המאבק היהודי : התנועה הלאומית של יהודי ברית המועצות בשנים 1989

Михаэль Бейзер,
Евреи борьбы: Еврейское национальное движение в СССР, 1967-1989 гг:
1967 - 1979
1967-1979 гг. Блестящая победа Израиля над объединенными армиями
арабских государств в Шестидневной войне не только пробудила в сердцах
советских евреев чувство национальной гордости, но и усилила их
отчужденность от собственного государства, союзника израильских врагов.
"Советские граждане еврейской национальности" превращались из "евреев
молчания", по определению писателя Эли Визеля, в "евреев надежды",
какими их увидел в восьмидесятых годах британский историк Мартин
Гилберт. Росло число тех, кто связывал свое будущее с Израилем и был готов
бороться за репатриацию. Разрозненные сионистские группы объединялись в
мощное национальное движение.
13 июня 1967 г. московский студент Яков Казаков (Кедми) публично
отказался от советского гражданства и потребовал предоставления ему
возможности выехать в Израиль. "Я не желаю быть гражданином страны, где
евреи подвергаются насильственной ассимиляции, где мой народ лишается
своего национального лица и своих культурных ценностей... Я не желаю
жить в стране, правительство которой пролило столько еврейской крови… Я
не желаю вместе с вами быть соучастником уничтожения государства
Израиль...", - написал он в обращении, адресованном депутатам Верховного
Совета СССР. В феврале 1969 г. Казаков получил выездную визу.
В Ленинграде действовали молодежные подпольные сионистские
группы под руководством Давида Черноглаза и Гилеля Бутмана, которые в
1966 г. объединились в одну организацию. Организация собирала членские
взносы, имела программу, устав, сеть ульпанов по преподаванию иврита и
связи с сионистскими группами других городов. Кроме Черноглаза и
Бутмана, в Комитет организации входили Арон Шпильберг, Соломон
Дрейзнер, Владимир Могилевер, Лев Ягман, Лассаль Каминский, Анатолий
Гольдфельд и Лев Коренблит.
В отличие от Ленинграда, в Москве инициатива чаще исходила не от
молодежи, а от закаленных лагерями сионистов пятидесятых годов во главе с
Меиром Гельфондом, Виталием Свечинским, Давидом Хавкиным, Израилем
Минцем. Каждая группа действовала автономно. Московские сионисты
достигли больших успехов в размножении и распространении самиздата и
организации преподавания по всей стране. Они были связаны с
диссидентским движением, иностранными журналистами и дипломатами.
К осени 1969 г. по инициативе переехавшего из Ленинграда Арона
Шпильберга в Риге сформировалась молодежная сионистская организация в
составе Иосифа Менделевича, Элиаху Валка, Якова Цейтлина, Моше Друка,
Бориса Мафцера, Рут Александрович, Михаила Шепшелевича и других.
Общая численность рижских групп превышала 150 человек, а число
участников митингов в Румбуле в 1969-1970-х гг. измерялось тысячами.
Особенностью движения в Риге было то, что оно имело поддержку в
широких еврейских и даже нееврейских кругах.
Вильнюсские активисты были связаны с ленинградцами и москвичами,
которые привозили самиздат и старались влиять на репертуар исполнителей
еврейских песен. Еврейское движение в Литве преследовалось меньше, чем в
других городах.
В Одессе в конце 60-х действовали две сионистские группы: одна, под
руководством Абрама Шифрина, включала сестер Рейзу и Катю Палатник,
Ишаяху и Ицхака Авербуха, вторую возглавлял Моше Мехлер. Ишаяху
Авербух, начинавший как диссидент, был связан с Борисом Мафцером и Рут
Александрович в Риге; от них приходил в Одессу еврейский самиздат.
В Киеве бывший воспитанник детского дома Борис Кочубиевский
написал и распространил в самиздате статью «Почему я сионист?», что в
1968 г. привело его на скамью подсудимых.
Распространению идей сионизма способствовали негласные квоты,
ограничивавшие поступление еврейской молодежи в престижные вузы.
Молодые евреи были вынуждены ехать учиться в провинцию, увозя с собой
искры сионизма. Тот же эффект имели ограничения на возможности их
научной карьеры. Таким образом, сионистская деятельность проникла в
Рязань, Томск, Новосибирск, Иркутск. На процессе шести в Рязани (февраль
1970) еврейский активист Юрий Вудка был сужден на семь лет заключения
по стандартному обвинению в антисоветской пропаганде, Семен Грилиус и
Олег Фролов получили по пять лет каждый.
В конце 60-х евреи начали обращаться с коллективными письмами и
обращениями в советские и международные организации о предоставлении
им права на эмиграцию, предусмотренного Всеобщей декларацией прав
человека. 6 августа 1969 года 18 глав семей грузинских евреев направили
письмо в ООН с просьбой воздействовать на советское правительство, чтобы
оно отпустило их в Израиль.
"Мы верим: молитвы наши дошли до Бога.
Мы знаем: призывы наши дойдут до людей.
Ибо просим мы немного – отпустите нас в землю предков…", писали
они. Другое письмо, генеральному секретарю ООН У Тану, подписанное 531
грузинским евреем, заканчивалась словами "Израиль или смерть!".
4 марта 1970 года в рамках проводимой властями антиизраильской
пропагандистской кампании в Москве состоялась телевизионная прессконференция "придворных евреев". Московские сионисты ответили на нее
«Открытым заявлением», составленным диссидентом Валерием Чалидзе.
Этот заявление, подписанное сорока отказниками (в том числе известными
активистами Давидом Драбкиным, Виталием Свечинским, Владимиром
Престиным, Тиной Бродецкой, Владимиром Слепаком и другими), имело
шумный отклик на Западе. С 1968 по 1978 г. советские евреи отправили
более 2.300 коллективных и личных писем, обращенных к советским властям
и западной общественности.
16-17 августа 1969 г. в Москве образовался подпольный Всесоюзный
координационный комитет движения, который, по решению учредителей,
должен был не руководить, а лишь содействовать деятельности отдельных
сионистских групп. В первый состав ВКК вошли представители Москвы (М.
Гельфонд, В. Свечинский и Д. Хавкин), Ленинграда (В. Могилевер и С.
Дрейзнер), Риги (Э. Валк и Б. Мафцер), Харькова (Х. Спиваковский), Киева
(Анатолий Геренрот) и Тбилиси (Гершон Цицуашвили). ВКК постановил
издавать печатный орган движения Итон. В редакцию выбрали Карла
Малкина, Льва Корнблита и Иосифа Менделевича. Выпускать журнал
решили в Риге.
В 1969 г. число выданных разрешений на выезд достигло рекордного
уровня – почти трех тысяч, но и этого было совершенно недостаточно. К
тому же, в следующем году выезд резко сократился.
Некоторым казалось, что выход из тупиковой ситуации лежит в
отчаянной демонстративной акции. Такой акцией стала неудавшаяся попытка
угона пассажирского самолета, предпринятая в 15 июня 1970 г.
Операция "Свадьба". В начале 1970 года Гилель Бутман предложил
Комитету ленинградской сионистской организации осуществить дерзкий
план, идею которого ему подал бывший боевой летчик Марк Дымшиц. Речь
шла о захвате пассажирского самолета, чтобы улететь на нем в Швецию, а
там провести пресс-конференцию и рассказать всему миру, что советские
евреи готовы идти на смертельный риск, только бы совершить алию.
Большинство членов комитета сочло план Бутмана нереальным и
губительным для движения. Было решено запросить мнение Израиля, откуда
пришло категорическое "нет".
Однако радикалы во главе с бывшим политическим заключенным
Эдуардом Кузнецовым и Марком Дымшицем все-таки решили рискнуть. В
группу отважившихся на побег вошли рижские отказники Иосиф
Менделевич, Сильва и Израиль Залмансон, Анатолий Альтман, Лейб Хнох,
Борис Пэнсон, Мендель Бодня, а также двое солагерников Кузнецова - Юрий
Федоров и Алексей Мурженко. Было решено захватить 12-местный
пассажирский самолет, совершавший перелеты между Ленинградом и
пограничным с Финляндией городком Приозерском, скупив все билеты под
видом гостей, отправляющихся на свадьбу (отсюда название операции). В
Приозерске беглецы собирались выгрузить связанных пилотов на летное
поле, взять на борт поджидавших там четверых членов группы, а за штурвал
посадить Дымшица.
В ходе обсуждения операции и подбора участников, в план оказались
посвященными многие десятки людей. Узнали о нем и власти, но решили
подождать с арестами, захватив заговорщиков
"с поличным", чтобы
обеспечить пропагандистский эффект. Утром 15 июня 1970 г. в
ленинградском аэропорту "Смольное" и в Приозерске все участники были
схвачены силами госбезопасности. В то же утро в Ленинграде было
арестовано восемь человек, не участвовавших в операции. За этим
последовали новые аресты. Всего 34 человека в Ленинграде, Риге и
Кишиневе было предано суду. Многие другие были уволены с работы и
исключены из вузов.
Приговор, вынесенный «угонщикам» на первом ленинградском
(«самолетном») процессе в декабре 1970 года был необычайно суровым,
если учесть, что угон самолета не состоялся, и никто не пострадал. Дымшиц
и Кузнецов были присуждены к расстрелу, Менделевич и Федоров – к 15
годам заключения, Мурженко – 14 лет, Хнох - 13 лет, Альтман и Пэнсон – 12,
Сильва Залмансон – 10 лет. Только после международной волны протеста,
смертные приговоры Кузнецову и Дымшицу были заменены на 15 лет
лишения свободы; Менделевичу, Хноху и Альтману срок заключения был
снижен.
На втором ленинградском процессе (май 1971) Бутман был приговорен
к 10 годам лишения свободы, Михаил Коренблит – к 7 годам, Лассаль
Каминский и Лев Ягман – к 5 годам, остальные к меньшим срокам. На
проходившем одновременно рижском процессе Арон Шпильберг был
осужден на 3 года лишения свободы, Рут Александрович – на 2 года. На
состоявшемся спустя месяц Кишиневском процессе вместе с шестерыми
евреями Кишинева судили ленинградцев Давида Черноглаза (5 лет),
Анатолия Гольдфельда (4 года) и Гилеля Шура (2 года). Процессы над
сионистами прошли также в Свердловске, Одессе (где Рейза Палатник была
осуждена на 2 года ИТЛ), Самарканде и Луцке.
Узники Сиона. Поскольку в советском уголовном кодексе не было
предусмотрено специального наказания за "сионистскую деятельность",
сионисты обычно обвинялись в "антисоветской агитации и пропаганде"
(Иосиф Бегун в 1983 г., был по этой статье осужден на семь лет заключения и
пять лет ссылки), в "распространении клеветнических сведений, порочащих
советский государственный строй" (Роальд Зеличенок, 1985; Владимир
Лифшиц, 1986), а то и в "измене родине" и шпионаже (Иосиф Менделевич,
1971; Анатолий Щаранский, 1978). Порой еврейские активисты
арестовывались
по
сфабрикованным
обвинениям
в
уголовных
преступлениях, например, хранении наркотиков или оружия (Станислав
Зубко, Александр Холмянский, Юлий Эдельштейн, Алексей Магарик), в
злостном хулиганстве (Александр Фельдман, Владимир Кислик, Владимир
Бродский). Иногда вместо судебного преследования активистов изолировали
в психиатрических лечебницах (Надежда Фрадкова). С 1968 по 1987 гг. в
СССР были осуждены 132 еврейских активиста.
Целью госбезопасности было использовать самолетный инцидент,
чтобы покончить с еврейским движением, но результат оказался прямо
противоположным, движение активизировалось, вышло из подполья, борьба
стала открытой.
Евреи все чаще выходили на демонстрации. 24 февраля 1971 г.
большая группа из нескольких городов провела демонстрацию в приемной
Президиума Верховного Совета СССР, требуя разрешения на выезд в
Израиль и официального признания права евреев на репатриацию. За ними
последовали подобные акции двадцати пяти евреев Литвы на московском
Центральном телеграфе (14 июня), тридцати двух евреев Грузии (12 июля),
киевских евреев в Бабьем Яру (1 августа). Отказники Белоруссии провели
забастовку в приемной МВД в феврале 1971 г. Евреи Грузии устроили
голодовку.
Часть этих акций достигала своей цели - их участники получали
выездные визы, другие заканчивались арестами. Так, демонстрация группы
отказников у Библиотеки им. Ленина (24 февраля 1975 г.) с лозунгами "Визы
вместо тюрем!" и "Узников Сиона – в Израиль!" закончилась судебным
приговором: Марка Нашпица - к 5, а Бориса Цитленка - к 4 годам ссылки. 1
июня 1978 г. московская активистка Ида Нудель повесила на своем балконе
плакат "КГБ – отдай визу в Израиль", за что была приговорена к 4 годам
ссылки по статье "за злостное хулиганство". Владимир и Мария Слепаки
получили 5 и 3 года ссылки соответственно за аналогичную демонстрацию,
проведенную в тот же день.
Повысилось внимание мирового общественного мнения к положению
советских евреев. Движение в поддержку их эмиграции на Западе усилилось.
Остро нуждаясь в западной технологии для военно-промышленного
комплекса и надеясь, что сионистское движения ослабнет, когда "смутьяны"
уедут, советское правительство резко увеличило количество выдаваемых
разрешений на выезд в Израиль. В 1971 г. страну покинули 12,9 тыс. евреев,
в 1972 г. - 31,9 тыс. Выезд сопровождался долгой бюрократической
процедурой, массой унижений, осуждением "изменников родины" на
собраниях трудовых коллективов, а также обязательным лишением
уезжающих советского гражданства, введенным еще в 1967 г. В 1972 г.
правительство постановило взимать с уезжающих евреев непосильную плату
за полученное ими высшее образование, однако ответное принятие
американским
конгрессом
поправки
Джексона-Вэника,
связавшее
предоставление
Советскому
Союзу
режима
наибольшего
благоприятствования в торговле со свободной эмиграцией советских евреев
(поправка стала законом 3 января 1975 г.), вынудила Брежнева пойти на
попятную.
В потоке репатриантов 1969-1971 гг. большинство ветеранов и лидеров
сионистского движения оставило СССР. Уехали Давид Хавкин, Иосиф
Хорол, Иосиф Шнайдер, Иосиф Кузковский, Леа и Борис Словины, Виталий
Свечинский, Меир Гельфонд, Давид Драбкин, Дов Шпенглер и многие
другие. Во главе борьбы за выезд в Израиль встала новая группа ассимилированная интеллигенция Москвы, ученые и инженеры, такие как
Александр Воронель и Марк Азбель, Виктор Польский и Владимир Престин,
Павел Абрамович и Иосиф Бегун, Дина Бейлина и Ида Нудель. Активность
Ленинграда и Риги снизилась.
В Минске в борьбу за выезд в Израиль включились герои Великой
отечественной войны, отставные полковники Ефим Давидович, Лев Овсищер
и Наум Ольшанский. Один из них, Давидович, до 1972 г. даже являлся
членом ЦК компартии Белоруссии. Антисемитизм, усилившийся в
республике после Шестидневной войны, заставил этих представители
минской элиты задуматься о репатриации. Минчанин Израиль Рашаль в 1969
г., сочинил песню "Кахоль велаван" (Голубой и белый), ставшую чуть ли не
гимном советских сионистов.
В Свердловске, городе начиненном военными предприятиями и закрытом
для иностранцев, было легче получить отказ и труднее бороться за выезд.
Там, еще в начале 60-х годов Эйтан Финкельштейн, выходец из Вильнюса,
получал литературу из посольства Израиля. К началу 70-х признанными
лидерами стали Валерий Кукуй и Юлий Кошаровский. К ним
присоединились Владимир Маркман, Владимир Акс, Борис Рабинович,
Любовь Злотвер. Кукуя и Маркмана арестовали в 1971 и 1972 гг., приговорив
обоих к 3 годам заключения "за клевету" на советскую власть.
В Новосибирске в середины 70-х гг. борьба за выезд
концентрировалась вокруг полковника медицинской службы в отставке
Исаака Полтинникова. Здесь же Феликс Кочубиевский выступил с
инициативой создания Общества содействия дружбе между советским и
израильским народами. За свою активность Кочубиевский был арестован в
1981 г.
В Киеве борьба фокусировалась на устройстве ежегодных, всякий раз
разгоняемых траурных митингов в Бабьем Яру и на протестах против
преследования властями еврейских активистов. Наиболее активными были
Владимир Кислик, Александр Цацкес, Моше Леонардес, Александр
Мизрохин, Саул Раслин. В городе работала сеть подпольных ульпанов и
семинар по еврейской культуре.
Тесно сотрудничая с сионистами Москвы, Ленинграда, Риги и других
городов, грузинские евреи не раз оказывали финансовую помощь движению.
В грузинском сионистском движении участвовали и ашкеназы, проживавшие
в Тбилиси. Так, братья Григорий и Изя (Ишаяху) Гольдштейны подписывали
множество протестов и петиций, распространяли самиздат.
В начале 70-х образовалась первая сионистская группа в Дербенте.
Однако горские евреи действовали разрозненно, а дагестанские власти
Дагестана жестоко подавляли их активность. В 1973 году был сфабрикован
судебный процесс над Пинхасом Пинхасовом, подавшим заявление на
репатриацию. По ложному обвинению в краже государственной
собственности и обмане покупателей его приговорили к пяти годам
тюремного заключения.
Среди советских евреев, попавших «в отказ» было немало научных
работников, в прошлом связанных с оборонной промышленностью. Им,
докторам и кандидатам наук, изгнанным после подачи заявлений на выезд из
своих лабораторий и институтов, лишенным возможности быть в курсе
последних мировых достижений в своей специальности, грозила опасность
неминуемой профессиональной деградации. Чтобы окончательно не отстать
от научного прогресса, они решили проводить домашние научные
семинары.
Первый такой семинар в 1971 году организовал у себя дома
московский профессор, кибернетик Александр Лернер.
С 1973 г. в Москве работал еженедельный домашний семинар ученых
(Марк Азбель, Александр Воронель, Вениамин Левич, Александр Лунц,
Виктор и Ирина Браиловские, Александр Иоффе, Моисей Гитерман,
Владислав Дашевский и др.), призванный поддержать квалификацию
уволенных с работы ученых-отказников. Второй его целью было привлечь
внимание западных академических кругов к положению советских евреев. На
семинаре выступало много иностранных ученых, в том числе лауреаты
Нобелевской премии. Большинство докладов было из области физики и
математики, но были и занятия по иудаизму и еврейской истории. Участвуя в
семинаре, ученые продолжали борьбу. В июне 1973 г. семеро из них
объявили 15-дневную голодовку, после чего пятеро получили разрешение на
выезд. Семинар просуществовал до конца 80-х годов.
Появление в отказе большого числа людей нережимных профессий
после 1979 г. привело к созданию в Москве в 1983 г. медико-биологического
семинара, в котором участвовали Иосиф Ирлин, Лев Гольдфарб, Марк
Таршис, Игорь Успенский и др. В 1974-1979 гг. семинар ученых-отказников
работал и в Кишиневе и Ленинграде (руководитель - Борис Грановский).
Для того, чтобы просвещать отказников в правовых вопросах,
касавшихся их борьбы за выезд, во второй половине 70-х годов появились
домашние юридические семинары: в Ленинграде - на квартире у Таратуты
(руководитель Валерий Сегаль), в Москве - на квартире Дмитрия и Беллы
Рам (руководитель Марк Беренфельд).
Нешира. Отъезд многих активных сионистов и рост числа
отъезжающих привели к их "отрыву" от влияния сионистов. Все большая
часть эмигрантов выбирала не Израиль, а США и другие западные страны.
Это явление получило название нешира. Если из 34,7 тысяч евреев,
выехавших в 1973 г., на Запад отправилось почти полторы тысячи, то среди
20,8 тысяч, выехавших в следующем году таковых оказалось уже 3,9 тысячи.
В 1976 г. число ношрим (прямиков) почти сравнялось с числом олим
(репатриантов), а затем превысило его. В 1979 г. 34 тыс. (66%) выехавших из
СССР евреев выбрали местом постоянного жительства не Израиль. На рост
неширы повлияла война Судного дня (1973), согласие Запада предоставлять
советским евреям статус беженцев и разнузданная антиизраильская
пропаганда в советских средствах массовой информации.
Антисионистская и атиизраильская пропаганда резко усилилась
после 1967 г. В пропагандистских целях использовались подготовленные
КГБ антиизраильские пресс-конференции и коллективные письма
"придворных" советских евреев, а также тех, кто разочаровался в Израиле и
желал вернуться в СССР.
С 1974 г. при Академии Наук СССР действовала комиссия по
координации работы по разоблачению и критике истории, идеологии и
практики сионизма. 21 апреля 1983 г. был учрежден финансируемый
государством Антисионистский комитет советской общественности под
председательством генерал-полковника Давида Драгунского.
Любые упоминания о позитивной роли евреев в истории или об их
мученичестве нещадно вымарывались из публикаций, оставляя место только
для образа еврея-сиониста-врага. Лавинообразно росло количество
антисионистской и антииудаистской литературы. За период с 1967 по 1985 г.
вышло 340 таких книг. Начиная с книги Юрия Иванова "Осторожно,
сионизм!" авторы начали широко цитировать антиеврейские высказывания К.
Маркса и обвинять сионистов в сотрудничестве с нацизмом. Если прежде
сионизм определялся как орудие империализма, то теперь он стал
воплощением мирового зла, контролирующего западную экономику и
политику. В сознание читателей внедрялись идея международного
еврейского заговора и даже вера в "кровавый навет".
Большую роль в этой кампании играли плакаты и карикатуры, нередко
– аналоги антифашистских карикатур, в которых свастика заменялась на
"маген-давид". Практиковалось и копирование антисемитских карикатур
нацистской прессы.
Советская "антисионистская" продукция издавалась массовыми
тиражами, переводилась на множество языков, распространялась среди
иностранных туристов, а также в западных и арабских странах; она во
многом способствовала широкому распространению антисемитизма в
современном мире.
Несмотря на усиление "антисионистской" пропаганды, ее эффект на
советское общества не был тотален. Все большая часть интеллигенции
получала объективную информацию о еврейском движении из первых рук от отъезжающих родственников и друзей, товарищей по работе или учебе. И
хотя "с того света" пока никто не возвращался, чтобы лично рассказать о
жизни в Израиле и Америке, оттуда приходили письма и фотографии,
раздавались телефонные звонки. Чужой, незнакомый мир становился ближе
и понятней.
Связь с диссидентами. Еврейское движение возникло и развивалось
на фоне растущей оппозиции коммунистическому режиму и усиления
диссидентского движения. Влияние последнего на сионистов особенно остро
чувствовалось в Москве, где многие активисты алии выросли из
диссидентов, сохранили с ними тесные связи и получали его поддержку.
Владимир Слепак, Виталий Рубин, Анатолий (Натан) Щаранский, Наум
Нейман считали, что совместная борьба с режимом всех оппозиционных сил
будет эффективнее. Их оппоненты, в принципе сочувствуя диссидентам,
утверждали, что сотрудничество с ними навлечет на еврейское движение
дополнительные репрессии. И действительно, Анатолий Щаранский,
являвшийся одновременно активным диссидентом и сионистом, был жестоко
репрессирован советским режимом.
Дело Щаранского. Анатолий (Натан) Щаранский, выпускник престижного
Московского физико-технического института, в середине 70-х гг. был одним
видных активистов еврейского национального движения в СССР. Он
участвовал в семинарах ученых-отказников, изучал иврит, подписывал и
составлял сам письма протеста в различные советские инстанции и
обращения к западной общественности, принимал участие в демонстрациях
отказников. С мая 1976 г., являясь членом Московской группы по контролю
за соблюдением Хельсинкских соглашений в области прав человека,
Щаранский представлял отказников и диссидентов (по национальным
вопросам) перед иностранной прессой, дипломатами, политиками. Через него
на Запад попадала информация о преследованиях еврейских активистов,
которую собирала Дина Бейлина. За ним велась круглосуточная открытая
слежка, несколько раз он подвергался краткосрочным арестам.
22 января 1977 г. центральное телевидение показало фильм "Скупщики
душ", представивший еврейских активистов, в том числе и Щаранского
"платными агентами международного сионизма". Спустя чуть больше месяца
в газете Известия появилась статья, обвинявшая Щаранского и еще
нескольких активистов в шпионаже по заданию ЦРУ, после чего он был
арестован.
Предъявленное Щаранскому обвинение (шпионаж и измена родине)
предусматривало наказание от 10 лет тюрьмы до расстрела. После
многомесячного следствия 4-14 июля 1978 г. состоялся суд, на котором
Щаранскому пришлось самому себя защищать, так как выбранного
родственниками адвоката не допустили к процессу, а от защитника,
предложенного КГБ, он отказался. Приговор – 13 лет лишения свободы. В
заключении Щаранский много раз сидел в карцере за протесты против
незаконных действий начальства, неоднократно объявлял голодовки
протеста, одна из которых длилась 110 дней.
Мощная кампания в поддержку Щаранского, в которой большую роль
сыграла его жена - Авиталь, сделала его имя широко известным в мире.
Вопрос о его освобождении поднимали главы государств на встречах с
советскими руководителями. В конце концов, 11 февраля 1986 г. Щаранского
обменяли на советского шпиона, пойманного американцами.
Несмотря на разногласия по вопросу о сотрудничестве с диссидентами,
еврейское движение пользовалось его опытом и заимствовало у него формы
борьбы: максимальная гласность, борьба за соблюдение советских законов,
выпуск самиздата, отправка петиций, устройство демонстраций и голодовок.
По рукам ходили пособия Владимира Альбрехта "Как вести себя при
обыске?" и "Как вести себя на допросе?" Многим пришлось применить это
руководство на практике.
Органы госбезопасности боролись с еврейскими активистами теми же
методами, что и с другими инакомыслящими: скрытой и демонстративной
слежкой, подслушиванием телефонных разговоров и отключением личных
телефонов, "профилактическими" беседами в КГБ, избиением непокорных,
обысками,
краткосрочными
арестами
и,
наконец,
длительными
заключениями и ссылками.
"Культурники" и "политики". В 1974-1975 гг. количество заявлений
на выезд стало уменьшаться. Причина была в том, что более национально
настроенные евреи "западных" регионов уехали, а большинство
советизированных евреев еще не были готовы решиться на этот шаг. Чтобы
усилить алию и, одновременно, ослабить неширу следовало пробуждать
национальное
самосознание
широких
слоев
ассимилированной
интеллигенции, то есть заниматься более интенсивным распространением
еврейской культуры. Так считали Владимир Престин, Вениамин Файн, Павел
Абрамович. К ним присоединились те, кто ратовал за легализацию еврейской
культуры в СССР, считая что алия не разрешит все проблемы советских
евреев (Михаил Членов).
Небольшая, но влиятельная группа "политиков" (В. Слепак, А. Лернер,
А. Щаранский, А. Лунц, Д. Бейлина и И. Нудель) призывали ограничиться
только борьбой за выезд. Из всех форм культурной работы они признавали
только преподавание иврита, утверждая, что частичное разрешение
еврейской культуры в Советском Союзе создаст иллюзию решения проблемы
и отвлечет евреев от мысли о репатриации. В обращении к правительству
(1983) Израиля "политики" писали:
"Мы убеждены, что пока не достигнуто соглашение о свободной
репатриации советских евреев в Израиль,… усилия западных организаций в
этом вопросе должны концентрироваться только на репатриации в Израиль.
Все другие стороны деятельности этих организаций: права советских евреев
на собственный язык, образование, культуру и религию, должны подождать
до лучших времен".
‫כי עד שיוגש הסכם מדויק בדבר רפטריאציה חופשית של יהודים‬,‫"אנו משוכנעים עמוקות‬
‫ המאמצים של כל הארגונים המעורבים בנושא חייבים להתרכז אך וארק על‬--- ‫סובייטים לישראל‬
‫ זכות היהודים הסובייטים‬:‫ כל ההיבטים האחרים של פעילות ארגונים אלה‬.‫הרפטריאציה לישראל‬
."‫ חייבים לחקות לזמנים טובים יותר‬,‫ חינוך תרבות ודת משלהם‬,‫לשפה‬
Опыт показал, однако, что культурная работа позволила привлечь к
движению тысячи евреев, вначале не помышлявших об алие, но
впоследствии оказавшихся в Израиле. Резкой грани между "политиками" и
"культурниками" в большинстве случаев не наблюдалось, и очень часто те,
кто подписывал петиции и выходили на демонстрации, участвовали и в
культурной жизни, и наоборот.
Культурная деятельность включала преподавание иврита, устройство
домашних спектаклей и пуримшпилей, фестивалей еврейских песен,
подпольных библиотек, выпуск самиздатовских журналов по истории и
культуре, рассчитанных на долгосрочное воздействие на читателей,
организацию выставок еврейский художников, семинаров по иудаике и даже
научных симпозиумов по еврейской культуре.
Симпозиум. Международный симпозиум на тему "Еврейская культура
в СССР – состояние и перспективы" было решено провести в Москве 21-23
декабря 1976 г. В оргкомитет под председательством профессора Вениамина
Файна вошли Владимир Престин и Михаил Членов и другие – всего тридцать
активистов из десяти городов. Приглашения для участия в симпозиуме
получили
все
профильные
официальные
организации,
включая
Министерство культуры СССР и соответствующий отдел ЦК КПСС, а также
ученые и видные деятели культуры из Израиля, Англии, Швеции, США.
Окончательная программа включала 77 докладов, из которых около
половины должны были прочитать зарубежные участники.
Однако власти объявили симпозиум «провокационной сионистской
затеей» и сделали все, чтобы не допустить его проведения. Газета Известия
выступила со статьей под красноречивым заголовком "Формула
предательства". КГБ провел обыски на квартирах организаторов, конфискуя
не только материалы симпозиума, но и вообще все, что имело какое-то
отношение к еврейской культуре. За этим в Москве, Ленинграде, Киеве,
Минске, Кишиневе, Вильнюсе, Горьком прокатилась новая волна обысков и
допросов. Были приняты оперативные меры для того, чтобы не допустить
приезда в столицу иногородних участников. Зарубежным гостям отказали в
выдаче въездных виз. Утром 21 декабря все члены оргкомитета, докладчики
и лица, подозреваемые в том, что они могут принять участие в мероприятии,
были задержаны милицией и подвергнуты домашнему аресту.
Несмотря на столь тщательную «зачистку», разговор о перспективах
еврейской культуры в СССР в этот день состоялся. Около 50 человек, не
принимавших непосредственного участия в подготовке симпозиума (в их
числе академик Андрей Сахаров с женой), собрались на частной квартире,
где заслушали и обсудили несколько докладов.
В Ленинграде в конце 1974 - начале 1975 гг. двенадцать еврейских
художников создали группу "Алеф", в которую входили Евгений Абезгауз,
Александр Окунь, Анатолий Басин, Александр Раппопорт, Татьяна
Корнфельд и другие. Группа провела две выставки на частных квартирах - в
Ленинграде и Москве. На картине Абезгауза "Наша алия", представленной на
выставках, была изображена стая воронов, вьющихся над искореженным
маген-давидом.
Периодический самиздат. В середине 70-х годов еврейский самиздат
приобретает форму периодических изданий. Вплоть до начала 80-х годов
основным издательским центром являлась Москва, где выходили
самиздатовские журналы Тарбут (1975–1979), Евреи в современном мире
(1978–1981), Наш иврит (1978–1980), Выезд в Израиль: право и практика
(1979–1980) и многое другое. Заметным явлением независимой мысли в
Советском Союзе стал толстый журнал Евреи в СССР (1972–1979).
Евреи в СССР. Журнал выходил с 1972 по 1979 г. В нем публиковались
философские и исторические очерки, проза и поэзия, демографические и
политологические обзоры. По диссидентской традиции на обложке журнала
указывались фамилии, адреса и телефоны его редакторов. Первыми
редакторами были Александр Воронель и Виктор Яхот, затем – Рафаил
Нудельман и Илья Рубин. Журнал редактировали также Марк Азбель,
Александр Лунц, Феликс Дектор, Михаил Агурский, Виктор Браиловский и
другие. Журнал "Евреи в СССР" вошел в историю, как наиболее солидное
периодическое издание, развивавшее еврейскую культуру на русском языке и
формировавшее национальное самосознание, трибуной для обсуждения
насущных проблем еврейского движения. Всего вышел 21 номер журнала.
Другим центром еврейской неподцензурной периодики стала Рига, где
выходили литературно-публицистический журнал Хаим (1979-1986) и
периодический сборник Дин у-мециут (Закон и действительность), в котором
освещались актуальные правовые вопросы репатриации.
В 80-е годы, после прекращения издания московских журналов и
благодаря выходу Ленинградского Еврейского Альманаха, центр еврейского
периодического самиздата переместился в Ленинград.
Ленинградский еврейский альманах. (1982-1989) В разное время в
подготовке его номеров принимали участие Эдуард Эрлих, Юрий Колкер,
Григорий (Цви) Вассерман, Семен Фрумкин, Михаил Бейзер, Римма
Запесоцкая, Виктор Биркан, Давид Иоффе. С учетом усилившихся репрессий
и в нарушение диссидентской традиции пришлось держать состав редакции в
секрете. Редакторы избегали публикации очевидно антисоветских
материалов, ограничившись культурной сферой. Процент оригинальных
статей в ЛЕА был весьма высоким, большим был и его тираж. Два тома
приложений к журналу под названием Современный еврейский фольклор
сохранили для потомков десятки сочиненных отказниками пуримшпилей и
ханукошпилей. Всего вышло 19 номеров ЛЕА.
Одной из самых распространенных форм деятельности еврейских
активистов являлось преподавание иврита. В 1970 г. в Москве, Ленинграде
и Риге действовали десятки ульпанов. Те, кто освоили первые несколько
уроков, становились учителями начинающих. В конце 70-х-начале 80-х гг.
только в столице было около 100 учителей иврита, обучавших одновременно
более 1000 человек.
Среди московских преподавателей иврита выделялись Владимир
Престин, Иосиф Бегун, Павел Абрамович, Михаил Гольдблат, Юлий
Кошаровский, Михаил Членов, Арье Вольвовский, Владимир Шахновский,
Лев Городецкий, Александр и Михаил Холмянские, Юлий Эдельштейн, Зеев
Гейзель, Наталья Ратнер. В Ленинграде ивриту обучали Беньямин Хайкин,
Лев Фурман, Валерий Ладыженский, Аба и Ида Таратута, Иосиф
Радомысльский, Григорий Генусов, Леонид Зейлигер, Неля ШпейзманЛипович, Елена Кейс-Куна, Семен Якерсон.
С 5 по 11 марта 1979 г. в Москве прошла "Неделя иврита" (организатор
П. Абрамович), в которой участвовали до тысячи человек. Ю. Кошаровский
организовывал летние лагеря-семинары для учителей иврита в Одессе,
Крыму и Прибалтике. А. Холмянский и Ю. Эдельштейн координировали
работу сети ульпанов по всей стране. Л. Зейлигер написал и опубликовал в
Израиле пособие по изучению иврита для говорящих по-русски.
Материальная помощь из-за рубежа. Масштабное движение за
репатриацию было связано со значительными материальными расходами.
Средства требовались для поддержки узников Сиона и их семей, а также
уволенных с работы после подачи заявлений в ОВИР, для размножения
самиздата и учебных пособий по ивриту, для организации еврейских
праздников, для обеспечения верующих кошерной пищей и предметами
культа, для покрытия части непосильных для многих семей расходов,
связанных с переездом в Израиль.
Для всего этого использовалась в основном зарубежная помощь. Из-за
рубежа
приходили посылки и денежные переводы. Приезжавшие в
Советский Союз из-за «железного занавеса» туристы привозили
предназначенные на продажу вещи. Центральная роль в этой деятельности
принадлежала израильскому "Нативу" (см. главу 2 каталога),
использовавшему финансовую помощь американского "Джойнта". В ней
участвовало также движение любавичских хасидов "Хабад" и независимые
еврейские организации США, боровшиеся за советских евреев, особенно
Объединенный Совет за Советских Евреев. Значительную помощь оказывали
и западные христианские организации.
В 1976 г. в картотеке "Натива" числилось до 100 тыс. семей, половина
которых были кандидатами на репатриацию. За один этот год в СССР было
отправлено 40 тысяч вещевых посылок, предназначенных в первую очередь
тем, кто заказывал вызов из Израиля.
Материальную помощь, предназначенную семьям узников Сиона,
распределяла Ида Нудель, а в 80-х - Наталья Хасина. Средства на
"общественные нужды" поступали также через В. Престина, Ю.
Кошаровского, А. Таратуту и ряд других лидеров движения. Дефицитные
лекарства, привозимые из-за рубежа, распределяли Лев Гольдфарб, Инна и
Игорь Успенские в Москве, Алла и Борис Кельман в Ленинграде.
Разумеется, деньги, выручаемые от продажи посылки, могли покрыть
лишь небольшую часть стоимости отъезда и совсем не могли заменить
зарплату в случае потери работы. Но значение помощи мерилось не только
деньгами. Как рассказал ленинградский физик Борис Рубинштейн в
интервью газете Маарив,
"… Чувство общности еврейской судьбы, которое я ощутил в те
трудные тридцать месяцев (отказа), придавало мне силы... Ощущение,
что далеко за много километров, есть евреи, которые никогда меня не
видели и которых я никогда не встречал, но которым не безразлична
моя судьба и которые считают мою борьбу своей борьбой, была для
меня целебным эликсиром".
Правительство СССР, наживаясь на таможенных пошлинах с
заграничных посылок, одновременно опасалось, что они усиливают
национальное самосознания советских евреев. Время от времени в прессе
проводились кампании устрашения получателей иностранной помощи,
"оскорблявшей честь и достоинство советского человека". В 1975 году ЦК
партии принял постановление "О мерах по усилению политической работы в
связи с поступлением из капиталистических стран посылок и идейно вредной
корреспонденции". Вскоре был прекращен прием денежных переводов из-за
границы, резко повысились таможенные пошлины, ограничен, а позднее
вообще запрещен ввоз мацы. Некоторые активные сионисты были занесены в
"черный список", почте запретили доставлять поступавшие в их адрес
посылки.