванны. Она и это
вынесла. И ещё много раз терпела в угоду папке, пока он ставил над
ней свои эксперименты.
Мама без дела тоже не сидела, а зорко следила за папой, чтобы
он случайно дочку не утопил. Но папка крепко держал Алину, а она
- его.
Тренировки по плаванию, должен вам сказать, проводились
ежедневно. С небольшой лишь поправкой на температуру воды.
Требовалось каждый день снижать градусы. И градусы снижали.
Вскоре Алька, подчиняясь взрослым (а куда деваться!),
ныряла в холодной воде, как настоящий дельфин.
13
Последний раздел книги гласил, что ребёнку для плавания
необходим шлем из пенопластовых кубиков.
Нужен шлем-поплавок?! Будем мастерить! В четыре руки.
И вот наконец…
При-ме-ря-ют, за-креп-ля-ют шапочку на Алькиной головке
мама с папой и отпускают ребёнка в свободное плавание со словами:
- Плыви, наш родной поплавочек!
Поплавком, думаю, быть намного приятней. Можно спокойно
болтаться в воде. И ни капельки не страшно, если ты поплавок. Ведь
тебя совершенно не тянет ко дну. Можешь барахтаться, кряхтеть и
агукать. Что Алина активно и делала.
Эти заплывы-заныры продолжались целый год. Без выходных
и праздников. И если бы ни поездка к бабушке в деревню на целое
лето, которая прервала тренировки, то моя сестрица в пять лет стала
бы мастером спорта по плаванию.
Теперь, когда Алька выросла, мама любит говорить
довольным голосом:
- Алиночка у нас, как сталь, закалённая! Вот что значит
плавание с пелёнок!
А папа горделиво добавляет:
- Да ещё в холодной воде!
А что же сестра? Как-то Алька не удержалась (у неё
переходный возраст) и, чихнув, резко возмутилась в ответ:
- Так вот почему я нырять не люблю! С пелёнок намучилась!
Ну, спасибо вам, дорогие родители!
А я обожаю плавание. Люблю и кролем, и брассом, и на
спинке! С вышки ныряю не хуже взрослых. Хоп – и двойное сальто!
Плюх – обратное сальто с переворотом! Шлепок – и мой любимый
прыжок ласточкой. Как бы сейчас нырнул!..
Знаете, плавать меня научил один парень. Было мне лет пять
или шесть. На речке в деревне я быстро успел обгореть (мама
говорит, что Алина плохо за мной следила). И вот, на речке подошёл
ко мне, обгоревшему, какой-то парень и говорит: «Эй, облупленный,
научить плавать?» Я ему с радостью: «Да! Пожалуйста, дяденька,
научите!» Этот верзила взял меня и бросил в речку. Я - буль-буль стал тонуть. Он подхватил меня и – на берег. Перевернул вниз
головой и потряс за ноги. Когда вода из меня вылилась, дяденька
спросил: «Ну чё, очухался?» Я ему: «Очухался». Он снова меня
кинул в речку. Я опять пошёл ко дну, захлёбываясь. И опять всё
повторилось. «Ну чё, очухался?» - услышал. «Очухался», подтвердил. Тогда он бросил меня в воду в третий раз, и тут уж я
начал барахтаться. Барахтался, барахтался и сам вдруг выплыл к
берегу! С тех пор вода – моя стихия. Я разбегаюсь, отрываюсь от
14
земли и лечу-у! И за пару секунд успеваю подумать – а вдруг войду
в воду не так как надо? А войти надо правильно. Это самое главное в
прыжках. И когда всё получается как надо – душа поёт!
Ну а теперь…
Любимые мои мама и папа. Вот что я вам скажу. Это
благодаря вам я обожаю ныряние. И всё потому, что вы меня так,
как Альку, с рождения не мучили. Спасибо вам за это, мои любимые
мама и папа!
НОЧКА-ДОЧКА
- Дед, расскажи мне про козу, - просил я дедушку Ваню, когда
был маленьким.
- Ты что, Артёмка, в сотый раз? И тебе не надоело слушать? –
спрашивал дед удивлённо.
- Мне твоя коза очень нравится. Ещё разок расскажи! – умолял
я деда.
- Ну хорошо.
Делать нечего... Улыбнётся дедушка в усы, бородку свою
пригладит и начинает. По ходу ещё и подробности припоминает
разные. Эту историю я наизусть выучил и теперь вам рассказываю.
С дедушкиного разрешения.
Жила-была коза. Рогатая. Мохнатая. С репьями в самых
неожиданных местах. Блудливая, по словам дедушки, бестия и
ужасно упрямая. Как это ни странно, но была она ничейная и
проказничала на огородах сельчан вволю, вызывая у них законный
гнев. Однажды коза неожиданно прославилась. Но об этом чуть
позже.
Возникнув непонятно откуда, коза осмотрелась по сторонам и
незаметно просочилась в ближайший к ней огород, где на ровных
грядках капуста поспевала. Капусты этой – Марьиной гордости –
пруд пруди! Но не по козе оказались те кочаны. Марья, хозяйка
огорода, баба крепкая и горластая, тут как тут - нарисовалась на
горизонте и с угрозами метнулась прямо к рогатой. А та и глазом не
повела, паслась себе и паслась. «Не козье это дело - в панику
впадать при виде человека, - считала, видимо, она, - достоинство
своё рогатое ронять понапрасну».
Схватила Марья хворостину и понеслась вдоль грядок. «Ишь,
негодница, - шипела она, тяжело дыша, - позарилась на чужое! Я ей щас
покажу!» А коза от неё прыг да прыг, прыг да скок! И кочаны с аппетитом
щип да щип, хрум да хрум! Видит хозяйка - плохо дело, не угнаться ей за
легкой на ногу козой, но духом не пала. Решила она сменить тактику и козудерезу всё же одолеть. Мигом поменяла Марья голос и ужимки, стала к козе
15
подлизываться: Ночкой её величать. Да так ласково и сердечно, что любодорого послушать. А козочка, на Марьино счастье, оказалась доверчивой, на
доброе слово отзывчивой. Понравилось ей такое обхождение. И она пошла
за женщиной во двор, а со двора – за калитку, которая навсегда за нею
захлопнулась. Обхитрила, получается, козу хозяйка вкусных кочанов.
«Ме-ме-е, - тянула козочка, цокая копытцами по улице. – Меме-е». И о чём это она в самом деле?! Может, свою любимую
песенку тянула:
Я – коза-дереза,
За три гроша куплена,
Под бока луплена!
Топну, топну ногами,
Заколю тебя рогами,
Ножками затопчу,
Хвостиком подмечу!
Мекала она мекала, цокала-цокала, и вдруг ткнулась головой
в другой огород с козьими лакомствами. «Почему бы не
попробовать вкусные листья и за этим забором?» - подумала коза и
изо всех сил упёрлась рогами в ограду. Доски раздвинулись, и…
пожалуйста, заходите! Можете сколько угодно лакомиться.
Встреча с новой хозяйкой (у всех огородов, оказалось, были
свои хозяйки!) произошла по вышеизложенному сценарию. С
небольшой лишь поправкой. Баба была с всклокоченной метлой
размером… с обглоданный куст! Она ею - хрясть!.. Но что против
козьих рогов даже такая метла?! А вот перед новым ласкающим
ухо именем Дочка козочка всё ж таки не устояла и послушно пошла
вслед за тёткой. И… опять очутилась за воротами.
«Ну и двуногие! Ещё людьми называются», - думала коза и не
переставала проказничать - есть чужую капусту.
Незаметно на селе привыкли к ничейной козе. Многие
прощали ей огородные набеги. А некоторые даже подкармливали и
звали-величали двойным именем - Ночка-Дочка. Кличку свою коза
носила с гордостью, к людям относилась по-разному, так же, как и
они к ней.
Как-то в одном из дворов козочка наткнулась на ведро с
молоком, оставленное без присмотра. И по обыкновенному своему
любопытству сунула в него голову. Попробовала – понравилось.
Раздулись бока у козы от вкусного напитка, повеселела мордочка.
Глубоко вздохнув, дёрнула Ночка головой вверх и… ведро перед
козьей мордой повисло, зацепилось за рога ручкой. С воплями и
ведёрным звоном Ночка-Дочка рванула вдоль улицы, выкатив от
ужаса глаза. Бежала она вприпрыжку, не чуя под собою ног! То-то
было потехи и старому, и малому! Ребятишки за нею гурьбой, а
16
шуму-то, шуму! Из блестяще-чёрной голова Ночки-Дочки стала
пенисто-белой. Этакое молочное облако вместо морды. От грохота
ведра коза совсем голову потеряла: мекала, сотрясая воздух,
брыкалась, бегала по всей округе. Так ей было худо - хуже не
бывает! Но помощь от сельчан козочка не принимала и даже буйно
оказывала сопротивление.
И ходить бы ей с ведром до сих пор, если бы не дед Макар –
уважаемый на селе человек. Повалил Макар бодливую хулиганку на
землю и вызволил козью голову из плена. По деревне пронёсся
вздох облегчения. Сельские жители, и стар и мал, жалеючи
бездомное животное, мигом простили козе все её прегрешения.
В тот же день, затаив обиду на деда Макара или по какой иной
причине, Ночка-Дочка покинула деревню, ушла куда глаза глядят.
И наступило на селе затишье. Скучно как-то стало на селе без
разбойных нападений козы на частную собственность.
И вот как-то однажды… Раз баба Матрёна, одиноко живущая
на окраине села, в поисках грибов забрела в самую чащу леса. Среди
зарослей кустарника она встретила козочку, похожую на НочкуДочку. «Да неужто наша распроказница? – удивилась она,
подслеповато вглядываясь в знакомое животное. – Вон куда её
занесло!»
Покосившись на Матрёну и коротко мекнув, козочка своё
занятие не бросила: она торопливо ела оранжевую сладкую колючку
– шиповник. Хрумкала и листья, и ветки, и плоды, да в таком
количестве, что чуть не поплатилась за свой аппетит. Семена
шиповника скатались у неё в желудке в каменистые куски, и только
быстрые действия Матрёны спасли ей жизнь. Вовремя Матрёна
поняла, что козе, издающей время от времени душераздирающий
крик, плохо. «Идём домой, Доченька, поживёшь у меня, пока хозяин
твой найдётся», - сказала она ласково и увела козочку из леса.
Выходила Матрёна Ночку-Дочку, полюбила, как родную, и зажили
они мирно вдвоём, забыв про былое одиночество.
КУКУШЕЧКА
Было это давно, если точно сказать, лет пять назад, когда
Алька отдыхала в спортивном лагере, а мы с мамой и папой жили на
даче. Я тогда был совсем маленьким. Папа каждое утро уезжал на
работу в город, а мы с мамой оставались одни, не считая соседей.
Ходили в лес за ягодами и грибами, поливали грядки… И вот как-то
раз в лесу мы услышали нечто удивительное для меня. «Ку-ку, куку» - донеслось из чащи.
- Кукушка! – воскликнула мама и остановилась.
17
- Настоящая? – спрашиваю маму, притормаживая рядом с ней.
Сразу поясню: тогда я впервые услышал кукушкин голос. Он
показался мне таким заманчивым и необычным! Человеческим
показался. Будто кто-то сидит на ветке и дразнит нас своим ку-ку.
- Конечно, настоящая, - сказала мама, осматриваясь вокруг.
- Вот здорово!
Ну и голосок... Ровный. Серьёзный. С одинаковыми паузами.
Хоть часы сверяй. Кукушка в три секунды нарисовалась в моём
воображении: что-то вроде совы с большими вытаращенными
глазами. Мне очень захотелось увидеть её. Ведь так уметь куковать!
Да как громко. И ровненько как. Так не всякая птица сможет. Я стал
искать глазами птичку и отвечать ей: «Ку-ку!» И она мне точно так
же в ответ. Долго же она пела. Хотя, это и пением-то не назовёшь.
Скорее, плач или зов какой-то. Пока мы переговаривались с
кукушкой, я успел обшарить глазами все деревья вокруг несколько
раз, но напрасно: она надёжно спряталась в ветках.
- Кукушечка кого-то зовёт? – спросил я маму, вслушиваясь в
приятный птичий голос и не отрывая взгляда от деревьев.
- Объявляет о начале лета. А ты знаешь, Тёма, что кукушки
сами гнёзд не вьют и птенцов не выкармливают? – сказала мама,
тоже всматриваясь вдаль.
- Как это? – не поверил я. – А кто же их кормит?
Знаете, я просто обалдел от этой новости. Но они ведь мамы!
Хорошие мамы кормят своих детей. Значит, кукушка плохая мама?
У меня просто в голове не укладывалось. Мне страшно захотелось
всё-всё узнать про кукушек. И я стал расспрашивать маму.
- Кукушки подкладывают свои яйца в гнёзда мелких птиц,
обрекая себя на одинокую жизнь. И выбирают только тех пернатых,
яйца которых похожи на её собственные. Поэтому часто юных
кукушат не отличишь от сводных братьев и сестёр, - стала
рассказывать мама про этих птиц-невидимок (мы так и не увидели
кукушку). - Маленький кукушонок должен многое уметь. Чтобы
приёмные родители кормили досыта, ему нужно выпрашивать корм,
подражая голосам своих неродных родителей.
- Ещё и корм нужно просить? – удивлялся я всё больше и
больше. – И зачем кукушка так поступает, зачем подбрасывает яйца
другим птицам? Ишь какая…
- Знаешь, если бы она сама растила деток, то у неё сил не
хватило б их прокормить. Ведь за лето одна кукушка может снести
несколько десятков яиц, - сказала мама.
- А давай поймаем птичку и возьмём с собой, – стал я просить.
18
- Разве мы сможем поймать? – засомневалась мама. И
добавила уже уверенно: – И потом, кукушки – птицы вольные. Им в
клетке – не жизнь.
- А мы попробуем её приручить! – сказал я с надеждой. – И
поможем ей выкармливать птенцов.
Пока мы разговаривали, птичий голос пропал. И я приуныл.
Мама сказала, чтобы я не вешал нос, что в другой раз мы
обязательно её найдём, но я всё равно скис.
Потом мы пошли по дороге в наш дачный посёлок, и я всё
время думал о кукушке. Думал и думал. Мама не мешала мне. Она
просто шла рядом.
С того дня, как я услышал кукушку, моя жизнь превратилась в
сплошное ожидание. Я постоянно думал об этой птичке и с
нетерпением ждал, когда мы снова пойдём в лес. Но мама только
обещала и обещала, а я тем не менее ждал.
И вот однажды…
- Скоро, Тёма, у папы юбилей. Как только он пройдёт,
отправимся с тобою в лес, - сообщила мне мама.
Я так и подскочил – наконец-то! Юбилей, я знал, - это когда
человеку много лет исполняется. А нашему папке лет о-очень много,
и, понятное дело, юбилей у него, значит, совсем скоро. Может быть,
даже завтра. И значит, завтра мы пойдём в лес и поймаем
кукушечку, и она станет жить на моём столе или прямо рядом с
подушкой, и я буду кормить свою птичку, буду слушать её ровный
голос, дрессировать буду... Я так размечтался...
Но дни летели, а папин юбилей всё не проходил. А я просто
не мог уже жить без этой птички. Она стала сниться мне по ночам.
И вот как-то раз, это было, кажется, в пятницу, папа приехал с
работы позднее обычного, и я услышал, как он сказал маме на кухне:
- Юбилей, Мариша, прошёл замечательно! Были все мои
сотрудники. А вот и подарок от них.
- Ура-а! Юбилей прошёл! – вскричал я, услышав то, что давно
хотел услышать, и, выскочив из-под одеяла, помчался на кухню, где
на скорости врезался лбом в большущую сверкающую коробку,
которая стояла на столе как раз напротив моего лба. И как только я
треснулся, так сразу в ней что-то кукукнуло. Но я не придал этому
значения. Главное - папин юбилей прошёл. А ещё обёртка, в
которую была упакована коробка. Как она блестела! Словно шар на
новогодней ёлке. Переливалась всеми цветами радуги. Такая
красота!
Папка, как увидел меня, треснувшегося, так сразу сделал
таинственное лицо и замурлыкал восточную мелодию. Ну вылитый
цирковой клоун! И стал открывать этот новогодний сундук. Он так
19
долго возился с ним, шелестел расчудесной слюдяной бумагой, что я
не удержался и нырнул головой под крышку.
- Не подсматривать, Артём, – предупредил папка-клоун,
щёлкнув меня по носу. - А теперь, отвернись или закрой глаза! скомандовал он по-армейски.
Вот тебе и на! А как же подарок? Но папа был неумолим.
Всегда он так... Пришлось поскорее выполнить приказ одним
глазом.
- Не подсматривать! – весело сказал клоун ещё раз.
- Так не честно! Я один должен не подсматривать? А мама? –
обиделся я, сам не зная на кого.
Когда и мама выполнила команду, папка торжественно
произнёс:
- Тик-так!
И снова запел восточную песню.
Я взмахнул ресницами, и открылось чудо. Прямо передо мной
стоял сказочный теремок. Да-да, именно сказочный! Папка выудил
его из коробки под собственно-сочинённый куплет. И если бы я не
знал, что это подарок папиных сотрудников, я бы подумал, что мой
папка - настоящий фокусник. В таком теремке, как этот, когда-то
жили-были
мышка-норушка
и
лягушка-квакушка.
«Будет
скворечником для моей кукушечки!» – мгновенно придумал я. Мама
стояла рядом со мной и тоже не верила своим глазам. Ну и
подарок… Приподняв терем, я стал его рассматривать.
- Крепче держи. Вещь хрупкая. С механизмом, - сказал мне
папа. А потом добавил довольным голосом: - Теперь я точно не
просплю на работу.
- Вот это птичий теремок! – восклицал я то и дело,
разглядывая удивительный подарок. - Мама, смотри, да он с часами!
Я не сразу заметил циферблат на передней стенке. Вот почему
папка теперь не проспит! Скворечник-то не простой…С
будильником. В нём и дверца есть, даже две.
- Здесь будет жить моя кукушечка! – решительно заявил я и
поставил терем на стол.
Мама с папой переглянулись, папка пожал плечами. Я понял:
ни не возражали. Только мама была словно в растерянности. Мне же
срочно захотелось в лес. Просто сию минуту. Ведь теперь у моей
кукушечки был царский дворец. Не хватало только самой птички. И
тут я вспомнил, что на улице ночь. «Подожду до утра, - решил, - и
сразу в лес за птахой».
Чудо-скворечник был почти такой, как в соседнем дворе на
дереве, - с крышей и полом. Только у нашего по краям были
оранжевые завитушки, а спереди - циферблат без стекла. Я повёл
20
пальцем стрелки на часах влево. И тут такое случилось!.. Из окошка
выглянула не кто-нибудь, а маленькая серенькая птичка.
Наклонившись вперёд, она стала торопливо выкрикивать: «Ку-ку,
ку-ку». Я прямо ахнул:
- Моя кукушечка! Откуда ты?
И этот скворечник… и самооткрывающаяся дверка… и моя
кукушечка с приятным голосом… это такая радость! Я завопил,
срывая голос:
- Она уже здесь, моя птичка!
На что папа сказал:
- Тише, Артём, соседей разбудишь.
Но мне уже было всё нипочём. Ведь теперь у меня была моя
птичка.
Вдруг кукушечка скрылась за дверцей. Мама с папой
погрустнели. Видно, не поверили, что это та самая кукушка, которая
была в лесу, или точно такая же. А как голос похож! Только вид у
неё оказался не как у совы... Скорее, как у простого воробья. Но не
это главное, главное - она здесь.
Папа поставил скворечник на полку в прихожей. А я? Как повашему, что сделал я? Я запротестовал:
- Пусть кукушечка живёт в моей комнате!
Но папка был упрямее меня, и мне пришлось смириться. Я уже
вовсю мечтал, как буду кормить пернатую, как она будет
выкрикивать своё любимое «ку-ку», а я буду ей отвечать на её
языке. Мама с папой молчали, боялись, видно, что кукушка может
вылететь в окно, как когда-то это сделал наш попугайчик. «Ну уж
нет, - подумал я. – Теперь и окно открывать не будем, и дверь тоже».
Походив туда-сюда и поразмышляв, я сел на стул напротив
скворечника и стал ждать: вдруг кукушечка опять появится.
- Тёма, иди спать! – донёсся из кухни мамин голос.
Этого ещё не хватало! Всегда вот так. Бросай, значит, все дела
- и спать. Я затаился: так хотелось ещё раз увидеть птичку. Вытянув
шею, я прошептал:
- Ну же, кукушечка, давай, вылезай! Ну, скорее!
Но она не появлялась. Я ждал. Вот сейчас… Ну!
Не выдержав, я подскочил к скворечнику и погрозил пальцем.
Но и это не помогло. Тут я услышал за спиной папин голос:
- Пора, Артём. На электричку бы не проспать.
- С кукушечкой теперь не проспишь. Она вон как громко
кричала, – успокоил я папу.
Но папу не уговоришь, хоть плачь. Пришлось послушаться. Не
отрывая глаз от птичьего домика, я побрёл в свою комнату. Но не
выдержал, остановился, посмотрел назад, но терем был словно
21
нежилой. Он молчал. Я вздохнул: «Эх, кукушка-кукушечка… Хоть
бы глазком взглянуть на тебя…»
В тот вечер мне и спать не хотелось, и есть тоже. В рот не лез
даже любимый йогурт. Я ворочался, прислушивался - а вдруг! Но в
прихожей было тихо. «Ей понравится у нас, обязательно понравится.
Сегодня я точно глаз не сомкну. Буду следить за птичкой», подумал я. И уснул.
А утром не сразу понял, чей это крик. «Ку-ку», - доносилось
из прихожей. И тут меня холод прошиб: это же моя пташка! Я пулей к скворечнику. Но окошко захлопнулось прямо перед моим
носом. Эх, не успел! Тут я не выдержал и залез на стул, и потянул за
дверку, что была сбоку, и заглянул внутрь домика, и... Вот это да!
Там… механизмов! Видимо-невидимо. Настоящий цех с разными
колёсиками,
пружинками,
перекладинами,
непонятными
штуковинами... Я покрутил колесо с зубчиками, покачал угластую
пружину... Углы то сжимались, то разжимались, то сжимались, то
разжимались. Класс! Вдруг я прищемил палец одним из этих углов.
Хотел уже зареветь, но спохватился: не спугнуть бы хозяйку
теремка. И тут я догадался шепнуть в дверку:
- Кукушечка! Ты где?
В ответ - тишина. Вот незадача! Я рванул на себя изо всех сил
пружину. Внутри домика что-то треснуло, переднее окошко
распахнулось, и из него выпала… маленькая серенькая птичка.
Скрипнув: «ку-ку», она повисла на проволоке вниз головой.
Вот ты какая?! Ненастоящая… Из железа…
Мне стало так плохо, так плохо!.. что слёзы сами покатились
из глаз. Они бежали всё быстрее и быстрее и падали куда попало.
Это был самый жуткий день за всю мою жизнь.
- Ты уже проснулся? - услышал я мамин голос за спиной.
Отвечать я не мог, а мог только шмыгать носом. И тут,
уткнувшись в подоспевшее мамино плечо, я вдруг заревел, что есть
силы. Я просто зарыдал. И не заметил, как вошёл папа. Увидев
перевернутую птичку и нас с мамой, он усадил меня к себе на
колени и, растягивая слова, бодрым понарошку голосом сказал как
ни в чём не бывало:
- Ну-у, Артё-е-м! Ты же мужик! Не стоит так расстра-аиваться… Мы с тобой обяза-а-тельно починим часы, и кукушка
будет как но-о-венькая!
«Эх, папка-папка… - подумал я. - Какой же ты ... Ты так
ничего и не понял… Не нужна мне кукушка на проволоке. Я хочу
живую, с крылышками…»
- Мам, пойдём в лес, - сказал я сдавленным голосом.
22
- Обязательно пойдём, Тёма! – чуть-чуть повеселев, сказала
мама.
- Все вместе завтра же и пойдём! - сказал решительным
голосом папка и сжал меня в своих объятьях так, что я чуть не
треснул по швам.
МУРАВЬИШКИ
- Артёмка, почитай что-нибудь на выпускном утреннике, попросила меня воспитательница Инга Петровна. - Стихов ты
знаешь много, выбери что-нибудь поинтересней и подготовь вместе
с мамой.
Стихи у меня сами запоминаются, и учить не надо. Для меня
это совершенные пустяки! Есть и любимое стихотворение - про
муравья. Я то и дело твержу эти замечательные строчки и даже пою
их.
Не сомневаясь ни минуты, я решил: почитаю на своём
выпускном про любимого муравьишку. И пусть все о нём узнают.
Что это был за счастливый день, когда я проснулся с
праздничным настроением и тут же стал репетировать. Мама,
заглянув ко мне в комнату и увидев меня, распевающего
стихотворение, заметила:
- Тёма, да ты Шаляпин! Все ещё спят, а ты уже репетируешь.
Может, лучше всё же декламировать стихотворение, а не петь?
- Сейчас попою немножко, а со сцены почитаю, - успокоил я
маму и промурлыкал последние строчки.
Наконец мы идём в детский сад (еле дождался нужного часа).
Сначала я шагал рядом с мамой и думал о том, как мой муравей
всем понравится, как всё будет просто здорово! Потом начал
подпрыгивать, сгорать от нетерпения. Ведь мы шли ни куда-нибудь,
а на праздник, на выпускной утренник!
Вы любите праздники? И я очень. Мы их с Алинкой просто
обожаем. Особенно старинные – морозный Новый год с ёлкой и
весёлую Масленицу с блинами, а ещё солнечную Пасху с
разноцветными яйцами. И забавный Валентинов день с огромным
маминым тортом в виде сердца. Мы всегда их ждём и радуемся. А
ещё для нас с сестрой радость, а значит, праздник, - это когда к нам
в гости приезжают бабушка с дедушкой или кто-то другой. В такие
дни пекутся пироги, ватрушки, и запахи вкусные плывут из кухни, и
мама с папой носятся туда-сюда с нашими дорогими гостями. А мы
с Алькой - это просто чудо! - остаёмся без присмотра, от души
веселимся и стоим на голове, и гуляем сколько захотим, а уроки
делаем кое-как или вообще забрасываем, и можем даже двойку
23
получить, и от папы можем получить по полной программе… А
когда гости разъезжаются, мама с папой снова берут нас под свой
контроль: спать - вовремя, игрушки - на место, уроки - на
проверку… В общем, наша жизнь опять течёт по расписанию, и
папа снова нам твердит, что надо с детства силу воли тренировать.
И сразу пропадает всё наше веселье.
Ещё люблю, когда на празднике много людей, когда все с
добрыми лицами и ни одного хмурого взгляда поблизости.
В тот день на выпускном, хотите верьте, хоте нет, яблоку
негде было упасть. Кого тут только не было! Мамы и папы
выпускников, бабушки и дедушки, сёстры и братья, крёстные, дяди,
тёти, словом вся ближайшая и дальняя родня. Зал напоминал
городскую площадь в праздничный день. Кстати, детей было раз в
пять меньше взрослых. Они были все разодетые: девочки - в
бальных платьях, с бантами и коронами на голове, губы накрашены.
Пацаны были как обычно: в рубашках и брюках. Мамы торопились
привести в порядок причёски у девочек, папы просто сидели и
посматривали на всех, готовя к съёмке аппаратуру.
И вдруг я увидел одного сказочного персонажа – дедушку с
огромной седой бородой и ветвистыми закрученными вверх усами,
тоже седыми. Он сидел в первом ряду. Я, как увидел его из-за
кулис, рот открыл: волшебник! Настоящий... Когда он наклонялся,
борода опускалась почти до самого пола, прикрывая деда целиком.
Выглядело это очень забавно: голова с бородищей и две ноги. Ну
чем не старик Хоттабыч! Только я успел представить, как ибн
Хоттаб вырывает из бороды волос и начинает вытворять свои
фокусы, тут Ирка Степанова, специальная утреничная ведущая,
объявила мой стих. А до этого выступали карапузы из старшей
группы. К тому времени, пока другие выступали, я стоял и дрожал.
Мы – артисты – все потихонечку тряслись от мысли, что нам скоро
выступать. И вот, как только Ирка меня объявила, в две секунды
мои ноги стали бамбуковыми. Просто не ожидал от них такого! Елееле дотащил я их до края сцены, остановился и посмотрел в
зрительный зал. А там народу! Сотни три. И тут щёкам стало
горячо, будто я нырнул в ванну с кипятком, и перед глазами всё
поплыло. Когда же прояснилось, я стал рассматривать зрителей, а
они - меня. Представляете, все разом смотрят, будто я и вправду
настоящий артист. Прямо передо мной сидел Хоттабыч и хитро
щурился. Борода его покоилась на коленях, усы в разлёт подрагивали. Ленка Мартынова, девочка из старшей группы, тоже
глазела так, будто видела меня впервые. Я состроил ей рожу, что б
не сомневалась, что это я. Она мне - язык. Тут я столкнулся
взглядом с нашей нянечкой, и она улыбнулась. Узнала меня. Я
24
махнул ей рукой. Вовка Исаев - мой сосед по кровати - сидел в
третьем ряду взлохмаченный, как после битвы с носорогом, и
вращал головой, видно, искал кого-то и меня не замечал. Тут я
глянул на заведующую с пышной причёской. Она сидела в дальнем
углу и делала мне знаки рукой. Я не понял…
- Что Вы мне показываете, Нель Иванна? Я без звука всё равно
не пойму, - сказал я заведующей как можно громче.
Заведующая сразу же забыла про меня, отвернулась. Тут меня
пронзило: я вспомнил, для чего стою. Но как на грех у меня вдруг
заурчало в животе, захотелось на минутку сбегать кое-куда, да
какое там! Надо же декламировать. Поглубже вздохнув, я начал:
Извилист путь и долог,
Легко ли муравью
Сквозь тысячу иголок
Тащить одну свою?
Читал я с выражением, ну честное, даже без запинок. И не
сводил глаз с волшебника. Он смешно подмигнул мне, провёл рукой
по бороде, и мне стало так просто, так легко, будто я не на сцене, а
дома, стою себе перед мамой и читаю любимый стих. И вот тут
произошло нечто важное, имевшее неожиданное продолжение и в
итоге, кажется, успех. Прикончив последнюю строчку, я вдруг
начал читать всё с самого сначала. Хотел тут же остановиться, но поздно. Строчки бежали одна за другой, я только успевал открывать
рот. «Что это со мной? – мелькнуло в голове. В зале задвигались
стулья, послышался смех. Но я, не смотря на это, дочитал до конца.
А потом вновь незаметно перескочил на первую строчку и…
споткнулся. Первый раз споткнулся за всё время! Я мотнул головой,
тихо ойкнул, а строчка уже неслась, за ней - другая... Я еле поспевал
за словами. Одна строчка кончалась, начиналась новая, она
перетекала в следующую... Я строчил, признаюсь вам, как
новенький пулемет, и боялся притормозить даже на секунду: вдруг
собьюсь.
И тут такое случилось! Я вдруг запел. Представляете, из меня
вырвалась мелодия - какую дома пою. И получалось, что я уже не
декламировал, а распевал стихотворение. «Может быть, я и в самом
деле Шаляпин, - подумалось мне, - раз без пения не могу?» У мамы она сидела в третьем ряду - взгляд стал вопросительным и очень
серьёзным. Зато у зрителей, краем глаза заметил, наоборот –
физиономии были как у самых развесёлых клоунов на свете. Будто
они не на выпускном, а в цирке на представлении. А некоторые
дети, поскольку делать им было нечего, визжали так, будто их
щекотали за пятки. Один длинный из старшей группы подскочил на
стуле, как ужаленный, потом плюхнулся на место и стал противно
25
гыгыкать и топать ногами. Смеялись все, даже моя подружка (мы с
рождения неразлучны) Юлька Селезнёва. Но меня это не обозлило.
Я глянул на заведующую. Она смотрела на меня выпученными
глазами.
Ну и так далее, и тому подобное…Всё не перескажешь.
А я всё читал, вернее, пел:
А он, упрямец, тащит
Её тропой рябой
И, видимо, таращит
Глаза перед собой.
И думает, уставший
Под ношею своей,
Как скажет самый старший,
Мудрейший муравей:
«Тащил, собой рискуя,
А вот, поди ж ты, смог.
Хорошую какую
Иголку приволок».
И тут до моих ушей донеслись одинокие хлопки. Я закрыл рот
и вгляделся в зал. Хлопала мама. Это она остановила меня. Лицо у
мамы было малиновое и очень взволнованное.
- Уф, - вырвалось у меня, и я с благодарностью посмотрел
маме в глаза.
Как гора с плеч свалилась…
Боже мой! Что было после моего выступления! Гром оваций!
Мне так аплодировали! И даже что-то кричали приятное вслед. От
восторженных воплей чуть не вылетели стёкла из рам. А один
толстый дядька, такой здоровяк, пробасил: «Чудо-ребёнок! Умеет и
петь, и декламировать с поэтическим чувством!» Старик Хоттабыч
хлопал стоя, да так, что его борода подпрыгивала как змея. А тот
длинный вдруг выдал хрипло: «Бра-во, Артёмка!» И хотя эти слова
прозвучали негромко, я их услышал.
В тот день моя судьба была решена. За кулисами
воспитательница, склонив надо мной голову, сказала мне в ухо
пасмурным голосом:
- Ну ты, Артём, и разговорился! Подумать только! Три раза
одно и то же читать и даже петь!.. Непозволительная роскошь! – И
она стала нервно ходить взад-вперёд.
Роскошь? Непозволительная… Что означали её слова?
Кажется, воспитательница была мной недовольна… «А зрителям
ничего, понравился мой муравей», – подумал я и побрел куда глаза
глядят, побрёл так тихо и так медленно, как только мог. Вроде меня
не стало на свете. После всех волнений и разочарований я был уже
26
не я, а кто-то другой. Был тише воды, ниже травы. Шёл, не
соображая, куда иду, и зачем. В голове стучало про роскошь. А
когда опять возродился, то подумал: «Ну и что в этом, что три раза?!
Главное - я не забыл ни слова, и главнее всего - мне громче всех
аплодировали. Просто руки отхлопали!»
Не знаю, как я оказался во дворе детского сада. Может, был
без сознания? Увидев маму, я ринулся к ней. Мама обрадовалась:
она меня искала. Утешительным голосом она сказала, что я молодец
– не растерялся, вовремя взял себя в руки (как это взять в руки
себя?). А ещё сказала, что один дедушка с бородой до пояса, выходя
из зала, слово в слово распевал моё стихотворение.
- Вот что значит три раза прослушать, - сказала мама и
поцеловала меня в макушку.
***
Как вы думаете, что после того утренника я сделал?
Пошёл к другу?
Стал учить новое стихотворение?
Ошибаетесь! Ни то и ни другое. Я направился в сквер к
своему родному муравейнику. Да, вы и не знаете, на самом деле у
меня есть свой собственный муравьиный дом. Там живут мои
трудяги-муравьи. Я часто к ним хожу и угощаю их крошками. И вот,
я пришёл к ним сразу после утренника, покормил хлебом и стал
мечтать: «Эх, побыть бы хоть день муравьём… Ведь у них так
интересно! Им вместе не скучно... По ночам они спят. А днём идут
туда, куда захотят: все по своим делам. И дела у них интересные.
Например, им не нужно мыть посуду и делать уроки. И в угол их
некому ставить... Да, муравьём быть намного приятней… Они
ходят босиком круглый год. И делают всё что захотят. Только
жаль, у них нет мяча, и в футбол они не играют. И в музыке они ни
бе ни ме… И нет у них пистолетов и компьютеров. Зато они
живут в лесу и дружат все вместе… А едят они, кто что найдет...
Эх, заглянуть бы в их комнаты… Как у них там? Но не получится.
Был бы я маленьким…» Так сидел я и мечтал. И вдруг увидел
муравьишку, который тянул по муравьиной тропе длинную
соломину. Он суетился, крутился, пыхтел. Но вот беда: соломинка у
него - ни туда, ни сюда. «Моя помощь ему непременно нужна», подумал я. Со мною работа быстрее пошла. Ведь я стал ему
помогать. Муравьишка застыл. Видно, был удивлён. Вокруг
огляделся: рядом нет никого (меня не увидел, ведь я-то большой).
Приободрился он и вновь за дела. Но соломинка - ни с места. Она
как бревно, и не под силу ему одному. Опять я соломинку
подтолкнул…
27
Что было дальше? Муравей посидел, головой удивлённо
вокруг повертел. И вновь за дела. Он так свою ношу рванул на себя,
что тут же упал. «Эх, жизнь муравья, - подумалось мне тогда, - ты
так тяжела...» И тут я придумал: «Надо найти муравья-силача!» Он
как раз мимо бежал. «Эй, ты куда? Полезай-ка скорее сюда!»
Посадив муравья на кленовый листок, я перенёс его к месту работ.
Ловко спрыгнув с зелёного транспорта, силач огляделся вокруг. И
вот чудеса! Увидев друг друга, муравьи кинулись прочь кто куда.
Вот такие дела...
КАК Я НАШЁЛ СЕБЕ ДРУГА…ЗА ПЕЧКОЙ
Вы, конечно, бывали зимой в деревне? А я до этого случая нет. Расскажу по порядку. В ту зиму, о которой пойдёт речь, мой
детский сад почему-то закрыли, и родители решили отправить меня
к дедушке с бабушкой в деревню.
- Ура-а! К бабушке! Да ещё зимой! – обрадовался я этой
приятной новости и помчался рассказать о ней друзьям.
Зимой в деревне, как уже сказал, я ни разу не был, и мне
казалось, что там в это время года должно быть ещё красивее, чем
летом. Я уже представил себе, как буду жить среди этой дивной
красоты с дедушкой Ваней и бабушкой Таней и их
необыкновенными, просто замечательными, животными.
Папа привёз меня в село, когда кругом уже стояла ночь, и я
ничего не смог разглядеть зимнего сквозь окно машины. А утром…
это было просто чудесно! Я вышел во двор и ахнул: никогда не
видел такого чистого снега. Его столько намело! Он лежал охапками
на заборе, на деревьях, на резных дедушкиных воротах, на сараях везде-везде! На земле снег сугробился в виде огромных стогов сена.
Я не удержался и плюхнулся в один такой белый стог, и меня тут же
накрыло снежной прохладной периной с головы до ног. Папа вышел
вслед за мной, а меня уже нет! Нет меня, не ищите!
- Артёмка! - крикнул папа, надеясь, что я его услышу. - Ты
где? Мне пора, я уезжаю.
- Насовсем? - показал я из-под снега нос и глаза.
- На время, пока твой детский сад не откроют, - обернулся
папка на голос и, увидев мой красный нос, расширил глаза. – Что в
сугробе делает этот снеговик? – спросил папка.
- Я не в сугробе, а в сене. Я отдыхаю. И не снеговик я вовсе.
Ты разве не видишь, что я – сенокос! - сказал я папе довольным
голосом и впихнул лицо назад, в снег, оставив только рот для
разговора.
28
- Ну-ка вылезай из стога, горе-сенокосец! Вмиг горло
простудишь! – скомандовал папка и решительно направился ко мне.
- Я здесь всего-то минуточку! – зарываясь ещё глубже, в
самую середину снежного стога, запротестовал я.
Но папа меня не послушал. Он запустил руки в «пушистое
сено», взял меня за плечи и вытряхнул наверх.
- Я так не играю, - надулся я и перестал разговаривать.
- Пора мне, Артём! Успеть бы на смену, - повторил папа и
пошёл заводить машину.
Мой папка уехал, и мы остались в доме с дедушкой, бабушкой
и котом Васюком. И больше никого с нами не было поблизости. Ни
друзей, ни Альки. И на улице – ни души, только собаки туда-сюда
носятся, да почтальон разносит газеты.
Я присел у окна и заскучал… Нет, я не сразу затосковал, сразу
было некогда – дедушке помогал по хозяйству, а когда помогать
было уже нечего, вот тогда и заскучал. Без своих друзей - Вадюхи и
Жеки.
В деревне зимой дым идёт из труб то и дело и тишина вокруг,
куда ни глянь. Я даже крикнул во дворе на всякий случай, а в ответ –
ни звука. Бабушка смотрела-смотрела на меня тоскливого и решила
отдать меня в сельский садик. Я возражать не стал: в сад, так в сад!
Дедушка повёл меня в детский сад по сугробам, тропинку-то замело.
Я утопал в снегу по колени и радовался, ведь шёл ни куда-нибудь, а
к детям, туда, где можно найти себе друзей. Ну вы же понимаете,
как мне без них?
Как только я оказался в группе, так сразу стал новеньким, и
дети принялись рассматривать меня со всех сторон. Одна девочка
даже потрогала мой палец для чего-то, а мальчики стали ко мне
приставать. Просто так. А может, проверяли меня на прочность? Я
решил не разочаровывать их, показал им приём самбо, как папа
учил, и воспитательница отправила меня за печку зачем-то. А
дальше произошло нечто, никем не предвиденное, такое, о чём надо
было или расстраиваться или радоваться, я и сам не знаю. Я,
конечно же, пошёл к печке, соображая на ходу, что там интересного
может быть?
- А здорово дерётся этот городской! – услышал вслед голос
одного из пристававших, того, кто от моего приёма оказался на
полу. Видок у него в момент броска был обалделый.
И что же дальше?.. Встал я за печкой, как было приказано,
стою и не знаю, для чего я там. «Ну и скукота-а-а!» - подумал я
тогда. Хотел уже вернуться и расспросить воспитательницу, что мне
дальше делать, но тут подошла малявка с бантом больше головы и,
заглядывая мне в глаза, прошепелявила картавым голоском:
29
- Жа што тебя накажали? - И, растянув рот в беззубой улыбке,
сообщила: - А ждесь можно иглать в куклы!
«Что я, девчонка, чтобы заниматься этой ерундой», - подумал
я и отвернулся. Бант постоял-постоял и, потеряв ко мне интерес,
убежал в игровую комнату.
Так я узнал, что печка в деревенском детском саду – это всё
равно что угол в городском детском садике. Туда ставят всех
провинившихся. «Значит, я провинился? - оторопел я. – И когда
успел?»
За печкой оказался не один угол, а целых два: от шкафа и от
печки. Сама же печка похожа была на телеграфный столб, только
толще него в несколько раз. А блестела она, как новенький чёрный
«Мерседес». Я, как только подошёл к печке, так сразу представил,
как сажусь за руль этой приземистой красавицы. У папиного друга
машина как раз такой модели. Когда дядя Слава катал меня на ней,
то рассказывал... Знаете, почему эта машина так называется? У-у!
Это целая история. В позапрошлом веке был выпущен первый
автомобиль с мотором механика Бенца. Машины понравились
покупателям. И хозяин фабрики решил отблагодарить своего
делового партнёра, который участвовал в выпуске автомобилей. Он
всю серию машин назвал «Мерседес» - по имени любимой дочери
своего компаньона. Вот уж, наверно, была довольна эта девчонка!
Что-то я отвлёкся… Так вот. И печка, и шкаф находились в
комнате, куда не долетали звуки. Тихо, и делать нечего, кроме как
стоять. Стой здесь хоть целую жизнь, и никто о тебе никогда не
вспомнит. Вот уже все дети пошагали через мою комнату на
полдник. И назад прошли…
И тут я услышал за спиной тихий голосок:
- На! Возьми!
Это мне?! Обернулся – передо мной мальчик чуть поменьше
меня, курносый, с веснушками, а лицо круглое и доброе, как у
Филиппка из книжки.
- Меня Виталиком зовут, - сказал Филиппок, вложив мне в
руку половину пряника. А потом добавил просто: - Я в садике с
самого рождения.
- А я новенький. Пришёл сюда за другом. Друг мне нужен
очень, - сообщил я и стал рассматривать Филиппка, надеясь на то,
что он станет мне другом.
- Хочешь, я с тобой буду стоять? - предложил добрый мальчик.
И добавил уверенно: – Вдвоём веселее!
- Вдвоём, так вдвоём. Как скажешь, - вдавил я себя в угол,
освобождая Виталику место.
30
Тут мальчик достал из кармана мелки и, протянув мне
розовый, предложил сыграть в «крестики-нолики». Я обрадовался.
Мне так наскучило стоять без дела! И мы начали резаться…
Кажется, целую вечность мы с Виталькой играли на печкином
животе. И целую вечность стояли за печкой.
Дедушка пришёл за мной, когда наша группа была на
прогулке. Нас с Виталиком, ясное дело, во дворе не было. Ведь мы
за печкой играли. Воспитательница, как рассказывал потом дедушка,
кинулась искать меня. Обежала вокруг здания несколько раз – нет
меня! Заглянула в беседку – и там нет! Где же новенький? Она стала
пересчитывать детей дрожащим голосом, а потом устроила ещё и
перекличку. В итоге оказалось, что не хватает двоих: Витальки
Ипатова и новенького, то есть меня. Молоденькая воспитательница
расплакалась у всех на глазах, и две девочки из группы
присоединились к ней.
- Может, они в сугробе спрятались? – с надеждой
предположила нянечка, оглядывая и ощупывая детей.
- Ольга Дмитлиевна! А новенький за пещкой стоит, – вдруг
прошепелявила одна детсадовка. – Вы его ещё до полдника туда
отплавили, что ли, забыли?
Дедушка кинулся в корпус. Все – за ним. Включили в комнате
свет, и тут мы с Виталькой, спящие в углу. Я открыл глаза.
- Ой! Они здесь! Пригрелись и спят, как котята, - прижала
руки к груди воспитательница и виновато посмотрела на дедушку.
Я не сразу сообразил, где я и что это за толпа. Поморгав, всё
вспомнил. Только откуда здесь мой дедушка? Дедушка Ваня
смотрел на нас с Виталиком и чему-то очень радовался. И
детсадовцы не сводили с нас глаз, будто никогда не видели раньше.
Тут дедушка взял нас с Виталькой за руки и стал протискиваться
сквозь толпу. Потом он молча застегнул на мне пуховик, нахлобучил
шапку и сказал, непонятно к кому обращаясь:
- Вот такие, брат, бывают дела…
На прощание я махнул Виталику рукой и сказал весело:
- До завтра! Приходи обязательно! Будем сражаться за печкой.
- Обязательно приду! - ответил мой новый друг и тоже
помахал рукой.
Домой шли мы с дедом Ваней, утопая по колени в сугробах.
Снегу намело! Всю дорогу, не смолкая, я рассказывал, как мы с
Виталькой сбивали крестики и нолики друг у друга. Дедушка, я
заметил, плохо меня слушал. Он был задумчивым.
- А я себе друга нашёл в саду! – с порога радостно сообщил я
бабушке новость и досказал ещё радостнее, от всего сердца:
- Настоящего! Такого, как мои Вадюха с Женькой.
31
- А ещё наш внук… выспался, - подмигнув мне, сказал
дедушка. И добавил с грустинкой: - За печкой.
ФОТОАППАРАТ
У меня была такая радость! А потом - огорчение… Расскажу
сейчас.
- Тёмка, получай подарок! - весело сказала мама, вернувшись
как-то из командировки. Я тогда был сопляком.
- Ура-а-а! - крикнул я что есть силы и взметнулся вверх.
Подарок!.. Вы ведь понимаете, что самое приятное в жизни –
это подарки! Когда их получаешь или когда даришь сам. Жизнь без
этого – всё равно, что ёлка без игрушек. Чего-то не хватает в жизни.
Их-то, сюрпризов и подарков, и не хватает. Обычно мама с папой
делают нам с Алькой их к праздникам, но иногда и просто так, как в
тот день, например.
- Ва-у! Сюрпрайз! - подлетел я к маме, соскучившись и по
ней, и по подаркам.
А мама уже доставала из сумки небольшую коробочку,
которую приготовилась вручить мне. Но тут я увидел, что она
передумала отдавать мне подарок и, загадочно улыбаясь, сама стала
вынимать из коробочки какую-то голубую штуковину.
- Внимание! Приготовились! Снимаю! – мама быстро поднесла
к глазам мой подарок, и я сразу понял, что это за голубая
штуковина. Это - фотоаппарат! И не просто функция в телефоне, а
настоящий фотик, в коробочке. Крикнув многократное «ура», я
бросился обнимать мамочку. «Теперь, - радовался я в душе, - буду
щёлкать, щёлкать фотоаппаратом всех подряд и фотки дарить буду
всем, кто попросит».
Мы не успели наобниматься, как кнопка под маминым
пальцем щёлкнула, крышечка с объектива соскочила, и раздался
пронзительный писк, похожий на Алькин, когда я дёргаю её за
хвостик. И прямо в меня выстрелилась озорная мордашка с
красным языком. Качнувшись на длинной шее, она застыла, уставив
в меня круглые немигучие глаза.
- Вот это да!..
От неожиданности я замер, но тут же догадался: аппарат не
простой, а клоунский. Это же здорово! Это лучше обычного фотика!
Подскочив от радости под потолок, я врезался головой в люстру.
Мама ахнула. А я ей:
- Вот так игрушка! Фокус-покус! Прямо цирк какой-то!
Представляете, мордочка чудная, как у поросёнка. И главное всё так неожиданно… Человек прихорашивается, к съёмке
32
готовится, и тут вам сюрприз! Да ещё с визгом… А глаза у
мордочки – по пятаку, жутко потешные.
Недолго думая, я выхватил у мамы из рук чудо-игрушку и
испробовал механизм. Всё просто: задвигаешь пластмассовую
голову обратно в окошко и крышечку захлопываешь. Потом
нажимаешь на кнопку, и… физиономия с ядовито-красным языком
выталкивается наружу!
В считанные минуты я перещёлкал всех домашних. Сестру с
котом перепугал до смерти. Папу подкараулил за дверью, щелчок - и
у него от фотоаппарата в голове короткое замыкание. Вышел на
улицу, а там - малышня. После первого снимка дети хором: «Сними
нас, Тёмка, сними! Щёлкни нас, щёлкни… Сделай хоть один
снимочек!» Разве же откажешь им...
А с тётей Ниной, нашей родственницей, фотоаппарат что
сотворил!..
Зашёл я как-то к ней, так, безо всяких дел. Она обрадовалась и
принялась хлопотать: чай, угощение, вопросы задавать разные. А я
ей сходу:
- Погодите, тётя Нина. Дело у меня.
А сам фотоаппаратом прицеливаюсь в неё.
- Внимание! - говорю. - Приготовились!.. У-у-лыб-ну-у-лись!..
Снимаю!..
И нажал на кнопку.
Фотоаппарат, как и положено, сработал мгновенно. Тётя Нина
в ту же секунду охнула и, не отрывая взгляда от объектива,
медленно начала оседать на пол прямо в прихожей. Я растерялся…
Ну и ну!.. Виданное ли дело, тётя Нина, моя любимая тётя, и
вдруг… на полу! Когда она пришла в себя, громко рассмеялась. Всё
поняла...
- Ну, Артёмка, - сказала она, поднимаясь, - таких фокусов ты
со мной ещё не проделывал. Я просто чудом осталась жива!
- Тёть Нин, - сказал я, - простите! Напугал я Вас. Это ведь
шуточный аппарат! Мне мама привезла его из командировки.
Правда, здорово?
- Не то слово!
- Ну, я пойду, а то меня малышня во дворе дожидается.
Фотоаппарат им очень уж нравится, - сказал я и двинулся по
коридору, перезаряжая по дороге игрушку.
Проходя мимо кухни, я боковым зрением увидел тёти Нинину
соседку, которая всегда, когда прихожу к тётушке, меня
подкалывает. Только она открыла рот, чтобы сказать своё любимое:
«Это чей такой остроносенький и остроглазенький молодой
человек?», как глаз мой привычно прицелился, и фотоаппарат
33
выстрелил весёлого человечка на гофрированной шее. Соседка,
побледнев, застыла в изумлении. В следующее мгновение лицо её
прояснилось и расплылось в улыбке.
- Ну и юморист ты, Артёха! Что это у тебя за штуковина? Я
уже думала, в себя не приду, так сердце подскочило, - выдохнула
соседка и тут же удалилась, будто вмиг испарилась.
«Куда это она? Может, обиделась?» - подумал я и уже
собрался идти к ней извиняться. Но соседка тут как тут: появилась в
дверях с огромным яблоком и горстью конфет.
- Это тебе, дружок, за работу! - протянув мне гостинцы,
ласково сказала она. - Я этот кадр долго буду помнить. До самой
смерти! Если раньше не помру от твоих фокусов. Ну и напугал ты
меня, Артемидий! А вообще-то я фотогенична. Мой портрет висит
на доске Почёта в сквере. На, бери! – приказала тётина подружка.
Я отказывался, не хотел брать сладости, ведь не маленький
уже. Да и какая это работа? Но соседка стояла на своём:
- Бери-бери! Пусть это будет твоя первая зарплата. Весели и
удивляй народ, Артемий! Ух, ну и парень!
И она со смехом пропела:
- Где мои двенадцать лет? На Большом Каретном…
Так и пошло «с её легкой руки» (так моя тётя говорит). Все
меня стали конфетами угощать на улице. Сам не пойму, как это
получилось. Я просто фотоаппаратом щёлкал во дворе всех подряд:
и взрослых, и детей. Интересно же всем. Малышня визжала от
восторга и таскалась за мной по пятам. А взрослые сначала
вздрагивали и только потом начинали смеяться. И совали, совали
мне в руки сладости. Конфет хватало на всех во дворе. Было
здорово!
Но… недолгим оказалось наше дворовое счастье. Аппарат
сломался. Алька не заметила и села на него (он в кресле лежал).
Пришлось показывать игрушку папе. Папка повертел её в руках и с
сожалением коротко произнёс:
- Ремонту не подлежит. Теперь, Артёмка, ты - безработный.
БОРЬКА
«Скорее бы лето! – мечтаю я каждую зиму, особенно в те дни,
когда на дворе метель, и так хочется тепла и солнышка. - И опять к
бабушке с дедушкой в деревню!»
В деревне так здорово! Я люблю там всё. Мне нравятся и
мальчишки соседские, и рыбалка, и лес с полянами, полными ягод.
А какие у дедушки домашние животные! Расскажу о них.
34
Был у деда когда-то поросёнок с хвостиком-пружинкой и
смешным носом-пятачком. Я звал его просто Пятачок и распевал о
нём песенку:
Куда идём мы с Пятачком Большой-большой секрет!
У меня ни слуха, ни голоса, но это не важно. Очень забавный
был поросёночек... Он только и делал, что хрюкал да ковырял носом
землю. Я думал, что из-за своей короткой шеи поросёнок не может
смотреть вверх, поэтому поднимал его за передние ноги и показывал
ему небо. Он был доволен. А ещё щекотал щетинистую спинку и
круглые бока. Пятачку и это нравилось, и он - хрю-хрю обхрюкивал мою руку. Мы так с ним играли!..
Но в то лето, о котором я хочу вам рассказать, поросёнка у
дедушки не было, и я скучал. Скучал, сидя дома с разбитой
коленкой.
- Что-то ты невесёлый, Тёма? – заметила как-то бабушка Таня,
готовя обед. – Сходил бы с другом на рыбалку. И Васюка прихватил
с собой. Вон он как трётся о холодильник, рыбы хочет, разбойник.
«В самом деле, почему бы не сходить с Виталиком и котом?» подумал я и стал готовить удочки.
Тут пришёл дедушка и принёс радостную весть.
- А у нас ягнёнок родился! – сказал он довольным голосом. И
добавил грустно: - А овца-то, его мать, умерла. Слабая оказалась.
Когда дед говорил последние слова, старался не смотреть на
нас с бабушкой. Видно было, как он переживал за овечку.
- Дедушка, миленький, - бросился я к деду, - пойдём скорее в
сарай кормить ягнёнка! Он ведь один… Бежим скорее!
Дед Ваня притянул меня к себе, обнял и, слегка повеселев,
сказал:
- Погоди, торопыжка, обязательно сходим. Попозже. У меня
дело неотложное. А ягнёнка я накормил и удобно устроил. Так что
не беспокойся. Он у меня, как барин, лежит на мягкой подстилке из
сена в тепле и посапывает в две дырочки. Не волнуйся за него.
Дедушка собрался и куда-то ушёл, а бабушка занялась
пирогами. Но не как обычно – весело напевая, а молча, думая о чёмто своём.
Про бабушкины пироги можно песни слагать. Запах у них – аа-ах! А какая корочка, клубничная начинка… Пальчики оближешь.
Но в тот день, когда появился у нас ягнёнок, мне, если честно, было
не до вкусностей. У меня барашек из головы не выходил. Как он там
один?.. Маленький… Без мамы...
Я стал упорно ждать дедушку. Никуда не пошёл. Даже на
рыбалку не захотел. Слоняться стал по комнате. Поиграл с
35
солдатиками, полистал книжку с комиксами… А когда прилёг на
диван, заснул. И во сне я думал о ягнёнке. Нет, не думал, я его видел
во сне. Похож он был на пуделя с третьего этажа нашего дома, где
мы живём с родителями. Точь-в-точь! Такой же пушистый и
уморительный. И я кормил его пирогом. Во сне.
Вдруг откуда-то издалека я услышал громкий, как в микрофон,
голос:
- Артёха! Вставай скорее, клёв проспишь!
Встрепенулся - передо мной Виталик.
- Чего раскричался? – отмахнулся я от друга спросонья. И
поморгав, сообщил радостно: – А у нас ягнёнок народился! Пойдёшь
с нами в сарай смотреть на него?
- Я что, овец не видел? - насупился обиженно Виталик и
сморщи курносый нос. И тут же присвистнул: - У нас дома не один,
а целых два ягнёнка-близнеца, три овцы и баран. Так ты идёшь со
мной на рыбалку?
Я отрицательно мотнул головой: в ту минуту ягнёнок был для
меня важнее всего на свете.
- Тогда я один, - поскучнел Виталя и, постояв немного,
скрылся за дверью.
Вошла бабушка.
- Вот и хорошо, что проснулся! – обрадовалась бабуля. И
сообщила: - Дедушка не стал тебя будить, один пошёл в сарай, – она
посмотрела на меня васильковыми, как у Альки, глазами.
- Без меня?.. Бежим скорее!.. – вскричал я и, схватив бабушку
за руку, помчался с ней во весь опор. Баба Таня охала, ахала – не
поспевала за мной. Но мне надо было скорее, и я разогнался, как на
роликах, до самой сарайной двери.
Сарай у дедушки – это особое место. Там пахнет душистым
сеном, а значит, лесной поляной, солнцем… И от тёплой зелёной
кукурузы тоже стоит аромат. Я всегда, когда захожу к корове Марте,
втягиваю в себя этот луговой дух и не могу им надышаться. И
обязательно стараюсь попробовать аппетитный кукурузный корм.
Баба Таня, заметив, как я обгрызаю кукурузный початок, тут же
уводит меня из коровника, от Марты, которая постоянно жуёт и не
обращает на нас никакого внимания.
- А вот и мой внук! - воскликнул дед бодрым голосом, увидев
меня в дверном проёме. - Проходи-проходи. С тобой и бабушка!
Сколько гостей! А вон и наш ягнёночек. Знакомься.
Я подошёл вплотную к загородке и в полумраке с трудом
различил белый комочек, лежащий на соломе.
- Ну и кроха! – вырвалось у меня. – Бабушка, да он
игрушечный! – вскричал я, поворачиваясь к бабе Тане.
36
Ягнёнок, услышав меня, приподнял головку и негромко
слабым голосом продребезжал: «Бе-е-е!» Он поздоровался со мной!
Я в ответ ему: «Привет!» - и радостно помахал рукой. Потом, присев
на корточки, я стал его рассматривать. На вид он был почти такой,
как в моём сне, только худенький и совсем не пушистый, скорее
прилизанный, но кудрявый. Ой, видели бы вы его копытца! Они
крохотные и словно фарфоровые. Ягнёнок вдруг встал на ножки,
покачнулся, немного постоял, а потом неуверенно шагнул в нашу
сторону. Ходить, понятное дело, он только учился. Приблизившись
к решётке, он просунул головку сквозь прутья, вытянул шейку и…
ткнулся головой прямо в мою коленку! Потом помусолил колено
мягкими губами и стал облизывать. Я невольно отшатнулся. Не
ожидал.
- Не бойся, Артёмка, он не кусается. Просто мать ищет, пояснил дедушка, гладя малыша по головке. - Плохо без матери
сосунку.
- Он ужинал? – поинтересовался я у деда Вани, уловив запах
молока.
- То и дело сосёт молочко из бутылки, - сказал дедушка и
осторожно отодвинул причмокивающую мордочку от меня.
- А давайте возьмём ягнёнка в дом… Одному ему здесь
тоскливо, - неуверенно попросил я деда, заранее зная, что он
ответит. - Я буду с ним играть. Кормить. И никому в обиду не дам!
Дед Ваня внимательно посмотрел на бабушку, а она - на него.
- Ну как? – спрашивали бабушку строгие дедушкины глаза.
- Ах, право не знаю… - сказала баба Таня, всплеснув руками. –
Если только ненадолго, пока не окрепнет…
- Ты самая добрая бабуля на свете! – развеселился я, зная, что
бабушка ни за что не передумает, если пообещала.
Всё так и случилось. Ягнёночек стал жить дома в отведённом
ему уголке. Прошёл день. И барашек уже не тот, что был вчера.
Увереннее стоял на ножках, видно, подрос. Мы назвали его
замечательным именем – Борька. Кормили мы Борьку по очереди: то
я, то бабушка. По секрету скажу вам, бабу Таню он любил больше
всех на свете. И меня он тоже любил, ведь я не отходил от него ни
на шаг. И к дедушке барашек хорошо относился. Ведь дедуля мой –
лучший во всём мире дед. Но всё же бабушку Борька любил больше
всех. Она была ему вместо мамы.
Как-то проснулся я рано, прыг с дивана и - к ягнёнку. Но в
уголке, на его привычном месте, барашка не оказалось. Куда он
делся? Бабушка, увидев меня с растерянным видом, поникшего,
поспешила успокоить:
37
- Дедушка отвёл ягнёнка в сарай, пока ты спал. Там ему будет
просторнее. Он ведь уже совсем большой. И не заметили, как
вырос…
Я стал ходить к Борьке в гости, в сарай. Он так меня ждал! А я
как радовался встрече! Часами я простаивал возле его решётки,
наблюдал за ним, пел ему песни, рассказывал ему свои новости.
Рос ягнёнок не по дням, а по часам. Стали крепкими его
ножки. И шерсть отросла. Завитки со временем распушились, и
барашек превратился в белый мягкий одуванчик. Это от дедушки я
узнал, что порода у Борьки очень ценная. Тонкорунная. И сам
барашек наиценнейший. Дедушка не успевал ягнёнка стричь, и он
часто бегал вслепую: шерсть застилала глаза. Я любил зарывать
голову в Борькины тёплые бока, а он любил со мной бодаться.
Наверно, принимал меня за своего брата.
Знаете, Борька у нас умный. Не верите? Он умеет определять
время. Всегда ждёт на поляне бабушку ровно в двенадцать. Только
она появляется с бутылкой молока на горизонте - он вприпрыжку к
ней! Издалека бабу Таню узнаёт. На бегу даже колышек может
выдернуть из земли, за который привязывали его на зелёной
лужайке. Борька давно пощипывал травку, а баба Таня всё поила его
молоком из соски, словно маленького. Баловала его.
Эх, ни за что не уехал бы я из деревни! Но лето кончилось…
За мной приехал папа и сказал, что мне пора в школу – в третий
класс, что новый рюкзак с учебниками меня заждался.
- А мама с Алинкой как по тебе соскучились! – ласково сказал
папка и прижал меня к себе крепко-крепко.
На прощание Борька сказал мне грустно:
- Бе-е-е-е! Буду скучать по теб-е-е-е!
А я в ответ ему ещё груще, нет, грустнее:
- Бе-е-е-е! Скоро приеду к теб-е-е-е!
С тех пор я каждый день думал о Борьке. И о дедушке с
бабушкой. Как там они без меня?!
С Е К Р Е Т (мои раздумья)
Когда я был маленький, думал: и почему мне всё время не
везёт?.. Чуть что, сразу слышу: «Артём, встань в угол!» Вот и
тогда… Я только хотел посмотреть, как крышечка на новой папиной
бритве открывается. Я же видел, как у папы она сама отскакивала от
бритвы. А у меня почему-то не хотела. Я её и тянул, и по-другому
пытался… Видно, у папки какой-то секрет. А я, знаете, что сделал
тогда? Взял нож, вставил в щель, и всё получилось. Крышечка
соскочила! Я повторил всё с самого начала: крышка, нож, тихий
38
щелчок и… полный порядок! Я проделал этот фокус раз десять.
Потом подумал: «И всё же, почему это крышечка сама не
соскакивает? Ведь она у папы спрыгивает, как лягушка с берега в
болото». Думал я, думал… Тут меня позвали на улицу. Про бритву я
сразу забыл. Она вылетела из головы до самого вечера. А вечером я
услышал грозный голос отца. Он, как гром, гремел из ванной
комнаты.
- Кто сломал мою новую бритву? Артём? Алина? Ваша
работа? Чёрте что творится в головах нынешних детей!
«Я не ломал, - подумал я с чистой совестью тогда. - Я секрет
вызнавал. А ломать – не ломал. Это, скорее всего, Алька. Она всегда
что-нибудь ломает. Вчера, например, сломала мой любимый
карандаш. Взяла на минуточку, а вернула две половинки. А ещё она
сломала мамину блестящую заколку. Ей, видите ли, кудри нечем
зашпиливать! Или вот ещё…» Тут думать мне расхотелось, и я
выстрелил в дверь. Я так играю, когда рядом никого. Только убрал
пистолет, из-за двери высунулась Алька и ткнула в меня свой
противный тонкий палец.
- Ты сломал папину бритву! - уверенно сказала сестра, будто
знала наверняка.
- Я не ломал, я секрет вызнавал, – честно признался я, глядя на
Алинку. – А ломать – не ломал!
- Ага, значит, твоя работа! – прищурив глаза, заключила
ехидным голосом Алька.
«Может быть, всё же я? - подумалось мне тогда. - Даже не
верится. Только я не хотел».
Вот я и стоял в углу то и дело, когда был маленький. Из-за
Альки. Но я на неё не сердился. А в тот раз она открыла мне
бритвенный секрет, вызнав о нём раньше меня. Оказывается, в
корпусе бритвы есть маленькая кнопочка, которая и открывала ту
самую крышечку. Только она отчего-то перестала работать.
Знаете, почему я на сестру не рассердился, когда стоял в тот
раз в углу, и вообще на неё не обижаюсь? Алька, когда меня
наказывали, приносила мне в угол то бублик, то колбасу, а один раз
- пельмени. Так что, если я не умер с голоду, то исключительно
благодаря сестрице.
МОПЕД
Не знаю, кто как в таких случаях, а я, когда мама смазывает мои ушибы
зелёнкой, становлюсь похожим на зелёного леопарда. Глядя на
фантастического зверя, мама хмурит брови: «Ну и долго ты, Тёмка, будешь
себя калечить? На тебе живого места нет!» Что здесь скажешь? Ну, я же не
39
нарочно... Не виноват я, что во мне сидит экстремал и не даёт покоя. А иногда
мне просто не везёт. Да что там синяк или шишка на коленке по сравнению с
разбитым мопедом! Синяк пройдёт, а вот мопед…
Ну и попали мы с другом в историю… Признаюсь сразу: я разбил Вадюхин
мопед. Так вышло. Мне-то ничего, только шорты по швам да пара царапин. А
вот у мопеда фара, блестящая и лучистая, - вдребезги! Самое обидное, мопед-то
был новенький, только-только из магазина. Мой друг Вадик о нём целый год
мечтал, деньги на него копил. Он просто бредил им. О чём бы я с ним ни
заговорил, Вадька всё о нём. Я про рыбалку, а он: «На мопеде будем ездить на
рыбалку!» Я - о школе, а он - о своём собственном транспорте. На мопеде,
когда купит, Вадик собрался путешествовать. «Рекорды буду ставить. В Книгу
рекордов Гиннесса попаду. Объеду на нём все страны! Хочешь вместе со
мной?» - говорил мне то и дело. Я бы с удовольствием, да вот с мопедом
неприятность вышла. Как получилось? Сейчас узнаете.
Мы с Вадиком резались в шашки. Он меня два раза обыграл, а я его - один.
Но не это главное. Главное, когда вышли к нему на лоджию, так, безо всякой
цели, то увидели в углу… мопед. Самый что ни на есть настоящий! Мировой! И
руль у него, и педали - всё как положено, даже багажник! У Вадюхи - глаза на
лоб! А у меня аж дух захватило! Откуда он?! Я первым догадался. Говорю:
- У тебя же, Вадька, завтра день рождения! Мопед - тебе подарок
от родителей! – настаивал я.
- Не может быть! – не поверил Вадя. – Они не собирались мне его
покупать…
- Точнёхонько подарок! Не веришь? Тогда что этот лайнер делает на
вашей лоджии?.. Кто его здесь поставил?.. Не сам же он взобрался на пятый
этаж!
Вадик так и подскочил:
- Вот здорово! Неужели он мой? Я точь-в-точь такой хотел: красный чтоб,
низенький… и ноги чтобы до земли доставали. А ещё хотел с широким
сиденьем, с зеркальцем и большой фарой. Обязательно с фарой! Ночью чтобы
ездить. А вдруг не подарок?..
- Можешь не сомневаться, кожей чувствую, это тебе сюрприз! – хлопнул по
плечу я друга.
Вадик так и засиял, а мне стало приятно, ведь первым догадался о подарке.
И за Вадюху радостно стало: сбылась его мечта!
Мы, конечно же, не утерпели. Да разве выдержишь, когда вот он - мопед стоит как ни в чём не бывало и ждёт, когда на нём поедут. Ну, мы и поехали.
Но сначала договорились: всего лишь по кружочку сделаем, а потом на место
поставим, пока Вадькины родители не пришли. Выкатили мопед на улицу.
Вадюха, как заправский гонщик, вскочил на сиденье, мотор взревел, и машина
помчалась. Я только успевал считать круги, которые Вадька выписывал вокруг
дома. Наконец, раскрасневшийся и довольный, он подкатил ко мне и доложил:
- Супер-техника! Садись скорее, не пожалеешь! Ух ты! Ну и транспорт!
40
Лучше «Мерседеса».
«Лучше не лучше, но всё же машина», - подумал я и в две секунды оказался
на сиденье. Посидел минуту или две молча, примерился, подпрыгнул пару раз убедился в надёжности - и щёлкнул языком. Класс! Удобный, мягкий, как
полки в купейном вагоне. Да, это тебе не велосипед… рама да два колеса. Здесь
хочешь - ноги на педали ставь, а хочешь - на землю. И вытягиваться не надо.
Всё по росту. Полный комфорт! На таком и в Африку можно. Я плавно
тронулся с места. Вадюха крикнул мне вдогонку:
- Жми сильнее на газ! Жми, не бойся! У него такая скорость! Космическая!
Вняв совету, я газанул, и меня понесло! Только ветер в ушах. Такой прыти
от мопеда я не ожидал. Ну и мощный же мотор! Я так нёсся, нарезая круги
вокруг дома! Перед глазами всё мелькало, словно в видике, когда
перекручиваешь кассету. В тот момент я про всё на свете забыл: и про то, что
всего по разочку (был такой уговор), и что Вадька заждался, и что домой мне
пора… Но тут меня как обухом по голове: ведь я не знал, как останавливаться!
Попробовал крутануть педали назад - они ни с места. «Это же не велосипед, а
техника с мотором. Эх, забыл спросить у Вадюхи!» - мелькнула тревожная
мысль. Пришлось сделать ещё пару кругов. Вдруг газ сам сбросился. Рука
случайно ослабила рычажок, и скорость упала. Проезжая мимо Вадика,
крикнул, стараясь сохранять спокойствие:
- Как тормозить?
Без объяснений Вадюха схватил мопед за багажник, и мотор заглох. Я
перевёл дух - здорово! Мы обменялись впечатлениями, и Вадька предложил:
- Теперь надо испытать мопед на прочность, выдержит ли нас двоих.
Ты садись за руль, а я запрыгну сзади, как только тронешься.
- Конечно, надо на прочность! - согласился я без промедления. - Ведь мы
с тобой в Индию поедем на нём или в Африку.
После короткого Вадькиного инструктажа я завёл машину и медленно
тронулся. Проехав немного, подумал: «Что-то Вадюха долго не запрыгивает?
Мопед лёгок, словно пёрышко». Повернул голову вбок – ничего. Ещё проехал
немного. Скосил глаза - опять ничего не увидел! Где же Вадик? И так три раза.
А на четвёртый… руль вильнул, и мы грохнулись!.. Свалились прямо на бок.
Так некрасиво… Просто позорно. Оказывается, Вадя уже давно сидел сзади, а я
и не заметил, как он запрыгнул. Самое удивительное: нам с Вадюхой – ничего,
царапинами отделались, а вот у мопеда фара - вдребезги! Это же надо! Только
была целой и вдруг… Ну не повезло. Как мы расстроились... Ведь в фаре вся
красота, весь блеск. Ведь мопед без фары - всё равно, что человек без глаз, так,
сплошная безликость. Да и как ночью без света? Эх, жалко-то как... Новенький,
красивенький - и без глаз, то есть без фары. И что теперь скажут родители? И
подарить-то не успели… Вот так мы и переживали… А тут ещё Вадя подлил
масло в огонь.
41
- А вдруг это не мой мопед! - ошарашил меня Вадим. - Может быть, к нам
его поставили соседи. У них-то лоджии нет? А мы обрадовались, давай скорей
испытывать!
- Как нет лоджии? – всполошился и я. И тут же пораскинул мозгами: - Ну и
что, что нет? У нас тоже нет балкона. При чём здесь это? Свой мопед я никогда
бы к соседям не поставил, хоть зарежьте. Мой мопед, так пусть стоит у меня,
хоть на диване!
- Ты бы не поставил, а я бы очень даже поставил. Мы дружим с соседями, сказал Вадик упавшим голосом.
- Мы тоже дружим! Ну и что?
Когда пыл мой весь вышел, я присвистнул. Ну и дела… А вдруг Вадюха
прав? Тогда надо мопед срочно - на место! Мы подняли технику, смахнули
пыль, выправили руль, со всех сторон осмотрели... Вадик провёл рукой по
мягкому сиденью и незаметно смахнул слезу. Я тоже не удержался... в смысле
слёз. Тут ещё Вадюха горестно, как ножом по сердцу:
- Поторопились... Не надо было самовольничать…
Да уж… Это точно. На Вадю, скажу вам, в ту минуту было страшно
смотреть. Он понуро ходил туда-сюда вокруг мопеда, иногда сплёвывая сквозь
зубы. Я тоже маячил сюда-туда. И вдруг Вадюху осенило:
- Тём, у меня деньги есть! Те, что на мопед копил. Бежим скорее в
«Спорттовары» за новой фарой!
И Вадя посмотрел на меня и радостно, и вопросительно: что я скажу. Ну
что ответить? Только - «за». В знак одобрения Вадькиной придумки я хлопнул
ладонью о ладонь друга. Молодчина Вадюха!
- Скорее, пока магазин не закрыли! - подхватил я, и мы, с трудом вкатив
мопед на лоджию, рванули.
Но, как оказалось, денег не хватало даже на невзрачную велосипедную
фару. Вадюха опять сник. Тут я проявил смекалку. Сбегал домой за своим
поросёнком-копилкой, добыл оттуда сбережения, и велосипедная фара – наша!
Конечно, прежняя была мощнее и солиднее, она, как прожектор, светила... Но и
эта была ничего. Маленькая только. Неприметная. Подслеповатая, я бы сказал.
И всё же, главное - она давала свет.
- Ну, теперь полный порядок! - сиял Вадим, прикручивая к мопеду новую
фару.
- Как тут и была! – поддакнул я другу.
Ах, как Вадя радовался! Будто и не замечал разницы. А разница между
фарами была преогромная, её заметил бы даже грудной ребёнок. Настроение у
меня было препаршивым, хотя не подавал я вида. Меня грыз червь: ну не то
это, не то! Такой мопед! И вдруг такая фара…
Наконец все наши мучения позади. Дело сделано. Можно расслабиться. В
знак удовлетворения я пощёлкал языком, а Вадим, устало улыбаясь,
старательно вытер со лба пот.
42
Уходил я в тот день от своего друга со смешанным чувством. Успокоения,
хотя и не полного. И обидой. На себя.
Боль в разбитой коленке притупилась, а страх за неминуемое наказание
остался. И этот страх не давал мне в ту ночь заснуть. Я думал о случившемся.
Переживал и за друга, и за мопед: вдруг родители догадаются и устроят Вадьке
взбучку. В конце концов, вырубился. Под утро мне приснился сон, главным
действующим лицом которого был мопед, правда, не совсем обычный. То ли
старый папин мотоцикл приснился, тот, что в гараже в полуразобранном виде
стоит, то ли мопед... Словом, смесь мотоцикла с мопедом увидел я во сне.
«Гибрид», - так сказала бы мама. Если честно, я папкин мотоцикл давно
облюбовал. Хотел пустить его на запчасти и сделать из него навороченный
мопед. Признаюсь, не только Вадик мечтал о своём транспорте. Я - тоже, в
тайне от всех. Так вот, этот двухколёсный гибрид был в сновидениях будто бы
моим. Я и радовался во сне: мопед - мой! И огорчался: старый-то какой…
А утром… Чуть свет я – ключики цап-царап из тумбочки и - в гараж. Из
гаража - к Вадюхе, прихватив с собой трофей с папиного мотоцикла – фару.
Решил: пусть будет в запасе у Вадика, сам обойдусь пока и без мопеда. Друг
ведь важнее.
И вот я у Вадькиного дома. Стою, еле сдерживая дыхание. Сердце
колотится!.. Дождавшись, когда дыхание выровнялось, я постоял немного и,
собравшись с духом, нажал указательным пальцем на звонок. И от волнения
чуть не грохнулся в обморок. Но не грохнулся. А на автопилоте перешагнул
порог распахнувшейся передо мной двери. И увидел перед собой сияющих
нарядных Вадюхиных родителей. Они улыбались каждый в тридцать два зуба.
Перед родителями стоял новенький, поцарапанный мопед с велосипедной
фарой впереди. А к его багажнику была привязана связка воздушных
разноцветных шаров. В довершение картины: на сиденье мопеда громоздился
довольный Вадя.
- У нас сегодня именинник! – радостно сказала тётя Ира, Вадюхина мама.
Ва-у! Ну, что я говорил?! Подарок от родителей!.. А Вадик не верил… Тут и
я кинулся поздравлять Вадюху. А Вадик – меня. И неважно, что день рождения
был только у Вадима. Мы оба чувствовали себя именинниками. Ведь так всё
хорошо закончилось! И родители – ни сном, ни духом… И даже шары! Ну,
теперь Вадюха должен быть очень доволен своей жизнью, просто счастлив
должен быть! Посудите сами, сбылась его мечта!
Ну а в заключение хочу вам сказать, что моему подарку - фаре с папиного
мотоцикла - Вадя был безмерно рад, рад не меньше, чем родительскому
мопеду. А я-то как был счастлив за друга!..
ТИШКА
Раньше я не интересовался голубями. Птицы как птицы… Их
так много кругом. Особенно на остановках. Вертятся под ногами в
43
поисках крошек, соперничают с воробьями из-за корма. На вид они
почти все одинаковые, трудноразличимые. Но своего любимца
Тишку я ни с каким другим сизарем не спутаю. Давно я ищу его в
стаях голубей, но пока не нахожу. А так жалко…
Начну всё по порядку. На Тишку, нашего сизаря, я наткнулся в
деревне, когда мы с Алькой гостили у дедушки с бабушкой. Вот как
это было. Как-то, прохаживаясь по двору и изнывая от жары, я
думал о предстоящей рыбалке. В селе рыбалка – самое приятное из
всех занятиё. Я всегда, когда готовлюсь к этому событию, внутри у
меня всё ликует. Я представляю речку с желтоватыми берегами и
удилище, изогнувшееся дугой от крупного улова. И у меня
появляется такой азарт, что мысли о рыбной ловле захватывают
меня целиком, и я уже ни о чём другом думать не могу. Так,
наверное, бывает с художниками и писателями. Ведь рыбалка, я
пришёл к выводу, тоже своего рода творчество.
«А что если, не дожидаясь вечера, рвануть прямо сейчас? подумал я. - Может, клёв уже начался?» И, не раздумывая,
помчался готовить удочки. Возле сарая неожиданно притормозил,
будто какая-то сила остановила меня. Взгляд упал на сизокрылого
голубя в углу двора. В это полуденное время, когда все птицы
подвижны, голубь был совершенно спокоен. Сидел нахохлившимся
растрёпышем, выпустив одно крыло, и будто не дышал. Тихоня из
тихонь среди воркующих снующих голубей. «Интересно, что это с
ним?» - забеспокоился я. Подошёл поближе. Тут сзади вихрем
промчалась Алинка по своим девчоночьим делам, но голубь и на неё
не обратил внимания. Даже не шелохнулся.
- Алька! - крикнул я сестре вдогонку. - Смотри, кого я нашёл!
Алина притормозила, решительно наклонилась и с ходу хотела
взять птицу на руки. Но голубь неожиданно встрепенулся и
испуганно проворковал: «Кру-кру!» Алька отдёрнула руку и
радостно вскрикнула:
- Живой! - И добавила: - Он или слёток, не умеющий летать,
или подбит, или чем-то болен.
- Или, или… Тише, сам вижу, - прошипел я ей прямо в ухо и
попытался отстранить от птицы.
Но Алина сама отмахнулась от меня и смело взяла голубя на
руки. Когда голубок присмирел в её ладонях, я потрогал его,
ощупал: вдруг у него что-то сломано. На грудке, я заметил, перья
были пушистые и мягкие, а под ними тревожно билось маленькое
сердечко. Голубь был напуган, но не вырывался из рук.
- Всё же это крупный птенец, - сказал я. - Посмотри, какое
пушистое оперение. У взрослых голубей перья жёсткие и лежат
плотно друг к другу.
44
Спорить Алина не стала, лишь сказала твёрдо:
- Тишка. Он будет у нас Тишкой!
Я не возражал. Хорошее имя. Здорово она придумала. Ведь он
и вправду тихоня. Смирный и доверчивый. «Нужно скорее спросить
дедушку, куда его поселить», - подумал я. Алька, будто прочитав
мои мысли, сорвалась к деду Ване, передав мне птенца.
- Ну-ка, ну-ка, покажите мне свою находку! - наклонился над
птичкой дед. - Вот он какой, пострелец! Слёток, конечно. Только
оперился. А что, родителей его не видно? Нужно отнести голубка в
сарай. Пусть живёт там и крепчает помаленьку. Вовремя ты его
заметил, Артём, опередил кошек. Они ведь охочи до птиц, не
брезгуют даже взрослыми голубями. Считай, тебе, малыш, повезло.
Артёмке спасибо скажи. Алька, сбегай-ка за ключом!
От дедушкиных слов мне стало приятно. Ведь и вправду, если
б не я, то собаки или кошки слопали бы сизаря за милую душу.
Алька засуетилась, помчалась открывать сарай, потом кинулась за
водой для Тишки. А я осторожно перенёс голубя под крышу и
опустил на пол. В этот день Тишка к еде не притронулся, только всё
косился на нас. А мы – на него.
Птенец, я рассмотрел, на вид был обычным, без каких-либо
украшений. Только две светлые полоски, идущие поперёк крыла,
отличали его от других сизарей во дворе. «Здорово, что я его нашёл.
Можно из него сделать почтовика», - подумал я, уставясь на Тишку.
По два раза в день в одно и то же время приходили мы с
Алькой к голубю, чтобы покормить и полюбоваться на него. Первые
дни мы наблюдали друг за другом издалека: он из своего угла, а мы
из-за двери. Постепенно он привык к нашим визитам и, как нам
казалось, даже ждал нас. Стоило нам позвать: «Тишка, Тишка!», он
мгновенно появлялся из своего укрытия и набрасывался на корм,
приветливо воркуя.
И вот однажды… Только мы зашли в сарай, голубь
неожиданно вспорхнул и сел мне на плечо. Я замер. Сестра ахнула.
- Он летает! – прошептала Алька, радостно сверкая глазами.
- Вижу, не слепой.
А голубь смело, словно сидеть на моем плече было для него
обычным делом, крутился, вытанцовывая птичью кадриль и щекоча
перьями моё ухо. А я, боясь пошевелиться, не знал, что делать. Я
даже боялся дышать – не спугнуть бы. Во мне всё пело: наш Тишка
летает! Он вырос, поправился, и никто ему теперь не страшен: ни
кошки, ни кто другой! Алька тоже сияла.
- Скорее дверь открывай! - опомнился я. - На солнышко его
скорее, на свежий воздух!
45
Алька тут же распахнула дверь и отскочила в сторону. Я
осторожно перешагнул порог и остановился.
Тогда я и не предполагал, что он может взять и улететь. Я
просто хотел его на солнышко вынести. Хотя мы и знали, что птице
нужны небо и свобода, но ведь и мы с Алькой тоже были нужны
ему всё это время.
А Тишка продолжал крутиться на моём плече, привыкая к
яркому свету. Потом остановился, поворковал, взмахнул крыльями
и… взмыл! Алька пискнула. Я остолбенел. Описав полукруг над
нашими головами, голубь, как бы прощаясь, сделал круг и поднялся
выше. Потом ещё выше. И ещё…
- Не забывай нас, Тишка! – успела крикнуть взволнованная
Алинка.
У меня же так сдавило горло, что я просто молча смотрел ему
вслед. Взмах, ещё взмах… Быстро-быстро мелькали в воздухе
серебристые крылья с белыми полосками, пока не превратились в
маленькую трепещущую запятую, а потом и вовсе не растворились в
пространстве. У Альки хлынули слёзы. Не то от слепящего солнца,
не то... Эх, Тишка-Тишка… наш Тишка…
- Вот и всё. Тишка улетел. Он выбрал волю, - всхлипнув,
побрела закрывать сарай сестра.
А я остался, продолжая вглядываться в небо. «Не мог он нас
забыть, не мог!» - думал я, терзаясь от нехорошей мысли, которая
закралась мне в голову. В голове стучало: «Мог…мог…мог…Забыл
он нас…» До вечера я прождал его во дворе… всё надеялся... И на
другой день ждал, и потом… Лето кончалось, но Тишка не
возвращался. Он улетел навсегда.
Вскоре мы с Алькой уехали в город, домой.
Теперь я часто во дворе кормлю голубей семечками и ищу
глазами среди них нашего сизаря. Встречаются голуби, похожие на
Тишку, иногда даже очень, но на мой зов не откликаются.
ТРАНСПОРТИР
Все знают, как неприятно иметь прозвище. Что в нём
хорошего? Как только не называют… У нас в классе, например, есть
Бугор – Мишка Бугров. Есть ещё Подлещик – Лещенко Ваня. Он
маленький, шустрый, поэтому не Лещ, а Подлещик. Меня иногда
называют Сашкой, хотя я вовсе не Саша, а Артём. Просто фамилия
моя – Сашников. Химичку у нас Кислотой кличут. А биологичку,
влюблённую в свой предмет, прозвали сложно - сходу не
выговоришь: Ламинария Гурьяновна, во как! По названию её
любимой водоросли – ламинарии Гурьяновой, питательными
46
свойствами которой она не устаёт восхищаться. Конечно, мы за
глаза её так зовём. А новенькая - Оля Ермилова - в первый день, как
пришла к нам в класс, так сразу и обратилась к учительнице по
«имени-отчеству». Услышала, как Димыч на перемене сказал:
«Сейчас к нам Ламинария Гурьяновна приплывёт, про свою
любимую морскую капусту вещать будет». Вот Ольга и подумала,
что это имя у неё такое. Быстренько вызубрила на перемене эти два
слова и «блеснула» перед классом. А Ламинария даже не заметила.
Или вид сделала, что так и должно быть. Мы были в шоке от такого
фокуса новенькой. Ну и сморозила, ну и отчебучила!.. Но ничего –
обошлось. Правда, после этого случая почему-то все стали величать
биологиню как и положено - Анна Сергеевна. Даже за глаза.
А недавно у нас в классе ещё одно прозвище появилось. На
уроке алгебры с Женькой, моим другом, произошёл смешной (а для
него, конечно, совсем не смешной) случай. Он решал у доски
задачку. А математичка Евдокия Степановна в это время нам что-то
объясняла и на Женьку не обращала внимания. Он быстро
разделался с задачей и стал шарить по сторонам, искал, чем бы ему
ещё заняться. Тут он увидел сбоку от доски транспортир, которым
мы на геометрии углы измеряем. Снял с гвоздя и влез в него
головой. От скуки. А потом стал крутить его вокруг шеи и
посматривать на меня. Я начал с ним перемигиваться – сигналы
подавать. Будто я корабль, а он локатор. Я подаю, а он их принимать
должен. Не знаю, понимал ли он меня, но на мои сигналы
реагировал чётко. Я ему правым глазом подмигну - он вращает
транспортир вправо, я левым - он влево. Долго мы так играли, пока
не прозвенел звонок. Тут Евдокия Степановна вспомнила про
Женьку, а он вспомнил, что пора снимать транспортир. Рванул его
вверх, а он не снимается.
- Ну что же ты, Женя? – с укором сказала учительница и
покачала головой.
Женька сразу красный стал, прямо как варёный рак. Дёрг, дёрг
- а транспортир ни в какую, хоть ты тресни! Он его и так, и эдак – ну
никак! Попробовал бочком - уши мешают. Тут Подлещик из-за
парты как завопит на весь класс:
- Надо Женьке уши отрезать!
И Сидор туда же:
- Лучше нос!
А кто-то предложил:
- Надо опрокинуть его вниз головой и за ноги потрясти!
Шум поднялся невообразимый. Кто над Женькой хохочет, кто
советы ему даёт. Тут Евдокия Степановна спохватилась и бросилась
Женьке на помощь. Крутит транспортир вокруг Женькиной шеи, а
47
он - вот чудовище! - засел, как назло, и всё тут. Голова, что ли,
выросла за эти полчаса?.. Как только не пыталась учительница, а
транспортир не поднимался дальше Женькиных красных ушей. Но
ведь он же как-то наделся? Ну просто чудеса какие-то! И угораздило
Женьку всунуться! Тут кто-то крикнул, что надо позвать трудовика
с пилой, чтобы транспортир распилить. Гоша кинулся в мастерскую
за Николай Николаичем. Но его, как на грех, не было на месте. Ох и
намучилась с Женькой учительница! Тоже стала красной и
взлохмаченной, как после пожара. А на Женьку было просто жалко
смотреть, вид у него был – ой-ой-ой! Так и пришлось ему терпеть
это чудовище ещё целых три урока. Из всех классов приходили
делегации посмотреть на несчастного Женьку с учебным пособием
на шее. Его спрашивают: «Как это случилось?» А он твердит одно и
то же: «Не знаю. Он сам наделся. Я не при чём». Со всех сторон
только и слышно было в тот день: «Во, видали! Там Женька Уткин
застрял в транспортире! Ему голову скоро будут отпиливать!» Вот
такие глупости захлестнули всю школу... А что Женька?! Да ничего.
Красный. Нос повесил. А вокруг него плотное кольцо в четыре ряда
из любопытных – пушкой не пробьёшь. Мне за друга аж обидно
стало: ну с кем не бывает? С каждым ведь может случиться! И,
представляете, никакого сочувствия от окружающих! Только смех
да шуточки в адрес несчастного.
Но всё хорошо то, что хорошо кончается. К обеду нашли
Николай Николаича, и он вызволил Женькину голову из плена. В
столярной мастерской. Без свидетелей.
Вот с тех пор и появилось у нас в классе новое прозвище.
Женьку прозвали Транспортиром, а транспортир – Женькой.
МОИ ПЕСНИ
Между прочим, у меня песни здорово получаются. Они так и
рвутся из меня! Какая-нибудь мелодия подвернётся, и меня несёт!
Песни у меня на ходу сочиняются. Что вижу, о том и пою.
Например, увидел на речке лягушек, и у меня сложились строчки:
Две весёлые лягушки –
Попрыгушки, поквакушки
По лужайке прыг да скок,
Мошек – хвать! И в свой роток.
А потом – плюх! На бочок.
На песчаный бережок!
Есть у меня одна песенка (не я её сочинил), самая-самая!
Очень правдивая. Она про моих друзей. Вот послушайте:
Как положено друзьям,
48
Всё мы делим пополам.
Огорчения, приключения
Пополам, пополам, пополам!
И это так. Виталька разделил моё наказание: стоял со мной за
печкой в детском саду. С Вадюхой у нас приключения поровну. А с
Женькой - отметки иногда пополам.
Я могу ещё спеть. Хотите? Мне это легко:
…Даже песню делим честно
Пополам, пополам, пополам!
И это так! Раз мы песню все вместе поём, значит, её делим.
Есть ещё одна песня. Не знаю, чьи в ней слова, но они
грустные. Как один хитрый охотник взял в плен весёлого розового
слоника. И отправил его в зоопарк. И слон сразу стал серым. И все
звери начали смеяться над ним. И слоник от этого загрустил. Когда я
эту песню пою, мне кажется, что я – уже не я, а серый печальный
слоник.
Только мама меня понимает. Когда я затягиваю эту песню, она
мне:
- Тёма, не расстраивайся! Ты же знаешь, всё будет у слона
хорошо! Утро подарит солнце, рассвет и выкрасит кожу в розовый
цвет. И слоник опять станет весёлым!
А я всё равно грущу. И думаю: «Может, и станет… А вдруг
нет?»
ФЕЯ И ГОСПОЖА ОСТОРОЖНОСТЬ
Эту историю рассказала нам мама, и я ещё раз убедился в том,
какая мама у нас придумщица. Оказывается, она не только сказки
для нас с Алиной сочиняла, когда мы ещё в школу не ходили, она
такое придумывала!
Начну с истории о том, как мама готовила Алину к школе.
Считать моя сестра любила, а вот читать - ну никак! Заставлять её
насильно маме не хотелось, поэтому-то и пошла она на маленький
эксперимент. Написала Алине письмо крупными печатными
буквами от имени сказочной Феи, где та предлагала Альке дружбу,
интересовалась её успехами, задавала разные вопросы. Это письмо
мама вложила в яркий конверт и опустила в наш почтовый ящик. А
вечером она попросила Альку сходить за почтой на первый этаж.
- Письмо-о-о! – радостно крикнула Алина с порога.
- От кого? - удивилась понарошку мама. - Ну-ка читай!
- От Фе-и. Али-не, - пропела сладким голосом сестра.
- Письмо тебе, сама и вскрывай конверт, - сказала мама и дала
Альке ножницы.
49
Лицо моей сестры вспыхнуло: виданное ли дело, первое в её
жизни письмо!
- Почита-ай! - прогундосила Алька, протягивая маме розовый
лист.
- Твоё письмо, сама и читай, - говорит ей мама, продолжая
чистить картошку.
Алька надулась, как мыльный пузырь, насупилась. Но вскоре
любопытство взяло верх, и сестра довольно сносно от начала до
конца прочла две страницы.
- Ты - моя умница! Как хорошо уже читаешь! - расцеловала
мама Альку.
Тут пришёл папа, и мама сообщила ему об Алькиных успехах.
- Ну-ну, - сказал папа, - давно пора ей бегло читать.
Весь день Алька сияла, как начищенная кастрюля, и сообщала
всем о Фее. А к вечеру притихла за письменным столом.
- Вот, - протянула она через некоторое время маме листок, на
котором было неуклюже написано карандашом несколько слов
печатными буквами. Это был её ответ загадочной незнакомке. Алька
перевыполнила норму – вот так просто взяла и написала Фее
письмо! Мама была на седьмом небе.
Как-то я случайно нашёл эту давнюю переписку. Спросил о
ней у мамы, и ей пришлось раскрыть тайну. Я прыснул от смеха. А
сестра даже не улыбнулась.
В одном из Алькиных писем, как сейчас помню, было
нацарапано: «Фея буду тибе песать письма. В садек. Дабраты. Аля».
Как пояснила мама, слова «в садек» и «дабраты» - были Алькины
ответы на вопросы Феи: «Куда ты любишь ходить?» и «Чего в тебе
не хватает?»
- Алечка даже подарочки посылала Фее и от неё получала
тоже. Радости было! – рассмеялась мама, и я вслед за ней. - Но
главное, она пристрастилась к чтению, а заодно научились писать.
- Что-то я припоминаю… Была какая-то Фея, точно была! хлопнула себя по лбу Алинка. И тут же спросила: - Значит, это всё
правда?
- И не сомневайся! Это благодаря Фее ты читаешь книги
запоем, - сказала мама. – Ну и моей придумке, конечно.
- А почему ты не придумала мне такого же почтового друга? обиделся я на маму.
- Чтению ты, Тёма, сам выучился, так же как и плаванию. Так
что не пришлось ничего изобретать. Ты у нас с раннего детства был
самостоятельным. И даже слишком. Не всегда умел рассчитывать
силы. Оттого-то и твои разбитые ноги, перевязанные руки, шишки
да синяки… Но шишки и ссадины, к счастью, стали постепенно
50
исчезать. И это случилось после того, как ты получил открытку от
одной госпожи. Она предупреждала тебя быть во всём осторожным.
Тём, помнишь это послание?
- А то как же! – говорю. – После той открытки моя жизнь стала
намного легче. Ведь эта госпожа Осторожность стала меня
оберегать. Я на дерево, и она за мной. Предупреждает:
«Осторожно!» Я только через дорогу бегом, а она тут как тут –
тормозит меня. Я про неё до сих пор вспоминаю.
- Значит, - сказала мама, - и у тебя тоже был волшебный друг,
который помогал в жизни.
- Точнее, подруга. Она и сейчас помогает, - сказал я
довольным голосом. И добавил: - Вместе с тобой, мамуль. Ты же у
нас и придумщица.
УМНАЯ МАРТА
Есть у дедушки Вани и бабушки Тани коровка. Настоящая
красавица! Сама - солнечная, а на лбу – звёздочка. Родилась корова
в первый месяц весны, поэтому и имя у неё весеннее - Марта. А вот
глаза у нашей Марты почему-то всегда серьёзные. В них всё
отражается, словно в зеркале. Я заметил, что коровка постоянно
жуёт и тяжело вздыхает, а ещё, как и все коровы, протяжно мычит.
Характер у нашей коровы очень строгий. Даже опасный. Если
честно, я обхожу Марту стороной: неизвестно же, что у неё в голове,
на которой острые рога. Слушается коровка только дедушку, знает,
что он у нас старший, и стоит ему прикрикнуть, она сразу как
шёлковая. А в стаде Марта самая главная. Пастух называет её
«вожаком». Все коровы ей в стаде подчиняются.
И бабушка Таня коровку очень любит. Говорит, что Мартушка
статью и поступью - хоть куда! Между прочим, молоко у нашей
коровы почти как йогурт, когда в нём наполовину клубники. Мама
всё удивляется, что я расту, как бамбук: не по дням, а по часам.
Говорит, что коровье молоко в этом виновато. В самом деле, за
месяц, пока был в деревне, я вымахал на целый сантиметр!
А видели бы вы, как дед Марту кормит… А бабушка ворчит:
«Опять ты её балуешь, погубишь мне животину!» Это она к тому,
что перекармливать коров, оказывается, вредно. А меня, думаете,
полезно?! Только и слышал всё лето бабушкин голос: «Артём,
завтракать!» или: «Обедать, Артём!»
Наша Мартушка, скажу вам по секрету, – модница. У неё в
ушах серёжки. Дедушка их выписал из Швейцарии. Но они не
только для красоты. На их поверхность нанесён особый витаминный
состав, который, попадая в животное, повышает аппетит и даже
51
настроение. Поэтому наша коровка даёт вдвое больше молока, чем
её подружки из стада.
Дедушка о своей любимице так и печётся (так бабушка
говорит). «Лишние каро…калории, - говорит дедушка, подкладывая
коровке сено, - Марте только на пользу». Эти самые калории
дедушка и высчитывает в своей тетрадке, с которой никогда не
расстаётся. Вот как он любит свою любимицу! А она обожает
яблоки, которые сама себе и добывает с помощью ловких рогов.
Бабушка говорит: «Наша коровушка - как с руками!» В самом деле,
снесёт Марта калитку, что ведёт в сад, - и, пожалуйста, заходите,
можете спокойно хозяйничать. Пока дедушка не видит. А за
сухофруктами Марта отправляется в палисадник. Не успеет бабушка
яблочные кружочки под окошком развесить, как от вкусных
пирамидок остаются только ниточки. Проказница их языком
слизывает.
О Марте я могу долго рассказывать. Для неё, например, плёвое дело
открыть рогами дверь в дом и похозяйничать вволю в коридоре. А ещё
зелёный Алькин сарафан зажевать на берегу, пока Алина в речке купается.
Однажды корова нас так удивила! Отправились мы с сестрой
встречать стадо и увидели такую картину: наша Марта, словно вождь
племени краснокожих, несётся впереди всех, только пыль столбом! Мы
решили подождать её у речки. Встали на берегу, поджидаем. А она вдруг
будто сквозь землю провалилась, исчезла из поля зрения. Пришлось
отправиться на её поиски. Ходили мы, ходили, но всё напрасно. Чужие
бурёнки попадались на каждом шагу, а нашей - след простыл. Делать
нечего, хоть плачь. И вот Алька, надув губы, буркнула сердито:
- Всё! Дальше ни шагу! Хоть режь! Силы кончились.
Кончились, так кончились… Присели мы у дороги, отдыхаем. Сестра
сникла совсем. Я же взял палочку и в пыли самолётики рисую, а сам
прикидываю в голове: «Наша пропажа, скорее всего, дома уже». Алька
сидела рядом со мной и помалкивала. Вдруг она говорит:
- Тём, знаешь, сколько за день мы делаем шагов?
- Сколько?
- Примерно двадцать тысяч.
- Ого!
- А за семьдесят лет – около пятисот миллионов. Это всё равно что
каждый из нас обошёл бы вокруг земного шара по экватору не менее пяти
раз. Мы с тобой сегодня перевыполнили ежедневную норму по шагам
примерно в шесть раз.
Не успел я удивиться, Алька вдруг как закричит:
- Вон она, наша проказница!
И рукой в сторону кукурузного поля показывает. Действительно,Марта.
52
- Нашлась, наконец! – обрадовался и я. А потом сказал спокойнее: –
Аль, сейчас и звёздочку на лбу разглядим.
Вскоре корова поравнялась с нами и, покачивая боками, проплыла
мимо, устремив свой взор в сторону села. На нас она даже не взглянула. Вот
это да… Мы-то здесь тогда зачем?! Тут Алька не выдержала и спросила у
коровы требовательным голосом: «Ты где ходила? Мы тебя, негодница,
обыскались!» От таких слов Марта опешила: тут же остановилась, как
вкопанная. Ну просто памятник посреди поля... Стоит этот рогатый
памятник, вперив свои красивые глаза в Альку, и что-то соображает. Мы,
естественно, тоже встали. И тут наша крутобёдрая корова ка-а-ак побежит,
и - прямо на Алину! Алька с перепугу - к стогу сена. Марта - за ней! Я –
будто в землю врос от этого фокуса. Смотрю, как мелькает вокруг стога
белая Алькина футболка, и поделать ничего не могу. Тормоз во мне
включился. Недолго Марта гонялась. Припугнув свою обидчицу, она
направилась домой как ни в чём не бывало. Мы кинулись за ней.
Идём за бодливой коровищей, Алинка слёзы по лицу размазывает, а я
не перестаю удивляться:
- Вот так Марта! Всё понимает! Надо же, какая умная…
Алька надулась, как мыльный пузырь, идёт и помалкивает –
обидно ей. А я просто не могу удержаться: так и нахваливаю корову.
Сестра дулась, дулась, а потом тоже похвалила Марту. Шли мы и
всю дорогу удивлялись: вот чудо так чудо, корова нашу речь
понимает, а мы её мычание - нет! Мартушке, видно, нравились наши
слова, она их, честное слово, понимала. Степенно переставляя ноги
и помахивая хвостом, Марта то и дело поворачивала к нам голову
(взгляд у неё был уже не сердитым) и изредка выводила своё
любимое: «Му-у!» Что она имела в виду?
И всё же, что бы ни вытворяла дедушкина корова, мы с
Алькой точно знаем: Марта – умнейшая из всех рогатых. Вот только
характер у неё трудный.
МОДНИЦЫ
Ну и воображули девчонки! Им бы только наряжаться да
модничать. Вот и моя сестра Алька перед зеркалом так и вертится.
Всё мамины наряды примеряет, а они ей до пят. Наденет мамины
«шпильки», ноги в коленках согнёт, нос кверху - и ну вышагивать! И
нравится же ей волочить туфли по полу! Мама говорит, что «эта
негодница» ей всю обувь перепортила. Ну а Алька? Ей бы только
форсить да важничать, взрослую перед зеркалом изображать. А
когда долгоногая Инка – модница с чёлкой в три волосинки придёт,
что тут начинается!.. Вдвоём с Алькой из шкафов всё до ниточки
53
повышвыривают, нарядятся в длинные платья и, совершенно
ошалев от жутких нарядов, воображают, будто они самые-пресамые.
А мне на это смотреть противно.
Но это ещё не всё. Они так входят иногда в кураж, что и до
папиной одежды добираются! «Мужской стиль, - рассуждают, - в
наше время - супер! Мы, женщины, знаем толк в мужской одежде!»
Да-а, женщин в мужских костюмах я часто встречаю. Одну такую
случайно даже дяденькой назвал. А она ничего, рассмеялась и по
носу меня щёлкнула.
Любят же девчонки уродовать себя. Физиономии красят,
волосы лохматят... Но это ещё пустяки. Однажды случай сыграл с
ними злую шутку. Шли мы втроём с Алькой и Инкой и увидели на
середине дороги лужу мазута, чёрного, словно шоколад. Мы с
Инкой её обошли, а Алинка как крикнет:
- Стойте!
Босоножки её вмиг полетели в сторону, а она... Мы и глазом не
успели моргнуть, как Алька в этой луже оказалась. Я просто
обомлел! Вот дурёха - испортила свои ноги! А Алька подождала,
пока ноги мазутом пропитаются, затем вышла «на сушу»,
приподнялась на носочки и радостно так говорит:
- А у меня! Блестящие! Туфли! Самые! Настоящие!
Ну и фантазёрка! Вот чудачка! А Инка… Как эти туфли Инка
увидела, так чуть от зависти не лопнула. Недолго думая, она вслед
за Алькой - ух! В лужу! Радостно так прыгнула, словно коза
худосочная. Но главное… босоножки снять забыла - прямо в обуви и
шагнула. Я даже рот открыл! Как и Алька, она сначала потопталась
на месте, а потом намазала этой гадостью ноги почти до колен. И
доложила:
- А у меня крутые ботинки!
Я не сдержался и хихикнул. А Алька вытаращила глазищи и,
не желая проигрывать Инке, прыг снова в лужу! И удлинила свои
туфли до самого платья. Щёки у самой, щёки-то! Словно спелые
яблоки. Так ей не терпелось перещеголять подружку. Что тут
сказать? Азарт взыгрался.
- А у меня сапоги! Последняя модель сезона! – сообщила она,
воображая.
Я фыркнул. Ну и Алинка! Молодец, никогда не теряется!
От такого поворота событий Инка сразу сникла. Но ненадолго.
Она кинулась назад к луже и, задрав юбку до самой головы,
добавила вверх сантиметров тридцать мазута. Получилось до самых
трусиков.
- А у меня… у меня… охотничьи сапоги, как у папы! – с
жаром выпалила она.
54
Лицо у Альки вытянулось. Глаза стали как блюдца. Зато Инка
засияла от удовольствия. Но моя сестра – вот фантазёрка! - не
растерялась: опустила в лужу свои ладошки.
- А у меня перчатки, как у Софи Лорен! – выкрикнула она и
вызывающе повертела руками перед подружкой.
Инка поперхнулась, прокашлялась… А потом метнула в Альку
завистливый взгляд и в три секунды превратила руки в тёмные
ветки.
- А у меня свадебные перчатки по самые плечи! –
съехидничала она и помахала «ветками» над головой, мол,
полюбуйтесь.
- А свадебные перчатки чёрными не бывают! – обрадовалась
Алька и показала Инке язык.
- А у меня бывают, бывают! - не сдавалась настырная курица.
Девочки так раскудахтались, что у меня появилась мысль
побыстрее удрать от них. А они всё надрывались - хвастались.
Наконец, довольные собой, девчонки успокоились. Я взял Алькины
босоножки, и мы двинулись дальше. Настроение у меня повысилось,
а у них оно и не спадало.
- Ха-ха! Ну и Софи Лорен! – прикалывалась Инка, бросая на
Альку косые взгляды.
- Эй, охотница в сапогах, где же твои гончие? – не отставала от
неё моя простодушная сестрёнка.
Курицы опять раскудахтались! А у меня от голода разболелся
живот.
- А ты у нас, - вдруг повернулась ко мне Инка, - будешь
котом. Вот тебе усы! Понял!
Ну, это уже слишком! Представляете, грязными пальцами эта
глупая модница провела по моим чистым щекам! Я опешил: при чём
тут я? Ну Инка даёт! Это же мои собственные щёки! Потом
подумал-подумал и решил: «Будь что будет! Почему бы и нет?
Веселиться – так хором!» Я изобразил лезгинку, лихо подкрутив
воображаемые усы, и девчонки просто упали со смеху. Тут,
вспомнив,
как
по
телевизору
показывали
нефтяников,
обливающихся на радостях добытой нефтью - «жидким золотом»,
подумал, что лучше быть буровиком, чем котом, и, развернувшись
на сто восемьдесят градусов, рванул к мазуту. Зачерпнув полные
горсти этой пакости, размазал по лицу. Ну и морда, видно, у меня
получилась! Пострашнее, чем в зеркале, когда рожи себе корчу.
Девчонки испуганно застыли… А потом как обе завопят:
- Молодец, Артём! Ты теперь наш!
- Вперёд! – бодро скомандовал я чёрному племени и
зажмурился от слепящего солнца.
55
Тут Инка принялась распевать неаполитанские песни,
объявляя себя громко, как в микрофон:
- Выступает заслуженная артистка… из самой Индии Инна
Крестовская! Встречайте!
Алька, вращаясь на цыпочках в новых «сапогах» в такт
Инкиным напевам, добавила:
- Исполняется мною … цыганский танец! Впервые!
Встречайте!
- Эх ты… Как это «мною»? – перебила Инка. – Надо, как я. Понастоящему чтобы!
- А я по-настоящему! – возразила Алька. – Вы и так знаете моё
имя.
Пока Алька вытанцовывала, пыль осела на её сапогах, и они
потускнели. Она так расстроилась… А потом, улыбнувшись, стала
нас уверять, что мутноватые сапоги тоже бывают. Мы и не спорили.
Бывают так бывают.
Тут Алинка притормозила с концертом. Рухнув на землю, она
выдохнула:
- Просто из сил выбилась! Не могу больше!
А Инке хоть бы хны! Поёт, как испорченная пластинка, одно и
то же!
Ух, давно я так не веселился! И про голод даже забыл.
Прохожие таращились в нашу сторону и улыбались во весь рот. А
некоторые останавливались и смотрели нам вслед, будто никогда не
видели карнавала.
Можно было бы и дальше веселиться, если б не солнце. Оно
так нас подвело! Жара в тот день стояла африканская. Наши
мазутные наряды раскалились от горячих лучей, и мы от боли
рванули к реке, к спасительной прохладе. Но вода нам не помогла.
Кожа пылала. Всё дело было в мазуте. Он оказался таким
въедливым, что ни вода, ни песок его не брали. И из речки не выйти
– солнце палит. Так и сидели мы в воде дотемна. При одной мысли,
что ходить нам теперь всю жизнь мазутными, у меня волосы на
голове зашевелились от ужаса. А от голода сосало под ложечкой.
Алинка с Инкой по уши сидели в воде, причём с кислыми
физиономиями. В конце концов они расхныкались…Тут Алька нас
выручила. Молодчина!
- Смотрите, что я придумала. Скорее к нам домой! – крикнула
она отчаянным голосом. - Там керосин. Им отмоемся. И родители
ничего не узнают!
Ну и намучились мы… От керосина кожа стала красной, будто
её железной щёткой почистили. А запах от нас… хоть нос зажимай.
В итоге, мы договорились, что родителям - ни слова!
56
Мама с папой до сих пор не знают о наших мазутных делах. А
Инка своим всё рассказала. И что самое обидное - во всём Альку
обвинила. Моя сестрица целых три дня дулась на подружку. Но
потом так рассудила, и довольно здраво: «Доброй и улыбчивой быть
гораздо приятней, надо уметь прощать! Я уже почти всё забыла!»
И вот, по случаю примирения девчонки устроили праздник.
Мамины наряды снова полетели из шкафа, а башмаки под музыку
стучали так, что от этого представления у меня уши закладывало. Ну
и модницы всё же девчонки!
КЕШКА
Вспомнил один забавный случай. Как-то раз Женька пришёл в
школу со своим попугаем. «Бабушки сегодня дома не будет, пояснил он, - а Кешке одному скучно. Не затосковал бы. Пусть на
уроке английского второй язык изучает. Пригодится». Кешка
огромный, еле в клетку помещается, такой симпатяга, а умны-ый!
Мы к птице: «Скажи, Кешка: «Привет!»» А он «воды в рот набрал»
и только строгим глазом косит на нас. Мы ему: «Тогда скажи:
«Hello!»» Он - ни в какую. Молчит! Тоже мне партизан нашёлся. Ято знаю Кешку, он говорящий, ещё какой болтун! И говорит иногда
по делу, а чаще что в голову взбредёт. Женька нам:
- Зря донимаете. Он у меня самостоятельный. Разговаривает,
когда сам того хочет.
Мы ещё немножечко поприставали и успокоились. На
перемене Женька клетку с попугаем пристегнул к рюкзаку и за
спину перекинул, и толпа из зевак покатилась за ним, сметая всё на
пути. Просовывают в клетку кто печенье, кто чипсы, кто палец…
Одна девчонка губы вытянула трубочкой и хотела поцеловать
Кешку сквозь прутья. А он - бамс ей по губам ногой, правда,
несильно. Хорошо хоть не клювом… В общем, цирк, да и только. А
дальше что было!
Пришли мы на географию. Ирина Михайловна, увидев
попугая, прямо ахнула.
- Ах! Какой краса-авец! – восхитилась она. А потом добавила:
– Как приятно вести урок в присутствии экзотического
джентльмена!
Женька так и засиял. А я… представьте, сник. Вот из-за чего.
- В путешествие по карте сегодня отправится… - в этом месте
учительница сделала опасную паузу. - Артём, иди-ка к доске!
Так и знал. Всё я да я… Вышел. Стою. А сам думаю: «О чём
рассказывать? Об Арктике или Антарктике?» Мы проходим один из
57
полюсов, а вот какой?.. С детства путаю их названия. И не только
названия, но и их особенности. К тому же и урок не выучил… Начал
издалека, если что, думаю, Ирина Михайловна поправит. Кинул
взгляд на попугая. Он сидит в клетке на окне, нахохлился, шею
вытянул, глаз свой круглый немигучий уставил на меня, слушать
приготовился. Мне стало даже интересно: первый раз у меня был
такой слушатель. «Для него буду специально стараться», - решил я и
стал рассказывать про отважную четвёрку полярников – Папанина,
Ширшова, Фёдорова, Кренкеля. Про них я прочитал в журнале. Из
статьи узнал о том, как они высадились с самолета точнёхонько на
Северный полюс, как вели научную работу в не изученном тогда
ещё районе Земли, как боролись с жестокими морозами, как их
льдину несколько раз ломало. Эту станцию в последствии сняли с
льдины корабли «Таймыр» и «Мурман». И вот, когда я
переключился на белых медведей, которых на полюсе пруд пруди,
Кешка вдруг на весь класс брякнул:
- Вр-р-рун! – Да так серьёзно!
Я не понял… с чего это он? Класс замер. Я посмотрел на
учительницу и, пожав плечами, перешёл к рассказу о ледоколе
«Красин», который спас полярников, когда те оказались в беде.
Кешка опять, теперь уже как бы между прочим:
- Вр-р-рун!
Ну и нахал! Тут уж я не сдержался, обидно ведь…
- Сам ты, Кешечка, врун!
А он заладил как попугай:
- Врун! Врун! Врун!
И так раз десять подряд! Представляете? Я ему с обидой:
- А вот и нет! Ты про полярную маленькую птичку пуночку,
вестницу тепла, Кешечка, что-нибудь слышал? Откуда тебе знать! А
она, между прочим, всегда прилетает к людям, где бы они ни были в
Арктике, сказать им, что весна пришла.
- Интересные сведения, Артём, - остановила меня
учительница. – Я так заслушалась, что даже забыла тему урока. А
ведь мы изучаем Ан-тарк-тиду. Что ты можешь сказать нам о
Южном полюсе Земли? Расскажи-ка.
- Р-р-расскажи-ка, вслед за Ириной Михайловной
проскрипел попугай и стал грызть клювом крючок у клетки.
«Эх, перепутал всё же полюса…» - расстроился я. Пока мне
пришлось перестраивать мысли, Кешка вдруг сбросил крючок и
внезапно вылетел из клетки, на волю вырвался. Класс замер. Ну и
ну! А он как ни в чём не бывало сделал круг над головами ребят и
опустился прямо на учительский стол, на журнал. Ирина
Михайловна, всплеснув руками, тихо ойкнула и робко прошептала:
58
- Кыш, птичка!
Женька побледнел. А попугай - ноль внимания и на
учительницу, и на своего хозяина. Он горделивой походкой
прошёлся по журналу, клюнул букву и бодро затараторил:
- Р-р-расскажи-ка! Вр-ррун! Доло-ой! Ке-еша! Не тр-о-онь! Р-рр-аз, р-р-разбойник!
Тут Женька спохватился и кинулся к столу, чтобы Кешку
схватить. Но тот, не будь дурак, нахально взлетел перед Женькиным
носом - и прямиком на шкаф. Сел и сидит, посматривая сверху вниз.
Что тут началось! О, ужас! Класс как по команде кинулся Женьке на
помощь. Жека гонялся за Кешкой, девчонки за Жекой, невероятно
толкаясь и шумя. А ещё женское царство верещало и махало на
попугая руками. В проходах между партами – столпотворение!
Пацаны кто подпрыгивал, кто стул приставлял к шкафу, пытаясь
выловить Кешку. Но птица-то с крыльями. Знай себе фр-р-р! со
шкафа на люстру, с люстры на дверь, крутится, весёлым глазом
косит по сторонам. Я от изумления рот открыл: вот хулиган, за ним
весь класс гоняется, а ему хоть бы что! Сам, как и положено, стою у
доски, глаза таращу, в поимке птицы не участвую. Вдруг у меня в
голове песенка воробья завертелась:
Эй, бескрылый человек!
У тебя две ножки.
Прокрутил её в голове, пока суть да дело, а попугай всё
куролесит - с бескрылыми человечками в догонялки играет. Тут я
посмотрел на Ирину Михайловну. В суматохе она растерялась:
схватилась за голову, глаза нараспашку, а ситуация, как выразился
папа однажды, вышла у неё из-под контроля. Конечным пунктом для
Кешки стал глобус. Он приземлился на него со скоростью тридцать
километров в минуту и завертелся... Эквилибрист! Что тут
скажешь?! Попугай так увлёкся, что не заметил своего хозяина. А
Женька на цыпочках… на цыпочках… подкрался к нему и… хвать
разбойника! Ура! Наша победа!
- Ка-р-р-ра-ул! До-оло-о-ой! Ке-е-ша! Пр-ривет! Hello! –
истошно завопил джентльмен, вращая головой по сторонам.
Но на Женьку птичий вопль не подействовал. Он уверенно
затолкал крикуна в клетку и захлопнул дверцу, закрепив крючок
резинкой.
Представление закончилось. Шум, крики стихли. Все
расселись по местам, на ходу приводя себя в порядок. Кешка же
после полётов по классу забился в угол клетки и недовольно ворчал
что-то себе под клюв, кося свой глаз на Женьку. А Ирина
Михайловна, придя в себя, до конца урока потихоньку охала над
59
учительским столом, забыв про меня. Оказалось, Кешка оставил
«сюрприз» в классном журнале. Вот негодник…
ВОИН-ОСВОБОДИТЕЛЬ
Все знают, что в Берлине над братской могилой советских
воинов стоит воин-освободитель. На нём - плащ-палатка. Левой
рукой он держит спасённого ребёнка. А вот что у него в правой
руке? Я-то знаю - меч, а Вадик говорит, что автомат, и поясняет:
- В ту войну воевали автоматами, поэтому скульптор вложил в
руку воину именно это оружие.
Ну Вадюха даёт! Какой автомат! Такого пустяка не знать?!
- Меч он держит, - доказываю я Вадьке.
- При чём тут меч? – взрывается, как атомная бомба, Вадя. –
Ведь не средневековая же была война!
Спорили мы, спорили, а потом решили спросить у родителей,
кто из нас прав. Проснулся я утром, а папа с мамой ушли уже на
работу. Звоню Вадику:
- Ну как, узнал?
- Что узнал? – спрашивает он сонным голосом.
- Что в руке у солдата.
- Какого солдата?
- Который в Берлине стоит. Ты спор наш помнишь?
- А-а-а, – протянул он в трубку. – А ты выяснил?
- Не у кого. Родителей проспал.
- Есть же библиотеки, Интернет…
Во даёт, будто я не знаю… Вдруг открылась дверь, на пороге папка.
- Из-за чего сыр-бор? – спросил он на ходу.
- Ты мне как раз и нужен! - обрадовался я, а сам трубку не
кладу. - Скажи, что в правой руке у воина, который в Берлине стоит?
Я доказываю Вадику - меч, а он утверждает - автомат.
Папка сразу понял, о чём я.
- Воин сжимает меч, - сказал он (Вадюха это слышит).
- Ну, а я что говорил! – вырвалось у меня.
- Меч – символ защиты Отечества и воинской доблести, добавил отец.
- А ещё, - перебил я, - оружие наших великих полководцев
Александра Невского и Дмитрия Донского.
- Правильно. Меч в руке освободителя приравнивает его и к
былинным богатырям. А помнишь высказывание Александра
Невского?
60
- «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет», да? –
спросил я, а папка тут же продолжил изречение:
- «…На том стоит и стоять будет наша русская земля!»
- Выходит, меч символизирует защиту нашей земли.
- У Родины-Матери в Волгограде…
- У неё тоже меч! - быстро досказал я папину мысль.
- А знаешь, скульптором этих двух памятников был Евгений
Вучетич. И в Трептов-парке, и на Мамаевом кургане – это всё
работы замечательного мастера.
- Ну, папочка мой, ты всё на свете знаешь! – удивился я.
- А ты от меня не отстаёшь, - похлопал меня по плечу папка.
И тут я вдруг вспомнил про Вадика – ведь он у телефона!
Я в трубку:
- Всё понял, Вадюха, про меч?
Он засопел и буркнул:
- Понял. Но это несправедливо…
- Что несправедливо? - переспросил я.
- Воин должен своё оружие держать, то, с чем в атаку ходил.
- Ничего ты не понял… Освободитель – это собирательный
образ героя, который во все века нас защищал.
- А-а-а… - уже другой, примирительный, голос раздался в
трубке. – Так бы сразу и сказал.
- Вадюх, поищем сведения о памятниках нашим воинам в
Интернете? Давай скорей ко мне!
- Бегу!
И положил трубку.
- А тебе известно, о мой любознательный сын, - продолжил
разговор папка, - кто был прототипом памятника нашим воинам за
рубежом? Эпизод о спасённой девочке был в реальности.
- Знаю одну историю про девочку... - начал я.
- Ну-ка, поведай! – оживился отец.
- Одним весенним утром 1945 года шли бои в центре Берлина,
- начал я, стараясь ничего не упустить. - На ничейной земле лежала
убитая женщина. А около неё плакала маленькая девочка. Плач
становился всё тише, жалостней. И вдруг высокая фигура солдата
переметнулась через кирпичную ограду. Ползя по асфальту, спешил
солдат. Дополз, некоторое время понянчил ребёнка, успокоил.
Потом пополз назад. Он уже достиг ограды на нашей стороне,
привстал, чтобы перекинуться через неё. И в это время с той
стороны грянул выстрел… Этим солдатом, если мне не изменяет
память, был Трифон Андреевич Лукьянович.
- Интересно! – папины брови поползли вверх. – Надо же, какое
совпадение! Но прототипом памятника, Тёма, был другой человек.
61
- Кто же? – теперь мои брови стали домиком.
- Произошло это весной в том же 45-м. Шли тяжёлые уличные
бои в Берлине. Солдаты 79-го полка 220-й гвардейской стрелковой
дивизии готовились к форсированию Ландвер-канала, откуда было
рукой подать до гитлеровской канцелярии. Раздавались взрывы
авиабомб и стрекот пулемётов. Вдруг во время наступившей
тишины бойцы услышали детский плач, прерывающийся словами:
«Мути, мути». Плач доносится из-под горбатого моста, который
вскоре предстояло штурмовать гвардейцам. К командиру обратился
сержант Масалов: «Разрешите вынести ребёнка». Тот кивнул.
Николай Масалов был закалённым солдатом. Участвовал в
Сталинградской битве, форсировал Днепр, освобождал Одессу,
Польшу, бесстрашно бился на Одерском плацдарме. Был
неоднократно ранен.
- Пап, - не утерпел я.
- Не перебивай, - остановил меня папка и продолжил: - Путь от
русской траншеи до моста был опасен. Подступы к каналу были
заминированы и хорошо простреливались вражескими пулемётами.
Но Масалову удалось добраться до парапета канала. Он спустился
под мост и увидел убитую женщину, к которой верёвкой была
привязана светловолосая девочка лет трёх. По-видимому, её мать
хотела выбраться из опасного района, но была смертельно ранена.
Она заползла под мост, где и скончалась. Лишь только Масалов взял
девочку на руки, она крепко обхватила его за шею и тут же
замолчала.
А в траншее всё это время напряжённо ждали сержанта. Вдруг
услышали громкий голос Николая: «Я с ребёнком. Прикройте меня
огнём. Пулемёт справа, на балконе дома с колоннами. Заткните ему
глотку!» Артиллеристы прямой наводкой разбомбили здание, и
сержант благополучно добрался до своих. Лишь только он успел
передать девочку на руки санитарок, началась атака. Масалов вместе
с товарищами устремился на штурм Рейхсканцелярии.
- Какой герой! – вырвалось у меня.
- Да, после этого случая Николай стал живой легендой полка, заметил папка. - Известие о его подвиге дошло до самого командира
армии Чуйкова. И поэтому никто не удивился, когда приехавшие в
часть художники – запечатлеть героев Берлинских боёв – сделали
несколько зарисовок и с него. Приехал и скульптор Евгений
Вучетич.
- Здорово, встреча героя со скульптором!
- Да. В конце 1945 года было решено устроить в Берлине
мемориал в честь павших при его штурме воинов. Вучетич
представил на конкурс проект – мужественного русского воина,
62
держащего на руках прильнувшую к нему маленькую девочку. «Вот
этого солдата мы и поставим в Берлине», - сказал, как гласит
легенда, Сталин.
- И скульптор приступил к работе?
- Приступить-то приступил, но… Работая над памятником,
Вучетич пытался найти Масалова. Объездил несколько гарнизонов,
всё тщетно. Из поездки скульптор вернулся с двумя сотнями
зарисовок русских воинов, которые позировали ему для будущего
памятника. Но лицу солдата Вучетич придал всё же черты Николая –
пригодились-таки сделанные им зарисовки. Девочку же он лепил с
дочери военного коменданта Берлина – трёхлетней Светланы
Котиковой.
- А Масалов нашёлся? – спросил я отца.
- После войны он вернулся в родной посёлок Тяжин на
Кемеровщине. Попытался работать трактористом, но не смог из-за
ранений. Устроился в детский сад завхозом. В саду он был и за
электрика, и за сантехника, и за плотника. О его военных подвигах
никто не догадывался, а сам он молчал. О памятнике в Берлине
Николай ничего не знал и впервые увидел его только на этикетке
спичечного коробка.
- А когда о Масалове узнали?
- Только после публикации мемуаров маршала Чуйкова к
скромному завхозу пришла мировая слава, - сказал папка. - В
далёкий сибирский посёлок отправилась немецкая делегация.
Немцы присвоили Николаю звание почётного гражданина Берлина и
предложили переселиться в столицу Германии. Но Николай
Иванович отказался и до самой смерти жил в родном посёлке.
- Пап, а что же спасённая девочка?
- Масалов, приезжая в Берлин, пытался её найти. На его
запросы откликнулось более 200 человек. Столько, оказывается,
только в одном Берлине было спасено русскими воинами немецких
девочек. Однажды в его дом приехала женщина из Германии с
благодарностью за то, что он «подарил ей жизнь», вытащив… из-под
колёс танка. Это была не «его» девочка, но Николай Иванович не
сказал ей этого. «Зачем было нарушать её радость от того, что она
встретилась со мной», - сказал он потом односельчанам. К
сожалению, его поиски не увенчались успехом: подробности
спасения девочки ни разу не совпали. Однако Николай Иванович до
конца жизни верил, что судьба той маленькой немки сложилась
благополучно.
Папа задумался.
- Пап, откуда ты узнал о Масалове? – нарушил я молчание.
- Из одной статьи.
63
- Ты у нас, папочка, - Все-зна-мус! – сказал я, в душе гордясь
отцом.
- А ты, сынок, - ходячий Ин-тер-нет! – сказал папка. –
Сверстникам фору дашь! Сто очков вперёд!
Тут в квартиру позвонили.
- Иди, встречай любимого друга! – сказал мне папка, и я помчался
открывать дверь.
ЧТО ЖЕ ЗАМЫШЛЯЛА УЖИХА?
Вы, конечно, знаете, что за животные ужи? Всё равно напомню.
Ужи ведут скрытный образ жизни, любят сырость. На голове у них
два жёлтых пятна, которые отличают их от гадюк. Дедушка как-то
рассказал мне удивительную историю про ужа, который когда-то
жил в подвале у его отца, у моего, значит, прадедушки. Теперь эту
историю я всем рассказываю, очень уж занимательная.
Если быть точнее, это была ужиха. За длинный хвост и
увёртливость прадед Савелий прозвал её Вертишейкой. Так птичку
лесную зовут. Вертишейка, никому не мешая, преспокойно жила в
прадедушкином большущем подвале и ела лягушек. Почти каждый
день Савелий по необходимости спускался в подвал.
«Квартирантка» к нему постепенно привыкла. Не пряталась от него.
Прадедушка мой был человеком любознательным, всем
интересовался, до всего ему было дело. Со временем ему стало
казаться, что Вертишейка, хотя и молчит, но всё понимает.
Однажды, когда она отложила в подвале яйца, он решил это
проверить. Пока Вертишейка отсутствовала, дедушка взял и
переложил кладку в другое место, а сам спрятался в сторонке.
Вернувшись и не обнаружив яйца, ужиха стала ползать вокруг
бочек с соленьями - искать пропажу. Но всё было напрасно. Дед
надёжно запрятал кладку. Вертишейка на какое-то время застыла,
как будто что-то обдумывая. Потом подползла к крынке с молоком
и, склонившись над ней, брызнула в неё свою слюну. И после этого
уползла куда-то. Дед Савелий призадумался. Он стоял и, почёсывая
затылок, удивлялся: «Вот так дела… Не иначе как Вертишейка
решила нас отравить? Догадалась, верно, чьих рук дело. Ну и
голова! Голова так голова… Не гляди, что махонькая. Вот те и
животина… Нешто, как человек, – всё понимает?» Тут только
Савелий опомнился. Кинулся скорее поправлять дело. Выскочив из
укрытия, он перенёс кладку на старое место, а сам опять спрятался.
Долго же он ждал появления Вертишейки. Всё за это время
передумал. И зачем так подло поступил, будь оно неладно. И что за
бестии эти ужи? Может, и впрямь мстительны. Он уже всей душой
64
раскаивался в том, что заставил ужиху пережить такое. Но
любопытно было: чем же всё кончится? Он стоял в своём углу и
почти не дышал. Спустя время Вертишейка вернулась и наткнулась
на кладку. Всё было в целости и сохранности. В одно мгновение она
оказалась у крынки с испорченным молоком. Ударом тела она
опрокинула её, и молоко вылилось на земляной пол.
Всю свою жизнь вспоминая этот случай, дед Савелий бурно
удивлялся, строил свои предположения. Но никто не мог ему
сказать, что же замышляла ужиха. И я не знаю, хотя мне ужасно
интересно. Как-то я взял у мамы энциклопедию, нашёл нужный
материал и вот что узнал. Оказалось, что яд у ужей всё же
обнаружен. Не очень сильный, но всё-таки яд.
Интересно, что же замышляла Вертишейка? Думаю, на этот
вопрос никто не ответит. Это ведомо лишь ей одной.
КАК МЫ РЕПЕТИРОВАЛИ
Как-то раз к нам на линейку пришёл директор и
торжественным голосом сказал:
- У нашей школы скоро юбилей. Подумайте, ребята, чем мы
сможем порадовать наших гостей. Думаю, надо организовать
хороший концерт. Есть другие предложения? – спросил.
Сколько угодно! Хоть пруд ими пруди. Разом поднялся
галдёж, все стали выкрикивать свои предложения. А учителя
кинулись нас успокаивать.
Тут в моей памяти всплыл концерт, славный, между прочим,
получился концертик, не помню, чему посвящённый. Ещё бы! Наш
класс сценку ставил. Ничего себе получилась сценочка… В смысле,
так себе… Если быть точнее, провалили мы сценарий. А что после
нашего выступления было! Учительница - любимая наша Нина
Ивановна - долго в себя не могла прийти. По правде сказать, мы её
никогда раньше не видели в таком волнении. Хотите, расскажу, если
вы никуда не торопитесь? Только не смейтесь. Нам в тот день было
не до веселья.
Ну, так вот. Вовка Носов играл в постановке честного
человека и в конце должен был погибнуть от выстрела похитителя.
Похитителем был назначен Серёга. У него вид в самый раз:
подозрительный, всегда что-то замышляющий. Но честный человек
Вовка умер раньше, в самом начале, и, представляете, загубил весь
сценарий! Главное, всё так хорошо начиналось… Вовок прямо
здорово вошёл в роль, вернее, не успел ещё в неё войти, а тут такая
оплошность!..
65
В центре сцены стояла пальма. Честный человек Вовка
направился к ней, как по роли было нужно, и вдруг - плюх! - упал.
Ни с того, ни с сего. Все замерли: что это с ним? Не успел выйти изза кулис и сразу – бабах! Да так ловко бухнулся, будто всю жизнь
только и делал, что падал на сцене. Ого! Прямо талант какой-то
открылся! Скажу вам по секрету, Вовка на репетициях по целому
часу лежал на сцене с закрытыми глазами, не шелохнувшись.
Изображал убитого. При этом всё выдерживал, не дёргался, даже
если его кусал комар. Вот это артистическая закалочка, скажу я вам!
Понятное дело, все зрители, как только Вовчик упал, открыли рты от
изумления. Только школьная скорая помощь – медсестра – не
растерялась, бросилась спасать Вовку, решив, видно, что у него
обморок. А Вовок лежит-полёживает у всех на виду и глазом
подмигивает докторше, мол, всё в порядке, так надо. Но медсестра
не поверила, припала ухом к Вовкиному сердцу, а потом, пожав
плечами, села на место.
Тут Нина Ивановна спохватилась и кинулась спасать
сценарий. Стала подталкивать к сцене Серёгу. А Сержу по сценарию
рано ещё было выходить, и поэтому он упёрся, как бык, назад
попятится, путается в складках занавеса. А учительница строго так:
«Куда? Выручай! Придумай что-нибудь!» Ну, он и придумал… Это
уж было совсем невесть что! Подошёл к развалившемуся на сцене
честному человеку и решительно наставил на него пистолет. У того
глаза на лоб полезли, мол, не видишь, что ли, я уже готов, на том
свете уже! Тогда Серёга, почесав бок, стал раздумывать: стрелять
или не стрелять. Подумав вволю, спрятал оружие за пояс. «Какой
смысл пули зря тратить? Он и правда уже того», - решил, видимо,
Серёга. После этого он подошёл к Носу с тыла, встал у его изголовья
и, сморщив нос, почесал другой свой бок.
В зале было тихо, все нетерпеливо ждали: дальше-то что? И
Нина Ивановна волновалась и не знала, чем всё закончится. Она
была прямо вне себя от Серёгиной чесотки. А ему-то что! Он ходит
себе по сцене, почёсываясь и раздумывая... Наконец Серёга
сообразил. Взял честного человека Вовку-Носа за ноги и поволок со
сцены. Вот и всё. Так и закончился наш спектакль, не успев
начаться. Пришлось дать занавес. А Вовке пришлось дать в нос
Серёге. После концерта. А ещё пришлось зачинщику драки давать
слово Нине Ивановне, что кулачных боёв больше не будет.
Извиняться Вовке перед Серёгой ещё понадобилось за
расквашенный шнобель.
Всему на свете бывает объяснение. В конце концов, выяснилось, что
Вовка принял хлопок сиденья стула в зрительном зале за выстрел и упал,
как надо было по сценарию, но только раньше положенного времени.
66
С тех пор мы не ставили сценки. Учительница сказала, что с
неё довольно драматургии. И мы приуныли.
А после линейки, на которой выступал директор, Нина Ивановна
предложила, весело так:
- Давайте на юбилее школы все вместе споём песню, а Юля Селезнёва
прочитает стихотворение!
- А как же спектакль? – вырвался из меня спасительный возглас.
- Да! Как? – удивился и Вадюха. - Быть артистом – кто не хочет? бормотнул вдобавок.
Все посмотрели на нас с Вадимом. Ну а мы? Мы – ничего. Мы-то
знали, что всем хотелось играть на сцене и лучше всего в большой пьесе. А
тут… Учительница, будто не слыша нас, за своё:
- А что? Споём задорную песню и, вот увидите, всем понравится!
Юля Селезнёва - наша классная заводила - не выдержала и
просящим голоском:
- Лучше уж спектакль, Нина Ивановна... Это же интересней! –
её глаза пылали творческим восторгом.
Учительница хотела возразить, но, не произнеся ни звука,
опустилась на стул. Глаза у неё потухли.
Небольшое отступление. Хочу представить вам нашу
шикарную учительницу. В школу Нина Ивановна пришла три года
назад и сразу стала нашей классной мамой. Мы быстро срослись с
ней в одно целое. Бывают, конечно, помехи, но мы их научились
устранять. Учительница говорит, что не только мы растём, но и она
вместе с нами тоже растёт. Ну вы понимаете, о чём я. На той
репетиции, о которой вам рассказываю, мы росли вместе, но в самом
конце… Впрочем, не буду забегать вперёд. Сейчас всё узнаете.
Так вот, после Юлькиных слов Нина Ивановна опустилась на
стул и сразу стала грустной.
- Я до сих пор не могу забыть ваш прошлый провал, - сказала
она тихо. – Вы так меня подвели… Может быть, достаточно…
представлений?
Учительница обвела класс поникшим взглядом.
- Ну, Нина Ивановна! Ну, пожалуйста! – попросила ещё раз
Юлька. – Мы будем стараться…
Но учительница - ни в какую, хоть тресни! Наши надежды
рушились!
- Не будем спешить с пьесой, - стала уговаривать нас классная
мама, - Проявите себя в следующем учебном году. У вас впереди вся
жизнь!
Дело зашло в тупик. Наконец, когда мы наотрез отказались
петь, Нина Ивановна сдалась.
67
- Ну, хорошо, - голос её потеплел, - возьмём что-нибудь из
классики. Как в настоящем театре. Только я должна вас заранее
предупредить: никаких импровизаций на сцене! – многозначительно
произнесла Нина Ивановна и тяжело вздохнула. - Я не переживу
очередного позора! - её доброе лицо стало строгим.
Ну а мы? Мы так обрадовались, что кинулись обнимать друг
друга. Таким образом, всё обошлось благополучно. Нам было
чертовски приятно, что мы отвоевали спектакль у нашей классной
мамы.
На следующий день, к великому счастью, Нина Ивановна
превратила классный час в репетицию. Вовка, не будь дурак,
прихватил с собой игрушечный наган, видимо, решив, что наступила
его очередь стрелять. Он, как настоящий пират, крутил его в руке,
скосив глаза в Серёгину сторону: мол, теперь отыграюсь. Но Серж –
ноль внимания! Учительница, увидев оружие, сказала резко:
- Убери пистолет!
- Что, пьеса без ковбоев, пиратов и даже без разбойников? –
изумился Вовка, поспешно наставив револьвер на противника. – Ну
и ску-ко-та! Е-рун-да на постном масле! – притворно зевнув,
скривился Вовок.
- Ерунда-а-а?! – опешила учительница. – Вон! Не желаю тебя
видеть! – не сдержалась она и приказала Вовке встать к доске, а сама
принялась читать сценарий.
Сказка называлась «Бременские музыканты». Я её с детства
помнил, и мне не нравились в ней люди. Они хотели разными
способами избавиться от животных, которые верно служили им:
мельник – от старого осла, охотник – от собаки, хозяйка – от кота…
А петуха собирались… сварить! Представляете, и это за верность!
Считаю, правильно звери сделали... Узнав о том, что их ожидает,
они ушли из дома.
- Ребята, кто из вас хочет играть на сцене, причём трепетно, с
волнением, словом, профессионально? – спросила Нина Ивановна и
обвела взглядом класс.
- А фотопробы будут? – сострил Алексашка – наш классный
умник.
- Фотосессии, кино- и других проб не будет, - в тон ему
ответила учительница. – Ну что, приступаем?
Диман Валинский как закукарекает на весь класс, а я в
ответ ему: «Мя-у!» И мы тут же оказались у доски рядом с Вовкой.
Мне ужасно хотелось в одно место, но я не рискнул отпроситься.
- Осла я бы сыграл, - промямлил Вадик с места. - Только, чур,
без хвоста! С хвостом я буду похож… на противную крысу, проблеял он несвойственным ему голосом.
68
- Вот здорово! - обрадовался Егор и захлопал в ладоши. - В год
крысы быть самим собой – просто супер! Ха-ха-ха! Сыграешь сам
себя! – подмигнул он Вадюхе. – Тем более уши у тебя крысиные.
-Умник нашёлся! Сам ты крыса! – отбрил Егора Вадя и
отвесил ему оплеуху.
Тот извернулся и дёрнул Вадима за воротник так, что тот
повис на ниточке, как оторванное ухо дворняжки. Нина Ивановна
отправила драчунов к доске.
- Так кто же будет ослом, собакой, котом и петухом? – снова
спросила учительница.
- А шпага, сапоги и нарядный костюм коту положены? –
прогудел с дальней парты Ираклий и раздавил жвачечный пузырь.
Этот упитанный сынок местного банкира даёт переписать с
диска игры, когда попросишь, но только за деньги. У него, как он
выражается, «своя политика». За эту чрезмерную предприимчивость
Ираклия в классе недолюбливают.
Нина Ивановна опустилась на стул.
- Шпага коту не нужна, а вот костюм нужно продумать, сказала она, с трудом сохраняя спокойствие.
- И кто же должен его продумывать? – развалясь на стуле, с
ухмылкой спросил Ираклий.
- Вместе с родителями ты и приготовишь кафтан и штаны,
если собираешься играть кота, а усы и хвост возьмём в школе, сказала учительница.
- С кафтаном, думаю, будут проблемы. Моим предкам не до
котов, они деньги зарабатывают! - заявил невозмутимо Ираша,
продолжая жевать. – Пожалуй, я не буду участвовать в сценке. Да и
разве же это кот, без шпаги?!
- Ну, знаешь ли! – вырвалось у Нины Ивановны, и она
замолчала. Ей не понравился, каким тоном разговаривал с ней её
ученик.
- А можно девочкам сыграть животных? – радостным голосом
спросила Юлька. - А мальчики пусть будут разбойниками. Им и
роли учить не надо.
- Хватит с меня и этих разбойников! - остановила Юлю
учительница и повернулась к стоящим у доски.
- Ну я тогда не знаю, - фыркнула Юлька и села на место.
- Хорошо, - немного подумав, согласилась Нина Ивановна. –
Выходите ты, ты, ты и ты, - ткнула она пальцем в Юлю, Олю, Иру и
Надю. - Уши, хвосты, усы и всё такое прикрепим – никто не
догадается, что вы девочки.
- Подумают, что мы настоящие осёл, собака и так далее?.. – не
поддельно удивилась большая Ира.
69
- Боже!.. У меня голова с вами кругом, – устало проговорила
учительница, уронив руки на стол. Лицо её осунулось, глаза
потускнели. - Остальные девочки - тоже к доске. Вам играть
разбойников. А этим разбойникам (она обвела нас строгим
взглядом) лучше передвинуться в угол. Юля, веди репетицию,
возьми текст. Все готовы? Начинай! - распорядилась Нина
Ивановна.
Юлька раздала роли. Ослом стала крупнокалиберная Ира. На
неё и Юлю, присевших на корточки, по сценарию должны были
взобраться кот и петух. Девочки встали по росту и попытались
представить пирамиду. Завязался спор. Наконец, договорились.
Пирамида с трудом, но всё же получилась. И вдруг… бах! все на
полу. Куча-мала. Ну и умора! Ираклий захлопал в ладоши и
радостно провозгласил:
- Браво, мохнато-пернатые!
Ира не выдержала:
- Без оваций! Не нуждаемся в зрителях!
-Ах, так! Будь по-твоему. До свидания! – не на шутку
обозлился Ираша и, схватив рюкзак, направился к двери.
- На место, Фёдоров! – властно сказала учительница. – Нет,
лучше к стоящим в углу!
- Дискриминация…Это нечестно!.. Чем мы хуже других?.. –
возмутился Ираклий до глубины души и, бросив рюкзак на стол,
направился в угол.
Учительница не удостоила его вниманием.
Нашего полку прибыло... Пока разыгрывались эти события,
репетиция шла полным ходом. Играли одни девочки. А пацаны, кто
в углу, кто с места, вихляясь, передразнивали их. Женёк, вскочив на
стул, режиссировал пьесу – прикалывался. Словом, кто во что
горазд. Не обращая внимания на поднявшийся шум, девочки не
сдавались. Пока мальчики обезьянничали, они затянули песню:
Ничего на свете лучше не-е-ту,
Чем бродить друзьям по белу све-е-ту...
Потом снова строили пирамиды из самих себя. Башни у них
так и падали, падали… Я смотрел-смотрел на всё это и, прыснув от
смеха, каюсь, процитировал из басни, смахнув со лба чуб:
- «…А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не
годитесь!»
На что Нина Ивановна заметила:
- Прибереги свои остроты для более подходящего случая.
И она на секунду выпустила из рук Надю-петушка, которую
поддерживала сзади. Неуклюжая пирамида качнулась, и девочки
покатились по полу горохом.
70
Что тут скрывать, этот момент имел роковые последствия. Тут
такое началось! Взрыв смеха и топот ног. По правде говоря,
гоготали только пацаны. А девочки как упали, так и сидели с
замороженными лицами.
И вдруг учительница включила музыку, но не как обычно, а
на полную громкость. Смех разом оборвался. И наши ноги
мгновенно застыли на месте. Нас музыка оглушила. Просто
ошарашила. Застала всех врасплох. Тут женское царство пришло в
себя и, воспользовавшись моментом – нашей глухотой, кинулось
колотить нас, пацанов, и так вошло в азарт, что только пыль
столбом! Я чуть не грохнулся на переднюю парту. Вовка оказался в
нокауте. В нас летели тетради, ручки, книги, пеналы… Против нас
воевало всё женское государство. Вспоминать не хочется… Да,
покалечили нас здорово. У троих - царапины от девчоночьих ногтей,
у Димана - фингальчик под глазом, у Вовика – губа распухла, а я
прихрамывал до вечера на правую ногу – жутко болел сустав.
Вадюхе, бедняге, как позже выяснилось, Ирка шею слегка свернула.
Навалилась на голову своими габаритами, шея-то и на бок. Косить
стала. А потом пошла бойня: колотили друг друга уже без разбора
по половому признаку. Сенька заехал мне слева под дых, и я
скрючился, как осенний огурец, пришлось ему двинуть в челюсть, и
он завалился на парту. Но тут нас растащил Вадя. Ну и так далее и
тому подобное…
Правду говорят, что искусство требует жертв. Да, за право
выступать на сцене, за славу приходиться платить...
Что дальше? Дальнейшее развитие этой истории было таким.
Открылась дверь, и на пороге появился сам директор. Мы, ученики,
не любим нежданных посетителей уроков, поэтому, как только
директор вошёл, напряглись.
-Что происходит?.. – грозно, как генерал, потребовал директор
ответа (он был Директор с большой буквы).
Нина Ивановна не проронила ни слова. Вид у неё был
встревоженный. Выручил Ираклий. Глянув на часы, он ответил
голосом полковника, приставив правую руку к воображаемому
козырьку:
- Товарищ директор, дело привычное. Репетиция. Разрешите
продолжить?
- Ну-ну, - тяжело вздохнув, миролюбиво сказал директор. –
Продолжайте, - разрешил он и закрыл за собой дверь.
Хотите верьте, хотите нет, но после девчоночьей атаки
мальчики поумнели и, посовещавшись, решили построить свою
пирамиду. Тут же, в углу. И мы приступили. Мы с Вадюхой встали
на четвереньки, Егор уселся нам на спины, а на Егора с помощью
71
Ираклия взобрался Диман – чемпион по лёгкому весу. И разом ка-ак закукарекаем! замяукаем! залаем!
- И-а! – в тон нам во весь голос икнул Женька, изображая
осла.
-И-а, и-а! – подхватили с места пацаны и застучали
каблуками-копытами.
- И-а, – вдруг вырвалось у Нины Ивановны. – Да что же это,
господи, – виновато посмотрела на нас учительница и покраснела.
Ну и дела... Вот так Нина Ивановна!..
- Пусть уж лучше мальчики играют бременских музыкантов, донёсся из-за дикого шума испуганный Юлькин голос. – У них
классно получается! Правда, у них не пирамида, а Пизанская башня,
- заключила она торопливо.
- Все по местам!.. – вне себя вдруг закричала Нина Ивановна.
– Всё отменяется!.. Мы не будем ставить сказку!.. И точка!
Она выпрямилась, зрачки расширились, губы сжались.
- ?..
- Я не хочу, чтобы у гостей встали волосы дыбом! – уже
спокойнее закончила учительница.
Мы с Вадькой переглянулись и рты открыли от удивления…
При чём же тут волосы?.. И зачем это им надо дыбом вставать?!
Вот такие драматические события разыгрались в тот роковой
день... Репетиция спектакля закончилась, как вы уже поняли,
безрезультатно. И вопрос: почему спектакля не будет – остался
открытым. Мы разбрелись по домам, естественно, в огорчении.
Не смотря на то, что мы неудержимо стремились сыграть
пьесу, в итоге, на школьном концерте, как хотела наша учительница,
Юля читала стихотворение, а мы все вместе пели задорную песню.
Правда, голоса у нас были скучными, а лица - скорбными.
ЖАБЬЯ УХМЫЛКА
Думаете, легко быть Алькиным братом, когда у неё от меня
одни секреты? Я скажу: не очень. Только я - в гостиную, а там Алька с Инкой шушукаются. Я - на кухню, а они уже пьют чай и
перешёптываются. И о чём можно разговаривать часами? И так
всегда. Увидев моё приближение, девочки ко всему прочему
переходят на засекреченный язык. Опять же, для чего? Понятное
дело, чтобы я их не понял. Ну и больно надо! Что может быть
интересного в их глупых разговорах? Они с удовольствием
коверкают слова и при этом поглядывают на меня, определяя,
догадался ли я, о чём они говорят. Очень надо, мозги напрягать!
72
И всё же их хитрый язык, абракадабру, я распознал. Но они не
знают о том, что я знаю этот язык, его кодировку. Оказалось ничего сложного. Проще не придумать. Добавляй к слогам любые
одинаковые частицы, и получается тарабарщина, язык сломаешь.
Например, Алька мне могла бы сказать:
- Апи-тыпи-ипи-дёшьпи-гупи-лятьпи?
А я ей в ответ выдал бы:
- Тольпи-копи-непи-спи-топи-бойпи!
Теперь отбрасывайте частицу «пи», и получается родной язык.
Перехожу к главному. Как только сошёл снег, у девчонок
появилось ещё одно тайное увлечение - художественное. Они
взялись за изготовление секретиков, да так рьяно. Просто как с ума
сошли. Вот как он делается. Выкапывается во дворе ямка, и её дно
выкладывается красивыми стёклышками, бусинками, камушками,
маминой бижутерией и прочей ерундой. Затем вся эта красота
накрывается прозрачным стеклом и засыпается сверху землёй.
Время от времени девчонкам втайне от всех надо землю разгребать
и любоваться своей витриной. Это всё равно как в музей сходить на
выставку стекла или Фаберже. Только куда Фаберже до Алинки с
Инкой! Великий мастер творил для людей, а у девочек особое
искусство, тайное, только для личного просмотра. Таких секретных
выставок у них по несколько штук, так, на всякий случай. Например,
если вдруг машина раздавит подземную витрину или собака разроет,
можно не переживать - в запасе есть ещё.
В общем, девчоночьи секретики нас с Вадюхой однажды
заинтересовали. Точнее, заинтересовали Вадика, а я уже потом
подключился.
Это был жуткий день, один из самых жутких за всю мою
жизнь. Дело было так. Вышел я как-то во двор, а там - Вадюха на
лавочке.
- Привет! Что делаешь? – спросил я его, притормаживая у
скамейки.
- Ничего, - ответил он бесцветным голосом.- Сижу вот, тебя
дожидаюсь.
- И что, никакой новой идеи в голове? – поинтересовался я.
- Ни одной умной мысли, - вздохнул Вадя, подвигаясь на
скамье и давая мне место. - Идейное истощение, - добавил он вполне
серьёзно.
Мы помолчали. Вдруг лицо Вадика озарила загадочная
улыбка, глаза приобрели знакомый блеск, и он выдал, как бы между
прочим:
- Тут твоя сестричка с подружкой целый час в земле
ковырялись. Что-то там фантазировали, колдовали. Потом вдруг
73
исчезли с горизонта. Пойдём, посмотрим, что там у них? – как-то уж
слишком пренебрежительно предложил Вадя.
И хотя я думал в тот момент совсем о другом, сразу догадался:
Алька с Инкой делали очередной секрет. У них это стало не просто
увлечением, а настоящим бедствием. Весь двор, как кроты,
перерыли, все скверы обшарили в поисках стекляшек, к тому же
мамин бижутерный запас растащили. И в итоге, усеяли землю
плодами своего кропотливого труда – этими самыми секретиками.
- Не знаю, можно ли? – ответил я на Вадькино предложение с
большим сомнением. – У девочек под землёй секретные минивыставки из всякой всячины. Так называемые секретики.
- Секретики?.. О, да это же так интересно! – взбодрился Вадик,
вскакивая с места. – Сейчас мы этот секрет рассекретим! Станем же
первыми посетителями подземной выставки! – бросил клич Вадим и
даже подпрыгнул от нетерпения.
- Нельзя! – наконец сказал я твёрдо, как отрезал (мало ли что
ему интересно!). – Выставка предназначена только для их хозяек.
Только Алька с Инкой могут любоваться своим творением, а нам не
положено! – рубанул я Вадькин порыв.
- Так уж и не положено? – презрительно хмыкнув, не поверил
мне Вадик. Он, всё ещё надеясь меня уговорить, не отступал: – Мы
только глянем по разочку, они и не узнают. Будь спок! – выпятил
грудь Вадька и испытующе взглянул на меня.
- Узнают, не узнают, какая разница? У нас с тобой совесть
есть? – задал я Вадику неожиданный вопрос, от которого он
смутился.
- Ну, допустим, - ответил Вадюха неопределённо. И, как ни в
чём не бывало, тут же добавил удовлетворённо: - Говорю же тебе –
не узнают, верь мне!
Я ещё посопротивлялся (совесть меня уже заранее мучила, да
и характер Алькин я знал), но Вадика ничем не переубедишь. Если
нет приключений у этого искателя всего нового, то жизнь для него –
не жизнь, а тоскливое существование. Мне его даже жаль, когда он
бывает не в тонусе. Вот уж из кого выйдет настоящий сыщик.
Адреналина у него – хоть отбавляй! Кроме того, Вадя умный и
самообразовывается с каждым днём, потому что очень любопытный,
до всего любит докапываться и всё узнавать раньше всех. Словом,
такого интересного друга ещё поискать надо.
В итоге, хотя я понимал, что нехорошо мы поступаем, всё же
согласился на Вадькину затею, решил взглянуть на Алькин секрет
одним глазком (это не преступление, да?). Получается, я позволил
руководить собой, я был в тот момент амёбой.
74
И мы пошли. Впереди - Вадюха, я - за ним. Вооружившись
палкой, как миноискателем, Вадик - главный зачинщик - принялся
тыкать землю там, где, по его мнению, должен был находиться один
из секретиков. Несколько попыток оказались неудачными. Наконец,
под палкой раздался скрип стекла. Вадька обрадовался и тут же
кинулся разгребать почву, да так, будто он не Вадик вовсе, а петух,
ищущий лакомые зёрна в пыли. Куда там петуху до него!? Тот, как
правило, не торопится, делает всё с большим достоинством. Вадька
же за секунду, просто как в лихорадке всю землю сгрёб в кучу.
Освободив стекло от грязи, он вдруг побледнел и с ужасом отпрянул
назад. «Что с ним?!» – мелькнула первая мысль. Не успел я её
додумать, мысль вильнула и я, отстранив Вадюху, буквально впился
глазами в выставку. И тут - ну и фантастика! – я столкнулся нос к
носу… с ЖАБОЙ!!! С самой, что ни на есть, настоящей. Кошмарная
картина. Жабища нахально сидела под стеклом… на чём бы вы
думали? На маминых любимых аметистовых бусах! И, как мне
показалось, ехидно ухмылялась. Мол, нечего нос совать, куда не
положено. Меня бросило в жар, и сердце бешено заколотилось. Что
Вадик ощущал, не знаю. Я же чувствовал, что нам обоим в тот
момент не помешала бы «Скорая помощь», мы такое пережили! Тут
я услышал тяжёлое дыхание за своей спиной. Было ощущение, что
мой дружок стометровку пробежал на время. Да, испугался он не
меньше меня… Ну как тут не сдрейфить?! Ведь это чудище было
размером с приличного крысёнка. А какая отвратительная жабища
была – просто жуть! Потрясная картина. Такое и во сне не
приснится…
Пока я приходил в себя, Вадька уже очухался. Со скоростью
самого ловкого на земле сапёра он принялся голыми руками
забрасывать секрет землёй. Про палку и не вспомнил. А жаба сидела
под стеклом и не двигалась. И взгляд у неё был тоже застывшим.
Только зоб чуть-чуть подрагивал.
Секунда - нас и след простыл. А теперь представьте, Вадим
мчится впереди, а я, еле поспевая, вприпрыжку спешу за ним
следом. Мы, как два резвых коня, на всех парах скачем в безопасное
место.
Через минуту два закадычных друга (я - о нас) сидели на
скамейке и, пряча друг от друга глаза, болтали о всякой чепухе, но
только не о жабе. С виду всё было как обычно. Только лицо у
Вадика пылало ярко-красным цветом, причём до самых кончиков
ушей, а у меня на душе скребли кошки.
75
САНЬКА
И бывает же такое в жизни… Жил-жил человек со своими
родными и вдруг уехал. Насовсем. Расскажу всё по порядку.
Как-то раз по дороге в школу мне встретился Санька. Тот
самый, с которым Алина дружит с рождения. Они и в колясках были
- бок о бок, и в песочнице… Я о нём рассказывал раньше. Шёл
Санёк прямо на меня, словно слепой. Я сразу заметил, что он чем-то
озабочен или расстроен. Куртка нараспашку, без шапки, без книг.
Шёл из школы, не замечая ничего вокруг. Мы чуть не столкнулись с
ним лбами. Что это с ним?
- Уезжаю, - ответил на мой немой вопрос Санька. – Вот ходил
со школой прощаться, с ребятами. Альку ещё не видел. Она пока не
в курсе. В другой город уезжаю, к отцу. Он приехал за мной.
Навсегда уезжаю...
- Как навсегда? – выдохнул я, растерявшись.
Санька посмотрел внимательно на меня, хотел что-то ещё
добавить, но, сунув в карманы руки, отвернулся. А когда я поймал
его взгляд, то глаза его были… как у моей больной сестры когда-то.
- Как это навсегда? - повторил я вопрос. - Навсегда не бывает!
- Всё в этой жизни бывает, - вздохнув, по-взрослому сказал
Санька.
- А как же Алька? И твоя мама, твоя сестра? - удивился я. - Ну
и я, конечно же… Как мы все без тебя?
- Так надо. Я писать вам буду, - опустив голову, тихо сказал
Алькин друг. А потом, помолчав с минуту, добавил: - И помнить
буду всегда.
Он так это сказал… так, что у меня внутри что-то сжалось, и я
часто-часто заморгал.
О том, что Санькин отец живёт с новой семьёй в каком-то
городе у большого озера, я знал давно. Но мы никогда не говорили о
нём, и я не задумывался о том, что Санёк растёт без отца. И вот
теперь я стоял рядом с Алькиным другом, оглушённый, и думал о
том, как же он там будет один, без нас? Ведь Санька уезжал не на
неделю, не на месяц, а на целую длинную жизнь! Ведь как было
всегда? Саша, его сестра Света, их мама, мы с Алькой, наши
родители – все вместе мы были как одна семья! А теперь как же?
Ведь Санька и моим другом давно уже стал. Он мне как старший
брат. «Не будет рядом Саньки, - стоял и думал я, - и никто не
предложит мне погонять на велосипеде…»
- Не переживай, - прервал мои мысли Саша, - ещё увидимся.
Беги, а то на урок опоздаешь. Альке пока ни слова! Я сам ей скажу.
Вечером - звонок в дверь. Открыл - на пороге Санька. Во всём
новом. И взгляд у него был необычный, прощальный, что ли?..
76
- Проходи, чего стоишь! - сказал я привычно и отступил в
сторону. - Тебя не узнать! Вон ты какой!
- Я ненадолго. Зашёл попрощаться, - сказал, через силу
улыбнувшись, Санька и протянул мне коньки. - Там морозов почти
не бывает, и коньки мне теперь ни к чему. Возьми, катайся, да меня
не забывай!
- Ух, ты!.. Какие!.. – не смог сдержать я восторга,
рассматривая подарок. – Класс! Спасибо!
Как только Санёк ушёл… навсегда ушёл… Алька закрылась в
своей комнате и весь вечер не выходила к нам.
Шли дни. Никто теперь не забегал к Алине, не звонил
настойчиво в дверь. Санька уехал. Как он сказал, - навсегда. Даже не
верится… Да что тут говорить… Очень нам недоставало его, а
Алине - особенно. Ведь они росли вместе и были словно брат и
сестра. «Брат мой соседский» - так маленькая Алина называла друга,
старше которого была всего лишь на два месяца.
Прошло, не знаю, сколько дней. Однажды на улице я встретил
тётю Люду, Сашину маму. Увидев меня, она радостно пошла мне
навстречу. Мы остановились. Расспросив о школьных делах, она
замолчала и несколько секунд вглядывалась в моё лицо, будто
искала родные чёрточки сына. А может быть, просто так смотрела –
давно не видела?! Обняв меня, она тихо сказала:
- Не забывайте его.
Я всё понял и обиделся даже: да как же можно забыть нашего
Саньку, этого добряка, весельчака, Саньку, всегда готового на
хорошие дела?
Наконец Альке пришло письмо. Я достал его из почтового
ящика и, прочитав на конверте: «от Королёва Александра»,
обрадовался – от нашего Саньки! Хотел сразу вскрыть, но потом
решил дождаться его хозяйки.
- Танцуй! – обрушился я на Алинку, когда та появилась в
дверях.
Алька взвизгнула и вмиг выхватила конверт из моих рук. Я и
глазом не успел моргнуть, а она уже читала и перечитывала
Санькино послание, став сразу розовой от волнения. Потом
прочитал письмо и я.
Санёк писал о своей жизни, о том, как неуютно ему в новой
школе и как постоянно он думает о доме, о нас, как с трудом
привыкает ко всему новому, к Юльке, своей новой сестре, которая
живёт с ними и которая говорит разные глупости.
«Юлька, - писал Санька, - как-то заявила:
77
- И что ты всё молчишь! У тебя язык-то есть? А моя мама, –
говорит эта кнопка, - только моя и больше ничья. Называй её
тётей Леной, а не молчи.
Я ей повторяю, что у меня в родном городе есть своя мама,
которую я люблю очень сильно. И сестра есть.
- А папа у нас теперь общий. Он пришёл к нам, когда мне было
три года, - сообщила мне Юлька.
- Может, он и общий теперь, а раньше был только моим и
сестры Светы, – поясняю я ей, кто есть кто, хотя и понимаю,
что она маленькая и ничего не соображает, но удержаться не
могу и продолжаю: - Мой отец не может быть твоим, потому
что он только наш с сестрой. А как ты его зовёшь, не имеет
значения.
- А я уступила тебе свою комнату, - сердито говорит мне
Юлька. - Но когда вырасту, она снова станет моей.
Что можно ей на это сказать? Она же ещё маленькая... Пусть
болтает, что хочет. Я не обижаюсь».
Такие разговоры Саньку огорчают, и ему хочется поделиться
своими переживаниями с Алиной.
Из письма мы узнали, что после школы Саша идёт к озеру. Оно
рядом с домом, плещется о берег и не мешает ему думать и писать
стихи.
Очень грустное письмо... Тяжело Саньке на новом месте… Не
надо было ему уезжать!.. И почему так бывает в жизни, когда люди
живут не там, где им хочется, и не с теми, с кем хочется жить?..
Альке некогда было размышлять. Она схватила ручку, взяла
бумагу и села писать ответ. Долго же пыхтела сестра над своим
сочинением, зачёркивала строчки и снова писала, подбирая для
друга главные слова. Успокоилась она только тогда, когда
переписала всё начисто. Письмо получилось огромным, на четырёх
листах. Отложив ручку, Алина вздохнула и сказала бодрым голосом:
- Ничего, всё будет хорошо! Я в это верю. Вот стану каждый день
писать письма, и Саше будет не так одиноко.
Мне тоже захотелось черкнуть несколько строк. Я подумалподумал и приписал: «Дорогой наш друг Санька! Я знаю, что тебе
не хватает. Тебе обязательно надо в школе с кем-нибудь
подружиться, и поскорее. Приезжай на каникулы. Мы тебя очень,
очень и очень ждём! И любим очень-очень. Ждём тебя с
нетерпением, дорогой наш друг Санька».
78
СЫЩИКИ
Мы с моим другом Вадюхой теперь сыщики. Самые
настоящие. Нет, не так начал. Расхвастался…
Начну по порядку. В классе у Ираклия и Нади средь бела дня
пропали деньги. В общей сложности семьдесят рублей. Вытащил их
кто-то из рюкзаков. Ясное дело, кто. ВОР! Порядочный человек
денег не крадёт. Воруют, как известно, только воры. Их в тюрьму за
это надо. Ну и как обычно бывает в подобных случаях: наша
учительница Нина Ивановна стоит перед притихшим классом и
взывает к нашей совести. Результат нулевой: никто не признался.
Вадюха загорелся. У него руки вдруг зачесались, в смысле
захотелось воришку поймать и на месте прикончить. Он мне так
прямо и заявил об этом на перемене. Мол, поймаю, прикончу на
месте, чтобы другим неповадно было. Ну и решительный же Вадя!
Должен вас предупредить, после школы он думает податься в
сыщики. Он страшно любопытный и ничего не боится. И всюду суёт
свой нос. Его главнейшая страсть – НЛО, и мечта – увидеть
снежного человека. Ему надо обязательно про всё разузнать,
порасспросить, где они обитают, откуда берутся. А ещё он любит
логически мыслить и выслеживать подозрительных, на его взгляд,
людей. Может следовать за ними по пятам целыми днями. Однажды,
применив свой собственный дедуктивный метод, он помог полиции
в поимке преступника и теперь пользуется уважением у соседей.
Читает Вадя только детективчики, смотрит по телеку одни боевики,
которые - круче не придумаешь. Говорит, что учится у киногероев
мастерству ведения боя. Это сидя-то на диване?
Вот я – другое дело. Увлекаюсь самбо в реальности, места в
соревнованиях занимаю и вполне могу стать кем угодно, даже
сыщиком. Нет сомнения. Только вор - на меня, я его - бац, бац! - и
кувырк через спину! Но, если честно, мне не нравится ловить
бандитов. Мне не это интересно. А Вадик в тот день пристал как
банный лист:
- Будь напарником в операции! Ну, пожалуйста… Кто
воришку прищучит, если не мы? Нам медали потом вручат. Упустим
случай - жалеть будем.
Так всегда. Как приспичит этому Шерлоку Холмсу… Глаза
горят. Сам словно сжатая пружина от новой идеи. Ну и меня, само
собой, с толку сбивает. Ему, видите ли, без напарника никак нельзя.
Я начал упираться, мол, не сыщик я по своей природе, а зоолог,
животных люблю, а не воров (бр-р-р, слово-то какое мерзкое!). А он:
- Побудь всего один или семь деньков помощником, а потом
становись биологом хоть до конца своей жизни. Друг ты мне или не
друг?
79
Я ему, естественно:
- Друг! В чём вопрос?
Когда терпение моё лопнуло, я сдался. Не смог отбрыкаться от
Вадика, стал помогать. Хочешь не хочешь, а друга выручать надо,
когда у него идея, как заноза, в голове сидит и жизни лишает. И
началась очередная эпопея, в которой Вадя продемонстрировал во
всём блеске свои способности детектива: интуицию, умение
логически мыслить и рассчитывать несколько ходов вперёд, знание
психологии.
Первым делом Вадюха составил инструкцию о том, как вести
себя в местах нахождения преступника, то бишь в классе. Научил
меня, как нужно наблюдать, сосредоточившись на окружающих, то
есть одноклассниках. Мы проверили друг у друга обоняние и
чувствительность пальцев на случай, если придётся «работать» в
темноте. И вперёд! На борьбу с преступностью.
Никогда раньше я не видел человека, занимающегося таким
гадким делом, и не представлял, как вор может выглядеть. Вадик,
как оказалось, тоже. Но клич брошен, не отступать же.
Первый день наблюдений результата не принёс. Результата не
принёс и второй день, и третий... Уже седьмой день на исходе, а мы
всё на тех же позициях. Прислушиваемся, кто о чём говорит,
присматриваемся, кто как себя ведёт, не дрожат ли у кого-нибудь
руки, не бегают ли глаза туда-сюда (глаза и руки, как известно,
выдают мошенников). Между тем все на уроках в знания
погружаются, а мы наблюдаем. Незаметно. Наблюдали мы,
наблюдали и к концу недели нахватали двоек. Незаметно.
Оказывается, за нами тоже наблюдали. Учителя. На их взгляд, мы
били баклуши на уроках. И за неделю побили рекорд – получили по
30 замечаний, переплюнув всех вместе взятых пацанов. Эх, знали бы
учителя, что за полезное дело мы затеяли, пятёрок не пожалели бы…
- Так и на второй год недолго остаться! - забеспокоился я
после очередной двойки. - Надо переходить к решительным
действиям. Глазеть каждый может.
Но Вадик предпочитал пока присматриваться и наблюдать.
Выслушав моё нытьё, он только и сделал, что тяжело вздохнул.
Утром следующего дня он сознался, что ночь не спал, всё
думу трудную думал. Только на рассвете его осенило.
- Знаю, как преступника поймать! - выдал мой
изобретательный друг, когда с ним увиделись.
- Как это? – не поверил я.
- Беру это дело на себя! Ты пока отдыхай, - посоветовал
Вадька, снисходя к моему невежеству.
80
- В печёнке уже сидит этот воришка, - насупился я. - Так
надоел…
- А что делать? Кто сказал, что будет легко?
Наконец-то я расслабился. Ни о чём не болела моя голова. У
меня – выходной. Предупредив друга, чтобы если что, звал меня на
помощь, стал ждать развязки.
Вадюха, как обычно в эти дни, был озабочен. Видок у него
был просто ох. Взлохмачен. Глаза от бессонницы ввалились. Из
кармана небрежно торчит кошелёк.
- Вадь, - подошёл я к нему, - смотри, и тебя обчистят! - И
потянул за портмоне.
Вот те раз! Кошелёк-то был привязан к карманной пуговице!
Да не простой ниткой, а суровой, какие у моей бабушки в шкатулке!
- Идиот! – грозно сдвинув брови и сузив глаза, сквозь зубы
выдавил Вадим. – Это же приманка для карманника! Потянул бы он
за кошель, а я его – хвать! Эх, провалил ТАКУЮ операцию!!!
- Ой! – ойкнул я тихонько и прикрыл рот рукой. – Я и не знал.
Потрясённый дедуктивным мышлением Вадима, я зыркнул по
сторонам – никто не видел? Поблизости, к счастью, - никого.
Влетело же мне после уроков… Я оправдывался, мол, не
ведал, но Вадькино ядовитое шипение продолжалось до самого
дома. Да что там… Нелёгкое дело поймать вора. Вон Вадюха как
осунулся. А как похудел! Точь-в-точь анатомический скелет. Может,
ещё отступится, плюнет на всё, и опять мы беззаботно заживём?!
Хорошо бы…
Но Вадик не отступился. Напротив. Он с удвоенной, просто с
утроенной энергией продолжил сыск. Спросите, как? Утром зашёл
за мной в школу. Половину пути молчал. Что касается меня, то я ему
не мешал – в криминалистике я профан. Ну мало ли что? Может, он
идею генерировал. Или план составлял. Вдруг Вадя деловито, как
следователь, говорит:
- На нового живца будем вора ловить.
- ?..
- На десять рублей. Берём по червонцу, сворачиваем и кладём
в карманы, но не джинсов, а рюкзаков, так, чтобы краешек торчал
наружу. Только вор заглотнёт наживку, то бишь деньги, мы его –
цап-царап! – вяжем. Всё просто и со вкусом.
- Ну, ты даёшь! Ну и хитёр ты, Вадик. Настоящий сыщик! радовался я придуманному.
Вадим смутился и сказал, что выводы делать рано.
Три дня выпирали червонцы из наших карманов, мозоля всем
глаза. Вор… не клюнул. Эх, столько времени - и всё впустую… Я
81
чуть не взвыл. Вадик же не отчаивался или создавал видимость
спокойствия.
- Терпение, - то и дело повторял он, - и только терпение!
Настоящие сыщики годами в засаде сидят.
- Мне учиться надо, а не наблюдать за своими собственными
деньгами и ждать, когда они исчезнут, - канючил я, действуя другу
на нервы.
На четвёртый день Вадик выдал потрясающую по своей
чудовищности новость:
- Всё! Прикормка вора окончена.Потерпи, скоро всё
закончится, - увещевал меня Вадя.
- Как?.. Мы всё это время кормили воришку? А я-то думал, что
ловили! - возмутился я всей душой, вконец разочаровавшись и в
Вадюхе, и в себе самом, и во всём белом свете. Я был, по правде
говоря, в полной панике.
- Теперь, - не слушая мое нытьё, решительно заявил Вадик, надо изготовить поддельную купюру. Такую, чтобы с одной её
стороны было чисто. Смотришь на неё, с одной стороны – десятка, а
с обратной – белым-бело. Вот тогда-то у меня воришка точно
попляшет! Ох и устрою я этому гаду сладкую жизнь за колючей
проволокой! Будет знать, как шарить по карманам! А теперь только
вперёд! И попытайся мыслить дедуктивно.
Вадюха от своего нового плана был просто в восторге:
потирал ладони, пританцовывал, крутился. Его настроение
передалось и мне, хотя я не знал, что на этот раз он придумал. Я
сгорал от желания поскорее узнать, как будут дальше развиваться
события. Предчувствуя, что дело подходит к концу, я стал
брыкаться ногами, в смысле дурачиться. Вдруг дверь в моей комнате
поехала в сторону, и в проёме показалась возмущённая голова
сестры. Голова, сердито сдвинув брови и метнув глазами молнии,
попыталась нас урезонить. Но куда там! Мы расслаблялись на
полную катушку. Покрутив пальцем у виска и топнув ногой, Алька с
яростью задвинула дверь, исчезнув с наших глаз навсегда.
Мы ещё постояли немного на голове, в результате чего мебель
тоже оказалась вверх ногами. Да-а, чудненько порезвились, ничего
не скажешь…
- Пора за дело! - тряхнул я головой, наспех приводя комнату в
порядок.
Изготовить поддельный червонец? Какие проблемы! Сканер –
под руками, пять минут - и десять рублей как новенькие! Мы
сделали несколько таких купюр-полуфабрикатов. На всякий случай.
- Что дальше-то? - говорю.
82
Сосредоточившись на своих мыслях, Вадюха ответил не сразу.
Я его не торопил – лучше пусть думает, чтобы не провалить дело.
Давно хотел сказать, что роль сыщика Вадику классно
подходит. Да что там роль… И хотя я видел его в разных
проявлениях, но то, что он настоящий сотрудник уголовного
розыска, я ни сколько в этом не сомневаюсь. Сам он красавец.
Короткий ёжик, с прищуром глаза - умные и очень внимательные железная выдержка… А какая скорость мысли! Как соображает!
Вадюха просчитывает любую операцию на десять ходов вперёд.
Реактивный, я бы сказал, аналитик. Или - аналитический реактор. Не
зря его в классе величают «вечным двигателем», а я - «генератором
идей». А какой Вадюха рассказчик! Одноклассники после школы
будут вспоминать о нём с уважением.
- Теперь берём десятку, вкладываем в неё подделку и
сворачиваем так, чтобы белой стороны не было видно, - откликнулся
наконец-то Вадик и всё, о чём только что говорил, проделал у меня
на глазах.
Я последовал его примеру. Дело оставалось за малым. Можно
было успокоиться хотя бы на время. Но успокоился один только
Вадя. Я же наоборот - взбодрился, веруя в то, что вот-вот
произойдёт развязка. Не может же, в конце концов, наша операция
продолжаться целую вечность.
Этот день стоило запомнить. Никогда раньше я не рвался в
гимназию так, как в это утро. Теперь, и только теперь я ощущал понастоящему, что такое азарт сыщика, когда каждый мускул
напряжён и готов к сражению. Что чувствовал Вадик, не знаю. На
вид он был спокоен, и даже слишком, будто забыл о нашем деле.
И наступил долгожданный финал.
Но как-то неинтересно он наступил. Ни тебе схваток, ни
приёмов самбо… Просто из карманов наших рюкзаков исчезли
деньги. Вор оказался ловкачом, обвёл нас - вот так-так! - вокруг
пальца. Из-под носа (даже двух!) увёл отпечатанные десятки.
Хватились мы пропавших купюр, когда узнали, что буфетчица
тётя Маша поймала за шиворот «фальшивомонетчика» и сдала его
директору школы. Скоро вся школа была в курсе, что этот юный
воришка рассчитался с буфетчицей нашими кровными.
- Где же была твоя бдительность? – накинулся на меня Вадик
после случившегося и грозно глянул прямо в глаза, он просто
пробуравил меня своим взглядом.
- А твоя? Где, спрашивается, был ты? – посмотрел я на него
ещё строже, тоже насквозь пробуравил. – Мы что, собственно,
ссоримся? – уточнил на всякий случай.
83
На этом наши разборки закончились. А дальше… Итог
операции известен. Не буду называть имени воришки, он уже и так
наказан: состоялся бойкот – и поделом - с воришкой не
разговаривали, в его сторону не смотрели. Одни кричали: «Не
разговаривать с ним!» Другие: «Не дружить, а лучше из класса
исключить!» Пацаны требовали: «Отлупить, что б на всю жизнь
запомнил!» В конце концов, решили отменить бойкот и дать
провинившемуся испытательный срок. Хотя мы, пацаны, были
против. Девочки нас уговорили.
Да, вот что ещё скажу о воришке. Мы мало его знали. Он –
новенький. Этот негодник пришёл к нам в класс в начале второй
четверти, перевёлся из соседней школы.
ПОСТРАДАВШИЕ
Классная девчонка эта Ленка! Она соседка моей деревенской
бабушки. Ничего не боится, даже гусей. Раз пошла она на речку за
своими белокрылыми, и я решил с ней прогуляться, а заодно решил
помочь. Вообще-то я этих птиц всегда обхожу стороной. Мне не
нравится, как они вытягивают шеи и шипят по-змеиному. Но рядом
с Ленкой краснолапые мне нипочём. Куда им против такой
отчаянной девчонки!
По дороге мы с Ленкой болтали обо всём подряд. Неожиданно
она спросила:
- Артём, а у вас в городе коровы летают?
- Нет, - говорю.
- А у нас летают. Вчера пошла в стадо за коровой. Поискалапоискала - нет её! Спрашиваю у мальчишки-пастуха: «Где моя
Милка?» Он мне: «Улетела!» - и развёл руками. Я ему: «Лучше
следить за коровами надо, чтобы не улетали!» Прихожу домой, а
она, моя ненаглядная, - в сарае. Стоит как ни в чём не бывало и
мычит! Прилетела, значит. Здрасьте!
За разговорами мы и не заметили, как оказались у речки. А там
гусей… видимо-невидимо! Одни, раскинув серо-белые крылья,
прыг-прыг в воду - и плывут, поглядывая по сторонам. Другие лежат
на берегу, млеют на солнышке.
Я сходу взялся за дело. А чего медлить? Погнался за одним
огромным гусаком с выпущенным крылом, а Ленка кричит мне
вдогонку: «Этот не наш!» И как она разбирается? Ведь они все
одинаковые! Я стал ходить за Ленкой по пятам: куда она, туда и я.
Да, забыл сказать. В руках у нас были большущие палки, так, на
всякий случай. А гуси шипят, тянут к нам свои ужасные шеи. Эх, и
злющие!.. Ленка – молодец, не поддаётся им. Высматривает свой
84
выводок, прикрыв ладошкой от солнца глаза. Ну а я? Меня всё же
клюнул сзади тот гусачина. Я только на секунду отвлёкся,
засмотрелся на желторотиков, он и воспользовался моментом.
- Смотри вдаль, там наши гуси! – сказала Ленка, показав рукой
в сторону лужайки. - Моя гусыня самая красивая и важная.
Загляденье просто! А какая заботливая… Того и гляди начнёт
вылизывать своих гусят.
- Облизывать? – заинтересовался я Ленкиной гусыней,
пытаясь представить, как она будет это делать. – У неё ведь клюв!
- Эх, горе-натуралист! Так только говорят. На самом деле их
никто не вылизывает. Гусята, как только вылупятся из яиц,
становятся
самостоятельными.
Гусыня
за
ними
только
присматривает.
Я попытался отыскать Ленкино «загляденье». «Та, что с
гусятами, наверняка она. Гусыня как гусыня, - подумал я, не находя
в ней ничего примечательного. - А вот гусята у неё – чудные
пушистики! Надо поближе их рассмотреть».
- Теперь, когда объект охоты найден, можно смело браться за
дело, - с видом знатока сказал я Ленке, осматриваясь вокруг. –
Ждать - только время терять. Будем действовать! Заходи с тыла!
- Эх, ты! Объект охоты… Просто гуси! – фыркнула Ленка и
зашагала к гусиной семье.
Я - вслед за ней. Подобравшись поближе к гусям, я замахнулся
на них палкой, хотел развернуть их в нужную сторону. Они
подскочили, но ни с места. Только заволновались, загоготали, а
некоторые зашипели. Любят же они шипеть и размахивать
крыльями понапрасну! Только перья от них да пыль. Тут Ленкин
гусак как кинется на свою хозяйку! И почему не на меня? А Ленка
глаза как вытаращит! Но гусак умный оказался, решил не
связываться с девчонкой, только припугнул. А через минуту,
вытянув шею, уже ковылял к своим соплеменникам. Ленка
буркнула: «Видишь, они опять домой идти не хотят, до чего речку
любят. Ну, я им покажу!»
В этой суматохе я и не заметил, как оказался в самом центре
гогочущего моря перьев. Ленка же успела обойти гусиную семейку с
тыла. Я потрусил к ней. А она что сделала? Быстро собрала гусят в
подол платья и, приказав мне подбирать оставшихся, пошла вперёд,
размахивая перед собой корявой дубиной. Ну и девчонка! С такой
ни за что не пропадёшь! С ней и в огонь, и в воду не страшно. Я
последовал её примеру. Отмахиваясь одной рукой от гусака, другой
- заталкивая гусят под рубашку, я торопился. Потом, вскочив,
ринулся за Ленкой.
85
- А как же родители-гуси? – спросил у неё на ходу и
зажмурился от слепящего солнца.
- А вот увидишь, они сами теперь домой прибегут, - заверила
меня Ленка и весело запела песенку, соответствующую обстановке:
Жили у бабуси
Два весёлых гуся!
От первых двух строчек я вмиг повеселел. Умеет же эта
девчонка поднять настроение! Тут и я подхватил песню, перекрывая
Ленкины звуки своими:
Мыли гуси лапки
В луже у канавки!
Горлопанили мы - будь здоров! От души. Ещё чуть-чуть, и от
хорового пения я бы точно оглох. Мы так развеселились, что стали
хохотать – здорово гусей провели! Мне стало так легко и беспечно, что,
казалось, мгновение - и я унесусь под самые облака! Что ощущала Ленка?
Не знаю. Она согнулась пополам от смеха и ну заливаться пуще прежнего!
А гусята пищат под нашей одеждой, на волю просятся. «Всё же Ленка
заводная! - мелькнула приятная мысль. - Нравятся мне такие девчонки». А
сам гогочу, как бешеный. Схватился за живот и не могу остановиться. А что
нам не смеяться?! Дело сделано. Гусята с нами. Попискивают в своё
удовольствие. А к вечеру, как сказала Ленка, и их родители домой явятся. О
чём беспокоиться? Смейся себе на здоровье. Долго мы угорали. Часа два,
наверное.
Вдруг Ленкин звонкий голосок пропал. Я оглянулся и… ух!
Смертельный номер! Елена вступила в схватку со своей любимой гусыней.
«Загляденье» была разъярённой и страшной, как корявый хамелеон. Птица
яростно наскакивала на свою хозяйку, хватала её клювом, щипала и при
этом гоготала, как ненормальная! «И откуда она взялась? И что ей надо от
Ленки? Может, гусят?..» - быстро подумал я. Гусыня, размахивая крыльями,
как руками, трепала Ленку, словно куклу. А та вертелась на месте волчком и
не хотела отдавать гусыне детёнышей. Сдавила их в подоле так, что писк
поднялся, только уши зажимай! Гусыня от этих звуков точно с цепи
сорвалась. Гоготнув бешено, подпрыгнула выше Ленкиной головы и - раз! клюнула её в макушку. Ленка: «А-а-а-а-а!» Гусыня: «Га-а-а-а!» Сцена из
фильма ужасов! Там, в фильме, всех съедает наглая и очень, ну очень
страшная акула. А здесь Ленка извивается, отмахивается от птицы-убийцы.
А та и не думает отступать. Я кинулся на помощь. И тут произошла
потасовка, после которой я понял: трудно сражаться с гусями, они очень
храбрые. Я ревел как пробитый глушитель, рычал, как дикий зверь, вертелся
вокруг своей оси, выставив палку. В мозгу стучало: победить, во что бы то
ни стало, победить! Гусыня и не думала сдаваться – перекинулась на меня.
Я крутился на месте, как волчок. Мне тогда казалось, что сражаюсь с целым
гусиным царством. Ленка же испугалась, то ли гусыни, то ли меня… Со
86
всего маху она вывалила перепуганных гусят на землю и помчалась прочь,
погрозив гусыне пальцем. Мне она крикнула на бегу что-то непонятное - я
не расслышал. Пришлось перестать молотить палкой и кулаками. Ноги в
руки, и я бросился вслед за Ленкой.
Гусыня, заметив недостачу потомства, понеслась уже вслед за мной. Я
же, как увидел погоню, рванул так, будто меня вот-вот накроет цунами.
Если бы в тот момент на моём пути оказался столб, разнёс бы его вдребезги.
Вдруг Ленка притормозила, обернулась и заорала диким голосом,
трясясь от страха: «Бросай их скорее, бросай!.. Ну их! Понял?» Я понял что
ничего не понял. В тот момент я разогнался, как самый быстрый страус на
свете, и не мог остановиться. Страусята, то есть гусята, под рубашкой
пищали, гусыня неслась за мной и добросовестно щипала, Ленка что-то
кричала, а я всё бежал и бежал...
И когда я выронил гусят? Не помню. И как от меня отстала гусыня,
тоже не заметил. Если б не Елена, я так и бежал бы всю свою жизнь. Это
она вдруг схватила меня за рубашку. Пуговицы - дзынь! - и в разные
стороны. Я затормозил и столкнулся лоб в лоб с ней.
- У-у-у, ненормальный! - вырвалось у Ленки.
- Это уж точно… Нормальные дома сидят и не сражаются с гусями, уже спокойно сделал я вывод.
Отдышались.
- Ну ты и краснющий! – сказала Ленка, рассматривая моё лицо.
-Ты тоже. А это вовсе и не плохо, - подмигнул я, заправляя рубашку в
шорты. – Знаешь, почему человек краснеет? Кровь приливает к лицу в
критической обстановке. Мне папа рассказывал, ещё Александр
Македонский в самые трудные участки битвы посылал именно
краснеющих, а не бледнеющих во время схваток солдат.
- Какая разница: краснеть-бледнеть? – удивилась Ленка.
-Большая. Через две тысячи лет наука подтвердила гениальное
наблюдение полководца. Оказывается, у краснеющих кровь приливает не
только к лицу, но и к мышцам, сердцу, мозгу. С притоком крови питание и
работа этих важных органов улучшаются. Поэтому краснеющие в
экстремальной обстановке быстрее находят решение, энергичнее
действуют. У бледнеющих же – наоборот, кровь временно отливает, и это
их парализует. И главное, в тот момент, когда от их действий зависит
победа или поражение! Так что краснеть – это нормально. Мы с Алькой
всегда пунцовые, когда сражаемся на рапирах.
- А где твои сандалии, Артём? – спохватилась моя подружка.
- А твои? – я посмотрел на её босые ноги.
Мы переглянулись. Что ж, промашка вышла. И тут Ленка как зальётся
смехом. Я опешил. Ну, потеряли… чего смешного-то?! Смотрю на неё и не
пойму, что это с ней. А она хохочет, как сумасшедшая. Я так разозлился!
- Что смешного? - говорю. - Без башмаков вот остались! Влетит нам.
87
А потом и сам вдруг начал посмеиваться. Не пойму, как получилось.
Ведь не собирался же! Смеюсь каким-то несмешным вовсе смехом и не
могу остановиться. Не так, как раньше смеялся, беззаботно, а по-другому.
Будто кто-то во мне сидит и заходится нервным смешком. А Ленка тычет
своим пальцем в меня, показывает то на порванную рубашку мою, то на
босые ноги. И ну хохочет! И я, как ни странно, вместе с ней. Смеёмся, как
два балбеса, и не можем справиться с собой. Наконец все смешинки вышли,
и мы стали думать, что делать дальше.
- Не волнуйся! Куда они денутся, наши штиблеты, - ободряюще
сказала Ленка, вытирая выступившие от смеха слезы. - Завтра их подберём.
- А я и не переживаю. Подумаешь, походим босыми.
До самого дома Ленка ругала гусыню, а я придумывал этой злючке
разные прозвища. Она была у меня и Кусакой, и Щипакой, и Гагакой и ещё
всякой-превсякой. Вдруг Ленка остановилась и громко всхлипнула. Я не
понял!.. А она, обиженно поджав губы, вдруг взяла и разревелась,
показывая мне ущипы на ногах и там, где повыше. Да-а, здорово она
рыдала, размазывая кулаком по лицу грязные слёзы. Мне стало от этого
совсем никудышно, ведь я с рождения не выношу девчоночий плач. Стал я
Ленку успокаивать, гладить по вздыбленным волосам, уговаривать стал
потихоньку. И она замолкла. Неожиданно как-то... Шмыгнув носом, моя
подружка пошлёпала по пыльной дороге мимо меня. Я поплёлся за ней.
Шёл я за Ленкой и думал о том, что девчонки - странный народ.
Непонятный. То смех у них, то слёзы. А ещё думал, что больше никогда и
ни за что не приближусь к этим глупым гусям и Ленке не позволю. Я ей об
этом так прямо и заявил:
- Не девчоночье дело – гуси! Пусть ваши пуси-гуси пасутся на лугу
хоть до осени! За ними ты больше – ни шагу!
Дома мы первым делом пожаловались на гусыню родителям. И
представьте, вот что было. Нам так влетело! И вовсе не за порванную
рубашку, не за шишки на лбах и даже не за сандалии, а за что-то ещё.
- За ваше неразумение! - так сказала нам строгая Ленкина мама, тётя
Лида.
«Разумение?.. Какое ещё такое умение? - подумал я, быстренько
прокрутив в голове «боевик» с нашим и Щипакиным участием. – Вот тебе и
раз… Мы же пострадавшие!.. А где же сочувствие?»
С тех пор пролетело три лета, а я, вспоминая этот случай, всё не
перестаю удивляться: «За какое такое неразумение нас тогда ругала тётя
Лида? Что мы такого сделали?»
И правда, очень хочется знать, за что она на нас рассердилась? Мы-то
как лучше хотели…
88
ЛОРД
Вы просто не представляете, как я мечтал о щенке! Так мечтать
просто невозможно, как мечтал я. Но мама не хотела заводить собаку. На
все мои просьбы она говорила:
- И не проси, Тёма. Я бы рада, но как она будет жить в маленькой
квартире?! Ей свобода нужна, свой домик, двор. А у нас...
Но, несмотря на мамины доводы, я всё равно не переставал думать о
пёсике. Щенок был со мной в моих мыслях всегда, я просто сросся с ним
мысленно. Что бы ни делал, куда бы ни шёл, кутёнок был со мной. Я даже
чувствовал в своей руке несуществующий поводок. А когда на улице
попадались бездомные Шарики, мои мысли тут же отправлялись в
путешествие. Пёсик рисовался мне так: маленький толстенький пушистик с
круглыми доверчивыми глазками и забавным хвостиком. «Пусть бы он
неуклюжим был, оставлял лужицы, лаял некстати, - думал я с тоской в
душе. - Это всё ерунда. Мелочи. Главное, у меня был бы четвероногий друг.
Мой пёсик». Мысленно я гулял с ним по улице, и все останавливались возле
нас полюбоваться на мою собачку.
Дальше фантазии дело не доходило. Папа морщился от моих просьб и
отвечал с досадой:
- Не напоминай мне про Абрека, Артём.
Как-то раз я наткнулся в газете на стихотворение одного мальчика,
которое придало мне решительности. Я выучил его наизусть:
Шлёпает по лужам
Маленький щенок.
Он, наверно, очень-очень одинок!
Он искал по городу для себя уют,
Где щенков в обиду люди не дают.
Бедный и несчастный маленький щенок,
Под дождём и снегом до хвоста промок.
Не бросайте, люди, маленьких щенят!
Подружиться с вами все они хотят.
И я хочу с ними дружить! Очень-очень.
«Приведу собаку с улицы! Завтра же!» - решил я, как только прочитал
это стихотворение. С этими мыслями лёг спать. И вдруг среди ночи я
услышал… вы не поверите! заливистый лай. «Неужели щенок?» - подумал
сквозь сон и быстро открыл глаза. Я вскочил, потряс головой, чтобы
вылетели остатки сна, и, спрыгнув с кровати, помчался на голос. Влетев в
ванную, как метеор, я увидел очень хорошенького крупного щенка.
Сбылось!.. Щенок меня тоже заметил и бросился мне навстречу. Я – назад.
Захлопнул дверь прямо перед его носом, сам не знаю почему. «Это
невероятно… Откуда он тут?» - пронеслось в голове. Я кинулся к отцу за
ответом.
- Это волчонок. Он теперь твой, - сквозь сон пробормотал папка.
89
Волчонок?! Как? Он же скоро станет огромным и злым! Образ серого
разбойника из сказки мгновенно нарисовался перед моими глазами. Мне
вспомнился Абрек. Когда я был маленьким, Абрек - большущий пёс с
примесью волчьей крови - жил у нас в старом доме во дворе. Папка им
гордился, а я побаивался, обходил его стороной. Погиб Абрек от выстрела
охотника, который принял его на охоте за волка. Папа сильно переживал, он
до сих пор ругает себя за то, что не уберёг собаку.
«Волчонку лучше жить в лесу со своими родителями. Зря его папка
привёз, тосковать будет», - думал я, прислушиваясь к доносившемуся из-за
двери щенячьему писку.
Волчонок то лаял, то скулил, то переходил на визг, то вдруг
замолкал. Непривычная обстановка его, видно, пугала. И что теперь
делать? Жалко волчонка – скулит тут без матери. Нарезав колбасу, я
просунул кружочки в дверь. Щенок их мгновенно слизнул. Потом
налил молока. Он стал лакать, как котёнок, поглядывая в мою
сторону. Я же стал смотреть на него во все глаза в приоткрытую
дверь. Волчонок был что надо: шерсть гладкая, серо-коричневая,
ушки торчком, глазки доверчивые и удивлённые. Расправившись с
едой, он лёг на коврик и засопел. Мне же было не до сна.
Утром я пристал к отцу с расспросами, а он что-то лукавил.
Потом не выдержал и сознался, что всё это - розыгрыш. Пёс, по
словам отца, был сыном настоящей овчарки, которая служит на
одном заводе в охране. Папа был в командировке там и попросил у
начальника охраны этого щенка.
- Мать у пса, - сказал папка с гордостью, - медалистка,
победительница многих выставок, отец тоже породистый. Так что
задатки хорошие. Когда вырастет, то обязательно станет умной,
красивой собакой.
- Ура-а! Папочка мой! – закричал я и сделал сальто.
Папка подхватил меня на руки. И, превратившись в всадника,
я принялся гикать, цокать, подхлёстывать «коня»! Ведь щенок
теперь мой, мой, мой!.. И такой породистый! А красивый какой!
Мама смотрела на нас и качала головой, а Алька только
ухмылялась. Но я-то знал, что пёсик ей тоже понравился. Алька
давно хотела собаку, как и я, только помалкивала.
В школу в тот день мои ноги не шли, ведь щенок оставался
один. Только захлопнулась за мною дверь, он так завизжал!
Пришлось вернуться. И так было несколько раз. Уходил –
возвращался.
Уроки в тот день всё тянулись и тянулись, а я думал только о
щенке. Как он там? Возвращаясь из школы, я издали услышал его
визг. «Неужели он лаял всё это долгое время?» - подумал я и
распахнул дверь. Пёсик кинулся мне навстречу и уже не отставал от
90
меня ни на шаг: путался под ногами, забавно подпрыгивал, весело
вращал тонким хвостиком. А когда устал, повалился на бок. Щенок
оказался хорошеньким. Большеглазым. После разлуки с матерью он
не сразу отозвался на ласку. Ласкаться совсем не умел, оказывается.
А вечером мы всей семьёй подбирали ему имя. Никогда бы не
подумал, что это так трудно - назвать собаку.
- Имя должно быть кратким и звучным, а ещё историческим! заявил я домашним, поглаживая хвостатого друга.
Все согласились со мной, но ничего стоящего не находилось.
И вот, мы остановились на Тунгусе. Два дня щенок бегал, не
обращая на кличку внимания. «Какой же он Тунгус? - вглядывался я
в своего любимца. - Пёс – ведь не северная лайка, а настоящая
овчарка. И когда вырастет, станет
умной, сдержанной,
интеллигентной собакой. Назову его Лордом!» - решил я и заявил об
этом. Все обрадовались, особенно почему-то Алина.
Весь вечер я ходил, повторяя новое имя, и сам же вслушивался
в его строгое звучание. «Лорд! - отрывисто, как взмах флажка, думал я. - А можно и ласково: Лордик».
Лорд - папа не ошибся в прогнозах - действительно оказался
толковым. Он быстро реагировал на слова, хорошо усваивал
команды. А вот запретное «нельзя» упорно не признавал, за что ему
и доставалось. Наследственные качества у собак, я знал,
проявляются со временем. А пока я нередко прощал своему
добродушному щенку разные шалости, нелепые собачьи выходки.
Когда он усвоил команду «Ко мне!», стало легче. Он подбегал,
садился напротив и, перебирая в нетерпении лапами, преданно
смотрел в глаза.
Теперь я спешил домой из школы. Лорд встречал меня, весело
повизгивая и хлопая по полу своим тоненьким крысиным
хвостиком. Прошло несколько месяцев, прежде чем из щенка Лорд
превратился в собаку-подростка и стал понимать жесты, выражение
лица, интонации голоса. А как всё чувствовал! Стоило мне
загрустить - и он затихал. Когда мне было весело, он радостно
прыгал, пытаясь схватить мою руку. Я брал его с собой в спортзал,
оставлял у входа, и он терпеливо ждал меня. И ни разу не подвёл, не
сбежал. А вот на пробегающих поблизости собак и кошек
ощетинивал шерсть, рычал, как взрослый пёс.
Зимой мы отправлялись с ним на каток. Я катался на коньках,
а мой верный друг с визгом носился за мной, усердно работая
уморительным хвостиком и заглядывая мне в глаза, как бы
определяя моё настроение. А оно было преотличным, и мы весело
проводили время.
91
А потом случилось вот что. Наступили весенние каникулы.
Снег ещё не сошёл, но был уже рыхлым, подтаявшим. Мы с
Вадимом смастерили на речке трамплин. Трамплин получился что
надо – ящики, поставленные друг к другу боком, поверх – доски.
Толчок - и ты уже летишь на лыжах над речкой, прижав палки!
Прыгали мы как-то раз, и вдруг доски под Вадиком разъехались, и
он не приземлился в испещрённый лыжами снег, а рухнул вместе с
Лордом в полынью, образовавшуюся рядом с лыжнёй. Я сбросил
лыжи - и к ним. Вадик, зацепившись за край ледяной купели лыжной
палкой, пытался подтянуться. Лорд то появлялся над водой, то
исчезал. Я метался от Вадика к Лорду. Потом притащил лыжи и
сунул их в воду. Вадюху вытащил быстро, он за палки уцепился, а с
Лордом пришлось повозиться. Наконец, и он на суше. Я быстро
переодел Вадика в свою куртку, схватил Лорда на руки и - бегом
домой.
С Вадиком всё обошлось, он даже не заболел. А вот Лорд… К
вечеру он стал вялым. Я трепал его за холку, почёсывал за ушами,
ждал, когда повеселеет. Но он грустно смотрел мне в глаза, смотрел
серьёзно и проникновенно. Но самое ужасное - он перестал есть. И
вот папа дотронулся как-то до его носа и, почувствовав тёплую
сухость, сказал, что Лорд заболел. Вызвали ветврача. Во время
осмотра Лорд глядел на доктора так, как могут смотреть только
умные, благодарные собаки.
А дальше… Мы долго его лечили. Лорд – наш добрый Лорд всё это время неподвижно лежал на своём месте, уткнув голову в
лапы, и тяжело дышал. Я брал его на руки, носил по комнате,
прижав к груди, и тихо с ним разговаривал. Меж тем врач приходил
и уходил, мы лечили и надеялись... Алина тайком плакала, у меня
всё валилось из рук - тяжёлое дыхание собаки преследовало
повсюду.
Иногда Лорд приподнимал голову и тоскливо обводил
взглядом комнату. Однажды он лизнул мою руку, как бы желая
успокоить. И тут меня осенило: надо кормить его насильно, ведь он
теряет последние силы. Раздвинув Лорду челюсти, я положил ему на
язык размягчённое в молоке печенье. Он проглотил! Все воспрянули
духом.
В тот день, который никогда не забуду, я сбежал с последнего
урока. Влетел к Лорду. Он, как обычно, лежал у тёплой батареи. Но
что-то было не так... Странное дело - чего-то не хватало… Тут я
понял: тишина. Было необыкновенно тихо. Такой тишины я давно
уже не помнил. До меня дошло: значит, он не дышал.
92
Я быстро дотронулся до Лорда рукой и почувствовал… холод.
Пёс был твёрдым, как камень. Внутри меня что-то защемило,
сжалось: моё счастье рухнуло.
- Он умер! – кажется, эти слова вырвались у меня из груди и
повисли в тишине.
- Лорд, Лордик, - тихо позвал я своего любимца, ещё на что-то
надеясь.
В ответ – тишина. Сердце собаки – я послушал – не билось.
Дома в тот момент никого не было, только я и Лорд. Вы
можете подумать, что я стал лить слёзы. Нет. Я не плакал. Не
выронил ни слезинки. Я сидел возле своего друга, обхватив голову
руками. Сколько просидел так, не помню. А когда очнулся, решил
не ждать ни Альку, ни родителей, решил: всё сделаю сам.
Похоронил Лорда я в саду, в дальнем углу. Расковырял
запорошенную снегом промёрзшую землю, которую пришлось
поливать кипятком, получилась неглубокая ямка. Мне хотелось
побыть одному и самому всё сделать.
На следующий день проснулся с температурой, заболел уже я.
А когда поправился, сразу поделился нашим горем с другом
Санькой. Написал ему письмо. Я быстро получили от него ответ. В
почтовом конверте лежал и рисунок (Санька был художником). На
белом листе простым карандашом был нарисован взрослый щенок –
точная копия Лорда. Пёс лежал на боку, уткнув грустную мордочку
в передние лапы. Это просто поразительно, Санька точно передал
облик нашего любимца. Он всё угадал. Даже возраст.
О МОРЕ, СОЧИ И БРАТЬЯХ НАШИХ МЕНЬШИХ
«Лето, ах лето!..» Это было волшебное лето… В то удивительное лето все
мои мечты сбылись. Во-первых, я на отлично сдал экзамены и поступил в
гимназию (перешёл из обычной школы). Там моя сестра учится. Во-вторых,
мама сдержала своё обещание, и мы побывали на море. А в-третьих, - Алькин
сюрприз, о котором расскажу в следующий раз. Начну, пожалуй, с самого
приятного: с путешествий, которые я очень люблю. Для меня, чего тут
скрывать, лучше всего, когда путешествия связаны с водой. С морем, например.
Чтобы белокрылые чайки повсюду, медузы в воде, ракушки... И чтобы я мог
купаться с утра до ночи. А ещё - дельфины. Нет, не те дельфины, которые
живут в дельфинарии, хочется увидеть их в открытом море.
Вы были на Балтике? Я - да. Мы отдыхали там всей семьёй. Балтийское
море – холодное. Не искупаешься. Нам оставалось только бродить вдоль берега
и смотреть, как бакланы ловят рыбу. А ещё мы с Алькой состязались: кто
больше найдёт в песке янтаря. Знаете, янтарь, хотя и называют камнем, но он
не камень, а сосновая смола, которой миллионы лет. На вид янтари, которые мы
собирали, - невзрачные. Для придания им цвета и яркости их шлифуют. В
93
Калининграде - столице янтарного края - в музее янтаря они разных оттенков,
начиная от жёлтого и заканчивая тёмно-коричневым. Жаль, в ту поездку не
удалось нам поплавать в море. Я же говорю, оно почти не бывает тёплым.
В этом году летние каникулы нагрянули неожиданно. А потом так
побежали, что я оглянуться не успел, а на календаре уже конец июля. Не
понимаю: и куда подевались два месяца?! Мама хотела взять меня с собой на
море, а лету уже конец. Только я собрался поторопить маму с отпуском, как она
пришла с работы и с порога заявила:
- Тёма, через три дня мы будем с тобой в Сочи.
- Урааа! – вырвалось из меня раскатисто. - В Сочи? Ну и слово!
Иностранное? А где они, эти самые сочные Сочи? - посыпались из меня
полушутливые вопросы.
- Сочи - курортный город на Черноморском побережье, – сказала мама и
достала из сумочки голубые листочки - путёвки.
- Так мы будем купаться в чёрной воде? – с улыбкой спросил я маму.
- Ну да. Вода там чёрнее самой чёрной ночи, - также шутя ответила мама.
- Вот неуч! – встряла сестра. – Чёрные только чертенята. А море…(Алька
сделала загадочное лицо) необыкновенное! Как цвет моих глаз.
Я глянул на сестрицу. Глаза как глаза... Цвет, правда, словно небо в
солнечный день. Значит, и море такое? А почему оно называется Чёрным? Папа
угадал мои мысли.
- По одной из версий, так море назвали турки, и очень давно, - сказал он. –
Уже на глубине десяти метров море тёмное, как омут.
- А оно теплее Балтийского? – спросил я.
- Водичка там – что надо! – опять встряла Алька и выставила вверх
большой палец. Для убедительности.
- Пап, а вы с Алиной к нам приедете? – снова спросил я. И добавил
нараспев: - В Соч-и-и!
И как только я пропел это слово, тут же почувствовал его солнечный вкус,
вкус самого летнего, такого тёплого, самого знойного слова на свете. И сразу
представил, как мы с мамой нежимся на пляже в городе с таким сочным
названием. И любуемся, любуемся морем цвета Алькиных глаз.
- На папу мы оставляем дачу, а на Алину - комнатные растения, – вернула
мама меня к действительности и стала собирать на стол.
- Правильно, за кактусами ведь надо кому-то ухаживать и за урожаем тоже!
– сказал я с пониманием. - Но вчетвером нам было бы веселее. В Сочи-и-и! –
нежно пропел я полюбившееся слово и закатил от счастья глаза.
А утром меня разбудило солнце и приятная мысль: «Сегодня мы уезжаем!»
Я с кровати и - пулей к рюкзаку, прикидывая: «Так, ласты, маска с трубкой на
месте. Без них нечего делать на море. Фотоаппарат, блокнот, ручка - полный
порядок!» Настроение у меня – хоть пляши. А у папы - озабоченное. Всё утро
папка ходил по пятам за снующей по комнатам мамой и что-то записывал,
94
записывал, будто боялся, что без шпаргалки не сможет прожить и дня. Алька
же ходила вслед за папой и тянула противно, отравляя всем жизнь:
- Я то-оже в Со-очи хочу-у. К па-альмам и душистым магно-о-лиям…
- В Сочи? – возмутился я, зыркнув на неё. - К магнолиям? А кто два года
назад отдыхал в Крыму и на пароме вместе с поездом переплывал Керченский
пролив? – не удержался я. – Кто, а? Не вы ли с папочкой?
- Это было так давно и как будто не со мной. В самом деле, не со мной! - не
моргнув, соврала Алька.
- Как это не со мной? – оторопело уставился я на врушку сестру. – А
ракушки, камни морские откуда?
- Вот ненормальный. Шутка, – скривилась Алька и показала мне язык. Понимать надо!
Вот и поговори с этой негодной девчонкой! У неё на уме одни шуточки.
И вот, наконец… мы с мамой – пассажиры скорого поезда. Папа с
Алькой и все, кто был на перроне, плавно тронувшись с места, поплыли мимо
нашего поезда. Алина только и успела крикнуть нам в открытое окно:
«Привезите мне цветы магнолии! И их жёсткие листья. Я буду из них
открытки делать!» Потом всё замелькало, и мы понеслись. К морю. «Я еду к
морю, еду к ласковой волне», - вспомнилась мне песня из маминого
репертуара, я промурлыкал из неё пару строк, и морское настроение
поселилось в душе до конца лета.
Через две ночи наутро в открытое вагонное окно влетел морской ветер. Он
был влажный, солёный. Такие же запахи, помню, были и на Балтике. Я рванул в
коридор, к окну.
- Мо-ре! Здравствуй, море! – крикнул я.
Все, кто был в купе, повставали и припали вслед за мной к окнам. Я глядел
во все глаза. Представляете, у моря не было краёв. Оно сверкало,
переливалось... Тут я подумал: «Хорошо бы увидеть белых альбатросов или
чёрных фрегатов, они ведь морские птицы. Или океанские?» Но над морем
парили только чайки, такие, как наши волжские крачки. Я вдыхал приятный
ветер и думал о том, как здорово, что море за окном. Вот оно, блестящее,
только руку протяни!
«Вдруг сейчас заштормит?» - подумал я и вообразил крутой вал, тёмное
небо. Но за окном было солнечно. И поезд, стуча колесами, спешил на встречу
с городом, у которого такое необычное название.
Море то приближалось к железнодорожному полотну, то удалялось. Я видел
камни, причалы, лодки... За окном проносились высоковольтные линии, горы,
покрытые густым лесом, прибрежные откосы, санатории и небольшие селения.
Всё мелькало, мелькало, мелькало... Вдруг стало темно. Вспыхнул свет.
Туннель. Поезд промчался сквозь гору. Я радовался в душе: вот она, новая
жизнь! С морем! Горами! Туннелями! И непременно с дельфинами.
Сочи. Вокзал. Я вертел головой по сторонам, вбирая в себя всё новое.
Пальмы разлапистые… Они начинались сразу у привокзальной площади. На
95
каждом шагу встречались кипарисы, каштаны… Раньше я их видел только на
картинках. А душистые магнолии – лучшего дерева не найти! Розовые
олеандры так и тянули к нам свои ядовитые цветы, предлагая потрогать их. Но
мама предупредила об опасности, и я только любовался соцветиям.
А море в солнечный день, Алька была права, - точь-в-точь как её глаза!
Зелёно-голубое. Точнее, изумрудное. Оно шумело и волновалось, выбрасывая
на берег камушки и меня. Я бы до вечера не выходил из воды, если б не мама...
Ну а крабы?! Удивительные создания. Глаза их вращаются во все
стороны, сами они - трапециевидные коробочки с длинными ногами.
Эти мрачные существа сидели в расщелинах волнореза и смотрели из
темноты настороженно. Ну и пауки… А на берегу жара, отдыхающие в
ярких нарядах, громкая музыка. Крабы же зорко наблюдают за жизнью
на берегу. Иногда спрыгивают в воду, да так ловко, что им мог бы
позавидовать любой спортсмен. Я читал где-то, что крабы наземных
видов, которые у нас не встречаются, могут развивать такую скорость,
что умудряются на бегу схватить мелкую птичку. Бегают крабы боком.
И попробуй их поймать! Я попытался одного малыша накрыть
ладошкой, но он тут же просочился сквозь пальцы и боком-боком в
море.
Крабы, я узнал из энциклопедии, совершили когда-то переселение с тремя
«пересадками», прикрепляясь к днищам кораблей: от побережья Северной
Америки через Атлантический океан в Чёрное море, из него - Волго-Донским
каналом в Каспийское, где и прижились.
- Смотри, Тёма, это рак-отшельник, - сказала как-то мама, показывая на
мизерного рачка, которого поймал один отдыхающий. - Видишь на конце
брюшка раковину? Это пустая раковина моллюска. Рак-отшельник прячет в неё
своё длинное брюшко.
- Значит, это не его домик?! Ну и ловкач! - присвистнул я, разглядывая
уморительного рачка.
- Они очень драчливы и подвижны, - пояснила мама, - поэтому
предпочитают мелкие раковины. Так легче им передвигаться в воде.
Мне хотелось ещё увидеть обезьян, которые живут в естественных
условиях, то есть в питомнике.
- Поедем в обезьяний питомник, – попросил я маму перед самым отъездом
домой.
- Ну, ладно, - согласилась мама. И мы поехали.
- Ничего себе! - опешил я, как только мы вошли в ворота. - Разве питомники
такие? – разочаровался я, увидев выставленные на всеобщее обозрение клетки,
а в них утомлённых от солнца и тесноты животных.
Что же получается?! Это обыкновенный зверинец. А где же воля, где
раздолье для животных? Это просто одно огорчение. Питомник должен быть
просторным. Ведь обезьянки - любители лазать по деревьям. Они такие
подвижные, неугомонные… Их нельзя держать в клетках! Их нужно в вольеры!
96
От всего увиденного мне сделалось так, будто меня обманули, и я не смог
сделать дальше ни шагу. Я сказал маме:
- Поедем, поедем скорее отсюда! Не хочу видеть, как обезьянки теснятся в
клетках!
- Скоро поедем… - погрустнела и мама. - Только сначала раздадим
угощенье мартышкам.
Мы стали подходить к решёткам. Ну и картина! Обезьянки-малышки
висели на своих мамах буквально гроздьями. А те их кормили, чесали,
заботились о них. Какие потешные!
Экскурсовод показал нам макак, которые побывали в космосе. Я и раньше
знал, что обезьяны – идеальный объект для космических исследований. А
почему? – узнал уже от экскурсовода. Оказывается, их нервная и кровеносная
системы близки к человеческим системам, а продолжительность жизни в 4,5
раза меньше. Поэтому 20 суток, проведённых макаками на орбите, можно
приравнять к 3-месячному полёту космонавтов-людей. Отправляли обезьян
всегда парами. Ведь без друга животное могло заскучать. Последней парой
были Лапик и Мультик. К несчастью, Мультик трагически погиб уже на Земле,
в лаборатории, от заворота кишок. Мы узнали, что перед полётом всех макак
лишали хвостов, чтобы не мешали, и два года обучали на тренажёрах.
Обезьяны были научены по сигналу светового табло «руками» нажимать на
соответствующие кнопочки и рычажки. Для изучения мускулов в невесомости
макаки «ногами» жали на педали. Сработаешь быстро – получишь конфету или
сок. Пищу зарабатывали, также нажимая на кнопки. Вертлявые космолётчики
были опутаны датчиками, пристёгнуты к креслу ремнями, голову украшала
железная «тюбетейка». Но «руки» по локоть были свободны, чтоб кривляться,
чесать за ухом и… ха-ха! ковырять в носу. Всего на орбите побывали шесть
обезьяньих экипажей: Жаконя, Забияка, Иваша, Крош и другие. Первыми были
Абрек и Бион – трёхлетние, 25-килограммовые, с большими зубами,
агрессивные и смелые макаки-резусы. Как нам сказали, именно такие годились
для полётов. Скафандры, датчики, невесомость… Всё это плохо отразилось на
их здоровье. Вид у космонавтов, которых мы увидели в тесных клетках, был
подавленный, вялый. И потомства они не давали.
- Чем вы их кормите? – спросил я у рабочего, убирающего клетку.
- Сегодня на обед кабачки, - охотно вступил в разговор смуглый мужчина
средних лет. И сообщил мне вот что: – Макаки - очень умный народ. Они
разговаривают между собой с помощью тридцати разных звуков. А вот
человеческой речи даже самых умных обезьян – шимпанзе научить
невозможно. Пробовали их учить в течение нескольких лет, но они смогли
произнести всего лишь три-четыре слова, да и то не очень отчётливо. Не
подумай, что они глупы, - с увлечением говорил рабочий. - Просто их глотка и
голосовые связки устроены совсем не так, как у нас и у попугаев. Их звуковые
органы не пригодны для речи. А так они умные. Это доказано.
- Каким образом? – спросил я, наблюдая за животными.
97
- В зоопарке Атланты в клетки к обезьянам ставили телевизоры, улыбнулся рабочий. - Если программа нравилась, животные смеялись, грустные
же представления смотрели нахмурившись.
- Не только телевизор с пультом управления, но и компьютер, холодильник
и даже микроволновка стали доступны приматам, - сказала мама, просовывая в
клетку банан. – Нажимать на одну-две кнопки эти животные, имеющие некий
интеллект и развитую моторику, вполне могут.
- Да они же почти люди! – удивился я. – А раз так, то и заботиться о них
надо по-людски! А они тут у вас сидят, как огурцы в банке.
- А как обезьянкам живётся зимой, не мерзнут? – спросил я, надеясь
услышать положительный ответ.
- В Сухуми, откуда их перевезли, лучше было, - сказал дяденька, наливая в
миску воду. - Там климат мягче. Подрастёшь, приезжай к нам, помощники
всегда нужны, - обратился ко мне служащий и похлопал меня по плечу.
А как смешно макаки гримасничают! Словно дети. Я смотрел на них и с
грустью думал: «Может, в самом деле, приеду к этим кривлякам, когда школу
закончу. И построю огромные вольеры вместо этих клеток».
Попрощались мы с рабочим как старые знакомые - за руку. Он крепко
пожал мою ладонь, крепче, чем я его, и посмотрел прямо в глаза. Взгляд его как
бы спрашивал: ну как ты, всё в порядке? Мне показалось, он хотел ещё что-то
спросить, уже вслух, но промолчал. Я поблагодарил за интересный рассказ и
спросил его имя. «Ибрагим», - услышал в ответ. Я тоже представился.
Выйдя за ворота питомника, я обернулся. Ибрагим смотрел нам вслед,
опустив руки. Я помахал ему кепкой, а потом взглянул на маму. Она, как и я,
была грустной.
АЛЬКИН СЮРПРИЗ
Всю дорогу, пока ехали из Сочи домой, я представлял, как
буду Альке с папой про всё рассказывать. И про то, как в день
отъезда мы увидели недалеко от берега двух дельфинов. Они
выпрыгивали из воды, сверкая на солнце своими чёрными
плавниками. Хотел рассказать про самшит – дерево с такой плотной
древесиной, что оно тонет в воде. И про то, как из твёрдого самшита
раньше делали пули и челноки для швейных машинок В общем, о
многом я хотел рассказать. Но Алька, как только мы вышли из
вагона, выпалила, не дав мне рта раскрыть:
- А у нас радость!!! Какая? Догадайтесь! Такой сюрприз!
- Котёнок? Вы с папой принесли котёнка? – быстро спросила
мама, одолеваемая любопытством.
- Как ты узнала? – ахнула Алина, расплывшись в улыбке.
Я тоже удивился. Ну и мама, всё на свете знает! Я бы ни за
что не догадался. А Алька уже стрекотала, как довольная сорока.
98
- Я назвала его Яшкой, в честь Яшки-цыгана из фильма.
Котёнку два месяца, и он уже знает своё имя и место! И вообще он у
нас молодец! – тараторила Алина, не давая нам опомниться. Глотнув
воздух, она поперхнулась, прокашлялась, а потом выдохнула: Только он… чёрный. Как руль у машины. И прошу вас сильно не
пугаться. Яшка у нас немного страшненький. Но это на первый
взгляд.
- И на первый взгляд, и на второй… - вклинился папа в
Алькин словесный поток.
- Не смейся, папа! – надула губы сестра. - Котёночек вам
понравится! Вот увидите!
А мама, разведя руками, вздохнула:
- Попробуем не пугаться. И постараемся его не разочаровать.
Честно сказать, я чёрных котов не очень… Стороной их
всегда обхожу. Рассказывают про них всякое…
- Что-то ты, Артём, голову обречённо повесил? – спросил
папа, заводя машину.
- Я не повесил, она сама повисла... Я хотел беленького
котёночка или рыженького. Ну, на худой конец, можно и
пёстренького. Или лучше полосатенького. Нет, серого! – сказал я
решительно и только собрался обосновать этот цвет, тут Алька как
рыкнула, зыркнув на меня своими глазищами:
- А серого котёнка у бабушки не было!
- А мы медуз видели и светлячков, а ещё ящериц! – с радостью
сообщил я Алинке свои новости.
Но ей было не до ящериц. Она строчила, как пулемет, о том,
как хорошо теперь дома с кисой.
- А знаешь, почему именно осень на море называют
«бархатным сезоном»? – переключился я на папу (он всегда меня
внимательно слушает).
- Почему? – спросил он заинтересованно, вглядываясь в
тёмную дорогу.
- В эти места ранней осенью любили приезжать царские
особы. Дамы, как рассказывал нам экскурсовод, непременно были в
бархатных платьях. От этого и пошло название этого периода на
Чёрном море – «бархатный сезон», - пояснил я папе.
- А у нас тоже котёнок бархатный! - встряла сестра, и я
замолчал.
***
Только мы ступили в прихожую, к нам выскочило что-то худое, как
изогнутая палка. Уши – ну вылитая летучая мышь! Хвост – как у
тушканчика! Глаза - бандитские! Подлетев к нам, зверёк резко
99
затормозил. Выгнул спину, хвост – трубой! Развернувшись, он
рванул назад, в комнату.
- И это наш котёнок?.. – опешила мама, ставя сумку.
Будто и так не видно. Как-то разочарованно она спросила, не
понравился, видно, он ей. А мне ничего! Главное - смелый! Только
слишком прилизанный. Шерсти не видно совсем. Будто его чёрной
краской облили.
- Чувствуете, как освоился? - проговорил папа довольным
голосом, добавив при этом: - Хозяин! Вырастет, всем котам фору
даст!
От этих слов Алька прямо расцвела. А я не понял, что значит
«фору». Наверное, будем гордиться котом, когда он вырастет.
Знаете, раньше у нас жили рыбки, черепаха, попугайчик,
хомячки. А вот кота ни разу не было. Мама не хотела заводить
котёнка. Считала, что случается с ними всякое, пропадают часто,
например. И ни за что не соглашалась на него.
Алька, как только вошла, кинулась питомца кормить. Ну конечно,
она теперь его хозяйка… А я будто никто. Как будто не мой он ни
капельки. А я тоже хочу! Я - раз! - и взял Яшку на руки. А сестра тут
же с угрозой:
- Не трогай его, пусть себе ест!
Я разве против? Конечно, пусть поправляется, а то вон какой
худющий! Только пусть он и моим будет тоже! Я Альке так сразу и
заявил. Что он общий теперь.
Целыми днями я ходил за котёнком: куда он, туда и я.
Наблюдал. Котик такой чистюля! То и дело вымывает себя языком.
Вот только водонелюбивым он у нас оказался – не переносит
купание. Но Алька - под душ его, и готово! После водных процедур
он снова начинает умываться.
Яшка у нас нарасхват, все хотят с ним поиграть. Когда у него
особенное настроение, а это случается часто, он требует ласки:
трётся о ноги или, повалившись, подставляет живот. Мама говорит,
что дела ей теперь делать некогда и что руки так и тянутся к коту.
Ничего, дела подождут, Яшка ведь важнее. Я сначала был не прав.
Маме котёнок тоже нравится. «Я от него, - ласково сказала как-то
она, – без ума!» Алька от этих маминых слов засияла, расцвела вся и
чмокнула маму в щёчку.
100
А папа как котёнку угождает! Малыш первым на него
наскакивает, когда хочет поиграть. И папка даже радуется, если
проигрывает ему в состязаниях. Так его любит!
Я же кручу Яшку над головой, дразню пальцем, валяюсь
часами с ним на полу, поигрывая его крысиным хвостом. Альке
наша возня не по душе – жалко, видите ли, ей котёнка. Будто бы мне
не жалко. Но поиграть-то с ним хочется! Я даже уже и не знаю, что
бы ещё ему сделать приятное…
А ещё Яшка у нас проказник. Росток пальмы, который мы из
Сочи привезли, он сгрыз начисто, даже стебелька не оставил. А вот
кактус его напугал. Ткнулся носом в колючие комочки, отскочил,
как ужаленный, и теперь обходит его стороной.
У малыша есть еда любимая и не очень, как и у меня. Только у
нас всё наоборот. Он обожает рыбу, а я её не терплю. И ещё. Я не
могу без конфет, а он, маленький глупыш, их даже не замечает.
По утрам в одно и то же время коту мойву подавай. Мяучит
из-за этого на весь дом! И все просыпаются. Папа сверяет по Яшке
часы. Говорит, можно будильник и не заводить. Вот какой наш
котёнок полезный!
А ещё он считает до двух. Выучился благодаря рыбе. Когда
папа достаёт из холодильника одну рыбёшку, котёнок к ней не
притрагивается. Вторую ждёт, изо всех сил полируя боками
холодильник. Заполучив ещё одну, наш математик принимается за
трапезу. А стащить со стола сосиску или папин улов – для него
плёвое дело! «Ругайте-ругайте, я же пойду и умою себя языком», думает котёнок, прячась под стол.
Однажды Яшка стащил замороженную рыбину. Умный, есть
сразу не стал, а подволок её к своей миске и положил в молоко, чтоб
быстрей разморозилась. Затем слопал её, за милую душу.
Подкрепившись с утра, котёнок носится по комнатам или
играет в футбол. При этом мячик таскает в зубах.
Однажды он принёс двух мышек и положил перед Алькой.
Она как завизжит! Котёнок глянул на неё удивлённо, мол, ты чего?
Попробуй – вкусно! А хочешь - пожарь!
Однажды Яшка не захотел есть то, что ему дали. Стал просить
другое. Мама его слегка пнула. Яшка её – цап! – укусил. Мама
отругала кота. Он всё понял и принёс из другой комнаты, из вазы,
конфету и положил перед мамой: мол, не злись на меня.
101
Любимое место у Яшки, когда мы обедаем, - папины плечи.
Вытянется на них во всю свою длину и свысока следит за нами.
Папка не сгоняет его - любовь у них взаимная. Тому пример: только
котик услышит папины шаги за дверью, несётся встречать хозяина.
Недавно у Яшки появился свой документ. Дело было так. Он
заболел, и его повезли к ветеринару. Доктор оказал коту помощь и
завёл на него карточку. «Как зовут вашего котика?» - спросил он
папу. «Яшка», - ответил папа. «А его фамилия?» - «Сашников.
Запишите и отчество на всякий случай», - смеясь, сказал папка. И
врач записал: «Сашников Яков Александрович». Смешно, правда?
Кот обожает, когда ко мне приходят друзья. Бегает за нами,
как собачонка. Мы играем с конструктором, он – тут как тут! Мы
строим, он – ломает, стрелой вылетая из-под обломков. Мы висим на
турнике и лианах, он рядом взбирается по канату. Мы идём слушать
музыку, он - за нами! Мы слушаем, а Яшка подёргивает в такт
хвостом.
И как мы раньше без него жили?!
***
Яшка теперь подрос и стал похож на грациозную пантеру: с
ног до головы чёрный, гладкий, мордочка хитрющая, походка
плавная и неторопливая. Держится так, будто важнее его нет никого
на свете. Неплохо живётся ему, все желания его мгновенно
исполняются. Одна беда была до недавнего времени у Яшки –
задиристый сосед по имени Марс: пушистый кот с угрюмой мордой.
Марс - ветеран подъезда, можно сказать, хозяин всей лестницы.
Было у него излюбленное место – подоконник на первом этаже
подъезда, где он нёс вахту исправно, лишь изредка покидая свой
пост по неотложным делам. На проходивших мимо него людей Марс
- ноль внимания. А вот хвостатые жильцы терпели от него разное.
Был котяра страшный драчун, забияка, каких свет не видывал. Наш
Яшка после отчаянных драк с ним понял, кто в подъезде
наиглавнейший,
и
как-то
быстро
смирился
со
своей
второсортностью. Мимо страшного соседа он всегда старался
проскользнуть незаметно, а иногда летел пулей. Жалко было Яшку:
раны у него не успевали заживать. Мы ругали соседского
разбойника, но куда там! Он был неисправим.
Однажды Марс исчез. Подъездные коты хоть и почувствовали
волю, но ещё долго по старой привычке пробегали мимо
злополучного окна, поджав хвосты.
***
102
Однажды появился у нас щенок. Нам его соседи принесли на
время своего отпуска. Кутёнок был ну просто загляденье: хоть на
открытку, хоть на выставку. Мы сразу все в него влюбились. Только
Яшке он пришёлся не по душе, и тот нападал на него то и дело.
Хотел, видимо, доказать щенку, кто в доме хозяин, или просто
ревновал.
Один раз кот вконец обнаглел: так расцарапал щенку
мордочку, что тот долго не мог прийти в себя. С тех пор стоило
усатому разбойнику появиться, щенок сразу начинал жалобно
скулить и прятаться. «Р-гав», - иногда говорил он, мол, сам не знаю,
отчего этот чёрный зверюга на меня нападает.
Коту своё превосходство явно нравилось. Он был доволен
своим положением. Так и подкарауливал щенка, так и попадался ему
на глаза. Иногда просто не давал прохода, угрожал, что вот-вот
прыгнет. Щенок, завидев кота, - бегом под кровать!
Время шло, а Яшка всё не успокаивался: наскакивал на
маленького и старался его отмутузить. Щенок в такие моменты
прятался или искал защиты у нас. Мы всегда были начеку и одних
не оставляли.
И вот однажды кот загнал свою жертву за кресло. Выгнув
спину и подняв хвост трубой, разбойник прицелился… Ещё секунда
- и победа была бы за ним. Но тут такое случилось! Затравленный
щенок, осмелев с отчаяния, куснул кота за ухо и громко тявкнул!
Тот от испуга пустился наутёк. Щенок - за ним и задал ему такой
урок, что раз и навсегда отучил приближаться к своей собачьей
персоне.
***
Алька, когда ещё Яшка был маленьким, строго-настрого
запретила нам выпускать его на улицу. «Он будет у нас домашним!
Улица - плохой воспитатель», - авторитетно заявила она.
Мне же тоскливо было смотреть на котёнка, на то, как он с
жадностью наблюдает за неведомой жизнью из окна. И вот
однажды, собираясь на прогулку, я решил: «Возьму его с собой и
Альке ничего не скажу».
Только мы с ним за порог, он прыг из рук на плечо и вцепился
коготками в мои волосы. Я: «А-а-а-а-а-а!» Крик души, между
прочим! Ещё шаг и… Яшка на моей голове! «У-у-у-х!» - не
выдержали нервы. Дрожащими руками я обхватил котёнка и дёрнул!
Он: «М-а-у!» Я: «А-у-у!» Шерсть - дыбом у Яшки, хвост – трубой!
103
Глазищи – по полтиннику! Вот это испуг! Но не отступать же.
Прижав котёнка к себе, двинулся вперёд.
На дворе солнышко, тёплый ветерок. Погодка что надо! Гуляй
себе на здоровье! А Яшка, оказавшись на улице, ткнулся от испуга
мне в живот и замер. Я отошёл от дома и опустил его на землю. И
тут котёнок, как настоящий разведчик, припал к траве и попластунски, перебирая лапами, пополз, пополз и шмыг мне в
штанину! Спрятался вояка, не найти!
- Эй, храбрец! Вылезай-ка! Дома ты отважнее, - сказал я.
Но он притих, будто и нет его. Пришлось выуживать кота из
брюк. Оказавшись на свободе, котёнок вытянул шейку и удивлённо
покрутил головой, мол, где я? Лапки, хвостик мелко-мелко дрожали
- ну очень страшно! Постепенно он пришёл в себя. Распрямился и
стал всматриваться вдаль, прислушиваясь к шорохам в траве.
Принюхался и осторожно, шаг за шагом, осмотрел местность. С
каждой минутой движения его становились увереннее, взгляд
смелее, ушки выпрямились, улавливая незнакомые звуки. Всё его
удивляло. Вдруг он пошёл от меня мелкими шажками. Я потрусил за
ним: не потерять бы в траве!
И тут он - прыг в кусты! И затаился: собака на горизонте. Да,
серьёзный противник для Яшки. А Жучка, ничего не замечая,
бежала по своим делам. Страшный зверь с длинным языком вскоре
скрылся, и наш котёнок - тут как тут!
Было тепло. Стояло бабье лето. Лёгкий ветерок шевелил
осеннюю листву. Разноцветные листочки вздрагивали, приподнимая
то один краешек, то другой, подпрыгивали, взлетали. Яшке танец
листьев явно понравился. Он удивлённо глядел на пляшущую
листву, сев на задние лапки. Ну точь-в-точь как суслик, столбиком
сидящий в степи. Удивительная картина! Садись и срисовывай.
Вдруг котёнок кинулся за улетающим сухим цветком. Но тут
послышался звук проезжающей машины. Он метнулся туда-сюда и прыг под скамейку! Спрятался - не найти!
Наконец, и эта угроза позади. Яшка - к дереву. Обошёл его со
всех сторон, обнюхал, покусал кору и… взмыл по стволу вверх!
Взлетел так, что сам не понял, как там оказался. Я перепугался за
него. А он рванул ещё выше! Потом ещё и ещё! Глянул вниз,
жалобно мяукнул - страшно! Он плакал всё громче, отчаяннее.
Припав к дереву, с надеждой поглядывая на меня, он выводил
дрожащее: «Мя-у-у-у!» Я позвал его. Он вытянул шейку, глянул
вниз на далёкую землю, не зная, что делать. А мне как быть? До него
104
не дотянуться, не залезть – очень высоко. Котёнок мяукал и мяукал.
Это напомнило фильм ужасов, только там выла собака при лунном
зловещем свете. Кажется, прошла целая вечность. Внутри у меня всё
сжалось – чем же помочь котику? Не спуская с Яшки глаз, я руками
показывал ему, что нужно делать, подзывал к себе. Но он на мои
призывы не реагировал.
Наступил вечер, а мы с котёнком всё на тех же позициях: он –
на ветках, я – под деревом. Наконец, Яшка решился. Стал осторожно
спускаться задом наперёд, цепляясь коготками за кору.
Молодчина!!! Я приподнялся на цыпочки, вытянул руки вверх…
Чёрная фигурка медленно приближалась, светофорные глаза в
темноте фосфоресцировали зелёными лучиками. Ещё шажок и
ещё… И-и-и - прыг!!! Он у меня в руках! Я прижал Яшку к груди.
Его маленькое сердечко – тук-тук-тук! Моё же – бум-бум-бум! Что
ж, на первый раз испытаний достаточно. Пора нам, дружочек,
домой.
- Артём, ты Яшку не видел? – встретила меня в прихожей
взволнованная Алька.
- Вот он, живой и невредимый!
***
Мы с сестрой с тех пор ежедневно стали выгуливать котёнка,
надев на него поводок. Вскоре ремешок был уже не нужен. После
очередной прогулки мы сложили про Яшку такие строчки:
Яшка – наш любимый кот –
На прогулку нас зовёт.
Но у нас одна беда:
Трусит котик иногда.
И однажды целый день
(как ему, коту, не лень)
Из-за трусости своей
Под кустом он час сидел.
Спрятал глазки, спрятал нос,
Спрятал длинный тонкий хвост.
Мы вокруг всё обошли,
105
Но напрасно – не нашли!
А собака-забияка,
Та, что вечно лезет в драку,
Пробегая под кустом,
Завиляла вдруг хвостом.
Тут кусты зашевелились,
Зашипели и раскрылись.
Показалась голова
Вся взъерошена и зла.
И спина – дугой, дугой…
Чёрный хвост – трубой, трубой...
А глаза – огнём горят!
А усы-то как дрожат!
Тут собака-забияка
Смело тявкнула - и в драку!
Кот подпрыгнул, что есть сил,
И мне в руки угодил!
Ну как, понравилось стихотворение? А наш Яшка?
Я БЛОКО
- Сегодня мы рисуем яблоко, - сообщил нам Сан Саныч,
учитель по изо, и положил на стол большущее румяное яблоко.
На фоне зимнего окна, за которым порхали снежинки, я вам
скажу, яблоко смотрелось очень даже аппетитно и примагничивало
взгляд. Вовка Нос тут же потянулся к нему со своей первой парты. С
шумом втягивая в себя душистые молекулы, он продемонстрировал
сзади сидящим, как сказочно яблоко пахнет: «А-а-а-х!
Восхитительно!» - закатил глаза.
106
Насчёт Носа я поясню. Настоящая Вовкина фамилия – Носов,
и он в полной мере оправдывает её своей кличкой. Дело в том, что у
него странная привычка: всё подряд нюхать и давать запахам
оценки. У него их две: «восхитительно!» и «дрянь какая!» При
первой оценке он закатывает глаза и расплывается в улыбке. После
второй – морщится так, словно оконную замазку проглотил. Яблоко,
судя по Вовкиной улыбке и глазам, пахло превосходно. Мы и не
сомневались: как же иначе яблоку пахнуть? Ведь оно – яб-ло-ко!
Дав задание, Изо (Сан Саныч) на минутку вышел. Мгновенно
задвигались стулья, зашуршали пакетики с чипсами. Мальчишки
стали гоняться друг за другом в проходах между партами, а девочки
визжать. Кто-то кого-то двинул и тут же получил сдачу. Федька
Макеев, изображая Сан Саныча, прошёлся павлиньей походкой
между рядов и из-под воображаемых очков строго глянул на класс.
Получилось просто супер! Федька у нас - артист, кого угодно
изобразить может. Возле парты Юли Селезнёвой он притормозил и,
вытянув, как это обычно делает Изо, шею, заглянул в пока ещё
чистый Юлькин альбом.
- Что это у тебя за фрукт, Селезнёва? – с серьёзным видом
прикололся Федька.
- Это не фрукт, Сан Саныч, это просто альбом. Фрукт ещё не
созрел, - не растерялась Юлька.
- Ну-ну, как созреет, сразу его мне на стол, буду пробовать, продолжал паясничать Федька, цокая языком. - Старайся же! За
мазню пятёрку не поставлю, так и знай! – изображал из себя
педагога.
Пока Федька развлекал класс, Нос не терялся. Пулей выскочил
из-за парты и, схватив со стола яблоко, мгновенно отгрыз от него
ярко-розовый бок. При этом рот так скривил, будто не сочную
мякоть, а голову у лягушки откусил. Дёрнув головой, он выплюнул в
кулак то, что ещё секунду назад составляло значительную часть
яблока. «Дрянь какая…» - вытянув губы трубочкой, обиженно
проскрипел Вовок.
Тут появился в дверях Сан Саныч и обвёл
класс
проницательным взглядом из-под пластиковых очков. Ну совсем как
Федька. На яблоко он даже не взглянул. Тишина воцарилась, хотя и
не сразу.
А что же Нос? Он ёрзал на стуле, согнувшись пополам,
отплёвывался и что-то ворчал себе под нос. Мне показалось, что он
промямлил: «Дрянь какая». Я не обратил на него внимания,
принялся за дело. И тут передо мной встал вопрос: как рисовать
яблоко - целым или в натуральном виде, с вмятинами от Вовкиных
зубов? Думал я, думал и решил посоветоваться с Женькой, моим
107
другом, он сосед по парте. Жека тоже ломал голову над этой
проблемой. Вместе мы пришли к выводу: будем рисовать так, как
есть, то есть с Вовкиными зубами. Ведь Изо всегда требовал
отражать предметы как можно ближе к действительности. Чтобы
там тени, колорит – всё совпадало. А иначе двойка обеспечена.
«Пусть совпадает. Дураков нет», - решили мы с Женькой и
приступили к делу. Я быстро нарисовал ровный бок, потом
тщательно обрисовал каждую Вовкину ямку, придал яблоку
естественный цвет и, довольный результатом, первым сдал работу
учителю. Яблоко получилось что надо! Просто молодильное
яблочко из сказки! И вот, совершенно свободный и в преотличном
настроении я стал наблюдать за Сан Санычем, что он мне поставит.
Я уже начал потихоньку потирать руки от нетерпения и
предвкушения красной пятёрочки. А Саныч не торопился проверять
мой альбом, он тянул время. Я сидел как на еже. Ну когда же он!.. И
тут наконец он открыл мой альбом. И вытянул лицо! Его нижняя
часть (по-нашему – челюсть) просто отпала! А глаза выпрыгнули из
орбит. Я не на шутку заволновался: что это с ним вдруг? Это
длилось секунды. Изо быстро справился с собой, взял карандаш и,
подправив откусанный яблочный бок, поставил мне… двойку!
Представляете, вывел мне па-ру! Краснючую, похожую на гусака. Я
своими глазами видел! Я за его рукою следил. Какая
несправедливость! Ну просто неслыханная! Я врос в стул.
Тут прозвенел звонок, и все стали сдавать свои работы. Звонок
привёл меня в чувство. Я подошёл к учительскому столу как раз в
тот момент, когда альбомные листы с яблочными огрызками
стопкой ложились перед учителем, у которого теперь не только
челюсть, но и глаза сместились с привычных мест и вращались во
все стороны. И тут Изо взглянул на обглоданное яблоко, которое
лежало, как ни в чём не бывало, на своём месте. И не догадывалось,
что оно стало виновницей моей двойки. Вдруг Саныч сказал с
ехидной усмешкой:
- Сожалею. Но у кого-то из вас сегодня заболит живот.
Советую не откладывать визит к врачу.
Мы не поняли, причём же тут врач?! Я заметил, в этот самый
момент Нос вдруг порозовел отчего-то и быстро опустил голову. А
Сан Саныч спокойно собрал альбомные листы, взял однобокое
яблоко и вышел из класса.
Ну и дела… Итог урока оказался плачевным: двадцать девять двоек и
всего лишь одна пятёрка. И эта пятёрка была, думаете, у кого? У Носа!
Первая в его жизни. Как он ей радовался! А как гордился!.. И показывал
свой пятибальный спелый плод чуть ли не всей школе.
108
В итоге, вот что выяснилось. Оказывается, Вовчик – вот умник! один из всех нарисовал яблоко целым и невредимым, без вмятин от зубов.
Да, чуть не забыл. После того урока Нос ругался по поводу того, что
наглотался противного воска: яблоко-то было муляжом. И всё думал: идти
ему или лучше не ходить к доктору?
Но на этом дело не закончилось. На следующий день в классе
появилась карикатура: голова Носа грызёт яблоко. И у этого яблока
вместо положенного черешка торчит красная пятёрка. Зубы у
головы на рисунке были в несколько рядов, как у морской рыбины,
сам рот похож на пасть акулы. Вовка как увидел свою тыкву с
хищным ртом, сразу двинул первому попавшемуся (это оказался
Ираклий) по носу. Ирашка чуть не грохнулся на первую парту.
Женская половина класса бросилась в рассыпную. А Ираша
зарычал, как рассерженный зверь, потом взревел, словно ракета на
старте, и вдруг кинулся на Носа с кулаками! И было видно, что ему
пощады не будет! Ирашкина морда красноречиво говорила: будешь
знать, как бросаться на невиновного! Произошла нешуточная
потасовка. В воздух полетели тетради, ручки, рюкзаки… Но тут в
класс вошла учительница, сорвала с доски карикатуру и грозным
голосом велела всем встать. Что было потом, не интересно. Потом
мы убирали класс, учительница нудно отчитывала драчунов, а
заодно и всех нас, и к концу урока начался сам урок. Кстати, после
боя Ираклий долго косился на Вовку и показывал ему из-под стола
кулак. Свою угрозу Ираша в тот же день привёл в исполнение.
После уроков во дворе школы состоялись разборки, результаты
которых были налицо: Ираклий с Вовкой пошли домой с
одинаковыми фингалами. Ну просто братья-близнецы!
ЛУЧШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ НА СВЕТЕ
Хотите верьте, хотите нет, я был в настоящей экспедиции.
Вместе с мамой. Наша мама, я уже говорил, – биолог. Каждое лето
вместе со своими студентами она отправляется в научную
экспедицию на волжские острова. А нас с Алькой оставляет на папу,
который с нами кое-как справляется.
В последние дни июня, как только мама начала собирать
рюкзак, стало ясно: приближается день её отъезда. Недолго думая, я
принял решение: непременно отправлюсь вместе с ней на острова и
наконец-то узнаю, что же такое биологическая экспедиция.
Уговорить мамочку взять меня с собой, я знал, будет непросто, у неё
для меня всегда наготове разные отговорки. На этот раз я решил
идти до конца.
109
- Восемь студентов и один ребёнок, - сказала она, когда я
начал проситься, – это слишком. За вами нужны, как минимум…
девять пар глаз, у меня же - всего одна, - прокомментировала свой
отказ мама.
Веский аргумент, ничего не скажешь. «Но, может быть, мои
доводы убедят её, - подумал я, - и она возьмёт меня с собой?» Я стал
их приводить. Во-первых, я – отличный рыбак и могу ловить рыбу
на уху. Во-вторых, разбираюсь в лесных ягодах. Знаю грибы. Могу
стать поваром, завхозом, костровым, сторожем, показывать
студентам фокусы могу, даже лаборантом попробую стать, если
меня научат. Всё это я и выложил ей, когда стал проситься.
- Не волнуйся, - заверил я мамочку, - со мной ваш лагерь будет
в полном порядке, и ты, мамуля, будешь ещё довольна тем, что
согласилась взять меня. Со мной вы не пропадёте. Да и веселее вам
будет со мной!
В знак подтверждения своих слов я прошёлся на руках, и мама
сдалась.
- Посмотрим-посмотрим! – сказала она с улыбкой.
- Ура! Я - член экспедиции!
От счастья я повис на маминой шее.
Вот он, долгожданный день отъезда! Самый радостный,
самый-самый! Солнце – необыкновенное! Люди вокруг добры и
приветливы! Город на прощание улыбается каждой витриной,
каждым деревцем! Папа с Алинкой тоже улыбаются, но не как я, до
ушей, а по-другому, печально как-то. Им тоже хотелось с нами на
остров, я-то видел, но… они оставались.
Наконец-то мы с мамой и её студентами на ступеньках
университета. Подошёл грузовик. Погрузили в кузов всё: доски для
столов, перекладины для лаборатории, раскладушки, спальные
мешки, рюкзаки, палатки, продукты, разные приборы и много ещё
чего погрузили, даже кирпичи для костра. Сами мы тоже
загрузились, но не в машину, а в автобус, и отправились через мост
на другой берег Волги, где нас поджидал речной трамвай, а наших
вещей дожидался большой старый баркас с привязанной к нему
лодочкой «казанкой». Наконец наш речной эскорт возглавил старый
бородатый лодочник с симпатичным псом по кличке Рекс, и мы
поплыли к необитаемому острову.
А вначале, при знакомстве, я подмигнул собачке и
представился бородачу.
Крупный седовласый старик
с
внимательными карими глазами, с гармошкой мелких морщинок
вокруг них и доброй улыбкой протянул мне руку и назвался
трудным именем. Я стал звать его просто «дядя Евсеич». Он не
возражал. Меня он называл, как маленького, «Артёмик», но общался
110
со мной на равных, будто я такой же член экспедиции, как и все
студенты.
Ну а я? Как по-вашему, что делал я на острове целый месяц?
Конечно, старался не отстать от студентов ни в чём: вставал с
рассветом, дежурил на кухне, объезжал на лодке вместе со всеми
ближайшие острова в поисках экспедиционного материала, то есть
животных. Мне любая работа нравилась, и я всё делал с
удовольствием. Это были лучшие дни в моей жизни, честное слово,
самые наилучшие за всю мою жизнь. Так здорово было там!
Дядя Евсеич, как и мама, преподавал в университете, а на
острове выполнял самую тяжёлую работу. Это он построил навес
над столом, скамейки и для исследований лабораторию (обтянутые
марлей четыре столба). А как он ловко управлял стареньким
университетским баркасом! Он всё-всё на свете умел, как мой папка.
А рыбу дядя Евсеич коптил – пальчики оближешь! Просто
наслаждение…
Жить на необитаемом острове – это просто не передать
словами! Прозрачный утренний воздух… Таким я никогда не дышал
дома. И не встречал таких огромных красивых бабочек. Они ручные!
Не верите? Нас они совсем не боялись.
Чем ещё занимался? Вместе со студентами изучал островитянживотных, исследовал их численность, определял возраст, измерял,
взвешивал... И рыбу на удочку ловил, а Рекс мне помогал в этом –
смотрел на поплавок и вилял хвостом. А ещё собирал грибы, ходил с
дядей Евсеичем на вёслах за молоком в ближайшее село. Словом,
работал, как сказал дядя Евсеич, не только студентом, но и
снабженцем. А по вечерам мы все вместе пели песни под гитару у
костра, рассказывали анекдоты, показывали фокусы и воевали с
комарами. Да, а по утрам после зарядки ели блины.
А кого я видел однажды на острове! Не догадаетесь.
Настоящего ужа. Он точно такой, как в маминых учебниках, – весь
чёрный, а на голове жёлтые пятна. Сначала я боялся брать его в
руки, а потом даже измерил его длину. А полёвок и лесных мышей
мы встречали почти на каждом шагу. Их на острове - как песка в
море. Видел и землеройку, и озёрную лягушку... Жаль, куницу ни
разу не встретили. Они очень осторожны. Сергей, наш студент,
исследовал все ближайшие острова в поисках куниц, но так и
остался без материала для курсовой работы.
На заре мы всем лагерем отправлялись вглубь острова
слушать птиц. Это дядя Евсеич научил нас распознавать их голоса,
свистеть и щёлкать, как это делают лесные птахи. А иногда мы
садились в «казанку» и отправлялись к самому дальнему острову,
туда, где живёт колония речных чаек (их называют крачками), и
111
наблюдали за их жизнью с лодки. Представьте вот такую картину:
земля, и на ней сплошным ковром белые птицы, их гнёзда,
маленькие птенчики. Словом, остров-дом. И всё это птичье.
Ну а после обеда мы в лаборатории исследовали собранный
материал. Результаты же заносили в экспедиционный журнал. Мама,
наблюдая за моей работой, говорила на полном серьёзе:
- Тёмка, беру тебя старшим помощником младшего лаборанта
к себе на кафедру позвоночных животных. Не против?
Я – согласен. Я только «за»! Очень интересно быть биологом.
А ещё интереснее – пожарным, тушить настоящий пожар. Откуда
знаю? Сейчас расскажу.
На соседнем острове в самую жару загорелась лесная
подстилка, и дым окутал деревья. Мы заметили задымление почти
сразу, хотя пламени не было видно. Дядя Евсеич без промедления
постановил: «Будем тушить». Прихватив ведра, кастрюли, топор и
лопату, мы всем лагерем, даже не пообедав, ринулись спасать лес.
Протоку переходили по бревну, которое соединяло острова. Бревно
было не очень толстым, и поэтому некоторые студенты срывались с
так называемого моста и дружно падали в воду. И я вместе с ними
нырнул.
И вот началась битва (мне нравится это смелое слово) за
спасение леса. Долго же мы сражались с огнём. Хорошо, участок
возгорания оказался рядом с берегом и ещё не успел разрастись. А
не то нам пришлось бы туго. Дымящаяся земля, устланная сухой
листвой, была как бездонная бочка. Льёшь на неё воду, а она всё
равно дымит. Дядя Евсеич требовал: «Ещё воды! Ещё! Ещё!» И мы
лили её… Под конец совершенно выбились из сил, но справились с
пожаром. А когда возвращались в свой лагерь, но уже другой
дорогой, наткнулись на чужие палатки и раскинутые по берегу
рыболовные сети.
- Браконьеры, – тихо сказал дядя Евсеич. И добавил
взволнованно: – Здесь их не скоро найдёт рыбнадзор. Целую ночь
ловили рыбу, судя по мокрым сетям. На их совести и пожар.
Бросили, видно, сигарету. А ну-ка, ребятки, конфискуем орудия
преступления! – скомандовал негромко он и стал сматывать верёвки.
- Мы биологи, - сказал, - значит, мы и рыбнадзор.
Сети свернули, отнесли подальше и утопили в Волге. Хорошее
наказание для нарушителей.
Экспедиция подходила к концу. Это чувствовалось: как все
ходили грустные, больше помалкивали. Понятное дело, никому не
хотелось уезжать. На прощанье - это было просто чудесно! студенты устроили вечер памяти Владимира Высоцкого. Пели его
песни, читали стихи… Я смотрел на костёр, слушал ребят и мечтал о
112
новой экспедиции, обязательно такой же, как эта: со студентами, с
дядей Евсеичем, с песнями и, конечно же, с Рексом. А ещё с папой и
Алькой.
И
тут
произошло
нечто
удивительное,
имевшее
положительные последствия для нашего проживания на острове.
Буквально на следующее утро после прощального костра – это уж
было совсем невесть что! - к нам прибыли… Алька и папа. Они
услышали мою мечту! Первой предстала пред нами Алинка с венком
из полевых цветов на голове. Мы рты открыли – откуда? А Алька,
как ни в чём не бывало, попросила воды и, напившись, присела к
костру, над которым варилась уха. Вид у неё был такой, будто она член нашей экспедиции с самого первого дня. Потом из-за кустов
вдруг появился папка с рюкзаком за спиной. Он хитро улыбался. Мы
все дружно:
- Ура-а-а! Пополнение!
Папка нам в ответ задорно:
- Здравствуй, племя младое и незнакомое!
Знаете, в поисках нашего лагеря папа с Алькой, оказывается,
совершили на лодке целое путешествие. К каким только островам не
приставали, пока не заметили на берегу знакомый розовый сарафан,
а в нём – маму. Папка долго потом радовался, что нашёл нашу
экспедицию по сарафану. «Если бы не яркий, такой знакомый,
родной сарафан, - говорил всем подряд папка, - плутать бы нам с
Алечкой меж островов целую вечность!» Отпустив лодочника, папа
с Алинкой наконец-то сошли на берег. Увидев меня, загорелого, в
царапинах и комариных укусах, папка сказал серьёзно, хотя в его
глазах прыгали озорные зайчики:
- М-да, вижу, экспедиция пошла на пользу. Вон как ты
возмужал, Артём!
- А мы пожар потушили! – выпалил я с радостью. – Целый
остров спасли от огня! Фауну с флорой сберегли! И браконьеров
наказали!
- Да вы просто молодцы! – рассмеялся папка и обхватил
своими длинными руками всех: и маму, и Альку, и меня.
- А мы… мы с папой, - похвасталась в ответ Алька,
выскальзывая из папиных объятий, - ремонт на кухне сделали и
приготовили для вас смешные подарки!
И тут же смущённо добавила:
- Только мы их дома забыли.
- Вы и есть самые лучшие в мире подарки! – смеясь, сказала
мама и повела нас кормить обедом.
САМОВОЛЬНИЦЫ
113
Расскажу одну историю. Поучительную. Однажды мама
отправила Альку – было ей лет девять – в магазин за какой-то
мелочью. Моя сестрица, довольная, что ей доверяют такие важные
дела, возомнила себя взрослой и самостоятельной. И вот что из
этого вышло.
Прихватив с собой подружку Инку, Алинка вместе с ней
выпорхнула на улицу. Где носили девочек ноги целых четыре часа,
не известно. Но в магазине они были. И мамино задание выполнили
и даже перевыполнили. Как перевыполнили, спросите? Очень
просто. Зашли в отдел игрушек и наткнулись в витрине на яркие
кошелёчки. Ну, такие – девчоночьи. Алька, как увидела эти
кошельки (представляю: «Боже, какое чудо!»), тут же загорелась
купить их. «Глаза разбежались в разные стороны», - так говорит
мама в подобных случаях. Не долго думая, сестрица выложила на
прилавок оставшиеся от покупок деньги и получила взамен аж
двадцать девять! дешёвеньких кармашков с кнопочкой посередине.
Причём, даже не задалась вопросом: зачем ей столько? И после
этого Алина наконец-то поспешила домой.
Как только они с Инкой вошли, сестрица сходу высыпала
кошельки из пакета на стол. Получилась приличная горка.
- Вот! – просияла она. И тут же весело добавила: - Это - на сдачу!
Увидев китайскую продукцию, мама растеряно прошептала:
«Сколько их!..» А папа озадаченно хмыкнул, сгрёб руками весь этот
пластиковый ширпотреб и… подбросил под самый потолок!
Пёстрые кошелёчки, сделав в воздухе мёртвую петлю, посыпались
на пол, словно разноцветные конфетти в новогоднюю ночь. Алька с
Инкой остолбенели от папиного фокуса. А я развеселился. Здорово!
Але-оп! Сейчас будет цирк! Папа у нас настоящий клоун! Только
ему не хватает башмаков с помпончиками и колпака с
колокольчиками. Папка у нас может всё! Жонглировать, например.
Я уже представил, как он и дальше подбрасывает эти девчоночьи
штучки… Как они мелькают в воздухе, создавая праздник… А я
ассистирую ему… Знаете, я это так зримо вообразил… И уже на
полную катушку включился в игру – сделал сальто. После чего
градус моей неукротимой энергии зашкалил. Но тут заметил: папино
настроение с моим не совпало. Более того, он хмуро бросил через
плечо (кстати, как всегда, – умно!), мол, «не видит смысла в товаре
одного ассортимента да ещё такого количества». И подытожил с
иронией:
- Только и остаётся что кидать его в воздух и кричать «ура».
Значит, это не цирк?! А что же тогда?..
Прохаживаясь вдоль окна и опасаясь наступить на Алькину
самовольную покупку, папка продолжил в том же духе:
114
- Роль кошельков, если я не ошибаюсь, - в хранении денег. Где же
вы возьмёте столько рублёвой массы, чтобы все их заполнить? –
спросил он, останавливаясь перед обескураженными подружками.
И, подумав, добавил: - И карманов, куда потом будете класть эти так
называемые портмоне?
Алька, покраснев, расширила глаза. Дошло наконец до неё! И до
меня, кстати, тоже: это был вовсе не цирк, а воспитательный приём.
Инка - хлоп-хлоп ресницами - спряталась за Алинку. А сестрица,
стукнув себя по лбу и ещё сильнее зардевшись, пролепетала:
- В самом деле…
И примолкла на полуслове.
Оказывается, она просто не подумала об этом раньше! Ну, как
всегда, моя сестрёнка мозги включает с опозданием минут эдак на
двадцать. Ещё оказалось, ей понравились не столько сами кошельки,
сколько их раскраска. Алинка, присев на корточки среди своего
добра, выпалила простодушно:
- Смотрите, какие чудесные рисуночки на них! Все разные, между
прочим! – И, накаляясь всё жарче и жарче, продолжила: - Там были
ещё кошелёчки с разноцветными слониками, курочкой Рябой, серым
волком и даже Незнайкой! Но нам, к сожалению, денег не хватило.
А то бы… – лицо сестрицы на мгновение потухло.
- А то бы! - сдвинув брови, прервал её папка. - Получили бы по
мягкому месту!
Он взмахнул воображаемым ремнём прямо перед Алькиным
носом. Я подумал:
«Сейчас ей влепит», хотя нас папка ни разу не дубасил. Но он
опустил руку и посмотрел Алине в глаза. Сестра, быстро
оправившись от лёгкого испуга, сообразила, что сболтнула лишнего,
и – глазки в пол, прикусила язык.
- А теперь, - строго, ну очень строго! сказал папа, - собирайте своё
добро и - марш в магазин! Ваше счастье, если его примут назад. Не
возьмут – делайте что хотите, но домой с ним не возвращайтесь. Да,
по одному кошельку оставьте себе. Для мелочи, - великодушно
смягчился он. - И знай, дочь, впредь сдачу отдавай маме. Ишь,
самовольница… – папа с удивлением глянул на Алину, посмотрел
так, словно увидел свою дочь впервые.
После этой папиной речи девочки, упав на колени, в две секунды
собрали свой мозаичный товар и беззвучно скрылись за дверью.
А дальше история развивалась так. Пришли подружки в тот самый
отдел, где они соблазнились покупкой, но кошельки продавщица
назад не приняла, как рассказала нам потом Алька. Девочки
пытались её уговорить и так и эдак, словом, по-всякому. Инка – вот
уж кто настоящая актриса! – даже слезу пустила! Но тётенька и
115
слушать не хотела. Она резко прервала их: «Думать, курносые, надо
было, когда покупали!»
Вот и весь разговор! Повесив носы, подружки побрели к выходу.
Ломали-ломали они голову: куда кошельки теперь девать? И тут
Инка сообразила.
- А давай будем ходить по улице и предлагать их прохожим! А чё,
они ведь новые! – улыбнулась она.
Алинка захлопала в ладоши:
- Здорово! Их вмиг расхватают! Вот увидишь! Они такие
весёленькие! Словно маленькие попугайчики. Продавать, так
продавать!.. – постановила сестра, и подружки устремились на
улицу.
Сказано – сделано. Правда, на товар никто не налетал, его никто не
расхватывал. Но несколько кошельков всё же купили на проспекте
Мира. Затейницы приободрились. Восемь штук, по словам сестры,
спихнули на рынке. Как? Пришли в торговый центр и встали за
пустой прилавок. Один старичок интеллигентного вида очень
удивился, увидев маленьких продавщиц, звонко зазывающих
покупателей.
- Что заставило вас, о юные особы, заниматься торговлей? –
поинтересовался он.
Узнав причину, дедушка, не раздумывая, купил сразу три
кошелька: себе, жене и сыну-профессору. И даже сдачу не захотел
взять. Уходя, как говорит Алина, старичок свою покупку долго
нахваливал, а заодно и нас. «Вот у кого надо учиться смекалке и
предприимчивости! У молодого поколения», - с улыбкой сказал он,
пожимая на прощание девочкам руки.
После этих слов коммерсантки воспрянули духом. Но рановато.
Рынок вскоре закрылся. А кошельков – ого-го ещё сколько!
Пришлось девочкам ходить по квартирам и остатки предлагать
соседям.
Домой Алька с Инкой вернулись с огромными впечатлениями. А
также с деньгами. И опытом продажи китайской продукции.
Настроение у них было – хоть куда! В кармане у каждой лежало по
одному кошельку. Как разрешил папа. Со вздохом облегчения
сестра высыпала перед мамой гору смятых денежных купюр и
монет. И, щёлкнув языком, высказала здравую мысль:
- Оказывается, быть настоящим продавцом так интересно! Знаешь,
мам, мы с Инной решили после школы работать в торговле. А что?!
Опыт у нас теперь, к счастью (здесь Алька сделала ударение),
имеется…
- Не было бы счастья, да несчастье помогло! – смеясь сказала мама
и обняла подружек за плечи.
116
А потом поделилась, как в детстве сама оказалась в такой же
ситуации, когда в парфюмерном магазине её глаза разбежались и
она насамовольничала. Правда, продавщица попалась понимающая.
Приняла назад купленные мамой излишки – с десяток пузырьков
лака для ногтей.
ПРО КНИГИ И ПРО СОБАК
Иногда я так засиживаюсь за книгами, что забываю про
домашнее задание. И вот опять я читал до вечера. А тут отключили
электричество, и мне пришлось писать упражнение при свече и
фонарике. На следующий день на третьем уроке учительница (у неё
даже второгодник по струнке ходит), раздавая тетрадки, вдруг
остановила взгляд на одной. И с усмешкой сказала:
- А эту работу писал лапой петух… по имени Артём.
Все посмотрели на меня, потому что в нашем классе нет
других Артёмов. Я почти не обиделся. И тут же ответил
учительнице. Я сказал ей скороговоркой:
- Ольга Ивановна, я, наверное, действительно вчера был
петухом: на меня нагрянула куриная слепота, и я не видел строчек.
Знаете, как трудно писать в темноте! А можно мне уйти с урока
пораньше, я совсем не спал, старался изо всех сил, а тут ещё эта
слепота, прямо не знаю, что делать, - негромко проголосил я.
- Уму непостижимо! Куриная слепота, говоришь? – во весь
голос возмутилась учительница, приняв боевую стойку. – Тогда
срочно к доктору! Но я думаю, здесь дело в другом. Стараться над
уроками, Артём, надо было днём, а не ночью! И куда только смотрят
твои родители? – брови Ольги Ивановны грозно соединились.
Учительница ничего больше не сказала. Она как-то сразу
устала и опустилась на стул. Ну а я… Как только я получил тетрадь,
тут же уронил голову на стол. Хотел просто полежать, но
отключился до конца урока. А когда проснулся, была перемена, и
все носились, только пыль столбом. И я сразу забыл про неприятную
отметку за упражнение. А вспомнил про неё уже дома, когда у папы
глаза подпрыгнули (он тогда проверял мои тетради).
- Кто эта неграмотная курица, что водила по строчкам лапой?
Все буквы вкривь и вкось! Где же твои успехи, Артём? – возмутился
папа так, как моя учительница, и даже громче, при этом он сделал
устрашающее лицо. – Ты же ещё в первом классе заявлял нам, что с
первого дня будешь учиться сам!
А я что?! Я немножечко напугался и сразу же сказал:
- А я – сам! Зато у меня книжки хорошо читаются! – выпалил
на одном дыхании.
117
- Опять делал уроки ночью?! – с досадой проговорил папа и
сердито глянул мне прямо в глаза. – И куда только мама смотрит? –
не унимался он, сверкая глазами.
Я чуть-чуть смутился, а потом сказал просто:
- Никуда не смотрит. Она наших гостей по музеям и театрам
водит. А я у Горького рассказ про деда Архипа и Лёньку прочитал,
– переключился я.
- Читаешь ты, Тёмка, запоем и, главное, - с душой. Хоть это
радует, - утихомирился папа и тот час утонул в своей любимой
газете.
И как это папке удаётся всё знать про меня?! Вот загадка. Я
действительно понимаю литературных героев, как себя самого. С
ними я – одно целое, когда мы чувствуем одинаково.
Например, с дедом Архипом и его внуком Лёнькой мы – одна
семья. Когда я читал про них, то представлял, как вместе с ними
хожу по городам и сёлам, так же, как и они, прошу милостыню... Я
видел каким-то своим внутренним зрением две исхудалые фигурки в
ветхих одеждах: старика, похожего на иссохшее дерево, и мальчика.
Вот они бредут по земле в надежде на человеческую милость. И нет
у них своего пристанища, и рядом никого, кто бы поддержал, помог.
Мысленно я видел, как немощный старичок не устаёт беспокоиться:
что же будет с Лёнькой, когда он останется один? О себе он не
думал, его душа болела о внуке. Эти его переживания передавались
и мне.
«Эх, Лёнька, Лёнька…Эх, дедушка Архип… - думал я о почти
родных мне людях. - Не надо было вам оставаться в степи, идти
надо было в станицу, остались бы живы… И воровать деду было ни
к чему… Понятное дело - старик старался ради внука, слабого и для
работы негодного, боялся, что, оставшись без него, Лёнька умрёт с
голоду, вот и копил деньги для него таким плохим способом».
Люблю я думать в тишине… Размышлять. И откуда только
мысли берутся? Они так и ползут отовсюду и застревают в моей
голове. Я часто делюсь ими с мамой. Как-то спросил её о том,
смогли бы мы приютить Лёньку с дедом у себя, случись эта история
в наше время? На что она, не задумываясь, ответила твёрдо:
- Мы обязательно их, Тёма, взяли бы к себе. Лёнька ходил бы с
тобой в школу, а дед Архип жил на даче и ни о чём не волновался
бы. А помнишь рассказ Куприна «Белый пудель»? – переключилась
мама. - Жалко-то как всех троих: и дедушку, и Серёжу, и Арто…
Знаете, наша мама всех жалеет: и людей, и животных. Всем
готова она прийти на помощь, когда трудно. Как в тот день,
например, о котором сейчас расскажу.
118
Мы были с ней на даче. И вдруг тучки на небе сбежались в
кучу, и пошёл дождь. Через минуту он уже хлестал с такой силой,
что, казалось, ливень пробьёт нашу крышу насквозь. И тут к нам под
навес забежала мокрющая собачища непонятной породы. Встряхнув
мокрую шерсть, она легла у двери. Я проглотил язык: вот это да!
Хвостатая гостья посмотрела на нас виновато и положила голову на
лапы. Я тут же стал её рассматривать. Дворняга была не худой и не
толстой, ухоженной вроде была, а глаза, как и у всех собак, –
грустные. Вдруг мне показалось, будто этот пёс – наш собственный.
Вроде всегда он жил с нами, просто выходил погулять, а тут дождь,
и пёсик вернулся в свой дом, в тепло. Да, конечно же, он – наш! И
сомнений не может быть! Я так себя в этом убедил, что сразу
полюбил эту симпатягу. Она лежала на полу, и я рядом с ней,
поглаживая её.
Надо было ехать нам в город. Закрывая сумку, мама задала
вопрос, на который я точно знал ответ:
- Что нам делать с Жучкой, Тёма?
- Оставим у нас! Будет вместо Лорда.
- Можно и оставить, - согласилась мама, взглянув на собаку (та
подняла голову и благодарно посмотрела маме прямо в глаза). Только дом необходимо закрыть. Предлагаю: пусть она пока живёт в
погребке до нашего приезда, а потом что-нибудь придумаем.
Например, попросим папу сделать ей свой собственный домик, добавила мама, продолжая размышлять вслух.
- Правильно, собачке нужен теремок! – обрадовался я таким
расчудесным словам.
- А пока, пёс, иди-ка в погребку! – приказала негромким
голосом мама и поднялась.
Только она так сказала, собака встала и пошла туда, куда ей
указали. Она всё поняла!.. Я не поверил своим глазам... А мама-то
как удивилась!.. Ведь не она повела собаку в погребку, а собачища её! И откуда дворняга узнала, где у нас этот сарайчик? Умница,
просто умница! Мама не сразу пришла в себя от удивления. А когда
опомнилась, пошла вслед за хвостатой, прихватив для неё еду. Я – за
ними. Перешагнув порог строения, Жучка легла у двери, подложив
под голову лапы. Вот так умница! Всё понимает. Ну и собачища! А
ещё говорят, что животные – братья наши меньшие. Это не
правильно. Они нам равные, просто не могут разговаривать.
- На два дня еды ей хватит, - сказала мама, ставя у входа две
миски. А потом заметила: - Гуляет пусть, если захочет. Дверь я
оставлю открытой.
Мы пошли на электричку, хотя мне, по правде сказать,
уезжать расхотелось. Из-за собаки.
119
Не прошло и двух дней, и мы вернулись на дачу, уже с папой.
Распахивая ворота, папа произнёс:
- Ну-ка, ну-ка, показывайте мне скорее всё понимающего пса!
Я бросился к сарайчику. Но пёсика не оказалось на месте.
Дверь погребки была открыта, а собаки… не было. Не было! Она
пропала. Я как чувствовал… Где же ты, наша собачка? Я обыскал и
дачу, и все окрестности. Но она как сквозь землю провалилась.
Мама что-то причитала по поводу пропажи. Папка вздыхал. В его
глазах читалась безнадёжность. А я надеялся и ждал. Прошёл день,
другой, но Жучка не возвращалась. Дверь в доме всегда была
нараспашку - я ждал, мы все ждали... Но потом решили…По нашим
предположениям, в тот пасмурный день дворняга забежала к нам,
чтобы просто переждать дождь. Вот и всё.
Увидев, что пропажа собачищи не дает мне покоя, мама
предложила почитать Леонида Андреева.
- Есть у него один рассказ. Про собаку, - подала мне книгу. Тебе понравится. Начало прошлого века, дача … Впрочем, читай
внимательно и думай, - сказала мама.
Я быстро отыскал рассказ «Кусака», и мои глаза побежали по
строчкам:
«Она никому не принадлежала; у неё не было собственного
имени, и никто не мог бы сказать, где находилась она во всю долгую
морозную зиму и чем кормилась. От тёплых изб её отгоняли
дворовые собаки, такие же голодные, как и она, но гордые и
сильные своею принадлежностью к дому; когда, гонимая голодом
или инстинктивною потребностью в общении, она показывалась на
улице, - ребята бросали в неё камнями и палками, взрослые весело
улюлюкали и страшно, пронзительно свистали. Не помня себя от
страху, перемётываясь со стороны на сторону, натыкаясь на
загородки и людей, она мчалась на край посёлка и пряталась в
глубине большого сада, в одном ей известном месте. Там она
зализывала ушибы и раны и в одиночестве копила страх и злобу».
Дальше автор рассказывал о том, что собаку никто никогда не
ласкал, и от этого она не умела ластиться, как другие псы. И когда
однажды один пьяный мужик пожалел её, и дворняга уже
доверилась ему и легла на спину, он вдруг с размаху ткнул её в бок
носком тяжёлого сапога так, что она завизжала от неожиданности,
обиды и боли. С тех пор собака не доверяла людям.
Через какое-то время Кусака (так прозвала дворнягу героиня
рассказа) вновь поверила человеку – той самой девушке, которая
начала о ней заботиться. Но эта молодая особа предала бездомное
животное, предала, не задумываясь, легкомысленно, просто.
120
«Собака выла – ровно, настойчиво и безнадёжно спокойно… Собака
выла», - так заканчивается рассказ.
Закрыв книгу, я чуть было не заплакал. Перехватило горло от
обиды и жалости. Что с бедняжкой стало потом? Нашлись ли
добрые люди? Взяли ли её к себе? Вопросы так и теснились в
голове. Я думал о Кусаке, обо всём думал... И чем больше я
размышлял, тем становилось обиднее. И за деда Архипа с Лёнькой,
за Серёжу с дедушкой Ладыжкиным, за Арто… «И у них была такая
же горемычная доля, как и у Кусаки, - думал я, сравнивая эти
рассказы. - Ни крыши над головой, ни человеческого тепла и
участия…»
Так я горевал, а потом не вытерпел и решил сверить свои
мысли с мыслями мамы, решил с ней поделиться. Я подсел к ней и
заговорил:
- Мам, разные писатели в своих книгах написали вроде бы о
разном, а получилось об одном...
- Моя радость, ты очень вдумчивый читатель и сердцем
чувствуешь литературных героев, - оживилась мама, и её глаза
залучились.
Они, мамины глаза, будто обрадовались вдруг чему-то, и мне
сразу стало легче. Я вспомнил слова Антона Павловича Чехова и
сказал:
- Чехов когда-то выразился: «Чем больше я узнаю людей, тем
больше люблю собак». Я не понял, мам, разве у собак милосердия
больше, чем у людей? Да?
- Милосердие, Тёма, это человеческое качество, - ответила
мама. - Им обладают многие, но не все. А животные живут
инстинктами. Собаки, как правило, на всю жизнь привязываются к
человеку и верно ему служат. Хотя, кто знает, может быть, собаки
умеют чувствовать так же, как и люди? – сказала мама. - Ну а что
касается людей… Они живут больше чувствами, эмоциями,
разумом. Отсюда и разные поступки: и хорошие, и плохие. А насчёт
высказывания Чехова… - переключилась мама на мой вопрос. Писатель хорошо знал людей, многое на свете повидал и, возможно,
поэтому сказал так.
Я внимательно выслушал маму, а потом поделился с ней о
том, о чём давно уже думал, но не решался признаться.
- Если бы у меня была волшебная палочка, я загадал бы одно
желание, - сказал я.
- Какое? – поинтересовалась мама.
- Чтобы все люди в мире стали добрыми друзьями и делились
своей добротой друг с другом. И ещё… Чтобы поступки у людей
были только хорошие! – добавил я.
121
- Есть одна восточная мудрость, - задумчиво произнесла мама,
обняв меня. - Она звучит так: «Посеешь поступок - пожнёшь
привычку, посеешь привычку - пожнёшь характер, посеешь характер
- пожнёшь судьбу».
Немного помолчав, мама тихо спросила:
- Ты всё понял, Тёма?
- Да, - сказал я твёрдо и ещё сильнее прильнул к тёплой
маминой руке.
Ю Л Ь К А
Что за народ девчонки?! Так и шепчутся между собой, хихикают,
ябедничают. А ещё дразнят нас, пацанов. При этом нос кверху, а
глаза хитрющие. И где они слова такие находят?.. Добра от них не
жди, и понимания тоже. А ещё они плаксы и трусихи… Не зря им
достается от нас. Мы вываливаем их в снегу, за хвостики дёргаем.
Все учителя за девочек горой. Ругают всегда нас, ставят двойки по
поведению нам, замечания записывают в дневник. Опять - кому?
Понятное дело, - нам. А девчонки всё слезами берут. То ли дело мы,
пацаны… Мы не распускаем слёзы.
Как-то раз физрук придумал олимпийскую переменку, которую
ученик должен провести на отметку. Если в зале кричат, то олимппеременка может и двойку получить. Девочки наши специально
шумели и, конечно, всем мальчикам поставили по двойке. А когда
переменку проводили они и мы решили им отомстить, думаете
«олимп-учительница» получила двойку? В ход пошли такие слёзы!..
И всё же нас тянет к девочкам почему-то. Иногда они бывают
ничего, в смысле задачку списать или когда на каток все вместе...
Например, Юля Селезнёва. Мы дружим с ней с самого раннего
детства. На вид девчонка как девчонка… Только глазастая, как
сплюшка, и языкастая, как сорока. Я ей слово, а она в ответ двадцать! Трещит... Но с ней интересно, всё она знает, она у нас
заводила в классе. Учительница говорит ей: «Ты у нас, Юленька,
палочка-выручалочка. Все праздники на тебе. До всего тебе есть
дело». А Юлька на похвалу не реагирует и никому никогда не
отказывает в помощи.
С первого класса Юлька сидит впереди меня, и я привык к ней и к
её макушке с хвостиком. За хвостик можно дёрнуть, когда скучно.
Он, как веер, у неё над головой. Рука так и тянется к нему и к
серёжкам. Юлька, заметив мои поползновения, – бамс учебником
по моей голове! Я закатываю глаза и сползаю под стол. Так, для
смеха.
122
Глаза у Юльки интересные… Их выражение меняется каждую
минуту. Когда она смотрит на меня, взгляд у неё то восторженный,
то злющий, в зависимости от её настроения. Или моего поведения.
Ей веснушки очень идут... Они её веселят. Только Юлька их терпеть
не может. А я обожаю! Люблю их считать вслух. У Юльки глаза
мгновенно сужаются, и становится ясно, что она готова меня
разорвать на части. Веер на макушке – прыг-прыг, точно живой. Я
за него дерг! Он снова – прыг! Юлька терпит-терпит (железная
выдержка) а потом взбирается на стул и бамс сверху по моей голове
книжкой. Я от боли: «Ы-Ы-Ы!» Она: «Хи-хи-хи!» Я – за стул и
раскачиваю его, но так, чтобы Юлька не свалилась. Она визжит на
весь класс с перепугу. А мне смешно – вот ведь трусиха! Про
Юлькины веснушки я написал несколько строк:
У одной моей подружки
Просто дивные веснушки.
Под глазами и на лбу,
На щеках и на носу.
«Нарисуй ещё побольше!» Я у солнца попрошу.
Когда я прочитал Юльке свой стих, она в ответ рассмеялась и
попросила переписать в свой блокнот.
Так было раньше, класса до шестого. Теперь всё изменилось.
Юлька стала ещё красивее - веснушек прибавилось к весне. Сама
весна! Но дело не в них... Что-то таинственное, загадочное
появилось в ней… А вот взгляд остался всё тот же – смеющийся, с
хитринкой. Сам не пойму, что случилось. Рядом с ней я теперь
больше молчу. Когда она о чём-то спрашивает меня, я забываю все
слова на свете, бормочу что-то невнятное. А она с улыбкой: «Что
это с тобой, Артём?» Я и сам не знаю. Вадик сказал мне: «Всё
элементарно. Ты влюбился!» Сказал ещё, что такое бывает и что
нужно Юлю куда-нибудь пригласить, например, в кино, и всё
встанет на свои места. Что ж, так я и сделаю. И скажу ей, наконец,
что она самая, самая классная в мире девчонка!
ДРУЖБА СКВОЗЬ БИНОКЛЬ
Есть у нас во дворе пацан, зовут его Генка. Личность, скажу
вам, неприятная во всех отношениях. Лицо насмешливое, глаза
колючие. Он их постоянно прищуривает, для того, видно, чтобы мы
вдруг случайно не подглядели в них его тёмные мыслишки. А слова
у Генки – как маленькие комарики, которыми он кусается. И делает
это незаметно, изощрённо, что ли. Сразу и не поймёшь их смысла.
123
Но и это не самое главное. Главное, ведёт он себя с нами не честно.
Не по-товарищески. Видно, острых ощущений ему не хватает. Но я
Генку раскусил. И недавно всё ему высказал, что о нём думал. И я
рад этому. Спросите, как мы познакомились?
Как-то раз он плюхнулся между мной и моим другом Женькой
на скамейку - мы в сквере сидели – и, представившись, вклинился в
разговор. В другой раз, через пару дней, увязался за нами на
рыбалку. Ну увязался и увязался… Всё бы ничего... Мы не против
дружить с ним. Но дело всё в том, что, когда он с нами, обязательно
кто-то из нас двоих - либо я, либо Женька - оказывался лишним в
разговоре. Лишним для Генки. Генка, когда мы втроём, разговаривал
только с одним из нас, как бы не замечая присутствия третьего. И
чего это он? Вот такой фрукт… Дружбой это не назовёшь. Какая же
это дружба, когда такая несправедливость? У меня от этого в душе
одно возмущение!
Ну а если говорить о дружбе, то, понятное дело, каждому
больше всего на свете хочется настоящего друга. Для меня дружба –
это святое. Большая компания не по мне. Как правило, в ней все
смотрят на вожака, на лидера, открыв рот, и ничего в этом хорошего
нет. Мне же по-настоящему интересно только со своими
закадычными друзьями: Женькой (попросту Жекой), Вадюхой и
Виталькой, с которыми меня вечно тянет на подвиги. Я им всё могу
доверить: и планы свои, и мысли. Пацаны ни разу меня не подвели.
И я их тоже, между прочим. Конечно, и с Генкой можно дружить.
Но весь секрет в том… с ним нам будто бы тесно, неуютно. Да и
компания у него своя есть, «крутая». Там курят, нормальных людей
за людей не считают. А Генка и с ними дружит, и к нам клеится.
Приведу пример. Пошли мы как-то раз втроём на рыбалку. На
рыбалке ведь что? Там про всё забываешь, отвлекаться некогда. На
рыбалке на поплавок надо смотреть, а иначе поклёвку прозеваешь. А
вот когда с речки возвращались, тут и началось опять.
Генка мне:
- Артёх, ты что будешь с рыбой делать?
- С этой мелкотой? Коту отдам, - тут же ответил я.
- А я засушу. Давай, сгоняем сёдня вдвоём на великах в
карьер. Поныряем, отдохнём. Песочек там что надо, и глубина огого!
И продолжает со мной в том же духе.
Получалось, что мы с ним вдвоём разговаривали, будто
Женьки с нами нет. Жеку в это время Генка просто не замечал. Для
него он - пустое место.
Женёк, конечно же, всё понимал, и мои попытки втянуть его в
разговор на него не действовали. Генка же делал вид, будто ему всё
124
равно, что с моим другом происходит. Он его открыто вроде и не
обижал, но неприятие своё, это заметно любому, выказывал.
В другой раз Генка заводил свои разговорчики с Женькой, а я
будто не что иное, как дырка от бублика. Ну просто нет человека, и
всё! Мне в такой момент хотелось незаметно исчезнуть, испариться.
Со мной в это время такое происходило!..
Женька, волнуясь, пытался разрядить обстановку, старался
втянуть меня в разговор. Но настроение было испорчено – какие уж
тут беседы!
Говорят, лучше лишить человека пищи, чем внимания.
Верно... Мы с Женькой на себе это испытали.
И так у нас всегда, когда с нами Генка. Ну, посудите сами, то
он к Женьке, то ко мне клеится. В зависимости от настроения или
каких-то своих таинственных планов. И что ему надо от нас?.. Плохо
ли мы к нему относимся после всего этого? Как сказать… Ясное
дело, не очень.
Что касается нас с Женькой, так тут и спрашивать нечего. Мы
– не разлей вода. А тут во дворе - этот тип со своими штучками…
Генка старше нас на три года, считает себя всех главнее и думает,
что всё ему дозволено.
Вчера я не выдержал и рубанул его. Не саблей, конечно, а
словами. «Слово – сильная вещь, - любит повторять папа. - Главное
– уметь им правильно пользоваться». А ещё мой папка говорит, что
не со слов начинается Человек – с поступка.
Вчера я взял из дома бинокль. Папин, морской. Тут Генка
нарисовался возле подъезда и сходу ко мне:
- Дай посмотреть!
И хвать его из моих рук! Я глазами хлоп-хлоп, и сказать-то
ничего не успел. Вообще-то, я к Женьке направлялся. Мы
договорились с ним пойти в парк понаблюдать за птицами.
Смотрю, Генка уже прицеливается к окулярам. То с одного
конца в бинокль посмотрит – на увеличение, то с другого – на
уменьшение. Смотрит в бинокль и ухмыляется. И козявкой меня
обзывает. Я ему, видите ли, так кажусь в преломлённых лучах. Я
стою и жду, когда он наиграется. Потом глянул на часы и
заторопился – Женька ведь ждёт. Потянул бинокль за ремешок Генок не отдаёт. Я сильнее. Он упирается. Объясняю, что мне пора.
А ему и дела нет до меня. С трудом я всё же забрал бинокль и
направился к другу. Генка мне вдогонку:
- Постой, я с тобой!
А я ему в ответ:
125
- Ты что, лисий хвост, чтобы за мной таскаться? Пойми,
Женька ждёт меня одного. Поэтому – всё, отстань! Не будем
ссориться. Чао!
Генка метнул на меня сердитый взгляд и перестал жевать
жвачку. Он уставился на меня, как удав на кролика, и стал
придирчиво рассматривать. Понятная реакция - не ожидал отпора.
Потом противным голосом он заканючил своё. Тогда я пообещал
дать ему бинокль, как только вернусь. Вижу, он – ноль внимания, не
понимает. Вернее, игнорирует мои слова.
Тут уж я не выдержал, набрался смелости и выдал всё, что
думал о наших с ним отношениях, которые, давно уже знал, не
доведут до добра. Всё честно ему сказал. И о том, что мы с Женькой
- душа в душу. И о Генкиных бесплодных попытках помешать
нашей дружбе. Что так, как он, настоящие друзья не поступают. И
что он не умеет дружить. А если хочет дружить по-настоящему,
пусть меняется срочно, бросает эти свои хитрые уловки, свои
фокусы. Сказал ещё, что в дружбе все равны.
Генка в ответ презрительно сощурился, в его колючих глазах
вспыхнул злой огонёк, он просто испепелил меня взглядом.
Сплюнув сквозь зубы и дёрнув плечом, он прошипел по-змеиному:
- Цыц, цыплёнок! Яйца курицу не учат, малолетка! Ну и
катись!
Это он-то курица?.. Скорее, удав. Блин! Теперь всё стало мне
ясно как дважды два. Эх, ничего-то Генка не понял… Это сущая
правда.
Не стал я с ним дальше разговаривать, повернулся и зашагал к
другу. Вслед мне Генка крикнул ядовитым голосом что-то обидное.
Я обернулся и посмотрел на него в бинокль на уменьшение. Генок
выглядел сквозь окуляры таким мелким и таким незначительным!
Потом я перевернул бинокль и снова приставил его к глазам. И в
этот момент Генка состроил мне рожу. Многократно увеличенная
линзами, рожища была ну очень впечатляющей! И мне подумалось
вдруг, чистосердечно признаюсь вам, у меня пелена с глаз сразу
спала и я подумал: «Господи, и это мой приятель?» Знаете, мне
стало так неловко, стыдно стало за этого верзилу... Я отвёл бинокль
в сторону и глянул на Генку ещё раз, уже невооружённым глазом.
Посмотрел на него с сожалением. И грустью.
ПРО КУТУЗОВА И О ШАХМАТАХ
Когда я учился играть в шахматы, ясное дело, выигрывал всегда
папа. Я ужасно огорчался, естественно. Кому не хочется
побеждать?! Однажды я не выдержал и упрекнул его:
- Ну, ты и хитёр!
126
А он мне в ответ:
- Ну, в общем, думаю, неплохой полководец, если умею составлять
план и оценивать ситуацию.
- Шахматы и план? – расширил я от удивления глаза, не понимая,
как они могут сочетаться.
- Конечно! – подтвердил папка, давая понять, что возражения
бесполезны. - Совершенствовать лишь технику – неблагодарная
задача, - добавил он, явно расположенный к разговору. - Во время
игры надо уметь размышлять, создавать планы так же, как и в
жизни.
- В жизни, это понятно, все стараются планировать, - заелозил я на
стуле. - А вот играть по плану?! – с сомнением взглянул на папу, и
он стал меня тут же убеждать:
- Вся игра на этом и построена. И доверять больше надо не только
хитрости, но и уму. Я тоже раньше часто терпел поражения. Не
скрою, они меня расстраивали. Но я заставлял себя искать, в чём же
заключалась ошибка. И отрабатывал лучшие варианты.
Кто бы спорил... Конечно, папа прав. В шахматах он - ас! Как
никак, чемпион района. Вон у него сколько наград. Победам он
частично обязан Алине. Спросите, почему? Всё просто. Когда у
папы с товарищем партия, Алька взбирается на стул и возится в его
голове: завязывает бантики, накручивает бигуди... И папке от этой её
возни легче думается.
Но вернусь к нашему разговору.
- Ты сказал «неплохой полководец». Кутузов, Суворов, Невский...
Вот кто полководцы! А в шахматах, игрок, что ли, полководец? –
спросил я папу.
- Ну, да, – оживился он. - Играющий должен управлять своим
шахматным войском разумно, как на войне. Взять легендарного
Кутузова... Он со своим войском брал противника и хитростью, и
умом, и смекалкой. При этом потери его армии были меньше, чем у
соперника.
- Да?.. – не поверил я. – Как так? – мне просто не верилось в это.
- Он умел правильно спланировать сражение, - ответил папа.
- Приведи пример! – не унимался я.
- Надо подумать… - почесал папка затылок и через минуту выудил
из памяти удивительное сражение. Я так и развесил уши. А потом
долго ещё думал о том историческом факте, представлял, как всё
было на самом деле.
Знаете, с папой всегда интересно. Он столько знает всего! После
наших с ним разговоров я долго перевариваю информацию, кручу в
голове... А в тот раз папка рассказал мне вот что.
127
- С 1806 по 1812 год была русско-турецкая война, - начал говорить
папа. - Развязать её турок убедили наполеоновские дипломаты,
пообещав отдать Турции Крым и Грузию. План Наполеона был
таков: использовать турецкую армию для нашествия на Россию в
качестве одной из своих армий. Смотри, - папа достал с полки
шахматы, - я буду показывать с помощью фигур гениальную
операцию, которую провёл Кутузов в той войне. Внимательно следи
за ходом сражения. Договорились?
- Хорошо, – согласился я, предвкушая очередную захватывающую
историю.
- Ты помнишь, сын, где находятся Турция и Франция? – спросил
папка.
- Конечно! – моё нетерпение так и рвалось наружу.
- Покажи на шахматной доске. Представь, что доска – карта, папка сел рядом со мной. – Правильно. Турция – на юге от нас, а
Франция – западнее. Друг от друга они не так уж и далеко. Значит,
при необходимости сомкнуть силы своих армий территориально им
довольно просто. А теперь представь, сынок, если бы Кутузов,
сражаясь на юге с турками, проиграл войну, то французам не
составило бы особого труда победить нашу ослабленную армию и
завоевать Россию в 1812-м, - констатировал папка.
- Значит, нашей армии надо было турок обязательно победить, да?
– глянул я папе прямо в глаза.
- Непременно, – подтвердил отец и продолжил: - Перед русским
полководцем Михаилом Кутузовым стояла очень ответственная
задача – выиграть войну на юге! Что он блестяще и сделал. А теперь
окунёмся в подробности, - папа высыпал шахматы на стол и стал
расставлять. - Наблюдай за расстановкой сил на поле доски.
Турецкую армию будут представлять чёрные фигуры, а русскую
армию – белые. На правом берегу Дуная высилась турецкая
крепость Слободзея. Вот она, - показал он в угол доски. - Никто не
ждал, что Кутузов обрушится именно на неё. Он захватывает эту
крепость!
- Здорово!
- Взяв её, полководец решительно наступает на основные силы
турецкой армии, – папа показал шахматами, как это было. - Турки
вступают в бой. Но, бодро начав наступление, Кутузов вдруг
«передумывает» и отступает обратно в только что захваченную
крепость.
Заметив на моём лице разочарование, папа быстро продолжил:
- Турки смелеют и с лёгкостью отбивают свою крепость обратно.
Потерь с обеих сторон нет, потому что русские не столько
128
обороняются, сколько с видимой спешкой переправляются на свой
левый берег, бросив Слободзею на произвол судьбы.
- Как это бросили на произвол судьбы? – возмутился я
неразумности русского полководца.
- Погоди, не перебивай, а слушай, - остудил мой пыл папа. – Турки
после этого воспрянули духом. Они быстро форсируют Дунай и
захватывают плацдарм на левом берегу. Кутузов даёт им
закрепиться на плацдарме, но дальше не отступает. Напротив,
приказывает рыть окопы вокруг него. Со стороны это выглядело так,
будто русские подверглись панике, укрепляются, переходят к
обороне. Турки решают сосредоточить все свои силы именно здесь,
думая, что Кутузов скоро побежит.
- Пап, вот так турецкое войско переправляло от Слободзеи свои
силы, да? – придвинул я чёрные фигуры к воображаемому
плацдарму.
- Совершенно верно! – сказал папка и продолжил вести сражение
вместе с Кутузовым: - После того, как турки укрепились на
плацдарме, Кутузов тайно разделяет свою армию. Корпус генерала
Маркова получает приказ незаметно перейти реку в нескольких
верстах в стороне от места событий – на правый берег. И с
незащищённого тыла опять напасть на крепость! Крепость же,
заметь, защищена только со стороны реки. Между тем офицеры
Кутузова в шоке: зачем в самом начале старику нужно было
форсировать Дунай и штурмом брать крепость? Зачем её надо было
потом бросать и переправляться назад, на свой берег?
- Да, зачем? – опешил и я.
- Офицеры решили, что старик спятил...
- Правда, как-то странно, пап, ведёт себя Кутузов. Будто
поддаётся туркам, – не на шутку заволновался я, зорко следя за
шахматными перестановками.
- Не переживай, у него всё идёт по разработанному плану, успокоил меня папка и, не оставляя мне времени для сомнений, стал
снова говорить: - 2 октября 1811 года по приказу Кутузова Марков
захватывает крепость Слободзею – так же легко, как её только что
захватили турки. И всеми силами удерживает её. Таким образом,
турецкая армия со своим командованием оказывается на плацдарме
между русскими редутами с одной стороны, и Дунаем и крепостью –
с другой. Весь плацдарм простреливается насквозь. Получается:
позади – стволы Слободзеи, сосредоточенные в руках русских
солдат, а перед плацдармом – тоже русские войска. Теперь ты
понимаешь? Ловушка. Так турки оказываются в окружении. Вот как
это выглядит на шахматной доске, смотри ещё раз.
- Во, Кутузов даёт! – вздохнув с облегчением, развеселился я.
129
- Даёт так даёт! Но это ещё не всё, – остудил папка мой пыл. – И
тут наш прославленный полководец переходит к своей излюбленной
тактике – ничего не делать, а только ждать, избегая боя и ненужных
жертв. Турки по-прежнему в плотном кольце. Через месяц у них
начинается голод. Русские продолжают держать «Дунайский котёл»
закрытым. Потери у наших – ноль, а у турок - ежедневно сотня
бойцов, умерших от голода и холода. В кольце – вся верхушка
турецкой армии! И что тогда? Тогда сам Великий визирь лично
обратился к Кутузову с просьбой о мире, ведь в окружении были его
близкие родственники. Кутузову не составляло труда ждать и
дальше, пока все турки вымрут от ран, голода, болезней. Но после
этого – кровная месть, новую армию создадут турки и снова пойдут
войной. А Кутузову нужен только мир. Он «даёт себя уговорить»,
соглашается на капитуляцию. Шатаясь, турецкие солдаты с
барабанным боем и знамёнами бредут в сторону Турции. Так,
фактически без потерь, Кутузов вынудил турок выйти из войны. Он
сохранил для России и для войны с Наполеоном армию в 55 тысяч
человек и не допустил выступления турок на стороне Наполеона.
- Ну и Кутузов! Ну и голова! Папка, а ты у меня – гений, – выдал я
всё что думал и о Кутузове, и о папе. У меня такое было настроение!
- Не я гений, а Кутузов! – прозвучал решительный ответ. И тут же
папка с гордостью добавил к своим словам: - Кутузов был
непревзойдённым в русской истории полководцем по умению
добиваться максимальных результатов при минимальных потерях.
Так же блистательно он действовал и осенью 1812 года в войне с
французской армией.
- Я знаю, я знаю! – быстро перебил я папку и так же быстро
досказал: - Под Березиной он ударил изо всех сил с разных
направлений, и французы потерпели полное поражение!
- Так точно. Умная рокировка была проведена, – щёлкнул языком
папа.
- Как бывает в шахматах, да? Когда делается одновременный ход
королём и ладьёй?
- Правильно мыслишь! – похвалил меня папа и похлопал по
плечу. - Теперь видишь, что играть в шахматы по шаблону, так же
как и воевать без плана сражения и анализа происходящих событий,
нельзя.
- Надо уметь просчитывать ситуацию на много шагов вперёд, да,
пап? – заглянул я папке в глаза.
- Верно, сын! И в жизни часто встречаются положения, когда
человек вынужден думать, как поступить, чтобы преодолеть то или
иное сопротивление. Для этого он вырабатывает план.
- Как в шахматах? – снова спросил я.
130
- И как в шахматах, и как в бою... – подтвердил папа. - В
шахматной игре человек привыкает к борьбе и учится составлению
плана. Польза этой игры очевидна. А знаешь, Тёмка, - хитро
улыбнулся папка, - умению логически мыслить и анализировать я
обязан не только шахматам, но ещё и ма-те-ма-ти-ке, – последнее
слово папа особенно подчеркнул.
- По матике у меня, папочка, между прочим, пятёрочка! – сказал я
довольно.
- Тогда сыграем партию? – с азартом предложил папка.
- Давай! – быстро согласился я.
- Расставляй, сын, фигуры! – скомандовал он и позвал на помощь
Алину (я же говорил, ему с Алькой легче играется).
Спросите, каков результат? Ту партию я выиграл. Не верите?
Тогда узнайте у папы с Алиной.
АЛЬКИНО СПАСЕНИЕ
Люблю ли я рисовать? На уроках изо - не всегда. На уроке, как
правило, мы не рисуем, а срисовываем. Совсем другое дело, когда
сам что-нибудь придумываешь. Сан Саныч - учитель по изо постоянно твердит нам:
- Развивайте воображение! Смело фантазируйте! Но не
отрывайтесь от действительности.
А сам чаще всего задаёт какие-то конусы, цилиндры, вазы. А я
что делаю?! Заданные фигуры оживляю: пририсовываю им глаза,
губы. При этом кончики рта то вверх смотрят, то вниз. Получается,
будто рожица смеётся или сердится. Двоек я за них нахватал!
А в прошлом году я увлекся лепкой, и уроки рисования мне
пригодились: сначала нарисую, потом леплю. Алькины подружки
однажды увидели мои поделки и вмиг растащили, не дав им даже
просохнуть.
К чему это всё говорю?! Недавно я спас Альку, и мне помогла в этом
лепка. Вот как это было.
До этого случая, я считал, что хорошо понимаю сестру. Она со
мной всегда делится своими проблемами. Но в последнее время я
перестал Альку узнавать. Представляете, она взялась худеть! А сама
- кожа да кости. Начиталась разной рекламы: «Кремлёвская диета»,
«Долой в день по килограмму!» Или такой юмор: «Стопроцентное
похудение!» Человек, значит, превращается в невидимку. А вот ещё
рекламка: «Похудеть до шести килограммов!» Представляете
шестикилограммовую Альку?
Да что там говорить… Самое ужасное, от маминых котлет
Алинка нос воротит! Кисель считает вредным. А на хлеб даже не
131
смотрит! Вернее, смотрит голодными глазами, но не ест ни крошки.
И мне не советует. Вот такая чудачка. Мама с ней измучилась, не
знает, что делать. Зато Алька знает всё. Настырная девчонка, всегда
добивается своего. А чего тут можно добиться?! Дистрофии. Так
болезнь называется. Я понимаю, ну хочется ей стать скелетом! Она
уже не скачет козлёнком, как раньше, а во взгляде – сплошная тоска!
В общем, на глазах тает. Как-то раз хлопнул Алину по животу, и он
загудел, как пустая бочка. Представляете, в животе не было ни капли
воды! Смотрел-смотрел я на всё это безобразие и наконец решил:
сделаю всё, что в моих силах, но не допущу, чтобы от сестры
остались одни рожки да ножки.
Сами понимаете, когда у близкого человека беда, лучше
соображать начинаешь. Чтобы Алька не умерла от голода, я купил
её любимый пломбир и преподнёс ей, подкараулив после школы.
«Фи-и!» - только и всего сказала она и, шутливо облизнувшись,
прошагала мимо меня. Нет, я не покончил с собой после этой её
выходки, просто слопал мороженое сам и стал думать. Вечером я
предложил ей солёных помидор. Они, как известно, вызывают
аппетит. Алька проглотила их махом, но аппетита у неё не
прибавилось. И тут мне пришла в голову мысль: раз Алька
слушается рекламу, буду придумывать агитлозунги, чтоб Алину
агитировать против её затеи. Два часа, наверное, я прикидывал в
голове то да сё. И тут меня осенило. «НЕДОЕДАНИЕ ВРЕДИТ
ЗДОРОВЬЮ!» - родилась, наконец-то, в голове умная мысль. «О,
самое то что надо!» - обрадовался я и распечатал на принтере этот
лозунг в неограниченном количестве. Получилась приличная стопка.
Потом стал прикидывать снова, что бы ещё придумать полезного
для сестрицы? Если честно, на всякие хитрости у меня голова не
очень приспособлена. По этой части у меня друг способный. Вадик.
Он, как заверяет сам, будет сыщиком. Хотя, и я кое на что ещё
годен. Ведь вспомнил же про плакат ядовитого цвета с
нарисованными микробами тараканьего вида, висевший в
поликлинике! Он гласил: «МОЙТЕ РУКИ И ПЛОДЫ, ЧТОБЫ НЕ
БЫЛО БЕДЫ!!!» В конце призыва, обращаю ваше внимание, стояло
целых три восклицательных знака. Это чтобы погромче и
пострашнее было для детей. Я как прочёл этот призыв, когда был с
мамой у врача, стал руки мыть каждые десять минут. Отчего мои
родители даже забеспокоились: не случился ли у меня невроз?
Вспомнив тот плакат, решил: «Полезный лозунг! Пусть лучше
Алька руки чаще моет, соблюдает, так сказать, гигиену, чем
понапрасну умирает от голода». Пять минут - и у меня на столе
новая стопка плакатов с восклицательными знаками в конце. А
чистой бумаги ещё ого-го сколько! Только хотел свернуть работу,
132
как в голове прокрутилась знакомая строчка: «Пейте, дети, молоко,
будете здоровы!» Как раз кстати! Постепенно всплыли в памяти все
слова полузабытой песенки. Выпятив грудь, я замурлыкал её,
набирая на клавиатуре букву за буквой:
Далеко, далеко
На лугу пасутся ко…
Кони?
Нет, не кони!
Далеко, далеко
На лугу пасутся ко…
Коровы?
Правильно, коровы!
Пейте, дети, молоко,
Будете здоровы!
Моё настроение поднималось с каждой новой строчкой (как
всё удачно складывается!), и я в два счёта справился с работой.
Правда, весь текст песни не умещался на бумаге, пришлось
последние строки выносить на другой лист. «Сойдёт! В призывах
что главное? Содержание!» - сказал я сам себе и отправился
прикреплять листки куда попало: к стенам, холодильнику, плите,
телевизору, чайнику, потолку, себе на грудь, к ковру, к Алькиным
платьям в шкафу… Пока клеил, с радостью думал о том, что Алька
не останется равнодушной к моей хитрости и перестанет худеть, это
уж точно.
Сестра не заставила себя ждать: тут как тут. Я притих и даже
заволновался: что будет? Но волновался я зря. Переходя из комнаты
в комнату, Алька добросовестно прочитала все мои советы и…
прошла мимо кухни!!! Вот так раз! Вот тебе и всё! Ну что с ней
делать? Хоть плачь. А из кухни, между прочим, доносился
ванильный запах ватрушек, от которого щекотало в носу и текли
слюнки. Поверить трудно, на Алину не действовали ни вкусные
запахи, ни даже мои призывы! Удивительное дело… Я почувствовал
себя препаршиво. Настроение упало до ноля.
Проходя мимо меня и не поворачивая головы, сестра, махнув
небрежно рукой, коротко бросила язвительным голосом:
- Повтори знаки препинания, грамотей! – и испепелила меня
свирепым взглядом.
А потом вдруг подняла меня на смех – мол, на себя посмотри,
и вообще… Я оцепенел и залился краской. Шутка ли – и это за мои
старания? Да, жутко я расстроился. Не поняла Алина моих
душевных терзаний… Ну ладно, сестрица, фик с тобой, подыхай с
голода! Возмущённый до глубины души, я порвал свои лозунги в
клочья и решительно спустил в мусоропровод. Когда же поостыл,
133
приказал себе: «Не отступай! Думай, грамотей, соображай!» - и
скрылся в своей комнате с твёрдым намерением продолжать
спасение Альки.
День быстро приближался к вечеру, а я, встревоженный, всё
перекатывал в голове мысль, тяжёлую, как пудовая гиря, и что
предпринять, точно не знал. Мне не лезли в горло даже ватрушки.
Кажется, я сам стал худеть. Но, как известно, всё в жизни бывает
кстати. В самый разгар моих умственных мучений явился Вадим.
Мне очень хотелось пойти с ним гулять - зов джунглей,
неудержимая сила влекла нас с Вадюхой на улицу с утра до ночи но спасти сестру от неминуемой смерти было для меня в тот момент
важнее всего на свете.
Вадя – настоящий друг. Я в этом много раз убеждался. А
настоящий друг на то и настоящий, чтобы помогать в беде. Узнав, в
чём дело, Вадюха предложил свою помощь, и мы быстро
придумали, как помочь Альке побороть страх – страх лишних
килограммов. Взяли глину, хорошенько размяли её и вылепили
небольшого человечка. Получилось, если честно, не очень. Но
переделывать времени не было и некогда было сушить и обжигать.
- Хорошо бы, - говорю Вадьке, причмокивая от удовольствия, человечка раскрасить, чтоб стал похож на Алину.
Вадя тут же согласился.
- Будь спок, - сказал. - Давай краски.
Мы немедленно в две руки размалевали глиняную Альку. И
получилась моя сестрица обалденно красивой. Просто потрясной
получилась! Матрёшка-стройняшка. Потом мы придумали и
напечатали на листке вот такие слова: «Люди могут быть разные:
худые и полные, маленькие и высокие, с веснушками и без них,
лысые, в очках. Главное, чтобы они были добрыми и не занимались
глупостями».
Умно? Ну да, это уже было кое-что. Между тем закончив
приготовления,
осторожно перенесли скульптуру в Алькину
комнату и поставили на видное место. Здорово получилось, правда!
Алина в образе матрёшки, а под ней листок с нашими словами.
Только поймёт ли настырная сестрица?!
Хотите верьте, хотите нет, наши труды не пропали даром.
Цель была достигнута. Как об этом узнал? Перед сном, как обычно,
в мою комнату зашла мама пожелать приятных снов. Присев на
краешек кровати, она положила тёплую руку мне на голову.
- Знаешь, Алька только что съела порцию каши и попросила
добавки, - весело сказала мама, поправляя одеяло. - Ты у меня
просто молодчина, Тёма! Ты - наша палочка-выручалочка! Спи
спокойно, моя радость.
134
После этих маминых слов сердце моё бешено заколотилось.
Оно всегда так колотится, когда я радуюсь. Сев на кровати, я
завопил что есть мочи: «Yes! Победа!»
Вот и вся история.
УДОД
Когда я был маленький, то любил ходить в кондитерскую сам,
один. Мне нравились там вкусные запахи. А ещё - продавщица с
добрыми глазами. Я только к прилавку, она мне: «Как дела, Артём?»
- и улыбается, как самому лучшему другу на свете. Я рассказываю
тёте Варе про школу, друзей, когда она свободна.
Сейчас мне уже не шесть лет, а значительно больше, но я, как
и прежде, люблю ходить в эту кондитерскую.
Раз случилось вот что. Шёл я как-то за хлебом и, свернув за
угол многоэтажки, увидел знакомых ребят, среди которых был и мой
друг Женька. Пацаны о чём-то спорили и размахивали руками.
- Это же удод! – донёсся до меня Женькин голос. С Жекой мы
неразлейвода. Он всегда поможет, если надо. И я за него горой.
- Никакой это не удод, а чибис! – в ответ ему Серёга, старший
брат моего одноклассника Ромки. – Чибиса никогда не видели? Ну
вы даёте! Гляди, какой клюв! Да что с вас взять? Темнота! –
усмехнулся.
- Сам ты чибис! Чибисы не такие яркие, - не унимался Женька.
- Открой энциклопедию, там всё про птиц есть. Это обыкновенный
удод!
Я знаю, что Жека не любитель спорить, но здесь его задира
Серёга, видно, достал. Приставала этот Серж, как привяжется, так и
вынудит ввязаться в спор или даже драку.
- Ты посмотри-посмотри на хохол и на перья! – продолжал
кипятиться Женька, показывая рукой вниз, куда-то на землю.
- Перья как перья, и чибис тоже с хохлом! – ехидно хмыкнул
Серёжка и пожал плечами.
Серёгу ничем не убедишь. Стоит всегда на своём. А
энциклопедию он и в руках-то ни разу не держал. Вот подраться –
это да! В этом деле ему нет равных.
«Каких-то птиц обсуждают», - подумал я и двинулся
прямиком в толпу: интересно, из-за чего весь сыр-бор?
На земле я увидел коробку, а в ней живую диковинную
птичку. Во здорово!Такую… прямо как в сказке! Птичка-невеличка
в праздничном наряде. Я слышал, что яркие, пёстрые птицы живут в
Африке или в Австралии, там, где тепло. А эта здесь откуда? Стал её
рассматривать. Птица распластала крылья от испуга и высоко
135
задрала свой клюв, как бы пытаясь защититься. Изредка она глухо
вскрикивала: «уп-уп-уп!» - звала на помощь.
- Да замолчите вы! Хватит спорить! Не видите, она боится! –
взорвался я и придвинулся поближе к коробке.
- Всё! Молчим, – сказал Жека и раздвинул толпу.
Все стали расходиться, кроме Женьки и Сергея. Я стоял и не
мог глаз оторвать от птицы. Она была словно пёстрая бабочка:
чёрные перья чередовались с белыми, а брюшко - рыжеваторозовое. Вот такая мозаика. Огромный веерообразный хохол с
чёрными краями придавал ей бравый вид. «Вот кого она мне
напоминает, - догадался сразу, - воина- индейца!» Я мигом
представил, как этот индеец в птичьем обличье воюет против
бледнолицых. Бамс-бамс! – пускает в них свои стрелы.
- Откуда она у вас? – спросил я у ребят и дотронулся рукой до
пернатой.
- С Крымзы. Она подбита, - тут же ответил Женька и тоже
склонился над коробкой.
На Крымзе, нашей речке, мы рыбачим, но таких птиц там
никогда не видели. Эта «африканка» залетела в наши края, видно,
случайно. «Интересно, кто она? Скорее всего, так и есть - удод», предположил я, доверяясь Женькиным познаниям. Сам я не очень
разбираюсь в птицах, знаю только городских. А вот Женёк
разбирается во всём. Он у нас в классе самый подкованный. Читает
всё подряд. И от этого в голове у него всегда умные мысли. На
уроках, как правило, сидит, уткнувшись в постороннюю книжку, но
на вопросы учителей отвечает толково. И почему-то получает
только четвёрки, даже за блестящий ответ. Иногда мы с ним
тихонько играем в города во время урока. Это от него я узнал
название столицы Исландии - Рейкьявик. Словом, в плане разных
наук я Женьке доверяю полностью.
А насчёт птички Серёга оказался не прав. Это был самый
настоящий удод. Я его потом в наборе открыток нашёл и сравнил.
Ну точь-в-точь, как мой. Нет, я не оговорился. Удод и в самом деле
стал моим. Спасибо Женьке, это он, не раздумывая, протянул мне
коробку, когда я птичку попросил. Схватив коробку, я побежал
домой, забыв про кондитерскую.
Дома я устроил птичку в посылочном ящике, который обтянул
сеткой от проказника кота. Туда же поставил блюдце с водой, корма
насыпал, а сам сел рядом и стал наблюдать. Воду удод отпил, а вот
зёрна почему-то не трогал. Я назвал птичку просто – Удод. Весь
вечер я не отходил от пернатой ни на шаг, уроки делал рядом с
ящиком. Альке разрешил только посмотреть сквозь сетку, не
позволил беспокоить птичку напрасно, и сестра обиделась на меня.
136
Мама в то время была в отъезде, и никто, кроме неё, не мог
рассказать про этих необычайно красивых птиц. Пришлось
расспрашивать в школе биологиню. Вот что я узнал от неё.
Питаются удоды живым кормом: мошками, комарами, мухами. И
делают это вот как. Захватив клювом добычу, сначала умерщвляют
её, а затем подбрасывают в воздух, тут же ловят и проглатывают,
вытянув клюв вверх.
Вот такая новость… Она меня, признаюсь, расстроила. Удоду,
оказывается, нужны насекомые, а я ему зерно… Как мне теперь его
кормить? Да и захочет ли он мою добычу, которую ещё надо
поймать, подхватывать клювом? К тому же он болен. От этих дум я
так разволновался, что забыл про последний урок, сорвался домой
раньше, скатившись по перилам со второго этажа и застёгиваясь на
ходу. По дороге в голове так и прыгало: «смогу… не смогу… смогу
или нет… прокормить». «Впрочем, и чего я так испугался? Мух-то
много вокруг. Не пропадём!» От этой последней просто
замечательной мысли я помчался вприпрыжку. «Ничего, откормлю
своего Удода… А когда он поправится, то полетит на юг, в тёплые
края, и я за ним следом. На теплоходе. Я обязательно там его найду.
А для этого помечу его перья краской», - думал я, не обращая
внимания на дождь.
По дороге я так размечтался, что не заметил, как оказался
возле заветного ящика. «Так, всё на месте… Как у нас тут дела?» наклонился я к ящику. Откинув сетку, я отшатнулся… Мой Удод!..
Что это с ним?.. Удод, словно забытая игрушка, лежал на боку,
вытянув свои тоненькие фарфоровые лапки, лежал среди крошек и
не шевелился. Неужели это конец?.. Я не хотел верить в
случившееся. Только взяв птичку в руки, я окончательно понял, что
мой Удод уже никогда никого не сможет порадовать своим птичьим
«уп-уп». Я к нему опоздал.
НАШ ДЕДУШКА - КИТОБОЙ
Подумать только, ну и дедушка Саша… Столько времени молчал,
не рассказывал о своих морских походах. О родственниках, когда
составляем с ним родословную, - пожалуйста! О себе же - ни слова.
И вот, раз смотрели с ним передачу о пингвинах на зоо-канале, он
и говорит:
- Накормить эту птицу человеку трудно. Мы вталкивали ей рыбу в
клюв палкой. В воде рыбина на скорости влетает в пингвина во
время его ныряния. А вот на суше - прямо беда.
137
- Ты в зоопарке, что ли, пингвина кормил? – спросил я дедушку
рассеянно.
- Кормил одного такого гостя, но только не в зоопарке, а в
Антарктике.
- Где-где? – навострил я уши.
- В Атлантическом океане. Много лет назад я с флотилией ходил к
Южному полюсу земли. Разве бабушка тебе не рассказывала? –
удивлённо взглянул на меня из-под очков дедушка.
Ого, ну и загадочная личность мой дед Саша! Просто отпад!
- Нет, не рассказывала. Ты и альбатросов видел? – мои глаза
полезли в разные стороны.
- И не только их. А ещё и чаек, буревестников, качурок, капских
голубей. Сотни птиц следовали за нашей флотилией и питались
отходами с рыбозавода, - сказал дед, поглаживая бороду.
Когда вы, возможно, были в мамином университете, то в
зоологическом музее наверняка видели чучела альбатросов. Размах
крыльев у них 3,5 метра. Сидят эти громадины на витрине клювами
вниз и, кажется, вот-вот взлетят.
- Белые «лайнеры» целыми днями могут находиться в полёте,
покрывая расстояния до шести тысяч миль, - стал рассказывать
дедушка про альбатросов, видно, понял мой интерес к ним.
- А как они удерживаются в воздухе? – поинтересовался я.
- Хорошо птицы чувствуют себя во время шторма. Поэтому их
много в зоне сороковых широт. Дело в том, Тёма, что во время
волнения создаются восходящие потоки воздуха. Это даёт им
возможность парящего полёта с минимальной затратой энергии.
- Сороковые широты… Не слышал о них, - сказал я.
- О, это знаменитые места в океане, - улыбнулся дедушка и тут же
стал рассказывать: - На всех языках мира их называют «ревущими
сороковыми». Холодные массы воздуха, идущие из Антарктики,
сталкиваются с тёплыми воздушными потоками из Атлантических
широт. Поверхность океана возмущается так, что в этом месте то и
дело бушуют ураганы. Там, Тёма, самый трудный участок пути для
судов. Когда мы ходили бить китов…
- Кито-ов?.. – у меня полезли глаза на лоб, и уши оттопырились.
- Ну да, китов, - кивнул дед, продолжая говорить: - Наш флагман,
в котором было около тридцати тысяч тонн веса, взлетал на
гигантских валах, словно пёрышко. Если шторм разыгрывался, то
брызги летели через капитанский мостик. Хотя он возвышался над
морем, как пятиэтажный дом над землёй. Однажды скорость ветра
достигла 32 метра в секунду. С палубы смыло всё наше подсобное
хозяйство: около сотни свиней и тридцать коров.
138
- Ого!.. Киты, штормы... Ну, дедушка! Я и не знал, что ты –
китобой! – из меня так попёрло, эмоции просто захлестнули меня.
- Был когда-то... – как-то грустно сказал дед. - Труднее в шторм
приходилось тем, кто находился на китобойцах. Я работал как раз на
таком. Эти корабли маленькие по сравнению с флагманом. Их часто
швыряло из стороны в сторону, точно щепки.
- Флотилия, это когда много кораблей, да? А какой он, океан? А
рыбы в нём много? А китов? Пингвины. А какие они? – встряла
сестра Алька, показавшись в дверях.
- Людей пингвины совсем не боялись, – стал отвечать дедушка и
ей. - Они очень доверчивы и любопытны. Так и норовили попасть к
нам на корабль. И въезжали на разделочную палубу, сидя верхом на
китовых тушах.
- Пингвины на китах? – не давала мне вставить слово Алина. Меня
аж зло взяло.
- Чаще всего мы видели их сидящими на айсбергах. Много
времени проводят они и в воде, охотясь за рыбой. Но только заметят
косаток - любителей пингвиньего мяса, скорее – на лёд. Или на
китовую тушу, оставленную китобойцем в океане «на флаге». Там
их хищницам не достать. Когда кита по слипу с помощью
мощнейшей лебёдки втаскивают на палубу, то на его спине они и
въезжают. Мы этих гостей в белых манишках называли «морскими
мужиками». Почему, спросите? Они степенны, ведут себя среди
людей по-свойски. А как любопытны! Их выпроваживаешь в море, а
они снова поднимаются к нам на палубу. Стоит зазеваться,
пингвины уже отправились на экскурсию в носовую часть корабля.
На эту доверчивую птицу хоть фотоаппарат повесь, либо шапку
надень – всё позволит. Накупаются в нашем бассейне, полакомятся
рыбой, и, как только корабль идёт мимо айсберга, на котором
колония их сородичей, мы спускаем их в воду. Иногда брали с собой
- выполняли заказы зоопарков, - рассказывал дедушка, поглядывая
на нас с Алькой.
- А теперь - про китов, и поподробнее, - настойчиво попросил я
деда.
- Они разные. Усатые – блювалы, финвалы, сейвалы. А кашалот
похож на большущее бревно с хвостом и плавниками. Голова у него
– почти в половину туловища. Главная его пища – осьминоги и
кальмары. Эти моллюски бывают по 15-18 метров длины. Щупальца
их с силой присасываются к коже животного, на которого они
нападают. Но кашалот после долгой и утомительной борьбы
справляется и с такими врагами. Однажды наши моряки вытащили
на палубу кашалота со следами щупальцев кальмара.
139
Во время навигации один кит сломал лопасть у гребного винта
нашего китобойца. Мы передали размеры лопасти по рации в
Кейптаун.
- Это – в ЮАР?
- Верно, Артём. Туда от места нашей охоты пути было десять
дней. Молодцы африканцы, сделали всё точь-в-точь. И заменили
быстро.
Мы слушали деда, не сводя с него глаз, – так интересно! И
торопили:
- Рассказывай же, рассказывай! Про флотилию. Как всё было.
- Однажды мы привезли из океана зоологическому музею
Московского университета редкий экземпляр совы, - продолжил дед
Саша. - Как поймали её? На рассвете, когда корабли флотилии
прошли Канарские острова, матросы китобойца заметили у самой
мачты большую птицу серо-пепельного цвета. Штурман стал
подниматься к ней по вантам. С палубы предостерегли: «Улетит…
Вспугнёшь…» Штурман приблизился к птице, которая сидела
неподвижно, щёлкая клювом. Взяв её в руки, он спустился на
палубу. Когда пернатую передали в клетке на китобазу, учёный,
определив её вид, сказал: «Нахождение совы за тысячи миль от
берегов, - редкость. Это ястребиная сова. Она ведёт хищный образ
жизни, поедая мышей, сусликов, зайцев. Охотится в сумерках.
Видимо, - предположил биолог, - она заблудилась неподалёку от
Канарских островов и оказалась в открытом океане. Летела в
поисках берега, натолкнулась на корабль и «приземлилась» ночью
на китобоец».
И тут дедушка засобирался домой.
- Ну, дедуль, - стали просить мы в два голоса. – Ещё… Ну ещё
немного расскажи!
Но он был непреклонен: его ждала бабушка.
Дедушка Саша и бабушка Нина живут на Кирова. Мы часто у них
бываем. Но дед ни разу не обмолвился о китобойном промысле. Как
объяснил нам: не хотел бередить душу, по сей день жаль ему
морских исполинов.
Только за дедом закрылась дверь, мы с Алькой припали к атласу
мира. Так, Антарктика… Каким же маршрутом ходили туда
китобои? Есть два пути: через Гибралтарский пролив и Суэцкий
канал.
- Через Гибралтар мы ходили, - ответил в трубку дедушка, когда
мы позвонили ему по телефону. – Этот путь длиннее почти на две
тысячи миль, но для нашей китобазы с полным грузом Суэц
мелковат, могли бы сесть на мель. Мы не рисковали.
140
Итак, утро следующего дня. В классе я первым делом сообщил
всем, что мой дед ходил бить китов в Атлантику. Что тут началось!
Одни: «Ну ты и враль!» Другие: «Вот это да!» Учительница, узнав,
отчего весь сыр-бор, предложила пригласить дедушку к нам в класс.
Не смотря на то, что деда ждала уйма дел на даче, он пришёл к
нам в назначенное время. Первым делом, выложил на стол
препарированного краба, лангуста, морскую звезду, а также
перламутровую раковину, челюсти акулы, кораллы и прочую
морскую экзотику. Все разом кинулись рассматривать этот «музей».
Когда же мы всё общупали и обнюхали, то с любопытством
уставились на его обладателя. Дед, пока суть да дело, внимательно
наблюдал за нами. Как потом сказал мне: присматривался к
молодому поколению.
Вовка-Нос вдруг брякнул:
- Хе! Борода!
- Что ж, начнём разговор с моей бороды, - усмехнулся дедушка и
поглядел на Носа. - Привычка носить бороду осталась у меня с тех
времён, когда был я китобоем. Кстати, на корабле шотландская
борода – такая, как у меня, разрешалась. А вот сходить на берег надо
было или чисто выбритым, или только с окладистой русской
бородой. Таковы были правила: демонстрировать всё русское. Ведь
ходили-то в загранплавание. Как же мы гордились тем, что мы советские моряки! Так гордился советским паспортом в своём
стихотворении Маяковский. Кстати, загранпаспорт тех времён
выглядел очень солидно. Представьте себе довольно большую
красную книжицу с серпом и молотом на корке. На руки нам
«серпастый, молоткастый» не выдавали. Паспорта находились у
капитана.
Дед обвёл взглядом класс и продолжил свою речь:
- До работы на китобойной флотилии, ребятки, я служил на
Северном флоте моряком. Там выучился на машиниста котельной.
Как-то раз я увидел в газете статью об Антарктической китобойной
флотилии «Слава». Её капитаном в то время был знаменитый
полярный капитан Воронин, спасший в своё время терпящих
бедствие на льдине папанинцев. Из статьи узнал, что набрали на
плавучую китобазу моряков Северного флота. Почему именно их?
Они приспособлены к Арктическим условиям, и считали, что
выдержат Антарктические морозы. Я решил попасть на неё.
Написал письмо министру рыбного хозяйства. И ещё пять лет писал
ему письма. Мне отвечали: «Служите. Рассмотрим вашу
кандидатуру». Уже и в запас ушёл, на работу устроился, но не
оставлял своей мечты. Наконец, мне написали из Одессы, где
приписана была «Слава»: «Пройдите медкомиссию. Результаты
141
вышлите». Так я и сделал. Но меня подвели лёгкие: много курил.
Снимок показал плохой результат. В один день я бросил это
пагубное дело. Через полгода обследовался: лёгкие – в порядке. И
только после этого меня взяли на флотилию. Долго шёл я к своей
мечте. К цели, дети, надо идти с верой и надеждой и не бросать на
полпути. И всё получится.
Дедушка передохнул минуту и продолжил:
- Итак, прибыл я в Одессу и вместе со «Славой» стал готовиться к
отплытию. Бортовые машины везли к ней мешки, тюки, ящики с
продуктами и оборудованием. Флагман, - это, ребятки,
рыбоперерабатывающий завод из пяти палуб. Его мы называли
«мамой». А пятнадцать китобойцев - «славенятами». Руководил
флотилией опытный знающий иностранные языки капитан-директор
Соляник. Традиции на «Славе» были нерушимы. Не выходили в
море в понедельник и 13 числа. И среди «славенят» не было корабля
с номером «чёртовой дюжины». Я попал на китобоец «Кашалот»
машинистом котельной.
Провожали флотилию толпы народа. Ведь моряки надолго
отправлялись в суровые просторы Антарктики с целью добыть как
можно больше китового жира для страны, которая с трудом
оправлялась после Великой Отечественной войны. За огромным
флагманским судном двинулись две колонны китобойцев,
гарпунные пушки которых были закрыты брезентовыми чехлами. В
том походе было 800 человек, из них 401 - на «Славе». С моряками
отправились биологи, гидрологи, а также журналисты.
Дедушка встал у доски и стал показывать маршрут:
- Пересекли мы Чёрное море. Три часа прошло, и позади Босфор.
За ним - Мраморное море.
- Море из мрамора? – Это Федька со своими глупостями –
любитель погутарить.
- Название море получило от острова Мармара, - отреагировал дед
на возглас. - В его каменоломнях люди с давних времён добывали
лучший в мире мрамор, - пояснил он и продолжил: - Пересекли мы
узкий извилистый пролив между Азией и Европой - Дарданеллы.
Проследовали через Эгейское море. Затем – Средиземное. И вышли
наконец в Гибралтарский пролив. И вот он - Атлантический океан! В
Атлантике вода – что стекло. Пробовали опускать тарелку на
веревке на глубину 25 метров – видно. А океан штормит, ревёт,
гудит. Идут дни за днями. Флотилия держит путь в Антарктику, в
холодные воды, туда, где промышляют китобои из семнадцати стран
мира.
Дедушка взял книгу и начал читать:
142
В Антарктику человек проник лишь в начале прошлого столетия.
До этого охота на китов велась во всех морях и океанах северного
полушария земли. Очень заботился о развитии промысла Пётр
Первый. Даже обнародовал указ об учреждении первого русского
китобойного предприятия – «Кольское китоловство». Но Пётр
умер, не увидев успехов русских китобоев. Да успехов и не было.
Судёнышки у охотников утлые, «Кольское рыболовство» не
работало. Китобойным предприятием руководил в то время
«торговый иноземец» Вернизибер. Он не спешил наладить работу,
выгодную России. И даже мешал (две новые первые китобойные
шхуны, не успев ни разу выйти в море, сгорели «по неизвестным
причинам»). Зато у наших северных побережий успешно охотились
чужие корабли, киты уничтожались тысячами. Чужеземные купцы
наживали большие капиталы, а русское китоловство было бедным
и плохо оснащённым. Только в 1933 году в Тихом океане начала
работать первая советская флотилия «Алеут». Но так как
китобойный промысел был для нас новым, приглашались на работу
на него опытные китобои-норвежцы. Они не были заинтересованы
в том, чтобы их русские ученики скорее овладели трудным
искусством – бить млекопитающих, поэтому промысел развивался
всё также медленно». Прошло время. Появилась флотилия «Слава».
После двух рейсов «Славы» советские китобойцы убедили наше
правительство, чтобы им позволили работать без норвежцев.
Зарубежные китобои ещё долго возмущались «дерзостью» русских,
пророча «Славе» провал. Но вышло иначе.
Первого кита
самостоятельно загарпунили в январе 48-го, и с тех пор этот
промысел успешно продолжался целых 20 лет.
- 2700 китов за сезон мы брали, - сказал дедушка как будто с
сожалением. - Это, ребятки, - около 27000 тонн китового жира. За
сутки разделывали иногда до пятидесяти тушек, - отложил он книгу.
- Да это же уничтожение популяции! – вскочил я с места. –
Понимаешь, просто полное истребление!
- Что поделаешь, Тёма… Кормить надо было послевоенную
страну… К сожалению, дети, так оно и случилось. Мало осталось
китов в те годы, - с грустью сказал дед, вставая из-за стола. – И это
несмотря на то, что каждое лето в Лондоне собирались капитаны
флотилий всего мира, чтобы обсудить квоты и подвести итоги за
сезон, наказать штрафом браконьеров, тех, кто превысил
допустимую норму. А такие нарушители были у каждого
государства. Что делали китобои, чтобы засечь чужой грабеж? Вели
фотосъемку скрытно друг на друга. А потом факты представляли в
конвенцию. Хотя на охоте все опознавательные знаки на судах
закрашивались, флаги спускались, но всё равно трудно было
143
провести китобоев. А знаете, самый большой кит был взят
норвежцами, весил он более 220 тонн. Однажды мы отловили 180тонного блювала – синего кита. Теперь охота на китов, к счастью,
запрещена.
- Можно поподробнее о самом промысле? – вежливо попросил
Ираклий, привставая из-за стола.
- Отчего ж, можно… - великодушно ответил дед. - 15 «славенят» с
утра до ночи бороздили океан. И как только впередсмотрящий
кричал: «Фонтаны по борту!», китобоец брал направление на стаю
китов, которая порой состояла из 100 и более животных. На маток с
детёнышами никогда не охотились. Если моряки увидят семью во
главе с самцом, тоже не беспокоили её. Не брали и «мелких» китов.
- А каковы были условия работы? – послышался снова Ирашин
голос.
- Более чем суровые: ураганы, пятидневные штормы с огромными
волнами, готовыми в любую секунду повредить суда, холод, тоска
по дому… Письма за сезон доставлялись танкерами всего трижды –
столько раз приходили они в Антарктику для заправки флотилии
мазутом и отправки на материк китового жира. К концу срока
работы, на седьмом месяце, не было сил даже разговаривать. Такова
была психологическая и физическая усталость.
Иногда случались поломки. Мне, к слову, пришлось
ремонтировать котёл, лезть в него, когда в нём было плюс сто
градусов. Глаза выдерживали не более минуты – высыхали.
Выскакивал из котла, меня тут же заменял другой механик.
Но были и праздники на флотилии. Например, когда пересекали
экватор. Если вы бывали в тех местах, то помните, что жара там - 3840 градусов. А на китобазе весело и оживлённо - праздник Нептуна.
Капитан серьёзно и почтительно отдаёт Нептуну честь и говорит,
что «Слава» идёт бить китов в Антарктику, и просит его пропустить
флотилию в южное полушарие, даровать хорошую погоду и
удачный промысел. Бог разрешает продолжить рейс, и капитан
подносит бокал с шампанским морскому владыке. Потом
новоиспечённых китобоев купают в солёной воде в бассейне, - на
этих словах дедушка широко улыбнулся и показал нам грамоту от
самого Нептуна. - Праздником для нас был и приход танкера.
Принимались гости с прибывшего корабля, мы получали подарки от
родных, письма. Но пребывание танкера у борта китобазы – это и
время авральной работы. За короткий срок перекачивалось насосами
и переносилось грузовыми стрелами с судна на судно тысячи тонн
грузов.
Дедушка всё говорил и говорил, а я представлял Атлантику,
флотилию, смелых моряков.
144
- На «Славе» всё было: столовая-кинозал, библиотека, пианино,
баяны, гитары, шашки, шахматы, спортивные снаряды, классы
вечерней школы, где моряки учились. И даже типография, где
издавалась своя газета. Я захватил с собой подшивку, - сказал
дедушка и выложил пожелтевшие газеты на стол.
- А как нас встречали в иностранных портах, где мы делали
остановки для ремонта и заправки! – продолжил дед, когда все
угомонились после просмотра старой прессы. - Это было всеобщим
ликованием – русские на берегу! В Кейптауне нас хватали за руки
африканцы, выкрикивая лозунги в честь нашего правительства и
народа на английском языке. На рейде стояли корабли из 78 стран
мира, но только нам выражало местное население высочайший
авторитет. В восемь вечера они собирались у «Славы», чтобы, сняв
шляпы, прослушать гимн Советского Союза, звучавший с китобазы
во время спуска флага. Так они выражали нашему государству победителю в Великой Отечественной войне – своё почтение. Мы
для них были олицетворением высочайшего героизма. Даже
местные бандиты с гордостью именовали себя «русскими». Читаем
как-то в африканской газете: «Русские ограбили…» Что такое?
Потом только узнали от консула, в чём дело. Однажды наши пошли
в гетто, где жили бедняки (ходить туда было запрещено). У них
хулиганы отобрали всё: деньги, документы…
Узнав, что
пострадавшими оказались советские моряки, на следующий же день
местные вернули всё отнятое до копейки. С уважением относились к
нам и уругвайцы, когда мы заходили в порт города Монтевидео.
Сезон охоты к весне заканчивался. «Слава» возвращалась в
Одессу. Мы снова проходили мимо берегов Испании, Греции,
Турции… За кормой оставались сто тысяч километров пути,
пройденного за семь месяцев непрерывного плавания. День
возвращения флотилии из трудного похода в Одессе был народным
праздником: жители радостно приветствовали нас. В ответ гремели
22 салюта из гарпунных пушек всех китобойцев. После счастливой
встречи – разгрузка судов, ремонт флотилии, отпуск у моряков. А в
октябре – снова в океан.
Отработал я на «Славе», дети, три сезона. Оставил промысел,
когда в моей семье появилась дочь – Артёмкина мама, - закончил
дедушка свой рассказ.
- Я прочёл книгу канадского писателя Фарли Моуэта, называется
«Кит на заклание», - заговорил вдруг Вадим прямо с места. – Автор
оказался свидетелем травли толпой китихи, попавшей в закрытую
бухту. Против жестоких «охотников» он был один. Страшная
история разыгралась в бухте. Знаете, я согласен с одним писателем,
который сказал, что животные - не меньшие наши братья и не
145
бедные родственники, они - иные народы. Я тоже считаю, что
животные в чём-то совершеннее нас. Взять кита. Под водой он
может улавливать призывы собрата за многие мили. А как они
спасают раненого товарища! Подставляют свои тела под него и,
подталкивая вверх, выводят к берегу.
- Да, умнейшие животные - великаны океанских просторов, согласился с Вадиком дедушка и тут же бодрым голосом сказал: – А
давайте, ребятки, защищать всё живое на земле! Всё-всё. Вплоть до
букашек.
- Я придумаю обращение к народу! – вскочил я с места. – Завтра
же в каждом классе его повесим.
- Давай вместе сочиним текст! - встала и Юлька, смахивая со лба
чёлку и широко распахивая свои чудесные глаза. – Пойми ты,
вдвоём лучше получится.
- Ну конечно! – сказал я. – В чём вопрос?
- Нужна будет помощь, обязательно зовите меня, – серьёзным
голосом предложил дед Саша.
- А Вы – нас! – также серьёзно сказал Вадик.
- Вместе мы - чувствуете? - сила! – улыбнулся дедушка и стал
прощаться.
А мы в тот же день все дружно записались в зелёные патрули.
Впрочем, это уже совсем другая история.
ПУ П С И К И
Кто не любит чай? Чай все любят. Для меня вкуснее всего чай
с лимоном. И чтобы кожура у лимона была не тусклой и вялой, а
блестящей, пупырчатой, туго натянутой, как резина на
баскетбольном мяче. Итак, берёшь нож, приближаешь его к жёлтой
поверхности и – вжик! - врезаешься в кожицу. Тут же проступает
маслянистая пахучая жидкость. Нож тонко режет ароматный фрукт.
Брызжут капли сока. Он течёт всё обильнее, блестит поверхность
среза. Наконец, обмакнув аппетитный кружочек в сахар, кладёшь
его на язык и придавливаешь. Ух-х! Непроизвольно дёргается
голова, от кислоты сводит мышцы рта. Ну скорее же горячего чая! И
вот, когда моя рука уже тянется к чашке с душистым напитком, рука
соседки тёти Лены в этот же момент зависает над нашим дверным
звонком. «Дзы-ы-ынь», - раздаётся резкий звук, и у меня, как у
подопытной собаки Павлова, прекращается слюноотделение. А у
тёти Лены, наоборот, только начинается. И она спешит к нам на чай
в своём японском кимано и цветастых тапочках. И вот, когда это
повторяется из вечера в вечер, я начинаю подозревать, что запах
146
лимона наша соседка улавливает через стены. Нос, что ли, столь
способный у неё? А иначе почему же такая точность? Нет, это
просто поразительно! Я же говорю вам, тётя Лена вместе со своею
таксой Лялькой точнёхонько, минута в минуту, оказывается на
нашем семейном чаепитии именно в момент нарезания лимона!
Ну и что дальше? А дальше… Лялька, как и все собаки, не
любит пить чай. Угостившись кусочком колбаски, она оставляет
свою хозяйку на кухне и принимается обнюхивать углы нашей
квартиры, старается найти удобное место для себя. Мы же с папой и
Алинкой тоже стараемся. Нам надо поскорее закончить трапезу и
удалиться, чтобы не мешать тёте Лене наслаждаться чаепитием в
мамином обществе и, как всегда, восторгаться тем, что попадётся ей
на глаза на этот раз. Чаще всего нашей соседке попадается на глаза
всё подряд: мы с Алькой, красные от горячего чая, цветы в горшках,
серёжки в Алькиных ушах, мамина причёска и осанка, натюрморт на
стене, папина зажигалка, сахарница из сервиза, сувениры на полке и много чего ещё попадается нашей соседке на глаза, когда она
приходит пить чай. Ну вы уже поняли, что тётя Лена обожает всё
расхваливать. Всё-всё! Даже потолок и стены в прихожей. Такой уж
она человек. А ещё наша соседка любит, когда мама дарит ей чтонибудь из того, что очень понравится. Тётя Лена обычно говорит
лисьим голоском, лукаво улыбаясь: «Ой, какая чудненькая вещичка!
Мариша, я без ума! Как глаз волнует! Без неё жизнь - не жизнь!» И
она придаёт своему лицу скорбное выражение. А мама тут же, без
промедления, протягивает соседке то, от чего она теряет свой ум и
даже жизнь.
А ещё наша соседка тётя Лена обожает благодарить за подарки
и угощение. Она целует маму в щёчку и сладенько так
приговаривает: «Маришечка, ты – мой ангел! Спасибо, родная! Ты –
сама доброта!» Нет, правда, наша соседка очень даже вежливая
тётенька. И голос у неё приятный, как у кошки, - масляный,
мурлыкающий. Так и кажется, что она вот-вот замяукает. Своим
слащавым голоском тётя Лена не говорит, а умильно баюкает. И вот
однажды она замурлыкала, в смысле убаюкала, Алькину
бдительность. Да так, что сестра до сих пор не может понять, как всё
произошло.
Это очень даже странно, но соседка с некоторых пор вдруг
перестала приходить к нам вечерами. Как обычно после ужина я
старательно резал лимон, мама заваривала чай, но звонок в
прихожей молчал. На тётю Лену перестал действовать лимонный
запах, что ли? Неужели нос испортился? Зато теперь соседка
заглядывала к нам днём, когда мы оставались с сестрою одни,
приходила зачем-то к Альке. Я ничего не заподозрил. Ну приходит и
147
приходит, мало ли что… Тётя Лена ведь нам не чужая. Вот только
одна загвоздочка… Я заметил, что после каждого её визита сестра
мрачнела и закрывалась в своей комнате, резко задвинув дверь.
Алькино настроение, скажу вам, я всегда узнаю по тому, как она
дверь закрывает. Если настроение плохое, выдвижная дверь
грохочет, как гром. В последний раз за тётей Леной дверь так
громыхнула, что чуть с колёс не съехала. И я понял: Алька на что-то
страшно рассердилась. Я - с расспросами к ней: мол, в чём дело? А
она молчит, как партизан, а у самой глаза после ухода тёти Лены на
мокром месте. Я и так к Алинке, и эдак... Ни в какую! Молчит. И
ничего с ней не поделаешь.
Как-то раз после очередного визита тёти Лены сестра зашла ко
мне в комнату, села на диван, съёжилась, поджав под себя ноги. Я
заметил, что лицо её осунулось, глаза, раньше пылавшие радостным
блеском, были тусклыми, погасшими. Через пару минут Алька стала
говорить тихим подрагивающим голоском:
- Не знаю, что происходит... Нет, на самом деле знаю, но не
могу понять… Ну почему это случилось со мной, вернее, с моими
пупсятами?..
Странное изъяснение, непонятное какое-то... Я не выдержал и
спросил напрямую:
- Аль, объясни толком, в чём дело?
Алька посмотрела сквозь меня, как через стекло, отрешённым
взглядом. Видок у неё был - ой-ой-ой! Словно она где-то далекодалеко отсюда. На Северном полюсе будто, дрожит себе в одном
платьице, а в глазах - тоска в зелёный горох.
- Знаешь, наша соседка тётя Лена, - наконец выдавила из себя
Алина пасмурным голосом, - моих пупсиков забирает, когда
приходит... Уносит их по одному… - всхлипнула вдруг она.
- Как это? - опешил я, не дав Альке договорить. - Что значит
забирает?
- А так. Увидела однажды мою коллекцию пупсят (я её
столько лет собирала!) и сразу впала в свой обычный восторг: «Ой,
какие деточки! Ой, какие куклёшечки!» И давай их расхваливать.
Она умеет всё хвалить, ты же знаешь. Тётя Лена – профи в этом
деле. Хвалила-хвалила, а потом радостно сообщила, что у неё вотвот родится внучка, и ей нужны скоро будут точно такие же куклы, с обидой выдала Алька наболевшее.
Выложив всё это, Алинка покраснела и потупилась. Нелегко
ей, видно, было рассказывать о том, о чём она так долго молчала. Я
не стал ждать, когда она справится с волнением, не утерпел:
- Что дальше-то? Ну говори же!
148
- А дальше… - Алька совсем сникла, замолчала. Это
остолбенелое молчание длилось пару минут. Всхлипнув, она
продолжила: – Дальше… Долго же тётя Лена расхваливала
коллекцию, мой детский сад. Сама в это время стала похожа на лису
из басни Крылова. Голос мягкий, вкрадчивый, глаза сузились,
слащавая улыбочка нарисовалась на губах. Я слушала её и не знала,
что мне надо было делать. Я просто молчала. Когда соседке надоело
распыляться, она высыпала на стол горсть мелочи и сказала, что
покупает у меня кукол и что заберёт их, когда внучка появится на
свет. Я опешила от такого заявления. И даже ответить ей не успела.
Даже не сумела сообразить, что к чему, как её след простыл.
- Теперь, - голос Алины задрожал сильнее, - каждый раз, когда
приходит, она уносит из моей коллекции по одному пупсику для
своей внучки Лизочки. Думает, что я заключила с ней договор…
На последних словах чудные глаза сестры наполнились
слёзами. И через секунду разразился ливень. Алина просто залилась
слезами. Настоящими, искренними. Ничего себе! Вот это слезопад!
Если честно, я растерялся и что теперь делать, как помочь Алине, не
знал. Во мне всё кипело. Лицемерка! Коварная обманщица! «Ну
погодите же, тётечка Леночка! Ну, я не знаю!..» - не на шутку
рассердился я на соседку и даже пригрозил ей пальцем. Я просто
чуть не зарычал от злости. Так поступить… И с кем? С нашей
Алькой! И ведь кому? Дорогой, многоуважаемой тёте Лене, нашей
разлюбезной соседушке! Ну, Леночка тётечка!.. Во мне клокотал
вулкан и в то же время атомная бомба готовилась к взрыву.
Когда я всё же на время успокоился, стал думать. Напряг свой
мозг на всю катушку. Мысль работала быстрее компьютера. Но что
здесь можно было придумать? Нет, просто в голове не
укладывалось!.. Это же надо!.. Алькиных пупсиков захотелось! Ну и
ну… Мне захотелось немедленно сразиться с тётей Леной на
шпагах. Вызвать на дуэль захотелось.
До самого вечера во мне бушевала буря.
Часы пробили семнадцать, пришёл с работы папа. Я тут же
поделился с ним Алькиной бедой. Только он, я знал, мог что-то
посоветовать в этом нелёгком деле. Папа выслушал меня
внимательно, уточнил кое-какие детали и только после этого сказал,
причём невозмутимым голосом:
- Договор между взрослым и ребёнком не имеет юридической
силы. Так и передай Алечке.
- YES! YES! YES! – обрадовался я этому распрекрасному
сообщению. – Знай теперь, хитренькая лисочка! – воинственно
погрозил я соседке и тут же сорвался к сестре.
149
Услышав новость про юридическую силу, Алька схватила
меня за руки и закружила по комнате. Она просто завихрила меня! А
как она сияла… Как визжала… Не описать словами.
- Ура, ура, ура, миллион раз ура! – кричала Алька, извергая
море восторга.
Я тоже в душе радовался. Мне было ясно, как дважды два:
Алина найдёт правильный выход. Она умница у нас.
И, верите ли, она нашла его. Что сказала моя сестра тёте Лене,
когда та в очередной раз зашла к ней за пупсиком, не знаю. Может,
то же самое, что сказал мне папа? Правда, теперь это уже не имеет
значения. Главное, соседка к Алинке больше не приходит. Этот её
визит стал последним.
НАСТОЯЩИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
Тут такое с нами произошло! Расскажу всё подробно, ничего не
утаю. Правда, многие уже знают про наше с Вадюхой приключение.
А началось всё с обычного разговора.
- Артём, ты опять едешь на Грушинский с родителями? спросил меня Вадик перед самой поездкой на туристический
фестиваль. И добавил с ехидной усмешкой: - Да ещё на машине.
- Ну-у, как обы-чно-о, - ответил я неопределённо, нехотя
отключая плеер.
- Я-я-ясненько, - растянул своё любимое словечко Вадим и,
хмыкнув, посмотрел на меня безо всякого уважения. - Эх, то ли дело
- с другом. На лодке. По волнам. Преодолевая штормы. Питаясь
планктоном в научных целях. Вот это я понимаю! Вот это настоящая
жизнь, достойная настоящих мужчин! Ух, обожаю водный туризм! –
вдохновлялся мой друг всё больше и больше.
- И я обожаю! - обрадовался я Вадюхиному намёку и
заговорил вдруг лозунгами: - Долой родителей! Долой машину! Да
здравствует шторм! Да здравствуют приключения!
- Да здравствуем мы и наше речное путешествие! – свистнув,
как соловей-разбойник, подхватил Вадик.
- На лодке! До самых Мастрюковских озёр! До фестиваля! Вот
это экстрим! – зашёлся я в восторге от Вадькиного предложения. – У
тебя, Вадюха, не голова, а… настоящий сундук с идеями!
- Ну, допустим, не сундук, - раздумчиво произнёс друг, - а
аккумулятор. Я идеи генерирую, то бишь придумываю, потом
накапливаю, аккумулирую, значит, и в подходящий момент выдаю.
- Выдавай, Вадечка, выдавай! И почаще! С тобой я хоть в
метель, хоть в ураган! На лодке! - оживился я и вскочил со стула.
150
- Какая метель? – покрутил Вадик пальцем у виска. – Лето же!
- В шторм, конечно же! Представляешь, кругом шторм, как у
Айвазовского на картине, а мы с тобой в спасательной лодке на
гребне самой высокой волны! И нам ни капельки не страшно! –
захлебнулся я от нахлынувшей фантазии.
- Таких волн, как на картине, и не жди, - охладил мой пыл
друг. - Мы же не по морю пойдём, а по реке.
- А вдруг повезёт? – выразил я надежду на удачу. – Налетит
ураган и поднимет трёхметровые волны…
- Может, и повезёт, а может, нет, - выдал неопределённый
прогноз Вадик и положил передо мной исписанный лист бумаги.
- Ближе к делу. Составим план подготовки к походу, - важным
голосом предложил он, и я окончательно поверил в то, что нам
обязательно повезёт!
- Пункт №1, - важно приступил к плану Вадька. - Незаметно
от родителей готовим вашу спасательную лодку к походу.
- А чего её готовить? - поспешил обрадовать я друга. - Она
готовенькая лежит у папы в гараже! В рюкзаке вместе с вёслами и
парусом. Там же и мешочек с винтовыми пробками на случай
прокола днища или бортов. Так что парусник в полном порядке!
Будет для нас и домом, и надёжным убежищем в случае чего.
- Второй пункт, - согласно кивнув, продолжил Вадюха
начальственным тоном. - Закупка консервов, сухарей, а также сбор
мореплавательных вещей: спасательных жилетов, компаса, секстана
(если раздобудем), сигнального зеркальца, удочек, ножа, устройства
для опреснения воды.
- Вода в Волге пресная, сам пробовал! - сделал я радостное
сообщение.
- Придётся вычеркнуть опреснитель, - разочарованно сказал
Вадим и переключился на должности.
Капитаном лодки Вадик назначил себя, я стал штурманом,
боцманом и матросом в одном лице.
Получив звания, мы начали лихорадочно готовиться к
отплытию. Первым делом написали родителям записки о том, куда и
на чём мы отправились. А то мало ли что… Передать записки
решили поручить моей сестре Альке при условии, что прочитают
родители их только тогда, когда мы будем на приличном расстоянии
от дома. А пока нам придётся соблюдать конспирацию.
Как только записка была готова, завязался спор из-за названия
лодки.
Вадик мне:
- Название судну дадим историческое, глядишь, и наша
лодчонка войдёт в энциклопедию. Можно, например, назвать
151
парусник «Индевор», по-английски «Устремлённый». Так назывался
корабль, на котором в 18-м веке путешествовал знаменитый
мореплаватель Джеймс Кук.
- А что в этом названии хорошего? Звучит банально. Ничего
морского! Надо своё название придумать, – не согласился я с
Вадюхой. – У каждой лодочки должно быть своё собственное имя.
Чтобы раз услышишь – навек запомнишь. Можно назвать лодку
«Волнорезом» - врезающийся в волны. Придумал!
Лучше
«Штормовик» - преодолевающий штормы, - воскликнул я так
громко, что Вадик вздрогнул.
- Да, лучше «Штормовик», - нехотя согласился Вадя. – Шторм
– это не просто волны, это нечто значительнее, мощнее. Случись
шторм, наш речной лайнер будет бороться со стихией до последней
капли крови. И название его будет ему помогать.
- Чушь собачья! Причём тут кровь «Штормовика»? – удивился
я. – Это мы будем бороться до последней капли крови.
Наконец, на том и порешили: лодка стала называться
«Штормовиком», хотя мы понимали, что не название красит
корабль, а корабль - название.
Отлично помню оставшиеся минуты до отправления, эту
боязнь забыть что-нибудь важное, минуты прощания с сестрой (она
была нашей единственной провожатой), это несравненное чувство,
когда лодка отрывается от берега, и ты удаляешься от всего земного:
от компьютера, от книг, от близких тебе людей. Нет ничего. Перед
тобой лишь река, небо, птицы и солнце. Отныне только мы с
Вадюхой в лодке и этот приятный водный мир.
Отплытие было самым обычным. Река нас встретила лёгким
туманом. Мы сели на вёсла, и Вадик скомандовал:
- Отдать концы! Полный вперёд!
Алька, оттолкнув лёгкую, как пёрышко, лодку от причала,
побежала за нами по берегу. Ей, я знаю, очень хотелось с нами, но
она оставалась, ведь у неё было важное сообщение для родителей.
Остановившись, она долго махала нам вслед.
Надо сказать, что наш небольшой парусник был просто
великолепен. Покатые, тугие от воздуха борта, вздёрнутый «нос»,
верёвочная лестница за кормой – чем не морской бриг?! Мы не раз
на нём плавали с родителями на острова, прихватив с собой Вадима.
Ходили всегда на вёслах, набившись битком. В управлении вёслами
наша спасательная лодка из прорезиненной ткани не знала себе
равных, поворотливой была. Папа гордился ею и часто говорил, что
во время шторма нет надёжней нашей лодочки. К тому же её
оранжевый цвет виден издалека, поэтому столкновения с судами мы
никогда не опасались. Конечно, без каюты, навигационных
152
приборов, других преимуществ современной яхты комфорта
маловато, но разве дело в удобствах?!
Паруса, улавливающие попутный ветер, волны и сам ветер –
таков круг забот морехода. Об этом я знал из книг. А какова же наша
лодочка под парусом? «Пора ставить мачту», - решили мы, заметив
усиление ветра. Пристали к берегу, разложили на траве яркое
полотнище паруса, стали прикидывать. Мачта составлялась из трёх
вёсел: двух боковых и одного рулевого. Без особого труда вставили
ствол мачты в специальное отверстие в лодке, прикрепили парус - и
вперёд! Ветер мгновенно надул ткань, и лодка рванула с места. «Вот
это скорость! - опешили мы с Вадюхой. - Не лодка, а ракета!»
Вытянувшись по обе стороны мачты, мы
попытались взять
управление в свои руки. «Штормовик» дёргался, вилял, не хотел
подчиняться. Я Вадюхе кричу одно, он мне – другое, я ему слово, он
– десять в ответ. То же самое и с парусом. Я тяну за верёвки в одну
сторону, он – в другую. Словом, как в басне «Лебедь, Рак да Щука».
Слаженность в движениях не сразу, но всё же появилась. Лодка
пошла ровнее, не убавляя скорости. Ох, как же мы летели! Словно
на торпеде. И смотрели вперёд, не выпуская из рук верёвки.
…Сначала всё шло нормально. Но вдруг…
- Рыбацкий баркас! – заорал Вадька, заметив над водой
плюхающую еле-еле перегруженную лодку. – Мы несёмся ему в
лоб! Всё, нам хана! Спасайся кто может!
- Надо отворачивать! – взорвался и я. – Тяни!
Вадим понял меня с полуслова. И наша лодка, несущаяся с
бешенной скоростью и оставляющаяся за собой водные гребни,
повернула!
- Ура-а! – закричали мы в два голоса. – Получилось!
- Лево руля! – скомандовал Вадик, вглядываясь в
проплывающее мимо судёнышко.
- Есть лево руля! – откликнулся я и приналёг на верёвки.
Обогнув баркас, мы повеселели. Но ненадолго. Всё же нас
очень беспокоил слишком стремительный ход парусника. Мы были
ежеминутно начеку. В конце концов, решили, что нет ничего
плохого в том, что лодка самостоятельно несётся по курсу. И грести
не надо.
- Будем нести вахту по очереди, - сказал капитан и занял место
рулевого. - Сменишь меня через полчаса.
Я спорить не стал. Переполз в носовую часть и стал
вперёдсмотрящим.
- Движение лодки - тридцать-тридцать девять миль в сутки, доложил я Вадику приблизительную скорость парусника. Пройдена третья или вторая часть пути. Впереди по курсу нефтяное
153
пятно и пластиковая бутылка. Входим в экологически опасный
район, - предупредил.
Придирчиво рассмотрев пятно, я прикинул на глазок его
размеры. Они были внушительны. Мусор встречался нам то и дело.
Пластмасса заполонила поверхность реки. Что и говорить, век
пластмассы. Да, неприглядная картина...
А время шло. Просто бежало. Как и наш парусник. Лодочка,
совершая непредвиденные зигзаги, уже третий час летела вперёд.
- Браво! Молодец, «Штормовик»! – похвалил Вадим судно,
делая всё возможное для его ровного движения.
- Не подкачай, лодочка! Неси нас на Грушинку! – с надеждой
подхватил и я.
До самого вечера, сменяя друг друга, мы несли вахту.
Усталость, чрезмерное напряжение дали знать о себе на заходе
солнца. Мы окончательно выбились из сил. Была бы с нами Алька,
она давно бы уже рыкнула: «Всё, больше не могу! Из сил
выбилась!»
По команде капитана я спустил парус, и лодка легла в дрейф.
- Пусть нашими девизами, - сказал я, устраиваясь рядом с
Вадюхой на отдых, - будут слова: «Волнуйся спокойно» и «Спеши
не торопясь». Ведь Волга по своим размерам - это, по меньшей мере,
море. А с морем не шутят. Запоздание даже на секунду может
оказаться роковым. Иногда бывает и наоборот – мы должны себя
сдерживать, не торопиться, - выдал я умно.
Я уже начал развивать мысль, почему нужно спокойно
волноваться, но, Вадик предложил свой девиз, сказав:
- Раз мы любим мечтать, то возьмём ещё и такой девиз:
«Мечтай! Дерзай! Не унывай!»
Правильно, а зачем унывать! И пусть девизов будет много. Так
интересней. Ну и Вадюха! Выдумщик со вкусом! Тут я увидел, что
он прислонил голову к борту и дрыхнет. И когда вырубился? Я
примостился рядом с ним и мгновенно заснул тревожным, чутким
сном.
Проснулся я от холода. На воде ночью и под утро – бр-р!
Разбудил Вадю.
Утро нас встретило хмуро. Река и небо свинцовые. Лодку
покачивало на волнах-барашках. Перекусив, принялись за дело.
Подняли парус. И лодка рванула так, что чуть не выпрыгнула из-под
нас. Ветер заметно разыгрывался. Тут я заметил неладное.
- Смотри, нас несёт назад! – запоздало крикнул всё ещё
полусонному другу и, указав на компас, скомандовал ему: – Проверь
направление! Я точно помню: мимо этого селения мы вчера
проходили, и церковь на берегу та же.
154
А случилось вот что: ночью лодка сильно дрейфовала по ветру
и развернулась в обратную сторону. Такая вот неожиданность. Пока
мы сориентировались, потом боролись с парусом, а нас всё
продолжало нести и нести. Мы теряли время и километры. Но дело
было поправимо. Применив сноровку, мы всё же развернулись и
пошли намеченным курсом.
Вдруг на горизонте появилось тёмное облако и постепенно
соединилось с рекой. Это были первые приметы дождя. И вот уже
туча застлала полнеба. Вскоре она закрыла небо и над нами. Стало
жутковато. На какое-то время ветер стих, заморосило. И вдруг
шквал ветра обрушил на нас ливень. Лодка под потоком воды начала
метаться и дрожать. Вадик тоже заметался в поисках резиновой
кружки – надо было вычерпывать воду. Волны катились отовсюду.
Парус исполнял цыганскую пляску. «Только бы не перевернуло!» прошептал я как заклинание, со страхом наблюдая, как нас
перекатывает на тёмных волнах. Заглянув в пропасть между двух
водяных глыб, я оцепенел – это уже точно шторм! Картина
«Девятый вал» в реальности. Сердитые волны бьют в судно и
швыряют его из стороны в сторону, оно лавирует, выныривая на
гребнях. Чудо лодочка! Спасибо тебе! Ни разу не зачерпнула бортом
из какой-нибудь волны. Тут я вспомнил, что у лодки нет киля и нет
плавучего якоря.
- Спускаем парус! - диким голосом заорал вдруг Вадик,
подумав, видно, о том же. - Можем перевернуться! Нам не хватало
только крушения!
Дрожа от холода всем телом, я схватился за верёвки. Но вот
невезение – заело. В бушующий ливень возня с парусом показалась
мне вечностью. А наше спасение - невероятным. Но, вспомнив наши
мудрые девизы, я понемногу успокоился: всё в порядке. Мачта не
сразу, но всё же оголилась. Лодка стала маневреннее. «Как сам-то не
догадался спустить парус?» - подумал я с опозданием. Взяв
резиновую кружку, я стал вычерпывать из лодки дождевую воду.
Наконец погода начала утихомириваться. Постепенно вместе с
ветром стал стихать и дождь. Мы вздохнули с облегчением: устояли
против стихии. Тишь да гладь. Жутко усталые и голодные мы
накинулись на еду. А так как промокли основательно, пришлось
после трапезы разоблачаться. Разложив одежду на борта лодки и
неторопливо вычерпав со дна остатки воды, мы распластались на
дне в ожидании хоть какого-нибудь ветерка.
- Ну где же ветер? А ты слышал, как он свистел во время
шторма? – нарушил молчание Вадик. – Как ты думаешь, отчего
ветер свистит?
155
- Наверное, он мчится на паровозе и предупреждает свистом:
«Расступись!», - отозвался я нехотя.
- А может, он радуется тому, что такой сильный, или у него
зуб с дыркой, - в тон мне сострил Вадюха.
- А что если невидимка-гаишник свистком пытается
остановить ветер, который превысил скорость и нагнал огромные
волны? – отбросив лень, предположил я шутливо.
- А может, ветер купил чайник со свистком и пьёт в своей
резиденции чай с бубликами? – растянув рот до ушей, откликнулся
Вадя.
- Всё может быть… - неопределённо ответил я.
- Как думаешь, - опять пристал ко мне Вадюха, - можно
научить летать… червяка, например?
- Думаю, да.
- А как?
- Нужно привязать его к воробью. Или пусть лучше воробей
его проглотит. В маминой сказке один червячок летал, находясь у
птицы в клюве, - вспомнил я.
- А можно научить червя и плаванию. Знаешь, как? Привязать
его к лодке, и он мигом научится! - выдал Вадюха, довольный собой.
И тут же спросил: - Артём, а как мухи ходят по потолку? Почему не
падают, знаешь?
- А то как же! – присвистнул я. - У мухи на конце лапок есть
мешочкообразные присоски. Внутри них - клейкая жидкость. Она то
наполняет, то опорожняет мешочки, и муха с её помощью
присасывается к потолку. И ходит вверх ногами. Понимаешь,
приклеивается.
- Врёшь и не краснеешь! Кроме шуток? Подумать только,
никогда бы не поверил! – открыл рот Вадик от удивления.
- Можешь не сомневаться. Мама рассказывала. Она – биолог.
Ты представляешь, Вадь, комнатная муха делает двести (!) взмахов
крыльями… в се-кун-ду! А её удивительные глаза занимают всю
голову. Сложены глазищи из множества шестиугольничков, и у
каждого из них своя ось. Вот мухи и зыркают ими во все стороны, не
поворачивая головы.
- Ничего себе, да? Знаешь, Тём, я уже целый год ломаю голову
над вопросом: как же появляются мысли? И как они выплывают из
головы? – посмотрел на меня Вадюха серьёзно.
- А может, они не выплывают из головы, а наоборот –
вплывают? Плывут из Мыслиндии, например, - я вдруг чихнул
(простыл, что ли?).
- Я серьёзно. Я понимаю, их вырабатывает голова, но вот как?
– не успокаивался неуёмный Вадик.
156
- Это инте-ре-сно… если говорить серьёзно, - почесал я
затылок и улыбнулся, дав понять: сейчас опять буду чудить.
– Я точно знаю, - сказал Вадька, уловив мой настрой, - плохие
мысли возникают из чёрной тучи, а хорошие – из солнца!
- А я думаю, что когда «варит» голова, когда в ней всё кипит,
образуется пар.
- Это у тебя, Артём, мысли из пара… - прервал меня Вадя на
полуслове и, запрокинув голову, стал смотреть в небо. А потом
спросил: - А ты не знаешь, отчего у моего кота в темноте светятся
глаза?
- Очень просто. Чтобы твой кот мог видеть ночью, природа
снабдила его глаза особым слоем, забыл, как он называется, таким
блестящим «зеркальцем» за сетчаткой. Оно улавливает даже слабое
излучение – от луны, звёзд, фонарей за окном.
- А-а, понял. «Зеркальце» усиливает этот свет и передаёт его
назад, на сетчатку…
- Да, и повышает светочувствительность глаза. И мы видим
зелёное свечение, когда кот глядит на нас из темноты.
- Понял, его глаза не светятся сами, а лишь отражают
попавший в них свет!
- Кстати, поэтому в полной темноте кот не видит, - сказал я и
спросил тут же Вадю: - Слушай, а почему вода в морях и океанах
солёная, а в реках и озёрах пресная?
- Потому что в море и океане солёная селёдка водится! –
отшутился Вадик.
Ну и так далее, и тому подобное…
Мы лежали и переговаривались, прикалывались и млели так,
словно лягушки на солнце после проливного дождя. Красота! А
вообще, шутки расслабляют и не дают мозгам закостенеть.
Вдруг я, ни с того ни с сего, затянул песню, которая была
написана будто про нас:
Я на солнышке лежу-у!
И на солнышко гляжу-у!
Вадик подхватил с полуоборота, загорлопанил, будь здоров:
Ну а я всё лежу-у!
И на солнышко гляжу-у-у!
Так мы беззаботно пели, хотя наш ор и пением-то не
назовёшь. Короче, зажигали по полной. И ждали смены погоды. Но
тщетно. Первым не выдержал Вадик:
- Будем грести! Разбирай мачту на вёсла!
Я, как и положено, подчинился. Как назло, погода устроила
нам качели. Ветер стих - убрали парус. Потом снова поднялся -
157
вновь надо расправлять полотнище. И так продолжалось пару часов.
Но трудности нас только раззадорили. А кто сказал, что будет легко?
А потом вот что было. Не поверите. К обеду - это просто
невероятно! - нас встретил папка на катере. Мы к тому времени,
честно сказать, заблудились в протоках между волжских островов, и
его помощь была ужасно кстати. Без подробной карты мы сбились с
маршрута, долго плутали… Ведь столько у Волги-матушки рукавов!
А сколько на Мастрюках озёр! Кривое, Головное, Мокрец… Мы
было совсем отчаялись. И вдруг, как из-под воды, - катер! А в нём мой родной папка. Ура! Конец нашим мучениям! Арендованный
катерок развернулся и взял нас на абордаж. Папка смотрел на нас из
голубого судёнышка то довольно улыбаясь, то страшно хмуря
брови. Я отлично понимал, что он сердится, что нам непременно
влетит, но не мог удержать рот от улыбки. И Вадюха тоже не мог.
Только кривился он как-то виновато, будто провинился и ждал
наказания.
Но это не всё. Ещё сюрприз. Перед нами вдруг открылась
поистине фантастическая картина. На берегу - о боже! - нас
встречали Алька, моя мама и мама Вадика. Они дружно махали нам
с берега. Алина радостно подпрыгивала и хлопала в ладоши. Чуть в
стороне от всех стоял Вадькин папа и хмуро курил сигарету. В его
позе чувствовалось напряжение. Увидев отца, Вадик повесил нос.
Ну и я скис, конечно, предвкушая разборку. Вадюха успел шепнуть:
- Мне – конец. Кранты!
- Не дрейфь, прорвёмся! – успокоил я его.
Только теперь я по-настоящему понял, что наказания от отцов
нам не избежать. И не ошибся. Взбучка была неслабая. Нам так
влетело!.. Короче, по полной… Ничего себе была взбучечка… В
смысле, так себе. Без рукоприкладства. Хотя папка стал похож на
полицейского, поймавшего преступников. А я вроде перестал быть
его сыном. Из глаз отца рвались искры, руки дрожали, голос гремел
подобно грому. Короче, страсти накалились так, что мама
попыталась вступиться за нас, кинулась на нашу защиту, хотя сама
выглядела рассерженной. Но папа прикрикнул: «Замолчи,
Марианна! Без глупостей!» И Вадюхин отец тоже выглядел тираном.
Он ждал своей очереди, чтобы обрушить на нас гнев. Мы с Вадюхой
стоически молчали, стояли с виноватыми, нахмуренными лицами,
хотя нас так и подмывало защищаться. Но мы сносили всё молча.
И затишье наконец наступило.
В итоге, переживания, которые мы испытали в плавании,
привели меня к разным важным мыслям. Поделюсь с вами.
Мысль первая. Здравая. «Как это здорово иметь родных и
близких тебе людей, - понял я важную вещь, когда увидел на берегу
158
всех наших. - Они всегда придут на помощь, когда надо». А ещё я
тогда же додумался до истины: для своих я должен быть надёжной
опорой и не имею права волновать их.
Кстати, Алька потом рассказывала, что мама горько плакала,
узнав, что мы отправились в самостоятельное плавание. А папа стал
быстро решать вопросы по нашей поимке.
Чуть позже я пришёл ещё к одному заключению:
путешественнику необходимы терпение (я изо всех сил крепился,
пока нас ругали отцы), упорство, мужество и, как сказал папа, - ум.
- Думать надо, путешественники, когда что-то затеваете! сердито буркнул папка в завершение своей тирады.
- А мы думали! Ещё как думали!.. – хором завопили мы с
Вадькой.
- Значит, мы настоящие путешественники, да? – с надеждой
спросил я папу.
- Кто бы спорил. Безусловно, настоящие, - примирительным
голосом сказал папка.
ПРО КЕШКУ
Тут такая неожиданность… Жека, мой школьный друг Женька
Сарафанов, улетел с родителями и попугаем Кешкой в Африку. На
целый год. Женькиного отца командировали в эту далёкую страну, и
он увёз с собой всю семью. С тех самых пор я сижу за партой один.
И дело не только в том, что пустует место рядом со мной. Без
Женьки и Кешки стало пусто вокруг. Они мне были, как родные…
О Жеке я уже рассказывал. У нас с ним с первого класса всё
было общее, даже отметки иногда. Раньше как было? Заскочу к
Сарафановым, а у Женьки сразу рот до ушей, у Кешки - словесная
белиберда наготове, типа: «Пр-р-ивет! Покур-рить бы. Пр-равый.
Кеша кр-расивый!» И сразу становится так приятно на душе! Или,
когда прихожу, Кешка принимается насвистывать строчки из разных
песен (он не простой попугай – музыкальный, с ходу запоминает
мелодии). И настроение от Кешки у меня сразу прыг вверх на сто
градусов! Я первым делом принимаюсь Кешку кормить орешками,
которые специально для него держу в кармане. Он грызёт их с
удовольствием, а мне тоже удовольствие - смотреть на него.
Женьку перед отъездом я снабдил своим электронным
адресом: natashabond31@rambler.ru.
И попросил писать как
можно чаще, сообщать мне не только о своих делах, но и о
Кешкиных. Мой друг выполнил обещание, сразу по приезду
прислал сообщение. Я был на седьмом небе от счастья. Но недолго я
159
радовался… В последнем послании Жека сообщил мне страшную
весть:
«Кешка от нас улетел, забыли клетку закрыть. Мы тут же
кинулись его искать. Но разве же найдёшь, когда кругом столько
деревьев одного цвета с нашим Кешкой. Нам говорили соседи, что
видели попугая, разговаривающего на человеческом языке, что он
скитается по городу... Несколько раз Кешка прилетал под наше
окно, я сам видел. Прилетит, сядет на дерево напротив и смотрит
удивлённо, будто что-то припоминает. Я радуюсь, подзываю его к
себе, а он посидит-посидит на ветке, качнёт головой, проскрипит
пару слов и улетает искать еду. А недавно я узнал, что Кешка
нашёл себе пристанище. Он подружился с попугаем, который его не
боится, наверное, понимает человеческую речь. Теперь они вместе
живут на огромном дереве, вместе добывают еду. Умение
разговаривать на двух языках, думаю, Кешке пригодилось».
В конце письма Женька с горечью пишет о том, как ему не
хватает Кешкиного пения, его скрипучего: «Пр-р-ивет!» Мне же,
признаюсь вам, недостает их обоих: и Женьки, и Кешки.
Ничего не поделаешь – такова жизнь…
КЛАДОИСКАТЕЛИ
Дело было в воскресенье вечером. Я был с родителями на
даче. Сидел перед ноутбуком и вдруг…
- Привет, Артём! Бросай всё, дело есть! – в моём окне
появилась радостная Вадюхина голова, над головой взметнулась
рука и, щёлкнув в воздухе пальцами, изобразила нечто такое, что
должно было означать супер-эдакое, да ещё в превосходной степени.
Я понял Вадькино настроение: он опять был готов на новое дело.
Сделав безразличное лицо и сказав себе мысленно: «Хватит с меня
приключений!», бросил другу через плечо:
- Ага, привет.
- Послушай, ты что такой скучный? - скривился Вадик,
изображая меня скучного. - Согнулся перед компиком, никого перед
собой не видишь…
Я не удостоил его ответом, даже не взглянул в его сторону.
Были на то свои причины. Тогда он подтянулся и, перевалившись
через подоконник, плюхнулся на пол.
- Собирайся за кладом! - поднимаясь, тоном начальника выдал
мне Вадька, решив сразу взять быка за рога. - Я уже и карту
нарисовал, и повязки достал. Дело за малым – дождаться темноты.
160
Я опять не отреагировал. И вдруг он рявкнул мне прямо в ухо:
- Подъём!
Я вздрогнул, а он продолжил в том же духе, не давая мне
опомниться:
- Видишь, смеркается. Нам пора. Хватит чахнуть. Вперёд, на
штурм сокровищ!
- Нет! – решительно мотнул я головой. - Какие-то повязки,
сокровища… И что, собственно, ты хочешь от меня? – недовольно
пробурчал я свалившемуся на мою голову Вадюхе. – Командуешь
тут... Я тоже приказывать умею. Зачем всё это?
- Что зачем? – опешил Вадик.
- Ну, повязки и как её… карта? Что опять придумал? –
возмутился я всей душой, с трудом всё же пробуя вникнуть в суть
дела.
Мне, честно говоря, в тот момент было не до Вадюхиной
ерунды. Во-первых, я давно дал зарок не идти у него на поводу, а вовторых, у меня игра зависла.
- Я же тебе русским языком говорю, - вскипел Вадюха. - Как
только стемнеет, отправляемся за кладом. Он здесь совсем близко,
на соседней даче, у дяди Васи. Он, этот самый дядя Вася, нашёл
клад, но государству не сдал. Я сам слышал, как две старушки у
магазина шушукались о Василии и о каком-то кладе. Говорили, мол,
клад старинный у Василия, серебряный, годов двести-триста будет,
и Вася не знает, как поступить. Я сразу подумал, как это услышал,
что он найдёт ему применение. Например, закопает в своём огороде.
И закопал уже, будь уверен, чтобы следы замести. Вот скажи, кому
охота расставаться с кладом? Клад он и есть клад! Всегда в цене!
Его прятать нужно! Так во все времена было. Спрячут клад до
лучших деньков, а потом, когда все о нём забудут - вот они,
ненаглядные денежки! Дядя Вася так и сделал. Закопал сокровища в
огороде до лучших времён.
- С чего ты взял, что закопал, да ещё в огороде? –
добросовестно выслушав Вадюхины фантазии, удивился я. – Может,
в лесу спрятал или в пещере? Впрочем, погоди, - осадил я друга,
готового опять разразиться монологом. - Я же не Юлий Цезарь,
чтобы делать несколько дел одновременно: и тебя слушать, и игру
запускать… Видишь, игра пошла. У меня здесь свой клад...
Испанские корабли как раз на полпути из Америки. Они везут
награбленные там сокровища в Испанию, в порт Кадис.
Вадик припал к экрану рядом со мной.
- Я – английский пират Дрейк, - стал вводить я его в суть игры.
– Моё флагманское судно «Золотая лань» маневрирует, старается
прорваться сквозь строй пиратских испанских бригантин. Моя
161
задача взять добычу у испанцев: золото, серебро, драгоценные
камни. Скоро буду брать корабль с ценным грузом на абордаж. А
пока погоня. Придётся повоевать.
Вадя быстро понял моё неважнецкое положение – один мой
галеон против семи кораблей противника - и даже попытался
помочь. Я ему:
- Сам справлюсь. Испанский «Изрыгатель искр» тяжело
вооружён… Видишь, он в окружении своих бригантин идёт в
сторону
Панамского
перешейка,
доверху
груженный
драгоценностями. На борту - толпы завоевателей – конкистадоров. Я
уже поднял паруса, настиг его и вот-вот возьму на абордаж. Сейчас
сойдёмся в бою, и я как ему влеплю! Бамс-бамс! Ух ты, только
успевай потрошить испанский «Золотой флот»!
- Осторожно! А то завоёванные сокровища пойдут ко дну! –
Вадик придвинул ближе стул.
- Не пойдут. Ветер дует с норда, ураган может снести
«Золотую лань» в сторону. А там как раз самая гуща чужих
кораблей. Их бригантины на вёслах, им легче, они в любую погоду
пройдут. Вот моему кораблю может быть крышка, ведь он один,
хотя и быстроходный. Но я не допущу его потерю. Смотри, какой он
красавец: трёхмачтовый, 18-пушечный, двадцать метров в длину и
шесть в ширину.
- Крышка не крышка, а нам пора. Дело не ждёт. И некогда
играть и размышлять над тем, что и так ясно как день. Зря, что ли,
мы прозябаем с родичами на даче? Пока то да сё, уже и вечер.
Выключай ноутбук! – отдал команду Вадик так, словно генерал
перед сражением.
Я нехотя подчинился. И тут заметил на лице у Вадика чёрную
повязку. Она закрывала левый глаз.
- Что с ним? – показал я на глаз.
Вместо ответа Вадюха, победно хмыкнув, состроил мне рожу.
Я не понял. Тогда он стал вращать единственным глазом и петь
жутким голосом: «Мы разбойнички, мы пиратушки, славные
ребятушки …»
Ага, пирата изображает… Капитан Флинт. Или Уолтер Рэли.
Вот выдумщик! В Вадюхиной голове постоянно зреют всякие
мысли. Зреют-зреют, потом - бах! - получайте идейку и, пожалуйста,
воплощайте в жизнь! Ну мы и воплощаем… И, как правило, всё
неудачно. То мопед разбили, то чуть не утонули в проруби…
Пока я возился с дисками, Вадик суетился рядом, горя
очередной затеей. Эмоции выплёскивались из него, как кипящая
лава из кратера вулкана. Он не мог стоять – вертелся, размахивал
пистолетами, по одному в каждой руке, принимался ходить,
162
подпрыгивать, как бойцовый петух перед схваткой с соперником. Я
хорошо знал это состояние друга, поэтому хотел охладить его пыл и
не торопился. Но Вадькину горячую голову не смогла остудить
когда-то даже прорубь. Поглощённый своими фантазиями, он не
знал, куда себя деть. Сунув мне в руки точно такую же, как у него,
повязку, Вадюха принялся с удвоенной энергией убеждать меня в
целесообразности своей затеи.
- Что толку в компьютерных играх? Мы с тобой в двух шагах
от настоящих сокровищ! Выкопаем клад, сдадим государству,
прославимся на весь мир! О нас с тобой во всех газетах напечатают,
– мечтательным голосом пел Вадька.
- Так уж и во всех?! – не поверил я, скосив на него глаза.
- Ну не во всех, а в центральных точно напечатают! Ведь клад
- это сенсация! Все каналы телевидения будут транслировать
репортажи с места события, то бишь с дяди-васиного огорода. У
меня возьмут интервью журналисты из «Комсомолки», ведь я –
генератор идеи! - устремив на меня светившийся вдохновением глаз,
ораторствовал Вадик.
Азартный блеск глаз, то есть глаза, румяные щёки,
порывистые движения – знакомые признаки… Так с Вадиком
всегда, когда он раскручивает свою очередную идейку. И что
интересно, я заметил, эти его идейные порывы на меня действуют
прямо-таки магически. Прямо колдовство какое-то! Ну а что я? Я
уже сказал, что верю и не верю Вадюхе, но однако же смотрю на
него всегда заворожено. И всё же чаще верю. Допустим, вчера у нас
с ним был полный провал какого-нибудь дела, а через пару дней
после этого я опять развешиваю уши. В такие моменты я бываю
будто под гипнозом. Вот как на меня Вадькины слова действуют.
Или его артистизм. Скорее, и то, и другое. Знаете, ораторское
мастерство Вадика можно сравнить с искусством самого Демосфена
– выдающегося оратора Древней Греции. Ну, вы о нём слышали.
Только, в отличие от Демосфена, Вадюхе не пришлось в детстве
преодолевать картавость, развивать свой голос. У Вадика дар от
природы - дар завораживать меня своими придумками.
«На этот раз, - подумал я про себя, выслушав Вадюхины
доводы, - твой фокус не пройдет… Клад какой-то… Он мне нужен?!
Чихать на него хотел. Опять одни фантазии. Дудки! Сам пусть ищет
сокровища! Мне и компьютерных достаточно. Вот только разобью
пиратов…»
Вадик будто прочитал мои мысли, он с утроенной энергией,
просто как лавина, обрушился на меня с уговорами и так яростно
стал доказывать существование клада, стал называть координаты,
что я не удержался и переспросил:
163
- Ты считаешь, что сокровища именно там?
На что он с радостью, будто только и ждал этого вопроса,
ответил:
- А где же им ещё находиться? Не на кладбище же! Ты
думаешь, почему грядки разбили точнёхонько в центре огорода?
Могли бы справа, например, или слева от дома… Маскировочка!
Понимать надо!
При этих словах Вадик так на меня глянул, будто я
недоразвитый, несмышлёныш будто, вроде в сто раз я глупее
Вадюхи. Мне стало обидно, всегда он так… Но я смолчал. А он за
своё:
- Ясное дело, что клад на том самом месте, где я говорю. Даю
голову на отсечение. Ты не знаешь нашего хитреца соседа… Это он
с виду тихоня из тихонь… Не зря в народе говорят: «В тихом омуте
черти водятся». Это как раз про него. Только у него не черти, а
сокровища водятся! В огороде. Честное пиратское!
- А моряки говорят: «Ветер дует в компас, а корабли идут из
компаса»,- не зная к чему, брякнул я.
- Мы с тобой пока сухопутные пираты. Вот раздобуду
штурманское оборудование - секстан и хронометр, тогда сможем
стать морскими пиратами. Давай помогу надеть повязку.
Пока Вадим старательно пытался пристроить на моем лице
полоску ткани, я стоял и напряженно думал, как же быть. Я уже
начал потихоньку сдаваться. И Вадюха тут как тут:
- Выкопаем клад, сдадим государству - и получай свои честно
заработанные двадцать пять процентов, - приговаривал он,
поправляя сползшую на мой лоб чёрную полоску. - Вот тогда и
утрём нос дяде Васе носовым платком, а потом махнём в Испанию
или на Филиппины. Я даже ПРАВИЛА ПОИСКА КЛАДОВ
прихватил с собой. Переписал их из одного умного журнальчика. И
наизусть выучил. Вот. Читай.
И Вадюха развернул передо мной самодельный свиток. Там
чем-то чёрным, углем, что ли, было нацарапано:
Кладоискателю надо:
1. Изучать историю, особенно времён богатыря Стеньки Разина.
2. Место клада знать.
3. Это место по приметам искать.
4. Зарок знать, с которым клад положен.
5. Заклинание произнести на месте клада.
6. Сноровку иметь и смекалку.
7. Помнить: невежливым, жадным и нечестным клады не даются.
- А ты знаешь, кто такой Стенька Разин? – спросил я Вадюху,
когда дошёл до последней точки.
164
- Ну, богатырь… - говорит Вадька.
- Разбойником он был. Вот кем, - говорю я. - Обогащался
откупами с проходящих по Волге торговых судов. И даже казну
однажды захватил с разграбленного и сожжённого им первого
русского корабля «Орёл». По всей Волге, в лесистых Жигулевских
горах да в песчаных буграх, спрятаны Стенькины сокровища. А вот
раскаявшийся разбойник Кудеяр, ставший впоследствии старцем
Питиримом, свои клады прятал в Брянских лесах, - досказал я.
- А Василий - в огороде, - буркнул Вадя и нахмурился.
- В огороде, так в огороде…
В общем, он меня убедил. Мы дождались темноты, вылезли
через окно и, оказавшись на улице, двинули в дяди-васин огород,
прихватив папины лопаты. Признаюсь, на душе было тревожно.
Куда и зачем мы идём, что нас ожидает, а вдруг на кого-то
нарвёмся? В отсвете луны мне мерещился сосед, огромный,
угловатый, длинный, как оглобля. Я просто всей кожей ощущал на
себе его пронзительный взгляд. Было не по себе. А Вадиму - всё
нипочём! Авантюрист, одним словом. Ради сокровищ и славы, я
понял, Вадик был готов на всё. Даже на преступление. Просто
одержимость какая-то. Кто был в силах остановить его? Но только
не я. Я тоже был хорош, тащился за другом, как сосиска на
верёвочке, в надежде заработать денег и осуждал своего же
товарища. Впрочем, ещё на полпути я начал сожалеть о нашей затее.
Что в ней хорошего?! Ночью… в чужом огороде… непонятно чей
клад... Жуть! Бр-р-р! Вадик всю дорогу меня подбадривал: заметил,
видно, мою трусость. Я ему с надеждой (во мне говорил инстинкт
самосохранения):
- Может, вернёмся?
- Угомонись. Поздняк метаться! – скривился Вадя. - Не
дрейфь…Мы ведь скоро станем мужчинами. А мужчинам западло
трусить. Потрогай, - он взял мою руку, - у меня уже борода растёт.
Скоро стану мужиком.
И правда, что-то там у него пробивалось. Но мне было не до
Вадькиной бороды.
В воздухе чувствовалась сырость. Собирался дождь. Было
прохладно – ночь всё же. Перелезть через ограду нам не составило
труда. Я заметил, что моя лопата потяжелела с того самого момента,
как только мы оказались у цели. И ноги стали будто чужими.
Вадик с ходу принялся за дело, указав место для раскопок.
Был он грамотный в таких делах, и я ему доверял.
- Стоп! – вдруг скомандовал он, озираясь по сторонам. А
потом тихо добавил: - Минуточку, пригнись! В нашем деле нужна
полная конспирация.
165
Я присел, с трудом припоминая, что означает это иностранное
слово. «Кажется, сохранение тайны, - подумалось мне тогда. - А
ведь действительно соблюдение тайны нам сейчас жизненно
необходимо. Молодец Вадька! Как же без конспирации сухопутным
пиратам?! А иначе…» На мгновение представив, что могло бы
произойти, случись это самое «иначе», я машинально сел на землю,
брякнув перед собой орудие труда. Тут меня пробрал мороз, и мне
нестерпимо захотелось домой, к своему компьютеру, к виртуальным
сокровищам. Но Вадим не замечал моего состояния. Споткнувшись
о черенок лопаты, он недовольно буркнул:
- Чего расселся? – и тут же поторопил: - Вставай, вставай!
Я и сам не знал чего сижу. К тому же язык мой онемел вдруг
некстати. Но главное - не представлял, что делать дальше. Зато
Вадик знал всё. Он деловито воткнул лопату в землю, огляделся,
достал из-за ремня свиток и принялся при свете луны всматриваться
в каракули.
- Пора зарок говорить, - проговорил он и забормотал, как
старый дед: - Попадайся клад доброму человеку в пользу, а худому
на погибель…
Вадя ещё что-то бубнил, я не вслушивался – какое там!
Сумбурные мысли лезли в голову.
- А теперь повторяй за мной, будем вместе говорить
заклинание, - скомандовал он. И опять начал бормотать белиберду: Отойди ж ты, нечистая сила, не вами положено, не вам и стеречь...
Я еле поднялся и стал вторить, запинаясь. Потом Вадик достал
из кармана компас и карту, которую сам же нарисовал.
- А компас и карта зачем? - спросил я ни жив ни мёртв. - Мы
же у цели.
- Как же без них сухопутным пиратам? – стальным голосом
вопросом на вопрос ответил мой умный друг. – В таких делах
положено и карту иметь, и компас, и повязки чёрные, и пистолеты.
Раз положено, значит, будут! Такой порядок. Жаль, «Весёлого
Роджера» у нас нет, глядишь, пригодился бы.
- Кого-кого нет? – округлил я глаза.
- Так пиратский флаг с черепом и костями называется, сплюнув сквозь зубы, мрачно сказал Вадя и достал что-то из-за
пазухи.
- На фиг нам этот флаг? Мы же не на демонстрации, – говорю
я, вглядываясь в темноту.
- Какой ты наивный, - попенял мне друг. - При случае он
нагнал бы страху на дядю Васю, - хмыкнул Вадим. И опять
скомандовал: - Всё, кончай гутарить! За работу! – А потом добавил
заговорческим шёпотом: - За наше пиратское дело - ура!
166
И что-то отхлебнул из бутылки, которую достал из-за пазухи.
При этом он сморщился так, будто хватанул уксус.
- Ура! - поддержал я вполголоса, глядя на Вадькино
скукоженное лицо.
Удивительно, но у меня полегчало на душе от «ура» - этого
волшебного слова. Не верите? В самом деле, лекарственное, просто
замечательное «ура» придало мне бодрости и сил. Будто я холодного
кваса выпил в знойный солнечный день, и моё уныние как рукой
сняло. И тут Вадя протянул мне бутылку.
- А это что? – спросил его, вглядываясь в содержимое.
- Не отрава. Пей! Для храбрости, - усмехнулся Вадюха.
- Хорошо. Будь по-твоему.
Я глотнул. И чуть не умер! У меня вылезли глаза из орбит! Я
отроду не пил такой гадости! Это было - вот вам крест! раскалённое железо! Или что-то вроде него. Я капитально сжёг
горло. И, возмущённый до глубины души, решительно выдал
Вадюхе всё, что о нём думал в тот момент. Мы прилично
поцапались. Вадька и так и сяк пытался меня утихомирить. И я
постепенно остыл.
Потом мы произносили какую-то клятву - Вадька придумал.
Наконец, приступили.
- Ты начинай там, а я здесь буду копать, - спрятав бутылку и
ткнув куда-то рукой, деловито распорядился Вадик, не видя в
темноте моего всё ещё страдальческого выражения лица (ну и
огненный же был напиток!). - Только поосторожнее, помидоры не
повреди! – предупредил.
Надо сказать, что центр огорода находился как раз в
помидорных грядках, и это усложняло задачу. Томатные кусты
вымахали ого-го! в человеческий рост. Возвышаясь над капустой,
они наводили тихий ужас. Пару раз я ткнулся головой в лапы этих
гигантских страшил, и мурашки пробежали по спине до самых пят.
А тут ещё Вадькина фигура маячила в темноте – прямо как Кощей
Бессмертный! Она колыхалась вместе с лопатой из стороны в
сторону, а мне лезли в голову всякие преступные мыслишки. Я
косился на Кощея, и чья-то невидимая железная рука сжимала мне
горло. «Парализация всех внутренних и внешних органов», поставил я себе диагноз и окончательно сник. А Кощей всё копал и
копал. Он не боялся смерти, потому что Бессмертным был. Время от
времени, замирая от ужаса, я спрашивал шёпотом: «Вадь, это ты или
не ты?» - «Кто же ещё!» - отвечала фигура сурово, стряхивая с
лопаты комья земли. От этого загробного голоса меня бросило в
дрожь, как при минус шестидесяти по Цельсию.
167
- Левее бери, левее, - советовал в темноте бессмертный голос. Копай между грядками и тропинку, вглубь копай, - наставлял меня,
словно маленького. - Сам понимаешь, какой дурак будет прятать
сокровища прямо в корнях. Здесь всё с умом… Идёт человек по
дорожке вдоль грядок и не догадывается, что под ногами клад. Но
мы-то знаем… Нас, дядя Вася, не проведёшь… Не такое видали!
Сейчас мы этот клад - раз! - и дело гото…
А дальше произошло нечто страшное, никем не предвиденное,
такое, о чём и говорить – только расстраивать себя. Не успев
договорить, - бамс! – и Вадюха получил по лбу лопатой. Моей,
между прочим. Я не хотел! Само так вышло… Я так усердно
вслепую копал, с широкой отмашкой, что не заметил, как Вадюха
сзади меня оказался. Лопата в моих руках взлетела вверх, потом
чуть в сторону и прямо концом черенка ему в лоб. Хорошо, повязка
оказалась толстой, смягчила удар. Но Вадика это не спасло. Он
взвыл совсем как волк:
- Что с моими глазами?.. Я ослеп!.. Помогите!.. Мамочка
моя!..
Вот тут-то я и ощутил весь ужас нашего положения, тошно
стало на душе, я буквально онемел. Честно вам открою, Вадик
вопил, стонал, охал, а я превратился в бетонный столб, до того меня
потряс Вадюха со своим ушибом. Мышление моё в две секунды
улетучилось, и я просто напрочь забыл и про Кощея, и про дядю
Васю, и не мог уразуметь, где мы и кто мы. И не мог взять в толк,
что вокруг происходит. «Нужно скорее бежать отсюда, - мелькнула
вдруг в голове испуганная мысль. - Как жаль. Неужели бежать вот
сейчас, когда мы уже у цели?!» Я чувствовал, как пылают мои уши и
дрожат колени. А Вадюха всё продолжал скулить. Сказав себе
мысленно: «Была не была!», я подхватил его под мышки и поволок
домой.
Плохо помню, как мы улепётывали. Пару раз кувыркнулись в
огороде через что-то, и Вадик не заметил, как остался без башмака.
Искать не стали, темно же кругом, а у нас всего пара глаз на двоих.
Те, что под повязками, – не в счёт.
Насмерть перепуганные, мы уносили ноющие в коленях ноги и
ничего не видели, не чувствовали и не помнили. Время от времени
приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Редкие прохожие
оборачивались, кое-кто восклицал: «Вот оно молодое поколение,
наша смена! Ишь ты, сопляки! Что делается на свете…» И прочее и
прочее…
На подходе к Вадюхиному дому нас накрыл ливень, и
громовые раскаты разорвали тишину.
- Держись! - сказал я Ваде на прощание, ёжась от сырости.
168
- Ну ладно, о’кей, я пошёл, – он мне в ответ. И предупредил: Если предки узнают, что произошло, голову мне оторвут.
Ещё бы!
Как я оказался в кровати, толком не знаю. Амнезия (откуда в
голове это умное слово?). А утром проснулся кислее самого кислого
лимона, продрал глаза и подумал: «Ну и сновидения… Умереть – не
встать. Вот недоумки! Кладоискатели…» Минуту или две я
приходил в себя, собираясь с мыслями, так, должно быть, выходят
из провала сознания контуженные. Тут мой взгляд упал на чёрную
повязку, потом на промокший свиток с Вадькиными каракулями и
остановился на моих собственных грязных кроссовках. И тут всё
мне стало понятно, как дважды два: клад искали мы с Вадькой
наяву.
Позор! И обидно до слёз. Так не хорошо получилось…
Весь день я винил то Вадика, то себя, то ночь. Ночь во всём
виновата… Было бы светло… Эх, да что теперь говорить... Клад
остался в земле! Вот что обидно. А впрочем… так нам и надо. Ишь,
позарились на чужие сокровища! Чужое – оно и есть чужое, пусть
чужим и остаётся.
Вот такой результат...
А теперь попробую описать наше состояние на следующий
день.
Если хорошо подумать, то мы ещё легко отделались, хотя чуть
не наложили в штаны. Мне после тех раскопок - ничего, только руки
побаливали и ноги ломило, в чём я не признавался другу. А вот
Вадик пострадал капитально: шишка на лбу и синяк под глазом, сам
же глаз стал красным, как помидорина с огорода дяди Васи. И вот
сидел теперь Вадюха в четырёх стенах и дулся на меня. А чего
обижаться?! Я же не нарочно… Я к нему с извинениями и его
любимым мороженым, мол, я нечаянно… Он - ни в какую. Дуется. И
даже не смотрит в мою сторону. Хорошо хоть не отдубасил меня в
отместку.
Ну а Василий сиял на своём огороде, словно старая луна. Ещё
бы, ведь клад остался нетронутым.
А дальше… Вскоре все в округе узнали от дяди Васи, что в
районе дач тимуровцы объявились. Эти славные ребятушки, как
выразился сосед, все дорожки у него в огороде перекопали. «Вот
ведь какие скромные! Ночью работали, - говорил Василий всем
подряд и добавлял при этом: - Жаль, не знаю, кого благодарить за
работу». А ещё он сокрушался по поводу оставленных в огороде
лопат и ботинка – кому теперь их вернуть? И мои родители
недоумевали по такому же поводу – куда делись дачные лопаты?
169
А потом было вот что. За обедом мама рассказала о том, что
сосед Василий отнёс в церковь старинную икону в серебряном
окладе, доставшуюся ему от прабабушки. Я навострил уши...
Рассказал Вадику. У него глаза на лоб полезли от такой новости. И
мы тут же помирились.
С тех пор прошло уйма времени, а нам до сих пор страшно
хочется узнать: может, не было у дяди Васи никакого клада? Я так
предполагаю, вероятнее всего, это была Вадюхина фантазия. Или
Вадьке могло просто послышаться про клад. Скорее всего, он не
понял тех старух и принял слово «оклад» за слово «клад». Наверно,
так оно и есть. Хотя нам по-прежнему хочется думать, что клад всётаки существует. На том самом месте – в центре дяди-васиного
огорода.
КОГДА МАМЫ НЕТ ДОМА
Мы с Алькой так хозяйничаем, когда мамы дома нет, так
хозяйничаем! Пол – блестит, посуда – как новенькая! К маминому
приходу с работы у нас шик да блеск! Мы даже научились готовить,
прошли, так сказать, «кулинарные университеты». Например,
методом проб и ошибок однажды испекли печенье. Вы не верите?
Ну тогда слушайте. Начну издалека.
Всем известно, что девочки чуть ли не с пелёнок приступают к
кухонным делам. Если говорить про мою сестрицу, то она
специализировалась, как рассказывала мама, на тесте. Еще крохой
запускала руки в муку, соль, горох, сахар, горчицу, перец, в общем,
в то, что найдёт в кухонном шкафу. Всё это она смешивала и
заливала водой или подвернувшимся под руку компотом. Но до
выпекания этого теста дело не доходило. И вот почему. Выпустив
случайно Альку из вида, наша бдительная мама вовремя
спохватывалась. «А где у нас Алечка?» - спрашивала она папу. «На
кухне посмотри», - слышала в ответ. Мама, как по команде,
срывалась с места, вихрем неслась по указанному адресу и Алькин
эксперимент немедленно сворачивала. Думаете, она ругала мою
сестру? Нет, никогда. Просто отправляла кормить кукол её
полуфабрикатом. Папа, как водится в такие моменты,
удовлетворённо говорил, глядя на Альку: «Нормальный будет
экземпляр жены!»
В то время я только родился и сестре не помогал в её кулинарных
делах. Теперь вырос, и мы готовим вдвоём.
Как-то раз, когда остались одни, без маминого неусыпного
внимания, решили испечь печенье. Я предложил, а Алька, такая
радостная, подхватила. Целиком и полностью я, естественно,
170
положился на её опыт: стаж у сестры в этом деле, как вы уже узнали,
с самого рождения. «Если у Алины кулинарный талант, - подумал, то почему бы не сделать маме с папой сюрприз?!» И тут же
представил, как родители вернутся с работы голодные - и надо же! на столе – наша чудо-выпечка! Воображение моё разыгралось, и у
меня за спиной выросли крылья. Алька тоже весело засуетилась.
Схватила старинную книгу, в которой под одной обложкой - и «всё
о цветах», и разные выкройки, и гигиена, и рукоделие, и даже
советы по жилищу. Словом, в книге был многовековой опыт
женских дел. Стали мы вместе листать страницы. Перевернув раздел
«мать и дитя», наткнулись на рецепт домашнего печенья.
Прочитали.
- Фигня! - сказал я.
Алька в тон мне:
- Легкотня!
Самое главное, как я понял из рецепта, нужно было правильно
замесить тесто. Что-что, а с этим делом у Алинки полный порядок!
Я в этом ни капельки не сомневался. Для неё слепить тесто - это как
раз или два раза плюнуть! Естественно, бразды правления я отдал
сестре, сам же решил быть на подхвате. Она не возражала. Напротив
– обрадовалась, что стала главной. Перечитав рецепт, сестрица
голосом главного кондитера заявила, что печенья выйдет с гулькин
нос: мол, берётся всего-то три стакана муки, три яйца и только один
стакан сахара.
- А не увеличить ли объём в восемь раз? – прикинул я вслух. Получится по две порции каждому.
- О’кей! – опять же радостно одобрила сестрица, и мы
приступили.
Взяли самый большой таз, поставили на стол, и Алька бухнула в
него 24 стакана муки. Я был рядом, так сказать, на подхвате. Потом
Алина достала из холодильника яйца и стала ловко одно за другим
блюмкать их в муку. Я считаю: одно, второе, третье... двадцать
четвёртое… стоп! Озеро из яиц расплылось по тазу солнечной
глазурью – красота!
- Неси сахар! - приказала Алька, оторвав меня от созерцания
чудной картины.
Я слепо подчинился.
Сахара хватило еле-еле. Были ещё соль, сода, ванилин, масло…
Мы всё делали по книге точь-в-точь. Но тесто, как на грех, не хотело
соединяться воедино. Мы мяли его в четыре руки, обливаясь потом,
но оно не слушалось. И тут Алинку осенило: надо добавить воды!
Муки слишком много, как объяснила она, вот тесто и не
склеивается. Получив моё согласие на воду, сестрица стала
171
колдовать над печеньем произвольно, на глазок. Поставила таз в
мойку, открыла кран, и… тесто поплыло... Представляете, прямо на
наших глазах оно превратилось в белый кисель! Мне сразу
расхотелось возиться в этом мучном киселе. А сестрица – ничего,
кинулась собирать размазню в кучу, так сказать, - спасать тесто. Но
у неё ничего не выходило. Я стоял рядом и уныло смотрел, как она
старается. Тут сестра смекнула: надо добавить муки, для густоты.
Пришлось мне срочно сбегать в магазин – продукт кончился. Только
я нарисовался в двери, Алинка – тут как тут! Выхватила из моих рук
килограммовый куль и молниеносно высыпала его содержимое в
тесто. Над тазом взлетело мучное облако, и изображение пропало.
Не дожидаясь, пока мука осядет, Алина принялась отчаянно месить.
Сквозь мучную пелену я видел, как мелькали руки-спицы, как по
локоть застревали они в тесте, как сестра с трудом вытаскивала их, а
потом ещё яростнее вонзала и вонзала в эту гипсовую массу. Она
торопилась, ведь тесто густело буквально на глазах, и как опытный
кулинар она понимала, что оно вот-вот закаменеет. Я – тут как тут,
ежесекундно на подхвате. Алина, вся красная и перепачканная в
муке, только успевала отдавать распоряжения. В итоге, пришлось
ещё раз лить воду в таз, так как тесто ни в какую не хотело
слипаться. И я опять сбегал в магазин за мукой – переборщили-таки
с водой! Сестра была на пределе: чиркни об неё спичку - и она
взорвётся! А я – ничего…
Наконец мы перевернули таз и вывалили тесто на стол. И Алина
принялась мять тесто уже по новой. Но вот беда, оно не хотело
отлепляться от крышки стола, как сестра ни билась. Тут я вспомнил,
что мама сначала посыпала стол мукой, а потом раскатывала. Так
мы и сделали.
Потом я крутил тесто через мясорубку, как написано в книге, а
Алька была на подхвате. Она срезала ножом ползущие сквозь
дырочки мучные жгутики, сворачивала их крендельками и
выкладывала на противени и сковородки, коих нам катастрофически
не хватало. В дело пошли и все мамины тарелки. А тесто всё не
кончалось. Первая порция выпечки, вынутая из духовки, на вид не
впечатляла. Все последующие - тоже. У мамы печенье получалось с
виду аппетитным, а на вкус – пальчики оближешь! Наши же
синеватые коврижки сверху были ещё ничего, а если посмотреть на
них снизу, – чернее ночи. Алинка кинулась скрести сажу ножом. Я –
на подхвате. В конце концов мы так приспособились, что работали
слажено, как фабричный конвейер. И тут я не утерпел и попробовал
печенье на вкус. Ничего себе!.. Чуть зуб не сломал! Только сестра
отвлеклась, я быстро отрезал от мучной горы приличный кусок и
выбросил в мусоропровод. Достало меня это тесто!..
172
Наконец всё было кончено. Печенья получилось - не поверите! таз с верхом и ещё полная ваза. Откуда-то набралась гора грязной
посуды – целая Останкинская башня, хотя мы не ели. И оказалось,
что я случайно вместе с тестом выбросил кухонный нож. Алька не
стала пробовать творенье наших рук. Она поплелась в комнату и
рухнула на диван. Силы у неё кончились. «Завяли помидоры!» хотел подколоть я сестру, но промолчал. А я – ничего. Даже посуду
перемыл.
И тут меня обуяла мысль: чего бы ещё такого приятного сделать
для родителей? Мне так хотелось, так хотелось! Будто меня
загипнотизировали. А потом я подумал. «А вдруг и маме с папой
наше печенье не понравится, и они останутся голодными?!» Эта
мысль повергла меня в уныние. Тогда я подошёл к Алине и сказал:
- А давай ещё и второе блюдо приготовим. Одним печеньем сыт
ведь не будешь…
Алька согласилась, но как-то вяло, без былого энтузиазма. И
сказала, чтобы я сам что-нибудь сварил.
Са-ам?.. Интересно… это как? И вообще… И всё же я решился.
Взял из холодильника миску с тугими, как футбольные мячи,
куриными перламутровыми желудками, переложил их в кастрюлю,
залил водой и поставил на плиту. Когда в кастрюле забулькало, я
убавил огонь и стал ждать. Вода под крышкой подпрыгивала так
весело, будто радовалась чему-то. Я тоже повеселел, хотя в желудке
бурлило - есть хотелось! Так сидел я, почти довольный, и
представлял, как сам накрою на стол и накормлю всех офигенными,
моими любимыми куриными желудками. Тут мне показалось… Да
нет же, это было в самом деле! Запах… Странно… Бр-р! Пахло чемто отвратительным... Или куриными желудками? Ну конечно же! В
самом деле, когда их много собирается в одной кастрюле, то и
пахнуть должны толсто! Я себя убедил в этом и успокоился. И
только я успокоился, пришли родители.
- А вот и мы! – весело сказала мама и прямо с порога повела носом,
стала втягивать в себя воздух (ну и нюх у неё!).
Потом, резко изменившись в лице (я перепугался: вдруг инфаркт!),
она стала по-собачьи обнюхивать всё подряд: меня, вещи на вешалке
и прочее…
- Артём! Чем это пахнет? – вдруг прозвучал мамин вопрос, и
сильное беспокойство появилось на её лице.
Я не успел ответить. Только успел заметить, как мама зажала
пальцами нос.
Папа тоже поинтересовался, что это за вонь. Он не стал затыкать
носа, а наоборот принюхался, чтобы определить, не взорвалась ли в
квартире биологическая бомба.
173
Только я открыл рот, чтобы их успокоить, как мама сама
догадалась. Она решительным шагом прошла на кухню (никто не в
силах был остановить её!), заглянула в кастрюлю и отшатнулась. Я тут как тут. Подскочил, чувствуя неладное.
- Артём! – резко обратилась ко мне мама (в крайних случаях она
именно так ко мне обращается). - Это ты варил неочищенные
потроха?
Вопрос застал меня врасплох.
- Потроха?.. – переспросил я, так как не мог взять в толк, о чём это
она.
- Ну да. Неочищенные желудки, - повторила мама зажатым
голосом.
- Желудки?.. – проблеял я. – Ах, желудки!..
- Желудки, желудки, - повторила мама раздражённо. - Их надо
было потрошить!
- Потрошить?.. Как курицу? – ляпнул я, глядя на маму
наичестнейшими глазами (в животе у меня похолодело).
- Самое смешное, Тёма, что иногда желудки продают очищенными,
а иногда – нет, - сказала мама и плотно закрыла кастрюлю крышкой.
Потом она устало присела передо мной на корточки и стала
разглядывать меня - осталопа. Мама глядела на меня так, будто я
маленький, глядела долго, и глаза её при этом смеялись. Они так
незаметненько хихикали. Но я-то всё видел! И тут мамин взгляд
упал на таз с печеньем, который громоздился на столе. «Ой!» ойкнула мама и быстро встала, всплеснув руками. В этот момент в
кухню вошёл папа и, увидев гору выпечки, буквально остолбенел, до
того потряс его таз с печеньем. Он уставился на него так, будто
впервые увидел наш старый алюминиевый таз, в котором мама
варит варенье. И даже очки протёр. Мама первая пришла в себя. Она
криво улыбнулась, обняла меня крепко-крепко и, вытянув губы,
поцеловала громким шутливым поцелуем, вот так: «Мму!»
- Сколько печенья-я! – довольно хмыкнув, сказал, пришедший
наконец в чувство, папа. И добавил: - На наш век точно хватит!
Я что-то промямлил в ответ.
Ох, и давно же папка так не смеялся! Чуть не лопнул от смеха. Он
тоже, как и я, чуть зуб не сломал. Печенье оказалось ну очень
прочным. Стальным. Ведь мы пекли его на совесть! А когда весь
смех из папы вышел, он заботливо спросил:
- А где же наш главный кулинар?
- Тс-с, - приложила мама палец к губам. - Спит, - тихо сказала она и
позвала нас в комнату.
- Взгляни на её руки, – обратилась к папе мама, когда он на
цыпочках подошёл к спящей Алине.
174
Я тоже посмотрел. И надо же! По самые локти Алькины руки были
в скафандре из засохшего теста. Первый раз в жизни я видел
перчатки из теста. Они были такие, как у Гагарина.
СУДЬБА
За год, по словам нашей классной мамы Нины Ивановны, мы
очень сильно повзрослели. И она сказала, что пора нам открывать
спор-клуб. Это такой классный час, куда приглашаются гости, и там
же могут разрешаться спорные вопросы. Тем более, опыт, как
сказала учительница, у нас есть. И она напомнила о встрече класса с
моим дедушкой.
И вот, в этой четверти к нам в клуб «Отдушина» пришла
бабушка Юли Селезнёвой. Маргарита Михайловна с таким чувством
рассказывала о своей судьбе, что у некоторых девочек на глаза
навернулись слёзы. Теперь в клубном альбоме есть история жизни
этой приятной женщины. Рассказ мне удалось записать на диктофон
(в классе я – корреспондент). Предлагаю вам его прочитать и
поразмышлять.
Я была коренной ленинградкой. До семи лет мы жили вместе с
родителями на седьмом этаже дома на улице Зеленина
Петроградской стороны. Мой отец командовал полком, который
участвовал в военных действиях с финнами. По окончании войны
папа перевёз нашу семью в Выборг, город, который финны оставили
в том виде, каким он был до военных событий – красивым, чистым.
Помню, мне купили матроску и туфли. Я училась в то время в
первом классе. К нам из Ленинграда приехал цирк, и меня родители
должны были в воскресенье повести на представление. Я ночью
вставала и в темноте нежно гладила свою матроску. И вдруг в
четыре утра начали бомбить город. Началась Великая
Отечественная война. Немецкие самолеты на бреющем полёте
пролетали над домами и буквально засыпали город снарядами. Папа
убежал в часть. Через некоторое время раздался звонок: «Бери
только дочь и документы. Вас вывезут!» Несколько автомашин с
женщинами и детьми под обстрелом самолётов двинулись из
города. И мы с мамой в их числе. Вокруг вой падающих снарядов,
грохот… Машины взрывались на наших глазах. Страшно! Мы
выскочили из автомобиля и бегом в высокую траву. Когда
вернулись, все машины были разбиты.
Перепуганные, голодные, измученные пошли пешком до переезда.
По дороге напились воды из лужи, поели с чужого огорода овощей, и
у нас открылся понос. У переезда попросились в вагон – составы
шли на Ленинград. Военный, рискуя попасть под трибунал, забрал у
175
нас документы и закрыл всех в товарном вагоне, сделав на двери
надпись: «Огнеопасно». Нам нельзя было ни высовываться, ни
разговаривать. Доехали до станции Крестцы или Пестово (они
рядышком). Налетели самолёты, посыпались бомбы. Машинисты
стали быстро растаскивать составы в разные стороны. Мы – под
откос и в воду. Стояли по грудь в воде до конца бомбёжки. Когда
всё закончилось, увидели, как на носилках из разбитых составов
выносили эвакуированных – детдомовских детей. Жуткая картина!
Мамы закрывали нам глаза. Детский дом был разбит полностью…
Наш состав завернули на Москву, так как в Ленинград ехать
было уже опасно. Через несколько дней попали в Рузаевку, оттуда в деревню Голицыно. Потом мы с мамой переехали в Саранск, где
она смогла найти себе работу в воинской части. Когда мама
заболела брюшным тифом, хозяйка, у которой мы жили на улице
Пугачёва, 95, заботилась о нас, как о родных. Кормила меня,
провожала в школу, ходила пешком к маме в больницу за много
километров. В то время общественного транспорта не было.
Через какое-то время мы с воинской частью, в которой мама
работала, попали в Моздок. Затем в Ново-Осетиновку, где нам
предстояло прожить лето.
Был такой случай. Один осетинский мальчик постоянно меня
подкармливал. Очень голодно было всем в те далёкие 1945-46 годы.
У осетин большие семьи, но они делились с нами последним. Так вот
этот мальчик выкопал в конце плетня ямку и каждый день клал
туда то арбуз, то хлеб для меня. Прикрыв травой, начинал ходить
под нашими окнами, подавая мне знаки рукой. Я выходила и брала
его гостинцы. Потом он стал давать мне свой велосипед, научил на
нём ездить.
Однажды одной осетинке принесли похоронку на сына, она была
просто убита горем. Прошло время, я еду на велосипеде и встречаю
почтальона, который сообщает, что у той женщины нашёлся сын.
Я поднажала на педали и вихрем к осетинке, кричу: «Ваш сын
нашёлся!» Эта женщина в тот же день принесла нам с мамой
новорождённого телёнка – такой обычай у них, знак
благодарности. Мама не берёт, ни в какую. Тогда осетинка
предложила продать этого телёнка ей, сказав: «Не огорчайте меня
отказом!»
Конечным пунктом нашего пребывания в Осетии был Беслан. Как
нас встречали его жители! Расселили в своих семьях. Делились с
нами едой. Я проучилась в школе №1 ровно год, закончила там
шестой класс. Рядом со школой, как сейчас помню, - железная
дорога, речушка, ряды деревьев. Писали мы на книгах между строк,
тетради нам выдавали только на контрольные работы.
176
Осетинские дети каждый день встречали и провожали меня до
школы, я была в классе единственной из эвакуированных детей.
Помню мальчика из многодетной семьи (из 11 человек), который
каждый день приносил мне в школу пузырёчек чуть больше
пенициллинового, на 80-100 граммов, козьего молока. Я делала
несколько глотков, и он уносил пузырёк домой, не разрешая мне
даже помыть его. Этот мальчик есть на одной фотографии тех
лет. Я помню русскую девочку Еву, других ребят, они все
заботились обо мне. Кто лепёшку принесёт, кто носки, кто
варежки. А ведь они сами были голодные. Лепёшки пекли из грубой
тёмной муки, смешивая с тыквой. Мололи кукурузу, как-то
выживали… Никто ни разу меня не обидел. Впечатление было
такое, будто все со мной только нянчились. Никогда не забуду тот
пирожок, которым угостил меня осетинский ребёнок. Мне тогда
казалось, что вкуснее его нет ничего на свете… Пока жива, я буду
помнить доброту осетин, их щедрость!
Покинув Беслан, мы попали в Поволжье, в небольшой посёлок. Я
жила у чужих людей и заканчивала последний, седьмой, класс. Мама
работала в соседнем селе. Услышав однажды по радио про
городское
педучилище, я решила отвезти туда документы.
Транспорта в то время не было, и я отправилась пешком в жёстких
брезентовых туфлях, надеясь встретить попутную подводу. Но по
дороге – ни души. Прошагала я 50 километров туда и 50 обратно и
вернулась за полночь. Шла и ревела, так было страшно
вглядываться в шевелившиеся от ветра кустарники. После этого
похода целую неделю лежала, не могла ходить: и ноги стёрла, и
обессилела.
Потом был учительский институт, затем – пединститут.
Почти с первого дня своей трудовой деятельности, ещё совсем
молоденькой, я стала заведовать детским садом. Потом были ещё
два – новых детских сада. Причём начинала работать в каждом из
них с основания, с закладки фундамента – бросали меня на
«штурм», зная, что справлюсь. И я справлялась. Вместе с
воспитателями и озеленяли, и лепили скульптуры, выстраивали
крепости во дворе, макет печки, домики для игр наших детей. Я
чертила дизайн территории, потом бралась за раствор. Мои сады
всегда были в передовых. Я упивалась своей работой, любила её.
Но вернусь в город своего детства, на Кавказ. Спустя 58 лет я
написала письмо в Беслан и нашла своего одноклассника, зовут его
Казбек. Он уже пожилой человек. Мы переписываемся с ним,
созваниваемся, вспоминаем детство и горюем о погибших во время
теракта, который произошёл в нашей родной школе.
177
Дорогие дети, благодаря нашей с вами встрече я
проанализировала всю свою жизнь, как будто посмотрела фильм о
себе. И поняла, что я - счастливая женщина!
ТЕТЁХА
С Тетёхой, Люсей Терёхиной, давно никто не дружит. Она у
нас типа изгоя. Ну нет Терёхиной в классе, и всё тут! На самом-то
деле она есть, каждый день в школу ходит, сидит за дальней партой
в углу, но ребята её не замечают или делают вид, что её нет. За что
они так с ней? Сейчас расскажу.
Как-то учительница повела нас «на природу», в парк. Стояла
весна. Погодка выдалась что надо. И настроение - лучше не бывает!
Придя на место, мы разбрелись кто куда. Девочки цветочками
интересуются, сплетничают, смеются. Мальчики устроили минифутбол: трое на трое, остальные – зрители. После футбольного
матча я показал ребятам несколько приёмов самбо. После чего
покувыркались мы на траве, поднаддавали друг другу как следует, в
зелени перепачкались... Славненько порезвились, одним словом.
Вдруг перед самым уходом в школу из-за кустов донёсся голос Леры
Беловой, нашей модницы («Моё призвание, - любит говорить она, подиум»). Так вот, Лерка крикнула:
- Ирина Михайловна! А Терёхина на птенца наступила!
Раздавила гнездо и птенчика.
- Ну и тетёха безглазая! – тут же сказала учительница и как-то
нехорошо посмотрела на Люсю.
Не прошло и минуты, как все уже были на «месте
преступления». Оттеснили Терёхину в сторону и смотрят на то, что
случайно сотворила её нога. И я, конечно же, вместе со всеми
интересуюсь. Смотрю, Люся пригорюнилась, вот-вот заплачет. А
ребята как с цепи сорвались: набросились на неё с упреками, будто
она нарочно раздавила птенца. Некоторые стали даже щипать её и
дёргать за белёсые волосы. А она стоит растерянная и не думает
защищаться. Голову повесила, носом хлюпает, сжалась вся. Вижу,
Ирина Михайловна не замечает, как ребята над Терёхиной
издеваются, или вид делает. А те ещё пуще стараются, особенно
почему-то девочки. Затравили подружку совсем. Как я теперь
сожалею, что не вмешался и не защитил тогда Люсю... Эх, вернуть
бы время вспять…
Пришли мы в класс, Люсина лучшая подружка тут же
перенесла свой рюкзачок на соседнюю парту, отсела от Терёхиной.
Видите ли, бойкот объявила. Остальные, а это двадцать пять
человек, дружно поддержали её и даже смотреть перестали в
178
сторону «преступницы». Прямо к Терёхиной теперь никто не
обращался, да и вообще не обращался никак, ни прямо, ни через
кого-то. Когда Люся робко пыталась заговорить с кем-либо из
девочек, те воротили от бывшей подружки носы. Ну нет человека в
классе! Был, был, а потом - раз! - исчез. К мальчишкам подойти
Люся не решалась. Да и как к нам подойдёшь, если мы заодно с
девочками?! И так стало продолжаться изо дня в день.
После этого случая с птенцом у Терёхиной появилось
прозвище - Тетёха, что означает, я так думаю, растяпа. А ещё у
Люси появилась привычка: чуть что, втягивать голову в плечи. Если
кто-нибудь очень близко проходил мимо её парты, она сжималась в
комочек и прикрывала голову руками, будто ждала нападения. Так и
ходила она, втянув голову в плечи, и прослыла среди нас «серенькой
мышкой».
Как-то раз в слякотный осенний день собрался я в гости к тёте
Нине, нашей родственнице. «Пойду, - думаю, - проведаю тётушку
любимую, расскажу ей свои новости». С этим намерением двинулся
на соседнюю улицу. Войдя в подъезд, я увидел на ступеньках
лестницы, кого бы вы думали? Тетёху!.. Вот не ожидал… Люся
стояла, зажав в руках… совок и веник. На площадке я заметил ведро
с водой. Увидев меня, Терёхина мгновенно изменилась в лице,
встревожилась отчего-то. Потом глубоко втянула в плечи свою
маленькую головку и превратилась во взъерошенного перепуганного
птенчика. Ну, вылитая бессловесная птаха! Я обошёл её,
съёжившуюся, прикидывая в голове: «Что это она тут делает с
метёлкой в руках? Уборку затеяла, что ли?»
На время, пока пил чай и болтал с тётей Ниной о пустяках, о
Люсе я забыл. А когда спускался по ступенькам, возвращаясь домой,
заметил, что лестница в подъезде стала мокрой. «Неужели
Терёхиной работа? - мелькнула мысль. - Вот так пичужка! Деньги,
оказывается, зарабатывает».
Всю дорогу осенившая меня догадка не давала мне покоя. От
горшка два вершка, а уже трудится. Со ступеньками «воюет». Вот
так Тетёха! Всем бы нашим девочкам такими тетёхами-растетёхами
стать. Да уж куда им до Люси! Да и нам, пацанам, тоже.
Слышал я как-то, будто Терёхина из большой семьи. Она самая старшая среди детей. Папы у них не стало два года назад. А
мама после гибели мужа долго болела. Эта информация всплыла в
моей голове в тот момент, когда я увидел чисто вымытые ступеньки.
Мне уже тогда всё стало понятно. И представляете, что-то в моей
душе перевернулось. Какое-то прояснение случилось и в голове.
Знаете, от прозрения мне стало так неловко перед Люсей. Я не
находил себе покоя.
179
Дальше вот что… На следующий день после случая на
лестнице, войдя в класс, я и сам не заметил, как ноги понесли меня к
Люсиной парте. В голове ещё с вечера созрело твёрдое решение. И я
шёл. И очень уверенно.
- Люсь, ты не против, если я с тобой буду сидеть? – обратился
я к девочке, остановившись возле её парты. А потом добавил (не
знаю, к месту ли?): – Ну ты знаешь, мой друг Женька Сарафанов не
скоро вернётся со своими родителями из Африки, а мне одному за
партой скучно. Вдвоём нам с тобой будет повеселей. Ты как?
Слегка кивнув мне, Люся низко опустила голову. И сидела так
какое-то время, замерев и сжавшись, словно озябший воробушек на
ветке. Казалось, она едва дышала, погрузившись в себя. В этот
момент, я заметил, в её лице было… как это точнее выразиться? так
много трогательного, беззащитного и в то же время непонятного,
что я начал в душе беспокоиться: всё ли с Люсей в порядке? Когда
она наконец-то робко взглянула на меня, я увидел, что глаза её…
залучились. Да-да, они засияли, как солнышко!!! Впервые за это
долгое время.
Теперь мы с Люсей сидим за одной партой. Даю слово: я её
никому в обиду не дам!
ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА
Оказывается, воображение, которое есть у каждого, можно
тренировать. Ну, я понимаю, тренировать мускулы или силу воли…
А вот фантазию, воображение – это как? Сейчас узнаете из моего
рассказа. Читайте внимательно и всё поймёте.
Однажды наш Изо (Сан Саныч – учитель по изо) пришёл на
урок, как обычно, в приподнятом настроении. Глаза сияют, сам весь
приятный, положительный такой. Словом, пришёл к нам с
распахнутой душой. Мы сразу все повеселели. Папа в таком случае
непременно сказал бы: «Пошёл позитив». И ещё как пошёл… этот
самый позитив! В нашу сторону. У меня даже мелькнула мысль, что
сейчас произойдёт что-то необычное, удивительное, как в цирке. Я
прямо это почувствовал. И… произошло! Представляете, Сан Саныч
начал такое говорить, что все рты открыли от изумления и глаза.
Даже Ираклий. Он же и первый пришёл в себя.
- Ну вы даёте! – округлил глаза Ираклий. – Доброта – и цвет.
Этого не может быть! Доброта не имеет цвета. И боль тоже. Когда
болит зуб, кругом становится темно, даже жить не хочется!
- Так темно же?! – обрадовался, как маленький, Изо. – Значит,
цвет всё же есть! Если включить своё богатое воображение, то
острая боль может ассоциироваться с молнией, пронизывающей
180
тело. Молния, Ираклий, имеет цвет? – подавшись вперёд, спросил
вдруг учитель.
- Ну, допустим, - буркнул недоверчиво Ираклий и дёрнул
головой.
- Тогда почему же её нельзя нарисовать? – Сан Саныч
поправил съехавшие на нос очки и обвёл класс проницательным
взглядом. – Очень даже можно. У меня боль будет похожа на
молнию. А у тебя, может быть, - на чёрную тучу. Она у всех разная,
такая, как каждый сам себе представляет. Я дам вам задание, - сказал
Изо, - вы пофантазируйте, и у вас обязательно получатся рисунки.
Воображению нет границ!
Сан Саныч поднял к потолку глаза и мечтательно, будто
улетая в небеса, произнёс с расстановкой:
- Представьте, какого цвета… смех! Нарисуйте цвет смеха...
Затем представьте свой собственный цвет – цвет, который видишь
только ты… Нарисуйте и этот цвет… И последнее упражнение:
нарисуйте свои ощущения, которые вы испытываете, когда
счастливы.
- Вот ещё! – вспыхнула Лера. - Я не буду рисовать! - заявила
категорично (она часто капризничает). – У меня воображение не
работает. Чего зря мучиться.
- А можно мне свои чувства… ну то, что я ощущаю, когда
счастлива, сначала описать словами? – спросила Люся. - Я их
хорошо помню. Можно?
- Ну что ж, хотя у нас урок не русского языка, но попробуй
описать сначала словами, - сказал Сан Саныч, прохаживаясь вдоль
доски. – А потом зарисуй. Это замечательно, когда человек помнит
свои ощущения. А если он умеет излагать чувства на бумаге, то
может стать писателем или художником. Итак, сегодня у нас с вами
задача - научиться зарисовывать цвет несуществующих предметов, заключил Изо.
- Александр Сандрыч! – обратился я к учителю. – А я хочу
нарисовать человека-невидимку! Ведь он тоже из области фантазии.
- Попробуй! – опять обрадовался Изо (он у нас почти всегда
радостный). - Посмотрим, что получится, – Сан Саныч посмотрел на
меня с интересом. - Развивайте фантазию, смело фантазируйте!
Получив напутствие, мы принялись рисовать, кто во что
горазд.
Склонившись над альбомным листом, я попробовал
представить невидимку. Он должен быть, и в то же время его не
должно быть на бумаге. То есть он существует в пространстве, раз
называется человеком, но его не видно. Что же тогда рисовать?! Вот
вопрос… Ну и ну! Я всю голову себе переломал, пока думал, как
181
его изобразить. «Может, у меня не всё в порядке с фантазией?» предположил я и начал уже сожалеть о своей задумке. И тут у меня
из головы одна за другой стали выплывать строчки:
Эх, хорошо бы мне
Невидимкою стать!
Мог бы я смело
Контрошку списать…
Незаметно. У Юльки.
А ещё, её… поцеловать!
Вот так так! Ну я и выдал! Сморозил, будь здоров! Только не
то, что от меня требовалось. Эх, невидимка-невидимка…
И вы знаете, это просто удивительно, урок пролетел, как одна
минута! Урок заканчивался, а я всё пытался разбудить своё
воображение. Я и так его, и этак… Но оно спало мёртвым сном и не
хотело мне помогать. Тут мне в голову полезли разные глупости
типа: взять бы вилы и нарисовать ими человека на воде. Или хуже
того: прижать бы невидимку к свежевыкрашенной двери и срисовать
отпечаток. Или набросить на него плащ. Вот тогда можно будет
разглядеть контуры фигуры.
Вдруг моя рука как-то невзначай нарисовала на бумаге…
ниндзя. И тут вспомнил, что по-японски это «человек-невидимка».
Ниндзя ходили бесшумно, следов не оставляли, исчезали и
появлялись мгновенно… Нарисовав, я ужаснулся: вот он - человек!
Я его вижу, а невидимку видеть не должен. Я впал в отчаяние.
Секунда – и ластик стёр фигуру с лица земли, то есть с бумаги. Тут я
легонько дёрнул Юльку Селезнёву за лисий, в смысле рыжий,
хвостик. Она обернулась, тряхнув чёлкой:
- Ненормальный! Тебе чего?
- Как нарисовать невидимку? Знаешь? – спросил я Юльку,
пробежавшись взглядом по её весёленьким веснушкам.
- Ерунда! Посади своего невидимку в Зазеркалье, где всё
наоборот. Когда он станет видимым, нарисуешь его по счёту раз, сказала Юлька, ехидно усмехнувшись. – Нет. Лучше нацарапай его
фигуру на бумаге пером, смоченным в лимонном или луковом соке.
Потом листок прогладь горячим утюгом. Невидимка мгновенно
проявится! – лукаво улыбнулась Юлька.
- Идея с соком мне бы подошла, - вздохнул я, мысленно
пересчитывая рыжие крапинки на Юлькином носу, - только, увы…
утюг дома оставил.
Неожиданно (в последний момент!) мои мысли собрались в
кучу, и я нарисовал… постамент для памятника. Набросал на
скорую руку. В верхней части постамента-квадрата я постарался и
вывел красивыми буквами: «ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА». Вот и всё!
182
Не ломать же голову до вечера. Так у меня получился памятник
невидимке. Сама скульптура, как вы понимаете, конечно же,
отсутствовала. Здорово? Даже очень! Как всё, оказывается, легко!..
«Всё гениальное – просто!» Чьи эти умные слова?! Я теперь верю в
них.
Секунда - и в низу листа я пририсовал своё сиюминутное
счастье, которое так и выплёскивалось из меня. Переливаясь
разными цветами, оно было похоже на радугу. Счастье – радуга! Вот
оно какое! Над рисунком я старательно вывел: «Моё распрекрасное
счастье!»
Тут передо мной возникла фигура Сан Саныча. Она будто
выросла из-под земли. Проявилась, как на фотобумаге. Изо,
заглядывая в мой альбом, не переставал что-то втолковывать всему
классу. Я вслушался.
- Воображение нужно тренировать постоянно.
- Как мускулы? – бормотнул я, растянув рот до ушей (рисунокто готов!).
- Так точно. Чем больше ты его используешь, тем крепче и
здоровее оно становится, - терпеливо объяснял Сан Саныч простую
истину, переходя от парты к парте. - Сжимайте и растягивайте свою
фантазию, как мускулы, лепите ею, рисуйте и становитесь
Мастерами!
Тут прозвенел звонок. Изо отпустил класс на перемену. Я
первым подлетел к учительскому столу со своим альбомом.
- Так-так… - просиял Сан Саныч, рассматривая мои рисунки.
– Памятник человеку-невидимке…
Гениально! И счастье
узнаваемо...
Выводя пятёрку за мою поспешно сделанную работу, учитель
со вздохом произнёс себе под нос что-то вроде следующего:
- Сколько их теперь в стране… оголённых постаментов, этаких
своеобразных памятников невидимкам?!
Воздвигали когда-то
памятники, а теперь сносим…
Рядом с пятёркой Изо приписал: «Молодец, фантазёр!»
«Ему понравились мои рисунки!» - обрадовался я.
А потом подумал: «И правда, памятники-то зачем на улицах
сносить? Они-то в чём провинились?»
ИЗ ЖИЗНИ СТЕПАНА И ЕГО СЕМЬИ
Сколько интересных гостей в нашем клубе «Отдушина»
побывало… Как-то мы встречали бабушку Вадима, Анну
Степановну. Когда я слушал её рассказ, то мысленно, очень зримо
представлял Степана - отца нашей героини, видел, как его трудная
жизнь переплелась с историей нашей страны.
183
Из рассказа Анны Степановны:
В конце девятнадцатого века в одной глухой деревушке в
крестьянской семье родился мальчик Стёпа. Эта деревенька
затерялась в сосновом бору меж двух рек, где среди вековых
деревьев и бьющих из-под земли родников возвышались каменистые
горы, в одной из пещер которых когда-то давно скрывался отряд
Стеньки Разина. В те времена там ещё можно было увидеть
оставшийся от него скарб: смолёные бочки, старые колеса, другие
вещи.
В восемь лет Стёпушку записали в церковно-приходскую школу,
что находилась в соседнем селе. Училась в ней детвора из
нескольких деревень. По окончании трёхлетки Стёпу допустили до
экзаменов. Принимали их в волостном управлении. Для этой
процедуры здесь собирались ученики со всей волости. На экзаменах
присутствовали учителя, священники, земский начальник и
инспектора народного училища. Задачи и диктант каждый
выпускник писал на классной доске на глазах у всех
присутствующих. По итогам экзаменов мальчику вручили
свидетельство об окончании школы и похвальную грамоту, а его
учителю – благодарность. На дальнейшую учёбу, уже платную,
средств в семье моего дедушки не было. Помог Стёпке священник.
Выхлопотал в реальном училище Симбирска бесплатное место для
способного мальчика. Но сначала проэкзаменовал его, дав
прочитать книги Лермонтова и Достоевского.
В город одиннадцатилетнего Стёпушку отвёз на лошади отец,
мой дед. Мальчику предстояло трёхлетнее обучение на полном
государственном обеспечении. В первые рождественские каникулы
отпрысков из богатых семей разобрали по домам, а дети бедняков
– их было немного – остались в общежитии училища. За Стёпой
никто не приехал. И он вместе с другими гимназистами
заготавливал дрова, носил кирпичи, доски. За это ребят кормили. С
началом летних каникул Стёпа отправился домой пешком. Вышел
на большую дорогу, ботинки – через плечо и – вперёд! Отмахать
ему надо было сто вёрст. Шагающего по обочине дороги мальчика,
одетого в красивую форму, обгоняли подводы. Иногда его подвозили.
А раз посадил Стёпу в телегу один мужик (ехал он в
противоположную сторону), решивший, что паренёк сбежал из
училища, да и повёз его назад, в город. Малец насилу убедил его
отпустить, объяснив, что он идёт домой на каникулы. Наконец
двухдневный путь остался позади. Родители тепло встретили
сына. Мать даже всплакнула. А вот старший брат Дмитрий был
ему не рад. Чуть свет он отправил обессиленного, с больными
ногами братишку в поле работать. А осенью запретил отцу везти
184
Степана в училище. Вот как это было. Накануне отъезда мама
пожарила курицу, сварила яиц на дорогу и уложила Стёпу пораньше
спать. Выезжать ему с отцом предстояло ранним утром.
Проснулся малец, а на дворе уже день. Всполошился – проспал!..
Видит, мать на кухне плачет. В чём дело? Оказалось, Дмитрий
взбунтовался против поездки Степана: интеллигента, мол, хотите
взрастить, а мне ишачить на него! И даже пригрозил родителям.
Отец отступился. Образование Стёпы на этом закончилось. Всю
жизнь Степан жалел, что не ушёл пешком в своё училище, не
ослушался родителей. Их слово для него было законом. И стал он
познавать плотницкое ремесло в селе у своего родственника.
Однажды один богатый владелец лесозавода нанял Стёпу (с
учётом его грамотности) десятником в свою артель. Мальчик
собрал бригаду из четырнадцати человек вальщиков и пяти пар
пильщиков. Ему, несмотря на его малый возраст, доверили и людей,
и артельные деньги. Зарплата с начальных двенадцати рублей в
месяц выросла до двадцати пяти. Брат не удержался от злобы:
мол, нашёл Стёпка лёгкий «хлеб». Лёгкий?! Ой, вряд ли! Иначе
хозяин не подарил бы мальчику лес на постройку целого дома.
В 1914 году началась война с Германией. К этому времени
девятнадцатилетний Степан по совету родителей женился.
Вскоре его отправили в школу младших командиров. По её
окончании ему присвоили звание старшего унтер-офицера. И
приписали к сибирскому полку, где он стал командовать взводом в
маршевой роте.
Вскоре полк передислоцировали на Западный фронт, на
передовую. Случалось на войне всякое. Отступали солдаты до
самого Минска. Выходили из окружения, спасаясь кто как мог.
Наступали, занимая прежние рубежи. Зимовали в землянках. Спали
на еловых ветках. Болезни, холод в окопах, вши…
О газовой немецкой атаке химики известили военных заранее.
Проверили маски и жидкость для них. И тут раздался голос:
«Немцы пустили газы (удушающие и слезоточивые)!» Солдаты
быстро развели костры (огонь обезвреживал и развеивал газы), и
жертв удалось избежать. Но во втором батальоне пострадали
солдаты. Глаза их стали белыми, изо рта шла кровяная пена.
Немало погибло и лошадей.
Тяготы на войне были неимоверные. Но Родину бойцы защитили.
За выдающуюся храбрость, проявленную против неприятеля,
Степану вручили Георгиевский крест и медаль.
25 марта 1916 года из всех Георгиевских кавалеров организовали
полк для встречи с Его Императорским Величеством Николаем II и
его наследником Алексеем. Встреча состоялась на станции
185
Молодечно. Полк построили в квадрат, в середине поставили
трибуну. В два часа дня заиграла музыка, и командующий парадом
генерал армии Есаулов направился к царю с рапортом. После
команды «вольно» Николай II проходя по плацу и останавливаясь
возле солдат, стал расспрашивать каждого о том, на каком
участке воевал и за что получил Георгия. При этом он
доверительно клал руку на плечо собеседника. Наследник Алексей
был при отце. Ростом он уже догнал его. Спустя примерно час
после начала митинга к Его Высочеству подбежал телохранитель и
доложил о том, что государя срочно приглашают в Сенат. Царь
повернулся к строю и сказал, что больше не может оставаться,
пожелал удачи и победы.
Воевал Степан и на Южном фронте, где был тяжело ранен
шрапнельным снарядом в плечо, ногу и спину. Испытал много
мучений, пока не доставили его в Москву, а оттуда в Самару – в
глубокий тыл. Операцию не делали долго, и фронтовик дошёл до
крайне тяжёлого состояния. Но профессор-хирург всё же спас его.
Один осколок Степан всю жизнь носил в миллиметре от сердца и
прошёл с ним ещё две войны.
В 1918-ом Степан вернулся домой. И тут от болезни умерла
жена. Остались они вдвоём с дочкой Марусей. Родители
посоветовали сыну отделиться, мол, с Дмитрием не уживётесь.
Так Степан и сделал. Построил дом из заработанных в детстве
брёвен (отец сберег лес для него) и начал работать.
Родственники стали уговаривать молодого отца отдать дочь
Марусю на воспитание в бездетную семью состоятельной
родственницы. Степан – ни в какую!
Спустя время он женился на красавице Акулине. Жили дружно.
Но шла гражданская война. Не было самого необходимого: соли,
спичек, керосина, мыла. За солёной водой Степан ездил на лошади за
120 вёрст, из неё выпаривали глиняную соль.
А впереди была засуха 1921 года. С весны до глубокой осени не
выпало ни одного дождя. Выгорело буквально всё. Люди стали
распродавать скотину и уезжать в Мордовию и Чувашию, где
положение было получше. Семья Степана, в которой был уже сын,
осталась в селе.
Надвигался жестокий голод. Стёпа организовал мужиков на
поездку в Украину за зерном. Доехали они на поезде до Москвы, а на
Брянском вокзале, с которого надлежало отправиться дальше, тьма народу! И все из голодающего Поволжья – Куйбышева, Пензы,
Ульяновска… Степан оставил товарищей на вокзале, а сам поехал в
ЦК. Оттуда его направили на Лубянку к Дзержинскому. Там тоже толпа народа, и все с одним вопросом: спасение голодающих.
186
Феликс Эдмундович дал Степану направление в Гомельскую
область, договорился с начальником путей сообщений, чтобы
подали голодающим теплый вагон с инвентарём и распорядился
снабдить питанием на четверо суток. Мужики и еще девять
прибившихся к ним семей с детишками с нетерпением ждали
возвращения Степана. Наконец, получив на дорогу два мешка хлеба,
сахар, чай, масло и полмешка сухой рыбы, все отправились на
Украину. И столкнулись там с разного рода сложностями. Но
Степан всё же выхлопотал и зерно, и вагон, который тут же
опломбировали и отправили до нужной станции. Но по дороге вагон
наполовину разграбили белогвардейцы, и семьи колхозников получили
всего по десять килограммов украинского зерна. После поездки
Стёпу свалил тиф. К счастью, всё обошлось. И дожили они кое-как
до нового урожая. Спасибо коровке-кормилице.
Урожай нового года оказался хорошим, народ ожил. Но как в
поле без лошадей?! В деревне их почти не осталось. Стали ездить
за ними в Сибирь и в Мордовию.
К 1931 году некоторые хозяйства стали крепкими. Степан от
людей не отставал, трудился не покладая рук. В большой семье, где
было уже семеро детей, появились лошадь, корова, овцы, птица.
Сеяли много хлеба. Только встали на ноги, в 31-м семью лишили
избирательных прав. И забрали весь скот и хлеб. Акулина слёзно
просила оставить хотя бы фунт (400 гр.) муки на соску для
новорожденной дочери, но её грубо отшвырнули к печке. А когда
Степан вместе с конём вернулся с шестимесячной мобилизации,
отобрали и четвероногого любимца. Плакали сыновья. Сжималась
от горя душа Степана. А конь-то был умный, не забывал своего
хозяина. Почует, что тот вышел в огород, и начинает в колхозной
конюшне (она располагалась рядом) ржать. Забрав коня, семью
приняли в колхоз.
Степан
в
хозяйстве оказался
востребованным.
Его,
единственного грамотного в деревне, тянули во все стороны.
Бухгалтер, секретарь сельсовета… Но не по душе ему была работа
с бумагами, руки тянулись к плотницкой работе.
В 1938 году Степан взялся перестраивать дом - семья-то
огромная. Но не успел: началась Великая Отечественная война.
Пять лет он колесил по частям, снабжая солдат оружием,
обмундированием, питанием. По очереди взяли на фронт всех троих
его сыновей. Акулина осталась с четырьмя дочками. Наголодались...
Почти весь урожай с огорода комиссия забирала на фронт.
Вечерний удой – тоже в армию. Еле-еле мы дотягивали до весны на
мелкой картошке (крупную – на фронт) и переходили на подножный
корм - траву. Однажды моя младшая сестрёнка впала в голодный
187
обморок. Мы подумали: умерла. Я, сама ещё кроха, кинулась в
погреб, перерыла всю землю и отыскала-таки три мизерные
картошины. Быстро сварили их и втиснули в ротик малышке. Она
открыла глазки.
За годы войны наша семья забыла вкус хлеба... «Голод страшнее
страха», - так говорим мы, те, кто его испытал.
В октябре 45-го вернулся домой Степан. А весной следующего
года - сын Пётр. Он, как и отец, повоевал ещё и с японцами. А
хватил лиха под Сталинградом. Тремя орденами Славы и другими
наградами отмечены его подвиги. Первенец Николай с
институтской скамьи был призван на Финскую войну, а потом на
фронт. Погиб он на Курской дуге. В марте 45-го сгорел в танке под
Берлином при форсировании Одера младший сын Михаил. Так
распорядилась судьба…
А на полях после войны вместо хлеба рос бурьян. Скота почти не
было. Конюшни превратились в развалины. Полдома Степана
стояли, как и до войны, без окон. К счастью, заботливая Акулина
сохранила и дочек, и коровку. 52-летний Степан не знал, за что
браться в первую очередь. Куда ни глянь - сплошное разорение. И
взялся он за строительство. Возвёл в колхозе детский сад,
правление, клуб, библиотеку, почту, мельницу, хранилище для хлеба трудился не покладая рук.
Не стало Степана на Светлую Пасху. В такой день, говорят,
умирают избранники Божии.
Слушали мы Анну Степановну на одном дыхании, не перебивая.
Когда она кончила говорить, достала из сумки старые голубые
тетрадки. «В этих тетрадях, - сказала пожилая женщина, - рукой
моего папы описана жизнь нашей семьи. Благодаря им наши внуки и
правнуки узнали, как жилось их родным».
И знаете, после её слов я сразу решил, что мне надо срочно
расспросить своих стареньких дедушку и бабушку и записать
историю нашей семьи.
Я ЛЕТАЛ НА «АЛЬБАТРОСЕ»
Это было что-то! Вы не поверите! Я летал, как птица. Нет, не во
сне. Во сне - проще простого! Я летал по-настоящему. И на чём бы
вы думали? На дельтаплане. Вот это летательный аппарат! Как не
крути, а почти самолёт. Одно название заставляет моё сердце петь.
Хотите, расскажу всё подробно? И вы полетаете со мной хотя бы
мысленно. Только не скрипите зубами от зависти, не надо.
Короче говоря, у папы завёлся товарищ – дядя Гоша. Эх, и смелый
же человек! И решительный. А умны-ый! Построил свой
188
собственный дельтаплан, похожий на археоптерикса - это птица
такая древняя. Или на истребитель из группы «Витязей». Главное,
звук при взлёте – точь-в-точь: у-у-у! Очень устрашающий. Я бы,
наверное, оглох, если бы не шлем. Я назвал дельтаплан
«Альбатросом». И ничего, что у него только два крыла. Сама
конструкция крепкая. Позади мотор, пропеллер, три колеса,
канистра бензина и два сидения. Да, кстати: ещё маленький
приборчик и трапеция - вот и дельтаплан. Издали он похож на
стрекозу. А вблизи - ух ты! Самолёт! Только без корпуса. Ну и дядя
Гоша! Мастер! Я пристал к нему: какая скорость, высота полёта, как
взлетает, опасен - не опасен, размах крыльев, грузоподъёмность? В
общем, всё разузнал. И загорелся. В смысле пробного полёта.
Соблазнительно же! Правда, не сразу решился. А после папы, когда
он с дядей Гошей вернулся на землю. Папка был в восторге. Я
видел, что страха у него не было ни капельки. И вот я – прыг в
кресло пассажира, устроился за спиной пилота. Прикинул: вместе с
каркасом, всем остальным и нами наберутся ли положенные 500
килограммов? Ещё меня беспокоило отсутствие кабины. Без неё както… ненадёжно. «Это явно опаснее, чем полёт в космос», подумалось мне. Впрочем, самым трудным было решиться. Ведь
лайнер так громыхает при взлёте, такие от него завихрения! А какая
скорость, треск! И человек сидит среди этого невероятного шума,
пристёгнутый узким ремнём, который едва ли спасёт, случись
авария. По моему умоляющему взгляду папка понял, что я решился,
что тоже хочу.
- Ты серьёзно, Артём? - спросил он меня.
- Да, – твёрдо сказал я, отметая в душе все сомнения.
И всё же почему-то я спрыгнул с лайнера. Потоптался возле него:
страшно. Но папка так весело что-то говорил, хлопал меня по плечу,
что мои ноги снова оказались на педалях, руки вцепились в края
сидения. Порядок! Папка захотел сфотографировать меня на старте,
но дядя Гоша его остановил, сказал, что лучше - после полёта. Такое
у него правило. На прощание я помахал папе.
И вот – рывок, второй, ещё одно движение дяди Гошиной руки,
мотор взревел, машина помчалась. Всё быстрее, быстрее, быстрее! Я
слился с креслом - вот это скорость! «Альбатрос» стал живым! Все
его мускулы, то есть детали, затарахтели, и мы пронеслись мимо
папы как ураган! Ужас! Из меня вырвался душераздирающий крик:
а-а-а! Я стиснул зубы, зажмурился, но через секунду пришёл в себя:
надо смотреть, иначе всё интересное пропустишь. Тёплый ветер
обволакивал нас со всех сторон, трепал куртки… Разбег
«Альбатроса» продолжался всего пару минут. И вдруг он оторвался
от дороги! Как-то так незаметно, плавненько, без встрясок.
189
О-о-о! Я лечу-у-у! К облакам! Мысль: здорово! Я выставил
большой палец в перчатке – класс! Высший пилотаж! Дядя Гоша и
его машина – просто супер! Пилот то приподнимает, то опускает
трапецию перед собой – управляет «Альбатросом». И мы парим. И
уже не надо ни стен, ни пола. Зачем кабина: мне уже всё нипочём!
Душа поёт! Я на седьмом небе! Обзор - великолепный! Хочешь,
смотри вперёд, вверх, а хочешь – по сторонам или под ноги. Я
посмотрел вниз. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. И как я
согласился на эти выкрутасы? Мы зависли в воздухе над городом.
Да, весь мир перед тобой! А ты – орёл! Здорово быть птицей! Аж,
дух захватывает! Ещё впечатления? Коротко: ты – кресло –
Вселенная! Висишь на огромной высоте и не спеша продвигаешься
вперёд. Но это только кажется, что медленно. Скорость на самом
деле - ого-го! На таких оборотах можно махнуть на край света!
Оказывается, я принадлежу к тем людям, которым хочется
повторять новые впечатления и оставаться с ними навеки. Я даю
торжественную клятву: летать ещё и ещё! И немедленно прощаю
себе первоначальную трусость.
А мы всё парим. Под нами плывут поля-ковры, скатерти-леса, мы
зависаем над крошечным озером (здесь я подумал: нырнуть бы в
него солдатиком с высоты!). А вдали – серая волжская ширь,
кукольные домики, игрушечный кремль, дороги, машинки с
человечками. Один из них высунулся в окно и помахал нам рукой.
Да, весёленькая картина! Страна Лилипутия.
У горизонта поднимается вверх столб дыма. Горит городская
свалка. Пожалуй, это самое неприятное из проплывающих внизу
картин. Но как же всё-таки здорово! Ужасно хочется петь!
Разноцветные пейзажи уплывают. Мы уже над новыми.
Дядя Гоша делает заход на второй круг. Я в некоторой
растерянности на поворотах. Не знаю, надо ли наклоняться в
сторону виража, как это делает пассажир мотоцикла. На всякий
случай решаю сидеть прямо. Мысль: а вдруг перевернёмся? Я гоню
её прочь и сильнее цепляюсь за сидение, бормоча себе под нос чтото спасительное. Наконец машина выравнивается. Мы снижаемся и
на бреющем полёте пугаем папу. А потом снова взмываем вверх!
Папка радостно машет нам руками. В общем, ужасно здорово! Нам
уже сам чёрт не брат! Мне хочется крикнуть по-орлиному! Но не
получается. Хочется отчаянно курлыкнуть! А солнце сияет, небо –
голубое! Вот они – только руку протяни! И тут я окончательно
решаю, что созрел для дальнейших полётов, для новой высоты. Ведь
всё отлично! Я вращаю головой, как филин, кажется, на 360
градусов. Сердце ёкает. Курлык… курлык…
190
И вдруг… замолкает мотор. Тишина… Или мне показалось???
Просто полнейшая тишина! «Альбатрос» планирует молча. Нет, что
вы, не может быть! Сейчас мы тихонечко сядем. У меня… это…
кажется… шлем съехал набок… и шнурок развязался… и очки
вдруг запотели ... а колени дрожат... и руки влажные… Ну как в
таком виде падать? Подождите! Не надо. Не убеждайте меня, я не
хоч-у-у!!! Давайте лучше сядем куда угодно, хоть на крышу вон того
дома! Нет, лучше на мягкие деревья! И…ух, мы приземляемся. И
бодро несёмся по неровной колее. Н-да… Нормальные люди на
такие «аэродромы» не садятся. Ни за что! Вдали мелькает бегущая
вприпрыжку папина фигура. Кажется, она чему-то рада. Это решает
дело. Я лыблюсь в тридцать два зуба: ура - мы на финише! И тут
замечаю, что папа слишком серьёзно в упор смотрит на дядю Гошу
и укоризненно качает головой. Тот оправдывается: мол, хотел
показать, как дельтаплан спланирует в случае отказа двигателя,
потому и отключил мотор. Но это было потом. А пока «Альбатрос»,
размахнув свои белые крылья, неизящно скачет по извилистой
дороге, а я подпрыгиваю на облучке. Сердце – тук-тук от радости.
Ну и аэроплан! А какие возможности! Разве самолёт, даже самый
крутой на свете истребитель, смог бы так искусно приземлиться на
просёлочную дорогу да ещё с выключенным двигателем? А
«Альбатрос» - запросто! И это всё благодаря опытному пилоту. Мне
хочется крикнуть: «Ура! Люди, я летал!» И я ору что есть мочи. И
мне не стыдно, что чуть-чуть спасовал. Ведь это был мой первый
опыт. А в душе между тем всё сильнее крепнет убеждение: буду
лётчиком. Или космонавтом.
В голове проносятся картины, пронзительно синее небо, а если
скосить глаза – весь город как на ладони. Потрясающе! Рекомендую
всем. А дяде Гоше от меня – громадное-прегромадное спасибо!
И вот я бросаю прощальный взгляд на необыкновенную птицу –
пора домой. И снова шагаю по дороге. Точнее - скачу от огромных
чувств, словно козлёнок. И подпрыгиваю вверх, машу руками,
надеясь преодолеть земное притяжение. Я так стараюсь!.. Но… нет
больше во мне той головокружительной лёгкости, которую испытал
в небе. Так жалко, что всё позади… И тут я замечаю на своих губах
блаженную улыбку. И я ничего не могу с ней поделать! Ну и пусть.
Глянул на папу - у него тоже рот до ушей. Вот оно, оказывается,
какое счастье?!! Неземное. До свидания, легкокрылая птица! Ура, я
катался!.. Нет, летал!
191
ИЗ МОЕГО ДНЕВНИКА или ПРО ПЕРЕСМЕШНИКОВ
Раньше я думал, что птицы умеют смеяться, и за это их
называют «пересмешниками». Я подглядывал за пернатыми с
камерой, хотел запечатлеть, как они пересмешничают. Но птицы не
смеялись, а только пели. И вот однажды мама узнала о моём
интересе. Она пояснила, что пересмешниками прозвали тех
пернатых, которые умеют подражать голосам людей или животных.
Интересно! Подражать?! Теперь, когда папка говорит мне:
«Ну что ты заладил, как попугай!», я отвечаю ему: «И не попугай я
вовсе! У меня, в отличие от этого пёстрого пересмешника, свои
мысли имеются! Вот так-то, папочка!»
Значит, пересмешники просто подражают… Как породисты. А
есть ли птахи, которые всё делают осознанно, всё понимают? И если
есть, то насколько они умнее пересмешников? Я узнал, оказывается,
интеллект ворон равен уму трёхлетних детей. Я как об этом узнал,
так сразу подумал про соседского карапуза Никитку. Ему ещё и трёх
нет, а он такой смышлённый! И вот, я решил наблюдать за Никитой
и за воронами. Сравнивать их стал. И всё необычное в их поведении
теперь записываю в тетрадь. Кто знает, может, в будущем стану
орнитологом, и эти наброски пригодятся. Ведь не зря же все
знаменитые исследователи вели дневники. И Пржевальский,
нашедший лошадь в пустыне Гоби, и Ливингстон, пересёкший
африканский континент с востока на запад, и Колумб, и Чарльз
Дарвин... Кстати, молодой естествоиспытатель Дарвин столько
интересного материала собрал, когда совершал своё кругосветное
путешествие на корабле «Бигль»! Это благодаря его дневниковым
записям мы узнали, что он вместе с моряками поймал маленькую
рыбку иглотел, которая насквозь проедает акулу, если та её
проглотит. Он наблюдал действующий вулкан, видел ужасные
последствия землетрясения. В рудниках Чили встретил рудокопов,
которые на своих плечах несли многопудовые глыбы руды. Был
Дарвин и свидетелем того, как работорговец выследил убежище, где
скрывались его беглые рабы, и заставил их вернуться.
Ну и что оттого, что в моём дневнике мало пока записей!
Скоро напишу ещё. Даю вам, своим друзьям, их прочитать. Здесь
про птиц.
23 апреля. Сегодня меня поразила одна ворона. Эта хитрюга
сидела на заборе, изредка поглядывая в одну и ту же сторону.
Смотрела искоса, как бы подглядывала за кем-то, боясь себя
выдать. Оказалось, смотрела она на собаку, зарывающую в землю
корку хлеба. Вот плутовка, мельком кинет взгляд и тут же
маскируется - отворачивает голову, будто это её не касается.
Долго же Каркуша проявляла интерес, пока собака не закончила
192
своё дело и не скрылась за углом. Ворона тут же слетела на землю,
степенно подошла к дому и, вытянув шею, заглянула за угол, куда
убежала хозяйка вкусного клада. Убедившись, что угрозы нет, она
подлетела к тайнику и воровато кинулась разгребать землю.
Захватив клювом горбушку, ворона улетела.
29 июня. Три дня назад тишину нашего двора нарушило
громкое карканье. Я не обратил на это особого внимания. Ну,
кричит себе ворона и пусть… А когда она надрывалась так
несколько часов подряд, понял: что-то у неё стряслось. Под
деревом, на котором сидела нарушительница спокойствия, я
заметил две горстки серых перьев, из-под которых торчали
клювики. Это были птенцы. Воронята не пищали и не шевелились.
Догадался: они разбились, выпав из гнезда. Так ворона плакала по
своим погибшим детям, зорко охраняя их. Иногда она яростно
набрасывалась на людей, которые проходили через «её»
территорию. Два дня и две ночи кричала несчастная мать. Даже
когда тела воронят исчезли, ворона всё не успокаивалась. Вскоре
пропала и она.
15 сентября. Меня удивил мамин рассказ. Мама встретила на
улице настоящую ворону-пересмешницу. Увидела её - какое
совпадение! - после практического занятия, на котором она со
своими студентами только что прослушала записи фантазий
пересмешниц: попугаев, ворон, скворцов. Не успела, как говорится,
ещё отойти от урока, тут ей ворона «преподала» свой урок. Вот
как это было.
Подходя к остановке автобуса, мама услышала лай. Хриплый,
немного странный. Посмотрела по сторонам, но собаки не увидела.
Зато заметила обычную, на первый взгляд, ворону, к которой были
прикованы глаза прохожих. Птица, казалось, была довольна
всеобщим вниманием. Держалась гордо. Вдруг она… залаяла!
«Неужели, пересмешница?» - подумала мама и подошла ближе.
Действительно, ворона лаяла и по-собачьи наскакивала на людей. С
решительным видом она бросалась то на одного человека, то на
другого, как бы пугая. Все удивлялись, были шокированы. А
пернатая как ни в чём не бывало крутила головой, выбирая
очередную жертву. Тут в её поле зрения попала мама. И
насмешница к ней - прыг-пры и гав-гав! Мама – в сторону. Птица за
ней. Попробовала отмахнуться от вороны-собаки, но она оказалась
не из пугливых. Напористая особа! Пришлось ей уступить. А вокруг
- люди. Волнуются, строят свои предположения по поводу
происхождения пернатой. Мама быстро рассеяла сомнения, сказав,
что эта птица - редчайший экземпляр, ворона-пересмешница.
193
24 сентября. Сегодня состязались мы с пацанами во дворе:
кто дольше и громче просвистит. В конце концов стали решать,
кто лучший. Лёшка без стеснения кричит:
- Я - первый!
Серёга не согласен с ним, говорит:
- Ромка дольше всех свистел, я время засекал!
Я же молчу и думаю про себя, что свистел, пожалуй,
нисколько не хуже Романа с Лёхой. Вот только музыкальности мне
чуть-чуть недостаёт. Потом решил: «Пусть без меня
разбираются» - и отвлёкся от них. Вдруг с соседнего дерева
донёсся необычный посвист. Я замер, а сам прикидываю: «Кто же
это может быть? Да как поёт!» Присмотрелся - скворец! Сидит
себе на ветке и насвистывает во всё горло. Обычный скворец, а
какой диапазон! Я знал, что скворец может по-разному петь: он и
скрипит, и щёлкает, и чуть не хрюкает, он самый интересный
певец, на мой взгляд. А тут ещё и свистит! Мальчишки загалдели
ещё громче и спугнули свистуна. Способная птичка улетела, не
догадываясь, что она победила нас всех. А ведь она нам подражала.
Я потом уже об этом догадался. Это был скворец-пересмешник.
30 сентября. Эти две истории рассказали мне наши соседки.
Юлия Сергеевна регулярно кормит дворовых кошек. Их у нас
наберётся с десяток. Местные вороны как тут и были. Прознали
об «общественной столовой» и вот что учудили. Когда Юлия
Сергеевна в очередной раз пришла к своим питомцам и стала
искать оставленную накануне пластиковую тарелку с остатками
еды, тарелка вдруг упала ей прямо на голову… с дерева. Юлия
Сергеевна подняла глаза вверх и увидела на ветках наблюдающих за
ней ворон. Сбросив посуду, они как бы попросили: «И нас корми!»
А это давний случай. Маленького воронёнка, упавшего с
дерева, принёс сын нашей соседки Зои Ивановны к себе домой.
Воронёнка поселили на балконе в ящике. Он быстро рос,
окружённый заботой и вниманием хозяйки. Каждый день птенец
встречал Зою Ивановну с работы, слетая с балкона и садясь ей на
плечо. Он ни разу не ошибся, высматривая её из толпы. Сев на
плечо, он провожал женщину до двери подъезда, а потом летел на
балкон или разгуливал по асфальту вдоль дома. Но неожиданно
жизнь воронёнка оборвалась… Хулиганы забросали доверчивую
птичку камнями.
История с воронёнком меня просто потрясла! Как могли пацаны
поступить так? «Эй вы, живодёры! Оставьте в покое животных! Не
приближайтесь к ним!» - выкрикнул я молча, всей душой.
Мы всем классом – зелёные патрули. Защищаем зверюшек. Я же ещё
и пишу о них.
194
Вот и опять мысли о птицах: «Для чего пересмешники подражают?
Наверное, просто нравится им». Такие мои догадки. И всё же хочу точно
знать: для чего?
К числу наиболее способных пересмешниц, как известно, относятся
скворцы, майны, вороны, галки и сойки. Но самые одарённые – попугаи.
Они просто ошеломляют своей говорящей говорительной способностью.
Есть попугаи, словарный запас которых может составлять 500 слов! Обычно
птицы произносят короткие фразы, но иногда фразы могут состоять из 10-15
слов. Вот такие говоруны!
А вдруг птицы осознанно разговаривают? Хотя биологи так не
считают. Тогда почему же один попугайчик, я где-то о нём прочитал,
отлично знал, когда принято говорить «доброй ночи!», а когда «доброе
утро!» Говорил всегда к месту «спасибо» и «пожалуйста». А его «здрасте!»
вызывало у всех восторг.
А у одного писателя из очень дружной пары попугаев лишь одна
птица хотела летать, и сидеть целый день со своим другом на куполе его
клетки ей было скучно. Когда летунья отправлялась в путешествие по
комнате, её друг взволнованно бегал по клетке и кричал: «Иди домой,
слышишь, иди домой!» Попугай знал более 50 слов, но из этого запаса
выбирал то же самое, что говорили и ему, когда он вечером не хотел
уходить в свою клетку. Вот такой смышлёный попугаище...
Другой попугай по кличке Эра – вот негодник! - любил дразнить
собаку. Он всегда был рад стащить её любимую игрушку, и, если собака
возмущённо лаяла, он, подражая хозяйке, требовал мрачным голосом:
«Заткнись, паршивая собака!»
О чём только не узнаешь из журналов! Например, один ворон был
совершенно ручным, и его свободу не ограничивали. Вернувшись с
очередной прогулки домой, ворон стучал клювом в окно и кричал: «Бабка,
открой!»
Вот какие говоруны эти пересмешники! Может, всё-таки зря их так
называют? А вдруг они и не подражают вовсе, а разговаривают осознано?
Тогда их нужно называть «говорунами». Эх, разгадать бы все эти птичьи
тайны...
КОЛОКОЛА
С тех пор как Алька стала играть на пианино, я возненавидел
музыку, а заодно и сестру. Достали же меня Алькины гаммы! Лезут
в уши, за шиворот, в рукава… Особенно в воскресенье. С утра до
вечера: пам-пам-пам, пам-пам-пам!.. Представляете, изо всех щелей
одни и те же звуки! Они снятся мне уже. Даже кот Яшка не
выдерживает, когда сестра заводит свои рулады, прячется за кресло.
А папа сжимает зубы и уходит в себя. Только нашей маме Алькина
195
музыка нравится. Она прямо радуется, когда эта пианистка садится
за инструмент.
Ну и как вы думаете, сколько я терпел это? Целую вечность! И
однажды меня прорвало.
- Всё! Больше так жить не могу! Уйду к бабушке с дедушкой!
– заявил я сердито и глянул Альке в ненавистные глаза.
- А как же мы? – развела руки мама. – Как же мы, сыночек, без
тебя?
- Да! Как? – воскликнул и папа, на секунду отрываясь от
книги. – Нам без тебя нельзя. Ты же наш сын!
- А давай, Тёма, и тебя в музыкальную школу запишем! – с
радостью предложила мама (она, я уже говорил, даже такую, как у
Альки, музыку любит). – Будете с Алечкой вместе гаммы
разучивать. Пам-пам-пам! – пропела она.
- Тогда меня сразу отправляйте куда-нибудь подальше,
например, на Марс! – в панике заявил папа, захлопывая книгу и
снимая очки. Наверное, он был не в настроении, потому что ужасно
рассердился.
И тут уж я рубанул, заявил предкам так, словно отрезал:
- Нетушки! Музыкалка и без меня обойдётся! – мои слова не
подлежали никакому сомнению! - А вот как мы без папы? – скосил я
на него глаза.
- Может быть, нам всей семьёй заняться музыкой? – встряла
всё всегда слышащая сестра, радостно захлопав глазищами. – И
будет семейный оркестр! Я – на пианино, мама будет пиликать на
скрипке, папа - на самой большой трубе. У него получится, я знаю,
потому что зубы большие. Ы-ы-ы! – ощерилась Алька, выставляя
зубы на показ. Так она передразнила папу.
- А я на чём? – зыркнул я на сестру.
- Тебе мы купим балалайку. Будешь балалаечником! –
отрапортовала она и забренькала на воображаемом инструменте.
- Фи-и! Сама играй на трёх струнах, - хотел снова обидеться на
Альку, но потом передумал. - Мне нужен инструмент солидный,
ведущий в оркестре. Правда, пап? - Посмотрел я на отца: что он на
это скажет?
- А не отправиться ли нам, Артём, на концерт колокольной
музыки? – поймав мой взгляд, предложил папка довольным голосом.
– Я тут как раз афишу видел. Приезжают к нам на День города
звонари, будут показывать своё мастерство.
- Ого! – обрадовался я такому распрекрасному предложению.
Я ни разу не был на подобных концертах.
- И я с вами! – взвилась Алина, завистливо покосившись на
меня.
196
- Я - тоже! – присоединилась и мама.
- Артём, берём маму с Алинкой с собой? – спросил папа, хитро
улыбаясь.
- Конечно! Толпой на концерт – не скучно! – повеселел я
окончательно.
- Но… - многозначительно посмотрел на нас с Алькой папка, а
мы - на него. - Чтобы соприкоснуться с таким редким искусством,
нужно сначала познакомиться с историей колоколов.
- Пап, а ты что-нибудь про них знаешь? – говорю я, заглядывая
ему в глаза.
- Ну, кое-что мне известно, - на папином лице появилась
улыбка.
- Расскажи! – прошу.
- Прямо сейчас? – папка вышел из-за стола.
- Ну да…А что?
- М-да, - задумчиво почесал он затылок. – В голове что-то
крутится, а вот соскочит ли с языка, я пока не знаю. Разве что
попробовать?! Ну, что ж, слушайте... С чего же начать?! – спросил
он сам себя. - Пожалуй, вот с этого… Литьё колоколов – это
искусство. Дело тонкое, древнее, - промолвил папка таким голосом,
будто собирался рассказать сказку. – В древности люди, которые
жили рядом с тем местом, где колокола рождались, понимали это и
терпеливо ждали три дня. Именно столько времени надо, чтобы
колокол застыл. Где-то читал, что в одном немецком городке в такие
дни на улицах было безлюдно, тихо. Горожане сидели в домах,
ремесленники не работали.
- Для литья колокола нужна тишина? – переспросил я, желая
знать все тонкости этого дела.
- Непременно! – подтвердил папка и продолжил: - Вдруг
задрожит земля, в которой находится форма для отливки колокола,
от стука колёс или ещё отчего-то – и помешает колоколу обрести
свой голос.
- Пап, а откуда берётся колокольный звон, из стенок, что ли?
Как получается? – не унимался я, пытаясь уяснить подробности.
- Так и получается, из купола. А голос колокола зависит от
формы чаши и толщины стенок. А ещё от веса...
- Вот это да! – не выдержав, перебил я отца. - Чем тяжелее
колокол, тем ниже голос, да? – уточнил я.
- Нет сомнения! Русские мастера всегда на колоколе писали,
сколько он весит. Но это ещё не всё. Ещё сила удара в колокол
играет роль в звучании. Знаешь, два колокола вроде бы одного тона
могут иметь совершенно разный звук, - скрестив руки, рассказывал
папка.
197
- Как так? – переспросил я.
- А так. У них разный размер, разная толщина стенок, разная
бронза… Поэтому голоса у колоколов не похожи, они экс-клюзивны, - пояснил отец и стал дальше рассказывать: - В
дореволюционной России, знаменитой своим колокольным звоном,
в знак особого уважения колоколам давали имена собственные –
Сысой, Полиелей, Лебедь… Да и сейчас соблюдают эту традицию.
Несколько лет назад в одном селе храм Святой Троицы обрёл голос.
Заговорила звонница из восьми колоколов. Самый большой из них
назвали «Григорий» в память о художнике-иконописце Григории
Журавлёве, который жил в этом селе около века назад и писал свои
замечательные иконы, держа кисть в зубах. Он от роду был без рук и
без ног.
- Писал зубами? – не поверил я.
- Это достоверно, - сказал папка. - Ну а что касается
мастерства, то до сего времени сумели-таки сохранить уменье
старых мастеров. В Ярославле, например. На Урале. Есть там
специальные заводы по литью колоколов. В городе КаменскУральский, где их льют, даже проводятся конкурсы колокольной
музыки. И люди имеют возможность слушать мелодии предков.
Папка задумался о чём-то. Я – тоже: о безруком мастереиконописце… Размышлял про себя и о том, что величественнее
звона колокола нет другого голоса. Но потом вспомнил, как
торжественно играл орган, который мы слушали в Домском соборе.
Эта протяжная с переливами музыка до сих пор мне вспоминается.
«Интересно, а как играет пещерный орган? - подумалось вдруг мне.
– Он единственный в мире». Люди нашли древнюю пещеру, а в ней огромные сталактиты. Вот и придумали использовать их вместо
органных труб. Соединили сталактитовые сосульки прямо там, в
пещере, с клавиатурой, и получился пещерный орган.
- Скоро и мы познакомимся с величальными песнями
колоколов, - прервал мои мысли отец.
- Быстрее бы, – сказал я.
- Потерпи, - проговорил отец. - Народ долго ждал, когда в
стране вновь откроются храмы, когда запоют на звонницах
колокола. Ты же знаешь, что после революции люди осиротели без
церквей. Сколько их было порушено… И колокольни на оставшихся
храмах осиротели.
- Пап, я слышал, что со старыми колоколами связаны разные
таинственные истории, это правда? – обратился я к отцу.
- Интересно! Ну-ка, поведай нам, сын…
- Например, колокол в одном испанском городке несколько раз
принимался звонить сам собой и каждый раз предсказывал
198
несчастья. Он предсказал войну с Францией, потом - смерть короля,
а ещё – эпидемию чумы, смерть наследного принца…
- А я ничего про колокола не знаю, я – не просвещённая, встряла Алина и насупилась. А потом вдруг повеселела: – Зато у
меня валдайский колокольчик есть! Он такой маленький и звонкий!
- Вот что я вспомнил, - стукнул себя по лбу папка. - Однажды
один колокол замолк. Это было во времена княжеских междоусобиц.
Русский князь Александр Суздальский победил город Владимир и
перевёз из города колокол в свой город Суздаль. Подняли колокол
на звонницу, а он молчит. Как ни старались звонари, не смогли
добиться ни звука. Испугался князь и вернул колокол обратно во
Владимир. Возвратился пленник на прежнее место и зазвонил так же
красиво, как и прежде.
- Это легенда? – спросили мы хором, услышав такое.
- Не знаю, не знаю… - ответил папка и, поднявшись, сказал,
что ему пора на работу. Уходя, он дал нам с Алькой задание: узнать
как можно больше о колоколах.
Не откладывая дело в долгий ящик, я сел за компик, вышел в
Интернет и вот эти сведения.
Колокола раньше участвовали во всех событиях, даже в
битвах. В 615-ом году армия короля франков осадила бургундский
город Санс. В городе уже кончились запасы воды и продовольствия,
силы защитников были на исходе. И тогда епископ по имени Лупус
зазвонил в колокол. Атакующие испугались грозного колокольного
голоса и в ужасе бежали! Город был спасён…
В 1552 году колокол помог русским воинам завоевать город
Казань. Сначала они никак не могли преодолеть сопротивление
противника, но однажды утром вдруг услышали в осаждённом
городе звон и узнали его. Это был голос большого колокола,
увезённого татарами в плен из Симоновского монастыря в Москве.
Воины пошли на его зов, взяли город и освободили колокол…
Как-то раз набатный колокол московского Кремля разбудил
царя Фёдора Алексеевича, и за это был сослан в монастырь. Другой
набатный колокол Кремля был снят с колокольни и лишён языка и
уха за то, что призвал народ к бунту. Колокол в Угличе рассказал
людям о том, что тайно убит царевич Дмитрий, и был отправлен в
ссылку в Тобольск на триста лет. В настоящую тюрьму.
Я перечитал распечатку и задался вопросом: «Как это, колокол
был узником? Значит, в нём заключена какая-то сила, раз его
боялись?!»
Вечером пришёл папа. Я - к нему:
- Я готов! – говорю.
- К чему?
199
- Поделиться готов…
- Чем? – снова не понял меня папка.
- Я такое узнал о колоколах!.. Даже не верится, - говорю.
Папа быстро глянул на меня и сказал:
- Сейчас за ужином нам всё и расскажешь.
Мне сразу расхотелось есть, а захотелось скорее делиться
колокольными новостями. А когда я всё-всё рассказал, превратился
в волка: у меня появился настоящий волчий аппетит. И я попросил у
мамы две добавки. А потом ещё одну. Заключительную.
- Алька, - сказал я, когда расправился с мамиными голубцами,
- теперь твоя очередь вещать!
- Дай мне поесть! Я ещё не собралась с мыслями, - пробубнила
сестра. – Завтра за обедом… может быть…
- Может быть… Всегда ты, Алечка, увиливаешь от папиных
заданий, - с обидой сказал я и посмотрел на папу с мамой, ища у них
поддержки. – Так нечестно…
- Даю слово, - пообещала Алина.
В воскресенье папа, как и обещал, повёл нас на концерт
колокольной музыки. На площади возле старинного кремля были
подвешены на стойки колокола разных размеров. А вокруг
собралась огромная толпа зрителей. Все ждали. И вдруг полилась
мелодия – колокольный звон… Перезвон начался с маленьких
колоколов, потом заиграли колокола побольше, потом ещё больше, а
потом вперемежку. Звук был чистый, лёгкий, и мне показалось, что
колокола ожили и что с ними можно разговаривать. Они правда
стали живыми! У них такие голоса!.. Мелодии уносились вверх, в
небеса, где сливались с голосами колоколов, которые пели в это же
время на звоннице нашего храма. Люди притихли, вслушиваясь в
божественные звуки. И мы с Алиной тоже притихли от всей этой
красоты. А потом, когда шли с праздника, всю дорогу делились
впечатлениями. И дома говорили и донимали папу вопросами.
Но это ещё не всё. Нас папка удивил в тот день. Он достал из
шкафа стаканы, бокалы, рюмки - всю мамину посуду и налил в неё
воду. Я обрадовался: фокусы-мокусы! В одни чашки папка налил
много воды, в другие - меньше, а некоторые оставил пустыми. Мы с
сестрой молча наблюдали за ним. Потом он взял карандаш и начал
легонько постукивать по стенкам бокалов. Ударит - вслушается. И
опять ударит. И подольёт воду, если не нравится звон. Или отольёт в
раковину, если голос у стакана толще, чем надо. Долго папка
настраивал посудную гвардию. И вдруг… чудеса! Всё зазвенело,
забухало, запело! Мы замерли… Я даже присел от удивления. Это
невероятно!.. Разве такое бывает?! Ну и папочка мой! Я кинулся к
папке и повис на шее, обхватив ногами живот.
200
- Рюмки поют!.. Не мешай! – завизжала Алька, округлив глаза.
- Але-оп! – сказал папка и отлепил меня от своего живота.
И тут он заиграл: «Во по-ле бе-рё-за сто-яла». Да так складно!
Звук был тоненький, чистый, и все нотки стояли на своих местах.
Просто мастерски папка играл.
- Ух!.. – изумился я. – Здорово!
- А если сосуды ещё и подве-е-сить! – довольно улыбнулся
папка. - Звук будет ещё лучше.
- У нас стеклянные колокола! – выдал я.
- Какой ты догадливый! - сказал отец. – Принцип здесь тот же,
что и в бронзовых колоколах. Знаешь, пробовали лить колокола из
стекла – в Швеции, а в Германии – из фарфора. Но всё было не то.
Только сплав меди и олова – бронза рождает красивый, сильный,
протяжный звук.
- Вот тебе, Артёмка, и музыкальный инструмент! - весело
заметила Алина. – И покупать не надо.
И правда. Я взял два карандаша и прошёлся ими по
тончайшим стенкам бокалов. А потом заявил:
- Вырасту – звонарём буду!
- Почему же, «вырасту»? С любого возраста можно стать
звонарём. Два месяца – и специалист готов! В принципе, неплохая
карьера, - улыбнулся папка, и у него в глазах разлилась доброта. –
Главное – специальность редкая.
- Осторожно, Тёма! - предупредила мама. - Не разбей посуду.
- Не волнуйся! Видишь, я уже почти мастер. Чуть-чуть
практики - и буду настоящим музыкантом!
Мои слова сбылись: я стал посудным музыкантом. И снова
полюбил музыку.
Как-то раз Алька, путаясь, стала рассказывать нам о колоколах
(я напомнил ей о том, что за ней должок). Представляете, она
сказала, что Благовест звонит звонко. Это при всём том, что он
вещает медленно и тяжело...
- Громко и торопливо кричит Набат, - ещё сообщила нам
Алина.
Фи-и! Я и без неё об этом знаю... Так колокол звонил, когда
начинался пожар или ещё какое бедствие.
- А вот Охранный звон, - продолжала просвещать нас сестра, бухал размеренно, указывая дорогу путникам в бурю и вьюгу.
Папа дополнил Алькино сообщение рассказом о колоколечасах:
- Их придумали в Бельгии и Голландии. Там небо облачное,
часто опускаются туманы, и поэтому трудно разглядеть циферблат
на башне. Вот и добавили к часам колокол. Так получились куранты.
201
Ну, папочка мой, всё на свете он знает! И мы с Алькой теперь
просвещённые.
А гаммы мы с сестрой с тех пор вместе разучиваем.
Наяриваем подолгу и самозабвенно. Она – на пианино, я – на
подвешенных бутылках. Гениями нас, конечно, не назовёшь. Но это
и не огорчительно, ведь гении рождаются раз в сто лет. Знаете,
выводить мелодию - для меня сущий пустяк. И несмотря на то, что
Алина не перестаёт наводить на мою игру критику, вместе у нас
классно получается! Правда. Заходите, сами услышите. Должен вас
предупредить, даже папе наша игра нравится. Когда мы просим
оценить нашу музыку, он многозначительно говорит: «Ну-ну…» Это
его наивысшая оценка.
И всё же, почему папка собирается на Марс? Вот вопрос.
ОБ АЛЕКСАНДРЕ МАКЕДОНСКОМ И О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ
- Ребята, давайте поговорим по душам, – открыла заседание
спор-клуба «Отдушина» наша классная мама Нина Ивановна.
«По душам? Это, значит, о себе. Почему бы и не
поговорить?!» - подумал я и приготовился к разговору.
Не ожидал, что он будет таким интересным. Я запомнил его
буквально в деталях. Но по порядку.
- Каждому бывает иногда плохо, - развела руками
учительница. - Что вы говорите себе в это время, как справляетесь с
неприятностью, поделитесь, - попросила сразу всех Нина Ивановна.
Я и подумать не успел, как Юля Селезнёва тряхнула своим
рыжим хвостиком и первая включилась в разговор.
- Я не знаю, как у вас, - сказала Юлька, приподнимаясь, - а у
меня бывают моменты, что кажется, всё – жизнь кончена! А потом
вдруг находится выход. И мне снова хорошо. Надо только как
следует подумать, а ещё можно посоветоваться с родителями. В
напряжённые моменты я говорю себе: «Улыбнись, порадуйся чемунибудь!» И, верите ли, помогает.
- Ты – умница! – похвалила Юлю учительница и улыбнулась.
– Твой простой секрет – это ключи к хорошей жизни. Надо и
советоваться, и самой думать. Непременно нужно пересилить своё
плохое настроение и заставить себя улыбнуться. А вы знаете, обратилась к нам Нина Ивановна, - что улыбка творит чудеса?
Улыбка и чудеса?! Ничего себе, да?.. Ну-ка, ну-ка…Я
буквально развесил уши.
- Да-да, улыбка притягивает людей. А верная рука друга,
оптимизм – важнее всех материальных благ, - сказала учительница.
202
- Так уж и важнее?! – засомневался Ираклий. И тут же
признался: - Когда мне плохо, я иду в магазин и покупаю гору
сладостей, а потом устраиваю пир горой. И никогда ничего себе не
говорю. Зачем зря сотрясать воздух словами? Меня еда успокаивает.
- Заметно по твоей упитанности! – брякнул Вовка Носов и с
шумом втянул в себя воздух.
Ираклий пропустил реплику мимо ушей, заметив:
- Самое главное на свете – это еда и ещё много чего приятного.
Например, хорошая машина, огромный дом, ну и всё остальное. И
чтобы всего побольше!
Нина Ивановна взглянула на Ираклия будто бы с сожалением,
она не знала до этого его запросов. Уж кто-кто, а Ираша всегда так
рассуждает: повкуснее да побольше.
- Великий полководец Александр Македонский, - стала
размышлять наша учительница, - завоевал почти весь мир. Только
перед смертью он понял, что натворил. Понял, что человеку не так
уж много и надо в жизни. Осознав это, он просил похоронить себя с
открытыми руками. Когда полководца несли к месту захоронения,
его руки были повёрнуты ладонями вверх, чтобы все могли видеть,
что он уходит с пустыми руками. Он хотел, чтобы люди не
повторяли его ошибку.
Нина Ивановна замолчала. В классе повисла тишина. Никто не
решался заговорить первым. Я сидел и думал. Для меня Александр
Македонский был героем, победителем. А тут такое...
Захватнические войны вёл… Весь мир ему был нужен…
- Можно мне сказать? – прервала мои мысли большая Ира. Мне тоже бывает плохо, и очень часто, - вернула всех к теме
разговора.
- Тебе? – скривился Вовка Носов, напомню, попросту Нос, и
подлым таким голоском заключил: – Огромному человеку
поплохеть не может!
- Ещё как может! – не обидевшись, озадаченно сказала Ира и
искоса взглянула на Носа - соседа по парте. – Думаешь, легко быть
толстой?
- А ты думаешь, легко быть Носом? – усмехнулся Вовка и
недоверчиво посмотрел на Иру исподлобья. – Приклеили мне
кличку и радуются…
И он обиженно поджал губы. В классе стало как-то неловко.
- Думаете, почему я всегда ехидничаю? – нарушив тишину,
снова хмуро спросил порозовевший Нос и тут же, не дожидаясь,
ответил сам: – Потому что кличка жить мешает. Вот почему!
- Стоит ли, Вовок, обижаться? – говорю я ему. – Тут недавно
спектакль смотрел про Сирано де Бержерака. Его придумал
203
французский драматург Ростан. Так вот у этого де Бержерака был
огро-омный шнобель, в смысле нос. Как-то один человек глупо
пошутил над его носом. «Разве так дразнятся?!» - усмехнулся де
Бержерак и стал придумывать про свой шнобель разные глупости, и
всё разным тоном. Он нисколько не обиделся...
- Я не Сирано, - опустил Вовка голову, - чтобы шутить над
своей же фамилией и радоваться кличке.
- Да уж, - фыркнул Ираклий, с усердием почесав затылок. –
Куда уж нам...
- А давайте избавим Володю от неприятного раздражителя, предложила учительница, - и будем звать его, и не только его, по
имени. Всех - по именам. А то как-то неинтеллигентно получается.
Конечно, с «дразнилками» и «обзывалками» трудно бороться – они
очень живучи. Но давайте попробуем с уважением относиться к
окружающим, с пожеланием добра своим товарищам, и от этого
будет радостней на душе!
Нина Ивановна так хорошо говорила, что почти все были «за»,
кроме Федьки Мекеева. Он усмехнулся:
- А что тут такого? Даже взрослые дразнятся и ругаются.
Потому что вокруг скукоти-ща-а! – Федька прикольно зевнул. - Вот
если бы все умели дразниться как надо!
- Долой прозвища и всякие глупости! – прервал я Федькины
глупые шуточки. – Гип-гип, ура!
Мой клич подхватили, и начался галдёж. Когда буря улеглась,
учительница внимательно посмотрела на всё ещё грустную Иру.
- Так как же ты, Ирочка, поступаешь, когда тебе невмоготу? –
спросила она.
- Мне часто бывает одиноко, но я никогда никому не
навязываюсь, не прошу помощи, не хочу быть в тягость. Я
настраиваюсь на другое.
- Ну-ка, ну-ка!
- Я ищу, кому сама могу помочь. И помогаю. От этого и силы
получаю.
- Иринка – настоящая подружка, - сказала вдруг маленькая
Оля. - С ней так спокойно!
- Да-а-а, без друзей – жизнь не в радость, - заметил я, заёрзав
на стуле. - Без друга кто хочешь одичает и будет, как обезьяна,
прыгать по лианам.
- А я открыла для себя, - включилась в разговор Люся
Терёхина, - что если не обижать людей и делать им что-то приятное,
они добреют. И ты добреешь от этого. Главное в человеке, говорит
моя бабушка, - душа, и её величие несравненно ни с чем.
204
- Мудро, – кивнула Нина Ивановна, слегка приподняв брови.
Весь её вид говорил, что ей пришлись по душе эти слова.
Тут слово взял наш классный интеллектуал Сергей. Делая
глубокомысленные паузы, он говорил рассудительно:
- Когда меня оскорбляют, я просто думаю о чём-нибудь
своём... Например, задумываюсь над прочитанной книгой или
новым фильмом… Я как бы ухожу в себя и не слышу обидное. Я
давно понял: читай книги, и жить станет легче. Окунёшься в
проблемы литературных героев - забудешь о своих…
- Хорошая книга - друг и советчик, - поддержала его
учительница. - Только о своих проблемах не стоит забывать, их
решать надо.
- Тебе, Серж, хорошо… - почесал затылок Ираклий, - ты –
книголюб. А вот я – игролюб. Не могу без компьютерных игр ни
дня. Когда мне книжки читать? Мне играть надо…
- А ты делай, как я, - посоветовал я Ираклию, - может,
оторвёшься от игр. Когда-то я отдал себе приказ: «Будь хорошим!»
И стал помогать всем, особенно слабым. Но иногда хочется
сорваться и быть таким, каким был раньше, без доброй маски. Но
внутренний голос мне твердит: «Нельзя по-другому!» И я снова
хороший. Я уже привык к своему новому положению. Хорошая
маска сделала меня лучше.
- Отличное открытие! – одобрила мой совет Нина Ивановна. –
Оно может помочь и нам, взрослым.
- У меня тоже есть свой секрет, - вступила вдруг редко
говорящая Надя Серова – ботаничка ботаничкой, и все повернули
головы в её сторону. - Если дурно поступающему человеку вовремя
сказать что-то хорошее, с ним можно будет договориться.
Вот так Надежда! Молчит-молчит, и вдруг - раз! - получите
умную мысль. Ну и клуб у нас… Я прямо заслушался всех.
Толковые советы...
Не выдержала и ботаникус по имени Лиза.
- Раньше я думала, что никому не нужна… - Лиза замолчала на
секунду. Потом вновь стала говорить: - Но в этом году стала ходить
на курсы стенографии и теперь довольна, что нашла там себе не
только полезное занятие, но и подругу.
Лиза, я заметил, в последнее время стала весьма любопытной
личностью. Понятно теперь... Любимое дело появилось. «И как это
она стенографирует? - подумал я, взглянув на одноклассницу с
уважением. - Говорят, сногсшибательно. Да, конспекты у неё теперь
не перепишешь…»
- И я хочу сказать! - заявила вдруг Белова Лера и поднялась изза стола.
205
Лерка одевается так, будто только что сошла с витрины
магазина. Она у нас модница. Ей бы на подиум, а не в школу… В
Леркином голосе звучал вызов.
- Тоже мне, придумали тему для обсуждения! – выдала
Валерия, свысока посмотрев на учительницу. - Я никогда с собой не
разговариваю. Я пока в своём уме. Да и отчего мне может стать
плохо?!
- Это всё? – спокойно спросила Леру Нина Ивановна,
посмотрев на неё строго. Та кивнула.
- Я рада, что тебе всегда хорошо, - учительница задержала
глаза на Леркиной коротенькой блузке. - Садись, Валерия. Всё же ты
прислушивайся к советам ребят. Может быть, они и тебе пригодятся
когда-то.
- И кто придумал огорчения и плохое настроение?! –
задумчиво произнесла вдруг Надя.
- Конечно же, смех! - пошутила Юлька. – Лопнув от самого
себя, смех и портит всем настроение.
- Огорчения – это те же радости, только в огорчённом
состоянии, - сморозил я что-то близкое к глупости.
Тут встал Вадик во весь свой богатырский рост и, прервав наш
трёп, выдал серьёзно:
- Я тоже договорился со своим «я»!
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась учительница, переводя
взгляд на Жеку. - Поделись своим секретом!
- У меня их много. Вот один. Держись уверенно, давая понять
всем, что раз ты явился в этот мир, то никто не сможет испортить
твою жизнь.
Ух ты! Во Вадик даёт! Башковитый у меня друг! Горжусь.
- Дельный совет! – обрадовалась и Нина Ивановна и ещё
радостнее добавила: – Просто замечательный! В самом деле, очень
многое зависит от уверенности в себе, от возможностей нашего «я»!
Жаль, что не все их используют. Мы и не подозреваем, какие
резервы таятся внутри нас! Человек может даже жизни лишиться
лишь потому, что внутренне сдаётся, мысленно ставит на себе крест,
опускает руки! Поэтому так важно поверить в себя! И не просто
поверить, но и выработать внутренний стержень. И в трудных
ситуациях не терять себя. Быть честным, открытым, надёжным. И
профессиональным, - заключила учительница.
С каким вдохновением она говорила!
- Нина Ивановна, - признался вдруг Вадик, - я поверил в себя в
тот день, когда мы с Артёмкой отправились на лодке на Грушинский
фестиваль и попали в шторм. Штормище на Волге был, Нина
206
Ивановна, ой-ой-ой! Ох-ох-ох как нам досталось потом от
родителей!
- Вадим, разве же можно так собой рисковать! – учительница
покачала головой. - Вы хотели испытать себя на прочность?
- Мы закаляли характер, - выдал Вадя достойный ответ, и я
опять восхитился другом мысленно.
- Тренировать волевые качества, ребята, можно без риска для
жизни, не тревожа родителей, - заметила Нина Ивановна, и её взгляд
стал строгим.
- Ещё секреты хотите? - спросил Вадим. - Они не только мои,
они – совместные.
- Совместные с кем? - учительница присела на стул.
- С продвинутыми психологами. Я мамины книжки по
психологии просматриваю иногда и мотаю себе на ус. Там сказано
что-то вроде того: «Иди в народ! Тусуйся! И станешь
общительным». А ещё надо активно вопрошать, если в разговоре
чувствуешь себя не лучшим образом. А ещё, - взахлеб делился
Вадька своим ноу-хау (все так и развесили уши), - когда я в детстве
был застенчивым (это Вадик-то?), мама записала меня в
театральную студию, и благодаря сцене стеснительность как рукой
сняло!
- Действительно, искусство перевоплощения, - голос Нины
Ивановны стал мечтательным, - помогает взглянуть на себя со
стороны. И если всё же ты никак не можешь расстаться с
неуверенностью в себе, попробуй сыграть антипода, себя –
наоборот. Уверенному человеку живётся всегда легче, ведь он
спокойнее смотрит на то, что некоторым кажется настоящим
бедствием. Спасибо тебе, Вадим, что поднял проблему
застенчивости. Между прочим, даже президенты побаиваются
публичных выступлений.
- А мне папа, - приподнялся я с места, - говорит, что ничего не
надо бояться. Если возникает проблема, говорит папка, нужно
взглянуть на неё с огро-омной высоты, например, с Луны, и она
покажется такой маленькой и незначительной. У нас с папкой есть
свой девиз: «Человек может всё!»
- А великий русский полководец Суворов говорил своим
солдатам, что бояться надо только Бога, - вскочив с места, перебил
меня Серж и произвёл впечатление на учительницу.
- Страх перед Богом – это прежде всего внутренний ценз, а не
боязнь того, что ты будешь зажарен на сковороде, - сказала Нина
Ивановна.
- Всё! - вдруг решительно заявила Люся Терёхина. - Хватит
строить из себя мученицу! Кроме меня самой мне никто не поможет!
207
- Правильно! Не угнетай себя, - поддержал я её. - Попробуй
сделать то, чего больше всего боишься. Не пасуй! А если что,
обращайся ко мне.
- А я люблю тишину… - раздался вдруг тоненький голосок с
последней парты. – Люблю иногда погрустить…
Это Алёна. Она редко говорит, всё больше слушает. Тихоня из
тихонь.
- Я тоже иногда люблю быть один, - сказал я. - Люблю думать
о чём-нибудь, когда тихо. И грустить люблю…
- Это не плохо, когда человек грустит, - сказала Нина
Ивановна. – Ведь грусть нам дана, чтобы думать о других людях,
учиться понимать их, становиться добрее, отзывчивее. Какие вы все
разные! - улыбнулась она и протянула к нам руки так, будто хотела
всех обнять. - И это хорошо! Ведь мир тем и замечателен, что
состоит из разных личностей. Оставайтесь самими собой! ВЕДЬ ВЫ
– ЭТО ВЫ! И всегда ищите свой путь в жизни и живите, радуясь
каждому дню! Веселитесь, когда весело, и грустите, когда грустно.
Только не вешайте нос!
Как Нина Ивановна говорила... А как сияла… Что и мне
захотелось сказать что-то потрясающе-приятное.
- Ура-а! Впереди – вся жизнь! Супер-восхитительная, суперудивительная, просто жизнь! - растянув рот до ушей, выдал я, и все
захлопали в ладоши.
- Ребята, когда вам плохо вспоминайте изречение Сократа:
«Всё проходит, и это пройдёт». На следующем заседании предлагаю
ответить на вопросы, - сказала Нина Ивановна и продиктовала их
нам: – Надо ли гордиться тем, что тебя боятся? Надо ли в корне
сегодня и прямо сейчас переделывать себя, а может быть, есть иные
способы сохранения себя? Как быть со сплетнями и насмешками?
- Готовьтесь к разговору. И не забывайте про девиз нашего
клуба: «Лучше спорить, чем ссориться», - посоветовала в
заключение нам наша классная мама.
ЗАПИСКА
Как только кончаются уроки, я беру у своей подружки Юльки
Селезнёвой рюкзачок и - вперёд! В родные пенаты.
Но сначала Юлька прощается с подружками: чмок-чмок, на
ушко: шу-шу, шу-шу, а только потом мы выходим из школы и
направляемся по исхоженному нами маршруту. По дороге домой
(нам по пути) мы как обычно мечтаем. И обязательно о чём-то
хорошем. Юлька щебечет, как птичка-невеличка, и мне приятно её
208
слушать. Впрочем, она и есть птичка. Сплюшка. Не верите? Как-то
увидели мы с мамой в лесу совёнка. Мама говорит:
- Тёма, смотри-ка, да это же сплюшка!
А я ей так же удивлённо:
- Да нет же, это – Юлька, моя одноклассница!
Почему я так? Да потому, что у Юльки точно такие же жёлтые
лукавые глаза, как у этой пернатой. Она, как и сплюшка, любит их
прищуривать. Только птичка щурит глазок, когда к охоте готовится,
а Юлька – когда злится. И голос у неё такой же мелодичный, как
свист у сплюшки. Только, конечно же, Юлька не бормочет, как эта
птаха: «Сплю, сплю, сплю…», а щебечет, как все девчонки. Но я всё
равно зову её Сплюшкой. А ещё у Юльки рыжая краса: она у нас в
классе - единственный в своём роде оранжевый подсолнушек с
огненной чёлкой и прыгающим в такт шагам пышным хвостиком.
Ещё у моей подружки вздёрнутый любопытный носик (как она
ненавидит его за эту самую курносость!). Я всегда восхищаюсь её
обаятельной, мягкой улыбкой, стройной фигурой, изяществом. Ну а
в целом, Юлька - это хвостик с чёлкой и горсть веснушек. Вот и вся
моя подружка. В её глазах всё отражается (говорят же: «Глаза –
зеркало души»). Когда она пытается что-то скрыть от меня, то
опускает свои махровые ресницы. Тут уж, думай не думай, не
догадаешься, что произошло. В душу ей никогда не лезу, знаю, она
потом сама всё расскажет.
Юлечке всё идёт: и изумительные веснушки, и смешной
хвостик, и постоянно меняющееся выражение лица. Личико у неё
подвижное, как солнечный зайчик. Чаще всего оно озорное, иногда
удивлённое и очень редко пасмурное. Что ни говори, а удивляться
моя подружка умеет, особенно когда по дороге нам встречаются
цветочные клумбы. «Ура, ирисы распустились!» - подпрыгивает
Юлька, и хвостик ей в такт - прыг-прыг. Или грустно вдруг: «Что-то
бархотки медленно растут…» Любит Юля, как и я, всё живое:
растения, животных...
Однажды, после моего рассказа о сочинском дендрарии, глаза
у неё заблестели, и она засыпала меня вопросами. А я и рад. С
удовольствием вспомнил парк, в котором побывали с мамой, когда
отдыхали в Сочи. Я об этом парке могу часами говорить. Первым
делом я объяснил Юле, почему он так называется («дендрон» - погречески «дерево»). Потом рассказал о растительной экзотике.
Говорю ей: «Представь, проплываешь над парком по канатке, а под
тобой проносятся участки из растений Японии, Австралии, Канады и
прочих стран. Идёшь по дорожкам парка и попадаешь в сказочный
лес. Тут тебе дерево, которое при лёгком прикосновении сбрасывает
свои прозрачные, нежные цветочки. И дерево из Северной Африки,
209
кора которого содержит много фосфора. Ночью под его кроной
можно свободно читать книгу (так говорят). И вот среди всей этой
красоты важно расхаживают павлины (от меня они убегали: я
устроил на них фотоохоту). Ну, и так далее…»
Юлька, когда мы идём, тоже делится своими впечатлениями.
Рассказывает, что в Никитском ботаническом саду растёт одно
дерево, которое стало настоящей знаменитостью благодаря своему
долголетию. Это фисташка. Дереву перевалило за тысячу лет.
Возможно, как говорит Юлька, ещё и наши правнуки его увидят: лет
триста, полагают учёные, фисташка ещё проживёт. Я очень
удивился. И предложил навестить эту «старушку» в Ялте, когда
школу закончим. Юлька сразу же согласилась.
Вот так ежедневно мы движемся по направлению к дому и
обмениваемся впечатлениями. Болтаем о том и о сём. И, конечно же,
глазеем по сторонам. Больше всего нас привлекают наружные
витрины магазинов. Юлька любит рассматривать их интерьер.
Говорит, когда вырастет, станет дизайнером. А я мечтаю всерьёз
заняться изучением биологии. Стану орнитологом или генетиком.
Так мы и тащимся после школы еле-еле. И приходим домой
иногда под вечер.
Шли мы как-то раз, и вдруг Юлька робко, едва слышно,
принялась читать стихотворение. «Что это с ней?» - удивился я
молча. Читала она так, будто хотела вложить в слова тайное
значение. Я не заподозрил ничего худого. Закончив, Юлька достала
из кармашка сложенный листок бумаги и сунула мне в руку, сказав
негромко:
- Это, Артём, тебе на долгую память, – и, осмелившись,
добавила ещё тише: - На всю жизнь. Потом прочитаешь.
Оставшуюся дорогу до дома Юля не проронила ни слова. Шла
– спина прямая, подбородок приподнят, светлый взгляд.
И вот, когда я у себя в комнате развернул листок, то увидел
выведенное красивым круглым почерком имя поэта: Исай
Тобольский. Ниже было стихотворение, то самое, что читала мне по
дороге Юля:
Смешная первая записка Весь день мальчишка у двора.
А это значит близко-близко
Твоя весенняя пора.
В записке ясно всё до точки,
Но ты проснулась на заре
И по складам читаешь строчки,
Как первоклашка в букваре.
210
Прочитав его, я подумал: что бы это могло значить?
Стихотворение… На всю жизнь...
Я ещё раз перечитал строчки.
И ещё.
Чем дольше я читал, тем сильнее стучало сердце. Оно просто
колотилось.
Я читал стихотворение то быстро, то медленно, едва дыша.
Пытался понять: что же Юля хотела сказать мне с его помощью? И
тут меня вдруг осенило, ударило, словно током: это, вероятно, и есть
Юлькин ответ на ту мою записку (в ней я когда-то признался Юльке
в своих чувствах)! Хотя… не уверен. И несмотря на то, что
стихотворение я выучил наизусть, оно для меня до сих пор загадка.
Такая же таинственная, как сама Юлька.
РАССКАЗ ТЁТИ НИНЫ
- Когда мой дедушка уходил на фронт… - стала говорить тётя
Нина, когда я пришёл к ней в гости и мы сели пить чай.
- Подождите, тёть Нин. Я включу диктофон, - прервал я
тётушку, предвкушая интересный рассказ (диктофон я всегда ношу в
кармане).
Тётя Нина одобрительно посмотрела на меня и продолжила:
- Дедушка, уходя на войну, Великую Отечественную, попросил
своего брата позаботиться о своих детях. Просил не бросать их в
случае чего. Будто чувствовал, что не вернётся. На что тот ответил:
«При мне сирот не будет!» И сдержал своё слово. Взял к себе в
семью после гибели брата мою маму и её сестру. Сестры рано
лишились не только отца, но и матери: моей маме тогда было четыре
года. То же самое произошло и в моей судьбе. Я маму даже не
запомнила, глупенькая была в четыре года. Осталась только одна её
фотография, которую моя мачеха – замечательная женщина Анна –
как только вошла к нам в дом, повесила на стену. Переезжая со
временем в другие дома и квартиры, несмотря ни на что,
фотография мамы всегда занимала видное место на стене.
А хочу я рассказать, Тёма, именно о ней, моей второй маме.
Наша новая мама окружила нас, детей, заботой. В доме была
чистота, мы были ухожены, опрятны. И это не смотря на то, что
опыта семейной жизни у неё до этого не было. Наверное, она
любила нашего отца, если ослушалась своих состоятельных
родителей (у них был конезавод) и пошла замуж за простого
мужчину с четырьмя детьми. Её все отговаривали от этого
замужества. Но она выбрала свою судьбу. Став взрослой, я поняла,
как сложно ей, молоденькой женщине, было в отношениях с моими
старшими братьями и сёстрами. Ведь они были большими детьми, к
211
ним нужен был особый подход. В глубине души у неё, видимо, шла
постоянная работа. Возможно, от этого она больше молчала, чем
говорила. И улыбалась редко. Однажды она притянула меня, самую
младшую из всех детей, к себе и в душевном порыве шепнула что-то
ласковое. Больше такое не повторилось ни разу. Видно, тоскующая
по умершим детям душа её не выдержала. Я не сказала, совместные
дети у них с отцом почему-то умирали. Но последние - два сына выжили. Только на праздниках, за застольем, она позволяла себе
расслабиться. Была самая весёлая из всех присутствующих женщин.
Хорошо мне запомнился момент, как она впервые вошла к нам в
дом. Нас, детей, принарядили перед этим событием. Меня вывели в
коридор, для чего - я не понимала. Вдруг в бараке, где мы жили,
поднялся оглушительный шум. Послышались дружные крики
соседей, высыпавших на улицу встречать новобрачных: «Ведут!
Ведут!» Невесту, значит, ведут. Эти крики так в памяти и
запечатлелись. Стали мы жить полной семьёй. Времена были
сложные, излишков не было. Но голодными мы не ходили. Я послевоенный ребёнок. Не припомню, чтобы было у кого-то
изобилие. Ведь только что закончилась война. Города и сёла лежали
в руинах. Но отец старался достойно содержать семью. Да и мама
работала маляром и ещё подрабатывала по вечерам у людей.
Мы, дети, рано вылетели из родительского гнезда, я – в 14 лет.
Умерла мама Аня раньше отца. Папа век доживал с моими братьями
– сыновьями от жены Анны. Довел их «до ума».
В тот день тётя Нина первый раз поделилась своими
воспоминаниями со мной.
- Я хочу знать про родственников всё-всё! - сказал я ей, когда
тётушка кончила говорить.
- Раз уж начала рассказывать об Анне, - сказала тётя Нина, - то,
пожалуй, надо рассказать и о брате её отца - Илье, который добился
в своей жизни всего сам. Ты не смотри, Тёма, что моя мама была
мне не родной по крови, она оставила в моей душе глубокий след.
А теперь об Илье. В позапрошлом веке подростком он
отправился пешком из небольшого Поволжского городка в Питер.
Шёл рядом с чужим обозом до Москвы. Потом таким же образом
дошёл и до города на Неве. В то время подобные пешие переходы
для простых людей были обычным делом. Но для подростка
отправиться в столь дальний путь - это был очень смелый поступок.
В Питере Илья устроился разносчиком, потом стал учиться.
Вернулся он в свой город образованным человеком. Стал работать
на заводе мастером. Скопив денег, он открыл первое в городе
фотоателье. Вскоре в его семье появился достаток, а сам Илья стал
состоятельным человеком. Имел три дома. Он много занимался
212
благотворительностью:
всячески
помогал
в
работе
с
беспризорниками. Большей частью – материально.
Тётя Нина встала и подала мне фотоальбом. Я стал листать его.
Старые карточки... Выполнены на толстом картоне. На оборотной
стороне снимков выбито: «фотоателье Ильи Парамонова». «Да это
же наш далёкий родственник, тот самый Илья! И эти работы,
которым уже сто лет, сделаны в его ателье!» - обрадовался я своей
догадке.
- Тётя Нина, как же интересно! Ещё расскажите … – стал
горячо просить я тётушку.
- Ну хорошо. Был у нас в семье некий Фёдор, - улыбнувшись,
переключилась тётя на другого родственника. - Во времена
раскулачивания погрузил он в телеги своих одиннадцать детей и
жену и увёз их в поле, поближе к реке. Там и поставил первый дом.
Впоследствии здесь образовалось село Каменка. Так наш
родственник стал основателем села.
- А этот случай из военного времени, - тётя Нина задумалась, а
потом вновь начала говорить: - В одном из городов, где проходили
советские войска, стояла церковь, в куполе которой сидел немецсмертник. Вход в купол был замурован. Долгое время наши военные
не могли понять, откуда стреляют и почему немцы всё всегда знают,
что происходит в советской части. Пока однажды патруль, в
котором был и мой близкий родственник, случайно не заметил
мерцающий свет в куполе. Он появился и тут же пропал. Поставили
оцепление вокруг церкви. Проверили весь потолок. Ни швов, ни
трещин на расписной поверхности не обнаружили. Стали стены и
потолок простукивать. Почувствовали пустоты. После сильного
удара образовалась трещина. Взломали этот участок. Тут-то и нашли
в потолке лаз. Когда поднялись наверх, немец успел выстрелить и
убить двух наших солдат. Его связали. Когда военные рассмотрели
купол изнутри, то поразились: в его стены были вмонтированы
увеличительные стёкла, и весь город и окрестности были как на
ладони. В куполе нашли огромное количество оружия. А ночные
огоньки… С помощью световой азбуки Морзе немец передавал
своим командирам о передвижениях наших войск, об их
численности.
- Вот ведь хитрец!.. – разозлился я на фашиста. – Каков, а?
Наших солдат… Замаскировался, лазутчик!
- В другой раз, Артёмка, придёшь, ещё расскажу. А
фотоальбом можешь взять с собой, - просто сказала тётушка и
вышла меня проводить.
- Береги альбом, мой юный родослов. В нём – память нашей
семьи, - сказала тётя Нина, прощаясь.
213
Прижав к груди пакет с альбомом, я понёс его домой как
настоящее сокровище.
ГДЕ ТЫ, АСЛАН?
Был у меня один друг, по национальности ингуш. Знал я его
совсем мало, меньше месяца, помнить же буду всю жизнь. Расскажу
о нашей дружбе, и вы всё поймёте.
Приехал я прошлым летом к бабушке с дедушкой погостить, а
тут Виталька Ипатов – деревенский мой друг.
- Хочешь со мной на овцеводческую ферму? – говорит он мне.
- Ух ты! - обрадовался я, громко чихнув.
- Будь здоров! Ну, давай, собирайся! – приступил он сразу к
делу.
- Так сразу? Я уже готов! – вытянулся я перед ним повоенному.
- Ты хоть знаешь, что мы будем там делать? – прищурив глаза,
с усмешкой спросил меня Виталёк.
- А то как же! Устроим с баранами состязание по боданию, хитро улыбнулся я и прикольно изобразил над головой козьи рожки.
- Эх ты, баран-барабан! Работать будем, – шутливо боднул
меня головой Виталя и стал разъяснять, что к чему.
Оказывается, весной и летом сельских мальчишек приглашают
на работу на племенной овцеводческий завод - помощь требуется в
это горячее время. Овец выгоняют на пастбища, и нужны пастухи.
- А овцы на ферме разноцветные? – поинтересовался я на
всякий случай.
- Сам ты разноцветный. Белые! – покрутил Виталя пальцем у
виска.
- Это я к тому, что когда-то в древней Месопотамии, чтобы
получить цветную пряжу, овец красили. И разноцветные отары
паслись в ожидании стрижки на зелёной траве. Представь эту
красотищу! Лужайка, а на ней барашки цвета радуги, - сказал я в
ответ на обидный Виталькин жест.
- И правда, здорово! – сказал Виталя. – Надо своих овец тоже
покрасить, - пошутил он и тут же рассказал вот о чём.
Оказывается, в Альпийских лугах овцы пасутся в одёжке. На
них надевают специальные жилеты, чтобы они не испачкали и не
растрепали свою длинную шерсть.
- Ну, ты едешь со мной? Не забоишься? – спросил с надеждой
вдруг Виталя таким голосом, будто боялся, что я откажусь.
- Чего бояться-то? – со всей серьёзностью ответил я и пошёл
собирать вещи.
214
Узнав, куда и зачем мы отправляемся, бабушка ахнула. Но,
увидев, что я настроен решительно, предупредила, что надо будет с
солнцем вставать. «Вот проблема! – отмахнулся я от бабы Тани,
вполуха слушая её наставления. - На рыбалку я чуть свет
просыпаюсь - и ничего!» - упорствовал я. Дед сразу одобрил моё
решение и даже помог собрать рюкзак.
Итак, мой первый рабочий день. Привезли нас на ферму.
Пришёл старший и выделил каждому из нас по отаре. И я остался
один на один с тремя десятками овец. Само собой, стал их
разглядывать. А они тоже уставились на меня и, громко блея, ждали,
когда их выпустят на волю. Открыл я ворота, и… что тут началось!
Овцепреставление! Натыкаясь друг на друга, мои белокурчавенькие
понеслись сломя голову неизвестно куда. Вот это старт! Виталькина
лавина хлынула в одну сторону, моя - в другую. Пока я соображал,
что и как делать, четвероногие, знавшие всё лучше меня, неслись в
степь что есть духу. В моей голове мгновенно всплыли слова чабана:
«Чтобы к вечеру отара была на месте и без потерь!» А ещё в
суматохе я с ужасом вспомнил, что чабан меня ничему не научил,
даже не сказал, где и как пасти овец, что делать в экстренных
случаях. Наверно, думал, что я из местных и всё знаю.
Чистосердечно признаюсь вам, мне стало не по себе, жутко стало.
Это сущая правда.
Тем временем изголодавшиеся за ночь копытные дружно
неслись вперёд, не обращая внимания на мои призывы остепениться.
Я, естественно, кинулся за ними вслед, тотально мобилизовав все
силы. При одной мысли, что мне придётся теперь каждый день
сражаться с отарой, у меня волосы зашевелились от ужаса, я уж не
говорю про мурашки. Но тут на моё спасение откуда ни возьмись
появился мальчуган на коне. Крикнув на ломаном русском, чтобы я
шустрее работал ногами, он поскакал вдогонку за моей отарой и
приостановил овец. Дружески приободрив меня, парнишка исчез так
же неожиданно, как и появился.
А мои «солдатики» уткнув свои курчавые головы в землю,
накинулись на траву. Я перевёл дыхание и, заняв круговую оборону,
стал пересчитывать личный состав. Наиболее смелые из овец
пытались вырваться из окружения, но в моей памяти крепко засели
слова главного: «без потерь!», и я решил чётко выполнять приказ.
Скоро мне надоело ходить просто так, я взял книгу и стал читать на
ходу.
- Что ты всё ходишь? – послышался вдруг за спиной знакомый
голос.
Обернулся – паренёк! Тот самый, который утром помогал мне
с овцами. Он был с кнутом, но пеший. Я первым протянул ему руку
215
и назвал себя по имени. «А я – Аслан», - сказал пацан и спросил,
справляюсь ли с отарой. Да уж… как же. Мне так хотелось
пожаловаться на подопечных и на свои ноги, которые гудели от
непрерывной ходьбы, но я сдержался. Спросил только уныло о том,
почему мои курчавые зверюги пытаются разбежаться?
- Они у тебя голодные, - пояснил Аслан. - Посмотри, травы-то
совсем не осталось. Вот они и рвутся кто куда.
Как же сам-то не догадался?! Только теперь я увидел, что
животные стоят на абсолютно голой земле.
- Нужно перегонять их на свежую зелень. А ходить вокруг них
вовсе не обязательно, они и так никуда не денутся, - добродушно
сказал парнишка и стал заворачивать отару на новое пастбище.
Мы гнали овец и разговаривали. Аслан первым стал
рассказывать о том, откуда он родом. Оказалось, что он со своими
старшими сестрой и братом приехал на ферму из далёкой
Ингушетии на заработки. Живут они уже здесь второй месяц одни,
без родителей.
Честно вам открою, паренёк мне сразу понравился. Была в нём
какая-то основательность, надёжность. И с виду приятный. Смуглая
кожа, чёрные большие глаза с пушистыми ресницами, необычный
акцент – всё говорило о том, что он родом с юга. Пацан резко
отличался от знакомых мне ребят, и не только внешностью, но и
чем-то ещё, едва уловимым. Это я потом понял чем - своей
самостоятельностью. Быстрый, но не суетливый, с отзывчивой
душой, он вызывал у меня доверие. Даже его неправильное
произношение слов нравилось в нём. Мы подружились и стали
неразлучны.
Управившись со своей работой, Аслан каждый день приходил
ко мне в степь.
- Как ты, Тёма, сегодня справляешься? – заботливо спрашивал,
осматривая мой «взвод».
Речь у него была такой: то растягивал слова, то вдруг говорил
быстро, скороговоркой. Иногда просто смешно получалось,
например: «Я поскакаю на Вихре…» Заметив у меня улыбку,
спешил исправиться: «Я поскаку на коне…» Когда я не сдерживался
и подшучивал над ним, он не обижался, а невозмутимо повторял:
«Какая разница?», делая ударение на слог «ни». Аслан с радостью
принялся обучать меня ингушским словам, когда я его попросил.
Буквально на все мои просьбы он отзывался мгновенно.
Замечательный парнишка! Всё в нём было приятно: его взрослость,
открытость и много чего ещё.
Иногда он приходил ко мне в степь вместе со своей сестрой
Сахарой, худенькой девочкой с двумя косичками и, как у брата,
216
махровыми ресницами. Сахара молча садилась рядом с нами и
слушала наши разговоры, потупив взгляд. Изредка она взмахивала
ресницами, ласково смотрела на Аслана и опять опускала голову.
Брата, это было заметно, девочка очень любила.
Однажды Аслан прискакал в степь на Вихре. Ловко соскочив с
коня, подвёл его ко мне.
- На, попробуй! Да не бойся же! – словно угадав моё желание
прокатиться, протянул мне повод. – А за отару не беспокойся, я
присмотрю.
Он во всём был таким, мой новый друг. Даже мои желания
угадывал. Я действительно мечтал научиться ездить верхом, но
предложение Аслана оказалось для меня неожиданным. Нет, я не
испугался. Чего бояться-то? Я знал о старинном обычае у казаков сажать годовалого мальчика в седло. И если малыш крепко цеплялся
за гриву коня, считалось, настоящий растёт казачок. А мне было в то
время ого-го сколько лет! Просто я не ожидал, что вот так сразу…
Аслан подбодрил меня словами:
- Садись-садись, он смирный!
Не знаю, как вы, а я всегда думал, что стоит лишь сесть в
седло и пришпорить коня, и я понесусь по степи! Ведь Аслан на
Вихре просто летал. Он был настоящим джигитом. И полюбил-то я
его за отчаянную храбрость, за то, что помогал мне во всём,
поспевая везде, как быстрокрылая птица, на своём коне. Мне
показалось, что я смогу скакать не хуже друга, но тем не менее
волновался. В смятении подошёл к коню сбоку – подальше от его
головы: слышал, лошади иногда кусаются. Кося огненным глазом в
мою сторону и поводя ушами, Вихрь в нетерпении переступал с
ноги на ногу. Потом он резко дёрнул головой и, мне показалось,
пригласил прокатиться. Раздумывать я не стал - согласился. Седла
на коне не было. Вместо него Аслан приспособил сложенную
куртку. Я кое-как взгромоздился на Вихря и застыл, боясь
пошевелиться. А мой славный конёк, не дожидаясь команды, тихо
стронулся с места и понёс меня вперёд. Оказавшись над землёй на
пружинистом коне, я ахнул: как это здорово - сидеть на Вихре!
Отлично помню единение с ним – тёплым и надёжным. Но всё же
каждый толчок его поступи, поворот головы меня настораживали: не
упасть бы. А конь будто знал, что я – новичок, и вёз меня
осторожно. Мысленно я подбадривал себя: «Ну же, смелее!»
В конце концов я успокоился. И тут Вихрь решил (он пока всё
решал без меня) пересечь дорогу с крутым откосом. Вскинул
передние ноги на откос, и я тут же съехал по его крупу вниз.
Оказавшись на конце спины, я успел обхватить тугие лошадиные
бока ногами. Спуск с дороги был таким же неудобным: я
217
распластался на Вихре, опрокинув голову вниз. Наконец Вихрь
ступил на ровную землю. Но вот незадача… Оказалось, я обронил
так называемое седло. Возвращаться не стал, ведь ещё и управлятьто конём не умел, да и опасался сбить его с ритма.
Что и говорить, пока я выглядел со стороны довольно нелепо.
Ноги болтались, голова подпрыгивала, а об осанке вообще молчу.
Настоящим всадником, понял я в тот день, быть непросто. Нужны
сноровка, уверенность в своих силах, желание. Огромное желание.
Его-то у меня было - хоть отбавляй. И старания тоже.
Постепенно привыкнув к коню, я попробовал им управлять.
Хлоп ладонью по крупу - Вихрь прибавил шаг. Ногами пришпорил –
скорость возросла ещё больше. Вскоре освоился так, что мог
смотреть по сторонам. Окинул взглядом просторы: степь, кругом
степь и бескрайнее небо. Облака как низко! Плывут себе в одну
сторону неторопливо, и тень от них по степи. А до солнца, неба рукой достать! «Почему же не замечал этой красоты раньше? –
думал я, разглядывая окрестности. - Ходил по земле, словно
слепой».
Вы спросите, а что было дальше? Вихрь привёз меня к
Витальке (он охранял своих овец у речки). И откуда конь узнал, что
мне хочется именно к нему? И как он догадался?
- А вот и я! – крикнул я другу с высоты и приветливо помахал
рукой.
Виталик вздрогнул, оторвался от книги и посмотрел на меня
как-то отрешённо. Потом вдруг опешил: я - на коне! Удивился
очень. А мне так хотелось рассказать о том, какой молодчина Вихрь,
как это здорово - ехать верхом, но Виталик слушал меня вполуха.
Когда же я предложил ему прокатиться, он наотрез отказался и даже
попятился назад. Тогда я развернул Вихря в обратную сторону и
слегка пришпорил. К своему хозяину конь шёл, на удивление,
бодрее.
- Ну как? Не боялся? – ещё издали спросил Аслан, играя
кнутом. Увидев моё довольное лицо, он тоже заулыбался.
А дальше... После той прогулки верхом я потерял покой: конь
не выходил из головы, стал просто наваждением. Узнав об этом,
Аслан сказал, что научит меня скакать на коне. Буквально через
пару дней я уже ловко запрыгивал в седло, прямо держал спину,
сидел крепко, словно врастая в Вихря. Но скакал я пока только
рысью. Перед глазами всё прыгало, сам я, как мячик, подскакивал в
седле. Но однажды я решился и пришпорил Вихря посильнее. И
понеслось! Всё быстрее… быстрее! Ну и галоп! Словно птица я
летел над землёй. От скорости и сопротивления ветра дух
218
захватывало. Вот это галоп! Это… просто не передать словами!
Правда, было здорово!
Знаете, об Аслане можно часами рассказывать. Смелый и
бесстрашный он был на диво. И всадник – что надо. Вихрь слушался
его с полуслова. А как Аслан для меня старался, пытался даже
выучить джигитовке. Что это за наука?
Мой прадед Тимофей был донской казак. По рассказам
дедушки, в городе Новочеркасске – столице казачьего войска прадед
обучался в школе вахмистров, где кроме грамоты, преподавали
хорошую джигитовку, учили владеть саблей (приёмы, кстати,
отрабатывали с помощью лозы, её рубили). Казаки должны были на
скаку ловко запрыгивать в седло, спрыгивать с лошади, быстро
пролезать под её животом, умело управлять ею. По команде
всадника – толчка носком сапога под переднюю ногу – обученный
конь останавливался и ложился на землю. Казак клал ему на спину
винтовку и, прикрываясь спиной животного, как барьером, ложился
рядом и брал винтовку на изготовку.
Хотелось бы стать таким же умелым наездником, каким был мой
прадед…
- Ловко! Молодец! Свой парень! – щёлкая кнутом, восторгался
моими способностями Аслан.
- Молоток! – удивлялся Виталик, присутствуя на всех наших
уроках.
Сахара на происходящее смотрела во все глаза и
помалкивала.
Только я научился скакать, только понял вкус верховой езды,
а тут – пора домой. Всё когда-то кончается. Дни, проведённые на
ферме, промелькнули. Эх, так быстро… Но столько всего они
вместили в себя! И главное – новых друзей и Вихря. Я уже не
представлял себя без ингушских ребят. Ведь они, Аслан и Сахара,
подарили мне самое дорогое, заветное, тёплое-тёплое, настоящее –
дружбу. Они себя мне подарили. Я привык к этой скромной,
трепетной девочке с жарким именем, которая вдали от дома
держалась стойко. Полюбил Аслана. Конь же стал осуществлением
моей мечты.
Мы пришли на остановку автобуса. Он отходил ровно в
восемь. На прощание мы с Виталиком крепко пожали ребятам руки,
обнялись. И уже из автобусного окна я крикнул им:
- Приезжайте ко мне, я до конца лета буду у бабушки с
дедушкой!
Брат с сестрой грустно смотрели на нас и молчали. Автобус
тронулся. Мы с Виталькой, выставив руки в окно, махали что есть
силы, пока автобус не свернул, и ребята не скрылись за поворотом.
219
Тёплые мягкие губы Вихря, берущие с ладони хлеб, наши
разговоры с Асланом… Я помнил всё-всё! По дороге я прокручивал
назад эти десять дней. Мысленно я был ещё там и уже начинал
тосковать о прошедшем и убеждать себя в том, что мой друг Аслан,
его сестра, Вихрь, солнечная степь, ощущение чего-то
незабываемого в жизни останутся во мне навсегда.
И вот как-то, спустя пару недель, подходя к бабушкиному
дому, я издали увидел коня. Он одиноко стоял возле нашей калитки
и, мотая головой, бряцал удилами. Когда я подошёл ближе, конь,
увидев меня, поставил свои чуткие уши, фыркнул и тряхнул гривой.
- Вихрь! – вырвалось у меня. – Неужели это ты? Как здесь
оказался? – я просто выкрикнул эти слова.
Услышав мой голос, конь заволновался. Он узнал меня! Узнал,
молодчина! Узнал!
- Вы признали друг друга, Тёма! – послышался сзади
знакомый весёлый голосок.
Обернулся - Аслан! Он уже подходил ко мне. Аслан и Вихрь!
Они нашли меня! Я уже и не надеялся на встречу. И уж совсем не
ожидал, что Аслан будет верхом. Добираясь до меня, они
проскакали более десятка километров.
Аслан гостил у нас до вечера. Я очень просил его остаться, но
он спешил: его ждала работа.
Этот незабываемый день стал настоящим праздником для нас
обоих. Мы были довольны. Я же – вдвойне. Ведь пускал Вихря в
галоп, кормил его с ладоней, гладил гриву.
Но каникулы вскоре кончились, и я уехал в город, домой.
Однако мой интерес к лошадям не пропал, он только усилился. И я
взял в библиотеке книги про лошадей. Герои их страниц:
незабвенный Гульсары, знаменитый Холстомер, красавец Изумруд –
эти замечательные кони стали мне словно родные. Они будоражили
мою память, воображение, и я часто думал обо всём, что случилось
летом.
Как-то по телеку показали старичка - бывшего конюха. Он
рассказал вот о чём. Когда-то был у них в конюшне умнейший
жеребец, красавец. Прошло много времени. Однажды конюх
оказался на мясокомбинате и узнал там своего коня. Удивился
вслух: «В кого же ты превратился?! Стар стал. Где же твоя
лебединая шея?» Из конских глаз вдруг покатились слёзы…
А эта история произошла со мной. Однажды, дело было
зимой, подходя к остановке автобуса, я увидел юного всадника, конь
которого неторопливо ступал по улице. Редкая картина, скажу вам,
для нашего города... Я отроду на улицах не видел лошадей.
Мгновенно всплыло перед моими глазами деревенское лето, и я так
220
разволновался, будто встретил Аслана и Вихря. И мне уже это
почудилось. Захотелось подойти к наезднику и сказать: «Здравствуй,
Аслан!» И я уже рванул к нему, но спохватился: Аслан ведь далеко и
не может оказаться здесь при всём моём желании. У меня упало
сердце...
А дома, как только пришёл, я сразу сел писать ингушскому
другу письмо, очень захотелось с ним поговорить. На бумаге я
делился с Асланом мыслями и планами, выражал надежду на новую
встречу. И, конечно же, с теплотой вспоминал прошедшее лето.
Отправив письмо, я стал ждать ответа.
И вскоре получил, но не ответ, а свой конверт с пометкой:
«адресат выбыл». Письмо вернулось назад. И тут мне стало всё ясно:
Аслан уехал домой, в Ингушетию. Вот так - просто и безвозвратно оборвалась связь с дорогим мне другом. Как же мне жаль… Просто
не верится.
Спасибо тебе за всё, Аслан! Спасибо, Сахара! Вихрь! Где же
вы теперь?..
ПРО ВОЛКОВ
Вы уже знаете, кто заводит дневник натуралиста. Правильно,
биологи. Я пока только мечтаю стать биологом, но уже веду такой
дневник. Пишу в нём о птицах. А недавно я открыл новый раздел,
про диких животных. И уже записал истории о волках.
История первая.
Опушка зимнего леса. Человек бежит на лыжах. Вдруг перед
ним, как из-под земли, вырос волк. Волк слышал человека, видел его
приближение, он его ждал. Лыжник в долю секунды принял
решение: не останавливаться. «Лыжню!» - громким требовательным
голосом крикнул он. Серый тут же уступил дорогу. Человек, не
меняя темпа движения и не выдавая своего страха, проследовал
дальше. Он обернулся посмотреть, нет ли за ним преследования,
лишь тогда, когда увидел впереди людей.
История вторая.
На волков дед Кузьма – потомственный донской казак охотился часто. Их необходимо было истреблять, ведь один убитый
хищник – это спасённое стадо овец. Да и местным собака
доставалось от этих лютых зверей: они разрывали собак на части.
Волчья шкура стоила в те далёкие времена пятьсот рублей. Дед
сдавал их государству, подрабатывал таким образом.
Охотился дед Кузьма в одиночку. Садился на коня и пошёл,
пошёл галопом на волка! Во весь опор гнался за добычей. Хищник
увидит за собой погоню и начинает стремительно уходить. Но
221
лошадь в беге выносливее волка. Серый устанет, остановится, язык
высунет, дыхания у него не хватает. Он садится на землю и начинает
завывать. Дед соскакивает в ту же секунду с лошади, надевает краги
(кожаные рукавицы) и – рукой прямо в волчью пасть. Хватает за
язык и бьёт шомполом. Волк окончательно обессиливает, и у него от
испуга случается понос. А дед Кузьма садится на коня и на верёвке с
ошейником ведёт поверженного зверя в село. Дома он привязывал
серого разбойника к старой сливе. Многие жители села приходили
посмотреть на волка. А ночью наведывались к пленнику его
собратья. Но эти свидания не принесли спасения серому зверю.
История третья.
В колхозном табуне был жеребец, звали его Баловень. Ничем
не примечательный внешне, но очень сильный был конь, хороший
скакун. На районных скачках всегда занимал первые места.
Однажды Баловня пастух прозевал. Пас как-то табун у балки, и
вдруг из балки вышел волк. В то время этого зверя много водилось в
округе. Лошади сразу учуяли хищника. Моментально встали в
полукруг, веером: головы – в центр, задними копытами наружу. Так
они делают всегда, когда видят опасность. Баловень – хозяин косяка
– в круг не встал. Он бегал рядом и охранял табун, отпугивал волка.
А тот заманивал коня всё дальше и дальше. Уводил от лошадей.
Баловень следовал за ним. И тут такая случилась неожиданность!
Волк пошёл резкими прыжками на коня! Схватил Баловня за хвост и
упёрся ногами в землю, буквально пропахал её. Потом разжал зубы
и выпустил конский хвост. Конь, перевернувшись, упал на землю. И
волк моментально вонзил зубы в лошадиное горло. Это произошло в
доли минуты. Где был в это время пастух? Неподалёку. Он не
ожидал такого молниеносного конца, растерялся. Но и волку не
удалось уйти от пастуха.
Две последние истории произошли на Дону более ста лет
назад. Их мне рассказал мой дедушка, а ему – его отец. Каковы
волки… Не зря их считают самыми лютыми из зверей.
А вы знаете подобные истории? Можете присылать их в
дневник-копилку на мой электронный адрес. Я же открываю ещё
один раздел, о домашних питомцах. Надеюсь, историй в нём будет
много, ведь почти у каждого есть кошка, собака или птичка. А
может, у кого-то поселился хамелеон? Хотелось бы о нём узнать. Ну
что, до встречи в Интернете?
ИЗМАИЛ
222
- Как настроение, дети мои? – заглянул к нам в комнату папка. –
Не забыли, приближаются каникулы! – улыбнулся загадочно.
- Дни считаю до отдыха, – покосился я на Алину: что скажет она?
- А я - часы! – весело подхватила сестра и тут же спросила: - Пап,
признайся, ты что-то задумал?
- Проницательная у меня дочь! – приподнял брови папка и вдруг
провозгласил: – О, потомки доблестных казаков! Не желаете ли
побывать в городе боевой славы вашего пра-пра-пра-прадедушки
Семёна?
- Неужели в Измаиле? – осторожно предположил я, зная, что дед
Семён воевал там за крепость.
- Тёмка, ты про Измаил знаешь? - удивился папа, потирая руки. Любопытно…
- А я не в курсе! – фыркнула сестра так, будто на кого-то
обиделась.
- Не беда, ещё вооружишься знаниями, - успокоил Алину папка.
- Мы и вправду поедем в Измаил? – попытался уловить я
настроение папы: не шутит ли?
- Разумеется. Но при одном условии: если хорошенько
подготовитесь. Ну, посудите сами, какой интерес отправляться в
такую даль, не зная истории крепости?! Эх, осуществлю я свою
давнюю мечту! - тряхнул головой папка и вмиг помолодел.
- Ги! – представив себя казаком, с силой рубанул я воображаемой
саблей лозу. – Разрешите приступить к поискам материала? –
мысленно соскочил с коня и, уже наяву, вытянулся перед папой.
- Приступай, казачок! И ты, дочь, тоже, - отдал он приказ.
- Ну я не знаю… У меня другие планы! – отозвалась сестрица и
передёрнула плечами.
Вот это да! Я удивляюсь Алинке. Впереди такая поездка! А она:
«я не знаю…» И что за манера дёргать плечами?!
- Пап, вдвоём поедем, раз Алька сомневается. И маму возьмём, сказал я решительно.
Алина зыркнула на меня, но промолчала.
Я уже кое-что знал про Измаил. Дедушка рассказывал, что
командующим русскими войсками под Измаилом был назначен
Александр Суворов, поэтому подумал: «А не начать ли процесс
познания с легендарного полководца?» И сразу приступил к делу.
Сколько у Суворова, оказывается, было побед! И ни одного
поражения.
- Ищешь Измаил? – поинтересовался папка, увидев как-то меня за
картой мира.
Я кивнул.
- И что уже накопал о тех событиях?
223
- Ты же, папочка, лучше меня историю знаешь! – не удержался я
от упрёка.
- «Одна голова – хорошо, а две - лучше»! Мне интересны детали
штурма турецкой твердыни, её герои. Ты начинай, а я по ходу буду
припоминать, – предложил он.
- Суворов, пап, – супергерой! – сказал я. - Ему было уже
шестьдесят лет, но как верили на батареях солдаты и офицеры
своему командиру! А как приветствовали его пальбой, когда он
прибыл к месту штурма!
- О, его очень уважали и любили! - поддержал меня папка. Командующий русской флотилией генерал-майор де Рибас сказал
однажды Суворову: «Вы один, дорогой герой, стоите ста тысяч
человек!»
- Па-а-п, я тут столько выписал из книги… Вот послание
Потёмкина Суворову, когда тот назначил его командующим
русскими войсками.
- Ну-ка, ну-ка...
- «Измаил остаётся гнездом неприятеля. Моя надежда на Бога и
на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг!..» Знаешь, пап,
по дороге в Измаил Суворов сразу же послал отходившим нашим
войскам приказ занять прежние позиции. И отправил туда
гренадёрский полк, 150 мушкетёров, отряд донских казаков и
арнаутов, - выпалил я.
- Полководец понимал, как труден будет предстоящий бой даже с
подкреплениями... – в раздумье сказал папа.
- А вот первое донесение Суворова Потёмкину, когда он увидел
обстановку. «Обещать нельзя… Крепость без слабых мест». Своим
солдатам, пап, Суворов говорил, зачитываю: «На себя надёжность
– основание храбрости». Храбрый тот, кто надеется на себя, да, пап?
- Полагаться надо именно на себя. Да, это определённая смелость.
В этом проявляется зрелость человека.
- А я надеюсь на себя, на тебя, пап, и на маму! – признался я и
добавил: – Ты, пап, меня всегда понимаешь и почти не заставляешь
делать того, чего мне не хочется. Правда, иногда бывает…
- Вырастешь, будешь опираться на собственные силы, научишься
доверять самому себе, будешь уважать своё мнение, проявлять
твёрдость и терпение, - сказал папа и процитировал: - «Не ищи
ничего вне себя», - говорили в Древнем Риме.
- Не помнишь, какая была численность русских войск под
Измаилом? – спросил он вдруг.
- 31 тысяча человек. Артиллерия состояла из четырёхсот с
лишним полевых и корабельных орудий, - с готовностью
отрапортовал я.
224
- А сколько насчитывал гарнизон крепости?
- 35 тысяч. И 200 орудий.
- Да-а, в выигрышном положении находились турки и по
численности… - сказал озабоченно папа.
- А вот план крепости, - придвинул я папке свой рисунок. - По
форме это - прямоугольный треугольник. Южной стороной крепость
примыкала к Дунаю. Главный вал был высотой 10 метров и общей
протяжённостью около 7 километров. Обнесён рвом шириной 12
метров, а глубиной – 8-10 метров, - назвал без запинки цифры и
уточнил: - Местами ров был заполнен водой.
- Крепостные сооружения там были земляные или каменные? –
спросил тут же папа.
- Земляные. За исключением двух каменных бастионов с двойной
пушечной обороной, усиленных башнями, - сказал я.
- А что известно про флотилию, сын?
- Ещё раньше, до штурма, когда была просто осада крепости,
русские войска турецкую флотилию, прикрывавшую Измаил со
стороны реки, уничтожили.
- Хорошо, - кивнул папка. - А кто руководил обороной Измаила,
известно? – спросил.
- Айдос-Мехмет-паша, - ответил я не сразу, а когда вспомнил.
- Наверняка, знаешь и то, как шла подготовка штурмовых средств
и обучение русских солдат? - удивившись моей памяти, снова
поинтересовался папка.
- В скрытом от турок месте был сооружён учебный городок с
точной копией измаильских стен и рвов. Там русские войска
обучались приёмам штурма. Подготовка войск и флота
продолжалась восемь суток, - доложил я.
- Каков был план Суворова? – одобрительно глянул на меня папа.
- Штурмовать крепость одновременно со всех сторон.
- Мудрое решение… - папа сел на диван и задумался.
Люблю я вот так сидеть с папкой, когда он никуда не торопится.
Всё-всё люблю я в нём! Наши с ним разговоры люблю. Просто его
люблю. И хочу быть на него похожим.
- Знаешь, пап, получив отказ турецкого командования сдать
Измаил без боя, Суворов собрал военный совет и сказал. Прочту
дословно: «Крепость сильна, гарнизон – целая армия, но ничто не
устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе… Я
решил овладеть этой крепостью либо погибнуть под её стенами».
- Хорошо сказал, – похвалил он Суворова и посмотрел на меня: А ты молодец, подготовился на совесть!
Папа поднялся и стал мерить комнату шагами.
- А вот само сражение… – остановился он вдруг передо мной.
225
- Давай позовём Алину, - встал и я. – Ей тоже будет интересно.
- У меня ушки на макушке! – раздался весёленький голосок из
гостиной.
- Иди к нам! – позвал Алину папа. – Просвещайся.
- Пока мы добрые, – шутливо добавил я.
Сестра вошла, и папа начал:
- Если мне не изменяет память, 21 декабря по новому стилю 1790
года с восходом солнца русская артиллерия приступила к
подготовке атаки. Огонь продолжался весь день и закончился за два
с половиной часа до начала штурма.
- А в ночь перед штурмом, - подхватил я, - Суворов обходил
полки. Сидел с солдатами у костров, вспоминал их подвиги в былых
сражениях. В три часа ночи в небо взвилась сигнальная ракета, что
означало «изготовиться к штурму». С запада крепость готовились
штурмовать 7500 человек Потёмкина, с востока – 12 тысяч под
командованием Самойлова, с речной стороны – 9 тысяч человек де
Рибаса. По второй ракете войска подошли к крепости на 300 шагов.
И в 5 часов 30 минут в темноте и густом тумане русские по третьему
сигналу двинулись на штурм.
- Представляю, какой гром пушек взорвал тишину! – воскликнула
Алька.
- Это выглядело так, - папка остановился. - Отважно шли колонны
на крепость. Спускались в ров, направляясь к валу. К его подножию
приставляли тяжёлые шестиметровые лестницы, связанные по две
вместе. И с саблями в руках – на стены! На головы падают снаряды,
льются кипяток и смола. Турки рогатинами отталкивают лестницы в
сторону. Люди ломают спины. А лезть вверх надо. Кто может,
карабкается, подбадривая других. Кто-то снимает с лестниц
израненных людей. Гарь, копоть, лужи крови, стон… Пули в упор…
Отчаянных янычар на стенах – тьма! Они в выгодном положении.
Но русские солдаты упорно лезут на стены. Есть раненые. Многих
из них ждёт гангрена и ампутация, адские мучения и смерть.
Антибиотиков и обезболивающих ведь не было. Жутко. Но надо
держаться. Этой победы ждала не только Екатерина Великая, но и
вся Россия. Победа должна была решить: быть миру или войне.
- Войне с кем? – уставился я на папу.
- Пытливый ум, – он потрепал меня за чуб. - С европейской
коалицией, стоявшей за спиной Турции. Была в то время угроза для
нашей страны на трёх фронтах: на юге – с Турцией, на севере со
Швецией, на западе – с Пруссией и Польшей, которых Англия
обещала поддержать своим флотом. Положение несколько
улучшилось после того, как победа русского флота на Балтике
226
привела к окончанию войны со Швецией. Императрица тогда
констатировала: «Одну лапу из грязи вытащили».
- Теперь надо было вытащить вторую лапу, да? – спросила Алина.
- Именно так, дочь!
- Русские воины сдюжили. И среди них был наш Семён! - с
гордостью сказал я.
- Храбрый казак, по рассказам прадеда, был наш предок, поддержал меня папа. – Если бы он погиб в том бою, нас не было бы
на свете.
- Он наш прородитель! – сказал я веским голосом и вернулся к
теме разговора: - Я прочитал, что одним из первых взошёл на вал
секунд-майор Неклюдов и тут же был тяжело ранен. Одновременно
шестая колонна Кутузова развивала наступление на левом фланге.
Когда дошли до рва, под ружейным и картечным огнём был убит
командовавший егерями бригадир Рибопьер. Смерть его только на
минуту остановила колонну. Кутузов увлёк солдат за собой. И с
помощью лестниц русские овладели бастионом, - выложил я, что
знал.
- Да, генерал-майор Кутузов с шашкой в руках сражался в первом
ряду атакующих, - поддержал меня папа и стал дальше
рассказывать: - Но не так всё было просто. Дважды он поднимался
на вал, увлекая за собой войска. И дважды неприятель отчаянными
контратаками отбивал их натиск. Кутузов нёс большие потери. И
тогда чтобы поднять боевой дух в Кутузовских войсках, Суворов
отдал приказ о назначении Кутузова комендантом ещё не взятого
Измаила. Кутузов собрал егерей, взял свой последний резерв – два
батальона херсонских гренадёр – и, развернув прострелянное
пулями и картечью полковое знамя, выбежал вперёд. Воины с
громкими криками «ура!» - за ним. Колонна в штыковой атаке
разметала наседавших турок, сбросила их в ров и овладела двумя
бастионами и Килийскими воротами. Соединившись с колонной
Платова, она обеспечила победу левого крыла русских войск.
- Па-а-п, о Кутузове Суворов писал вот что: «Он шёл на левом
фланге, но был моей правой рукой», - зачитал я.
- Справедливо, - заметил папа. - Кутузов впоследствии спросил
Суворова, что означало назначение его комендантом Измаила ещё в
момент штурма. Тот ответил: «Ничего. Кутузов знает Суворова, а
Суворов – Кутузова. Если бы не взяли Измаил, Суворов умер бы под
его стенами, и Кутузов тоже».
- Какая несправедливость! Беседуете тут одни, без меня! –
возмутилась появившаяся в двери мама. – А я тоже кое-что знаю.
Вот что писал Кутузов своей жене после штурма: «Волосы дыбом
становятся. Страшный город в наших руках».
227
- Мам, папа и тебя успел загрузить, тоже держишь экзамен перед
поездкой?.. – удивился я, и очень сильно.
- Как видишь. И с удовольствием держу экзамен! - улыбнулась
мамочка и дальше стала его сдавать. Она процитировала Суворова: «На такой штурм, как измаильский, можно пускаться только один
раз в жизни».
- Да, грандиозный был штурмище! – подтвердил папка. – В 8
часов утра внешний вал был взят.
- И сражение перекинулось в город, - я продолжил его мысль.
- Русская артиллерия открыла огонь вдоль улиц. Рушились
горящие крыши. Но турки яростно оборонялись, отчаянно дрались
за каждый дом. В 4 часа пополудни Измаил был взят. Так впервые в
истории военного искусства был блистательно осуществлён
разработанный Суворовым метод ускоренной атаки укреплённой
крепости и овладение стен открытым штурмом, - заключил папка
так, будто он – учитель истории.
- Представляю, какая паника была в Стамбуле... – грустно сказала
мама.
- Безусловно, ведь путь на Балканы был открыт, - поддержал папа
и добавил: - Падение Измаила произвело ошеломляющее
впечатление и в Европе. А победителям достались турецкие пушки и
боеприпасы, большое количество продовольствия, драгоценностей,
взято 364 знамён, тысячи пленных.
- Вот здорово! – сначала обрадовалась Алька, а потом сказала
послушным голосом и с виноватой улыбкой на губах: – А я не знала
ничего про Измаил…
- Или не хотела узнать? – глянул на неё папа.
- Зато я читала про битву на Неве… – смутилась Алина.
- Но моё-то задание не выполнила, – заметил папа. - Расскажешь
нам про награды за взятие Измаила.
- И в дополнение, - съехидничал я, - поведаешь про бой
Александра Невского со шведами. Иначе не видать тебе поездки как
своих красных ушей.
- Не воображай! – огрызнулась сестра и повернулась, намереваясь
удалиться.
- Постой, - остановил её папа. – Мы должны знать победы дедов и
гордиться ими! Подумай хорошенько.
- Подумала хорошенько. Я горжусь. И Суворовым горжусь, и
нашим Семёном, и Тимофеем… - вспыхнула сестра.
- Тимофей... Да, потомок Семёна был красивым, галантным,
достойным казаком - пример настоящего мужчины, - сказал папа. - В
Великую Отечественную он служил в конной армии.
228
- Вот новости! – я даже присвистнул. – Такая война – и вдруг
конники? – ужасно удивился.
- Воевали во Вторую мировую и конные войска, - развеял мои
сомнения папка. – Кстати, в казацкой среде высоко ценилось только
личное мужество. Был один случай с участием Тимофея... Однажды
коннице удалось уничтожить крупную группировку немецких
танков в Венгрии. Спросите, как? Под Будапештом немцы
находились в «котле». Чтобы прорвать оборону, они пустили от
озера Балатон в сторону Дуная имевшиеся в их резерве танки. Но
тут наша конная армия зашла в тыл немцев, с запада. Казаки догнали
танки, на скаку попрыгали с коней на броню, открыли люки и
побросали в них гранаты. И снова - на коней! Лошади послушны,
бегут рядом, не оставляют всадников. А как казаки выглядели, когда
заехали в город Пакш! «Ну что, кланяйтесь в ноги! Мы вас спасли!»
– сказали они военным, которые строили против этой немецкой
группировки оборону. Просто чудо, как конники спешивались и
прыгали на танки! – воскликнул папка возбуждённо. - Гитлеровцы,
конечно, не ожидали такого, даже люки не успели закрыть. Конная
армия совершила героический подвиг!
- Запишусь в конноспортивную школу! - сказал я громко. - Хочу
скакать на коне так, как скакал наш Тимофей.
- Ты мой казачок… – обнял меня папка. – И ухаживать за
лошадьми научишься, - сказал довольным голосом он.
- И я с тобой, Артём! – взвизгнула Алина, схватив меня за руку.
Я не упорствовал. Разве можно возражать?! С Алинкой это не
проходит. Она у нас упёртая.
***
Не поверите, а впрочем, отчего же… Папа сдержал слово: мы
побывали в Измаиле. Ох, и долго добирались туда. На поезде, потом
на автобусе… Впечатления?! Понравилась диорама штурма.
Интересный исторический документ в виде полотна! Ну, слов нет!
Располагается эта огромная картина в старинной турецкой мечети. И
сама мечеть – история. Построена она в шестнадцатом веке.
Советую посетить.
В Измаиле мне вздумалось поискать в земле старые монеты. Узнав
об этом, ко мне тут же присоединилась Алина. Но мы ничего не
нашли.
Зато мне запомнилось высказывание Суворова. В музее его имени
над бронзовым бюстом генералиссимуса высечены слова:
«Потомство моё, прошу брать мой пример: до издыхания быть
верным Отечеству».
Папа, прочитав их, сказал:
- Вот она – мудрость величайшего полководца всех времён!
229
- Хочу быть похожим на Суворова и на тебя, - сказал я папе чуть
слышно, на ухо.
- Закаляй характер, сын, – посоветовал он.
МОЯ РОДОСЛОВНАЯ
- Думаю, каждый мальчик не отказался бы стать рыцарем, –
так начала заседание клуба «Отдушина» Нина Ивановна. –
Железные доспехи, конь, копьё – увлекательно, не правда ли? А вы
знаете, ребята, что в феодальной Европе, чтобы вступить в
рыцарский союз, человек должен был доказать своё дворянское
происхождение с помощью родословного древа?
Продолжая говорить, учительница подошла к доске и
нарисовала ветвистую яблоню. Я сразу догадался, что яблоня не
простая, а родословная.
- Родословное (по-научному – генеалогическое) дерево может
расти до бесконечности, - пояснила свой рисунок Нина Ивановна. Если представить, то все люди на земле являются плодами
огромного общечеловеческого дерева.
- Значит, мы друг другу родственники? – удивился я вслух,
выронив из рук карандаш.
- Да, – спокойно сказала учительница. – Только очень-очень
дальние.
Что тут началось после слов Нины Ивановны! Настоящее
братание. Те, до кого быстро дошёл смысл, кинулись обниматься прикалывались, изображая добрых родственничков. А кто не понял,
что к чему, хлопали глазами. В числе последних были Федька
Измайлов и Игорь Рощин, которые ещё на перемене начали резаться
в «морской бой» и теперь, добивая друг у друга остатки кораблей,
пропустили всё мимо ушей.
Это что же получается?! Значит, и Вовка Носов, и Юля
Селезнёва, и Вадюха с Женькой, и Аслан, и даже Юрий Гагарин…
все они - мои дальние родственники?
- Да-да, и не сомневайтесь! – будто подслушав мои мысли,
сказала Нина Ивановна. - А чтобы стало понятно, как образуются
родственные связи, я предлагаю принять участие в конкурсе
«Семейная родословная». Начните родословную с себя и своих
близких. Расспросите обо всём бабушек и дедушек - и за дело! А
теперь, - учительница на секунду задумалась, - кто из вас знает
имена своих прабабушек и прадедушек? И где они родились?
Класс мгновенно стих, все принялись копаться в своей памяти.
Моя соседка по парте Люся Терёхина (классная, между прочим,
230
девчонка!) быстро набросала на бумаге своих родичей, связывая их
между собой стрелками. Братьев и сестёр у Люси, оказывается,
четверо. Есть бабушка и дедушка. Написав их имена, она встала в
тупик, видимо, не могла вспомнить дальних предков.
Мне не пришлось долго соображать. Я знаю своих родных по
именам и фамилиям аж до 1720 года, так как давно веду семейную
родословную.
- Что касается моего прадеда Савелия, - встав, начал я без
предисловия, - он жил в одной немецкой деревне, в Поволжье. Как
рассказывал мне дедушка Ваня, в начале Великой Отечественной
войны всех жителей немецкого происхождения из села эвакуировали
на восток. Домашних животных им пришлось оставить во дворах.
Прадедушкина родня вместе с двумя другими, русскими, семьями не
подлежала эвакуации. Они-то и стали спасать живность. Коровы
протяжно мычали и шли к людям с надеждой, что их подоят. Но на
всех рогатых не хватало ни рук, ни сил. Куры во дворах гибли
десятками, рассказывал дедушка. Взлетали на бочки с остатками
воды (хотели напиться), прыгали на дно, а выбраться уже не могли.
Не дав мне досказать, Вовка Носов вдруг заявил:
- А я знаю родословную своей овчарки Герды до четвёртого
поколения!
- Молодец, - похвалила учительница. - Только перебивать
говорящего – нехорошо. Конечно, родословную собак знать нужно,
иначе не продашь щенков, - сказала Нина Ивановна. – Но куда
важнее знать свои корни и чтить предков. Это дань благодарности,
дань памяти. Ведь без наших прабабушек нас не было бы на свете.
После уроков я, как обычно, шёл домой с Юлей Селезнёвой.
По дороге мы болтали, поедая воздушные пирожные. О чём
говорили? О своих корнях, конечно же. Нас урок взволновал.
- Между прочим, - сказала Юлька так, будто собиралась
открыть Америку, - мы имеем всего лишь двух родителей, а бабушек
и дедушек – четырёх!
- Удивила… А прабабушек и прадедушек ещё больше восемь! – в тон Юльке сказал я. - А прапрадедушек и прапрабабушек
- шестнадцать! А прапрапра… - тридцать два! А если сказать
четырнадцать раз пра-пра, ого-го сколько получится родственников!
А ты представь, - стал развивать я мысль, - если не было бы на свете
моего прадеда Савелия, не родился бы добрый дедушка Иван, и
папка мой на свет не появился бы. А про нас с Алькой и говорить
нечего...
- А если бы мои дедушка с бабушкой не познакомились в
клубе на танцах - так раньше назывались дискотеки, - подхватила
Юля, - не шли бы мы с тобой теперь вместе.
231
- И вообще бы не шли. Ведь нас не было б на свете.
- А вдруг мой папа встретил бы не мою маму, а твою, и они
поженились бы. Что тогда было бы? – вскинула на меня глаза Юлька
и остановилась.
- Тогда… не мы бы родились! – сказал я.
- А кто же? – спросила Юлька.
- Кто-то другой, - улыбнулся я. - Похожий на твоего папу и на
мою маму. На нас с тобой похожий.
- Ой, и эти дети шли бы сейчас вместо нас по этой самой улице
и уплетали бы за обе щеки пирожные? – шутливо сказала Юлька.
- Всё возможно, - неопределённо сказал я и слизнул остатки
кофейного крема.
Честно говоря, я ещё не решил, будет ли Юлька моей женой.
Мне нравится в ней всё. И особенно её весёлые веснушки. У Юльки,
как говорит моя мама, лёгкий характер. Но я бы так не сказал.
Иногда она упирается, если чувствует что права она. Мы любим
ходить с ней в кино, играть в теннис, объедаться мороженным…
Иногда она надо мной смеётся, и вообще… Мы ещё пока не
целовались. Но это пока. Хотя на экране герои фильмов часто
целуются.
Вот о чём думал я, пока мы шли по улице.
- Нам ужасно повезло! – обрадовалась вдруг чему-то Юлька.
- В чём? – спросил я.
- Что всё случилось именно так. Что наши родители - это
наши родители! – сказала Юля.
- Конечно! – сразу подтвердил я. И тут же добавил не
раздумывая: - Если можно было бы выбирать себе предков, в смысле
маму и папу, я выбрал бы только своих.
- Я тоже, - вздохнула Юля и, немного помолчав, выразила
самую главную в жизни мысль, о которой я ещё долго думал дома: Это очень даже правильно придумано, что родителей не выбирают.
А иначе бы случился переполох.
- Как это себе представляешь? - спросил я.
- Как, как… - насупилась вдруг Юлька и смолкла.
Я решил больше не приставать к ней с вопросами. А сказал:
- У нас с сестрой много бабушек. Точнее, бабушки две – Нина
и Таня, а старенькая бабуля Оля – моя прабабушка. Она с нами
живёт. А бабушка Нина с дедушкой Сашей живут на соседней
улице. К бабушке Тане и дедушке Ване мы ездим в гости в деревню.
Баба Таня любит поить нас молоком и приговаривать: «Пейте-пейте
парное молочко… Коровка Марта вас угощает».
- Юль, а ты знаешь, - всё говорил и говорил я, - коренные
земляки в бабушкиной деревне вспоминают старых жителей в
232
основном по кличкам. Одного дедушку, например, звали ЧикиПики. Другого – Лапушкин (к детям он неизменно обращался со
словами: «мои вы лапушки!»), хотя фамилия у него другая. А ещё
один дед жил очень давно и занимался рыбой. Рядом - Волга. Когда
она разливалась, потом уходила, оставались озёра и болота. Этот
дедушка не проходил ни одну такую лужицу, не выбрав из неё рыбу.
У него в погребе стояли огромные кадки, наполненные рыбой,
причём, рассортированной по видам. Из-за этого рыбного занятия
деда прозвали Озёрный-Болотный.
Почти до самого дома Юлька не проронила ни слова, я же –
рот не закрывал. А когда она наскочила на лужу, и я успел
подхватить её под руку, глаза у Юльки засияли, и она по-доброму
усмехнулась:
- Ты – мой рыцарь, Артём! Тебе бы шляпу с пером и
рыцарский плащ.
А я ей в ответ:
- А ты – моя рыцарша! - И кинулся к одуванчикам, что
желтели по ходу нашего движения. Сорвав несколько цветков, я
непринуждённо произнёс:
- О, прелестная принцесса! Соблаговолите принять этот
букетик в знак моего почтения и признательности.
- Не перевелись ещё рыцари, - улыбнулась Юлька и приняла
цветы.
После обмена приятностями настроение у Юли подпрыгнуло
вверх, и теперь уже она тараторила без устали. Попрощались мы в
тот раз не как обычно – я впервые в жизни чмокнул Юльку в щёчку.
В первый раз!.. А потом, смутившись, сказал:
- Чао!
- Чао, какао! – поспешно вырвала из моих рук свой рюкзак
Юлька, и парадная дверь передо мной захлопнулась.
Спустя месяц Нина Ивановна начала очередное заседание
клуба, которое все с нетерпением ждали, так:
- Победителями конкурса стали все! Поздравляю!
- Ура-а! – радостно заорал класс.
Нина Ивановна подняла вверх правую руку и, не дожидаясь,
когда стихнет, продолжила:
- Я рада, что вы победили в себе безразличие к предкам. А
некоторые, самые пытливые умы, совершили целое путешествие в
прошлое своей семьи! Они-то и завоевали звание «РЫЦАРЬ XXI
ВЕКА».
И Нина Ивановна назвала их имена.
233
Моей фамилии в списке не оказалось, и я слегка приуныл.
После бурных аплодисментов учительница посмотрела в мою
сторону.
- Хочу вас ещё порадовать. Особое звание «ПОЧЁТНЫЙ
РЫЦАРЬ XXI ВЕКА» присвоено… нашему Артёму! Он совершил
самый дальний экскурс - в три века - в историю своего рода и даже
нарисовал семейный герб. Посмотрите, какой он красивый!
И Нина Ивановна развернула свиток, над которым мы с папой
трудились два вечера.
Все, как по команде, уставились сначала на герб, а потом, с
уважением, – на меня. А когда мы с классной руководительницей
повесили на доску ещё и родословное древо, выполненное мною на
компьютере, все так прямо и рты раскрыли от изумления. И я тоже:
вот это у нас семейка! Дорожка из склеенных листов с аккуратными
схемами еле-еле умещалась на доске.
- Вот это деревце! - восхитился Ираклий. – Молоток, Артём!
Чтобы сотворить такое диво, нужны ого-го какие мозги!
А кто-то из девочек здорово придумал:
- Это настоящая роща!
- Это – сад! – послышался чей-то возглас.
- Точно! – подхватил Ираклий. – Вон сколько тут яблонь! Я
такой же сад сотворю сегодня же! Что я, глупее Артёма?
- Не глупее, только для такой кропотливой работы тебе
понадобится не один день, - сказала учительница и обратила свой
взор на меня. - Артём, ты – настоящий генеалог! Твои изыскания научный труд! Посмотрите, здесь и портретная галерея из
фотографий родственников!
Я немного смутился, а потом сказал:
- Только не надо меня поздравлять. Моих заслуг тут не так уж
и много, хотя я очень чувствую свои корни. Мы всей семьёй
старались.
- Тогда… - подумав, сказала Нина Ивановна, - поздравь с
победой близких.
Учительница, когда все рассмотрели герб моей семьи, вдруг
спросила:
- Кто из вас, ребята, знает, что такое российский герб? И
откуда прилетел на него двуглавый орёл?
В ответ – тишина. Я кое-что предположил вслух о Византии.
Нина Ивановна обрадовалась и подхватила.
- Герб России – это символ силы и могущества, - сказала Нина
Ивановна. И добавила: - А появился он, совершенно верно, из
православной Византии – вместе с принцессой Софьей Палеолог, на
которой женился царь Иван третий. А при царе Алексее
234
Михайловиче, создавшем первый свод русских законов, - сказала
учительница, - на груди государственного орла уже изображён щит –
герб Москвы: Святой Георгий Победоносец поражает змея. Ведь
русские земли, объединившись вокруг Москвы, стали сильным и
могучим государством. Запомните, ребята, сила людей – в единении,
- сказала в заключение Нина Ивановна. И напомнила нам о
благородстве, доблести, богатырской силе, безупречности и о чём-то
ещё средневековых рыцарей.
- Я хотела бы все эти качества видеть в вас, - сказала
учительница, обращаясь к нам, пацанам. – Постарайтесь быть
достойными высокого звания – рыцарь!
После заседания ко мне подошёл школьный журналист
Григорий и стал задавать вопросы. Я рассказал ему, что увлёк меня
составлением родословной мой прадедушка. Правда, это решение я
принял раньше, когда у нас в классе побывала Анна Степановна. Вы
её помните, я рассказывал уже о ней. А вот как вести родословную
книгу (такая традиция существовала на Руси с 16 века) научили в
городском клубе «Семейный летописец». Ещё я посвятил Гришу в
свои поиски. Рассказал, как разыскивал сведения о предках в
архивах, о том, что могу скакать на коне так, как когда-то скакали
мои дальние сородичи – донские казаки. А знаете, этих бесстрашных
воинов в западных странах ещё в прошлом веке называли воинами
номер один (немецкие рыцари считались воинами номер два, а
венгерские уланы - воины номер три). Это я так, к слову… Поведал
и о своём родственнике Петре, участвовавшем в Брусиловском
прорыве, и о другом - Иване, который служил гвардейцем при царе в
Семёновском полку в Питере. О коне Вихре рассказал, с которым
подружился летом...
- Чего бы пожелать тебе, вундеркинд? - спросил сам себя
крутолобый Гриша в конце интервью.
- Встречи со всеми родственниками, - подсказал я просто. Мы всей семьёй мечтаем собрать их на юбилей нашей старенькой
бабушки. По нашим подсчётам, к нам приедет около сорока человек.
- Ого! Что ж, желаю тебе скорейшего свидания с ними!
- А ещё… - немного подумав, сказал я, - мне очень хочется
побывать на всех морях с цветными названиями. На Чёрном - я уже
был.
- Конечно, побывай. И на Красном, и на Белом, и на Жёлтом, широко улыбнулся Гриша и крепко пожал мне руку. А потом
добавил: – На Красном море - обязательно. Сказка, говорят, а не
море! И не забудь потом дать мне интервью, путешественник.
235
- Непременно, – заверил я Григория. – В ближайшем светлом
будущем. И потом мы вместе отметим День моря. Есть такой
праздник в календаре.
КАК МЫ ОТДЫХАЛИ НА КРАСНОМ МОРЕ
Как видите из названия, моя мечта сбылась.
«Мы всей семьёй летим к Красному морю! Оно уже под крылом
самолёта!» - радовался я, припав к иллюминатору. Наконец лайнер
сел и стремительно понёсся по взлётной полосе. Пассажиры
облегчённо вздохнули и дружно зааплодировали экипажу корабля.
После захода в отель ноги сами понесли меня на пляж взглянуть
на море. И вот оно, море Красное! А по цвету – изумрудное, как
хрустальная голубоватая сосулька. На солнце море меняет свои
оттенки. Я попробовал его на вкус – солёное. Говорят, оно одно из
самых солёных в мире. Или самое солёное? Нет, всё-таки Мёртвое
море на первом месте. В нём даже нет живых существ.
А теперь всё по порядку. В самолёте, пока летели, сестра Алька
нашла себе подружку – обалденно красивую девочку чуть старше
меня. Я назвал её про себя «улыбка Джоконды». Софья летела
вместе со своей мамой, причём туда же, куда и мы. Я тоже не
остался без друга, его звали Серж. Познакомился с ним в отеле. И
«окрестил» его: «чудик» и «интеллектуал» - два в одном.
В первый день нам с Сержем пришлось поскучать: ветер-хамасин,
приносимый сюда в сезон песчаных бурь, не дал войти в море – оно
штормило. Алина с Соней в отличие от нас не терялись: вместе с
отдыхающими на пляже разучивали популярный здесь танец
живота. Мы же с Серёгой смотрели на девочек и удивлялись их
способностям и умению быстро вливаться в коллектив.
В конце дня я предложил ребятам поиграть в богов Олимпа.
Совет держали после дискотеки. Серж заявил, что я – красавчик (в
школе зовут меня, однако, «качёк»), а значит, готовый Зевс. И отдал
роль царя богов мне. Девочки его дружно поддержали. Так бразды
правления оказались в моих руках целиком и полностью. Разработав
план, мы без единого отступления воплотили его в жизнь. Себе в
жёны я выбрал Соню (но всегда помнил: дома у меня Юля!). Она
стала богиней Герой. Серёга примерил на себя роль Аполлона, хотя
кудри у него не золотые. Алинка назвалась его сестрой Артемидой.
Итак, утро. С завтрака мы дружно сбежали. Девочки с головы до
босых пят – ну просто богини! На головах - «лавровые» венки,
фигурки - под капроновыми платками. Мы с Сержем тоже
принарядились: белые простыни вокруг тела – вот и весь верхний
прикид.
236
Наш квартет прошествовал мимо изумлённых отдыхающих («Кто
это?») и оторопевших родителей («Куда?»). «Амброзия и нектар»
(фрукты и соки) - пища и напиток богов, уложенные в рюкзачки,
приятно оттягивали плечи. Всю дорогу прекрасные богини
услаждали нас с Серёгой пением и танцами.
Наконец мы у моря. Выбрали гору-Олимп и на её вершине
соорудили трон для Зевса. И начался пир богов. Я рассылал
воображаемые дары людям и утверждал на земле порядок. Ведь в
руках Зевса - судьбы людей: счастье и несчастье, добро и зло. Я
щедро черпал дары из доброго сосуда (бутылки из-под сока) и
посылал их людям. К обеду солнце стало жарить, ветер стих, и
незаметно игра сошла на нет. Не сговариваясь, мы дружно
бросились в тёплые морские волны.
Быстро же мы срослись друг другом... Всюду были вместе - в
играх, на экскурсиях… И никто не думал о предстоящем
расставании через несколько дней. «Столько всего интересного и
никакой опеки со стороны родителей!» – радовались мы, пускаясь во
все тяжкие. Дартс, теннис, дискотека, катание на лодке с
прозрачным дном... И море. Которое было спасением от сухого
жаркого пустынного воздуха и обиталищем для рыб и нас, не
вылезающих из него часами. Ну и страшна же голова мурены,
выглядывающая из норы! Рыба-камень – как настоящий камень,
пока не зашевелится. В чистейшей воде пёстрая живность, словно на
ладони. Столько экзотики я никогда не видел раньше!
А вот как начинался для нас день. Ни свет ни заря наша могучая
кучка появлялась в холле и строила очередной план, который надо
было воплотить до вечера. Потом, перегоняя друг друга, мы неслись
на пирс кормить Гришу, Машу и Серёжу – огромных рыбин,
плавающих в прибрежной полосе в ожидании завтрака. О-о-п – яйца,
прихваченные с собой, летят в их раскрытые рты. Насытившись,
рыбы-наполеоны уходят в глубину и там, выплёвывая крошки,
кормят мелюзгу.
Теперь об Алине и Серже. Совершенно неожиданно я просёк их
робкие начинающиеся отношения. Как? Безошибочным чутьём.
Парочка как-то раз от нас улизнула. С дискотеки опять ускакали. А
эти загадочные смешки, перемигивания, недомолвки?! Верные
признаки чего-то у них зарождающегося.
Но тут – бах! - нагрянул отъезд. Мы ходили как в воду
опущенные. И все разом потеряли дар речи. Когда спохватились, а
времени – кот наплакал. Потом был спешный обмен адресами,
заверения в вечной дружбе (мы в это очень верим) и прочее… На
прощание мы договорились обязательно встретиться. Обязательно!..
237
И вот уже самолёт вместе с Сержем и его отцом взмыл в
солнечное небо, причём на два дня раньше нашего. Алина
мужественно сдерживала слёзы и долго махала вслед лайнеру,
уносящему на крыльях её первую любовь.
На следующий день мы провожали Софью.
Улыбка Джоконды… Джоконда. А в реальности – добрая
открытая девочка Соня.
Я подарил Сонечке… пожалуй, не скажу что именно. Секрет.
И вот мы снова дома. Кот Яшка, увидев наше семейство в
дверном проёме, рванул из рук бабушки Тани к моим (заметьте –
моим!) ногам и стал тереться. Ага, соскучился, мурлыка…
После каникул журналист Гриша устроил мне настоящий
экзамен. Результаты вскоре оказались на первой полосе школьной
стенгазеты «Голос». Рядом с текстом он поместил фотографию, на
которой я был в маске и ластах.
Из интервью:
Гриша: - У Жюль Верна в «Двадцать тысяч лье под водой» о
Красном море сказано: «Никогда не проливаются ливни над его
водами! Никакая многоводная река не пополняет его водоём!»
Артём: - Да. За год над морем выпадает не более 100 мм
атмосферных осадков, тогда как испаряется за то же время в 20 раз
больше. Дефицит же восполняется водой не из рек, как обычно, а из
Индийского океана. Ведь в море, действительно, не впадает ни одна
река.
Гриша: А почему у моря цветное название?
Артём: Насчёт названия до сих пор не существует единого
мнения.
Есть
разные
гипотезы.
Вот
биологическая:
микроскопические водоросли во время размножения окрашивают
воду в некоторых районах в красноватый оттенок.
Гриша: Эта же версия упоминается в беседе профессора с
капитаном Немо. А что можешь сказать о параметрах моря?
Артём: Если не ошибаюсь, его протяжённость – 2250 км., ширина
в некоторых местах – 305 км., максимальная глубина – 2850 м.
Гриша: Море очень солёное, и тёплое?
Артём: Солёность - 41 промилли, повышается кое-где до 200
единиц. Для сравнения: Чёрное море – 15-16 промилли. Температура
воды не падает ниже 21 градуса даже на глубине 2000 метров.
Гриша: В Мёртвом море, насколько мне известно, – 500 и выше
промиллей. Погружался ли ты под воду?
Артём: Дайвинг был отличный. Морское царство – неописуемо
словами. Его надо видеть.
Гриша: Это второе море с цветным названием, на котором
побывал?
238
Артём: Да. На Чёрном море я раньше отдыхал.
Гриша: Будем ждать тебя, путешественник, теперь с Жёлтого и
Белого морей. Удачи!
…Удивительная вещь – память. Моя память запечатлела каждый
миг нашей дружбы с Сержем и Соней. Теперь я часто думаю о
ребятах и о тех незабываемых мартовских днях. Пока мы с ребятами
общаемся в Одноклассниках, а в будущем, как планировали,
обязательно встретимся.
И НАПОСЛЕДОК…
Вот и всё, что я хотел вам рассказать. И если мне опять
представится возможность познакомиться с кем-либо, найти
какой-нибудь старинный клад, совершить интересное путешествие
и испытать головокружительное приключение, не задумываясь, я
скажу: «Да!»
А вам, девчонки и мальчишки, и себе тоже, желаю: уметь
определять, что такое хорошо и что такое плохо, отличать добро
от зла. Как без этого в жизни? И пусть всегда с вами рядом будут
настоящие друзья.
МЕЧТАЙТЕ! ДЕРЗАЙТЕ! И НИКОГДА НЕ УНЫВАЙТЕ!
Как не унываем мы с Вадюхой, Женькой и Юлькой.
Пишите. Буду ждать. Пока!
Ваш друг Артём
МАМИНЫ СКАЗКИ
Когда мы с Алькой были маленькие, мама сочиняла сказки.
Для нашего образования. С каким же нетерпением мы с Алиной
ждали каждую новую сказочку! Я решил рассказать их для ваших
младших братишек и сестрёнок. Устраивайтесь поудобнее и
читайте. Начну, пожалуй, с самой коротенькой. Называется она…
РОЗА И КОЛОКОЛЬЧИК
В саду, в тени красавицы Розы, вырос неприметный бледноголубой Колокольчик на тоненькой ножке. Был он так молод, что
походил скорее на беззащитную былинку, нежели на садовый
цветок. Склонившись, он стоял возле великолепного цветка в тихой
239
грусти. Роза, бросив взгляд на неприглядного соседа, возмутилась:
«Как ты посмел поселиться в моих владениях?»
Нежный Колокольчик качнулся и прозвенел в ответ
мелодичным тонким звоном.
Услышав приятные переливы звуков, все растения в саду
очнулись. На некоторых из них раскрылись бутоны, так благотворна
была эта удивительная мелодия. И стало как будто светлее вокруг.
Лишь надменная Роза никак не могла успокоиться и продолжала
возмущаться появлению соседа.
Колокольчик затих. Он спорить не стал. Опечаленный,
направился он в лес, надеясь там найти себе приют. В наступившей
тишине Роза увидела, как все цветы отвернулись от неё, и ей стало
одиноко и тоскливо на клумбе среди множества растений. А
Колокольчик благополучно добрался до лесной поляны и навсегда
поселился в лесу, радуя его обитателей своим нежным звоном.
СОСНА И ПОДСНЕЖНИК
Сосна и Подснежник были давними друзьями (в народе
подснежником называют прострел – цветок весны). Сосна была
значительно старше своего друга. Она и не помнила свой возраст,
ведь сосны порой растут сотни лет. Подснежник в сравнении с ней
был совсем юн. Впрочем, среди своих собратьев он уже считался
престарелым, ведь ему насчитывалось несколько десятков лет. Всё
было именно так: большое дерево дружило с маленьким
растеньицем. Никто из окружающих не мог понять причину их
добрых отношений. Не успеет ранней весной сойти снег, как
появляется симпатичный фиолетовый бокальчик на короткой ножке
- Подснежник. После долгой зимы этот цветок – настоящее чудо в
лесу. Сосна каждую весну с нетерпением ожидала появления друга,
каждый день наклоняла она к земле свои ветки, чтобы не пропустить
этот удивительный миг - миг рождения нежного растеньица, от
холода закутанного в чехол из мягких волосков. И… наконец:
- Здравствуй, Сосенка! – доносятся до ветвей дерева дорогие
радостные слова.
Это Подснежник, сбросив с себя остатки белой зимней шубки,
приветствует свою любимицу. Сосна в ответ благодарно склоняется
к нему низко-низко, чтобы тихо шепнуть:
- Здравствуй, мой долгожданный!
В округе поговаривали, что своей жизнью Сосна обязана
Подснежнику, и рассказывали такую историю:
240
«Давным-давно вдали от лесной опушки, среди голой степи
появились молодые Сосенки. Издалека прилетели их семена в степь.
Скорее всего, их перенесли туда птицы. И не пропали семена даром
только благодаря Подснежникам. Всходы, которые нуждались во
влаге, оказались очень слабыми, ведь их нещадно жгло степное
солнце, вытесняли травы. Но в этой отдалённой от леса
местности им нашлась защита – кустики Подснежников. Они
обступили молодые побеги Сосен, прикрывая их своими листочками
от палящего солнца. Листьев на Подснежниках было так много,
что своей тенью они спасли молодняк. Деревца укрепились в
степной почве и переросли своих защитников».
Возможно, именно этот случай свёл наших друзей, но теперь
это неважно. Главное, нежная привязанность не утратилась с
годами. Что ни день, то выше тянется ножка Подснежника к Сосне, а
дерево заботливо склоняет свои ветки к Подснежнику. Потом на
толстой ножке рядом с раскрывшимся цветком появляются
листочки. Шелестя, они переговариваются с Сосной до самой осени.
О чём они говорят? Возможно, вспоминают свою молодость.
Расти бы да радоваться им вместе. Но каждую весну приходят
в лес люди. Некоторые безжалостно срывают красивый цветок,
который издалека заметен на фоне первых проталин. Вот и этой
весной, не успев до конца распуститься, Подснежник остался без
цветка. Пригорюнился, сжался от боли. Сосна взмахнула ветками,
рассыпала хвою, пытаясь спрятать под ней своего друга. «Люди! –
тихо прошелестела она ветками. – Вы же люди, верно? Не обижайте
растения. Вы пришли на землю, чтобы творить добро и жить в
согласии с природой. Мы никому не мешаем. И мы не можем дать
вам сдачи…»
Так и стареет Подснежник, оставаясь бездетным. От
одиночества его спасает многолетняя дружба с заботливой Сосной.
ЧЕРВЯЧОК-ДОЖДЕВИЧОК
Жил Червячок-Дождевичок. И вроде бы не плохо. Как живут
все дождевые червяки. Был он постоянных заботах: с утра до ночи
ползал в недрах земли, пропуская почву через своё длинное тело. Он
очень много трудился – двести дней в году. Рыхлил землю. А
значит, помогал растениям дышать. И за это они были ему
благодарны.
Всё устраивало Червячка в жизни: и темнота, и приятная
влага, и тишина, и кропотливая работа. Только грустно иногда
бывало: дни проходят, а он, кроме земли, ничего в своей жизни не
241
видел. И захотелось однажды ему чего-то такого...
необыкновенного! Путешествия, например. Слышал он это
заманчивое слово от своих собратьев, но, что за ним скрывается,
точно не знал. И Червячок стал думать о путешествии.
Своим грёзам Дождевичок обычно предавался под утро, когда
вся земля вокруг была им перерыта, и наступало время отдыха. Вот
и сегодня он размечтался, распластавшись в чернозёме, и не
заметил, как высунулся из земли. А высунувшись, мгновенно
ощутил: стало легче дышать, просторно и свободно стало. ЧервячокДождевичок незаметно весь оказался на поверхности. «Это, наверно,
и есть путешествие?» - подумал Червячок и на секунду забылся в
счастливом волнении.
Вдруг что-то сдавило его бока. Дождевичок ойкнул. Если б
имел он глаза, то увидел бы, что оказался… в клюве большой птицы.
Но Червячок от природы был слеп, поэтому только ощущал, что с
ним происходит. И неожиданно он… полетел! Птица оторвалась от
земли и поднялась в воздух, а вместе с ней и Червячок. «Ой, как это
чудесно! - восхитился Дождевичок, обвеваемый воздушными
потоками. – Я лечу-у-у! Это, верно, и есть путешествие?»
Удивительные, непередаваемые словами ощущения длились
меньше минуты. И тут случилось неожиданное! Передавая
Дождевичка из своего клюва в клюв птенца, птица промахнулась, и
Червячок шлёпнулся в небольшую лужицу, которая образовалась
после дождя. Приземлился в лужу он вполне благополучно, не успев
даже ойкнуть.
Не сразу Дождевичок сообразил, где он и что с ним. А когда
почувствовал приятную влагу, обрадовался: «Сколько воды!.. Я,
кажется, могу плавать!.. Я действительно плыву! Это и есть
путешествие! Вот оно какое!» Дождевичок кувыркался в луже,
нырял, наслаждался новым своим состоянием. Ему так хотелось,
чтобы эти, несравнимые ни с чем, ощущения никогда не
кончались!..
Но… к вечеру лужица высохла, и Червячок вновь оказался в
земле. Приятное путешествие закончилось. Оно оказалось таким
кратковременным, но запомнилось Дождевичку на всю жизнь.
ВЕСЁЛЫЙ ОДУВАНЧИК
Какая удивительная весна!.. Сколько солнца!..
Как только солнышко прогрело землю, на лужайке возле речки
появились продолговатые зелёные листочки. Собранные в розетку,
242
они лениво распластались на полянке. Вскоре в центре пучка
появился бутон.
- А вот и я! - радостно воскликнул он и раскрылся, подставив
тёплым лучам свои жёлтые лепестки.
- Я - Одуванчик! - представился цветок окружающим его
травкам.
И все растения приветливо помахали ему своими листочками.
Целый день Одуванчик радовался своему появлению на свет и
незаметно подрастал. А к утру на лужайке было уже пять…
восемь… двенадцать! точно таких же ослепительно-жёлтых
Одуванчиков, похожих друг на друга, как капельки воды. Они
переглядывались между собой, перемигивались и веселились.
«Наверное, это мои братцы?!» - подумал Одуванчик и от этой
приятной мысли зацвёл ещё ярче.
Почему-то его всё время тянуло к речке. Когда стебелёк его
стал ещё выше, Одуванчик склонился над водой и увидел в ней своё
отражение.
- Ой, это я?! – удивился цветок. - Я красив так же, как и мои
братцы!
Вдруг он запел:
Я Одуванчик луговой!
Я ярко-жёлтый, озорной!
Я буду петь, скакать, играть
И ещё ярче расцветать!
Этот незатейливый куплет поднял всем травкам настроение,
и они, подхватив его, стали веселиться пуще прежнего.
Как-то раз Одуванчик опять склонился к воде и… замер.
- Кто этот Пушистик? – изумился он, увидев своё отражение.
– Да это же я! А куда подевался мой солнечный наряд? Вместо
жёлтых лепестков у меня белые пушинки.
Одуванчик смущённо посмотрел на своих братцев, которые с
удивлением рассматривали его со всех сторон.
Через день такое же превращение произошло со всеми
Одуванчиками, что росли на лужайке. Все они стали Пушистиками.
И вот однажды подул сильный ветер, поднимая в воздух
пыль, сухие листочки, опавшие лепестки цветов. Его порывы
беспощадно трепали растения на лугу. Пушистик качался на
тоненьком стебельке, пытаясь спрятать легковесную головку в своих
многочисленных листьях, но это ему никак не удавалось. Наконец,
ветер стих. Одуванчик по своему обыкновению наклонился к речке
и… опять не узнал себя! В зеркале воды отражался маленький
невзрачный бугорок.
243
- Где же мои пушинки? – горько заплакал бугорок,
оглядываясь кругом.
Сквозь слезинки он увидел, как над поляной медленно
поднимались вверх его собственные, не такие уж и плохие, а даже
очень хорошие, пушинки, похожие на маленькие парашютики. От
горя Одуванчику захотелось скорее спрятаться, укрыться от
посторонних глаз. Ему казалось, что теперь все травинки, все цветы
и даже мошки, все-все вокруг будут смеяться над его
непривлекательным видом. Он обвёл луг прощальным взглядом,
намереваясь уйти туда, где его никто никогда не увидит. Но тут он
заметил, что почти все братцы, как и он, остались без своего
пышного убранства. И подумал, что не так уж и важно, как он
выглядит. Внешность не самое главное в жизни. Важнее всего, что
ему хорошо здесь среди своих весёлых братцев. И он остался на
поляне.
Незаметно пролетело лето. Скоро и осень будет позади. Все
растения на лугу почувствовали приближение зимы. Они знали, как
к ней подготовиться, поэтому относились к смене погоды спокойно.
И вот однажды ночью с неба полетели белые снежинки, и уже к утру
луг оказался под лёгким снежным покрывалом. Всё живое: травы,
деревья, кустарники - уснуло на долгие холодные месяцы, чтобы,
пробудившись ранней весной, вновь радоваться жизни.
И весна наступила! Она принесла с собой тепло, залила
солнечным светом луг, пробудила всё живое. Одуванчик одним из
первых появился на своём прежнем месте в ослепительно-жёлтом
наряде.
- А вот и я! - крикнул он радостно и огляделся вокруг.
То тут, то там появлялись из-под земли его любимые друзья.
Одуванчик обрадовался им, он так соскучился за долгую зиму! И
над поляной зазвенела его задорная песенка:
Я Одуванчик луговой!
Я ярко-жёлтый, озорной!
Я буду петь, скакать, играть
И ещё ярче расцветать!
КАК ПОДРУЖИЛИСЬ ДВА ГОРОШКА
В центре огорода, на грядке, ровными рядами, устремив
ввысь свои курчавые сочные стебли с овальными листочками,
выстроился Зелёный Горох. Рядом с ним, на дорожке, сквозь
плотную землю с трудом пробивался Мышиный Горошек, внешне
244
очень похожий на своего зелёного соседа, только ростом поменьше.
Они неторопливо росли и мирно вели беседу.
- Своими плодами я буду кормить людей, - важно заявил
Зелёный Горох. – За это меня поливает Хозяйка.
- А я хочу быть полезен мышам, полёвкам, землеройкам, вздохнул Мышиный Горошек и добавил: – Но мне так часто не
хватает влаги... Вот и сегодня серая туча прошла мимо нашего
огорода.
- Так перебирайся скорее ко мне! – весело предложил Зелёный
Горох своему соседу. - У меня всегда сыро.
- Нельзя. Ведь я сорняк, и мне не место рядом с культурным
растением, то есть с тобой. Твоя Хозяйка увидит меня на грядке и
вырвет вместе с корнем, - ответил Мышиный Горошек и с надеждой
посмотрел на небо: не появилась ли новая тучка.
К счастью, дождевая туча, что проходила краем села,
услышав разговор бобовых, свернула с пути и пролилась на огород,
в котором умирал от жажды Мышиный Горошек. Почувствовав
живительную влагу, встрепенулись тоненькие стебельки Горошка,
бросая благодарный взгляд на небо вслед убегающей туче. Зелёный
Горох радовался вместе с другом: теперь, после дождя, они вместе
быстрее зацветут, а значит, уже совсем скоро раздадут свои плоды стручки всем, кто в них нуждается.
После тёплого дождичка ещё ярче засияло солнышко, через край
неба перекинулась разноцветная радуга, зацвели в огороде белорозово-жёлтым цветом овощи. Вверх потянулись растения,
подставляя ласковым лучам свои листочки. Смесь красок летнего
дня была великолепна.
Подросли и наши герои, цепляясь кудрявыми усиками и
поддерживая друг друга. Мышиный Горошек всё же не удержался и
переполз поближе к своему другу: вдвоём на грядке веселее!
Но недолгим оказалось их тихое счастье. Однажды на огород
пришла Хозяйка и, увидев сорняк на грядке, с корнем выдернула
Мышиный Горошек, оставив мышей без любимого лакомства.
Тоскливо стало Зелёному Гороху без друга. От горя он пожелтел и
сморщил свои стручки. Увидев, что Горох поспел, Хозяйка оборвала
плоды и удалила с грядки поникшие стебли растения. Эту ботву она
отнесла в конец огорода и сложила в кучу, туда, где уже покоились
пожухлые стебли Мышиного Горошка.
Так вновь встретились старые друзья и, обнявшись,
приготовились вместе встречать долгую холодную зиму.
245
ПТИЧЬЯ ГРЕЧИШКА И КЛОПОВНИК
На сельской улице бок о бок росли два сорнячка – Птичья
Гречишка и Клоповник. С первого дня своего соседства они не
переставали состязаться. О чём они только не спорили! Например,
кто удачливее из них, кто выносливее, кто красивее цветёт, у кого
урожай больше. Хвасталась Гречишка:
- Я самая стойкая! Сколько людей меня топчет, сколько колёс
по мне катится, сколько лошадиных копыт меня бьёт, а мне –
ничего! И всё это благодаря моим гибким стеблям! Они так
устроены, что я всё выдерживаю! Меня давят, а я не сдаюсь, как ни
наступай. Я, как пружинка, то прижмусь к земле, то приподнимусь.
Вот я какая!
Клоповник не отставал от своей соседки и бубнил ей в ответ:
- А я… я… я даю тысячи семян в год, вот!
- А я больше! – не унималась зелёная Гречишка. – Мыши
просто обожают кашу из моей гречишной крупы! Да будет тебе
известно, только одна мышиная семья запасает в год по два
килограмма моих семян!
- Что там какая-то каша по сравнению с моей красотой! –
продолжал поединок Клоповник. – Все клопы меня обожают!
Посмотри на мои великолепные листья! Мне говорят, что я очень
привлекательный!
- Это от того ты красив, что растёшь на рыхлой земле, обиженно сказала Гречишка.- Попробуй, поживи так, как я, - на
утоптанной, уплотнённой почве. Посмотрим, что с тобою станет.
- Я готов поменяться местами! – выпалил в горячке
Клоповник.
Не раздумывая долго, они уступили друг другу свои участки.
Клоповник оставил свою рыхлую землю, а Гречишка без сожаления
рассталась с утрамбованной почвой, где её, не замечая, постоянно
мяли, топтали и где она всё же ухитрялась разрастаться без всякого
ущерба для себя.
С того дня, как произошло переселение, состязание между
сорнячками закончилось. Некогда стало спорить, надо было
обживаться на новом месте. Приспосабливались они к новым
условиям с большим трудом. Ближайшие растения заметили, что с
переселением сорнячки приуныли и даже стали чахнуть. Птичья
Гречишка, сколько ни пыталась, так и не смогла привыкнуть к
рыхлой земле. Она стала потихоньку чахнуть. Вскоре Гречишка
превратилась в бледный стебелёк, на который со всех сторон
наступали Подорожники, жёлтоголовые Одуванчики, Мятлик. Ещё
чуть-чуть - и Гречишка погибла бы.
246
Клоповнику на жёсткой почве было не лучше. Он едва смог
уцепиться за неё своими тонкими, слабыми корешками. Сожалея о
том, что всё так случилось, Клоповник тихо угасал, роняя на землю
свои листочки.
Однажды что-то произошло… То ли солнышко нежно
коснулось своим лучиком стебельков непримиримых соседей, то ли
летний звенящий дождик шепнул им: «Хватит упрямиться!», но
Гречишка с Клоповником вдруг, не сговариваясь, заняли свои
прежние места. И случилось чудо! На своей любимой твёрдой почве
Гречишка обогнала по росту все другие травки и пышно зацвела! А
как радовался своему рыхлому участку Клоповник! Он благоухал и
преображался на глазах. Все растения, что росли поблизости, увидев
такое благодатное превращение, расступились. Они понимали, как
необходимы сейчас этим двум сорнячкам свет и простор.
- Давайте жить добрыми соседями, уступая и помогая друг
другу! – сказал мудрый Подорожник всем травкам, что росли рядом
с ним. - Наш век и без того короток.
В знак согласия растения приветливо замахали ему своими
листочками. С тех пор все растения на Земле живут в терпимости и
согласии.
Красавица ВИКТОРИЯ и малышка ВОЛЬФИЯ
Родилась в воде крошечная Вольфия – самое маленькое на
свете цветковое растение. Вынырнула на поверхность реки
Амазонки, осмотрелась по сторонам и, увидев рядом огромные
круглые плавучие листы, удивилась: вот это громадины!
- Ты – водное растение? – робко спросила она у одного листагиганта.
- Да, хотя внешне на растение мало похожа, - ответил он.
- А как тебя зовут? – осмелела крошка, разглядывая этот
зелёный пласт.
- Назвали меня Виктория, в честь английской королевы. Я –
кувшинка, - ответила круглая громадина, пытаясь увидеть в воде
смелую нарушительницу её покоя. – А ты где? – спросила она,
покачиваясь на лёгких волнах.
- Возле твоего бортика, - пропищала Вольфия, едва виднеясь
из воды.
- Какая кроха! - изумилась Виктория, качнувшись. – Напрасно
ты здесь поселилась. Мои огромные листья-плоты могут нечаянно
раздавить тебя. До сих пор ещё ни одно растение не решалось жить
со мной рядом. Видишь, как у меня много листьев, им необходимо
большое водное пространство, - предупредила соседку.
247
- Я постараюсь тебе не мешать, - тоненьким голоском
проговорила малышка и затаилась, а потом всё же не удержалась:
- Ты такая необычная, мне хочется узнать тебя поближе.
Расскажи о себе.
- Какая любознательная! – удивилась Виктория и стала
рассказывать: – Эти двенадцать круглых плотов, окружённых
бортами, что ты видишь, - мои листья. Внутри них есть воздушные
полости, поэтому они не тонут. Листья очень выносливы, могут
удерживать много дождевой воды. В наших краях часто случаются
ливни. Излишки воды стекают в реку по специальным желобкам,
которые есть в моих листьях. Однажды люди провели такой опыт:
насыпали на мой лист девять вёдер песка, и он выдержал. Взрослый
человек вставал на мою двухметровую пластину, и она не тонула. Я
часто катаю детей. Садись, прокачу и тебя!
- Спасибо, но у тебя очень высокие борта, мне на них не
взобраться, - пропищала Вольфия и притихла.
- Тогда оставайся рядом, посмотришь, как сегодня ночью я
зацвету, - разрешила кувшинка.
Вечером перед распусканием цветка разнёсся сильный
сладкий запах, похожий на запах спелого ананаса. Затем в сумерках
медленно развернулось пятьдесят белых лепестков. Всю ночь
благоухал цветок, крупный, как корзинка подсолнуха, издавая тепло.
Утром аромат исчез, лепестки сложились. А следующим вечером
снова раскрылись, но – о чудо! - став уже красными. Белыми
остались лишь самые крайние. Цветение Виктории продолжалось
две ночи. Малышка Вольфия, наблюдая, была просто в восторге от
такой красоты. Ничего прекраснее она не видела в жизни! Всё было
так чудесно, так удивительно, что она решила навсегда поселиться
вблизи этого огромного роскошного цветка.
Вот и живут эти водные растения рядом с тех пор: самое
большое и самое крошечное.
ШАР И ПУЗЫРЬ
Резиновый Шарик, тот, в который любят играть дети,
встрепенулся и стал наполняться воздухом. Он всё рос и рос, пока не
превратился в огромный невесомый Шар. Щёчки его надулись,
глазки заблестели. Он озорно подмигнул девочке, державшей его за
ниточку, весело подпрыгнул и потянулся вверх. Потом дёрнулся
посильнее и, вырвавшись из рук, взмыл высоко в небо.
В тот же день из баночки с душистой мыльной пеной родился
разноцветный Пузырь. Вобрав в себя побольше воздуха, он
248
спорхнул с кончика соломинки и… полетел высоко-высоко! Ни о
чём не беспокоясь, летел и кувыркался в воздухе Пузырь,
подгоняемый лёгким ветерком. Прозрачные бока его переливались
всеми цветами радуги, отражая солнечные лучики и радуя своей
красотой детвору, которая провожала восхищёнными взглядами в
путь маленькое мыльное чудо.
В то, что он неотразим, Пузырь поверил сразу. Может, оттого,
что вслед ему долго неслись восторженные детские голоса, от
которых хотелось ещё быстрее вращаться, удивлять своим блеском и
красотой тех, кто остался на земле. Его манили к себе бескрайние
просторы лазурного неба, не терпелось скорее прикоснуться к
лёгким белым облакам, полежать на них и, может быть, даже
остаться там навсегда.
Вот уж и земля далеко позади, и маленькие человечки,
благодаря которым он появился на свет, превратились в еле
видимые точки… Грустно вдруг стало Пузырю, одиноко без
ребячьего гомона. Там, на земле, он познал такой успех, такой
восторг! А здесь, в вышине, хоть и было ему хорошо, но всё же чегото не хватало…
Перевернувшись в очередной раз, Пузырь заметил
приближающуюся к нему точку. Постепенно она становилась всё
больше и больше. А когда оказалась совсем рядом, изумлённый
Пузырь увидел бледно-розовый Шар с ниточкой внизу.
- Ой! Какой большущий! – воскликнул он, широко раскрыв
глаза.
Шар, в свою очередь, был ослеплён красотой мыльного Пузыря
настолько, что не удержался и взволнованно произнёс:
- Я никогда не встречал такого… такого… великолепного,
необыкновенного Шарика, как ты!
- Я не Шарик. Я - Мыльный Пузырь! – горделиво произнёс
маленький путешественник и ещё ярче зарделся перламутровым
цветом. - Я тоже никогда не видел такого бледного и такого
неприметного Шара. Ты всегда такой тусклый? Думаю, вряд ли ты
сможешь кому-то понравиться, разве только своей величиной.
Услышав такое, Шар сразу сник и слегка сжался. А красавец
Пузырь, не замечая того, что Шар погрустнел, продолжал
кувыркаться в воздухе, подставляя солнцу свои бока и от этого
становясь ещё красивее. Уж так он старался, так хотелось ему
нравиться, что он вобрал в себя побольше воздуха, раздул свои
мыльные щёчки, и… бах!.. Лопнул. Оставив после себя лишь лёгкое
облачко пены.
- Мой друг, где ты? Как жаль… Найти друга и тут же
потерять! - горестно прошептал Шар, с трудом веря в случившееся.
249
Не прошло и минуты, как мыльное облачко растворилось в
воздухе, не оставив следа. А резиновый воздушный Шарик в
задумчивости полетел дальше, надеясь повстречать в пути
настоящего друга.
СОДЕРЖАНИЕ
АРТЁМКИНЫ ИСТОРИИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. От автора…………………………………………………………
2. Как всё начиналось………………………………………………
3. Карта мира………………………………………………………..
4. Плавать раньше, чем ходить…………………………………….
5. Ночка-Дочка………………………………………………………
6. Кукушечка………………………………………………………...
7. Муравьишки……………………………………………………….
8. Как я нашёл себе друга… за печкой……………………………..
9.Фотоаппарат………………………………………………………..
Борька..…………………………………………………………….
Секрет………………………………………………………………
Мопед………………………..…………………………………….
Тишка………………………………………………………………
Транспортир……………………………………………………….
Мои песни…….…………………………………………………….
Фея и госпожа Осторожность…………………………………….
Умная Марта………………………………………………………..
Модницы……………………………………………………………
Кешка…..…………………………………………………………..
Воин-освободитель…………………………………………………
Что же замышляла ужиха………………………………………….
Как мы репетировали………………………………………………
Жабья ухмылка……………………………………………………..
Санька………………………………………………………………
Сыщики…………………………………………………………….
Пострадавшие…..…………………………………………………..
Лорд….……………………………………………………………...
О море, Сочи и «братьях наших меньших»………………………
Алькин сюрприз…………………………………………………….
Яблоко……………………………………………………………….
Лучшая экспедиция на свете………………………………….
Самовольницы……………………………………………..……
250
Про книги и про собак…………………………………………….
Юлька………………………………………………………………..
Дружба сквозь бинокль.….. ……………………………………….
Про Кутузова и о шахматах………………………………………..
Алькино спасение……………………………………………..
Удод………………………………………………………
Наш дедушка - китобой ……………………………………..
Пупсики……………………………………………………….
Настоящие путешественники ………………………….
Про Кешку……………………………………………..
Кладоискатели………………………………………..
Когда мамы нет дома…………………………………….
Судьба…...........................................................
Тетёха…………………………………………..
Человек-невидимка………………………………
Из жизни Степана и его семьи…………………
Я летал на «Альбатросе»…………………………….
Из моего дневника или про пересмешников…….
Колокола……………………………………….
Об Александре Македонском и смысле жизни……
Записка…………………………………………..
Рассказ тёти Нины……………………………..
Где ты, Аслан?...............................................
Про волков………………………………
Измаил…………………………………..
Моя родословная……………………….
Как мы отдыхали на Красном море………..
И напоследок……………………………….
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МАМИНЫ СКАЗКИ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Роза и Колокольчик
Сосна и Подснежник
Червячок-Дождевичок
Весёлый Одуванчик
Как подружились два Горошка
Птичья Гречишка и Клоповник
Красавица Виктория и малышка Вольфия
Шар и Пузырь
251