Бог родился в России

Иванов П. К.
Бог родился в России
1972.02
1972 год 15 января
Учитель Иванов
Редактор – Ош. Редактируется по благословению П. К. Иванова. (См. Паршек. 1981.02.26, с. 115,
127)
1. Я сын рабочего шахтера, сам с 15 лет стал грузить 1000 пудовые вагоны, помогал отцу. А
потом на бразер ставил вагоны, потом катал уголь в лаве. Вслед за этим санки таскал, за этим
вагоны гонял по неудобным ходам и в воде. Рубал на бурки зарубку, основной был отбойщик
лавы. Я был в хозяина Мордена раб в шахте. Меня мой брат двоюродный отсюда вытащил,
пригласил на завод Штеровский динамитный. Я был Иваном Потаповичем рекомендован через
Красина, заведующего аммоналового отделения, назначен на бегунках старшим аппаратчиком.
Устроился неплохо. Но благодаря природе, она сделала в себя вокруг этого завода проливной
дождь.
2. С двух часов смена не вышла моя, бегунки работали, а выгружать надо. Одна пара пришла
из русских и полячка. Так этому быть. Я не имел права делать этот порох, а его я хотел с
помощью этой пары выгружать. В это время русско-германская война на фронте разгоралась. А
немец директор этого завода, заведующий француз завода и другие лица пришли в это время
здание расширять. Они от этой пары, от полячки, увидели слезы, якобы я ее побил на этой работе.
Это была не моя функция, я это не делал. Директор дал заведующему Эмилю уволить как такого.
Никто мне не помог, чтобы я вернулся на эту работу. Я за это дело их магазин, сапоги хромовые
забрал, никто не смог найти.
3. А потом мою молодость убили, через урядника девушка вышла замуж. Я был обижен этим.
Где взялся мой год новобранца. Я был призван в гвардию в Петроград служить. Когда оставлял
свое село, на возвышенное место на окраине стал перед народом. Сказал свои слова: только мы
замирим эту царскую войну. Сам не доехал до Москвы, нам сказали: царя нема. Гучков и Меликов
соль ему преподнесли. Теперь борьба пошла между учеными за царское место. За капиталистов
был Керенский; за рабочих, бедных крестьян – Ленин. Я был самый серый солдат. Не доехавши до
Петрограда, в Москве нас держали на карантине 12 дней. Мы это сдержали. Нас, как овец,
окружили солдаты, отобрали хорошее свое, а потом с сундучками. Помню, как сейчас, видел
стоящую очередь за хлебом.
4. Она нам вслед кидала свои слова: это, мол, деревенские овцы. Мы попали в манеж возле
Н… собора. Нас как новичков туда погнали, и перед нами выступил офицер, как перед господами.
Я ничего в этом не понимал, старался дождаться части, куда я должен попасть. Мне счастье
выпало Царское Село. 4-й стрелковый гвардейский полк. Он был расположен недалеко от
Царского Сельского сада, где было написано: сюда не могут попадать солдаты и собаки. Много
кое-чего в это время встречал. Но царя не видал, а видал я часто ходящую демонстрацию по улице
по городу. А учебу солдатскую никогда не бросал. Как больной попал в околодок, а там лежали
все поголовно с назревшими условиями. Какая-то желтая смесь была заправлена. Я оттуда бежал,
уходил, старался попасть в строй. Было соревнование роты с ротой по стрельбе.
5. Я стрелял, три пули попало в цель, чем победа оказалась за мной. Я записался в учебную
команду, она держала меня. А условие заставляло быть перед учителями. Отпуска не допустил, а
заставлял новобранцев через выступление перед солдатами. Они выбрали за мое одно
выступление, заставили быть выборным депутатом солдат. Когда нужны люди, то и Англия
вербовала на свой фронт. Я как таковой завербовался, а ко мне приходит русский, спрашивает:
«Ты где родился?» – В России. – «Так сумей в ней умереть». А потом стал гарнизонный парад, где
Керенский лично выступил и призвал капиталистов. Я тоже туда попал, слушал его речь до
победы над врагом. А враг свой фронт развивал, куда пришлось записаться в добровольцы на
фронт воевать: или грудь в крестах, или голова в кустах. Такая была мысль моя. Ничего в жизни
не понимал, кроме как по пути в маршевую роту.
6. Когда ехал на фронт, в карты всех обыграл, мне в этом везло. Я старался воевать, никакие
особенности я не слушал, никого. Старался попасть на первую линию, она меня принимала, как
гвардейца. Один раз ждалось: будет так наступать на русских. Не пошел. А потом русские хотели
пойти в наступление, тоже не пошли. А Керенский дал свой приказ снять гвардейцев с фронта на
смирение Каледина на Дону. И туда мы, как гвардейцы. В тылу остановились. По приказу Ленина
большевиков поступило учредительное собрание, где было много номеров. Я голос подавать хотел
за украинцев, как за свою местность, которая немцами впоследствии оккупировалась. Но
большевики были сильные тем, что они были политически сильны под лозунгом «Не воевать,
долой войну».
7. Россия осталась без царя, она хозяина потеряла. А ожидался пост новый небывало. Весь мир
завоевал, куда входила Франция и Англия. А немец наступает, жмет на Петроград, ему
приходилось. После моего ухода с фронта немцу удалось захватить Украину, где между собой
дрались гетманцы и петлюровцы. Я между ними там был, а в самого в такого, как я был
большевик, за рабочих, бедняков. Моя мысль у большевиков. Где бы я и как не находился, я
старался защищать Советскую страну. А капиталисты закрутились один против другого. Немец на
Россию и англичанин тоже, американцы и французы тоже. А я был не за них, я был русский
человек, против капиталистов. Что они только не делали в природе, а на стороне были милые мои
друзья. Это воздух, это вода и земная кора. Что у них не было в голове.
8. А я об этом ничего не знал и не стремился знать. Устаю рано утром чуть свет, а в самого
была в природе коммерческая жизнь. Я старался своей матери многодетной помочь. Мое дело
было опять лезть в шахту, восстанавливать хозяйства внутри России. Проходила между людьми
борьба за место, за право, за то, чего в жизни не было. А старались старое убить, а новое народить,
ученые одни помогали, другие не хотели. Трудно было с этим делом становиться настоящим
хозяином. Я был за свою нелегальную работу убит своими по шахте ребятами. Они меня обличили
между всеми, я был вор. Я это сделал не сам, а природа меня заставила делать. Я был таким, как
все люди делались. Они старались жить любыми средствами. Я не смог понять в природе, она
давала, всем тем распоряжалась.
9. Я все время был таким мерзляком, как чуть что такое, уже какая-либо болезнь привьется.
Она надо мною играла роли. Я болел тифом, я болел малярией. Словом, что она хотела, то она
делала в своих делах. Я был молод, старался кушать хорошо, одеждою красивою хвалился, силу
имел эгоистическую. Старался с места в другое бежать, уходить, за собой тянуть. Говорит: я
сделался в природе практическим служащим. Я был деревенский парень, меня к Богу тянуло со
своими силами. Природа, она меня сделала ходоком на другое Привальское место, где моя
предковая фамилия получила жребий. Хутор назвали Иванов. Тут природа перешла на сторону
мою, стала родить небывало урожай. Отец вел это хозяйство. Я от него отказался, что меня и
привела Гуковская ячейка в партию.
10. Я был принят в кандидаты в 1929 году, секретарь ячейки был Борщов, он сейчас генерал. Я
был большой помощник на селе закупок хлеба рабочим. А на меня со стороны хуторян стало
гонение. Я неизбежно оставил положение хутора, сам перешел в Сулин работать мясником. И тут
моему отцу не было от хуторян места, ему пришили торговца. Я через него как сын попадаю в
чистку… И меня чистка в Ростове одного в свой день восстановила, я стал работать. Свою работу
перервало двухгодичное наказание тюрьмой после исправительной колонии. Я был за свою
хорошую работу досрочно освобожден. После чего в заводе ударником в 1930 году проработал
благодаря природе, она мне перебила 8, 9 ребро. Я с этого пошел на возложенную работу, стал
отвечать за свое сделанное. И до того я доработался, я повстречался с мыслью.
Почему это так, что люди кушают и одеваются, в доме живут, а потом они умирают, идут
на веки веков?
11. Я стал разбираться с этим, стал с ними делиться. Свое находил, а от их отходил. С головы
бросил шапку носить, стал шевелюрой окружаться. Стал изучать человека естественного порядка
из книги профессора Ранке. Он представил художеством своим организм человека и обезьяну
гориллу, где пришлось уцепиться как за природу, а не за искусство, которое делалось людьми.
Человек стоял на первой странице, он был независимый от природы. Я его искал и находил в
своей писанине. Мне практически природа в этом помогала. Я сроду без шапки зимою не ходил по
природе по развитому холоду, по морозу. А сейчас я хожу без головного убора. Моя голова себя
2
чувствует от этого всего хорошо. А люди, которым приходилось на меня смотреть, они почему-то
смеялись.
12. Это уже, я считал, хорошо, они будут плакать. Я в природе ищу тайну, которая будет надо
всем нам. А они закатываются, их смех окружает. А я по Кавказу да по горам, да по лесам ездил,
открыто в природе над рекою, над морем своим голосом кричал, как будто перед народом
выступал. Им хотел за это все, что нашел, уложил. Я ходил по природе уже не так, как все ходили
другие люди. У меня рука правая не успевала свою рожденную мысль описывать. Я, как писатель
этих слов, они строили человека живого фразу. Она касалась жизни в природе, как зависимости на
человеке. Я больше от всего обращал внимание на то дело, которое делал человек. Ему надо было
для жизни земля. Не ему одному, а всем людям. Она была, как опора на все, для человека. Он
всему дело есть, инициатор такое место находить и там для себя построить дом.
13. Все люди в природе не остаются без этого всего. Обязательно захватывается любимое
такое для сохранения всего место. Человек живет, человек думает. Он для этого делает, чтобы в
этом жить по людскому хорошо и тепло. Я от этого стал учиться в природе, и от этого стал
уходить. Я ищу по природе истиной, а меня гонят неправдой. ВЦРК в Армавире приходит т…
Ящик все нормальный, упаковка хорошая, я по накладной сдаю филиалу под расписку. А при
вскрытии штуки не оказалось. Мне как экспедитору преподносят Акт на поставщика, я с этим не
согласился, расписываться не стал. Ничаев директор за 24 часа меня рассчитал. Я в союз совторг
служащих, он здесь сказал: я выплачиваю двухнедельное пособие. Говорит: рассчитаю. Так по его
и вышло. Меня взяли военторг на заготовку дров, а потом перевели на продукты. От продуктов
уволился за шевелюру.
14. Военным мой поступок не по душе был, они меня уволили. Я в Сулин, в свой город
вернулся. Здесь стал работать в ОРС заготовителем. А меня попросили продать на весах рыбу.
Меня там люди признали попом, и меня сняли. Заставили сами, как будто отказался от работы.
Мне дали тогда шесть месяцев не поступать. Я эти месяца провел между нуждающимися
больными, я им помогал природой. Воздух, вода и земля – что возвращало их здоровье назад.
Врачам надо было в этом помочь, а они через милицию Свердловского района да в
психиатрический дом в Сватово. Я ушел на ходу, да в Луганск в Елизаветовку к шурину Федору
Федоровичу Городовитченко. Он помог встретиться с больной, совсем негодной к жизни, 10 лет
лежит в постели. Я ее в течение суток заставил готовить детям обед. А потом в горсовет
Луганский обратились за помощью, в котором там был Иванов.
15. Он вызвал на эту тревогу здравотдел, всех врачей. Они сошлись, знают эту больную, хотят
за это в больницу. Я от них ушел сам за поле, очень не хотел туда попадать. Из Луганска на Ш…
старался попасть через аэродром. А курузники в высоте разлетались. Я вижу самого высокого
летающего самолета и говорю: если я прав своему этому, то этот самолет должен сесть возле меня.
И тут же он стал спускаться и сел как раз возле меня. Я к нему, спрашиваю, что за причина этой
посадки. Они сказали: недостаток. Значит, правда есть моя. Иду я дальше. Старался попасть в
Синельниково. А две дороги, я стал, думаю, куда идти: то ли вправо, то ли влево. Откуда взялся
человек, он шел правой стороной. Я его дождался, спросил, как мне попасть на Синельникову. Он
мне показал: иди по моему следу. Я пошел, шагов пять прошел, глядь назад – а его нет. Кто это
был? Неизвестный никому человек. Он мне свою дорогу передал. Я по этому всему являюсь на
земле Бог. Верите, не врите, а добро мое получайте.
16. Я пришел на землю всех верующих и неверующих осудить за их хорошее и теплое. Я с
ними уже как таковой человек поделился, взял Богову дорогу холодную и плохую.
Я эту шестимесячную режимную историю с успехом на больных людях справился, многим
людям помог избавиться от их недугов. Иду в Ростов к областному прокурору Кузину, ему об
этом времени хочу пожалиться. А вперед зашел в редакцию Молот до одного работника, он со
мной пошел в областной здравотдел. А там был директор Донских, он у меня спросил, как я лечу
людей. Я ему говорю: лечат людей врачи, а я закаленный человек, теперь учу людей, чтобы они
учились у меня, и были такими, как я, победителями в природе. Он сказал, чтобы я шел в колхоз.
А прокурор дал мне свой номер телефона: если найдешь работу, тогда звони. Так и получилось.
Иду я, по Энгельса, 43 отделение железнодорожное им. Ворошилова. Я читаю: требуется на выезд
из Ростова уполномоченный децентрализованного порядка заготовок.
3
17. Я туда к Соколову, он мне говорит: «Пойди побрейся, тогда приходи поступать». Я беру
телефон прокурорский, вызываю, говорю, чтобы он дал рекомендацию взять на работу. А работа
эта делалась мною и сделалась. Соколов принял через финансовую комиссию. Я был этому делу
рад, старался ее сделать, как хотелось директору Алимову и финансовому директору. Они
получали продукцию с Невиномыска. Я там работал и людям всех недугов помогал. До этого
места не ходил ногами босыми по снегу. Это будет преступление всей человеческой жизни. Но раз
я пошел по такой дороге, по которой меня через людей таких, как они встречались. Особенно была
Кравченка жена. Он попросил меня, чтобы ее посмотрел и чтобы помог. А я, прежде чем идти к
ней, перед природой поставил вопрос: если она от меня пойдет ногами, то я тогда пойду по снегу
разутым.
18. Я это проделал, принял эту больную. Через некоторое время мне говорят: та женщина,
которую я принимал, она ходит. Я не поверил, сам пошел, убедился, она ходит. У меня волос стал,
как на ежику. А раз в природе сказано, то надо и сделать. Зимою 17 градусов мороза, я иду в степь,
там разуваюсь и иду в поселок. А из моего поступка, мне холодно, а люди с этого смеются. Я
понял смех, что это все делалось ими напрасно. Меня тянуло к этому, я уже завоевывал условия,
приходил к тому, чтобы побеждать в природе. Я близко к ней становился, сам себя в этом людям
показывал, и показываю на самом себе. Администрация за мое хорошее в этом мою шевелюру
сняла, а потом сократила, на что я подал заявление в Азово-Черноморского края партийную
контрольную комиссию т. Чернову. Он мое дело разбирал. А хозяйственник Богачев сказал, что я
ничего не делал.
19. Заключали договора с колхозами, с совхозами и коммунами. Надо работать, а мне как
уполномоченному этого не дали. Что я сделал? Скинул одежду и пошел в природу. А кто меня
такого там ждал? Я был один, на меня люди смотрели не так, как на людей. Я пробирался по
людским условиям, они меня хранили как такового. Сам директор велел фельдшеру принять в
приемный покой, чтобы я на кушетке переспал. Так и получилось, без всякого такого их пришлось
оставить. И – в степь, где приходилось на этом месте обнаружить человека, режущего для Ростова
дерезу на веники. Этим этот человек питался. А я без всякой пищи проходил и пожелал ему в этом
хорошего. А сам пробирался до того встречающего места, где на кургане стояла вышка. Она меня
защищала от солнышка, как холодок был. Я там немного постоял да подышал при такой тихой
погоде.
20. Я ее пережил, пошел дальше. Для меня и вода послужила другом, я в ней покупался, вышел
на гору. А тут как тут отара овец с пастухом расположена. Я – к ним, а они находились вокруг
пастуха. В чем тут было дело? А мне пастух говорит о себе, он был слепой, не видел. Я к нему
пролез между нашими овцами, добрался до слепого. Его заставил, чтобы он посмотрел в свои
глаза, сделал вдох три раза и сказал: «Учитель, открой мои глаза». Пастух увидел своих овец, а я
дальше пошел после его благодарности.
Меня встретили три девушки в народном праздничном обряде. Я им странным показался, они
спросили, я что я был за человек. Я у них спросил, как у девушек этого села Кашкино: нет у вас
таких людей, чтобы они чем-либо болели. Они мне нацменку показали, через переводчика я ее
заставил веки в глазах поднять. Это мои силы.
21. Я их получил в природе через воздух, воду и землю. Сам в степь на курган вышел и там
определился, стою. Ко мне подходят три тракториста, у меня спрашивают, а что я за человек. Я им
сказал: я изыскатель в природе своего здоровья. Они меня поняли, просят, чтобы я сам точно и
подробно рассказал. Они меня такого слушали. Я им говорю: ваша мысль не такая. Вы думаете,
эту вот землю вспахать, вовремя положить зерна к солнцу. Я, говорю им, от этого всего ухожу.
Это только делаю я: по этой земле хожу и делаю без зависимости, с независимостью. Она с нами
не живет. Обдумали, его как человека надо пригласить в будку. А там по входу был портрет
Сталина. Я как гость туда попал, а они пригласили каши покушать. А потом уснул. Опять к нему
приехали председатель и секретарь ячейки на линейке. Спросили: а кто вам давал право сюда
приглашать незнакомого в этом. Я об этом узнал, что это касается меня.
22. Мы едим по дороге трое, мне задают вопрос, чтобы я им рассказал, а что делается на
небесах. Я им рассказываю то, что делается на земле. Я им не боялся рассказывать, как не боялся
прихода белых. Мы когда ехали по дороге, то луна очень видно светила, а молодежь на улице
генерального села прогуливалась. Мы приехали к конюхам, где меня определили. Я зашел в их
4
условия жизни, и увидел на стене ружье. Я у них спросил: это что за такая штука у вас висит? Мне
такому человеку отвечают: «Это ружье». Я им велел его убрать. Они его убрали по просьбе моей.
А сам у них, как хозяев этого хутора, чем они занимались. Они свое знают, за этими лошадями
ночью ухаживают, а утром эти лошади идут на работу нашего колхоза. Я им о себе говорю: вы обо
мне слышали, что у нас есть такой рожденный человек не с такой мыслью?
23. Я вашим то, что делаете вы. Это не в моде делается. Я вас хорошо знаю и считаю вашу
жизнь, она начальная первым человеком. У вас одно делается на белом свете. День первый
встречаете с утра, а потом его вечером провожаете. Это у вас было, есть, и оно никогда на другое
не сменится. Мы с вами ночь спим, ничего не делаем, а вот когда мы встанем, нас с вами ясное
солнышко встретит. Мы будем смотреть, а потом соберемся с силами, сделаем завтрак. За ним
придет обед, ужин, и так мы весь год напролет, встречать и провожать. А сколько делаем мы дел,
конца, краю не видать. Что вы в этом получаете? Хорошее и теплое. Вы, уважаемые, не живете, а
мучитесь. Умирали вы, умираете, и будете умирать. Все вы помрете. Только мне, как другу в
природе, через воздух, воду и землю. Это мои милые друзья, я с ними жил, живу и буду жить. Мы
дождались сегодняшнего утра, надо сделать процедуру, скупаться и подготовить себя встречаться.
24. Я видел по домах по трубах, как у кого поднимался дым с труб. А хозяева земли
беспризорника, по их определению, поймали. Он ходит взад, вперед по разосланных плитах. Он не
молчит, он говорит про свое сделанное. В это время где-то взялась на небе белая яблоком туча,
ему приходилось эту тучу своими силами упразднить перед людьми. Где взялся мальчик, он ему
пышку в сметане поднес. А ему пришлось сказать, чтобы он отнес обратно тому, кто посылал.
Беспризорника ждет участковый. Подошла полуторка, приехал с ней директор МТС. Он вылез из
будки, у него он спросил: вы знаете меня? Директор сказал : «Нет». Я ему так сказал: я таких
людей, как ты, убил 50 человек. А ты хочешь меня на своей машине вести. Он сейчас же уехал.
Тогда лошадей подали от сельсовета. Мы поехали на линейке к участковому.
25. Он нас ждал к себе, вез меня комсомолец. Я хотел их заставить, чтобы они за мной сделали
погоню. Они меня ловили, я не уходил, а сел на линейку и ехал по жаре. Это не моя была дорога, а
их. Они привезли, комсомолец доложил. Участковый ждет, как беспризорника встречает. Я по
разрешению захожу. Он – меня по-своему, во что только не выражался. Чем хотел, тем его
называл, как будто он ему этим помешал. Участковый не знал историю этого человека. Устал от
ругани. Я у него как участкового спросил: что вы устали? Он молчит. Я у него спросил за
портреты Кагановича, Ворошилова, Сталина. Они свидетели этого воспитания, как вы нас на селе
встречаете. Вы же меня не знаете. Я ему читаю свои слова. У вас хозяйство есть рострайорс?
«Есть, – он сказал, – кто там директор?» Алимов, финансовой Берецкий. Тогда-то он передо мною
извинился.
26. Мы пошли туда пешком, чтобы он убедился. А то прокурор Новочеркасска хотел,
актировали как беспризорника. Я встретился с агрономом, кто меня хорошо знает и встретил. А
одежда моя в отделении № 2 к себе тянет. Я в Ростове перед контрой выступил, говорю за
Советскую власть, а виню в ней людей администраторов, кто мне не дал работы. Мной занималась
милиция, 1-е отделение, на смену ГПУ взяло как контрреволюционера. Стали по кабинетам
бросать, но ничего такого не нашли, пустили на волю. Рано утром куда ты делся? На базар в люди.
А тут таких уже ловят, собирают их в кучу, и во 2-е отделение ведут. Там с нами разбираются,
кого куда. Я тоже с ними попал. Сам себе говорю: куда меня привели, и за что меня водят? Когда
привели в отделение, ко мне подходит с уголовного розыска, он спросил у меня: «Как твоя
фамилия?»
27. Я ему сказал: Иванов. Он меня взял с собой, мы пошли с ним наверх к моей одежде, она
дождалась меня. Меня уголовный розыск одевает и говорит мне, чтобы я шел к Чернову. Опять
там, где был, после такого действия, которым мне пришлось окружить себя. Я был никому не
надо, даже все встречающие люди ушли. Я стал беспризорный. А сейчас я встретился с врачом
психиатром. Он меня заставил свой адрес написать, где я родился. Мы с ним в кабинете Чернова
всю ночь проговорили о моем таком теле. Я ему о своем рисовал. Он был ученый, а я практик. Он
этого не имел, что имею я. Назавтра добавился, чтобы разобраться, доктор Артемов и профессор
Корганов Н. Н. Я их называл бедными людьми, и буду называть. Они зависимые в природе,
ученые в людях, технически знающие владеть оружием. Они искусственно человеку помогают.
5
28. А я помогаю естественно природой: воздухом, водой и землей. Это все нас, первого
человека, заставило делать. Мы в этом продаемся и покупаемся. У меня золото с серебром роли не
играет. Деньги мне дают люди за мое хорошее к ним для содержания. У них спрашиваю как у
светил области. Вы ученые, теоретически знающие в природе, что вы сделали физически? Мы
неправильно живем, землю пашем, урожай берем. А сами научились продавать направо, налево –
этого природа нам не велела. А мы ввели мену. Нам так земля говорит: я материк, вас как
клещиков прицепила к земле. Но чтобы вам сказала, надо землю энергичную пахать и за счет меня
так богатеть. А потом мы стали в процессе драться, воевать за этот источник земли не людской.
Люди только сами себя развивают в этом. Оружие делают, кто какое у себя имеет, тот тем
стреляет.
29. Сами в этом деле не хотим продолжать. Хотим, чтобы нам в этом было хорошо и тепло.
Это наша жизнь человеческая в природе однобокая. Надо будет жить в природе с кругозором. Кто
тут при чем, если это все сделала природа. Она меня так же родила, как и всех индивидуально,
только по такой зиме. Как я родился, рассказывает моя родная мать. Дюже была буря, снег
бушевал в природе, нельзя было людям по улицам проходить. Я тоже встретился так же, как все
люди встречались со своими родными на пути. Они стали меня беречь, чтобы я жил между ними,
возрастал, о чем есть рукопись, написанная мной. А сейчас дорога меня ведет прямо по природе с
делом к Богу. Я человек, только то я делаю между людьми, что ни один человек не собирался
сделать. Я оторвался от семьи и с дома пошел в холод в морозный день. А люди от меня уходят,
как от сумасшедшего.
30. Вы же находитесь в мешке. Какие вы есть люди в природе бессильные, чтобы жить. Им,
таким ученым, кто этому не верит, они остались при своем мнении, а я остался при своем. Но в
людях есть закон: хорошо кушать, хорошо одеваться, а в доме хорошо жить. Я с ними разошелся:
они пошли домой, а я пошел в степь. Что, думаю, делать дальше? Иду с города, прохожу военный
аэродром. Попадаю в большую лещину, где пасся скот. А решился бросить одежду и брызнуть в
Азовское море, которое видел издалека, как зеркало блистало. Всю чужую одежду в природе
сбросил и пошел прямо через Мяснековское село. Меня такого армянин встретил и сказал: «Твоя
жизнь впереди, вернись обратно». Так он мне сказал. Я по пшенице к одежде бегу, а за мной на
лошадях, меня ловят, за руку ведут меня к машине. Милиция ловит, я их прошу, чтобы они
поехали верхом и взяли одежду.
31. Так поступили, привезли мой портфель. Я оделся и сказал: теперь везите, куда хотите. Они
меня на вечер привезли в милицию. И я обнаружил у них тулуп с большими волосами. Я спросил
разрешения в него укутаться. Мне не отказали, я в него не улегся спать, а стал я думать, что я
делал. Мне удавалось, но это я делаю не для себя, а для обиженного, в тюрьме сидящего, а в
больнице лежащего. А я об этом мечтаю. У меня такое оружие для всех. Лишь бы он обратился,
попросил меня в своей нужде, он чем-то нуждается, я ему помогу. Он останется доволен. Это моя
идея делает. Мне мои милые неумирающие друзья помогают. Это воздух, это вода и земля, что
нам всем создало жизнь. Я, говорит природа, за тело, кто лежит в тулупе, про меня не забывает.
Он думает о том времени, в котором он прожил, не так, как он сейчас ходит по мукам.
32. Ему люди не дают, чтобы он так жил, как живут они. Их природа заставляет от себя гнать,
он не их стороны. Его мысль такая, которая хочет освободить тюрьму и больницу. Это в природе
сделается и будет. Зря я в этом тулупе не лежу и не думаю об этом. Человек больной, страдающий
подниматься не будет. Я сейчас в таких руках, от которых не оторвусь. Утро наступило, пришло,
надо будет купаться водой. А работники уже сходились, их дело одно – приходилось разбираться.
Они в Ростов, в Азово-черноморское управление. Что делать с беспризорником Мясницкого
района? По делу его надо в Ростов вести. Я им говорю: приедем в Ростов – будет гроза с дождем.
А до Ростова надо ехать много Киевским поездом через Ж... Мы с милиционером шли, увидели
принудительных людей на дороге.
33. А люди привыкли встречать обиженного, чем-либо поощрять. Я отказался от этого. Какие
били предложения, я их не брал. А вот когда ми стали поездом въезжать в Ростов, мои слова
сбылись, гроза и дождик по Ростову. Он меня не промочил, я шел в трусиках. Мы пришли в
управление. Я, говорит милиционер, доложил. Скоро меня повезли в Пушкино, Артамоновы дома,
там меня принимал врач. Я его просил, а он смотреть не хотел. А санитар двое наготове были
прибрать к рукам, если б я такой был перед всеми. Меня сюда природа прислала не в море, а в
6
люди больного характера. Кому понравится, когда он беспризорничает? Он не нужен никому. Его
только держат в этих условиях, в которые я попал. Это мир негодной стороны. Им не хотелось в
их жизни такими быть. А сейчас это койка, это условия, чтобы всегда они были.
34. Я, говорит, ни о чем таком не думаю. Это дом мой, мне хочется в нем бывать. А когда я
туда попал, себя признаю напрасно. Меня люди не захотели, чтобы я там работал. Всему дело –
это природа, она каждого человека заставляет. Если он здоровый окажется между нами, ему как
трудяге, будет надо место. Люди старались на воле жить, старались сохранить без войны.
Я через свою мудрость многим говорил, что будет между нами и немцами война. Раз мы
торгуем и продаем природное богатство, то обязательно будет, оружие применится на людях.
Я этого не хотел видеть, чтобы такая война между верующими и неверующими людьми. Их
техника воспрянула, она делалась людьми, и организовано было нападение. Мы привыкли, чтобы
нам было хорошо везде и всюду.
35. 33-й год никогда не забудется: психиатры дали заключение, чтобы мне дать первую группу.
Через кого я пошел по природе не так, как ходят все. Я поделился с людьми, взял свою дорогу.
Ученые люди со своим понятием ошиблись: сделали человека ненормальным. А раз им
пришлось это сделать, то они в этом потеряют свое имеющееся. Я в природе заслужил своим
телом. Она меня одного для показа пожалела, всех ученых на это дело обратила внимание, их ум
укоротила. Они признали мои молодые силы нетрудоспособными. Психически я это делал
больной. Они моим словам не верили. Я им говорил правду. Они меня как человека спрашивали:
мне холодно или нет? Я им говорил истинно. Мне в тысячу раз холодней, чем вам, но мне в
природе через мои действия не влияет. Я им говорил, особенно ВТЭК, врачу Солнцеву.
36. Я имею у себя естественного характера тело, чем выходил свое бьющееся сердце, оно у
меня всегда 25 лет человека. Не боюсь я врага. Они за мою справедливость взяли как
шизофреника ударили по голове. Они мне пенсию с 200 рублей выделили 138 рублей. Так их
ошибка на моем здоровье сделала. Я не растерялся – как больной себя профсоюзам, месткомам,
шахтным комитетам. Словом, я руку протянул за помощью в разные организации и склады
продовольствия. Я стал жить так, как не жил Сталин. За мою закалку любили все, им было
интересно, что у нас есть такой человек. Говорить по этой части я умел. Для этого всего писал,
пишу, не бросаю историю, как я из человека искусственного произошел в живого естественного
Бога земли. Я не простуживаюсь и не болею через силы воли, я их в природе заимел. Что может
мне от этого лучше.
37. Я – спортсмен, закаленный человек, можно сказать, Бог земли. На меня, бывает, враг
нападает за мое еще несправедливое дело. Я еще не иду так по дороге, как следует. Проскочит
болезнь, попытается прогрессировать, но у меня есть милые неумирающие друзья в природе:
воздух, вода и земля – что нам, таким людям на белый свет посадила клетку на материк. Он
ползал, стал вооружаться, стал биться, воровать, убивать, торговать, покупать и продавать. Пожил,
пожил одно время, его природа прибрала к рукам. А мне не как человеку, а как Богу всей земли. Я
дорогу избрал правильную, никто ею не ходил.
Я хожу, вроде прошу, и больше беспокоя. Это тоже до времени, разоблачат. Я беру, это дело
прекращаю. У меня свои природные плоды. Я научился в природе закаляться, из этого всего я
теперь сею зернышко на людях больных, нуждающихся.
38. Мы, как больные, стали Учителя искать, стали его просить, как такового в этом
помощника. Он наш спаситель от наших недугов, он учит нас.
Говорит Ольга Иосифовна Котанова из Ворошиловградской области, Гревенки, станция
Дарьвка, улица Питомная. Она сейчас жизнерадостная, всем учением занимается, всем говорит об
этом учении. Но люди есть люди, боятся расстаться с хорошим и теплым. В Донецкой области в
Амвросиевке по улице Урицкого, 27. Цевмо Наталия Васильевна, она всем расскажет о себе и
других, как на глазах ее эти качества происходили. Люди учились, возвращали свое здоровье
назад. В Москве, Варшавское шоссе, 10, кор.4, кв. 56. Шишлова Анна Гавриловна, она всем точно
расскажет и о себе и о других. В Николаеве есть больная, она меня не видела, а учением моим
сохраняется. Живет и хочет, чтобы я ее принял.
39. Не буду больше вам вносить список этих людей, которых я принимал, учил. Они живые,
откликнулись все на мое такое учение, безвредное, полезное. Куришь – курить не будешь. Пьешь
вино – пить не будешь. Запишу одну болельщицу Учителя. Она проживает в Ворошиловградской
7
области, Свердловского района, хутор Кондрючий. Сухаревская Валентина Леонтьевна. Она
болела. Чем? Не знаю. Что она получила от меня? Не знаю. Знаю хорошо то, что она деньги дала
22 тысячи, по-старому, за которые дело создавалось. Меня сажали, а потом оправдали. Я – эту
вещь, в Москве принимал больных, ставил калек на ноги. Меня как такового печать критиковала.
«Крокодил» фельетон писал: «Порфирий целитель». Правда писала статью: «Иванов гастролирует
по земле». Вечерка писала, это все мое художество на странице показала: я имел рогатую корову.
Правда, не имел ванну и не продавал воду.
40. А это делал: больному не разрешал пить никакой воды и не кушать пищу. Ноги мыть
холодной водой по колени, воздух тянуть с высоты. Я сам это все делаю, особенно с людьми,
когда встречаешься. То я не ожидаю, пока он мне скажет «здравствуй». Я ему всегда головой
низко поклонюсь и скажу: здравствуй. Дедушке, бабушке, дяде с тетей и молодому человеку. Это
мое учение. Его сам народ создал. Я его устно имею. И каждому человеку, кто обращается ко мне
за помощью, я не отказываю. Принимал, принимаю, и буду принимать. Это есть мое найденное в
природе для человека обиженного, больного с любыми болезнями. По моему учению, роли не
играет над человеком болезнь, а играет роли человек над болезнью. Я как Бог этому всему имею
дело с человеком дефектным, с больным человеком. Он зависимый от природы, у него нет сил, его
тепло ушло.
41. Он мог его потерять между одеждой и пищей, да жилым домом. Это его все
собственническое, индивидуальное имел имя. Вот к чему шли и идут все люди. Куда я со своим
учением не приеду, уже большая созданная очередь, ее делали сами. У них конверт, а их адресом
место жизни, в середине написано на бумаге «Учитель приехал». Только не пишите «любимый»,
как делалось другими. А мужу это письмо попало под руки, он – сюда с женою. Чуть не до драки.
Писала районная газета «Красно Сулинская правда», она меня назвала «шаманом». Я не носил на
себе предковые цацки, и не заставлял никого танцевать, а всегда больному говорил: я не знахарь, я
не врач, я закаленный человек, учитель. Я учу всех одному природному физическому
практическому явлению: чистый воздух, вдох и выдох, снежное пробуждение, мгновенное
выздоровление.
42. Я люблю больного, душу знаю его, сердце, хочу помочь. Через руки током убиваю боль.
Самое главное – это воздух, это вода, это земля. Уважаемые люди, вы все не имеете своего
тепла во внутри, у вас ноги холодные. Вы только хотите, чтобы вам было хорошо и тепло. А
они вам этого не дают. По этому делу мы всякими болезнями заболеваем, и долго лежим мы
в постели больными. Не хотите быть здоровыми – болейте, страдайте своими недугами. Они вас
мучили, они вас мучат, и будут они вас как таковых мучить через ваше нехотение, через ваше
неумение. Вы ничего не делаете в природе того, чтобы было вам от этого дела хорошо и тепло.
Вас ваша знойность пробирает. Вы оделись, наелись, но вам холодно. Вы стараетесь попасть в
условия, сделанный из стен дом, а в доме создано тепло искусственного характера.
43. Что мы с вами ищем живого или мертвого, к нам не прививается здоровье такое, как будет
надо. Мы его теряем в процессе своей жизни. Мы учимся, у нас такое желание залезть в дом, где
отапливается, и там давай спать до самого сладкого сна. Я эту систему не признаю, и не
соглашаюсь с людьми. Они не хотят делать для себя в этом, чтобы было ему, то есть человеку,
хорошо и тепло. Он одевается до тепла, он кушает досыта, а когда он выходит в природу, он
дрожит от холода. Не умеете жить, откажитесь. Уже природе эта система не по душе. Она ничего
не сможет сделать таким людям, кто живет в природе однобоко, не хочет в природе жить с
кругозором. Я, он говорит, живу так, как прожили наши предки. Они одно время ожидали, а
другое гнали. Так делаем мы. От одного уходим, а к другому бежим.
44. Мы, все люди, такие в жизни есть, целый год напролет делаем дело, чтобы это дело чеголибо прибавило, давало. Мы имеем землю, одно время за ней ухаживаем, как на производстве. Из
сырья делаем деталь, вырабатываем ток. Мы пашем землю, ее кладем под зиму под снег, чтобы
она набиралась влаги. Мы своей снастью стараемся поспешить попасть с делом, с этой пахоты
делаем мы грядку, чтобы в нее посадить во влагу зерно, чтобы оно быстро взошло и показало
всходы, какие они были. На них смотреть, этому всему хозяин болельщик, того дела. Ему хочется,
чтобы его эти всходы быстро поднимались. Этому всему приходят и уходят дни с ночами. Они
своим приходом создают у себя такую атмосферу, которая меняет у себя погоду. Для этого посева
надо будет влага, надо будет солнце и тепло естественное, природное.
8
45. Через воздух, воду на земле все это делается природой. А человека стоит да думает, из
этого всего чтобы получился на этом месте большой урожай. Так это нами делалось, делается, и
будет делаться. Мы думаем, если наша природа нам уродит большой урожай, мы через него
сделаемся богатыми. А за то мы с вами не подумали, что надо будет для урожая от нас большой
заложить физический труд. Урожаю на вот этой земле потребуются люди с руками, да чтобы был
у них ум, чтобы это все получилось, из этого всего сделана нами прибыль, да еще какая. Эта
прибыль чтобы качественная и количественная. Вот чего наш хозяин ждет. А то, что ему
приходится самому все делать, ему это нипочем. Он гору через себя перебрасывает, это нипочем,
лишь бы он у себя имел. А на это если несчастный случай этому хозяину, он, скажем, умирает, на
его место будут другие.
46. Это спокон веков тянется такое время. Если бы не было земли, ее площади, или не будет
воздуха, или воды не будет. А раз это есть, то в этом время живет и видоизменяется
одновременно. Весна приходит на землю недаром и не так обходится в природе. На земле лежит
старый, давно упавший снег. А весна с солнышком пришла, своими лучами теплыми по этому
месту разложилась. А снегу это не по душе, стал собираться и уходить чистою водою. Его смыло
условие, это все делалось природой, но не предковым хозяином. Он не подумал, не хотел знать об
этом деле, что ему придется в этом помирать. Его как хозяина тянуло к большему от этого
урожаю, о чем не одни мы думаем. Если у нас ежегодно будет родить этот большой урожай. Мы к
нему этакие стараемся встречать, и мы это провожаем. Говорим, иди ты да приходи с прибылью.
47. Я не ученый по теоретическому знанию. Я был, есть и буду в природе практик. Все болезни
прошел на себе я в природе. А теперь моя такая задача: нас всех испытывать, им давать помочь. Я
так принимаю, лишь бы одному дал помощь. Человек человеку верит, он естественно этому верит,
он сам от этого получает здоровье. Это все делает природа, она сильна все сделать, так и я,
человек здоровой стороны, то делаю, что надо.
Откуда взялась такая битва между верующими и неверующими? Их за выдуманное ими
природа стравила для показания. Гитлер задумал нехорошую историю между людьми проложить.
Его заставили коммунисты это у себя сделать. Он стал группироваться, как это полагается. Он не
знал, чем это кончится. Его было одно перед советской Россией – русских надо прибрать к рукам.
Тогда он бы дал покушать всем остальным.
48. В природе две стороны: одна удачная, другая неудачная, куда попал впросак сам Гитлер. Он
в природе развития циклического не знал. Он тоже начинает с маленького, идет по материку со
стихией. Она делает естественно. А Гитлер начал на колесах, на моторах. Без воздуха и воды
земля не хотела видеть вояка задуманного. А тот, кто у себя не ждал, а готовился с врагом
сразиться. Немец вероломно на советский союз напал, а тут не подготовились к войне, немцу была
удача в этом. Он, можно сказать, со своей техникой, как у гости, пробирался. А русские вояки в
панике бежали. Я эту штуку на факте испытывал. Меня с собой никто не брал, а сами уходили в
тыл. Я об этом ничего не знал. А потом, когда только увидел технику, то я задумался. Как же так,
Россию Гитлер разбивает. Я стал для этого рыться в голове Гитлера для того, чтобы его
задуманное сделать окружить.
49. Я задумал побывать в Берлине, про свою молодежь узнать, куда ее везут и зачем везут.
Меня взяли немцы вместе с эшелоном. Я ехал вместе с молодежью, до Знаменки проехал, а тут
меня ссадили, взяли полицаи для проверки. Я им свою правду доказал, они решили меня спустить
в Днепропетровск в гестапо, чтобы он дал пропуск. Меня везли с собой офицеры. А когда
приехали в Днепропетровск, мне приходилось в столовую определиться, где солдаты сидели за
столом ели. Я им через переводчика рассказывал про закалку-тренировку, про свое здоровье.
Солдаты немецкие кричали «гут пан». А меня скоро комендатура прибрала к рукам, посадила на
мотоцикл, и пошел по городу при 27 градусов мороза. Они поначалу возили везде, много
интересовались, оставались при своем «гут пан».
50. А раз я у них был «гут пан», они меня проверили. Я у них был в политотделе в камере
смертников. Меня немцы кормили кашей, я был сыт. А когда надо было освободить меня, дали
знать коменданту, чтобы посадить в поезд. Место дали, я ехал уверенно, как заслуженный у них.
Они меня не обижали. Я доехал до Ростова, а потом меня взяли в восемь солдат, я доехал до
Сулина. А потом узнал через штаб немецкий, что они проиграли войну. Не надо было брать меня
и держать у себя. Мое выиграло. Немцы в этом во всем проиграли, но с боями отступают. Их
9
дело во внутри политики – убивать безвинного человека, они это делали. Мне они не сделали
ничего вредного, как посчитали меня, но я был ими доставлен домой, они меня любили. 1943 год
заставил их оставить нашу местность, война продолжается, идут упорные бои, но кажется… Меня
люди просят, чтобы я поехал в Москву и предложил Сталину замириться.
51. Я еду, меня начальник Казанского вокзала сгоряча кладет без всякого дела в институт. Он
дело создал после, но меня положили в институт им. Сербского, как больного. Вот что наши люди
творят. Я им хочу внести хорошее, чтобы люди наши ни на каком фронте не гибли. Врага надо
просить, и с него надо сделать друга. Мы одно время бежали от его оружия, он был над нами
силен. А теперь наше умение нас заставило свою смелость ему показать. Мы его остановили. Нам
природа за нашу стойкость и смелость помогла его армию окружить. Ему дали сокрушительный
отпор. Мы его погнали на запад, он упорно с большими боями отступает. Нам надо не биться,
как мы тогда бились. Это наш был рожон. Но мы, Россия, Америка, Англия, Франция,
договорились на Потсдамском совещании убить Гитлера. Хорошо, что он с боями отступает. Мы
его гнали, это хорошо было нам.
52. Он тоже думал сам себя в этом спасти. Его растерянность теряла армию. Это все шло на
нашу сторону. Спасибо скажите Богу, что он им не дал свой ум для того, чтобы в то время не
сделать гитлеровской армии Атому. Он бы нас всех пожег. По усмотрению Бога, он видел, что
впоследствии будут жить опять мирно. Экономика и политика заставляет это делать. Материк
природной земли с людьми поделился пополам. Одни остались при своей старой истории, они не
стали новое вводить. Как богу такому невидимому лицу очень крепко верили. Но чтобы
выполнять, они на бедного смотрели с недоверием, ему сулили острую лопату. Он шел к богатому
лицу со своим телом, просил, чтобы он его взял на работу. Богатый об его мысли не знал, что это
такая будет штука. Он его брал, как потребность его была такая, он был необходимо нужен
богачу. Поэтому бедняк к богатому устроился на работу.
53. Он чужой. Это не жизнь есть в богатстве, а вечная борьба. Один другому не доверяет,
подсматривается. Он же продался, а он купил. Кому будет хуже? Тому, кто попадает впросак.
Люди с людьми как они дерутся друг с другом до ножа, а потом они начинают встречаться и
начинают говорить в сторону того, чтобы опять мирно, дружно жить. Мы так делали, так мы
делаем, и будем мы делать. Какой бы ты не был сильный в жизни своей человек, на тебя найдется
сила природная, она тебя свалит с ног. Ты же в природе есть крошечка одна из всех, да еще сама
защищенная от природы. Ты боишься, хотя и женишься на твоей любимой девушке, которую ты
полюбил. Но про нее ты не знаешь, она имеет у себя свой ум, и при ней остается своя любовь. Вы
оба есть люди чужие, далекие, как хозяин с работником. Хозяин по одной дороге со своим
мнением, у одного свое, а у другого свое.
54. Чтобы оно было одинаково, этого в жизни не было, чтобы человек свое имеющееся
здоровье другому отдал. Человек умирает, он идет со своим телом туда, куда это все люди пойдут.
Но ни один человек не согласится с ним лечь в могилу. Все уходят от смерти, все от нее бегут, а
фактически один за другим туда идут. Вот какая обманная человеческая жизнь. Рядом живут два
соседа, у них одинакова под дворами земля, одинаковое строение, и также сила живая такая. Как
будто не надо между ними плохого. А сама мысль подсказывает: надо глянуть на его двор, а что
мой сосед делает. Я, говорит, туда свой глаз простер, а он курей кормит. У него два петуха, а у
меня один. Меня это заело. Я стал с этой минуты недомогать, и я потерял с кармана сто рублей.
Как же это так получилось, когда он это приобрел? Ишь, какой человек, меня обогнал. Хоть не
показывайся на улицу, мужики засмеют, скажут по имени, назовут: Максим. А Максим отзовется,
скажет: ну что тебе надо. Как же так, что получилось: у тебя нет петуха, а Иван заимел, у него два,
а в тебя один.
55. Что ты будешь на это говорить, когда правда есть. А улица есть улица, все мужики
собрались здесь, они побыли, постояли, проговорили, посмеялись, и по своим домам разошлись.
Они про этого петуха за столом у себя расскажут. А я, такое нечестие, от Ивана Максим отстал.
А здоровье есть на все, лишь бы только захотел, человек в природе сделает. Он по своей дороге
пошел, его никто не заставлял так идти, как он пошел. И наткнулся, потерял свое здоровье. Теперь
Максим через этого петуха умирает. Он же хочет, а ему природа не дает.
По людскому жить и делать дело – надо умирать. А по Богу – хуже от всего на белом свете
и холодней от всего, но зато умирать не будешь. Что мы хотим в жизни получить, жизнь или
10
смерть. Бог говорит так. У меня нет своего, и к чужому интересу нет, его так приобретать, как
приобретал второго петуха Иван. Все люди по одною умирающей дороге шагают. Чтобы они
попробовали да пошли по дороге Бога!
56. У них силы на это не рождались. А Богова дорога, она спокон веков на своем месте, как
лежала, так она и до сих пор лежит, и будет она между людьми такими лежать. Они ее боятся. Так
говорят они: лучше умирать мы будем, чем нам ступать по пути Бога. Это живой факт. А любовь,
какая бы не была на человеке нога, он физически по земле босой ногой боится ступать; считает, от
этого всего он заболеет. Бога никто с искусства не защищает. Он природы не боится так, как мы ее
боимся. Это для него любимая и неумирающая лежит для всех дорога. Только люди не научили
себя так жить. Они по людскому, чтобы у них было в закромах, в погребе и в сарае с животным. А
Бог говорит. Если я такой буду нужен в природе, она меня ничем никак нигде не зацепит.
57. Я не убиваю так время и не хочу, чтобы оно и к нам таким приходило и уходило. Мы за
хорошим жалеем, а вот к плохому нас не притащишь.
Я, говорит Бог. Для меня в природе плохое лучше не может быть. Я люблю, никогда не
одеваюсь при холоде. Для меня холод – это сильная, энергичная жизнь. 37 лет я таким
прошел, сколько можно за это время умереть. А есть сказанные в людях слова. Береженого и Бог
бережет. Все люди так, как они ходят, умерли. А Богова идея – это идея есть человека
независимого в природе. Им как таковым в природе любой и каждый человек хотел быть. А его
это дело надо заслужить в природе, чтобы природа за твой поступок заступалась, а не
набрасывалась, как она делает. Чуть что такое в жизни своей, уже насморк, кахи, кахи, с носа
потекло, где взялась невыносимая температура.
58. Уже, говорят люди, человек чем-то заболел. Его за что-то Бог наказал. Так предки оставили
свои слова в истории. Это их неправда. Была она, есть, и будет между этими людьми. У них во
внутри своего естественного тепла нет. Как они родились в природе? Естественным порядком
все до одного человека. Но их родители по-своему по обычаю встретили, как хранят цветок
комнатный. Ему земельку черноземную, водицу подливают, воздух теплый, держат на окне. Наш
цветок растет и цветет, как это хотелось этого цветка хозяину, он в цветах свою жизнь проводит, и
другого человека этому учит. Так и дитя, то есть человека, люди встречают, они им играются, как
маленькой куколкой. Ему хотят рубашку надеть из полотна, а пищей жидкой накормить, а в
теплом доме положить в постель и сказать. Спи, спи, мое дитя прекрасное, я баюкаю тебя.
59. В этом всем дитя, тело не развивается, а при условиях оно живет, теряет свое тепло этой
чужой нежностью. Человек, он у нас есть комнатный цветок. Его в природе поставишь – его
ветер засушит, а солнышко спалит. Дитя не в силах своих удержать то тепло, которое имеет у себя
сама природа: воздух, вода и земля, что нам в жизни все дает. Мы его приобретаем в труде в
мешке, ежеминутно делаем дело, в нем устаем физически. Особенно зимою до тепла одеваемся,
идем на двор и там до пота трудимся. Мы устаем в деле, у нас от этого всего тепло теряется, вдруг
какое-либо воспаление. Для человека это неприятность, которой помогает в науке своей врач. Он
для этого дела учится теории, его заставляют быть грамотным. Он даже разбирает латынь, а полатыни весь мир читает. Разбирается в этом деле. Хотят эту появившуюся жару чем-либо удалить,
она ненормально тело палит. У него, у этого человека, клетка живая воспалилась, поднялась в теле
температура.
60. Уже тело больное, враг напал, считает врач. Это природа его простудила, он заболел, он же
зависимый в природе, без сил человек, у него тепла природного нет. Он не может сам этого
сделать, и врачи не в силах этому больному человеку создать тепло. Он в жизни своей в природе
по снегу, по морозу не ходил, он боится этого. А кто боится, тот и не вояк. Все люди в этом
умирают. Бог со словом вышел, нам как ученым говорит. Ты же врач ученой стороны, технически
знаешь историю этого цветка, как он возрастал. Он был без тепла естественного. И тепла человеку
живому шприц не дает, также таблетка не дает, и нож не отрежет. А сила человека – за заслуги в
природе. Воля Богова даст, он хозяин, он друг и любимый в этом друг, вместе наедине с
ними живет: с воздухом, водой и землей. Они Богу помогают это тепло создавать от самих
ног и до самой головы, током, электричеством.
61. Не умеете, откажитесь от этого вашего помогающего лечения. Люди без тепла у вас на
койке лежат, без тепла мучатся. Богу волю в этом дайте. Он больных всех конвейером
поставит на ноги. Он не говорит о медицинской науке, что она ничего не сделала, она нам не
11
нужна. Она много сделала и делает. Но в ней не хватает зернышка, а оно есть вот этому цветку. Не
тогда ему надо помочь, когда он или она заболеет. Его или ее надо учить тогда, когда они
здоровые на ногах ходить. Мы свою молодежь так легко рождаем в природе с помощью врача.
Чуть ли не с первого дня начинает говорить и понимать. А вот как мы их растим или воспитываем.
Живое тело с помощью природы оторвалось от материнского тела, и тут же стало в атмосфере
кричать.
62. Оно поняло, куда оно попало. В неловкую кашу, там где люди рождались для жизни, а их
повернули к смерти. Ребенок, он не протянул руку и не попросил мать, чтобы она ему дала эту
сделанную в природе руками тряпку. Она ему это все приготовила еще до этого крика. Она
предками огорожена своими средствами, чем мы, каждая мать встречает. Он у нее не просил ее
жидкости, она сама его кормила, она его поила, и в постель клала, колыхала. Вы думаете, что оно
не видит и не понимает. Оно для всех родителей психически относится, делается через это все
нервным. Он уже за это все отношение держит в руках нож. Его слово одно – мама дай. Если мама
не нашла, не дала, дитя делается недовольным. Мы его сами учим этому, это не наше
общественное воспитание, в котором человек дитяти вредит, на любую штуку переворачивается, и
делается таким, как он есть.
63. Не родители дитя слушаются, а детей родители слушаются. Они тянутся в нитку только
ради детей.
Бог у себя два сына имел, вояк. Одного отобрала отечественная война за освобождение
Ростовской области. Он был адъютантом генерала Цветаева 5-й ударной армии. Другой при мне.
Лучше б не надо. Он, такое намерение детей. Я, говорит, папа, буду жить, как живут все. Поэтому
надо его обеспечить до самой смерти. Такая жизнь проходит в людях между старыми и малыми.
Бог был против этого всегда. Соглашался с положением этого дела. Сейчас проходит такая молва,
которую люди сами делают. Они с Богом и без Бога в эту отечественную войну с собой привели
самого Бога. Он для этой любви в природе народился. То разделили пополам землю, стали драться
за свое завоевание. А сейчас общее природное будут ценить, хранить в этом самих себя.
64. Бог пришел на землю для спасения в жизни человека. Мы привыкли, чтобы наше брало. А
сами в этом деле. В своем теле, особенно в ногах надо иметь свое естественное тепло. А мы его
не имеем, все мы носим для этого дела сапоги или ботинки, чтобы в них ноги делались теплые. А
получается наоборот, ноги в обуви мерзнут. Надо так сделать, чтобы по морозу, по снегу
набирались силы тепла, что сохранит от любого нападающего врага.
Немцы своей теорией не учли, своим знанием, в этом веке их затея. В 1914 году затеяли царь с
царем за землю воевать, пришлось им нелегко удирать с Украины. А сейчас они с боями
отступали, для них оставляли территорию. Им пришлось свой режим сдать как никогда. Проиграл
немец, довоевался.
65. Люди за победу добивались, они спрашивали у Иванова: «Те люди будут в победе, которые
схитрят?» Так им Иванов сказал за победу: Сталин победит, Сталин. То слава была за
коммунистами, они сдержали свою политику и экономику, она их удовлетворила все в природе
сделать. Коммунисты по-своему заключили победный мир над фашизмом. Это в людях не то
сделалось в природе, враг остался между своими людьми. Он сидит в тюрьме, томится и к себе
ждет человека недуманного. Юстиция по этой части не спит, работает, сажает; думает, что она
делает лучше в людях. А люди сами не стоят на месте, одно двигаются. Эта война много болезней
оставила на людях. С ними медицина орудует, делает уход за ними. Враг внутреннего тела не
спит, он не спал. Как нападал на человека, так он нападает на человека. Не дает ему жизни из-за
нашего неумения.
66. А этим двум врагам не рождалось такое учение, чтобы оно не прогрессировало. Самое
маленькое это начало жизненное. Мы ноги свои не держим в тепле. Они у нас задыхались,
задыхаются и будут задыхаться. Поэтому у нас не выхаживается любая клетка человека.
Человек с таким теплом всегда себя в природе теряет. Надо будет заиметь в ногах
естественное природное тепло, которое вносит в жизнь человеку Иванов. Я, говорит Иванов, в
природе бился, колотился, практически все для этого делал, чтобы выходить свое сердце, таким
сердцем, которого не было ни на одном человеке – здоровым, закаленным, молодым, совсем не
изнашиваемое в жизни своей. Этого мало, что сделал он себе, он в природе заимел свои любимые
силы, которые стали давать через тело другому человеку то, что надо. Человек через человека.
12
67. Люди жили в природе и надеялись на свою индивидуальную силу, что она его в этом спасет.
По времени всему зима проходила, месяц последний проходил февраль, он последним снегом
бушевал. А я тут как тут у матери где взялся, она меня такого, как и все рождались живыми. Нас
обстановка где и как окружила. Первому человеку пришлось это дело начать, и то он сделал нам
всем, от чего получилось наше дело, с чего получили жизнь хорошую и теплую. Как нам на это
все приятно смотреть, как на какую-то небывалую сокровищницу, она у нас есть и будет такая.
Мы не откажемся от этого дела у себя иметь. Мы на это ученые, мы учимся, хотим больше от
этого знать, лучше делать, чтобы у нас было много. А вот у нас со своим естественным теплом
никак не получается. Ни мозг, ни сердце, никакие особенности себя не обогревают.
68. Особенно ноги держат в мертвом, задыхается живое, также и весь организм не выхоженный
для жизни человека. Человек жалуется на голову, на сердце, и портятся легкие. Мы не живем, а
постепенно умираем, видно из всего этого. Сделано Ивановым для того, чтобы люди об этом
знали, что тепло вырабатывается не в искусстве, а тепло приобретается в природе, в условиях
воздуха, воды и земли, от чего мы все получили. Через искусство мы пожили да попользовались, и
в конце концов мы умерли. Это нам природа в процессе всего этого сделала. Она заставила этого
первого человека, чтобы он этим источником для этого окружил себя. Ему природа стала давать
одно и другое. Он не стал оставаться без этого, ему как таковому потребовалось делать, чтобы с
этого получилась какая вещь. Человеку сперва требовалось.
69. Он в этом всем потерял свое здоровье. Он через это все умер, его через это не стало. Он в
природе заболел через свой недостаток. У человека нет своего тепла, которое должно быть. А его
он в процессе потерял. А когда любое хозяйство убыль имеет, то ему уже есть начальная болезнь.
Мы, все люди, в этом дефектные, болеем в этом, раз ноги у себя не имеют своего тепла.
Откуда его возьмешь. Это так оно в жизни делалось первым человеком, а сейчас его дело более
широко развивается. Все люди боятся сырости, все люди боятся снега и мороза. Это все заставляет
наша предковая история. Она не стала оставаться в природе естественным путем. Голова, самое
главное волосы, которым надо вместе с воздухом бушевать. А поры в теле дышат, помогают,
чтобы каждая клетка в отдельности обогревалась.
70. Мы жили однобоко, а чтобы с кругозором, нас этому наша среда не учила. Мы
индивидуально жили и все сами делали. Нас с вами это встречало и провожало на этом месте, где
приходилось начинать свое дело делать. У каждого человека на это была хитрость, она в руки
давалась. Мы, все люди, по своей дороге ползаем. Наша мысль такая. Живу я в деревне, как живут
все наши люди. У них есть свои дворы, своя усадьба. Как нам хочется жить легко, чтобы ничего не
делать, а у тебя закрома полны зерна. У такого человека в гостях не побываешь. Он сам
прислушивается к такому началу, а он в году делается один раз. После хорошего урожая. Он всю
бытность колотился на этой черноземной земле. Она любит такого хозяина, кто с ней на
расстоянии разговаривает. Это касается нашего человека первого, начального, он в этом
народился. Ему дай, он больше ничего не знает.
71. Есть у него в доме кошка, она его хранит от насекомых. А насекомое в пустом помещении
не рождается. Ей так же, как и кошке, не дается порция, не то, что ты кушаешь. Сам человек себе
готовит, а кошка или собака ждут, а когда его хозяин вспомнит. У него прядет мысль по этой
земле да по природе. Он хорошо знает расположенные дни, их название. Особенно к нему
приходит после праздника воскресения первый в неделе начальный день понедельник. В него не
сможешь руки в кучу, чтобы ничего не делать. Природа зря один раз в году не приходит, она свои
ковры хоть и редко, но метко меняет. У нее четыре стороны, особенно она у себя имеет свои не
начатые месяца. Люди про них знают хорошо, к ним они готовятся не со своей одной физической
силой, они ее со стороны другой приводят. Она его слушает. Она у него на веревке, чтобы не ушла
от него. Он ее кормит, он ее поит. Он от нее требует, чтобы она ему помогала.
72. Он был бессилен это сделать, что ему делала этот день его лошадка. Он ее заставляет.
Попробуй не повези этот воз, а он в него положил немало груза. Лошадка в хомуте, на ней уздечка
нуздается, ею вожжи, оглобли прицепляются, да сиделка на спине… По культурному все это
делалось, и может сделаться в данное время. Мы с вами умеем заставлять животное, умеем за ним
ухаживать. У меня вожжи для этого, и кнут у меня есть. А горло какое, попробуй не повези –
получишь по спине. Животное не бык, которого люди запрягают пару в ярме, и цепляют на них
драги, груз большой кладется. Вези, родная худоба. А хозяин сел на воз, и посматривает, куда и
13
зачем я туда еду. Без всякого намерения не живу на белом свете, без хлеба не остаюсь. Еду в поле
на весь день, там надо работать. День этот год кормит. Поэтому не я один это делаю в нашей
деревне на этих волах или на лошадях. Их надо кормить тоже.
73. Такая крестьянская жизнь построена, без ругани не обойдешься. Мы привыкли, чтобы с
утра рано, чуть свет, встать. Особенно встают хорошие хозяева, он не спал, а все продумывал про
сей год, какой он будет у нас. Видно по нашей этой зиме, она у себя дни не держала, для нашего
урожая дни, их окружали большие морозы. А снег пушистый белый лег рано на землю. По нему
наши дети на саночках так быстро с горы катались. Им было нипочем молодое свое время в этом
проводить. А мы, мужики, повставали с постели рано. Нечего делать со скотиной домашней,
убрали. И один по другому сошлись, стали молодые старых слушать, а они про прошлое
напоминать. А какие были чуткие люди, Егорка Сычев, да его был друг, вечно оба они подойдут
под Тихона хату.
74. А в ней хохол украинец с Ивановки жил, нам шил он сапоги. А у них хватает терпения на
это его под окошком дразнить: хохол, ты Мазеп. А ему не хотелось этого слушать, его правда
заедала, он между нами, кацапами, поживал. Нас царь во время войны турецкой завоевание. А мы
сами Курской губернии, здесь определились между панами. Возле голубовского пана,
круглянского пана, возле щетовского и возле силяновского. У них работали свои крестьяне, их
освободил царь, им дал землю. А мы землю свою наделенную имели. А землю брали в пана на
скопшену. Кто у себя имел живую силу, он с расстоянием не считался. Ехал туда ночью, приезжал
ночью, это его была такая работа. Он, бедняк, со своей снастью не отдыхал. Он на это все родился,
как рождались все труженики. Им приходилось очень тяжело в этом жить.
75. А пану было на руку, у него брали землю, и за нее мы, как крестьяне, отрабатывали.
Помню, как это сейчас делалось в этом месте. Я ходил последний год в школу, нам должны
выдавать похвальные листы. А я был нужен дяде Федору Ивановичу, он за сельским хозяйством
после смерти отца своего ходил. А отец мой Корней Иванович в это время на работе в шахте. Я
спал в кровати, а моя родная будила за мои волосы, чтоб я ее послушался рано, как дитю, устать и
ехать в поле. Там помогать волочить, а дядя будет разбрасывать по пахоте пшеницу. Мое такое
дело – взад, вперед водить за собой две пары волов, и вслед за ними была привязана кобыла. Я
волочил до тех пор, до того времени, пока дядя закончит сеять. Он взялся за мою работу. А по
туману собирал по пахоте чеснок, да по росянке их собирал, как нужным этим ребятам.
76. 35 лет я так жил, как все, что-то я делал.
И вдруг по пути встретился с Боговой дорогой. Я стал жить в природе хуже от всех. Меня
встретили, постригли и сделали больным психически. Врачи дали по моей болезни 1-ю группу
инвалидности. Я непригоден ни к какому труду, ни к физическому, ни к умственному. Я, по их
выводу, полный дурачок. Мои способности заставили об этом писать. Неужели б я не смог
учиться. Мне было 35 лет. Я был физически здоров, смог лопатой рыть да кидать, а мне не дали. Я
для этого отдал все, для того чтобы быть таким, как показали всем людям. Они согласились и
отбросили от себя. Я с ними поделился и стал на земле жить так, как не жили люди. Все до одного
человека были в природе зависимые. А я взялся за независимость, которая никого своим
поступком не заинтересовала.
77. Как они жили, так они и до сих пор сами живут. Им надо смотреть в такие наши люди, они
за эти годы возросли и научились теоретическому знанию. Если мы не были такими музыкантами
и режиссерами. На каждую написанную писателям любую песню, у нас на это есть всякого рода
музыка, есть много певцов и певиц. Мы поем нашим людям, мы их слушаем. Видим танцовщиков
ансамбля разных наций. На это все с делано нашими людьми. Между ними врачей большая армия
для людей наших. Есть профессора с докторским званием. Академики, инженера разной
профессии, конструктора, изобретатели. Все люди стали дельцами, за кого не возьмись, он уже
закончил 10 классов, уже среднее образование. Куда хочешь, туда поступай учиться.
78. Мы так и делаем. Хочешь быть в людях этой вот начатой человеческой жизни помощник
первый. Человек без нашей земли, без черноземной, не остался. Ему надо будет место, двор земли,
он по ней ходит, он по ней ползает. И мыслил с первого дня сделаться между людьми человеком
службы, вечно вояк от милиции до самих внутренних войск. На своем месте быть командиром, за
собой вести армию солдат. Они у нас проходят учебно-гимнастическую маршировку. Им дают
винтовку, автомат, учат, как в цель попадать. В цель сперва – в мишень, потом на войне в
14
человека. За свою нацию, за своего офицера солдаты поклялись его денежную службу защищать
грудью. Это воины, они нами делаются для внутреннего врага и для внешнего. Если человек такой
на пути своей покажется, мы с оружием в руках дадим любому врагу отпор. Мы такие люди во
внутри, посягни на социалистическую собственность – у нас на это служат люди вплоть до самой
юстиции.
79. Мы разбираемся с любым делом, это мы всему дело, люди. Делаем для людей, они нас
держат, как наемного человека, деньги платят. Мы за свою работу их получаем и ведем образ
своей жизни. У нас есть и близкие друзья, есть братья, есть сестры, отцы с матерями, дяди с
тетями, есть дедушка, бабушка. Все мы в этом свои. Но когда на тебя найдет плохая для всех
людей мысль, ты не по-ихнему стал в природе между людьми мыслить, стал не по-ихнему делать.
Люди видят его поступок не такой, как он есть между ними. Не стал одеваться, не стал кушать, не
стал нуждаться так, как мы нуждаемся домом. Он с нами поделился, взял сторону не нашу, а взял
сторону свою Богову. А мы ему как таковому не верим. Бог говорит: мне вы как человеку не
верите, а вот делу моему поверите. Я болельщик о нашем заключенном и умалишенном. Они сюда
пришли от людей. Мы их посадили, мы их положили, теперь их держим под замком. Он у нас без
мысли не сидит, думает о воле, как мы думаем о жизни.
80. А в людской жизни две дороги, одна их, а другая никем не занятая, кроме одного Бога. Мы
ему не верим как таковому, считаем, без него все это мы сами сделали. Он нам не нужен. А он
говорит: я к вам, таким людям, не собирался приходить. Вы же и верующие люди, но они мною
хвалятся. Мы верим, надо выполнять, а они не выполняют – это хуже от вас, от неверующих. Я
пришел на землю к обиженному человеку, к тому человеку, кто мучится, сидит в тюрьме да лежит
в больнице. Он стонет, ему надо помощь Бога. А вы, все такие люди, которые стоят на своих
местах. Они ждут своего времени одного, за свое сделанное дело в природе его осудят, суд
посадит в тюрьму. Вы тоже скажете. Пожалуйста, попросите, как просит в одно время
заключенный. Такой науки не рождалось в природе, чтобы человек заступился, опроверг эту
юстицию штуку. Они тоже такие люди, как и все.
81. Не в тюрьму его посадят, так ляжет он в больницу. Заболеет своей болезнью, от этого
никто не уходил и не уйдет. Это дорога для всех нас, живущих больных, которые живут в жизни
своей хорошо и тепло. А им не нравится моя Богова дорога по природе ходить разутым и
раздетым, на кого смотреть человеку другому не хочется. А Бог не смотрит ни на кого. Ему очень
холодно оставаться между нами одному, но он хорошо знает о природе. В ней есть воздух, есть
вода и земля. Они для Бога милые неумирающие и сохраняющие друзья. Он хорошо знает свою к
ним любовь, не уходит от них и не прячется. Если нужно будет какая-либо Богова просьба к ним,
они же тут как тут ему со своими силами помогут. Они ненавидят человека зависимого, дельца,
вояка в природе, кто вооружается, делает оружие, бегает на машине, летает в воздухе, плавает по
воде быстроходно. Бегают поезда с места, перевозят разные грузы, им это надо строить
небоскребы дома. В них живут один раз, веселятся да психуют сосед с соседом за свое вечно не
живущее место, как будто человек через стену мешает.
82. Это истина одна вся людская есть. Мы для этого в природе рождены первым человеком в
этом деле попробовать, а потом его недоделать, в нем умереть. Это история старая. Никуда она не
годится для нашего человека, кому приходится с криком родиться, а потом умереть. Это не наша
людская жизнь. Мы ждем, скоро к нам придет второй человек, его назовут все Богом за его дело.
Ему не потребуется дворовая курочка, которой мы одно время как своей распоряжаемся. Если это
нам потребуется с курятиной сварить, мы ее не пожалеем. Ее поймают, да голову скорей отрезают.
А она яичко нам в день несет, мы их собираем, да на базар. Мы его своим добром создаем. Яичко,
другой масло, из-под коровы молоко, и гуси с утками продаются за деньги. Это хорошо, что твоя
земля уродила много зерна, мы за счет его строим экономику. У нас сало есть.
83. Мы кормим в откорме волов на сало, чтобы барышника заинтересовать, от него взять много
денег. Это хорошо, что у него скопились из-за большой коммерции эти деньги. А если их у
человека нема, как ему хочется сладкого, жирного, а денег нет. Поэтому он бедный, ему никто не
помогает, а смеются с его жизни, он жить не умеет. Все мы умеем жить тогда, когда нам наша
природа дает. Мы на земле приобретаем, у нас есть одно, у нас есть и другое, и есть третье. Мы
богатые в этом люди, направо, налево торгуем, продаем, покупаем, меняем природу. Она от нас
крепко терпит. Мы своим добром торговлю между собой ввели. Один покупает, а другой продает.
15
А где девается профессионал, он жулик вашего, вор чужого. Как мы с вами примечали, до времени
продержали, время пришло, ему надо за деньги продать.
84. Вот что мы сделали между собой, мы с вами природу грабим. У нас на это есть земля вся
принадлежащая, есть сила, есть живая, есть техническая. Мы землю пашем, мы ее волочим, сеем
зерна. Без воздуха и воды нам сама земля ничего не дает. Мы индивидуальные хозяева, за счет
этого растем. Между нами и профессионал крутится, ему нужны наши деньги. Он на это имеет
глаз, видит нас издалека, любыми средствами на нас набрасывается и отбирает у нас имеющееся.
Как набросился Гитлер. Это хорошо, люди отбились. Такого задуманного никто не получит,
чтобы всем миром одному распоряжаться. Надо сделать дело такое между нами всеми,
чтобы им были люди все довольны. Это только Бог один-единственный болельщик об этом.
Ему не надо базар, он не продает, ничего не покупает. Ему не надо красивое, он не наряжается, как
мы все. Нашим не интересуется он.
85. У него мысль одна для всех нас свое природное место получить, чтобы его знали люди и не
делали ему плохое. Если нуждающиеся к нему придут и будут в этом просить, он заглазно
человеку помогает. Его тело вместе с живым естественным воздухом, с водой на земле находится.
Его любимые друзья неумирающие вечно живут и ему хорошее за это делают. Богово имя не
захвачено, не присвоено никем нигде. А в природе завоевано через дело славой в природе. Все
люди не гарантированы, они стоят на очереди, чтобы завтра заболеть. А помощника естественного
между людьми нет, чтобы он такое средство заимел для восстановления его лично здоровья. А Бог
по этой части болельщик, он болеет об этом, он любит этого врага, от него не отгораживается.
Это, что мы имеем, это не наше есть для любого человека.
86. А средство есть, это природа, она имеет у себя воздух, воду и землю. Для всех это любимые
неумирающие друзья, с которыми надо дружить, любить. А мы это все томим, гоним от себя. Это
уже не заслуги наши с вами и не любовь есть к природе. Поэтому мы с вами не живем, а умираем.
Мы от этого всего зависимые, нам дай, мы больше знать не хотим. А Бог говорит не то, что
говорят люди. Мы живем в природе один раз, другой раз мы умираем. А куда мы с вами идем, у
нас спрашивает Бог? В землю. Чем? Мертвым телом. А делаемся прахом. Там эти качества есть,
они ждут мою идею. Она за этого обиженного человека мыслит. Лишь бы одного человека
оттудова поднять, все они тут как тут поднимутся.
87. Это ток, электричество, магнето. Как мы с вами живем? Мы заболеваем, мы
простуживаемся и умираем. Этого Бог не получает от природы. Он раз не болеет, не
простуживается, уже есть его в природе качества. Он их не присваивает к себе лично. Бог говорит,
это всей природы есть. А мы, люди такого порядка, кто в природе таким оружием ищет тайну. Бог
говорит: надо не в природе искать тайну, надо искать тайну в самом себе, в человеке. Не надо
именем своим называть, а надо признать это все природное. А в природе мысль, живые люди,
но не мертвые. Мы рождены, нас с вами наши предки только встретили и по своей дороге повели.
Это их была большая в этом деле ошибка. Мы их не просили и не настаивали на том, чтобы они
нам готовили.
88. Мы не родились, нас природа не рождала в тряпке. Она водой наш след промыла, а воздух
вытолкнул на землю. А земля есть наш всех материк, он нас как клещиков к себе прикрепил, нам
дал силу, волю между воздухом, водой на земле ползать. Мы ползаем, даже плаваем и летаем в
невесомости. А физически мы с вами не умеем по земле ходить разутым, мы боимся. Богов не
много, он один есть, а могут все сделаться богами. Дорога одна ведет по природе для того, чтобы
жить в ней вечно. Не один для всех, а для одного все. Поэтому Бог просит моему сделанному не
мешать. Я доведу до своего того, что люди все поймут, что это будет надо. Бог не пришел на
землю, чтобы людям помешать. У Бога есть просьба одна для всех. Вы делаете то, что вам надо
делать. Бог дюже просит, пожалуйста, делайте, только моему делу не мешайте.
89. Мое дело это вы сами создали учение, оно нас всех ведет к этому, быть Богом земли, не
распоряжаться людьми, как мы, люди, людьми распоряжаемся. Мы людей люди убиваем, и будем
убивать за его место. Он его оккупировал как царь, из царей царь. Бог этому месту не хотел, даже
чтобы цари и самые простые люди этим занимались. Бог никого не заставляет, чтобы он вслед за
ним шел, и не запрещает никому. Пожалуйста, даже просит всех нас, чтобы мы с вами начали
делать то, что делает в природе Бог. Он садится за стол на свое место – садись и ты возле него.
Что он, то и ты. Если он не садится за стол и не думает про него, то и ты не требуй. Это твое будет
16
между всеми людьми как богово завоевание. Бог стоит на своем месте правдою. Ели он будет
природе, то есть людям, нужен, его природа естественным путем сохранит.
90. Если мы только возьмемся за самих себя, мы опознаем свой в нитях мозг. Он связан с
мышцами для того, чтобы по телу кров проталкивать. Она на месте не стоит, а одно движется с
одного места в другое. Эта кровь, она обогревается нитями. Кровь есть жидкость, она целиком и
полностью живые и энергичные клетки. Они через мозговую систему движутся и делают толчок
тому делу, где делается застой какого-либо движения. Если ты, это есть человек, знающий в этом
деле живого человека, сам сбою силен, а он находится в недостатке. Я должен его прослушать,
чем же он томится. У него болит сердце. Ему надо помочь не техническая врачебная медицинская,
а естественная человеческая, средство человека рук. Этого больного человека надо будет принять.
А прием такой.
91. Это наша великая и большая наша мать природа, она много мест своих занимает. Особенно
земля, вечно лежащий на белом свете материк. Он у нас никем своим умом не изучен. Мы его
своим оружием не смогли так, как следует, опознать. Он у нас бесконечный, окруженный
Ледовитым океаном, Арктикой, где лежит вечно неимоверная льдина. На ней проходит
белоснежная скатерть покрытия снега. Там никогда человека нога не ступала. Только может туда
со своей белой шерстью пробраться, и там может жить наш северный белый медведь. Он свою
берлогу делает в большой глубине снега, и там он лежит сам, никем он не тревожен. Ему, как
такому зверю, не надо будет такое солнышко, которое меняет своими лучами на земной коре
атмосферу. Она туда не попадает.
92. Она жила, она живет, и будет в теплых краях, где можно увидеть очень много разных,
хороших и плохих, видов веществ. Это мы на это дело смотрим через свой глаз. А чтобы мы там с
вами были, как есть любители охотники этой местности. Они туда двинулись со своей
экспедицией. Их заставила бесконечно лежащая местность. Они оторвались от своих вечно
лежащих мест, им надоело и крепко. Они свою мысль пропустили через такую даль. Им казалось,
они так думали, что там на этом месте есть живые люди, такие как они. Они со своим
приспособлением, со своим оружием где только ни были. Им хотелось открыть такую твердо
уверенную, свободно лежащую местность, на которой можно было человеку уцепиться, и там
свою человеческую жизнь заставить, чтобы она что-то там делала такое дело, чтобы с него
получился живой факт. Он от природы этого в жизни требовал, чтобы она ему показала такой
путь, как мы его имеем уже на нашей земле.
93. Это неудобное и невидимое такое место, от которого одно наше солнышко со своими
лучами и своим теплом не отвернулось его обогреть, как неизвестно никому. Да бывает, по нему
проходит такая созданная природой погода. А мы, как люди, живые и сами защищенные от этой
атмосферы. Она нам эти условия развила. Хоть небольшое такое время, но бывает, все делается
из-за такого развитого ветра. Он эти вот тучи с дождем с океана циклоном нагнал, от кого ни одна
единица живая не спасется. Это вот сильный льет дождь, он такую на этой земле влагу делает. Ему
хочется свою атмосферу продержать, пока не изменится в этом деле природа играть. В ней, такой
приятной, такой тихой для всех живущих на белом свете, не бывает само, зависит в этой
атмосфере.
94. Роли не знаешь, а что в этом играет. Мысль может начинаться в природе от неизвестного
маленького животного. Кое-когда своим глазом видим, но понимать друг друга не понимаем. У
нас чувства не такие, как это надо их между собой иметь. Это хорошо будет между нами такими
вот в природе рожденные силы, которых имеет для себя злой зверь. Он больше от всего нападает
на бессильного животного, без всякого оружия, а своими зубами, ногами и грудью начинает
терзать. И до самого он сердца, до ключа жизни, доходит, его кровь пьет. Это делается часто в
природе. Она родила у себя, но не воспитала их, чтобы они между собой жили покойно. В
природе добра хватит, есть дюже хорошее и дюже плохое. К хорошему месту всякого рода лезут.
А бывает такое дело, кому-то и хорошее непригодно.
95. Говорят люди за это дело. Раз прилетела на север рано черная птичка к весне, то это уже
предмет, будет начинаться здесь весна. А как мы эту нашу злую, холодную в морозе зиму ждали,
весь свой период ожидали и готовили для этого дела запас, чтобы нам жить. Мы хорошо знаем, в
природе так делается на белом свете. Одно исчезает вон, уходит, а другое на арену приходит. Так
и наша снежная зима, она уже свои узелки связала, от нас таких уходит. И больше меня, она
17
говорит, не видать вам. Я такая нехорошая для вас все время бываю. А вы для моего прихода
остаетесь недовольны. Если я такой к вам не приду, кто чего в жизни своей сделает. Вам воды в
море никто ложки не прибавит, это все я вам делаю. Этот вот холод, он вас заставляет от меня
хорониться. Мы всю зиму носа не покажем в поле в степь.
96. А когда придет на смену наша красавица с солнышком, теплые лучи, то тут где появляются
небывалые на этом месте, прилетают с юга птицы. Они начинают по-своему песни петь. А нам,
всем людям таким, кто про это все не бросал думать и готовиться со своей снастью, с силой,
которая делает нам одно то, что надо. Мы от этого всего растем и богатеем. Для нас это будет
мало, нам нужно больше. Вот в чем складывается наша жизнь. Мы раскладываем по земле ковер
свой, говорим сами себе, далеко мы видим, а надо будет видеть от этого дальше.
97. Мы с вами на том месте не были. А сейчас на этой технике, на этих самолетах мы туда
пробрались, и нас как экспедицию спасли. У нас на это лежат дни. А по них мы весь день
напролет, наше дело – делай, топчи ногами, а за землю не забывай. Земля все у себя принимает. На
земле строится та же самая жизнь, в которой приходится быть. Особенно человек, он для этого
всего. Сам человек от самих предков для себя начал делать всякого рода дело и делает сейчас.
Этому не против был Бог. Он говорит. Это все ваше, вы должны им пользоваться, как своим
личным добром.
98. Делаете вы по земле дорогу – делайте. Ставите в своем селе дома – ставьте. Это ваше одно
богатство. Роете в земле шахты – ройте. Заводы строите – стройте. Разного вида производства
ставьте. Скот живого характера разводите, и птицу также домашнюю вводите. Землю свою пашите
– пашите. Зерно сеете – сейте. Для вас это есть все. Вы им пользуйтесь, пользуйтесь как своим
добром, берегите его, как свое око. Не давайте никому. Это ваше золото. Природа вам его дала,
вы его нашли, и она его от вас отберет. Это не Богова мысль: чужое, не свое беречь. Бог
говорит: надо беречь свое тело.
99. Без всякого такого дела надо обходиться. Дело любое, начатое нами, это все заставил
наш первый человек. Ему потребовалась в жизни своей добыть в процессе огонь. Это вся его сила
в природе есть. А для него надо материал, сырье, то есть природа. Она без всякого такого дела не
делается, чтобы этот огонь держать. Ему надо сделать железо, чугун, а из железа – сталь. Чем
можно будет рубить дрова. Человек сделал топор, острый нож. И им все время свое делает
необходимое для своей человеческой жизни. Надо будет сготовить завтрак, надо будет огонь
развести, люди придумали огонь, держат в домах в печках или дровами, или углем, или кизяками.
Без огня человек не сможет по земле шагать. Он выходит в природу, там с ней встречается. И до
тех пор он там бывает, он там терпит, пока уже чувствует, он замерзает.
100. Он тогда бежит к огню, огонь его спасает. Он думает, это его добро. Это все природное.
Село строится людьми для того. Село на этом месте заводится, чтобы не сказать, это чужое село.
А когда человек умирает, он с собой его не берет. Когда человек заболеет, он своему нездоровью
места не найдет. Бог очень тяжело слышит этот холод, и от голода терпит. Оно нас ведет к могиле.
Это так делалось, делается в природе. На дереве любом развивающийся пупырышек, он заставляет
себя жить, как никогда человек сам себя жить. Мы сделали в этом не обдумано, а без всякой такой
цели.
101. Я, говорит, святыня есть в природе через свое живое энергичное тело. Передаю свое
имеющееся здоровье через свои руки током. Это есть истина такая в людях живых. Есть люди
одни больные, другие – нет. Эти здоровые люди боятся больных людей, чтобы от них не заболеть.
А как же я, Учитель всего народа, всех я принимаю людей с разными болезнями, им руку свою
даю и тут же целую. Я им здоровье свое прививаю через природу. Она через меня сеет здоровье. А
то, что люди идут к врачу, томятся своей болезнью. Он его принимает, а сам на расстоянии с ним
говорит. Это его такая работа, а ее надо любить, ценить. А он ею капризничает. Зачем надо было
учиться. Он же учил, чтобы за счет этого надо было жить. А он эту работу не любит.
102. Любовь такая между ними – это есть свое сердце и душа. Что от этого всего есть лучше.
Если человек добился от природы, самому обиженному человеку, забытому всеми, надо помочь,
чтобы тюрьма наша не тянула к себе человека так, как она его тянет. Человек не думал и не хотел,
но его условие само заставило, он стал делать то дело, в котором зацепился. Его обнародовали, что
он у нас есть вор. Эта зараза, она прививается на другом. Этому нет конца и края. Сегодня один,
18
завтра другой и так дальше и тому подобно, а болезнь на человеке прогрессирует, как враг по телу.
Ему средств нема устранить на человеке эту болезнь, кроме одного Бога.
103. Он ввел людские слова, чтобы наши люди это делали. Они должны мыть ноги холодной
водой по колени, чтобы пробуждаться. Утром устал – помой. Это будет твой энергичный уход за
собой. Теперь второе, тоже неумирающее пробуждение. Идет по дороге человек, какой бы он ни
был. Ты не жди от него вежливости, чтобы он тебе ее сам представил. Ты должен сам ее ему или
ей представить, своей головкой с душой и сердцем поклониться и сказать ей или ему:
«Здравствуй». Твое дело – сказать, а они пусть как хотят. А третье. Ты должен найти такого
бедного, нуждающегося человека, а они есть у нас, им никто не помогает, а ему надо помочь, хоть
50 копеек ему надо дать, и сказать вперед: я, мол, тебе даю за то, чтобы не болеть нигде никак.
104. Четвертое. Это нужно дождаться субботы, 42 часа времени, в пятницу вечером
повечерять и разговляться в воскресение в обед в 12 часов. Когда садится за стол, надо выйти на
двор и поднять лицо кверху и воздух тянуть через горло, и просить Учителя, чтобы он дал ему или
ей здоровье. Учитель учит всех: не воровать, не убивать, не смеяться, не осуждать, а быть всем
перед всеми вежливыми. А когда. Это будешь делать каждую субботу, как праздник. А пятое. Не
харкать, не плевать, не пить вино и не курить табак.
Это вот людские слова, они нашли сами в природе и передали их они, Бог их в кучу сколотил и
по закону своей идеи этим вот учит. Для них не будет нужна тюрьма и больница.
105. Все это как старое, гнилое уйдет подальше. А появится в природе сознательность. Никто
не будет жить по-старому. Все до одного человека возьмутся по-новому, и не будут делать постарому. Кому такой совет не будет нужен? Это есть метеор. Лишь бы человек любой этой земли,
этого воздуха и этой воды, он делается им другом жизни. Они его учат по природному, по
естественному жить. А в природе такие есть навыки, ими овладел Учитель. Он не учит нас, чтобы
мы курили, или пили вино. Он нас учит, чтобы мы не ругались никак, чтобы мы не воровали и не
убивали, даже не торговали и не покупали.
106. Жили за счет своего тела в природе, как наш Бог в природе живет и учит весь народ,
чтобы они в природе не были зависимы от нее, а были сильные в природе, чтобы бороться с ней, и
не болеть и не простуживаться. Быть всегда гарантированным от тюрьмы и от больницы. Это
Богова есть одна для всех такая дорога. Она нас ведет всех не к искусственному теплу, чтобы мы
с вами его имели. Он всех своим учением учит, чтобы мы закалялись в природе, купались, по
снегу босой ногой ходили. Это такое есть великое неумирающее учение. Оно нужно не одному
Богу, оно нужно нам всем. Мы должны не учиться, а все мы должны делать.
107. В г. Омск, ул. Кирпичная, 11-7. Максименко – последователь этого дела через болезнь. Он
в Иртыше купается, ежедневно закаляется. Он уже не будет нуждаться тюрьмой, и ему не надо
будет больница. Он учится, по Богу делает. У него одного еще нет – это в ногах тепла, как имеет у
себя Бог. Он кричит во весь голос, перед молодежью говорит: куда вы идете со своими
желаниями, вам ли нужна теория? Это есть человека абсурд. Она ведет человека сперва к
хорошему и теплому. Это наша всех цель, она нас заставляет, в конце концов, с этим вот
распроститься, а прибегнуть к самому плохому и холодному. Это наша смерть.
108. Бог не теоретик есть своего дела, Бог есть практик тяжелого физического труда. Он
проходил все специальности шахты, он был в мартеновском цеху ударник, он отвечал за склады
материальностей комбикормов, он был хозяйственник совхоза, ему приходилось снабжать артели
лесом, материалом; он кормил рабочих своей работой. И, в конце концов, ему это все оставить, а
прибегнуть к своему делу. Раз за него стала заступаться природа, как за любимого друга в ней, то
он заслужил от нее быть в природе для обиженного человека. Кто уже давно умер, он лежит в
земле в прахе, как небывалый человек, о ком забыла наша история, что он был такой.
109. Его как такового природа за его дело убила, он нашими людьми похоронен, лежит его
прах вечно в земле. Бог и про это не забыл, помысел его тело ведет к тому, чтобы того забытого
человека, холодного, плохого, сделать живым. На это нам воздух, вода и земля откроет ворота
этому миру. Пусть они устанут и скажут свои слова. А за что они воевали с природой, они ее
заставляли, чтобы она им давала без конца. Они в этом деле умерли, их не стало, как бессильных в
этом деле. Они умерли на веки веков своей жизни. А теперь вот родился этому делу сам Бог, об
этом он думает и противополагает всему этому, что будет нельзя этого сделать.
19
110. Лишь бы человек захотел, ему в этом отворятся ворота за его одну тяжелую
справедливость. Это не ему ворота будут отворяться для данной жизни, они отворятся для нашей
молодежи в природе не для того, чтобы умирать. Книжка написана «Закалка и люди»
практическим человеком, кто этого сам достиг и сделал в природе за свое дело. А в деле оказалась
людям их польза, за которую они ухватились и стали этим пользоваться. Это была чистая правда,
которая в природе обиженных, больных людей ставила на ноги. Люди этого человека ждали, как
Бога, им хотелось не болеть. А Бога схватили воины, им казалось: это все, по их размышлению,
есть неправда. Она убьет его.
111. Бог делает для людей полезное.
Ему, как новому человеку, в жизни своей зачем будет думать о дальнейшей жизни. Он знает,
готовится встретиться с идущим днем. Он к нам придет, продолжительно займет время, в котором
человек спешит побыстрее чего-либо сделать. Он без этого жить не сможет. Ему надо не одно для
этого дела. Чтобы сделать первому человеку была такая в жизни возможность. Первое начало
было ему надо сделать сперва. Он его без всякой мысли не начинал делать, обдумал, а потом
сделал. Он не последнюю эту вещь в природе сделал. Он другую, получше от этой вещи, сделал.
112. Много он в своей жизни сделал, и не закончил их делать, у него на это все деланное не
хватило сил дальше делать. Он заболел, его тело перестало эту вещь делать. А жить-то хотелось –
болезнь не дала. Врачи взяли в больницу, ему хотели помочь. У них средств не нашлось на это
дело, чтобы вернуть его прежнее здоровье, чтобы он продолжал свою работу. Он не вернулся
назад к делу своему, а умер на веки веков, пошел в землю. Он заставил свое дело продолжать, это
дело им недоделанное. Мы учимся в этом деле, стараемся своими силами охватить больше и
лучше. У нас люди без дела не живут долго в этом деле, которое они начали делать, недоделали
своего урока, с ним умерли. Наша такая задача: учиться надо и учиться, и учиться.
113. Но жить в этом надо, а мы научились, как будет надо через дело свое умирать. Мы с вами
очень много дел начали делать, но не одно дело чтобы мы сделали и остались живыми. Много
людей об этом деле пишут, все они находятся в мешке мертвыми людьми. Они ни один не пытался
без своего дела. Умерли все, их нет, они лежат без всякого дела. Так и делается дело в природе,
так оно и будет делаться в природе. Умирали люди, и умирают в этом деле, и будут они в деле
умирать. А Бог этого дела не признает. Бог через это все поделился, им их оставил, а свое –
сделанное без мешка, остаться живым человеком, при любой температуре остается без дела.
114. Кто сделал, что между нами, всеми людьми, в природе народился через ученых людей по
его делу Бог. Ученые люди встретили человека и сделали его человеком больным, непригодным к
делу. Я, говорит Бог, был таким человеком, как и все люди. А мне администрация за мою работу,
которую я делал, с моей головы убрали волос, а потом сократили. Сказали, что я ничего не делал,
кроме только писал о человеке каком-то. Да, я на это учился, протаптывал дорогу по природе,
стучал, кричал, чтобы меня в этом деле услышали. Я доказывал свою правоту, я доказал перед
учеными, они отменили мой физический и умственный труд. Их заключение есть о том, что я
душевно больной. Так зачем же наш суд Красного Сулина и прокуратура.
115. От больницы Новоровенецкой, от коллектива врачей приняли в общество. Я тоже есть
человек, только закаленный. Такой я, говорит Бог, никогда не был. Об этом есть написанная
история, каким я был до этого. Николай Николаевич Корганов психиатр, профессор, светило
нашей Ростовской области делал рукописи свою рецензию и сказал, чтобы я писал дальше. Вот
поэтому я не останавливаюсь писать. Хочу сказать: это дело моей руки, только оно неумирающее.
Мы эту рукопись, которая писалась и пишется сейчас, и будет продолжать писать не о каком-либо
чуде, а о природе, об одном человеке закаленном в тренировке, кто научился, как будет надо,
чтобы не болеть и не простуживаться. Такого человека моя рукопись искала, ищет, теперь нашла,
он есть.
116. Он сам лично из-за труда своего «Закалку и люди» представил союзу писателей
Ростовской области. Этот труд прочитали, решили сами послать в Москву в издательство
«Знание». А издательство «Знание» без всякой причины, оно меня как автора заставило в Москву
приехать и спросить, в чем дело, что причину не указали. Они сказали: если у тебя родилась
мысль, то ты начинай с местного издательства, с Ростовской области. Я – в Ростов в издательство
к директору. А мне директор говорит: надо соавтора. Я нашел врача психиатра, он же поэт Эдуард
Федорович Холодный. У кого, как рецензента, я спросил: на что можно будет надеяться? Он мне
20
говорит: «Надежда не на твою писанину, а надежда вся есть живой факт, это ты сам, твое тело, оно
перед нами всеми есть Богово тело».
117. Вот что сказал рецензент врач и велел мне эту рукопись, которую проследил, послать в
издательство Ростовской области. Я слушаю ученых, они меня по мытарству гонят, как новичка.
Думают, это есть неправда. Я слушаю, что мне скажут ученые, а сам у них учусь, как нужно
пролезть в авторы. Эту рукопись по почте шлю в Ростов в издательство. А издательство мне
пишет: раз медицина в это дело вмешалась, то Вы обращайтесь к ней. После чего я еду в
издательство в Ростов к главному редактору, хочу говорить об этом мытарстве, оно есть живым
фактом. Я человек, по делу, самородок, победа моя. Пишет он мне, как редактор, говорит: у нас на
мою рукопись нет ученых. Я у него спросил: а где же его взять?
118. Закалка тренировка есть наука, я практически это заложил, мой труд, я его сделал. Никто
от меня это не отберет. Но ученого в Ростовской области не оказалось. Я должен был обратиться в
обком партии к т. Нестеренко. Я с ним встретился по телефону, ему сказал: помоги мне с моей
рукописью, чтобы сделаться автором этой книги. Это закалка, это тренировка, она из себя
выдвинула «Закалка и люди». Закалка есть я живой факт. А люди есть природа, между ними
играю роли я, как человек в деле, а дело создало меня Богом. Нестеренку история эта была ясна,
он дает команду рукопись прислать по почте ему. Я его слушаю как руководителя медицины, он за
это дело взялся. Я жду ответа, его нема. К телефону 90690. Он мне говорит: твою рукопись многие
читали, но, как им надо, не поняли. Дает мне совет дописать.
119. Моя мысль такая есть. Это дело мое, сделанное мной. Я этому закалился, хожу не так, как
ходят все люди зависимые. Они бессильные бороться с природой. Она их била, бьет и будет бить
за их несправедливость. Люди не стараются жить в природе с кругозором, а живут все хорошо и
тепло. А по-вашему, кто будет жить плохо и холодно? Эту идею получили, в ней жить Богу. Я,
Иванов, эту дорогу взял и по ней сам иду. За эту, сделанную Богом историю горком Красного
Сулина ПСС, она взяла это дело разбираться. Они хотят, чтобы я как Бог этой истории сделался
другим человеком. Как люди хотят, чтобы я ходил и носил как свою на себе одежду, и кушал свою
приобретенную пищу. Всю зиму напролет на снег от холода не показывайся.
120. Я не для того эту историю начинал. Эта история, она была до этого, никто ей не
занимался. Ученые, общественность Москвы, они разбирались, считали, у меня тайна есть какаялибо. Доктор медицинских наук психиатр Лунц, он так спросил: «Вот у тебя есть тайна, умрешь –
кому ее передашь?» Я еще не умирал, и моя идея не соглашается со смертью. Бог умирать не
будет. А я им этого не сказал, а на вопрос говорю: у меня тайна вся – это живой факт я. Если вас
это интересует. Но мест хватит, сбоку становись и то делай, что для вас делает Бог. По их
выводу: я могу это делать, а вы все не сможете. «Я, – говорит Лунц, – от этого дела умру». И
умрешь, я ему сказал.
Я писал в письме 24-му съезду партии, хотелось перед природой, перед коммунистами
выступить, как Бог. Им свою истину рассказать не про какое-либо чудо, про природу, про
практическое дело, про физическое дело.
121. Самое главное – это есть воздух, вдох и выдох.
Меня за мое дело посадили, так начальник милиции сказал: «Ну, теперь мы тебя пострижем».
Я у него спрашиваю: зачем? За то, что якобы я обманывал людей. Я не брал и не требовал от
Сухаревской 22 тысячи, по старому. Она людьми прислала, я их только спрятал. Они при обыске
без меня нашли. Я был за это виновен. Я у начальника спрашиваю: у вас есть острый топор? А он
говорит: «Зачем он вам нужен?» Я ему говорю: надо мою голову отрубить. Он мне сказал: «Мы не
рубим головы». А потом мой сын говорит: папа, мол, описали все. Я у него как сына спросил: ты
знаешь карты, в них 36 штук; так вот из них три карты туз, король и дама не простые, а козырные
– они у меня. По этой части Сухаревская Валентина Леонтьевна областному прокурору обо всем, о
своей болезни рассказала.
122. И говорит: «Если только Иванов скажет сбоку ему построить дом, я ему за это его
построю». Прокурор санкцию не наложил. Я был освобожден. Как был, таким остался перед всеми
людьми.
Бороться за правду свою боролся, борюсь, и буду бороться до тех пор, до того времени, пока
стану на свою арену Богом. Эта штука, которую я сам изыскал в природе, она никем не делается.
Все люди не хотят этого делать, боятся, чтобы от этого не умереть. Люди думают: они если только
21
хорошо и тепло живут, то они в этом умирать от этого не будут. Их такая проходит мысль, она у
них не получается. Работают люди здоровые, а когда заболеют, им дают бюллетень, они переходят
на больничную койку. Их заставляют есть, то есть кушать, и много.
123. Дела никакого, а кушать давай. Это человека есть не мода. Она должна кушать тогда, когда
будет работать. Тело здоровое кормят, а больное жалеют. Чем. Я в этом играл как Бог между
людьми силы.
В 1951 году в Москве, переулок Тополев, на моем приеме людей стояла очередь. Но милиция
это дело удалила, своими руками прибрали. А люди – за меня, милиция отпустила до утра своего
надзора. Я утром рано такси, хотели больных посетить на дому. А милиционер тут как тут где
взялся. Милиционер шоферу сказал, чтобы он весь № 69 в милицию. Тут блюститель выиграл, он
передал государственной безопасности не закалку мою, а по 58 пункту 10-я велся допрос
начальником уголовного розыска т. Герасимовым. Он меня определил за это в Ленинград.
124. Я в Лубянке показал, как Бога. На прогулке на меня смотрела вся прислуга, они удивлены
небывало. Им так и осталось, что это не человек был, а Бог был.
А в 1963 году 13 мая был оторван от очереди больных нуждающихся, которые меня в
Кировограде ждали. А мне нелегально построили дорогу. Моя Богова, она же закалка, она же
тренировка, наука есть она. Я на себе ее развил, сделал делом, описал своими словами, вывел итог
моего. Тело, оно есть в природе живым фактом, никто не возразит этому всему. А я человек такой,
как не все такие. Они зависимые в природе, а я независимый. Я не гляжу на природу так, как все
глядят. Они хорошо знают время в году, какое оно проходит, и к нам каким оно приходит.
125. Мы его ждем таким, как нам хочется. Мы такой зимы не ожидали и не хотели, чтобы она
так почву заморозила на 120 – 140 см, южную сторону прихватила на 90 см. Это уже нам сделало
посеву озимых тяжело, а их миллион 400 тысяч гектаров. Очень опасный для нас момент. Природу
как таковую люди своим умением никогда не обдуривали. Они всегда перед ней с поклонами. Им
дай, они больше ничего не знают. У них мысль такая у всех, надо будет для этого всего снасть, вся
наша кипучая техника. Мы ее создали для этого и ее держим в сохранности. С ней вместе спим, не
забываем за ее какой-либо недостаток. Как врачи лазят по всему организму, ищут этой болезни
средства, так и мы, механизаторы этого дела.
126. Нет детали – он старается ее каким-либо путем приобрести. Мы говорим, механизатор без
нашего агронома не посеял землю, и за свое качество и количество получаем вознаграждение. У
нас все люди живут за деньги, кто как и где зарабатывают. Ему платит контора, там люди на это
сидят, ведут учет этому хозяйству разумно, чтобы возрастала экономика для сохранения
политики. Она нас на своих местах держит, как источник. Мы труженики этой земли, которая нам
родит урожай. А на его есть у нас машина, комбайн. А ею управляет человек, он ею косит, он ею
молотит, он солому собирает в кучу. А зерно конвейером в бункер ссыпаем. Да в машину, чистое
зерно везет водитель на элеватор в государство.
127. Это зерно в людей – вся есть жизнь, она переведена на деньги, теперь деньги играют роль
в природе. А чтобы быть, как раньше начиналась жизнь болельщика хлебороба крестьянина. Он
думал не об одной снасти, он думал о земле, его мысль не бросала думать о себе. А чего человеку
не надо в его жизни. Он хлебороб, теперь работает рядовым, куда пошлют. Он и этому рад. Его
дело одно – на скирде на соломе, или зерно возить на элеватор. У него так же есть семья, ее надо
содержать, чтобы она была в порядке, как есть другие семьи. На них одежда как одежда, а пищу
кушают досыта, работают хорошо. За это все получают, живут до времени, а потом на него
набрасывается за это хорошее и теплое природа своими силами и стихийно сажает на человека
болезнь.
128. А болезнь для любого зависимого человека – враг, незнаемое лицо. Откуда и за что он
берется? Это все сделала человеку его зависимость, она в человека в любого отбирает тепло. Мы
окружены с внешности неодушевленным материалом. Мы на это расходуем много, как мертвое,
тепла. И во внутрь мы в желудок посылаем, оно химическое изобретение. Сами в природе
добываем, возделываем своими руками. Это не наше, а чужое дело природное. Как оно
поднималось, и чем оно возрастало. Наше дело – зубами кусать, его жевать, со слюной глотать. И
много, мало нас не устраивает. Хорошо поели, а потеплее оделись, в труд надо идти деньги
зарабатывать. А не будешь работать, не будешь получать. У нас получают все, только разно. А как
же Богу жить, ему выделили норму 33 рубля 75 копеек?
22
129. Бог не просит для себя помощи, чтобы добавили. Возьмите это все имеющееся, оно мне не
надо. Это мизерный кусочек. Я его получаю за убитого сына Андрея. Если я буду таким надо
человеком, то вы за мое все имеющееся отдадите все. Бог с силами в независимости пришел, он
естественно огородился, ему не надо самозащита, ему не надо пища, а также дом. Скажите,
укажите место, чтобы там Бог жил. Мы ему не верим, как человеческому делу. Есть Бог,
запрещаем ему появляться к нам в кабинеты. Мы его своим поведение призираем, не хотим, чтобы
он между нами таким голым был. Это такое наше в этом мнение. Такого человека, как он есть у
нас один человек закаленный, наше все добро в природе не признает. Вы его награбили, вы его
убили, присвоили к своему имени и сказали: это есть мое.
130. Земля – это есть природный материк, общее, сложное дело в природе. А мы, все люди, его
зависимые, захватили свое живущее место, его окружили оградой, и назвали его своим местом.
Это законное явление иметь свою собственность, на которой люди все живут один раз, во второй
раз они все поодиночке в своих условиях помирают. Их как таковых люди сами живые
закапывают. А сами на очереди стоят, ждут таких качеств. Они тоже, может, хуже от всех
заболеют и хуже от всех умрут. Мы с вами не гарантированы в этом. Как чуть что такое, уже
насморк, кахи, кахи, и температура. Врач дает бюллетень, запрещает своим умом дальше
продолжать работу. Она заставила человека остаться без труда. А кушать было надо, это тоже
физически делать.
131. Бог этого не хочет, у него свое, выработанное им, созданное в природе. Не то, человеку
мешает, что он делает. Это его дело, развитое им. Его никто не заставлял это делать. Ему самому
захотелось в процессе всей его жизни. Это его желание, выработанное всеми нами. Нам надо
хорошая, теплая одежда. Мы ей хвалимся, что она у нас по фасону сделана. Человек – это живое
существо, ему не надо мертвое, чем человек огорожен. Он свое естественное тепло в теле
расходует, то есть теряет, тем человек в недостатках, он заболевает. А пищу кушают, это тоже
природное чужое, сделанное человеком. У него есть запас на это от зернышка до самой картошки.
132. У человека на это проходит в жизни мысль, она думает не об одной картошке, не об одном
зернышке. Надо будет человеку подумать за каждый в природе день. Он к нам без ничего пришел.
А мы к нему такому бушующему приготовились. У нас на это есть ум, что мы делали вчера. Нас
он заставлял в нем не оставаться без всякого дела. Мы устали с постели, начали умываться,
умылись, приготовились к тому, что будет надо. Беремся за дело сделать завтрак. А завтрак, все
его делают по-своему, и мы сегодня стали к этому готовиться. Печь растопили, все связано с
водой, супу пшенного наварили. А теперь за нами, кто какой имел аппетит, чтобы за стол
садиться.
133. А за стол садятся те люди, кто в этой семье заработал, им эта пища принадлежит, они в
этом деле заслужили. Их хозяйка кормит, они благодарят за ее скромность. Мы все этого дома
заработали, чтобы нас всех за это, что мы делаем, сохраняли. У нас есть своя земля, мы на ней
приобретаем все то, что надо в жизни. Я, говорит этого дома семьянин. От курочки все яичка
прибрала. А завтра моя работа предстоит, поеду, как все выедут в поле. Там наша всех работа одна
– траву как сорняк уничтожаем, свое посеянное что-либо растим. Мы сеем для масла подсолнух, а
до него лежит большая ручная работа. Раньше комбайна не было, нож резал голову, а били катком.
134. Этого масла пока увидишь на столе, много надо сделать работы. Я, говорит мальчик,
сегодня пас гусей, они в реке купались. И вдруг оказалось, между этим всем одна окружающая на
низу от косогора на площади этой земли равнина. Там на этом кусочке лежала такая местность,
вроде сковородки чугунно-стального грунта. А вокруг ее был косогор. Людская жизнь временного
характера в таком городе, как в Нью-Йорк, стоят архитектурные дома. Или у нас, не капиталистов,
в Москве наши люди живут. Мы слепые, не видим со своего косогора, а кто же на этом месте, на
низменности стоит. Невидимое лицо для нас всех живущих людей, теперь это Бог, такой человек,
как все. Мы живем в своих домах, небоскребах.
135. Это истина есть, что такой человек смотрит на нас таких, видит нас, но мы его не
видим таким, как мы есть. Хорошее для себя и теплое, он нашим не интересуется, чтобы на этом
косогоре за счет чужого добра висеть. Бог эту коммерческую картину видит, ему сказать слова
нельзя. Он пусть для нас всех есть невидимое лицо. А он стоит на середине этого всего, как на
хорошую яблоню смотрит. Ему невмочь снять это яблоко и покушать его. Он говорит: без яблока
жили, живут и будут жить.
23
А вот Англию, Францию, Испанию, Югославию, Болгарию, Турцию, Израиль, все
Африканские земли, Дагестан, Индию, Китай, Японию, Финляндию, Норвегию, Швейцарию,
Америку и Советский Союз Бог видит. Но верить им не хочет понять, чтобы им на косогоре
жилось хорошо и тепло.
136. У них ни в одного человека нет своего естественного природного тепла. У них для этого
есть оружие, чем они козыряют. И они хвалятся этими силами, что у них есть такая ловкость
воевать с природой за землю, за чужое, которое для них служит источником. Она без воздуха и
воды обижает людей. Эти три друга по жизни любимые. Они дали людям все для того, чтобы им
была возможность на этом косогоре удовлетворяться, то есть жить богато, но не всем. Бог эту
правду видит на людях, затем на землю пришел осудить людей со своей красотой, со сладким, с
жирным. А волю дать обиженному больному, чтобы он не находился в тюрьме и не лежал в
больнице. Вот для чего это место занял Бог. Его слова об этом деле молчат.
137. Узнают об этом люди сами, свой взор на это направят, и все услышат один от другого,
скажут сами себе: Бог есть на нашей земле. Между нами, людьми, по земле ходит, смотрит,
изучает их положение. А свое имеющее не говорит. Бог был, Бог есть, Бог и будет между нами. Он
нас не учит всех такому, мы сами пришли к плохому. Один под ним. Как яблоко падает от своего
дерева, так и мы, все люди, зависимые в природе от своего места. Отрываемся и идем на вечную
койку. Это наша развитая на нас в таком духе смерть. Бог не с такими силами, он к нам пришел их
на себе показывать силы природы: воздуха, воды и земли. Это есть Боговы любимые друзья. Они
ему помогут сделать по его мнению все то, что будет надо.
138. Я хожу таким между нами в природе ради души человека, чтобы сердце никогда не
старело. Люди жили одинаково. Нам не надо золото с серебром. Надо природа, ее любить везде и
всюду живым телом, как любит наш Бог. Его окружает вселенная природа, он в ней живой,
никогда не умирающий. Наша молодежь об этом узнает, согласится с ним. Мы с вами бросим
стоять на очереди, ждать времени одного, а когда мы сделаемся такими преступниками, нас
признают больными людьми, укажут тюремную или больничную коечку. Они, по явлению Бога,
отпадут, а зародится живая здоровая жизнь. Это обязательно будет.
Такое, как сейчас делается. Мы воры, мы убийцы, мы торгаши, мы пьяницы. Мы для жизни не
люди, а просто кровожадные люди, вооруженные люди.
139. Это все сделали ученые люди. Они боятся природы, оставаться в природе без всего этого,
как ходит наш Бог. Он магнето, он электричество, он ток. Через свою ко всем людям вежливость
он упросил природу, чтобы она ему дала это. Он силен уже занять свое место, и с нами по-своему
разговаривать. Я делаю то, что всем будет надо. Никто не желает в природе быть нездоровым
человеком. А фактически, все люди больные. У него нет природного естественного у себя
тепла, поэтому, как чуть что такое, его накрыла болезнь. Она ему не дала развернуться, он
крепко заболел и умер. Его нет, он в земле лежит прахом.
140. Зря Богом не станешь быть. У Бога сторона для людей в жизни хорошая, только ее
приходится в природе заслужить своим терпением. Свое сердце на это нужно закалить,
чтобы люди поделались в этом деле милые, чтобы нам всем глянуть на солнце и увидеть свою для
всех правду, через это самое выздоровление. Чтобы глянуть и увидеть того человека, чтобы он
стал таким, как и он есть – Победитель природы, Учитель народа, сам Бог на земле.
Вижу, знаю, но не делаю то, что делают и видят на косогоре. А что там людьми делается? У
них вся земля национальная так захвачена, поделена на маленькие кусочки, по своим
накопленным средствам. У одного одно накопление, а у другого другое. Были в руководстве цари,
короли, над своим народом что хотели, то делали.
141. Народ, как и все люди, видели в этом неправду, старались на них напасть. Их за это все,
ими сделанное между хозяевами, кто тогда жил хорошо, панами, экономистами, капиталистами.
Они огородились своей силой и умением, они сделали на земле за их добро железный режим.
Люди угнетались на косогоре. А посредине эта равнина лежала и терпела со своими силами. Она
этот порядок видела, такой режим нечеловеческий, но удалить его не смогла. Она сперва пустила
по косогорам такую правильную мысль о том, что не мы есть всему этому хозяева. А хозяин – тот
человек, кто это все видел, о чем между буржуазией проложил свой источник. Карл Маркс и
Энгельс, тут и все теоретики за это дело схватились, как за правду свою. Но поделать ничего не
смогли, кроме как только была рабочих вспышки.
24
142. Волна такая проходила между угнетенными и эксплуататорами. Люди были к этому
хорошо не подготовленные, у них на их стороне прогрессировало бессилие. Они были такие же
само зависимые, как и все остальные, только они жили при условиях разно. Одни имели средства,
а другие имели руки и ноги на плечах. Это все сами строили, их Карл Маркс в своих трудах
признал. Они есть хозяева, они труженики, и право свое все то, что следовало, требовали. У них
оно практически получалось. Их держали в тюрьмах, они там томились, сидели, ждали этих
условий. Природа не стояла на своем месте, она меняла свою на людях форму, которая делалась на
этих косогорах. Люди все шли против такого распорядка, которого они видели, но чтобы
предотвратить, им было тяжело. У них получилось такое сделать, как сделала на этом косогоре
Франция.
143. Она своей жертвой всему миру показала, что это будет, что написал в своем
материализме. Он поставил низких людей на первое место, они грудью завоевали в Париже день
коммуны. Это уже было для всех начало новой жизни. Природа прибавляла, эти силы зарождались
на таких людях, кто не жалел самого себя в этом бунтовать, то есть мешать старому. Раз теория
появилась между такими учеными людьми, то почему она не сможет дать свои плоды. Карл Маркс
и Энгельс, они тоже люди, их заставила это сделать в людях правда. А раз правда, то человеку
приходилось ее делать на себе лично. Кто шел против своего царя, он был не свой, а чужой. Для
него была такая кара, как другие ее получали. Перед народом судили своих людей чужие, рубали
им головы, они оставались у людей живыми. Их природа не выбрасывала так зря, чтобы про них
история забыла. Родились и такие люди между людьми, которых юстиция царским законом
наказывала вешать и стрелять.
144. И эти люди появлялись со своим телом, про них не забыла природа, они есть между нами
живыми людьми. Это живой был факт, зафиксированный на этом вот косогоре. Земля терпела, раз
дала новое и новое в жизни для этих эксплуатируемых людей. Они гибли ни за что. Им
приходилось тоже защищать своего отца земного царя. Так старые люди говорили: пошла война
на нашего белого царя – значит конец света. И это было сказано в людях, пришло такое время на
косогоре. Свои люди собрались в кучу организовано и пошли на своего царя, напали на его
бессилие и победили его самодержавие. Царь пал, как и не был на белом свете. И эта система
косогора проявила себя, люди сделали Советскую власть. Это все сделал сам народ под
руководством теоретика Ленина. Он за своего родного брата, которого царь осудил расстрелять.
Ленин был одно время прав, помог людям от такого гнета избавиться.
145. Люди взяли в руки свое сделанное руками оружие. Стали людьми рентабельными,
умелыми. На это пришел мир ученого характера. Стали делать то в природе на косогорах, что
делали раньше. Люди взялись с новой, более обширной техникой, стали гнаться со своей силой,
чтобы не отстать со своим делом в природе. Сами все без всякого Бога мы добьемся, во всем мире
станет мир. Мы будем жить хорошо и тепло. У нас тюрьма воспитывает людей, больница лечит
нас. А враг как был, так он и остался между нами по косогору. Ему надо такие богатые люди, у
которых есть все. А причем тут Бог, если мы это сами делаем.
146. Подумайте, вы ученые есть люди, неужели вы не понимаете тех людей, кто не хочет
видеть тюрьмы, а сам туда попадает. Он стоит на очереди, его туда тянет условие. Он этим
больной, его не держит природа, а ему волю дает делать. Он делает, за это все попадает в тюрьму
или в больницу. Это его привело хорошее и теплое. Плохое и холодное между людьми на горе не
водится. Оно спустилось на эту вот середину на ровной земле, находится вместе с Богом. Он не
желает, чтобы эти люди этой наукой занимались. Их большая ошибка – там где-то по природе
ползать, по природе плавать и по природе летать. Мы говорим всем: это мы ищем в ней тайну. А
Бог со своей мыслью, он не останавливается нам говорить, что мы делаем в природе, ищем, мы не
найдем. У нее нет человеку, воюющему с ней, никакой тайны.
147. Мы родились на земле, она нас кормила, она нас поила, она нас заставила на ней через это
все умирать. Мы с вами за это все не воевали, чтобы на нашей земле телами не нашли такой
жизни, которая бы не ползала по земле и не плавала по воде, и не летала по воздуху, а на своих
босых энергичных ногах простаивала и протерпела без всякого дела. Быть человеком
независимым ни от чего нигде никак, вот чего приходится в природе искать. А надо от
начала и до конца рыться в самом себе, в теле своем. А у него чувство слышит, глаза видят, а
руки могут и не делать. А жизнь, она природная есть, окружает тело живое воздухом, может на
25
воде находиться. А земля есть материк, нас как клещиков держит у себя. Мы не клещики, по уму
своему, а умом развитые люди на все брать в природе.
148. А чтобы ей дать хорошее. Мы с вами даем мертвое сами с себя, мы умираем. Из косогора
всех лежащих земель на материке.
1972 года 2-го февраля обрушилась махина, между нашими людьми умер генерал Матвей
Васильевич Захаров. Он всю свою грудь украсил своими орденами, даже были две звездочки. Как
человека его в огне спалили, к стене Кремля урну несло само правительство. Сам Гречко сказал:
между нашей партией выдающегося взяла природа товарища. Только мы поделать в этом ничего
не сможем, еще лучшие такие товарищи пали со своими силами, их уже нет. Это был
главнокомандующий Маленков, кто собирался с такой техникой в природе уничтожить врага, а
сам не дожил до семидесяти лет, как умер.
149. А сколько за всю нашу жизнь, которая начиналась развиваться от первого человека. Они
же все были на косогорах живыми. Они что-то в своей жизни делали, их ум работал, а потом в
процессе всего этого пол сердца не стало работать. Эти все люди, они недоделали свое дело,
которое перед ними стояло. Они никогда не думали сами, что их кто-то в природе побеспокоит.
Они об этом деле не собирались сделаться в природе такими. Это не занятая никем по середине
всех людей от начала своей такой жизни лежала, но человек не хотел свой туда глаз направить.
Это было бесцельно. Эта дорога человеку живому не давала там такой жизни, которая бы за счет
дела росла и поднималась в гору за счет таких людей, которые живут сейчас в природе однобоко.
150. Их встретило по пути в деле своем хорошее и теплое. Эти люди, они шли по природе и
идут однобоко. Сейчас у них доверия нет к делу с кругозором, и к природному делу, которое нас
всех не учит, чтобы мы с нею воевали, то делали, что нам надо. А нам надо и необходимо надо
попробовать пожить в природе так, как живет наш русский человек со своим делом. Это Иванов.
Он за это взял вечно не умирающее имя. Его люди прозвали за хорошее, сделанное им дело
Богом. Он и не хотел себя признавать между людьми, что он есть Учитель. А раз он Учитель,
учит людей к бессмертному существу, уже он есть Бог.
151. А Богу наши ученые и неученые люди как таковому человеку не верят. Их дело одно –
делать до тех пор надо будет, пока есть свое личное здоровье. Все люди без своего здоровья
умерли. Бог такое здоровье имеет у себя, тепло, его через руки током передает, чтобы
человек жил и то он делал в природе, от чего получается плохо и холодно. Бог на таком
косогоре не хочет свою даже лапу простереть через один в природе поступок жизненный. Не надо
бы тюрьму держать и не надо больницу. А люди все стоят на очереди, ждут своего дня, когда их
пригласят и посадят за стол, начнут с ними вежливо разговаривать, а потом дело заведут, и тут же
заставят за это дело расписаться.
152. А на это все дело юстиция готова приложить свои руки. У нее одно есть – не человека
судят, а судят дело, его историю разбирают по нему, во что он одетый. А кушать его кормят там.
Но обида одна – заставляют трудиться здорового человека. Бог говорит: я тебе не советовал
воровать в природе; а раз поймали, отвечай. Я тоже таким в природе был, когда зависимость меня
окружала. Я был окружен косогором. Как яблоко по земле катилось, так я от сельского хозяйства в
природе бежал. А хотелось пробить дорогу в интеллигенцию, проломать ворота, поэтому меня
невзлюбила эта система, хотела чисткой доказать. А в меня была большая опора, ячейка Гуковская
спасла меня.
153. Я в ней учился экономике, политике, которая окружила знанием. Знать природу, она меня
по моему желанию сделала между людьми Богом. А ему место ученые не дали на нем находиться
за то, что я делал между людьми. Я их всех принимал поцелуем, они от меня отбирали свое
здоровье. Косогору не хотелось это место Богу уступать. Люди на это пойдут и станут делать,
чему нас всех учит Бог. Его правда в нем. Он говорит: от моего дела не схоронишься, и никуда не
денешься. Все равно будете его искать, он будет между нами жить.
Бог видел разговор. Университет 3 февраля. За партию, которая нами, людьми, сохраняется.
154. Она нами, коммунистами, делается. Ленин ее ввел как теоретик этого дела, сам сошел с
колеи смертью. А поручило это делать Сталину, он место свое занимал, что хотел, то и делал. На
его дело выпала отечественная война, руководил и делал в партии Сталин. По его инициативе мир
между людьми побежденными за их идею сделал. Он был во всем мире с народом своим
прославлен. Только он за нас, всех коммунистов стоял. А нашелся один человек Хрущев,
26
руководитель этого всего, тоже коммунист. Куда он Сталина задевал? Это не место коммуниста
такого, как в Баку был секретарь Багиров, он был азербайджанский палач.
155. Его такого, как многие были, в своем коллективе творили, это был один ужас.
Рассказывать об этом Бог не намерен, у него нет места такого, как его дает партия. Брежневу
писалось письмо о закаленном в тренировке человеке. Он сделался в природе таким, как надо нам
в жизни всем. Его люди прозвали в жизни Богом. Он не против всего того, что людьми делается.
Хотя и занимает место свое наш коммунист Брежнев, он за то, чтобы всем было хорошо и тепло.
Только в нашем воспитании находится тюрьма и больница. Один Бог против этого всего.
156. Но все беспартийные и коммунисты за то, чтобы мы бессильно умирали. Бог говорит: я
считаюсь учеными людьми больным человеком.
С практики написал книжечку «Закалка и люди». Она – изыскатель не места своего, а жизни
человеку вечной. Мою рукопись ученые не признают, заставляют еще больше и умнее от этого
написать. Я как Бог себя не ставлю на арену. А вам всем мое видно, беспартийным и
коммунистам. Я не нахожусь в мешке один-единственный человек на земле, себя раскрыл в
природе физически. Давайте мы просмотрим эту идею, кому она будет надо? Если разобраться,
только нашей на косогоре молодежи.
157. Мы ведь такие есть люди, все мы идем по той дороге, по которой наш первый человек
начал идти. Он уцепился за землю, стал ползать, искать свое место для того, чтобы жить нам.
Ленин указал всем нам, ученым, нас с вами заставил без участия самого Бога. Что с этого всего,
если люди научились в природе умирать. Что нам по этой части сделал Ленин, если он физически
ничего не трудился. Бог только никому не мешает, а свое на себе строит, это начало всему есть,
жизнь человека в природе. А мы Богу не разрешили участвовать в наших всех операциях. Он
истинно пишет, за что Албания ушла или Китай не захотел с нами дружить. Мы сделались на этот
счет кто.
158. А говорим, партия есть наша. Разве у китайцев нет коммунистов? Мы хвалимся своей
силой, даже помогаем, не знаем, кому. Хотим сказать: мы добрые люди. Что мы сделали с Богом.
Он нам несет в нашу науку зернышко истины, без всякой химии и самозащиты он человеку свое
здоровье отдает, нам всем. А мы, все люди, его не имеем, нашего естественного тепла. Мы верим
искусству, им огородились. Говорим: мы отдыхаем после тяжелого труда. А разве он у нас всех
одинаков. Мы живем, как только сумели жить. Если бы нас природа не равняла всех под одну
гребенку, мы бы были герои. Все лежат в земле с одной мыслью, как бы оттуда возвратиться опять
в эту кипучую жизнь, где мы натворили дел, и в чем мы недоделали, умерли.
159. Бог этого не велит. Он просит нас, таких людей, чтобы мы не стояли в очереди и не ждали
того, что получил наш заключенный и умалишенный. Он когда рождался от матери родной, этого
никогда не думал. А жить-то хотел по-нашему, но его условия не допустили. Такая запутанная
дорога в труде физическом – это не слова писать, а надо пуды поднимать. Их очень много, все не
перекидаешь. Боец ловкий – боец и умелый, но и на него умение рождается, как родился на это
после царя Ленин. У нас патриот рождается в труде, сам он добился, мы его как качественного на
арене показываем. А все ли на арене бывает? Мы хвалимся хорошим, а от плохого уходим. Это
наша с вами прямая ошибка.
160. Богу вы шьете брюки, заставляете, чтобы он их одел. Придет такое время, вы бы рады
одеть, но у вас сил не хватит. Вот к чему ваше хорошее и теплое ведет. Бог, а вас единица
стращает. Она же есть дело, а без всякого дела ничего в жизни не получается. Бог – это есть мы
все, мы ему верили, только не хотели сами этим быть. Уходим от истины. Он своим телом не
делает то, что мы все делаем в природе. А в ней по этому вот косогору люди сами себя заставили
быть в ней какой-то профессии. Она его учила на земле стать инженером, умным человеком,
строить какой-либо нужный объект этому делу, что хотят сделать в процессе люди.
161. Им кустарно, по предковому жить тяжело, кустарно сделать какую-либо вещь. У нас
родилась по этой местности за счет воды энергия. Она у нас по проволоке пришла на то место, где
потребовался для человека ток. Он смастерил привод, колесо, но крутится не зря. Человек изобрел
для себя станок железо резать и с него сделать любую деталь. Он не кланяется никакому
большому заводу, у него есть такие меньшие, лишь бы лилось с кружки молоко. А на него
большой людской спрос, его дают сейчас фермы коров. Есть люди порученные, они доят коров, их
27
заставляет сама жизнь это делать, чтобы больше молока. Тогда можно думать о земле, о тех
способностях.
162. А раз мы ввели в жизнь свои шахты, поставили, а потом металлургию, сделали заводы,
через мартен получили сталь. У нас есть, на чем базироваться. На любую и каждую машину,
начиная с трактора, кончая легковой. Все это люди делают для земли, чтобы она нас всех в
достатке сохраняла, чтобы наши души и сердца были всем довольны. Природа – наша богатая
мать с быстроходными реками, с озерами, с лесами. А залежи она у себя имеет, только надо
человека руки и ум дорогой. Они учатся сами себя сохранять в таком месте, где бывает большое
изменение в атмосфере. Для того, чтобы в природе жить, надо знать ее для всех капризы, а она
может учинять у себя большие стихии.
163. Особенно ледовитый океан, он у себя имеет такую циклонную силу послать на тот
материк, где люди пользуются землей, плавают на воде и взлетают в воздух. Они без мешка не
летят, у них одежда, им надо пища и удобства, чтобы поспать. А раз человек спит, он уже
забывает, ему приходится вспоминать вчерашний вечер, каким его оставляли. Наши добрые люди,
они перед природой заручились быть всегда в своем труде воинами. Без всякого труда земля не
будет нас держать. Она говорит, чтобы мы знали, а что нам потребуется для того, чтобы завтра
пришлось жить в природе не плохо, а хорошо. Двор свой человек имеет, а что во дворе, Бог только
знает про это.
164. Это каждого человека есть база. Не он жизнь создает для него, а кусок хлеба или тряпка,
сделанная им. Она украшает свое место, земля любит уход, чтобы ты как хозяин знал, а что на ней
такого посеять. Люди опытно добиваются, годы по земле проходят один за другим, а в людях
осталось то же самое, как и было до этого. Хотелось бы человеку одного, да еще лучшего от этого,
но природа возьмет своими силами и помешает. Хоть на недельку, но раньше от бывалого в году
сей год встретился на людях этот холодный белый снег, от кого все люди по своих хатах
попрятались. Они говорят: мы свое время проводили ежедневно в поле и в поле за своей работой
на земле. Мы не ней весной сделали грядку, как пух.
165. А в нее посадили зернышка, это зернышко нам породило много этих зерен. А убирать
приходилось по ясной сухой погоде. Мы смотрели на это небо, боялись большой синей
находившей тучи. Только это нас пугало. Если захватит наше все врасплох дождик, не маленький,
а большой, он нам всю жизнь в природе попортит. Мы об этом всем, что делалось в природе,
очень крепко все думали. Наши заслуги такие всех нас: грешки есть невеликие, а за это все нас Бог
всевышний простит. Поэтому природа не захотела таких тружеников обижать. Мы эту работу
очень тяжело делали с утра до темного вечера. А приходилось нам ночи прихватывать. Это была
не чужая работа, а была своя. Бог со стороны высокого человека, он таким не хотел приходить у
люди, чтобы ими всеми распоряжаться, как царь или король, или какой-нибудь президент, или
генеральный секретарь.
166. Он не приходил к людям таким, кто бы его заставил чего-либо делать. Он был от этого
дела оторван учеными психиатрами через такую болезнь. Она на землю спустилась через нашего
человека, через обиженного, больного, кто сейчас сидит в больнице и в больнице лежит. Да и тот,
кто на очереди стоит, он тоже не гарантирован от этого дела. И также тот человек, которому
приходилось жить хорошо и тепло, он от этого умер. Он лежит в прахе в земле, про кого уже
забыли люди. Только один Бог про это не забывает. Про природу, про воздух, про воду и землю,
которые есть Богу друзья по жизни через их одну любовь.
167. Она сделала Иванова Богом, про это все думали. Теперь все умершие про это знают, они
готовятся перед этим стать. Бога давно бы люди одели, его накормили и в дом завели. Но они ему
одни не верят, другие крепко верят, но выполнять ни одна душа из верующих не нашлась. Боговы
дела признать, они Богово учение не признают. Так же, как и все люди, на земле тяжело трудятся,
для пропитания и сохранения приобретают одежду, пищу и жилой дом. И в этом никакой разницы
между верующими и неверующими, как они умирали, они умирают сейчас. За таких людей,
которые ждут его прихода с неба в золотой одежде. Он уже разделил своих и чужих, станет с
места судить? Нет. Он уже пришел человеком, пожил одно время по людскому, все он делал
по-ихнему.
168. А потом мысль его разделила, правда ему подсказала. А почему это так получается между
такими людьми? Они сами это сделали, начали трудиться, начали делать, сделали, сварили пищу,
28
сшили одежду и сложили дом, в котором приходилось одно время сделать живого человека, а
самому за счет этого пришлось умереть. Почему это так получилось, неужели природа не родила
такого человека, кто бы про это своей мыслью промыслил и сказал, почему это так получается,
ведь человек не рождался для смерти? Он родился для жизни, а его наши все предковые люди
встретили и пожалели его тело, что оно без всего умрет, исчезнет. Рубашку надели, молоком
напоили, его вырастили и пихнули в природу. Сказали: иди ты наш человек такой, которому надо
будет для этого дела трудиться и в этом труде приобретать то, о чем мы сказали уже.
169. Мы свои силы в этом деле потеряли, а чтобы найти их, мы такого места не разумели, на
котором была возможность вернуть их потерянное здоровье. А Бог это место разумел, какое оно
есть. Мы от него крепко бежим. Для нас, таких людей, со своим плохим и холодным в природе
гроб. Мы привыкли встречать тепло наше с лучами солнышка. А для белого морозного холодного
снега. Мы проработали все лето, от самой весны и до глубокой осени нас окружало тепло. А когда
осень настала со своими утренними заморозками, мы готовили на это свой предковый запас. У нас
для этого дела были люди, они готовили продукт, они готовили материал и строительный
привозили. Люди хотели жить, они жили не долго, а коротко.
170. Их природа прибрала, как она прибирает сейчас. У нее силы естественные убивающие,
одного Бога они любят, как это надо. Бог своего имеющегося в жизни своей добьется, он нашим
имеющимся не нуждается. Вы все до одного человека, на нашей родной земле нет своего тепла. А
раз внутри нет природного тепла, откуда ты его возьмешь, если тепло дает телу любому холод. А
мы его боимся. А раз мы холода боимся, мы в природе не вояки, нас природа за это не любит. У
нее есть силы естественные природные, от чего мы заболевание, простуживаемся. Какие же мы
есть командиры, есть режиссеры, писатели разных песен. Мы пишем, поем о небывалом, об
умершем человек. Нам надо и давно писать и петь за живого естественного человека.
171. Он у нас пока есть один такой друг любимый в природе.
Мать меня такого вот родила, как и других детей матери родили. На мое дело моей идеи она
имела свою материнскую обиду. Она у меня такого спросила: «А зачем ты это делаешь? Все люди
как люди, они ходят, как и все. На них матери ходят и глядят, как матери».
А моя мать жалеет меня, что я такой плохой и холодный вид на это имею. Я ей так сказал:
мама моя, ты моя родная мама! Родила ты легко меня, но вот воспитать не сумела. 35 лет я тебя
слушался, в природе зависимо жил, воевал с природой. Ты знаешь, как мы жили. Видела меня,
вором я был. И видела, как я убивал скот. Нам хотелось жить так, как ты хотела.
172. Отец из-за нас скоро положил голову, он покойно в земле спит. Это все по-твоему по
историческому. Разве хоть одна есть такая мать, она хотела, чтобы ее дитя жило в природе плохо и
холодно? Она его, как комнатного цветка берегла и жалела. Ему или ей всегда новенькое, как из
иголочки. Она им или ею хвалилась, в обиду не давала. Вспомни, ты разве мне такому хотела,
чтобы я таким остался, как я сейчас перед тобой есть? Она мне говорит как сыну родному теперь:
«Если б я так знала раньше, что ты такой в природе будешь, я тебя бы придушила». А сколько
времени я тебя как родную мать слушался, вспомни, мы с тобой как раньше жили.
173. Мы с тобой хлеба вволю не наелись. Помнишь своего отца, а моего дедушку, ветряк из
двора был видать, как он крутится. А ты меня посылаешь: иди, он, мол, даст муки. Я тебя
слушался, так все дети на белом свете наряжались до одного времени. Они жили, красовались,
песни пели, они танцевали. Где они такие делись? Все они там, в земле, в гробу, в прахе лежат. Вы
думаете, про них природа забыла? Это стержень хорошего нарыва в теле человека. Она не знает,
что этим матерям и отцам сделать. Они в этом удовольствие себе сделали, эту похоть, она у них не
все время была энергичная. Их старость, изнашивание, это потеряли.
174. Дети ушли от них. Куда им таким бессильным зависимым людям в природе деваться. Они
уже не вояки в природе, их она вон подальше гонит, чтобы они знали, что им от этого придется
умирать. Пока они жили так, и их дети живут. У них дорога людская. Я ей говорю. А какая же ты
моя такая дорога, ты прожила немало лет. Ты же, мать моя, видела между людьми такого, как ты
родила. А он с тобою, с такою матерью, не согласился дальше ступать. Взял да поделился с нами,
пошел в жизни на себе Бога искать. Он этим вот нашел, разумел, что сделать в природе. Не стал ее
ждать, хорошую и теплую. Пустил сам себя в ход в природу, в холодную и плохую.
175. Я ей говорю: мама ты моя, мама. Я не чемпион мира делаюсь, сделался больным
человеком. Я болельщик душой, и это будет обязательно. Из-за моей болезни видать, когда эта
29
моя мысль напишет. Так напишу, чтобы все люди поняли обо мне. Что я хочу, хотят все больные
люди, заключенные и умалишенные. Им эта история дала возможность в этом деле бывать. А все
живущие на белом свете люди сами это делают и ждут время такое, когда он или она такой
болезнью заболеют. Мы, все люди такие, не гарантированные в этом деле. Мы бессильные, чтобы
дать отпор наступающему врагу. У нас с вами нет природного тепла, мы верим искусству,
огородились, кушаем много. Считаем, эта одежда, которую я ношу, она есть моя лично.
176. Люди думают: Бог есть какой-либо в жизни своей тунеядец, ничего не умеет делать и не
хочет делать, он грабит наших людей своим поведением. Ишь, какой он тип. За Бога между
людьми пристроился. Говорит: я помогаю бедным, больным, нуждающимся. Тем людям, кто его,
это лечение, на себе испытал.
Он в своей жизни боялся природы, боялся воды, боялся земли. А это все нам дало, что мы
сейчас имеем, это мы получили через это все. Нам земля сама без воздуха и воды ничего не дает.
А тут, можно сказать, людские руки, ноги нашего брата носят, и без дела не сидим. В природе
боимся показывать себя. Как чуть что такое не так, мы уже приготовились.
177. Знаем хорошо за быстро идущее время. Оно на месте не стоит, быстро в этом меняется.
Вот сейчас мы, все люди, любим эту погоду, этот солнечный день. Мы рано к нему поднимаемся,
разутым по нему бежим без одежки, считаем любимым. А когда этому времени приходит конец,
то и солнышко так это не увидишь. Лучи теплые где денутся, а станет наступать на наши тела, где
он берется, холод. Он тихо подлезает, мы к нему небывало подходим. Считаем, это все, что есть в
природе, для нас есть враг. Если мы так не прикроем свое тело этой тряпкой, мы от этого всего
простудимся и заболеем. Говорят так наши люди: Бог береженного спасает. А если это надо
человеку в природе заболеть или простудиться, она нашего брата не спрашивается.
178. Отбиться человек беспомощно умирает в этом. Мы с вами, все люди, бессильные не
поучать от природы, чего надо, за наше все сделанное. А у Бога профессора института им.
Сербского, когда его деятельность практическая проверялась, у него как у такого дельца спросили.
Она женщина профессор. Им же интересно знать за мою такую тайну. Она в меня как человека
закаленного спрашивает: скажи ты нам, как ты излечиваешь рак? Они хотели, чтобы я им
выложил. Я им не как Бог ответил, а как человек, закаленный в тренировке. Для этого есть
природа, воздух, вода и земля. Они по делу моему друзья, я их люблю. Я ее прошу как
природу. Она же мне помогает. Она есть ток, электричество, магнето. Через мои силы она
или он получают свои естественные силы. Они находятся.
179. Бог говорит. Деньги тут ни причем, тут причем сама природа: воздух, вода и земля. Они
нам родили человека, и они его окружили. Это, что мы имеем в жизни, это не наше есть все. Это
нам с вами дала через труд наш. Мы получили от нее, мы сами это сделали. Это все мы сами эти
качества боимся, хоронимся, не остаемся без этого всего. Нам надо хорошая и теплая одежда. Мы
должны иметь хорошую вкусную, сладкую жирную пищу. А дом, какой со всеми удобствами, что
называется. Говорят так наши люди. При этих условиях надо бы нам жить вечно, то есть всегда
хорошо и тепло. А нам за наше все взяла природа на тело живое, в котором тепла не оказалось,
свое; откуда взялась язвочка, этот грибок. Это неприятность, от которой наши ученые не имеют у
себя человека, и не сделали таких средств от этого врага, что в природе.
180. Так играет роли в этом над этой болезнью сам человек. Если он ранний, свою форму
только показал, с ним легко будет справиться. Лучше и легче от всего нашему человеку, который
им окружил себя. Он это силен сделать моим учением. А учение мое одно для всех одинаково.
Людям самое главное нужно учиться здоровому человеку, кто не потерял свои теплые силы.
Мы с вами во всем виноваты. Если бы мы учились, как нужно жить, чтобы не болеть, не
простуживаться. Этого мы не делаем. Мое учение, это есть люди в природе, такой вежливый
поступок, одно из всех есть естественное пробуждение. Вы не верьте мне как таковому. А
поверьте этому делу, но испытаете на себе, вы увидите правду.
181. Рак – это такая развитая на человеке болезнь, чтобы наши ученые об этом знали, что мы с
вами, ученые врачи, даем человеку не закаленному свой технический совет, чтобы он свое тело
так закалял, как ему в природе врач скажет. Чтоб человек сам постепенно над своим телом с водой
и воздухом, и солнышком занимался. А вода есть вода, а воздух есть воздух, которому надо не
теоретическое заложить знание, чтобы на этот счет иметь свои силы естественные. А их у нас, в
30
людей, в ученых и неученых, своего тепла нет. А кто же может его дать, чтобы мы не болели и не
простуживались. Мы зависимые от природы, не любим эту атмосферу.
182. А раз мы сил не имеем, то мы их можем в любом месте потерять. А кто же нам в этом
поможет, если врач стоит сам на очереди. Он не гарантирован от этого дела, так же все люди не
гарантированы. Они могут всегда заболеть без сил и воли, своего тепла. Мы хотя кутаемся по
холоду и ледяной воде, нас врач не признает, что это есть лечение, это есть частичное
предотвращение от заболевания. Мы, здоровые люди, все рога вола изломаем. Поэтому врач и
раскрыл свою историю для того, чтобы его послушали совет о заливании человека. Он у нас
должен закаляться водой обливаться, воздухом дышать. А на солнышке надо чистым телом
загорать. Все это делается человеком на земле. Врач сам бессильный человек, он технически
вооруженный искусством. Человек, у него шприц, у него нож.
183. А чтобы он практически сам попробовал в природе свое тело закалил, как у нас перед
всеми показывает свое тело Иванов. Он у нас один таков атмосферой окружен, у него есть
природное тепло, практически им физически сделанное для нашей молодежи. Она у нас рождается
природой для того, чтобы в ней жить. А наши люди, которые встретили их, не стали слушаться
природы, стали по-своему по историческому детей учить. Как они учатся сейчас? Их за собой
тянет будущая копейка. Им не хочется отставать от хорошего и теплого. Наша вся молодежь за
этим бежит, на себя одевает красивую фасонную и теплую одежду, с пищи стараются покушать
жирное и сладкое, в доме жить приходилось со всеми удобствами. Врач об этом не сказал, в чем
наша молодежь умирает. Ему эта система не разъяснительная.
184. Иванов не молчит, а кричит по природе. Вы медицинская есть наука, какие у вас есть
кафедры, учебные институты, техникумы, клиники, вольницы – все это для нашего человека.
Какие у нас есть кадры, ученые люди есть: академия, сами президенты, профессора, врачи, сестры
и весь добавочный персонал. Какие у нас кабинеты, введенный шприц, иголки разного характера,
ножи, всякого рода микроскопы. Препараты да всяких таблеток делали много, делаем еще больше.
А то, что следует в нашей жизни, мы ничего не сделали. По части нашей смерти, мы ни одного
человека не спасли, ибо если ему намечено природою умереть, у нас это все бессильное. Чужое и
мертвое животу не реальное.
185. Чего-то много мы говорим, совет врача даем, и закаливание организма сюда вклиняем.
Моржом они, мол, в воде ледяной купаются, это их такое в природе место быть между людьми
чемпионом. Я как таковой есть между людьми Иванов, считаю человека жизни живого, но не
мертвого. Раз взялся за это дело, то почему до конца не доводит. Природа даже просит таких
людей, такого человека, чтобы он старую идею человека бросил ее продолжать, а взялся за идею
нового характера. Она для всех есть одинаковая дорога в природе, лежит дюже холодная и плохая.
Воздух воздухом, а вода водой. Мы все на нашей земле на материке прикреплены для того, чтобы
на ней ползать, и отыскивать для себя хорошее и теплое.
186. Мы его получили, этим пользуемся, говорим, зачем нам от этого будет лучшее. Если у нас
на этот счет есть труд, самая хорошая черта. Мы делаем дело не одно, мы стараемся делать, что
получше да поинтересней надо найти в природе и им воспользоваться. Дорога одна нас ведет к
жизни, но нам как таковым природа за нашу войну с нею не дает долго пожить и что-либо иное в
природе сделать. Надо бы Иванова дело закаливания признать, как закалку. А мы его практику
считаем болезнью, от чего сам Иванов не отрицает. Какое есть о болезни учение, сами не знают.
Говорят мне: пиши. А что писать? Они сами не знают, что писать Иванову.
187. У него есть много написано о людях, есть рукопись, написанная лично Ивановым, каким я
был до этого. Николай Николаевич Корганов был этого всего рецензент. Он сказал: «Пиши
дальше». Я написал истину, это «Победа моя», «Неправда». Все касается этого всего. По пути
быть Богом. Он у нас между людьми не был, его только устно все люди просили, чтобы он им
помогал в жизни быть счастливыми. Заиметь у себя хорошую теплую одежду, и чтобы пища была
сладкая, жирная вкусная и много, да дом чтобы был со всеми удобствами, чем этот Бог, которого
на себе раскрыл по делу Иванов, не радуется. Я, говорит Иванов, нам людям, если нужен природе
таким, как мы его видим всегда, то она меня, Иванова как Бога, сохранит. Я уже 37 лет так хожу, а
чтобы сказать в этом нажился, я еще в людях такого чудесного ничего не сделал.
188. Это не чудеса остаться в плохом виде, и мне в этом холодно крепко. А что же из этого
будет дальше, пусть другой человек какой-либо попробует и станет делать то, что сделал Иванов.
31
Он есть болельщик в природе того, что делается в природе с человеком. Кто верит крепко Богу,
а сам это все не выполняет, это не Богов человек. Бог не хочет, чтобы между людьми такими
разрасталась тюрьма и больница. Он хочет быть освободителем всего этого. Вот какая
задача Иванова: завоевать между людьми не смерть, как оно делается, а надо завоевать
жизнь. Я, говорит Иванов, делаю по этой части много. Я сделал для этого чтобы делать дальше. А
дальше конца и края не видать.
189. Продолжать и продолжать свое намеченное то, что я написал и то, что я пишу. Сейчас это
мое не последнее в природе выступление. Я сейчас только пишу о Боге, а чтобы делать, мне не
помогают ученые. Они ждут моей смерти на мне. А ее-то в природе для Бога нет. Ему есть одна
жизнь, которую он нашел сам, ею огородился. Говорит, вы верите и не верите ему. Вы зависимые
люди от природы, бессильные, чтобы бороться. У вас всех не было природного тепла, сил и воли
такой, как имеет в природе Бог. Он окруженный воздухом, водой и землей. А мы этому не верим и
не хотим понимать, как Бога одного для всех. Он на землю не пришел, чтобы воровать, он не
собирается в этом убивать время.
190. Он любовь свою развивает для того, чтобы не воевать с природой. Она любит того
человека, кто любит ее, не уходит так от природы, как мы уходим своею красотою. Этого Бог
не имеет, он живет плохо, хуже от всех, сил воли набирает в природе. Говорит: это не мои силы
есть, а природные.
Листочек маленький пупырышком начинается. Он сначала как появляться в природе. От
матери родной ее дитя, оно стало то в природе делать, что будет людям надо. Он за это все
ухватился, и к этому делу прибавил еще дело. Не такое, а другое, а за другим пришлось сделать
третье, и так этому конца не оказалось перед людьми. Оно делалось, делается и будет делаться.
191. А листочек встречался, не хоронился, как начальный всегда. Этот листок, он атмосферно
без всякого окружен природой. Она его так любезно окружает, с ним всегда по-своему говорит.
Ты у меня есть как никогда живой, стремление твое одно чувствовать и смотреть у меня. Если бы
ты таким в природе не был, тебя б природа не хранила. Ты только много дышишь да своей
крепостью держишься, твое при тебе все. На тебя набрасывается все мое. Ты видишь, ты
слышишь, но никому ты своим поступком не мешаешь. Знаешь хорошо за свое время, когда тебе
приходилось свои силы нам всему миру представить. Твои силы на этом месте, они не одни друг с
дружкой, чтобы по воздуху разговаривать.
192. Мы не люди ползающие. Мы не люди есть, с природой воюющие. У нас как у
таковых нет такой на земле техники и нет такого огнестрельного оружия. Мы не боимся в
природе оставаться без людского стола. Нам не надо их покрывало, нам не надо их вкус. Мы
свое место не захватываем. Нас, по своему уму, больше на земле, чем есть на земле своему
добру людей. Мы так за землю да за место сами себя не убиваем. У нас тюрьмы нет, также
больницы мы не вводим. Такой теории не развиваем, чтобы у нас была экономика с
политикой.
Они человеческой жизни мешали, они сейчас мешают. Сами себе в природе ищут, копаются,
бьются, хотят раскрыть у себя в природе тайну. А им, как таковым больным людям, на это все не
отворяются ворота.
193. Умы человеческие мало на земле живут, они стараются очень много думать. А на эту
мысль у них начатое дело, которое они начали делать конвейером. Дошли до защитной ракеты и
до самого атома и водорода – самая худшая в войне продукция. А вот чтобы ее расходовать на
себе мы боимся, у нас нет на это смелости, чтобы под этим умирать. Отечественная война
показала всему миру эту картину, которую хотел ввести Гитлер. А сейчас люди так огородились
теоретическим, практически делают на этой земле, им дается начало рук человека делать. Мы
раскрыли силы на Луну летать в невесомости, туда мы стреляем из лунохода. Это мы с вами
сделали, даже пускаем свое на Венеру и Марс.
194. Очень широкий объем охватили, свое большое умение сделали. Это все показали,
смотрите, это мы сами без всего. Мы чужим окружили свое физическое тело, мы в ход его не
пустили. Боимся природы, прячемся, уходим подальше. А сами мы стоим на очереди, не
гарантированы в этом, что мы завтра не заболеем, да еще какая болезнь встретит. Мы же
зависимые люди, умирающие люди. Мы ждем того часу, того дня или года, в котором наши
сердца перестанут биться, а ум не будет мыслить. Мы для этого с вами живем хорошо и тепло,
32
что нас в природе заставляет умирать. Это хорошо будет нам всем таким людям, что между
нами зародился Бог. Он неумирающее лицо, по всей его практике и его делу.
195. Он же закалился, но не врач, к кому надо будет идти за советом. Как нужно будет
закаляться, это наука Иванова, он на себе сделал, но не врач. Он стоит в очереди, как все стоят. А
Иванов сам делает и учит других, чтобы они делали и не были такими, как их учит теория. Она
заставляет человека в мешке окружаться, в воздухе летать, по воде плавать, а по земле шагать.
Какие же мы есть такие люди, мы верим не живому, а мертвому. Мы не соглашаемся с идеей Бога.
Он же человек, он не хочет, чтобы мы с вами в этом деле умирали. Он ищет не в природе, а в
самом себе тайну, потому он так и ходит. Вам хочется, чтобы он одел тулуп и в нем ходил. Это
не новое, а старое.
196. Закалка моя, тренировка – моя победа. Прочитай, узнаешь, кто я. Не переписываю то, что
написал. У меня есть природа, друзья любимые: воздух и вода, да наша есть земля. Денег мне не
надо, они мне мешают. А природу я люблю, они мне как друзья близкие помогают. Писал, пишу и
буду писать слова, которые вас, ученых заставят меня понять. Я не сумасшедший есть человек –
живой, энергичный к жизни, но не смерти. Искать меня будете, моим не огородишься, а умрешь,
как и не жил. Иванов не для себя это делает, у него вся молодежь ждет этого. Желаю вам
дождаться еще продолжения жизни в моей писанине.
Читайте и понимайте. Это правда.
1972 года 12 февраля
Учитель Иванов
Набор – Ош. 2010.06. С копии оригинала.
33