Семья для ребенка или ребенок для семьи

Семья для ребенка или ребенок для семьи. Два подхода. В свете новой ситуации.
Татьяна Губина. Хотелось бы услышать рассказы о том, как мы сейчас работаем.
Интересно послушать разные мнения. Семья для ребенка или ребенок для семьи?
Я работаю в детском ребенке. Что я должна сделать с точки зрения законодательства,
норм, чтобы найти семью для ребенка? Что я должна сделать как специалист? Какие шаги
в соответствии с законодательствам я могу предпринять? Я могу только проверить в банке
данных - соответствует фотография тому, что есть сейчас или нет. Это единственное, что
я могу сделать для того, чтобы устроить ребенка в семью. Теперь о подходе ребенок для
семьи. Еще 10 лет назад, в темные времена, усыновители пробивались, детей брали
только самые стойкие, было много разных сложностей, надо было что-то менять. И вот
маятник качнулся в другую сторону, начали облегчать путь. Если я решила взять ребенка,
то мне ответят: « Бери», потом надо собрать не очень сложный пакет документов, органы
опеки ставят штамп, иду в банк данных, выбирать себе ребенка. Все мы помним
поисковик, с которого начался сайт Министерства Образования «усыновители», где
можно было выбрать ребенка, начиная с цвета глаз. Предположим, удалось найти
голубоглазого блондина или кого-то кто бы подходил под мой идеал. Беру направление на
одного конкретного ребенка, но что происходит дальше? Если внешность еще может
совпасть, то поведение, характер уже нет. Ожидания не совпадают. И никого не
интересует, что будет дальше.
На одном занятии была история. Одна женщина с утра до вечера сидела в банке данных.
Выбрала себе девочку, пришла, а потом рассказала мне, что девочка ведет себя как
сумасшедшая. Я спросила ее: «Почему?». Она мне ответила: « она не обрадовалась. Я же
ей шоколадку дала, а она побежала в шкафчик». Женщина написала отказ.
Вот так встретились взрослый и ребенок. И взрослый решает брать или нет.
Законодательство так установило, но это всё не совсем нормально. Как реагировать на те
семьи, которые приходят после выбора ребенка по базе данных.
Пример, приходит семья и говорит: «дайте нам этого ребенка». Мы им объясняем, что
вчера у ребенка умерла кровная мама, и он это узнал. «Ну и что, мама то умерла, а мы
хотим усыновить» - отвечают нам потенциальные родители. Специалисты пытаются чтото сделать, объяснить усыновителям, что у ребенка горе, траур.
Мы понимаем, что люди они не плохие, просто не могут понять.
Другие говорят: «мы знаем уже все ваши порядки и ваш детский дом, зачем мы будем
каждый раз ездить за направлением? Поставьте перед нами пять мальчиков, и мы
выберем, кто нам понравится».
Есть и другие семьи - наивные, те, кому журналисты сказали, что есть дети, которым
нужны родители, они приходят на зов «возьми меня домой», «обогрей меня». И они
пришли обогреть, посочувствовать, а им говорят, что маленького «из рекламы» нет, есть
10 лет – немного подворовывает, есть проблемы со здоровьем, он будет ходить к папе,
который приезжает раз в две недели. Семья не готова к таким обстоятельствам: «Что вы
нам подсовываете? А где те сиротки, которых мы хотим пожалеть?».
Сейчас, когда законодательство качнуло не в ту сторону, когда много не понятно,
становится очень трудно работать, трудно скоординировать детей и семьи, они уходят
куда-то ещё. А куда они идут? Я думаю, что у всех похожая ситуация. Семьи не
понимают, что такое патронат, какие есть ещё формы, они даже сами читают
законодательство, но всё равно не могут разобраться.
Имя Фамилия:
Может быть я и не профессионал, но у меня есть пример. 2 семьи, которые прошли
тренинг из 10 занятий. Пришли получать ребенка. Не было представления, кого они хотят.
Но думали о девочках, дошкольного и младшегошкольного возраста. У меня были
фотографии этих детей. Мамы увидели. И две из них схватились за одну фотографию. И
каждая говорила: «Это моя». Что дальше? Определились по принципу на кого похожа. И
девочка, правда, была похожа, хорошо прижилась. Второй маме подобрали девочку,
которая была похожа на нее, там возникли некоторые трудности, потому, что это был
первый ребенок в патронатной семье, но мы все помогали, удалось справиться с
ситуацией. Это, что касается определения по внешнему признаку.
Но на самом деле нет одного критерия. Здесь срабатывает интуиция, подсказка.
Единственно – обязательно учитывать противопоказания отдельного ребенка.
Татьяна Губина: Во первых, хочу сказать, что показ ребенка без ведома органов опеки –
это незаконный пиар ребенка. Этим незаконным пиаром занимаются все. В Интернете,
множество порталов. Исключение, волонтеры – отказники – они заключают договора с
органами опеки.
Мне кажется, что и у вас этот подход, и вы начали двигать принцип – семья для ребенка.
Я сказала, что единственный законный шаг – проверить фото в банке данных.
Вы делаете следующий шаг, менее законный, но помогающий в большей степени
родителям. Это все делается потому, что хочется устроить. Сопровождение – это тоже
важный шаг – вы говорите семье, что она не останется одна, и ей будут помогать.
Мы в Интернете проводили интересное исследование. Поднимали тему, что можно
сделать, чтобы помочь отдать ребенка в семью. Есть три движущие силы – это детские
учреждения, органы опеки и общественные организация. Органы опеки – гарант,
учреждения могут что-то делать, а могут и ничего, а организации заполняют эту нишу,
пустоты. Но, конечно, эти движения должны быть встречными встречные.
Имя Фамилия:
У нас в центре мы подбираем семью ребенку. Мы считаем, что нельзя впаривать
(простите меня за жаргонизм) семье ребенка и ребенку семью. Это двухсторонний
процесс. Есть семьи, у которых тоже есть свои истории, и это нельзя игнорировать.
По сравнению с регионами мы находимся в более выгодном положении.
Люди, которые к нам приходят, должны пройти обучение, если они не соглашаются, то я
имею право сказать нет. Если человек отказывается, то я говорю: « Простите, но по
нашему уставу вы должны поступить так». В процессе обучения люд часто меняют свои
запросы.
В регионах говорят об органах опеки, разнарядке, банке данных. Специалисты обязаны
отдать ребенка в течение трех дней. И ничего сделать нельзя.
Выгодность моего положения – за мной стоит администрация и я в праве отказать,
сотрудники же других детских домов обязаны отдать, а через некоторое время ребенка
отдают обратно, но уже в разобранном состоянии. Что с этим делать?
Татьяна Губина:
Я сейчас тоже при переходе из одного детского дома в другой оказалось в уязвимом
положении. Исторически мы тоже больше под органами опеки. Социальная служба
сопровождения выстраивает свою систему, принимают детей, взрослых. У людей,
которые сидят на тренинге могут меняться предпочтения. Я знаю, что с теми, кто сейчас
есть у меня в группе можно будет в будущем поговорить о том, чтобы взять ребенка
постарше. Но тут приходит другая семья из органов опеки с направлением и говорит, что
забирает этого ребенка – но ведь я не знаю, что это за семья и как она себя может вести,
может это и прекрасная семья, но я ведь ничего о ней не знаю.
Да, даже из тех, кто ходят ко мне на тренинги, я знаю, что будет несколько семей,
которые не возьмут ребенка. И не потому, что я им откажу – я так очень редко делаю. А
потому, что они осознают весь процесс, подумают об ответственности и т.д. Да, об отказе,
это тоже дискуссионный вопрос. Имею ли я право отказывать, если считаю, что кто-то
неадекватен или что-то еще?
А семье, которая приходит из органов опеки, у меня возникает желание задать
необходимые вопросы. Чем обосновано желание? Все ли готовы? Элементарный вопрос –
что они ждут?
Семья может со мной поговорить, но могут и послать со словами, что у них все
документы в порядке и органы опеки уже дали разрешение.
Имя Фамилия:
Хотелось бы обратиться к французским коллегам. По этому вопросу. На сегодняшний
день у них существует проблема сопровождения семей, а система самой передачи детей
уже отработана. Может коллеги смогут поделиться системой, которая существует более
ста лет? Как во Франции регулируется и как законодательно это устроено?
Крестьен Менье:
Я сейчас в состоянии недоумения. С одной стороны мне трудно понять, что имеют ввиду
под понятием приемной семьи? И, когда есть кровная семья, ребенок не должен потерять
с ними контакт.
С другой стороны у вас построена какая-то ложная система. Вы выбираете ребенка через
Интернет, это как будто бы пирог с яблоками или ягодами. Вы выбираете, а вам говорят,
что такого ребенка нет, такого пирожного, как вы хотите, нет в кондитерской. Это
неисправимая ситуация, если вы сами это не измените.
У нас такого нет. У нас служба решает, какой ребенок может быть доверен в какую
семью, в какой форме. Соответствующая служба нанимает какую-то семью.
Мы говорим: « Мадам, мы подумали о вас, когда увидели этого ребенка. Вы
познакомитесь в присутствии психолога, соц. работника». Мы сначала объясним ребенку,
что ему тоже так будет лучше. Даем время обдумать, чтобы они привыкли к этой мысли.
Потом приводим в группу, они встречаются, через несколько дней мы спрашиваем, что
чувствует семья. В 9 случаях из 10, нам отвечают: «что да, ребенок мне понравился, я уже
купил для него подарок». Иногда случается отталкивание, неприятие. Но в общем именно
так, происходит процесс. Постепенно возникают связи. Никогда нет такого, что семья
выбирает из нескольких детей своего. Когда принимаем на работу – спрашиваем –
ограничения – например, говорят, что не хотят чернокожих, инвалида. Если не хотят
черного – значит это расизм, и мы продолжаем работу с такой семьей. Главное не вставать
в позицию судей. У нас нет заранее видимости самой хорошей семьи для ребенка.
Совсем другое это контракты об усыновлении.
Но, если это профессиональная семья – значит, они готовы принять ребенка – которого им
предложат, для них определят.
Описанная вами система искаженная и неправильная. Люди попадают в странные
ситуации. Система, может быть, и была разработана с лучшими намереньями, но никто не
знал, как организовать. Есть реклама, есть другие техники, почему это нельзя
использовать? Такая система ставит много проблем. Все свелось к технической стороне.
Провокация. Если речь идет о профессиональных семьях, то нельзя поступать также. В
большинстве случае речь идет и психологических, а не технических аспектах. Нужен
опыт, интуиция, здравый смысл. Быть родителем. Что это значит? Есть критерий?
Чего другого мы ждем от семьи чем то, как стать немного частично родителями?
Чего ожидают от родителей в исполнении их родительской функции?
Я люблю не избегать прямых ответов на поставленные вопросы.
Татьяна Губина:
Мы должны быть благодарны, потому что мы получили ответ. То, что сейчас происходит
– это ужасные вещи. Пирог по вкусу. Мы постоянно оказываемся в такой ситуации,
говорим, что да, у нас нет таких пирожных и нам отвечают, что мы плохая кондитерская.
На самом деле мы все понимаем и семьи понимают. Например, пришла семья, которая
была очень благополучна и они хотели взять самого лучшего ребенка. И на восьмом
занятии мужчина сказал: «мне стыдно за те слова, что нам положен самый лучший
ребенок, не мы должны это определять».
Хотелось бы поговорить о мотивации. Когда семьи входят в систему с желанием – взять
ребеночка хорошего и здорового. Это то же самое, если говорить о собственных детях,
когда ждут рождения ребенка. И, если случается, что родился ребеночек- инвалид, то в
нормальных случаях мы его все равно любим.
Нельзя ждать семьи, которые придут и скажут, что мечтают взять ребенка – инвалида. Это
будет так же, если кто-то скажет, что мечтает родить инвалида. Тем не менее, берут,
воспитывают. Помогают и самое главное – любят.
Коллега, из Бельско-устинского интерната для детей с ограниченными возможностями
мне рассказала: « Они дают столько любви, это что-то особенное. Поэтому их берут». Но
она не знает, как строить пиар компанию, как объяснить эту необыкновенность.
Может быть, есть какая - то мотивация? Почему это случается? Почему нормальная семья
берет ребенка инвалида. И это не подвиг, а просто семья хочет этого ребенка вырастить.
Имя Фамилия: Органы опеки «Ржевка»
Мы не профессионально с российской точки зрения об этом говорим. В муниципальном
образование «Ржевка» всего 60 000 населения, из них 15 000 детей. За весь год с
заявлениями стать приемными родителями обратились три человека. Усыновить детей
решили пять человек. Люди не хотят быть приемными родителями. Проблемы не в
банках. Проблема в том, что нет людей, которые желают взять детей и работать как
профессионалы. Некого просто обучать, нет огромного количества желающих. Предлагать
пока некому. Мы такие же люди, как французы. Нет, семей.
Владислав Никитин: Проблема есть. В Законе прописано без вариантов – семья выбирает
ребенка. На уровне Федерального и регионального законодательства. Органы опеки дают
заключение, люди идут в банк данных и выбирают, и с направлением отправляются в
учреждение. Но не готов коллектив учреждения, дети не готовы к устройству.
Мы здесь немного гурманы. Мы работаем там, где пытаются выбрать другой принцип второй. Мы не работаем на определенный образ.
О желающих. Где существует продуманная, эффективная и спланированная реклама?
Масса замечаний существует к той рекламе, которая уже есть.
Миф. Государство решит все проблемы детей-сирот. Общество не задавало и только
теперь задает вопрос: Что я могу сделать для этих детей? Этот диалог должен быть
профессиональным и последовательным. Это должно быть культурным явлением, а не
только жалостью. Это должно быть социально, эстетически культурно оформленное
явление. Должна вестись огромная работа. Но она пока не ведется. Должна проводиться
эффективная рекламная компания, должно быть взаимодействие специалистов,
профессионалов. Ресурс общества большой, только тогда мы получим результат.
Имя Фамилия: Проблема не только в том, что мы выбираем ребенка по фотографии
Татьяна Губина: У нас сейчас детей больше, чем желающих. Пока есть иллюзия того, что
можно выбирать. Детей много, нас мало. Принцип коварный. У нас в отличие от Франции
выбирают ребенка, а не семью.
Имя Фамилия:
Мы в нашей организации ведем статистику. Больше 2000 обращений. Может быть, и не
все усыновляют.
Проблемы регионов. На тренинг я беру около 20 семей. Это вызывает удивление. В
течение года такой вариант может быть. Летом, конечно, их меньше.
Мой предел 15 человек. У некоторых был опыт и 25. Это зависит от ведущего.
Теперь, по поводу того почему люди с трудом обращаются в органы опеки. Для этого
патронат и хорош. Многие обеспеченные люди боятся не справиться. Им важна не
зарплата, льгота, а именно сопровождение. Им важно, чтобы кто-то им помогал, хотя бы
пообещал
Имя Фамилия
По статистики в 42 регионах были приняты законы о патронате. Существуют Дома
Милосердия, Центры, которые готовят и детей и родителей. Сложно сказать, что мало
берут подготовленным. Да, это есть. Но там, где этому относятся серьезно, и есть
заинтересованность администрации там, многие проблемы решаются. Многие
организации работают по договорам с опекой, патронатными семьями в рамках
регионального законодательства, получается тройное взаимодействие. Детей отдают в те
семьи, где дети им подходят. И семьи к этому готовы. Семьи знают, кого им отдают, и что
их будет ждать. У нас есть прекрасные примеры. Вопросы решаются и решаемы. Процент
возврата незначительный. Именно потому, что идет подготовка. Это позитивное движение
и дает нам право устраивать в семьи, которые нуждаются в детях, и которые можно
назвать профессиональными, потому, что проходят специальную подготовку, становятся к
этому готовы.
Татьяна Губина:
К сожалению, сейчас при устройстве очень мало рассматривается вопрос о кровном
родстве ребенка. Понятны ваши недоумения. Но это мало решается – поэтому мы об
этому мало говорим.
Крестьен Менье:
Я не делаю заключения, потому что у нас впереди еще будет обсуждения.
В процессе нашего обмена больше чувств, чем рассудительного.
Были противоречивые вещи. Может быть, где-то не хватает семей. Но система банка
данных вызывает недоумение. Но видимо это ответ, который предложили. Это
техническая сторона, но она не решает проблему.
Нужно устроить ребенка и семья может его выбрать. Существует две системы, может
быть, произойдет и когда-нибудь совмещение.
Проблема недостаточного числа желающих семей. Во Франции система существует уже
сто лет, но мы тоже чувствуем нехватку. Нам не хватает 1000 семей. Чтобы удовлетворить
все запросы. Мы существуем в индивидуализированную эпоху. Желание иметь ребенка
определяется личностными интересами. Но были и другие ценности. Сейчас мы
существуем в рамках свободной рыночной системы и признанные ценности – успех,
конкуренция- это не социальные ценности, не моральные. Мы переживаем кризис
нахождения социальных семей, очень много чего не хватает современным семьям.