Правильный тональ © Темгри, 2004 Говоря о правильном тонале

Правильный тональ
© Темгри, 2004
Говоря о правильном тонале нужно хорошо представлять себе значение
и структуру истинной пары. Многие задаются вопросом о нахождении
нагваля и тоналя. Это не так просто понять. Тональ нашего времени
призывает утверждать, что все, имеющее отношение к нашим мыслям и
чувствам, находится внутри нас. Тональ магов говорит
противоположное: все снаружи. Кто прав? Никто. Внутри, снаружи, это в
действительности не имеет значения.
Тональ «заставляет нас» совершать поступки. Но, вне зависимости от
того, насколько умными являются ключевые точки тоналя, нагваль
зачастую берет верх. Его выход на поверхность однако всегда
ненамеренный. Величайшим искусством тоналя является подавлять
любое проявление нагваля таким образом, что даже если его
присутствие будет самой очевидной вещью в мире, оно останется
незамеченным.
Когда я говорю, что тональ заставляет нас делать что-нибудь, я имею в
виду, что есть какая-то третья часть. Очевидно он заставляет самого
себя следовать своим суждениям. В некоторых случаях, однако, или при
некоторых обстоятельствах, что-то внутри самого тоналя осознает, что
есть еще какая-то часть нас. Это вроде голоса, который приходит из
глубин, голоса нагваля. Целостность нас самих является естественным
состоянием, и этот факт тональ не может терпеть совершенно. Поэтому
бывают моменты, особенно в жизни воина, когда целостность становится
явной. В этот момент можно ощутить и заключить то, чем мы в
действительности являемся.
Целостность самого себя — очень экономичное дело. Нам нужна лишь
очень маленькая ее часть для того, чтобы выполнять сложнейшие задачи
жизни. И однако, когда мы умираем, мы умираем с целостностью нас
самих. Маг задает вопрос, если мы умрем с целостностью нас самих, то
почему бы тогда не жить с этой целостностью?
«Дон Хуан сделал мне знак головой, чтобы я следил за вереницей
проходящих мимо людей.
— Они являются целиком тоналем, — сказал он. — я собираюсь
выделить некоторых из них, чтобы твой тональ оценил их, и оценивая
их, он оценивал бы себя.
Он направил мое внимание на двух старых дам, которые вышли из
церкви. Они стояли наверху гранитной лестницы какую-то секунду, а
затем с бесконечной осторожностью начали спускаться, отдыхая на
каждой ступеньке.
— Следи за этими двумя женщинами очень внимательно, — сказал он. —
но смотри на них не как на личности или людей, имеющих общее с нами.
Смотри на них как на тонали.
Две женщины дошли до нижних ступенек. Они двигались так, как будто
бы грубый гравий был шариками, на которых они вот-вот поскользнутся
и потеряют равновесие. Шли они под руку, подпирая одна другую весом
своих тел.
— Смотри на них, — сказал дон Хуан тихим голосом. — это самый
жалкий тональ, какой только можно найти.
Я заметил, что обе женщины были тонкокостными, но жирными. Им
было, пожалуй, слегка за пятьдесят. На лицах их был болезненный
взгляд, как будто бы идти вниз по ступенькам церкви было выше их сил.
Они были перед нами. Секунду они поколебались и затем остановились.
На дорожке была еще одна ступенька.
— Смотрите под ноги, дамы, — закричал дон Хуан, драматически
поднявшись. Женщины взглянули на него, явно смущенные его
внезапным выпадом.
— Моя мама сломала здесь однажды свое правое бедро, — сказал он,
подскакивая к ним, чтобы помочь.
Они многословно его поблагодарили, а он им посоветовал, что если они
когда-нибудь потеряют равновесие и упадут, оставаться неподвижными,
пока не приедет скорая помощь. Его тон был искренним. Женщины
перекрестились. Дон Хуан сел опять. Его глаза сияли. Он тихо
заговорил.
— Эти женщины не настолько стары и тела их не настолько слабы и,
однако же, они — инвалиды. Все вокруг них пропитано опасением — их
одежда, их запах, их отношение ко всему. Почему ты думаешь, это так?
— Может быть они родились такими? — сказал я.
— Никто таким не рождается. Мы сами себя делаем такими. Тональ этих
женщин слаб и боязлив.
Я сказал, что сегодня будет день тоналя. Я имел в виду, что сегодня я
только с ним исключительно хочу иметь дело. Я сказал также, что для
этой специальной цели я надел свой костюм. При помощи его я хотел
показать тебе, что воин обращается со своим тоналем совсем особым
образом. Я указал тебе, что мой костюм сделан по моде, и что все, что
на мне одето сегодня облегает меня и идет мне до совершенства. Не
свою пустоту я хотел показать, но мой дух воина, мой тональ воина.
Эти две женщины дали тебе первый взгляд на тональ сегодня. Жизнь
может быть такой же безжалостной с тобой, как она безжалостна с ними,
если ты небрежен со своим тоналем. Я выдвинул себя как
противопоставление. Если ты понимаешь правильно, то мне не нужно
развивать этот момент.
Я ощутил внезапный приступ неуверенности и испросил его выразить
словами то, что я должен понять. Должно быть в моем голосе было
отчаяние. Он громко засмеялся.
— Смотри на того молодого человека в зеленых штанах и розовой
рубашке, — прошептал дон Хуан и указал на очень тощего
темноволосого человека с острыми чертами лица, который стоял почти
против нас. Казалось, он был в нерешительности относительно того,
куда ему идти — к церкви или к улице. Дважды он поднимал руку в
направлении к церкви, как бы разговаривая сам с сбой и собираясь
двинуться в ее направлении. Затем он посмотрел на меня с
отсутствующим выражением.
— Взгляни на то, как он одет, — сказал дон Хуан шепотом. — посмотри
на эти ботинки.
Одежда молодого человека была потрепана и помята, а его ботинки
абсолютно износились.
— Он, очевидно, очень болен, — сказал я.
— Это все, что ты можешь о нем сказать? — спросил он.
Я перечислил ряд причин, которые могли вызвать нищету молодого
человека: плохое здоровье, невезение, безразличие к своему внешнему
виду или может быть его просто только что выпустили из тюрьмы.
Дон Хуан сказал, что я просто спекулирую, и что он не заинтересован в
том, чтобы оправдывать что-либо, предполагая, что молодой человек
явился жертвой стечения обстоятельств.
— Может быть он секретный агент, который должен выглядеть
оборванцем? — сказал я шутя.
Молодой человек пошел в направлении улицы разболтанной походкой.
— Он не должен выглядеть оборванцем, он и есть оборванец, — сказал
дон Хуан. — посмотри, как слабо его тело. Его руки и ноги тонки, он
едва может идти. Никто не может притворяться настолько, чтобы иметь
такой вид. С ним что-то определенно неладно, однако не его
обстоятельства. Я опять подчеркиваю, что хочу, чтобы ты видел этого
человека как тональ.
— Что под этим скрывается, видеть человека как тональ?
— Это означает перестать судить его в нормальном смысле или
оправдывать его на том основании, что он похож на лист, отданный на
волю ветра. Другими словами, это значит видеть человека, не думая о
том, что он безнадежен или беспомощен. Ты абсолютно точно знаешь, о
чем я говорю. Ты можешь оценить этого человека не обвиняя его и не
прощая.
— Он слишком много пьет, — сказал я.
Мое заявление не было преднамеренным. Я просто сделал его, в
действительности не зная почему. На какое-то мгновение я даже
чувствовал, что кто-то стоящий сзади меня произнес эти слова. Мне
хотелось объяснить, что мое заявление было еще одой из моих
спекуляций.
— Это не спекуляция, — сказал дон Хуан. — в тоне твоего голоса была
уверенность, которой не было раньше. Ты не сказал: «может быть, он
пьяница».
Я чувствовал раздражение, хотя и не знал в точности, почему. Дон Хуан
рассмеялся.
— Ты видел этого человека насквозь, — сказал он. — это было
«видение». «Видение» такое и есть. Заявления делаются с большой
уверенностью, и не знаешь, как это произошло. Ты знаешь, что поймал
тональ этого молодого человека, но ты не знаешь, откуда ты это узнал.
Я должен был признаться, что каким-то образом у меня было такое
ощущение.
— Ты прав, — сказал дон Хуан. — в действительности не имеет никакого
значения, что он молод. Он калека, как те две женщины. Молодость
никоим образом не является барьером против разрушения тоналя. Ты
думал, что должно быть очень много причин для такого состояния этого
человека. Я нахожу, что причина только одна — его тональ. И не то,
чтобы его тональ был слаб из-за того, что он пьет. Тут как раз все
наоборот. Он пьет, потому что его тональ слаб. Эта слабость заставляет
его быть тем, что он есть. Но то же самое происходит со всеми нами в
той или иной форме.
— Но разве ты так же не судишь его поведение, говоря что это его
тональ?
— Я даю тебе объяснение, с которым ты никогда раньше не встречался.
Однако это не оправдание и не осуждение. Тональ этого молодого
человека слаб и боязлив. И однако же, он не одинок. Все мы более или
менее в одной и той же лодке... Печальный факт состоит в том, что все
мы научились в совершенстве тому, как делать наш тональ слабым. Я
назвал это индульгированием.
Он положил руку на мой блокнот и не дал мне больше писать. Он
объяснил это тем, что до тех пор, пока я записываю, я не способен
сконцентрироваться. Он предложил, чтобы я расслабился, выключил
внутренний диалог, отпустился и сливался с тем человеком, которого
наблюдаю.
Я попросил его объяснить, что он имеет в виду под «слиянием». Он
сказал, что нет способа это объяснить, что это что-то такое, что тело
ощущает или делает, когда его ставят в наблюдательный контакт с
другими телами. Затем он прояснил этот момент, сказав что в прошлом
он называл этот процесс «видение», и что он состоял из истинной
тишины внутри, за которой следует внешнее удлинение чего-то внутри
нас. Удлинение, которое встречается и сливается с другим телом или с
чем угодно еще в поле нашего осознания.
В этом месте я захотел вернуться к своему блокноту, но он остановил
меня и начал выделять из толпы, которая проходила мимо, отдельных
людей. Он указал десятки людей, составивших широкий диапазон типов
среди мужчин, женщин и детей различного возраста. Дон Хуан сказал,
что он выбирал лиц, чей слабый тональ может подойти к схеме
категорий, и таким образом он познакомил меня с большим
разнообразием индульгирования. Я не запомнил всех людей, которых он
указывал и обсуждал. Я пожаловался на то, что если бы я делал
заметки, то смог бы по крайней мере набросать намеки к его схеме
индульгирования. Однако, он не захотел ее повторить или может быть он
тоже ее не помнил.
Он засмеялся и сказал, что не помнит ее, потому что в жизни мага за
творчество отвечает нагваль. Он взглянул на небо и сказал, что уже
становится поздно и что с этого момента мы изменим направление.
Вместо слабых тоналей мы будем ожидать появление правильного
тоналя. Он добавил, что только воин имеет правильный тональ, и что
средний человек в лучшем случае может иметь хороший тональ.»
Правильный тональ – это тональ, который совершенно уравновешен и
гармоничен. Грубо говоря, у каждого тоналя есть две стороны. Одна —
внешняя сторона — бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с
действием и действованием, беспорядочная сторона. Другая часть — это
решения и суждения, внутренний тональ, более мягкий, более нежный и
более сложный. Правильный тональ это такой тональ, где эти два уровня
находятся в совершенной гармонии и равновесии.
Это еще не тональ воина, который является воплощением безупречности
во всех аспектах своего функционирования, но тот тип, который легче
всего поддается внутренней работе и расположен к необходимому
самосовершенствованию. Фундамент, отталкиваясь от которого можно
прийти к безупречности, - это хороший тональ и упорядоченное
осознание. Качество тоналя определить легко, и для этого не надо
видеть. Внешних признаков очень много, поскольку качество тоналя
всесторонне проецирует себя на качество жизни человека каждое
мгновение.
Хороший тональ склонен мыслить упорядоченным образом и не
удовлетворяется поверхностным пониманием. Хороший тональ избегает
идей, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, поэтому он
не религиозен. Поскольку к своей судьбе он относится таким же
образом, то обычно весьма разумно строит ее и чаще всего благополучен
(как психологически, так и материально - в той мере, какая его
устраивает в смысле внутреннего комфорта). Поэтому люди с хорошим
тоналем если уж устроились в жизни, то терпеть не могут мистических
фаназий и не испытывают необходимости в каком-то там пути
самотрансформации. Зачем? Они и так распоряжаются собой в пределах
описания мира наиболее продуктивным образом.
Поэтому хороший тональ начинает искать нагваль только в двух
случаях: 1) когда его крепко «прижмут к стене» (как дон Хуан прижал
Кастанеду, а порой роль Нагваля на себя берет Сила в виде
обстоятельств судьбы, - в обоих случаях это великая удача); 2) когда
довольно рано описание мира оказывается на стороне разума и
освобождается пустое место, где дыхание Реальности начинает
ощущаться, время от времени демонстрируя проблески и инсайты (см.
словарь терминов).
Во втором случае решающую роль играет возраст. Если это случилось в
юности, человек с хорошим тоналем способен вдохновиться этим
дыханием и в дальнейшей своей судьбе руководствоваться не только
описанием, но и тем Непостижимым, что лежит за пределами описания.
Если подобный инсайт происходит в зрелом возрасте, человек с хорошим
тоналем обычно уже не может преодолеть инерцию своего удобного
существования. Его крепкий тональ без труда игнорирует все
«потусторонние веяния», эти «зовы» и «стуки» духа.
Вот почему, как мне кажется, так мало добровольцев в нагвализме - тех
добровольцев, которые могут добиться чего-то реального. Это
положение меняется лишь в том случае, если человека с хорошим
тоналем очарование толтекского пути ловит на заре жизни.
И наконец, хороший тональ последователен. Он не противоречит себе, и
в большинстве случаев его дела не расходятся с идеями. Этот момент
вовсе не связан с тем, что традиционно называют силой воли, поскольку
в данном случае субъект в общем-то ничего не «преодолевает». Просто
его картина мира устроена таким образом, что поведение
беспрепятственно следует за мышлением. Это заслуга мышления, а не
результат волевых усилий. Человек с хорошим тоналем имеет сильную
мотивацию поступать в соответствии со своими убеждениями или
представлениями. Его эмоциональная сфера не противоречит сфере
ментальной. Возможно, это главная причина всех перечисленных выше
достоинств «самоактуализирующейся личности» Маслоу.
Плохой тональ, разумеется, проявляет себя прямо противоположным
образом - поверхностный, хаотичный, склонный впадать в иллюзии и
фантазирование, потому что плохо различает реальность и
нереальность. Как правило, плохой тональ пребывает во внутреннем
разладе - желания, эмоции и мысли влекут его в разные стороны, что
соответственно определяет неровную судьбу такого человека. Эти
качества проецируются на тело. Нельзя утверждать наверняка что есть
однозначная связь между качеством тоналя и врожденной
физиологической конституцией. Но то, что тональ в конце концов
определяет образ жизни, а значит - здоровье, даже осанку или походку,
по-моему, вполне очевидно.
Самый первый инструмент тоналя - язык (ибо это инструмент описания).
По уровню владения языком легче всего определить характер структуры
тоналя. Даже люди, никогда не изучавшие специально риторику или
логику, даже те, кто не в ладах с орфографией, выражают свои мысли
ясно и последовательно, если у них хороший тональ. Это не абсолютный
критерий, но довольно заметный и многое определяющий. Язык - способ
самоосуществления разума. Последовательность и гармоничность разума
свидетельствует о порядке на острове тональ.
Язык, как ни странно, может упорядочить практически все осознанные
проявления нашей психики. Недаром вербальное воздействие может
быть столь впечатляющим. Психотерапевты и гипнологи при помощи
правильных формулировок (семантических и синтаксических
конструкций) перенаправляют внимание своих клиентов, в результате
чего могут избавить их тональ от искажений либо, наоборот,
окончательно испортить. Человек следует за языком. Если его осознание
устойчиво и может поддерживать собственные структуры тоналя, он
следует за собственной речью. Если же его осознание по каким-то
причинам ослаблено, он подчиняется чужому синтаксису и попадает под
власть гипноза. Будь то гипноз психотерапевта, вождя или толпы.
Источники: "Сказки о силе" (Киев, "София", 1999)
"Человек неведомый" (Киев, "София", 2004)