Они сидят в подвале и смеются

Павел Сипко
«Они сидят в подвале и смеются»
Действующие лица:
Михалыч — мужичок лет 50-ти
Тарасова — среднего возраста разведенка
Флюс — собутыльник Михалыча
Галина — продавщица сельпо
Чёрт
Сцена первая.
Михалыч. Архимандрит карпатский, горит.
Тарасова. Ты чего, старый черт, с перепою что ли?!
Михалыч. Твою душу налево, смотри в окно, пожар!
Тарасова. Ты чего это удумал, завалился не свет не заря пьяный в дугаря, измусолил меня
всю, почем зря, а теперь в кусты?!
Михалыч. Дурында, глянь в окно, кому говорят!
Тарасова. Какое окно, опять тебе мерещится не пойми что, допился до чертей, прости
господи, а теперь буянишь.
Михалыч. Тьфу ты, ну и хрен с тобой, не хочешь не смотри.
Тарасова. ( смотрит в окно). Ох ты, батюшки, и вправду, пожар, ты чего разлегся, лысый
хрен, одевай портки и бегом тушить.
Михалыч. Ну, а я что тебе говорил, пожар, а ты не верила, тетеря.
Тарасова. Давай шевелись, собирай манатки, надо посмотреть, что да как.
Михалыч. Ну ты, мать, даешь, я же еще этого, ну того, не успел ничего.
Тарасова. Да ты толком и не начинал… Потом, потом придешь, давай пошевеливайся, не
видишь стряслось что-то.
Михалыч. Да, поди сарай какой пацаны запалили, чего ты в самом деле, это я от
неожиданности вскрикнул, ложись, Маринка, давай обратно.
Тарасова. Жди, как же, сарай, тут рядом кроме сельпо и нет ничего.
Михалыч. Колотить тебя горбатить, сельпо, это ж сельпо значит горит! Где мои штаны?!
Штаны давай!
Тарасова. На стуле все лежит, ты разбросал, как обычно, а я на стул, аккуратно все
сложила.
Михалыч. А носок, носок второй где?!
Тарасова. Да там должен быть.
Михалыч. Нету там ни хрена!
Тарасова. Наверное Мурзик взял поиграть. Мурзик, Мурзик, кис-кис-кис.
Михалыч. Мурзик, твою мать, кис-кис-кис, отдай носок!
Тарасова. Не кричи на кошку, Мурзик этого не любит. Мурзик, Мурзик, Мурзичек. Ну
вот, спрятался, испугался, наверное, неча было на него кричать.
Михалыч. Да и хрен с ним, так побегу.
Тарасова. Эй, ты куда, меня подожди.
Михалыч. Да пока ты соберешься, все сгорит уже к чертям собачьим, все, я побежал.
Тарасова. Если ты сейчас уйдешь, я обижусь.
Михалыч. Египетская сила, да что ж это такое.
Тарасова. Или ты ждешь меня и мы вместе выходим или я за себя не отвечаю.
Михалыч (смотрит в окно). Точно сельпо горит, там же водки сколько, да пропади ж ты
пропадом (убегает)!
Тарасова. Что б больше тут не появлялся, скотина!
1
Сцена вторая.
Михалыч. Здорово, Флюс, давно горит?!
Флюс. Дык, уж минут сорок.
Михалыч. Вертеть меня не перевертеть! Пожарных вызвали?!
Флюс. Какие пожарные, от райцентра почитай сколько ехать.
Михалыч. А чего сами стоите? Тут тушить надо.
Флюс. Ну и туши.
Михалыч. Ёпишкин дух, у меня и нет ничего.
Флюс. Дык, у нас тоже.
Михалыч. Может ведро, до колодца там сбегать?
Флюс. Сбегай, сбегай, пока добежишь, пока ведро наберешь, пока сюда принесешь.
Михалыч. Слон византийский, а что делать тогда?!
Флюс. Иди вон Галину утешь, вишь стоит, убытки подсчитывает, без работы баба
осталась.
Михалыч. Галина Петровна, приношу вам свои глубокие соболезнования.
Галина. Иди в жопу, Степанцов.
Михалыч. Ну что вы право слово, Галина Петровна, я ж от всей души.
Галина. От все души, морда, да вам бы только в долг брать, да водку хлестать.
Михалыч. Ну зачем же так, Галина Петровна?!
Галина. Ничего, побухаете вы у меня, побухаете, магазин-то сгорел, все, шишь вам, а не
«беленькая».
Михалыч. Ну, это вы со зла, Галина Петровна, со зла, как будь-то мы выпить не найдем. Я
чего подошел, может помочь чем?!
Галина. Я тебе еще в самом начале сказала, иди в жопу.
Михалыч. Зачем же так грубо?!
Галина. А с вами по-другому нельзя, кстати, ты Никитку не видел, крутился он тут
рядышком?
Михалыч. Никита! Никита! Никитушка!
Флюс. Ты чего разорался?
Михалыч. Да Галка ребятенка своего потеряла.
Флюс. Дык, он это, около пожарища бегал.
Михалыч. А мать чего?
Флюс. Не до того ей было, вишь горе какое стряслось.
Михалыч. А вы чего как бараны стоите?!
Флюс. Дык, а чего делать-то?
Михалыч. Чего-чего, пацаненка спасать! (кидается в огонь).
Галина. Куда это он?
Флюс. Сыночка твоего выручать.
Галина. А что с ним? Вроде он тут где-то бегал.
Флюс. «Вроде тут где-то бегал», в огонь твой мальчонка сиганул и поминай, как звали.
Галина. Господи! Никита!
Подходит Тарасова с ребенком.
Тарасова. Галка, чего это твой постреленок вокруг огня крутится, держи его и не
отпускай, а то чего бы плохого не случилось.
Флюс. Уже.
Тарасова. Что уже?!
Флюс. Твой-то в огонь кинулся, Никитку спасать.
Все бегают вокруг пожарища кричат, зовут Михалыча. Из огня выбегает чумазый
Михалыч в руках сверток, по очертанием похожий на ребенка.
Тарасова. Миша-а-а-а!
2
Галина. Иисусе, а это кто?!
Флюс. Михалыч.
Галина. Да нет, в руках кого он несет, Никитка же тут.
Флюс. Еще один ребенок.
Галина. Какой ребенок, чего ты несешь?
Флюс. А я знаю, кого ты в магазине оставила?!
Тарасова. Это часом не дачников сын.
Флюс. Точно, по размерам похож, ну все, Галина, посадят тебя.
Галина. Да какой дачников сын, уехали они, еще на прошлой неделе.
Флюс. Одни уехали, другие приехали, ну все, суши сухари, Галина.
Галина. Типун тебе на язык!
Подходит Михалыч, бережно раскрывает сверток, оттуда выглядывают горлышки
бутылок.
Тарасова (бьет Михалыча). Ненавижу! Скотина! Ненавижу!
Сцена третья.
Михалыч. Есть чё выпить?
Флюс. Откуда?! А у тебя?
Михалыч. Голяк.
Флюс. А водку, что ты из огня вытащил?
Михалыч. Бабы забрали. Галинка сказала, для отчетности, да и должен я ей, а чё я ей
должен?! Считай, кинулся пацаненка её спасать, тут все долги списаться должны,
автоматически.
Флюс. Дык, неблагодарные создания эти бабы.
Михалыч. Еще пару пузырей Маринка взяла, для поправки здоровья, видишь ли «нервы ей
вымотал, старый чёрт».
Флюс. Ну, ты эта, сходи тогда что ли.
Мхалыч. Куда это?
Флюс. К Тарасовой сходи.
Михалыч. Ты чего, рехнулся?! Она со мной после выноса «тела» из огня не то что
разговаривать, видеть меня не хочет.
Флюс. Дык, а что делать тогда, выпить страсть, как охота?
Михалыч. Не тебе одному, может на почте боярышника купим?!
Флюс. Хрен тебе, а не боярышник, проверка с райцентра была, че-то там накопали на
них, ну они и зашухерились пока, долго еще ничем таким торговать не будут.
Михалыч. Кино и немцы, а я почему не знаю.
Флюс. Дык, я что ли в запое три недели был?!
Михалыч. Та-а-а-к, подожди, Флюс, а самогон у бабы Шуры?
Флюс. А сахар, дрожжи?! Сельпо то сгорел, из чего теперь гнать?!
Михалыч. Ну, есть же старые запасы.
Флюс. Кто тебе их продаст, сами пить будут и посмеиваться.
Михалыч. Я слышал из дерьма можно гнать.
Флюс. Дык, может и можно, кто это пить-то будет?
Михалыч. Я бы выпил, я бы сейчас и ракетного топлива глотнул, трубы горят, мочи нет.
Флюс. Крема может обувного?
Михалыч. Это как?
Флюс. Ну, мажешь на хлеб крем обувной, ждешь пока он отстоится, сок даст, потом
счищаешь все к лешему и хлеб ешь.
Михалыч. А-а-а, слышал такое, но это раньше крем на спирту делали, были времена,
сейчас не пойми что намешают, химия сплошная.
Флюс. Тогда в райцентр надо.
3
Михалыч. На чем, разъехались все, самое ранее в среду можно будет махнуть.
Флюс. Не знаю тогда. Ты к Галине вообще как?
Михалыч. В смысле как?
Флюс. Ну, нравится она тебе?
Михалыч. Нормально так, фигуристая баба.
Флюс. «Нормально так» ты выпить хочешь?
Михалыч. Спрашиваешь.
Флюс. Кто сейчас всю водку у тебя забрал?
Михалыч. Галина.
Флюс. Ну, дык, иди к Галине и уламывай её.
Михалыч. Едрить твою получку, а это мысль.
Сцена четвертая.
Михалыч. Открывай, Галина Петровна, это я.
Галина. Че тебе надо, Степанцов?
Михалыч. Мне бы этого, соли бы мне.
Галина. Какой соли?
Михалыч. Да соль закончилась, хотел понимаешь чебуреков настряпать, а соли нет.
Галина. Ты чего мне мозги кочкаешь, Степанцов, какие чебуреки, ты кроме бутылки и
еще чего другого, ничего в руках то и не держал.
Михалыч. Вот, Галина Петровна, я как раз насчет того...
Галина. Чего того?
Михалыч. Ну, того, другого, что кроме бутылки держал.
Галина. Тьфу ты, черт, запутал ты меня совсем, Степанцов, ты прямо говори, чего тебе
надо?
Михалыч. Тебя!
Галина. Ишь чего разбежался.
Михалыч. Галина Петровна, я ж от чистого можно сказать сердца, всей душой.
Галина. Постой, Степанцов, тебе опохмелиться надо?
Михалыч. Мне вы нужны, Галина Петровна, но если выпить предложите, я не откажусь.
Галина. Ну ты и жук, Степанцов, постой, а как же Тарасова?
Михалыч. А что Маринка, Маринка так, баловство гусарское, другое дело вы, Галина
Петровна, знойная женщина, мечта поэта.
Галина. Ты говори — говори, да не заговаривайся, так что с Мариной?
Михалыч. А брошу я её, вот вам крест брошу, Галина Петровна, брошу, да и если честно,
надоела она мне, стонет и стонет всю дорогу, когда женишься, да когда женишься, мол
всё село над нами смеется.
Галина. А ты чего?
Михалыч. А я чего, я мужчина свободный, погулять еще надо.
Галина. Ты ж уже не мальчик, Степанцов, вон седых волос сколько.
Михалыч. Седина украшает мужчину.
Галина. Короче, Степанцов, ты Маринку точно решил бросить?
Михалыч. Точно! Ради вас, Галина Петровна, все что угодно!
Галина. Ну, тогда сейчас ей сам все и скажешь.
Михалыч. Кому ей?!
Галине. Марине, Марине все и скажешь, она тут у меня в гостях сидит. Отпаиваю
сердешную, все никак отойти не может от твоих подвигов.
Михалыч. Ты это, Галина, не шути так.
Галина. А я и не шучу, женишок, давай прямо тут на берегу, так сказать, все и решим.
Марина!
Тарасова. Чегой?
4
Галина. Подика сюда, тут твой пришел, кое-чего сказать хочет.
Тарасова. Да ладно тебе, Галинка, придет он как же, держи карман шире.
Галина. Точно тебе говорю.
Тарасова. Прощение что ли просить пришел?
Галина. Типа того. Иди-ка сюда.
Тарасова. Ну и где он?!
Галина. Тут только что был.
Тарасова. Нет никого. Ай, Галка, не надо меня утешать, эта скотина никогда не извинялся,
пойдем лучше выпьем, помянем нашу молодость, что мы на этих козлов потратили.
Галина. И магазинчик помянем, пусть земля ему будет пухом.
Сцена пятая.
Идет Михалыч, держит что-то за пазухой.
Флюс. Ну, дык как, принес?
Михалыч. Принес.
Флюс. Вот за что я тебя уважаю, Михалыч, за то что ты ради друзей на все готов. Ну, и
где бутылка?
Михалыч. А вот она.
Флюс.В пиджаке что ли, дык, доставай давай.
Михалыч. Сейчас.
Флюс. Ты давай не тяни, наливай, давай.
Михалыч. Ты мне это помоги, шибко тяжелая она.
Флюс лезет в пиджак Михалычу, тот достает оттуда руку сложенную в кукиш.
Михалыч. Принимай подарочек.
Флюс. Ты это чего?!
Михалыч. Чё вылупился, наливай давай.
Флюс. Бутылка где?
Михалыч. Вот же она, не видишь что ли?
Флюс. Ты так не шути, Михалыч, не шути, мне сейчас не до шуток.
Михалыч. А я и не шучу. Смотри какая бутылка (крутит фигой). Сорок градусов,
цельный литр, холодная, со слезой.
Флюс. Это ты сейчас со слезой будешь.
Михалыч. Ты давай, не дерзи, щегол, а бери бутылочку и разливай её, пока я об твою
голову её не разбил.
Флюс. Это ты-то разобьешь, да это я сейчас тебе рожу разобью, за такие шутки.
Михалыч. Ну, давай, давай, рискни здоровьем.
Флюс. Ишь чего удумал, с водкой шутить, не ожидал от тебя этого, Михалыч, не ожидал.
Михалч. Ты давай, давай, подходи, щегол, угощу тебя как следует.
Флюс. Ты это кого сейчас щеглом назвал?
Михалыч. Тебя, кого же еще.
Флюс. Меня?!
Михалыч. Тебя, тебя, щегол!
Флюс. Ну, все, гнида (размахивается, пытается ударить, но запинается об что-то и
падает).
Михалыч. Прощайся с жизнью, щегол.
Флюс. Постой, Михалыч!
Михалыч. Чего постой?! Ща я тебя отметелю, как бог черепаху.
Флюс. Постой, говорю, ты смотри люк какой-то.
Михалыч. Какой люк? Ты че мне мозги кочкаешь?!
Флюс. Дык, сам смотри (показывает Михалычу).
Михалыч. Сношаться с крысами, это что это за люк у нас посреди Первотаровки. Слушай,
5
а он не сельповский ли часом?
Флюс. А я знаю?!
Михалыч. У нашего чепка верх только деревянный, а фундамент и подвал тут до этого
были, вроде хотели капитальное что-то сделать, но как обычно остановились на пол
дороги, сруб сверху организовали и получился сельпо.
Флюс. Ну и хрен с ним, с этим сельпо, встать лучше помоги.
Михалыч. Нет, ты погоди, может в подвале осталось чего, до чего пожар не добрался.
Флюс. Надо разведать тогда.
Михалыч. Вот ты и лезь, раз люк нашел.
Флюс. Не, я не могу, у меня люстрофобия, будь она не ладна.
Михалыч. Чего?
Флюс. Ну, закрытые помещения не переношу, тем более под землей.
Михалыч. Клаустрофобия что ли?!
Флюс. Во-во.
Михалыч. Ну и черт с тобой, один полезу, люк отодвинь только.
Ругаясь отодвигают люк, туда лезет Михалыч.
Михалыч. Смотри, что б крышку никто не закрыл, а то тут света мало.
Флюс. Хорошо, щегол (закрывает люк).
Сцена 6
Михалыч. Флюс, зараза! Открой!
Флюс. Хрен тебе на седое рыло!
Михалыч. Открой, свинина!
Флюс пододвигает какой-то мусор и наваливает его сверху люка.
Флюс. Покойся с миром, щегол.
Михалыч. Открой, говнюк, а то хуже будет!
Флюс. Ауфидерзейн, майн либен фройлен.
Михалыч. Ну все, не жилец ты Флюс, дай только выбраться. Вот зараза, завалил чем-то...
Еще и темно, как жопе у слона. (Зажигает спичку). Вот уже получше, а то не видно ни
черта.
Взору открывается подвал заставленный ящиками с водкой.
Михалыч. Трипперного осьминога всем в задницу!
Берет бутылку, срывает с нее крышку и жадностью присасывается. Из мрака выходит
чёрт.
Чёрт. Приятного аппетита.
Мыхалыч. Кхе-кхе. Блюэк. Ик!
Чёрт. Продолжайте, продолжайте, не обращайте на меня внимание.
Михалыч давится и хрипит.
Чёрт. Ну что вы право слово, Михаил Михайлович, так удивились, словно меня в первый
раз увидели.
Михалыч громко, на весь подвал икает.
Чёрт. Мы же с вами давно знакомы, просто случая представиться не было.
Михалыч. Чёрт, ик!
Чёрт. Вы совершенно правы, чёрт, он самый, собственной персоной.
Михалыч. Ик, Ч-ё-ё-ё-рт!!!
Чёрт. Ну что вы право слово, кричите как потерпевший, ну, чёрт, ну что тут такого. Тем
более вы меня уже видели и не раз.
Михалыч. Как это, ик, видел?
Чёрт. Нет так, что бы в открытую, но ловить меня пытались, помните недавний запой или
пьянку под Новый Год?
Михалыч. Дык это, ик, ик.
6
Чёрт. Вы совершенно правы, там я был можно сказать не своих размеров, то ли мышь, то
ли домовой какой, а теперь всё.
Михалыч. Что, ик, всё?!
Чёрт. Всё. Да вы не стойте столбом, Михаил Михайлович, присаживайтесь вот тут, на
ящичек.
Михалыч. Ик, всё?
Чёрт. Всё, алкогольное отравление, доза не совместимая с жизнью, exitus lethalis.
Михалыч. Я ж только одну поллитру ушатал. Ик, мне ж это как слону дробина.
Чёрт. В этих бутылках большое содержание метилового спирта, зря что ли ящики в
подвале спрятали, тут даже elephas maximus умрет, не то что человек.
Михалыч. Ик, и чего теперь делать?
Чёрт. А ничего, все уже сделано.
Михалыч. Ах ты, черт, ик (Пытается сблевать).
Чёрт. Не пытайтесь, Михаил Михайлович, ничего не получится, в сочетании с этанолом,
который вы вчера употребили в большом количестве эта, прости меня за вульгарность,
«паленка» идеально легла, промилле в промилле.
Михалыч. Какое, ик, на хрен промилле.
Чёрт. 2,5 промилле, в вашем случае все три. Учите материальную часть. Nam sine doctrina
vita est quasi mortis imago. Ибо без науки жизнь есть как бы подобие смерти.
Михалыч. И что теперь со мной, ик, будет, к вам отправлюсь?
Чёрт. Куда это к нам?
Михалыч. Ну, к вам, ик, в ад.
Чёрт. А чёрт его знает, я в этот вопрос не углублялся, может к нам, может куда еще
похуже.
Михалыч. Куда уж хуже, ик, чем ад?
Чёрт. А обратно, обратно вернетесь, Михаил Михайлович.
Михалыч. Это ж хорошо, ик, икота чёртова.
Чёрт. Икота не моя, а ваша, а насчет обратно, подумайте, Михаил Михайлович, у вас ни
жены, ни детей, ни работы нормальной, друг единственный и тот вас тут запер, плюс
магазин сгорел.
Михалыч. Сгорел один, ик, другой построят или на почте начнут торговать, ик. Да что
такое, икота, икота перейди на Федота с Федота на Якова с Якова на всякого.
Чёрт. Фу, какое пошлое язычество, ну, сколько вы без водки протянете, уважаемый,
только представьте, ни капли алкоголя.
Михалыч. У Маринки есть в заначке, да и Галина если что подкинет.
Чёрт. Нет ничего уже. Заначку всю выпили уже, а Галина товар сдаст, ей еще за магазин
отчитываться и отчитываться.
Михалыч. Перетерплю уж как-нибудь, не в первой.
Чёрт. Именно что не в первой, вспомните, вспомните деньки эти веселые.
Михалыч. Как-то не хочется.
Чёрт. Ну, что вас ждет впереди, тоска, отчаяние, серость. Разве можно на этот мир
смотреть трезвыми глазами? Разве это жизнь?
Михалыч. А что есть жизнь? О, икота прошла!
Чёрт. Поздравляю. Жизнь - это отсутствие смерти.
Михалыч. А смерть тогда что?
Чёрт. Это нам и предстоит выяснить. Наливайте, чего уж теперь.
Чёрт достает граненые стаканы. Михалыч разливает.
Черт. А теперь слушайте внимательно.
Меркнет свет. Слышен приглушенный разговор, звон стаканов, затем раздается
дружный взрыв смеха.
Сцена седьмая
7
Михалыч раскатывает тесто, Тарасова лепит пельмени. Михалыч весь синий, лицо, руки
все синего цвета.
Тарасова. Ну, скоро ты там?
Михалыч. Сейчас, еще чуток раскатаю.
Тарасова. Тонко не катай, а то порвется все.
Михалыч. Я люблю, когда мяса много.
Тарасова. А я люблю, когда ладом всё.
Михалыч. Да ладно тебе, Марин, все чин-чинарем будет.
Тарасова. Ишь, хорохорится, гусь лапчатый, давно из больницы вышел-то.
Михалыч. Чё ты в самом деле, через слово мне больницу эту поминаешь.
Тарасова. Повезло еще, что собутыльничек спас тебя.
Михалыч. Флюс?! Он же, падла, меня там и закрыл.
Тарасова. Не знаю, кто кого закрыл, но он в отличие от тебя паленую водку не пил.
Михалыч. На ней написано что ли, что она паленая, эта Галина все, сучка крашеная.
Тарасова. Да Галка чего, Галка сама не знала об этих бутылках, говорит хозяин какие-то
делишки с черными крутил, вот и расплатились они с ним.
Михалыч. Ага, расплатились, чуть на тот свет меня не отправили.
Тарасова. Не надо было в рот всякую гадость тащить, зашел бы ко мне, я бы налила.
Михалыч. Да-а-а, налила, как же, жди, Марин, может с пельменями по маленькой?
Тарасова. Какой по маленькой, ты на себя в зеркало посмотри.
Михалыч. А чего смотреть, посинел слегка, делов-то.
Тарасова. Посинел он, краше в гроб кладут. Итак на селе тебя, кто жмуриком зовет, кто
пришельцем.
Михалыч. Нормальные погоняла, уж лучше, чем Флюс.
Тарасова. Да какой там нормально, думала семью заведем, в город подадимся, все
нормально, как у людей будет, а теперь куда с тобой таким, с синюшным?!
Михалыч. Расцарапать мне пупок, ну, изменился у кожи цвет из-за альдегидов там всяких
сраных, ну и что, я ж не умер в самом деле, таким же остался, а коровам похрен кто их
лечит, хоть покойник, хоть инопланетянин, лишь бы лечил нормально.
Тарасова. Перед людьми стыдно.
Михалыч. Да накласть на твоих людей с горочкой, им все не так будет, что пью, плохо,
что мог бы давно в город податься, карьеру сделать, как Сенька Воронцов, а в
Первотаровке работаю – тоже плохо, что Людке все оставил, а не прибил её вместе с
любовником – тоже плохо, что синий стал – плохо. Куда не плюнь все у них плохо, у
людей твоих.
Тарасова. Мишенька…
Михалыч. Да что Мишенька, эх, выпить-то как хочется.
Тарасова. Ты чего, Миша, тебе врач сказал, что еще хоть одна капля и всё.
Михалыч. Тьфу ты, чёрт, пойду покурю тогда что ли.
Выходит во двор, курит, свет фонаря высвечивает его синее, хмурое лицо.
Сцена восьмая.
Галина с Флюсом сидят за столом и пьют.
Галина. Ха-ха-ха, Женька, ну, ты шутник, вот уж не ожидала.
Флюс. Дык, а чего, я еще не то могу.
Галина. Вижу, что можешь, а раньше ходил вечно за своим Степанцовым бледной тенью,
как не пойми что.
Флюс. Да пошел он.
Галина. А я про что, кстати, до того, как в больничку загреметь он ко мне свои шары
8
подкатывал.
Флюс. Да ладно, а ты чего?
Галина. А я чего, хрен ему, а не Галина, у меня в гостях Маринка как раз была, ну и
позвала я её, поглядеть на этого гуся, тот и сдристнул, только пятки сверкали
Флюс. Ловко ты, Галчонок, давай что ли вздрогнем.
Галина. А давай (чокаются, выпивают).
Флюс. Ты мне вот что, Галка, расскажи, как это все у тебя с магазином гладко прошло,
словно и не было ничего.
Галина. А что рассказывать, проверка должна была приехать с налоговой, слыхал, на
почте какой шорох они навели, хозяин долго думал, что ему делать, ну, и надумал магазин
спалить, все равно собирался нормальный отстроить, да и застрахован он у него, а тут как
раз причина есть, товар вывезли, ну и запалили.
Флюс. Постой, а Михалыч что тогда вынес?
Галина. Да это для вида немного водки оставили, плюс в подвале паленая, но до нее, как
видишь, огонь не добрался.
Флюс. Дык, не повезло твоему хозяину.
Галина. Ему-то?! Ему хоть бы хны, после того, как Степанцов траванулся полицаи
конечно предъявы начали кидать, а хозяин им договор показал, что водка мол не его, а он
просто складские услуги оказывает, хотите владельца водки найти езжайте в солнечную
Махачкалу, ну от него и отстали сразу.
Флюс. Ну, за удачу, Галчонок.
Галина. Какая тут удача, тут деловая хватка и ум.
Флюс. За умных людей! Сейчас я смотрю кладку кирпичную сделали, все как у людей.
Галина. Давно пора уже было, не век же мне в избушке куковать, правда еще внутри
отделка осталась и там по мелочам, но торгуем уже, да еще как торгуем, с трассы
постоянно к нам машины сворачивают.
Флюс. Ох, Галчонок, умеешь ты устроиться.
Галина. А то!
Флюс. Давай за тебя.
Галина. За меня!
Флюс. Дайка я тебя поцелую в уста твои сахарные, умница ты моя!
Целуются. Входит Михалыч.
Сцена девятая.
Михалыч. Все пьёте и пьёте, пьёте и пьёте, когда же вы напьетесь наконец.
Флюс. Михалыч, ты чего?!
Галина. Степанцов, ты как сюда попал?
Михалыч. А я значит курю, курю, и вдруг слышу голоса, смех, дай думаю посмотрю, кто
это веселиться тут.
Флюс. Михалыч ты чего это?
Михалыч. Толкнул дверь, а она не закрыта понимаешь, вхожу в горницу, а тут глядь,
черти сидят.
Галина. Какие черти, ты чего несешь, Степанцов?!
Михалыч. Обычные такие черти, с рогами и хвостом. Чёрт значит чертовку обнимает и
нашёптывает ей что-то сладкое на ушко, а та заливается, хохочет.
Флюс. Ты чего, Михалыч, пьяный что ли?
Михалыч. Я-то, я -то трезвый, уже 48 дней как трезвый 6 часов и 12 минут (смотрит на
часы), вот уже 13 минут, как трезвый.
Галина. Женя, сходи за Мариной.
Михалыч. Сидеть, кому сказал (достает из-за пазухи топор)! Сидеть чёртово семя!
Галина. Мамочки!
9
Флюс. Михалыч ты чего…
Михалыч. Цыц, а то рога посшибаю! Сидеть и слушать меня. В 1590 году в городе
Брауншвейге сожгли ведьму за то, что она имела сношения с дьяволом, перед казнью она
поведала, что демон приходил к ней в обличье человечьем и приносил он ей напитки
разные и опаивал её, после чего они вступали в половые сношения противоестественным
способом. В больничке была книжечка одна «Молот ведьм» называется, так я что б не
загнуться читал её все время и мне многое стало ясно, и вам сейчас станет все ясно,
чертово отродье.
Галина. Миша, побойся бога, что ты такое говоришь.
Михалыч. А как вам это?! Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и
тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведёт
слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот, кто воистину печётся о
ближнем своём и возвращает детей заблудших. И совершу над ними великое мщение
наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И
узнаешь ты, что имя моё Господь, когда мщение моё падёт на тебя.
Флюс. Дык, это ж вроде из «Криминального чтива».
Михалыч. Молчать, погань, это из Библии!
Галина. Миша, погоди, какая же ведьма, я молитвы знаю. Отче наш, сущий на небесах! Да
святится имя твоё, да приидет царствие твоё, да будет воля твоя и на земле, как на небе.
Михалыч. Заткнись чертовка, не погань имя Господа!
Флюс. Михалыч, ты чего творишь?!
Михалыч. Раздень её.
Флюс. Кого её?
Михалыч. Чертовку раздень, знаки дьявольские искать буду, бородавки, родинки,
особенно между ног надо глянуть и на жопе.
Флюс. Михалыч…
Михалыч. Шевелись давай, бес, убедиться мне надо.
Флюс. Это уже слишком, Михалыч (пытается встать, Михалыч бьет его обухом по
голове, Галина визжит, затем отключается, Михалыч садится за стол).
Сцена десятая.
Михалыч. Ну, здравствуй, чёрт.
Чёрт. Salve, Михаил Михайлович, искали?!
Михалыч. Искал.
Чёрт. Чего изволите?
Михалыч. Мы тогда не договорили.
Чёрт. Когда это тогда, что-то я запамятовал.
Михалыч. В прошлый раз, в подвале.
Чёрт (смеется). Ах, тогда, помню, помню, было презабавно, так чего вы хотите, Михаил
Михайлович?!
Михалыч. Ответов.
Чёрт. Все хотят ответов, но мы живем в мире вопросов.
Михалыч. Ты давай не крути тут, а отвечай.
Чёрт. Позвольте, какой же вопрос? Только помните, Михаил Михайлович, правильно
заданный вопрос уже по сути своей содержит ответ.
Михалыч. Ты мне вот что скажи, почему всё так?
Чёрт. Как так?!
Михалыч. Ну, вот так (поводит топором).
Чёрт. Hoc unum scio, quod nihil scio, я знаю, что ничего не знаю.
Михалыч. Как так, а кто знает?!
Чёрт. Может случится, что никто не знает.
10
Михалыч. Как так-то?
Чёрт. А вот так, а тот кто знает, делает лишь вид, что он знает, а на самом деле не знает.
Михалыч. И что же делать?
Чёрт. Не знаю.
Михалыч. Вот заладил не знаю, не знаю, не знаю, не знаю. Говори давай.
Чёрт. Что говорить?
Михалыч. Всё говори!
Чёрт. Ну, право слово, может быть это подойдет - in vino veritas.
Михалыч. Чего?
Чёрт. Бухнуть надо, вот чего.
Михалыч. Я же подохну.
Чёрт. А когда это вас останавливало, Михаил Михайлович?!
Михалыч. И то верно.
Чёрт (разливая водку). Так, на чем мы там остановились?!
Михалыч. Ты давай не базарь, а наливай ладом.
Смеются, затем чокаются.
Сцена 11
Тарасова в ночи тащит канистру с бензином, затем плещет на стены сельпо, зажигает
спичку. Бензин вспыхивает, но кирпичные стены лишь слегка чернеют в огне, но не горят.
Тарасова плачет.
Март 2014
11