Агрессия наших детей. Паренс Г. Содержание
advertisement
Паренс Г. Агрессия наших детей. Содержание Вступление Глава 1. Как понимать агрессивность Глава 2. Причины агрессивности Глава 3. Предотвращение переживаний чрезмерного неудовольствия Глава 4. Потребность ребенка в автономии Глава 5. Установление ограничении Глава 6. Как научить ребенка выражать свою враждебность Глава 7. Приступы ярости как способ развития ребенка Глава 8. Помощь при болезненных эмоциях Глава 9. Гармоничность отношений между родителями и детьми Глава 10. Краткое повторение Ребенок-агрессор? Не слишком ли эмоциональное слово вынесено в название книги? Непослушное чадо и понятие, которое ассоциируется с нападением, насилием... Однако ваш ребенок вовсе не ангелочек с почтовой открытки. Это он впадает в истерику, ломает игрушки, проявляет враждебность, которая становится истоком многих драм и даже трагедий. Родители, столкнувшись с яростным сопротивлением ребенка, часто пребывают в растерянности, в смятении, в испуге. Так ли просто услышать от дитятки: "Я тебя ненавижу!" Книга, которую вы держите в руках, позволяет многое понять и исправить. Она дает возможность увидеть события в ином освещении. Наконец, разобраться и в себе самом, в своих родительских чувствах. Ребенок вовсе не зверь. Он наделен инстинктивными импульсами, обуреваем страстями, отстаивает свой такой хрупкий и не устоявшийся мир. Да, в стремлении утвердить собственную личность чадо обнаруживает гнев, ярость, разрушительность. И это наше кровное существо, единственное, любимое... Однако понимаем ли мы мотивы детских поступков, спонтанных реакций? Во времена Шекспира ребенка не выделяли из взрослого мира. Ему шили такой же камзол, только меньшего размера. Приучали к мужественности, но совершенно не догадывались о специфике детской психики. Когда появились романы Диккенса, детям стали подавать милостыню. Дети казались кроткими и готовыми к добрым поступкам. Только в нашем веке заговорили о немотивированной преступности, о деструктивности человеческого поведения, об отчужденности детей. Агрессия — слово многозначное. Можно говорить о непреднамеренной, игровой агрессии. Об агрессии как самоутверждении. Вот почему эта книга — о специфически человеческом. Павел Гуревич, профессор, академик Академии гуманитарных исследований Предисловие Опыт работы с родителями и детьми убедил нас, что детская агрессивность — одно из тяжких испытаний для родителей. С другой стороны, дети сами часто не могут справиться со своей агрессивностью, и когда они становятся взрослыми, проблема управления агрессивным поведением остается для них чрезвычайно важной. Эта книга адресована родителям, профессиональным психиатрам, работающим с родителями и детьми, педиатрам, учителям и другим специалистам, которым приходится иметь дело с детьми. Исследования агрессивности у маленьких детей обнаружили, что при взаимодействии родитель—ребенок возникают ситуации, когда агрессивность особенно активизируется, проявляясь в форме гнева, враждебности, ненависти, ярости, то есть в форме враждебной деструктивности. Исследования и клиническая работа позволили определить, что вносят в такую ситуацию родители и как они с этой ситуацией справляются. Их поведение существенно влияет на развитие агрессивности как в ее недеструктивной форме — упрямстве, настойчивости, так и в деструктивной форме. Родители либо помогают развитию здоровой агрессивности, что необходимо для самоутверждения ребенка, либо способствуют смягчению враждебной деструктивности поведения, угрожающей его благополучию. Помочь выдержать это испытание могут знания родителей о специфических чертах и динамике агрессивности, а также предлагаемая стратегия родительского вмешательства. Прежде всего на модели агрессивного поведения, отражающей наше понимание агрессии и причины ее возникновения, покажем способы и правила поведения родителей в сложных ситуациях. Если мы сможем помочь родителям лучше понять типичные случаи возникновения упрямства или враждебности ребенка, они смогут самостоятельно разобраться и правильно реагировать в любых других ситуациях. Несмотря на сложность проблемы, читатель не встретит в книге неожиданных рифов, водоворотов или каких-либо монстров. Наша задача — показать родителям, насколько широки реальные возможности управления трудными ситуациями. ГЛАВА 1 Как понимать агрессивность Не было бы нужды объяснять, что такое агрессия, откуда она берется, что ее порождает, если бы в воспитании ребенка родители не сталкивались с детской враждебностью по отношению к себе или к другим людям. Хотим мы того или нет, но совершенно очевидно, что наши милые детки временами ненавидят нас, готовы от нас избавиться, и родители, страшась очевидного, стараются не замечать этой проблемы. Ребенок двух лет сердится, когда мать резонно запрещает ему отнимать игрушку у другого ребенка, и бросает ей в лицо: "Я тебя ненавижу!" Мать расстроена, хотя и знает, что маленькие дети не умеют как взрослые контролировать выражение своих чувств. Она говорит: "Я знаю, что ты не хотел это сказать". К сожалению, на ребенка это действует мало. О том, почему это происходит, мы поговорим далее. В свою очередь и родители временами испытывают чувство злости к детям и, любя их, потом мучаются и упрекают себя за это. Трудно найти ситуации, в которых возникали бы более сильные чувства вины и стыда, чем в те моменты, когда мы, хорошие родители, чувствуем примерно следующее: "Как я хочу избавиться от этой маленькой..." Амбивалентность, то есть одновременные любовь и гнев или даже ненависть, испытываемые к близкому человеку, характерна для взаимоотношений, наиболее значимых для нас: между родителями и детьми, братьями и сестрами, возлюбленными, супругами. Это один из главных источников трудностей в близких взаимоотношениях. Врожденная предрасположенность к эмоциональным переживаниям и раздражительности плюс жизненный опыт, который мы приобретаем, — вот что практически определяет наше отношение к близким — друзьям, супругу, детям. В свою очередь лучшее из того, что мы, родители, можем сделать для своих детей, — это помочь им справиться с трудностями роста, чтобы, став взрослыми, они могли получать удовлетворение от любви, работы и творчества, от отдыха и развлечений. Всего этого можно достичь, научив наших детей справляться с агрессивностью. Агрессивность как в форме настойчивости, упрямства (недеструктивная), так и в форме враждебности и ненависти (деструктивная) влияет на наше эмоциональное развитие и благополучие, на формирование личности, на наше психическое здоровье. Без преувеличения можно сказать, что способность ребенка справляться со своей агрессией определяет его будущее благополучие и развитие его индивидуальных и социальных качеств. Поведение детей и стратегия воспитания Если проблема понятна, то она легче решается. Если мы понимаем поведение нашего ребенка, мы способны поступать более разумно, конструктивно и человечно; а значит, больше шансов, что избранная нами стратегия воспитания сработает. Часто родители нормально справляются с ребенком без советов со стороны и обращения к книгам. Большая часть наших действий продиктована интуицией, уверенностью в правильном понимании ситуации, что, безусловно, дает положительный результат в воспитании. Но временами даже лучшие из родителей оказываются в замешательстве и не знают, что им предпринять, особенно когда они сталкиваются с агрессивным поведением ребенка. Нам повезло, что мы имели возможность работать как врачи и как учителя с родителями и детьми на протяжении более чем двадцати лет. Эта работа, а также собственный родительский опыт позволили нам справедливо оценить преданность, изобретательность и всепоглощающие усилия родителей, озабоченных хорошим воспитанием своих детей. Мы поняли, какого уважения заслуживают жертвы и испытания, выпавшие на долю воспитателей. Мы также поняли, что профессиональные рекомендации могли бы оказаться полезными для каждой семьи, для всех родителей. Мы даже не предполагали, что психиатры и исследователи детской психологии смогут настолько расширить понимание поведения ребенка и тех факторов, которые необходимы для его развития. Исследования, проведенные за последние пятьдесят лет, дали такой объем специальной информации, что она, став доступной для родителей, смогла бы значительно облегчить им жизнь. Фокусируя внимание на детской агрессивности, мы надеемся, что какие-то ключевые модели поведения детей и реакция на них со стороны родителей окажутся контрольными способами проверки искусства воспитания и смогут применяться к другим областям взаимодействия родителей и детей. ГЛАВА 2 Причины агрессивности Давайте условимся, что понимать под словом "агрессия". Поскольку не существует общепринятого определения, агрессивным называют разные типы поведения. Например, враждебность, безусловно, форма агрессии, которая чревата неприятностями и для самого агрессора, и для его окружения. С другой стороны, упорство — тоже форма агрессии, но без него трудно чего-нибудь добиться, достичь цели. Таким образом, называя поведение агрессивным, разные люди имеют в виду разные вещи. Некоторые ученые вообще не считают настойчивость (упорство) разновидностью агрессии. А мы, как и многие другие, считаем. Существует несколько моделей поведения, с помощью которых можно охарактеризовать детскую агрессию. Здесь мы представим одну из них, опробованную в процессе нашей работы и давшую хорошие результаты. Непосредственные исследования поведения здоровых детей и их родителей (матерей в первую очередь) показали, что агрессивность проявляется в различных формах у любого ребенка, даже очень маленького. Все формы (и типы поведения) агрессивности имеют одну общую черту: они вызваны попытками контролировать ситуацию, воздействовать на нее в целях совершенствования либо себя, либо своего окружения, включая близких людей. Реакция в виде агрессивного поведения, вероятно, приводится в действие врожденными механизмами, некой внутренней мотивирующей силой. Мы хотим подчеркнуть, что наша модель агрессивности — не плод отвлеченных рассуждений. Наоборот. Мы начали изучать агрессию, когда поведение маленьких детей заставило нас усомниться в имевшихся до того теориях. И чтобы разрешить это противоречие, мы постарались взглянуть на агрессивное поведение детей свежим взглядом. На начальных этапах нашей работы выявилось поразительное множество форм поведения, которое мы определяли как агрессивное. Затем обнаружилось различие в типах агрессивного поведения. Например, исследовательская активность ребенка, его упорные попытки чего-либо достичь существенно отличаются от таких случаев, когда голодный ребенок яростно плачет или когда один ребенок дразнит другого или насмехается над ним. В конце концов мы сумели выделить несколько категорий агрессивного поведения. Для простоты ограничим наше изложение двумя главными формами агрессии, с которыми приходится сталкиваться родителям. Первая — недеструктивная агрессия, то есть настойчивое, невраждебное самозащитное поведение, направленное на достижение цели и тренировку. Исследования позволяют предположить, что недеструктивная агрессия вызывается врожденными механизмами, служащими для адаптации к среде, удовлетворению желаний и достижения цели. Эти механизмы наличествуют и функционируют, хотя и достаточно примитивно, с самого момента рождения. Другая форма — враждебная деструктивность, то есть злобное, неприятное, причиняющее боль окружающим поведение. Ненависть, ярость, задиристость, желание отомстить и т.п. тоже могут быть формой самозащиты, однако порождают множество личных проблем и заставляют страдать окружающих. Враждебная деструктивность, в отличие от недеструктивной агрессии, не проявляется сразу после рождения. Однако механизм ее продуцирования (генерирования) или мобилизации существует с самого начала жизни ребенка. Враждебная деструктивность вызывается и активируется в результате сильных неприятных переживаний (чрезмерная боль или дистресс). Вся наша эмоциональная жизнь находится под влиянием этих двух форм агрессии. Они беспокоят нас в наибольшей степени, так как формируют опыт наших детей, особенно проявляясь в их взаимоотношениях с родителями. Поговорим о каждой из этих форм агрессии. Принципиально недеструктивная, невраждебная форма агрессивного поведения обнаруживается у детей уже с первых месяцев жизни. Ребенок ведет себя агрессивно, чтобы самоутвердиться, взять верх в какой-либо ситуации, а также совершенствовать свой опыт. Этот тип агрессии является важной мотивировкой для развития познания и способности положиться на себя. Он побуждает к необходимой конкуренции, которая не является изначально враждебной и деструктивной. Такое поведение служит для защиты потребностей, собственности, прав и тесно связано с удовлетворением личностных желаний, достижением цели так же, как и со способностью к адаптации. Безусловно, проявления этого типа агрессии естественны для здоровой адаптации к среде. Недеструктивная агрессивность побуждает ребенка забраться на дерево. Она необходима для здорового эмоционального развития. Познавательная активность младенца, настойчивость его усилий, особенно когда он старается во что бы то ни стало удержать то, что привлекло его внимание, определяется нами как тип недеструктивного поведения в исследовательской деятельности ребенка. Например, во время кормления Джейн (три с половиной месяца) хватается рукой за ложку, которую мать подносит к ее рту. Девочка крепко держится за ложку, стараясь участвовать в процессе кормления. Потом она исследует набор пластиковых колец, висящих перед ней на веревочке: рассматривает их, пытается удержать все сразу в своих ручках, растягивает, сует в рот, затем опять рассматривает, опять сует в рот. И так снова и снова, с необычайной настойчивостью, отчего возникает ощущение, что она весьма увлечена этой неизвестной для нее штукой и потребностью выяснить, что же это все-таки такое. Наблюдая за усилиями Джейн овладеть чем-то для нее новым, внутреннюю потребность ребенка контролировать нечто из окружающей среды, заставить это нечто исполнить ее желание, мы констатируем, что это делается без всякой злобы и раздражения, без стремления разрушить или причинить вред предмету. Этот тип активности обнаруживается с первых месяцев жизни. Когда ребенок бодрствует, когда он находится в состоянии эмоционального и физического комфорта, он, как правило, увлечен исследованием окружающей его среды. Рассмотрим далее ту форму агрессии, которую мы назвали враждебной деструктивностью. Она проявляется в злобном и враждебном поведении, связанном с переживанием интенсивного дистресса и боли, но может вызываться также особым удовольствием причинить боль и явным желанием делать это. Причем агрессивные черты в поведении детей мы наблюдали с первых дней жизни. Даже у новорожденных детей наблюдаются реакции ярости. Наш вывод: эти реакции ярости есть наиболее примитивные формы враждебности у человека. Конечно, в первые месяцы жизни младенец, у которого возникает реакция ярости, не осознает своих желаний что-нибудь разрушить или навредить кому-либо. Насколько известно, в первые месяцы жизни младенец не способен к сознательному осуществлению подобных намерений. Способность иметь такое желание не возникает ранее середины первого года жизни. К концу же первого года жизни, наблюдая реакции ярости у детей, без труда можно заметить, что ребенок испытывает чувство враждебности и нередко оно сопровождается желанием причинить вред. Такая мысль возникает, например, когда вы видите, как ребенок гневно швыряет игрушку, если его против воли усаживают в коляску. Наблюдения за детьми (даже в тех случаях, когда их поведение исключает разрушительные желания) показывают, что должен существовать некий пусковой механизм для реакций ярости. (Это справедливо и для всех других актов враждебности.) Мы пришли к выводу, что таким пусковым механизмом является переживание чрезмерной боли или дистресса. Как уже говорилось, реакция ярости у ребенка возникает в результате дискомфорта. Это было установлено нами в ходе длительных наблюдений, в то время как родители чувствуют это интуитивно. Когда же родители не могут обнаружить источник чрезмерной боли или дистресса, они склонны объяснять плач и беспокойство ребенка необходимостью "упражнять легкие". Конечно, это заблуждение. Но в детском плаче есть как минимум желательная черта - это указание родителям, что ребенок испытывает боль (неважно, какого рода). И это в общем хорошо. Просто мы хотим подчеркнуть, что реакция ярости возникает у детей только в тех случаях, когда они испытывают чрезмерную боль или дистресс в той или иной форме - некий тип чрезмерного неудовольствия. Это условие обязательно для развития реакции ярости. Пример. Неудачная попытка прогнать старшую сестру из песочницы расстроила мальчика. Нестерпимые дистресс и боль изменяют врожденную недеструктивную агрессивность на противоположную, вызываемую желанием устранить источник боли или дистресса. То есть возникает тип агрессии, который приобретает черты некого эндогенного желания причинять вред или уничтожать нечто в своем окружении, что ощущается как источник чрезмерного неудовольствия. Уже в очень раннем возрасте дети стремятся управлять чувством враждебности, находя способы удовлетворить свою ярость с меньшим ущербом для любящих их родителей. Например, мы наблюдали за девочкой (1 год 2 месяца), которая, рассердившись на свою маму, явно намеревалась швырнуть в нее деревянным кубиком. Вместо этого она в последний момент чуть развернулась, и кубик полетел в сидевшую рядом женщину. Враждебное чувство к матери переместилось у нее во враждебный акт, направленный на человека, атаковать которого ей казалось менее опасно. И, совершив это, она самодовольно улыбнулась. Пример. Попытки мальчика прогнать старшую сестру стимулировали агрессивность. По мере того как возрастало неудовольствие, росла враждебность. Если бы это продолжалось, то мальчик 1. разрядил ее, вытолкнув сестру; 2. сдался бы, и враждебность осталась внутри него; 3. решил, что лучше он перенесет свой интерес на что-нибудь другое и тем самым защитится от враждебности, выработанной предыдущим опытом, или 4. что-то из этих комбинаций. В другом случае мы наблюдали за Кенди (1 год 2 месяца), которая подошла к Донни (два с половиной года) и ударила его по руке. Нас это не удивило, поскольку за три дня до того Донни сильно ударил Кенди. Девочка плакала, но никакой враждебной реакции с ее стороны по отношению к Донни мы не наблюдали. Ее враждебное чувство вылилось на сестру Синди и на игрушки. Три дня спустя, однако, Кенди, видимо, сочла возможным ударить Донни и таким образом разрядить свое враждебное к нему чувство. Даже в столь юном возрасте девочка спокойно контролировала свои действия. Она не выглядела довольной, но вид у нее при этом был безмятежный и удовлетворенный. Приведем пример враждебного поведения с намерением получить удовольствие от причиненной другому боли. Этот тип агрессивного поведения, которое мы можем назвать дразнящим или насмешливым, проявляется у детей примерно с одного года жизни. Сюзен двух с половиной лет заинтересовалась игрушкой, которую изучал полуторагодовалый Томми. С неким подобием улыбки на лице она подошла к мальчику и вырвала игрушку у него из рук. Ее мать отвлеклась и не заметила этого. Когда Томми занялся другой игрушкой, Сюзен снова выхватила ее у Томми. Тот занялся третьей игрушкой, но и ее Сюзен тут же отобрала у него. Ее улыбка выражала очевидное удовольствие. Теперь плач Томми был услышан, и мать Сюзен вынуждена была вмешаться. Дети реагируют на чувство враждебности, предшествующее враждебным поступкам, совершенным по отношению к ним. Мы пришли к такому выводу, наблюдая враждебные поступки у детей, которые совершаются с удовольствием, преднамеренно, поскольку им предшествовали переживания нестерпимой боли, закреплявшиеся в психике. Подобная враждебность проявится, когда для этого возникнут более простые для ребенка условия. Иными словами, когда дети (или взрослые) действуют садистически, стараясь причинить боль другому, мы можем предположить, что они поступают так потому, что ранее они сами страдали, и их эмоциональное "я" было ущемлено. Оскорбление нашего нарциссизма (чувства любви к себе, самоуважения) есть основной источник подобных поступков. Таким образом, деструктивная враждебность, как и другие формы агрессивности, вызывается попытками самоутвердиться и контролировать жизненные ситуации. Под воздействием чрезмерного дистресса или боли возникает желание причинить боль и вызвать деструкцию объекта или личности, которые были предметом контроля. Мы полагаем, что в этом и состоит суть враждебного поведения и проявлений ненависти и ярости. Подобная форма агрессивности, носящая характер амбивалентности, хорошо известна специалистам, работающим в области психического здоровья. Именно она может приводить к возникновению эмоциональных конфликтов, острого чувства вины, формировать грубые черты в характере, лимитировать способность к адаптации, к установлению доброжелательных отношений с людьми и ко многому другому. Практические выводы для родителей Практические рекомендации по воспитанию детей, исходящие из приведенной модели агрессивности, состоят в том, что с разными видами агрессивного поведения невозможно управляться одинаково. В любом случае родители должны помочь своим детям адаптироваться к окружающему миру. Но, безусловно, в разных ситуациях следует поступать по-разному. Часто нам задают вопрос: "Что мне делать, если я замечу, что мой ребенок бьет другого ребенка?" Для того чтобы поступать определенным образом, нужно знать характер своего ребенка, понимать ситуацию и предшествующее отношение детей друг к другу. В одних случаях следует поощрять ребенка, в других — ограждать от агрессивности. Иными словами, понимать, являются ли действия ребенка самозащитными или враждебными и не переносит ли он свою ярость с виновного на невинного. Агрессивность, снова подчеркнем это, неоднородна. С одной стороны, она может служить способами самозащиты, отстаивания своих прав, удовлетворения желаний и достижения цели. Выраженная в приемлемой форме агрессия играет важную роль в нашей способности адаптироваться к обстановке, познавать новое, добиваться успеха. С другой стороны, агрессивность в форме враждебности и ненависти способна нанести вред, сформировать нежелательные черты характера — либо задиры, хулигана, либо труса, боящегося постоять за себя. И то и другое негативно сказывается на наших чувствах, а в крайних случаях может привести к деструкции, разрушению непосредственного окружения, включая людей, которых мы любим, нанести непоправимое зло нам самим. Первый тип агрессивности, безусловно, желателен, необходим для выживания и достижения успеха. Второй тип, несмотря на ряд отрицательных качеств, временами может быть тоже необходим для адаптации и выживания. Наша задача — научить родителей, уважающих своего ребенка, разбираться в психологических особенностях детского поведения: поддерживать здоровую настойчивость, усилия в достижении цели, концентрировать энергию ребенка для получения желаемого результата; или, напротив, помогать детям избавиться от ненужной враждебности к другим, к себе самим, к обществу. Эта помощь необходима, если мы хотим, чтобы дети не осложняли свою жизнь внутренними конфликтами, чувствами вины и стыда, чтобы они себя уважали, уважали других, могли нести свою меру социальной ответственности, строили доброжелательные отношения с окружающими и получали истинное удовольствие от жизни. Понимание смысла агрессивности ребенка (как способа самореализации или разрушительной враждебности и ненависти) проясняет возможность ответа на вопрос: "Что мне делать, если я замечу, что мой ребенок бьет другого ребенка?" Уровень враждебности, возникающей в душе ребенка, влияет на его эмоциональное самочувствие. Но не меньшие последствия враждебность имеет для общества: преступность на улицах и дома, подготовка к войне и сама война, беспрецедентная и чрезвычайно опасная гонка ядерных вооружений. Относясь со всей серьезностью к подобным проявлениям враждебности, мы все же не будем подробно касаться общественных явлений, но подчеркнем, что неразрешенные проблемы с деструктивной агрессивностью имеют широкий спектр последствий. Конкретно же для личности эмоциональное самочувствие зависит от того, каким целям служит агрессивность. Одно дело, когда она направлена на источник боли и дистресса. Для этого враждебность, ненависть и ярость, по сути, предназначены. Как ни трудно с этим согласиться, следует признать, что некоторый уровень агрессивности необходим. Даже в лучших обществах и в лучших семьях при воспитании ребенка необходимы ограничения в удовлетворении всех его потребностей, а следовательно, ребенок не может нормально развиваться без того, чтобы периодически не испытывать разочарования. Другими словами, родители неизбежно будут сталкиваться с враждебностью своих детей, даже если они воспитывают их с любовью и делают все, чтобы помогать их нормальному развитию. Общение с ребенком облегчается, если уровень враждебности низкий. Но в принципе проявления враждебности неизбежны. Можно снизить частоту и интенсивность возникновения и концентрации враждебности до определенного уровня и таким образом защитить детей от переживания чрезмерной враждебности. Это именно тот случай, когда мы действительно можем им помочь. Помогая родителям, воспитателям и специалистам, связанным с детьми, понять и осознать значение чрезмерного неудовольствия, мы тем самым раскрываем механизм мобилизации враждебности в ребенке. Ключевое понятие здесь чрезмерное неудовольствие. Сразу оговоримся. Переживание неудовольствия вообще неизбежно. Однако достаточно мягкий опыт неудовольствия побуждают к усилиям, тренировке и адаптации к жизненной ситуации. У детей, например, именно тогда проявляются врожденные адаптивные механизмы, когда они испытывают дискомфорт. Младенцы справляются с незначительным уровнем дискомфорта тем, что засовывают большие пальцы рук себе в рот. Делая это, они как бы успокаивают сами себя, по сути, учатся быть независимыми. Только когда неудовольствие становится чрезмерным, оно наносит ущерб индивидууму. Защищая детей от слишком частых или слишком длительных переживаний чрезмерного неудовольствия, родители и воспитатели должны знать, что дети по-разному переносят неприятные ощущения. Порог раздражимости и переносимости боли у всех разный. В первые годы жизни ребенка родителям следует научиться различать степени переживания неудовольствия. Каждый ребенок по-своему выражает чувство чрезмерного неудовольствия с помощью комбинации поведенческих и звуковых сигналов. Мы призываем родителей постоянно развивать в себе способность чувствовать, что их ребенок хочет выразить, и определять из множества те сигналы, которые означают переживание чрезмерного неудовольствия. Родителям нужно знать, что существуют возможности модификации возникающей у ребенка враждебности. Они в основном зависят от того, насколько благоприятны взаимоотношения между ребенком и родителями. Интенсивность и энергия враждебности, порождаемые новыми жизненными обстоятельствами, снижаются, когда существует настоящая привязанность между родителями и детьми. Любовь и добро, позитивная эмоциональная атмосфера взаимоотношений помогут ребенку избежать значительных испытаний, боли и сохранить эмоциональное благополучие. Опыт работы с родителями и детьми убедил нас в том, что конструктивное вмешательство в жизнь ребенка снижает степень проявления его враждебности. Нам удалось выделить несколько типов таких взаимодействий между родителями и детьми, при которых чаще всего враждебность возникает и мобилизуется. В том числе и такие, когда недеструктивная агрессивность должна поощряться. 1. Конструктивное вмешательство с целью снижения переживаний чрезмерного неудовольствия. 2. Осознание потребности ребенка в активности (и, соответственно, разрешение ее), достаточной и приемлемой самостоятельности в исследовательской и познавательной деятельности. 3. Конструктивное определение пределов разрешенного. 4. Обучение ребенка выражению и разряжению враждебности в нормальных, приемлемых формах. 5. Управление реакциями агрессивности у ребенка с целью его психологического развития. 6. Помощь ребенку при переживаниях им болезненных чувств тревоги и депрессии. 7. Гармонизация отношений родителей и детей. В дальнейшем изложении мы постараемся раскрыть динамику агрессии в каждом из конкретных типов взаимодействия и предложим методы формирования стереотипов родительского вмешательства, то есть те общие положения, учитывая которые воспитатели способствуют психологическому развитию ребенка. Не задаваясь целью проанализировать все типы агрессивного поведения детей (это не нужно и невозможно), мы тем не менее уверены, что родители достаточно узнают об эффективных способах контроля и управления агрессией в любых ситуациях. ГЛАВА 3 Предотвращение переживаний чрезмерного неудовольствия Пример. Мама не обращала внимания на издаваемые трехмесячной Кэтти звуки, выдававшие ее возбужденное состояние, до тех пор, пока они не сменились плачем. Жалобный плач становился все громче и громче, по мере того как мать приготавливала все необходимое для кормления ребенка. Когда реакция Кэтти достигла более высокого уровня, она начала плакать сердито. Если бы мама не отозвалась на ее нужды в этот момент, Кэтти, вероятно, пережила бы чрезмерное неудовольствие. В чем же состоит помощь родителей в предотвращении переживаний детьми чрезмерного неудовольствия и снижении частоты их возникновения? Мы хотим дать родителям несколько рекомендаций, поскольку подобные переживания не всегда легко предотвращаются. Прежде всего необходимо научиться снижать интенсивность, длительность переживаний и ограничить их последствия. Чрезмерное неудовольствие есть источник возникновения всех форм враждебности. Таким образом, предотвращение и смягчение их оказывается прямым путем предотвращения и смягчения враждебности в поведении ребенка. Можно ли научиться распознавать зачатки агрессивности в поведении ребенка и каким образом они отражаются на его чувствах? Ведь естественно, что родители хотели бы разделять чувства ребенка, сострадать ему, развить в себе способность к эмпатии. Они - первые лица в жизни ребенка, поэтому за помощью он обращается именно к ним. Устанавливая источник боли и стараясь устранить его, родители должны создать для ребенка комфортные условия, с тем чтобы помочь ему пережить этот болезненный опыт. Объяснение Уже в раннем возрасте дети, испытывавшие переживания чрезмерного неудовольствия, проявляют признаки враждебности — от возникающей вскоре после рождения реакции ярости до более поздних реакций злобы, враждебности и ненависти. Как уже говорилось, предотвращение или же смягчение подобных переживаний — прямой путь к снижению уровня враждебности в поведении ребенка. Следует помнить, что речь идет о предотвращении чрезмерного неудовольствия, а не неудовольствия как такового. Неудовольствие в скромных дозах побуждает ребенка к адаптации, создает условия для здорового развития и приобретения навыков. Однако у маленьких детей возможности избегать неудовольствие ограничены. И если агрессивность является адаптивной, если она помогает успокоиться ребенку, то с ней надо считаться и позволять ребенку сердиться, даже злиться, а временами и ненавидеть. Жизнь устроена так, что человеку трудно избежать болезненных разочарований и катастроф. Ребенок даже в идеальных домашних условиях не минует разочарований. Так, воспитание детей, забота об их психологическом развитии предусматривают определение пределов разрешенного, что неизбежно приведет к переживанию чрезмерного неудовольствия. Родителям следует различать простое неудовольствие ребенка и чрезмерное неудовольствие, которое в результате препятствует его нормальному развитию. И это то, чего необходимо избегать. Значительно проще предотвратить проявления деструктивного поведения, чем потом бороться с враждебностью ребенка, когда она стала стабильной чертой психики, свойством характера. Предотвращение переживаний чрезмерного неудовольствия и смягчение тех переживаний, которых избежать нельзя, — в этих основных направлениях должна сосредоточиваться работа воспитателя. Не так-то легко научиться отличать адаптивные переживания, названные нами конструктивными, от неконструктивных, от злости и враждебности в чрезмерных формах. Здесь важно доверять собственным чувствам и оценкам. Замечая неудовольствие ребенка, родители должны устранить или хотя бы смягчить интенсивность неприятных и болезненных переживаний, чтобы восприятие жизни у ребенка не было изначально неприятным, а враждебность не стала автоматической реакцией, негативно отражаясь на личности. Проявления чувства чрезмерного неудовольствия Чтобы предотвратить или снизить переживания чрезмерного неудовольствия, родители прежде всего должны знать, в какой форме проявляются подобные переживания и что при этом чувствует их ребенок. Реакции детей индивидуальны, у каждого ребенка существует свой порог восприятия неприятных ощущений. Эти различия обусловлены природой. Кроме того, восприятие может меняться с возрастом, состоянием здоровья, даже от утра к вечеру. И у нас с вами бывает так, что мы расстраиваемся, не осознавая причин для этого. Порог раздражительности, как и болевой порог, очень изменчив и потому вынуждает родителей терпеливо искать причину чрезмерного неудовольствия ребенка и быть внимательными к его поведению в разных ситуациях. Во-первых, естественной реакцией родителей является сочувствие своему ребенку. Эмпатия способствует его здоровому развитию. Чаще спрашивайте себя: "Что мой ребенок чувствует в данный момент?" Чем чаще задается этот вопрос, тем яснее становятся причины беспокойства, плача, неудовольствия ребенка. Родители могут быть не в настроении, расстроены, рассержены на ребенка или вообще не склонны задаваться такими вопросами. И тем не менее попытки понять, распознать проявления чрезмерного неудовольствия у ребенка успешно могут разрешиться именно через постановку этого вопроса. Сколько бы мы ни повторяли, что эмпатия (способность сопереживать, настраиваться на чувства другого человека) является необходимой для нормального воспитания детей, эти повторения никогда не будут излишними. Чрезмерное неудовольствие порождает враждебность. Так как ситуации, вызывающие неудовольствие, не могут быть совершенно исключены, то их необходимо свести к минимуму. Дети с самого раннего возраста умеют передавать свои переживания через телесные движения, выражение лица, звуками голоса. Выражения лица лучше всего передают их чувства. На вопрос: "Что мой ребенок чувствует и переживает в данный момент?" — есть два принципиально правильных ответа. Прислушиваясь к звукам голоса ребенка, можно по их эмоциональной окраске определить настроение даже у новорожденного. По выражению лица ребенка, его движениям и позам нетрудно угадать, какие чувства он испытывает. Что могли бы вы сами выразить подобными звуками, такой мимикой или движениями? Попытки представить себе это помогают понять чувства вашего ребенка. Но если вы и теперь озадачены, представьте себе, что вы испуганы, испытываете боль, гнев — какими средствами вы могли бы передать свои ощущения? Эмоциональное общение с ребенком происходит на бессознательном уровне. Например, когда мать, кормящая ребенка, замечает, что ровные ритмичные сосательные движения прекращаются, что тельце ребенка напрягается и начинает извиваться в ее руках, то до осознания тревоги она уже готова действовать. Моментально концентрируется внимание, прекращается кормление, мать разговаривает с ребенком, прижимает его к своему плечу, старается помочь ему срыгнуть и т.п. Вся эта разнообразная деятельность происходит без ясного осознания, но через широко открытый канал эмоционального общения. Но не только в общении с младенцами этот канал должен быть открытым. Родители таким же образом могут распознавать чувства своих детей (школьников и подростков), когда те не сопротивляются подобным попыткам. Одним из основных препятствий к эффективной эмпатии является неверие многих родителей в то, что испытываемые ребенком в какой-то определенный момент боль или дистресс могут запомниться и эмоционально повлиять на его здоровое развитие. И хотя забота об эмоциональном здоровье ребенка должна начинаться с рождения и даже несколько раньше, родителям не стоит бояться допущенных ошибок в воспитании детей. По большей части ошибки могут быть исправлены, а полученные травмы смягчены и вылечены. Мы надеемся, что наши наблюдения и рекомендации окажутся полезными, помогут повысить качество воспитания детей, добавив нечто существенное к этой великой заботе родителей и преданности их своему родительскому предназначению. Несколько предостережений: мы не рекомендуем родителям вовсе не допускать любой боли, любого дискомфорта или дистресса. В умеренных дозах — это благотворное средство адаптации, стимуляции самостоятельности ребенка. Родителям стоит вмешиваться только тогда, когда ребенок доступными ему способами сообщает, что имеющееся переживание становится трудно переносить. Повторим снова: следует принимать во внимание свои инстинктивные чувства и доверять им — именно об этом говорят: "Нутром чую". Ребенок нуждается в вашей помощи Чуть ли не с первых дней жизни младенцы распознают тех, кто за ними ухаживает, кормит. Современные исследования показали, что младенцы узнают голос матери, чувствуют ее запах, различают манеру берущих их на руки родителей. Более того, мы находим, что младенцы реагируют на проявляемые к ним чувства тех, кто за ними ухаживает: они чувствуют по отношению к себе и нежность, с которой о них заботятся, и грубость, и равнодушие. Они отличают тех, кто их любит, от всех остальных людей. Как и взрослые, они способны чувствовать теплоту и любовь находящихся рядом, а также распознавать равнодушие, безразличие, непонимание. Различая чувства взрослых по отношению к нему, ребенок в трудные моменты обратится за помощью в облегчении боли к тем людям, к которым он эмоционально привязан. В этом кроется ряд возможностей, включая закрепление привязанности и социализацию. Эмпатически чувствуя, сознавая, что ребенок нуждается в вашем внимании (даже если этот ребенок — подросток, от которого трудно ожидать прямого обращения), вы должны быть эмоционально подготовленными к общению с ним. Не просто оказаться физически в нужном месте и в нужное время, но и быть эмоционально доступным, способным реагировать на потребность ребенка в помощи. Даже если родители поглощены какимлибо делом, они должны в любой момент прервать свои занятия и откликнуться на призыв ребенка. Родителям всегда хватает работы. И возникают ситуации, когда нет возможности немедленно ответить на обращение ребенка. Например, занятая на кухне или поглощенная интеллектуальными занятиями мать физически не может немедленно переключить внимание на ребенка. Однако эмоциональная готовность подскажет, что ей достаточно одного слова, которое дало бы ребенку понять, что его услышали, одного взгляда или жеста, чтобы ребенок почувствовал, что его сигнал дошел по назначению. Маленькие дети уже способны ждать, и их на какое-то время можно успокоить голосом, взглядом или другим способом реагирования. По возможности отклик на подаваемый ребенком сигнал должен быть немедленным. Но это не означает, чтобы родители, оставив все дела, опрометью бросались к ребенку, услышав его жалобу. Оценка и здравый смысл — вот на что здесь надо полагаться. Об источниках дискомфорта Трудность или простота в утешении ребенка зависят от того, удастся ли родителям определить источник дискомфорта и устранить его. Может быть, родителям и не стоит напоминать об этом, поскольку для них вопрос "Что случилось?" является естественным. Однако вполне возможны ситуации, когда однозначного и быстрого ответа не существует. Именно когда после долгих и безуспешных попыток успокоить ребенка не удается, родители склонны считать его крики "упражнением легких". Возможны и такие случаи, когда источник дискомфорта не может быть полностью устранен. Возьмем, например, ситуацию, когда у ребенка жар, болит ухо. Родители, обнаружив источник боли, не могут сразу же положить конец страданиям ребенка. Но даже если родителям не удается избавить ребенка от боли полностью, то их старания успокоить и утешить благотворно сказываются на его состоянии. В конце концов родители осознанно или интуитивно действуют так, что их ребенку, чувствующему внимание к себе, свою ценность для них, становится значительно комфортней, хотя усилия родителей и не приводят к полному избавлению от боли. Некоторые родители стараются помочь ребенку автоматически — прежде, чем они разберутся, поймут, откуда исходит боль. Эта тенденция чрезвычайно ценна, поскольку она сообщает ребенку ощущение собственной ценности, любви и надежности окружающей его среды. Безусловно, это поддерживает позитивно окрашенную привязанность и способность доверять окружающим. Когда ребенок нуждается в комфорте, позитивный отклик необходим. Дети не просят о комфорте, когда они в нем не нуждаются. В нашей психиатрической практике есть понятие "проработка". Проработкой мы называем аналитический процесс исследования неприятного опыта — будь то травма или эмоциональный конфликт. В ходе анализа выявляется природа травмы, ее возможные последствия, разрешаются конфликты, то есть речь идет о приобретении навыков преодоления ситуаций, в которых человек чувствует себя беспомощным. Беседуя с ребенком о случившемся с ним, мы объясняем ему причины травмировавшего его события, вскрываем источник боли. Иногда, когда это необходимо, заранее обсуждаем последствия событий, которые могут оказаться травмирующими. И если такое событие происходит и ребенок или подросток переживают его особенно болезненно, полезно найти возможность обсудить происшедшее, его причины, мотивы поведения, чувства ребенка в трудный момент. Весьма полезным может оказаться также разговор о том, как ребенок может защитить себя от повторения неприятных переживаний. Очень важно, чтобы ребенок (или подросток) понял, что подобные болезненные переживания можно облегчить, поговорив о них. Разговор с ребенком также предотвращает рост враждебности. Пример. По пути домой от соседей, которых они навещали, мать говорит двухлетнему Тимми: "Как грустно, что Джонни не дал тебе поиграть с новым грузовиком. Но ты же знаешь, что машину ему только что подарили. Может быть, в следующий раз он позволит тебе поиграть с ней". Расстроенный Тимми слушает объяснения матери и перестает жаловаться на плохого Джонни. Мать смягчает неприятные впечатления сына, позволяя ему выразить их своей приязненной манерой разговора, находя понятные для мальчика объяснения, почему Джонни в этот раз никак не мог позволить Тимми играть с грузовиком. Конечно же, существуют гораздо более серьезные проблемы, которые можно разрешить, проработав их подобным образом. Например, такие как — почему мама должна покинуть Тимми, уходя на работу, или почему ей нужно лечь на несколько дней в больницу. Весьма желательно позволять детям выражать свои чувства, впечатления, жаловаться (если этим не злоупотреблять). В таких случаях ребенок самостоятельно включается в обсуждение волнующего его вопроса, учится справляться с болезненными переживаниями. Обычно нужда в обсуждении возникает после безуспешной попытки самому понять случившееся. Проработка помогает ребенку смягчить причиненную ему боль, научить его справляться с подобными явлениями впоследствии. Обсуждения такого рода вселяют в ребенка уверенность, что он в силах преодолеть болезненные, затруднительные ситуации, бросающие ему вызов. Заметим, что неразрешенные реакции на болезненные события не проходят бесследно, они остаются в психике ребенка, продолжают влиять на его эмоциональное развитие. Подчеркнем, что для благополучия ребенка родители должны быть защитой ребенка, ограждать его от переживаний чрезмерного неудовольствия. И в то же время весьма уместно напомнить, что не всякие неприятные переживания следует предотвращать. Они необходимы как адаптивные и познавательные средства. Пример. Понаблюдаем за полуторамесячной Джейн, которая пытается дотянуться до игрушки, находящейся от нее чуть дальше вытянутой руки. Она напрягается изо всех сил, не отрывает от игрушки взгляда, и, повинуясь инстинктивной потребности, бросает свое тельце вперед, вытягивает ручку, насколько может, и наконец захватывает добычу, сует ее себе в рот. Ее беспокойная настойчивость в достижении цели, заставлявшая девочку совершать новые попытки достать игрушку, увенчалась успехом. Представьте теперь десятилетнего мальчика, который старается научиться ловить мяч, подбрасывая его вверх, или четырнадцатилетнего подростка, пытающегося решить задачу по алгебре. То неудовольствие, которое они испытывают, если их попытки не сразу приводят к успеху, неприятное чувство неудачи побуждают их снова и снова преодолевать препятствия. Оптимальное эмоциональное развитие предполагает необходимость моментов неудовлетворенности, необходимость фрустрации. Родителям не стоит ни бояться этих моментов, ни специально их создавать, чтобы не ожесточить детей. Жизнь — не сплошной триумф. Кроме того, дети прекрасно чувствуют, когда их фрустрируют намеренно. В таком случае подрывается доверие к родителям: если препятствие запланировано, ребенок вряд ли обратится к ним за помощью, скорее, он разозлится и обидится на близкого человека. Но и излишняя опека со стороны родителей, стремление во что бы то ни стало защитить детей от любых фрустрации, любых неприятностей или разочарований — не лучший способ помогать справиться с трудностями. Мы уже говорили, что переживания чрезмерного неудовольствия способствуют психологическому развитию ребенка. Неприятные переживания повышают потребность ребенка в успокоении, в доказательствах любви к нему, заботы о нем. И попытки родителей облегчить страдания никогда не проходят незамеченными, даже если именно их действия (или восприятие этих действий ребенком) являются источником его чрезмерного неудовольствия. Родители знают, что, если ребенок поранился, он непременно побежит за помощью к маме. И порой поцелуй ушибленного места оказывается вполне достаточным лекарством. Материнская нежность и любовная забота, как известно родителям и воспитателям с начала мира, обладают удивительной способностью обезболивать и даже лечить. Чем меньше переживаний чрезмерного неудовольствия придется испытать ребенку, чем эффективнее будет борьба - предотвращение, смягчение, краткость и т.д. - с ними, тем меньше чувства враждебности будет мобилизовано в ребенке. ГЛАВА 4 Потребность ребенка в автономии Как-то во время визита в одну из семей нам пришлось наблюдать следующую картину. Мальчик, которому было немногим меньше двух лет бесконечно получал замечания и одергивания матери за то, что трогал то пепельницу, то безделушки, то радиоприемник. Мать была чрезвычайно раздосадована этой его суетой, постоянно ходила следом за ним из комнаты в кухню, оттаскивала его то от одной вещи, то от другой, ругала. Недовольство ребенка нарастало, он рассердился, надулся, и вскоре на наших глазах разыгралась весьма неприятная "битва" по принципу "кто кого". В большей или меньшей степени каждому родителю, у которого есть полуторагодовалый ребенок, приходится сталкиваться с подобной ситуацией. Родители должны сознавать, что развитие самостоятельности у ребенка требует большого напряжения внутренних сил. В это время ребенок особенно нуждается в руководстве процессом развития, так как неудачный опыт развития самостоятельности часто становится источником повышенной враждебности. Исходящая изнутри потребность действовать самостоятельно и по собственному усмотрению является врожденной и порой может натолкнуть ребенка на совершение поступков, которые он сам не хотел бы совершать. Именно это побуждающее давление внутренних сил должно быть хорошо организовано. Мы имеем в виду такой стиль руководства, который направит развитие ребенка в нужное русло — к конструктивному самоутверждению, не позволяя при этом развиться нежелательной враждебности. Для этого прежде всего необходимо понимать и уважать потребность ребенка в соответствующей возрасту самостоятельности, в исследовании окружающего мира, не забывая при этом об ограничениях и помощи ребенку в конструктивном овладении побуждающим давлением изнутри. Специальная организация домашнего пространства, создание безопасной атмосферы дома позволят избежать ненужной фрустрации потребностей ребенка в исследовании окружающих предметов, установления строгих ограничений, бессмысленных конфликтов — причине возникновения враждебности. Всегда следует помнить, что ребенок нуждается в руководстве, внимании к нему и в то же время самостоятельности, нуждается в возможности действовать независимо, по своему усмотрению. Рано или поздно родителям удается найти ту меру самостоятельности ребенка, которая позволяет ему свободно исследовать окружающий мир, учиться и приобретать навыки без ущерба для его безопасности. Объяснение Исследования показывают, что уже с первых дней жизни, в периоды бодрствования, ребенок начинает интересоваться непосредственным окружением. Сначала это зрительное исследование, младенец рассматривает сам себя. Позже к зрительному изучению добавляется физическое, то есть активное овладение собственным телом, исследование и контроль среды, в которой младенец оказался после рождения. Любая мать ребенка от одного до двух лет вынуждена часто вмешиваться в его действия, поскольку его исследовательская активность оказывается небезопасной как для него самого, так и для окружающих предметов. Здесь родительское вмешательство необходимо для защиты и благополучия ребенка, а также и его социализации. К полугоду жизни ребенка родители начинают сталкиваться с реакцией раздражения и гнева при попытках вмешаться в исследовательскую активность ребенка. Чем чаще происходят подобные вмешательства, тем выше уровень раздражения и гнева. А частое вмешательство, противоположное потребности к исследованию и самостоятельности в первые годы жизни, вызывает чувство чрезмерного неудовольствия, результатом которого оказывается враждебность к тому, кто слишком часто вмешивается. И тут же следует еще раз напомнить о степени вмешательства: чрезмерная фрустрация потребности в самостоятельности может существенно ограничить потребность учиться, узнавать новое и повлиять на развитие интеллекта. Таким образом, родителям очень важно создать для ребенка такую среду, которая позволила бы ему действовать самостоятельно. Об источниках активности Несколько факторов определяют тип активности, наблюдаемый у мальчика, о котором мы рассказывали в начале главы. На этот счет существует ряд точек зрения. Вот наше мнение. Примерно с середины первого года жизни в любом нормальном ребенке ощущается заметный приток энергии, который побуждает его к движению (ползание, ходьба); растет его интерес и любопытство к окружающему миру, потребность его изучения; заметно увеличивается активность в достижении самостоятельности. Наше предположение: в этот период происходит ускоренное созревание ребенка, что выливается в возрастание уровня агрессивности, окрашивающей описанное ранее поведение. Эта агрессивность не является деструктивной, она очень важна для развития личности и способности к адаптации в среде. Она питается стремлением к самостоятельности, развитию индивидуальности. Более того, она играет важную роль в приобретении информации о себе самом, своем "я" и окружении, а также в развитии навыков и установлении необходимого уровня адаптации. Подчеркнем, что главные побуждающие силы подобного поведения и стремления к самостоятельности являются одновременно и биологическими, и психологическими. Ребенок в той же степени является жертвой внутренних сил, давления, в какой и объекты, которые он исследует и может повредить. В приведенном примере мать попросту не знала о том, что поведением ребенка управляет врожденное напряжение, которое он еще не научился контролировать. В иные моменты кажется, что кто-то "включает" детей и они действуют как заведенные. Родители, думая, что ребенок сознает свои действия, способен их контролировать, обычно считают, что ребенок их сознательно провоцирует. Конечно, на определенном возрастном рубеже поведение ребенка становится сознательным, и многие дети становятся преднамеренно агрессивными. Но родители должны знать, что ребенком движет разряжающая энергия, которую в первые год — два жизни ребенок очень мало может контролировать. Мы не раз наблюдали смущение детей, когда эта бесконтрольная внутренняя сила толкала их к тому или иному предмету, к опасным поступкам. Пример. Мальчика в возрасте одного года и двух месяцев сильно привлекала лампа, которую он, исследуя, уронил. Его интерес и любопытство немедленно сменились удивлением и страхом, когда лампа с грохотом упала. И хотя она не разбилась, ребенок в испуге заплакал. Или полуторагодовалый исследователь, отхлебнувший из чашки горячий кофе прежде, чем мать смогла ему помешать. Он испытал настоящий шок от контакта с горячим. Иногда страх перед недовольством родителей уступает в степени страху от неожиданного результата, когда ребенок внезапно теряет контроль и причиняет неприятность окружающим. Рекомендации родителям Прежде всего, как уже сказано, необходимо учитывать возрастные изменения в поведении ребенка. Внутренняя потребность в активности усиливается к середине первого года жизни, когда ребенок не в состоянии контролировать свои действия. Родители должны помочь детям вырабатывать необходимые навыки контроля. Следующая стадия развития требует от родителей организационных усилий. Доктор Бенджамин Спок и другие педиатры совершенно справедливо советовали так организовать домашнее пространство, чтобы активность ребенка не представляла для него опасности. Например, следует, не нанося ущерба комфорту и уюту жилища, убрать ломающиеся, ценные или опасные предметы за пределы досягаемости ребенка. Материнская забота о благополучии ребенка позволит ему удовлетворять естественное любопытство, свободно упражнять зарождающиеся навыки исследования окружающего мира и развивать их. В свою очередь это сократит моменты переживания чрезмерного неудовольствия, испытываемого ребенком, когда мать пытается убрать от него подальше какой-нибудь ценный предмет или оградить от опасного. Снижение степени враждебности сделает жизнь комфортнее и для ребенка, и для матери, обезопасит проявления активности и укрепит способность ребенка управлять своими внутренними побуждающими силами. Таким образом, предотвращаются кризисные болезненные ситуации, пробуждающие враждебность. Понятно, однако, что создать полностью безопасный для ребенка дом, где отсутствовали бы возможности болезненных столкновений, практически не удается. Кризисы будут возникать из-за необходимости ограничивать активность ребенка, пренебрегать его желаниями, говорить ему "нельзя". Всем родителям приходится прибегать вопреки воле ребенка к ограничению его активности. О подобных ситуациях мы расскажем в следующей главе, посвященной конструктивному ограничению поведения детей. Следующее важное условие развития ребенка состоит в поощрении его активности, будь то в спорте или художественном творчестве, в учебе или приобретении полезных навыков. Самостоятельность благотворно влияет на развитие индивидуальных склонностей, эффективно сказывается на формировании личности. Естественно, что первыми учителями и помощниками здесь становятся родители. Чрезвычайно важно в этом случае научиться определять, когда ребенок хочет сделать нечто самостоятельно, а когда ему нужна помощь. Чтобы не жалеть об упущенных возможностях, нужно поощрять стремление ребенка принимать решения без помощи родителей. Итак, поведением родителей прежде всего должно руководить благоразумие. Рискованные действия ребенка (например, если двухлетний малыш заберется на стул, чтобы помочь маме с папой) должны быть запрещены. И, напротив: нужно всячески поощрять стремление к полезной самостоятельности (например, если девятилетний мальчик старается помочь отцу в устранении протечки крана). Позволяя детям осуществлять их желания, родители расширяют сферу их компетентности, укрепляют эмоциональные связи с близкими, помогают им научиться выполнять новые для них задачи. Особенно важно, поощряя самостоятельность ребенка, позволять ему принимать соответствующие его возрасту решения. Вначале родители делают за ребенка практически все: принимают решения, кормят, когда ребенок голоден, укладывают спать, когда он устал. Но постепенно ребенок отказывается от такой опеки, предпочитает определенную еду, а позже — и определенную одежду. Родители маленьких детей склонны помогать и в тех случаях, когда ребенок не желает их помощи или воспринимает помощь как нежелательное вмешательство. Неудовольствие, досада ребенка от такого вмешательства озадачивают родителей, считающих обязанностью оказывать помощь независимо от того, нуждается в ней ребенок или нет. Подобные ситуации нередки. Следует помнить, что конфликт, противоречивые устремления ребенка и родителей могут пробудить в нем враждебность. Конечно, чрезвычайно желательно и полезно, чтобы родители находили соответствующие возрасту ребенка пути поддержки его бурного любопытства и интереса к окружающему миру. Даже когда исследовательская активность ребенка становится небезопасной, малышу (впрочем, и подростку тоже) не стоит устанавливать строгие рамки запретов. Нечто необоримое заставляет ребенка узнавать новое, исследовать незнакомые предметы. Поэтому с раннего детства необходим поиск путей для безопасного, разумного и доступного контроля за его исследовательскими опытами. Ведь полезные навыки обучения закладываются в малыше в ранние периоды его жизни и затем развиваются в школьные годы и далее. В следующей главе обратимся к причинам конфликтов и трудностей в отношениях между ребенком и родителями, которые ведут к возникновению чувства враждебности: определению пределов разрешенного. ГЛАВА 5 Установление ограничений Годовалый Луи подбирается к вилке кондиционера, воткнутой в электрическую розетку. Мы наблюдали разные типы реакций родителей. Мать Луи запрещает ему прикасаться к розетке и вилке. И когда мальчик снова повторяет свою попытку, она берет его на руки, мягко, но твердо объясняя, что она не разрешает ему дотрагиваться до вилки, поскольку это опасно. Ребенок сердится и начинает плакать. Мать успокаивает его, повторяя свой запрет и находя понятные ребенку слова о том, что она понимает, как трудно не делать того, что хочется. Другая мать, увидев подобное поведение ребенка, кричит ему через всю комнату, чтобы он отошел подальше от розетки, иначе она ему задаст. Поскольку он не реагирует на угрозу на расстоянии, мать подходит к нему, сердито отдергивает его руку и в повышенном тоне говорит, что, вероятно, он собирается убить себя. Напуганный, он тянется к ней на руки. Но она игнорирует это и возвращается к своим прежним занятиям. Родителям нужно понимать, что, запрещая что-либо ребенку, они тем самым ограничивают его стремление к самостоятельности. Так любимые родители, устанавливая предел разрешенного, возбуждают в своем ребенке чувство враждебности. Это чувство амбивалентно: с одной стороны, оно конфликтно и создает проблемы в развитии самостоятельности; с другой стороны, сам конфликт может быть обращен во благо: ребенок учится конструктивно обращаться с собственной враждебностью, когда можно говорить о развитии у него совести. Нужно также понимать разницу между установлением пределов разрешенного и наказанием. Запрет на что-то является помощью ребенку, когда тот еще не знает, чем угрожает ему его активное стремление к познанию окружающего мира. Наказание же есть лишение некой привилегии или причинение боли также в целях защиты ребенка от опасности. Но не только. Наказание — более жесткий способ напомнить ребенку об установленных границах разрешенного. Но наказывать надо, когда это абсолютно необходимо и когда ребенок предупрежден об этом. Ограничения должны соответствовать возрасту ребенка, его чувствам и конкретной ситуации. Запрет должен быть ясным и понятным, сопровождаться объяснением причин и при этом быть достаточно твердым. Когда это необходимо, ограничения должны навязываться и поддерживаться. Однако диктат ограничений не должен быть постоянным. Если, переоценив, родители сочли их необязательными, их следует отменить. Наказывая ребенка, надо относиться к нему с уважением, объясняя ему, зачем нужно соблюдать правила поведения и не нарушать пределов дозволенного. Объяснение Установление ограничений, безусловно, есть посягательство на стремление ребенка к независимости. Стремление к независимости — мощная побуждающая к активности внутренняя сила. Любые барьеры на пути этой силы воспринимаются с враждебностью. И прежде всего чувство неудовольствия, направляемое фрустрацией, вымещается на тех людях, которые устанавливают это ограничение, то есть на эмоционально значимых, на тех, кого ребенок любит. Установление ограничений, таким образом, вызывает чрезмерное неудовольствие и пробуждает враждебность ребенка по отношению к родителям. И все же установление ограничений необходимо, благодаря им у ребенка складываются социально-приемлемые привычки, он начинает ориентироваться в окружающем мире. Необязательно, как мы считаем, заставлять маленьких детей говорить "спасибо" и "пожалуйста". Это придет само собой, если родители достаточно вежливы со своими детьми, между собой, с друзьями, соседями, в магазине и т.д. Ограничения со стороны родителей помогают ребенку усвоить поведение, приемлемое для семьи, в которой он живет. Конечно, не очень приятно, когда действия, направленные на интересы ребенка, вызывают чувство враждебности вместо благодарности. Плата враждебностью за то, что мы делаем из желания помочь, не может не быть болезненной для нас. "И это благодарность за все, что я делаю для него!" Представьте себе состояние тринадцатилетней девочки, которой назначил свидание восемнадцатилетний юноша, не подозревающий, что ей только тринадцать! Мать запрещает ей уходить, ограничивает ее волю. Девочка в бешенстве убегает к себе в комнату, кричит, что она ненавидит мать, что мать ей не доверяет, и так далее в том же духе. Таких ситуаций избегать трудно. Но забота о благополучии девочки все равно требует соблюдения запрета. В подобных ситуациях нередко и у родителей возникает ответная реакция гнева. В следующий раз, возможно, родители предпочтут снять ограничения или расширить пределы запретов, не желая сталкиваться с чувством враждебности ребенка, а также не рискуя испытать чувства вины и неуверенности в себе. Никому не хочется признавать себя плохими родителями. К обычным побочным эффектам этого процесса относятся ожесточение, установление ограничений в карательных целях, склонность наказывать ребенка, есть в этом необходимость или нет. Нежелательным последствием описанной выше ситуации и подобных ей является непостоянство выполнения ранее установленных ограничений. Проще говоря, когда родители чувствуют себя неуверенно, они то ужесточают свои требования к ребенку, то предоставляют ему действовать самостоятельно, не считаясь с установленными раннее правилами. Для ребенка это означает нарушение его представлений о том, что разрешено и за что он не понесет наказание, а что по справедливости должно быть наказуемо. Так в обстановке враждебности растет напряжение в отношениях между родителями и детьми, что может привести к проблемам в развитии независимости и потере чувства собственного достоинства личности. Установление ограничений примешивает чувство враждебности к испытываемой ребенком по отношению к родителю любви. Амбивалентность любви — ненависти, то есть внутренний конфликт, возникающий в результате сосуществования (или столкновения) противоположных чувств по отношению к эмоционально значимому человеку, вообще характерна для человеческих взаимоотношений. Чувства враждебности, а иногда и ненависти к тому, кого любишь, могут возникнуть как у ребенка к родителям, так и у родителей к ребенку. Естественность амбивалентных отношений хотя и чревата потенциальными конфликтами, но в то же время имеет и позитивную сторону, которая состоит в том, что конфликт приводит в действие механизмы уживчивости, приспособления к реакциям как ребенка, так и родителей. Ребенок учится справляться с чувством враждебности; воспринимать моральные установки и требования родителей; у него формируются качества разумной уступчивости перед авторитетными руководителями, а также стремление к самоутверждению. Таким образом, установление ограничений становится существенным фактором во взаимоотношениях ребенка и родителей. Последствия для обеих сторон имеют жизненно важное значение. Поговорим о том, как следует это делать. Последовательность действий Под установлением пределов разрешенного подразумевается требование соблюдать дисциплину и наказание за ее нарушение — совокупность определенных правил, принятых в семье и в той социальной группе, к которой она принадлежит. О требовании соблюдать дисциплину речь идет обычно, когда поведение ребенка входит в противоречие с нормами и представлениями родителей о том, каким оно должно быть. Следовательно, родители руководствуются критерием приемлемости, устанавливая правила поведения для ребенка. И установление ограничений, и наказание — это стратегия воспитания, находящаяся на службе у дисциплины. Устанавливаемые пределы разрешенного зависят от степени активности ребенка, а также от критериев социальной приемлемости, которыми руководствуются родители. Здесь родители стоят на страже безопасности ребенка, когда адаптивная функция у него еще недостаточно развита и ребенок еще не способен понимать возможные последствия своих действий. Наказание — стратегия воспитания, предполагающая принуждение к соблюдению правил поведения. Как известно, наказание нередко оправдывается интересами ребенка, однако чаще к нему прибегают в случаях категорического недовольства поведением ребенка, когда родители не могут преодолеть возникшее чувство враждебности по отношению к ребенку. Даже лучшие из родителей иногда срываются и совершают под воздействием этого чувства поступки, о которых им потом приходится сожалеть. Испытывая в процессе роста существенные психологические трудности, дети оказываются в ситуации выбора между своими желаниями (нередко опасными для них самих), исследовательскими инстинктами и требованиями дисциплины, налагаемой жизнью в обществе. Выбор далеко не всегда бывает в пользу дисциплины. Это провоцирует даже лучших из родителей на устанавление ограничений, а временами и на наказание, чтобы дисциплинировать поведение ребенка. Таким образом, установление пределов разрешенного, как и наказание, совершается в интересах ребенка, хотя и причиняет ему боль, но в то же время служит выражением неодобрения его поступков, расплатой за неподчинение. По нашим наблюдениям, родители часто не различают разницу между установлением пределов разрешенного и наказанием, и это затрудняет их конструктивные действия. Боясь, что ими овладеет чувство гнева, родители могут отказаться от любых ограничений, предоставив ребенку полную самостоятельность. Но если родители ясно осознают, что установление ограничений есть действие в интересах ребенка, поскольку тот не справляется со своими желаниями, то им нечего бояться. Скорее такой страх возникнет перед наказанием под воздействием чувства гнева. Понимание разницы между установлением ограничений, наказанием и страхом утраты контроля над собственным гневом поможет в организации воспитания детей, в планировании родительского поведения. Вспоминая ощущения из собственного детства, некоторые родители считают установление ограничений посягательством на независимость, автономность личности. Действительно, когда ограничения устанавливаются слишком жестко, грубо и, таким образом, превращаются в наказание, они воспринимаются с непокорной враждебностью. Даже дети из одной семьи по-разному реагируют на ограничения. Свою роль здесь играют врожденные факторы, определяющие и тип реакции, и переживания. Некоторые дети податливы, другие строптивы, с неохотой подчиняются наставлениям. Одни легко принимают запреты и ограничения, другие — настолько тяжело, что родители скорее уступят, чем проявят стойкость. Речь идет, конечно, о детях, поведение которых вписывается в рамки нормального. Больной или трудный ребенок, поведение которого находится на грани нормального, нуждается в специальном подходе. Когда устанавливать ограничения Нас часто спрашивают, с какого возраста нужно устанавливать ограничения. Ответ, который мы можем предложить: "Тогда, когда в них впервые возникает нужда". Пример. Пятимесячная Джейн отняла игрушку, которую разглядывал ее ровесник Тэмми. И хотя мы не могли сказать, было ли это желание исследовать все, что попадает в сферу интереса Джейн, или она это сделала намеренно, у всех занимавшихся в нашей группе возникло ощущение, что этого не следует позволять. Мать Джейн немедленно взяла у девочки игрушку, возвратила ее Тэмми, при это показав ей, что отнимать игрушки не разрешается. Не все родители согласны с тем, что есть какой-то смысл в ограничениях для пятимесячного ребенка. Но повторим еще раз: если ребенок делает нечто, чего родители не одобряют, то установить соответствующие возрасту и ситуации ограничения следует. В приведенном примере мать вмешалась в действия ребенка без гнева и раздражения, с сознанием того, что ребенок нарушил правила общения и такие нежелательные поступки не следует разрешать. Пример. Годовалую Джейн, как и большинство детей ее возраста, постоянно привлекало то, чем владеют другие. Как-то раз она потянулась к моей чашке кофе, я не разрешил ей взять, попытавшись объяснить ей, что кофе горячий и вообще не для детей. Она тут же обратилась к матери, показав, что хочет соку. Общение со сверстниками у Джейн складывалось непросто. Она была очень настойчива, могла толкнуть, отобрать игрушку и при этом легко сердилась. Однажды она попыталась отнять кошелек, принадлежащий Тэмми. Тэмми не отдавал, и Джейн настойчиво тянула его к себе и сердито требовала его у Тэмми, который в конце концов вынужден был отдать ей кошелек и заплакал. Мать Джейн сначала просила девочку не вести себя таким образом с Тэмми, потом ей пришлось повысить голос. В конце концов, когда Джейн таки отняла у Тэмми кошелек, мать подошла к девочке, отняла у нее кошелек и вернула его Тэмми, сердито укоряя Джейн за ее поведение. Появляется необходимость в ограничениях — их надо устанавливать, считаясь с возрастом и психобиологическими особенностями ребенка. Наши исследования показывают, что для большинства детей этот момент наступает примерно к шестимесячному возрасту, однако временами нужда в ограничениях возникает и раньше. Выявленный нами психобиологический всплеск агрессивности (см. главу 1), которая сопровождает процесс взросления, соответствует именно этому возрастному периоду и именно с этого момента возникает нужда в ограничениях. По нашим наблюдениям, родители чувствуют дискомфорт, устанавливая ограничения для маленьких детей, так как повторять свои требования им приходится не раз. В случае с годовалой Джейн мать вышла из себя и рассердилась потому, что на протяжении четырех или пяти месяцев пыталась повлиять на поведение девочки, но та не реагировала на ее требования. Чтобы настоять на своем, ей пришлось применить силу и заставить свою прелестную дочь подчиниться. Наблюдая подобные случаи, мы пришли к заключению, что поведение ребенка диктуется врожденными особенностями, а врожденных механизмов контроля такого поведения не существует. Появление механизмов контроля связано с развитием определенного опыта и силой внутренних побуждений. Если опыт мал, а силы велики, то родителям придется приложить немало стараний, чтобы дети усвоили их требования. И поскольку интериоризация (переход извне внутрь) требований и контроль над внутренними побудительными силами — дело времени, то установление ограничений также длительный по времени процесс. Если быть честными с собой, то следует признать, что и нам самим не очень нравится, когда нам указывают, что следует делать, а чего не следует. Это утверждение справедливо для всякого, кто не привык что-либо делать против своей воли. Мы рождаемся с внутренней установкой делать и иметь то, что мы хотим. Поэтому и требования матери очень часто противоречат желаниям ребенка, здоровому нарциссизму и его стремлению к независимости поведения без контроля с чьей-либо стороны. Именно поэтому процесс установления пределов разрешенного оказывается длительным, требующим усилий и напряжения как от ребенка, так и от родителей. Еще одно замечание к вопросу о том, когда устанавливать ограничения. Поскольку с ограничениями приходится сталкиваться значительно чаще, чем того бы хотелось и родителям, и ребенку (а повторение с неизбежностью надоедает), то конфликты не должны восприниматься как нечто экстраординарное. Их негативное воздействие нейтрализуется целесообразностью и необходимостью ограничений. Излишняя строгость контроля будет восприниматься ребенком как посягательство на его внутренний мир, на его желания. Дети, без сомнения, способны различать, какие ограничения являются необходимыми, а какие нет. Может быть, это нелегко дается годовалому ребенку, но не составит труда для восьмилетнего. Как и во всех других случаях, о которых мы говорили здесь, родителям нужно руководствоваться благоразумием, устанавливая ограничения, только когда они необходимы. Это правило касается и отмены ранее установленных ограничений. Пример. Мать запретила своему четырехлетнему сыну играть на улице с пришедшей в гости двоюродной сестрой, поскольку он мог испачкать свою одежду. Но, убедившись, что одежда и так не очень чистая, она передумала и разрешила мальчику пойти поиграть на улицу. Мальчик обрадовался до слез! Многого можно достичь, честно пересмотрев свое прежнее решение и разрешив ребенку то, что было запрещено раньше. Наш опыт показывает, что дети способны по достоинству оценить такую перемену в намерениях родителей. У ребенка возрастает доверие к родителям, он уже не воспринимает ограничения как подавление его воли — весь наш опыт наблюдений разных ситуаций в отношениях родителей и детей свидетельствует об этом. Как устанавливать ограничения Как уже сказано, установление ограничений определяется возрастом ребенка и ситуацией. Следует также добавить, что ограничения должны соответствовать психобиологическим особенностям развития ребенка и его состоянию. Совершенно естественно ожидать разные реакции, устанавливая запреты детям, когда им семь месяцев, семь лет или четырнадцать. Разной будет реакция и в случае, когда семимесячный ребенок, засыпая, кусает сосок материнской груди или когда трехлетний ребенок в бодрствующем состоянии, рассердившись на товарища по играм, укусит его. В соответствии с ситуацией требуется различный подход и к полуторагодовалому ребенку. Одно дело, когда он отбирает игрушку у другого ребенка или пытается выдернуть из розетки шнур кондиционера, и другое, когда выбегает на проезжую часть улицы. В зависимости от психологического развития ребенка — податлив ли он или, напротив, своеволен, трудно управляем, — родители должны менять тактику установления ограничений. Если ребенок легко поддавался установлению ограничений или его поведение не заставляло родителей слишком часто напоминать ему о запрещениях, то родители могут себе позволить быть менее требовательными, более свободными в выборе способов ограничения и давать ребенку больше возможностей к ним привыкнуть. Однако если ребенок, несмотря на запрет открывать шкаф, где хранятся средства бытовой химии, или влезать на стоящий у плиты стул, или стаскивать в кучу вещи, опустошая шкафы, всетаки делает это, то в таких случаях необходимо применить более строгую систему и последовательность установления ограничений. Здесь мало предупредить ребенка о наказании. Родители должны выражать свое неодобрение его поведением в более убедительной форме, решительно пресекать повторные попытки, а при необходимости и наказывать ребенка. Поскольку ограничения нужны не для того, чтобы обидеть или без нужды понизить активность ребенка, а для того, чтобы оградить его от опасных последствий, ограничения должны быть ясными и понятными. Поэтому вряд ли принесет удачу обращенный к ребенку вопрос, не пожелает ли он выполнить просьбу мамы. Ребенок поступает так, как желает он сам, а не так, как того хочет мать. Лучше в доступной и уважительной форме попросить ребенка сделать то, что вы хотите. Следует проводить четкое разграничение между настойчивостью и враждебностью в отношении к ребенку. Если ребенок сопротивляется установленным ограничениям, родительская настойчивость может сопровождаться нетерпением и злобой. Этого не следует допускать. Настаивая на своем решении, мать дает понять ребенку, что не отступит от своих требований. Когда же в голосе матери слышится злоба, ребенок пугается и перестает понимать смысл запретов. Поэтому нельзя путать враждебность с твердостью и ясностью ограничений. Причем твердость должна нарастать с каждым повторением вплоть до того, что вы открыто показываете ребенку, что вы действительно рассержены. Гнев, возбуждаемый поведением ребенка, может оказаться весьма полезным при соблюдении определенных условий. Если ребенок сопротивляется попыткам установить какое-либо ограничение или повторяет то, что вы запрещаете ему делать, например, выбегает на проезжую часть улицы, гнев усиливает вашу твердость. Здесь нет времени на дипломатию и улыбки. Гнев дает понять ребенку, что он зашел слишком далеко, что его поступки совершенно неприемлемы, за что он должен будет расплатиться. Гнев в разумных дозах не является деструктивным. Деструктивны враждебность, ярость, стремление унизить ребенка, показать ему, кто над ним хозяин. Устанавливая ограничения, следует объяснять ребенку, почему вы это делаете: "Нельзя отбирать игрушку у Тэмми, так делать нехорошо. Ведь ты расстроился бы, если бы Тэмми забрал твою игрушку". Но бывают исключения. В кризисной ситуации, когда игрушкой у ребенка вдруг оказалась электрическая розетка, вы должны ограничить сначала его действия и только потом пускаться в объяснения. Так же следует поступать и в том случае, если ребенок плохо усваивает ограничения. Причины запретов, как и последствия их нарушения, в любом случае должны быть объяснены ребенку в доступной форме. Не понимая смысла ограничений, ребенок может чересчур болезненно воспринимать требования родителей. Вот почему полезно помнить, что, ограничивая активность ребенка, нельзя подавлять в нем чувство собственного достоинства. В иных случаях болезненные реакции на подобный стиль пробуждают у ребенка враждебность по отношению к родителям. Чувство вины, возникшее после того, как вы запретили ребенку делать что-то, сигнализирует о несправедливости вашего шага, потому что, если родитель делает то, в чем он на сто процентов уверен, он обычно не чувствует себя виноватым. Если ребенок вас расстроил и вы на него сердиты, постарайтесь не давать себе воли в наказании ребенка, не позволяйте ярости одержать победу над любовью к нему. Каждый из нас иногда приводит в ярость того, кого любит. Однако следует помнить, что выражение враждебности и ярость неизбежно привнесут в нормальный процесс установления ограничений чувство вины. А это с той же неизбежностью снизит эффективность воспитательных действий. Твердое запрещение гораздо быстрее будет усвоено ребенком, чем упреки, злоба или отказ в его просьбе. Не исключено, что вам придется настаивать на одних запретах и отменять другие. Благоразумие требует делать и то, и другое. Если установленные ранее ограничения уже не являются необходимостью, надо отказаться от них. Вы ничего не потеряете, если снимите запрет при определенных условиях. Но не следует отказываться от установленных ограничений, если они не усвоены. Трудно ли поддерживать установленные ограничения? Ответ зависит от многих факторов — от характера ребенка, его возраста, ситуации и истории развития. Обычно, запрещая что-либо, мягко объясняют ребенку причину запрета. Если ситуация повторяется, степень твердости должна возрастать, а обращение становиться строгим. Следующее повторение должно содержать предупреждение о наказании, если без этого не удастся урегулировать ситуацию. Наказание — это тоже повторение и реализация предупреждения. Далее родители либо насильно удаляют ребенка из затруднительной ситуации, либо лишают какой-либо привилегии, либо (в зависимости от взглядов родителей на этот вопрос) шлепают по мягкому месту. Мы далеки от того, чтобы настаивать именно на такой последовательности действий при нарушении установленных запретов. В определенных ситуациях с самого начала необходима решительность родительского вмешательства в поведение ребенка. Наша задача — не выдать не подлежащий обсуждению рецепт, но лишь показать, что нужна последовательность от простого хотя и строгого указания до наказания там, где без него не обойтись. Наказание даст воспитательный эффект лишь в случае, если запреты не усваиваются, если ребенок сопротивляется повторяющимся попыткам родителей объяснить ему опасность их нарушений, если ребенок не реагирует на предупреждение о наказании. Здесь так же, как с установлением ограничений: если вы предупредили о том, что накажете, — обязательно накажите. Но не забывайте, наказание должно быть частью заботы о ребенке, а не унизительной процедурой, даже если вы очень сердиты. У родителей нет единства во взглядах на наказание, в особенности на физическое воздействие. Родители, которые ни за что не позволят себе отшлепать ребенка, которым это очень не по душе, вполне могут не прибегать к такому методу воспитания. Отмена привилегий тоже весьма эффективный способ воздействия. Но те родители, для которых отшлепать ребенка по мягкому месту не является чем-то недопустимым, могут без вреда пользоваться этим методом воспитания. Правда, нужно предупредить, что не рекомендуется обнажать ягодицы ребенка, чтобы его отшлепать. Это унижает ребенка и, более того, может переживаться даже маленьким ребенком как сексуальный акт или как нападение. Многие годы наблюдений не убедили нас в том, что существуют причины, по которым следовало бы физически наказывать детей младше одного года. Нежелательно также использовать какие-либо орудия наказания, кроме собственной ладони, поскольку это приносит больше вреда, нежели пользы, и не увеличивает эффективность наказания. Если родители видят, что наказание не приносит результата, им следует переосмыслить весь процесс установления ограничений, а также характер их взаимоотношений с детьми и постараться исправить обнаруженные ошибки. Это приведет к лучшим результатам, чем повышение уровня наказания в попытке заставить ребенка усвоить родительские требования. Наказания, унижающие ребенка, легализующие его враждебность, хотя и могут дать одномоментный эффект, но цена его может оказаться слишком высокой, отрицательно повлияв на чувства собственного достоинства и благополучия, на усвоение норм поведения и развитие способности к конструктивному внутреннему контролю. Следует серьезно относиться к заявлениям типа: "Ты плохая девочка". Формированию образа "я" ребенка это нанесет большой вред. Даже послушный ребенок делает временами то, что матери может не понравиться. Стыд — чувство болезненное, оно пробуждает и мобилизует враждебность, приводит к конфликтам. Отменяя привилегии в качестве наказания, следует избегать формального подхода — ребенок должен лишиться того, что действительно доставляет ему удовольствие. Ребенок может вам сказать, что ему все равно, позволите вы ему смотреть любимую программу телевидения или нет. Дети очень часто притворяются безразличными, когда сталкиваются с болезненной потерей какого-либо из своих пристрастий. Иногда дети говорят это из протеста, чтобы родители почувствовали свое бессилие. Так что при отмене привилегий следует полагаться скорее на свое знание о ребенке, о его пристрастиях, чем на реакцию на ваши действия. Попытки установить ограничения требуют неоднократного повторения. Если же принять во внимание необходимость отменять одни и устанавливать другие, то на это уходят годы. Ребенок, плохо усваивающий ограничения или игнорирующий их, нуждается в консультации профессионалов-психологов, которые помогут родителям понять, что происходит с ребенком, с отношениями между ними и с семьей в целом. Повторяем: дети от природы весьма отличаются по уровню податливости и уступчивости. С некоторыми детьми установление ограничений оказывается делом достаточно трудным. Они бурно реагируют на попытки родителей установить для них ограничения. Они чувствуют себя обиженными, им кажется, что с ними дурно обходятся. Реакция ребенка на попытки ограничить его поведение должна подсказать родителям, что следует, а чего не следует делать в дальнейшем. Предрасположенность к пугливости заставляет детей иной раз отгородиться от своего окружения, чему нередко служит и страх вины перед родителями. Поэтому стратегия и тактика воспитания должна определяться как сознательным анализом, учетом слабостей и чувствительности ребенка, так и эмпатической настройкой на его поведение. Не следует радоваться излишней уступчивости и податливости ребенка. Ничего хорошего нет в том, что ребенок легко подчиняется внешнему влиянию, немедленно отказываясь при этом от собственных намерений и желаний. За готовность подчиняться, всегда соглашаться с требованиями родителей придется дорого расплачиваться — потерей независимости, отсутствием самостоятельности. С другой стороны, допуская, что ограничения можно отменять в каждом случае сопротивления им, родители рискуют получить в результате неуправляемого ребенка, без навыков самоконтроля и нормальной адаптации к своим порывам, к окружающим, к школе, работе и т.д. Кроме того, способность к сотрудничеству с родителями сильно изменяется с возрастом. Шести- или девятимесячные дети вообще неспособны сотрудничать с родителями, а у трехлетних такая способность уже есть. Возраст и обстоятельства определяют степень сопротивляемости воспитательным воздействиям родителей. Маленького ребенка легче заставить уступить требованиям родителей, чем восьмилетнего или тем более подростка. В подростковом возрасте, вне всякого сомнения, следует ожидать повышения сопротивляемости воспитательным воздействиям. Излишне или нет противостояние ребенка требованиям родителей должна подсказывать ситуация. Мы считаем, что податливость должна вызывать не меньшую тревогу родителей, чем сопротивление, которое необходимо ребенку для тренировки способности к самореализации. В жизни невозможно обойтись без того, чтобы не научиться противостоять влиянию и при этом поступать независимо, спорить и опровергать мнения и требования других. Критические моменты при установлении ограничений Двухлетний Гарри то и дело влезает на стул, с которого его снимает мама. Рассердившись, мама шлепает его и грубо стаскивает со стула. Гарри плачет, тянет руки к матери, просит, чтобы она взяла его. Мама отворачивается от него и говорит: "Я тебе не разрешила залезать на стул, ты не слушался, ты плохой мальчик". Отвергнутый матерью Гарри бежит к отцу, пытаясь найти поддержку у него. Но отец говорит: "Не подходи ко мне, ты плохо себя вел". Отвергнутый всеми, мальчик грустно прячется в подушках дивана. Не вдаваясь в глубокий анализ приведенного примера, отметим, что мы готовы поддерживать все, что создает хорошее настроение, приносит положительные эмоции, и спешим избавиться от того, что портит наше самочувствие, вызывает плохое настроение. Поэтому и ребенок в благоприятных эмоциональных обстоятельствах не сопротивляется ограничениям и гораздо терпимее относится к требованиям родителей. Совершенно обратное действие оказывают попытки родителей установить ограничения, когда ребенок испытывает к ним чувство враждебности. Критический момент в напряженных отношениях — игнорирование родителями желания ребенка попросить прощения, успокоиться. Если родителю пришлось выбранить ребенка, если ребенок расстроен, заплакал и просит о помощи, нежелательно и дальше выказывать ему свой гнев. Когда ребенок расстроен, у кого, кроме нас, ему искать утешения? Конечно же, он обратится к тому, кто о ним заботится, к кому он привязан, то есть к любимым родителям. Отказывая в сочувствии детям в подобных обстоятельствах, матери думают: "Он подлизывается ко мне". Мы считаем, что ослушавшемуся, наказанному ребенку необходимо утешение. Очевидно, что мать, которая примет оправдания и успокоит своего ребенка, получит возможность повторить свои требования в благоприятных условиях, поскольку для ребенка они будут исходить не от враждебно настроенной, а от любящей, заботливой матери. Пример. Расстроенного из-за того, что ему не разрешили взять мячик у Бэтти, трехлетнего Томми мать подняла на руки. Она говорила с ним тихо и мягко: "Я знаю, что ты хочешь взять мячик Бэтти, но это ведь ее мячик, и она не хочет, чтобы ты с ним играл. Нельзя у нее его отнимать. Ты же не хочешь, чтобы Бэтти позволили отнимать игрушки у тебя". При этом мать нежно обнимала мальчика. Тот, успокаиваясь, согласно кивал на каждую фразу матери. После чего он снова пошел играть с Бэтти. По контрасту с матерью Томми, родители, отказывающие ребенку в утешении, гневно заявляющие ему, что он плохой, лишь напрасно растрачивают свою энергию, усиливая чувство ненависти в ребенке, не говоря уж о том, что при этом они демонстрируют негативные черты своего характера. В благоприятных эмоциональных условиях ребенок легче усваивает слова родителей, поскольку они сопровождаются ощущением заботы и чувством комфорта. В неблагоприятных эмоциональных условиях, как в первом из приведенных примеров, ребенок постарается поскорее забыть все, что говорили ему родители, чтобы избавиться вместе с этим и от болезненных чувств. Конечно же, это весьма упрощенная модель — психологическая жизнь человека гораздо сложнее. Так, и враждебно настроенный ребенок может усвоить требования матери, но вместе с чувством недовольства, с желанием противиться им, избавиться от требований и с полной мерой враждебности, связанной с этими переживаниями. Наш Томми имеет все возможности пережить без издержек чувства обиды и разочарования. Большое значение в психологическом развитии человека имеют чувства уважения и любви к себе самому и окружающим, к членам своей семьи, прежде всего к матери и отцу. Эти положительные чувства формируют образ нашего "я", влияют на наше восприятие жизненной реальности. Специалисты в области психического здоровья пользуются в своей практике понятиями "хорошего я" и "плохого я", "хорошей матери" и "плохой матери". Считается, что сформированный образ удерживается в психике и окрашивает нашу эмоциональную жизнь. Чем сильнее чувство любви к самому себе, к родителям, братьям, сестрам, тем меньше двойственность переживаний, когда один и тот же объект вызывает одновременно и любовь, и ненависть. И чем сильнее недовольство собой, враждебность к родителям, тем интенсивнее развивается в нас болезненная амбивалентность чувств, которая становится стабильной чертой характера и причиняет немало трудностей в жизни. Любовь, с одной стороны, и враждебность — с другой, баланс этих чувств очень важны для наших отношений с людьми, самоуважения, нашего характера и сознания. Известно, что излишняя амбивалентность чувств приводит к формированию личностных патологий, затрудняющих адаптацию к жизненной среде, влияет на взаимоотношения с людьми, способность справляться с требованиями жизни и работы и получать от всего этого удовольствие. Если помнить об этом, тогда понятно, почему мы называем наши усилия по смягчению гнева и враждебности при установлении ограничений для ребенка критическим моментом. Именно в тот момент, когда ребенок получил заслуженное порицание и обращается за утешением, можно существенно повлиять на уровень амбивалентности. Конечно, не только в этих случаях, но особенно в конфликтных ситуациях, когда ребенок нуждается в вашем сочувствии и просит вас успокоить его. ГЛАВА 6 Как научить ребенка выражать свою враждебность Маленькая Джейн обиделась на мать, когда та сердито выкрикнула ей: "Не смей меня бить! Я не разрешаю тебе делать это". Джейн ухмыльнулась, но покорилась. Когда мать сказала шестнадцатилетнему Майку, что ему не следует звонить, когда семья садится обедать, он взорвался: "Черт подери, но вы же еще не сидите за столом!" Мать обиделать: "Не смей со мной так говорить! Я понимаю, что ты возмущен, но ты мог бы найти лучший способ вести себя и не сквернословить". Раз уж возникновение и мобилизация враждебности неизбежны, детям надо помогать найти нормальные и приемлемые способы ее выражения. Возникновение враждебности — феномен накопительный. Не находя выхода вовне, она накапливается, стабилизируется и становится чертой характера, эмоционально окрашивая все стороны жизни человека. Задача родителей — помочь своим детям научиться нейтрализовать чувство враждебности до того, как оно станет чрезмерным и стабилизируется. Родители должны понять: конечно, очень неприятно, когда ребенок недоволен и даже враждебен по отношению к вам, однако здесь же появляется возможность помощи ребенку в выражении подобных чувств. Мы готовы рассказать о способах преодоления переживаний бессмысленной вины, боязни своего гнева, о приемлемых формах выражения враждебности как стремлении к самореализации и здоровой конкуренции, к достижению поставленных целей. Когда ребенок недоволен, сердит, дайте ему понять, что он сердит, потому что, испытывая болезненные чувства враждебности и ненависти, он не в состоянии их высказать. Помогите ему, позвольте ему выразить доступными ему средствами все, что он чувствует, исключая, конечно, обидные и непереносимые. Физическое выражение враждебных чувств допустимо лишь в ответ, когда кто-то задирается или нападает. Дайте ребенку понять, что, хотя он может говорить вам все, что чувствует и думает на самом деле, вы не позволите ему ударить вас. Объясните ему и причины этого запрета: "Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты делал себе или мне больно". Либо: "Когда ты дерешься или говоришь глупости, потом тебе бывает стыдно, ты чувствуешь, что поступил плохо, чувствуешь, что ты виноват". Объяснение Многие считают, что злиться и испытывать враждебность по отношению к членам своей семьи — плохо. Родители готовы приписывать гнев и враждебность неким "тенденциям зла" в ребенке. Но в нашей клинической работе и в наблюдениях за детьми, мы не находим никаких свидетельств тому, что дети рождаются с некими тенденциями зла. Мы утверждаем, что враждебность есть лишь реакция на травматический жизненный опыт. Враждебные чувства — результат переживания чрезмерного неудовольствия, о чем мы не устаем повторять. Укоренение этого переживания начинается с раннего возраста и потом в отношениях с людьми проявляется в различных формах враждебности. До того как ребенок усваивает возможности сублимировать чувства враждебности, конструктивно справляться с ними, он неизбежно будет выражать свою враждебность, которая принесет вред ему самому и окружающим. Цивилизованная форма, придаваемая примитивным вредоносным тенденциям детского поведения, целиком зависит от родителей. Родительские усилия должны быть направлены на помощь ребенку, должны способствовать выработке приемлемых форм выражения чувства враждебности. Если родители понимают детскую враждебность как результат пережитого чрезмерного неудовольствия, в их ответных реакциях проявится не враждебность, а симпатия к ребенку, они примут более конструктивное решение, чтобы погасить враждебные чувства. Помощь нужна не только в том случае, когда ребенок чувствует дискомфорт, испытывает состояние чрезмерного неудовольствия, но и в поисках путей, способов выражения чувства враждебности. Эти способы состоят не в запрете выражать враждебность и ненависть, а в конструктивном облегчении совладания с негативными чувствами. Обычно, когда двухлетний ребенок говорит своей маме: "Я тебя ненавижу", матери склонны реагировать фразой типа: "Я знаю, что это неправда". Вне всякого сомнения, это именно правда. Сразу несколько проблем возникает из подобной реакции на детский гнев. И первая, кроме прочих: ребенок чувствует недоверие к своему подлинному ощущению. Конечно, он может согласиться с мамой, но при этом будет чувствовать себя маленьким монстром, который очень хорошо знает, что в этот момент он действительно ненавидит ее. Поставив под сомнение оценку чувств ребенка, мать учит его отрицать то, что он реально испытывает. В растерянности ребенок приходит к выводу, что подлинное чувство лучше скрывать, что оно неприемлемо, и таким образом усваивает чрезвычайно нежелательные способы совладания с ним. Напомним и о других нежелательных последствиях запрета выражать реальные чувства, какими бы они ни были. Родители при этом упускают возможность использовать момент, чтобы помочь ребенку избавиться от неприятных чувств по отношению к ним. Дети же сами сознают, что испытывают чувства гнева и ненависти по отношению к любимым родителям, хотя родители и говорят им обратное. Ребенок первым становится судьей самому себе и считает себя плохим, в нем пробуждается глубокая реакция недовольства собой, которая ведет к самообвинениям и чувству ненависти к себе, известному как вина. Ребенок нуждается в разрядке чувства вины, поскольку в ином случае это заставит его переживать муки совести. Таким образом, если родители снисходительны к признанию ребенка, они лишают его возможности совладать с возникшим чувством ненависти в конструктивном духе. Мы никого не хотим пугать, но родителям полезно узнать, что недостаточно отреагированное чувство враждебности к тем, кого любишь, способствует развитию всех видов эмоциональных нарушений и страданий. И если их не замечать, не переводить в конструктивную реакцию, то такие чувства не разряжаются сами собой, а накапливаются и стабилизируются. Психотерапевты доказали, что лучший способ нейтрализовать чувства враждебности — словесная проработка их выражения в контексте значимых и уважительных взаимоотношений детей с родителями. Кроме матери и отца, объектом проработки враждебных чувств могут быть братья и сестры, хотя они порой тоже становятся их жертвой. Наша цель — помочь родителям и их детям установить эмоциональный диалог друг с другом, в котором гнев, враждебность и ненависть станут предметом анализа, что позволит лучше понять конфликтную ситуацию, вызвавшую чувство враждебности. Последовательность действий Действия родителей, на себе испытывающих враждебность ребенка, можно изобразить в следующей последовательности. Мать должна дать возможность ребенку выразить свои чувства, заботясь при этом о его психологическом развитии в значительно большей степени, чем просто заявив ребенку, что он плохой. Позитивные чувства испытывает ребенок и в том случае, если родители дают ему понять, что знают причину его тревоги и боли и не считают их следствием какого-то внутреннего зла, порочности характера ребенка. Подобная открытость родительской реакции очень облегчает взаимоотношения в семье и вообще человеческие отношения. Поставьте себя на место ребенка. Что вы чувствуете? Как можно помочь ребенку выразить неудовольствие приемлемым путем? Следующий шаг — забота о безопасности выражения чувства враждебности. Согласитесь, возможность для диалога будет разной, если вы скажете своему ребенку, что он надоел вам своим криком, или если вы скажете, что знаете, что его что-то беспокоит и что вы хотели бы знать, что именно. Помощь ребенку в выборе и усвоении приемлемых путей выражения негативных чувств можно продемонстрировать на примере его отношений в первую очередь с матерью. Мы уже неоднократно говорили, что самое лучшее воспитание все равно не исключает переживания чрезмерного неудовольствия. Возникновение и мобилизация враждебности в семейной жизни неизбежны. Здесь стоит вернуться к примерам неприятного и порой трудного дела установления ограничении в поведении любимого ребенка. Повторим: заботливый родитель, ради безопасности ребенка устанавливающий запреты и ограничения, является как бы инициатором неприятных переживаний и, таким образом, подстрекателем враждебности ребенка. Мы привлекаем ваше внимание к важному и трудному для восприятия фактору потому, что первым человеком, к которому маленький ребенок испытывает чувство ненависти, является его мать, то есть человек любимый и любящий, заботливо ухаживающий за ним. Именно на руках у этого человека ребенок впервые переживает чрезмерное неудовольствие. Обычно мать, способная наилучшим образом удовлетворить потребности своего ребенка, становится первым объектом враждебности из-за неосуществления какого-либо значимого желания или незнания причины его боли и беспокойства. В этом факте, кроме огорчения и досады, для родителей открываются огромные возможности. Кто лучше них сможет научить ребенка справляться с ненавистью, кто, кроме них, согласится добровольно "подставиться" под его ненависть? Годовалая Мэри пытается снова и снова дотянуться до чашек, пепельниц, отнять игрушки у других детей, несмотря на запрещения матери. Она убегает от матери в зал, куда мать боится отпускать ее одну. Мэри сердится и капризничает, когда мать догоняет ее и берет на руки. Девочка краснеет, напрягается, дрожит и льет слезы. Однако не смеет ударить мать, хотя нетрудно заметить, что именно она вызвала гнев Мэри. Девочка несколько раз легонько ударяет себя по носу, затем бьет рукой по кушетке, по игрушечной машине. Через месяц ее реакции на запрещение матери достигли нового уровня. Первые несколько раз, когда мать уносит ее из "опасного" зала, Мэри улыбается и пассивно позволяет возвращать ее к остальным детям. Но постепенно ее реакция обостряется, она начинает сердиться и сопротивляться. Она плачет, замахивается на мать и дважды ударяет ее. Правда, при этом не забывает пару раз ударить и себя. Что нужно делать в подобных случаях? Прежде всего, раз уж мать не разрешила девочке убегать, надо продолжать контролировать поведение ребенка. Мэри не смела в гневе ударить мать, поскольку чувствовала, что мы за ней наблюдаем. Мать в свою очередь не пыталась подавить гнев дочери, хотя ей было очень трудно и неприятно пережить подобное отношение девочки. Когда ребенок плачет, выражая свое недовольство матерью (порой еще до того, как он начинает говорить), когда он явно гневается, он находится в процессе поиска способов справляться со своими неприятными чувствами. Поэтому лучше всего не запрещать детям плакать, бессловесно проклинать вас или протестовать. Необходимо добавить к этому, что мы должны различать слова, которыми дети выражают чувства враждебности и ненависти. Слова могут причинять боль, но не должны оскорблять, наносить обиду. Мы не можем допустить, чтобы они выходили за границы того, что один человек может говорить о другом человеке, особенно о человеке, которого он любит. Мы проводим это различие, поскольку причиненную словами боль легче переносить, если к ней не примешано желание обидеть и оскорбить. Кроме того, замечено, что слова, которые одни родители считают "непереносимыми", другие считают вполне допустимыми. Поэтому к понятию "обида" мы должны добавить еще одну ступень: "непереносимая". Конечно, дело не только в словах, их смысле. Мы чувствительны и к тону, которым слова произносятся. Именно в тоне проявляется эмоциональная окраска выражаемого чувства. Поэтому не должны допускаться не только оскорбительные слова, но и оскорбительные интонации. Например, когда маленький ребенок в негодовании заявляет матери: "Ненавижу тебя!", то это, безусловно, причиняет ей боль, однако, каковы бы ни были здесь интонации, это заявление никак нельзя считать для нее оскорбительным. И запрещать подобное выражение чувств не имеет смысла. Четкую грань между тем, что допустимо в выражении враждебности и ненависти, а что недопустимо, каждый из нас должен провести самостоятельно. Причем диапазон разрешенного словесного выражения чувства может быть довольно широк. Например, автор этой книги видит разницу между неприятным, но допустимым словом "ничтожество", которым назвал его собственный сын, и словами "подонок" или "сукин сын". Быть в глазах собственного ребенка ничтожеством — обидно, но быть названным ублюдком или сукиным сыном неприемлемо, непереносимо обидно. Ведь даже в драке есть правила: лежачего не бьют, в боксе ниже пояса нельзя бить ни при каких обстоятельствах. По сути, мы коснулись такой серьезной проблемы, как отношения между людьми — любимыми, близкими или нелюбимыми, все равно. Споря, выясняя отношения, никогда не надо забывать о соблюдении определенных правил. И как в боксе, правило ниже пояса не бить нужно применять, проводя черту между словами неприятными — с одной стороны, и неприемлемыми, обидными и непереносимыми — с другой. Обычно дети выражают свой гнев, когда чувствуют, что родители что-то требуют от них, с чем они не желают мириться, то есть детский гнев — оценка поступков и требований родителей со стороны ребенка. Он же — показатель того, что ребенок не справляется с неприятными ощущениями, и родители получают возможность корректировать выражение гнева, в том числе и словесного. Мэри замахнулась на мать, а потом и ударила ее по руке. Выражение чувства враждебности путем физических действий, естественно, нежелательно, но бывают моменты, когда реакция ребенка не может быть иной. Например, если ребенка бьют или нападают на него. Каждый родитель знает, что драчуны не перестанут быть драчунами, пока жертва не даст им сдачи. В разных вариантах эта реакция типична. Безусловно, "взять назад" физическое действие труднее, чем слова обиды. Физическое выражение гнева — не только неприемлемый выход из положения, но и угроза перерастания ситуации в новое качество. Совершив подобный физический акт, ударив мать, ребенок попадает как бы в двойную ловушку: он понимает, что поступил неподобающим образом и потому "плохой", но и не умеет и не знает еще других способов выразить обуревающие его чувства. Отметим, что дети чувствуют себя в значительной степени более виноватыми, когда они бьют родителей, чем когда они им открыто заявляют, что ненавидят их. Таким образом, лучше ориентировать ребенка на словесное выражение чувств. Позволяйте своему ребенку свободно выражать словами то, что он чувствует или думает, но не позволяйте бить себя. Если ребенок упорствует в своем желании драться, не бойтесь шлепнуть его или принять более строгие меры при установлении ограничений. Разумеется, никакое рукоприкладство в желании тут же отплатить той же монетой недопустимо. Вполне довольно ограничиться либо лишением привилегий, что лучше всего, либо шлепком по мягкому месту. Кстати, шлепок по мягкому месту, особенно для маленьких детей, может оказаться прекрасным педагогическим средством, снижающим уровень страха, неприятных ощущений и враждебных чувств со стороны ребенка. Мы говорили о своем наблюдении в ситуации с Мэри. Она ударила не только мать, но и себя. Это тоже нередкий случай, когда даже очень маленькие дети, еще не разбираясь, кто источник их дискомфорта — они сами или человек, на которого они сердятся, — бьют себя. Однако дети в возрасте одного года способны совладать с чувством враждебности и не направлять его против матери или отца. Враждебное чувство против людей, к которым они испытывают привязанность, вызывает внутренний конфликт. Поэтому довольно часто маленькие дети выбирают в качестве альтернативы наказания самих себя. Повторение таких реакций свидетельствует о склонности детей именно к подобной альтернативе, а для родителей это сигнал, что агрессивность по отношению к самому себе есть избранный ребенком путь выражения враждебных чувств. Так что у родителей появляется повод вмешаться и объяснить ребенку, что они его поведения не одобряют. У трехлетней Филлис мы заметили синяки, царапины на лице и других частях тела. Понаблюдав за ней, мы обнаружили, что так девочка реагирует на запрещение матери дразнить или бить младшую сестренку Филлис. Не зная, как отнестись к требованию матери, ребенок обращал свою агрессивность на себя. Внимание матери к поведению девочки, помощь в преодолении желания физически выражать чувство враждебности оказали положительное воздействие на Филлис. Через несколько недель она перестала бить и царапать себя и научилась выражать свои чувства словами. Аутоагрессия формирует в характере человека черты неудачника, постоянно наказывающего себя, недовольного собой. Это достаточно распространенное явление. Поэтому детям и не следует разрешать бить, царапать и кусать себя, точно так же как и нападать на других. У детей двух—трех лет подобные тенденции могут проявляться в виде скрытой аутоагрессии, то есть как бы без явного намерения падать, царапаться или ранить себя. Запрещение бить мать можно высказать словами, объяснив причину запрета (например, в такой форме: "Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты бил меня или себя"). Если ребенок продолжает упорствовать, повторите ему свой запрет с большей твердостью, а если вы находите, что нужно наказать ребенка, то это следует сделать. Например, лишить какойлибо из привилегий. Если же и это не помогает, то следует, вероятно, обратиться за профессиональной помощью. Позволим себе еще раз напомнить, что физическое насилие, направленное как против окружающих, так и против себя лично, есть, безусловно, неудовлетворительный способ выражать перегруженность враждебными чувствами, поскольку это ведет к возникновению существенных проблем в человеческих взаимоотношениях и в жизненных достижениях. Есть еще один фактор, который должен заставить родителей научить ребенка конструктивным путем разряжать свою перегруженность агрессивными чувствами. Если не научить ребенка приемлемым способам разрядки враждебности, он будет чувствовать себя беззащитным перед собственной агрессивностью, перед желанием разрушать. Ребенок начинает бояться собственной ненависти. Этот страх может нанести существенный вред процессу развития ребенка. Например, если человек боится каких-то своих чувств, эти чувства вытесняются (в силу работы особого защитного механизма. — Перев.) или человек перестает их контролировать. В силу этого чувства ненависти, ярости не разряжаются, а остаются в пределах психики. Подавление не находящих выхода вовне чувств чревато их накоплением, стабилизацией, как бы замораживанием эмоциональной жизни. Падает способность выражать, проявлять вовне не только чувства ненависти, но и чувства любви, привязанности, сексуальной благодарности. Эмоциональная бедность, сухость влияют на способность к обучению, ведут к возникновению проблем в школе и на рабочем месте. Вот пример того, что мы наблюдали много раз. Шестилетний мальчик удивлял нас своей необщительностью со взрослыми, даже со своим отцом он старался не разговаривать. Только с матерью он разговаривал без смущения, вел себя свободно, как со своими ровесниками. У него бывали припадки дикой ярости, которые очень расстраивали его родителей и причиной которых были его отношения с младшим братом. Поскольку у него еще не развилась способность регулировать подобные эмоциональные состояния, а возможность самоконтроля подавлялась внутренней, рвущейся на свободу силой, ему приходилось сдерживать проявления подобных чувств к брату. Необщительность, таким образом, возникла из-за целой системы запретов, ограничивающих разговоры со взрослыми, из которых исключение мальчик сделал только для матери. Профилактика пугающих детей чувств гнева, враждебности и ненависти заключается в смягчении конфликта амбивалентности, как это называют специалисты в области психического здоровья. Амбивалентность, то есть любовь — ненависть к окружающим, должна осознанно регулироваться и корректироваться умелой помощью родителей. Еще один момент требует пояснения. Мы не раз наблюдали, как ребенок спотыкается о стул потому, что не смотрит, куда идет. Реакция матери (например, такая: "Какой плохой стул") чревата неприятными последствиями. Ребенок не ощущает ответственности за свои действия. А ведь инцидент произошел только потому, что ребенок был невнимателен. "Смотри, куда ты идешь, и будь осторожен", — это лучший комментарий в этой ситуации. Безобидная на первый взгляд ситуация таит нечто очень важное: перекладывая ответственность с ребенка на кого-то, ни в чем неповинного, мы запускаем в действие один из весьма сомнительных механизмов защиты от нашей враждебности и ненависти. Мы называем этот механизм перемещением. Его действие состоит в том, что ребенок, не справляясь с внутренним конфликтом, развившимся из чувства враждебности к любимому человеку, переносит это чувство на кого-нибудь другого. Ребенок может пользоваться механизмом перемещения уже на первом году жизни. Мы приводили пример с маленькой Джейн, которая собиралась ударить мать, но, встретив ее строгий осуждающий взгляд, бросила деревянный кубик в постороннюю женщину. Мы не сомневались, что целью Джейн была ее любимая мама, но запрет, который она увидела в глазах матери, а также внутренний запрет заставили ее изменить направление броска. Из подобных примеров мы заключили, что перемещение есть самозащитный механизм, который характерен для людей в тех случаях, когда им надо разрядить чувство враждебности. Оно обычно направляется на тех, кто для нас менее значим; внутренний конфликт при этом редуцируется, освобождая от необходимости реально оценивать ситуацию. По нашему убеждению, именно в механизме перемещения коренятся такие формы поведения детей, как задиристость, поиск козла отпущения и даже предрассудки. В результате человек, которому враждебное чувство совсем не предназначалось, оказывается его мишенью через механизм перемещения. Вот почему "плохой стул", став жертвой обвинения, поощряет в ребенке тенденцию избегать реалистической оценки своего поведения и искать ложную. Мистическое объяснение, отвлекающее на себя враждебность ребенка, — плохой советчик в воспитании. Обвинение в адрес стульев противоречит фактам, пробуждает пугающие ребенка предрассудки, мешает детям приобрести здоровую адаптивную осторожность и нормальную заботу о себе. Устанавливая ограничения, родители учат ребенка контролировать свои гнев и враждебность и разрешать эти чувства цивилизованными способами. Но, конечно, для этого требуются время и повторяющиеся усилия со стороны родителей. И дети школьного возраста, и подростки нуждаются в регуляторах разрешения враждебных чувств, которые могут включаться дозированно, в отдельных случаях, если взаимоотношения между членами семьи налажены и развиваются в благоприятном контексте. Эмоциональное напряжение, бесконтрольные выходы на поверхность враждебных чувств, направленных на окружающих, — свидетельства внутреннего конфликта, накопления в психике негативных последствий неразрешенных реакций. Словесная проработка подобных состояний разряжает негативные реакции, помогает поставить под контроль выражение чувства враждебности. Вернемся к моменту, когда двухлетний ребенок, испытывая состояние дискомфорта, говорит своей матери: "Я тебя ненавижу!" "Боже мой, — отвечает мать, — как жаль, что ты так сердит на меня. Хорошо, что такое случается редко. Знаешь, временами я тоже на тебя ужасно злюсь. Но в такие моменты я всегда вспоминаю о том, что на самом деле ты меня любишь". Скажете, слишком длинная речь для двухлетнего ребенка? Убеждены, что это не так. Позитивный открытый диалог со своим ребенком — диалог, который может продолжаться даже в те моменты, когда на сцену выходят чувства гнева и враждебности, — не только становится средством проработки болезненных переживаний враждебности и ненависти, но также и фактором здорового развития ребенка, включая формирование хороших отношений с людьми и нормального самочувствия. К этому можно добавить, что, если родители хотят поддерживать открытые отношения с их выросшими Детьми, что случается далеко не в каждой семье, они должны разговаривать с ребенком, слушать и побуждать его говорить о своих чувствах и переживаниях с самого раннего детства. ГЛАВА 7 Приступы ярости как способ развития ребенка Нет, это было слишком! Эндрю (два с половиной года), по словам матери, все утро капризничал, был расстроен тем, что его толкнул трехлетний Дэвид, да еще мама запретила ему отнимать книжку у Сюзен. И это, кажется, переполнило чашу терпения. Его гнев и дистресс перевалили за критическую черту. Он разрыдался, сердито плакал, упал на пол и стал биться, всем своим видом выражая острую боль, беспомощность и гнев. Мать в растерянности пыталась успокоить сына, чувствуя смущение перед окружающими и сопереживая ребенку. Чем она могла ему помочь? Через несколько минут криков и конвульсий Эндрю "выпустил пар" и постепенно успокоился. Он был бледен, вял, выглядел больным. Матери стоило большого труда удержаться и не ударить ребенка. Если бы она не боялась еще большего ухудшения ситуации, она бы предпочла просто уйти, а не пытаться погасить ярость сына. Она тоже была бледна и выглядела откровенно расстроенной. Когда Эндрю снова начал хныкать, на этот раз без всякой видимой причины, мать более твердо потребовала, чтобы он успокоился. Естественно, от этого он стал хныкать громче и через минуту вся картина повторилась снова. Характеризуя проявления ярости у детей, выделим те моменты, когда родителям следует вмешаться, прервать припадок либо снизить его продолжительность и ослабить интенсивность. Прежде всего — о стратегии предотвращения припадков ярости, так как они являются травматическими событиями и для детей, и для взрослых. Припадки ярости продуцируют чрезмерный страх, результатом их является усиливающаяся враждебность. И чтобы не быть заложником детского темперамента, родители должны уметь предотвращать припадки, не допускать их, когда это возможно. У подобного поведения есть своя структура. Припадки развиваются по восходящей, достигают пика, а затем постепенно сходят на нет. Их интенсивность может иметь волнообразный характер. В начале припадка, а также в промежутке между "волнами" ребенок может быть доступен родительскому влиянию. Однако в моменты нарастания дистресса и на высоте его помочь ребенку очень трудно. Родители не должны покидать ребенка в момент припадка, как бы они ни были расстроены. Если вам кажется, что пришло время, когда можно вмешаться и ребенок не сопротивляется вашей помощи, то необходимо предпринять попытку успокоить ребенка, даже если ваши предложения отвергаются; не следует и слишком сердиться на ребенка в такие моменты. Поговорите со своим ребенком, когда он успокоится, помогите ему понять причину его ярости и попытайтесь научить его справляться с ней. Объяснение Припадок ярости — это реакция не умеющего преодолеть ситуацию чрезмерного неудовольствия ребенка. Во время припадка граница между "я" и "не я" плохо различается, а в ощущениях ребенка превалируют чувства дискомфорта и беспомощности. Все это в совокупности вызывает интенсивную боль, растерянность, страх дезорганизации, а временами и утрату контакта с реальностью. Подобный тип переживаний встречается у детей с четырех—шестимесячного возраста. И это неудивительно, поскольку в раннем возрасте граница между "я" и "не я", способность ребенка оценивать события, а также другие формы высшей психической деятельности еще не развиты. Травматический эффект не ограничивается самим моментом припадка, но повторяется и тогда, когда ребенок пытается справиться со своей беспомощностью в какой-либо ситуации. Пример. Старший брат всегда все разрушает. Лицо мальчика, в это время,отражает вспышку непереносимой ярости. Естественно, поскольку припадок ярости вызывает болезненные ощущения, непереносимый страх и не предполагает никаких иных способов преодолеть ситуацию чрезмерного неудовольствия, он мобилизует враждебность одним фактом своего возникновения. Причем мобилизованная в результате припадка враждебность не угасает, когда ребенок успокоится. Клинические наблюдения показали, что переживание припадков сохраняется в психике, оказывая в дальнейшем влияние на психологическое благополучие. Степень подобного влияния зависит от интенсивности, частоты и длительности переживания. Работая со взрослыми, мы имели возможность убедиться, какие долговременные последствия могут иметь слишком частые переживания, свойственные припадкам ярости, особенно, если это происходит с самого раннего детства до школьных лет. Наше предупреждение родителям: нельзя допускать легкомысленного отношения к припадкам ярости, но и не следует позволять ребенку порабощать себя. Как уже сказано, переживания в ходе припадков ярости не только ранят ребенка, но травмируют психологически, то есть ребенок испытывает дистресс, чувства растерянности, беспомощности. Да и сами по себе эти припадки способны заставить родителей охладеть к ребенку, отстраниться от него. Последствия раздражения родителей оказываются также весьма болезненными. Именно поэтому мы считаем, что припадки ярости надо постараться блокировать, избегать их или по крайней мере не допускать их развития до критического момента. Последовательность действий У припадков ярости имеются очевидные признаки, наблюдая которые родители могут активно вмешаться в ситуацию и предотвратить критический момент. Если некоторые дети достаточно легко и быстро реагируют припадками ярости, у других это случается достаточно редко, а если случается, то сам припадок развивается медленно и с ним легко справиться. У детей первого типа припадки ярости развиваются как взрыв, почти без предвестников. Но все-таки при внимательном отношении всегда можно заметить черты приближающегося припадка. Вспомним пример с Эндрю: его поведение мать назвала "несносным" задолго до припадка. Его настроение предвещало шторм, и он разразился, когда Дэвид толкнул его. Наблюдательные родители могут заметить определенные проявления у своих детей, чтобы предвосхищать припадки ярости. Припадки, начинаются ли они внезапно или к ним подталкивает развитие ситуации, развертываются по одной и той же схеме. Бурное начало достигает пика, затем ярость проходит, и припадок прекращается. Рассмотрим такой пример: полуторамесячный ребенок подает сигнал о том, что он хочет есть. Задержка с кормлением, особенно если мать использует бутылочки с питательной смесью, возбуждает нетерпение ребенка и в конце концов у него развивается полная картина припадка примитивной ярости. К тому времени, когда пища готова, ребенок кричит в такой ярости, что попытки накормить его заканчиваются неудачей. Должно пройти некоторое время, прежде чем ребенок успокоится и его можно будет накормить. В ситуации, когда ребенком овладевает ярость, он теряет представление о реальности, о том, что его потребность может быть удовлетворена. Как будто реальность выключают, и ребенок может насытиться, только если реакция ярости сойдет на нет. Реакция ярости делает ребенка слепым и нечувствительным к возможности удовлетворить свои потребности, из-за неудовлетворения которых припадок и произошел. Наблюдая непосредственно детей от полутора месяцев до трех лет, можно прийти к выводу, что подобные реакции ярости развиваются волнообразно. Так, первым признаком припадка будут волны дистресса, выражающегося в сердитом плаче. Если вы попробуете успокоить ребенка, то скорее всего ответом вам будет новая волна плача и гнева, интенсивность которых будет нарастать до пика припадка ярости. Другими словами, на основную линию развития припадка как бы накладывается некая вторичная, которая состоит из отдельных эпизодов, или волн, которые, поднимаясь вверх по основной кривой припадка, становятся все более и более интенсивными. Каждая волна, составляющая вторичную кривую, имеет структуру, аналогичную структуре развития припадка в целом. Во время нарастания волны припадка (восходящий сегмент) ребенок, как правило, не доступен внешнему воздействию, так как сами переживания, которые испытывает ребенок, заслоняют от него окружающий мир. На гребне реакции ярость несколько стабилизируется, и ребенок получает возможность вновь реагировать на внешние воздействия и как бы вспомнить о своей потребности. Максимально способность ребенка реагировать на внешние события проявляется в период, когда внутренний избыток ярости истощается (нисходящий сегмент). Многолетние наблюдения подтверждают наши выводы о возможных результатах воздействия на ребенка в разные периоды развития припадка ярости. Повторим: если движение по восходящей началось, то вмешиваться уже поздно: восприятие внешних влияний заблокировано рвущимися наружу яростными чувствами ребенка. Лучшее, что могут сделать родители в такой момент, - это обезопасить ребенка от возможных травм, позволить ему валяться на полу, защищая его от членовредительства. До трехчетырехлетнего возраста нет смысла поднимать ребенка с пола и пытаться ограничить его двигательную активность. Не следует оставлять ребенка одного в состоянии, когда окружающая реальность не воспринимается его сознанием. Это касается не только детей трех—четырех лет, но и более старших. Родители должны предпринимать попытки успокоить ребенка, не допускать, чтобы он нанес себе физический ущерб, даже если ребенок не в состоянии их понять. Чтобы их запрещение дошло до ребенка, оно должно быть достаточно строгим, категоричным и твердым, оно должно пробиться через барьер, отделяющий ребенка от окружающей среды. Если ребенок в этой ситуации почувствует, что его бросили, — а он это почувствует, как только припадок достигнет гребня, — обостренное состояние внутренней дезорганизации, беспомощности достигнет предела и только добавит травматизирующего эффекта (об исключении из этого правила мы скажем дальше). В процессе психоанализа молодая женщина вспомнила о травматическом эпизоде, случившемся с ней в детстве. Ее семилетнюю мать оставила в магазине, потому что у нее начался припадок ярости. Когда она смогла преодолеть дезорганизовавшую ее вспышку и обнаружила, что матери нет, она очень испугалась. Это пробудило в ней новую волну ярости и разочарования. Причиной новой волны припадка ярости оказался неконструктивный способ обращения с подобными состояниями. В восходящем периоде припадка у нас есть шанс помочь ребенку. Наиболее благотворно действуют здесь слова заботы, теплота и строгость. "Ну, давай, дорогой, возьми себя в руки. Я знаю, ты сейчас чувствуешь себя ужасно", — такая попытка успокоить ребенка во время восходящей фазы припадка и его гребня — лучшее, что должны делать родители. Наиболее активно следует пытаться помочь ребенку, когда припадок идет на спад. Ребенок становится более чувствительным, лучше начинает понимать, что происходит вокруг, и с большей готовностью отзовется на попытки родителей смягчить его переживания. Даже если ребенок отвергает вмешательство родителей, все равно нужно его успокаивать, взять на руки, говорить с ним. Многие дети в состоянии дистресса обращаются к матери за тем, чтобы их успокоили, просятся к матери на руки или обнимают ее. Это важный сигнал разрешения припадка и самый лучший момент для вмешательства, для того, чтобы принять просьбу ребенка о помощи. Забота, проявленная в этот момент, имеет все шансы оказаться эффективной. Однако дети далеко не всегда просят о помощи, многие из них испытывают чувство неостывшего гнева к родителям. Но даже и в этом случае забота и помощь необходимы, родители не должны принимать близко к сердцу отказ ребенка слушать их и подчиняться их требованиям. Если мы знаем, что ребенок сердит, а, как правило, ребенок очень сердит на родителей в такие моменты, стоит ли удивляться тому, что он отвергает предложения помощи. Вспомним о годовалой Мэри, чудной маленькой девочке, которая запрещение матери встретила припадком ярости и гнева и даже ударила мать. Пример Мэри показывает, что причина припадков кроется в установлении запретов и ограничений. Все поведение Мэри — сердитый плач, попытки ударить мать и саму себя — свидетельствовали о состоянии дистресса. Впервые матери не удалось ее успокоить. Вот запись этого случая: Мэри сердито плачет на руках матери; мать, подчинившись ее желанию, спускает ее на пол, отчего Мэри начинает плакать еще сильнее. Мать снова берет ее на руки, садится на стул, у нее на коленях девочка немного успокаивается. Когда мать дотрагивается до нее, прижимая к себе, Мэри отталкивает ее руку. Она категорически отвергает возможность помощи. И при повторении ситуации Мэри ведет себя так же и не желает ничьей помощи... Теперь уже и мать не пытается успокоить ее. Пытаясь успокоить и отвлечь дочь, миссис В. встала со стула и, держа девочку на руках, подошла с ней к ящику с игрушками. Как только мать нагнулась, Мэри начала плакать, будто внутри нее что-то взорвалось. Растерянная мать вновь опустилась на стул, не спуская Мэри с рук. Девочка тотчас успокоилась и опять отстраненно уселась на коленях матери. Постепенно напряжение ее смягчилось, она расслабилась и приникла к матери, засунула палец в рот и сидела неподвижно минут 20 — 30, пока не заснула. Суммируем наши наблюдения. Хотя попытки матери успокоить Мэри были отвергнуты, мать не оставила свою заботу о ней, не оттолкнула девочку. Новые попытки успокоить и отвлечь ребенка от внутреннего чувства дистресса, натолкнулись на сопротивление и протест девочки. Мать вынуждена была снова занять пассивную выжидательную позицию. Но если разобраться, то пассивное поведение матери как раз и было чрезвычайно активным вмешательством. Оно дало возможность Мэри овладеть собой, побороть ярость, направленную на мать, и успокоиться. Если бы все это происходило дома, мать, скорее всего, не стала бы просто сидеть и держать на руках излучающего ненависть и гнев ребенка. Тем не менее нас поразило, насколько эффективным оказалось разрешение ситуации, несмотря на кажущуюся пассивность действий матери. Подобные реакции родителей достаточно редки, поскольку всегда хочется что-то предпринять, когда у ребенка припадок ярости, а не спокойно сидеть с ним. Но мы считаем, что в данном случае пассивность является эмоционально защитным, безопасным средством, сохраняющим нормальное самочувствие матери в сравнении с другими способами. Заметим, однако, что никакие усилия не могут быть бесплодными. Слова утешения, забота о безопасности ребенка, отвлечение его игрушкой, само присутствие родителей рядом — все имеет конструктивное значение, все названные средства могут принести плоды и остановить разыгравшийся припадок. Не надо забывать и о каком-нибудь эмпатическом комментарии типа: "К сожалению, не могу позволить тебе взять грузовик Тэмми. Ведь это его игрушка". И если ваш ребенок прислушивается к вашим словам, то настает хороший момент, чтобы добавить что-то вроде: "Я не позволила бы Тэмми взять твою игрушку и тебе не разрешаю отнимать ее у Тэмми". Родителям ни в коем случае нельзя прекращать попытки успокоить ребенка. Тот факт, что ребенок противится попыткам его успокоить, не слышит или отвергает ваши требования, не должен смущать родителей. Мы знаем, какое большое влияние могут оказать на нас проявления доброжелательности, когда мы на кого-нибудь сердимся. Прежде чем идти на примирение, нам очень важно знать, что и противоположная сторона готова примириться. И мы оцениваем проявления доброжелательности по достоинству, даже если сами мы еще не готовы ответить тем же. Так что если ребенок еще и не готов вас слышать и воспринимать, это не показатель того, что ваши усилия напрасны. Разумеется, при этом важно подавить в себе чувство гнева и не слишком рассердиться на своего ребенка, тем более что мы знаем: ребенок страдает от острой психологической боли, чрезмерного неудовольствия, он чувствует себя беспомощным и не может с собой справиться. Если между взрывами ярости, между волнами припадка ребенок хочет, чтобы вы взяли его на руки, — возьмите его, но не делайте этого насильно. Тут могут оказаться полезными ласковые слова: "Иди сюда, сладкий мой, иди ко мне на ручки и успокойся". Хотя это и не сработает моментально, но повторенные несколько раз слова могут подействовать успокаивающе. Запрещение, вызвавшее припадок ярости у ребенка, не должно тут же отменяться. Объясните ребенку, что вы понимаете, почему он так расстроен, но не позволяйте ему нарушать запрет, если считаете его разумным, справедливым и полезным. Если же родители будут закрывать глаза на поступки детей лишь бы не вызвать у них припадков ярости, это только затруднит ребенку задачу овладения своими болезненными чувствами. Если припадок разыгрался в результате установления ограничений, которые при более детальном рассмотрении родители не находят абсолютно необходимыми, им должно хватить мужества и здравого смысла для того, чтобы отменить свои требования. Не скрывайте от ребенка причины изменения своего решения. Но не забудьте при этом добавить, что вы это сделали не потому, что ребенок рассердился, а потому, что вы действительно передумали. Как уже говорилось, не следует оставлять ребенка одного во время припадка — он может нанести себе травму. Страх, возникший от того, что его бросили, накладывается на болезненные чувства, связанные с припадком. Это вызывает чрезвычайно болезненное состояние покинутости и беспомощности. Однако бывают моменты, когда следует оставить ребенка одного. В том случае, если родители боятся потерять над собой контроль, физически наказать ребенка, мы рекомендуем прямо говорить ребенку, почему они его покидают. Да, в подобной ситуации легко поддаться чувству гнева и нужно обладать достаточной выдержкой, чтобы честно сказать ребенку, что он невыносим и поэтому родители оставляют его одного, боясь потерять над собой контроль: "Все! Я больше не могу, боюсь, что не выдержу сейчас и отлуплю тебя. Поэтому мне лучше уйти". Вам следует признаться в том, что ребенок довел вас до ручки, даже если это еще больше расстроит ребенка (а это его расстроит) или даже тогда, когда он, может быть, и неспособен слышать вас. Когда ребенок успокаивается после припадка, с ним необходимо поговорить и обсудить все, что произошло, может быть, высказать сожаление по поводу того, что матери пришлось оставить ребенка одного, потому что она не хотела ударить его. Вообще родителям следует поставить перед собой задачу контролировать себя из последних сил, насколько бы сердиты они ни были на ребенка. Существует множество поводов выйти из себя, поскольку всем приходится сталкиваться с обстоятельствами, в которых мы испытываем сильное неудовольствие, но, будучи родителями, мы должны научиться эффективно управлять своими чувствами и настроениями. Заключим эту главу советом родителям откровенно обсуждать с ребенком причины припадка, предшествующие ему события. Это поможет более эффективно справляться с подобными явлениями, снизит остроту реакции на подобные события в будущем и, может быть, предотвратит повторение припадков. Как всегда, мы выступаем за спокойный, уважительный диалог, против морализаторской обвинительной позиции. ГЛАВА 8 Помощь при болезненных эмоциях Как справляться с тревогой Миссис Д. была озадачена. Она, чувствительная и заботливая мать, сказала своему трехлетнему сыну Кенни, что ей нужно пойти в магазин. Она предупредила, что с ним дома будет бабушка и что она скоро вернется, а пока он поспит. На обратном пути, подходя к дому, она увидела в окне улыбающегося Кенни. Но когда она с сумками вошла в дом, он был уже хмурым и, по-видимому, сердился на нее. Из-за чего? Да, она уходила, но ведь она его предупредила... Мы одобрили ее действия, обсудив дальнейшее развитие ситуации. Предупреждение матери не рассеяло тревоги расставания, очень выраженную тревогу, которая и породила в ребенке чувство враждебности. Увидев мать, возвращающуюся домой, Кенни испытал облегчение и был счастлив. А затем, когда опасность не увидеть ее миновала, неудовольствие, рожденное тревогой, вышло на поверхность и, поскольку Кенни чувствовал себя в безопасности, он не отказал себе в том, чтобы показать матери, что он чувствует на самом деле! Напомним, что чрезмерное неудовольствие рождает враждебность и что с первых месяцев жизни дети способны испытывать чувства, которые причиняют им значительную эмоциональную боль. Так, к середине первого года жизни дети уже способны переживать тревогу, чувствовать равнодушие к их потребностям и невнимание к ним. Поскольку такие эмоциональные реакции очень болезненны, мы хотим помочь родителям правильно ориентироваться в состояниях и эмоциональных переживаниях своих детей, чтобы не допускать или смягчать агрессивные реакции. Дети не должны испытывать тревогу без нужды, а если чувство тревоги возникает, родители должны научиться справляться с ним, оберегая покой детей. Хотя есть и другие эмоциональные реакции, которые причиняют боль, — зависть, ревность, страх, стыд, — мы рассмотрим здесь разные аспекты депрессивных реакций. Мы надеемся, что, научившись справляться с реакциями тревоги и депрессии, родители смогут контролировать и другие болезненные эмоциональные реакции. Тревога есть чувство беспомощности ребенка перед каким-то явлением, которое он воспринимает как опасное; поскольку это чувство болезненное, оно, естественно, возбуждает агрессивность. Важно, чтобы родители узнавали состояние тревоги у своего ребенка по звукам голоса, по внешнему виду. Полезно также знать, какого рода переживания вызывают тревогу у ребенка. Для ребенка до пяти лет наиболее частыми источниками тревоги являются незнакомые люди, разлука с родителями, страх потери родительской любви, страх телесных повреждений, посягательства на самостоятельность и автономность "я". (Далее мы расскажем об источниках тревоги у детей старше пяти лет и у подростков.) Все эти переживания и страхи создают ситуацию, когда ребенок (или подросток) чувствует себя беззащитным и слабым. В таких случаях ребенку необходима помощь, ему надо дать понять, что он не одинок в своих попытках преодолеть страх, успокоить его, может быть, поговорить о тревожащих его чувствах. Если тревога возникает от чувства беспомощности перед лицом внутренней и не совсем понятной опасности, то депрессия есть реакция на уже случившееся событие. Материализованная опасность делает ситуацию безнадежной, ребенок не может сопротивляться и готов сдаться. Депрессия — болезненная реакция и, усиленная беспомощностью ребенка, она возбуждает враждебность. Это особенно становится очевидным, когда дети выходят из депрессии, когда первые признаки выздоровления обнаруживают в них агрессивность, желание разрушать. Очень важно знать, в чем проявляется депрессия у вашего ребенка, уметь определять, когда она возникает и что ее вызывает. Потеря объекта любви, жестокое разочарование, длящаяся депривация (неудовлетворение. — Ред.) основных потребностей ребенка, а также мысль о том, что ребенка считают нехорошим, что он дурно себя ведет, — вот основные причины депрессивных чувств. Если это возможно, то следует прежде всего постараться нейтрализовать источник депрессии. Когда это невозможно, следует успокоить ребенка, разубедить его, выразить сочувствие, помочь справиться с состоянием депрессии и враждебностью, которую депрессия вызывает. Итак, родители должны быть настроены на эмоциональный диалог со своими детьми, диалог, в котором обсуждались бы болезненные чувства ребенка. Сначала мы поговорим о том, как справиться с тревогой, а потом о том, как нейтрализовать депрессию. Объяснение Тревога — часто встречающееся переживание. Ее признаки можно наблюдать у детей уже на первом году жизни, хотя у некоторых детей реакцию тревоги можно наблюдать даже в четырехмесячном возрасте. С чувством тревоги необходимо бороться, особенно с максимально выраженной ее формой — панической реакцией. Как болезненное чувство тревога возбуждает враждебность, которая не всегда проявляется открыто. Она может быть направлена против самого ребенка или проявляться в форме раздражительности и мрачности, явно или скрытно. Паническая реакция тревоги, ее интенсивность неизбежно вызывают враждебность. Даже после того, как сама по себе тревога улеглась, она может стать причиной неожиданного гнева, а иногда и ярости. Предотвратить ее — значит побороть агрессивность поведения ребенка. Последовательность вмешательства Если родители знают признаки тревоги у своего ребенка, то, конечно, им легче научиться справляться с ней. Причем учиться необходимо, пока ребенок еще мал. Для того чтобы узнать, что действительно чувствует ребенок в состоянии тревоги или депрессии, нужно попытаться эмпатически настроиться на волну этих чувств, то есть представить себе свое переживание болезненных чувств. В нашей профессии тревога определяется как "чувство нависшего рока". Безусловно, это тревожное состояние нетрудно идентифицировать, когда оно проявляется в экстремальной форме — панической реакции. Итак, представьте, что вы находитесь в паническом состоянии. Что бы вы испытывали? Какими бы были звуки вашего голоса? Таким образом вы можете определить состояние своего ребенка. Состояние тревоги у ребенка может выражаться в мрачности, испуге или растерянности. Проявление зависит от возраста: дети старшего возраста, например, могут сказать о своем страхе или причине подавленности. Но к детям, не умеющим говорить, нужно повышенное внимание — к звукам их голоса, плачу, хныканью. Испытывая страх, маленький ребенок (примерно с четырехмесячного возраста) будет прижиматься к родителям, когда они рядом, причем иногда искать у них укрытия с такой настойчивостью и силой, что они будут чувствовать себя весьма дискомфортно. Вспомним о названных здесь двух принципиальных путях, следуя которым, мы можем тренировать свои способности к эмпатии. Первый путь состоит в том, чтобы слушать ребенка и наблюдать за ним, стараясь почувствовать, что чувствует ребенок. Задаваясь вопросом, что с нами происходило бы, если бы мы выглядели так, как выглядит ребенок, если бы мы вдруг вскрикнули или вздрогнули, мы таким образом помещаем себя на место ребенка и пытаемся понять, какое чувство может его взволновать. Другой путь — обратный. Вы начинаете с того, что проверяете себя, как бы вы выглядели, как бы вы реагировали, что бы вы чувствовали, если бы оказались перед лицом опасности, или каковы могли бы быть последствия, если бы вас охватило чувство паники. Сверив свои ощущения с теми, которые наблюдаются у ребенка, вы понимаете, что с ним происходит. Полностью предотвратить реакции тревоги в жизни ребенка невозможно. К тому же это было бы нежелательно, даже если бы мы могли это сделать. Однако можно и нужно предотвращать накопление, возрастание интенсивности тревоги, частые ее повторения. Для того чтобы ваши попытки принесли успех, полезно знать, что может вызывать тревогу в первые годы жизни ребенка. Специалисты установили, что в определенные периоды развития ребенка состояние тревоги является естественным. Это обычные реакции на события и ситуации, которые ребенок воспринимает как опасные. Нормальное психологическое развитие предполагает возможность естественных реакций тревоги. Лучше всего исследователями-психоаналитиками изучены те реакции тревоги, которые возникают у маленьких детей. Речь идет прежде всего о тревоге разлуки и боязни незнакомцев. Эти реакции можно наблюдать у детей с пяти или шести месяцев. Дети могут их испытывать на протяжении длительного времени, а по сути — это реакции пожизненные. Причина их — в разрыве эмоциональной связи с матерью, в результате чего ребенок начинает испытывать тревогу разлуки, когда мать уходит. Ребенок в возрасте полугода еще не способен удерживать в памяти образ матери, поэтому всякий раз, когда матери нет рядом, ребенок испытывает страх. Вторым источником тревоги является боязнь потерять любовь родителей. Эта тревога тоже начинает проявляться с конца первого года жизни и может сопровождать человека всю его жизнь. Третий источник тревоги связан со страхом телесного повреждения, потери важных частей тела, например, гениталий. Тревога, вызванная этим страхом, появляется на втором году жизни у некоторых детей, независимо от каких-либо факторов. В возрасте пяти— шести лет тревога по этому поводу исчезает. Но и здесь следует заметить, что, как и другие источники тревоги, этот источник может быть актуальным вне названных возрастных рамок. Беспокойство, вызванное этими основными источниками, у детей до пяти лет обычно проявляется в их поведении. Например, мать, увидя расстегнутые штанишки Робби, подзывает сына к себе и весьма ненавязчиво и осторожно застегивает застежку-молнию. Робби в испуге резко вырывается из рук матери. Проявление сильного страха перед кажущейся опасностью для пениса не редкость среди мальчиков двух—трех лет. Ребенок более младшего возраста, допустим, шестнадцатимесячный, может плакать, тянуться к матери и цепляться за нее, когда она собирается уходить на работу. Очевидно, что беспокойство его связано с разлукой и потому — усиление тревоги. Однако из поведения ребенка двух—трех лет непросто заключить, что является источником его беспокойства. Возможно, он неизвестен и для самого ребенка. Например, трехлетний ребенок, не желая идти спать, может бояться как темноты, так и своей отделенности от матери во время сна. Здесь сказывается и тревога, связанная с разлукой, и страх наказания за враждебность или запретные помыслы. Боязнь большого черного медведя у ребенка четырех лет, который придет и заберет его, вероятнее всего, относится к Эдипову комплексу, протесту по отношению к отцу или же к боязни кастрации. Ребенок, как правило, не осознает этого. Другие стрессовые реакции, такие как фобии, страшные сны, трудности с засыпанием и со сном, также сопровождаются значительной степенью тревоги без четкого представления о том, из каких источников они происходят. В дополнение к беспокойству, вызываемому каким-то неустановленным внутренним конфликтом, у маленьких детей в некоторых ситуациях возникает внезапный сильный страх. Ребенок испытывает тревогу, доставляющую ему чрезмерное неудовольствие и сильное страдание. Известно, например, что у двух—трехлетних детей возникают страх и стрессовая реакция в ответ на громкие звуки, такие как сигнал сирены, лай собак, шум мотоцикла, ссоры между родителями. Родители в урегулировании таких стрессовых реакций могут оказать ребенку значительную помощь. Все упомянутые переживания сопровождаются чрезмерным неудовольствием и потому потенциально могут генерировать или мобилизовать в ребенке враждебность, которая необязательно проявится сразу же. Если переживание доставляет ребенку много страданий, он будет генерировать враждебность вне зависимости от того, становится ли она явной сразу или впоследствии. Сильные переживания создают ситуации, когда ребенок чувствует себя в той или иной степени беспомощным и уязвимым. Поэтому основной способ помочь ребенку — дать ему почувствовать, что он не одинок в попытках установить и устранить причины своей беспомощности. И это еще одна возможность прийти ребенку на выручку. Очень хорошо, если ребенок чувствует, что родители прилагают усилия, чтобы помочь ему справиться с тем, в чем ребенок видит угрозу и чего боится. Например, четырехлетний мальчик просыпается от страшного сна. Ему снилось, что за ним гонится большой медведь. Отец или мать могут не понимать сути этого сна, но если они ее и понимают, то интерпретация сна сопряжена с большим риском и делать это нужно с огромной осторожностью. Даже и не обращаясь к значению сна, родители могут утешить ребенка словами: "Это всего лишь страшный сон. Не надо его бояться. Мама и я всегда рядом и готовы тебе помочь. К тому же здесь нет медведей..." Успокаивая таким образом ребенка, родители одновременно помогают ослабить его тревогу. Посоветуем научиться отличать тревогу и страх от капризности, которую можно воспроизвести так: "Я хочу того, чего хочу и когда хочу!" И тревога, и каприз требуют внимания со стороны родителей, однако их реакция в каждом случае должна быть разной. Когда ребенок плачет потому, что встревожен или боится, нужно выспросить у него, что его так расстроило, образумить и успокоить. Капризность требует установления разумных и обоснованных ограничений. Как же различать, капризничает ребенок или действительно встревожен? В этом родителю нужно полагаться на свою способность эмпатии. Как уже ранее отмечалось, нужно поставить себя на место ребенка. Что бы вы чувствовали в определенной ситуации? Испытывали бы вы страх или чувство беспомощности? Или вы вели бы себя как принцесса, которая не может получить того, чего хочется? Важно, чтобы родители доверяли своему восприятию детских эмоций и тем чувствам, которые вызывают в них их дети. Многое в этой книге адресовано родителям, чьи дети не достигли шести лет. Однако многое из изложенного здесь также справедливо и по отношению к школьникампервогодкам, а также подросткам, хотя необходимо вносить поправки на возраст. Таким образом, наш перечень источников тревоги можно распространить и на детей более старшего возраста. Четвертый основной источник беспокойства тесно связан с боязнью потерять любовь родителей; боязнью чувства вины, неодобрения самого себя. К четырем—шести годам совесть ребенка достигает такого уровня развития, когда она уже начинает управлять его "я". К этому времени его запретные желания и действия начинают вызывать в нем сильное чувство вины. Чувство вины — это неодобрение со стороны нашей совести. Известно, сколь сильно бывает желание избежать возникновения этого чувства. Между пятью и десятью годами наиглавнейшим источником беспокойства для ребенка является угроза неодобрения со стороны достаточно развившейся совести. Пятый основной источник беспокойства возникает в пубертатный период — это боязнь быть увлеченным своими сексуальными потребностями. Этот источник беспокойства появляется в результате физического развития и, следовательно, возросшей способности действовать по велению собственной агрессивности. Когда отец неодобрительно относится к своему пятнадцатилетнему сыну, последний, чувствуя возросшую физическую силу, с тревогой воспринимает свою враждебность к отцу. Мысль об убийстве отца как крайне опасное желание является главным источником страха в подростковый период. В процессе развития ребенка встречаются и другие источники беспокойства: боязнь потерять независимость и автономность собственного "я", боязнь неодобрения со стороны сверстников. Каждый из источников должен быть установлен, поняты тревога и страхи, вызываемые ими, что, конечно, требует терпения и усилий родителей. Переживание беспокойства болезненно и, хотя оно часто не поддается воздействию родителей, они, помогая ребенку его преодолевать, могут смягчить его травмирующий эффект. Как преодолевать беспокойство Представьте, что вам надо идти на работу или по делам, а ваш девятимесячный ребенок плачет, вздрагивает всем телом, цепляется за вас. Вы знаете, что это ваше намерение уйти вызвало такую реакцию ребенка. Вы готовы отменить ваше дело или не ходить на работу, ибо вы испытываете чувство вины и при виде реакции ребенка разрываетесь между необходимостью уйти и желанием остаться. Скажите ребенку, что вам нужно уйти. Да, конечно, вам приходится говорить это девятимесячному ребенку, объяснять, куда и почему вам приходится уйти. Вы говорите ему, используя такие слова, которые он смог бы понять: "Ты поспишь, а когда проснешься, мама уже вернется". Или: "Мама придет, и мы снова покушаем". Вы также говорите ребенку, что, пока вас не будет дома, о нем будет заботиться нянечка. Попытайтесь утешить ребенка словами, хотя они могут быть и не столь действенными, как вам хотелось бы. Весьма вероятно, что ваш ребенок так и не успокоится, пока вы не уйдете, однако вы не должны думать о напрасно потраченных усилиях. Годы работы с родителями и их детьми вполне прояснили для нас тот факт, что, если даже попытки родителей утешить ребенка и смягчить его тревогу не приносят немедленного результата, в конечном счете именно благодаря им формируется ощущение эмоционального комфорта у ребенка. Доверие уменьшает тревогу, неудовольствие, испытываемые ребенком при разлуке с матерью, и снижает степень враждебности. Не всегда тревогу, испытываемую ребенком, удается смягчить. Однако в любом случае такие попытки делать необходимо, потому что в конечном счете они приносят плоды, если не устраняя самого источника беспокойства, то смягчая проявления стресса. Оказание помощи состоит уже в том, что родители дают понять ребенку, что все их силы направлены на заботу о нем, на попытки уменьшить его тревогу. Следующий этап в устранении и преодолении или смягчении беспокойства — проработка ситуации на стадии исчезновения или после полного прекращения приступа тревоги. Для примера вернемся к случаю, когда матери приходится уходить на работу, оставляя дома своего шестнадцатимесячного сына. Уходя мать оставила ребенка плачущим. Она была расстроена, испытывала острое чувство вины, пережила трудный момент. И вот мать возвращается домой и от ожидания встречи с ребенком на душе у нее не слишком спокойно. Она входит, и ребенок, завидев мать, широко улыбается и протягивает к ней ручонки. Почувствовав огромное облегчение, она бросается навстречу ребенку, подхватывает его на руки и крепко обнимает. И тут он шлепает мать по голове. Или поднимает возню и так или иначе досаждает ей. Такое поведение, по нашему заключению, не редкость: ребенок при виде матери тоже чувствует огромное облегчение и испытывает мгновения блаженного счастья. Но затем его чувства омрачаются воспоминанием о недавней разлуке с ней и его страдании, и он приходит в негодование. И усталой матери предстоит иметь дело с сердитым шестнадцатимесячным малышом. Да, этот негодник на вас сердится. Это как раз то, что вам и нужно! Дело в том, что и явная любовь ребенка, и его раздражение — все отражает его оценку личности родителей. Тревога разлуки принесла ему огромное страдание, явилась источником чрезмерного неудовольствия и враждебности. Так как виновницей страдания была мать, то и враждебность направляется против нее. Как уже говорилось, печальный результат встречи матери с ребенком, кроме огорчения, предоставляет целый ряд неоценимых возможностей. Прежде всего, он дает возможность помочь ребенку больше узнать о реалиях жизни. Во-вторых, это поможет ему открыть новое в человеческих взаимоотношениях, а именно то, что любящие люди могут рассердиться друг на друга и при этом не потерять взаимную любовь. Вдобавок это удобный случай объяснить ребенку, что его огорчило, почему вам пришлось оставить его и как вы огорчены этим. Однако, сочувствуя ему и понимая его раздражение вами, вы не разрешите ему бить себя. Это прекрасная возможность поговорить с ним также о том, что явилось причиной его обиды и раздражения, в доступной форме утешить и успокоить ребенка. Это шанс залечить нанесенную ему душевную рану и устранить вызванную ею враждебность и т.д. Подчеркиваем: важно выслушивать жалобы ребенка. Позволяя ему заново пережить травмирующее событие, обговаривая его с ним от начала до конца, можно уменьшить травмирующий потенциал события. Важно также разрешать ребенку выражать раздражение в приемлемой для вас форме. Если этого не делать, он не сможет справляться со своими враждебными чувствами и начнет их аккумулировать. Конечно, такие случаи могут так же потребовать установления ограничений с целью научить ребенка выражать и разряжать враждебные чувства благоразумными и приемлемыми путями. Как справиться с депрессией Впервые мы увидели Риччи, когда ему было четырнадцать месяцев, а выглядел он как восьмимесячный. Выражение его лица было крайне печальным и страдальческим, глаза — безжизненными, казалось, что он смотрит на вас и не видит. Подавленный, он сидел на полу рядом со своей приемной матерью, не двигаясь с того места, куда она его посадила, хотя вокруг шумно возились другие дети, а по полу были разбросаны игрушки. Казалось, что к окружающим он относится с опаской. Мы узнали, что раньше Риччи был жизнерадостным, обаятельным, милым в общении мальчиком, хорошо развитым как эмоционально, так и физически. Разразилась суровая семейная драма: муж бросил свою молодую жену и ребенка. Подавленная случившимся, мать эмоционально отстранилась от сына, в ее обращении с ним появилась жестокость. Риччи определили на семь месяцев в приют, после чего оформили на него опекунство. Собственно о чем мы хотим сказать? Когда Риччи стал поправляться, а его депрессия ослабевать, у него появились черты вспыльчивости, деструктивного поведения. Он, казалось, бесцельно швырялся игрушками, будто не понимая, что брошенная игрушка может кого-нибудь поранить или что-нибудь разбить. Он впадал в истерику даже от мелкой обиды. Когда маленькие дети выходят из состояния депрессии, одним из первых признаков улучшения является появление у них раздражительности, даже, быть может, чрезмерной враждебности и деструктивности. Наша цель — помочь родителям бороться с чрезмерной депрессией ребенка, помочь им справляться с депрессией, если она неизбежна, и прорабатывать опыт после выхода из депрессивных состояний. Основные причины депрессивных состояний Депрессивные состояния могут возникать по нескольким причинам. Некоторые люди генетически предрасположены к депрессиям больше, чем другие. Существуют особые типы депрессивных состояний, которые доставляют необычайно сильное страдание и вызывают значительные проблемы. Вне зависимости от того, имеет ли человек наследственное предрасположение к таким типам депрессивных состояний или нет, в жизни случаются душевные травмы, которые каждого из нас могут повергнуть в депрессивное состояние. Психологи и психиатры считают, что каждый человек должен уметь сам справляться с чувством тревоги и депрессией. Состояний депрессии трудно избежать, хотя и предрасположение, и события жизни могут своеобразно влиять на их частоту, силу и длительность. Встревоженность — это чувство беспомощности, возникающее от смутного внутреннего ощущения опасности, от чего-то рокового, надвигающегося на человека. Например, ребенок испытывает чувство тревоги, которое по существу вызвано бессилием от предчувствия разлуки с матерью. Депрессию же некоторые клиницисты описывают как реакцию на уже случившееся событие. Это реакция на ощущение потери, например, если по истечении некоторого времени мать не возвращается. Угроза опасности теперь материализовалась, и ребенок не только встревожен, но и испытывает чувство безнадежности от того, что он брошен. Родители должны знать, что дети уже с первых месяцев жизни способны испытывать мучительные депрессивные переживания. Дети в возрасте шести—восьми месяцев уже могут переживать чувство подавленности, а еще через несколько месяцев — типичные депрессивные состояния. Какой бы ни была наследственность, излишне частые и долгие расставания с матерью, равнодушие или недостаток внимания с ее стороны — все это способно вызвать депрессию у ребенка любого возраста. Как только ребенок в достаточной мере привязывается к матери и отцу (а это обычно происходит к пяти— шести месяцам жизни), разлука с родителями без предоставления ребенку устраивающей его альтернативы ведет к депрессии. Если же ребенок к шести месяцам жизни недостаточно привязан к родителям, то при разлуке сними такой депрессивной реакции не наблюдается. Это, однако, неутешительно, ибо если к пяти—шести месяцам у ребенка еще не сформировалась специфическая привязанность к матери, последствия этого могут быть опаснее депрессии. Таким образом, младенец способен переживать депрессивные состояния уже с середины первого года жизни. До этого возраста разлука с матерью и недостаточная привязанность к ней обычно не ведут к переживанию депрессивных чувств, но могут существенно влиять на дальнейший рост и развитие ребенка. Страдания, причиняемые депрессией, и ее последствия сказываются на формировании личности, на ее будущем развитии, поэтому усилия, направленные на борьбу с депрессивными состояниями, себя оправдывают. Мы подчеркиваем, что специалисты издавна связывают депрессию с возникновением враждебности, которая переключается с внешних объектов на собственное "я", вне зависимости от того, вызвана ли она чувствами вины и стыда или реакцией на утрату объекта любви. Добавим от себя: мало того, что ненависть и враждебность, обращенные против собственного "я", приводят к депрессии, — эта депрессия, как причиняющая значительные страдания, обычно сама по себе является источником враждебности. Однако, если ненависть, обращенная на себя, происходит из чувства вины, она может восприниматься как наказание, и чувство вины смягчается. Страдание, причиняемое депрессивным состоянием, компенсирует мучительные чувства вины и стыда, и враждебность "я" может и не мобилизоваться. Но не все депрессивные состояния возникают из чувства вины. Именно в тех случаях, когда депрессивное состояние ведет к дальнейшему наращиванию враждебности, родители могут вмешаться и эффективно помочь своим детям. Еще одно замечание, помогающее понять, как преодолевать депрессию. Признаком разрешения депрессивного состояния всегда является выход психической энергии, очевидно, подпитывающий депрессивную враждебность. Возможность выразить и разрядить эту враждебность приемлемыми для "я" средствами, как полагают, уменьшает степень деструктивности последствий от избыточного выхода энергии. Так, нам известно, что преодолевающие депрессивное состояние дети обычно становятся враждебными и трудными в общении, что может настраивать воспитателя против них и мешать выражению ребенком подавленной ненависти. Последнее же в свою очередь препятствует преодолению депрессии. Когда необходимо вмешательство Как же проявляется депрессия у детей? Главные признаки депрессивного состояния или депрессивных чувств у детей (даже очень маленьких) такие же, что и у взрослых. Вообразите, что вас одолело чувство безысходности. В чем оно проявляется? Представьте, что с вами что-то произошло и заставило вас страдать. Вовсе необязательно, чтобы это событие было столь же драматичным, как в случае с Риччи. Попытайтесь представить, что вы горько разочарованы в ваших ожиданиях и вашей надежде не суждено сбыться. Все названные ощущения характерны для состояния депрессии. Ребенок выглядит подавленным, его лицо ничего не выражает. Применяя эти признаки к себе, к собственным ощущениям, вы поймете, что ребенок испытывает чувство безысходности. Как и Риччи, дети (даже младенцы до года) в состоянии депрессии выглядят замкнутыми, пассивными, двигаются медленно, а на чье-либо приближение реагируют равнодушно. Некоторые даже впадают в сонливость. Подавленность гнетет, а когда она чрезмерна, рождается враждебность. В состоянии депрессии ребенок (как умеющий, так и неумеющий ходить) вял и медлителен. Вспомним Риччи, который сидел там, куда его посадили. Ребенок может отказываться от еды, не проявлять и, возможно, даже не ощущать чувства голода, а при попытке накормить его — есть с безразличным видом. У детей постарше такие признаки депрессии заметить нетрудно. Но мы убедились, что не всегда взрослые легко распознают признаки страдания, проявляющиеся у детей. Особенно наглядно это показал нам случай с трехлетним ребенком, у которого умер отец. Из него и других подобных случаев мы поняли, что именно склонность взрослых отрицать возможность страдания у детей, является главной помехой в выявлении депрессии — так нам трудно бывает признать, что дети могут сильно страдать. Неведение мешает взрослым помогать своим детям. Оправданием может служить лишь то, что не только родители с трудом распознают депрессивное состояние маленького ребенка, но и специалисты, например, детские психиатры. Несколько лет назад группа психиатров обсуждала видеоматериалы, представленные одним из наших заслуженных коллег. Обсуждение касалось случаев депрессии у детей, переживших смерть одного из родителей, и трудностей преодоления ее последствий. В одном из материалов фигурировал воспитанник детского сада-интерната, мать которого умерла от рака. Несколько раз внимательно просмотрев материал, мы насчитали пять моментов, когда ребенок заговаривал о больницах и болезни, связанной со смертью матери, и каждый раз воспитательница из самых лучших побуждений пресекала эти разговоры. "Мы сейчас говорим не об этом", — напоминала она ребенку. Попытки ребенка рассказать о болезни, госпитализации и наконец смерти матери попросту пресекались. И это было в учреждении, которое входит в комплекс психиатрической клиники и исследовательского центра. Дело, разумеется, не в критике. Хотелось бы отметить, чему нас этот случай научил: когда ребенок в депрессивном состоянии, помочь ему справиться со своими чувствами, мыслями и фантазиями — дело крайне трудное для взрослых, даже для воспитателей и, видимо, для некоторых психотерапевтов. Совершенно ясно, что только открытое сопереживание взрослого ребенку, переживающему депрессию, может помочь ему конструктивно с ней справиться. Как помогать преодолеть депрессию Итак, взрослым необходимо вмешиваться, как только появятся первые признаки депрессии. И прежде всего надо выяснить ее причину. Потеря объекта любви, горькое разочарование, постоянное неудовлетворение основных потребностей (во внимании, близости к матери, любви), недовольство собой — все это может провоцировать депрессивные чувства. У ребенка трех—четырех лет, умеющего самостоятельно ходить, потеря любимого друга или подружки, любимого воспитателя (не являющегося родителем) также могут вызывать депрессивность. Выявив источник депрессивности, его следует устранить, если, конечно, это возможно. Например, ребенку, проявляющему признаки подавленности в связи с тем, что его мать находится в больнице на операции, надо дать услышать ее голос по телефону. Еще лучше — договориться с администрацией больницы и лечащим врачом (а мы всячески поощряем родителей идти на это) и взять ребенка к матери в больницу. Чувство подавленности у ребенка скорее всего исчезнет, когда мать возвратится, если ее отсутствие было не слишком долгим, а ему при этом помогали прорабатывать депрессию, вызванную чувством утраты. Некоторые родители боятся позвонить, потому что считают, что ребенок испытает новое огорчение, услышав материнский голос. Верно. Но он, по сути, уже огорчен, показывает он это или нет. Фактически чем дольше матери нет дома и чем реже ребенок слышит ее голос, тем сильнее и глубже это его затрагивает. Чем менее стресс выражен внешне, тем глубже он проникает в психику. Поэтому, какие бы сомнения это ни вызывало, лучше всетаки позвонить, чем этого не делать. Маленький ребенок, за которым осуществляет уход приглашенное лицо, пока родители в недельном отпуске или в длительной командировке, может депрессивно реагировать на их отсутствие. Здесь тоже могут помочь телефонные звонки или, если возможно, прерывание отпуска или командировки. В случаях, когда обстоятельства, вызвавшие депрессию, не могут быть изменены, следует попытаться воздействовать на ее источник. Например, поговорить с ребенком о матери, объяснить, почему ей пришлось лечь в больницу, успокоить ребенка, сказав, что она вернется и когда. Вот основное, что должно помочь ребенку справиться с депрессивными чувствами, даже если ему меньше года. Попытки смягчить боль и страдания ребенка всегда себя оправдывают. Сочувствие и сострадание при депрессии всегда благотворно воздействуют на состояние ребенка, даже когда его реакция на утешения сразу не заметна. Одной из наиболее частых причин депрессии у детей раннего возраста является ощущение потери материнской любви. Депрессия может быть следствием агрессивного поведения ребенка. В этом случае большую пользу приносят слова матери о том, что размолвка между ней и ребенком временна, что они по-прежнему любят друг друга. Помогая ребенку преодолеть депрессивные чувства, важно позволять ему выражать и разряжать свою враждебность. Матери приходится позволять ребенку жаловаться, активно двигаться, кричать, ругать ее ("мама плохая!"), терпеть это и помогать ему найти приемлемые средства выражения своей враждебности. Снова и снова приходится объяснять ребенку причины его агрессивности или подавленности, как бы заново переживая то событие, которое вызвало депрессию: "Мама выздоровела, ей больше не нужно идти в больницу". Или: "Маме нужно работать". При этом важно позволять ребенку как-то отреагировать на эти объяснения. Выслушивать жалобы ребенка и давать ему объяснения приходится не один раз. Каждый такой случай вносит свой вклад в проработку и ослабление травмирующего воздействия, которым вызвано депрессивное состояние. Чем раньше такие диалоги начнутся, тем лучше. Мы снова подчеркиваем: уместно, полезно и правильно разговаривать с ребенком. Если вы говорите десятимесячному ребенку: "Извини, я обидела тебя"; или: "Прости, что я так сделала, тебе ведь было больно", в будущем, безусловно, это принесет свои плоды. Ребенок, во-первых, ощутит ваше сочувствие, заботу о нем. А это имеет решающее значение для его психологического развития. Во-вторых, он почувствует, что его переживания понятны родителям и что он находит у них сочувствие, что они полны желания избавить его от страданий. Найти способы выражения и разрядки депрессивной враждебности, приемлемые как для ребенка, так и для родителей, — жизненно важная задача. ГЛАВА 9 Гармоничность отношений между родителями и детьми Мы рассмотрели несколько типов взаимоотношений между родителями и детьми, для каждого из которых свойственна детская агрессивность. Она может быть как пассивной, так и активной, разрушительной, и ее характер регулируется взаимоотношениями в семье. Иными словами, родители могут смягчить агрессивность ребенка, оказав ему помощь, или усилить ее. Используя приведенные примеры, они будут в состоянии сами найти выход в ситуациях, которые здесь не затронуты. В этой главе мы постараемся показать, что для родителей, стремящихся к тому, чтобы их ребенок вырос психически полноценным, нет более ответственной задачи, чем установление между ними и ребенком гармоничных отношений. Это вовсе не означает, что родители должны всячески ублажать своего ребенка, потакать ему, идти на поводу и каждый раз умиляться его поступкам. Родители могут иногда рассердиться, ими может овладеть раздражение или тревога и беспокойство — все это вносит сложность в характер взаимоотношений с детьми. Но и в самых сложных ситуациях надо помнить, что какими бы врожденными наклонностями, достоинствами или недостатками ни обладал ребенок, характер ваших взаимоотношений с ним является наиболее действенным средством, определяющим его эмоциональное состояние и влияющим на его душевное развитие. Задача состоит в том, чтобы сделать эти отношения гармоничнее на протяжении всего периода воспитания ребенка: от младенчества до юности. Мы надеемся помочь родителям создать атмосферу доверительной близости в их отношениях с детьми, так как возникновение такого рода привязанности имеет огромное значение для нормального развития ребенка и формирования его агрессивности. Положительная эмоциональная среда способствует развитию у ребенка самостоятельности, уверенности в собственных силах, общему психологическому развитию. Излишняя враждебность ослабляется, таким образом, при помощи нескольких средств. Во-первых, формирование положительной эмоциональной среды требует, чтобы родители в разумных пределах поощряли привязанность к ним ребенка. Проявляя внимание к потребностям ребенка, не допуская случаев его чрезмерного разочарования, родители в значительной мере снижают враждебность ребенка, что благоприятно сказывается на положительной эмоциональной привязанности между родителями и детьми. В свою очередь это будет способствовать послушанию, основанному на любви, в противоположность послушанию, основанному на страхе, которое помешает попыткам родителей социализировать ребенка. Во-вторых, устанавливая доверительные отношения с ребенком, родители, испытывающие амбивалентные чувства любви — ненависти, закладывают в отношения с детьми компонент любви. Этот компонент помогает преодолеть так или иначе возникающее у ребенка чувство ненависти к родителям. Конструктивная составляющая детской амбивалентности чувств определяет благоприятный баланс любви и враждебности у ребенка и способствует совершенствованию воспитательных средств воздействия на него. Таким образом, у ребенка формируется здоровое сознание, препятствующее развитию болезненных и отягощающих стереотипов адаптации. В довершение сказанного ситуация доверия между родителями и ребенком — это наиболее действенный инструмент в руках родителей для контроля над чувствами ненависти и враждебности, чтобы предотвратить их накопление в психике ребенка. Какими бы психологическими качествами ни обладал ребенок от природы, формирование достаточно положительной и устойчивой атмосферы доверия между ним и родителями препятствует генерации и аккумулированию враждебности, тем самым предотвращая развитие излишней враждебности в его характере. Очередной этап в развитии ребенка приносит с собой и характерные для этого этапа трудности. Сознавая, что взросление ребенка ставит новые проблемы, родители должны избрать тактику поведения, способствующую сближению с ним. В этом случае они не только преодолеют эволюционные трудности, но и помогут развитию в ребенке таких полезных качеств характера, как самостоятельность и независимость, уверенность в собственных силах, ощущение себя ценным как личность. Условием формирования доверительных отношений с ребенком является любовь родителей к нему и умение вызвать ответное чувство — так же как и умение вовремя отозваться на призыв ребенка к взаимному общению. Коммуникативная ситуация, например, может возникнуть при обсуждении вопроса, "что можно и чего нельзя делать". Немаловажное значение имеет также умение матери установить атмосферу взаимопонимания, наладить эмоциональный диалог с ребенком. Чтобы быть в достаточной мере отзывчивым, родителям следует знать о чувствах своего ребенка, его эмоциональных переживаниях. Мы полагаем, что, если родители будут учитывать особенности развития ребенка, этапы взросления и трансформацию способов коммуникации с детьми, их отзывчивость станет более гибкой, легче установятся эмоциональный диалог, отношения доверительной близости между родителями и ребенком. Обсудив этапы развития ребенка и задачи родителей — установление близких отношений с ребенком, не посягающих на его независимость и самостоятельность его "я", вопросы детской сексуальности, мы кратко рассмотрим наиболее типичные проблемы детей школьного и подросткового возраста. В следующем разделе излагаются некоторые дополнительные вопросы формирования гармоничных отношений между родителями и ребенком. Мы попытаемся сфокусировать наше внимание на общей характеристике способствующих эмоциональному развитию отношений, отдельным этапам в развитии эмоциональных взаимодействий. В последнем разделе речь пойдет о формировании отношений доверия между родителем и ребенком. В каждом из разделов уделяется внимание типичным проблемам и необходимым действиям родителей. Эмоциональный диалог должен быть налажен. В том, как мама держит ребенка, будто сливаясь с ним, в ее ласковом жесте ощущается полное взаимопонимание. Хорошо обоим. Такие минуты вносят в отношения гармонию. Что мы знаем о человеческой привязанности Психологическое предрасположение к эмоциональной связи с матерью одновременно с другими врожденными механизмами и внутренними стимулами появляется у младенца вместе с рождением. Младенец эмоционально привязывается к человеку, который постоянно находится рядом с ним и заботится о нем. Теперь мы знаем, что в период пребывания в лоне матери благодаря постепенному развитию органов чувств ребенок узнает материнский голос, ее жесты и т.д. Новейшие исследования показали, что в течение последних трех месяцев беременности плод реагирует на некоторые внешние стимулы, такие как шум, яркий свет и другие проявления внешнего мира. Новорожденный отзывается на голос матери, отличает его от других голосов, узнает запах материнской груди и тела. Дети рождаются с установкой на эмоциональную близость. Благодаря врожденным способностям дети закрепляют навыки, вырабатывают стереотипы реакций на внешние стимулы, запоминают и приспосабливаются к окружающей среде. С первых дней рождения малыш начинает обращать больше внимания на выражение лица человека, нежели на окружающие предметы. Так, двенадцатидневный Берни во время кормления грудью перестает сосать и внимательно рассматривает глаза и лоб мамы. Мы делаем вывод, что ребенок запоминает свои ощущения, связывая процесс кормления и удовольствие от него с материнскими чертами лица. Это лицо, в особенности глаза, лоб и линия волос, становится для ребенка притягательным, в высшей степени значимым образом, к которому у него формируется психологическая привязанность. В возрасте пяти—шести недель почти все младенцы начинают реагировать на этот образ улыбкой, типологические признаки которой дают нам право считать ее социальным откликом ребенка. В улыбке малыша можно определенно видеть его реакцию на мысленное воспроизведение знакомого образа. Некоторые из специалистов считают эту реакцию врожденной и находят ее главным фактором, полагающим начало детской эмоциональной привязанности к матери — уже на новом уровне организации и восприятия. Пониманием этих психологических процессов у новорожденных мы крайне обязаны доктору Рене Шпицу за работы 1940—1950-х годов. Таким образом, наряду с целым рядом физиологических и психологических изменений на пятой—шестой неделе жизни ребенка появление социального отклика — улыбки — возвещает о зарождении эмоциональной привязанности. Это очень важный момент в жизни и ребенка, и родителей. Кто из нас может устоять перед чарующей улыбкой полуторамесячного малыша? Благодаря ей родители чувствуют, что ребенок их узнает и признает. Конечно, улыбка — лишь первый знак любви ребенка. В этом возрасте ребенок еще вряд ли способен любить, но именно в это время закладываются основы для этого. Некоторые мамы места себе не находят от разочарования и тревоги, если в ответ на проявления их любви ребенок трех дней от роду не улыбается. Чтобы не расстраиваться и не считать ребенка бесчувственным, родителям следует знать, что до двухмесячного, а некоторые дети даже до трехмесячного возраста не способны еще на улыбку. Поскольку отзывчивость между родителями и ребенком играет решающую роль в формировании привязанности, важно, чтобы родители не приходили в уныние и не чувствовали себя отвергнутыми, если их еще очень маленький ребенок не улыбается. Главное — создать положительную эмоциональную атмосферу, в которой ребенок почувствует любовь и заботу о себе, а родители не пропустят момента появления улыбки — отклика ребенка на благоприятную атмосферу. Так начнется эмоциональный диалог между младенцем и родителями, постепенно расширяющий сферу взаимопонимания между ними. Социальный отклик шестинедельного малыша — его улыбка — по сути не предназначен определенному лицу. Улыбка появляется у ребенка при виде любого человека и даже наброска человеческого лица на листочке бумаги. Несмотря на то что улыбка-отклик является социальной реакцией на человека, эта реакция неразборчива. Однако более вероятно, что малыш охотнее и радостнее будет улыбаться при виде лица собственной мамы, потому что прежде, чем он знал это лицо, он уже различал запах ее тела и голос — особенности, привычные ему к шестому месяцу жизни. Одна молодая мама была огорчена тем, что ее трехмесячный малыш улыбается чужим. Она надеялась, что ребенок отличает ее от всех других людей, знает, в чем состоят ее особенности. Конечно, ребенок в этом возрасте может отличать свою мать по ее голосу и манере ухаживать за ним, но у него еще не развита способность выражать эмоционально этот факт. Избирательность эмоциональной реакции, когда ребенок различает маму, папу, и даже брата или сестру, проявляется между двумя—тремя и пятью—семью месяцами жизни. Иными словами, в полгода малыш все чаще — и рационально, и эмоционально — выделяет свою мать как объект, отличный от прочих, и постепенно все чаще улыбается именно при виде матери. В этот период улыбка ребенка становится избирательным социальным откликом-улыбкой. Достаточно устойчивая эмоциональная связь с человеком, который осуществляет непосредственный уход за ребенком, устанавливается на пятом— седьмом месяце жизни. Становится очевидно, что у самого ребенка по степени привязанности на первом месте стоит мать, затем — отец, затем — родные братья и сестры, и, наконец, небольшое число других людей, которым случается часто бывать в семье. Одновременно ребенок перестает улыбаться тем, кого он не знает. Более того, психическая реакция пяти—шестимесячного ребенка на постороннего человека может быть болезненной. Но не всегда. Реакция меняется в широких пределах: от здорового любопытства к незнакомцу, его разглядывания до тревоги и крайне болезненного реагирования, когда ребенок отворачивается и хватается за мать. Реакция на постороннего наиболее интенсивно проявляется между пятью—восемью месяцами жизни, к году ребенок более спокойно реагирует на незнакомых, но к полутора—двум годам реакция вновь усиливается. Особый случай, когда чужими для ребенка оказываются близкие люди, родственники — например, бабушка и дедушка. Если ребенок не видел их в течение какого-то времени, малыш может отнестись к ним как к чужим и предаться отчаянной панике. Конечно, это доставит огорчение и родителям, и пришедшим в гости дедушке с бабушкой. Потребуется некоторое время, чтобы ребенок привык к ним, ощутил отношение к ним своих родителей и собственную значимость для бабушки с дедушкой. Эти положительные чувства делают ребенка более отзывчивым и облегчают формирование привязанности к близким людям. Наряду с избирательной эмоциональной реакцией — улыбкой — на знакомых людей, которая является показателем привязанности ребенка к определенным лицам (обычно к родителям), у детей от пяти месяцев до трех лет появляются переживания тревоги и стресса от разлуки с родителями. Как и улыбка, встревоженность ребенка, вызванная расставанием с родителями, свидетельствует о том, что эмоциональная привязанность к матери и отцу развилась и окрепла. Эмоциональная привязанность к тем, кто ухаживает за ребенком, влияет на многие свойства личности: способность адаптироваться в коллективе; умение устанавливать отношения с другими людьми; развитие сознания и навыков общения, а также других основных качеств. Недостаточно глубокая привязанность может привести к катастрофическим последствиям или в лучшем случае это создает серьезные проблемы. Отсутствие привязанности к человеческому существу нарушает душевное равновесие и создает условия для антисоциального способа адаптации, то есть такое отношение к окружающим, когда люди не представляют ценности и рассматриваются как вещи. Как уже сказано, реакция тревоги от разлуки с родителями свидетельствует о сложившейся эмоциональной привязанности ребенка. Это важно и само по себе, и как ориентир для родителей. Таким же важным показателем привязанности является спад тревоги у детей, когда отсутствующий близкий человек возвращается. Реакции на объединение бывают двух типов. Первый тип — это простое позитивное чувство: видя возвращающуюся мать, ребенок испытывает облегчение, счастлив, радостно тянется к ней. Второй тип — это негативная реакция на объединение: кажется, что ребенок не замечает пришедшую мать, явно сердится на нее, как в случае с трехлетним Кенни. Однако и эта негативная реакция есть показатель существования эмоциональной привязанности. Так что и негативная реакция сама по себе является позитивным знаком того, что ребенок привязан к родителям. Избирательность социального отклика — улыбки, реакция на постороннего, чувство тревоги от расставания с близкими и реакция на объединение являются общими показателями привязанности к определенным людям. К тому же эти проявления чувств ребенка дают возможность родителям определить степень привязанности ребенка и укреплять ее. Когда ребенок радостно улыбается матери и та отвечает на его улыбку нежностью, сердечной теплотой и лаской, это усиливает чувство любви у ребенка, его ощущение комфорта от того, что его понимают и любят. Трудно переоценить важность совместного переживания матерью и ребенком приятных и радостных минут эмоционального общения. Этот опыт имеет принципиальное значение для дальнейшего развития ребенка и его взаимоотношений с родителями. Эмоциональное отношение ребенка к посторонним лицам также можно направить на укрепление привязанности. Положим, приехавший в гости дедушка входит к ребенку, уверенный в том, что будет встречен им с распростертыми объятиями, и сталкивается с испугом, болезненной реакцией при виде незнакомца. Дедушка, не обращая внимания на реакцию ребенка, пытается обнять его, взять на руки. Насильственные действия дедушки по отношению к ребенку воспринимаются с враждебностью, что, конечно, не будет способствовать улучшению контакта между ребенком и дедом. Если же мать ребенка вмешается и объяснит дедушке, что нужно время, чтобы ребенок свыкся с ним, а малыша попытается успокоить, она тем самым поможет установлению контакта, и болезненная реакция на постороннего будет изжита. В конце концов ситуация благополучно разрешится. Таким путем, уменьшая длительность и интенсивность чрезмерного неудовольствия и препятствуя генерированию ребенком враждебности, мать облегчит его переживания. Отношение матери к ребенку в тот момент, когда он встревожен расставанием с ней, может также повлиять на увеличение степени его привязанности к ней. Мать, которая не скрывает своего огорчения от разлуки с ребенком и пытается его утешить, объяснить ему, почему и куда ей приходится уйти и когда она вернется, безусловно, способствует уменьшению интенсивности переживаемого ребенком страдания. Более того, хотя ее попытки вряд ли сразу подействуют и уймут тревогу ребенка, он запомнит их. Старание матери внесет вклад в улучшение его самочувствия и вместе со снижением генерируемой враждебности укрепит взаимную привязанность. Хотелось бы повторить, что, выражая участие к состоянию ребенка и пытаясь утешить его, даже понимая невозможность прекратить страдания ребенка, мать усиливает его привязанность к себе. Ее старания улучшить самочувствие ребенка не пропадут даром. Привязанность ребенка к матери укрепляется также от удовольствия, которое испытывает мать, встречаясь с малышом после своего отсутствия (так называемая реакция на объединение). У ребенка с позитивной реакцией на объединение связано чувство любви к нему, внимание к его переживаниям. Положительные эмоции избавляют ребенка от чувства тревоги и усиливают взаимную привязанность. Негативная реакция ребенка на объединение создает для матери больше проблем. Каково по возвращении домой, радуясь встрече с ребенком, обнаружить, что он недоволен и сердится? Это обидно. Но важно дать ребенку возможность выразить те горькие чувства, которые он испытывает. Ведь ребенок сердится, потому что он ощущал сильное беспокойство во время отсутствия матери. Тем более что это служит подтверждением его привязанности к матери, ее большой значимости для него. Если мама понимает причину раздражения ребенка, позволяет реализовать его недовольство приемлемыми способами и пытается умиротворить малыша, то перемена в его настроении произойдет быстрее. Раздражение будет не таким сильным и длительным, а привязанность приобретет более позитивный характер. Если же мать отреагирует на нерадушную встречу словами: "Ну раз ты не хочешь меня видеть, — я тоже не хочу видеть тебя!" — или каким-либо подобным проявлением неприятия, то период враждебного отношения к ней затянется и негативные эмоции отразятся на процессе формирования привязанности. Наконец существуют и другие поведенческие особенности ребенка, которые свидетельствуют об укрепившемся чувстве малыша к родителям. Например, малыш сопровождает взглядом движения обеспечивающего за ним уход лица. Когда ребенок плачет, ласковое внимание к нему заботящегося о нем человека успокаивает его быстрее, чем старания прочих людей. Чем-либо встревоженные или огорченные дети хватаются за того, к кому они привязаны, и не делают этого в отношении других. Таким образом, учитывая признаки привязанности в поведении ребенка, можно влиять на установление доверительных взаимоотношений. Переживания ребенка и его отношение к матери (или иному обеспечивающему уход лицу) можно рассматривать и в долгосрочной перспективе. Степень взаимопонимания и взаимоотзывчивости с окружающими ребенка людьми оставляет след в дальнейшем его развитии. Мнение о том, что новорожденные бесчувственны или что они неспособны запоминать, более наукой не разделяется. Напротив, факты свидетельствуют, что дети с самого рождения чувствительны к переживаниям, что их опыт не проходит бесследно. Это показали результаты многолетней научной и клинической работы профессиональных психологов и психиатров. В памяти детей откладываются переживания раннего детства, хотя, возможно, с трудом дается их последующее воспроизведение и изложение специалисту. Правильнее, лучше для нас допустить, что то, что исходит от нас, может оказывать влияние на детей с первых дней их жизни. Нужно подчеркнуть: мы не имеем в виду, что травмирующие события навсегда остаются в душевной жизни детей. В процессе взросления многие травматические переживания смягчаются, изживаются их последствия, практически их воздействие никак не проявляется в характере человека. Родители не должны пасовать перед необходимостью исправлять, изменять свои воспитательные методы, если они чувствуют, что в процессе воспитания допустили ошибки, повлекшие за собой травмирующие переживания, даже если ребенок уже стал взрослым. Мы придерживаемся именно такой точки зрения. (См. книгу Дэрила Сиффорда "Отец и сын", где приводится красноречивый пример того, как отец вместе со взрослым сыном разбирают и прорабатывают травматические переживания сына — следствие развода родителей. Эти переживания послужили главной причиной разлада между сыном и отцом.) Со временем складывается тот или иной специфический тип отношений между родителями и детьми, но их начало коренится в раннем периоде жизни. Известно, что к возрасту нескольких дней дети привыкают к особенностям обращения с ними и к окружению, имеющему свои характерные запахи, звуки и голоса. Дети проявляют признаки ожидания вполне определенных процедур ухода за ними, когда слышат звуки, чувствуют или ощущают запахи или прикосновения, характерные для осуществляющего уход лица. Мы полагаем, что то же самое происходит и в более сложных случаях эмоционального восприятия. Кроме того, какими бы примитивными ни были переживания новорожденного, мы не исключаем, что у него имеется представление о своем "я", может быть, даже начало осознания своего "я". Осознание ребенком своей индивидуальности идет параллельно с развитием чувств и осознанием индивидуальности других людей. Так, маленький ребенок определенным образом реагирует на взаимодействия между своим "я" и лицом, обеспечивающим уход. Ощущение своего "я" и "я" других людей начинает определяться в процессе ранних взаимоотношений с родителями. Характер нашего ощущения себя, подходы, с которых мы оцениваем себя, зависят от того, какие качества мы ценим в людях, к которым эмоционально привязаны. Наши любовь и уважение других людей соответствуют степени нашего уважения и любви к себе самим. В равной мере — как и степень, до которой мы ненавидим и презираем других, отражает степень нашей ненависти и презрения к себе. К сказанному можно добавить, что любовь и уважение других в значительной мере влияют на самооценку собственного "я", на любовь и уважение к самому себе. Переживания, испытываемые от чувства ненависти к нам тех, от кого мы зависим и в ком нуждаемся, заставляют нас ненавидеть и презирать наше "я". Развитие личности находится в сложном взаимодействии с отношением к другим. Причем отклонение от этого принципа развития личности создает почву для нарушения психического равновесия, а также антисоциальной ориентации "я". В близких, родственных отношениях с людьми, когда мы считаем ненависть по отношению к другому неприемлемой, мы используем обычно ряд защитных механизмов. Скажем, не допускаем мысли о ненависти к тому, кого мы любим; не хотим признавать, что тот, кого мы любим, приводит нас в ярость; приписываем свое чувство ненависти другому лицу (проекция чувства). Все это обычные защитные приспособления нашей психики, стремящейся избежать конфликтных состояний. Но тут же заметим, что перемещение ненависти и озлобенности (например, с родителей) на другое лицо, ведет к грубости, предрассудкам и привычке отыгрываться на других. Полагая, что процесс осознания ребенком своего "я", развитие представлений о лице, осуществляющем уход, а также взаимодействие с другими начинаются с первых дней жизни, мы рассмотрим эти процессы в свете теории сепарации-индивидуации и разработанной на ее основе доктором Маргарет Малер модели развития. Сепарация-индивидуация: становление "я", родственного другим Уточненная и пополненная новыми данными модель развития на основе теории сепарации-индивидуации устанавливает, что в первые недели жизни ребенок воспринимает мать как неотъемлемую часть своего внутреннего мира, как часть своего "я". Единение с матерью обеспечивает потребности ребенка и ослабляет испытываемое им психическое напряжение. Это, однако, не означает, что ребенок вполне осознает свое состояние. Кульминацией развития является начало процесса дифференциации "я" ребенка и его выхода из симбиоза с матерью. Доктор Малер назвала этот процесс сепарацией-индивидуацией, а период жизни, отмеченный такой дифференциацией, определяется ею как начальная фаза сепарации-индивидуации. Примерно в возрасте шести недель ребенок начинает демонстрировать возросшее осознание собственного "я", у него формируется еще неясное, но заметное со стороны представление о его окружении. Создается впечатление, что в этот период ребенок ощущает себя и мать как бы объединенными общей эмоциональной оболочкой. Это эмоциональное единение, заполняющее большую часть периода бодрствования ребенка, дает уникальный опыт дифференциации "я". Одним из главных постулатов школы психоанализа, опирающейся на психологические особенности развития индивидуума, является постулат о том, что наше "я" вступает в отношения с "я" других людей, узнавая себя в сопоставлении с ними, а именно в форме "объект — я". Это положение в особенности справедливо применительно к обсуждаемой фазе развития. Рассматриваемая фаза "объект — я" охватывает период до шести недель, она названа М.Малер "нормальной симбиотической фазой". Содержащийся в этом понятии смысл состоит в том, что ребенок в этой фазе развития ощущает мать частью себя, а себя — частью матери, особенно в моменты, когда она о нем заботится, кормит или когда он испытывает потребность в ней. Эта фаза достигает максимума в период между пятью — шестью месяцами жизни, после чего постепенно переходит в другие фазы развития родства. Как правило, в этой фазе отношения "объект — я" недифференцированы, ребенок не отделяет свое "я" от матери. Но когда он сыт и его ничто не беспокоит, он смотрит по сторонам, разглядывает свою кроватку, тянется к игрушкам, то есть не испытывает потребности в другом "я". Таким образом, постепенное развитие чувства "я" ребенка примерно к пяти месяцам жизни характеризуется уже значительной активностью, не связанной с обеспечивающим уход лицом. Однако все-таки основная масса переживаний ребенка в периоды его бодрствования сосредоточена на симбиотической близости с матерью. Не углубляясь в дальнейшее изложение теории доктора Малер, остановимся на часто используемом нами понятии лица, обеспечивающего уход за ребенком. Прежде всего мы имеем в виду мать. До некоторой степени это понятие относится к отцу, изредка — к родным братьям и сестрам, то есть к тем людям, которые в особенном, семейном духе привносят в отношения положительный эмоциональный заряд. Осуществляющее уход лицо, заменяющее мать или отца (например, человек, присматривающий за ребенком, когда матери нет дома), может также способствовать психическому развитию ребенка и иметь для него значение. Однако на качественном уровне такой человек вносит в эмоциональный опыт ребенка меньший вклад, чем родители, поскольку маловероятно, чтобы значимость его для психологического развития ребенка была тождественна значимости родителей. За годы нашей работы был случай, когда одна из матерей вполне прояснила для нас этот вопрос. В беседе о детях своей соседки, которых она находила очень хорошенькими и к которым питала немалую привязанность, эта мама попыталась сформулировать различие в ее чувствах к ним и к своим детям. Расставаться со своими детьми ей было гораздо тяжелее, чем с соседскими детьми, но и болезненное чувство она испытывала, когда при расставании с детьми соседки вечером, она думала о них как о своих. Как бы сильно человек, заменяющий отсутствующих родителей, ни был привязан к своим подопечным, как бы много сил ни вкладывал преподаватель в своих студентов, каким бы значительным ни был вклад терапевта в душевную жизнь пациента, — степень такого вклада не может (и не должна) достигать уровня, глубины, качества привязанности родителей к своим детям, степени их значимости для детей. Чтобы подчеркнуть это решающее отличие родственности от других типов привязанности, психологи и психиатры иногда называют родителей и детей первичными объектами ("объект" здесь значит "лицо"), формирующими друг к другу отношения первичной привязанности — в противоположность вторичным привязанностям и связям, которые мы устанавливаем со значимыми для нас людьми: соседями, друзьями, учителями и т.д. Обеспечивающее уход за ребенком лицо, о котором мы говорим, относится к первичным объектам — родителям. Вернемся к теории сепарации-индивидуации. Между шестью и семью месяцами жизни ребенок начинает осознавать границы своего "я", отделять себя от матери или осуществляющего уход лица. Например, пятимесячная Сюзан, сидящая на коленях у мамы, перестает прижиматься к ней, пытаясь получше разглядеть то интересное, что может быть в суматохе вокруг нее. Кажется, что она пробудилась от своего прежнего удобного состояния единства с матерью, слияния с нею. Малышка выглядит более настороженно, чем обычно, готовой, так сказать, действовать, более взрослой. Доктор Малер называет эту фазу развития ребенка "отделением" (hatching). Кажется, что "я" Сюзан высвобождается из симбиотического единения с матерью. В согласии с положениями теории в середине первого года жизни ребенка развивается новый этап возрастной дифференциации, происходит интенсификация как физиологических, так и психологических процессов. Параллельно усиливаются и основные агрессивные проявления в поведении ребенка. Эти проявления агрессивности не носят разрушительного характера, это манифест самоутверждения и возрастающей сенсомоторной активности. Мы наблюдаем рост подвижности ребенка, способности исследовать пространство вокруг себя, расширение способов восприятия и совершенствование мыслительных функций. Процесс сепарации-индивидуации, который характерен для этого периода развития ребенка, состоит из двух основных этапов. Первый этап охватывает возраст с полугода вплоть до шестнадцатого месяца жизни. Второй этап продолжается с шестнадцати месяцев до трех лет. (Доктор Малер подразделила каждый из них еще на несколько стадий, но такая детализация для нашего изложения будет излишней.) Начало первого из двух упомянутых этапов характеризуется физическим отделением от матери, в точности как делала малышка Сюзан. Затем ребенок, используя свои возрастающие моторные способности, проявляет растущую потребность в изучении пространства вокруг себя. Возникает впечатление, что ребенок хочет понять, что за предметы его окружают и делает попытки их освоить. В то же время ребенок опробует и свои недавно проявившиеся способности. Становится очевиден значительный прогресс ребенка в развитии его самостоятельности, осознании своей отдельности от окружения. В этот период годовалый ребенок может быть столь активен и деятелен, столь одолеваем стремлением изучать все вокруг (включая привычку класть все в рот), что у его матери не раз возникает чувство, что он "везде лезет и доставляет одни беспокойства, хлопоты и неприятности". Максимум осознания самостоятельности достигается, когда ребенок начинает понимать, что он и мать — это разные люди. Наступает второй основной этап сепарациииндивидуации. Растущие когнитивные (мыслительные) способности помогают шестнадцати—восемнадцатимесячному малышу различать людей по степени своей привязанности к ним. Так, с матерью его связывают эмоциональные узы, более крепкие, чем младенческая слитность, представляющие собой глубокую эмоциональную привязанность, уже сформированную ребенком к матери, а матерью — к ребенку. Обостренное восприятие себя отделенным от матери первоначально ведет к эмоциональному кризису. Кризис проявляется в типах поведения, указывающих на чувство тревоги и (временами) легкую форму депрессии, называемую специалистамипсихиатрами "умеренной нервозностью" ("lowkeyedness"). Внутренняя борьба, переживаемая ребенком из-за конфликтных желаний, тоже отражается в определенном типе поведения. Доктор Малер подчеркивает, что внутренняя борьба вызывается, с одной стороны, желанием ребенка сохранить единое целое с матерью, связь с нею как бы при помощи общей оболочки. С другой стороны, он испытывает мощный внутренний стимул к самостоятельности и независимости от очень значимого для него лица — матери. (Допускаем, что аналогичные желания, хотя и менее выраженные, возникают и по отношению ребенка к отцу, а также к родным братьям и сестрам.) Приведем пример кризиса, о котором говорят доктор Малер и ее коллеги, проявляющегося в поведении детей двухлетнего возраста. (Иногда он может наступить раньше, иногда — позднее.) Когда Кенди было немногим меньше полутора лет, мы наблюдали ярко выраженное проявление кризиса, вызванного конфликтными желаниями. Четверо детей, которых девочка хорошо знала, разулись и пошли в игровую. Кенди, сидящая на диване рядом с матерью и целиком занятая игрушками, увидела, куда направились дети, и разулась тоже, возбужденно готовясь присоединиться к остальным. Однако как только обувь оказалась сброшенной, настроение девочки переменилось, и она снова взобралась не без помощи матери на диван. Не прошло и пяти секунд, как Кенди уселась на маминых коленях, и вдруг, разразившись слезами, начала сползать с них, будто почувствовав острую боль. Мать, озадаченная капризами дочери, обиженно ссадила ее с дивана. Кенди упала на пол, плача и извиваясь в кратковременной вспышке раздражения, что для нее было совершенно необычно. Мать ласковыми словами и прикосновениями попыталась успокоить Кенди. Добившись в конце концов желаемого, она снова взяла дочь к себе на диван. Но, оказавшись на руках матери, Кенди вновь принялась плакать и выворачиваться из рук. И опять озадаченная мать уступила и ссадила девочку на пол. Так повторялось несколько раз. Боль и страдания Кенди, которые, как мы заключили, происходили из ее конфликтных желаний быть рядом с матерью и в то же время отделиться от нее, очевидным образом отразились в замешательстве ее матери. В приведенном примере поведение ребенка поначалу ошеломило мать, но объяснение, что, с нашей точки зрения, происходит с ребенком, доставило ей немалое облегчение. Для нее это имело значение. Так как родители имеют возможность усилить позитивный характер их отношений с детьми, а значит, и влиять на последствия этого, им важно осознать два момента. Первый состоит в том, что острая потребность ребенка в переживании чувства собственного "я" и в осуществлении видов деятельности, мотивированных его "я", характерная для начальной фазы сепарации-индивидуации, должна быть поддержана родителями. Замечательный прорыв на пути к самостоятельности нуждается в защите, в создании условий для реализации исследовательских побуждений ребенка. Условия включают необходимость считаться с развивающимися способностями ребенка, его безопасность в познавательной деятельности, которая должна быть приятной и полезной. Интенсивное стремление ребенка к автономии и активности следует всячески поощрять, внимательно относиться ко всему, что способствует его психологическому развитию. Вторым важным моментом (характерным для следующей фазы сепарации-индивидуации) является развитие чувства тревоги у ребенка из-за осознаваемой им отделенности от матери. Тревога обычно возникает при обстоятельствах двоякого рода: либо ребенок воспринимает эту отделенность как нечто опасное, вызывающее чувство крайней беспомощности и неподготовленность существовать отдельно от нее; либо отделенность есть результат конфликтных желаний. Тревога и депрессия в первом случае, названные специалистами "умеренной нервозностью", проистекают из внутреннего ощущения потери, когда ослабевает всеобъемлющая связь с первичным лицом, осуществляющим уход. Вторая ситуация, для которой характерен эмоциональный кризис от невозможности осуществить одновременно разнонаправленные желания, также провоцирует сильную тревогу и болезненные переживания. (Этот вывод доктора Малер мы иллюстрировали примером поведения Кенди.) Обе ситуации, типичные для второй стадии фазы сепарации-индивидуации, чреваты возобновлением или усилением чувства тревоги от расставания и обострением реакций на постороннего. Нередко мы наблюдали возобновление этих реакций у детей и обеспокоенность такими случаями родителей. Некоторые из них замечают, что малыш, который две недели назад уже самостоятельно ходил и обследовал все вокруг, вновь стал младенцем — беспомощным, нуждающимся в уходе, ощущающим значительную отделенность от матери и боязнь посторонних. Родители считают такую перемену утратой приобретенных ранее навыков. В действительности же это — продвижение вперед, свидетельство того, что ребенок перешел от первой основной стадии фазы сепарациииндивидуации ко второй. Второй пик сепарационной тревоги и боязни посторонних тесно связан с потенциальной стабилизацией автономии "я" и укреплением отделенности от обеспечивающего уход лица. В этот период мы рекомендуем родителям осуществлять поддержку ребенка, помогать ему, успокаивать. Иными словами — не препятствовать стремлению ребенка вновь ощутить себя в единении с матерью, не жалеть ласковых слов, когда он испытывает тревогу или страх. Малыш в этот период переживает кризис отделенности от матери, но в то же время укрепляет опыт своего "я", опыт независимого существования. Эти процессы протекают в условиях прочной связи с матерью, скрепляемой эмоциональной привязанностью более высокого порядка, нежели в период симбиотической фазы. Все, о чем мы говорим, относится к развитию отношений между ребенком и родителями в первые три года его жизни. Развитие этих отношений происходит главным образом в рамках двусторонней связи (диады) между ребенком и матерью. Однако известно, что в течение этих первых трех лет ребенок может обращать свой гнев прежде всего на мать или отца, если они уделяют внимание другому человеку. Такой тип взаимоотношений в целом сложнее, чем двусторонние. Мы называем его трехсторонним, или триадой. Ранние формы триадических связей приводят к конфликтам, которые, конечно, требуют конструктивного участия родителей в их разрешении. Ранний опыт протеста и желания полного обладания матерью должен быть встречен со строгим и подчеркнуто равноправным отношением ко всем детям в семье. Спокойное объяснение родителей, что остальные значат не меньше, чем каждый в отдельности, может быть эффективным средством разрешения конфликтной ситуации. Хотя каждый ребенок и хотел бы быть единственным объектом любви, чувство, что ему отдается предпочтение по сравнению с другими, неизменно сопровождается опасением, что однажды, когда он сделает что-то не так, его перестанут любить, и он будет обречен на роль изгоя в семье. Равноправие всех детей перед родителями крайне желательно и нуждается в гарантированной защите. Специалисты в области детской психологии и клинического психоанализа давно установили, что примерно с двух с половиной лет начинается период, имеющий в жизни ребенка огромное значение: возникновение инфантильной сексуальности и в этой связи формирование Эдипова комплекса. Эта фаза в корне меняет характер отношений между ребенком и родителями. Возникновение инфантильной сексуальности Внимательные родители замечают в своих детях признаки зарождающейся сексуальности примерно в возрасте двух лет, когда возрастает их интерес к физическим особенностям своего тела. В два с половиной года наступает период активизации сексуальности, который специалисты называют "инфантильной мастурбацией". Именно в это время появляется интерес и к теме маленьких детей. Дети, особенно девочки, спрашивают, откуда берутся дети, а также о физическом строении тела, отличиях между девочками и мальчиками. Родители замечают, что дети двух с половиной — четырех лет любят играть в "семью", в "дом". Можно наблюдать еще один, более сложный, тип поведения. Довольно часто отношение девочки к матери становится заметно беспокойнее и конфликтней. Одна опытная мать, чьи отношения с двухлетней дочерью до сих пор были очень теплыми, начала замечать признаки отчуждения ребенка. Она даже как-то пошутила: "Кто-нибудь взял бы ее на годик!" Другая маленькая девочка в почти трехлетнем возрасте, хорошо относясь к матери, выбрасывала от случая к случаю мамины парфюмерно-косметические принадлежности в туалет. Однажды в подражание ей девочка надушилась и накрасилась, прежде чем выбросить все это. Девочка, по словам отца, строила ему глазки и просила сходить с ней на танцы и в кино. Похожий тип поведения наблюдается и у мальчиков. Так, например, трехлетний мальчик однажды вечером жаловался матери, что не хочет видеть дома за ужином отца. Что является причиной такого поведения? Психоаналитики выдвинули предположение о том, что оно вызвано психобиологическим созреванием, побуждаемым сексуальными импульсами. Эти импульсы — мощная сила, состоящая на службе сохранения вида, — впервые дают о себе знать на третьем году жизни ребенка и приводят к описанным выше поведенческим проявлениям, представляющим часть инфантильной сексуальности. Эти волнующие перемены в отношениях ребенка с матерью и отцом были концептуализированы как Эдипов комплекс. Развитие Эдипова комплекса начинается с возрастающего интереса к собственным гениталиям. Ребенок рассматривает их, трогает руками, задает вопросы, связанные и со своим физическим строением, и строением тела у противоположного пола: "А у нее есть пенис? А где их пенис?" Одна маленькая девочка настойчиво требовала от матери показать ей свой пенис! Первые генитальные переживания, как правило, не адресуются кому-либо конкретно, часто они сосредоточиваются на каких-либо предметах, например, игрушках. Кажется, что в этих первых чувствах нет особого предпочтения к кому-то одному из родителей. В два с половиной года в сексуальных чувствах ребенка появляется тенденция к предпочтению. У мальчиков эти чувства сосредоточиваются преимущественно на матери, у девочек главным образом (но не исключительно) — на отце. Хотя чувство привязанности и к отцу, и к матери в целом сохраняется, оно начинает определенным образом модифицироваться. Так, девочка, имевшая очень теплые отношения с матерью до двух лет, теперь начала испытывать в них значительные трудности. Здесь напрашивается вопрос: если все это так, то почему ребенок направляет свои сексуальные чувства к собственным матери или отцу? Не совершила ли здесь мудрая природа ошибки? Почему не к любому произвольно взятому представителю мужского или женского пола? Разве не было бы лучше, если бы эти чувства с самого начала были привязаны к иному, нежели родитель, лицу, дабы предотвращать инцест? Однако ребенок совершает вполне определенный выбор: мальчик стремится к матери, девочка — к отцу. На наш взгляд, это происходит потому, что плотские чувства, начавшие проявляться у ребенка, следуют руслом, проложенным чувством привязанности к родителям, которое в этот период жизни ребенка уже стабилизировалось. Это наряду с врожденной тенденцией к гетеросексуальности объясняет, почему маленькая девочка обращает свои сексуальные чувства преимущественно на отца, а не на почтальона, маленький же мальчик — на мать, а не на хорошенькую соседку. Однако ввиду мощности сексуального стимула даже в таком возрасте отмечается тенденция к переключению этих чувств на посторонних. Именно когда сексуальные чувства специфически адресуются родителю противоположного пола, мы наблюдаем кокетливое поведение маленькой девочки, заявляющей, что она хотела бы отправиться в поездку вдвоем с отцом, а маленький мальчик не хотел бы, чтобы отец пришел домой к ужину, надеясь остаться с матерью вдвоем. Конечно, желания детей такого рода благоразумно ограничивать. Ребенку не требуется сильно напрягать свой ум, чтобы понять, что удовлетворение, которого он жаждет и не получает от отца, получает кто-то другой. Отец не берет с собой на танцы и в кино хорошенькую дочь, хотя охотно берет ее мать. И маленький мальчик, конечно, видит то же самое. В результате развивается интенсивное чувство ревности. Известно, что чувство ревности сопровождается огромным страданием и, конечно, генерирует враждебность и ненависть по отношению к любимым родителям. Амбивалентность чувств рождает у ребенка весьма трудноразрешимый, опасный внутренний конфликт, развивающийся на основе конкуренции с одним из любимых ребенком первичных лиц. А поскольку чувства враждебности и ненависти приобретают значительную интенсивность, ребенок испытывает огромную тревогу, к которой добавляется страх наказания. В итоге формируется внутреннее состояние, требующее участливого отношения к переживаниям ребенка и больших усилий, направленных на урегулирование конфликта. Не справляясь с конфликтом, ребенок выражает свои переживания в форме враждебности. Прежде всего, испытывая острое чувство вины как результат работы совести, ребенок оказывается между противоречивыми желаниями и чувствами — ненавистью к матери и любовью к ней. Аналогичный конфликт между ненавистью, желанием уничтожить и любовью возникает и в отношении маленького мальчика к отцу. И так как противоречие неустранимо, ребенок пытается сам выйти из конфликтной ситуации. Маленький мальчик ищет разрешения своих конфликтных желаний, пытаясь как-то избавиться от желания жениться на матери, а маленькая девочка — от желания выйти замуж за отца. Если не сразу, то частично эти попытки ребенка уменьшают интенсивность накопившихся в нем враждебных чувств к любимому родителю. Тем самым ребенок совершенствует способность подчинять себе и конструктивно регулировать враждебные чувства не только в этом конфликте, но и при иных жизненных обстоятельствах. Еще одно важное следствие состоит в том, что у ребенка усиливается стремление к идентификации с родителем одинакового с ним пола, он хочет быть похожим на него. Целый ряд других в высшей степени важных приобретений психологического развития генерируется в процессе преодоления противоречивых желаний. Среди них — сублимация некоторых чувств и желаний. Немаловажное значение имеют последствия конфликтных переживаний: чувства ненависти и ревности, которые не могут быть разрешены детьми вплоть до пятилетнего возраста, подавляются. Эти чувства вытесняются в бессознательное ребенка, где в связи с их неизменностью и неразрешенностью они остаются в активном состоянии. Интересно, что формирование Эдипова комплекса у ребенка не исключается, если в семье по какой-либо причине отсутствует отец. Однако точно не установлено, как этот процесс протекает у ребенка в семье с одним родителем. Вероятно, здесь играет роль целый ряд факторов. Так, где отец отсутствует по причине раздельной жизни или развода, ребенок часто чувствует ответственность за это, берущую начало в его запретных сексуальных желаниях. Запретность своих сексуальных желаний и чувств ребенок ощущает, если "обнаруживает", что в жизни матери есть мужчина, как и в том случае, если узнает, что отец все же был, хотя и недолго. Но, конечно, главный вклад в налагаемый ребенком запрет на удовлетворение своих сексуальных желаний делает родитель, его реакция на выраженные ребенком желания. Конечно же, ответственные родители препятствуют сексуальным проявлениям детей и отвергают их заявления о любовных намерениях. Некоторые вопросы детской сексуальности все еще остаются без ответов. Например, вопрос о мыслительных способностях трех — четырехлетних детей, влияющих на возникновение Эдипова комплекса. Ведь известно, как легко дети усваивают увиденное и услышанное, на удивление тонко мыслят, у них богатая фантазия. Неясны также функции сознания, изнутри ощущаемое "знание", возможно, вызванное бурным развитием юных организмов. Развертывание Эдипова комплекса глубоко изменяет отношение ребенка к матери и отцу и ведет к острому внутреннему конфликту. Но в то же время преодоление конфликта приносит с собой благотворные эмоциональные и волевые изменения личности ребенка. Основные направления развития отношений Особая тема — развитие отношений между родителями и детьми школьного и юношеского возраста. Изменения социальных условий жизни отражаются на психических свойствах характера ребенка: его отдают в ясли, раньше отправляют учиться в школу. Эти тенденции неизбежно влияют на характер и качество отношений как с положительной стороны, так и с отрицательной. Если же говорить не об отдельных случаях, а проследить общие тенденции изменений, то закономерна такая последовательность. В течение первых пяти — шести лет жизни средоточием эмоционального развития является семья. Это, вопервых, происходящее в первые три года жизни ребенка утверждение своего "я" в отношениях с родителями, как это мы показали, применив теорию сепарациииндивидуации. И, во-вторых, это возникновение и частичное разрешение Эдипова комплекса, сказывающиеся на отношениях в семье, а также и на отношениях вне ядра семьи. Как уже упоминалось, опыт рассмотрения сложившихся отношений упрощает предлагаемая градация по степени близости. Так, отношения с родителями и родными братьями и сестрами рассматриваются как первичные, а отношения с ровесниками и другими взрослыми — как вторичные. Градация по степени близости зависит от характера и окраски эмоциональной привязанности между ребенком и другим лицом. В наших последующих рассуждениях мы будем придерживаться этой схемы отношений. Степень привязанности ребенка к ровесникам и взрослым обусловлена тем, как к ним относятся родители ребенка, а также характером отношений этих людей к его родителям. Кроме того, ребенок восприимчив к тому, какой характер носят отношения его родителей с теми лицами вне дома, с которыми у ребенка уже сформированы вторичные отношения. Конечно, конкретные случаи каждого из секторов отношений — дома и вне дома — очень многообразны. Когда мы утверждаем, что первичные отношения и главные цели первых пяти лет жизни формируются и легче всего поддаются воздействию внутри ядра семьи, мы упрощаем реальную ситуацию. Мы делаем это потому, что считаем такую модель в целом точной. В пределах этой модели вторичные отношения могут очень обогащать внутренний мир ребенка и играть жизненно важную роль, особенно когда первичные взаимоотношения обеднены. Вернемся, однако, к предмету нашего обсуждения. Как уже сказано, современные социальные тенденции оказывают сильное воздействие на характер и качество детских отношений. Тем не менее опыт общения и частичное разрешение Эдипова комплекса способствуют установлению отношений вне ядра семьи. В то же время ребенок сохраняет глубокую эмоциональную связь с родителями. Обучение в начальной школе значительно расширяет круг знакомства ребенка, в него входят лица, не принадлежащие к числу членов его семьи (как взрослые, например, учителя, так и сверстники). Они приобретают для него все большее значение. В этот период особенно важную роль для ребенка играют родные братья и сестры, с которыми у него сформированы первичные связи и которые являются как бы переходным звеном между семьей и внешним миром. Отношения с ровесниками и учителями не всегда складываются удовлетворительно, бывает, что и сильно разочаровывают. Игра с приятелями далеко не всегда приносит радость. Родители заблуждаются, временами думая, что их ребенок, поигравший на улице с приятелями, замечательно провел время и отдохнул. Когда ребенок возвращается домой, его загружают работой: "Ну, нагулялся, отдохнул — теперь пора и за дело!" В игре с друзьями могут возникнуть серьезные обиды, болезненные разочарования, даже приступы ярости. Ничего необычного в этом нет — приятели делают то, что хочется им, а не вашему ребенку. Они могут быть жестокими и грубыми, сами испытывать трудности и обиды, с которыми им приходится как-то справляться. Установление отношений с лицами вне семейного круга в первые школьные годы носит, однако, весьма ограниченный характер, поскольку ровесники никогда не будут так же заботиться о своем приятеле и защищать его, как это делают родители. Центральное место в жизни ребенка по-прежнему продолжают занимать родители, и именно к ним он обращается со своими проблемами, только на них он может полагаться целиком и полностью, решая значительно возросшие требования жизни. Коренные изменения в отношениях происходят в следующую фазу развития, то есть с наступлением подросткового возраста. Наиболее заметные перемены наблюдаются в физиологическом и физическом строении организма: детское тело преобразуется и становится подобным взрослому; возрастают сексуальность и агрессивность; развивается индивидуальность, укрепляется целостность личности; проявляются способности в интеллектуальной или других сферах деятельности, происходят колебания настроения, сопровождающие эти трудные перемены. Ярко проявляется и перемена в отношениях — смещение акцента с родителей, занимавших центральное место в более раннем периоде жизни ребенка, на ровесников, постепенно становящихся основным объектом внимания. Это перемещение интереса, продолжающееся примерно в течение десяти лет, полностью завершается к двадцати годам, то есть в пору юности. Задача родителей — помочь подростку наладить отношения с ровесниками, создать условия, направлять и поддерживать усилия подростка. Как известно, в подростковый период жизни изменения в отношениях усложняются, изобилуют трудностями и тревогами. Одна из наиболее серьезных трудностей, с которой сталкиваются родители, состоит в том, что подросток, преодолевая этот жизненный период, постоянно находится в напряжении. Эта особенность выражается в колебаниях настроения: в потребности быть очень близким к родителям, а иногда — не иметь с ними ничего общего; гордиться ими, иногда же — стесняться их и отвергать их внимание. Все это накладывает конфликтный отпечаток на отношения между подростком и его родителями. Сближению с родителями препятствуют также факторы, связанные с практической потребностью взрослеющего ребенка в отделенности и защите своей индивидуальности, с потребностью преуменьшать значимость родителей, отвергать их убеждения и жизненную позицию и т.д. Отношения между родителями и подростками варьируются в широких пределах. Многое зависит от качества этих отношений и от опыта, который подросток имеет вне дома. Оптимизация отношений между родителями и ребенком Мы полагаем, что знать о собственных детях родителям необходимо как можно больше, однако так же необходимо доверять своим интуиции и чутью, поскольку нет более эффективного средства воздействия на детскую агрессивность, чем внимание к вызывающим ее причинам. В психологии установлено, что люди для оптимального развития нуждаются в таких человеческих отношениях, которые вызывали бы позитивные эмоции, удовлетворяли бы открытым, прямым и честным общением, не посягали бы на нашу индивидуальность и автономность и в то же время характеризовались бы достаточной степенью отзывчивости со стороны других. Родители, способные создать такие отношения, могут быть уверены, что развитие детей будет протекать так, как к тому располагают их врожденные задатки. Впоследствии ребенок вероятнее всего разовьет способность позитивно взаимодействовать с другими людьми, на соответствующем возрасту уровне независимости. При этом враждебность развивается в минимальной степени. Мы должны подчеркнуть, что даже когда развитие личности оказывается оптимальным, оно не лишено осложнений. Прежде всего новый уровень и изменения несут с собой не только удовлетворение и радость от способности легче добиваться успеха, но также и страх перед всем новым, необычным и неопределенным. Среди обычно возникающих в подростковый период трудностей отметим такие, как депрессия, вызываемая неизбежными потерями взросления; гнев в ответ на обиды; иногда — чувство вины от ощущения своей отдаленности от тех, кого подросток любит. Иными словами, сильные и нарушающие душевное равновесие чувства (гнев, страх, депрессия, чувство вины) возникают не только под воздействием внешних проблем или вмешательства извне, они не исключаются и при нормальном развитии. Однако, когда развитие идет без отклонений, то, безусловно, преобладают периоды радостного и восторженного восприятия, сопряженного с заинтересованностью, любознательностью, с энергией поисков приложения своих сил. Здесь часто наблюдается инициатива, увлеченность трудом и творчеством. Как видим, развитие имеет неравномерный характер. Оно сопровождается подъемами и спадами, делится на отдельные периоды. Прогресс в развитии может быть незаметным за исключением таких ключевых моментов в жизни ребенка, как первая улыбка, первые шаги, слова, общение в детском саду, первый школьный день или школьный выпускной вечер. Мы полагаем, что в нервную нагрузку, которая сопровождает развитие, привносятся и интенсивные внутренние стимулы развития. Достигнув. как нам кажется, совершенства в одном, мы редко долго радуемся плодами нашего успеха, почти сразу приступая к решению следующей задачи или же возвращаясь к прежней, нерешенной, той, где нам еще предстоит поработать. Взросление сопровождается регрессией и даже временной дезорганизацией. Это происходит тогда, когда позитивные изменения затрагивают еще неокрепший фундамент психической организации ребенка. В сложных перипетиях развития регрессия особенно заметна на фоне пусть незначительных, но важных признаков роста и конструктивного настроя ребенка в целом. Например, ребенок, воспринимающий себя как очень независимую личность и чувствующий от того прилив бодрости и сил, может переживать стрессовые моменты и вновь тянуться к матери. Готовность матери помочь ребенку преодолеть стресс и одновременно поддержать в нем развивающееся чувство индивидуальности влияет на стабилизацию его новых способностей. Отношения с родителями вступят в новую фазу. если ребенок почувствует эмоциональную поддержку, их одобрение, готовность помочь ему в трудную минуту. Более чем вероятно, что у ребенка начнется процесс интериоризации позитивных эмоциональных переживаний, очень благоприятных для его развития. Интенсивность подъемов и спадов в настроении и восприятии окружающего сглаживается при поддержке извне. Каким бы неразрешимым ни казался конфликт, каким бы серьезным он ни был, это еще одна возможность попытаться его разрешить. Имеется множество примеров того, как любовь к ребенку и отзывчивость на его нужды вносят вклад в его развитие и дают возможность расти и совершенствоваться обеим сторонам — как ребенку, так и родителям. Формирование личности, способной к добрым взаимоотношениям, к отзывчивости, не может вестись без эмоционального общения, открытости и доступности к нему как родителей, так и детей. Созвучие, сходство или взаимодополнение эмоциональных переживаний — гарантия оптимального развития ребенка и его отношений с окружающими людьми. Пример с Кенди (см. выше) показывает, что растерянность его матери — прямое следствие ее эмоционального восприятия растерянности ребенка. Большей частью общение посредством обмена эмоциями устанавливается автоматически, бессознательно как для ребенка, так и для матери. Если мать будет эмоционально восприимчива, она сможет обрести очень эффективное средство влияния на чувства и настроения своего ребенка. Затруднения возникают в случае сильных эмоций, таких как ярость, ненависть, чувства вины и страха, депрессия, которые из-за крайней болезненности могут вызывать такие же болезненные реакции. Вдобавок ни одна мать не захочет признать, что ее ярость связана с ребенком или страхом за него. Непредвиденные эмоциональные переживания огрубляют восприятие, ведут к растерянности и шоку. Когда это случается, снижается вероятность того, что мать будет способна помочь ребенку. И не потому только, что растерянность сковывает реакцию или отвлекает мать от действительных переживаний ребенка, но также и потому, что лишь через собственные эмоциональные переживания мать может понять переживания ребенка. Ее эмоциональные переживания представляют собой главное средство получения информации о состоянии ребенка, о его чувствах в данный момент, требующий эффективного вмешательства. И, как всегда, здесь нужно сделать предостережение: бывает, что чувства матери не совпадают с тем, что чувствует ребенок. В этих случаях возникает опасность вторжения во внутренний мир ребенка, в его эмоциональную сферу. Родителям важно попытаться преодолеть собственные досаду и гнев или выразить их благоразумно, без враждебности. Если при этом эмоции все равно остаются очень сильными или же чем-то отличаются от чувств, обычно испытываемых матерью в подобных ситуациях, то можно считать, что это чувство индуцируется в ней ребенком. Припоминание ситуаций ближайшего прошлого помогает решить, есть ли для идентификации чувств основания. Если есть, то для матери наступает момент конструктивного вмешательства в ситуацию. Когда соответствие эмоциональных состояний установлено, а момент вмешательства определен точно, родители отмечают положительные изменения в чувствах и поведении ребенка, хотя, возможно, и не сразу. Приведем пример, иллюстрирующий такой эмоциональный перенос. Ребенок вызывает гнев матери, но она, вместо того чтобы выплеснуть свой враждебный настрой на ребенка, быстро обдумывает ситуацию и использует свои переживания для конструктивного вмешательства. Мать двухлетнего мальчика, увидев, что он потянулся рукой к осветительной розетке, строго приказала сыну не делать этого. Опасное поведение ребенка сильно взволновало мать и ее предостережение прозвучало гораздо резче, чем обычно. Мальчик, не поняв, почему ему что-то запрещают, был в негодовании. Оказавшись втянутой в процесс обмена бурными негативными эмоциями с ребенком и почувствовав его возмущение и ответную грубость, мать была захлестнута собственной яростью, желанием накричать на ребенка и отшлепать его. Найдя в себе силы тут же остановиться, она с изумлением спросила себя, откуда у нее такая интенсивность гнева, даже ярости, и поняла, что она испытывает те же чувства, что и ребенок, рассердившийся на введенное ею пусть и необходимое ограничение. Чувство ярости у ребенка в ответ на материнское запрещение появилось как реакция на ограничение его самостоятельности, которая раньше одобрялась ею. Конечно, потом мать объяснила ребенку причины ее строгости, извинилась за то, что дает это объяснение с опозданием. Успокоившись сама, мать поняла, что сын уже ждет слов ее утешения. Выяснение причин собственной ярости помогло матери остановить эскалацию враждебности и дало ей возможность помочь сыну справиться с гневом. Итак, ребенок может индуцировать чувство гнева в матери, если она эмоционально открыта и доступна. Примеры провокации гнева и ярости не доставляют приятных эмоций читателям, не говоря уж об испытываемых родителями чувствах, когда ситуация к ним располагает. Например, случай, когда ребенок намеренно противоречит родителям, психологически противопоставляя себя и свою независимость их требованиям. Гнев — средство эмоционального дистанцирования и ускорения процесса становления "я", утверждения независимости от родительского диктата. Особенно наглядно это проявляется, когда, например, двухлетний малыш в ответ на предложение матери отведать любимого им лакомства, допустим, мороженого, говорит: "Не хочу!" Невзирая на запрет, ребенок (это также характерно и для подростков) может взять со стола горячую чашку с кофе и повторять свои попытки до тех пор, пока запрещение делать это не превратится в угрозу наказать. Важно, чтобы родители признавали потребность ребенка быть независимым и в то же время положительно реагировали на готовность ребенка возобновить близкие отношения, которые ему ранее потребовалось прервать. В другой ситуации ребенок может специально провоцировать родителей на гнев, чтобы посмотреть, как те поведут себя, испытывая чувство, которое ребенку и самому трудно переживать и преодолевать. Как правило, эта провокация бессознательная; ребенок проверяет: могут ли родители сердиться без потери дара речи, без приступа раздражения, без грубых действий и в то же время как-то выразить свое неудовольствие? Если это у них получается, ребенок приобретает полезный опыт, учится справляться с реакцией гнева. Потом, возможно, он интериоризирует эту ситуацию, отождествит себя с родителем и в итоге научится подавлять в себе чувство гнева. Эти примеры следует дополнить одним важным выводом: гнев матери не такое уж агрессивное чувство, если он компенсируется ее любовью к ребенку. Рассердившись, мать не должна преступать грани враждебности и не сердиться слишком долго. Ребенок признает естественное чувство недовольства своим поведением, если он знает, что мать любит его. Качество отношений и характер детской агрессивности Обсуждая проблемы детской агрессивности, мы разделяли ее проявления на деструктивные и недеструктивные, описывали признаки той и другой, подчеркивали тот факт, что в обеспечении здоровой агрессивности (например, веры в свои силы) и предупреждении развития излишней враждебности центральная роль принадлежит положительной эмоциональной привязанности между ребенком и родителями. Любовь, ее очевидность для детей, уважение к ним и их самосознанию, умение родителей поставить себя на их место и попытаться понять особенности их поведения — все это стимулирует развитие положительной привязанности; в тех же случаях, когда не удается установить такие отношения с самого рождения, никогда не поздно начать налаживание их с любого возраста. Положительная привязанность — лучшее и наиболее надежное для родителей средство помочь своим детям справляться с гневом, враждебностью и ненавистью, которые не исключаются и при нормальном развитии. Мы снова подчеркиваем, что даже наилучшим образом организованный процесс воспитания ребенка сопровождается переживаниями чрезмерного неудовольствия и соответственно враждебности и ненависти к родителям. Мы также отмечали, что установление ограничений, необходимая мера в процессе воспитания любого ребенка, является главным источником чрезмерного неудовольствия. Это же чувство вызывает разлука с родителями, например, необходимость матери каждый день уходить на работу. Если ребенок ощущает недостаток внимания к своим потребностям со стороны родителей (что может объясняться их эмоциональным состоянием), это тоже становится источником чрезмерного неудовольствия. Имеются, однако, способы эффективно регулировать все эти отношения. Пример. Отец четырехлетнего Томми, погруженный в скорбные переживания из-за смерти своего отца, не заметил, что сын упал и поранил колено. Томми при виде мрачного отца дуется, но ничего не говорит. Проходит полчаса, и отец, как бы очнувшись, замечает случившееся: "Знаешь, я видел, что ты упал. Прости. Я думал о дедушке и очень грустил. У тебя все в порядке?" Сын, ничего не говоря, показывает на ушибленное колено. "Дай-ка я посмотрю", — зовет его отец. Томми мгновение колеблется, но потом подходит к отцу, хлопает его по плечу и говорит: "Все в порядке, папа". Уже сын утешает отца. В иных случаях факт признания родителями своей эмоциональной недоступности для ребенка может исправить промах и объяснить причину невнимания к нему. Чем устойчивее положительная эмоциональная привязанность между ребенком и родителями, тем легче ребенку преодолеть свои враждебные чувства. Конструктивное разрешение чувств враждебности и ненависти прививает ребенку более здоровый стереотип адаптации к окружающему, укрепляет навыки перемещения и подавления негативных чувств. Позитивная привязанность нейтрализует конфликтность амбивалентных чувств, что благоприятно скажется в будущем. Без сомнения, любовь к детям — наиболее важный компонент правильного воспитания. Конечно, мы не можем научить родителей любить детей, но, к счастью, большинство из них не лишено этого чувства. Являясь ключевым фактором воспитания, любовь, однако, сама по себе не обеспечивает развития моральных и интеллектуальных качеств личности. Важнейшим условием воспитания является необходимость борьбы с агрессивностью детей. Родители, усиливая положительный аспект привязанности, создают защитный барьер от развития чрезмерной враждебности. Родителям необходимо осознать важность эмоциональной доступности, эмоционального общения, которые не дают развиться агрессивности ребенка. Дети должны быть уверены, что в трудный момент они могут положиться на родителей и получить их помощь. Иногда случается, что родители не могут все время быть рядом с ребенком и общаться с ним. Однако если в ближайшем будущем родители найдут возможность уделить внимание ребенку и его нуждам, то ситуацию можно поправить. Например, если мать или отец, занятые на работе, не могут отвлечься на звонок из дома от встревоженного чем-то ребенка, необходимо объяснить ребенку, что они сами позвонят сразу же, как только освободятся. Родителю не придется приходить на помощь тотчас, если он приучит ребенка к своей отзывчивости. Конечно, "ближайшее будущее" тоже имеет свои пределы, оно не должно наступить, скажем, через два года. В то же время родитель не должен оправдывать себя, обещая, что станет отзывчивым к ребенку, когда тот подрастет. Конечно, в некоторых случаях маленький ребенок способен подождать удовлетворения своей потребности в общении с родителями. Например, если мать больна и не может быть доступна в течение нескольких дней, ребенок не станет требовать, чтобы мама отозвалась на его проблемы. Но если ребенок не чувствует эмоционального отклика от родителей, с которыми все в порядке, то, вероятно, его доверие к ним будет в какой-то мере подорвано. Агрессивность не будет развиваться, если родители умеют ставить себя на место ребенка или сопереживать ему. Поняв, какие чувства переживает ребенок и о чем говорит его поведение, они без труда найдут способы унять его тревогу и беспокойство. Поскольку сопереживание — это способность чувствовать то, что переживает другой без наличия раздражителя, вызвавшего чувства переживавшего, то наилучший путь усилить эту способность - попытаться на время представить себя на месте ребенка, столкнувшегося с определенной проблемой, и прочувствовать его состояние. В конце концов все мы знаем старое мудрое изречение: "Относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе". В воспитании детей этот принцип применим и к ребенку, и к родителям. Мать, чувствующая состояние своего малыша, в нужный момент обязательно придет ему на помощь — например, возьмет ребенка на руки или отпустит его с колен на пол, когда ему этого хочется. Умение сочувствовать помогает ей определить моменты, когда ребенок желает сделать что-либо сам, реализовать свое стремление к независимости и саморазвитию. Мы не раз слышали сетования родителей на то, что им не рекомендовали постоянно брать детей на руки, потому что это делает их слишком зависимыми. Однако это очередное заблуждение. Действительно, некоторые матери постоянно держат ребенка на руках, но это обычно потому, что они не разбираются в желаниях и потребностях ребенка. Возьмем, например, мать, которая не спускает ребенка с колен, хотя он явно хочет соскользнуть с них. В этом случае мать навязывает ему свои желания, не осознавая стремления ребенка отделиться от нее, проявить свою волю. Сочувственное внимание матери к ребенку, ее чуткость и отзывчивость к его нуждам подскажут ей тактику поведения. Эмоциональное общение делает язык жестов ясным еще до того, как ребенок начинает говорить. Например, желание сблизиться обычно выражается маленькими детьми в виде протягивания рук в сторону матери, ухватывания за ее ногу, подползания к ней или вскарабкивания к ней на колени. Желание удалиться от матери ребенок обычно выражает, отворачиваясь от нее, ерзая на коленях и сползая с них. Конечно, реакция матери в этих случаях должна соответствовать потребностям ребенка, обеспечивать их удовлетворение. Это означает, что к чередованию потребностей ребенка в близости и отделенности мать относится с уважением. Таким образом, суждение о том, что держать ребенка на руках — значит лишать его самостоятельности, в принципе неверно. Напротив, вероятность зависимости возрастает, если потребностями малыша пренебрегают. Когда ребенок просится на руки, и мать выполняет его просьбу, то, безусловно, потребность в близости уменьшается. Чересчур зависимым и привязчивым ребенок становится в случае, если его потребности оставляют без внимания и тогда удовлетворение их увеличивает степень нуждаемости в матери. Более того, любая мать знает, что малыш не склонен засиживаться на родительских коленях, если чувствует себя в безопасности. Сочувствие тесно связано с необходимостью уважать ребенка. С первых дней рождения с ребенком надо считаться как с личностью, все его сильные и слабые стороны, достоинства и недостатки, способности или отсутствие таковых — все соотносить с возрастом. Нетрудно проверить, существует ли уважительное отношение к ребенку, если спросить себя: "Хотел бы я, чтобы со мной обращались так, как я обращаюсь со своим ребенком?" Ответ покажет, достаточно ли вы уважаете своего ребенка, а значит, и степень сочувствия его переживаниям. Уважение — важный компонент воспитания самостоятельной, полноценной личности, с раннего возраста осознающей свою особость, отделенность от любимых, близких людей. Привлекая своего малыша к полезным занятиям, соответствующим его возрасту, родители помогают развитию его нравственных и интеллектуальных качеств: самостоятельности, отзывчивости, способности прийти на помощь другому, освоить навыки труда и обучения. Этому помогают соответствующие возрасту игры. Родители интуитивно следуют этой рекомендации, например, обучая своих детей речи, счету, помогая им научиться ходить. Полезные занятия, в особенности игры, укрепляют отношения между ребенком и родителями. Когда ребенок слушает объяснения, почему расплескивается сок из чашки, что будет, если слишком сильно сдавить бумажный стаканчик с содержимым, он не только получает первые уроки физики. Это — общение, доставляющее удовольствие и радость. Игра родителей с детьми крайне благоприятствует оптимизации отношений между членами семьи, даже если в иные минуты она и приносит огорчение или заставляет волноваться, как, например, в состязательных играх. Но опять надо напомнить о соответствии игр возрасту. Не редкость, например, когда отец слишком далеко заходит в игриво-насмешливом обращении с малышом. Своей повышенной активностью он может истощить терпение ребенка и вызвать у него болезненную реакцию на такое обращение. Как часто мы слышим сетования раздосадованной матери, что отец чересчур груб с ребенком! Но если отец внимателен к состоянию ребенка, полон сочувствия к нему, то игра доставляет малышу огромное наслаждение, восторг, вызывает в нем чувства привязанности и любви. Отцы, умеющие поставить себя на место ребенка, могут быть источником огромной радости для детей! Конечно, в играх с детьми более старшего возраста приходится решать такую проблему, как отношение к проигрышу той или иной стороны. Здесь требуются особая чуткость и умение не демонстрировать свои знания и силу, которые могут вызвать разочарование ребенка. Взаимная заинтересованность, любовь и теплота сохранятся в памяти надолго, эти воспоминания сыграют свою роль, когда отношения будут переживать не лучшие времена, когда ребенок будет испытывать к родителям враждебные чувства. Еще об одной стороне отношений между родителями и детьми хотелось бы сказать: с детьми необходимо разговаривать с самого начала их жизни. Отвечать на их бесконечные вопросы, объяснять свои поступки и поступки детей, обсуждать случившиеся события и т.д. Разговор, разъяснения и ответы на детские вопросы — все это вносит свой вклад в усиление положительного аспекта отношений между родителями и детьми. Это не означает, что родители не могут иногда сказать ребенку, что устали, что они заняты и не смогут сейчас говорить с ним. Однако важно осознавать преимущества устного общения с детьми. Мы давно советуем родителям, желающим, чтобы подростки делились с ними в трудные моменты жизни своими переживаниями, начинать общение с ребенком, когда он еще не умеет разговаривать. И последнее по порядку, но не по важности: уважайте себя. Возьмите обязательство помогать вашим детям становиться полноценной, развитой личностью. Работайте над формированием положительных взаимоотношений с ними. Помогайте им справляться с агрессивностью. Никому не приходится работать над этим так много и упорно, как вам, и никто, кроме вас, не способен внести в дело воспитания ребенка столь же ценный и действенный вклад. Старайтесь понять вашего ребенка, его желания и интересы, терпеливо помогая осуществлению одних и столь же терпеливо отсекая другие. Попытайтесь быть как можно честнее перед собой и перед ребенком. Не судите себя слишком строго и не ожидайте слишком многого от своих усилий. Быть родителем — тяжелый труд. Родители тоже испытывают чувства гнева и вины, им приходится преодолевать все сложности взросления и роста ребенка. Родительские способности также проявляются не сразу — случаются периоды дезорганизации и регрессии — это составная часть развития. Учитесь на этих трудностях, на неизбежных промахах, когда вы чувствуете, что как родитель поступили не лучшим образом. Ребенок поймет и оценит ваши искренние попытки понять его и помочь, даже если то, что вы делаете, — не самое лучшее, что в данный момент можно сделать. У вас будет не одна возможность исправить свои ошибки и промахи. Доверяйте вашим чувствам и ощущениям, отмечайте и радуйтесь всем вашим удачам и успехам вашего ребенка. ГЛАВА 10 Краткое повторение В первой главе мы приводим модель, которая облегчит понимание агрессивности и факторов, вызывающих ее в детях, влияющих на ее мобилизацию. С помощью модели мы надеемся помочь родителям разбираться в полезных свойствах агрессивности, а также и во вреде, который наносит агрессивность детям и обществу в целом. Мы предполагаем, что агрессивность способна накапливаться, если ее не предотвращать, ее влияние сказывается не только на текущем жизненном опыте, но и на психологическом развитии личности ребенка. Наряду с сексуальностью и развитием индивидуальности агрессивность является важным мотиватором поведения и в значительной мере определяет внутренние психические конфликты. Родители имеют возможность увеличивать адаптивный и творческий потенциал агрессивности и преодолевать ее деструктивность. Проявления агрессивности в отношениях между родителями и детьми позволяют регулировать и контролировать отклонения в поведении и приводить эти отношения в оптимальное состояние. Проявления агрессивности по отношению к другим дублируют аналогичные взаимоотношения родителей и детей, где и складываются основные стереотипы ее активации, модуляции и разрядки. В отношениях между членами семьи агрессивность оформляется и опробуется. Годы наблюдений и работы с детьми и родителями (главным образом — матерями) убедили нас в том, что те ситуации, в которых проявляется сильная агрессивность, могут иметь наиболее значимые последствия. В таких столкновениях детская агрессивность может быть легко направлена в сторону здорового развития, способствовать нормальной адаптации или же ею может быть дан толчок в неблагоприятную сторону. Наша работа показала, как много нужно прилагать усилий, чтобы агрессивность не причиняла страдания и не доставляла серьезных проблем. В наши планы не входило рассмотрение агрессивности во всех ее проявлениях. Если родители постигли важные для воспитания ключевые составляющие эмоционального опыта, которые определяют психическую жизнь ребенка, то они способны применить свои знания в самых разных случаях. Например, наши рекомендации и советы относительно воспитания маленьких детей родители применяют и к подросткам. Мы решили, что, если мы сможем помочь родителям уяснить сущность лишь типичных, часто встречающихся в отношениях с детьми ситуаций, эти знания пригодятся в сходных случаях, ибо родители являются людьми изобретательными, постоянно ищущими совершенства в отношениях с детьми. Мы установили, что в определенных критических ситуациях позиция родителей значительно влияет на направление развития ребенка. Один путь может вести к психическим отклонениям, другой — к росту и психической полноценности. Психика ребенка, если не хрупка, то чувствительна к воспитательным воздействиям. К счастью, благоприятных ситуаций гораздо больше, нежели отрицательных. И так как процесс воспитания не одномоментное событие, то ошибки родителей исправимы. При условии если они не были чересчур грубыми и не допускались постоянно, если родители любят и уважают своих детей и действуют из лучших побуждений, ошибки можно искоренить. Все разнообразие взаимодействий между родителями и детьми может быть распределено по группам. Мы выделяем шесть типов отношений между родителями и детьми, положительная сторона которых может быть усилена, а чрезмерная враждебность — смягчена. Критические случаи, возникающие в жизненных обстоятельствах, могут быть проанализированы и обогатить воспитательные методы полезными сведениями. 1. Помощь в преодолении чувства чрезмерного неудовольствия. Мы подчеркиваем — это помощь ребенку, когда он находится на грани мобилизации враждебности. Зная о приемлемых способах реализации гнева и враждебности, можно научиться конструктивно преодолевать эту избыточную враждебность, ибо она способна создавать разнообразные проблемы как для нашего собственного "я", так и для других. Наилучший период проработки враждебности ребенка, вне зависимости от того, избыточна она или нет, — ранняя стадия ее генерации. 2. Разрешать ребенку быть в разумных пределах независимым означает делать дом безопасным и пригодным для удовлетворения любознательности ребенка, как много лет назад говорил доктор Спок, создать "детоустойчивый" дом. Предотвращение опасных для ребенка ситуаций есть к тому же способ избежать чрезмерного ограничения его активности, а это уменьшает вероятность генерации им чувства враждебности. Конфликтность отношений между родителями и маленьким ребенком идет на спад, что в перспективе также снижает степень проявления враждебности. Более того, безопасность жилища и его пригодность для исследовательской активности ребенка развивает в нем стремление к самостоятельности, самоутверждению, стимулирует его интерес к знаниям. Известно, что процесс обучения начинается задолго до того, как ребенок пойдет в школу. Уже восьмимесячные дети начинают проявлять любознательность и заинтересованность к окружающему их миру. Маленькие исследователи с огромными удовольствием и энергией осваивают новую для них среду. Это удовольствие, однако, можно легко испортить, превратив, по сути, в неудовольствие, если исследовательская активность ребенка постоянно ограничивается. Мы уверены, что если родители поддерживают этот ранний интерес ребенка к окружающему миру, то у него разовьется потребность в овладении знаниями, которая будет сопровождать его дальнейшую жизнь. Делая дом безопасным, подходящим для изучения ребенком, можно внести в его характер позитивный вклад. 1. Установление ограничений часто является камнем преткновения в отношениях между родителями и ребенком. Заботясь об интересах ребенка, родители без особой необходимости устанавливают жесткие рамки запретов, которые вызывают в ребенке протест, а значит создают почву для мобилизации враждебности. Ограничения неизбежно рождают чувства любви — ненависти как в ребенке, так и в родителях. Амбивалентность осложняет взаимоотношения в семье и создает дополнительные внутренние проблемы. Мы считаем, что установление ограничений чревато многообразными осложнениями. Здесь, как и все в воспитательном процессе, имеет двойственный характер. Некоторые ограничения являются весьма конструктивными, другие — нет. Избирательность волеизъявления родителей при установлении ограничений, разумное регулирование конфликтов помогают избегать проявлений гнева, а также и чувства вины, если гнев не сдерживался. 2. Обучение ребенка тому, как справляться с раздражением и выражать его разумными и приемлемыми средствами, — это ключевая задача воспитания. Знание разных аспектов агрессивности, то есть ее положительных качеств, вырабатывающих в ребенке настойчивость в достижении цели, в преодолении препятствий и адаптации к обстоятельствам, и в то же время отрицательных, причиняющих вред и разрушающих личность, способствует определению цивилизованных форм проявлений враждебности. Зная, что источником агрессивности является чрезмерное неудовольствие, родители постараются устранить моменты раздражения, не допускать стрессовых состояний ребенка. Враждебно настроенный ребенок не есть "воплощение зла", его агрессивность — результат неумения сдерживать свои эмоции, неумение приемлемыми средствами выразить свое неудовольствие и раздражение. Помогая ребенку выразить те чувства, которые ему в тягость, родители обеспечивают ему защиту и поддержку. 3. Преодоление вспышек раздражения и ярости со стороны детей по значимости стоит среди наиболее серьезных и критических для развития событий — как в жизни ребенка, так и родителей. Вполне вероятно, что детские вспышки раздражения (припадки ярости) создают для родителей больше сложностей, чем встречается в любом другом типе взаимоотношений. Из-за способности причинять чрезмерное страдание вспышки ярости генерируют в ребенке больше враждебности, чем в иных случаях. Вспышки раздражения и ярости являются не просто средством разрядить скопившуюся враждебность и ненависть, они способны навсегда зафиксировать эти чувства в психике ребенка. Пагубность этого обсуждается в нашей книге. Припадки ярости у детей дезорганизуют, подавляют ребенка, внушают ему (а зачастую и родителям) чувства беспомощности и отчаяния. Мы настоятельно рекомендуем родителям не страшиться их. Когда они случаются, уделяйте им все внимание, отставляйте на время все свои дела. Конструктивное преодоление вспышек ярости и раздражения должно иметь первоочередное значение. 4. Как и прочие источники чрезмерного неудовольствия, болезненные эмоциональные переживания могут также мобилизовать враждебность. Несмотря на некоторые исключения, сильное беспокойство и депрессия большей частью возбуждают чувство враждебности к близким. Переживание чувства стыда, например, выражается ли оно в явной и непосредственной или в скрытой форме, может вызвать сильное страдание, желание нанести вред себе или другим. Чувство вины побуждает потребность в жестоком наказании. Ревность вызывает желание мстить. Хотя родители могут и не суметь целиком справиться с такими переживаниями у ребенка, они могут помочь ему в этом, подавляя их интенсивность. И наконец о том, что является основным фактором в борьбе с негативными проявлениями агрессивности, то есть об оптимизации отношений с родителями. Установление гармоничных отношений между родителями и ребенком — это, как мы полагаем, главнейший залог здорового эмоционального развития наших детей. Гармоничные отношения доставляют чувство огромного удовлетворения родителям в их трудном деле воспитания личности, их каждодневные усилия обогащают жизнь.
