Черепенникова Софья. Моя малая родина

Автор: Черепенникова
Софья Валерьевна, 12 лет,
ученица 7"в" класса
МАОУ "Лицей № 36"
г. Нижний Новгород
Номинация: "С чего начинается Родина"
Диплом I степени
«Моя малая Родина»
Серая лента дороги вьется между деревьями, густо насаженными по обочине. Деревья-исполины нависают над
трассой, закрывая небо своими тонкими и угрожающе хлесткими ветками, и... сменяются такими же деревьями,
нависающими над трассой. Одинокие голые стволы грязно белого цвета, украшенные росчерками черного — березы
исчезают, оставаясь позади.
Я обожаю ездить на машине. Только глядя за окно, исполосованное струйками дождевой воды на однообразную
серость осенней природы, и слушая громко звучащую в наушниках песню - кажется, что-то из репертуара Дубцовой начинаешь понимать всю ценность, весь смысл выражения «Остаться наедине с собой». Шурша колесами по мокрой
дороге, наш автомобиль сворачивает с трассы на дорогу более узкую и извилистую. Березы по обочинам здесь выше,
ветер еще яростнее, а дождь, почему-то, сильнее.
Этот пейзаж, который я вынуждена созерцать уже почти час, порядком наскучил - тем более, мне знакомо здесь
все, до последнего кустика. Ну еще бы!
Этой дорогой мы проезжаем каждую неделю каждого месяца, каждого из десяти лет. Десять лет - и это только
на моей памяти. Когда-то, с год назад, во время этих поездок, я развлекала себя тем, что считала повороты с основной
дороги на разные населенные пункты - от маленьких, древних деревень - до элитных коттеджных поселков.
Я закрываю глаза и откидываюсь на подголовник. Красивый, голос певицы в наушниках приятно ласкает слух,
но тут же откуда-то издалека слышится совсем другой голос - низкий, хриплый, мужской, но знакомый мне с детства.
Брат, сидящий рядом, расплывается в блаженной улыбке - дождался. Его просьбы включить Высоцкого мы
слышим уже добрый час - как только выехали из города, Ванька завел свою шарманку.
Нельзя сказать, что я имею что-то против песен Высоцкого, просто половину из них я знаю уже наизусть, да и
настроение... не то.
Вытаскиваю наушники, недовольно покосившись на брата. Он, закрыв глаза, громко подпевает барду. С детства
слушает - и не надоело...
Делать все равно нечего, дождь даже не думает прекращаться, а ехать еще далеко, и я вслушиваюсь в голос
певца и тихое бренчание гитары.
Высоцкий поет что-то про детство, про любовь, про дружбу. Даже человек, совершенно незнакомый с его
творчеством, оценит насущность песен, дельные и полезные советы, содержащиеся в незамысловатых сроках в
рифму, а главное — актуальность. Высоцкого нет уже 35 лет - но песни его, наверное, будут жить вечность.
Патриотизмом и пониманием жизни пропитана каждая строчка — этот человек, наверное, очень любил свою
Родину. Любил — и этим все сказано. Любил — и пел о ней с нежностью и трепетом.
А что для меня Родина? - я не впервые задаюсь этим вопросом. А сейчас, с наступлением осени - все чаще и
чаще.
«Что для меня Родина?» - не знаю, может ли ответить на такой вопрос подросток, обычная, ничем не
примечательная семиклассница? И можем ли мы - дети 21 века, чью жизнь не отягощают никакие переживания и
проблемы, чувствовать эту, прославляемую во все века — любовь к Отечеству?
Клены, пришедшие на смену березам, трепетали своими резными листами, и выглядели какими-то задумчивыми
и печальными. Они покорно колебались, и листья покорно срывались и летели вниз.
Еще один поворот - и машину начинает трясти. Встряхиваю головой и смотрю вперед. Вот она наша деревня ровный строй небольших двухэтажных домиков веселых, пряничных расцветок. И наш - такой привычный,
желтовато-оранжевый, с зеленой крышей. Заднее крылечко окрашено бежевой краской - это мы с мамой две недели
назад его покрасили.
Папа затормозил на лужайке около дома. Справа - куст рябины, слева - сирень.
Здесь все знакомо - и площадка, где зимой бывает каток, а летом папа натягивает сетку для волейбола, и баня,
что вырастает передо мной, когда я поворачиваю за угол дома. Как же весело было, когда мы с друзьями и Ваней,
тогда еще совсем малышом, бегали по фундаменту и стремянкам. Как давно это было...
Сад, который буквально месяц назад пестрел яркими красками и буквально источал чарующий аромат
антоновских яблок, пожух и съежился. Густая листва яблонь ковром лежала под ногами и блестела, обильно политая
дождем.
Небо затянуто тучами, но здесь ничего нового - это осень, и ничего не поделаешь.
На фоне серого неба, чуть выше горизонта, видна ива. Красиво. Есть какая-то грустная романтичность в этих
печальных картинах, увядающей природе и осени года.
Оставив сумку с книжками и учебниками на крыльце, я натягиваю сапоги и углубляюсь в осенний сад.
Задумавшись, бреду по земле. Ноги сами выносят меня к старой черемухе. На этом дереве я просидела, можно
сказать, все свое сознательное детство — с того момента, как научилась залезать на низко и очень удобно
расположенные ветки. Что ж, посижу и сейчас.
Можно, конечно, пойти в дом и посмотреть вместе с родителями «Властелина Колец», или приступить к чтению
книги, которую я привезла с собой и очень хотела прочитать. Но ничто не прельщало меня сейчас больше, чем
простое сидение на ветке черемухи и созерцание сада.
Сомнения, тревоги и переживания отступают на задний план, когда я полной грудью вдыхаю здешний воздух.
Тут всегда пахло как-то по особенному. И в каждом возрасте я объясняла это по-разному. Лет в семь я думала, что это
запах цветов - тех, самых последних, мелких фиолетовых цветочков. Двумя годами позже — что пахнет яблоками,
еще через год — что это запах листвы, но сейчас... я не могу объяснить. Чем-то таким необъяснимым и потрясающе
вкусным, чем-то сладким и таким родным.
Чувствую, как затекла нога и пытаюсь сменить положение - я пересаживаюсь на ветку повыше. Летом, когда
густая листва этой черемухи скрывала меня от чужих глаз, я шпионила за соседскими мальчишками. Весело было...
В ребро упирается твердый предмет и я, держась другой рукой за ветку, достаю из кармана телефон. Интернета
тут никогда не было, да и черт с ним. Я бездумно кручу в руках мобильник и смотрю, как затейливо переплетены
между собой прожилки на стволе старой черемухи, когда что-то теплое и мягкое касается моей коленки;
проникновенно заглянув в глаза, пушистый серый кот запрыгивает ко мне на руки. В душе разливается тепло, ибо
Степа, блаженно мурлыча, тычется носом мне в руку. Улыбаюсь и почесываю кота за ушками, чуть не мурча сама.
Сонь, ты куда пропала? - кричит мама с крыльца. Каким же оглушительным кажется звук после долгого
молчания...
Да, мам, иду... - я сомневаюсь, что сказала это достаточно громко для того, чтобы меня услышали.
Подхватив кота на руки, спрыгиваю с ветки и иду к дому.
И сердце разрывается от нежности к родным местам.
Позже, сидя на качелях с чашкой чая и книжкой, прикрываю глаза и вдыхаю воздух. Морозная свежесть
щекочет нос и обжигает легкие. Приятно. Шарф чуть-чуть колется, напоминая о тех временах, когда бабушка туго
затягивала темно-синий похожий шарф и натягивала шапку на глаза. Ветер усиливается, и с чашки тянет
смородиновым чаем.
Интересно, а сколько сейчас градусов?
Иногда кажется, что можно услышать даже тишину. Сейчас как раз такой случай. Воздух такой легкий и
прозрачный настолько, что за много-много километров вдаль я запросто могу любоваться природой. Можно
раскачаться - так, чтобы захватывало дух, изо всей силы - и увидеть поле. За полем - речка, что вьется равнодушной
серой лентой, а на противоположном, высоком ее берегу - начинается густой лес. И где то там - то ли за деревьями, то
ли между ними - маленькие ветхие домики.
Стоп, подождите-ка. Мне кажется, или я слышу звон колоколов? Нет, наверное, показалось.
Но снова и снова морозный воздух разрывают тихие звуки. Неужели отсюда можно услышать, как проходит
богослужение в красивой церкви, в селе за пару километров отсюда?
Я была там как-то. Но слишком давно. Помню только, как мы с братом окунались в холодную воду. Помню
даже температуру этой воды — плюс четыре градуса. Всегда так получалось, что числа я запоминаю лучше, чем
факты. Помню, как в пять лет впервые осознала смысл выражения «мороз по коже», причем в прямом смысле. Как
долго и заливисто смеялась, закутавшись с ног по головы в полотенце.
Это была маленькая избушка посреди леса. Стены из дерева, узкая комната без двери, выстланная широкими,
потемневшими от времени досками, и лестница, которая опускалась в темную, ледяную воду. Это была купель,
построенная на источнике, одном из тех, что считаются святыми. Этот же был расположен при монастыре и храме,
чудесные звуки колоколов которого я слышу сейчас.
Женский монастырь. Я много про него читала. Это большой, один из самых крупных в нашей, Нижегородской
области. Сюда ездят туристические автобусы, и люди, верующие и не очень, хотят посмотреть на храм.
Красивый, белоснежный исполин, возвышается он на холме, построенный аж в девятнадцатом веке.
Отзвучал последний колокол, но воздух еще звенит.
Откладываю книжку, глотаю крепкого, чуть теплого смородинового чая и неохотно слезаю с качелей. Чашка
занимает место на пятой снизу ступеньке высокого крыльца, рядом — заложенная на сто семнадцатой странице
клочком бумаги книжка.
Я возвращаюсь на качели и прямо так, в высоких резиновых сапогах, залезаю на широкую доску с
потрескавшейся желтой краской. На ней остаются грязно-коричневые следы в форме следа от ботинок.
Потихоньку раскачиваюсь. Не без опаски - слишком живы в памяти воспоминания, как летом я, забыв об
осторожности, не удержалась и упала. С задумчивым видом изучаю небольшой шрам на запястье - тоже с тех времен,
кстати, - и крепко сжимаю пальцы вокруг троса, на котором подвешены качели. Укачиваюсь все сильнее и сильнее. С
каждым разом вижу все больше и дальше.
Вот видна река, вон лес. Ярким пятном выделяется на фоне серого неба белый храм.